Первые впечатления
Джуд Деверо


Трилогия Эдентонов #1






Долгие годы Иден Палмер жила ради единственной дочери. Но теперь девочка выросла и стала самостоятельной.

Идеи решает начать новую жизнь – уехать в маленький городок на юге и заняться перестройкой доставшегося ей по наследству старинного имения Фаррингтон-Мэнор.

Однако новую жизнь Идеи никак нельзя назвать тихой и спокойной. За ней сразу же принимаются ухаживать два местных холостяка – легкомысленный Джаред Макбрайд и серьезный, благополучный Брэддон Гренвилл. Кого из них предпочесть? Иден все чаще задает себе этот вопрос, даже не подозревая, как много зависит от ответа…






Джуд Деверо

Первые впечатления





Пролог


Увидев усмешку на лице босса, Джаред сразу понял, что от нового задания не стоит ждать ничего хорошего. Билл не мог отказать себе в удовольствии повеселиться, заранее зная, что работа агенту не понравится. В который раз Джаред спросил себя, что же, черт возьми, нужно сделать для родной страны и еще более родного Федерального бюро расследований, чтобы заслужить возможность выбирать задания. Или хотя бы отказываться от тех, которые кажутся совсем уж неприемлемыми? Что он должен сделать, чтобы заработать подобную привилегию? Получить ранение? Но ведь он, Джаред, был ранен трижды. Стать жертвой похищения? Пожалуйста, в его послужном списке две такие истории. Ага, наверное, нужно не появляться дома неделями, чтобы жена в конце концов забрала детей и ушла к торговцу подержанными машинами, заявив, что тот сможет быть лучшим отцом детям, чем герой, которого никогда нет дома. Это как раз его случай, но и тут начальство не пошло ему навстречу. Может, объявить, что работа агента ему уже не по возрасту? Джаред понимал, что устал от своей безумной и опасной работы еще лет шесть назад, однако он все тянул и тянул с уходом. И вот теперь придется впрягаться в очередное пакостное задание, несмотря на сорок девять лет и солидный послужной список.

– Только не надо так на меня смотреть, – сказал Билл, жестом приглашая агента пройти в кабинет.

Джаред выпрямил ногу, которая здорово пострадала во время последней боевой операции, и захромал к стулу. Усевшись, он вытянул ногу перед собой и уставился на табличку «Уильям Тисдейл» на столе босса. При этом Джаред всячески вздыхал, морщился и растирал колено, дабы убедить начальство, что мучается от боли.

– Не стоит тратить на меня свой актерский талант, – хмыкнул Билл, кивая в сторону негнущейся ноги. – Ты забыл: я жесток, как рабовладелец. К тому же я не мог бы избавить тебя от этой работы, даже если бы захотел.

Он покопался в бумагах на порядком захламленном столе и выудил оттуда нужную папку.

– Это не боевая операция, так что тебе следовало бы радоваться. Другие агенты просто обожают подобные задания. Но не ты. Почему, интересно?

– Ты хочешь это услышать? Я с удовольствием тебе скажу. – Джаред откинулся на стуле и начал: – После последнего задания я три недели провел в больнице, причем, прошу заметить, боли не прошли до сих пор. И это не впервые за мою чертовски долгую карьеру. А я, между прочим, люблю жизнь, знаешь ли. Чертовски занятная штука и весьма ко мне благосклонна. Иной раз мне кажется, я просто нарываюсь, отправляясь куда-нибудь к черту на рога. Но и это еще не все!

– Дай я угадаю. У тебя появилась новая подружка?

– Точно. – Джаред усмехнулся и довольно кивнул. – Очень милая девушка, и я хотел бы видеться с ней чаще.

– А кем эта заблудшая душа была раньше?

– Стриптизершей. И хочу сказать, я доволен. Девочка просто молодец – живая, гибкая и всегда не против. После такой жены, как моя бывшая…

– Избавь меня от воспоминаний о твоей семейной жизни. – Билл раскрыл лежавшую перед ним папку и сделал значительную паузу, давая понять, что дружеская беседа закончена и он снова босс. – В этот раз нам нужно кое-что разузнать, и ты именно тот человек, который идеально подходит для такой работы. Помнишь последнего крота, которого мы изловили не так давно? Ты в курсе, что он работал на противника целых пятнадцать лет?

– Да, – буркнул Джаред, не скрывая горькой усмешки. Около десяти лет назад он недолгое время контактировал с человеком, которого недавно разоблачили как крота. И после того задания Джаред написал рапорт, в котором указал, что, хоть у него и нет доказательств, похоже, парень работает на другую сторону. Однако никто и пальцем не шевельнул, чтобы проверить агента или провести внутреннее расследование. А несколько месяцев назад разразился скандал. Парень и правда оказался шпионом, который годами сливал важную информацию.

– Что он вам рассказал? – с интересом спросил Джаред.

– К сожалению, ничего. Он покончил с собой прежде, чем мы до него добрались.

– Только не говори, что я должен отправиться туда, откуда этот тип родом, работать под прикрытием и что-то там разнюхивать!

– Нет-нет! – Билл замахал руками. – Ничего столь экстремального от тебя не требуется. Дело в том, что мы никак не можем выяснить, над чем этот негодяй работал в последнее время. Он узнал о предстоящем аресте минут за десять до того, как агенты появились у него на пороге. И он успел уничтожить многое. Но не все. Под полом мы нашли диски, а в люстре – список имен. То и другое важное и интересное. Он мог уничтожить эти улики, однако не сделал этого. И я очень хотел бы знать почему.

– М-да, это интересно, – пробормотал Джаред, чувствуя, как разгорается его собственное любопытство. Нет-нет, сказал он себе, так не пойдет. Едва ли не самый опасный вопрос при его профессии – именно вопрос «почему?». Джаред был известен в Бюро своим упорством и стремлением всегда докапываться до ответов, что зачастую давало прекрасные результаты, но стоило ему немало крови, причем в буквальном смысле.

– А что он делал, пока ждал агентов? – спросил он, поразмыслив.

– Он скатал в шарики несколько клочков бумаги и проглотил их.

– Спорю, кое-кто здорово повеселился, извлекая их обратно.

– Да уж. – Билл покачал головой. – Большая часть информации оказалась безвозвратно переваренной, но спецы из лаборатории сумели-таки разобрать одно имя и часть номера социальной страховки. – Он подтолкнул к Джареду прозрачный пакетик, в котором лежал единственный клочок бумаги. Если раньше на нем что и было написано, то теперь разобрать это невооруженным глазом было невозможно, в чем Джаред убедился, покрутив пакетик так и эдак. Затем вернул его Биллу.

– Иден Палмер, – сказал Билл. – Там написано это имя. И еще несколько цифр, вот и весь улов.

– Кто такой Иден Палмер?

– Такая. Это женщина. И насколько нам известно, она ничего собой не представляет. – Он извлек из папки очередной лист бумаги и скучным голосом принялся зачитывать: – Ей сорок пять. В восемнадцать лет родила дочь. Мужа нет и не было. Занималась неквалифицированным трудом, пока девочка не поступила в колледж. Тогда мать поступила в институт и получила диплом. Через пару лет после этого она с дочерью переехала в Нью-Йорк. Вот уже несколько лет работает в издательстве. Недавно произошло одно интересное событие, о котором мисс Палмер еще не знает. В Северной Каролине умерла некая весьма пожилая дама. Так вот, она завещала свой дом Иден Палмер. Поверенный дамы активно взялся за поиски наследницы, но мы всячески затягивали момент ее обнаружения, так как хотели вначале составить для себя более полный портрет мисс Палмер.

Билл отложил бумаги и уставился на Джареда. Тот понял, что начальство ждет проявления с его стороны хоть какого-то интереса к услышанному, и с неохотой спросил:

– И как же эта самая Иден связана с нашим прожорливым шпионом?

– Понятия не имею. Мы ничего не выяснили. – Билл пожал плечами и вновь выжидательно уставился на агента. Его вопросительный взгляд начал раздражать Джареда. «Чего он ждет? Что я сейчас расскажу ему, в каких отношениях мисс Палмер находилась со шпионом?»

– Возможно, шпионаж тут ни при чем, – сказал он задумчиво. – Вдруг парень был влюблен в мисс Палмер? Или она столь страшная, что такой вариант даже не рассматривается?

Вместо ответа Билл достал из папки фотографию с водительских прав и перебросил ее агенту.

– Не так уж плохо, – пробурчал Джаред, изучая снимок. Он пробежал глазами описание внешности. Мисс Палмер невысокого роста, всего пять футов три дюйма, у нее хорошее зрение, и она подписала согласие на изъятие органов в случае ее внезапной гибели. Голубые глаза, аккуратный носик, хорошего рисунка рот. Светлые волосы немного вьются на концах. Женщина на фотографии была почти красива, но Джаред не мог не отметить, что выглядит она усталой и несчастной. Он вернул фото и поинтересовался:

– И в чем же заключается мое задание?

– Ты должен разузнать, что ей известно.

Брови Джареда поползли вверх. Это что – шутка? Работа для новичка – пригласить даму в офис и хорошенько порасспросить. И тем не менее в самом начале разговора Билл заявил, что лишь он, Джаред, подходит для этого задания. В чем сложность? Само собой, дама может и не знать, что в ее памяти хранится некая ценная информация. Но подобные казусы вполне разрешимы. Нужно лишь уметь правильно задавать вопросы. Где вы побывали за последние несколько лет? Не просил ли кто-нибудь передать посылку друзьям или родственникам? Не пользовался ли кто-то из знакомых вашим почтовым ящиком? Джаред хмыкнул и взглянул на Билла. Тот не ответил на его улыбку и продолжал сверлить агента неприятно пристальным взглядом.

И тогда Джаред понял, в чем именно заключается задание. «Они хотят, чтобы я получил информацию, не проводя официального допроса. Я должен познакомиться с этой женщиной, вызвать ее доверие, что будет нетрудно, так как я чертовски положителен, а она чертовски одинока. И тогда, проникшись ко мне дружескими чувствами, она расскажет мне все, что я захочу узнать. И еще много того, чего я знать совершенно не желаю. Никто не будет возражать, если попутно я уложу ее в постель».

– Ты не можешь от меня этого требовать, – заявил Джаред, сердито хмурясь. – Я готов рисковать жизнью ради родного ФБР, но ложиться в постель с информатором – это уж слишком.

– А вот Джеймс Бонд…

– Мистер Бонд – вымышленный персонаж, так что не надо меня учить на его примере. – Джаред провел рукой по волосам, подавил раздражение и гнев, сейчас абсолютно бесполезные, и почтительно сказал: – Я бы очень просил освободить меня от этого задания, сэр.

Билл откинулся на спинку удобного кресла, скрестил руки на груди – Джаред отметил, что у босса новый шикарный костюм, – и заговорил с проникновенной интонацией опытного соблазнителя:

– Послушай, старина, ты нас подводишь. Кто, если не Джаред, во всем идущий до конца, выяснит, что известно этой дамочке? Мы в тупике, понимаешь? Конечно, можно притащить ее в офис и допросить. Но не хотелось бы пугать нашего возможного свидетеля. Ведь если ты прав и все дело в каких-то личных моментах, то она ровным счетом ничего не знает. В конце концов, она некоторое время жила в Нью-Йорке и вполне могла повстречать там этого, – он заглянул в бумаги, – Роджера Эпплгейта. Возможно, они просто встретились, познакомились, и парень влюбился. Я даже допускаю, что он мечтал выйти в отставку и жениться на ней. И тогда вполне логичной представляется его предсмертная попытка защитить любимую женщину, уничтожив ее имя, чтобы ФБР не отравляло ей жизнь. Я могу с уверенностью заявить, что ему плевать было на собственных информаторов и других агентов – мы нашли на дисках имена, их он даже не потрудился уничтожить. А вот о мисс Палмер он позаботился. Более того, может статься, мисс Палмер и понятия не имела, что стала объектом чьей-то страсти. Не ухмыляйся, это вполне вероятно. Этот наш шпион, несмотря на звучную фамилию Эпплгейт, был весьма невзрачным парнем, так что он вполне мог обожать даму на расстоянии, о чем она даже не подозревала.

– А может, все это чушь, – устало подытожил Джаред. – И как я понимаю, ты хочешь, чтобы я выяснил, каким образом обстоят дела и что именно известно нашей мисс Палмер.

– Ну, ты же у нас умный парень. Один из самых догадливых в Бюро, – улыбнулся Билл. – Да к тому же знаток женщин.

Джаред обреченно вздохнул. Работая в Бюро, он установил для себя несколько правил. Одно из них гласило: никогда не проявлять к объектам личного интереса и не допускать, чтобы в дело вмешивались чувства и эмоции. Именно чувства и эмоции мешают агенту ясно видеть происходящее и принимать верные решения. Но теперь его работодатели требуют, чтобы он не только познакомился с этой женщиной, но и установил с ней некий эмоциональный контакт, с тем чтобы вызвать ее доверие и вытянуть имеющуюся у нее информацию. И ладно бы дама была личностью криминальной, так ведь нет, она, похоже, законопослушная американка, не дай Бог, верующая.

– Она ходит в церковь? – спросил он.

– Каждое воскресенье.

Так и есть! Джаред застонал.

– Это кошмар! Впрочем, – он на секунду воспрянул духом, – она, кажется, очень рано заимела ребеночка, не будучи к тому же замужем?

– Ей было семнадцать лет, и она возвращалась домой после репетиции церковного хора, когда на нее напал мужчина. Как только выяснилось, что она беременна, родители выгнали ее из дома.

Джаред совсем скис.

– Да она просто героиня сентиментального романа! Невинная жертва трагических обстоятельств. Прошу тебя как друга, избавь меня от этой миссии! – Он уставился на Билла, но тот лишь ухмыльнулся. Джареду безумно захотелось нарушить субординацию и обматерить шефа. Наверняка его, Джареда, выбрали из-за внешности. Темные волосы, синие глаза и прекрасно тренированное тело. «Лет в тридцать пять надо было начать есть пончики и пить пиво галлонами, – вздохнул Джаред. – Тогда сейчас мне не предложили бы этого задания».

– Кто оставил ей дом? – спросил он. Билл уткнулся в бумаги:

– Элис Августа Фаррингтон. Эта дама родилась в богатой семье, и родственники снабдили ее порядочным наследством. Но вот сынок миссис Фаррингтон оказался наркоманом и спустил все состояние. В конце концов у него все же хватило совести умереть и оставить мать в покое, так что на склоне дней старушка успела пожить несколько лет тихо и мирно. И завещала дом со всем содержимым нашей мисс Палмер.

– Каким же образом наша трагическая героиня познакомилась с такой перспективной старой леди?

– Похоже, тут дело давнее. Миссис Фаррингтон взяла девушку в дом, когда та оказалась на улице, уже будучи беременной и ненужной даже собственным родителям. Само собой двигал ею не альтруизм – во всяком случае, не он один. Пожилая леди поручила девушке разобрать все бумаги – огромный архив, – накопившиеся в доме. Архив собирали несколько поколений семейства Фаррингтон, а дом их был построен ни много ни мало, – Билл опять сверился с бумагами, – в тысяча семьсот двадцатом году. Мисс Палмер провела в доме несколько лет, помогая по хозяйству и составляя каталог семейного архива и библиотеки.

– Бог мой, еще одна добродетель. – Джаред в изнеможении покачал головой. – Первый раз вижу не объект разработки, а настоящего ангела. Итак, мисс Палмер и ее дочурка жили в доме миссис Фаррингтон, любимые и оберегаемые всеми.

– Они жили в доме старухи, пока девочке не исполнилось пять лет. А потом сбежали оттуда – ночью. – На лице Билла не осталось и тени улыбки. – Сын миссис Фаррингтон отбыл срок за растление малолетних. Мальчики, девочки – ему было все равно. И он предпочитал маленьких детей. У нас нет никаких данных, но раз мать с ребенком сбежала среди ночи, то логично предположить, что негодяй положил глаз на дочку мисс Палмер.

Джаред впервые посочувствовал неведомой мисс Палмер по-настоящему. Агент ненавидел тех, кто обижал детишек. Он продолжил расспросы:

– Я все понял и готов поверить, что у нашего объекта была нелегкая жизнь. Как и у многих других – у меня в том числе. И вот еще что: как следует из твоей истории, наша мисс Палмер вела достаточно активный образ жизни и могла пересечься с Роджером Эпплгейтом где угодно и когда угодно. Давай просто спросим у нее, не помнит ли она такого человека. Вдруг она сама нам скажет? Или же…

– Ты знал Тесс Брустер?

– Конечно. – Джаред непроизвольно напрягся – его слух неприятно кольнул глагол, использованный Биллом. Глагол босс употребил в прошедшем времени. – Почему ты сказал «знал»?

– Примерно месяц назад мы начали наводить справки о мисс Палмер. Очень осторожно и ненавязчиво. В Нью-Йорке зацепиться оказалось не за что, как и в ее родном городе. И тогда мы отправили Тесс в Арундел – это городок в Северной Каролине, где находится дом той самой миссис Фаррингтон. Неподалеку от него сдавался в аренду коттедж, куда мы и поселили Тесс. А на прошлой неделе ее убили. Кто-то сбил ее насмерть машиной и сбежал, не потрудившись даже инсценировать ограбление. Мы провели расследование, но пока никого не нашли. Отсюда вывод – это работа профессионала.

Джаред вздохнул. Ему нравилась Тесс. Она была образцовым агентом, а уж перепить могла любого мужика.

– И все-таки, что стало причиной убийства – дом в Арунделе или наша неотразимая мисс Палмер?

– Трудно сказать, в доме ли, в женщине ли дело, но что-то там происходит, а это, как ты понимаешь, не может не тревожить. Поэтому я и хочу поручить это тебе, Джаред. Во-первых, ты проницательный человек и настоящий профессионал, ну а во-вторых…

– А во-вторых, моя физиономия не мелькала на страницах газет.

– Да, и поэтому ты вдвойне ценен. Тесс…

– Тесс легко было опознать как федерального агента. Она давала показания в суде по делу одной из организованных преступных группировок, и ее фотографии неоднократно появлялись в прессе. – Джареду вдруг пришла в голову новая мысль. – Кстати, о подсудимом. А не мог ли тот бандит, которого утопила Тесс, или его дружки…

– Ты хочешь сказать, что ей мог отомстить кто-то из членов банды? Не думаю. Тот парень, который отправился за решетку благодаря показаниям Тесс, умер два года назад. Да он и не был важной шишкой. Вряд ли кто-то стал бы мстить за него. Да еще спустя семь лет! Скорее всего Тесс убили, чтобы она не докопалась до некоего секрета, который, возможно, связан с домом Фаррингтонов и известен мисс Палмер.

Джаред нахмурился. Билл явно чего-то недоговаривает. Похоже, босс не исключает причастности мисс Палмер к шпионажу.

– А есть хоть какие-то предположения, что может знать наш объект? Что именно нам следует искать?

Вместо ответа Билл поднял с пола и водрузил на стол картонную коробку.

– Здесь вся информация об этой женщине. Все, что нам удалось собрать. Тесс успела написать два рапорта, но в них не было ровным счетом ничего интересного. Давай сделаем так: ты возьмешь эту коробку домой и за выходные хорошенько изучишь все данные. А в понедельник дашь ответ, берешься ли ты за это дело.

Джаред покачал головой. Он слишком хорошо знал своего босса – тот лишь прикидывается этаким либералом, а на самом деле все уже решено. Джаред придвинул к себе коробку и угрюмо спросил:

– И какое у меня прикрытие?

Билл удовлетворенно улыбнулся.

– Мы сняли для тебя небольшой домик по соседству с Фаррингтон-Мэнором. Он когда-то был частью поместья и тоже принадлежал старухе, но ей пришлось его продать, чтобы расплатиться с долгами сына. А ты… ты будешь полицейским в отставке. На пенсию вышел раньше срока из-за травмы колена. Твоя молодая жена – ей было двадцать шесть лет – только что умерла, и ты отправился в совершенно незнакомую местность, чтобы скрыться от сочувствия друзей и родных и немного подлечить душевные раны. Таким образом у тебя будет повод поплакаться объекту на свои несчастья. Женщины это обожают.

Джаред едва сдержался, чтобы не ляпнуть что-нибудь нелестное по поводу познаний босса в том, что любят и чего не любят женщины. Это немыслимо, думал он. Билл женат тридцать пять лет и считает, будто знает женщин! А между тем его жена по полгода проводит в другом штате. Там, видите ли, живет ее незамужняя сестра, по слухам, настоящая мегера. Долгосрочные отлучки миссис Тисдейл служили источником неиссякаемых шуток для желающих позлословить.

– Если мисс Палмер даже не знает, что унаследовала дом, как ты можешь быть уверен, что она не продаст его сразу? Почему бы просто не выставить собственность на продажу через посредника? Зачем ей мчаться в этот самый Арундел? Дыра, наверное, та еще.

– Видишь ли, – Билл тщательно подбирал слова, – мы полагаем, что эта женщина что-то знает. И это так или иначе связано с домом. Если она сразу выставит его на продажу – значит, наша теория ошибочна. Но я уверен, что все будет по-другому. Вот увидишь, она бросит работу, сбежит от своей беременной дочери и помчится в Арундел. И это косвенным образом подтвердит наше предположение о том, что мисс Палмер не так проста, как кажется.

– А я когда выезжаю? – спросил Джаред.

Билл хмыкнул и, открыв ящик стола, извлек связку ключей:

– Темно-синий «шевроле» припаркован на стоянке внизу, номер места восемьдесят один. Полный привод, мощный внедорожник. В салоне полно всяких удочек, крючков и прочего рыболовного барахла, которое Сьюзи заказала для тебя по каталогу. На переднем сиденье лежит карта с отмеченным маршрутом до Арундела. Ключ от твоего домика на общей связке. Уже довольно поздно, так что рекомендую тебе остановиться на ночь в гостинице и изучить сведения о мисс Палмер.

Джаред с раздражением подумал, что босс слишком хорошо его знает: он подготовил базу и прикрытие раньше, чем получил согласие агента на участие в операции.

– И как меня зовут на этот раз? – мрачно поинтересовался он.

– В качестве особой милости тебе позволено сохранить собственное имя. Цени хорошее отношение начальства! На этот раз ты Джаред Макбрайд.[1 - Макбрайд (от англ. Bride) – невеста.]

Джаред поморщился, подхватил коробку и, прихрамывая, вышел из кабинета.




Глава 1


– Мама! Мамочка! С тобой все в порядке? – Мелисса с тревогой смотрела на мать. Минут пять назад она принесла почту, бросила ее на столик в холле и нырнула в кухню, чтобы поскорее съесть что-нибудь. Мелисса пребывала на пятом месяце беременности, и голод мучил ее постоянно и неотступно.

Мать как раз вернулась с работы и сразу же принялась перебирать почту. Обнаружив конверт от какой-то юридической фирмы, она распечатала его и углубилась в чтение.

– Мама! – Призыв прозвучал не слишком отчетливо, так как Мелисса как раз откусила солидный кусок от бутерброда с арахисовым маслом. Ее муж, Стюарт, свято верил словам, что за время беременности очень важно не набирать лишний вес. Поэтому на обед Мелисса ела овощи из пароварки и вареное мясо. Но днем муж работал – в весьма солидной бухгалтерской компании, между прочим, – и тогда она позволяла себе расслабиться. – Мама! – Мелисса наконец прожевала хлеб и возмущенно повысила голос: – Ты обратишь на меня внимание или нет?

Не отрывая взгляда от письма, Иден опустилась на маленький диванчик, стоявший здесь же, в холле. Этот диванчик восемнадцатого века они с Мелиссой обнаружили как-то в маленьком грязном магазинчике подержанной мебели. Шесть уик-эндов Иден посвятила ремонту находки. Диванчик был отремонтирован, покрыт новым слоем лака и обтянут новой тканью. «Ну надо же!» – изрек Стюарт в своей обычной высокомерной манере, которая подчеркивала, что Иден относится к низшему классу существ, а потому даже странно, что ей удался такой фокус. Иден искусала губы, но сумела промолчать. К сожалению, такое случалось почти всякий раз, как она разговаривала со своим зятем. Совершенно непонятно, за что Мелисса так любит этого надутого болвана. Встряхнувшись, Иден бодро сказала:

– Миссис Фаррингтон завещала мне дом.

– Миссис Фаррингтон? – рассеянно переспросила Мелисса, глядя на часы. Она занималась подсчетами: до прихода мужа с работы оставалось семнадцать с половиной минут. Хватит ли у нее времени, чтобы намазать и съесть еще один бутерброд?

– Действуй, – улыбнулась Иден. Ей не нужны были слова: мать и так прекрасно понимала, о чем думает ее большая девочка. – Я тебя прикрою.

Мелисса рванулась в кухню. Иден не спеша пошла следом и, усевшись у стола с письмом в руке, наблюдала, как дочь торопливо мажет хлеб толстым слоем масла.

– Кто такая миссис Фаррингтон? – спросила Мелисса.

– Я думала, ты хоть немного ее помнишь. Мы жили в ее доме, пока тебе не исполнилось пять лет.

– А, ну да, что-то такое припоминаю. Она очень старая была, да? И еще как-то давно ты упомянула мужчину с тем же именем. Это был, кажется, ее сын.

– Да, у нее был сын. – По телу Иден пробежала дрожь ужаса: даже сейчас, через столько лет, мысль об этом человеке пугала ее. – Он, кажется, умер за несколько лет до миссис Фаррингтон.

– Я думала, ты ей писала все это время, – пробормотала Мелисса, щедро сдабривая молоко шоколадным сиропом.

Хорошо, что Стюарт никогда не снисходит до того, чтобы заглянуть в холодильник, подумала Иден, которая регулярно покупала всякие вкусные, но калорийные продукты для дочери. Обнаружив их, зять, пожалуй, мог бы устроить скандал. Но Стюарт не станет заглядывать в холодильник в поисках «чего бы съесть».

– Нет, милая, – ответила Иден на вопрос дочери. – После того как мы уехали из города, я не поддерживала отношений с миссис Фаррингтон. Видишь ли… Так получилось. – Она решила закрыть эту тему. Конечно, теперь Мелисса уже взрослая, но все же Иден не хотелось рассказывать ей, что сын миссис Фаррингтон оказался педофилом и что им пришлось убегать из дома ночью.

Много раз за прошедшие годы Иден думала о миссис Фаррингтон, и ей очень хотелось узнать, как дела у пожилой леди, жива ли она. Иной раз Иден даже чувствовала себя виноватой – ведь она убежала, оставив беззащитную старую женщину один на один со злодеем сыном. Но потом она вспоминала, как он подошел тогда к кроватке ее дочери, и вновь убеждала себя, что поступила правильно. Нельзя было рисковать Мелиссой, ее здоровьем и счастьем. Иден взглянула на часы и повернулась к дочери:

– У тебя всего две с половиной минуты до возвращения твоего господина и повелителя, так что допивай молоко и вымой стакан.

– Не надо так говорить, мама. – Мелисса скорбно поджала губы. – Стюарт добрый и заботливый, и я его люблю… очень. – Последние слова получились не слишком членораздельными, так как Мелисса активно жевала и быстрыми глотками допивала молоко.

– Я знаю, он просто чудо, – отозвалась Иден и устыдилась, услышав сарказм в собственном голосе. Конечно, это нехорошо, но, с другой стороны, вполне объяснимо. Она так старалась вырастить свою дочь независимой и умной – и для чего? Чтобы ее девочка стала женой такого самовлюбленного типа, как Стюарт? Этот человек обожает все контролировать, к тому же он ужасный позер. А как еще можно охарактеризовать мужчину, который все время рассуждает о своих блестящих перспективах, а сам охотно переезжает в квартиру тещи? «Всего на несколько недель». Он сказал это перед свадьбой! И еще добавил: «Мы поживем у вас, пока я не найду милое местечко поближе к центру». Подумать только: одной фразой Стюарт свел на нет ее щедрое предложение. Он не благодарил, а милостиво соглашался принять подарок! Иден тогда еле сдержалась, чтобы не сказать какую-нибудь резкость. Свадьба Мелиссы была два года назад, и с тех пор ничего не изменилось: Стюарт и Мелисса по-прежнему живут в квартире Иден, позволяют ей заниматься готовкой и не замечают того, что она оплачивает большую часть расходов. Несколько месяцев назад терпение ее лопнуло, и она твердо решила избавиться от загостившейся молодежи. Готовясь к решительному разговору, Иден повторяла себе, что им нужно почувствовать, что такое трудности, только тогда они научатся их преодолевать. Когда же наконец она решилась на этот разговор, то не получила шанса его начать! Прежде чем мать успела открыть рот, Мелисса бросилась ей на шею и заявила, что беременна. Иден быстро взглянула на зятя – тот насмешливо улыбался. Неужели он понял, какие мысли бродили в голове тещи, и подгадал с ребенком так, чтобы Иден не смогла вышвырнуть их на улицу?

«Ты ведь не против, мам? – спрашивала Мелисса. – Так получилось, совершенно случайно, честно. Мы, конечно, планировали иметь детей, но немного позже, когда сможем купить свой дом. Стюарт скоро получит повышение, и мы хотели немного подождать, чтобы уж сразу обзавестись достойной квартирой».

Иден сжала губы. Кто бы мог подумать, что ее дочь превратится в марионетку.

Выкинув из головы мысли о зяте, чтобы не нервничать и сохранить ясную голову, Иден еще раз перечитала письмо.

– Похоже, у миссис Фаррингтон не осталось родных, поэтому она оставила все свое имущество мне.

– Здорово. А деньги она тебе завещала?

Иден ясно расслышала страх в голосе дочери. И она знала его причину: дело в Стюарте. Мелисса, наверное, действительно любит мужа, но за два года брака успела неплохо его изучить. И обе они прекрасно понимали: если Иден вдруг унаследует большие деньги, то у них в семье возникнут серьезные проблемы.

– Нет, к сожалению, никаких денег не предвидится, – легко сказала она. – Только старый-старый дом. Да ты должна его помнить, там ведь прошло твое детство.

– Это был такой ужасный викторианский особняк, да?

Иден хотела было поправить дочь, но передумала. Пусть считает, что дом не представляет особой ценности. Если Стюарт сообразит, что к чему, он догадается, сколько денег можно выручить от продажи такого дома. Глупышка Мелисса еще не поняла, что не стоит рассказывать мужу всего и, уж конечно, не нужно посвящать его во все свои мысли.

– Ты права, – рассеянно сказала мать. В письме говорилось, что ей нужно как можно скорее приехать в Северную Каролину, встретиться с поверенным миссис Фаррингтон и подписать бумаги, чтобы вступить в права наследования. Наверное, дом совсем плох, подумала она, и эти люди боятся, что крыша обвалится или еще что-нибудь случится.

– А что ты сделаешь с этим домом? – спросила Мелисса, испуганно глядя на мать.

Иден поняла, что дочь боится, не захочет ли она переехать. С момента рождения Мелиссы, все двадцать семь лет, они практически не разлучались.

– Я его продам, – ответила Иден, – и куплю домик в деревне, где мой внук сможет проводить лето. А на заднем дворе будет расти огромный бук, и мы к нему привяжем качели.

Мелисса успокоилась, улыбнулась матери и услышала, как повернулась ручка входной двери. Одним глотком допив молоко, она вымыла стакан, вытерла рот и повернулась к двери, готовая встретить вернувшегося с работы мужа. Высокий стройный Стюарт, как всегда, был хорошо одет и даже после рабочего дня не казался уставшим или помятым. Глаза Мелиссы вспыхнули, когда он появился на пороге.

Иден кивнула зятю в знак приветствия и выскользнула из кухни. Оказавшись в своей спальне, она прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Ей вдруг вспомнилось то лето – семнадцатое лето ее жизни, когда она только-только закончила школу. В тот вечер Иден возвращалась домой после репетиции церковного хора. Мужчина появился из темного проулка, схватил ее, бросил на траву… К счастью, Иден почти не помнила, что было потом. Когда все кончилось и насильник исчез, она поднялась на ноги, кое-как отряхнула юбку и побрела домой. Она просила родителей сообщить о том, что с ней случилось, в полицию, но они отказались. Родители не хотели, чтобы о происшествии узнали соседи и чтобы об их семье судачили в городе.

«Но ведь я не виновата», – плакала девочка, однако родители лишь качали головами и поджимали губы. А когда через несколько недель ее стало тошнить по утрам, они велели ей убираться из дома. Иден плакала, умоляла сжалиться над ней, но все было напрасно. Она собрала чемодан, взяла триста долларов, которые родители дали ей, и села в автобус, шедший на восток. Так она попала в Северную Каролину. Никогда раньше Иден не бывала в этом штате и не знала здесь ни одной живой души, но ей понравились красивые старинные дома, прекрасный ландшафт – и она решила остаться.

Она упорно искала работу, но безуспешно: для девушки, чья беременность была уже заметна, ничего не было. Прочитав очередное объявление, Иден забрела в редакцию одной из газет в Арунделе. Мужчина, который искал сотрудницу, изучил анкету и с жалостью взглянул на девушку. Потом покачал головой и, не зная, как бы повежливее отказать, с удивлением заметил:

– Надо же, вы не сделали ни одной ошибки.

Иден молча смотрела на него. Ей было муторно, жарко и ужасно хотелось есть и пить. Даст он ей работу или нет, черт бы его побрал?

Мужчина внимательно посмотрел на нее, потом сказал:

– Позвольте, я попробую угадать, что случилось с маленькой мисс. Я вообще-то неплохо разбираюсь в людях. Итак, вы из приличной семьи, каждое воскресенье ходили в церковь и хорошо учились в школе. А потом согрешили на заднем сиденье машины с капитаном футбольной команды. И вам с ним пришлось бежать из города. Или он потерялся по дороге, и теперь вы путешествуете одна?

Иден слишком устала, чтобы играть в какие бы то ни было игры. К тому же она почти ничего не ела последние два дня.

– Вы правы, сэр, я из приличной семьи, – сказала она ровным голосом. – Мои родители очень набожные люди, и они воспитывали меня в страхе перед грехом. Я была лучшей ученицей в школе, но это легко объяснить – ведь если моя оценка не была самой высокой, отец порол меня ремнем с металлической пряжкой. И не было никакого капитана футбольной команды – меня изнасиловали на улице, когда я шла домой. А когда оказалось, что я беременна, родители вышвырнули меня из дома. И теперь у меня всего пятнадцать долларов в кармане и мне негде жить. И знаете, что мне представляется самым заманчивым в последнее время? Местная железная дорога. Думаю, мои несчастья кончатся, если я решусь добраться до нее и лечь на рельсы.

Мужчина некоторое время молча смотрел на Иден, потом снял телефонную трубку и набрал номер.

– Грейси? Это Генри. Я сейчас пришлю к тебе одну молодую особу. Накорми ее и позволь выспаться в задней комнате, хорошо? Ей надо немного прийти в себя, а потом я отошлю ее к Элис. – Некоторое время он слушал, затем сказал: – Да, я знаю, что Элис далеко не сахар, но, поверь мне, эта девочка с ней справится. Она успела немало повидать за свою недолгую жизнь.

Иден сумела встать и добраться до двери. В глазах плясали точки, голова кружилась. Только бы не упасть в обморок, твердила она себе. Все это время ее поддерживали гнев и обида на несправедливость того, что с ней случилось, но теперь, когда впереди забрезжил лучик надежды и нашелся человек, который пожалел ее, силы вдруг стремительно покинули девушку. Мужчина не стал провожать ее до двери и помогать ей. Должно быть, он знал, что гордость заставит девочку продержаться еще некоторое время.

Едва Иден ступила на дорогу, как рядом взвизгнули тормоза пикапа – машина вильнула, чуть не сбив еле бредущую девушку, шофер выругался и поехал дальше. А Иден перешла дорогу и оказалась у ресторана «У Грейси». Из дверей ей навстречу выбежала высокая худая женщина с седыми волосами, забранными в аккуратный пучок, и обхватила девушку за талию.

– Ах ты, Господи, да тебе еще хуже, чем говорил Генри! – воскликнула она.

Иден съела столько, что Грейси только качала головой: она ни разу не видела такой голодной девушки. Потом она отвела Иден в комнату с постелью, и та проспала остаток дня и всю ночь. В воскресенье утром Грейси посадила девушку в машину и отвезла в большой старый дом за мостом, где жила миссис Элис Августа Фаррингтон.

Иден с интересом разглядывала дом. Она неплохо разбиралась в истории, так как всегда любила этот предмет в школе и часто смотрела исторические фильмы. Правда, родители не позволяли ей смотреть то, что было снято после 1959 года, считая, что вся кино– и телепродукция, произведенная в шестидесятые и позже, является прямым оскорблением нравственности и благочестия. Но теперь Иден сразу же поняла, что возвышавшееся перед ней здание – это подлинное произведение своего времени. Самый настоящий особняк колониального периода, никаких подделок.

– Жуткое место, да? – с улыбкой спросила Грейси. – Я сто раз говорила Элис, что эту рухлядь надо бы снести бульдозером и построить на ее месте миленький кирпичный коттедж.

Иден с ужасом уставилась на женщину, но потом заметила искорки смеха в ее глазах и подрагивающие уголки губ. Так это всего лишь шутка! Облегченно вздохнув, девушка улыбнулась.

– Небольшая проверка, – пояснила Грейси извиняющимся тоном. – Знаешь, мы тут любим старые дома.

Иден снова взглянула на особняк. Рядом с ним росли большие деревья, и она задумалась: а могли ли они быть ровесниками здания?

Элис Августа Фаррингтон заставила невысокую Иден почувствовать себя большой и неуклюжей. Дело в том, что старая леди была так хрупка и мала, что походила на ребенка. В ней не больше четырех с половиной футов, подумала Иден. А уж весит она наверняка не больше девяноста фунтов. Пока они шли к дому, Грейси успела предупредить девушку, что, несмотря на кажущуюся хрупкость и эфемерность, старая леди на редкость крепка духом и обладает суровым нравом. Еще хозяйка ресторана успела вкратце рассказать девушке о Фаррингтонах.

Они построили этот дом в начале восемнадцатого века и с тех пор живут в нем. Миссис Фаррингтон уверена, что это делает ее в некотором роде аристократкой. «Подумать только, – говаривала она. – Эти купчишки, приплывшие на том корабле[2 - Имеется в виду корабль «Мейфлауэр», который привез в Америку первых поселенцев.] как крысы, смеют воображать, что они голубой крови! Вот если вспомнить моих предков!..» И миссис Фаррингтон пускалась в рассказы о своих английских предках, которые все как один были весьма знатного рода. А потом с торжеством заканчивала свое повествование моралью: «Мы бы и в Америке были аристократией, если бы этот идиот, Джордж Вашингтон, не испугался короны и не ударился в демократию. Я была бы герцогиней, но этот тип все испортил! Откуда он только такой взялся, и кто его воспитывал, хотела бы я знать!»

Грейси сказала, что никто точно не знает, какова доля правды в рассказах миссис Фаррингтон. Впрочем, это и не важно, просто старушка любит поговорить, и ей нужен внимательный слушатель. Иден кивнула. «Это будет легко, – подумала она. – Недаром я провела все свое детство, выслушивая рассуждения отца, который толковал замыслы Бога, его волю и то, что Господь должен думать о современных нравах. Уж что-что, а слушать я умею».

Когда они подошли к дому, стало видно, что время и бури оставили свои следы на его стенах. Грейси заметила, как нахмурилась Иден, разглядывая облупившиеся стены. Хозяйка ресторана пояснила, что, хотя снаружи дом не красили уже лет двадцать, крыша всегда содержится в идеальном состоянии. Миссис Фаррингтон до смерти боится протечек и не может позволить, чтобы пострадали бесценные документы, хранящиеся в доме. Местная молва гласит, что, вселившись в дом, Фаррингтоны бережно собирали все, написанное членами семьи. Они не выбрасывали ни одной бумажки и хранили все, включая письма, счета, дневники, старые рецепты.

Но даже и после этого рассказа Иден оказалась совершенно не готовой к тому зрелищу, которое предстало ее глазам, когда она вошла в дом. Через центральный холл пройти было весьма непросто. Огромное пространство было плотно заставлено мебелью, выстроившейся вдоль стен двумя рядами. Прямо перед собой Иден увидела письменный стол, на котором были сложены пачки писем, перевязанных выцветшими розовыми лентами, а сверху на письмах загадочным образом располагалась пара изящных кофейных столиков. Иден разглядывала эту своеобразную пирамиду, буквально раскрыв рот. Потом она заглянула в глубину дома и увидела бюро, столы, кушетки, все горизонтальные поверхности которых были покрыты бумагами. Пачки и пачки бумаг, перевязанных бечевками и лентами, лежали в коробках и громоздились беспорядочными кучами на сундуках. Взгляд Иден задержался на шляпной картонке. Да она же видела точно такую на картинке в книжке! Это, должно быть, восемнадцатый век. Неужели это подлинная вещь? Интересно, а что там внутри?

– Элис, – сказала Грейси, обращаясь к хозяйке дома, – я нашла для тебя девушку.

Миссис Фаррингтон смерила Иден внимательным взглядом и недовольно поморщилась:

– Вот эту? Но она слишком худа и к тому же, если мне не изменяет зрение, беременна. Я что, должна открыть приют для сбившихся с праведного пути девиц?

Грейси проигнорировала сарказм и упорно гнула свое:

– Генри Уолтерс – ну ты знаешь, он младший сын старого Лестера – навел о ней справки и велел все тебе рассказать. Девочка из хорошей семьи. Ей двадцать три, ее молодой муж трагически погиб. Вне себя от горя, девочка убежала из дома. Само собой, семья беспокоится и разыскивает ее, но бедняжка уговорила Генри найти ей местечко, где она могла бы прийти в себя и отвлечься от своих горестей. Сейчас ей нужна работа, и она с ней справится, я уверена. Пройдет какое-то время, и она вернется к семье… думаю, после того как родится ребенок. Не беспокойся, тебя никто не станет обременять уходом за младенцем.

Иден удивленно смотрела на Грейси. Какая потрясающая история. Но ведь это ложь – от первого до последнего слова. Девушка перевела взгляд на миссис Фаррингтон. Перед ней оказался непростой выбор. Должна ли она рассказать о себе правду, рискуя потерять жизненно необходимую работу? Кстати, Иден еще не поняла, в чем именно она будет заключаться. А вдруг ей предстоит очистить этот дом от вековой пыли? Но такая задача вряд ли выполнима.

Тем временем миссис Фаррингтон внимательно разглядывала девушку.

– Тебя выгнали из дома родители, когда узнали о беременности? – спросила она.

– Да, мэм, – не задумываясь, ответила Иден. Она встретилась взглядом со старой дамой и поразилась тому, сколько силы и ума светилось в темных глазах под морщинистыми веками. Возможно, тело миссис Фаррингтон и было немощным, но ее дух и разум сохраняли силу и ясность.

– Сколько тебе лет?

Иден увидела, как Грейси, стоявшая позади старой женщины, яростно затрясла головой, призывая девушку скрыть правду.

– Семнадцать, – ответила Иден.

Миссис Фаррингтон быстро обернулась и успела заметить, как Грейси качает головой, разочарованная непослушанием девушки и ее неуместной прямотой.

– Ты такая же, как твоя родня, – заявила старуха хозяйке ресторана. – Вы все до одного лжецы, пробы ставить негде.

После этого миссис Фаррингтон развернулась и с царственным видом покинула холл, оставив Иден и Грейси одних.

Девушка была подавлена, но Грейси довольно улыбалась. Похоже, ее ничуть не покоробило замечание миссис Фаррингтон. Она подтолкнула Иден к двери:

– Иди.

– Но она не сказала, что берет меня, – возразила девушка.

– Поверь мне, если бы ты ей не понравилась и она не собиралась бы брать тебя на работу, она так прямо и сказала бы, не стесняясь в выражениях.

– Вы думаете, я ей понравилась?

– Конечно! Ну иди же, а то мне надо возвращаться в ресторан и готовить, иначе я не успею с пирогами на завтра.

Грейси была уже около машины, когда Иден опомнилась и бросилась следом.

– Но что я должна делать? – крикнула она с порога. – В чем заключается моя работа?

– Ах, работа! – Грейси выставила на дорогу чемодан Иден и забралась в машину. – Ты должна будешь переписать все бумаги. Составить список.

– Список?

– Ну да, как в библиотеке. – С этими словами Грейси захлопнула дверцу, завела мотор, и машина тронулась с места. Иден растерянно смотрела ей вслед.

– Список как в библиотеке? – пробормотала она. И тут ее осенило: – Каталог? Она хочет, чтобы я составила каталог этих залежей?

В старших классах Иден работала в библиотеке и представляла себе объем работ, который потребуется, чтобы каталогизировать такую кучу документов. А что, если в доме есть еще и другие комнаты, где сложены бумаги?

Иден огляделась вокруг. Дом располагался на лужайке, но с трех сторон его окружали раскидистые деревья, дающие прекрасную тень. За ними до самого горизонта простирались фермерские поля. С четвертой стороны возле дома протекала река, довольно глубокая и широкая. На берегу просматривались остатки причала и мостков. Наверное, здесь когда-то приставали яхты семейства Фаррингтон.

Справа от дома среди деревьев был разбит огород, где грядки овощей перемежались цветами. Дальше виднелся сад, правда, весьма запущенный. Тут, как и в доме, требовалось приложить немалый труд, чтобы навести порядок. Иден вздохнула. Легкие ее наполнились свежим воздухом, а голова закружилась от запахов. Пахло деревьями, влажной землей, рекой и чем-то еще. Может, фруктами. А может, цветами. Какой свежий воздух, подумала девушка, и машин совсем нет. Еще один вдох – и она приняла решение: «Я буду работать как каторжная над каталогом и сделаю все, чтобы миссис Фаррингтон была мной довольна и позволила остаться здесь хотя бы на несколько лет. Тогда мой ребенок будет жить в этом спокойном и чистом месте».

Улыбаясь, девушка вернулась в дом.

Как только она захлопнула за собой дверь, откуда-то из глубины дома донесся голос миссис Фаррингтон:

– Ты умеешь готовить?

– Нет, – отозвалась Иден, продолжая улыбаться. Она давно не чувствовала себя такой счастливой.

– Придется и этому научиться.

Иден отправилась на поиски кухни. Наверняка где-нибудь в доме найдутся поваренные книги, думала она. Пробравшись между баррикадами в холле и преодолев коридор, она повернула за угол и едва удержалась от восклицания. Кухня оказалась огромной – и вся она была заставлена шкафами, а шкафы набиты бумагами так, что кое-где не закрывались дверцы. В коробке на столе нашлось несколько тарелок, сковородка и кастрюля. Девушка быстро сообразила, что это вся посуда, которая предназначена в этом доме для приготовления пищи.

…Иден стояла, прислонившись к двери своей спальни, и растроганно улыбалась нахлынувшим воспоминаниям. Да, миссис Фаррингтон пользовалась только тем, что имелось в коробке, но позже Иден обнаружила несколько прекрасных сервизов, которые были спрятаны в шкафах, столовое серебро было самое что ни на есть настоящее – с английскими пробами. Как-то раз Иден обронила, что оно должно стоить целое состояние.

– Тогда его нужно немедленно спрятать! – встревоженно вскричала миссис Фаррингтон.

Девушка замерла, испытывая неловкость. Неужели старая дама считает ее способной на воровство? Но потом она сообразила, что если бы миссис Фаррингтон не доверяла ей, то не была бы с ней столь сердечной. Причина беспокойства старой леди стала ясна Иден лишь после визита Генри.

– Он вышел, – сказал Генри, едва появившись на пороге.

Миссис Фаррингтон побледнела как полотно. И она опустилась на кушетку. Иден испугалась – днем старуха практически никогда не садилась, находясь в непрерывном движении и трудах.

– Я знала, что это должно когда-нибудь случиться, но надеялась, что у меня будет больше времени, – прошептала она.

Генри уехал, а Иден тактично не стала задавать вопросы, однако миссис Фаррингтон сочла нужным рассказать девушке о своей беде.

– У меня единственный ребенок, – сказала старая леди. – Это сын, но порой я жалею о том, что он не умер в младенчестве.

Иден догадалась, что фраза «он вышел» означает, что до этого момента сын миссис Фаррингтон находился в тюрьме. В течение следующих трех недель женщины устраивали тайники и прятали все, что могло иметь хоть какую-то ценность. Они вскрывали полы и прятали под досками столовое серебро. Наполняли различными вещами пластиковые коробки и закапывали их в саду.

Но Бог подарил им еще три года спокойной жизни. Алистер Фаррингтон вернулся домой, когда Мелиссе исполнилось уже пять. До этого момента Иден не знала, что этот человек отбывал срок за растление малолетних. Никто ей этого не сказал – до той самой ночи.

Накануне сын миссис Фаррингтон вернулся домой, а той же ночью старая дама разбудила Иден. Взглянув в лицо хозяйке, она испугалась – та выглядела безумной.

– Они сказали мне, что он изменился и что опасности больше нет, – шептала миссис Фаррингтон и тянула за собой Иден.

Та, не понимая, последовала за старухой в соседнюю комнату, где спала Мелисса. Там Иден увидела Алистера. Он просто стоял и смотрел на спящую девочку, однако Иден хватило одного мгновения, чтобы понять, что грозит им с дочерью. Миссис Фаррингтон велела сыну убираться из комнаты, и Иден показалось, что Алистер собирается ударить мать. Но он сдержался. Взглянул на Иден и улыбнулся так, что она схватилась за горло. Ужас сковал ее.

Иден не нужно было объяснять, что ей делать. Она посмотрела на миссис Фаррингтон. Глаза старой дамы были полны слез, но она кивнула, одобряя принятое молодой женщиной решение. Иден торопливо побросала в чемодан вещи и, разбудив девочку, убежала из дома той же ночью. Это было двадцать два года назад, и с тех пор она не видела ни миссис Фаррингтон, ни ее сына.

Иден подошла к окну и уставилась на мокрую улицу, вдоль которой выстроились мусорные контейнеры. В доме напротив находился бар, и оттуда, как всегда по вечерам, доносилась громкая музыка. Иден задернула шторы. Иногда она удивлялась, с чего это ее занесло в Нью-Йорк, если всю жизнь она любила природу и сельскую местность. Она читала книги по садоводству взахлеб, словно это были увлекательные романы, и научилась неплохо разбираться в том, какие именно принципы и методы лежали в основе садоводства в восемнадцатом веке.

Сейчас, оглядываясь на прошлое, Иден могла с уверенностью сказать, что годы, проведенные в доме миссис Фаррингтон, были самыми счастливыми в ее жизни. Все в городе считали хозяйку дома Фаррингтонов эксцентричной старухой, Иден же была готова молиться на эту женщину, ибо ей нечего было вспомнить из своей прежней жизни, кроме тоскливых вечеров, когда ее родители обсуждали кары Господа, которые рано или поздно обрушатся на наш мир.

Иден обвела взглядом свою маленькую спальню. Поскольку дочь и зять собирались пожить у нее всего несколько недель, она уступила им большую комнату, где прежде была ее спальня. Но недели превратились в месяцы, а затем и в годы, и все это время Иден приходилось довольствоваться крошечной комнаткой и мириться с тем, что рядом живет этот надутый осел Стюарт. Ничего толком не добившись в жизни, он компенсировал свои неудачи тем, что смотрел на тещу как на существо второго сорта. Мелисса чувствовала напряжение, висевшее в воздухе, и постоянно словно бы извинялась за своего мужа. Она говорила, что он вот-вот получит повышение и они переедут в шикарный пентхаус в престижном районе. Иден спрашивала себя, неужели дочь верит в то, что говорит.

Иден не хотелось бы стать тем человеком, который заставит Мелиссу разочароваться в собственном муже, а потому она старалась ни во что не вмешиваться. Впрочем, иной раз она пыталась осторожно поговорить с дочерью, но Мелисса обладала редким качеством – она слышала только то, что ей хотелось услышать. И тогда Иден решила: пусть дочь сама сделает свой выбор. Ведь только столкнувшись с реальностью и набив шишки, Мелисса поймет, что материнские слова не просто пустой звук.

Иден прошла в ванную комнату и взглянула на себя в зеркало. Ей много раз говорили, что для своего возраста она выглядит просто отлично. Но это ни в коем случае не отменяет опыта сорока пяти лет жизни, и сейчас, при взгляде на свое отражение, Иден охватила острая волна сожаления. Что она успела за это время? Если вдуматься, то она никогда не жила для себя, не позволяла женщине взять верх над матерью. Все ее мысли, все заботы были только о дочери – с той самой ночи, когда она сбежала из дома миссис Фаррингтон, и до сегодняшнего дня. По большей части она была занята работой и ребенком, но иной раз выдавались свободные вечера, и тогда в голову Иден закрадывались крамольные мысли: а как могла бы сложиться ее жизнь, если бы она не стала матерью так рано? Правда, у нее случилось несколько романов, два из них очень серьезные: мужчины действительно любили ее и настаивали на браке. Но как только речь заходила об оформлении отношений, Иден начинала паниковать и сводила отношения на нет. Она никак не могла решиться впустить мужчину в свою жизнь, а главное – в жизнь своей дочери.

Когда Мелисса поступила в колледж и получила стипендию, Иден вздохнула свободнее и, обнаружив наличие некоторого времени и денег, тоже решила учиться. Она получила степень бакалавра по истории Америки, но немалую часть своего учебного времени Иден посвятила изучению английской литературы. Мелисса получила диплом специалиста в сфере начального детского образования и устроилась на какую-то незначительную должность в адвокатскую контору только для того, чтобы быть поближе к Стюарту. Все, что занимало ее в тот момент, – почаще попадаться на глаза предмету своего обожания и правильно себя повести в нужный момент, чтобы молодой человек сделал ей предложение. Нужно сказать, она своего добилась и стала миссис Стюарт. После года жизни в Нью-Йорке Мелисса мольбами и слезами заставила мать переехать в этот огромный город и найти там новую работу. Иден только что рассталась с очередным претендентом на ее руку и сердце, ей требовалась смена обстановки, а потому она довольно легко согласилась на переезд.

В Нью-Йорке Иден улыбнулась удача: она получила работу в крупном издательстве. То, что случилось потом, ее работодатель называл божественным озарением, а Иден – просто очередным везением. Так или иначе, но она нашла жемчужину в навозной куче, то есть стоящую книгу в куче непрочитанных рукописей молодых авторов. Эту рукопись отвергли уже шесть издательств, но Иден прочла ее и, положившись на свой вкус и интуицию, рекомендовала к печати. Издательство прислушалось к мнению редактора, и книгу опубликовали, после чего сей труд продержался тридцать две недели в списках бестселлеров «Нью-Йорк таймс», чего давно не случалось даже с самыми известными авторами. В знак благодарности автор потребовал, чтобы именно Иден работала с ним как редактор. К концу второго года ее повысили до должности старшего редактора, а на третий год она уже имела дело с несколькими весьма значимыми в литературном мире фигурами. Иден по праву гордилась быстрой карьерой, но предпочитала не хвастаться перед дочерью и зятем своими успехами.

Продолжая пристально рассматривать себя в зеркале, Иден вспоминала, какой она была, когда впервые встретила миссис Фаррингтон. Так какой же она была? Юной, конечно, и совершенно неопытной. Вся ее жизнь прошла в маленьком городке, где она только училась и работала в библиотеке. Ее родители совершенно не собирались расширять кругозор дочери или обеспечивать ей какие-либо развлечения. Напротив, они… Иден покачала головой. Ведь давно дала себе слово просто не думать о них. Так проще, и нервы целее будут. После рождения Мелиссы Иден трижды пыталась связаться с родителями, но они не желали иметь с ней ничего общего. Она все же поехала на похороны отца, но мать, увидев ее, рассердилась и велела Иден убираться. Что ж, это не самые приятные воспоминания. Но ведь есть и другие! Миссис Фаррингтон спасла ее и подарила целых пять лет тепла и любви. Воспоминания о доме и проведенном в нем счастливом времени стали тайным убежищем молодой женщины. Что бы ни случалось – ссорилась ли Мелисса с противной учительницей, наступал ли очередной период безденежья или ей приходилось рвать отношения со Стивом, который мечтал, чтобы они поженились, – Иден мысленно переносилась в Арундел и входила в старый дом.

Закрыв глаза, она могла вспомнить каждую деталь обстановки, каждый предмет мебели. Да что там мебель – Иден помнила все трещины в полу! Интересно, в каком состоянии дом теперь? Сильно ли он изменился? В письме говорилось, что она унаследовала дом вместе с его содержимым. Осталось ли что-нибудь из прекрасной мебели, которой так гордилась миссис Фаррингтон, или ее ужасный сын успел продать всю обстановку? Нашел ли он тайники, которые Иден и миссис Фаррингтон устраивали в доме и в саду?

Улыбаясь, Иден припомнила день, когда они закапывали несколько пластиковых коробок, наполненных всякой всячиной. Миссис Фаррингтон давала указания, а Иден копала яму. Оторвав взгляд от ямы, миссис Фаррингтон грустно оглядела дом и вздохнула:

– Все кончится, когда я умру.

Иден не очень-то поняла, что хотела сказать старая леди, но миссис Фаррингтон продолжала, по-прежнему глядя на родовое гнездо:

– А знаешь ли ты, что моя девичья фамилия тоже Фаррингтон? Я сумела сохранить ее и в замужестве. Веками наши предки производили на свет сыновей, и проблем с передачей имени не возникало. Но мой отец оказался никуда не годным продолжателем рода. Он был женат десять лет и смог дать жизнь только такому мелкому созданию, как я. И не надо на меня так смотреть – терпеть не могу эти новомодные феминистские штучки! Уж если я говорю, что виноват был мой отец, значит, знаю это наверняка. Когда он женился на моей матери, она уже была вдовой и успела к своим двадцати шести годам родить от первого мужа троих здоровых мальчишек. Но, выйдя замуж за отца, она не могла зачать десять лет. А когда я родилась, никто не верил, что дочь Фаррингтонов выживет – такой маленькой и слабой я была. – Миссис Фаррингтон вздохнула и, глядя на цветы в саду, пробормотала: – Может, было бы лучше, если бы я и умерла тогда, младенцем-ангелочком.

Иден хотелось отвлечь хозяйку от грустных воспоминаний, и она быстро спросила:

– А что вы говорили насчет имени? Как вам удалось сохранить его?

– Да очень просто: вышла замуж за родственника. Он был довольно дальний родственник, но носил родовое имя, и для меня это было решающим фактом. Мать умоляла меня не делать этого. Она говорила, что род наш и так ослаб и кровь родственника, пусть и дальнего, сделает потомство еще менее жизнеспособным. Но я не желала ничего слушать. Все, что меня заботило, – сохранить имя и стать частью рода Фаррингтонов. Если бы я тогда послушалась мать, то вышла бы замуж за одного из братьев рода Гренвилл. Их было два брата, и оба как на подбор – высокие, статные красавцы, да и умом Господь их не обидел. Но я тогда вообще никого не слушала.

– Если мне будет позволено высказать свое мнение, вы не сильно изменились с тех пор. – Иден выпрямилась и потерла уставшую спину.

– Да, я всегда делала только то, что хотела, – мечтательно продолжала миссис Фаррингтон. – Такая всегда была безрассудная, привыкла, чтобы все было по-моему. Видать, Бог меня наказал и за это тоже… Человек, за которого я вышла замуж, оказался жалким трусом. – Она помедлила, но все же договорила: – Мой муж был, как это сегодня называется, бисексуалом.

Иден молча копала. Ей было жаль старую даму, но она не осмеливалась прервать ее воспоминания, зная, что миссис Фаррингтон ничего не делает просто так и этот ее рассказ преследует какую-то цель.

– Мой муж был ужасным человеком, но наш единственный сын превзошел своего отца. Так что я последняя из семейства Фаррингтон. Наш род умрет вместе со мной, – скорее торжественно, чем печально закончила старая дама.

Иден взглянула из ямы вверх и увидела, что маленькие ручки старухи сжаты в кулаки так, что побелели костяшки.

– Но ваш сын еще молод, и у него могут быть дети… – робко сказала Иден.

– Никогда! У него не будет детей. Последний раз я согласилась принять его после того, как он выйдет из тюрьмы, с одним условием – если он позаботится об этом. С ним поступили как с лошадью, которая не может дать нормального потомства. Я не хочу, чтобы это проклятое семя и дальше засоряло мир.

Иден не знала, что сказать. Миссис Фаррингтон, помешанная на своей семье и голубой крови, настояла на том, чтобы ее сыну сделали вазэктомию! Она не позволила ему иметь детей и тем самым продолжить род. Услышанное повергло Иден в растерянность. Однако дальнейшие слова старухи вызвали у нее настоящий шок.

– А знаешь, что самое смешное? – Миссис Фаррингтон, забыв о грусти, игриво подмигнула. – Однажды я обнаружила, что тоже бисексуальна!

Иден подняла голову и уставилась на хозяйку, открыв рот и вытаращив глаза.

– Видишь ли, – с усмешкой закончила та, – у меня был роман с обоими братьями Гренвилл!

Иден уронила лопату. Она смеялась так, что ей пришлось опуститься на землю и отдышаться. А потом миссис Фаррингтон, нимало не смущаясь, рассказала, как она и «мальчики» встречались на берегу реки под старой ивой. И что она занималась любовью с обоими – иногда по очереди, а иногда одновременно.

Иден и теперь смеялась, вспоминая тот забавный случай. История с братьями Гренвилл получила продолжение буквально через два дня после того, как миссис Фаррингтон рассказала ей свою замечательную историю. Иден была в городе и встретила одного из «мальчиков». На первый взгляд ему никак нельзя было дать меньше девяноста, но спину он держал прямо, а в глазах старика светилась усмешка. Иден поздоровалась, и старик, улыбнувшись, спросил, как поживает миссис Фаррингтон.

– Почему бы вам не навестить ее? – спросила Иден, которая изо всех сил удерживала серьезный и благонравный вид, но губы ее так и расползались в широкой улыбке. – Пока стоит теплая погода, вы могли бы устроить пикник… на берегу реки, под старой ивой.

Мистер Гренвилл хохотал так, что Иден начала опасаться за его здоровье.

– Ох уж эта Элис, – наконец проговорил он. – Элис, Элис, Элис. Чудесное было время. Передай ей мой привет и скажи, что я по-прежнему люблю ее.

Да, время, проведенное в доме миссис Фаррингтон, было самым счастливым в жизни Иден. Прекрасные годы, полные тепла и спокойствия. А теперь миссис Фаррингтон умерла и завещала Иден свой чудесный дом. Интересно, уцелели ли тайники в доме и в саду? Или этот негодяй, Алистер Фаррингтон, нашел их все? Иден вздохнула. Как жаль, что не пришлось свидеться со старой леди, пока она была еще жива. Опасаясь за дочь, Иден не поддерживала отношений со своей хозяйкой, но некоторое время была в курсе происходящего в Арунделе, так как переписывалась с Грейси. Та писала охотно, хоть и не слишком часто. Хозяйка ресторана даже не спрашивала, почему Иден покинула Арундел так внезапно. В маленьком городке трудно скрыть что-то от соседей, и все жители прекрасно знали, за что попал в тюрьму Алистер Фаррингтон. Грейси писала, что он продает мебель, которая хранилась в доме веками и имела большую историческую ценность. А однажды он явился к торговцу недвижимостью и объявил, что выставляет дом на продажу. Но миссис Фаррингтон прибыла в офис буквально через час после сына и категорически заявила, что дом не продается. Некоторое время соседи опасались за ее жизнь, и тогда поверенный миссис Фаррингтон во всеуслышание объявил, что, согласно завещанию старой леди, если с ней что-нибудь случится, дом отойдет благотворительному обществу.

Читая эти письма, Иден переживала за миссис Фаррингтон, но чем она могла ей помочь? Пока был жив Алистер Фаррингтон, Иден не решалась даже написать старой леди из опасения, что ее сын увидит адрес и выследит ее и Мелиссу.

Грейси умерла, когда Мелиссе исполнилось одиннадцать, и после этого Иден не получала никаких известий из Арундела. Она решила, что миссис Фаррингтон, должно быть, давно отошла в лучший мир, а ее ужасный сын смог наконец завладеть домом. Однако, как оказалось, миссис Фаррингтон на несколько лет пережила своего сына.

Иден вновь заглянула в письмо. Там не было никаких подробностей, говорилось только, что Алистер Фаррингтон «скончался несколько лет назад». Он не оставил наследников, и миссис Фаррингтон завещала свой дом и его содержимое мисс Иден Палмер. Потом Иден обратила внимание, что письмо подписано мистером Брэддоном Гренвиллом, эсквайром. Она улыбнулась – должно быть, это внук одного из «красавцев Гренвиллов».

«Конечно, я не смогу сохранить дом, – думала Иден. – Это наверняка очень дорого и хлопотно. Может, передать его какому-нибудь историческому обществу, чтобы туда могли водить экскурсии?» Идея показалась ей неплохой. В начале восемнадцатого века в том районе вдоль реки располагались сотни плантаций и множество подобных особняков, но с тех пор прошло много времени, и окрестности Арундела разительно изменились. Часть домов сгорела в пожарах, часть была разрушена временем, а некоторые просто снесены, чтобы освободить место под новую застройку. Фаррингтон-Мэнор сохранился практически в первозданном виде. Конечно, в доме было проведено электричество и оборудованы две современные ванные комнаты, но строители были очень тактичны и аккуратны и сохранили даже панели, которыми стены обшили еще в 1720 году.

Впрочем, может, теперь там все по-другому, вздохнула Иден. Пожалуй, стоит взять на работе неделю отпуска за свой счет и съездить в Северную Каролину. Просто взглянуть на дом, а потом сразу же вернуться в Нью-Йорк, чтобы быть на месте, когда дочери придет время рожать. Наверняка от Стюарта толку никакого не будет.

«А может, если не будет меня, он позаботится о Мелиссе?» – спросила себя Иден и сама удивилась подобной мысли. Возможно, они жили бы лучше и дружнее, если бы она не находилась рядом, как довесок к Мелиссе, ревниво оберегая ее от вымышленных и реальных обид и вольно или невольно встревая между мужем и женой? Вдруг Стюарт набрался бы смелости и потребовал от босса заслуженного повышения, если бы ему не на кого было рассчитывать и он бы сам содержал семью?

Вопросы возникали один за другим, и Иден словно взглянула на себя, дочь и зятя со стороны. Увиденное заставило ее без сил опуститься на стул. «А вдруг я допускаю ошибку, оставаясь все время рядом с дочерью? Я мать-одиночка и Мелисса – мое единственное дитя. Немудрено, что наши жизни тесно переплелись, мы словно все еще связаны пуповиной. Но что же делать? Покинуть дочь?» Иден вспомнила тот единственный раз, когда они с Мелиссой ненадолго разлучились: дочь уехала в Нью-Йорк, чтобы быть поближе к Стюарту. Она провела там год. За это время Иден летала в Нью-Йорк три раза, а уж телефонная трубка просто превратилась в неотъемлемую часть ее тела – они с Мелиссой созванивались раз по десять на дню. Страшно вспомнить, сколько денег тогда ушло на оплату телефонных счетов и на авиабилеты!

Именно нежелание Иден расставаться с дочерью стало причиной ее разрыва со Стивом. После очередной поездки в Нью-Йорк Иден вернулась разбитая и несчастная и ни о чем не могла говорить, кроме как о Мелиссе. Стив тогда рассердился по-настоящему.

– Что ты делаешь? – возмущался он. – Дай ей жить самостоятельно! Твоя дочь – взрослая женщина!

– Она навсегда останется для меня ребенком, – ответила Иден и на следующей же неделе вернула Стиву кольцо, решив, что он никогда не поймет ее, и не желая связывать себя с человеком, который возражает против ее общения с дочерью.

Но теперь, теперь Мелисса замужем, скоро у нее родится ребенок и она тоже будет мамой. И сейчас дочь попала в ловушку. Мелисса разрывается между любовью к матери и любовью к мужу. «А я, – спросила себя Иден, – что я делаю? Может, я просто ревную свою дочь, и мои поступки продиктованы не только заботой, но и желанием досадить Стюарту? Взять хотя бы еду. Да, Мелиссу мучает голод, но это естественно в ее положении, и все пособия для беременных утверждают, что можно обойтись фруктами, если уж так захотелось перекусить. Что делает Стюарт? Заботясь о здоровье своей жены, он настаивает, чтобы она питалась правильно. А что делаю я? Набиваю холодильник выпечкой и шоколадом. Может быть, зять никогда не открывает холодильник, потому что знает, что именно он там увидит?»

Одним из главных недостатков зятя Иден считала его нежелание предпринять какие-нибудь шаги для того, чтобы он и Мелисса могли жить отдельно. Но теперь ей припомнился один вечер, когда она услышала из своей комнаты, что Мелисса плачет. Конечно, мать тут же подошла к двери соседней спальни и уже собралась постучать, когда услышала слова дочери:

– Но если мы уедем, она будет ужасно одинока. Ты не понимаешь: я – это все, что у нее есть. Мама видит смысл жизни в том, чтобы быть рядом. И я всем ей обязана…

Тогда, в тот вечер, Иден улыбнулась и вернулась к себе, довольная услышанным. Но теперь она вдруг взглянула на эти слова с другой стороны: а что, если именно Мелисса настаивает на том, чтобы жить с матерью, а Стюарт просто выполняет прихоть жены?

«Черт возьми, как я могла так долго витать в облаках? – удивилась Иден. – Да, Мелисса – моя дочь, моя жизнь. Но не разрушаю ли я ее брак, обращаясь со своей дочерью как с маленьким ребенком, а с ее мужем как с узурпатором? Если так пойдет дальше, не нужно быть психоаналитиком, чтобы предсказать неизбежное – брак Мелиссы не будет долгим. Но разве этого я желаю своей дочери?» А ведь скоро выйдет книга, вспомнила Иден, и тогда отношения станут совсем невыносимыми.

Собираясь переезжать в Нью-Йорк, Иден разбирала шкафы и в дальнем углу самого глубокого из них наткнулась на коробку с бумагами. Она не открывала ее много лет, и бумажная наклейка со словами «Интересная информация» уже пожелтела от времени. Иден сняла крышку и, вынимая кипы бумаг, погрузилась в воспоминания. Эту коробку она сунула в чемодан той ночью, когда в спешке и страхе покидала дом миссис Фаррингтон. За годы, проведенные с миссис Фаррингтон, Иден услышала от хозяйки множество интересных историй. Иден записывала их, складывая записи в эту самую коробку. Сюда же попали письма некоторых членов семьи. Молодая девушка из семьи Фаррингтон вышла замуж по большой любви, но ее молодой муж вскоре отправился служить в армию Конфедерации. Жена писала ему чудесные письма. А потом пришло известие о его гибели. Тогда она написала своему мужу еще одно – последнее – письмо, добавила его к их переписке и бережно перевязала всю связку лентами. Так она и сохранилась в одном из шкафов. Иден плакала, читая эти письма, полные любви. Но даже тогда она сумела понять, что письма могут стать материалом для биографа. Именно тогда Иден решила, что когда-нибудь напишет историю семьи Фаррингтон. Составляя каталог, она делала копии некоторых документов и складывала их в эту коробку вместе со своими записями.

Устроившись в Нью-Йорке, Иден вновь достала коробку и принялась разбирать и перечитывать материалы – сначала без какой-то определенной цели. Ей просто хотелось вспомнить свою первую работу, миссис Фаррингтон и Арундел. Но, просматривая бумаги, Иден автоматически раскладывала их в хронологическом порядке и писала вступление к каждой части. Потом она отправилась в библиотеку и потратила несколько выходных, выстраивая историческую канву вокруг истории рода. Ей нужно было знать, что происходило в то время в мире и в Америке, чтобы вплести события из жизни одной семьи в ткань истории страны и мира.

Она работала в издательстве уже второй год, когда книга приобрела более или менее законченный вид. Тогда Иден рискнула попросить заведующую секцией документальной литературы взглянуть на результаты ее трудов. Через три дня редактор вернула рукопись со словами восторга и сожаления:

– Я хотела бы опубликовать вашу книгу, потому что она замечательная во всех отношениях. Но нас замучают судебными исками. Вы не можете писать такие вещи про людей, пока они живы и могут подать в суд. Нужно ждать, пока все действующие лица отойдут в мир иной.

Расстроенная Иден забрала рукопись домой. Она решила убрать из книги все, что может вызвать негативную реакцию героев, например, описание любовных похождений миссис Фаррингтон. Некоторое время Иден следовала намеченному плану. Потом выключила компьютер и разочарованно уставилась на экран монитора. Книга умирала. Она становилась безжизненной и неинтересной. Иден мрачно таращилась на экран. И вдруг ей в голову пришла спасительная мысль: а почему бы не превратить документальную биографию в художественное произведение? Вернувшись к компьютеру, она принялась заменять подлинные имена на вымышленные, попутно внося и другие изменения, чтобы затруднить поиск источника и сделать обстановку менее узнаваемой. Иден работала всю ночь, встретив рассвет за компьютером.

Шесть недель спустя она принесла рукопись в художественную редакцию и попросила коллегу просмотреть ее работу. На следующее же утро та влетела в кабинет Иден и заявила, что не могла оторваться всю ночь и что книгу надо срочно издавать. Иден сумела сохранить спокойствие, хотя ей хотелось вскочить и, размахивая руками, понестись по редакции, рассказывая всем и каждому, что ее книга принята, принята!

Она этого не сделала. Больше того, она не рискнула рассказать о своем успехе даже самому близкому человеку – Мелиссе. Дочь наверняка поделится новостью со Стюартом, а он будет завидовать, и опять Мелисса окажется между ними – не слишком преуспевающим мужем и успешной в делах матерью.

Книга должна выйти – Иден бросила взгляд на календарь – через три месяца. Пилотные экземпляры уже отпечатаны и разосланы критикам и в библиотеки. И пока все полученные отзывы были весьма благосклонны. Попадались среди них и восторженные. Иден настраивала себя на спокойное отношение к происходящему и повторяла, что не расстроится, если книга не попадет в список бестселлеров. Но в душе – в самом темном и амбициозном ее углу – жила надежда, что еще как попадет! Ведь в ее собственной редакции книгу читали охотно и очень хвалили. А фраза «бисексуальная любовь поистине многогранна» стала буквально крылатой.

Итак, она не сможет скрывать свой успех от дочери и ее мужа бесконечно. До сего момента Иден рассматривала книгу как очередной триумф над этим высокомерным снобом, Стюартом. Но теперь она с ужасом осознала, что ее успех может стать той каплей, которая переполнит чашу терпения молодых, и брак Мелиссы станет еще ближе к тому, чтобы потерпеть крах.

«Я знаю, что нужно делать, – сказала себе Иден. – Много лет назад миссис Фаррингтон спасла жизнь мне и моей нерожденной дочери. Похоже, что и сегодня она выступает в роли доброго ангела. Ее завещание убережет мою дочь от развода и поможет сохранить нам с ней нормальные отношения. Я не стану виновницей ее бед.

Сейчас я пойду к ним и скажу, что уезжаю. Мелисса будет плакать, а Стюарт не сможет скрыть торжества. Ну и черт с ним. Я приняла решение и смогу быть сильной и гордой. Как всегда».




Глава 2


Иден шла по Кинг-стрит, с улыбкой разглядывая старые дома по обеим сторонам улицы. Арундел, что в Северной Каролине, был старым – правильнее сказать, старинным – городом. А у таких мест есть одно неоспоримое достоинство – с течением времени они становятся не просто старше, но прекраснее. Иден уехала из Арундела двадцать два года назад, пусть булыжная мостовая теперь еще бугристее, чем раньше – деревья выросли и их корни выталкивают камни, – все равно улица выглядит чудесно, и Иден идет по ней с удовольствием.

Все с той же улыбкой она повернула тяжелую бронзовую ручку на двери и вошла в контору мистера Брэддона Гренвилла. Секретаря не оказалось на месте, и Иден могла спокойно осмотреться. Небольшой холл, со вкусом обставленный мебелью в колониальном стиле, показался ей весьма уютным. Однако самой замечательной деталью интерьера оказалось окно: оно занимало полстены, и из него открывался потрясающий вид на исторический центр города. Вдали, у линии горизонта, блестела вода – там начиналась гавань. Иден стояла у окна, любуясь городом.

Вчера она прилетела в Роли, взяла напрокат машину и приехала в Арундел. На ночь остановилась в доме Тредвеллов – одном из многих старых зданий, переоборудованных под небольшие отели. Вечер выдался теплый, и Иден хотела выйти прогуляться по городу, с которым была разлучена так долго. Она представила себе, как будет бродить по булыжным мостовым, разглядывать старые дома, обходить улицу за улицей… И осталась в номере, осознав вдруг, что у нее просто нет на это сил. Разговор с дочерью накануне отъезда дался ей очень нелегко. До сих пор Мелисса не мыслила жизни вдали от матери, и Иден готовилась к слезам и истерикам, которые неизбежно последуют, когда она сообщит о своем скором отъезде из Нью-Йорка. И была шокирована тем, как дочь приняла известие о предстоящем расставании. Ошибиться было трудно – Мелисса просто не могла скрыть свою радость. И вновь Иден убедилась, что она слишком затянула детство собственного ребенка, и ей давно пора было отселить молодых.

Когда Иден объявила о своем намерении переехать, дочь разревелась, но уже через пару минут слезы Мелиссы высохли, и она мечтательно заявила, что давно собиралась переклеить обои, а Стюарт принялся подсчитывать арендную плату, которую им придется вносить теперь самостоятельно.

Через пятнадцать минут после того, что представлялось Иден очень трудным разговором, она вернулась в свою спальню. Аргументы в пользу ее отъезда, которые она накануне продумывала так тщательно, не понадобились. Похоже, только она пребывала в уверенности, что Мелиссе лучше жить с матерью, а молодых такая ситуация уже давно тяготила.

Иден провела бессонную ночь, а утром отправилась на работу, чтобы сообщить руководству о грядущих изменениях в ее жизни. Незаменимых нет – эта истина особенно актуальна и верна, когда дело касается хороших должностей. Тут же нашелся другой редактор, с энтузиазмом согласившийся принять на себя заботу о писателях, которые до сего дня находились под опекой Иден. Приблизительно неделя ушла на то, чтобы передать дела коллеге, и вот она уже собирает чемодан, пребывая в новом качестве и на новой должности: Иден решила работать внештатным редактором, чтобы иметь возможность самой распоряжаться своим временем. Кроме того, работодатели выдали Иден пачку рукописей, которые ей предстояло прочитать в поисках очередного жемчужного зерна.

Все произошло на удивление быстро и легко. Иден получила письмо каких-то восемь дней назад, и вот она уже упаковала чемодан и готова покинуть Нью-Йорк. Поразмыслив, она позвонила в офис мистера Брэддона Гренвилла и поинтересовалась, пригоден ли дом миссис Фаррингтон к тому, чтобы в нем жить.

– О да, вполне. – У адвоката оказался приятный низкий голос, и Иден слушала его с удовольствием. – После смерти сына миссис Фаррингтон всерьез занялась ремонтом дома. Видите ли, она очень удачно продала один из серебряных чайных сервизов, как оказалось, работы Пола Ревира,[3 - Пол Ревир – участник Войны за независимость; по профессии гравер и серебряных дел мастер.] так что деньги за него заплатили огромные. И все до последнего цента миссис Фаррингтон потратила на ремонт. Если позволите, я выскажу свое мнение: уверен, она готовила и отделывала дом для вас, мисс Палмер.

Иден едва не расплакалась, так ее растрогали эти слова. «Все-таки кто-то меня действительно любил и думал обо мне», – сказала она себе.

– Мисс Палмер?! – озадаченный долгим молчанием, позвал ее собеседник.

– Да-да, я вас слушаю. Просто… знаете, мне было нелегко смириться с тем, что миссис Фаррингтон умерла. Хоть мы и не виделись много лет, она была для меня другом и близким человеком.

– Миссис Фаррингтон была чудесной женщиной и прожила очень долгую и по-своему интересную жизнь. Мой дед плакал на ее похоронах как ребенок.

– Боже, неужели мистер Гренвилл еще жив?

– Да, однако проклятый Альцгеймер делает свое дело. Дед совершенно не помнит, что было вчера или неделю назад, но его воспоминания о событиях пятидесятилетней давности очень ярки. Не так давно мы застали деда, когда он рассказывал правнучке про свой роман с Элис Фаррингтон и про то, что они с братом и Элис вытворяли под старой ивой на берегу. А девочке, прошу заметить, всего лишь двенадцать лет!

Иден не могла сдержать смех.

– Ах вот как, – улыбнулся адвокат. – Значит, вы тоже знаете эту историю.

Иден вдруг почувствовала, что этот человек, живущий в Арунделе, приятен и близок ей. Это было как нельзя кстати, особенно сейчас, когда она вдруг оказалась не нужна даже собственной дочери.

– Когда-нибудь вы расскажете мне о своем деде, хорошо? – попросила она. – Я хотела бы узнать и его вариант истории.

– Это прекрасная мысль! Думаю, мы можем поужинать вместе и обменяться воспоминаниями.

«Никак он флиртует?» – удивленно подумала Иден.

– Я с удовольствием поужинаю с вами, – произнесла она с кокетливыми нотками в голосе.

– Рад это слышать. Мы с вами увидимся шестого, и, позвольте заверить, я буду ждать этого дня с нетерпением.

Однако, сказала себе Иден, похоже, один из потомков красавца Гренвилла напрашивается на свидание. Да что там напрашивается: он только что явно назначил ей свидание! Но уже через минуту она вздохнула и покачала головой. «Просто мне хочется так думать, хочется верить, что я еще могу кому-то нравиться и жизнь моя не кончена, вот и все. А этот адвокат… Наверняка он женат и у него трое, нет, шестеро детей! Так что ужин получится неинтересным и исключительно деловым».

– Вы мисс Палмер?

Иден обернулась и увидела перед собой очень серьезную молодую женщину. Лет ей было приблизительно столько же, сколько Мелиссе, и она без всякого стеснения рассматривала Иден.

– Да, я Иден Палмер.

Незнакомка протянула руку:

– Меня зовут Кэмден Гренвилл. – Короткий кивок в сторону кабинета: – Он мой отец. – Строго глядя на Иден, она продолжала: – Ему пятьдесят четыре года, на здоровье не жалуется, в прекрасной форме и вот уже три года как вдовец. Все зубы целы, не курит и мечтает встретить женщину, которая способна поддерживать беседу о чем-то, кроме местных городских сплетен.

Иден растерялась, потом засмеялась, решив, что это шутка.

– Посмотрим, что я смогу сделать для вашего отца, – сказала она. – В смысле разговоров, я имею в виду. Я могу говорить об искусстве, политике, книжных новинках и на бытовые темы.

– А как у вас с зубами? – спросила Кэмден. На лице ее по-прежнему не было и тени улыбки.

– Все свои, впрочем, как и волосы.

– Это хорошо, – кивнула девушка и направилась к двери кабинета. Распахнув ее, она жестом пригласила Иден войти.

В кабинете за солидным письменным столом красного дерева сидел очень симпатичный мужчина. Иден сразу заметила, что он широкоплеч и плотно сложен. Костюм сидел на нем идеально – наверняка сшит на заказ, мельком отметила она. Темные с проседью волосы очень украшали Брэддона Гренвилла. Адвокат встал, пожал Иден руку и указал ей на кресло у стола.

– Моя дочь устроила вам допрос? – спросил он, и Иден несколько расслабилась. В его голосе были и улыбка, и любовь к той серьезной девушке, что осталась за дверью, и извинения за возможную бестактность своей дочери.

– Еще какой! – весело ответила она. – Я должна показать вам свои зубы. Еще могу предъявить этикетку на пиджаке – очень приличная фирма, знаете ли.

– Бог с ним, с пиджаком, лучше, если вы его вообще снимете. А вот зубы – как и все остальное – я не отказался бы рассмотреть поближе.

Иден вспыхнула. Она намеревалась пошутить, но Брэддон, похоже, услышал в ее словах сексуальный подтекст. «Это всего лишь флирт, – подумала Иден, – но и он требует навыка и привычки, а я слишком давно не практиковалась в этом».

– Итак. – Адвокат опустился в свое кресло и открыл папку с документами. – Миссис Фаррингтон завещала вам свой дом и его содержимое. Это было очень простое завещание, но вот найти вас оказалось делом нелегким. Поверите ли, я искал вас почти целый год! Вы прекрасно умеете прятаться. Не знаю, что бы я делал, если бы Генри Уолтерс не посоветовал мне поинтересоваться книгоиздательским бизнесом. Почему-то он был уверен, что вы трудитесь именно на этой ниве.

– Генри всегда восхищался моим умением писать без ошибок, – улыбаясь, сказала Иден.

– Генри восхищало в вас абсолютно все, мисс Палмер. Вы были юной девушкой, попавшей в ужасную ситуацию, но держались с достоинством и смогли пробить себе дорогу. Он сказал, что вы составили каталог всех документов, столетиями хранившихся в доме Фаррингтонов. И что вы стали другом для старой и взбалмошной одинокой женщины.

– Миссис Фаррингтон не была взбалмошной. По отношению ко мне она всегда было добра и щедра. И я всей душой полюбила старую леди.

Иден опустила взгляд, рассматривая свои руки. Что за черт, этот человек заставляет ее смущаться, словно она восемнадцатилетняя девушка. Должно быть, это потому, что он очень хорош собой. И еще потому, что она знает про отношения миссис Фаррингтон с его дедом и не может отделаться от мысли: передаются ли по наследству мужские достоинства? Может ли быть, чтобы Брэддон Гренвилл оказался таким же прекрасным любовником, как его дед?

– Согласитесь, трудно назвать уравновешенной леди, которая встречает выстрелом из двустволки заплутавших путников. Об этой ее привычке приветствовать незнакомцев в Арунделе до сих пор ходят легенды.

Иден перестала улыбаться.

– А вам не приходило в голову, что она была всего лишь хрупкой одинокой женщиной, а дом стоит далеко от дороги, и всякий мог ее обидеть? – возразила она решительно. – Я сама прекрасно помню, как чуть ли не каждое воскресное утро хоть один пьяный рыбак да забредал в наши края, и ему почему-то нужно было причалить в старом доке у дома и непременно часа в три утра. А еще были ненормальные охотники за сокровищами, которые пробирались к дому в надежде отыскать закопанное у крыльца или еще где-нибудь сапфировое ожерелье. Миссис Фаррингтон приходилось справляться со многими проблемами, большей частью неприятными.

Иден вдруг осознала, что Брэддон Гренвилл смотрит на нее с симпатией и живым интересом. Она вспыхнула и опять опустила взгляд.

– Я понимаю ваши чувства, – мягко сказал адвокат. – Знаете, мне действительно жаль, что я познакомился с миссис Фаррингтон только после вашего отъезда.

Он извлек из ящика письменного стола солидную связку ключей, и Иден прерывисто вздохнула: на брелочке поблескивала серебряная фигурка ангела, которую она так часто видела в руках у миссис Фаррингтон.

Гренвилл некоторое время держал связку в руке, и у Иден возникло странное чувство, что он не хочет расставаться с ключами.

– Если бы не клиенты, которые вот-вот прибудут сюда из Виргинии, я бы с удовольствием сам отвез вас в дом. Я чувствовал бы себя спокойнее, проводив вас и убедившись, что все в порядке.

– А что может быть не в порядке? Не думаю, чтобы Арундел так уж сильно изменился за годы моего отсутствия, – снова улыбнулась Иден, которая была абсолютно уверена, что все осталось, как было.

– Вы помните домик рядом с поместьем?

– Домик? – Иден нахмурилась было, но тут же сообразила, о чем идет речь. – Прачечную?

– Да, конечно, я и забыл, что с вами нужно разговаривать как с коренной жительницей Арундела. Действительно, я имею в виду старую прачечную, и не важно, что здание давно могли переделать во что-то совершенно другое. Так вот, после смерти Алистера Фаррингтона… – Он замолчал и внимательно взглянул на Иден, которая невольно сжалась при упоминании о страшном человеке, которого она не перестала бояться даже сейчас, хотя он и умер несколько лет назад.

Глядя в понимающие глаза Брэддона, Иден неуверенно спросила:

– Скажите, как миссис Фаррингтон жила после моего отъезда? Мне пришлось спешно покинуть Арундел, потому что… понимаете, были обстоятельства…

– Я знаю. Мне объяснили, почему вам пришлось уехать. Думаю, ваша дочь всего на несколько лет старше моей. Кэмми двадцать четыре.

– Мелиссе двадцать семь, и через несколько месяцев она сама станет мамой.

– Внуки – это благословение Божье.

– Надеюсь насладиться этой радостью сполна. Но вы еще не рассказали мне, что случилось с миссис Фаррингтон и ее сыном после того, как я уехала.

– Это не слишком приятная история. – Адвокат нахмурился и принялся пристально разглядывать свои руки, лежавшие на столе. – То, что произошло, связано с ребенком…

Губы Иден сжались.

– Собственно, ребенок не пострадал, просто испугался. Ну, имелась пара царапин и одежда была порвана, но до насилия – слава Богу – дело не дошло. Девочка оказалась шустрой и смогла вырваться от – как она выразилась – «старого урода», протиснулась в какую-то щель в заборе и сбежала. Позже она опознала нападавшего по фотографии.

– И им оказался Алистер Фаррингтон?

– Да. Но когда полицейские прибыли в поместье, оказалось, что Алистер Фаррингтон мертв. Он упал с пирса позади дома, ударился головой и захлебнулся в реке. Честно сказать… – Мистер Гренвилл быстро взглянул на Иден, но все же решил продолжить: – Никто особо не интересовался, как и отчего он умер. Местные жители просто порадовались, что не надо больше бояться за своих детишек.

– Я абсолютно с вами согласна – в таких случаях ни к чему детальные расследования и лишний шум.

Иден прекрасно поняла, о чем говорил ей адвокат. Миссис Фаррингтон сама позаботилась о том, чтобы ее сын не смог больше причинять зло детям.

– Ну вот. – Покончив с неприятной частью рассказа, Брэддон Гренвилл явно воспрянул духом. – А миссис Фаррингтон прожила еще несколько лет. Мой дед считал, что она просто ждет смерти. Она ни к кому не ходила и у себя никого не принимала. Наняла какую-то местную кумушку, и та носила ей продукты, вот и все. Я заходил к ней раза два в месяц, но, к сожалению, мы так и не стали друзьями. Думаю, она терпела меня только потому, что я был ее поверенным: мой отец тогда уже ушел на пенсию, а другого юриста искать она не хотела. Все же я Гренвилл, – улыбнулся он. – Боюсь, я разочаровал миссис Фаррингтон. Она не раз повторяла, что я совсем не так хорош собой, как мой дед.

– Это на нее похоже. – Иден решила, что нужно срочно менять тему, потому что веки ее уже жгло от слез, а ей совершенно не хотелось разрыдаться на глазах этого импозантного и – что бы там ни говорила миссис Фаррингтон – очень привлекательного мужчины. – По телефону вы сказали мне, что дом вполне пригоден для жилья. А как насчет мебели? Осталось там хоть что-то?

– О да, дом полностью меблирован, хотя кое-что Алистер успел продать.

Брэддон по-прежнему вертел в руках связку ключей от дома.

– А может, вы захотите погулять по Арунделу? Тогда вечером я смог бы отвезти вас в поместье и показать дом.

– Нет, спасибо. – Иден наклонилась и взяла ключи у него из рук. Она хотела войти в дом без свидетелей, зная, что наверняка расплачется уже у порога. «Поброжу по дому, вспомню миссис Фаррингтон и наревусь от души, – сказала она себе. – А уж потом буду принимать гостей». – Приезжайте завтра, – предложила она. – Я куплю продукты и сварю суп. Все, кто ел мои супы, хвалили их. А если еще будет свежий хлеб, так вообще объеденье.

– С удовольствием отобедаю с вами завтра, – обрадовался адвокат.

– Договорились. – Иден поднялась. – А скажите, мистер Гренвилл, я так и не поняла: ваша дочь против того, чтобы вы ходили на свидания, или за? Допрос с пристрастием произвел на меня сильное, однако не очень понятное впечатление.

– За, причем обеими руками. Она утверждает, что один я погибну, и потому мечтает женить меня как можно скорее. Сбыть с рук, так сказать.

Он многозначительно посмотрел на Иден, и она невольно покраснела. «Что за черт? Уж не я ли должна снять эту ношу с милой Кэмден?»

– Э-э, – промямлила она. – Ну что ж… Значит, мы договорились на завтра, да? Приходите в шесть часов. Думаю, к тому времени у меня будет множество вопросов.

– Прекрасно. – Мистер Гренвилл проводил ее до двери. – Я буду ждать завтрашнего дня с нетерпением.

Иден показалось, что он хотел добавить что-то еще, но за дверью уже ждали клиенты, и Брэддону пришлось впустить их, ограничившись теплой улыбкой в ее адрес. Иден быстро взглянула на Кэмден, стоявшую подле стола все с тем же серьезным выражением лица, и поспешила ретироваться, дабы избежать дальнейших расспросов.

Покинув адвокатскую контору, Иден направилась в бакалейный магазин. Только тут она обнаружила, что в городе все же произошли кое-какие перемены: на месте продуктового магазинчика располагался автосалон. Иден зашла, чтобы спросить, где она может купить продукты, но хозяин салона оказался настоящим профессионалом, и пару часов спустя Иден покинула его заведение, оставив на улице дешевую наемную машину и с удовольствием осваивая седан американской сборки, хозяйкой которого она стала после заключения договора. Переговоры отняли у нее много сил, и Иден пришлось плотно пообедать, прежде чем наведаться в магазин. Когда же наконец она купила все необходимое, оказалось, что уже почти стемнело. «Наверное, я просто трачу время, не желая надолго оставаться в доме в одиночестве», – решила Иден. Подумав, она договорилась сама с собой: нужно выгрузить продукты и осмотреть дом, а ночевать она вернется в гостиницу. Это решение показалось ей достаточно мудрым. А уж завтра с утра она окончательно переберется в Фаррингтон-Мэнор.

Дом миссис Фаррингтон был когда-то частью огромной плантации, занимавшей тысячи акров, но располагался он не так уж далеко от города. Иден проехала до конца Кинг-стрит, свернула налево на Уотер-стрит, миновала парк, проехала по узкому деревянному мосту. Теперь совсем близко. Слева она увидела два небольших коттеджа. Должно быть, дома построили вскоре после ее отъезда, и теперь они утопали в цветах, а. вокруг росли деревья, которым никак не могло быть меньше десяти лет.

Слева простирались поля, там фермеры выращивали хлопок, арахис и соевые бобы. Справа возвышался заповедный лес – старые огромные стволы деревьев казались в сумерках черными, однако Иден разглядела, что кое-где зияют пустые места. Должно быть, могучие деревья пострадали от нередких в этих местах ураганов.

Когда Иден поняла, что дом вот-вот появится, она выключила фары и медленно-медленно поехала вперед, крепко держа руль. Вот показались каминные трубы, потом крыша. Иден сразу же поняла, что дом находится в лучшем состоянии, чем когда она покидала Арундел. Должно быть, тот чайный сервиз Пола Ревира стоил целое состояние. Знала ли миссис Фаррингтон, что среди ее имущества хранится подобное сокровище? Или просто открыла все тайники и отнесла вещи к оценщику? Дом вставал перед Иден, обласканный лунным светом, и она не могла сдержать растроганной улыбки. Как же он хорош! Два этажа, гладкий фронтон. На каждом этаже семь окон, в каждой раме по восемь стекол. Когда-то давно перед домом имелась еще одна лестница, которая вела прямо на второй этаж. Но очередной ураган повредил лестницу, отец миссис Фаррингтон приказал ее разобрать, и теперь в дом вели лишь широкие ступени первого этажа.

Иден разглядывала дом, чувствуя, что к глазам подступают слезы, и желая оплакать этот светлый момент, и свои воспоминания, и миссис Фаррингтон… как вдруг руки ее судорожно сжали руль, а нога непроизвольно надавила на тормоз. Она увидела свет в окнах верхнего этажа. Узкий луч метался в одном из темных окон. Это значило, что в доме кто-то есть! И этот кто-то бродит там с фонариком!

«И что мне теперь делать? – спросила себя Иден. – Позвонить шерифу? Тот, конечно, явится, причем на полицейской машине с сиреной и мигалками. А если это всего лишь сосед? Или Брэддон Гренвилл, который не смог дождаться завтрашнего вечера? Действительно, если ему удалось быстро разобраться с клиентами, он вполне мог приехать». Эта мысль была приятна. Брэддон Гренвилл понравился Иден, и было чудесно сознавать, что он смотрит на нее с откровенным мужским восхищением. Иден усмехнулась. Оказывается, народная мудрость «Нет худа без добра» верна. Все время, пока Стюарт и Мелисса жили с ней, Иден чуть ли не каждый день проводила по нескольку часов в спортзале, чтобы дать молодым время побыть вдвоем. Сегодня, купаясь в восторженных взглядах Брэддона, Иден решила, что все многочисленные приседания и бесконечные подъемы ног не были напрасны.

Иден оставила машину под деревьями, так чтобы ее не было видно из окон второго этажа, и тихо пошла вперед. Вот и входная дверь. Она осторожно повернула ручку, но дверь оказалась заперта. Должно быть, неизвестный попал в дом через кухню, что выходит на другую сторону дома, там есть отдельный вход. Она вытянула из кармана связку ключей и осторожно отперла дверь. Оказавшись в темной прихожей, Иден заколебалась: может, все же окликнуть незваного гостя? Но она вспомнила, что дом стоит на отшибе и – случись что – ее криков никто не услышит. Тогда она решила быть осторожной и не обнаруживать своего присутствия раньше времени. Над головой раздался тихий скрип – человек двигался по второму этажу осторожно и, как только наступал на скрипучую доску, замирал и прислушивался. Он явно не хотел, чтобы кто-то застукал его здесь. А значит, ее надежды на безалаберного соседа, которому срочно понадобилась соль, и на припозднившегося Брэддона не оправдались. Человек, который ходит по ее дому, не должен был находиться здесь. Он это знает, потому и ведет себя осторожно. И это все очень неприятно и подозрительно. А если уж совсем честно – так просто страшно. Иден сделала два шага назад и, оказавшись за порогом, притворила дверь и вынула из кармана сотовый телефон. Она набрала номер не раздумывая – и это оказался номер Брэддона Гренвилла, а вовсе не шерифа. Брэддон снял трубку после первого же звонка, словно ждал.

– Иден! – В его голосе слышалась искренняя радость. – Ты передумала насчет сегодняшнего вечера? Давай поужинаем…

– В моем доме кто-то есть, – прошептала она.

– Прости, что-то плохо слышно.

Взглянув на неплотно закрытую дверь, Иден быстрыми шагами спустилась с крыльца и отошла подальше, к машине.

– В моем доме кто-то есть, – повторила она. – Человек с фонариком ходит по второму этажу.

Крошечная пауза, и голос адвоката изменился. Теперь с Иден говорил человек, привыкший брать на себя ответственность, и это было чертовски приятно.

– Уходи оттуда сейчас же, – приказал он. – Садись в машину и возвращайся в город. Я позвоню шерифу, он будет там через несколько минут, но прежде ты должна оказаться в безопасности. Ты поняла?

– Да, – прошептала Иден.

Сердце ее колотилось, в ушах звенело. Впрочем, нет, это просто лягушки поют свои вечерние песни. Иден открыла дверцу машины и только тут сообразила, что оставила ключи в доме. Ну кто бы мог подумать: вернувшись через двадцать с лишним лет, она сделала то же, что и всегда – положила ключи на столик у двери! Она взглянула на мобильник, но Брэддон уже отключился. Наверное, звонит шерифу.

Как же быть? Спрятаться в кустах и ждать, пока прибудут избавители с сиреной и мигалками и спасут ее? Или потихоньку вернуться в дом, схватить ключи, добежать до машины и умчаться, хрустнув гравием?

Мучимая сомнениями, Иден взглянула на дом. Он был тих и темен. В окнах второго этажа – никаких признаков света, ничего. А вдруг там и нет никого? Вдруг это был всего лишь отсвет луны в стеклах? Может, просто ее нервы напряжены из-за воспоминаний об Алистере Фаррингтоне? Иден опять набрала номер Брэддона, но там работал автоответчик. Что же делать? Сейчас сюда явится дюжина вооруженных полицейских, и она будет выглядеть полной дурой, если в доме никого не окажется.

Лучше пойти и проверить.

Сделав глубокий вдох, Иден поднялась на крыльцо и открыла дверь. И, оказавшись в прихожей, тут же услышала, как скрипнул пол. Только теперь звук шел не со второго этажа, а из гостиной.

Наверное, этого не стоило делать, но Иден не рассуждала, она просто прокралась к двери гостиной. Как хорошо, что в прихожей теперь меньше мебели, чем раньше. Помнится, этот путь прежде был намного более извилист. Иден на цыпочках прошла вдоль стены и осторожно заглянула в комнату.

И сразу увидела темный мужской силуэт. Человек держал в руке крошечный фонарик. Интуиция подсказывала Иден, что человек что-то ищет в ее доме. Столовое серебро, которое они с миссис Фаррингтон прятали двадцать лет назад? Или проклятое сапфировое ожерелье, без которого не обходился ни один выпуск телепередач про сокровища?

Неожиданно Иден поняла: человек знает, что она здесь. Он слышал каждый звук, хоть она и старалась передвигаться как можно тише. Но он не поторопился сбежать. И это значит, что он спустился вниз… для чего? Чтобы поздороваться с ней?

«Надо выбираться из дома, – сказала себе Иден. – Пусть шериф разбирается с не в меру любопытными незнакомцами и ночными гостями, а я мечтаю оказаться на улице, подальше от этого человека». Нужно повернуться, сделать три шага к двери, схватить ключи со столика, еще два шага – и она будет на пороге. И побежит к машине. В машине она будет в безопасности. Иден отступила назад как можно осторожнее, но человек в гостиной услышал ее. Он вскинул голову и вдруг как-то очень быстро оказался совсем рядом. Иден увидела, как рука незнакомца протянулась к ней, и он сказал:

– Подождите минутку!

Возможно, у этого человека имелись веские причины находиться в доме. Не исключено, что он был законопослушным гражданином и вообще порядочным человеком. Может, он просто хотел поговорить с ней. Но ни одна из этих мыслей не пришла в голову Иден. Она лишь увидела, как рука протянулась к ней из темноты, и мозг ее затопил ужас, поглотив разум. Сорок пять лет и весь жизненный опыт ничего не значили. Ей семнадцать, и она возвращается домой с репетиции церковного хора. Рука человека протягивается из темноты, и он хватает ее. Тогда она даже не поняла сначала, чего он хотел: родители не посвящали дочь в вопросы секса, а Иден была застенчивой девочкой, не особо интересующейся происходящим за пределами узкого мирка дома и школы. По-настоящему она испугалась, только когда насильник разорвал на ней блузку и больно сжал грудь. А того, что случилось потом, она толком и не помнила.

С того вечера прошло больше двадцати семи лет, и все эти годы Иден мучила себя вопросом: «А что, если бы я начала сопротивляться? Если бы хоть попыталась его ударить?» Она помнила, что плакала и просила не делать ей больно. И тогда он сказал, что если она будет вести себя тихо и послушно, то больно не будет. Иден была так наивна, что почти поверила и даже немного успокоилась после этих слов. Но что, если бы она сопротивлялась ему?

И вот прошлое вдруг вернулось к ней. Только теперь Иден знала, что нужно делать. На этот раз она будет бороться. Интеллигентная современная женщина исчезла, спряталась в самый дальний уголок души, а Иден превратилась в воплощение; ярости. Она бросилась на человека, который выступил из темноты. Она била его, лягалась и царапалась. Человек пытался остановить ее, он что-то говорил, но она не слышала. Тот, другой, много лет назад тоже говорил – и она его послушалась. Он говорил, что не причинит ей боли. Но он причинил ей боль – и страдания физические были ничто по сравнению с той раной в душе, что кровоточила годами. Он сломал ей жизнь.

Когда вдалеке завыли сирены, мужчина по-прежнему продолжал удерживать Иден. Он мог бы применить силу, но случай был не тот, ему было очень жаль испуганную женщину. Он стонал, когда ее зубы вонзались в его плоть, а ее ногти раздирали его кожу. Но ни разу не ударил в ответ.

Распахнулась входная дверь, сверкнули фары и фонари. Зазвучали громкие мужские голоса, незнакомца оттащили от нее, но Иден по-прежнему ничего и никого не видела, кроме своего ужаса перед негодяем, который изнасиловал ее. Иден дралась с прошлым; она не узнала даже Брэддона Гренвилла. Он звал ее по имени, но все было напрасно. Она изо всех сил лупила кулаками человека в форме, пока тот держал ее, давая возможность напарнику сделать инъекцию. Иден дралась до тех пор, пока лекарство не завладело ее телом и не погасило сознания, милосердно отключив измученный мозг.




Глава 3


Иден проснулась и сразу же поняла, что находится в больнице: звуки и запахи сказали ей об этом прежде, чем она открыла глаза. Она разлепила ресницы и оглядела небольшую палату. Напротив кровати висели картины с изображением ракушек на морском берегу, справа тихонько гудел загадочного вида аппарат. Потом Иден увидела стол и вазу, в которой пламенели красные розы. Солнечный свет делал нежные лепестки полупрозрачными, и она поняла, что уже наступило утро.

Иден вновь прикрыла глаза и попыталась вспомнить, что именно привело ее в эту палату. Воспоминания были не слишком отчетливыми, но совершенно определенно неприятными.

– Доброе утро.

Рядом с постелью появился Брэддон Гренвилл. В руках он держал нежный букет весенних цветов.

– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой спросил он. – Лучше?

– Лучше по сравнению с чем, мистер Гренвилл? – Иден попыталась сесть, но тело отозвалось такой болью, что она быстро расслабила мышцы и снова опустилась на подушки.

– Называй меня Брэдом. После того, что нам пришлось пережить ночью, думаю, мы вполне можем перейти на ты и называть друг друга по имени.

– Кто был тот человек? И что он искал в моем доме?

Брэд задумчиво разглядывал линолеум на полу. Иден сразу же поняла, что он не хочет ее расстраивать и это было не ограбление. Значит, она выставила себя полной дурой, подняв тревогу. Вздохнув и собравшись с духом, она сказала:

– Ладно, я готова. Рассказывай, насколько глупо я вчера выглядела и чем все это кончилось.

– Сначала расскажи, что ты помнишь.

Иден уставилась на картинки, висящие на стене. Как ни странно, она лучше помнила то, первое, нападение и все случившееся после него. Родители не позволили ей пойти ни в полицию, ни к врачу. Она посидела несколько дней дома, пока не прошли синяки, и опять отправилась в школу. А вот вчера… Все, что Иден могла припомнить, касалось ее собственных действий. Кажется, она дралась и кусалась. И еще царапалась. Ей стало не по себе. Кто же тот бедняга, которого она отделала?

– Честно говоря, я почти ничего не помню. Я…

В комнату вошел полицейский, и Иден замолчала. Офицер был молод и хорош собой. И еще он едва сдерживал улыбку.

– Признайтесь, нет ли у вас сестры-близняшки? – спросил он. – Не могу поверить, что одна женщина может так много.

– Что? – Иден вытаращила на него глаза.

– Ребята, которые увидели мистера Макбрайда, готовы биться об заклад, что он дрался по меньшей мере с тремя. Брэд, ты уверен, что хочешь завести роман с такой опасной женщиной? Она дерется, как дикая кошка.

– Перестань, Клинт, – попенял Брэд полицейскому. – Ты смущаешь даму. – Однако было совершенно очевидно, что адвокату приятно, что их с Иден как-то связывают вместе. – Бедняжке и так трудно пришлось, а ты еще дразнишь ее. Кроме того, она почти ничего не помнит.

– Это вполне естественно, – кивнул офицер. – Но я все равно должен задать леди несколько вопросов. Итак, в котором часу вы вчера вернулись домой?

– Я не знаю точно. – Иден беспокойно шевельнулась и опять поразилась тому, как измучено ее тело. Словно она весь день таскала тяжести. – Вы не могли бы мне рассказать, что именно произошло вчера? – попросила она.

– Я не думаю, что он станет выдвигать обвинения, – быстро сказал Брэд.

– Обвинения? Против меня? – Иден была поражена услышанным.

Брэд взял ее руку и тихонько сжал пальцы, явно желая успокоить.

– Нет-нет, волноваться не о чем, я же говорю – обвинений против тебя не будет. Клинт хотел поинтересоваться, не собираешься ли ты подать в суд на мистера Макбрайда за то, что он вторгся в твой дом, нарушив тем самым неприкосновенность собственности.

– Макбрайд – это тот самый человек…

– …которого вы едва не убили голыми руками? – Клинт хмыкнул. – Да, это тот самый парень. Бедняга. Бывший полицейский, но сейчас на пенсии. Он сказал, что как-то раз ему пришлось драться с двумя каратистами, так вот вы оказались похлеще. Хотя он, похоже, не ответил ни на один ваш удар. Но вот его тело почти сплошь покрыто ссадинами, синяками и укусами…

– Клинт! – Голос адвоката звучал строго. – Ты не хочешь пойти выпить кофе? Мне надо поговорить с мисс Палмер наедине.

Когда они остались вдвоем, Брэд присел на край кровати и осторожно погладил руку Иден.

– Кто этот человек и насколько сильно я его поранила?

– Он твой сосед. В прошлый раз я начал рассказывать тебе о нем, но мы тогда отвлеклись. Он снимает домик подле поместья. Тот, где раньше была прачечная.

– Но что он делал в моем доме?

– Искал распределительный щит с предохранителями. Я говорил ему, что ты скоро должна появиться. А вчера он что-то делал электропилой и пробки вылетели – свет в его доме и в поместье погас; сообразив, что оба дома находятся на одной линии, он пошел в дом миссис Фаррингтон, чтобы найти щит и включить свет. Мистер Макбрайд сказал, что дверь кухни была открыта, он покричал, но никто не отозвался. Тогда он воспользовался фонариком – это брелок на связке его ключей – и пошел искать щиток. Его занесло в гостиную, а потом он увидел тебя. Макбрайд говорит, что успел сделать навстречу тебе лишь один шаг, а потом… потом ты словно сошла с ума.

Он вопросительно взглянул на Иден, но она отвернулась к стене. Ей совсем не хотелось, чтобы Брэд сейчас видел ее лицо.

– Похоже, Макбрайд был просто счастлив, когда приехала полиция. Откровенно говоря, после твоего звонка я так перепугался, что вызвал и шерифа, и службу спасения. Понимаешь, я так за тебя боялся… и решил, что чем большим шумом будет сопровождаться наш приезд, тем лучше.

Иден по-прежнему смотрела в стену, не в силах взглянуть в глаза сидевшему рядом мужчине.

– Иден, – мягко сказал Брэд, – не нужно так переживать. Такое могло случиться с каждым. Времена сейчас лихие, а ты жила в Нью-Йорке и…

– Именно так все и говорят? – Иден наконец взглянула на Гренвилла полными слез глазами. Она прекрасно знала, что такое маленький город. Каждое происшествие становится событием, а уж такой случай просто обречен стать городской легендой. С ней в главной роли. – Люди говорят, что я готова наброситься на любого, только потому, что я жила в Нью-Йорке?

Брэд хотел было начать разуверять ее, но потом решил, что у этой женщины должно хватить чувства юмора и силы воли взглянуть правде в глаза.

– Ну, если честно, то именно так все и думают. – Иден застонала, и он торопливо продолжил: – У этой истории есть и положительная сторона. Никто и никогда больше не решится напасть на тебя. И вот еще что: когда придешь в себя, дай мне пару уроков самообороны, ладно? – Он сжал кулаки и немножко побоксировал в воздухе.

Иден не могла не улыбнуться. Потом она снова попыталась сесть, и Брэд помог ей. Подал стакан воды. Он был заботлив, как любящий муж, и глаза его излучали сочувствие.

– А как себя чувствует мистер Макбрайд?

– Он, правда, выжил, но отделала ты его весьма… качественно. Клинт сказал правду – он ни разу не ударил тебя и даже не пытался сопротивляться. Позволял тебе наносить удары и только следил, как бы ты не поранилась. – Брэд хмыкнул и добавил: – Похоже, парень действительно герой. Впрочем, он ведь полицейский и всю жизнь только тем и занимался, что защищал людей. Клинт говорит, они запросили копию его послужного списка. Он побывал во многих переделках. Имеет огнестрельные и ножевые ранения. Но думаю, с такой угрозой, как Иден Палмер, парень столкнулся первый раз в жизни.

– А скажи-ка, Брэд, – проговорила Иден сквозь зубы, – что твоя жена думала по поводу твоего чувства юмора?

– Ненавидела. – Гренвилл довольно ухмыльнулся. – А знаешь, почему эта история меня так радует? Пожалуй, я покаюсь тебе. Я опасался, что Макбрайд будет моим конкурентом. Его дом совсем рядом с твоим, и вы неизбежно стали бы периодически встречаться, болтать по-соседски. Он выглядит очень мужественно. А ты… ты невероятно красивая женщина. И я беспокоился… за тебя.

– А теперь нет?

– Думаю, если ты подойдешь к нему слишком близко, мужик рванет прямиком в суд и потребует, чтобы тебе официально запретили приближаться к нему.

– У тебя отвратительное чувство юмора! – заявила Иден, улыбаясь.

– Вот так-то лучше. – Брэд взглянул на часы. – А теперь, к великому моему сожалению, я должен идти. Работа, черт бы ее побрал. Думаю, тебя отпустят домой, как только врач осмотрит тебя. Я уже говорил с ним, и он уверен, что ты цела и невредима – просто должна отдохнуть после той вспышки.

Брэд взял ее ладонь в свою и некоторое время поглаживал пальцы. Вздохнул, словно хотел поцеловать Иден руку, но потом передумал. Наверное, боится показаться старомодным, подумала она.

– У Клинта смена кончается через два часа, и он отвезет тебя домой. Сегодня утром я отправил в поместье свою экономку, чтобы она навела порядок в доме и починила наконец чертовы пробки. Мне пришлось клясться ей всеми святыми, что тебя там не будет. Иначе она отказывалась приближаться к твоему распределительному щитку.

– Ах ты… Бессовестный насмешник! Уходи отсюда! Если хочешь знать, меня сейчас больше всего волнует состояние мистера Макбрайда.

– На твоем месте я бы не настаивал на встрече с ним. Он, знаешь ли, не самый большой твой поклонник. А теперь прости, но мне пора. Увидимся в шесть. Ужин я привезу. А ты прими ванну, вымой голову и жди меня.

Он улыбнулся и вышел. Глядя на закрывшуюся дверь, Иден передразнила:

– «Жди меня»! Что это он себе вообразил?

Но, откидываясь на подушки, она улыбалась.




– Ты должен мне помочь, – сердито проскрежетал в трубку Джаред. – И прекрати ржать, не то я не посмотрю, что ты мой босс, и при первой же встрече выбью тебе пару зубов.

Некоторое время он слушал Билла, потом опять заговорил:

– Никто не предупредил меня, что она ненормальная! Ты ничего не сказал, и в бумагах этого не было. Я-то думал, что встречу бедняжку, которая прожила нелегкую жизнь. А тут… Да не хочу я тебя разжалобить, но посуди сам! И не вздумай опять смеяться, слышишь? Если ты ничего не предпримешь, я… – он недобро усмехнулся, – я расскажу всем ребятам в отделе, где видел тебя прошлым летом.

Трубка возмущенно заквакала, и Джаред кивнул:

– Вот так-то лучше. Не переживай, я в порядке. Ну, то есть бывало и хуже. Правда, выгляжу я кошмарно, но оно, может, и к лучшему. А теперь ответь на мой вопрос: меня послали сюда, чтобы я познакомился с одинокой женщиной, втерся к ней в доверие, возможно, даже соблазнил и постарался получить от нее важную информацию, так? Но скажи мне, как именно я должен ухаживать за дамой, имея синяки по всему телу, подбитый глаз и руку на перевязи. И все это по ее милости! Говорю тебе, я такого прежде не видел. Она просто слетела с катушек.

Джаред еще некоторое время слушал босса, потом язвительно сказал:

– Я счастлив, что наш штатный психолог может все объяснить, но мне-то от этого не легче. Думаю, ты должен снять меня с этого задания и послать другого. Пришли Лопеса, он у нас известный бабник. Ну и что, если он на пятнадцать лет моложе меня?

Пауза, Джаред слушал.

– Да не знаю я, как она выглядит! Там было темно, хоть глаз выколи, а потом она на меня набросилась! Я видел, что она вошла в дом, приблизился тихо, чтобы не напугать, а она напала на меня. Я не ждал такого, и не мог же я, черт побери, ударить в ответ! Я пытался уклониться, но не тут-то было – упорная и цепкая особа эта твоя мисс Палмер. Один раз я почти уполз, но она вцепилась зубами мне в лодыжку. Когда я попытался отодрать ее от себя, она цапнула меня за руку. Ты бы видел эти отметины!

Джаред замолчал и слушал, что говорит босс. Само собой, Билл получил отчет о происшедшем, но Джаред решил, что немного сгустить краски не помешает: вдруг удастся отмазаться от этого дела? Он готов был обольщать одинокую даму ради своего долга перед родиной, но совершенно не желал иметь дело с ненормальной, которая склонна к немотивированной агрессии. Да и вообще романтические роли – не его амплуа. Именно поэтому он и заводил романы с женщинами, которые побывали в исправительных заведениях. Они от него особо ничего не ждали и были благодарны просто за нормальное человеческое отношение. Профессиональная жизнь агента достаточно тяжела, чтобы усложнять еще и свою личную жизнь, на которую и так почти не оставалось времени.

– Есть еще кое-что, чего я не нашел в отчетах. Наша дамочка, похоже, практически обручена с неким местным адвокатом. Я знаю, что она только что приехала, но они, видимо, были знакомы раньше. Хочешь – верь, хочешь – нет, но, пока я вчера вечером истекал кровью на столе и местный коновал накладывал мне швы, какой-то прыщ в форме не поленился прийти в операционную и заявить мне, что мисс Палмер принадлежит этому адвокату, а тот, в свою очередь, является потомком местных аристократов. Боже, чем я так провинился, что ты заслал меня на чертов Юг? Они тут все с придурью. Все знают, кто чей внук, и помнят, в каком звании их дедушка сражался во время войны. Не подумай, что я говорю о Вьетнаме, Ираке или хотя бы о Второй мировой – нет, речь идет о Войне за независимость. Не могу я успокоиться! У меня все тело болит, и я абсолютно убежден, что не гожусь для этого задания. Может, стоит прислать женщину, чтобы она навязалась ей в подружки? Или семейную пару? Нет, лучше парочку недавно помолвленных идиотов. Они будут делиться впечатлениями – эта Палмер с ее аристократом-адвокатом и пара присланных агентов.

Джаред перевел дух, и Билл успел вставить вопрос.

– Нет, ничего необычного я в доме не заметил. Ничего! Но у меня и было-то всего минут сорок пять, а фонарик был маленький. Твои люди сообщили мне, что она проведет ночь в гостинице.

Билл принялся оправдываться за своего информатора, а Джаред слушал вполуха и смотрел в окно. Он напрягся, увидев, как кто-то прошел через разрыв в живой изгороди, отделяющей дом мисс Палмер от его домика. Нужно сказать, вчера он осмотрелся на местности, чтобы знать, где на территории поместья можно спрятаться, и наметил пути отхода на случай… на всякий случай. Хорошо бы еще установить камеры наблюдения – это надо будет обсудить с боссом. Камеры можно поместить в скворечники, а провода замаскировать диким виноградом, листья которого плотно оплетают стены дома и стволы старых деревьев. Очень удачно получится – никто ничего не заметит.

С прошлой ночи у Джареда было время для раздумья, и он пришел к выводу, что мисс Палмер могла быть в чем-то замешана. В чем, он еще не знал, но в одном был уверен – он перестал испытывать к этой женщине всякую симпатию.

И теперь Джаред смотрел в окно и не верил своим глазам – через прогал в живой изгороди протиснулась та самая дама, которую они с Биллом так активно обсуждали. В руках она несла керамическую посудину – горячую, раз была в кухонных варежках. На крышке посудины лежал аппетитный на вид батон. Билл все бубнил о том, что Джаред должен выполнить порученную ему работу и что если он действительно так хорош, как о нем думают коллеги, то это задание отнимет у него всего несколько дней; Джаред же внимательно разглядывал приближающуюся к его дому женщину. Он впервые видел мисс Палмер при дневном свете. На ней были джинсы – на его взгляд, слишком свободные – и свитер на пару размеров больше, чем одобрил бы Джаред. Однако на улице дул ветер, и под его порывами шерстяная ткань то там, то здесь приникала к телу, обрисовывая фигуру. Джаред решил, что увиденное им достойно комплимента. Он читал в отчете, что в Нью-Йорке мисс Палмер много времени проводила в спортзале, и сейчас он с одобрением подумал, что каждую минуту, проведенную в спортзале, дама потратила с толком. Ветер бросил волосы ей в лицо, она тряхнула головой и поморщилась. Джаред злорадно подумал, что не у него одного все тело болит после вчерашнего. На секунду он даже почувствовал себя виноватым в том, что случилось, потому что он ведь действительно рыскал по дому без ведома хозяйки, а дурацкую сказочку про перегоревшие пробки изобрел на скорую руку, когда пришлось объясняться с полицией. Так что с точки зрения закона и всего остального дамочка имела полное право звонить шерифу и своему дружку адвокату. Но даже если ее действия были логичны и оправданы, ему от этого не легче. Осознание того, что все случившееся закономерно, не исцелило ни его израненного и покусанного тела, ни уязвленной гордости.

И тут Макбрайду в голову пришла отличная мысль. Он понял, что поможет ему обойти взаимную неприязнь и подобраться к женщине поближе. Ее чувство вины. Вот она идет через двор и несет ему нечто съедобное в качестве мирного дара. И выглядит при этом весьма пристыженной. Джаред бесцеремонно оборвал инструкции босса, бросив в трубку:

– Она идет сюда, не звони мне. – И отключил телефон.

Потом оглядел комнату. Та выглядела неприглядной и неуютной. Джаред даже не успел развести огонь в камине, так как все утро, пока дамочка была в больнице, занимался тем же, чем вчера ночью, – обшаривал ее дом. Кстати, продержали ее там довольно долго – наверняка не без участия этого местного аристократа и по совместительству ее дружка.

Вот и шаги на пороге. Взгляд Джареда заметался по комнате. Ему нужно что-то… Ага, вот оно! В подставке для зонтиков стояли три палки, оставленные, наверное, кем-то из прежних постояльцев. Джаред схватил палку, потом сдернул одеяло с кровати и рванулся к стулу. Когда раздался стук в дверь, Макбрайд был уже полностью готов к встрече: сидел у холодного камина, закутанный в одеяло, такое старое и пыльное, что глаза слезились. Поверх одеяла покоилась рука на перевязи. Палка стояла рядом.

– Входите, – проблеял он голосом старого и больного человека.

Дверь медленно отворилась, и на пороге возникла красивая женщина с кастрюлей в руках.

– Я… меня зовут Иден Палмер, – осторожно сказала гостья, глядя на него с жалостью и раскаянием. Мужская гордость Джареда требовала, чтобы он вскочил и показал красотке, что уже в полном порядке и вообще способен на многое. Но агент Джаред безжалостно подавил этот неуместный порыв и плотнее закутался в одеяло, словно пытаясь защититься от возможной атаки.

Иден сделала пару шагов вперед и остановилась посреди комнаты, глядя на сидящего мужчину полными слез глазами:

– Я даже не знаю, что мне сказать в свое оправдание за вчерашнее. Видите ли, я долго жила в Нью-Йорке, этот город полон опасностей, и я, должно быть, привыкла думать, что любой незнакомец может оказаться… – Она не закончила фразы, помолчала минутку, потом робко спросила: – Куда можно поставить кастрюлю?

Слабым кивком Джаред указал в сторону кухни. После того как женщина скрылась в кухне, в доме стало тихо-тихо. Джаред улыбнулся. Он прекрасно понимал, что кухня должна произвести на нее еще более тяжелое впечатление, чем холодная неуютная комната. Вчера он привез кое-какие продукты, но времени было в обрез, и он просто пошвырял их в шкафы и холодильник как попало. Пару раз агент Макбрайд прерывал обыск поместья и возвращался, чтобы сделать себе бутерброды, но прибирать за собой ему было некогда.

Мисс Палмер завозилась на кухне и через несколько минут вошла в комнату с подносом, полным еды. Джаред потянул носом. Неужели суп? Мясной бульон с овощами! И похоже, она сама его готовила. Он непроизвольно проглотил слюну.

– Я хотела пожелать вам скорейшего выздоровления… – неуверенно сказала мисс Палмер. – И поверьте, я очень сожалею о… о том, что случилось…

Женщина набралась смелости взглянуть ему в лицо, и Джаред видел, как расширились ее глаза. Потом они опять начали наполняться слезами. Он видел себя в зеркале и был уверен, что произвел на мисс Палмер неизгладимое впечатление.

– Не могли бы вы поставить тарелку поближе? – прошептал Джаред, словно ему больно говорить. Собственно, так оно и было, но сейчас он не думал о боли, просто отодвинул ее на второй план. – Чуть ближе, так чтобы я мог достать.

– Конечно! – Она поставила тарелку на ближайший столик. Джаред высвободил из-под одеяла руку, взял ложку, но рука задрожала, пальцы разжались, и ложка упала в тарелку. Кротко взглянув на мисс Палмер, он снова втянул руку под одеяло.

Конечно, она сделала именно то, чего он и добивался. Пододвинула стул, села рядом и принялась кормить его с ложечки.

Кормление заняло никак не меньше тридцати долгих-долгих минут, и за все время они не сказали друг другу ни слова. Пока он жевал, она несколько раз вставала и умудрилась прибрать в комнате и развести огонь в камине.

– Спасибо, – прошептал Джаред, когда тарелка опустела. – Это было так кстати. После больницы я не очень хорошо владею своим телом. Поэтому в доме такой беспорядок. Поверьте, мне неловко встречать вас среди разгрома. Обычно я…

– Нет-нет, не извиняйтесь, мистер Макбрайд, это целиком моя вина. Я так ужасно себя чувствую. Вы старались вчера для моей же пользы, а я… я…

Джаред осторожно коснулся ее руки. Какая нежная кожа, подумал он, и пальцы его уже скользнули было к запястью, но он вовремя опомнился и очень натурально застонал и откинулся в кресле, словно лишившись сил.

– А вы можете ходить? – робко спросила Иден.

– Не очень далеко. Но у меня есть палка, так что до туалета я добираюсь самостоятельно.

Она поднялась со стула и задумчиво остановилась посреди комнаты. Пора заканчивать эту комедию, сказал себе Джаред и уже собирался отослать сестру милосердия домой, когда она вдруг заявила:

– Я настаиваю, чтобы вы переехали в мой дом, мистер Макбрайд. Вы можете жить в комнате для гостей, пока не оправитесь настолько, чтобы заботиться о себе самостоятельно.

Джаред едва удержался от удивленного восклицания. Какая, однако, женщина!

– Я не могу этого сделать, мисс Палмер, – сказал он тихо и неуверенно. – Я не могу жить с вами.

– А я и не приглашаю вас жить со мной. Я хочу предоставить в ваше распоряжение гостевую комнату, пока вы не поправитесь.

Джаред пошевелился, поморщился от боли и еще тише сказал:

– Арундел – маленький городок, и люди начнут болтать.

– Они будут болтать еще больше, если я брошу без помощи человека, которого сама же довела до такого состояния. – Иден села на стул и решительно продолжала: – Я буду с вами откровенна. Я очень сожалею о случившемся. Возможно, когда-нибудь я расскажу вам, что именно напомнила мне наша внезапная встреча в темной комнате. Это… очень неприятные и тяжелые воспоминания, и я, видимо, потеряла над собой контроль. Прошу вас простить меня. Но невозможно вернуться назад и исправить сделанное, поэтому все, что я могу, – это постараться загладить свою вину. У меня нет ни денег для того, чтобы нанять сиделку, ни времени бегать туда-сюда, чтобы кормить вас отдельно и проверять, не дымит ли камин. Несколько недель я должна буду посвятить работе над рукописями. Вы когда-нибудь редактировали рукопись, мистер Макбрайд?

– Ни разу в жизни, – признался он, с интересом наблюдая за ней и все больше убеждаясь, что Иден Палмер – человек весьма неординарный.

– Это занятие требует много времени и внимания. Так что наилучшим выходом для нас обоих станет ваш переезд в гостевую комнату Фаррингтон-Мэнора, где вы и останетесь, пока не почувствуете себя лучше.

– А как же адвокат?

– Брэддон Гренвилл? Вы о нем? Он мой поверенный в делах, – ответила она, удивленно вскинув брови, и Джаред вдруг понял, что между ними ничего нет. Не важно, что думает по этому поводу весь Арундел и сам мистер Гренвилл. Мисс Палмер еще ничего не решила.




Глава 4


Иден пила чай и время от времени задумчиво поглядывала на потолок. Там, в гостевой комнате на втором этаже, находился сейчас мистер Макбрайд. И ей чертовски хотелось узнать, что именно замышляет этот человек.

Она сразу поняла, что ее сосед не так прост, как желает казаться, и в который уже раз подивилась, почему это все мужики считают женщин безмозглыми дурами и пребывают в полной уверенности, что если ты женщина, то обмануть тебя проще простого. И даже если вынудить мужчину признать, что женщина обладает-таки интеллектом, он все равно будет стараться во всем доказать свое превосходство.

Вздохнув, Иден решила еще раз рассмотреть ситуацию. Итак, она в Арунделе всего два дня, но вокруг нее уже вьются двое мужчин. И каких! Оба симпатичные, подходящего возраста и к тому же холостые! «Давненько у меня не было такого выбора, – сказала себе Иден. – Так в чем же причина моей популярности? Наиболее вероятны два ответа. Либо я так же сексуальна и желанна, как Мэрилин Монро… либо им обоим от меня что-то нужно».

Иден взяла из вазочки печенье – она только что испекла его своими руками. Когда двадцать с лишним лет назад она покинула Арундел, домик-прачечная находился в полном запустении, но миссис Фаррингтон частенько заговаривала о том, что нужно бы привести его в порядок. Она собиралась сдавать его за небольшую плату, если бы человек, который там поселится, согласился ухаживать за садом. Миссис Фаррингтон всегда умела считать деньги, и Иден трудно было представить, чтобы она, отремонтировав прачечную и превратив ее во вполне приличной коттедж, оставила бы его на общей с домом линии электричества, что неминуемо означало бы общий счет. Ну уж нет, такого миссис Фаррингтон не допустила бы никогда! Иден буквально слышала ее высокий голос, говоривший: «Они будут жечь электричество днем и ночью, а я должна платить за это? Никогда!» Но Брэддон рассказал ей милую историю про заботливого соседа, который выбил пробки и пошел их чинить.

Кстати, о Брэддоне Гренвилле. Иден сегодня с самого утра пыталась выписаться из больницы и все время спрашивала, когда же ее отпустят, раз врач убедился, что все в порядке. Но и врачи, и сестры отвечали ей уклончиво и не торопились расстаться с пациенткой. Иден была уверена, что здесь не обошлось без инструкций от мистера Гренвилла.

Когда в два часа дня Иден наконец отпустили, у дверей больницы ее дожидался насмешливо улыбающийся помощник шерифа Клинт. Иден пришлось сесть в полицейскую машину, чтобы вернуться в свой дом.

Оказавшись в доме, она смогла наконец-то хорошенько осмотреться. Двадцать с лишним лет назад просторный холл был загроможден мебелью и завален бумагами, словно обитель какого-нибудь безумного графомана. Разобранные Иден бумаги разместились в коробках на полках шкафов, но мебель осталась и кое-где громоздилась в два и три этажа. Сейчас здесь стояли два диванчика, высокий секретер, два маленьких столика и несколько стульев. Только теперь Иден смогла оценить, насколько просторным было помещение.

– Чудесно, – прошептала она, и на глаза ее навернулись слезы. Она мысленно вновь и вновь говорила спасибо миссис Фаррингтон, которая отремонтировала дом и завещала его ей, Иден. Деревянные панели закрывали стены на половину высоты, по периметру потолка шла прекрасно отреставрированная роскошная лепнина. – Какая красота, – шептала Иден, медленно поворачиваясь и разглядывая свой новый старый дом.

Ей не терпелось увидеть остальные комнаты, но она знала, что Брэд может заявиться в любую минуту, а потому надо было заняться делами. Достав мобильник, она позвонила в электрическую компанию. Дождавшись ответа оператора, заявила, что хочет разделить счета поместья и коттеджа, который сдан в аренду мистеру Макбрайду.

– Но у вас раздельные счета, – сообщила девушка – сотрудник компании. – Мистер Макбрайд получает счета с момента подписания договора об аренде.

– Значит, наши дома не находятся на одной линии?

– Конечно, нет, мэм.

Поблагодарив, Иден отложила мобильник и медленно опустилась на один из диванчиков в холле. Она разглядывала роскошную лепнину на потолке и размышляла. Мистер Гренвилл сказал, что миссис Фаррингтон отделывала и ремонтировала дом специально для нее, Иден. Наверное, так оно и есть, но Иден прекрасно помнила, как миссис Фаррингтон любила свой дом. «Она хотела, чтобы я сохраняла его и дальше», – решила Иден.

Она прошла в гостиную и долго любовалась роскошным камином, однако мысли все время возвращались к тем странным событиям, которые сопровождали ее появление в Арунделе. Что тут, черт возьми, происходит? Неужели в глазах Брэда она действительно глупая женщина, привыкшая жить в сумасшедшем большом городе и едва не рехнувшаяся от страха, когда обнаружила в доме человека?

– Хотела бы я посмотреть, как он повел бы себя на моем месте. Интересно, что бы он сделал? – сердито пробормотала Иден, отворачиваясь от камина. Резкое движение отозвалось болью во всем теле, и она вздохнула. Понадобится несколько дней, чтобы мышцы перестали ныть.

Похоже, полицейские получили подтверждение, что этот Макбрайд «одной с ними крови», то есть тоже полицейский, хоть и бывший, и это полностью оправдало его в глазах окружающих, решивших, что этот невинный человек просто использовал свою электрическую пилу с самыми добрыми – хоть и неизвестными – намерениями. А увидев, что ненароком нанес урон соседке, отправился чинить пробки. Хотел позаботиться о беспомощной женщине. Вот только он никак не мог пережечь те проклятые пробки в ее доме!

Пытаясь успокоиться и навести порядок в мыслях, Иден отправилась на кухню. Когда-то она сама освободила это место от множества бумаг, покрывавших все поверхности. Но для этого ей пришлось ни много ни мало прочесть все документы. И лишь после прочтения каждая бумажка отправлялась на свое место в один из шкафов. Оглядевшись, Иден обнаружила исчезновение дорогого веджвудского сервиза. Должно быть, сын миссис Фаррингтон продал его.

Потом Иден вспомнила о продуктах, которые она вчера купила. Они так и остались в машине. Кое-что пришлось выкинуть, но большая часть продуктов не успела испортиться. Прихрамывая и морщась от боли в мышцах, Иден принесла их в дом. Открыла большой двухкамерный холодильник и с удивлением увидела, что тот вовсе не пуст. Видимо, Брэд приказал своей экономке позаботиться и о продуктах тоже. Обнаружив среди припасов кусок мяса, Иден взялась за приготовление супа.

Руки ее были заняты, но в голове по-прежнему крутились мысли о вчерашней ночи. Приходилось признать, что на нее действительно нашло затмение или помрачение рассудка. Так думают все, и, похоже, это правда. И доктор, и этот противный помощник шерифа Клинт повторяли с важным видом какую-то чушь о «гиперреакции организма». Единственным человеком, принявшим сторону Иден, оказалась пожилая сиделка. Дождавшись, когда врач покинет палату, она погладила Иден по руке и сказала:

– Вы поступили совершенно правильно. О чем он, интересно, думал, пробираясь ночью в чужой дом? Нечего ему было там делать, и то, что он бывший коп, его не оправдывает. Еще неизвестно, каковы были его истинные намерения. Вот что я вам скажу, милочка: если бы все женщины вели себя так же смело, как вы, в нашем морге не было бы так тесно.

Поддержка этой здравомыслящей женщины позволила Иден вернуть пошатнувшуюся было уверенность в своей правоте.

Поставив суп на плиту, Иден поднялась на второй этаж и обошла спальни. Строго говоря, в доме имелось всего две спальни и две ванные комнаты, но помещения эти были очень просторными. Окна одной из спален выходили на три стороны, и, стоя посреди комнаты и любуясь видом, Иден вдруг набрела на очень интересную мысль. Если этот Макбрайд так плох, как говорят, то, наверное, она должна что-нибудь для него сделать. Во искупление своих грехов, так сказать. А если переселить его сюда, в гостевую спальню, то тогда она сможет быть не только его нянькой, но и его надсмотрщиком. «Сплю я чутко, – размышляла Иден, – и если ему вздумается опять обыскивать дом, я наверняка услышу. Вот тогда-то и выяснится, что к чему. А то надо же такое придумать – пробки он чинил, видите ли!»

Спускаясь вниз, Иден нашла еще одно применение мистеру Макбрайду. Если поселить его в доме, он сможет играть при ней роль дуэньи. Брэд, при всем его обаянии, обладал напором строительного бульдозера и продвигался вперед как-то уж очень быстро. И если интуиция не обманывает ее и мужчины преследуют какие-то свои, неведомые ей пока цели, то она вполне может попытаться использовать их друг против друга. «Сначала выставим мистера Макбрайда в качестве защиты от мистера Гренвилла», – сказала себе Иден.

Когда суп был готов, Иден отнесла свой мирный дар пострадавшему соседу. Это была их первая встреча при свете дня, и сначала она ужасно расстроилась, увидев, что сотворила с этим человеком. Пусть он и не так прост, как желает казаться, но она не должна была этого делать. Иден мучилась угрызениями совести, однако муки эти стали существенно меньше уже через каких-то полчаса. Посидев рядом с мужчиной, Иден поняла, что он сознательно преувеличивает свои страдания. В делах симуляции опыт матери – вещь незаменимая. А уж когда мистер Макбрайд слишком легко согласился переехать в ее дом, она уверилась в своих подозрениях: этому человеку нужно что-то, находящееся в доме Фаррингтонов.

Иден потребовалось почти тридцать минут, чтобы перевести страдальца через лужайку и часть сада, разделяющую их дома, а потом еще затащить его по лестнице на второй этаж. При этом она прекрасно понимала, что он сознательно замедляет движение, чтобы иметь время хорошенько расспросить ее.

Похоже, мистера Макбрайда весьма интересовала история города Арундел в целом и Фаррингтон-Мэнора в частности. Проверяя себя, Иден попыталась усомниться в преднамеренности расспросов. Ну что такого, если человек расспрашивает о городе, где он поселился? Светский разговор, только и всего. Но чутье подсказывало ей, что это не так. Зачем он вообще приехал сюда, если ничегошеньки не знает об этих местах?

И еще один момент весьма ее насторожил: Макбрайд не задал ни одногодичного вопроса, не поинтересовался тем, есть ли у нее семья, дети. И про себя он категорически не желал говорить, а если она начинала спрашивать, тут же менял тему разговора. Подозрения Иден росли буквально с каждой минутой.

– Это так мило с вашей стороны, мисс Палмер, – сказал Макбрайд, устраиваясь на кровати в гостевой спальне. – Я много слышал о гостеприимстве и доброте южан и теперь на личном примере убедился, что все сказанное – чистая правда. – Он положил свою ладонь на ее руку и сказал, глядя ей в глаза: – Вы так добры…

– Мистер Макбрайд…

– Называйте меня Джаредом. – Он улыбнулся, и Иден осознала, что перед ней очень интересный мужчина, который, несомненно, пользуется успехом у женщин. Синяки и царапины, уродовавшие его лицо, не могли скрыть суровой мужской красоты.

– Мистер Макбрайд, – твердо повторила Иден, – я пригласила вас в свой дом, движимая чувством вины за те побои, что нанесла вам. И буду вас рассматривать только в качестве гостя. Я ясно выразилась?

– Да, мэм. – Джаред нырнул под одеяло и пробубнил: – Я понимаю, что и надеяться не могу, чтобы такая красавица обратила на меня внимание…

Иден выразительно вздернула брови, и он, хмыкнув, осекся. Потом прикрыл глаза и сделал вид, что отдыхает.

Иден спустилась вниз, прибралась в кухне, а потом решила позвонить дочери. Решение далось ей непросто, но она все же набрала номер.

– Как ты себя чувствуешь, детка?

– Хорошо, – быстро сказала Мелисса. – Мам, ты не сердись, но не могла бы ты попозже позвонить? Стюарт сегодня отпросился с обеда, и мы сейчас едем за покупками. Хотим кое-что купить для нашей новой квартиры… ну, то есть для твоей старой квартиры. Ох, прости, я не хотела быть грубой. Лучше расскажи, как там Арундел? Все такое же сонное болото?

Иден прекрасно слышала нетерпение в голосе дочери, которой было совершенно не интересно, что там происходит у матери в Арунделе. Волновал ее сейчас только Стюарт. Иден быстро сказала себе, что нельзя обижаться на Мелиссу за такой эгоизм и не стоит злоупотреблять вниманием дочери. Хотя, видит Бог, ей было обидно и ужасно хотелось поделиться с Мелиссой здешними новостями.

– Ты права, – легко согласилась Иден. – Здесь ровным счетом ничего не меняется и не происходит. Так что беги по магазинам и получай удовольствие. Если нужны будут деньги…

– Мама! – возмущенно прервала ее дочь. – Неужели ты думаешь, что Стюарт не в состоянии содержать меня и ребенка?

«Ну если он живет в квартире, за которую я плачу, то наверное», – хотела ответить Иден. Но она опять заставила себя промолчать. Вообще в последнее время ей приходится столько всего держать в себе, просто удивительно! Интересно, у всех матерей так же?

– Я никогда не сомневалась в твоем муже, – сказала она. – Беги, детка, Стюарт, наверное, заждался.

Иден повесила трубку и некоторое время стояла, пытаясь прийти в себя. Они с дочерью были так близки, даже брак Мелиссы не смог этому помешать. И вот теперь вдруг все изменилось. Иден поняла, что лопнула наконец пуповина, связывающая ее с дочерью. Наверное, это нормально, ведь Мелисса уже взрослая… Ее девочка выросла, и она должна радоваться этому… должна, но почему же так больно и хочется плакать?

Иден вдруг мучительно захотелось еще раз набрать знакомый номер и сказать Мелиссе, что она возвращается. Интересно, возьмут ее обратно на постоянную работу?

Иден взяла себя в руки и отошла от телефона. Так нельзя. Она не станет никому звонить. Нужно пойти наверх, вымыть голову и навести красоту, сегодня вечером она ждет к ужину Брэддона Гренвилла. И хотя многое здесь, в Арунделе, пока было непонятно Иден, в одном она была абсолютно уверена – ее пребывание в этом городе не будет скучным.




Глава 5


– Ты уверена, что поступаешь разумно? – с нажимом спросил Брэд. – Я не хочу подвергать сомнению твои действия, но неужели это так необходимо – приглашать в дом незнакомого человека?

Иден стояла спиной к адвокату, и он не мог видеть, что она улыбается.

– Думаю, его уже нельзя считать незнакомым, – заметила она. – Ведь твои друзья из местного полицейского участка поинтересовались послужным список мистера Макбрайда. Меня заверили, что мой сосед Джаред Макбрайд – настоящий коп, к тому же с героическим прошлым. Учитывая, что его нынешнее плачевное состояние – результат моих действий, пригласить его в дом и ухаживать за ним, пока он не поправится, – наименьшее, что я могу сделать. Неужели ты меня осуждаешь? – Она повернулась к Брэду и уставилась на него круглыми глазами, усиленно хлопая аккуратно подкрашенными ресницами.

Гренвилл начал было что-то говорить, но замолчал и усмехнулся:

– По-моему, ты даешь мне понять, чтобы я не лез не в свое дело. Я правильно понял эту небольшую речь?

– В целом да. – Иден понравилось, что Брэд уловил намек. Она осторожно развернула запеченную форель, которую Гренвилл привез из рыбного ресторана. Тем временем Брэд доставал из шкафчиков тарелки, и Иден обратила внимание на то, что он прекрасно знает, где что находится. Кажется, адвокат упоминал, что изредка навещал миссис Фаррингтон, однако сказал, что друзьями они так и не стали. Каким же тогда образом ему удалось так хорошо изучить дом и даже содержимое кухонных шкафов?

Накрывая на стол в гостиной, Гренвилл спросил:

– И надолго он здесь задержится?

Иден сделала вид, что не слышала вопроса. Она разложила по тарелкам горячие бобы, заправила салат и попросила:

– Расскажи мне обо всех здешних новостях за последние двадцать лет. Что произошло в Арунделе после моего отъезда? Кто умер, кто женился, кто родился, были ли какие-нибудь скандалы?

Некоторое время адвокат отвечал рассеянно – он никак не мог выкинуть из головы Макбрайда, который так не вовремя стал постояльцем в доме Фаррингтонов. Но потом он разошелся, и Иден обнаружила, что Брэддон Гренвилл – прекрасный рассказчик. Оказалось, что за двадцать два года город почти не изменился. Впрочем, это вовсе не удивительно, если учесть, с каким рвением его жители противились всяческим переменам. Одна из крупных торговых фирм хотела построить супермаркет на подъезде к городу, так это вызвало такую бурю протеста, что представители фирмы тихонько съехали из города и больше не заикались об этом проекте. В традициях жителей Арундела было называть своих детей именами основателей города. Конечно, дети уезжали в колледжи, но потом они возвращались, привозя с собой супругов из достойных семей Америки, селились в своих старых домах и, родив детей, называли их все теми же именами. Почти нигде в Соединенных Штатах родителям не приходило в голову называть дочерей Хотон или Пембрук. Но в Арунделе подобные имена были в ходу с семнадцатого века и не становились менее популярными. Имя являлось своего рода визитной карточкой, достаточно было услышать, как зовут человека, и за ним вставали бизнес и богатство его семьи, вырисовывалась роль его предков в истории. Арундел прекрасно жил по своим законам.

Раздумывая об этом феномене, Иден смотрела на Гренвилла и вдруг поняла, что он идеально вписывается в этот дом. Может, адвокат является реинкарнацией кого-то из своих предков? Члены его семьи не раз вступали в брак с Фаррингтонами и потому жили в поместье. Да, Брэддон Гренвилл был здесь явно на своем месте, и Иден решила, что это неплохо. Она чувствовала себя удивительно комфортно в его обществе.

Меж тем адвокат опять перешел от местных новостей к делам сегодняшним.

– Я понимаю, что кажусь тебе слишком торопливым и навязчивым… может, я и действительно позволил себе лишнее, – сказал он. – Но мне хочется, чтобы ты поняла – это от того, что я очень хорошо тебя знаю. Миссис Фаррингтон много рассказывала о тебе.

– Правда? – Иден растроганно улыбнулась. – Я тоже о ней думала. Кажется, не было ни дня, чтоб я не вспомнила ее и этот дом. Мне ее так не хватало!

– Вот уж этого мне не понять. Старушенция была вредная и весьма требовательная. Но знаешь, потом я понял, что, если бы не Элис Августа Фаррингтон, я бы свихнулся. Она всегда была такой живой, полной сарказма, такой бодрой и уверенной в себе… И всегда находила, чем меня занять. Моя жена умирала три года. Думаю, я пережил то время только благодаря миссис Фаррингтон и ее рассказам о тебе. Иной раз мне кажется, что ты чем-то на нее похожа.

Гренвилл рассеянно ковырял в тарелке, и Иден видела, что он хочет сказать что-то еще, но не решается. Она молча ждала, предоставив ему самому решать, что стоит говорить, а что нет. Он, видимо, предпочел рискнуть и сказал:

– Тебе непременно будут рассказывать обо мне всякие истории.

– Думаешь, они будут хуже тех, что рассказывают про меня?

– Ну это вряд ли! – Гренвилл повеселел и даже съел кусочек рыбы. – Действительно, теперь наш город будет сплетничать о тебе ближайшие лет десять. Ты побьешь по популярности даже нашу ясновидящую.

– А тут есть ясновидящая? Надо же! Схожу к ней, пусть она предскажет мое будущее. Но неужели Арундел так далеко шагнул в смысле толерантности?

– Вот уж нет. Ее зовут Пембрук.

– Ах вот как, – разочарованно протянула Иден. Имя ясновидящей объясняло все. Никто в Арунделе не потерпел бы эксцентричного чужака, который вздумал бы вмешиваться в жизнь города да еще что-то там предсказывать, но к собственным чудакам жители относились весьма снисходительно.

– Расскажи мне о твоей жене, – попросила Иден.

– Наш брак не был заключен на небесах, и кто-нибудь тебе обязательно об этом сообщит, будь уверена. И мы уже начали процедуру развода, но потом оказалось, что у нее рак.

– И ты остался с ней.

– Да, я решил, что должен. Но не могу сказать, что хранил ей верность и все такое. Встретил женщину… Однако после смерти жены понял, что она не та, кто мне нужен, что я не хочу связывать с ней свою жизнь. Миссис Фаррингтон убедила меня в этом.

– Неужели? А ведь она была сторонницей внебрачных связей, насколько я знаю.

– Да, я в курсе насчет моего деда и его брата. – Брэд усмехнулся. – Но миссис Фаррингтон рассказывала мне не только милые истории о происходившем под ивами. Еще она много рассказывала о тебе.

– Да? – Иден чувствовала себя польщенной. – И что же она обо мне рассказывала?

– Много чего. Между прочим, она сказала, что сад ты любила больше, чем дом, и поэтому она пошла на большие расходы и отремонтировала дом, но оставила сад в неприкосновенности, чтобы не лишать тебя удовольствия привести его в порядок.

– Это правда, я очень люблю сад и жду не дождусь, когда смогу приняться за работу. Ты не знаешь каких-нибудь местных ребят, желательно сильных и выносливых, которым нужна подработка?

– Найду человек двадцать. А я могу поучаствовать?

– Неужели ты увлекаешься садоводством?

– Ну так, немного. Но ямы я могу копать не хуже других!

Он смотрел так пристально, что Иден пришлось отвести взгляд. Видимо, Брэд хотел, чтобы она как-то прокомментировала то, что он рассказал о себе.

– Знаешь, ты вовсе не должен каяться передо мной в своих грехах, – проговорила она. – Мы взрослые люди, и у меня тоже есть прошлое.

– У тебя? – Брови его взлетели вверх. – Неужели у тебя тоже есть грехи? Никогда не поверю! Миссис Фаррингтон всегда уверяла меня, что ты ангел, спустившийся на землю.

– А она не говорила, что я ленива и люблю мечтать, вместо того чтобы работать? Именно в этом она упрекала меня чаще всего.

– Никогда! – торжественно возвестил Брэд. – Я всегда пребывал в уверенности, что ты работала, не покладая рук, с утра до ночи и за всю жизнь в Арунделе грубого слова никому не сказала.

– Значит, она не стала повторять тебе все те ужасные вещи, которые я говорила про молодого Кэмдена? Он вбил себе в голову, что я должна выйти за него замуж.

– Ах он, негодяй! Я прекрасно его знаю, – покачал головой Брэд. – У него всегда был нюх на деньги, и парень вполне мог догадаться, что миссис Фаррингтон не оставит дом сыну.

– Значит, все в городе знали о ее сыне? Я имею в виду – о том, какое преступление он совершил?

– Конечно. Мы всё друг о друге знаем.

Сделав глоток вина, Иден в который раз подивилась тому, как удивительно устроено общество Арундела. Человеку, который никогда не жил в таком маленьком, пропитанном снобизмом и традициями южном городе, даже трудно себе представить, как это – быть членом сообщества, где невозможно скрыть ни единого факта биографии, ни одного поступка. И ведь что странно – они все знали про сына миссис Фаррингтон, но продолжали принимать Алистера, потому что он был одним из них, сыном местной аристократки. Вот если бы в Арунделе появился чужак и натворил то же, что Алистер Фаррингтон, жители могли бы запросто линчевать его.

– Со смертью миссис Фаррингтон закончилась история одного из семейств Арундела, – сказала Иден, печально улыбнувшись. Ей самой пришлось так много переезжать, она всю жизнь чувствовала себя такой неприкаянной, что «семья», даже в такой гипертрофированной форме, как в Арунделе, казалась ей чем-то замечательным. Фактически здесь весь город был одной большой семьей с очень длинной историей.

– Да, но сама миссис Фаррингтон считала, что это к лучшему. Она была уверена, что в семье есть дурная кровь, а потому не годится больше плодить потомков. Сейчас мы назвали бы это генетикой. Тогда просто говорили – дурная наследственность.

Иден хотелось сказать Брэду, что она знает про тайны семьи Фаррингтон больше, чем кто бы то ни было, так как несколько лет только и делала, что читала семейные архивы, но промолчала. Не стала она рассказывать и про свою книгу. Решила, что это несколько преждевременно.

– Я завел этот разговор, чтобы объяснить тебе, почему я иногда веду себя так, словно мы знакомы очень давно, – продолжал Гренвилл. – Я действительно так чувствую, поэтому прости, если бываю излишне фамильярным. Я знаю, что у нас с тобой много общего. И я знаю, что ты не замужем, что ты красива, умна и талантлива… а раз у тебя есть теперь вполне порядочное приданое в виде этого дома, то я предвижу наплыв поклонников. Многие считают, что в любви, как на войне, все средства хороши… поэтому кое у кого неизбежно возникнет желание рассказать тебе, каким негодяем я был и как ужасно себя вел, когда моя жена была при смерти.

– А ты был негодяем? – мягко спросила Иден.

– Не думаю. Я ведь все же остался с ней. Но я уже ее не любил. Помнишь, я говорил, что мы собирались разводиться. И все три года ее болезни я приходил сюда, в этот дом. Наверное, мне нужен был кто-то, отдающий приказы, помыкающий мной, как это делала миссис Фаррингтон, чтобы я изматывался от физического труда и злости и потом уже не мог ни думать, ни чувствовать. Это были страшные годы в моей жизни.

Некоторое время оба молчали. Потом Гренвилл улыбнулся и сказал:

– Ну вот, теперь ты знаешь все мои страшные тайны и секреты. А как насчет твоих? Тот случай, после которого ты родила ребенка, я знаю, так что он не считается.

– Естественно, миссис Фаррингтон рассказала тебе и об этом, – сухо заметила Иден. – Впрочем, я уверена, в городе мою историю рассказывают до сих пор как страшную сказку для девочек.

– Да, миссис Фаррингтон не стала скрывать то, что тебе пришлось пережить, но она сделала это, чтобы защитить твое имя. Ей не хотелось, чтобы люди считали тебя доступной девушкой, которая просто по глупости согрешила с дружком, а потом сбежала из дома, боясь наказания и ответственности. Она хотела, чтобы люди были добры к тебе. И насколько я знаю, они все поняли и вели себя достойно. Ведь тебя никто не обижал, пока ты жила в Арунделе?

– Никто, – пробормотала Иден. Ей и в голову не приходило, что ее история была предана гласности именно с целью защитить девочку и не позволить людям шпынять ее, несмотря на раннюю беременность и незамужний статус. Брэддон в то время не жил в Арунделе, но он считал себя частью «семьи» и принадлежал к тем, кто разделял чувства миссис Фаррингтон и следовал ее желаниям.

Иден хотела еще что-то сказать, что-то важное, но краем глаза уловила промелькнувшую за порогом гостиной тень и осеклась.

– Давай возьмем наши бокалы и выйдем на улицу, – предложил Гренвилл. – Я еще разок взгляну на чертову лужайку, которую мне приходилось когда-то стричь. А потом пройдемся по саду, и ты расскажешь мне о своих планах.

– У меня еще не было времени, чтобы как следует осмотреться, а потому о планах, пожалуй, говорить преждевременно. – Иден вздохнула, вспомнив, что единственная ее прогулка по саду состоялась сегодня днем, когда она несла Макбрайду суп, а потом вела немощного инвалида в свой дом. И, подумав об этом человеке, она сразу поняла, что за тень мелькнула у порога гостиной – ее постоялец торчал под дверью, подслушивая, о чем она говорила с адвокатом. Как долго он, интересно, слушал? И – что гораздо важнее – зачем он это делал? Профессиональная привычка? Извращенный интерес? Разве мама в детстве не объяснила ему, что подглядывать и подслушивать плохо?

– Я с удовольствием прогуляюсь, – кивнула она Гренвиллу, но фраза получилась слишком громкой и излишне эмоциональной. Наверное, она хотела дать знать Макбрайду, что его присутствие не осталось незамеченным. Иден встала из-за стола и заметила отражение Макбрайда в стеклянной дверце шкафа. Он не выглядел ни виноватым, ни смущенным. Просто кивнул и улыбнулся, признавая, что теперь они оба знают, кто за кем следит.

Иден подавила первый порыв и не стала затевать ссору или выяснять отношения немедленно. Ей не хотелось вмешивать в это дело Брэддона, и она решила, что разберется с Макбрайдом позже.

Брэддон наполнил бокалы, Иден взяла его под руку, и они вместе покинули дом. Слушая Брэда, Иден вдруг осознала, что тот знает о миссис Фаррингтон гораздо больше, чем хочет показать. Одна фраза заставила ее вздрогнуть:

– Что ты сказал?

– Не думала, что я в курсе, да? – хмыкнул он. – Я сказал, что помогал миссис Фаррингтон доставать серебро из тайников в стенах и полах. Я пользовался ломом, а она ворчала, что я разворочу полдома. Заставляла меня вкалывать, как будто я был рабом на плантации. Прежде чем начинать ремонт, миссис Фаррингтон решила извлечь все из тайников внутри дома. Должен сказать, что вы, дамы, проделали огромную работу по сокрытию ценностей от загребущих рук Алистера.

– Так это ты нашел сервиз Пола Ревира!

– Это случилось тогда же, но нашел его не я. Я лишь организовал для миссис Фаррингтон консультацию специалиста и продажу.

– Должно быть, она очень хорошо к тебе относилась, если доверила секреты тайников и продажу наследства семейства Фаррингтон.

Гренвилл усмехнулся и склонился к Иден так, что его губы почти коснулись ее ушка.

– Она не показала мне, что спрятано в саду. Сказала только, что там тоже есть тайники и что делали их вы обе. Но доставать ли те вещи – твое дело.

Иден рассмеялась. Ей все больше и больше нравился этот человек. Она уже начала понемногу доверять Брэду. Возможно, стоит рассказать ему о подсматривающем и подслушивающем мистере Макбрайде? Но что тогда сделает Гренвилл? Вполне возможно, вернется в дом и набьет морду этому не в меру любопытному типу. Посмаковав некоторое время эту мысль, Иден все же ее отвергла, однако твердо решила, что прикажет Макбрайду убираться из поместья сегодня же вечером. После того как Брэд уедет. Что этот бывший коп себе позволяет, в самом деле? Организовал за ней слежку! Неблагодарный и подлый…

– Что ты сказал? Я отвлеклась.

– Да, ты сегодня немного рассеянна, – заметил Гренвилл. – И почему ты хмуришься, глядя на дом?

– Увидела тень в окне. И лишь потом вспомнила, что это бедняга Макбрайд.

– Я все же думаю, что ты зря пригласила его погостить в поместье.

– Он пробудет здесь лишь до тех пор, пока не оправится от ран, которые я же ему и нанесла. – Иден постаралась, чтобы эта фраза прозвучала намеренно сухо, давая понять, что никому не позволит лезть в её дела и оспаривать принятые ею решения. Поставив таким образом Гренвилла на место, она решила поменять тему: – А скажи, что бы ты сделал с садом?

Они остановились у садовой ограды. Вскоре после рождения Мелиссы Иден нашла в одной из книг несколько листков с набросками. Это были всего лишь начерченные от руки планы, но бумага выглядела такой старой, что она решила разобраться подробнее, боясь упустить что-нибудь важное. Книга, в которой лежали наброски, была издана в 1930 году, но сами листочки явно выглядели намного старше.

Когда Иден показала наброски миссис Фаррингтон, та улыбнулась и сказала, что ее отец искал эти бумажки много лет, хотя скорее всего сам и сунул их в книгу. Это оказались планы для сада, нарисованные Джосаей Алистером Фаррингтоном в 1720 году, когда дом был только-только построен. Отец рассказывал Элис, что сад простоял нетронутым до 1840 года, когда его дед приказал разбить клумбы и засадить их пестрыми однолетниками. Во время Первой мировой войны большинство садов в округе были распаханы и засажены хлопком, после войны окрестности просто зарастали сорняками, и лишь иногда чья-нибудь трудолюбивая жена делала грядку-другую для овощей и цветов. Но семьи беднели, наемный труд дорожал, и сады по большей части стояли заброшенными. К тому моменту как Иден попала в Фаррингтон-Мэнор, от былого великолепия садов остались лишь жалкие крохи. Когда Иден обнаружила давно утерянные планы восемнадцатого века, миссис Фаррингтон предложила девушке заняться восстановлением сада. Иден была молода и полна сил, Мелисса росла беспроблемным ребенком, и молодая женщина с энтузиазмом занялась изучением принципов и основ садоводства, как его понимали в восемнадцатом веке. Она проштудировала три книги по этому вопросу, которые нашлись в доме хозяйки, и тогда миссис Фаррингтон позвонила в книжный магазин и заказала все имеющееся по данной теме.

С этих книг и началось увлечение Иден, которое переросло в настоящую страсть. Она читала, рисовала, впитывала принципы садоводства восемнадцатого века – до того самого дня, вернее ночи, когда им с Мелиссой пришлось покинуть Арундел.

И все же кое-что было сделано. Миссис Фаррингтон наняла Тодди, который когда-то работал в их семье. Иден с Тодди воссоздали первый из садов, нарисованных Джосаей Алистером Фаррингтоном в 1720 году.

Площадь сада составила пятьдесят квадратных футов. Дорожки, выложенные кирпичом, делили его на четыре части. В центре имелась круглая площадка, украшенная фонарем, вокруг которого группировались кусты жасмина, посаженные в кадки. У основания кадок рос розмарин, а края клумбы были обсажены яркими однолетниками.

Иден прекрасно помнила, как хорош был сад, но теперь здесь царило запустение. Весна смогла разбудить лишь самые неприхотливые растения, а все остальное пространство покрывал толстый слой мульчи.

– Мне понадобился месяц, чтобы его очистить, – сказал Брэд. – Сад так зарос, что я должен был прорубать себе дорогу в чаще кустов. Пришлось воспользоваться бензопилой.

Иден задумчиво посмотрела на адвоката и решила, что это было эффектное зрелище. С бензопилой, голый по пояс, кожа блестит от пота… Что ж, таким она не отказалась бы увидеть Брэддона Гренвилла.

– О чем ты думаешь? – поинтересовался Брэд и, когда она не ответила, продолжил: – Ты спрашивала, что бы я сделал с этим садом. Пожалуй, я наполнил бы его высокими растениями в центре, чтобы к краям высота понижалась и не мешала видеть все-все цветы. В тех квадратах, где много солнца, я посадил бы буддлеи, чтобы привлечь бабочек, а с разных сторон от них сделал бы куртинки гвоздики, корепсиса, очитка и монарды…

Иден слушала его и улыбалась. Боже, как давно она не слышала таких дивных слов! Только теперь она начала понимать, почему была так несчастна в Нью-Йорке, среди мира, созданного из железа, стекла и бетона.

– Ты тоже любишь бабочек, да? А что ты скажешь про фенхель?

Гренвилл улыбнулся в ответ. Общее пристрастие сделало их ближе, и адвокат был очень этому рад.

– Как же без него! Но фенхель – сладкий укроп – придется сажать в горшки, иначе он заполонит весь сад.

– Вот только никаких ядовитых растений я сажать не буду, потому что ко мне будет приезжать внук.

– Конечно, – подхватил Брэд. – Никаких ядовитых цветов. Может, и мой мальчик зайдет как-нибудь к тебе в гости.

– А у тебя есть внук?

– Ну да, сынишка Кэмден. Его зовут…

– Постой! – Иден, смеясь, вскинула руку. – Позволь мне угадать. Гренвилл Брэддон, а дальше не знаю.

– А вот и нет! – засмеялся Брэд. – Его полное имя Фаррингтон Гренвилл Робишо. Робишо – это фамилия человека, за которого моя дочь вышла замуж.

– Только в Арунделе мальчика могут назвать не Алекс, не Джо, а Фаррингтон. – Иден помолчала, а затем добавила: – Знаешь, а миссис Фаррингтон была бы довольна. Ведь имя ее рода продолжает жить.

Они еще немного поговорили о местных традициях, а потом Брэд неожиданно спросил:

– Пойдешь со мной в пятницу на наш ежегодный праздник?

– Ты приглашаешь меня на свидание?

– Да. Я заеду за тобой на своей любимой машине – у меня есть «шевроле» пятьдесят седьмого года. Мы отправимся на праздник, а потом куда захочешь! – Брэд вопросительно приподнял брови и взглянул на Иден в ожидании ответа.

– Звучит заманчиво, так что я принимаю приглашение. А где ты живешь? – вдруг спросила она.

– Угадай, – сказал Брэддон, и они оба расхохотались. Конечно, он живет в доме семьи Гренвилл. Этот огромный и не слишком красивый дом возвышался на углу Гренвилл-стрит и Принцесс-стрит. В восемнадцатом веке на этом месте возвели небольшое изящное здание, но в 1850-х годах оно сгорело. Гренвилл купил еще четыре соседних участка, снес стоявшие там дома и построил огромное здание – нечто среднее между стилем королевы Анны и викторианским – с роскошными лестницами, застекленной верандой и массой других архитектурных излишеств.

– Ты просто обязан устроить мне экскурсию, – заявила Иден. – От чердака до подвала. Я очень хочу рассмотреть твой дом.

– Добро пожаловать в любой день. Счастлив буду стать твоим гидом. – Брэд галантно поцеловал ей руку. Иден осторожно, стараясь, чтобы жест не выглядел демонстративным, отняла руку и тут же заметила движение в окнах второго этажа. Она нахмурилась. Брэд пристально наблюдал за ней, ожидая, что она скажет. Вздохнув, Иден спросила:

– А у тебя есть сад?

– В некотором роде, – скромно улыбнулся он. – Викторианские затеи, так что приходится соответствовать стилю дома.

Иден засмеялась, поняв, что это ложная скромность и что фотографии сада Брэддона Гренвилла наверняка не раз появлялись на страницах модных журналов.

– Все время, пока я жила у миссис Фаррингтон, меня интересовали сады восемнадцатого века, – задумчиво сказала Иден. – Но если бы у меня была возможность, я хотела бы изучать садоводство более широко, как искусство.

– Вот как? А тебе нравится эпоха королевы Анны? Что ты знаешь о ней?

– О королеве? Это была не очень счастливая женщина. Она провела на троне девять лет и большую часть этого времени была либо очень пьяна, либо беременна.

– Ах, ну да, я и забыл, что в колледже ты изучала историю. Но я говорю не о королеве.

– Да? Тогда о чем же?

– О новой застройке. Там, где строится новый район, течет речушка, названная в честь твоей беременной и нетрезвой королевы. И району решили дать то же название. Вдоль реки строятся две сотни домов, все по высшему классу.

– Я впервые об этом слышу, – сказала Иден, стараясь не смотреть на окна дома, откуда за ними продолжал следить Макбрайд.

– Это такое тихое местечко для богатых людей. Там будут бутики, спа, салоны красоты… Все что нужно для комфортной жизни. А еще медицинское обслуживание по высшему разряду. Самое главное, что эти дома будут выглядеть близко к оригиналам восемнадцатого века. И они потребуют настоящих садов, а не каких-нибудь вечнозеленых кустиков, посаженных вдоль подъездной аллеи. Сады должны будут соответствовать стилю домов. Полагаю, это придется по вкусу нашим клиентам. – Некоторое время Гренвилл колебался, потом, внимательно взглянув на Иден, закончил: – Может быть, ты хочешь принять участие в создании этих садов? Как профессионал.

– А чей это проект?

– Ну, все как обычно. Есть группа инвесторов, и я один из них. Я возлагаю на этот проект большие надежды. Видишь ли, наша молодежь в последние годы довольно активно покидает Арундел, потому что здесь нет работы. Богатые люди принесут с собой деньги, им потребуются разного рода услуги, все это создаст много рабочих мест. Представляешь, у нас в городе было два бакалейных магазина, и полгода назад один из них закрылся – мало покупателей. Если мы ничего не предпримем, скоро Арундел превратится в город-призрак. Тут останутся одни старики.

Иден слушала с удивлением. Она видела, что Гренвилл очень серьезен и что эта проблема глубоко волнует его. Сама она и не предполагала, что в городе существует подобная ситуация. Ей-то это место всегда казалось раем.

– Так каким будет твой ответ – да или нет? – не отступал Гренвилл.

– Я пока не знаю. Мне и в голову не приходило заниматься дизайном садов профессионально. Даже этот сад я не планировала. Просто следовала первоначальному наброску.

– Ну-ну! – Брэд покачал головой. – Не надо скромничать. Я прекрасно представляю, какую работу тебе пришлось проделать, чтобы приспособить тот старый рисунок к современному миру. Миссис Фаррингтон рассказывала мне, как тщательно ты изучала книги по садоводству. Я даже знаю, что у тебя был целый альбом с набросками. А главное – я знаю, как тебе все это нравилось. Миссис Фаррингтон рассказывала, что вы с Тодди целыми днями пропадали в саду. И не одно лето.

– Тодди был так стар, что иногда мне казалось, будто он помнит и восемнадцатый век. Мы пользовались найденными набросками и его воспоминаниями.

Гренвилл улыбнулся, и Иден заметила, что в уголках его глаз собрались симпатичные морщинки.

– Не надо меня обманывать. Не забывай, что миссис Фаррингтон все мне про тебя рассказала. Кстати, все книги по садоводству, что нашлись в доме, я сложил в большой шкаф в спальне миссис Фаррингтон.

Иден улыбалась. Наверное, впервые после ее приезда в Арундел это была настоящая улыбка. Не просто дань вежливости, но отражение того, что происходит в душе. Боже, как ей не хватало этого все годы, прожитые вне Арундела! Какое счастье – говорить с человеком, который тебя знает, разделяет твои увлечения и понимает тебя!

И ведь именно сейчас Иден вдруг оказалась в одиночестве, которое означало свободу. К этому ей еще придется привыкать: сколько Иден себя помнила – всю жизнь, с подросткового возраста – она была мамой. Иной раз ей было обидно до слез, когда она видела девочек-подростков, которые спешили к автобусу, чтобы провести свободный день на пляже. Никогда, ни разу в жизни не проводила она на пляже целый день. Сначала ей не позволяли родители, которые считали это недопустимой вольностью, а потом у нее появилась дочь, и не было рядом надежного плеча, на которое можно было бы опереться, с кем эту ответственность можно было бы разделить.

Единственной отдушиной в жизни Иден был сад, и она целиком отдалась его изучению и обустройству. Дочка играла рядом, а Иден работала. Работала целыми днями.

Частенько к ним присоединялась миссис Фаррингтон. Она сама, конечно, не работала, не будучи в силах удержать лопату, а может, просто считала физический труд ниже своего достоинства. Но старая леди усаживалась на красивый садовый стульчик и что-нибудь читала вслух. Иден, Мелисса и Тодди были ее благодарной аудиторией.

Сейчас, слушая Гренвилла, Иден чувствовала, что его речи, само его присутствие пробуждают в ней воспоминания о тех счастливых днях. И ведь он предлагает ей нечто волнующее и захватывающее, интереснее самого безумного приключения: проектировать сады. Получать за это деньги. Как это странно – ей предлагают плату за то, что она с удовольствием делала бы бесплатно, за то, что она так любит делать.

– Ты предлагаешь мне создавать сады? – прошептала она, все еще не веря в такую возможность.

Но Гренвилл кивнул вполне буднично и сказал:

– Ну да, сады. Что-то вроде того, который окружает Беллтауэр-Хаус.

– Беллтауэр-Хаус? – Глаза Иден округлились, и она искоса взглянула на Брэддона, чтобы убедиться, что он не шутит. Беллтауэр-Хаус был построен в восемнадцатом веке и по праву считался одним из самых красивых зданий в Америке. В 1950-х силами местных активистов была проведена реставрация здания, и с тех пор дом поддерживается в прекрасном состоянии. Первоначально перед ним построили автозаправку, но вскоре ее снесли, и вокруг дома был разбит классический сад восемнадцатого века. Он был воссоздан по эскизам и записям того времени, и все растения, посаженные а саду, были характерны именно для этой эпохи.

– Видишь ли, – не спеша продолжал Гренвилл, – люди, на вкус которых мы ориентируемся, богаты и избалованны. Среди них много политиков и звезд. Они были везде и видели буквально все на свете. Мы думаем, что им понравится исторический аспект, который мы придаем всему району, и сады, как мне кажется, должны подчеркивать эту тему. От тебя же ожидают прежде всего проектов и руководства работами, самой копать и сажать тебе не придется. Для этого есть специальная компания, занимающаяся ландшафтным дизайном. Ее создали местные ребята.

– Ребята?

– Ладно, не придирайся! Это взрослые, и они носят фамилии Дрейк, Минтон, среди них даже есть один Гренвилл… почти Гренвилл. Это муж моей дочери. Если за ними как следует присматривать, то они справятся. И я думаю, из тебя получится прекрасный руководитель. Только пообещай мне быть с ними построже.

– Минуточку, давай-ка без шуток. Если я правильно поняла, ты просишь меня возглавить фирму, занимающуюся ландшафтным дизайном, у которой есть контракт на обслуживание приблизительно двухсот домов?

– Именно так.

– А скажи-ка мне, эта замечательная мысль только что пришла тебе в голову или ты уже давно вынашиваешь такой план? – Иден внимательно смотрела на адвоката.

Гренвилл грустно взглянул на нее, покачал головой и тихо ответил:

– Если ты хочешь спросить, не для того ли я за тобой ухаживаю, чтобы заполучить в свой проект специалиста по садам восемнадцатого века, то мой ответ будет нет. Одно с другим не связано. И все же я не могу не признаться, что мне совершенно необходима твоя помощь. Не веришь, что дела так плохи? Тогда скажи, когда ты разговаривала с Кэмден, моей дочерью, она улыбалась?

– Нет.

– Это потому, что она несчастна. Моя девочка вышла замуж за здорового и красивого парня из Луизианы на последнем курсе колледжа. И сразу же забеременела. Вообще-то я думаю, что забеременела она еще до свадьбы, но это не так уж важно. Они вернулись в Арундел вместе, и я сразу же понял, что парень не собирается работать. Он увидел дом, оценил наше положение в обществе и решил, что может отдыхать до конца жизни. Я не раз пытался объяснить ему, что семейное благосостояние продержалось столько веков именно благодаря тому, что все мы работали, как черти, но он меня просто не слышит. Тогда я спросил, что он умеет делать. Он заявил, что в Луизиане помогал отцу в ландшафтных работах. Откровенно говоря, я думаю, что они просто копали канавы. Но Кэмден плакала и требовала пристроить ее муженька к делу, поэтому я уговорил партнеров позволить моему никчемному зятю возглавить фирму. И что же он делает? Он нанял самых отъявленных негодяев в городе, а теперь ждет, что я потрачу полмиллиона долларов на оборудование и позволю ему заниматься садами. Да он ромашку от лютика не отличит! Как такой человек может создать красивый сад, не говоря уж о том, что для финансового успеха нам необходимо создать нечто действительно стоящее?

И вот теперь я в безвыходном положении, – мрачно продолжал Брэд. – Инвесторы угрожают мне финансовыми санкциями, если Реми – мой зять – все испортит. Моя дочь ходит за мной по пятам, плачет и ждет, что я совершу чудо и ее бездарный муж превратится в талантливого бизнесмена. А этот оболтус заявляет, что он и пальцем не шевельнет, пока я не куплю ему минимум половину оборудования, которое он видел в магазине Джона Дира.

– Ага, теперь я понимаю ход твоих мыслей! – Иден скрестила руки на груди и возмущенно уставилась на Брэддона. – Ты это здорово придумал: свалить все проблемы со своих плеч на мои, предоставив мне разбираться с заказчиками, твоим зятем и проектами садов!

– Это так. – Гренвилл горько усмехнулся. – Ты, наверное, мысли читать умеешь. Когда я тебя увидел, то сразу понял, что если ты не сможешь навести у нас порядок, то никто не сможет.

Иден рассмеялась и немного расслабилась.

– Значит, твой зять из Луизианы? А акцент у него есть?

– Еще какой. Иной раз я с трудом понимаю, что он говорит. Слушай, я знаю, что идея была дурацкая, но я действительно подумал, что тебя это может заинтересовать. – Голос его звучал устало, и было понятно, что Брэддон не надеется получить согласие Иден на участие в проекте.

– Мне надо подумать, – уклончиво сказала она. – Ты сказал, что все мои старые книги в спальне?

– Там и альбомы, и записные книжки. А ты не могла бы принять решение к десяти часам завтрашнего утра?

– А что должно произойти завтра в десять?

– Я встречаюсь с Реми в магазине Джона Дира.

Иден расхохоталась. «Подумать только, – сказала она себе, глядя на удивленного Гренвилла, который никак не мог взять в толк, с чего она так веселится. – Как же похожи семьи! От проблем в семье не деться никуда и никогда. Вот я сбежала из Нью-Йорка, оставив там дочь, зятя и их будущего ребенка, и думала, что забуду на некоторое время о семейных неурядицах. Как бы не так! Теперь мой ухажер и поверенный предлагает мне принять участие в его собственных семейных разборках, отягощенных к тому же немалым финансовым интересом. Это словно нырнуть в бассейн с разбегу. М-да…»

– Магазин техники по-прежнему находится на Беркшир-стрит?

– Да.

– Завтра в десять мы встретимся там, и я поговорю с твоим зятем.

Брэддон порывисто схватил ее за руки:

– Иден, я так тебе благодарен! Я… – Он замолчал, перевел дыхание и улыбнулся. – Я боюсь поверить окончательно, но мне кажется, что все, рассказанное о тебе миссис Фаррингтон, – правда.

Он сказал последние слова очень негромко и почти нежно. Иден ясно видела, что Гренвилл собирается ее поцеловать.

Он уже склонил голову, но Иден отступила на шаг, и момент был упущен. «Я так не хочу, – подумала она. – Когда придет время, он меня поцелует, но это должен быть поцелуй страсти, а не благодарности».

– Сейчас нам лучше попрощаться, – заявила Иден. – Я должна просмотреть книги и решить… решить, хватит ли у меня наглости и безумия, чтобы принять твое предложение о работе.

– Хорошо, как скажешь. – Гренвилл послушно отпустил ее ладони и выудил из кармана ключи от машины. – Тогда до завтра.

У машины он обернулся и помахал рукой. Заурчал мотор, и красные огоньки стоп-сигналов подмигнули с поворота.

Иден осталась одна посреди залитого лунным светом сада. Как холодно, удивилась она. А ведь еще минуту назад воздух казался ей очень теплым. Она поспешила в дом.

В доме было очень тихо, но Иден знала, что в этой тишине скрывается человек. Макбрайд. Иден помнила свое намерение выкинуть шпиона из дома, но сейчас ей не хотелось тратить на это время и силы. Она мечтала принять душ, забраться в кровать, обложиться книгами по садоводству и хорошенько обдумать предложение Гренвилла о работе. Господи, да она уже много лет не читала ничего о ландшафтном дизайне и садоводстве. Вспомнит ли она то, что заучила когда-то? Достаточно ли ее знаний, чтобы спроектировать настоящий сад? Ведь это наука, требующая серьезных знаний. Высота растений, уровень кислотности почв, время цветения, прищипывание… массу всего нужно учитывать, если создаешь сад. Да и сможет ли она поладить с Реми, зятем Гренвилла? Господи, да она со своим-то не смогла найти общий язык, а теперь придется руководить чужим!

Иден убирала кухню и готовила чай, но мысли ее были далеки от домашней работы. Когда наконец пришло время подняться наверх, Иден малодушно взглянула в сторону диванчика. Может, остаться здесь и не начинать неприятного разговора, которого так хотелось бы избежать? Когда она решила, что переселит этого человека в свой дом, мысль эта казалась здравой и доводы в пользу подобного поступка весьма весомыми. Но сейчас… сейчас она не могла припомнить ни одного. Неужели она действительно думала, что нуждается в защите от Брэда? Иден улыбнулась. О нет, ей не нужна защита от человека, который ей нравится. А мистер Брэддон Норфлит Гренвилл ей действительно нравится, и она рассчитывает на приятное продолжение знакомства. Но для этого надо как минимум избавиться от соглядатая.

Иден остановилась у первой ступени и взглянула вверх. «Это будет не самый приятный разговор, но я должна быть тверда», – сказала она себе.




Глава 6


Иден рывком распахнула дверь гостевой спальни. Ей было все равно, пусть даже она застанет этого типа нагишом. Поднимаясь по лестнице, она укрепилась в своем решении немедленно выставить Макбрайда из дома. Именно это она ему и сказала:

– Мистер Макбрайд, я прошу вас покинуть мой дом. Сию же минуту.

Он сидел, откинувшись на подушки. Руки его бессильно лежали поверх одеяла. Лицо было бледным, царапины на щеке выделялись особенно ярко. Синяк вокруг глаза казался еще больше и темнее, чем прежде. Иден поежилась. Что-то не проходит гематома и даже меньше не становится. «Если бы не я поставила этот фингал, то решила бы, что он его нарисовал».

– Конечно-конечно, – безропотно отозвался Джаред, откинул одеяло и, кривясь от боли, свесил ноги с кровати. Его пижамные брюки были закатаны до лодыжек. Левую ногу украшала повязка, а на правой ясно виднелся след от укуса.

– Как я понимаю, вы убедились в том, что Гренвилл не представляет для вас угрозы, – сказал Макбрайд спокойно. – Вы уж простите, что шпионил за вами, но такова натура полисмена. От старых привычек не так-то легко избавиться. Зная, что вы едва знакомы, я волновался, когда вы остались с ним наедине. Возможно, вам мои опасения кажутся нелепыми или даже смешными, но вы красивая женщина, а я на своем веку навидался всякого… вы не поверите, как иной раз мужчины ведут себя, оставшись наедине с красивой женщиной.

Иден слушала внимательно, хотя и прекрасно понимала, что сидящий перед ней человек лжет. Не важно, что он говорит, – все это неправда, во всяком случае, не вся правда. Так или иначе, Макбрайд скрывал от нее свои истинные мотивы. Но вот полученные им вчера раны он скрыть не мог – или не хотел. Он встал, и укус на его ноге заблестел свежими каплями крови. Иден закрыла глаза и попыталась вернуть себе былую решимость. Но у нее ничего не вышло.

– Ложитесь в постель, – обреченно вздохнула она. – Вы остаетесь на сегодняшнюю ночь.

– Нет-нет, я знаю, что должен вернуться к себе, – поспешно возразил Макбрайд. – Было бы неправильно оставаться на ночь под одной крышей с незамужней женщиной.

Иден опустилась на стул, стоящий у двери, и поинтересовалась:

– Скажите, мистер Макбрайд, вы вообще всех обманываете, или это только я такая особенная, что вы ни слова правды мне еще не сказали за все то время – недолгое, правда, – что мы знакомы?

– Не понимаю, о чем это вы. – Сделав удивленное лицо, Джаред начал доставать свою одежду.

Иден задумчиво смотрела на комод. Все-таки, думала она, Алистеру Фаррингтону не удалось распродать все уникальные вещи. Иден буквально видела, как миссис Фаррингтон улыбается – ей удалось спасти кое-что действительно ценное от безумной жадности своего сына. Интересно, задумалась Иден, много ли еще ценностей скрывает этот дом?

Ей хотелось бы не спеша побродить по комнатам, заглядывая в шкафы и трогая мебель, но в первую очередь нужно было решить вопрос с ее гостем.

– Мне очень хотелось бы знать, что на самом деле привело вас в Арундел, – сказала Иден. – Может, вы охотник за сокровищами? Сказки о кладах лишают вас сна и покоя?

– Я не знаю, о каких сокровищах идет речь. – Теперь Джаред направился за носками и ботинками.

– Вы такой же рыбак, как я, – уверенно заявила Иден. – Я видела ваши вещи и могу с уверенностью сказать – все они новые, только что из магазина. Словно вы не хотите, чтобы они хоть что-то о вас рассказали. Кто вы и откуда, что вы любите и почему приехали сюда – ваши вещи не говорят ровным словом ничего. Так не бывает, понимаете?

– В моем доме был пожар, и все старые вещи сгорели, – быстро нашелся Джаред. Иден не видела его лица, но почувствовала, что он улыбается.

– Той ночью, когда я застала вас в своем доме, вы что-то искали. Шарили вокруг. И распределительный щит с перегоревшими пробками тут совершенно ни при чем. Я отвечаю за свои слова, так как звонила в электрическую компанию и там сказали, что наши дома не находятся на одной линии.

– Я же этого не знал. – Джаред сидел теперь на стуле и с любопытством рассматривал Иден, явно ожидая продолжения.

«А ведь ему нравится эта игра в кошки-мышки, – решила она. – Игра в кошки-мышки. Только вот интересно, кто из нас кошка, а кто мышка?»

– А где же ваша знаменитая электропила? Я была в доме и потом заглянула в гараж. Там нет пилы. И в вашем новеньком пикапе ее тоже нет.

– Пила под верстаком.

– Да? Пойдемте поищем ее вместе.

Он встал, тяжело опираясь на спинку стула.

– Пойдемте.

Иден махнула рукой и устало сказала:

– Возвращайтесь в кровать.

Она понимала, что Макбрайд преувеличивает свои страдания, что она проявляет слабость и идет на поводу у этого человека… но кровь на его ноге притягивала ее взгляд; Иден снова и снова смотрела на след от собственных зубов и каждый раз вздрагивала.

– Полагаю, вы голодны, – недовольно сказала она.

– Нет, мэм, я вполне могу обходиться без пищи. – Джаред прохромал к постели. – Но я все же воспользуюсь вашим гостеприимством на сегодняшнюю ночь и покину этот дом завтра утром.

– Ну и хорошо, – отозвалась Иден, направляясь к двери.

Злясь на себя, Иден пошла в кухню, вынула суп из холодильника, разогрела и налила полную тарелку. Затем достала остатки салата, налила кружку сладкого чая, потом подумала и налила еще и бокал вина. Если Макбрайд принимает обезболивающие, то вино в сочетании с анальгетиками сыграет роль снотворного. По крайней мере она сможет спать, не прислушиваясь к его шагам.

Она несла поднос в гостевую спальню и всю дорогу ругала себя.

Макбрайд лежал, откинувшись на подушки, и изо всех сил изображал умирающего. Иден поставила поднос на край кровати и повернулась к выходу.

– Надеюсь, вы сегодня приятно провели вечер, – произнес Макбрайд.

– Нет, неприятно, и виноваты в этом только вы! Как могли вы так бессовестно шпионить за нами? И почему вы позволяете себе шарить по моему дому с фонарем, а потом рассказываете полицейским дурацкую сказочку, заставляя их верить каждому вашему слову? А меня они высмеяли! Знаете, что такое маленький город, где все друг друга знают и единственное развлечение – сплетни о соседях? Да они никогда мне этого не забудут. Вы хоть представляете, во что теперь превратится моя жизнь? Я просто понять не могу, почему они поверили вам, а не мне!

Джаред молчал, активно работая челюстями. Руки Иден непроизвольно сжались в кулаки, но она решила не испытывать больше судьбу и просто уйти. Слова Макбрайда застали Иден в дверях.

– ФБР, – сказал Макбрайд не слишком отчетливо, так как рот у него был занят.

– Что? – Иден медленно вернулась к кровати.

– Я из ФБР, и шериф это знает. Если бы они не выяснили, кто я такой, то бросили бы меня в тюрьму и оставили гнить там до скончания веков – за то, что я напугал леди. Здесь все очень трогательно к вам относятся. То ли вы им просто нравитесь, то ли они считают вас своей. Надеюсь, это не значит, что вы все тут члены какой-то страшный секты. Рано или поздно именно ФБР приходится разгребать все эти святилища и прочую отраву, а я очень не люблю подобные дела. В них гибнет слишком много агентов.

Иден замерла перед ним, вытаращив глаза и приоткрыв рот от изумления. Она даже не знала, что сказать.

– У меня все же состоялась не слишком приятная беседа с вашим шерифом, когда он объяснил, что думает обо мне, моей организации и о наших методах. Потом-то ему пришлось поддержать версию о том, что я герой, а вы – слегка сдвинувшаяся янки. Ему это далось непросто, потому что в этих краях лучше быть серийным убийцей, чем янки. По крайней мере у меня сложилось такое впечатление. Быть янки – это еще хуже, чем быть агентом ФБР при исполнении задания. Эй, сядьте-ка лучше сюда, а то у вас такой вид, словно вы собираетесь грохнуться в обморок. – С этими словами Макбрайд дернул Иден за рукав и заставил сесть на кровать. Потом протянул ей бокал вина и приказал: – Выпейте. Мне это все равно нельзя. Я пью таблетки, прописанные врачом, и в сочетании с вином они меня вырубят за пять минут. Или этого вы и добивались?

Иден, глядя на Макбрайда круглыми глазами, послушно взяла бокал и осушила его в два глотка.

– Кстати, как давно вы знаете Гренвилла?

– Не ваше дело, – решительно отозвалась Иден, которой шок и вино придали храбрости. – Я хочу знать, что вас интересует в моем доме. Почему вы здесь и что вам нужно?

– Вы знаете человека по имени Роджер Эпплгейт?

– Нет.

– Уверены?

– Абсолютно. Если вы не расскажете мне, что происходит, я немедленно позвоню шерифу. Что вам в конце концов нужно? И что именно вы ищете в моем доме?

– Да я и сам не знаю. – Макбрайд откусил от батона и аппетитно захрустел корочкой. Иден ждала, пока он прожует, и ей казалось, что она сейчас лопнет от злости. – Последние пару дней я имел возможность поразмышлять – поскольку проводил время в основном в кровати. Честно говоря, я на это задание не напрашивался, но мой босс сказал, что я единственный, кто подходит для этой работы.

– Для какой работы? Я никак не могу уяснить, в чем именно состоит ваше задание.

– Соблазнить вас, чтобы вы рассказали мне все, что знаете.

– Что? – Иден даже отшатнулась. – Что значит – соблазнить?

– Ну, не обязательно в том смысле, о котором вы подумали. Можно просто очаровать, вызвать доверие, позволить вам излить душу… ну что-нибудь в таком роде. И таким образом выяснить, что именно вам известно.

– Что именно мне известно, – медленно повторила Иден. – Известно о чем?

– Вот в этом-то все и дело – мы не знаем! И если хотите, я поделюсь с вами своим мнением: вы тоже этого не знаете. В последние часы у меня была возможность подумать, посмотреть и послушать. Да, я тайком спустился по лестнице и подслушивал ваш разговор. И между прочим, мне было больно это делать! Так вот, рискуя собственным здоровьем, я ловил каждое слово. Особенно речи нашего Ромео. Он, похоже, без ума от вас. Должен признаться, я его понимаю. При других обстоятельствах… – Не договорив, Макбрайд ухмыльнулся и опять принялся за суп. – Так вот. – Он положил ложку и с сожалением заглянул в пустую тарелку. – Я много размышлял и пришел к выводу, что, во-первых, вы ничего не знаете, а во-вторых, мне не удастся вас очаровать, как того хотел мой босс. Наша первая встреча не способствовала возникновению доверительных отношений, что и говорить… кроме того, у вас тут обнаружился готовый бойфренд, так что мне ничего не светит. К тому же, видимо, я не принадлежу к тому типу мужчин, который вам нравится. Конечно, когда мое лицо не украшают синяки и царапины, я имею некоторый успех у женщин, но, как мне кажется, вас привлекает другой тип мужчин. Этакий солидный, положительный, немного скучный господин. Ну как мистер Гренвилл.

– Если вы надеетесь, что я куплюсь на эту дешевую уловку и скажу, что мне не нравятся достойные господа – как Брэд Гренвилл – и что я обожаю лживых типов, которые тайком пробираются в чужие дома, то я этого не сделаю.

Макбрайд дружески хмыкнул и поставил пустой поднос на стул подле кровати.

– Я наблюдал за вами, мисс Палмер, – сказал он. – И решил, что вы слишком проницательны и умны, а потому мне не удастся разыграть свою роль, как того требовал первоначальный сценарий. Вы не доверитесь мне настолько, чтобы рассказать об Эпплгейте.

– А кто такой этот Эпплгейт? – спросила Иден, чувствуя себя предельно утомленной. Слишком много всего случилось сегодня. Просто голова идет кругом.

– Он шпион, – спокойно пояснил Макбрайд. – Подайте мне мой бумажник, пожалуйста. Он на трюмо.

Иден встала и взяла бумажник. Передала его Макбрайду и снова опустилась на кровать. Ей было как-то не по себе, и она даже опасалась, что может упасть в обморок.

Макбрайд протянул ей фотографию, с которой на Иден смотрели трое мужчин.

– Вот этот. – Макбрайд ткнул пальцем в того, который хмурился, словно был недоволен, что его снимают. – Вы видели когда-нибудь этого человека?

Иден внимательно изучила фото, потом покачала головой:

– Нет, я не помню, чтобы встречала этого человека. Я не стану утверждать, что не видела его никогда в жизни. Мы могли столкнуться в лифте, он мог приходить в редакцию или сидеть за соседним столиком в кафе. Но если наша встреча и состоялась, то не оставила у меня никаких воспоминаний.

Она вернула снимок, и Джаред аккуратно убрал его обратно в бумажник, а бумажник положил на стул возле кровати.

Потом Макбрайд взбил подушки, устроился поудобнее и лег, закинув руки за голову.

– Я так и думал, – сказал он. – И уверен, что вы говорите правду.

– К чему мне лгать? Что общего у этого человека со мной, Иден Палмер?

– Когда он узнал, что его раскрыли и вот-вот схватят, он покончил с собой. Но прежде он проглотил клочок бумаги с вашим именем. Мы нашли его в содержимом желудка.

Иден встала. Нужно пойти и лечь спать, сказала она себе. Завтра окажется, что все это было просто сном. Подобные вещи не случаются с обычными людьми – такими, как она.

Джаред быстро приподнялся, схватил ее за руку и заставил снова сесть. Иден, пребывавшая в шоке, смотрела прямо перед собой, но ничего не видела.

– Почему? – прошептала она. – Ну почему я?

– Это мы и хотим выяснить. Вы, наверное, понимаете, что нам пришлось навести о вас подробные справки. Собрать некоторые сведения. Ни в вашем прошлом, ни в настоящем мы не нашли ровным счетом ничего, что могло бы связать вас со шпионом такого уровня, как Эпплгейт.

– ФБР собирало информацию обо мне? И ничего не нашло… – Иден смотрела на него в упор. На смену шоку пришел гнев. – Я что, должна быть за это благодарна?

– Послушайте, леди, я понимаю, что нелегко переварить такую информацию, но, поверьте, я пошел на большой риск, рассказав вам все это. С моей стороны это проявление уважения и признание ваших способностей и вашего здравого смысла. Мой босс хотел, чтобы я поухаживал за вами, а вы бы влюбились в меня и рассказали мне все свои секреты. Но я прочел ваше досье, я наблюдал за вами и вслушивался в ваши слова – и пришел к выводу, что вы ничего не знаете. Или не догадываетесь о ценности сведений, которыми владеете. Так ведь тоже бывает. И тогда я продумал все варианты и принял решение. Я рассказал вам, что происходит, и прошу вас поразмыслить над тем, какой именно информацией вы можете обладать. Что вам может быть известно?

– Уважение? Вы сказали, что уважаете меня? Вы следили за мной и подслушивали под дверью. Притворились, что вам плохо, хотя на самом деле ваши раны не так уж ужасны. Вы хотели вызвать у меня жалость к себе, сыграть на моих чувствах. Я что-то не вижу никакого уважения в ваших поступках.

– Ну, расчет на вашу жалость оправдался. – Макбрайд усмехнулся. – Я же здесь. Так что мой план сработал.

– Нет, ваш план провалился. – Иден встала. Сжав кулаки, она продолжала решительно: – Я ничего не знаю о шпионах и не понимаю, откуда какому-то шпиону известно мое имя. Но неужели никому из вас не пришло в голову самое простое объяснение? Я редактор в крупном издательстве. Возможно, этот человек написал книгу или хотел написать. И кто-то назвал ему мое имя, чтобы он отправил мне рукопись. Я допускаю, что в вашем мире редактор, читающий рукописи неизвестных авторов, – очень скромная должность. Но для людей, которые мечтают увидеть свою книгу изданной, мы стоим всего лишь на ступеньку ниже Бога.

Макбрайд смотрел на Иден почти с восхищением.

– Насколько я знаю, никто не подумал о такой возможности. А ведь это прекрасная мысль! И весьма вероятный сценарий развития событий. – Он улыбнулся, но Иден не ответила на улыбку. Губы ее были по-прежнему плотно сжаты. – Послушайте, мисс Палмер, я не напрашивался на эту работу. Мне сразу не понравилось задание. И я просил босса послать другого агента. Мне проще иметь дело с наркоманами и убийцами, чем с порядочной женщиной, которая ходит в церковь каждое воскресенье.

– Я не понимаю, чего вы добиваетесь. – Иден хмурилась, гнев не отпускал ее, и она не знала, как выбраться из этой ситуации.

– Выходит, я не слишком преуспел в выполнении своего последнего задания, а? – Это была шутка, но Иден не улыбнулась.

– Я бы сказала, что вы провалили свое последнее задание, мистер Макбрайд. Сейчас я пойду в свою комнату, а вас я попрошу утром покинуть мой дом. Кроме того, убедительно прошу вас уехать из Арундела. Я ничего не знаю о вашем шпионе и не представляю себе, какой информацией, полезной вам или тому шпиону, я могла бы располагать. Скорее всего он поверил в дурацкую историю с сокровищами Фаррингтонов и занимался их поисками частным, так сказать, образом.

– Сокровища Фаррингтонов? Признаться, я понятия не имею, о чем вы говорите.

– Да что вы? А как же хваленое расследование ФБР и ваше умение узнавать все про всех? – Иден взглянула на тумбочку у кровати. На нижней полке валялось несколько старых книг в мягких обложках. Она наклонилась, вытащила первую попавшуюся и бросила на кровать поближе к Макбрайду. «Пропавшие сокровища» – гласил заголовок, набранный крупными буквами. – Отсюда можно узнать красивую историю. Но раз уж вы агент ФБР, я расскажу вам секрет, о котором почти никто не знает. Даже членам старых семей Арундела неизвестно, что предок миссис Фаррингтон продал сокровища, чтобы уплатить долги и избежать потери этого дома. Чтобы сохранить лицо и свою гордость, он распустил слухи, что драгоценности были украдены. Так что сокровища, спрятанные в доме, всего лишь миф. А теперь, мистер Макбрайд, я ухожу к себе, чтобы начать изучение материала, необходимого для моей новой работы. Завтра вы покинете Арундел. Если после шести часов вечера вы все еще будете в городе, я отправлюсь к шерифу. Я помню его с тех пор, как он играл с моей дочкой в песочнице. Он прислушается к моим доводам. Я ясно выражаюсь?

– Вполне, – кивнул Джаред. Он с интересом разглядывал обложку книги, где рассказывалось о кладах, которые можно отыскать на территории Соединенных Штатов Америки. Одним из сокровищ, по мнению автора, является сапфировое ожерелье семьи Фаррингтон. – Я позвоню боссу и скажу, что мне пришлось уехать. Все к лучшему. – Джаред улыбнулся. – Спокойной ночи и до завтра.

Иден вернулась в свою спальню, села на постель и, сжав руками виски, попробовала выкинуть из головы все, что услышала от Макбрайда. Такой был прекрасный вечер, с досадой думала она, и так мерзко все закончилось. Надо же, ФБР интересуется ею, и агент этой могущественной организации обманом пробрался к ней в дом. Впрочем, можно ли верить этому человеку? Вдруг это всего лишь очередная ложь? Похоже, мистер Макбрайд даст сто очков вперед любому сказочнику.

А вдруг он просто ненормальный? Это могло бы объяснить все – и безумную шпионскую историю, и странные поступки.

Взять хотя бы его предположение, что она каким-то образом связана со шпионом. Да он просто не знает, что значит быть матерью-одиночкой. Ни на что постороннее совершенно нет времени.

Иден попыталась выкинуть из головы и Макбрайда, и все его фантазии. Завтра утром он покинет ее дом, а потом уедет из города, и на этом все закончится. Она вздохнула и подошла к шкафу в углу комнаты. Вот где настоящие сокровища, думала Иден. Гренвилл сказал, что именно в этом шкафу лежат книги по садоводству, старые наброски, ее альбомы. Иден распахнула створки шкафа. Она сразу же заметила, что книги сохранились не все, но все же больше половины. Улыбаясь книгам как старым друзьям, Иден взяла с полки один из томов. Вот на полях ее заметки. Боже, думала она, как давно это было. Мелисса тогда была совсем крошкой, и почти все летние дни мама с дочкой проводили в саду. Работа над каталогом продолжалась, только если шел дождь. Впрочем, для изучения истории семьи Фаррингтон были зимы, когда работы в саду приостанавливались.

Иден вернула книгу на полку и взяла другую. Детская книжка с картинками. Иден опустилась на кровать, ладонь ее бессознательно гладила обложку. Она прекрасно помнила, как покупала эту книжку для Мелиссы. Иден обвела глазами спальню. Лепнина на потолке была в безупречном состоянии, камин приведен в порядок, к нему вернулся первоначальный белый цвет. Глаза ее наполнились слезами, слезы потекли по щекам. «Миссис Фаррингтон любила меня, – думала Иден, – она не забывала обо мне даже после того, как я уехала и ей пришлось жить с этим ужасным человеком – ее сыном. Бедняжка миссис Фаррингтон, она не заслужила такой участи. Почему Господь не дал этой достойной женщине нормальной семьи и любящих детей, которые заботились бы о ней и лелеяли бы ее старость?»

Вытерев слезы, Иден поставила книгу в шкаф, пробежала взглядом по другим корешкам и задумалась, куда же делись остальные книги. Миссис Фаррингтон покупала все книги по Садоводству восемнадцатого века и по архитектуре Америки того же периода. Старая леди никогда не говорила об этом, но Иден полагала, что миссис Фаррингтон хотела бы видеть ее главой Исторического общества Арундела. Этот пост делал человека едва ли не самой уважаемой личностью в городе, хотя со стороны могло показаться, что это лишь чисто номинальное звание, не дающее особых привилегий. Но Иден, которая знала традиции этого города, понимала: глава Исторического общества избирается членами семей-основателей, и они проголосуют только за человека, который продемонстрирует не только глубокое знание истории Арундела, но и знакомство с техникой реставрации, тонкостями архитектуры, особенностями садоводства и т. д.

Иден вспомнила свое посещение Вильямсберга. Это было ее единственное путешествие за все время жизни в Арунделе. Организовала и оплатила его миссис Фаррингтон. Она же наняла трех девушек, которые посменно находились с Мелиссой все двадцать четыре часа в сутки. Иден со спокойной душой поехала на семинар по садоводству восемнадцатого века. В перерывах между занятиями она отправлялась бродить по городу, впитывая волшебную атмосферу восемнадцатого века, с любовью сохраненную в этом замечательном месте.

Иден закрыла дверцы шкафа и зевнула. Ей вдруг страшно захотелось спать, глаза буквально слипались, а движения утратили четкость. Она с трудом добралась до ванной комнаты, сполоснулась и надела ночную рубашку. Десять минут спустя Иден крепко спала, разметавшись по кровати, на которой почивали бесчисленные поколения Фаррингтонов.




Глава 7


– Успокойся, Билл, – в который уже раз повторил Джаред. – Прекрати орать, она тебя услышит. Да, я дал ей снотворное и надеюсь, оно поможет ей провести спокойную ночь. Мне жаль бедную женщину – она с трудом переварила информацию, которую я ей сообщил. Нет, у меня с головой все в порядке, и если ты на минутку замолчишь и прекратишь орать, я объясню, почему раскрыл перед ней карты. Ну, ты готов слушать?

Босс затих; Джаред перевел дыхание и пустился в объяснения:

– Здесь происходит что-то странное, но я не могу понять, что именно. У нас тут имеется адвокат, который ведет себя так, словно мисс Палмер – любовь всей его жизни, хотя они знакомы всего пару дней. И я ему не доверяю. Что-то настораживает в его настойчивости и спешке, с которой он проводит атаку. Думаю, ему что-то нужно от нашего объекта, и, ухаживая за ней, он преследует некую цель. Но наша мисс Палмер полностью купилась на его красивые слова и выразительные взгляды, она верит каждому его слову… Он даже рассказал ей историю о том, как был неверен своей жене, когда бедная женщина умирала от рака. Такое вот покаяние. Мисс Палмер слушала открыв рот и разве что слезу не пустила, а мне стоило большого труда сдержаться и не помешать ему вешать лапшу на уши нашему объекту.

Джаред сделал паузу, выслушал комментарий начальства и продолжал:

– Конечно, он мог просто влюбиться, потерять голову и теперь, возможно, ухаживает за ней с самыми честными намерениями. Только я в это не верю. Да и наш объект тоже оказался полон сюрпризов. Мисс Палмер совершенно не похожа на ту женщину, которую я представлял себе, основываясь на отчетах. Она не вздрагивает всякий раз, когда холостой мужчина проявляет к ней интерес, и не готова кинуться в объятия первого встречного. Иден Палмер оказалась на редкость здравомыслящей дамой, вот почему я и решил рассказать ей правду. К тому же она и сама поняла, что все мои истории выдуманы. Знаешь, я уверен, из дамочки вышел бы первоклассный агент.

Нет, я вовсе не влюбился, просто, взвесив все факты, решил положиться на свою интуицию, которая подсказывала мне, что эту женщину лучше привлечь к делу в качестве союзницы. Поэтому я рассказал ей про Эпплгейта. Кстати, пошли кого-нибудь проверить, не писал ли наш шпион книжек. Может, он хотел, чтобы мисс Палмер стала его редактором? Оказывается, хороший редактор на вес золота, имей это в виду, если решишь писать мемуары… Да, это ее идея. Как видишь, она весьма умна и сообразительна… я звоню тебе не для того, чтобы слушать, как ты на меня орешь! Я хочу, чтобы ты прислал сюда пару ребят. Дело в том, что мисс Палмер не пришла в восторг от перспективы быть объектом внимания ФБР и велела мне завтра же убраться из ее дома и вообще из города. Так что пришли сюда ребят, и пусть они немного пошумят, постреляют, чтобы она поняла, насколько все серьезно и что ей нужна защита… Да нет же, стрелять нужно в воздух, никаких жертв. Просто мне нужен предлог, чтобы остаться. Если она поверит, что ее жизни угрожает опасность, то будет более терпимо относиться к агенту ФБР, который торчит рядом в качестве телохранителя.

Некоторое время Джаред слушал – то морщась, то качая головой. Потом сказал:

– Да, понял, ты считаешь, я не должен был раскрываться перед объектом. И я помню, что операция планировалась как секретная, но, согласись, мне – человеку, который находится на месте событий, – виднее, как поступать. А теперь пришли сюда кого-нибудь из наших, и побыстрее. Мисс Палмер завтра встречается с Гренвиллом в десять утра, но я хочу, чтобы она пропустила встречу. Он продвигается к своей цели очень быстро и подобрался к ней слишком близко. Мне это не нравится. Слушай, мне пора идти. Я хочу залезть под душ и смыть наконец ту дрянь, которой намазал свои раны, чтобы они выглядели кровоточащими. А потом мне надо поспать хотя бы пару часов. И пришли сюда нормальных ребят, а не дуболомов, ясно? Завтра я позвоню и доложу, как идут дела. Да, и спасибо за понимание.

Улыбнувшись, Джаред закончил разговор, потом отключил телефон, чтобы босс не смог ему дозвониться, и сунул аппарат под матрас. Отбросив одеяло, он выбрался из кровати и первым делом снял перевязь с руки. Когда в больнице его спросили, нужна ли перевязь, он очень натурально застонал и ответил, что да. Затем Джаред скинул одежду и хотел привычно оставить ее валяться на полу, но потом подумал, подобрал вещи и повесил их на стул возле кровати.

Замечательно было стоять под горячей водой, позволяя струям смывать раны, которыми он так живописно разукрасил свое тело. Джаред надеялся, что мисс Палмер нескоро хватится красного лака, который он позаимствовал в ее спальне. Он смешал его с кремом и растворителем, и получилась красноватая масса, которая смахивала на сукровицу, выступившую на незажившей ране. Единственный недостаток – жгло это месиво так, что едва можно было терпеть.

Макбрайд с наслаждением мылся и думал о Билле, который вышел из себя, когда узнал, что агент раскрыл объекту правду о себе. Но Джаред не жалел о своем поступке. Иден Палмер оказалась неожиданно умной и весьма проницательной особой.

Умница, одобрительно подумал Джаред. Иден сумела заметить многое: и то, что все его вещи слишком новые, и то, что в гараже не оказалось пилы, которая якобы послужила причиной замыкания. Она сообразила позвонить в электрическую компанию, чтобы удостовериться, что их дома не находятся на одной линии. Неужели Билл думает, что он мог понравиться женщине, которая видит его насквозь и знает, что он врет на каждом шагу? Да еще этот Гренвилл вьется вокруг, такой весь положительный, что просто зубы сводит.

Мысль рассказать Иден правду пришла Джареду, когда он стоял за дверью гостиной, подслушивая застольную беседу мисс Палмер и адвоката. Он решил обрисовать ей фактическую сторону дела без прикрас и вранья. Таким образом он поставит перед умной мисс Палмер проблему, которая требует решения, и попросит ее помощи в поисках ответов на вопросы.

Но потом Макбрайд отказался от этой мысли. Если он правильно оценил характер объекта, то, услышав про расследование ФБР и шпионов, она быстренько вышвырнет его из дома, и он потеряет возможность продолжать работу над заданием. Однако все изменилось, когда он стоял у окна в темной комнате и смотрел в сад. Иден была там, вдвоем с Гренвиллом. И Джаред ощутил вдруг странное чувство, которое ему доводилось испытывать крайне редко, но которое он смог определить. Он почувствовал ревность. «Этот чертов Гренвилл, – думал Макбрайд, – он старше меня, его тело не так совершенно, как мое, его работа – скучное сидение в офисе. Однако наш объект западает на него, а не на меня. Что, черт возьми, за дела?!»

Джареду, старому опытному агенту, было неловко за такие мысли. Это всего лишь работа, напомнил он себе. Однако он не мог не признаться, что это задание все же отличается от всех прежних. Раньше он никогда не работал среди порядочных людей, принадлежащих к благополучному среднему классу. Его уделом всегда были бандиты, проститутки, наркоманы и прочее отребье. А сейчас он попал в красивый город, приятный дом и имеет дело с умной и красивой женщиной. И как результат – впервые за много лет Джаред подумал о том, что пора бы уйти в отставку, завести обычный дом и хоть немного пожить нормальной жизнью.

К тому моменту как Иден распрощалась с Гренвиллом и поднялась в его комнату, Макбрайд имел готовый план. Он не сомневался, что она прикажет ему покинуть дом. Именно поэтому он постарался придать своим ранам особенно живописный вид. Нормальная женщина не сможет выгнать ночью из дома человека, который истекает кровью, и это даст ему немного времени.

Иден удивила Макбрайда, заявив, что знает: вся его история – ложь от начала до конца. Но еще больше он удивился, когда после этих слов она все же принесла ему еду. Именно тогда-то он и принял окончательное решение – эта женщина достойна того, чтобы с ней играли в открытую. Да, мисс Палмер приказала ему убираться из ее дома и из ее города… Что ж, в его арсенале найдется немало методов, которые, возможно, заставят ее передумать.

Макбрайд успел неплохо осмотреть дом до приезда хозяйки и нашел вход в подвал. Подвал выглядел очень старым и запущенным. Не хотелось бы проводить там слишком много времени, но на несколько часов в качестве убежища вполне сойдет, решил Джаред и, улыбаясь, заснул.




Глава 8


Иден проснулась от ужаса – чья-то рука зажала ей рот. Мышцы ее напряглись, и она уже была готова рвануться прочь, кусаясь и царапаясь, когда человек, склонившийся над постелью, прижал губы к ее уху и прошептал:

– Это я. Прошу вас, возьмите себя в руки и не надо опять со мной драться. – Она узнала Макбрайда. – Те раны, что вы нанесли в прошлый раз, еще кровоточат. – Он сделала небольшую паузу, убедился, что она не впала в истерику и слушает его, и продолжил: – По первому этажу ходят люди. Вы будете вести себя тихо, если я уберу руку?

Иден кивнула. В темноте она не могла видеть лица Макбрайда, но что-то в его голосе убедило ее, что угроза не так уж серьезна. Он опять что-то задумал, решила Иден. Между тем Джаред медленно и даже неохотно убрал ладонь с ее губ. Иден ждала, что он отодвинется, но агент не шевелился. Иден было некомфортно от того, что он сидит так близко, почти прижавшись к ней. Она передвинулась на другой край кровати и потянулась было за телефоном, который стоял на столике, но Джаред перехватил ее руку и указал на свой мобильник, пристегнутый к поясу. Потом махнул рукой в сторону двери, и Иден поняла этот жест так, что нужно покинуть спальню как можно быстрее, и лишь потом они позвонят с его телефона. «Видимо, – решила Иден, – он считает, что я должна выпрыгнуть из постели и следовать за ним – человеком, которого я практически не знаю и которому совершенно не доверяю, – в чем есть, то есть в ночной рубашке». Она вспомнила, что вчера вечером чувствовала себя слишком уставшей и у нее даже не хватило сил убрать вещи в шкаф. Сейчас это оказалось как нельзя кстати – Иден схватила джинсы, футболку и свитер, висевшие на спинке кровати, сунула ноги в кроссовки и на цыпочках последовала за Макбрайдом.

Она не слышала ничего подозрительного и не могла поверить, что в доме находится кто-то чужой. Ей даже не было страшно – скорее, она была готова возмутиться. Который, интересно, сейчас час? Так, часы она вчера снять забыла и теперь, нажав маленькую кнопочку на корпусе, осветила экранчик. Без десяти пять! Такая рань!

Макбрайд крался вперед, как персонаж какого-нибудь боевика. Иден зевнула, ее немного знобило. Ночная рубашка была довольно тонкой, и она начала замерзать. Хоть бы одеться, что ли.

– А вы уверены… – начала она, но Джаред не дал ей закончить. Он развернулся и запечатал ее рот ладонью. Иден рассердилась. Если бы его рука не мешала, она высказалась бы в том духе, что он исцелился от своих ран подозрительно быстро. Вчера вечером царапины на его теле кровоточили, и он двигался так, словно они причиняют ему сильную боль. А рука так и вовсе висела на перевязи и казалась безжизненной.

Теперь же все изменилось самым радикальным образом. Одна рука агента Макбрайда обвивала ее талию, а другая зажимала ей рот, и Иден не могла не почувствовать силу мышц и ловкость движений стоявшего рядом человека. К тому же Макбрайд больше не хромал. Выходит, он преувеличивал свои страдания, а то и вовсе выдумал их. Но раз так, то он мог сочинить и про чужака в доме. Иден перенесла вес тела на левую ногу и вознамерилась правой хорошенько пнуть мистера Макбрайда. Она должна ударить его достаточно сильно, чтобы хватило времени добежать до телефона и набрать 911, пока он будет корчиться от боли.

Но в этот момент она услышала приглушенные голоса внизу, и сердце ее сжалось от страха. Иден замерла и больше не сопротивлялась крепким объятиям Макбрайда. А тот прошептал ей на ухо: «В подвал» – и отстранился.

Иден кивнула и осторожно двинулась по коридору, в конце которого, невидимая в темноте, имелась дверь. Человек, незнакомый с планом дома, увидел бы лишь кладовку, полную щеток, ведер и всяких хозяйственных мелочей. Но в кладовке имелась еще одна дверка, заваленная всяким хламом. Она вела на узкую и крутую лестницу, которой прежде пользовались слуги, чтобы не мелькать перед хозяевами по парадной лестнице. Иден считала, что это очень жестоко – заставлять людей целый день ходить взад и вперед по крутым опасным ступеням, да еще с тяжелыми подносами в руках.

Они добрались до кладовки довольно быстро, дверь открылась и закрылась за ними почти бесшумно. Иден на ощупь пробиралась мимо каких-то палок и щеток и потихоньку злилась. Выходит, этот негодяй Макбрайд успел так тщательно осмотреть ее дом, что обнаружил эту лестницу, ведущую в кухню, откуда, в свою очередь, другая лестница вела в подвал. Никто не пользовался лестницей для слуг уже в те времена, когда здесь жили Иден и Мелисса. А миссис Фаррингтон отказывалась даже подходить к подвалу – ей было девять лет, когда занятая своими мыслями служанка не заметила маленькую Элис и случайно заперла ее в темном погребе. Одно время она вообще хотела, чтобы подвал засыпали песком, но там удобно было хранить продукты, и Иден уговорила хозяйку не лишаться такой превосходной кладовки.

На узкой лестнице было абсолютно темно, и Иден продвигалась вперед медленно и осторожно. Неожиданно она наткнулась на паутину и, с трудом сдержав крик, принялась торопливо счищать клейкие нити со своего лица. Потом подумала, что если Макбрайд и видел лестницу, то не спускался по ней – иначе он потревожил бы паутину раньше. Эта мысль заставила ее удвоить осторожность, и она ощупывала ногой каждую ступеньку, прежде чем доверить ей свой вес. Когда она обитала в этом доме, многие ступеньки были полусгнившими и весьма неустойчивыми, а в темноте Иден не могла определить, ремонтировали ли лестницу вместе с остальным домом.

Когда она ступила наконец на пол чуланчика подле кухни, Макбрайд коснулся ее плеча, показывая, что хочет первым войти в помещение. Ей пришлось пропустить его вперед, пространство же было настолько тесным, что тела их неминуемо касались друг друга. Иден решительно прижимала к себе одежду, установив таким образом хоть какой-то барьер между собой и этим подозрительным типом. Меж тем, протиснувшись вперед, Макбрайд открыл дверь. Петли, как ни странно, не издали ни малейшего звука.

В кухне он внимательно огляделся. И пропал из виду. Иден ждала, время от времени переминаясь с ноги на ногу и нервно позевывая. Наконец Джаред вернулся и, приложив палец к губам, жестом приказал следовать за ним.

Со вздохом облегчения Иден покинула чуланчик, но вздох тут же перешел в стон: на окнах не было занавесей, и бледный фонарь у входа давал достаточно света, чтобы увидеть, что кухня полностью разгромлена. Дверцы шкафов распахнуты, ящики выдвинуты, и содержимое всех шкафчиков рассыпано и разбросано по полу. Она вздрогнула, заметив свет фонаря в столовой. Там переставляли вещи и переговаривались как минимум двое.

«Почему эти люди не боятся разбудить меня, хозяйку дома?» – удивилась Иден. Бросив украдкой взгляд на стоявшего рядом агента ФБР, она увидела, что Макбрайд хмурится. Ему явно очень не нравилось происходящее, и у Иден мелькнула мысль, что, не будь ее рядом, он рискнул бы пойти на открытое столкновение с этими людьми. Неужели Джаред затеял бы перестрелку, как в кино?

Они прошли в буфетную – маленькую комнату, примыкавшую к кухне. Здесь в полу имелась дверца, а за ней – крутые ступеньки, ведущие в погреб. Так строились практически все дома в то время, но обычно в буфетной хранились коробки и корзины со снедью, и крышка погреба скрывалась под ними. В доме миссис Фаррингтон не было нужды в столь значительных запасах, а теперь, когда Иден оказалась единственной обитательницей дома, продукты и вовсе уместились в холодильнике. Иден наклонилась и взялась было за кольцо, но Джаред перехватил ее руку. Она удивленно взглянула на него, но он покачал головой, показывая, что нельзя открывать дверцу.

Несколько шагов в сторону кухни – и вот он уже вернулся, сжимая в руке бутылку растительного масла. Иден одобрительно кивнула и, присев на корточки, нашарила старые ржавые петли. Затем взяла у Макбрайда бутылку и щедро полила металл. Отставив бутылку подальше, она кивнула Джареду, и тот, схватившись за кольцо, поднял крышку. Он хотел спуститься первым, но Иден оттолкнула его и двинулась вперед. Она знала дорогу и прекрасно помнила, что в погреб ведет десять ступенек. Их меняли как раз в тот год, когда она покинула Арундел. Так что этим деревяшкам теперь всего двадцать с чем-то лет.

Она спускалась осторожно, тщательно пробуя ногой ступеньки, прежде чем перенести на них свой вес. Лестница не подвела, и Макбрайд бесшумно скользнул следом. А потом опустил крышку над их головами. Иден протянула руку, нащупала влажную стену, старые крошащиеся кирпичи. Пара шагов – и пальцы ее коснулись деревянных полок. Она чувствовала, какие они пыльные и грязные, и ей очень хотелось вытереть руки. Когда она жила в этом доме, полки были чистые, потому что погреб использовался по своему прямому назначению. Иден принюхалась. Так и есть – пахнет грызунами. И паутина. «После того как я отсюда выберусь, первым делом залезу в ванну, – пообещала она себе. – Налью горячей воды, добавлю чего-нибудь, чтобы получилась роскошная пена, и буду лежать в ней долго-долго».

Наконец она нащупала то, что искала на полках: спички и свечи. В погребе было сыро, и спички у них всегда хранились в плотно закрытой металлической коробке. Надеясь, что они еще не отсырели, она открыла металлическую коробку, достала коробок, вынула одну спичку и чиркнула ею по коробку. Вспыхнуло маленькое пламя, и Иден зажгла три свечи.

Повернувшись к Макбрайду, она увидела, что он держит в руке свой мобильник.

– Надеюсь, вы простите меня, если я не стану звонить вашему шерифу, – сказал он, внимательно глядя на нее при колеблющемся свете. – Думаю, ребята из моей конторы справятся с этим лучше.

Иден хотела что-то сказать, но потом пожала плечами и просто наблюдала, как Джаред набирает номер. Она не понимала, что происходит, но видела, что мужчина, стоящий рядом, порядком рассержен. Не испуган, нет, именно рассержен. И еще ей показалось странным, что он не попытался выбраться из дома, а предпочел спрятаться в подвале и вызвать своих людей. Видимо, решила Иден, Джаред Макбрайд знает о том, что происходит в ее доме в данный момент, куда больше, чем пожелал ей рассказать. Он как раз закончил набирать номер, когда наверху, над их головами, послышались шаги. Макбрайд мгновенно отключил телефон, а Иден задула свечи. Он нашел в темноте ее руку и заставил отойти подальше в угол, а сам вернулся и встал точно под крышкой люка. Услышав голоса, Иден стала вслушиваться изо всех сил, до шума в ушах, но разобрать слова было практически невозможно. Она только услышала, как какого-то парня назвали весельчаком; должно быть, он умел неплохо проводить время. Во всяком случае, это американцы, сказала она себе. Но чего они хотели? Может быть, это всего лишь очередные охотники за сокровищами? Правда, прежде Иден не встречались столь агрессивные типы, но времена меняются. Пока она жила у миссис Фаррингтон, вторжение охотников случалось дважды. Они просыпались в субботу утром и обнаруживали людей, копающихся в саду. Оба раза миссис Фаррингтон брала ружье и стреляла в воздух над головами незваных гостей. Те убегали, ругаясь и оглядываясь, как трусливые псы. Но что могло привести охотников в дом сейчас? Прежде это всегда бывало после публикации очередной книги или статьи о потерянном ожерелье. Но в последнее время такие публикации Иден не попадались. Впрочем, теперь благодаря Интернету историю про сапфировое ожерелье Фаррингтонов можно раскопать в любой момент – было бы желание.

И вдруг сверху донесся еще один звук, заставивший Иден похолодеть от страха. Скрип железного штыря, который с трудом, но все же проходил в гнездо. Так скрипел замок на дверце погреба. Они были заперты здесь, внизу!

Иден всмотрелась в темноту, пытаясь разглядеть Макбрайда. Как он реагирует на то, что их заперли в погребе? Однако он не проявлял никакого возмущения. Иден вздрогнула: сверху донесся смех, потом звук удаляющихся шагов.

Макбрайд продолжал стоять неподвижно, и Иден уже стало казаться, что она все придумала про агента ФБР и что она одна заперта в этом сыром и темном погребе. Но вот шаги наверху стихли, и дом, похоже, опустел. Тогда Джаред вновь включил телефон, набрал номер и сказал в трубку:

– Пусть придут и выпустят нас. Сейчас же. Комнатка рядом с кухней. В полу люк. Мы заперты в погребе.

Он поддерживал экран в рабочем состоянии, и при его зеленоватом свете Иден нашла спички и зажгла свечи. Украдкой она разглядывала своего товарища по заключению. Он уже не казался таким рассерженным. Впрочем, может, он просто хорошо умеет скрывать свои чувства. Так и должно быть, сказала она себе. Ведь он агент ФБР.

– Отвернитесь, – попросила Иден, и Джаред послушно повернулся к ней спиной и уставился в противоположную стену. Она поспешно натянула джинсы, футболку и свитер. И очень пожалела, что не захватила носки. Ее ноги успели замерзнуть в сыром и холодном погребе.

– Скоро кто-нибудь приедет сюда, – мягко сказал Макбрайд. Потом протянул ей телефон и добавил: – Если хотите, позвоните кому-нибудь. Шерифу или Гренвиллу.

Иден задумалась. Позвонить шерифу? Она знала его много лет и была уверена, что шериф – честный и порядочный человек, но он всегда был ужасно болтлив. А уж если рядом окажется Клинт, то можно спорить на что угодно – еще до вечера весь город будет в курсе ее нового приключения.

«Там мы их и нашли. – Иден так и слышала захлебывающийся голос Клинта. – Нашу красавицу и парня, которого она отметелила в прошлый раз. И если хотите знать мое мнение, то не бывает дыма без огня и между ними что-то есть».

Нет, не стоит звонить шерифу, ей совсем не хочется, чтобы Брэд слушал подобные глупости.

– Можете повернуться, – сказала Иден.

Макбрайд прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди. Потом любезно поинтересовался:

– Вы не хотите рассказать мне, что тут происходит?

– Ну что же вы такой несообразительный? Я же шпионка, помните? У меня есть важная информация, которую я должна передать своим сообщникам. Вот они и явились, чтобы забрать шифровку.

Макбрайд оставил без внимания ее сарказм и, отклеившись от стены, поднял с пола большую банку маринованных огурцов.

– На вашем месте я бы не стала их есть, – заметила Иден. – Этим банкам двадцать с лишним лет, и они могут взорваться, если попытаться открыть их.

– Больше двадцати лет? Неужели это вы их консервировали?

– И что тут такого?

Джаред продолжал разглядывать банку, словно это был ракетный двигатель последнего поколения. Потом пробормотал:

– Впервые в жизни встречаю женщину, умеющую это делать.

Иден вздохнула и насмешливо сказала:

– Знаете, у меня такое впечатление, будто вы рады нашему временному заключению. Я считаю вас достаточно серьезным человеком, поэтому не будем рассматривать предположение, что вы сделали это ради интима или чего-то в этом роде. Так все-таки что вам от меня нужно?

Макбрайд крутил в руках банку, внимательно рассматривая ее содержимое, но Иден заметила, что губы его тронула улыбка.

– Я не знаю, кто были эти люди, – беспечно сказал он. – Просто услышал, что кто-то шарит по дому, и решил увести вас в безопасное место.

Иден молча смотрела на Джареда. Что-то он слишком спокоен для агента, который только что находился в непосредственной близости от неизвестного врага.

– Так чего вы хотите? – повторила она. – И почему я должна думать, что это не вы наслали тех негодяев на мой дом?

Ага, похоже, она попала в точку! Он моргнул и едва удержался, чтобы не бросить на нее удивленный взгляд.

– Я уверен, что вы – даже и не подозревая об этом – обладаете нужной нам информацией. И что информация эта хранится не в доме, а в вашей памяти. А значит, мне незачем посылать погромщиков.

– Вы хотите сказать, что в доме искать нет смысла? Вы так тщательно успели обыскать его?

– Более или менее. – Джаред наконец поставил банку на полку и усмехнулся. – Я бы осмотрел все еще лучше, если бы на меня не напали. Судя по характеру ранений, это была дикая кошка.

– Да что вы? Но я вижу, вы вполне оправились от ран.

Джаред хмыкнул, покачал головой и ничего не ответил. Затем выдвинул на середину погреба четыре коробки с консервами, поставил их друг на друга, и получились сиденья – не слишком удобно, но все лучше, чем проводить время стоя. Макбрайд уселся на одно из них и жестом пригласил Иден занять второе.

Приложив немало усилий, она отодвинула свои коробки подальше от агента, в противоположный угол погреба. Устроившись, Иден сказала:

– Я не знаю никакого шпиона и не представляю себе, кто и почему мог заинтересоваться моей скромной особой. – Тон ее был унылым, словно она предвидела, что эту фразу ей предстоит повторять еще много раз. – Вы проверили мое предположение о том, что ваш шпион мог писать книгу?

– Мы над этим работаем. Вам не холодно?

Иден не ответила; Макбрайд поднял голову, прислушиваясь к звукам снаружи.

– Мы не услышим, что делается в доме, – заметила Иден. – Слышно только, если кто-то подходит к самому люку. Может быть, вам стоит позвонить еще раз? Вы уверены, что сюда пошлют людей, чтобы выпустить нас?

Джаред взглянул на часы:

– Мы здесь всего десять минут. Вы куда-нибудь торопитесь?

– В десять часов я должна встретиться с Брэдом, и не пытайтесь сделать вид, будто вы этого не знаете. Ведь вы подслушивали и прекрасно обо всем осведомлены!

– Брэд? Это что, сокращение от Брэддон? Так зовут беднягу адвоката? Господи, да кто в наше время называет ребенка таким именем?

– Не имею ни малейшего желания рассказывать вам о традициях Арундела – вы просто ничего не поймете, слишком много специфического в жизни и истории маленьких старинных городков. Поэтому не тяните время и, если у вас есть ко мне вопросы, задавайте их.

– Да я бы уже давно их задал, если бы представлял себе, о чем спрашивать. Я-то надеялся, что, увидев фото Эпплгейта, вы скажете: «Ах, этот парень!» И загадка разрешится. Вы уверены, что никогда не видели его прежде?

– Повторю то, что уже говорила вам, – я не помню, чтобы встречала этого человека. Но я работаю редактором и встречаюсь со многими людьми. А когда я езжу на конференции, то за один день передо мной проходит несколько сотен человек. Еще мы устраиваем своего рода трехминутные интервью. В течение этого времени автор должен изложить свои идеи так, чтобы заинтересовать меня. Если ему это не удается – как правило, мы больше не встречаемся. Этого человека я не помню.

Некоторое время Джаред молча разглядывал свои ботинки, потом сказал:

– В том, что вы говорите, много здравого смысла. Возможно, так все и было. Допустим, Эпплгейт написал роман, сюжетной линией которого были бы реальные события с разоблачением деятельности шпиона. Вы такого не помните?

– Если бы мне попалась подобная рукопись, я передала бы ее в другой отдел. Мы не занимаемся документальной литературой.

– А вдруг вы ее просто еще не прочитали?

– Может, вам связаться с моим издательством?

Иден вздрогнула – сверху донесся громкий стук. Джаред вскочил на ноги и уставился на потолок. Еще какой-то шум, потом все стихло.

Иден подошла ближе и с опаской посмотрела на крышку люка.

– Надеюсь, они не разнесут мой дом на кусочки. И тот стук… только бы они не перевернули секретер – он очень старый и…

– Это были выстрелы, – хмуро буркнул Макбрайд. Он поднялся по лесенке и потрогал дверцу – она по-прежнему была заперта. Вернувшись, он опять взялся за телефон. Иден сообразила, что он разговаривает с автоответчиком. Агент был очень спокоен, просто сказал, что они готовы выйти.

– Что, никого нет на месте? – язвительно поинтересовалась Иден, усаживаясь обратно на коробки. – Знаете, это не внушает мне большого доверия к вашей организации. Подумать только, там никто не подходит к телефону! Разве они не должны быть на страже двадцать четыре часа в сутки? И еще – почему это у вас нет оружия? Я думала, агенты ФБР не ходят без оружия.

– Я решил, что вы вполне в состоянии отыскать у меня пистолет и использовать его против меня же, – рассеянно отозвался Джаред. Казалось, он думает о чем-то важном. – Скажите, а если это не связано с нашей шпионской историей – кто могут быть эти люди? Кто еще может желать вам зла, угрожать? Пытаться разрушить ваш дом?

– Наверное, опять все из-за этих чертовых драгоценностей, – вздохнула Иден.

– Драгоценностей? Ах да, вы уже упоминали о них и даже дали мне книгу. – Джаред поудобнее устроился на коробках и попросил: – Расскажите мне историю про сокровища. У меня не было времени прочитать, а делать здесь все равно нечего.

– Вы же не думаете, что этот ваш шпион тоже их искал?

– Честно сказать, понятия не имею. Но почему бы и нет? Мы решили, что он проглотил бумажку с вашим именем, чтобы мы не подумали, будто вы являетесь частью его профессии. Но все могло быть и по-другому. Начинайте же, я весь внимание.

– Ничего, если я расскажу правду про драгоценности?

– Так будет даже лучше. Я люблю правдивые истории.

– Я почему-то так и думала. Знаете, так часто бывает – лгуны обожают выслушивать правду из чужих уст.

– Вы меня разоблачили. – Джаред улыбнулся ей кривоватой улыбкой. – Я вообще-то пошел на эту работу только ради того, чтобы иметь возможность сочинять всякие глупости и врать, сколько душе угодно. А рассказы про то, что мы защищаем эту страну и рискуем своими жизнями, – сплошь пропаганда и вранье, вы же сами знаете.

– Ну ладно, может, в чем-то вы и правы, – вынуждена была признать Иден. – Но мы собирались говорить о драгоценностях. Видите ли, я знаю, что никаких драгоценностей в доме нет. Это правда, и я узнала ее от миссис Фаррингтон. Теперь скажите, что именно вы хотите знать – всю долгую и красивую историю или только факты.

Джаред взглянул на часы:

– Времени полно, так что развлеките меня. Расскажите свою длинную и красивую историю. И чтобы там были всякие страсти, ну и любовь тоже. – Он прислонился спиной к стене и закрыл глаза. – К тому же в каждой сказке обычно бывает намек. Может, я наконец разберусь, что к чему в вашем доме и в вашей истории.

– Ну хорошо, слушайте. Сапфировое ожерелье, из-за которого вот уже столько лет никому нет покоя, было изготовлено для французской герцогини. Это было потрясающе красивое ожерелье из трех огромных сапфиров, окруженных бриллиантами. История гласит, что ожерелье купил старый муж герцогини в подарок молодой красавице жене, но она надевала украшение только для своего любовника, когда отправлялась с ним в постель. А любовником ее был старший садовник, и ходили слухи, будто сын, в котором души не чаял старый герцог, был на самом деле сыном садовника.

Иден перевела дух и при неверном свете свечей внимательно вгляделась в лицо своего товарища по заключению. Макбрайд сидел неподвижно, глаза его были закрыты, но она ни на минуту не усомнилась, что он слушает – и очень внимательно.

– Один из Фаррингтонов совершал турне по Европе, это была обязательная часть образовательной программы для молодых аристократов того времени. Ему случилось проезжать через Францию как раз в то время, когда разразилась Великая Французская революция. По воле случая он остановился на ночлег в какой-то деревушке неподалеку от замка. И именно в эту ночь местные жители решили, что не желают больше терпеть поборы и чудачества хозяев замка. Уж не знаю, чем именно так досадил им старый герцог. Впрочем, ходили слухи, что он любил мальчиков и не гнушался крестьянскими детьми, но подробностей я не знаю. Если миссис Фаррингтон и знала больше, она не сочла нужным мне рассказать, а я не осмелилась спрашивать. Так или иначе, но крестьяне подожгли господский дом. Они убили герцога, а затем отправились на поиски его жены, которая, как говорят, была так же нелюбима народом, как и ее муж. Но герцогине удалось бежать, переодевшись в крестьянское платье. Она знала, что в деревне остановился молодой американец, и направилась к нему. Под свою одежду простолюдинки она надела все свои драгоценности, и их было так много, что женщина с трудом могла прямо держать спину. Герцогиня была красива, но молодой Фаррингтон сумел не потерять головы. Герцогиня предложила ему жемчужное ожерелье за то, чтобы он вывез ее из страны, но он потребовал самый замечательный предмет из ее украшений – сапфировое ожерелье. Ставкой была ее жизнь, и герцогиня не стала торговаться – она согласилась. Молодой Фаррингтон спрятал герцогиню под сиденьем своего экипажа, а когда они достигли побережья, протащил каким-то образом на корабль и опять же спрятал, кажется, в своей каюте под кроватью.

Когда они достигли берегов Англии, герцогиня отдала Фаррингтону ожерелье, и они расстались. К сожалению, история не сохранила имени этой женщины, а потому я не смогла узнать, как в дальнейшем сложилась ее судьба. Молодой Фаррингтон вернулся в Арундел и привез с собой ожерелье, предусмотрительно зашитое в подкладку сюртука. Через несколько лет он собрался жениться и послал ожерелье своей невесте за час до свадьбы. Она пошла в нем к алтарю – тогда-то сапфировое ожерелье Фаррингтонов и было впервые представлено публике.

Миссис Фаррингтон рассказывала, что это украшение стало самой ценной семейной реликвией. Его так и называли «сапфиры Фаррингтонов», и хозяйка поместья надевала его лишь по самым торжественным случаям. Люди специально приезжали издалека, чтобы взглянуть на эту вещь. Члены семьи разработали целый свод правил, которые регламентировали, кто и когда мог надевать ожерелье. Каждая девушка из рода Фаррингтонов надевала его в день своей свадьбы, но лишь в том случае, если семья одобряла ее избранника. Двоюродные сестры могли надеяться покрасоваться в ожерелье раз в жизни, но у троюродных такого шанса не было вовсе. Миссис Фаррингтон говорила, что порой эти споры доходили до нелепости, и ожерелье стало причиной многих обид и семейных раздоров.

Так все и шло почти до самого конца девятнадцатого века, а потом начались загадочные события.

Иден замолчала, чтобы передохнуть и убедиться, что Макбрайд не спит. Он сидел в той же позе и слушал очень внимательно. Улыбнувшись ему, она продолжила свой рассказ:

– Миссис Фаррингтон рассказала мне, что один из ее предков – Минтон – был ужасно невезучим человеком. Какое-то проклятие преследовало его во всех деловых начинаниях. Если он покупал беговую лошадь, она на следующий же день ломала ногу. Если он приобретал участок строительного леса – налетевший ураган превращал весь участок в бурелом. Миссис Фаррингтон говорила, что, если бы он просто ничего не делал и предоставил другим заниматься финансами, все было бы не так плохо, но Минтон упорно пытался доказать окружающим, что у него тоже есть деловая хватка, и продолжал вкладывать деньги в одну авантюру за другой.

Многие полагали, что таким образом он хотел произвести впечатление на свою жену, которая была молода, красива и совсем не любила мужа. Ни для кого не было секретом, что она вышла за Минтона замуж исключительно ради сапфиров его семьи.

Тут-то и произошло событие, ставшее величайшей трагедией семьи Фаррингтонов. Бедняга Минтон практически разорился и, чтобы сохранить поместье и поддерживать видимость благополучия, решил продать сапфиры. Он отправился в Нью-Йорк, якобы по делам, а когда вернулся, то обнаружил сейф в кабинете открытым, а жену на полу – задушенной. В тот же день местного красавчика, который не один год работал в Фаррингтон-Мэноре и – как утверждали сплетники – ублажал молодую жену хозяина, нашли мертвым на болотах. Общее мнение было таким, что он замыслил украсть ожерелье и успешно осуществил свой замысел. Но жена Минтона застала его на месте преступления, и тогда он убил ее, а потом бежал на болота, где его укусила ядовитая змея. Ожерелья при нем не нашли, и тогда все решили, что он спрятал его где-то на территории поместья. С тех пор все новые и новые искатели приключений приезжают в Арундел, чтобы попытать счастья в поисках ожерелья Фаррингтонов. Эта история обошла многие газеты, а потом появилась и в книгах.

Джаред открыл глаза и заявил:

– Этот парень, Минтон, сам убил либо свою жену, либо ее любовника, а может, и обоих.

– Вы всегда предполагаете худшее? – с досадой спросила Иден. Потом вздохнула и сказала: – Впрочем, вы правы. Минтон Фаррингтон рассказал, как было дело, когда уже лежал на смертном одре. Он призвал своего старшего сына и поведал ему правду. Он подслушал разговор своей жены и ее любовника, которые договаривались украсть ожерелье, а потом бежать вместе. Миссис Фаррингтон была уверена, что именно это, а не финансовые трудности заставило ее предка расстаться с ожерельем. Он заявил, что сапфиры прокляты, что они – причина всех его бед. А потому отвез их в Нью-Йорк и продал.

Минтон вернулся в поместье поздно ночью и нашел свою жену задушенной на полу у открытого и пустого сейфа. Он решил, что любовник, обнаружив пропажу ожерелья, убил ее. Минтон вскочил на коня, взял двух своих лучших охотничьих собак и пустился в погоню за любовником жены. Он нашел его на следующий день – парень прятался в хижине на болотах. Минтон сказал, что он наставил ружье на негодяя, и тот начал пятиться. Минтон видел, что всего в паре шагов от них на солнце греется змея. И он пошел на негодяя, а тот сделал шаг назад, потом еще один… Убедившись, что любовник и убийца его жены мертв, Минтон вернулся в поместье. К этому времени слуги обнаружили тело хозяйки, и во всеобщем замешательстве создалось впечатление, что Минтон только что вернулся из поездки.

Минтон скрывал правду о случившемся до конца жизни. Он предпочел, чтобы все думали, что жена погибла во время ограбления. Поэтому он не возражал против поиска сокровищ, более того – предложил награду тому, кто найдет ожерелье. Одно время даже делал вид, что тоже ищет пропажу.

Примерно через полгода после смерти жены Минтон повстречал женщину. Дама уверила Фаррингтона, что восхищается им. Может, она и действительно его любила. Так или иначе, но они поженились и произвели на свет четырех здоровеньких ребятишек. Умирая, Минтон рассказал о продаже ожерелья своему старшему сыну. Тот, когда стал стар и немощен, передал историю своему сыну, и так постепенно, через поколения, истина дошла до миссис Фаррингтон, которая была единственным ребенком в семье.

Что касается самого Минтона Фаррингтона, он никогда не жалел, что продал проклятое ожерелье. Как только сокровище покинуло его дом, удача вернулась к нему. Любое начинание приносило кучу денег, и золото буквально текло рекой. Когда Минтон умер, его плантация была самой богатой в округе, а дом находился в прекрасном состоянии.

Вот так и закончилась эта история. – Иден потерла руки, чтобы согреться. Сырость погреба проникала сквозь одежду, и она мерзла все сильнее. Свечи почти догорели, и из углов уже подкрадывался мрак.

– Замечательная история, – заявил Джаред. – Но к сожалению, не вижу в ней никакой связи с Эпплгейтом. Ему было бы чертовски трудно сбыть камни с таким прошлым. Скорее всего он попытался бы распилить сапфиры.

– Простите, но мне кажется, вы не уловили главного! Ожерелье не было украдено! Его продал сам хозяин, Минтон Фаррингтон. И я думаю, что камни уже давным-давно были распилены, вставлены в вычурные оправы и проданы каким-нибудь звездам шоу-бизнеса, которые и представить себе не могут, что когда-то это были сапфиры Фаррингтонов.

– М-м, – протянул Макбрайд.

– И что это загадочное мычание означает?

– Давайте теперь я вам кое-что расскажу, – предложил Макбрайд. – В этой вашей сказке столько несуразностей и нестыковок, что я не знаю, с чего начать. Вот представьте себе: хозяин поместья подслушал разговор своей жены с любовником и узнал, что она не только изменяет ему, но и собирается украсть фамильную драгоценность, предмет гордости многих поколений его предков. И что же он делает, этот обманутый муж? Уезжает в Нью-Йорк, чтобы продать ожерелье барыгам! Вы в это верите? Я – нет. Неужели он не захотел бы отомстить неверной жене и предавшему хозяина работнику? Что, по-вашему, он собирался сделать, вернувшись из Нью-Йорка? Продолжать как ни в чем не бывало жить с этой женщиной? Давать указания садовнику, какие именно цветы высадить под окнами спальни? А вы ведь сами сказали, что Минтон был достаточно мстителен, чтобы броситься в погоню за садовником, наставить на него оружие и таким образом принудить парня наступить на змею. Змея ужалила парня, и этот ваш Минтон стоял там и смотрел, как его враг умирает – медленно и мучительно, если я что-нибудь понимаю в змеях. Думаю, он получил немало удовольствия, наблюдая за муками своего врага. А что потом? «Убедившись, что любовник и убийца его жены мертв, Минтон вернулся в поместье». Вы именно так выразились. Вернулся он, значит, и вся прислуга решила, что хозяин только что из Нью-Йорка. А что, разве на конюшне никого не было, когда он садился на коня и звал собак? И никто не заметил оружия, которое было у Минтона с собой? А может, он подкупил слуг, чтобы они не разболтали его секрет? Или просто пристрелил пару-другую свидетелей?

Мне эта история видится несколько иначе. И основываюсь я в своих выводах прежде всего на характере Минтона, каким я увидел его в вашей истории. Я уверен, что он убил и свою жену, и ее любовника, а поездка в Нью-Йорк была придумана им просто для того, чтобы обеспечить алиби. Так что скорее всего он никуда не ездил.

Иден сидела молча и таращилась на Макбрайда, приоткрыв рот. Его рассуждения произвели на нее большое впечатление – в них определенно было рациональное зерно. Ей самой как-то не приходило в голову ставить под сомнение рассказанное миссис Фаррингтон и проанализировать факты.

– А что же сапфиры? – спросила она.

– Сапфиры, конечно, вещь хорошая, и я согласен с вами, что первая жена – неверная красавица – вышла замуж за Минтона ради его сокровища. Но ведь и он женился на ней не просто так, а ради ее красоты – так что их брак был своего рода сделкой. И когда жена, решившись на похищение, нарушила условия соглашения, Минтон слетел с катушек, так сказать. Я думаю, он знал о ее связи с садовником. Он ведь был хозяином поместья и плантации, и наверняка у него были свои соглядатаи. Он терпел ее измену, но не смог вынести предательства, когда она надумала сбежать и забрать с собой драгоценности. Я думаю, он задушил неверную жену, а потом убил ее любовника, возможно, именно так, как гласит ваша легенда, – при помощи весьма кстати подвернувшейся змеи. А потом объявил, что ожерелье пропало, – и это было очень мудрое решение. Люди поверили, что в семье больше нет драгоценностей, из-за которых все завидовали друг другу и непрерывно ссорились. Кроме того, теперь Минтону не стоило опасаться, что найдется еще одна женщина, которая пожелает выйти за него замуж ради возможности покрасоваться в ожерелье. А что касается переменчивого счастья и всех его неудач, которые остались в прошлом после пропажи ожерелья, то это меня не удивляет. У Минтона была жена, которая его ненавидела, и садовник, который спал с его женой. Скорее всего он все время находился в состоянии стресса и потому не мог принять ни одного здравого решения.

Когда ожерелье перестало быть источником зависти и раздоров, Минтон успокоился, нашел себе любящую жену, завел детей и смог здраво рассуждать о делах. Он встал на ноги и начал зарабатывать деньги. Видимо, двойное убийство не слишком сильно отягощало его совесть.

– С ума сойти, – пробормотала Иден. – Вы никогда не пробовали писать? Уверена, у вас могло бы получиться.

– Я слишком много повидал на своем веку, – сказал Джаред. – И всегда склонен предполагать самое худшее. Мои суждения… – Он замолчал и взялся за телефон, который вибрировал и подмигивал зеленоватым светом. – Привет, Билл, где, черт возьми… – начал он, улыбаясь. Долгая пауза – и улыбка покинула лицо мистера Макбрайда. – Повтори это еще раз, – сказал он. Послушав несколько секунд, рявкнул в трубку: – Тогда кто, мать твою, были эти типы наверху, если не наши ребята? – Он бросил быстрый взгляд в сторону Иден и продолжал, отвечая на вопрос невидимого собеседника: – Да, она здесь, со мной. Да, пришли кого-нибудь. Думаю, эти люди уже далеко. Но они знают дом настолько хорошо, что без труда отыскали дверь в погреб и заперли нас здесь. Нет, воздух есть, если станет слишком душно, я отстрелю замок, и мы выберемся. Но лучше тебе прислать кого-нибудь, только пусть люди будут в штатском, потому что этот город больше всего на свете обожает сплетни.

Макбрайд убрал телефон и исподлобья взглянул на Иден, готовый к вспышке возмущения.

У Иден хватило выдержки начать говорить ровным и даже тихим голосом, но по мере того как она перечисляла прегрешения Макбрайда, ее возмущение росло и голос становился все более пронзительным:

– Давайте-ка выясним, что происходит. Я хочу убедиться, что правильно поняла ваши слова. Вы устроили весь этот спектакль для того, чтобы остаться со мной наедине и иметь возможность допросить меня без помех? Но ведь вы уже задавали мне свои вопросы и убедились, что я ничего не знаю о ваших шпионских делах. Должно быть, вы решили, что я лгу и сознательно скрываю важную информацию. И тогда вы вытащили меня посреди ночи из постели в ночной рубашке, пугая налетчиками, которые громят мой дом. И все это время считали, что это ваши люди хозяйничают в доме – агенты, которых вы сами вызвали. Но теперь в ходе этого телефонного разговора выяснилось, что это была не ваша подстава, а реальные бандиты. Ах да, и все это время при вас было оружие, которое вы могли бы пустить в ход, чтобы вызволить нас из погреба.

Джаред некоторое время молчал, словно обдумывая сказанное.

– В целом вы правы, – кивнул он наконец. – Но я не люблю использовать оружие в присутствии гражданских лиц. Они обожают путаться под ногами и подставляться под пули.

– Какой вы заботливый! А можно узнать, что именно сказал тот человек, с которым вы говорили по телефону?

Джаред склонил голову набок и несколько секунд внимательно смотрел на сидящую перед ним женщину.

– Его сына увезли в больницу вчера вечером – ему попали по голове мячом для гольфа. Шеф провел в палате с мальчиком всю ночь и забыл послать сюда ребят, как я просил. Кстати, с мальчишкой все обошлось, он в порядке.

– Как мило, я так рада! А кто же тогда были те люди, что разносили мой дом?

– Понятия не имею. Знаете что, давайте-ка выбираться отсюда. Я замерз и проголодался. Думаю, вы тоже.

Если бы у нее под рукой оказался какой-нибудь подходящий предмет, Иден не задумываясь запустила бы им в Макбрайда. Но рядом не было ничего подходящего. Иден глубоко вдохнула, затем выдохнула и как можно спокойнее сказала:

– Мистер Макбрайд, я прошу вас сделать так, чтобы мы могли сию же минуту покинуть погреб. Я тоже замерзла и проголодалась. Кроме того, у меня назначена встреча, – она взглянула на часы, – и до нее остался час и сорок шесть с половиной минут. Я надеюсь успеть на эту встречу, несмотря на все ваши происки.

– Так вы по-прежнему собираетесь встречаться с Гренвиллом? – поинтересовался Макбрайд, но Иден не снизошла до ответа.

Джаред пожал плечами, нагнулся и приподнял брючину. К его лодыжке была прикреплена кобура, откуда он и извлек небольшой пистолет.

– Отойдите в угол и заткните уши, – велел он, и Иден послушалась.

Прозвучал выстрел, оглушающе громкий в замкнутом пространстве. Макбрайд шагнул вперед, сдернул замок и откинул крышку люка. Иден поспешила выбраться на свободу.

Оказавшись в кухне, Иден некоторое время беспомощно моргала. Потом глаза привыкли к яркому свету, и она смогла оглядеться кругом. Днем кухня выглядела еще ужаснее, чем ночью. Кто-то опрокинул на пол банку с мукой, а потом прошелся по белому порошку; следы ног имелись даже на столах. В потолке зачем-то была проделана дыра. Что они пытались сделать? – недоумевала Иден.

Не оборачиваясь, она ощутила присутствие Макбрайда.

– Ваше агентство заплатит за это, – сердито проговорила Иден.

– Попробуйте, может, вам и удастся заставить их раскошелиться, – хмыкнул Джаред, которого зрелище погрома оставило абсолютно равнодушным. – Оставайтесь здесь, – приказал он и направился в столовую, держа пистолет в опущенной руке.

Иден, не слушая Джареда, выбежала в холл и чуть не разрыдалась. Большой секретер был перевернут, и орнамент, украшавший его верхнюю часть, треснул. Несколько секунд ей потребовалось, чтобы справиться со своими эмоциями, потом она поспешила дальше, обходя дом и осматривая разрушения. Больше всего досталось гостиной. Неизвестные негодяи перевернули всю мебель и порезали диванные подушки. Картины, принадлежавшие кисти одного из Фаррингтонов, были сняты со стен и кучей свалены возле камина. Возможно, художник был не слишком талантлив и картины его никто не считал шедеврами, но они столько лет были частью дома, что у Иден сжалось сердце при одной мысли, что какие-то варвары могли сжечь полотна.

Подошел Джаред и встал рядом. Пистолет он уже успел спрятать – в доме не было никого, кроме них. Джаред положил руку на плечо замершей в горестном молчании Иден, но она вывернулась из его рук и снова прошла в холл. За центральной лестницей находилась еще одна комната. Когда-то она была частью спальни, но потом дерево, росшее под окном, предъявило свои права на жизненное пространство. Вместо того чтобы просто спилить нагло разросшееся растение, Фаррингтоны переложили крышу и сдвинули стену, получив маленькую комнатку, которую позже, когда в доме проводили водопровод, переделали в ванную. Получилась небольшая спальня и рядом – просторная ванная комната. Теперь здесь тоже зияла дыра в потолке, а на раковине и ванне виднелись следы ног.

– Я вызову команду криминалистов, – сказал Джаред.

– Зачем? – Иден повернулась к нему, руки ее сжались в кулаки. – Что вам скажут люди с колбами и увеличительными стеклами? Что кто-то вломился в мой дом и нанес ему значительный ущерб? Я и так это знаю!

Она вернулась в холл. Макбрайд последовал за ней со словами:

– Я не понимаю, почему вы сердитесь на меня. Не мои же люди все это устроили.

– Но таким было и ваше намерение!

– Ну, не совсем таким… Мне просто нужен был повод, чтобы остаться в доме. Я хотел, чтобы вы поняли, насколько серьезна ситуация. А она действительно серьезна, поверьте мне! Незадолго до вашего приезда в Арунделе погиб наш агент.

– И что в этом странного? – Иден буквально прожигала взглядом стоящего перед ней мужчину. – Подумайте только – погиб агент ФБР! Но разве такое не случается с вашими парнями сплошь и рядом? Ведь ваша обязанность и состоит в том, чтобы сражаться со всякого рода отморозками. И когда один из агентов приехал сюда, в маленький город, и принялся шнырять вокруг, задавать массу вопросов, лезть в чужие дела, а потом он…

– Она.

– А, – сказала Иден, – так это была женщина?

– Да. Но я вас перебил, продолжайте, пожалуйста.

– Как это случилось?

– Наезд. Ее сбила машина.

– Это мог быть несчастный случай. Конечно, убийство есть убийство, но почему вы думаете, что целью был именно агент ФБР? А кстати! – Ее утихший было гнев снова вспыхнул. – Вы не подумали о том, что эти люди могли охотиться за вами, а вовсе не за мной?

Джаред не ответил, но Иден и не ждала ответа. Она поспешила подняться по лестнице и распахнула дверь в свою спальню. К ее изумлению, здесь все оставалось в том же виде, как было, когда она покидала комнату. Сюда погромщики не добрались, облегченно вздохнув, подумала она. То, что они не стали обыскивать ее комнату, еще больше убедило Иден в том, что этих людей интересовала не она, а Макбрайд. Наверняка этот шпион написал книгу и пытался ее опубликовать, а мисс Палмер нужна была ему именно как редактор. Чтобы не дать ФБР помешать публикации, он и пытался съесть бумажку с ее данными. Почти все пишущие люди уверены: если их труд будет опубликован, то успех произведению гарантирован. Каждый убежден в своей гениальности.

Иден решила, что после встречи с Брэддоном она позвонит в редакцию и порасспросит редакторов, не попадалась ли кому-то из них книга про шпионов или написанная человеком, имевшим отношение к этой деятельности. Возможно, он поступил так же, как сама Иден, и сделал приключенческий роман из подлинной истории. Она с надеждой взглянула на коробки, сложенные в углу комнаты. Четыре рукописи пришли от неизвестных авторов, чьи фамилии Иден ровным счетом ничего не говорили. Ее задача состоит в том, чтобы прочесть рукописи и написать отчет, изложив свое мнение – может ли вещь быть опубликована. Если ее вердикт будет положительным, то рукопись отправится к редактору, работающему в штате издательства, тот прочтет ее еще раз, и уж тогда будет принято окончательное решение. Если книга не понравится, ее отошлют автору, приложив вежливое письмо со словами благодарности.

У Иден еще не было времени приступить к работе, но теперь она была почти уверена, что в одной из коробок находится рукопись Эпплгейта. «Может, те, кто устроил погром в моем доме, искали именно рукопись», – подумала Иден, но тут же отбросила эту мысль как абсурдную – только слепой не заметил бы коробок с наклейками издательства.

Почувствовав движение за спиной, она обернулась и нос к носу столкнулась с Макбрайдом.

– Как видите, никто даже не обыскивал мою комнату. А знаете почему? Потому что моя персона никого не интересует. Загляните в свою спальню – уверена, там все разнесли на клочки. А теперь, мистер Макбрайд, я собираюсь принять душ. А потом отправлюсь на встречу с человеком, который мне очень нравится. Так что не будете ли вы добры…

Иден оказалась не готова к тому, что Макбрайд может двигаться так быстро. Она уже начала закрывать дверь перед его носом, когда он протянул руку, схватил Иден и, буквально выдернув ее из комнаты, впечатал в стену позади двери.

– Что вы… – Иден не успела закончить фразу: Макбрайд уже был в комнате. Боже, неужели там все же кто-то прячется? Она прижала руку к бешено колотившемуся сердцу. В спальне было тихо, и Иден, немного успокоившись, рискнула заглянуть в комнату. Макбрайд стоял неподвижно и пристально рассматривал ее кровать. Одеяло было откинуто, она сама сделала это, когда выбиралась из постели. Осмелев, Иден вошла в комнату и с упреком сказала:

– Здесь никого нет.

Джаред вытянул руку, не давая ей приблизиться к кровати.

– Идите вниз. – Голос его звучал ровно и тихо, но по спине Иден пробежали мурашки. – И принесите сюда щетку. А лучше две. Не шумите и двигайтесь медленно.

Иден хотела было заставить его объяснить столь нелепые инструкции, но тут ее внимание привлекло едва заметное движение на постели. Там, под одеялом, кто-то двигался! Она медленно пятилась до самого порога, потом бегом кинулась к лестнице и вниз, к чулану. Схватив пару щеток с длинными ручками, Иден поспешила назад в спальню. Макбрайд стоял на том же месте и был абсолютно неподвижен. А на кровати Иден свернулась змея. Казалось, ей было так уютно в гнездышке из одеяла, что она совершенно никуда не спешила. Змея разглядывала Макбрайда, словно была недовольна тем, что он потревожил ее.

Не глядя на Иден, Макбрайд взял из ее рук щетки и ровным тихим голосом сказал:

– Откройте, пожалуйста, окно, а затем спускайтесь вниз.

Иден медленно двинулась к окну, прижимаясь спиной к огромному гардеробу. Змея повернула точеную головку в ее сторону, но не попыталась сдвинуться с места. Казалось, Макбрайд интересовал ее гораздо больше, и, честно сказать, Иден была этому очень рада. Чтобы поднять раму, ей пришлось повернуться спиной к комнате и сосредоточиться на работе. Не сразу, но рама все же подалась и пошла вверх. Однако у нее не было ни противовесов, ни фиксаторов, поэтому Иден нагнулась, одной рукой подхватила с пола коробку с рукописью и подсунула ее под раму. «Надеюсь, это не тот самый шпионский роман», – подумала она. Потом медленно выбралась из комнаты, прижимаясь спиной к мебели и не сводя глаз с постели. Макбрайд стоял все так же неподвижно и смотрел на змею. Они словно гипнотизировали друг друга.

Иден выбралась из комнаты, но вниз не пошла, а осталась у порога, наблюдая за происходящим. Одну щетку Макбрайд использовал, чтобы привлечь внимание змеи. Ручку второй щетки он ловко подвел под упругие кольца, которые показались из-под одеяла. Процесс этот занял немало времени и потребовал твердой руки и огромного терпения. Но вот Джаред поднял щетку с обвившейся вокруг ее ручки змеей и направился к окну. Несколько быстрых шагов – и змея сброшена вниз.

Иден вздохнула с облегчением, распахнула дверь и вошла в комнату, но Макбрайд заставил ее вернуться за порог, сказав:

– Позвольте мне проверить спальню.

Он обыскивал комнату, а потом и ванную медленно и тщательно. В комоде, стоявшем в ногах кровати, он обнаружил медянку. Третья змея – так называемая краснобрюхая мокасиновая змея – притаилась под кроватью в одном из сапог, в которых Иден работала в саду. А в ванной комнате, позади стопки полотенец, прятался щитомордник.

Иден стояла у порога, и с каждой новой найденной тварью ее ноги все больше слабели, а к горлу подступала тошнота.

Закончив методичную проверку спальни Иден, Макбрайд так же тщательно обыскал свою комнату. Здесь не было обнаружено ни одной змеи. Похоже, этот подарок был предназначен именно Иден.

Силы покинули испуганную женщину, она опустилась на крышку сундука, стоящего в коридоре, и пролепетала:

– Кто-то хочет моей смерти.

– Похоже на то, – отозвался Джаред. – Вот поэтому нам и надо попытаться выяснить, что же именно – или кого – вы знаете.

Все, что произошло за последние несколько дней, окончательно выбило Иден из колеи. Эти события были так далеки от нормальной, размеренной жизни, которую она вела вот уже много лет! Чтобы избавиться от всего этого кошмара, ей надо было зацепиться за что-то обычное, нормальное, желательно – приятное. Спрыгнув с сундука, Иден решительно заявила:

– Я должна увидеться с Брэддоном!

– Но, мисс Палмер! – Не веря своим ушам Джаред с трудом поспевал за ней по лестнице. – Вы не можете никуда ехать! Это слишком опасно! Иден! Подожди!

Но Иден не обращала на него никакого внимания. Пробегая через холл, она подхватила сумочку и ключи от машины. И до машины она тоже бежала.

– Остановитесь! Я должен обыскать машину! Вы слышите меня?

Иден открыла дверцу и обернулась к агенту:

– Послушайте меня, мистер Макбрайд. Так и быть, объясню вам, почему я поеду к Брэддону. Всю жизнь мне попадались неудачники, которые искали во мне опору, источник физического наслаждения или материального благополучия. И вот я встретила наконец нормального мужчину – первый раз в жизни. И если вы думаете, что ФБР, кучка убийц или ядовитые змеи могут помешать мне отправиться на свидание, если вы так думаете, мистер Макбрайд, – значит, вы ровным счетом ничего не понимаете в женщинах.

Джаред едва успел прийти в себя и плюхнуться на переднее сиденье, как мотор взревел и машина сорвалась с места.




Глава 9


– Вы очень необычный человек, – сказала Иден. Слова получились не слишком разборчивыми, потому что именно в это время она красила губы, глядя на себя в зеркальце заднего вида. Но едва ли не больше собственного отражения ее занимала машина Брэддона, припаркованная на другой стороне улицы, подле магазина Джона Дира. Около машины маячили двое – сам Брэд и длинноволосый молодой человек. Иден видела, что оба стоят в напряженных позах, и сделала вывод, что их беседа далека от приятной. Она остановилась на некотором расстоянии от магазина специально, чтобы накраситься – благо в сумочке всегда имелась косметичка. Ни помыть, ни уложить волосы она не успела, но благодаря дорогой стрижке от хорошего нью-йоркского стилиста голова выглядела вполне прилично. Поэтому Иден решила не расстраиваться из-за прически, просто подвела глаза, подкрасила губы и загнула ресницы.

– Наверное, мне не стоит расценивать ваши слова как комплимент? – смиренно поинтересовался Джаред, с любопытством зоолога наблюдавший за ее манипуляциями с внешностью. – Кстати, а что вы собираетесь сказать Гренвиллу обо мне? Нужно же будет как-то объяснить мое присутствие рядом с вами. Мое очень продолжительное присутствие, ибо я вас не оставлю, пока в этом деле не появится хоть какая-то ясность.

– Когда я сказала, что вы необычный человек, я имела в виду, что ни разу прежде не встречала такого недовольного всем и вся мужчину. Вы буквально не умолкали ни на минуту с того момента, как мы отъехали от дома, и все это время постоянно на что-то жаловались или просто ворчали.

Разговаривая с Джаредом, Иден продолжала наблюдать за мужчинами у машины. Теперь Брэд яростно жестикулировал. Надо бы поторопиться, пока они не подрались.

– А вы знаете, что мужчинам не нравится, когда их преследуют? – вкрадчиво спросил Макбрайд, проследив за ее взглядом.

Иден насмешливо взглянула на него.

– Всем известно, что в этом деле не обходится без небольшой охоты. И знаете, мистер Макбрайд, вы брюзжите, словно ревнуете.

– Не обольщайтесь. Возможно, вам это просто не приходило в голову, но даже у агентов ФБР есть личная жизнь. К примеру, у меня имеется подружка.

– Я рада. Не за нее, нет, но за вас очень рада, честно. – Иден в последний раз придирчиво оглядела себя в зеркальце, поняла, что большего в таких условиях ей достичь не удастся, и завела машину.

– Что вы ему про меня скажете? – настойчиво повторил вопрос Джаред. – Придумайте что-нибудь убедительное, потому что – хочу вас предупредить – я ни на шаг не отойду. Если вас убьют, несмотря на все мои старания, начальство может разозлиться окончательно, и тогда я лишусь пенсии.

Иден взглянула на ворчуна, чтобы понять, шутит он или нет, так ничего и не решив, она пробормотала:

– Сочувствую вашей девушке, – и тронула машину с места. Она припарковалась ближе к магазину, улыбаясь, пошла навстречу Гренвиллу. Иден пообещала себе игнорировать Джареда и хотя бы на время выбросить из головы все ужасные события сегодняшнего утра. Брэд не должен ничего знать ни о шпионах, ни о ФБР, которое ходит за ней по пятам, ни о негодяях, устроивших налет на ее дом. Она прекрасно представляла себе менталитет местного населения, типичным представителем которого являлся адвокат Гренвилл. Здесь ей могли простить внебрачного ребенка, зачатого при трагических для нее обстоятельствах, но оказаться объектом внимания ФБР и быть заподозренной в шпионаже – это будет для них чересчур. Такая женщина никогда не сможет занять достойное место в обществе Арундела.

Всю дорогу до города Макбрайд гудел, что Иден недооценивает серьезности происходящего и что они должны как можно скорее выяснить, почему это Эпплгейту пришло в голову глотать бумажку с ее именем. Макбрайд заявил также, что ей следует держаться от Гренвилла подальше, пока все не выяснится. Потом он с многозначительным видом заявил, что если сапфиры Фаррингтонов все же отыщутся, то именно она, Иден Палмер – как единственная наследница миссис Фаррингтон, – станет их владелицей. Глаза Иден блеснули гневом.

– И что из этого? – презрительно фыркнула она. – Хотите сказать, что Брэд Гренвилл охотится за моим имуществом? Вы хотите убедить меня, что его привлекаю вовсе не я сама, а мое наследство – настоящее или в перспективе?

После этой вспышки Джаред несколько примолк и брюзжал уже только по пустякам.

И вот теперь Иден шла навстречу Гренвиллу, улыбаясь и отчаянно жалея, что не успела переодеть вчерашние джинсы и свитер, а также лихорадочно раздумывая, как именно объяснить присутствие мистера Макбрайда.

– Простите за опоздание, – сказала Иден, протягивая руку Гренвиллу. Макбрайд держался поблизости, и она видела, что Брэддон рассматривает ее спутника с удивлением и недоумением. Однако он сдержал свое любопытство, пожал Иден руку, а потом, по европейскому обычаю, расцеловал ее в обе щеки. Иден вздохнула – больше всего ей хотелось броситься на шею Гренвиллу, спрятать лицо у него на груди и рассказать обо всем, что случилось с ней за последние часы. Однако она не сделала этого. Сумев сохранить спокойную улыбку, Иден вопросительно взглянула на молодого человека, который неприкаянно маячил за спиной Гренвилла. Этот очень интересный мужчина в данный момент явно был чем-то недоволен и сердит.

– Вы, должно быть, мистер Робишо, – протянула она руку.

– Да, – ответил тот, пожимая протянутую руку, но, судя по растерянному взгляду, сам он не имел ни малейшего понятия, кто такая Иден и зачем она здесь. Так же вопросительно смотрел он и на ее спутника, которого Иден все никак не могла решиться представить – просто потому, что не знала, как объяснить его присутствие.

– Макбрайд, не так ли? – Брэддон обменялся рукопожатием с агентом и ядовито поинтересовался: – Присматриваете трактор?

– Боже упаси! – бодро отозвался тот. – Я здесь просто за компанию с Иден. Видите ли, выяснилось, что мы кузены.

Иден продолжала смотреть на Гренвилла, на губах ее играла неопределенная улыбка. Так и не решив, что сказать, она предоставила право действовать агенту ФБР. И теперь Макбрайд, этот прирожденный врун, буквально разливался соловьем.

– Не двоюродные брат и сестра, конечно, нет, ничего подобного. Родство довольно дальнее, но мы установили его абсолютно точно. И само собой, по материнской линии, поэтому и имена разные. Наши семьи потеряли между собой связь, но когда думаешь, что ты остался один на свете, а потом вдруг находишь родную кровь – это делает жизнь куда приятнее, правда? – И он широко улыбнулся новообретенной кузине.

Во время этого экспромта Иден хранила невозмутимый вид. Но в душе ее восхищение находчивостью Макбрайда – сама она так ничего и не смогла придумать – боролось с возмущением. Ну и глупое же объяснение! Стараясь не выдать своих далеко не родственных чувств, она сказала:

– Не думаю, чтобы остальным было так уж интересно слушать про наши… отношения. Мистер Гренвилл занятой человек, и нам, наверное, стоит перейти к делу, ради которого мы здесь и собрались. А вы… ты, Джаред, можешь пока зайти в магазин.

– Я подожду тебя, кузина, – улыбаясь, отозвался Макбрайд. Он обнял ее за плечи и слегка прижал к себе, демонстративно покровительственно. – Я так рад, что нашел тебя, и теперь не мыслю расстаться даже на минуту.

Иден, не глядя на «кузена», пнула его по ноге, рассчитав таким образом, чтобы попасть по пистолету в кобуре, который – как она помнила – висел у него на лодыжке. Макбрайд скрыл гримасу боли за очередной счастливой улыбкой, но пальцы его сдавили плечо Иден так, что у нее на глазах выступили слезы. Она вывернулась из-под его руки и сказала:

– Давайте все же займемся делами.

– Да-да, конечно, – рассеянно отозвался Брэддон, который переводил недоуменный взгляд с Макбрайда на Иден и обратно. Иден повернулась к молодому человеку, который с удивлением наблюдал за происходящим. Он действительно очень хорош собой, подумала она, немудрено, что Кэмден Гренвилл влюбилась настолько, чтобы забеременеть до свадьбы. Она бросила взгляд на Гренвилла и Макбрайда – мужчины смотрели друг на друга словно псы, готовые затеять драку. Вздохнув, Иден решила сосредоточить свое внимание на молодом человеке.

– Брэддон рассказывал вам что-нибудь обо мне? – спросила она.

– Ни единого слова, мэм, – отозвался тот, с неохотой отрываясь от наблюдения за Гренвиллом. Похоже, его забавляло недовольство тестя.

Иден улыбнулась. Она очень хорошо понимала Кэмден. У молодого человека оказался низкий красивый голос и неподражаемый густой южный акцент коренного жителя Луизианы.

Улыбнувшись ему и полюбовавшись ответной белозубой улыбкой, Иден оглядела двор магазина, заставленный техникой, и направилась к небольшим тракторам. Реми пошел с ней рядом. Макбрайд и Гренвилл шли следом, настороженно поглядывая друг на друга.

– У меня есть некоторый опыт по созданию садов в стиле восемнадцатого века, – объяснила Иден Реми. – Поэтому Брэддон подумал, что будет неплохо, если мы станем работать вместе. Как вы считаете, это возможно?

– Если вы сможете работать под руководством моего тестя, который, во-первых, не желает идти ни на какие расходы, а во-вторых, всегда всем недоволен, то я буду рядом. Правда, я ничего не понимаю в создании всех этих садов для богатых бездельников. Дома мы просто полагались на Господа.

– Понятно. А если я посажу окру, вы не будете против?

– Я сварю вам из нее супчик, – подмигнул молодой человек.

Все не так уж плохо, решила Иден. Чувство юмора у него, похоже, есть, и про растения он кое-что знает.

– Если вы не разбираетесь в садовом дизайне, то чем именно вы занимались? Что вы знаете о ландшафтном дизайне?

– Мой тесть уверен, что я и в нем не разбираюсь, но я кое-что знаю и о земле, и о растениях, и о машинах. Что еще мне нужно знать?

– Ничего, – хмыкнула Иден. – А вы умеете ставить столбы для изгородей? Класть кирпич? Впрочем, и это не главное. Скажите мне лучше, сумеете ли вы подчиняться приказам женщины?

– Всю жизнь подчиняюсь женщинам… так или иначе, – ответил Реми, и в глазах его заискрился смех. – А если чего и не умею, так ведь я еще молод и легко обучаюсь. Может быть, вы научите меня.

– Может быть, – ответила Иден, не в силах сдержать улыбку и подпадая под южное очарование молодого человека.

Почему-то у нее появилась уверенность, что они с Реми смогут неплохо поладить. Похоже, он не станет вмешиваться в вопросы дизайна и планировки сада – этим Иден мечтала заниматься самостоятельно. Ей просто нужны помощники с сильными руками и навыками управления техникой.

– Что вы думаете по поводу вон того трактора? – спросила она.

– Хорошая вещь. Я смогу управиться с ней, если вам удастся заставить папашу Гренвилла раскошелиться.

– Почему вы считаете, что он скупой? Может, просто его финансовые дела не так хороши, чтобы он мог позволить себе дорогую технику, – сказала она, со стыдом понимая, что не забыла ни слова из того, что говорил ей Макбрайд, и сейчас беззастенчиво пользуется случаем, чтобы выяснить, не нуждается ли Гренвилл в деньгах.

– Ха, – отозвался Реми, покосившись на тестя. – Он может позволить себе купить все это заведение вместе с хозяином. Помните, когда на рынке последний раз был бум? Именно тогда папаша Гренвилл заработал миллионы. Так что с деньгами у него все в порядке, а слушать меня он не хочет, потому что считает, что я ему не ровня.

Иден обернулась и взглянула на Брэддона Гренвилла. Тот что-то оживленно говорил Макбрайду. Интересно, что? На секунду забыв о Реми, она просто смотрела на двух мужчин, так неожиданно появившихся в ее жизни. Таких привлекательных – и совершенно разных.

Вздохнув, Иден снова повернулась к Реми. Она могла понять зятя Гренвилла. В его возрасте Иден тоже сталкивалась с предубеждением обеспеченных людей. В двадцать пять лет у нее появился бойфренд, чьи родители были богаты. Все было хорошо, пока он не познакомил ее со своими родителями. Они оба закончили престижные университеты, чем чрезвычайно гордились. Они постоянно задавали Иден какие-то вопросы, демонстрируя своему мальчику, что он связался с девушкой, которая не знает порой самых – с их точки зрения – элементарных вещей. Через некоторое время молодой человек перестал звонить. Иден помнила, что ее больно ранила несправедливость происходящего.

Но потом роли поменялись. Мелисса выросла, начала встречаться с парнями, и теперь Иден играла роль придирчивой мамы, которая хочет для своей девочки только самого лучшего.

И вот сейчас Иден Палмер оказалась в странном положении. Она могла взглянуть на ситуацию с двух точек зрения. Понимала, чем именно недоволен Реми, и сочувствовала молодому человеку. Однако Брэддон хотел, чтобы его дочь получила все самое лучшее, чтобы она была счастлива, и его невозможно осуждать за это желание. И муж, и отец пеклись о счастье Кэмден, просто представления о нем у каждого свои.

– Вы умеете обращаться с трактором? – спросила она Реми. Тот хмыкнул, что, по-видимому, должно было означать «испытайте меня».

Кивнув маявшемуся неподалеку продавцу, Иден поинтересовалась, может ли Реми опробовать трактор, и указала на тот, у которого впереди имелся ковш. Рядом на асфальте было сложено еще с полдюжины всяческих насадок. Продавец пошел за ключами от трактора, а Иден нашла взглядом Макбрайда и Гренвилла. К ее удивлению, они продолжали беседовать вполне мирно. Более того, дружески улыбались друг другу, словно планировали какое-то совместное удовольствие. Может, решили сыграть в гольф?

Реми забрался на трактор, и Иден переключила внимание на своего предполагаемого помощника. К ее облегчению, тот виртуозно управлялся с техникой. «Если он сможет не хуже работать на земле, у нас не будет проблем», – решила она.

Иден заметила, что Брэддон поглядывает на своего зятя с некоторым удивлением, однако и разговор с Макбрайдом явно продолжал занимать его. Наконец адвокат взглянул на часы, охнул и подошел к Иден:

– Мне нужно идти. Сейчас приедут клиенты, и я должен быть в конторе. Поедешь со мной?

Иден с трудом сдержалась, чтобы не бросить вопросительного взгляда в сторону Макбрайда. Она вдруг поняла, что не хочет возвращаться в дом. Любимый, обожаемый дом Фаррингтонов… Сама мысль, что она войдет и увидит поверженный секретер, вызывала слезы. А тот ужас, что она пережила сегодня утром, обнаружив змей в своей спальне… Ей нужно время, чтобы прийти в себя. Голос разума повторял, что она должна взять себя в руки, вернуться в дом, прибраться и приступать к чтению рукописей. Во-первых, у нее есть обязательства перед работодателем, который как-никак платит ей деньги, а во-вторых, она должна сделать это еще и потому, что там, среди непрочитанных рукописей, может оказаться роман шпиона, который – черт бы его побрал – съел бумажку с ее именем. Желудок Иден болезненно сжался. Она вздохнула. Ответственность и долг – это хорошо, и все же сейчас она не может вернуться в дом. Глядя на Брэддона и не обращая внимания на Макбрайда, она благодарно улыбнулась и сказала:

– Я с удовольствием поеду с тобой. А пока ты будешь занят с клиентами, я схожу пообедать.

– И я тоже! Просто умираю с голоду, – с готовностью подхватил Джаред. – А после обеда можно будет встретиться и поболтать. – Он встал рядом с «кузиной» и жестом защитника положил руку ей на плечи.

Гренвилл недовольно переводил взгляд с Иден на Джареда. Было совершенно очевидно, что хотя он и считает присутствие Макбрайда лишним, однако не хочет показаться неучтивым.

– Эта встреча действительно очень важна, – сказал адвокат. – Клиенты, интересующиеся покупкой дома, прилетели с другого конца Америки специально для того, чтобы осмотреть дом. Мы встречаемся в клубе. – Гренвилл взял Иден за руку и осторожно попробовал увести ее от «кузена».

Но Джаред лишь крепче сжал плечи Иден. Тогда она все же решила проявить инициативу.

– Я с удовольствием поеду с тобой, – сказала она Гренвиллу, и тот, удовлетворенно кивнув, сел в машину. Но Макбрайд продолжал удерживать Иден рядом с собой.

– Я не хочу, чтобы вы оказались в большой компании незнакомых людей, – негромко объяснил он ей. – Пока все происходящее не разъяснится, вам нужно побыть в изоляции.

– А вы тоже там будете, в моей изоляции? – насмешливо спросила Иден. – Знаете, мистер Макбрайд, я начинаю думать, что ваше настойчивое нежелание отпустить меня куда-то с Брэддоном вызвано не столько профессиональной осторожностью, сколько другими – более личными – причинами.

Джаред возмущенно выпрямился, отпустил плечи Иден и произнес:

– Знаете, мисс Палмер, такое отношение…

Воспользовавшись свободой, Иден быстро юркнула на переднее сиденье машины. Понимая, что Гренвилл постарается уехать как можно быстрее и без него, Джаред дернул заднюю дверцу и плюхнулся на сиденье. Там уже сидел Реми. Брэд вопросительно взглянул на Иден, но та лишь пожала плечами. Она боялась, что, попытайся она избавиться от агента, тот пойдет на крайние меры и расскажет Гренвиллу, какую именно организацию он представляет и чем вызвано его нежелание выпускать Иден из поля зрения.

Десять минут спустя они свернули на широкую дорогу под указатель «Королева Анна». Никаких рекламных надписей о том, сколько именно домов продается и имеются ли причалы для яхт. Отсутствие рекламы свидетельствовало о респектабельности и высоких ценах на недвижимость; здесь не могли появиться случайные покупатели, а неслучайные были настолько богаты, что прекрасно знали, на что они могут рассчитывать за свои деньги. Они ехали мимо полей, перемежавшихся рощицами деревьев, и Иден прекрасно понимала, какого труда стоили эти красоты.

– Весной эти луга покроются полевыми цветами, – мечтательно проговорил Гренвилл. – Выглядит очень естественно, правда? На самом деле на создание этих просторов ушли годы труда.

– Полевые цветы не так-то просто укоренить, – заметила Иден. – Нужно расчистить почву от растений-конкурентов, а потом подкармливать ростки, пока они не укоренятся как следует.

– Именно так. – Брэддон нежно улыбнулся ей, радуясь, что рядом с ним понимающий человек.

– А когда вы начнете строительство? – спросила Иден, оглядывая простирающиеся вокруг красоты.

– Я расцениваю твои слова как комплимент нашему дизайну. Мы продали уже восемьдесят два процента домов, и шестьдесят процентов всех построек закончено.

– Но где же они? – Иден недоуменно огляделась. Машина как раз поднялась на небольшой пригорок, и Гренвилл заглушил мотор.

Глазам зрителей открылся чудесный вид на Арундел-Саунд – канал, соединяющий множество озер и речек с океаном. Канал был пресноводным в своем начале и соленым – перед слиянием с океаном, и это место идеально подходило для рыбалки и лодочных прогулок. Прямо напротив Иден и ее спутников на берегу канала возвышался большой красивый дом, полускрытый старыми деревьями. Справа и слева, не слишком близко, располагались другие дома. Рядом с каждым имелся большой участок земли и деревья.

– Как красиво! – восхитилась Иден.

Больше всего ее поразили деревья – огромные, мощные, придававшие домам такой вид, словно те стоят здесь уже много лет. Иден и прежде видела площадки, подготовленные под строительство коттеджей. Но всегда они были абсолютно ровными и лишенными любой растительности. Так проще для строителей – можно не думать о том, что сломаешь какую-нибудь ветлу или клен. Грузовики и прочая тяжелая техника не слишком поворотливы. Как копать ямы под фундамент, если можно повредить корни? Лишь там, где ничего не растет, нельзя ничего сломать.

– Либо местный строительный подрядчик – фанат партии «зеленых», либо он смертельно тебя ненавидит, – сказала она Гренвиллу.

– И то и другое, – хмыкнул тот. – Правда, к концу строительства осталась в основном ненависть. Скажу больше – я умудрился кое-где сохранить и кустарники. Для этого мне пришлось огородить их специальными деревянными барьерами. Конечно, это не добавило мне популярности среди строителей.

– Да уж, могу себе представить, – сочувственно кивнула Иден. – Но знаешь, это, – она указала на открывающийся вид, – того стоило. Думаю, ты и сам так считаешь. Наверняка проект собрал уже несколько призов и наград.

– Угадала, – скромно склонил голову Гренвилл, но Иден видела, что он доволен тем, какое впечатление произвело на нее увиденное.

Спустившись с пригорка, они обнаружили парковку. Гренвилл поставил автомобиль на место, где красовалась табличка «Для директора». Когда они вышли из машины, Макбрайд схватил Иден за руку и негромко сказал:

– Не отходи от меня. Я ни на секунду не должен выпускать тебя из виду.

Иден успела лишь кивнуть, потому что Гренвилл уже стоял рядом.

– Боюсь, я не смогу уделить тебе столько времени, сколько мне бы хотелось, – вздохнул он. – Сегодня тут будет очень много народу. Не возражаешь, если я тебя кое-кому представлю?

– Конечно, нет. – И адвокат повел Иден к административному зданию. Реми и Макбрайд шли следом.

Иден заранее приготовилась к тому, что увидит внутри. Огромные пространства и высоченные потолки наверняка подавляюще действуют на входящего в это здание человека. Но, едва переступив порог, она поняла, что ошиблась и недооценила автора проекта здания. Огромные окна давали много света и позволяли любоваться прекрасными видами канала, на водной глади которого там и тут белели паруса яхт, но не было чувства превосходства пространства над человеком. Помещение казалось уютным, во многом еще и благодаря мебели, весьма нетрадиционной для общественного здания. В просторном помещении расположилось множество стульев, диванчиков, кресел и разномастных столиков, явно купленных на аукционах и уличных распродажах, а затем отреставрированных. Все здесь создавало атмосферу домашнего уюта и живого тепла.

– Кто все это сделал? – спросила Иден, и Гренвилл улыбнулся – он понял, что именно она почувствовала.

– За два года мы не пропустили, наверное, ни одного аукциона в Северной Каролине и южной Виргинии. Мы – это я, моя дочь и моя помощница, Минни. Ты с ней еще познакомишься. У нее удивительно наметанный на старинную мебель глаз. К тому же она умеет торговаться. Вообще-то, – Гренвилл оглянулся и понизил голос, – мы начали ездить по аукционам, чтобы сэкономить деньги. Сначала мы собирались закупить новую мебель и добавить только несколько старинных элементов, чтобы придать декору шарм, так сказать. Но Минни купила старый диванчик, в который просто влюбилась, муж ее подруги перетянул его, а потом она нашла стулья. С этого все и началось. Тебе нравится?

– Очень!

Улыбаясь, Брэддон нежно взял ее за руку.

Иден счастливо улыбалась в ответ. Чем больше она узнавала этого человека, тем больше он ей нравился. Она оглянулась, чтобы посмотреть, какое впечатление здание произвело на Макбрайда. Но тот стоял с неподвижным лицом, и глаза его напряженно обшаривали комнату – этот человек на работе, и ему нет никакого дела до интерьера. Реми же вообще куда-то исчез.

– Нам пора, – сказал Гренвилл. В это время распахнулась одна из дверей, и Иден увидела молодого человека.

– Наконец-то! – воскликнул тот, стремительно приближаясь к гостям. – Мы уже боялись, что вы бросили нас на растерзание клиентам. – Он перевел взгляд на Иден. – Вы, должно быть, Иден Палмер. – Молодой человек протянул руку: – Я Дрейк Хотон, работаю с Брэддоном над этим проектом.

– Дрейк слишком скромен, – вмешался Гренвилл. – Он и есть наш архитектор.

– Просто я перенес на бумагу замыслы Брэддона.

Улыбаясь, Иден пожала Дрейку руку. Почему-то она решила, что он похож на молодого миссионера. Наверное, Гренвиллу хотелось, чтобы его дочь вышла замуж именно за такого человека – возможно, он даже рассматривал Дрейка Хотона как кандидата в зятья. Вся компания перешла в другую комнату. Джаред следовал за Иден по пятам. Помещение во многом повторяло первое, но в глубине его виднелись распахнутые двери в зал, где двигались люди. Они смеялись, переговаривались и явно чего-то ждали. Среди них сновали официанты с подносами, на которых Иден разглядела шампанское и закуски.

– Прошу меня извинить, – сказал Гренвилл, и выражение его лица изменилось. Только что он был мил и улыбался, теперь… теперь он улыбался еще шире. Только это была уже другая улыбка – улыбка продавца. Он вошел в зал, и люди оживились, пожимая ему руку, смеясь его шуткам, улыбаясь его комплиментам.

– Он великолепен, правда? – шепнул архитектор на ухо Иден. – Брэддон-торговец. – Потом внимательно посмотрел на нее и сказал: – Так, значит, вот вы какая.

Иден не знала, что на это ответить. Было очевидно, что сплетники славного города Арундела уже повенчали ее с Брэддоном. Иден еще не поняла, что она чувствует по этому поводу – радость, что их союз можно считать сложившимся, или раздражение от того, что кто-то все решил за нее?

Она так и не успела придумать подходящий ответ, потому что Макбрайд, которому надоело стоять в качестве мебели, громко кашлянул. Дрейк Хотон уставился на него с искренним удивлением, но потом, сообразив, протянул незнакомцу руку:

– Вы, видимо, тот человек, который искал распределительный щиток.

– Джаред Макбрайд. – Небольшая рука Дрейка – тонкие белые пальцы архитектора – почти полностью скрылась в ладони Макбрайда. – Готов поспорить, что вы принадлежите к одной из старинных семей Арундела.

– Так и есть. У меня тройная фамилия. Угодно ли вам узнать мое полное имя?

– Нет, – равнодушно обронил Макбрайд, и Иден заметила, как тень скользнула по лицу архитектора. Она прекрасно поняла, что это значит: агент Макбрайд идентифицирован как «дурно воспитанный янки», что автоматически ставит на нем клеймо человека, с которым нет ни смысла, ни желания общаться.

На какой-то момент повисло неловкое молчание – мужчинам нечего было сказать друг другу. Впрочем, непохоже, чтобы Джаред испытывал неловкость или замешательство. Он внимательно смотрел в сторону распахнутых в зал приемов дверей.

– Не будем вас больше задерживать, Дрейк, – улыбнулась Иден. – Вас ждут, поспешите же.

Молодой человек колебался, поглядывая то на Иден, то на двери. Он ждал, что дама объяснит, почему она приехала в обществе этого грубияна, своего соседа, который еще недавно оказался в больнице по ее же милости. Но Иден не собиралась повторять дурацкую историю о внезапно обретенном кузене. Так и не получив объяснений, архитектор улыбнулся и извиняющимся тоном сказал:

– Я, пожалуй, действительно пойду. Брэд будет выступать через несколько минут, а потом всех ждет ленч.

Когда молодой человек скрылся в зале, Иден повернулась к Джареду:

– Господи, где вас воспитывали? Вы вели себя как невежа и грубиян! Что вам сделал этот милый молодой человек?

– Ненавижу снобов, а мальчишка – образчик этого порока. Этакий пуп земли, шишка на ровном месте.

– Ничего подобного. Вы его увидели всего пару минут назад и не можете судить о нем объективно. Он был очень любезен…

– Ну конечно! «Угодно ли вам узнать мое полное имя?» – передразнил Джаред. – Кто так изъясняется в наши дни?

– К сожалению, мало кто. Я была бы не против хоть изредка встречать образцы такого высокого стиля в тех рукописях, что мне приходится читать. Значит, вы так напали на бедного юношу только потому, что он получил прекрасное образование и у него хорошие манеры? А у вас нет ни того ни другого? Ох, только не надо рассказывать мне, что вы бросили школу, чтобы податься на свою героическую…

Иден не закончила фразы, потому что Макбрайд уставился на нее, яростно вращая глазами. Иден вздохнула. Неужели этот параноик думает, что в здании стоят «жучки» и кто-то может узнать страшную тайну о том, что Макбрайд – агент ФБР?

– С вами невозможно разговаривать, – в сердцах заявила она. Потом продолжала, понизив голос почти до шепота: – Если человек получил приличное образование и умеет пользоваться столовыми приборами, вы моментально называете его снобом. Знаете, я была бы счастлива, если бы моя дочь вышла замуж за такого милого юношу, как Дрейк Хотон. Думаю, и Брэддон Гренвилл хотел бы видеть в зятьях Дрейка, а не Реми.

– Чем тебе не понравился Реми? Лично мне парень пришелся по душе. А уж с трактором он управляется так, словно родился в кабине.

– Но и мне тоже Реми очень понравился. И я ровным счетом ничего против него не имею.

– Значит, это только Гренвилл считает, будто человек, который ездит на тракторе, недостоин быть мужем его дочери? Неужели он действительно предпочел бы видеть зятем этого женоподобного…

– Здравствуйте, – произнес голос за их спинами.

Спорщики обернулись и уставились на миниатюрную молодую женщину, незаметно возникшую рядом. У нее были смеющиеся голубые глаза и копна рыжих кудряшек.

– Надеюсь, я вам не очень помешала. Меня зовут Минтон Норфлит, но все называют меня Минни, я помощница Брэддона.

Минни произнесла эту небольшую речь, улыбаясь и неотрывно глядя на Джареда. Тот тоже с интересом разглядывал незнакомку. Увиденное ему явно понравилось, что неприятно задело Иден.

– Да-да, – сказала она громко. – Брэд говорил о вас.

– Правда? – промурлыкала Минни, по-прежнему не сводя дразнящего взгляда с Джареда. – Надеюсь, он сказал что-то хорошее, потому что я действительно просто замечательная.

– Уверен, что это так, – негромко и со значением отозвался Макбрайд.

Иден решительно шагнула вперед, встала прямо перед Минни и протянула руку:

– Я Иден Палмер.

– Очень приятно. – Минни пожала протянутую ладонь, даже не взглянув на Иден. – А это?..

– Я Джаред Макбрайд, кузен Иден. Остановился в ее доме, в Фаррингтон-Мэноре. Хотите, набросаю вам на карте местности, где это?

– Я знаю, где находится Фаррингтон-Мэнор, и – такое вот совпадение – всегда мечтала увидеть этот дом изнутри.

– Тогда я приглашаю вас сегодня на ужин, – неожиданно заявил Джаред, глядя на молодую женщину поверх макушки Иден.

– Сегодня никак нельзя, – быстро вмешалась Иден, делая круглые глаза и надеясь, что Макбрайд придет в себя и вспомнит, что в доме все вверх дном, перевернута мебель, вспороты диванные подушки да и вообще… вообще, как он осмеливается приглашать людей в ее, Иден, собственный дом?

– Я с удовольствием приду, – кивнула Минни. Она пожала протянутую Джаредом руку и не торопилась ее отпускать.

Наконец Джаред отнял руку и повернулся к Иден:

– Думаю, вам найдется, о чем поговорить. Если я понадоблюсь, мисс… Иден, я всегда рядом. – С этими словами он направился в сторону зала.

– Кто он? – спросила Минни, восхищенно глядя вслед Джареду. – То есть я знаю, что это тот самый человек, которого вы отправили в больницу… все в Арунделе знают эту замечательную историю. Но я думала, он какой-нибудь замшелый пенек, а он тако-ой! Так кто он?

– Мой кузен по материнской линии, – пробормотала Иден, мучительно покраснев. Но потом ей пришло в голову, что если Минни и Макбрайд займутся друг другом, то она получит свободу от навязчивого агента. Иден воспрянула духом. – Он раньше служил в полиции, но вышел в отставку и теперь просто не знает, чем себя занять.

– Я могла бы подсказать ему пару нескучных способов провести время, – фыркнула Минни, потом вдруг махнула рукой и совершенно другим тоном сказала: – Не обращайте на меня внимания. Просто у меня не было мужчины уже три месяца, и я начинаю с вожделением поглядывать на столбики своей кровати – они, знаете ли, такие резные, такие шершавые… Он женат?

– Нет.

Женщины обменялись вполне дружескими улыбками, а потом Минни спросила:

– Вы ведь в курсе, что Брэд попросит вас выступить?

– Выступить? В каком смысле? Надеюсь, это не значит, что мне предстоит произнести речь?

– Именно так. Ох, что за наказание! Иной раз Брэддон забывает о самых важных вещах! Представьте, вчера вечером он пришел домой…

– Вы живете с Брэдом?

– Не в том смысле, о каком вы подумали. Наши отношения носят чисто платонический характер. Ну вы же жили в одном доме с миссис Фаррингтон.

– Она была старой женщиной, а Брэд…

– Красавчик? – Минни хмыкнула. – Для вас, возможно, это и так, но для меня он что-то вроде дедушки. Слушайте, леди, мистер Гренвилл живет один-одинешенек в огромном доме, а у меня есть маленькая дочка, и я воспитываю ее одна. У меня хватило глупости выйти замуж за человека, в которого я влюбилась во время океанского круиза. Все случилось за неделю. А через два месяца после рождения дочки мой благоверный сбежал со своей секретаршей. Что мне оставалось делать? Я вернулась в Арундел. Брэд помог мне получить развод и выбить алименты у семьи моего бывшего мужа. Он также помог мне оформить единоличную опеку над ребенком и вернуть девичью фамилию. Наверное, вы заметили, что в Арунделе лучше жить под правильным именем. Мне пришлось очень несладко, когда я осталась одна с ребенком на руках.

– Я знаю, каково это.

– И я не могу вспомнить точно, как это получилось, но в конце концов я оказалась в этом огромном доме и теперь занимаюсь всеми делами Брэддона. И вот что я вам скажу – если вы решите выйти за него замуж, я буду просто счастлива. Тогда я смогу наконец переехать в маленькую квартирку, где будут стеклопакеты на окнах и ни одной старой скрипучей рамы. О чем это я? Ах да! Сейчас важно вот что – Брэддон хочет, чтобы через полчаса вы произнесли речь. Вчерашний разговор с вами о ландшафтном дизайне его чрезвычайно воодушевил. Конечно, люди могут найти дизайнеров на стороне и пригласить их для оформления садов, но Брэддон боится, что тогда… – Она заколебалась, подыскивая нужное слово.

– Думаю, он боится, что какой-нибудь шустрый парень убедит их приделать к дому, выдержанному в стиле восемнадцатого века, японский садик и сад камней, а у соседа в садочке появятся гномики на клумбах.

– Вот-вот, Брэд говорил то же самое. Знаете, вы просто повторяете его слова. Вы уверены, что не являетесь родственниками с мистером Гренвиллом?

– Абсолютно. Но духовное родство я не исключаю. Так, может, вы хотя бы намекнете мне, о чем, собственно, я должна говорить? И почему Брэд сам не сказал мне о предполагаемом выступлении?

– Возможно, он просто испугался, что вы запаникуете и откажетесь. Что касается темы вашего выступления, то, думаю, Брэддон хочет, чтобы вы убедили этих людей принять идею сада восемнадцатого века, который по стилю подходил бы домам и всему поселку. Хотя я полагаю, что им абсолютно наплевать, какие возле их домов будут сады. Они все равно станут там играть в гольф и пить джин. Главное, чтобы им не нужно было ухаживать за клумбами и полоть грядки.

– Может, мне стоит побеседовать с Дрейком? Он архитектор и, как я поняла, помощник Брэддона.

Минни презрительно фыркнула:

– Не верьте этому хлыщу. Он стал архитектором, потому что его отец этого хотел и заставил сына пойти в архитектурный колледж. А в «Королеве Анне» малыш Дрейк оказался только потому, что Брэд приятель его отца.

Времени у Иден было в обрез. Значит, посоветоваться ей не с кем, все придется решать самой. А ведь ей нужно заставить богатых и избалованных клиентов выложить свои деньги, купить ее идеи. Иден вдруг вспомнила свои редакторские будни. Только теперь она поняла, каково приходилось тем беднягам-авторам, когда за три минуты они должны были убедить ее принять к рассмотрению плоды их трудов.

– Мне нужна ручка, бумага и какое-нибудь тихое местечко, где я могла бы хоть немного сосредоточиться.

Минни вручила ей симпатичный блокнот бледно-голубого цвета, на обложке которого было вытеснено «Королева Анна». Иден отошла в уголок, открыла блокнот, вынула ручку и, уставившись на чистый лист, попыталась привести в порядок мысли. Она не боялась и умела выступать, но обычно этому предшествовала тщательная подготовка. Теперь же ей предстояло выйти к публике с экспромтом. «Итак, сад восемнадцатого века. Что я помню о концепции садоводства того времени? Нет, важно не то, что я помню, а то, что мне больше всего нравится. Что так привлекает меня? Почему я хочу заставить других людей увидеть и полюбить эту красоту?» Внятно сформулировать свои мысли оказалось нелегко: слишком много лет прошло с тех пор, как Иден занималась садом.

Она грызла ручку и вспоминала все, что случилось после ее приезда в Арундел. Змеи в спальне, разгромленный дом… двое мужчин, ворвавшихся в ее жизнь. Нет-нет, сейчас все это лишнее, об этом можно будет подумать потом. Иден закрыла глаза. Сады восемнадцатого века. Что было главным? Борьба за независимость? Не то. Может быть, стремление придать жизни упорядоченность? Разве не это так привлекало ее в концепции садоводства того времени. Конечно, как же она могла забыть! Приручить природу – вот каков был лозунг того времени, и они много говорили об этом с миссис Фаррингтон. Улыбаясь, Иден начала быстро писать.




Глава 10


Иден слушала приветственную речь Гренвилла, стоя в дверях зала. В руке она судорожно сжимала блокнот, в котором торопливо набросала тезисы предстоящего выступления. Иден чувствовала, что рука ее повлажнела от пота, и ей было досадно ощущать собственное волнение, в то время как адвокат, казалось, получал от своей речи огромное удовольствие.

Иден вздрогнула, когда Гренвилл заявил присутствующим, что хочет представить им специалиста по ландшафтному дизайну и эксперта в вопросах садоводства восемнадцатого века мисс Иден Палмер. Видимо, этот момент он и имел в виду, когда спрашивал, не будет ли она против, если он ее кое с кем познакомит, сообразила Иден. Ничего себе знакомство! А то, как он ее представил? Эксперт! Дизайнер! Интересно, можно ли привлечь Брэддона к суду за такую ложь? Иден оглядела зал, полный богатых и избалованных людей. Как, черт возьми, она собирается убедить их обзавестись садами, если такие сады идут вразрез со всеми модными тенденциями в садоводстве? Как продать сад, который очень трудно поддерживать в идеальном порядке и который к тому же будет стоить своим владельцам кучу денег?

Иден уставилась на Брэддона глазами, полными отчаяния, надеясь, что он поймет ее молчаливые сигналы и отменит ее выступление, но Гренвилл сделал вид, что ничего не понял. Он улыбался и продолжал легко и непринужденно очаровывать публику:

– А теперь о садах. После ленча вы сможете получить консультацию у мисс Палмер и решить, каким вы хотите видеть свой сад. Внимательно слушайте ее выступление, и если вам понравятся идеи мисс Палмер и проекты, то у нас есть наготове команда специалистов, которая может приступить к работе по первому сигналу. Кстати, эту команду – совершенно случайно так получилось! – возглавляет мой зять. Если он будет работать спустя рукава, только дайте мне знать, и я пожалуюсь его боссу – моей дочери.

Смех прокатился по залу. Гренвилл, улыбаясь, сделал широкий жест рукой, приглашая Иден на подиум, и сошел в зал, заняв место в первом ряду.

Двадцать минут спустя Иден покинула свою голгофу – то есть подиум – и проследовала за Минни в зал, где были расставлены столы и стулья.

– Это была хорошая речь, – одобрила Минни, и в голосе ее звучало уважение, которого не было прежде. Иден почувствовала удовлетворение. Теперь в глазах Минни она не просто женщина, на которую имеет виды Брэд, а самостоятельная личность.

– Сядьте здесь, – указала Минни на один из стульев.

– Мне нечего показать клиентам, – грустно сказала Иден, вспомнив о предстоящих после ленча консультациях. – Ни одного эскиза.

К тому же ее волновало, что скажет о ее выступлении Гренвилл.

– Если вы по поводу материалов – не беспокойтесь. У нас тут полно картинок – остались от двух прежних архитекторов, которых Брэд уволил.

– Если бы я знала, что встреча с клиентами состоится сегодня, я бы захватила хотя бы книги. Как я буду объяснять людям, что именно собираюсь им продать? – Иден вздохнула и огляделась.

Одна из стен зала сплошь состояла из стекла – за прозрачным стеклом Иден увидела Джареда Макбрайда. Он надел темные очки и сосредоточенно обсуждал что-то по мобильному телефону. Но стоило Иден взглянуть в его сторону, как он поднял голову и кивнул ей.

Дверь распахнулась, и официант внес поднос, уставленный закусками и напитками.

– Я подумала, что вы предпочтете перекусить здесь, – рассеянно сказала Минни, глядя на Джареда. – Но если вы хотите присоединиться…

– Нет-нет, я с удовольствием останусь здесь, в тишине и одиночестве. Съем что-нибудь и попытаюсь собраться с мыслями. Пока я совершенно не понимаю, что происходит и что от меня требуется…

– Не прибедняйтесь. Я видела сад Фаррингтон-Мэнора, так что мне известно, на что вы способны. Если позволите, я дам вам совет, как держаться с людьми, которым вы хотите продать свои идеи. Делайте вид, будто уверены в том, что ваши знания, опыт, эрудиция и вкус намного превосходят их собственные. Держитесь уверенно – и они вам поверят. И пусть вас согревает мысль, что вы буквально спасаете мистера Гренвилла. В данный момент он находится, мягко говоря, в затруднительном положении. Все шло к тому, что придется отдать дизайн на откуп зятю или нанять кого-то со стороны, не из Арундела. И то и другое ему категорически не нравилось.

– Но почему он так невзлюбил Реми? Чем провинился бедный юноша?

– Тем, что женился на дочери Брэддона Гренвилла, – фыркнула Минни. – Кэмден была очень близка с отцом до замужества. Они вместе путешествовали и работали бок о бок. Она вела дом. Как это у нее так легко получалось – ума не приложу. А потом малышка выскочила замуж, и Брэд остался один. Я вообще сомневаюсь, что его хоть кто-то устроил бы в качестве зятя – его девочка самая лучшая, понимаете? Ну а уж у такого простого парня, как Реми, и вообще не было никакого шанса.

Иден понимающе кивнула.

Женщины принялись за еду. Немного погодя Минни сказала:

– Все в городе говорят, что Брэддон на вас просто помешался. Похоже, у нашего босса большие планы на ваше совместное будущее.

Иден чуть не подавилась. Откашлявшись, она осторожно заметила:

– Думаю, об этом пока рано говорить. А что касается местных сплетен…

– Сплетни, как же! Это, если хотите знать, надежда на лучшее. Если бы вы знали, через что Брэду пришлось пройти в отношениях с женщинами, вы бы тоже пожелали ему найти наконец тихую гавань и немного счастья.

Иден понимала, что не должна спрашивать, но не смогла удержаться от желания услышать то, на что намекала Минни:

– И через что же именно пришлось пройти мистеру Гренвиллу в отношениях с женщинами?

– Неужели никто еще не рассказал вам про его жену?

– Кое-что я слышала, но отрывочно и неопределенно.

Минни вытерла салфеткой губы и принялась повествовать:

– Они были женаты больше двадцати лет, но непохоже, чтобы любили друг друга… даже в самом начале брака. По крайней мере Кэмден считает, что родители не любили друг друга никогда. Мне лично это всегда казалось странным. Девушка получила лучшего парня Арундела, в молодости он был хорош, как Брэд Питт. А она всегда была кислой и недовольной, словно дома ее ждал занудный Вуди Аллен. А что вы слышали об их браке?

– Что они собирались разводиться, когда у нее нашли рак, – осторожно ответила Иден.

– Все так. Но это всего лишь голые факты. У жены Брэддона был роман с его лучшим другом – другом детства, можно сказать. Мальчики родились с разницей всего в несколько дней и полжизни провели вместе. Но если Брэддону повезло с мозгами, то его друг мог похвастаться главным образом мускулами. Его зовут…

– Позвольте, я угадаю. Тредвелл?

– Точно! Тредвелл Норфлит Пембрук. Короче, они были неразлучны и в колледж отправились вместе. Брэддон изучал право, а Тредди стал капитаном футбольной команды. Знатоки говорили, что он мог стать величайшим игроком. Но, еще будучи первокурсником, он как-то сел в спортивную машину, которую папочка подарил ему в честь окончания школы, и попал в аварию. Превысил скорость. Он повредил локоть и колено, и это положило конец его блестящей спортивной карьере. Тредвелл вернулся в Арундел, лечился и пробовал управлять семейным бизнесом. А потом и Брэд вернулся домой, привез жену-янки и открыл юридическую практику. Он попытался восстановить былую дружбу, но к тому времени Тредди уже здорово пил и был недоволен всем на свете. Вы знаете, как это бывает?

– Да, – ответила Иден, и Минни кивнула, поняв, что собеседница сталкивалась с подобными людьми и представляет себе Тредвелла во всей красе. Заметив, что Минни смотрит на нее с любопытством и явно собирается что-то спросить, Иден опередила ее: – И что же было дальше?

– У Тредди с женой Брэддона был роман. Долгий. Они умудрялись скрывать свои отношения годами, но в конце концов Брэд все же прозрел и подал на развод. Буквально через несколько дней врачи диагностировали у его жены последнюю стадию рака. Тредди быстренько смылся из города. Брэддон оставался с женой до самой ее смерти. А через три недели после похорон Тредвелл как ни в чем не бывало вернулся в город. И привез с собой молодую жену-модель. Он устроил вечеринку, чтобы отметить разом и брак, и возвращение в Арундел. Брэддон тоже был в числе приглашенных. Ну он и приехал. Вошел в зал, подошел к Тредди и дал ему в морду. Молча. Сломал челюсть, да так, что Тредди не один месяц ходил с проволокой, которая удерживала вместе сломанные кости. А Брэд повредил себе кисть. Вот так и закончилась их дружба.

– Ну надо же! – воскликнула Иден, отдавая должное рассказу. Потом она понизила голос, хотя в зале никого, кроме них, не было, и спросила: – А что вы знаете о женщине, с которой у Брэддона был роман во время болезни его жены?

– Думаю, вы имеете в виду мою мать, – спокойно сказала Минни. – Не надо так удивляться. Все мы иной разделаем что-то не очень благовидное. Вот я, например, воспользовалась чувством вины, которое мучило Брэддона из-за того, что он не женился на моей матери, и заставила его взять меня на работу и дать мне крышу над головой. А что было делать? Быть матерью-одиночкой нелегко.

– Знаю. – Иден смотрела на Минни с искренним сочувствием, вспоминая свои бесконечные будни и борьбу за существование. – Я тоже мать-одиночка.

– Правда? Вот здорово! Может, наши дети смогут играть вместе.

Иден начала было объяснять, что ее девочка давным-давно не играете куклы, но потом рассмеялась. Минни просто пошутила. Если она родом из Арундела, то уж наверняка в подробностях знает всю историю Иден.

Они не смогли продолжить столь занимательный разговор, так как распахнулись двери, и зал начал заполняться людьми. Не успела Иден оглянуться, как к ней подсел первый клиент. Она мысленно пожелала себе удачи и, улыбаясь, сделала так, как советовала Минни: изобразила полную уверенность в себе. Раз ее назвали экспертом, то и вести себя надо соответственно.

Общаясь с людьми, Иден иной раз поглядывала за стекло. Джаред пребывал все на том же месте, ни разу не повернувшись к ней спиной, словно ожидал ее сигнала. Несколько раз она видела, что агент говорит по телефону. Ей показалось, что один разговор был весьма неприятным: Макбрайд хмурился и выглядел очень недовольным.

Брэд находился здесь же, в зале. Он продолжал непринужденно очаровывать клиентов. Один раз Иден встретилась с ним взглядом. Гренвилл улыбнулся и сделал ободряющий жест. Иден, силы которой были уже на исходе, поняла, что осталось продержаться совсем немного. Ровно в пять часов Минни, вежливо улыбаясь, выпроводила последнего клиента за дверь.

Брэддон буквально рухнул на стул рядом с Иден.

– Не знаю, как ты, а я должен срочно выпить.

– Я тоже.

Гренвилл взял ее за руку, они вышли на улицу – и тут же оказались нос к носу с Макбрайдом.

– Куда идем? – весело поинтересовался тот.

– Мы с Иден собираемся поужинать, – подчеркнуто холодно ответил Гренвилл.

– Очень здравая мысль. Умираю от голода. Кстати, мне говорили, тут есть ресторан, где подают неплохие блюда из морепродуктов.

– Мистер Макбрайд… – начал было Гренвилл.

Но тут рядом возникла Минни, подхватила Джареда под руку и с улыбкой взглянула на босса.

– Ну, говорите быстро, где мы ужинаем, не то я сейчас упаду в обморок от голода, – прощебетала она.

– Похоже, решение принято большинством голосов. – Иден виновато улыбнулась. Гренвилл хмурился и выглядел весьма недовольным таким поворотом событий. Однако под выжидающими взглядами трех пар глаз ему ничего другого не оставалось, как улыбнуться и направиться к машине, держа Иден под руку. За ними, тоже под руку, шли Минни и Макбрайд.

– Мы могли бы рвануть к машине, и если удастся оторваться от них, то у нас будет шанс поужинать вдвоем, – заметил Брэддон.

– Арундел маленький город, и они все равно нас найдут.

– Но я знаю несколько укромных местечек. – Он так выразительно посмотрел на Иден, что она расхохоталась.

– Не сегодня, – покачала она головой. – Мне хочется поболтать с Минни. Может, она наконец объяснит мне, почему живет с тобой в одном доме.

– Уже доложила, да? Иногда эта Минтон бывает чересчур разговорчива. Что еще она тебе сообщила? Нет, лучше ничего не говори. Предпочитаю оставаться в неведении.

– Как хочешь. Но мне интересно узнать, полностью ли зажила твоя рука.

– Я ее придушу, – пробормотал Брэддон. Он бросил сердитый взгляд через плечо на идущую следом парочку. – Знаешь, похоже, Минни открыла сезон охоты на твоего кузена. В этом есть свои плюсы. Если он будет занят, я смогу наконец без помех насладиться твоим обществом.

Иден оглянулась. Минни шла, покачивая бедрами и болтая без умолку. Джаред слушал с улыбкой, но Иден видела, что смотрит он не на свою спутницу, а на «кузину», в то же время незаметно оглядывая все вокруг. Похоже, вскоре мистер Макбрайд будет знать о том, что происходит в городе, больше, чем кто-либо другой, вздохнула Иден, глядя на болтушку Минни.




Глава 11


– «Мы приручаем природу, помещаем ее в красивую раму и называем это садом», – с выражением произнес Брэддон, откинувшись на стуле и улыбаясь Иден. – Это было прекрасно. Такие слова достойны того, чтобы их цитировать… Напомни, каким был твой второй постулат?

– «Геометрическая соразмерность с окружающим пространством», – неожиданно подал голос Джаред, который, казалось бы, продолжал все внимание уделять Минни.

Иден была приятна похвала Гренвилла.

– Правда, это не совсем мои слова, – скромно заметила она. – Я прочла это в тех книгах, что до сих пор хранятся в Фаррингтон-Мэноре. Но мне кажется, что кое-кто просто заговаривает мне зубы. – Иден попыталась изобразить гнев. – Этого я тебе никогда не прощу. Как можно заставлять человека экспромтом произносить речь перед такими важными шишками!

– Ты была великолепна. – Гренвилл взирал на Иден едва ли не с благоговением. – Если это был экспромт, то я даже представить не могу, что бы мы услышали, окажись у тебя время на серьезную подготовку. – Официантка принесла напитки, и Гренвилл отсалютовал Иден бокалом. – Но скажи, как тебе пришло в голову выбрать такой нетрадиционный подход для привлечения клиентов?

Иден, улыбаясь, крутила соломинку в бокале с «Маргаритой».

– Все дело в бриллиантах, которые были на одной из дам. Она сидела в первом ряду, и я смогла отлично разглядеть камни. Такая колоритная мадам – в возрасте и с разноцветными волосами.

– Миссис Уэйнрайт. У нее уже есть три дома, и этот будет четвертым. Она хочет купить здесь дом, потому что слышала, будто в поселке будут жить некоторые бывшие знаменитости.

– Вот именно. Все дело в том, что она – как и другие клиенты – очень богата. Поднявшись на подиум, я взглянула на эту даму, на всю аудиторию и подумала: как же мне убедить этих людей, которых абсолютно не волнует, какие растения будут их окружать, в том, что им нужен именно сад в стиле восемнадцатого века?

– И ты решила устроить ярмарку тщеславия, – сказал Джаред, который не спеша тянул виски.

– Это была блестящая идея, и, судя по тому, как они бросились оформлять заказы, ваш замысел блестяще удался. – Минни сочла нужным поучаствовать в общем славословии, но взгляд ее по-прежнему был устремлен на Макбрайда.

– Ты была неподражаема! – Брэд с восхищением смотрел на своего нового дизайнера.

Иден пила коктейль и купалась в лучах всеобщего восторга. Она и сама чувствовала, что ее экспромт получился на редкость удачным. Когда она поднялась на подиум и взглянула на собравшуюся в зале публику, то вдруг отчетливо поняла, что речь, которую она так лихорадочно готовила последние полчаса, бесполезна. Единственная возможность заинтересовать такую публику – сыграть на ее тщеславии, на желании выделиться и превзойти соседа.

Сейчас или никогда, подумала Иден. Если она сумеет заставить этих людей дать ей карт-бланш, то потом ей не придется объясняться с заказчиками, недовольными тем, что сад красив, только если за ним ухаживать не покладая рук и не жалея денег.

Мило улыбаясь, она заявила публике, что сад восемнадцатого века совершенно не похож на традиционные американские лужайки. Что сады требуют огромного труда и денег. Клиенты удивленно поднимали брови и переглядывались. В зале сидели люди, многого добившиеся в жизни. Сенаторы, бывшие губернаторы, исполнительные директора крупных компаний. Однако теперь многие из них отошли от дел и, как предположила Иден, ощущали некоторую пустоту в своей жизни. Ее слова стали вызовом, который пробудил интерес публики. А Иден, нимало не смущаясь, что ее речь не похожа на рекламу, продолжала перечислять трудности, которые ждут человека, рискнувшего обзавестись садом в стиле восемнадцатого века.

Спустившись с подиума и устроившись за столом, она слабо надеялась, что хотя бы тройка клиентов подойдет к ней. Однако к столу новоявленного дизайнера выстроилась длинная очередь. Клиенты вручали Иден визитки, и, читая имена, она порой едва сдерживала возгласы удивления. «Пожалуйста, позвоните, – говорили ей все эти важные и богатые люди. – Мы должны обязательно встретиться, чтобы обсудить проект сада». И каждый из них обязательно подчеркивал, что ему не важно, сколько это будет стоить, но он должен получить самое лучшее.

Вскоре Иден рискнула сделать следующий шаг: она стала вести себя так, словно ее согласие заняться дизайном – большое одолжение, которое она оказывает этим людям. Такой подход, как она надеялась, в будущем позволит ей избежать ненужных споров.

И всякий раз, бросив взгляд в сторону, она видела Макбрайда, который стоял неподалеку, охраняя ее, как верный сторожевой пес. Несколько раз он говорил по телефону, и, видимо, не все разговоры были приятны: иной раз Джаред хмурился и сердито жестикулировал.

– Ты была выше всяких похвал! – в который уже раз за вечер воскликнул Гренвилл и взглянул на Минни и Джареда, требуя их подтверждения.

– Лучшая из лучших, – кивнула Минни, не отводя глаз от Макбрайда.

– Ты сумела меня удивить, – улыбнувшись, сказал Джаред, салютуя бокалом, и Иден вспыхнула от его похвалы.

– За Иден! – Гренвилл поднял бокал.

– За славный восемнадцатый век, – смеясь, возразила она.

– За королеву Анну и за все славные вещи, названные в ее честь, – добавил Джаред.

– За прибыль, и пусть она будет побольше, – внесла свою лепту Минни.

Все четверо чокнулись бокалами и выпили за исполнение всех своих перечисленных желаний.

Ужин удался на славу, думала Иден, пока машина катилась по темной дороге к Фаррингтон-Мэнору. Она покосилась на Джареда, не чувствуя сейчас неприязни даже к этому человеку, который так неожиданно ворвался в ее жизнь и с которого начались ее неприятности. Удивительно, но за весь вечер никто не сказал ни одного резкого слова, не позволил себе ни враждебного взгляда, ни намека; только смех, шутки и обычные разговоры. Словно старые друзья собрались на совместный долгожданный ужин. Они обсудили трагическую смерть принцессы Дианы; при этом Джаред почти не участвовал в разговоре, и Иден показалось, что он знает намного больше, чем они все. Пару раз Брэд пытался раскрутить Макбрайда на рассказы о его работе в полиции, но тот не поддерживал этих разговоров. Он вообще мастерски умел уходить от вопросов и менять тему. А потом Джаред будто случайно упомянул о сапфирах.

– Это старая сказка, – хмыкнул Брэддон. – Нет никаких сапфиров, потому что Минтон продал ожерелье сто лет назад!

– Как, ты об этом знаешь? – Иден была поражена. – Я-то думала, это семейная тайна! Миссис Фаррингтон говорила, что это известно только членам семьи.

– Ну да, – смущенно кивнул Гренвилл. – Только членам семьи.

– Семья! – воскликнула Минни, скорчив недовольную гримаску. – Я ненавижу это слово и все, что за ним стоит. Во всяком случае, то, что за ним стоит в Арунделе!

– Ты получила крышу над головой и работу только потому, что принадлежишь к семье, – холодно заметил Брэддон, которому явно не понравилось высказывание помощницы.

– Так бывает не всегда; жители Арундела добры не только с членами своего клана, – горячо возразила Иден. – Я получила приют, когда отчаянно нуждалась в помощи, хотя и не принадлежала ни к одной из семей Арундела.

– В некотором роде принадлежала, – покачал головой Брэд. – Видишь ли, все знали про сына миссис Фаррингтон, и люди решили, что столь нетривиальным образом Господь послал миссис Фаррингтон дочку и внучку. Ее уважали и жалели, поэтому тебя приняли в клан. Миссис Фаррингтон тоже так думала – иначе она не оставила бы тебе дом.

– И не посвятила бы в историю своего рода. И в тайну сапфиров, – подхватил Джаред. – А может, оставила и сами сапфиры.

– Они давным-давно проданы, – покачал головой Гренвилл.

– А его так и не нашли? – спросила вдруг Минни, не поднимая глаз от тарелки.

– Кого? – спросил Макбрайд.

– Ну, – Минни все же набралась смелости и посмотрела в глаза Иден, – того, кто разрушил вашу жизнь и сделал вам ребенка.

Мужчины нахмурились и, не сговариваясь, взглянули на Минни с осуждением.

– Его не нужно было искать, – отозвалась Иден. – Я с самого начала знала, кто это. Он, правда, надел чулок на голову, но я узнала голос, и шрам у него такой приметный на запястье. Он получил его во время несчастного случая на охоте. Когда он обходил церковь с блюдом для пожертвований, я всегда смотрела на его шрам.

За столом повисло напряженное молчание.

– Не поняла, – протянула Минни. – Мне говорили, что вас изнасиловали на улице и что предки – скоты – вышвырнули вас из дома… ой, простите, я не должна была так говорить о ваших родителях…

– Они были плохими родителями, – покачала головой Иден, похоже, не задетая эмоциональным высказыванием Минни. – И то, что я избавилась от их опеки, пошло мне на пользу. Иначе они выдали бы меня замуж за кого-нибудь столь же лицемерного, как они сами.

Брэд потянулся через стол и накрыл своей ладонью руку Иден.

– Давайте-ка сменим тему, – предложил он. – Расскажи, какой сад ты будешь делать первым…

Но Джаред не был готов сменить тему:

– Так ты узнала своего насильника? Но я что-то не помню, чтобы он понес наказание…

– А он и не понес никакого наказания. У него была жена и трое детей, и он был старшим дьяконом в нашей приходской церкви. Когда я рассказала о случившемся родителям, они заявили, что дьякон достойный человек и никогда не совершил бы того, в чем я его обвиняю. Они сказали, что я сама во всем виновата.

– Он должен был понести наказание, – мрачно сказал Макбрайд. – Если человек сделал такое и остался безнаказанным – он сделает это снова.

– Ты не понимаешь, – покачала головой Иден. – Ты вырос в другом мире. Если тебя обижали, ты жаловался родителям, и они защищали тебя. Меня некому было защитить.

– Даже в те годы можно было найти место, где тебя не отказались бы выслушать и скорее всего помогли бы, – заметил Макбрайд, и Иден поняла, что он говорит о своем ведомстве. Или о себе? Она улыбнулась ему и покачала головой.

Минни переводила растерянный взгляд с одного на другого и вдруг воскликнула:

– Господи, и зачем мы только заговорили об этом? Давайте выпьем за что-нибудь хорошее! Вот, я придумала: пусть каждый назовет свое самое большое желание, мы все за это выпьем, и тогда наши желания обязательно исполнятся! Я… я больше всего на свете хочу иметь свой собственный дом. И своего мужчину. – И она выразительно посмотрела на Макбрайда.

– За то, чтобы никогда не попадать в безвыходную ситуацию, – сказала Иден.

– Мечтаю поцеловать Анджелину Джоли, – хмыкнул Макбрайд.

Все выжидательно уставились на Гренвилла.

– Я мечтаю найти свою любовь, – серьезно сказал тот, глядя в глаза Иден.

И они выпили за исполнение своих желаний.

– О чем задумалась? – поинтересовался Макбрайд, когда они с Иден возвращались в поместье.

– Я подумала о том, что только после приезда в Арундел я перестала быть мамой, которая ощущает себя постоянно на страже.

– И как тебе свобода?

– Пока не поняла. Мне не хватает привычных забот, и я волнуюсь за Мелиссу. Странно не знать, как она. Я все время боюсь, вдруг что-то случится, а меня рядом нет. Это такое вечное материнское беспокойство. А у тебя есть дети? – вдруг спросила она.

– Нет. По крайней мере я о них не знаю.

– Наверное, это смешно, но я не люблю безответственных людей.

– По-моему, ты не можешь меня в этом упрекнуть. Но давай поговорим серьезно. О том человеке, который изнасиловал тебя. Я мог бы кое-что сделать…

– Например? Убить его? Посадить в тюрьму? Нет, мистер Макбрайд, я не сторонница мщения. Кроме того, он подарил мне прекрасную дочь.

– Но все же…

– Нет. Ничего не надо, я тебя прошу. Все произошло много лет назад. Думаю, у этого человека уже и внуки появились, и он скорее всего давно не опасен для окружающих. – Джаред попытался что-то сказать, но Иден не желала слушать. – Я запрещаю тебе что-то предпринимать! Может, он и так уже наказан. Возможно, в тот самый день с ним случилось что-то ужасное…

– Я не могу этого слышать! – Джаред в ярости ударил кулаком по рулю, и Иден испуганно вздрогнула. – Это выше моих сил! Ты должна была…

– Что-то сделать? Господи, да мне было семнадцать, я была беременна и одна – совсем одна! Я не знала, как заработать денег на себя и ребенка. Однако мне повезло – миссис Фаррингтон приняла меня к себе и позаботилась обо мне и моей дочери. Если хочешь знать, тот негодяй в некотором роде оказал мне услугу.

– Что?!

– Именно так! Не знаю, что бы со мной стало, останься я с родителями. Вышла бы за какого-нибудь урода… А так я получила любящую семью и заботу, о которой дома и мечтать не могла.

– Тогда почему те воспоминания так мучают тебя? Почему ты набросилась на меня?

– В смысле?

– Если ты действительно считаешь, что то нападение на семнадцатилетнюю Иден обернулось во благо, почему же несколько дней назад ты сегодняшняя – взрослая, уверенная в себе женщина – напала на меня?

– Не знаю… наверное, действовала инстинктивно. – Она пожала плечами.

– А мне кажется, что дело не в инстинкте, – покачал головой Джаред. – Просто ты много лет уговаривала себя… лгала себе, чтобы не мучиться прошлым. Что же касается мести… я не верю, что ты не хочешь отомстить. Скажи, что бы ты сделала, если бы кто-нибудь изнасиловал твою дочь?

– Я убила бы его, – ответила Иден негромко и как-то слишком уж спокойно.

Возможно, именно эта спокойная решимость не понравилась Макбрайду, ибо он с тревогой взглянул на сидящую рядом женщину и нахмурился.

– Скажи, тебе жаль меня? – спросила вдруг Иден.

Они как раз подъехали к дому, и Джаред заглушил мотор.

– Нет, – твердо сказал он. – Ты не из тех женщин, которых хочется пожалеть. И прежде чем ты меня ударишь, хочу пояснить, что сделал тебе комплимент.

– Спасибо. – Иден улыбнулась ему. Она сидела в машине, смотрела на темный дом сквозь запотевшее стекло и чувствовала, что ей очень не хочется входить внутрь. Вот сейчас она откроет дверь и увидит тот же кошмар: сломанную мебель и вспоротые подушки. Но страшнее беспорядка была мысль о том, что этот дом не может быть крепостью, не может защитить ее…

Джаред открыл дверцу и подал ей руку.

– Выходи, – сказал он, улыбаясь. – Думаю, тебе понравится то, что ты увидишь.

Иден медленно подошла к дому и остановилась на ступеньках крыльца. Макбрайд нетерпеливо схватил ее за руку и потянул вперед. Потом вдруг вынул из кармана новенький ключ и отпер двери.

– Откуда у тебя ключ? – очнувшись, сердито спросила Иден. – Ты же целый день был со мной, как он мог у тебя появиться?

– Это секрет. Мой собственный. Не у тебя одной есть маленькие тайны. – Джаред подмигнул ей и распахнул двери.

– Какие тайны? – Иден шла за ним, хмуро глядя под ноги. – Да я вся – как открытая книга… – Она подняла глаза и замолчала, с изумлением оглядывая холл. Здесь царил идеальный порядок, а секретер не только стоял на своем месте, но и выглядел абсолютно целым. Его починили – и очень качественно.

– Но как… кто?..

– Пришлось сделать несколько звонков, и агентство прислало своих людей.

Иден была удивлена. ФБР не станет заниматься благотворительностью. Если только…

– Заодно они обыскали дом?

– Зато не пришлось просить ордер на обыск.

И тут Иден увидела, как в углу, под самым потолком, что-то блеснуло. Видеокамера.

Она уставилась на Макбрайда гневным взглядом:

– Что еще ты сделал? И не вздумай мне лгать или скрывать что-нибудь.

– Я предпринял кое-какие меры для обеспечения безопасности. Камеры в доме и снаружи. Современная сигнализация. Люди из конторы будут присматривать за тобой.

Иден опустилась на кушетку.

– Конторы? Ты имеешь в виду ФБР? За мной будут следить люди из ФБР?

– Ну да. – Похоже, Макбрайд не видел в этом ничего особенного.

А Иден едва сдерживала слезы – слишком много всего произошло сегодня, и силы ее были на исходе.

– Я видела, как несколько раз в течение дня ты говорил по телефону. Ты был сердит и кому-то что-то доказывал. И вот результат – мой дом приведен в полный порядок и оснащен системой видеонаблюдения. Ведь все это стоило кучу денег, не правда ли? Но если мне угрожает опасность, почему нельзя было просто отослать меня куда-нибудь в безопасное место? – Она подняла полные слез глаза, но Джаред отвел взгляд. – Значит, я права, – тихо и устало сказала Иден. – Меня хотят использовать в качества наживки? Это так?

Макбрайд молчал, по-прежнему глядя в сторону. Стало очень тихо. Наконец он заговорил:

– Ты умница и поняла правильно. Тебе отвели роль приманки. Похоже, этот парень – Эпплгейт – оказался замешан в какие-то очень серьезные дела. Все еще хуже, чем мы думали сначала. Начальство сегодня получило расшифровку его компьютерных дисков. Выяснилось, что он был не только передающим, но и принимающим звеном. К сожалению, мы ничего не знаем ни о его связных, ни о его источниках. Не осталось ничего – ни имен, ни адресов. Похоже, самую важную информацию он хранил в собственной памяти, справедливо не доверяя машинной.

– И единственное, что у вас есть, – это мое имя.

– Да.

– И твоя «контора», как ты ее называешь, надеется, что кто-то придет ко мне, чтобы выяснить, что именно я знаю. То есть придет еще раз – ведь кто-то уже был здесь сегодня утром. Ты был спокоен, думая, что это ваши люди, которые явились попугать меня по твоей просьбе. Но это оказались настоящие преступники. И теперь ФБР убедилось, что я действительно знаю нечто важное.

– Какая же ты молодец, Иден Палмер, – торжественно возвестил Джаред, но Иден не улыбнулась. Тогда он сел рядом и заговорил без всякой тени шутовства: – Не знаю, утешит ли тебя это, но я верю тебе, когда ты говоришь, что не владеешь никакой нужной нам информацией. Именно это я и сказал сегодня своему начальству. Я не могу объяснить, что заставило Эпплгейта пытаться уничтожить твое имя, но готов поклясться – ты тут ни при чем. Мы знакомы недавно, это правда. Но в нашем деле нужно уметь распознавать, что собой представляет человек, и делать это быстро… от этого иной раз зависит чья-то жизнь. Ты говоришь, что не имеешь никакого отношения к этой истории, и я тебе верю. Но к сожалению, верю тебе только я. Ты продолжаешь оставаться единственной зацепкой в сложном и запутанном деле. Поэтому я буду жить в твоем доме, а снаружи будут дежурить мои люди – посменно и круглосуточно. Не думаю, что ты их увидишь, но хочу, чтобы ты знала: они там, на своем посту. И тебе придется с этим смириться.

Иден молчала, глядя в пол. Макбрайд поднялся и тронул ее за плечо:

– Пойдем, нам обоим нужно поспать. Завтра с утра мы начнем обыскивать дом и попытаемся понять, что нужно нашим неизвестным врагам.

– Завтра я встречаюсь с Брэдом.

– Днем.

– Но мне нужно заняться книгами. Если я собираюсь делать проекты садов восемнадцатого века, то должна вспомнить, как они выглядят. Кроме того, я должна прочитать рукописи, которые прислало издательство. Для сдачи материала устанавливаются сроки, и их нельзя нарушать. Да, а еще нужно позвонить Мелиссе и узнать, как она.

– Завтра, все завтра. Сейчас нужно как следует выспаться, чтобы завтра на все хватило сил.

Зазвонил сотовый Иден, Макбрайд нахмурился, и она, чтобы позлить его, сказала:

– Наверное, это Гренвилл.

Но это был не Гренвилл. Иден протянула трубку Джареду и сказала устало:

– Это тебя. Минни.

Джаред взял телефон, а Иден пошла на второй этаж. Она поднималась по лестнице и слышала, как Макбрайд говорит по телефону. Он не сказал ничего существенного. «Да». «Я тоже». «С удовольствием». Но голос – голос его звучал мягко и в то же время мужественно, и Иден почувствовала укол ревности. Совершенно необоснованно и даже смешно, сказала она себе.

Она шла в спальню, чувствуя себя бесконечно усталой. Столько всего навалилось! К тому же она выпила слишком много вина и теперь не может ясно и логично рассуждать ни о чем. Даже о Макбрайде.

Закончив разговор, Джаред поднялся следом за Иден на второй этаж. Она не видела, что он задержался у окна и три раза мигнул фонариком, подавая сигнал людям снаружи. Иден уснула быстро, спала крепко и не слышала, как в дом вошли сотрудники ФБР, поднялись на чердак и вещь за вещью, бумагу за бумагой перебирали огромный архив семьи Фаррингтон, опись и каталог, который Иден составляла двадцать с лишним лет назад.




Глава 12


Иден проснулась в пять утра с четкой мыслью, что все окружившие ее загадки нужно решить как можно скорее. Только тогда жизнь опять станет нормальной. Минут тридцать она лежала, глядя в потолок, и обдумывала события последних дней. Напрашивался логичный вывод: все пошло наперекосяк с появлением Макбрайда. Она просидела бог знает сколько в запертом подвале, в ее спальне обнаружились смертельно ядовитые змеи, а снаружи дом скрытно стерегут агенты ФБР. И этот веселенький список можно продолжать бесконечно. И самое плохое во всем этом то, что она не сможет скрыть происходящее от Гренвилла. Если так пойдет и дальше, он неминуемо все узнает. Да, Брэддон Гренвилл прекрасный человек, они одинаково смотрят на многие вещи, у них общие вкусы… И все же чутье подсказывало Иден, что не стоит посвящать адвоката в шпионскую историю, героиней которой она стала отнюдь не по своей воле. Как бы ни складывалась ситуация… останутся ли ее отношения с Брэддоном деловыми, перейдут ли в фазу романтических или зайдут еще дальше… в любом случае они будут непоправимо испорчены, если он будет знать, что ФБР проводит расследование в связи со шпионажем и что она, Иден Палмер, имеет самое непосредственное отношение к этой истории.

Иден выбралась из кровати и подошла к окну. Внизу раскинулся сад, когда-то давно созданный ее руками, а теперь ставший ее собственностью. И там, в ее саду, находился человек. Он стоял под небольшой арочкой, искусно обсаженной кустами жасмина так, что ветви закрывали конструкцию из дерева и летом казалось, будто арка целиком состоит из ветвей и благоуханных цветов. Мужчина прижался спиной к стене, и его было плохо видно, но сомневаться, что он там, не приходилось. «За мной следят, – с горечью подумала Иден. – Наблюдают. Шпионят».

Вздохнув, она отправилась в ванную и встала под горячий душ. Случалось, именно под душем, когда струи воды били по телу, ей в голову приходили самые лучшие идеи.

Макбрайд сказал: его начальство продолжает считать, что Иден владеет некоей информацией. А недавно поблизости от унаследованного ею поместья – по словам Макбрайда – был убит агент ФБР. Женщина-агент погибла в результате наезда, и «контора» не смогла разобраться, было ли то случайное убийство, или оно как-то связано с расследованием. Что пыталась выяснить та женщина? Не исключено, что дело именно в Фаррингтон-Мэноре. Похоже, что именно дом имеет непосредственное отношение к шпионам и всяческим тайнам, а вовсе не она, не Иден Палмер.

Иден вышла из-под душа, оделась, немного подсушила волосы феном и накрутила их на крупные бигуди. Взглянув в зеркало, поморщилась и решила наложить хотя бы легкий макияж – после сорока никогда не удается выглядеть так, как хочется, особенно с утра.

Сделав глубокий вдох, она взяла одну из рукописей, присланных редакцией. Эту нужно прочесть в первую очередь – сроки поджимают. Открыв папку, Иден пробежала глазами первую страницу и сразу обнаружила две орфографические ошибки, причем в самых простых словах. Господи, ну почему некоторые люди так плохо учились в школе? Иден отложила рукопись в сторону, осознав, что работа над ней потребует немало времени.

Бросив взгляд на оставшуюся пачку, Иден решила бегло просмотреть остальные рукописи.

Через час она пришла к выводу, что ни одна из рукописей не имеет отношения к шпионам. Среди всей писанины нашелся лишь один детектив, но там события происходили в викторианской Англии и речь шла о человеке, который жестоко убивал проституток.

Потом до Иден донесся аппетитный запах кофе и выпечки, и, решительно отложив работу, она спустилась вниз. Макбрайд орудовал у плиты, рядом на блюде возвышалась внушительная горка аппетитных оладий.

Иден поинтересовалась, не ждут ли они гостей.

Макбрайд помахал рукой в сторону сада.

Сообразив, что он имеет в виду агентов, наблюдающих за домом, Иден сказала:

– Я думала, там будет всего один наблюдатель.

– Сейчас они сменяются, так что на данный момент их двое. – Макбрайд поставил перед ней тарелку с горячими оладьями и опять повернулся к плите.

Иден зачерпнула кленового сиропа, потом посмотрела на широкую спину и узкие бедра мужчины, который ловко перемещался по кухне, и, вздохнув, вылила почти весь сироп обратно. Просто удивительно, как наличие неподалеку красивого мужика снижает аппетит и заставляет женщину во многом отказывать себе. Осторожно откусив кусочек оладьи с каплей сиропа, Иден удовлетворенно улыбнулась. Оладьи оказались выше всяких похвал.

С удовольствием перекусив, Иден спросила:

– А у тебя есть фото того агента? Женщины, убитой здесь?

Джаред обернулся и внимательно взглянул на нее.

– Неужели ты решила помочь мне? И не просто не вставлять мне палки в колеса, а действительно помочь?

– И что только женщины в тебе находят? – сердито буркнула Иден, задетая его словами и недоверчивым тоном.

– Я мог бы тебе объяснить и даже показать… но это займет много времени, а у нас полно дел.

– Избавь меня от этого, – язвительно отозвалась она, не сдержав, однако, улыбки. – Хочешь, я отнесу оладьи твоим людям?

– Нет, я сам. Предполагается, что ты не догадываешься об их присутствии.

– Даже о том парне, что торчит под жасминовой аркой?

– Особенно о нем. – Джаред вдруг стал серьезным. – Ты встала очень рано, я слышал. Наверное, было время подумать. Не появилось ли у тебя каких-нибудь мыслей относительно нашего дела?

– Если ты хочешь спросить, не вспомнила ли я о своих встречах со шпионами, то ответ будет «нет». Я просмотрела рукописи и не нашла в них ничего, что можно как-то связать со шпионажем. Но ведь этот парень мог написать не шпионский роман, а книгу в любом другом жанре, надеясь, что я буду именно тем понимающим редактором, кто разглядит в его опусе шедевр и порекомендует рукопись к изданию.

– Откровенно говоря, я не думаю, что он написал книгу. Да, идея была хороша, и поначалу я тоже за нее ухватился. Но я работаю в… своей сфере уже тридцать лет. И поверь, мой опыт кое-чего стоит. Я не думаю, что дело в романе и поисках редактора или издателя.

– Тридцать лет? Должно быть, ты выглядишь значительно моложе своего возраста.

Джаред начал было что-то объяснять, но потом понял, что она его дразнит, и, улыбаясь, покачал головой.

– Хочешь еще оладьев? Или боишься, что Гренвилл сбежит, если ты наберешь пару фунтов?

Иден укоризненно взглянула на Макбрайда и серьезно сказала:

– Сегодня утром я решила, что чем раньше будут разгаданы все загадки, связанные с домом, тем скорее ты исчезнешь из моей жизни, и тогда я наконец смогу полностью посвятить себя тому, что обещает быть чертовски интересной работой.

– Ты разрываешь мне сердце! – Макбрайд закатил глаза и прижал ладонь к груди. – Но в целом ход твоих мыслей мне нравится. Чем скорее, тем лучше. – Он помолчал, переворачивая оладьи, потом вдруг серьезно спросил: – А ты понимаешь, что меня могут уволить из Бюро за то, что я ввел тебя в курс расследования?

Иден рассердилась:

– А чего хотело твое начальство? Иметь безответную жертву, которая позволит в себя стрелять, чтобы потом ее спасли наши сильные и молчаливые герои в штатском? Так что поделись все-таки со мной своими мыслями по поводу происходящего. Из-за чего, по-твоему, весь сыр-бор?

– Из-за этого дома, – не раздумывая ответил Макбрайд. – Не исключаю даже, что виной всему сапфиры. Насколько я понимаю, их никто не продавал, а в погоне за сокровищами люди не знают никаких границ.

– Наверное, нельзя ходить по городу, показывая всем фотографию Эпплгейта, и расспрашивать, что это за тип и не крутился ли он поблизости от Фаррингтон-Мэнора. Но может, стоит показать людям фотографию убитой женщины-агента и порасспрашивать о ней?

– Если не ошибаюсь, ты любишь руководить? – задумчиво спросил Макбрайд.

– Когда ты мать-одиночка, тебе волей-неволей приходится самой принимать решения и учиться командовать.

Несколько секунд Джаред разглядывал сидящую перед ним женщину, затем подхватил блюдо с оладьями и направился в сад. Иден удовлетворенно усмехнулась, а потом увидела свое отражение в дверце микроволновки и схватилась за голову – она забыла снять бигуди.

Часом позже Иден – уже без бигуди – взирала на груду книг и бумаг. Она сказала Макбрайду, что лучше всех местные сплетни знает Минни, с которой Иден наверняка сегодня увидится и не упустит возможности хорошенько порасспрашивать ее. Но прежде Иден нужно было пролистать кучу книг по садоводству и сделать кое-какие наброски.

– Столько работы, – пожаловалась она. – Мне не справиться с этим не то что за часы, за недели!

– Ну и прекрасно, – отозвался Макбрайд. – Пока ты работаешь, у меня будет время заняться кое-какими делами.

Он не стал ничего объяснять, просто помог ей перетащить книги из спальни в столовую, улыбнулся, увидев альбом двадцатилетней давности, и, убедившись, что у Иден есть все нужное для работы, ушел на второй этаж.

Листая страницы, она время от времени слышала, как он ходит наверху, и даже улавливала обрывки телефонных разговоров.

Иден брала в руки старые, много раз читанные книги и улыбалась им, как старым друзьям. Листая пожелтевшие страницы, она вспоминала то время, когда жила здесь с Мелиссой и миссис Фаррингтон. Иден отчетливо помнила, что, живя в поместье, никогда не думала о будущем. «Должно быть, это потому, что я была счастлива. Мне просто не нужно было желать большего». И не объявись тогда Алистер, она осталась бы в этом доме навсегда.

Иден откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Ей казалось, что она ощущает присутствие в доме миссис Фаррингтон. Вот старая женщина сидит в кресле, держит на коленях Мелиссу и рассказывает девочке истории из жизни семьи Фаррингтон. Открыв глаза, Иден обвела взглядом комнату. Как все здесь привычно и дорого ей… даже картины Тиррелла Фаррингтона, написанные в конце XIX века. Пусть Тиррелл и не был талантливым художником, но он был столь же фанатичным членом своего клана, как и миссис Фаррингтон, и внес свой вклад в историю семьи. Здесь были портреты родственников, сделанные с натуры, и портреты предков, написанные по воспоминаниям и рассказам. Имелись также четыре полотна, на которых был изображен сам дом – с разных сторон и под разными углами. Иден нашла на одной из картин знакомые деревья, выглянула в окно и улыбнулась – вот же они стоят, только намного выше и стволы толще. Тиррелл прожил в поместье всю жизнь. Он так и не женился. Юнцом он ездил в Европу – тогда так было принято – завершать образование. Его путешествие длилось три года. Миссис Фаррингтон рассказывала, что матери Тиррелла пришлось симулировать сердечный приступ, а отцу – прекратить выплачивать сыну пособие, только тогда он смог расстаться с Парижем и вернуться домой. Душа его осталась во Франции, он так и не простил родным того, что они вынудили его вернуться. Всю свою жизнь Тиррелл посвятил живописи.

– Как дела?

– Неважно, – отозвалась Иден, рассеянно глядя на стоящего в дверях Джареда. – Чего ты хочешь? Двадцать лет назад я создала сад. Но это было один раз! А потом я занималась чем угодно, только не ландшафтным дизайном. Мне непросто вспомнить, что и как делается.

– Не прибедняйся – у тебя прекрасная память и острый ум. Я на собственном горьком опыте убедился, что мозгами ты работать умеешь. И еще, я слышал, ты получила степень, даже не бросая работы.

– Все-то ты знаешь, – буркнула Иден, недовольно глядя на ухмыляющегося Макбрайда. – И по какой именно специальности я получила свою ученую степень, мистер Всезнайка?

– Американская история. А вторым предметом была английская литература.

– На меня завели дело в ФБР? Это такая папка с бумажным ярлычком, на котором написано мое имя?

– Скорее, это похоже на ящик, набитый бумагами, – заметил Джаред.

Иден застонала.

– Да ладно, все не так уж плохо. – Макбрайд взял стул и уселся напротив расстроенной Иден. – Кстати, я тут кое-куда позвонил и кое-что выяснил. Тебе это интересно?

– Смотря о чем речь, – осторожно ответила она. – Плохие новости?

– Вовсе нет, – бодро отозвался Макбрайд. – На мой взгляд, даже наоборот.

– Ты раскопал что-то плохое о Гренвилле? – с подозрением спросила Иден. – Макбрайд, ты же обещал мне помочь…

– А ты знаешь, что Макбрайд – это не мое настоящее имя?

– Да мне плевать! Зачем мне твое настоящее имя? Выкладывай, что ты узнал… если это не касается Минни Норфлит. О ней я ничего не стану слушать.

Сделав вид, что не заметил шпильки, Джаред сказал:

– Это касается Тесс Брустер, того агента, которая погибла здесь.

– Ты ее знал?

– Да, – коротко ответил Джаред, и Иден поняла, что он не хочет говорить об этом. – Она снимала дом, который находится немного дальше по дороге.

– Дом надсмотрщика, – быстро сказала Иден – Я знаю, где это. Этот дом когда-то относился к Фаррингтон-Мэнору, но был продан много лет назад. Миссис Фаррингтон рассказывала, что одно время он был практически разрушен и там чуть ли не козы прыгали по развалинам, но потом… – Глаза ее округлились, и она замолчала.

– Точно, – подхватил Джаред, – потом его купил один из Гренвиллов, и теперь дом принадлежит твоему красавчику.

– Прекрасно, – решительно сказала Иден, игнорируя сарказм Макбрайда. – Я расспрошу Брэда о женщине, снимавшей дом. И о том, что с ней случилось.

– Думаешь, он тебе расскажет?

– О, конечно, нет. Ведь это он убил вашего агента и теперь пытается замести следы. Ты иногда бываешь ужасно противным, ты знаешь об этом?

– Ты первая женщина, которая мне это говорит, – хмыкнул Джаред, рассматривая изображение садов в одной из книг Иден. – Мне очень понравилась твоя вчерашняя речь, – помолчав, сказал он. – И то, как ты заставила этих людей уговаривать тебя заняться их садами. А как выглядит сад в стиле восемнадцатого века?

– Обязательно должна быть выдержана соразмерность всех элементов сада. И еще там должны быть садовые постройки.

– Ах, так вот что за развалины рассеяны по всей Северной Каролине!

Иден подняла глаза от книги и уставилась на Джареда.

– И что должен означать сей взгляд? – поинтересовался тот, видя, что она о чем-то задумалась.

– Мне пришло в голову, что некоторые из тех построек можно было бы перенести в «Королеву Анну». Надо будет обсудить это в Историческом обществе Арундела и в Обществе реставраторов Северной Каролины. Постройки можно восстановить. Это будет прекрасно – они ведь подлинные!

– Расскажи еще об этом. – Джаред махнул рукой в сторону книг и альбомов. Он выглядел действительно заинтересованным, и Иден принялась его просвещать:

– Мы обычно сажаем растения большими участками. То есть человек посадит для себя, скажем, дюжину кустов помидоров. И уж он проследит, чтобы рядом и между помидорами ничего больше не росло. Все будет чисто и аккуратно. Но люди колониальных времен жили по-другому просто потому, что их мир был другим. Опасным прежде всего. Им приходилось жить тесно, сплачиваясь, чтобы защититься. И при этом нужда в выращивании продуктов питания была куда острее, чем сейчас.

– Огороды в городе?

– Вроде того. В Вильямсберге каждый дом имеет участок в пол-акра, и ты не представляешь, сколько всего они умудрялись выращивать на таких небольших пространствах. Использовался буквально каждый клочок. – Иден убедилась, что слушатель по-прежнему внимает с почтительным интересом, и продолжила: – Современный человек обычно организует так называемый многофункциональный сад: деревья отдельно, овощи отдельно, у ограды или вдоль дорожки цветы, в углу – травы. Но в колониальные времена люди смешивали разные растения, и сегодня мы вновь открываем этот стиль и находим в нем определенную прелесть и даже некоторые преимущества. При этом растения подбирались таким образом, чтобы в процессе роста они помогали друг другу.

– Это как?

– Некоторым растениям нравится расти рядом. Кроме того, есть такая теория: если на ваш урожай напали гусеницы или жуки – посадите рядом то, что им понравится больше, чем ваши тыквы. Если ты выращиваешь кошачью мяту, то ее стеблями мульчируешь огород, чтобы отпугнуть долгоносиков. Валериана заставляет червей бороздить верхний слой почвы, что значительно улучшает ее свойства. А уж бархатцы нужно сажать везде – насекомые ненавидят их запах.

– И ты еще говорила, что все забыла, – укорил ее Макбрайд, на которого небольшая лекция явно произвела впечатление.

– Ну, кое-что я еще помню, хотя за последние двадцать лет появилось много новых работ по садоводству. Правда, все новое – это хорошо забытое старое. Ведь что ни говори, а наши предки знали, что делали, и умели понимать природу. – Иден вдруг растеряла весь свой энтузиазм и с тоской посмотрела на кипу книг. – Как я буду делать сады для «Королевы Анны»? Садовник колониальной эпохи смог бы разместить четыре сада на половине акра.

– А какова площадь земельных участков в поселке?

– Не знаю, – растерялась Иден. – Кажется, что-то около трех акров.

– И что ты станешь делать с тремя акрами площади?

– В колониальные времена там сделали бы пастбище для овец, коров и лошадей, а в наши дни… ну, можно сделать лужайку для игры в крокет. А что касается сада… – Иден взяла блокнот и начала писать. Джаред вытянул шею и прочитал заголовок «Сад должен иметь». Ниже шли строчки:

замкнутые фрагменты пространства,

постройки,

дорожки,

он должен воссоздавать прошлое.

– А набросок? – спросил Джаред.

– Сейчас, – с готовностью согласилась Иден. Она была рада рассказать кому-то о своем увлечении, проверить, насколько она помнит материал. – Вот дом. – Она нарисовала прямоугольник ближе к правому краю листа. – Я найду хотя бы одну садовую постройку, перенесу ее сюда и отреставрирую… спасибо тебе большое за прекрасную идею. – На левой половине листа появился еще один прямоугольник, поменьше. – Теперь здания нужно соединить дорожками. В колониальные времена не было лужаек, по которым можно было бродить, как вздумается.

– Неужели ты говоришь о тех людях, что так отчаянно сражались за свою свободу?

– В то время не было электрических газонокосилок… и бензиновых тоже. Если бы тебе пришлось вручную подстричь траву на лужайке размером с акр, ни о какой свободе ты уже бы и не вспомнил.

– Понял.

– Вот здесь, ближе к дому, мы выделим пространство для так называемого сада удовольствий – это место для пикников, где к тому же можно просто посидеть на воздухе теплым вечером. – Она нарисовала прямоугольник и обвела его кружочками, которые, как предположил Джаред, означали кусты. – По углам посадим деревья, а вот здесь будет небольшой бельведер, но с этим надо быть очень и очень осторожными, чтобы конструкция не выглядела слишком викторианской.

– Так, а потом что?

– Теперь огород. Нужно рассчитать так, чтобы он был не слишком близко к дому, но и не очень далеко. В колониальные времена огороды были красивы и их не прятали на задворках. – Иден изобразила шесть узких прямоугольников, а затем квадрат со звездочкой в центре. От звездочки разбегались дорожки.

– Я понял, – сказал Джаред. – Это фонтан. Естественно, он тоже будет в стиле восемнадцатого века.

– Молодец! – Иден улыбнулась и мечтательно продолжала: – Теперь еще дорожки, чтобы соединить обитаемые пространства. Дорожки обсаживаем деревьями. В те времена не было климатических установок, и тень была важна для комфортного существования. Ну и в зависимости от размеров собственности… – Она нашла в книге иллюстрацию, на которой был изображен губернаторский дворец Вильямсберга с садом. Этот сад стоил безумных денег и едва не разорил правительство штата, но Иден была уверена, что его красота и совершенство стоили вложенных средств.

– Здорово, – сказал Макбрайд, поднимая глаза от книги. – И когда начнется гонка на выживание?

– По расписанию.

Оба рассмеялись, а потом Иден сказала:

– Мне пора собираться на встречу с Брэдом.

Ее взгляд умолял отпустить ее одну, но Макбрайд покачал головой:

– Прости. Но это мой долг – охранять тебя. Скажи Гренвиллу, что я буду помогать тебе.

Иден хотела было возразить, но передумала, осознав бесполезность этого.

– У тебя, случайно, нет камеры? – спросила она.

– Есть цифровая.

– Тогда ты будешь делать снимки. Нужно представлять себе участок и особенности ландшафта, когда работаешь над проектом.

– Хорошо. А ты постарайся сделать так, чтобы мы попали в дом, где жила Тесс. Идет?

Иден кивнула. Правда, пока она понятия не имела, как попросить Брэддона пустить ее в тот дом, но что-нибудь можно будет придумать. Они с Джаредом улыбнулись друг другу, почувствовав, что у них появилось нечто общее. Пусть это и не дружба, но хотя бы партнерство. Может, он не так уж плох, сказала себе Иден.

– А что у нас на обед? – поинтересовался вдруг Макбрайд, и она сморщилась, догадавшись, кто будет этот обед готовить.




Глава 13


Иден увидела Гренвилла, и ее охватило теплое и радостное чувство: просто удивительно, как ей хорошо и комфортно рядом с этим человеком! Может быть, это от того, что он часть большой семьи города Арундел. Ведь когда-то и сама Иден, и миссис Фаррингтон тоже принадлежали к этой не слишком дружной, но по-своему сплоченной семье. Если подумать, они знакомы всего ничего, но у Иден было такое чувство, что она знает Брэддона Гренвилла всю жизнь. Миссис Фаррингтон говорила, что когда женщина встречает своего мужчину – того единственного, которого ждала, – она сразу же начинает думать о свадьбе. До сего момента в голову Иден ни разу не приходили такие мысли. Напротив, месяца через три после знакомства с любым мужчиной она начинала прикидывать, как бы расстаться с ним быстро и безболезненно.

Но с Брэддоном все было по-другому, и они оба это знали. Вот Брэд увидел Иден, и лицо его вспыхнуло искренней радостью. «Нам обоим пришлось непросто в жизни, и ни один из нас так и не встретил свою половинку», – думала Иден, и ей очень хотелось надеяться, что теперь у них с Гренвиллом появился шанс обрести то счастье, о котором_мечтает каждый.

Брэд поспешил навстречу, взял ее руки в свои и расцеловал в обе щеки. Иден видела, что ему хотелось большего, гораздо большего, но он просто стоял, держа ее ладони и глядя ей в глаза.

– Мне жаль прерывать вашу идиллию, – раздался язвительный голос Макбрайда. – Но ваш архитектор, Гренвилл, уже подпрыгивает и поскуливает, как щенок, которому срочно надо на прогулку.

– Поскуливает? – улыбаясь, переспросил Брэддон, и все посмотрели на Дрейка Хотона, который с несчастным видом косился на часы.

– Прости, – обратился Гренвилл к Иден, – но сегодня у меня очень много дел, и, чтобы успеть все, приходится действовать строго по графику. После обеда прилетают покупатели из Нью-Йорка, и я должен буду вернуться, чтобы встретиться с ними. Так что не стоит задерживаться.

Они подошли к машине, и, придерживая дверь для Иден, Гренвилл бросил недружелюбный взгляд в сторону Макбрайда и шепнул ей:

– Твоя дуэнья выглядит намного лучше. Раны зажили.

Иден фыркнула. Когда они тронулись с места, Гренвилл объявил, что встречи с клиентами для Иден начнутся с завтрашнего дня.

– А сегодня я хочу все-все тебе показать. Ты же не можешь приступать к проектам, не зная местности, не представляя объема работ.

– Конечно, – подхватила Иден. Она была почти счастлива, видя, что Гренвилл рад их встрече не меньше, чем она сама. Почти… Счастье было бы полным, если бы на заднем сиденье машины не торчал Макбрайд, если бы ФБР не следило за ней днем и ночью, если бы никто не вламывался к ней в дом и не подбрасывал ядовитых змей…

– С тобой все в порядке? – спросил Гренвилл, озадаченный ее напряженным молчанием.

– Да-да, все замечательно… Может, немного нервничаю. Как-то слишком быстро я переквалифицировалась из редакторов в ландшафтные дизайнеры. Но я стараюсь… Провела все утро за книгами, сделала кое-какие наброски. Надеюсь, клиентам понравятся мои идеи. Все-таки сад восемнадцатого века – это не массовое увлечение, и мало кто может оценить его красоту.

– Я уже не первый год в бизнесе и могу сказать как эксперт: многие люди обожают правила и ограничения. Подобные запреты позволяют им чувствовать себя защищенными. Ну а уж если ограничения касаются кого-то другого – так счастье клиента бывает полным. Плюс желание богатой публики выделиться. Возможность заиметь сад не такой, как у всех, должна приводить их в восторг.

– Надеюсь, так и будет.

– Знаешь, ты сегодня прекрасно выглядишь. И как тебе это удается? У тебя есть какая-то специальная программа?

– Еще бы! Она полчаса торчала в ванной, а потом засунула в волосы такие большие желтые штуки… не помню, как они называются, – вмешался Джаред, которому уже невмоготу было слушать, как эти двое щебечут и любезничают. – Кстати, Иден, ты собиралась расспросить мистера Гренвилла о его доме.

«Ну вот зачем лезет, – с досадой подумала Иден. – Я добралась бы до темы дома потихоньку и, уж конечно, обошлась бы без интимных подробностей про ванну и бигуди». Зачем лишний раз напоминать Брэду, что она живет в одном доме с совершенно в общем-то посторонним человеком?

Гренвилл бросил на нее вопросительный взгляд.

– Речь идет о домике у дороги, знаешь, бывший дом надсмотрщика… Я… э-э…

– Ее дочь, Мелисса, тоже подумывает о переезде в Арундел, так мы решили, что ей может понравиться тот дом. Я позвонил риелтору, и представьте наше удивление, когда оказалось, что именно вы владелец приглянувшегося нам здания.

Иден обернулась и взглядом выразила Макбрайду свое неодобрение. С ума сойти, сердито думала она, как человек может так запросто врать?

– Вам придется побороться с Минни, которая спит и видит себя хозяйкой этого дома. Правда, пока мне удается под разными предлогами отказывать ей.

– Но почему?

– Что ж, пожалуй, лучше вам узнать это от меня, а не из местных сплетен. Дело в том, что я эгоист. Я не разрешаю Минни переезжать туда, потому что плохо переношу одиночество. Вот так все просто и, наверное, не очень красиво, тем более что я знаю, как Минни ненавидит мой большой старый дом. – Гренвилл грустно пожал плечами. – Дело осложняется еще и тем, что домик надсмотрщика мечтает купить Дрейк, мой помощник и архитектор, а его отец – мой старый друг. Так что я в непростом положении…

Брэддон взглянул на Иден и улыбнулся: в его словах и нежном взгляде она уловила надежду на то, что теперь у него наконец появилась женщина, с которой он не будет чувствовать себя одиноким. Иден торопливо отвела глаза. Она тоже ненавидела одиночество. Ей вспомнился тот год, когда Мелисса жила в Нью-Йорке. Каждый вечер Иден возвращалась в пустой дом, ужинала и завтракала одна… Это было не самое лучшее время в ее жизни. Да и сейчас; хотя Иден и не хотелось в этом признаваться, в душе она была даже рада, что Макбрайд переехал к ней.

– И давно домик надсмотрщика пустует? – спросил Макбрайд.

– Кажется, месяца полтора. – Гренвилл заглушил мотор.

Иден огляделась. Она была так поглощена своими мыслями, что совершенно не интересовалась дорогой. И вот теперь оказалось, что они остановились на тенистой улице, обсаженной старыми деревьями. За их пышными кронами виднелись дома, выдержанные в стиле восемнадцатого века. Соблюдение пропорций и традиционных элементов придавало им благородный вид. Никаких резных крылечек, башенок и прочих викторианских излишеств: простота и элегантность – вот главные достоинства стиля восемнадцатого века.

– Надо же, – удивленно протянула Иден. – Можно подумать, эти дома построены по образцу моего дома.

И, сказав это вслух, она вдруг впервые в полной мере осознала, что Фаррингтон-Мэнор действительно принадлежит ей, что теперь это ее дом.

– Мы стремились к идеалу, – улыбнулся Брэддон. Он вышел из машины и открыл дверцу для Иден. – Хозяева этого дома еще не переехали, и я решил, что сейчас самое время определить фронт работ. Большая часть участков того же размера и сходна по планировке.

– Это как раз то, что нужно! – обрадовалась Иден. Потом она вспомнила о своем кузене и, повернувшись к Макбрайду, попросила: – Сделай как можно больше фотографий участка. С разных точек – отдельные части и общие планы. Ну, ты знаешь.

– Я выполню свою работу, как договаривались, – кивнул Джаред и с нажимом закончил: – А ты выполни свою.

Иден поняла, что он имеет в виду, и кивнула. Макбрайд зашагал к дому и вскоре пропал из виду, оставив ее наедине в Брэдом. Наконец-то. Она взглянула на Гренвилла: судя по его растерянно-счастливому виду, он думал о том же.

– Жаль, что у нас нет ключа от дома, – вздохнул он. Фраза, естественная для нетерпеливого подростка, прозвучала из уст седого адвоката так неожиданно, что Иден расхохоталась. Гренвилл улыбнулся, взял ее за руку и потянул за собой со словами: – Идем, я знаю местечко, где он нас не найдет.

– Сомневаюсь, – пробормотала Иден.

Они перешли через улицу и нырнули во двор соседнего дома, затем почти бегом пересекли задний дворик – типично американский, с двумя худосочными, только что посаженными деревцами и лужайкой. Летом никто не станет гулять здесь, подумала Иден: солнце будет палить нещадно.

– Иден. – Голос Гренвилла звучал нежно; он заключил свою спутницу в объятия. Но она отстранилась, уверенная, что как минимум один агент ФБР – и не обязательно Макбрайд – да наблюдает за ними. Даже если никого не видно поблизости. Ведь есть бинокли и прочая оптика. Ей не хотелось, чтобы эти люди разглядывали фотографию, на которой будет запечатлен их с Гренвиллом первый поцелуй.

– Я… – Она растерялась, не зная, как объяснить свое нежелание целоваться.

– Ты права, – понимающе улыбнулся Брэд. – Это все же недостаточно укромное место. – Он указал на лужайку: – Как думаешь, с этим можно что-нибудь сделать?

«Господи, какой же он замечательный, – растроганно подумала Иден. – Все понимает, с ним так легко…»

– Конечно, я что-нибудь придумаю.

Иден разглядывала лужайку и мучительно размышляла, как бы ненавязчиво повернуть разговор на домик надсмотрщика, когда Брэд спросил:

– Твоя дочь действительно хочет переехать сюда?

– Скорее, это я хочу, чтобы она была поближе. Знаешь, у нас с тобой очень много общего. Даже нелюбовь к зятьям.

– Это Минни тебе насплетничала?

Но Иден не могла позволить, чтобы разговор перешел на Минни и ее многочисленные недостатки.

– Так как насчет домика надсмотрщика? – спросил она. – Ты все же хочешь сдать его Минни? Или продать Дрейку?

Задумчиво глядя на нее, Гренвилл покачал головой:

– Я пока ничего не решил. – Он направился к выходу из сада и уже на ходу спросил: – Минни рассказала тебе, что случилось с последним жильцом?

– Нет.

– Поверить не могу, что она еще не сообщила тебе об этом. Дело в том, что я сдал дом женщине, бывшей школьной учительнице. Такая приятная дама. Кстати, она показала мне несколько акварелей, которые, как я думаю, сама и написала, но стеснялась признаться в этом. Милые работы, хотя ничего гениального. Она сказала, что ей нравятся старые дома, которых много в нашей округе. Особенно интересовал ее Фаррингтон-Мэнор.

– Ты стал таким серьезным. С ней что-то случилось?

– Она погибла в результате дорожного происшествия: водитель сбил ее и скрылся с места преступления. Этот случай поверг в шок весь Арундел. Приезжали ее родственники… за телом… – Брэд пожал плечами, давая понять, что не хочет вдаваться в неприятные подробности.

– А что с ее картинами?

Гренвилл удивленно поднял брови, и Иден пришлось срочно придумывать объяснение своему любопытству:

– Я люблю акварели. Не масло, не графику, а именно акварели. Вот я и подумала: может, она нарисовала и мой дом?

– Тебе не хватает полотен Тиррелла Фаррингтона? Конечно, я могу связаться с ее родственниками. Где-то у меня должен быть номер телефона и адрес, который мне оставил ее дядя, – на случай, если полиции все же удастся разузнать, что же случилось с бедной женщиной.

– Сбить человека и удрать с места происшествия… Ведь это подло. Неужели никто ничего не видел?

– Никто и ничего. Полиция считает, что все произошло около двух часов ночи. Ума не приложу, куда она могла идти ночью. О том, что женщине небезопасно бродить по ночам одной даже в маленьком спокойном городке, твердят во всех новостях!

– А где это случилось?

Гренвилл бросил на нее быстрый взгляд, и Иден почувствовала, что ему очень не хочется отвечать на этот вопрос. Но она ждала и, вздохнув, Брэд сказал:

– Все произошло прямо напротив твоего дома. Полиция не исключает, что человек ехал по встречной полосе. Он слишком резко повернул и сбил женщину, которая шла по обочине. Наверное, ему и в голову не могло прийти, что кто-то бродит по дорогам в такое время, и он был не слишком внимателен.

– Или пьян.

– Возможно и это. Так или иначе, но случай трагичный.

Иден не хотелось расспрашивать дальше. Она и так узнала слишком много неприятных деталей, но ФБР может пригодиться любая информация, поэтому она спросила, не возражает ли Брэддон, если она возьмет у него номер телефона и адрес дяди погибшей.

– Я позвоню ему и спрошу, нет ли среди ее работ видов Фаррингтон-Мэнора, – пояснила она.

Гренвилл удивленно посмотрел на Иден, и она, неловко улыбнувшись, спросила:

– Это так ужасно звучит?

– Да нет, напротив, я думаю, людям будет приятно, что кто-то интересуется картинами их родственницы. А знаешь, о чем я вспомнил? Хэнк Смайли, тот, что содержит багетную мастерскую… это через дом от скобяной лавки. Так вот, я думаю, что большая часть тех акварелей осталась у него. Я как-то зашел, чтобы купить рамки для фотографий, и Хэнк завел со мной разговор о картинах, которые какая-то женщина оставила ему на хранение, а он теперь не знает, что с ними делать. Я тогда спешил и не особо прислушивался, даже удивился, с чего это он мне стал рассказывать про эти картины. А потом решил, что он хочет воспользоваться моими услугами как адвоката, чтобы получить деньги за хранение.

– А он, наверное, подумал, что тебя это касается, потому что та женщина снимала дом именно у тебя.

– Наверняка. Думаю, ее семье будет приятно получить эти картины.

– Ты не против, если я схожу в магазин и взгляну на них? Возможно, мистер Смайли захочет позвонить в твой офис, чтобы удостоверить мою личность.

– Он знает, кто ты.

– Ах да, конечно. – Иден не знала, радоваться ей или расстраиваться, что все в Арунделе все про нее знают.

Несколько минут они молчали, потом Гренвилл неожиданно спросил:

– А что у тебя с Макбрайдом?

– Он мой… – начала было Иден, потом взглянула на адвоката, увидела выражение его лица и замолчала.

– Я занимаюсь адвокатской практикой очень давно, – сухо проговорил Гренвилл. – И могу определить, когда человек лжет. Кроме того, это Макбрайд умеет врать убедительно, а ты нет.

Иден поколебалась, потом осторожно сказала:

– Видишь ли, мне очень не хочется сердить или обижать тебя, но я не могу тебе сказать.

– Я рад, что ты признаешь за мной право сердиться на тебя. И отвечаю – нет, я не сержусь и не обижаюсь. Но ведь что-то происходит? Что-то неприятное?

Иден молчала. Она не знала, как ответить на этот вопрос. А кроме того, ей вдруг пришло в голову: если за ней следят, то и разговор могут записывать. Или у нее начинается паранойя?

– Это имеет какое-то отношение к женщине, которая погибла напротив твоего дома? – спросил Гренвилл.

Иден смотрела на него полными слез глазами и молчала.

– Знаешь, есть такая старая поговорка. Если тебе этого очень хочется, то не нужно торопиться. Все, что происходит между нами, подождет, пока ты решишь свои проблемы. Я подожду, слышишь? А теперь скажи, эти акварели действительно важны для тебя?

– Наверное. Да. Я не знаю.

Гренвилл положил ладони ей на плечи и заглянул в глаза:

– Через несколько минут здесь будут покупатели, и мне нужно спешить на встречу с ними. Должно быть, Дрейк уже разыскивает меня по всему поселку. Но потом я отправлюсь к Хэнку, и если у него действительно есть акварели, которые написала та несчастная женщина, я привезу их тебе в поместье.

– А Дрейк никак не может справиться с клиентами самостоятельно?

– Боюсь, что нет. Он не слишком хороший дипломат и еще худший торговец. Я взял его… не буду углубляться в рассуждения о том, что порой мы делаем для своих старых друзей слишком много. Давай сегодня поужинаем у тебя, – предложил он. – Если ты не против, конечно.

– Макбрайд тоже будет, – сказала Иден со вздохом. Ей так хотелось податься вперед, прижаться к Брэду, спрятать лицо у него на груди. Он такой сильный, такой надежный.

– Главное – не сдаваться. Что бы это ни было, мы справимся, и все будет хорошо, верь мне. Ведь ты мне веришь?

Иден кивнула. Ей вдруг стало совсем невмоготу. Она так мужественно держалась с самого начала этих ужасных событий, а теперь у нее вдруг не осталось сил. Ей захотелось, чтобы Брэддон позаботился обо всем. Нужно только прижаться к нему, позволить себе расплакаться и все ему рассказать. И тогда, тогда она сможет испытать роскошь, которую ей не довелось еще испытать в этой жизни, – она станет женщиной, о которой заботится ее мужчина.

Брэддон обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Пойдем к машине, – сказал он. – Уверен, Макбрайд уже с ума сходит. Ведь ты сбежала от него на целых пятнадцать минут.

Иден слабо улыбнулась, и Гренвилл быстро проговорил:

– Я должен быть уверен, что этот человек защищает тебя, а не преследует. Скажи, он поэтому всегда с тобой?

Она кивнула и прошептала:

– Я не могу рассказать…

– Я понимаю. То есть я не понимаю, но верю тебе. Я чувствую, что в последнее время вокруг происходит что-то странное. И Макбрайд, видимо, не тот, за кого он себя выдает. Я понял это еще тогда, в больнице.

– Он то же самое говорит о тебе.

– Неужели? Ну я по крайней мере не шастаю по чужим домам с фонарем и не сочиняю дурацких историй про распределительный щит.

От удивления Иден остановилась и вопросительно взглянула на Гренвилла.

– Конечно же, я знал, что эта история выдумана, – сказал тот. – И шериф тоже понял это, я убежден – не такой уж он дурак. Но когда я попытался что-то сказать, он оборвал меня и заявил, что верит Макбрайду. И я не стал больше расспрашивать. Надеялся, что ты все же доверишься мне и расскажешь, что происходит.

– Но я действительно не могу!

– Ладно, тогда я сам все выясню, – заявил Гренвилл. – Я все же адвокат, черт возьми! Всегда умел докапываться до истины. И еще я умею хранить секреты. Если хочешь знать, мне известно немало тайных и порой страшноватых фактов про жителей Арундела.

– Правда? – с интересом спросила Иден. – Расскажи что-нибудь.

– По поцелую за историю. Нет, лучше по два.

– Нет-нет, только не это! – вскричала она в притворном ужасе, они оба рассмеялись, и Иден уже подумала было, что вот он, подходящий момент и сейчас Гренвилл ее поцелует. Но в следующий миг она увидела Макбрайда, который шел к ним злой как черт.

– Сегодня вечером, – быстро шепнул Гренвилл – Я приду к тебе в гости с вином, цветами и шоколадным тортом. Остальное будет зависеть от тебя.

Он отпустил ее плечи и пошел навстречу Макбрайду.




Глава 14


Иден распрощалась с Гренвиллом в клубе «Королевы Анны», чувствуя себя почти счастливой. Однако уже через несколько минут ее охватила паника. Сегодня к ней на ужин придет человек, который, может быть – она надеется на это, – станет частью ее жизни. И она должна приготовить ужин. Господи, что бы такое приготовить? Иден вдруг вспомнила слова миссис Фаррингтон: «Милая, никогда не пытайся поразить мужчину своими кулинарными способностями. Особенно если именно за этого мужчину ты собираешься замуж. Если ты проведешь у плиты целый день, готовя для него первый обед, он будет ждать, что каждая трапеза станет такой же изысканной и роскошной. Тебе придется провести остаток жизни на кухне».

Иден села в машину, предоставив место водителя Джареду, и прижала руки к вискам. Что бы такое приготовить, чтобы было очень вкусно, но просто? Ей не хотелось, чтобы Гренвилл понял, как она волнуется, желая ему угодить.

– Мне надо в продуктовый магазин, – сказала она.

– О чем это вы с Гренвиллом беседовали, пока я работал фотографом по заданию ландшафтного дизайнера?

– Обменивались шпионской информацией. – Макбрайд свернул на парковку у магазина. – Подожди меня в машине…

Но он уже вышел. По магазину они бродили в молчании. Иден была поглощена покупками, а Джаред следовал за ней по пятам, оглядывая каждого, кто подходил слишком близко.

Дома Иден сразу же отправилась на кухню.

– Не возражаешь, если я посмотрю? – Джаред махнул рукой в сторону ее сотового телефона. Проверяет входящие, сердито подумала Иден и кивнула. Макбрайд прослушал сообщения и положил трубку.

– Минни звонила? – не без ехидства поинтересовалась Иден.

– Четыре раза.

Иден ожидала, что он перезвонит Минни, но Макбрайд этого не сделал. Он уселся на стул возле кухонного стола и наблюдал, как Иден снует между раковиной, холодильником и плитой. Через некоторое время Джаред произнес тоном обиженного ребенка:

– Для меня ты никогда так не старалась.

– Наверное, потому, что я никогда не пыталась покорить ни твое сердце, ни твой желудок. Ну-ка порежь лук. – И перед агентом оказалась разделочная доска, нож и большая луковица.

Джаред хмыкнул и принялся за лук.

Ровно в семь часов вечера в дверь позвонил Гренвилл, экипированный, как и грозился: в одной руке букет цветов, в другой – две бутылки вина. На коврике у двери – торт.

– Я не слишком рано?

Иден успела принять душ и провести некоторое время у зеркала, занимаясь своей внешностью, и теперь искренне надеялась, что Гренвилл находит ее привлекательной… Сам он – с точки зрения Иден – выглядел просто шикарно: светлые, идеально выглаженные брюки, свежая рубашка с коротким рукавом. Адвокат словно только что сошел с яхты, подумала Иден. Не будь здесь Макбрайда, ужин пришлось бы отложить – так хорош был Гренвилл, и ее ужасно тянуло к этому мужчине.

Но агент-дуэнья был здесь же, тихонько фыркал за спиной, поэтому пришлось вести себя прилично. Иден взяла вино, цветы, торт и нагрузила всем этим Макбрайда. Тот скорчил недовольную мину, намекая на то, что не нанимался в носильщики, но все же понес приношения в кухню.

Едва он скрылся за поворотом коридора, Брэддон наклонился и поднял еще один подарок, который стоял на ступеньку ниже, чтобы его не было видно.

– Это для твоего дома и для тебя, – сказал Гренвилл, протягивая Иден растение.

Иден приняла горшок, потерла пальцами один из зеленых листочков и взглянула в глаза стоящему перед ней мужчине. Потом медленно поставила горшок на пол. Это последнее доказательство того, как идеально они понимают друг друга, перевесило осторожность и доводы разума. Иден с готовностью приникла к раскрывшему объятия Гренвиллу. Даже их тела словно были созданы друг для друга, а поцелуй оказался искренним и глубоким. Пожалуй, никогда прежде Иден так откровенно и жадно не целовала мужчину. Она всегда помнила, что нужно быть осторожной, нельзя обещать слишком много, чтобы потом не было проблем, если захочешь дать задний ход. Сейчас ни одна из этих привычных мыслей даже не пришла ей в голову, ибо она целовала своего мужчину, мужчину, которого ждала и искала так долго.

Иден вложила в поцелуй страсть и обещание и почувствовала, что не только их тела и губы слились воедино, но и души, ведь никто прежде не был ей так понятен и близок.

Она забыла обо всем, даже о видеонаблюдении и агентах… но вот сзади послышался многозначительный кашель Макбрайда, и Иден пришлось оторваться от губ Брэддона. Она уткнулась головой ему в плечо – сердце колотилось бешено, и ей нужно было несколько секунд, чтобы овладеть собой и своим лицом. Гренвилл нежно погладил ее волосы, и через несколько секунд она уже пришла в себя настолько, что могла повернуться и сердито взглянуть на Макбрайда.

– Ух ты, – процедил тот шутливо, хотя, похоже, ему очень хотелось растащить обнимающуюся парочку и хорошенько отдубасить Гренвилла. – Скажи, кузина, ты реагируешь так на любого мужика, который приносит тебе растение в горшке?

– Это лимонная мелисса, – нежно улыбаясь Гренвиллу, ответила Иден.

– Что ты говоришь? По-моему, я все равно чего-то не понимаю.

– Латинское название этого растения Melissa oficinalis. Мою дочь зовут Мелиссой, так же как и этот цветок. Это могут понять только садоводы.

– Ну тогда конечно, – пробормотал Макбрайд, переводя потемневший взгляд с одного на другую. Потом он выжал из себя не слишком искреннюю улыбку и поинтересовался: – Может, мы все же сядем за стол, пока все горячее?

– Горячее, как я, – шепнул Гренвилл на ушко Иден, и она улыбнулась ему, чем вызвала яростный взгляд агента.

За обедом Иден честно старалась сохранять спокойствие и не вести себя как подросток, но ее вдруг охватило волнение, и, как это ни смешно, она действительно чувствовала себя словно на первом свидании. Гренвилл и Макбрайд что-то обсуждали, но Иден не вслушивалась и не понимала смысла слов. Она убрала тарелки после закусок и принесла блюдо с овощами: нежный горошек, молодая картошка и крошечные сладкие морковки. В качестве горячего блюда выступал жареный цыпленок, которого она нашпиговала розмарином из собственного сада.

Мужчины ели, не прекращая беседы, и постепенно Иден успокоилась и прислушалась. Макбрайд не позволял разговору уйти от обсуждения трагической смерти женщины, что жила в домике надсмотрщика, и ему удалось удивительно легко получить от Гренвилла разрешение на осмотр дома.

Наступило время десерта, и Иден принесла торт, положив его на серебряное блюдо, которое так любила миссис Фаррингтон.

– Узнаю, – заметил Гренвилл, взглянув на блюдо. – Оно долго пролежало в одном из тайников. Хорошо, что серебро не портится, правда?

После кофе с тортом Иден обратилась к Гренвиллу:

– Ты их принес?

– Что он должен был принести? – быстро спросил Макбрайд, когда Гренвилл ушел к машине, и Иден рассказала ему об акварелях.

– Ты узнала о них еще утром и ни слова мне не сказала? – Джаред с трудом сдерживался, чтобы не наорать на нее.

– Да – знала, и нет – не сказала. И что ты теперь сделаешь? Арестуешь меня за сокрытие улик? Давай выскажи все, что тебе хочется, и у меня появится повод скрывать от тебя как можно больше.

– Ты не можешь этого сделать!

– Ты так думаешь?

– Если Гренвиллу известно об акварелях, он может знать и что-то еще. Интересно, как он узнал об акварелях? И еще – что ты сказала ему обо мне?

– Не смотри на меня так. Я ему ничего не говорила, но он не дурак и о многом догадался сам. Он знает, что ты не тот, за кого себя выдаешь. И понимает, что история с распределительным щитком – бред, а на самом деле ты просто шарил по дому. Кстати, теперь я жалею, что у меня не было оружия. Тогда ты бы здесь сейчас не сидел.

Макбрайд задохнулся от столь несправедливых слов.

– Если бы меня здесь не было, ты бы давно уже лежала в морге после укуса змеи.

– Если бы тебя здесь не было, то – я почти уверена – не было бы ни змей, ни тех негодяев, что разгромили мой дом!

– Ты думаешь, что всему виной я? – Глаза Макбрайда округлились.

– Ты! Ты… – Иден осеклась, увидев в дверях Гренвилла.

– Я что-нибудь пропустил? – любезно осведомился тот, водружая на стол какую-то коробку.

– Ничего интересного. – Макбрайд улыбнулся. – Должен сказать, это был прекрасный вечер, но теперь самое время разбегаться. Как-нибудь соберемся снова. Вы прекрасный собеседник, Гренвилл.

– Я никуда не пойду, – заявил Брэддон, не трогаясь с места и вызывающе глядя на Макбрайда.

Тот сделал быстрый шаг вперед, и в воздухе ощутимо запахло опасностью.

– А я думаю, пойдете. – Голос Макбрайда стал тихим, почти вкрадчивым.

– Немедленно прекратите, вы оба! – крикнула Иден. – Что вы делаете? Макбрайд, остановись! Брэддон знает много важных деталей и может нам помочь.

– В чем это он может нам помочь? – Макбрайд устремил на Иден тяжелый взгляд.

– Найти те ответы, которые вы ищите, – ответил за нее Гренвилл, пристально глядя на Макбрайда. Его губы вытянулись в тонкую линию, и он заметно напрягся.

– Я не… – начал было агент, но Иден не дала ему закончить фразу.

– Если вы оба будете все время цапаться, мы никогда не сдвинемся с мертвой точки, – решительно сказала она, вклиниваясь между мужчинами. Затем повернулась к Гренвиллу и, положив ладонь ему на грудь, примирительно сказала: – Видишь ли, мистер Макбрайд полагает, что женщина, которая снимала бывший дом надсмотрщика, была убита. Он не верит, что наезд был случайностью, и приехал сюда расследовать обстоятельства и причины ее гибели.

Иден взглядом умоляла Гренвилла принять ее версию событий и не задавать больше вопросов. А вопросов у него неизбежно возникло множество, ибо ее объяснение не имело ровным счетом никакого смысла. Расследование убийства не предполагает переезда следователя в дом, где живет человек, которого даже в городе не было на момент совершения преступления. К тому же раньше она практически признала, что Макбрайд здесь, чтобы защитить ее, а вопрос, от чего или от кого, оставался открытым.

Но Гренвилл все понял правильно. Он галантно поцеловал руку Иден и заверил ее:

– Ради тебя все, что угодно.

Джаред хмыкнул и закатил глаза, демонстрируя презрение к слащавым – с его точки зрения – манерам адвоката. Потом взгляд агента переместился на коробку, принесенную Гренвиллом. Желание увидеть то, что может оказаться уликами, добытыми погибшей коллегой, сыграло свою роль, и он успокаивающе кивнул Иден. Убедившись, что мужчины пришли к молчаливому соглашению терпеть друг друга, она подошла к столу и открыла коробку. Там находились девять акварелей, вставленных в рамки. Все одинакового размера – девять на двенадцать футов. Иден аккуратно разложила их на столе.

– Хэнк сказал, что возьмет с меня плату за хранение. Он уже собирался выставить их на аукцион в ближайший выходной.

Джаред убрал со стола коробку, и все трое уставились на картины. Акварели радовали глаз сочными цветами и четкостью – насколько допускает материал – линий. Знаток не счел бы их настоящим искусством. Однако подобные вещи прекрасно смотрятся практически в любом интерьере и не утомляют глаз, когда смотришь на них каждый день. На всех акварелях был изображен Фаррингтон-Мэнор. Две показывали дом снаружи, остальные воспроизводили различные детали интерьера.

Гренвилл вдруг выпрямился и официальным тоном сказал:

– Я не давал этой женщине или кому-либо другому разрешения на осмотр дома. Двери были заперты, и по моему приказу сюда каждый день приходил человек, который проверял, все ли в порядке.

Иден махнула рукой, показывая, что ее не волнует незаконное проникновение неизвестной женщины в ее жилище.

– Возможно, этим она и занималась по ночам. Шторы в комнатах плотные, и почти везде есть жалюзи. Если все хорошенько закрыть, то можно зажечь свет и работать здесь ночью. Но зачем?

– Если бы она просто попросила у меня разрешения написать интерьер дома, я пустил бы ее сюда сам, – никак не мог успокоиться Гренвилл. – Зачем нужно было прокрадываться в пустой дом тайком?

– Может, она вам не доверяла, – обронил Джаред. – Если дом наследует красивая и одинокая женщина вроде мисс Палмер, у вас сразу появляется шанс многое приобрести.

Иден вспыхнула и приготовилась дать наглецу отповедь, но, к ее удивлению, Брэддон рассмеялся. Видимо, он даже не воспринял оскорбление всерьез, настолько нелепым оно ему показалось.

– Теперь ты знаешь, Иден, что я охочусь за твоими деньгами и твоим домом, – веселился он. – И если бы на моем месте был любой другой человек, то он давно продал бы свой старый дом и купил один из домиков в «Королеве Анне». Причем сделал бы себе хорошую скидку. Но я никогда так не поступлю. И ты тоже не расстанешься со своим домом, ведь правда?

Иден рассмеялась. Мысль поменять настоящий дом времен королевы Анны на поддельный была просто нелепа.

Джаред поморщился.

– Ладно, – сказал он. – Я понял. А теперь, если вы способны еще думать о делах, давайте вернемся к акварелям. Что вы видите? Может быть, они чем-то отличаются от оригинала?

Брэддон послушно рассматривал картины, Иден же смотрела на агента, и брови ее удивленно поползли вверх. Похоже, он просит помощи у Гренвилла. Значит ли это, что он начал доверять ему? Тогда, может быть, Макбрайд расскажет Брэддону, что происходит на самом деле?

Макбрайд нахмурился, догадавшись, о чем думает Иден, и повелительно кивнул на картины, призывая ее не анализировать его поступки, а заняться делом.

– Лично я ничего необычного здесь не вижу, – сообщил Гренвилл. – Иден, кажется, ничего еще не меняла в доме, и на этих картинах все так же, как сейчас. – Он внимательно посмотрел на Джареда и добавил: – Возможно, дело пошло бы лучше, если бы я знал, на что следует обратить внимание.

Макбрайд промолчал и предостерегающе взглянул на Иден. Она отвернулась от него и принялась разглядывать акварели.

Но Иден тоже не имела понятия, с чего это агенту ФБР приспичило рисовать интерьер ее дома? Если женщина хотела запечатлеть обстановку, так гораздо проще было бы все сфотографировать. Вот гостиная. Бледно-зеленая обивка стен и мебель в тон. Акварель была выполнена очень тщательно, во всех деталях воссоздавая комнату. Даже шесть картин, принадлежащих кисти Тиррелла Фаррингтона, висели на своих местах. Иден улыбнулась: она знала эти картины как свое отражение в зеркале – так привычны они были. А кто же рассматривает хорошо знакомую вещь? Но художник уделил творчеству Тиррелла немало внимания.

Вот столовая. Стол, стулья. Портьеры цвета старого вина и, конечно же, снова картины Тиррелла Фаррингтона. А вот изображение холла и спальни. К удивлению Иден, одна из акварелей запечатлела интерьер ее ванной комнаты – большая ванна на львиных ножках была выписана особенно тщательно. Насколько могла судить Иден, все акварели точны до мельчайших деталей.

– Никаких отличий не вижу, – сказала она.

– Я тоже. – Гренвилл требовательно смотрел на Джареда: – Что именно мы должны увидеть?

– Не знаю.

Макбрайд сунул руки в карманы и отошел от стола. Некоторое время он молчал, словно готовясь принять какое-то решение, потом обернулся, и Иден удивила перемена, произошедшая в нем. Враждебность ушла, и перед адвокатом и хозяйкой дома стоял немного усталый, но милый и приятный человек, который готов был советоваться с ними на равных.

– К сожалению, я и сам не знаю, – повторил он. – Но мы уверены, что смерть мисс Брустер не была случайной, и нам очень хотелось бы знать, кто именно и почему убил ее.

– Могу я предположить, что «Брустер» – настоящее имя той женщины, что снимала у меня дом? – спросил Гренвилл официальным тоном. – Я знал ее под другой фамилией, но почему-то меня это не удивляет. И я хотел бы понять, что вы имели в виду говоря «мы». К какой именно организации вы принадлежите?

– Ее звали Тесс Брустер, – повторил Джаред, и стало понятно, что он сказал все, что собирался сказать.

Гренвилл вновь повернулся к акварелям, а потом предложил:

– Может, стоит проверить, не написано ли что-нибудь на обратной стороне?

Минут пятнадцать они разглядывали листы, вынутые из рамок, но с обратной стороны листы оказались чистыми. Больше того, на картинах не было ни одной подписи, то есть не было и доказательств, что акварели написала Тесе Брустер.

– Но должно же быть хоть что-нибудь! – в сердцах воскликнула Иден.

Гренвилл опустился на стул и продолжал изучать картины.

– Так, значит, ее убили, – пробормотал он. – Кто-то знал, что она приходила в дом несколько ночей подряд, следил за ней, а затем настиг ее поздно ночью на дороге. Интересно, знали ли наблюдатели, чем именно она занимается в доме?

– Конечно, нет, – сказала Иден. – Иначе эти люди добрались бы до картин прежде, чем она успела бы сдать их в багетную мастерскую.

Макбрайд одобрительно взглянул на Иден.

– Ты молодец, – сказал он. – За ней действительно следили, но не знали, чем именно она занимается в доме.

– Вряд ли они предполагали, что она рисует, – высказал свое мнение Гренвилл.

– Видимо, они считали, что она ищет эти чертовы сапфиры. – Джаред сел за стол и сжал руками голову. – Послушайте, я знал Тесс много лет. Не то чтобы мы были близкими друзьями… скорее, приятелями. Но я никогда не слышал, что она рисует.

– А может, она занималась этим, просто чтобы убить время? – спросила вдруг Иден. – Ждала и, чтобы скоротать ночи, рисовала.

– Ждала кого? Или чего? – спросил Гренвилл.

– Такое возможно, – кивнул Джаред.

Иден ходила по комнате, продолжая рассуждать:

– Итак, мисс Брустер проскальзывала ночью в дом и ждала чего-то или следила за кем-то. И чтобы не заснуть и не скучать, она писала акварели. Для этого ей даже не потребовалось бы включать свет, хватило бы сильного фонаря. И в один из дней, когда она покидала свой пост… или только шла к дому, кто-то сбил ее машиной и уехал.

– Тогда эти картины могут и не иметь никакого значения, – закончил ее мысль Гренвилл.

Макбрайд хмуро взглянул на него, но ничего не сказал, не желая выдавать больше, чем уже вынужден был сообщить.

– Сам я никогда не сидел в засаде, – гнул свое адвокат, глядя на Макбрайда, – но, если судить по телевизионным фильмам, это не самое веселое дело. Прямо скажем, скучное занятие.

– Точно, – подхватила Иден. – В кино тот, кто сидит в засаде или следит за кем-то, почти всегда ест фаст-фуд. Думаю, рисование все же лучше поедания гамбургеров. И коробку с красками не так трудно носить с собой.

– Я так не думаю, и вы меня не убедили, – заявил Джаред. – Я чувствую, что с этими картинами не так все просто и Тесс отнесла их в мастерскую с умыслом.

– Возможно, вы и правы, – согласился Гренвилл. – Ведь если написать письмо – его могут прочесть чужие. Если позвонить, то звонок при желании можно отследить. И тогда человек начинает искать способ оставить сообщение так, чтобы посторонние не догадались, что это сообщение.

Макбрайд взглянул на адвоката с интересом.

– И тогда это ее сообщение? Послание нам? – Иден опять принялась разглядывать акварели. – Она не стала делать снимки, потому что… потому что фотографии точно передадут всю обстановку дома, а картину можно написать так, чтобы она в чем-то не совпала с оригиналом. И теперь нам нужно отыскать, в чем именно!

Все трое переглянулись.

– Я беру гостиную, а вам холл, – сказал Гренвилл.

– И столовая, – кивнул Джаред.

– А я осмотрю спальню и ванную! – воскликнула Иден.

Они поделили акварели и поспешили разойтись для поиска решения головоломки. Через двадцать минут все опять собрались в гостиной.

– Я ничего не нашел, – сказал Джаред.

– Ничего, – эхом отозвались Иден и Гренвилл.

– Я даже проверил, совпадают ли изображения на картинах старины Тиррелла, – грустно покачал головой Гренвилл.

– Вы имеете в виду все эти работы, развешанные по дому? – спросил Джаред.

– Ну да. Они написаны художником-неудачником из рода Фаррингтонов, – улыбаясь, пояснила Иден. – Он мечтал жить в Париже, но семья была против, и его заставили вернуться. Он поселился в поместье и никуда больше не ездил до конца жизни. Он не желал иметь ничего общего с родней, не женился и не принимал участия в семейном бизнесе. И только писал картины. Миссис Фаррингтон говаривала, что если бы их судили по таланту, то они пошли бы на растопку, но раз полотна принадлежат члену семьи, их бережно сохранили. Признаюсь, мне они даже нравятся.

– Это потому что тебе дорого понятие семьи, – улыбнулся Гренвилл.

– Ты прав. – Иден ответила на улыбку, и их руки двинулись навстречу друг другу, чтобы ощутить тепло, которого обоим так не хватало.

– По крайней мере этому парню удалось полюбоваться ожерельем, которое наделало столько шума, – заметил Макбрайд.

И Гренвилл, и Иден изумленно взглянули на него:

– Что?!

– Да вот же. – Джаред взял одну из акварелей. Интерьер холла был скопирован с фотографической точностью. На стене висела картина, изображавшая женщину с маленькой белой собачкой. Само собой детали картины казались смазанными – акварелью трудно четко передать мелкие детали, – но вокруг шеи дамы безошибочно угадывалось сияние синих камней.

На минуту в комнате воцарилось потрясенное молчание. Потом все трое бросились к двери. Через несколько секунд они стояли в том самом холле перед картиной Тиррелла Фаррингтона, написанной более ста лет назад. Дама с собачкой были на месте, и полную шею женщины охватывало роскошное сапфировое ожерелье. Гренвилл и Иден таращились на него с открытыми ртами.

– Кто-нибудь объяснит мне, что, собственно, происходит и что вы там увидели? – нетерпеливо бросил Макбрайд.

– На этом портрете не было ожерелья, – негромко сказал адвокат. – Его вообще никогда не рисовали и не фотографировали. Существовало поверье, что если оно будет изображено… нуда это не важно. Люди тогда были суеверны, а ожерелье имело дурную славу. – Он откашлялся. – Единственное, что могу сказать с уверенностью: когда я навещал миссис Фаррингтон, никакого ожерелья на этом портрете не было. Она частенько заставляла меня ждать, и я провел черт знает сколько часов в этом самом холле, от нечего делать разглядывая портреты и трещины на потолке. Да я могу по памяти нарисовать узор с обоев! И заявляю со всей ответственностью: на портрете не было ожерелья!

Гренвилл и Иден по-прежнему взирали на портрет с каким-то почти суеверным ужасом. Макбрайд пожал плечами, отодвинул их в сторону и снял со стены тяжелую раму. Затем отнес портрет в столовую и положил его на стол изображением вниз. Достав перочинный нож, он начал было вскрывать задник, но Иден, схватив агента за руку, воскликнула:

– Это новый задник! И он на скотче!

– Видимо, его сделали недавно, – кивнул Макбрайд, осторожно взрезая клейкую ленту. Он аккуратно отделил фанеру, и все увидели, что к холсту клейкой лентой прикреплен конверт, на котором нетвердой рукой выведены слова: «Для мисс Иден Палмер, не состоящей в браке».

– Как тебя сразу на место поставили! – хмыкнул Джаред, подмигивая Иден и пытаясь шуткой разрядить атмосферу.

Но ни Гренвилл, ни Иден не отреагировали на его слова. Они стояли, напряженно замерев, и расширенными глазами следили за действиями Макбрайда, который аккуратно отделил конверт от холста, надрезал бумагу и принялся медленно открывать его.

– Ты уверена, что хочешь заглянуть внутрь? – спросил он, поддразнивая, но Иден и на этот раз не улыбнулась. Она узнала почерк миссис Фаррингтон на конверте и теперь взволнованно следила за руками Джареда.

Когда Макбрайд приоткрыл конверт, все подались вперед, чтобы заглянуть внутрь, и возгласы изумления прозвучали почти в унисон. Внутри лежало сапфировое ожерелье, которое множество людей искало более ста лет. И еще один конверт.

Иден пришла в себя первой. Она протянула руку и осторожно коснулась большого темно-синего камня. Самый крупный помещался в центре колье, два других – чуть меньше – по обе стороны от него, и каждый сапфир был окружен множеством бриллиантов. В свете люстры все это великолепие сверкало так, что глазам было больно. Медленно, словно неохотно, Иден вынула ожерелье и держала его в руках, поворачивая и завороженно следя за игрой света на гранях камней. Макбрайд вынул второй конверт. Он также был адресован Иден.

Гренвилл забрал у него письмо и протянул его Иден:

– Это от миссис Фаррингтон и, наверное, что-то очень личное. Думаю, тебе стоит прочесть его, когда ты останешься одна.

Удивленная его интонацией, Иден подняла голову. Мужчины смотрели на нее со странным ждущим выражением на лицах. Иден отдала ожерелье Гренвиллу, взяла конверт и открыла письмо. Его запечатали, как и положено, воском, на котором легко было разглядеть оттиск печати миссис Фаррингтон.

Иден вытащила письмо и вдруг почувствовала слабость в ногах. Она села и на секунду закрыла глаза, чтобы собраться с духом перед тем, как прочитать последние слова, адресованные ей женщиной, которую она любила, словно родную мать.

– «Дорогие мои Иден и Мелисса, – прочла Иден вслух и умолкла. Вытерев глаза и справившись с голосом, она продолжала читать: – Иден, девочка моя, если ты читаешь эти строки, то и ожерелье ты тоже нашла. Прими мои поздравления! Ты всегда была умницей. Интересно, как скоро ты заметила, что на одной из ужасных картин Тиррелла прибавилось ожерелье. Я сама нарисовала его на шее моей двоюродной бабушки Хестер. Как мне кажется, получилось очень недурно. Может быть, я тоже могла бы стать художницей. По крайней мере таланта у меня не меньше – а может и больше, – чем у Тиррелла. – Иден покачала головой, улыбаясь, и продолжила: – Я бы так хотела услышать, как ты смеешься над моей шуткой! Одно из твоих самых замечательных качеств – чувство юмора, и мне всегда нравилось, как искренне ты смеялась, когда я шутила.

А теперь к делу. Я нашла ожерелье – и бедняжку, на которой оно было надето, – когда мы начали ремонт дома. Старый Тодди – ты его, конечно, помнишь? – помог мне все прибрать и скрыть следы. То есть похоронить останки. Прадедушка Минтон уверял всех, будто уехал в Нью-Йорк, чтобы продать ожерелье, а когда вернулся, нашел свою красавицу жену мертвой на полу в библиотеке. На смертном одре он признался сыну, что убил любовника жены, но я теперь думаю, что и ее убил тоже он. На семейном кладбище есть надгробие с ее именем, но я уверена, что та могила пуста.

Тодди нашел следы кладки, когда обвалилась одна из стен в подвале. Мне пришлось спуститься туда – представь, чего мне это стоило! Мы нашли замурованную нишу, в которой оказался женский скелет, облаченный, судя по обрывкам ткани, в свадебное платье. На шее у скелета болталось ожерелье, которое причинило столько горя моей семье. Я думаю, Минтон убил жену, когда узнал, что она собралась бежать с любовником. Возможно, он решил, что такая неверная и неблагодарная женщина недостойна покоиться на освященной земле, поэтому после похорон он выкопал тело и перенес его в дом, одел в свадебное платье и замуровал в подвале. Наверное, Минтон рассудил так – согрешила из-за ожерелья, так пусть и носит его вечно.

Так или иначе, Тодди нашел останки бедной женщины. Нам пришлось взять в помощники одного из его внуков – сильного парня, но мы заставили его поклясться, что он сохранит тайну. Мы похоронили бедняжку подальше от остальных членов семьи и как можно дальше от Минтона. Надеюсь, наконец, она обретет мир и покой.

Теперь об ожерелье, которое принесло столько бед моей семье. Я потратила несколько дней на раздумья, как поступить с этой вещью. Предать огласке тот факт, что ожерелье найдено? И что потом? Каждый коммивояжер в штате ринется сюда, чтобы предложить мне – враз разбогатевшей – купить какой-нибудь мусор. А если бы мне пришлось рассказать правду о дедушке Минтоне? Вдруг нашлись бы люди, пожелавшие написать нашу историю, полную ненависти и преступлений? Нужно ли миру знать, сколько слез было пролито в моей семье над этими камнями? Знать об убийствах, совершенных ради них? Думаю, нет, иначе люди скажут, что и на сапфирах, и на моем роде лежит проклятие. После нескольких бессонных ночей я решила доверить все тебе, моя дорогая, моя умная Иден. Ожерелье теперь твое, делай с ним все, что пожелаешь. Захочешь, можешь надевать его к обеду – оно прекрасно подойдет к твоим глазам.

Находка ожерелья не доставила мне радости, а вот чайный сервиз оказался поистине бесценным. Тодди пришел ко мне однажды утром. Он сказал, что смотрел телевизор и увидел там вещь, очень похожую на ту, что есть у меня. Когда он полировал мое столовое серебро, то много раз видел клеймо Пола Ревира и теперь без труда узнал его. Я продала сервиз за хорошие деньги и смогла наконец вернуть моему прекрасному дому тот чудесный вид, который он имел когда-то. И еще остались деньги на то, чтобы отправить в колледж четырех внуков верного Тодди.

Милая моя Иден, я скучала по тебе и Мелиссе каждый день. То, почему вам пришлось уехать, – это мое проклятие, мой крест. Даже зло, что творили мои предки, не смогло сравниться с тем, что сотворил мой сын. Я не стану отягощать твою память рассказом о случившемся. Это лишь между мной и Господом, и я только надеюсь, что он сможет простить меня.

Род Фаррингтонов, ради которого я пожертвовала своим счастьем, прервется с моей смертью, и так тому и быть. Слишком много ненависти и зла было в нашей крови. Может, это расплата за то, что Минтон пролил кровь и не раскаялся в этом.

Дорогая моя, милая Иден, я оставляю тебе дом, который очень люблю. Знаю, что с моей стороны это эгоистично, но я уверена, что ты будешь любить его и заботиться о нем так же, как я. Я счастлива, что смогла вернуть ему былую красоту. Ну и скажи спасибо, что я избавила тебя от мумии в подвале.

Я желаю вам с Мелиссой счастья. Все это время я старалась быть в курсе того, где вы, как вы живете, и знаешь, я плакала в день свадьбы Мелиссы. Надеюсь, она нарожает тебе славных внучат.

Мне жаль, что ты так и не нашла себе подходящего мужчину.

Дорогая моя девочка, хочу, чтобы ты знала: я смотрю на тебя с небес. Если будет нужно, я постараюсь защитить тебя, если мне позволят, конечно.

Теперь мне пора заканчивать. Я очень старая женщина, и у меня осталось мало сил. Поцелуй за меня Мелиссу. И почему бы тебе не позвонить кому-нибудь из молодых Гренвиллов? Может, кто-нибудь из них окажется так же хорош в постели, как были мои братья Гренвилл.

С любовью

Элис Августа Фаррингтон».




Глава 15


Время шло к полуночи; Макбрайд знал, что должен связаться с Биллом, чтобы обсудить с ним последние события, но ему не хотелось оставлять Иден наедине с адвокатом. А Гренвилл все никак не мог расстаться с ней и вновь обретенным сокровищем. Он восхищенно взирал на ожерелье, будто это был Святой Грааль, и вновь и вновь принимался обсуждать с Иден, как лучше поступить с этим необыкновенным наследством. Иден, как показалось Джареду, больше интересовалась не ценой украшения, а его историческим значением, и рассуждала о том, что надо бы провести более детальное изучение истории рода Фаррингтонов. И еще она не выпускала из рук письма миссис Фаррингтон и время от времени поглядывала на него с нежностью и грустью. Если бы ей предложили выбирать между письмом и драгоценностями, она не колеблясь выбрала бы письмо, решил Джаред. Сам он большую часть вечера помалкивал и только наблюдал за происходящим. И был несказанно рад, что Иден не проявила никаких собственнических чувств, когда осознала, что получила в наследство ожерелье стоимостью… сколько же эта штука может стоить? Миллион? Миллионы? Казалось, мисс Палмер совершенно не волнует эта тема. Она не начала с горящими глазами перечислять, что именно сможет купить на эти деньги. Единственный раз тема денег возникла, когда Иден высказала желание открыть счета для своих будущих внуков.

– Ой, вот подумала о внуках и вспомнила, что уже несколько дней не разговаривала с дочерью, – спохватилась она. Эта мысль, видимо, расстроила ее, да и день выдался нелегкий, и веселье быстро пошло на убыль.

Гренвилл наконец собрался уходить. Джаред понимал, что вообще-то лишний здесь он и его компаньоны мечтают, чтобы он оставил их наедине. Однако мысль о том, что они станут целоваться, едва он выйдет за дверь, буквально привела его в ярость, и он даже сам удивился тому, что так сильно ревнует эту женщину. Впрочем, у него имелось средство ограничить их сексуальную активность. Поймав взгляд Иден, Макбрайд указал глазами на камеры наблюдения. Иден поморщилась и всего лишь расцеловала Гренвилла в обе щеки на прощание.

Макбрайд тем временем размышлял о том, заметил ли адвокат камеры. Если и заметил, то ничем этого не выдал. Впрочем, Джаред уже имел случай убедиться, что Гренвилл прекрасно умеет скрывать и свои чувства, и свою осведомленность в некоторых вопросах.

Как только дверь за гостем закрылась, Иден повернулась к камерам, вытянула перед собой руку со сверкающим ожерельем и сказала:

– Мы его нашли. Спрятанного сокровища больше нет. Так что вы можете теперь оставить меня в покое.

Джаред начал было объяснять, что еще неизвестно, ожерелье ли интересовало Эпплгейта и любовь ли к сокровищам заставила его проглотить бумажку с ее именем, но Иден не желала ничего слушать. Она так и сказала:

– Не хочу больше ничего слышать. Я ужасно устала и иду спать.

– Хорошая мысль, – кивнул Макбрайд. На самом-то деле ему вовсе не хотелось, чтобы она шла спать. Он предпочел бы, чтобы они вдвоем посидели в гостиной и поговорили об ожерелье. Джаред имел определенный опыт обращения с драгоценными камнями и мог бы помочь ей верно оценить ситуацию… хотя вообще-то ему хотелось просто поговорить с ней. Или посмотреть телевизор. Господи, да он уже сто лет не имел возможности провести тихий вечер с нормальной женщиной, сидя у телевизора и обмениваясь время от времени какими-нибудь ничего не значащими фразами.

Кивнув на ожерелье, он начал что-то говорить, но Иден неожиданно швырнула в него сверкающие камни. Макбрайд едва успел подхватить украшение.

– Уверена, что не хочешь надеть его в постель? – пошутил он.

– Это ожерелье много лет несло смерть и горе, люди проливали из-за него реки слез. Чем скорее я избавлюсь от него, тем лучше. Так что заканчивай свою миссию и убирайся отсюда вместе со своими людьми.

Джаред держал камни в руке и чувствовал, что они все еще хранят тепло ее ладоней.

– Я постараюсь. – Он улыбнулся, но Иден не ответила на улыбку и, повернувшись к Джареду спиной, направилась в спальню.

Некоторое время Макбрайд стоял неподвижно, прислушиваясь, потом прошел в кухню, отрезал кусок торта и с тарелкой в руках вышел в сад, чтобы угостить агента, который нес сегодня ночное дежурство. Человек, прятавшийся в темноте, с благодарностью принял угощение и спросил, нашел ли Макбрайд то, что искал.

Джаред хотел было пошутить, что искал шпиона, а нашел миллионы долларов в сапфирах и бриллиантах, но потом передумал и отделался ничего не значащими словами. Годы работы приучили его не распространять информацию и не откровенничать даже с коллегами. Ибо первое правило агента, который намерен выжить, – не доверяй никому. Он пожелал агенту спокойного дежурства и отошел подальше, чтобы позвонить Биллу Тисдейлу.

– Удалось что-нибудь выяснить о людях, разгромивших дом? – спросил Джаред.

– Пока ничего. А что у тебя?

Джаред фыркнул – можно подумать, Билл не в курсе.

– Неужели не успел просмотреть запись?

– Само собой, мы смотрели все, от первого до последнего кадра. Ребята говорят, что давно не видели ничего подобного. И как она распорядится этой штукой?

– Понятия не имею. – Макбрайд достал ожерелье из кармана и разглядывал его в призрачном лунном свете. – Хуже всего то, что я не знаю, имеет ли ожерелье какое-нибудь отношение к нашему делу.

– Знаешь что? Я думаю, даже если Эпплгейт встанет из могилы и заявит, что гонялся именно за этим ожерельем, ты все равно станешь искать предлог, чтобы остаться в доме. Видел бы ты, какое у тебя было лицо, когда мисс Палмер целовала этого адвоката!

– Повеселились, да? – буркнул Макбрайд.

– А то как же! Не каждый день удается посмотреть такое кино, да еще с тобой в главной роли.

– Если кроме ожерелья здесь ничего нет, то что связывает Эпплгейта с отморозками, разгромившими дом? Зачем было подкидывать змей в спальню? Это попытка убийства, но она не имеет смысла.

– Ну, если бы попытка удалась, мисс Палмер не стояла бы на дороге у того, кто охотится за сокровищем, – сказал Билл. – Уверен, ее наследники быстро выставили бы старый дом, полный тяжелых воспоминаний, на продажу. Оно и понятно – кто захочет жить в Арунделе, если у него здесь нет ни родственников, ни друзей? Это маленький городок, где практически невозможно найти работу, а местное население не слишком привечает чужаков.

– Это очень симпатичный город, а дом в прекрасном состоянии, – возразил Макбрайд и явственно услышал ухмылку шефа. – Ладно, раз ты такой проницательный, признаюсь, что она мне нравится. И дом мне нравится. Но к делу это отношения не имеет! Давай-ка лучше вспомним, что кто-то убил Тесс и покушался на жизнь мисс Палмер.

– Ты прав, – вздохнул Билл. – Так что ты думаешь по этому поводу?

– Пока не знаю. Чувствую, что здесь что-то не так, и уверен, инстинкт не обманывает меня. История семейства Фаррингтон очень любопытна. Думаю, ею интересуются многие.

– Конечно. Я залез в Интернет и насчитал триста восемьдесят один сайт. Похоже, поиском сокровищ интересуется масса людей.

– Я хочу, чтобы ты проверил Гренвилла, – сказал Джаред.

– Ага, – хмыкнул Билл.

– Прекрати дурацкие шуточки! – рявкнул Макбрайд. – Мои личные чувства тут абсолютно ни при чем. Этот парень как-то чересчур сообразителен, и он слишком много знает. Кроме того, он очень подозрителен. Не замешанные ни в чем люди склонны больше доверять окружающим.

– Так ведь он юрист, адвокат, – возразил Билл. – Ты же знаешь, что вся эта братия въедлива, подозрительна, занудна…

– Это понятно. Но ты все же проверь парня как следует, я хочу знать детали.

– Хорошо. Но я тебе скажу, что я думаю. Ты влюбился в мисс Иден Палмер. И все зашло так далеко, что я подумываю, не убрать ли тебя оттуда и не подключить ли к делу другого агента.

– Чувства не влияют на мою способность трезво оценивать ситуацию, – сказал Джаред. Рука его крепко сжала трубку, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы голос звучал спокойно. – Я всего лишь хочу, чтобы ты проверил Гренвилла.

– Он сломал челюсть одному мужику.

– Так я и думал. Ты уже проверил его, да?

– Да. Но я не мог побороть искушение немножко тебя подразнить. Несколько лет назад Гренвилл сломал челюсть одному из жителей Арундела, но тот человек не стал заявлять в полицию и не подал в суд.

Джаред молча ждал, и Билл зашуршал страницами.

– В полицейском рапорте говорится, что Брэддон Норфлит Гренвилл пришел на вечеринку, которую Тредвелл Норфлит Пембрук устраивал в честь своей свадьбы… Норфлит… одинаковое имя у обоих. Думаешь, они кузены?

– Не забывай, мы на юге. Здесь все друг другу родственники. Продолжай!

– Гренвилл пришел на вечеринку, ударил Пембрука и разнес ему челюсть. Мужику пришлось скреплять ее проволокой. В отчете ничего не говорится о причинах конфликта, но, видимо, здесь было что-то важное.

– И этот пострадавший парень, Пембрук, не выдвинул обвинений, несмотря на всю серьезность травмы?

– Именно. Может, они решили, что это дело семейное?

– Очень может быть, – согласился Джаред. – Будь добр, пришли мне материалы. Я хочу узнать все в деталях.

– Должен тебя разочаровать: материалов катастрофически мало. Твоему Гренвиллу даже штраф за неправильную парковку ни разу в жизни не выписывали. Думаю потому, что в полиции у него тоже сплошь друзья и родственники.

– И все-таки вышли мне материалы. А я постараюсь дополнить их сведениями, почерпнутыми из местных источников. Никто не знает политиков и адвокатов так, как их школьные друзья и друзья детства. – Помолчав, Джаред сменил тему: – Что ты думаешь по поводу акварелей Тесс?

– Обалдел, когда услышал. Она абсолютно не производила впечатления барышни, которая увлекается пачканием бумаги. Не тот тип, понимаешь? Спортивная, занималась стрельбой, в отделе ее иной раз называли бультерьером за железную хватку и упорство в расследовании.

– Нужно осмотреть ее дом.

– Ордер выписан, люди выехали.

Макбрайд некоторое время колебался, потом все же спросил:

– Скажи-ка, Билл, твоя жена ведь ходит на заседания какого-то садоводческого клуба?

– Ходит, и весьма регулярно. Но лопату в жизни в руки не брала. Она и ее сестрица обожают любоваться садами, много путешествуют… за мой счет, разумеется. – В голосе Билла зазвучали горькие нотки, но Макбрайд не собирался вдаваться в проблемы шефа.

– Ты не мог бы спросить у нее, какой подарок понравится леди, если эта леди по-настоящему одержима садоводством?

– Я понял. Что-то вроде того, что приволок адвокат? Мелисса – это было очень тонко сыграно.

– Не понимаю, почему ты так к этому относишься, – сухо заметил Джаред. – Мне казалось, что именно таким было мое задание – очаровать леди.

– Само собой. Только предполагалось, что она не будет подозревать, какую игру ты ведешь, а ты пошел в открытую. И ведь пока тебе не удалось завоевать ее симпатии. А кстати, кто та, другая, женщина, которая названивает тебе каждые десять минут?

– Минни Норфлит. Она служит у Гренвилла. Сейчас у меня нет на нее времени… к тому же она не мой тип. А что касается Иден, то она относится ко мне с холодком просто потому, что у нас не было возможности познакомиться поближе.

Сжав зубы, Джаред слушал, как босс хихикает. Потом сказал:

– Пришли мне материалы. И не забудь подумать о подарке.

– И на какой бюджет следует ориентироваться? Пара горшков с зеленью или теплица за двадцать тысяч?

– Теплица – это слишком громоздко. Можно подумать об инструменте. Здесь есть сарайчик, полный ржавых железяк. Думаю, их как раз пора заменить на новые.

– Да, хотел тебя предупредить, – как бы вдруг вспомнил Билл. – Твоя подружка, ну та, которая стриптизерша, встречается с каким-то парнем. Я подумал, что тебе приятно будет узнать, что ты свободный мужчина.

Макбрайд не знал, как ему реагировать на эту новость. Еще несколько дней назад босс делал вид, что ничего толком не знает о его девушке, а теперь он практически открыто признал, что не только в курсе, но и что за стриптизершей установлено наблюдение.

– Я стал слишком стар для этой работы, – помолчав, сказал он и отключил телефон.

Вернувшись в дом, Джаред заметил, что в спальне Иден горит свет. Хотел было постучать и спросить, все ли в порядке, но передумал. В углу коридора, невидимая в темноте, пряталась камера видеонаблюдения. Случись что – его бы уже предупредили.

Наверное, босс прав: следует передать это дело другому, беспристрастному, агенту. Но прежде чем предпринимать столь решительные шаги, надо определиться: действительно ли ему так уж нравится Иден Палмер, или все дело в уязвленном мужском самолюбии? Она предпочла ему другого – кому такое понравится? Макбрайда бесило, что умная и красивая женщина выбрала какого-то гладкого и скучного адвоката. Итак, в чем именно проблема? В привязанности, которая возникла вдруг, или в самолюбии?

«Может быть, я просто все усложняю?» – спросил себя Джаред, потирая ладонями усталые глаза. Может, Гренвилл именно таков, каким кажется: адвокат, уставший от одинокой жизни и сраженный наповал красивой и умной женщиной. Джаред лучше многих понимал, что такие женщины, как Иден Палмер, – редкость.

«Да, наверное, Билл прав, и я теряю возможность смотреть на это дело со стороны», – вздохнул агент. И все-таки именно он, Джаред, должен выяснить, что происходит в этом чертовом доме. Действительно ли вся каша заварилась из-за дурацкого ожерелья? И кто еще мог знать, что оно все это время находилось в доме? Или кто-то пронюхал, что миссис Фаррингтон откопала семейную реликвию? Знал тот старик, что нашел замурованное тело, по крайней мере один из его внуков. Кто еще? Минуточку… Вполне возможно, что знал и поверенный миссис Фаррингтон. Интересно, есть ли у Иден копия завещания? Или Гренвилл сообщил ей на словах то, что считал нужным, и не потрудился показать сам документ?

Еще не успев додумать мысль до конца, Джаред уже стучался в дверь ее спальни.

– Войдите.

Иден сидела в постели, облаченная в милую розовую ночную рубашечку – немного выцветшую и трогательно целомудренную. Косметику она уже смыла, и на носу у нее были очки для чтения. Джаред тупо смотрел на Иден и пытался понять, почему женщина в таком виде возбуждает опытного мужчину так, что только мысль о камерах видеонаблюдения заставляет его держать себя в руках. Что такого сексуального в Иден сейчас? Привычка анализировать сделала свое дело, и Макбрайд нашел ответ на свой вопрос: Иден олицетворяет дом. Теплый уютный дом, где всегда есть обед, чистые вещи в шкафу, где тебя ждут и любят. О да, она будет ждать своего мужчину, даже если он вернется за полночь. Устроит ему веселенькую жизнь, если он вздумает сходить налево… но простит. Она выглядит как женщина, которая… да что там, она выглядит как женщина. Не девчонка – женщина. «Я хочу лечь рядом, – сказал себе Макбрайд. – Просто полежать и поболтать. Но потом я, конечно, повернулся бы и поцеловал ее и…»

– Мне не нравится выражение вашего лица, Макбрайд, – строго сказала Иден. – Если я закричу, то ваши люди услышат и явятся спасать меня.

Ее слова вернули его к реальности. Джаред очнулся, вздохнул и, послушно сменив выражение лица, присел на край кровати:

– Гренвилл дал тебе копию завещания миссис Фаррингтон?

– Конечно, – удивилась Иден. – Оно в верхнем ящике. – Указав на комод напротив кровати, она добавила: – Только берегитесь змей.

– Очень смешно, – буркнул он, открывая ящик и вытаскивая документы. Они были аккуратно сложены в синюю папочку, по верху которой золотыми буквами вилось имя Гренвилла.

Джаред снова сел на кровать. Иден подобрала ноги, чтобы он не придавил их. Быстро просмотрев документ, Джаред кивнул:

– Итак, вы действительно получаете все. А что, у старой леди совсем не было родственников?

Иден молчала, сердито глядя на агента. Криво улыбнувшись, он встал с кровати, сделал шаг к двери, но, задержавшись, повернулся и спросил:

– Ответьте честно: вы абсолютно и полностью уверены, что Гренвилл не замешан в этом деле?

– Хотите спросить меня, не он ли убил ту женщину ради… а ради чего? Какова была причина убийства мисс Брустер? Сапфиры Гренвилл не получил, и я даже не уверена, что он знал, куда миссис Фаррингтон их спрятала. Только человек, досконально знавший обстановку дома, мог заметить, что на шее тетушки Хестер появилось ожерелье.

– Гренвилл говорил, что провел в холле массу времени. Он хвастался, что может по памяти нарисовать даже узор обоев.

– Если вам кажется, что он знал об ожерелье и специально затягивал поиски наследницы – ведь ему понадобился почти год, чтобы разыскать меня, – то почему он просто не вскрыл картину и не забрал ожерелье?

– И что бы он стал с ним делать? Попытался продать камни размером с голубиное яйцо?

Иден сердито всплеснула руками:

– Значит, по-вашему, он дождался, когда я объявлюсь в городе, и начал за мной ухаживать – и все это ради того, чтобы получить камни… А вот скажите, мистер Макбрайд, если Гренвилл ухаживает за мной ради драгоценностей, то почему вы это делаете?

– Мне нравится ваш удар левой, – мрачно усмехнулся Макбрайд. Иден не улыбнулась, и он сунул руки в карманы и ссутулил плечи. Пора уходить. Парни у мониторов небось уже успели пари заключить и теперь посматривают на часы, переживая, кто слупит деньги – тот, кто спорил на недолгий разговор, или тот, кто прочил, что Джаред проведет у дамочки всю ночь. Пора… Но он не мог двинуться с места.

– А что вы читаете?

– Мне приходится зарабатывать на жизнь, если вы еще не забыли. Вы же читали досье, агент Макбрайд! Издательство поручило мне отредактировать эти книги к определенному сроку. А вам, думаю, будет лучше вернуться к себе.

Но Джаред не двигался.

– А я умею делать потрясающий коктейль. Клюквенный сок, джин и ягодки на дне. Пробовали когда-нибудь?

– Это что, ваш способ соблазнять женщин?

– А что делать? Чтобы женщина согласилась переспать со мной, приходится напоить ее до беспамятства.

Иден медленно оглядела стоящего перед ней агента. Темные глаза и волосы, широкие плечи и узкие бедра, тело просто излучает силу. Его слова прозвучали так нелепо, что она улыбнулась. О нет, этому соблазнителю не нужна помощь алкоголя. Вот взять хоть Минни… м-да.

– Один коктейль, – сказала она. – Но только один. Я так перенервничала сегодня из-за ожерелья, что если не выпью, то вообще не засну. А кстати, что вы сделали с ожерельем?

Джаред вынул его из кармана и бросил на кровать.

– Пока я готовлю коктейли, вы можете снять с себя эту рубашечку, надеть ожерелье и думать о чем-нибудь приятном.

– Уже бегу, – хмыкнула Иден, и Джаред улыбнулся. Возле двери он остановился.

– А может, я могу как-то помочь вам справиться с этой грудой макулатуры? – кивнул он на стопку рукописей на полу.

– Ну… среди них есть один детектив, где речь идет об убийстве проституток, а я терпеть не могу редактировать такие вещи, потому что не очень-то разбираюсь в специальной терминологии и жаргоне. Если бы вы могли его прочесть и написать рецензию, было бы просто здорово. К тому же издательство будет в восторге, получив отзыв эксперта.

– Я это сделаю, – кивнул Макбрайд, – но с одним условием.

– Каким? – Она сразу же насторожилась.

– Вы разрешите мне включить телевизор. Я могу одновременно читать и смотреть.

– Ладно. Только звук потише, потому что я не могу одновременно слушать и редактировать рукописи.

– Прекрасно. Коктейль с ягодками уже в пути.

Прошел час. Рукописи валялись на полу, а Иден и Джаред смотрели старую комедию и веселились как дети. Джаред устроился на стуле у кровати, а Иден подложила под спину подушки и сидела в постели. Они провели эту ночь как старые добрые друзья и растроганно улыбались друг другу, расставаясь на рассвете.




Глава 16


Иден проснулась от громкого и резкого звука. Чертов телефон! Не открывая глаз, она протянула руку к трубке. В ее спутанное сном сознание ворвался голос дочери:

– Мама! Ты не звонила целую неделю!

– Прости, детка, я была очень занята.

Иден не могла открыть глаза – сон решительно отказывался отпустить ее. Наверняка чертов агент что-то добавил вчера в коктейль. Секретное лекарство, от которого люди могут спать сутками. И зачем ему это понадобилось? Неужели его сослуживцы еще не успели как следует обыскать дом? А вдруг они решили тщательно осмотреть все работы Тиррелла Фаррингтона на предмет спрятанных сокровищ? Глаза Иден наконец открылись. Если эти негодяи добрались до полотен бедняги Тиррелла, она их своими руками…

– Мама, ты меня слушаешь?

– Прости, радость моя, я никак не проснусь, – виновато пробормотала Иден. – А который час?

После долгой паузы Мелисса сказала:

– Сейчас десять минут двенадцатого. Мама, ты заболела?

Иден рывком села в кровати и уставилась на часы. Действительно, уже почти день. Да она ни разу в жизни не спала так долго!

– Нет, милая, я не больна и у меня все хорошо. Просто с момента моего приезда сюда все время что-нибудь случается, и я устала. К тому же вчера я очень поздно легла.

– Случается? Что там может случиться, в Арунделе? Это у нас в Нью-Йорке суета и сумасшедший дом!

Иден могла бы рассказать Мелиссе о том, что у нее произошел нервный срыв и она избила человека так, что ему в больнице накладывали швы, что она попала в поле зрения ФБР, получила новую работу, что в ее жизни появились два мужчины… но она не стала ничего говорить. Мелисса через слово повторяла «мама», а это значит, дочь чем-то расстроена.

– Я вовсе не собиралась сравнивать города, детка. Скажи, у тебя что случилось?

– Ничего не случилось, – отозвалась Мелисса с горечью. – Просто я звоню узнать, как ты поживаешь. Ты уехала оформлять наследство и пропала. А ведь это всего второй раз в жизни, когда мы с тобой расстаемся. А ты…ты даже не звонишь! Я беспокоилась!

– Что у тебя случилось? – повторила Иден. – Только не обманывай меня. Я все слышу по голосу. Я же твоя мама…

Мелисса тут же разрыдалась и принялась изливать свои горести и жалобы, коих накопилось немало. Стюарт много работает, и три вечера в неделю Мелисса совсем одна и даже ужинает без него. А когда он возвращается домой, то бывает таким усталым, что его не интересует даже то, как она себя чувствует и сколько раз в день брыкался ребенок. А еще эта готовка! Стюарт сказал, что они не могут каждый раз есть в ресторане – это слишком дорого. И даже заказывать еду на дом тоже каждый день нельзя, и теперь Мелиссе приходится готовить ужин.

– Я не умею готовить! – всхлипывала Мелисса.

«А ведь я пыталась тебя научить, и не раз», – подумала Иден, но вслух этого не сказала.

– Справа от холодильника в шкафчике есть кулинарные книги, – начала она.

– Я знаю, где лежат чертовы кулинарные книги! Мама, мне нужна помощь, а не поучения!

– Прости, детка, – мягко сказала Иден. – Я знаю, что жить вдвоем с мужем и быть хозяйкой дома непросто, но…

– Я хочу быть с тобой.

– М-м? – Иден взяла со столика у кровати сапфировое ожерелье и, поворачивая его так и этак, внимательно разглядывала камни.

– Мама, ты меня слушаешь?

– Да, милая, конечно. Просто… – Иден нахмурилась, прижала трубку к плечу, выбралась из кровати и подошла к окну. Раздвинула шторы, подняла жалюзи. Яркое солнце беспощадно резануло по глазам.

– Черт бы тебе побрал, Макбрайд, – прошептала она.

– Что? Что ты говоришь, мама? Я хочу быть с тобой, потому что скоро мне рожать, а я…

Иден разглядывала ожерелье при ярком дневном свете. Что-то было не так. Какое-то время она работала в ювелирном магазине и несколько раз держала в руках настоящие сапфиры. Конечно, не такие крупные, но… Или все дело в старинной оправе?

– Мама, ты слышала, что я сказала? Я хочу приехать, ты можешь встретить меня на станции?

– На станции? – рассеянно переспросила Иден. – Здесь нет железнодорожной станции, детка. – Она попыталась сосредоточиться на разговоре. – Послушай, Мелисса, носить ребенка нелегко, но ведь у тебя есть Стюарт, и я думаю…

– Я не хочу знать, что ты думаешь! Как ты могла бросить меня именно теперь, когда я так нуждаюсь в тебе?

– Я не бросала тебя, детка. Разве ты не помнишь, как вы со Стюартом обрадовались возможности побыть вдвоем? Когда я уезжала, вы обсуждали планы по ремонту дома.

– Да, я тоже думала, что мы сможем сделать что-нибудь интересное, но ничего не получилось! Стюарт сказал, что раз теперь нам приходится платить за квартиру, то денег на ремонт не остается. А еще знаешь, что он сказал?

Иден вдруг ощутила дразнящий запах. Аромат шел с первого этажа, и некоторое время она просто принюхивалась, потом не выдержала, распахнула дверь и потянула носом. Как вкусно пахнет! Что же такое Макбрайд готовит?

– Что же сказал тебе Стюарт?

– Он считает, что я должна купить подержанную мебель, а потом отреставрировать ее – как ты делала! Нет, ты только представь! Я ношу его ребенка, а он хочет, чтобы я таскалась по всяким помойкам, грузила мебель и занималась столярными работами! Ты представляешь? Разве так нужно обращаться с беременной женщиной?

Иден вспомнила свою собственную беременность. До того, как она встретила миссис Фаррингтон, ей случалось не есть по нескольку дней. А потом она так боялась, что ее сочтут лентяйкой и выгонят на улицу, что таскала коробки с бумагами с чердака вниз и снова наверх.

– Конечно, так нельзя обращаться с беременной, – вздохнув, согласилась она.

– Мама, я тебе надоела своими жалобами?

– Нет, детка, конечно, нет. – Иден слышала, как Макбрайд поднимается по лестнице.

– Завтрак готов! – крикнул он. – Если ты еще не пробовала моих кексов с клубникой, то можешь считать, что жизнь прошла зря.

– Иду, – отозвалась Иден, прикрывая трубку ладонью.

– Мама, это был мужской голос? – В вопросе дочери прозвучали и неодобрение, и удивление.

– Да, но…

– Что в твоем доме делает мужчина? Утром?

– Мелисса, перестань! Я уже взрослая, ты не забыла? К тому же сейчас время ленча.

– Но ведь ты спала, я же разбудила тебя! Мама… мама, ты что, провела ночь с этим мужчиной?

Иден сжала зубы, вдохнула-выдохнула и ответила как можно спокойнее:

– Мелисса, девочка моя любимая, это совершенно не твое дело. И давай перестанем обсуждать мою жизнь и поговорим о тебе. Я думаю, тебе стоит помириться с мужем и не пытаться больше использовать меня как буфер между вами. Что же касается твоего приезда в Арундел, то на таком сроке беременности врачи не рекомендуют совершать длительные путешествия. А теперь пойди прими расслабляющую ванну, выбери какой-нибудь несложный рецепт из кулинарной книги и приготовь мужу вкусный ужин. Я позвоню, когда у меня будет время.

Иден повесила трубку. «Bay! Я молодец, – думала она. – Именно так нужно себя вести, чтобы не дать детям сесть тебе на шею. Я все сделала правильно». Эйфория владела ею секунд тридцать. Потом Иден упала на стул и разрыдалась. Она только что отказала в помощи своей дочери, своему единственному ребенку, с которым не разлучалась с момента ее рождения. «Что я за мать? – терзалась Иден. – Может, надо было позвать Мелиссу в Арундел? Но как быть с ФБР и расследованием?»

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – Голос Макбрайда был полон сочувствия.

Иден попыталась вытереть глаза тыльной стороной ладони, и он услужливо протянул ей салфетку.

– Спасибо, – пробормотала она.

– Ты разговаривала с дочерью?

– Да. – Иден высморкалась. – Это была моя дочь… взрослая дочь, которая уверена теперь, что я ее бросила. А я… а я подлая и неразборчивая.

– Ты? Да по сравнению с тобой и монахини кажутся распущенными.

– Ты смеешься надо мной.

– Ничего подобного! Вчера вечером я сделал тебе свой фирменный коктейль. Если бы ты только знала, скольких женщин мне удаюсь соблазнить с помощью этого пойла! А с тобой вышла осечка.

Иден рассмеялась сквозь слезы. Но потом вспомнила разговор с Мелиссой, и улыбка растаяла на ее губах.

– А вдруг она обидится и не захочет со мной разговаривать? Вдруг она отвернется от меня?

– Ты про дочь? Ну, у меня детей нет, поэтому я не могу утверждать, но я не думаю, что ваша ссора так уж серьезна. И сказала ты ей абсолютно правильные вещи. Ну что ты так смотришь? Я не подслушивал, а просто прислушивался. Профессиональная привычка. И ты была права. Если она будет бегать к мамочке всякий раз, как поругается со своим благоверным, то никогда не научится жить в семье.

– Но Стюарт, ее муж… Знаешь, я его терпеть не могу.

– А ты поставь себя на его место. Он молод и амбициозен, а ему приходится жить с тещей – весьма успешной дамой, которая добилась материального благополучия и всего остального вопреки сложной жизни и тяжелым обстоятельствам. Ты ведь знаешь, что обычно случается с девочками, которые становятся мамами в семнадцать?

– Знаю, конечно, но мне помогли. У меня была миссис Фаррингтон.

– И ты серьезно думаешь, что старуха оставила бы тебя в этом доме, если бы ты не работала на нее день и ночь? Успех, которого ты добилась в жизни, – заслуга целиком твоя, а не миссис Фаррингтон.

– Может, и так. – Иден улыбнулась.

– Ладно, я сделал все, что мог, чтобы подбодрить тебя и вернуть боевой дух в это красивое тело. И хотя в этой рубашечке ты выглядишь очень завлекательно, я, как честный человек, предлагаю тебе спуститься и позавтракать.

– Я… – Первым порывом Иден было схватить одеяло и закутаться в него, скрываясь от нескромных мужских глаз. Но Иден не сделала этого. Она задумчиво посмотрела на Джареда большими влажными глазами.

– Нет-нет! – Макбрайд попятился к двери. – Я не хочу, чтобы ты таким образом расплачивалась со мной за житейскую мудрость и добрые слова. Одевайся и приходи завтракать. Слышишь? Это приказ! Я уже позвонил Гренвиллу и предупредил его, что тебе нездоровится и поэтому сегодня ты останешься дома. Тебе не придется встречаться с этими самовлюбленными болванами, его клиентами, и проектировать сады, которые они даже не смогут оценить.

– Ты не имел никакого права это делать! – Иден вскочила и сердито уставилась на него.

Несколько секунд Макбрайд смотрел на нее остановившимся взглядом. Иден стояла против окна, и рубашка – явно любимая и много раз стиранная – стала полупрозрачной, потому что солнце било в спину. Иден увидела, как Джаред побледнел; губы его сжались. Он повернулся и быстро пошел к двери, бросив через плечо:

– У тебя десять минут. Если не спустишься через пятнадцать, я вернусь, и тогда за себя не отвечаю.

Иден улыбалась, когда закрывала дверь и собиралась в душ. Мужики вообще – и Макбрайд в частности – всегда являются источником головной боли и всяческих неприятностей. Но иногда только они позволяют женщине почувствовать себя счастливой. Осознать свою власть, вот как сейчас. Иден включила воду погорячее, вымыла волосы и протерла лицо очищающим гелем. Мылом она не пользовалась, потому что оно сушит кожу, а именно сейчас ей совсем не хотелось разгуливать по Арунделу с шелушащимся носом.

Стоя под упругими струями воды, Иден вновь и вновь прокручивала в голове свой разговор с Мелиссой. Все-таки надо было выслушать девочку как следует, серьезно отнестись к ее жалобам. Но, с другой стороны, радость Мелиссы, узнавшей, что мать уезжает, была столь очевидна, что Иден до сих пор переживала боль и обиду, которую почувствовала тогда. Да и что Иден знала о замужней жизни? Да ровным счетом ничего, поскольку никогда не была замужем. Всякий раз, когда ее отношения с мужчиной заходили достаточно далеко, Иден порывала с ним, опасаясь, что ее личная жизнь отдалит их с Мелиссой друг от друга.

Но так было прежде. Теперь же она свободна. Нанося кондиционер на волосы, Иден думала о Гренвилле. Несмотря на все намеки и обвинения Макбрайда, адвокат ей очень нравился. Он оказался добрым, понимающим и разумным – разве можно требовать от мужчины большего? Им нравятся одни и те же вещи. А взять хоть «Королеву Анну» – этот проект вызывает настоящее восхищение. Как там сказал Дрейк Хотон? Мол, он нарисовал то, что нафантазировал Гренвилл. Фантазии Брэддона, воплощенные в жизнь, оказались прекрасны. И самое главное – Иден видела, что очень нравится ему.

«Да, все получится, – сказала она себе и улыбнулась, на время забыв даже о ссоре с дочерью. – Интересно, а где мы будем жить? Здесь или в его доме? Конечно, здесь, в поместье. Кому нужен дом викторианской эпохи, если имеется настоящий подлинник восемнадцатого века!» Они будут жить в ее доме, а свой Брэддон сможет отдать дочери. Минни же переедет в домик надсмотрщика. Да, все так и будет, и ее жизнь станет чудесной, потому что все будут счастливы. Иден уже представляла себя в роли хозяйки – вот они с Брэдом, с бокалами коктейля в руках, показывают сад неизменно восхищенным гостям.

Иден выбралась из душа и отметила, что прошло намного больше пятнадцати минут. Но и что с того? Как ни горели глаза агента – его угроз можно было не бояться. К тому же Макбрайд ведь большой шутник. Похоже, вся жизнь – как своя, так и чужая – представляется ему сплошной забавой.

Иден накрутила волосы на бигуди, высушила их феном и сняла бигуди. В общем-то она была даже рада, что сегодня ей не придется встречаться с клиентами. С момента приезда в Арундел у нее не было возможности передохнуть – так быстро события сменялись одно другим. Рассказать бы Мелиссе, сколько всего случилось, то-то она будет ахать и делать круглые глаза.

Иден представила себе, что дочь сидит рядом и смотрит на нее, а она излагает ей необыкновенные перипетии.

«Видишь ли, милая… – И Иден, обращаясь к дочери, рассказала ей обо всех событиях последних дней. – А теперь я поделюсь с тобой секретом, – закончила она, – конечно, я не уверена, но мне кажется, что ожерелье – подделка. Нет, я, конечно, не ювелир, но все же… Оно, несомненно, старое, но вот настоящие ли камни? Впрочем, зачем нам беспокоиться? Наверняка найдутся люди, которые смогут провести экспертизу. Ой, милая, мне пора – меня зовут завтракать. Впрочем, наверное, это уже ленч. Целую твой животик».

Закончив разыгрывать свою мысленную пьесу, Иден сбежала вниз по лестнице. Макбрайд стоял у плиты и недовольно взирал на нее.

– Ни кусочка не получишь, пока не скажешь, что именно тебя так развеселило. Я слышал, как ты хихикала, спускаясь по лестнице.

– Да ничего особенного. Просто я думала о том, что должна была бы рассказать своей дочери.

– И?..

– И все.

Иден заметила, что дверь на улицу открыта. Она выглянула в сад. Было весьма прохладно, но вообще-то погода стояла самая подходящая для того, чтобы приняться за сад. Как жаль, что у нее нечего сажать! Да и нечем.

– Кексы с клубникой, омлет с луком и сладким перцем, молоко, кофе, чай, клюквенный сок… без джина. Ничего не получишь, пока не скажешь, почему смеялась.

– Ладно. – Иден улыбнулась, глядя на его преувеличенно свирепую физиономию, сделала вид, что подносит к уху телефонную трубку, и еще раз разыграла свой маленький спектакль.

Макбрайд был отличным слушателем, он хохотал, и это заставляло Иден вкладывать все больше чувства в представление. И вдруг его лицо вытянулось.

– Что ты сказала?

Иден удивилась было такой реакции, но потом вспомнила, что не успела еще поделиться с ним своими подозрениями относительно ожерелья.

– Где оно? – резко спросил Макбрайд.

– На подоконнике. – Иден направилась к двери.

– Садись, ешь, а то совсем остынет. Я сам схожу за ним и постараюсь, чтобы контора как можно скорее нашла кого-то, кто разбирается в камнях.

Иден вытащила из-под салфетки кекс, откусила кусочек и застонала от удовольствия. Затем, положив себе изрядную порцию омлета, села за стол. «Интересно, – думала она, – что будет дальше? Наверняка судьба еще не исчерпала запас удивительных и значительных событий, припасенных на мою долю».

Иден даже не удивилась, когда со двора донесся гул мотора, какой мог издавать только грузовик.

– Кто это? – Настороженно прислушиваясь, на пороге с ожерельем в руке возник Макбрайд.

– Спецназ, наверное, – предположила Иден, с аппетитом расправляясь с омлетом.

Кто-то постучал в дверь, и Джаред пошел открывать. Она слышала, как, обменявшись с шофером парой слов, он вышел во двор. Вот хлопнула дверца грузовика, но Иден не стала отрываться от завтрака. Она почти прикончила омлет и доедала второй кекс, когда Макбрайд сунул голову в дверь.

– Иди, взгляни, – сказал он.

– Там что-то хорошее или плохое?

– Не знаю. Иди и посмотри сама.

Иден бросила на стол салфетку, одним глотком допила чай и пошла к двери.




Глава 17


Иден понимала, что рот у нее приоткрыт самым глупым образом, а глаза растерянно моргают, но она решительно ничего не могла с собой поделать. Она смотрела, смотрела во все глаза и не могла поверить в увиденное.

На лужайке перед домом стоял небольшой красный грузовичок – крутой до невозможности. И в его кузове – о Боже! – расположился самый дорогой, самый шикарный набор инструментов от английской фирмы «Спир энд Джексон». Рядом с грузовичком, на лужайке, стояли сотни пластиковых горшков с многолетними растениями. Перед ними рядами выстроились горшочки с однолетниками, а позади… позади высились коробки, на которых темнели надписи: «Готовые к посадке деревья».

Медленно, словно в полусне, Иден спустилась по лестнице и остановилась рядом с Макбрайдом. Она боялась пошевелиться – вдруг этот чудесный сон рассеется и лужайка опять окажется голой и пустой?

Макбрайд, как человек практичный, такими сомнениями не мучился. Он подошел к грузовику и, повернув ключ, завел мотор.

– Смотри. – Он тронул какой-то рычажок, и кузов стал плавно подниматься вверх. – Это настоящий самосвал!

Кузов накренился, и на лужайку посыпались лопаты, вилы, устройство для посадки луковиц, аэратор почвы и еще дюжина всяких нужных инструментов.

– Вот это да! – Иден наконец-то пришла в себя и бросилась собирать тяпки и мотыжки.

Макбрайд выключил мотор и взглянул на нее смеющимися глазами:

– И что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что Брэддон Гренвилл – самый чудесный человек на свете.

Она аккуратно сложила инструменты под кипарис и подошла к многолетникам.

– Ты думаешь, что все это прислал Гренвилл?

– Конечно! Кто еще мог сделать мне такой подарок?

– Ну конечно… кто бы еще это мог быть? – пробормотал Джаред.

– Но что это должно значить? – Иден никак не могла оторвать глаз от растений и разговаривала с Джаредом рассеянно, не глядя в его сторону.

– И ты собираешься принять такой подарок от человека, которого едва знаешь? – Макбрайд сунул руки в карманы; выражение лица его было необычайно серьезным. Если бы Иден взглянула на него сейчас, она не стала бы больше говорить, что Макбрайд все в жизни воспринимает как шутку, ибо сейчас ему было явно не до смеха.

Но Иден смотрела на грузовик, растения, инструменты и улыбалась, словно счастливый ребенок.

– Знаешь, я с восемнадцати лет жила так, чтобы быть примером для собственной дочери. Если мужчина приносил мне подарок, я отказывалась принять его, чтобы Мелисса поняла – ты никому ничем не обязана, если никому ничего не должна.

– Непростая жизнь.

– Иной раз да. Думаю, я хотела доказать себе и всему миру, что я могу быть хорошей матерью.

Макбрайд, не вынимая рук из карманов, кивнул на заполненную щедрыми дарами лужайку:

– А теперь тебе не надо никому ничего доказывать, и ты, похоже, собираешься принять подарок.

– Конечно. Это лучше, чем кольцо в день помолвки.

– Кольцо? То есть ты обручена с Гренвиллом? И когда случилось это знаменательное событие?

– Пока этого не произошло. Но любая женщина чувствует, когда к тому идет, и я знаю, что Гренвилл сделает мне предложение.

– Почему бы и нет, – медленно сказал Макбрайд. – Тебе ведь нечего терять.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ровным счетом ничего! Уверен, вы с Гренвиллом станете прекрасной парой. Будете жить в этих старых домах: неделю у тебя, неделю у него – признанные лидеры, местная аристократия. Все будут мечтать получить приглашение к вам на вечеринку. Жены превратят в ад жизнь тех мужей, кому не удалось получить заветного приглашения. Подумать только – за какие-то двадцать лет ты проделала путь от нищей девчонки до королевы Арундела! А теперь, если вы меня извините, я пойду работать. Не покидайте пределов вашей собственности, здесь вы в безопасности.

В некоторой растерянности Иден смотрела вслед Джареду, который широкими шагами шел к дому. Когда Макбрайд скрылся за дверью, она удивленно покачала головой, подошла к грузовичку и села на водительское место. Что сегодня за день такой? Сначала на нее обиделась Мелисса, теперь – Макбрайд. «Ну и ладно, – решила она, – я все равно буду наслаждаться этим днем и прекрасным подарком, несмотря на обидчивых родственников и знакомых».

Однако это оказалось проще сказать, чем сделать. Мысли Иден все время возвращались к телефонному звонку дочери. «Я так ужасно закончила этот разговор, – думала она. – Нужно было внимательнее выслушать девочку, проявить больше сочувствия. Может, стоило сказать, что я с самого начала знала, что толку от Стюарта не будет? Не следует ли все бросить, сесть в машину и отправиться в Нью-Йорк, чтобы побыть с Мелиссой?»

Потом ей пришла в голову очень странная мысль. А может, в ней говорила ревность? Ее девочка имеет все, чего не было у нее в ее положении. Макбрайд был прав, когда говорил, что Иден, несмотря на свою беременность, работала буквально день и ночь. Она таскала тяжеленные коробки и проводила ночи за чтением бумаг.

Иден искренне полюбила старую леди, и та обращалась с ней и Мелиссой хорошо, но Иден пришлось заработать это хорошее отношение. Хозяйка Фаррингтон-Мэнора требовала от девушки многого, и никаких скидок на молодость и беременность Иден не получала. После рождения Мелиссы стало полегче, но все же ни разу у старой леди и мысли не возникло предложить Иден просто посидеть и отдохнуть.

Проклятый Макбрайд, думала Иден. Этот человек не менее опасен, чем те ядовитые змеи, которые оказались недавно в ее спальне. Он словно впрыснул порцию яда в ее кровь, в ее мысли. Он нарисовал картину ее будущего – и картина эта Иден не понравилась. Но самое неприятное заключалось в том, что именно такой и будет ее жизнь, если она станет миссис Гренвилл.

Неужели ее так тянет к Брэддону, потому что его семья занимает высокое положение в городе? Арундел – это, конечно, не Палм-Бич в Нью-Йорке, но все же… В качестве миссис Гренвилл Иден станет частью того социального круга, в который никогда не имела шансов попасть. Когда миссис Фаррингтон приглашала гостей, Иден подавала им напитки. Тогда никому и в голову не приходило посадить ее за стол.

И сейчас важно постараться быть честной перед собой и решить – насколько ее привлекает сам Гренвилл, а насколько она очарована его именем и статусом.

– Никак не можешь решить, откуда начинать? – раздался за ее спиной голос Макбрайда.

– Успокоился и пришел мириться? – спросила Иден, не поворачивая головы.

– А я с тобой и не ссорился. Просто… Я был вне себя от ревности.

– Что ты говоришь? – Иден не обернулась, но Джаред почувствовал, что она улыбается. – И часто это с тобой случается?

– Счастлив сказать, что прежде такого не бывало. Даже жена…

– Ты был женат? – Иден удивленно взглянула на него.

– Это было давно. И прекрати на меня так смотреть. Развод вовсе не был тяжким испытанием, и мое сердце не было разбито.

Иден продолжала выжидательно смотреть на него, и Макбрайд, пожав плечами, нехотя заговорил:

– Я был молод, брак казался уместным, вот мы и поженились. Три года спустя я вернулся домой и нашел записку, в которой говорилось, что она решила уйти от меня. Откровенно говоря, в тот вечер я был так измотан, что меня огорчил не столько факт ухода жены, сколько то, что она забрала с собой телевизор, а в холодильнике не оказалось пива. Так получилось, что мы не узнали друг друга как следует, не стали близки. Поэтому не могу сказать, что мне ее не хватало.

– Ты лжешь, – негромко сказала Иден, пристально глядя на него.

– А ты молодец. – Джаред хмыкнул. – Правда всегда хуже доброй сказки. Что с того, что я был от нее без ума и чуть не рехнулся, когда она меня бросила? Парень, с которым она сбежала, едва доставал мне до плеча и был лыс как колено уже в двадцать шесть лет. Но зато он вовремя приходил домой, посещал по воскресеньям церковь и тренировал школьную бейсбольную команду.

– И у них есть дети?

– Трое. И все они умненькие, вежливые и спортивные.

Некоторое время они молчали, и Макбрайд смотрел куда-то в сторону. Потом он все же взглянул на Иден. Она хотела посочувствовать ему, как-то поддержать, но вместо этого у нее непроизвольно вырвался смех.

– По-моему, мы с тобой похожи. Отвергнутые обществом герои. И вот что, герой, давай-ка бери лопату и помоги мне посадить деревья.

Макбрайд отшатнулся:

– Я никогда ничего не сажал.

– Это несложно. Копаешь яму и втыкаешь туда саженец.

– Да, я понял. – Он ухмыльнулся. – Так, значит, ты уверена, что все это прислал Гренвилл?

– А кто еще мог? ФБР? Думаешь, это такая новая методика? Вместо того чтобы запугивать людей и вытрясать из них сведения, они начали делать щедрые подарки?

Джаред ухватился за одну из лопат.

– Эта годится?

– Она слишком большая. Ты ведь собираешься сажать одно дерево, а не шесть сразу. Вот эта лучше… – Иден встретилась с Макбрайдом глазами и заметила смешинки в его взгляде. – Ах, так ты дразнишь меня, да? Наверняка ведь что-то понимаешь в садоводстве, просто прикидываешься. Иди, открывай коробки с деревьями.

Макбрайд вытянул из кармана армейский нож и принялся вскрывать коробки. Иден разворачивала корни, закутанные в специальный влажный материал.

– Как ты попал в ФБР? – спросила она.

– Я думал, что эти парни спасают мир, и я тоже стану героем. О, это персиковое дерево. Я люблю персики.

– По-моему, я уловила разочарование в твоих словах. Разве тебе не удалось поучаствовать в спасении мира?

Джаред пожал плечами, продолжая ловко разбирать саженцы.

– Думаю, я принес кое-какую пользу, но когда каждый день видишь столько всякого дерьма, это утомляет. Иной раз бывает трудно понять, что нормальные люди живут по-другому. Однажды я работал по делу, в котором три женщины… – Он умолк и быстро взглянул на Иден. – Знаешь, жаль, что в реальности не существует такого устройства, которое могло бы промыть человеку мозги. Я хотел бы забыть многое из того, что видел.

– А что ты собираешься делать дальше?

– Пока не знаю. Может, уйду на пенсию и осяду в каком-нибудь спокойном месте. Можно, конечно, перейти на бумажную работу, но это меня мало привлекает.

Иден улыбнулась ему и перевела взгляд на сад. Вернее, на то, что от него осталось. Когда-то они с Тодди поставили столбы и сделали ограду. Доски потемнели и приобрели красивый серебристый оттенок. Сад мог бы выглядеть чудесно, если бы за ним был уход. А теперь почти все деревья погибли или совершенно непредсказуемо разрослись, а часть ограды повалилась.

Джаред проследил за ее взглядом:

– Плохи дела, да? – Он сочувственно покачал головой.

– Хуже некуда. Однако я надеюсь привести сад в порядок – благодаря деревьям, которые прислал Брэддон. – Иден смерила Макбрайда оценивающим взглядом. – Ты сможешь работать? По-настоящему? Только пистолет доставать нельзя.

– А если на горизонте появится какой-нибудь Гренвилл? – без улыбки поинтересовался Джаред.

– Охота на Гренвиллов категорически запрещена!

– Думаю, кое-что я смогу сделать. Правда, у меня плохо сгибается нога, есть и еще пара старых ран…

– А я родила ребенка. Хочешь, расскажу, как это здорово, когда тебя буквально разрывает пополам. Сможем сравнить болевые ощущения.

Иден еще раз оглядела сад. Первым делом нужно самым тщательным образом осмотреть всю территорию. Теперь у нее есть замечательный грузовичок, и она сможет объехать все свои владения.

Джаред подошел было к водительскому месту, но Иден так посмотрела на него, что он молча протянул ей ключи.

Грузовичок покатил по лужайке. Прохладный ветер овевал Иден лицо. Она вдруг почувствовала себя молодой и свободной. Бросив взгляд на Макбрайда, Иден поняла, что ему тоже нравится поездка и свежий ветер. Повинуясь настроению, Иден круто вывернула руль, и грузовичок, описав полукруг, направился в поля, окружавшие дом. В машине, похоже, совершенно не были предусмотрены амортизаторы, поэтому ощущалась каждая кочка. Иден скосила глаза и увидела, что Макбрайд широко улыбается.

Иден гнала машину вперед, их подбрасывало и швыряло в разные стороны, лица саднило от холодного ветра, но чувство свободы было так прекрасно! Впереди показался поваленный ствол дерева, наполовину ушедший в землю. Не снижая скорости, Иден наехала на него. Машину тряхнуло, щепки полетели в разные стороны. Макбрайд прикрыл лицо рукой, а Иден пригнула голову.

– Здорово! – крикнул Джаред.

Иден круто повернула, увидев в стороне еще один ствол. На этот раз машину тряхнуло еще сильнее. Иден расхохоталась, и вскоре они уже смеялись вместе, перекрывая шум мотора.

На четвертом стволе они застряли. Мотор заглох, и машинка замерла неподвижно. Иден сумела завести мотор, но бревно вцепилось в грузовичок мертвой хваткой. Кто-то должен был выйти и толкнуть его. Иден выжидательно уставилась на Макбрайда.

Тот вздохнул, рывком выбрался из кабины – и, едва коснувшись земли, провалился по лодыжки.

– Какого…

– Это болото, – сочувственно кивнула Иден.

Она перебралась на соседнее сиденье и с интересом наблюдала за попытками Макбрайда выбраться. Чем больше он дергался, тем глубже погружался.

– Может, вытащишь меня отсюда?

Иден помахала ему рукой, не двинувшись с места, и Джаред взглянул на нее с подозрением.

– Ну давай же, – смеялась Иден. – Ты такой большой парень и такой крутой агент. Что бы ты сделал, если бы на моем месте оказался дилер, который собирается сбежать с партией наркотиков?

Иден завизжала от неожиданности, потому что Макбрайд рванулся вперед, рука его ухватилась за стойку кабины, и в следующую минуту он придавил Иден к сиденью.

– Не мог бы ты слезть? – выдохнула она, чувствуя, что вес мужского тела буквально расплющивает ее.

– Мне и так неплохо, – бодро отозвался Макбрайд. – А теперь скажи, если бы ты была дилером, которому нужно сбежать от агента ФБР, что бы ты сейчас сделала?

– Вытащила бы пистолет из ящичка для перчаток и вышибла тебе мозги.

– Попробуй.

Иден потянулась к ящичку, и лицо Джареда выразило неприкрытое удовольствие. «Ах, ему нравится, когда я двигаюсь под ним!» Она замерла и потребовала:

– Слезь немедленно!

– Попроси как следует.

– Я не шучу, слышишь? Слезай!

– Не-а. Никто прежде не отдавал мне таких приказов. Наверное, знали, что я не послушаюсь.

– Ах так! Тогда я сделаю вот что – вернусь в дом, встану перед чертовой видеокамерой и скажу тем, кто там за мной наблюдает, что ты не можешь больше работать по этому делу, потому что неравнодушен ко мне.

Джаред перестал смеяться. Он выпрямился, отстранился и мрачно взглянул на Иден.

– Умеем играть нечестно, да? – буркнул он.

– Я многому научилась с тех пор, как мне минуло семнадцать, – торжествующе сказала она. Затем завела мотор и вопросительно посмотрела на Макбрайда: – Нужно толкнуть машину.

Он взглянул па нее, и Иден сообразила, чему именно улыбается Джаред за секунду до того, как он вытянул руки.

– Нет, ты этого не сделаешь! – крикнула она, но он уже схватил ее и толчком отправил в полет.

Иден вылетела из грузовика и приземлилась на пятую точку прямо в грязь. Она попробовала встать, но снова упала.

– Кто теперь грязно играет? – крикнула она, глядя на Макбрайда, который сидел за рулем грузовичка, по колено облепленный грязью. – Ты его испачкаешь, – сердито сказала она.

– Грязная машина будет соответствовать мыслям хозяйки.

Он завел мотор и попытался выбраться из ловушки задним ходом. Иден набрала пригоршню грязи и швырнула в Джареда. У нее всегда был зоркий глаз, и она попала ему прямо в лицо. Джаред повернулся, пытаясь протереть глаза, и Иден расхохоталась.

– За это придется ответить, – негромко сказал Джаред, выпрыгивая из грузовика. Иден отстранилась, и он приземлился в грязь. Она смотрела на него и продолжала хохотать.

– Ах ты! – пробормотал Джаред и быстрым движением ухватил ее за лодыжку.

Иден попыталась отползти по скользкой жиже, но тут здоровенный комок грязи приземлился ей на голову, и холодные струйки потекли по волосам за шиворот.

– Знаешь ты кто? Ты…

Она не успела закончить, потому что сверху обрушился гул вертолета и оба как по команде взглянули в небо. Иден сразу догадалась, кому именно принадлежал вертолет и где он собирался приземлиться. И все, кто есть внутри, увидят ее именно такой – с ног до головы в грязи.

– Слава Богу, это не Гренвилл, – пробормотала она. Пусть там хоть сам президент США окажется, только бы не Брэд, она не может предстать перед ним в таком виде.

Макбрайд ухмыльнулся. Иден его лицо показалось что-то уж чересчур довольным, а потом он подмигнул ей и указал за спину, туда, где, как она знала, проходит дорога. В следующую секунду Иден услышала шум мотора и скрип тормозов.

– Машина?

Макбрайд кивнул, расплываясь в улыбке.

– Брэд? – спросила она жалобно.

Он закивал с такой неприкрытой радостью, что, сумей Иден до него дотянуться, она во всей силы вцепилась бы ему в волосы…

– В машине еще девушка! – крикнул Макбрайд, стараясь, чтобы она расслышала его за гулом вертолета, – Похожа на тебя!

– На меня? – Иден изловчилась и взглянула на дорогу. Там стояла машина. За рулем был Брэддон, а рядом с ним сидела Мелисса.

Иден отвернулась. Ничего более ужасного, унизительного, нелепого уже не могло произойти.

В следующую минуту вертолет завис точно над ними. Иден взглянула вверх и увидела, как двое мужчин целятся через открытые двери в нее и Макбрайда.

– С вами все в порядке? – раздался голос, многократно усиленный динамиками. Иден сжалась, уверенная, что этот голос слышен был и в Арунделе.

– Да. – Иден старалась изо всех сил, но ее ответ заглушил гул вертолета.

– Они меня спрашивают! – прокричал ей Макбрайд, смеясь. – Ведь я здесь единственный хороший парень, ты не забыла? А ты подозреваемая. Ребята хотят убедиться, что ты не набросилась на меня… как в тот раз.

Хлопнула дверца машины. Иден втянула голову в плечи.

– Мама! – донесся до нее голос – высокий плаксивый голос обиженного ребенка, который легко перекрыл гул вертолета.

– Убей меня, так будет лучше, – сказала Иден, глядя в смеющиеся глаза Макбрайда, и, раскинув руки, упала на спину – в грязь.




Глава 18


– Просто не знаю, что и думать. – Мелисса твердой рукой направила садовый шланг на мать. – Я ведь звонила тебе уже из Арундела. Раньше, то есть если бы все было как прежде, я бы приехала и отправилась прямиком к тебе, но в последнее время ты вела себя так странно, что я растерялась и просто не знала, что думать. Вот и решила вначале позвонить и испросить разрешения навестить собственную мать!

Из шланга била ледяная струя воды, и Иден уже порядком закоченела. Она-то собиралась подняться наверх, сбросить грязную одежду и залезть под душ. Пол, конечно, испачкается, но его ведь и помыть можно. Однако Мелисса пришла в ужас от такого свинства и настояла на том, чтобы сначала смыть грязь под садовым шлангом, а уж потом идти в дом. Теперь она поливала мать, одновременно выговаривая ей за все свои горести, и Иден казалось, будто Мелисса получает удовольствие от того, что тело матери ежится под хлесткими ударами ледяной струи. Иден изо всех сил сдерживала сердитые слова, рвущиеся с языка, и торопливо отскребала грязь. Она нашла глазами Гренвилла. Тот стоял под большим кипарисом и мрачно разглядывал подарки: инструменты, саженцы – все чудесные вещи, которые Иден получила сегодня утром и за которые еще не успела его поблагодарить. «Но ничего, у меня еще будет время, – сказала она себе, – и уж я постараюсь отблагодарить его как следует». Ей даже стало чуть-чуть теплее от этой мысли.

А между тем Мелисса по второму разу рассказывала свою печальную историю:

– Я растерялась и не знала, что делать, когда моя собственная мать заявила, что не хочет меня видеть. Тогда я решила отправиться в офис поверенного миссис Фаррингтон. Даже странно, что я смогла вспомнить его имя. Просто удивительно, что ты вообще потрудилась сообщить мне, как зовут адвоката. Ты стала такая скрытная в последнее время, иной раз мне кажется, что я совсем тебя не знаю. А уж когда я встретила дочку этого человека и она заявила мне, что вы с адвокатом собираетесь пожениться, я вообще не знала что и думать!

– Мелисса! – Иден повернулась к дочери. – Нельзя ли говорить потише? Я…

Она захлебнулась и едва не упала – струя ледяной воды ударила ей в лицо.

– Извини, – сказала дочь, но в голосе не слышалось и намека на сожаление. – Но я просто не могу так больше! Как ты поступила со мной? Как ты могла? Сначала ты бросила меня одну в Нью-Йорке и не звонила неделями, а потом Стюарт… – Мелисса всхлипнула. – Моя жизнь в последнее время – сплошные стрессы, странно, что я еще не в отделении преждевременных родов!

– Не говори глупостей! Ты прекрасно выглядишь! – воскликнула Иден, делая шаг в сторону. – Кажется, я более-менее отмылась.

– Нет, у тебя грязь в волосах. Наклонись.

– Но я думаю… – Струя, как пуля, со свистом пронеслась мимо уха. Иден сжала зубы. Ей стало совершенно очевидно, что происходящее не имеет никакого отношения к гигиене – Мелисса наказывала мать, пыталась причинить ей боль, чтобы отомстить за свои неприятности. «А ведь я ни разу в жизни не подняла на нее руку, – подумала Иден. – Может, зря? Вдруг еще не поздно? Выдрать бы нахалку!»

– Не вижу ничего смешного! – Мелисса была так возмущена, когда увидела улыбку на лице матери, что растерялась и позволила той отобрать шланг.

Стуча зубами, Иден выключила воду.

– Я должна принять горячий душ и переодеться в сухое. А потом мы обо всем поговорим.

– Наедине! – потребовала Мелисса. – Я хочу поговорить с тобой наедине!

Иден оглядела сад. Трое незнакомых агентов ФБР стояли в сторонке и тихо переговаривались. Джаред и еще один парень, кажется, его фамилия Тисдейл, ушли в коттедж Макбрайда. Брэддон Гренвилл поменял место дислокации и теперь маялся у ступеней крыльца, время от времени поглядывая на Иден. Он выглядел расстроенным и растерянным. Иден понимала, что ему нужно поговорить с ней, убедиться, что между ними все хорошо. А ведь еще имеется нераскрытое убийство – Иден не могла забыть о Тесс, понимая, что, пока все не выяснится, покоя ей не видать.

– Если получится, – сказала она дочери.

– Как это? – Мелисса растерялась. – Ты хочешь сказать, что у тебя есть дела поважнее? Но разве я для тебя не самое главное? Я твоя дочь! Беременная дочь!

Иден поднималась по лестнице, капая водой на ступеньки. Мелисса шла следом и ныла – она плохо себя чувствует, быть беременной ужасно тяжело, ей нужны забота и внимание, а ее собственная мать…

Иден прислушивалась не столько к словам, сколько к дыханию дочери и с удовлетворением отметила, что, хотя сама она почти бежала, Мелисса не отстала от нее ни на шаг и даже не запыхалась.

– Конечно, ты для меня самое главное, – сказала мать. – Но ты должна постараться понять – сейчас у меня очень много проблем, которые…

– А я помню это место, – заявила вдруг Мелисса, не слушая ее. – И картины помню.

Вдоль всей лестницы на стене тоже были развешаны картины Тиррелла Фаррингтона.

Иден уже открыла было рот, чтобы рассказать дочери историю портрета с написанным на нем рукой миссис Фаррингтон ожерельем, но, подумав, не стала ничего говорить. Она вдруг поняла, что Мелиссе будет неинтересно. «Почему любовь, которую все называют светлым чувством, так портит жизнь? Я люблю свою дочь, – вздохнула она, – и поэтому не могу просто отправить ее домой и заняться тем, чего мне на самом деле больше всего хочется, – наслаждаться работой в саду. А Мелисса? Она вообще потеряла способность рассуждать здраво, а все от любви к своему Стюарту!»

А она по-прежнему без ума от своего мужа – Иден слышала это в каждом ее слове, в каждом вздохе. Хотя, по словам Мелиссы, Стюарт превратился в другого человека едва ли не в ту же секунду, как за Иден закрылась дверь, – и Мелиссе это очень не понравилось!

Иден решила: превращение произошло потому, что молодой человек столкнулся наконец с реальной жизнью. Пока мать жила с дочерью и зятем, они во многом полагались на нее. А теперь от его усилий зависит благополучие семьи, и он просто обязан вести себя по-другому. Иден вдруг подумала, что этот новый Стюарт, пожалуй, имеет все шансы ей понравиться.

Однако она не могла сказать этого Мелиссе. Дочь вела себя как маленькая девочка, ей страшновато было взрослеть и становиться мамой – то есть ответственной за жизнь ребенка.

«Если бы я осталась в Нью-Йорке, – подумала Иден, – моя дочь никогда даже не попыталась бы повзрослеть. И наверняка заниматься малышом пришлось бы мне. – Иден покачала головой. – Неужели это я допустила такие вопиющие промахи в воспитании дочери?»

Мелисса шла следом за матерью, хныкала и жаловалась. Они вместе вошли в спальню, и, похоже, Мелисса очень удивилась, когда Иден решительно закрыла дверь ванной комнаты у нее перед носом.

Оставшись одна, Иден вздохнула. Как бы ей хотелось наполнить ванну горячей-горячей водой и отмокать там часами. А еще лучше – связать полотенца и спуститься из окна. И сбежать от всех. Ей ужасно не хотелось взваливать на себя проблемы дочери, успокаивать Брэддона и отвечать на дурацкие вопросы агентов ФБР.

– Быть взрослой и ответственной личностью иногда до ужаса утомительно, – пробормотала она, забираясь под душ. – И как, например, я объясню Брэддону, почему я валялась в грязи, с Макбрайдом? – Иден вдруг почувствовала, что улыбается. Интересно, а как Макбрайд объясняет свое поведение боссу?

Иден провела в душе сорок пять минут – она согрелась, отмылась и высушила волосы. Потом поняла, что дольше тянуть нельзя, и открыла дверь, готовая к объяснению с дочерью.

Мелисса мирно спала, вытянувшись на кровати. Иден перевела дыхание, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы умиления – ее девочка и с таким круглым животиком! Или это все же слезы облегчения – ведь разговор можно еще хоть немного отложить? Она накрыла дочь одеялом и, глядя на потолок, произнесла короткую благодарственную молитву.

Иден закрыла за собой дверь спальни – очень осторожно, чтобы не разбудить Мелиссу, – и едва не врезалась в Джареда. Тот тащил сумку с вещами, и Иден сразу догадалась, что агент Макбрайд покидает ее дом. Это хорошо, сказала себе Иден, но где-то в глубине души все же расстроилась. Никто больше не будет готовить ей такие вкусные завтраки, и не с кем будет поваляться на поле…

– Туго пришлось? – спросила она осторожно.

– Да уж. – Джаред бросил быстрый взгляд вдоль коридора, туда, где под потолком поблескивала всевидящим оком камера, и потянул ее в спальню. Но, приоткрыв дверь, он увидел лежащую Мелиссу, Макбрайд испуганно спросил:

– Пора врача вызывать?

– Нет, пока нам нужен только ее муж, – шепотом ответила Иден. Макбрайд кивнул и, взяв ее за руку, потянул в свою спальню.

Войдя, он закрыл дверь и молча смотрел на Иден, словно не зная, с чего начать.

– У тебя большие неприятности? – спросила она.

– Больше, чем ты думаешь. Прикрытия больше нет, и к вечеру весь город будет знать о том, что происходит. – Макбрайд моргнул и пояснил: – Я имею в виду расследование ФБР.

Он подошел к окну и выглянул на улицу. Иден вздохнула: ей не нужно было смотреть, она и так знала, что там можно увидеть: троих агентов и вертолет.

– Кто-то вспомнил, что во время обыска в квартире Эпплгейта нашли книгу о пропавших сокровищах, и теперь руководство уверено, что все дело в ожерелье и что ты не имеешь никакого отношения к шпионажу. Видимо, парень искал сокровища; возможно, это было его хобби. Может, на той бумажке было много чего написано, но сохранилось лишь твое имя. – Он помедлил. – Так или иначе, меня отзывают.

– Понятно. – Иден села на кровать, почувствовав странную опустошенность. Она так мечтала о том, чтобы ее оставили в покое! Но теперь ей вдруг стало страшно. – А кто были те люди, что вломились в дом?

– Есть предположение, что какой-нибудь дальний родственник миссис Фаррингтон мог таким образом выразить недовольство условиями завещания. Но такая проблема не подпадает под юрисдикцию ФБР.

– Но у миссис Фаррингтон не было родственников!

– А может, ты просто о них не знаешь. Я убедил агентство проверить дальние родственные связи, но на это нужно время. Кроме того, – Джаред поколебался, но все же продолжил: – сын старой леди общался со всяким сбродом. Возможно, это кто-то из его дружков по отсидке.

Иден постаралась не думать, что это могли быть за дружки.

– Так ты думаешь, что это кто-то из них?

– Кто-то же пытался найти сокровище… Кстати, в качестве жеста доброй воли ФБР предлагает распространить информацию об обнаружении ожерелья и о том, что это подделка. Это должно избавить тебя от ненормальных, одержимых охотой за сокровищами. Когда все поверят, что в доме больше нет ценного ожерелья, ты будешь в безопасности. Некоторое время тебе будут досаждать репортеры, но потом какая-нибудь звезда затеет очередной развод, и все забудут о сокровище.

– Значит, оно действительно ничего не стоит?

– Ну почему же. Золото настоящее, к тому же ожерелье должно иметь некую историческую ценность.

– С ума сойти, – пробормотала Иден. – Знаешь, мне очень хотелось бы узнать что-нибудь о той герцогине, чью жизнь спас предок Фаррингтонов. Я-то еще удивлялась, почему она не спрятала сапфиры. История говорит, что дама предлагала Фаррингтону жемчуг, но жадный молодой человек уже увидел сапфиры, а потому отверг жемчуг и потребовал прекрасное ожерелье.

– А жемчуг-то небось был настоящий. Умненькая герцогиня.

– Да. Фаррингтон сделал именно то, на что она рассчитывала. Купился на огромные стекляшки, а ей оставил настоящие камни.

– А ведь люди убивали ради этого ожерелья!

– Такова ирония судьбы, – вздохнула Иден и посмотрела на Макбрайда. – Значит, ты уезжаешь?

– Да. Таков приказ. Кроме того, мы с тобой…

Иден внимательно смотрела на стоящего перед ней мужчину.

– Я ничего не утверждаю, – заторопился тот. – Возможно, влечение было односторонним и мне просто хотелось думать, что и ты ко мне неравнодушна.

– Перестань. – Иден отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Нельзя винить мужчину за то, что ему понравилась женщина, – сказал Макбрайд. Они помолчали, потом он взял себя в руки и весело заявил: – А кстати, Минни была вне себя из-за слухов о том, что между тобой и мной что-то есть. Гренвилл, мне кажется, тоже порядком расстроился, когда застал нас в болоте. Я пытался ему все объяснить, но он не стал слушать.

– Да, я должна найти Брэддона и поговорить с ним. – Иден встала.

– Он вернулся в офис. Дела. У тебя еще будет время состряпать правдоподобную историю, чтобы запудрить ему мозги.

Иден сердито уставилась на Макбрайда.

– Я собираюсь сказать ему правду, – решительно заявила она. – Зачем что-то придумывать? Между тобой и мной ничего нет и не было!

– Все равно никто этому не поверит.

– Ты просто невыносим! – Иден хмуро смотрела на агента, а тот ухмылялся и выглядел как довольный мальчишка. Не выдержав, она рассмеялась, и они опять почувствовали себя друзьями. Иден села на кровать, качая головой и улыбаясь, а Макбрайд спросил:

– Как твоя дочь?

– Нормально. Она думает, что все ужасно и ее браку пришел конец, но на самом деле все совершенно нормально. Полагаю, Стюарт объявится здесь уже к завтрашнему дню и потребует, чтобы Мелисса вернулась с ним домой.

– Это сработает?

– Думаю, да. Мне кажется, Мелиссе просто хочется лишний раз убедиться, что он ее любит. Доказательства любви – непременная вещь…

– Доказательства любви – это прекрасно, – негромко сказал Джаред.

Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец Иден отвела взгляд.

– Я уверена, что твой босс прав и весь сыр-бор разгорелся из-за проклятого ожерелья, – сказала она. А потом вдруг выпалила: – Дочь Брэддона сказала Мелиссе, что он хочет на мне жениться.

– И что? Можно подумать, ты этого не знала!

– Знала, – покаянно произнесла Иден, глядя на свои ладони, сложенные на коленях, как у пай-девочки. – Но вот что я скажу Мелиссе? Как я могу рассказать собственной дочери про расследование ФБР, шпионов и про змею, которую кто-то подкинул в мою постель?

– Змея в твоей постели?! Неужели ты все же успела согрешить с Гренвиллом?

Иден негодующе взглянула на Джареда.

– Ну извини. Не смог удержаться. Но что я хотел сказать: правда в нашем случае действительно слишком невероятна, а потому я посоветовал бы тебе придумать пару историй. Надеюсь, это окажется не слишком сложно – должна же ты была у меня чему-то научиться?

– Знаешь, может, это странно, но я, кажется, буду по тебе скучать, – негромко произнесла Иден.

– Я мог бы сделать твои воспоминания куда более яркими и приятными. – Голос Джареда стал ниже, а глаза вспыхнули.

Иден встала и махнула рукой, не в силах скрыть улыбку:

– Иди. Тебе уже пора. – Макбрайд не двигался с места, и она добавила: – Если ты сделаешь хоть шаг в мою сторону, я скажу Мелиссе, что ты умеешь выслушивать женщин как никто другой и можешь дать дельный совет. И она расскажет тебе обо всех своих обидах и обо всем, из-за чего они со Стюартом ссорились, причем в подробностях.

– Это нечестно! – простонал Джаред. – Но ты права – мне, наверное, пора уходить.

– Слушай, а может, я…

– Не говори больше ничего! – Это прозвучало так резко, что Иден вздрогнула. На секунду она увидела перед собой совершенно другого человека. Он уже не смеялся, не шутил и не сочинял историй. В глазах Макбрайда она видела усталость, тоску и печаль. Тоску по нормальной жизни и по настоящей любви, которой у него нет – просто потому, что он не может себе этого позволить. Но вот он моргнул, и все пропало.

– Желаю вам с Гренвиллом всего наилучшего. Не забудь прислать мне приглашение на свадьбу.

– А ты придешь?

– Зачем? Залить слезами разочарования твое шикарное платье? Нет уж, спасибо.

Иден рассмеялась.

– Но я пришлю тебе подарок, обещаю. – Он достал из кармана и протянул ей карточку. – Здесь номер моего мобильного телефона. Его знают только три человека на всем белом свете.

– Один из них твой босс, я… А кто третий?

– Моя мама.

Джаред подхватил сумку, чмокнул Иден в щеку и вышел из комнаты.

Иден сидела на кровати, глядя на прямоугольник картона в руке. Почему он дал ей номер телефона, а не, скажем, адрес? Впрочем, она додумалась до ответа быстро, и ответ ей не понравился. «Если мне понадобится помощь и я позвоню, Джаред сможет оказаться рядом достаточно быстро. А вот письмо может и опоздать».

Она взглянула на дверь и вздохнула. А ведь он опять солгал. В чем именно – Иден не могла бы сказать, но безошибочно почуяла ложь в его интонации и голосе. И еще она вдруг поняла, что Макбрайд не собирается никуда уезжать. Он будет где-нибудь неподалеку.




Глава 19


– Стюарт, – сказала Иден в трубку, и в голосе ее звучала настоящая мольба. – Я тебя прошу – позвони Мелиссе. Пожалуйста.

За последний час она оставила на его автоответчике три сообщения, а сколько их было за минувшие два дня, Иден уже не могла бы сосчитать при всем желании.

К тому моменту как Мелисса проснулась, агенты ФБР уже погрузились в вертолет и улетели. Дом стал тих и пуст. Мелисса спустилась в столовую, и Иден мгновенно вновь превратилась в маму: она хлопотала, поглаживала по плечу, чмокала в макушку свое любимое дитя. Однако не так-то легко ей было забыть, что в течение нескольких дней она была не нянькой, а роковой женщиной, из-за которой готовы были сцепиться два потрясающих мужика.

Мелисса ныла, жаловалась, перечисляла свои многочисленные беды и обиды – скорее мнимые, чем настоящие, но оттого не менее горькие. Она оказалась не прочь поговорить и о своем детстве. И тут Иден узнала много интересного. Оказывается, она регулярно «бросала» дочь, оставляя ее на целый день в садике. «Я не хочу, чтобы такая же ужасная участь постигла моего ребенка, – говорила Мелисса. – Я хочу, чтобы у моего ребенка была нормальная семья, отец… неужели это так много? Я слишком хорошо помню свое несчастное одинокое детство. Иной раз мне казалось, что у меня нет не только отца, но и матери».

Иден слушала и даже кивала с сочувствующим видом, но это давалось ей весьма нелегко. Матери было больно слышать подобные речи, и она могла бы оправдаться, объяснить, что делала для Мелиссы все, что могла.

Но Иден знала, стоит ей открыть рот и начать оправдываться, и они с Мелиссой неминуемо поссорятся. Да и что толку спорить с Мелиссой, когда мать видит, что дочери страшно. Она боится предстоящих родов, боится, что муж не приедет за ней. Наверное, в какой-то момент Мелисса вообразила себя этакой романтической героиней и сбежала из Нью-Йорка в надежде, что ее герой, муж, последует за ней. Но пока никого на белой лошади – или на серебристой «ауди» – видно не было. Больше того, Стюарт даже не позвонил.

С каждым часом Мелисса накручивала себя все больше и больше. Ей надо было чувствовать, что она поступила правильно, уехав из Нью-Йорка. Она ведь делает это ради ребенка! Ей нужно быть уверенной, что ее малыш будет счастлив, что у него будет нормальное детство, что он не будет страдать так, как страдала его мама…

Иден сжимала губы. Ей было до слез обидно слушать такое, но она молчала. Кидала взгляд на большой торчащий живот дочери и молча выслушивала очередную историю про плохих матерей.

«Подожди, – не без злорадства подумала она, – вот я посмотрю на тебя, когда твой ребенок подрастет и скажет: «Я не буду этого делать, и ты меня не заставишь!» Ты тоже получишь свою долю материнского счастья». Может, нехорошо желать такое своей дочери, но Иден было так больно от всех этих горьких жалоб и упреков! Именно в тот вечер она и позвонила Стюарту. Иден жалела, что когда-то плохо думала о своем зяте, она раскаивалась и готова была сделать все, чтобы помирить молодых. «Я извинюсь перед ним, – думала Иден. – Скажу, что недооценивала его. Поклянусь, что он самый лучший зять на свете, пусть только приедет и заберет Мелиссу домой!» Она звонила в тот вечер раз пять. Но Стюарт так и не перезвонил. Иден набрала его телефон в шесть часов утра, но никто не взял трубку. После обеда, окончательно потеряв терпение, она позвонила человеку, который присматривал за домом. К этому моменту слезы и истерики Мелиссы так измучили ее, что она готова была заплатить Стюарту, лишь бы он приехал за женой. Может, отдать ему фальшивое сапфировое ожерелье? Или пообещать платить за квартиру?

Но Стюарт по-прежнему не подавал признаков жизни, зато перезвонил присматривающий за домом. Он сообщил Иден, что, по словам консьержа, два дня назад Стюарт отъехал от дома на такси рано утром, у него был с собой багаж – два больших чемодана. Иден повесила трубку и пошла к дочери. Теперь Мелисса занимала спальню Макбрайда, то есть гостевую комнату. Она валялась на кровати и ела засахаренные фрукты. Фантики усеивали ковер, словно грязные хлопья снега.

– Скажи, Стюарт был дома, когда ты уезжала? – спросила Иден.

– Нет. – Казалось, вопрос матери Мелиссу позабавил. – Он уехал в командировку в Лос-Анджелес.

– И сколько он там должен пробыть? – Как же хочется ее отшлепать!

– Неделю.

– Неделю? Минутку. То есть он даже не знает, что ты здесь? Не знает, что ты ушла от него?

Мелисса попыталась лечь на бок, но живот не позволил такой вольности, и, поерзав, она осталась лежать на спине.

– Мама, ты меня что, совсем не слушала? Я не собиралась и не собираюсь уходить от Стюарта. Но он не может не знать, что меня нет дома. Он всегда звонит мне, как только приезжает в отель. А раз я не отвечаю на звонки – значит, меня дома нет, то есть я ушла. Не от него, а из дома! И между прочим, ни на минуту об этом не пожалела. Мне очень понравился Арундел. А дом такой большой и совсем не кажется старым. Думаю, нам стоит переехать к тебе. Правда, это будет здорово? Ты сможешь видеться с внуком каждый день, смотреть, как малыш растет.

Иден бросилась вон из комнаты. Она не сказала ни слова – просто боялась, что если разожмет губы, то крик, который метался внутри, будет уже не удержать. Дрожащими руками набрала номер. Почему же Стюарт не проверяет сообщения? Ах да, наверняка думает, что это делает жена. Значит, через домашний телефон она зятя не достанет. Но не мог же он уехать от жены, находящейся на последних сроках беременности, и не оставить ей возможности связаться с ним. А если начнутся роды? Где-то должен быть телефон для экстренной связи!

Иден хотела спросить у дочери, но вовремя одумалась. Мелисса не даст ей номер. Скажет, что телефона муж не оставил – Иден достаточно хорошо знала собственную дочь, чтобы быть в этом уверенной. Мать пребывала в таком смятении и расстройстве, что, не испытывая ни малейших угрызений совести, обыскала сумочку дочери. Но телефона не нашла.

Тогда она прошла в кухню, налила себе бокал вина. Подумав, прихватила бутылку и вышла на улицу. Воздух оказался прохладным, и Иден поежилась. Просто поразительно, как радикально жизнь человека может измениться в невероятно короткие сроки. Несколько недель назад она жила в одной квартирке с дочерью и была вполне довольна таким положением вещей. А если бы не зять, так и вообще была бы счастлива.

Но последние две недели Иден вела совершенно необычную для себя жизнь. Жизнь вдали от Мелиссы и вечного материнского долга. И дни ее были наполнены замечательными и интересными событиями. И все это время рядом с ней были двое мужчин. Двое! Симпатичные мужчины, которые смотрели на нее так, словно она – самая желанная в мире награда победителю. Это немного пугало, но было чертовски здорово!

И вот теперь все опять изменилось. Она сидит в саду одна, пьет вино – одна. Иден разглядывала в лунном свете свой замечательный красный грузовичок. Рядом под навесом теснились горшки с рассадой – около трехсот горшков, и каждое растение, каждый цветок требовал, чтобы его посадили в почву. И посадить их нужно как можно скорее, однако сегодня Иден нянчилась с Мелиссой и у нее не нашлось времени выйти в сад и заняться делами. Или, вернее, тем, чем ей больше всего хотелось заняться.

Она допила бокал и налила еще. «Ну вот, – грустно думала Иден, – похоже, я уже напиваюсь в одиночку. Наверное, со стороны я выгляжу жалко».

Нужно составить какой-то план, попытаться представить себе будущее. Когда Стюарт наконец вернется… И тут по краю сознания Иден скользнула пугающая мысль: а что, если он не вернется? Что, если зять прекрасно слышал все ее сообщения, но не имеет намерения бежать за капризной Мелиссой? Если это так, то можно считать жизнь конченой: вскоре она станет бабушкой-мамкой-нянькой, а эти радости, как Иден прекрасно знала, занимают все двадцать четыре часа, дарованных сутками. Вспомнив о пеленках и необходимости приучать ребенка к горшку, Иден быстро отхлебнула вина. Нужно было взять с собой телефон и попытаться еще раз позвонить Стюарту. А может, раздобыть телефонную книгу и попробовать обзвонить все отели Лос-Анджелеса? Интересно, сколько их там может быть?

«План, мне нужен план, – сказала себе Иден. – История с ожерельем и шпионами закончена, и нужно подумать о своем будущем». Неужели она все испортила дурацкой выходкой? Неужели Брэддон не простит ее? А она даже не успела с ним сегодня поговорить.

Иден допила второй бокал и заставила себя остановиться и не наливать третий. Конечно, у нее мелькнула малодушная мысль – если хорошенько напиться, то проблемы забудутся хоть ненадолго. Но она отвергла ее как недостойную. И ведь что странно, ей не хватало не только Гренвилла, но и Макбрайда. За эти дни Джаред стал… кем? Пожалуй, другом. Да, Джаред Макбрайд оказался хорошим другом. А Брэддон… Иден совершенно не хотелось оставлять их отношения в фазе дружеских, она очень рассчитывала на большее.

Вздохнув, она встала и почувствовала, что голова у нее немного кружится от выпитого вина. Иден постояла, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух. Голова прояснилась, и она вернулась в дом. «Завтра позвоню Гренвиллу и буду умолять его простить меня», – решила она. Правду ему говорить, конечно же, нельзя – ни один нормальный мужчина не воспримет с пониманием историю, которую она стала бы рассказывать об их с Макбрайдом дурачествах.

И все равно – нужно обязательно найти Гренвилла и поговорить с ним. «Я так и сделаю, – решила Иден. – Придумаю какую-нибудь милую сказку, чтобы заставить его поверить мне. Я сделаю все, чтобы он меня простил». Она вошла в спальню, добрела до кровати и, упав на покрывало, заснула, как была – в одежде.

Человек, дежуривший снаружи, тихо сказал в переговорное устройство:

– Объект отправился на покой. Надо сказать, выпила она немало.

Он хмыкнул и сунул рацию в карман. Сделав шаг назад, человек прислонился к столбу, служившему опорой розовой арке, и приготовился к долгому ожиданию. Но эта ночь кончилась для него быстро – кто-то накинул веревку ему на горло и задушил так быстро, что агент не успел подать сигнал тревоги.




– Нет, – твердо повторил Билл. – Не может быть и речи о том, чтобы ты вернулся к работе над этим делом. То, как ты воспринял смерть оперативного агента – слишком тяжело, – показывает, что ты пристрастен, потому что увяз в личных отношениях. Значит, я не могу рассчитывать на твою непредвзятость. Ты не сможешь принять верное решение.

– Ты имеешь в виду, что я убью любого, кто попытается тронуть женщину, оказавшуюся невинной жертвой чужой игры? Тут ты прав.

Билл оставался невозмутимым. Он сидел, откинувшись в кресле, сложив на животе руки, и смотрел, как Джаред меряет шагами комнату. В конце концов он не выдержал:

– Может, ты все же прекратишь психовать и сядешь? За твоей подружкой хорошо присматривают.

Джаред плюхнулся в кресло и свирепо уставился на босса.

– Что именно ты называешь «хорошим присмотром»? Ты забыл, что вчера ночью кто-то убил агента буквально у порога ее дома?

– Это происшествие подтверждает наши подозрения: женщина каким-то образом связана со шпионской сетью. Что-то она все-таки знает, но тебе не удалось узнать, что именно. Однако, – взглянул он в глаза Джареду, – по-моему, ты пополняешь свою коллекцию сведений о мисс Иден Палмер и после отъезда из Арундела.

– Читаешь мою личную почту и прослушиваешь телефон? – Макбрайд сверкнул глазами.

– Естественно. Так что нового ты узнал?

Макбрайд вскочил и отошел к окну, усилием воли подавив желание опять начать метаться по комнате. Он не мог успокоиться с того момента, как узнал, что враг нанес удар так близко к Иден и ее дочери. Джаред буквально потерял контроль над собой и готов был собрать людей, оружие и рвануть в Арундел. Может, он так бы и сделал, чтобы своими руками убить… если бы он знал кого. Это самое странное и самое страшное: два агента погибли, работая над этим делом, а у ФБР по-прежнему нет даже намека на то, что именно происходит в Арунделе и его окрестностях. Единственная зацепка – все непонятные события как-то связаны с мисс Палмер и ее домом. Макбрайда вынудили покинуть поместье, и он с неохотой попрощался с Иден и постарался создать у нее впечатление, что дело закрыто и слежка за домом снята. Но на самом деле камеры внутри и снаружи дома по-прежнему ведут круглосуточное наблюдение, и агенты посменно дежурят у дома. Каждое слово, каждый жест Иден и ее дочери фиксируются на пленку. Джаред сам просмотрел некоторые пленки, прослушал записи. Ничего нового он не узнал, но решил, что, останься он в доме, сказал бы этой Мелиссе пару ласковых – жутко избалованная девица и все время достает мать.

Билл все еще ждал ответа, и Джаред понял, что босс и его люди не сумели отследить все действия, предпринятые им в свое личное время. Должно быть, защитные системы, установленные на телефон и компьютер, все же справляются с попытками проникновения.

– Что там про Огайо? – спросил босс, чтобы подтолкнуть агента.

– Огайо… Да, там живет Уолтер К. Ранкел.

– Позволь мне угадать. Это папаша капризной дочурки.

– Да, – кивнул Джаред. Похоже, Билл тоже внимательно слушал рассказы Иден. – Иден сказала, что он был старшим дьяконом в приходской церкви, куда ходила ее семья. Я сделал пару звонков, навел кое-какие справки и собрал о нем основные данные.

– Ну и?..

– Приблизительно через четыре года после того, как родители выгнали Иден из дома, в приходе случился большой скандал. Человека, который изнасиловал Иден, застали с другой девочкой.

– Опять изнасилование?

– Нет. Похоже, там все было по взаимному согласию, просто она была слишком молода. Но в полицию не обращались, и до суда и ареста дело не дошло. Ранкел вернулся к жене и детям. Но как только девушка достигла совершеннолетия, они опять сошлись. Жена дьякона собрала вещички, взяла детей и уехала в Калифорнию. Они развелись, и Ранкел сразу же женился на девчонке. К тому моменту она была уже на седьмом месяце беременности.

– Ты полагаешь, что Иден в курсе этих событий?

– Нет, она ничего не знает. И не хочет знать. Покинув родной город, она оставила его навсегда.

– И что теперь Ранкел? Счастлив с молодой женой?

– Он бросил жену, как только ей исполнилось двадцать. Она забрала ребенка и вернулась к родителям.

– Однако. – Билл удивленно покачал головой. – И что поделывает Ранкел теперь?

– Он больше не дьякон. Работает продавцом в магазине ковров. Теперь все в городе знают, что он собой представляет, и стараются держать дочерей подальше от него.

– А родители мисс Палмер?

– Они умерли.

Билл некоторое время задумчиво листал документы, разложенные на столе, потом сказал:

– Ты считаешь, что Ранкел не может иметь к происходящей в Арунделе чертовщине никакого отношения, так? А что, если он надумал шантажировать мисс Палмер? Лично я уверен, что она готова заплатить, лишь бы удержать его на расстоянии от дочери и внука.

– Я думал об этом, но Ранкел уже много лет никуда не выезжал из города. Кроме того, я проверил его телефон – он не звонил в Северную Каролину. По-моему, он вообще забыл про Иден. А о существовании Мелиссы даже не подозревает.

Некоторое время Билл с интересом разглядывал Джареда, потом спросил:

– И что ты собираешься с ним делать?

– Случай с Иден единственный, когда он прибег к насилию… во всяком случае, единственный известный.

– Смотрел записи о нераскрытых изнасилованиях?

– Да. Их три. – Джаред кивнул, губы его дрогнули в улыбке, смахивающей на оскал. – Я просмотрел дела и не исключаю, что это его работа.

– Они сохранили ДНК?

– Да. – Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга, затем оба понимающе кивнули. Иден решительно отказалась выдвигать обвинение и проходить через судебное разбирательство. Но возможно, другие жертвы согласятся довести дело до суда.

– Займись этим, – сказал Билл.

– Уже.

– Хорошо. Что у тебя еще?

– Почему ты не сказал мне, что Тесс Брустер не умела рисовать?

– Я знал, что ты сам докопаешься. А скажи я – ты бы все равно не услышал. Когда агент Макбрайд находится рядом с мисс Палмер, он видит и слышит только ее одну.

Джаред исподлобья взглянул на босса; во взгляде его было предостережение.

– Может быть, теперь ты хочешь мне что-то рассказать? – спросил он.

– Могу только повторить то, что ты уже знаешь. Тесс не писала тех картин, но она отнесла их в багетную мастерскую.

– Тогда где же она взяла акварели? – Джаред опустился на стул. – Не могла же она их купить!

– Я не знаю, где она их взяла, но почти уверен, что в мастерскую она их отдала, чтобы спрятать.

– Спрятать от посторонних глаз, чтобы вернуться за ними позже.

– Она хотела, чтобы мы их забрали. Отправила в агентство квитанцию. – Билл показал бумажный квадратик.

– Квитанция? И ты ничего мне не сказал?

– Я не сразу ее нашел. Она была подколота к рапорту с другой стороны…

Джаред смотрел на своего босса, раздумывая над его словами. Вот так не заметить документ? Это слишком маловероятно. Либо босс лжет, либо опять чего-то недоговаривает.

Меж тем Билл уткнулся носом в бумаги и, не глядя на Джареда, сказал:

– Я отстраняю тебя отдела. Два агента убиты, а мы так ничего и не узнали.

– Какие меры предпринимаются для защиты мисс Палмер? – спросил Макбрайд.

– Мы просто наблюдаем за ней. Она ничего не знает о том, что вчера убили еще одного агента. В настоящий момент ее единственная забота – разыскать зятя, чтобы уговорить его приехать в Арундел и забрать Мелиссу домой.

– И где этот зять?

– Он занят.

– Понятно. Вы удерживаете парня на расстоянии, чтобы он не смог поехать к жене. Не хотите, чтобы он спугнул тех, кто придет за жертвами. Вы размахиваете перед носом убийц наживкой – двумя беззащитными женщинами, одна из которых к тому же на последних сроках беременности.

– Если бы ты не расслюнился, а расколол эту бабу, нам не пришлось бы этого делать.

– Иден ни черта не знает! – рявкнул Макбрайд. – Ничего такого, что заставило бы Эпплгейта скрывать ее имя.

– Я в этом не уверен. Ты меня не убедил. – Билл положил перед собой новую папку с делами, давая понять, что разговор закончен. – Если узнаешь что-нибудь новенькое – дай знать, – сказал он.

– Непременно, – отозвался Макбрайд, покидая кабинет босса. В коридоре он некоторое время постоял, прикрыв глаза и усиленно шевеля мозгами. Нужно срочно узнать, кто написал те акварели. И еще нужно… Джаред вернулся к себе и сказал секретарше, что плохо себя чувствует и его не будет на месте неделю, а может, и две.

Секретарша понимающе улыбнулась:

– Желаю хорошо провести время. Если будет что-то уж очень срочное, я позвоню вашей маме, чтобы она с вами связалась.

– Договорились, – кивнул Макбрайд, прошел в свой кабинет, забрал из ящика стола пару пистолетов и обоймы к ним и покинул здание.




Иден потребовалась вся ее храбрость и сила воли, чтобы заставить себя одеться, сесть в машину и отправиться на встречу с Брэдом. Ее кидало то в жар, то в холод, от надежды к страху и обратно. Что, если Брэддон даже не захочет ее видеть?

А если он прикажет выдворить ее из офиса и никогда не пускать туда впредь? «Но это же глупо, – уговаривала она себя. – Мы взрослые люди. Познакомились меньше месяца назад, и у меня нет перед ним никаких обязательств. Он не имеет права ожидать от меня верности. Господи, что я несу!» И тут же она расстроилась окончательно, потому что вспомнила о бывшей жене Гренвилла, которая была ему неверна.

– Но я ему не жена! – сказала Иден громко и решительно, чтобы придать себе уверенности. – И я ему не изменяла!

Она свернула на дорожку, ведущую к административному зданию.

Сегодняшнее утро, проведенное с хнычущей Мелиссой, далось Иден нелегко.

Материнский долг требовал, чтобы она осталась дома и жалела дочь. Так бывало в детстве – стоило Мелиссе хоть чуть-чуть заболеть, и Иден оставалась дома и нянчилась с девочкой. Именно поэтому она не могла подолгу удержаться ни на одной работе.

«Вы прекрасный работник, – говорили ей наниматели. – Но вы слишком часто отсутствуете на рабочем месте».

И сейчас Мелисса сидела за столом и как маленькая девочка ковыряла кашу в тарелке и грустно смотрела на мать, требуя, чтобы ее пожалели. Но Иден сказала:

– Мне нужно идти, милая. У тебя есть номер моего телефона, номер врача, а вот телефон больницы. Если что-то произойдет, дай мне знать.

– А если у меня начнутся роды? – Мелисса в негодовании спрыгнула с высокого стула, и тарелки на столе жалобно звякнули.

– У тебя еще живот не опустился, – сказала Иден, надевая кардиган. – Полагаю, до долгожданного события еще недель шесть. – Иден быстро поцеловала дочь и выскочила из дома.

И вот теперь она паркует машину на стоянке у административного здания в «Королеве Анне». Сердце Иден тревожно колотилось. Очень ли зол Брэддон? И как он, интересно, выражает свою злость?

Иден шла к зданию и чувствовала, что коленки у нее дрожат, а ладони предательски влажные. «Если не найду Брэддона здесь, поеду к нему домой», – решила она. Она уже заезжала в офис адвоката в центре Арундела, но там не было его машины, а значит, и его самого тоже.

Иден вошла в здание, без труда нашла кабинет Гренвилла и постучала. Ответа не последовало, тогда она подергала дверь, но офис был безнадежно заперт. Иден почувствовала на себе чей-то взгляд. Быстро оглянувшись, сквозь приоткрытую дверь соседнего кабинета она увидела Минни. Та отвернулась, как только поняла, что посетительница заметила ее.

– Минни, – позвала Иден, искренне обрадовавшись возможности получить хоть какую-то информацию.

Она вошла в кабинет Минни и наткнулась на такой холодный и неприветливый взгляд, что застыла в дверях, не рискуя идти дальше.

– Что-то случилось? – спросила Иден, с ужасом подумав, что, если и Гренвилл встретит ее таким же взглядом, она просто убежит, даже рта не раскрыв, чтоб оправдаться.

– Случилось? – Голос Минни был убийственно спокоен. – Вы развлекались с моим парнем нагишом в болоте и теперь спрашиваете, что случилось?

– Что?! – Иден от удивления забыла, зачем пришла.

– А вы думали, он принадлежит вам? Уверены, что здесь все и вся принадлежит вам?

Иден попыталась собраться с мыслями. Она сделала глубокий вдох и сказала как можно спокойнее:

– Я была уверена, что Джаред Макбрайд принадлежит исключительно самому себе. К тому же я не была голой. И он тоже был одет. Наш грузовичок завяз в грязи, мы пытались вытолкнуть его, но болото засасывает и удержаться на ногах сложно. Вот и все.

– А я слышала кое-что другое.

– Минни, уверяю вас…

– Не стоит! – Минни смотрела на гостью, не скрывая неприязни. – Я думала, что вы другая. И ведь я вам специально рассказала историю про жену Брэда, чтобы предупредить. Он не вынесет еще одной измены.

– Минуточку! – Иден выпрямилась, и губы ее сжались. Да, у нее не было сил возражать своей дочери, но эта молодая особа – совсем другое дело. Что это она себе позволяет? – Во-первых, я не являюсь ничьей женой, и потому речи об измене идти не может. А во-вторых, это не ваше дело – что у меня с Брэддоном и с Джаредом.

– Ах вот как! Значит, вы думаете, что можете приехать в наш город и вести себя как вздумается? А люди, искренне любящие Брэда, будут смотреть, как вы разбиваете ему сердце?

– Минни, – мягко сказала Иден, – я не сделала ничего такого, за что мне может быть стыдно. Ничего предосудительного. И тот, кто думает иначе, просто имеет грязное воображение.

– Не замечала прежде за Брэддоном привычки к грязным фантазиям, однако он думает именно так.

– Брэд думает, что я…

– Он думает, что вы недалеко ушли от его жены, вот! Вы причинили ему боль, Иден, сильную боль. Когда он застал вас в объятиях другого мужчины, он тут же сел на самолет, и с тех пор от него нет никаких известий. А еще знаете, что он сделал? Он позвонил моей матери.

Мать Минни? Та женщина, с которой у Гренвилла был роман? У Иден заныло сердце.

– А, не понравилось? Вижу, вы помните, кем для Брэда была моя мать. Конечно, он на ней никогда не женится, но она не хочет этого понимать и продолжает надеяться. Я пыталась ее образумить, но она и слушать не стала. А я попала меж двух огней. Я должна покрывать грешки Брэда и сохранять лояльность, потому что он мой работодатель, а мать требует, чтобы я шпионила за ним и докладывала о каждом его шаге. Если бы не дочь, о которой надо заботиться, я давно сбежала бы из этого города!

– Минни, мне жаль, – начала Иден. – Я не думала…

– Ну конечно. Никто никогда не думает и не хочет сделать другому больно. Вам просто нравится, когда за вами бегают мужики, да? Одновременно два таких мужика – что может быть лучше!

– Думаю, я наслушалась достаточно. – Рассерженная, Иден повернулась к двери.

– Скатертью дорога. Здесь таких не ждут. Шлюхой была – шлюхой и осталась.

Иден медленно повернулась и взглянула в глаза Минни. Личико секретарши было искажено злостью и гневом, в ней с трудом угадывалась та миловидная девушка, которая встретила Иден в этом здании всего несколько дней назад. Дальнейший разговор был бесполезен – Минни ничего не услышит, ее заботят только собственные проблемы. Иден повернулась и вышла.

Когда дверь за ней закрылась, Минни опустилась на стул. Ее душила злость. Из-за предательства этой шлюхи рухнули все ее планы на будущее. Теперь Брэд не женится на Палмер. У него было достаточно проблем с первой женой, об адюльтере которой сплетничал весь город, и Гренвилл не захочет второй раз попасть в такое же положение. Да и Джаред… Минни чувствовала, что он тоже ее предал. Она-то думала, что у них что-то получится, он так на нее смотрел, ничего, правда, не говорил определенного, но ведь как смотрел! А оказалось – все притворство и в городе он находился только из-за Иден. Минни не очень поняла, почему он оставался рядом с этой Палмер, знала только, что это как-то связано с ее неприглядным прошлым. Он что-то расследовал и уехал, как только докопался до того, что ему было нужно. И вот теперь Минни опять у разбитого корыта. Она не получит Джареда, и ей не достанется хорошенький маленький домик. Она по-прежнему будет служить экономкой у Гренвилла и жить в этом его отвратительном мавзолее викторианских времен.

Ярость душила ее, не давая пролиться слезам, которые принесли бы облегчение. Минни опустила голову на руки и то ли рычала, то ли стонала от разочарования и обиды. Сейчас ей больше всего на свете хотелось сделать так, чтобы всем остальным участникам этой истории было так же плохо, как ей самой.

И вдруг у Минни возникла одна мысль. Что там Иден рассказывала за обедом про человека, который изнасиловал ее? Он был старшим дьяконом в их церкви. Минни вскочила и кинулась к шкафу, где хранились документы. Нашла папку Иден. Гренвилл попросил ее заполнить анкету, чтобы официально оформить на работу. Так, где тут место рождения? Ага, вот – городишко в Огайо. Минни схватила телефон. Один звонок в администрацию города, и она легко узнала название «прелестной церкви», расположенной в указанном районе. Потом позвонила пастору и спросила, не может ли он найти в документах, кто был старшим дьяконом в 1976 году.

– Мне и искать не надо, – ответил священник. – Вы не первая, кто интересуется этим вопросом. Того человека звали Уолтер К. Ранкел.

Минни не стала спрашивать, кто еще разыскивал дьякона – ей было плевать.

– А мистер Ранкел еще жив? – с замиранием сердца спросила она.

– Вполне. Работает в магазине ковров. Если хотите, я дам вам номер его телефона.

– Да-да, я буду вам очень благодарна. – Теперь Минни улыбалась, но, если бы он увидел эту улыбку, он не был бы столь безмятежен.

Через пару минут Минни уже набирала номер Фаррингтон-Мэнора. Как и все в Арунделе, она прекрасно знала, что к Иден приехала дочь и что дочь эта ждет ребенка.

– Мисс Иден Палмер? – спросила Минни голосом деловой секретарши. – У меня есть сведения, которые вас интересовали.

– Сведения? – Голос Мелиссы звучал сонно.

– Сведения об отце вашей дочери, полученные на ваш запрос, – продолжала Минни.

– Об отце? – медленно переспросила Мелисса, осознавая смысл фразы. – Отец неизвестен.

– Но я могу передать эти сведения только самой мисс Иден Палмер. Вы Иден Палмер?

Секундная пауза, и голос Мелиссы зазвучал увереннее:

– Да, я мисс Палмер. Я вас слушаю, говорите.

– У вас есть под рукой бумага и ручка, чтобы записать адрес и телефон?

Мелисса чем-то погремела и наконец сказала:

– Да, все есть. Диктуйте.




Глава 20


Иден не могла заснуть. Она перепробовала уже все возможные способы и средства, но ничего не помогало.

А ей так хотелось уснуть! Забраться под теплое одеяло, укрыться от всего мира, сомкнуть веки и… и что? Не проснуться больше?

Ну, это, пожалуй, чересчур. Иден не любила излишней драматичности. Но сейчас, бессонной ночью, будучи не в силах сомкнуть глаз и отрешиться наконец от терзавших ее мыслей, она не могла отделаться от впечатления, что жизнь ее непоправимо разрушена, и чувствовала себя совершенно несчастной.

Иден покинула кабинет Минни с прямой спиной и гордо поднятой головой. Она, Иден, ни в чем не виновата, а Минни просто сошла с ума, если позволила себе наговорить такое. «Я права, – твердила себе Иден, – на все сто процентов. Но тогда почему же мне так плохо?»

Она поехала в продовольственный магазин, где не спеша набирала вкусности для Мелиссы, пытаясь убедить себя, что все к лучшему. Хорошо, что она потеряла Гренвилла сейчас, пока их не связывают сколько-нибудь серьезные отношения. Ей было бы гораздо больнее узнать, что он столь беспощаден и ревнив, если бы она успела по-настоящему привязаться к нему.

Иден вновь и вновь находила аргументы в свою пользу, но слезы, которые она гнала прочь, были опасно близко, и в глубине души Иден знала, что обманывает себя.

«Все будет хорошо, – устало думала она. – У меня есть дом и сад. И может быть, Мелисса с малышом останутся жить у меня. Мелисса пойдет на работу, а я буду сидеть с ребенком».

Иден зажмурилась и попыталась нарисовать идиллическую сцену: она возится в саду, а малыш играет рядом. Но перед глазами вдруг возникла реклама морского круиза, которую вчера целый день крутили по телевизору: мужчина и женщина, уже не слишком молодые, стоят на палубе роскошного белого лайнера, нежно прижавшись друг к другу и любуясь закатом над морем. И никаких детей.

На глаза Иден опять навернулись слезы – ей стало ужасно жалко себя. Загрузив сумки в машину, она поехала домой.

Мелисса сидела в гостиной, и лицо ее было искажено гневом. Иден испуганно остановилась, но дочь быстро взяла себя в руки, и на ее личике расцвело выражение такой неискренней бодрости и радости, что Иден стало еще страшнее.

– Мелисса, что случилось?

– Абсолютно ничего.

Иден смотрела на дочь и видела фальшь, которую та не умела скрыть.

– Что с тобой, детка?

Она подошла и положила руку ей на плечо, желая обнять, но дочь сделала шаг в сторону, и рука Иден безвольно упала. Некоторое время мать пыталась разговорить Мелиссу, но та упорно твердила, что все в порядке и она не понимает, чего от нее хотят. Иден вздохнула: что бы там ни случилось, дочь все поставит в вину ей, это было совершенно очевидно.

– Это я во всем виновата, – прошептала она.

– Ты что-то сказала, мама? – Голос Мелиссы звучал холодно, почти враждебно.

Иден промолчала: не было сил опять выслушивать обвинения и жалобы, она боялась расплакаться, боялась, что все навалившиеся огорчения раздавят ее.

Обед получился тоскливым, разговор шел кое-как, обе явно вымучивали какие-то слова. Дважды Иден ловила на себе взгляд дочери, в котором… она даже боялась думать, что именно она увидела – злость… или ненависть?

Сразу после обеда Мелисса ушла к себе и закрыла дверь.

Иден вымыла посуду, прибрала кухню. Поднялась в спальню и взялась за рукопись. Но сосредоточиться не смогла. Что она будет делать дальше? Как жить? Если Стюарт не вернется, чтобы забрать Мелиссу, что тогда? Не решит ли дочь, что и в бегстве ее мужа виновата мать?

В два часа ночи Иден все еще по-прежнему лежала без сна и старательно гнала от себя мысли о будущем.

В два тридцать она встала с постели, натянула джинсы и свитер и осторожно спустилась на первый этаж. Может, если она съест что-нибудь вкусное, это поможет заснуть? Иден забыла о еде, как только выглянула в окно. Там, в темном саду, мелькал маленький огонек. Сигарета? Фонарик? Что бы это ни было, ему не место ночью в ее саду. Иден скосила глаза – вот на столе лежит, подключенный к заряднику, ее мобильный телефон. В его памяти есть номер Макбрайда. Стоит ли ему звонить? Может, он уже в Вашингтоне. Или еще дальше… Она схватила телефон и быстро набрала номер, прежде чем смогла решить, надо ли это делать.

Он снял трубку после первого же сигнала, но Иден слышала лишь дыхание.

– Кто-то ходит в саду, – прошептала она.

– Это я, – услышала она приглушенный голос. – Я видел, как ты зажгла свет. Если хочешь поговорить, я здесь.

Не раздумывая, Иден отключила трубку и выбежала в темноту ночи. Бегом, мимо огорода, мимо горшков с цветами, которые она так и не успела посадить, мимо черной в ночи ограды… Вот и сад. Иден остановилась, прислушиваясь. Она даже не знала, о чем собирается разговаривать с Макбрайдом, но ей нужен был рядом человек, кто-то настоящий, нормальный, чтобы она не сошла с ума от своих мыслей.

– Где ты? – прошептала она и почувствовала прикосновение. Обернулась – и утонула в синих, почти черных в темноте глазах Макбрайда.

– Что случилось? – Она видела, что он с тревогой ждет ответа, что он волнуется за нее.

– Я… – Нужно найти место, где можно было бы сесть и поговорить. Она расскажет ему о своих проблемах, они обсудят их и, наверное, найдут решение, они же взрослые умные люди. Но силы вдруг покинули Иден, и не подхвати ее Джаред, она упала бы на землю.

– Ну-ну. – Он прижимал ее к себе, давая опору, гладил по волосам и прислушивался к неровному дыханию. – Что с тобой, тебя обидел кто-нибудь?

– Нет, – начала было Иден, но тут по щекам ее потекли слезы, и ей пришлось сказать: – Да…

– Ш-ш… – Макбрайд успокаивающе погладил ее по спине, а потом подхватил на руки.

Иден прижалась к нему, чувствуя себя абсолютно беспомощной и радуясь тому, что есть человек, готовый защищать ее, жалеть и носить на руках. Никогда прежде она не ощущала столь настойчивой необходимости опереться на кого-то, спрятаться за крепкую спину…

Казалось, все ее силы и воля к борьбе иссякли, а вместо них пришли усталость и слезы. Слезы текли и текли, и Иден думала, что это все невыплаканные за долгие годы горести изливаются из ее души. Должно быть, горестей и печалей накопилось немало, ибо, пока Джаред нес ее через лужайку, тело прижавшейся к нему Иден не переставало сотрясаться от рыданий.

Потом Иден почувствовала, что он опустил ее на что-то мягкое. Она попыталась успокоиться, но не смогла. И никак не хотела размыкать рук, по-прежнему обнимая Макбрайда. Тот сел рядом и осторожно вытер ее слезы своим носовым платком.

– Я веду себя как дура, – пробормотала Иден.

– Скажи мне, что случилось, – потребовал Джаред.

– Да просто… я вдруг… – Она чуть отстранилась и огляделась вокруг. – А где это мы?

– В одном из старых домиков, там, где колодец.

Иден потерла глаза и попыталась осмотреться. Фонарь, направленный вверх, давал достаточно света, и она узнала дом. Когда-то – в XVIII веке – это была коптильня, и потому в строении не было окон. Зато имелся колодец, куда накачивали воду из источника неподалеку. Насос, трубы и все необходимое для этого до сих пор хранились в рассохшемся шкафу, который, подобно саркофагу, возвышался в углу.

Дом давно использовался как сарай, сюда сваливали вещи и сельскохозяйственное оборудование, которым уже не пользовались, но выбросить сразу рука не поднималась. Теперь же весь мусор исчез, а на полулежали матрасы и одеяла.

Макбрайд зажег свечу и выключил фонарь. Заметив вопросительный взгляд Иден, он пояснил, что домик использовали агенты, которые наблюдали за ее домом.

– Конечно, была вероятность, что тебе что-нибудь понадобится в сарае и ты их застукаешь, но они вставили замок и старались не шуметь… – усмехнулся Джаред.

Снаружи послышались шуршащие звуки – начался дождь. Он шумел по крыше, и звук этот был удивительно мирным и успокаивающим.

Иден вздохнула:

– Я должна идти. Мелисса будет волноваться.

Макбрайд крепко взял ее за руку, удерживая на месте:

– Ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь мне, что происходит.

– Да ничего особенного. Но мне действительно пора – вдруг дочь проснется и ей что-нибудь понадобится.

– Сама возьмет… Прости, конечно, но, по-моему, больше всего твоей дочери нужна хорошая порка.

Иден улыбнулась:

– Теперь это немодно. Да и поздновато уже – Мелисса выросла.

– Не совсем. У нее тело взрослой женщины, но внутри живет маленькая девочка, и именно ты мешаешь ей повзрослеть. Тебе следовало…

Он не закончил, потому что Иден закрыла лицо руками и разрыдалась горше прежнего.

Макбрайд покачал головой. Лег на матрас и притянул Иден к себе.

– Не плачь, милая. – Он держал ее крепко-крепко и гладил теплые волосы, пахнущие цветами. – Я с тобой.

Дождь усилился, и шум воды отрезал от окружающего мира их крошечный замкнутый мирок, где была лишь Иден со своей печалью и мужчина – большой, сильный и добрый. «Я хочу быть слабой», – сказала себе Иден. У нее не было больше сил нести все на своих плечах. Дождь застучал сильнее, и она крепче прижалась к Джареду, рука ее скользнула по его груди. Макбрайд дернулся в сторону и сказал:

– Не делай этого. Ты и так слишком близко, а я не железный. – Голос прозвучал хрипло, и его низкий тембр отозвался приятной дрожью где-то в теле Иден.

– Все хорошо, – пробормотала она. – Все будет хорошо.

– Но… – Макбрайд помолчал, внимательно глядя на Иден, и обнял ее. Это было уже далеко не дружеское объятие, но Иден прошептала:

– Да. – И ее руки обвились вокруг его шеи. – Да… Джаред положил ладонь ей на затылок, секунду смотрел в глаза, а затем начал целовать ее. Сначала он был нежен и нетороплив, давая Иден последнюю возможность изменить решение, отступить, но она не разжала рук, наоборот, подалась к нему, и поцелуй стал страстным и глубоким.

На улице разыгралась настоящая гроза; где-то совсем рядом ударила молния, и на маленький домик обрушились раскаты грома. Никогда еще Иден не нуждалась в мужчине так, как сейчас, и нужен ей был именно этот человек – Джаред Макбрайд. Она выгнулась, прижимая свои бедра к его, чтобы он понял, чего она ждет.

Горячая ладонь Макбрайда скользнула под свитер – в спешке Иден надела его на голое тело, и теперь пальцы Джареда легли на обнаженную грудь, и Иден застонала, чувствуя, как напрягаются соски, и целуя его в ответ все жарче и решительнее.

Макбрайд стянул с Иден свитер; его сильные руки ласкали ее тело. Потом он оторвался от ее губ и принялся покрывать поцелуями шею, грудь, живот…

Иден услышала свой стон, полный желания. Как давно она не была с мужчиной, как давно… Она чуть отстранилась, чтобы взглянуть на Джареда. Увидела полузакрытые глаза и губы, скользящие по ее телу. И еще она увидела, что сейчас с ней был другой человек – не тот насмешник, сплетающий одну ложь с другой, готовый вынюхивать, обманывать, лжесвидетельствовать – а может, и убивать – ради своего дела. Сейчас это был нежный и очень ранимый человек, отчаянно влюбленный в нее, в Иден.

Почувствовав ее взгляд, Макбрайд открыл глаза, и тут же маска агента снова приклеилась к его лицу – словно забрало опустилось, скрывая подлинные чувства. «В чем-то он похож на меня, – подумала Иден. – Ему не раз делали больно… предавали, и теперь он прячет свою душу, защищая то живое, что в ней осталось». Макбрайд поднял голову и хотел встать, но Иден потянула его обратно. Он колебался, не зная, что она думает, что чувствует. «Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы отпустила его, встала, оделась и ушла, чтобы не осложнять себе жизнь», – мелькнуло в голове у Иден. Но вместо этого она откинулась на спину, видя, что Джаред не может отвести взгляд от ее торчащих сосков, и получая удовольствие от его желания, а затем потянулась к нему. Через пару секунд Джаред сорвал с нее джинсы и засмеялся, не обнаружив под ними белья. Потом отвернулся, чтобы раздеться.

– Эй, ну-ка не прячься, – смеясь, сказала Иден. – Я хочу видеть, с кем имею дело.

Напряжение оставило Макбрайда, он расхохотался, откинув голову и блестя зубами, разделся и лег рядом. Иден видела, что желание его велико, но некоторое время он просто лежал, давая ей рассмотреть себя, и она любовалась телом Макбрайда, ибо годы тренировок не прошли даром: он был хорош, действительно хорош, пожалуй, даже совершенен. А потом Иден заметила шрамы, кое-где прорезавшие загорелую кожу. Иден провела пальцем по одному из них – кривому белому следу – и вопросительно взглянула на Джареда.

– Нож, – коротко сказал тот и, приподнявшись на локте, поцеловал ее в шею.

– Пуля, – объяснил он, когда она нащупала другой шрам. – Тебе не нужно этого знать, – прошептал он, когда она провела ладонью по рубцу на бедре. А потом поцеловал ее в губы, и разговаривать стало некогда.

Дождь шел, и текли ночные часы, а они занимались любовью на старом матрасе. Все произошло довольно быстро и, как всегда в первый раз, чуть-чуть неловко – лихорадочное столкновение тел, истомившихся от желания. Но к вершине они пришли вместе, и это было так здорово, что Иден засмеялась. Джаред, расслабившись, тяжело навалился на нее всем телом и замер.

– Эй, не спи, труженик. У тебя еще много дел. Работа только началась. – Иден оттолкнула его и перевернула на спину.

– Нет, – произнес он с закрытыми глазами. – Я старый и усталый человек. И сейчас я хочу спать. Слишком устал, да и вообще два раза за одну ночь – это слишком… – Джаред помолчал. – Знаешь, а пожалуй, я мог бы порадовать тебя еще разок, если бы ты постаралась.

– Я? Но как?

– Ты можешь посчитать мои шрамы. Пока ты нашла всего три, но их больше.

– Правда? И где же они? Здесь? Нет, я ничего такого не чувствую… Может, здесь? Это рубец такой большой?

Джаред охнул, когда ее ладонь обхватила его член.

– Наверное, – пробормотал он. – Ищи еще, у тебя хорошо получается.

Прошло больше часа, когда наконец они опять вытянулись на матрасе рядом и услышали, что снаружи все еще идет дождь. Теперь он шуршал тихо-тихо, и Иден почувствовала, что ужасно хочет спать.

– Не вздумай заснуть, – сурово приказал Макбрайд и извлек из стоящей рядом с матрасом коробки два бумажных стаканчика и бутылку вина.

Иден свернулась калачиком, и Джаред накрыл ее одеялом, потом он налил вино и протянул ей стаканчик.

– А теперь поговори со мной.

– Утром, – сонно пробормотала она.

– Еще чего! У меня нет времени ждать до утра, ни у кого из нас нет времени… Ты хоть представляешь, какую взбучку я получил, когда начальство отзывало меня с дела? Мне прямо заявили, что если бы я больше с тобой разговаривал и меньше пялился на твои прелести, то толку было бы больше.

Иден сонно кивнула.

– Ты пялился. Но мне это нравилось. На меня мало кто смотрел так жадно.

– Кому ты врешь, Палмер? Ты забыла, что я читал твое досье? Вокруг тебя постоянно вертелись какие-то мужики и даже в желающих жениться недостатка не было. Вот только ты всех их рано или поздно отшивала.

– Мне было страшно.

– Опять врешь? Ты набралась от меня дурных привычек… За то время, что мы провели вместе, я понял, что Иден Палмер не боится ничего и никого… кроме своей дочери.

Это заявление сдуло с Иден сладкую дрему.

– Не говори чепухи! Вовсе я не боюсь ее! – Иден неохотно села, прикрывшись одеялом. – Ладно. Так что ты хочешь узнать?

– Не знаю сам. Сегодня ночью, когда я увидел тебя плачущей так, словно сердце твое готово остановиться, то подумал, не случилось ли чего-то ужасного. Но с другой стороны, я видел кое-какие записи… слышал твои разговоры с дочерью… так что могу предположить, что причина в этом. Так и есть?

Иден крутила в пальцах стаканчик с вином и изо всех сил старалась казаться спокойной.

– Значит, камеры никто и не думал отключать? Наблюдение продолжается… но это значит… это значит, что дело не закрыто!

– Недавно был убит агент, наблюдавший за домом. Задушен.

– Мелисса, – выдохнула Иден и рванулась к двери. Макбрайд проявил чудеса ловкости и отличную реакцию.

Он поймал ее стаканчик с вином, поставил его и свой тоже на пол и успел удержать Иден, прежде чем она вскочила с матраса.

– Успокойся. Там, возле дома, дежурят наши люди. Теперь они берегут и свою жизнь, так что смотрят в оба, я ручаюсь. Иден, милая, сейчас нужно не бегать, а сесть и подумать: что именно так нужно этим преследователям? Они не останавливаются ни перед чем – что же такого важного у тебя есть? Я должен это узнать.

Иден повернулась и внимательно посмотрела на Макбрайда.

– Поэтому я здесь? – спросила она. – Ты занимался со мной любовью для того, чтобы я расслабилась и рассказала тебе свои секреты?

Увидев выражение его лица, она быстро сказала:

– Прости, прости, я не должна была спрашивать такое… не должна была так думать.

Отвернувшись, она быстро оделась. Вдруг ей в голову пришла еще одна мысль.

– А здесь есть камеры?

– А ты как думаешь?

– Ладно, я опять должна извиниться, да? Прости.

– Ты успокоилась? А теперь расскажи мне обо всем, что происходило с момента моего отъезда. Все, до последней мелочи, пусть даже это кажется тебе абсолютно не важным.

– Да ничего и не было, кроме всяких личных проблем… – Иден смотрела перед собой невидящим взглядом. – Никто и не вспоминал про ожерелье… или про что-нибудь важное, ради чего стоит убивать. Ну разве что Минни. Вот она бы с удовольствием меня убила.

– Минни? Она могла бы сердиться на меня, при чем здесь ты?

– Она считала, что ты ее бойфренд, а я тебя отбила.

– Издержки моего ремесла, – пожал плечами Джаред. – Такое и раньше случалось.

– Дело в том, что Минни мечтает о муже и отце для ребенка. Она хочет иметь нормальный дом и семью. Наверное, Гренвилл сказал ей… – От произнесенного вслух имени адвоката повеяло горечью потери, и Иден замолчала.

– Продолжай, что же там с Минни?

– Да, сейчас. – Иден нужна была минутка, чтобы взять себя в руки. – Просто…

– Я понимаю. – Голос Джареда стал убийственно спокойным, а выражение лица холодным и презрительным. – Ты не можешь говорить о нем? Так больно? И наверное, в этом причина того, что ты пришла ко мне? Он тебя бросил, и ты решила утешиться… Спасибо, мне понравилось. И клянусь, я ему ничего не скажу.

Иден молча смотрела на сидящего рядом мужчину. Его губы были сжаты, и он не считал нужным извиниться или хотя бы опустить взгляд. Нет, он смотрел ей прямо в глаза, но это был совершенно чужой взгляд.

– Ты должна рассказать мне все, что знаешь.

Иден взяла стоявший на полу стаканчик с вином и сделала глоток. Простые действия дают немного времени, чтобы подумать… не о том, что она будет рассказывать, а о себе. В домике стало ощутимо светлее – сквозь щели в досках пробивался тусклый свет. Ночь кончалась. Что она будет делать утром? Как посмотрит на себя в зеркало? С таким человеком, как Макбрайд у нее нет и не может быть будущего. Он агент ФБР, перекати-поле, бродяга. Это не тот человек, который станет жить на одном месте и сажать фруктовые деревья. И с таким человеком ей никогда не занять приличного положения в таком снобистском городе, как Арундел…

– Не надо на меня так смотреть. – Он потянулся за одеждой. – У тебя такое выражение лица, словно я только что выполз из болота.

– Нет-нет, прости, я просто…

– Это не важно. И перестань извиняться. Рассказывай про Минни.

Несколько секунд Иден собиралась с силами, потом быстро и довольно четко пересказала Джареду свой разговор с помощницей Гренвилла. Тот выслушал очень внимательно, сочувственно взглянул на Иден и покачал головой:

– Не знаю, как насчет Гренвилла, но про меня Минни выдумала все от начала до конца. Я никогда не давал ей повода надеяться на что-то серьезное.

Иден кивнула – она знала, что сейчас Джаред не лжет.

Она отпила вина и, взглянув на свет, пробивающийся сквозь щели, подумала, что никогда в жизни не пила вино на рассвете. И никогда прежде не занималась любовью вот так – безоглядно, с человеком, которому нет места в ее будущем. Иден вспомнила прикосновения Макбрайда, нежные и сильные руки и подняла на него повлажневший взгляд.

– А ну-ка перестань, иначе я не смогу сосредоточиться, – фыркнул Джаред. – Мне нужно думать, а не… Короче, помнишь, я говорил тебе, что предок миссис Фаррингтон сам убил и жену, и ее любовника, а легенда – всего лишь вымысел? Я ведь оказался прав.

– Да, но…

– Подожди! Я говорю о человеческой природе. Человек не может изменить себя, уж я достаточно насмотрелся на своей работе. Если есть определенная модель поведения, то ее неосознанно придерживаются во всем. Если Минни напридумывала про наши с ней отношения, то она могла наврать и про Гренвилла. И тогда его звонок ее матери вызван не всплеском былых чувств, а чем-то другим, возможно, более прагматическим.

– Какое это имеет отношение к шпиону, который проглотил бумажку с моим именем?

– Повторяю: если Минни солгала в одном, она могла солгать и в другом. Возможно, она искренне заблуждалась на мой счет, такое тоже бывает – как я говорил, издержки профессии. Кроме того, я старался заставить тебя ревновать.

– С чего это?

Но Джаред проигнорировал ее вопрос и потребовал:

– Повтори мне все, что она сказала, – слово в слово.

Иден старалась как могла, но тот разговор был весьма эмоционален, и она не была уверена, что запомнила его с точностью до слова.

Джаред вытянулся на матрасе, заложив руки за голову.

– Гренвилл мог звонить матери Минни по какой-то причине, связанной с его практикой юриста и поверенного. Сдается мне, мама и дочка обладают схожим темпераментом и обе ужасные фантазерки. Они придумывают себе мужчин. Что еще она сказала?

Иден отставила в сторону пустой стаканчик, вздохнула и вытянулась рядом с Макбрайдом. Глядя в потолок, она сказала:

– Минни заявила, что я как была шлюхой, так ею и осталась. После сегодняшней ночи, кажется, следует думать, что она права.

– Все мы не ангелы, – пробормотал Макбрайд. Потом подумал и спросил: – А вот скажи, родители тебе, случайно, не намекали, что в случившемся с тобой была доля твоей вины?

– Да не просто намекали… Они повторяли это сотни раз на разные лады. Если бы моя юбка была длиннее… если бы я не пошла по той дороге… ну и так далее. Короче, в том, что со мной случилось, была виновата я сама.

– И ты всю жизнь пыталась доказать, что это не так.

– Да что ты говоришь? Спасибо, господин психоаналитик! Надеюсь, ты не потребуешь с меня денег за консультацию по психологическим проблемам?

– Сегодня все бесплатно, – буркнул Джаред. – Просто мне важно понять, почему ты позволяешь своей дочери вытирать об тебя ноги.

– Я не делаю ничего подобного! – вспыхнула Иден. – С чего ты это взял? – Она перевела дыхание и неожиданно призналась: – Да, вот такая я дура. Мама – коврик для ног. Мое собственное изобретение. – Иден помолчала, а затем вернулась к оставленной ими теме: – Значит, ты считаешь, что Минни все выдумала и Брэд по-прежнему меня любит… – Она почувствовала, как напрягся Джаред, и снова поспешила извиниться: – Прости, я не хотела…

– Этот разговор нас ни к чему не приведет! – Джаред вскочил и принялся кружить по небольшому помещению. – Лучше вспомни, что еще случилось? Из-за чего ты расстраивалась?

– Да все как обычно, – пожала плечами Иден.

– Знаешь, я должен проверить Минни. Назови ее полное имя. – Джаред достал блокнот и ручку из той же коробки, где была бутылка вина.

– Минтон Норфлит, – послушно ответила Иден.

– Если я задержусь в этом чокнутом городе еще немного, я без труда смогу угадывать, кого как зовут, тем более что выбор вариантов не так уж велик.

– Такова традиция.

– К тому же очень удобно исключать чужаков из своего круга. Скажи мне, как тебя зовут, и я скажу, принадлежишь ли ты к избранному обществу города Арундел. – Джаред захлопнул блокнот и с любопытством взглянул на Иден. – Послушай, неужели ты действительно так уверена, что они примут тебя? Ведь здесь каждый знает твою историю.

– Но они уже меня приняли. Когда я жила здесь раньше…

– Когда ты жила здесь раньше, то находилась под защитой миссис Фаррингтон, которая была одной из местных аристократок. Против нее никто не осмелился бы и слова сказать. Но как они поведут себя теперь, когда ты уведешь у них из-под носа самого завидного жениха? Не боишься, что они скажут то же, что и Минни?

– Какая теперь разница, кто что скажет! Думаю, Брэд меня все равно не простит. – Говоря это, Иден смотрела на свои сложенные на коленях руки, а потому не видела, как гневно сверкнули глаза Макбрайда.

– Из-за сегодняшней ночи? Считаешь себя оскверненной? А может, он специально тебя бросил? Чтобы проверить, как ты себя поведешь?

– Конечно, все это было подстроено: он уехал, я осталась одна и, зная, что ты живешь тут как кот на помойке, нашла подходящий предлог, чтобы прийти к тебе потрахаться.

Секунду Джаред смотрел на нее растерянно, потом расхохотался.

– Знаешь, мы прекрасно понимаем друг друга. Почему бы нам… – Он не договорил – раздался звонок мобильного.

Иден смотрела на Макбрайда. Тот слушал собеседника, и глаза его расширились, а лицо побледнело. Он быстро взглянул на Иден, и сердце ее болезненно сжалось. Она поняла – случилось что-то плохое, и касается это ее.

– Ладно, – сказал он. – Сделаю, что смогу.

Макбрайд выключил телефон, убрал его в карман и сделал шаг к матрасу.

– Иден, – мягко сказал он, и она испугалась по-настоящему. И сразу же поняла, что беда случилась с Мелиссой. Иден вскочила, выставив перед собой ладони; она словно пыталась защититься от того, что ей предстояло услышать.

Джаред сжал ее дрожащие руки. В этот момент зашипела и погасла догоревшая свеча, но в домике уже было достаточно света, и Иден видела лицо Джареда. Ему было мучительно больно за нее.

– Иден, – повторил он. – Клянусь, мы во всем разберемся. Жизнью своей клянусь.

Иден вырвала руки из его крепких ладоней и попятилась. Когда лопатки ее уперлись в стену, она закрыла глаза и замотала головой:

– Нет, только не Мелисса.

В дверь постучали, и Джаред отпер замок. На пороге стоял человек. Иден не видела его лица – он стоял против света. Но и агент не заметил ее в полумраке домика.

– Макбрайд! Ты уже слышал? Они добрались до плаксы! Кто-то похитил дочку Палмер!

Джаред едва успел подхватить Иден, лишившуюся чувств.




Глава 21


Брэддон Гренвилл встал с роскошной постели и взял со стула свои брюки. Ухоженная ручка с безупречным маникюром игриво коснулась его спины.

– Не уходи, дорогой, – проворковал нежный голос. – Давай продолжим. Мне так понравилось, ну же…

– Извини, – сказал Брэд не оборачиваясь. – Боюсь, на сегодня все. Возраст, знаешь ли. Я не становлюсь моложе.

– Возраст? – Кэтлин откинулась на вызывающе дорогие простыни. – Что ты можешь знать о возрасте! Вот Чарлз – тот уже знает.

– Но ты сама захотела выйти за него замуж, – равнодушно отозвался Брэд.

– Пожалуйста, никаких лекций о морали – хотя бы сегодня. Мы слишком давно не виделись, и я не хочу ссориться. Лучше расскажи, что ты поделывал все это время? Ну, кроме того, что бегал за красоткой, которая унаследовала Фаррингтон-Мэнор.

– Ты всегда в курсе того, что происходит в Арунделе?

– А как же! Ведь это мой родной город… и я его ненавижу, а потому ужасно люблю слушать свежие сплетни.

Брэддон поморщился и потянулся за рубашкой.

– Таков уж наш город, дорогая; тебе просто не повезло – ты родилась не в той семье и не в том доме. И поскольку у тебя не было нужного имени, то и на крутые вечеринки тебя не приглашали. Да, твоей красоты оказалось недостаточно, чтобы попасть в круг избранных. Но разве ты не сравняла счет?

Кэтлин засмеялась и потянулась за сигаретами, которые лежали в золотом ларчике у постели. Гренвилл терпеть не мог, когда она курила, но теперь ей плевать, что именно скажет Брэд и как он сморщит свой аристократический нос. Кэтлин была опытной женщиной и после сегодняшнего свидания безошибочно поняла, что Гренвилл потерян для нее окончательно. Она притворялась, что ей это безразлично, но себя ведь не обманешь. Они познакомились три года назад, когда адвокат приехал в Нью-Йорк на какую-то юридическую конференцию и остановился в одном из множества отелей, принадлежащих ее мужу. Кэтлин уже была замужем за Чарли Дюнкерком и за семь лет брака ни разу ему не изменила. Не то чтобы она так уж его любила, но у Чарли имелись детки от прежних браков, и весьма жадные детки. А Кэтлин не хотела судиться с ними за наследство, когда Чарли умрет. И она не хотела давать мужу повод лишить ее наследства. Долгожданная кончина была уже не за горами – Чарли и так уже прожил на пять лет больше, чем обещали самые оптимистичные прогнозы. Вот так обстояли дела, когда Кэтлин увидела Гренвилла среди толпы адвокатов, прибывших на конференцию.

Она узнала его сразу же. Прошло много лет с тех пор, как она видела его в Арунделе, но это, несомненно, был Брэддон Гренвилл, мальчик из привилегированной семьи, принадлежавшей к узкому кругу «отцов-основателей», как они любили себя называть.

Эти семьи фактически владели городом, и попасть в их круг со стороны было невозможно. Сьюзи Эдвардс – так звали тогда Кэтлин – была самой хорошенькой девушкой в городе, и все в один голос утверждали, что такой красавицы в Арунделе не было уже больше ста лет. Она выигрывала все конкурсы красоты и получала все мыслимые звания – кроме звания «Мисс Арундел», для чего необходимо было иметь нужное имя. Сьюзи не знала истории своей семьи, никто не вел генеалогических записей, а, глядя на своих родителей, Сьюзи думала, что так оно и лучше – неизвестно, что бы там оказалось, но уж точно ничего хорошего.

К восемнадцати годам Сьюзи поняла, что в Арунделе она никогда не выберется из лачуги. С ненавистью в душе, словно родной город предал ее, девушка уехала в Лос-Анджелес, а потом в Нью-Йорк. Она получила работу секретарши у человека, чья контора находилась двумя этажами ниже офиса Чарли Дюнкерка – богатого старика, женатого в четвертый раз.

Понадобилось некоторое время, чтобы Чарли обратил на нее внимание. Впрочем, Сьюзи была почти уверена, что все ее ухищрения с самого начала не были для него загадкой. И вот когда он наконец соизволил заметить красотку Сьюзи, она не захотела иметь с ним ничего общего. Так и заявила: секс – только после свадьбы. Чарли был слишком стар и богат; он давно привык получать все, что угодно, по первому желанию. Но Сьюзи – которая, впрочем, уже звалась Кэтлин – отказывалась идти навстречу его желаниям, и это развлекало старика, вносило некую новизну в привычный ход событий. Он развелся со своей четвертой женой и женился на Кэтлин. Все годы их брака она соблюдала свою часть сделки и хранила верность мужу, который в связи с возрастом и многочисленными болячками давно стал практически импотентом.

А потом она увидела Брэддона и поняла, что просто не должна упустить этого мужчину. Не потому что влюбилась – упаси Боже. Но он был из Арундела, из круга «отцов-основателей»… Поскольку Брэд к тому моменту уже овдовел, Кэтлин не составило особого труда соблазнить его. Он красиво ухаживал за ней и оказался хорош в постели… а потом назвал ее Сьюзи, давая понять, что прекрасно знает, кто она такая. Кэтлин хохотала так, что чуть не свалилась с кровати. Они остались любовниками и постепенно стали друзьями.

Кэтлин была неглупа и решила, что должна быть в курсе происходящего в Арунделе. После того как ее мать умерла, она наняла жившего по соседству с родителями парня, чтобы тот ухаживал за отцом, а заодно снабжал ее информацией о делах города. Сосед посылал ей полные грамматических ошибок отчеты, где подробно пересказывал все услышанные сплетни. Последнее время большая их часть была посвящена женщине, которая вернулась в город, чтобы унаследовать Фаррингтон-Мэнор, и весь город знал, что Гренвилл бегает за ней.

Кэтлин и сама не ожидала, что будет так ревновать Брэддона. Мысль о том, что он ухаживает за другой женщиной, причиняла ей острую боль. «Нет, – убеждала себя Кэтлин, – это не потому, что я влюблена в него – вот еще, – просто… просто он ведь был без ума от меня, а теперь…»

– Ладно, я даже готова признать, что ревную. – Она вдохнула сигаретный дым. – Но скажи честно – ты хочешь на ней жениться?

Брэд ответил не сразу. Заправил рубашку и, глядя в сторону, задумчиво проговорил:

– Я подумывал об этом. Видишь ли, когда я впервые ее увидел… – Гренвилл отошел к окну и окинул взглядом улицу. – Не скажу, что влюбился с первого взгляда, но, встретив Иден, я вдруг понял, что нашел человека, который думает, как я, и чувствует, как я…

– И ты так говоришь о той, что пришла в Арундел совсем девчонкой, после того как ее изнасиловали, родила незаконнорожденного младенца, и все ее жалели?

– Ну что ты злобствуешь? Ты ведь получила, что хотела!

– Ничего подобного! Я хотела выйти замуж за члена одной из семей, правивших Арунделом. Я хотела, чтобы на мои приемы приходила миссис Фаррингтон!

– Это глупые мечты глупой девчонки! – фыркнул Брэд. – Тебе этого хотелось, потому что наша жизнь виделась девочке из бедного квартала сплошным праздником. Да ты умерла бы под грузом всех этих благотворительных балов и бесконечных чаепитий с местными дамами. Нет, ты все сделала правильно, и у тебя прекрасно получается вести абсолютно праздную жизнь. Ты ничего не делаешь, проводишь дни, ухаживая за своими ногтями. А у Иден ногти коротко острижены и порой под ними остается земля. Она этого не замечает, но это так.

– Как мило. А скажи, она ходит в таких комбинезонах, с лямками, как рабочие?

– Нет. Большую часть времени она носит джинсы и рубашки или свитера.

Брэддон, присев на край кровати, взялся за носки и ботинки.

Кэтлин быстро отложила сигарету и вытянулась на кровати в самой соблазнительной позе.

– Надеюсь, это не означает, что мы больше не увидимся? Ты ведь будешь по-прежнему меня навещать? – промурлыкала она.

– На прошлой неделе я собирался сообщить тебе, что наши отношения нужно прекратить навсегда.

– Вот даже как! – Кэтлин села и пристально взглянула на Гренвилла. Он по-прежнему сидел на кровати, и плечи его выглядели непривычно сутулыми. – Неужели эта женщина так на тебя повлияла, что ты решил вернуться на путь истинный и вести праведную жизнь? И что значат слова про прошлую неделю? Она что… она тебя бросила?

– Пока нет.

– Ага… значит, в вашей истории есть еще один мужчина! Кто-то из Кэмденов?

– Нет. Он вообще не из Арундела.

Это поразило Кэтлин настолько, что она временно лишилась дара речи и только хлопала длинными ресницами.

Гренвилл встал и стал поправлять манжеты. Он явно считал, что визит окончен. И все же сказал – больше себе, чем внимательно слушающей его женщине:

– Какое-то время мне казалось… – Его лицо исказилось гримасой. – Если хочешь знать, я считал, что все уже решено. Допускаю даже, что я был смешон. Но я был уверен – на сто процентов уверен, – что она не любит того, другого, мужчину. Мне казалось, что он неприятен ей… но потом я увидел, как они смеются – вместе.

– Да, это серьезно, – пробормотала Кэтлин. Она прекрасно поняла, что имел в виду Гренвилл. Она никогда не смеялась со своим мужем. Ни разу не разделила его веселья искренне. А вот с Брэддоном такое случалось, и эти воспоминания грели ее сердце. – Так ты думаешь, она собирается выбрать того, другого?

– Может быть. Хотя мне кажется, что она и сама пока не знает, чего хочет. И на данный момент мисс Иден Палмер может выбрать любой из вариантов.

– Палмер… – протянула Кэтлин. Лицо ее приняло задумчивое выражение. – Недавно я где-то слышала о ней. Иден Палмер? – Неожиданно лицо ее оживилось. – Ну конечно! Я вспомнила – книга!

– Книга? Ну да, Иден работала редактором в довольно крупном издательстве в Нью-Йорке.

Кэтлин спрыгнула с кровати и, распахнув антикварный французский шкафчик, достала с полки книгу. На гладкой синей обложке значилось: Иден Палмер «За это стоит умереть».

– Это ее книга? – Брэддон взял в руки томик в бумажной обложке. – Надо же, я и не знал, что она пишет… Когда эта книга вышла?

– А она еще не вышла. – Кэтлин набросила шелковый халат. – Это сигнальный экземпляр. Чарли распорядился, чтобы мне посылали всякие такие вещи, потому что он иной раз интересуется моим мнением… ему это нужно для киностудии. – Кэтлин встретила удивленный взгляд Брэддона и почти смущенно пожала плечами. – Ну, не важно. Просто мне прислали эту книгу, и, знаешь, она мне понравилась. Я уже сказала Чарли, что история вполне пригодна к экранизации.

– А я и не знал, что ты у нас движущая сила киноиндустрии. – Гренвилл не удержался, чтобы не поддразнить Кэтлин, и она, к его удивлению, снова смутилась. – А о чем книга?

– О старинном роде, обосновавшемся в Америке в 1600-х годах. Несколько поколений живут в старом доме. А начинается все с истории французской графини, которая бежала от преследующих ее революционно настроенных граждан…

– Сапфировое ожерелье, – пробормотал Гренвилл.

– Ну да. Такого рода сокровище – совершенно незаменимая вещь для любого романа. Оправдывает массу убийств и всего прочего.

Гренвилл опустился в кресло и сказал:

– Рассказывай. Как можно подробнее.

– Вот еще – возьми и прочти сам!

– У меня нет времени читать! Я прошу тебя, расскажи мне всю эту историю. И вот еще что – в книге есть какие-нибудь пропавшие сокровища, кроме ожерелья? Или какие-нибудь загадки?

– Но в истории ожерелья нет ничего загадочного! Человек, который украл ожерелье, а затем убил хозяйку дома, умер. Вот и вся тайна!

– Понятно, – стараясь сохранять спокойствие, сказал Гренвилл. – А что еще есть в книге?

Кэтлин внимательно смотрела на явно взволнованного Брэддона, и ее вдруг озарило.

– Но если ты знаешь историю ожерелья… но ничего не знаешь про книгу… значит, все это правда? Это подлинная история? – Глаза ее расширились. – Фаррингтоны! Я помню, что люди рассказывали какую-то сказку про пропавшее ожерелье! Это было давно, я еще была ребенком.

Гренвилл взглянул на нее, и Кэтлин вдруг увидела перед собой не любовника, а законника.

– Рассказывай, – приказал адвокат.

– Ну, не знаю… вроде там больше не было ничего загадочного… правда, тайна одна была. Если только… если только речь не идет о головоломке.

– О какой головоломке?

– Сейчас. – Кэтлин выхватила книгу у него из рук, перелистала, нашла нужную страницу и протянула томик Брэддону.
		Пятью пять и трижды три,



		Дороже злата то, что внутри.



		Десять раз по десять, и сказка про меня.



		Ищи талант и не забудь меня.








Гренвилл поднял взгляд от нелепых строчек и спросил:

– И что это значит? Что об этом говорится в книге?

– Это написано кем-то из членов семьи, хотя не известно кем. Просто дурацкий стишок, героиня книги – женщина нашего поколения – нашла его на чердаке. Строчки были вырезаны на внутренней стороне двери. Ей рассказали, что стишок придумал какой-то малыш и в нем нет смысла, но сама она думала иначе и считала четверостишие шифром. Но разгадать его так и не удалось.

– «Дороже злата то, что внутри», – прошептал Брэддон. – «Сказка про меня». Только один человек в семье Фаррингтонов обладал таким эго, таким самомнением.

– О ком ты говоришь? О старой миссис Фаррингтон?

– Что? Нет, конечно же, нет. – Брэддон был уже на ногах. Он схватил со спинки стула пиджак. – Я одолжу у тебя книгу, хорошо?

– Конечно, но… – Кэтлин взяла его за руку и жалобно спросила: – Мы ведь еще увидимся? Я… у меня такое чувство, что это наше последнее свидание.

– Кэтлин, у меня нет сейчас времени! – Гренвилл вырвал руку. – Мне нужно спешить… Кажется, я знаю, за чем они охотятся.

– Кто? Кто и за чем охотится?

Но Гренвилл не ответил. Он так спешил, что даже не оглянулся.




Глава 22


Иден изо всех сил старалась открыть глаза, но это оказалось совсем непростым делом. Тогда она попыталась определить, где находится и что случилось с ее бедной головой. Мозги казались тяжелыми, и мысли едва пробивались из глубин сознания. Она знала, что обязательно должна вспомнить что-то важное, но вот что именно, никак не могла сообразить.

Потом она услышала рядом знакомый голос и смогла наконец разомкнуть веки. Джаред Макбрайд стоял у окна и разговаривал по телефону. Лицо его было мрачно, голос звучал сердито.

«Надо вставать, – подумала Иден. – Боже, да за окном уже белый день, а я все еще валяюсь в кровати. Такого прежде не бывало. Всегда находились дела, которыми следовало заняться с утра. Например, собрать Мелиссу в школу или…»

При мысли о дочери в голове прояснилось и память вернулась. Вскрикнув от ужаса, Иден попыталась выбраться из кровати, но тело слушалось плохо, и она забилась как рыба, не в силах справиться с собственными мышцами.

Она услышала, как Макбрайд сказал «Мне пора»; потом он оказался рядом и принялся укладывать ее обратно в кровать.

– Полежи еще немного. – Он положил прохладную ладонь ей на лоб. – Все будет хорошо, слышишь?

– Что случилось? Где Мелисса? – Она схватилась за его руку как за спасательный круг.

Он присел на кровать.

– Ты себя так странно чувствуешь, потому что я дал тебе две снотворные таблетки, которые нашел у тебя в ванной комнате. Нужно, чтобы в ближайшее время ты сохраняла спокойствие.

– Что с ней? – со слезами на глазах спросила Иден.

– Все случилось в половине четвертого утра. Был сильный дождь, а мы с тобой… – Джаред отвел взгляд, и мышцы его напряглись. – Я ничего не слышал. Должен был, но не слышал.

Он смотрел в сторону, и Иден знала, что он винит в случившемся себя. Если бы он не поддался искушению и не занялся с ней любовью, то услышал бы машину.

– Твоя дочь села в машину и уехала в аэропорт, который находится в Гринвилле.

– Это далеко, – пробормотала Иден, пытаясь хоть немного успокоиться. Сердце колотилось так, словно она только что бежала стометровку на время.

– Далеко. Один из наших людей следовал за ней, и до аэропорта она добралась благополучно. Там она встретилась с каким-то человеком… Из-за дождя было плохо видно…

– Это Стюарт!

– Нет. У нас есть фото твоего зятя, и это точно не он. Кроме того, мы прекрасно знаем, где сейчас Стюарт. Он под наблюдением.

– Под наблюдением, – прошептала Иден, в первый раз в жизни пожалев Стюарта. – Он не свободен, как и я…

Джаред погладил ее по голове:

– Да, за ним присматривают, как и за тобой. Это делается для вашей же безопасности. А твоя дочь встретилась с человеком гораздо старше Стюарта. Он высокий, худой. Сейчас мы пытаемся установить его личность и понять, не он ли стоит за всем, что здесь происходит. – Спокойствие вдруг изменило Джареду, и он рявкнул так, что Иден вздрогнула: – Какого черта ее куда-то понесло в такую рань?

– Но ведь она ничего не знает об опасности, которая существует в доме, об угрозе, которая нависла над нами.

Иден стало дурно при мысли, что Мелиссу могли похитить. Где сейчас ее девочка, что с ней?

– Наш человек шел за ними, но кто-то заметил, что он вооружен, а ты знаешь, что сейчас творится в аэропортах. Он и рта не успел открыть, как его повалили на пол и надели наручники. Он видел, как Мелисса и встретивший ее человек уходят, но ничего не мог сделать, потому что копы не слушали его.

Иден попыталась сесть, но смогла лишь приподняться на локтях.

– А может, это кто-то, кого Мелисса знает, – с надеждой проговорила она. – Отец Стюарта, например. Я сама с ним никогда не встречалась и даже не знаю, как он выглядит, но вдруг это он?

– В машину нашему агенту подбросили записку. Там сказано, что с нами свяжутся.

– Свяжутся? Но кто и зачем?

Джаред встал и отошел к окну.

– Не знаю. Мы все еще ровным счетом ничего не понимаем. – Он бросил на Иден быстрый взгляд. – Прости. Но расследование пока не дало результатов.

Иден упала на подушки, и из глаз ее полились слезы.

– Зачем ты накачал меня этой дрянью? Я не могу двигаться и думать нормально тоже не могу…

– Я сделал это, чтобы ты успокоилась и не смогла впутаться в новые неприятности. Я хочу отправить тебя в какое-нибудь безопасное место.

– Нет! – Иден хотела крикнуть, но получился лишь шепот. – Я хочу быть здесь, я буду ждать известий от Мелиссы.

– Твоя дочь… – начал было Макбрайд, но тут раздался стук в дверь. Джаред вышел. Иден тщетно вслушивалась в приглушенные голоса за дверью. Когда Джаред вернулся, Иден испугалась, что он получил дурные вести, потому что он отводил взгляд, но тут у Макбрайда зазвонил телефон, и, послушав, он протянул трубку Иден: – Это Гренвилл. Он хочет поговорить с тобой. Утверждает, что узнал нечто важное.

Иден взяла трубку, а Джаред взбил ей подушки и помог сесть повыше.

– Брэд, – прошептала она, и Макбрайд отвернулся – так тяжко ему было слышать робкую надежду и облегчение, которые звучали в ее голосе. Потом он справился с собой и сел поближе – так, чтобы слышать разговор.

– Иден, с тобой все в порядке? – с тревогой спросил Гренвилл. – Голос у тебя ужасный.

– Мне дали какое-то лекарство… – Она опять начала тихо плакать. – Ты слышал про Мелиссу?

Джаред забрал у нее трубку:

– Гренвилл? Это Макбрайд. Что вы узнали?

– Что случилось с дочерью Иден? Преждевременные роды?

– Мы не можем долго занимать линию. Если то, что вы хотите сказать, не имеет особой важности…

– Я думаю, имеет. Вы знаете, что Иден написала книгу об истории рода Фаррингтонов?

Макбрайд удивленно воззрился на лежащую на кровати Иден.

– Ты написала книгу про историю рода Фаррингтонов? – спросил он.

– Да, то есть нет. Ну, это про них, но имена изменены, и я сделала некоторые литературные дополнения.

– Ты написала книгу и даже не сказала мне об этом? Что еще ты от меня скрыла?

– Я и не думала ничего скрывать! Это вовсе не секрет. На сегодняшний день рекламная кампания должна уже начаться… Ты же читал материалы, которые на меня собрали агенты ФБР. Неужели там не упоминалось, что я написала книгу?

– Кажется, нет, но надо еще раз посмотреть…

– Макбрайд! – кричал в трубку Гренвилл. – Спросите Иден о головоломке, о шифре, который был вырезан на внутренней стороне двери.

– Он спрашивает…

– Я слышала. – Иден села повыше. – На чердаке есть дверь, на которой вырезано четверостишие. И я просто скопировала его для своего романа. Он что, разгадал шифр?

– Она хочет знать, разгадали ли вы шифр, а я хочу знать, какой шифр!

– Это загадка, – пробормотала Иден. – Никто не знает, кто вырезал эти слова на чердаке и что они значат. По-моему, это никогда особо не интересовало Фаррингтонов.

– Гренвилл, что вы узнали?

– Я думаю, что текст вырезал Тиррелл Фаррингтон и что эти слова имеют отношение к его ужасным картинам.

– Вовсе они не ужасные, – прошептала Иден.

– А что за шифр? – допытывался Джаред. – Он может помочь нам раскрыть похищение?

– Похищение? – Голос Гренвилла сорвался на крик: – Боже мой, но кого похитили?

– Я не могу говорить об этом по телефону. Где вы?

– Еду в Арундел. – Брэд заговорил гораздо тише: – Мелиссу похитили?

– Да, – неохотно ответил Джаред. – Что еще вы выяснили?

– Если мои подозрения верны, то это может объяснить причину похищения Мелиссы. Я не уверен, но думаю, что речь идет о миллионах… Вот что, Макбрайд, давайте попробуем это выяснить прямо сейчас. Снимите одну из картин Тиррелла, отнесите в ванную и облейте водой.

– Вы думаете, под слоем краски что-то есть?

– Там может что-то быть. Проверьте, хорошо? Я буду у вас часа через два. И, Макбрайд, я вас очень прошу, позаботьтесь об Иден. У вас нет детей и вам не понять, что она чувствует…

Джаред захлопнул телефон и почти бегом покинул спальню. Через минуту он вернулся с картиной.

– Я хочу видеть, что ты будешь делать, – сказала Иден, пытаясь выбраться из кровати.

Он помог ей, довел до ванной и усадил на закрытый крышкой унитаз. Потом поставил полотно в ванну и открыл душ.

Джаред и Иден молча смотрели, как потоки воды обрушились на старое полотно. Первые несколько секунд не происходило ровным счетом ничего, но затем пейзаж, изображавший местные окрестности, начал таять, цветные ручейки побежали на дно ванны, и они увидели, как проступают цвета другой картины, написанной маслом.

Джаред выключил душ, вынул картину из ванны и протер ее белым полотенцем. Потом протянул полотно Иден.

– Узнаешь подпись? – Голос его был нарочито спокоен.

– Ван Гог, – прошептала она, глядя на полотно с недоверием.

На картине было изображено поле васильков, и синие цветы качал и сгибал ветер. Картина сохранилась прекрасно, краски сияли, словно были положены рукой безумного мастера лишь вчера.

Макбрайд помог Иден вернуться в постель. Она откинулась на подушки и закрыла глаза.

– Тиррелл жил в Париже как раз в период расцвета импрессионизма. Но картины эти были столь необычны, что их трудно было продать. Впрочем, для художников важно было творить, даже если их работы и не покупали.

– Помнится, ты говорила, что семья Тиррелла прекратила выплачивать ему содержание, чтобы заставить вернуться домой.

– Да, у него практически не оставалось денег. Может, он использовал полотна, выброшенные другими художниками, в качестве холстов для работы?

– То есть использовал их просто как материал? Полотна импрессионистов? – Джаред в сомнении покачал головой. – Думаешь, остальные его картины тоже написаны поверх чужих работ?

– Не знаю. Но одно я знаю точно – никакая картина не стоит жизни моей дочери. Узнай, как я могу обменять их на Мелиссу.

– И на того мужика, с которым она встречалась в аэропорту?

– Если только это не один из похитителей. Про него ничего еще не удалось выяснить?

Джаред молчал, и Иден открыла глаза. Видимо, действие лекарства начало ослабевать, и она смогла сесть без посторонней помощи. Внимательно взглянув на Макбрайда, она спросила:

– Ты ведь знаешь, кто он?

– Не знаю, – ответил Макбрайд, глядя ей в глаза.

Иден видела, что он лжет. Но она понимала, что Джаред Макбрайд не стал бы обманывать ее без веской на то причины. Может, у ее дочери был любовник? И отец ребенка вовсе не Стюарт? Иден сама удивилась тому, как спокойно она восприняла столь кощунственные мысли. Сейчас это не главное. И она кивнула, взглядом давая Макбрайду понять, что она верит ему, даже понимая, что он солгал.

Макбрайд сел на кровать и обнял Иден.

– Мы прочесываем полстраны в поисках твоей дочери, но никто пока не связался с нами и не потребовал выкупа, – прошептал он. – А теперь скажи, где та дверь с шифром?

– На чердаке. Там есть шкаф, слева, под балками. Правда, перед ним наставили каких-то сундуков, так что разыскать дверцу будет непросто.

– Я вернусь очень быстро. Просто полежи и подожди меня. – С этими словами Макбрайд вышел из комнаты.

Иден закрыла глаза. Она уже могла мыслить яснее, но с осознанием происходящего к ней возвращался страх за дочь, ужас при мысли, что с ее ребенком что-то может случиться.

Зазвонил телефон, и она схватила трубку на первый же звонок.

– Да.

– Вы знаете, что нам нужно, правда? – раздался глухой мужской голос.

– Да. Мы только что догадались. Прошу вас, не причиняйте вреда моей дочери, она ничего не знает и ни в чем не замешана. Она ждет ребенка и…

– Никто ей ничего не сделает, если вы будете четко следовать нашим инструкциям. Слушайте внимательно: у пересечения шоссе 580 и дороги номер 45 есть еще одна дорога, она разбитая и узкая, но ее вполне можно отыскать. В конце дороги стоит старый дом. Положите ожерелье в бумажный пакет и оставьте в доме. Вы сможете отыскать это место?

– Конечно! – Иден пыталась собраться с мыслями. При чем здесь ожерелье? Оно ничего не стоит, стекляшки вместо камней… или все же стоит? Вдруг Макбрайд обманул ее, и эксперт подтвердил подлинность камней в украшении?

– Вам следует быть одной, – продолжал голос по телефону. – Если притащите с собой кого-нибудь, нам придется убить вашу дочь. Вы поняли меня?

– Да-да. Когда я должна принести ожерелье? – заторопилась Иден. Она услышала, как Макбрайд спускается по лестнице. – Когда?

– Сегодня в полночь.

– Хорошо, я там буду. – Она едва успела бросить телефон на кровать, как в дверях показался Макбрайд. В руках он держал тяжелую деревянную дверцу.

– Ты разговаривала по телефону?

– Я пыталась дозвониться до Брэддона, чтобы рассказать ему, что мы обнаружили, – слабым голосом ответила Иден. – Но он не берет трубку.

Джаред кивнул и опустил дверцу на кровать. На той стороне, где дерево сохранило свой первоначальный цвет, потому что почти две сотни лет на него не падал свет, были грубо вырезаны четыре строки.

– Расскажи мне об этой загадке, – попросил Джаред.

– Я увидела стишок, когда разбиралась на чердаке, но миссис Фаррингтон знала про него давным-давно. Вот только никто в семье не мог сказать, кто и когда вырезал эти строки; к ним просто не относились всерьез. Мало ли странностей в таких старых домах.

– А как тебе кажется, что могут означать эти слова?

– Я не знаю, – прошептала устало Иден. – Спросите у Гренвилла. Он о чем-то догадался. – Ее мозг лихорадочно работал, придумывая план, как ускользнуть от Джареда, чтобы отнести похитителю ожерелье.

– Мне нужно поспать, – прошептала Иден, и слезы вновь заструились из-под сомкнутых век. «Пусть, – думала Иден, – пусть Джаред видит мою слабость, и тогда он успокоится и я смогу собраться с силами и спасти дочь».




Глава 23


– Думаю, мне все же стоит пойти вместе с тобой, – сказал Брэд. – В такой ситуации…

– Дело не в ситуации, а в моей дочери, – ответила Иден. – Она находится у похитителя уже почти сутки, и я должна вызволить ее как можно скорее. Если кому-то понадобилось это дурацкое фальшивое ожерелье – пусть получит его и радуется.

– Надеюсь, ты не станешь разъяснять этому типу, что ожерелье фальшивое? Он должен думать, что в его руках оказалась вещь, которую он сможет продать за огромные деньги и решить все свои проблемы…

– Само собой, я ему ничего не скажу. – Иден внимательно посмотрела на сидящего рядом Брэддона. – Ты что-то знаешь? – спросила она вдруг.

– Нет, ничего полезного, – быстро ответил Гренвилл и резко вывернул руль. Машина съехала с ровного асфальта на каменистую и ухабистую дорогу. Часы на приборной доске показывали 23.32. Было не так-то просто сбежать из дома тайком от Макбрайда, но им это удалось.

Иден талантливо разыграла истерику, а потом незаметно выплюнула таблетки, которые ей дал Макбрайд. Убедившись, что она заснула, он ушел из спальни. Тогда Иден пробралась к маленькой лесенке в конце коридора, ведущей в кухню, и выскользнула из дома через заднюю дверь. Перед особняком стояло несколько машин, принадлежавших ФБР; агенты сидели в гостиной, гипнотизируя взглядом телефон и ожидая звонка от похитителя, поэтому за кухней никто не следил.

Гренвилл – как и было условленно – ждал ее на дороге за мостом.

Ему сегодняшний день тоже попортил немало нервов. Он раскаивался, что бросил Иден и сбежал к любовнице. Но он просто не смог совладать с собой, когда увидел ее, хохочущую, в грязи, рядом с Макбрайдом. А еще эта рассада и новенькие инструменты. Он-то сразу понял, что только Макбрайд мог сделать такой подарок. И он, Гренвилл, почувствовал себя побежденным. Его гордость, его мужское эго были уязвлены и поруганы. Как же так – он столько лет был самым желанным женихом в Арунделе, предметом вожделения многих женщин, и вот теперь, когда он наконец нашел ту единственную, с которой хотел бы разделить горести и радости, он получил отставку. Другой обошел его, другой возьмет приз. Пытаясь заглушить боль от потери и уязвленного самолюбия, он бросился к другой женщине, чтобы снова почувствовать себя желанным, нужным.

Свидание с Кэтлин не принесло облегчения. Наоборот, теперь Гренвилл особенно остро осознал свое одиночество. Но Кэтлин, по чистой случайности, рассказала ему о книге, которую написала Иден, и о загадке, вырезанной на дверце чердака. Брэд вдруг понял, что слова написал Тиррелл Фаррингтон. Кто, кроме него, обладал таким самомнением? Это так типично для художника – считать себя великим, даже если остальные смеются над твоей мазней.

Нажимая на газ, чтобы поскорее попасть в Арундел, Гренвилл вновь и вновь размышлял о художнике и о том, что побудило его написать загадочные строки на дверце чердака. Да, Тиррелл не был большим художником, но, возможно, он смог оценить гениальность других, творивших в столь любимом им Париже. А что случилось бы, привези он домой работы импрессионистов? Скорее всего его отец – деспот и консерватор – просто сжег бы дурацкие картинки. И Брэддон решил – Тиррелл смог предвидеть, что когда-нибудь полотна оценят по заслугам. Но как сделать так, чтобы они остались в семье и пережили поколения лишенных вкуса владельцев? Как спасти картины, которые может уничтожить любой самодур – если не его собственный отец, то кто-нибудь из правнуков?

Должно быть, Тиррелл очень хорошо знал традиции своей семьи, их любовь к родному поместью, тщеславие и маниакальную страсть беречь все, что им принадлежит. Они не станут уничтожать вещь, созданную другим Фаррингтоном. И когда художника вынудили вернуться в родное поместье, он посвятил остаток жизни тому, что рисовал акварельными красками свои посредственные картины поверх гениальных холстов, хранивших шедевры живописи импрессионистов. И он изобразил на них именно то, что тешило самолюбие Фаррингтонов, – их портреты и их собственность. Тиррелл Фаррингтон рассчитал правильно – тщеславие семьи спасло шедевры. Столько лет они ждали своего часа, неприкосновенные под тонким слоем акварельных красок, ждали того, кто разгадает загадку художника и найдет «то, что дороже злата».

«Пятью пять и трижды три» – это указание размера картин.

«Дороже злата то, что внутри» – Тиррелл оказался человеком с тонким вкусом и сумел понять, что когда-нибудь полотна импрессионистов станут действительно дороже злата.

«Десять раз по десять, и сказка про меня» – он оставил более сотни картин и знал, вернее, надеялся, что, когда их обнаружат, о нем станут рассказывать легенды и сказки.

«Ищи талант и не забудь меня» – ну это совсем просто: нужно искать работу талантливого художника под мазней того, кто ее скрывал. А его имя, имя посредственного художника, станет наконец знаменитым, и еще очень долго и с признательностью о нем будут вспоминать многие.

Брэддон был горд, что сумел разгадать загадку, и рад находке. Ему очень хотелось сразу же рассказать обо всем Иден, но похищение Мелиссы отодвинуло все остальное на второй план. А еще Гренвиллу стало не по себе, когда он увидел, какими глазами Макбрайд смотрит на Иден. Она сама думала только о дочери, но сидящий рядом мужчина не мог совладать с собой, и его страсть была очевидна любому.

«Они стали любовниками, – подумал Гренвилл, и отчаяние затопило душу. – Как я мог, что я наделал, глупец, – побежал искать утешения к женщине, которую никогда не любил!» Что теперь делать? Повеситься на дереве в ее саду? А может, его проницательность и то, что он сумел разгадать загадку Тиррелла, помогут ему вернуть Иден?

К тому же в Арунделе Гренвилл встретил далеко не теплый прием. В Фаррингтон-Мэноре он сразу же попал в руки агентов ФБР, которые подвергли его унизительному обыску. А потом Макбрайд заявил ему, что Иден спит и еще долго не проснется.

И Гренвиллу пришлось излагать свои соображения относительно картин и стишка-загадки двум агентам ФБР. В результате агентство вызвало экспертов, которые должны были привезти специальное оборудование, позволявшее узнать, какие именно полотна скрываются под акварелями, не засовывая их под душ.

Иден спустилась в столовую в четыре часа. Под глазами ее темнели круги, и она была неестественно спокойна. Она молча съела обед, который ей подали, кивнула Гренвиллу, но не выказала ни малейшего желания говорить с ним.

И лишь выходя из комнаты и пройдя совсем близко, она сунула ему в руку записку. Гренвилл сжал кулак и молча смотрел, как она с трудом, еле передвигая ноги, поднимается по лестнице. Затем он извинился и вышел в туалет. Там Брэд прочитал записку, из которой узнал, что похититель связался с Иден и ради Мелиссы она просит его помочь. Пусть Брэд ждет ее на той стороне моста в одиннадцать. На листке еще была приблизительная карта с указанием места, куда нужно доставить ожерелье.

Гренвилл знал, что записку следует отдать Макбрайду. Но с другой стороны, он вдруг увидел еще один шанс вернуть себе Иден. Она доверилась не агенту, а ему, Гренвиллу. И он не мог предать ее. Он уже сделал это один раз – когда Мелисса приехала к матери, он сбежал, сбежал, вместо того чтобы остаться с любимой женщиной и бороться за нее. Теперь он стыдился и своего бегства, и встречи с Кэтлин.

Гренвилл порвал листок в клочки и бросил их в унитаз. Пару раз спустил воду. На этот раз он не подведет Иден. Спокойно простившись с Макбрайдом, он отправился домой, открыл шкаф, где хранилось оружие, достал свой револьвер и позаимствовал пару пистолетов кузена. Все оружие Гренвилл спрятал в джипе. Затем сел за компьютер и тщательно изучил местность, указанную Иден на карте. Закончив эту работу, Брэд поехал к дяде, который жил в доме для престарелых. Старик с трудом отличал детей от внуков, но прекрасно помнил прошлое и знал всех и каждого в Арунделе. К моменту возвращения домой Гренвиллу была известна история заброшенного дома и всех его обитателей за последние сто пятьдесят лет. А еще он знал номер телефона человека, который вырос в этом доме и ориентировался в окрестностях, как никто другой. После разговора с ним Гренвилл почувствовал себя готовым встретиться с любым противником. Но, поразмыслив еще немного, он снял телефонную трубку.

– Реми, – сказал он зятю, – я прошу тебя помочь мне в одном деле. Но предупреждаю, что это может быть опасно.

– Я готов, – отозвался Реми.

– Я совершенно серьезен насчет опасности.

– Мистер Гренвилл, я родом из Луизианы. Это мы изобрели опасность, разве вы не знали?

– Избавь меня от дурацких шуточек! Если ты готов помочь, приезжай немедленно.

– Уже в пути, сэр.

Брэддон положил трубку и задумался. Когда он знакомился с историей заброшенного дома, ему встретилось одно знакомое имя. Имя это навело его на размышления, и теперь он был почти уверен, что знает, кто именно стоит за похищением. Мысль эта была неприятна, но логика – вещь неумолимая. И все ради ожерелья, которое оказалось фальшивым, с грустью подумал он. А ведь тот человек много раз бывал в Фаррингтон-Мэноре и мог украсть картины в любой момент. А сейчас он рискует всем ради куска цветного стекла.

Брэддон покачал головой, сунул еще один небольшой пистолет в карман и взглянул на часы. Уже почти девять. До встречи с Иден еще есть время, и нужно провести его с пользой. Гренвилл сел за стол, наугад раскрыл Библию и погрузился в чтение.




Глава 24


– Не пытайся остановить меня, – сказала Иден. – Я должна, понимаешь, должна это сделать. – Она держала в руке бумажный пакет с ожерельем и, не замечая, сжимала его так сильно, что ногти прорвали бумагу. – Если ему нужна эта стекляшка – или что угодно другое, – я отдам. Отдам все, что он потребует. Только пусть мне вернут мою дочь!

Брэд взглянул на часы, было уже без четырнадцати минут двенадцать.

– Слушай, давай я пойду вместо тебя, – предложил он. – У меня с собой черный свитер с капюшоном, и если я надвину его поглубже…

– Вряд ли нас с тобой можно перепутать, – печально отозвалась Иден, глядя на пакет с сапфирами. – Нет, пожалуйста, оставайся здесь и жди меня. Ведь я не знаю, что случится после того, как я оставлю ожерелье в доме. Как ты думаешь, он может… – Ей не хватило сил закончить предложение.

Гренвилл положил ладонь на судорожно сжатые руки Иден, пытаясь хоть как-то успокоить ее.

– Думаю, он покинет город, как только получит драгоценности. Возможно, он уже даже подыскал покупателя для ожерелья. Он рассчитывает получить деньги и отправиться в какую-нибудь страну, которая не выдает преступников. Хочет провести остаток своей бесполезной жизни в хижине на берегу синего моря, малюя картинки и воображая себя новым Гогеном. Полагаю, он уверен в своей гениальности и ждет, что мир признает его творения шедеврами, и тогда ему простят прошлые грехи.

Иден смотрела на Гренвилла в изумлении.

– Что… что еще ты знаешь? – выдавила она наконец.

– Я догадываюсь, с кем именно мы имеем дело. И не думаю, что тебе или Мелиссе действительно что-то угрожает. Подонку нужны деньги, и он мечтает завладеть сокровищем.

– Но кто он? Про кого ты говоришь?

– Позже. – Брэд опять взглянул на часы. – Я скажу тебе потом. А сейчас иди. Да, и вот еще что… Я хочу, чтобы ты знала. В этой машине есть оружие… Под сиденьями и в ящичке для перчаток. – Он протянул ей ключи от машины: – На всякий случай. Не бойся – я все время буду неподалеку.

– Но вдруг он услышит тебя? – В голосе Иден зазвучала паника. – Он предупредил, чтобы я была одна.

– Доверься мне, – попросил Гренвилл, глядя ей в глаза. – Доверься мне, как ты доверилась Макбрайду, я знаю, что делаю.

Он не ожидал, что она так быстро успокоится после этих слов. Осознание того, насколько глубоко Иден доверяет сопернику, стало для Гренвилла неприятным открытием. Он молча кивнул на дверцу, и Иден взялась за ручку.

С фонарем в руке она шла по дорожке туда, где, как она знала, должен был находиться старый дом. Вряд ли Мелисса в доме, думала она. А вдруг похититель захочет отнести ожерелье к оценщику, прежде чем освободит дочь? И тогда он узнает, что камни поддельные… Что же тогда будет с Мелиссой?

Стараясь отогнать страшные мысли, Иден шла по дороге, освещая путь фонарем, и с каждым шагом, приближавшим ее к дому, сердце Иден билось все сильнее.

Что, если похититель не выполнит свою часть сделки? Впрочем, она ведь тоже нарушила обещание: она пришла не одна, где-то неподалеку от дома прячется Брэд. Мелькнула безумная мысль, что нужно вернуться к машине и уговорить Гренвилла уехать, но Иден не сделала этого, она продолжала идти вперед. Вот она приблизилась к дому настолько, что его можно было разглядеть в лунном свете.

Здание было прекрасно необычной и печальной красотой. Стены и крышу дома покрывали плети цветущей глицинии. Иден знала, что местные жители недолюбливали глицинию за то, что она разрасталась во все стороны и норовила заполнить все доступное пространство. Но Иден не разделяла их мнения. Она была уверена, что растение можно держать под контролем, если периодически проводить обрезку и другие необходимые садовые работы.

Но здесь некому было следить за садом, дом стоял заброшенным давным-давно, и глициния буйно разрослась и полностью завладела домом. Увитое пышными цветами от фундамента до крыши, здание поражало нереальной, потусторонней красотой. Как в сказке, подумала Иден. Зачарованный дом. Не мог такую красоту наколдовать злой волшебник. Чудесное зрелище покрытого цветами дома даже несколько успокоило ее.

Приблизившись к крыльцу, Иден осветила ступени. Так и есть, доски порядком прогнили. Она осторожно ступала на жалобно скрипевшие ступеньки и то и дело замирала, прислушиваясь. Один раз ей почудился какой-то звук недалеко от крыльца, но это могло быть ночное животное.

Дверь дома была приоткрыта, и Иден вошла внутрь, торопливо осветив фонарем помещение. Ничего страшного она не увидела – обычный заброшенный дом, каких полно в Северной Каролине.

За спиной раздался шорох; Иден вздрогнула и схватилась за горло – на секунду ей показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Совладав с собой, она выключила фонарь и прошептала в темноту:

– Мелисса?

Ответа не было, дом пугал пустотой и безмолвием. Некоторое время Иден стояла в темноте, прислушиваясь. Она чувствовала, что кто-то наблюдает за ней, но разглядеть что-либо в темноте было невозможно. Глициния оплела дом целиком, закрыв окна, и внутрь не проникал даже лунный свет.

– Я принесла то, что вы хотели, – громко сказала Иден. – Мне нужна моя дочь. Вот, я кладу пакет, ожерелье ваше. Делайте с ним что хотите, я даже не стану заявлять о краже, только верните мне дочь, прошу вас.

Никто не отозвался, ни звука не доносилось из глубины дома.

– Я оставляю ожерелье, – повторила Иден и начала пятиться к выходу. Она боялась повернуться спиной к кромешной тьме, но не хотела включать фонарь. Что, если она увидит преступника? Тогда он может попытаться убить ее или навредить Мелиссе. Иден пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в стену. Тогда она на ощупь нашла дверь. Вот и прохладный ночной воздух, вот и лунный свет. Только теперь она рискнула повернуться и почти бегом бросилась с крыльца, забыв про гнилые доски.

Одна из них треснула, и Иден тяжело упала на землю.

Она вскрикнула, но не столько от боли, сколько от страха – под крыльцом мелькнули два огонька – чьи-то глаза. Был ли то зверь или человек – Иден не стала разбираться. Увидеть – значит навредить себе и дочери. Она с трудом встала и неловко, прихрамывая, побежала к машине. После нескольких минут, проведенных в полной темноте дома, лунный свет казался ей достаточно ярким, и она бежала, не зажигая фонаря. Вот и машина. Иден всхлипнула от чувства облегчения… но радость ее была недолгой – Гренвилла в машине не оказалось. Позвать его – нет, этого нельзя делать. В ней вдруг вспыхнул гнев. Иден злилась на Брэда – за то, что он не остался на месте. И на себя – за то, что доверилась ему, попросив о помощи.

Она прислонилась к джипу, отдышалась и задумалась, что ей теперь делать? Послушно ждать Гренвилла или проявить неповиновение и пойти в темный лес, чтобы отыскать… что?

«Мелиссу, – сказала себе Иден. – Я должна отыскать Мелиссу».

Она отошла от машины и двинулась обратно к дому, но уже не по дороге, а лесом. Неподалеку от главного строения должны находиться какие-нибудь хозяйственные постройки. Может быть, она что-то там обнаружит? У Иден не было ни плана, ни определенной цели, но она совершенно точно не смогла бы сидеть одна в машине и ждать неизвестно чего.

Иден многое знала о растениях. Взглянув на глицинию, которая скрывала здание, она безошибочно определила, что первоначально куст был посажен лишь с одной стороны дома. А ведь обычно такие растения сажают у двери, чтобы плети могли увить крыльцо и потом перебираться дальше. Если это верно для данного дома, то в восточной стене должна быть дверь. И ствол глицинии, растущей рядом, должен быть уже достаточно толстым, чтобы скрыть притаившегося за ним человека. «Я могла бы спрятаться там, – рассуждала Иден, – и посмотреть, кто выйдет из дома… возможно, даже проследить за ним. Хотя бы до машины – запомнила бы номер».

Она ускорила шаг, боясь, что похититель уйдет раньше, чем она доберется до дома. Вот и темный силуэт здания. Нужно обойти его с восточной стороны, и где-то здесь должен быть ствол. Так и есть, вот он – и довольно толстый. «Если я прислонюсь к нему и буду стоять совершенно неподвижно, то никто меня не увидит, – убеждала себя Иден. – Конечно, если похититель направит фонарь прямо на меня, то легко обнаружит, где я прячусь, но зачем ему это? Он будет осторожен и не станет размахивать фонарем. Просто пройдет мимо. А я увижу его».

Вдалеке послышался звук мотора и скрип камешков под колесами. Неужели Брэд вернулся к машине и теперь уезжает? Один? Нет-нет, этого не может быть – не такой человек Брэддон Гренвилл, чтобы бросить женщину в беде.

Тогда кто же там, в машине? Кто отъезжает от заброшенного дома? Иден ждала. Вот звук мотора затих вдали, и в лесу воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев да движениями ночных животных. Из дома не доносилось ни звука. Мыши и прочие его обитатели не торопились покидать свои укрытия, так как чувствовали присутствие человека.

Иден стояла неподвижно, размеренно дыша, чтобы сердце стало биться ровнее и тише – она боялась, что громкий его стук неминуемо будет услышан в ночной тишине. Ей казалось, что прошло уже много времени, что она ждет никак не меньше часа… и тут из дома донесся звук. Шаги – кто-то ходил по старым скрипучим доскам.

Иден ждала, вжавшись в скрученный ствол глицинии и почти не дыша. Вот до ее слуха донеслось шуршание бумаги – неизвестный взял пакет, в котором она принесла ожерелье. Станет ли он тщательно осматривать его или поверит ей? Окна оставались непроницаемо темными – неизвестный не зажег света. Наверное, он просто ощупывает ожерелье, чтобы убедиться, что это именно та самая вещь.

И вот долгожданный момент: шаги приближаются – человек решил покинуть дом через боковую дверь, он идет прямо к ней!

Дверь открылась, и на пороге возник силуэт высокого стройного человека. В руке он держал бумажный пакет, но лица его Иден не видела. Она перестала дышать, и лишь глаза ее пристально следили за незнакомцем, который прошел буквально в двух шагах от нее. Шел он в обход дома, к его задней части. Дождавшись, когда мужчина удалится метров на пятнадцать, Иден тихонько двинулась следом. И вдруг ветка хрустнула под ее ногой; человек замер, потом начал поворачиваться. Паника сжала сердце Иден – сейчас он увидит ее!

Но прежде чем мужчина обернулся, чьи-то сильные руки схватили Иден. Одна рука зажала ей рот, другая обхватила за талию и потащила в самую гущу колючих кустов, росших вокруг дома. Иден всегда терпеть не могла этот кустарник, считая, что он годится только на роль колючей проволоки вдоль забора. И вот теперь не меньше двадцати острейших шипов впилось в ее тело, но она не издала ни звука, опасаясь, что незнакомец заметит ее.

Несмотря на страх и боль, Иден почувствовала огромное облегчение – она поняла, чьи руки прижимали ее к себе, узнала запах, и это было так здорово – знать, что она не одна в этой враждебной тьме.

Незнакомец замер на тропинке; он сжимал в руках бумажный пакет и всматривался туда, где только что стояла Иден. Но вокруг снова было абсолютно тихо.

Человек постоял всего несколько секунд, но Иден они показались вечностью, и на глазах ее выступили слезы от боли: колючки безбожно впивались в тело. Наконец похититель повернулся и двинулся прочь. Иден замотала головой, стремясь отбросить руку Макбрайда от своего рта. Она взглянула на него, не зная, что сделать раньше: обругать его за то, что он шпионил за ней, или поблагодарить за то, что он в очередной раз появился так вовремя и спас ее. Однако слова замерли на губах Иден – лицо Джареда было лицом агента ФБР, и на секунду ей показалось, что она все придумала и меж ними нет и не было ничего личного.

Макбрайд тщательно подготовился к ночной операции: он облачился в темную одежду и вымазал лицо чем-то темным. Такая маскировка позволяла ему сливаться с ночными тенями. Он кивнул, показывая, что она может выбраться из кустов, и Иден с радостью подчинилась. Едва отделив себя от цепких веток, она принялась извлекать из кожи застрявшие колючки. Макбрайд вышел на тропинку и внимательно посмотрел в ту сторону, куда ушел незнакомец. Потом махнул рукой, показывая, что Иден должна вернуться к машине. Только теперь, когда агент стоял на открытом пространстве, Иден разглядела, что на голове у него прибор ночного видения, в руке пистолет, а к поясу прикреплено еще какое-то оружие.

Иден молча повернулась и пошла в указанном ей направлении. Но до машины она не дошла. Как только Макбрайд скрылся из виду, она снова повернула к дому. Во-первых, ей казалось небезопасным оставаться в одиночестве около машины, а во-вторых, она должна была отыскать Мелиссу.

– Иден! – Она услышала шепот и узнала Брэда.

Он был где-то впереди, и Иден пошла на голос, вытянув руки, чтобы не наткнуться на что-нибудь в зарослях. Гренвилл поймал ее за руку и потянул вниз, заставив опуститься на землю рядом с собой.

– Где ты была? – с тревогой прошептал он.

– Я вернулась к машине, но тебя там не было, и я…

– Мне кажется, я знаю, где Мелисса.

– Отведи меня туда. – Иден сжала его руку. – Сейчас же, прошу тебя!

– Здесь со мной Реми, так что не пугайся, если вдруг заметишь мужчину.

– Реми? Зять, которому ты до недавнего времени не доверял? – Она секунду подумала. – А скажи, не он ли прятался под порогом дома?

– Точно, он там был. – Иден не видела лица Гренвилла, но почувствовала, что он улыбается. – Ты все замечаешь, молодец.

Иден хотела было объяснить, что заметила Реми только потому, что упала, а вовсе не из-за того, что такая уж она умная и внимательная, но потом решила, что сейчас не время для разговоров, и коротко кивнула. Брэд молча взял ее за руку и потянул за собой в заросли – прочь от дома и от машины.

В качестве объяснения он прошептал только одно слово – «ледник». Они двинулись вперед, и Гренвилл шел медленно, чтобы Иден не отстала и не потерялась в темноте. Они не зажигали фонарей и старались двигаться как можно тише.

Чем больше Иден думала о леднике, тем больше убеждалась, что в словах Гренвилла был смысл: ледник – идеальное место, чтобы спрятать там что-то или кого-то. Раньше ледники строили несколько в стороне от дома; небольшое здание без окон, обычно вкопанное в землю, так что ни света, ни звука снаружи туда не доходит. Иден вздрогнула, сообразив, что и криков никто не услышит.

Потом Иден подумала: наверное, стоит предупредить Брэддона, что Макбрайд – а возможно, и другие агенты – бродит где-то неподалеку. Но потом решила, что незачем разглашать информацию. Она дошла уже до той степени волнения за дочь и усталости, что перестала доверять вообще кому бы то ни было.

Им понадобилось не меньше двадцати минут, чтобы найти старый ледник, и Иден решила, что Брэд должен был проделать большую работу по изучению местности… или он просто хорошо ее знал? Возможно, именно в этих местах Гренвилл играл мальчишкой?

Но вот наконец они подошли к холму, искусственное происхождение которого выдавали правильная форма и тяжелая дубовая дверь на одном из склонов. Брэд ощупал ее в поисках замка, но не обнаружил его.

Гренвилл уже хотел было открыть дверь, но Иден схватила его за руку и знаками показала, что он должен быть осторожен. Брэд успокаивающе похлопал ее по руке и улыбнулся. Потом достал из наплечной кобуры пистолет и жестом попросил Иден отойти за деревья. Но она сделала лишь шаг в сторону и покачала головой, отказываясь уйти.

Гренвилл потянул на себя дверь, и та открылась совершенно бесшумно. Старые петли не заскрипели – значит, кто-то их смазывал, и совсем недавно. Внутри было тихо и темно – темнее, чем в лесу, темнее, чем в доме. Иден прислушалась, но из глубины ледника не доносилось ни звука.

– Мелисса, – шепотом позвала Иден, и тут же из темноты раздался не то стон, не то всхлип. Иден, забыв об опасности, рванулась вперед. Она не видела ровным счетом ничего, но сумела спуститься на несколько ступенек и не упасть, а потом ее вытянутые руки наткнулись на что-то теплое, и она нащупала большой круглый живот Мелиссы. Выше, вот и мокрые щеки. Она выдернула кляп изо рта дочери, и та залепетала, глотая слезы:

– Мамочка, я знала, что ты придешь, что ты не бросишь меня! Мамочка, мама, это было так ужасно…

– Я знаю, знаю, милая… – Иден торопливо ощупывала дочь. Она поняла, что Мелисса сидит на стуле и ее руки стянуты за спиной скотчем. В этот момент Гренвилл включил фонарь, и помещение озарилось бледным светом. Иден встала на колени, изо всех сил пытаясь разорвать путы, стягивающие руки дочери. Когда она поняла, что ногтями делу не поможешь, то вцепилась в ленту зубами. Гренвилл подошел и протянул ей нож.

– Мамочка, мамочка, – твердила Мелисса, тихо всхлипывая.

– Прости меня за то, что все так вышло, – зашептала Иден. – Этот человек хотел получить ожерелье и забрал тебя. Это все из-за меня… – Она развязала руки дочери и теперь возилась у ее ног, освобождая стянутые лодыжки. Закончив, она взглянула на Гренвилла, и тот, без слов поняв, что Иден нужно, протянул ей руку и помог подняться.

Затем им вдвоем пришлось поднимать Мелиссу – ее ноги и руки так затекли, что она не могла сама встать со стула.

– Думаю, нам пора убираться отсюда, – сказал Гренвилл.

– А я думаю, что уже слишком поздно, – раздался незнакомый голос, и только теперь они заметили человека, стоящего у двери. Иден сразу поняла, что это кто-то чужой, не из Арундела. Мужчина был крепко сложен, у него были густые брови и тяжелые веки. Иден все же сумела взглянуть ему в глаза и содрогнулась – они абсолютно ничего не выражали.

– Кто вы? – прошептала она; голос ее не слушался.

– Я человек, которому не нужны неприятности, – буркнул незнакомец. Он стоял неподвижно, разглядывая Иден. Потом его тусклый взгляд переместился на Мелиссу, и она тихо ахнула. Брэд шевельнулся, и незнакомец, не меняя позы, прострелил ему ногу. В замкнутом пространстве погреба звук выстрела прозвучал поистине оглушительно.

Брэд упал, и Иден бросилась к нему. Мелисса, закрыв лицо и всхлипывая, снова опустилась на стул.

– Он в порядке, – хмыкнул незнакомец. – Это всего лишь рана, не слишком тяжелая. Вы, – ствол пистолета уперся в Иден, – вы пойдете со мной.

– Но у вас уже есть ожерелье, – пробормотала та, не отрывая взгляда от побледневшего лица Гренвилла.

– Точно, я раздобыл и ожерелье, хоть не ожидал такого подарка. – Чужак вытащил сверкающую драгоценность из кармана. – Тот костлявый парень так крепко за него цеплялся… но я все же забрал его.

Иден пыталась понять, что же происходит… если этот человек наткнулся на ожерелье случайно, если он охотился не за ним, то что же тогда ему было нужно? И кто он такой?

– Вставайте, или я выстрелю в нее. – Дуло пистолета уперлось в Мелиссу.

– Вам нужны картины? – Иден наконец начала догадываться, зачем пришел этот страшный человеке пустыми глазами. Она уже шла к нему.

– Ну конечно, – хмыкнул он. – Зачем бы еще я поперся в такую даль?

Иден оглянулась на Гренвилла. Пуля прошла через мягкие ткани ноги выше колена. Адвокат терял кровь, и ему было ужасно больно, но Иден надеялась, что рана не смертельна.

– В моем доме полно агентов ФБР, – сказала она незнакомцу. – Будет непросто забрать картины.

– Там были агенты. И в лесу они были. Но я избавился от них, – невозмутимо отозвался тот.

Иден едва сдержала крик ужаса. А что, если Джаред был среди тех агентов, от которых сумел избавиться этот страшный человек?

– Вы правильно угадали, мисс. – Кривая улыбка исказила грубые черты, но глаза не стали более живыми. – От вашего дружка я тоже отделался. – Он бросил насмешливый взгляд на Гренвилла, который обматывал рану рукавом ветровки. – От одного из ваших дружков. А вот, кстати, которого из них вы решили оставить себе, мисс? – Он ухмылялся, с издевкой глядя на Иден. – Надеюсь, он, – дуло качнулось в сторону Гренвилла, – знает, чем вы с Макбрайдом занимались в том маленьком домике? А вы сами-то, – его тусклые глазки впились в Иден, – сами-то вы в курсе встреч вашего адвоката с его старой любовницей? Можно сказать, с подругой детства. Да-а… из-за таких, как вы, я и не решился завести семью. Все трахаются, как кролики, не считаясь ни с клятвами, ни с обязательствами.

– Да как вы смеете так говорить про мою мать! – Мелисса попыталась приподняться на стуле.

– Нет! – Увидев, что пистолет поворачивается в сторону дочери, Иден рванулась вперед и загородила ее от смертельной опасности.

– Как трогательно, – фыркнул незнакомец. – Но вообще-то я прежде не убивал беременных, да и сейчас не собирался. А теперь идемте со мной, – приказал он Иден. – Там у меня пара ребят, они помогут погрузить картины.

– Мама, – жалобно позвала Мелисса. – Мамочка, пожалуйста…

– Что со мной будет? – спросила Иден, глядя в глаза человеку с пистолетом.

– Да ничего, если станете вести себя разумно. – Он отступил в сторону, давая ей дорогу, и насмешливо махнул пистолетом Мелиссе и Гренвиллу, а затем захлопнул дверь погреба, оставляя их в кромешной тьме.

Иден шла вперед, стараясь ступать осторожно, чтобы не споткнуться в темноте. Почему-то она была уверена, что если упадет, человек, идущий следом, выстрелит в нее. И зачем она ему вообще понадобилась? Почему бы этим людям просто не украсть картины?

Они подошли к увитому цветами заброшенному дому, и Иден увидела темный силуэт машины. «Чья она? – лихорадочно думала Иден. – Этого типа или ФБР?» Она оглянулась на своего провожатого, и тот указал пистолетом на автомобиль. Иден сделала следующий шаг, но нога ее за что-то зацепилась, и она упала. Страх накрыл ее душной волной, и она скорчилась на траве в ожидании неминуемой смерти.

Незнакомец вынул из кармана фонарь и осветил дорожку. Иден едва удержалась от крика – всего в нескольких сантиметрах от своего лица она увидела мертвого человека. Его безжизненные глаза смотрели ей в лицо. Она прикусила костяшки пальцев, чтобы не завопить от ужаса.

– Еще один ваш приятель? – насмешливо спросил убийца. Иден молчала, и мужчина, осветив фонарем мертвое тело, повторил вопрос:

– Я спросил, знаете ли вы его. – На этот раз в его голосе не было насмешки. Голос стал таким же невыразительным и безжизненным, как его глаза, и это напугало Иден еще больше.

– Это… он.

Иден с трудом дышала, и даже для того чтобы подняться на колени, ей потребовалось невероятное усилие. А уж на речь просто не осталось дыхания. Собственная слабость расстроила ее. «Может, это от того, что я ударилась, когда упала там, у крыльца? – думала она. – Да еще я не успела вытащить все колючки, которыми утыкал меня тот куст, когда Джаред… ох нет, лучше не думать о нем. А вдруг он тоже мертв, как и этот несчастный?» Странным образом мысль о Макбрайде вернула ей силы. Иден поднялась на ноги.

– Этот человек работал на Брэддона, – сказала она. Незнакомец вопросительно вскинул брови, и Иден пояснила: – Брэддон – это тот мужчина, которому вы прострелили ногу в леднике.

– Ах этот. Я был по-настоящему добр к нему, не так ли? Любой другой попросту убил бы дурака.

Иден попыталась улыбнуться, чтобы показать, что оценила шутку, и незнакомец был явно доволен этим. Жестом он приказал ей идти к машине. Мертвое тело лежало поперек дорожки, и Иден пришлось перешагнуть через Дрейка Хотона, который воплотил мечты Гренвилла в проекте под названием «Королева Анна». Стараясь не смотреть вниз, чтобы не встретиться вновь с взглядом мертвых глаз, она вдруг вспомнила слова Гренвилла, что похититель ожерелья надеялся стать вторым Гогеном и считал себя гениальным художником. Не имел ли Брэд в виду именно Дрейка Хотона? Возможно, молодой человек стал архитектором по воле отца, но всю жизнь мечтал быть художником. И не он ли написал те акварели, которые Тесс Брустер отнесла в багетную мастерскую?

– Уж и не знаю, куда катится этот мир, – проворчал идущий сзади человек с пистолетом. – Теперь и обычные люди стали промышлять похищениями и пытаются обобрать своих друзей и работодателей. Что же останется нам, профессионалам?

– Вы профессиональный преступник? – вежливо поинтересовалась Иден.

– Ну да. Это моя работа. Другой никогда и не было.

– И вам она нравится?

– Работа как работа. Не хуже других. А что, собственно, вы имеете против?

– Да нет, ничего… – торопливо пробормотала Иден. Но молчать ей было сейчас невмоготу, к тому же ее начало одолевать любопытство. – А как вы узнали про картины? – спросила она.

– От Эпплгейта. Или как там его звали на самом деле. А вы, леди, знаете, что он был шпионом? Между прочим, я, хоть и поубивал за свою жизнь кучу народу, страну свою не предавал! А он был подлый шпион и предатель.

– Вас возмущает, что он предал Америку? А если он считал своей родиной другое государство?

– Чего? Эй, дамочка, вы вообще-то на чьей стороне?

– Я? Я на стороне своей дочери, – поспешила объяснить Иден. – Значит, это вы убили Эпплгейта?

– Ну да… Но вовсе не потому, что он был шпионом. Придурок играл на скачках и задолжал кучу денег моему боссу. Он продавал информацию и тем выплачивал часть долга, но потом опять проигрывал и шел канючить и просить отсрочки. Он просто достал босса… Ну я и отправился его навестить. Он заявил, что знает, где спрятаны картины, стоящие миллионы долларов.

– Понятно, – пробормотала Иден. Она шла очень медленно, но человек с пистолетом, похоже, совершенно не торопился. Наверное, ему нравилось гулять по ночам.

– А как Эпплгейт узнал о картинах? – спросила Иден.

– Сказал, что разгадал загадку. Так он объяснил моему боссу. Мол, он всю жизнь умел отгадывать разные головоломки и эту тоже раскусил. Вроде он нашел ее в книге. Вы, может, читали такую книгу?

– В некотором роде… то есть вообще-то это я ее написала.

– Ну, это было не слишком-то умно.

– Вы правы. – Иден вздохнула. Надо же, значит, Эпплгейт обо всем догадался, просто прочитав ее роман. А ей самой, изучавшей документы и видевшей надпись на двери собственными глазами, ничего подобного и в голову не пришло. – Значит, он рассказал вам, где находятся картины, но вы все равно его убили.

– Мне велели, я выполнил. – Человек пожал плечами. – Но сначала я заставил его съесть бумажку, на которой он написал ваше имя. Думал, тогда уж никто, кроме нас, не дознается. А вот поди ж ты, они взяли и выковыряли ее у него из кишок. С ума сойти, до чего наука додумалась в наши дни!

Этот странный разговор – ночью в темном лесу с убийцей – внес наконец для Иден некоторую ясность в происходящее. Значит, Эпплгейт был игроком и проигрывал большие суммы. Он отдавал долги, продавая государственные секреты. Но потом долг вырос чрезмерно, и кредитор приказал убить нерадивого плательщика. Пытаясь спасти свою жизнь, Эпплгейт рассказал этим людям – видимо, мафии – о том, что он прочитал сигнальный экземпляр еще не опубликованной книги, разгадал старую головоломку и теперь знает, где находятся бесценные картины. Его заставили написать адрес, где спрятано богатство, а потом съесть эту бумажку. И затем убили.

– Значит, ваш босс заинтересовался головоломкой, – светским тоном сказала Иден. Теперь она шла совсем медленно, надеясь дать Мелиссе и Гренвиллу время, чтобы выбраться из ледника и уйти подальше от этого места.

– Ну да, он решил, что надо попробовать раздобыть картины. Но к тому времени как мы добрались сюда, агенты ФБР уже шныряли вокруг, и какой-то мужик повадился заявляться в ваш дом и рисовать по ночам. Просто не пропихнуться, сколько народу было. Ну мне и пришлось убрать агента и хорошенько расспросить мужика, чего он там забыл, в этом доме.

– Это был Дрейк.

– Точно, тот парень, что мечтал заполучить ожерелье. Я быстро понял, что он малость не в себе и ничего не знает про картины… ну и отпустил его.

– Почему вы решили, что он не в себе? – быстро спросила Иден. Они уже почти дошли до машины.

– Парень воображал себя великим художником. Но даже я видел, что его мазня недостаточно хороша. Я сидел там почти каждую ночь, ждал вас и смотрел, как он рисует.

– Ждали меня? – изумилась Иден. – Но зачем? Вы могли забрать картины давным-давно.

– Босс сказал, что все должно быть законно, иначе он получит не больше двадцати процентов реальной стоимости. А это не те деньги, леди, на которые он рассчитывал. Ну, он и велел мне ждать, пока вы появитесь, чтобы вы вроде как продали ему картины, и тогда все будет в порядке. Но подобраться к вам было не так-то легко… Вокруг вас мужиков больше, чем вокруг какой-нибудь поп-звезды.

– Теперь уже никого не осталось. – Иден тяжело вздохнула. – А тот налет на дом?

– Мы надеялись, что если вы уедете, то ФБР быстрее от вас отвяжется.

– А змеи?

– Это была моя идея. – Мужчина заметно оживился. – Мы с Макбрайдом встречаемся не первый раз, да… И я знал, что он позаботится о вас… мне было велено сохранить вам жизнь. Но и от удовольствия подгадить старому врагу я тоже не мог отказаться. Он в свое время крепко меня прижал.

Иден хотела спросить о Джареде, но почувствовала, что глазам стало горячо от слез, и поторопилась сменить тему:

– Это вы рассказали Дрейку про ожерелье?

– Ага. Я смотрел и слушал, следил, одним словом. Ну и понял, что его картинки привели вас к побрякушкам. Придурок решил, что раз так, то он имеет право на ожерелье. Говорил, что оно поможет ему пробиться, явить миру свой талант и все такое. А я маленько помог ему в организации похищения.

– А с кем же встречалась в аэропорту моя дочь?

– Не знаю. Противный такой мужик. Смылся, как только я появился на горизонте.

– И что теперь? – стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно, спросила Иден.

– Вы продадите мне картины. Бумаги уже оформлены, только подписать. Вроде как вам картины не нравятся, вот вы и решили их продать. Я их куплю, все чин-чинарем, а через некоторое время – вроде как случайно – разберусь, что там внизу еще другие картины. И все будет законно – договор и все такое. Тогда их можно будет продавать с аукциона, а не искать частных коллекционеров, которые захотят владеть, но не выставлять. Босс не хочет терять деньги.

Иден заставила себя удержаться от вопроса, кто именно этот босс, так любящий искусство.

– Есть и еще один момент, – невозмутимо продолжал мужчина. – Если вы кому сболтнете про случившееся сегодня ночью, так я вернусь и сделаю то, что должен.

– Да, я понимаю, – поежилась Иден. Неожиданно ей показалось, будто рядом в темноте двигается какая-то тень. Неужели кто-то выжил, избежав расправы этого страшного типа?

– Наверное, вы получите неплохие деньги за эту работу, – заметила она. – Но ведь могли бы получить и больше. Если вы официально станете владельцем картин, то и в газетах будет ваше имя, и картины будут вашей собственностью…

– Вы хотите, чтобы я пошел против своего босса? Ему это не понравится!

– Нет, что вы, мистер…

– Джолли. Все зовут меня так. Вроде как я никогда не улыбаюсь… но это неправда. То есть на самом деле у меня есть чувство юмора, просто его мало кто может оценить.

Иден остановилась, словно налетев на стену. А ведь она слышала это имя! Тогда, во время налета, сидя в подвале с Джаредом. Просто она не поняла, что это было имя, и ничего не сказала Джареду. А если бы сказала, возможно, все было бы по-другому!

В это время за их спинами – там, где остался ледник, – прозвучал выстрел. Иден обернулась – мужчина тоже. Секунду Иден смотрела на его спину, и в голове ее мелькнула мысль о побеге. Но она все же осталась стоять на месте. Кто знает, не выместит ли он свою злость на Мелиссе, если ей удастся сбежать?

– Стойте здесь, – приказал Джолли. – Если решите смыться, я…

– Я знаю, – пробормотала Иден. Он кивнул и исчез в темноте среди деревьев.

Секундой позже кто-то сбил ее с ног, впрочем, тут же смягчив падение, и голос Макбрайда прошептал ей в ухо:

– Только не говори мне, что собиралась стоять и ждать его возвращения. Он бы тебя убил.

– Ты тяжелый! Мне нечем дышать… И я думала, что тебя убили, – шептала Иден, чувствуя, как слезы облегчения текут по щекам.

– Траур несколько откладывается. – Макбрайд встал и помог ей подняться. – Пригнись, – велел он. – И не отходи от меня. Здесь бродят еще двое подручных Джолли.

Они двинулись вперед, и Иден изо всех сил старалась не отставать.

– Что с Мелиссой? – прошептала она, задыхаясь.

– Не знаю. Я все время был один.

– Где-то здесь должен быть Реми, – сообщила Иден. Макбрайд остановился так резко, что она наткнулась на него.

– Этот здоровый парень, зять Гренвилла, тоже здесь?

– Да. Сначала он прятался под крыльцом старого дома, а теперь не знаю, где он может быть.

Джаред покачал головой:

– Удивительно, как это вы еще не разослали приглашения всем желающим! И так было довольно трудно делать вид, будто я не знаю, что вы с Гренвиллом замышляете. Мне пришлось выловить из канализации клочки твоей записки и склеивать их! – Он опять двинулся вперед. Через несколько секунд проворчат: – Иди тише. Ты умеешь стрелять?

– Нет. Ну… я просто никогда не пробовала.

– Жаль, полезный навык. Пригнись! – Он нажал ей ладонью на макушку и толкнул к стволам ближайших деревьев.

Неподалеку послышались мужские голоса, но в них не звучало ни злости, ни раздражения, так что пропажу Иден они, похоже, еще не обнаружили. Она была нужна им, нужна живой, так как только Иден Палмер могла подписать бумаги на продажу картин.

– Руки вверх! – раздался еще чей-то голос неподалеку. – Бросайте оружие, или я… мы будем стрелять!

– А это кто, интересно? – удивленно спросил Джаред. – И с кем это он, черт возьми, разговаривает?

Иден почувствовала дурноту. Она узнала голос.

– Это… это мой зять, – прошептана она. – Стюарт.

Джаред уставился на нее, не веря своим ушам. Потом прислонился спиной к стволу, но тут же, скрипнув зубами, отпрянул. Повернулся к Иден и прошептал:

– Помоги мне.

Иден послушно провела руками по его спине, извлекая болезненные колючки, оставленные кустами пираканты. Ее собственную спину тоже не переставало саднить, но Иден мужественно терпела. Макбрайд перезарядил пару пистолетов и повернулся к ней:

– Спасибо, милая. Пожелай мне удачи.

Прежде чем он сделал шаг в темноту, Иден схватила его за руку, притянула к себе и крепко-крепко поцеловала в губы.

– Ты должен спасти всех, – прошептала она. – И вернуться ко мне целым и невредимым. Обязательно.

Макбрайд несколько секунд молча смотрел на нее, потом достал пистолет из кобуры на лодыжке, сунул его в руку Иден со словами «Это просто – целишься и нажимаешь на курок», поцеловал ее, сделал шаг в сторону и пропал, растворившись в ночной тьме.




Глава 25


Иден ждала и ждала. Она не слышала ни звука – лес словно вымер, даже животные и птицы затаились, не желая привлекать к себе внимания опасных пришельцев. Иден знала, что время в ожидании тянется слишком медленно, и, хотя ей казалось, что она сидит под деревьями уже несколько часов, на самом деле могло пройти всего лишь минут пятнадцать. Потом до ее слуха донесся звук – шум работающего мотора. «Чья это машина? – мучительно думала Иден. – Кто и куда едет?»

И с кем разговаривал Стюарт? Только бы не с Джолли! Этот человек смертельно опасен.

Ждать больше не было сил. Иден выбралась из-под деревьев, дававших ей относительную безопасность, и, стараясь двигаться бесшумно, направилась в сторону ледника. Добравшись до него, она открыла дверь и вошла внутрь. Было темно, и пришлось проверять помещение на ощупь. Поскользнувшись, Иден поняла, что наступила на кровь Гренвилла, однако ни Мелиссы, ни Гренвилла здесь не было.

Вновь оказавшись на воздухе, Иден прислушалась. Затем сделала несколько шагов и чуть не упала, споткнувшись о тело. Она присела и коснулась человека, лежащего поперек тропинки. Услышав стон, Иден быстро отступила назад и достала из кармана пистолет, который ей дал Джаред. Но как с ним обращаться? Надо ли его снимать с предохранителя?

Человек, лежавший на земле, что-то пробормотал, и она узнала его голос.

– Стюарт? Это я, Иден. – Она убрала пистолет и склонилась над зятем. – Ты в порядке?

– Голова болит дико. Кто-то меня приложил по затылку. Где Мисси?

– Мелисса, – назидательно начала было Иден, которая всегда терпеть не могла это слюнявое прозвище, которым Стюарт называл жену. Но, спохватившись, она сменила тон и спокойно закончила: – Я не знаю, кто где. Я слышала, как ты приказывал кому-то бросить оружие. Кто это был?

– Не знаю. Но он был ранен в ногу.

– Это Брэд, – прошептала Иден. – А я надеялась…

– Что я всех спасу и стану героем? – не без сарказма спросил Стюарт. – Но ведь это нарушило бы ваши планы! Разве вы не хотите, чтобы моя жена бросила меня и переехала жить к вам и чтобы я так и не получил возможности воспитывать своего ребенка?

– Ты ошибаешься. – Иден протянула зятю руку и помогла подняться. – Я вовсе не хочу, чтобы Мелисса и ее ребенок жили со мной.

– Неправда! Вы всегда этого хотели! Вы всегда выставляли меня перед Мисси некомпетентным дураком. И считали, что я не могу содержать семью. Вы…

– Стюарт, давай ты прочтешь мне список моих грехов после того, как эта ночь кончится, и мы узнаем, кто остался в живых? Скажи лучше, что с Брэдом? И где Мелисса?

– Не знаю! Я прилетел из Нью-Йорка в Роли, взял напрокат машину и поехал в Арундел. Хотел забрать жену и отвезти ее домой. И был весьма удивлен, увидев собственную тещу в машине с каким-то незнакомым мужиком в одиннадцать ночи. Ну я и поехал следом за вами… Когда вы свернули на эту маленькую дорожку, я оставил машину у шоссе и пошел вперед. А потом я услышал шум и поспел как раз вовремя, чтобы увидеть…

– Что ты увидел? – мягко спросила Иден.

– Я увидел, как убили человека. Ему прострелили голову. Кто это был?

– Дрейк Хотон. Он работал с Брэдом, с тем, кто ранен в ногу. – Иден поразмыслила и сказала: – Думаю, нам надо уходить отсюда. Знаешь, я почти уверена, что все уже вернулись в дом и ждут меня там.

– Ждут вас?

Иден поморщилась. Вопрос Стюарта прозвучал так, словно он не верил, что она вообще кому-нибудь нужна.

Иден скрипнула зубами и почувствовала, как руки ее непроизвольно сжимаются в кулаки.

– Послушай меня, Стюарт. – Она изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал ровно и не слишком громко. – Мелисса действительно хочет переехать ко мне. Как ты, наверное, знаешь, я имею большое влияние на свою дочь, и сейчас от меня зависит, какое именно решение она примет. Если ты не сменишь тон и не станешь разговаривать со мной нормально и с уважением, клянусь – я сделаю все, чтобы убедить дочь развестись с тобой и лишить тебя права воспитывать ребенка. Я ясно выразилась?

– Да, – вздохнул Стюарт. – И что я должен делать?

– Ты умеешь водить машину?

Несколько секунд прошло, пока Стюарт глотал все язвительные замечания, которые он хотел бы сделать. Потом раздалось короткое «да».

– Тогда пошли. Мы возьмем машину Брэддона и вернемся в Фаррингтон.

Иден быстро шла к тому месту, где они с Гренвиллом оставили машину. Вокруг было тихо; ничто не указывало на присутствие поблизости людей. Что же случилось? Где Мелисса? Где Джаред, Брэд? Где Реми? Куда, черт возьми, все подевались?

Иден достала из кармана ключи от машины, которые ей дал Гренвилл, и протянула их Стюарту. Тот сел на водительское сиденье, а она расположилась сзади. Брэддон говорил, что в машине есть оружие, надо его найти.

– Что вы ищете? – спросил Стюарт, выруливая на дорогу.

– Оружие, ножи, взрывчатку – все, что угодно.

Она нашла револьвер, прикрепленный клейкой лентой под водительским сиденьем. А под задним обнаружился пистолет.

– Мне кажется, я тоже лежу на чем-то вроде пистолета, – донесся голос из багажника, и Стюарт от неожиданности резко нажал на тормоза. Иден врезалась головой в спинку переднего сиденья и почувствовала, как из носа закапала кровь.

Стюарт выпрыгнул из машины и, обежав джип, распахнул заднюю дверцу. Иден свесилась через сиденье, не обращая внимания на капающую из носа кровь. В просторном багажнике лежала Мелисса, прикрывая живот руками. Иден потянулась к дочери, но Стюарт опередил ее. Он бережно взял жену на руки и теперь целовал ее, шепча:

– Я чуть с ума не сошел, когда ты пропала. Как ты могла? Я не смог бы жить без тебя… Ты все, что у меня есть… Ты моя жизнь…

– Я думала, ты меня больше не любишь. – Мелисса всхлипывала, прижавшись к мужу.

Иден отвернулась. Потом пошарила вокруг и нашла коробку с салфетками. Прижала мягкие комочки к носу и запрокинула голову, пытаясь остановить кровь. Интересно, каждая ли мать переживает этот момент, думала она. Момент, когда она окончательно теряет дочь…

– Нам пора, – сказала она, но никто ее не услышал. Иден подумала, что надо бы просто сесть за руль и уехать, на потом вспомнила, что кто-то из людей Джолли еще может бродить неподалеку, а потому нельзя подвергать новой опасности Мелиссу… да и Стюарта.

Она все же села на водительское место и крикнула «Поехали!» так, чтобы молодые наверняка ее услышали. Мелисса и Стюарт сели сзади, так и не разомкнув рук. Иден приехала в Арундел, остановила машину перед домом шерифа и высадила дочь и зятя.

– Мама, – сказала Мелисса, – не нужно тебе ехать туда одной. Я считаю, что ты должна остаться здесь и поговорить с шерифом.

Иден не стала ничего объяснять. Пока шериф соизволит выбраться из постели, выпьет пару чашек кофе и поймет, о чем Иден ему толкует, – кто знает, сколько еще народу погибнет? Она была почти уверена, что Джолли ждет ее в поместье, чтобы подписать бумаги о продаже картин. Черт с ними, с картинами, думала Иден, пусть забирает. Она бросила взгляд в зеркальце заднего вида. Дочь и Стюарт стояли на тротуаре, держась за руки.

В этот ранний час улицы Арундела были безлюдны, а потому Иден гнала машину, не обращая внимания на сигналы светофоров.

Остановив машину за деревьями, чтобы ее не было видно из окон дома, она прихватила револьвер и пистолет и крадучись приблизилась к зданию. Встав на бортик клумбы, Иден попыталась заглянуть в освещенное окно гостиной… И чуть не свалилась, услышав за спиной тихий голос Макбрайда:

– А ты что здесь делаешь? Я думал, ты в доме!

– А кто там? – Она отдала ему револьвер, оставив себе пистолет.

– Гренвилл и его зять лежат связанные на полу, а Джолли и его головорезы шастают по дому.

– Ты знаешь этого типа, да?

– Еще бы! Но нам так и не удалось прижать его, потому что Джолли никогда не оставляет свидетелей. Где твоя дочь?

– Я оставила ее и Стюарта у дома шерифа.

– Джолли убьет парня и Гренвилла, как только услышит полицейские сирены.

– Боже! – Иден побледнела. – Что же нам делать?

– Теперь, когда я знаю, что ты жива и не находишься в руках Джолли, я пойду в дом…

– И всех спасешь? Один?

– Тебе нельзя туда идти. Там будет стрельба.

– Но я хочу просто подписать чертовы бумаги и отдать им картины. Пусть подавятся.

– Неужели ты веришь, что, получив картины, Джолли пожелает тебе всего хорошего и уйдет? Не будь дурой – он убьет всех, кто видел его лицо. Так же, как всегда.

– Но Мелисса уже в доме шерифа…

– Он вернется за ней позже.

Иден достала пистолет из кармана.

– Покажи мне, как это делается, – сказала она. Джаред вздохнул и взял пистолет у нее из рук.

– Делаю это только потому, что другого выхода нет, – сказал он. – Обойди дом сзади, поднимись по маленькой лесенке и жди. Просто жди, ничего не предпринимай! Когда я крикну: «Берегись», – ты выстрелишь. Не целься ни в кого и не пытайся попасть, потому что все равно промахнешься. Стреляй в воздух. Шум отвлечет бандитов, и мне хватит этого времени и небольшого замешательства, чтобы разобраться с ними. Поняла?

Иден молча кивнула, и они обошли дом. Она уже хотела двинуться в сторону лестницы, когда Макбрайд остановил ее. Иден думала, что он ее поцелует, но Джаред лишь несколько секунд смотрел ей в глаза, и она прочла в его взгляде… много всего. Теперь Иден знала, что, если будет нужно, Джаред Макбрайд умрет, чтобы спасти ее жизнь. Она потянулась было к нему, но он отстранился и подтолкнул ее к лестнице.

Иден хорошо знала старый дом. Никто другой не прошел бы по старым скрипучим доскам совершенно бесшумно, но она скользила как тень, наступая именно на те половицы, что не издавали ни звука. Если приподнять дверь – вот так, – то петли не заскрипят. И нужно перешагнуть через шестую и девятую ступеньки. Иден добралась до верха лестницы и прислушалась. В доме было тихо. Она опустилась на колени и приложила ухо к полу – ничего. Приоткрыла дверь и заглянула в щелочку. Картины Тиррелла Фаррингтона были сложены на полу, готовые к тому, чтобы покинуть дом. Снаружи донеслись какие-то звуки, и Иден подкралась к окну: двое мужчин укладывали картины в небольшой грузовичок. Они не спешили и размещали картины осторожно и вплотную друг к другу. Полотен было много, а грузовик весьма невелик, но Иден понимала, что они обязательно придут, чтобы забрать оставшиеся картины.

Силы неравны, подумала она. Один Джолли стоит нескольких человек, а еще эти парни снаружи. А их всего двое – она и Джаред. Вот если бы создать какой-нибудь отвлекающий маневр… Громкий и пугающий…

Иден оглянулась и увидела на столике связку ключей от дома. «Надо же, а я думала, что они у меня в сумочке», – удивилась она. Маленькая фигурка ангела серебрилась в полумраке. Любимый брелок миссис Фаррингтон. Иден смотрела на сверкающую фигурку и словно слышала голос миссис Фаррингтон. Вот она говорит, что терпеть не может подвал. И никогда не пойдет туда… да, потому что боится, как бы не захлопнулась крышка погреба. А не захлопнется крышка, так все эти банки могут в один прекрасный момент взорваться. Такое бывало – лопнет одна, а за ней и все остальные.

Иден улыбнулась. Теперь она знала, что ей делать.

Она прошептала: «Спасибо», – свято веря в то, что это добрый дух миссис Фаррингтон, которая обещала присматривать за ней, подсказал такую блестящую идею. Иден поспешила вниз по лестнице. Вот и темная кухня. Здесь отчетливо слышны были голоса людей, находящихся в холле. Вернулись двое с улицы, и к ним присоединился Джолли. Голоса звучали возбужденно. Иден замерла, но мысль о Реми и Гренвилле, которые лежат связанными в гостиной и которых ждет скорая и неминуемая смерть, придала ей смелости. Она поспешила в кладовку. Остановилась по дороге, чтобы открыть окно, выходящее на заднее крыльцо, – в одном из романов Иден читала, что вор всегда должен подготовить путь к отступлению. Закрепив раму, она прошла в кладовую и открыла дверь в подвал. Достала пистолет. «Я наверняка не попаду в какую-нибудь мелкую цель, – решила Иден, – но уж точно не промахнусь мимо полок с банками». Вся стена подвала была уставлена стеклянными банками с маринадами и соленьями двадцатидвухлетней давности. «Надеюсь, они успели хорошенько забродить», – сказала себе Иден.

Она отвернула лицо в сторону и, направив пистолет в сторону банок, нажала на курок.

Раздался выстрел, грохот, а потом один за другим взрывы и опять грохот. Иден рванулась к окну и выбралась наружу, слыша позади крики и топот ног. Потом громко хлопнула дверь – должно быть, Джаред запер мужчин в кладовке. Она оглянулась – один из бандитов высунулся в окно. Иден выстрелила в его сторону. Она не надеялась, что попадет, но человек счел за лучшее скрыться. Через пару минут она услышала гул вертолета и звуки сирен вдали.

Иден стояла под деревом, направив пистолет в сторону окна, готовая стрелять в того, кто попытается покинуть дом. По щекам ее текли слезы. Все кончено. Мелисса спасена! И она сама тоже.




Глава 26


Гренвилл приподнялся на своем заваленном подушками ложе и потянулся к руке Иден. Они сидели в его саду и наслаждались теплом. В Арундел наконец-то пришло лето, унеся остатки холодов и волнений, всего того, чем запомнилась эта весна. Возле Гренвилла стояла трость, на которую он опирался при ходьбе, так как рана все еще причиняла ему значительное неудобство и даже боль.

– Иден, – нежно сказал он.

Но Иден сделала вид, что не заметила его руки и не услышала просительных ноток в голосе. Она держала чашку с чаем и смотрела вдаль, на Арундел.

«Сейчас у меня есть все, о чем я когда-либо мечтала», – думала она. Это очень странное чувство – обрести вдруг все сразу, когда столько лет отказывала себе даже в малости. Пожалуй, всю ее предыдущую жизнь можно было сравнить с нераспустившимся бутоном. Плотно завернутый, он не видит мира и не радует его сам. Он скромен и тих. Когда Иден была ребенком, родители внушали девочке, что все в мире есть зло, и она с завистью смотрела на беззаботных и веселых одноклассников. Они болтали о вечеринках и свиданиях, а Иден слушала и старалась себе представить, каково это – быть одной из них.

А потом она забеременела, и родители выгнали ее из дома, вышвырнули, как что-то испачканное и ненужное. Она ушла в себя, напуганная жестокостью окружающего мира. Девочка была слишком молода, чтобы осознать происшедшее или взглянуть на себя со стороны, и ее все время мучил бесполезный вопрос: «Ну почему я? Почему все это случилось со мной?»

Миссис Фаррингтон приютила девушку в своем доме. Она стала первым в жизни Иден человеком, питавшим к ней искреннюю привязанность. Иной раз девушка задумывалась, что значит быть миссис Фаррингтон. Расти в красивом доме, бегать по собственному саду, принадлежать к семье, чьи корни уходят на сотни лет назад. Ей всегда хотелось стать частью прочного сообщества людей, которые ни за какие грехи не отвернутся от своего собрата.

С памятной ночи прошло уже несколько недель, и Иден узнала много нового об участниках событий. Например, оказалось, что для Арундела не была секретом эмоциональная нестабильность Дрейка Хотона. Молодой человек вовсе не скромничал, когда говорил, что просто перенес на бумагу идеи Гренвилла. Оказалось, что сам Дрейк вовсе не собирался становиться архитектором. Так же как Тиррелл Фаррингтон, Дрейк мечтал изучать искусство и стать художником. Но отец Дрейка, как сотней лет раньше отец Тиррелла, запретил сыну даже думать о таком бесполезном и непочтенном занятии. Если Дрейк хочет, чтобы отец оплатил его образование, а со временем и оставил ему наследство, то должен выбрать нормальную профессию и получить приличное место. Брэд дружил с Хотоном-старшим, и потому дал Дрейку работу, но молодой человек не испытывал по этому поводу ни радости, ни благодарности. Он тихо сходил с ума, не имея возможности посвятить себя тому, что считал главным делом своей жизни.

И вот теперь Иден смотрела на Арундел, на его красивые старинные дома и чистенькие улицы, и видела город совсем в другом свете, не таким, как еще месяц назад. Да, она часто думала об Арунделе, и воспоминания о жизни в поместье придавали ей сил, согревали в дни одиночества, когда не на кого было оставить дочку или не хватало денег даже на самое необходимое. Арундел для нее был мечтой, тем, к чему она стремилась, частью чего страстно желала стать. В свое время миссис Фаррингтон не пожалела времени, чтобы привить Иден манеры настоящей леди, также мать воспитала и Мелиссу. Ее дочь умела произвести впечатление, могла поддержать светский разговор. Иден всегда старалась давать своей девочке самое лучшее.

– Иден! – вновь прозвучал ласковый голос Брэда. – Ты словно далеко-далеко. Витаешь в облаках?

– Вовсе нет. – Она улыбнулась. – Просто задумалась.

– Тебе пришлось так много пережить за последнее время.

– Нам всем пришлось многое пережить, – мягко поправила Иден, по-прежнему не глядя на Брэда.

Но в душе она была согласна с ним. Ей пришлось многое пережить. И многое понять. Вернувшись в город, где она жила в юности, Иден увидела его другим, обнаружила многое, что раньше оставалось скрытым от глаз неопытной девочки.

– Ты не хочешь со мной поговорить? – спросил Гренвилл.

– Пока нет, – улыбнулась ему Иден. Она понимала, чего он ждет. Гренвилл сделал ей предложение через два дня после того, как ФБР арестовало Джолли и его людей.

– Ты была великолепна, – повторял адвокат, глядя на Иден преданными щенячьими глазами.

Она попыталась тогда же объяснить Брэду про Джареда – ведь этот ужасный тип рассказал о них еще там, в леднике, но Гренвилл прижал палец к ее губам и сказал:

– Это не важно. Мы все взрослые люди и порой совершаем ошибки. Мы оба пытались причинить друг другу боль. Я думаю, нам надо начать все сначала.

Иден тогда согласилась с ним, но позже… позже она поняла, что не хочет начинать сначала. Они прошли через многое, и эти события изменили их. Ее, во всяком случае, они изменили, и Иден не собиралась отвергать полученный опыт и притворяться, что ничего не было.

Иден наконец смогла отпустить от себя дочь. Они обе поняли, что Мелиссе нельзя больше выбирать между матерью и мужем. И тогда мать с дочерью нашли время, чтобы уединиться и поговорить. Они запаслись большой миской поп-корна, закрыли двери в спальню и разговаривали долго-долго обо всем. Это был скорее даже не разговор матери и дочери, а общение двух взрослых женщин. Иден иначе взглянула на семейную жизнь Мелиссы и поняла, как тяжело приходилось ее девочке, которая разрывалась между любимым мужем и матерью, никак не позволявшей ей вырасти.

– Пойми, ты все, что у меня есть, – оправдывалась мать.

– Я знаю, мама. И поверь мне, я чувствую, какая это большая ответственность – сознавать, что вся твоя жизнь заключена во мне. Наша взаимозависимость долго не позволяла мне поверить, что кто-то еще может стать для меня важным и любимым.

Мелисса рассказала матери о звонке Минни и о том, что та рассказала ей про отца. Мелисса позвонила ему немедленно и оплатила билет на самолет до ближайшего к Арунделу аэропорта – до Гринвилла.

– Но его интересовали только деньги, – с горечью сказала Мелисса. – Подумай только, он пытался меня убедить, что это ты его соблазнила. Он говорил такую ерунду. – Мелисса начала всхлипывать. – Якобы ты разрушила его семью, его жизнь. Он обвинял тебя во всех своих проблемах! Тебя!

Мелисса, расстроенная и разочарованная, покинула аэропорт – чтобы попасть прямо в объятия Дрейка Хотона.

Этот разговор позволил Иден и Мелиссе понять друг друга и остаться замечательными друзьями. Мелисса поняла, что ей нужны муж и ребенок, но призналась, что боится оставить мать одну.

Иден пребывала в некоторой растерянности относительно своего будущего.

– Не понимаю, что тебя так мучает, – сказала Мелисса, глядя на расстроенное лицо матери. – Ты теперь богатая женщина. У тебя есть этот дом и этот город, который ты всегда любила. Брэд тебя обожает. Ты можешь выйти за него замуж и остаться здесь навсегда. О, я уже вижу тебя королевой местного общества! – Мелисса засмеялась. – А почему бы и нет? Молодые девушки будут драться за право получить приглашение к тебе в гости. Местные газеты станут в подробностях описывать твои наряды! Да что там наряды! – Мелисса взмахнула руками, широким жестом охватывая дом. – Ты сможешь себе позволить выписать дизайнера из Нью-Йорка и сделать из этого дома новое чудо. Конфетку! Фотографии его непременно появятся во всех модных журналах. Мама, ты только подумай, какой прекрасный конец для сказки о девочке, которую родители вышвырнули на улицу… А вдруг твоей историей заинтересуется сама Опра Уинфри? О-о!

Иден с сомнением смотрела на дочь. Подумать только, сама того не ведая, Мелисса нарисовала перед ней ту же картину, что и Макбрайд! Только тот был полон сарказма, а ее дочь – восхищения.

– Миссис Фаррингтон часто говорила, что дом был мертв, пока в нем не появился ребенок, – медленно сказана она.

– Мамочка! – Мелисса схватила ее за руку. – Мы будем часто навещать тебя, вот увидишь. В выходные и во время отпуска. Ой, совсем забыла: Реми хочет, чтобы Стюарт вел бухгалтерию в его компании.

Иден улыбнулась. Когда на место прибыли полиция и агенты ФБР, Гренвилл рассказал всем, что Реми спас ему жизнь. Один из головорезов Джолли хотел пристрелить раненого, но Реми сказал, что только он один знает, где находятся все картины, и снабдит бандитов этой информацией лишь при условии, что они не тронут Брэда. А когда громил повязали, Реми на руках отнес тестя к машине, чтобы побыстрее доставить в больницу.

Когда Реми с женой пришли навестить раненого в больнице и Гренвилл начал благодарить зятя, тот заявил:

– Я хочу основать свою собственную компанию по ландшафтному дизайну. Я больше не буду работать на вас или другого хозяина.

– Считай, что она у тебя есть, – кивнул Брэд. – А если тебе нужно…

– У меня уже есть все, что мне нужно, – заявил Реми, обнимая Кэмми за плечи.

Иден заметила, что с того дня она насчитала уже не меньше пяти раз, когда Кэмден улыбнулась.

– Некоторые получают все, что захотят, – сказала Минни, дружески подмигнув Иден.

Надо сказать, что Минни долго умоляла Иден простить ее, но Иден уже не могла относиться к ней как прежде.

Она ничего не ответила Минни. Но когда они с Гренвиллом остались одни, Иден сказала, что он должен отпустить Минни.

– Я понимаю, что ты терпеть не можешь жить в одиночестве – этого никто не любит. Но ты должен дать Минни шанс устроить свою жизнь.

И Гренвилл согласился переписать маленький домик на Минни, и теперь та оказалась соседкой Иден.

Минни делала вид, что у них прекрасные отношения, но Иден не могла забыть того, что сделала Минни. Она была с ней вежлива, но не более того.

А Джаред… Джаред сел в вертолет, куда погрузили арестованных бандитов, махнул Иден рукой, и с тех пор о нем не было никаких известий. Правда, перед этим он здорово разозлился на нее.

– Я что тебе приказал? – рычал он, сверкая глазами. – Я приказал тебе оставаться на месте и ждать сигнала. А ты куда пошла? Ты хоть понимаешь, что тебя могли убить?

Иден молчала. Несмотря на ярость в его голосе, она видела в его глазах слезы облегчения от того, что она осталась жива и невредима. Но Джаред не обнял ее, не сказал ни одного ласкового слова. Впрочем, вокруг было полно народу, и все задавали бесконечные вопросы.

На следующий день прибыли эксперты в области живописи. Они хотели все полотна забрать с собой, но Иден им не позволила. Одна из картин уже пострадала от душа, который они с Макбрайдом устроили, спеша найти подтверждение своим догадкам. По ее просьбе Брэддон составил документ, в котором эксперты обязывались сделать точнейшие цифровые копии всех картин Тиррелла до того, как приступят к расчистке полотен. И только после соблюдения всех формальностей она позволила им забрать картины.

В результате действительно ценными оказались только четыре полотна. Одно поменьше и три довольно большого размера. Но все же все картины, сохраненные благодаря стараниям Тиррелла, имели историческую – а потому немалую денежную – ценность. Иден уже получила письма от писателей и ученых, которые занимались искусством импрессионистов; многие просили предоставить им полотна для изучения.

Как и сказала Мелисса, теперь Иден стала очень богатой женщиной. Вернее, скоро должна была стать ею – когда картины будут отреставрированы и проданы. Весь искусствоведческий мир гудел как растревоженный улей, коллекционеры и музеи готовились к аукциону, и сотрудники крупнейшего торгового дома Кристи уже сообщили, что как минимум две картины уйдут за миллионы.

– Иден! – Вновь в ее мысли вклинился голос Гренвилла. – У тебя такой вид, словно тебе нехорошо. Наверное, это все жара. Может быть, нам лучше пойти в дом? Там можно включить кондиционер.

– Нет, – покачала головой Иден. – Здесь хорошо. Скажи, – повернулась она к Гренвиллу, – бывало ли у тебя так, что ты чего-то страстно желал… так страстно, что думал – умру, если не получу этого… а потом ты становился обладателем предмета своей мечты… но это оказывалось совсем не так здорово, как ты ожидал.

– Конечно. Да любой попадал в такую ситуацию. – Брэд серьезно и с тревогой всматривался в задумчивое лицо Иден. – Скажи, а чего ты хотела… так сильно?

– Я мечтала о такой жизни, какая была у миссис Фаррингтон. Мне казалось, что, если бы мне было дано все то, что имела она, я была бы счастлива. И сумела бы сделать счастливыми других. Я не испортила бы все, как это сделала она. Она вышла замуж не за того человека и родила ребенка с увечной душой. И вела себя она порой вовсе не так, как подобает леди. Раньше я этого не осознавала, хотя на самом деле я часто критиковала ее. Думала: вот если бы у меня были такие любящие родители, хорошая школа, праздники и… – Иден грустно взглянула на Гренвилла. – Знаешь, ведь я ни разу в жизни не праздновала свой день рождения. И всю жизнь мечтала, что когда-нибудь смогу устроить настоящую вечеринку. Каждый раз, когда я видела в фильме, как кто-нибудь праздновал день рождения, или читала об этом в книге, я едва могла сдержать слезы. Глупо, правда?

– Мне не кажется глупым желание почувствовать себя любимой и ценимой другими, – проникновенно сказал Брэд. Они помолчали, и он рискнул подтолкнуть ее: – Иден, ты ведь пытаешься мне что-то сказать… но я пока не могу понять, что именно.

– Я завидовала жизни миссис Фаррингтон, но теперь, когда я могу получить такую жизнь, я вдруг поняла, что не хочу этого. Я не хочу жить в этом доме одна… – Брэд хотел ей возразить, но Иден жестом попросила не прерывать ее. – Я не хочу жить в нем даже вдвоем и сделать из него конфетку, как выразилась моя дочь. Этот дом нуждается в молодой жизни и ждет, чтобы по нему бегали дети.

Про себя она подумала, что Мелисса и Стюарт чужды предрассудкам Арундела и не будут страдать от того, что у них не то имя.

Иден встала, и Гренвилл, схватившись за палку, тоже попытался подняться. Было видно, что раненая нога причиняет ему боль. Иден осторожно удержала его на месте.

– Нет, не вставай, – сказала она. – Знаешь, я кое-что поняла за последнее время. Оказывается, я совсем не знаю себя. Детство я провела в доме родителей, как узник в тюрьме. А потом за одну ночь из девочки стала мамой. – Она повернулась и теперь пристально смотрела в глаза Гренвиллу, надеясь, что он поймет ее. – Я жила ради дочери, жила ее жизнью.

– Но теперь она взрослая, – негромко сказал Брэд.

– Да. Теперь она взрослая и сама скоро станет мамой. И сейчас я хочу понять, кто же я на самом деле и чего мне хочется. Чему я еще смогу научиться, что мне понравится, а что нет. Я не хочу быть миссис Фаррингтон. Я хочу быть собой. Просто… просто я так мало видела в жизни, что не знаю, кто я и на что способна.

– Ты хочешь уехать, – полувопросительно сказал Гренвилл. – Я поеду с тобой. Если хочешь, мы будем жить на яхте, и я могу…

– Нет, – прервала его Иден. – Твое место здесь. Это твой мир и твой город. И вот еще что – теперь это будет и город моей дочери. Я подарю Фаррингтон-Мэнор ей, Стюарту и ребенку. Стюарт будет вести бухгалтерские дела Реми или откроет свою фирму. Им будет хорошо здесь. Арундел самое подходящее место, чтобы растить детей.

– Это подходящее место для счастья, – тихо сказал Гренвилл, и в голосе его была мольба, а в глазах стояли слезы.

– Брэд, ты чудесный человек. Но пойми, мне нужно понять себя, расправить крылья. Я хочу посмотреть мир, прежде… прежде чем стану слишком старой, чтобы получать от этого удовольствие.

– Куда бы ты ни собралась, я поеду с тобой. – Он опять попытался встать.

– Дай мне год. Один год.

– Год, – повторил он, – а потом я отправлюсь за тобой хоть на Северный полюс!

– Договорились! – И Иден поспешила отойти от Брэда, пока он не передумал. Пока она сама не передумала.




Эпилог


Чья-то тень упала на страницу, и Иден Палмер подняла взгляд от книги. Перед ней стоял мужчина, она смотрела на него снизу вверх, и солнце било ему в спину, а ей в глаза. Иден не видела лица мужчины, но она знала, кто это.

– Здесь занято? – махнул он рукой в сторону соседнего шезлонга.

– Нет. – Она опустила книгу, выудила из сумки лосьон для загара и протянула мужчине флакон. Потом повернулась к нему спиной, требовательно поведя плечами.

– Слышал, ты была страшно занята все это время, – сказал Джаред Макбрайд, втирая масло в ее кожу. Он делал это нежно, хотя прекрасно понимал, что раз дама абсолютно белокожа и лежит в тени зонта, то лосьон для загара ей ни за каким чертом не нужен.

– Не то слово. – Иден смотрела на океан. Там в волнах резвились Мелисса, Стюарт и ее внук.

– Ты не осталась в Арунделе?

– Нет, и ты это прекрасно знаешь.

– Кое-что знаю, да. Время от времени я интересовался твоими делами. Слышал, ты пишешь книгу о различных стилях садоводства, с которыми знакомишься, путешествуя по миру.

– Под этим предлогом мне удается попадать даже в частные сады, – заметила Иден.

– Я проезжал мимо Арундела где-то месяц спустя после суда.

– После судов.

– Да. Благодаря тебе они прошли так, как и должны были пройти. И над Ранкелом, и над боссом Джолли. Ты была великолепна.

Иден не улыбнулась, и он кивнул:

– Я знаю, как это было трудно. Прости, что тебе пришлось пройти через все это. Но должен сказать, наша контора очень тебе благодарна.

– Передай им, пусть обращаются, если что. – Иден видела, что Стюарт порывался подойти к ней, но Мелисса схватила мужа за руку и что-то втолковывала ему, удерживая в воде.

– Я виделся с Гренвиллом.

– Да?

– Представь, каково было мое удивление, когда я узнал, что вы так и не поженились. Я-то думал, что ваш брак – дело решенное. Ты передумала, потому что разбогатела?

– Я передумала, потому что слишком глубоко заглянула в глаза смерти. И как поживает Брэддон?

– Уверен в себе, как никогда. Говорит, вы непременно поженитесь, когда ты вернешься. Он сказал… ну, после того как я его напоил, он сказал, что ты попросила год, чтобы принять решение и понять, чего ты хочешь. Сказал, что считает это разумным. Напомнил, что в викторианские времена для молодой женщины было естественным попросить год на раздумье, чтобы решить, за кого именно она хочет выйти замуж.

– М-м, – протянула Иден.

– И что это значит?

– Да ничего.

– Я несколько нажал на него… то есть подлил еще, и он признался, что с того разговора прошло больше года.

– М-м…

– Так ты решила что-нибудь?

– Возможно. – Она повернулась и отобрала у него флакон с лосьоном. – Видишь ли, у меня нет доступа к личным делам всех граждан США и я не имею привычки подпаивать людей, когда мне надо что-то выяснить, поэтому я ничего о тебе не знала все это время. Так что ты поделывал целый год?

– Год, шесть недель и два дня, – сказал он. – Не подумай, что я считал. Я уволился из агентства.

– Нашел новую работу?

– Нет, и не ищу.

– И что ты собираешься делать теперь? Как жить?

– Я буду думать об этом по утрам. Возможно, сегодня буду жить так, а завтра – этак. И не стану загадывать и планировать. Кстати, ты не хочешь съездить на сафари?

– Только если это будет фотосафари.

– Клянусь, никакой стрельбы. На своем веку я пострелял достаточно, хватит. Говорят, в Африке тоже есть сады.

– Да ты что?!

Со стороны океана донесся радостный вопль, и Джаред поднял голову.

– Это твой внук?

– Да. – В коротком слове были вся нежность, вся любовь, которые только можно было себе представить.

– Красивый малыш.

– О да!

– Послушай, Иден… я всю жизнь был один… даже когда был женат. И считал, что таков мой удел – одинокий волк. Но я готов попробовать. Может, мы…

Иден прижала палец к его губам, заставив замолчать.

– Я тоже долго была одна. Не будем спешить и посмотрим, как пойдет. И знаешь, я с удовольствием поеду с тобой в Африку.

К ним шли Мелисса, Стюарт и малыш Коди. Стюарт настороженно смотрел на Джареда, давая понять, что в случае чего он готов дать отпор обидчику любимой тещи.

– Кстати, давно хотела спросить. А как твоя настоящая фамилия?

– Монтгомери. Я – Джаред Монтгомери.


notes



Примечания





1


Макбрайд (от англ. Bride) – невеста.




2


Имеется в виду корабль «Мейфлауэр», который привез в Америку первых поселенцев.




3


Пол Ревир – участник Войны за независимость; по профессии гравер и серебряных дел мастер.