Душа любви Джудит Макнот Джуд Деверо City Style Что общего у женщин, живших много веков назад, и женщин сегодняшних? То, что все они мечтают любить и быть любимыми… Это истории о любви, созданные для вас «первыми леди любовного романа» Джудит Макнот и Джуд Деверо. Меняются эпохи, идут столетия — но неизменным остается единственное, что может подарить женщине подлинное счастье, — Любовь. Любовь, которая приходит однажды и наполняет жизнь особым смыслом… Джудит Макнот, Джуд Деверо  Душа любви Джудит Макнот Чудо с замужеством Джулианы Глава 1 Оглушительный рев оркестра и веселые выкрики танцующих остались позади. Джулиана Скеффингтон сбежала по широкой лестнице ярко освещенного загородного дома, где не меньше шестисот дам и кавалеров, представителей высшего общества, веселились на костюмированном балу. Английский парк, раскинувшийся перед домом, весь был полон волшебными огнями факелов, бросающих призрачные, дрожащие отсветы на деревья, и запружен веселой, причудливо разодетой толпой гостей, среди которых тут и там мелькали слуги в ливреях. Невдалеке, за парком, темнел лабиринт из колючей живой изгороди - место, где можно было прекрасно спрятаться. Туда-то как раз и направлялась Джулиана. Прижав руками юбку-кринолин своего бального платья а-ля Мария-Антуанетта, она отважно нырнула в толпу и стала ловко лавировать между рыцарями в доспехах, придворными шутами, разбойниками, разнообразными королями и королевами, шекспировскими героями и самыми невероятными дикими и домашними тварями. Увидев просвет в толпе, она ринулась было туда, но тут же отскочила в сторону, чтобы не столкнуться с надвигавшимся на нее большим зеленым «деревом», с раскидистых «веток» которого свисали красные, обтянутые шелком «яблоки». Величественно проплывая мимо, «дерево» отвесило Джулиане церемонный поклон и тут же одной из своих «веток» ухватило за талию даму, наряженную молочницей и державшую в руке бадью. Джулиане удалось, не замедляя шага, добраться до центра парка, где между двумя римскими фонтанами расположилась группа музыкантов, собравших вокруг себя любителей потанцевать на свежем воздухе. Извинившись, она попыталась проскочить мимо высокого человека, изображавшего черного кота, который что-то нашептывал в розовое ушко маленькой серой «мышке». Он сразу прервал свое занятие, остановил долгий оценивающий взгляд на глубоком вырезе белого, с кружевными оборками платья Джулианы и, нагло улыбнувшись, заглянул ей в глаза и подмигнул, после чего как ни в чем не бывало снова сосредоточил все свое внимание на прелестной маленькой «мышке»с неимоверно длинными усами. Ошеломленная столь откровенными и развязными манерами, с которыми ей пришлось столкнуться уже не первый раз за сегодняшний вечер, Джулиана украдкой быстро оглянулась назад и увидела, что ее мать тоже покинула бальный зал. Она вышла на открытую террасу, держа под руку незнакомого мужчину, и теперь обводила сад медленным внимательным взглядом. Она явно искала Джулиану! Проявив настоящий инстинкт ищейки, мать повернулась и направила свой взгляд прямо в ту сторону, где стояла девушка. Этот так хорошо знакомый ей взгляд заставил Джулиану снова пуститься в бегство. Но далеко убежать не удалось: на пути к лабиринту из живой изгороди возникло еще одно препятствие. Это была довольно большая группа возбужденно галдящих мужчин - они стояли под густыми кронами деревьев и покатывались со смеху, глядя, как один из гостей в маске, видимо, изображающий шута, безуспешно пытается жонглировать яблоками. Стремясь как можно скорее скрыться от вездесущих материнских глаз, Джулиана решила свернуть с дорожки и обойти эту группу сбоку. - Разрешите, господа, разрешите, - проговорила она, пытаясь протиснуться между стволами деревьев и стеной из мужских спин. - Мне нужно пройти!… Но вместо того чтобы посторониться, как того требовала простая вежливость, двое мужчин повернули к ней головы, а потом шагнули навстречу, загородив дорогу. - Ну-ка, ну-ка, кто это тут у нас? - сказал один из них очень юным и очень пьяным голосом, опершись рукой о дерево рядом с ее плечом. В этот момент слуга протянул ему стакан с каким-то напитком, тот взял его и стал настойчиво предлагать Джулиане: - Не желаете… подкреп-питься, мэ-эм-м? Но Джулиана думала лишь о том, как бы поскорее скрыться от материнского взгляда, и ее не особенно беспокоили приставания молодого господина, едва стоявшего на ногах, - его спутники, конечно же, не допустят, чтобы он позволил себе грубость по отношению к женщине. Чтобы отвязаться от него, она взяла у него злополучный стакан и, поднырнув под его рукой, живо проскочила мимо остальных мужчин. Она так и побежала дальше - со стаканом в руке. - Оставь ее, Дикки, - донесся до нее голос кого-то из его приятелей. Сегодня здесь полно красоток из оперетты и весь полусвет. И ты сможешь подцепить любую, которая тебе приглянется. А эта, похоже, сейчас совсем не расположена к забавам. Джулиана вспомнила слышанные ею раньше разговоры о том, что некоторые представители светского общества не одобряют маскарады - в особенности для молодых девушек, получивших благородное воспитание, и после всего, что она сегодня увидела и услышала, она поняла почему. Надежно спрятавшись под костюмами и масками, люди из высшего общества вели себя как… как обыкновенная чернь! Глава 2 Скрывшись наконец в лабиринте, Джулиана бросилась вправо и, повернув еще раз за угол, прижалась спиной к колючим веткам кустарника. Свободной рукой она попыталась было прикрыть белые кружевные оборки, украшавшие подол юбки и глубокий вырез, но они ясно виднелись в темноте ночи, как яркие сигнальные огни. Ее сердце бешено колотилось, но совсем не от усталости, а от волнения; она стояла затаившись, прислушиваясь, отделенная от парка лишь высокой тонкой стеной живой изгороди и невидимая со стороны входа в лабиринт. Невидящим взглядом она смотрела в стакан с вином, который все еще сжимала в руке, и чувствовала, как в ней поднимается волна досады и гнева оттого, что она бессильна оградить мать от позора и насмешек и помешать ей разрушить ее, Джулианы, жизнь. Пытаясь хоть как-то отвлечься от своих грустных мыслей, она поднесла стакан к губам и понюхала вино - ее всю так и передернуло от резкого запаха. Пахло точно так же, как та дрянь, что пил ее папаша. Это была не мадера, которую он потягивал с утра и до самого ужина, а некая золотистая жидкость, употребляемая им после ужина для медицинских целей, как он утверждал - чтобы успокоить нервы. Нервы самой Джулианы были напряжены до предела. В следующую секунду она услышала голос матери, доносившийся с противоположной стороны зеленого барьера, и сердце ее снова застучало как молот. - Джулиана, где ты прячешься, детка? - звала мать. - Я тут с лордом Мейкписом, и он просто мечтает с тобой познакомиться… Перед мысленным взором Джулианы возникла тягостная картина: растерянный и подавленный лорд Мейкпис - кто бы он ни был, - чуть ли не насильно увлекаемый под руку ее решительной мамашей по тропинкам и поворотам, закоулкам и тупикам хитроумного лабиринта и освещенного факелами парка. Не в силах вынести неловкость и смущение при очередном представлении очередному несчастному и, несомненно, отнюдь не добровольному претенденту на ее руку, попавшемуся на удочку ее матери, Джулиана так сильно прижалась к живой изгороди, что колючки безжалостно вцепились в светлые локоны замысловатой прически, над которой ее служанка билась не один час. Но тут счастье улыбнулось Джулиане - месяц услужливо скользнул за плотную гряду облаков, и лабиринт погрузился в чернильную темноту. А в это время ее мамаша продолжала свой чудовищно бессовестный монолог, находясь в двух шагах от нее по другую сторону изгороди. - Джулиана - невероятная любительница приключений! - воскликнула леди Скеффингтон, но в голосе ее звучало скорее разочарование, чем гордость. - Это так на нее похоже - из чистого любопытства отправиться в путешествие по этому лабиринту! Джулиана мысленно перевела эти притворные слащавые измышления на язык суровой действительности: «Джулиана - несносная затворница, меня раздражают ее вечные бдения над книжками и писаниной - взяла бы все и выбросила прочь! И это так на нее похоже - сбежать с бала и спрятаться ото всех в кустарнике!» - В этом сезоне она пользовалась огромным успехом в обществе! Я просто удивляюсь, как это вы ни разу не встретились с ней ни на одной модной вечеринке! Мне пришлось настоять, чтобы она не принимала больше десяти приглашений в неделю - нужно же и отдыхать! «Джулиана не получила и десяти приглашений за весь прошлый год, не то что за неделю, но мне же нужно как-то выразить свое удивление и объяснить, почему вы ее до сих пор нигде не встречали. Немножко везения - и вы вполне поверите моей болтовне»- именно эта тирада соответствовала бы действительности, произнеси ее леди Скеффингтон вслух, а не про себя. Но лорд Мейкпис, похоже, не был так доверчив. - Действительно? - уклончиво пробормотал он голосом человека, в котором боролись вежливость, раздражение и недоверие. - Она, наверное, очень странная… гм… необычная девушка, если не любит… развлекаться. - Я не говорила ничего подобного! - поспешно возразила леди Скеффингтон. Джулиана больше всего на свете любит балы и званые вечера. «Да Джулиане легче выдернуть зуб, чем ехать на бал», - мысленно добавила она. - Я убеждена, что вы просто идеально подходите друг другу. «Я хочу поскорее сбыть ее с рук и выдать замуж, мой дорогой, а вы во всех отношениях подходящий жених: зрелый мужчина, имеете благородное происхождение и соответствующее состояние»- именно так следовало понимать признание леди Скеффингтон. - Она совсем не из тех нахальных особ, которых сейчас можно встретить на каждом шагу. «Она и пальцем не пошевелит, чтобы хоть как-то постараться понравиться». - С другой стороны, у нее есть определенные достоинства, которых мужчина не может не заметить. «Чтобы быть спокойной на этот счет, я заставила ее надеть это открытое платье, хотя, если говорить честно, оно больше подошло бы замужней женщине без предрассудков, чем восемнадцатилетней девушке». - Конечно, она девушка скромная. «Но вы не смотрите, что у нее такое декольте - даже и не пытайтесь к ней прикоснуться, пока не попросите руки». В конце концов стремление лорда Мейкписа отстоять свою свободу возобладало над представлениями об учтивости. - Леди Скеффингтон, я, к сожалению, должен вернуться в зал. Мне кажется, я танцую следующий танец с мисс Топем. Сознание того, что добыча ускользает от нее, да еще в руки самой популярной невесты сезона, заставило мать Джулианы сделать ответный удар: то, что она сказала в следующую секунду, было самой беззастенчивой ложью из всего, что она говорила прежде, пытаясь сосватать свою дочь. Тут же, без всякого стыда выдумав какие-то несуществующие отношения между Джулианой и самым завидным женихом в Англии, она заявила: - А мы как раз тоже возвращаемся на бал! Мне кажется, сам Николас Дю Вилль пригласил Джулиану на следующий вальс! Леди Скеффингтон, должно быть, поспешила за убегающим лордом, потому что их голоса стали удаляться. - Мистер Дю Вилль все время оказывает нашей дорогой Джулиане особые знаки внимания. И мне не без основания кажется, что и сюда он сегодня приехал единственно ради того, чтобы провести с нею несколько минут! Нет, действительно, сэр, это правда, хотя мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь, кроме вас, узнал об этом… А в это время за следующим поворотом лабиринта хозяйка загородного дома, очаровательная молодая вдова барона Пенуоррена, обнимая за шею Николаса Дю Вилля и заглядывая ему в глаза, со смехом прошептала: - Только, пожалуйста, Ники, не говорите мне, что леди Скеффингтон действительно уговорила вас танцевать со своей дочерью. Кого угодно, только не вас! Если ей удастся добиться от вас согласия на это, то вы не сможете войти ни в одну гостиную Англии, не вызвав при этом изумленного шепота или язвительных замечаний. Если бы вы не пропадали целое лето в Италии, вам было бы известно, что среди холостяков уже стало своеобразным развлечением дразнить эту мерзкую особу, делая вид, что они поддаются на ее уговоры. Я говорю совершенно серьезно, - предостерегающе продолжала Валери, поскольку он лишь слегка улыбнулся в ответ на ее тираду, - эта женщина готова на все, лишь бы заполучить богатого женишка для дочери и укрепить свое положение в обществе! Буквально на все! - Спасибо за предупреждение, моя дорогая, - сухо ответил Ники. - Я был представлен супругу леди Скеффингтон лишь перед самым отъездом в Италию. Но я и в глаза не видел ни матери, ни дочери и тем более не давал никаких обещаний танцевать с ними. Валери облегченно вздохнула. - Я и мысли не допускала, что вы могли так глупо себя вести. Джулиана действительно необыкновенно симпатичное создание, но она совершенно не в вашем вкусе. Это слишком юная, неискушенная девица, а кроме того, у нее странная привычка прятаться за занавесками или что-то в этом роде. - Похоже, она очаровательна, - усмехнулся Ники - Ну, по крайней мере она совершенно не похожа на свою мамашу - Валери замолчала и красноречиво передернула плечами, давая понять, насколько ужасна эта особа. - Леди Скеффингтон так страстно желает войти в высшее общество, что готова на любые унижения. Если бы она не была столь бесцеремонна и честолюбива, то казалась бы просто жалкой. - Если не сказать бестолковой, - добавил Ники, теряя в конце концов терпение - беседа непомерно затянулась. - И какого черта вы пригласили их на маскарад? - Мой дорогой, - со вздохом сказала Валери, нежно поглаживая пальчиками его подбородок с той фамильярностью, которую допускают лишь очень близкие отношения, - да потому, что в это лето маленькая Джулиана каким-то образом познакомилась с новой графиней Лангфорд и с ее невесткой - герцогиней Клеймор. В начале сезона графиня и герцогиня высказали пожелание, чтобы малышка Джулиана была принята в свете, а сами тут же укатили в Девон вместе со своими мужьями. Поскольку никто не хочет раздражать Уэстморлендов, а леди Скеффингтон, напротив, раздражает всех нас, то мы и ждали последней недели сезона, чтобы выполнить свой долг и хотя бы куда-нибудь их пригласить. К несчастью, среди нескольких десятков приглашений, которые леди Скеффингтон получила сегодня, она выбрала именно мое - вполне возможно, потому, что увидела среди приглашенных вас. Внезапно она замолчала, пораженная восхитительной догадкой. - Всем страшно интересно, каким образом Джулиане и ее несносной мамаше удалось познакомиться с графиней и герцогиней, но - бьюсь об заклад - вы знаете ответ! Я права? Ходят слухи, что вы, еще до замужества обеих дам, были с ними в довольно близких отношениях. К удивлению Валери, выражение лица Ники стало сдержанным и холодным, а в голосе послышалось отчуждение. - Уточните, что вы подразумеваете под «довольно близкими отношениями», Валери. С запозданием осознав, что невольно вторглась в запретные пределы, Валери поспешно сделала шаг назад, на нейтральную территорию: - Я только хотела сказать - все знают, что вы в дружбе с обеими дамами. Ники принял ее предложение пойти на мировую легким кивком и позволил ей достойно отступить, но все же многозначительно добавил: - Их мужья - тоже мои близкие друзья. Это было явным преувеличением. Он был на дружеской ноге со Стивеном и Клейтоном Уэстморлендами, но никто из обоих мужчин не был в особом восторге от того, что их жены дружили с Ники. Как со смехом признавались обе дамы, это наверняка будет продолжаться до тех пор, пока «ты, Ники, не женишься и жена не вскружит тебе голову точно так же, как мы Клейтону и Стивену». - Поскольку вы пока не обручены с мисс Скеффингтон, - мягко поддразнила его Валери, нежными круговыми движениями пальцев поглаживая ему подбородок и пытаясь вновь обратить на себя его внимание, - то ничто не мешает нам сейчас покинуть сей гостеприимный лабиринт и подняться в вашу спальню. С того самого момента, как она встретила его здесь в своем доме, Ники не сомневался, что такое предложение от нее последует, и сейчас молча обдумывал его. У него не было никаких особых причин отказывать ей. Никаких - за исключением ничем не объяснимого отсутствуя интереса к тому, что, как он знал из предыдущих свиданий, должно было за этим последовать: словно кем-то отмеренные полтора часа весьма вольных плотских утех с искусной и страстной партнершей. Этому предшествовал обычно бокал прекрасного шампанского, а заканчивалось все полстаканом еще более замечательного коньяка. После этого он должен был непременно дать понять, что ему страшно жаль, что она должна вернуться в свою спальню - «чтобы слуги не сплетничали». Все очень цивилизованно, тактично и очень предсказуемо. С недавних пор такая полная предсказуемость жизни вообще и всех ее проявлений в частности, как и его собственные поступки начали сильно раздражать Ники. Был ли он в постели с женщиной, или играл в карты с друзьями, он совершенно автоматически делал все, что положено - и не положено - в совершенно определенное, предусмотренное для этого время. Он общался с мужчинами и женщинами своего круга, такими же выдержанными и безупречно воспитанными, как и он сам Он начал ощущать себя презренной марионеткой, кривляющейся на сцене вместе со своими собратьями: все они танцевали под один и тот же придуманный кем-то мотивчик. И даже если дело касалось запретной любовной связи, к примеру, такой, что сейчас предлагала ему Валери, все равно существовали негласные правила; единственно возможными вариациями были: дама замужем или не замужем и он в роли либо соблазняемого, либо соблазнителя. И поскольку Валери - свободная женщина, вдова и взяла на себя сегодня роль соблазнительницы, он совершенно точно знал, какова будет ее реакция, если он отвергнет ее предложение. Сначала она надует губки - и премиленько, потом будет пытаться взять его лестью и наконец начнет соблазнять. Он же - в роли соблазняемого - будет сначала разыгрывать нерешительность, затем начнет сопротивляться и всячески тянуть время до тех пор, пока она сама, поняв его нежелание, не оставит его в покое. Но он никогда не откажет ей напрямик. Поступить так было бы непростительной грубостью, неуклюжей и досадной ошибкой в том замысловатом светском танце, который все они исполняли безукоризненно, доведя до полнейшего совершенства. Несмотря на все это, Ники медлил, прежде чем дать ответ, надеясь, что его тело благосклонно отзовется на предложение леди, хотя голова уже сказала «нет». Не дождавшись этого, он покачал головой и сделал первое па в танце нерешительность - Мне, наверное, сначала стоит поспать, моя прелесть. У меня была трудная неделя, и я совершенно измотался за последние два дня. - Но вы же не откажете мне, дорогой мой? - спросила она, очаровательно надув при этом губки. Ники попытался деликатно уйти от ответа. - А как же ваш праздник? - Мне бы больше хотелось побыть с вами. Мы уже несколько месяцев не виделись, а потом - праздник прекрасно пройдет и без меня. Мои слуги так вышколены, что все сделают сами. - Но только не ваши гости, - со значением сказал Ники, все еще пытаясь ускользнуть, потому что она продолжала уговаривать. - Они и не заметят, что нас нет. - Но ведь комната, которую вы мне дали, - рядом со спальней вашей матушки. - Она не услышит нас, даже если вы опять сломаете кровать, как в последний раз, когда мы были там вместе. Она глуха как пень. Ники готов был уже перейти к следующей стадии и начать тянуть время, но тут Валери удивила его: она решительно стала соблазнять его, не позволив ему самому продолжить свою роль в этой старой как мир пьесе. Встав на цыпочки, она страстно его поцеловала, после чего руки ее стали нежно поглаживать его по груди, а губы призывно открылись, приглашая кончик его языка к ответным действиям. Машинально подчинившись, Ники обнял ее за талию, но это был пустой жест, за которым стояла лишь учтивость, но никак не ответное желание. Когда же ее руки скользнули ниже, к поясу его брюк, он разомкнул объятия и отступил на шаг, внезапно взбунтовавшись против своего участия в этой давно уже тяготившей его сцене. - Только не сегодня, - решительно сказал он. В ее глазах был укор - он непростительно нарушил правила. Ники взял ее за плечи и, развернув лицом к выходу, шутливо и ласково шлепнул пониже спины. Стараясь придать голосу мягкость, сказал: - Идите к своим гостям, детка. И, уже сунув руку в карман, чтобы достать тонкую сигару, завершил разговор вежливым обещанием: - Я скоро присоединюсь к вам. Глава 3 Тем временем Джулиана, и не подозревая о том, что она не одна в этом извилистом лабиринте, стояла, прислушиваясь к тишине. Она хотела полностью убедиться, что ее мать не собирается возвращаться. Наконец, успокоенная, она прерывисто вздохнула и выбралась из своего убежища. Поразмыслив, она решила, что. лабиринт - самое подходящее место, где можно скрыться на ближайшие несколько часов. Она повернула налево и пошла по дорожке, которая привела ее к квадратной зеленой лужайке с каменной скамьей в центре. Она мрачно размышляла о том, в какое унизительное и совершенно нетерпимое положение она попала. Как же ей теперь выбраться из этой ловушки? Джулиана с тоской в душе вынуждена была признаться себе, что нет никакой возможности избавиться от упорного желания матери выдать ее замуж за кого-нибудь из «важных персон», особенно теперь, когда у маменьки появился для этого такой шанс. До сих пор единственным препятствием для леди Скеффингтон на пути к осуществлению этой заветной цели было лишь то обстоятельство, что никто из подходящих претендентов не успел объясниться Джулиане в любви за те несколько недель, что они находились в Лондоне. Но, к несчастью для Джулианы, прямо перед их отъездом из Лондона ее матери посчастливилось вырвать предложение руки и сердца у сэра Фрэнсиса Беллхавена омерзительного пожилого и напыщенного рыцаря с нездоровой бледной кожей, светлыми ореховыми глазами навыкате, бесстыдно заглядывающими Джулиане за корсаж, и толстыми белыми губами, которые всякий раз напоминали ей дохлую золотую рыбку. Сама мысль о том, чтобы провести с сэром Фрэнсисом хотя бы один вечер, не говоря о целой жизни, казалась ей нестерпимой. Просто неприличной и ужасающей! Нельзя сказать, чтобы ее вообще привлекала возможность какого-то выбора. Если бы она действительно хотела кого-то выбрать, то самое неподходящее, что она могла сделать, - это спрятаться здесь от других потенциальных претендентов, которых сейчас вербовала ее мамаша. Она знала это, но не могла заставить себя вернуться в танцевальный зал. Она не хотела никакого мужа. Ей было уже восемнадцать, и у нее были другие планы на жизнь, другие мечты, но они не совпадали с планами матери и поэтому не имели права на существование. Ни сейчас, ни потом. Но самым безнадежным было то, что ее мать свято верила, что действует в интересах Джулианы и лучше ее знает, чего ей не хватает для счастья. Луна показалась из-за облака, и Джулиана увидела, что все еще сжимает в руке стакан с золотистой жидкостью. Отец всегда повторял, что немного бренди никогда не повредит - оно лечит все болезни, улучшает пищеварение и поднимает настроение. Джулиана некоторое время стояла в нерешительности, потом вдруг в порыве возмущения и отчаяния решилась проверить последнее положение отцовской теории. Подняв стакан, она зажала свободной рукой нос и, запрокинув голову, сделала три больших глотка. Почти задохнувшись от неожиданности, она опустила стакан и стала ждать. Когда же наступит взрыв блаженства? Бежали секунды… прошла минута. Ничего! Она лишь почувствовала легкую слабость в коленках и то, что готова расплакаться от сознания бесполезности своего протеста. Из уважения к своим ослабевшим ногам Джулиана сделала шаг к каменной скамье и села Кто-то явно уже успел посидеть на ней - на краю стоял полупустой стакан с вином, а несколько пустых валялись на земле. Она сделала еще один глоток бренди и, слегка качнув свой стакан, уставилась на поблескивающую в лунном свете жидкость и стала размышлять о своем безвыходном положении. Ах, если бы была жива ее бабушка! Бабуля наверняка сумела бы остановить безумную идею ее матери о блестящем замужестве. Она поняла бы отвращение Джулианы к насильственному браку неизвестно с кем. Из всех людей, которых знала Джулиана, мать ее отца - величественная, степенная женщина - была, казалось, единственным человеком, который понимал ее. Бабушка была ей и другом, и учителем, и наставником. Именно от нее маленькая Джулиана узнала о том, как велик мир, как много на свете разных людей. Только бабушка научила ее думать и высказывать свои суждения, какими бы абсурдными или шокирующими они ни казались В свою очередь, бабушка всегда относилась к ней как к равной, делилась с нею своими философскими взглядами на все и вся - начиная с того, зачем Бог создал Землю, и кончая мифами о мужчинах и женщинах. Бабушка Скеффингтон не считала, что замужество - это мечта каждой женщины или что мужчины благороднее и умнее женщин. - Возьмем, к примеру, моего мужа, - со снисходительной ухмылкой сказала она однажды зимним днем в канун Рождества. Джулиане было тогда пятнадцать лет. - Ты не знала своего дедушку - Господь упокой его душу, - но если у него и были мозги, чтобы думать, то я никогда этого не замечала. Как и все его предки, он не мог сложить в уме и двух цифр или грамотно составить фразу, а здравого смысла у него было меньше, чем у младенца. - Неужели это правда? - удивилась Джулиана, несколько обескураженная такой оценкой умершего человека, который был мужем ее бабушки, а ей самой приходился дедушкой. Бабушка выразительно кивнула. - Все мужчины рода Скеффингтон были похожи друг на друга: ленивые олухи, лишенные всякого воображения, - все до единого. - Но ведь ты наверняка не можешь сказать так о моем папе, - резко возразила Джулиана. - Он же твой единственный сын, оставшийся в живых! - Я никогда не назову твоего отца олухом, - без тени колебания ответила бабушка, - Скорее я назову его болваном! Джулиана едва сдержалась, чтобы не прыснуть от такой жуткой ереси, но, прежде чем она сумела подготовить соответствующую речь в защиту отца, бабушка продолжала: - А вот женщины в роду Скеффингтонов часто проявляли смышленость и изобретательность. Присмотрись повнимательнее, и ты обнаружишь, что именно женщины обычно выживают за счет ума и решительности, а не мужчины. Мужчины ни в чем не превосходят женщин, кроме грубой силы. Поскольку взгляд Джулианы выражал сомнение, бабушка самодовольно добавила: - Если ты почитаешь книгу, которую я дала тебе на прошлой неделе, то увидишь, что женщины не всегда были в подчинении у мужчин. Ведь в древности мы пользовались и властью, и уважением. Мы почитались как богини, предсказательницы и целительницы. Мы держали в голове секреты вселенной, а в теле - великий дар жизни. Мы выбирали себе супруга, а не наоборот, как сейчас. Мужчины искали нашего совета, поклонялись нам и завидовали нашему могуществу. Мы превосходили их во всем. Мы знали об этом так же, как и они. То, что сказала бабушка, ошеломило девушку, и она некоторое время молчала. - Но если мы действительно были умнее и талантливее, - сказала Джулиана, когда ее бабушка приподняла брови в ожидании ответа, - то почему мы потеряли всю власть и уважение и позволили мужчинам подчинить нас себе? - Они убедили нас, что нам необходима их грубая сила для защиты, ответила та с возмущением и презрением. - И вот так они «защитили» нас - мы лишились всех наших преимуществ и прав. Они нас обманули. Джулиана нашла в этом рассуждении явное отступление от логики и задумчиво нахмурила брови. - Если все это так, - сказала она после короткого раздумья, - то они не такие уж и тупоголовые, как ты думаешь. Наоборот - они очень даже умные, разве нет? Какую- то долю секунды бабушка мрачно смотрела на нее, а потом вся затряслась от радостного смеха. - Хорошо подмечено, моя дорогая, это можно обсудить. Предлагаю тебе записать эту мысль, чтобы дальше обдумывать и развивать ее. Может быть, ты напишешь книгу о том, как мужчинам удается так дьявольски обманывать женщин на протяжении многих веков. И я надеюсь, ты не станешь тратить свой ум и талант на какого-нибудь невежественного парня, которому понравится твое личико и который убедит тебя, что твое единственное призвание - выкармливать и растить его детей и выполнять все его желания. Ты сможешь сама распорядиться своей судьбой, Джулиана. Я знаю - ты сможешь. Она замолчала, обдумывая какую-то мысль, и добавила: - Наш разговор напомнил мне кое о чем - я давно хочу обсудить это с тобой. И по- моему, сейчас как раз самое время. Бабушка Скеффингтон встала и направилась в противоположный угол маленькой уютной комнатки, где располагался камин. Движения старой женщины были неторопливы, седые волосы закручены в тугой пучок на затылке. Держась одной рукой за ветку вечнозеленого растения, стоящего на каминной доске, она нагнулась помешать уголья. - Как ты знаешь, я уже пережила мужа и одного из сыновей. Я прожила долгую жизнь и совершенно готова к тому, чтобы закончить свои дни на этой земле, когда придет мой срок. Я уйду от тебя, моя девочка, я не смогу быть с тобой вечно, но надеюсь как-то возместить свое отсутствие, оставив тебе… наследство, которым ты сможешь распоряжаться. Правда, оно не слишком большое. Разговор о бабушкиной смерти никогда прежде не возникал, и теперь сама мысль о том, что она может ее потерять, наполнила ужасом сердце Джулианы. - Да, оно невелико, - продолжала та, - но, если ты не будешь расточительной, оно позволит тебе скромно жить в Лондоне в течение нескольких лет, пока ты не накопишь достаточный жизненный опыт и не отточишь свое писательское мастерство. Из глубины души Джулианы рвался страстный протест: жизнь без бабушки казалась ей невозможной, у нее не было ни малейшего желания жить в Лондоне, а их общая мечта о том, что она непременно должна стать известной писательницей, была совершенно немыслимой фантазией. Боясь, что такой всплеск чувств обидит старого человека, Джулиана молча сидела на скамеечке, которая всегда стояла перед бабушкиным любимым мягким креслом; в душе ее бушевали страсти, но на лице не дрогнул ни один мускул. Опустив глаза, она сделала вид, что увлечена книгой. - Ты ничего не хочешь сказать мне на это, детка? А я-то думала - ты будешь прыгать от радости. Должно же быть хоть какое-нибудь проявление чувств с твоей стороны - в ответ на все мои многолетние старания сэкономить, чтобы оставить тебе это маленькое наследство. Джулиана знала - бабушка специально пыталась поддеть ее, чтобы вызвать либо на шутку, либо на серьезный разговор Джулиана привыкла к этому и никогда не оставалась в долгу, но она совершенно не была способна ни шутить на тему бабушкиной смерти, ни говорить об этом с беспристрастным спокойствием. Более того, она была даже несколько уязвлена тем, что ее бабушка говорила о своем уходе от нее навечно без всяких признаков сожаления. - Должна заметить - не похоже, чтобы ты чувствовала благодарность. Джулиана резко вскинула голову, ее темно-синие глаза заблестели от слез. - А я и не чувствую благодарности, бабушка, и вообще не хочу сейчас говорить об этом. Скоро Рождество, все веселятся, а ты… - Смерть - неизменная спутница жизни, - категорически возразила бабушка. И бессмысленно бояться ее. - Но моя жизнь - в тебе! - горячо воскликнула Джулиана, не в состоянии успокоиться. - И… и мне… не нравится в конце концов, что ты… ты говоришь со мной о деньгах - будто они могут возместить мне твою смерть! - Ты считаешь меня холодной и бесчувственной? - Да, считаю! Такой резкий спор случился у них впервые, и Джулиана приняла это близко к сердцу. Бабушка посмотрела на внучку долгим безмятежным взглядом и спросила: - Ты знаешь, чего мне будет не хватать, когда я покину эту землю? - Наверное, ничего. - Мне будет не хватать одного и только одного. Джулиана молчала, не требуя никаких объяснений, и бабушка промолвила: - Мне будет не хватать тебя. Джулиана в изумлении уставилась на бабушку. - Мне будет не хватать твоего чувства юмора, твоих секретов и твоего удивительного умения взглянуть на любую проблему с другой стороны. И особенно я буду скучать без чтения твоих ежедневных записок и сочинений. Все лучшее в моей жизни связано с тобой. Закончив свою речь, бабушка подошла к Джулиане и, коснувшись прохладной рукой ее щеки, смахнула слезы, которые та тщетно пыталась сдержать. - Мы родственные души - ты и я. Если бы ты родилась раньше, мы были бы близкими друзьями. - Но мы действительно друзья, - горячо прошептала Джулиана и, поймав бабушкину руку, потерлась о нее щекой. - И мы всегда, вечно будем друзьями! Когда ты… уйдешь, я все равно буду обо всем тебе рассказывать, писать тебе… Буду писать письма, как будто ты просто куда-то далеко уехала! - Какая забавная мысль, - весело поддразнила ее бабушка. - А посылать их мне ты тоже будешь? - Конечно, нет, но ты все равно будешь знать все, о чем я тебе напишу. - Почему ты так в этом уверена? - озадаченно спросила бабушка. - Потому что я слышала, как ты однажды прямо заявила нашему священнику, что совершенно нелогично думать, будто Всемогущий позволит нам просто так дремать до самого Страшного Суда. И еще ты сказала, что Бог уже много раз предупреждал, что мы пожнем все, что посеяли, и поэтому скорее всего заставит нас посмотреть на все, что мы посеяли, с какой-то другой, высшей точки зрения. - Не думаю, что с твоей стороны благоразумно так уж безоглядно верить моим богословским рассуждениям, верь лучше нашему доброму священнику. И я бы не хотела, чтобы ты тратила свой талант на письма ко мне, когда меня уже здесь не будет, - лучше напиши что-нибудь для живых. - А я и не собираюсь напрасно тратить время, - ответила Джулиана с самоуверенной улыбкой - так она улыбалась во время их обычных споров, говоря явную чепуху, чтобы поднять настроение. - Если я буду писать тебе письма, то могу быть уверена, что ты найдешь способ прочесть их, где бы ты ни находилась. - Потому что ты считаешь, что я наделена каким-то таинственным даром? - Нет, - съязвила Джулиана, - потому что ты не сможешь устоять против соблазна исправить мои орфографические ошибки! - Дерзкая девчонка! - воскликнула бабушка, делая оскорбленную гримасу, но тут же широко и счастливо улыбнулась, и их пальцы сплелись в крепком и нежном рукопожатии Через год, в канун Рождества, ее бабушка умерла, держа руку Джулианы в своей - Я буду писать тебе, бабушка, - рыдая, говорила Джулиана, когда глаза бабушки навеки закрылись. - Не забывай читать мои письма. Не забывай!… Глава 4 В первые дни после бабушкиной смерти Джулиана написала ей десятки писем, но проходил месяц за месяцем, и в пустой монотонности своей жизни она находила все меньше и меньше событий и впечатлений, достойных пера. Маленький сонный городок Блинтонфилд ограничивал весь ее мир, и она заполняла время чтением, тайно мечтая уехать в Лондон, когда ей исполнится восемнадцать и она получит бабушкино наследство. Она сможет встречаться там с интересными людьми, ходить в музеи и будет усердно работать над своими будущими книгами. А когда она начнет продавать их, то сможет надолго брать с собой в Лондон двух маленьких братьев, и они будут узнавать там обо всем новом, что происходит в мире, и рассказывать об этих чудесах жителям их маленького провинциального городка. После нескольких неудачных попыток поделиться своими мечтами с матерью Джулиана поняла, что ей лучше молчать, потому что мать тотчас пришла в ужас и негодование от ее планов. - Это даже не стоит обсуждать, дорогая. Порядочные незамужние молодые девушки не живут одни, и особенно в Лондоне. Ты погубишь свою репутацию, совершенно погубишь! Робкое упоминание о книгах и о писательстве вызвало у нее не больше энтузиазма. Литературные интересы леди Скеффингтон ограничивались исключительно страницами светской хроники в дневных газетах, где она неукоснительно следила за всем, что делается в высшем свете. Она считала увлечение Джулианы историей и философией и ее желание стать писательницей почти такой же глупостью и нелепостью, как и ее желание жить одной в Лондоне. - Мужчины не любят слишком умных женщин, моя дорогая, - повторяла она. Ты просто помешалась на книгах. И если ты не поймешь, что должна держать при себе свои бредовые философские фантазии, то раз и навсегда потеряешь шанс найти себе достойного мужа. Всего за несколько месяцев до этого маскарада возможность лондонского сезона для Джулианы вообще не обсуждалась в семье Скеффингтонов. Хотя отец Джулианы носил титул баронета, его предки уже задолго до него промотали более чем скромное состояние и принадлежавшие им земли. Единственное, что он унаследовал от предков, - это свой чрезвычайно добродушный и спокойный нрав, позволявший ему невозмутимо сносить жизненные невзгоды, и нежную любовь к вину и крепким спиртным напиткам. У него не было никакого желания покидать свое любимое кресло, не говоря уже о маленьком захолустном городке, где он родился. И он никак не мог противостоять ни решительности своей жены, ни ее честолюбию, когда дело касалось ее маленького семейства. Не могла противостоять матери и Джулиана. Через три недели после того, как Джулиана получила свое наследство, она сидела у себя в комнате и сочиняла текст объявлений в лондонские газеты о найме жилья, как вдруг до нее донесся радостный и возбужденный голос матери. Леди Скеффинггон сзывала всю семью в гостиную на беспрецедентный семейный совет. - Джулиана, - воскликнула она, - мы с твоим отцом хотим сообщить тебе что-то очень важное! Она прервала свою речь и, сияя улыбкой, обратила взор на отца семейства, который продолжал спокойно читать газету. - Так ведь, Джон? - Да, моя голубка, - пробормотал он, не отрывая глаз от газеты. Кинув строгий взгляд на двух малолетних братьев Джулианы, которые шумно спорили из-за последнего куска пирога на тарелке, она восторженно всплеснула руками и обратилась к Джулиане. - Все устроилось наилучшим образом! - вскричала она. - Только что я получила письмо от владельца маленького домика в Лондоне в очень приличном районе. Он согласился сдать нам его до конца сезона за совсем небольшую сумму, которую я смогла ему предложить! Все уже улажено, задаток внесен. Я наняла мисс Шеридан Бромли - она будет твоей горничной, а когда нужно - и компаньонкой, и заодно будет присматривать за мальчиками. Она американка, но в конце концов с этим можно примириться, если нет возможности заплатить приличные деньги. Она перевела дух и продолжала: - Боже правый, твои платья обойдутся мне в копеечку, но жена священника уверяет меня, что модистка, которую я наняла, очень знающая, хотя, думаю, она никогда не сможет выдумать чего-нибудь эдакого - того, что носят молодые богатые дамы в высшем свете. Но зато, смею заметить, немногие из них могут похвастаться такой красотой, как у тебя, так что шансы у вас примерно одинаковые. И очень скоро у тебя будут платья, какие ты только пожелаешь - на зависть всем вокруг! У тебя будут драгоценности и меха, шикарные экипажи и множество слуг - только кликни… Когда мать заговорила о недорогом жилье в Лондоне, Джулиану на мгновение охватила бурная радость, но новые платья и горничная… В их семейном бюджете никогда не было на это денег, да и сейчас ей не приходилось на это рассчитывать. - Я не понимаю, мама. Что случилось? - спросила она. Может быть, умер какой-то неизвестный дальний родственник и оставил им наследство? - А случилось то, что я решила потратить маленькое наследство, которое оставила тебе бабушка, на совершенно грандиозное предприятие, и я все так прекрасно задумала, что оно даст немедленную и потрясающую отдачу, я в этом уверена! Джулиана раскрыла было рот - ей хотелось кричать и протестовать, но в горле будто застрял комок, и она не смогла произнести ни звука, что было воспринято леди Скеффингтон как выражение восторга. - Да, все так и есть! Ты на этот сезон отправишься в Лондон, и мы все устроим так, чтобы ты вращалась в высшем обществе и почаще встречалась с нужными нам людьми! И за то время, пока мы там будем, - я совершенно в этом уверена, - ты очаруешь какого-нибудь подходящего джентльмена, который составит тебе прекрасную партию. Может быть, это будет даже граф Лангфорд, у которого, говорят, огромное состояние. Или Николае Дю Вилль - он один из самых богатых людей Англии и Франции, да еще вот-вот унаследует шотландский титул родственников своей мамаши. Я знаю из нескольких абсолютно надежных источников, что граф Лангфорд и граф Гленмор - такой титул будет у Николаса Дю Вилля считаются самыми завидными женихами во всей Европе! - Представь себе, - продолжала леди Скеффингтон, - все светские дамы просто умрут от зависти, когда маленькая Джулиана добудет себе мужа, уведя одного из этих молодых людей прямо у них из-под носа. Джулиана словно воочию увидела, как все надежды разбились вдребезги и мелкими осколками упали у ее ног. - Я не хочу никакого мужа! - закричала она. - Я хочу путешествовать и учиться, хочу писать книги, мама! И я не собираюсь отступать! Когда-нибудь я напишу роман, бабушка сказала - у меня есть к этому талант. Не смейся, пожалуйста! Ты должна отдать мне мои деньги! Должна! - Дорогая моя, глупая девочка! Я не смогла бы этого сделать, даже если бы и захотела, а я не хочу! Замужество - единственное будущее для женщины. Стоит тебе увидеть, как живет высший свет, и ты сразу забудешь все глупости, которые вбила тебе в голову твоя бабушка Скеффингтон. А теперь, - продолжала она с блаженной улыбкой, - когда мы будем жить в Лондоне, я уж придумаю, как свести тебя с достойным джентльменом - можешь на меня положиться! В конце концов, мы не какие-нибудь там лавочники, ты же знаешь, твой отец - баронет. Как только в свете поймут, что мы приехали на целый сезон, нас сразу же включат в списки участников всех блестящих приемов и праздников. Мужчины, увидев тебя, сразу придут в восхищение, и очень скоро у твоей двери выстроится целая очередь поклонников, вот увидишь! У Джулианы не было никакого - даже самого маленького - повода, чтобы отказаться ехать, как и ни малейшей возможности избежать поездки, и ей пришлось согласиться. В Лондоне по настоянию матери они каждый день появлялись в тех же самых дорогих магазинах, где имели обыкновение делать покупки великосветские дамы, и каждый день после обеда они с ней прогуливались в тех лондонских парках, где можно было встретить людей из высшего общества. Но все шло совсем не так, как это представляла себе леди Скеффингтон. Вопреки всем ее надеждам и ожиданиям аристократы не очень-то спешили принять ее в свой круг только из-за того, что ее супруг - баронет, не отвечали они и на стремление леди Скеффингтон вовлечь их в разговоры на Бонд-стрит или на ее попытки завести беседу и познакомиться в Гайд-парке. Вместо того чтобы пригласить их с дочерью к себе или согласиться нанести им утренний визит, элегантные матроны, с которыми она пыталась завязать знакомство, совершенно ее игнорировали. Мать Джулианы, казалось, не замечала, что с ней обходятся с таким ледяным пренебрежением, но сама Джулиана страдала вдвойне от каждого отказа, и все эти люди своим высокомерием и равнодушием жестоко задевали ее гордость и самолюбие и ранили в самое сердце. Она, конечно, понимала, что именно неуемная активность и бесцеремонность ее матери навлекли на них всеобщее презрение, но это лишь усиливало ее смущение и досаду. Она чувствовала себя такой несчастной, что едва могла смотреть людям в глаза - с той минуты, как они утром выходили из своего маленького домика, и до тех пор, пока не возвращались к вечеру домой. И все- таки -вопреки всем печальным обстоятельствам - Джулиана не считала эту поездку в Лондон напрасной. Шеридан Бромли, платная компаньонка, которую мать наняла для нее на весь сезон, оказалась очень славной и веселой молодой американкой, и они с Джулианой целыми вечерами болтали, смеялись и секретничали. Впервые за все ее восемнадцать лет у Джулианы оказалась близкая подруга ее возраста, обладавшая чувством юмора, который Джулиана всегда так высоко ценила, и во многом имевшая сходные с ней интересы. Однако граф Лангфорд, которого леди Скеффингтон так жаждала видеть мужем своей дочери, нанес ей неожиданный удар - в конце сезона он женился. Срочно была сыграна свадьба, которая шокировала весь высший свет Лондона и совершенно вывела из равновесия леди Скеффингтон - красавец граф женился на мисс Бромли. Когда мать Джулианы услышала эту новость, она слегла в постель, обложившись флакончиками с нюхательными солями, и пролежала так весь день. Но к вечеру, поразмыслив, она пришла к выводу, что имеет теперь огромные преимущества, будучи в тесном личном знакомстве с новоиспеченной графиней компаньонкой ее дочери, неожиданно для всех вошедшей в одну из самых влиятельных семей в Англии. Она воспряла духом и с обновленной силой сконцентрировала теперь все свои надежды на Николасе Дю Вилле. Обычно Джулиана вспоминала о своей ужасной встрече с ним этой весной не иначе как с содроганием, но сейчас, сидя в темном лабиринте и уставясь неподвижным взглядом в стакан, она вдруг представила себе всю эту сцену не унизительной, как ей казалось прежде, а скорее забавной. Теперь она не сомневалась, что эта противная на вкус жидкость действительно заставляет видеть все в другом свете. И если всего три глотка могут сотворить такое, то очевидно, что еще немного волшебного напитка пойдет только на пользу. И в порядке научного эксперимента она поднесла стакан к губам и сделала еще три глотка. Как ей показалось, уже через минуту ей сделалось совсем хорошо. - Так-то лучше, - громко сказала она, обращаясь к луне, и тут же стала давиться от смеха, вспоминая подробности своей короткой, но совершенно уморительной встречи с легендарным Николасом Дю Биллем. Ее мать выследила его в Гайд-парке, когда его парный двухколесный экипаж медленно проезжал совсем рядом - на расстоянии вытянутой руки - с дорожкой, по которой они прогуливались. В своем страстном и отчаянном желании привлечь его внимание и добиться наконец встречи, она подтолкнула Джулиану, отчего та вылетела на дорогу прямо перед лошадью и экипажем. Чтобы не упасть, Джулиана ухватилась за поводья, заставив испуганную лошадь и ее разгневанного владельца остановиться. Лошадь дернулась в сторону, а Джулиана с испугу повисла на поводьях, пытаясь остановить ее. То ли желая извиниться, то ли, наоборот, накричать на седока - почему он не может успокоить свою лошадь, - Джулиана подняла глаза и прямо перед собой увидела Николаев Дю Вилля. Несмотря на холодный взгляд его прищуренных, оценивающих глаз, Джулиана почувствовала, что ноги ее, будто пораженные молнией, отказываются ей повиноваться. Темноволосый и широкоплечий, с пронзительными серо-голубыми глазами и тонко очерченными губами, он произвел на нее впечатление человека скучающего и язвительного, вкусившего до срока все радости и прелести жизни на этой бренной земле С этим лицом падшего ангела и ледяным искушенным взглядом, Николас Дю Вилль одновременно и привлекал, и отталкивал как смертный грех. Джулиана внезапно почувствовала непреодолимое и совершенно безрассудное желание сделать что-то такое, что поразило бы его и вывело из равновесия. - Если вы хотите покататься, мадемуазель, - сказал он голосом, в котором сквозило с трудом сдерживаемое раздражение, - то я посоветовал бы вам более привычные способы, чтобы добыть коня. Джулиане не пришлось сразу отвечать на это едкое замечание, так как ее мамаша, которую обуревало стремление завязать знакомство, преступив все правила этикета и законы приличия, тут же вступила в разговор. - О-о, какая приятная неожиданность и какая честь, милорд! - воскликнула леди Скеффингтон, не обращая внимания на его угрожающе прищуренные глаза и на жадно-любопытные взгляды пассажиров других экипажей, которые уже начали скапливаться позади коляски Дю Вилля, потому что дорога была полностью перегорожена. - Я давно хотела представить вас своей дочери… - Должен ли я понимать, - прервал он ее, - что именно из-за этого ваша дочь бросилась под ноги моей лошади и чуть не перевернула мой экипаж? Джулиана решила про себя, что этот мужчина слишком неучтив и высокомерен. - Нет, вовсе не из-за этого, - вспыхнула она, совершенно сраженная безупречной точностью его предположения и запоздало осознавая, что все еще держится за поводья. Она отшвырнула их, будто змею, отступила на шаг назад и решила прибегнуть к дерзости - у нее больше не было способа спасти свою гордость. - Я просто тренировалась, - важно объявила она. Ее слова были настолько неожиданными, что его рука, готовая дернуть поводья, застыла в воздухе. - Вы тренировались? - повторил он, с любопытством и неожиданным интересом заглянув ей в лицо. - И с какой же целью? Джулиана гордо подняла подбородок, вскинула брови и бесцеремонным тоном сделала заявление, которое, как ей показалось, вполне могло сойти за веселую шутку: - Ну конечно, чтобы стать разбойником с большой дороги. Я обучаюсь выскакивать навстречу ничего не подозревающим путникам в парке и останавливать их лошадей. Повернувшись к нему спиной, Джулиана решительно взяла мать под руку и невозмутимо продолжила прогулку. И уже через плечо на прощание бросила, умышленно исказив фамилию: - Всего хорошего, мис… тер… Деверо! Возмущенные восклицания матери, потрясенной невероятными измышлениями Джулианы, заглушили ответ человека, сидящего в экипаже, но девушке показалось, что он разразился хохотом. Леди Скеффингтон до позднего вечера злилась на Джулиану и все никак не могла успокоиться. - Как ты могла быть такой грубой и дерзкой! - кричала она, заламывая руки. - Николас Дю Вилль имеет такой вес в обществе, что, если он произнесет в твой адрес хотя бы одно нелестное слово, с тобой вообще никто не захочет иметь дела. Это погубит твою репутацию! Погубит - ты слышишь меня? Джулиана уже несколько раз просила прощения, правда, не совсем искренне, но мать оставалась безутешной. Она в возбуждении металась по комнате с нюхательной солью в одной руке и с носовым платком - в другой. - Если бы Николас Дю Вилль уделил тебе сегодня в парке всего несколько минут и люди это увидели, ты сразу стала бы пользоваться бешеным успехом! Завтра мы уже получили бы приглашения на все большие приемы в этом сезоне, а еще через день под твоей дверью уже дежурили бы завидные женихи. А вместо этого ты вела себя так дерзко с тем единственным человеком во всем Лондоне, который одним своим словом может положить конец всем моим надеждам и мечтам! Она промокнула платочком слезы, дрожащие на ресницах. - Это все твоя бабушка! Это она учила тебя быть похожей на нее. Да, меня следовало бы высечь за то, что я разрешала тебе проводить так много времени с этой ужасной старой ведьмой, но никто не смел противиться ее воле, и меньше всего - твой отец. Она остановилась и повернулась к Джулиане. - Ну что ж, я знаю больше о реальном мире, чем знала твоя бабушка, и я хочу сказать кое-что, чего она, конечно, никогда тебе не говорила: простую правду, которая стоит больше, чем все ее фантастические идеи. - И, стиснув кулаки, она сказала голосом, дрожащим от волнения и решимости; - Мужчина ни за что не станет общаться с женщиной, которая знает больше его! Если только в свете узнают, что ты помешалась на книгах, ты погибла! Ни один мужчина с положением не захочет иметь с тобой дела! Ты погубишь свою жизнь! Глава 5 Веселый женский смех вернул Джулиану к действительности: она на маскараде, и в зеленом лабиринте повсюду слышатся голоса взрослых, которые резвятся словно дети. Ох, наверное, сегодня ночью немало женских репутаций будет полностью погублено Если верить тому, что она почерпнула из бесконечных наставлений своей матери, то, похоже, на свете существует великое множество способов испортить репутацию, но есть всего два - причем очень разных - вида гибели. Ошибки, допущенные самой женщиной (например, можно оказаться слишком умной, слишком образованной и ученой или же слишком бойкой и разговорчивой), могут свести к нулю ее шансы на блестящую партию. Но любая ошибка с ее стороны, затрагивающая честь джентльмена, приведет к полной ее гибели, так как вообще исключает для нее возможность выйти замуж. И как глупо было, весело решила Джулиана, бояться этих бесчисленных опасностей, приводящих к полной гибели. К примеру, женщина может полностью погубить себя, если позволит мужчине находиться с ней наедине в комнате, или позволит ему дать ей понять, что он к ней неравнодушен, или даже если разрешит ему станцевать с ней третий танец. Поразмыслив обо всем этом, Джулиана поняла, что давно бы уже избавилась от всех своих забот, если бы совершила хоть один из великого множества проступков, которые могут полностью разрушить шансы женщины на замужество. Если бы она уже погубила свою репутацию, пришло ей внезапно в голову, то теперь ей не нужно было бы бояться брака с этим омерзительным сэром Фрэнсисом Беллхавеном! Воспоминание о нем мигом лишило ее веселости и заставило луну на темном небе расплыться и закачаться, потому что глаза Джулианы наполнились слезами. Она поискала носовой платок и, не обнаружив его на месте, шмыгнула носом. Потом отхлебнула еще немного из стакана, безуспешно пытаясь поднять свое стремительно падающее настроение. Ники выкурил сигару, но не спешил покинуть то место, где его оставила Валери, размышляя, повернуть ли ему направо и вернуться в сад или отправиться налево и пойти вглубь лабиринта, чтобы в конце концов выйти на тропинку, которая, он знал это, вела к боковому входу в дом, чтобы пробраться незамеченным в свою спальню. Он устал, а в спальне его ждала огромная и очень удобная кровать. Если бы мать не попросила его заехать в это поместье по пути из Лондона специально, чтобы передать привет матери Валери, он бы ни за что не поехал сюда. Отец написал ему, что здоровье матери неожиданно пошатнулось и внушает ему серьезные опасения, и Ники не хотелось расстраивать или беспокоить мать даже самой незначительной мелочью. Он повернул на извилистую тропинку, ведущую из лабиринта в сад, готовый выполнить сегодня свой долг перед обществом, отложив свой сыновний долг на завтра. Глава 6 Джулиана была совершенно уверена, что несомненная гибель ее репутации вынудит сэра Фрэнсиса отказаться от сделанного им предложения, хотя и не представляла себе, на какие средства она будет жить, если родители отрекутся от нее, когда она будет опозорена. Снова шмыгнув носом, она наклонила голову, крепко зажмурилась и решила прибегнуть к молитве. Сначала она попросила бабушку помочь ей найти способ испортить свою репутацию. Потом, решив, что следует воззвать к высшей власти, она обратила свои мольбы прямо к Богу. Но тут ей показалось, что Богу может не понравиться такая просьба, не говоря о том, чтобы удовлетворить ее, хотя он, конечно же, прекрасно осведомлен об ее ужасном положении. Она горестно вздохнула, еще крепче зажмурила глаза и стала объяснять Богу, почему она хочет испортить свою репутацию. Она как раз подошла к рассказу о том, что должна будет выйти замуж за сэра Фрэнсиса, и снова отчаяние перехватило ей горло, заставив громко всхлипывать и судорожно глотать воздух, как вдруг услышала голос, обращенный к ней из темноты, - глубокий, красивый мужской голос, спокойный, властный и полный сочувствия: - Могу ли я чем-нибудь помочь? От неожиданности Джулиана вскочила на ноги, сердце гулко застучало в груди - из чернильно-темной тьмы перед ней вдруг материализовался неясный силуэт мужчины в плаще и полумаске и стал медленно приближаться. Видение остановилось, не дойдя до места, освещенного бледным сиянием луны; лицо скрывала тень, и различить черты было невозможно. Призрак медленно поднял руку, и Джулиане показалось, что в кончиках пальцев он держит что-то белое, и оно плывет и трепещет, хотя ночь была совершенно тихой и безветренной. Все ее чувства были в смятении от нервного потрясения и нескольких глотков бренди, но Джулиана все же поняла, что он протягивает ей какой-то легкий белый предмет. Она робко шагнула навстречу и протянула руку. Это был носовой платок вполне земной, осязаемый, хотя необыкновенно мягкий и тонкий. - Спасибо, - прошептала она с благоговением, улыбаясь сквозь слезы видению и вытирая при этом глаза и нос. Не зная, что ей делать с платком дальше, она протянула его обратно. - Вы можете взять его себе, - послышалось в ответ. Джулиана порывисто отдернула руку и прижала платок к сердцу. - Спасибо! - Может быть, мне еще что-нибудь для вас сделать, или я могу уйти? - Только не уходите! Пожалуйста! Да-да, мне необходимо еще кое-что, но сначала я хотела бы объяснить!… Джулиана уже открыла было рот, чтобы закончить свои объяснения с Богом (она не сомневалась, что перед ней именно Он) - почему она умоляет его погубить ее репутацию, - как вдруг два момента показались ей несколько странными. Во- первых, этот посланник небес, явившийся, несомненно, в ответ на ее молитвы, говорил с легким акцентом, а именно -с французским. Во-вторых, теперь, когда ее глаза немного привыкли к окружавшей его темноте, она обратила внимание на одно обстоятельство, говорившее скорее о бесовском, чем о божественном происхождении пришельца. А так как молитва ее была довольно необычной - ведь она молилась о том, чтобы быть опозоренной, - то ей показалось не только не лишним, но и совершенно необходимым убедиться, а действительно ли на ее призыв откликнулись именно те силы, к которым она обращалась. Борясь с отупляющим действием бренди, Джулиана устремила на него пристальный взгляд. - Вы, пожалуйста, не думайте, что я сомневаюсь в вашей… вашей подлинности или в правильности вашего… выбора одежды, - начала она, стараясь говорить как можно более учтиво, - но вы, как мне кажется, должны быть в белом, а не в черном. Его глаза, которые она рассмотрела в прорезях полумаски, сузились в ответ на такое дерзкое заявление, и Джулиана приготовилась к тому, что сейчас ее поразят гром и молния, но тон его ответа был мягким и миролюбивым. - Черный цвет для мужчин привычнее. Если бы я появился здесь в белом, то привлек бы к себе слишком много внимания. И люди стали бы пытаться угадать, кто я. А если бы им это удалось, я утратил бы свою анонимность, а вместе с нею и свободу делать то, что ожидают от меня в такую ночь, как сегодня. - Да, я вас понимаю… - вежливо ответила Джулиана, хотя вовсе не была в этом уверена. - Но вообще-то я ожидала чего-то более необычного. По мнению же Ники, необычного в их встрече было более чем достаточно. Во- первых, когда он увидел ее, она плакала. Во-вторых, в течение нескольких минут разговора ее подвижное лицо успело сменить выражения удивления, смущения, благоговения, страха, подозрения, а теперь и неуверенности… или опасения. Ожидая, пока она соберется с силами и наконец объяснит ему, чего же она от него хочет, Ники обратил внимание на то, что у нее совершенно необыкновенная внешность. Ее светлые волосы отливали серебром в лунном свете, а большие выразительные глаза оказались голубыми, как лаванда. Они сияли на изящно очерченном лице с гладкой молочно-белой кожей, летящими бровями и очаровательным, по-детски припухлым ртом. Это была тонкая красота, не сразу бросающаяся в глаза. Она привлекала скорее необыкновенной чистотой черт и искренностью огромных глаз, чем яркостью красок или экзотической внешностью. Он не мог определить ее возраста, но девушка, несомненно, была очень молода, и еще было в ней что-то чарующее, чего он не смог бы выразить словами. Она глубоко вздохнула, отчего мысли его тут же вернулись к предмету их разговора, и он выжидательно поднял бровь, готовый выслушать ее просьбу. - Не будете ли вы так любезны, - сказала она как можно вежливее, - снять вашу маску, чтобы я могла увидеть ваше лицо? - Это и есть то одолжение, о котором вы меня хотели попросить? - удивился он, а сам подумал: «Уж не помешанная ли она?» - Нет, но я не могу ни о чем просить вас, пока не увижу вашего лица И, поскольку он никак не ответил на ее слова, Джулиана умоляюще добавила с дрожью в голосе: - Это ужасно важно! Ники засомневался, но потом из чистого любопытства решил уступить. Он снял маску и даже вышел из тени, чтобы она смогла получше рассмотреть его лицо, и стал ждать - что же будет дальше. Реакция не замедлила последовать. Девушка в изумлении зажала рот рукой, а глаза ее стали круглыми, как блюдца. Ники шагнул к ней, думая, что она сейчас упадет в обморок, но неожиданно раздавшийся громкий хохот остановил его на полпути. За этим последовал неудержимый взрыв веселья. Она опустилась на каменную скамейку и закрыла лицо руками, все ее тело сотрясалось от приступов смеха. Дважды она бросала на него взгляд в щелочку между пальцами - как бы удостоверяясь в том, что не ошиблась, - и каждый раз, увидев его лицо, принималась хохотать еще громче. С величайшим трудом ей удалось наконец взять себя в руки. Она взглянула на него - ее глаза все еще искрились смехом - и, не веря своим глазам, смотрела на единственное лицо во всей Англии, которое заставляло учащенно биться ее сердце. Теперь, когда она оправилась от потрясения, это лицо снова вызвало у нее те же чувства, что и нынешней весной. Правда, выражение его неуловимым образом изменилось. Сейчас на точеных губах этого человека блуждала едва заметная улыбка, а глаза не были такими уж холодными и жесткими - они просто… созерцали. В общем, взгляд его был хоть и несколько отстраненным, как прежде, но уже определенно заинтересованным. Ей это польстило и сразу подняло настроение - она почувствовала себя увереннее и пришла к выводу, что несколько минут назад приняла правильное решение Ведь она молилась о том, чтобы кто-нибудь погубил ее репутацию, и вот теперь, кажется, это свершится благодаря стараниям самого модного жениха в Европе - самого Николаса Дю Вилля! Это сразу меняло дело - придавало ему какое-то своеобразие и особый шик. Как награду за принесенную жертву погубленную навеки репутацию - она получит нечто совершенно удивительное приятные воспоминания на всю жизнь! - Я не сумасшедшая, хотя, наверное, очень похожа на нее, - проговорила она, - и у меня действительно есть к вам просьба. Ники почувствовал, что вот теперь уж точно пора уходить, но его словно околдовал ее заразительный смех и обворожительное личико, на котором удивление сменялось восторгом. Кроме того, перспектива возвращения на бал нисколько не вдохновляла его. - Так о какой любезности с моей стороны вы хотите просить? - Это несколько трудно объяснить… - начала девушка. Он увидел, как она потянулась за стаканом с каким-то напитком и отхлебнула, будто хотела почерпнуть из него мужества, а затем подняла на Ники чистосердечный взгляд своих огромных глаз. - На самом деле - это очень трудно, - поправилась она, сморщив свой нежный носик. - Как видите, - ответствовал Ники, подавляя улыбку и отвешивая ей галантный поклон, - я полностью к вашим услугам. - Боюсь, как бы вы не изменили своих намерений после того, как услышите, что мне от вас нужно, - с сомнением пробормотала девушка. - Так говорите - что я могу для вас сделать? - Я бы хотела, чтобы вы обесчестили меня. Глава 7 Ники мог бы побиться об заклад, что никогда прежде ему не приходилось слышать ничего более удивительного ни от одной женщины. Он, попросту говоря, онемел от такого заявления. - Простите - что вы сказали? - выдавил он наконец. Джулиана видела, что он пытается как-то скрыть свое изумление, и снова подавила мучительный приступ неприличного хихиканья. Она никак не могла объяснить себе причину своего столь необычного веселья - то ли не выдержали нервы, то ли подействовал этот дивный напиток, которым мужчины так любят поднимать себе настроение. - Я сказала: не будете ли вы так любезны обесчестить меня. Стараясь оттянуть время, Ники, следя за ней краем глаза, вынул из кармана вторую из двух взятых с собой тонких сигар - А что… именно… - осторожно спросил он, наклонив голову и зажигая сигару, - вы, собственно говоря, хотите этим сказать? - То, что я хочу быть опозоренной, - повторила Джулиана, глядя, как он прикрыл рукой маленький огонек, и попыталась получше рассмотреть его лицо - То есть чтобы я стала нежелательной и неподходящей невестой для всех мужчин, объяснила она. - Короче говоря, нужно сделать так, чтобы на моем замужестве можно было поставить крест. Чтобы обо мне все забыли. Вместо ответа он поставил ногу на каменную скамью, на которой она сидела, рядом с ее бедром и воззрился на девушку в задумчивом молчании, зажав в ровных белых зубах тонкую сигару. - Думаю… я… не смогла бы объяснить вам это более ясно, - с волнением сказала она. - Да, мне тоже так кажется. Она придвинулась ближе к его ноге и запрокинула голову, всматриваясь в его непроницаемое лицо, между тем как он отвел глаза и уставился в темноту. - Вы понимаете, что я имею в виду? - Нетрудно понять. В его голосе не было особого воодушевления, поэтому она выпалила первое, что ей пришло в голову: - Я готова заплатить вам! На этот раз Ники удалось скрыть свое изумление - он только улыбнулся ее способности преподносить сюрпризы. - Уже вторая, - пробормотал он, - и всего за одну ночь! Понимая, что она ждет от него ответа, он бросил взгляд на обращенное к нему лицо и, сдержав непроизвольную ухмылку, сказал: - Это очень заманчивое предложение. - Я буду помогать вам всем, чем только смогу, - пообещала она, глядя на него серьезными, полными надежды глазами. - Ваши доводы и аргументы становятся все более и более неотразимыми. Заставив ее ждать своего решения, Ники, глядя в пространство, размышлял над непростой ситуацией, в которой оказался. Эта молодая особа, сидящая перед ним на скамье, очень занятна. Он все еще не мог определить ее возраста, хотя не сомневался, что уже задолго до того как попросить его об одолжении, она была далеко не невинной дебютанткой, охраняемой строгой мамашей. Начать с того, что она сидела одна в укромном месте в темноте, осталась наедине с мужчиной, которому никогда не была представлена, и, самое главное, не пыталась как-то избежать двусмысленного положения. Кроме того, платье ее имело соблазнительный, предельно глубокий вырез, открывающий налитую грудь, и чересчур плотно обтягивало тонкую талию. Ни одна почтенная мамаша из высшего общества не позволила бы своей невинной дочери появиться на людях в столь откровенном наряде. Он скорее подошел бы очень смелой замужней женщине или куртизанке. Но на руке девушки не было обручального кольца - значит, верным оставалось второе предположение. Этот вывод подтверждался еще и тем, что в последнее время считалось особым шиком, особенно среди богатых молодых ловеласов, привозить на маскарады ради шутки своих веселых подружек. Некоторые из самых красивых и модных лондонских куртизанок присутствовали на этом маскараде, и Ники предположил, что ангелоподобное создание, сидящее рядом с ним, - это одна из них, просто она поссорилась с тем, кто ее сюда привез. И теперь, выплакав все свои обиды и печали, она искала себе другого покровителя. Вне всякого сомнения, черт возьми, она была «опозорена» уже давным-давно и неоднократно и отнюдь не собиралась платить ему, но эта последняя уловка была удивительно остроумна, и он оценил ее по достоинству. Она была не только очаровательна и мила, но и совершенно неповторима. К тому же очень забавна. С ее непосредственностью и богатым воображением, с ее мягким, хорошо поставленным голосом ей, конечно же, не придется долго искать нового покровителя. И ей-богу, если сегодня в постели она окажется хоть наполовину такой же очаровательной, какой предстала перед ним во время их удивительной встречи, то он бы явно соблазнился быть претендентом на эту роль. Терзаясь неизвестностью, Джулиана не отводила взгляда от его мужественного лица с волевым подбородком, пытаясь прочесть мысли Ники, пока он неподвижно стоял, устремив глаза в темноту, - руки в карманах, плащ небрежно переброшен через плечо. От глаз к вискам разбегались мелкие морщинки, отчего казалось, что он слегка улыбается, но это вполне могло быть оттого, что он сжимал в зубах тонкую сигару. Не в силах больше выдерживать столь долгое ожидание, Джулиана спросила дрожащим голосом: - Ну как, вы решились? Он снова перевел на нее взгляд, и Джулиана вдруг почувствовала всю силу этой ленивой, но неотразимой улыбки, вдруг осветившей его лицо. - Но я обойдусь вам недешево, - пошутил он. - У меня не очень много денег, - предупредила она, на что Ники, не в силах сдержаться, тут же разразился громким хохотом, - она и вправду стала рыться в своем маленьком ридикюле. Протянув к ней руку, он сказал: - А не поискать ли нам более подходящее местечко для… э-э-э… - Моего позора? - пришла она к нему на помощь, и он на миг почувствовал легкое сомнение, которое тут же исчезло, не успев воплотиться во что-либо более определенное. Она встала, выпрямила плечи, подняла голову и, решительно сделав шаг, словно королева, изрекла: - Ну что ж, так тому и быть. Он повел ее в глубь лабиринта, положившись на свою память, - было время, когда они с Валери по несколько часов плутали здесь, потеряв секретную тропинку. Когда они неторопливо продвигались по лабиринту, ему пришло в голову, что неплохо бы им познакомиться, но, когда он заговорил об этом, она заявила, что уже знает, кто он. - А вас как зовут? - продолжал допытываться Ники, видя, что она не проявляет особого желания добровольно назвать ему свое имя. Но где- то в затуманенном сознании Джулианы, околдованной призрачной нереальностью сегодняшней лунной ночи и присутствием красивого, влекущего к себе мужчины, все-таки восторжествовало чувство осторожности. Пытаясь выдумать себе какое-нибудь имя, она вдруг глянула вниз, на свое платье. - Мария, - сказала она после секундного раздумья. - Вы можете звать меня «Мария». - Как Марию-Антуанетту? - пошутил Ники, удивляясь, зачем она лжет ему. В ответ она жизнерадостно подняла левую руку, весело воскликнув. - Пусть будут и волки сыты, и овцы целы! И буквально через долю секунды остановилась как вкопанная: - А куда мы идем? - Ко мне в спальню. Джулиана мысленно перечислила известные ей возможности погубить свою репутацию. Во-первых, три танца с одним и тем же человеком. Во-вторых, позволить мужчине проявить свои нежные чувства. И наконец, находиться в комнате наедине с мужчиной. Итак - комната. Спальня. Она одобрительно кивнула. - Прекрасно, я думаю, вы об этом знаете больше, чем я. «Сомневаюсь», - холодно подумал Ники. Они шли молча, но тишина была какая-то дружелюбная, умиротворенная, и Ники это очень понравилось. Она, видно, не чувствовала потребности в постоянной болтовне. И когда девушка наконец прервала молчание, он подумал, что она выбрала для этого правильный момент, хотя затронутая ею тема совершенно ошеломила его: в его богатом опыте общения с женщинами Ники еще не приходилось обсуждать этот предмет. Она какое-то время шла, разглядывая землю у себя под ногами, потом подняла голову и глубокомысленно заявила: - Я часто удивляюсь, глядя на червей. А вы? - Признаться, сейчас уже не так часто, как раньше, - весело пошутил Ники, подавляя приступ смеха. Обычно ему и за неделю не приходилось столько смеяться, как сегодня. - Тогда послушайте, что я вам скажу, и попытайтесь ответить на мой вопрос, - предложила она серьезным тоном озадаченного ученого. - Если Бог создал их для того, чтобы они ползали по земле - что они и делают, - то почему у них нет коленей? Ники остановился от неожиданности, с трудом сдерживая улыбку. Он повернулся к ней. - Что вы сказали? Она подняла свое ангельское личико с сияющими глазами, грудь ее заманчиво вздымалась, а алые губки послушно повторили: - Я спросила: почему у червей нет коленей? - Да, я так и понял. Схватив девушку за плечи, он порывисто притянул ее к себе, охваченный внезапным желанием прижаться к этим нежным губам. Он отпустил ее так же быстро, как и обнял, особенно не интересуясь, что выражает ее лицо - потрясение или просто укор. Решив, что обсуждать это и не обязательно, и нежелательно с той, которая согласна лечь с ним в постель в обмен на деньги, он шагнул в сторону и отвернулся. И все же не удержался и несколько раз украдкой взглянул на нее в темноте, чтобы оценить ее реакцию. Увидев легкую растерянную улыбку, он успокоился. Ники не был до конца уверен, что правильно нашел все нужные повороты тропинки, пока они не завернули за последний угол и он не увидел секретный выход, ведущий к боковому черному ходу в дом. Зная, что дальше им придется пройти несколько шагов на виду у гуляющей публики, хотя и на довольно безопасном расстоянии, Ники благоразумно встал слева от девушки -.между нею и домом. - Почему мы пошли быстрее? - спросила она. - Потому что нас сейчас могут увидеть со стороны сада, - предупредил он. Она оглянулась. - Пусть у них тоже будут и волки сыты, и овцы целы, - провозгласила она, плавно поведя рукой вокруг. И воскликнула весело: - Да будет так! Ники почувствовал, что его плечи опять затряслись от неудержимого смеха, но ничего не сказал, чтобы не расхохотаться во весь голос. Глава 8 В его спальне Джулиана села на маленький диванчик, обитый золотой парчой. Будто во сне она наблюдала, как он медленно снял пиджак и развязал свой ослепительно белый галстук. Тысячами колоколов бешено звенел в ее голове сигнал тревоги, вызывая слабость и головокружение. А может, это было воспоминание о его губах, внезапно прижавшихся к ее рту, отчего голова Джулианы пошла кругом? Она опустила глаза - сейчас это показалось ей самым подходящим к случаю, но вдруг внимание ее привлекло что-то внизу. Освободившись от пиджака и галстука, Ники расстегнул ворот рубашки и направился к полированному столику, где был оставлен поднос со стаканами и графинами. Вынув пробку из графина с коньяком, он обернулся через плечо и хотел было спросить ее, не хочет ли она что-нибудь выпить, но то, что он увидел, заставило его недовольно нахмуриться и подойти к ней ближе. Она сидела на диване, но согнулась почти пополам и наклонилась к полу, что-то там рассматривая. - Что вы делаете? - изумленно спросил он. Она ответила, не поднимая головы: - У меня, кажется, что-то случилось с ногами, они куда-то делись. - Что вы хотите этим сказать? - с раздражением спросил Ники. Ему пришло в голову, что почти все, что она делала и говорила в лабиринте, - скандальное и потешное одновременно, включая просьбу опозорить ее, - было скорее всего результатом опьянения или игры больной психики. - А ну-ка встаньте! - резко сказал он, придав своему голосу нарочитую грубость. Джулиана оцепенела от его тона и медленно выпрямилась. Ошеломленная такой переменой, она встала, как. он приказал, не в состоянии поверить, что этот недружелюбный, прямо-таки грозный человек - тот самый, который только что шутил с ней и… и даже поцеловал. Ники понял, что она совершенно поражена и сбита с толку. И с яростью, подогреваемой разочарованием и отвращением к своей собственной наивности, он язвительно произнес: - Вы можете сказать хоть что-нибудь такое, чтобы я убедился, что вы в данный момент находитесь в здравом уме и твердой памяти? Джулиана вздрогнула, потрясенная его тоном. В его голосе послышались те же резкие, повелительные нотки, то же презрительное высокомерие, которые так унизили и возмутили ее в Гайд-парке. Реакция ее была несколько замедлена действием бренди и тем, что она испытывала почти шок, но, когда она собралась с духом, ответ ее прозвучал столь же непосредственно и эффектно, как и его вопрос, разве что более сдержанно. Она хотела, чтобы эта ночь осталась в его памяти и в его сердце. - Думаю, что смогу, - мягко сказала она, высоко подняв голову, и только голос ее слегка дрогнул. - Начнем с греческой философии? Заложив руки за спину, она отвела глаза в сторону, будто рассматривая роспись над камином, и начала свою речь: - Сократ создал интересное учение о познании и этике Платону удалось его развить… Джулиана замолчала, отчаянно пытаясь привести в порядок собственные мысли и вспомнить, что еще она знает о философах - древних или более современных. - Из более современных философов… - продолжала она, - моим любимцем является Вольтер. Я наслаждаюсь его чувством юмора. Из самых же современных… - Ее голос прервался: она услышала, что он подходит к ней сзади, но, сделав над собой усилие, продолжила: - Из современных философов я могу назвать одну женщину, с которой была знакома лично. Ее звали Сара. Он остановился позади нее почти вплотную, и она прямо-таки ощутила его близость спиной. Поколебавшись мгновение, Джулиана спросила: - Познакомить вас с самой любимой теорией Сары? - Непременно, - сокрушенно прошептал он, и она почувствовала, как его дыхание обжигает ей волосы на виске. - По теории Сары женщины когда-то считались важнее мужчин, но мужчины завистливые и хитрые - нашли способ… Тело Джулианы напряглось, потому что он обхватил руками ее плечи и сильно притянул ее к себе. - …Мужчины нашли способ убедить нас и самих себя, что женщины глупы и… Его горячие губы коснулись чувствительного места за ухом, и дрожь желания стремительной волной пронизала ее тело. - Продолжайте, продолжайте, - бормотал он мягким, бархатным голосом, и губы его щекотали ей ухо. Джулиана попыталась, но не смогла вымолвить ни слова, лишь прерывисто вздыхая, она вновь теряла над собой контроль и продолжала убеждать. себя, что поступает правильно и события развиваются должным образом. Да, это или сэр Фрэнсис Беллхавен, сладкая запретная пытка, которую она будет лелеять в воспоминаниях всю свою жизнь, или жизнь с человеком, который вызывает у нее отвращение. Она не хотела противиться происходящему. Ники почувствовал, как бешено застучало ее сердце под его рукой, скользнувшей вверх по лифу и застывшей в предвкушении, что сейчас он коснется полной, дразнящей груди девушки. Он нежно поцеловал ее гладкий висок и спустился губами к шелковистой коже щеки. Она пахла воздухом и цветами, и ему показалось, что он держит в руках… молодое деревце. Она дышала так, будто только что бежала, и сердце ее стучало… от испуга. Ники поднял голову и молча повернул девушку лицом к себе. С изумлением смотрел он на ее лихорадочно горящие щеки и глаза - глаза, походившие на темно-синие озера, глаза, смотревшие на него с сомнением и нерешительностью. Щеки ее покраснели от смущения, когда он стал внимательно изучать ее прелестное лицо, пытаясь найти хоть что-то, свидетельствующее о том, что для нее нет ничего нового или ужасного в таком обращении. Он искал следы опыта и искушенности. Но он нашел только невинность. Она впервые была наедине с мужчиной. И у нее вообще не было никакого опыта. Но все-таки он хотел ее. Более того - он с изумлением понял, что именно из-за этого он хочет ее втрое сильнее. Она пришла к нему за этим, она просила его сделать это, хотела даже заплатить ему за это. И все же он колебался. Приподняв большим и указательным пальцами ее подбородок, он посмотрел ей в глаза. Голосом, не выражавшим ничего, кроме желания убедиться в правдивости своих предположений, Ники спросил: - Вы совершенно уверены, что пришли сюда… чтобы сделать… это? Джулиана судорожно сглотнула слюну и слегка кивнула. - Все, что я хочу, - это побыстрее покончить с этим делом и забыть о нем. - Так вы абсолютно в этом уверены? Она кивнула, и Ники вознамерился сделать то, чего он жаждал все это время. Но когда он уже склонился к ней, ему пришла в голову мрачная мысль, что он не просто лишает невинности девственницу - он губит ангельскую душу. И все же Ники с настойчивой нежностью набросился на ее губы, вынуждая отвечать ему, сжимая ее в своих объятиях так крепко, что она застонала. А потом руки его вдруг оказались у нее на груди, и он сжал ладонями упругие трепещущие округлости. - Нет! - она вырвалась с такой неожиданностью, что застала Ники врасплох. - Я не могу! Я не могу! Только не это! Она отчаянно затрясла головой, а Ники смотрел на нее в полном изумлении. Ведь только что она отвечала на его поцелуи, ее руки нежно обнимали его за шею, а тело бессознательно льнуло к нему. И вдруг, освободившись от его объятий, она кинулась через всю комнату, распахнула дверь и на пороге… …Столкнулась с Валери и еще с какой-то женщиной. Та бормотала, что у нее похитили дочь, и требовала обыскать весь дом. И, словно во сне, в ночном кошмаре, он узнал в ней даму, которая настойчиво пыталась заговорить с ним когда-то весной в парке. Покровительственным и бережным жестом она обняла за плечи девушку, которую он только что обнимал. Но теперь почтенная леди вела себя совершенно иначе. Она уже не рассыпалась перед ним в любезностях - мол, как приятно встретиться с вами, - а посмотрела на него с торжеством и злорадством и сказала: - Я сейчас уложу свою дочь в постель, а потом приглашу своего супруга, и мы все обсудим втроем. Глава 9 «Джулиана!»- привычный голос матери казался каким-то хриплым визгом. Голова у Джулианы просто раскалывалась, она едва могла разомкнуть челюсти, будто у нее разом разболелись все зубы. Все было ужасно - и только ее мать вела себя совершенно спокойно. Ее мать, которая, как казалось Джулиане, должна была бы выглядеть разъяренной и отречься от нее даже за меньшие проступки, чем те, что она позволила себе прошлой ночью, была сама приветливость и само понимание. Никаких расспросов, никаких обвинений! Страдальчески свернувшись в жалкий комочек на сиденье экипажа у дверцы, Джулиана вдруг увидела, как дом, где все это с ней случилось, сначала повернулся к ней боком, затем проплыл мимо и исчез из виду. - Я, наверное, заболела, - прошептала она. - Нет-нет, дорогая, не надо, это было бы очень неприятно. Джулиана все время пыталась проглотить какой-то комок в горле. - Мы скоро приедем домой? - Мы едем не домой. - А куда мы едем? - Мы едем… сюда, - ответила ее мать, приникнув к окошку и высматривая что-то прищуренными глазами, которые вдруг радостно просияли. Джулиана сделала усилие, чтобы посмотреть, куда это - «сюда», и увидела симпатичный маленький домик, возле которого стоял экипаж ее отца и еще один - с крестом, украшавшим карету сбоку. И тут она заметила часовню. А во дворе часовни, не обращая ни малейшего внимания на ее отца - будто его и не было рядом - и внимательно наблюдая, как подъезжает их экипаж, стоял Николас Дю Вилль. И выражение его потемневшего, угрюмого лица было в тысячу раз более холодным, более презрительным, чем тогда, в парке. - Зачем мы здесь? - закричала Джулиана, чувствуя, что сейчас потеряет сознание от потрясения, отвращения и головной боли. - Чтобы присутствовать на твоем бракосочетании с Николасом Дю Биллем. - Моем бракосочетании? Но зачем это, почему? - Почему он на тебе женится? - сухо спросила ее мать, открывая дверцу кареты. - Потому что у него нет выбора. В конце концов, Дю Вилль - джентльмен. Он знает правила, и он их нарушил. Хозяйка дома и двое слуг видели, как ты выбежала из его спальни. Он погубил репутацию невинной, благовоспитанной молодой леди. Если бы он не женился сейчас на тебе, ты была бы опозорена, но и он никогда не смог бы назвать себя джентльменом и уронил бы свое достоинство пэра. Он не может на -, рушить кодекс чести. - Я не хочу этого! - закричала Джулиана. - Я ему об этом скажу! - Я не хочу этого! - лепетала Джулиана четверть часа спустя, когда ее грубо втолкнули в карету ее новоиспеченного супруга. Все это время Николае хранил гробовое молчание, если не считать клятвы перед алтарем. Теперь же он произнес: - Закройте рот и садитесь в карету. - Куда мы едем? - спросила она, рыдая. - В ваш новый дом, - ответил он со злым сарказмом. - Ваш новый дом, подчеркнул он. Глава 10 Сидя перед туалетным столиком в своей спальне и мурлыча мелодию святочной песенки, Джулиана воткнула несколько веточек красных ягод остролиста за темно-зеленую ленту, стягивающую ее густые светлые локоны на макушке. Вполне удовлетворенная своим видом, она встала, одернула складки светло-зеленого шерстяного платья, расправила широкие манжеты и направилась в гостиную, где перед весело потрескивающим камином собиралась поработать над своей новой рукописью. Прошло уже три месяца с тех пор, как супруг Джулианы так бесцеремонно высадил ее перед этим маленьким живописным загородным домиком через несколько часов после венчания и тут же уехал, и с тех пор она ни разу его не видела и ничего не слышала о Николасе Дю Вилле. Но даже и сейчас все подробности того ужасного дня представали перед ее мысленным взором с такой отчетливостью, что каждый раз при этом воспоминании у нее от стыда перехватывало дыхание и судорогой сводило живот. Это была грязная пародия на замужество - достойное завершение той невероятной истории, которая началась на маскараде. Совершенно не осуждая Джулиану за нарушение правил приличия накануне ночью, ее мать сочла, что девушка просто применила очень действенный и испытанный метод, заманив в ловушку самого завидного жениха сезона. Вместо того чтобы дать дочери сердечное материнское напутствие и советы в преддверии замужней жизни и по поводу будущих детей, мать Джулианы перед тем, как та пошла к алтарю, твердила ей о том, какие меха должна она потребовать от будущего супруга. Отец Джулианы имел, безусловно, более здравый взгляд на реальное положение вещей: он понимал, что его дочь опорочила себя и что ее жених помог ей в этом. Он смирился с происшедшим, заглушив горькие размышления по крайней мере одной полной бутылкой мадеры, и повел дочь к алтарю нетвердой, но бодрой и радостной походкой. В довершение всей этой неприглядной картины невеста ужасно страдала от последствий непривычного для нее опьянения, а жених… Джулиана содрогнулась, снова вспомнив ненависть, вспыхнувшую в его глазах в тот момент, когда его заставили повернуться к ней и дать торжественную клятву быть ее мужем Даже фигура священника, исполнявшего всю церемонию бракосочетания, ярко запечатлелась в ее памяти. Она помнила, как он стоял перед ними и как на его добром лице появилось выражение ужаса и растерянности, когда в конце церемонии на его предложение поцеловать невесту жених бросил на Джулиану взгляд, полный откровенного презрения, резко повернулся на каблуках и вышел из часовни. В карете по дороге сюда, в этот дом, Джулиана пыталась заговорить с ним, все объяснить и извиниться. Он выслушал ее мольбы в полном молчании и процедил сквозь зубы: - Если я услышу от вас еще хоть одно слово, вы окажетесь на обочине, прежде чем успеете договорить фразу! За все эти месяцы, с тех пор как он выгрузил и бросил ее здесь как ненужный багаж, Джулиана сполна познала муки одиночества, но не те муки, когда смерть уносит близкого человека, а когда тебя отвергают, презирают и унижают. Да, она пережила все это и даже сверх того, когда по Лондону прокатились сплетни о его скандальной связи с хорошенькой танцовщицей из оперетты, - это случилось еще до того, как набрал силу и разбушевался шквал слухов о его неожиданной женитьбе. Он специально мучил ее, она знала это. Это было ее публичное унижение, месть за то, что Джулиана и ее мать расставили ему ловушку. Да, он совершенно был в этом уверен, и теперь никто и ничто не. смогло бы разубедить его. Но самым ужасным было то, что, когда Джулиана мысленно поставила себя на его место и увидела все происшедшее его глазами, она полностью поняла и оправдала его чувства и действия. До прошлой недели все происходящее действовало на нее совершенно ужасающим образом. Джулиана пролила в подушку потоки слез, истязала себя, вновь и вновь вызывая в памяти ненависть в его глазах во время венчания, и написала ему не меньше десятка писем, пытаясь все объяснить. Его единственным ответом было короткое сообщение, доставленное ей его секретарем, в котором он уведомлял ее, что если она не прекратит попыток писать ему, то он вышвырнет ее из дома, который она сейчас занимает, и оставит без копейки. Он считал, что Джулиана Дю Вилль должна прожить остаток своих дней в полном одиночестве, искупая грех, в котором был повинен не меньше ее. У Николаса Дю Вилля было еще пять домов, один великолепнее другого, - они были рассчитаны на прием больших и веселых компаний. И судя по слухам, просочившимся в газеты, и тем отрывочным сведениям, которые ей удалось выведать у Шеридан Уэстморленд, он устраивал в этих домах богатые приемы для своих многочисленных друзей, а также интимные свидания, без свидетелей, в чем Джулиана не сомневалась, в своей спальне. До прошлой недели ее жизнь тянулась в мучительном одиночестве и отвращении к самой себе, и единственным облегчением были для нее письма к бабушке, в которых она изливала ей душу. Но внезапно все изменилось и с каждым днем продолжало меняться в лучшую сторону. На прошлой неделе она получила письмо от одного лондонского издателя, который изъявил желание купить ее новый роман. В своем письме мистер Фрамингем в восторженных выражениях сравнивал ее с Джейн Остин. Он отмечал ее юмор и замечательную наблюдательность там, где речь шла о надменности высшего общества и о тщетности попыток казаться своим там, где ты на самом деле чужой. Он прислал также банковский чек, дополнив его обещанием гораздо большей суммы, как только ее первый роман выйдет в свет. Банковский чек означал независимость - это было признанием ее как личности, освобождением от того унизительного положения, в которое ее вверг брак с Николасом Дю Виллем. Это было… всем, абсолютно всем на свете! Она уже представляла себе свое жилье в Лондоне: маленькую светлую квартирку в респектабельном районе… как раз то, о чем они мечтали с бабушкой, представляя, как она будет жить, когда получит ее наследство. К концу будущего года у нее появится достаточно денег, чтобы покинуть эту золоченую тюрьму, в которую она была сослана. Ночные же ее грезы не были такими радужными. Во сне Джулиана чувствовала себя такой же беззащитной, как и тогда, в лабиринте. Поставив ногу в ботинке на скамью рядом с ней, он смотрел куда-то в пространство, слушая, как она просит опозорить ее; тонкая сигара зажата между зубами, на губах играет легкая улыбка. В этих снах он все время напоминал ей с усмешкой об обещанной плате. А потом целовал ее, и она просыпалась с гулко бьющимся сердцем и ощущением его губ на своих устах. Но утром, когда в окна приветливо заглядывало солнышко, она снова с уверенностью смотрела в будущее, а прошлое… Прошлое она оставила в спальне - в подушках, щедро орошенных слезами. Сейчас, больше чем когда-либо, писательство стало ей убежищем. В гостиной Ларкин, дворецкий, уже ставил поднос с завтраком - шоколад и тосты со сливочным маслом - на столик рядом с ее письменным столом. - Спасибо, Ларкин, - произнесла она со спокойной улыбкой, опускаясь на стул. Было уже далеко за полдень, и Джулиана была погружена в свою рукопись, как вдруг Ларкин прервал ее занятия. - Миледи! - В голосе его чувствовалось нетерпение. Джулиана молча подняла руку с пером, этим красноречивым жестом прося подождать, пока она докончит начатую фразу. - Но… Джулиана решительно покачала головой. Здесь, в этом доме, не случалось никаких неотложных дел - она знала это. В эту глушь никто не заезжал неожиданно, просто поболтать, и никакие дела по хозяйству не могли вызвать такой спешки. Хозяйство в маленьком имении работало как хорошо отлаженная машина - в соответствии с требованиями хозяина, и слуги если и спрашивали ее совета, то скорее из приличия. Она была лишь гостьей в этом доме, хотя у нее иногда возникало чувство, что слуги ей симпатизируют и сочувствуют, и в особенности дворецкий. Дописав начатую мысль, Джулиана, довольная, отложила перо и обернулась к вошедшему. - Прошу прощения, Ларкин, - сказала она, заметив, что он чуть не лопается от нетерпения, не в силах больше дожидаться, когда она обратит на него внимание, - но если я не запишу сразу начатую мысль, то часто не могу ее потом вспомнить. Что вы хотели мне сказать? - Его светлость, хозяин, только что прибыли, миледи! Он желает срочно говорить с вами в своем кабинете. Джулиана подскочила как от удара грома - где-то в глубине сознания сверкнула мгновенно воскресная надежда. - Он приехал со своим слугой, - со значением продолжал дворецкий. Она посмотрела на него в замешательстве: ей, незнакомой с образом жизни и привычками богатых людей, эта фраза ничего не говорила. - Это значит, - доверительно и радостно сообщил Ларкин, - что он останется на ночь.*** Стоя у окна кабинета, Ники с досадой смотрел на знакомый зимний пейзаж, который раньше так ему нравился, в ожидании этой хитрой маленькой бестии, на которой он вынужден был жениться, чтобы сохранить свою честь. Маскарад и события той ночи уже изгладились у него из памяти, но день бракосочетания он запомнил во всех подробностях. Он начался с завтрака, который Валери принесла ему лично вместе с парой язвительных замечаний по поводу того, что он стал единственной «рыбкой» во всем Лондоне, глупо и доверчиво проглотившей наживку, подкинутую Джулианой, и попался в сети, расставленные ее расторопной мамашей. Прежде чем он выпроводил Валери из своей комнаты, она сделала все возможное, чтобы рассеять его иллюзии относительно невиновности Джулианы во всей этой истории, и тем не менее он отказывался верить в то, что Джулиана специально задумала поймать его в ловушку. Он цеплялся за иллюзорную, утешительную мысль, что все это не что иное, как случайное совпадение. С присущей ему наивностью и склонностью к самообману, которых он в себе и не подозревал, он умудрялся думать только о том, как она была обворожительна и как восхитительно было держать ее в объятиях. В своем безумии он даже сумел убедить себя, что она будет ему замечательной женой, и оставался в этом заблуждении все время, пока ждал у часовни. Если бы он не был так разъярен поведением этой своей отвратительной будущей свекрови, то, наверное, смягчился бы и развеселился при виде Джулианы, выходящей из коляски. Его маленькая невеста была прямо-таки серая после той роковой ночи. Однако плохое самочувствие не помешало ей болтать со своей матерью о дорогих мехах и обсуждать, стоя в глубине часовни, как им повезло отхватить такого богатого муженька. Он слышал все это, ожидая снаружи начала брачной церемонии. И тогда Ники прозрел. Теперь-то уж он знал, что сейчас она начнет разыгрывать перед ним спектакль. Она была не только умна - она была достаточно сообразительна, чтобы понять, что никогда не сможет убедить его в своей невинности и невиновности. Поэтому он ждал исповеди, покаяния и клятвенных заверений в том, что это мать вынудила ее пойти на такой ужасный обман. Он обернулся на звук открываемой двери, ожидая увидеть ее не в лучшем состоянии, чем в день своего отъезда, - такой же несчастной и, может быть, еще более виноватой и кающейся. Но вдруг обнаружил, что глубоко ошибается. - Как я понимаю, вы хотите поговорить со мной? - спросила она с удивительным самообладанием. Резким кивком он указал ей на стул перед письменным столом - молчаливый приказ садиться. Слабый огонек надежды, вспыхнувший было в душе Джулианы минуту назад, когда она узнала о его приезде, мгновенно погас, как только он обернулся и посмотрел на нее оскорбительным, оценивающим взглядом. Он нисколько не смягчился - Джулиана сразу поняла это, и сердце ее упало. - Я сразу перейду к делу, - начал он без всякого вступления и не вставая из-за стола. - Врачи говорят, что сердце моей матери слабеет с каждым днем и что жить ей осталось недолго. Джулиана заметила, что и лицо его, и голос казались бесстрастными, были лишены всякого выражения, и она вдруг поняла, что он глубоко переживает свое горе. - Она не доживет до следующего Рождества. - Мне очень грустно слышать это, - мягко сказала Джулиана. Вместо ответа он посмотрел на нее так, будто ему не приходилось встречать более отвратительного существа за всю свою жизнь. Не в состоянии сдержать попытку убедить его, что она по крайней мере способна на сочувствие, Джулиана сказала: - Я любила свою бабушку больше всех на свете, и когда она умерла, была просто в отчаянии. До сих пор я мысленно разговариваю с ней и постоянно думаю о ней. И… даже пишу ей письма, хотя знаю, что это глупо… Он перебил ее, будто не слышал, что она говорит. - Мой отец сообщил мне, что она очень обеспокоена состоянием нашего так называемого брака, - продолжал он. - В связи с этим мы с моим отцом решили сделать все, чтобы она почувствовала себя счастливой в это последнее для нее Рождество. И вы, Джулиана, поможете нам в этом. Джулиана с трудом проглотила слюну и кивнула. Движимая тем же отчаянным, страстным желанием, которое она почувствовала в тот день, когда встретилась с ним в парке, - что-то сказать или сделать, чтобы доставить ему удовольствие, она тихо добавила: - Я сделаю все, что смогу. Но он отнюдь не выглядел удовлетворенным - эти слова, казалось, вызвали в нем бурю возмущения. - Вам совсем не придется лезть из кожи вон. Все очень просто. Вы только представите себе, что опять находитесь на маскараде. Когда завтра приедут мои родители, вы разыграете перед ними мою нежную и верную жену. У меня, - закончил он холодно, - более сложная задача Я должен изобразить, что вполне могу находиться с вами в одном доме. Он встал. - Я со своим слугой буду жить здесь всю неделю, пока не уедут мои родители. Мы с вами будем видеться только в присутствии моих родителей, в остальное время, я надеюсь, вы не будете показываться мне на глаза. С этими словами он вышел из комнаты широким и поспешным шагом, будто ни одной лишней секунды не хотел оставаться в одной комнате с нею. Глава 11 Ники стоял у зеркала и с легкостью, достигнутой долгой тренировкой, завязывал сложный узел на галстуке, мысленно готовясь к тому, чтобы спуститься вниз, в гостиную. Он ожидал, что ему будет трудно и неприятно жить в одном доме с Джулианой, но совершенно не представлял себе, какая это будет адская неделя. Но, слава Богу, это тяжелое испытание уже близилось к концу - оставалось лишь пережить вручение рождественских подарков. Завтра родители уедут, и он не собирается здесь задерживаться и на четверть часа после их отъезда. Он по крайней мере чувствовал удовлетворение, что доставил удовольствие матери. Невозможно было не заметить, как ее глаза загорались радостью каждый раз, когда она наблюдала проявление нежных чувств между ним и Джулианой, и ему не оставалось ничего другого, как раз за разом разыгрывать этот спектакль. Надо отдать Джулиане должное - она старалась вместе с ним. Она бросала на него нежные взгляды, отвечала улыбкой на его улыбку, смеялась его шуткам и открыто с ним кокетничала. Она брала его под руку, когда они спускались к ужину, и прижималась к нему плечом; восседая в конце стола, она вся лучилась в волшебном сиянии свечей и своего ума. Она одевалась так, словно главным ее желанием было угодить мужу, и носила любое, самое изысканное платье с изяществом и простотой, которым позавидовала бы любая из его знакомых женщин. Она украшала собой его стол не хуже, чем любая безукоризненно воспитанная светская дама, но была более естественна и обладала большим чувством юмора. Господи, до чего же она остроумна! Гостиная просто взрывалась от смеха, когда там была Джулиана. Она замечательно поддерживала беседу: умела и слушать, и вовремя вступить в разговор. Она рассказывала о своей писательской работе, если другим это было интересно, и даже о своей бабушке, к которой, похоже, была привязана гораздо больше, чем к матери. Если бы Ники не знал, что все это - сплошное надувательство, если бы не презирал ее, то безмерно бы ею гордился. Случались моменты - и очень часто, когда он забывал, кто она в действительности. И позже, ложась спать, он помнил только очарование ее улыбки, доброту, которую она дарила его родителям, и то, как она умела заставить его смеяться. Уже дважды он незаметно подходил к ней, но не решался нагнуться и поцеловать ее в висок, хотя это было бы так естественно и так справедливо. Конечно, все это - результат совершенно ненормальной ситуации, которую он сам спровоцировал и заложником которой теперь стал. Его мать придумывает имена для внуков, которых никогда не будет. Исправно работающая машина слухов и сплетен высшего света, конечно же, донесла ей в подробностях, почему он был вынужден жениться на Джулиане, но, несмотря ни на что, его мать настояла на своем праве сделать собственные выводы. Джулиана ужасно ей понравилась, и она ясно и недвусмысленно всем дала это понять. Она даже привезла с собой детские рисунки Ники, чтобы показать их Джулиане. Она знала - ей недолго осталось наслаждаться обществом своих близких и своей новой невестки, и явно стремилась использовать каждую минуту неумолимо уходящего времени, проводя почти весь день внизу, в гостиной, в обществе Джулианы и Ники. Вчера вечером Джулиана сидела боком на подлокотнике его кресла, и ее стройное бедро почти касалось его плеча. Мать вспоминала что-то из детских проделок Ники, и вся семья покатывалась со смеху. Джулиана так смеялась, что, не удержавшись, соскользнула прямо ему на колени - и тут же вся вспыхнула от смущения. Она вскочила как ужаленная, но тело Ники уже успело предательски среагировать на искушение от ее такой желанной близости, и даже в эти несколько мгновений она наверняка почувствовала его восставшую плоть. Как он ненавидел и себя, и свое тело за эту недопустимую слабость! Но прежде всего его мучила мысль о том, что если бы он тогда не поддался соблазну и удержал бы свои руки, то не оказался бы сейчас в таком неприглядном положении! Покончив с завязыванием галстука, Ники обернулся к слуге, который уже держал наготове его парадный бархатный пиджак темно-красного цвета. Он сунул руки в рукава, внутренне настроившись пережить последнее и - как он надеялся самое легкое из этих, ежевечерних испытаний «семьей». И вдруг его поразила мысль, что у него больше никогда не будет такого семейного Рождества, и он весь поник под грузом безысходности и сознания своего бессилия. В конце концов, придумав это представление с Джулианой, он подарил своей матери успокоение и утешение. Она теперь полностью поверила, что он счастлив в браке и проводит ночи с женой в постели, усердно пытаясь обзавестись наследниками. Завтра в это время он уже будет на пути к своему дому в Девоне. - Ники уедет отсюда, как только наша коляска скроется из виду, - сказала мать Ники его отцу, когда они одевались к праздничному ужину. В ответ он поцеловал жену в затылок и застегнул у нее на шее бриллиантовое колье. - Ты все равно не сумеешь сделать больше того, что уже сделала. Тебе нельзя волноваться, это вредно для твоего сердца. - Еще больший вред для моего сердца - знать, что после многолетних связей с бесконечной вереницей совершенно неподходящих для него особ Ники наконец ухитрился жениться на женщине, которая идеально ему подходит, и нужно добавить - мне тоже, но не хочет спать с ней в одной постели! - Только не говори мне, пожалуйста, - сказал он с деланным возмущением, явно ее поддразнивая, - что ты опустилась до того, чтобы расспрашивать слуг. - Мне не нужно никого расспрашивать, - грустно ответила она, - у меня есть глаза. Если бы он спал с Джулианой, она не смотрела бы на него с такой безнадежной тоской. Эта молодая женщина любит нашего сына. - Но не можешь же ты внушить Николасу какие-то чувства к ней. - О-о, он как раз питает к ней вполне нормальные чувства. Когда он забывает, что должен относиться к ней с ненавистью, то явно восхищается ею - ты же видишь. Она так красива и очаровательна, - добавила она, медленно поднимаясь, - и могу держать пари - он сразу же оценил все это в ней еще в ту злополучную ночь на маскараде. - Возможно, - уклончиво ответил он. - Ты же знаешь - он должен был это сделать! Вполне возможно, что Николасу частенько случалось пренебрегать правилами приличия в своей личной жизни, но никогда еще дело не доходило до открытого скандала, затрагивающего честь других людей. Он бы никогда не пригласил Джулиану в свою спальню, да еще у кого-то в гостях, если бы не был ею очарован. Поскольку ее супруг не смог ничего возразить против такого довода, он просто улыбнулся и сказал, стараясь ее утешить: - Может, все еще уладится само собой. Жена его понуро опустила плечи. - Я думала было сказать Джулиане что-нибудь ободряющее, чтобы она не падала духом, но если она поймет, что я знаю всю правду, - это будет для нее страшным унижением. - Она взяла мужа под руку. - Только чудо способно соединить их. Глава 12 Джулиана одиноко стояла у туалетного столика в своей спальне. В дрожащих руках она держала шкатулку с письмами, которые написала своей покойной бабушке, а на постели рядом с ней лежали полученные сегодня рождественские подарки. Ники и его родители не пожалели денег, хотя подарки Ники были совершенно безликие, сделанные явно для видимости. Подарки для родителей, которые он приготовил не только от себя, но и от имени Джулианы, были совсем другие. А когда Ники открывал свои подарки, он не нашел там ничего от Джулианы, но тут же объяснил родителям, что, мол, она вручит ему свой подарок позже. И даже подчеркнул с улыбкой, что она непременно хотела сделать это наедине. На самом же деле Джулиана не подарила ничего и никому - ей просто нечего было дарить… Нечего, если не считать того, что было в этой шкатулке. Она должна подарить это Ники. За прошедшую неделю она столько раз слышала это обращенное к нему «Ники», что невольно стала и в мыслях называть его так. И она сделала, кажется, все возможное и невозможное, чтобы он лучше узнал ее и чтобы показаться перед ним в другом свете. Она отчаянно старалась ему понравиться, часами изобретала необыкновенные прически и тщательно обдумывала свои туалеты. Было несколько моментов, когда, встретившись с ним взглядом, она замечала, что он… смотрел на нее так же, как тогда… в ту ужасную ночь сто лет назад будто хотел поцеловать. Джулиана поняла, что любит его - это стало ей окончательно ясно после проведенной вместе с ним чудесной, веселой и мучительной рождественской недели. Она узнала и кое-что другое, и это заставило ее сделать еще одну попытку наладить их отношения. Во-первых, и это самое главное, судя по рассказам матери, Ники любит детей и обожает своих племянниц. Мать рассказывала, что он хочет детей. И сама она тоже страстно хотела иметь внука, чтобы он стал продолжателем их рода. Но при теперешних отношениях между ними это совершенно невозможно - и все из-за нее, Джулианы. Именно она виновна во всем этом кошмаре, и если бы был хоть какой-то способ исправить существующее положение вещей - она пошла бы на все. Скандал с разводом лег бы позором не только на Джулиану, но и на всю семью. А кроме того, за последние пятьдесят лет можно было пересчитать по пальцам случаи, когда иск о разводе был удовлетворен, так что они обречены на этот брак до конца своей жизни. Их ждет пустая жизнь, без детей, если она не попытается что-то изменить, и оставалось лишь одно средство, которое Джулиана еще не испробовала. Она не показала ему письма. Они были единственным доказательством, способным убедить Ники, что она не собиралась подстерегать его на маскараде и расставлять ловушки, чтобы вынудить жениться. Было, правда, одно обстоятельство: она не могла представить ему свидетельства своей невиновности, не раскрыв при этом все свои секреты… кто она и кем хочет стать, - свой внутренний мир, потаенные мечты и желания. Все это было там, в письмах, и если он прочтет их, она предстанет перед ним еще более незащищенной и уязвимой, чем прежде. Было раннее утро, и она слышала, как Ники ходит в соседней комнате. Мысленно вознеся к Богу страстную молитву, Джулиана подошла к двери, соединяющей обе спальни, и постучала. Ники быстро открыл, но при взгляде на то, как она была одета, первым его желанием было сразу же захлопнуть перед ее носом дверь. В наброшенном на плечи темно-вишневом бархатном пеньюаре, открывающем точеную шею, с золотым каскадом волос, падающим на плечи, Джулиана Скеффингтон Дю Билль была просто неотразима. - В чем дело? - резко спросил он, отступая на шаг. - Я… я должна кое-что… отдать вам, - сказала она, приближаясь к нему в своем ореоле блестящих волос, сверкая ослепительной белизной кожи и переливающегося бархата. - Вот, возьмите. Ники взглянул вначале на нее, а потом на то, что она ему протягивала. - Что это? - Возьмите это, пожалуйста, прошу вас. - Почему, черт возьми, я должен это брать? - Потому что это подарок. Мой рождественский подарок вам. - Я не хочу от вас никаких подарков, Джулиана. - Но ведь вы хотите иметь детей - я знаю! - сказала она, сама не менее его взволнованная тем, что решилась произнести это вслух. - Хочу, но я не желаю иметь их от вас, - ответил он с презрением. Она побледнела, но мужественно продолжала: - Но ведь все другие будут считаться незаконными. - Я смогу узаконить их потом. А теперь уходите! - Будьте вы прокляты!… - вырвалось у нее. Она швырнула на стол перед диваном коробку, в которой несла ему свое сердце и свою душу. - Я не собиралась ловить вас на маскараде! Когда я попросила вас погубить мою репутацию, я думала, что передо мной совсем не вы. Ленивая насмешливая улыбка, как шрам, исказила его угрюмое лицо. - Во-от как? - медленно и язвительно протянул он. - Так за кого же вы меня приняли? - За Бога! - со слезами в голосе воскликнула Джулиана, сгорая от обиды и стыда, и в отчаянии топнула ногой. - Да, я молилась перед этим и подумала, что это сам Бог явился ко мне! Почитайте мои письма - я писала их своей бабушке. Мама прислала их мне сюда. Она резко повернулась и выбежала из комнаты. Даже не взглянув на коробку с письмами, он налил себе выпить, уселся на диван и взял в руки книгу, которую бросил туда, когда постучала Джулиана. Он открыл книгу на первой странице, потом посмотрел на коробку. Интересно, что за уловку придумала на этот раз его умная и изобретательная молодая жена? Он решил прочитать только одно из писем. То, что лежало наверху, было датировано прошлой весной, и он понял, что Джулиана предлагала ему начать именно с него, хотя он в то время еще и в глаза ее не видел и не знал о ее существовании. "Дорогая бабушка! Сегодня я встретила в парке одного человека и попала в такое глупое положение, что просто стыдно об этом вспоминать. Про лондонских мужчин ходит столько легенд, какие они умники и красавцы, а когда сталкиваешься с ними сплошное разочарование! И вдруг сегодня я увидела Николаса Дю Вилля… Бабушка, он такой красивый… такой красивый… Суровый, невозмутимый, по крайней мере внешне. Правда, мне показалось, что он рассмеялся тому, что я сказала, уходя. И если это так, то он совсем не такой уж суровый, просто немного осторожный…" Через два часа из камина вывалилось прогоревшее бревно и рассыпалось снопом оранжевых искр, и как раз в это время Ники закончил читать и отложил в сторону последнее письмо. Потом он взял одно из писем, перечитанное им уже дважды, и вновь прочел строки, от которых в душе его поднялось отвращение к самому себе. «Я знаю, бабушка, как тебе за меня стыдно. Я ведь только хотела протанцевать с ним три танца, чтобы сэр Фрэнсис забрал назад свое предложение… Я знала, что не нужно было позволять ему целовать меня, я знала это, но, бабушка, если бы тебе хоть раз пришлось поцеловаться с Николасом Дю Виллем - ты поняла бы меня! Если бы ты увидела его улыбку и услышала его смех ты бы поняла. Я так хочу опять увидеть его улыбку и услышать его смех! О, как я мечтаю исправить свою ошибку! Я так страстно и безнадежно жажду этого, стремлюсь к нему, хочу его, хочу и снова хочу. И все плачу и плачу…» Сидя на краешке подоконника, Джулиана не мигая смотрела в морозную ночь. Она крепко обхватила плечи руками, будто это могло спасти от холода, который с каждой минутой ожидания все глубже проникал в ее сердце. Подняв руку к заиндевевшему стеклу, она начертила пальцем круг, а потом другой - внутри первого. Когда она принялась за третий, в центре круга показалось отражение мужчины - в рубашке с расстегнутым воротом, руки в карманах брюк. Он приближался к ней, и сердце Джулианы сильно и мучительно забилось. Он подошел к ней сзади совсем близко, и Джулиана молча ждала, пытаясь разглядеть отражение его лица в окне, потому что боялась того, что должна была сейчас увидеть… или не увидеть, если бы повернулась и прямо посмотрела ему в лицо. - Джулиана… Его голос от волнения звучал глухо и хрипло. Джулиана судорожно перевела дыхание и, медленно повернув голову, встретилась с ним глазами. Она увидела робкий взгляд и грустную, виноватую улыбку. - Вы подумали тогда, что я Бог, а потом - что дьявол. А хотите узнать, что подумал я, когда увидел вас? Стараясь справиться с охватившим ее волнением, Джулиана молча кивнула. - Я подумал - передо мной ангел. Не в состоянии ни дышать, ни двигаться, она ждала, пока он скажет, что же он думает о ней сейчас. И Ники сказал ей. Не отводя от нее взгляда, он серьезно и даже торжественно произнес: - Я тоже хочу вас, Джулиана. Джулиана встала, шагнула к нему и тут же почувствовала себя в его железных объятиях. Губы его нежно и настойчиво нашли ее рот, а руки ласково и властно гладили спину и бедра, пытаясь прижать всю ее - и грудь, и живот, и ноги - к своему телу. Мучительно медленно он раздвинул ей языком губы, и ей показалось, что она падает куда-то в бездонную глубину. Его поцелуй показался Джулиане бесконечным; почувствовав, что сейчас задохнется, она без сил приникла к нему, обхватив его руками за шею. Оторвавшись наконец от ее губ, он нежно коснулся ртом ее щеки, уголка глаза, виска и зарылся лицом в пушистые волосы. - Я хочу тебя, - нежно прошептал он. - Хочу. Она чувствовала щекой тепло его груди, сильные руки обнимали ее. Джулиана ждала, что он снова ее поцелует. Робко и нерешительно она попыталась поощрить его к этому, тихонько погладив по спине, а когда в ответ на эту ласку он лишь крепче прижал ее к себе, она стала действовать более решительно. Запрокинув голову, она пристально посмотрела в его полуприкрытые, тлевшие сдерживаемой страстью глаза и медленно провела ладонями вверх по его груди, открыто приглашая к действию и глядя, как в его глазах разгорается огонь желания. Ники откликнулся на ее призыв: его пальцы скользнули ей под волосы на затылок, и, нагнувшись совсем близко к ее лицу, он хриплым от страсти голосом прошептал: - Боже, как я хочу… Эпилог Обтянутые шелком стены большого салона в великолепном загородном доме Николаса Дю Вилля близ Лондона были увешаны бесценными полотнами известнейших мастеров и украшены сокровищами, достойными королевских дворцов. Сейчас в нем находился сам хозяин с четырьмя самыми своими близкими друзьями - Уитни и Клейтоном Уэстморленд и Шеридан и Стивеном Уэстморленд. В доме находились также родители хозяина - Юджиния и Генри Дю Вилль. Седьмым гостем была вдовствующая герцогиня Клеймор, которая всегда поддерживала хорошие отношения с Дю Виллем-отцом и являлась матерью Клейтона и Стивена. В этот особый день все гости, разделившись на две группы, сидели в огромной гостиной. Одну группу составляли почтенные родители - Юджиния, Генри и вдова-герцогиня. В другой группе были четверо друзей Николаса Дю Вилля, которые тоже были родителями, хотя, конечно, более молодыми. Восьмым в комнате был сам Николас Дю Вилль, не примыкавший ни к одной из групп, потому что еще не был родителем. Но он собирался стать им с минуты на минуту. Двое его друзей-мужчин, уже пережившие это невыносимо нервозное ожидание, с видимым удовольствием наблюдали за его мучениями. Они наслаждались, потому что Николае Дю Билль был известен среди высшей аристократии своей несравненной способностью сохранять непоколебимое спокойствие и даже веселиться в ситуациях, заставлявших не менее утонченных джентльменов потеть и чертыхаться. Сегодня, однако, от его легендарного самообладания не осталось и следа. Он стоял у окна, бессмысленно и самоотрешенно потирая правой рукой затылок. Он остановился там после того, как мать, видя, что сын ее мечется, беспокойно меря шагами ковер посреди гостиной, со смехом сказала ему, что больше не вынесет его постоянного мелькания перед глазами. И поскольку год назад ее сердце было таким слабым, что она не могла самостоятельно подняться даже на несколько ступеней, и непонятно, каким образом то же самое сердце сейчас настолько окрепло, что позволяло своей хозяйке делать гораздо большие усилия, ее беспокойный сын тут же прекратил свое хождение. Но тревога его не оставила. Его друзья с интересом и сочувствием смотрели на его напряженную спину вообще-то больше с интересом, чем с сочувствием, потому что Николас Дю Вилль когда-то вызывал крайнее восхищение их собственных жен своей неимоверной бесстрастностью. - Насколько я знаю, - подмигивая, соврал Стивен Уэстморленд, - Клей как раз встречался со своими компаньонами, когда Уитни рожала. А потом, помнится, мы поехали в «Уайтс»и сыграли несколько партий в вист с очень высокими ставками. Клейтон Уэстморленд втихомолку из-за плеча посматривал на будущего папашу, который никак не реагировал на эти слова. - Ник, может быть, смотаемся в «Уайтс»? Мы могли бы вернуться или поздно вечером, или рано утром. - Не городи чепухи, - был короткий ответ. - На твоем месте я бы поехал, - с ухмылкой посоветовал Стивен Уэстморленд. - Если я расскажу всем, что ты бегал тут как тигр в клетке и вел себя как настоящий лунатик, ты никогда больше не посмеешь и глаз показать в «Уайтс». Правление клуба лишит тебя членства. Жалко, конечно, - ты ведь придавал определенный стиль всему заведению. Я мог бы использовать все свое влияние и похлопотать за тебя, чтобы тебе позволили иногда посидеть у окошка во имя твоих старых заслуг! - Стивен! - Да, Ник? - Пошел ты к черту! Тут вмешался Клейтон, стараясь казаться совершенно серьезным: - А как насчет партии в шахматы? Прекрасно помогает скоротать время! Ответа не последовало. - Мы могли бы сделать ставки - уж тут бы ты сосредоточился на игре! Давай, ты поставишь вон ту картину Рембрандта, а я - совсем свеженький рисунок моего сына. Уитни с ведром на голове. Уитни и Шеридан, потерявшие надежду успокоить своих расходившихся мужей, дружно поднялись и подошли к без пяти минут папаше. - Ники, - осторожно обратилась к нему Уитни, - это обычно длится долго. - Но не так долго - такого не может быть! - отрывисто сказал он - Уиттиком обещал мне, что все должно закончиться уже два часа назад. - Да-да, я знаю! - присоединилась к ним Шеридан. - Могу только сказать тебе в утешение - когда я три месяца назад рожала сына, Стивен был настолько не в себе, что обозвал бедного доктора Уиттикома выжившим из ума стариканом за то, что тот ничего не мог сделать, чтобы я родила побыстрее. Заслышав это, Клейтон окончательно развеселился и посмотрел на брата с комическим ужасом. - Бедный Уиттиком! - воскликнул он. - Ты меня поражаешь, Стивен. Он отличный доктор, но не мог же он предсказать рождение ребенка с точностью до минуты С Уитни он просидел около двенадцати часов. - Правда? - с издевкой спросил Стивен. - И ты, конечно же, страшно благодарил его за то, что он ничем не смог ускорить события и заставил тебя мыкаться внизу, утешая себя надеждой, что Бог оставит в живых твою жену. - Да, я, кажется, говорил ему что-то вроде этого, - ответил Клейтон, внимательно разглядывая свой стакан, чтобы скрыть улыбку. - Да-да, я подтверждаю, - раздался вдруг голос доктора Уиттикома, который неожиданно вошел в комнату, застав всех врасплох. Он улыбался и вытирал руки белым полотенцем. - Правда, за несколько часов до этого вы грозились, что выкинете меня сверху за… одно место и сами возьмете на себя роль повивальной бабки Он ободряюще улыбнулся Ники, который прямо-таки впился в него взглядом - Там, наверху, славно потрудились и страшно устали, но все тем не менее очень хотели бы вас видеть. Он замолчал и расплылся в улыбке, глядя, как новоиспеченный папаша, не говоря ни слова, огромными шагами пересек комнату и бросился вверх по лестнице, после чего доктор повернулся к новоявленным бабушке и дедушке, которые горели нетерпением узнать, кто же родился - мальчик или девочка. А где- то далеко-далеко наверху -за пределами мира, где произошла эта история, - Сара Скеффингтон с улыбкой смотрела вниз на все происходящее, довольная тем, как она сумела распорядиться тремя маленькими чудесами, которыми в ее мире одаривался каждый новорожденный. Все три чуда могли быть использованы в строго определенных пределах и границах, установленных истинным Творцом чудес, но Он одобрил все три, включая выздоровление мадам Дю Билль, чтобы она могла увидеть своего внука. Не подозревая ни о чем, Джулиана сидела, обложенная подушками, и писала письмо своей бабушке: «Дорогая моя бабушка, Пять дней назад у нас родился сын, и мы назвали его Джоном. Ники очень гордится им и просто пьян от счастья, что у Джона есть еще и сестренка-двойняшка. Мы назвали ее Сарой - в твою честь. Бабушка, ты всегда со мной, ты живешь во мне - в моих мыслях и в моем сердце…» * * * Джудит Макнот Искусство фотографа Глава 1 Прижав к уху телефонную трубку, Диана Фостер нетерпеливо ходила перед своим столом, не обращая внимания на великолепный вид Хьюстона, открывавшийся перед ней из окна небоскреба, где на одном из этажей размещалась редакция журнала «Образцовое домоводство Фостеров». - По-прежнему никто не отвечает? - спросила Кристин Нордстром, младший технический редактор журнала. Диана молча покачала головой, положила трубку и взяла с полки за спиной свою сумку. - Наверное, все возятся в саду, испытывают какую-нибудь новую невообразимую агротехнику, - пошутила она и, надевая легкий зеленый жакет с белой отделкой, задумчиво добавила: - А ты замечала, что, когда у тебя особенно интересная новость, ты никак не можешь отыскать людей, с которыми тебе хотелось бы ею поделиться? - Совершенно верно, - согласилась Кристин и тут же предложила: - Как насчет того, чтобы поделиться интересной новостью со мной? Кристин недавно исполнилось тридцать два, она была на два года старше Дианы и выше ее на целую голову. В наследство от предков-северян ей достались голубые глаза и белая кожа. В придачу к этому она была рассудительной, энергичной и надежной, что делало ее незаменимой в такой важной области, как производственная. Диана расправила белую юбку и, подняв голову, улыбнулась Кристин: - Ладно, тогда слушай. Я только что решила сделать в Ньюпорте на Род-Айленд серию снимков для рубрики «Идеальная свадьба». Такая возможность возникла только сегодня утром, и нам придется работать в темпе, но грех упускать подходящий случай. Так вот, если ты не слишком загружена, я хотела бы послать тебя в Ньюпорт в помощь нашей обычной команде. Майк Макнейл и Кори тоже будут там. Ты можешь работать с ними на съемках, ты им очень пригодишься, и тебе это будет полезно: узнаешь, как фотографировать на натуре, да еще в спешке и в трудных условиях. Как это тебе? - Как гром среди ясного неба, - отозвалась Кристин, причем ее лицо выражало искреннее удовлетворение. - Я всегда мечтала поработать с командой Кори. А что касается естественных декораций, то что может быть лучше живописного Ньюпорта. - И, увидев, что Диана направилась к дверям, добавила: Постой, Диана, я хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала. Работать с тобой настоящая радость… Диана подняла руку, отмахиваясь от похвалы. - Продолжай искать Кори, - попросила она Кристин. - И если дозвонишься, передай, чтобы все дома были наготове. Скажи, что у меня есть для них замечательная новость. И для Кори в первую очередь. - Обязательно скажу. А ты передай Кори, что и жду не дождусь, когда начну работать с ней. - Кристин смолкла, и неуверенная, смущенная улыбка появилась у нее на лице. - Диана, а Кори знает, как она похожа на Мег Райан? - Советую оставить свое открытие при себе, предупредила Диана. - Ее и так все принимают за Мег Райан и отказываются верить, что это не она. Некоторые даже злятся, считают, что Кори их обманывает. Зазвонил телефон, и Кристин взяла трубку. - Это Кори, - протянула она трубку Диане. - Она звонит из машины. - Ну, слава Богу! - Диана поспешно вернулась к столу. - Кори, куда ты запропастилась? Я ищу тебя целое утро. Кори почувствовала возбуждение, прозвучавшее в голосе сестры, но все ее внимание было сосредоточено на оранжевого цвета пикапе, пытавшемся втиснуться в тот ряд, где ехала Кори, полностью игнорируя ее присутствие. - Я все утро провела в типографии, - наконец отозвалась Кори и, признав свое поражение, перешла в другой ряд, уступив место нахальному пикапу: по крайней мере теперь он не оставит оранжевую полосу на боку ее темно-вишневой машины. - Мне показалось, что некоторые снимки, предназначенные для следующего номера, не совсем удачные. Те самые, что иллюстрируют пикник. Я решила заменить их другими. - Не беспокойся ты об этих снимках, все будет в порядке. У меня есть куда более важная новость. Ты успеешь за двадцать минут добраться до дома? Я хочу объявить ее всем сразу. - Я что-то не поняла. Неужели это ты успокаиваешь меня насчет следующего номера? Вот уж на тебя не похоже! - шутливо упрекнула Кори всегда сверхосторожную сестру, на этот раз удивившую ее своим оптимизмом. Она взглянула в верхнее зеркало и перешла в другой ряд, чтобы свернуть на Ривер-Оукс, а не ехать в редакцию журнала, как она раньше намеревалась. - Я направляюсь домой, - объявила она, - но требую, чтобы ты сейчас же хотя бы намекнула, о чем речь. - Хорошо, так и быть. Что ты скажешь, если я тебе открою, как нам повезло? Ты просто не поверишь! Мать невесты хочет, чтобы мы поместили в рубрике «Идеальная свадьба» целую фотоподборку о свадьбе ее дочери. Видимо, она жаждет повысить свой рейтинг в обществе. Если мы согласимся на ее предложение, она, в свою очередь, предоставит нам полную свободу действий. Мы, как обычно, проведем съемки для рубрики, а она все оплатит, включая дорожные расходы наших сотрудников. Уже много месяцев Кори с Дианой искали материал в рубрику «Идеальная свадьба» именно для этого номера журнала, но до сих пор отвергали все варианты - то Диана считала расходы непомерно высокими, то Кори находила выбранную свадьбу недостаточно интересной. Диана целиком отвечала за все финансовые вопросы фирмы «Фостер», в то время как Кори обеспечивала высококачественные фотоиллюстрации, достойно украшавшие страницы «Образцового домоводства Фостеров». - Что касается финансовой стороны, то, кажется, тут все в порядке, а как насчет места съемки? Как все это выглядит? - заволновалась Кори. - Успокойся, - посоветовала ей Диана. У себя в машине Кори покорно улыбнулась. - Я готова к любому удару, - призналась она. - Можешь говорить. - Церемония состоится на лужайке перед домом дяди невесты… прелестным малюсеньким особнячком в сорок пять комнат, построенным в 1895 году с разными излишествами,. такими, как расписные потолки, художественная лепнина и еще множество других архитектурных деталей, которые ты можешь сфотографировать для нашего следующего подарочною альбома. Знаешь, такие толстые роскошные книги с отличной бумагой, которые приятно полистать на досуге? - пошутила Диана. - Хватит меня томить, - прервала сестру Кори, еле сдерживая нетерпение. Где находится домик? - Ты готова услышать ответ? - Да. - В Ньюпорте, на Род-Айленд. - Боже мой, вот здорово! - воскликнула Кори, мысленно представив себе живописные ракурсы с роскошными яхтами на заднем плане и сверкающим на солнце синим океанским простором. - Мать невесты уже прислала мне фотографии дома и парка своего брата и сегодня утром сама позвонила мне. Судя по некоторым деталям, не она, а брат оплачивает все расходы. Да, забыла сказать: она дает нам в помощь шесть человек из местных, они будут работать под нашим началом. Это позволит нам сделать еще и снимки особо интересных комнат в доме, так что рассчитывай на дополнительную съемку. Все материалы и люди, конечно, за их счет, плюс наше проживание в доме. Свободных номеров в гостиницах уже нет в связи с началом сезона, к тому же нам придется работать допоздна, так что это весьма удачное решение. И еще. В доме много прислуги, на свадьбу приглашены гости, поэтому нам не мешает присматривать за своим оборудованием. - Пустяки, ради такого случая я готова поселиться даже в доме Синей Бороды, - заверила Кори. В ответе Дианы послышались тревожные нотки. - Хорошо, ну а если это не Синяя Борода, а Спенсер Аддисон? - Я предпочту Синюю Бороду, - без малейшего колебания ответила Кори. - Так я и думала. - Может, подыщем какую-нибудь другую свадьбу? - Ладно, поговорим об этом дома. Глава 2 К тому времени, когда Кори повернула на Инвуд-драйв, а потом на длинную, обсаженную густыми деревьями аллею, которая вела к дому, она уже точно решила, что поедет в Ньюпорт. Диана, несомненно, знала об этом. И Кори, И Диана готовы были поступиться всем ради блага друг друга, блага семьи и блага фирмы «Фостер». Не сговариваясь, они всегда придерживались этого правила. Мать и бабушка Кори тоже обязательно отправятся в Ньюпорт, поскольку именно они являлись создателями того самого знаменитого стиля, который все теперь называли «стилем Фостеров». Кори и Диана успешно развили основные особенности стиля и теперь рекламировали его в национальных масштабах через свой журнал и книги по домоводству, но предприятие по-прежнему существовало благодаря совместным усилиям всех членов семьи. Для матери и бабушки новая встреча со Спенсером будет лишь сюрпризом, но никак не трагедией, ведь Спенсер не причинил им такую боль, какую причинил Кори. Машина Дианы уже стояла перед большим особняком в георгианском стиле, служившим одновременно и родовым гнездом, и «полигоном» для испытания различных новых идей по садоводству, кулинарии и интерьеру, находивших свое воплощение на страницах «Образцового домоводства Фостеров». Кори выключила мотор и посмотрела на дом, который они с Дианой вместе с остальными членами семьи помогали сохранять и украшать. Сколько памятных событий в ее жизни связано с ним, думала Кори, продолжая сидеть в машине, не спеша войти в дом, где ей придется участвовать в обсуждении свадьбы в Ньюпорте. Кори исполнилось тринадцать, когда она впервые увидела Диану в холле именно этого дома, а через год Кори познакомилась со Спенсером Аддисоном на лужайке за домом, где она впервые наравне со взрослыми участвовала в пикнике. Здесь, в этом доме. Кори научилась любить и уважать Роберта Фостера, широкоплечего гиганта с добрым сердцем и блестящим умом, который позже удочерил ее. Роберт встретил мать Кори в городке Лонг-Вэлли, где купил завод, в конторе которого она работала секретаршей, и дальнейшее развитие событий больше походило на волшебную сказку. Очарованный прелестным лицом и милой улыбкой Мери, миллионер из Хьюстона в первый же день пригласил ее поужинать и в тот же вечер решил, что нашел свой идеал. На следующий день он посетил родителей Мери, у которых она жила вместе со своей дочерью, потом последовал короткий период бурного ухаживания с привлечением на свою сторону всех членов маленькой дружной семьи По вечерам Роберт Фостер появлялся на пороге с огромным букетом цветов, маленькими подарками для каждого из своих новых знакомых и засиживался далеко за полночь, пока все, кроме Мери, не удалялись к себе, а он, обняв Мери за плечи, выходил с ней в сад, и они до рассвета сидели на качелях. По прошествии двух недель он окончательно подружился с Кори, склонил на свою сторону родителей Мери и развеял сомнения самой Мери, после чего без задержки усадил в собственный самолет невесту и ее дочь и увез их далеко от скромного деревянного домика на окраине Лонг-Вэлли. Спустя несколько часов он на руках внес сначала Мери, а потом Кори в свой дом в Хьюстоне, где они и жили с тех самых пор. Диана не присутствовала на свадьбе отца, потому что путешествовала по Европе со школьными друзьями и их родителями, и Кори страшилась встречи со своей новой сестрой, когда та наконец вернулась в Хьюстон в конце лета. Диана была на год старше Кори, и, по слухам, большая умница. Кори не сомневалась, что в придачу Диана окажется красавицей с огромным самомнением. В день возвращения Дианы Кори притаилась на лестнице и подслушала, как ее приемный отец в гостиной сообщал Диане, что, пока она «все лето бездельничала в Европе», он нашел для нее новую мать и даже сестру. Он познакомил Диану с матерью Кори, но Кори не разобрала слов, поскольку они говорили вполголоса, хотя было ясно, что с Дианой не случилась истерика, когда она узнала новость о женитьбе отца. Это немного успокоило Кори, и тут отчим попросил ее спуститься вниз. С дрожащими коленками, но с упрямо вздернутым подбородком, что должно было означать «мне все равно, что вы обо мне думаете», Кори спустилась по лестнице. На первый взгляд Диана Фостер оправдывала все самые худшие ожидания Кори. Она не только была изящной и прехорошенькой, с зелеными глазами и массой блестящих вьющихся каштановых волос почти до пояса, но еще и выглядела так, будто сошла с картинки молодежного журнала мод: ее очень короткая бежевая юбка отлично сочеталась с клетчатой блузкой бежевых и синих тонов и бежевым блейзером с вышитой эмблемой на кармане. Кремовые колготки подчеркивали стройность ног. Кори была выше ростом, одета в обычные джинсы и рядом с Дианой чувствовала себя невзрачной и уродливой со своими невыразительными голубыми глазами и прямыми как палки прядями выгоревших светлых волос, собранных на затылке в хвост. В честь торжественного события Кори надела свою любимую майку с изображением белой лошади на груди. Стараясь не падать духом, Кори молча разглядывала Диану, а та, также молча, в упор смотрела на свою новую сестру. - Что молчите, девочки? - спросил Роберт Фостер доброжелательным, но властным тоном. - Вы теперь сестры! - Привет, - пробормотала Диана. - Привет, - отозвалась Кори. Кори показалось, что Диана уставилась на ее майку, и она еще выше подняла голову. Это ее бабушка в Лонг-Вэлли с любовью нарисовала на майке лошадь, и если Диана Фостер позволит себе хотя бы одно неодобрительное слово, Кори одним ударом свалит эту фарфоровую куколку на пол. Наконец Диана нарушила неловкое молчание. - Ты любишь лошадей? - спросила она. Кори пожала плечами, потом кивнула. - Мы можем пойти к Барбаре Хейвард, они держат большую конюшню скаковых лошадей. А у брата Барбары Дугласа есть даже пони для игры в поло, - продолжала Диана - Я очень мало ездила верхом, и всегда на спокойных лошадях. Я не удержусь на скаковой лошади, - призналась Кори - Я тоже могу разве только погладить ее, - подхватила Диана. - Весной одна лошадь меня сбросила, - сказала она и поставила ногу на первую ступеньку лестницы, чтобы подняться на второй этаж, где находилась ее спальня. - Если лошадь тебя сбросит, надо тут же садиться обратно в седло, наставительно произнесла Кори, испытывая радостное облегчение оттого, что Диана с готовностью признавала свои слабости. Кори всегда мечтала иметь сестру, и, может быть - она еще не смела надеяться, - это изящное красивое темноволосое создание станет для нее подругой. Диана, по всей видимости, не страдала высокомерием. Они вместе поднялись на второй этаж и задержались перед дверями своих комнат. Снизу, из гостиной, доносился веселый смех их родителей, такой молодой и беззаботный, что девочки невольно обменялись улыбками, словно поймав взрослых за несоответствующим их возрасту занятием. Кори почувствовала, что обязана дать Диане какое-то объяснение, и искренне сказала: - Твой отец очень добрый. Мой бросил нас, когда я была совсем маленькой. Они с мамой развелись - Моя мама умерла, когда мне было пять лет. - Диана склонила голову набок, прислушиваясь к счастливым голосам, доносившимся из гостиной. - Твоя мама заставляет моего отца смеяться. Мне кажется, она хороший человек. - Очень хороший. - Она строгая? - Иногда. И то не очень. Но потом она раскаивается и делает для меня целую гору шоколадного печенья или пирог со свежей клубникой. - Кори замялась. - Я хочу сказать, не только для меня, но и для твоего папы. - Шоколадное печенье, вот здорово! - не без зависти сказала Диана. - А пирог со свежей клубникой - это вообще сказка! - Мама считает, что следует пользоваться только свежими фруктами и овощами. И бабушка тоже. Вообще никаких фабричных консервов. И замороженных продуктов тоже. - Вот здорово! - снова восхитилась Диана. - А наша повариха Кончита добавляет во все блюда красный перец. - Знаю, - рассмеялась Кори. - Но мама уже сама распоряжается на кухне. Внезапно Кори почувствовала, что и они с матерью могут сделать что-то хорошее для Дианы и ее отца. - Теперь, когда моя мама стала и твоей мамой, тебе не придется больше есть перец Кончиты, - сказала она и, поддразнивая, добавила: - Подумать только, ты будешь есть пироги без перечной начинки! - И больше никогда никаких блинчиков с перечной подливкой! - включилась в игру Диана. Девочки вдруг смолкли, и их смущенные и растерянные взгляды встретились, словно они понимали, что их будущее зависит от тех слов, которые они произнесут в эти первые минуты знакомства. Кори первая набралась смелости нарушить молчание: - Твой отец подарил мне на день рождения замечательный фотоаппарат. Я научу тебя снимать, и ты можешь пользоваться им, когда захочешь. - Мне кажется, что теперь мы обе должны называть его отцом. Это было откровенное предложение поделиться отцом и его любовью. Кори прикусила задрожавшую от волнения губу. - Я всегда мечтала иметь сестру, - призналась она. - Я тоже, - подхватила Диана. - Мне нравится твой костюм, он элегантный, - похвалила Кори. Диана посмотрела на белую лошадь, скакавшую поперек груди Кори. - Мне нравится твоя майка! - объявила она. - Она правда тебе нравится? - Правда, - энергичным кивком подтвердила Диана. - Я позвоню бабушке и скажу ей об этом. Она сделает тебе такую же, только выбери цвет. Мою бабушку зовут Роза Бриттон, но она захочет, чтобы ты тоже называла ее бабушкой, как и я. Глаза Дианы засияли. - У тебя в придачу и бабушка есть? - Да. Бабушка не только художница, она еще умеет выращивать цветы. Дедушка тоже любит копаться в земле, только вместо цветов он выращивает овощи. И еще он умеет плотничать! Он может запросто пристроить к дому веранду или мансарду или переоборудовать кухню - Чтобы подкрепить свои слова, Кори попыталась щелкнуть пальцами, но от волнения у нее ничего не вышло. - Заказывайте все, что хотите, он вам все построит. Надо только попросить. - Ты хочешь сказать, что у меня будет еще и дедушка? Кори кивнула и с удовольствием увидела, как Диана подняла глаза к потолку и радостно воскликнула: - Сестра, мама, бабушка и дедушка! Вот так удача! Дальше все пошло словно в волшебном сне. Как и предполагала Кори, дедушка с бабушкой полюбили Диану с первого взгляда, и девочки столько времени проводили в Лонг-Вэлли с Розой и Генри Бриттонами, что отец объявил им, что он их ревнует. Когда весной следующего года Мери скромно намекнула, что хотела бы, чтобы ее родители жили поближе, Роберт быстро разрешил проблему, пригласив архитектора, который подготовил план перестройки и расширения стоящего в парке домика для гостей, после чего с почтительным изумлением наблюдал, как Генри Бриттон взял на себя почти все плотницкие работы. Постройка теплицы для розы и разбивка огорода были для Генри уже сущим пустяком. Щедрый жест Роберта окупился тысячу и тысячу раз вкусными блюдами, приготовленными из овощей и фруктов, выращенных на его собственной земле, и букетами цветов, украсившими дом. Более того, стол теперь накрывали в самых разных комнатах и местах, в зависимости от каприза и настроения тех, кого Роберт привычно называл «мои повелительницы». Иногда они ели в просторной кухне с кирпичными стенами и медными сковородами и кастрюлями, развешанными над газовой плитой и электрическими духовками; иногда обедали в саду под зеленым в белую полоску тентом и на такой же зеленой в белую полоску скатерти, в другой раз - рядом с бассейном, сидя на удобных стульях, которые смастерил дедушка Генри из деревянных планок; случалось, они ели на одеяле, расстеленном на лужайке, но при этом пользовались хруcтальными бокалами и тонкой фарфоровой посудой, что Мери называла «единством противоположностей». Умение Мери сервировать стол, готовить кушанья и принимать гостей удостоилось особой похвалы, когда через год после брака с Робертом она впервые устроила настоящий прием в качестве его жены. Сначала мысль о таком приеме для друзей обеспокоила Роберта и напугала Мери, так как она страшилась, что эти люди будут смотреть на нее свысока, более того, сочтут ее выскочкой, но Кори и Диана были совершенно противоположного мнения. Они знали: за что бы Мери ни бралась, она вкладывала в дело всю душу и умение. Роберт Фостер поддержал девочек. Обняв жену, он сказал: - Ты их покоришь, милая. Оставайся самой собой и делай все, как ты привыкла. После недельной дискуссии, в которой приняла участие вся семья. Мери наконец решила организовать вечеринку по-гавайски: у плавательного бассейна под пальмами. Как и предсказал Роберт, Мери действительно поразила гостей, и не только обильным вкусным угощением, прекрасно накрытыми и украшенными столами и настоящей гавайской музыкой, но и тем, какой умелой и радушной хозяйкой она оказалась. Одетая в яркий саронг, подчеркивающий ее стройную фигуру, под руку с мужем, она переходила от одной группы гостей к другой и дарила каждой женщине венок из выращенных в собственной теплице орхидей, снимая его со своего запястья. Венки были нанизаны на ее руку до самого локтя, Когда несколько гостей-мужчин похвалили удивительно вкусную еду, а затем посетовали, что Роберт Фостер превратил часть обширной лужайки в огород, Мери позвала своего отца, и тот с гордостью предложил им совершить прогулку по огороду при лунном свете. Генри Бриттон водил джентльменов в смокингах между овощными грядками, где применялись только органические удобрения, и рассказывал обо всем с таким заражающим энтузиазмом, что несколько мужчин тут же объявили о желании завести собственные огороды. Когда дамы спросили Мери, кто ее бакалейщик, она поразила их, назвав собственную семью. А когда Марджори Крамбейкер, которая вела в «Хьюстон пост» колонку светских новостей, поинтересовалась, в каком цветочном магазине Мери заказывает цветы, Мери на секунду задержалась с ответом и все-таки сказала правду, не боясь показаться чудачкой: несмотря на широко распространенное мнение, что все домашние обязанности - это тяжелый груз и что любая интеллигентная женщина стремится найти для себя другое, более полезное занятие, Мери призналась, что любит стряпать, заниматься огородом, выращивать цветы и шить. Она как раз рассказывала о том, что любит консервировать фрукты и овощи, когда ее взгляд упал на пожилую седую женщину, сидевшую поодаль от всех, обхватив руками плечи, как будто ей было холодно. - Простите, - прервала свой рассказ Мери, - но, кажется, миссис Бредли замерзла, надо принести ей шаль. Она послала Кори и Диану в дом за шалью, и, возвращаясь, они услышали, что Мери говорит с бабушкой Розой о своем интервью, данном Марджори Крамбейкер. - Знаешь, я вела себя так, будто мы все деревенщина и не знаем ничего, кроме огорода! - жаловалась Мери. - Я даже не стану читать, что она напишет о нас в своей газете. Мери взяла у девочек шаль и попросила бабушку Розу отнести ее миссис Бредли, а сама направилась к группе гостей. Кори и Диана очень расстроились, услышав, что могут стать всеобщим посмешищем. - Ты думаешь, Марджори Крамбейкер выставит нас дураками? - спросила Диана бабушку. Улыбнувшись, Роза обняла девочек за плечи. - Ни в коем случае, - успокоила она их и понесла шаль миссис Бредли, в душе надеясь, что она права и ничего плохого не случится. Миссис Бредли обрадовалась пушистой, связанной крючком шали. - Когда-то я тоже любила вязать крючком, - сказала она, расправив шаль и любуясь кружевным узором. Ее длинные аристократические пальцы были изуродованы артритом. - Теперь я не могу держать крючок, даже если он очень большой, вроде тех, что продаются в магазинах. - Вам нужен крючок с толстой ручкой, сделанный специально для вас, заметила Роза. Она оглянулась, ища Генри, который неподалеку разговаривал с одним из гостей о пользе съедобных цветов. Роза подозвала его к себе. Узнав о проблеме, Генри согласно закивал головой: - Вам, мэм, нужен вязальный крючок с большой толстой деревянной ручкой, сделанной как раз по вашей руке, и с небольшими углублениями для пальцев, чтобы вы не могли его выронить. - Не думаю, что кто-нибудь делает такие крючки, - заметила миссис Бредли. Вопреки утверждению, в ее голосе все же прозвучала надежда. - Вы правы, не делают, но я сделаю для вас такой крючок. Приезжайте к нам послезавтра и останьтесь на пару часов, чтобы я мог подогнать крючок по вашей руке. - Генри коснулся ее узловатых пальцев и сочувственно добавил: - Артрит настоящее проклятие, я сам от него страдаю, но вязать вы будете. Он отошел в сторону, и миссис Бредли проводила его восхищенным взглядом, словно он был сказочным рыцарем-освободителем в сияющих доспехах. Миссис Бредли медленно перевела взгляд на Розу и вежливо предложила ей заняться другими гостями. - Мой внук Спенсер сейчас у друзей, неподалеку отсюда. Я попросила его заехать за мной в одиннадцать. Так что не беспокойтесь обо мне. Роза оглядела банкетные столы и, уверившись, что все в порядке, села рядом с миссис Бредли. - Я с удовольствием поговорю с вами, - сказала она - Для крючка, сделанного Генри, вам потребуется толстая шерсть. Я собиралась научить вязать крючком Диану и даже подыскала для нее образцы декоративных салфеток для обеденного стола, думала, она заинтересуется. Но она и слушать не захотела о том, чтобы вязать обычные прямоугольники. Предложила связать салфетки в форме яблок, лимонов, клубники и всяких других фруктов и ягод, даже сделала несколько набросков, очень простых и выразительных. Вам понравится ее идея. - Диана? - удивилась миссис Бредли. - Вы имеете в виду маленькую Диану Фостер? - Именно ее, - гордо кивнула Роза. - У этой девочки художественный талант, да еще какой. У Кори тоже. Диана отлично пишет маслом и рисует углем. А Кори увлекается фотографией и неплохо снимает. Роберт купил ей к дню рождения оборудование для проявления пленок. Ей уже исполнилось четырнадцать. Миссис Бредли посмотрела туда, куда показывала Роза, и улыбнулась, увидев девочек. - Не завидую вам, когда молодые люди начнут обращать на них внимание, усмехнулась она. Не замечая, что на них смотрят, девочки со стороны - они расположились неподалеку от столов с десертом - наблюдали за ходом праздника. Это мероприятие не было рассчитано на подростков, и они пребывали в одиночестве. По просьбе отца Кори осуществляла функции «выездного фотографа»и приближалась то к одной, то к другой группе, стараясь поймать настроение и заснять отдельные лица, не привлекая к себе внимания. - Может, хватит? Пойдем в дом, - сказала Диана. - Посмотрим какой-нибудь фильм. - Хорошо, только вот кончу эту пленку. Кори примеривалась, кого бы еще снять, и пришла к выводу, что уделила мало внимания членам своей семьи. Она начала вглядываться в толпу в поисках родных лиц. - Вон бабушка Роза, - сказала она и направилась к ней. - Давай-ка ее снимем… - Кори замолкла, увидев отделившегося от толпы высокого молодого человека в белом смокинге. - Вот это да! - воскликнула Кори и с такой силой схватила Диану за руку, что та резко остановилась. - Вот это да, - уже тише повторила она. - Кто это? Тот, кого представляют бабушке? - уточнила она. Диана проследила за направлением ее взгляда. - Это Спенсер Аддисон. Он внук миссис Бредли и живет здесь, когда нет занятий в университете в Далласе. Сколько я себя помню, он всегда жил здесь. Диана попыталась отыскать в памяти еще какие-нибудь сведения о Спенсере и добавила: - У него еще где-то есть мать и сводная старшая сестра, но он с ними мало общается… Постой, я вспомнила, почему он живет с бабушкой. Его мать без конца меняла мужей, и миссис Бредли решила, что Спенсер должен жить с ней. Это случилось уже очень давно. Спенсеру, наверное, сейчас девятнадцать или двадцать, я точно не знаю. Кори никогда прежде вот так сразу не влюблялась и с презрением относилась к подругам, которые были подвержены этой слабости. Юноши - это юноши, и не более того. По крайней мере ей всегда так казалось. Взглянув на Кори, погруженную в созерцание Спенсера, Диана подавила смешок. - Хочешь я тебя с ним познакомлю? - спросила она. - Я предпочла бы сразу выйти за него замуж, - вздохнула Кори. - Сначала все-таки следует познакомиться, - заметила Диана со свойственными ей практичностью и любовью к соблюдению приличий. - После чего ты можешь сделать ему предложение. А пока давай поторопимся, а то он уйдет… Диана схватила Кори за руку и потянула за собой, но та в панике вырвала руку. - Только не сейчас! Я не хочу ни с того ни с сего навязаться к нему со знакомством. Не могу, и все тут. Он меня примет за ненормальную и вообще за какую-то там девчонку-школьницу. - Если не слишком приглядываться, тебе можно дать лет шестнадцать. - Ты не шутишь? - спросила Кори, всей душой желая верить словам Дианы. Хотя Диана была всего на год старше, для Кори она являлась, несмотря на юность, образцом мудрости и утонченности: сдержанная, воспитанная и внешне уверенная в себе. Сегодня, как считала Кори, она особенно хорошо смотрится в матросском костюме, состоявшем из темно-синих «клешей»и коротенького, до талии, темно-синего жакета с золотыми галунами на рукавах, золотыми якорями на плечах и золотыми звездами на отворотах воротника. Диана помогла ей выбрать сегодняшний наряд и уложила густые светлые волосы Кори в модный пучок, придававший ей, как они обе решили, более взрослый вид. И вот теперь, мучаясь нетерпением. Кори ждала приговора Дианы. - Нет, не шучу, - наконец изрекла Диана, окинув ее оценивающим взглядом, тебе можно дать шестнадцать. - Он не примет меня за идиотку? - Конечно, нет. Диана уже двинулась вперед, но Кори ухватила ее за платье. - Но я не знаю, что ему сказать! Как себя вести! - У меня есть идея. Нет, подожди, захвати с собой фотоаппарат, - сказала Диана, увидев, что Кори кладет его на садовое кресло. - И прекрати сходить с ума. Кори не сходила с ума, она была в растерянности. Судьба вмиг превратила ее из подростка в девушку, и она, набравшись мужества, уже не хотела возвращаться в безопасный и привычный мир детства. - Привет, Спенсер, - поздоровалась Диана, когда они наконец приблизились к желаемому объекту. - Неужели это Диана? - изумился Спенсер, словно не веря своим глазам. - Да ты совсем взрослая. - Надеюсь, что я все еще достаточно молода, - ничуть не смущаясь, пошутила Диана, и Кори про себя решила, что в дальнейшем будет держаться с такой же непринужденностью. - Мне еще расти и расти, чтобы достать тебе хотя бы до плеча. И, повернувшись к Кори, представила: - Знакомься, это моя сестра Каролина. Наступил тот самый миг, которого одновременно боялась и желала Кори. Благодарная Диане за то, что та назвала ее полным именем, звучавшим более солидно, Кори заставила себя перевести взгляд с белой, плиссированной на груди рубашки Спенсера чуть выше, сначала на его загорелый подбородок, потом еще выше, где и встретилась с его карими глазами, отчего у нее вдруг подогнулись колени. Спенсер протянул ей руку, и, словно издалека, она услышала его низкий голос, бархатный, проникновенный и ласкающий, который повторил ее имя. - Каролина, - сказал Спенсер. - Да, - чуть слышно подтвердила Кори, глядя ему в глаза и протягивая свою дрожащую руку. У него были теплая широкая ладонь и крепкое рукопожатие. Она ответила на него и не сразу догадалась отпустить его пальцы, задержав их в своих. Диана пришла ей на помощь, стараясь отвлечь внимание миссис Бредли и бабушки от застывшей в немом обожании Каролины: - У Кори есть еще несколько кадров, миссис Бредли… Мы подумали, не захотите ли вы сфотографироваться вместе со Спенсером. - Какая чудесная мысль! - обрадовалась миссис Бредли и разрушила очарование, обратившись прямо к Кори: - Ваша бабушка говорит, что вы отличный молодой фотограф! Кори через плечо взглянула на миссис Бредли и кивнула, по-прежнему сжимая руку Спенсера Аддисона. - Как бы ты, Кори, хотела снять Спенсера и миссис Бредли? - упорствовала Диана. - Я должна подумать… - сказала Кори. Она выпустила руку Спенсера и оторвала взгляд от его лица. Охваченная внезапной жаждой деятельности, она отступила назад, поднесла к глазам фотоаппарат, посмотрела в видоискатель и направила объектив прямо на Спенсера, почти ослепив его неожиданной вспышкой. Спенсер рассмеялся, и Кори сделала второй снимок. - Я немного поторопилась, - извинилась Кори и снова быстро поймала Спенсера в фокус. На этот раз он смотрел прямо в объектом и улыбался ленивой улыбкой, его зубы казались особенно белыми на загорелом лице. Сердце Кори подскочило, отчего, наверное, вздрогнул и фотоаппарат, когда она сделала этот снимок, а за ним еще один. Она ликовала, что утром у нее будет сразу несколько фотографий Спенсера, которыми она сможет любоваться, и совсем забыла о бедной миссис Бредли, быстро сняв Спенсера еще два раза подряд. - А теперь как насчет того, чтобы снять миссис Бредли со Спенсером? - со значением сказала Диана, явно сдерживая смех. - А если снимки получатся, добавила она, обращаясь к Кори, - то мы дня через два отвезем их миссис Бредли прямо домой. Мысль о том, что она совсем забыла о миссис Бредли, заставила Кори покраснеть до корней волос, и она тут же поклялась себе сделать такую фотографию миссис Бредли вдвоем со Спенсером, чтобы ей позавидовал любой профессиональный фотограф. Поставленная цель и технические тонкости ее осуществления целиком захватили Кори, и красавец Спенсер на несколько минут превратился для нее лишь в объект съемки. - Тут трудности с освещением, - объяснила Кори и, уже подняв аппарат, обратилась к Спенсеру: - Наверное, вам лучше стать за креслом вашей бабушки. А теперь, миссис Бредли, смотрите на меня… И вы тоже… Спенсер. Кори произнесла его прекрасное имя, и холодок пробежал у нее по спине. Она приостановилась, чтобы перевести дыхание. - Вот так будет хорошо. - Кори сделала снимок, но когда пара хотела разойтись, выразила недовольство напряженностью их поз. - Давайте я сниму вас еще рая, - предложила она и подождала, пока Спенсер оказался в кадре. - А теперь, Спенсер, положите руку на левое плечо бабушки - Есть, адмирал, - откликнулся Спенсер, намекая на ее кокетливый матросский костюм, и подчинился приказу. Услышав милую шутку, Кори ничем не выдала своих чувств, но спрятала ее в глубине своего сердца, чтобы потом наедине с собой проникнуть в ее тайный смысл - Миссис Бредли, прошу вас, смотрите на меня. Вот так, - попросила она, тем временем наблюдая игру света на лице Спенсера и прикидывая, как это получится на фотографии. Ей нравилось, что его большая мужская ладонь, словно защищая, лежала на плече бабушки. - А теперь, прежде чем я нажму на кнопку, я хочу, чтобы вы вспомнили особо памятный для вас обоих момент, только для вас двоих, например, когда Спенсер был маленьким мальчиком. Может быть, посещение зоопарка, или когда Спенсер впервые сел на трехколесный велосипед. Или когда ему показалось, что он ел самое вкусное в жизни мороженое… В видоискатель она увидела, как тень улыбки скользнула по лицу Спенсера и он с нежностью посмотрел на белую голову бабушки. В свою очередь, лицо миссис Бредли смягчилось от воспоминаний, огоньки вспыхнули в ее глазах, она посмотрела на Спенсера, подняла руку и прикрыла ею ладонь внука на своем плече. Кори сделала быстрый снимок, потом еще один Девушка была в восторге, что ей удалось поймать это неожиданное трогательное проявление чувств, которое, она была уверена, ей удалось запечатлеть на пленке. Кори опустила фотоаппарат и, улыбаясь, посмотрела на Спенсера и миссис Бредли. - Я отдам проявить эти снимки в фотомагазин. Сама я не хочу их трогать: боюсь испортить, а они такие замечательные - Большое тебе спасибо, Кори, - искренне поблагодарила миссис Бредли, ее глаза все еще сияли от пробужденных воспоминаний. - Я бы тоже хотела сняться с тобой, Спенс, и тогда мы можем идти, иначе опоздаем! - произнес умоляющий женский голос, и Кори впервые заметила, что Спенсер пришел с девушкой. Очень красивой девушкой, с тонкой талией, большой грудью и длинными, стройными ногами. Кори поникла, но тем не менее послушно отступила назад, чтобы сделать снимок. Она подождала, пока ее соперница примет особенно эффектную позу, и только тогда нажала на кнопку. На следующей неделе негативы Кори были готовы, а в «Хьюстон пост» появилась колонка Марджори Крамбейкер. Вся семья собралась в столовой вокруг стола и затаив дыхание следила, как Роберт раскрывает газету на полосе светских новостей. Всю полосу целиком занимали фотографии гостей, празднично накрытых столов, букетов, цветочных композиций и даже теплицы и огорода. Но особую гордость семья почувствовала, когда Роберт Фостер громко прочитал вслух: «Любезная хозяйка этого удивительно удачного вечера миссис Роберт Фостер (до замужества Мери Бриттон из Лонг-Вэлли) проявила свое щедрое гостеприимство и согрела особым вниманием всех без исключения приглашенных, что, несомненно, позволит ей занять почетное место в высшем обществе Хьюстона. Праздник также украсили своим присутствием мистер и миссис Бриттон, родители миссис Фостер, которые любезно согласились показать многим восхищенным гостям и будущим огородникам и плотникам (как жаль, что у нас на все нет времени!) новый сад и огород, теплицу и столярную мастерскую, построенные Робертом Фостером на участке вокруг его особняка в Ривер-Оукс…» Глава 3 Большой успех имели не только прием, но и сделанные Кори фотографии Спенсера Аддисона и его бабушки. Сама Кори была так ими довольна, что заказала две копии особо удачного снимка Спенсера - одну для себя, а другую для миссис Бредли. Свой снимок она вставила в рамку и поместила на ночном столике, затем легла на кровать, положив голову на подушку, и проверила, видна ли ей фотография. Убедившись, что все сделано как надо, она посмотрела на Диану, сидевшую в ногах кровати. - Ну разве он не красавец? - вздохнула Кори. - Мэтт Диллон и Ричард Гир, вместе взятые… Только им все равно далеко до него. Он Том Круз и этот тип Форд… Как его там, не помню… - Гаррисон Форд, - подсказала Диана. - Верно, Гаррисон Форд, - согласилась Кори, взяв со столика фотографию Спенсера и поднося ее к лицу. - Когда-нибудь я обязательно выйду за него замуж. Я это точно знаю. И хотя Диана была старше Кори и определенно значительно разумнее и рассудительнее, она тем не менее не могла устоять перед энергичным напором сестры и заразительной энергией, с которой та атаковала любые жизненные проблемы. - Хорошо, - согласилась Диана, вставая и подходя к телефону, - но все же нам лучше удостовериться, что твой будущий муж дома, прежде чем везти фотографии миссис Бредли. Кстати, мы можем пойти туда пешком, это всего две мили отсюда. Миссис Бредли не просто понравились фотографии, она была от них в восторге. - У тебя талант, Кори! - воскликнула она, погладив лицо Спенсера на снимке своими слегка дрожащими, изуродованными артритом пальцами. - Я поставлю эту фотографию у себя на комоде. Нет, лучше здесь, в гостиной, где ее все могут видеть. Спенсер! - позвала она. Спенсер, прыгая через две ступеньки, бежал вниз по лестнице, направляясь к входной двери. Услышав зов бабушки, он повернул в гостиную. В белой футболке и брюках, с теннисной ракеткой в руках он показался Кори еще более красивым, чем в смокинге. Не замечая, что Кори густо покраснела, миссис Бредли кивком указала на девочек: - Ты ведь знаком с Дианой и, конечно, помнишь Кори? Она фотографировала нас на вечере в субботу. Скажи он «нет», Кори умерла бы от унижения и разочарования прямо тут, на персидском ковре миссис Бредли. Им только и оставалось бы, что вынести ее тело из дома и похоронить. Но Спенсер с улыбкой взглянул на Кори и кивнул. - Привет, дамы, - сказал он, и Кори почувствовала, что ей по меньшей мере двадцать. - Девочки преподнесли мне необыкновенный подарок, - пояснила миссис Бредли. Она протянула Спенсеру снимок в рамке. - Помнишь, как Кори попросила нас подумать об особенно счастливом моменте в нашей жизни? И вот что из этого получилось! Спенсер взял фотографию, и вежливый интерес на его лице сменился выражением изумления и удовольствия. - Какой прекрасный снимок, Кори! - сказал он, обратив на нее все очарование магнетического взгляда и глубокого проникновенного голоса. - Ты очень талантлива. - Он вернул фотографию, нагнулся и быстро поцеловал бабушку в лоб. - Я еду в клуб. У меня через полчаса партия в теннис, - сказал он ей и повернулся к девочкам: - Могу я подвезти вас домой? Мне это по пути. Поездка со Спенсером Аддисоном в синей спортивной машине с открытым верхом сразу возглавила список «Важнейшие события моей жизни», который вела Кори, и в ближайшие несколько лет ей удалось добавить в него еще несколько эпизодов равного значения. Действительно, Кори проявляла особую изобретательность, выдумывая предлоги для посещения миссис Бредли именно в те редкие уик-энды, когда Спенсер приезжал домой из университета. А миссис Бредли, сама того не подозревая, способствовала замыслу Кори, отправляя Спенсера к Фостерам с печеньем собственного изготовления или с просьбой прислать ей кулинарные рецепты или модели для вязки тем самым удобным большим крючком, что изготовил для нее дедушка Кори-Генри. Шли недели и месяцы, и Кори использовала свое увлечение фотографией как дополнительную уловку, чтобы чаще видеть Спенсера и увеличить коллекцию столь дорогих ее сердцу снимков. Под предлогом совершенствования в искусстве фоторепортажа она посещала матчи поло с участием Спенсера, теннисные турниры и вообще любые мероприятия, где он мог появиться. Коллекция фотографий росла, и Кори завела для них особый альбом, который прятала под кроватью, а когда он был заполнен, начала новый, а за ним и следующий. Но самые удачные портреты Спенсера украшали стены ее спальни, так что его лицо всегда было у нее перед глазами. Когда же бабушка Роза поинтересовалась, почему большинство снимков в комнате внучки - это фотографии Спенсера Аддисона, Кори пустилась в долгие туманные объяснения относительно особой фотогеничности Спенсера и того, что работа с одним объектом в разном окружении способствует развитию художественного мастерства. Для вящей убедительности Кори использовала массу профессиональных терминов, пространно объясняя зависимость конечного результата от размера диафрагмы и величины выдержки. В полной растерянности и недоумении бабушка вышла из спальни Кори и больше никогда не возвращалась к этой теме. Остальные члены семьи, несомненно, догадывались об истинных мотивах поведения Кори, но, жалея ее, воздерживались от комментариев. Что же касалось объекта ее непоколебимой верности, то он вел себя с ней непринужденно, будто и не подозревал, что Кори живет встречами с ним, а встречи были частыми, поскольку миссис Бредли то и дело посылала Спенсера к Фостерам с разными поручениями. Кори мало интересовали причины его приезда, главным было то, что Спенсер обычно не торопился покидать их дом. Если Кори заранее узнавала о предстоящем визите, то она целые часы проводила перед зеркалом, пробуя разные прически, примеривая наряды и мысленно выбирая подходящую тему для разговора в надежде, что ей удастся с ним поговорить. Но как бы она ни выглядела и какую бы тему ни выбрала, Спенсер неизменно обращался с ней со снисходительной любезностью, которая к пятнадцати годам Кори переросла в нечто похожее на братскую любовь. С этого времени у Спенсера вошло в привычку называть Кори Герцогиней и делать ей шутливые комплименты относительно ее внешности. Он хвалил ее снимки, рассказывал смешные истории, давал советы насчет выбора колледжа, в который она должна поступить. Случалось, он даже оставался обедать. Мать Кори утверждала, что Спенсер навещает их и проводит с ними время, потому что у него никогда не было настоящей семьи и он ценит их семейную атмосферу. Отец Кори считал, что Спенсеру нравится беседовать с ним о нефтяном бизнесе. Со своей стороны, дедушка Генри в равной мере не сомневался, что Спенсера интересуют сад, огород и тепличное хозяйство. Бабушка Роза придерживалась мнения, что Спенсер любит хорошую кухню, что было ее коньком. Кори цеплялась за надежду, что ему нравится видеться и разговаривать с ней, а Диана в силу своей молодости и преданности Кори поддерживала сестру в ее заблуждении. Глава 4 Каким- то образом Кори удавалось притворяться, что она испытывает к Спенсеру только платоническое чувство, и так продолжалось до ее шестнадцати лет. До шестнадцати она сдерживала себя не только из-за боязни испугать Спенсера своим пылом и потерять его, но и оттого, что у нее не было возможности продемонстрировать ему, что она достаточно взрослая и готова к более романтическим отношениям Судьба подарила ей такой случай за неделю до Рождества Спенсер явился с горой подарков от бабушки для всех членов семьи Фостер, но для Кори у него был свой особый подарок Он остался ужинать и потом сыграл две партии в шахматы с дедушкой Генри. Кори не стала сразу раскрывать пакет, а подождала, пока все уйдут к себе наверх. Она настояла, чтобы Спенсер остался, пока она распаковывает его подарок. Дрожащими руками Кори сняла крышку с большой коробки, развернула папиросную бумагу и вынула толстый, в красивом переплете альбом фотографий пяти лучших фотографов мира. - Какая красота, Спенс! - восхитилась она. - Большое спасибо! Я навсегда сохраню твой подарок. Кори знала, что Спенсер спешит на рождественскую вечеринку к своим друзьям, и, провожая его до дверей, впервые в туфлях на высоких каблуках, в длинной клетчатой юбке, белой шелковой блузке и бархатном блейзере цвета густого красного вина, она чувствовала себя необыкновенно уверенной и взрослой. Она заранее знала, что Спенсер приедет к ним, и зачесала волосы в высокий шиньон, выпустив несколько завитых прядей над ушами; эта прическа делала ее старше и, как утверждала Диана, с чем Кори тоже соглашалась, подчеркивала и увеличивала ее голубые глаза. - Веселого Рождества, Кори, - пожелал ей Спенсер уже на пороге. Кори заговорила, даже не осознав, что делает; если бы она раздумывала, то ни за что не решилась бы на такой шаг. Весь дом был украшен к празднику сосновыми ветками и остролистом, а с хрустальной люстры в холле свешивался целый пучок омелы, перевитый красными и золотыми лентами. - Спенс, - решилась Кори, - разве ты не знаешь, что нельзя нарушать рождественские традиции друзей? Это может принести им несчастье. Он обернулся, уже держась за ручку двери. - Неужели? - спросил он. Кори медленно кивнула. Она сплела пальцы за спиной, чтобы не выдать своей нервной дрожи. - Какую же традицию я нарушил? Вместо ответа Кори запрокинула голову и со значением посмотрела на пучок омелы. - Вот эту, - ответила она, боясь, что у нее прервется голос. Спенсер взглянул вверх, на омелу, потом вниз, на Кори. Его лицо выражало недоумение и нерешительность, и Кори окончательно пала духом. - Конечно, традиция не требует, чтобы ты поцеловал именно меня, торопливо забила она отступление. - Ты можешь поцеловать кого угодно в доме. И, окончательно смутившись. Кори попыталась обратить все в шутку: - Ты можешь поцеловать горничную. Или нашу повариху Кончиту. Или даже нашу кошку. Или мою собаку… Спенсер рассмеялся и отпустил ручку двери, но вместо того, чтобы наклониться и поцеловать ее в щеку - о большем Кори и не мечтала, - он остановился, в нерешительности глядя на нее. - А ты уверена, что достаточно взрослая для этого? Кори смотрела прямо в его карие глаза, зачарованная золотистыми искорками, вспыхивающими в их глубине. «Да, - молча подтвердила она. - Ну чего ты ждешь? Поцелуй меня. Я достаточно взрослая и уже целую вечность жду твоего поцелуя». Она знала, что он читает красноречивый ответ в ее глазах, слегка улыбнулась и, все так же держа руки за спиной, тихо, но ясно произнесла слово «нет». Это было намеренное, но в то же время непроизвольное кокетство, смелый вызов… И Спенсер принял его. С удивленным хриплым смешком он взял ее двумя пальцами за подбородок и медленно провел губами по ее губам. Туда и обратно. Всего один раз. Это было некое подобие поцелуя, но Спенсер не сразу отпустил ее подбородок. А Кори не сразу открыла глаза. - С Рождеством тебя. Герцогиня, - тихо сказал Спенсер. Он открыл дверь, и ледяной ветер пронизал Кори. А когда дверь за ним закрылась. Кори, не понимая, что делает, автоматически погасила в прихожей все огни и застыла в темноте, вспоминая нежность, прозвучавшую в его голосе после поцелуя. Целых два года она прожила в мечтах о Спенсере Аддисоне, но не могла и вообразить, что его голос способен волновать и ласкать с такой же силой, как и поцелуй. Глава 5 Одна- единственная вещь омрачала счастье Кори: Спенсер объявил, что собирается провести весенние каникулы в своем университете, готовясь к последним экзаменам, и вернется в Хьюстон только в июне, после выпускной церемонии. Кори, которая мало интересовалась другими представителями мужского пола, решила использовать время с января по июнь, чтобы глубже изучить мужскую психологию и с этой целью встречаться с самыми разными молодыми людьми. Спенсер был почти на шесть лет старше Кори и в сто раз опытнее, и ее начала беспокоить собственная наивность в общении с мужчинами, что в конца концов могло смутить Спенсера и вообще явиться причиной прекращения их дальнейших отношений. Кори пользовалась успехом в школе, и лестное количество молодых людей хотело с ней встречаться, но она остановила свой выбор на Дугласе Хейварде, он стал ее постоянным спутником, а также исповедником. Дуглас оканчивал школу, был председателем дискуссионного клуба и полузащитником в школьной футбольной команде, но, с точки зрения Кори, самым привлекательным в нем было то, что он тоже был безнадежно влюблен в девушку, которая жила далеко от здешних мест. Поэтому Кори могла свободно говорить с ним о Спенсере и получать мужские советы от старшего по возрасту юноши, тоже умного и спортивного, для которого она была скорее сестрой, чем любимой девушкой. Именно Дуглас объяснил Кори, что мужчины любят в девушках, и давал ей советы, как привлечь внимание Спенсера, чтобы потом завладеть его сердцем. Кое-какие рекомендации Дугласа могли принести пользу, другие никуда не годились, а третьи вызывали у Кори неудержимый смех. В мае, сразу после того как Кори исполнилось семнадцать, они с Дугласом подробно обсудили технику поцелуев, предмет, в котором Кори чувствовала себя абсолютным профаном. Но когда Дуг попытался показать Кори новые приемы, они оба чуть не задохнулись от смеха. Если он предлагал Кори положить ладонь ему на затылок, Кори делала угрожающую гримасу и хватала его за горло. А когда Дуг попытался нежно поцеловать ее в ухо, она начала хихикать, потом хохотать; в конце концов в результате разных манипуляций пострадал нос Дуга. Когда Дуглас провожал Кори до дома, они все еще смеялись. - Сделай мне одолжение, - шутливо упрашивал он Кори уже у самых дверей ее дома, - не упоминай моего имени, если решишь рассказать Аддисону о наших сегодняшних опытах. Я вовсе не хочу, чтобы очумевший от ревности футболист сломал мне шею. Они уже не впервые обсуждали способы заставить Спенса ревновать и таким образом привлечь его внимание к Кори, но все предлагаемые Дугом уловки, по мнению Кори, были слишком незамысловатыми и неизвестно, куда могли привести. - Не представляю, чтобы Спенс мог к чему-то меня приревновать, - вздохнула Кори. - А тем более к кому-то. - Не будь так в этом уверена, - с жаром сказал Дуг. - Даже самый уравновешенный тип выйдет из себя, если узнает, что его девушка целовалась с кем-то другим. - И добавил, уже повернувшись, чтобы уйти: - Я проверил это на собственном опыте. Думая над его словами, Кори следила, как Дуглас идет к машине, и новая, еще неопределенная идея уже зародилась у нее в голове. Она все еще стояла на веранде, хотя задние огни машины Дуга давно исчезли вдали. Когда наконец Кори вошла в дом, она приняла окончательное решение и теперь обдумывала мельчайшие детали плана. В июне, как только Спенс вернулся домой, она через Диану намекнула матери, что было бы неплохо как-нибудь на неделе пригласить Спенса на ужин, и миссис Фостер с радостью согласилась. - Спенс был очень доволен, - объявила она, вешая телефонную трубку. - Этот молодой человек ценит здоровую домашнюю пищу, - подхватила бабушка Роза. - И еще он любит наши беседы о бизнесе и о том, как зарабатывать деньги, вступил в разговор мистер Фостер. - Пожалуй, мне надо закончить начатую работу в столярной мастерской, задумчиво сказал дедушка Генри. - Спенсер понимает в столярном деле. Ему бы следовало учиться на архитектора, а не на финансиста. Его интересует все, что связано со строительством. Диана и Кори обменялись заговорщическими улыбками. Им было все равно, по какой причине Спенс придет на ужин, - главное, чтобы пришел, тогда Кори могла бы увести его в сад и осуществить задуманное. Помощь Дианы заключалась в том, чтобы после ужина уговорить всех других отправиться в кино. Диана специально выбрала фильм, который Кори уже смотрела, чтобы никто не удивлялся, почему она остается дома. В назначенный день Спенс позвонил в дверь, и Кори открыла ему. Внешне невозмутимая, она наградила его спокойной улыбкой и, приветствуя, дружески обняла. За ужином она сидела напротив Спенса и, пока он рассказывал о своих планах поступить осенью в аспирантуру, тайком изучала перемены, произошедшие за полгода в любимом лице. Кори показалось, что его каштановые волосы немного потемнели, черты потеряли юношескую мягкость и стали более мужественными, но ленивая, ироничная улыбка, от которой у Кори замирало сердце, осталась прежней. Всякий раз, когда он улыбался какой-нибудь шутке Кори, сердце ее таяло, но в ответной насмешливой улыбке не было и капли обожания. С тех пор как они расстались в тот рождественский вечер, Кори, по ее собственным подсчетам, сорок шесть раз принимала приглашения молодых людей, и, хотя большинство приглашений исходило от Дугласа, шестимесячный ускоренный курс обучения основам кокетства и умению обращаться с молодыми людьми определенно пошел ей на пользу. Кори очень рассчитывала на приобретенные знания, но когда Диана усадила всех членов семьи в машину, она вдруг заметила, что Спенс надевает свой спортивный пиджак, собираясь последовать за остальными. - Ты не мог бы задержаться еще немного? - попросила Кори, притворяясь озабоченной. - Мне… мне нужен твой совет. Спенсер кивнул, недоуменно нахмурившись. - Какой тебе нужен совет, Герцогиня? - Я не хочу говорить об этом здесь, давай лучше выйдем в сад. Погода прекрасная, к тому же я не стану беспокоиться, что нас подслушает экономка. Он шел рядом с ней, перекинув пиджак через плечо, придерживая его за вешалку одним пальцем, и Кори завидовала его непринужденности. Вечер был теплым, но не душным, как это обычно бывает в Хьюстоне, когда влажная летняя жара превращает город в парилку. - Хочешь, посидим? - предложила Кори, когда они миновали столики под зонтами и направились к плавательному бассейну подальше от дома. - Здесь нам будет удобно. - Кори показала на плетеный диван на краю бассейна, подождала, пока Спенс сядет, и смело опустилась рядом с ним. Закинув голову, она сквозь ветви цветущего мирта посмотрела на звезды, мерцавшие на темном безлунном небе, и приказала себе успокоиться. Она хотела думать лишь о рождественском поцелуе Спенса и о последующей нежности в его голосе и глазах. Кори не сомневалась, что тогда Спенсер испытывал к ней особое чувство. Теперь ей надо было пробудить в нем воспоминание о том вечере и то прежнее чувство. Вот только как это сделать… - Скажи, Кори, зачем ты меня сюда привела и о чем хочешь спросить? - Мне трудно тебе объяснить, - начала она с нервным смешком, - но я не могу спросить об этом маму, иначе она расстроится, - торопливо добавила Кори, отрезая ему путь к отступлению. - И я не хочу говорить об этом с Дианой. Она только и думает о том, как осенью начнет учиться в колледже. Кори бросила быстрый взгляд на Спенсера и заметила, что он, прищурившись, наблюдает за ней. Глубоко вздохнув, она приступила к главному, словно прыгнув с вышки в холодную воду: - Спенс, ты помнишь, как ты меня поцеловал на Рождество? - Да. - Его ответ последовал не сразу. - Ты, наверное, заметил, что в то время мне недоставало опыта? - Последний вопрос не входил в отрепетированную ею речь, и все же она ждала, что он скажет «нет». - Да, - без обиняков подтвердил он. По непонятной причине Кори почувствовала обиду. - Так вот, с тех пор я приобрела значительный опыт! Очень большой опыт! высокомерно информировала она Спенса. - Поздравляю, - коротко ответил он. - А теперь скажи мне, в чем дело. Голос Спенсера прозвучал так резко и нетерпеливо, что Кори от неожиданности повернула к нему голову. Никогда прежде он не осмеливался говорить с ней таким тоном. - Хорошо, - сказала она, нервно потирая ладонями колени. - Я найду кого-нибудь еще, с кем посоветоваться. - Кори, - взорвался он, - скажи мне, ты беременна? Кори неестественно захохотала и откинулась на спинку дивана. - От чего? От поцелуев? - смеялась она, закатив глаза и изображая ужас. Ты что, в школе не посещал уроков здоровья и гигиены? Во второй раз за эти несколько минут она увидела на лице Спенсера Аддисона несвойственное ему чувство, и этим чувством было раздражение. - Похоже, ты действительно не беременна, - сказал он с притворным сожалением. Обрадовавшись, что на этот раз ей удалось вывести его из равновесия, Кори продолжала поддразнивать Спенсера, едва скрывая свое удовлетворение. - А что, разве в университете футболистов не учат биологии? Послушай, если ты идешь в аспирантуру только по этой причине, не проще ли будет сэкономить деньги и поговорить с Тедом Моррисом в Лонг-Вэлли в Техасе? У него отец врач, и Тедди в восемь лет на детской площадке у качелей посвятил нас во все тайны. Когда Кори заканчивала свой рассказ, плечи Спенсера тряслись от смеха. - В качестве наглядного пособия Тедди использовал пару черепах. Возможно, теперь у них наконец все получилось. Кори замолчала, а у Спенсера все еще подергивались уголки рта. Он выпрямил спину и вытянул правую ногу, упершись каблуком в каменный бордюр бассейна; в прошлом году он дважды повредил правую ногу в футбольных матчах. Его левая нога, согнутая в колене, находилась совсем рядом с бедром Кори. - Пошутили, и ладно, - снисходительно произнес он, скрестив руки на груди и подняв брови. - А теперь рассказывай. - Тебя беспокоит твое колено? - сделала попытку уйти от ответа Кори. - Меня беспокоит твоя проблема, - подчеркнул Спенс. - Ты еще не знаешь, в чем она состоит. - Именно это меня и беспокоит. Легкое подшучивание и обмен безобидными колкостями были теперь для Кори знакомой сферой общения, к тому же Спенс выглядел таким спокойным и уверенным, таким сильным и надежным, что, казалось, мог взять на свои широкие плечи все беды мира. Кори вдруг охватило безумное желание забыть о поцелуях, прижаться к нему и положить голову ему на грудь. С другой стороны, если она успешно осуществит свой план, она не только сможет прижаться к нему, но вдобавок он ее еще и поцелует. Последний вариант был куда более предпочтительным, и Кори быстро окинула себя мысленным взором, чтобы удостовериться, достаточно ли она привлекательна. Конечно, сейчас ей бы не помешало глубокое декольте и узкое, обтягивающее фигуру платье вместо белых шортов и вязаного топа, но они так хорошо подчеркивали ее загар! - Кори, хватит увиливать, - строго приказал Спенс. - Так в чем же проблема? - Проблема… - запинаясь начала Кори. - Это связано с поцелуями… - Я это уже слышал. Что ты хочешь знать? - Я хочу знать, когда следует остановиться. - Когда следует остановиться… - повторил Спенс, словно не веря своим ушам, но тут же взял себя в руки и твердо, наставительно пояснил: - Когда тебе слишком нравятся поцелуи, вот тогда и надо остановиться. - Ты тогда и останавливаешься? - задала Кори вопрос в лоб. У него хватило совести смутиться, но он немного рассердился. - Речь идет не обо мне. - Верно, - согласилась Кори, довольная его растерянностью. - Речь идет о ком-то другом, к примеру, о некоем Дугласе Джонсоне! - Давай не будем играть в кошки-мышки, - сказал раздраженно Спенс. Значит, ты встречаешься с неким Джонсоном, и он хочет получить от тебя больше того, что ты согласна дать. Вот тебе мой совет: пошли его подальше, куда-нибудь, где он выпустит пар, забивая сваи! Так как Кори не знала, какую тактику применит Спенс, чтобы избежать ловушки, у нее было заготовлено сразу несколько ответных ходов, задуманных с одной целью: заставить его продемонстрировать свое умение целоваться. Она попробовала первый прием. - Это не помогает! Я встречаюсь с самыми разными молодыми людьми, и стоит нам начать целоваться, как ситуация выходит из-под контроля. - Что ты хочешь от меня? - осторожно спросил Спенс. - Я хочу знать, как определить, что ситуация выходит из-под контроля, и я хочу, чтобы ты дал мне свои указания. - Нет, от меня ты их не получишь. - Прекрасно, - сказала Кори, испытывая горечь поражения, но скрывая ее, чтобы спасти свою гордость. - Но если я окажусь в приюте для матерей-одиночек из-за того, что ты все от меня скрывал, то это будет и твоя вина! Она сделала попытку встать, но он схватил ее за руку и заставил снова сесть рядом. - Нет, оставайся на месте! Я не хочу, чтобы наш разговор закончился такими словами Если минуту назад Кори считала себя побежденной, то теперь почувствовала, что одерживает верх. Спенс колебался. Потерял уверенность. Он покинул свои прежние укрепленные рубежи. Кори была готова к наступлению, но медленному, шажок за шажком. - И что же ты на самом деле хочешь знать? - спросил он, явно испытывая неловкость, но храбрясь. - Я хочу точно знать, когда следует остановиться Должен быть какой-то верный признак. Почувствовав, что ему приготовили ловушку, Спенс откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. - Есть несколько признаков, - неохотно начал он, - и я думаю, ты их прекрасно знаешь. Кори широко открыла глаза и невинно спросила: - Если бы я знала, разве я стала бы тебя спрашивать? - Подумай, Кори, как я могу изобразить тебе все стадии и последствия поцелуя? Дверца мышеловки открылась, и Кори оставалось только подтолкнуть Спенса внутрь. - Может, ты мне покажешь? - Ни в коем случае! Но я хочу дать тебе хороший совет. Берегись, ты встречаешься не с теми людьми, если тебя принуждают дать больше, чем ты хочешь. - Наверное, я тебе не все объяснила. Боюсь, я сама веду себя с молодыми людьми не так, как надо, и они меня не правильно понимают. - Кори стояла у открытой мышеловки и широким жестом приглашала Спенса зайти внутрь. - Видимо, все дело в том, как я их целую. Спенс вошел в мышеловку, и дверца за ним захлопнулась. - Интересно, как же ты их целуешь? - спросил он и тут же рассердился, осознав свою ошибку. Кори положила руку ему на плечо. - Не надо волноваться, - сказала она участливо. - Расслабься. Она ощущала его напряженное плечо под своей рукой, словно он готов был бежать от нее: игрок на футбольном поле, который знает, что его ждет поражение. Кори невольно улыбнулась, глядя в его прищуренные глаза. Она вела его за собой, она чувствовала уверенность, и это делало ее необычайно счастливой. - Спенс, - посоветовала она, - я тебе говорю: хватай мяч и беги вперед. Не усложняй, все очень просто. Ее способность увидеть смешную сторону в его затруднительном положении еще больше разозлила Спенсера. - Не могу поверить, что ты серьезно хочешь, чтобы я это сделал! Кори бросила на него умоляющий взгляд из-под ресниц - Ну кого же мне еще попросить? Пожалуй, я могу обратиться к Дугласу, чтобы он объяснил мне, что я такого делаю… - Хорошо, я согласен, - коротко прервал он ее. Колено Спенса все еще было рядом с ее бедром и мешало ей подвинуться ближе к нему. - Ты не мог бы убрать свое колено? - попросила Кори. Молча он передвинул левую ногу, но только ногу - сам он остался на прежнем месте. Кори подвинулась ближе и устроилась так, чтобы видеть хотя бы в профиль его лицо. - Что дальше? - сурово спросил он, скрестив руки на груди. Именно на этот случай у Кори уже был заранее подготовлен ответ. - Представь себе, что ты Дуг, а я - это я. - Я не желаю быть Дугласом Джонсоном, - отрезал Спенс, явно недовольный всем происходящим. - Будь кем угодно, только будь паинькой, хорошо? - Хорошо! - почти прокричал он. - Я уже паинька. Кори ждала, когда он сделает хотя бы одно движение, повернется к ней. Сделает хоть что-нибудь. - Ты можешь начинать, как только будешь готов, - напомнила она, видя его бездействие. - Это что - обязательно? - возмутился Спенс. Кори взглянула на его упрямое лицо и чуть не расхохоталась. Этим вечером она надеялась осуществить самую заветную мечту своей жизни: добиться от него поцелуя, настоящего поцелуя, а не прежней пародии на поцелуй. Она жаждала его поцелуя больше всего на свете и в то же время нервничала и страшилась испытания. И вот она почти добилась своего, но теперь был в растерянности и нервничал сам Спенсер, а она, напротив, была спокойна и с трудом сдерживала смех. - Ты должен начинать, - снова повторила Кори. - Так положено. Спенс оставался неподвижен, и она с притворной заботой спросила: - Может быть, ты не знаешь, как начинать? - Нет, знаю, - пробормотал он. - Потому что, если ты не знаешь, я могу тебе подсказать. В своем большинстве молодые люди… Кори остановилась, заметив, что Спенс осознал нелепость ситуации, и его глаза насмешливо заблестели. - Так что же делают в своем большинстве молодые люди? - спросил он лукаво и притянул Кори к себе. - Что, Джонсон начинает вот с этого? Он наклонил голову, и Кори приготовилась к страстному поцелую, от которого можно упасть в обморок. Но вместо обжигающего прикосновения он неуклюже ткнулся в губы куда-то сбоку, и Кори неодобрительно затрясла головой. - Что, не то? - Он стиснул ее в медвежьих объятиях и слегка куснул за ухо. - А как это? Он шутит с ней, осенило Кори, и она испугалась, что дело ограничится игрой, без намека на серьезность. Нет, она не позволит Спенсу погубить ее тщательно разработанный план, но она не могла удержаться от смеха, когда он принялся, ссылаясь на воображаемого Дуга Джонсона, демонстрировать один прием за другим. - Могу поклясться, что это его самый любимый, - объявил Спенс, ткнулся носом в ее нос, попробовал добраться до ее губ, и снова ему помешал нос Кори. Что-то мне не везет, - пожаловался он. Смеясь, Кори прижалась к его крепкой широкой груди и только и могла что кивнуть головой. Он взял ее за подбородок, повернул в сторону и, как шаловливый щенок, носом потерся о ее шею. - Сообщи мне, когда я заставлю тебя умирать от страсти, - сказал он, и Кори засмеялась еще сильнее. - Ну как, ты довольна? - спросил он, л его нос защекотал шею Кори за другим ухом. - Скажи, что это у меня плохо получается! Кори подняла на него смеющиеся глаза и молча энергично закивала головой. - Ты молодец… - Она запнулась. - Просто Дуг Джонсон совсем в другом роде. Он усмехнулся в ответ, одобряя ее остроумие, все еще крепко обнимая ее и глядя ей в глаза, как добрый товарищ и хороший друг, и в этот миг Кори не хотела ничего другого, кроме этого молчаливого, спокойного единения с ним. Она была всем довольна, она была в мире с самой собой, и он тоже. Она знала, что сейчас он снова поцелует ее, и это будет совсем другой поцелуй. Она знала, что шутки кончились. Удерживая своим взглядом ее взгляд, Спенс приподнял ее подбородок и медленно наклонил голову. - Пришло время рассмотреть проблему с научной точки зрения, - сказал он тихо, и его губы неторопливо приблизились к ее губам. При первом их прикосновении все тело Кори напряглось в ожидании. Спенс явно заметил ее реакцию, потому что оторвал свои губы от ее губ и переместил их на щеку, целуя ее и при этом нашептывая: - Для получения надежных данных… - Его рот скользнул вниз, к подбородку. - Обе стороны… - Его теплые губы были уже около ее уха. - Обе стороны должны сотрудничать на равных в проведении эксперимента. - Он положил руку ей на затылок, поднимая голову повыше. Его рот сначала слегка, потом сильнее прижался к ее рту, все усиливая давление, заставив губы Кори раскрыться под его настойчивым напором и вызвав в ее теле страстную всевозраставшую дрожь. Стон удовольствия прозвучал где-то в глубине ее груди, так и не вырвавшись наружу; Кори закинула руки Спенсу на плечи и отдалась поцелую, позволив ему раздвинуть ее губы, а языку проникнуть внутрь; ей уже было все равно, она безвольно подчинялась и даже жаждала подчинения. Его пальцы запутались в ее волосах, расстегнули заколки, тяжелые золотые пряди упали ей на плечи, и это было как сигнал, после которого все вышло из-под контроля. Уже не раздумывая, Кори отвечала на поцелуи Спенса, и его язык бродил по всем закоулкам ее рта. Его ладони легли на ее груди жестом собственника, и Кори впилась ему в губы, ее ногти царапали его плечи, тело откровенно прижималось к его телу, ощущая растущее в нем возбуждение. Долгие годы затаенной любви и мечтаний с лихвой возмещали недостаток опыта. Кори с готовностью отвечала на каждый бесконечный жгучий поцелуй, ее ладони гладили напрягшиеся мускулы на его спине и плечах, раскрытые губы подчинялись его губам. Его пальцы, вызывая дрожь, ласкали ее груди, обещая, что это лишь начало. Для Кори перестали существовать время, окружение, обстоятельства, а осталось лишь одно победившее желание и его рот, все с большей жадностью терзавший ее губы… И его колено, настойчиво раздвигавшее ее ноги, и его руки, которые… Его руки внезапно остановились. Спенсер оторвал свой рот от ее рта и резко отпрянул в сторону, так неожиданно освободив ее от веса своего тела, что Кори оторопела. А когда она увидела выражение его лица, у нее перехватило дыхание. Его брови были сдвинуты в мрачную недоуменную гримасу, в растерянности он смотрел на свою руку, все еще лежавшую на ее груди. Спенс отдернул руку, словно она была в чем-то виновата. Растерянность на его лице сменилась выражением стыда. Медленно, все еще сомневаясь, Кори начала понимать причину его растерянности и облегченно вздохнула. Спенсер потерял над собой контроль, и ему это не понравилось. Он и не предполагал, что она способна довести его до такого состояния, тем не менее ей это удалось. Она победила Спенсера. Переполненная гордостью, удовлетворением и любовью. Кори улыбнулась ему и спросила, все еще держа руку на его груди: - Ну, и как я тебе понравилась? - Все зависит от того, какие у тебя были дальнейшие планы, - коротко ответил Спенс. Кори приподнялась, торжествуя, что заставила его пожелать себя; никакие его слова уже не могли погасить ее ликования. - А теперь, когда ты все продемонстрировал, - поддразнила его Кори, может, скажешь мне, в какой момент ситуация вышла из-под контроля? - Нет, - сказал он и сел. Кори села рядом, чувствуя себя хозяйкой положения и улыбаясь самой невинной из своих улыбок. - Но ведь ты обещал объяснить мне, что я такое делаю, отчего все идет не так. Может быть, повторим? - Больше никаких демонстраций. - С этими словами Спенсер встал. - Твой отец гонялся бы за мной с ружьем, узнай он, что здесь сегодня произошло. И он был бы прав. - Но ничего не произошло. - Если, по-твоему, сейчас ничего не произошло, то почему ты жалуешься, что молодые люди заходят с тобой слишком далеко? Кори шла рядом со Спенсером и изо всех сил притворялась огорченной, хотя больше всего ей хотелось торжествовать победу. - Тогда все-таки скажи: когда мы зашли слишком далеко? - Не зашли. Но могли зайти - вот что главное. Глава 6 Спенсер уехал в Даллас, и Кори увидела его только в ноябре, в День благодарения. Когда он пришел их навестить, Кори поняла, что ей ни за что на свете не заманить его в укромное местечко, и она решила про себя, что майский поцелуй возымел свое действие и сделал его предельно осторожным. Диана была склонна согласиться с сестрой, и Кори вновь заручилась ее поддержкой, чтобы окончательно осуществить свою мечту, с которой жила уже не один год. Кори неистово жаждала ее осуществления, и ей даже в голову не приходило, что ее противником в этом деле может выступить сама судьба. Для достижения своей цели она к концу визита Спенса при творилась несколько встревоженной и чуть печальной. Удостоверившись, что Спенс заметил ее взволнованное состояние, Кори оставила его наедине с Дианой в гостиной, а сама притаилась за дверью в соседней столовой. - Бедняжка Кори, - посочувствовала Диана, как и было между ними условлено. - Что случилось? - быстро спросил Спенс, и Кори чуть не подпрыгнула от радости, услышав тревогу в его голосе. - Весь этот семестр Кори только и мечтала, что о рождественском школьном бале. Она уже давным-давно приготовила себе бальное платье. - И в чем же загвоздка? - Загвоздка в том, что ее партнером был Дуглас Джонсон - ты знаешь, он играет в Бейлорской футбольной команде, - но он позвонил сегодня утром и сказал, что его семья на Рождество едет на Бермуды и что они и слышать не хотят о том, чтобы он остался дома. Мне очень жаль Кори. - Наверное, это только к лучшему, - заметил Спенс. - Ты ведь знаешь, какие они, эти футболисты, и чего они требуют от девушки, если удостаивают ее своим драгоценным вниманием. - Ты сам играл в футбол, - смеясь, заметила Диана. - Вот откуда я это и знаю. - Дело в том, что она вообще может не попасть на бал. А это очень важное мероприятие, особенно для выпускников. - Почему она не попросит сопровождать ее еще кого-нибудь? - спросил Спенс, удивленный, что Диана обращается к нему. - У Кори много друзей, но все они уже выбрали себе пару. Кори показалось, что прошла вечность, прежде чем Спенс ответил: - Ты хочешь, чтобы я сопровождал Кори на бал? - Я только сказала, а ты уж сам решай. Диана встала и вышла из комнаты. Проходя мимо Кори в столовой, она приветствовала ее ободряющим жестом. Кори уже была на пороге гостиной, когда вдруг сообразила, что широко улыбается, и поспешила придать лицу соответствующее печальное выражение. Но Спенсер ничего не заметил: он как раз надевал куртку, чтобы уходить. - Моя мать приезжает домой на Рождество, - оповестил он Кори. - Я рада. - Я жду ее приезда, - признался Спенс, немного смущенный своей сентиментальностью. - Я не видел ее целых три года, - пояснил он. - Диана сказала мне, что у тебя нет кавалера для рождественского бала. На Рождество я буду здесь, в Хьюстоне, и если ты не стесняешься такого старика, как я, и не можешь найти никого другого, то я с удовольствием буду тебя сопровождать. У Кори закружилась голова от счастья, но она воздержалась от чрезмерного проявления чувств, чтобы не спугнуть Спенсера. Вместо этого она сдержанно сказала: - Очень благодарна, что ты меня поддержал. - Сейчас я еду обратно в Даллас. Ты мне скажешь, когда я должен вернуться, чтобы сопровождать тебя на бал? - Я могу это сделать прямо сейчас. Бал будет двадцать первого, - поспешно сказала Кори. - Ты мог бы заехать за мной в семь? - Конечно, нет проблем. Дай мне знать, если найдешь кого получше. Он застегнул молнию на куртке и уже начал спускаться по ступенькам крыльца, когда Кори, совсем как взрослая, храбро похвалила его: - Какой ты милый, Спенс! В ответ он рассмеялся, пощекотал ее под подбородком, как будто она была шестилеткой, и ушел. Глава 7 Когда двадцать первого декабря в семь часов вечера Кори спустилась вниз в синем шелковом платье и такого же цвета туфлях на высоких каблуках, она и не выглядела, и не чувствовала себя маленькой девочкой. Она была женщиной, и ее глаза сияли счастьем и надеждой; она была Золушкой, ожидающей своего прекрасного принца у окна гостиной. К сожалению, прекрасный принц опаздывал. Когда без четверти восемь он все еще не появился, Кори позвонила ему домой. Она знала, что бабушка Спенса вернется из Скотсдейла только на следующий день и что она отпустила прислугу до Рождества, поэтому, когда никто не ответил, Кори решила, что Спенс уже на пути к ней. Но в восемь пятнадцать его все еще не было, и отец предложил сам отправиться к миссис Бредли и выяснить, что задерживает Спенса и все ли там в порядке. Вся в напряжении и во власти тревожных предчувствий. Кори ожидала возвращения отца, уверенная, что только смерть или в крайнем случае дорожная катастрофа могут помешать Спенсу выполнить обещание. Мистер Фостер вернулся через двадцать минут. Кори увидела его рассерженный, негодующий взгляд и сразу поняла, что он привез ей плохие новости. Новости оказались не просто плохими, но ужасными. Отец переговорил с шофером, который жил в квартире над гаражом, и тот рассказал мистеру Фостеру, что Спенсер в конце концов решил не приезжать домой на праздники. По словам шофера, мать Спенсера, которую ждали домой к Рождеству, вместо этого отправилась в Париж, в результате чего бабушка Спенсера, миссис Бредли, решила продлить до Нового года свое пребывание в Скотсдейле. В отчаянии, еле сдерживая слезы. Кори выслушала отца. Но у нее не хватило сил выслушивать еще и соболезнования и законное возмущение членов своей семьи. Она заперлась в своей комнате, сняла прекрасное платье, выбранное ею с такой тщательностью для того, чтобы ослепить и покорить Спенсера Всю следующую неделю, стоило зазвонить телефону, Кори вскакивала с места в надежде, что это Спенсер, готовый все объяснить и принести извинения. В первый день нового года Кори, так и не дождавшись от Спенсера ни того ни другого, очень спокойно вытащила из шкафа прекрасное синее шелковое платье и упаковала его в коробку, затем сняла со стен, зеркал и других мест в комнате все до одной фотографии Спенсера. Она спустилась вниз и попросила всех членов семьи никогда, ни под каким предлогом не говорить Спенсеру, с каким нетерпением она его ждала и как огорчилась, когда он не появился. Все еще в бешенстве от оскорбления, нанесенного Кори, мистер Фостер с горячностью доказывал, что Спенсер слишком легко отделался и что его следует строго наказать, к примеру, отхлестать кнутом, ну а если не кнутом, то хотя бы высказать ему в лицо все, что они о нем думают! Кори с прежним спокойствием ответила, что Спенсер не должен знать, как она, терзаясь и беспокоясь, ждала его у окна. - Пусть он думает, что я отправилась на бал с кем-то другим, - твердо сказала она. Когда же мистер Фостер продолжал настаивать, что в качестве отца Кори он имеет право «потребовать объяснений от наглеца», мать Кори положила мужу руку на плечо и сказала: - Гордость Кори превыше всего, и она хочет ее спасти. Диана была не менее отца зла на Спенсера и все же приняла сторону Кори. - Мне бы тоже, папа, хотелось наградить его хорошей оплеухой, но Кори права. Мы не должны показывать ему, что он был дорог Кори. На следующий день Кори отдала прекрасное синее шелковое платье в магазин, торговавший одеждой в благотворительных целях. Она сожгла некоторые фотографии, но пожалела красивые толстые альбомы, хранившиеся под кроватью, и упаковала их в большую коробку вместе с фотографиями Спенсера, вставленными в рамки. Она отнесла коробку на чердак, думая, что когда-нибудь, если ей понадобятся альбомы или рамки, она выбросит старые фотографии и заполнит их снимками людей, более достойных, чем Спенсер Аддисон. В ту ночь в постели Кори не плакала, но с тех пор никогда больше не позволяла себе думать о Спенсере Аддисоне. Он? рассталась не только с фотографиями, она рассталась со своей юностью и свойственными ей обольстительными заблуждениями. В дальнейшем судьба предоставила Кори всего два случая увидеть Спенсера и поговорить с ним, если бы у нее возникло подобное желание, а именно: похороны его бабушки, миссис Бредли, весной того же года и его свадьба летом с дебютанткой из нью-йоркского высшего света. Кори присутствовала ни похоронах вместе со своей семьей, но когда они подошли к Спенсеру, чтобы выразить ему соболезнования, Кори намеренно скрылась в толпе людей, пришедших на похороны. Устремив взгляд на усыпанный цветами гроб. Кори помолилась за упокой души бабушки Спенсера, и слезы, которых она не замечала, катились у нее по щекам. Потом Кори незаметно ушла. Она не присутствовала на свадьбе Спенсера, хотя свадьба состоялась в Хьюстоне, где жили близкие родственники невесты. Не присутствовала она и на приеме, состоявшемся после венчания, хотя все остальные члены семьи Фостер были и на приеме, и в церкви. Свадебную ночь Спенсера она решила провести точно таким же образом, как и он: заняться любовью. К сожалению, Дуглас Хейвард, которому она решила подарить свою девственность, оказался куда лучшим другом, чем любовником, и дело завершилось исповедью и долгим искренним плачем у него на груди. Прошло время, и Кори совсем забыла о Спенсере. Начались новые, более интересные события, оттеснившие Спенсера на задний план. Прежде всего с каждым годом семья Фостер становилась все более известной. Увлечение семьи садоводством, кулинарией и столярным делом, которое многие считали пустым занятием, превратилось в нечто серьезное, в солидное дело, которое Марджори Крамбейкер продолжала с энтузиазмом пропагандировать в своей газетной колонке. В тот год, когда Кори училась на первом курсе колледжа, редактор журнала «Лучшие дома и сады» прочла хвалебную колонку Марджори и после посещения дома Фостеров и присутствия на приеме по случаю Дня независимости четвертого июля решила напечатать у себя в журнале обширную статью под названием «Приемы у Фостеров и стиль их жизни». Номер вышел с многочисленными снимками накрытых столов, уставленных посудой, расписанной бабушкой Розой, и украшенных салфетками ручной работы, а также букетами и композициями из цветов, выращенных матерью Кори в собственном саду и в небольшой теплице. Были и очень удачные снимки любимых блюд семьи, их подробные рецепты, советы, как выращивать зелень и ароматические травы, фрукты и овощи, использованные для приготовления кушаний на снимках. Но самым запоминающимся был конец статьи, где мать Кори объясняла, почему их семья посвятила себя этому нелегкому труду: «Я считаю, что успех любого дела, будь то приготовление обеда, прополка огорода, покупка мебели для спальни или организация вечеринки, зависит от того, с кем и для кого вы это делаете. Главное - вы должны заниматься этим с людьми, которых любите. Вот тогда вас ждет настоящее удовлетворение, независимо от конечного результата ваших усилий». Журнал назвал эту мысль «идеал Фостеров», и с тех пор любое начинание или предложение семьи Фостер автоматически обретало это название. После статьи в журнале «Лучшие дома и сады» другие журналы обратились к Фостерам с предложением писать о них и платить за это деньги. Мать Кори и дедушка с бабушкой могли давать только наметки и необработанный материал, который Диана превращала в статьи, а Кори сопровождала фотоснимками. Сначала это было для Фостеров не более чем семейным хобби. Роберт Фостер умер от кровоизлияния в мозг в 1987 году, именно в тот момент, когда цены на бирже упали до самого низкого уровня. Его адвокат и бухгалтер открыли членам семьи истинную картину их финансового положения, и Фостеры поняли, отчего в последний год Роберт был нервным и озабоченным, отчего, охраняя их спокойствие, скрывал от них размеры катастрофы. После этого семейное хобби превратилось в бизнес, который позволил им выжить. Колонка Марджори Крамбейкер уже сделала Мери Фостер знаменитой хозяйкой светских приемов, но после смерти Роберта Фостера талант Мери оказался невостребованным и терял всякий смысл. В конце концов Элиз Ланье, жена одного из ведущих предпринимателей Хьюстона, занимающегося организацией приемов, обедов, ужинов и свадеб, помогла Фостерам остаться на плаву. Спустя месяц после смерти Роберта она позвонила Мери и очень осторожно спросила ее, не возьмет ли она на себя подготовку буфета и оформление Бала орхидей. Мери согласилась, и тогда Элиз использовала все свое значительное влияние, чтобы заинтересовать этой идеей других членов комитета по организации бала. Впервые за всю историю Бала орхидей на одного человека возлагалась такая огромная ответственность. Элиз проявила себя настоящим другом, и Мери не забыла ее поддержку. Через несколько лет, когда муж Элиз был избран мэром Хьюстона, Мери наконец сумела выразить ей свою благодарность. Она послала Элиз корзину величиной с небольшой автомобиль, до краев наполненную подарками и перевязанную широкой трехцветной лентой. В корзине были расписанные вручную фаянсовые тарелки, кофейные чашки, подсвечники, кольца для салфеток, солонки и перечницы, а также салфетки ручной работы. Это был полный набор для пикника на двадцать четыре персоны, и в каждом предмете чувствовались любовь и мастерство дизайнера и художника. Каждая вещь была украшена монограммой Ланье красного, белого и синего цветов. И хотя за один вечер после Бала орхидей Фостеры превратились в самых знаменитых в городе организаторов приемов, они не могли зарабатывать этим достаточно денег для поддержания привычного образа жизни, и очень скоро тяжелая каждодневная работа стала не под силу матери Кори, ее дедушке и бабушке. Именно Диана решила, что им следует оставить этот изматывающий труд по организации и обслуживанию обедов и приемов, для которого им не хватало ни опыта, ни сил. и посвятить себя написанию статей для различных женских журналов по домоводству, тем более что в этой области они уже заработали себе имя. Диана проявила себя настоящей дочерью предпринимателя, и хотя Роберту Фостеру не повезло и он разделил печальную судьбу многих богатых техасцев семидесятых восьмидесятых годов, Диана определенно унаследовала от отца умение заниматься бизнесом. Она составила рабочий план, собрала все статьи и рецепты, появившиеся в журналах за прошлые годы, а также многочисленные снимки, сделанные Кори для иллюстрации этих гатей. - Если мы действительно хотим добиться успеха, - объяснила она Кори, отправляясь к банкиру, который был другом отца, - то должны сразу поставить дело на широкую ногу, получив хорошую финансовую поддержку. Иначе мы потерпим крах не из-за отсутствия опыта и таланта, а из-за недостатка средств, чтобы продержаться первые два года. Каким- то образом Диане удалось получить необходимые деньги. Первый номер журнала «Образцовое домоводство Фостеров» вышел через год, и, хотя Фостеры столкнулись с трудностями, причем кое-какие из них граничили с катастрофой, журнал нашел своего читателя. Фостеры начали также выпускать поваренные книги и красивые подарочные альбомы, благодаря которым Кори стала признанным фотографом и существенно пополняла бюджет фирмы. И вот теперь этот заказ в Ньюпорте, подумала Кори Десять лет работы, тысячи снимков, и она опять там, откуда начинала: она берет фотоаппарат и едет туда, где снова встретит Спенсера Аддисона… Кори взглянула на часы и поспешно открыла дверцу машины Уже поднимаясь по ступенькам крыльца, она вдруг поняла, что ее волнует будущая встреча со Спенсером. Почти полчаса просидела она в машине, перебирая неприятные воспоминания, некогда похороненные на чердаке вместе с альбомами, заполненными фотографиями Спенсера. Теперь, самостоятельной женщиной, она извлекла их на свет, но не почувствовала прежней боли. Когда- то она была мечтательным подростком, влюбленным во взрослого мужчину. Этот взрослый мужчина сознательно избегал ее обожания, а потом грубо отверг ее любовь. Далеко позади осталось то время, ей уже исполнилось двадцать девять, ее окружали друзья, она немалого достигла в жизни, и впереди ее ожидало еще много счастливых дней. Спенсер… Кем он был для нее теперь? Незнакомцем, чей брак после пяти лет жизни окончился неудачей? Спенсер остался жить на восточном побережье, где поддерживал связь со своими единственными родственниками: сводной сестрой и племянницей, собиравшейся теперь выйти замуж. Продумав все до мелочей. Кори удивилась, что сначала испугалась встречи со Спенсером. Возможность сфотографировать свадьбу для «Образцового домоводства» была для нее вызовом, проверкой ее профессиональных качеств, а она не сомневалась в своем профессионализме. Сейчас она относилась к Спенсеру с полным безразличием. Прошлое увлечение казалось ей таким по-детски наивным, что она решила достать с чердака коробку с альбомами и заранее отправить ее в Ньюпорт. Ей самой не нужны старые фотографии, но они рассказывали о молодости Спенсера, и, кто знает, может быть, он захочет их иметь. Кори вошла в кухню и застала там всю семью, расположившуюся вокруг стола, заваленного списками необходимых покупок и неотложных дел. - Привет, друзья! - поздоровалась Кори и села к столу. - Так кто же из вас отправляется со мной в Ньюпорт? Ответом ей были довольные улыбки всех матери, бабушки, дедушки и Дианы. Своим вопросом Кори подтвердила, что поездка состоится. - Едут все, кроме меня, - сказал Генри Бриттон и взглянул на стоящую рядом палку, без которой не мог теперь обходиться. - Вы, девушки, всегда умеете взять от жизни лучшее! Глава 8 Самолет Кори опоздал на два часа, и было уже около шести, когда такси повернуло на тихую улицу с домами, построенными в начале века и похожими на дворцы, где все осталось неизменным с тех самых пор, как Вандербильты и Гульды проводили лето в Ньюпорте. Дом Спенсера находился в самом конце улицы и был одним из самых представительных Изогнутый в виде подковы, он был повернут открытой частью к улице и являл собой трехэтажное чудо во славу архитектуры и человеческого мастерства. Портик со стройным рядом белых колонн соединял концы подковы. Какие бы чувства ни испытывала Кори к Спенсеру Аддисону, она влюбилась в его дом с первого взгляда. Высокая узорчатая чугунная ограда отделяла зеленую лужайку двора от улицы, а въезд закрывали высокие, такие же замысловатые, как и ограда, но еще более нарядные ворота. Они отворились, когда шофер назвал имя Кори по внутреннему телефону. Дворецкий открыл парадную дверь, и Кори последовала за ним через восьмигранную переднюю размером с танцевальную залу, окруженную галереей, поддерживаемой колоннами из бледно-зеленого мрамора. Ротонда скорее предназначалась для встречи дам в бриллиантах, бальных платьях и мехах, подумала Кори, но никак не современных деловых женщин в строгих темных костюмах и тем более не женщины-фотографа в голубой шелковой блузке, белых шерстяных брюках и таком же пиджаке Если бы пропуском в этот дворец служили драгоценные украшения, то Кори наверняка бы осталась за дверями, несмотря на ее широкий золотой браслет на запястье и золотые с бирюзой серьги. Это были старинные украшения тонкой работы, но здесь больше подошли бы изумруды и рубины. - Не скажете ли вы, где я могу найти сотрудников журнала «Образцовое домоводство Фостеров»? - спросила Кори дворецкого, когда они подошли к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. - Насколько я знаю, они на лужайке за домом, мисс Фостер. Если вам угодно, я могу сейчас же провести вас туда, а чемоданы прикажу отнести наверх в вашу комнату Так как Кори больше всего интересовалась ходом подготовки к свадьбе, она с готовностью согласилась. В комнатах, через которые вел ее дворецкий, по сравнению с тишиной и покоем прихожей кипела оживленная суета десятки людей переставляли мебель, украшали стены гирляндами и расставляли цветы, готовясь к свадебному торжеству. Заботливая рука матери Кори и ее безупречный вкус ясно чувствовались в столовой, где казавшийся бесконечным стол был покрыт скатертью, отделанной кружевами ручной работы, и уставлен изящной фарфоровой посудой и хрусталем. Но Кори знала, что это еще не все, что утром в день свадьбы стол украсят вазами с цветами - особыми, не сравнимыми ни с чем букетами, известными под названием «Букеты Мери Фостер», по букету на каждую гостью. Во всех букетах будут одни и те же цветы, но каждый составлен по-своему, и каждая гостья после окончания обеда унесет с собой букет как знак уважения к ней хозяйки. Так расшифровала этот замысел в своей колонке в журнале «Образцовое домоводство Фостеров» миссис Мери Фостер. В данный момент автор колонки стояла на лужайке позади дома и, не обращая никакого внимания на ослепительно синий морской простор и яркие золотисто-розовые краски заката, командовала четырьмя из шести предоставленных ей сестрой Спенсера помощников. Бабушка Роза находилась рядом и вносила свои поправки в то, как лучше установить и украсить цветами арки, под которыми в день свадьбы пройдут невеста и жених. - Как дела? - спросила Кори, обняв сначала мать, а потом бабушку. - Сама можешь догадаться, - отозвалась Мери Фостер, целуя дочь в щеку. - Настоящая неразбериха! - без церемоний объявила бабушка. С возрастом она мало изменилась, если не считать чрезмерной откровенности, приводившей в замешательство окружающих, причину которой врач объяснял преклонными годами бабушки Розы и добавлял, что ею грешат многие старики. Свои суждения бабушка высказывала прямо, хотя и без ехидства. - Анджела, мать невесты, лезет во все и очень мешает, - со всей откровенностью сказала бабушка. - А как невеста? - поинтересовалась Кори, избегая спрашивать о Спенсере. - Она добрая девочка, - ответила бабушка. - И очень хорошенькая. Ее зовут Джой. И еще она глупа как пробка, - добавила она и, заметив неполадку, направилась к одному из помощников. Кори нервно рассмеялась, посмотрела вокруг и обменялась понимающим взглядом с матерью, которая немного нервничала. - Я знаю, что репортажи с места событий бесценны для нашего журнала, но для бабушки в ее возрасте такие поездки явно утомительны. Она больше не способна работать в напряженном темпе. - Ты права, - согласилась Кори, - но ведь бабушка всегда настаивает на своем участии. - Она посмотрела на новую беседку, на банкетные столы под белыми тентами и улыбнулась, довольная ходом приготовлений. - Не сомневаюсь, что все будет замечательно. - Скажи это матери невесты, пока она не свела нас всех с ума, - отозвалась Мери. - Бедняга Спенс, я не удивлюсь, если он удушит Анджелу еще до свадьбы. Она вся на нервах и постоянно ноет. А если не жалуется, то следует за тобой по пятам, как бдительный терьер. Она придумала устроить свадьбу Джой именно здесь и поручить нам эту работу, а Спенс платит за удовольствие. Диана очень правильно все предугадала: Анджела только и делает, что причитает, а Спенс молча терпит. - Непонятно только, почему платит Спенсер, если муж Анджелы немецкий аристократ, у которого, по слухам, целая куча титулованных родственников, удивилась Кори. Мери нагнулась, чтобы подобрать длинную полосу гофрированной бумаги - Джой говорит, а она настоящая болтушка, что у мистера Рейхардта действительно аристократические предки, но нет денег. В общем, он не так богат, как Спенс, но если подумать, то ведь у Спенса нет других родственников, кроме Джой и Анджелы. Отец Спенса развелся с его матерью и снова женился, когда Спенс был еще в пеленках, и после никогда не хотел видеть своего сына. Ну а мать, пока была жива, только и думала о себе и своих развлечениях. Если быть справедливой, то в конце концов Джой ведь не дочь мистеру Рейхардту. Отец Джой - второй муж Анджелы. Или третий? Как бы там ни было, Джой утверждает, что Спенс оплачивает счета, потому что его сестра хочет, чтобы свадьба прошла с помпой, соответствующей статусу приемной дочери немецкого аристократа. Кори усмехнулась, услышав подобное объяснение. - Ну а жених, какой он? - Ричард? Прямо не знаю, что и сказать. Я его не видела, а Джой о нем помалкивает. Она проводит почти все время в обществе Вилла, сына здешнего ресторатора. Насколько я понимаю, они давно знакомы и с удовольствием встречаются. Кстати, ты уже видела Спенса? Кори покачала головой: - Нет, но мы обязательно встретимся, это неизбежно. - А вот мистер и миссис Рейхардт, а с ними Джой, - кивнула Мери Фостер в сторону трех приближающихся к ним гостей. - Ужин через два часа, так что поздоровайся с ними и иди к себе распаковываться. Эти два часа будут у тебя единственным спокойным временем в ближайшие три дня, до тех пор пока мы не уедем из этого сумасшедшего дома. - Пожалуй, я воспользуюсь твоим советом. К тому же мне надо успеть до ужина кое-куда позвонить. - Кстати, - уточнила Мери, - мы с бабушкой едим в маленькой комнатке при кухне, а не в столовой со всей семьей. У Кори эта новость вызвала неожиданное раздражение. - Уж не хочешь ли ты сказать, мама, что Спенсер обращается с нами как с прислугой? - Ну что ты! - ужаснулась Мери. - Просто мы предпочитаем есть на кухне. Поверь, это куда приятнее, чем слушать разговоры мистера и миссис Рейхардт и двух других пар, которые приехали на свадьбу. И Джой обычно ест вместе с нами на кухне. Ей там тоже больше нравится. Миссис Фостер сравнила Анджелу с терьером, но после встречи с ней у Кори возникла совсем другая ассоциация. Коротко стриженная, с почти белыми волосами и карими глазами, сухощавая и элегантная, Анджела скорее походила на нервную русскую борзую. А ее муж Питер был настоящим доберманом-пинчером: изящным, импульсивным и аристократически возвышенным. Ну а Джой? Джой в свои восемнадцать лет, со светло-коричневыми кудряшками и доверчивыми печальными карими глазами, напоминала миленького коккер-спаниеля. Как только со знакомством было покончено, борзая и доберман, объединив усилия, набросились на бедную Мери и, оставив Кори наедине с Джой, утащили Мери с собой, чтобы показать ей какие-то неполадки в оформлении гостиной. - Давайте я провожу вас в вашу комнату, - предложила Джой, увидев, что Кори направляется к дому. - Если у тебя есть какие-то дела, я могу попросить об этом дворецкого. - Нет, я не занята, - отозвалась Джой и зашагала рядом с Кори. - Я хотела с вами познакомиться, у вас такая симпатичная семья. - Спасибо, - поблагодарила Кори, почувствовав искреннюю открытость Джой, которую, видимо, куда больше интересовала сама Кори, чем обсуждение деталей будущей свадьбы. Мощенная камнем терраса, куда выходило несколько стеклянных дверей, окружала дом с двух сторон, и с нее открывался чудесный вид на море Кори направилась было к одной из дверей, но Джой окликнула ее. - Идите сюда, - позвала она Кори, - так будет быстрее. Мы пройдем через кабинет дяди Спенса. Кори остановилась, решив отказаться от предложения, но было уже поздно. Спенсер Аддисон пересекал террасу, направляясь в сад, и, хотя Кори не видела лица, она сразу узнала его по стремительной размашистой походке. Он заметил ее и остановился, поджидая их с Джой, приветливо улыбаясь и держа руки в карманах. Когда-то именно эта его улыбка заставляла замирать сердце Кори, но теперь она только разбудила старые воспоминания, начисто лишенные того прежнего горячего чувства. В свои тридцать четыре года, одетый в простые серые брюки и белую рубашку с закатанными выше локтя рукавами, он казался таким же красивым и мужественно привлекательным, как и в двадцать три. Кори подошла ближе, и улыбка на его загорелом лице стала еще шире и теплее, а когда он заговорил, его голос оказался более низким, более проникновенным, чем она помнила. - Привет, Кори, - сказал Спенсер и, вытащив руки из карманов, сделал движение, словно намереваясь ее обнять. Кори ответила улыбкой на его улыбку. Улыбкой, какой встречают обычного знакомого, с которым не виделся много лет: в меру дружелюбной, но спокойно-равнодушной. - Здравствуй, Спенс, - сказала она и специально протянула одну руку, так что ему пришлось довольствоваться только рукопожатием. Он понял ее намерение и подчинился, но задержал ее руку в своей дольше, чем положено, и она сама высвободила ее. - Вижу, вы уже познакомились с Джой, - сказал он, вовлекая в разговор свою племянницу. Затем мягко упрекнул Джой: - Я думал, ты мне скажешь, что Кори приехала. - Я приехала всего час назад, - объяснила Кори. Когда-то намек, что он хочет ее видеть и даже мечтает об этом, сделал бы Кори счастливейшим человеком на свете. Теперь она была старше, мудрее и знала, как держать себя с ним в эту первую после долгих лет разлуки встречу. И прежде всего она помнила, что Спенсер всегда неотразим и сексуален, но за этим ничего не кроется. Кори похвалила себя за то, как умело руководит их встречей. Она взглянула на часы и с сожалением сказала: - Прошу извинить, но мне надо до ужина кое-куда позвонить. - И чтобы окончательно отделаться от Спенсера на тот случай, если он предложит свои услуги, обратилась к Джой: - Ты не покажешь мне мою комнату? - Ну конечно, - обрадовалась Джой. - Я провожу вас туда. Кори вежливо кивнула Спенсеру и оставила его стоять на террасе Она знала, что он смотрит ей вслед, так как видела его отражение в стеклянной двери кабинета, но ей было все равно. Она полностью контролировала себя и очень гордилась этим. Кори не могла отрицать, что, увидев Спенса, испытала некоторое волнение и что у нее участился пульс, когда он улыбнулся, глядя ей в глаза, но она нашла этому разумное объяснение в тот миг сработал давний стимул, прежний условный рефлекс, что было вполне естественно. Давным-давно она реагировала подобным образом на его присутствие, но теперь чувства ушли, а рефлекс остался, как у собаки Павлова при звуке колокольчика. Джой провела ее через зал и вверх по широкой лестнице с удивительной красоты чугунными перилами. На втором этаже лестница выходила на широкую галерею, с трех сторон опоясывающую зал. От галереи отходили длинные широкие коридоры. Джой повернула в первый из них и довела Кори до самого его конца, завершавшегося двойной дверью. Она взялась за медную дверную ручку, но остановилась и пояснила: - Мама и отчим хотели поселить здесь своих друзей, но дядя Спенс сказал, что комната зарезервирована для вас. Джой широко распахнула дверь и отступила в сторону, чтобы Кори могла беспрепятственно полюбоваться открывшимся видом, но при этом не спускала глаз с Кори, ловя ее реакцию. Кори потеряла дар речи. - Мы называем это «апартаменты Герцогини», - с готовностью пояснила Джой. В немом изумлении Кори медленно вошла в просторную комнату, которая была словно перенесена сюда из покоев Николая и Александры. Комната была отделана в двух тонах: светло-голубом и золотистом. Высоко над кроватью замысловатая резная корона поддерживала блестящий голубой шелковый полог, изящно задрапированный по четырем углам и спускавшийся вниз до светло-голубого ковра. Голубое стеганое атласное покрывало довершало убранство кровати, и такой же голубой, стеганой и атласной была спинка кровати. Ошеломленная Кори оглядывалась вокруг и почти не слушала объяснений Джой. Голубые шелковые портьеры были подхвачены толстыми золотыми шнурами, в углу стоял изящный, украшенный резьбой секретер, а перед ним - обитое голубым шелком кресло. - Когда дядя несколько лет назад купил особняк, - тем временем продолжала свой рассказ Джой, - он отреставрировал его целиком, не только дом, но и мебель. Поэтому теперь здесь все выглядит так же, как и сто лет назад, когда дом был построен. Кори с трудом вернулась к действительности. - Потрясающе, - только и сумела произнести она. - Я видела такие спальни только на снимках дворцов европейских монархов. Джой согласно кивнула: - Дядя Спенс сказал, что, когда вы были в моем возрасте, он назвал вас Герцогиней. Наверное, поэтому он хотел, чтобы вы поселились здесь. Слова Джой значительно смягчили отношение Кори к Спенсеру. В молодости он пренебрегал ее чувствами, но с возрастом определенно изменился в лучшую сторону. И все же, так ли много он для нее сделал, чтобы простить и даже хвалить его? К примеру, эта комната… Мелкая любезность, которая ему ничего не стоит. - Значит, ужин в восемь, тогда и встретимся, - сказала Кори. Глава 9 Нахмурившись, Кори в раздумье разглядывала себя в зеркале. Она остановила свой выбор на узком черном комбинезоне из джерси, с открытыми плечами, глубоким вырезом на спине и узкими лямками, пристегнутыми к корсажу золотыми пряжками. Костюм облегал ее тело и ноги, словно мягкая перчатка, и лишь у самых щиколоток брюки были слегка расклешены. Кори подумалось, не слишком ли наряден ее туалет для ужина на кухне. А может быть, для здешней обстановки он, наоборот, слишком прост? Спенсу комбинезон наверняка понравится… Спенс, опять Спенс! Кори рассердилась на себя за то, что хочет ему угодить, и поспешно надела босоножки, вдела в уши серьги в виде золотых дисков и защелкнула на запястье широкий плоский золотой браслет, с которым редко расставалась Она было направилась к двери, но тут же снова вернулась к зеркалу, чтобы бросить последний взгляд на лицо и прическу. Сегодня она распустила волосы по плечам, и это ей нравилось, но, самое главное, ей больше не надо было думать о том, что она слишком молода для Спенсера Аддисона. Кори решила немного прибавить губной помады и быстро подвела губы. Она взглянула на часы и удивилась, что уже так поздно. Стрелки показывали восемь пятнадцать. Сегодня, чтобы одеться к ужину, ей понадобилось ровно вдвое больше времени, чем когда-то на подготовку к последнему Балу орхидей в Хьюстоне. Очень недовольная собой. Кори резко повернулась и пошла к двери. Маленькая комнатка возле кухни оказалась не мрачной кладовкой, как представляла себе Кори, а уютным помещением с высокими окнами, выходящими на лужайку позади дома. Уже издалека Кори услышала голос матери и, улыбаясь, открыла дверь. Первым, кого она увидела, был Спенс. Он сидел в конце стола, небрежно положив руку на спинку стула, который занимала Мери Фостер. Бабушка Роза сидела рядом с Мери, а возле бабушки сидела Джой. Стол был накрыт на пять человек, и четверо из них уже занимали свои места. Кори была пятой. Значит, Спенсер ужинал с ними. Улыбка исчезла с лица Кори, она чуть не повернула обратно, но вовремя опомнилась, тем более что бабушка Роза уже объявила: - А вот и Кори. Ты опаздываешь, дорогая. Боже мой, какая ты сегодня нарядная! Это что - обновка? Кори готова была провалиться сквозь землю. Бабушка намекала, что она специально оделась к ужину, и это, конечно, было правдой, чего Спенсер не мог не заметить. Спенсер Аддисон действительно заметил, как прекрасно выглядела Кори. Но в первую очередь он обратил внимание на ее реакцию, когда она увидела его за столом. Он понял, что Кори не ожидала встретить его здесь. Она вообще не хотела его видеть. Это открытие озадачило и обидело Спенсера. Он смотрел, как она шла к столу с той неизменной легкой грацией, присущей ей еще в подростковом возрасте, и улыбнулся ей. Кори ответила ему улыбкой, но при этом смотрела как бы сквозь него, и Спенсеру захотелось встать на ее пути и крикнуть: «Черт возьми, Кори, посмотри на меня!» Он все еще не мог поверить, что эта холодная, сдержанная молодая женщина была той самой Кори Фостер, которую он когда-то знал. Одно осталось прежним, заметил Спенсер: стоило ей войти, как комната наполнялась теплом и светом. Вот и теперь, не успела она сесть напротив него и заговорить, как вся атмосфера вокруг изменилась. Это по крайней мере осталось таким же, как много лет назад. Только в те дни Кори всегда радовалась встрече с ним. Картины тех дней… Воспоминания о прелестной девочке-подростке, которая появлялась с фотоаппаратом на всех его теннисных матчах. «Я должна снять тебя в первом сете, Спенс». Он неудачно начал партию и сказал ей об этом. «Ну и пусть, - ответила она с обычной заразительной улыбкой, - но какой снимок! Он у меня здорово получился!» Когда он, бывало, неожиданно заезжал к ним домой, она так искренне радовалась ему, она сияла от счастья. «Привет, Спенс! Хорошо, что ты нас не забываешь!» И вдруг однажды, когда ей было почти пятнадцать, он увидел ее в саду: она шла ему навстречу, и ветер раздувал ее распущенные по плечам светлые волосы, солнце золотило выгоревшие пряди, голубые глаза были отражением такого же ярко-голубого летнего неба. Золотая девочка, вся - сияние молодости и сгусток энергии, длинноногая и смеющаяся. С того самого дня она стала для Спенсера его золотой девочкой, изменчивой, но верной и всегда прекрасной. Даже теперь, стоило ему закрыть глаза, и он видел ее стоящей под пучком омелы с заложенными за спину руками. Тогда ей было уже шестнадцать, и она выглядела совсем взрослой. «Спенс, разве ты не помнишь, что нельзя нарушать рождественские традиции друзей? Это может принести им несчастье…» Он тогда спросил ее: «А ты уверена, что достаточно взрослая для этого?» Конечно, он знал, что Кори безумно влюблена в него, и он знал также, что придет время и она вырастет, вырастет из своей любви к нему. Вырастет и забудет его. Неизбежно и естественно молодые люди ее возраста вытеснят его из ее сердца. Разве может быть иначе? Он ожидал этого и все-таки, когда это произошло, немного встревожился. Пожалуй, даже несколько больше, чем следовало. Он не замечал надвигающейся перемены до того самого вечера, когда она предложила ему принять участие в эксперименте с поцелуями. Господи, каким подлецом он себя чувствовал из-за своего поведения в тот вечер, а еще больше из-за того, что хотел с ней сделать, это с неопытной-то, невинной девушкой! Со своей золотой девочкой. Он тогда забыл о своем обещании сопровождать ее на рождественский бал, и это погасило остатки ее чувства к нему. Она отправилась на бал с кем-то, кто подвернулся ей в последнюю минуту, как когда-то подвернулся ей и он сам. По словам бабушки Спенса, миссис Бредли, Кори сопровождал кто-то более подходящий ей по возрасту и вообще «более подходящий кавалер для такой невинной девушки». Затем Кори совсем вычеркнула его из своего сердца, и на похоронах миссис Бредли, спустя несколько месяцев, даже не удосужилась сказать ему хотя бы несколько слов. Диана извинилась за нее. объяснив, что у Кори назначена встреча. Она не появилась и на его свадьбе, хотя получила приглашение прийти вместе со своим молодым человеком. Если, конечно, таковой имеется… Люди за столом вокруг Спенса ужинали и вели общий разговор, он иногда вставлял одно-два слова, но и только: его мысли были заняты другим, он предпочитал наблюдать за Кори. А так как она смотрела в его сторону очень редко и лишь мельком, у него были для этого неограниченные возможности. Спенсер очень удивился, когда подали десерт; он съел ужин, не замечая вкуса, и уж совсем не хотел сладкого. А то, что он хотел, было ему недоступно. Хотя бы на один миг Спенсер хотел перенестись назад, в прошлое, в тот далекий вечер, когда он ужинал в доме Фостеров и Диана попросила его сопровождать Кори на рождественский школьный бал. Уже тогда у Кори был молодой человек по имени Дуглас Спенсер не помнил его фамилии - и в придачу еще несколько других. Спенсер больше не играл значительной роли в жизни Кори, но тем не менее она, случалось, одаривала его улыбкой. То, что теперь в его собственном доме и за его собственным столом Кори не обращала на него никакого внимания, не просто раздражало Спенса, это огорчало его. И он знал почему. Сильнее, чем он мог себе признаться, он ждал встречи с ней и с ее счастливой семьей. Когда он увидел Кори сегодня на лужайке, и ветер играл ее волосами, а солнце золотило светлые пряди, он подумал… Он подумал о недостижимом и неосуществимом. - Дядя Спенс! - Это Джой прервала его мечтания. - Что ты делаешь со своим стаканом? - Со стаканом? - Ну да, со стаканом с водой. Ты не спускаешь с него глаз и вертишь его в руках. Спенс выпрямился на стуле, готовый забыть о прошлом и вернуться в настоящее. - Прости, я задумался. О чем вы беседуете? - В основном о свадьбе, но эта тема уже порядком надоела. Так или иначе, все идет своим чередом, - сказала Джой. Кори инстинктивно почувствовала, что Спенс готов вступить в разговор, а так как она не хотела с ним разговаривать, то постаралась привлечь внимание к Джой. - Нет, - поспешила вставить Кори. - Эта тема не может надоесть. Пока все идет гладко, хотя в последнюю минуту могут возникнуть какие-нибудь неполадки. Иногда что-то действительно важное. - Например что? - спросила Джой Кори принялась торопливо выискивать в памяти какие-либо упущения. - Ну, например, вы оформили разрешение на брак? - наконец нашлась она. - Нет, но судья принесет его с собой. - Боюсь, что это невозможно, - сказала Кори, забеспокоившись, что Анджела, слишком занятая внешней, показной стороной свадьбы, забыла о более прозаичных деталях. - Я была подружкой невесты на нескольких свадьбах и знаю, что разрешение следует запрашивать заранее, так как его выдают не сразу, а только через несколько дней. Да, забыла - еще требуется анализ крови! Услышав об анализе крови, Джой вздрогнула. - Я падаю в обморок при виде шприца. Судья, который поженит нас, друг дяди Спенса, и он сказал, что это не обязательно. Он имеет право решать, нужно ли делать анализ. - Пусть так, но все-таки как насчет разрешения и испытательного срока? настаивала Кори. - Я уже обо всем позаботился. Между прочим, здесь, на Род-Айленд, нет испытательного срока, - наконец вмешался Спенс, и хотя Кори уже убедила себя, что ее не трогает этот низкий проникновенный голос, тем не менее при его звуках у нее защемило сердце. Кори начала сознавать, что ностальгия - великая сила. - Я не знала об этом, - сказала Кори и отвела глаза в сторону, чтобы не смотреть на Спенсера. Она не стала искать другую тему для разговора, а последовала примеру остальных принялась за десерт. К сожалению, Джой мало интересовалась куском торта на своей тарелке, но зато не спускала глаз с Кори и Спенса. - Удивительно, - заметила она, переводя взгляд с одного на другого, - но я считала, что вы близкие друзья. Спенсер больше не мог сдерживать обиды, что Кори смотрит на него как на пустое место, и решил заявить о себе и своих чувствах. - Я тоже считал, что мы друзья, - сказал он резко и с удовлетворением отметил, что вся «галерка» из трех человек одобрила его реплику и повернулась к Кори в ожидании ответа. Кори подняла голову и встретила его вызывающий взгляд. Мысленно она протянула руку, схватила его тарелку и опрокинула ее содержимое ему на колени. - Да, мы были друзьями, - сказала она и недоуменно пожала плечами. - Но вам почему-то не о чем говорить, - удивилась Джой, не скрывая своего разочарования. «Галерка» посмотрела сначала на Спенсера справа, затем на Кори слева, но Кори положила в рот большой кусок торта и предоставила Спенсеру выкручиваться одному. - Это было очень давно, - объяснил Спенсер. - Все это так, дядя Спенс, но два дня назад ты огорчился, что Кори отложила свой приезд на несколько часов. Я было подумала, что, может быть, вас в молодости связывали… какие-то отношения. Теперь, как и все остальные, Кори в упор смотрела на Спенсера. Она изумленно подняла брови, как бы удивляясь его оплошности и говоря «ты сам навлек на себя беду». Зрители с любопытством наблюдали за их единоборством. - Я вовсе не огорчился, что Кори отложила свой приезд, - начал оправдываться Спенс. - Я огорчился, что она может вообще не приехать. - Все молча ждали продолжения. - Кори отличный фотограф, и Анджела договорилась с журналом, что именно Кори будет делать все снимки на свадьбе. Мы заключили с ней юридический договор, который, я надеюсь, она выполнит. Услышав эту вопиющую ложь, Кори открыла от удивления рот, но мать поспешила ей на помощь, чтобы предотвратить столкновение. - Кори всегда выполняет все свои обязательства, - обратилась она к Джой. Для нее это вопрос чести. - Между прочим, - добавила Кори, подозревая, что Джой приготовила новый неловкий вопрос, - Спенс был другом всей нашей семьи, а не только моим. Кори осталась довольна своим объяснением, Джой тоже одобрительно посмотрела на нее, но, к сожалению, бабушка Роза была другого мнения. - Мне кажется, Кори, - заметила она, - ты немного ошибаешься. - Нет, бабушка, это так, - твердо сказала Кори, и в ее голосе послышалось предостережение. - Возможно, это и так, дорогая, но ты была единственной из нас, кто вместо обоев оклеивал стены своей спальни фотографиями Спенсера. Кори была готова убить бабушку Розу на месте, но ей не оставалась ничего другого, как, не подвергая сомнению главное, сосредоточиться на мелочах. - Ну уж не вместо обоев! - устыдила она бабушку. - Твоя комната была храмом во славу Спенсера, - настаивала бабушка. - Если бы ты возжигала там свечи, люди вполне могла бы приходить туда молиться. Господи, да у тебя под кроватью было полно альбомов с его фотографиями! - И что же произошло дальше? - спросила Джой. - Ничего не произошло, - с нажимом произнесла Кори, одновременно пытаясь взглядом усмирить бабушку. - Вы хотите сказать, что в один прекрасный день дядя Спенсер вдруг вам разонравился и вы сняли со стен его фотографии? Вот так просто, ни с того ни с сего? Кори одарила Джой безмятежной улыбкой. - Вот так просто, ни с того ни с сего, - подтвердила она. - Я не представляла себе, что такое может быть, - мрачно сказала Джой. Разве человек может вдруг сразу разонравиться? Кори заметила, что теперь Джой не просто любопытствовала, но проявляла кровную заинтересованность. Бабушка Роза тоже уловила странности в поведении Джой, но обвинила во всем предсвадебное волнение. Она похлопала Джой по руке, почувствовала при этом, что рука нервно сжата в кулак, и успокоительно сказала: - У Кори была на то серьезная причина, милочка. Тебе, я уверена, это не угрожает. - Какая? - Спенсер разбил ей сердце Кори мысленно смирилась с неизбежным - не могла же она заткнуть бабушке рот салфеткой - и покорилась судьбе. Ей оставалось ждать, как растерзают в клочья ее гордость ради того, чтобы извлечь на свет правду и удовлетворить пустое любопытство молоденькой глупенькой невесты. Кори откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Ей не оставалось ничего другого, как ждать реакции Спенса, которому тоже приходилось несладко. Его лицо выражало полную растерянность, рука с чашкой кофе застыла на полпути ко рту - Что я сделал? - переспросил он, не понимая, и взглянул на Кори, словно ожидая, что она придет ему на помощь и все разъяснит. Вместо этого Кори подняла брови и пожала плечами, но промолчала. - Ты разбил ей сердце, - повторила бабушка Роза - Интересно, как я это сделал? - потребовал ответа Спенсер. Бабушка Роза осуждающе посмотрела на Спенсера, как на труса, неспособного признать свою вину, и обратилась к его племяннице: - Когда Кори училась в последнем классе, твой дядя Спенсер предложил сопровождать ее на рождественский школьный бал. Я никогда не видела Кори в большем волнении. Они с Дианой, это сестра Кори, обошли все магазины в округе в поисках подходящего платья для Кори, такого, чтобы свести Спенсера с ума, и в конце концов отыскали такое платье. Наступил день бала, и Кори до самого вечера прихорашивалась у себя в комнате перед зеркалом и только перед самым приездом Спенсера спустилась в гостиную. Боже мой, как шло ей это платье! Она выглядела настоящей красавицей и совсем взрослой девушкой, мы с дедушкой любовались ею со слезами на глазах. Мы ее сфотографировали, а потом собирались снять их вместе со Спенсером. Бабушка остановилась, чтобы выпить глоток воды, а заодно паузой подогреть интерес слушателей. У Кори мелькнула мысль, что у бабушки открылся невостребованный драматический талант. Джой вытянула шею и передвинулась на самый кончик стула, ловя каждое слово и неодобрительно поглядывая на дядю, готовая осудить его за неблаговидный поступок. Вопреки всему Кори наслаждалась ситуацией. - И что было дальше? - умоляюще спросила Джой. Бабушка медленно поставила стакан с водой на стол и печально посмотрела на Джой: - Твой дядя подвел Кори и не явился. Джой устремила негодующий взор на дядю, пригвоздив его к позорному столбу. Кори почувствовала, как в ее собственной душе зашевелилась жалость к Спенсеру. - Неужели, дядя Спенс? Неужели ты мог так поступить? - Еще как поступил! - развеяла последние сомнения бабушка Роза. Спенсер открыл рот, видимо, для того чтобы замолвить за себя словечко, но бабушка опередила его: - Я смотрела, как она ждет его у окна, и у меня сердце разрывалось на части. Она никак не могла поверить, что он ее подвел. - И вы так и не попали на бал? - спросила Джой Кори со всем сочувствием и жалостью, на которые способны женщины в подобных обстоятельствах. - Нет, попала, - вмешался Спенсер. - Нет, не попала. Последние слова принадлежали бабушке. - Мне кажется, вы ошибаетесь насчет этого и кое-чего еще, - сказал Спенсер, раздраженный тем, что его обвиняют в большем преступлении, чем он совершил на самом деле. - Я не отрицаю, что обманул Кори в тот вечер, продолжал он, адресуясь в первую очередь к своей племяннице, смотревшей на него широко открытыми глазами. - Я забыл о том, что обещал сопровождать Кори на бал, и отправился на каникулы в Аспен вместо того, чтобы ехать домой в Хьюстон. Конечно, я не должен был поручать моей бабушке извиняться за меня перед Кори, но она настаивала, и я согласился. Я признаю, что виноват в этих двух вещах, но остальное… - Спенсер замялся, не зная, как поделикатнее сказать, что бабушка Кори сильно ошибается. - У меня сохранилось об этом совсем другое представление. У Кори уже был сопровождающий, и она уже приготовила себе платье, но случилось так, что ее молодой человек отказался в последнюю минуту. Другие знакомые молодые люди Кори уже договорились со своими девушками, поэтому Диана попросила меня пригласить Кори, что я и сделал. Я был не добровольцем, а скорее рекрутом, и. сама Кори остановила на мне свой выбор, потому что не было никого другого. Даже когда я не появился, она все равно нашла кого-то еще. Я был для Кори чем-то вроде запасного игрока, - завершил Спенсер свое оправдание. - Высказав все это, Спенсер с примирительной улыбкой посмотрел на бабушку Розу и добавил: - Я тоже не могу особенно похвастаться своей памятью, но все это я прекрасно помню, так как сильно переживал, что забыл о рождественском бале. Для меня было большим облегчением узнать, что Кори нашла кого-то еще. - Не сомневаюсь, что у тебя прекрасная память, - ядовито заметила бабушка Роза. - Жаль только, что ты не мог быть на моем месте и видеть, как Кори пошла к себе в комнату в своем великолепном синем платье - я бы даже уточнила, темно-синем, потому что это был твой любимый цвет и она специально его искала, - и там его сняла. Не знаю, почему ты решил, что она избрала тебя в качестве замены, но уверена: если бы ты слышал, как она рыдала, пока не уснула, ты бы запомнил это на всю свою жизнь. Она была в отчаянии, бедная девочка! Хотя кое- что из рассказа пожилой женщины и показалось Спенсу не правдоподобным, он сердцем чувствовал, что она говорит правду. Племянница Джой тоже это знала. Сгорая от стыда, он смотрел на их укоризненные лица и мысленно представлял себе, как его золотая девочка спускается по лестнице в темно-синем платье, а потом долго ждет его у окна. Он думал о Кори, рыдающей в подушку в спальне, полной его фотографий, и ему становилось дурно. Он не знал, для чего Кори придумала уловку с заменой кавалера, но одного взгляда на миссис Фостер было достаточно, чтобы понять очевидную вещь все без исключения знали о чувствах Кори к нему. Все, кроме него самого Он взглянул на Кори, но она оперлась локтями на стол и закрыла лицо руками. Он был противен самому себе, а тут еще его оскорбительное замечание насчет выполнения якобы подписанного договора. Неудивительно, что Кори не желает даже смотреть на него! Сквозь пальцы Кори наблюдала за виноватым выражением на лице Спенсера и довольной усмешкой на лице бабушки Вся эта фантастичная мелодраматическая сцена должна была бы вызвать слезы… А вместо этого Кори одолевал смех. - Кори, - начал Спенс, подняв глаза на ее закрытое руками лицо и готовый принять любое словесное наказание. - Я не знал… Я не понимал… - начал он запинаясь и вдруг увидел, как у нее затряслись плечи. Кори плакала! - Кори, прошу тебя, не надо! - сказал он умоляюще, протягивая к ней руки, но боясь притронуться и усугубить положение. Ее плечи затряслись еще сильнее. - Я очень сожалею, - продолжал Спенсер жалобным голосом. - Я не знаю, что еще сказать… Кори отняла руки от лица, и Спенсер в изумлении увидел пару смеющихся глаз, смотрящих на него с сочувственным любопытством и без всякой вражды. - На твоем месте, - посоветовала она Спенсеру, продолжая задыхаться от смеха, - я бы пожелала всем спокойной ночи и поскорей удалилась. Особенно если ты не убедил бабушку в своем искреннем раскаянии. Ее превращение из холодной незнакомки в очаровательную союзницу было таким неожиданным, таким неоправданным и одновременно таким привычно знакомым, что Спенсер почувствовал, как его захлестнула волна нежности. Он встал из-за стола, подмигнул бабушке Розе и протянул руку Кори: - Наверное, будет лучше, если я сыграю сцену раскаяния в саду, чтобы избавить бабушку Розу от этого ужасного зрелища. - Следовало бы тебя хорошенько наказать, - отозвалась Кори, улыбаясь своей заразительной улыбкой, которую он так любил, - но поздно, я уже тебя простила и все забыла. Между прочим, я отправила сюда вместе с оборудованием и прочими вещами старые альбомы с фотографиями. Хочу подарить их тебе, так что тебе незачем в знак раскаяния рвать на себе волосы или раздирать одежду, да еще публично на лужайке Перед домом. - Я настаиваю, - произнес Спенсер с тихим упорством и взял Кори за локоть. Джой вышла из комнаты следом за Кори. - Пожалуй, мне надо немного побыть с мамой и Питером и их гостями, объяснила она. Миссис Фостер подождала, пока Джой, Кори и Спенсер скроются из виду. - Мама, - обратилась она к бабушке Розе, - как ты на это решилась? - Я только сказала правду, дорогая. - Иногда правда причиняет людям боль. - Правда остается правдой, - удовлетворенно сказала бабушка Роза, вставая из-за стола. - Правда заключается в том, что Спенсер достоин хорошей взбучки за свое поведение в тот вечер, а Кори заслужила, чтобы у нее попросили прощения. Я сегодня добилась и того и другого, и это пошло им обоим на пользу, - Если ты думаешь, что теперь они влюбятся друг в друга, то ты глубоко ошибаешься Как гласит пословица: «Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду». Кори именно из таких, ты сама об этом сто раз говорила. - Да, это правда. - А не могла бы ты, мама, - спросила миссис Фостер, переходя от Кори и Спенсера к основной проблеме, - не могла бы ты не высказывать правду вслух и почаще помалкивать? - Нет, не могу. - Почему не можешь? - Мне семьдесят один год. Я больше не имею права тратить время на пустые слова. К тому же в моем возрасте причуды простительны. Глава 10 Смех и громкие голоса доносились из окна столовой, где собрались гости Анджелы, но снаружи ночь была тихой и теплой. Они направились через лужайку к воде, и Кори удивлялась тому, какой умиротворенной и счастливой она чувствовала себя рядом со Спенсером. Она припомнила, что прежде рядом с ним она всегда испытывала волнение и ее нервы были напряжены до предела. Это новое спокойное состояние нравилось ей гораздо больше. Исчезла необходимость что-либо прятать или о чем-то сожалеть, потому что бабушка в подробностях описала детскую влюбленность Кори, раскрыла всем ее тайну и в процессе разоблачения продемонстрировала самой Кори, чем ее любовь была на самом деле невинным чувством девочки-подростка к ничего не подозревающей жертве, а не болезненной страстью к эгоистичному чудовищу, каким она воображала себе Спенсера. Кори заметила, что загорелое лицо Спенсера побледнело, когда бабушка, не жалея красок, описывала, какие ужасные страдания Кори претерпела по его вине. Перед отъездом сюда, в Ньюпорт, Кори заставила себя с философским равнодушием взглянуть на те прошлые события, и все же до сегодняшнего вечера она чувствовала себя уязвленной. Теперь же, после драматического изложения событий бабушкой, она смеялась и над собой, и над «злодеем», преувеличивающим свою ответственность. Исповедь, пришла она к выводу, всегда благо для души, даже если тебя принудила к ней собственная бабушка. Наконец она оборвала последние нити, связывавшие ее со Спенсером, и остались лишь ностальгия по прошлому, ощущение свободы и полного покоя. Спенсер остановился у высокого дерева рядом с водой, и Кори прислонилась спиной к широкому стволу, глядя на полукружие мерцающих вдали огней на берегу моря и ожидая, что он ей скажет. Похоже, Спенсер не знал, с чего начать, и она находила эту несвойственную ему застенчивость забавной и даже трогательной. Спенсер смотрел на красивый профиль молодой женщины, пытаясь определить ее настроение. - О чем ты думаешь? - наконец спросил он. - О том, что прежде я не замечала, чтобы ты терялся. - Я не знаю, с чего начать… Кори скрестила руки на груди и шутливо склонила голову набок. - Хочешь, чтобы я тебе помогла? - Нет, я как-нибудь справлюсь сам, - торопливо сказал Спенсер. Кори рассмеялась, а он вслед за ней, и вдруг все между ними стало как прежде, только еще лучше, еще увлекательнее, потому что их отношения обрели для него особую ценность. Ему льстило, в чем он смущенно признался себе, что когда-то его фотографии украшали стены ее спальни, и он с большим опозданием обрадовался, что Кори с самого начала хотела, чтобы именно он сопровождал ее на рождественский бал. Спенсер решил начать не с бала. а с этих самых фотографий. - Это правда, что ты оклеивала свою комнату моими фотографиями? - начал он очень осторожно, чтобы Кори не сочла это издевкой и не обиделась. - Они были повсюду, - призналась Кори и улыбнулась воспоминанию. - Уж наверняка ты догадывался, что я по уши влюблена в тебя, если всюду таскаюсь за тобой с фотоаппаратом. - Догадывался. Только я думал, что все кончилось, когда тебе исполнилось семнадцать. - Вот как? Почему? - Почему? - повторил он, растерявшись от ее вопроса. - Наверное, потому, что тогда ты попросила научить тебя целоваться, чтобы попробовать новые приемы на каком-то типе… - Он замолчал, припоминая. - Да, вспомнил. Его звали Дуглас. - Дуглас Джонсон, - подтвердила Кори. - Совершенно верно, Джонсон. Кстати, Диана говорила мне, что именно Джонсон должен был сопровождать тебя на рождественский бал, но в последнюю минуту отказался, и тогда я предложил свои услуги. Естественно, я тогда решил, что ты влюблена не в меня, а в Джонсона. Как я мог подумать, что именно я был твоим избранником? - Он взглянул на Кори в уверенности, что победил ее своей логикой, но она молчала. - Так что же? - Никакого Дуга Джонсона никогда не было. - Как это не было? - изумился Спенсер. - Я хотела, чтобы ты меня поцеловал, и для этого изобрела Дуга Джонсона. Я хотела, чтобы ты пошел со мной на бал, и снова вспомнила о Джонсоне. И на свидания я ходила только для того, чтобы научиться вести себя с тобой, если ты наконец меня пригласишь. - Кори улыбнулась, и Спенсер с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее в губы, особенно когда она, удивляясь себе, покачала головой и тихо добавила: - Это всегда был ты. Только ты один. С того самого вечера, когда мама устроила первый прием, и до рождественского бала. Я еще потом ждала целую неделю, надеялась, что ты позвонишь, чтобы извиниться или все объяснить. - Послушай, Кори, была еще одна причина, отчего я забыл о бале и уехал в Аспен, - с раскаянием произнес Спенсер. - Моя мать обещала приехать на Рождество в Хьюстон, и я очень ее ждал, но скрывал это от всех. С самого детства я только и делал, что придумывал всякие объяснения, почему она отсутствует и не проявляет интереса ко мне. Теперь я понимаю, как это глупо, но тогда мне казалось, что если она узнает меня взрослым, то у нас с ней наладятся отношения. Вместо этого она позвонила мне в последнюю минуту и сказала, что едет в Париж, и я уже не мог ее простить. Мы собрались тогда с друзьями, у которых у всех были нелады в семье, и напились до чертиков, а потом все вместе отправились в Аспен, где у одного из нас был дом. А что касается Рождества, то мы решили его вообще не праздновать. - Я все помню, - сказала Кори. - Ты говорил мне, что ждешь приезда матери, и я догадалась, как много она для тебя значит, хотя ты это скрывал. Я все о тебе знала и обо всем догадывалась, ведь я жила только тобой. Ее слова тронули его, и, опершись рукой о ствол дерева, он наклонился к ней, чтобы поцеловать, но снова удержался, потому что еще не высказал ей всего. - Я собирался позвонить тебе, чтобы все объяснить или хотя бы извиниться, но позволил бабушке убедить меня, что я и так наделал бед и что мне вообще лучше исчезнуть с твоего горизонта. Бабушка сказала мне, что ты отправилась на бал с каким-нибудь юношей - она в этом не сомневалась - и что я вообще неподходящая компания для молодой скромной девушки. В это она тоже свято верила. Я уже и без того чувствовал себя подлецом из-за своего поведения у плавательного бассейна, так что ее слова звучали очень убедительно. Кори заметила, что его взгляд остановился на ее губах, и недавно обретенное ею спокойствие начало потихоньку улетучиваться. - Теперь, когда мы покончили с объяснениями, нам остается сделать только одну вещь, - сказал Спенс очень торжественно. - Какую? - осторожно спросила Кори. - Нам надо поцеловаться, чтобы заключить мир. Таков обычай. Кори невольно прижалась спиной к дереву. - А почему бы нам не ограничиться рукопожатием? Спенсер чуть улыбнулся и медленно покачал головой. - Разве ты не знаешь, что нельзя нарушать традиции дома? Это может принести несчастье его хозяину. Сладость того прежнего воспоминания поблекла по сравнению с тем, что Кори почувствовала, когда ладонь Спенсера коснулась ее щеки и он шепнул: - Давным-давно золотая девочка сказала мне эти слова на Рождество. Он наклонился, не спеша провел губами по ее губам, и Кори насладилась моментом, не принимая в нем участия, но это было еще не все. - Если ты не ответишь на мой поцелуй, - предупредил он, и его губы продолжили свое путешествие уже по ее щеке, - то нарушишь традицию. А это очень, очень плохо. Его язык так же неспешно прошелся по краю ее уха, отчего Кори покрылась мурашками и беспомощно улыбнулась, запрокинув голову, а он ткнулся теплыми губами ей в шею. - Это может принести очень большое несчастье, - снова предостерег Спенсер, и на этом шутливая игра закончилась. Он взял ее лицо в ладони, и Кори поразило напряженное выражение его глаз. - Ты представляешь себе, как я тогда ненавидел Дуга Джонсона? Кори хотела было снова улыбнуться, но непонятные слезы обожгли ей глаза. - Ты представляешь себе, - так же тихо продолжал Спенсер, и его рот потянулся к ее рту, - сколько лет я мечтал вот об этом… Кори почувствовала, что слабеет, и попыталась обратить все в шутку. - Пожалуй, я еще слишком молодая… - прошептала она. Чувственная улыбка появилась на его губах, произнесших три слова: - Но достаточно смелая… Он обнял ее уже двумя руками и продлил поцелуй. Кори сказала себе, что ей нечего бояться одного поцелуя и что, пожалуй, она может без ущерба для себя ответить на него, ну, хотя бы чуть-чуть, и, для удобства упершись ладонями ему в грудь, поддалась настойчивому давлению его языка. И совершила ошибку. В то же мгновение его руки еще крепче обхватили ее, губы еще неистовее прижались к ее губам, столь недавно обретенное хрупкое равновесие разлетелось на тысячу осколков, и Кори невольно ухватилась за широкие плечи Спенсера, стараясь удержаться на ногах в вихре закружившегося вокруг нее мира. Его язык уже нашел ее собственный, и со вздохом отчаяния Кори обвила его шею руками и, больше не раздумывая, поцеловала Спенсера в ответ. Она смягчила ярость его поцелуя, нежно лаская его язык своим языком, и почувствовала, как он задохнулся от страсти и притянул ее еще ближе к себе; его ладонь легла на ее ягодицы, не давая Кори отодвинуться. Он вплотную прижал ее к своим бедрам. Кори медленно поцеловала Спенсера, продлевая удовольствие, поглаживая его лицо и шею пальцами, и он подчинился ее спокойному ритму, неторопливо путешествуя ладонью по ее спине, целуя ее рот множество раз, но не переходя установленные ею границы. И когда Кори решила, что держит ситуацию под контролем, Спенсер в один миг разрушил это впечатление. Он погрузил пальцы в ее волосы на затылке, впился в ее губы, мешая дышать, прижал ее своим телом к дереву и освободил руки, чтобы накрыть ладонями ее груди. Медленно он начал поглаживать и ласкать их, и Кори почудилось, что сейчас она умрет от сладкой пытки, которую была готова терпеть до бесконечности. Теперь время измерялось только мучительными поцелуями и смелыми прикосновениями. Ласки шли по восходящей, чтобы Кори и Спенсер могли остановиться в высшей их точке и начать все сначала. Кори услышала собственный стон, когда в последний раз Спенсер оторвался от ее губ. Он спрятал свое лицо у нее на шее, затем тяжело выдохнул и еще крепче сжал ее в объятиях. Ее голова лежала у него на груди, глаза были крепко зажмурены, а мысль уже бешено работала, ужасаясь глупости и безумию происходящего. Кори с опозданием возвращалась в мир реальности. Нет, она определенно ненормальная! Она одержима Спенсером Аддисоном. Она потратила на него свои школьные годы, и вот теперь, стоило ему сказать нежное слово, как влюбленная дурочка тут же упала к нему в объятия. Но никогда, никогда за всю свою жизнь она не испытывала таких чувств, как сегодня… За исключением разве того давнего летнего вечера у плавательного бассейна. Слеза скатилась у нее по щеке. Она по-прежнему ничего для него не значит, как не значила тогда, много лет назад… - Кори, - сказал Спенсер, целуя ее волосы, - может, ты объяснишь, почему я теряю разум, стоит мне к тебе прикоснуться? Сердце Кори сделало скачок, мысли остановились. Во второй раз за сегодняшний день ею овладело необъяснимое желание плакать и смеяться одновременно. - Мы оба явно не в своем уме, - сказала она, втайне радуясь, что камень упал с ее сердца. Спенсер обнял ее за плечи, и так они пошли к дому. Задумавшись, Кори не заметила, что он довел ее до дверей «апартаментов Герцогини». Она остановилась и повернулась к Спенсеру. Они могли бы назвать эти последние полчаса любовным свиданием, и Кори хотелось сказать ему «спасибо за прекрасный вечер», но вместо этого она произнесла: - Мы уже поцеловались с тобой на прощание, так что нам больше нечего делать. Спенсер усмехнулся, глядя на нее сверху вниз, и оперся рукой о дверную раму Он держался свободно и уверенно. Пожалуй, слишком уверенно, подумала она. - Мы всегда можем это повторить, - предложил он. - Не стоит, - солгала она. - Тогда ты можешь пригласить меня что-нибудь выпить на дорожку. - Вот этого уж точно не стоит делать, - сказала она с видом скромницы. - Лгунья, - усмехнулся он, наклонился, быстро поцеловал в губы и открыл перед ней дверь. Высоко держа голову. Кори вошла в комнату, закрыла за собой дверь и без сил прислонилась к ней. Ее взгляд упал на циферблат часов на секретере: они показывали полночь. Они пробыли вместе больше часа. Глава 11 На лужайке за домом Кори наблюдала, как Майк Макнейл и Кристин Нордстром устанавливали оборудование для съемок, хотя главная работа должна была начаться завтра, когда банкетные столы под тентами будут окончательно украшены в «стиле Фостеров». А пока группа садовников, плотников и флористов трудилась наравне с рестораторами, которые по завершении вечерней репетиции свадебной церемонии должны были подать на террасе такой же репетиционный свадебный ужин. Опытным глазом Кори определила, что подготовка идет успешно. Она видела, как Джой о чем-то беседует с молодым человеком из фирмы по обслуживанию приемов и как он улыбается ее словам, а стоящие рядом повара и официанты даже громко смеются. Кори знала, что это семейная фирма и что у нее отличная репутация. Кроме того, всем им явно нравилось работать вместе. Джой заметила Кори и помахала ей. Кори помахала ей в ответ и направилась к Майку и Кристин, которые приехали сегодня утром вместе с оборудованием. - Как дела, Майк? - спросила Кори. - Все в порядке, пока никаких проблем. Майк Макнейл был маленького роста, очень толстый и с трудом волочил за собой по траве тяжелую коробку. Кори знала, что последует, если она предложит Майку свою помощь. - Как тебе нравится твоя новая помощница? - спросила она. Майк бросил взгляд на высокую Кристин, которая без видимого усилия несла в руках точно такую же коробку. - Послушай, Кори, разве ты не могла подыскать для меня кого-нибудь повыше и покрепче? - пошутил Майк Кори несколько минут следила за ходом работы, а затем поспешила в дом, где ее ждали другие обязанности. Где ее ждал Спенсер… Накануне она уснула, обняв подушку, грезя о нем, и сегодня мысли о Спенсере не давали ей покоя. Да и как могло быть иначе, если Спенсер своими поступками сам привлекал к себе внимание. Утром он вошел в маленькую столовую при кухне, где они вчера ужинали, и на глазах матери и бабушки Розы, а также своей опешившей племянницы растрепал волосы Кори и запечатлел на ее щеке поцелуй. В полдень Кори увидела Спенсера среди множества людей в холле около кабинета, он шел, держа в руках пачку бумаг, и, казалось, был полностью погружен в чтение. Не поднимая глаз, он кивнул одному из гостей, оказавшемуся поблизости, и обогнул группу из трех человек Но, проходя мимо Кори и словно не замечая ее, он сделал резкий поворот и пошел прямо на нее, так что под его напором ей пришлось отступить назад, прямо в открытую дверь чулана, которую Спенсер тут же закрыл за собой. Пока Кори фыркала от гнева, он положил на пол бумаги, притянул ее к себе и с таким усердием начал целовать, что она тут же забыла об обиде. - Я очень по тебе соскучился, - сказал он, прежде чем отпустить Кори. - И не планируй ничего на вечер. Мы будем ужинать вдвоем у тебя на балконе. Балкон в моей комнате выходит на заднюю лужайку, это все равно что ужинать на стадионе. Кори знала, что ей следует отказаться, но не сделала этого. Она уезжала в воскресенье, и у нее оставалось всего два вечера, чтобы провести их вместе с ним. Но она поставила условие: - Если ты обещаешь, что будешь хорошо себя вести - Даю слово… - поклялся он, после чего обнял ее и целовал до тех пор, пока она бессильно не повисла у него на шее, - что буду вести себя точно так же… А теперь вон отсюда, не то я передумаю и это плохо кончится для нас обоих. - И Спенсер шутливо шлепнул ее пониже спины. - Мы с тобой задохнемся в этом душном чулане. Пока они целовались, кто-то все время проходил мимо чулана, и Кори отрицательно потрясла головой. - Нет, ты иди первый и проверь, все ли спокойно. - Кори, - взмолился Спенсер, - ты ведь понимаешь, что я не могу сразу показаться на людях. Я не могу предстать перед гостями в подобном состоянии. Смущенная и в то же время довольная. Кори приложила ухо к двери и, послушав, осторожно повернула ручку. - Мне бы следовало в наказание запереть тебя здесь, - бросила она через плечо. - Только посмей, и я устрою такой шум, что все сбегутся. Я расскажу им, что ты покушалась на наши серебряные ложки. Кори все еще улыбалась, когда в саду чуть не столкнулась с Джой, которая куда-то шла с отрешенным выражением лица. Она выглядела такой несчастной, что Кори, поколебавшись, нагнала ее. - Что-нибудь случилось, Джой? - Я не хочу об этом говорить, - ответила Джой и, прежде чем повернуться к Кори, быстро смахнула кончиками пальцев слезу со щеки. - Если ты не хочешь сказать мне, почему плачешь, то, может быть, тебе лучше поговорить с матерью или с кем-нибудь еще? Разве можно расстраиваться накануне свадьбы? Ричард приедет сегодня вечером, и для него это будет неприятным сюрпризом. - Ричард очень рассудительный человек, и он скажет мне, что я все выдумываю. И другие будут утверждать то же самое. - Джой покорно пожала плечами и направилась к дому. - Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Расскажите мне подробней о себе и дяде Спенсе. - Джой запнулась, но потом спросила тоном, в котором прозвучало отчаяние: - Вы уверены, что по-настоящему его любили, когда были в моем возрасте? Кори почувствовала, что Джой движет не одно простое любопытство, а нечто большее, что Джой ищет у нее помощи и что обман причинит ей огромный вред. - Я бы хотела честно ответить на твой вопрос, - задумавшись, произнесла Кори, - но сейчас мне трудно судить о моих прошлых чувствах: издалека они кажутся детскими и несерьезными, но это не значит, что они не были настоящими. - Вы могли бы убежать с дядей Спенсом, чтобы тайком пожениться? Вопрос был столь неожиданным, что Кори рассмеялась, но тем не менее кивнула: - Но только если бы инициатива исходила от него. - А если бы он не был из богатой семьи? - Мне нужен был только он сам, остальное не имело значения. - Значит, вы его любили? - Я… - Кори задумалась. - Я верила в него. Я уважала его и восхищалась им. Для этого были все основания, и я понимала это даже тогда. Мне было все равно, что в колледже он футбольная звезда и на какой машине он ездит. Мне всегда казалось, что ему нравится быть со мной, я мечтала сделать его счастливым и верила в это. По ночам я лежала в постели и воображала, что жду от него ребенка, - призналась Кори. - Я представляла, что он спит рядом со мной, обняв меня, и что он, как и я, радуется будущему ребенку. Это была моя самая заветная мечта, помимо целой тысячи других, тоже связанных с ним. Если все это, вместе взятое, называется любовью, то, значит, я его любила. Хочу открыть тебе еще один секрет, - закончила Кори, - с тех пор я никогда никого так не любила. - И поэтому вы не вышли замуж? - Отчасти поэтому. С одной стороны, мне не хотелось вновь пережить такое чувство: я была словно одержимая. А с другой - я не выйду замуж, если вновь не испытаю нечто равное по силе. Они уже входили в дом, и, к удивлению Кори, Джой неожиданно крепко ее обняла. - Спасибо, - сказала она растроганно и повернула обратно в сад. Кори проследила, как Джой направилась прямо к рестораторам, а сама медленно пошла в столовую, где собиралась провести остаток дня, делая снимки. Что- то тревожило ее, и она решила поговорить со Спенсером о его племяннице. Что-то было не так, и это следовало выяснить. Глава 12 Осторожно, стараясь никому не мешать, Кори переставила на другое, более выигрышное место старинный канделябр. - Не ходи на цыпочках, Кори, - заметил ей Спенсер, сидевший тут же во главе стола. - Делай свое дело и не беспокойся о шуме. Он принес свои бумаги в столовую, чтобы быть поблизости. Кори боялась признаться даже себе, как радовало ее его присутствие и как она горда тем, что он не хочет оставлять ее ни на минуту. - Я не хочу тебя отвлекать, - сказала она. - В таком случае тебе следует немедленно покинуть Ньюпорт, - заметил Спенсер, и неторопливая, полная значения улыбка появилась на его лице. Каждый ход в их игре был заранее известен, но Кори от души наслаждалась, кокетничая со Спенсером и одерживая над ним верх, и не могла отказать себе в этом удовольствии. - Потерпи немного, Спенс, утром в воскресенье мы «избавим тебя от нашего присутствия, и ты снова станешь полноправным хозяином своей старой хижины. - Ты знаешь, что я не это имел в виду, - отозвался Спенсер, отказываясь отбивать посланный ему мяч. Его реакция удивила Кори. Иногда он откровенно флиртовал с ней, и Кори начинала играть в эту игру по всем известным правилам, но внезапно он прекращал жонглировать словами и становился очень серьезным. - Не могла бы ты задержаться еще на несколько дней? Кори замялась, пытаясь побороть искушение. - Нет, не могу, - вздохнула она. - У меня все расписано на полгода вперед. Она подождала в надежде, что он будет уговаривать ее, и одновременно боясь, что не выдержит и уступит. Но Спенс не стал ее уговаривать. Видимо, его приглашение было чистой любезностью. Чтобы окончательно не обидеться. Кори взглянула на лежавшие перед Спенсером документы и перешла на более нейтральную тему. - Чем ты занимаешься? - спросила она. - Я взвешиваю» за»и «против» одного делового соглашения, оцениваю все возможности, степень риска и предполагаемый размер прибыли, читаю сопроводительные бумаги. Обычный процесс перед принятием решения. - Мне он кажется необычным, - призналась Кори, отойдя в сторону и разглядывая, удачно ли она разместила букеты цветов среди свечей и старинной посуды. - Если бы мне пришлось все это учитывать, я бы никогда не смогла принять решение. Удовлетворенная достигнутым эффектом, Кори направилась к штативу и сделала снимок. Затем слегка изменила угол съемки, чтобы солнечные лучи заиграли на гранях хрусталя, и сделала еще два снимка. Спенс наблюдал за ней, сначала залюбовавшись ее ловкими профессиональными движениями, а затем сосредоточив внимание на особо привлекательных особенностях ее лица и фигуры. Он не мог отвести глаз от мягкого изгиба ее шеи, нежной припухлости рта, волос, переливающихся на солнце. Кори связала их в хвост, выпустив завитки над ушами, и с такой прической ей можно было дать не больше восемнадцати. Она была в белых шортах и майке, и Спенсер погрузился в созерцание ее длинных ног и полных грудей, представляя себе, как вечером в постели сожмет ее в своих объятиях. Она могла зажечь его одним-единственным поцелуем, и сегодня Спенсер собирался раздуть этот огонь до огромного костра, чтобы он поглотил их обоих. И раздувать его снова и снова, пока Кори не запросит пощады, и тогда он даст ей передышку только для того, чтобы она умоляла его продолжить ласки. Они были предназначены друг для друга, теперь он знал это так же точно, как и то, что Кори боится вновь доверить ему свое сердце. Он мог уговорить ее сегодня отдать ему свое тело, но потребуется много дней, чтобы убедить ее отдать ему сердце, а у него оставались лишь короткие часы. Спенсер уже знал, какой упорной она может быть, поставив себе цель; Кори любила его много лет, и теперь она твердо решила сохранять между ними дистанцию, не допускать его в заповедную зону своей души. Впервые в своей взрослой жизни Спенсер испытывал страх и бессилие, потому что удержать Кори около себя он мог, только связав ее веревкой. - Прекрати разглядывать меня, - приказала Кори со сдержанным смешком и не глядя в его сторону. - Откуда ты знаешь, что я на тебя смотрю? - Я чувствую, как твой взгляд ползает по мне. Он расслышал чуть заметную дрожь в ее голосе. - Интересно, как ты принимаешь свои решения? - спросил он, возвращаясь к теме разговора. - Ты серьезно? - спросила Кори, бросив на него испытующий взгляд. - Совершенно серьезно, - ответил Спенс, вкладывая в свои слова особый смысл. Но Кори не обратила на это никакого внимания. - В большинстве случаев я подчиняюсь чутью и внутреннему побуждению. Мне подсказывает вот это, как поступать. - Кори положила руку себе на грудь. - Я научилась на опыте верить своему сердцу. - Рискованный способ решать важные проблемы. - Но только так я и могу с ними справиться. Если я займусь долгим взвешиванием «за»и «против», сопоставлением риска и выигрыша, меня парализует неуверенность и кончится тем, что я вообще не приму никакого решения. Мой ум действует лучше всего, руководствуясь внутренним голосом и инстинктом. - Наверное, это свойство твоей художественной натуры. - Возможно, но тут играет роль и наследственность. Моя мать точно такая же. Если нам предоставляется слишком много времени для размышлений или слишком широкий выбор, мы застываем в бездействии. Мама как-то призналась, что если бы мой отчим не поспешил со свадьбой, прежде чем она разобралась в преимуществах и недостатках брака, если бы она действовала не под влиянием минуты, а по законам логики, то еще неизвестно, вышла бы она за него замуж. Спенсер уже спрятал полученную информацию в свой внутренний компьютер для использования при дальнейшем общении с Кори. - Так вот почему ты не вышла замуж! Слишком велик риск неудачи и чересчур много времени на обдумывание всех возможных вариантов? - Может, и так, - уклонилась от ответа Кори и быстро перевела разговор на самого Спенсера. - А что случилось с твоим браком? - Ничего особенного, - ответил он сдержанно, но тут же вспомнил, что должен заставить ее понять. - Родители Шейлы умерли за год до смерти моей бабушки, и мы остались совсем одни. Осознав, что только чувство одиночества нас и связывает, мы решили развестись, пока еще оставались друзьями. Кори открыла репортерскую сумку, осторожно уложила туда фотоаппарат и повернулась к Спенсеру: - Спенс, к вопросу о браке… Я хотела бы поговорить с тобой о твоей племяннице. Мне кажется, она сомневается в том, что делает правильный шаг. Скажи мне, она кому-нибудь доверяет? Где ее друзья, ее подружки, ее жених? Кори ожидала, что Спенсер отмахнется от вопросов, но этого не случилось; он пальцами погладил себе лоб, как будто эта тема вызывала у него головную боль. - Ее мать выбирает для нее друзей, она выбрала ей подружек на свадьбу, и жениха тоже, - с горечью признался он. - Джой неглупая девочка, просто ей никогда не давали самостоятельно мыслить. Анджела сама принимает все решения, а потом навязывает их дочери. - А какой у нее жених? - Ему двадцать пять, и, по-моему, это самовлюбленный эгоист, который женится на Джой, чтобы лепить из нее что угодно и заставить боготворить собственную персону. Не последнюю роль играет также связь нашей семьи с немецкой аристократией. С другой стороны, когда я видел их вместе в последний раз, Джой, кажется, была им вполне довольна. - Так ты поговоришь с ней? - настаивала Кори, укладывая в сумку остальное оборудование. - Да, - согласился Спенсер где-то прямо за ее спиной, и его дыхание раздуло волосы у нее на шее, затем его губы слегка погладили ее кожу, и Кори вздрогнула даже от такого легкого прикосновения. - Ты не против позднего ужина? - спросил он. - Мне безразличны все эти гости, но у меня есть обязанности как у хозяина дома. Он пригласил ее на репетицию свадебного ужина на террасе, но Кори отказалась. Она знала, что ужин наедине с ним в ее комнате был безумным поступком, но уверила себя, что будет держать ситуацию под контролем, и к тому же они ужинают не в постели, а на балконе… - Поздний ужин - это прекрасная идея. Я еще успею немного поспать. - Тоже прекрасная идея, - сказал Спенсер с таким нажимом, что Кори обернулась, но на его лице не было и тени улыбки. Глава 13 Балкон в комнате Кори действительно выходил на тихую боковую лужайку, но из других окон открывался отличный вид на террасу, где проходил ужин, и Кори было удобно сверху незаметно наблюдать за Спенсером, так что он не мог ни о чем догадаться. Она вдруг осознала, что провела с ним всего два дня и вот уже, как прежде, подкарауливает его, лишь бы бросить на него хотя бы один взгляд. Кори вздохнула, признавая свое поражение, но продолжала следить за Спенсером. С нежностью она думала о том, что в Спенсере странным образом уживались абсолютные противоположности: высокий, атлетического сложения, он излучал силу, даже мощь, что контрастировало с мягкой чувственностью рта и внезапным обаянием улыбки. Он сохранил мужественный облик молодого футболиста, способного преодолеть линию чужой обороны, и в то же время это был элегантный, уверенный в себе хозяин богатого аристократического особняка, каким он и родился на этот свет. Сегодня Спенсер непринужденно играл роль радушного хозяина, внимательно слушающего своих гостей, но Кори обратила внимание, что он уже три раза за последние десять минут посмотрел на свои часы. Пять минут назад он прислал наверх ужин, и стол на балконе был уставлен закрытыми блюдами и судками, приборы и бокалы ждали Кори и Спенсера. Кори тоже взглянула на часы и увидела, как секундная стрелка сделала последний маленький скачок. Часы показывали ровно десять. Кори посмотрела в окно и заметила, как Спенсер торопливо поставил свой бокал на стол, отрывисто кивнул гостям, с которыми разговаривал, и знакомым размашистым шагом направился в дом. Он выполнил свои светские обязанности и теперь спешил. Он спешил на ужин с ней. А десертом в его меню была сама Кори. С усмешкой Кори посмотрела на балкон, где лампа выхватывала из темноты желтый круг. Балкон в ночи, романтический свет лампы, шампанское в ведерке со льдом, доносящаяся издалека музыка и рядом в комнате роскошная широкая кровать с атласными простынями. Кори отдавала должное заботливости Спенсера и его умению предусмотреть мельчайшие детали, но она не собиралась ложиться с ним в постель Уступи она ему, и ей придется жестоко поплатиться за это, события одиннадцатилетней давности побледнеют перед этой новой трагедией. Кори представила себе, как Спенсер небрежным поцелуем прощается с ней, прежде чем отправить ее домой У Кори не было никаких сомнений относительно его намерений. Что ее сбивало с толку, так это неожиданно появившийся интерес к ней. Прошлой ночью она лежала без сна, обдумывая причину вспыхнувшего у него чувства, и пришла к выводу, что его терзают угрызения совести, особенно если вспомнить яркую картину, нарисованную бабушкой Розой: Кори у окна О тоске ждет появления Спенсера. Его поведение подтверждало ее теорию-сегодня он пустил в ход весь свой любовный арсенал, начиная с голосовых модуляций и кончая умелым использованием рук. Он даже попросил ее остаться еще на несколько дней, хотя в конечном итоге не стал слишком настаивать на этом И все-таки здесь крылась некая тайна. Среди гостей на террасе Кори выделила несколько потрясающе эффектных женщин, с которыми она и думать не могла соперничать. Она заметила, что кое-кто из них не обходил Спенсера своим вниманием. Спенсер был привлекательным, сексапильным и богатым Он располагал самым широким выбором женщин, принадлежащих к его среде. Вот в чем была подлинная причина, почему он прежде никогда не интересовался Кори, даже когда ей было восемнадцать, и разница в возрасте между ними уже не имела большого значения. Теперь Спенсер внезапно начал упорно ухаживать за ней, и она знала, что этому должно быть объяснение. Возможно, его увлекла мысль закрутить роман с подругой детства, но Кори тут же отвергла догадку как несправедливую. Спенсер не был циником или расчетливым соблазнителем; будь он пресыщенным казановой, она не любила бы его сейчас с такой безоглядностью. Кори отошла подальше от окна, чтобы Спенсер не догадался, чем она была занята в его отсутствие. Не дождавшись ответа на свой стук, Спенсер повернул ручку и вошел. Он уже был на середине комнаты, когда увидел Кори: она стояла на балконе в длинном зеленом шелковом платье. Совсем прямое, без рукавов, с вырезом на шее и почти до щиколоток. «Она ждет меня», - улыбнулся он про себя. После всех этих лет его золотая девочка по-прежнему ждет его. Хотя он этого и не заслуживает, судьба во второй раз дает ему шанс, и он не собирается его упустить, чего бы это ему ни стоило. Ужин с Кори оказался настоящим праздником, и Спенсер наслаждался каждой его минутой. Кори развлекала его смешными историями из его жизни, которые он успел забыть. Потом они пили бренди, и Кори показала ему один из альбомов фотографий, привезенных для него. Свет лампы был недостаточно ярким, но Кори настаивала, что в данном случае это не помеха, а, наоборот, достоинство, так как это были ее самые первые снимки. Спенсер во всем соглашался с Кори, шампанское и бренди тоже были его союзниками, в его интересах было смягчить Кори и сделать ее податливой. Подперев подбородок ладонью. Спенсер смотрел то на оживленное лицо Кори, то на фотографии, которые она ему показывала. - Почему ты хранишь этот снимок? - показал он на фотографию сидящей на земле девушки в бриджах, чье лицо было почти скрыто упавшими волосами. Кори слегка смутилась. - Этот снимок когда-то мне очень нравился, - сказала Кори. - Вижу, ты не узнаешь, кто на нем. - Нет, ведь лица почти не видно. - Это Лиза Мерфи. Ты с ней встречался летом после первого курса. Спенсер понял и с трудом удержал смешок. - Вижу, ты ей не слишком симпатизировала. - Нет, особенно после того, как она отвела меня в сторону и намекнула, что я ей сильно примелькалась и чтобы я держалась от тебя подальше Это произошло на выставке лошадей. Кстати, я даже не знала, что ты там будешь. На последней странице альбома была фотография Спенсера с бабушкой, сделанная Кори на том самом памятном вечере по-гавайски. Они некоторое время молча смотрели на нее. - Твоя бабушка была удивительным человеком, - тихо сказала Кори и кончиком пальцев коснулась щеки миссис Бредли на фотографии. - И ты тоже удивительный человек, - добавил Спенсер так же тихо, закрывая альбом. - Ты всегда была необыкновенной, даже в те времена. Кори догадалась, что начинается та самая часть вечера, о которой она мечтала и которой страшилась, и, как все трусы на свете, решила свести разговор к шутке. - Уверена, что в те времена, когда я повсюду таскалась за тобой и делала снимки, ты не считал меня необыкновенной личностью, - заметила она и, встав, подошла к перилам балкона. Он последовал за ней и положил ей руки сзади на плечи. - Я всегда считал тебя особенной. Кори, - сказал он, и когда она промолчала, добавил: - Ты поверишь, что у меня тоже есть твоя фотография? - Наверное, одна из тех, что я засовывала тебе в бумажник, когда ты не смотрел? Он приготовился поцеловать ее, но вместо этого рассмеялся и зарылся лицом в ее волосы. - - Неужели ты это делала? - Нет, но у меня была такая идея. - У меня твоя фотография с обложки «Образцового домоводства Фостеров», признался он. - Интересно, как ты ее рассмотрел, ведь она крошечная. Спенсер поцеловал Кори в висок и нежно шепнул: - Подари мне фотографию размером побольше, на которой ты в моих объятиях. Кори попыталась воздвигнуть мысленный барьер, чтобы защититься от его слов и прикосновений, но тепло уже разлилось по ее телу, а когда Спенс обнял ее за талию и прижался к ней сзади, она почувствовала ответную мучительную тягу к нему. - Я от тебя без ума, - шепнул он. - Прошу тебя, Спенс, не надо, - попросила она жалобно, но было уже поздно. Он повернул ее к себе и с жадностью начал целовать в губы, и она безропотно подчинилась и его пылким поцелуям, и его рукам, которые сначала легли ей на грудь, затем скользнули вниз, прижав ее бедра к своим бедрам. Когда он прервал поцелуй, чтобы набрать воздуха в легкие, Кори уже плохо понимала, что с ней происходит. - Останься еще на несколько дней, - шепнул он и потерся подбородком о ее волосы. Еще несколько дней… Боже, как ей хотелось остаться… Несколько дней, чтобы вспоминать их всю жизнь. И сожалеть, что проявила слабость… - Мне… Мне надо работать, у меня расписание… - Вот и включи меня в свое расписание. У меня есть для тебя работа. Он шутил, называя это работой, и она прислонилась лицом к его груди. Она останется с ним на эти несколько дней, будь что будет. - Разве это работа? - сказала она голосом, дрожащим от страха и любви. Спенс почувствовал, что она колеблется, и усилил нажим. - Я совершенно серьезен, - сказал он, пуская в ход единственный аргумент, придуманный им за весь день, чтобы уговорить ее остаться. - Я хочу написать книгу об этом доме и еще нескольких других, построенных в то же время, и уже собрал кое-какие материалы, но мне нужны снимки для иллюстрации текста. Ты могла бы… Она оттолкнула его так неожиданно, что он чуть не упал. - Так вот для чего ты затеял эту процедуру обольщения! - Она отпрянула в сторону, и ее голос задрожал от слез и обиды. - Вот что тебе нужно! - Он потянулся к ней и хотел обнять, но она отбросила его руки. - Убирайся отсюда! - Выслушай меня! - Спенс схватил ее уже внутри комнаты. - Я тебя люблю! - Если ты хочешь, чтобы я сделала снимки дома, позвони в агентство Вильяма Морриса в Нью-Йорке и побеседуй с моим агентом. А еще лучше сразу пошли ему чек на предъявителя! - Кори, прекрати это и выслушай меня. Я выдумал насчет книги. Я тебя люблю. - Ты низкий обманщик! Убирайся! Кори изо всех сил пыталась сдержать слезы, и он знал, что если она расплачется перед ним, то возненавидит его еще больше. Он отпустил ее, но не сдался. - Давай поговорим обо всем утром. Только когда Спенсер добрался наконец до своей комнаты, он осознал всю грандиозность совершенной ошибки. Сколько бы он ни оправдывался завтра утром, вряд ли Кори ему поверит. Он уже никогда не сумеет доказать ей, что ему не нужно ничего, кроме нее самой. В бешенстве от своей ошибки, он стащил с себя смокинг, сорвал рубашку, не переставая думать о том, что есть еще одно не зачтенное им обстоятельство: а вдруг Кори вообще его не любит? Нет, он знал, что нечто теплилось в ее душе и это нечто вспыхивало, стоило ему обнять Кори. Вот только было ли это нечто любовью? Спенсер уже направился к бару, как вдруг заметил конверт, лежащий на кровати. Внутри оказалось поспешно написанное письмо от Джой, где она сообщала, что уезжает с Биллом Марчилло, сыном ресторатора, чтобы обвенчаться с ним, и просит Спенсера рассказать обо всем матери завтра утром. В остальной части письма Джой сбивчиво пыталась убедить дядю, что именно после утреннего разговора с Кори она приняла решение выйти замуж за любимого человека. Насколько Спенсер мог понять из беспорядочных объяснений Джой, Кори призналась ей, что всегда любила только одного Спенсера и мечтала иметь от него детей, но что она боится вновь рисковать своими чувствами. Именно такие чувства Джой питает к Виллу, только Джой больше ничего не боится. Спенсер вновь перечитал письмо, положил его на стол и уставился в стену, стараясь осознать все, что ему сообщила Джой о себе и о Кори. Он пытался придумать выход из положения, в котором оказался из-за собственной лжи. Значит, Кори его любит и мечтает иметь от него детей. Но она боится рисковать. Как призналась ему сама Кори, она не способна к долгому раздумью, действует сразу по чутью и внутреннему побуждению или не действует вообще. Так случилось, что он уже не сможет заставить ее поверить, что ему нужна только она и ничего больше. Завтра должна состояться свадьба, но где жених и невеста? А что, если… Спенсер минуту колебался, а затем снял телефонную трубку. Судья Латтимор как раз вернулся домой после репетиции свадебного ужина в доме Спенсера и очень удивился звонку. Но он удивился еще больше, когда Спенсер сказал, зачем он ему звонит. Глава 14 Было семь часов утра, но Кори уже расставляла аппаратуру на лужайке, готовясь к съемке, и именно в этот ранний час ей передали записку от Спенсера с просьбой немедленно зайти к нему в кабинет. Кори не сомневалась, что Спенс придумал какую-нибудь новую ложь, и решила перехитрить его, захватив с собой Майка и Кристин. Уже утихшая злость вновь вспыхнула в ней, пока она быстро шла к дому. Кори никак не могла поверить, что Спенс таким образом решил получить бесплатные услуги профессионального фотографа для своей никчемной книги. Однако стоимость услуг Кори, когда она работала на стороне, была очень высокой, и по личному опыту она знала, как, случается, скряжничают некоторые миллионеры. Жадность не украшает человека, но лживость и уловки совершенно непростительны. А Спенс вообще прибегнул к запрещенным приемам, он обнимал и целовал ее, он даже настаивал, что любит ее. Это совсем отвратительно. Но как только Кори вошла в кабинет, она сразу поняла, что на этот раз у Спенсера не было никаких черных замыслов Анджела в халате сидела в кресле у стола и нервно комкала носовой платок; ее муж, тоже в халате, стоял навытяжку рядом с креслом, готовый в любую секунду атаковать врага Спенсер, соблюдая спокойствие и не выдавая своих чувств, устроился на краю письменного стола и смотрел в окно, поигрывая пресс-папье. Он взглянул на Кори и ее сопровождение, и на его лице она не прочла ни враждебности, ни раскаяния, а лишь равнодушие, как если бы события прошлого вечера вообще не имели места. Он кивнул на кресла, приглашая Кори, Майка и Кристин сесть. Кори растерянно переводила взгляд с Анджелы на Спенсера. - Что случилось? - наконец, не выдержав напряжения, опросила она. - Она убежала, вот что случилось! - выкрикнула Анджела. - Эта идиотка убежала… с подлым официантом! Разве я думала, что такое случится, когда выбирала для нее имя? Я назвала ее Джой, Радость! Лучше бы я назвала ее Горем! Кори не могла вымолвить ни слова. Первоначальное потрясение сменилось ликованием: Джой сделала правильный выбор и предпочла счастье всему остальному. Но за ликованием пришла отрезвляющая мысль: побег Джой в последнюю минуту настоящее бедствие для Кори и журнала Слишком поздно было заменять репортаж об этой свадьбе на другой. Журнал вот-вот должен был пойти в печать. У них не оставалось в запасе ни единого дня. - Я известил семью жениха час назад, - сказал Спенсер. - Они постараются связаться с возможно большим числом гостей, а тех, кого они не найдут, будет встречать здесь кто-нибудь из родственников невесты, чтобы объяснить создавшееся положение. - Такое не приснится даже во сне! - бушевала Анджела. - Это также создаст огромные трудности для журнала Кори. Они уже потратили на мероприятие массу денег и времени. - Спенсер замолчал, давая присутствующим возможность осознать глубину катастрофы. - Но я уже обдумал проблему и, кажется, нашел подходящий выход. Я предлагаю Кори продолжить работу и фотографировать свадьбу. - Но ведь свадьбы не будет! - почти рыдая, выкрикнула Анджела. - Я предлагаю, чтобы Кори фотографировала все… - За исключением жениха и невесты, которых нет и не будет! - прервала брата Анджела. - Кори может использовать замену, - пояснил Спенсер. Кори сразу схватила его идею и поспешила к нему на помощь, уже прикидывая, как сделать выигрышные снимки, не показывая лиц жениха и невесты - Мы можем снять в отдалении пару, одетую женихом и невестой, Миссис Рейхардт. Что мне надо, так это народ на заднем плане… Пусть небольшая, но все-таки толпа… - Я категорически против! - отрезала Анджела - И я тоже! - поддержал ее мистер Рейхардт. - Вы забыли, что за все плачу я, а не вы - Никогда прежде Кори не слышала такой резкости в голосе Спенсера. - Я понимаю твои чувства, Анджела, но ты упустила из виду моральные и этические соображения. Мы обязаны сделать так, чтобы журнал Кори не пострадал из-за опрометчивого поступка Джой, Кори, опешив, молча слушала Спенсера, стараясь понять ход его мыслей. Вчера она решила, что он столь корыстен, что ухаживает за ней ради бесплатных иллюстраций для своей книги А сегодня утром он говорит об этике и морали и отвергает возможность вообще отменить свадьбу и таким образом спасти для себя целое состояние, оплатив лишь первоначальные расходы. - А что все-таки мы скажем нашим гостям, Спенс? - настаивала Анджела - Не забывай, что многие из них твои близкие друзья. - Мы скажем, что одобряем решение невесты и сожалеем, что она не может присутствовать на церемонии. И что мы приглашаем их всех принять участие в празднике, как если бы новобрачные были здесь, с нами. Спенсер кончил говорить и посмотрел на Кори, ища поддержки, и она одобрительно улыбнулась ему, но все же ради справедливости решила поддержать и Анджелу: - Согласись, что все это несколько необычно, Спенс. - Ничего страшного, я уверен, гости поймут, - сухо заметил он. - Им, наверное, даже понравится оригинальность идеи: прием в честь отмены свадебной церемонии. Такого в их жизни еще не бывало. Своего рода новый опыт для пресыщенных циников. Похоже, Анджела была готова дать Спенсу хорошую затрещину. Она вскочила на ноги и, задыхаясь от ярости, выбежала из комнаты. Ричард последовал за ней. Спенсер подождал, когда их шаги затихнут вдали, и совсем другим, энергичным тоном объявил: - А теперь переходим к обсуждению деталей. Прежде всего нам необходимо добыть жениха и невесту и, конечно, судью. Кори знала, что он ждет ее реакции и поддержки, и она была готова прийти ему на помощь. Если минутой раньше перед ней был враг, то теперь он превратился в надежного, спешащего на помощь друга, готового взять на свои сильные плечи все ее беды. Спенсер прочел в глазах Кори произошедшую перемену, и его голос прозвучал почти как ласка. - Я подыщу замену судье, - предложил он. - В таком случае нам остается только найти дублеров для жениха и невесты. - Кори посмотрела на Майка и Кристин: - Как насчет вас двоих? - Кори, подумай, что ты говоришь! - устыдил ее Майк - Я безобразно толстый, а Кристин стройная и на голову выше меня! Остается только написать под фотографией: «Пончик женится на диетической соломке». - Прекрати думать о пище, - остановила его Кристин, - и начинай искать выход из положения. Спенсер первым нарушил затянувшееся молчание. - Как насчет меня в качестве поддельного жениха? - словно в шутку, предложил он. - Нет, это не пройдет, - покачала головой Кори. - Насколько я помню, прежде ты находила меня достаточно фотогеничным, заметил Спенсер, и на его лице промелькнула обида. - Конечно, я теперь уже не прежний молодой красавец, и ты, наверное, боишься, что я своим видом испорчу тебе снимки. - Скорее наоборот, ты сделаешь их чересчур красивыми, - сказала Кори, представив себе высокую мужественную фигуру Спенсера в черном как ночь смокинге и белоснежной рубашке, подчеркивающей красивый загар его лица. - Тогда в чем дело? - Твоя задача - объяснять гостям, отчего произошли перемены, и поддерживать с ними светский разговор. Запомни, Спенс, на снимках должны быть счастливые лица. В данном случае все будет зависеть от общей атмосферы, а не от моего умения фотографировать. - Я могу осуществлять сразу две функции: веселить гостей и заменять жениха. Мы устроим на лужайке несколько баров и к тому же будем непрерывно обносить гостей спиртным. А если потребуется, закажем несколько такси, чтобы потом развозить самых веселых по домам. - В таком случае я согласна, - с облегчением вздохнула Кори - Ты будешь женихом, а тебе. Кристин, придется быть невестой. Слава Богу, Спенсер значительно выше тебя ростом. Спенсер уже открыл рот для протеста, но Кристин его опередила: - Мне надо похудеть фунтов на двадцать, чтобы влезть в подвенечное платье Джой, и все равно оно будет мне до колена. - У нас остается только один выход. Кори, - твердо произнес Спенсер. Невестой будешь ты. - Я не могу быть невестой. Ты забыл, что я фотограф? Придется нам поискать еще кого-нибудь. - Кого, Кори? Может, ты предложишь эту роль кому-нибудь из гостей? А не проще ли будет расставить в разных местах сразу несколько штативов, ты наведешь все камеры на фокус, займешь место невесты, а Майк или Кристин нажмут на кнопку? Кори молчала, обдумывая предложение. Ей понадобится всего два или три снимка жениха и невесты, один в саду, в увитой розами беседке, другой во время приема, и не обязательно, чтобы пара находилась в самом центре, так что идея со штативами была вполне приемлемой. - Хорошо, - согласилась она. - Как насчет того, чтобы выпить по бокалу шампанского? - предложил Спенсер, явно довольный ходом обсуждения. - Обычай требует сказать тост за нас с Кори. - Не смей так шутить, - предупредила Кори, и всех, в том числе и ее саму, удивила досада, прозвучавшая в ее голосе. - У невесты разыгрались нервы, - высказал догадку Спенсер, и Майк засмеялся. Все стали расходиться, но Спенсер остановил Кори, взяв ее за локоть - Я хочу попросить тебя об одолжении, Кори, - сказал он, когда поблизости уже никого не было - Я понимаю чувства, охватившие тебя вчера вечером, но очень прошу забыть о них хотя бы на один сегодняшний день. - Кори в изумлении посмотрела на него, и Спенсер пояснил - Если откажешься, тогда никакой свадьбы Все отменяется, как и наш с тобой уговор. Он был абсолютно непредсказуем, непроницаем и неотразим с этим издевательским блеском в глазах. - Ты совершенно беспринципен, - заметила она без особого осуждения. - Поверьте, мадам, у вас никогда не было более искреннего друга. - И добавил, увидев, что она возмущена наглостью его слов: - У меня есть письмо Джой, которое она написала перед побегом. Она там весьма недвусмысленно говорит, что именно вчерашний разговор с тобой убедил ее выйти замуж за любимого человека, иначе она будет страдать всю оставшуюся жизнь. Значит, что бы ни думала моя сестра, это ты во всем виновата. Так как же - ты согласна или я отменяю свадьбу? - Ты победил, - рассмеялась Кори Она не могла решить, довольна или огорчена тем, что он не хочет обсуждать вчерашнее - Значит, никаких черных мыслей обо мне сегодня? - повторил Спенс и, когда она кивнула, сказал - Вот и отлично А теперь признавайся чем еще я могу помочь до свадьбы? - Ничем. Ты и так уже много для меня сделал, и я очень тебе благодарна, неохотно призналась Кори - Я подавлена твоей добротой, - добавила она и, уходя, улыбнулась ему Спенсер любовался легкостью ее движений и стремительностью походки и обдумывал ее последние слова Если на Кори так действуют уже известные его поступки, то что же будет, когда перед ней откроется весь размах его замысла. Уже сейчас портниха переделывала подвенечное платье Джой по размерам одного из платьев Кори В Хьюстоне адвокат Спенсера уже составлял письмо, уведомляющее арендаторов особняка его бабушки миссис Бредли, что договор прекращается, за что им будет выплачена крупная компенсация В самом Ньюпорте судья Лоуренс Латтимор уговаривает по телефону сонного служащего мэрии подготовить, несмотря на субботу, свидетельство о браке Спенсер решил, что для одного утра он неплохо потрудился И все-таки он испытывал тревогу, как если бы скрыл от Кори еще нечто важное, помимо того, что она скоро станет его женой Спенсер очень надеялся, что Кори не ввела его в заблуждение, рассказывая о своей привычке к быстрым решениям, он также надеялся, что она была искренна, признаваясь Джой, что всегда любила его и мечтала иметь от него детей Больше всего Спенсера беспокоила сама свадьба Он знал, что Кори его любит, он не сомневался в этом, но как отнесется она к его обману? Спенсер не был в восторге от собственной выдумки Конечно, если вспомнить историю их отношений с самого начала, то Кори должна испытать огромное удовлетворение от того, что заставила Спенсера прибегнуть к столь сложным ухищрениям, чтобы завлечь ее к алтарю. Он улыбнулся, представив себе, как когда-нибудь Кори будет рассказывать об этом дне их детям, но постепенно улыбка исчезла с его лица. Спенсер наблюдал с террасы за парусными лодками, скользящими по воде, и пытался оценить масштабы катастрофы, которая произойдет, если он ошибся. Если он ошибся, то будет погребен под обломками, если нет, то к чему себя терзать… Наверное, как и полагается жениху, у него сдают нервы. Спенсер вернулся к себе в кабинет, чтобы сделать несколько телефонных звонков. В худшем случае Кори потребует развода, и никто никогда не узнает, что они были женаты. Глава 15 Стоя у беседки, увитой розами, Спенсер был занят любезной беседой с двумя дамами, которые в самом ближайшем будущем должны были стать его родственницами Судья, находящийся в прекрасном расположении духа после нескольких бокалов вина, вот-вот готов был соединить Спенсера узами брака с ничего не подозревающим фотографом. Кори мечтала видеть на своих снимках побольше счастливых людей, и Спенсер обеспечил ей целых двести сияющих радостью лиц с помощью моря французского шампанского, горы русской икры, стоившей целое состояние, и коротенькой остроумной речи, которая позволила ему завоевать симпатии всех гостей Гости ели, пили и веселились от души. Жених тоже наслаждался жизнью. Отпивая из бокала шампанское, Спенс наблюдал, как его будущая жена заботливо устанавливает аппаратуру с учетом солнечного освещения и прочих многочисленных деталей. Она чуть не упала, наступив на длинный шлейф своего свадебного платья ценой в десять тысяч долларов, и решила проблему, подобрав шлейф и превратив его в некое подобие турнюра, а также закинув за спину свою длинную кружевную фату. Спенс решил, что никогда в жизни не видел такого очаровательного существа, столь изящного и совершенного. И при этом как уверенно она держится! Подумать только, что через какие-то мгновения она станет его собственностью! Сияя глазами, она спешила к нему, чтобы похвастаться, как здорово она все устроила. - Все готово, можно начинать, - объявила Кори. - Вот и отлично, - отозвался Спенсер, - а то судья Латтимор уже целый час задыхается от жары в своей мантии, и все для того, чтобы тебе угодить. Ко всему прочему он уже давно утоляет жажду, и совсем не минеральной водой. Бабушка Роза потянулась поправить фату Кори и сделала свои собственные выводы. - Судья пьян! - объявила она во всеуслышание - Не так громко, бабушка! - попросила Кори и обернулась, чтобы посмотреть, как ее мать осторожно раскладывает на земле шлейф ее платья. - Он вовсе не судья. Спенсер говорит, он водопроводчик. - Он пропойца, вот он кто, - настаивала бабушка Роза. - Как мои волосы - не растрепались? - спросила Кори, когда они кончили разглаживать и расправлять платье. Сегодня Спенсеру особенно нравилась прическа Кори, хотя он предпочитал, чтобы волосы были распущены по плечам. Такую прическу с распущенными волосами он хотел бы видеть у Кори вечером, когда они лягут вместе в постель. Сейчас волосы были уложены на затылке, отчего прическа выглядела особенно аккуратной, что было важно для съемки. - Нет, все лежит волосок к волоску, - подтвердила миссис Фостер и поправила венок на голове дочери. Спенсер предложил Кори руку, он был так счастлив, что все время улыбался. - Ты готова? - спросил он Кори. - Подожди. Кори поправила черную бабочку Спенсера, и тот представил себе целую череду счастливых лет с Кори, поправляющей ему галстук. У Кори сжалось сердце при взгляде на элегантного мужчину в смокинге, который улыбался ей с нежностью настоящего жениха. Сотни, тысячи раз она воображала себе эту сцену, и вот долгожданный миг наступил, но это был не более чем обман. К своему ужасу, Кори почувствовала, что слезы набежали ей на глаза, и она постаралась скрыть свое горе за счастливой улыбкой. - А как выгляжу я? - спросил Спенсер, и его голос показался Кори странно взволнованным. - Прекрасно, - проглотив комок в горле, подтвердила Кори. - Мы с тобой точная копия Кена и Барби. Идем. Не успели они сделать первый шаг по белому ковру, протянувшемуся между рядами стульев до самой розовой беседки, как некто в первом ряду обернулся и добродушно громко спросил: - Эй, Спенс, нельзя ли поживее? Мы тут совсем вспотели. Именно в этот момент Спенса осенило: а как же кольца? Он огляделся вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы их заменить, и его взгляд упал на обрывок медной проволоки, валявшийся на траве. - Ну как, готовы? - На этот раз это был судья Латтимор, который пальцем оттягивал свой тесный воротник. - Готовы, - подтвердил Спенсер. - Вы не против, если… мы немного все укоротим? - Конечно, - согласилась Кори, вытягивая шею, чтобы увидеть, где расположилась Кристин с запасной камерой: они решили продублировать кое-какие снимки. - Мисс Фостер? - Да? - Принято, чтобы невеста смотрела на жениха - Простите, - всполошилась Кори. Ранее судья Латтимор послушно выполнял при съемке все ее команды, и если теперь он хочет до конца сыграть свою роль, она совсем не против - Прошу вас, положите свою руку на руку Спенса Скосив глаза вправо, Кори увидела, что Кристин подняла фотоаппарат - Спенсер Аддисон, согласны ли вы взять Кори Каролину Фостер в законные жены и быть ей верным мужем до самой смерти? - спросил судья Латтимор так быстро, что слова слились в сплошное жужжание Спенсер улыбнулся Кори - Да, - подтвердил он Улыбка Кори дрогнула - Согласны ли вы, Каролина Фостер, взять Спенсера Аддисона в законные жены мужья и быть ему верной женой до самой смерти? Тревога охватила Кори, появившись неизвестно откуда и по непонятной причине - Ради Бога, Кори, - шутливо заметил Спенсер, - уж не собираешься ли ты сбежать прямо от алтаря? - Ты это заслужил, - сказала Кори, выискивая глазами Майка - Прошу тебя, скажи «да» Она упорствовала, чувствуя в этом обмане что-то нехорошее - Это не кино, снимки не надо озвучивать, - сказала она Спенсер взял Кори за подбородок и приказал - Скажи «да» - Для чего? - Я тебе говорю скажи «да» Спенсер наклонил голову, и его губы приблизились к ее губам. Кори шестым чувством ощутила, как Кристин бросилась вперед, чтобы не упустить непредусмотренный кадр. - Ты не можешь ее поцеловать, пока она не скажет «да», - предупредил Латтимор, еле ворочая языком. - Скажи «да», Кори, - шепнул Спенсер. Его рот был так близко, что Кори чувствовала его дыхание на своем лице. - И тогда добрый судья разрешит нам поцеловаться. Наконец Кори со смехом уступила его настойчивым требованиям. - Да, - произнесла она, - но смотри, чтобы это был хороший… Его губы закрыли ей рот, заставив замолчать; он крепко прижал ее к себе, почти задушив в объятиях, и судья наконец произнес заветные слова: - Объявляю вас мужем и женой. Надень ей кольцо. Гости разразились смехом и аплодисментами. Страстный поцелуй застал Кори врасплох, голова закружилась, и она с трудом удержалась на ногах. Но тут же овладела собой и уперлась ладонями в грудь Спенсеру, отталкивая его. - Перестань, - шепнула она, вырываясь из его объятий. - Честное слово, довольно. Он выпустил ее, но крепко ухватил за руку и надел ей на палец что-то жесткое и царапающее. - Мне надо поскорее переодеться, - сказала Кори, как только они вышли из беседки. - Прежде чем вы уйдете, мы должны… - начал судья Латтимор. - Можешь поздравить меня через пару минут, Ларри, - перебил его Спенсер. Давай встретимся в библиотеке, там потише, но сначала я провожу Кори в дом. После машина доставит тебя домой, Ларри. Странная перемена произошла в настроении Кори, пока они со Спенсером добирались до «апартаментов Герцогини». Если сначала она была полна ликования по поводу удачных снимков - а в том, что это были выдающиеся снимки, у Кори не было никаких сомнений, - то когда они вошли в дом, ее настроение почему-то сильно испортилось. Кори попыталась объяснить это нервным напряжением и тяжелой работой, которой с утра был заполнен день. Она не могла ни в чем обвинить Спенсера. Он уверенно и с подъемом сыграл роль жениха и держался как нельзя лучше. Кори все еще пыталась разобраться в своих чувствах, когда Спенсер открыл дверь «апартаментов»и отступил, пропуская ее вперед. Она уже почти вошла в комнату, но он остановил ее на пороге. - Что тебя тревожит, любимая? - спросил он. - Прошу тебя, не надо трогательных слов, а то я расплачусь, - сказала она со смешком. - Ты была потрясающей невестой. - Я же предупредила тебя: не надо распускаться. Он вдруг обнял ее и прижал ее лицо к своей груди в том месте, где билось сердце, с такой нежностью, что Кори с трудом сдержала слезы. - Это был жалкий спектакль, - прошептала она. - Свадьбы обычно не более чем спектакль, - заметил Спенсер. - Важно то, что следует за ними. - Наверное, ты прав, - рассеянно подтвердила Кори. - Вспомни свадьбы, на которых ты была, - продолжал он, не обращая внимания на удивленные взгляды гостей, которые, проходя мимо, невольно видели их через открытую дверь. - Жених по большей части еще не пришел в себя после мальчишника, а невеста страдает от утренней тошноты. Весьма убогое зрелище. Плечи Кори затряслись от смеха, смешанного со слезами, и Спенсер тоже улыбнулся, радуясь ее смеху, как это было всегда. Он любил заставлять ее смеяться, потому что чувствовал себя сильным, добрым и лучше, чем был на самом деле. - И все же ты должна признать, что это была почти образцовая свадьба, сказал он. - Я так не считаю, мне бы хотелось, чтобы моя свадьба была на Рождество. - Значит, сейчас ты недовольна только одним - ты предпочла бы другое время года? Скажи, может быть, я могу тебе в этом помочь? «Можешь, но для этого ты должен любить меня», - подумала Кори, прежде чем успела остановить себя. - Ты уже сделал все, что мог, и даже больше того, - сказала она вслух. Не знаю, отчего я так расчувствовалась и капризничаю. Свадьбы всегда плохо на меня действуют, - солгала она и высвободилась из его объятий. Он не стал ее удерживать. - Я поговорю с Латтимором и отправлю его домой. Мне надо еще переодеться. Я пришлю сюда шампанское, и после мы выпьем здесь с тобой. Ты не против? - Отчего же, - согласилась Кори. Глава 16 Душ немного освежил Кори, и она принялась перебирать наряды в стенном шкафу, не зная, что больше подойдет фальшивой невесте, которую пригласил выпить шампанского фальшивый жених после того, как они отпраздновали фальшивую свадьбу. - Пожалуй, это подойдет больше всего, - сказала Кори, извлекая из шкафа кремовые шелковые шаровары и такую же длинную тунику; она захватила их с собой, потому что они подходили для любого приема или вечера в особняке подобного класса. Она причесывала волосы щеткой перед зеркалом в ванной, когда Спенсер постучал в дверь и сразу вошел. - Подожди минутку, - крикнула она и надела серьги с жемчужинами. Кори отошла от зеркала и посмотрела на себя. Она выглядела довольной и счастливой, а на самом деле ей казалось, что она существует в некоем призрачном, выдуманном мире. Сегодня в подвенечном платье и фате она стояла в увитой розами беседке рядом со Спенсером, и он держал ее за руку и нежно смотрел ей в глаза. Он даже надел ей на палец кольцо… Разве сможет она когда-нибудь, забыть их «свадьбу»? Она навеки запечатлелась в ее памяти… Нет, не навеки, поправила она себя, а только на время. Очень скоро действительность вытеснит воспоминания. Свадьба была обманом, кольцо - куском проволоки, а от реальности становилось холодно на душе. Спенсер снял смокинг и бабочку и расстегнул верхние пуговицы белой плиссированной рубашки. Он выглядел таким же элегантным и привлекательным, как и на свадьбе, только куда-то исчезла его раскованность. Его губы были сурово сжаты, движения резки, и, забыв о шампанском в ведерке со льдом, он достал из бара графин, выдернул пробку и налил жидкость в хрустальный стакан. - Что ты делаешь? - ужаснулась Кори, увидев, что он пьет неразбавленное виски. Спенсер отнял стакан ото рта и повернулся к ней. - Это отвечает моему настроению, - пояснил он. - Я и тебе сейчас налью. - Нет, не надо, - поспешно отказалась Кори. - Я бы предпочла шампанское. - А я тебе советую выпить чего-нибудь покрепче, - настаивал он. - Почему? - Потому что это тебе пригодится. Он сделал виски с содовой и со льдом и подал ей стакан. Кори отпила немного в ожидании объяснения, но он молчал, глядя на стакан в своей руке. - Спенс, - обратилась к нему Кори, - лучше уж не молчи, а то я подумаю, что случилось нечто непоправимое, а такого не может быть. - Посмотрим, что ты скажешь через несколько минут, - мрачно заметил Спенсер. - Так что же случилось? Кто-нибудь тяжело заболел? - настаивала Кори. - Нет. Он поставил стакан на стол, подошел к камину и, опершись о каминную полку, устремил взгляд в холодный очаг. В его позе было столько безнадежного отчаяния, что в душе Кори поднялась волна нежности. Она подошла к нему и положила руку на его широкое плечо. Впервые после приезда в Ньюпорт она прикасалась к нему по собственной воле, если не считать тех поцелуев под деревом у воды, и Кори почувствовала, как он напрягся под ее ладонью. - Пожалуйста, не пугай меня, я ведь не знаю, что и думать! - Час назад мне позвонила моя глупая племянница и сообщила, что они с ее ресторатором уже поженились. - Это не такая уж страшная весть, скорее наоборот. - Согласен, но остальное куда хуже. Кори представила себе гору искореженных автомобилей и вой машин «скорой помощи». - Что хуже, скажи мне, Спенс? Он секунду колебался, потом посмотрел ей прямо в лицо. - А хуже вот что. Мы также обсудили с ней то самое письмо, которое она оставила мне вчера вечером. Похоже, она слишком торопилась объяснить, что поддалась твоему влиянию и решила бежать. Кажется, она перепутала прошлое с настоящим. - Как это перепутала? - осторожно спросила Кори. - И как это я на нее повлияла? - Читай, - сказал Спенсер, вытащил из кармана брюк два сложенных листка бумаги и протянул Кори верхний из них. Кори бросила беглый взгляд на письмо и сразу поняла, в чем дело. «Кори сказала мне, что любит тебя и хочет иметь от тебя детей, она сказала мне, что ты единственный мужчина, к которому она испытывает такое чувство, и поэтому она не вышла замуж. Дядя Спенс, я люблю Вилла. Я хочу, чтобы когда-нибудь у нас с ним были дети. Вот почему я не могу выйти замуж ни за кого другого…» С равнодушной улыбкой Кори вернула Спенсеру письмо, хотя унижение было невыносимым. - Прежде всего я говорила о прошлом, о моих чувствах к тебе, когда я была подростком. И потом, не я, а сама Джой высказала причину, по которой я не вышла замуж. - Видишь ли, Кори, в письме все звучит немного по-другому. - Это тебя и волнует? - спросила Кори, довольная, что он принял ее объяснения. Вместо ответа Спенсер засунул руки в карманы и принялся молча изучать Кори. Он так долго не спускал с нее взгляда, что Кори нервно отпила из своего стакана. - Я тебе скажу, что меня волнует, - наконец заговорил он. - Меня волнует то, что я не знаю, как ты относишься ко мне сейчас. Поскольку Кори не имела ни малейшего представления о том, как он сам к ней относится, и он явно не собирался давать ей об этом какую-либо информацию, Кори решила, что Спенсер не вправе задавать ей вопросы и требовать на них ответы. - Я считаю, что ты один из самых красивых мужчин, за которых я когда-либо выходила замуж! - пошутила она. Он оставался серьезным. - Сейчас не время уклоняться от ответа, - строго заметил он. - Что ты хочешь этим сказать? - Я хочу сказать… я точно знаю, что ты испытываешь ко мне какие-то чувства, пусть даже самое примитивное вожделение. Кори смотрела на него, открыв рот. - Ты хочешь, чтобы я тебе призналась? - Отвечай на мой вопрос, - приказал он. - Хорошо, я тебе отвечу. - Кори изо всех сил старалась обратить все в шутку. - К примеру, если мы когда-нибудь поместим в журнале статью под названием «Искусство поцелуя», то ты наверняка займешь место в первой десятке специалистов и получишь от меня отличную характеристику. Так как? Что ты на это скажешь? - Боюсь, тебе поставят в вину, что ты подыгрываешь собственному мужу. - Не называй себя моим мужем, - отрезала Кори. - Это не смешно. - А я и не считаю это шуткой. - Именно это я и сказала, - рассердилась Кори. - Мы с тобой муж и жена, Кори. - Прошу тебя, не говори глупости. - Возможно, для тебя это глупость, но это правда. Кори всматривалась в его непроницаемое лицо и не знала, что и думать. Его глаза… Она читала в них нечто такое… - Свадьба была обманом, а судья - водопроводчиком. - Его отец и дядя действительно водопроводчики, но сам он судья. - Я тебе не верю. Вместо ответа Спенсер протянул Кори второй сложенный листок бумаги. Кори развернула его и не поверила своим глазам. Это было свидетельство о браке на имя Каролины и Спенсера Аддисонов, датированное сегодняшним днем и подписанное судьей Лоуренсом Э. Латтимором - Мы с тобой женаты, Кори. Ее рука невольно сжалась в кулак, комкая бумагу, боль и растерянность охватили душу. - Ты решил сыграть со мной злую шутку? - шепотом произнесла она. - Ты решил унизить меня? - Пойми меня, Кори. Ты знаешь, что написала Джой, и я решил, что это и есть твое желание. - Безжалостный наглец! - Голос Кори дрожал. - Ты хочешь сказать, что женился на мне из сострадания и чувства вины? И ты думал, мне это понравится? Неужели я такая жалкая, что удовлетворюсь чужой свадьбой, чужим платьем и кольцом из обрывка проволоки? Спенсер увидел слезы в ее глазах и схватил ее за плечи. - Поверь, Кори, я женился на тебе, потому что люблю тебя. - Ты меня любишь, - передразнила она; ее плечи тряслись от смеха, а лицо было мокрым от слез. - Ты меня любишь… - Да, черт возьми, я тебя люблю. Кори захохотала еще громче, и слезы еще сильнее потекли у нее из глаз. - Ты не знаешь, что такое любовь, - всхлипывала она. - Ты так сильно меня любишь, что даже не удосужился сделать мне предложение. Ты не постеснялся даже превратить нашу свадьбу в комедию, Со своей точки зрения Кори была права. Спенсер понимал это, и поэтому ему особенно невыносимо было видеть слезы на ее побледневшем лице и читать муку в ее глазах. - Я представляю, что ты сейчас обо мне думаешь. - Нет, не представляешь! - Она вывернулась из его рук и сердито смахнула слезы. - Сейчас я тебе раз и навсегда все объясню: ты мне не нужен! Ты был не нужен мне раньше, ты мне не нужен теперь, и ты мне не нужен в будущем! - Ее ладонь с такой силой ударила Спенсера по щеке, что он пошатнулся. - Теперь тебе все ясно? - Повернувшись, Кори стремительно бросилась к стенному шкафу, где лежали ее чемоданы. - Я не буду ночевать в одном доме с тобой и, как только вернусь в Хьюстон, сразу подам на развод. А если ты станешь мне препятствовать, то я потребую арестовать и тебя, и твоего пьяницу судью, и на это у меня уйдет меньше времени, чем ты потратил на устройство этой дурацкой свадьбы! - Я не буду препятствовать разводу, - объявил Спенсер ледяным тоном. Более того, ты можешь использовать вот это для оплаты услуг адвоката. С этими словами он швырнул некий предмет на кровать, вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Кори рыдала, закрыв лицо руками, и не могла остановиться. Наконец всхлипывания прекратились и холодное равнодушие овладело ею. Она подошла к телефону и попросила разыскать свою мать и бабушку Розу, она хотела, чтобы они немедленно пришли к ней в комнату; затем она попросила найти Майка Макнейла и передать, чтобы он позвонил ей. Когда Майк позвонил, Кори объяснила, что возникли непредвиденные обстоятельства и что она должна сегодня же вечером самолетом вернуться домой. Телефон зазвонил снова, как только Кори повесила трубку. - Мисс Фостер, - сообщил ей дворецкий, - автомобиль мистера Аддисона через минуту будет ждать вас у подъезда. И хотя Кори мечтала побыстрее покинуть этот дом, она по непонятной причине неожиданно рассердилась, что ее вот так бесцеремонно торопят. В мгновение ока она собрала чемоданы и вдруг вспомнила о небольшом предмете, который ее муж бросил на кровать. Она обшарила взглядом покрывало, ожидая увидеть бумажник с деньгами, но вместо него на голубой атласной подушке сияло в закатных лучах солнца бриллиантовое кольцо таких размеров и красоты, что было бы под стать герцогине. Мать с бабушкой постучались в дверь, и Кори взяла под мышку сумку, а в руки чемоданы. Миссис Фостер бросила взгляд на бледное лицо дочери, потом на чемоданы и застыла на месте. - Боже милостивый, что случилось? Кори отрывистыми фразами рассказала им обо всем и кивнула на кольцо на кровати: - Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы Спенс получил его обратно, и скажите ему, что, если когда-нибудь он осмелится приблизиться ко мне, я вызову полицию! Кори ушла, и миссис Фостер с бабушкой Розой некоторое время в изумленном молчании смотрели друг на друга. Наконец Мери Фостер сказала: - Какую глупость сделал Спенс! - Он заслуживает того, чтобы его хорошенько высекли, - заметила бабушка, но в ее голосе не было осуждения. - Кори никогда его не простит. Ни за что на свете. И Спенс тоже страшный гордец. Он не сделает ей снова предложения, - вздохнула миссис Фостер. Бабушка Роза подошла к кровати, взяла кольцо и с улыбкой повертела его в руках. - Когда Кори станет его носить, Спенсу придется нанимать ей телохранителя, - заметила она. Глава 17 - Как это он не даст разрешения на публикацию снимков, которые мы сделали в Ньюпорте? - взорвалась Кори. - Я не сказала, что он наотрез отказывается подписать документы, уклончиво сказала Диана. Миновала всего неделя с тех пор, как Кори вернулась из Ньюпорта, но она успела нагрузить на себя десяток разных проектов, чтобы отвлечься от мыслей о своей свадьбе и бракоразводном процессе, который она уже начала. Было заметно, как она утомилась. - Он сказал, что все подпишет, но только если ты собственной персоной представишь ему бумаги завтра вечером. - Я не поеду снова в Ньюпорт, - предупредила Кори. - А тебе и не надо туда ехать. Спенс будет по делам в Хьюстоне. - Я не желаю видеть его ни в Хьюстоне, ни где-либо еще. - Думаю, и это тоже ему известно, - заметила Диана. - Ты ведь не только начала дело о разводе, но и потребовала судебного решения, запрещающего ему приближаться к тебе. - Как, по-твоему, он поступит, если мы выпустим журнал без его разрешения? - Он просил передать тебе, что в таком случае его адвокаты сживут нас со света. - Как я ненавижу этого человека! - устало пробормотала Кори. Диана благоразумно не стала подвергать сомнению заявление Кори, но решила поднять еще один вопрос. - Существует достаточно безболезненный выход из положения, - начала Диана. - Спенсер сказал, что остановится у себя в Ривер-Оукс, так что завтра вечером… - Завтра вечером состоится Бал орхидей, поэтому ему придется подписать бумаги днем. Кори была в бешенстве оттого, что Спенсер контролировал не только ее, но и журнал. - Я объяснила Спенсу, что мы в числе спонсоров бала и обязательно должны быть на нем. Он сказал, что ты можешь заехать к нему перед балом, в семь часов. - Я не поеду к нему одна. - Хорошо, - уступила Диана. - Мы с мамой будем ждать в машине, пока ты переговоришь со Спенсом, и от него отправимся прямо на бал. Глава 18 Кори не была в доме Спенсера с тех самых пор, как здесь жила его бабушка, и ей казалось странным после стольких лет снова видеть некогда знакомые места. Кори знала, что Спенсер сдавал особняк внаем, и жильцы сохранили почти всю прислугу и содержали дом в том же идеальном порядке, что и при хозяевах. А так как Спенс остановился в своем доме, Кори сделала вывод, что дом пуст или потому, что Спенс решил его продать, или потому, что люди, которые жили в нем на протяжении многих лет, по какой-то причине выехали. Подъезд дома был ярко освещен, как всегда, когда в доме ожидали гостей, но, помимо этого, странный мягкий свет пробивался через задернутые занавески на окнах в гостиной. - Я недолго, - пообещала Кори матери и Диане, выходя из машины, и поднялась по ступенькам крыльца. Держа в руке папку с документами, она позвонила в дверь, и ее сердце громко забилось, когда в прихожей раздались шаги, и еще сильнее, когда дверь отворилась и на пороге появилась экономка, служившая еще у миссис Бредли. - Добрый вечер, мисс Фостер, - поздоровалась она, - входите, мистер Аддисон ждет вас в гостиной. Кори миновала полутемную переднюю и вошла в гостиную. Она собрала все свое мужество перед предстоящей встречей, первой после той ужасной сцены в Ньюпорте. Спенс стоял посреди освещенной свечами комнаты, непринужденно опершись на крышку рояля и скрестив руки на груди. Он был в смокинге. Гостиная была украшена, словно к рождественскому празднику. - Поздравляю тебя с Рождеством, Кори, - негромко сказал Спенсер. В изумлении и растерянности Кори смотрела на пышные хвойные гирлянды, обвивающие камин, букет омелы на люстре под потолком, огромную елку в углу в красных шарах и мигающих фонариках и, наконец, горку подарков под деревом. Все подарки были упакованы в золотую фольгу, и к каждому была привешена большая белая бирка. И на всех бирках было крупно написано «Для Кори». - Когда-то я лишил тебя рождественского бала, а потом и рождественской свадьбы, - очень серьезно сказал Спенсер. - Я хотел бы вернуть их тебе. Если ты мне позволишь… Спенсер ожидал от Кори самой неожиданной реакции - от хохота до взрыва бешенства, но он никак не предполагал, что Кори отвернется от него, низко опустит голову и расплачется. При первых же всхлипываниях Спенсер понял, что побежден. Он было протянул к ней руки, но опустил их и вдруг услышал ее шепот: - Мне никогда не надо было ничего, кроме тебя. Он повернул ее к себе и так крепко обнял, что у Кори перехватило дыхание. Ее рука, рука его жены, коснулась его щеки, и дорогой ему голос повторил: - Мне никогда не надо было ничего, кроме тебя. Миссис Фостер из машины наблюдала за силуэтом обнимающейся пары в окне гостиной. Ее зять целовал ее дочь, и не похоже было, что он когда-нибудь остановится или выпустит ее из объятий. - Мне кажется, мы напрасно ждем, - со счастливым вздохом обратилась она к Диане. - Кори никуда не пойдет сегодня вечером. - Нет, обязательно пойдет, - не согласилась Диана, включая заднюю скорость. - Спенс обманул ее тогда с рождественским балом, и сегодня вечером он собирается искупить свою вину. - Ты хочешь сказать, что он собирается повести ее на бал? - удивилась миссис Фостер. - Но ведь билеты распроданы несколько месяцев назад. - Спенс каким-то образом сумел их зарезервировать, и мы все вместе занимаем один столик Нам легко будет его найти: вместо белых орхидей, как у всех, стол украшен букетом остролиста в красных рождественских саночках. Эпилог Закутавшись в красный бархатный халат, Кори стояла у окна, откуда открывался широкий вид на озаренные луной, заснеженные холмы Вермонта, где они проводили свое первое настоящее Рождество Спенсер утверждал, что это их второй медовый месяц, тот самый, который был бы у них, исполнись мечта Кори о рождественской свадьбе, и теперь он, как и положено, был самым влюбленным и страстным новобрачным. Кори вернулась к кровати, на которой спал Спенсер, наклонилась и поцеловала его в лоб. Уже близился рассвет, а они всю ночь до изнеможения занимались любовью, но это было рождественское утро, и Кори почему-то очень хотелось, чтобы Спенс поскорее открыл приготовленный для него подарок. Ведь он почти каждый день дарил ей что-нибудь, и вот теперь она хотела поразить его своим необыкновенным выбором. Улыбка тронула его губы. - Почему ты не спишь? - спросил он, не открывая глаз. - Наступило Рождество, и я хочу сделать тебе подарок. Ты не против? - Совсем нет, - рассмеялся он и притянул ее к себе на грудь. - Я не имела в виду этот подарок, - заметила Кори, опершись локтями ему на грудь, а он тем временем раздвигал ее халат. - Ты уже недавно получил такой. - И хочу получить еще один, - настаивал Спенс, и его рука сделала решительную попытку продвинуться дальше. - Два Рождества и два медовых месяца - не многовато ли для одного года? рассмеялась Кори, в то время как его рот уже последовал за рукой и прижался к ее груди. - Что за привычка требовать, чтобы всего было по паре? Ответ на этот вопрос появился девять месяцев спустя в журнале «События и люди» в рубрике извещений о рождении: «Поздравляем Спенсера Аддисона и его жену фотографа Кори Фостер с появлением на свет 25 сентября дочерей-близнецов Молли и Мери. Вот что значат искусство фотографа и двойная выдержка!» * * * Джуд Деверо Сердечные перемены Глава 1 Мужчина, сидящий за столом, смотрел на мальчика с восхищением и завистью. Подумать только! Всего-навсего двенадцать лет, и такие мозги! «Я не должен выказывать интереса, - подумал мужчина, - надо сохранять спокойствие и хладнокровие. Такой парень просто необходим нам в Принстоне. Хотел бы я, чтобы он сидел за компьютером с утра до ночи…» Его направили в Денвер для беседы с несколькими школьниками-вундеркиндами, но вообще-то внимание приемной комиссии привлекал именно этот мальчик, потому и встречу назначили исходя из его возможностей. Декан факультета через своего старого приятеля снял на время офис неподалеку от очень скромного дома мальчика, так что тот мог приехать туда на велосипеде. - Хм. - Мужчина прочистил горло и, нахмурившись, уставился в бумаги. Хорошо бы до парнишки не дошло, что ему всего лишь только двадцать пять. Если он не справится с заданием, у него возникнут серьезные неприятности. - Ты еще молод. - Мужчина старался держаться как можно солиднее. - Конечно, придется трудновато, но, полагаю, твой случай особый. Принстон любит помогать американской молодежи, и… - А какие у вас есть компьютерные программы? - перебил мальчик. - И с чем мне придется работать? Другие учебные заведения тоже делали мне подобные предложения. Мужчина посмотрел на мальчика так, словно хотел придушить его. «Маленький нахал», - подумал он, однако продолжал: - Уверен, ты найдешь у нас что-нибудь подходящее. Даже если сейчас у нас нет всего, что тебе нужно, мы постараемся предоставить это в твое распоряжение. Для своих лет мальчик был высок, но очень худ. Видимо, вес не поспевал за ростом. Этот паренек - вероятно, один из самых блестящих умов столетия - чем-то походил на Тома Сойера: его светлую копну волос наверняка не брала ни одна расческа, веснушчатую кожу никогда не покрывал загар, а темно-синие глаза прятались за огромными очками, напоминающими ветровые стекла на грузовике «Мэк». В бумагах значилось: Илайджа Дж. Харкурт, интеллектуальный коэффициент «ай-кью» - свыше двухсот. Очень продвинулся в разработке компьютера, способного думать. Искусственный разум. Создание машины, которая сама знает, что ей нужно делать. Судя по всему, мальчик вложил свои поразительные мозги в компьютер. Перспективы применения подобного прибора были непостижимы. Самодовольный маленький выродок сидел перед ним, всем своим видом показывая, что заслуживает большего, чем то, что ему сейчас предлагают. Даже зная, что рискует своей карьерой, мужчина не смог убедить собеседника. Он встал из-за стола, быстро сунул документы в кейс. - Надеюсь, ты все-таки подумаешь. - Он едва сдерживал гнев. - Поверь, мы не часто делаем такие предложения. Ладно, будем считать, окончательный ответ ты дашь мне… м-м-м… скажем, к Рождеству, договорились? Ему казалось, что его слова звучат веско и убедительно, но мальчик не выражал никаких эмоций. "Маленький, ничем не пробиваемый поганец! - подумал он. - А вместо сердца у него, должно быть, компьютерный чип". Мужчина с трудом преодолел желание ткнуть в парня пальцем и убедиться в том, что перед ним человек, а не робот. В нем нарастало ощущение дискомфорта, и он почувствовал себя ущербным идиотом, вспомнив, что его собственный «ай-кью» не дотягивает и до ста двадцати двух. Порывисто пожав руку парнишке, мужчина отметил, что из-за высокого роста Харкурт выглядит гораздо старше своих лет. - Мы еще увидимся, - бросил он на прощания. Илайджа, несмотря на кажущуюся отстраненность, был глубоко потрясен. Да, он держался холодно, расчетливо и бесстрастно, но душа его замирала от предвкушения будущего: «Принстон! Живое общение с настоящими учеными и исследователями! С людьми, желающими знать о жизни больше, чем результаты последних футбольных матчей!» Мальчик медленно направился к двери, желая, чтобы визитер ушел как можно дальше. Илайджа отлично понял, что не понравился представителю Принстона. Впрочем, там, несомненно, хотят заполучить его, поэтому личные впечатления посетителя не сыграют никакой роли. Мальчик относился к окружающим с опаской и настороженностью очень давно, как только осознал, что отличается от своих сверстников. Когда ему исполнилось пять лет, мать отвела его в школу на тестирование по умению читать. Там царило оживление - возбужденные родители с нетерпением ожидали, как их малолетние питомцы проявят свои способности. Учительница попросила Илая взять с полки одну из книг и что-нибудь прочитать из нее. Мальчик взглянул туда, куда она указала, и увидел множество красочных изданий. Видимо, эта женщина стремилась найти детей, которые не убивают время не перед экранами телевизоров, а предпочитают читать книги. Как и все тестируемые, мальчик, конечно, хотел произвести на учительницу самое благоприятное впечатление. Он выбрал книгу, показавшуюся ему наиболее подходящей, вскарабкался на стул и, открыв первую страницу сборника текстов для колледжа «Познание невозможного», начал старательно читать. В детстве Илай почти не общался с детьми - мать никогда не разрешала ему делать то, что он хотел; ее жестокий контроль чувствовался во всем, и большую часть своей сознательной жизни мальчик провел отшельником. Поэтому он даже не подумал о том, что чтение подобного сборника - весьма необычно для пятилетнего ребенка. В ту минуту его охватило желание удостоиться высшей оценки и попасть в группу для самых умных. - Все прекрасно, Илай, - заметила мать, сидящая рядом, когда он прочитал около половины страницы. - Думаю, мисс Вильсон зачислит тебя в группу «редберд». Не правда ли, мисс Вильсон? - Она посмотрела на учительницу. Даже тогда пятилетний мальчик содрогнулся, увидев в глазах мисс Вильсон откровенный ужас. Казалось, ее лицо выражало лишь одну мысль: "Что же дальше? Что мне делать с этим маленьким монстром?" Вот тут Илай и понял, что он другой и отличается от всех детей. Изгой. Только возле матери он чувствовал себя нормальным. Та же ровно ничего не замечала или не хотела замечать - он был просто ее сыном. Со временем отношение к нему как к исключительному ребенку не менялось, напротив, усиливалось с каждым годом. Илайджа вышел из офиса вслед за представителем Принстона, еще не придя в себя после разговора с ним, но вдруг его лицо осветила чарующая улыбка, теперь весьма редкая для него: невдалеке стояла Челси… Ил познакомился с Челси Гамильтон в шестилетнем возрасте. Конечно, она тоже замечала его несхожесть с другими, но у нее хватало ума и такта, чтобы понимать и слушать мальчика. Челси, как и Илайджа, тоже была незаурядна. Уже в дошкольном возрасте девочка отчетливо осознала, что привлекает к себе пристальное внимание общества, которое по определенным причинам изучает ее и пытается определить, каким образом в будущем использовать возможности Челси. У обычных малышей совершенно иной взгляд на окружающее и сверстников. Наверное, именно поэтому Илайджа и Челси, две белые вороны, отчаянно скучавшие в замкнутом мирке классной комнаты, быстро подружились. - Итак?… - Челси кивнула ему. Ее голос звучал напряженно, а глаза пытливо изучали его обескураженное лицо. Она была старше Ила на шесть месяцев, а до недавних пор - и выше ростом. Однако в последнее время он так стремительно вытянулся, что обогнал девочку чуть ли не на голову. - Что ты здесь делала? - не слишком приветливо поинтересовался Ил. - Вот уж не думал тебя увидеть. - Он молчал, напустив на себя важный вид и нарочно разжигая любопытство Челси, которая явно надеялась услышать от него последние новости. - Твой супермозг погрузился в спячку? Ведь у моего отца здесь все под контролем. - Челси поправила свои блестящие длинные темные волосы и добавила: Честное слово, он дружит почти со всеми профессорами Принстона, поэтому про твою встречу с представителем университета я знала уже недели две назад. В свои двенадцать с половиной лет Челси уже обещала стать красавицей и, казалось, не мечтала ни о чем ином, как завоевывать сердца мужчин. Они жили не более чем в миле друг от друга, минутах в десяти ходьбы. Однако весь дом Ила свободно поместился бы в одном только мраморном фойе особняка Челси. - Прошлой ночью папу опять куда-то вызвали, и я долго плакала, потому что очень скучаю без него, хотя он купил нам новый си-ди ром. Может, хочешь взглянуть на него? Мальчик снова улыбнулся, ибо Челси автоматически сказала «нам», подразумевая их обоих. В ней погибала великая актриса: она бессовестно вымогала у родителей все, что хотела. Ее родители больше всего на свете любили путешествия и, едва представлялась возможность, уезжали в самые дальние уголки мира, оставляя дом и Челси на ее старших братьев и сестер. Но стоило бедной, всеми покинутой девочке пустить слезу - а это ей всегда мастерски удавалось, и - родители не жалели денег, чтобы утешить свое чадо. - Сегодня меня настоятельно приглашали в Принстон, - наконец сообщил Илайджа, сосредоточенно глядя на чистые улицы Денвера, залитые лучами осеннего солнца. - Я знала и ничуть не сомневалась, что так оно и будет! - Она радостно встрепенулась - Когда? Они сказали, чем тебе там предстоит заниматься? - Проучусь весенний семестр, пошлепаю ногами по лужам, а летом сдам сессию… Если мою работу сочтут достаточно зрелой, полагаю, к следующей осени мне удастся закончить полный курс. Илайджа быстро посмотрел на Челси и тут же отвел глаза, но девочка сразу поняла, как он мечтает об этом. Ее друг всегда ненавидел пассивную методику преподавания в высших школах, требующую непременного отсиживания на лекциях и порождающую серую массу дипломированных бездарей, к тому же кичащихся тем, что приобщились к науке. И вдруг такая сказочная удача! Она позволит ему избежать всего этого и сделать что-нибудь действительно полезное! - Послушай, тебе представился великолепный шанс заняться не нудной учебой, а настоящей работой! Целый год! Если я уговорю отца купить нам… - Я не смогу пойти туда. - Казалось, Илайджа спустился с небес на грешную землю. - Ты не сможешь пойти в Принстон? - изумилась Челси. - Но почему? Девочка не привыкла обдумывать свои желания, ибо добивалась всего от родителей с завидной легкостью, а собственные поступки совершала импульсивно. Мальчик снова взглянул на нее. Его глаза выражали боль и горечь, поскольку он понимал, что не сможет осуществить свою мечту. - А кто, по-твоему, будет заботиться о моей матери? - тихо спросил Илайджа. Челси хотела было ответить, что он обязан подумать о себе, но сочла за лучшее промолчать. Мать Илайджи, Рэнди, никогда не примет от сына такой жертвы. Во всем мире нет женщины с более добрым сердцем. Каждый, кто обращался к Рэнди со своими проблемами, всегда находил сочувствие и понимание. Ее дом был открыт для всех страждущих. Челси тоже не раз прибегала к помощи матери Илая. Рэнди жила бы как беззащитный агнец рядом с голодной и злобной волчьей стаей, если бы не постоянная бдительность Илая… Впрочем, Челси не хотела думать, что было бы с Рэнди, если бы ее покинул сын. Достаточно взглянуть на человека, за которого она когда-то вышла замуж, на отца Илая - одержимого игрока, шулера и непроходимого лгуна. - Когда ты дашь им ответ? - спросила Челси. - В мой день рождения. - Илай не упускал случая напомнить себе и окружающим, что его рождение совпадает с Рождеством Христовым, а Рэнди без околичностей говорила всем, что Ил - ее собственный Христос, дарованный Богом. Мальчик не сомневался, что мать так и считает: она никогда не обманывала его, даже в мелочах. Произведя Илая на свет в самое Рождество, Рэнди испытала безмерное счастье. Каждый раз в этот день мальчик находил массу подарков под елкой в честь одного праздника и столько же - на столе в честь другого. Кроме того, стол всегда украшал огромный торт со свечами - это уж точно в честь его рождения, в этом Илай был убежден. Они не спеша двинулись вниз по улице к центру города, не воспользовавшись попутным трамваем. Зная Илая, Челси понимала, что его мозг сейчас напряженно работает, чему особенно способствовали пешие или велосипедные прогулки. Нет, Илай ни за что на свете не бросит мать на произвол судьбы, решила девочка. Даже ради Принстона. Во всем остальном Илай проявлял холодную расчетливость, лишь два человека в мире - она сама и Рэнди - могли вить веревки из этого мальчика. - По-моему, ситуация вовсе не так безысходна, - вздохнула Челси. - Может, твоя мать прекрасно обойдется без тебя. То есть без нас, - поправилась она. Кто заботился о ней до твоего рождения? А пока ты рос? - Никто, - мрачно ответил Илай. - И что хорошего из этого вышло? - Твой отец… - Она на мгновение запнулась, подбираясь к столь деликатной теме. - Они же официально разошлись два года назад. А что, если Рэнди попробовать счастья еще раз? Ее новый муж позаботился бы о ней. - Да за кого она выйдет? Был тут один ухажер, курносый и противный, мать кормила его обедами, да еще оплачивала бензин. А через неделю я выяснил, что он женат и имеет кучу детей. Душевное благородство Рэнди распространялось не только на людей, но и на все живые существа, пришедшие в этот мир. Илай знал, что, отправься он в Принстон, на следующий же день во всем Денвере не останется ни одной бездомной твари. Этой нехитрой мыслью он поделился с Челси, и та сразу представила себе добрую Рэнди, окруженную грязными кошками, собаками, а также подозрительными типами, вытягивающими из нее последние центы. Самыми страшными в этой живой картине, конечно, были подозрительные типы, грубые и неотесанные. - Так ведь если ты расскажешь матери о сегодняшнем предложении, возможно, она быстрее решится на что-нибудь такое. - В голосе Челси звучало сочувствие и понимание. Илай вспыхнул: - Ты же знаешь, как относится ко мне мать. Стоит ей хоть что-нибудь услышать об университете, она схватит меня за шиворот и потащит в Принстон, чтобы я не сбежал по дороге. Мать думает только о моем благе, совершенно не заботясь о себе. Она… Челси закатила глаза. Когда дело касалось науки и любых других сторон жизни, Илай, по ее мнению, вел себя как нормальный человек, но едва заходила речь о матери, его железная логика и аналитическое мышление куда-то улетучивались. Челси считала Рэнди классной женщиной, но все же не святой. Матери Ила явно не хватало дисциплины: она любила поесть, читала книги без разбора, абсолютно не задумываясь над их содержанием, и тратила время на совершенно бесполезные занятия. Например, самым тщательным образом шила костюмы для Илая и Челси к кануну Дня Всех Святых. Конечно, они и не думали укорять за это Рэнди. Считая этот праздник детской забавой, они не бродили по улицам, чтобы угоститься сладостями в соседних домах. Илай бежал к Челси, усаживался перед монитором компьютера, а поработав, брал кулек с конфетами, чтобы показать Рэнди плоды своих уличных трудов, как это делали все остальные, нормальные дети. Лишь однажды Челси сказала Илаю, что со стороны они выглядят идиотски-абсурдно, сидя в своих неудобных маскарадных костюмах перед компьютером и вычисляя логарифмы. Гротеск! - Моя мама смастерила эти костюмы для нас своими руками! - По тону Ила Челси поняла раз и навсегда, что тема эта запретная. И больше об этом случае никто из них не вспоминал. Глава 2 Илай завел велосипед в заросшую травой бетонную трещину перед своим домом и бросил быстрый неприязненный взгляд на удаляющиеся отражатели отцовского автомобиля. - Бездельник и паразит! - вырвалось у мальчика, понявшего, что отец тронулся с места, едва заметив его приближение. Пожалуй, обстоятельства развода своих родителей Ил знал намного лучше, чем они сами. Он и Челси. Каждый раз при слове «отец» его сердце начинало колотиться от бессильной ярости. В сущности, Лесли Харкурт никогда не был Илаю отцом, как и мужем Миранде, хотя постоянно убеждал мать, что он очень важен для семьи, ибо занимается женой и ребенком, уделяет им свободное время и внимание. По словам Лесли, его окружали только добропорядочные бизнесмены. - Мои друзья нуждаются во мне, - повторял он уже изрядно поднадоевшую Илу фразу. - Но, Лесли, - возражала Рэнди, - мне ты тоже нужен. Илаю необходима школьная одежда, в доме не всегда есть еда, вот уже три недели я не могу починить автомобиль… Без питания и одежды нам не обойтись. Илай при этих словах матери искоса поглядывал на отца и видел на его лице неимоверную скуку, нетерпение и нежелание понять элементарные вещи. - Мой лучший друг порвал со своей девушкой… Он теперь один, абсолютно один. У него остался только я, ему даже поговорить не с кем, он страдает, Рэнди, понимаешь? Страдает! Я должен сейчас же к нему поехать! Немедленно! Подобные истории Ил слышал тысячу раз, правда, с некоторыми вариациями. Иногда мать набиралась мужества и возражала: - Может, твоим друзьям не стоит так часто рвать со своими подружками, если для них это столь тяжкое переживание? Лесли Харкурт обычно пропускал эти реплики мимо ушей и продолжал плести обычные байки; что-что, а доброту своей жены он знал слишком хорошо и в женитьбе на Рэнди видел вполне конкретный резон. Кстати, последнее не составила труда в течение месяца или чуть больше того Лесли лишь повторял: «Я тебя люблю». Вот за эти-то несколько слов Рэнди поделилась с ним всем, что имела, ценными бумагами, имуществом, даже домом, за который продолжала выплачивать деньги из собственного кармана. Неудивительно, что кончилось это полным безразличием к жене и сыну - они просто перестали для него существовать. Но даже и это не было главным. Лесли умалчивал о том, что «друзья, нуждающиеся в помощи», - это, как правило, молодые длинноногие уличные девки. Однако два года назад, не без участия Ила и Челси, Великой Миссии Помощи Друзьям был положен конец. В раннем детстве Ил не задумывался о том, что представляет собой Лесли, и спокойно выслушивал рассказы сверстников о том, как они весь уик-энд помогали отцам чинить автомобиль. Ему и в голову тогда не приходило, что сам он не может рассчитывать на такое же приятное времяпровождение. Челси первая увидела, как Лесли с высокой стройной блондинкой легкой, словно парящей походкой направлялся к дневному дансингу в ближайшем парке. Смышленая девочка тут же двинулась вслед за ними, сообразив, что на нее никто не обратит внимания. Усевшись напротив воркующей парочки, она со скучающе-равнодушным видом надувала пузыри из жевательной резинки, которую, кстати, терпеть не могла, и внимательно слушала, стараясь не пропустить ни единого слова из пламенного монолога Лесли. - Как бы я хотел жениться на тебе, Хизер, ты просто не представляешь себе! Поверь, я люблю тебя больше жизни, но обстоятельства сильнее нас - у меня жена и ребенок. О, если бы не это, я взял бы тебя на руки и сейчас же понес к алтарю! Ни один холостой мужчина не устоял бы перед соблазном связать свою жизнь с такой женщиной, как ты! Но Рэнди! Рэнди не обойтись без меня. Она и водопроводный кран сама не закрутит. А тут еще и сын. Боже, как мой Ил нуждается в отцовской заботе! Бедный мальчик плачет и не может заснуть, если папочка не поцелует его перед сном и не пожелает спокойной ночи. Только поэтому, моя радость, мы и встречаемся с тобой вот так, днем. - А затем твой папочка начал целовать шею этой крашеной шлюхи, - доложила Челси результаты своих наблюдений. Ил выслушал эту историю, закрыв глаза, - так ему легче было приводить в порядок бессвязные мысли. Чудовищная ложь отца потрясла своей гнусностью. Сколько он себя помнил, отец еще ни разу не пожелал ему спокойной ночи. Более того, Ил не рискнул бы утверждать, что отец точно знает, где спальня сына, хотя их запущенный, нуждающийся в основательном ремонте дом большим не назовешь. - И что же, по-твоему, нам следует теперь делать? - Ил исподлобья взглянул на Челси. - Робин и Мэриан, - прошептала Челси и одарила его очаровательной улыбкой заговорщицы. Ил кивнул. Несколько лет назад их любимым занятием была игра в Робин Гуда, который, как известно, творил добрые дела, защищал обиженных и слабых, справедливо карал зло. Кстати, Робином и Мэриан их впервые в шутку назвала Рэнди, обожавшая эту романтическую любовную историю и крутившая ее по видео много раз подряд. Рэнди и не предполагала, что дети запомнят эти имена и начнут свою игру, тайную от взрослых. А между тем они набрали официальные бланки различных корпораций, адвокатских контор, медицинских офисов - короче, всех учреждений Денвера, где это оказалось доступно. Имея высококачественные фонты и дорогой принтер, их нетрудно было размножить. Затем на жителей ничего не подозревающего города посыпались официальные письма: предупреждения из судебных органов родителям, не выплачивающим вовремя деньги за обучение своих детей, благодарности недооцененным сотрудникам от их шефов… Фантазия Ила и Челси не имела предела: однажды таким образом им даже удалось вернуть одной старой женщине четыреста долларов, незаконно отобранных у нее когда-то телефонной компанией. Но однажды их деятельность едва не раскрыли. У одноклассника Ила и Челси были такие изъеденные кариесом зубы, что он не мог улыбаться. Отец этого мальчишки не желал тратиться на дантиста. Выяснив, что у него есть сбережения, но он предпочитает перекинуться с друзьями в картишки, Ил и Челси прислали ему письмо с предложением принять участие в незаконной, но весьма выгодной лотерее, якобы устраиваемой одним из городских частных стоматологов: билет стоимостью пятьдесят долларов давался участнику за каждый вылеченный зуб Склонный к азартным играм отец мальчика переслал дантисту несколько сотен долларов и стал обладателем нескольких красивых, золотых с красным бумажек - лотерейных билетов по числу вылеченных зубов. Еще немного, и Ил мог бы смело предложить свои услуги какому-нибудь издательству. Проблемы начались, когда отец мальчика получил очередное послание от «дантиста», сообщавшее, что его билеты остались без выигрыша. Тут он посетил врача и, вывалив на стол оба письма и кучу билетов, потребовал деньги назад. Бедный дантист с открытым ртом выслушал разъяренного родителя, угрожавшего в случае отказа нарушить конспиративность его лотерейного предприятия и обратиться в суд Неизвестно, чем кончилась бы эта история, если бы Ил и Челси не рассказали однокласснику, кто помог ему вылечить зубы. Взяв с него страшную клятву держать все в тайне, они уговорили его выкрасть у отца оба письма и билеты, а вместо них положить золотые часы Гамильтона-старшего (Челси утверждала, что у него их не меньше дюжины) и записку с предложением взять часы себе и заткнуться. Так или иначе, страсти улеглись, их приятель сверкал новыми зубами, и, посовещавшись, Илай и Челси решили оставаться Робин Гудом и Мэриан ле Джюн. - Так что же нам делать с твоим ненаглядным папочкой? Ил задумался, и Челси показалось, что он не может найти правильного решения. - Я хотел бы только одного - чтобы он покинул нас навсегда. Из-за этого ублюдка моя мать плачет! Но вот… - Что - вот? Илай тяжело вздохнул: - Она говорит, что до сих пор любит его. Челси и Ил удивленно посмотрели друг на друга. Они уже понимали, что значит любить, на собственном опыте, и совершенно справедливо полагали, что для этого необходимо прежде всего нравиться. Но Лесли? Как он вообще мог нравиться, не говоря уже о любви? По их общему мнению, у этого человека не было ни одного положительного качества - Я постараюсь дать матери то, что ей нужно, - наконец сказал Илай. - Ты имеешь в виду Мэла Гибсона? - поинтересовалась Челси. Как- то раз Рэнди призналась, что Гибсон -единственный человек в этом мире, способный скрасить ее безрадостную жизнь, хотя бы потому, что он прекрасный семьянин, несмотря на мировую славу. - Нет, не Гибсона. Я хотел бы найти человека, в котором она видела бы настоящего отца для меня, это все, что ей сейчас нужно. Они умолкли, обдумывая сложную проблему, как выставить Лесли из дома. Но это представлялось гораздо труднее, чем решать па компьютере задачи глобального характера. - Да, с этим справится только наш Главный Эксперт по Любви. Илай кивнул, продолжая над чем-то сосредоточенно размышлять. Главным Экспертом была Рэнди. По мнению Илая, количество прочитанных ею женских любовных романов и новелл давно перевалило за тысячу. Обо всем этом она вкратце рассказывала сыну. Полученные сведения Илай загружал в специально для этого созданный банк данных и добросовестно обрабатывал полученную статистику. Выходило, что около восемнадцати процентов приходилось на средневековье, действие почти всех остальных романов происходило в пятидесятые годы. Кроме того, Илай легко получал диаграммы, показывающие, как много пожаров и кораблекрушений случалось в однотипных сюжетах, сколько раз герои оказывались в конце мерзавцами, обманывали прекрасных дам, и еще многое-многое другое. Иногда он не выдерживал и спрашивал Рэнди, как можно читать одно и то же в разных вариантах, но неизменно получал категоричный ответ: любовь - самое прекрасное чувство на земле и всегда может стать темой для отдельного романа. Они приступили к разговору издалека, придумав следующую версию: муж старшей сестры Челси завел молодую любовницу, мечтавшую сочетаться с ним браком. Он же, не собираясь уходить из семьи, не может набраться храбрости и порвать со своей подружкой. - Ах! - мечтательно воскликнула Рэнди. - Совсем недавно я прочла книгу, в которой описывалось то же самое. Илай подмигнул Челси, давая понять, что ничуть в этом не сомневается. - Там главная героиня хотела увести от жены одного мужчину и сказала, что ждет от него ребенка. Только все обернулось иначе: услышав про ребенка, он забыл к ней дорогу. Но его жена не теряла даром времени и завела себе другого. - Илай и Челси терпеливо слушали душераздирающие подробности, из вежливости не перебивая Рэнди. - Так вот, жена не раздумывая переметнулась к высокому стройному брюнету, а муж остался с носом. - Рэнди мечтательно вздохнула. Только, боюсь, на самом деле все случается по-другому и, как правило, заканчивается куда хуже. Не хочу разочаровывать тебя, Челси, но я плохая советчица в этих вопросах, если речь идет о реальной жизни. Они больше не касались этой темы, но после нескольких дней раздумий казавшееся единственно верным решение было найдено. В скором времени Лесли получил письмо, отпечатанное на фирменном бланке популярного местного врача. Тот уведомлял его о том, что, обследовав некую мисс Хизер Олбрайт, установил беременность. При этом Олбрайт заявила, что отец ребенка - Лесли Харкурт. Шутка сработала совсем не так, как планировали Илай и Челси. Когда ошарашенный Лесли потребовал объяснений у своей подруги, та и глазом не моргнув объявила, что все это - чистая правда. Каким образом дети попали в точку, остается только гадать. Впоследствии Рэнди старалась скрыть все это от Илая. Однако Хизер пригрозила Лесли судебным преследованием, если он не разведется с матерью Илая и не женится на ней. Сострадательная Рэнди сказала, что следует прежде всего подумать о неродившемся ребенке и Лесли получит развод в самое ближайшее время. Харкурт нагло ответил, что подобная спешка устраивает его лишь при выполнении двух условий Рэнди заплатит половину судебных издержек и удовлетворится минимальными алиментами до восемнадцатилетия Илая. Он великодушно согласился оставить ей дом, упомянув, однако, что кое-какие ценные для него вещи прихватит с собой. Выплаты же по закладной, конечно, остаются на Рэнди. Едва отъехал автомобиль Лесли, потрясенные Илай и Челси обменялись взглядами, еще не осознав до конца, что же они, собственно, натворили, и боясь открыть правду кому бы то ни было. Через неделю после свадьбы с Лесли Хизер сделала аборт. Больше всего Илай боялся, что это известие приведет Рэнди в отчаяние, но та лишь только улыбнулась: - Ничуть не сомневалась в таком исходе. Умная миссис Хизер избавилась от ребенка, потому что это наверняка входило в ее планы. Больше Илай никогда не заговаривал с матерью на эту тему и безмерно радовался, что ее не огорчил развод, Итак, Илай завел свой велосипед в заросшую травой бетонную трещину перед домом и бросил быстрый неприязненный взгляд на удаляющийся отцовский автомобиль. Несомненно, он заезжал, чтобы уговорить Рэнди подождать еще немного с выплатой алиментов. Лесли загребал около сорока семи тысяч долларов в год, торгуя подержанными автомобилями в перерыве между карточными играми. Безусловно, Харкурт обладал редким талантом продать любому прохожему все что угодно. Из этих денег Рэнди видела не более двадцати тысяч и экономила на всем, порой ударяясь в философию: - Чтобы успокоить плачущего ребенка, бывает достаточно развернуть перед ним красивую конфету. Я занимаюсь приблизительно тем же, только со взрослыми людьми. Разница лишь в том, что конфету ребенок может съесть, а вот взрослый… По- моему, это просто тщетная попытка заполнить пустоту. К несчастью, люди не платят за услуги подобного рода. Да, Илай, пожалуй, я хотела бы воспользоваться только одной реальной возможностью -стать компаньонкой какой-нибудь старой, очень богатой и приличной дамы, то есть такой, которая не только лакомится попкорном перед видео изо дня в день, но интересуется чем-то еще Илай знал, что все героини любимых романов матери либо становились владелицами огромных корпораций, не достигнув и двадцатилетнего возраста, либо работали официантками в третьесортных забегаловках и вечерами прилежно посещали муниципальные школы По этому поводу Рэнди справедливо замечала: - Если бы все женщины на земле делились лишь на эти две категории, кто бы тогда читал эти романы? Илай очень радовался, что мать понимает хотя бы это и не считает прочитанное единственно верной моделью мироздания. Но по большому счету Рэнди нельзя было назвать непроницательной, напротив, иногда Илаю приходило в голову, что мать наделена редким даром безошибочно проникать в самую суть вещей. Он взбежал по ступенькам и распахнул дверь: - Что ему здесь понадобилось? Порой Рэнди казалось, что Илай не прочь пырнуть отца своим перочинным ножом. Стараясь не встречаться с настороженным взглядом сына, таким же, как у члена наблюдательной комиссии при вскрытии урн с бюллетенями, Рэнди равнодушно ответила: - Так, ничего особенного… - И сколько же ты ему дала? Готовая выслушать все что угодно, она опустила глаза - Мама, - настойчиво продолжал Илай, - все равно я узнаю правду, мне нетрудно вскрыть банковские файлы. Итак, сколько денег ты выложила этому?… - Сынок, не забывайся! Пока что деньги в нашей семье зарабатываю я. Слушая мать, Илай прокручивал в голове цифры. Он прекрасно помнил, сколько денег на банковском счете матери, и мгновенно вычислял проценты. Кроме того, на всякий случай он держал под контролем содержимое ее кошелька, поэтому уверенно заявил: - Пару сотен баксов, а? Чеком. - Это был максимум, но, зная характер папаши, Илай не сомневался, что тот не удовольствуется скромной подачкой. Поскольку Рэнди молчала, мальчик удостоверился, что не ошибся ни в сумме, ни в форме выплаты. Челси имела все основания поздравить его с выдающимися аналитическими способностями. Он сквозь зубы процедил несколько слов, которых никогда не употребляли в школе и избегали в литературных произведениях. - Илай! - сурово бросила Рэнди. - Я запрещаю, слышишь, запрещаю тебе обзывать родного отца такими словами! - Но ее лицо быстро смягчилось: Дорогой, ты еще слишком молод для цинизма. Прости за банальность, но необходимо верить людям. Конечно, мне тяжело, что теперь ты растешь без отца Не возражай, уверена, что и ты переживаешь сложившуюся ситуацию. Мальчика передернуло: - Должно быть, мама, ты опять насмотрелась по телевизору своих дешевых шоу? Это я-то переживаю? Да он ко мне и близко не подходил, пока жил с нами! Послушай меня: отец - законченный эгоист и самодовольный ублюдок! Рэнди нахмурилась: - Так это или нет - не важно! Он твой отец! - К сожалению. Как бы мне хотелось, чтобы ты хоть раз в молодости наставила ему рога и моим настоящим отцом вдруг оказался кто-нибудь из августейших особ маленького, но очень богатого европейского государства! Рэнди невольно улыбнулась. Она не могла долго сердиться на Илая, когда тот неодобрительно высказывался о ее бывшем супруге. Как-никак, но он, пусть еще по-мальчишески, все же старался защитить ее. Правда, в одном Рэнди не рискнула бы признаться ему, опасаясь, что он возненавидит ее: она продолжала любить Лесли, и очень сильно даже после развода. Рэнди ничего не могла с собой поделать и боялась, как бы Илай не заметил этого. Господи, как им обоим надоели проделки Лесли с уплатой алиментов! Илай, не сдержав раздражения, плюнул и пошел в свою комнату. Харкурт-старший задолжал им уже за полгода, а теперь еще нахально приходит к его матери, пустив для убедительности несколько слезинок, рассказывает ей о том, как тяжело переживает разрыв, и клянчит последние деньги! Зачем расстраивать мать и сообщать ей, что вконец обнищавший папочка совсем недавно приобрел в кредит последнюю модель «мерседеса» за шестьдесят тысяч, а выплаты за такую покупку бьют по его карману? Для Илая и Челси это не было секретом - они свободно вскрывали банковские коды и знакомились с информацией, считавшейся строго конфиденциальной. Он полчаса ходил по своей комнате, кляня про себя отца на чем свет стоит, но заметив в окно, как Рэнди заботливо ухаживает за садовыми розами, растущими возле дома, снова вышел в гостиную, где обложил Лесли уже вслух: - Если ты, скотина, не заплатишь моей матери в течение двадцати четырех часов за три месяца, а потом за три следующие, клянусь, твой говенный «мерс» узнает, что такое фунт сахара в топливном баке! - С этими словами Илай поднял телефонную трубку… …Ровно через двадцать четыре часа Лесли принес деньги и, косясь на Илая, стоявшего позади матери, начал велеречиво расхваливать ее долготерпение, а также добавил что-то о всеобъемлющей доброте и ответственности людей друг перед другом. Илай свирепо посмотрел на отца, и тот быстро ретировался, не забыв при этом упомянуть, что оставшуюся трехмесячную задолженность непременно погасит в течение следующих тридцати суток. Илай, с трудом сдержавшись, так и не крикнул ему вслед, что через месяц он уже будет должен не за три месяца, а за четыре. Когда Лесли, улыбаясь и пятясь, как собака, наконец-то отбыл, Рэнди торжествующе повернулась к сыну: - Видишь? Я же говорила: людям нужно верить, твой отец, кажется, одумался! Мальчик промолчал, но десятью минутами позже уже что-то возбужденно рассказывал по телефону Челси. - Встречаемся в Шервудском лесу, - с готовностью ответила Мэриан-Челси. Глава 3 - Что будем делать дальше? Они сидели на качелях в «Шервудском лесу» - в саду родителей Челси, владевших земельным участком в двадцать акров. Такого огромного участка не было ни у кого в Денвере В свое время Гамильтон купил четыре дома, стоящих рядом, три из них снес и стал обладателем такой обширной площади. Вообще-то отцу Челси не нужно было столько земли, но это позволяло ему важно пыжиться, когда про него говорили, что он владеет более чем восемью гектарами Денвера. - Не знаю… - пробормотал Илай. - Я не могу бросить мать на произвол судьбы - это ясно как Божий день. Как только я уеду, Лесли опять начнет тянуть из матери последнее. После рассказа Илая о недавних событиях Челси ни на секунду не сомневалась в этом. Тем более что визит экс-папаши за очередной суммой повторялся уже не единожды. - Думаю… - начала она и замолчала, надеясь, что Илай сам предложит какую-нибудь идею. Челси внезапно вскочила и, взглянув на мальчика сверху вниз, увидела его понуро опущенную голову. - Послушай, по-моему, мы должны до Рождества найти Рэнди нового мужа. Он презрительно фыркнул: - Как-то раз мы уже пробовали, помнишь? Не знаю уж почему, но матери всегда нравились такие мужчины, как Лесли. А им нужны были только ее деньги. Взять в долг и забыть вернуть - вот их жизненное кредо. - Я знаю, но ведь если найти ей мужа, похожего на героя ее любимых книжек… Ну, вроде… Помнишь, она рассказывала про высокого черноволосого красавца миллиардера? Того самого, который… - Миллиардера? - Ага! Отец говорит, что сейчас инфляция, поэтому миллионеры и даже мультимиллионеры не годятся. Порой Илая даже пугало то, что он и Челси так по-разному относятся к деньгам. И ему, и матери две сотни долларов казались не то чтобы огромной, но весьма солидной суммой. Гамильтоны же вызывали на дом парикмахера для своей ненаглядной Челси и выкладывали за визит триста. - У тебя нет на примете знакомого миллиардера? - весело спросила она, но мальчик даже не улыбнулся. - Есть. Более того, он мой лучший друг, среди взрослых, конечно. Челси недоверчиво вытаращила глаза - больше всего ей нравилось в Илае то, что он умел всегда и неожиданно удивить ее. Казалось, у него про запас припрятана бездна всяких тайн и секретов. - Где же ты встретился с миллиардером и как он стал твоим лучшим другом? Ты не заливаешь? Мальчик задумчиво смотрел на Челси. О, она прекрасно знала это замкнутое выражение лица, свидетельствующее о том, что из него ни слова не вытянешь. Лишь через два дня он снова назначил встречу Челси в «Шервуде». Никогда еще она не видела Илая таким возбужденным, с лихорадочным блеском в глазах. - Что случилось? - шепотом спросила она, охваченная ужасными предчувствиями. Мальчик протянул ей свежий номер газеты, и Челси встревожилась еще больше, заметив, что у него дрожат руки Прочитав небольшую заметку, молча указанную Илаем, она совсем растерялась. Речь шла о некоем Франклине Таггерте, одном из президентов компании «Монтгомери - Таггерт энтэрпрайз». С ним произошла неприятность - двойной перелом правой руки Сообщалось, что Таггерт до полного выздоровления останется в своем домике, затерянном где-то в Скалистых горах. Назначенные встречи и заключение контрактов откладываются. Челси опять пробежала глазами заметку. - Ну и что? - Как что? Это и есть мой друг! - Он произнес это с таким пылом, что Челси затрепетала, но, впрочем, быстро пришла в себя. - Это и есть твой миллиардер? - недоверчиво спросила она. - Кстати, это была твоя идея. Иногда твоя логика хромает еще сильнее, чем у моей матери - Челси задели эти слова. - Если помнишь, ты на днях утверждала, что Рэнди необходим новый муж, причем с деньгами. Но не могу же я отдать ее первому встречному, пусть даже богатому? Ко всему прочему претендент на ее сердце должен обладать чуткостью и деликатностью. Брови Челси приподнялись, на лбу пролегла морщинка - это было что-то новое. - Если рассуждать логически, то главная проблема в том, как их познакомить. Не забывай, что моя мать - профессиональная сиделка, - деловито продолжал Илай. - Я кое-что рассчитал по своей базе данных. Приблизительно в двадцати одном проценте прочитанных ею романов интрига разворачивается вокруг больного или раненого героя и возвращающей его к жизни женщины. Дальше, сама понимаешь, между ними вспыхивает любовь, и дело в шляпе. Челси, с интересом слушая друга, постепенно начинала понимать ход его рассуждений. - Так вот, - продолжал он, - из этого следует, что Рэнди нужно предоставить такого богатого пациента. Федеральная больница, где она работает, само собой, исключается - богатые болеют дома и приглашают к себе для ухода частных сиделок. - Ясно. Ты решил предложить Таггерту услуги своей матери. О'кей, умник! Но почему ты уверен, что он согласится взять ее на эту работу? И почему полагаешь, что твой миллиардер чуток и деликатен? И, самое главное, с чего ты взял, что он влюбится в Рэнди? При любви должна охватывать дрожь! - Последнее утверждение Челси подцепила из какой-то книги и решила, что это чистая правда, наблюдая за своей вечно полусонной сестрицей. Илай принял к сведению замечание Челси, однако возразил: - Неужели, по-твоему, есть мужчина, который останется равнодушным к моей матери? Передо мной проблема найти Рэнди достойного спутника жизни, а не облагодетельствовать какого-то типа! Этого Илай мог бы и не говорить - Челси прекрасно знала, как высоко он ставит свою мать, считая ее только что не святой - А как… - Челси замолчала, внимательно посмотрела на друга и закончила мысль: - Робин и Мэриан! - Ага. Полагаю, мистер Таггерт находится именно там, где указывает газета. Остается выяснить точный адрес и послать Рэнди приглашение на работу. Они полюбят друг друга, а все прочее уладится само собой. Таггерт - красивый и порядочный человек. - Красивый и порядочный? - удивилась Челси. Илай промолчал, но Челси прекрасно знала, как удовлетворить свое любопытство. - Если ты сейчас же не расскажешь мне, откуда знаешь мистера Таггерта, не рассчитывай на мою помощь. Я и пальцем не пошевелю. При желании Илай мог бы и не отвечать. Еще не было проекта, в котором Челси не приняла бы самого активного участия, так что сейчас она просто отчаянно блефовала. - Помнишь, два года назад наш класс поехал на экскурсию в «Монтгомери Таггерт энтэрпрайз»? Челси не помнила, но на всякий случай кивнула. - Мне совсем не хотелось тратить время на такую ерунду, но потом я подумал, что это может оказаться интересным, и тоже поехал… - Вот так начал он свою совершенно невероятную историю. Говоря «может оказаться интересным», Илай лукавил - он просто надеялся пополнить запас официальных бланков. Письма от «Монтгомери» открывали необозримые перспективы для подпольной робингудской деятельности. По его расчетам, даже самый бдительный секретарь не обратил бы внимания на ребенка, невинно играющего с казенным бланком. Мальчик оглядел большое помещение секретариата: в дальнем углу прямо на столе сидел мужчина и разговаривал по телефону. Одетый в грубую холщовую рубаху и потертые джинсы, он напоминал уборщика или сторожа. Более всего впечатляли ковбойские ботинки с узкими носами и медными блямбами. Осторожно пробираясь по комнате за спиной служащего, Илай прислушивался к телефонному разговору, старательно изображая на лице равнодушие, чтобы мужчина не застал его врасплох, распрощавшись с собеседником. Однако служащий и не думал закругляться. Несмотря на то что поток цифр и непонятных названий был очень бурным, Илай понял, что речь идет о каких-то «пяти или двенадцати». Если бы он знал, что разговор этот - о деньгах! Миллионы! «Пять или двенадцать миллионов долларов». Наверное, Илай просто потерял бы сознание. Мужчина, не оборачиваясь, положил телефонную трубку, но через мгновение набрал следующий номер. Застывший было Илай снова двинулся вперед - Я тебя внимательно слушаю, мальчик. Что тебе здесь нужно? По спине Илая пробежали мурашки - он поразился, что служащий его засек. Богатый опыт охоты за бланками фирм убеждал его в том, что занятые делом взрослые не обращают внимания на детей. Кроме того, мужчина сидел спиной к нему. - Ты что, боишься подойти ко мне? Мешкать больше не имело смысла, и Илай, обойдя стол, очутился лицом к лицу с незнакомцем. - Говори, что ты слышал, - прозвучал властный голос. Обычно Илай соблюдал железное правило: в подобных ситуациях взрослым нужно отвечать то, что они хотят от тебя услышать! Что-что, а навешать лапшу на уши конторскому клерку для него не составляло никакого труда Почему он не стал выкручиваться на этот раз? Впоследствии Илай не раз задавал себе этот вопрос. Цифры и номера телефонов, имена и места назначенных встреч - все то, что он успел расслышать, посыпалось из него, как из прохудившегося мешка. Лицо мужчины оставалось непроницаемым. - Я прекрасно видел, как ты пытался изобразить здесь разведчика апачей. Ты что-то искал? Мальчик глубоко вздохнул. Ни он, ни Челси никогда не рассказывали ни одному взрослому о своей коллекции фирменных бланков, а уж тем более о том, как они их использовали Словно загипнотизированный, Илай выложил мужчине все. - Хм! Надеюсь, ты понимаешь, что твои махинации с письмами носят незаконный характер, верно? - Да, сэр, понимаю. Только это еще не принесло никому вреда. Кроме, быть может, папаш, не желающих выплачивать алименты. Мужчина озадаченно почесал кончик носа и решительно нажал кнопку селектора, только сейчас замеченного Илаей. - Слушаю, сэр. - Казалось, секретарь вырос из-под земли. - Вот перед вами молодой человек. Запишите его имя, адрес и направьте ему полный комплект чистых бланков «Монтгомери - Таггерт». Поняли? Полный. Не забудьте про представительства в Мэне, Колорадо и Вашингтоне. - Мужчина посмотрел на Илая и, улыбнувшись, добавил: - А также иностранные отделения. Лондон и Каир. - Слушаюсь, мистер Таггерт. - Секретарь удивленно покосился на мальчика. Все служащие компании боялись шефа как огня, и он не решился спросить, чем заслужил этот ребенок такое внимание. Обретя наконец дар речи, Илай пробормотал: - Благодарю вас, сэр. Таггерт деловито пожал руку мальчика. - Мое имя - Таггерт. Франклин Таггерт, запомни. Когда окончишь университет, в чем у меня нет ни малейших сомнений, приходи ко мне, я найду тебе подходящую работу. Мальчик уже пришел в себя и, пожимая руку Таггерту, вежливо осведомился: - Работу какого рода, сэр? - С твоей головой можно выполнять любую работу, - ответил Франклин и, поднявшись, вышел из комнаты. Илаю показалось, что его будущее решено - первый раз в жизни он почувствовал себя настоящим героем. Глава 4 - Что же случилось после? - Челси слушала открыв рот и ни разу не перебила его. - После? Как и было обещано, мне прислали полный пакет бланков корпорации, ты его, кстати, видела. В свою очередь, я отправил Таггерту благодарственное письмо - он мне ответил. Так мы и стали друзьями. Как Челси хотелось бросить в глаза Илаю все, что она думает о нем! Молчал два года, ни словом не обмолвился о своем знакомстве - убить его мало! Однако ссориться из-за этого - пустая трата времени: он умел хранить свои тайны. - Значит, ты хочешь поженить мать и Таггерта… Чего же ты так долго вынашивал эту идею? - язвительно спросила Челси, все еще обиженная, что Илай сразу не рассказал ей о таком интересном событии. Впрочем… Глаза Челси расширились: если Илай так уж настроился провернуть это дело, более того, был откровенен с этим Таггертом… - Послушай, ты действительно все ему рассказал? - Конечно. - А… а обо мне? - И о тебе тоже. - Что ж, тогда давай подумаем, с чего начать. Ты хоть приблизительно знаешь, где искать этот самый домик? - Пока нет, но убежден, что найдем. Как оказалось, Илай проявил излишнюю самоуверенность. После трех недель безрезультатной работы Челси заявила, что готова бросить все к чертовой матери. Он упрямо поджал губы, хотя ему очень хотелось завыть от безысходности. Три недели они упорно забрасывали факсами и официальными письмами всех, кто, по их мнению, мог знать, в какой именно части Скалистых гор находится Фрэнк Таггерт. Адресаты или не знали этого, или просто не отвечали. - Я в отчаянии. Мы сделали все, что могли, - всхлипнула Челси. - До Рождества осталось не так уж много времени, в горах скоро станет совсем холодно. Таггерт вернется назад, и все наши планы рухнут. Во время первой недели поисков Челси начала приставать к Илаю с вопросом почему бы ему просто не познакомить Фрэнка и Рэнди. Он смотрел на нее как на чокнутую: - Если осуществится наш план, им волей-неволей придется о чем-то говорить, но, скажи на милость, как они станут общаться, познакомившись с моей помощью? Ни в одном романе Рэнди такого не было. - Можно попробовать кое-что еще. Илай даже не поднял головы: - Ерунда, мы перепробовали все возможные варианты. - Мы не пытались действовать без заведомой лжи. - Что-то я тебя не понимаю… - Он заинтересованно, хотя и без особого энтузиазма взглянул на Челси. - Мои родители перестали уговаривать сестру выйти замуж. Мать говорит, что она упустила последний шанс и теперь слишком стара для этого - ей уже за тридцать. Мистеру Таггерту, как я понимаю, около сорока. Так вот, пусть на него тоже надавят родственники. Илай молча и озадаченно смотрел на Челси - Не встретиться ли нам с одним из его братьев? Скажем ему, что у нас на примете есть классная невеста, а потом посмотрим. А вдруг он нам поможет? Илай разочарованно поморщился. - Кончай гримасничать! Выкладывай, есть ли у него брат здесь, в Денвере, и если да, то как его зовут? - Ну, Майкл… Майкл Таггерт. - Что же ты сидишь? Назначай встречу! Мальчик подвинул к себе клавиатуру компьютера и осторожно ответил: - Попробуем… Глава 5 Майкл Таггерт оторвал взгляд от бумаг и уставился на появившуюся в дверях секретаршу Кэтти, которая, как ему показалось, весьма ехидно улыбалась. - Сэр, помните письмо от мистера Илайджа Дж. Харкурта - он просил разрешения встретиться с вами сегодня? Майкл деловито кивнул, не понимая, чем вызвана столь противная улыбка. Вообще- то он собирался пообедать с женой, которая минут через тридцать будет ждать его в условленном месте, но ухмылка Кэтти заставила Майкла забыть об обеде. - Да? - Секретарша должна понять, что он требует пояснений. - Мистер Харкурт прибыл не один, а с личным секретарем. - Улыбка Кэтти стала еще противнее. Майкл не мог взять в толк, почему то, что человек прибывает на деловую встречу с секретарем, дает Кэтти повод для ехидства. Наконец Кэтти отступила, пропустив в кабинет мистера Харкурта. Майкл увидел двух детей, лет двенадцати от роду. Мальчик, стоявший чуть впереди, был высок, худ, в огромных очках. Его цепкий, внимательный взгляд сразу же привлекал к нему внимание. Его спутница обещала стать очаровательной, грациозной девушкой, но пока выглядела сущим ребенком. Судя по внешнему виду, родители девочки - весьма состоятельные люди. «Господи, что им понадобилось? И так времени уже ни на что не хватает, пронеслось в голове удивленного Майкла. - Кто впустил сюда этих молокососов?» - Вижу, вы очень заняты, мистер Таггерт, - сразу же начал мальчик, приближаясь к хозяину кабинета и усаживаясь на стул, - поэтому не стану отнимать у вас драгоценное время и сразу перейду к цели моего визита. Он произнес все это столь уверенным тоном, что Майкл Таггерт едва подавил улыбку. Манеры мальчика были совсем как у взрослого, и он удивительно напоминал ему кого-то. Таггерт напряг память, но безуспешно. Между тем мистер Харкурт продолжал: - Я хочу, чтобы моя мать вышла замуж за вашего брата. - Ах вот как? Интересно! - Майкл почти рухнул на стул. - И какого же из моих братьев вы имеете в виду? - Самого старшего, сэра Фрэнка Казалось, еще немного, и Таггерт съедет под стол. - Значит, Фрэнка? - Перед мысленным взором Майкла вдруг предстал образ железного старшего брата, пунктуального до мелочей и холодного, как февральский ветер над штатом Мэн. - Фрэнка? Ты хочешь сказать, что твоя мать собирается замуж за Фрэнка? Признайся, милый, за что ты так взъелся на свою родительницу? Илай приподнялся и густо покраснел: - Мистер Таггерт - очень порядочный человек! Вы не смеете говорить ничего плохого ни о нем, ни о моей матери! - Тут девочка незаметно стиснула его руку, и Илай снова уселся, демонстративно отвернувшись от развеселившегося Майкла. - Возможно, я смогла бы объяснить, сэр, - проговорила девочка мелодичным голосом и, вежливо представившись, кратко изложила всю историю Илая, не забыв упомянуть о предложении Принстонского университета. Челси была красноречива ее страстный монолог произвел впечатление даже на Майкла. Он молча слушал ее и время от времени поглядывал на оскорбленного мальчика. Итак, эта парочка хотела совсем немногого - свести больничную сиделку и миллиардера. Вот все, на что претендовали эти детки. Что-то шевельнулось в душе Майкла, когда Илай повернулся к Челси: - Слушай, хватит ему объяснять! Неужели ты не видишь, что он не желает своему брату добра? - Постой, постой! Ты делаешь не правильные выводы, мальчик, он действительно трудный человек, уж мне это хорошо известно. А ты уверен, что Фрэнк добрый? Илай деловито полез во внутренний карман куртки и положил перед Майклом какую-то бумагу. Приглядевшись внимательнее, Таггерт узнал в ней бланк Фрэнка, который тот использовал только для личной переписки. Все семейство Таггертов свято соблюдало эту традицию: деловая и частная корреспонденция велась строго дифференцирование, фирменный бланк мог попасть в руки мальчика, но такой - никогда. - Можно взглянуть? - спросил Майкл, поняв, что Илай счел, будто уже безоговорочно доказал факт переписки, и собирается сунуть листок в конверт. - Конечно, конечно, - ответила за него Челси, - это важно. Илай нехотя протянул письмо Майклу, и тот с удивлением отметил, что оно написано от руки, а не набрано на компьютере. Насколько знал Таггерт, последний раз Фрэнк держал в руках авторучку на последнем курсе университета. Мой дорогой Илай! Я очень обрадовался, получив твое последнее письмо. По-моему, твоя новая теория об искусственном интеллекте просто замечательна, но, видимо, тебе что-то мешает развивать ее дальше. У одного из моих братьев родилась чудесная девочка - ее румяные щечки напоминают розы. Я возлагаю на нее большие надежды, хотя она пока даже не умеет говорить. Так же, как и ты, я люблю получать подарки в дни рождения. Великолепные запонки, полученные от тебя в прошлый раз, я обязательно надену, когда отправлюсь на встречу с президентом. Как поживают Челси и твоя мама? Если твой отец, опять начнет тянуть с выплатой денег, дай мне знать немедленно. Среди моих знакомых есть и порядочные адвокаты, и наемные головорезы - так или иначе мы преподадим ему хороший урок. С любовью и уважением, Фрэнк. Майкл перечитал письмо три раза, но даже после этого все еще сомневался в том, что оно действительно написано его старшим братом, и не верил своим глазам. Обычно, узнав, что кто-то из родственников обзавелся очередным ребенком, Фрэнк говорил одно и то же "У кого же из вас хватит ума остановиться? "Такое нежное упоминание о новорожденной не имело ничего общего с его высказываниями в кругу семьи. Таггерт аккуратно сложил письмо и вручил его Илаю - Итак, - деловито продолжала Челси, - Илай хочет познакомить свою мать с мистером Фрэнком Таггертом в обстановке, ставящей их в равное положение. Она могла бы ухаживать за ним до полного выздоровления… Только вот нам никак не удается вычислить, где он сейчас находится, горы-то большие. Майкл взглянул на часы - до встречи с женой оставалось минут десять, не больше. - Послушайте, у меня сейчас обед… Может, присоединитесь? …Майкл никогда не считал себя тупым, но окончательно понял все лишь через сорок пять минут, да и то при помощи своей жены Саманты. Кроме того, до него наконец дошло, кого ему так напоминал Илай - не внешностью, но манерами, мальчик удивительно походил на Фрэнка: та же невозмутимость, властный взгляд, блестящий ум, настойчивость… Прочитав письмо старшего брата к Илаю Харкурту, Майкл терялся в догадках. Чем же этот странный ребенок так разбередил душу обычно холодного и расчетливого Фрэнка, чем вызвал в нем почти отцовские чувства? Однако, внимательно слушая Илая, Майкл все более убеждался, что мальчик действительно заслуживает такого отношения. - По-моему, все это необычайно романтично, - неожиданно заметила Саманта. - А по-моему, бедная женщина придет в ужас, познакомившись с моим братцем, - пробормотал Майкл, но, получив от супруги довольно болезненный пинок ногой, умолк. - Итак, как же мы все это организуем? - Видимо, Саманта не на шутку увлеклась этой идеей. - Кстати, какой размер одежды у твоей матери? - Пятидесятый, рост первый, - возбужденно проговорила Челси. - Она невысокая и толст… - Илай бросил на нее такой свирепый взгляд, что Челси остановилась на полуслове. Казалось, он до сих пор чувствовал неприязнь к Майклу. - Я хотела сказать кругленькая, - поправилась девочка. - Я все поняла, - успокоила ее Саманта, вынимая из сумочки небольшой блокнот. - Какое тебе дело до ее размера? - удивился Майкл. Илай безучастно уставился в тарелку, но Саманта и даже маленькая Челси посмотрели на Таггерта как на идиота. - Неужели ты полагаешь, - прошипела Саманта, - что она должна прийти в дом Фрэнка в потертых джинсах и спортивном свитере? Челси, девочка, может, сходишь со мной в универмаг и поможешь мне выбрать кашемировое платье? - Кашемировое?! - одновременно воскликнули Илай и Майкл. Изумление объединило их - оно отражало извечное противостояние: Мужчина против Женщины. Саманта не обратила внимания на реакцию мужа. - Майкл, ты сегодня же напишешь письмо миссис Харкурт с предложением… - Не Харкурт - Стау. Теперешняя жена моего отца потребовала, чтобы мать взяла свою девичью фамилию, и, честно говоря, Рэнди не видела особых причин для отказа. Саманта бросила на мужа суровый взгляд, и он встревожился, ощутив, что безвозвратно теряет состояние внутренней гармонии. Сейчас Майкл согласился бы на все, что успели придумать эти безобидные с виду детки. Глава 6 Рэнди, с облегчением вздохнув, соскочила с лошади и нерешительно вошла в домик. События последних дней развивались так быстро, что она даже не успела как следует обдумать их. Вчера во второй половине дня в больнице появился незнакомый мужчина и предложил ей поработать две недели на частного клиента, начиная с завтрашнего утра. Рэнди сражу же отказалась - такие вопросы не решались без санкции администрации, однако оказалось, что посетитель уже переговорил с главным врачом, которого она никогда не видела. Тогда Рэнди сообщила, что, помимо всего прочего, ее несовершеннолетний сын нуждается в постоянном присмотре. В ту же секунду ее попросили к телефону звонил Илай. Он радостно сказал, что семья Челси приглашает его в увлекательное путешествие на яхте. Может, она и воспротивилась бы, поскольку не желала, чтобы сын пропускал занятия в школе, однако мальчик так мечтал прокатиться по морю… Кроме того, Рэнди отлично знала, что Илай мгновенно догонит класс. Словом, у нее не хватило духу отказать ему. Когда Рэнди положила трубку и обернулась, мужчина все еще терпеливо ждал ответа. - Ладно, но только две недели. По истечении этого срока я должна вернуться домой. После того как Рэнди согласилась, мужчина заявил, что пациент живет высоко в горах, куда, впрочем, несложно добраться на вертолете, а на худой конец, и на лошади. Правда, возле дома нет посадочной площадки, но если миссис Стау согласится… Рэнди решительно отвергла вертолет - ее ничуть не прельщала перспектива спускаться на тросе с высоты в несколько десятков метров - и выбрала лошадь. Рано утром она вскочила с постели и поцеловала сына так страстно, будто уезжала на год, не меньше. Ей предстояло проехать тридцать миль на машине до подножия гор. В условленном месте Рэнди должен был встретить старик по имени Санди и проводить ее до места новой работы. Санди стоял на обочине рядом с двумя оседланными лошадьми и тремя понурыми мулами, навьюченными, как ей показалось, сверх всякой меры. Дорога заняла почти весь день. В конце путешествия Рэнди уже думала, что, возможно, вертолетный трос ничуть не хуже лошади. Правда, горный воздух сейчас, в конце осени, был таким разреженно чистым и так благоухал опавшей листвой, что усталость как рукой сняло. Они поднимались все выше и выше. Только здесь, на высоте, уже безошибочно ощущалось неумолимое приближение зимы. Более уединенного места, чем то, где стоял этот дом, Рэнди не видела никогда: здесь не было ни дорог, ни телефонных кабелей, ничего, что указывало бы на связь его одинокого обитателя с внешним миром. - Далековато, а? - обратилась она к Санди, разгружающего одного из мулов. - Фрэнк уверен, что это самое лучшее место на земле, и, поверьте, он, несомненно, прав. Просто электричество проведено под землей, чтобы не портить окружающий вид. - Он внимательно посмотрел на Рэнди и добавил: - Автономная система канализации работает вполне исправно. - Хозяин - законченный мизантроп, если ему нравится такой уединенный образ жизни. - О пациенте Рэнди знала лишь то, что у него перелом правой руки, ему наложили гипс, а это не позволяет больному обслуживать себя. - Должно быть, чудак, выживший из ума на старости лет, - пробормотала Рэнди. - Он живет здесь постоянно? Санди посмотрел на нее с недоумением: - Мэм, зимой высота снежного покрова в этих местах иногда достигает двенадцати футов. А Фрэнк живет там, где ему вздумается. Сюда он приезжает, как бы выразиться точнее, зализывать свои раны, что ли. Вообще-то Фрэнк весьма неразговорчив… Послушайте, почему бы вам не зайти в дом? Мне еще нужно развьючить мулов. Рэнди последовала совету старика: вошла в дом и, даже не оглядевшись, рухнула в кресло и мгновенно заснула. Сколько времени она проспала? Час? Меньше? Проснувшись, Рэнди обнаружила, что старика с животными и след простыл. О его пребывании здесь напоминали лишь груда коробок и беспорядочно наваленные кульки. На нее неожиданно нахлынуло ощущение, будто она затерялась в огромном мире дикой природы, но оно вскоре отступило. С точки зрения канонов архитектуры в этом домике не было ничего, что говорило бы об участии живого человека в его проектировании. Казалось, этот дом создал бездушный компьютер, стремившийся только обеспечить жильцам всевозможные удобства. Здание имело Г-образную форму. Один конец стены упирался в камин, рядом с ним стояли кушетка и пара стульев. Возможно, эта мебель выглядела бы неплохо, если бы не тяжелые, уныло-серые покрывала, прочные и долговечные. На полу не было даже самого примитивного коврика, ни одна картина не оживляла голые стены. На столе стояла незатейливая лампа из серой керамики единственное, на чем мог задержаться взгляд. Угол буквы "Г" был отведен под кухню, точно соответствующую по стилю всему прочему, - ничего лишнего. В конце кухни стояли две аккуратно заправленные кровати с покрывалами из той же грубой ткани, но только коричневыми. Дверь чуть подальше вела в ванную комнату, где были лишь душ, туалет и раковина. Все предельно компактно, опрятно и чисто. И никаких следов присутствия человека, словно на «Летучем голландце». Рэнди внезапно подумала, что ее пациент давно отбыл в более обитаемые места. Еще чуть-чуть, и она запаниковала бы по-настоящему. Однако, приглядевшись, женщина обнаружила еще две двери, расположенные сразу же за кроватями - одна против другой Первая оказалась гардеробом - там с военной аккуратностью располагались предметы мужского туалета: брюки из плотной ткани и начищенные до блеска ботинки. - Бог мой, какие изящные, - пробормотала себе под нос Рэнди и снова повернулась к кроватям. Они стояли совсем рядом, их разделяло не более чем три фута. Рэнди искренне надеялась, что престарелый пациент порядочен и благовоспитан, ибо еще в школьные годы ей изрядно надоели приставания одноклассников. «Только один поцелуй, моя девочка!» - после этой фразы Рэнди, как правило, приходилось с силой отдирать ищущие руки навязчивого кавалера. Улыбнувшись своим воспоминаниям, Рэнди повиновалась хозяйственному инстинкту и снова оглядела кухню. Хирургическая чистота, ни малейшего пятнышка. Казалось, здесь никогда не занимались приготовлением пищи, а посуду и столовые приборы поместили сюда, чтобы оживить скучный интерьер. - Вы, часом, не на диете, мистер Таггерт? - вслух подумала Рэнди, заметив многочисленные баночки, доверху заполненные приправами и пряностями. - Должен же этот человек хоть что-нибудь есть! Только за последней дверью она нашла ответ на свой вопрос, увидев микроволновку и огромный холодильник с убогим обедом быстрого приготовления. - Бедный старичок! Так недолго и ноги протянуть! - Мысль о кроватях, стоящих почти рядом, улетучилась. - Итак, Миранда, девочка, соберись! Ты же приехала сюда не развратничать с беспомощным инвалидом! Твое дело - готовить еду, заниматься уборкой и не помышлять о глупостях. Кстати, интересно, где сейчас мой пациент? Не решив чем заняться, Рэнди подошла к коробкам, доставленным сюда Санди, и не зная, правильно ли поступает, провела их полную ревизию. Чего только в них не было - прохладительные напитки и мороженое мясо, куриные окорочка и крупы, дрожжи и консервы, даже рыболовные снасти и несколько поваренных книг! Образ беспомощного доходяги постепенно исчезал. Мысли Рэнди переключились на Илая - она до сих пор сомневалась, стоило ли отпускать его в это путешествие. Нет, мальчик не смирился бы с отказом! Пересечь Атлантику, дойти до юга Франции, а оттуда по Средиземноморью до берегов Греции, да еще на итальянской яхте, почти на корабле! Такого родители Челси, помешанные на путешествиях, не стали бы предлагать дважды. Она сунула в микроволновку мороженого цыпленка, размышляя о том, как быстро взрослеют дети и с каждым днем все меньше нуждаются в родительской опеке. Цыпленок быстро разморозился, и Рэнди, вздохнув, начала фаршировать его луком, шалфеем и хлебными кубиками. - Ладно уж, - проворчала она себе под нос, - хватит жалеть себя, иначе, того и гляди, слезы брызнут. Жизнь еще не кончена, а ты, Миранда, девочка, еще вполне можешь встретить нормального мужчину, нежного, любящего и желающего иметь детей. Троих, не меньше! - Почувствовав, что ее немного занесло в сторону романтических новелл, похожих на рождественские истории, Рэнди грустно улыбнулась: уж она-то ничуть не напоминала героинь подобных произведений, всегда со счастливым концом. Во-первых, у нее не та фигура, что сводит с ума холостяков. Во-вторых, и это самое ужасное, она слишком заурядна. Такую мужчина может встретить где угодно и когда угодно. В-третьих, стиль ее жизни несколько старомоден. Это по-своему привлекательно, но совершенно непопулярно в нынешнее время и не соответствует теперешнему женскому имиджу. Наконец, и это очевидно, ей не мешало бы сбросить фунтов тридцать, не меньше. Рэнди утешала себя тем, что, живи она лет двести - триста назад, восхищенные художники и скульпторы с радостью воспользовались бы такой натурщицей для изображения Венеры, богини любви. Однако то, что считалось красивым тогда, совершенно не годилось сегодня. Ведь самые известные топ-модели не дотягивают в весе и до девяноста фунтов. Готовя ужин для своего все еще отсутствующего пациента, Рэнди отвлекалась от своих невеселых проблем. Она перестала думать даже о том, что сын, который пока еще ходит в школу, скоро начнет самостоятельную взрослую жизнь… И тогда прощай, Илай, она остается одна. Только часа через два все было готово. Рэнди радовалась, что в доме нашлась такая редкость, как плита, ибо считала профанацией кулинарные изделия, приготовленные в СВЧ-печках. Кажется, она была сегодня в ударе - фаршированный цыпленок с овощами явно удался. Рэнди отнесла блюдо в комнату, поставила на подоконник и огляделась. Ее рюкзак и дорожная сумка все еще лежали на той кровати, которую, как показалось Рэнди, хозяин дома не использовал. Свитер по-прежнему на стуле. Это немного успокоило… …Когда распахнулась дверь и на пороге появился мужчина, Рэнди едва не уронила горячий чайник. Она сразу же заметила, что хозяин отнюдь не стар. Правда, в волосах уже появилась проседь, а в уголках рта - первые морщинки, но никто не посмел бы сказать, что он в преклонном возрасте. Напротив, мужчина выглядел весьма недурно. - Кто вы и что здесь делаете? - Его голос звучал очень властно. Рэнди вздрогнула - хозяин был не просто неприветлив, он внушал страх. Сразу же чувствовалось, что этот человек привык повелевать и не терпит ни малейшего неповиновения. - Меня пригласили ухаживать за вами, - ответила она, взглянув на его руку, висящую на перевязи. Имея большой опыт ухода за больными, Рэнди сразу поняла, что перелом действительно сложный и доставляет хозяину дома массу неудобств. Смущенно улыбнувшись, она шагнула к нему, но, увидев, что лицо его выражает все ту же суровость, представилась: - Миранда Стау. Но… Но вы же знаете это, не так ли? Санди говорил, что заключение врачей у вас. Если дадите мне взглянуть, я более профессионально оценю ваше теперешнее состояние. - Мужчина молча и удивленно разглядывал Рэнди. - Проходите и садитесь, - пригласила она. - Ваш ужин уже готов. Позвольте, я помогу вам разуться. Она взяла хозяина за здоровую руку, и он растерянно последовал за ней. Усадив мужчину, Рэнди опустилась на колени и расшнуровала его ботинки, подумав, что, вероятно, одиночество делает людей такими молчаливыми. А что, если он вообще не заговорит? Рэнди подняла голову и, увидев, что хозяин широко улыбается, ощутила смутное беспокойство. - Это даже лучше, чем я ожидал. - Что именно? - «Анекдот не вовремя вспомнил, что ли?» - подумала она. - Я имею в виду тебя. - Хозяин недвусмысленно подмигнул Рэнди. - Должен заметить, что ты не очень смахиваешь на… Как ты себя назвала? Домработницу. - Я и домработница, и медицинская сестра, - ответила Рэнди упавшим голосом. - Конечно, конечно, моя сладкая. Только лучше не медицинская, а патронажная. А я буду твоим новорожденным бэби! Так и не расшнуровав второй ботинок, Рэнди вскочила: - Да за кого вы меня принимаете, мистер Таггерт? - С такими сиськами, - он кивнул на ее высокую грудь, - ты можешь быть только той, за кого я тебя принимаю. Вообще- то мягкосердечная Рэнди неплохо умела сдерживать чувства, но когда этот высокий, ухоженный и самодовольный тип снова вызывающе ей подмигнул, она не выдержала. Ежедневно переворачивая с боку на бок немощных пациентов, Рэнди сохранила прекрасную физическую форму. Если бы Таггерт не сидел, он, несомненно, упал бы. А поскольку он все-таки сидел на стуле, то упал стул. Вместе с Таггертом. Самой Рэнди показалось, что пощечину она отвесила не такую уж сильную. В последний момент Фрэнк попытался ухватиться за столешницу, но, видимо, слишком поздно сообразил, что надо воспользоваться здоровой рукой. По логике вещей, добросовестная медсестра должна была бы кинуться к лежащему Таггерту, убедиться, все ли с ним в порядке, и помочь подняться. Однако возмущенная Рэнди повернулась и быстро направилась к двери. - Эй, почему вы… - кряхтя начал Фрэнк, но, поняв, что дорога каждая секунда, вцепился в ее лодыжку. - А ну-ка отвали! Отпусти меня немедленно! - Рэнди, стараясь не потерять равновесие, сделала попытку высвободить ногу, но тут же рухнула на загипсованную руку своего незадачливого пациента. Вопреки ее ожиданию, Таггерт не заорал и даже не покривился, хотя, несомненно, испытывал боль. Сделав почти неуловимое ловкое движение, Фрэнк переместился наверх, прижал Рэнди к полу и не давал пошевелиться. - Итак, - деловито осведомился он, - кто вы и сколько хотите? Она дернулась. На вид Таггерту было лет сорок, однако его тело казалось стальным. Если бы кто-нибудь предположил, что Рэнди начнет деловые переговоры с клиентом в таком положении, она просто бы покрутила пальцем у виска. Но сейчас, почему-то даже не пытаясь подняться, Рэнди спокойно ответила: - За такую работу я беру четыре сотни в неделю. Я имею в виду домашнее хозяйство и уход за больным. - Домашнее хозяйство… Это так теперь называется? Рэнди снова сердито дернулась, тщетно пытаясь спихнуть с себя Таггерта. - Кто вас послал ко мне? Симпсон? Нет, он не знает, где я… Так кто же? Японцы? Она перестала дергаться. «Японцы? Может, у Таггерта проблемы не только с рукой? Пардон, месье, у меня нет опыта практической работы с психами…» - Понимаю, - продолжал Фрэнк, - они не слишком довольны, что я перебил у них последний контракт. Ну так передайте им, что последняя разработка микрочипов основана на дохлой технологии Я же собираюсь… - Мистер Таггерт! - Рэнди старалась говорить убедительно. Он, видимо, совсем забыв, что лежит на ней, собирается о чем-то рассказывать и вовсе не думает подниматься. - Не понимаю, о чем вы толкуете, но, может, потрудитесь для начала слезть с меня? Фрэнк осекся и посмотрел на Рэнди. Ей казалось, что выражение его черных глаз изменилось. - Вы не похожи на тех женщин, с которыми я обычно имею дело, но очень надеюсь, что мы найдем общий язык. - Таггерт снова бросил на Рэнди быстрый взгляд, но она все же увидела в нем неприкрытое желание. - Вам кто-нибудь говорил, как выгодно вы отличаетесь от осточертевших моделей и восходящих кинозвезд, которые гремят костями? Эти слова Таггерта придали ей силы. Да, он явно смотрит на нее как мясник, выискивающий для себя лучший кусочек - и без костер и чтоб жира поменьше… Изловчившись, Рэнди сбросила его с себя. - У вас больше нет вопросов ко мне, мистер Таггерт? - Она уже поднялась и решительно направилась к двери. Рэнди почти ненавидела Фрэнка, который еще не успел встать и снова протягивал руку, чтобы остановить ее. Впрочем, то была сломанная рука, и ему все равно не удалось бы помешать Рэнди уйти. - Я… - Что еще? - раздраженно бросила она. - Я - миллиардер! - Фрэнк отчаянно пытался выиграть хоть несколько секунд. - Вы… - Рэнди размышляла, что лучше: улыбнуться и сделать вид, будто ничего не произошло, или пнуть на прощание Таггерта под ребра, плюнуть и уйти. - Уж не полагаете ли вы, что я пришла сюда с мешком, решив вынести пару миллионов наличными? Фрэнк наконец-то поднялся и тяжело опустился на стул. - Все это время я только тем и занимаюсь, что выясняю цель вашего неожиданного визита. - Уход за вами! - не выдержав, заорала Рэнди. - Вы меня наняли! - Эту сказку я уже слышал… Рэнди разозлилась еще сильнее, чем вначале, когда он подмигивал и глазел на ее грудь: - Мистер Таггерт, возможно, вы гениально заключаете контракты и умеете делать деньги. Вполне допускаю, что вы очень богаты, однако во всем прочем вы полное ничтожество! - В это мгновение она даже не подумала о том, как проберется через Скалистые горы без проводника, и, запихнув свитер в рюкзак, выскочила из дома. Кипя от гнева, Рэнди быстро шла, хотя не имела представления о том, куда именно надо направляться. Даже Лесли не доводил ее до такого состояния! Он лгал, изворачивался, сочинял истории о покинутых друзьях, но никогда не позволял себе подобных непристойностей. Рэнди то поднималась в гору, то спускалась и с испугом видела, что солнце быстро заходит. Еще несколько минут назад оно светило и согревало, но теперь уже почти стемнело. В отличие от равнинных мест здесь, в горах, не было долгих сумерек. Тьма и холод наступали почти мгновенно, и Рэнди не могла согреться даже в своем теплом свитере. - Полагаю, вы уже озябли и готовы вернуться в дом? - Услышав сзади мужской голос, Рэнди вздрогнула. Обернувшись, она увидела Фрэнка. - Не уверена, что вернусь. Напротив, меня очень тянет в Денвер. - Что ж, тогда вам следует повернуть назад: Денвер в противоположной стороне. - Он указал рукой на едва приметную тропинку. Рэнди поняла, что самой ей отсюда не выбраться, но гордость не позволяла пойти на попятную. - Мне бы хотелось забрать свою сумку. - Она огляделась, словно все еще надеялась найти дорогу назад. - Ага! Может, вы прихватите с собой компас? - Ладно, мистер Таггерт, на сей раз победа за вами, поскольку я не знаю, где сейчас нахожусь. - Думаю, знаете. - Он отошел на пару шагов и раздвинул здоровой рукой кустарник: дом находился ярдах в ста. Из окон струился мягкий свет, маня уютом и теплом. Рэнди направилась по тропинке, указанной Таггертом. - Эй, куда вы идете? - Домой, - буркнула она, споткнувшись о корень дерева. - Постойте, вы же замерзнете в дороге. - Фрэнк уже догнал ее. - Если, конечно, раньше вами не полакомится медведь. Здесь их много. Рэнди решительно двигалась вперед. - Да остановитесь наконец! Я требую! - Это еще по какому праву? - Она обернулась и посмотрела на Фрэнка, державшегося на расстоянии. Даже в темноте он заметил, что взгляд Рэнди не сулит ничего доброго. - Перестаньте преследовать меня! Я отправляюсь домой! - К своему ужасу, она почувствовала, что голос ее предательски дрожит, а к глазам подступают слезы. Мягкосердечная Рэнди никогда не сердилась слишком долго - даже на Лесли. Передернув плечами, она двинулась дальше, зная, что Таггерт идет следом. - Послушайте, я хотел бы попросить вас исполнять обязанности поварихи и домохозяйки, - сказал Фрэнк. - Денег не хватит! - Полагаете? Но если вы бедны… Рэнди опять обернулась: - Я не бедна, мистер Таггерт, порой не хватает денег, но я не бедна. Беден тот, кто считает, что ко всему можно прицепить ценник, как вы, например. - Можно! И к вам, кстати, тоже! Все зависит от суммы, написанной на ценнике. - Полагаю, вы очень одиноки. - Моя занятость, мэм, не позволяет мне размышлять об одиночестве - у меня на это просто нет времени. Ну что, принимаете мое предложение? - Вам хочется отведать моего жаркого? - Возможно, Рэнди вспомнила, что ей никогда еще не представлялось такого шанса заработать, а может, было страшно повстречаться с медведем - она и сама не поняла, что заставило ее остановиться. - Пятьсот в неделю? - Ха! - Тысяча? - Ха! Ха! Ха! - Ее претензии казались безмерными. - Ладно! Ваше предложение? - Лучшее образование для моего сына! - Идет. Кембридж. - Что ж, для начала неплохо. - А не многовато ли? Оплата четырех лет обучения в университете за неделю стряпни на моей кухне? - Почему четырех? Может, выйти больше - пока он не получит степень доктора философии. Фрэнк улыбнулся. - Стоп! Теперь я, кажется, понял! Вы просто ненормальная, верно? - Видимо, он решил прекратить разговор и, от греха подальше, запереться в доме. - А кто вам сказал, что я буду кормить вас размороженными стейками? возразила Рэнди. - Вокруг заросли дикой клубники. Знаете, какие французские коржи я умею выпекать? Сквозь них виден газетный текст! А если смазать их взбитым клубничным кремом, скатать в рулет и охладить!… Да что - рулет! Для моего тушеного кролика нужен день работы! День! Я фарширую его диким шалфеем. Здесь неподалеку озеро, на котором, я заметила, плавают утки. Вы не представляете, что я могу сотворить из утки и простых чайных листьев! Таггерт остановился в нерешительности. - Вы еще раздумываете, господин миллиардер? Тогда нанизывайте ваши доллары на шампуры! Приятного аппетита! Вы, несомненно, получите удовольствие - это блюдо достойно настоящего денди! - А как насчет картофеля? - Казалось, он принимает экзамен, но заодно сглатывает слюну. - Это совсем просто. Крошечные клубни томятся почти целый день над тлеющими углями. Они становятся от этого не только мягкими, но и приобретают особую пористость. Подаются с маслом и петрушкой, здесь не нужно ничего лишнего. - Помнится, Санди привез муку… - Медовые бисквиты на завтрак, свежий хлеб с укропом на обед. - И, стало быть, всего лишь доктор философии взамен? - Да. Всего лишь доктор философии. - Хо-ро-шо, - по слогам, словно борясь с самим собой, ответил Таггерт. - Я предпочла бы получить письменное подтверждение. - Конечно. Теперь, надеюсь, вы вернетесь в дом? - Разумеется. - Рэнди, высоко подняв голову, последовала за Таггертом, однако ей приходилось постоянно пригибаться, пробираясь под низкими ветвями. Нельзя ли выбрать путь покороче? Последний вопрос был неслучаен - они удалились от дома на значительное расстояние. - Слава Богу, что ваши кулинарные способности гораздо выше, чем умение ориентироваться на местности, - пробормотал Фрэнк. - Благодарите небо, у вас достаточно денег для оплаты моих услуг! Рэнди не думала, куда идет, видя перед собой в темноте спину Таггерта. Вероятно, он прав: Рэнди и в самом деле отличается от его знакомых дам - она никогда не плясала под чужую дудку, даже за хорошее вознаграждение. А Фрэнк… Фрэнк, очевидно, весьма смутно представлял себе, чем можно заниматься с женщинами, кроме возни под одеялом. Он смотрел на них, как ребенок на игрушку, и не желал ничего большего. Ну а те, несомненно, старались вовсю, отрабатывая аванс и надеясь получить бриллиантовое кольцо на палец. Что ж, какое ей дело до его пассий? Кажется, только что она заключила весьма неплохую сделку… Таггерт между тем размышлял о муже своей спутницы. Какой же кретин отпустил жену в непролазную горную глушь, чтобы она ухаживала за незнакомым мужчиной! Он вошел в дом, ощущая нестерпимый голод, уселся за стол и с любопытством наблюдал, как Рэнди сервирует ужин. Покончив с этим, она положила себе немного мяса, поставила тарелку на сервировочный столик, откатила его к самому камину, отвернулась от Таггерта и принялась за еду, не отводя взгляда от пляшущих огоньков. - Вы это нарочно сделали? - раздраженно осведомился Фрэнк. - Прислуге не пристало есть в обществе миллиардера. - Вы не могли бы называть меня Фрэнком? - Спасибо, мистер Таггерт, я в курсе. А вы не помните, как мое имя? Черт побери, он не помнил! Фрэнк точно знал, что она представилась, но все, что произошло потом, начисто вытеснило это из головы, и он честно признался: - Я забыл. - Миссис Стау. - Она села за обеденный стол, словно делая одолжение, но демонстративно отвернулась. - Так вот, миссис Стау, вы знаете, кто вас нанял? То есть кто именно предложил вам эту работу. - Цыпленок оказался необыкновенно вкусным, и Фрэнк испытывал истинное блаженство, ибо до этого питался консервами целую вечность. Теперь он уже не считал, что цена сделки слишком высока. - По-моему, работу предложил мне ваш брат. - Вас нанял мой брат?! Который из них? - Таггерт изумленно уставился на нее. Рэнди пожала плечами: - Боюсь, мистер Таггерт, кто-то решил сыграть с вами весьма глупую шутку. Если это действительно ваш брат, а у вас, как я поняла, их много, вам будет нетрудно найти виновного. Надеюсь, в вашей семье не больше одного злобного шутника или любителя дурацких розыгрышей. Таггерт поморщился - любой из братцев мог отколоть номер и похлеще. Сосредоточившись на еде, он решил оставить эту неприятную тему. Конечно, этой Стау далеко до его личного шеф-повара, но тот - профессионал, специально нанятый во Франции. Однако для домашней кухарки эта женщина вполне на высоте. Кроме того, и в его доме в Денвере, и в апартаментах Нью-Йорка, и на лондонской квартире каждый шеф-повар остервенело щелкал калькулятором, подсчитывая калории, здесь же он просто-напросто ел нормальное мясо. Когда с ужином было покончено, Рэнди молча убрала посуду и вернулась на прежнее место, к камину. Фрэнк почти никогда не курил, но сейчас, вдохнув аромат великолепного дымящегося кофе, поставленного перед ним Рэнди, вдруг мучительно захотел затянуться хорошей сигарой. «И разделить ложе с пухленькой красавицей, как говаривал мой родитель», - пронеслось в его голове. - Эй, что вы делаете? - Спокойное, умиротворенное состояние нарушили гулкие удары: Рэнди заколачивала гвоздь в стену возле кровати. - Не понимаете? Отдельную комнату. И прошу вас не заходить без стука. - О, миссис Стау, это излишняя предосторожность. - Сомневаюсь, что во всем мире найдется еще один такой самонадеянно-отвратительный тип, как вы. С вашего позволения, я воспользуюсь ванной. Глава 7 Рэнди до отказа отвернула кран с горячей водой. Она, несомненно, сварилась бы в таком кипятке, но Таггерт, сидевший в соседней комнате, казалось, источает пронизывающий холод, как айсберг. Рэнди очень удивилась бы, узнав, что мистер миллиардер сохранил хоть каплю душевной чуткости и способен любить кого-нибудь, кроме себя. Впрочем, ей почему-то хотелось думать, что его, как и многих героев ее любимых романов, когда-то сильно обидела бесчувственная женщина, и бесстрастная маска Таггерта - всего лишь самозащита. Она улыбнулась этой мысли. Весь вечер Фрэнк сверлил ее взглядом, который Рэнди ощущала даже спиной. - Что ж, даже Лесли испытывал ко мне если и не любовь, то хоть бы желание, - пробормотала она, выбираясь из ванны. Лесли вкладывал страсть во все - проявлял ее в постели с Рэнди, трахаясь с другими бабами и делая деньги. А глаза Фрэнка Таггерта не выражали ничего одну пустоту. Уж он-то никогда не скрывал ни от одной женщины, что провел ночь с новой знакомой, - ему глубоко безразлично, что о нем думают. «Ладно, это проблемы мистера миллиардера, мне-то что до них? Как там без меня Илай? Что он сейчас делает? Может, голоден? Или опять сидит за компьютером, забыв обо всем? Нет, вспоминать о сыне сейчас тоже не стоит: слезы брызнут из глаз, и, кто знает, что подумает тогда Таггерт. Надо отдать должное шутнику, он неплохо поиздевался не только над Фрэнком, но и надо мной. Не каждый додумается послать самую обычную, непритязательную женщину к красивому богатому мужчине, явно привыкшему к вниманию». Рэнди вынула из дорожной сумки и открыла пакет, в котором лежал ее старый фланелевый купальный халат. Но, увидев, что лежит в пакете, она впала в панику - это были чужие вещи! Заметив лейбл «Кристиан Диор» на кокетливо-розовом новом халате, Рэнди едва не упала в обморок. Она запустила в пакет дрожащие руки. Под халатом оказался пеньюар из тончайшего египетского хлопка. На лифе щелком были вышиты розы. О Господи, этот великолепный, почти прозрачный пеньюар совсем не для кухарки! Ошарашенная Рэнди накинула полотенце поверх халата, стремительно вошла в комнату, опустилась над своей дорожной сумкой и начала рыться в ней. - У вас проблемы? - осведомился Таггерт, отделенный от нее натянутой простыней. - Нет, Боже упаси, какие могут быть проблемы? Рэнди продолжала копаться в пакетах, надеясь отыскать хоть одну собственную вещь. Но нет, лежавшая в них одежда, казалось, предназначена для кинозвезды тридцатых годов, решившей провести недельку на лоне природы. Рэнди никогда еще не носила вещей из кашемира, шелка и такой удивительно мягкой шерсти. Все! Ее терпение лопнуло! А ведь оно казалось неиссякаемым, свидетельство чему - ее многолетнее сосуществование с Лесли. Но сейчас наступил предел Нарушив границу, разделяющую их кровати, Рэнди швырнула Таггерту три кашемировых свитера: - Я хочу точно знать, что здесь, черт побери, происходит! Для чего меня пригласили сюда? Что это за одежда? Фрэнк спокойно расшнуровывал ботинок: - Скажите, миссис Стау, вы замужем? - Разведена! Что вас еще интересует? - Тогда все понятно. Видите ли, я родился в очень большой семье, и по традиции все мои братья решили создать такую же - они плодятся как кролики и, очевидно, хотят заставить меня делать то же самое. - Вы!… - Потрясенная Рэнди вернулась на свою половину. - Они… По- вашему, они надеются, что мы… - Вот именно! Такова моя догадка. - Ваша… догадка? - Рэнди перевела дыхание. - Значит, вы полагаете, что ваша семья решила таким образом… Что ж, весьма забавно! В вашей семье все развлекаются подобным образом? Фрэнк молча пытался развязать шнурок, затянувшийся в узел. Тяжело вздохнув, Рэнди опустилась перед ним на колени и принялась помогать ему. Удивленный Фрэнк наблюдал за ее действиями. - Я никогда не отличалась любопытством, - задумчиво пробормотала Рэнди, но почему они выбрали меня? При ваших деньгах и внешности вам доступна любая женщина. - Наверное, вы им понравились, поскольку напоминаете символ материнства. Рэнди словно во сне расстегивала пуговицы на его рубашке. - Какой еще символ? - Материнства, плодородия, если угодно. Уверен, сын составляет для вас смысл жизни. - А разве это предосудительно? - Ничуть. По-моему, в этом ваше призвание. Рэнди помогла ему снять рубашку. - Не знаю, как насчет призвания, но что может быть лучше для женщины, чем посвятить жизнь детям? - А у вас их много? - Нет, только один. - Фрэнк уловил печаль в ее голосе. - Значит, ваш брат послал меня сюда в надежде, что я… А что, собственно, я, мистер Таггерт? - Принимая во внимание пополнение вашего гардероба, уверен, что это штучки Майкла. Даже не столько его, сколько бесценной Саманты, помешанной на приключениях романтических героинь. - Романтических героинь? - Ага! Она сама трясется над Майклом и над целым выводком подрастающих отпрысков. - Что вы знаете о настоящих романтических героинях! Вы никогда не читали об этом! Эти женщины способны в корне изменить свою собственную жизнь и… - …И жизнь мужа, и детей, и кто там у них еще… - Возможно. Встаньте, - потребовала Рэнди и начала расстегивать брюки Фрэнка. Она столько раз делала это для своих пациентов в больнице, что сейчас не задумывалась о некоторой двусмысленности подобных манипуляций. - А много ли героев из ваших любимых романов произносили фразу: «Я мечтаю переспать с тобой, дорогая, но только так, чтобы ты потом не приставала ко мне с замужеством и не рожала детей»? - Есть и такие. Вы считаете, что такая постановка вопроса неестественна? - А по-вашему, это приемлемо? Рэнди холодно улыбнулась: - Я никогда не встречала таких мужчин, как вы, но уверена, мистер Таггерт, что вы не женаты. Более того, вы наверняка не хотели и не захотите ни жены, ни детей, а если они у вас и есть, то ваши свидания с ними происходят только по постановлению судебного исполнителя. Рэнди стащила с Фрэнка футболку и брюки, даже не обратив внимания на то, что он великолепно сложен. Она не испытывала к этому мужчине ровно никаких чувств и смотрела на его тело так же равнодушно, как на статую. - Почему вы так уверены, что я холост? Я мог жениться тысячу раз! - с любопытством осведомился Фрэнк. - О! Ничуть в этом не сомневаюсь. Нашлось бы немало женщин, желающих прибрать к рукам ваше состояние. - Не стоит так плохо думать обо всех женщинах. Задетая самоуверенной ухмылкой Фрэнка, Рэнди резко возразила: - Вы не из тех, о ком грезит настоящая женщина. - И о каких же мужчинах грезят, по-вашему, настоящие женщины, миссис Стау? - О! Прежде всего он должен быть в определенном смысле героем. - Рэнди расправила простыню на кровати Таггерта. - Должен уметь переворачивать мир и не бояться решать проблемы даже мирового масштаба. Но, придя домой, такой мужчина опускается на колени перед любимой и говорит ей, что без нее он был бы не способен на такие подвиги. А самое главное, женщина должна быть уверена, что все это - чистая правда. - Достаточно, я понял. Вы чудесно обрисовали образ слабовольной размазни, пусть даже со стальным торсом. - Вы ни черта не поняли! Да уж, метание бисера перед… Прошу прощения. Скажите, пожалуйста, вы ведь, надеюсь, способны к анализу? Умеете идти от частного к общему, поскольку занимаетесь отчетностью своей процветающей корпорации? Иначе сейчас у вас не было бы ни цента, это элементарный закон бизнеса. Позвольте спросить: что вы собираетесь делать с вашими деньгами в дальнейшем? - Стараниями любимых братцев у меня масса племянников и племянниц, и если вдруг завтра мне на голову свалится кирпич… - …то не найдется ни одного человека, который проронит хотя бы одну слезу на ваших похоронах! Она задернула простыню и нырнула в кровать, почему-то вдруг ощутив себя одинокой и никому, кроме Илая и Челси, ненужной в этой жизни. Может, это разговор об образовании сына или вопрос Таггерта о том, сколько у нее детей, оказали на нее такое странное действие? Нет, жизнь не романтическая книга! Рано или поздно Илай оставит ее одну, и никогда не раздастся у дверей топот копыт вороного коня со всадником, и… Мысли ее совсем запутались, и, всхлипнув, она провалилась в сон. Рэнди не знала, долго ли проспала. - Миссис Стау! Она вздрогнула и открыла глаза. Фрэнк Таггерт стоял перед ней с очень серьезным видом. Загипсованная рука казалась в полумраке неестественно белой. Комнату освещал лишь догорающий огонь в камине. Сейчас Таггерт походил на человека, только что заключившего выгоднейшую сделку. Что ему нужно в такой час? Она считала, что достаточно четко изложила свои взгляды. - Да? - У меня есть к вам одно предложение… Возможно, несколько неожиданное. Рэнди натянула одеяло, вспомнив, как прозрачен египетский пеньюар, но Фрэнка, похоже, это совершенно не интересовало, судя по его отсутствующему взгляду. - Обыкновенно, - начал он, - слова, подобные тем, что вы говорили мне вчера, не производили на меня никакого впечатления. Я слышал от своих родственников то же самое, и даже больше, не один раз. Когда мужчина достигает сорокалетнего возраста и… - Не забудьте упомянуть про свой миллиард, - насмешливо подсказала Рэнди. - Да, конечно. - Таггерт явно не заметил сарказма. - Так вот, приходит время, когда человек начинает задумываться о том, что он смертен. - Просто Мидас какой-то! - Рэнди вспомнила известный древнегреческий миф о царе, обращавшем в золото все, к чему он прикасался. - Итак… - Он запнулся, бросив взгляд на ее грудь, не полностью прикрытую одеялом, - вопреки сформировавшемуся общественному мнению мне не чуждо ничто человеческое. Поняв, почему сорвался голос Фрэнка, Рэнди натянула одеяло по самую шею. Она ничуть не собиралась переспать с Таггертом, ибо героини прочитанных ею многочисленных романов не позволяли себе заводить любовников. - Мистер Таггерт, - решительно проговорила Рэнди, но Фрэнк с неожиданной силой сжал ее руку. - Мистер Таггерт. - Она повысила голос. - Вы заблуждаетесь, я не занимаюсь проституцией даже за большие деньги. Ваша теория ценника не имеет ко мне ни малейшего отношения. Она скинула одеяло, приготовившись активно защищаться. Вообще-то Рэнди не считала себя способной провоцировать мужчин на неконтролируемые поступки, но, возможно, психология миллиардеров имеет свои особенности. - Ну что, вы наконец закончите свою мысль? - Конечно… Почему бы вам не выйти за меня замуж? Глава 8 - Вы предлагаете мне выйти замуж? За Вас? - Рэнди вытаращила глаза, не веря собственным ушам. - Да, - совершенно серьезно ответил Фрэнк. - Я вижу, вы потрясены моим предложением. Видите ли, большинство мужчин, обладающих солидным состоянием, почему-то предпочитают длинноногих блондинок с точеными фигурами, увлекающихся конным и горнолыжным спортом. Они не замечают невысоких, полноватых, ненаманикюренных… - Можете не продолжать, я вас поняла. Простите, а вам-то что мешает жениться на шикарной девице, которая будет дни и ночи примерять одежду? - И интересоваться только состоянием моей чековой книжки, да? - Мистер Таггерт, меня совершенно не интересуете ни вы, ни ваша чековая книжка! Фрэнк криво улыбнулся. - Наверное, все-таки существуют и такие вещи, к которым можно привесить ценник. Не возражайте, у вас на лбу написано, что вы живете в.доме, за который еще не выплачен кредит, а вашему автомобилю, несомненно, больше трех лет. Когда ваш бывший супруг последний раз выплачивал вам алименты? Вы ведь явно не из тех, кто заискивает перед кредиторами. Когда вы последний раз покупали себе что-нибудь из одежды? Все уходит на сына, ведь так? Таггерт попал в яблочко, и это разозлило Рэнди. - Бедность - не проявление социальной болезни, по крайней мере со времени отмены рабства. Вам, надеюсь, известна эта аксиома, мистер Таггерт? Да, мне не по карману приобрести новый автомобиль… - А как насчет белого «мерседеса» с красной кожаной обивкой? - перебил ее Фрэнк. Рэнди рассмеялась ему в лицо: - Вот что, мистер миллиардер, мы говорим на разных языках, происходящее уже начинает смешить меня. Скажите честно, из каких соображений вы затеяли этот разговор, если, конечно, еще не передумали? - Не передумал. Если я на что-то решился, меня трудно остановить. - В последнем не сомневаюсь, это очень похоже на людей вашего типа. - Никто не может упрекнуть меня в непорядочности, - мягко улыбнулся Таггерт. - Я добился всего собственным трудом! Ни сотрудники моей фирмы, ни обслуживающий персонал не упрекнут меня в жадности, но дома… Порой я не знаю, где найти расческу, и если бы со мной был близкий мне человек… - …то он следил бы за вашими расческами, полотенцами и носками. - Да. И я буду знать, где они находятся. - Боже, как это скучно! Вам никто не говорил, мистер Таггерт, что вы вдобавок ко всему еще и нудный? - Скучно? Зато рационально и обоюдовыгодно! Весьма рационально! - Неужели вы действительно такой тупой и ничего не понимаете? Какое мне дело до того, что вы считаете рациональным? - Кто из нас туп? Я уже устал повторять, что хочу иметь самую обыкновенную жену в общепринятом понимании этого слова. - Ну так и заведите себе несколько самых обыкновенных. По штуке в каждый дом Для разнообразия советую вам выбрать разномастных: здесь - блондинка, там жгучая брюнетка. Чтобы не перепутать невзначай. Фрэнк продолжал улыбаться - не слишком широко, но и не очень кисло: - Если бы нарисованная вами картина не была столь ужасна, я бы женился много лет назад. Рэнди не сочла нужным отвечать на шутку. Улыбка Фрэнка, по ее мнению, была сейчас совершенно не к месту. - Ну вот теперь, кажется, я начала вас понимать! Вы считаете, что мне удастся внести некий хаос в вашу размеренную жизнь. Для этого я вам и понадобилась. - Не забудьте о детях. - Детях? - изумилась Рэнди. - А что? Я уже поведал вам об исключительной плодовитости всех моих братьев: их жены и рожают-то почти всегда по двойне. Извините, но мне тоже хочется быть таким же, чем я хуже? Понимаете, с малых лет я почему-то всегда ощущал повышенную ответственность за будущее своей семьи, и пока мои братья развлекались, думал лишь о расширении бизнеса. - Речь коронованной особы. Только непризнанной. - Пусть так. Но года два назад я повстречал одного мальчика… - Таггерт замолчал и задумался. - Мальчика? - заинтересовалась Рэнди. - Да, он появился в офисе моего брата и, делая вид, что играет, начал внимательно прислушиваться и приглядываться ко всему, что происходит вокруг. Короче, поговорив с ним, я словно увидел себя в зеркале, но совсем юным. Это все равно что смотреть в свои глаза… - И после этого вы захотели иметь детей? Встреча с незнакомым мальчиком навела вас на такую мысль? - Отчасти… Не знаю… Мальчик изменил мою жизнь, мое мировоззрение. Конечно, не сразу, но мы до сих пор переписываемся. Нет, правда, как ни парадоксально это звучит, но мы стали настоящими друзьями. Теперь улыбнулась Рэнди. Слава Богу, у него есть хоть один друг. Уж не надеется ли Таггерт, что она даст согласие на брак и родит ему мальчика, похожего на того, о котором он сейчас рассказал? - Ладно, мистер Таггерт, вот вам мой ответ - не вижу ни малейших предпосылок осуществить то, что вы предлагаете. С какой стати мне выходить за вас замуж? У меня есть сын, воплощение доброты и великодушия, и мне этого более чем достаточно. Его я убаюкивала по ночам, ему читала на ночь книги, когда он подрос. - Рэнди не упомянула о том, что Илай довольно рано потребовал, чтобы она читала ему перед сном популярное изложение курса общей физики - такое признание не соответствовало бы ее патетической речи. - Хотелось бы надеяться, что мои будущие дети окажутся добрее и мягче меня, - заметил Фрэнк, склонив голову набок. Только сейчас Рэнди поверила, что он вполне серьезно предлагает ей замужество, а в перспективе - общих детей. Таким же тоном он, наверное, обсуждает проблемы воспроизводства со своим вице-президентом: «Чарли, моя жена нуждается в удовлетворении». Рэнди ухмыльнулась. - Что рассмешило вас, миссис Стау? - Да так, просто кое о чем подумала. - Она с состраданием посмотрела на Фрэнка. - Мистер Таггерт, я понимаю ваши затруднения и хотела бы помочь вам. Если бы это касалось меня одной и не затрагивало интересов моего сына, то, чем черт не шутит, не исключено, что я бы и согласилась. Если мы с вами по каким-то причинам не сможем иметь детей, каково в таком случае будет ваше отношение к моему сыну? Простите, но я не представляю, что вы можете питать отеческие чувства к чужому ребенку, несмотря на вашу дружбу с тем мальчиком. Таггерт неподвижно сидел на краю ее кровати. - Я должен считать это отказом? - Совершенно верно. Он несколько секунд пристально смотрел на нее, затем встал и поплелся на свою половину. Рэнди откинулась на подушку и задумалась. Может, она спятила, отвергнув предложение миллиардера? Илай имел бы все, что только захочет, а она вышла бы, Рэнди вздохнула, вышла бы замуж за человека, который явно желает ее… Нет, для него это только развлечение. Она поднялась и начала ходить кругами по своей территории. Миранда-девочка оказалась слишком глупа, чтобы использовать веселую шутку Майкла и Саманты в своих интересах. Заснула Рэнди очень нескоро. На следующее утро Рэнди молча готовила клубничные вафли, а Фрэнк сидел перед камином, уставившись в приходно-расходную книгу. Поскольку он не переворачивал страницу уже минут пятнадцать, Рэнди поняла, что его мысли витают совсем в иных сферах. «Да, видно, я первая, с кем он потерпел поражение, - решила Рэнди. Интересно, что он еще придумает? Пошлет Илаю коробку самых дорогих конфет? Он, конечно, не представляет себе, что Илай, мечтающий о новом си-ди роме, не променял бы его на все сладости в этом мире». Она украдкой взглянула на мрачного Таггерта и ощутила что-то вроде жалости. Отрешенный от всего окружающего и одинокий, Фрэнк напоминал пузырек воздуха, по недосмотру попавший в стеклянный шар. Закончив приготовление сахарного сиропа для клубники, Рэнди подумала, что с удовольствием запачкала бы маслом рубашку мистера Всегда-Безупречно-Аккуратного Таггерта, как вдруг услышала звук приближающегося вертолета. Через мгновение Фрэнк был уже на ногах. - Оставайтесь здесь. - Он взял винтовку и вышел из дома. - О'кей, - прошептала она, чувствуя себя как героиня вестерна. Через несколько минут Таггерт вернулся и, повесив винтовку, деловито осведомился: - Завтрак готов? Этот вопрос Рэнди прочла по его губам, ибо вертолет заглушал все звуки. Стараясь не выказывать любопытства, Рэнди ловко и быстро выложила на тарелку вафли, налила в чашку горячий кофе и, поставив все это на стол, выглянула наружу. Вертолет висел почти над домом. Сначала с него спустили ворох рюкзаков, за ними последовал высокий блондин в черном костюме и с кейсом в руке. Рэнди не сдержала улыбки - уж слишком нелепо выглядел беспомощно болтающийся на тросе мужчина, одетый словно для прогулки по Уолл-стрит. На фоне гор и высоких деревьев он казался особенно несуразным. В довершение ко всему блондин преспокойно жевал яблоко, держа его в другой руке. Он приземлился прямо напротив Рэнди, и она рассмотрела гостя более детально. В свою очередь, этот светловолосый белокожий и голубоглазый человек с изумлением уставился на Рэнди. Впрочем, это не помешало ему снова откусить яблоко и проводить взглядом удаляющийся вертолет. Рэнди заметила, что кейс присоединен к запястью тонкой стальной цепочкой. - Вы так голодны? - Она указала на яблоко. - Почти умираю. - Его голос звучал так доброжелательно, что Рэнди тепло улыбнулась. - Вы здесь с Фрэнком? - Я сама по себе. Мне предложили работу по уходу за больным, но потом выяснилось, что это просто глупая шутка. Поэтому я здесь временно и, возможно, улечу с вами на вертолете. - Она посмотрела в небо на быстро удаляющуюся машину. - Майкл. Или все-таки Кейн? - Простите? - Я говорю, что такую шутку могли сыграть только Майкл или Кейн. Поскольку Рэнди молчала, мужчина с улыбкой протянул руку. - Я - Джулиан Уоллес, ассистент Фрэнка. А вас как зовут? Она ответила ему рукопожатием: - Миранда Стау. Можно просто Рэнди. Приехала сюда как нянька-сиделка, но стала домохозяйкой-поварихой. - Если заболею, обязательно воспользуюсь вашими услугами. Рэнди хотела резко возразить, что она не из тех, за кого он ее принимает, но, заметив восхищенный взгляд Уоллеса, сдержалась. "Господи, куда я попала! Вчера предлагали замужество, сегодня - флирт". Она с трудом вырвала руку: - Мистер Таггерт в доме. На завтрак могу предложить клубничные вафли. - Праздник души! Неужели вы умеете готовить такие блюда? Знаете что, выходите за меня замуж. - Мистер Таггерт уже предлагал мне это. - Она направилась в дом, чувствуя, как взгляд Уоллеса сверлит ей спину. Фрэнк не утруждал себя церемонными приветствиями, к чему Джулиан отнесся с полным спокойствием. Годы совместной работы и преданность Уоллеса делу корпорации наложили определенный отпечаток на их отношения Ассистент вполне удовлетворялся годовым жалованьем, выражающимся шестизначным числом, а также возможностью иметь неплохой дополнительный заработок. Джулиан без лишних слов отстегнул кейс от запястья и, открыв его, поставил на стол перед Таггертом. - Я отпустил вертолет, он прилетит только через два дня. Вообще-то я собирался немного здесь порыбачить, не зная, что у вас гостья. Но если это нарушит ваши планы, то могу уйти и пешком. Фрэнк внимательно просматривал доставленные бумаги и даже не поднял головы. - Присядьте, не стойте столбом, - ответил он. - Слушаюсь, сэр. - Уоллес посмотрел на стол, где тут же появилась еще одна тарелка с вафлями. - А вы уже позавтракали, Рэнди? - Она покачала головой. - Не хотите присоединиться ко мне? Пойдемте на воздух - такой день, как сегодня, грешно проводить в четырех стенах. Она рассмеялась и с тарелкой в руке последовала за Уоллесом. Оглянувшись, Рэнди увидела, что Таггерт пристально смотрит им вслед. - Боюсь помешать вам работать, - пояснила Рэнди, заметив, как он нахмурился. Джулиан поставил тарелку на ближайший пень и с видимым удовольствием снял пиджак и галстук. - И-и-эх! - воскликнул он, засучив рукава сорочки. - Подумать только, два дня полной свободы! - Потом добавил совсем другим тоном: - Однако жаль, что комната рассчитана на двоих. Рэнди села рядом с Джулианом, ощущая тепло его тела, - пень был не слишком велик. - А что, Фрэнк и впрямь сделал вам предложение? - Не хотелось бы обсуждать это с вами, но коль уж начали… Это было не настоящее предложение, а так, что-то вроде делового соглашения. Джулиан приподнял брови: - Мне понятно, что выиграл бы от этой сделки он. Но что получили бы вы, кроме денег, конечно? - Детей. Почему-то ему кажется, что мы с ним могли бы нарожать кучу детей… - Он так и сказал? Вы что, давно знакомы? - Совсем нет, Боже упаси. Меня рядом с ним дрожь пробирает. - Не только вас. Многие чувствуют то же самое, но, поверьте, это лишь от неумения оценить человека. Фрэнк погорячее всех нас, вместе взятых. - В праведных трудах по зарабатыванию очередного миллиона - вполне допускаю, но в любви, да что там в любви, просто в человеческом общении извините, никогда не поверю. - Вы хотите сказать, что еще не переспали с ним? - Конечно, нет! Для этого необходимо чувствовать слияние сердец и чтобы вокруг были цветы и… Тьфу! Мистер Уоллес, вы меня завели в такие дебри, что мой лексический запас исчерпался. Бред какой-то. Я не похожа на героиню романа, осаждаемую одновременно двумя мужчинами. Судите сами: мой возраст стремительно приближается к тому, который ханжески называют средним, у меня избыточный вес, я мать-одиночка, и, кроме того, ваш костюм стоит чуть больше того, что я заработала за весь прошлый год. Да если бы здесь, кроме меня, оказалась еще одна женщина, никто из вас и близко ко мне не подошел бы. - А знаете, чего не хватает другим, но что есть у вас? Естественность. Причем это я заметил, едва отцепившись от проклятого вертолетного троса. Обычно все женщины, обхаживающие Фрэнка, напоминают мне изделия, сошедшие с одного конвейера. Если вдруг он потеряет свой капитал, ни одна из них и близко не появится. - Уверяю вас, мистер Уоллес, я… - Джулиан. - Джулиан. Я самая обыкновенная женщина. - Да? - Он с наслаждением съел вафлю. - вы были когда-нибудь замужем? - Рэнди молча кивнула. - А при разводе вы потребовали с него хотя бы цент? Можете не отвечать, я и так знаю. Вот этим вы и отличаетесь от пустоголовых Барби. - По-моему, вы неплохо разбираетесь в людях. - За это Фрэнк и платит мне деньги. Разбираюсь я, конечно, далеко не во всех, но бездельников, паразитов и жуликов определяю с первого взгляда. Дверь дома открылась, и на пороге появился Таггерт с удочкой в руке: - Эй, Джулиан, кажется, кто-то собирался поудить рыбку? - Но мистеру Уоллесу необходимо переодеться. - Рэнди вскочила. - А мне нужно собрать вам что-нибудь на ленч. Не станете же вы сидеть весь день голодными? - А почему бы вам не отправиться с нами? Умеете печь рыбу на костре? Джулиан, соберите все, что положено, и догоняйте нас! Хотя последняя фраза относилась не к Рэнди, она с пустыми тарелками направилась к дому. Уоллес замер с открытым ртом. Он проработал с Фрэнком Таггертом больше десяти лет, но за все это время тот ни разу никуда не пригласил его. Что-то тут явно не так - Джулиан хорошо изучил своего шефа. - Да ведь он влюбился! - изумленно прошептал Уоллес. - Клянусь всеми святыми - влюбился! Только настоящая любовь может заставить его бросить документы, забыть о делах и отправиться на рыбалку. - Джулиан посмотрел вслед Таггерту, спускающемуся по тропинке. Да, он не умеет общаться с женщинами и этим порой отпугивает их, но Уоллеса всегда восхищало, как непринужденно и легко Фрэнк бросал ради них все неотложное. Кстати, Таггерт довольно часто поручал дипломатичному Джулиану роль посредника, если желал избавиться от залетной красотки. Последняя из отверженных дам оказалась не только весьма агрессивной, но и образованной, и бедному ассистенту пришлось выслушать от нее поток проклятий на четырех языках. Этот момент своей работы Уоллес ненавидел, ибо переговоры с такими дамами крайне раздражали его. Рэнди вышла с сумкой, набитой свертками с едой и пластиковой одноразовой посудой. Значит, Фрэнк предлагал этой женщине выйти за него замуж. Зная его по работе в корпорации, Джулиан не сомневался: Таггерт не утруждал себя ухаживаниями и пламенными объяснениями в любви. Скорее всего он просто подошел к ней и деловито сказал: «У меня к вам предложение. Выходите за меня замуж!» Переодеваясь в джинсы и свитер, Уоллес продолжал размышлять. Большинство людей, окружающих Фрэнка, как и Рэнди, считали, что у него нет сердца. Однако это совсем не так. Просто босс отлично умеет скрывать свои чувства. Кто вызвал лучших докторов из Лондона и Нью-Йорка, когда Джулиан разбился на новом «феррари»? Кто, оставаясь в тени, изменил решение суда, когда муж миссис Сайленс решил отобрать у нее детей? Что бы там ни говорили, Фрэнк всегда считал своим долгом помогать людям, но не афишировал это, дабы не разрушать имидж безжалостного дельца. И со своими служащими, и с родственниками он всегда вел себя одинаково, был откровенен и честен. Может, Фрэнку не хватает обычной душевной теплоты, поэтому все, даже женщины, ошибочно считают его холодным и бессердечным. Правда, года два назад Фрэнк несколько изменился, но Уоллес не знал почему. Перелом руки еще больше повлиял на его характер Страстный гандболист, Фрэнк относился к этой игре так же серьезно и ответственно, как и к бизнесу. Он умудрился врезаться в стену зала и сломал руку в двух местах. Перелом оказался настолько сложным, что операция продолжалась больше двух часов Джулиан безотлучно находился при шефе два дня. Вот тут он и заметил резкий контраст между холодным, официальным Фрэнком и другими членами его семьи. Уоллес прекрасно знал: Таггерт никогда не покажет, что страдает от боли, напротив, оборвет первого, кто упомянет об этом. Тем не менее на третий день Фрэнк неожиданно отменил все ранее назначенные важные встречи и отправился в Скалистые горы, предупредив, чтобы его не беспокоили. Джулиан не решился спросить шефа о причинах такого решения, но брат Таггерта сообщил, что, садясь в вертолет, Фрэнк сказал: - Мне необходимо отдохнуть и… кое о чем поразмыслить. Глава 9 Еще ни разу в жизни Рэнди не проводила такого чудесного дня. Все, что делал и говорил Джулиан, восхищало ее, а он, в свою очередь, отчаянно пытался ухаживать за ней, поддразнивал и даже один раз невзначай обнял, показывая, как правильно закреплять наживку. Рэнди вновь ощутила себя молоденькой девушкой, а это было удивительно приятно. Она украдкой поглядывала на Фрэнка. Тот с мрачным видом закидывал удочку. Вообще- то делать это одной рукой было довольно трудно, но Таггерт не выказывал никаких эмоций. - Интересуетесь Фрэнком? - тихо спросил Уоллес, ревниво отметив ее неравнодушие к занятиям Таггерта. - Вовсе нет, с чего вы взяли? Фрэнк и сейчас раздумывает над очередной коммерческой операцией - только посмотрите, как он сосредоточен, А чужие деньги меня не волнуют. - Простите, запамятовал. Слушайте, а что вас вообще волнует в мужчинах? Джулиан лукаво подмигнул ей. - В мужчинах? Любовь! Великая и всепоглощающая любовь. Я должна быть уверена в своем избраннике и в его преданности, как в себе самой. - Рэнди рассмеялась. - Конечно, хорошо бы, чтобы у него был большой дом и сад с фруктовыми деревьями. - Так что же вам еще нужно? В преданности и надежности Фрэнка можете не сомневаться! - Ваш Фрэнк удавится за цент, он едва ли представляет себе, как выглядит живой человек! Джулиан снисходительно усмехнулся: - Знаете, а ведь он ненавидит рыбалку. Уверен, Фрэнк отправился сюда только для того, чтобы не упускать вас из виду. Рэнди снова посмотрела на Таггерта, без устали работающего катушкой. - Сомневаюсь. Взгляните, с каким упоением он делает вид, что ловит рыбу ему это явно по душе. - Сейчас, когда вы рядом, он изобразит все что угодно. Рэнди налила из термоса немного кофе и направилась к Фрэнку. - Вам нравится это занятие? - спросила она после того, как Таггерт, молча взяв кружку, сделал первый глоток. - Это просто чудесно. А как ваши успехи? - Ничего. Джулиан - удивительный человек. Веселый, жизнерадостный, постоянно шутит. Женщины, наверное, без ума от него. - Рэнди пристально смотрела на Таггерта, безошибочно чувствуя, что нравится этому мужчине, серьезно предложившему ей стать его женой. «Ну ответь мне что-нибудь, чурбан бесчувственный! Может, у тебя все же хватит смелости поцеловать меня?» - Да, - согласился Фрэнк. - Джулиан - прекрасный человек. Отличный работник. - Полагаю, при таком таланте общения и обаянии у него бездна поклонниц. Рэнди продолжала дразнить Таггерта. Если Фрэнк действительно питает к ней хоть что-то, это должно вывести его из себя. - Увы, я не в курсе его личных дел. - Ну а ваша жизнь? Какое место занимают в ней женщины? Скольким из них вы предлагали руку и сердце? - Одной. Вероятно, она же последняя. Рэнди непроизвольно сжала пальцы загипсованной руки Фрэнка: - Мистер Таггерт, я… - Что - вы? Хотите посмеяться? - Нет, ничуть, даже не думала… - Тогда - что? Что вам от меня нужно? - Я… я не знаю. - Ну так известите меня, когда выясните это! - Фрэнк отвернулся и сосредоточился на рыбной ловле. Сконфуженная Рэнди медленно побрела к дому, не слишком любезно сказав Джулиану, пытавшемуся задержать ее, что хочет побыть одна. Уоллес обреченно побрел к Фрэнку, натужно притворявшемуся, что продолжает удить, но не напомнил ему, что перед тем, как забросить крючок в воду, на него следует надеть червяка. По опущенным плечам босса он безошибочно угадал его состояние, поэтому почел за лучшее помолчать. Кто знает, может, что-нибудь из того, что приготовила Рэнди, улучшит настроение Фрэнка? Не обмениваясь ни словом, Таггерт и Джулиан сидели возле весело потрескивающего костра. Прошло уже больше часа с тех пор, как Рэнди ушла. Уоллес нутром чуял, что его отношения с шефом, всегда носившие чисто деловой характер, претерпевают необъяснимые изменения. Не выдержав, Джулиан глубоко вздохнул и спросил: - А вы сказали Рэнди, что любите ее? - Фрэнк молча и задумчиво смотрел на огонь. - Конечно, при желании вы способны одурачить кого угодно, но только не меня. Когда вы поняли, что полюбили? - Как только увидел, что не нравлюсь ей, - бросил Таггерт. - Фрэнк, я не знаю пока ни одного человека, которому вы нравитесь. Таггерт криво усмехнулся: - Вы говорите о тех, кто завидует моему положению в обществе или тому, что у меня есть деньги, а у них - нет. Кроме того, это совсем не значит, что их неприязнь или зависть вызывает во мне ответные чувства. - Не обманывайте себя, Фрэнк. - Уоллес подбросил в костер сосновое полено. - Их раздражает ваша душевная холодность. - Ну это кого как. Женщин, например, нет. - Правда. Только они почему-то всегда считают своим долгом с первой же встречи с вами прикидываться законченными дурами. Меня это всегда удивляло. - А что здесь странного? Подкрасться к чужим деньгам всегда проще, усыпив бдительность. Кстати, - Таггерт перешел на шепот, - я владею великолепной техникой секса, а энергии у меня еще больше, чем денег! - Скажите по секрету, где вы изучили эту технику? В воскресной школе? - Да. Я был отличником… - Рэнди не похожа на других, правда? - перебил его Уоллес. - Она обладает тем, чего не хватает мне. От нее веет теплотой и мягкостью. Рэнди, я уверен, любит легко и свободно, без всяких условностей, ей абсолютно безразлично, богат ее избранник или беден. Такая женщина, как Миранда, может в корне изменить любого мужчину, но ей необходима взаимность. Если, например, возлюбленный вдруг забудет поздравить ее с днем рождения, она, по-моему, сочтет это достаточным основанием для разрыва. - Рэнди не полюбит того, кто способен забыть о ее дне рождения. - Ну если бы такой казус произошел со мной, то, полагаю, путешествие в Париж неделей позже заставило бы ее простить столь досадный промах. - Простила бы… Неужели, по-вашему, Рэнди подходит вам? Вашему стилю жизни? Если не ошибаюсь, ваша последняя пассия защитила докторскую диссертацию по китайской поэзии, свободно владела четырьмя языками и даже площадной бранью. - Джулиан вспомнил свое объяснение с бесноватой лингвисткой. - Наша докторша была скучна до безобразия, - заметил Фрэнк. - Джулиан, не знаю, как это объяснить, но за эти два года со мной что-то произошло. Я бы назвал это душевными переменами, но, вы знаете, почти все считают, что у меня вообще нет души. Те, кто посмелее, иногда спрашивают меня, что я собираюсь делать с такими деньгами. Я с глубокомысленной миной отхожу в сторону, но вообще-то действительно не знаю, что ответить, ведь вопрос-то не праздный. Продолжать вкладывать деньги в дело? Корпорация и так дает солидный доход. Что- нибудь купить для себя? Но у меня есть все, что нужно. Если у меня нет необходимости в яхте за сто тысяч, я никогда не стану покупать ее ради дешевого эффекта. Я просто хочу… -Он вдруг умолк. - Вы хотите выиграть, - довольно жестко отрезал Джулиан, хотя почувствовал жалость к боссу. - Да, может, и так. - Что же произошло с вами два года назад? - Я познакомился с мальчиком по имени Илай, честолюбивым и так сильно стремившимся к самосовершенствованию, что мне показалось, будто я встретил самого себя. Мальчик воровал в офисах бланки официальных документов и рассылал на них письма. - Конечно, тайком - Еще бы! Но его цели! Он вот так стремился помочь людям. И тогда я стал мечтать о таком сыне. Тогда я впервые в жизни подумал о том, чтобы завести ребенка. - Слава Богу, последний из Таггертов образумился! - Ах да, моя семейка! - Он усмехнулся. - Порой мне кажется, они спят и видят меня в роли отца. Мои братцы размножаются как кролики. - Понятно. А вы вроде были отщепенцем. Но наконец повстречали Рэнди. - Да. Рэнди. Настоящую женщину. И я не желаю другой матери моим детям. Тогда еще и жены для себя, не забывайте. - Само собой. - Фрэнк тяжело вздохнул. - Когда со мной произошла эта глупость, - он указал на свою руку, - я временно вышел из строя, и у меня появилось время разобраться в себе. Если бы я, предположим, свернул себе шею, мне бы не помогли ни миллиард долларов, ни десять миллиардов. И никто не пришел бы всплакнуть на мою могилу. На следующий день после неприятности с рукой мне позвонила наша любительница китайских стихов. Думаете, чтобы выразить сочувствие? Узнать, не нужна ли помощь? Дудки! Ее интересовало, не вызывает ли у меня боль повышенного желания! - Почему бы вам не рассказать обо всем этом Рэнди? - О чем? О том, что я всю жизнь ищу такую женщину, как она? Ей, приехавшей сюда ухаживать за человеком, сломавшим руку? Любой здравомыслящий человек в такой ситуации сочтет меня либо сумасшедшим, либо законченным жмотом, пытающимся таким образом зажать причитающееся жалованье. - Скажите ей честно, что она нужна вам. - Рэнди не поверит. Для чего нужна? Для приготовления еды днем и для постели ночью? А ведь именно так она и подумает. - Фрэнк, я не удивляюсь, что вас ненавидят женщины. - Да? Однако эта ненависть проявляется явно лишь тогда, когда я даю им понять, что не собираюсь жениться, а уж тем более давать право распоряжаться моими деньгами. Воцарилось долгое молчание, но наконец Джулиан нарушил его: - У вас, кажется, и впрямь нет сердца. Неужели вам не ясно, что если вы не объясните Рэнди того, что происходит внутри вас, то потеряете ее навсегда? - Джулиан, вы знаете, как я умею делать деньги. В бизнесе меня мало беспокоит то, что обо мне подумают деловые партнеры. Это как азартная игра, ведущая к выигрышу или проигрышу, когда важен процесс, а не результат. С моим капиталом я могу позволить себе поразвлечься. Но с Рэнди… - Мысль сумбурная, но, в общем, я вас понял. Вы не решаетесь сказать ей все, опасаясь, что она навсегда исчезнет из вашей жизни? Таггерт посмотрел на Уоллеса каким-то незнакомым взглядом: - Я не переживу, если она исчезнет. - Вы так сильно полюбили ее? - изумился Джулиан. Лицо Фрэнка снова превратилось в обычную холодную маску: - Не понимаю сам, почему… почему так случилось, но, боюсь, вы правы. - Так что вы тогда сидите, черт побери? Скажите ей об этом, пока не поздно! - Думаю, это хороший совет, - пробормотал Фрэнк, уставившись на огонь. - Несмотря на все, что вы говорили, некоторые женщины действительно проявляли к вам интерес, именно к вам, а не к вашим деньгам. Но вы и их причислили к акулам, выискивающим жирную добычу. Мои слова - не просто догадка, вы же знаете, мне почти всегда приходилось играть роль громоотвода, выслушивая обиды и претензии покинутых дам. Исходя из своего опыта, рискну утверждать, что Рэнди совсем не похожа на женщину, избалованную мужским вниманием, она проста, непосредственна, явно относится к среднему классу, и ко всему прочему вы ей нравитесь. Рэнди, конечно, станет это отрицать, но я видел ее глаза. Пытаясь развлечь эту женщину на берегу, я заметил, что она испытывает к вам вполне определенный интерес. Так вот, я убежден, она может полюбить вас, вы ей небезразличны. Я совсем не собираюсь уговаривать вас объясниться с Рэнди, а уж тем более не хочу утирать ей слезы - и вообще отказываюсь впредь заниматься делами подобного рода В данном случае я просто констатирую факт. Джулиан перевел дух, надеясь, что Таггерт ответит ему, но тот молчал. - Фрэнк, я работаю у вас десять лет, восхищаюсь вашим талантом вести коммерческие операции, уважаю вас и, признаюсь, временами даже завидую вам. Но сейчас я не чувствую ничего, кроме жалости. Примите мои соболезнования! Пренебрегая своими интересами, я исполнял ваши поручения, заключал сделки по купле-продаже… Например, этот уик-энд я собирался провести в обществе прекрасной девушки, но вам понадобилась эта проклятая отчетность. Вы позвонили мне и приказали доставить все бумаги, не попросили, а именно приказали. Послав все мысленно к черту, я покинул эту девушку и примчался сюда Очень сомневаюсь, что она теперь захочет со мной разговаривать. - Жалованье, которое я выплачиваю вам, дает мне право приказывать. - Без сомнения. Вы платите мне так много, что я и не помышляю о другой работе. Я уже сейчас могу уволиться и безбедно жить до самой смерти. - Уоллес с недоброй улыбкой взглянул на Таггерта. - Что, собственно, я и намерен сделать. Прошение об уходе я подам в понедельник, Он вскочил, немного потоптался у костра, ожидая, что Фрэнк остановит его, и, поскольку тот молчал, быстро направился по тропинке. Глава 10 Когда Джулиан вернулся домой, Рэнди, обуреваемая яростью, готовила оладьи. Она бросила на Уоллеса короткий взгляд и молча отвернулась. К ее удивлению, Джулиан, которого она оставила в самом веселом расположении духа, был хмур и мрачен, в каждом его движении ощущались напряжение и злость. Охваченная любопытством, она последовала за ним в комнату, где еще ни разу не была, и остановилась, открыв рот. В отличие от примитивного убранства дома в этой комнате вдоль белых стен стояли офисные столы с разнообразной оргтехникой: компьютерами, факсами, мониторами, дающими последние биржевые сводки, телефонами и еще какими-то аппаратами, о назначении которых Рэнди имела весьма смутное представление. - Подождите минуту, - попросил Джулиан, - я сейчас. - Взяв микрофон, чтобы вызвать вертолет, он спросил: - Хотите улететь отсюда со мной? Рэнди замерла. Даже сейчас, когда Уоллес был явно раздражен, в его взгляде читался неподдельный интерес к ней, и он не слишком старался это скрывать. - Спасибо за предложение, но, думаю, мне лучше остаться. - Она и сама не понимала, что ее здесь удерживает. - Уверены? - Джулиан посмотрел на нее, и она кивнула. Через секунду он начал собирать свои вещи. - Фрэнк все равно не оценит ваш поступок. Не сможет оценить! Хотите, я скажу, о чем мы сегодня беседовали? Он говорил мне… - Нет! Не надо! - с болью воскликнула Рэнди. - Я совершенно не желаю знать, что между вами произошло, ваши дела меня не касаются. Этот человек нуждается в уходе, поскольку у него сломана рука! Сейчас для меня важно одно: ему нужна помощь. - Черта с два! Ему ничего ни от кого не нужно! Самовлюбленный эгоист! Сноб! А мне… А мне - нужно. Надоело пахать с утра до поздней ночи каждый день из года в год. Займусь устройством собственной жизни! - Он направился к дверям, но на пороге обернулся: - Послушайте мой добрый совет, Рэнди. Не отдавайте ему свое сердце, такое уже бывало, и ничего хорошего из этого не вышло. Для женщин, конечно, не для Фрэнка. Он это не оценит, хотя и сказал мне, между нами, конечно, что любит вас. Так что желаю успеха! - Что?! Я знаю, что он… - Повторяю - он любит вас. Но… очень сомневаюсь, что вам удастся получить от него что-то, кроме денег. Деньги - да, но это - все. - Но… - В мозгу Рэнди замелькали вопросы. - Я и так сказал вам слишком много! - Уоллес с грохотом захлопнул дверь. - О Боже! - прошептала Рэнди, без сил рухнув на тахту. Звук удаляющегося вертолета растаял высоко над горами. Фрэнк появился только через час. - А вы еще здесь? Почему же не улетели? Рэнди помялась: - Как же я могла улететь? А Кембридж? - Ах да, конечно. Рэнди сомневалась, что Таггерт удовлетворится таким ответом, но он казался ей единственно возможным. Она боялась признаться даже себе, что причина не только в деньгах, которые можно заработать у Фрэнка. - А вы хотели, чтобы я покинула вас, как и Уоллес? - В голосе Рэнди прозвучала злость. - Нет, но мне казалось, что этот вариант - самый подходящий для вас. О нет, Рэнди надеялась услышать совсем не это после того, что рассказал ей Джулиан. Однако в глазах Фрэнка, казалось, мелькнуло какое-то чувство, внезапно вырвавшееся из глубин души. Его взгляд неожиданно выразил душевную теплоту, любовь и нежность, печаль и надежду. - Может, вы проголодались? - спросила Рэнди и тут же заметила, что лицо Таггерта впервые озарила по-настоящему добрая улыбка. - Боюсь, я слишком растолстею за эту неделю. Рэнди приняла это как похвалу своим кулинарным талантам. - Это вам ничуть не угрожает, пожалуй, я даже могла бы поделиться с вами своим весом. - Не стоит. По-моему, у вас нет ничего лишнего, все на месте. Рэнди смущенно отошла к столу и начала расставлять приборы. Когда же она снова взглянула на Таггерта, то увидела, что он уткнулся в бумаги, привезенные Джулианом, с таким интересом, словно ничего, кроме них, на свете не существует Свет, вспыхнувший в его глазах, померк, и за весь вечер Фрэнк не произнес ни слова. Проклиная себя за то, что отказалась улететь с Уоллесом, Рэнди приняла ванну и, пробормотав: «Ты зря теряешь время, Миранда-девочка», - провалилась в сон. Ее разбудил такой страшный удар грома, что казалось, задрожавшие стены вот-вот рухнут. Вскочив, Рэнди увидела голубоватые вспышки молний. Столь сильной грозы она не помнила. Впоследствии Рэнди не могла понять, почему при следующей огненной вспышке очутилась в объятиях Фрэнка. Она пришла в себя, лишь почувствовав рядом его сильное тело и губы, прижавшиеся к ее губам. Это совсем не походило на поцелуй холодного мужчины А что, если Джулиан прав и Таггерт действительно любит ее? Едва Фрэнк нежно поцеловал ее шею, как оглушительный раскат грома сотряс небо, землю и эхом прокатился по горным склонам. - Да, - прошептала Рэнди, - пожалуйста, еще… Обхватив ладонями лицо Рэнди, Фрэнк не отрываясь смотрел в ее глаза. У нее перехватило дыхание. Она даже не верила, что Таггерт способен на такое. - Не надо останавливаться… Он был холоден в жизни, но очень горяч в постели. А главное, Фрэнк не бросал на нее испытующих взглядов, как другие мужчины, желающие понять, нравятся ли они Рэнди. Он не замечал ничего, но страстно жаждал. Ей казалось, что нежные, трепещущие пальцы Фрэнка, его тело, ставшее вдруг податливым, заполняют все пространство, изучая ее. Рэнди могла поклясться, что еще никогда секс не доставлял ей такого удовольствия. Фрэнк предугадывал все, что она хочет, он безошибочно знал, что ее тело мечтает о ласке. Один раз Рэнди даже показалось, что он прошептал «я люблю тебя», но, возможно, она ошиблась - прикосновения Фрэнка затуманили ей голову. Лесли Харкурт, например, занимался любовью так торопливо, будто боялся опоздать к «одинокому другу». С Фрэнком все было иначе. Таггерт, забыв обо всем на свете, входил в Рэнди с такой страстью, что при каждом его движении она вскрикивала от наслаждения, а когда эти движения стали более сильными и частыми, ей показалось, что она сходит с ума. Ощутив, что Рэнди приближается к пику наслаждения, он заставил ее почти потерять сознание! Потрясенная неизведанным раньше блаженством, она так и заснула в его объятиях, уверенная в своей полной безопасности. Рэнди давно не чувствовала такого тепла и покоя… Только в полдень ее разбудил яркий солнечный свет, проникший через окна. Фрэнка не было. Рэнди вышла из дома, надеясь, что он поблизости, но вокруг тихо шумел лес, прохладный и чистый после ночной грозы. О недавнем присутствии в доме хозяина свидетельствовала лишь аккуратно заправленная кровать. Через час на тропинке послышался топот копыт. Флегматичный Санди доложил, что получил инструкцию проводить Миранду Стау до дома. Глава 11 Голый, неуютный офис Фрэнка Таггерта резко контрастировал с праздничным убранством территории «Монтгомери - Таггерт», здесь ничто не напоминало о наступающем Рождестве - не было ни электрических гирлянд, ни украшений… За столом, как всегда заваленным бумагами, одиноко сидел мрачный Фрэнк, безучастно уставясь невидящим взглядом в отчет по годовому балансу. Сотрудники, все до единого, заметили происшедшие в нем за последние два месяца разительные перемены. Обычно подтянутый и цветущий, он сильно похудел, под глазами появились темные круги, а главное, босс забросил все финансовые дела, пустив их на самотек, чего никогда не бывало прежде. - Привет! - Услышав в дверях детский голос, Фрэнк поднял голову. На пороге стоял Илай, тот самый мальчик, которого он видел один раз в жизни два года назад. Все это время их связывала лишь дружеская переписка. - Илай! - Фрэнк по-настоящему обрадовался, и впервые за последние два месяца на его лице появилось подобие улыбки. - Иди же сюда! - Он дружески протянул мальчику руку. Илай закрыл дверь, словно не желая, чтобы их разговор слышали посторонние, и подошел к столу. - Признаться, ты сильно подрос. Теперь, чтобы обнять колени своего папочки, тебе пришлось бы согнуться в три погибели. Илай вспыхнул, ему очень хотелось сказать Фрэнку, что он не нуждается в папочке, а уж тем более не собирается обнимать его колени, но он сдержался и лишь недовольно бросил: - Думаю, я не слишком вырос за эти два года. И тут же, не совладав с собой, он вдруг бросился к Фрэнку, обнял его и, к своему ужасу, почувствовал, что на глаза навернулись слезы. - Ты хотел о чем-то поговорить со мной? - спросил взволнованный Таггерт, протянув Илаю носовой платок. - Да… Моя мать ждет ребенка. - Поздравляю. А я и не знал, что она вышла замуж. - Она и не вышла. - Ну это не так уж страшно. Короче, тебе нужны деньги? - Они мне всегда нужны, но дело не в этом. Моей матери необходим человек, который разделил бы ее заботы. Я не смогу покинуть дом, не передав ее с рук на руки. - Любая сумма, которую ты назовешь… - Да нет же! Я не собираюсь брать у вас деньги! - Ладно! Не буду настаивать. Так чем же я могу тебе помочь? Немного помолчав, Илай спросил: - Зачем вы написали мне последнее письмо, помните, месяца два назад? - Боюсь, мой мальчик, этого тебе не понять. - С каким же занудством все взрослые произносят эту избитую фразу! По их мнению, дети - воплощение тупости! Мать, например, уверена, что до меня никогда не дойдет, почему она не вышла замуж за отца своего будущего ребенка. - Прости, наверное, ты прав. Действительно, мы, взрослые, порой забываем, что дети разбираются во многом не хуже нас. Может, мы стремимся убедить себя в том, что так значительно проще. - Фрэнк тяжело вздохнул. - Знаешь, я совершил одну большую глупость - влюбился. А потом повел себя еще глупее - испугался и сбежал. - Зачем сбежали, чего испугались? Я очень люблю свою мать, но ведь не бегаю от нее из-за этого. - Ну это совсем другое. Мать не выбирают. А здесь… Я даже не знаю, как тебе объяснить. Понимаешь, я всю жизнь прожил самостоятельно, ни от кого не завися, мне никто никогда не был нужен. Наверное, именно поэтому я всегда считал, что вокруг меня крутится слишком много людей. Моя семья, родственники они совсем другие. Возможно, я очень хотел жить своей собственной жизнью, боясь разделить ее с кем-нибудь. Или опасался походить на них? Не знаю… Ты в состоянии понять это? - Вполне. Я тоже не похож на своих сверстников. - Мы оба, ты и я, плохо приспособлены к этой жизни, верно? - Так что было дальше? - спросил Илай, не ответив на вопрос Фрэнка. Почему вы оставили ее? - Хм! Если честно, я полюбил ее по-настоящему. При всем желании мне не объяснить это словами - такое можно только чувствовать. Ну ведь бывает так: посмотрел один человек на другого - и сразу полюбил? Редко, но бывает. Даже несмотря на то что вначале я ее принял… м-м-м… не за ту, кем она оказалась впоследствии. Она очень добрая и мягкая. Но вот что мне больше всего в ней понравилось. Впервые в моей жизни эту женщину интересовал я сам и мои достоинства, а не деньги. Она говорила мне, что я ей не нравлюсь, и не хотела находиться рядом со мной. Сначала мне чуть ли не силой пришлось удержать ее в доме, поскольку она пыталась сбежать в Денвер. - Так она же в трех соснах может заблудиться! - Верно! А ты откуда знаешь? - удивился Фрэнк. - Просто и моя мать, и Челси такие же, - ответил мальчик, опустив глаза. - Тебя послушать - все женщины одинаковы! Ну ладно, в общем, она согласилась стряпать у меня в доме. Я предлагал ей деньги, большие деньги. Как ты думаешь, какие она выдвинула условия? - Попросила что-нибудь. Только не для себя. - Точно! Так и было! А это-то ты как угадал? - Так в чем же состояла ее просьба? - Илай словно не расслышал последний вопрос Фрэнка. - Она хотела, чтобы я оплатил образование ее сына! При этом не где-нибудь, а в лучшем учебном заведении мирового уровня - с самого первого курса вплоть до защиты докторской. - Да уж, это она может, - тихо пробормотал Илай. - Так что же случилось дальше? - Мы… Позже мы… - Ну эти подробности мне знать не к чему. - Голос мальчика звучал совсем по-взрослому. - Умолчим об этой сфере ваших отношений. А дальше? - А дальше я, грубо говоря, сделал ноги. Вызвал вертолет и улетел. Она спала так крепко, что, наверное, даже ничего и не слышала. В тот же день ее забрал оттуда один из моих людей. - Значит, вы просто взяли и улетели? А она… она любит вас? - Ничего не могу сказать. Не знаю. Она из тех независимых женщин, что спят с мужчиной, которого любят, но если такого нет, то с тем, кто понравится, и не стремятся поддерживать дальнейшие отношения. - Но вы же любили ее? - Я - да! О, конечно же, да! Я не могу забыть ее, и это постоянно терзает меня. Тогда я не строил конкретных планов, скорее всего все-таки хотел сбежать. А может, просто считал, что мне нужно некоторое время подумать. - Подумать о чем? - О ней, разумеется, о ее прямоте и о том, чтобы стать частью ее жизни. Я до сих пор помню ее слова, что она не бедна, а просто порой не имеет денег. - Моя мама часто говорит то же самое. - У тебя, должно быть, суровая мать. Очень суровая, если говорит это тебе. - Так что же вы собираетесь делать? Как поступить с этой женщиной, которую любите? - Никак. Я ничего не собираюсь предпринимать. Уверен, она меня уже давно забыла. Мальчик внимательно и серьезно посмотрел на Фрэнка - Сомневаюсь. А что, если она плачет по ночам, думая о вас, так же как и моя мать? Она ведь не может забыть того мужчину, чьего ребенка носит сейчас. Фрэнк задумался: - Едва ли. Такие гордые женщины обычно относятся к подобным вещам с презрением или насмешкой. Если мужчина покидает их, они уже никогда не свяжут с ним жизнь и не простят нанесенной обиды. Точнее, простить на словах они способны, но вернуться к прежним отношениям - никогда. - А если она не такая? Вдруг она любит вас и простит, если вы встретитесь с ней и объясните, что были охвачены смятением и просто-напросто струсили? - Час от часу не легче! О'кей! Я струсил, пусть так! Я даже готов попытаться как-нибудь растолковать ей это. - Что же вас сдерживает? Фрэнк пожал плечами. - Конечно, мне хотелось бы упасть перед ней на колени, произнести пламенные слова любви и добиться прощения, но, увы, я не знаю, как это делается. Ведь я предлагал ей выйти за меня замуж, но получил решительный отказ. - Предлагали брак?! - Было дело… Кстати, а почему ты так заинтересовался этой историей? - Просто есть один человек, которого я хочу женить на своей матери, поэтому мне любопытны некоторые детали. - Ну что ж, если этот человек кажется тебе достойным… - Да, он хороший. Я знаю, что хороший. - Надеюсь, это не твой папочка пошел по второму кругу? - Боже упаси, нет, конечно! - воскликнул Илай, задетый подобным предположением. - Он… Это… - Мальчик запнулся. - Ладно, Илай, давай сменим пластинку. Скажи мне, что бы ты хотел получить на Рождество? Новый мультимедийный компьютер? - Нет. Когда я буду на нем работать? Вскоре мне придется помогать матери нянчить ребенка, и свободного времени совсем не останется. - Какого черта! - не выдержал Фрэнк. - Ну давай тогда так. Я выпишу тебе чек на сумму… этих денег тебе хватит не на один год. Все, я так решил и больше ничего не хочу слышать! Твоя гордость ничуть не пострадает. Таггерт произнес это так твердо, что Илай не посмел отказаться. - Вы хотите стать моим спонсором? - Почему бы и нет? Может, отправишься куда-нибудь путешествовать с матерью? - Нет, лучше не путешествие. - Мальчик перевел дыхание, готовясь к очередному ходу. - Вы ведь умеете ездить на лошади? - Умею, - удивленно ответил Фрэнк, не понимая, к чему ведет Илай. - Умею, и, говорят, совсем неплохо. - У вас найдется черный конь? Большой черный жеребец? Фрэнк улыбнулся: - При желании найду. Я и не знал, что ты любишь лошадей. - Это не для меня. На прошлой неделе матери пришлось выплатить очередной взнос… Короче, она сказала такую фразу: «Уверена, у наших дверей не появится прекрасный рыцарь на черном скакуне и не спасет нас от обрушившихся на наши головы проблем». Это из одного романа. - Значит, я должен сесть на черную кобылу… Прости, на черного жеребца и вручить твоей матери чек в качестве рождественского подарка? - Я хочу доказать ей, что на Рождество все возможно. Кстати, о чеке лучше, чтобы это были наличные. Она все равно не станет получать по нему деньги: гордость - наше семейное качество. А с наличными возможны варианты… - Значит, черная лошадка, да? Завтра, на Рождество? Хм! - Хотя бы в этот день вы не занимаетесь делами? - Возможно, отложу их. Ладно, я выполню твою просьбу. Ко всему прочему, полагаю, мне придется надеть черную шелковую рубашку и штаны такого же праздничного цвета? - Думаю, это понравится моей маме. - Хорошо! Завтра в десять утра поиграем в эти игры, но только ради тебя. С рождественским подарком мы разобрались, а что ты хочешь получить на свой день рождения? - Пароль доступа к базе данных «Монтгомери - Таггерт»! Фрэнк рассмеялся впервые за последний месяц: - Пойдем что-нибудь перекусим! Пожалуй, придется усыновить тебя, чтобы впустить в базу данных, хотя едва ли твоя мать согласится делиться с кем-нибудь своим сыном. Кстати, не нанять ли нам частного детектива, чтобы вычислил отца будущего ребенка, раз уж твоя мать держит это в тайне? - Идет, - согласился Илай. - Сразу после Рождества. Глава 12 - Илай! Почему ты так нервничаешь с утра? Я же это прекрасно вижу! Мальчик полагал, что мать, занятая приготовлением клюквенной начинки для праздничного пирога, не заметит, что он то и дело выглядывает в окно, словно ожидая кого-то. - Если ты ждешь Санта-Клауса, полагаю, он едва ли вспомнит наш адрес, мрачно пошутила Рэнди. Ее огорчало, что в этом году ей не удастся подарить сыну ничего приятного ни на день рождения, ни на Рождество. Но еще больше Рэнди угнетала мысль о том, как им протянуть вдвоем следующий месяц - ежегодный взнос за дом съел все сбережения Даже уже не вдвоем, а втроем. Она сосредоточилась на пироге, стараясь отвлечься от унылых размышлений Хватит думать о деньгах, моральном уроде Фрэнке Таггерте, обо всем, что портит праздничное настроение. «А ну- ка немедленно успокойся, -приказала себе Рэнди. - Твое раздражение ничего не изменит, а вот детям может повредить - и Илаю, и тому, второму». - Надеюсь, Челси забежит сегодня? - Не сейчас, позже. - Мальчик вдруг рассмеялся, но тут же овладел собой, удобно расположился на софе и стал небрежно перелистывать журнал. Это был журнал Рэнди «Умелая домохозяйка», поэтому она сильно сомневалась, что сына интересует его содержание. - Илай! - наконец не выдержала она - Ты ничего не хочешь мне рассказать? Почему ты все утро крутишься возле окна? - Рэнди замолчала и прислушалась. Кстати, ты слышишь стук копыт? Илай! - потребовала Рэнди. - Немедленно отвечай! Это твои штучки, твои и Челси? Мальчик внимательно вчитывался в рецепт приготовления какого-то блюда. - Илай! По-моему, лошадь направляется к нашей веранде! - И тут до нее дошло. Ну конечно же, Челси обкатывает своего пони. Стоит открыть дверь, и появится растрепанная девочка, держащая в руках корзинку с рождественскими подарками. Что ж, решила Рэнди, придется поддержать игру. Вытерев руки, она направилась к дверям. Теперь нужно изобразить радостное удивление. Но ей не пришлось ничего изображать, ибо она испытала шок, увидев не Челси и ее маленького пони, а огромного вороного коня, который, казалось, въехал бы прямо на кухню, если бы его не сдержала властная рука наездника, одетого во все черное. На всякий случай всадник развернул коня спиной к крыльцу - животное вело себя слишком строптиво. - Что-то мой конь не в себе! Здесь что, поблизости живет лошадка? - Следующий дом, пожалуйста, - пробормотала Рэнди, уверенная, что уже слышала этот голос. - Показать вам дорогу? - Она старалась держаться подальше от огромного жеребца. Каким- то чудом всадник все же укротил коня, порывавшегося встать на дыбы. - Миссис Харкурт, - начал он, вынимая из седельной сумки большой конверт, - позвольте мне… - Он вдруг вытаращил глаза: - Миранда?! Не прошло и секунды, как Рэнди влетела в дом и закрыла дверь на засов. Соскочив с коня и даже не привязав его, Фрэнк бросился за ней и принялся отчаянно колотить в запертую дверь: - Миранда! Погоди! Выслушай меня, пожалуйста! Нам необходимо поговорить! Рэнди прислонилась спиной к двери. Илай, перебравшись с софы за стол, продолжал углубленно изучать кулинарию. Казалось, приготовление цыплят занимает его сейчас больше всего на свете. - Илай! Отвечай немедленно, где и как ты его нашел? Ожесточенный стук в дверь прекратился. Фрэнк мялся на пороге, не зная, что делать. Итак Миранда, та, кого он любит, та, что снилась ему два месяца подряд, - мать Илая! Он не верил в подобные совпадения и поэтому сгорал от нетерпения и любопытства. Его мозг лихорадочно работал, сопоставляя факты и перебирая все возможные варианты. Значит, это проделки Илая - он настропалил Майкла, а уж тот-то, конечно, не упустил такой возможности. Да и Саманта явно приложила к этому руку. На мгновение Фрэнк ощутил себя полным идиотом, но тут же испытал облегчение: а что, собственно, плохого произошло? «Что мне еще нужно? Я люблю сына этой женщины как родного, люблю ее, а к тому же, по словам Илая, она ждет ребенка. Моего ребенка!» - Миранда! Впусти меня, я должен поговорить с тобой. - Только через мой труп! И не забудь увести свою норовистую лошадь подальше от моего порога. - Рэнди бросила грозный взгляд на сына. - Когда я разберусь во всем, молодой человек, ты об этом очень пожалеешь. Мне надоело, что ты и твоя подружка вечно суете свои длинные носы в чужие дела! Илай продолжал делать вид, что поглощен чтением. Поняв, что над головой сгущаются тучи, он почел за лучшее молча наблюдать за развитием событий. - В Рождество все дозволено, - пробормотал Фрэнк. Очевидно, так и считая, он поднял с крыльца цветочный горшок, запустил им в стеклянную панель двери и, сунув руку в отверстие, откинул засов. - Что ты делаешь? - взвизгнула Рэнди. - Я вызову полицию! Он схватил ее, не давая подойти к телефону. Теперь было необходимо сразу же что-то сказать, и если бы Фрэнк знал, что говорится в подобных случаях, то немедленно сделал бы это. Любовь и нежность, испытанные им в ту незабываемую грозовую ночь, снова захлестнули его. Не раздумывая ни секунды, Фрэнк еще крепче прижал к себе Рэнди и поцеловал ее. Едва он оторвался от ее губ, она попыталась что-то сказать, но Фрэнк снова закрыл ей рот поцелуем. - Нет уж, выслушай меня. Не знаю, как превратиться в героя твоих романов, но… Но я люблю тебя, Миранда. - Ты же сбежал тогда, - прошептала она. - Да. Мои чувства к тебе оказались такими сильными, что я испугался. Это… это было восхитительно и ужасно, я никогда не испытывал ничего подобного… Так вот, я очень люблю и тебя, и Илая - с ним-то я знаком гораздо дольше, чем с тобой. Помнишь, в горах я рассказывал тебе о мальчике, моем друге? Это он и есть. - Илай?! - Да. И я буду так же любить и нашего общего ребенка, тебе не найти лучшего отца для него. Конечно, я не уверен, что мне сразу удастся стать хорошим мужем и отцом, но обещаю очень стараться… Я… - Напористость Фрэнка вдруг исчезла. - Выходи за меня замуж, Миранда… Пожалуйста! Два месяца я терзался тем, что сбежал от тебя, неизвестно почему. Мне казалось, что я забуду все, вытесню из памяти. Только ничего не вышло - лунный свет, силуэты деревьев в темноте, твои клубничные вафли… - Что? - Я сам не знаю - что. Ты. Просто ты. Миранда, давай поженимся, а? Не успела она ответить, как забытый ими Илай отбросил журнал. - Да, да! - радостно завопил он. - Мама выйдет за тебя! Да, да, да! - Но так вот сразу… Я не могу. - начала было Рэнди, но мальчик уже обнимал их обоих. Фрэнк подмигнул Илаю: - Миранда, не забывай, нас уже четверо. - Но… Он опять нежно поцеловал Рэнди: - Я люблю тебя. А ты разве нет? - Да! - улыбнулась она. - Ты не заслуживаешь этого, но люблю. Кстати, что с Джулианом? По-моему, в последний раз ты обошелся с ним довольно скверно. - Вот он, первый укол ревности! За шесть недель ему до смерти надоело заниматься устройством личной жизни, и я взял его обратно, сократив оклад вдвое, чтобы не зарывался. Итак, если это единственный камень преткновения, я готов попросить тебя еще раз: Миранда, выходи за меня замуж! Невдалеке послышался вой сирены, и тут же раздался страшный грохот. Сирена оказалась не по вкусу черному коню Фрэнка, и он вскочил в открытые двери дома. - Кретин! - рявкнул Таггерт. - Тупая тварь! - А кому принадлежит идея с лошадью? - ехидно поинтересовалась Рэнди. - Мне! - одновременно откликнулись Илай и Фрэнк. Оглядев их, Рэнди наконец-то поняла, кого ей так напомнил Фрэнк, когда она увидела его впервые, - сына! - Хорошо. - Она обняла Таггерта. - Я выйду за тебя замуж. - Ну вот, - спокойно заметил Илай, - я получил все, что хотел, - и на Рождество, и на день рождения. - Он почесал затылок. - Все-таки Кембридж лучше Принстона, а? Мальчик не дождался ответа. Фрэнк и Рэнди опять целовались. Отойдя от этих непонятных взрослых, которые стояли в обнимку рядом с вороным конем, весело косящим на мальчика своим блестящим фиолетовым глазом, Илай набрал номер Челси, чтобы сообщить ей последние новости: Робин Гуд и Мэриан ле Джюн снова достигли своей цели. * * * Джуд Деверо Мне просто любопытно Глава 1 - Я не верю в чудеса, - объявила Карен, строго поджав губы и глядя на свою золовку Энн. Чисто вымытое лицо Карен блестело на солнце, и она походила на фотомодель до того, как визажист приступил к нанесению косметики Правда, отсутствие краски имело свои преимущества, так как позволяло видеть безупречную кожу, идеальные черты лица и глаза - два темно-зеленых изумруда - Разве я говорила что-нибудь о чудесах? - пришла в отчаяние Энн. В отличие от белокурой Карен Энн была темноволосой, на две головы ниже и соблазнительно пышной - Я только сказала, что на Рождество тебе надо обязательно пойти в клуб на танцы При чем здесь чудеса? - Ты сказала, что я могу встретить там какого-нибудь замечательного мужчину и снова выйти замуж, - упрямо повторила Карен, стараясь не вспоминать о том, что автомобильная катастрофа отняла у нее любимого мужа - Ну хорошо, я виновата и прошу меня извинить. Прищурившись, Энн смотрела на свою некогда красавицу невестку и не могла поверить, что в былые времена бешено завидовала ее наружности Теперь волосы Карен безжизненными прядями висели по плечам, и даже невооруженным глазом были видны их сеченые концы. Бледное, без косметики лицо Карен делало ее похожей на школьницу. Вместо прежней элегантной одежды она теперь была облачена в тренировочный костюм, принадлежавший некогда ее покойному мужу Рею. - Ты была самой ослепительной женщиной в нашем клубе, - почти со слезами сказала Энн. - Как сейчас вижу вас с братом, танцующими на Рождество: ты в красном платье, помнишь, в том самом, с разрезом чуть не до пояса? На вас стоило посмотреть, когда вы танцевали вместе! Все мужчины в зале пускали слюни, глядя на твои ноги. Все мужчины в Денвере, но, конечно, за исключением моего Чарли, он-то никогда не бросил на тебя даже взгляда. Карен слабо улыбнулась, спрятавшись за своей чашкой. - Если тебя внимательно слушать, то в твоих речах можно выделить всего два главных слова: «красавица» и «Рей», - вздохнула Карен. - И то и другое уже в прошлом. - Дай мне высказаться! - Голос Энн стал умоляющим. - Можно подумать, что тебе сто лет и заботит тебя лишь одна мысль: какой гроб себе выбрать! А тебе тридцать, разве это много? Мне уже стукнуло тридцать пять, и то возраст меня не остановил. С этими словами Энн тяжело поднялась со стула и, положив руку на поясницу, проковыляла к плите, чтобы налить себе очередную чашку травяного чая. Беременность сделала ее столь необъятной, что она с трудом дотянулась до чайника. - Ты правильно рассуждаешь, - сказала Карен. - Но молодая я или старая. Рея уже не вернуть. - Она произнесла имя мужа с таким глубоким благоговением, словно это было имя божества. Энн тяжело вздохнула, потому что они говорили об этом уже несчетное число раз. - Рей был моим братом, и я очень его любила, но, Карен, Рей умер. Он умер два года назад. Тебе пора начинать новую жизнь. - Ты ничего не понимаешь обо мне и Рее. Мы были… С выражением высшей степени сочувствия на лице Энн взяла руку Карен в свою и крепко сжала - Я знаю, Рей был для тебя всем на свете, но у тебя еще кое-что осталось и для другого мужчины. Я подчеркиваю для живого мужчины - Ни за что! - прервала ее Карен - На свете нет такого человека, который мог бы сравниться с Реем, да я и не позволю никакому мужчине тягаться с ним Она резко встала из-за стола и подошла к окну - Никто не может понять. Мы с Реем были не только мужем и женой, мы были еще и деловыми партнерами. Мы были равными, у нас все было общим Рей спрашивал мое мнение обо всем, начиная с бизнеса и кончая цветом своих носков. С ним я чувствовала себя нужной. Ты можешь это понять? Я встречала многих мужчин до Рея и после него, и все они требовали от женщины одного чтобы она была хорошенькой и не вмешивалась в их дела. Как только ты начинаешь излагать мужчине свои взгляды на жизнь, он зовет официанта и просит подать счет - Ладно, - согласилась Энн, - я молчу Если это твоя судьба и ты готова совершить во имя Рея акт самосожжения, пусть будет так - Энн нерешительно посмотрела на спину невестки - Расскажи мне лучше о своей работе. Ее тон красноречивее любых слов говорил о том, что она думает об этой работе Карен рассмеялась - Ты, Энн, не из тех, кто скрывает свое мнение. Сначала тебе не нравится, что я люблю своего мужа, а потом ты показываешь, что не одобряешь мою работу - Думай что хочешь, но ты не заслужила того, чтобы оставаться вечной вдовой или уморить себя, печатая пустые бумажки Карен не могла сердиться на Энн, потому что Энн искренне верила в уникальность Карен, и это никак не зависело от их родственных отношений - Я вполне довольна своей работой, - сказала Карен и опять села к столу. - У меня хорошие сослуживцы, и все идет прекрасно. - Но наскучило, верно? - Не слишком, но чуть-чуть, - согласилась Карен. - Тогда почему бы тебе не уйти? - И прежде чем Карен успела ответить, Энн предостерегающе подняла руку. - Сразу приношу свои извинения. Не мое дело, если ты со своим умом хочешь похоронить себя в каком-то машбюро. - Взгляд Энн оживился. - Как бы там ни было, расскажи мне о вашем божественном, неотразимом боссе. Как поживает этот красавец? Карен улыбнулась и пропустила мимо ушей просьбу Энн рассказать о хозяине. - На прошлой неделе девушки отметили мой день рождения, - сказала она и приподняла брови, бросая Энн вызов, потому что та постоянно отпускала ехидные замечания о шести женщинах, которые работали в машбюро вместе с Карен. - Вот как? И что же они тебе преподнесли? Вязаную шаль собственной работы или, может, качалку? Или живую кошку для уюта? - Лечебные чулки против варикозного расширения вен, - сказала Карен и рассмеялась. - Нет, я пошутила. Между прочим, они купили мне в складчину очень хороший подарок. - Какой же? - Цепочку для очков, - пояснила Карен и отпила чай. - Что-что? - Цепочку для очков. - Глаза Карен весело заблестели. - Знаешь, такую штуковину, которую носят на шее, чтобы очки не упали. Очень красивую, золотую. Высшей пробы. А там, где цепь крепится к дужкам, застежки… в виде кошачьих голов. Энн оставалась серьезной. - Карен, тебе надо уходить оттуда. Твоим девушкам в общей сложности наверняка лет триста. Неужели они не заметили, что ты не носишь очки? - Триста семьдесят семь, вот сколько. - А когда Энн вопросительно взглянула на нее, Карен уточнила: - В общей сложности получается триста семьдесят семь лет. Я как-то села и подсчитала. И еще они сказали мне, что хотя я и не ношу очки, но, раз мне стукнуло тридцать, они мне обязательно скоро понадобятся. - Для такой развалины, как ты, лечебные чулки тоже были бы кстати. - Открою тебе, что мисс Джонсон уже подарила мне пару на прошлое Рождество. Ей семьдесят один, и она клянется, что на свете нет более нужной вещи. В этом месте Энн не выдержала и расхохоталась. - Карен, я не шучу, - наконец сказала она. - Тебе надо выбираться оттуда. - Не знаю… - протянула Карен. глядя в чашку. - У моей работы есть свои достоинства. - Это какие? - подскочила Энн. Карен с самым невинным видом посмотрела на золовку. - Что это ты так взвилась? - спросила она. Энн откинулась на спинку стула и некоторое время молча изучала Карен. - Наконец до меня начинает доходить, - сказала она после паузы. - Ты чересчур умна, чтобы начисто забыть о своих интересах. Так вот, Карен Лоуренс, если ты мне сейчас все не скажешь, я измыслю для тебя страшную казнь. К примеру, запрещу тебе навещать моего ребенка, пока ему не исполнится три года. Карен побледнела, и Энн поняла, что одержала верх. - А теперь выкладывай! - скомандовала она. - Это хорошая работа, и люди, с которыми я работаю, тоже… Внезапно лицо Энн осветила догадка. - Хватит притворяться, - перебила она Карен - Не забывай, что я знаю тебя с восьми лет Эти старые перечницы загружают тебя лишней работой, и ты молчишь, только бы тебе быть в курсе всех дел Бьюсь об заклад, ты знаешь о том, что происходит на фирме, больше, чем сам Таггерт - Энн улыбнулась собственной сообразительности - Если бы эта змея мисс Грэшем увидела тебя такой, какой ты была пару лет назад, она бы нашла предлог тебя уволить. Краска на щеках Карен подтвердила Энн правильность ее догадки. - Прости мою тупость, - продолжала Энн, - но объясни почему ты не найдешь работу, где тебе платили бы побольше, чем секретарше? - Я пыталась! - громко запротестовала Карен - Я обращалась в разные компании и всякий раз они отказывались рассматривать мою кандидатуру, потому что у меня нет диплома о высшем образовании Восемь лет управления большим хозяйственным магазином ничего не значат для кадровой службы. - Ты в четыре раза увеличила доходность магазина. - Всего в четыре, сущая ерунда Кто станет это учитывать? Зато у меня нет бумажки, подтверждающей, что я годы отсидела на скучных лекциях, от которых нет никакой пользы. - Тогда почему бы тебе не поступить в колледж и не получить эту пустую бумажку? - Мне идти учиться? - Карен поперхнулась чаем - Послушай, Энн, я понимаю, ты желаешь мне добра, но я хочу сама распоряжаться своей судьбой Я знаю, что никогда больше не встречу другого такого мужчину, как Рей, с которым бы я могла работать. Одна надежда, что я смогу сама открыть магазин. У меня есть деньги от продажи нашей доли, и я откладываю почти все, что зарабатываю А тем временем узнаю все тонкости управления такой компанией, как «Монтгомери - Таггерт» Карен улыбнулась - Я уж не такая дурочка, как считают мои старушки Они полагают, что я за них работаю, но, по правде говоря, я очень тщательно отбираю работу, прежде чем соглашаюсь ее у них взять Важные бумаги из всех отделов проходят через меня, а так как я готова работать по субботам и воскресеньям, то я всегда в курсе всех срочных дел. - И как ты планируешь использовать приобретенные знания? - Открыть магазин, вот только не знаю, справлюсь ли я без Рея с обязанностями менеджера - Тебе необходимо снова выйти замуж! - настойчиво произнесла Энн - Но я не хочу выходить замуж! - почти выкрикнула Карен - Я только планирую забеременеть! - После этих слов Карен в ужасе посмотрела на подругу Пожалуйста, забудь, что я тебе сказала, - прошептала она - Послушай, мне лучше уйти. У меня есть… - Попробуй встать, и я убью тебя на месте, - угрожающе сказала Энн. С громким вздохом Карен упала обратно на стул. - Прошу тебя, Энн, не поступай так со мной. - Это как? - невинно спросила та. - Не надо за мной подсматривать и шпионить, и вообще не лезь в мои дела - Не представляю, на что ты намекаешь Никогда в жизни не занималась такой гадостью А теперь расскажи мне все по порядку. Карен попыталась сменить тему разговора: - На прошлой неделе еще одна великолепная женщина приходила к Таггерту и вышла из его кабинета в слезах, - начала она рассказ о своем боссе, который был предметом пылкой привязанности и даже страсти Энн Карен была уверена, что это потому, что Энн с ним лично не знакома. - Что значит «я только планирую забеременеть»? - настаивала Энн. - Через час после ее ухода в кабинет к Таггерту пришел ювелир с кейсом и двумя вооруженными охранниками. Мы сразу догадались, что Таггерт от нее откупается. Если можно так выразиться, утирает ей слезы бриллиантами. - Ты уже что-то предприняла, чтобы забеременеть? - А в пятницу мы узнали, что Таггерт снова помолвлен, - продолжала Карен как ни в чем не бывало. - В который раз… Но совсем не с той женщиной, которая приходила к нему на прошлой неделе. Теперь его невеста рыжая. - Карен доверительно наклонилась к Энн через стол - А в субботу я напечатала брачный контракт. На этот раз Энн проявила заинтересованность. - Он подлец, Энн, настоящий преступник. - На лице Карен было написано отвращение. - Да, он, несомненно, очень красивый мужчина и такой богатый, что даже трудно вообразить, но как человек - он ничтожество. Конечно, эти невесты из высшего общества наверняка гоняются за его деньгами - не может быть, чтобы он сам им нравился, - но ведь они живые существа и как таковые заслуживают всяческого сочувствия. - Может, ты слезешь с кафедры и скажешь мне, что было в контракте? - Его невеста в случае развода обязуется отказаться от всего, что было приобретено на его деньги за время брака. Насколько я поняла, ей ничего не должно принадлежать. В случае развода он оставляет себе даже одежду, которую ей купил. - Неужели? Интересно, зачем ему понадобилась женская одежда? - Энн высоко подняла брови. - Ответ весьма прост: ему останется только подыскать еще одну великолепную женщину нужного размера. Или, может быть, он продаст наряды и купит взамен целую кучу колец, ведь он только успевает раздавать их направо и налево. - Хотела бы я знать, почему ты его не любишь? - поинтересовалась Энн. - Он ведь взял тебя на работу, разве не так? - Да, у него работает много женщин. Могу поклясться, он поручил кадровой службе брать на работу женщин в зависимости от длины их ног. У него несколько миленьких дамочек - заместителей. - А ты сама чем недовольна? - Он никогда не разрешает им действовать самостоятельно! - вскипела Карен. - Таггерт сам принимает все решения до единого. Насколько мне известно, он даже не спрашивает у своих красоток мнения или совета, не говоря уж о том, чтобы доверить им исполнение. - Карен с такой силой сжала ручку чашки, что было непонятно, как она не отломилась. - Макаллистер Таггерт без труда прожил бы на необитаемом острове. Он ни в ком не нуждается. - Тем не менее похоже, что он нуждается в женщинах. - без нажима вставила слово Энн, она дважды издалека видела босса Карен и была им совершенно очарована. - Он тот самый легендарный американский плейбой, - объяснила Карен. - Чем длиннее ноги и волосы, тем больше нравится ему женщина. Красивые пустышки - вот каких женщин он предпочитает. - Коварная улыбка заиграла на ее губах. - И все же пока ни одна из них не была так наивна, чтобы выйти за него замуж. Стоит им узнать, что в результате брака они получают только Таггерта в чистом виде и ничего больше, как они тут же пускаются в бега. - Хорошо, я молчу, - пообещала Энн, увидев, как рассердилась Карен. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как тебе удастся завести ребенка, если ты бежишь прочь, стоит мужчине взглянуть на тебя? И наверное, ты нарочно так одеваешься, чтобы держать мужчин на расстоянии? - Господи, ну и вкусно ты меня угостила! - сказала Карен - Ты действительно очень хорошо готовишь, Энн, и я прекрасно провела у тебя время, но теперь мне пора идти - С этими словами она встала и пошла к двери - Ой! - раздался ей вслед пронзительный вопль Энн - У меня начались роды! Помоги мне. Карен побледнела и подбежала к подруге - Откинься назад и не двигайся Я сейчас позвоню в больницу Но когда Карен сняла телефонную трубку, Энн обратилась к ней вполне нормальным голосом - Похоже, все прошло, но ты не уходи, пока Чарли не вернется домой На всякий случай В жизни всякое бывает Секунду Карен осуждающе смотрела на Энн, потом, признав свое поражение, села и устроилась поудобнее - Так что же тебе рассказать, Энн? - Не знаю почему, но в последнее время я очень интересуюсь малышами, серьезно пояснила Энн - Должно быть, я что-то съела. Во всяком случае, стоило тебе заговорить о младенцах, и я уже сама не своя - Мне нечего сказать тебе, Энн. Нечего, поверь мне. Просто я. - Просто ты что? - подогнала ее Энн - Просто я жалею, что у нас с Реем не было детей Мы оба считали, что впереди еще вся жизнь. Энн молчала, позволяя Карен разобраться в своих чувствах. - Недавно я ходила в клинику искусственного оплодотворения и сделала полное обследование Они говорят, что я совершенно здорова. И так как Карен замолчала, Энн осторожно спросила. - Значит, ты побывала в клинике, и что дальше? - А дальше я должна выбрать по каталогу донора, - простосердечно призналась Карен. Здравый смысл подсказывал Энн, что следует промолчать, но она не выдержала: - И тогда надо взять кисточку, которой ты смазываешь индейку при жарке, и… Карен даже не улыбнулась, и ее глаза сердито блеснули. - Ты, конечно, можешь надо мной издеваться, потому что у тебя есть любящий муж, способный выполнить эту работу, а мне что делать? Поместить объявление в газете? «Одинокая вдова хочет забеременеть. Обращаться: почтовый ящик триста пятьдесят шесть». - Если бы ты не отсиживалась в углу, а бывала на людях и встречалась с мужчинами, ты бы могла… - Энн остановилась, увидев, что Карен опять начинает сердиться. - Знаю, знаю, не надо мне повторять… А почему бы тебе не обратиться за помощью к твоему потрясающему боссу? Бьюсь об заклад, он практикуется каждый день и оставит далеко позади твою клинику вместе с кисточкой. Мгновение Карен боролась со смехом, но не выдержала. - Мистер Таггерт, у меня к вам большая просьба, - пропищала она, - не могли бы вы дать мне немного вашей семенной жидкости? Вместо прибавки к зарплате. Да, я принесла баночку… Нет, ничего, не спешите, я подожду. Это была прежняя Карен, какую Энн не видела уже целых два года. - По моим расчетам, день Рождества особенно благоприятен для зачатия, продолжала Карен, - так что, пожалуй, я подожду Санта-Клауса. - Это ты здорово придумала, - похвалила Энн. - Только берегись, как бы тебя не замучила совесть оттого, что Санта всю ночь проведет у тебя и забудет о бедных детишках. Энн так долго смеялась собственной шутке, что неожиданно смех перешел в крик. - Господи, - испугалась Карен, - разве это было так уж смешно? Энн, в чем дело? Энн! - Позвони Чарли, - прошептала Энн, поддерживая свой огромный живот, и когда ее настигла вторая схватка, попросила - К дьяволу Чарли, звони в больницу, и пусть они прихватят с собой морфин! Мне очень больно! Дрожа, Карен бросилась к телефону и вызвала «скорую» - Идиотка - ворчала Карен, глядя в зеркало на себя и на слезы, которые продолжали течь из уголков глаз. Она оторвала бумажное полотенце, промокнула глаза и увидела, что веки стали совсем красными. Конечно, это закономерно, поскольку она проплакала почти все последние двадцать четыре часа - Все плачут, когда рождается ребенок, - вслух успокоила себя Карен - Люди плачут при всех счастливых обстоятельствах, плачут на свадьбах, на помолвках и при рождении ребенка. Она на секунду перестала всхлипывать, снова посмотрела в зеркало и поняла, что обманывает себя. Накануне вечером она держала на руках новорожденную дочь Энн и не хотела отдавать ее обратно. Она дошла до того, что готова была унести младенца с собой Нахмурившись, Энн взяла девочку из рук невестки. - Я не могу отдать тебе своего ребенка, - сказала она сочувственно Заведи собственного. Карен попыталась шуткой скрыть свое смущение, но не рассмешила Энн и в конце концов ушла из больницы, чувствуя себя почти такой же несчастной, как после смерти Рея. И вот теперь Карен была на работе и изнемогала от ужасной тоски по собственному дому и семье, которых у нее не было. Она снова промокнула лицо, но, услышав голоса, не раздумывая нырнула в открытую кабинку и заперла за собой дверь. Нет, она не позволит, чтобы кто-то увидел ее с заплаканными глазами. Сегодня на работе отмечали Рождество, и все были в приподнятом настроении. Утром компания «Монтгомери - Таггерт» сделала каждому служащему подарок в виде солидной премии, вечером ожидались бесплатное праздничное угощение и неограниченная выпивка, и все вокруг бурлило в предвкушении веселья Если бы Карен уже не была в плохом настроении, оно бы у нее обязательно испортилась, когда она услышала голос одной из двух женщин, вошедших в туалет. Это была Лоретта Саймонс, которая считала себя главным экспертом по всем вопросам, касающимся Макаллистера Джорджа Таггерта Карен знала, что попала в ловушку стоит ей выйти из кабинки, как Лоретта поймает ее и начнет нудить о необычайных достоинствах праведного М.Дж.Таггерта. - Ты уже видела его сегодня? - спросила Лоретта приглушенно-почтительным голосом, который некоторые люди приберегают для посещения Сикстинской капеллы Он совершеннейшее из всех земных творений. Высокий красивый добрый, умный. - А как насчет той женщины сегодня утром? - спросила ее собеседница Если она еще не слышала всех подробностей о Таггерте, значит, это была новая помощница начальника кадровой службы и Лоретта вводила ее в курс дела Похоже, новенькая не считала Таггерта таким уж замечательным. Карен невольно улыбнулась в своей кабинке приятно знать, что не все так слепы, как Лоретта - Но вы, дорогая, просто не представляете, через какие муки прошел этот страдалец, - говорила Лоретта, как будто речь шла о ветеране войны Карен закинула голову назад, готовая взвыть от тоски Неужели Лоретта только и способна говорить о великой трагедии Макаллистера Дж Таггерта? Разве у нее в жизни нет других интересов? - Три года назад мистер Таггерт был безумно, бешено влюблен в молодую женщину по имени Элейн Вентлоу - Лоретта так произнесла имя возлюбленной босса, словно это было нечто низкое и отвратительное. - Одна мечта питала его душу: он хотел жениться на ней и создать семью. Он хотел завести свое гнездышко, свой надежный теплый уголок, где он мог бы укрыться от бурь. Он хотел… Карен возвела глаза к потолку: всякий раз, рассказывая эту историю, Лоретта все обильнее сдабривала ее мелодраматическими эффектами и все меньше придерживалась фактов. Лоретта как раз описывала роскошную свадьбу, которую один, без всякой помощи организовал Таггерт и которую сам целиком оплатил из собственного кармана. Если верить Лоретте, то невеста не знала никаких забот, кроме как наманикюривать себе ногти. - Она его бросила? - с дрожью в голосе спросила новая помощница начальника кадровой службы. - Она бросила бедняжку прямо на ступенях церкви на глазах у семисот приглашенных, прилетевших со всех концов земли. - Какой кошмар! - ужаснулась помощница начальника. - Какое унижение для него! Почему она так поступила? И если у нее была действительно серьезная причина, то почему она не сделала это более деликатным образом? Карен сжала зубы. Она считала, что Таггерт предъявил невесте свой знаменитый брачный контракт или вечером накануне свадьбы, или утром прямо в день свадьбы, чтобы хорошенько ее унизить. Несомненно, Карен не могла никому рассказать об этом, так как не она должна была печатать личные документы Таггерта. Это было обязанностью его личной секретарши. Но красавица мисс Грэшем воображала себя слишком важной персоной, чтобы вводить письма в компьютер, поэтому она передавала работу старейшей служащей компании, а именно мисс Джонсон. Но мисс Джонсон уже перевалило за семьдесят, и слабое здоровье не позволяло ей сильно утруждать себя. Мисс Джонсон также знала, что, если правда о ее немощи выйдет наружу, она лишится места, а у нее было несметное число кошек, которых следовало кормить, и поэтому мисс Джонсон тайком отдавала Карен печатать все личные письма и бумаги Таггерта. - Значит, все невесты от него убегают… - задумчиво сказала помощница начальника кадровой службы. - А эта женщина сегодня утром… Карен незачем было слушать пересказ эпизода из уст Лоретты, поскольку тема обсуждалась всеми с самого утра А если к размолвке Таггерта с возлюбленной добавить еще такие события, как рождественская вечеринка и получение премий, то надо было только удивляться, что женщины выдержали подобный накал страстей. Карен серьезно опасалась, как бы у мисс Джонсон не случился сердечный приступ. Этим утром, сразу после того как произошла раздача премий. рыжеволосая красавица ворвалась в учреждение, сжимая в трясущейся руке коробочку, видимо, с обручальным кольцом. Дежурная секретарша у входа не стала спрашивать посетительницу, кто она такая и что ей нужно: рассерженные женщины с коробочками в руках были привычным явлением в офисе Макаллистера Дж. Таггерта. Поэтому все двери открывались перед рыжеволосой одна за другой, пока она не добралась до святилища: кабинета Таггерта. Через пятнадцать минут красавица в слезах вышла из кабинета, сжимая в руке уже не коробочку, а нечто покрупнее: футляр, где мог свободно поместиться солидный браслет. - Как они могут так безжалостно с ним поступать? - шептались женщины, обрушивая весь свой гнев на рыжеволосую красавицу. - Он такой добросердечный, такой внимательный и тактичный. Вся беда в том, что он влюбляется не в тех женщин. Вот если бы он нашел порядочную девушку, она полюбила бы его навсегда, - завершали они разговор одной и той же фразой. - Ему нужна женщина, которая поймет всю глубину его страданий. После этих слов все женщины в возрасте до пятидесяти пяти отправлялись в комнату отдыха рядом с туалетом и проводили перед зеркалом обеденный перерыв, стараясь сделать себя как можно более привлекательными. Все, за исключением Карен. В самый разгар обсуждения Карен держала свое мнение при себе и оставалась за рабочим столом. Лоретта глубоко и печально вздохнула, и, казалось, дверь кабинки задрожала под напором ее чувств. Лоретту не беспокоило, что ее может кто-то подслушать, поскольку вокруг не осталось ни одной женщины, которой бы она не успела поведать о бесподобном мистере Таггерте. - Теперь он вновь свободен, - сказала Лоретта полным печали голосом, жалея неудачника и в то же время определенно не теряя надежды. - Он продолжит свои поиски истинной любви, и в один прекрасный день какая-нибудь счастливая женщина станет миссис Макаллистер Таггерт. - Какая трагедия для него! - поддержала Лоретту помощница начальника кадровой службы, и Карен поняла, что армия верных почитателей босса выросла еще на одну единицу. - Даже если он стал ненавистен той самой Элейн Вентлоу, как могла она так подвести гостей, пришедших на свадьбу? - Что вы делаете? - вдруг спросила Лоретта. - Я хочу торжества справедливости. - Это был голос новой фанатки Таггерта. Через секунду Карен услышала вздох, вырвавшийся из самой глубины души Лоретты. - Как я с вами согласна, как вы правы! А теперь пойдемте. Мы не должны пропустить хотя бы минуту нашей рождественской вечеринки. - Лоретта на миг смолкла, затем со значением завершила: - Кто знает, что может произойти сегодня под омелой. Карен подождала, когда парочка уйдет, и вышла из своего убежища. Посмотрев в зеркало, она отметила, что время, проведенное в засаде, пошло ей на пользу: глаза уже не были такими красными. Она вымыла руки, подошла к автомату с бумажными полотенцами и тут поняла, о чем шел разговор. Уже очень давно одна из женщин, возможно, сама Лоретта, где-то добыла фотографию Таггерта и повесила ее на стене комнаты отдыха. Внизу она прикрепила дощечку с его именем, тоже, вероятно, похищенную, под которой теперь на стене было приписано ручкой: «Несправедливо отвергнутый» Карен некоторое время созерцала надпись, потом неодобрительно покачала головой, полезла к себе в сумку, вытащила оттуда маркер с несмывающимися черными чернилами и внесла небольшую правку, после чего надпись уже читалась так. «Справедливо отвергнутый». Она улыбнулась впервые за целый день и в хорошем настроении покинула туалет. В таком хорошем, что позволила сослуживцам затащить себя в лифт, чтобы поднятьcя на верхний этаж, где происходила организованная Таггертами грандиозная рождественская вечеринка. Целый этаж здания, принадлежащего Таггертам, предназначался для проведения конференций и совещаний. Он не был разделен на однообразные рабочие комнаты, а оформлен как жилой дом или как одна огромная квартира, прекрасно, хотя и несколько необычно обставленная. Так, в ней была комната с японскими татами, ширмами и предметами из нефрита, она предназначалась для клиентов из Японии. Английская комната, казалось, переместилась сюда из старинного особняка где-нибудь в Суссексе, а особо просвещенных клиентов ждала библиотека, включавшая несколько тысяч томов, выстроившихся в красивых шкафах орехового дерева. Была здесь и просторная кухня для профессионального повара, и отдельная небольшая кухонька для приезжих любителей готовить для себя что-то особое. Калифорнийская комната была украшена предметами из Санта-Фе: расшитыми бисером мокасинами и кожаными рубашками с кистями из конского волоса. И еще там был огромный пустой зал, который можно было заполнить по желанию чем угодно. Как это и было сделано сегодня, когда посреди зала возвышалась высокая пушистая елка, украшенная чуть ли не тонной белых и серебряных игрушек. Каждый год служащие с нетерпением ждали, когда откроются двери зала и все увидят елку, всякий раз убранную новым модным дизайнером, всякий раз непохожую на предыдущую и всякий раз необыкновенную. Месяц спустя служащие все еще будут вспоминать о ней. Самой Карен больше нравилась елка в детском саду компании «Монтгомери Таггерт». Она никогда не была выше человеческого роста, чтобы дети могли дотянуться до всех ее ветвей, и украшена непритязательными игрушками, сделанными самими детьми: бумажными цепями и гирляндами из воздушной кукурузы. Карен решила отправиться в детский сад, но по пути ее остановили трое мужчин из бухгалтерии, их головы украшали идиотские бумажные колпаки, и они уже были сильно навеселе. Сначала они пытались уговорить Карен пойти вместе с ними, но когда до них дошло, с кем они имеют дело, они оставили ее в покое. Давным-давно Карен заставила здешних мужчин усвоить, что она не для них - как в рабочее, так и в нерабочее время, как в официальной, так и в неофициальной обстановке. - Простите, - пробормотали мужчины и двинулись дальше. В детском саду было полным-полно детей, и среди них целая группа маленьких Таггертов. - В одном вы никак не можете отказать Таггертам: они плодовиты, - как-то заметила мисс Джонсон, и все, за исключением Карен, рассмеялись. Они хорошо смотрелись, эти дети, призналась себе Карен. Ей не был симпатичен Макаллистер Таггерт, но это не означало, что она должна переносить неприязнь на весь его род. Члены семейного клана Таггертов всегда были исключительно вежливы, но держали всех на расстоянии, что было вполне объяснимо: при такой большой семье у них вряд ли оставалось время для кого-нибудь чужого. Теперь, глядя на детей и взрослых, Карен повсюду видела двойников, и это тоже было объяснимо: близнецы были семейной маркой Таггертов. Вот и сейчас в комнате находились взрослые близнецы, и близнецы, которые только еще учились ходить, и совсем крошечные близнецы-младенцы. Никто, в том числе и Карен, не мог их различить. У самого Макаллистера были братья-близнецы, у которых офисы находились в том же здании, и всякий раз, когда один из них заходил к Маку, ему всегда задавали один и тот же вопрос: «Кто из вас кто?» Какой-то доброжелатель сунул в руки Карен полный бокал со словами «расслабься, девочка», но Карен не сделала и глотка. Почти всю прошлую ночь она провела в больнице рядом с Энн, не ела со вчерашнего вечера и знала, что даже один глоток спиртного ударит ей в голову. Она стояла в дверях игровой комнаты, и ей казалось, что никогда в жизни она не видела такого количества детей: груднички, ползунки, малыши, начинающие ходить, а двое уже с книгами в руках - один из них с аппетитом грыз карандаш очаровательная маленькая девочка с косичками и два неотличимых друг от друга красивых мальчика-близнеца, играющих одинаковыми пожарными машинами. - Карен, ты мазохистка, - шепотом упрекнула она себя, повернулась и быстро пошла по коридору к лифту. В кабине лифта она была одна, и чувство невыносимого одиночества снова овладело ею. Она думала провести Рождество с Энн и Чарли, но теперь, когда у них родилась дочка, им, конечно, было не до унылой невестки. Карен зашла к себе в комнату, где работала вместе с другими секретаршами, и стала собирать вещи, чтобы идти домой, но, подумав, решила допечатать два письма. Они не были срочными, но зачем откладывать? Спустя два часа Карен покончила со всей работой, оставленной на ее столе, а также с работой на столах трех других секретарш. Потянувшись, Карен взяла два напечатанных личных письма Таггерта: одно - о земельном участке, который он собирался купить в Токио, другое - адресованное его двоюродному брату, - и направилась по коридору к кабинету босса. Постучавшись в дверь, она, как обычно, немного подождала, но потом догадалась, что была единственной живой душой на этаже, и переступила через порог приемной. Странно было видеть святилище без грозной мисс Грэшем. Словно львица, она с утра до вечера оберегала хозяина, не впуская к нему никого без предварительной проверки. Карен не могла удержаться и тихонько обошла приемную, которая, как она слышала, была отделана в соответствии с изысканным вкусом мисс Грэшем. Комната в белых и серебристых тонах показалась Карен бездушной и холодной. Она аккуратно положила письма на стол мисс Грэшем и уже собралась уходить, как ее взгляд остановился на двустворчатых дверях, ведущих в кабинет Таггерта. Насколько ей было известно, никто из женщин, работавших в машбюро, никогда не бывал в кабинете босса, и Карен, как и всем остальным, было любопытно заглянуть туда хотя бы одним глазком. Карен знала, что сюда, следуя по своему маршруту, может зайти охранник, но она только что слышала, как он, гремя ключами, прошел по коридору мимо, и если уж он вдруг вернется и застанет ее здесь, она объяснит, что ей было приказано положить письма на стол мистера Таггерта. Крадучись, словно воришка, Карен открыла дверь кабинета и заглянула внутрь. - Есть здесь кто-нибудь? - на всякий случай спросила она, зная, что, откликнись ей кто, она бы со страху умерла на месте. Но осторожность не помешает. Озираясь по сторонам, Карен положила письма на стол. Она вынуждена была признать, что у Таггерта хватило вкуса нанять хорошего декоратора: вокруг не было и намека на черную кожаную мебель или стулья из блестящих хромированных трубок. Вместо этого кабинет от первого до последнего предмета был словно перенесен сюда из некоего французского замка, вместе с резными панелями на стенах, старинным истертым мозаичным полом и камином, занимавшим целую стену. Обитая поблекшим от времени гобеленом мебель выглядела очень удобной и так и манила присесть на диван или кресло. У боковой стены стоял шкаф с книгами, одна из полок которого была заставлена рамками с фотографиями, и Карен. будто магнитом, потянуло к ним. Чтобы подсчитать число детей на снимках, потребовался бы калькулятор, а в самом конце полки стояла серебряная рамка с фотографией молодого человека, демонстрировавшего нанизанную на бечевку рыбу. Это был явно Таггерт, но не из тех, кого Карен когда-нибудь видела. Она с интересом взяла в руки рамку и принялась разглядывать фотографию. - Ну как, все осмотрели? - спросил низкий баритон, и Карен, подпрыгнув на месте, уронила рамку на каменный пол. стекло разлетелось на тысячу осколков. - Простите, я… - заикаясь произнесла она. глядя вверх, в темные глаза Макаллистера Таггерта. - Я не знала, что здесь кто-то есть. Я заплачу за ущерб, - нервничая, сказала Карен и начала подбирать осколки. Набрав побольше в руку, она протянула их Таггерту, но он молча, хмурясь и не двигаясь с места, смотрел на нее сверху вниз, и тогда она кучкой сложила осколки на полку рядом с фотографиями. - Похоже, сама фотография не пострадала, - заметила она. - Это кто - один из ваших братьев? Я его никогда не видела. Глаза Таггерта удивленно расширились, и Карен стало страшно Они были одни на этаже, и она ничего не знала о нем. только то, что значительное число женщин отказались выйти за него замуж Из-за чего? Из-за унизительных брачных контрактов или по какой-то другой причине? Может быть, из-за его вспыльчивого характера? - Мне надо идти, - сказала Карен и, повернувшись, выбежала из комнаты. Она остановилась только у лифта и торопливо нажала кнопку «вниз». Больше всего ей сейчас хотелось оказаться дома в знакомой обстановке и попытаться забыть о своем позоре. Подумать только, ее поймали как первоклашку, когда она, любопытствуя, разглядывала кабинет босса! Господи, что может быть глупее такого положения! Лифт пришел, битком набитый весельчаками, направлявшимися тремя этажами выше, чтобы продолжить празднество, и, несмотря на громкие протесты Карен, что ей надо на первый этаж, они увезли ее с собой наверх, туда, где вечеринка была в самом разгаре. Как только Карен вышла из лифта, она наткнулась на официанта с полным подносом шампанского, взяла два бокала и выпила их залпом один за другим. Шампанское успокоило ее расходившиеся нервы, и она почувствовала себя значительно лучше Ее застали в кабинете начальника, куда она проникла без разрешения Ну и что такого? С людьми происходят вещи и посерьезнее После третьего бокала Карен окончательно уверилась, что вообще ничего не случилось Рядом с ней оказалась женщина с энергичным маленьким мальчиком на руках, огромной сумкой с пеленками и прогулочной детской коляской, которую она безуспешно пыталась разложить. - Могу я вам помочь? - спросила Карен. - Если вам не трудно, - охотно согласилась женщина, показывая ей на коляску Но Карен вместо этого взяла у нее из рук ребенка и на миг крепко прижала к своей груди. - Обычно он пугается незнакомых людей, но вы ему понравились, - удивилась женщина - Не могли бы вы подержать его немного? Мне бы хотелось пойти перекусить. - Я готова держать его всю жизнь, - прошептала Карен, тесно прижав к себе мальчика и уткнувшись носом в его пахнущие свежестью волосы. Женщина с ужасом посмотрела на Карен, выхватила ребенка у нее из рук и поспешила дальше по коридору. Только что Карен считала, что положение, в которое она попала в кабинете Таггерта, - это верх неловкости, но теперь поняла, что бывают ситуации и похуже. - Что это на тебя нашло? - спросила она себя и пошла назад к лифтам Сейчас она отправится домой и больше никогда в жизни не покажется на улице. Как только Карен села в лифт, она вспомнила, что оставила сумку и пальто у себя в комнате на девятом этаже Если бы не было мороза, а ключи от машины не лежали бы в сумке, она не стала бы беспокоиться, но в данных обстоятельствах ей пришлось возвращаться Прислонившись спиной к стенке лифта, Карен констатировала, что слишком много выпила, она также безошибочно знала, что после Рождества лишится работы Как только Таггерт сообщит своей грозной секретарше мисс Грэшем, что застал у себя в кабинете неизвестную женщину - а Карен не сомневалась, что недосягаемый и вечно занятой Макаллистер Таггерт никогда прежде не удостоил взглядом столь незначительную особу, как она, - ей тут же придется распрощаться с работой. К стене лифта была прикреплена бронзовая дощечка с перечислением всех Таггертов, работающих в здании, и одно из имен внизу списка, а именно Макаллистера Таггерта, было заклеено полоской бумаги с надписью «Милосердный тигр» Улыбаясь, Карен вытащила из кармана ручку и, зачеркнув прежнее, написала «Мелочный торгаш» После чего под действием вина или собственной храбрости ощутила новый прилив сил. И еще она твердо решила, что не желает новой встречи с Таггертом. Лифт остановился. Придерживая дверь, Карен выглянула в коридор и посмотрела сначала направо, потом налево, проверяя, нет ли кого на горизонте. Ни души. На цыпочках, как можно тише, она по ковру прокралась до своей комнаты, осторожно взяла со стула пальто, а из ящика стола сумку. По пути к двери она остановилась у стола мисс Джонсон, чтобы взять из ящика письма и таким образом обеспечить себя работой и не сидеть без дела на Рождество. - Опять шарите по ящикам? Карен застыла на месте, ухватившись за ручку ящика; ей не надо было гадать, кто стоял рядом. Это снова был Макаллистер Дж. Таггерт. Если бы Карен не выпила столько шампанского, она, наверное, свела бы разговор к вежливому обмену извинениями и любезностями, но теперь ей нечего было терять, ведь ее все равно уволят. - Прошу прощения за то, что без спроса зашла к вам в кабинет. Я не ожидала вас там застать, думала, вы предлагаете руку и сердце очередной невесте. С независимым видом, высоко держа голову, она направилась мимо него к дверям. - Вы не слишком меня жалуете, верно? Карен обернулась и посмотрела в его глаза; темные, обрамленные пушистыми ресницами, они сводили с ума всех здешних женщин. Но они не могли растопить сердце Карен, потому что она помнила другие глаза: мокрые от слез глаза его жертв. - Это я печатала три ваших последних брачных контракта. Мне известна ваша подлинная сущность. Он определенно смутился. - Но я думал, мисс Грэшем… - Не сомневайтесь, мисс Грэшем умеет беречь свой маникюр. С этими словами Карен повернула к лифтам. Но Таггерт схватил ее за руку. Карен вздрогнула. Что все-таки она знала об этом человеке? Ничего. И вновь они были одни на этаже. Даже если она закричит, ее никто не услышит. Взглянув ей в лицо, Макаллистер нахмурился и выпустил ее руку. - Уверяю вас, миссис Лоуренс, я не причиню вам никакого вреда. - Откуда вы знаете мое имя? Он улыбаясь смотрел на нее. - Когда вы ушли, я навел кое-какие справки. - Вы шпионили за мной? - ужаснулась Карен. - Мне просто любопытно. Как-никак я застал вас у себя в кабинете. Карен сделала шаг в сторону лифта, и он снова взял ее за руку. - Подождите, миссис Лоуренс, я хочу предложить вам работу на рождественские праздники. Он стоял слишком близко, глядя на нее с высоты своего роста, и Карен с ненавистью ткнула пальцем в кнопку. - И какую же вы хотите предложить мне работу? Может, вы хотите предложить мне выйти за вас замуж? - Вы недалеки от истины, - сказал он, оглядывая ее с головы до ног и затем повторяя осмотр в обратном направлении. Карен снова с силой ударила по кнопке и удивилась, что от такого удара кнопка не ушла в стену. - Я не собираюсь ухаживать за вами, миссис Лоуренс. Я предлагаю вам работу на законных основаниях. Подчеркиваю: хорошо оплачиваемую работу. Карен нажимала на кнопку и не отрывала глаз от табло над дверью лифта. Оба лифта застряли на этаже, где происходила вечеринка. - Я обнаружил, что вы работали два последних Рождества, когда все остальные секретарши отказались. Я также узнал, что вас прозвали Железной леди, потому что вы степлером пришили к столу галстук мужчины, который слишком низко наклонился к вам, приглашая поужинать. Карен сильно покраснела и не смотрела на Таггерта. - Миссис Лоуренс, - продолжал Таггерт, будто превозмогая себя, - какого бы мнения вы обо мне ни были, вы никогда не слышали, чтобы я делал неприличные предложения работающим у меня женщинам. Я предлагаю вам работу, возможно, несколько необычную, но только работу и больше ничего. Приношу извинения, если каким-то образом я создал у вас впечатление, что мне надо что-то еще. С этими словами Таггерт направился по коридору в свой кабинет. Один лифт, не останавливаясь на девятом, спустился прямо с двенадцатого на первый этаж. Карен невольно обернулась, чтобы посмотреть на удаляющуюся спину Макаллистера Таггерта, и вдруг представила себе свой пустой дом и маленькую елочку с жалкой горкой подарков под ней. Что бы она ни думала о Таггерте и женщинах в его жизни, здесь, на работе, он всегда был безупречен. И как ни старались некоторые местные женщины свернуть его с пути истинного, не было случая, чтобы он поддался. Два года назад, когда одна из секретарш стала утверждать, что он делал ей авансы, все так дружно потешались над ней, что через три недели она подыскала себе работу в другом месте. Карен пустилась вслед за Таггертом и, нагнав его, со вздохом сказала: - Хорошо, рассказывайте, что там у вас. Через десять минут Карен уже сидела у горящего камина в прекрасном кабинете Таггерта, и пламя освещало розовым светом стол, заставленный вкусными вещами и запотевшими бутылками шампанского. Сначала Карен решила не поддаваться соблазну, но, подумав о том, как изумится Энн, услышав, что она ела омара и пила шампанское со своим начальником, потихоньку принялась за еду. Пока Карен ела и пила, Таггерт приступил к рассказу: - Насколько я понимаю, вы уже знаете о Лизе. - Вы имеете в виду ту рыжеволосую женщину? - Да… именно рыжеволосую. - Он снова наполнил шампанским ее бокал. Через два дня, двадцать четвертого декабря, мы с Лизой приглашены к моему близкому другу на грандиозную свадьбу с участием шести сотен гостей со всех уголков мира. Мой друг живет в Виргинии. Таггерт замолчал, глядя на Карен. - И что же? - наконец не выдержала она. - Для чего я вам понадобилась? Чтобы напечатать брачный контракт для вашего друга? Макаллистер намазал крекер паштетом из гусиной печенки и протянул его Карен. - У меня больше нет невесты, - сказал он. Карен отпила немного шампанского и взяла крекер. - Простите мое невежество, но я не понимаю, какое я имею к этому отношение. - Вам подойдет платье Лизы. Может быть, потому, что от шампанского у нее снова закружилась голова, Карен не сразу ухватила идею, но когда поняла, невольно рассмеялась: - Вы хотите, чтобы я представилась вашей невестой и была подружкой на свадьбе женщины, которую никогда не видела и которая не знает меня? - Вы угадали. - А теперь скажите: сколько вот таких бутылок вы уже выпили? - Я не пьян и совершенно серьезен. Хотите послушать продолжение? Разум шептал Карен, что ей следует немедля отправляться домой, бежать подальше от этого безумца, но что ожидало ее дома? У нее не было даже кошки, которую можно погладить. - Не знаю. известно ли вам, но три года назад я… - Он запнулся, и Карен увидела, как дрогнули его красивые густые ресницы. - Три года назад меня буквально у алтаря бросила женщина, с которой я собирался провести всю оставшуюся жизнь. Карен допила шампанское. - Наверное, она обнаружила, что вы не собираетесь произносить слова «и разделю с тобой свои земные блага»? Некоторое время Макаллистер молчал, потом улыбнулся покоряющей ослепительной улыбкой. И Карен втайне признала, что он действительно неотразим со своими темными глазами и волосами и чуть заметной ямочкой на одной щеке. Неудивительно, что женщины влюблялись в него пачками. - Думаю, миссис Лоуренс, мы с вами отлично поладим, - наконец сказал он. Карен мгновенно протрезвела. Если она собирается установить границы, то это надо делать сейчас и ни минутой позже. - Нет, не думаю, потому что я не верю вашей трогательной истории о невинном мученике. Не знаю, что произошло на вашей свадьбе и что у вас было со всеми теми женщинами, которые отказались выйти за вас замуж, но, смею вас заверить, я не из тех очарованных вами секретарш, что считают вас несправедливо отвергнутым. Я думаю, вы… Карен прикусила язык, но было поздно. Лицо Таггерта озарила счастливая догадка. - Вы считаете, что я справедливо отвергнутый! Или еще лучше - мелочный торгаш? Теперь-то я наконец знаю, кто у нас местный острослов. Карен онемела от смущения. И как это он все так быстро разгадал? Таггерт некоторое время задумчиво разглядывал ее, потом грустное выражение исчезло с его лица, теперь перед Карен был близкий друг, рассчитывающий на ее сочувствие и помощь - То, что произошло у нас с Элейн три года назад, - дело прошлое. Но беда в том, что жених приходится ей родственником и она обязательно приедет на свадьбу. Если я появлюсь там один, без невесты, мне будет, как бы это поделикатней выразиться, немного неловко. Существуют и другие соображения Если уже есть семь дружек, а подружек только шесть, уверяю вас, невеста будет недовольна Вы знаете, что женщины весьма чувствительны к таким вещам. - Так наймите кого-нибудь. Какую-нибудь актрису - Я думал об этом, но кто знает, что тебе достанется? Представляете себе, если она вдруг надумает изображать на свадьбе леди Макбет! Или, хуже того, окажется близкой знакомой половины приглашенных мужчин. - Не сомневаюсь, мистер Таггерт, - остановила его Карен, - что у вас есть заветная книжечка, полная имен женщин, готовых пойти за вами на край света и принести себя ради вас в жертву. - В этом-то и проблема Они все Я хочу сказать, что они ко мне неравнодушны, и после этого Вы понимаете - Понимаю Как потом от них отвязаться? Есть один способ вы можете предложить им руку и сердце Похоже, это навсегда излечивает от любви к вам всех женщин без исключения. - Вот видите? Вы для меня отличный вариант Стоит кому-нибудь заметить, как вы на меня смотрите, и ему сразу станет ясно, что мы накануне разрыва Когда на следующей неделе я объявлю, что мы расстаемся, уже никто не удивится - А что мне от этого? - Я заплачу вам, сколько вы захотите - И конечно, подарите мне одно из тех колец, которые скупаете оптом? Карен знала, что дерзит, но шампанское сделало ее смелой, к тому же она заметила, что при каждом ее выпаде в его глазах вспыхивают веселые огоньки. - Ой, как больно вы меня ударили! Так обо мне говорят? - Не пытайтесь меня разжалобить. Не забывайте, что это я печатала ваши брачные контракты. Я знаю, какой вы на самом деле. - И какой же я? - Вы не способны никому доверять и, возможно, не способны никого любить. Вас забавляет мысль о браке, но пугает необходимость делиться собой и, самое главное, своими деньгами с другим человеческим существом. Насколько я понимаю, вы вообще ни с кем ничем не делитесь. Секунду он растерянно смотрел на нее, потом улыбнулся. - Вы здорово определили мою сущность, и всего в нескольких словах, но каким бы жестокосердным я ни был, мне все равно было стыдно, когда Элейн бросила меня на глазах у стольких людей. Подготовка к свадьбе обошлась мне в тридцать две тысячи долларов, и эти деньги целиком пропали, и еще мне пришлось вернуть все подарки. Ему не удалось ее смягчить. - Так что же все-таки получу от этого я? - повторила Карен. - Я не нуждаюсь в деньгах, они у меня есть. - Да, на вашем счету пятьдесят две тысячи долларов и тридцать восемь центов, если уж быть точным. Карен чуть не захлебнулась шампанским. - Откуда… - Банк в этом здании принадлежит нашей семье, и я подумал, а не храните ли вы в нем свои деньги, и, когда вы ушли из кабинета, я сделал запрос, и вот… - Еще один пример шпионства! - Нет, скорее, проявление любопытства. Я просто хотел выяснить, кто вы такая. Вы находитесь у меня на службе и часто выполняете поручения весьма личного характера, поэтому я хотел узнать о вас как можно больше. Меня вообще интересует не только наружность женщины, но в первую очередь ее внутреннее содержание. Он отпил глоток шампанского и бросил на нее покоряющий взгляд, один из тех, что темноволосые романтические герои в фильмах бросают на застенчивых провинциалок. Но Карен не поддалась. Другие мужчины прежде уже бросали на нее точно такие же взгляды, но однажды ей встретился человек, взгляд которого был полон искренней любви, и разница между этими взглядами значила для нее больше всего на свете. - Теперь я знаю, почему женщины говорят вам «да», - сказала Карен без малейшего волнения и с легким кивком в его сторону подняла свой бокал. Он заметил ее холодность и ответил на нее усмешкой. - Хорошо, миссис Лоуренс, я вижу, что не произвел на вас впечатления, тогда, может быть, поговорим о деле? Я хочу нанять вас на три дня в качестве сопровождающей. Так как все зависит от вас, вы и назначайте цену. Карен осушила бокал. Какой по счету, неужели шестой? Она не чувствовала опьянения, а только дерзкую отвагу, разливавшуюся по жилам. - Если я и соглашусь, то не за деньги, - объявила она. - Вот как… Что же вы тогда хотите? Повышения по службе? Чтобы я сделал вас заведующей канцелярией? А может быть, вы хотите стать вице-президентом? - И целый день бездельничать в роскошном кабинете с панорамными окнами? Нет уж, спасибо. Макаллистер несколько раз быстро моргнул от неожиданности и замолчал, ожидая продолжения. Карен тоже молчала, и наконец он спросил: - Может быть, вы хотите иметь акции нашей компании? Что вы на это скажете? - А так как Карен продолжала молчать, он в недоумении откинулся на спинку кресла. - Я догадался: вам нужно что-то, чего не купишь за деньги, верно? - Да, - застенчиво подтвердила она. - И вы ждете, что я назову вам эту вещь. Это счастье? Карен покачала головой. - Любовь? Уж конечно, вам не нужна любовь такой личности, как я? - Его лицо выражало растерянность. - Боюсь, вы поставили меня в тупик. - Мне нужен ребенок. Пятно от шампанского расползлось по рубашке Макаллистера. Вытирая грудь салфеткой, он с интересом посмотрел на Карен. - Дорогая миссис Лоуренс, ваша идея нравится мне куда больше, чем перспектива расстаться с деньгами. И он сделал движение, чтобы взять ее за руку, а она в ответ схватила со стола маленький, но острый нож для рыбы. - Не прикасайтесь ко мне. Макаллистер занял прежнее положение и не спеша наполнил оба бокала. - Будьте любезны, объясните мне, как я могу обеспечить вас ребенком, не прикасаясь к вам? - Нужно в пробирку… - Понятно, вы хотите младенца из пробирки. - Он понизил голос, и в его глазах появилось сочувствие. - А как ваши яйцеклетки?… - Мои яйцеклетки в прекрасном состоянии, благодарю вас, - отрезала Карен. - Я не хочу помещать мои яйцеклетки в пробирку, но я хочу, чтобы вы положили туда ваши… вашу… - Да, теперь мне все понятно, за исключением одного. - Макаллистер смотрел на нее и неторопливо пил шампанское. - Почему вы остановили свой выбор на мне? Видите ли, я вам не слишком симпатичен, и вы не очень-то одобряете мою мораль, так почему же вы избрали меня отцом своего ребенка? - По двум причинам, - начала Карен. - Я могу обратиться в клинику и выбрать мужчину по данным в компьютерном банке. Хорошо, пусть он здоров, а вот как насчет его родственников? Что бы я ни думала о вас, я знаю, что у Таггертов хорошая здоровая семья и, судя по местной прессе, была таковой на протяжении поколений. И я знаю, как выглядите вы и ваши родственники. - Значит, не я один занимаюсь добычей секретной информации. Ну, а вторая причина? - Если, говоря иносказательно, вы будете отцом моего ребенка, то спустя годы вы не явитесь ко мне с требованием заплатить вам деньги. Вторая причина была столь заумной, что Макаллистер некоторое время сидел соображая, что же она имеет в виду, а потом расхохотался громким раскатистым смехом. - Нет, миссис Лоуренс, не говорите: мы определенно с вами поладим. - Он протянул ей правую руку. - Давайте заключим договор. На один миг Карен задержала свою руку в его большой теплой ладони и позволила себе посмотреть ему в глаза и увидеть, как вокруг них от смеха собираются еле заметные морщинки. Затем она резко высвободила руку. - Когда и где мы встречаемся? - спросила Карен. - Машина заедет за вами завтра в шесть утра. Мы летим первым рейсом в Нью-Йорк. - Мне казалось, ваш друг живет в Виргинии, - подозрительно заметила Карен. - Так оно и есть, но я подумал, что сначала мы заедем в Нью-Йорк и приоденем вас, - сказал Таггерт без околичностей, как если бы он был богатым всесильным рабовладельцем, а она - служанкой в лохмотьях. Карен на секунду спряталась от него за своим бокалом с шампанским, чтобы он не заметил выражения ее лица. - Понятно. Судя по всему, вы любите, чтобы ваши невесты были хорошо причесаны и одеты. - Но, по-моему, это мечта всех мужчин? - Тех мужчин, которые судят только по внешнему виду! - Ой, вы опять делаете мне больно! - Простите, - покраснела Карен. - Если я должна играть вашу невесту, мне лучше попридержать язык. - Она в упор посмотрела на Макаллистера. - Мне не придется изображать заботливую обожающую кошечку? - Другие женщины, с которыми я был помолвлен, не изображали, значит, не придется и вам. Хотите еще шампанского, миссис Лоуренс? - Нет, благодарю вас, - вставая, отказалась Карен и пошатнулась, едва удержавшись на ногах. Шампанское, огонь в камине и темноволосый красавец действовали разрушительно на защитные инстинкты женщины. - Встретимся завтра в аэропорту, но, пожалуйста, не будем заезжать в Нью-Йорк. - Когда Макаллистер хотел что-то сказать, Карен остановила его: - Положитесь на меня. - Прекрасно, - сказал он, поднимая бокал. - До завтра. Карен зашла к себе, взяла свои вещи и спустилась на лифте на первый этаж. А так как она чувствовала себя неспособной вести машину, то попросила охранника вызвать ей такси, чтобы доехать до небольшой торговой улицы на южной окраине Денвера. - Бетти, это ты? - неуверенно спросила Карен женщину, запиравшую дверь косметического салона. Карен смотрела на волосы женщины и не могла решить, в какой цвет они покрашены - апельсиновый или лимонный. Во всяком случае, это был очень редкий оттенок. - Я вас слушаю, - сказала женщина и, не узнавая, посмотрела на Карен. - Ты не узнаешь меня, Бетти? Мгновение Бетти растерянно смотрела на Карен и вдруг заулыбалась. - Карен, это ты? Что это у тебя на голове? Это… - Это волосы, - подсказала Карен. - Может, ты и называешь это волосами, но только не я. И посмотри на свое лицо! Ты что - приняла монашество? Твое лицо так намыто, что в него можно смотреться, как в зеркало. Карен рассмеялась. При жизни Рея посещение салона Бетти было почти единственной роскошью, которую она себе позволяла. Бетти причесывала ее, просвещала, какие сейчас в моде косметика и маникюрный лак, давала советы и множество рекомендаций во всех областях жизни. Бетти не только была талантливым парикмахером, но и психотерапевтом для своих клиенток, причем умеющим хранить тайну, как если бы она дала клятву Гиппократа. Клиентка могла доверить Бетти любой секрет с полной уверенностью, что никто ничего не узнает. - Не могла бы ты меня постричь и сделать прическу? - Что за вопрос, конечно. Позвони мне завтра и… - Нет, сейчас. Я улетаю рано утром. Но Бетти не желала слушать подобные глупости. - Дома меня ждет голодный муж, и я провела на ногах целых девять часов. Приехала бы раньше. - Хочешь я тебе расскажу необыкновенную историю? - Так ли уж хороша твоя история? - выразила сомнение Бетти. - Ты, конечно, слышала об Макаллистере Таггерте, моем красавце боссе? Так вот, у меня, наверное, будет от него ребенок, и при всем том он никогда ко мне не прикасался. И никогда не прикоснется. Бетти сунула ключ обратно в скважину. - Могу точно сказать, что на твою голову уйдет полночи. - А как же твой муж? - Ничего, обойдется консервами. Глава 2 Держа в руке стакан с апельсиновым соком, Карен откинулась на спинку кресла в бизнес-классе. Рядом с ней Макаллистер Таггерт уже углубился в бумаги, извлеченные из портфеля. Когда рано утром Карен приехала в аэропорт, ее провели в салон, о существовании которого в Денверском аэропорту она и не подозревала. В салоне Карен, стараясь не привлекать к себе внимания, тихо поместилась в кресле напротив Таггерта, но он не только не поздоровался с ней, но даже не удостоил ее взглядом. По прошествии десяти минут, погруженный в свои мысли, он рассеянно взглянул на нее и снова уткнулся в бумаги. Через несколько мгновений он прекратил изучать документы, поднял голову и, как с глубоким удовлетворением отметила Карен, более внимательно посмотрел на нее; это был долгий изучающий взгляд, охвативший ее всю, от головы до кончиков туфель. - Если я не ошибаюсь, вы Карен Лоуренс? - спросил он, вызвав у нее улыбку и тем самым подтвердив, что она не впустую провела сначала три часа у Бетти в бигуди и с грязевой маской на лице, а потом три часа дома, роясь в шкафах и примеряя все подряд. Таггерт сказал ей, что ему придется работать по пути в Виргинию, и, когда они заняли свои места в самолете, он действительно снова занялся бумагами, но тем не менее время от времени поглядывал на Карен. Она же сидела в кресле рядом с ним, пила апельсиновый сок и с каждой минутой все сильнее скучала. - Могу я вам чем-нибудь помочь? - спросила Карен, кивая на документы. В ответ он улыбнулся ей той улыбкой, какой мужчина улыбается женщине, которую считает хорошенькой, но безмозглой. - Если бы я захватил с собой портативный компьютер, вы могли бы кое-что напечатать для меня, ну а сейчас мне нечего вам предложить, у меня нет для вас работы. Да это и не столь важно, я просматриваю документы, чтобы принять кое-какие решения. Ясно, подумала она, дело для мужского ума. - Какие? - все же спросила Карен, и тень неудовольствия омрачила его красивое лицо. Он явно предпочитал, чтобы его женщины побольше молчали. - Это вопросы покупки и продажи, - коротко ответил он тоном, который пресекал дальнейшие детские вопросы. - И что же все-таки вы собираетесь покупать или продавать? - настаивала она. Слегка нахмуренные брови теперь недовольно сдвинулись. Странная вещь любовь, подумала Карен. Взгляни на нее Рей вот так сурово, и она бы немедленно стушевалась, но этот человек не вызывал у нее абсолютно никакого страха. Он понял, что Карен не оставит его в покое, и раздраженно ответил: - Я подумываю о покупке небольшой издательской фирмы. И снова уткнулся в бумаги. - Вот вы о чем, - сказала Карен. - Вы имеете в виду фирму «Коулмен и Браун пресс». Плохое оформление, специализируются в основном на переизданиях. Несколько хороших книг по местной истории, но такие непривлекательные обложки, что их никто не стал покупать. Взгляд Макаллистера Таггерта ясно говорил о том, что Карен вмешивается не в свое дело. - В случае покупки фирмы я приглашу нового главного художника, который позаботится об обложках. - Вам это не удастся. Главный художник, вернее, художница, - любовница директора, а его вы поначалу не имеете права уволить. - Откуда вам это известно? - Мне было любопытно, и когда секретарша директора издательства привезла вам финансовый отчет, я пригласила ее пообедать со мной. Она рассказала мне, что у директора - он женат и имеет троих детей - уже много лет роман с главным художником. Если он ее выгонит, она разболтает все его жене, семье которой принадлежит издательство. Это весьма запутанная ситуация. - И что же вы можете порекомендовать? - спросил Макаллистер тоном, полным сарказма. - Купить фирму и нанять дополнительно нескольких опытных работников, затем объединить две-три небольших книги по истории в один толстый том и предложить его в качестве учебника по истории Колорадо школам штата. Издание учебников очень денежное дело. Макаллистер долго молча смотрел на Карен. - И вы все это разузнали только потому, что вам было любопытно? Карен отвернулась, чтобы посмотреть в окно. Никогда еще ей так недоставало Рея, как сейчас. Рей всегда прислушивался к ее словам, он ценил ее идеи и ее вклад в общее дело. К сожалению, по собственному опыту Карен знала, что большинство мужчин невосприимчивы к женским идеям, и Макаллистер Таггерт был одним из них. Только когда самолет поднялся в воздух и набрал высоту, Таггерт снова заговорил с ней. - И что еще вы изучили? - спросил он вкрадчиво. - Реактивные двигатели? Водоросли для очистки сточных вод? А может быть, дорожно-строительную технику? Карен понимала, что он иронизирует, и все же в его словах слышалось искреннее любопытство. - Меня интересуют не столь масштабные вещи, а что-нибудь поменьше и обязательно в Денвере. - И что же вас интересует? - Универмаг Лоусона, - не задумываясь, ответила она. - Но этот универмаг - позор для Денвера, - снисходительно покачал головой Макаллистер - У меня есть отличное предложение от Глиттера и Сасса по его переоборудованию - Глиттер и Сасс? Это те, которые торгуют кожаными изделиями и какими-то цепочками? - пренебрежительно спросила Карен - Я бы сказал: кожаными изделиями и бижутерией. - Отложив бумаги, он вопросительно посмотрел на Карен - А что бы вы сделали с Лоусоном? - Когда она не ответила, Макаллистер высокомерно усмехнулся. - Смелее, чего трусите! Если вы решили давать мне советы, не останавливайтесь на полдороге! - Тогда слушайте, - с вызовом сказала она. - Я бы открыла там магазин, торгующий только детскими товарами. товарами для младенцев и матерей. Карен ожидала, что после ее слов он раздраженно отвернется от нее, но этого не случилось: он терпеливо ждал, что она скажет дальше. - В Англии есть магазины под названием «Мать и дитя», где торгуют одеждой для беременных, прогулочными колясками, детской мебелью, пеленками и всем прочим. В Америке же за такими предметами приходится ходить по разным магазинам, а когда вы на девятом месяце, и у вас распухли ноги, и с вами еще двое капризничающих детей, то просто не под силу обойти пять магазинов, чтобы сделать все покупки. У меня нет опыта в этой области, но, мне кажется, женщины единодушно проголосуют за магазин, где можно купить все сразу в одном месте. - А как бы вы назвали такой магазин? - спросил Макаллистер с интересом. - Я бы назвала его «Дюймовочка». Как - подходит? Макаллистер вытащил из портфеля лист бумаги, ручку и протянул их Карен: - Возьмите и напишите все, что вам известно о компании «Коулмен и Браун пресс», а также ваше мнение о ней. Все-все, без купюр, даже слухи и сплетни. Мне надо знать, сумею ли я превратить эту компанию в процветающий издательский концерн. Карен не смогла спрятать довольную улыбку. Она не сомневалась, что никогда прежде Макаллистер не спрашивал у женщины, что ему купить или продать. Его отделение компании «Монтгомери - Таггерт» было не очень большим, и очень мало женщин на руководящих должностях, но все знали, что Макаллистер Таггерт не терпит никаких возражений. Он выводил из себя подчиненных, упрямо настаивая, чтобы все делалось неукоснительно по его указаниям. Но еще больше бесило его служащих то, что за очень редкими исключениями он оказывался прав. И вот теперь Макаллистер Таггерт интересуется ее мнением! - Есть, сэр! - подчинилась Карен и начала писать, иногда искоса поглядывая на него и на улыбку, которая вдруг появлялась на его губах. Если Карен и почудилось вначале, что она растопила ледяное сердце Таггерта, то она ошибалась: он больше не обращал на нее внимания. Он или сидел, засунув нос в бумаги, или звонил по телефону, или ел, держа в одной руке вилку, а в другой очередной документ. Когда они приземлились в Вашингтоне, он подал ей три стодолларовые банкноты, уточнив: «На текущие расходы», - и указал на багажную карусель. У Карен был соблазн дать носильщику одну банкноту на чай, но все же она заплатила пять долларов из своих собственных и принялась искать Таггерта. Она нашла его уже с ключами арендованной машины в руках, они быстро вышли на холодный, бодрящий воздух и сели в машину. В уютном тепле автомобиля Карен почувствовала к Таггерту особое расположение, и ей захотелось сказать ему что-нибудь дружелюбное, даже ласковое. - Если я буду выдавать себя за вашу невесту, мне, наверное, следует чуть побольше знать о вас? - И что же вы хотите знать? - спросил он тоном, заставившим Карен взглянуть на него с отвращением. - В общем, ничего. Наверное, как и всякой женщине, мне достаточно знать, что вы богаты. Карен ожидала, что укол заставит его рассмеяться или съязвить в ответ, но он промолчал. Нахмурившись, он смотрел вперед, о чем-то думая, и не отрывал глаз от дороги. Всю остальную часть пути Карен тоже хранила молчание, решив про себя, что, если кто спросит ее, почему она выходит замуж за Макаллистера Дж. Таггерта, она ответит: «Из-за алиментов». Сначала по скоростному шоссе они доехали до Александрии, а затем по дорогам Виргинии, через поля и леса, мимо красивых новых и старинных особняков добрались до сельской, покрытой гудроном и гравием дороги, резко свернули направо, и через несколько минут перед ними предстал сказочный дом, такой, в котором мечтают встретить Рождество все маленькие девочки на свете. Трехэтажный, с колоннами и высокими симметричными окнами по фасаду, он принадлежал другой эпохе, и казалось, что вот-вот откроются двери и на пороге появятся Джордж Вашингтон с женой Мартой. Лужайка перед домом и парк позади, насколько Карен могла видеть, были полны людей, играющих в футбол, сидящих в садовых креслах и просто прогуливающихся по дорожкам. И всюду были дети. Как только машина остановилась, ее мигом окружили люди, они открыли дверцы и вытащили Карен наружу, хором представляясь ей, называя свои имена все сразу. Там были Лора и Дебора, Ларри и Дейв и еще многие, многие другие. Очень симпатичный мужчина схватил Карен в объятия и громко поцеловал в губы, так что Карен только и могла вымолвить изумленное «Ох!». - Я Стив, - объяснил он свое поведение. - Я жених. Разве Мак ничего не говорил вам обо мне? - Таггерт никогда со мной не разговаривает, - вырвалось у Карен, - разве только если ему что-то понадобится… - Она в ужасе замолчала: люди вокруг были друзьями Таггерта, что они о ней подумают? К великому изумлению Карен, все разразились смехом. - Наконец-то Мак отыскал женщину, которая видит его насквозь, - закричал Стив и обнял Карен за плечи. Хорошенькая женщина обняла Карен с другой стороны, и все, смеясь, направились к дому. Ее провели через просторные красивые комнаты с большими каминами, где весело пылал огонь, затем вверх по широкой лестнице, и, миновав два холла, они оказались перед белой дверью, которую отворил Стив. - Мак весь в твоем распоряжении, - объявил он, втолкнул Карен в комнату и закрыл за ней дверь. Таггерт уже находился внутри, чемоданы стояли на своем месте на скамейке, и в комнате была всего одна кровать. - Тут какая-то ошибка, - сказала Карен. Мак бросил взгляд на кровать. - Я уже пытался ее исправить, но это невозможно: все спальни заняты. Заняты все кровати, диваны и раскладушки. Послушайте, если вы опасаетесь, что я нападу на вас ночью, можно попытаться найти для вас номер в гостинице. Как всегда, его манера держаться вызвала у Карен раздражение. - Во всяком случае, если я закричу, меня обязательно услышат, - заметила она. Он усмехнулся и начал расстегивать рубашку. - Репетиция свадьбы начнется через час, я хочу до этого принять душ. Он смотрел на нее так, будто она была героиней романа времен Диккенса, которая бросится вон из комнаты при одной только мысли о раздетом мужчине. - Пожалуйста, не напускайте много пара, а то зеркало запотеет, - только и сказала она, как будто ей было привычно делить комнату с незнакомым мужчиной. Он хмыкнул и оставил дверь в ванную чуть приоткрытой для выхода пара. Как только Мак скрылся в ванной, Карен облегченно вздохнула и расслабилась. Комната была чудесной, с мебелью прошлого века, обитой зеленым шелком, и того же цвета портьерами на окнах. Прислушиваясь к шуму воды в ванной, Карен радостно принялась распаковывать чемоданы. Только разложив все по местам, она заметила, что по привычке распаковала и чемодан Таггерта. Ставя в шкаф его ботинки рядом со своими, она чуть не расплакалась. Как давно это было, когда мужские ботинки стояли рядом с ее туфлями! Она повернулась и увидела позади себя Таггерта, с мокрыми волосами и в махровом халате, наблюдающего за ней. - Я… - замялась она, - я не собиралась распаковывать ваш чемодан, но, знаете, привычка… - С этими словами она скрылась в ванной и плотно закрыла за собой дверь. Она постаралась пробыть там как можно дольше и, когда вышла, с удовольствием отметила, что Таггерта в комнате нет. Она быстро оделась, спустилась вниз и присоединилась к другим гостям, которые рассаживались по машинам, отправляясь в церковь на репетицию венчания. По пути туда в душе Карен все сильнее нарастало возмущение. Если она его невеста, то почему он не проявляет к ней должного внимания? Вместо этого, как только они сюда приехали, он бросил ее одну среди незнакомых людей, а сам куда-то исчез. Чего же удивляться, что никто не хочет выходить за него замуж? Все его бывшие невесты определенно умны и дальновидны. Репетиция шла гладко почти до самого конца, пока не пришла очередь Таггерта дойти до середины прохода, предложить там руку Карен и вместе с ней покинуть церковь. Возможно. Таггерт чего-то не понял или недослышал, но он, не дожидаясь Карен, направился к выходу. И Карен не выдержала. - Вы знаете Таггерта, - громко заметила она, - он считает, что он один вполне может заменить двоих. Все в церкви захохотали, и Таггерт, заметив свою оплошность, вернулся обратно, галантно поклонился и предложил Карен руку. - Решили отомстить мне за все уик-энды, когда печатали для меня письма? спросил он тихо, чтобы не услышали другие. - Нет, отомстить за всех тех женщин, которым не хватило смелости поставить вас на место, - отозвалась Карен со злой улыбкой и тут же пожалела о своих словах, увидев, как изменилось его лицо. - А ведь сейчас Рождество, - заметил он без тени упрека и отвернулся от нее. Ужин, также входивший в программу репетиции, прошел шумно: все, перебивая друг друга, спешили рассказать, как они провели лето и где побывали. Карен, глядя в тарелку, слушала других, но не принимала участия в разговоре этих так хорошо знавших друг друга людей. Таггерт сидел на другом конце длинного стола и тоже молчал. Иногда Карен поглядывала в его сторону, и ей казалось, что и он смотрит на нее, но он так быстро отводил глаза, что у нее не было в этом полной уверенности. - Карен, - вдруг очень громко обратилась к ней одна из женщин, и общий разговор сразу стих, - а где же кольцо, которое Таггерт подарил вам в честь помолвки? Карен ответила сразу, не раздумывая, и так же громко: - Таггерт уже скупил и раздарил все кольца, имевшиеся в магазине, и теперь ждет нового поступления колец с бриллиантами. Вы ведь знаете, он оптовый покупатель. От взрыва хохота зазвенели стекла в окнах, и Мак тоже принял участие в общем смехе, а Стив, сидевший рядом с ним, дружески похлопал его по спине. Слышались крики: «Послушай, Мак, не упусти ее!» и «Похоже, ты наконец научился разбираться в женщинах!» Остаток ужина прошел в разговорах с участием Карен. Две женщины напротив подробно расспрашивали ее о том, чем она занимается, где выросла и задавали другие вопросы, которые принято обсуждать с новыми знакомыми. Когда Карен сказала им, что Мак ее босс, они тут же пожелали узнать, какой он начальник и как ей у него работается. - Он высокомерный, - ответила Карен. - Как люди мы ему не нужны, разве только для того, чтобы напечатать письмо. Все это время Таггерт молча ел, и Карен чувствовала на себе его взгляд; даже когда Стивен наклонился к нему, чтобы что-то сказать, Таггерт продолжал смотреть на нее. Только когда они оказались наедине в «их» комнате, Карен попыталась загладить свою вину. - Я насчет ужина… - начала она. когда он вышел из ванной и проходил мимо нее. - Возможно, мне надо было вести себя по-другому… - Что, раскаиваетесь? - спросил он, нагнувшись к ней, так что его лицо было совсем близко. По непонятной причине Карен вдруг пришло в голову, что у него красивый рот, но она немедленно отогнала крамольную мысль. - Ни в коем случае. - Вот и прекрасно. А теперь скажите мне: куда вы положили мои тренировочные штаны? - Наверное, уже поздновато заниматься спортом? - заметила она не подумав, хотя ей не было никакого дела до того, когда и чем он занимается. Мак с намеком улыбнулся. - В противном случае мне придется спать голым. Так где - В третьем левом ящике комода, - сказала она и шмыгнула мимо него в ванную. Когда она вышла из ванной, облаченная в длинную белую ночную рубашку, какие наверняка носили первые американские пуритане, он уже был в постели и посередине кровати, разделяя ее на две половины, лежала длинная толстая подушкавалик. - Где вы ее добыли? - спросила Карен, ложась на свободную территорию. - Я ее похитил. - Значит, какой-то неудачник терпит неудобства? - Хотите, чтобы я отнес ее обратно? Тогда вы сможете спать, прижавшись ко мне, или, того лучше, мы наконец разберемся насчет той самой баночки, в которую… - Спокойной ночи, - твердо сказала Карен и повернулась к нему спиной. Но, засыпая, она улыбалась. Глава 3 Карен открыла глаза и увидела чудесное зрелище: перед зеркалом в ванной брился великолепный образец мужского совершенства, обнаженный, за исключением небольшого белого махрового полотенца, прикрывавшего бедра В те краткие мгновения между бодрствованием и сном, пока Карен еще окончательно не пробудилась, ей пригрезилось, что он подходит к ней, целует и, отбросив в сторону полотенце, ложится рядом. Она вдруг вспомнила, что это такое - держать мужчину в своих объятиях, осязать его большое тело, ощущать тепло его кожи, чувствовать его вес и… - Хотите попробую угадать, о чем вы думаете? - спросил Мак не поворачиваясь, но глядя на ее отражение в зеркале. Карен отвернулась, чтобы он не заметил, как она покраснела. Она скатилась с кровати, схватила халат и поспешила скрыться за дверью стенного шкафа: там она была вне поля его зрения. - Какие у вас планы на сегодня? - спросил он, выходя из ванной все с тем же узким полотенцем на бедрах и вытирая с лица остатки мыльной пены. Чтобы не видеть его, Карен еще шире открыла дверь шкафа и укрылась за ней. Он что - тренируется каждый день? Судя по его мускулам, он не ленится. И этот теплый медовый цвет кожи - его собственный? - Я собираюсь за покупками, - пробормотала Карен - За покупками? - переспросил Таггерт и переместился к ней за дверь шкафа. - Рождественскими, конечно? - Да, рождественскими, - подтвердила Карен, глядя на одежду на плечиках и ничего не видя перед собой. - И еще мне надо купить свадебный подарок. - Она глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя, повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Но не ниже. - Завтра Рождество, и я должна купить какие-то подарки, раз я нахожусь здесь Вы знаете, где здесь хорошие магазины? - Тайсонс Корнер, - не задумываясь, ответил Таггерт. - Одно из лучших мест для покупок в здешней округе. Мне тоже надо кое-что купить, так что поедем вместе. - Нет! - вырвалось у Карен, но она тут же поправилась: - Я хочу сказать, одна я меньше отвлекаюсь. - Говоря это, она сознавала, что лжет: поход за рождественскими подарками в одиночестве оборачивался тяжелой обязанностью. - И как вы узнаете, кому надо купить подарки? Как вы узнаете, сколько здесь детей? Вы, наверное, в первую очередь собираетесь покупать для них? - Напишите мне список имен, и этого достаточно. Карен было страшно провести весь день в обществе Таггерта, вот и сейчас она с трудом удерживалась, чтобы не смотреть на его мускулистую грудь. - У меня нет карандаша, - сказал он улыбаясь - Я храню все имена в голове. Карен с трудом удержалась, чтобы не улыбнуться ему в ответ. - Вы можете продиктовать их мне. К тому же вы, наверное, предпочтете остаться здесь, чтобы сыграть в футбол с другими мужчинами? - Я толстый и не в форме, они в момент расправятся со мной. Карен, не удержавшись, рассмеялась, потому что трудно было найти более подтянутого и спортивного человека. Не дожидаясь ее согласия, он вытащил из шкафа махровый халат, накинул его на себя и поцеловал Карен в щеку. - Выберите мне что-нибудь из одежды, ладно? Мне надо кое-куда позвонить. Я вернусь сюда за вами минут через тридцать. И прежде чем Карен успела что-нибудь ответить, он уже покинул комнату. Конечно, подумала она, феминистки пришли бы в ужас от того, что она согласилась выбрать одежду для властного, высокомерного и самонадеянного мужчины, каким является Таггерт. Она все еще раздумывала над этим, но уже успела вытащить и разложить на кровати темные шерстяные брюки, итальянскую рубашку и божественный английский свитер Осуждая себя, она покачала головой и пошла в ванную. Час спустя, быстро позавтракав, они с Таггертом уже садились в автомобиль неподалеку от того места, где жених с другими мужчинами играли в футбол. Стив крикнул Маку, приглашая его присоединиться к ним. - Она заставляет меня ехать с ней за покупками! - крикнул в ответ Мак. - Слушайте его больше! - тоже крикнула Карен. - Он мне совсем не нужен, просто он побаивается, что ему здорово достанется от вас. - Какой свадебный подарок ты хочешь, чтобы мы тебе купили? - снова во все горло закричал Мак. - От тебя, Таггерт? - переспросил Стив. - От тебя неплохо получить спортивный автомобиль, к примеру «ламборгини», ну а от нее я согласен абсолютно на все, что она предложит. - Очень выгодное соглашение, - поддержал Стива один из игроков, и все остальные одобрительно засмеялись. Весьма польщенная, Карен одарила молодых игроков ослепительной улыбкой и заулыбалась еще больше, заметив недовольство Мака. - Какие приятные люди! - похвалила она, садясь в машину. Мак ничего не ответил. Изогнувшись, он смотрел назад, чтобы при выезде не задеть другие многочисленные машины, выстроившиеся вдоль обочины. Наверное, оттого, что мужчины флиртовали с ней, а Мак всю дорогу угрюмо молчал, Карен была в прекрасном расположении духа, когда они прибыли в торговый центр. - Откуда начнем? - спросила она, как только они вошли внутрь, и увидела, что Мак в ответ пожал плечами. Это ясно означало: «Тебе решать». - Ну, слоник, тогда принимайся за дело, - пробормотала она. - Простите, я не расслышал? - подчеркнуто вежливо переспросил Мак. - Так я говорила мужу, когда мы отправлялись за покупками. Он наотрез отказывался выбирать подарки, но безропотно тащил свертки. Я называла его «мой слоник». Некоторое время Мак обдумывал полученную информацию, затем торжественно поднял вверх правую руку, сжал кулак, так чтобы через свитер проступили бицепсы, и объявил: - Клянусь унести все, что вы на меня нагрузите. - Посмотрим, - отозвалась Карен. - Кстати, если мы вместе делаем подарки, то кто за них платит? - Наверное, я? - спросил он с притворным вздохом, как будто всю жизнь платил за ее покупки. - Вот и хорошо, - согласилась Карен. - Ваши деньги, мой выбор. - Подкармливайте меня иногда земляными орешками, и все будет в порядке, сказал он из-за ее спины. Спустя три часа Карен изнемогала от усталости и в то же время испытывала радостное возбуждение. Она совсем забыла, что такое ходить за покупками вместе с мужчиной. Мак ни за что не хотел раздумывать над выбором, а просто говорил «Берем это» или «Какая разница?». А когда речь заходила о том, кому что подарить, то здесь его скудное воображение вообще давало сбой. Дважды Карен оставляла его ждать на скамейке в окружении пакетов, пока она покупала подарочные наборы мыла и лосьонов, корзины с экзотическими фруктами и французскими сырами. Зато она еле оторвала его от прилавка с головоломками в одном из магазинов детских игрушек, где он купил огромную трехмерную головоломку «Эмпайр-стейт-билдинг». Они посетили все девять магазинов детских игрушек, в каждом делали покупки и накупили столько, что Карен начала подозревать, что число подарков значительно превосходило количество детей. - А кормить меня будут? - спросил Мак, когда они выходили из самого последнего магазина детских игрушек. - А вы уверены, что действительно проголодались? В этом магазине вы с такой жадностью смотрели на один автомобильчик, что, может, вам следует вернуться обратно и купить его? - Нет, женщина, я жажду пищи! - прорычал Мак, увлекая Карен в кафе при универмаге «Нордстром». Они сделали заказ, нашли место и сели, разложив вокруг гору свертков. - Вы очень добрый и послушный слоник, - похвалила Мака Карен. - Какие у вас планы насчет универмага Лоусона? - вдруг спросил Мак. У Карен было слишком хорошее настроение, чтобы лгать. - Я не нуждаюсь в вашем снисхождении, - сказала она. - И никто не заставляет вас выслушивать мои наивные идеи. Сегодня нам вдвоем было очень хорошо и весело, но мы оба знаем, что все это кончится, как только мы вернемся в Денвер. Вы босс, а я всего-навсего машинистка. - Значит, всего-навсего машинистка? - повторил он, приподняв бровь, и вытащил из нагрудного кармана рубашки под свитером несколько сложенных листков факса. - Вы, ваш муж и Стенли Томпсон в течение шести лет совместно владели магазином хозяйственных товаров Томпсона. Вы с мужем заправляли всеми делами, а Стенли Томпсон был бесполезным балластом. Карен изумленно уставилась на него. - После вашей женитьбы Рей работал сразу в двух местах, а вы брали печатать рукописи на дом. Вы экономили на всем и купили половину пая магазина Томпсона, после чего полностью реорганизовали его. Рей разбирался в технике, а вы - во всем остальном. Вы придумывали рекламные объявления и вели бухгалтерию, именно вы определяли, сколько можно потратить на товары и на какие. Это вы придумали открыть при магазине небольшой отдел по продаже цветочных семян и садового инвентаря, это вы старались привлечь побольше женщин-покупательниц, и ваши усилия увенчались успехом. После похорон мужа вы обнаружили, что Томпсон продал вам половину пая на условии, что в случае смерти Рея он выкупает вашу половину за пятьдесят тысяч. - Это было справедливой суммой в те времена, когда заключался договор, - с вызовом произнесла Карен, как если бы Таггерт обвинял Рея в том, что тот заключил невыгодную сделку. - Совершенно верно, в те времена половина пая стоила всего тридцать тысяч, но к моменту смерти Рея вы с ним расширили дело, и половина пая уже стоила значительно больше пятидесяти тысяч долларов. - Я бы могла остаться в качестве равноправного партнера, - пояснила Карен. - Да, если бы согласились делить постель со Стенли Томпсоном. - Ничего не скажешь, вы умеете шпионить! - Просто мне любопытно, - ответил Мак с лукавством в глазах, и когда официантка ушла и они принялись за еду, он спросил: - Может быть, вы изложите мне ваши идеи насчет магазина товаров для матери и ребенка? - Я не слишком над этим задумывалась, хотя у меня есть кое-какие мысли, неуверенно сказала Карен, помешивая соломинкой чай со льдом. В ответ Мак усмехнулся и пододвинул к ней ручку и бумажную салфетку вместо листа бумаги. - Представьте себе, что в вашем распоряжении неограниченная сумма денег и вы владелица универмага Лоусона, как бы вы поступили? Карен колебалась, но недолго. Честно говоря, она уже давно все продумала. - В самом центре магазина я бы устроила детскую площадку, чтобы матери всегда могли подойти и посмотреть, как там их дети, - начала она. - Если женщина собирается пробыть в универмаге какое-то время, я бы прикрепляла к одежде каждого такого ребенка бирку, как это делают с товарами, например с одеждой, в большом магазине. Так что если ребенок покинет площадку или кто-то захочет без разрешения взять его с собой, при выходе из магазина раздастся сигнал. Мак промолчал, но его брови удивленно поползли вверх, - Ведь прикрепляют же специальные ярлыки на одежду, чтобы предотвратить кражу, а дети уж наверняка дороже какой-нибудь куртки или блузки. И как женщина может со спокойной душой примеривать платье, когда рядом крутится четырехлетний сорванец? А вокруг детской площадки я бы расположила разные отделы: одежда, для беременных, мебель, приданое для младенцев, книги по всем вопросам воспитания и ухода за детьми. И еще я бы наняла самых опытных продавщиц. И обязательно толстых. Мак снисходительно улыбнулся. - Нет, вы ничего не понимаете. У моей родственницы только что родился ребенок, а пока она его ждала, то постоянно жаловалась на худосочных продавщиц, которые с жалостью смотрели на нее, когда она просила показать ей что-нибудь большого размера. Я бы наняла специалистов по белью, особенно лифчикам, поясам и грациям, и устроила бы прилавок с бесплатными брошюрами местных организаций, куда в случае необходимости могут обратиться женщины, например, организаций по борьбе с насилием против женщин. И конечно, на всякий случай мы бы поддерживали связь с акушерками. И еще… Карен остановилась и посмотрела на Мака. Он смеялся над ней! - Вижу, вы действительно не слишком задумывались над этим, так вы, кажется, сказали? - Нет, все-таки чуть-чуть задумывалась, - призналась Карен. - А где ваши финансовые расчеты? И не уверяйте меня, что вы ими не занимались! Да вы вычислили до последнего цента, во сколько обойдется открытие такого магазина. Карен на время занялась едой, потом сказала: - Вы угадали, я правда кое-что прикинула. - Когда мы вернемся в Денвер, вы можете принести эти расчеты мне, и я… - Мак замолчал, так как Карен извлекла из сумки дискету. Таггерт взял дискету и нахмурился. - И когда же вы собирались мне ее представить? Карен догадалась, что он имел в виду. Он решил, что именно с этой целью она отправилась с ним в путешествие. Соответственно она была одной из многих, кто добивался встречи с ним или посылал ему по почте свои планы быстрого обогащения. Карен выхватила дискету у него из рук. - Я не собиралась показывать ее ни вам, ни кому-то другому, - сказала она сквозь зубы. - У миллионов людей есть свои мечты, и эти мечты так и остаются в тайниках их души. Она сердито схватила со стула рядом пальто и Сумку. - Извините меня. но, мне кажется, наш разговор был ошибкой. Мне лучше уйти. Мак схватил ее за руку и силой заставил сесть. - Мне жаль, что так получилось. Я очень раскаиваюсь. - Может быть, вы все-таки отпустите мою руку? - Нет, потому что иначе вы убежите. - Тогда я закричу. - Нет, вы этого не сделаете. Вы позволили Стенли Томпсону ограбить вас и не издали ни звука, потому что не хотели пугать его семью. Вы, Карен, не из тех, кто поднимает крик. Карен посмотрела на большую загорелую руку, сжимавшую ее запястье. Он был прав, она не из крикунов, вообще не из тех, кто умеет за себя постоять. Ей был нужен Рей, чтобы он все время был рядом и твердил ей, что она должна верить в себя. Рука Мака передвинулась, и его пальцы сплелись с ее пальцами. - Послушайте, Карен, я знаю, что вы обо мне думаете, но это не правда. Вы излагали кому-нибудь еще свои идеи о магазине? - Нет, - очень тихо ответила она. - Но наверное, эта идея пришла вам в голову еще до гибели Рея? Вы рассказывали ему о ней? - Нет. У них и без этого было достаточно забот с хозяйственным магазином. Как могла она признаться Рею, что у нее есть мечта совсем другого масштаба? - Тогда я очень горжусь, что вы доверились мне. - И, заметив, с каким подозрением смотрит на него Карен, он пояснил: - Брачный контракт был проверкой для невесты: я хотел знать, подпишет она его или нет. Карен по- прежнему недоверчиво смотрела на него. - Честное слово. Если бы кто-нибудь из этих женщин подписал контракт, я бы немедленно его уничтожил, но я только и слышал: «Папочка думает, что мне лучше его не подписывать» или «Мой адвокат советует мне не подписывать». А я всего-навсего хотел увериться, что невесте нужен я, а не мои деньги. - Согласитесь, это довольно низкая уловка. - Но не такая низкая, как выйти за меня замуж, а через четыре года потребовать развод. А что, если бы у нас были дети? Карен почувствовала, что вопреки ее воле ее пальцы сильнее сжали его руку. - А как насчет Элейн? - Элейн была другой, - сказал он и высвободил руку. Карен уже открыла рот, чтобы задать новый вопрос, но Мак уже встал. - Ну как - отдохнули? - спросил он, и это прозвучало как команда трогаться дальше. Через минуту они уже двигались в потоке толпы - нагруженный пакетами Мак впереди, а за ним задумчивая Карен. Так продолжалось до тех пор, пока взгляд Карен не упал на витрину магазина, полную самых красивых детских вещей, которые она когда-либо видела. Посередине висело крестильное платье из тончайшего полотна, украшенное пеной легких кружев. - Хотите зайти внутрь? - тихо спросил Мак над ее головой. - Нет, зачем? - резко ответила Карен и повернулась, чтобы идти дальше, но Мак, большой сам по себе, да в придачу увешанный покупками, преградил ей дорогу и потеснил ее к входу в магазин. - Нет, я не хочу… - слабо сопротивлялась Карен, но, очутившись внутри, умолкла. Никогда она не позволяла себе смотреть на детскую одежду как на одежду для ребенка, которого она могла бы иметь. Только для других, но не для себя. Словно в трансе, она подошла к вешалке с рядом чудесных платьиц, но Мак, которого сердобольная продавщица освободила от покупок, уже стоял за спиной Карен. - Не то, первый ребенок у Таггертов всегда мальчик. - Как это «всегда»? Ничто никогда не бывает всегда. - И она сияла с вешалки белое батистовое платье с розовыми и голубыми цветами ручной вышивки. - Нет, вот это куда лучше, - объявил Мак, показывая Карен рубашку в синюю и красную полоску - В ней хорошо играть в футбол. - Я не разрешу моему сыну играть в футбол, - твердо сказала Карен, вешая обратно платье и разглядывая костюмчик для мальчика, судя по всему, обязательно принца. - Футбол - слишком опасная игра. - Но он также и мой сын, и я имею право… Карен вдруг спохватилась, что они спорят о сыне, которого у них никогда не будет… Зачем терзать себя несбыточными мечтами, зачем страдать… Она быстро вышла из магазина и остановилась у книжной витрины «Брентано», где и догнал ее Мак. - Вы не против, если мы на минуту присядем? - спросил он, и Карен молча кивнула в ответ. Она еще не пришла в себя от смущения, вызванного своим поведением в детском магазине Карен села на скамейку, Мак сложил рядом с ней свертки, а сам отправился за «рожками» Потом они некоторое время молча ели мороженое - Почему у вас с мужем не было детей? - спросил он наконец - Мы думали, у нас впереди еще масса времени, и отложили это на потом, честно призналась Карен Мак опять замолчал - Вы очень любили мужа? - спросил он - Да, очень - Ему повезло, - сказал Мак и снова взял ее руку - Я ему завидую Карен посмотрела в его глаза и впервые после смерти Рея увидела не просто человека, но мужчину И не просто мужчину, которого заслонял образ Рея, но Макаллистера Таггерта «Я могу полюбить снова», - подумала она и почувствовала как лед, сковавший ее сердце, вмиг растаял. - Карен, я - начал Мак и придвинулся к ней так близко, будто собирался поцеловать ее прямо среди толпы, растекающейся по торговым галереям - Боже мой? - воскликнула Карен - Только посмотрите, сколько уже времени Я записалась к парикмахеру, и я опаздываю Это здесь, только на другом уровне, поэтому я вас покидаю - Когда же вы успели записаться к парикмахеру? - недоверчиво спросил Мак, совсем как муж, который хочет знать о каждом шаге жены - Пока вы ходили по игрушечным магазинам Мне пора идти, - сказала Карен и встала - Встретимся здесь же через два часа, - крикнула она ему через плечо и скрылась в толпе, прежде чем он успел что-нибудь ответить По правде говоря, у нее был в запасе еще целый час, но она хотела купить рождественский подарок для Мака. И вообще ей хотелось бежать от него. Она не могла позволить себе влюбиться в такого человека, как Мак Таггерт. «Он не для тебя, Карен, - сказала она себе. - Такому мужчине подходит женщина, у который отец - посол в какой-нибудь заморской стране, или женщина, способная определить, на каком французском винограднике созрели ягоды, из которых сделано поданное к обеду вино. Ему нужна женщина, которая…» «Идиотка! - обругала она себя. - Ты такая же, как все остальные, ты думаешь, что влюбилась в него. Хуже того, ты воображаешь, что он влюбился в тебя!» Когда они встретились снова через два часа, она сумела успокоиться и вернуть себе душевное равновесие. Мак с довольным видом сидел на скамейке. - А чем занимались вы? - подозрительно спросила его Карен. - А я все упаковал, пометил каждый подарок именем его будущего владельца и сложил свертки в машину. - Я потрясена, - сказала Карен, широко раскрыв глаза. - Перестаньте надо мной издеваться и давайте поторопимся, - ответил он и взял ее под руку. - Чем это они облили вам в парикмахерской голову? Или они надели на вас деревянный парик? - Это лак, и, по-моему, прическа получилась очень удачной. Мак только хмыкнул в ответ, и они поспешили к машине. Когда они возвратились, в доме царила страшная суета: гости и хозяева готовились к свадьбе, причем создавалось странное впечатление, что каждый из них потерял какой-то важный предмет своего туалета и теперь прилагает неимоверные усилия. чтобы его отыскать. Когда Мак закрыл дверь «их» комнаты, воцарилась тишина и в море шума и хаоса возник островок покоя. Выйдя из ванной, Карен увидела на кровати множество коробок и два больших мешка для одежды. - Это все принесли, пока вы были в душе, - объяснил Мак, а когда Карен заметила, что не слышала, чтобы кто-то входил в комнату, он, в свою очередь, скрылся в ванной. В одной коробке лежало белое шелковое белье - кружевной лифчик и трусики и чулки с кружевными резинками наверху. Карен не помнила случая, чтобы подружкам невесты не только шили платье, но еще и прилагали к нему и нижнее белье. - У вас нет времени разглядывать подарки, - сказал Мак, входя в комнату из ванной. - Но… - Быстрее одевайтесь! Карен схватила белье, затем платье, на которое ушли ярды и ярды шифона, и недоуменно посмотрела в сторону ванной, потом опять на платье с его широкой юбкой. - Обещаю, что не наброшусь на вас, если увижу вас в нижнем белье. Но и вы должны обещать мне то же самое, - добавил он совершенно серьезно Карен начала было протестовать, но потом бесшабашно улыбнулась. - Хорошо, тогда пеняйте на себя, - сказала она и, прихватив с собой белое шелковое белье, направилась в ванную. Спустя десять минут она вышла оттуда, уже подкрашенная и в нижнем белье. Это все, что было на ней, и она знала, что выглядит потрясающе. Она не обладала пышной грудью, но, как ей не раз говорили, у нее были длинные стройные ноги танцовщицы. - Вы, случайно, не знаете, где… - начал Мак, поворачиваясь к ней, и тут Карен испытала величайшее удовлетворение, увидев, каким взглядом он смотрит на нее. - Чего я случайно не знаю? - невинно переспросила она. Но Мак безмолвно застыл на месте: одна рука с расстегнутой манжетой была протянута вперед, другая неуклюже пыталась вдеть в нее запонку. - Хотите, я вам помогу? - спросила Карен, направляясь прямо к нему, в то время как он, онемев, продолжал смотреть на нее. Очень заботливо и осторожно она застегнула сначала одну запонку, потом другую, затем, подняв голову, посмотрела ему в лицо: - Что-нибудь еще надо сделать? Мак не ответил, и, повернувшись, Карен пошла от него, зная, что сзади выглядит так же замечательно, как и спереди. «Спасибо тебе, тренажер», подумала она. Но на этом месте течение ее мыслей было прервано, так как Мак схватил ее за плечо, повернул к себе, обнял и прижался губами к ее губам. Как могла она забыть, мелькнуло у нее в голове, как могла она забыть сладость поцелуя? Поцелуй был долгим, неторопливым, и все это время его большие ладони ласкали ее тело, притягивая его все ближе к себе. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не раздался громкий стук в дверь и кто-то не крикнул: - Вы готовы? Сейчас отправляемся в церковь. Даже после этого Карен пришлось вырываться из его объятий, что она сделала с большой неохотой. Ее сердце сильно билось, а дыхание стало прерывистым. - Нам надо одеваться, - только и сумела выдавить она из себя, пока он продолжал молча смотреть на нее. Дрожащими руками она взяла платье и попыталась надеть его, стараясь не испортить прическу. Она не удивилась, когда Мак пришел ей на помощь, сначала расправив платье, а потом и застегнув молнию на спине. После чего вполне естественным было помочь ему надеть фрак. Только когда они уже выходили из комнаты, Мак наконец нарушил молчание. - Я чуть не забыл передать подарок, полагающийся вам как подружке, сказал он и вытащил из кармана двойное жемчужное ожерелье и серьгу с длинной жемчужной подвеской. - Какая прелесть! - сказала Карен. - Они почти как настоящие. - Как вы это точно подметили, - похвалил Мак и выудил из кармана вторую серьгу, затем застегнул ей ожерелье, а Карен сама надела серьги. - Как я выгляжу? - с беспокойством спросила она. - Гарантирую, что никто и не взглянет на невесту. Это был избитый комплимент, но Карен почувствовала себя очень красивой. Свадебная церемония была сказочным зрелищем. Несмотря на предшествующую суматоху, все прошло гладко, как и последующий прием, где было много смеха и шампанского. Мак куда-то скрылся вместе с группой друзей, которых давно не видел, и Карен на несколько минут осталась за столом одна. - Скажите, вы умеете танцевать? Карен подняла голову и увидела Мака. - Разве вы не нашли этих сведений в досье на меня? Или ваши шпионы не интересуются такими пустяками, как танцы? Он взял ее за руку и повел в центр зала. Сказать, что они танцевали хорошо, было бы преуменьшением. Стив с Кэтрин оказались рядом, и Стив искренне посоветовал Маку оставить себе навсегда «именно эту». - Ты же знаешь, что все женщины убегают от меня, - ответил ему Мак. Когда Стив с Кэтрин, кружась, удалились, Карен сделала Маку выговор: - Почему бы вам не сказать всем правду? Ведь все напрасно винят вас в разрыве. - Берегитесь, миссис Лоуренс, можно подумать, что я начинаю вам нравиться. - Чепуха! Мне только нужно от вас… - Ребенка, - закончил он за нее - Вы хотите иметь от меня ребенка. - Только потому, что вы… - Что - я? Потому что я умный? Потому что я король среди мужчин? - Вы король шиворот-навыворот. Стоит женщине поцеловать вас, и вы превращаетесь в лягушку. - У нас с вами этого не случилось. Может, попробуем еще разок? Он посмотрел на нее, и Карен показалось, что он готов поцеловать ее прямо здесь, посреди зала. Но он не стал целовать ее, и Карен не могла скрыть своего разочарования. Поздно вечером они снова были одни в «их» комнате. Когда она вышла из ванной в своей целомудренной белой ночной рубашке, Мак стоял у окна и смотрел в ночь. - Ванная свободна, - сказала она. - Я сейчас ухожу, - сурово произнес он. - Почему? - к своему ужасу, вдруг спросила Карен и невольно закрыла рот рукой. Ее не касались его планы, - Хорошо, - согласилась она и притворно зевнула. - Увидимся утром. Он схватил ее за плечи. - Карен, это не то, что вы думаете. - Я вообще не имею права задумываться о ваших поступках. Вы свободный человек. Мак стремительно прижал ее к себе и не выпускал все время, пока говорил. - Я должен уйти отсюда, иначе я не оставлю вас в покое. Я знаю, что не смогу сдержаться. Он вышел, не дав ей времени ответить. - Пусть будет так, - обратилась Карен к закрытой двери. - И что дальше? На следующей неделе опять работа, и вы забудете о своем маленьком романе с одной из секретарш. И это к лучшему: вам не придется опасаться, что я подам на вас в суд. Карен легла, но заснула только после того, как выместила свою злость на толстой диванной подушке, разделявшей кровать на две половины. Она заснула так крепко, что не слышала, как Мак вернулся и лег в постель; она не почувствовала, как он осторожно поцеловал ее в лоб, прежде чем самому начать борьбу с бессонницей. Глава 4 Оглушительные крики разбудили Карен в рождественское утро. Уверенная, что начался пожар, она отбросила одеяло и уже хотела соскочить с кровати, но сильная рука Мака удержала ее. - Это дети, - пробормотал он, уткнувшись носом в подушку. Крики все нарастали, и Карен попыталась высвободиться и встать, но Мак еще крепче держал ее и даже заставил лечь. Ночью разделявшая их диванная подушка сползла к ногам, а может быть, кто-то из них намеренно ее подвинул, и теперь Карен оказалась совсем рядом с Маком. Рука Мака подобралась сначала к подушке Карен, а потом погрузилась в ее волосы. Он по-прежнему лежал, уткнувшись в подушку, но Карен видела его блестящие темные волосы и ощущала исходившее от его тела тепло. В комнате стоял полумрак, и шум за дверью казался теперь очень далеким. Наконец он повернулся к ней, приблизил свое лицо к ее лицу, свои губы к ее губам и шепнул: - Это Рождество, детвора всегда устраивает шум на праздники. - Я была единственным ребенком в семье. На Рождество мы сначала завтракали, и только потом я открывала подарки. - Угу, - ответил Мак, целуя ее теплыми со сна губами. С прикосновением его губ ушли куда-то одинокие годы, и опять, как прежде, рядом с ней был теплый сонный человек, который привычным жестом заключил ее в объятия. Это было вполне естественно. И потому она придвинулась к нему, вытянулась рядом, обвила его шею руками и с энтузиазмом ответила на поцелуй. Внезапно дверь распахнулась настежь и в комнату ворвались двое ребятишек, в мгновение ока они очутились у кровати, размахивая игрушками над Маком и Карен в опасной близости от их голов. В руках у девочки была коробка с Барби, наряженной в вызывающее платье, и с приданым, которому позавидовала бы любая «ночная бабочка». У мальчика в коробке был игрушечный поезд из нескольких вагонов. Несмотря на возникшую неразбериху, Мак продолжал целовать ее в шею как наиболее доступное место, поскольку она смотрела вверх, на детей. Прежде чем Карен успела произнести хоть слово, в комнате появился еще один ребенок - с самолетом в руках, он стремительно подбежал к первым двум, споткнулся и налетел на них. Кукла, поезд, дети - все вместе обрушилось на кровать и на Карен и Мака. Последовал пронзительный вопль девочки, кричавшей, что ей сломали куклу, а тем временем мальчики на полу с помощью кулаков выясняли, кто первый кого толкнул. Карен встала с кровати и принялась собирать игрушки с пола и кровати. - Осторожно, - предупредила она Мака, - у вас в ухе кукольная туфля на высоком каблуке. - Ничего, мне не привыкать, - проворчал он, недовольный тем, что им помешали. Карен собрала детей и игрушки и отправила их за дверь. Когда они остались одни. Мак заложил руки за голову и стал наблюдать за Карен, которая двигалась по комнате, собирая свою одежду. - Наши дети будут лучше воспитаны, - заметил он. Карен никак не могла найти пояс от халата. - Я очень надеюсь, что наши дети будут такими же счастливыми и раскованными и… - Она остановилась, покраснела, взглянула на Мака, который улыбался ей с кровати, и поспешно скрылась в ванной, чтобы там одеться. Но Мак выскочил из постели и удержал ее, прежде чем она успела закрыть дверь. - Куда это вы, «единственный ребенок»? Так вы пропустите самое главное! - Я не могу идти в ночной рубашке и халате! - Но все будут одеты именно так, - сказал он, схватив со стула свою майку и увлекая Карен за собой. Мак оказался прав. Внизу, у елки, царил хаос, везде возвышались груды разорванной бумаги, и куда бы ни упал взгляд, повсюду были дети. Взрослые сидели на полу в окружении пакетов и коробок и обменивались подарками, стараясь не обращать внимания на крики и беготню детей. - А, вот и наши неразлучники, - приветствовал их кто-то. - Идите сюда скорей и посмотрите, что вам принес Санта-Клаус. - Судя по их довольному виду, Санта их уже посетил, - сказал кто-то еще, и Карен отпустила руку Мака, которую крепко сжимала. Через минуту она уже сидела на ковре среди других гостей и вороха лент и бумаги рядом с полной подарков красной садовой тележкой, ручка которой была украшена бантом. К счастью, никто еще не открыл подарков, купленных вчера ею и Маком, и теперь она радовалась им вместе с теми, кому они предназначались. Но Карен очень удивилась, когда около нее стала расти гора пакетов, каждый с биркой с ее именем и именем дарителя, но если она благодарила такого человека, тот с изумлением смотрел на Мака. Карен быстро разгадала хитрость Мака, который сидел рядом с ней и с простодушным видом распаковывал подарки. - Вижу, вы были очень заняты, пока я сидела в парикмахерской, - сказала она так тихо, чтобы никто ее не услышал; было ясно, что это он купил для нее все подарки, но приложил к каждому карточки своих друзей. Мак и не стал отпираться, а только улыбался и, прищурившись, поглядывал на нее сквозь густые черные ресницы. - Как вы оцениваете мой вкус? - спросил он. На полу вокруг и на коленях Карен лежали удивительно красивые и дорогие вещи, и среди них музыкальная шкатулка, кашемировый свитер, золотые серьги, три пары носков ручной вязки, серебряная рамка для фотографий. - А что подарил вам я? Что-то не припомню! - обратился к ней Стив. Они с Кэтрин отложили на день свое свадебное путешествие, чтобы побыть с гостями. - Сейчас посмотрим, - пообещала Карен, разглядывая бирки. - Нашла! Похоже, вы преподнесли мне бикини. - Неужели бикини? - удивился Мак при всеобщем смехе и покраснел. - Ладно, Стив, я тебя прощаю, - улыбнулся он, но жестом собственника обнял Карен за плечи. Кузина Стива долго внимательно наблюдала за Карен и потом сказала: - Знаете, Карен, я была знакома со всеми невестами Мака и могу теперь признаться, что ни одна мне не нравилась, но вы мне очень симпатичны. Вы единственная из них, кто смотрит на Мака с любовью во взоре. - Просто я забыла надеть контактные линзы, и поэтому… - начала было Карен, но смолкла, когда все зашикали на нее, и опустила глаза. Рука Мака еще сильнее сжала ее плечи. - Так когда же свадьба? - спросил кто-то. - Как только я сумею уговорить ее. Посмотрите, она даже не носит моего кольца. - А может быть, твое кольцо сносилось оттого, что ты надевал его на палец стольким женщинам? - заметил Стив, и все снова засмеялись. Как раз в этот момент в комнату вошла Рита, мать Стива. - Перестаньте, вы смущаете Карен! Лучше идемте со мной, мне нужна помощь на кухне, - остановила она шутников. К величайшему удивлению Карен, комната мгновенно опустела. Словно по мановению волшебной палочки в ней не осталось ни единого существа мужского пола, молодого или старого, только девушки, женщины и горы подарков и мятой упаковочной бумаги. - Действует безотказно всякий раз, - усмехнулась мать Стива. - А теперь, дамы, мы можем посплетничать на свободе. Со смехом женщины разошлись по комнатам, чтобы одеться и приступить к работе. В спальне Карен сложила подарки на кровать и задумалась. Не нужно обладать особой проницательностью, чтобы догадаться, что все подарки, и не только рождественские, для нее купил Мак. Она спросила у женщин, какие же подарки получили от невесты остальные подружки, и узнала, что подарки им были отправлены еще на прошлой неделе. Как, разве Карен ничего не получала? Дальнейшие расспросы позволили выяснить, что среди подарков подружек не числились ни жемчужные ожерелья, ни серьги. - Если вы имеете в виду жемчужное ожерелье и серьги, которые были на вас вчера вечером, - сказала одна из женщин, - и если вам их подарил Мак, то могу поспорить, что они настоящие. - Тогда, наверное, невеста также не раздавала подружкам комплекты белого шелкового белья, - заключила Карен. Она произнесла это вполголоса и скорее для себя, чем для других, но все услышали и смеялись до слез, до колик, а Карен оставалось только смущаться. Теперь, одна в комнате, она смотрела на груду подарков и знала, что отдала бы их все за то, чтобы Мак был сейчас с ней рядом. Завтра они вернутся в Денвер, а послезавтра расстанутся все равно что навсегда. Она представила себе машбюро и свой стол, который находился, можно сказать, за тысячу миль от его кабинета. Вдруг она заметила на кровати конверт, полуприкрытый брошенным шарфом, с надписью «Счастливого Рождества, Карен». Она открыла конверт и вытащила из него короткий контракт, подписанный Маком и заверенный Стивом, быстро пробежала его и увидела, что он дает ей право открыть свое дело в помещении универмага Лоусона и что Мак обязуется вложить в него свой капитал, а она - свои опыт и умение. Карен будет полностью контролировать работу предприятия и свободна принимать любые решения по своему усмотрению, она также обязуется по прошествии двух лет выплачивать ему долг из расчета пяти процентов годовых. - Это слишком, - сказала Карен вслух. - Мне не нужны благодеяния… И остановилась, увидев, что в конверте есть еще и письмо. Она вытащила его и начала читать: "Моя дорогая Карен! Я знаю, что вашим первым желанием будет швырнуть мне этот контракт в лицо, но я прошу вас сначала хорошенько подумать. Я бизнесмен, а вы обладаете знаниями и опытом, чтобы сделать предприятие доходным. Я предлагаю вам этот контракт не потому, что вы красивы и остроумны, и не потому, что мне приятно ваше общество: меня заставили сделать это мои постоянно беременные невестки. Они пригрозили, что не пустят меня на порог моего родного дома, если я решу торговать в старом универмаге Лоусона кожаными изделиями вместо детских пеленок. Умоляю вас, не отвергайте меня. Ваш будущий партнер Макаллистер Дж. Таггерт". Карен с трудом понимала, что написано в письме, мысли путались у нее в голове, но совсем не от партнерства, предложенного ей Макаллистером Таггертом, а от его слов, что она красива, остроумна и ему приятно ее общество. - Прекрати! - скомандовала она себе. - Он не для тебя. У него навалом женщин, а ты… ты… - Она пошла в ванную и посмотрела на себя в зеркало. - А ты полная идиотка и в придачу еще влюбилась в него. Твои отношения с ним должны быть деловыми, и не более того, - посоветовала она сама себе, открывая душ, - и все будет в порядке. Вот только если бы она могла ограничиться одними деловыми отношениями! Карен надела джинсы, красный кашемировый свитер, подаренный ей якобы матерью Стива Ритой, и жемчужные ожерелье и серьги, которые она непрестанно трогала руками. Ей, конечно, придется возвратить их Маку. это был слишком дорогой подарок. Карен спустилась вниз, где опять царило оживление: часть гостей, уже в обычной одежде, убирала гостиную, другие на лужайке перед домом играли в футбол, а третьи, и среди них Карен, отправились на кухню, чтобы помочь в приготовлении рождественского обеда. В каком- то из разговоров гостей Карен услышала, что мать Стива -лучшая подруга матери Мака, а лучшие подруги поверяют друг другу все свои тайны. И так как многие гости между прочим упомянули, что сегодня приезжает Элейн, то Карен было любопытно узнать, известна ли Рите, матери Стива, подлинная причина разрыва Мака и Элейн. Карен провела на кухне несколько часов, чистя и нарезая овощи и делая всякую другую подсобную работу, и услышала несколько удивительных историй о семье Стива и одну или две - о семье Мака. На лужайке за окном она видела, как Мак в тренировочных штанах и майке без рукавов играл в американский футбол. Всякий раз когда его постигала неудача или, наоборот, ему удавалось забить гол, он смотрел на окно и махал ей рукой. И счастливая Карен махала ему в ответ. У нее так давно не было настоящего дома. да она и прежде не знала шума и веселой суеты большой семьи, когда дети бегают по кухне, а гости предоставлены сами себе или, как сейчас, поют рождественские гимны в гостиной. Маленькая семья лишена таких радостей. Карен чуть не подскочила на стуле, услышав за спиной голос Риты: - Как вам у нас нравится? Вижу, вас не раздражают беспорядок, дети и домашние заботы, когда надо фаршировать индейку, чистить овощи и не забывать об уборке, и все это одновременно Я ведь не ошиблась? - Нет, вы совершенно правы, - подтвердила Карен - Мак очень хороший человек, - продолжала Рита. Карен промолчала. Может, хороший, а может, нет, кто знает. Она точно знала только то, что Мак не принадлежит ей - Вы знаете правду об Элейн? - спросила Карен. К тому времени вся работа была сделана, кухня опустела, и они с Ритой остались одни. Рита секунду смотрела на Карен, как бы прикидывая, стоит ли ей доверять - Меня попросили хранить этот секрет, - наконец сказала она. Карен почувствовала прилив уверенности. Если женщина признается, что ей известен секрет, то битва уже наполовину выиграна. Оставалось только немного подтолкнуть Риту, но Карен колебалась. Она и хотела, и не хотела знать правду Почему Элейн покинула Мака почти у алтаря? Какую обиду нанес ей Мак? - Мне бы очень хотелось знать, - искренне сказала Карен - Вы ведь по-настоящему любите Мака, верной - Да, - подтвердила Карен всего одним словом, она не решилась сказать больше. - Элейн была без памяти влюблена в одного бедного художника Она поселила его в своей квартире Рисовал ли он что-нибудь, мы не знаем, поскольку никогда не видели его творений Но мы все понимали, что его больше интересует не сама Элейн, а ее деньги, но любовь слепа, и Элейн не собиралась с ним расставаться Тогда отец Элейн написал художнику письмо и предупредил, что, если они с Элейн поженятся, он изменит завещание и сократит ее долю наследства И еще он приложил к письму чек на двадцать тысяч долларов, которые художник получит, если расстанется с Элейн Когда Элейн в тот вечер вернулась домой, художника уже не было Она во всем обвинила отца и сказала, что если он требует, чтобы она вышла замуж за богатого человека, то она так и сделает Элейн начала буквально преследовать Мака, старшего из тех Таггертов, которые еще не были женаты Элейн хороша собой, талантлива и очень самоуверенна У Мака не было шанса устоять Вечером накануне свадьбы неизвестно откуда явился ее бедный художник, и когда Мак заехал к Элейн на квартиру, он застал их в постели Рита немного подождала, чтобы Карен переварила полученные сведения - Мак отказался на ней жениться, но, будучи благородным человеком, представил дело так, будто это Элейн бросила его С тех пор он смертельно боится брака Он хочет жениться, завести свой дом и семью, но, мне кажется, нарочно выбирает женщин, которым нужны только его деньги, подвергает их испытанию с помощью нелепого брачного контракта, а когда они отказываются его подписать, то это только укрепляет его веру в меркантильность всего женского пола. Наконец-то у него заживет эта рана. Я очень рада, что он женится на той, которая его действительно любит. Карен не поднимала глаз от стола и сельдерея, который она кончала нарезать для салата. - Я говорю вам это потому, что Мак испытывает по отношению к Элейн некое искаженное чувство долга, так что не ждите, что он честно расскажет вам всю эту историю. А помимо них двоих, только мы с его матерью знаем правду. - И вы рассказали мне это, потому что я люблю его? - И еще потому, что он любит вас, - искренне призналась Рита. - Нет, он меня не любит, - ответила откровенностью на откровенность Карен. - Мы с ним даже не помолвлены. Он нанял меня в качестве сопровождающей, чтобы… - Она остановилась, увидев улыбку на лице Риты. - Взгляните на вещи реально, Карен. Маку не надо нанимать женщину для чего бы то ни было. Женщины совершают ради него самые немыслимые поступки, где бы он ни появлялся. Его мать жалуется, что работающие у него женщины постоянно предъявляют на него права. У него даже есть две женщины - начальницы отделов, которые дошли до такого безумия, что всякий раз, когда он дает им поручение, они считают это проявлением любви к ним. Его мать советует ему уволить дурочек, но Мак чересчур мягкосердечен, чтобы пойти на такие меры. Поэтому он платит им хорошую зарплату, но всю работу делает сам - А эти дамы жалуются всем и каждому, что он не желает ни с кем делиться ответственностью, - добавила Карен. - Возможно, так оно и есть, но Мак всегда берет вину на себя, только бы не обидеть женщину. Его мать хотела открыть всем глаза на Элейн, но он запретил ей. Мак - человек иной, прошлой эпохи. - Да, - согласилась Карен, - я тоже так считаю. - Ну вот, легка на помине, - сказала Рита - Подъехала машина, это наверняка Элейн. Не падайте духом, Карен! Идите туда и… Карен посмотрела в окно. Прибытие Элейн остановило футбольную игру, так как все без исключения мужчины бросились к машине, чтобы помочь выйти элегантной, прекрасной, изысканной Элейн, сидевшей на заднем сиденье длинного черного лимузина. И возглавлял толпу мужчин Макаллистер Таггерт. - Прошу извинить меня, но я… я… - Карен не могла придумать, что сказать в свое оправдание, и, повернувшись, выбежала из кухни, поднялась вверх по лестнице и скрылась в своей комнате. Глава 5 Через полчаса Карен пришла к выводу, что овладела своими эмоциями и может встретиться с Элейн без опасения, что вонзит нож в холодное сердце изменницы. К несчастью, стоило ей выйти за дверь, как она нос к носу столкнулась с Элейн, которая шла по коридору в сопровождении двух верных рыцарей - Стива и Мака. Вблизи Элейн казалась еще красивее, чем на расстоянии. Она была высокой стройной блондинкой, надменной и знающей себе цену, и рядом с ней Карен почувствовала себя незаметной серой мышкой. Элейн полностью отвечала представлениям Карен о той женщине, какую выберет себе в жены Макаллистер Таггерт. Несомненно, ее отец был послом в какой-нибудь далекой экзотической стране, а сама она обладала дипломом в некой отвлеченной и никому не нужной области, например, такой, как китайская философия. Стоило вам посмотреть на Элейн, и вы превращались в замарашку из хлева, в комбинезоне, с вилами в руках и с соломой, запутавшейся в волосах. Нужно ли удивляться, что Мак влюбился в нее по уши. Элейн остановилась и бросила на Мака испепеляющий взгляд, из категории взглядов, что способны растопить ледяные торосы Антарктики, а Мак ответил ей преданным взглядом потерявшегося щенка, вновь обретшего свою хозяйку. «Он по-прежнему любит ее», - подумала Карен и, несмотря на решение сдерживаться, задохнулась от ярости. Стив представил Карен как невесту Мака и тут же убежал с мячом в руках, оставив их втроем. - Все еще ищешь женщину, которая бы вышла за тебя? - тихим, полным яда голосом спросила Элейн, глядя на Мака и не обращая внимания на Карен, будто ее вообще не существовало. - А вы все еще платите мужчинам, чтобы они женились на вас, Элейн? нанесла ответный удар Карен и с удовольствием отметила, что невозмутимое лицо Элейн вдруг исказила гримаса и она повернулась и побежала вниз по лестнице. Видно, Элейн вообразила, что ее секрет будет вечным и что она может издеваться над Маком, когда ей заблагорассудится! Но Карен не представляла, как отреагирует на ее выпад Мак. Он же схватил ее за руку своей железной рукой и, несмотря на сопротивление, втащил ее в «их» комнату Захлопнув дверь, он повернулся к Карен. - Мне это не нравится, так и знайте! - объявил он, приблизив свое лицо к ее лицу. - То, что произошло у нас с Элейн, касается только нас, и никто не имеет права вмешиваться, и я не позволю вам и никому другому смеяться над ней. Карен выпрямилась во весь свой рост и приказала себе успокоиться, иначе она упадет на кровать и расплачется. Что ей за дело, если Макаллистер Таггерт влюблен в женщину, которая делает из него всеобщее посмешище! - Конечно, мистер Таггерт, - сказала она сухо и повернулась, чтобы уйти из комнаты. Но Мак схватил ее, прижал к стене и начал жадно целовать. Какой-то миг Карен из гордости сопротивлялась, но очень скоро сама еще теснее прильнула к нему, запустила одну руку в его волосы, а пальцами другой впилась ему в спину. - Я вас ненавижу, - успела объявить она, пока он целовал ее в шею, а его руки путешествовали по всему ее телу. - Знаю. Ты так же ненавидишь меня, как я тебя Как это случилось, она не могла понять даже потом, но только что, одетые, они целовались у стены и вдруг, уже голые, извивались на кровати. Карен жила в воздержании больше двух лет, и ей это удавалось лишь потому, что она подавляла все плотские желания. Но злость на Мака и радость от его неожиданных ласк, это странное сочетание противоположностей, заставили ее вспыхнуть огнем и дать себе волю. Все произошло очень быстро, но в те короткие мгновения настольная лампа успела с грохотом свалиться на пол, Карен упала с кровати, и Мак поднял ее, так что ее ноги оказались на полу, а спина на кровати. Мак оказался достойным противником, и его страсть не уступала ее собственной; он с силой вошел в нее, но потом смягчил напор, прижавшись губами к ее губам, чтобы заглушить ее стон. Когда Мак уже был внутри, Карен обхватила его ногами и как можно теснее прижала к себе, словно опасаясь, что он может вырваться, при этом сердце ее стучало так сильно, что почти выскакивало из груди, а дыхание было хриплым и прерывистым. Прошло несколько минут, прежде чем она вновь обрела способность ясно мыслить, а также чувствовать смущение и стыд. Что он о ней подумает? Бедная, необразованная, неприметная секретарша, готовая на все ради своего босса. - Пожалуйста, - попросила она, - дайте мне встать. Мак медленно поднял голову и посмотрел на нее, а когда она отвернулась, он взял ее за подбородок и снова повернул к себе, чтобы видеть ее глаза. - Что такое? - спросил он шутливо. - Неужели моя бесстрашная противница страдает застенчивостью? - Я хочу встать, - повторила Карен, глядя в сторону. Но Мак не отпустил ее, он переместился вместе с ней с края кровати на середину, накрыл ее своим большим обнаженным телом, а сверху еще и одеялом и спросил: - А теперь скажи мне: что случилось? Карен почувствовала, что у нее вновь начинают путаться мысли, потому что это скрытное объятие показалось ей более неприличным, чем то, что они только что совершили. - Вы… я… - попыталась она заговорить, но связной речи не получилось. - Мы занимались любовью, - уточнил Мак и поцеловал ее в макушку. - Похоже, я ждал этого момента целые годы. - Вы узнали о моем существовании всего несколько дней назад. - Верно, но эти дни для меня равнялись годам. Она попыталась оттолкнуть его, но он крепко держал ее в объятиях. - Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь мне, что случилось. - И вы еще спрашиваете, что случилось? - произнесла она с чувством, отталкивая его. - Я одна из ваших секретарш, я никто, вы мой босс, и вы… вы… - Что я? - А то, что вы влюблены в Элейн! - вырвалось у нее. Ей больше нечего было терять, и так все уже было потеряно. К ее величайшему возмущению, Мак еще теснее прижался к ней и при этом тихо посмеивался. - Ой! Это зачем? - воскликнул он, когда Карен изо всех сил ущипнула его. На этот раз ей почти удалось вырваться, но он сумел поймать ее в самый последний момент. - Я не одна из ваших послушных куколок, и мне не нужны ваши деньги, так и запомните, - вскипела Карен. - Мне ничего не нужно от вас лично, мне ничего не нужно от вас на работе. Ничего. Я даже не хочу вас видеть… - в этом месте ее монолог был прерван поцелуем, - еще раз… - докончила она. - С удовольствием, - откликнулся Мак, делая вид, что не понимает. Но когда его рука легла ей на грудь и Карен вновь почувствовала желание, а также ощутила, что это желание испытывает и он, она решительно высвободилась из его объятий. Она не стала вскакивать с кровати, а посмотрела ему в глаза и твердо сказала «нет». - Хорошо, - согласился он, убирая руки с ее тела. - А теперь скажи мне, что тебя беспокоит. Только, пожалуйста. никуда не уходи. Ладно? Карен отодвинулась подальше, чтобы не касаться его, и закрылась одеялом. - Я ничего не планировала. Я просто хотела… - Она осеклась и взглянула на Мака. По ее расчетам, именно сегодня был самый подходящий день для зачатия, и, возможно, после того, что они сделали, она уже беременна. Словно читая ее мысли, он взял ее руку и поцеловал, сначала ладонь, потом с внешней стороны. Но когда он начал целовать кончики пальцев, она отняла руку. - Но я не люблю Элейн, - сказал Мак и снова обнял ее. - Я видела, как вы на нее смотрели, и к тому же вы ее защищали! - Каких бы бед я ни пожелал Элейн, ничто не может быть хуже того, что уже с ней случилось. Мужчина женился на ней из-за денег. Я хорошо представляю себе ее чувства, и мне ее очень жаль. Но это только жалость и больше ничего. Если ей легче оттого, что она делает мне язвительные замечания, пусть продолжает. Самое главное, что я на ней не женился - Голос Мака стал совсем тихим. - И не она мать моих детей. - И много их у вас? - спросила Карен с напускным равнодушием Больше всего она хотела казаться спокойной и безразличной. Ведь в наш век любовные интрижки - самое обычное дело. Только редкие несовременные особы верят, что если люди спят вместе, то они обязаны пожениться. - Возможно, мы с тобой сотворили сегодня моего первого ребенка, - сказал он и вновь удержал ее около себя. - Перестаньте шутить, - строго сказала Карен. - Я хотела, чтобы вы были донором, а не… - А не любовником? Прошу тебя, Карен, выслушай меня! Не думай, что сегодня я проявил беспечность. Никогда прежде я не ложился в постель с женщиной, не запасшись презервативом Я люблю тебя, Карен. И если ты согласна, я постараюсь быть тебе хорошим мужем. - Мне и всем остальным женщинам, - вырвалось у нее, прежде чем она успела подумать, и она увидела боль в его глазах. Мак отвернулся и начал подниматься с постели - Прости меня, - сказала она и обняла его сзади, потому что он уже сидел на краю кровати. - Пожалуйста, я нечаянно. Тебе не надо на мне жениться, тебе даже не надо делать мне предложение. Я знаю, что ты благородный человек, что в тебе много рыцарства и… Повернувшись, он улыбнулся ей. - Ты серьезно так обо мне думаешь? Ты считаешь, что я прошу выйти за меня замуж каждую женщину, с которой сплю? Ответа не требовалось, стоило только взглянуть на ее лицо, на котором был написан ответ. - Любимая, - сказал Мак и, подавив улыбку, пригладил ее растрепанные волосы, - не знаю, почему ты записала меня в святые, но ты ошибаешься. Твое первое мнение было самым правильным из тех, которые когда-либо высказывала обо мне женщина. Ты хочешь знать правду? Карен кивнула, ее глаза были полны любопытства. Тогда Мак снова улегся и заставил Карен лечь рядом с собой так, чтобы ее голова покоилась у него на плече. - Я никогда не был влюблен в Элейн. По крайней мере по-настоящему. Теперь я это понимаю, но тогда мне льстило, что она позволяет мне ухаживать за ней. - Разве это не она бегала за тобой? - спросила Карен и чуть не откусила себе язык за то, что показала свою осведомленность. Но Мак только улыбнулся. - Ты должна знать, что я знаком с Элейн с детства и что за ней ухаживала вся наша молодежь. Но она была недосягаемой. Она была прелестной девушкой и к четырнадцати годам уже оформилась как женщина. Мы, молодые люди, занимались тем, что держали пари, кому из нас удастся пригласить Элейн на свидание, но такого счастливчика среди нас не оказалось. Она не ходила на школьные балы, а просиживала за учебниками. Мне кажется, в школе не было ни одного парня, которого бы она не отвергла. - Ты хотел получить то, что было недоступно? - насмешливо спросила Карен. - Конечно В жизни только так и бывает. Карен была слишком заинтересована рассказом, чтобы обратить внимание на суть его философии. - Так или иначе, ты все-таки ее заполучил. - В какой-то мере да. Четыре года назад она явилась ко мне в контору с просьбой помочь ей советом в покупке акций. И я… - Ты клюнул и предложил ей выйти за тебя замуж. чтобы показать остальным, что ты ее добился. - Можно сказать и так. - Значит, в какой-то степени художник тебя спас? - расхохоталась Карен. Мак немного подумал, прежде чем ответить. - Мне интересно, как ты сумела вытянуть из матери эту информацию. Или кому она ее доверила и кто потом сообщил ее тебе. Карен только сдержанно кашлянула в ответ. - Ну а все остальные женщины, которым ты тоже предлагал руку и сердце? - Удивительно, но после случая с Элейн все женщины почему-то решили, что я жажду вступить в брак Возможно, они считали, будто я хочу доказать Элейн, что стоит мне только пожелать, и я найду себе другую невесту. - Поэтому они сами начали вешаться тебе на шею. И ты, конечно, даже не слышал о брачных контрактах и обручальных кольцах! Мак не принял вызов - Еще две недели назад я бы сказал тебе, что был влюблен в Элейн и что, может быть, по-настоящему любил каждую красивую девушку, с которой был помолвлен. Но теперь я знаю, что не любил ни одну из них, потому что, когда я с тобой, Карен, мне не надо притворяться. Для тебя я просто мужчина, а не один из богачей Таггертов, с помощью которого можно пробраться в высшее общество. Во мне ты видишь только меня и никого другого. Он поцеловал ее в щеку. - Знаю, что все это очень неожиданно и что тебе надо подумать. И еще я хочу за тобой поухаживать, как и подобает жениху, но сразу предупреждаю, что делаю это с одной целью. я хочу на тебе жениться. Карен едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею с криком «Да, да, я согласна!». Но вместо этого задумалась, как бы решая, стоит ли принимать его предложение. - Под ухаживанием ты подразумеваешь ужин при свечах и букеты роз? спросила она. - А как насчет поездки в Париж, путешествия по Нилу и катания на лыжах в Скалистых горах? - Посмотрим, - ответила она. - А что ты скажешь, если я куплю тебе еще два здания в городах по твоему выбору, чтобы ты могла устроить там свои магазины, оборудованные компьютерной системой учета? - Господи! - Она не могла поверить своим ушам. - Ты имеешь в виду автоматизированный учет? - Дорогая Карен, если ты выйдешь за меня замуж, я дам тебе свой личный код к моей собственной бухгалтерской системе, и ты сможешь шпионить за мной, сколько душе угодно. - А ты действительно умеешь ухаживать за девушкой! - Угу, - подтвердил Мак и положил свою ногу на ее бедро. - А тебе известно, что близнецы - частый случай в нашей семье? - Я видела тому немало примеров. Он уже целовал ее шею, а его рука тем временем исчезла под одеялом. - Не знаю, известно ли тебе, но, чтобы сотворить близнецов, надо заниматься любовью дважды в один день. - Неужели? А я-то думала, это связано с делением яйцеклетки - Ты ошибаешься, при чем тут какие-то клетки? Чем больше любви, тем больше детей. Карен повернулась к нему всем телом и обняла за шею. - Может, сделаем ставку сразу на пятерых? - предложила она. - Я так и знал, что не напрасно в тебя влюбился, - объявил Мак, с готовностью давая себя обнять. Эпилог - Карен! - позвал женский голос за ее спиной, и Карен обернулась так быстро, что уронила покупки Людская толпа окружала их в торговом центре, и Карен не сразу узнала Риту, мать Стива, с которой познакомилась в тот памятный уик-энд К растерянности обеих, Карен внезапно расплакалась, и тогда Рита, обняв Карен за плечи, отвела ее к скамейке возле тихо журчащего фонтана, подала ей бумажную салфетку и терпеливо подождала, пока она успокоится. - Простите, но я не знаю, что со мной происходит, у меня глаза постоянно на мокром месте. Но я очень рада видеть вас. Как все, как Стив? - Прекрасно. Все здоровы. А когда вам рожать? Карен вновь потребовалось несколько минут, чтобы справиться со слезами. - Это так заметно? - наконец спросила она. - Только женщине, у которой много детей. А теперь расскажите мне, что с вами. Вы не ладите с Маком? Он ведь женится на вас, не так ли? Карен высморкалась. - Да, у нас свадьба через два месяца. Будет не много гостей, все свои, кстати, вы в списке приглашенных. - Карен посмотрела на скомканную мокрую бумажную салфетку в руке. - У нас все в порядке. Все хорошо, только вот… - Не тяните, вы ведь знаете, что на меня можно положиться. - Я не уверена, что Мак хочет жениться на мне, - сразу перешла к делу Карен. - Я его заманила… Я соблазнила его… Мне так хотелось иметь ребенка, и он… Она замолчала, увидев, что Рита смеется. - Простите, - холодно сказала Карен и начала подниматься со скамьи. - Я не собиралась веселить вас своими проблемами. Рита схватила Карен за руку и заставила снова сесть. - Не сердитесь, я не собиралась над вами смеяться, только я никогда прежде не видела, чтобы мужчина так упорно преследовал женщину, как вас преследовал Мак. С чего вы взяли, что он не хочет на вас жениться? - Рита, вы не имеете никакого представления о том, что вы говорите. Если бы вы действительно знали историю наших отношений, вы бы поняли, что это скорее деловое соглашение, а не брак по любви. Это я все придумала и… - Простите, Карен, но это вы не знаете, о чем говорите. Известно ли вам, что на свадьбе Стива должно было быть всего шесть, а не семь подружек? Мак в панике позвонил Стиву и признался, что встретил любовь своей жизни и что ему нужен предлог, чтобы провести с ней уик-энд. Седьмая подружка была его идеей. Мак заплатил втридорога, чтобы для вас сшили платье вашего размера, и еще ему пришлось потратиться на смокинг для знакомого, который согласился быть седьмым дружкой. Карен уставилась на Риту: - Любовь его жизни? Но уже при первой нашей встрече он сообщил мне, что ищет кого-то, кому бы подошло седьмое платье. - У Стива с Кэтрин множество друзей, им не нужна была одна из девушек Мака. Тем более что возлюбленные Мака менялись с ужасающей быстротой. - Но я чего-то не понимаю, - потрясла головой Карен. - Не думаю, чтобы Мак видел меня когда-нибудь до рождественской вечеринки. Для чего ему надо было выдумывать эту историю? Почему? Я не понимаю. - У семьи Таггертов есть своя пословица: «Женитесь на той, которая умеет различать близнецов». Лицо Карен по-прежнему выражало недоумение. - Вы помните, Карен, в кабинете Мака есть снимок мужчины с нанизанной на бечевку рыбой? Некоторое время Карен безуспешно рылась в памяти, пока не вспомнила тот вечер, когда она обследовала кабинет Мака и уронила там рамку с фотографией, разбив стекло. - Да, я помню. Это ведь один из его братьев? Я еще сказала Маку, что никогда прежде не видела этого мужчину. - Это была фотография брата-близнеца Мака, их с Маком не различить. - Как это не различить! Да они совсем не похожи! - возмутилась Карен. Он… - Она умолкла, собирая разбегающиеся мысли. - Значит, Мак выдумал историю с недостающей подружкой? - Всю - от начала до конца. Он предложил оплатить все свадебные расходы, если Стив сделает так, чтобы вы участвовали в церемонии. И еще он разрешил Стиву полгода бесплатно пользоваться своим любимым быстроходным катером, только бы он поместил вас с ним в одну комнату. Те серьги, что Мак подарил вам, - это семейная реликвия Таггертов, которую дарят только законным женам. Подчеркиваю: не возлюбленным, а женам. И еще мне известно, что в тот уик-энд он дважды звонил домой и подробно.рассказывал, какая вы умница и красавица и что он делает все возможное и невозможное, чтобы завоевать вашу любовь. Рита дружески сжала руку Карен. - Вы, наверное, заметили, каким неразговорчивым был Мак в вашем обществе. Мы подшучивали над ним, что он боится открыть рот, чтобы не сказать что-нибудь невпопад. Он признался Стиву, что раньше старался вас не замечать, потому что на работе ему сказали, что вы пускаетесь наутек от всякого мужчины, который проявит к вам интерес. - Он рассказал своим невесткам о магазине, который я собираюсь открыть, добавила Карен полным нежности голосом. - Дорогая Карен, он только о вас и говорил. - Но я думала, он предложил мне выйти за него замуж, потому что… - Карен смолкла и умоляюще посмотрела на Риту. - Потому что я попросила у него… - Я никогда не встречала мужчину, который бы так безумно влюбился в женщину с первой встречи. Он рассказывал, как вы взяли в руки рамку с фотографией у него в кабинете, как он только раз посмотрел вам в глаза - и другие женщины перестали для него существовать. - Почему же он ничего не сказал мне? - удивилась Карен. - Мак не сказал вам, что он вас любит? - ужаснулась Рита. - Нет, он говорит все время, но я… Карен поднялась со скамейки. Разве могла она признаться, что не верила Маку, не могла заставить себя поверить, чтобы такой человек, как Макаллистер Таггерт, мог… - Мне пора идти, - поспешно сказала Карен. - Мне надо… Боже мой, Рита, как мне вас благодарить! - И когда Рита тоже встала, Карен изо всех сил обняла ее. - Вы сделали меня самой счастливой женщиной на свете. Я сейчас пойду и скажу Маку, что… Карен остановилась, соображая, что она ему скажет. - Чего же вы ждете? Торопитесь! - засмеялась Рита. Но ее слова повисли в воздухе, потому что Карен уже исчезла. This file was created with BookDesigner program bookdesigner@the-ebook.org 27.04.2011