Заоблачная идиллия
Джо Келлоу


Amour-2000. Лучшие американские дамские романы


В историю она войдет как первая женщина Америки — член космического экипажа «Венеры-1».

Доктору Джилл Данбери выпала честь сопровождать полковника Джейка Уитни в долгом полете на околоземной орбите — значительнейшем научном начинании, предпринятом со дня высадки на Луну. Но чего историки уж точно никогда не узнают — это тревожных раздумий и испепеляющих чувств Джилл к занимающему соседнее кресло в кабине полковнику, ее партнеру в этой изматывающе одинокой одиссее среди космического безмолвия. Она так старалась все забыть, но сегодня судьба вновь столкнула их — и заключила в хрупкую металлическую скорлупу, мчащуюся в бесконечность. Выдержит ли истерзанное сердце, скованное броней скафандра, мучительную пытку нестерпимой близостью?


Джо Келлоу

Заоблачная идиллия


1


Джилл Данбери, с карточкой на белом тренировочном костюме, удостоверяющей ее Личность, на секунду остановилась перед дверью конференц-зала. Джилл не боялась этой пресс-конференции, хотя и не ожидала, что она состоится. Однако избежать ее было невозможно, а Джилл давно научилась без колебаний принимать неизбежное.

Она не любила репортеров, но выдала ослепительную улыбку этим людям, сидящим вокруг стола, и быстро сосчитала: их было девять человек — семь мужчин и две женщины. Она обратила свой взор на Пола Типтона, ответственного за связь со средствами массовой информации.

Он поднял глаза от папки с бумагами:

— Доброе утро, Джилл, — и показал ей на стул рядом с ним. — Садись.

Джилл села, аккуратно положила руки себе на колени и вновь глянула на собравшихся здесь репортеров. Было совершенно очевидно, что они внимательно разглядывают ее. Она почесала кончик носа, радуясь про себя, что на пресс-конференции нет всевидящего глаза телевизионной камеры.

Пол посмотрел на часы и захлопнул папку с бумагами.

— Начнем? — спросил он и поднял руку с растопыренными пальцами. — Тридцать минут. — Он сделал короткую паузу. — Я полагаю, все вы приготовили свои вопросы, так почему бы нам не начать с Рона?

Рон Шелтон из «Юнайтед пресс Интернэшнл» улыбнулся и кивнул.

— Доктор Данбери, я думаю, что первый вопрос, естественно, должен быть таков: вы взволнованы вашим предстоящим путешествием?

Джилл улыбнулась:

— Да. Очень взволнована.

Рон глянул в свои записи и вновь посмотрел на нее.

— Как долго вы готовились к этому полету?

— Четыре года. — Она могла бы ответить подробнее. Например, рассказать им, что готовилась к этому полету всю свою жизнь, с тех пор как ребенком открыла глаза и увидела над головой первую звезду. Но она не будет рассказывать им о своей любви ко Вселенной. Она будет отвечать им по-деловому и кратко.

— Доктор… — Айрис Саппингтон из журнала «Ньюс ин ревью» прервала Рона прежде, чем он успел продолжить свои расспросы. — Здесь написано, что вам двадцать девять лет. Вам не кажется, что это выше того возраста, который предполагался для первой женщины-астронавта?

— Мне было двадцать пять, когда я начала работать в этой программе.

— Но сейчас вам двадцать девять? — Айрис сузила глаза.

— Возраст не имеет отношения к подготовленности. Как вы, вероятно, знаете, моим коллегам-мужчинам за тридцать, а многие приближаются к сорока.

Айрис откинулась на спинку стула и еще более прищурила глаза.

— Это подводит нас к следующему вопросу, дорогая. Скажите, что заставляет такую, как вы, женщину оказаться частью мужского мира, как говорится, в противоречии с традиционной ролью женщины? Очень многие наши читатели совершенно сбиты с толку тем, что женщина, любая женщина, может предпочесть полететь в космос вместо того, чтобы выйти замуж, иметь детей, иначе говоря, заниматься делами, более свойственными нашему полу.

Джилл прикрыла глаза и крепче сжала руками колени. Она не любила, когда ее называют «дорогая», да и сам вопрос ей не понравился. Репортеры вроде Айрис всегда упирают на проблемы пола в ее карьере. Как доктор наук в области метеорологии, Джилл была уверена, что может заниматься прогнозом погоды, но ее выбрали для участия в программе космических полетов.

Она прокашлялась и открыла глаза. Посмотрела прямо на Айрис и сказала:

— Я не считаю, что программа космических полетов — прерогатива мужчин, так же как я не считаю, что космос принадлежит только мужчинам. Если бы я не была уверена, что смогу привнести что-то в программу изучения космоса, я никогда не согласилась бы участвовать в ней. Однако я имею достаточную квалификацию и необходимый опыт, и я как умственно, так и физически готова к предстоящему полету.

Прежде чем Айрис успела задать следующий вопрос, инициативу перехватила Перл Гудсон, вторая женщина-репортер, принимавшая участие в пресс-конференции.

— Доктор Данбери, вы верите в любовь и брак?

Джилл быстро взглянула в сторону Пола, но, не получив помощи, повернулась к Перл Гудсон.

— Конечно. — Джилл старалась, чтобы ее слова звучали не слишком холодно. — Я абсолютно верю в любовь и брак. Я сама продукт любви и брака, как, надеюсь, и вы все. — Последние слова она добавила, потому что была уверена: за эти полчаса она должна свалить парочку этих подонков. Они пытаются ее достать. Почему? Потому что она делает в своей жизни то, с чем другие не согласны? Потому что она вырвется на две недели в космос, а женщине не положено делать это? Возможно, если бы она предпочла появиться босиком, это оказалось бы более приемлемым для тех, кто противится ее предстоящему полету. Они могут охотиться за ней, но они ее не достанут. Она чувствует, что может контролировать себя. Она вновь улыбнулась.

Майк Грейвс, местный репортер, оказался следующим, кто коснулся этого деликатного вопроса.

— Насколько я понимаю, у вас, доктор Данбери, и у вашего командира во время подготовки были некоторые проблемы. Есть ли какие-нибудь основания для этих слухов? Говорили, что его семейная жизнь несколько пострадала от того, что он был отобран, чтобы сопровождать первую американскую женщину в космос. Это правда?

— Конечно, нет. У капитана Медоуза и у меня не было никаких проблем.

Майкл рассмеялся:

— На прошлой неделе я прочитал в одном из не очень пристойных еженедельников, что жена капитана Медоуза весьма озабочена тем, что вы вместе проведете четырнадцать дней, вращаясь вокруг Земли. В этом слушке есть доля правды. Говорят, она заявила: «Я отнюдь не счастлива, что Джеральда выбрали сопровождать Джилл Данбери в космос».

Пол Типтон прочистил горло и вмешался:

— По-видимому, вы еще не информированы об изменениях, касающихся полета «Ве-неры-1». — Он еще раз прокашлялся. — У капитана Медоуза обнаружились небольшие шумы в сердце, и он заменен. В качестве командира «Венеры-1» полетит Джейк Уитни, полковник военно-воздушных сил, дублер командира «Венеры»; он прилетает сегодня попозднее из Хьюстона. Конечно, это неприятное событие перед самым вылетом, но лучше заменить команду, если возникает такая необходимость, чем сорвать такой ответственный полет, как этот.

За столом воцарилось молчание. Даже Джилл с недоверием уставилась на Пола Типтона. Ее румяные щеки побелели. Невероятно, что она узнает о таком неожиданном изменении в программе полета во время пресс-конференции, в присутствии этих хищных пираний — репортеров. Или это еще одна проверка того, как она сохраняет эмоциональный контроль над собой? Может быть, Пол Типтон хочет испытать ее реакцию на глазах у свидетелей? Она в ярости подумал а, что он мог бы предупредить ее. Когда они закончатся, эти эмоционально разрушительные игры, в которые они играют с ней? Она сжала губы в тонкую полоску и смотрела прямо перед собой, стараясь справиться с нервами и заставляя себя не думать об этом. «Думай о космосе, и ни о чем больше», — приказывала она себе и вскоре почувствовала, как мускулы ее лица слегка расслабляются.

Ее внутренний монолог прервал Майкл Грейвс:

— Для вас это потрясение, доктор Данбери? — И когда она вопросительно подняла брови, пояснил: — Смена командира…

Она поспешно мотнула головой:

— Нет.

Одно только слово. Удивлена ли она? Нет. Разъярена? Да. Она предпочла бы лететь с самим Синей Бородой, чем с Казановой космической программы полковником Джейком Уитни. Она вспомнила надпись на шкафчике Джейка в тренировочном центре НАСА: «Ромео умер, да здравствует Джейк Уитни!». Потом подумала о словах, написанных фломастером на ее шкафчике: «Венера-девственница». Два раза Джилл стирала эту надпись, но когда надпись появилась в третий раз, плюнула. Бесполезно сражаться с анонимным писакой. Надписи были на всех шкафчиках…

Инициативой вновь завладела Перл Гуд-сон.

— Вас сравнивают с покойной Амелией Эрхарт, женщиной с тягой к приключениям. Вам это льстит?

Джилл потерла пальцем переносицу:

— Я восхищаюсь Амелией Эрхарт, мисс Гудсон. Я могу понять ее желание совершить кругосветный полет.

Она хотела сказать кое-что еще, но неожиданно передумала и замолчала.

Перл продолжала:

— Вы ведь знаете, она не вернулась.

Джилл постаралась выдать этой репортерше слабую улыбку:

— Да, я знаю это.

Спустя двадцать минут Джилл стояла напротив Пола Типтона в его офисе. Они были вдвоем.

— Это было сделано втайне, Пол, — говорила она. — Это низко и подло.

Пол склонил голову.

— Прости, Джилл, это от меня не зависело. Ты знаешь, что я получаю приказы сверху. Если бы это зависело от меня, я предупредил бы тебя.

Она успела сменить тренировочный костюм на джинсы и пуловер, рукава которого были закатаны до локтей.

— Что произошло на самом деле? Неужели у Джеральда Медоуза действительно обнаружились шумы в сердце?

Пол откинулся на своем кресле, внимательно глядя на нее.

— А что ты думаешь?

Она пожала плечами.

— Я думаю, что такое вполне возможно, хотя, — она прищелкнула языком, — мало вероятно. Мне кажется, это скорее синдром ревнивой жены, чем шум в сердце.

Пол обезоруживающе улыбнулся:

— Зато тебе теперь не придется оставаться наедине с чьим-нибудь мужем в сотнях миль над Землей. — Он поднял глаза к небу. — У Джейка Уитни множество недостатков, но этого у него нет. Он не женат.

Если Пол хотел этим замечанием успокоить Джилл, то он ошибался. Джейк Уитни, которому было чуть за тридцать, был высоким брюнетом, широкоплечим, с серо-голубыми глазами, которые просматривали человека насквозь. Джилл проходила некоторые фазы тренировки вместе с ним и разобралась, что это за человек. В своей оценке она была достаточно объективна. Он был не только привлекателен, но еще обаятелен и интеллигентен. Год назад она приняла его приглашение пообедать вместе и до сих пор не могла поверить в то, что произошло в тот вечер. Думая об этом, Джилл затрясла головой. Она помнила все до мельчайших деталей.

После того как они уехали из центра подготовки полетов, он завез Джилл к ней на квартиру, чтобы она могла переодеться. Потом они поехали в его дом в северном пригороде Хьюстона. Пока она наслаждалась горячей ванной, он приготовил обед. Она припоминала теперь изысканные блюда, которыми он немало удивил ее: анчоусы под острым соусом, суп из шпината, мясо териаки, фаршированные баклажаны, салат из огурцов и персиковый торт на десерт. И вино — перед обедом, во время обеда и после обеда. Потом они играли в трик-трак, затем час плавали. А после всего этого она сделала то, что делали все девушки, приходившие к нему на свидание, — легла с ним в постель. И тогда это казалось ей самым естественным поступком на свете. Но когда настало утро, она ощутила ярость. Злилась она на себя. Она и до сих пор злится. Джейк Уитни был единственным мужчиной, который знал, что Венеры-девственницы не существует больше. Он знал это лучше, чем кто-либо другой.

— Джилл, — говорил между тем Пол, — ты не очень расстроена этой заменой? Ты ведь помнишь, что сначала Джейка хотели назначить командиром корабля и только потом назначили Джеральда? Ты помнишь всю ту подлость в центре подготовки, из-за которой все это произошло?

Джилл кивнула. Она помнила. Джеральд Медоуз имел сильную политическую поддержку, и эта поддержка помогла ему обойти Джейка Уитни, когда была опубликована программа «Венера-1». Тогда некоторое время ходили слухи, что Джейк уйдет из программы, но потом слухи затихли и он остался ее деятельным участником. Он не был лодырем. Несмотря ни на что, в этом отношении она должна была отдать ему должное. И ее имя было названо, ибо прошло то время, когда руководители программы могли обходить женщин, принимающих участие в тренировках. Джилл знала, что она подготовлена не хуже любого мужчины, чтобы полететь в космос на корабле «Венера». Ей никогда не приходило в голову, что она может полететь с Джейком Уитни как с командиром. В некотором смысле она была довольна этой заменой. Тем более, что мысль о том, что Джеральд Медоуз будет четырнадцать дней летать вокруг Земли с другой женщиной, наверняка не могла устроить Маршу Медоуз. Совершенно очевидно, его жена не одобряла такую работу в Космосе… Джилл улыбнулась про себя. Марша Медоуз смотрит на эти неземные дела другими глазами.

— Ты будешь здесь, чтобы приветствовать полковника, когда он прилетит? — спросил Пол. — Люди там, наверху, выразили пожелание, чтобы ты приняла участие.

У нее расширились глаза.

— Почему? Какое это имеет значение?

Пол пожал плечами:

— Ну, ты понимаешь, фотографии дружной команды для рекламы.

Джилл с подозрением посмотрела на него. За его словами крылось что-то большее, чем то, что он сказал.

— Пол, что ты еще скрываешь от меня?

Он покраснел и поднялся с кресла.

— Послушай, Джилл… — Он прокашлялся.

— Что я должна слушать? — Она устала от этих игр.

— Не знаю, как бы потактичнее сказать тебе…

— Не беспокойся о тактичности. После этой утренней пресс-конференции я не думаю, что такт кому-либо вообще присущ…

Он медленно приблизился к ней.

— Тот факт, что ты провела ночь в доме Джейка, известен верхнему эшелону. Они считают, есть вероятность, что у вас могут возникнуть иные отношения, кроме профессиональных.

— О Господи, — задохнулась она, почувствовав, как вспыхнули ее щеки, и уставилась на него холодными глазами. — Я знаю, что мы находимся под контролем каждую минуту наших тренировок, но не заходит ли это слишком далеко — шпионить за нами, когда мы уезжаем из центра? И… и… — Она все более накалялась. — И сообщить об этом! Ты, Пол, отвечаешь за связь с прессой. Какое тебе дело, чем я занята, когда уезжаю из центра? Разве тебя это касается?

Он поднял руки, демонстрируя свою беспомощность.

— Я узнал об этом сегодня утром на брифинге, когда объявили о замене. Ты знаешь, они обсуждают каждый мельчайший аспект. Пресса никогда об этом не узнает. Ведь полет может сорваться. Ты знаешь, что Джейк единственный дублер. Если будут думать, что вы двое… это вызовет такую враждебную реакцию со стороны некоторых кругов, что программа не выживет.

Ее глаза вспыхнули как голубые бриллианты.

— Я останусь здесь, чтобы встретить полковника Уитни, когда он прибудет, Пол. Что касается всего остального, у меня нет комментариев.

Джилл резко повернулась и вылетела из его офиса.

Выбежав из здания, она почувствовала, что ей хочется запрокинуть голову и завыть изо всех сил. Но Джилл не сделала этого. Наверняка кто-нибудь наблюдает за ней.


2


Джилл залезла в ванну, полную горячей булькающей воды, и почти сразу же почувствовала, как расслабляются напряженные мускулы. Она лежала не двигаясь, по шею в ароматной мыльной пене. В этой роскошной ванне в президентском номере отеля «Кейп Хилтон» она могла заглянуть себе в душу и найти кое-какие честные ответы на некоторые вопросы.

Сегодня последняя ночь ее ограниченной свободы. Завтра она отправится на базу военно-воздушных сил, а оттуда в космический корабль «Венера-1». Через семь дней она будет летать вокруг Земли.

Джилл набрала пригоршню пены и медленно сдула ее. Последние несколько дней были не лишены приятности и возбуждения. Она жила в лучшем отеле, точнее — в лучшем номере лучшего отеля. Она ела лучшие блюда из лучших ресторанов. Она имела все самое лучшее. Но если у нее все лучшее, почему же душевная боль не отпускает ее? Джейк Уитни. Он был и очень прост, и очень сложен. Одна мысль об этом человеке вызывала у Джилл желание заплакать. Целый год она избегала его как чумы. Ей удавалось в полном смысле слова держать его от себя на расстоянии руки, даже во время тех фаз тренировок, когда участвовал и основной, и дублирующий состав. Подумать только, в течение четырнадцати дней они будут вместе как две статуи из бронзы! Неразделимы! Джилл затрясла головой. Она не хотела даже думать об этом. Она была упрямой и жизнестойкой. Сам факт, что она находится здесь, свидетельствует о ее способностях и потенциале. Но самые трудные дни впереди — последующий двадцать один день ее жизни. Ее ждет или феноменальный успех, или грандиозный провал. В любом случае она окажется исключительной женщиной. Внезапно у нее перехватило горло. Неужели пресс обстоятельств настиг ее, когда осталось так мало времени? Она плотно закрыла глаза и какое-то мгновение не хотела верить, что слышит звонок телефона. Когда до нее это дошло, она поспешно вылезла из воды, схватила полотенце, побежала в гостиную и сняла телефонную трубку.

— Хэлло, бэби, — раздался в ее ушах низкий мягкий голос. — Мы с мамой беспокоились, что не застанем тебя.

— Хэлло, папочка. Как у вас дела?

— У нас все хорошо. А как у тебя?

— Здесь тоже все в порядке. Все идет по графику.

— Мы смотрели новости. Сегодня днем услышали, что тебе сменили командира. Этот парень знает свое дело?

— Да, — отозвалась Джилл и, обернув полотенце вокруг тела, закрепила его так, чтобы оно не сползло, а потом села. — Он так же опытен, как и Джеральд Медоуз. А в некоторых отношениях даже более квалифицированный.

— Ну и хорошо, а то ни мать, ни я не хотели бы, чтобы ты летала там с каким-нибудь пилотом-недоумком. Вот я и решил позвонить тебе и выяснить.

— Не волнуйтесь, — мягко запротестовала Джилл. — Полковник Уитни опытнейший специалист.

В телефоне наступило молчание, и ее голос, когда она вновь заговорила, звучал спокойно.

— Скажи мне, папочка, есть и другая причина, почему ты звонишь?

Он нерешительно заговорил:

— Понимаешь, девочка моя, ты знаешь, что твоя мама и я хотели бы быть там, когда взлетит ракета, но мы не уверены, что наши сердца выдержат такое напряжение. Я… я даже не уверен, что мы сможем смотреть это по телевидению. Сегодня вечером, когда было сообщение в новостях, твоей маме пришлось принять таблетки против повышения давления. Так вот, я не хочу, чтобы ты думала, что мы чем-то недовольны, просто маме это будет тяжело выдержать…

Джилл почувствовала, как запершило в горле. И тут послышался стук в дверь.

— Ты можешь подождать, папочка? Кто-то стучится ко мне.

Она положила трубку на стол и направилась к двери, но сообразила, что единственная ее одежда — это полотенце. Она быстро побежала в спальню и влезла в длинный, до пола, махровый халат, застегнув по дороге «молнию».

— Кто там? — спросила она, дотянувшись до ручки.

— Это я, Пол, — послышался ответ.

Она проворно открыла дверь и показала ему, чтобы он входил.

— Я говорю по телефону, Пол. Извини меня. — Она кивнула на кресло и снова взяла трубку. — Папа, вы оба не должны волноваться. Я все понимаю. — Она заметила, что Пол тычет пальцем в часы, кивнула и продолжала: — Почему бы вам с мамой не уехать на какое-то время из Денвера? Поезжайте в Вайоминг, навестите тетю Лили и дядю Ричарда. Видит Бог, вы заслужили отдых. Бад может последить за ранчо, пока тебя не будет, ведь так? У него сейчас перерыв между семестрами.

— Девочка моя, ты просто экстрасенс. Мы обсуждали такую возможность вчера вечером за ужином. Я думаю, мы так и поступим, особенно теперь, когда и ты предлагаешь это. Джилл улыбнулась. Незачем говорить им, что она разговаривала сегодня утром с Бадом. Брат, как и ее родители, хотел посмотреть на старт корабля, но не мог решиться.

Пол вновь показал ей на часы и прошептал:

— Нам надо идти.

Она опять кивнула:

— Я позвоню вам через день, и вы скажете мне, что решили. Папа, я на самом деле не хочу, чтобы кто-то из вас приезжал сюда смотреть на старт. Я буду чувствовать себя гораздо лучше, если буду знать, что вы отдыхаете в Вайоминге. Ладно?

— Хорошо, дорогая. У тебя есть время поговорить с твоей мамой?

— Конечно. Дай ей трубку. — Джилл подняла руку, чтобы остановить протесты Пола. Она накоротке переговорила с матерью и потом со странной слабой улыбкой положила трубку. Для нее было облегчением знать, что они не приедут. Ее уже несколько дней мучило беспокойство, и правда заключалась в том, что она действительно не хотела, чтобы они присутствовали при старте. Она испытала облегчение, узнав, что родители не будут смотреть запуск и по телевизору.

Пол прервал ее раздумья. Он встал, очень тщательно одетый в темно-синий костюм-тройку, и прочистил горло.

— Ты понимаешь, что мы опаздываем?

— Прости меня, Пол. Дай мне одну минуту. Возьми что-нибудь выпить и посиди. — С этими словами она пошла к двери спальни и остановилась. — Когда прилетает его самолет?

— Через пятнадцать минут.

— Извини. — Она перевела дыхание. — Но ведь иногда случаются непредвиденные события. Я постараюсь одеться побыстрее.

Она закрыла за собой дверь, расстегнула халат, сбросила его на пол. Схватила трусики и лифчик, надела их и раскрыла дверцу гардероба. Достала первую попавшуюся юбку и легкую блузку. Застегнув пуговицы, она натянула чулки, засунула ноги в туфли на низком каблуке. По дороге к двери кинула быстрый взгляд на свое лицо. Времени на то, чтобы наложить грим, уже не оставалось. Она так и выглядела — как стройная женщина с золотыми волосами, одевавшаяся в большой спешке. Открыв дверь, она объявила:

— Я готова.

Пол вскочил и поставил стакан на стол.

— Никогда не поверил бы! У тебя на все ушло только пять минут.

Джилл схватила сумочку, повесила ее на плечо и с улыбкой спросила:

— Мы идем?

Пока они спускались в лифте, она почувствовала, что в душе ее нарастает какой-то антагонизм. Она не могла понять, почему нужно устраивать такую рекламу в связи с приездом Джейка Уитни. Джилл предполагала, что это уловка со стороны военных, чтобы выдвинуть его на первое место. Самодовольный, как маленький испорченный мальчик, — таким она считала Джейка. Однако она знала, что для того, чтобы умиротворить его, необходимо вылизать его перышки как можно лучше. В любом случае, никто не хочет, чтобы полет сорвался, тем более учитывая экономию средств и бюджет, который они сейчас имеют.

— Что от меня требуется, Пол? — спросила Джилл, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.

— Что ты имеешь в виду, Джилл? — ответил он вопросом на вопрос, сходя с эскалатора.

Они поспешно миновали холл отеля и вышли к ожидавшей их машине. Она чувствовала, что нервы ее натянуты.

— Ты знаешь, что я имею в виду Джейка.

Открывая дверцу машины, Пол на секунду замялся, потом сказал:

— Только быть естественной.

Она проскользнула внутрь машины и изобразила на лице улыбку.

— Ну конечно, как я сама не подумала об этом? Быть естественной! При всех этих камерах и репортерах не обращать внимания на тебя, и на Джейка, и на ту грязь, которую ты на меня сегодня вылил. Просто быть естественной. Что еще? — Она беззаботно пожала плечами.

Пол включил мотор и выехал с круговой подъездной дорожки отеля.

— Послушай, ты сделаешь для себя доброе дело, если забудешь о том, что произошло между вами. Я знаю, ты сегодня была очень расстроена. Джейк был случайным партнером на одну ночь в твоей жизни. Принимай это так, как оно есть. Не зацикливайся на этом и ничего не преувеличивай. Ты знаешь, что тебе предстоят встречи с психиатрами, и я содрогаюсь при одной мысли, что они тебя выпотрошат. Однако такое может случиться. Не забывай, что у тебя тоже есть дублерша. Я ненавижу саму мысль, что Гейл Хайнс займет твое место. — Он слегка повернул к ней голову, потом стал снова смотреть на дорогу. — Но если хоть один психиатр решит, что ты становишься неуправляемой, ты знаешь, каковы будут последствия.

Она слегка побледнела и отвернулась к окну.

— Никто не займет мое место, Пол. Когда корабль взлетит, в нем буду я.

Он улыбнулся:

— Вот теперь я слышу мою девочку. Ту Джилл, которую я знаю. — Он откашлялся. — Как твои старики? Я не подслушивал, но невольно слышал часть твоего разговора с ними.

— Они не приедут.

— Ты огорчена этим?

— Нет. Я не хотела, чтобы они приезжали. — Она чуть наклонилась к нему. — Ты знаешь, когда я была ребенком, я однажды видела по телевизору старт космического корабля. Никогда не забуду этого зрелища. — Ее глаза расширились. — Я знаю, мы все ожидаем, что старт пройдет нормально, но ведь всегда есть маленькая вероятность какого-то сбоя. Я не хочу, чтобы моя семья видела это в натуре или по телевизору. Бад и я стараемся уговорить наших родителей уехать отдыхать в Вайоминг. У моих родственников там нет телевизора, они его принципиально отвергают. — Она несколько успокоилась, представив себе отдаленный домик в глуши Вайоминга. Когда она была ребенком, она любила ездить туда. Там было спокойно, мирно и прекрасно. Это был мир, настолько же не похожий на обычный, как и тот, в который она попадет через несколько дней.

Пол резко свернул на дорогу, ведущую к аэропорту.

Джилл зашевелилась на сиденье и наклонилась вперед.

— Он прилетает не на военном самолете?

Пол засмеялся:

— О нет! Трансконтинентальная авиакомпания предложила свои услуги. Полковник прилетает с шиком.

Вылезая из машины, Джилл вдруг почувствовала, что во рту пересохло. Сделав несколько шагов на непослушных ногах, она остановилась в ожидании Пола.

— А не слишком ли это шикарно? — спросила она, и голос ее прозвучал неожиданно хрипло и холодно. — Чтобы гражданский самолет доставлял одного человека из Хьюстона?

Пол снова рассмеялся:

— Ну, он не совсем один. С ним летят кое-какие высокие военные чины. И вообще, Джилл, ты даже не догадываешься, какую рекламу имеет ваш полет. Тебя так укрывали от средств массовой информации, что ты не представляешь: это самое большое событие, которое переживает Америка после того, как Нэйл Армстронг ступил на поверхность Луны. Отношение очень разное. Уже неделю эта тема не сходит с первых страниц газет. Телевидение будет показывать ваш полет круглые сутки. Ты понимаешь, что каждая женщина в Америке или обожает тебя, или ненавидит, а равнодушных почти нет. Одни считают тебя сильной и храброй, другие уверены, что ты сумасшедшая. Этот спор все разгорается. Мы получаем сотни писем, и по мере того, как приближается день старта, их количество все увеличивается. Каждый хочет высказать свое мнение.

Джилл посмотрела на него.

— Скажи мне, а что думают об этом те, кто выступает против поправки к Конституции о равных правах?

Он фыркнул:

— Ты еще спрашиваешь? Не удивляйся, если ты выглянешь из корабля и увидишь рядом со стартовой площадкой линию пикетов. — Его глаза, смеясь, глядели на нее. — Я тебе уже говорил, кое-кто думает, что ты сумасшедшая.

— Ты так умеешь успокоить меня, Пол. Вот за это я тебя и люблю. — Она рассмеялась.

— А когда ты вернешься, Джилл, я скажу тебе, за что я люблю тебя.

После этой реплики их разговор увял. Она отвернулась. При том, что терзающие ее волны чувства к Джейку Уитни через какие-то промежутки времени охватывали ее, меньше всего ей хотелось слышать о чувствах Пола. Она хорошо относилась к Полу. Она воспринимала его как важную фигуру в команде, но не более того. Ее лицо превратилось в непроницаемую маску.

Толпа людей устремилась к воротам номер три. Газетные репортеры, фотографы. Начальник стартовой площадки Тэд Гено разговаривал с двумя местными телевизионщиками. Она пристально смотрела на него, и с лица ее не сходило загадочное выражение. Не было сомнений, что ворота номер три то место, где будет происходить действо. У нее перехватило дыхание. Ей трудно было отогнать воспоминания о том, что произошло год назад, и в памяти постоянно возникал образ смеющегося Джейка, обнимающего ее на своей королевской постели.

— А вот и его самолет!

Кто-то в толпе показал на огни, внезапно вспыхнувшие на темном горизонте. Вокруг нее уже толпились люди, рядом стоял Тэд Гено, мужчина средних лет, который работал в программе космических полетов более двадцати лет.

Репортеры сгрудились вокруг нее. Пока самолет шел на посадку, кое-кто стал задавать ей вопросы. С каменной улыбкой на лице она отвечала безмолвным простым кивком или односложными «да» и «нет». На некоторые вопросы она не отвечала вообще, делая вид, что не слышит их.

Когда самолет подрулил к воротам, рев реактивных моторов резко усилился, потом стал утихать и наконец замолк совсем. Джилл сжала одной рукой свою сумку, словно желая успокоить себя. Дверь распахнулась, и первые двое мужчин вошли в зал. Она успела взять себя в руки, пока еще несколько чиновников вошли и приветствовали толпу встречающих.

Ее сердце дрогнуло, когда она подняла глаза и увидела Джейка, стоящего в дверях. В то же мгновение ее сердце замерло, когда она увидела, что одной рукой он обнимает за плечи весьма привлекательную брюнетку, хорошо известную журналистку из журнала «Пипл». «Надо полагать, они работали над всесторонним интервью», — зло подумала Джилл. Она внезапно возненавидела Джейка, его вид, его счастливую улыбку. Да, это был Джейк Уитни во плоти, красивый, эффектный, блистательный Джейк Уитни. Вдруг он снял руку с плеча молодой женщины, что-то тихо сказал ей и начал пробираться сквозь толпу. Его глаза быстро оглядывали лица и замерли, когда обнаружили Джилл. Он улыбнулся ей, помахал рукой и двинулся к ней.

Она вся напряглась. Сказочный любовник и такой же эгоист. Она знала, как он любит себя, и его любовь к себе — одна из величайших любовных историй. В следующий момент он уже стоял перед ней.

— Как поживает моя возлюбленная предсказательница погоды? — тихо спросил он, все еще улыбаясь.

— Наблюдает за штормами, — ответила она. — А как поживает наш летающий Валентино?

Его лицо слегка перекосилось, но всего на мгновение.

— Все так же посвящает себя поискам наслаждений и счастья, — отозвался он, подмигнув ей; его серо-голубые глаза не отрывались от ее лица.

Пол Типтон прервал их обмен любезностями:

— Будьте готовы фотографироваться, вы оба.

Выпрямившаяся и собранная, Джилл повернулась ко множеству камер. Джейк встал с ней рядом, но она слегка отодвинулась от него.

— Бога ради, Джилл, улыбайся, — зашептал ей на ухо Пол. — Улыбайся!

Она выдала лучшую улыбку, на какую была способна.

— Вы можете посмотреть друг на друга? — выкрикнул кто-то из фоторепортеров.

Она осторожно повернула лицо к нему. Как это глупо! Абсолютно глупо. Всех интересует сексуальная сторона их полета, даже официальных представителей. Какая ирония судьбы! Ее выбрали для этого полета потому, что она старший метеоролог, а эта космическая экспедиция с новым, совершенным оборудованием даст богатую возможность для сбора научного материала. А теперь, похоже, все хотят думать о ней как о летающей Золушке. Сейчас, когда прибыл принц Очарование, она сомневалась, вспоминает ли кто-нибудь об истинной цели их полета.

Мелькали бесконечные вспышки фотоаппаратов, а когда Джилл обернулась, то обнаружила, что и микрофоны подсунуты им под нос.

Пол Типтон поднял руку с растопыренными пальцами и обратился к репортерам:

— Пять минут. У нас очень напряженная программа.

Он метнул в ее сторону упреждающий взгляд — недвусмысленное напоминание. Она ответила ему напряженной улыбкой.

Первый вопрос был адресован Джейку:

— Полковник Уитни, как вы считаете, есть ли доля истины в слухах, что вы здесь главным образом потому, что холосты?

Джейк отозвался с легким смешком:

— Нет. Я думаю, что я здесь потому, что у командира Медоуза некоторые проблемы с сердцем.

— Вы в курсе, что некая группа людей обратилась с петицией против полета капитана Медоуза и доктора Данбери, утверждая, что если одинокая женщина и женатый мужчина проведут вместе две недели в космосе, то это произведет неблагоприятное впечатление на многих юношей и девушек, которые будут следить за программой?

Джейк вновь сдержанно рассмеялся:

— Что я могу сказать? Я думаю, история докажет, что моралисты вообще плохо думают о людях. Когда ищут дурное, его почти всегда находят в той или иной форме. Однако я не уверен в существовании такой петиции. Если она есть, то очень жаль. Доктор Данбери — член команды космических полетов. Она метеоролог. Я уважаю ее профессионализм, как, надеюсь, она уважает мой. Мы будем зависеть от подготовленности каждого из нас в течение предстоящего полета. Нас посылают с научным заданием, а не на оргию в космосе.

— Доктор Данбери, — раздался женский голос, — у вас есть какие-либо комментарии насчет этой петиции?

— Только то, что я хотела бы увидеть ее собственными глазами, чтобы поверить в ее существование, — холодно ответила Джилл.

В этот момент вперед вышел Пол Типтон.

— Благодарю вас всех! — Он помахал рукой собравшимся и обернулся к Джилл и Джейку: — Поехали.

Через несколько минут они сидели в машине, мчавшейся обратно в отель. Пол посмотрел в зеркало и встретился взглядом с Джейком Уитни, который сидел на заднем сиденье вместе с Тэдом Гено.

— Джейк, это была большая глупость… твоя реплика насчет моралистов. Ты попался в ловушку. Черт побери!

Джилл посмотрела назад и увидела мрачное выражение лица Джейка.

— Сколько раз я говорил вам, ребята, что репортеры как снайперы. Чтобы заполучить хороший заголовок или обнаружить какое-нибудь противоречие, они готовы пристрелить те5я.

— Меня от этого тошнит, — скривился Джейк. — Тошнит от большой глупости.

— Если тебя тошнит сегодня, посмотрим, что будет завтра, когда ты увидишь заголовки. Что касается петиции, она существует. Она есть в штабе.

Джилл сидела ошеломленная. Слова Пола потрясли ее. Лицо Джилл посерело.

— Пол? — прошептала она, не веря своим ушам.

— Прости, Джилл. Мы не хотели, чтобы хоть слово об этом просочилось, но в этой стране с ее свободой печати трудно сохранить что-нибудь в тайне. Мы в нашем отделе сношений с прессой совершили ошибку, когда разослали досье на вас с Джеральдом. То, что мы наивно считали свидетельством того, что вы два совместимых члена команды, дружно работающих вместе, другие расценили как… вы сами знаете. — Он пожал плечами. — Возможно, на фотографиях, которые сделали сегодня, вы оба выглядите слишком счастливыми.

Джилл почувствовала себя огорченной. Трудно было поверить, что на ее карьеру, которой она посвятила всю свою жизнь, которой была верна, внезапно упала тень. Она закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. Ее любовь к своей профессии в этот момент опустилась до самой низкой черты. Джилл ощущала себя разбитой.


3


В эту ночь Джилл чувствовала себя такой ранимой и беззащитной, как никогда в жизни. Она верила, что ее полет принесет ей что-то хорошее. Вера была частью ее характера. Она должна как-то развеять мрачные прогнозы, складывающиеся в общественном мнении. Ее ум был в смятении. Она не предвидела такой враждебной огласки.

Джилл сидела у окна и смотрела на космический корабль, застывший на стартовой площадке в нескольких милях отсюда. Какие-то неясные огни виднелись у горизонта.

Когда в дверь постучали, она некоторое время сидела не двигаясь. Стук повторился. Два коротких удара. Она встала с кресла и, как была в ночном халатике, пошла к двери. Она посмотрела в глазок и увидела стоящего у двери Джейка Уитни. Помотав головой, она спросила из-за двери:

— Что вам надо? — На лице ее был ужас.

— Я хочу поговорить с тобой, — послышался тихий голос.

— Я не думаю, что это правильно. У ночи миллион глаз.

— Ладно, Джилл, открой дверь. — Голос его теперь звучал громче и требовательнее.

Она не стала продолжать спор, а просто открыла дверь. Он стоял на пороге — босой, в хлопчатобумажных брюках, в рубашке с расстегнутым воротником. Джилл какое-то мгновение смотрела на него, потом отступила в сторону и впустила Джейка в комнату. Она испытывала смятение чувств, и ей было легко не улыбнуться ему.

Он вошел и огляделся.

— У тебя номер гораздо лучше моего, дорогая, — произнес он.

— Наверное, потому, что я приехала первая, — быстро отозвалась она.

Он пожал плечами:

— У тебя есть что-нибудь выпить?

Она кивнула в сторону бара:

— Там есть виски и ром.

— Как насчет того, чтобы выпить рома с кока-колой? Я дойду до автомата и принесу коку.

— Ладно.

Он вышел из номера и через минуту вернулся с бутылочкой коки.

— Этого хватит? 7 меня нашлось мелочи только на одну.

— Хватят, конечно. Я выпью самую малость.

— Вот и хорошо, потому что после сегодняшнего дня мне хочется выпить побольше.

Он открыл ром, уверенной рукой наполнил два стакана, добавил коку. Потом передал один стакан ей. Джилл отошла к низкому креслу и уселась в него, стараясь, чтобы халат не распахнулся. Джейк прошел к дивану и уселся там, раскинув руки. Сделал хороший глоток и кивнул ей:

— Пей.

Джилл пригубила ром с кокой. Смятение ее все увеличивалось. Что он здесь делает? Зачем она открыла ему дверь? Это безумие, чистое безумие. Глядя на него, удобно устроившегося на диване, она почувствовала сильное сердцебиение. С ее стороны глупо было открывать ему дверь.

— Ты не допустишь, чтобы все это задевало тебя? — неожиданно спросил он, сделав еще один большой глоток.

— Нет.

— Ты уверена?

— Да. — Она мрачно улыбнулась сама себе.

Он оглядел обстановку комнаты, стены, обратил внимание на потрясающий вид из окна на море, потом откинул голову на спинку дивана и уставился в потолок.

— Тебя беспокоит то, что произошло между нами? — тихо спросил он.

— Нет, — солгала она, потом добавила: — Но это не осталось между нами, об этом известно всем.

Он кивнул, продолжая смотреть в потолок, и пробормотал:

— Знаю. Служба безопасности.

— Быть может, для тебя это такое простое объяснение, Джейк. Возможно, ты к этому привык, но для меня это было потрясением, — проговорила она с раздражением. — Мне не нравится, когда за мной шпионят даже в постели.

Он перевел на нее глаза, потом снова поднял их к потолку.

— Никто не требует от нас, Джилл, чтобы мы были идеальными. Чтобы на нас не было ни пятнышка. В конце концов мы люди и имеем право на человеческую слабость. У службы безопасности есть свои причины следить за нашими действиями — в таком случае у нас меньше шансов, что нас будут шантажировать или что в наше окружение просочатся иностранные агенты. Меньше возможностей утечки информации о полете и оборудовании. Честно говоря, меня это не волнует. Я считаю это частью мер безопасности и не тревожусь по этому поводу. — Его голос был глубоким и ровным, как безмятежное озеро. — Что произошло между нами, то произошло. Поговорим об этом.

Она отставила свой стакан с выпивкой.

— Я не хочу говорить. Это было давно, и я забыла об этом. — Она не могла понять, зачем он все-таки пришел сюда, к ней. Чтобы поговорить о чем-то, случившемся год назад? Если он так уж захотел поговорить с ней, то почему только сейчас? Джилл беспокойно двигала ногой по ковру. — Тебе надо уйти, Джейк, — решительно заявила она, глядя на свои голубые шелковые комнатные туфли.

Он не обратил внимания на ее слова.

— Сколько мужчин было в твоей жизни, Джилл? — резко спросил он и выпрямился, сидя на диване.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— А это, Джейк Уитни, тебя не касается. — Ее враждебность улетучилась, и она почувствовала, как внутри у нее все напряглось. — Пожалуйста, уходи.

Он внимательно смотрел на нее, и в его взгляде было странное выражение.

— Немного, — ответил он сам на свой вопрос. — Совсем немного, но меня это беспокоило.

Она смотрела на него без всякого выражения, и по ее глазам он вряд ли мог что-либо понять.

— Тебе незачем беспокоиться обо мне, Джейк.

Он слегка улыбнулся и продолжал, словно не слыша того, что она сказала.

— Я никогда не мог понять, что случилось. Ведь нам было так хорошо вдвоем, и я подумал, что наши отношения будут продолжаться. Но ты на следующий день вела себя так, словно ничего не произошло. И каждый раз за весь этот год, когда мы сталкивались, я в твоих глазах видел только злость, чтобы не сказать больше. Ты так странно вела себя по отношению ко мне, что я начал волноваться. Я хочу знать, не был ли я единственным мужчиной, который прикасался к тебе? Мне очень важно знать это, Джилл.

Она сидела, совершенно смущенная.

— У тебя нет никакого права приходить сюда и расспрашивать меня о моей личной жизни, Джейк. Да это и не имеет никакого значения, разве ты не понимаешь?

Его красивое лицо оставалось сосредоточенным и серьезным.

— Для меня это имеет значение.

— Я не собираюсь обсуждать эту проблему, — сказала она, с трудом переведя дыхание. — Это только осложнит все на данном отрезке наших жизней.

Он поставил свой стакан на столик, встал и пошел к ней, шурша босыми ногами по упругому ворсу ковра, и сел на пол около ее кресла. В его глазах была вопрошающая нежность, когда он положил руку на ее колено.

— Я такой дурак, что хочу, чтобы это повторилось.

— Джейк, неужели у тебя мало сложностей? Разве у нас нет других проблем? — Она нагнулась и убрала его руку со своего колена, глядя на него со все растущим дурным предчувствием. — Ты ведь знаешь, у нас завтра трудный день. Мы переезжаем на базу.

Ее слова замерли в воздухе, и она почти задохнулась. Она не осознавала, насколько тонок ее халат, пока не ощутила сквозь ткань теплоту его руки. Она вдруг почувствовала себя почти нагой и в этот момент вся собралась, чтобы заставить его отодвинуться подальше.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее.

— Ты прекрасна, Джилл. Я думаю, ты обладаешь самой естественной красотой, какую я не видел ни у одной женщины. Ты само совершенство.

Она глянула на него из-под густых ресниц:

— Джейк, не надо.

Его лицо приблизилось к ее лицу, и губы слегка коснулись уголка ее рта.

— Не говори «не надо».

Его губы, влажные и теплые, вновь приникли к ее губам, на этот раз более настойчиво. Он сдавил ее, не давая ей возможности сопротивляться или кричать. И она в этот момент почувствовала, что тонет, растворяется в глубинах чувств и ощущений. Она теряла контроль над собой.

Слегка вскрикнув, она попыталась отодвинуться, но он продолжал целовать ее, и его губы были везде — на ее лбу, на щеках, на подбородке.

— Джейк, пожалуйста… пожалуйста, уходи, — шептала она.

— Тсс, — прошептал он, прижал свою щеку к ее щеке и нежно приподнял Джилл из кресла. — Я хочу тебя, Джилл.

Она ощущала дрожь его тела, когда он медленно обнял ее. Он склонился над ней и целовал, а руки его нащупали застежки халата, и прежде, чем она успела что-то сообразить, халат упал на спинку кресла. Джейк касался ее плеч, ее шеи своими нежными пальцами, а потом одна его рука скользнула под ворот ее ночной рубашки и легла на грудь. Она уже не могла протестовать, останавливать его. Она и не хотела останавливать его, ее трепет совпадал с трепетом его тела. Она таяла, таяла медленно, но безнадежно, когда он все сильнее прижимал ее к себе.

Его руки скользили вниз по ее спине, и она испытала волну экстаза, когда он прижал к себе ее бедра и она сквозь ночную рубашку почувствовала его вожделение, огнем проникающее в ее плоть. Огонь его рук, его влажных губ, его пылающего тела обволакивал ее, и она понимала, что беззащитна. Он взял ее на руки и понес в спальню.

И в этот момент чьи-то кулачки начали отчаянно стучать в дверь. Джейк медленно опустил Джилл и с удивлением посмотрел в сторону двери.

— Кто это может быть? — хрипло спросил он.

Джилл вернулась в гостиную и накинула халат. Стук возобновился, на этот раз еще громче. Подходя к двери, Джилл обернулась и увидела, что Джейк уже скрылся в спальне.

Она вздохнула, открыла дверь и оказалась лицом к лицу с темноволосой журналисткой, которая прилетела вместе с Джейком.

— Полковник здесь? — спросила журналистка.

— Нет, его здесь нет, — убедительно солгала Джилл.

— Вы не знаете, где он? В номере его нет. — Голос журналистки становился более возбужденным.

— Почему бы вам снова не постучаться к нему? Я думаю, он уже будет там. Он ведь мог выйти ненадолго.

Она захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Когда Джейк вошел в комнату, она была не в состоянии смотреть на него.

— Джилл, я не… — начал он и раскрыл руки.

— Замолчи и уходи.

— Джилл, поверь, я не имею понятия, почему эта женщина явилась сюда. О Боже, ты думаешь, я знал об этом?!

Не в силах сдержать слезы, Джилл затрясла головой.

— Я хочу одного — чтобы ты ушел отсюда, Джейк. Сейчас я хочу только этого.

Он кивнул.

— Ладно, я ухожу. Но имей в виду, что даже таких коротких мгновений у нас с тобой теперь долго не будет.

— Я надеюсь, — прошептала она. — Очень надеюсь.

Он нахмурился, молча прошел мимо нее, открыл дверь и, уже выходя, сказал:

— Спокойной ночи, Джилл. Увидимся утром.

Долгое время она стояла неподвижно, прислонившись к двери, бессмысленно глядя на мебель в комнате. Неожиданно она ощутила страх. Если бы эта журналистка не постучала в ее дверь в этот час, Джилл опять оказалась бы в постели с Джейком Уитни. Ее пугало чувство, которое она испытывала к нему, пугала власть, которую он имел над ней. Быть может, это потому, что он первый мужчина в ее жизни? Может, в этом ключ его власти над ней?

Она шагнула в комнату и остановилась там, словно в трансе. Ведь были и другие мужчины — мальчики, молодые люди в университете. Встречи с ними всегда сопровождались поцелуями, прикосновениями, но в последний момент она увертывалась, боясь решиться на близость с кем-либо из них. С Джейком было по-другому. Джейк был как шторм, который обрушивается неожиданно. Это случилось прежде, чем она осознала, что происходит. Как и сегодня вечером. Она съежилась, подумав о том, как близка была к тому, чтобы повторить то, что произошло год назад. Джилл глубоко вздохнула, подошла к окну и выглянула. Она могла расслышать легкий свист ветра и увидеть сполохи, украшающие темнеющее небо. Она покачала головой. Ясно, что погода не окажется проблемой в отличие от всего остального. Придвинув кресло к окну, Джилл наблюдала за облаками. Близился шторм. Короткие шторма в это время года здесь нередки. Облачный фронт, который она наблюдала, указывал на то, что буря надвигается. Джилл сердито почесала бровь. Буря за стенами отеля ничто по сравнению с бурей, бушующей в душе Джилл.

Она была готова встретить Джейка так, как один профессионал встречает другого. Она мысленно прокрутила в памяти весь вечер. В чем она была не права? Где совершила первую ошибку? Когда открыла ему дверь? Могут ли они оставаться друзьями? Она хотела бы быть с ним в дружеских отношениях. Она хотела бы иметь возможность смеяться и шутить с ним, как она смеялась и шутила с Джеральдом. Теперь Джеральда здесь не было. Его место на космическом корабле занял Джейк. Джеральд был ее другом. В этом отношении служба безопасности может быть уверена. Между ними не было ничего, кроме дружбы. Джейка же она знала как любовника, но не как друга. В итоге она летит с мужчиной, с которым спала, и оставляет на Земле мужчину, с которым они были друзьями. Какой в этом смысл?

Ветер за окном усилился, и дождь ударил по стеклу. Джилл попыталась думать о Джейке объективно. У него выразительные голубые глаза, скорее серовато-голубые, черные ресницы, чувственные полные губы, умеющие дуться. Она подумала, что он обладает классической красотой. Широкие плечи, отличное телосложение при высоком росте. Ее раздражало то, что она не могла найти изъянов в его внешности, да и ни одна женщина не могла их обнаружить. Его внешность вызывала смятение, когда он шел сквозь толпу женщин. Но что у него внутри? Это был гораздо более трудный вопрос. Она бывала с ним в разных ситуациях и знала, что с профессиональной точки зрения он абсолютно пригоден к участию в программе космических исследований. Он умеет вести себя, он уверен в себе. Может быть мягким или решительным в зависимости от обстоятельств. Он любит наслаждения, и в сегодняшнем обществе это вполне приемлемо. А может, ее настораживает то, что его отношение к ней недостаточно серьезно? То, что она так глубоко чувствует, для него, возможно, чисто поверхностный случай. Конечно, в действительности она его почти не знает, и молодой женщине, которая занималась с ним любовью, очень грустно признаваться себе в этом.

Ветер за окном неожиданно стих, а громыханье грома умолкло так же внезапно, как и началось. Резкие перемены погоды не удивляли Джилл. Непредсказуемость погоды была более предсказуема, нежели эмоции, бурлящие в ее душе.


4


Душ перед рассветом, чашка кофе и яйцо всмятку, быстрая смена махрового халата на ярко-красный тренировочный костюм — и Джилл почти готова. Она энергично расчесала свои длинные белокурые волосы, пока они не легли мягкими волнами ей на плечи, потом закрутила их и заколола на затылке. Она до ужаса боялась сегодняшнего утра. Результаты большинства психологических тестов должны быть известны сегодня утром.

Оглядывая комнату, она понимала, что легкая жизнь кончилась, и надолго. Она не позволяла себе думать о вчерашней встрече с Джейком.

Солнце осветило бело-серый песок на востоке, когда к отелю подъехал автобус с базы. Джилл с каменным лицом ответила на телефонный звонок и через несколько минут вышла из номера. После вчерашнего шторма небо в это утро было совершенно безоблачным. Оглядывая багровый горизонт, она вспомнила пословицу: «Алое небо по утрам — предостережение морякам» — и подумала, касается ли эта пословица космических полетов.

Она поздоровалась с водителем лимузина и проскользнула на заднее сиденье. Ее багаж состоял только из сумки, с которой она обычно уезжала на уик-энд; в ней находились некоторые ее личные вещи и украшения, которые она всегда носила. Это все, что понадобится ей в ближайшие три недели.

Через десять минут после того, как она забралась в машину, дверь отеля распахнулась и появился Джейк. Он поздоровался с водителем, открыл заднюю дверь и сел в машину.

— Доброе утро, Джилл, — сказал он безразлично.

— Доброе утро, Джейк, — таким же тоном отозвалась она.

Он почесал переносицу:

— Я не услышал будильника. Извини, что заставил тебя ждать.

Ей хотелось ответить ему: «Тебе повезло. Я вообще не могла заснуть из-за тебя». Тем не менее она ничего не сказала. Она не смотрела на него и не пыталась заговорить. Его присутствие заставляло ее нервничать, ощущать себя неуютно. Она понимала, что сейчас слишком многое поставлено на карту. Было бы лучше, если бы последние проверки они проходили порознь, а не вместе.

Ее обдало ароматом одеколона, которым он протирался после бритья, и она в конце концов бросила взгляд в его сторону. Он сидел, положив правый локоть на ручку сиденья и опираясь подбородком на свой кулак, и смотрел в окно. За левым ухом, там, куда он не достал расческой, волосы спутались после ночного сна. Джилл неожиданно подумала, нашла ли его вчера журналистка.

— Твоя подружка вернулась? — спросила она беззаботно.

— Да, — ответил он медленно, не отводя глаз от окна. — Мы устроили бал.

Этот ответ заставил ее больше не задавать вопросов. Она мрачно тряхнула головой и тоже стала смотреть в окно, представляя себе, что он действительно провел бурную ночь с этой женщиной. Она отчетливо представила себе, как они вдвоем выпивают и смеются до самого утра. Ничего удивительного, что он не причесался… Неожиданно она рассердилась на себя за то, что думает о какой-то ерунде. Она фыркнула и уперлась подбородком в кулак.

Едва машина остановилась возле общежития холостых офицеров, Джилл открыла дверцу и прямо-таки вывалилась из машины. Дежурный офицер вышел поприветствовать их, показал им их комнаты и оставил одних с распоряжением явиться в комнату для совещаний штаба через пятнадцать минут.

Джилл прошла в отведенную ей комнату, которая оказалась напротив комнаты Джейка, и закрыла за собой дверь. Она поставила свою сумку в ногах постели, села и осмотрелась. Типично военная обстановка. Никаких излишеств. Кровать, шкаф, письменный стол, две лампы и на стене однотонная картина, изображающая небоскребы-близнецы в Манхэттене. Единственное окно имело венецианские жалюзи и зеленые шторы; шторы были одного цвета с ковром. Разительный контраст с номером в отеле.

Прошло пять минут, десять. Она встала с постели, и одновременно раздался стук в дверь. Она подошла, открыла и увидела Джейка.

— Ты не хочешь пройти в штаб вместе со мной? — как бы между прочим спросил он.

Она кивнула с отсутствующим видом:

— Я только возьму сумку.

Он шагнул в комнату и прикрыл за собой дверь, не убирая руку с дверной ручки.

— Джилл, по поводу прошлой ночи…

— Я предпочитаю не говорить о прошлой ночи, — твердо сказала она. — Пожалуйста.

Воспоминание вызывало у нее неприятное ощущение в груди.

Он пожал плечами, открыл дверь и вышел в коридор, чтобы подождать ее там.

Молча они пришли на совещание, где им вручили расписание предстоящих семи дней до старта. Первый день они должны провести, проверяя основные операции в самом корабле. Джилл оставалась хладнокровной и собранной на протяжении всего совещания. При наличии всех этих компьютеров и мини-компьютеров, находящихся на корабле «Венера», представлялось совершенно невозможным допустить какую-нибудь ошибку, которая не была бы исправлена.

Джилл много раз летала в двухместном испытательном самолете, знала, как управлять им. Хотя ей не придется управлять «Венерой», она досконально знала систему управления, и во время полета ей предстояло быть вторым пилотом. Конечно, главная ответственность будет лежать на полковнике Уитни, и она знала, что независимо от ее личных чувств к Джейку Лучшего командира нельзя найти во всем мире.

Первое занятие закончилось в час дня, и участники получили двухчасовой перерыв для ленча и отдыха. Джилл вместе с Джейком, инженерами, ответственными за функционирование «Венеры», и четырьмя астронавтами, которые будут дублировать их в центре управления полетом, ели в офицерском клубе базы. Джилл заказала себе салат и чай, не желая ощущать тяжесть от плотной еды. Она сможет вознаградить себя вечером за обедом.

— Джилл, — обратился к ней Санди Уоллес, один из астронавтов, — ты поразительно спокойна. За все утро ты не сказала ни слова. Нервничаешь?

Она не уклонилась от ответа.

— Нет, я не нервничаю. И вообще, есть ли взаимосвязь между спокойствием и нервозностью?

Подобные вопросы раздражали ее. Она с избытком услышит их завтра, когда будет проходить тесты на психологическую стойкость.

Санди посмотрел на нее через стол, но ничего не сказал. А она почувствовала, что все они смотрят на нее с большим удивлением. Она внезапно улыбнулась Санди.

— Прости, — просто сказала она. — Шторм не дал мне заснуть всю ночь, и на меня это подействовало.

Санди ответил ей улыбкой, и ленч продолжался в более легкой атмосфере.

Остаток дня прошел почти так же, как и утро, — в разговорах с инженерами и учеными, причастными к функционированию космического корабля. Испытания на случай чрезвычайных ситуаций состоятся позднее на этой неделе.

Вечером она и Джейк были гостями на обеде у директора космической программы Гаррисона Тейлора, который повез их в малопосещаемый прибрежный ресторан милях в десяти от мыса Кейп. Пока тянулся день, Джилл начала ощущать, что к ней постепенно возвращается уверенность в себе. Она почувствовала себя счастливой впервые с того момента на пресс-конференции, когда Пол поразил ее сообщением о том, что командиром корабля будет Джейк.

Как всегда перед стартом, участники программы несколько расслаблялись. За этим обедом Гаррисон Тейлор не оказался исключением.

— Вы выглядите прекрасно, Джилл, — заметил он тихо, когда они расселись за столиком.

Она улыбнулась:

— Спасибо, Гаррисон.

На этот раз у нее было время на то, чтобы спокойно одеться, наложить макияж, подобрать украшения, и она чувствовала себя свежей, яркой и счастливой в первый раз за несколько дней. Она провела весь день с Джейком, и — по крайней мере на поверхности — все шло гладко.

Она глянула на Джейка, который сидел молча, читая меню. В своей форме офицера военно-воздушных сил, со знаками отличия полковника, сверкающими при пламени свечей, он выглядел необыкновенно красивым. В се мозгу молнией пронеслось: «Я люблю тебя, Джейк». Потом она вздохнула, понимая, что такая мысль не может быть правдой. А вдруг может? Эта мысль ударила как летящий метеорит. Она почувствовала, что ее бросает то в жар, то в холод. Она склонила голову, чтобы спрятать лицо, потом быстро огляделась и постаралась вздохнуть спокойно. Конечно, так и есть. Она влюблена в него. Она любит его уже много месяцев, а может, и лет. Вот почему обед у него в доме закончился так, как закончился, вот почему его присутствие действует на нее таким образом. Потом неожиданно на нее нахлынули совершенно противоположные мысли. Ее чувства оставались безответными. Последний год показал, что он, безусловно, не рассматривает ее как нечто особенное в его жизни.

Странное молчание воцарилось за столом, когда их глаза на мгновение встретились. Но он тут же посмотрел на Гаррисона, а она уставилась на вазу с розами, придавленная собственными мыслями.

— Джейк, — проговорил Гаррисон, — я думаю, что из всех космических полетов, за исключением, быть может, высадки на Луну, ваш полет получит самую большую прессу.

— Меня это не удивляет, — спокойно отозвался Джейк. — У меня такое чувство, что я первый человек на Земле, который сможет сравниться с Джоном Кеннеди, сказавшим: «Я тот парень, который сопровождал Джекки в Париж». Я стану человеком, который сопровождал доктора Джилл Данбери в космос.

Гаррисон хихикнул:

— Может, ты и прав, но в конце концов это не такой уж плохой титул.

Джилл кинула на Джейка быстрый взгляд и удивилась тому, что увидела. Это была ревность или уязвленная гордость? Нечто такое, чего она никогда раньше не видела на его лице.

— Я и не представляла себе, — сказала она холодно, — что тебя это беспокоит. Ты никогда не высказывал подобные мысли.

Он поднял свой бокал с вином и пригубил, а потом ответил:

— Я и не держал это в голове, Джилл. Я думал, что эта честь достанется Джеральду Медоузу, так что зачем мне было обсуждать это?

Ее задело и то, как он посмотрел на нее, и его слова. Ей это казалось несправедливым. Мужчины связали свою жизнь с космосом, а теперь, когда женщина наконец получила такую возможность, мужчина, который летит вместе с ней, выражает недовольство доставшейся ему ролью. Напомнив себе, что она находится в обществе директора программы, Джилл замкнулась в тягостном молчании.

Она почувствовала облегчение, когда принесли еду и мужчины принялись горячо обсуждать проблемы бейсбола. Через некоторое время она извинилась и прошла в дамский туалет. Проклятье… проклятье… проклятье. Она ходила взад и вперед перед зеркалом, занимавшим всю стену. Она должна смириться с мыслью, что Джейк будет с ней вопреки своему желанию. Она должна смириться с мыслью, что, по всей видимости, любят его, любит его уже давно — и вот теперь это. Что еще ей предстоит пройти до того, как все это кончится? Если его гордость задета, то ее гордость уничтожена. Слишком многое произошло за эти последние перед полетом дни. Она начала испытывать чувство паники. «О Боже, не дай мне запаниковать! Только не сейчас, умоляю, только не сейчас!»

Джилл прижала правую руку к груди и почувствовала, как бешено бьется ее сердце. Она должна привести свои чувства в порядок и сделать это немедленно. Глядя на себя в зеркало, она вся напряглась. Осталось шесть дней, фактически уже пять. На шестой день они должны взлететь. Она может сделать это. Она должна. У нее нет другого выхода.

В половине одиннадцатого вечера лимузин подвез их к общежитию для холостых офицеров. Гаррисон Тейлор остался в машине, крикнул им: «Увидимся завтра!» — и лимузин рванулся и исчез.

— Ты не хочешь пройти в клуб и выпить там по рюмке перед сном? — спросил Джейк.

Она обернулась к нему, исполненная холодной решимости, и посмотрела ему прямо в глаза.

— Мы с тобой ведь будем друзьями, правда, Джейк? — сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал непринужденно.

— Это так важно, Джилл? — неожиданно спросил он.

— Да, я уверена. Не хотелось бы думать, что мне предстоит провести четырнадцать дней на высоте двести миль над Землей с человеком, которому не нравлюсь я или которому не нравится моя миссия. — Она серьезно смотрела ему в глаза. — Да, это важно.

Он положил руку ей на плечо:

— Почему бы нам не обсудить это за рюмкой?

Его рука соскользнула по руке Джилл и сжала ее пальцы.

Так, держась за руки, они прошли квартал до офицерского клуба, откуда доносились музыка и смех. Джейк молча провел ее к свободному столику в углу, и они оказались там одни. Глядя на него, Джилл гадала, какие мысли в действительности таятся за этими мерцающими зрачками. Он сидел спокойно, терпеливо ожидая, когда официант принесет заказанное.

Когда им принесли заказ, он посмотрел на Джилл:

— Что будет дальше, Джилл?

— Что ты имеешь в виду?

Он крутил в пальцах свой бокал.

— Ты говорила о том, будем ли мы друзьями. Я не знаю, что ты имеешь в виду. Ты хочешь, чтобы Я был твоим другом? Ты этого хочешь?

— Я не знаю, — пробормотала она. — Я не могу понять, какое место ты занимаешь в моей жизни.

— Нет, это ты знаешь. — Он поднял бокал и пригубил его. — Я вошел в твою жизнь. Вне зависимости от того, хочешь ты этого или нет, я вошел в твою жизнь. — Он сделал глоток. — Вероятно, это наша общая проблема. Мы вошли в жизнь друг друга и не знаем, какое место там занимаем. Мы сами устроили это, никто другой здесь не замешан. Мы должны пройти через это, и не надо делать вид что ничего не происходит.

— Вот это я и хотела сказать. Давай забудем о прошлом. По крайней мере сейчас.

Наступила пауза.

— Почему бы нам не потанцевать?

Уголки губ Джейка приподнялись, и прежде чем Джилл успела отказаться, он взял ее за руку и повел танцевать. Секунду выждал и потом, решительно посмотрев ей в глаза, притянул ее к себе. Его левая рука легла на ее талию, а правая сжала ее руку и прижала к своей груди. Он танцевал легко и плавно. Джилл показалось, когда она затихла в его руках, что они танцуют как одно целое — одно тело, одно дыхание.

Время, казалось, остановилось, пока они танцевали, а когда музыка кончилась, он еще какое-то мгновение не отпускал ее; потом она почувствовала, как он напрягся, выпустил ее и проводил к их столику.

Она осмотрелась, прежде чем обернуться к нему. Они улыбнулись друг другу, и в этот момент она почувствовала себя с ним очень уютно.

Он протянул руку через стол, и его рука встретила ее руку.

— Я думаю о том, как мне быть тебе другом, — сказал он, глядя в ее большие синие глаза. — Может быть, маргинальным другом.

Наступила пауза, она смотрела на него.

— А что такое маргинальный друг? — спросила она наконец.

Он ухмыльнулся:

— Друг на краю. Я вижу, ты склонна держать меня на краю твоей жизни. Ты не разрешаешь мне приблизиться к тебе, так что я тут, на краю, и останусь. Правильно?

— Лучше иметь маргинального друга, чем никакого, — сказала она и почему-то почувствовала, как сжалось у нее горло.

Через несколько минут, остановившись у двери в комнату Джилл, он отпустил ее руку и слегка улыбнулся.

— Ну вот мы и вернулись туда, где начали. Я не думаю, что ты хочешь, чтобы я проводил тебя в комнату только в качестве маргинального друга.

Она почувствовала какое-то покалывание в кончиках пальцев. Нет, нет, необходимо уйти от него в свою комнату, оторваться от этого человека, преодолеть силу его притяжения.

— Нет, я могу справиться, — прошептала она наконец.

Он наклонился и коснулся ее губ.

Она перевела дыхание и медленно подняла глаза. И вот тут наступил самый трудный момент, и ее рука начала нащупывать ручку двери.

Она открыла дверь, и он в этот момент обнял ее. Его губы нашли ее губы, и она поняла, что не в состоянии прогнать его. Она любила его. Любила так сильно, что не знала, что ей делать с этим чувством. И уже не имело значения то, что она не хотела признаться себе в этом в течение целого года. И не имело значения, что завтра она, возможно, снова не захочет видеть его. Но сейчас, когда его губы так жаждали ее губ, когда его руки ласкали ее, она поняла, какое место он занимает в ее жизни.

Они стояли в самом центре комнаты, и он целовал ее вновь и вновь, и ее поцелуи становились все нежнее, пока он не отпустил ее и не отступил от нее на шаг.

Джилл глубоко вздохнула и дотянулась до его щеки. Когда их глаза встретились, она в какое-то мгновение почувствовала, что ничто не может воспрепятствовать им соединиться. Ее руки медленно обвили его шею. Он не двигался, не пытался обнять ее или прижать к себе. Он стоял неподвижно. Ей безумно захотелось, чтобы он обнял ее.

— Джейк, — прошептала она, — ты можешь обнять меня? Хоть на секунду?

— Могу, — отозвался он, и голос его был нежным и успокаивающим. — Я могу обнять тебя на секунду или могу держать тебя так очень долго. — При этом он смотрел ей в глаза и одной рукой стал приглаживать ее волосы. — Но имей в виду, Джилл, я сделан не из глины или камня. — Он колебался. — И боюсь, что то, как я хочу держать тебя в своих руках, не совсем совпадает с твоими желаниями. — Он слегка коснулся ее щеки пальцами. — Как насчет того, чтобы поцеловаться еще разок на дорожку, прежде чем мы расстанемся друзьями?

Она ничего не ответила. Ее губы внезапно пересохли, и она облизала их кончиком языка. И потом с выражением доверия посмотрела на него.

Он улыбнулся и слегка наклонился вперед. На какое-то мгновение его губы оказались так близко к ее губам, что она могла ощущать его дыхание, смешивающееся с ее дыханием. И все-таки он не поцеловал ее. Ей показалось, что он так и не коснется ее губ. И тогда неожиданно ее губы коснулись его губ.

Он обнял ее и притянул к себе.

— Если ты будешь идти мне навстречу вот так, как сейчас… Это ведь было не так трудно? — спросил он.

Он был хорош. Очень хорош. Она снова поцеловала его. Он обладал самыми прекрасными, самыми соблазнительными губами на всем белом свете, и в этот момент они принадлежали ей, она могла делать с ними все, что ей хотелось.

Внезапно он вновь отодвинулся от нее, и его широко открытые глаза смотрели на нее в упор, пока она не уклонилась от его вопрошающего взгляда. Он начал было говорить, но вдруг резко повернулся и быстро пошел к двери.

Она стояла онемевшая и смотрела, как открывается дверь.

— Спокойной ночи, подруга, — сказал он тихо, и в голосе его прозвучало отчаяние.

С этими словами он закрыл за собой дверь.

— Джейк! — Она не могла удержаться от этого единственного слова.


5


Шел отсчет дней. Пять дней. Потом четыре. Три. Пятница 15 июня. Старт назначен на понедельник. Джилл не могла понять, почему так быстро бежит время. Но в каждые двадцать четыре часа вмещалось так много, что удивляться не приходилось. Она успешно прошла психологические и психиатрические испытания, а также усложненное медицинское обследование, полагающееся перед стартом. В субботу ее и Джейка изолируют, чтобы предотвратить всякую возможность какого-либо нежелательного контакта. Еще одно обследование состоится в середине дня в воскресенье, перед тем, как они займут свои места в корабле «Венера». С этого момента они не будут покидать корабль, кроме как для еды и сна, пока их не поместят в герметически закрытой капсуле корабля «Венера».

В три часа дня в пятницу началась церковная служба в церкви военно-воздушной базы. Стоял замечательный теплый день, и настроение у Джилл было такое же сверкающее, как и небо над ними. В церкви царила темнота, и все держались настороженно и сдержанно, но Джилл не разделяла этого настроения.

Она, как и Джейк, была в ярко-синем тренировочном костюме. Весь его туалет теперь ограничивался этим официальным костюмом и комбинезоном для полета. Она с подозрением осмотрела других астронавтов, чьи жены были в платьях, в шляпках, но уже через мгновение успокоилась.

Ее место оказалось между Джейком и Джеральдом Медоузом; рядом с Джеральдом сидела его жена Марша. Уголком глаза Джилл наблюдала за Джейком, любовалась его великолепной аристократической головой, его бронзовым телом, коротко подстриженными, чтобы они не мешали в полете, волосами.

С того вечера в ее комнате после вечерней рюмки в клубе он вел себя безукоризненно, ими не было сказано друг другу ни одного резкого слова.

Перед тем как началась церковная служба, Марша наклонилась вперед, какая-то вымученная улыбка искривила ее губы.

— Джилл, — прошептала она, — ты действительно собираешься лететь?

Этот вопрос несколько изумил Джилл.

— Конечно, — ответила она. — А почему ты спрашиваешь, Марша?

Марша покачала головой:

— Мне все казалось, что в последнюю минуту ты скажешь: «Эй, парни, подождите, я просто пошутила». Не могу себе представить, чтобы женщина решилась на такое.

У Джилл на кончике языка вертелся резкий ответ, но она сдержалась и ровным голосом спросила:

— Марша, ты летела сюда из Хьюстона?

— Да. Мы все вчера прилетели. Я думала, тебе это известно.

Джилл кивнула:

— А ты знаешь, на какой высоте проходил полет?

— Большую часть времени на высоте тридцать шесть тысяч футов. А что?

— Опасность полета остается опасностью полета. Высота не делает разницы. То, что я буду на высоте пятьсот миль, мало чем отличается от вашего вчерашнего полета на высоте семь миль. Дело только в восприятии.

— Понимаю, — проговорила Марша с глуповатым выражением лица и замолчала.

Джейк коснулся руки Джилл, и она посмотрела на него.

— В моем распоряжении на сегодняшний вечер будет Машина, — сказал он. — Не хочешь прокатиться по берегу?

— Мы не можем! — тихо воскликнула Джилл. — Ты же знаешь, что нам запрещено отлучаться с базы.

Он озорно улыбнулся:

— А если я скажу тебе, что мы получили разрешение от самого главного на два часа полной свободы?

— От Гаррисона Тейлора?

Джейк кивнул:

— Совершенно верно. Если мы вернемся на базу к десяти, никто не скажет ни слова.

Джилл молчала, потеряв дар речи.

— А ты не дразнишь меня, Джейк? спросила она после некоторого раздумья.

— Никак нет, мэм. Я не могу разыгрывать женщину, к которой буду пришпилен на целые две недели. Я не настолько храбр или глуп! — Ослепительная улыбка мелькнула на его лице. — Да или нет? Дай мне ответ сейчас же. А то начинается служба.

— Да.

— Отлично. — Он вздохнул, аккуратно положил руки на колени и обратил все свое внимание на кафедру.

Все сидели молча, пока протестантский священник военной базы произносил короткую молитву о страхе. И это было единственное слово, которое астронавты давно исключили из своего словаря. Дурное предчувствие могло быть, но не страх. Вслед за протестантским священником на кафедру поднялся католический капеллан и вознес молитву о благополучии двух астронавтов, которые взлетят с Земли в понедельник. Потом короткую речь произнес генерал Доббс Мейсон, начальник базы, а за ним поднялся Гаррисон Тейлор. Подходя к кафедре, он вынул из кармана листки бумаги, улыбнулся всем собравшимся, потом посмотрел на двоих астронавтов.

— Доктор Данбери, командир Уитни, я держу поэму, с которой, я уверен, вы знакомы, как и большинство летчиков. Ее сочинил молодой американец, который вступил в канадские королевские военно-воздушные силы. Он погиб в декабре 1941 года. Его звали Джон Гиллеспи Мейджи. Написанное им относится ко всем летчикам, которые когда-либо летали или будут летать. В поэме этого девятнадцатилетнего юноши заключено величие человека, оторвавшегося от Земли. С вашего разрешения я прочту ее вам и всем собравшимся здесь.

Гаррисон начал читать поэму, и она действительно была прекрасна.

Закончив чтение, он долго не мог ничего сказать, потом обратился к Джилл и Джейку:

— Я завидую вам. Я завидую вам обоим, вашей молодости, вашему мужеству. Вы совершите то, на что способны немногие. Благодаря вашей личной силе и призванию, вы взлетите туда, куда не может подняться ни жаворонок, ни орел. Успеха вам, и пусть Господь Бог благословит вас и вернет благополучно на Землю.

На этих словах формальная церемония закончилась. Гаррисон Тейлор направился к тому месту, где сидели Джилл и Джейк, и протянул им странички с рукописью поэмы.

— Я хочу отдать это вам.

Джилл со слезами на глазах взяла листки.

— Спасибо, Гаррисон, — сказала она. — Я всегда буду беречь это сокровище.

Джейк взял свои листочки, молча склонив голову, и пожал руку Гаррисону.

— А теперь, — продолжал Гаррисон, — вы оба можете несколько часов отдохнуть. Завтра вы будете изолированы и каждое ваше движение будет видно на мониторах и тщательно просматриваться. Сейчас вы можете расслабиться, выпить рюмку-другую, но только не простудитесь и не подхватите какую-нибудь заразу. Вы знаете, что со мной сделает главный врач, отвечающий за полет, так что будьте осторожны. Это приказ.

— Слушаюсь, сэр, — ответили Джилл и Джейк одновременно.

Попрощавшись со священниками и генералом, они вышли через боковую дверь церкви.

Когда они торопливо шли к общежитию, чтобы переодеться во что-нибудь более подходящее, у Джилл было так легко на сердце. Но тут она вспомнила, что у нее нет ничего подходящего из одежды, потому что все ее туалеты упакованы и отправлены в Хьюстон.

— Я вдруг вспомнила, — весело сказала она, — что все, что у меня есть, это только летная форма. У меня нет даже шорт.

— А почему ты позволила им забрать всю твою одежду? — удивленно спросил он.

— Я ничего не позволяла. Они просто забрали, и все. А у тебя не забрали?

Он кивнул:

— Да. Но не все еще потеряно. — Он достал из заднего кармана брюк бумажник и вынул оттуда карточку. — С этой маленькой карточкой я могу пройти в военную лавку и купить там все, что душа пожелает.

— Конечно, — улыбнулась она, — у меня тоже есть такая. Мне надо только зайти и взять сумку.

— Ладно. Я подожду тебя здесь на солнышке. Пока придет машина, у нас еще будет время.

— Я вернусь через минуту, — сказала она и побежала в комнату.

Когда она открыла дверь, звонил телефон. Джилл, не подумав, сняла трубку и сказала:

— Хэлло.

— Джилл, это Пол. А где Джейк?

— Во дворе. В чем дело?

— Вы оба должны встретиться со мной через пятнадцать минут в помещении штаба. Мы договорились о последней пресс-конференции перед тем, как вы окажетесь в изоляции. Будут представители главных телекомпаний. Мне нужно заранее проинструктировать вас.

— Когда?

— Разве я не сказал? Через пятнадцать минут.

— Сказал, но я имею в виду время пресс-конференции.

— Восемь вечера. Она продлится не более часа.

Она какое-то мгновение колебалась, потом сказала:

— В восемь мы не сможем. Конференция должна состояться сейчас или никогда.

— Джилл, у меня есть ваше расписание. У вас ничего не назначено на вечер.

— Пол, сейчас или никогда. — Она посмотрела на часы. Было без четверти пять.

— Ладно. Репортеры здесь, на базе. Дайте мне несколько минут, чтобы собрать их.

— Мы будем в штабе через пятнадцать минут. Мы даем тебе время до шести, чтобы начать и кончить.

— Я… я не понимаю. Что происходит?

— Ничего. Просто у Гаррисона на сегодняшний вечер для нас другие планы.

— Я ничего не знал об этом. В расписании ничего подобного нет.

— Увидимся через пятнадцать минут, Пол. — С этими словами она положила трубку.

Когда она сообщила Джейку об изменении планов, он присвистнул:

— Ох, этот Типтон! Я буду чертовски рад, когда у него будет что-нибудь или кто-нибудь, чтобы занять его время.

— Я думаю, Джейк, что он просто выполняет свою работу.


Пол не тратил времени зря. Когда Джилл и Джейк прибыли в штаб, репортеры и операторы уже входили. Хотя Пол старался выглядеть веселым, похоже, настроение у него было мрачное. Он оглядел Джилл и Джейка с некоторым подозрением. Прежде чем выпустить астронавтов перед камерами, он вкратце ознакомил их с возможными вопросами. Некоторые вопросы будут весьма личными. Он инструктировал Джилл и Джейка отвечать откровенно, но без высокомерия и грубости. Он посмотрел прямо в лицо Джейку и сказал:

— Особенно это относится к тебе, Джейк. У тебя есть манера укладывать людей на обе лопатки без особого труда. Веди себя наилучшим образом.

Джейк перекосился, но ничего не сказал.

Ровно в пять они сидели за столом, уставленным микрофонами. Пол дал знак репортерам, и посыпались вопросы. Первый был обращен к Джейку:

— Полковник Уитни, не дадите ли вы нам краткие сведения о вашем окружении, семье, любимых девушках и о том, как они отреагировали на предстоящий полет.

Джейк заерзал в кресле, облизал губы и снисходительно посмотрел на репортера, задавшего этот вопрос.

— Я родился и вырос в Лос-Анджелесе. Родители мои умерли. У меня есть брат и сестра, они живут в Калифорнии. Я не знаю, как они на это реагируют. Мы эту проблему не обсуждали.

— А как насчет конкретной девушки? Нам известно, что актриса телевидения Гелена Андерсон прилетает сюда в понедельник утром, чтобы увидеть старт. Это правда?

Джейк покраснел и уставился в стол.

— Э… я слышал, что она может приехать сюда, но ничего определенного сказать не могу.

Он поднял глаза, и они с Джилл обменялись взглядами. Джилл откинулась на спинку кресла, сложила руки, и лицо ее стало каменеть.

— Правда ли, что вы и мисс Андерсон обручены? Она заявила сегодня утром, что объявление о браке будет опубликовано после завершения полета.

Джейк преувеличенно громко вздохнул и смущенно засмеялся.

— Я не рассматриваю себя как обрученного. И я не думаю, что сейчас подходящее время для обсуждения подобных планов. Все мое внимание сейчас сосредоточено на управлении кораблем «Венера».

Джилл покраснела и почувствовала себя неловко. Джейк увиливал от прямого ответа журналистам. В комнате воцарилась напряженная атмосфера, и когда репортеры начали задавать вопросы Джилл, она старалась, чтобы ее ответы звучали легко и были краткими, но ощущала, как сгущается напряженность. Она была до глубины души шокирована вопросами, заданными Джейку.

Когда пресс-конференция закончилась, Джилл схватила свою сумку и выскочила из-за стола раньше, чем ей могли задать еще какие-нибудь вопросы.

В коридоре Пол Типтон поймал ее за руку.

— Ты держалась великолепно, Джилл, — объявил он с широкой улыбкой.

У Джилл возникло ощущение, что с ответственным за связи с прессой что-то случилось, сейчас он вел себя не так, как прежде. Пола, кажется, радовали вопросы журналистов, он наслаждался каждой минутой стычки. Джилл коротко улыбнулась ему и вышла.

Джейк перехватил ее на полпути к общежитию.

— Джилл! — крикнул он. — Подожди!

Она замедлила шаги и дала ему возможность пойти рядом.

— Я не знаю, к чему все это было, — сказал он, — но мне не понравилось. Ничуть не понравилось.

Она нахмурилась.

— Не думаю, что это имеет какое-то значение. Я считаю, что публика имеет право заглянуть в нашу личную жизнь, — отозвалась она подчеркнуто безразлично.

— Они слишком уж выпятили мои отношения с Геленой Андерсон. Я не настолько хорошо ее знаю. Во всяком случае, не так близко, как хотели бы считать эти репортеры.

Она остановилась и посмотрела ему прямо в лицо.

— Я уже говорила, Джейк, это действительно не имеет значения. Если она летит сюда, чтобы в понедельник присутствовать на старте, значит, она считает, что у вас есть какие-то особые отношения. Ты так не думаешь?

Он пожал плечами.

— Я не знаю, что она считает. Это может быть рекламным трюком для нее и ее телевизионных передач. Я так понимаю, что ее рейтинг падает.

Джилл выдала ему лукавую улыбку:

— Кто знает? И кому какое дело?

— Не будь такой легкомысленной, Джилл. Я был с тобой честен. В конце концов дай мне возможность сомневаться. — Он взял ее руку в обе свои руки и посмотрел ей в глаза. — Поедем в военный магазин, а потом проведем последние часы нашей свободы так, как мы собирались.

Они отодвинулась и, отняв свою руку, вздохнула:

— Ладно, Джейк.

Они сели в арендованный «ягуар» — Джейк за рулем, Джилл рядом с ним. Лицо ее было очень серьезным. Они выехали с базы и направились к берегу. Джилл хотелось чувствовать себя легко с ним, радоваться этим часам, но оказалось, что ей трудно расслабиться, особенно теперь, после пресс-конференции.

Джейк надел белые шорты и пуловер. Джилл остановилась на легких брюках и блузке. Она сидела натянутая как струна, сложив руки на коленях, с выражением настороженности и сомнения на лице. Ее чувства пребывали в смятении, и ей было трудно в них разобраться.

Он неопределенно улыбнулся, прочистил горло и спросил:

— Ты хочешь чего-нибудь конкретно?

Она поспешно затрясла головой:

— Нет. Просто покататься было бы чудесно.

— Как ты настроена в отношении обеда?

— Было бы неплохо. Ты голоден?

— Умираю с голоду. Могу съесть осьминога и все восемь его щупальцев.

— Похоже, нужно найти ресторан, где дают двойные порции. — Наконец-то она улыбнулась.

На пляже они нашли ларек с гамбургерами, и Джейк спросил, сбавив скорость:

— Гамбургер подойдет?

Она кивнула:

— Не осьминог, но вполне устроит.

Они нашли столик на открытом воздухе, и разговор пошел свободнее. Напряженность начала отступать. Она взяла кусочек жареного картофеля и медленно поднесла ко рту, не сводя глаз с лица Джейка.

— Ты была счастливой маленькой девочкой? — неожиданно спросил он.

— Да, очень счастливой, — отозвалась она. — Я выросла на скотоводческом ранчо недалеко от Денвера. Мой брат Бад и я — мы никогда не едим мяса. Странно, не правда ли?

Она уловила его взгляд, странный блеск в его глазах.

Он хмыкнул.

— Держу пари, что животным хотелось, чтобы было побольше таких, как ты и Бад.

Она рассмеялась.

— Надо думать!

— Ты вернешься в Денвер, когда все это закончится?

— Не знаю. Может быть, ненадолго. А вот куда я действительно хочу съездить, так это в Вайоминг.

— Почему в Вайоминг?

— У меня там есть родственники, которые живут совершенно оторванными от современного мира. Это замечательное место, где можно хорошо все обдумать и привести в порядок свои чувства.

— Звучит так, словно нам обоим понадобится поехать туда, когда все кончится. Ты возьмешь меня с собой, Джилл?

Она залилась румянцем:

— Если ты захочешь, Я уверена, мои родственники будут рады познакомиться с тобой.

— А ты? Ты хотела бы, чтобы я был с тобой в Вайоминге?

Она улыбнулась, и щеки ее еще больше порозовели.

— Да. Я думаю, что мы прекрасно провели бы время.

— Тогда будем считать, что договорились. Когда вернемся, вместе поедем в Вайоминг.

Она засмеялась, и глаза ее засияли.

— Договорились!

Она внезапно оборвала разговор, и ее брови сошлись, словно она испытывала боль.

— Ты что?

— Мы все говорим о том, что будем делать, когда вернемся. Мы так уверены, что вернемся. Ты заметил, что мы не употребляем слово «если». Всегда говорим только «когда».

Джейк доел третий гамбургер, смял бумагу, в которую тот был завернут, и бросил ее в открытую урну в нескольких футах от столика.

— Я никогда не говорю «если». Это не мой стиль. Я даже не думаю так.

Тень неуверенности скользнула по ее лицу.

— А я иногда думаю. Случается, что я думаю: а что, если мы не вернемся? Я не сосредоточиваюсь на этом, но иногда эта мысль приходит мне в голову.

Он слегка улыбнулся, подмигнул ей и сказал:

— Мы все прошли через это. Нынешний полет отличается от моего первого полета. Тогда у меня было ощущение рока, судьбы гораздо более отчетливое, чем сейчас. Тогда я составил завещание и сказал своим брату и сестре, что им надлежит сделать… — Он усмехнулся. — Я заставил их так нервничать, что они с трудом пережили мой полет. На этот раз не тронул их. Не в моем характере думать: «если». Я кое-чему научился за первый полет.

— Чему же? — спросила она, когда он замолк.

— Я понял, что это стоит того. Как бы полет ни кончился, это того стоит. Ты сама поймешь это через несколько дней.

Она задумчиво подняла брови:

— Думаю, что я уже начинаю понимать. Я думала об этом годами.

Он поднялся со скамьи:

— Давай переменим тему. Нам предстоят эти разговоры в ближайшие дни, так что забудем о них сейчас. Ты не хочешь пройти куда-нибудь и выпить?

Он протянул ей руку и посмотрел на нее со странным выражением нежности. Она встала:

— А может, нам просто пройти по берегу? Мы ведь можем выпить, когда вернемся на базу.

Сжав ее пальцы, он кивнул и пошел вместе с ней к машине. Проехав несколько миль по главной дороге, он свернул в сторону и остановил машину.

Они пошли босиком: по белому песку, и у Джилл перехватило дыхание — невиданная красота окружала их. Воздух вокруг них, напоенный запахом соленой воды и летних цветов, казался недвижимым, а совсем неподалеку от них волны с шумом разбивались о берег.

Джейк наклонился и поднял кусок плавника.

— Хочешь, я разожгу костер?

— Это было бы очень хорошо, — сказала она.

Несколько минут спустя под треск огня они опустились на песок. Ее взор блуждал по звездному небосводу, потом вернулся к пламени костра. В этот момент она могла забыть обо всем, что ожидало ее в мире за пределами этого светлого круга огня.

Ее волосы рассыпались и упали на плечи. Она почувствовала, как пальцы Джейка стали перебирать ее волосы. Она ощутила, как он коснулся ее кожи на голове, а потом стал гладить ее плечи. Она обернулась и посмотрела на него, испытывая ужасное стеснение в груди.

Он коснулся ее лица, нежно улыбнулся и сказал хрипловатым шепотом:

— Я просто пытался привести твою прическу в порядок.

Она уклонилась от его прикосновения, и губы ее задрожали.

— И тебе это удалось?

Слабая улыбка играла на ее губах.

— Думаю, что да.

Его глаза были так полны чувством, что казалось, он испытывает муку. Она не могла больше смотреть на него без того, чтобы не ощущать такую же муку, поэтому снова повернулась к огню и попробовала сжечь на нем свои мысли.

Джейк придвинулся к ней, и его губы коснулись ее волос.

— Джилл, ты боишься меня?

Она слабо улыбнулась, не отводя глаз от огня, и сказала:

— Да. Боюсь.

Он повернул ее лицо к себе и стал смотреть на него.

— Почему? Разве ты не знаешь, что я не причиню тебе вреда?

Она глубоко вздохнула и наконец обрела способность говорить.

— Я не знаю этого, Джейк. Похоже, что я страдаю.

Он смотрел на нее и видел, как появляются в ее глазах слезы, как повисают они на ее длинных ресницах. Он смотрел на нее не отрываясь, с тревогой, с переполняющими его чувствами.

— Джилл, сегодняшняя ночь наша. Я не должен заниматься с тобой любовью, но я должен держать тебя в своих руках. Я должен. Честно.

Они смотрели друг на друга как загипнотизированные, охваченные таким всепоглощающим желанием, что в эту секунду почувствовали себя отделенными от всего мира. Море исчезло вместе с его звуками. Огонь догорал, но редкие языки пламени еще взвивались в воздух. Все вокруг исчезло, хотя каждая деталь, каждый поворот, каждый контур лица западали в память.

Губы Джилл слегка раздвинулись.

Джейк наклонился вперед и, не притрагиваясь к ней, прикоснулся губами к ее губам. Его нежный поцелуй вызвал в ней горячую волну крови, пробежавшую по всему телу. Он отпустил ее, и она встретилась с ним глазами; в ее глазах были смятение и страсть, в них был очевидный для него вопрос.

Она хотела заговорить, но не смогла, так остра была мука от ощущения его рук, обнимающих ее тело, от того, что она чувствовала его тело так близко, от того, что она понимала, что принадлежит ему. Она любила его. Она хотела его. И в его глазах она видела нескрываемое желание, она слышала его взволнованное, затрудненное дыхание. И его желание было ничуть не меньше, чем ее. Его глаза оказались так близко к ее глазам, что ресницы их почти соприкоснулись. Она ощутила, как его пальцы сжались на ее руке. Трепещущие пальцы на трепещущей руке.

Его глаза не отрывались от ее лица ни на одно мгновение. Он вновь поцеловал ее, на этот раз с такой силой, что ее зубы коснулись его зубов, ее язык дотронулся до его языка. Он целовал ее еще и еще — ее волосы, шею и все бормотал:

— Джилл, я люблю тебя… я люблю тебя… я так люблю тебя.

Она обняла его за шею, дотронулась до его затылка, ласкала его черные, коротко остриженные волосы, касалась его ушей, его плеч. Она услышала сдавленный плач и не сразу поняла, что этот плач вырывается из ее горла.

Они прижимались друг к другу, безнадежно, бессильно, принадлежащие друг другу и затерянные друг в друге. Он крепче прижал ее к себе и вдруг резко отодвинулся. Еще через секунду он встал и пошел к кромке воды.

Она смотрела на него, ее сердце бешено стучало в груди, глаза расширились от нахлынувших переживаний.

Не доходя до воды, он обернулся и посмотрел на нее.

— Я… я не должен заниматься с тобой любовью, — с горечью произнес он. — Не должен. — Он вскинул обе руки и пошел к ней обратно. — Никто не получает в наследство такую твердость, ее надо воспитывать в себе. — Он показал на свою грудь. — Но я человек дисциплинированный. — Он отвернулся от нее. — И я знаю, — сказал он через плечо, — ты думаешь, я привез тебя сюда, чтобы заняться здесь с тобой любовью. А я не собирался. И не буду.

В глазах Джилл отсвечивали последние огоньки костра, когда она смотрела, как Джейк ходит по песку у края воды.

Он протянул руку и ткнул пальцем в ее сторону.

— Ты видишь, что здесь нет одеяла? Если бы я хотел использовать эту ситуацию, я бы захватил одеяло. Так ведь? — Он нервно взмахнул руками. — Заниматься любовью на песке все равно что заниматься любовью под душем. Кажется очень романтичным, пока не попробуешь, и только тогда понимаешь, почему Господь Бог придумал постели.

Она рассмеялась:

— Что с тобой происходит, Джейк?

Он вновь приблизился к ней, упал на колени и обхватил ее лицо ладонями.

— Я умираю, умираю от тебя, Джилл. — Он смотрел на нее в отчаянии. — Я так хочу тебя, что мне действительно кажется, что я умираю.

Улыбаясь, она обняла его.

— Не умирай, — сказала она, теребя его волосы. — Если ты умрешь, кто доставит меня в космос?

— Джилл, я так хочу тебя, что не могу думать ни о чем другом.

Она легла на спину и притянула его, чтобы он лег рядом.

— Скажи мне, — пробормотала она, — это правда насчет душа… и песка?

— Только насчет душа. — Он посмотрел ей в глаза. — Я лгал насчет песка. Я не знаю. Я никогда не занимался любовью в моей песочнице, а когда я вырос из нее, у меня не было возможности узнать это.

— И сейчас ты не хотел бы испытать этого, старый летчик-испытатель?

Ее рука лежала на его груди, и она могла ощущать сладость биения его сердца. Она притянула его лицо к своему и поцеловала его в губы, потом ее губы отправились в путешествие к его подбородку, перекочевали к уху.

Его слова стучались в ее грудь.

— Ты действительно думаешь, что я привез тебя сюда для этого? — спросил он, и голос его сел от желания.

— Я не знаю, — ответила она, почти теряя сознание от его близости. — А разве это так важно? Разве не важнее то, что мы сейчас здесь, под этим великолепным небом, рядом с потрясающим океаном, на этой песчаной постели, которую Господь Бог изготовил для тех, кто забыл одеяло? — Она смотрела на него с удивлением. — И совсем рядом с автомобильной дорогой, по которой кто угодно, хотя бы дорожный патруль, может проехать и увидеть нас.

Он встал на колени и огляделся вокруг. Его глаза сузились, когда он увидел возвышавшуюся неподалеку от дороги дюну, которая могла служить некоторым убежищем. Он встал и, глядя Джилл в глаза, протянул руку.

Джилл медленно приняла его руку, села, потом встала на ноги. Так, рука об руку, они пошли к дюне. Джейк снял с себя рубашку и расстелил на песке. На его лице появилось странное выражение, когда он сказал:

— Нельзя любить один раз и не любить этого человека во второй раз, как ты считаешь, Джилл?

Она опустилась на песок, не выпуская его руку.

— Я не знаю. А почему ты спрашиваешь?

Она смотрела на его длинную, сильную, хорошо вылепленную руку.

— Потому что я подозреваю, что два воспоминания лучше, чем одно, — прошептал он, садясь рядом с ней.

Она полузакрыла глаза и позволила окружающему миру вторгнуться в ее ощущения — шум моря, звучащий в ее сознании, яркие отблески огня, пляшущего перед глазами. Все было необыкновенным. Она вдруг широко открыла глаза и посмотрела в его глаза, которые были более темными и более голубыми, чем когда-либо, и не мигая смотрели в ее лицо. Потом он наклонился и нежно поцеловал мочку ее уха, и в этот момент она поняла, что будет желать его всю свою жизнь не больше и не меньше, чем в эту минуту. От него исходили колдовские чары, от которых ей никогда не избавиться. Она неожиданно испугалась и стала бороться с собой, чтобы не потерять свой разум.

— Ты такая желанная, Джилл, — сказал он и поцеловал ее. — Я так хочу тебя.

Борьба за разум была проиграна. Она смотрела, как он сбросил с себя одежду, как обнажилось его загорелое тело, поблескивающее в лунном свете.

Потом так же поспешно, как он раздевался, он схватил свою одежду, застегнул пуговицы рубашки, вздернул «молнию» своих брюк. Она не сомневалась, что произошло что-то ужасное, но еще не знала, что именно.

— Джейк… — Она огляделась вокруг. — Что там?

— Я не могу пойти на это, Джилл. И даже не могу объяснить почему. Я думаю, что это давление обстоятельств. — Его губы шевелились, но дальнейших слов не было слышно. Он ударил носком туфли по песку, повернулся и пошел к кромке воды.

Всякое разумное начало растаяло, когда томление и страсть стали разрывать ее, но потом, когда острота этих чувств начала ослабевать, она поняла, в чем дело, или подумала, что поняла. Она была так взволнована, так разгорячена его прикосновениями, что не могла и думать о последствиях — о полете. Джейк оказался достаточно сильным, чтобы уйти от нее. Он оказался способен остановиться, задуматься и подумать о последствиях. Он достаточно силен для этого. Она любила в нем эту силу и в то же время ненавидела.

Он вновь подошел к ней и тем самым вызвал у нее новую волну смятения. Он медленно качал головой из стороны в сторону и взял ее голову обеими руками. Чуть улыбаясь, сказал:

— Ты знаешь, мы с тобой не прошли через этап ухаживания, дорогая. — Он отпустил ее голову и взял руки Джилл в свои. — Я ждал целый год, чтобы поближе узнать Джилл Данбери, и теперь собираюсь сделать это. Я хочу узнать тебя поближе, Джилл. Когда мы вернемся на Землю, то будем знать друг о друге все самое важное. Я тебе это твердо обещаю.

Он прижал ее к себе и поцеловал, но не страстно, а скорее дружески. Потом он отпустил ее и, взяв за руку, повел к машине.

— Ты знаешь, я сам не подозревал, что обладаю такой степенью самодисциплины, — произнес он голосом, в котором прозвучала странная застенчивость. — Сегодня я сам себе удивился. Честное слово.

Джилл была не в состоянии отвечать, хотя слабая улыбка играла на ее устах. Она любила его и знала, что всегда будет любить его. И, честно говоря, он тоже удивил ее.

Он вздохнул и сказал:

— Я забыл про угли. Мне надо вернуться и погасить костер. Сейчас вернусь.

Наконец-то стук в ее груди стих, но она знала, что костер на берегу не потушить. Он не потухнет никогда в жизни.


6


Пришел день старта. Оба астронавта в золотистых костюмах цвета корабля «Венера», отличающихся малым весом, маневренностью и удобством, стояли у лифта, который должен доставить их в кабину корабля. Джейк в пять утра плотно позавтракал, а Джилл смогла только выпить стакан апельсинового сока, да и то с трудом. Она была не в силах проглотить хоть кусочек чего-нибудь. Для определения ее внутреннего состояния больше всего подходило слово «смятение».

Рано утром им к груди приставили датчики, которые должны были зафиксировать для медиков состояние их сердец. Джилл гадала, что показывает ее сердце, если зубчатая линия на мониторе соответствует ощущению падения в ее животе. Однако результаты биомедицинской телеметрии, видимо, оказались удовлетворительными, потому что главный врач полета ничего не сказал.

Обязанности Джилл во время старта были гораздо легче, чем у Джейка, который сидел, в последний раз проверяя приборы. Облизнув губы, она посмотрела на него.

Он смело встретил ее взгляд и подмигнул ей. Уверенность, с которой он подмигнул, несколько успокоила ее.

Четырнадцать ящиков с метеорологическим оборудованием и всевозможными контрольными приборами были уложены в заднем отсеке корабля.

Потом начался отсчет секунд. Джилл расширившимися глазами смотрела на Джейка, который сидел неподвижно на своем командирском месте, не отрывая глаз от контрольных приборов, на которых бешено мигали лампочки.

Прошла минута, и начался отсчет последних секунд, протекающих, казалось, медленно.

Десять секунд. Все долгие месяцы тренировок в Хьюстоне, в Нью-Мексико, в Калифорнии, здесь, на Кейпе, все напряженные часы, недели и месяцы сконцентрировались в этом мгновении. Она вспомнила, как в первый раз увидела всю эту сложную аппаратуру и подумала, что никогда не справится с этим, никогда не научится управляться с нею. Однако она сумела.

Девять. Когда все это началось? Когда у нее возникло желание принять участие в программе космических полетов? Прищурив глаза, Джилл вспомнила, как в 1969 году, когда была еще девочкой, она сидела словно зачарованная перед телевизором и, затаив дыхание, следила за тем, как человек впервые ступил на поверхность Луны. Но началось все еще раньше, когда она выходила из дома и следила за полетами самолетов в небе Колорадо.

— Я хочу вот так летать, — шептала она себе. — Когда-нибудь я полечу.

Восемь. Ее родители были ошеломлены, когда она пришла домой и со счастливым лицом объявила, что будет участвовать в программе космических полетов. Ее мать побледнела и прошептала: «Ты ведь не собираешься лететь на Луну или куда-нибудь в этом роде?». А Джилл кивнула и улыбнулась: «Я на это надеюсь».

Ее брат Бад сказал: «Вот это да!». Одна-единственная фраза. Отец вообще потерял дар речи. В первый раз в жизни она видела, чтобы отец онемел.

Семь. В первый день, когда ей предстояло начать активные тренировки, она столкнулась с Джейком. Она уже видела его издали, но знала, что он самый привлекательный мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. Он тогда поймал ее взгляд, его голубые глаза заморгали и тут же отвлеклись на что-то. Он стал одним из ее учителей. От своих учеников он требовал жесткой самодисциплины. Она считала себя человеком дисциплинированным, но только когда дело не касалось его. Она никогда не могла избавиться от желания дотянуться и потрогать его великолепные темные волосы.

Шесть. Более двух лет беспрерывных тренировок она старалась не допускать его в свое сердце. В глубине души она знала, что любит его. Она утратила свою целеустремленность. Она не могла более целиком концентрироваться на своей роли женщины-астронавта. Просто женщина брала в ней верх.

Пять. В ту ночь, когда она поехала с ним в его прелестный дом севернее Хьюстона, она в полном смятении осознала, что женщина в ней начинает брать верх над стажером. Она обнаружила, что в его объятиях есть два пути взлететь над Землей. Два пути… два пути.

Четыре. Ее опыт в метеорологии, ее уверенность в себе возрастали. Она все больше утверждалась в своей решимости полететь на корабле «Венера» и осуществить на нем испытания в своей области. Она не позволит своему женскому началу взять верх. Ее быстрый, острый ум возобладал, и она была избрана.

Три. Она испытала дрожь.

Две. Все мысли улетучились. Она испытала оцепенение.

Одна. Вот момент, ради которого она жила. Она услышала рев двигателей, заметила, как задвигалась рука Джейка. Она посмотрела на панель приборов, потом на переднее стекло. Все вокруг двинулось вниз. Возникла яркая синева. В наушниках ее шлема раздавались голоса.

— Вы стартовали. Все системы работают хорошо.

Джейк тут же отозвался:

— Все в порядке.

Вокруг была синева. Стрелка, отмечающая минуты, перепрыгнула первое деление, и приборы показали, что скорость превысила три тысячи футов в секунду. Она смотрела, как Джейк довел двигатели до полной мощности.

— Джилл? — раздался у нее в наушниках голос Джеральда Медоуза. — Как ты там?

— Прием! — Ее голос звучал гораздо мощнее, чем она себе представляла. — Слышу вас хорошо!

Через две минуты полета ракета-носитель отделилась от корабля «Венера» и они могли доложить, что находятся в свободном полете. Все системы работали нормально.

Через четыре минуты она услышала сообщение, которого они ждали:

— Контроль «Венеры». Вы миновали рубеж притяжения. Перехожу на прием.

— Докладываю, — отозвался Джейк. — Сообщение принято. — Он быстро глянул на нее. — Дорогая, — сказал он, улыбаясь, — теперь мы во власти синевы.

Она улыбнулась ему в ответ и кивнула.

Неожиданно вспыхнул сигнал вспомогательной связи. Джейк нажал две кнопки и произнес с некоторым напряжением:

— Прием.

— Джейк? — Это был Гаррисон Тейлор. — Не забывай, что весь мир слушает тебя и Джилл. Постарайся называть ее «доктор Данбери» или в крайнем случае «Джилл», понятно?

— Вас понял, Гаррисон. Извините, что так сорвалось с языка.

— Переходим на основную связь.

— Вас понял.

Джейк смущенно глянул на Джилл и вернулся к своим обязанностям.

После того как корабль вырвался в открытый космос, первые семь часов, в течение которых они пять раз по эллиптической орбите облетели вокруг Земли, прошли в полной темноте. «Венера», казалось, зависла неподвижно. Джилл даже огорчалась, что ей нечего будет рассказать о своих ощущениях в начале полета. Потом темноту сменили потрясающие цвета, бирюзовый океан, многоцветье Земли, ледяные дали полюсов, клочковатые облака, порой совсем закрывавшие Землю. Ничего подобного на Земле увидеть невозможно, это действительно самые прекрасные картины, какие ей приходилось видеть в жизни.

Четырнадцать дней на корабле тянулись бесконечно и в то же время пролетели как одно мгновение. Они с Джейком были заняты почти ежеминутно, если не считать часов, отведенных на еду и сон. Тренировка на испытательном стенде подготовила ее к существованию и движениям словно под водой, и все-таки она оказалась не вполне готова к этому. День за днем согласно плану проходили различные испытания — сложнейшие, подробные испытания, которые должны расширить познания человечества в отношении условий, часто приводящих к природным катастрофам — ураганам, торнадо, землетрясениям, тайфунам.

На одиннадцатый день со станции был запущен маленький спутник, который будет более точно оценивать состояние озонового слоя и воздействие загрязнителей, создаваемых руками человека.

Однажды вечером они, как всегда, ужинали в условиях невесомости, когда ноги прикреплены к полу, чтобы помочь положению тела, способствующему пищеварению. Джилл заметила:

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь полностью ориентироваться в условиях земного притяжения.

— А ты хотела бы вернуться? — спросил Джейк.

— Да. Думаю, что да, — ответила Джилл без колебаний. — Конечно, я никогда не забуду всего этого. Такой опыт превосходит всякий другой опыт, но я думаю, что только пребывание здесь заставило меня осознать, как я люблю Землю… И земное притяжение, — добавила она с улыбкой.

— А это стоило того, Джилл? Трех лет интенсивных тренировок, душевных и физических пыток?

Она медленно кивнула:

— Да. Думаю, что стоило. Не уверена, что вернусь к этой работе, но я ни о чем не жалею. — Она некоторое время изучала его лицо. — А ты ведь вернешься, не так ли?

— Конечно. Это моя работа. Я принадлежу ей. Я летчик и буду летать до тех пор, пока не состарюсь и мне не перестанут доверять из-за моей дряхлости.

Она засмеялась:

— Стремиться к тому, чтобы оказаться первым дряхлым астронавтом? В этом что-то есть…

Он ухмыльнулся и отсалютовал ей, изображая старческую немощь.

— Не хочешь ли ты испробовать поцелуй в невесомости? — неожиданно спросил он. — Это будет самый безобидный поцелуй, который ты ощущала на своих великолепных губах.

У нее расширились глаза. Хотя видеосвязь с Землей в настоящий момент была отключена, она знала, что любое слово, произнесенное ими, записывается и будет потом тщательнейшим образом анализироваться.

— Ну так как? — настаивал Джейк.

Джилл решила не отвечать ему вслух. Пусть они гадают. Она улыбнулась и кивнула ему.

Он поднялся от пульта управления, высвободил ногу из петли, придерживающей ее у пола, и двинулся к ней. Когда он отпустил поручни стола, то поплыл по кабине, пока не уперся в стенку. С выражением крайней решимости на лице он двинулся в ее направлении, на этот раз придерживаясь за стены.

Она откинула голову и расхохоталась.

Через мгновение после того, как он схватил ее за плечи для устойчивости, его губы коснулись ее губ.

Его поцелуй походил на все предыдущие поцелуи — был теплым и потрясающим.

Он отвел назад голову и пристально посмотрел ей в глаза.

— Я… люблю… тебя, — произнес он одними губами. Потом приблизился и еще раз поцеловал ее.

Через три дня, когда началось возвращение на Землю, Джилл не могла понять охватившей ее меланхолии. В течение четырнадцати дней она выполняла свои обязанности. Не было провалов, не было неудач. Между ней и Джейком состоялось несколько неделовых разговоров, но времени на такие разговоры у них практически не было, настолько напряженной оказалась программа их работ. Был один поцелуй, один раз беззвучно произнесенные слова: «Я люблю тебя» — и все.

Ее сердце без всяких на то причин билось тревожно. Какое место займет Джейк в ее жизни, когда полет завершится? Она хотела верить, что за эти проведенные вместе дни они создали почву для их любви, но она не могла быть в этом уверена, пока они не вернутся на Землю. Джилл ничего не могла с собой поделать, но чувствовала себя настроенной скептически. Она неожиданно поняла, что стала раздражать сама себя. Она делала что-то такое, что ненавидела, переходила через мосты раньше, чем подходила к ним.

С момента старта она выяснила две существенные вещи. Во-первых, она поверила в то, во что верила с самого начала, — женщины действительно могут занять свое место в исследовании космоса. Возможность ей была предоставлена для того, чтобы воспользоваться ею. Так и произошло. Она довольна своим выступлением и своей ролью. И во-вторых, она поняла, что никогда в своей жизни не будет счастлива без Джейка. Никогда. Четырнадцать дней она жила рядом с ним в уникальной атмосфере и радовалась каждой такой минуте, и в то же время она ненавидела эти минуты и тяготилась ими. Она хотела, чтобы их жизни соединились на Земле. Но она не могла быть уверенной, что его намерения серьезны. Он ни разу не заговорил о женитьбе. Та реплика на берегу об ухаживании была единственным указанием на его желание узнать ее поближе.

Она подняла голову и увидела, что он внимательно смотрит на нее.

— О чем ты думаешь, Джилл? — мягко спросил он.

Она затрясла головой, тщетно пытаясь изобразить хотя бы легкую улыбку. Она помнила, что их сейчас слушают, и совершенно не хотела обсуждать свои чувства со всем миром.

Его затянутая в перчатку рука протянулась к ней и взяла ее пальцы в свои. Он очень нежно сжал ее пальцы, потом отпустил.

Она не представляла себе, какими будут предстоящие дни. Это было совершенно невозможно сделать. Обследования экипажа после выполнения задания будут весьма болезненной процедурой, физические проверки будут бесконечными. Однако она не должна жаловаться. Она сама избрала эту профессию, никто ее не заставлял.

Когда они вошли в земную атмосферу над Тихим океаном и направлялись к месту посадки в Нью-Мексико, она почти не слышала сообщений, которые поступали с мониторов центра управления. Она вряд ли видела синее небо или белый песок вдоль посадочной полосы.

Потом последовал толчок. Ее тряхнуло, но страхующие ремни удержали ее в кресле, когда взвизгнули, коснувшись земли, колеса. Она выпрямилась в своем кресле и глянула в боковое окно, где были видны два самолета, идущие на посадку рядом с ними.

И тут она увидела толпу, такую невероятно большую, что у Джилл открылся рот. Полмира ожидало их в конце посадочной полосы. Она, не веря своим глазам, посмотрела на Джейка.

— Ты видишь?

Он кивнул, продолжая управлять моторами.

— Джилл! — раздался в наушниках громкий голос.

— Да, — ответила она и тут же поправилась: — Слушаю вас. Это Джилл.

Голос Гаррисона Тейлора гремел в ее ушах:

— Мисс астронавт, публика ждет вас!

— Я… я вижу, — пробормотала она. — Откуда они все взялись?

— Со всего света. Ты в порядке, Джилл? — Он прокашлялся и поправился: — Доктор Данбери.

— Да, — прошептала она и снова почувствовала всю силу земного притяжения.

Моторы затихли и в конце концов остановились. Джилл и Джейк стояли не двигаясь, пока машины мчались к ним. Ни он, ни она не улыбались. Только посмотрели друг на друга, потом снова в окна на толпу, спешившую к ним вслед за машинами.

Джилл снова посмотрела на Джейка и пожалела об этом. Выражение его лица потрясло ее.

— Ты выходи первым, Джейк, — прошептала она.

Он медленно покачал головой:

— Нет, Джилл, это не по протоколу. Гаррисон выразился вполне точно: «Мисс астронавт, публика ждет вас».

Она уставилась на него в совершенном смятении. В этот момент она осознала, что презирает его — в полном смысле слова презирает. Его серо-голубые глаза смотрели холодно и безучастно.

Боковая дверь корабля открылась, и послышался чей-то громкий голос:

— Эй, кто-нибудь будет выходить?

Она в последний раз посмотрела на него, прежде чем ответить:

— Да, я выхожу.

Она отстегнула ремень сиденья и медленно встала, сознавая в глубине души, что наступил тот самый момент, которого она боялась. Тот момент, из-за которого она не могла быть счастлива во время спуска на Землю. Она знала, что этот момент настанет, и вот он настал. И именно так, как она ожидала.

С этими мыслями она медленно начала спускаться по трапу.


7


Последующие десять дней были и благословением, и кошмаром. Разборы, казалось, никогда не кончатся. На обоих астронавтов обрушился шквал совещаний, съемок, медицинских и психологических исследований. Это был настоящий кошмар. Благословением было то, что все происходило в пределах центра космических полетов. Посторонние не допускались. Не было ни пресс-конференций, ни фотографов, ни репортеров.

Их полет сочли в высшей степени удачным. Он оказался весьма важной частью программы космических исследований. Тем не менее Джилл не избежала всех последствий того, что она четырнадцать дней провела в космосе. Даже при том, что она ежедневно занималась упражнениями, время, проведенное ею в невесомости, сказалось на потере мускульной ориентации. Джилл заметила это в первый же день, когда они с Джейком сидели за столом конференции и она рассказывала, подчеркивая свои слова движением карандаша по висевшей на стене схеме. Когда она перестала говорить, она оставила карандаш в воздухе, как будто он должен остаться там, пока она вновь не возьмет его в руку. Когда же карандаш упал на стол, она удивленно уставилась на него, пораженная тем, что он упал. Потом, естественно, она поняла, что произошло, и почувствовала себя глупо.

Сидевший напротив нее Джейк улыбнулся и сказал:

— Земля — хорошая планета, Джилл. На Земле существует сила притяжения. Здесь карандаш не будет плавать в невесомости.

Смущенная, она прикрыла глаза рукой, чтобы не смотреть на людей, сидящих за столом.

Как безукоризненно он вел себя после их возвращения! Ни одной ошибки, ни одного прокола. Четырнадцать дней в космосе подействовали на него не больше, чем долгая поездка на машине. Он держался холодно и отчужденно, разговаривая с ней только тогда, когда это было необходимо. А кроме того, вокруг них все время толпились люди. Джилл уже начала думать, что им никогда не удастся побыть наедине, впрочем, ее это не очень беспокоило. Она все больше задумывалась о том, как он повел себя по отношению к ней после возвращения на Землю. Ее чувства были оскорблены.

На восьмой вечер разборов она обнаружила, что сидит вдвоем с Полом Типтоном в холле космического центра. Она уже знала, что ей предстоит. Через два дня, впервые после возвращения, она выйдет на публику. Она не знала только, готова ли отражать атаки репортеров.

Пол сидел, внимательно разглядывая ее, постукивая пальцами по стакану имбирного эля.

— О чем ты думаешь, Джилл? — спросил он в конце концов.

— Сама не знаю, — отозвалась она.

— Джейк готов.

— В этом я не сомневаюсь, — ответила она.

Пол придвинул свое кресло поближе и слегка наклонился вперед.

— Понимаешь, Джилл, я не собираюсь расхолаживать тебя на предстоящие несколько недель. Я просто хочу подготовить тебя. В конце концов, это моя работа.

Джилл посмотрела на него. В его темных глазах она увидела что-то необычное. Пол всегда чувствовал себя раскованно, непринужденно. Глянув на него сегодня, она обнаружила, что он недурен собой, но, конечно, в нем не было сверкания Джейка. Она смотрела на Пола совершенно равнодушно.

— Джилл, — сказал он, заерзав в кресле, — есть кое-что, что тебе необходимо знать.

— И что же это, Пол? — спокойно спросила она.

Он поставил свой стакан на столик и безнадежно развел руками.

— Речь идет о большой рекламе. — Он пробежал пальцами по своим волосам. — Мы, конечно, не можем откликаться на все просьбы, так что должны выбрать самые важные. Вы поедете отсюда в Нью-Йорк, где будет парад. — Он сделал паузу, и Джилл кивнула. — Потом вам предстоит встреча в Белом доме с президентом, а на следующий день вас будут приветствовать в конгрессе.

— Я все это знаю, Пол, — безразлично сказала она. — Я знала это еще до полета. Я видела наш маршрут много раз. — Она сузила глаза, глядя на него. — Что ты хочешь сказать мне, Пол?

Он пожал плечами:

— На приеме будет немало людей, с дюжину, а то и больше.

— Ну и что?

Он вел себя непривычно тихо.

— Понимаешь, пока вы летали на орбите, пресса, как ты знаешь, интересовалась всем на свете. Они вынюхивали все про тебя, шуровали в твоем родном городке, даже заставили твоих родных сказать несколько слов.

Она кивнула:

— Знаю. Я несколько раз разговаривала с родными. Но какое все это имеет значение? Моя семья не хочет принимать никакого участия в торжествах. Они хотят одного — выждать на ранчо все эти недели, пока я не приеду домой.

Он слегка наклонил голову.

— Интересовались не только тобой. Одна из радиостанций подготовила передачу, озаглавленную «Девушка, оставшаяся на Земле».

Джилл выпрямилась и повернула к нему голову.

— Что?

Он кивнул:

— Да. Эта передача получила очень высокий рейтинг. — Голос его дрогнул.

Она начала быстро соображать. Они сделали передачу о Гейл, астронавте-дублере? Очень оригинально.

— О Гейл? — вырвалось у нее.

Он глубоко вдохнул и поднял брови.

— Нет, не о Гейл. О Гелене Андерсон.

Глаза Джилл сделались ледяными.

— Почему?

Пол позволил себе слегка улыбнуться.

— Это не так серьезно. Они посвятили передачу отношениям Джейка и Гелены. Но дело в том, что передача получила такую огласку и вызвала такой интерес, что Гелену Андерсон пригласили принять участие в предстоящих торжествах.

Джилл медленно встала и холодным взглядом окинула комнату, потом остановила взгляд на Поле. Она хотела сделать вид, что ее мало интересует этот неожиданный взрыв бомбы. Она не желала, чтобы Пол обнаружил, как она задета.

— Ну что ж, — проговорила она с наигранном легкостью, — чем больше людей, тем веселее.

Внезапно она ощутила, как к ней возвращается ее сила. Ей показалось, что она может пробить стену или свалить дерево. Она видела, что Пол внимательно наблюдает за выражением ее лица.

Не сказав больше ни слова, она подошла к двери, открыла ее и вышла. Услышав, как звякнула защелка, она стала яростно мотать головой из стороны в сторону. Это было уже слишком! Представить только, что… что эта телевизионная актрисуля будет вешаться на Джейка как улыбающаяся пиявка… В Джилл все взбунтовалось. «Ладно, будьте вы все прокляты! Валяйте!» Она скрипнула зубами. «Делайте что хотите! Пусть она сидит на его проклятых коленях на параде. Если все ждут, как я буду реагировать на это, им придется подождать!»

В эту ночь Джилл забылась тяжелым сном.

Девятый день разбора полета она пережила с жаждой отмщения. За весь день она ни разу не посмотрела в сторону Джейка Уитни. Не повернула к нему головы. Он действительно был мужчиной, который сопровождал ее в полете в космос, а теперь, когда они вернулись на Землю, его нет. Он ушел, и все.

На разборах она сидела замкнутая, безразлично глядя перед собой. Сидела спокойно, отвечала, когда ее о чем-то спрашивали, думая про себя о тех четырнадцати днях, которые провела вне Земли. По какой-то непонятной причине именно в этот девятый день она смогла яснее припомнить все, что было. Она четко вспоминала, как они очутились выше облаков на своем корабле «Венера». Это было так, словно их окружали языки пламени. В ее памяти вспыхнуло то море огня, которое уносило их за пределы земной атмосферы.

Она улыбнулась про себя, вспоминая, как это было прекрасно, как великолепны постоянно меняющиеся краски, как грандиозен полет в космос. Это все равно, что присутствовать при начале и конце света. Эти картины целиком захватили ее. Она сделала глубокий вдох и вновь услышала громкий скрежет колес, когда они коснулись земли.

Все кончилось. И внезапно Джилл ощутила грусть от мысли, что она испытала нечто такое, что ей никогда уже не придется испытать вновь. В следующий раз настанет очередь кого-то другого. Она подумала, что никогда не захочет вернуться сюда, если будет знать, что ей никогда не позволят повторить все сначала.

Она чувствовала взгляд Джейка на своем лице, и ей казалось, что он прожигает дыру в ее щеке. Но она не смотрела на него. Ни за что на свете она не глянет в его сторону. До вчерашнего дня он был для нее самым главным человеком. Более важным, чем полет, более важным, чем что бы то ни было другое на свете. Она терпеливо ждала, когда он переступит через свою гордость. Теперь она сказала себе, что это не имеет никакого значения. Пол Типтон своей последней новостью изменил ее отношение к Джейку. Вероятно, так нужно было держаться с самого начала — важен только полет, а Джейк просто сопровождал ее. В конце концов, она совершила то, что ни одна американка до нее не совершала, она стала первой женщиной-астронавтом, побывавшей в космосе. Она была первой.

Неожиданно Джилл почувствовала, как ее переполняет гордость. Она, доктор Джилл Данбери, — первая американская женщина-астронавт, успешно совершившая космический полет. В ее глазах появился блеск, плечи расправились. Она гордилась тем, что сделала.

На десятый день вечером состоялось их чествование в штабе управления космическими полетами. Последний праздник в узком кругу перед публичными торжествами, которые начнутся завтра, когда они полетят в Нью-Йорк. Разбор полета закончился. Днем ей разрешили переехать в ее дом.

Вернувшись домой, она первые несколько минут только ходила из комнаты в комнату. Все здесь было так, как она оставила, уезжая. Ее личные вещи доставили сюда самолетом из Флориды, но они пока лежали в багажнике ее машины. Она заберет их, но не сейчас. Единственное, чего ей хотелось, это отдохнуть, осмотреться, выпить чего-нибудь в честь того, что она вернулась домой.

Она поставила на проигрыватель пластинку с медленной музыкой Гершвина и бросилась на диван, расстегнула свой комбинезон до пояса, позволив коже дышать свободно. Она была одна. Никто не подглядывал за ней. Никто не следил за каждым ее движением на мониторе. Она была свободна!

Джилл запустила пальцы в свои длинные волосы и сонно уставилась в потолок. Ей казалось, что прошла вечность с тех пор, как она оставалась вот так, в полном одиночестве.

Она подумала о том, как замечателен этот момент уединения, и тут зазвонил телефон. Перевернувшись на живот, Джилл дотянулась до аппарата и после второго звонка взяла трубку.

— Хэлло. — Голос ее звучал спокойно.

— Джилл, это я, Джейк.

Она выждала какое-то мгновение, потом сказала:

— Да.

— Ты не хочешь, чтобы я заехал за тобой и мы вместе отправились бы на вечеринку?

— Нет, не хочу. У меня есть машина. Я приеду сама. Спасибо.

— Прекрасно, я просто подумал, что стоит предложить, — сказал он, словно ставя точку. — Пока.

Он положил трубку прежде, чем она успела ответить. Джилл осталась лежать на животе, положив подбородок на ручку дивана, и долго смотрела на телефон. Интересно, почему он позвонил? У него для этого должны быть какие-то причины. В течение десяти утомительных дней он не обменялся с ней и дюжиной слов, а теперь, не прошло и десяти минут, как она вошла в дом, он звонит. Почему? Из вежливости? Она медленно покачала головой. В этом трудно усмотреть какой-нибудь смысл, но в конце концов это не имеет никакого значения. Ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя после того, как она услышала, что Гелена Андерсон будет встречать их в Нью-Йорке и потом примет участие в торжествах. Нелегко оказалось привыкнуть к этой новости. И теперь, когда Джилл смирилась с этим, черта с два она позволит ему снова врываться в ее жизнь и смущать ее. Совершенно очевидно, что Джейк хочет иметь Гелену Андерсон рядом с собой. Если бы он не хотел, она бы и не возникла. Он не из тех мужчин, которых можно заставить делать что-то против их воли, и для Джилл этого объяснения вполне достаточно.

Ее смутило, что телефон зазвонил вновь. Уверенная, что это Джейк, она тихо спросила в трубку:

— Ну, что на этот раз?

— Джилл?

Она вздохнула. Это был Пол Типтон. Теперь он, скорее всего, разнесет по всему миру, как она отвечает на телефонные звонки.

— Хэлло, Пол. Извини. Я думала, это кто-то другой.

— Надеюсь. — Пол прочистил горло. — Послушай, я сейчас в Хьюстоне, так почему бы мне не заехать за тобой и не отвезти на сегодняшнее торжество?

Она уже хотела отказаться от этого второго предложения, но он продолжил:

— Есть несколько вопросов, которые мы должны обсудить, и я бы не хотел, чтобы они омрачили вечеринку. Я думаю, мы могли бы обсудить их по дороге, а если мы что-то упустим, то сможем договорить после вечеринки. Это чисто деловые проблемы, Джилл.

Ей совсем не хотелось этого, но когда она подумала, что он весь вечер будет приставать к ней и обсуждать какие-то вопросы, то неохотно согласилась: пусть лучше он делает это по дороге на вечеринку.

— Ладно, Пол, когда мне ждать тебя?

— Около семи. Может, несколькими минутами раньше.

— Хорошо. Я буду готова.

И это после того, как она вдохнула немного воздуха свободы! Она вновь почувствовала себя в оковах и почти пожалела, что не приняла первого предложения. Потом поняла, что не почти, она решительно пожалела, что отказала Джейку.

Джилл села на диван и задумалась, вернется ли ее жизнь когда-нибудь к нормальному течению, или ради полета ей пришлось пожертвовать навсегда даже надеждой на нормальную жизнь?


К этому вечеру она оделась очень тщательно. Только одна мысль радовала ее — это единственный вечер, когда с ними не будет «девушки, оставшейся на Земле».

Она с полчаса блаженствовала в горячей ванне с ароматным шампунем, привела в порядок ногти на руках и ногах, проделала множество мелких вещей, которые не могла осуществить все эти дни. Тщательно вымыла голову, высушила волосы феном и позволила им свободными волнами лечь на ее шею и плечи. Потом накрутила их на термобигуди на несколько минут, пока прибирала ванную комнату и накрывала на стол. Сняв бигуди, Джилл принялась выбирать платье для предстоящего вечера.

Она перебрала несколько туалетов, но ей хотелось найти самое подходящее, может, и несколько смелое, а более сдержанные платья оставить для общественных мест. Она столько времени запаковывалась в комбинезон и тренировочный костюм, что вообще забыла о своей женственности.

Похоже, что Джейк тоже забыл. Она была раздражена, шокирована и разочарована его поведением по отношению к ней с тех пор, как они приземлились.

Она приложила к себе одно платье, потом другое, разглаживала их руками. Ей хотелось надеть сегодня что-нибудь такое, что поразило бы этого мужчину в самое сердце.

Все время разбора их полета она выполняла свою профессиональную роль. Но почему успешное завершение их задания должно было закончиться для нее потерей мужчины, которого она любит? Почему она должна отступить и потерять его? Почему он так странно ведет себя с ней? Почему? Она не видела в этом смысла. Может быть, к этому приложила руку актриса… а может быть, и нет.

Сегодня план Джилл сводился к тому, как точно и мастерски выполнить свою задачу. Эта ночь не кончится, пока она не ощутит его тело, трепещущее рядом с ее телом, пока он не будет лежать обнаженный и глаза его не будут гореть страстью. Пока… пока…

— Будь ты проклят, Джейк! — вырвался у нее возглас. Она поглаживала пальцами свои груди. — Сегодня ночью, — прошептала она и, кивнув сама себе, вернулась к выбору платьев. — Сегодня ночью.

Джилл примерила несколько платьев, пока наконец не выбрала блестящее синее платье с глубоким вырезом. Чуть собранное в талии, оно падало до полу, подчеркивая длину ее ног. Глядя на свое отражение в зеркале, Джилл прикидывала, не слишком ли оно открытое. Собранный на талии материал обтягивал ее груди, и хотя они не были так уж обнажены, нет сомнения, что завтрашние заголовки в газетах будут такими: «Леди астронавт открыла для штаба космических полетов все».

Она вздохнула и уперлась руками в бока. К черту их всех! Она выбрала это платье, и она его наденет. Джилл начала подбирать подходящую пару туфель на среднем каблуке, потом неожиданно сбросила те, что были на ней, и взяла туфельки с золотыми каблуками шпильками. В этих туфельках она будет на голову выше Пола Типтона и почти одного роста с Джейком. Она не понимала, почему такая глупость может иметь значение, но знала, что так оно и есть.

Джилл подошла к зеркалу и стала рассматривать себя. На ее лице играла странная кривая улыбка, потом эта улыбка медленно сменилась выражением озадаченности и смятения. Что с ней происходит?

Она продолжала смотреть на себя и неожиданно почувствовала слабость. Она была в смятении, не понимала, почему Джейк так резко изменился после их возвращения на Землю. Джилл поняла тогда, что он охладел к ней, полностью отгородился от нее. Но почему? Еще несколько дней назад, когда они плыли в космосе, он произнес: «Я люблю тебя». А она любила его… так сильно любила! Все ее чувства перепутались, душевные муки разрывали ее на части. Как будто она должна все время сражаться и оставаться внешне спокойной, в то время как внутри нее бушует шторм.

Джилл все еще смотрела на себя в зеркало, когда услышала звонок в дверь. Она сильно тряхнула головой и пошла к двери, где ее встретили выпученные глаза Пола Типтона.

— Джилл? — одно это слово вобрало в себя все его неодобрение.

Ее это мало трогало.

— Я буду готова через минуту, Пол. Только возьму свою сумочку.

Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.

— Ты собираешься в этом отправиться? — В его голосе звучало искреннее удивление.

Она глянула на него через плечо.

— Я наверняка не понесу его в руках, так что, надо полагать, поеду в нем, — вызывающе ответила Джилл.

Он пригладил свои волосы на правом виске и нахмурился.

— Джилл, я не думаю, что это подходящее платье для сегодняшнего вечера. Там будут все военные шишки со своими женами, — начал он убеждать ее.

— О Боже, Пол, — пренебрежительно отозвалась она. — Они люди взрослые и, наверное, и раньше видели платья с глубоким вырезом. Тебе так не кажется?

Он быстро пересек комнату и схватил ее за руку.

— Я знаю, почему ты так поступаешь, Джилл. Меня ты не обманешь. Но это неумно!

Она глянула на него и освободила свою руку от его хватки.

— Если я еду, то едет и это платье. Если ты хочешь, чтобы платье осталось здесь, останусь и я. Ты понял меня, Пол? Ты отвечаешь за связь с прессой, но нигде не сказано, что у тебя есть право выбирать мне туалеты.

Даже если у нее и были сомнения относительно этого платья, она никогда не призналась бы в этом ему. Теперь она просто вынуждена ехать в этом платье, хотя бы для того, чтобы показать Полу, что он будет занимать в ее жизни такое место, какое позволит она.

Сжав в руке сумочку, Джилл вздернула подбородок и пошла к двери. Выйдя за порог, она остановилась, ожидая Пола, чтобы запереть замок.

Пожав плечами, он медленно закрыл за собой дверь и остановился рядом с Джилл, пока она вставляла ключ в замок и поворачивала его.

— Джилл, — мягко сказал он, — я думаю, ты совершаешь ошибку. Не хочу обидеть тебя, но это платье слишком вызывающее для такого вечера, как сегодняшний.

Она обернулась, посмотрела ему в глаза и мягко сказала:

— Тогда это моя ошибка, Пол. Моя ошибка.

Ничего существенного, что надо было бы обсуждать по дороге, не оказалось. Судя по тому, что Пол говорил по телефону, она предположила, что у него целый список вопросов, которые необходимо обсудить, но он вел машину и болтал о вещах, давно решенных.

Обычно она внимательно прислушивалась к тому, что он говорит, но сейчас ей было трудно сосредоточиться. Потом он сделал жест, совершенно не соответствующий его характеру. Он протянул руку и сжал руку Джилл. Его рука была теплой и влажной.

— Я очень горжусь тобой, Джилл, — сказал он. — Мы все гордимся.

Она сделала удивленное лицо и высвободила свою руку.

— Спасибо.

Он прокашлялся с заметной нервозностью.

— Ты помнишь, Джилл, я пообещал, что когда ты вернешься, я скажу, как я на самом деле отношусь к тебе.

Он посмотрел на нее, потом перевел глаза на дорогу.

Она тряхнула головой, и на ее лице отразилось страдание.

— Пожалуйста, Пол! — Она подняла обе руки, словно защищаясь от его слов. — Я не хочу выглядеть жестокой. Я сейчас не могу разобраться в собственных мыслях и чувствах, так что, пожалуйста, не проси меня понимать твои чувства.

Он улыбнулся ей в ответ:

— Это честно, Джилл. Я могу это понять. Хорошо, как-нибудь в другой раз.

Она вздохнула с облегчением и всю оставшуюся дорогу смотрела в окно в полном молчании.


8


В танцевальном зале отеля «Гранд-Континенталь» собралось более двухсот человек. Джилл сразу поняла, что все присутствующие дамы, одетые вполне консервативно, не одобряют ее туалет.

Когда Джилл и Пол вошли в зал, Марша и Джеральд Медоуз стояли у дверей. Пол снял с Джилл накидку, и по залу пронесся общий вздох и послышалось шушуканье.

Марша улыбнулась, оглядела Джилл своими рыбьими глазами, потом обернулась к толпе и подняла брови, словно поясняя всему миру: вот почему я не позволила моему мужу лететь в космос с этой женщиной.

— Поздравляю, Джилл, — сказала она в конце концов ледяным голосом и прежде, чем Джилл успела ответить, потащила Джеральда подальше от нее в толпу.

Кое-кто подходил к Джилл, поздравлял ее. Они с Полом прошли в зал, и он, извинившись перед Джилл, сказал, что сейчас принесет что-нибудь выпить, и оставил ее в толпе одну.

Все шло не так, как следовало. Женщины стеснялись заговаривать с ней, мужчины боялись. Джилл была уверена: все думают, что Пол Типтон сопровождает ее сегодня вечером, хотя ничто не могло быть более далеким от истины.

Краем глаза она заметила Джейка — он сидел совершенно спокойно за столиком в центре зала вместе с Гаррисоном Тейлором. Джейк быстро глянул в ее сторону и тут же вернулся к разговору, но Джилл заметила, что Гаррисон его не слушает. Подобно всем мужчинам в зале, за исключением Джейка, он смотрел на нее.

Она почувствовала, как напряглись мускулы ее тела, когда Пол вернулся с полным бокалом хереса. Он не спрашивал ее, чего бы она хотела выпить, а если бы спросил, то она сказала бы: все, что угодно, только не херес. И вот она стоит, держа в руке херес, который не хочет пить, в платье, которое нужно было оставить дома, за ней ухаживает мужчина, который ей не нравится, а тот единственный в этом зале мужчина, который что-то для нее значит, совершенно ее игнорирует. Приветствуем тебя на Земле, Джилл…

Пол провел ее к столу для почетных гостей, оказавшемуся именно тем столом, за которым сидели Джейк и Гаррисон. Гаррисон встал, когда она подошла, а Джейк остался сидеть, если не считать символического приподнимания ради соблюдения джентльменского этикета.

Гаррисон взял руку Джилл и тепло улыбнулся, стараясь смотреть ей в лицо, хотя это оказалось весьма для него затруднительно.

— Джилл, дорогая, ты выглядишь просто очаровательно. — Он подождал, пока она сядет, потом тоже опустился в свое кресло. Глубоко вздохнув, он дотянулся и похлопал ее по руке. Потом откашлялся и с некоторым усилием сказал: — Через несколько минут, Джилл, здесь, за этим столом, будет особый гость. Видимо, Пол уехал из центра раньше, чем мы получили подтверждение. Он говорил тебе, кого мы ожидаем?

Он глянул в сторону Пола Типтона, стоявшего около столика, тот отрицательно помотал головой.

Джилл тоже покачала головой:

— Нет, он не говорил. — Она боялась спрашивать.

— Э-э… — Гаррисон почесал пальцем нижнее веко. — Сегодня у нас в. городе, по пути в Мексико, государственный секретарь. Он приедет сюда через несколько минут.

Государственный секретарь. У нее возникло ужасное ощущение, что она тонет, когда она сказала, слегка запнувшись:

— Как мило.

Смущаясь, Джилл опустила глаза на свое платье, потом подняла их к потолку. Внезапно она пожалела, что выглядит так хорошо, и еще больше — что выбрала сегодняшний вечер для того, чтобы так красоваться.

Она испытала огромное облегчение, когда Гаррисон извинился и отошел к углу стола, чтобы переговорить с Полом, и нахмурилась, глянув на Джейка.

Он ухмыльнулся и нагнулся, чтобы шепнуть ей:

— Не переживай. Могло быть хуже.

— Могу я спросить, что могло быть хуже?

Он еще шире улыбнулся:

— Это мог быть сам президент. А ты могла приехать вообще голой. — Он откинул голову и громко, от всего сердца расхохотался.

— О мой Бог, — зашипела она сквозь плотно сжатые зубы, — вы все ведете себя так, словно я действительно пришла сюда голая. А если тебе неизвестно, так могу сказать: сейчас это модно.

Он пожал плечами:

— Не злись, Джилл. Я знаю, что ты не голая. Я могу разглядеть комбинацию.

Он опять рассмеялся, и этот смех совершенно вывел ее из равновесия.

— Никогда не поверю, что ты можешь вести себя столь невежливо, Джейк Уитни. Вы все темные люди. Если бы такое платье было на всеми любимой девушке Америки, которую ты оставил на Земле две недели назад, все бы здесь охали и ахали. — Она перевела дух и, не задумываясь, продолжила: — Интересно, что было в ваших головах? Что я до конца моих дней буду носить тренировочный костюм? Я имею такое же право, как и любая другая женщина, надевать то, что мне нравится. И если государственный секретарь никогда раньше не видел женского тела, то могу сказать: сегодняшний вечер ничуть не хуже других, когда он может на него посмотреть!

— Джилл, — проговорил тихим голосом Джейк, продолжая улыбаться. — Ты следи за собой. Психиатры здесь, и они могут подумать, что у тебя послеполетный психоз.

Она яростно посмотрела на него, но понизила голос:

— Это тот же психоз, который был у меня перед полетом. Если они не разглядели его тогда, так не заметят и сейчас.

Она замкнулась в мрачном молчании, полагая, что он, видимо, не слышал ее реплику насчет Гелены Андерсон, а если и слышал, то не считает нужным отвечать на нее.

Джейк смотрел на нее, и глаза его поблескивали от удовольствия.

— Хочешь потанцевать? — неожиданно спросил он.

— Нет, — холодно ответила она.

— Скажи мне… — Он вдруг начал постукивать по столу кончиками пальцев. — Почему ты решила приехать сюда с Полом, или это было заранее условлено и ты не хотела говорить мне, когда я позвонил?

Кровь в ее жилах застыла.

— Я не собиралась приезжать с Полом. Это он так решил. Он сказал, что есть проблемы на предстоящие дни, которые надо обсудить, вот я и поехала с ним.

Она почувствовала, как напрягаются мышцы ее лица.

— Ну, и вы успели обсудить все проблемы? Или ты собираешься возвращаться домой тоже с ним? — спросил Джейк неожиданно ровным пустым голосом.

— Я еще не знаю, — прошипела она. — Судя по тому приему, который меня здесь ожидал, мне остается, когда все кончится, только вскочить на мою метлу и лететь домой.

Он ухмыльнулся, пристально глядя на нее своими острыми немигающими глазами, потом поднял бокал и стал медленно покачивать его. Звяканье льдинок было единственным звуком, раздававшимся за их столом.

Джилл внимательно посмотрела на Джейка, в первый раз с того момента, как вошла в зал. Он был в смокинге и держался так, словно это его повседневная одежда. На нем были гофрированная белая рубашка и черный галстук-бабочка, слегка косо сидящий, причем один кончик галстука был больше второго. У нее на губах заиграла легкая улыбка.

Его серо-голубые глаза неожиданно потеплели, и он нагнулся к ней:

— Джилл, пойдем танцевать.

Она не ответила ему, но когда он взял ее руку, не сопротивлялась. Медленно поднялась и встала рядом с ним, чувствуя, как его рука обняла ее за талию, его ладонь нежно погладила ее голую спину.

Оркестр тихо наигрывал, когда они подошли к площадке для танцев. Танцующих пар было немного, большинство гостей сидели за столиками или небольшими группами стояли у стен и около дверей.

Она посмотрела на большую хрустальную люстру в центре зала, и тут Джейк мягко привлек ее к себе. Джилл кусала нижнюю губу и смотрела через его плечо, тщетно пытаясь не думать о своей агонизирующей любви к нему. От этого можно сойти с ума. Рассуждая разумно, она могла говорить себе, что он для нее ничего не значит, что она не позволит себе подпасть под его чары, но убедить себя она не могла и не имела сил отрицать свои подлинные чувства.

Он слегка откинулся назад и посмотрел на нее, но она в этот момент смотрела в сторону. Она не могла рисковать и смотреть ему прямо в глаза. Он сразу понял бы, что у нее в мыслях и в сердце.

С пытливой улыбкой на губах он прошептал ей в ухо:

— Ты любишь меня, Джилл?

Обескураженная этим вопросом, она резко отвернула свою голову, почувствовав, что покраснела, но отвечать не стала.

Он прижал ее к себе еще крепче.

— Ты знаешь, как ты прекрасна?

Она медленно повернула голову и посмотрела на него, на лице ее появилась настороженность.

— Прекрати это, Джейк, — сказала она. — Я не знаю, чего ты добиваешься, но прекрати.

Он продолжал смотреть на нее, и в глазах его была настойчивость.

— Нет, не прекращу. Пока ты не ответишь мне.

— Я ничего не собираюсь говорить тебе, — высокомерно заявила она.

Он повернул ее и, прежде чем она успела сообразить, что происходит, вывел на террасу. Она не знала, как поступить. По террасе бродили какие-то люди. Музыка затихла, и Джилл могла слышать голоса, доносящиеся из зала. Террасу освещала только луна.

Какое-то мгновение Джейк стоял неподвижно, потом его пальцы коснулись ее руки, он наклонялся и поцеловал ее.

Она почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног.

— Джейк, не надо, — пробормотала она. — Пожалуйста.

— Послушай, — мягко сказал он, — это были трудные дни для нас обоих. Я знаю, во многом это моя вина, Джилл, но я хочу, чтобы ты поняла. — Похоже, он боролся сам с собой. — Мне трудно объяснить тебе мои чувства, потому что я сам не знаю, как выразить их словами. Я многое хочу сказать тебе, но не думаю…

Неожиданно позади Джилл раздался голос:

— Вам обоим надо вернуться в зал. Только что приехал государственный секретарь, и он хочет видеть вас. Пойдем, Джилл.

Пол протянул ей руку.

Джилл посмотрела на Джейка широко раскрытыми глазами и увидела, как нежное выражение сходит с его лица, словно растворяется в лунном свете, а черты становятся тверже.

— Иди вперед, Джилл, — произнес он равнодушным голосом, — я скоро последую за тобой.

Она молча бросила на него изумленный взгляд, потом повернулась и прошла мимо протянутой руки Пола в зал. Пол следовал за ней по пятам. Она подошла к столу, где Гаррисон Тейлор, смеясь, разговаривал с Кертисом Дентоном, государственным секретарем. Когда Джилл подошла, оба встали. Лица их оживились.

Гаррисон оказался рядом с ней.

— Мистер Дентон, мне доставляет огромное удовольствие представить вам доктора Данбери.

Джилл улыбнулась и протянула государственному секретарю руку.

Кертис Дентон крепко пожал ее руку и тепло улыбнулся ей.

— Для меня это большое удовольствие, доктор Данбери, в самом деле большое удовольствие.

Он смотрел на нее во все глаза и улыбался.

Джилл села за стол между этими двумя мужчинами и неожиданно почувствовала себя совершенно спокойной. Любезно улыбаясь в ответ на комплименты, сыпавшиеся на нее с обеих сторон, она неотрывно смотрела на вход с террасы. «Приходи же, Джейк». Она сидела спокойно, высматривая его. Но в глубине души она была уверена: сейчас он не придет. Позднее появится, но не сейчас. А для нее было важно, чтобы он появился именно сейчас. В этот момент. Она хотела, чтобы он был рядом с ней именно в этот момент.

Когда он в конце концов появился, то не подошел сразу к столу. Вместо этого он пригласил танцевать даму, которая сидела одна неподалеку от выхода на террасу. Джилл наблюдала, как он танцует с этой дамой. Удивительная способность мгновенно меняться! Боль затаилась в ее груди, когда она смотрела, как он, смеясь и болтая с дамой, скользит в танце.

Прием продолжался. Несколько коротких речей были произнесены Гаррисоном Тейлором, Кертисом Дентоном и еще некоторыми людьми, которые принимали непосредственное участие в подготовке и осуществлении полета. Джейк в конце концов подошел к их столу как раз перед тем, как начали произносить речи, и теперь сидел, спокойно потягивая свою выпивку и слушая речи.

Директор программы пригласил Джилл сказать несколько слов, и она сказала, что высоко ценит оказанную ей честь быть выбранной для полета. Она говорила коротко, и ее наградили аплодисментами, когда она закончила и села.

Бокалы были вновь наполнены и опустошены с большой скоростью, и вдруг все начали смеяться и хлопать в ладоши.

— Речь… Джейк! — выкрикивали люди. — Речь… Джейк! Речь!

Она широко раскрытыми глазами оглядывала смеющиеся лица, бесцеремонно требовавшие речи от Джейка Уитни. Один раз он уже отказался выступать, но на этот раз она увидела, как он сжал губы и кивнул в знак согласия.

Когда он встал, его приветствовали аплодисментами и криками. Он поднял обе руки, призывая к тишине, потом улыбнулся и пожал плечами.

— Я знаю, — начал он лукаво, — вы хотите услышать, что происходило там, — он указал пальцем наверх, — в течение долгих затемнений, когда мы с Джилл оставались наедине. — Он широко улыбнулся, вызвав радость слушателей. — Однако, — продолжал он, явно получая удовольствие, так же как и собравшиеся, — могу только сказать, что это совершенно секретные сведения, и мой патриотический долг проследить, чтобы они и оставались засекреченными.

Джилл гневно посмотрела на него, приоткрыв от удивления рот. Что он делает? Он хочет, чтобы у двух сотен людей создалось впечатление, что там, в космосе, они занимались чем-то несерьезным! И судя по смеху и приветственным крикам, речь Джейка всем понравилась.

Он сел на место и подмигнул Джилл. Она ответила ему взглядом, в который вложила все свое негодование. Конечно, она понимала: те, кому положено, знали о том, что происходит на корабле «Венера» каждую секунду. Ну а те, кто не обладал такой точной информацией? А жены? Джилл вздохнула и подумала, что не стоит из-за этого волноваться.

Судя по всему, Пол Типтон испугался. Когда Гаррисон Тейлор извинился и пошел провожать кое-кого из важных гостей, Пол подбежал к их столу и рухнул на стул между ними.

— Джейк, ты должен исправить впечатление, которое ты оставил у них, — начал он. — Это может вызвать дурную реакцию прессы.

Джейк медленно повернулся к нему.

— А тебе следует освободить кресло Гаррисона и убраться от этого стола, — отозвался он с раздражением. — Это была шутка, — махнул он рукой в сторону собравшихся гостей. — Все это понимают. Ничья безукоризненная репутация не будет запятнана, особенно нашего летающего ангела. — Он кивнул в сторону Джилл.

— Это еще как сказать, — холодно заметил Пол.

— Так, как я сказал, — безразлично заметил Джейк. — Большинство людей понимают шутки.

Пол обернулся к Джилл.

— А что ты думаешь об этом? — настойчиво спросил он.

Она посмотрела мимо Пола и встретила взгляд Джейка, поднявшего одну бровь.

— Я думаю, время покажет, — мягко ответила она.

Ей действительно было совершенно все равно, что говорит Пол. Ей было наплевать, что завтра газетные заголовки назовут ее летающей шлюхой. В настоящий момент ей все это было безразлично. Конечно, она понимала, что завтра все будет воспринимать иначе. Но сейчас она чувствовала себя на редкость беспечной. Жизнь коротка, так стоит ли беспокоиться о завтрашнем дне, который может и не наступить? Будем беспокоиться, когда он настанет.

Она не хотела думать о завтрашнем дне, о Нью-Йорке или Вашингтоне. Она не желала думать о предстоящих днях. У нее не было иллюзий в отношении будущего. Конечно, оно будет состоять из подъемов и падений, и завтра, когда к ним присоединится Гелена Андерсон, будет первое падение. Однако это случится не ранее завтрашнего дня, а сейчас только вечер.


9


— Джейк, — мягко спросила она, — ты отвезешь меня домой?

Он не пытался скрыть своего удивления, так же как и Пол, который тут же закашлялся и раздраженно заявил:

— Джилл, я полагал, что отвезу тебя домой. У нас еще есть…

— Думаю, что на сегодняшний вечер хватит заниматься делами, Пол. Если есть еще о чем поговорить, мы сможем это сделать завтра в самолете.

Джейк наблюдал за ней со спокойной улыбкой, потом медленно поднялся со своего кресла и объявил:

— Я пойду за твоей накидкой.

Пол смотрел на Джилл в недоумении, быстро моргая.

— Джилл, — начал он, но прежде, чем он сумел продолжить, к столу вернулись Гаррисон Тейлор и Джейк, у которого в руках была ее легкая накидка.

Не говоря ни слова, Джейк набросил ей на плечи накидку и отодвинул ее стул.

Гаррисон пристально посмотрел на них.

— Вы оба уезжаете? — спросил он наконец с налетом озабоченности в голосе.

Джилл кивнула:

— Да. Уже далеко за полночь, Гаррисон, а мне еще нужно уложиться. Это был очень приятный вечер. Я очень довольна. — Она улыбнулась директору, потом Полу. — Спокойной ночи, Пол.

— Всем спокойной ночи, — сказал Джейк, и они вышли из зала.

Когда они оказались на свежем воздухе, Джилл была совершенно не готова услышать его слова, обращенные к ней:

— Я знаю ваши мотивы, леди.

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами:

— Да? Расскажи тогда мне.

В ожидании, когда подгонят его машину, он стоял рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу.

— Да. Ты избрала меня, чтобы не ехать с этим болваном Типтоном. — Он коротко хохотнул. — Я тебя не обвиняю. Я бы в любой день предпочел меня ему.

Подали его машину, белый «мерседес», и через минуту они уже отъехали от отеля.

Ее глаза не отрывались от его профиля, все ее внимание было сосредоточено на нем. Она поежилась и сказала:

— Джейк, ты можешь включить печку? Мне холодно.

— Ничего удивительного, — отозвался он, не отводя глаз от дороги, потом нажал кнопку. Спустя несколько секунд теплый воздух заполнил машину.

Она откинула голову на спинку, продолжая глядеть на него, потом стала смотреть в свое боковое окно. Она ощущала то, что происходит в ее голове, как тихую музыку, наполнявшую машину. Он все не смотрел на нее.

Джилл чувствовала себя несколько взволнованной, но еще более — смущенной. Ее чувства к этому мужчине, сидящему за рулем, были так глубоки, что она не знала, как с ними справиться. Она боялась потерять его, уступить другой женщине. Это был настоящий страх. Та женщина, актриса, была реальной. Джейк никак не намекал на свои отношения с Геленой Андерсон с тех пор, как они вернулись из космоса. До полета он сказал о ней кратко, как об отношениях с прессой, а теперь вообще не упоминал даже ее имени.

Она смотрела на дальние огни города почти в трансе, обдумывая все возможные причины, почему он не хочет говорить о Гелене, и эти мысли приводили ее в ужас. Она была так поглощена ими, что не расслышала начала его фразы.

— …последнюю рюмку перед дорогой.

Она обернулась к нему:

— Что?

Явно рассерженный, он откликнулся:

— Ты вообще замечаешь, что я здесь? Я спросил тебя, не хочешь ли ты выпить рюмку перед дорогой? Знаешь, как говорят: рюмка перед сном.

— Где?

— Я знаю одно маленькое укромное местечко неподалеку отсюда, за пределами города, минут десять езды или около того. Хочешь поехать?

— Да. Мне это предложение нравится. — Она помолчала. — И кроме того, Джейк, я не забываю, что ты здесь. Это для протокола.

Он задумчиво посмотрел на нее, потом вновь обратил все внимание на дорогу.

Спустя десять минут они входили в полуосвещенный сельский кабачок, расположенный на проселочной дороге в техасской глуши. Джейк приветствовал бармена, заказал два «Техасских чистосердечных» и провел Джилл к столику в конце зальчика.

Он подождал, пока она устроится поудобнее за столиком, потом подошел к стене и бросил несколько монет в музыкальный автомат.

— Немножко музыки под выпивку, — по-мальчишески улыбнулся он, усаживаясь рядом с ней.

Он снял свой галстук-бабочку и сунул в карман. Потом расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и освободил шею.

Принесли выпивку — два высоких бокала с темной жидкостью со льдом. В полутьме зальчика содержимое бокалов выглядело как масло для мотора. Джилл с подозрением разглядывала свой бокал. Старая пластинка Дионны Уорвик «Я никогда больше не буду так любить» играла так громко, что дрожали стены. Глядя на бокал, Джилл перевела взгляд на Джейка.

— Как ты нашел это место? — громко спросила она.

— Что? — наклонился он к ней. — Я не расслышал.

Она бессильно покачала головой.

Джейк махнул рукой бармену, и тот немедленно приглушил звук. Теперь, когда они могли разговаривать, Джейк ухмыльнулся и весело сказал:

— Пей, ночь уже на исходе.

Он поднял свой бокал и сделал большой глоток.

Она последовала его примеру, но с осторожностью. Попробовала, потом состроила гримасу:

— Что это такое?

Он хмыкнул:

— Никогда раньше не пробовала?

— Нет, — честно призналась она. — Никогда не пила ничего похожего.

— Чай из африканского лавра на льду. Это единственное место, где его готовят. Пей, тебе это полезно. После одного или двух глотков ты привыкнешь к этому вкусу. Напиток действительно хорош.

Она смотрела на свой бокал, и брови ее подозрительно хмурились.

— Это не напиток, усиливающий половое возбуждение, или не слабительное? — спросила она озабоченно.

Он громко расхохотался:

— Джилл, неужели я стал бы это пить, если бы напиток был таким? — Он снова рассмеялся.

В конце концов, глядя, как он пьет, она вновь поднесла бокал к губам. Второй глоток оказался не таким неприятным, как первый, но удовольствия она от него не получила.

Ее глаза были устремлены на его сильные руки, вертевшие бокал. Потом она перевела взгляд на его лицо. В его глазах светилась какая-то странная улыбка, вид у него был довольный.

— Что впереди, Джилл? — спросил он неожиданно серьезно.

Она коснулась своего лба обеими руками.

— Я не знаю. — Она передернула плечами. — Не знаю.

— Ты остаешься в программе?

— Я не знаю, — повторила она и вздохнула. — Это выглядит странно, Джейк, но у меня такое ощущение, словно во мне пропала цельность, как будто я где-то потеряла частичку себя. — Она внимательно посмотрела на него с наивным выражением лица. — Все эти годы я провела, обдумывая и планируя эту миссию, и вот она выполнена. И мне кажется, что я не могу с этим согласиться. Так много в моей жизни планировалось, а теперь я живу вне всяких планов. Я чувствую себя потерянной. Когда кончится вся эта послеполетная суета, я уеду домой и, возможно, там смогу разобраться в себе. Предложений работы у меня много. — Она потрясла головой. — Но я не знаю, просто не знаю…

— Однако стоило добиваться? — спросил он, понизив голос. — Когда ты теперь видишь все в перспективе, стоило?

Ее лицо оживилось.

— Да, — ответила она без колебаний. — Это стоило того.

Он понимающе улыбнулся:

— Видишь, я говорил тебе, что так будет.

Они около часа говорили о полете и о программе космических полетов, потом он сказал:

— Ты готова ехать домой?

Она кивнула:

— Да, наверное, пора. Мне еще нужно упаковать вещи.

— Мне тоже, — пробормотал он в некотором смятении, когда они начали вставать из-за стола.

Она пошла к дверям, в то время как он подошел к бару и сказал несколько слов мужчине, сидящему за кассой.

Ей хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась, но путь до ее дома оказался таким коротким, что ей показалось: прошли секунды, а он уже остановил машину у ее дверей. Не произнося ни слова, он вылез из машины, обошел ее и помог Джилл выйти, взял ее под руку, и так они дошли до дверей, где он быстро поцеловал ее в щеку.

— Спасибо, что познакомил меня с «Техасским чистосердечным», — прошептала она, пока его щека касалась ее щеки.

— В любое время, — сказал он, глядя на нее с улыбкой и все еще держа ее руку. — Приятный дом. Мне здесь что-то напоминает строчку: «Остановись и понюхай розы». Я чувствую себя так, словно вдыхаю аромат лепестков розы.

Она тепло улыбнулась:

— Так оно и есть. Тут кругом цветники, в некоторых растут розы.

— Очень мило.

Они стояли не двигаясь, как будто не замечая ничего вокруг, кроме самих себя и аромата роз. Джилл первая поняла, что пауза затянулась.

— Хочешь заглянуть ко мне? — пробормотала она, почти не шевеля губами.

Луна светила ярко, и Джилл увидела, как посветлело его лицо.

— Был бы рад, — мягко отозвался он.

Чувствуя, что ее колени подгибаются, она отперла дверь. Оказавшись внутри, они смотрели друг на друга в некотором смущении, не зная, что сказать. Они не двигались.

Стоя у двери, она ощутила, что сердце у нее в груди стучит как молот, она чувствовала, что голос пропал и что в ней поднимается отчаяние. В воздухе ощущалось какое-то магическое напряжение. Возбуждение… ужас… испуг. Он стоял такой спокойный, слишком спокойный. Потом ей в голову пришло, что он ждет, когда она дотронется до него. А она не знала, совершенно не знала, способна ли сделать это. Момент был очень напряженный. Она поняла, что неспособна справиться с ситуацией.

— Джейк… — начала она.

Он прижал палец к ее губам и покачал головой.

Она вновь замолчала, а он все сверлил ее пронизывающим взглядом. В ее голове все спуталось. Он держался от нее на расстоянии. Но почему? У него есть глаза, разве он не видит? Что он делает? Почему он так ведет себя?

Но постепенно эти вопросы стали исчезать из ее головы, она почувствовала, что успокаивается, и поняла, что должна принять решение. Она протянула руки и нежно дотронулась до его лица. Она почти прижала свои губы к его губам.

— Я люблю тебя, Джейк, — пробормотала она, и ее губы коснулись его губ. — Люблю так сильно.

Она почувствовала, как напряглись его плечи, когда ее руки обняли его шею.

Он стал шептать ей тихим и насмешливым голосом:

— Да, Джилл, ты любишь меня сегодня. Сегодня ты меня любишь.

Он нежно поцеловал ее.

Она почувствовала, как забурлила ее кровь. Он целовал ее лицо, уши, волосы, его теплое дыхание было нежным, как роса с лепестков роз. Затем он внезапно губами раздвинул ее губы и нашел своим языком ее язык.

Она прижалась к нему, возвращая ему его поцелуи с такой же страстью. Мир вокруг перестал существовать. Не осталось ничего, кроме этого момента, этого потрясающего момента, когда она вновь ощутила себя в раю… Она плыла, она ничего уже не весила.

Потом он неожиданно отодвинулся и, слегка приоткрыв рот, стал смотреть на нее, глаза его блестели от страсти и желания.

— Джилл, — пробормотал он, и произнес он это имя так, словно его сердце разрывается, словно это одно-единственное слово разбило его сердце и оно рассыпалось на мелкие кусочки.

И вдруг она поняла, что он хочет уйти. Он стоял, выпрямившись, в нем ощущалась какая-то непреклонность, он смотрел на нее, и на губах у него играла горькая улыбка.

— Нет, нет, Джейк… — Он не должен уходить от нее. Она этого не допустит. Она прижалась к нему. Ее руки обвились вокруг его талии, она спрятала лицо у него на груди. — Не бросай меня… пожалуйста, — бормотала она. — Ты мне так нужен.

Ее руки ощупывали его спину.

— Я никогда и не думал, что смогу уйти, — хрипло отозвался он, прижал ее к себе и приподнял. — Но я думал, что должен дать нам обоим шанс. — Он слабо улыбнулся. — Сегодня ты моя, Джилл, ты вся принадлежишь мне, Я не буду делить тебя ни с кем, ни с городом Нью-Йорком, ни с президентом. Сегодня ты моя.

Он стал целовать ее с неимоверной силой, опустошая ее, вызывая у нее такие глубоко скрытые эмоции, которые, она думала, никогда не вырвутся наружу. Он запрокинул ее голову и прильнул к ее шее.

Тогда она наконец-то поняла, что Джейк не уйдет. Сегодня ночью он ее не оставит.

Его горячие губы касались выреза ее платья, язык ласкал, дразнил. Она чувствовала, как твердеют ее груди, когда его язык проник за вырез платья и начал ласкать ее соски медленными сексуальными прикосновениями.

Их тела прижимались друг к другу, и она могла ощущать его тело под его одеждой, под своей одеждой. Она хотела прикасаться к нему и чувствовать его прикосновения. Она отступила назад с улыбкой на устах и расстегнула «молнию» платья, позволив ему упасть на пол мягкой пышной грудой. Он смотрел на нее, а она выскользнула из своего белья и стояла перед ним обнаженная, не испытывая никакого стыда.

Тогда и он начал раздеваться. Она видела его силуэт на стене. Он поднял с пола ее и свою одежду и положил на кресло. Она подошла к нему поближе, ее груди почти касались его груди, ее ноги слегка раздвинулись. Так она стояла, не двигаясь и глядя на него широко раскрытыми глазами, пока он не сделал тот последний шаг и она не почувствовала, как его руки сжали ее, вызвав невольную дрожь наслаждения и желания.

Его глаза затуманились, когда он смотрел на нее с каким-то особым выражением лица.

Он сжал ее еще крепче, поднял и понес в спальню, уложил на постель и сел рядом. Она чувствовала его кожу на своей, прикосновение его бедер, его пальцев. Джилл окатывала теплая волна, заставляя ее лежать неподвижно.

Наклонившись над ней, он целовал ее быстрыми скользящими поцелуями, лаская ее губы, шею, ухо, ее груди, все потаенные уголки ее тела. Ее рука сползла с его груди, скользнула по животу, ее пальцы ощущали мягкость его кожи. Она услышала, как он вздохнул, и вздох этот был как плеск волны о берег, как шелест ветра в поле с созревшей пшеницей. Самый замечательный в мире звук.

Она медленно проводила ладонью по его груди, а его рука гладила ее бедра, его пальцы нажимали на ее плоть все сильнее, сильнее, пока ощущение это не стало таким острым, что они оба отпустили друг друга, словно боясь обжечься.

Потом его тело придавило ее, их дыхание становилось все более прерывистым и тяжелым. Она извивалась под ним от нетерпения, протянула к нему руки и прижала к себе, подавшись вверх, навстречу его телу. Она почувствовала, как его горячая плоть входит в нее, ей показалось, что она тонет в пучине страсти, в этом бесконечном космосе, где ей не оставалось ничего иного, кроме как сжимать его, ничего не говорить, ничего не чувствовать, кроме его присутствия. А он терзал ее так жестоко и так сладко.

Их обоих несла бездонная быстрая река, могучая, неуправляемая, пока сверкающий поток неожиданно не взмыл вверх и не окатил сладостной волной.

Ее руки сжимали его тело, ногти впивались в его плечи. В ее горле родился крик, но не вырвался, пока не произошел взрыв и она не ощутила всю полноту счастья. Поток затих и отхлынул.

Потом она лежала неподвижно, словно малейшее движение могло сбросить ее с края земли. А он склонился над ней, вновь и вновь целуя ее. Эти влажные поцелуи омывали ее, сладостно мучили. Вся дрожа, она смотрела в его глаза.

— Джейк, я люблю тебя, — прошептала она, дотрагиваясь дрожащими руками до его лица. Ее трясло, она не могла контролировать свои движения.

Он нежно улыбнулся ей, и вдруг его голова оказалась рядом с ее головой на подушке.

— Я не обнаружил, чтобы что-нибудь пропало, — прошептал он ей на ухо, и в его голосе прозвучала насмешка.

Она так резко повернула голову, что ее нос коснулся его носа.

— Что?

Облизывая сухие губы, он ухмыльнулся от наслаждения.

— Ты говорила, что потеряла какую-то часть себя. Помнишь?

Его смеющиеся глаза сверкали как звезды, танцующие в ночи.

— Да, помню, — тихо призналась она.

— Так вот я здесь, мисс, чтобы сказать вам, что ничего не пропало.

Она провела кончиком пальца по его лицу.

— Я очень рада, дорогой, что ты все проверил, но я никогда и не предполагала, что какая-то часть меня, которую можно потрогать, исчезла. — Она счастливо вздохнула. — Тем не менее я рада, что ты так внимателен, что решил искать.

Он вдруг прижал ее к себе так сильно, что у нее перехватило дыхание. В этот момент она забыла обо всем на свете, не существовало ничего, кроме его рук, его прикосновений. Его, Джейка.

Потом он заговорил. И хотя его слова были тихими и нежными, они, казалось ей, сотрясали все вокруг.

— Дорогая, что бы ни принесло нам утро, мы вынуждены будем принять это. У нас с тобой нет другого выхода. Но нам повезло, Джилл. Тебе и мне очень повезло. Мы получили свое, и никто не может отнять его у нас, ни в это утро, ни в миллион предстоящих утр. Мы с тобой получили свое в космосе и на Земле. И я думаю, что ни один человек не может желать большего.

Его слова вселили в нее смятение.

— О чем ты говоришь, Джейк? Для нас это только начало.

Он нежно поцеловал ее:

— Я знаю, Джилл. Знаю.

Качая ее голову в своих руках, он играл с ее волосами, наматывая их на палец и вновь отпуская.

Она лежала, прижавшись к нему, с чувством глубокого умиротворения и удовлетворения. Она не заметила, как заснула, ибо мир снов подкрался к ней как вор.


10


Джилл медленно открыла глаза и снова закрыла, ощущая полную расслабленность. Потом ее веки вдруг поднялись, она увидела потолок и быстро повернула голову.

— Дж… — начала она, но не договорила, увидев на столике около постели записку. Она схватила ее и прочитала: «Джилл, я поехал укладываться. Увидимся в аэропорту. Д.».

Она приподнялась и посмотрела на простыню, на которой он спал рядом с ней. А может быть, он вообще не спал рядом? Она испытала разочарование, ощутила себя брошенной. Почему он уехал, не разбудив ее? Чтобы укладываться? Ей тоже надо уложить свои вещи.

Ее разочарование усугубилось, и, прочитав записку еще раз, она почувствовала себя так, словно радость навсегда покинула ее. Он пишет «Джилл», не «дорогая», не «любимая», просто «Джилл». И подписался «Д.», не «Джейк» или «С любовью, Джейк». Просто «Д.». Какое-то мгновение она сидела на краю постели, держа в руке записку.

Когда телефон зазвонил, она вскочила с какой-то надеждой и проворно схватила трубку.

— Джилл? — Голос Пола Типтона звучал холодно. — Машина вышла.

Ее губы дрогнули.

— Что?

— Она будет у тебя через двадцать минут. Ты готова? — резко спросил он.

— Да. — Ложь выскочила сама собой. — Я готова.

— Прекрасно. Увидимся в аэропорту.

Бросив трубку, она схватилась обеими руками за голову. Потом сорвалась с постели, пробежала в ванную и через три минуты вернулась в спальню мокрая, с полотенцем, обернутым вокруг бедер.

Она распахнула дверцу шкафа, вытащила оттуда сумку и бросила ее на постель. Потом начала вытираться. Проделав это, метнулась снова к шкафу, сорвала с вешалок белый полотняный костюм, зеленую шелковую блузку и швырнула их на постель. Натянула трусики, бюстгальтер, чулки, потом блузку и юбку. Заметила в чулке маленькую дырочку, пробормотала: «Будь ты проклята!» — и продолжала лихорадочно укладываться. Еще через три минуты вся одежда была уложена.

После этого пришло время наложить грим. Она быстренько подвела глаза, подкрасила щеки и провела помадой по губам. Проворно расчесала волосы и скрепила их на затылке, сунула косметические принадлежности в сумочку и закрыла ее как раз в тот момент, когда раздался стук в дверь.

Она, вздохнув, пошла из спальни через гостиную и открыла дверь, за которой стоял улыбающийся шофер в униформе.

— Доктор Данбери?

— Да, — ответила она тихо.

— Ваша машина здесь. — Он оглядел комнату. — Ваш багаж?

— Он в спальне.

Она повернулась и провела его в спальню, выглядевшую как после урагана. «Я готова убить тебя, Джейк», — подумала она, скосив в смущении глаза и предполагая, какие мысли могут появиться у этого мужчины, когда он увидит ее спальню в таком чудовищном беспорядке. Джейк по крайней мере мог позвонить и разбудить ее. На самый крайний случай.

Она взяла свою сумочку с принадлежностями для макияжа и последовала за шофером, когда он неожиданно остановился и вопросительно посмотрел на нее.

— Вы действительно готовы, доктор Данбери? — спросил он и глянул на ее ноги.

Она тоже посмотрела:

— О! Мои туфли! — в смущении воскликнула она. — Я сейчас.

Она побежала обратно в спальню и открыла шкаф. И тут она припомнила, что все свои туфли засунула на самое дно сумки, даже те, которые она сбросила вчера ночью на ковер в гостиной. Не считая сандалий и теннисной обуви, в шкафу была одна-единственная пара — коричневые уличные туфли со шнурками, на низком каблуке, какие носят обычно старые девы. Но выбора у нее не оставалось, и она надела их, тряся в негодовании головой и молча проклиная Джейка Уитни.

Когда она подошла к машине, водитель уже уложил ее вещи. Он посмотрел на ее туфли, но ничего не сказал.

Она села позади шофера, чтобы он не мог бросать на нее испытующие взгляды в зеркало заднего вида, и уронила голову на спинку сиденья. «Ну, Джейк Уитни, если ты глянешь сегодня утром в мою сторону, я заткну одну из этих чудовищных туфель тебе в глотку или еще в какое-нибудь подходящее место», — молча поклялась она.

— Хорошая погода, — сказал через плечо шофер.

— Да, прекрасная, — отозвалась она.

— Вы ведь занимаетесь еще и прогнозом погоды? — вежливо спросил он.

— Вроде того, — так же вежливо отозвалась она.

Он был приятный мужчина. Джилл только надеялась, что он никому не расскажет о том хаосе, который увидел в ее спальне. Похоже, ее начинают волновать такие тривиальные вещи.

— А какие это облака? — спросил он, показывая рукой из своего бокового окна.

Она выглянула, чтобы посмотреть, и ответила:

— Это перистые облака.

— А как они выглядят, когда вы смотрите на них сверху?

— Примерно так же. — Она улыбнулась. — Только мы отсюда, с Земли, в просветах видим синее небо, а оттуда видна Земля. А облака выглядят почти одинаково. Разница только в фоне.

Неожиданно ее улыбка сменилась гримасой отчаяния, когда она смотрела на тонкую гряду облаков. Джилл ощутила страшную тоску. Если она позволит себе думать о нем, она просто расплачется. Как он мог встать и уехать, ничего не сказав ей? Просто уехать. Как он мог?

— Ничего себе толпа! — присвистнув, заметил шофер, поворачивая к хьюстонскому международному аэропорту.

Она выглянула и увидела у главного здания аэропорта массу народа.

— Я бы сказала, — начала она и тут же запнулась, увидев над толпой красные, белые и синие флаги с ее портретами. Джилл схватилась рукой за рот. — О Боже! — чуть не задохнулась она.

Пол ничего не сказал ей о приеме в аэропорту. Она была к этому совершенно не готова.

Она подняла глаза к небу, потом посмотрела на телевизионные камеры и, когда машина остановилась у входа в зал для особо почетных гостей, увидела Пола, который вел к ней целую толпу. Джилл сидела совершенно окаменевшая.

Пол остановился около машины, широко улыбаясь и протягивая ей руку. Как она сумела улыбнуться, она не могла понять и тем не менее осознала, что улыбается. Медленно, не переставая улыбаться и не теряя самообладания, она вылезла из машины.

— Джилл, — сказал ей почти на ухо Пол, — ты видела Джейка?

— Нет, — ответила она, и улыбка ее начала увядать. — А ты?

— Нет. Он должен был быть здесь двадцать минут назад. — Пол говорил с ней, а глаза его опускались по фигуре все ниже и ниже. И тут он поднял их в полном изумлении. — Бога ради, что ты надела на ноги, Джилл? — прошипел он сквозь зубы.

— Туфли, — быстро ответила она. — Вы все вчера так возмущались моим платьем, и я подумала, что сегодня мне лучше выглядеть поконсервативнее. — Она выдала ему вполне пристойную улыбку.

Пол начал подавать отчаянные знаки операторам телевидения.

— Нацеливайте камеры повыше, ребята, ладно? От талии и выше. — Он снова обернулся к ней. — Эти туфли выглядят так, словно ты в них собираешь хлопок.

— Это мои прогулочные туфли, — беззаботно отозвалась она.

— Ладно, — хрюкнул он, — но на всякий случай, если ты не усвоила, мы летим в Нью-Йорк, а не идем.

Она больше не слушала его. Краешком глаза она углядела белый «мерседес», остановившийся около ее лимузина, увидела, как Джейк открыл дверь и вылез из машины.

На нем была его синяя форма офицера военно-воздушных сил; он выпрямился и пошел к Джилл и Поду.

Джилл смотрела на него, и сердце ее кувыркалось в груди.

— Доброе утро, Джилл, — приветствовал он ее с вымученной улыбкой и совершенно игнорируя Пола.

Она вызывающе посмотрела на него, приподняв брови, но ничего не сказала, ее голубые глаза дали ему понять, что она заметила выражение его лица. Потом она обернулась к Полу и спокойно спросила:

— Что теперь?

— Микрофоны установлены около главного входа. Вы поприветствуете собравшихся, после чего мы улетаем. Все остальные уже сидят в самолете. — Он холодно глянул на Джейка. — Вы, полковник, можете пройти или с нами, или прямо в самолет, как пожелаете.

— Я пройду в самолет, — ровным голосом ответил Джейк.

Джилл дотянулась и тронула его за рукав.

— Джейк, я бы хотела, чтобы ты пошел со мной.

— Это не имеет значения, Джилл, — безразлично ответил Джейк. — Эта толпа хочет видеть тебя.

Она в отчаянии смотрела, как он прошел сквозь толпу и скрылся из вида, потом бросила гневный взгляд на Пола.

— Зачем ты так поступаешь? Он был участником полета. Почему ты так с ним обращаешься?

Откуда-то издалека она услышала, как распевает целый хор:


Мы летим вверх,

В голубую даль,

Летим вверх…

В голубое небо.


Потом вдруг и слова и музыка изменились, и она услышала:


Ты прилетела издалека, бэби,

Посмотри,

Как мы встречаем тебя.


Она шла вплотную за Полом, который пробирался сквозь приветствовавшую ее толпу к самодельной трибуне, оборудованной микрофонами. Большим напряжением воли ей удалось утихомирить бабочек, трепещущих у нее в животе. Когда она подошла к микрофонам, люди затихли. Джилл судорожно глотнула воздуха и сделала маленький шаг вперед.

— Это приятная неожиданность, — с чувством сказала она. — Я и не представляла себе, что вы соберетесь здесь сегодня утром. — Она посмотрела в небо. — Для меня было поразительным оказаться в команде корабля «Венера». Я всегда буду благодарна судьбе, что мне представилась такая возможность. И хотя на борту находилась я, но там была и каждая девушка, каждая молодая женщина, которая мечтает о небе. — Джилл замолчала, потом на ее лице вспыхнула широкая улыбка. — Мы прошли большой путь, это правда, но пока что не стоит бить себя в грудь. Надеюсь, что у нас найдутся деньги, чтобы оборудовать в космическом корабле кухню.

Она громко рассмеялась, и все вокруг громко и весело подхватили ее смех, за исключением Пола Типтона, который в ту же секунду побледнел. Джилл подняла вверх руки.

— Это замечательно — жить в Хьюстоне! Спасибо вам.

Она сошла с трибуны и тут же почувствовала железную хватку Пола на своем локте.

Он молча провел ее сквозь толпу, его лицо с широко раскрытыми глазами представляло собой маску ужаса и неверия. Через несколько секунд она прошла через дверь для отлетающих и оказалась в роскошном реактивном самолете. Первым делом она огляделась в поисках Джейка и, увидев, что он сидит рядом с Гаррисоном Тейлором в передней части салона, вздохнула и пошла по ковровой дорожке в заднюю половину.

Не ожидая приглашения, Пол сел рядом с ней.

— Джилл, в будущем ты должна избегать всех этих феминистских замечаний, — с кислым лицом сказал он. — Ты меня понимаешь?

Она резко повернулась к нему:

— Ради Бога, Пол! Разве мы не в Америке? Или я не пользуюсь свободой слова? Никто не принял мои слова всерьез.

— Да, это Америка, да, ты имеешь свободу слова, — прищелкнул он языком, — до тех пор, пока ты не участник программы. Прежде всего, Джилл, ты говоришь от имени всей программы. Такие реплики, как твоя, не тронут сердец тех, кто отвечает за финансирование и поддержку космических исследований. — Он тяжело вздохнул, качая головой. — Начиная с Нью-Йорка речи для тебя будут подготавливаться и ты будешь читать их слово в слово. Кроме того, я должен сказать тебе, предупредить тебя, что теперь все феминистские группы набросятся на тебя как чума, так что… — он сделал драматическую паузу, — ты должна избегать, избегать любых контактов с этими группировками. Ты меня поняла?

Было очевидно, что его вопрос не требовал ответа, ибо Пол тут же продолжил:

— Я понимаю, у женщин есть свои требования, но и ты должна понять, что программа космических исследований — неподходящее место для высказывания подобных требований. Ты женщина, Джилл, и ты летала в космос, и это говорит само за себя.

Она резко повернулась к нему и насмешливо улыбнулась.

— Да, мистер Типтон. Это говорит само за себя, особенно если учесть, как давно существует эта программа космических исследований и сколько лет потребовалось мне, да, мне, женщине, чтобы меня включили в полет. Это очень хорошо говорит само за себя. И кому я обязана этой великой честью? Какому-нибудь напыщенному старому политику, который держит в своих руках ниточки управления этой программой, или тем самым группам, которые оказывали давление на этого политика, настаивая на том, чтобы женщина-астронавт была включена в команду космического корабля? Скажите мне, кому я обязана?

— Как ты не понимаешь, что это не имеет никакого значения, — вздохнул он. — Значение имеет то, что ты участница космической программы и ты представляешь ее со всем достоинством, которое от тебя требуется. — Теперь было очевидно, что она раздражает его. — Женщины добиваются успеха. Но они никогда не бывают удовлетворены. Женщины уже везде — в Верховном суде, в политике, уже есть женщины мэры, губернаторы. Чего вы еще хотите? Чтобы женщины управляли миром? — Он сказал это как выплюнул. — Ты хочешь, чтобы женщина оказалась в Белом доме?

Она надменно передернула плечами:

— Зачем нам это? Я хочу сказать, что вы, мужчины, прекрасно справляетесь. Посмотри на мир. Разве он не совершенен? Он мирный и устроенный. Нет войн, нет голода, нет алчности, нет опасного оружия, которое может взорвать нас и забросить на Меркурий. Да, мужчина создал совершенный мир. Зачем какой-нибудь женщине пытаться исправлять его? Она саркастически улыбнулась. — Я никогда, Пол, не буду иметь ничего общего ни с одной феминистской группой, потому что не хочу, чтобы мою мать куда-нибудь выдвигали. Она привыкла жить на ранчо.

Он откинулся на спинку сиденья:

— Ты стала невозможной, Джилл. Просто невозможной. Может, это полет так на тебя подействовал? Наверное, так и есть. Ты стала воинственной и злой. До полета ты такой не была. Что с тобой произошло?

Она прикрыла глаза и задумчиво сказала:

— Я думаю, что ты обнаружил худшее во мне, Пол. Правда, правда. — Она открыла глаза и посмотрела ему прямо в лицо. — И кроме того, мне не нравится, как ты обращаешься с Джейком. Ты ведешь себя так, словно он не имеет никакого отношения к успеху нашего полета. Ты преуменьшаешь его вклад всюду, где только можешь, например, несколько минут назад. Ты игнорируешь его или отодвигаешь на задний план.

— Ладно, доктор Данбери. — Его голос сделался скрипучим. — Тебе нет нужды беспокоиться о Джейке Уитни. Я знаю его очень давно. Это он только временно остается на заднем плане. Подожди, пока мы приземлимся в Нью-Йорке и его встретит Гелена Андерсон. Поверь мне, тогда он найдет место под прожекторами.

Ее глаза вдруг затуманились, она как-то сразу ушла в себя. Ей не хотелось верить Полу, но в силу некоторых причин она верила. Она вдруг вспомнила и поняла смысл вчерашних слов Джейка: «Что бы ни принесло нам утро, мы вынуждены будем принять это». Что он имел в виду? Что через несколько часов она вынуждена будет смириться с тем, что Джейк окажется в обществе Гелены?

Через несколько минут после того, как самолет взлетел, Пол отстегнул ремень безопасности и посмотрел на нее.

— Джилл, — спросил он, — теперь я могу рассчитывать на твое сотрудничество? Мне нужно, чтобы ты только сказала «да» или «нет».

— Я не буду мешать программе, Пол, — прошептала она. — Я обещаю.

— Отлично. — Он облегченно вздохнул, стоя рядом с ней. — Ты должна понять, что ты теперь национальная знаменитость, ты американская героиня, твое имя войдет во все учебники истории. Я не думаю, чтобы все это вывело тебя из равновесия. Тебе нужно обрести внутренний покой. Тебе необходимо помнить, кто ты. — Он неловко прокашлялся. — Я жалею о том, что плохо разговаривал с тобой. Видимо, я потерял контроль над собой. Во всяком случае, извини.

Она медленно кивнула:

— Все в порядке, Пол. Все в порядке. Я тоже вышла из себя.

Он шагнул в проход:

— Мне нужно поработать над некоторыми заметками и сообщениями для прессы. Я вернусь к тебе перед тем как мы приземлимся в аэропорту Кеннеди.

Она снова кивнула, ничего не сказав.

Через несколько минут, держа в руке чашку кофе, которую принесла ей стюардесса, Джилл прижалась лицом к иллюминатору, любуясь замечательным видом. Она пила кофе и смотрела на красочный техасский пейзаж, то появлявшийся, то пропадающий в просветах облаков. Техас. Хьюстон. Ее дом. Земля замечательной волшебной сказки. Эта земля проносилась где-то внизу, под ней. Это проносилась ее жизнь с Джейком.

— Могу я присесть рядом?

Она обернулась и увидела Джейка.

— Конечно, садись, пожалуйста.

Он сел рядом с ней.

— Я пытался позвонить тебе сегодня утром, но мой телефон оказался испорчен, — начал он мягко.

— Почему ты не разбудил меня, когда уходил?

— Ты так мирно спала, не хотелось тебя будить. Я решил, что дам тебе поспать, а потом приеду домой и тогда позвоню и разбужу тебя. — Он пожал плечами. — Я понятия не имел, что телефон не в порядке. Ко мне можно было дозвониться, а я звонить не мог.

— Тебе кто-нибудь звонил?

Он продолжал, как бы не заметив ее вопроса:

— Я быстро уложил вещи и поехал к тебе, чтобы убедиться, что ты встала. А когда я приехал, тебя уже не было. Поэтому я и опоздал.

Это Гелена Андерсон звонила ему. Джилл в этом была уверена. Вот почему он так торопился уйти из ее дома. Он торопился к себе, чтобы успеть услышать звонок от этой женщины.

Неожиданно он весело рассмеялся:

— Мне рассказали о твоей реплике в аэропорту насчет кухни. Я подумал, что это очень точная реплика. Простодушие раскрепощенной знаменитости.

— Мне не хотелось бы обсуждать это, — сказала она с некоторым раздражением.

— Ладно, — согласился он с легким смешком. — Что, если я скажу, что мне нравятся твои туфли? В них ты чувствуешь себя хорошо?

Она с улыбкой повернулась к нему:

— Если это правда, Джейк Уитни, то у тебя ужасный вкус. Но ты мне все равно нравишься, плохой у тебя вкус или нет. Ты мне очень нравишься. И в силу некоторых причин я думаю, что ты имел возможность в этом убедиться.

Он взял ее руку и крепко пожал, потом откинулся на сиденье и прикрыл глаза.

— Ах, Джилл, какие странные вещи мы иногда делаем в жизни!

Она посмотрела на его густые черные ресницы и не ответила. Она любила его до бесстыдства. Любила безгранично. Любила без оглядки, беззаветно.

Его голова склонилась ей на плечо, и она решила, что он уснул. Она выждала немного, потом наклонилась, положила свою голову на его, и они тихо спали, не обращая внимания на чьи-то любопытные взгляды, пока огромные серебряные крылья самолета несли их к месту назначения.


11


За полчаса до посадки в аэропорту Кеннеди подошел Пол Типтон и тронул Джилл за плечо. И она, и Джейк тут же проснулись, захлопали глазами.

— Не хотелось нарушать ваш сон, очевидно, вы оба не выспались, но мне необходимо поговорить с Джилл.

Джейк посмотрел на Пола, потом обернулся и подмигнул Джилл. Не говоря ни слова, он встал и пошел по проходу.

Пол опустился на сиденье, на котором только что сидел Джейк.

— Джилл, мы достали твои вещи. Тебе надо надеть другие чулки и туфли. В остальном ты выглядишь прекрасно.

— Спасибо, — зевнула она.

— Кроме того, мне необходимо отрепетировать с тобой твою речь. Хорошо?

— Хорошо.

Она выпрямилась и поискала Джейка глазами. Он опять разговаривал с Гаррисоном и двумя помощниками директора. Она протерла глаза и встала.

За несколько минут она сменила чулки и туфли, освежила лицо и вернулась, чтобы прочесть речь со словами благодарности, которую Пол приготовил для нее.

Прочитав, она смяла бумагу и вернула ее Полу.

— Я буду говорить своими словами, Пол. Но ты можешь не беспокоиться.

В аэропорту ожидал вертолет, чтобы перебросить их на Манхэттен. Они поднялись в воздух и понеслись по направлению к небоскребам города. Через несколько минут вертолет опустился на крыше, они вошли в лифт и спустились к машинам, которые должны были доставить их в здание городского муниципалитета, где состоится встреча с мэром и жителями города.

Джилл вспомнила о встрече на мысе Кейп. Все происходило так поспешно, что она не успевала продумать, как себя вести. Она сидела на заднем сиденье в середине, справа от нее сидел Джейк, слева — Пол. В лимузине царило напряженное молчание, пока они пробирались в густом потоке машин.

— Мне бы хотелось заехать в магазин Мэйси, — заметила Джилл. — Никогда не была там.

— У тебя не будет для этого времени, — сухо отозвался Пол. — Посещение магазинов не входит в наше расписание.

— Черт побери, — сердито сказал Джейк, — если Джилл хочет заехать в Мейси, так включи это в свое проклятое расписание!

— Расписание нельзя изменять, — занудливо сказал Пол. — Там рассчитана каждая минута.

— Ладно, не так уж я мечтаю об этом, — сказала Джилл, стараясь смягчить враждебную атмосферу, возникшую в лимузине.


Прием в муниципалитете прошел очень хорошо. Мэр говорил теплые слова, толпа у здания восторженно приветствовала их. Получив символические ключи от города и выслушав речи, Джилл и Джейк поспешно сели в лимузин. Теперь их повезли в отель «Уолдорф-Астория», где им предстояло жить, пока они будут в Нью-Йорке.

У входа в отель их ожидала еще одна толпа. Когда они вылезали из машины, в поле зрения Джилл попала женщина, которую снимали операторы телевидения. Наконец-то Джилл оказалась лицом к лицу с Геленой Андерсон.

Толпа и телеоператоры впереди нее хлынули к машине. Джилл улыбалась. Она помахала рукой собравшимся. Она знала, что Джейк идет следом за ней, и умирала от желания обернуться и посмотреть на него, но она собрала все свои силы и заставила себя смотреть прямо перед собой.

Гелена Андерсон оказалась ярко одетой эффектной женщиной с зачесанными назад рыжими волосами. Ее улыбка, подумалось Джилл, напоминает хорошо отполированные клавиши рояля.

Гелена подбежала к Джилл со сладкой улыбкой.

— Хэлло, доктор Данбери, как приятно вас видеть!

Обе женщины долгое мгновение смотрели друг на друга, потом Джилл вежливо сказала:

— Спасибо.

Затем она услышала возглас: «Дже-ейк, до-рогой!» — и не могла удержаться, чтобы не обернуться. Она увидела, как руки и губы этой рыжей булькающей женщины жадно схватили Джейка. Но когда она увидела, как его руки обвились вокруг талии актрисы, что-то внутри Джилл вспыхнуло зеленым пламенем, а что-то еще в ней сжалось и умерло. Она отвернулась, вошла в отель и улыбнулась толпе служащих отеля, в то время как Джейк снаружи продолжал обниматься с Геленой.

Это начало конца, подумала Джилл, войдя в свой номер. Она села за темный полированный стол около окна. В ее распоряжении было девяносто минут, когда она могла оставаться наедине с собой. Джилл чувствовала себя опустошенной и потерянной. Она не сомневалась, что Джейк не один и не чувствует себя опустошенным. Когда Джилл увидела, как его руки обняли талию Гелены Андерсон, она почувствовала себя так, словно весь воздух вдруг исчез из ее легких. В первый раз ей захотелось, чтобы не было вчерашней ночи, не было последнего года, чтобы она не позволяла Джейку войти в ее жизнь и заполнить пустоту, которую она поклялась себе хранить для мужчины, которого полюбит. Теперь она его любит, и он знает, что она его любит, но сам он при этом с другой женщиной. Джилл ощущала себя брошенной и преданной.

Она довольно долго сидела у окна, потом сняла трубку телефона и позвонила домой. Она боялась, что голос выдаст ее, и радовалась, что никто из родных не видит ее лица. Голос еще может не выдать настроения, но не лицо.

Едва она повесила трубку, как раздался звонок.

— Хэлло, — ответила она.

— Джилл, что ты делаешь? — Это был Джейк.

— Ничего. — Она помолчала. — А что?

— У тебя нет желания ускользнуть отсюда на часок?

— И чем заниматься?

— Я подумал, что мы можем подхватить такси и быстренько проехать в Мейси. Нам нечем особенно заняться целых полтора часа. Что ты думаешь об этом?

— Честно говоря, я не знаю. — Она колебалась. — Ты считаешь, мы можем себе такое позволить?

— Если бы я так не думал, я бы не звонил тебе. Я уверен, что у нас есть свободный час. Давай, Джилл, мы успеем вернуться так, чтобы осталось время одеться для вечернего приема.

Она задумалась, потом спросила:

— А где твоя подруга?

— Ты зря тратишь время, — ответил он после небольшой паузы. — Ты хочешь поехать в Мейси или нет?

В его голосе слышалось раздражение.

— Да, я хочу поехать, — сказала она, ругая себя за бесхарактерность.

— Отлично. Я не буду заходить в твой номер. Встречу тебя у отеля через пять минут.

— Хорошо, через пять минут, — охотно согласилась она.

Повесив трубку, она целую минуту сидела неподвижно, потом вскочила, глянула в окно на раскинувшийся внизу город. Она подняла глаза к небу — оно казалось золотым, и Джилл неожиданно вновь почувствовала себя превосходно.

Она схватила сумочку, распахнула дверь и удивилась, увидев перед дверью двух мужчин.

— Уходишь куда-то? — подозрительно спросил Пол Типтон.

Она посмотрела на Пола, потом на Гаррисона и, издав короткий смешок, ответила:

— Я думала, что могу выйти на несколько минут. У меня такое ощущение, словно я навечно заперта в одиночной камере. — Она потрясла головой. — Я недалеко.

— Хорошо, что мы застали тебя, — сухо заметил Пол. — У нас возникла необходимость обсудить с тобой некоторые вопросы. И вообще это не слишком хорошая идея выйти гулять одной по улицам Нью-Йорка или любого другого большого города.

— Мы можем войти, Джилл? — в первый раз подал голос Гаррисон.

Она посмотрела на него и ответила:

— Конечно. — Она повернулась и впустила обоих мужчин в номер. Мельком глянула на часы. Пять минут уже прошли. Она нетерпеливо посмотрела сначала на одного из них, потом на другого. — Так в чем дело? — спросила она, представляя себе, как Джейк ходит по тротуару перед отелем. Она потрогала пальцем лоб, морщась при мысли об иронии возникшей ситуации.

— Ты не возражаешь, если мы присядем, Джилл? — спросил Гаррисон, не сводя с нее глаз, и, не успела она ответить, как он опустился в кресло, стоявшее напротив дивана, по-прежнему не отрывая от нее взгляда. — На сегодняшнем приеме будут гости, о которых мы раньше не знали. — Он бесшумно постукивал пальцами по ручке кресла.

Она вопросительно подняла брови, и он продолжил:

— Там будет посол Соединенных Штатов при ООН, а также сенаторы Макинн и Пенамен из комитета по ассигнованиям. — Он прокашлялся. — Ты знаешь, Джилл, я понял, что мы держали тебя взаперти слишком долго…

— Я не подведу вас, Гаррисон, — холодно прервала она его. — Я уже дала слово Полу.

Гаррисон почесал затылок, одна сторона его лица сморщилась, но лишь на миг.

— Я не беспокоюсь насчет того, что ты можешь сказать, но начинаю беспокоиться за тебя, Джилл.

Она присела на ручку кресла, отделив себя от Пола всей длиной дивана.

— Почему, Гаррисон? Я что-нибудь сделала не так? — Она пожала плечами. — Если да, то скажите мне. Я постараюсь исправить.

Он покачал головой:

— Нет, я считаю, что ты держишься великолепно. Но когда я заглядываю за твои улыбки и мягкие слова, которые ты говоришь прессе и публике, меня начинает беспокоить, что ты всему этому вовсе не радуешься.

Она снова глянула на часы. Прошло уже пятнадцать минут. Она подняла глаза к небу, слегка тряхнула головой и ничуть не удивилась, когда спустя мгновение раздался телефонный звонок.

Джилл встала с ручки дивана, когда Пол уже поднял трубку.

Она открыла рот, чтобы запротестовать, и услышала, как он ответил:

— Номер доктора Данбери.

Джилл увидела, как расширились его глаза, потом он покачал головой и повесил трубку.

— Кто-то, по-видимому, решил не разговаривать с тобой.

Джилл молча посмотрела на телефон, потом вновь обратила внимание на Гаррисона.

— Дело не в том, что я не радуюсь фанфарам, — спокойно сказала она. — Просто мне трудно к ним привыкнуть. Их оказалось больше, чем я ожидала.

Она неловко засмеялась.

Гаррисон поднялся с кресла.

— Не насилуй себя. Пусть все будет естественно. — Он хлопнул в ладоши. — Пол хочет просмотреть с тобой протокол на сегодняшний вечер, а я встречу вас внизу, — он быстро глянул на часы, — через час.

Она проследила глазами, как он уходил, потом обратила подозрительный взгляд на Пола.

— Я должна тебя благодарить за это внеочередное бодрящее совещание? — спросила она бесстрастно.

Он вдруг ответил неожиданно страстным голосом, полным чувства.

— Джилл, ты такая дура! Полная дура! Ты позволила Джейку Уитни испортить такой момент твоей жизни, который должен был стать самым счастливым, какой ты когда-либо переживала. Я видел, как ты смотрела, когда он обнял Гелену Андерсон. Я видел это, Джилл. Мне было больно смотреть на тебя. Клянусь, мне было больно.

Ее рука сжалась в кулак, когда она смотрела на него.

— Я не думаю, что именно это имел в виду Гаррисон, когда говорил, что ты собираешься просматривать со мной программу сегодняшнего вечера, Пол. Пожалуйста, не лезь в мою личную жизнь. Если у тебя есть что сказать мне по поводу вечера, ради Бога, говори. А если нет — пожалуйста, уходи, чтобы я могла начать переодеваться.

Он вскочил на ноги и пошел к ней. Она тоже поднялась и отошла, чтобы избежать контакта с ним.

— Ты убегаешь от меня, Джилл. Почему? — спросил он, приближаясь к ней.

Она не ответила, но отошла еще дальше. Неожиданно он оказался перед ней, а она была прижата к стене.

— Ты позволишь ему разрушить твой шанс на счастье, Джилл? — Он взял ее за плечи.

— На счастье? — переспросила она. — Это не Джейк разрушает мой шанс. Это ты! Ты! Еще до полета ты начал осуществлять свой план сделать меня несчастной. Это не Джейк. Я люблю Джейка, и он любит меня.

— Дура! — Пол не мог скрыть своего гнева, который выплескивался из него. Гнев был на его лице, в его глазах. Неожиданно Пол схватил ее за руки, притянул ее к себе и в ярости прижал свои губы к ее губам.

Она начала отчаянно отбиваться, пытаясь высвободиться из его рук, но он держал ее крепко.

— Пол! — прохрипела она, но он впился в ее губы жестоким, беспощадным поцелуем, прижался грудью к ее груди с такой силой, что ей стало больно.

И вдруг в комнате послышался какой-то звук. Она высвободилась из объятий Пола и увидела лицо Джейка, который стоял не двигаясь и держась за ручку двери.

— Джейк! — закричала она.

Он молча смотрел на них, потом отступил и громко захлопнул за собой дверь. Она опять почувствовала железную хватку рук Пола.

— Это не имеет значения, Джилл, дорогая, — хрипло бормотал Пол.

Его губы опять прильнули к ее губам, но на этот раз она проворно высвободилась.

— Пол, если ты сейчас же не уйдешь отсюда, тебе придется объяснять Гаррисону, почему я неожиданно улетела в Денвер.

Он уронил руки.

— Джилл, — заговорил он дрожащим голосом, — разве ты не видишь? Я люблю тебя. Я не хотел причинить тебе боль. Почему я вел себя так? Я люблю тебя.

— Извини меня, — отозвалась она спокойным, даже бесстрастным голосом, отходя от него в сторону. — Пожалуйста, уходи. Пожалуйста.

Он смотрел на нее в смятении.

— Я… я не понимаю, почему ты не видишь, Джилл? Мы… ты и я все эти годы были гораздо ближе друг к другу, чем ты и он. Подумай о всех тех часах, которые мы провели вместе. Конечно, ты знала, что я люблю тебя. Неужели я должен был говорить тебе об этом? Разве ты сама не видела? Все эти месяцы, годы?..

Она подошла к двери:

— Нет, Пол, я никогда не думала об этом. Мне приходилось очень напрягаться даже для того, чтобы думать о тебе как о друге, Пол. И я никогда не была вполне уверена, что ты мне друг.

Он пересек отделяющее их пространство.

— И надо полагать, что его ты считаешь своим лучшим другом? Так ведь? Ты так думаешь, потому что он был твоим любовником, и ты полагаешь, что он тебе лучший друг. — Он злобно фыркнул и приблизил лицо к ее лицу. — Так вот, твой лучший друг и любовник собирается жениться на той женщине, которая так пылко приветствовала его около отеля. Вот так, что касается лучших друзей и любовников, Джилл, — закончил он жестко.

Спустя мгновение, когда он ушел и дверь за ним закрылась, Джилл привалилась спиной к двери, чувствуя головокружение; глаза ее уставились в пространство.

Она не желала верить Полу. Ей хотелось думать, что он просто старается усложнить и без того сложную жизнь. Ее жизнь. Она не хотела верить тому, что он говорил о Джейке и Гелене Андерсон. И она почти наверняка была уверена, что Пол Типтон не любит ее. Она припомнила, что когда была маленькой девочкой и слышала что-то, во что ей не хотелось верить, она просто не верила этому. Как в тот год, когда ей исполнилось пять лет и родители взяли ее в универсальный магазин в Денвере, чтобы она увидела Санта-Клауса. Она вскарабкалась ему на колени и шепнула на ухо свои желания. Потом, взяв за руки отца и мать, она вышла из магазина.

В машине по дороге домой на ранчо отец как бы между прочим спросил ее:

— Что ты сказала Санта-Клаусу, что ты хотела бы получить, Джилл?

Она скрестила руки на груди и заявила:

— Я не могу сказать тебе, папочка. Это между мной и Санта-Клаусом. Ты увидишь утром в Рождество.

В последующие две недели родители всеми силами старались выпытать у нее секрет, которым она поделилась с Санта-Клаусом. Ничто не помогло. Она так и не рассказала им об этом.

Наконец за два дня до Рождества ее отец с некоторым раздражением сказал:

— Дорогая, если ты не расскажешь, что ты нашептала на ухо Санта-Клаусу, он не принесет тебе подарка.

Она не поверила и не рассказала.

В конце концов отец взмолился:

— Джилл, это я Санта-Клаус. Понимаешь, девочка, твоя мама и я, все мамы и папы во всем мире и есть Санта-Клаусы.

Она, конечно, не поверила ему.

И вот пришло рождественское утро, утро ее разочарования, когда она проснулась и нашла под елкой кукол и кукольный домик вместо пони, которого она заказывала в магазине в Денвере. Она не верила в то, во что не хотела верить, но смирилась.

Теперь, глядя перед собой в пространство, она испытывала похожее чувство, как и в то рождественское утро. Это было правдой. Она не хотела верить в это, но это была правда.

Как в трансе одевалась она на вечерний прием. Вновь и вновь пыталась воспроизвести точно, что она увидела в его серо-голубых глазах, когда он смотрел на нее и Пола. Удивление? Может быть. Шок? Немного. Презрение? Да. Ее мысли путались.

Она застегнула «молнию» на розовом шелковом платье, поправила вырез на груди и надела нитку жемчуга. Потом осмотрела платье без особого внимания. Ее руки, шея были обнажены, но квадратный вырез был вполне скромен. Ничего похожего на то синее платье, которое она надевала в Хьюстоне.

Присев у туалетного столика, она спрятала лицо в ладонях. Ей очень хотелось облегчить душу слезами, но она не позволила себе проронить ни одной слезинки. Довольно долго Джилл сидела так неподвижно, уронив голову на руки. Она и Джейк Уитни вместе летели среди звезд, а теперь она сидела в одиночестве в своем номере в Нью-Йорке, и ей казалось, что их путь среди звезд закончился навсегда.


12


Вечер прошел на редкость удачно. Все были веселы, Джилл была очаровательна и держалась великолепно. После того как ей представили почетных гостей, состоялся банкет в комнате для частных приемов отеля, а оттуда вся группа отправилась в театр смотреть восстановленный на Бродвее спектакль «Ланселот, рыцарь при дворе короля Артура».

Джейк, на которого вешалась Гелена, держался совершенно свободно и чувствовал себя вполне комфортно. В театре он сидел через два кресла от Джилл, и лицо его было как маска. Джилл не имела ни малейшего представления, о чем он думает, да ей и не хотелось бы проникнуть за это жесткое, ироничное выражение лица, с которым он поглядывал на нее с самого начала вечера.

Она отнюдь не чувствовала себя виноватой за то, что произошло между ней и Полом. Чувство вины было бы здесь совершенно неуместным. Она не считала, что ранила этим Джейка. Трудно считать себя виновной, когда эта рыжая актриса вешается на него как большеглазый ухмыляющийся ленивец.

Джилл тепло приветствовали зрители в театре, и она отвечала им со все возрастающей гордостью. Она твердо решила быть на высоте. Если она будет в течение длительного времени думать о нем, она начнет презирать себя за свое поведение прошлой ночью, за свои отчаянные попытки удержать его от общества женщины, которая сейчас сидит справа от него. Боязнь уступить его этой собственнице-актрисуле, которая сидит с приподнятыми бровями, напомнила ей о вчерашнем вечере. Да, она одна была за все ответственна. Она сама загнала себя в ловушку. Подумав об этом, Джилл неожиданно почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она быстро глянула на него, потом перевела взгляд на сцену и вздохнула в смятении. Она имеет такой успех и терпит такой провал.

На сцене пел сэр Ланселот, а Джилл опять смотрела мимо профиля сидящего рядом посла на Джейка. Он скосил свои серо-голубые глаза на нее, и она увидела это. Он не поворачивал голову, только скосил глаза. Ощущение в ее груди было невыносимое. Неужели он не понимает, что она его любит? Как могло случиться, что вчерашняя ночь была такой блаженной, а сегодняшний вечер — таким кошмарным? Почему не она сидит рядом с ним? Почему не она касается его руки, ощущает тепло его тела? Она принадлежит ему, но он не принадлежит ей. Она пугалась своих мыслей. Она хочет, чтобы Джейк Уитни всегда был в ее жизни. Она хочет выйти за него замуж.

Последние слова великолепной арии прозвучали в зале, а ее глаза не отрывались от Джейка.

Он слегка повернул голову и смотрел на нее с выражением какого-то смирения, а глаза его сияли. Она начала улыбаться, но он неожиданно отвернулся. Остаток вечера он был каким-то отстраненным и холодным.

В эту ночь, лежа в своей одинокой постели, она вспоминала первые ночи на борту космического корабля «Венера». Ей казалось, что она не сможет заснуть, настолько была ослеплена сверкающим пространством внизу и вокруг корабля. Она ощущала себя мелкой песчинкой в огромном мироздании. Они оба лежали, застегнувшись каждый в свой спальный мешок, пристегнутый к стенам кабины, друг против друга. Она посмотрела на него, он кивнул и отвернулся к стене.

Потом Джейк повернулся к ней, приоткрыл один глаз и посмотрел на нее.

— Спи, Джилл, — скомандовал он. — Утром, когда мы проснемся, все будет на своих местах.

Так оно и было.

Думая об этой их первой ночи в космосе, она крепко уснула.


Нью-Йоркское утро оказалось великолепным, с ясным синим небом, которое приветствовало ее, когда она раскрыла шторы и выглянула из окна своего номера. Она протерла глаза, потянулась и зевнула. Утром состоится парад, потом они вылетят в Вашингтон.

Она пересекла комнату и, сев перед туалетным столиком, начала расчесывать свои волосы. И тут послышался тихий стук в дверь. Она запахнула халатик, вышла из спальни, миновала гостиную и приоткрыла дверь в коридор. Там стоял Джейк. Она распахнула дверь пошире.

— Хэлло, Джейк, — тепло приветствовала она его.

— Доброе утро, Джилл. — Его голос звучал холодно. — Хорошо спала?

— Да, — кивнула она.

Но прежде чем она успела спросить его, как спал он, Джейк продолжил:

— Я подумал, что надо зайти к тебе и предупредить, что произошли некоторые изменения в нашем расписании.

Ее глаза расширились от удивления.

— Хорошо, заходи, ты же не будешь стоять там?

Он заколебался, потом шагнул в комнату, но остановился у двери.

— Джилл, я пришел сам сказать тебе, потому что не хочу, чтобы у тебя сложилось ложное представление.

Она почувствовала, что сердце у нее сжалось.

— Ложное представление о чем, Джейк? — спросила она, стараясь подавить волнение, спрятав его за натянутой улыбкой.

— Сегодня днем после посещения Вашингтона я возвращаюсь в Хьюстон.

Она почувствовала, как напряжение немного спало, ушел страх, что Джейк явился, чтобы подтвердить слова Пола касательно женитьбы на Гелене Андерсон. Одна причина для напряжения исчезла, но появилась другая.

— Почему, Джейк? — прошептала она, не в силах поверить.

Он пожал плечами:

— Это не так легко объяснить. Мы с Гаррисоном проговорили большую часть ночи, Джилл… Понимаешь, все это я испытывал уже давно. На третий раз это становится скучным. Кроме того, это на самом деле твой спектакль. Никому не интересно смотреть на меня. Это тебя они хотят видеть, Джилл. И это правильно. Я могу быть тем парнем, который отвез тебя туда, но ты та леди, которая летала. Жаль, что я не продумал это с самого начала. Я здесь не нужен. Все очень просто.

Она яростно затрясла головой:

— Я не верю в это! Не верю, что ты так думаешь! Мы составляем единую команду, Джейк. Мы летали вместе, и если ты не хочешь завершить этот тур со мной, я вообще не хочу его завершать. — Она просительно посмотрела на него. — В этом нет никакого смысла. Почему? Ответь мне, почему?

Он вздохнул:

— Со временем все станет ясно.

— Это связано с ней? — сорвалось у Джилл с языка.

— С ней?

Она глубоко вздохнула, стараясь, чтобы голос ее не дрожал.

— Да. С ней. С мисс Андерсон. Она имеет отношение к твоему решению?

— Бога ради, Джилл, — твердо сказал он. — Ты поняла уже, что эта женщина актриса? Для нее это бесплатная реклама. И мне совсем не нравится, что она использовала меня для поднятия своей популярности. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Я не люблю, когда меня используют, Джилл. Это противно моей натуре.

— Пол сказал мне, что ты собираешься жениться на ней, — сказала она после некоторого колебания, глядя на него в откровенном замешательстве. — Он только вчера сказал мне об этом.

Джейк пожал плечами.

— Когда я видел вас двоих, вы не разговаривали, — прямо сказал он.

— Я могу объяснить. Это было совсем не то, что ты подумал, увидев нас.

— Конечно, не то, — довольно грубо сказал он и слегка покраснел. — Мои глаза всегда обманывают меня. Мои мозги тоже. Я стоял там внизу, думая, что ты спускаешься. Я думал, что ты хочешь посмотреть Мейси. — Глаза у него стали насмешливыми. — Но это мой мозг сыграл со мной злую шутку. Тогда я поднялся наверх посмотреть, что задержало тебя. Твоя дверь была открыта, и я вошел. И мои глаза тоже сыграли со мной злую шутку. Я могу поклясться, что увидел, как вы с Типтоном танцевали парный танец.

У Джилл задрожал голос.

— Это неправда! Я пошла встретить тебя. Я понятия не имела, когда открыла дверь, что Пол и Гаррисон стоят за дверью. Они вошли, Джейк. Я не могла не выслушать то, что хотел сказать Гаррисон. Все-таки он директор программы.

Джейк молча слушал ее, стараясь не менять выражения своего лица.

— Вот опять эти мои глупые глаза! — Он тряхнул головой. — Гаррисона-то я не увидел.

Она, разволновавшись, закричала:

— Он был здесь! Он только что ушел!

Его рот изобразил букву «О».

— Понимаю, старый фокус Гаррисона с исчезновением. Теперь я все понимаю. Иллюзии. — Он натянуто улыбнулся. — Последнее время они меня одолевают. Иллюзии. — Он замолчал, пристально вглядываясь в ее лицо. — Но я от них избавился, доктор Данбери. Теперь я все вижу совершенно четко.

Она смотрела на него умоляющими глазами.

— Джейк, что ты говоришь? В твоих словах нет никакого смысла.

Он отнесся к ее вопросу с холодной вежливостью, с ироничной улыбкой.

— То, что я говорю, очень просто. После Вашингтона мы разделяемся. Ты продолжаешь свое триумфальное шествие как любимая героиня Америки, а я возвращаюсь в Хьюстон. Начальство тоже считает, что твоя поездка будет иметь гораздо больший успех, если мы разделимся.

Она смотрела на него со страхом.

— А что будет с нашими планами? Когда поездка закончится? Ты говорил, что поедешь в Вайоминг вместе со мной. Ты забыл, Джейк?

Ей хотелось протянуть руку и дотронуться до него, но она решила, что сейчас этого лучше не делать.

Он отвечал ей ровным, бесстрастным голосом, не глядя на нее:

— Ты действительно думала, что поедешь в Вайоминг, Джилл? Ты хоть как-то представляешь себе, что ожидает тебя в ближайшие месяцы? Это не короткая поездка, как ты, возможно, надеешься. Типтон продал тебя на месяцы, разве ты не знаешь? Ты поедешь даже за океан. В сентябре тебе предстоит турне по Европе, и это не считая всех колледжей и университетов, которые хотят тебя видеть. — Он сделал какой-то жест отчаяния… — Я не знал все про себя до сегодняшней ночи, а когда я понял, что нам предстоит… Думаю, что я должен был понять все это раньше, но я просто не хотел смотреть в глаза действительности. Но сейчас, сегодня утром, я отважился посмотреть. В наших общих интересах, Джилл, не влюбляться друг в друга. Я знал это с самого начала, с той первой ночи, когда ты приехала ко мне в дом. Я знал, что если я позволю себе влюбиться в тебя, то настанет день, когда я буду стоять и говорить слова, очень похожие на те, которые я говорю сейчас. Мы проделали с тобой очень долгий путь вместе, Джилл, очень длинный путь, но сегодня наши дороги расходятся. Отныне мы идем разными путями.

Она подняла на него глаза, полные слез.

— Я, наверное, должна поблагодарить тебя за то, что ты так долго путешествовал со мной? — мягко спросила она.

Джейк улыбнулся и покачал головой.

— Благодарить не надо. Это доставило мне удовольствие. И, Джилл…

Она пыталась говорить, преодолевая комок в горле:

— Что «и»?

— Если у нас не будет больше случая оказаться наедине, я хочу пожелать тебе успеха.

С большим трудом она ответила:

— Благодарю вас, полковник. Похоже, удача сопутствует мне, куда бы я ни отправилась. Но я всегда принадлежала к тем, кто верит, что мы сами управляем своей судьбой, какой бы она ни была.

Он отворил дверь:

— Увидимся на параде.

Она кивнула и смотрела, как он уходит. Почему-то его плечи не казались такими прямыми, а шаги — столь легкими, как всегда.

Джилл долгое время стояла не двигаясь, глядя на закрывшуюся дверь, лицо ее было искажено от разочарования и отчаяния, чувства нахлынули на нее, будя желания, которых она раньше не ведала.

Верность. Она не хотела быть неверной по отношению к космической программе, которая осуществила мечту ее жизни полететь в космос.

Джилл на мгновение прикрыла глаза, потом медленно повернулась и пошла переодеваться. Какое это тяжелое слово — верность. Она ощущала его весомость при каждом своем шаге, оно давило на нее.


Парад прошел с успехом, как и предполагалось. В течение двух часов Джилл ощущала на себе восторженные взгляды сотен тысяч людей. Два удивительно долгих часа она находилась рядом с Джейком, улыбалась и махала рукой, стараясь навсегда запечатлеть в своей памяти это незабываемое событие.

Она смотрела на восторженные толпы, взволнованная этим зрелищем. Потом, как и все на свете, парад закончился. Джилл опять оказалась в вертолете, который поднял их над городом и доставил в аэропорт.

В самолете сохранялась атмосфера праздника, все смеялись, разговаривали — все, кроме Джейка Уитни, который молча сидел, не принимая никакого участия в веселых разговорах.

Вскоре после взлета стюардесса принесла кофе и предложила Джилл первую чашку, но Джилл вежливо отказалась. Она то и дело бросала быстрые взгляды в сторону Джейка, увидела, как он закрыл глаза, откинув голову на спинку кресла. Джилл бессознательно прикрыла рот рукой. Вот так что-то кончается. Что-то особенное, как любовь. Она снова почувствовала нестерпимую горечь. Будь они все прокляты!

Самолет набрал высоту и лег на курс. Через тридцать минут они приземлятся в международном аэропорту Вашингтона.

Джилл никогда не переживала ничего подобного, никогда не была в таком смятении. Какой простой была ее жизнь до этого полета! И в какой путанице она теперь оказалась! Мир говорил ей: «Ты храбрая, Джилл Данбери. Храбрая и мужественная. Ты сделала это первая. Ты героиня». А она не чувствовала себя храброй или мужественной, она ощущала себя маленькой потерянной девочкой, задыхающейся от поздравлений, не уверенной, что заслуживает их.

Джейк медленно приоткрыл глаза, посмотрел на нее, вздохнул и снова закрыл.

Через пару кресел от нее сидел Пол. Он помахал ей рукой:

— Джилл, ты можешь уделить мне минутку?

Она подошла, посмотрела на него с любопытством:

— В чем дело?

— Садись. — Он показал на свободное кресло рядом с ним. — Последние детали.

Она кивнула:

— Хорошо. У меня тоже есть кое-что, что необходимо обговорить.

Закончив инструктировать ее в отношении предстоящего расписания, он сделал драматическую паузу и сказал:

— Через пару дней, которые ты проведешь дома, мы начнем…

— Это будет не пара дней, Пол, — прервала она его. — Может быть, пара месяцев, а может, и пара лет, но уж наверняка не пара дней.

— Не усложняй, — гнусаво проговорил ой. — Почему ты выбираешь самое неподходящее время для того, чтобы все усложнять? Через двадцать минут ты будешь пожимать руку президенту Соединенных Штатов. Тебе объяснить, почему?

Она качнула головой и глянула на него.

— Мне не нужно объяснять, я знаю, почему.

— Судя по тому, что я вижу, — сказал он угрюмо, — у тебя отсутствует представление о том, что дала эта программа лично тебе. Ты ведь знаешь, что на твоем месте могла быть Гейл или какая-нибудь другая женщина. — Он пожал плечами. — А сейчас ты, похоже, решила отвернуться от всех нас, которые любят тебя и заботились о тебе.

Она какой-то момент обдумывала его слова, а когда стала отвечать, голос ее звучал приглушенно.

— Я благодарна за все, что сделали для меня все вы. Но я отдала столько же, сколько получила, Пол. Я не собиралась быть первой, меня выбрали. Выбрали из-за моей профессиональной подготовленности. Я не настолько наивна, чтобы полагать, что если бы программе требовался химик или физик, то выбрали бы для полета меня. Программа действительно предоставила мне шанс осуществить мечту всей моей жизни, и это ключевое слово, Пол. Жизнь. Я рисковала своей жизнью, никто не заставлял меня делать это. Я избрала этот путь. Но пойми и меня сейчас: моя жизнь — это моя жизнь и я хочу вернуть ее. Мне нужно какое-то время, чтобы разобраться, что предлагает мне жизнь. Мне нужно время, чтобы оторваться от всего этого и особенно от всех вас, которые любят меня и заботились обо мне. Мне кажется, прошла вечность с тех пор, как я была свободна принимать решения, и я хочу снова сама принимать какие-то решения. Если я хочу слишком многого, то прошу прощения.

Он выпятил подбородок.

— Знаешь, Джилл, где-то в глубине моей души было такое чувство, что когда-нибудь я буду проезжать через Денвер, включу телевизор и увижу тебя, синоптика, в шестичасовых новостях. Ты собираешься позволить, чтобы весь твой успех, все твои огромные возможности утекли у тебя как песок сквозь пальцы?

Она смотрела на Пола в тщетной попытке обнаружить у него хоть намек на понимание, потом пожала плечами.

— Возможно, я понимаю, что этот успех и эти возможности вовсе не синонимы моего счастья. Вот это я должна определить. И это я сделаю сама. И для себя.

Его глаза холодно смотрели на нее.

— А какое отношение имеет полковник Уитни к твоим душевным исканиям, доктор Данбери? Какую роль он играет?

Она грустно улыбнулась, глянув на спящего через несколько рядов кресел от них Джейка.

— Как это ни странно, Пол, но полковник Уитни находится в самовольной отлучке из моей жизни. Впрочем, это не должно быть большим сюрпризом ни для кого, особенно для тебя. Ты ведь планировал это давно.

Через несколько секунд она вернулась на свое место, а Пол и Гаррисон принялись что-то обсуждать друг с другом, наклонив головы и понизив голос. Но ей было неинтересно, что они говорили. Никакие и ничьи слова не изменят курса ее жизни.

Через несколько минут в Восточном зале Белого дома она стояла перед самым влиятельным человеком Америки — президентом Соединенных Штатов. Он был спокоен, дружески настроен, с ним было легко разговаривать, он часто смеялся искренним смехом. Джилл была очень довольна этой встречей.

В какой-то момент разговора президент спросил ее как бы между прочим:

— Джилл, скажите мне, вы могли разглядеть оттуда Белый дом?

Она откровенно улыбнулась ему:

— Нет, сэр, я не могла его разглядеть из космоса, но я ощущала его даже там.

Он рассмеялся, глаза его заморгали, он положил руку на плечо Джилл.

— Если вы, ребята, могли ощущать политическое давление даже там, то, я думаю, у вас есть какое-то представление о моей работе. Но если бы у меня появился шанс выбирать, я все равно выбрал бы этот дом на Пенсильвания-авеню. — Его рука все еще лежала на плече Джилл, когда он спросил: — Скажите мне, не для протокола, а просто чтобы удовлетворить мое любопытство: Джилл, если бы вы могли выбирать, вы выбрали бы эту миссию вновь?

Она посмотрела на него. Момент истины был рядом. Она улыбнулась и наклонила голову.

— Да, сэр, если бы у меня была такая возможность, я вновь выбрала бы эту работу.


13


Прошло еще десять дней, и все послеполетные дела закончились. Вместо того чтобы, следуя намеченному плану, возвратиться в Хьюстон, а потом уже лететь в Колорадо, Джилл взяла билет на самолет от Лос-Анджелеса прямо до Денвера и полетела туристским классом, не называя себя, в темных очках и с закрученными на затылке в узел волосами под скромной шляпкой. Никто не узнал ее.

В аэропорту Денвера она взяла напрокат машину, расписавшись как Мэри Д. Данбери, и здесь ей тоже удалось остаться неузнанной. Она шла к машине легкой, изящной походкой, ощущая, как прекрасно дышать чистым воздухом и чувствовать себя свободной.

Она ехала и думала, что совершенно забыла, как прекрасен Колорадо летом. По краям дороги стояли густые зеленые деревья, горы величественно вздымались на горизонте. Джилл смотрела вокруг, словно видела все это впервые.

Она реализовала свои планы, несмотря на возражения со стороны и Пола, и Гаррисона Тейлора. Но аргументы Гаррисона отличались от доводов Пола. Гаррисон хотел только, чтобы она сначала вернулась в Хьюстон, а потом полетела домой. Но она не могла рисковать и лететь в Хьюстон, потому что боялась встретить там Джейка. Прошло десять дней с того момента, как они расстались в Вашингтоне, и она не видела его и не слышала о нем. Это было его решение, и хотя она тосковала по нему, она не позволила себе вмешиваться на этот раз в его решение. Она не могла вынести неопределенность его любви. То ли он любил ее, то ли не любил. Это выглядело так, словно у него был его личный невидимый цветок, от которого он отрывал лепестки со словами: «Сегодня я люблю тебя. Сегодня я не люблю тебя». И если он сам не знал ничего про себя, могла ли она хоть что-то знать? О Господи! Ее руки сжали руль машины. Если бы только она знала, чего он хочет, чего он ждет от нее! Но она не знала и не знает.

Через десять минут она остановила машину перед домом и услышала из сарая крик Бада:

— Мама, папа, Джилл приехала!

После жарких объятий и поцелуев родные помогли ей отнести вещи в дом, непрерывно разговаривая и задавая миллион вопросов. Джилл плакала от радости и была не в состоянии ответить ни на один вопрос. Но наконец слезы высохли, и они все уселись в гостиной.

— Почему ты не сообщила нам, что прилетаешь сегодня, Джилл? — спросил явно озадаченный отец. — Мы бы встретили тебя.

Он сидел на ручке ее кресла, положив руку на плечо дочери.

Джилл улыбнулась:

— Я знаю, но мне хотелось приехать одной. Надеюсь, вы не обиделись.

Брат смотрел на нее с откровенным восхищением.

— Могу я сказать ей? — посмотрел он на мать, потом на отца и улыбнулся.

Джилл заметила, как и отец и мать энергично замотали головами.

— Нет, — ответила мама. — Она обнаружит это со временем.

Джилл выпрямилась.

— Что здесь происходит? — спросила она, глядя на Бада.

Хитрая улыбка Бада стала еще шире. Он поднял брови и понимающе пожал плечами.

— Я хотел бы сказать тебе, сестренка, но с тех пор, как ты уехала, в нашей семье уже нет демократии. Их два голоса всегда перевешивают мой один. А я не бунтую, не то они прикуют меня в амбаре и заставят кормить коров.

Она откинулась в кресле и, свободно вздохнув, засмеялась:

— Ладно, мне все равно, какие у вас тут секреты, если только это не связано с публичными сборищами и необходимостью мне что-то говорить. — Она подняла глаза к небу. — Вот тут я взбунтуюсь и буду рада, если меня прикуют в амбаре, чтобы я кормила коров.

— Послушай, сестренка, — воодушевленно прервал ее Бад. — Я пою в университетском хоре. Хочешь послушать мой самый лучший номер?

— Если я должна, — весело отозвалась она, глядя на своих родителей, которые сидели рядышком на диване, улыбаясь как чеширские коты. Она была дома уже не меньше пятнадцати минут, а они еще не задали ей ни одного вопроса о полете или о торжествах после возвращения на Землю. А теперь Бад, застенчивый, скромный Бад, собирается петь для нее.

Бад расправил плечи, откашлялся, потом откашлялся еще раз. Потом прижал подбородок к шее и загудел громко и чисто:


Фрогги поехал ухаживать…


Он выпрямился, и голос зазвучал громче.


Фрогги отправился ухаживать,

И он поскакал.

Ружье и пистолет у него на боку.


Он сделал драматическую паузу, закатил глаза и еще раз пропел:


Фрогги отправился ухаживать…


Джилл посмотрела на мать и улыбнулась.

— Давно Бад рехнулся?

Миссис Данбери смотрела на своего сына с нескрываемым удовольствием, как на клоуна. Смеясь, она ответила:

— Твой брат всегда был немного не в себе, но он сильный парень, поэтому мы держим его. Так что он поможет тебе устроиться, пока я подготовлю кое-что перекусить. Ты ведь, наверное, голодна, дорогая?

Джилл кивнула:

— Да, мама, я умираю с голоду.

Они вместе с Бадом вышли из дома, чтобы вынуть ее багаж из машины, а когда вернулись в дом, Бад оглянулся на сестру.

— Ты знаешь, Джилл, — смеясь сказал он, — ты задала мне трудную задачу.

— Тогда плюнь на нее, — весело посоветовала она, проходя мимо комнаты для гостей, и вдруг заметила, что дверь приоткрыта, а на полу около постели лежат какие-то вещи.

— Кто это в комнате для гостей? — удивленно спросила она.

— Один мой друг, — беспечно отозвался Бад. — Мы все зовем его Фрогги.

Она рассмеялась:

— Что за удивительное имя! А где он?

— Утром отправился в город, но будет с минуты на минуту. Он чудак, но тебе понравится.

— Конечно, как говорит старинная пословица: твои друзья — мои друзья.

Бад остановился в дверях ее комнаты и поднял брови.

— Я рад, что ты так говоришь, Джилл. Фрогги немного боится встречи с тобой.

— Боится? Ради Бога, Бад, я надеюсь, ты сказал ему, что я не чудовище?

Положив ее вещи на постель, Бад улыбнулся.

— Нет, я не говорил, я решил дать ему возможность составить о тебе собственное мнение. — Его глаза сверкнули. — Расскажи мне о твоем пилоте-напарнике.

Ее глаза погрустнели.

— А вот этого мне бы не хотелось, Бад. Я приехала домой, чтобы отдохнуть и забыться. Может, как-нибудь я и расскажу тебе о нем, только не сейчас.

У Бада появилось озорное выражение на лице, и он пожал плечами.

— Как хочешь, но, судя по всему, что я о нем слышал, он дамский угодник.

— Правда, Бад, — спокойно сказала она, — мне не хотелось бы обсуждать это.

— Ладно! — Брат посмотрел на Джилл со странной улыбкой на губах. — Ты здесь не задерживайся. У мамы скоро все будет на столе, а ты знаешь, как она бывает недовольна, когда мы опаздываем.

Она рассмеялась:

— Убирайся отсюда!

Когда он вышел, Джилл села на кровати и сбросила туфли. Она надела джинсы, красную хлопчатобумажную рубашку и теннисные туфли и потянулась, улыбаясь и думая о том, как прекрасно почувствовать себя опять девушкой с фермы.

Мимоходом она подумала о друге Бада. Довольно странно, зачем они пригласили гостя в дом, если знали, что она приезжает. Неожиданно Джилл рассмеялась. Фрогги, ну и имечко! Ребята в колледже всегда награждают друг друга смешными прозвищами. Интересно, у него, наверное, большие выпученные глаза.

Она ходила по комнате, разбирала свои вещи, раскладывала их по полкам шкафа и ящикам. Неожиданно она начала мурлыкать про себя мотивчик песенки, которую пел Бад.

Услышав, как подъехала машина, она решила, что это Фрогги вернулся на ранчо. Ее рот расползся в улыбке, а потом, когда она, расставив свои туфли в шкафу, встала, улыбка постепенно сошла с ее лица и странное чувство овладело ею. Джилл вспомнила слова Джейка, которые он сказал ей на берегу накануне. «Мы с тобой не прошли через этап ухаживания, дорогая». Ее глаза расширились. Она произнесла эти слова, но беззвучно. Фрогги… отправился ухаживать…

И тут ее губы замерли от удивления. Фрогги? Да ведь это Джейк! Не веря самой себе, она пошла к двери. И заколебалась. А что, если она ошибается и это действительно приятель Бада? Но она не ошиблась.

Джилл выбежала из комнаты и заспешила по холлу, тряся головой, чувствуя себя взволнованной сверх меры. Неужели он здесь? Почему они не сказали ей, что он здесь?

Она распахнула дверь кухни и увидела, что там сидят Бад, отец и… Джейк. Она остановилась как вкопанная, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Он медленно поднялся, положил чайную ложку, которую держал в руке, и пошел ей навстречу.

— Хэлло, Джилл, — мягко сказал он, — я решил посмотреть на Вайоминг. Если ты не возражаешь.

Он остановился в нескольких шагах от нее, держа руки в карманах.

Большим усилием воли она подавила свои взволнованные чувства. Что он себе воображает, черт побери, если думает, что может входить в ее жизнь и уходить из нее, как сквозь вращающуюся дверь! Она приехала домой, чтобы привести свою жизнь в некоторый порядок, так надо же — он стоит в ее кухне, как будто член ее семьи!

— Давно ты здесь? — спросила она наконец.

— Со вчерашнего дня. — Его брови слегка поползли вверх. — Но я связался с твоей семьей, как только вернулся в Хьюстон. Мне очень захотелось встретиться с ними, а когда я услышал, что ты не заедешь в Хьюстон перед тем как лететь домой, то вчера вылетел сюда.

Джилл кивнула:

— Понимаю. — Она оглядела кухню, увидела глаза, следившие за ней, глубоко вздохнула, и неожиданно лицо ее несколько смягчилось. — Ну что ж, раз все в сборе, может, мы позавтракаем?

Она заметила, как он успокоился, и напряженность момента миновала. Он взял ее за руку, они прошли к столу, и он придвинул ей стул.

Бад, сидя на углу стола, хитро улыбался, глаза его поблескивали.

— Я слышал, сестренка, что некоторые женщины не останавливаются ни перед чем, чтобы поймать мужчину, но ты, я бы сказал, залетела повыше любой девушки.

— Бад, по-моему, у тебя серьезные неприятности с твоим пением, — насмешливо сказала она. — И я думаю, что человек, обучающийся в колледже, знает, что не положено разговаривать с полным ртом.

— Он безнадежен, Джилл, — со смешком вступил в разговор отец. — Мы с твоей мамой послали его в школу, купили ему карандаши и книги, сказали ему, чтобы он получал образование, а что он делает? Он жует свои карандаши и пренебрегает всем, кроме дружбы. Но поскольку он счастлив, я думаю, что это стоит того. Сколько именно, мы не считали, но стоит.

За едой продолжался милый разговор, все смеялись. Время от времени Джилл украдкой бросала взгляд на Джейка и понимала, что этот человек с магическими серо-голубыми глазами завоевал всю ее семью.

Она допила чай, медленно промокнула губы салфеткой, положила ее аккуратно около прибора. Когда завтрак был кончен, Джилл спросила:

— Мама, тебе помочь помыть посуду?

— Нет, дорогая. Я загружу ее в машину для мойки. — Миссис Данбери отпустила их выразительным взглядом, да еще и поторопила: — Побыстрее убирайтесь из моей кухни. У меня здесь есть работа.

Спустя несколько минут Джилл с Джейком шли по двору, и он испытующе посмотрел на нее.

— Ты не рада видеть меня? — тихо спросил он.

Джилл не стала торопиться с ответом. Она думала о прошедших днях — пасмурных днях, когда они были порознь, и анализировала их отношения, и не могла определить реальную ситуацию.

— Не рада? — снова спросил Джейк, засовывая пальцы в петли для ремня на своих джинсах.

— Зачем ты здесь?

Они медленно шли по лужайке, мягкой, как зеленый бархат; утреннее солнце освещало окружающий их пейзаж. Джилл ощутила себя беспомощной, когда он повторил свой вопрос.

В конце концов он сказал:

— У тебя замечательная семья, Джилл. Я провел с ними два дня и начал понимать, почему ты такая, какая ты есть.

Она посмотрела на него в изумлении:

— И какая же я?

Он остановился и посмотрел на горы.

— Как тебе сказать… — Он провел пальцами по волосам. — Не каждая женщина захочет полететь в космос. — Он коротко рассмеялся. — Но ты захотела и полетела. Меня потянуло посмотреть на тех, кто, как бы сказать, остаются за сценой. — Он посмотрел теперь прямо перед собой. — И, как я уже сказал, сейчас я многое стал понимать.

Джилл посмотрела на него с отчаянием.

— Джейк, ты не можешь смириться с фактом, что я стала астронавтом, так ведь? Это главное. Ты просто не можешь смириться с этим!

Молча они прошли к железной калитке, выходящей на пастбище. Он наклонился вперед и задумчиво сказал:

— С этим я смирился, но трудность заключается в том, Джилл, чтобы смириться с тем, что я люблю тебя. Я люблю тебя, ты это знаешь, а я не знаю, что мне делать с этой любовью.

Она оперлась на изгородь и смотрела на коров, которые жевали свою вечную жвачку. Она чувствовала, как что-то оживает, оттаивает в ее душе.

— И что же ты думаешь делать с твоей любовью, Джейк?

Она так хотела, чтобы он каждый день был рядом! Без него она была несчастной, а в такие минуты неопределенности была несчастной и когда он находился рядом.

Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я хочу жениться на тебе, Джилл, вот чего я хочу. Я хочу жениться на тебе.

После этих слов наступила долгая пауза.

— Ты так серьезен, Джейк.

Его глаза вспыхнули каким-то глубоким внутренним светом.

— Я все обдумал, рассмотрел со всех сторон, и это вселяет в меня тревогу. Я знаю, что не покончил с полетами в космос, и ты, возможно, тоже. Мне неизвестно, как это повлияет на наше будущее. Слишком много неясностей, чтобы строить на этом совместную жизнь.

Он взял ее за руку, и они пошли вдоль изгороди.

Она улыбнулась ему:

— В жизни действительно много неясностей, Джейк. Все эти дни с тех пор, как ты оставил меня в Вашингтоне, я думала о тебе, и о себе, и о том, как может сложиться наша жизнь. Я знаю, что мы любим друг друга, и любим давно. Но похоже, что мы сражаемся против нашего счастья. Теперь я знаю, что хочу остаться в программе. Это вошло в меня. Я принадлежу этому делу. Но и ты тоже. Так почему наша карьера должна стать полем битвы нашей любви? Вот этого я не понимаю. После того как мы выполнили наше задание, я начала задумываться, действительно ли ты любишь меня. Решила, что любишь, но потом случилось что-то, заставившее меня думать, что любви нет. С того момента, как мы вернулись на Землю, ты ни одной минуты не был свободен, как прежде.

Он смотрел на нее улыбаясь, щуря глаза от солнечного света.

— Ты тоже, дорогая. Твое поведение тоже было весьма странным, чтобы не сказать иначе. Я понятия не имел, что происходит у тебя в голове. Я не знал, поглотит ли тебя рекламная компания, изменишься ли ты или вообще полностью отойдешь от меня. И если бы ты этого захотела, я не смог бы удержать тебя. Мне оставалось только наблюдать со стороны. Все эти парады, речи, обеды… Мои худшие предположения оправдались, и я почувствовал себя таким далеким от тебя. Я больше не мог видеть это и должен был уехать. — Его рука скользнула ниже по ее спине и прижала ее к себе. — То, что я терял тебя, Джилл, убивало меня. Когда наше задание было выполнено и мы вернулись на Землю, я начал понимать, как сильно люблю тебя, но не смогу удержать. И знаешь, среди людей, занимающихся космической программой, есть такие, кто очень старался сделать это.

Он наклонился и поцеловал ее.

Джилл почувствовала, как вздымается в ней волна страсти. Она дотронулась рукой до его щеки.

— Я люблю тебя, Джейк, — прошептала она, — я не могу даже передать тебе, как сильно люблю тебя.

Он снова поцеловал ее.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он, касаясь губами ее губ.

Она кивнула:

— Да… выйду.

— И ты согласишься вместе со мной вырастить целую команду маленьких астронавтов?

Она рассмеялась;

— Думаю, что да. По крайней мере одного или двух. — Она пожала плечами. — Может быть, трех.

— А что ты скажешь им, когда они будут спрашивать, где их папа, а я буду где-нибудь там? — Он поднял глаза к синему небу.

— Я скажу им, что папа на работе.

Он приподнял ее, закрутил в воздухе, потом поставил на землю и крепко поцеловал.

— Эй! — раздался крик от дома.

Они обернулись и увидели Бада — он прислонился к столбу и смотрел на них.

— Держитесь подальше от сарая! — со смехом крикнул он.

Джейк махнул рукой, показывая Баду, чтобы тот убирался.

— Как ты думаешь, кем он станет, когда вырастет? — спросил Джейк.

Она с готовностью отозвалась:

— Сельскохозяйственным вредителем, каким был всю жизнь!

Джейк вдруг посерьезнел, и смех исчез из его глаз.

— Джилл, пусть наша свадьба будет немногочисленной, только семья.

— Согласна, — вздохнула она.

Внезапно он рассмеялся.

— Ты представляешь, что наши внуки смогут говорить: «Наша бабушка была астронавтом». Представляешь? Ну скажи, многие ли дети смогут сказать такое, я спрашиваю тебя?

Она подняла брови:

— Честно говоря, я не думала о внуках. Не ставим ли мы телегу впереди лошади? Не следует ли нам сначала подумать о свадьбе?

Он похлопал себя по карману.

— У меня здесь разрешение на венчание. Я сегодня утром съездил в Денвер и позаботился об этом. — Он широко улыбнулся. — Очень предусмотрительно с моей стороны, я бы сказал.

— Ты слишком уверен в себе, тебе так не кажется?

Он пожал плечами:

— Человек моей профессии должен быть уверен в себе. Места для ошибки не может быть.

Он обхватил ее голову руками, расцеловал ее в обе щеки, потом нежно коснулся губами ее губ.

— Ошибкой было бы, — зашептал он ей в ухо, — если бы я позволил тебе улететь из моей жизни. Это была бы самая страшная ошибка.


14


Полмира собралось у церкви в Денвере. На ступеньках церкви Джилл, одетая в прелестный белый костюм и шляпку, остановила свои синие глаза на своем муже, выглядевшем очень импозантно в военной форме. Когда их глаза встретились, она сказала улыбаясь:

— Я рада, дорогой, что ты оказался таким предусмотрительным.

— Моя единственная надежда, что они все не поедут вместе с нами в Вайоминг. Я надеюсь, что они не найдут дорогу к дяде Ричарду?

Она покачала головой:

— Нет. Бад будет прикрывать нас, пока мы съездим на ранчо и сложим наши вещи. Папа знает кружную дорогу к шоссе, так что надеюсь, что примерно через час мы будем в пути.

В результате через четыре часа они ехали одни по шоссе, спускаясь с гор в направлении убежища в Вайоминге, любезно предоставленного им родственниками Джилл.

Джилл сидела рядом с Джейком, глядя на него и испытывая все возрастающую любовь к нему. Месяц. Целых тридцать дней с ним. Одни. На мгновение она окунулась в прошлое, вспомнив, как они на корабле «Венера» оторвались от Земли. Теперь они снова вместе, одни.

— Знаешь что? — Он глянул на нее.

— Нет, не знаю. А что? — пробормотала она.

Он глубоко вздохнул.

— Я думаю, может, мне отпустить бороду? Тридцать дней не бриться. Что ты об этом думаешь?

— Я думаю об этом примерно так же, как о наших внуках. Но если ты хочешь, попробуй.

— Ты не любишь бороду?

— Не знаю. Я никогда не испытывала страсти к гризли, так что не могу сказать.

— А целовать меня ты не захочешь?

— Дорогой, я буду хотеть целовать тебя, даже если у тебя вырастут перья на лице. Да, я захочу целовать тебя.

— А как насчет того, чтобы поцеловать меня сейчас?

— Ты за рулем. Я хочу доехать до Вайоминга в целости.

— Я могу остановиться у обочины.

— Нет, ты не можешь. Здесь негде остановиться.

Он дотронулся пальцем до своей правой щеки.

— Ладно, поцелуй меня сюда. Здесь безопасная зона.

Она медленно придвинулась поближе к нему и нежно поцеловала его щеку точно в том месте, которое он указал.

Он хохотнул и тихо произнес:

— Я солгал. Это отнюдь не безопасная зона. Сделай что-нибудь быстренько, пока я не свалил машину с этой горы.

Она отодвинулась от него:

— Я собираюсь говорить о погоде, Джейк.

— Прекрасно. — Он глубоко вздохнул. — Вот о погоде мы никогда не говорили, во всяком случае наедине. Валяй, я слушаю.

Глядя в окно, она засмеялась:

— В этой машине господствует жара, но впереди, милях в двухстах отсюда, наступит облегчение. Так что ближайшая перспектива — ехать дальше.

Он подмигнул ей:

— Давай поговорим о чем-нибудь другом. О погоде — это слишком удручающе.

Ее лицо смеялось. Она чувствовала себя такой свободной, такой раскованной. Она посмотрела на обручальное кольцо у себя на пальце и повернула его так, чтобы сверкнули бриллианты, окружающие сапфир.

— Мне нравится это кольцо, — прошептала она. — Оно великолепно.

— А мне нравится палец, на который оно надето, и рука, которой принадлежит этот палец, и тело, которому принадлежит эта рука. Короче говоря, я люблю женщину, которая носит это кольцо.

Воцарилось молчание — это был момент, когда казалось, что машина не движется, что мир застыл. Глядя на темный красивый профиль Джейка, Джилл знала, что он — единственный мужчина, которого она любит, и почти наверняка единственный, кого она когда-либо любила. Она чувствовала себя частью его, и чувство это было таким сильным, что она ощутила внутреннюю дрожь.

Он скосил на нее глаза и произнес мягко, но серьезно:

— Ты знаешь, мне становится страшно, когда я думаю, как близки мы были к тому, чтобы потерять друг друга.

— Знаю, — согласилась она. — Но мы не потеряли друг друга, Джейк. И это самое главное.

— Однако я уверен, что мы были близки к этому. Просто уверен.

— Я тоже. Если говорить правду, то я ехала домой, чтобы попробовать забыть тебя. Это была моя главная задача — забыть тебя, если я смогу.

— Я рад, что твои родители пригласили меня. Они очень чуткие люди. Хотя они разговаривали с тобой каждый вечер, они чувствовали, что что-то не так, что ты не так счастлива, как должна быть. А когда они пару раз поговорили со мной, я думаю, что они поняли, перед какими проблемами мы стоим. И твой брат замечательный парень. Он первый все вычислил. Он, конечно, любит посплетничать, но все понимает.

Джилл улыбнулась:

— Я рада, что мы тебе понравились настолько, что ты решил стать членом нашей семьи.

Он кивнул:

— В ближайшие месяцы нам надо будет поехать в Калифорнию, чтобы ты познакомилась с моими братом и сестрой.

— Я буду очень рада.

— Ты знаешь, похоже, я всю жизнь стремился ввысь в поисках счастья, за пределы земной атмосферы, и где же я обрел счастье? Вот здесь. На Земле.


Было уже совсем темно, когда они доехали до места назначения. Джейк остановил машину перед одинокой хижиной в густом лесу и включил фары. Хижина, сложенная из камней и бревен, казалось, уходила в глубину леса.

— Мне здесь нравится, — заявил Джейк, не выходя из машины. — Определенно нравится. Я начинаю чувствовать, что мы здесь будем как Адам и Ева.

— Здесь действительно глушь, — согласилась Джилл. — Но я тебя об этом предупреждала.

— Здесь просто рай! Ты только посмотри на цветы. О Боже, здесь миллион цветов! Все наше время уйдет на то, чтобы подмести здесь дорожки и выполоть сорняки. — Он опустил стекло и вдохнул полной грудью. — Ты когда-нибудь вдыхала такой воздух? Он наполнен ароматами. Джилл, все замечательно!

— Я счастлива, потому что счастлив ты, — засмеялась она. — Но скажи мне, мы что, так и останемся в машине?

— Мы совершенно определенно собираемся вылезти из машины, и не только это. Еще мы собираемся разгрузить багажник, вытащить продукты и приготовить обед. У нас впереди столько дней. Это замечательно! — Он выпрыгнул из машины. — Ключи у тебя?

— Вот они! — Она сунула руку в сумочку, достала оттуда ключи и протянула ему.

— Я сейчас вернусь.

Она с улыбкой смотрела на него, а он побежал к двери, отпер ее, потом вернулся к машине и открыл дверцу с ее стороны.

Джилл вылезла, одернула юбку и пошла рука об руку с ним к двери. Он поднял ее на руки и внес в дверь. Внутри он продолжал держать ее на руках, а она подняла лицо.

Его губы коснулись ее губ.

— Я люблю вас, миссис доктор Данбери Уитни. Я люблю вас и этот рай, в который вы меня привезли. — Он улыбнулся и стал горячо целовать ее.

Она поймала себя на том, что возвращает ему его поцелуи с такой же страстью.

Джейк на мгновение отпустил Джилл и посмотрел ей в лицо.

— Ты прекрасна.

Ее губы раскрылись в улыбке.

— Я полагала, — она облизнула губы, — что сначала мы разгрузим машину, занесем в дом продукты и приготовим обед. Я думала, что у нас впереди дни, дни и дни.

— Я этого не говорил.

— Говорил.

— Значит, я солгал. Я хотел сказать, что мы еще успеем разгрузить машину, внести в дом продукты и приготовить обед.

— Ах, вот что ты имел в виду! — рассмеялась она. — А я подумала, что ты собираешься показать мне, какая у тебя сильная воля, как тогда на пляже во Флориде.

Он поцеловал ее, раздвинув языком ее губы и позволив примитивному желанию охватить их обоих. Потом он поставил ее на ноги и кончиком языка лизнул ее губы.

— Дорогая, не покажешь ли мне быстренько этот дом? Осмотр мы начнем с нашей спальни.

— Конечно, — выдохнула она, беря его за руку и ведя в спальню, где через большое окно были видны звезды. — Вот это наша спальня. — Она озорно улыбалась. — Это пол, это наши стены, а это наша постель.

Он наклонился к ней и произнес хриплым от желания голосом:

— Здесь все замечательно, но самое большое впечатление на меня производит постель. Она достаточно велика… однако выглядит пустой, тебе не кажется?

С этими словами он потянул ее к кровати.

Джилл села на постель и смотрела, как он раздевается, быстро сбрасывает одежду и кидает ее на густой плюшевый ковер. Она как завороженная смотрела на его великолепное тело. Она впервые видела его обнаженное тело и была поражена его совершенством. У него были широкие плечи, узкая талия, отличной формы ноги. Она разглядывала даже его колени, ступни.

Он медленно поднял ее с постели и начал расстегивать ее платье. Через мгновение оно тоже лежало на полу. Она протянула руку и дотронулась до его талии, потом ее пальцы опустились ниже.

Он поймал ее и крепко прижал к себе.

— Джилл! — воскликнул он восторженно, чуть не со слезами на глазах, и его дыхание коснулось ее волос. — Я люблю тебя так сильно и так давно!

— Да. Да, я знаю. — Она чуть отвернула лицо и поцеловала ложбинку у его шеи. — Потому что, поверишь ли ты мне или нет, я люблю тебя не меньше и так же давно.

Он притянул ее ближе к себе и поднял ее лицо, глядя ей прямо в глаза.

— Слушай меня внимательно, Джилл. Я… я, может быть, не самый лучший муж в мире, но я буду стараться. Я люблю тебя и всегда буду любить. И я сделаю для тебя все на свете. Я постараюсь понять, когда нам придется расставаться, и мне будет ужасно не хватать тебя, когда ты куда-нибудь уедешь. — Он перевел дыхание. — И я хочу, чтобы тебе так же не хватало меня, когда я буду уезжать. А когда мы будем вместе, я хочу испытать то, что испытываю сейчас.

У нее по щекам текли слезы, губы ее трепетали.

— Дорогой, не будем говорить о расставаниях. Не будем думать об этом, не сейчас. Будем думать, когда до этого дойдет. Я не хочу грустить, особенно в эти дни. В эти замечательные предстоящие дни, которые мы проведем вместе.

Улыбаясь, он нагнулся и губами стал вылизывать ее слезы с одной щеки, потом с другой. Потом коснулся языком ее губ.

— Ты знаешь, Джилл, твои слезы имеют такой же вкус, как и океан. Совершенно как океан.

Она улыбнулась, и свет любви озарил ее лицо.

— Может быть, может быть. — Она медленно произносила слова. — Из них рождается океан. Миллиарды и миллиарды слезинок с самого сотворения мира собираются в моря и океаны, пенятся и омывают берега, шепча: «Не плачьте больше, будьте счастливы… живите… любите… не плачьте больше».

Он дотронулся и вновь поцеловал ее глаза.

— А как с космосом? — прошептал он. — Откуда он? И почему он там?

Ее глаза блеснули в полутьме.

— Чтобы у звезд было место для танцев, а у нас — место для встречи.

Ее губы коснулись его рта и задержались там, потом она отодвинулась и посмотрела на него.

Он распустил ее волосы, позволив им свободно упасть на ее обнаженные плечи. Его пальцы скользнули вниз, к ее грудям, и он стал ласкать и щекотать ее. Она поежилась и сказала:

— Джейк, будь милым.

Он ухмыльнулся:

— Я никогда не обещал этого.

— Чего не обещал?

— Быть милым. — Он рассмеялся. — Я обещал любить тебя, лелеять, охранять и защищать в беде и в здравии, пока смерть не разлучит нас. — Он облизнул губы. — Но я никогда не обещал быть милым, и священник не требовал от меня этого. Так ведь?

— Он должен был требовать?

Он кивнул, зловеще улыбаясь:

— Должен был.

Она смотрела на его вежливое красивое лицо.

— Меня это не волнует, — сказала она со смешливой уверенностью.

— А вот это, моя маленькая золотая бабочка, и должно тебя больше всего волновать.

С этими словами он поднял ее, положил на постель и прижался к ней своим телом.

Она мотала головой из стороны в сторону, отворачивая лицо от его губ.

— Сила здесь не поможет, сэр! — Она задыхалась от смеха, зарывала голову в подушку. — Это твой последний шанс измениться и стать милым.

Его губы зарылись в ее шею, потом его рот накрыл ее ухо, и Джейк легко захватил зубами мочку ее уха и начал покусывать, затем его губы оказались около ее губ, а его язык начал ласкать ее язык. Она издала неясный звук, и ее голова запрокинулась. Джилл почувствовала, как разгорается в ней желание. Его руки передвигались вверх и вниз по ее телу, и она хрипло выкрикнула:

— Ты играешь нечестно!

— Знаю, — рассмеялся он. — Я грубый мужчина. Запомни это на будущее. — С этими словами он отпустил ее, упал на спину и положил руку на нее. — Но у меня есть гордость. Я никогда не пользовался своим преимуществом перед слабым полом.

Лежа вот так, раскинувшись, он подмигнул ей.

Воспользовавшись тем, что он отпустил ее, она вскочила и легла на него, раздвинув его ноги, упершись своими бедрами в его бедра, потом села и уперлась руками в его грудь.

— Ну, так кто слабый пол?

Он рассмеялся:

— Не знаю. Но я знаю, кто самый сильный.

Она дважды подпрыгнула на нем:

— Ну, так кто?

Его лицо превратилось в смешливо-серьезную маску удовольствия.

— Конечно, ты, дорогая. Ты видишь, я весь в твоей воле.

Она разглядывала его, и взгляд ее задерживался на его лице, на волосах, на шее, на его крепкой груди с темными волосами, из-под которых выглядывали плоские соски. На животе эти волосы редели, в нем чувствовалась и твердость, и мягкость, гармония размеров и движений. Его тело было прекрасным, и она ощутила, как страсть зарождается глубоко в ней, жаждая излиться. Она медленно опустила голову и зарылась лицом в волосы на его груди, коснулась языком его соска и ощутила, как он напрягся.

Его смеющиеся глаза сверлили ее.

— Дорогая, — прошептал он. — Джилл, дорогая. На твоем теле нет такого места, которое я не хотел бы исследовать, потрогать и поцеловать.

Она подняла голову и вопросительно посмотрела на него, потом вся зарделась.

— Джейк, — застенчиво прошептала она.

Он, широко улыбаясь, смотрел ей прямо в глаза.

— Я люблю тебя, Джилл. Мне нравится твоя невинность. Ты совершила такой полет, имела такой успех. И все-таки во многих отношениях ты осталась маленькой наивной девочкой. И я люблю в тебе это. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

Он крепко обнял ее, потом освободил и перевернул на спину. Его губы медленно ласкали ее бедра.

Все в ней задрожало. Тело ее горело, извивалось и корчилось, а губы Джейка нежно касались его вновь и вновь, пока ее тело не изогнулось и она не застонала:

— Джейк, Джейк.

Они начали двигаться в едином ритме, пока не сомкнулись в яростном спазме свершения. И еще долго после того, как перестали двигаться, оба лежали неподвижно, сжимая друг друга.

Луна зашла, и звезды заглядывали в их большое окно, и эта ночь открытий стала сном. Их головы лежали рядом на одной подушке.

— Я все еще не могу поверить, что ты моя. — С этими словами он заснул крепким сном.

— Я твоя, Джейк. Всегда была твоей, — отозвалась она, играя его волосами и любуясь им спящим.

В этот момент она знала, что действительно всегда принадлежала ему и будет принадлежать всегда… всегда.

Улыбаясь, Джилл смотрела на своего спящего мужа, пока не заснула сама.


Дни, проведенные ими в одинокой хижине в диких лесах Вайоминга, были самыми замечательными в их жизни. Они удили рыбу в чистых ручьях, гуляли по лесу, собирали дикие цветы и ягоды, по вечерам готовили еду на открытом воздухе. Она хотела, чтобы эти дни никогда не кончились, однако время уходило неумолимо. Каждый раз, когда они прикасались друг к другу, это было словно в первый раз. Джейк воспламенял ее каждым прикосновением своих пальцев. Каждый раз, когда они занимались любовью, их души сливались воедино, и каждый раз они, казалось, достигали новых высот экстаза. Их взаимное желание было неиссякаемым.

Джилл осознала, что прежде всего она женщина, а все остальное пришло потом. Женщина, полная страсти к мужчине, которого она любит.

Они обменивались бесчисленными счастливыми улыбками, прикосновениями, ничем не ограниченным экстазом. Они были свободны… пока, в Вайоминге.

Потом настала последняя ночь, и Джилл лежала в его объятиях, глядя на Джейка с удовлетворением и тем не менее со странной грустной улыбкой.

— Это были самые замечательные дни в моей жизни, — тихо сказала она и вздохнула. — Мне ненавистна мысль, что они кончились.

— Я знаю. — Его подбородок лежал на ее волосах. — И если бы я не знал, что каждый следующий день будет по-своему замечательным, я думаю, мы остались бы здесь и превратились в двух влюбленных муравьев. Но я стал оптимистом. Думаю, Джилл, не так важно, где мы, пока мы вместе. Только это имеет значение.

Она лежала, спрятав лицо у него на груди, а в открытое окно были видны мириады сияющих звезд.

— Мне понравилось, как ты сказал мне в ту ночь в моем доме, Джейк. «Что бы ни принесло нам утро». — Она подняла глаза, посмотрела на него. — Нам повезло. Нам ужасно повезло. Это ведь никогда не кончится?

— Нет, — пробормотал он. — Это только начало. — Он нежно коснулся ее лица.

— Да, — проговорила она с уверенностью.

Они лежали тихо, не разговаривая; оба повернули головы к окну и смотрели на сверкающие звезды, освещавшие их прошлое… их настоящее… их будущее.

«Нам повезло», — подумала она и закрыла глаза.


Внимание!


Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.