Бархатная ночь
Джо Гудмэн


Невеста страсти #2


Кенна Данн, слишком независимая и решительная для истинной английской леди, уже примирилась с грядущей участью старой девы… Но мечтать о счастье ей не мог помешать никто. И однажды мечта стала явью — красавица покорила сердце мужественного и отважного лорда Риса Каннинга. Девушка познала в его жарких объятиях восторг страсти — и готова рискнуть жизнью, чтобы спасти свою любовь. Рису угрожает смертельная опасность, и Кенна понимает, что лишь она одна может помочь возлюбленному…


Джо Гудмэн

Бархатная ночь


Посвящается Ивонне и близнецам Вейерднесс


Пролог


Ноябрь 1805 года

Стараясь не привлекать к себе внимания, Кенна Данн подобралась к перилам лестницы. Только случайно бросив в ту сторону взгляд, кто-нибудь смог бы заметить между гладкими дубовыми столбиками свежеотполированных перил, еще источающих слабый запах воска, Кенну, внимательно наблюдающую за прогуливающимися внизу и продолжающими прибывать на бал гостями.

Кенна с трудом подавила смех, когда Хендерсон склонился к вновь прибывшей гостье, помогая снять накидку. Огромный рост слуги позволял ему без помех наслаждаться видом, открывающимся в вырезе платья дамы. За спиной ничего не подозревающей женщины Хендерсон непристойно ухмыльнулся.

— Бедолага, — заговорщически прошептала Кенна, толкая в бок сводную сестру. — Я не удивлюсь, если Господь в виде наказания поразит его глаза. Конечно, если первой за дело не возьмется миссис Хендерсон. Кстати, это уже четвертая пастушка, которая так затянула платье, что может ненароком выскользнуть из него.

— Я насчитала только трех, — возразила Ивонна. Она повернулась к Кенне, встревоженно глядя на сестру: — Мне кажется, мы должны уйти, иначе нас обязательно поймают. — Ивонна приподнялась было, но Кенна, дернув ее за руку, заставила сесть на ступеньку.

— Ну уж нет! А вдруг что-то пропустим. Такого вечера еще никогда не было в Даннелли. Ты посчитала леди Димми?

— Нет.

— Вот видишь!

— Но у леди Димми костюм экономки! — запротестовала Ивонна.

Кенна, прыснув, поспешно зажала рот рукой, не отрывая при этом взгляда от гостей.

— Точно. Но изображает она пастушку, так что мы должны посчитать и ее. По крайней мере я так думаю. Трудно предугадать, что кто-то может заявиться на маскарад в костюме экономки. Хотя, если поразмыслить, чем пастушка лучше?

— Это так романтично, — мечтательно протянула Ивонна.

— Фи! Нет ничего романтичного в том, чтобы пасти овец. Ужасная вонь. Впрочем, откуда этим леди об этом знать? — Широкий рот Кенны расплылся в ухмылке, так как в этот момент на бал явилась очередная любительница сельской жизни. — Интересно, что было бы, если бы в самом деле к гостям выпустили дюжину ягнят?

— Нас на всю жизнь запрут в классной комнате, — хмуро сказала Ивонна. — Для тебя, может быть, это и не имеет значения. Мама сказала, что ей в скором времени предстоит серьезно заняться тобой и твоим воспитанием, чтобы ты не стала синим чулком. Но я умру, если придется еще раз повторять географию Индии.

Это трагическое заявление полностью переключило внимание Кенны с гостей на сводную сестру. Ей и в голову не приходило, что Ивонна считает учебу чем-то ужасно скучным. Юному и любопытному уму Кенны это казалось невероятным.

Кенна задумчиво наклонила голову и, схватив прядь волос, поднесла ее к губам, как она всегда делала, когда сталкивалась с чем-то необыкновенным.

В тринадцать лет Кенна не часто углублялась в себя, но ей казалось, что она прекрасно знает как сильные, так и слабые стороны своего характера. Она тут же без ложной скромности мысленно перечислила свои достоинства: умна, любознательна, честна, справедлива и независима. Что касается обратной стороны медали, то, как это ни грустно, Кенна вынуждена была признать, что ей явно не хватает мудрости, здравого смысла, который унял бы чрезмерное любопытство, и такта, способного смягчить острый язычок. Она подозревала, что отец и старший брат избаловали ее, но раньше ей никогда не приходило в голову упрекнуть себя в невнимании к людям. Сейчас же девочка была вынуждена к списку своих недостатков добавить эгоизм.

Постоянно находясь в окружении мужчин, Кенна получила соответствующее воспитание. Ей всегда не хватало подруги, и, когда в семье появилась Ивонна, Кенна очень обрадовалась, так как тут же решила, что их ждут удивительные приключения. Сейчас до нее дошло, что она никогда не прислушивалась к мнению сестры и все их приключения были только ее рук делом.

Да и какой другой вывод могла сделать Кенна, если знала, что из-за нее не более чем неделю назад они с Ивонной провели почти восемнадцать часов в башне, пока все в Даннелли искали их тела в ближайшем озере. Мысленно оглядываясь назад, Кенна вспомнила слабые протесты Ивонны и то, как сама она проигнорировала ее страхи и настояла на своем. А в результате, вместо того чтобы присоединиться к гостям на бал-маскараде, который давали их родители, Кенна и Ивонна были отосланы к себе в комнаты.

Вернее, предполагалось, что они будут там находиться, напомнила себе Кенна, потому что ее отцу была ненавистна даже мысль запереть детей, и он взял с девочек честное слово, что их будет не слышно и не видно. И вот они здесь — снова по настоянию Кенны — спрятались в тени на лестнице и подглядывают за гостями. Для Кенны в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Она отнюдь не переживала, что нарушила слово, но догадалась, что Ивонна сильно расстроена. Больше всего на свете Ивонне хотелось бы оказаться на балу, в толпе пиратов, королев, дьяволов, клоунов и даже пастушек.

Кенна вдруг представила, каким прелестным ангелочком могла бы быть Ивонна на балу. Ее белокурые волосы, нежное личико с ясными синими глазами и темными ресницами могли принадлежать мадонне — хрупкой, спокойной и кроткой.

Кенна вновь стала размышлять о своих достоинствах и недостатках. Она не обольщалась насчет свой внешности. По контрасту с ангельским характером Ивонны, которой больше подходили наряды пастельных тонов и серебряные туфельки, Кенна была существом исключительно земным. Будучи ростом выше всех своих сверстниц в округе, но тонкая и угловатая, еще не утратившая ту неуклюжесть юности, которая характерна для девочек ее возраста, она напоминала молодое, неокрепшее деревце. Руки и ноги, казалось, могли в любой момент подвести Кенну, и причиной тому ее неуправляемый темперамент. Ее рот выглядел слишком широким на узком лице, а нижняя губа была слишком полной, чтобы ее улыбка могла сравниться с нежной улыбкой Ивонны. Неосознанно Кенна провела кончиком указательного пальца по узкому носу. Никто никогда не назвал бы его курносым. И даже если спать лицом в подушку все следующие семьдесят лет, сомнительно, что он примет ту очаровательную форму, которая так поражала всех в лице ее сводной сестры.

Кенна выплюнула волосы, которые попали ей в рот, и с неудовольствием оглядела мокрую прядь. Даже в таком виде волосы оставались огненно-рыжими. Они были такими густыми и непослушными, что им постоянно требовалась расческа, которой Кенна пренебрегала. Обычно она сама ровняла их с помощью ножниц, чем и объяснялся несколько странный стиль ее прически.

Брови и ресницы черные, что хорошо. Если бы они оказались того же цвета, что и волосы, то ее лицо напоминало бы маяк. А глаза?! В нынешнем расположении духа Кенны они не выдерживали никакой критики. По ее мнению, сказать, что они болотисто-грязные, равносильно комплименту.

Впрочем, Кенна не любила переживать о том, чего нельзя изменить, а зависть еще никогда никому не помогала. Она была рада, что Ивонну считали совершенством, потому что молоденькая девушка, которая не любит учиться, должна обладать хоть какими-то достоинствами, чтобы ей повезло в жизни.

Вернувшись к действительности, Кенна осознала, что пропустила появление новых гостей. Мечтательное выражение на лице Ивонны сказало ей, что это был кто-то очень интересный, и Кенне внезапно в голову пришла блестящая мысль. Если это в ее власти — а пока Кенне не представлялся случай сомневаться в своих силах, — то Ивонна будет на маскараде.

Кенна легонько постучала по плечу сестры:

— Пойдем в мою комнату. Я придумала замечательный план.

У Ивонны было достаточно оснований сомневаться в этом, но Кенна знала, что сводная сестра предпочтет уступить, нежели допустит грубость. Ивонна обладала безупречными манерами, но ей явно не хватало силы воли. «Как хорошо, — подумала Кенна, — что я полностью разобралась в характере Ивонны. Еще не поздно исправить этот существенный недостаток».

Кенна легко преодолела сопротивление Ивонны, схватив ее за руку и потащив за собой. Воодушевившись своей задачей, которая казалась ей сродни спасению прелестной девицы от дракона, Кенна торопливо шагала по затемненному коридору, ведя за собой упирающуюся сестру. Кенна была так погружена в свои мысли, что не обращала внимания на доносящуюся из зала музыку и смех гостей; не услышала она и звуков шагов, приближающихся со стороны южного крыла.

Сложно сказать, кто был более удивлен, когда Кенна, завернув на полной скорости за угол, врезалась в разбойника. Разбойник пошатнулся. Душа Кенны мгновенно ушла в пятки, и она отпустила руку Ивонны. Пытаясь удержать равновесие, Кенна вцепилась в плечо человека в маске, и все-таки ее нога резко опустилась на сапог мужчины, а подол платья обернулся вокруг его ног.

Они могли бы устоять на ногах, если бы Кенна не услышала из-за плеча разбойника знакомый смех своего брата. Она резко вскинула голову, чтобы отчитать Николаса за неуместное веселье, и ударилась головой о подбородок таинственного незнакомца. Раздалось приглушенное ругательство, и хотя Кенна могла поклясться, что никогда таких слов не слышала, но интуитивно сочла их весьма подходящими к случаю. За ее спиной раздался испуганный крик Ивонны, и Кенна поняла, что они падают. Девочка зажмурилась в надежде, что если не видеть приближающегося пола, то будет не так больно.

Мгновение спустя раздался ожидаемый ею глухой звук удара, но боли почему-то не было. Кенна еще сильнее сжала веки и только секунду спустя осознала, что лежит на чем-то мягком — разбойник принял на себя всю силу удара. Она осторожно приоткрыла один глаз и уставилась в лицо своего спасителя.

Это было довольно красивое лицо. Во время падения разбойничья маска сдвинулась, но абсурдность ситуации ничуть не повлияла на привлекательность этого человека. Черная треуголка слетела, и волосы упали на лоб. Твердую линию подбородка смягчала неглубокая ямочка. Глаза были закрыты, и черные ресницы отбрасывали густую тень на щеки.

Кенна была рада, что не опозорилась окончательно, выбив их, хотя, мрачно подумала она, может, это и пошло бы ему на пользу — впредь будет внимательнее. Кенна хотела подождать, пока молодой человек хам придет в чувство, но он, казалось, не собирался этого делать, и ей пришлось взять все в свои руки.

— О Ники, я, кажется, убила человека! — вскричала она, изображая крайнюю степень отчаяния. — Только не говори, что это твой самый верный друг, так как мне ненавистна мысль стать причиной вашей безвременной разлуки

Как Кенна и ожидала, ответил ей вовсе не брат.

Глаза разбойника мгновенно открылись. Он приподнялся, схватил Кенну за руку и сел.

— Скорее, это я мог бы убить тебя, малявка! — Он легонько потер рукой подбородок. — Ты должна бы проявить хоть каплю сочувствия ко мне, да и извинение было бы принято с благодарностью. Насколько я помню, ты обычно плакала, когда я уезжал из Даннелли, а сейчас не пролила ни слезинки, чуть не задавив меня!

Кенна весело засмеялась. На возмущение разбойника можно было не обращать внимания, потому что в его серых глазах плясали чертики.

— Я выросла и теперь не плачу по пустякам, — фыркнула Кенна. Она выдернула руку из его ладони и тепло расцеловала разбойника в обе щеки. — Так лучше? Нет? Ну, на большее можешь не рассчитывать. Николас даже не намекнул, что ты приедешь на маскарад. Это, конечно, очень плохо, но ты мог бы и сам написать.

Николас Данн на мгновение обнял сестру.

— Рис хотел удивить тебя, — объяснил брат, чтобы снять с себя всякую ответственность.

Рис Каннинг с укоризной посмотрел на своего задушевного друга:

— Честность не является твоей сильной чертой, Ник. Сейчас она устроит мне выволочку.

Кенна, улыбаясь, смотрела на друзей. Она не могла сердиться на них, так как, кроме отца, этих двоих она любила больше всего на свете.

Внешне они могли бы сойти за братьев, но душевная привязанность их друг к другу была даже сильнее, чем у родственников. Высокий рост и хорошее телосложение вкупе с привлекательной внешностью заставляли не одно девичье сердечко биться сильнее, когда они появлялись в обществе. Друзья не делали секрета из своего успеха у женщин и пару раз обсуждали свои победы в присутствии Кенны.

Она могла бы засомневаться в их словах, если бы сама не чувствовала какое-то странное томление в груди каждый раз, когда к ним в гости приезжал Рис. Правда, подобное магическое действие оказывал лишь он один. И если бы Кенна задалась вопросом, почему она не испытывает ничего подобного в присутствии Николаса, она бы решила, что все дело в глазах. Темно-голубые глаза брата, иногда веселые, иногда слишком проницательные, не были загадкой для Кенны, а вот серые глаза Риса казались бесконечно загадочными, хранящими какую-то тайну, так как меняли свой цвет вместе с настроением.

Насколько знала Кенна, друзья не виделись больше года после окончания Оксфорда, и, пока Ник делил свое время между Даннелли и Лондоном, Рис находился на континенте. Кенна так и не узнала причину отъезда, потому что попытки расспросить Ника ни к чему не привели. Ее удивило, что она вспомнила об этом, потому что сейчас уже не имело значения, почему Рис исчез, не сказав никому ни слова. Важно лишь то, что он вернулся и Ник выглядит таким счастливым, каким он давно уже не был. Кенна изобразила негодование. Уперев руки в бока, она повернулась к брату:

— Как это на тебя похоже-обвинить во всем Риса!

Николас отпрянул, шутливо закрываясь руками:

— Только не впадай в истерику, Эльф. И говори потише. Отец услышит, и тогда ты снова окажешься в своей комнате — и на этот раз уже не сможешь сбежать оттуда.

Услышав свое прозвище, Кенна чуть не обиделась. Может быть, хватит ее дразнить, если учесть, что она теперь всего на несколько сантиметров ниже брата или Риса? Впрочем, слова Риса заставили ее передумать.

— В чем дело, Кенна? — спросил Рис, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Очередная проделка? — Он оставил в покое свой камзол и широко улыбнулся Ивонне, которую только что заметил. — А ты кто такая? — Рис отвесил ей придворный поклон, затем сорвал с головы треуголку и прижал ее к сердцу. — Неужели это небольшое столкновение с Кенной повлияло на мои мозги? Ты, случайно, не плод моего воображения?

Ивонна прелестно покраснела, старясь не смотреть на Риса и взглядом прося помощи сначала у Кенны, затем у Николаса. Кенна фыркнула:

— Это наша сестра. Ты давно бы знал, что папа женился, если бы не сидел на континенте. Ивонна, не поддавайся на льстивые речи этого негодяя. Его зовут Рис Каннинг, и он дружит с Николасом… ну, очень давно. Он жуткий насмешник, всегда готов подурачиться и, я думаю, теперь стал кем-то вроде распутника, хотя не знаю, что означает это слово. Похоже, оно имеет отношение к азартным играм и женщинам с плохой репутацией.

— Кенна! — слились в одном возгласе голоса Ника и Ивонны.

Рис зажал рукой рот Кенны и после этого спокойно обратился к Николасу:

— Может быть, стоит проводить юную леди и этого Эльфа назад в спальню?

— Ты читаешь мои мысли, — ответил Николас, бросая на Кенну взгляд, который непременно обратил бы ее в камень, если бы она его заметила.

Рис протянул руку Ивонне:

— Сюда, пожалуйста. — И, только оказавшись в спальне Кенны, он отпустил ее руку. — Вот мы и на месте, мисс…

Кенна с размаху опустилась на кровать. Она скрестила руки на груди и обиженно выпятила нижнюю губу.

— Ты вел себя очень неприлично, Рис Каннинг! Все знают, что ты распутник, и, уверена, тебе все равно. Ты ведь знаком с актрисами?

— С несколькими, — сухо сказал Рис, — но среди них нет ни одной столь же талантливой, как ты. Клянусь, сейчас позову служанку, чтобы она завязала тебе рот, если ты и дальше будешь продолжать в том же духе.

Кенна надменно поджала губы:

— Разве я не говорила, что ты записной остряк?

— Говорила. — Пододвинув кресло, Рис уселся, удобно откинулся на спинку и положил ногу на ногу. Он невозмутимо ждал, пока Ивонна и Николас усядутся на диван. — А сейчас, может быть, ты расскажешь, что случилось?

Кенна пожала плечами, глядя в упор на светло-зеленую стену. Зажав в руке край покрывала, она нервно теребила его.

— Я могу ждать хоть до вечера, — терпеливо сказал Рис.

Кенна знала, что так и будет. В отличие от Николаса, который уже притопывал ногой, Рис отличался необыкновенным терпением. Глубоко вздохнув, Кенна начала:

— Нам с Ивонной запрещено появляться на маскараде. Даже на пару минут, — добавила она серьезно. — Это моя вина, так как я уговорила Ивонну пойти исследовать комнату в башне, в то время как все думали, что мы пошли на озеро. Ничего бы не произошло, если бы мы случайно не оказались заперты. Дверь захлопнулась, а ключ был в замке — с другой стороны — и… ну и все. Но это было замечательное приключение, Рис. Правда, Ивонне оно напомнило Бастилию. Ты знаешь, она родилась в Париже. Этого никогда не угадать по ее акценту, потому что она провела много времени в Англии.

— Я еще не имел удовольствия услышать от нее хоть слово. — На губах Риса появилась тень улыбки. — Но вопрос о том, как разговаривает Ивонна, к делу не относится, ведь так?

— Я упомянула об этом, поскольку Ивонна и ее мать чуть не стали жертвами террора. Я же почему-то забыла об этом, иначе никогда бы не позвала ее в башню. Извини меня, Ивонна. Ты ведь веришь, что я не нарочно?

— Конечно, я верю тебе. — На щеках Ивонны расцвел румянец. — Ты самая добрая…

— О, совсем нет! Я недавно поняла, что я ужасно эгоистична! — В своем желании все объяснить Кенна не обратила внимания на удивленный смешок Риса и широкую улыбку брата. — Я потащила тебя на лестницу, чтобы подсматривать за гостями, и даже не подумала о твоих чувствах. — Кенна повернулась к Рису: — Ивонна сказала, что умрет, если ее заставят лишнее время заниматься. Мне-то все равно, но почему я не подумала, как будет страдать она?

— А когда ты наконец подумала об этом, то решила вернуться к себе, прежде чем вас заметят, — закончил за нее Николас. — Очень мудро.

Кенна опустила глаза.

— Это еще не все, — заметил Рис. — Не так ли?

— Да, — нехотя призналась Кенна. — Я поняла, как много этот маскарад значит для Ивонны. Ей предстоит дебютировать через год или два, а наш вечер — очень важное событие. Это возможность попрактиковаться. Я помешала ей. Разумеется, я решила все исправить.

— Разумеется, — хором сказали Рис и Николас.

Но Кенна не обратила внимания на их замечание.

— Мне пришло в голову, что у Ивонны ангельская внешность. Она ведь очень красива, правда? Всем особенно нравится ее нос, — добавила Кенна, как будто это все объясняло.

Ивонна покраснела и смущенно закрыла лицо руками. Рис ухмыльнулся:

— Твой же упоминают, когда советуют не совать его в дела других людей.

— Точно. — Кенна была невозмутима. — Поэтому мне пришло в голову, что нельзя пренебрегать возможностью посетить бал. Вы ведь поможете нам? Кроме того, никто не догадается. Это же маскарад, в конце концов. Я уверена, что найду какой-нибудь костюм для Ивонны, чтобы не было видно лица.

— И даже носа? — поинтересовался Ник, по-дружески полуобнимая Ивонну.

— Особенно его, — уверенно сказала Кенна. — Вы поможете?

Ник пожал плечами и бросил взгляд на Риса:

— Что скажешь? Неужели год на континенте иссушил твою фантазию, или ты все еще готов участвовать в проделках Кенны?

Рис довольно долго изучал мыски своих до блеска отполированных сапог. Кенна затаила дыхание, и даже Ивонна осмелилась посмотреть на него украдкой. Наконец на его губах заиграла улыбка. Он медленно оглядел полное нетерпеливого ожидания лицо Кенны и ответил с какой-то очень подкупающей искренностью:

— Я никогда не устаю от проделок Кенны.

Засмеявшись, Кенна вскочила с кровати и бросилась ему на шею. Кресло слегка пошатнулось, принимая на себя дополнительную тяжесть, но Рис удержал равновесие.

— Как хорошо, что ты снова дома! — воскликнула Кенна — и тут же пожалела о своих словах, заметив, как черты Риса на мгновение исказила боль.

— Все в порядке, Эльф, — тихо сказал он. — Даннелли навсегда останется моим домом.

Кенна тут же вспомнила обо всем: у Риса имелось немало родственников, но не было семьи, существовал дом, который он называл своим, но не было родины. И тоска, на мгновение мелькнувшая в его глазах, яснее ясного сказала Кенне, как глубока эта рана.


Отцом Риса был влиятельный судовладелец и богатый американский промышленник Роланд Каннинг. Хотя Кенна никогда не встречалась с ним, да и не стремилась к этому, она знала от Риса, что тот занимает не последнее место в высшем обществе Бостона. Кроме того, мистер Каннинг занимался политической деятельностью в своей стране и когда-то служил послом в Англии. Отец Кенны говорил, что Роланд Каннинг обожает сына, и это казалось ей вполне разумным. Но только у могущественного мистера Каннинга было два сына, и любил он другого.

Своему наследнику Роланд Каннинг прощал все, в то время как младший сын оставался изгоем со дня смерти матери, которая умерла при родах. Роланд Каннинг не смог простить сыну смерть любимой жены. Поэтому Ричарда воспитывали в Америке под надзором заботливого отца, а Риса отправили в Англию к прабабке по материнской линии.

Герцогиня Пелемская не делала секрета из того, что едва терпит мальчишку, которого считала чересчур своевольным и слишком американским. Она сразу же отправила его в привилегированную частную школу-интернат. Выполнив тем самым свой долг, она тут же забыла о правнуке, и с тех пор за делами Риса следил ее поверенный. Кенна однажды подслушала рассказ отца о том, что дружба Николаса с Рисом явилась для учителей школы настоящим избавлением от лжи. До тех пор бедным педагогам приходилось всякий раз придумывать немыслимые причины, чтобы объяснить ребенку, почему он на каникулы остается в школе. Но как только мальчики подружились, надуманных предлогов больше не потребовалось — так много проказ они затевали.

Десять лет назад Ник, который вечно подбирал всех брошенных котят, привез Риса на Рождество в Даннелли. С тех пор Кенна с отцом делали все возможное, чтобы поместье стало для Риса настоящим домом.

Это было несложно. Лорд Данн обожал детей. Он любил их игры, шум и больше всего их смех. Он мечтал о дюжине детей, и, если бы не безвременная смерть жены, Катерины, так оно и было бы. Даннелли все еще был погружен в траур по ее светлости, когда Николас в первый раз привез с собой Риса Каннинга, и лорд Данн тут же взял его под крыло. Он полюбил этого ребенка, как своего собственного сына, и ни разу не обмолвился о том, что серьезные серые глаза Риса напоминают ему глаза жены и что всякий раз, когда он видит мальчика, боль утраты становится еще ощутимее.

Кенне было всего три года, когда Риса привели к ней в детскую, и она без стеснения залезла ему на колени. До тех пор у одиннадцатилетнего Риса не было опыта общения с настойчивыми, любопытными и очаровательными малышами. Он неуклюже обнял ее под добродушные смешки Ника и смущенно пожал плечами, когда услышал его слова о том, что завоевал сердце малышки. Хотя лорд Данн был склонен считать, что скорее Рис был потрясен огненными волосами его дочери.

Интересно, что бы они сказали, узнай, что стали свидетелями первой за многие годы искренней улыбки мальчика, когда Кенна запечатлела пылкий, хотя и слюнявый поцелуй на его щеке. С тех пор Ника и Риса видели только в компании Кенны. Ника раздражал этот «хвостик», но он никогда не осмеливался высказать недовольство вслух. Если Рису все равно, рассуждал он, зачем возмущаться?


Кенна посмотрела на брата, улыбаясь тому, какое направление приняли ее мысли. Бедные Ники и Рис! Со временем они стали ее спутниками и защитниками, готовыми помочь в любой проделке и разделить с ней ответственность. За исключением отца, она не знала никого, кто мог бы по собственной воле согласиться на это.

Кенна еще раз обняла Риса и, выпрямившись, оправила платье.

— Я-то уж точно вас не подведу, — серьезно сказала она. — Никто и не узнает, что Ивонна была на маскараде.

Рис скорчил гримасу, обращаясь к Нику:

— Я и не беспокоился, пока она об этом не сказала. Ты не заметил, что все обычно идет не так, как она планирует?

— Обычно? — переспросил Ник. — Лучше уж сказать «всегда». Ты помнишь…

Кенна раздраженно притопнула ногой:

— Если ты пустишься в дебри истории, я выгоню вас вон. Вы напугаете Ивонну.

— Думаю, она уже сама все поняла, — улыбнулся Ник. — Не так-то просто забыть историю с башней.

Ивонна немного осмелела и легонько подтолкнула Ника локтем.

— Кенна, я знаю, ты хочешь мне добра, но это не слишком удачное предложение. Если меня заметят на балу, мама сильно расстроится, и твой отец будет вынужден наказать нас.

Кенна небрежно махнула рукой:

— Ты сдаешься, еще не начав, Ивонна! Говорю тебе, никто ничего не узнает, кроме нас четверых. Ник и Рис не выдадут тебя. Ты ведь хочешь пойти на бал?

— Больше всего на свете, но…

Кенна хлопнула в ладоши. Ник наклонился к Ивонне:

— Со временем ты научишься и привыкнешь к тому, что в разговоре с Кенной надо сразу же приводить доводы «против». Наша сестра не отличается терпением и не станет тебя слушать, если ты признаешься, что согласна с ней.

— Но будет ли Кенна в таком случае слушать мои возражения? — спросила Ивонна.

— Скорее всего нет. Но ты по крайней мере выскажешь их. — Ник похлопал Ивонну по руке. — Забудь об этом. Мы с Рисом все сделаем как нужно.

Кенна буквально приплясывала от возбуждения. Заставив Риса встать, она начала подталкивать его к двери:

— Пойдем на чердак. Там обязательно найдется что-нибудь подходящее. Никто из вас не пожалеет! Ивонна будет ослепительна.

Она оказалась права. Через час все заговорщики согласились с ней. Кенне казалось, что Ивонна похожа на цветок, особенно в окружении молодых людей. Розовое атласное платье с широким кринолином и спущенной линией плеча, когда-то принадлежавшее бабушке лорда Данна, безнадежно устарело и отлично подходило для маскарада. Оно напоминало о тех временах, когда в Даннелли каждый месяц проходили балы. В сундуке на чердаке были найдены также подходящие по цвету туфельки и великолепные кружевные нижние юбки, но единственный парик, к сожалению, был изрядно попорчен молью. Ничуть не смутившись, Кенна откинула его в сторону и не долго думая уложила великолепные волосы Ивонны в высокую прическу, а потом обильно припудрила их. Не было мушек, этого атрибута моды ушедшей эпохи, однако Кенна вышла из положения, нарисовав черную точку на щеке Ивонны. Полумаска, которую нашел Ник, великолепно скрыла изящный носик маленькой леди. Шею Ивонны украсили ниткой жемчуга, которая теперь принадлежала Кенне, но раньше являлась собственностью ее матери. Ивонна немного покапризничала, боясь надевать ее, но, когда все решили, что лорд Данн жемчуга не узнает, она замолчала.

— Ты выглядишь как принцесса, — счастливо воскликнула Кенна, весьма довольная своей работой. — Рис, Ники, вы присмотрите за ней, хорошо? Не хочу, чтобы она стала добычей какого-нибудь распутника.

— Не считая Риса, — заметил Ник, дружески обнимая Ивонну.

— Особенно Риса. Или тебя, Ник. Я своими ушами слышала, как папа сказал, что ты стал настоящим повесой, а Рис всего лишь покрывает тебя. — Кенна нахмурилась, озадаченная странными взглядами, которыми обменялись Рис и Ник. Но вскоре девочка забыла об этом, решив, что ей почудилось, будто Ник выглядел виновато, а в глазах Риса промелькнуло предостережение. Так трудно понять выражение их лиц, которые наполовину скрыты черными масками.

— Ивонна, тебе не стоит беспокоиться об этих разбойниках, — весело сказала она, гоня прочь смущение. — Из них получится отличная охрана, ты не находишь?

Ивонна радостно кивнула и протянула руки к Кенне.

— Спасибо, милая Кенна! Даже не знаю, как благодарить тебя!

— Постарайся ничего не пропустить. Я дождусь тебя, и ты мне все расскажешь.

— А ты не станешь подсматривать с лестницы?

Кенна покачала головой, поймав скептический взгляд Риса, и сморщила свой столь часто критикуемый носик.

— Я лучше побуду в своей комнате.

— Не могу решить, Эльф, идет ли тебе эта внезапно обретенная мудрость, но я подумаю об этом, — сказал Рис, широко ухмыляясь.

И прежде чем Кенна успела выразить свое недовольство этим дурацким прозвищем, Рис увел Ивонну и Ника. Только отзвук веселого смеха донесся до ее ушей из коридора.

— Ужасный человек! — с чувством объявила Кенна пустой спальне. — Лучше бы он остался на континенте. Они с Наполеоном стоят друг друга. — Мгновение спустя Кенна уже улыбалась. Как хорошо, что Рис снова в Даннелли!

Ивонна должна была вернуться не позднее чем через час, поэтому Кенна села у камина и взял в руки книгу. «История Тома Джонса» не относилась к той литературе, которую лорд Данн рекомендовал бы своей дочери. По этой-то причине он и поставил ее в библиотеке на полку ровно на уровне глаз. Зная свою дочь, он справедливо полагал, что ей будут интересны книги, до которых трудно дотянуться и которые, как обязательно решит Кенна, являются запрещенными. Но девочка, найдя наверху одни скучные трактаты, к тому же плохо изданные, разгадала хитрость отца и начала таскать книги с самой ближней полки. Они также не отличались роскошными переплетами, но внутри…

Кенна с головой погрузилась в злоключения Тома Джонса и, случайно бросив взгляд на часы на каминной полке, с удивлением обнаружила, что прошло почти полтора часа. В течение десяти минут она с любопытством гадала, чем там занимается Ивонна. Танцует с Николасом? Или же брат представил ее какому-нибудь молодому человеку?

Кенна попеняла на себя за такие плохие мысли о Нике, но правда есть правда. Внешне похожий на Риса, Ник внутренне, по своей сути был совершенно другим: легкомысленным и склонным к проказам. Рис же — тут Кенна долго искала нужное слово — неизменно отличался мудростью. Участвуя в развлечениях или шалостях, он проявлял врожденную осторожность. Кенна была вынуждена признать, что в присутствии Риса она всегда чувствовала себя под надежной защитой. Можно не сомневаться, он сейчас с Ивонной! Эта мысль успокоила Кенну еще на пять минут, а затем она поняла, что больше не выдержит ни секунды.

Приняв решение, Кенна отложила книгу. Она залезла в шифоньер красного дерева и выдвинула подряд все ящики, обнаружив то, что искала, в нижнем из них. Через несколько минут вместо девочки в комнате стоял разбойник под стать тому, что побывал здесь раньше.

«Сойдет, — решила Кенна, критично разглядывая себя в зеркале. — Правда, не слишком оригинально. Этот наряд во многом уступает костюму Клеопатры, который мы обсуждали с Ивонной незадолго до происшествия в башне, но вполне подходит для моих целей».

Чем дольше Кенна смотрела на себя, тем сильнее убеждалась, что даже Ивонна не узнает ее. Нижняя половина лица была закрыта черным шерстяным шарфом, а черная шляпа, похожая на ту, что надел Рис, оставляла в тени глаза. Черный бархатный камзол от старого костюма для верховой езды поверх белой льняной ночной рубашки, которая раньше принадлежала отцу, дополнил ее разбойничий наряд. Подол рубашки Кенна засунула под черные бриджи, которые в свою очередь заправила в сапоги. Бриджи и камзол были несколько маловаты, а сапоги жали, но Кенна поздравила себя с тем, что не выбросила их. То, что было сейчас на ней, являлось почти забытой частью ее гардероба. Она убрала вещи в самый дальний угол шкафа, когда дала слово, что прекратит дикие скачки верхом. Эти детали туалета она могла бы извлечь из шкафа давно — Кенна уже на следующий день пожалела о своем обещании, — если бы не обнаружила, что новый костюм не так уж сильно ограничивает ее свободу. Скоро она возобновила прогулки верхом, и лорд Данн с удовольствием отметил, что его дочь прекрасно держится в седле.

Кенна довольно улыбнулась, думая, как забавно будет увести Ивонну из-под самого носа брата и Риса. Забрав под шляпу непослушный локон рыжих волос она быстро вышла из комнаты.

Кенна уверила себя, что здравый смысл заставил ее выбрать проход для слуг, а не парадную лестницу. Вспомнив, сколько слуг, горничных, конюхов, грумов, поваров и прачек работают в Даннелли, она подумала, что ей повезло, ведь она не встретила никого из них.

Отведенная для слуг часть особняка представляла собой настоящий лабиринт. Если бы Кенна не изучила это крыло еще ребенком, то, вероятно, считала бы, что вся работа в Даннелли совершается по волшебству. Здесь были помещения для стирки, чистки обуви, точки ножей, глажения и вышивки. Рядом располагались отдельные кладовые для мяса, рыбы, овощей и вина.

Держась подальше от кухни и винного погреба — этим вечером весьма оживленных, — Кенна проскользнула из коридора в комнату, где обычно заправляли лампы. Оттуда она пробралась в другой коридор и торопливо зашагала на звуки музыки. Она чуть было не столкнулась с бегущим по своим делам лакеем и долго потом хихикала, глядя, как он мчится, не поднимая глаз.

Кенна легко затерялась в толпе гостей в большом зале. Оглядываясь по сторонам, чтобы ненароком не столкнуться с отцом, Кенна старательно держалась за спинами рыцаря и его прекрасной дамы, дьявола в красном одеянии, римского сенатора и двух пастушек. Косясь одним глазом на золотую пряжку, которая удерживала на плече тогу сенатора, Кенна наконец увидела отца и вздохнула с облегчением. Она не знала, как долго еще сможет хранить серьезность в обществе сквайра Биттерпенни. «В самом деле, — думала она, — старик мог бы сообразить и спрятать свой жирок под чем-то более основательным, чем тога и сандалии». Невнятно пробормотав слова извинения, Кенна отошла к стене и уже оттуда смотрела, как ее отец вывел на танец свою жену.

Если бы она сама не помогала лорду Данну выбирать костюм, то все равно легко узнала бы его. Ее отца отличала какая-то особенная осанка и манера поведения, которая делала других людей в его присутствии незначительными пигмеями. Но не высокий рост, который унаследовала и Кенна, или горделивое спокойствие, которое, к сожалению, ей не передалось, заставляли остальных смотреть на Роберта Данна с уважением и даже некоторой завистью. Утверждали, что его светлость обладает дьявольским везением: все, что попадало ему в руки, тут же начинало приносить доход. Поместья Данна были свободны от долгов, земли славились плодородием, слуги и крестьяне готовы были умереть за хозяина, а все его предложения в парламенте проходили без единого голоса «против».

Реальность, как знала Кенна, не имела никакого отношения к удаче, а заключалась в талантах ее отца. Он сам был кузнецом своего счастья и всего добился своими силами.

Кенна бросила взгляд на толпу и подумала, что здесь наверняка есть те, кто не может простить лорду Данну красавицы жены, но она знала, что есть и те, кто считал, что прелестной французской эмигрантке графине Викторине Дуссо невероятно повезло.

«Другой такой красивой и счастливой пары не найти», — гордо подумала Кенна. Лорд Данн нахмурился, выслушав предложение жены одеться пиратом, но затем шутливо поднял руки, когда Кенна и Ивонна горячо поддержали этот план. Сейчас, в синем бархатном камзоле, высоких, до бедер сапогах, с отделанной серебром шпагой на боку, он казался самим сэром Фрэнсисом Дрейком, ведущим свою леди по палубе корабля «Голденсинд».

Кенна слегка поправила шляпу. Глядя на Викторину и Роберта Данн, никто бы не подумал, что у этой пары уже есть взрослые дети. Викторина была непередаваемо изящна и грациозна, ее движения в танце настолько совпадали с движениями партнера, что создавалась иллюзия единого и неразрывного образа танцующих.

Кенну всегда восхищала элегантность Викторины. В платье, которое она скопировала с одного из портретов в галерее, Викторина Данн больше походила на леди елизаветинской эпохи, чем сам оригинал. Накрахмаленный белый воротничок непостижимым образом подчеркивал фарфоровую белизну кожи, одновременно придавая волосам золотистый оттенок. Ее платье было прошито золотыми нитями и буквально переливалось, когда Викторина делала па контрданса.

Кенна не помнила свою мать, но ей хотелось верить, что леди Катерина была такой же грациозной и обаятельной, как Викторина. А как могло быть иначе, ведь их обеих любил Роберт Данн. В конце концов — а Кенна считала, что она учла все обстоятельства, — ей повезло заполучить мачеху, совершенно непохожую на тех, что изображаются в сказках.

Кенна удивленно моргнула, заметив, что Викторина сбилась в танце. Но потом она увидела лицо своего отца, которое выражало нечто настолько личное, что девочка отвернулась в смущении.

— Необыкновенная женщина, вы не находите? — спросил у Кенны сатана.

Кенна подобралась. Увлекшись своими наблюдениями, она чуть было на облокотилась о его трезубец.

— Что? — пробормотала она. — О, вы имеете в виду леди Данн. Да, она бриллиант чистой воды.

— Разумеется. Ухаживал за ней когда-то, — признался сатана, размахивая трезубцем. — Отказала не раздумывая. Жалко. Для меня, конечно. Роберту чертовски повезло.

Желая как можно быстрее закончить этот разговор, Кенна буркнула что-то себе под нос, но, к несчастью, ее собеседник принял это за согласие его продолжить.

— Викторине тоже повезло. Тяжело ей пришлось. Видеть, как сначала муж отправляется на гильотину, а потом мать и отец! Кровожадная нация эти французы. Ей чудом удалось бежать. Как я понимаю, и она, и ее дочь чуть было не потеряли головы на плахе.

Кенна пожала плечами, не желая обсуждать Викторину с чужаком, тем более одетым в глупейший алый костюм с красной маской. Кроме того, этот человек был плохо информирован. Кенна могла бы сказать ему, что Ивонна никогда не подвергалась настоящей опасности, так как ее успели вывезти из Парижа до начала террора. А вот отказ Викторины последовать за дочерью в Англию мог стоить ей жизни. Ее вместе с мужем и родителями посадили в тюрьму, и она чуть было не разделила их страшную участь. Но этот дьявол прав в одном: спасение Викторины было настоящим чудом. И пока Ивонна благополучно жила в Англии, Викторина познала голод и холод, ужасающую нищету и постоянную угрозу смерти. Безопасная и спокойная жизнь в имении лорда Данна была для нее все еще в новинку, и Кенна, ощущая напряжение мачехи, никогда не обсуждала с той тюремное заключение или побег.

— Интересно, как она относится к нашей победе при Трафальгаре? — заметил сатана. — Невозможно понять, что думают эти эмигранты о поражении Наполеона.

Кенна рассвирепела. Три недели назад известия о победе при Трафальгаре и гибели адмирала Нельсона в одночасье заставили англичан радоваться и горевать одновременно. Но Викторине было все равно. Приход Наполеона к власти не спас ее первого мужа или родителей. Она относилась к его поражению так же, как любой британец. Кенну злило, что этот мужчина сомневается в лояльности Викторины к ее новой родине, но она не знала, что ему ответить.

— Не стану спорить, сэр, — хрипло пробормотала она. — Извините.

Не оставляя сатане выбора, Кенна обошла его и направилась к противоположной стене. Она снова оглядела танцующих и вздохнула с облегчением, когда обнаружила Ивонну, которая угощалась прохладительными напитками в компании мужчины в ярко-зеленом домино. Капюшон и маска не позволяли узнать его, но он казался довольно безобидным. Ивонна улыбалась, явно наслаждаясь его вниманием. Понимая, как жестоко уводить ее сейчас, особенно когда рядом нет ни Риса, ни Ника, Кенна решила немного подождать.

Наиболее удобным укрытием казалась картинная галерея. Кроме того, это было ее самое любимое место в Даннелли. Огромные гобелены с изображениями сцен из средневековых легенд и писанные маслом портреты предков семьи Данн придавали галерее какой-то неповторимый облик. Закрыв за собой массивную дверь, Кенна облегченно вздохнула. Очевидно, ни один из гостей не обнаружил эту комнату, так как в большом, облицованном белым мрамором камине огонь не горел. Кенна несколько минут ворошила угли, надеясь найти жар, прежде чем философски пожала плечами.

Галерея тянулась почти на пятьдесят футов и была разделена мебелью на три части. Когда в камине горел огонь, Кенна всегда устраивалась в среднем помещении, поближе к огню. Сейчас же, осознав, что ей суждено мерзнуть, где бы она ни села, она выбрала самый дальний от двери угол и устроилась на софе. Взглянув на часы, Кенна решила дать Ивонне еще тридцать минут. Возможно, к этому времени Рис или Ник вспомнят, что Ивонне нельзя оставаться в зале до полуночи, когда по традиции все снимут маски.

— Очень плохо с их стороны обещать позаботиться об Ивонне, а потом исчезнуть, — бормотала она себе под нос. — Я их не прощу.

Десять минут показались Кенне вечностью. Она с трудом боролась со сном. Устроившись поудобнее, она все же решила немного вздремнуть, успокаивая себя тем, что ее закрывает спинка софы.

Кенна не знала, сколько времени она спала, когда ее разбудил возбужденный шепот. Она почти забыла, где находится, и чуть было не выдала свое присутствие, попытавшись сесть. Непорядочно молчать, когда другие думают, что они одни, но когда не слышишь, о чем говорят, разве это подслушивание?

Разговор между мужчиной и женщиной велся тревожным шепотом и мог продолжаться очень долго. Покусывая нижнюю губу, Кенна пыталась представить, сколько времени уже прошло, и мысленно уговаривала гостей уйти. Со своего места она не видела часов на камине, и ей ничего не оставалось, как осторожно выглянуть под прикрытием спинки софы. Она сняла шляпу и медленно приподняла голову, бросив быстрый взгляд на каминную полку. В то же самое мгновение голоса стихли.

Думая, что ее обнаружили, Кенна поспешила изобразить на лице виноватое выражение и повернулась в сторону, откуда слышался шепот. Увиденное внезапно вызвало у девочки настоящую бурю самых разных чувств. Сначала Кенна испытала облегчение — мужчина и женщина не видели никого, слившись в поцелуе. Но тут же гнев и ярость захлестнули Кенну. Это Викторина, встав на цыпочки, припала губами к губам Риса.

У Кенны все болезненно сжалось внутри, и она еле успела зажать руками рот, чтобы не закричать. Это был поцелуй не друзей, а любовников, и она жалела, что уже достаточно взрослая, чтобы понять разницу. Маленькие ладони Викторины были скрыты в темных волосах Риса, а его длинные пальцы гладили ее спину.

Если бы на их месте были другие люди, Кенна спокойно перенесла бы это и, возможно, даже нашла бы ответ на мучающий ее вопрос: как при поцелуе люди не сталкиваются носами? Но супружеская неверность мачехи потрясла ее так, что она зажмурилась, совершенно забыв про носы. Буквально упав обратно на софу, Кенна уткнулась лицом в ладони, беззвучно рыдая. Через несколько минут она услышала звук открывающейся двери и осталась в галерее одна.

Всхлипывая, Кенна вытерла нос о рукав и села. Как могла Викторина, так подло поступить по отношению к ее отцу? Как мог это сделать Рис? Если бы она не видела все своими глазами, то никогда бы не поверила этому. И даже сейчас Кенна гадала, не галлюцинация ли это. Может быть, это всего лишь кошмарный сон? Но внутренний голос говорил обратное. Викторина целовала Риса, а тот пылко отвечал ей. Непонятно почему, но при этой мысли Кенне стало еще больнее, чем когда она думала об отце.

Нахлобучив шляпу, Кенна встала. Она должна уйти из галереи. На часах было уже десять минут первого. Рис и Викторина ушли вовремя, чтобы успеть к моменту снятия масок, и если Ивонна не сообразила укрыться в своей спальне, то ей уже ничто не поможет.

Забыв об осторожности, Кенна выбежала из галереи. Она пронеслась мимо бального зала, даже не взглянув в ту сторону. Смех и музыка не казались ей теперь такими веселыми, как это было час назад. Кенна проскочила мимо Хендерсона и выбежала на улицу. Она быстро шла мимо карет и экипажей, стоявших на подъездной дорожке, мимо тщательно подстриженной живой изгороди, мимо цветных фонариков, украшавших сад. Кенна двигалась словно во сне.

В какой-то момент она остановилась и оглянулась на Даннелли. Пятьдесят освещенных окон, казалось, плывут и танцуют в темноте, но Кенна знала, что виной тому ее слезы. Налетевший со стороны пролива холодный ветер пробрался под тонкий камзол, напомнив Кенне, что она слишком легко одета, хотя всего несколькими минутами раньше ей было ужасно жарко. Проклиная все на свете, Кенна повернулась и пошла в обратном направлении. Она не была готова к возвращению домой, но и не собиралась бесцельно бродить по парку.

Обойдя особняк, Кенна направилась к летнему домику. Некоторые из ее самых отчетливых детских воспоминаний были связаны именно с этим строением. Она объявляла себя принцессой, и сын садовника рвал для нее розы, а юный племянник старшего конюха держал пони около апельсинового дерева, воображая, что это конюшня. А когда дети уставали от этой игры — что случалось довольно часто, потому что Кенне было скучно в домике со своими куклами, — они исследовали скользкую каменистую тропинку, которая вела от задней двери летнего домика почти на сотню футов вниз к узкой полоске песка.

Прячась в кустах, они часами играли в пиратов или контрабандистов и искали сокровища в глубоких пещерах, куда можно было попасть с пляжа. Так, в благословенном неведении о грозящей им опасности, дети провели почти целое лето, пока их случайно не обнаружил в одной из пещер лорд Данн. Кенна до сих пор недоумевала, как отец смог незамеченным пробраться в пещеру и почему его одежда, в отличие от их, была подозрительно суха.

Тогда Кенна так и не успела узнать ответ на этот вопрос, потому что ее без промедления водрузили животом на колено отца и звучно отшлепали прямо в присутствии сына садовника и племянника старшего конюха. Гордость заставила ее молчать, и каждый шлепок отдавался ужасным эхом от стен пещеры. Когда с наказанием было покончено, ее стиснули в медвежьих объятиях и вынесли из пещеры. Друзья по несчастью, затихшие под суровым взглядом лорда Данна, следовали за ними. Насколько Кенна помнила, больше они вместе не спускались на тот пляж никогда.

Не сомневаясь, что летний домик заперт, Кенна машинально потянулась за ключом, который всегда лежал у притолоки над головой. Несмотря на свой рост, ей пришлось тянуться за ним, и когда она случайно задела рукой за дверь, та распахнулась. Удивившись, Кенна шагнула вперед, напрочь забыв о ключе.

Ей не нужен был свет. В домике было всего лишь две комнаты — гостиная и спальня, и Кенна знала всю обстановку наизусть. Даже с закрытыми глазами она смогла бы передвигаться по комнатам, не задевая мебели. Но еще до того, как она наткнулась на стол, Кенна осознала, что в домике кто-то был. И совсем недавно. Действительно, муслиновые чехлы с мебели сняты, а в воздухе вместо сырости пахло духами.

Чувствуя тугой комок в горле, Кенна заставила себя войти в спальню, понимая, чту ее ждет, но не в состоянии отказаться от возможности раз и навсегда подтвердить свои подозрения. Аромат духов здесь был сильнее, но он не отличался от запаха духов, которыми обычно пользовалась Викторина.

Дрожащей рукой Кенна провела по кровати. Ее худшие опасения подтвердились. Постель разобрана, но птички уже упорхнули, горько подумала Кенна, сжимая прохладные на ощупь простыни.

Ей стало дурно. Натыкаясь на стулья, она пробежала к задней двери летнего домика и успела спуститься на три ступени, прежде чем у нее началась рвота. Потом она долго сидела на лестнице, опустив голову на колени, и ждала, пока не пройдет вызванная тошнотой слабость.

Мало-помалу Кенна осознала, что очень холодно. Пронизывающий ветер с моря бил в лицо и сыпал колючие брызги на одежду. Вскоре ей показалось, что она окутана влажным, почти ледяным покрывалом. Кенна совсем замерзла, но возвращаться в теплую комнату летнего домика было выше ее сил.

«Я умру от холода, — решила Кенна, — а они поймут, что я все знаю, и устыдятся своего грязного обмана». На какой-то миг этот план показался ей замечательным, но очевидная глупость подобной мысли заставила Кенну рассмеяться. Правда, она не заметила, что смех получился грустным, сквозь слезы, что это истерика.

Неожиданно смех перешел в икоту. Стараясь унять ее и чувствуя странную пустоту в голове, Кенна прислушалась к ритмичному шуму волн. Белые гребни разбивались о скалы все выше и выше. Начинался прилив. Через несколько часов пляж исчезнет, а пещеры заполнит вода.

Желудок немного успокоился, и Кенна решила вернуться домой. В это мгновение ее внимание привлек далекий огонек. Вспыхнув, он быстро погас, и она даже подумала, что ей показалось. Но вскоре Кенна вновь заметила огонек, к которому присоединился еще один. Она устроилась поудобнее, ожидая продолжения. Через минуту огоньки снова зажглись.

Кенна прекрасно знала, что на море свет виден с далекого расстояния. Ей пришло в голову, что это огни с северного побережья Франции. Но, немного поразмыслив над природой света, Кенна решила, что стала невольным свидетелем доставки контрабанды. Подобное объяснение было намного более захватывающим.

Ей давно уже было известно о существовании контрабанды из Франции в Англию, и она долго считала, что эта профессия ничем не отличается от других. Одни мужчины были фермерами, или торговцами, или помещиками, другие — контрабандистами. К тому времени когда Кенна поняла свою ошибку, она уже знала, что отец закрывает глаза на подобное занятие. Он не одобрял контрабанду, но симпатизировал людям, в нее вовлеченным. Лорд Данн даже выступил в парламенте против высоких пошлин и ограничений на торговлю, которые подталкивали людей незаконно ввозить товар.

Но Кенна также знала, что симпатии отца не распространяются на то, чтобы разрешить контрабандистам использовать его земли как перевалочную базу. Поэтому она едва поверила своим глазам, когда в ответ на луч света над водой зажглась лампа на пляже всего в сотне футов от того места, где она сидела.

Кенна напрягла зрение, но так и не смогла разглядеть ни корабль, ни человека на берегу. Она удивилась предусмотрительности контрабандистов, выбравших ночь маскарада для осуществления своих планов на территории поместья Даннелли. И если бы Кенна случайно не увидела свет фонарей, они бы завершили свое дело незамеченными. С характерным для нее пренебрежением к опасности Кенна решила получше разглядеть этих людей.

С трудом спускаясь по узким ступеням, она не отрывала взгляда от огоньков на берегу. Отрезок пути по скользким камням потребовал от нее почти всего внимания, и она чуть было не пропустила момент, когда свет фонаря скрылся в пещере, которую она исследовала в детстве. Огни в проливе также исчезли и, хотя Кенна подождала несколько минут, так и не появились вновь.

Предположив, что контрабандисты скоро высадятся на берег, Кенна выбрала себе очень выигрышную позицию у входа в пещеру. Она терпеливо ждала, нервно покусывая нижнюю губу и потирая замерзшие руки. И когда ей показалось, что ожидание ни к чему не приведет, послышался плеск воды. Несколько минут спустя две темные фигуры вытащили на берег небольшую лодку, оставив ее на безопасном расстоянии от плещущихся волн. Кенна была уверена, что они тут же начнут переносить товар в пещеру, но люди вышли на пляж с пустыми руками.

Когда они исчезли в пещере, Кенна выбралась из укрытия и подбежала к лодке. Она была совершенно обескуражена, когда обнаружила, что лодка пуста. Что это за контрабандисты, которые не везут с собой ни одной бутылки французского вина или отрезов льняного полотна? Пытаясь найти решение новой загадки, Кенна приблизилась к пещере. Она старалась держаться ближе к скалам, чтобы ее не заметили. Из глубины доносились громкие голоса. Мысль о том, что она станет свидетельницей ссоры контрабандистов, наполнила Кенну страхом.

Для человека со стороны пещера казалась довольно маленькой. Но Кенна радовалась, что память не подвела ее, услужливо нарисовав все повороты и ответвления. То, что выглядело как коридор налево, на самом деле было тупиком. Кенна свернула направо и остановилась, когда оказалась рядом со входом в пещеру. Лампа, которой подавали сигналы с берега, стояла на каменном выступе, заливая все вокруг желтоватым светом. Пригнувшись, Кенна прижалась лицом к узкой щели между камнями.

Двое мужчин с лодки стояли к ней спиной, заслоняя собой того, кто встречал их на берегу. Затем один из этих людей наклонился, и, прежде чем он поднялся, Кенна увидела, что за ним стоят еще двое. И без того потрясенная событиями этого вечера, она чуть не лишилась рассудка, когда увидела даму в наряде елизаветинских времен, которую сопровождал разбойник.

— Зачем ты ответила на наш сигнал, если тебе нечего сообщить? — раздраженно спросил один из мужчин.

— Я думала, вы сможете что-нибудь рассказать мне, — тихо сказала Викторина.

Мужчина выругался по-французски и начал что-то требовать от мачехи Кенны. Познания девочки во французском ограничивались общими фразами, но она уловила достаточно, чтобы понять: он упрекал мачеху за глупость. Кенна почти пожалела ее и возмутилась равнодушием Риса. Внезапно мужчина перешел на английский:

— Ты не забыла, почему ты здесь? Вспомни, чту на другой чаше весов!

— Я не могу этого забыть, — сказала Викторина. — Но одного слова от вас будет…

— Ничего не будет, моя дорогая, — раздался чей-то голос.

Кенна вскрикнула, но ее не услышали из-за возгласа, вырвавшегося у Викторины. Это был лорд Данн, неожиданно возникший в пещере. Каким-то образом ему удалось проникнуть в нее так же незаметно, как много лет назад. Кенна посмотрела на подол платья мачехи. Он был сухим. Сапоги Риса покрывала грязь, но ведь он выходил на берег, чтобы подать условный сигнал. Видимо, они прошли сюда тем же путем, что и ее отец:

— Роберт…

Лорд Данн поднял руки, демонстрируя всем, что он хорошо приготовился к встрече. В каждой руке он держал по пистолету.

— Викторина, подойди сюда…

Женщина со страхом посмотрела на стоящих перед ней людей, затем, неуверенно взглянув на Риса, шагнула к мужу.

— Так ты не поверила мне, Викторина? — грустно спросил лорд Данн. — Эти мужчины лгуны, включая и того, от которого ты ждешь помощи.

Кенна задержала дыхание, когда ее отец направил оружие на Риса.

— Неужели ты ввязался в новую авантюру? Не ожидал, что ты способен предать свою страну ради мифического мирового порядка, который предлагает Наполеон. Не трудись отвечать. — Лорд Данн махнул пистолетом в сторону двух мужчин с лодки: — Их присутствие является достаточным доказательством. Я должен был бы убить тебя, но не могу. Следовательно, я обязан отдать тебя под суд, но гордость не позволяет мне опозорить свой дом. Я дам тебе возможность покинуть Англию, и это много больше, чем ты заслуживаешь.

Кенна зажала руками уши, не желая больше слышать ни слова. Все это глупые разговоры, и ей лучше не знать, о чем они. Рис продолжал что-то говорить, но она так и не услышала что. Викторина плакала, закрыв лицо руками, и Кенна решила, что она выглядит трогательно хрупкой. Видимо, об этом же подумал и отец, когда взглянул на жену. Его взгляд смягчился, и он не заметил, как один из французов молниеносно схватил фонарь и швырнул его на пол. Пещера погрузилась в кромешную тьму.

Кенна опустила руки. До нее донеслись выстрелы и крики боли. Потом раздался еще один выстрел, и наступила путающая тишина. Викторина выкрикнула имя мужа, и горло Кенны сжал спазм. Потребность найти отца побудила ее к действиям. В полной темноте она пробралась во внутреннюю пещеру, едва увернувшись от столкновения с одним из мужчин. Послышался шорох ткани, затем громкие протесты Викторины, которую оттаскивали от мужа.

— Найди фонарь, — приказал один из французов.

Кенна замерла, когда ее пальцы коснулись стекла фонаря. Кто-то пробирался по направлению к ней, шаря руками по земле. Кенна задержала дыхание, но тут чья-то рука коснулась ее плеча.

— Diable! Comment…[1 - Дьявол! Как… (фр.)]

Кенна схватилась за кольцо на крышке фонаря и изо всех сил ударила им в то место, откуда слышался голос. Француз завопил от боли, а лицо Кенны осыпал град осколков. Но торжество девочки было недолгим, так как человек успел схватить за край шарфа.

— Его светлость вызвал подкрепление, — прохрипел он, подтягивая Кенну к себе.

Кенна подумала, что он задушит ее, и приготовилась распрощаться с жизнью. Но противник использовал свою свободную руку, чтобы перебить ее ничем не выдающийся нос.


Что-то холодное и мокрое коснулось пальцев Кенны, и она сжала их. Через мгновение вода залила всю ее руку. Кенна застонала, не понимая, где находится. Ей показалось, что она ослепла, так как и при открытых глазах ее окружала темнота. Мало-помалу в ее памяти начали всплывать недавние события.

Пещера была пуста. Не доносилось ни звука, кроме тихого плеска воды.

— Папа! — Ответа не последовало, да Кенна и не ждала его. — Викторина! — Снова тишина.

И только попытавшись встать, Кенна поняла, что связана по рукам и ногам. Она задергалась, но веревки не поддавались. Вода снова подобралась к ее рукам и вновь отступила, но не более чем на несколько дюймов. Через минуту ее руки были уже полностью в воде. Кенна с трудом поднялась на колени и неуклюже поползла к стене. Вода следовала за ней по пятам. Кенна поскользнулась и, случайно задев перебитый и кровоточащий нос, чуть не потеряла сознания.

Хватая ртом воздух, Кенна проползла несколько метров на животе. Однако ее хриплые стоны сменились криком ужаса, когда она коснулась пальцами рукава рубашки. Она наткнулась на тело своего отца.


Глава 1


Январь 1815 года

Кенна проснулась от собственного крика. Но страх еще жил в ней. Ее сотрясала дрожь, влажное от пота одеяло сбилось в ногах. Кенна нетерпеливо отбросила его, одновременно протягивая руку к пеньюару. Она еле успела натянуть его, как дверь в спальню распахнулась.

На пороге стоял Ник. Его глаза опухли со сна, но на лице читалось выражение глубокого сочувствия. Он поплотнее запахнул свой халат и, удостоверившись, что Кенна проснулась, кивком отпустил служанку, которая маячила за его спиной.

Тихо закрыв за собой дверь, он быстро подошел к сестре.

— Как ты себя чувствуешь? — Взяв влажные руки Кенны в свои, Ник присел рядом и начал массировать ее пальцы.

Кенна смущенно засмеялась:

— Ты мог бы уже привыкнуть к этому. — Она высвободила руки и обняла себя за плечи. — Не надо было тебе вставать. Нет никакой необходимости…

— Не говори чепухи. Сомневаюсь, что когда-нибудь привыкну к твоим кошмарам. Я надеялся… Последний был так давно… — Ник замолчал, не зная, чем бы ее еще утешить.

— Почти шесть месяцев, — пробормотала Кенна. — Я так надеялась, что все прошло. — Она поежилась.

— Ты замерзла. Давай забирайся под одеяло. — Ник начал поправлять простыни, но, почувствовав, что они влажные, замер: — Боже мой! Да их выжимать можно! Иди, посиди у огня, а я позову служанку.

Кенна подчинилась без звука. Она больше не спорила. Это было одно из тех изменений в ее характере, которые принесло время. Она даже боялась думать об остальных.

Появившаяся служанка быстро перестелила постель. Кенна безразлично сидела у камина, пока Ник снова не уложил ее. Она безвольно опустилась на подушки. Локоны золотистых волос выбились из косы и разметались, словно лучи солнца, по кружевной наволочке.

— Не хочешь рассказать, что случилось? — спросил Ник, встревоженный затуманенным выражением ее карих глаз.

— Почти то же самое, что всегда, — Кенна зажмурилась, но слезинка пробилась сквозь густые ресницы.

Ник нежно смахнул ее:

— Но по твоему голосу можно сказать — появилось нечто новое.

Это так, но ей не хотелось обсуждать свой сон с братом, пока она не обдумает все сама. Ее воспоминания о том вечере, когда погиб отец, были очень смутными. Четко Кенна помнила только то, как они с Ивонной на лестнице обсуждали появление пастушек.

Следующее ее воспоминание касалось громкого спора между Рисом и их семейным врачом о необходимости поставить ей пиявки. Доктор Эллиот поддерживал этот метод избавления от испорченной крови, а Рис был категорически против. Николас, не имевший своего мнения на этот счет, сидел в изножье ее кровати и ждал исхода спора. Точку в нем, однако, поставила сама Кенна. Придя в сознание и увидев в своей комнате Риса, она закричала, чтобы он убирался прочь. Когда ее не удалось успокоить, Рис вышел, а врач, удостоверившись, что больная очнулась, решил, что можно обойтись без кровопускания.

Позже Кенна узнала, что этот разговор состоялся почти через две недели после маскарада. Все это время она была без сознания.

— Разве имеет значение, чту я вспомнила? — спросила Кенна, открывая глаза и вглядываясь в любимое лицо брата. Он стал старше, как и она сама, но все же в его облике проглядывало что-то мальчишеское. Вот уже десять лет он нес груз ответственности за поместье, а это была непростая задача. — Разве что-нибудь имеет значение… за исключением папиной смерти?

— Его убили, Кенна, — хрипло сказал Ник. — А ты чуть было не погибла в той пещере. Если в твоей памяти действительно хранится то, что поможет найти убийцу, тогда эти ночные кошмары возникли не случайно. Но в любом случае они нарушили твое спокойствие.

И твое, хотелось сказать Кенне. Но она промолчала, потому что Ник отмел бы это как нечто несущественное. Он знал, как сильно она переживает, что стала обузой для него.

— Там была Викторина.

Ник покачал головой:

— Мы уже сотни раз говорили об этом. Шесть месяцев назад. Ох, Кенна, хотел бы я, чтобы в твоих снах было поменьше фантазий. Когда убили отца, Викторина была со мной.

— Она целовала Риса в галерее, я в этом уверена.

— В галерее? — нахмурился Ник. — Ты никогда раньше не упоминала галерею. Какое это имеет отношение ко всему остальному?

— Не знаю. — Кенна потерла глаза рукой. — Возможно, никакого. Они спорили… Потом целовались. И в летнем домике…

— Что — в летнем домике?

— В моем сне они были там. Кровать… Она была разобрана.

— Эротический сон, малышка? — поддразнил Ник, касаясь кончиком указательного пальца маленького бугорка на ее переносице — единственного шрама, оставшегося после тех событий. — В таком случае еще не все потеряно. Викторина будет счастлива. Она уже почти отчаялась увидеть тебя замужем.

Кенна скорчила гримасу:

— В двадцать три года мои шансы почти равны нулю. Я безнадежная старая дева.

— Только потому, что ты отказалась выехать в Лондон на сезон.

— Не стану спорить, — Кенна зевнула, надеясь, что Ник поймет намек. Она вовсе не устала, но лондонский сезон или, вернее, его отсутствие она не собиралась обсуждать ни с кем. Ник с присущей ему щедростью помог Ивонне отлично провести время в городе, и ее сводная сестра быстро обручилась там с виконтом. Сейчас она звалась леди Паркер, жила в живописном сельском доме на севере и делила время между тремя детьми и полудюжиной благотворительных комитетов.

«И неудивительно, — немного завистливо подумала Кенна, — Ивонна всегда поступала как надо». Хотя они постоянно переписывались, Кенна еще не видела своего младшего племянника. Ей давно пора съездить в Черри-Хилл. Когда Ник уйдет, Кенна напишет письмо и напросится в гости к Паркерам.

— Ты сможешь заснуть? — спросил Ник.

— М-м-м.

— Будем считать это согласием, — Он поцеловал ее в щеку. — Ты не забыла, что завтра приезжает Рис?

Кенна прикусила губу, чтобы не спросить Ника, что же иначе, по его мнению, могло спровоцировать ее кошмары. В ответ он начнет говорить, что страхи беспочвенны, что именно Рис спас ее, вытащив из пещеры и позвав слуг. Рис оставался у ее постели, когда даже Ник и Викторина поддавались усталости, и именно его она оскорбила, выгнав из комнаты, когда пришла в сознание.

Ник не верил, что сны сестры имели что-либо общее с действительностью. «Рис был как сын для нашего отца, — твердил он Кенне. — Невозможно, чтобы Рис мог убить кого-то». Кроме того, когда Кенна отправилась исследовать пещеру, Рис провожал Ивонну в спальню. Волей-неволей Кенне пришлось принять этот факт, но ее отношение к Рису ничуть не изменилось.

Почему же, гадала она, Рис Каннинг так пугает ее?

— Ник!

Николас остановился на полпути к двери и повернулся к сестре:

— Что-то еще, Кенна?

Повинуясь внезапному импульсу, она спросила:

— Какой на тебе был маскарадный костюм?

— Зачем, ради всех святых, тебе это знать? — Ник удивленно посмотрел на сестру. — Какое это имеет сейчас значение?

— Просто так. Ответь.

— Я был в костюме дьявола. Все говорили, как это умно. Неужели ты не помнишь?

Кенна нахмурилась:

— Нет. Я думала… О, не важно. Ты прав. Это сейчас не важно.

Ник подождал, пока Кенна сонно закроет глаза. Ее лицо разгладилось, став спокойным, как у ребенка, и он вышел.

Выждав, пока шаги брата затихнут в коридоре, Кенна откинула одеяло и встала. Сев за столик, она начала писать письмо Ивонне. Если Ник узнает о ее планах, то сильно рассердится, поэтому Кенна просила сводную сестру не упоминать, что она буквально напросилась на приглашение.

Ей не стоило беспокоиться, что Ивонну удивит ее желание как можно быстрее уехать из Даннелли. Достаточно только упомянуть имя Риса, и леди Паркер тут же примет ее с распростертыми объятиями. Хотя Ивонна так и не смогла понять причин ненависти Кенны к Рису, она выполнит ее просьбу.

Разумеется, Ивонна знала о ночных кошмарах и даже иногда спала рядом с Кенной в те давние дни. Проснувшись, Кенна ничего не помнила, кроме страха перед Рисом. Ее ночные видения трансформировались в сознательное отвращение к человеку, которого она когда-то считала братом. Ивонна по-прежнему любила Риса за преданность семейству Данн, но Кенне его присутствие было ненавистно.

По словам Ивонны, в то ужасное время все заботы на себя взял Рис. Николаса потрясла гибель отца, и он мог думать только о мести, хотя и не знал, на кого она должна быть направлена. Викторина вначале пыталась ухаживать за Кенной, но в конце концов слегла. Рису пришлось заниматься всеми делами и успокаивать тех, кто в этом нуждался. Кенна не могла удержаться от циничной улыбки. Участие Риса, возможно, было продиктовано самыми чистыми намерениями, но в свете того, что ей открылось в последнем кошмаре, едва ли это можно было сказать о Викторине.

Кенна так увлеклась, проклиная свои ночные кошмары, что посадила кляксу. Она сердито промокнула ее. Ивонна сразу же догадается, что письмо было написано в спешке. Запечатав конверт, Кенна положила его на стол и вернулась в постель. Ожидая получить ответ от Ивонны через пару дней, Кенна не сомневалась, что сможет вытерпеть в течение этого времени присутствие Риса. И погрузилась в благословенно спокойный сон.


По привычке Кенна проснулась рано и тут же оделась для прогулки верхом. Ее серая кобыла уже нетерпеливо ждала ее в конюшне, а грум подтягивал подпругу.

— Меня явно ждет отличная прогулка, Адамс. — Кенна подошла ближе и погладила белую отметину на морде лошади. — Пирамида готова к прогулке, не так ли?

— Как скажете, леди Кенна, но мне не хотелось бы повторения того случая. — Адамс провел рукой по седым волосам. — Я тогда постарел лет на десять.

Улыбнувшись, Кенна коснулась рукой плеча грума:

— В таком случае ты доживешь только до ста. Адамс еще немного подтянул подпругу и подергал седло.

— И не стоит шутить над этим, — сказал он с притворной суровостью. — Я никогда не прощу себе, что не был здесь в то утро. — Он вывел кобылу во двор и подсадил Кенну.

— Ты слишком долго тревожишься по пустякам. Все случилось почти полгода назад, а ты с тех пор каждый день напоминаешь мне об этом. Я не единственная на земле наездница, которая вылетала из седла. Спасибо за беспокойство, но, пожалуйста, перестань об этом говорить, а то я теряю уверенность в себе.

— Хм… Еще повезло, что с вами ехала мачеха, в противном случае вы бы лежали у ручья до вечера. Вы свалились с седла, леди Кенна, потому что подпруга прогнила насквозь. Я бы это увидел еще в конюшне.

— Не сомневаюсь, но я не могла просить тебя оседлать мою лошадь, когда ты лежал с приступом колик.

— Кстати, об этих коликах, — угрюмо продолжил Адаме. — У меня никогда их не было — ни до, ни после того случая.

Кенна нахмурилась и придержала нетерпеливо перебиравшую ногами кобылу.

— Что ты хочешь этим сказать, Адамс?

Адамс отвернулся, смутившись под пристальным взглядом хозяйки:

— Не обращайте на меня внимания, леди Кенна. Я просто старик, который вбил себе в голову невесть что. — Грум похлопал Пирамиду по крупу и крикнул вслед Кенне, чтобы та была поосторожнее. Когда Кенна скрылась из виду, он сел на охапку сена и начал ковырять соломинкой в зубах.

Видит Бог, если Николас узнает об этом разговоре, ему, Дональду Адамсу, придется искать себе другое место, а это была не слишком радостная перспектива. И все же сегодня он чуть не проговорился. Проклятие! Как только Адамс обнаружил, что подпруга была перерезана, он сразу же отнес ее Николасу. Тот уволил конюха, который седлал кобылу Кенны в то утро, и взял с Адамса клятву что старик ничего не расскажет ей. Леди Кенна никогда не поймет того, что кто-то сознательно хотел покалечить ее. Зная о нервном возбуждении хозяйки — ее ночные кошмары не раз обсуждались слугами, — Адамс согласился. И все же это обещание немного беспокоило его. Разве леди Кенна не имеет права знать, что ее падение стало результатом чьей-то злой воли?


Кенна скакала легкой рысью, а когда конюшни остались далеко позади, перевела кобылу в галоп и, легко преодолев каменную ограду Даннелли, направила Пирамиду через ручей в лес. Ее движение было почти беззвучным, так как топот копыт приглушал выпавший за ночь снег. Кенна словно вдыхала тишину зимнего леса вместе с прохладным чистым воздухом, который успокаивал ее вконец расстроенные нервы. Разговор с Дональдом Адамсом затерялся в дальнем уголке ее памяти.

И когда Кенна уже решила, что ничто не испортит ей прелести утра, она услышала громкий щелчок и пронзительный визг раненого животного. Направив Пирамиду на звук, она вскоре обнаружила на тропинке капкан, в который попала лисица. Первой мыслью Кенны было спасти животное, и она, соскочив с лошади, схватилась за лежащий на земле толстый сук, намереваясь приоткрыть стальные челюсти капкана. Это оказалось трудной задачей. Перепуганная до смерти лисица дважды вонзала свои острые зубы в ее бархатный костюм для верховой езды.

— Ты мне мешаешь, — проговорила Кенна, чувствуя, как от боли на глаза наворачиваются слезы. — Постой спокойно, я сразу вытащу тебя.

— Что, черт побери, ты здесь делаешь?

Подпрыгнув от неожиданности, Кенна выронила палку и осела на землю. Она вскрикнула, когда лиса в очередной раз ухватилась зубами за ее ногу. Уворачиваясь от разъяренного животного, Кенна поспешно отодвинулась, в чем ей помогла пара чьих-то сильных рук. Вернувшись в вертикальное положение, Кенна резко выпрямилась — и оказалась лицом к лицу с Рисом Каннингом.

Внезапно Кенна подумала, что Рис Каннинг — один из тех немногих мужчин, на которых ей приходится смотреть снизу вверх.

— Мне кажется, мои действия говорят сами за себя. Буду признательна, если ты или поможешь, или уйдешь. — Кенна подобрала свое орудие, но Рис быстро отнял палку. Кенна отшатнулась, и на лице Риса мелькнуло выражение боли.

— Я помогу. Отойди, чтобы тебя снова не укусили.

Сделав несколько шагов в сторону, Кенна ждала, пока Рис разожмет капкан. Восхищенная быстрыми и ловкими движениями его рук, Кенна смотрела на него не отрываясь, но, как только лисица была вызволена, поспешно отвела глаза в сторону. Ей не хотелось, чтобы Рис догадался о ее мыслях: что чувствует женщина, когда руки такого мужчины ласкают ее тело. Кенне даже плохо стало от таких неподобающих мыслей.

— Спасибо, — резко сказала она и покраснела от своей грубости.

Поднявшись на ноги, Рис отряхнул снег с колен.

— Не за что. Думаю, она поправится. — Он махнул рукой в сторону убегающей лисы: — Ей повезло, что лапа не сломана и что ты случайно оказалась рядом.

— Да уж, это точно. — Кенна хотела, чтобы Рис побыстрее ушел, и не собиралась поддерживать разговор.

Она умрет, но не признает, что лисица должна благодарить Риса за свое спасение.

— Она не поранила тебя?

— Простые царапины. Ничего страшного. — По ее ноге текла струйка крови, но Кенна не собиралась поднимать юбки перед Рисом Каннингом. Она займется своими ранами дома. Кенна взглянула на огромного вороного жеребца, пританцовывающего рядом с Пирамидой: — Бил-зубаб хочет побыстрее отправиться в путь.

Рис расхохотался:

— Его зовут Хиггинс, как ты прекрасно знаешь.

— Какое жалкое имя для животного, похожего на самого сатану.

— Не буду спорить. — Рис, усмехнувшись, пожал плечами.

Кенна подумала, что ей вовек не набраться храбрости, чтобы попросить Риса больше не улыбаться в ее присутствии. Она не вынесет, если он догадается, как ее смущает его улыбка.

— Разве ты не заедешь к нам? — Спросила Кенна, старательно притаптывая снег мыском одного сапожка.

— Разумеется.

Она не позволит ему и дальше смущать себя!

— Я собираюсь продолжить свою прогулку. Ник и Викторина наверняка ждут тебя. — Кенна отвернулась.

«Черт побери, она снова укрылась в своей раковине», — подумал Рис. На какое-то мгновение ему показалось, что Кенна начнет спорить с ним. Утро было достаточно холодным и без ее ледяных взглядов. Он последовал за ней, отметив напряженный разворот плеч, и помог забраться на Пирамиду.

— Я послал слугу с багажом вперед и решил присоединиться к тебе, так как знал, что ты обычно катаешься верхом в это время.

Вот, значит, как он нашел ее — она стала вести себя слишком предсказуемо. Почему-то эта мысль причинила боль.

— Очень мило с твоей стороны.

Рис понимал — это лучшее, что он может услышать. Он должен радоваться, что она не отказала ему, как это было раньше. Впрочем, не стоит обольщаться. Кенна просто демонстрирует ему, что согласна какое-то время терпеть его присутствие, и эта мысль уничтожила всю радость встречи.

Несколько раз его взгляд падал на Кенну. Она стала красавицей — факт, который удивил ее брата, но не Риса. Кенна была по-прежнему равнодушна к своей внешности и не осознавала тех изменений, что превратили ее из угловатой девчонки в прекрасную женщину. Рису недоставало яркого пламени ее волос, которые были теперь золотистыми, но этот цвет больше подходил тому холодному спокойствию, что стало присуще ей после смерти отца.

Так как Кенна сидела в дамском седле, ее лицо было скрыто от Риса. Впрочем, он помнил каждую его черточку — от высоких скул до чувственного контура рта. Рис помнил форму ее разлетающихся бровей, чуть раскосые темно-шоколадные глаза, нос, который после перелома приобрел аристократическую горбинку.

Кенна заплела волосы в толстую косу, которая больше подошла бы ребенку, нежели взрослой женщине. Коса покачивалась в такт движениям лошади. С трудом подавив желание дернуть Кенну за косу, Рис напомнил себе, что старше стала не только Кенна. Ей вряд ли доставит удовольствие напоминание о прошлых, более счастливых временах.

Риса бесило нежелание Кенны забыть о случившемся десять лет назад. Возможно, она и выглядит сейчас как женщина, с этими ее нежными округлостями и грациозными движениями, однако в ней осталась некая неприятная прямолинейность суждений. Но всего больнее было видеть прикрывший ее душу ледяной панцирь.

Он мысленно предупредил свою спутницу: «Мое терпение на исходе, леди Кенна Данн. Мне надоело быть мальчиком для битья».

— Я думал, Николас покончил с браконьерами, — сказал он, чтобы нарушить молчание.

Кенне, погруженной в свой мысли, потребовалось несколько мгновений, чтобы осмыслить его слова.

— Что? А, он так и сделал. Не могу понять, что заставило старого Тома Аллена установить на тропинке эту штуку.

— Том Аллен? Ты с ним знакома?

Кенне пришлось повернуть голову, чтобы бросить на него суровый взгляд.

— Если ты хочешь разговаривать со мной, то, будь добр, скачи рядом. Я не хочу выворачивать себе шею.

Рис сделал, как она просила.

— Так что ты говорила о Томе Аллене? — повторил он, пытаясь не выказывать своего интереса.

— Почему бы мне не знать старого Тома? Его семья браконьерствует здесь уже много лет. Хотя он обычно не ставит капканы. Стоит поговорить с ним об этом.

— Значит, ты не собираешься рассказать о капкане Нику?

— Нет. Ты же знаешь, как серьезно он воспринимает свое положение хозяина, — нехотя объяснила Кенна. — Ему нравится думать, что местные жители слишком уважают его, чтобы браконьерствовать. Каждое Рождество он дарит Алленам копченую грудинку и кусок оленины. Они принимают их, но…

Рис улыбнулся:

— …Но у старого Тома есть репутация, которую он должен поддерживать.

— Точно. — Кенна позволила себе улыбнуться, но тут же посерьезнела: — Ты ведь не скажешь об этом Нику? Рис сделал вид, что обдумывает ее просьбу.

— Нет, но обещай поговорить с Алленом о капкане. Если бы лисица не нашла его первой, то туда угодила бы Пирамида. Ты могла бы упасть и пораниться.

Кенна уже думала об этом. Она не сомневалась, что обязательно бы упала и, очень вероятно, погибла под копытами обезумевшей от боли лошади.

— Я зайду к нему сегодня днем. Его дом всего в нескольких милях отсюда. — «Это даст мне повод уйти из дома и оказаться подальше от тебя», — добавила она мысленно. — Тому лучше услышать от меня лично, что я не одобряю капканы. Это слишком жестоко.

— Что ж, в твоем сердце есть и жалость. — Рис не собирался произносить эти слова вслух, но, увидев, как вздрогнула Кенна, осознал, что именно это и сделал.

— К некоторым Божьим созданиям, — со значением сказала она.

— Еще одна стрела прямо в цель. Мне стоило бы надевать кольчугу.

— Тебе стоило бы научиться не вызывать их на себя. Не могу понять, почему ты тратишь время со мной. Ник и Викторина были бы счастливы поговорить с таким близким другом нашей семьи.

— Так ты не разделяешь их радости?!

Кенна пожала плечами, предоставляя ему самому делать выводы.

— Сомневаюсь, что Викторина уже встала, а Ник сейчас проводит счастливые минуты за завтраком с газетой в руках. Твой брат вряд ли захочет поговорить со мной, пока не прочитает колонку светских сплетен и финансовые новости.

Кенна резко осадила Пирамиду и повернулась к Рису.

— Почему ты приехал сюда?

— Что ты имеешь в виду?

— То, что спрашиваю. Почему ты именно сейчас приехал в Даннелли? Последний визит был почти два года назад, когда ты вернулся с войны в Испании. Ты никогда не приезжал без веской причины, и поэтому я спрашиваю: что привело тебя сюда на этот раз?

— Интересно, что, по-твоему, было причиной моего приезда в прошлый раз?

— Ты хотел сообщить моему брату и Викторине о своем геройстве на поле боя.

Глаза Риса сузились, а тон стал ледяным:

— Ты действительно так думаешь?

Кенна отвернулась, чувствуя, как тает ее враждебность. Она не могла не признать, что боится оставаться с Рисом в лесу наедине.

Но прежде чем она успела пришпорить Пирамиду, Рис быстро схватил ее лошадь за повод.

— Что ты…

— Я задал тебе вопрос и хочу получить ответ.

— Да, я так думаю. Разве ты не хотел похвастаться, что был одним из любимчиков Веллингтона? Или я неправильно поняла? Кажется, за один бой под тобой были убиты две лошади? Разве ты не сражался против войск Наполеона на Пиренейском полуострове? Ты участвовал в кровавых битвах в течение пяти лет, и мы оба знаем почему.

Рис застыл.

— И почему же? — тихо спросил он.

Кенна швырнула осторожность на ветер.

— Потому, что ты хотел доказать Нику, будто отец ошибся, назвав тебя предателем! — Она замолчала, а потом презрительно добавила: — Но как может быть иначе, ведь ты… американец! В каждой истории выставлял себя героем. Проклятие! Возможно, тебе удалось убедить Ника, но все твои подвиги не могут убедить меня! Не сомневаюсь, что война могла закончиться намного быстрее, если бы Веллингтон узнал, что один из его офицеров — шпион, предатель и убийца!

Кенна никогда бы не рискнула говорить так откровенно, но сейчас перед ее глазами стояли эпизоды последнего сна, и эти воспоминания словно огнем жгли ее душу.

Рис задержал дыхание и сжал кулаки. У него свело челюсти — так сильно он стиснул зубы, чтобы не сказать ничего лишнего.

— Тебя снова мучают кошмары, Кенна? — хмуро спросил он. — Разреши мне предложить тебе несколько иную тему для мечтаний.

Противореча своим словам, Рис не стал ждать разрешения. Выхватив из рук Кенны поводья, он одним резким движением пересадил ее на седло перед собой.

Кенна была слишком обескуражена, чтобы сопротивляться, а когда немного пришла в себя, то поняла, что это ни к чему бы не привело. Она негодующе выпрямилась, чувствуя, как касается бедром и плечом тела Риса.

— Что ты делаешь? — процедила она сквозь зубы. Рис бесцеремонно сорвал с нее шляпу, а потом с силой потянул за косу, заставив поднять голову. Их лица разделяло всего несколько сантиметров.

Нетерпеливо вздохнув, Рис потемневшими глазами смотрел на ее губы.

Выражение его лица напугало Кенну. Она моргнула. Побледнев и закусив губу, она ждала неминуемого наказания. «О чем он думает?» — гадала она. Кенна нервно провела кончиком языка по губам и услышала, как Рис шумно втянул воздух.

— Ты все еще ребенок, Кенна, — хрипло сказал он, отворачиваясь. — Я и накажу тебя соответственно.

Она хотела спросить, что он имеет в виду, но не успела. Рис развернул ее в седле, так что теперь она лежала животом вниз, а он удерживал ее за запястья. Хиггинс нервно всхрапнул и попятился, но Рис быстро осадил жеребца. Кенна не могла решить, горит ли ее лицо из-за неприличия позы или из-за прилива крови к голове. Она увидела на земле свою модную маленькую шляпку и все то время, пока рука Риса с силой шлепала по ее ягодицам, не отводила от нее затуманенных слезами глаз.

Хотя он не сдерживал себя, его удары не причиняли особой боли. Толстое бархатное платье для верховой езды защищало от ударов, но не могло защитить от унижения. Кенна не помнила, сколько раз Рис опускал руку, да это было и не важно. Сам факт бесил ее неимоверно. Она никак не могла придумать подходящую месть — все, что мелькало у нее в голове, казалось слишком мягким и быстрым. Ей хотелось, чтобы его агония длилась годами. Если бы это было в ее власти, она бы отправила его прямиком в ад. Сегодня вечером, поклялась она себе, он отплатит за все.

Легкий стон Кенны остановил Риса, проникнув сквозь яростную пелену, что застилала его глаза.

— Черт тебя побери, Кенна Данн! — выругался он. — И черт меня побери. — Рис отпустил Кенну и помог ей спуститься с лошади.

Чувствуя, как кружится голова, но сохраняя последние остатки гордости, Кенна оттолкнула его руки и выпрямилась.

— Как ты смеешь проклинать меня! — Она гневно смахнула слезинки с глаз. — Если бы в тебе сохранилось хоть что-то хорошее, ты бы не приехал в Даннелли! Тебе здесь не рады, Рис Каннинг! Возвращайся туда, откуда пришел!

— В Бостон?

— В ад!

Рис внимательно смотрел на Кенну. Румянец пятнами выступил на ее лице. Губы сжаты в прямую линию, но подбородок подрагивает, выдавая чувства. Тяжелая коса упала на одно плечо, и ее рыже-золотистый кончик спустился чуть ниже вздымающейся груди. Подол темного платья запорошен снегом и задрался, открывая взгляду стройные щиколотки.

Тяжело вздохнув, Рис отвернулся и, пришпорив Хиггинса, ускакал прочь.

От удивления Кенна раскрыла рот, но не произнесла ни звука. Она не могла поверить, что он покинул ее, словно она пустое место. Топнув ногой и разъярившись еще сильнее, оттого что мягкий снег заглушал все звуки, Кенна крикнула в спину Риса:

— Я ненавижу тебя, Рис Каннинг! Слышишь? Я ненавижу тебя!

Рис слышал, да и как могло быть иначе? Голос Кенны стал визгливым, как у торговки на рынке. Значит, она ненавидит его? Он не ожидал, да и не заслуживал ничего другого, потому что не мог открыть ей правду. Красивое лицо Риса исказила горькая усмешка. Правду? Как бы он хотел знать ее сам! В этом году будет десять лет со дня смерти Роберта Данна, а он знал о личности убийцы не больше, чем тогда. Свои подозрения он старался скрывать от всех. Он был уверен, что истина таится где-то в подсознании Кенны, в ее снах, но чертовски долго эти сны заставляли ее лишь ненавидеть его. Боже, как он устал от всего этого!..


Кенна долго нежилась в ванной, надеясь, что к тому времени, как она спустится, Рис уже позавтракает. Она заколола свои длинные волосы в пучок и надела платье из серой шерсти, спасающее от сквозняков и холода их особняка. В качестве дополнительной защиты она набросила на плечи темно-бордовую шаль. Ее служанка поцокала языком, с неодобрением глядя на выбранный наряд.

— Слишком резкий контраст с вашими волосами, леди Кенна, — не выдержала Дженет, когда Кенна заглянула в зеркало и завязала концы шали узлом.

— Не важно. Главное, что она теплая.

Дженет Гурли беспомощно всплеснула руками. Ей бы очень хотелось, чтобы хозяйка одевалась как следует, потому что это бросало тень на ее положение личной служанки высокородной леди. Дженет ужасала мысль о том, что подумает Рис Каннинг, когда увидит леди Кенну в таком виде. Он, в конце концов, почетный гость, а, по ее мнению, Кенна должна помнить о законах приличия.

У двери в столовую Кенна остановилась и прислушалась к доносившимся оттуда голосам. Она нерешительно дотронулась до ручки двери, раздумывая, не попросить ли Хендерсона принести ей завтрак в комнату. Но, хотя она вряд ли сможет как следует поесть в присутствии Риса, завтрак в спальне казался ей слишком трусливым поступком. Рис не осмелится поднять на нее руку в присутствии Ника. Стараясь подбодрить себя этой и другими подобными мыслями, она вошла в комнату.

Откинув голову назад, Ник смеялся над какой-то шуткой Риса. Обычно Кенна находила его веселье заразительным, но сейчас она едва улыбнулась.

Заметив сестру, Ник отодвинулся от стола:

— Кенна! Хорошо, что ты пришла. Я боялся, что ты спрячешься в своей комнате, а в этом случае мне пришлось бы провести все утро, слушая рассказы Риса. Сейчас я, слава Богу, могу заняться делами, а с Рисом оставлю тебя.

— Я никогда бы не стала прятаться в спальне, — соврала Кенна. Она проигнорировала скептически поднятые брови Риса и начала накладывать себе еду. — Пожалуйста, не навязывай нашему гостю мою компанию. Возможно, Рис хочет присоединиться к тебе.

Ник провел рукой по густым волосам, уложенным так, чтобы создать впечатление растрепанной ветром прически. В отличие от сестры Ник следовал всем требованиям моды. Его модный сизо-серый сюртук был таким узким, что требовалась помощь слуги, чтобы надеть и снять его.

— Ну что, Рис? Предупреждаю: это скучнейшая работа. Расходные книги и все такое прочее.

Вот спасибо за помощь, подумала Кенна, нагружая свою тарелку больше, чем обычно, лишь бы не поворачиваться к Рису.

— Я хотел бы еще омлета.

— Свинья, — пробормотала Кенна.

— Ты что-то сказала? — поинтересовался Рис.

— Хотела положить себе свинины, но ее не оказалось. — Кенна повернулась к столу и вспыхнула, заметив удивленные взгляды, которыми друзья обменялись при виде горки еды на ее тарелке.

Ник встал и отодвинул стул для сестры, легонько поцеловав ее в щечку, когда она села.

— Вот уж не знаю, почему свинины вечно не хватает на всех, — прошептал он, еле сдерживая смех. Выпрямившись, он легонько коснулся ее плеча: — Я пошел. Не позволяй ей обижать тебя, Рис.

— Никоим образом, — беззаботно ответил тот. Ник вышел, и в комнате воцарилась тишина. Кенна все внимание отдала еде. Этот процесс казался ей довольно простым, но она не приняла в расчет того, что ей придется выполнять его под внимательным взглядом Риса. Омлет соскальзывал с вилки, а на вкус отдавал резиной. Кенна жевала, гадая, сможет ли проглотить его, не подавившись. Даже чтобы размазать масло по хлебу, ей потребовалось немало сил.

— Разве ты не хотел добавки омлета? — не поднимая глаз от тарелки, пробормотала Кенна.

— Разве тебя не учили, что нельзя разговаривать с набитым ртом?

Кенна раздраженно сомкнула челюсти на куске хлеба и, как следствие, прикусила щеку.

— Ой! — Ее голова дернулась от боли. Она отодвинула тарелку и обвиняюще уставилась на Риса.

Рис придвинул ее тарелку к себе.

— Спасибо, — сказал он вежливо, словно она предложила разделить с ним завтрак.

Кенна потрясенно и даже с завистью смотрела, как Рис спокойно принялся за остатки ее еды.

— Вкусно. — Он улыбнулся ей и отсалютовал вилкой.

Кенна дотронулась кончиком языка до прикушенной щеки.

— Рада, что тебе понравилось, — ответила она, отказываясь замечать веселые огоньки в его глазах.

— Что? Ты даже не хочешь, чтобы я подавился? Не могу поверить.

«Надеюсь, у тебя будет несварение желудка!» — мысленно пожелала Кенна. Вслух же она сказала:

— Я не настолько мстительна.

— Да? Я не заметил. Неужели причиной подобного благодушия стало утреннее происшествие?

— Думай как хочешь. Я приложу все усилия, чтобы услужить тебе.

— Ну, не знаю, получится ли, — загадочно ответил Рис, не отрывая глаз от ее губ. Потом вдруг сразу же отвернулся, намазал маслом кусочек хлеба и отправил его в рот.

Кенна смотрела, как он жует, раздумывая, почему его слова так смутили ее. Она добавила щедрую порцию молока в чай и сделала глоток.

— Мой отец в Лондоне, — тихо сказал Рис. Решив, что ослышалась, Кенна вопросительно подняла брови.

— Ты спрашивала, почему я приехал в Даннелли, — принялся объяснять Рис. — Мой отец сейчас в Лондоне и живет в городском доме герцогини. — Не стоило добавлять, что это только одна из причин. Кенна сделает свои собственные выводы, и скорее всего правильные.

— Ты разговаривал с ним?

— Перекинулись парой слов. Этого оказалось достаточно.

Кенна почувствовала горечь в его словах, но решила не заострять на ней внимание.

— А твой брат?

— Ричард с ним. Они приехали в составе дипломатической миссии президента Мэдисона, чтобы обсудить мирный договор между Соединенными Штатами и Англией. Работа завершена месяц назад, так что они скоро уедут. Как я понял, в последнее время дела отца шли неважно.

— А ты не хочешь поехать с ними в Бостон?

— Нет. — Рис не стал говорить, что ему и не предлагали. — Они не простили мне того, что я остался жить в Англии во время войны. Они считают, что я должен был тут же переплыть Атлантику и сражаться на их стороне.

— А почему ты этого не сделал? Многие здесь считают, что войны можно было избежать. Мне кажется, американцы были особенно недовольны нашими законами об ограничениях на торговлю. — Она замолчала при виде веселой улыбки Риса. — Почему ты смеешься? Я ведь не сельская мисс, которая не знает, что происходит в мире.

Рис мгновенно посерьезнел:

— Тогда ты должна вспомнить, что эти законы были приняты, чтобы специально помешать Соединенным Штатам торговать, а следовательно, и поддерживать империю Наполеона. Англия тогда воевала с Францией.

— Как великодушно с твоей стороны защищать нашу страну.

Рис покачал головой:

— Я понимаю позицию Англии, но не стану аплодировать ей. Например, я бы никогда не отдал приказ военно-морским силам Англии атаковать американские корабли и брать в плен их экипажи. Из-за одного этого можно начать войну. Королевские декреты разорили таких торговцев, как мой отец. А взятие в плен невинных людей разъярило нацию.

— Но ты все равно не присоединился к американцам, — подчеркнула Кенна.

— Это был тысяча восемьсот двенадцатый год. — Рис тяжело вздохнул. — Я только что вернулся с Пиренейского полуострова. — В его голосе прозвучала боль. — Я устал от войны.

Наступило молчание, и Кенна отвернулась, не в силах видеть тоску в его серых глазах. Она не могла не понимать, что выше всего на свете он ставил собственные принципы. Это вызывало уважение, но в то же время ей хотелось видеть его другим.

— То, что ты мне говорила в лесу, — внезапно сказал Рис, — это неправда.

Кенна со стуком опустила чашку на стол, удивленная резкой сменой темы разговора и серьезностью его голоса:

— Ты вечно твердишь о своей невиновности.

— А ты вечно отказываешься мне верить.

— Почему тебя так волнует мое мнение? Ведь все остальные тебе верят. Ник с самого начала бросился на твою защиту. Викторина всегда сомневается в правдивости моих снов. Ивонна боготворит тебя. Если бы ты хоть чуть-чуть поощрил ее, она бы влюбилась в тебя до беспамятства. Какое значение имеет то, что я одна думаю иначе?

— Это имеет значение, — напряженно сказал Рис. — Неужели кому-нибудь понравится, если его обвинят в убийстве? Где твои доказательства, Кенна?

— Мои сны…

— Черт бы их побрал! Что на самом деле ты помнишь о той ночи?

— Ничего, — тихо призналась Кенна и непоследовательно добавила: — Просто все слишком запутано.

— И все же ты обращаешься со мной, словно я виноват в смерти твоего отца.

— Я ничего не могу поделать с собой, — тоскливо протянула Кенна.

— Нет, можешь.

— Не могу! Что случилось, то случилось! Неужели ты думаешь, что я не хочу ничего вспомнить? Ведь тогда я освобожусь наконец от ночных кошмаров. Неужели ты думаешь, что мне нравится так жить? Каждый вечер я со страхом закрываю глаза.

— Кенна. — Он потянулся через стол, чтобы взять ее за руку.

Кенна быстро отодвинулась и сложила руки на коленях. Он мгновение смотрел на нее, а потом убрал протянутую руку.

— Я ничего не хочу от тебя, Рис. И уж точно никаких утешений. Ты единственный, кто постоянно присутствует во всех моих страшных видениях. Я знаю, что ты был с моим отцом в пещере. Убившая его пуля, возможно, вылетела не из твоего пистолета, но именно из-за тебя отец пришел туда.

Рис откинулся на стуле. Он отдал бы все на свете, лишь бы сказать, что это неправда. Но это было не так, и он промолчал. Если он заговорит и Кенна почувствует ложь, то она окончательно уверует в свои сны.

— Тебе нечего сказать? — едко спросила Кенна. Он покачал головой:

— Похоже, мне не удастся заставить тебя посмотреть на вещи иначе. Придется оставить все как есть.

— Спасибо и на том. Извини, но меня ждут дела. — Кенна поднялась со стула, вслед за ней встал и Рис.

— В любом случае, — сказал он дружелюбно, — я хотел бы сопровождать тебя к Тому Аллену.

Кенна бросила на него неуверенный взгляд.

— Не знаю, нужно ли, — сказала она в конце концов. — Хорошо, что мы заключили нечто вроде мирного договора, но, боюсь, я не смогу выносить тебя рядом постоянно.

Разочарование не отразилось на лице Риса.

— Как хочешь. Может быть, Викторина согласится покататься со мной в экипаже?

— Не сомневаюсь. — Кенна приказала себе не обращать внимания на внезапную боль в груди и быстро вышла из комнаты.

Она не обманывала Риса, когда говорила, что ее ждут дела. Например, ей надо отдать приказания насчет ужина и разобраться с меню на неделю. Обычно Кенна не любила это занятие, потому что оно требовало длительного общения с их исключительно умелым, но неуравновешенным французским поваром. Сегодня, однако, она мысленно поблагодарила Викторину за эту работу. Надо также не забыть найти швею, миссис Парфитт, и попросить ее зашить разорванный подол желтого муслинового платья. Кенна, как правило, избегала эту женщину, потому что ненавидела примерки. Невыносимо часами стоять на месте, медленно поворачиваясь, в то время как миссис Парфитт, что-то неразборчиво бормоча сквозь булавки во рту, ползает на корточках вокруг.

Кенна решила, что починка платья — самое неприятное дело, а следовательно, им надо заняться в первую очередь. По дороге к себе она встретила Викторину.

— Доброе утро, — сказала Кенна и поцеловала подставленную ей щеку.

— Доброе утро, дорогая. Ты выглядишь очень оживленной, хотя эта шаль ужасающа.

Кенна рассмеялась. Викторина так и не отказалась от своих попыток изменить ее. На мачехе было бледно-голубое шелковое платье с белой кружевной косынкой. Кенна не осуждала стремление Николаса и Викторины следовать моде, она просто считала, что ей это не нужно.

— Дженет сказала то же самое.

— Тебе следовало прислушаться к ней, — попеняла Викторина. Внезапно выражение легкого неодобрения на лице Викторины исчезло, так как она явно что-то вспомнила и внимательно посмотрела на Кенну. — Ник испортил мой завтрак, сообщив очень неприятную новость.

— Ты имеешь в виду Риса? Я оставила его в столовой. Он приехал сегодня рано утром.

Викторина изящно взмахнула рукой:

— Нет, я говорю не о Рисе. Ник сказал, что у тебя сегодня был особенно кошмарный сон.

— Ему не стоило тебя беспокоить. — Хотя Викторина являлась одним из главных действующих лиц в этом сне, Кенна не собиралась признаваться ей в этом. В Викторине были какая-то чистота и даже беззащитность, которые не позволяли Кенне обременять ее своими проблемами.

Красивое лицо Викторины смягчилось.

— Может быть, когда-нибудь ты разделишь со мной свои тяжелые мысли, Кенна. Сейчас я не стану настаивать. — Она легонько дотронулась до руки падчерицы и ушла.

Занимаясь своими делами, Кенна вспоминала обиду, отразившуюся на лице Викторины. Если верить ее сну, то нельзя относиться к мачехе как к фарфоровой статуэтке. И все же отец был готов до последнего защищать жену и упрекал в измене Риса. Кенна считала своим долгом поступать, как он.

Под предлогом поездки в город Кенна попросила запрячь коляску. Она прекрасно управлялась с лошадьми, так что никто не обратил внимания, когда она в одиночестве покинула Даннелли. Покрытая снегом дорога разветвлялась в миле от особняка, и Кенна повернула налево.

Домик Тома Аллена был виден с дороги, но Кенна не решилась подъезжать слишком близко из страха сломать ось на изрытой ухабами дороге. Привязав лошадей к дереву, она пешком отправилась к домику и приветливо помахала рукой, когда на пороге появился старый Том.

— Что привело вас сюда, леди Кенна? — спросил он, ведя ее в дом, состоящий всего лишь из гостиной и спальни, но в котором, Кенна знала, Том вырастил пятерых детей. В доме, как всегда, все блестело чистотой. Дети выросли и жили по соседству, а Том по-прежнему оставался главой семьи. Кенну даже удивило, что она застала старика одного. — Неужели вы принесли очередной подарок вашего брата?

Кенна погрела руки у камина, прежде чем сесть за огромный дубовый стол, который был самым большим предметом обстановки в комнате.

— Нет-нет, Том. Я пришла по другому вопросу. — Том выглядел разочарованным, и Кенна рассмеялась, выразительно поглядывая на пухлый живот, выпирающий над ремнем. — Не похоже, чтобы ты голодал. Я бы сказала, что сезон оказался довольно прибыльным.

Морщинистое лицо Тома расплылось в улыбке.

— Вы, как всегда, все видите. — Он поставил чашки на стол, и Кенна разлила чай, словно сама принимала гостя.

Поднося треснутую чашку к губам, будто это был китайский фарфор, Кенна сказала:

— Рада, что у тебя все хорошо. А как дети?

— Отлично. Весной Джин подарит еще одного внука.

— Мне кажется, их будет тогда целая дюжина.

— На одного больше, — с гордостью воскликнул старик. — У молодого Тома и Кэти прямо перед Рождеством родился мальчик.

— Я не знала. — Кенна помедлила, гадая, как поудачнее выразить свое беспокойство за благополучие молодых родителей. Способность Тома содержать семью должна обсуждаться очень осторожно. — Тогда все в порядке? Тебе ничего не нужно?

Том удивленно присвистнул, но расплылся в улыбке. Девчонка была сама невинность.

— Как же, не нужно, — подмигнул он ей. — Если его светлость лорд Николас решит расстаться с куском говядины, то его подарок примут с благодарностью.

— Я прослежу. И что-нибудь для детей. Может быть, игрушки?

— Не стоит их баловать. Лучше пусть с самого начала принимают жизнь как есть, — возразил он, опуская чашку на стол. — Что привело вас сюда? Такой старик, как я, не может обольщаться на тот счет, что к нему приходит леди ради его самого, чтобы составить ему компанию.

— Я пришла из-за капкана на земле Даннелли. — Кенна в упор посмотрела на него. — Этим утром я вытащила оттуда лисицу.

— Капкан? На вашей земле, говорите? Вы думаете, я его поставил?

Кенна кивнула, но уже поняла, что ошиблась. Удивление Тома было искренним.

— Извини, что я обидела тебя, Том. Капканы не твоя стихия, но я не знаю никого больше, кто бы мог этим заниматься.

— Хм. Терпеть не могу капканы. Я стреляю сразу и без промаха.

— Извини еще раз.

— Уже слышал, — пробурчал старик, еще не готовый ее простить. — Хотел бы посмотреть на этот капкан. Он еще там?

— Я его не трогала. Думаю, что Рис тоже не стал его брать.

— Кто такой Рис?

— Друг Ника. Он приехал сегодня утром. На самом деле это он освободил лису. Я бы одна не смогла.

— Не прибедняйтесь.

Кенна поняла, что Том готов простить ее.

— Ты поймешь, чей капкан, если увидишь его? — Том пожал плечами:

— Возможно. Странно, что кто-то решил охотиться там, где вы регулярно ездите. Все же знают, что это ваша любимая тропа.

Удивлению Кенны не было предела.

— Об этом я не подумала, — призналась она. — Мне сегодня уже напомнили, что я стала очень предсказуемой. Это так раздражает.

Тома не интересовало ее копание в себе.

— Ваша лошадь могла попасть в эту проклятую ловушку.

— Рис сказал то же самое.

— Значит, у него хорошая голова на плечах. — Том встал и надел пальто, — Отведите меня к тому месту, и я еще до вечера найду негодяя.

Кенна натянула перчатки.

— Не стоит ради меня прибегать к насилию. Ведь ничего не произошло. Если тому бедолаге нечего есть, то я ему помогу.

— Вы слишком мягкосердечны, — пожурил ее Том. Они вышли из домика и зашагали по тропинке к лесу.

Кенна с трудом приноравливалась к размашистым шагам Тома. Воздух вырывался из ее рта маленьким облачком, снег хрустел под ногами.

— Мне кажется, это здесь, Том. — Кенна махнула рукой в сторону высоких сосен. Темнело, и в сгущающихся сумерках ей было трудно ориентироваться.

Том обнаружил капкан, наступив на него. Вырвавшееся у него проклятие эхом отозвалось от деревьев. Он наклонился, чтобы осмотреть смертельную ловушку; Ни старый охотник, ни Кенна не слышали щелчка от взводимого курка ружья. Том упал на землю в ту же секунду, когда Кенна услышала взрыв.

Девушка закричала. Не понимая, куда бежать, почти ожидая, что следующая пуля попадет в нее, Кенна упала на колени рядом с Томом. Он, тяжело дыша, держался рукой за плечо, но глаза у него были ясными.

— Это всего лишь царапина, — пробормотал он.

— Ты уверен, Том? Тот браконьер явно не хотел быть узнанным. Он собирался убить тебя, и только мои крики отпугнули его.

Том прикрыл глаза, а на его лице появилось какое-то загадочное выражение.

— Не знаю, не знаю.

— Что? — Кенна нахмурилась, глядя на кровь, сочившуюся сквозь пальцы Тома.

— Помогите мне встать.

Том стоял покачиваясь, и было понятно, что в таком состоянии он никуда не сможет идти один.

— Я сбегаю в Даннелли за помощью, — предложила Кенна, — приведу слуг.

Том тяжело оперся о толстое дерево.

— Нет, идите лучше к Тому и Джеку. Их дом совсем рядом.

— Но Даннелли ближе! Я могу искать твоих сыновей целую вечность.

— Делайте, как я сказал, — грубо оборвал ее старик. — Я не хочу помощи из Даннелли. Понятно?

Кенна ничего не понимала, но это казалось несущественным. Самое главное — не дать Тому истечь кровью. Подняв подол платья, она оторвала кусок нижней юбки и подала Тому, чтобы тот прижал его к ране.

— Я быстро.

— Не сомневаюсь, — устало закрывая глаза, ответил старый охотник, но Кенна уже исчезла из его поля зрения.

К тому времени, как она вернулась с сыновьями Тома, стемнело так, что пришлось взять с собой фонари. Их свет выхватывал стволы деревьев, отбрасывая тени на серьезные лица Тома и Джека. Кенна держала фонарь и шла первой, а Джек нес самодельные носилки и одеяла. Молодому Тому хватило ума взять с собой фляжку с вином, к которой он уже дважды и приложился.

Подходя к тому месту, где оставила Тома, Кенна подняла фонарь повыше и вскрикнула от неожиданности: над стариком склонился Рис Каннинг, и за его широким пальто с пелеринами почти не было видно раненого. Рис опустил руку в перчатке на плечо Тома, и Кенна увидела, как он провел ею по горлу старика.

Ее охватил страх.

— Отойди! — закричала она, бросаясь вперед. — Не смей касаться его!

Рис поднял голову, с удивлением глядя на приближающихся людей.

— Кенна, остановись. — Она не послушалась, тогда Рис загородил собой Тома и, схватив девушку за руку, отобрал у нее фонарь. — Хотя бы раз не перечь мне!

Кенна вырывалась, пытаясь заглянуть ему за плечо.

— Пусти меня! Я должна видеть Тома! Почему ты мешаешь мне помочь ему?

Рис передал фонарь Джеку и оттащил Кенну на несколько шагов в сторону.

— Поздно. Он мертв, — тихо сказал он.

На мгновение Рису показалось, что Кенна не услышала его, но тут она, всхлипнув, уткнулась лицом ему в плечо. Повинуясь импульсу, Рис обнял Кенну за талию и прижал к себе, предлагая ей утешение, как ему хотелось сделать сотни раз за последние годы. Поверх ее плеча он смотрел, как Джек и Том укладывают отца на носилки, и не разрешил Кенне поднимать голову до тех пор, пока Джек не накрыл тело одеялом.

— Это было всего лишь ранение в плечо, — бормотала Кенна, припав к его груди. — Том сказал, что это ерунда. — Она зарыдала. — Он не позволил мне сходить в Даннелли за помощью. — Даже в этом состоянии она почувствовала, как напрягся Рис. — Что случилось? В чем дело?

— Твой друг умер не от пулевого ранения, — почти беззвучно ответил Рис.

— Что? — Кенна попыталась отстраниться, но он еще крепче прижал ее.

— Том Аллен задушен.

— Нет! Этого не может быть! Ты лжешь!

На этот раз ей удалось оттолкнуть Риса, и она побежала туда, где над мертвым телом старика стояли его сыновья. Забыв обо всем, кроме своего страха, Кенна схватилась за рукав Джека:

— Рис говорит, что твой отец был…

— Задушен, — процедил Джек сквозь зубы. — Его светлость прав. Не пуля убила моего отца.

Кенна закрыла лицо руками, пытаясь остановить слезы.

— Но… как?.. Кто? Только не старого Тома! Он никому не мешал!

Подошедший к ней Рис легонько коснулся рукой ее плеча:

— Идем, Кенна. Позволь этим людям позаботиться о своем отце. Я пошлю кого-нибудь из Даннелли за шерифом.

Не обращая на него внимания, Кенна принялась ногой копать снег.

— Где же капкан?

— Кенна, остановись!

— Нет, черт побери! Прекрати сюсюкать надо мной. Где капкан? Том пришел сюда, чтобы найти браконьера, и я обязана это сделать ради него. Джек или младший Том смогут помочь мне.

Мужчины принялись осматривать снег, хотя ни один из них не надеялся на удачу. Через несколько минут они прекратили бесполезные поиски.

— Вряд ли мы его сейчас найдем, леди Кенна, — сказал молодой Том, прикладываясь к фляге и затем передавая ее брату. — Мы с Джеком еще раз посмотрим утром. Послушайте совета его светлости, возвращайтесь в Даннелли. Мы завтра вернем вашу коляску.

Кенна устало кивнула, решив не напоминать, что у Риса нет титула.

— Мне так жаль… — начала она, пытаясь подобрать нужные слова. — Я бы хотела…

Джек коснулся ее руки:

— Мы знаем, миледи. Мы найдем того браконьера, и, когда это случится, ему несдобровать.

Рис обнял Кенну и кивнул мужчинам:

— Я поговорю с вами завтра. Возможно, мы что-то проясним. — Он медленно повел Кенну прочь. — Хиггинс ждет на опушке.

Кенна позволила Рису усадить себя в седло перед ним. Ее сотрясал озноб, но не от ночного холода. Она закусила губу, чтобы не стучать зубами. Рис немного натянул поводья, и она наклонилась вперед, не желая касаться его. Кенна сомневалась, что когда-нибудь забудет то унижение, которому он подверг ее этим утром. Но едва они успели отъехать, как от напряженной позы у нее заболела спина.

— Что ты здесь делал?

Сухость ее тона не удивила Риса. Этого вопроса он и ждал, и боялся. Кенна, очевидно, уже сделала свои скоропалительные выводы. Он вздохнул, чувствуя, как заныло в груди:

— Викторина передумала, поэтому я отправился один.

— Здесь так много прекрасных мест для прогулок. Почему именно сюда?

— Я хотел избавиться от капкана. Он опасен.

— Не понимаю. — Кенна решила идти до конца. — Мы же его разрядили.

— Я не хотел, чтобы браконьер снова его поставил.

— У тебя готовы ответы на все вопросы, — возмутилась Кенна, заглядывая ему в глаза.

Рис смотрел прямо перед собой, отказываясь встречаться с ней взглядом.

— Но ты все равно не поверила мне. Зачем же тогда спрашивала?

— Поклянись, что ты не убивал Тома.

Рису показалось, что его ударили под дых. Он зажмурился, гоня прочь боль:

— Думай что хочешь, Кенна.


Образ Риса, склоняющегося над Томом, преследовал Кенну еще долго после того, как она удалилась в спальню. Обязанность найти Ника и Викторину и рассказать им о случившемся легла на Риса. Ей снова пришло в голову, что Рис отлично умеет все объяснять. Он, без сомнения, уверит шерифа, что случайно наткнулся на тело Тома, когда катался на лошади. И только она одна будет сомневаться в этом.

Сидя у зеркала и нетерпеливыми движениями расчесывая волосы. Кенна внимательно оглядывала себя. Интересно, откуда у нее взялась смелость обвинить Риса в убийстве Тома. За последние годы она определенно потеряла силу характера. Кто дал ей право разговаривать в таком тоне с Рисом и думать, что можно избежать наказания за необоснованные подозрения? Она признавала, что у нее нет доказательств вины Риса, и все же странно, что он оказался в лесу именно в это время. Кенна ни на секунду не поверила, что он приехал, чтобы убрать капкан. Скорее всего он по какой-то неведомой причине следил за ней.

И чем дольше она думала об этом, тем сильнее убеждалась, что Рис тенью движется за ней. Разве они не встретились утром на прогулке? Кенна медленно отложила расческу. Если бы в капкан попала ее собственная лошадь, а не лисица, поспешил бы Рис ей на помощь? Или стоял бы в стороне, ожидая, пока Пирамида затопчет ее? Кенна вздрогнула, представив себе, как Рис дотрагивается до ее тела, чтобы удостовериться, что она мертва. Волнуясь, Кенна машинально потуже затянула пояс, и это простое движение немного ослабило напряжение, хотя костяшки ее пальцев все еще казались белыми на фоне красного бархата халата. Она еще раз посмотрела на свое отражение в зеркале, вглядываясь в тени под глазами и бесцветные губы. Зачем Рису пытаться убить ее? Разве он не понял, что ее душа умерла в ту ночь, когда он убил Роберта Данна?

Кенне пришло в голову, что им стоит наконец поговорить начистоту. Ник и Викторина не поверят ей и начнут искать оправдания Рису. Но если она выскажет все ему самому, тогда, возможно, он выдаст себя. Нет, конечно, он сразу не признается в убийстве, но любое невольное движение может многое сказать о его чувствах. Кенна не представляла, что ей надо будет делать дальше и чего ждать от Риса. Ее губы тронула грустная улыбка, когда она вообразила, что подставляет ему свое горло, а он сжимает его.

В коридоре раздались легкие шаги Викторины. Она остановилась у двери в спальню Кенны, словно раздумывала, не войти ли. Шаги затихли, и Кенна обрадовалась этому. Викторина не поймет, что чувствует Кенна, думая о смерти старого Тома. По ее мнению, это безусловно грустное событие не должно так волновать девушку. Кто ей этот старик, в конце концов?

Кенна собрала все свои нервы в кулак и торопливо выскользнула из комнаты, боясь передумать. Она почти беззвучно шла босиком по коридору к спальне Риса. У двери она помедлила, прислушиваясь, нет ли в комнате слуги. Там было тихо, и Кенна с колотящимся сердцем быстро скользнула внутрь и закрыла за собой дверь.

И, только оказавшись в спальне Риса, она поняла всю сложность стоящей перед ней задачи. Если ее, не дай Бог, заметит кто-нибудь из слуг, Ник или Викторина, она будет безнадежно скомпрометирована. И не важно, что Риса тут еще нет.

Комната была погружена в полумрак, и лишь в камине тускло мерцали угли. Кенна огляделась, подыскивая место, где можно спрятаться, пока Рис не отпустит слугу. Единственным, что могло послужить хоть каким-то укрытием, была пустая бронзовая ванна за шелковой ширмой. Кенна забралась в ванну и стала ждать. Где-то в комнате громко тикали часы, и, чтобы скоротать время, Кенна считала минуты, пока у нее не начали слипаться глаза.

Как долго она спала, Кенна не представляла. Странно, как она вообще могла задремать, учитывая неудобства ванны, двусмысленность ее присутствия в комнате Риса и страх перед ним. Но прежде чем она пришла в себя, дверь рывком распахнулась, и в комнату вошел Рис, за которым следовал его слуга. Кенна наклонилась пониже, обхватив руками колени и опустив голову.

— Помоги мне выбраться из этого проклятого сюртука, Пауэлл, и можешь отправляться спать, — промямлил Рис, тщательно выговаривая каждое слово, как это делают пьяные, когда хотят показать всем, что сохранили четкий ум.

Пауэлл слишком долго служил у Риса, чтобы обмануться. Он помог хозяину выбраться из плотно сидящего сюртука.

— Вы с его светлостью немного перебрали сегодня вечером, — сказал он. — Утром вам понадобится мое снадобье от похмелья.

У Риса свело желудок когда он подумал об отвратительном пойле, которое обычно готовил Пауэлл, и возблагодарил Бога, что ему не так часто приходится к нему прибегать. Рис всегда презирал людей, которые топят беды в бокале вина, но сегодня Ник предложил ему отличный бренди, а обвинения Кенны были достаточным поводом, для того чтобы напиться.

— Не нужна мне твоя бурда, — проворчал Рис. — Клянусь, она еще хуже, чем само похмелье.

Пауэлл добродушно пожал плечами и взял в руки сюртук Риса.

— Я поглажу его. Не хотите принять ванну? — Кенна затаила дыхание.

— Нет.

Кенна облегченно выдохнула.

— А, что за черт. — Рис неуклюже снял сапоги и с размаху бросил их на пол. Потом снял один чулок и взмахнул им, как флагом, хохоча над собственной глупостью. — Может быть, теплая вода выведет меня из этого ступора.

Кенна заскрипела зубами, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, но смолчала в надежде, что Рис передумает.

— Горячая ванна — это то, что надо, — согласился Пауэлл. — Я пошлю за служанкой, и мы вдвоем живенько приведем вас в порядок.

— Я уже в порядке, — сухо заметил Рис. Пауэлл прищелкнул языком и вышел из комнаты.

Кенна была уже готова выскочить из укрытия и броситься к двери, когда Рис ступил за ширму и, встав к ней вполоборота, начал раздеваться. Кенна инстинктивно зажмурилась, словно это могло сделать ее невидимой, а Рис забормотал что-то о том, какие маленькие петли у пуговиц. Кенна осторожно приоткрыла глаза и увидела, как он сорвал с себя рубашку и швырнул ее на стул.

Она твердила себе, что нельзя подглядывать, что это порочно и неприлично. Но вместо того, чтобы зажмуриться или окликнуть Риса, она беззастенчиво уставилась на обнаженного мужчину.

Несколько лет назад она помогала Викторине ухаживать за Ником, когда тот слег с лихорадкой. Но даже когда Кенна обтирала брата, он был прикрыт простыней, и ей приходилось засовывать руку под ткань, чтобы обмыть его горячее тело. То, что происходило сейчас, было совершенно иным, определенно порочным, как решила Кенна, но ведь проще смотреть прямо перед собой, чем отворачиваться.

Хотя ей было не с кем сравнивать, Кенна решила, что Рис очень хорош собой. Широкие плечи, узкая талия и гладкая кожа, под которой перекатывались мышцы. Ее мысли забрели куда-то далеко, и она представила, как касается рукой его спины, заставляя Риса вздрагивать и желать ее прикосновений.

Рис начал расстегивать бриджи, и тепло волной разлилось по телу Кенны. Рис бросил бриджи туда же, где лежала рубашка, и Кенна подумала, что, несмотря на опьянение, у него удивительно грациозные движения.

Ее взгляд скользнул по его ногам, и она поняла, почему Рис с такой легкостью управляется со своим полудиким жеребцом. Даже конь, этот сын сатаны, чувствовал его силу. Внезапно Кенне захотелось прикоснуться к бугрящимся мышцам Риса.

Иногда ночью, перед тем как заснуть, она представляла себе, что рядом лежит муж. В своем воображении она поворачивалась к нему, касаясь губами его обнаженного плеча. Ее рука обхватывала его талию, и плоский живот слегка напрягался под ее пальцами. Он поворачивался, прижимая ее ближе, но ей так и не удавалось рассмотреть его лицо. Пальцы мужчины находили ее грудь, лаская розовые пики, а потом… Кенна не знала, что должно произойти потом, а ее воображение отказывалось работать там, где она совсем не имела опыта.

Рис потянулся к халату. Кенне вдруг стало нестерпимо жаль себя, и, хотя она понимала, что не должна расстраиваться, если в дальнейшем будет наказана за свое предосудительное любопытство, ей все равно стало обидно. Тело Риса, как тело любого мужчины, было для нее загадкой, и если ей суждено гореть в аду, если ее будущее в преисподней, то по крайней мере теперь она будет знать, за что туда попала.

Не глядя в ее сторону, Рис вышел из-за ширмы навстречу Пауэллу, который вернулся со служанкой. Они оба несли по два ведра воды.

— Быстро, — заметил Рис, взял у служанки одно из ведер, так как она, казалось, вот-вот грохнется на пол, и, глядя, как девушка старательно отводит глаза, усмехнулся.

— Да, — согласился Пауэлл, — ее светлость предположила, что вы захотите принять ванну, и приказала приготовить воду.

— Кенна? — В голосе Риса прозвучали странные нотки.

Пауэлл отрицательно покачал головой, и в глазах Риса погас свет.

— Леди Викторина.

— Какая заботливая хозяйка! Кенне стоит кое-чему поучиться у мачехи.

Кенна сжала кулаки от гнева. Как он смеет!

— Не знаю. Леди Кенна — хороший человек, — возразил Пауэлл и повернулся к служанке: — Ты свободна. — Девушка присела, поставила ведро на пол и поспешно вышла. — Мне кажется, девчушка была не прочь заглянуть вам под халат, — неожиданно фамильярно сказал слуга.

Рис пожал плечами. Он уже забыл, как выглядела служанка. Опустив пальцы в ведро и обнаружив, что вода остыла, Рис шагнул вперед, загораживая слуге путь к ванне, и с ядовитой ухмылкой вылил содержимое ведра на голову Кенны. Потом громко закашлялся, чтобы заглушить ее протестующий возглас, и обернулся к Пауэллу:

— Оставь воду, я сам налью ее в ванну. — Пауэлл недоумевающе посмотрел на хозяина:

— Это займет всего несколько секунд.

— Нет, оставь. Мне уже надоело твое кудахтанье. — Пауэлл скривился, немного обиженный тоном Риса.

Молодой щенок, подумал он, и напомнил себе, что нужно раздвинуть занавеси, когда придет будить Риса утром. Неяркое зимнее солнце не повредит его гудящей голове.

— Хм, — только и сказал он, выходя из комнаты. Не успел слуга скрыться за дверью, как Рис отодвинул ширму. Кенна все еще сидела, скорчившись в ванне, и пыталась отлепить от лица мокрые пряди.

— Из-за тебя, Кенна Данн, мне гореть в огне. Надеюсь, ты счастлива, что я спас твою шкуру, не говоря уже о репутации. Убирайся отсюда. Ты похожа на мокрую крысу.

Кенна даже не обиделась, так как знала, что он говорит правду. Ухватившись за края ванны, она с трудом поднялась на ноги. С ее волос и одежды на пол капала вода.

Если бы Кенне было тринадцать лет, Рис мог бы расхохотаться над потерянным выражением ее лица, зная, что это одна из ее уловок, нацеленных на то, чтобы избавиться от лекции о нормах приличия. Она бы присоединилась к нему, смеясь над собой и всерьез обсуждая, почему ее план дал сбой и почему ей плевать на все эти нормы. На мгновение ему почудился огонек в ее глазах, словно она думала о том же, но Кенна быстро отвернулась и обхватила себя руками, прикрывая просвечивающую сквозь намокшую рубашку грудь.

— Что ты здесь делаешь? — грубо спросил Рис, швыряя ей полотенце. — И что тебя заставило прятаться в моей ванне? Не могла выбрать места получше? Под кроватью, например. Или в шкафу.

Кенна вытерла лицо полотенцем.

— Я об этом не подумала.

Рис недоуменно воззрился на нее:

— Ты вообще не думала, когда забралась ко мне в спальню. Ты больше не ребенок, Кенна. Никто не поверит, что ты пришла просто поговорить.

— Но это так, — тихо сказала она. Кенна выжала волосы, обмотала их полотенцем и немедленно снова обхватила себя руками. — Это так, — сказала она громче и посмотрела на Риса, взгляд которого был прикован к ее груди.

— Знаю, но ты, без сомнения, будешь шокирована, если я скажу, что хотел иного.

Это действительно ошарашило Кенну, и она смущенно отвернулась.

Рис глубоко вздохнул:

— Выбирайся из ванны. Я не собираюсь насиловать тебя. Вот, возьми. — Рис подал ей свою рубашку, и Кенна несколько секунд тупо смотрела перед собой, пока не сообразила, что он предлагает ей надеть ее. — Поторопись. Сними халат и рубашку и надень мою. Вид будет намного скромнее, чем сейчас. Не волнуйся, — добавил он ехидно, — в отличие от тебя я закрою глаза.

Лицо Кенны залила краска.

— Так ты все время знал, что я здесь?

— Я догадался об этом сразу же, как только ступил за ширму. Неужели ты думала, что я тебя не увижу?

Кенна судорожно прижала к себе рубашку. Ее мужество растаяло при виде дьявольского огонька в глазах Риса.

— Но… но ты мог бы сказать, — забормотала она. — Вместо этого ты… ты…

— …Начал раздеваться? Ты это пытаешься сказать? Почему же не остановила меня?

— Потому что… потому что я надеялась, что ты меня не увидишь.

— Ты всегда была плохой лгуньей, Кенна, — пожурил ее Рис, прищелкнув языком. — Почему же ты тогда не закрыла глаза?

— Я так и сделала! По крайней мере… по крайней мере вначале.

— Я последую твоему примеру. — Рис скрестил руки на груди и зажмурился. — Давай побыстрее, а то комната угрожающе качается у меня под ногами.

— Отвернись, — упрямо потребовала Кенна.

Ее поразило, что Рис беспрекословно подчинился. Она быстро разделась и надела его рубашку, но долго не могла справиться с пуговицами, чему виной было ее волнение. Временами она бросала взгляд на Риса, но он все так же стоял спиной к ней. И только когда Кенна вылезла из ванны, жалея, что нечем прикрыть ноги, она поняла причину странного послушания Риса. Каждое ее движение отражалось в зеркале на стене.

— Ты следил за мной! — гневно воскликнула она.

— Да, — ответил Рис и повернулся к ней лицом. Его признание поразило Кенну, и она уставилась на него, недоумевая, почему он не солгал. Что-то из мыслей Кенны, видимо, отразилось на ее лице, так как Рис ответил ей, словно она задала свой вопрос вслух.

— Я никогда не лгал тебе, Кенна. — Рис подошел к кровати, сел на край и, усмехаясь, спросил: — Так что же произошло такого, что ты решила навестить льва в его логове?

— У тебе есть еще один халат? — Уклонилась от ответа Кенна и нервно засмеялась. — Я не могу разговаривать с тобой, одетая таким образом.

— Жалко. Это отличный образ.

Взгляд Риса обежал нежные контуры ее длинных ног. Его рубашка смешно топорщилась у Кенны на плечах, но ее ноги были такими длинными, что подол доставал только до середины бедер. Рис почувствовал желание, еще более сильное, чем то, которое испытал, наблюдая, как она раздевается.

— Мне кажется, есть еще один. В шкафу, — наконец ответил он.

Кенна бросила ему благодарный взгляд и поспешила к шкафу, стараясь не слишком задумываться над причиной хрипотцы в его голосе. Она устроилась на банкетке у окна, подобрав под себя ноги. Халат, как и рубашка, слабо пах табаком и чем-то еще, что она назвала бы его запахом. Стараясь отвлечься от этих мыслей, Кенна сняла с головы полотенце и попыталась пальцами расчесать спутанные пряди.

— От окна дует, — заметил Рис, когда Кенна, казалось, погрузилась в свои мысли. Ему хотелось все-таки вызвать ее на откровенность, хотя он и сомневался, что это будет приятный разговор. — Почему бы тебе не сесть к огню?

— Нет, мне и здесь хорошо.

— Кенна, — сказал Рис, когда она повернулась, — давай поскорее покончим с этим. Скажи мне, почему ты здесь, или возвращайся к себе в комнату. Надеюсь, тебе удастся это сделать, не наткнувшись на брата.

— Ник еще не спит?

— Нет. Я ушел от него, когда он заснул в своем любимом кресле в кабинете.

— Вдребезги перепились, да? Помнишь, когда…

Рис покачал головой. Сейчас не время для воспоминаний.

— Последний раз спрашиваю: в чем дело?

Заготовленные в уме вопросы сейчас казались Кенне какими-то странными. Она даже не могла понять, откуда они вообще у нее взялись, не могла сконцентрировать свое внимание на разговоре, потому что, находясь так близко к Рису, чувствовала на себе внимательный взгляд его дымчато-серых глаз.

— Ты послал за полицией? — выговорила она в конце концов.

«Наконец-то мы приступаем к главному», — подумал Рис.

— Да, мы с Ником уже поговорили с ними. Мак-Налти и Уилвер, если не ошибаюсь. Они производят впечатление неплохих парней. Задали кучу вопросов, хотели поговорить с тобой, но Ник не разрешил. Скорее всего они вернутся утром после того, как навестят сыновей Тома Аллена.

— Я бы хотела поговорить с ними.

— Я так и думал. Если будет хоть малейший шанс, они найдут того браконьера. Если не они, то Ник. Он стал серым от страха, когда я рассказал ему о капкане.

— Ник разозлится на меня за то, что я сама не рассказала ему об этом.

— Думаю, он быстро успокоится. Утром его голова будет слишком сильно гудеть, чтобы думать о чем-то другом.

— Ты поэтому сейчас так добр со мной? Потому что у тебя тоже раскалывается голова?

— Я всегда добр с тобой, Кенна. Иногда… ну, слишком часто ты сильно задеваешь меня, и я говорю то, о чем позже жалею. Но в этом ты ничем не отличаешься от других женщин. Ты всегда знала, что можешь легко обидеть меня.

«Но я вовсе этого не знала», — хотелось ей сказать. Рис давно стал для нее чужим. Она не понимала, о чем он думает, какие чувства испытывает. Временами ей казалось, что у него вообще нет никаких чувств. К тому же Кенна не могла выразить словами свои мысли и не знала, чем объяснить свою неожиданную мягкость и странную уязвимость в отношении к Рису.

Кенна решительно направила разговор в прежнее русло:

— Ты действительно думаешь, что старого Тома убил браконьер?

— Нет. — Он не мог лгать ей, и не важно, как это ему отзовется.

— И я так не думаю, — протянула Кенна.

— Ты считаешь, что виноват я?

Кенна сжала в руке один из концов пояса халата.

— Да. Раньше. Сейчас не знаю.

— И все же ты пришла сюда. Почему? Думала, что я признаю свою вину?

Он так верно угадал ее намерения, что Кенна даже вскрикнула от удивления.

— Не отвечай. Я вижу, что так оно и было, — сказал Рис в основном самому себе. Он должен был ожидать нечто подобное — и все равно был разочарован. Он приказал себе успокоиться. — Предположим, я действительно убил Тома…

— Я же сказала, что больше не уверена в этом. — Рис отмахнулся от ее слов:

— Чтобы с чего-то начать, будем считать, что я убил Тома. Зачем?

— Что — зачем?

— Не изображай из себя дурочку. Зачем мне его убивать? Возможно, у тебя есть свои предположения на этот счет.

— Он мог узнать капкан.

— Как принадлежащий мне? — недоверчиво спросил Рис. — Кенна, будь серьезнее.

— Вряд ли бы он сразу сказал, что это твой, — пробормотала Кенна. — Но мог определить, самодельный он или купленный, а в последнем случае можно узнать продавца.

— Предположим, он был сделан в местной кузнице, — сухо сказал Рис.

— Не думаю, что ты тащил бы эту штуку из самого Лондона, так что, разумеется, купил бы ее в наших краях.

— Зачем мне вообще тащить этот дурацкий капкан? Я при желании могу не скрываясь охотиться на землях Даннелли. Зачем капкан?

Кенна глубоко вздохнула и выпалила одним махом:

— Потому что это должно было выглядеть как несчастный случай. Ты знал, где я катаюсь каждое утро, ты сам признал это. А если бы Пирамида попала в капкан, кто стал бы подозревать тебя? Кто догадается, что ты поставил ловушку еще до того, как объявил о своем прибытии, и что ты присоединился ко мне только для того, чтобы направить меня к капкану? Меня затоптала бы лошадь, и никто бы не подумал о тебе. Обвинили бы бедолагу браконьера. Возможно, даже Тома Аллена.

— Боже мой! — Рис глубоко вздохнул. Ярость от незаслуженной обиды захлестнула его. Поднявшись с кровати, он, чтобы не поддаться искушению, сунул руки в карманы халата, так как в этот момент ему просто хотелось задушить Кенну.

Сделав несколько шагов, Рис сел рядом с ней, а когда она отшатнулась, ужасный гнев, что клубился в его душе, наконец прорвался наружу. Вынув руки из карманов, он схватил Кенну за плечи. Сначала он с силой потряс девушку, а затем неожиданно для самого себя сделал то единственное, что могло доставить ему большее наслаждение, чем возможность задушить ее в порыве гнева.

Он поцеловал Кенну.


Глава 2


Глаза Кенны широко распахнулись, а губы сомкнулись в прямую линию. Она попыталась оттолкнуть его, но сопротивление ни к чему не привело. Он схватил ее за запястья и прижал руки к бокам, одновременно приподняв и слегка встряхнув.

Из ее горла вырвался тихий сдавленный крик. Похоже, ее сердце болело и радовалось одновременно. Ощущение влажного кончика его языка, скользящего по контуру ее губ, было скорее удивительным, чем неприятным. Какая-то часть ее души требовала, чтобы все было наоборот. Кенна не хотела чувствовать что-нибудь, кроме отвращения к его жестокому поцелую. Все это совсем не совпадало с ее представлениями о том полном любви и нежности поцелуе, какой она надеялась когда-нибудь получить, и не походило на те бесконечно чувственные ласки, которые ей хотелось вернуть возлюбленному. Вероятно, Рису от нее ничего этого и не нужно.

Она ошибалась.

— Открой рот, — приказал Рис.

Кенна замотала головой, машинально прошептав отказ. Рис припал к ее губам, впитывая их сладость.

Мягкие губы Кенны имели нежный вкус, немного похожий на шоколад, и Рис догадался, что она недавно пила какао. Он знал, что его губы пахнут бренди и табаком. Это не тот поцелуй, который девушка должна получать в первый раз, а Рис знал, что так оно и есть. Ему пришло в голову, что Кенна не заслужила приглашения к близости, рожденного в гневе и отчаянии, но ему не хотелось останавливаться. Его язык обежал слегка неровную линию ее зубов и проник глубже, и Кенна тихонько вскрикнула, частью от удивления, частью признавая поражение.

Рис отпустил ее запястья, и в те несколько мгновений, когда соприкасались их губы, Кенна могла возобновить сопротивление, но не стала этого делать. Воодушевившись, Рис потянулся к завязкам халата, и, когда его полы разошлись, он обхватил рукой ее талию, прижимая Кенну ближе к себе. Он ощутил, как твердеют ее соски, откликаясь на его объятие. Он жаждал прикоснуться к ним рукой, взять в ладонь пленительную тяжесть, возбудить чувствительные вершинки, но поспешил отстраниться, инстинктивно проводя границу, которую не может переступить без того, чтобы не вызвать отчуждения Кенны.

Почувствовав первый осторожный ответ, Рис смягчил поцелуй, а Кенна приоткрыла губы, впуская его язык. Он немного отклонился назад, заглядывая ей в глаза, пытаясь найти в них разрешение на то, чего так жаждало его тело. И хотя Рис увидел в глазах Кенны замешательство и даже страх, но успел заметить в них и иное чувство, которого она сама еще в себе не знала.

Его гнев утих. Рис легонько прикоснулся губами к ее рту. Потом еще раз. И еще. Его губы ласкали ей щеку, пульсирующую жилку на шее. Зарывшись лицом во влажные волосы, он шептал Кенне на ухо ее имя. Затем его губы скользнули к ее глазам, и, когда она их закрыла, он стал целовать ее веки.

Руки Кенны замерли на его плечах. Она не понимала, что с ней происходит. Ей не верилось в то, что она жаждет ласк человека, которого поклялась ненавидеть. И все же Кенна не могла не чувствовать то особое одурманивающее тепло, которое разлилось по всему ее телу, сделало ватными руки и ноги и заставило часто и гулко биться ее сердце.

— Рис? — Она запнулась на его имени, потому что его ласки вызывали тысячу приятных ощущений в ее теле. Кенна хотела, чтобы он остановился, но терялась под его опытными губами и пальцами. — Пожалуйста, больше не надо. Не надо…

Она замолчала, так как его губы вернулись к ее рту. Она чувствовала себя беспомощной под нежными прикосновениями его губ и языка. Его ладони покоились у нее на спине. Одна его рука сдвинулась и скользнула вниз, и в это мгновение Кенна словно отключилась, словно вышла за пределы своего тела и увидела со стороны какую-то обнимающуюся пару. Сильные руки мужчины были в перчатках, а женские руки казались маленькими и худенькими. Мужчина был в черном, а женщина напоминала яркий солнечный луч. Разбойник гладил рукой по спине даму в костюме елизаветинских времен, прижимая ее к себе.

Кенна изо всех сил оттолкнула Риса и отодвинулась как можно дальше, запахиваясь в халат и вытирая тыльной стороной ладони раскрасневшийся и распухший от поцелуев рот. Ее темные глаза были полны слез и сверкали, как звезды.

Рис потянулся к ее руке, но Кенна прижала колени к груди и уткнулась в них лицом. Рис недовольно уставился на свою руку и, заметив легкую дрожь, отдернул ее. Он встал с банкетки, подтянул пояс халата, но не ушел. Вместо этого он посмотрел в заиндевевшее окно, представляя себе огромные просторы поместья, покрытые девственно чистым снегом. Внезапно Рис заметил в окружающей темноте прыгающий огонек фонаря. Он двигался не к конюшням, как Рису показалось вначале, а в противоположном направлении, к летнему домику и морю.

Он хотел бы не видеть этот огонек сейчас — или по крайней мере не обращать на него внимания. Но это как раз и было одной из причин, по которой он вернулся в Даннелли, и на данный момент причиной более важной, чем женщина рядом с ним.

— Кенна, я хочу, чтобы ты ушла, — сказал Рис, отворачиваясь от окна. Он задвинул тяжелые бархатные занавески, чтобы ночной путник не мог заглянуть внутрь. Это было уже само по себе риском, так как тот человек мог легко заметить, что в особняке вдруг погасло одно окно, но страх за Кенну заставил его поступить именно так.

Кенна была настолько потрясена всем случившимся, что даже не возмутилась его грубому обращению. Никаких извинений. Никаких утешений. Просто: «Я хочу чтобы ты ушла». Но она боялась открыть рот из опасения разозлить Риса.

Она молча кивнула и соскользнула с банкетки, стараясь, чтобы из-под халата не выглядывали ноги. В смущении опустив голову, она собрала свои вещи. Ночная рубашка и халат были все еще влажными и оставили на стуле мокрые пятна. Кенна потянулась к сиденью.

— Оставь, — приказал Рис. Ничто в его хмуром и суровом лице не выдавало боль, которую он чувствовал.

Кенна молча направилась к двери. Рис позвал ее, но она не обернулась.

— Кенна. Я… Мы поговорим утром.

— Сомневаюсь, что мы снова станем разговаривать с тобой, Рис. — Кенна так и не поняла, собирается ли Рис протестовать или нет. Через мгновение она захлопнула за собой дверь, а еще через минуту уже рыдала в своей спальне.

Прежде чем голова Кенны коснулась подушки, Рис уже оделся и натянул сапоги. Его плащ остался внизу, но он знал, что в том месте, куда он направляется, сгодится и сюртук. Перед тем как выйти из комнаты, он выглянул в коридор, чтобы удостовериться, что там никого нет, а потом тихонько прошел в южное крыло здания. Было бы проще жить там, но его обычно использовали только тогда, когда Даннелли был переполнен гостями. По левую руку Рис насчитал три двери, но все они были заперты. Ему предстояло нелегкое испытание, и он мысленно дал себе слово прямо объявить министру иностранных дел о своем решении покончить с разведывательной деятельностью.

За годы службы Рис достаточно часто имел дело с замками, чтобы эти представляли для него сложность. Он достал из внутреннего кармана сюртука кожаный футляр, в котором лежали изящно выточенные отмычки. Рис выбрал тонкий стержень и, вставив в замок, дважды повернул. Раздался щелчок, и дверь открылась.

Рис быстро вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Он помедлил, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, и убрал отмычку в футляр. Комната осталась такой же, как в ночь того проклятого маскарада. За мебелью даже в этом крыле ухаживали с тем же вниманием, что и в хозяйских покоях. И все же Рис старался ничего не касаться на случай, если служанки проигнорировали свои обязанности: он не должен оставлять никаких следов. Рис быстро прошел к окну и слегка раздвинул занавески. Открылся вид на море. Свет лампы исчез, но Рис и не ожидал его увидеть. Опустив занавески, он подошел к темным ореховым панелям по правую сторону камина.

Он дотронулся мыском сапога до основания одной из них и одновременно подтолкнул большими пальцами рук верхние углы. Послышался тихий шорох, и панель сдвинулась. Рис подхватил ее, так как она не была закреплена, отставил в сторону и шагнул в образовавшийся проем. По его лицу скользнула паутина. Хороший знак, подумал он. Значит, здесь никого не было в течение долгого времени, возможно, с того визита два года назад. Впрочем, это и удивило его, так как он явно был не единственным в Даннелли, кто знал о существовании тайного хода.

Рис пошарил в темноте в поисках фонаря, который он оставил здесь в прошлый раз. Обнаружив фонарь, он легонько встряхнул его и, чиркнув спичкой по каменной стене, поднес ее к фитилю. Тусклый свет осветил крутые пыльные ступени, и Рис шагнул вперед. Старая лестница трещала под его тяжестью, но Рис не обращал на это внимания, прилагая все усилия, чтобы не упасть. Лестница шла по спирали, занимая узкое пространство между стенами особняка. Рис никогда не считал ступени, но знал, что их не меньше сотни и что внизу они очень скользкие от растущего на них мха.

Лестница спускалась под погреба Даннелли, и там же заканчивались каменные стены, построенные сотни лет назад. По обеим сторонам от Риса и под его ногами находился гладкий камень. Проход, по которому он теперь двигался, был пробит в скале подземным потоком, и строители Даннелли, обнаружив естественный коридор, соединили его с домом. Осматривая портреты предков Кенны в галерее, Рис уже давно догадался об их роли покровителей контрабандистов. Он мысленно представил себе, как груженный товаром корабль бросает якорь у берега. С него отправляют большую часть сокровищ в семейный особняк и только потом платят налог в казну. Интересно, знает ли Кенна о довольно позорном прошлом своей семьи?

Рис поморщился, гоня прочь мысли о златовласой девушке. Он не должен думать о ней сейчас. Проход расширился и перешел в маленькую пещеру. Рис миновал еще четыре пещеры, каждая из которых была больше предыдущей, прежде чем оказался перед той, где был убит Роберт Данн. Он не стал заходить туда, да и не мог этого сделать, так как был бы замечен неизвестными. Вход в пещеру загораживала большая каменная плита. Рядом лежал лом — можно было бы легко сдвинуть ее внутрь пещеры. Однако плита была установлена таким образом, что при малейшем нажатии с другой стороны откатывалась на место, блокируя выход. В этом случае из пещеры можно было выйти только на пляж. Рис проделывал этот опыт несколько раз, но даже с помощью инструментов ничего не добился. Плита неизменно возвращалась в первоначальное положение.

Рис не боялся, что кто-нибудь увидит свет его фонаря, — каменные стены служили надежным препятствием. Но в одной из стен было такое место, которое позволяло достаточно хорошо слышать, что говорится в соседней пещере. К сожалению, этот каменный мешок слишком искажал голос, и Рис с трудом понимал смысл разговора.

С того момента когда он увидел, что свет движется по направлению к летнему домику. Рис уже знал, что человек с фонарем направляется в пещеру. Незнакомец, видимо, не подозревал о слежке, но обладал здравым смыслом и не рисковал разговаривать со своими сообщниками на пляже. Действительно, пещера — самое надежное место, если, конечно, не знать о дефекте стены, а Рис был уверен, что о нем никто не знает. Сам он наткнулся на него после тщательных поисков.

Сколько людей находилось в пещере, определить было трудно. Рис смог различить лишь двух говорящих, да и то только потому, что один из них перемежал в разговоре французские и английские слова, а другой отвечал только по-английски. Возможно, там был еще кто-то, но разговаривали лишь эти двое. Покончив с приветствиями, они приступили к обсуждению вопроса, который заставил Риса охнуть от неожиданности.

Сначала Рис не верил своим ушам. Сообщники все время упоминали о каком-то альбоме. Но вскоре Рис уяснил суть дела. Речь шла об острове Эльба. Неизвестные говорили о побеге Наполеона с острова! Рис вспомнил, как он возмущался по поводу последнего задания. Ему казалось, что после почти годового затишья и в то время, как в Вене с трудом вырабатываются условия перемирия, абсурдно предполагать, что Наполеон может нарушить хрупкое равновесие сил и границ на континенте. Теперь до Риса дошло, что чиновники в министерстве имели все основания для беспокойства.

Существование заговора с целью освобождения Наполеона возмутило Риса, но еще больше испугало и взволновало то, что Даннелли стало местом встречи предателей.

Рис глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Несколько секунд он слышал только биение своего сердца. Затем, прижавшись ухом к стене пещеры, он с еще большим вниманием стал вслушиваться в разговор. Спор шел о деталях. Англичанин требовал подробностей, а француз снова и снова повторял, что ему больше нечего сказать. Видимо, Рис пропустил что-то важное в начале разговора, зато уловил слова «деньги» и «сторонники». Похоже, кто-то в Англии собирался помочь Наполеону покинуть Эльбу и захватить Францию, а возможно, и весь континент.

Это казалось слишком невероятным, каким-то дьявольским замыслом, чересчур изощренным для реальной жизни, но ведь совсем недавно правление Наполеона и его колоссальные завоевания были реальностью. Рис слушал еще минут десять, в течение которых, как он предполагал, произошла передача денег из рук в руки. И когда Рис решил, что все самое важное и существенное он уже узнал, англичанин спросил, когда следует ждать сообщений об успешном завершении дела. Француз ответил: «Sept se-maines». Семь недель! Рис быстро прикинул, что Наполеон должен быть освобожден в первую неделю марта.

Эти слова были самыми важными для Риса. Семь недель — достаточно долгий срок, чтобы министерству иностранных дел принять надлежащие меры и остановить побег, а ему, Рису Каннингу, — узнать имена участников той международной драмы, в которой он оказался замешан.

Решив удостовериться, что разговор действительно закончен, Рис подождал еще несколько минут, пока не стихли голоса сообщников, и тем же подземным ходом вернулся в дом. Он немного постоял на верхней ступеньке лестницы, чтобы восстановить дыхание, и снял сапоги. До сих пор он был достаточно осторожен, а сейчас тем более не должен оставлять следов грязной обуви, чтобы не навлечь на себя подозрения.

Вернувшись в спальню, Рис тут же подбежал к окну, надеясь рассмотреть возвращающегося к конюшне незнакомца. Но, как он и подозревал, этот человек уже успел скрыться. Рис подумал, что если бы он серьезнее отнесся к своему заданию, то никогда бы не спустился в подземный ход без оружия. Встреча с врагом бесполезна, если у тебя нет пистолета. Кроме того, если он будет убит — а Рис не мог отвергнуть эту возможность, — то, вероятно, никто не узнает о предстоящем побеге Наполеона.


Пауэлл разбудил его рано утром.

— Закрой эти проклятые шторы! — пробормотал Рис, зарываясь лицом в подушку.

Пауэлл почувствовал себя отмщенным за вчерашнее грубое поведение хозяина, но тем не менее не двинулся с места.

— Я думал, вы хотели покататься с леди Кенной, — заметил он.

Рис рывком сел и отбросил подушку в сторону.

— Она уже выехала?

— Только что. Я видел ее, когда заканчивал завтрак.

Рису отчаянно захотелось поехать с Кенной, но события прошлой ночи означали, что ему необходимо предпринять некоторые меры предосторожности. Прежде всего он должен поговорить с Николасом, и лучше бы Кенне не знать об этом разговоре. Рис посмотрел на Пауэлла, который в этот момент с удивлением рассматривал ведра с водой. Выражение замешательства на его лице дорогого стоило. Завернувшись в простыню, Рис поднялся с кровати и положил руку на плечо слуги, который за годы сражений стал ему больше чем брат.

— Ты не поверишь, какая у меня была ночь… — начал он свой рассказ.

К тому времени, когда Рис сел завтракать с Николасом, Пауэлл уже скакал с донесением в Лондон. Его отсутствие вряд ли будет замечено, думал Рис. Действительно, это было намного безопаснее, чем если бы он сам покинул Даннелли. Рис полностью доверял Пауэллу, который не раз доказывал, что он прежде всего солдат и только потом слуга.


Пытаясь привлечь внимание друга, Рис дотронулся до газеты, которую держал Николас:

— Ты уже прочитал все сплетни?

Ник добродушно рассмеялся и неторопливо свернул газету. Отложив ее в сторону, он взялся за чашку кофе.

— Ты надоеда, Рис. Еще большая, чем жена. По крайней мере ее я смог бы научить не беспокоить меня за завтраком.

— Теперь мне понятно, почему ты никак не женишься, — сухо заметил Рис. — Я знаю очень мало женщин, которые согласились бы на подобную дрессировку.

— Ты просто не знаком с теми, с кем надо, — ответил, смеясь, Николас. — Я обязательно представлю тебя нескольким, которые встретят тебя с распростертыми объятиями, и всего за несколько безделушек.

— Нет, спасибо. Если ты помнишь, я всего лишь младший сын и лишен возможности разбрасываться деньгами.

Это было не совсем верно, так как Рис получал приличное содержание от отца и прабабки и владел роскошным особняком в Лондоне, но ему нравилось делать вид, что у него пустые карманы, так как это раздражало герцогиню, но прежде всего отца. Герцогиня Пелемская, которой было за девяносто, стала глазами и ушами Роланда Каннинга, после того как Рис окончил Оксфорд. Раз в месяц она посылала письма в Бостон, подробно описывая недостойное поведение Риса и жалуясь на отсутствие у него воспитания.

Правда, по просьбе Риса она воспользовалась своим положением, чтобы найти ему место в войсках Веллингтона. То, что он отличился на поле боя, не смягчило старуху. Рис имел представление о содержании ее писем к отцу, так как однажды она сама пригласила его к себе и прочитала последнее. Рис с благодарностью поцеловал морщинистую щеку заботливой родственницы и ушел, оставив недоумевающую герцогиню в ярости. Он не стал разубеждать ее в том, что тратит почти все свое содержание на игорные дома, хотя на самом деле если он туда и заходил, то чаще всего выигрывал. Рис решил, что его отцу будет приятно получить подтверждение мотовства младшего сына. Роланд Каннинг всегда и во всем любил ощущать свою правоту, и Рис испытывал мстительное удовольствие в том, чтобы не разочаровывать отца.

— Ха! — фыркнул Николас. — Мне тут рассказали о тебе и этой актрисе, что ли… как там ее?

— Не имею ни малейшего понятия. Ник прищелкнул пальцами:

— Мисс Полли Дон Роуз! Ничего себе имя. Ты хочешь сказать, что не посещаешь ее?

— Меня всегда удивляло, как ты в своей глуши узнаешь о подобных вещах, — заметил Рис, не подтверждая, но и не отрицая этот слух. — Отношения с Полли Дон Роуз — мое личное дело, и я хочу, чтобы они таковыми и оставались. Довольно болтовни о моих любовных похождениях или, вернее, их отсутствии. В данный момент меня беспокоит твоя сестра.

Ник выпрямился и внимательно посмотрел на друга:

— Что такое?

— Странное происшествие вчера. Во-первых, ее отношение ко мне, а во-вторых… — Рис намазал тост маслом. — Ты разговаривал с ней о Томе Аллене?

Ник кивнул:

— Мне удалось поймать Кенну, когда она выходила из спальни. Разговор получился смазанным, но, думаю, она поняла, что я недоволен. Она слишком близко к сердцу приняла смерть старика и винит себя. С этим ничего не поделаешь, и боюсь, что она только усложнит расследование, которое ведут Мак-Налти и этот второй… как его там?

— Уилвер.

— Точно. Сестра дважды повторила, что в капкане могла оказаться она сама. Не стану спорить, но по ее тону я понял — она действительно верит, что и капкан, и пуля предназначались ей. Мне это не нравится. Более того, я не могу представить, чту об этом подумают эти двое. Упаси Боже, если Кенна услышит правду о том давнишнем происшествии с подпругой. Она тогда не сможет спать!

— Происшествие с подпругой? — осторожно переспросил Рис.

— Что? Ты не знал? Полгода назад она упала с лошади. Ничего особенного, такое случается со всеми. Но грум принес ко мне подпругу, которая была перерезана. В тот же день я уволил конюха, который седлал ей лошадь, хотя он клялся, что невиновен. Я запретил Адамсу говорить об этом Кенне, чтобы не расстраивать ее. — Ник взмахнул рукой, не давая Рису возможности возразить. — И я уверен, что поступил правильно. Тот несчастный случай произошел почти сразу после одного из самых сильных ее ночных кошмаров, и я не хотел беспокоить ее. Так получилось, что почти две ночи назад был еще один кошмар, и теперь я даже не знаю, как остановить ее разыгравшееся воображение.

— Ты должен согласиться, что все происшедшее не походит на вымысел, Ник. У Кенны есть все основания для беспокойства. Я уверен, что кто-то хочет убить твою сестру, и ты не сможешь ее защитить, если не признаешь этого.

Ник потер рукой лоб и на мгновение закрыл глаза.

— Не могу поверить, что кто-то желает вреда Кенне, — произнес он через несколько секунд. — Почему? Она никогда никому не мешала, разве что раздражала своими дурацкими проделками. Но смерть отца положила им конец.

Рис подумал о Кенне, скорчившейся в его ванне, и чуть было не засмеялся. Если он заставил ее вернуться к «проделкам», тогда его визит в Даннелли в некотором роде оправдан. Она стала какой-то потерянной после смерти лорда Данна.

— У меня есть этому объяснение, — тихо сказал Рис.

— Тогда поделись им!

— Я думаю, кто-то боится, что Кенна может вспомнить убийцу отца после одного из своих кошмаров.

Ник рассмеялся, но это был невеселый смех.

— Тогда ты первый подозреваемый. Кенна все время твердит, что ты был с отцом в ту ночь.

— Я не убивал Роберта Данна, Ник.

— Я этого и не говорю!

— Ты веришь мне, — устало сказал Рис, — а Кенна нет. Она уже обвинила меня что это я поставил капкан и убил старика Тома. Если она узнает о перерезанной подпруге, то найдет способ и это приписать мне.

— Но тебя даже не было здесь тогда.

— Я мог нанять кого-нибудь, — ответил Рис за Кенну.

— Ты связываешь покушения на ее жизнь с ночными кошмарами. Предположим, ты виноват. Как же в таком случае ты узнал о кошмарном сне шестимесячной давности или о последнем? — возразил Ник.

— У меня может быть шпион среди слуг. Беспокойный сон Кенны не тайна для челяди.

— Это глупо, — твердо сказал Ник.

— Согласен, но это правда. — Ник нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— У меня есть все основания считать, что кто-то из прислуги получает жалованье у убийцы твоего отца. — Рис вспомнил человека с фонарем, но придержал язык. Он не имел права рассказывать Нику о том, чему был свидетелем вчера. Существовала связь между покушениями на Кенну и встречей в пещере, но доказательства будет найти сложно, а то и невозможно. — Если Кенна подойдет слишком близко к тому, чтобы вспомнить ночь маскарада, я уверен: этот кто-то получит приказ убить ее, — продолжал обосновывать свои доводы Рис.

— Но Кенна обсуждает свои сны только со мной, — запротестовал Ник. — А я рассказываю о них лишь Викторине.

Рис почувствовал в голосе друга нотку сомнения и спросил:

— Ты уверен, что Викторина никогда не упоминает о них при слугах? Или сама Кенна?

— Викторина? Нет, она никогда не станет говорить о таких личных вещах с прислугой. Ты ведь знаешь ее достаточно хорошо, чтобы согласиться со мной. Но Кенна… — Ник умолк, задумавшись. — Кенна никогда не была особенно сдержанной со своей горничной или теми слугами, которых считает друзьями. Я раньше и не задумывался о том, что она может делиться с ними своими секретами.

— Значит, по-твоему, может?

— Как ты сказал, все возможно. Бедная Кенна. Она так расстроится, когда узнает, что кто-то из тех. ком она доверяла, предал ее.

— Я не хочу, чтобы она знала об этом, — быстро сказал Рис. — Пока. Крайне важно не насторожить этого человека, кем бы он ни был. Кенна не умеет скрывать свои чувства. Обещаешь ничего не говорить ей о моих подозрениях?

— Ты уверен в правильности своих действий? — задумчиво спросил Ник. — Она по-прежнему будет винить тебя во всех смертных грехах. Тебе придется не сладко.

— Это то, чего я хочу… на данный момент. Я справлюсь с Кенной. — Грустно улыбнувшись, Рис откусил кусочек остывшего тоста. — По крайней мере я так думаю. От тебя мне нужны терпение и твоя помощь, Ник.

— Последнее я обещаю, а вот с первым придется помучиться.

Рис кивнул, ожидая чего-то в этом роде.

— Мне нужен список всех гостей того маскарада. Сделаешь?

— Попробую, — медленно произнес Ник, — хотя на мою память мало надежды. Это было почти десять лет назад. Может, стоит спросить у Викторины. В конце концов, именно она помогала отцу составлять список гостей.

— Вне всякого сомнения, поговори с ней, — с легкостью согласился Рис. — Но больше ни с кем. Викторина обязательно поможет, и очень важно, чтобы она тоже знала, что происходит с Кенной. Пока я не найду способ защитить твою сестру, нам троим придется охранять ее.

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошла Викторина. Она выглядела ослепительно прекрасной в бледно-розовом утреннем платье и подходящих по цвету туфельках. Бросив вопросительный взгляд на Ника и Риса, она повернулась к столу с закусками.

— Ужасающий грех — замолкать, когда в комнату входит женщина. Она волей-неволей думает, что говорили о ней, — весело прощебетала она.

Рис встал и предложил Викторине кресло, осторожно поцеловав ее в щечку.

— Ах ты, повеса, — поддразнила она, поглаживая его руку. — Но не думай, что меня так легко отвлечь. Так о чем вы говорили?

Рис улыбнулся, глядя поверх ее головы на Ника:

— Оставляю эту прелестную леди на твое попечение, Ник. У меня не хватит сил выдержать ее допрос.

Ник кивнул:

— Куда ты сейчас?

— Собираюсь найти Кенну.

Викторина вопросительно приподняла брови:

— Ты хочешь сказать, что боишься поговорить со мной?

Ник рассмеялся, но Рис уже вышел.

Не будучи уверенным, куда отправилась Кенна, Рис предпочел ждать ее в конюшне. Он коротал время, вычищая своего коня и разговаривая с Дональдом Адамсом о перерезанной подпруге. Загадочное заболевание старшего конюха в то утро только подтвердило подозрения Риса. Вместе с тем ему ничего не удалось узнать о посещении таинственным незнакомцем конюшен. Хотя он старался не задавать прямых вопросов, но разговаривал достаточно долго, чтобы понять, что того человека никто не видел.

К тому времени, когда Кенна ввела Пирамиду, Рис уже знал почти все события жизненного пути Адамса. Кенна широко улыбнулась старшему конюху и только потом, подняв голову, заметила Риса.

Улыбка застыла на ее губах. Она передала поводья груму и слегка кивнула Рису. Только присутствие старшего конюха помешало ей убежать.

— Хорошая была прогулка, леди Кенна? — спросил Адамс, поглаживая шею кобылы.

— Очень, — тихо, почти шепотом ответила Кенна. — Очень хорошая, — повторила она громче.

Рис заметил вопросительный взгляд Адамса.

— Давай прогуляемся, Кенна, — сказал он.

— Я… я не… — Она заметила удивление на лице грума. — Хорошо. — Она попыталась говорить спокойно. — И куда мы пойдем?

Рис взял ее под руку, зная, что она вряд ли будет сопротивляться в присутствии слуги.

— К летнему домику, — сказал он, ведя ее к двери. Кенна молча шла рядом, пока они не оказались на порядочном расстоянии от конюшни.

— Отпусти мою руку, — сдавленно пробормотала она.

— Рано, — весело ответил Рис. — Возможно, в летнем домике.

Кенна попыталась вырваться, но Рис не отпустил ее.

— В летнем домике я заставлю тебя отпустить мою руку.

Кенне показалось, что он пробормотал: «Посмотрим», — но она знала, что он дразнит ее, и не стала поддаваться на провокацию.

Рис взял ключ с притолоки и отпер замок. Вежливо поклонившись Кенне, он провел ее внутрь и отпустил руку только тогда, когда закрыл дверь. Кенна демонстративно отошла подальше.

— Все стараешься убежать от меня?

— Разве в этом есть моя вина? Я достаточно настрадалась по твоей милости.

В глазах Риса появилась боль. Он подумал, что Кенна опять обвиняет его в смерти отца, но, заметив, как она машинально коснулась рукой пониже спины, догадался, что речь шла о вчерашнем наказании.

— Это все еще беспокоит тебя?

— Когда к тебе относятся как к ребенку, а ты уже взрослая женщина? — с сарказмом спросила она.

— Постараюсь учесть это, — сухо сказал Рис. — В будущем просто вызову тебя на дуэль.

Неужели у этого человека нет стыда? Его довольная ухмылка просто невыносима! Решив вести себя с большим достоинством, Кенна проигнорировала шутку Риса, сцепив руки и оглядывая закрытую чехлами мебель.

— Не могли бы мы поговорить в особняке? Здесь слишком холодно.

— Я думаю, ты поймешь необходимость уединения. — Он со значением посмотрел на нее и улыбнулся, когда краска залила лицо Кенны. — В любом случае мы не замерзнем.

— Тогда быстрее говори, чего ты хочешь. — Рис решил не торопиться.

— Ты замечательно выглядишь. — Кенна равнодушно пожала плечами.

— Мак-Налти и Уилвер будут здесь через несколько часов, чтобы поговорить с тобой.

— Да, я знаю. Именно поэтому я предпочла бы вернуться к себе в спальню и подготовиться к их приходу.

Рис сделал несколько шагов к Кенне, мысленно отметив, что она не стала отодвигаться, хотя подобное желание явно проглядывало в ее темных глазах.

— Я бы хотел, чтобы ты не упоминала в разговоре с этими людьми о покушениях на твою жизнь.

Кенна чуть не ахнула от удивления:

— Ты шутишь?

— Нет, я абсолютно серьезен.

— Ты угрожаешь мне, Рис?

— Нет, не в том смысле, как ты думаешь. Ты сделаешь, что я попросил?

— Зачем?

— Затем, что твои подозрения ошибочны, они запутают все дело и могут даже помешать найти убийцу Тома.

— Значит, я не должна говорить, что этот капкан был поставлен для меня? — возмущенно спросила она. — Даже если я не стану упоминать тебя? Прошлой ночью ты сомневался, что Тома убил браконьер. Кто же тогда?

— Не знаю, но глупо выдвигать какие-то обвинения, когда у нас нет улик.

— Разве это не работа полиции? — холодно спросила Кенна. Она внимательно следила за Рисом. — Искать доказательства, я имею в виду.

— Да, разумеется, но это не значит, что я сам не могу их найти.

— Ты? — презрительно воскликнула она. — Вот уж пустили козла в огород и просят его не трогать капусту.

— Если хорошо просят, то капуста в безопасности… на некоторое время.

От его проницательного взгляда Кенну бросило в жар. Она вспомнила вчерашние поцелуи.

— Разве? — неуверенно спросила она, совершенно сбитая с толку.

— Да, Кенна. это так. — Он мечтал обнять ее, но вместо этого настойчиво повторил: — Ты выполнишь мою просьбу?

Кенна помедлила, чувствуя на себе его взгляд. В глазах Риса было что-то умоляющее, и Кенна обозвала себя последней дурой за то, что поддалась жалости.

— Хорошо.

Будто тяжесть свалилась с плеч Риса.

— Ты не пожалеешь об этом, клянусь.

— Посмотрим. Надеюсь, я не рискую своей жизнью, доверяя тебе.

— Кенна. — Он произнес ее имя очень медленно и тихо. — Ты никогда не говорила мне, откуда взялись твои подозрения.

— Неужели не понятно? Я единственная, кто знает, что ты убил моего отца. — Она затаила дыхание, ожидая, что он взорвется от гнева или по крайней мере уйдет, хлопнув дверью. Но он этого не сделал. Напротив, он почему-то выглядел странно довольным.

— Ты маленькая глупышка, Кенна. Тебе не приходило в голову, что, хотя почти десять лет ты твердишь о моем предательстве, никто больше в это не верит? Если бы я считал тебя опасной, было бы намного разумнее убить тебя ребенком. У меня же нет ни малейшего желания убивать тебя, за исключением тех случаев, когда ты выводишь меня из себя, например вчера вечером.

Кенна отвернулась.

— Но ты же не сделал этого, — тихо сказала она. — Вместо этого ты… ты…

Рис, улыбаясь, шагнул ближе:

— Я — что?

— Поцеловал меня. — Она подняла голову, глядя ему в лицо. Его глаза не отрывались от ее губ. — Ты поцеловал меня.

— Не стану спорить. Как сама сказала несколько минут назад, ты уже не ребенок. Сожалею, что отшлепал тебя, Кенна. Лучше бы я уже тогда поцеловал тебя, как это случилось прошлой ночью. — Рис чуть было не рассмеялся, увидев удивленное выражение на лице Кенны. — Вижу, ты не можешь решить, что хуже? Неужели мой поцелуй был так ужасен?

— Да, — быстро сказала Кенна. — Нет, — добавила она секунду спустя.

— Раньше ты была более уверена в себе, Эльф.

Его взгляд был очень нежным. Он смотрел на нее так, как она иногда представляла себе в мечтах, — ищуще и внимательно. Она даже не заметила, что ее опять назвали этим противным прозвищем — Эльф.

— Ты сделал мне больно, — пожаловалась она. Рис нахмурился:

— Я был груб. Я не хотел…

Кенна приоткрыла рот, но промолчала. Ей хотелось сказать, что это не имеет значения, но зачем лгать? Где-то в дальнем уголке памяти мелькнуло данное ею обещание никогда больше не разговаривать с Рисом. А сейчас она стояла и даже не в силах была отвернуться — ждала его поцелуя! Кенна чувствовала свою слабость и ненавидела себя за это. Их губы встретились, и она потонула в сладости поцелуя.

Рис постарался, чтобы в этом поцелуе замечалось все, чего от него могла ожидать сейчас Кенна. Он пробовал на вкус ее губы, несильно прижимаясь к ним. Его руки были готовы сжать Кенну в объятиях, но он не делал этого, ожидая от нее поощрения. И тут Кенна покачнулась и, чтобы удержать равновесие, прикоснулась к его руке. Рис отреагировал мгновенно: он страстно прижал к себе Кенну и, поддерживая одной рукой ее подбородок, вновь припал к нежным губам.

Кенна не только не стала протестовать, но встретила первое пробуждение страсти, вернув поцелуй. Ей смутно подумалось, что ее поведение неприлично, но она тут же отбросила эту мысль. Она не станет отказывать себе в том ошеломляющем удовольствии, что зародилось в ее теле, когда Рис рывком прижал ее к себе.

Рису казалось, что Кенна слишком далеко от него. Ее костюм для верховой езды и его плащ стали нежеланными преградами. Он жаждал почувствовать прикосновение ее груди. Рис осторожно шагнул назад и, оказавшись рядом с диваном, сел, не прерывая поцелуя, и потянул на себя Кенну. Она упала ему на колени со смущенным восклицанием «ох!» и попыталась встать, старательно избегая смотреть на него. Рис улыбнулся, нежно толкнул ее назад, так что она легла головой на подлокотник дивана, и сбросил с себя плащ.

— Ты замерзнешь, — хрипло прошептала Кенна и потупилась, заметив его насмешливый взгляд.

— Невинная ты моя овечка. — Он склонился над ней. На этот раз он не стал целовать ее в губы. Его губы сначала коснулись ее глаз, закрывая их, затем проследили гладкий изгиб ее щек и мягкую линию подбородка. Кенна повернулась к нему, пытаясь завладеть его губами, но он дразнящим движением скользнул к ее ушку. Отбросив назад прядь золотисто-рыжих волос, что выбилась из косы, Рис легонько прикусил мочку ее уха и был вознагражден тихим возгласом удовольствия.

Сознавая, чем он рискует, Рис припал к губам Кенны беспокойным ищущим поцелуем, одновременно расстегивая ее жакет. Сквозь тонкую ткань рубашки его пальцы коснулись полной груди. Кенна попыталась отстраниться. Рис мгновенно опустил руку и не двигался, пока она снова не расслабилась.

Когда он прервал поцелуй, Кенна открыла глаза и слегка нахмурилась при виде кривящегося в усмешке рта Риса.

Рис заметил вопрос в ее глазах и приложил палец к ее губам, призывая к молчанию.

— Ш-ш-ш. Я.смеюсь над собой.

Ее не удивило, что он словно читает ее мысли. Этим он живо напомнил ей того молодого человека, которым она восхищалась в детстве. Пока его губы касались ее рта, а его руки держали ее в плену, было так легко забыть о ночных кошмарах и вспомнить свои давние мечты.

— Почему? — выдохнула она.

— Сомневаюсь, что ты сочтешь это смешным. — Кенна промолчала, вопросительно глядя на него, и Рис сдался: — Хорошо. Я подумал, что мне пришлось приложить все свое знание военного искусства, чтобы соблазнить тебя.

Кенна понимала, что ничего смешного в этом нет, но ее губы почему-то дрогнули в улыбке. А заметив удивление на лице Риса, она дала себе волю и рассмеялась:

— Так вот что ты делаешь? Соблазняешь меня? — То, что ее соблазняли, было для Кенны совершенно новым ощущением. Должна ли она считать себя польщенной тем, что победа Рису дается с большим трудом, чем обычно?

Рис кивнул, обаятельно улыбаясь:

— По крайней мере я так думаю. Возможно, это ты соблазняешь меня.

— Ошибаешься. Я этого не умею.

— Я покажу тебе. Это несложно.

Кенна пошевелилась, чувствуя на себе горящий взгляд дымчато-серых глаз Риса.

— Я так не думаю… Это не… Не знаю, почему я разрешила… — Рис коснулся ее груди, и голос Кенны стих.

— Не понимаешь? — насмешливо спросил он. — Прикоснись ко мне, Кенна. Дотронься до меня. — Взяв ее руку, он поднес ее к своему лицу.

Ее пальцы осторожно скользнули по его щеке. Потом с уверенностью остановились на маленькой ямочке у основания подбородка. Когда Кенна провела рукой вверх, едва касаясь его губ, его рот приоткрылся, и она почувствовала, как кончик его языка скользнул по подушечкам ее пальцев. Его глаза, ищущие и всезнающие, заглядывали, казалось, ей в душу. Кенна попыталась спрятать страх, потому что не понимала, чего же именно она боится, но страх победил, и она отдернула руку.

Рис снова поймал ее руку в свою и прижал к груди над отчаянно бьющимся сердцем.

— У тебя никого не было?

— Нет.

Рис знал, что она невинна, но ведь за эти годы наверняка какой-нибудь пылкий ухажер осмелился поцеловать ее в щеку.

— Почему ты отказалась провести сезон в Лондоне? — Пальцы Кенны сжались в кулак.

— А зачем? Если бы случилось невероятное и кто-нибудь сделал мне предложение, я была бы обязана отказать ему. Я никогда не смогу выйти замуж, — просто сказала она.

Риса смутили слова Кенны. Она явно говорила искренне.

— Не понимаю. Кто удерживает тебя от замужества? Ник или Викторина…

Она покачала головой:

— Нет. Это не имеет к ним никакого отношения. Разве ты не видишь? Это из-за ночных кошмаров. — Кенна улыбнулась, пытаясь говорить спокойно. — Я незавидный компаньон в постели.

— Ох Кенна, — вздохнул Рис. Когда она будет больше доверять ему, он выспросит об этих кошмарах, но не сейчас. Он откинулся на спинку дивана и притянул Кенну к себе. Она подчинилась не протестуя и, когда он взял плащ, чтобы прикрыть их обоих, немного грустно рассмеялась:

— Я же сказала тебе, что замерзнешь.

— Да неужели? — весело спросил Рис. — Ты по-прежнему считаешь, что всегда права?

— Почти всегда.

Рис ненадолго задумался.

— Сомневаюсь, — сказал он наконец. — По крайней мере в отношении замужества. Если бы ты захотела, то была бы завалена предложениями руки и сердца. — Он не стал упоминать, что этого боялся больше всего на свете, пока воевал на Пиренейском полуострове.

— Ты все еще обожаешь дразнить меня.

— Да, но сейчас я говорю правду. — Кенна прижалась лбом к плечу Риса.

— У меня есть зеркало, — сказала она, будто это все объясняло.

— Не думаю, что мы видим в нем одно и то же.

— Я слишком высокая.

— Не для меня.

— Мои волосы длинные не по моде.

— Кого волнует мода?

— Я вижу, что бесполезно перечислять остальные мои недостатки.

— Это точно. — Он слегка сжал ее руку. — Ты любила кого-нибудь, Кенна?

Застигнутая врасплох, она ответила, не подумав:

— Однажды, но это было давным-давно.

Рис застыл. Он был так уверен, что она никого не любила, за исключением отца, брата и, возможно, его самого.

— Что же случилось?

— Он уехал, — медленно сказала Кенна, — и не узнал о моих чувствах, если вообще это можно было назвать любовью.

— Кто это? — Душу Риса затопила ревность.

Кенна поднялась, и он не стал ее удерживать. Внезапно туман в голове куда-то пропал, и она почувствовала, как к ней возвращается способность трезво мыслить.

— Это не твое дело, Рис. Я плохо знала того человека, а он мне никогда ничего не обещал.

Рис смотрел, как она чуть дрожащими руками застегивает пуговицы жакета.

— Он обидел тебя?

Кенна никогда не считала Риса тупым, но сейчас он явно не догадывался, о ком идет речь. Да это и к лучшему.

— Да, — как-то сразу поникнув, ответила она и отвернулась, ожидая, пока Рис наденет плащ.

Он стал у нее за спиной и положил ей на плечи свои руки.

— Я хочу, чтобы ты знала, почему я прошлой ночью попросил тебя уйти. — Она замерла. — Я больше не мог доверять себе и легко мог тебя скомпрометировать.

— А что, если я была не против? — спросила Кенна. — Впрочем, не беспокойся, Рис, я не хочу попадать в двусмысленную ситуацию. Я ничего не скажу Нику о прошлой ночи или сегодняшнем утре.

— Я имел в виду совсем другое.

— А я имела в виду именно это, — твердо сказала Кенна. Она высвободилась и пошла к двери: — Не знаю, как я позволила тебе обвести себя вокруг пальца, но этого больше не повторится. Держись от меня подальше, Рис. Если ты хочешь скоротать время, компрометируя кого-нибудь, попробуй Викторину. Ее чувства к тебе вряд ли претерпели такое уж сильное изменение. — Выпустив эту прощальную стрелу, Кенна выбежала из летнего домика.

Рис подошел к окну и смотрел, как она с гордо поднятой головой идет по двору. Что она имела в виду, говоря о Викторине? Какую глупость она вбила себе в голову на этот раз? Рис подождал, пока Кенна не скрылась в одной из боковых дверей особняка, а потом сам вернулся в дом. Он даже не стал спрашивать разрешения поприсутствовать при встрече Кенны с представителями власти. Рис знал, что она расценит это как вмешательство в свои дела, поэтому лишь коротко побеседовал с Мак-Налти и Уилвером перед их уходом. Как он и ожидал, они ничего не выяснили о личности убийцы. Затем Рис разыскал Ника.

— Я должен с тобой поговорить, — сказал он твердо, закрывая за собой дверь кабинета. — Кажется, я нашел способ обеспечить безопасность Кенны.

Двадцать минут спустя Рис вышел из комнаты, оставив смущенного и разъяренного друга одного. Размашистым шагом он за несколько минут добрался до конюшни, где приказал молоденькому конюху оседлать его жеребца.

Кенна стояла у окна в своей комнате и рассеянно смотрела на Риса, понуро сидящего в седле. Внезапно ее пронзил страх. Похоже, что этот дьявольский жеребец Хиггинс, а не его хозяин ведет скачку. Она никогда еще не видела Риса таким рассеянным. У нее перехватило дыхание. Но тут Рис резко развернул Хиггинса и, поднимая за собой фонтанчики снега и грязи, поскакал к воротам Даннелли, Кенна следила за ним, пока он не скрылся за поворотом дороги в город, и только потом спустилась вниз, чтобы узнать причину поспешного отъезда Риса.

Николас налил себе бренди и одним глотком проглотил содержимое бокала. Он поморщился, когда напиток обжег горло, но решительно наполнил бокал еще раз.

— Неужели тебе обязательно пить, Николас? — тихо спросила Викторина. — Это вряд ли поможет решить твои проблемы. Расскажи, что произошло между тобой и Рисом. Он чуть не сбил меня с ног — так торопился убраться подальше.

— Он сделал тебе больно? — Взяв бокал, Ник сел за стол и опустил локти на его полированную поверхность. — Если только он…

— Нет. — Викторина легонько взмахнула тонкой рукой. — Почему ты пьешь бренди в середине дня?

— Он сделал предложение.

— Предложение?

— Рис хочет жениться на Кенне. — Викторина потрясенно всплеснула руками:

— Боже мой! Неужели он серьезно? — Ник невесело рассмеялся:

— Абсолютно. — Викторина покачала головой:

— Прости меня, это такое потрясение — замужество Кенны. И с кем! С Рисом Каннингом!

— Я же сказал, что он сделал предложение, Викторина. Я не сказал, что она приняла его.

— Значит, он не говорил об этом с Кенной? — Ник сделал еще один глоток.

— Нет. Рис хочет, чтобы я поговорил с ней.

— Ты? Но почему?

— Чтобы я заставил ее согласиться.

— Ты не можешь так поступить, Ник! Она никогда не простит тебя. Ты же знаешь, как она ненавидит Риса.

— Знаю, — согласился Ник. — И Рис это тоже знает, в противном случае он просил бы ее руки лично.

— Что заставило его сделать предложение именно сейчас? — Внезапно ее гладкий лоб прорезала морщинка. — Неужели он любит ее? Я имею в виду, по-настоящему любит?

— Он любит ее, разумеется, но я не могу сказать, насколько это серьезно. Он хочет защитить ее, а это единственной способ.

— Пожертвовать своим будущим, только чтобы защитить Кенну? Наверняка должны быть другие способы. Он не представляет всех последствий этого шага.

— Когда я сказал ему нечто подобное, он чуть было не вцепился мне в глотку. Думаю, он хорошо обдумал этот шаг.

— Что ты ответил ему? Ты поговоришь с Кенной? — Ник закрыл глаза и устало потер руками виски.

— Я сказал, что не стану вмешиваться. Кенна имеет право сама сделать выбор. Так ее воспитали. В тот момент он и выбежал отсюда. Не знаю, что ему сказать, когда он вернется.

— Но Кенна должна иметь возможность решить все сама, — серьезно сказала Викторина, подавшись вперед в кресле. — О, было время, когда я думала, что ей необходимо выйти замуж, но сейчас она так спокойна. Она никогда не походила на других девушек. Помнишь, как она умоляла нас не вывозить ее в Лондон? Она сказала, что терпеть не может эту ярмарку невест. Ник, я никогда не говорила с тобой об этом, но, боюсь, Кенна не такая, как остальные женщины.

— Что, черт возьми, это означает? — вскричал Ник, глядя на мачеху холодными как лед глазами.

— Нет-нет, ты не так понял, — быстро поправилась она. — Боюсь, ей будет тяжело в супружеской постели. Мне кажется, она фригидна, и это проявится как с Рисом, так и с любым другим мужчиной. Она не знает, что такое страсть, и не имеет ни малейшего понятия, чего от нее ждут. Ее муж наверняка станет ей изменять. Бог знает как легко в наши дни мужчины отправляются на поиски любовницы. Пожалей Кенну и избавь ее от унижений.

— Мне надо подумать об этом, Викторина. Я не хочу унижать свою сестру, но ведь речь идет о ее безопасности.

— Разумеется, — с достоинством ответила Викторина. — Я полностью согласна с тобой. — Она встала. — Я люблю Кенну. Она для меня как родная дочь, а возможно, еще ближе, потому что Ивонна никогда не нуждалась во мне так, как Кенна. А это очень важно — чувствовать, себя нужной.

— Викторина. — В голосе Ника звучало предупреждение, и, судя по боли в ее глазах, она его поняла. — Не сейчас. Оставь меня и дай подумать.

Викторина кивнула и вышла.

Услышав приближающиеся шаги мачехи, Кенна быстро отбежала от двери кабинета и скрылась в галерее.

— Леди Кенна?

Кенна подпрыгнула, внезапно осознав, что она здесь не одна.

Молоденькая служанка протирала рамы картин.

— С вами все в порядке, леди Кенна? — с тревогой спросила она. — Вы выглядите так, словно увидели призрак.

— Все хорошо. — Она судорожно рылась в памяти, пытаясь вспомнить, как зовут эту девушку. — Джин, не так ли?

Джин улыбнулась. Не многие высокородные дамы помнят имена своей прислуги.

— Да, миледи, Джин. Вы хотите чего-нибудь? Чашку чая? Пожалуйста, простите мою навязчивость, но вы выглядите очень плохо.

Коснувшись лба, Кенна почувствовала под пальцами капельки пота.

— Нет, спасибо, не надо. Я бы хотела побыть одна. Ты не могла бы закончить свою работу чуть позже?

— Разумеется, миледи. Как скажете. — Служанка заметила, что хозяйка больше не обращает на нее внимания, и тихо вышла из галереи.

В камине горел огонь, и Кенна подошла к нему, чтобы согреться, хотя сомневалась, что это получится. Взяв с одного из кресел оставленную там Викториной шаль, она завернулась в нее и села. Глупо напоминать себе, что нехорошо подслушивать. Но ведь она подслушивала, так что теперь знает, о чем разговаривали Ник и Викторина.

Значит, Рис Каннинг хочет жениться на ней? Он собирается — как это сказала Викторина? — о да, пожертвовать собой ради ее безопасности. Это звучало так благородно, что Кенну передернуло. А кто, по мнению Викторины, будет защищать ее от Риса? Он единственный, кто представлял для нее опасность. Кенна тихонько застонала. Этим утром в летнем домике она почти поверила, что он невиновен. Сейчас ей казалось, что он предложил замужество, чтобы не выпускать ее из виду. Ничего себе жертва! Скорее, отличный способ защитить самого себя. Жена не имеет права выступать на суде против мужа. Это даже лучше, чем просто убить ее.

В глазах Кенны появились слезы, когда она вспомнила, что еще сказала Викторина. Ее мачеха не хотела быть жестокой, но от этого не легче. Неужели Викторина права и она фригидна?

Ссылаясь на свои кошмарны» сны, Кенна сказала Рису, что никогда не выйдет замуж. А вдруг это только часть правды? Что, если она действительно не способна подарить супругу тех удовольствий, которых он будет ждать от нее? Возможно, это инстинкт предупреждает ее о будущей супружеской несостоятельности, а она не хочет довериться собственной интуиции и цепляется за свои ночные видения. Интересно, а Рис тоже считает ее холодной?

По его словам, он попросил ее уйти, потому что больше не доверял себе. Вероятно, это его очередная ложь? Кенна вспомнила, как ее напугали его яростные поцелуи и как она оттолкнула его, когда он попытался коснуться ее груди. Вот они, доказательства ее холодности. Должна ли она принимать все действия мужчины, какими бы они ни были? Подобные вопросы Кенна вряд ли могла обсуждать с Викториной. Да в этом и не было нужды… до сих пор.

Кенна закрыла лицо руками. Она старая дева и невинна, как младенец. Мысль о младенцах напомнила Кенне о племяннике, которого она еще не видела. Всхлипнув, она достала из рукава платок и высморкалась. Ей все объяснит Ивонна! Она, в конце концов, замужем, а трое детей доказывают, что лорд Паркер не считает свою жену холодной. «О, пожалуйста, — молилась Кенна, — пожалуйста, пусть ее приглашение придет этим утром».


Глава 3


Остаток вечера и весь следующий день Кенна провела в спальне, сославшись на головную боль, которая действительно вскоре стала мучить ее. Викторина сновала туда-сюда с холодными компрессами и словами утешения. Ник заходил дважды, и Кенна с трудом убедила его, что ей не нужен врач. Большую часть дня с ней сидела ее личная горничная, которая следила, чтобы Кенна ела все, что ей принесут. Рис ни разу не зашел к ней, и так как никто и словом не упомянул о замужестве, Кенна решила, что ей дали передышку. Если бы она чувствовала себя получше, то даже наслаждалась бы этим затворничеством.

— Мне нет письма? — спросил Кенна утром третьего дня у Дженет.

Видя, как Кенна гоняет по тарелке кусочки омлета, Дженет недовольно поцокала языком.

— Если не хотите яйца, тогда по крайней мере выпейте какао. Вам нужно подкрепить свои силы.

Кенна послушно взялась за какао. Дженет будет твердить ей одно и то же, пока она не выполнит все, что та скажет. Обреченно вздохнув, Кенна поднесла чашку к губам и, попробовав питье, скорчила гримасу. Она подумала, что повар мог бы положить туда побольше сахару, но ради мира на кухне решила не говорить об этом Дженет. В противном случае служанка закатит их темпераментному повару сущий скандал, и этим вечером все останутся голодными.

Дженет расцвела от удовольствия, глядя, как Кенна пьет.

— Вы спросили о письме? Я проверю у Хендерсона, но он ничего не передавал мне для вас.

Кенна неуверенно улыбнулась:

— Я надеялась получить весточку от Ивонны.

— А-а, — понимающе кивнула Дженет. — Поэтому вы так расстроены. Жаль. Возможно, будет что-нибудь со следующей почтой.

— Возможно. — Но Кенну охватили сомнения. Она допила какао и отставила чашку. — Я больше ничего не хочу.

— Чувствуете себя разбитой? Может быть, мне наложить еще один компресс?

Кенна откинулась на подушку. То, что начиналось как тупая пульсация, постепенно стало резкой болью в висках.

— Я лучше посплю, — сказала Кенна. — Уверена, что днем мне станет лучше. — Она прикрыла глаза и, обхватив рукой подушку, повернулась на бок. — Закрой, пожалуйста, шторы, Дженет. Свет слишком яркий.

Горничная нахмурилась, глядя на бледное лицо хозяйки. Через мгновение она все же задвинула шторы и бесшумно вышла из спальни.

Была уже середина дня, когда Кенна проснулась. Ее разбудили отчаянные рези и спазмы в желудке. Она буквально выпрыгнула из кровати и еле успела добежать до туалета, чтобы извергнуть то немногое, что съела на завтрак. Придя в себя, Кенна умылась, прополоскала рот водой из кувшина на умывальнике и, вернувшись в постель, упала без сил на покрывало.

Когда спустя какое-то время Викторина зашла к своей падчерице, та все еще лежала, прижав к животу колени.

— Кенна, что случилось? — Мачеха поспешила к кровати и, поставив по пути на столик поднос с бульоном и теплым хлебом, дотронулась до лба Кенны. — У тебя нет температуры, малышка. Давай я помогу тебе забраться под одеяло. Ты вся дрожишь.

Кенна позволила уложить себя поудобнее.

— У меня ужасно болит голова, — пожаловалась она. — И все тело ломит.

В комнату вошел Ник, за которым по пятам следовал Рис.

— Я пошлю за врачом, — сказал он твердо, давая понять, что его не переубедить.

— Не стоит, — запротестовала Кенна, хотя сейчас она говорила скорее по привычке.

— Нет, стоит. — Рис мгновенно отметил, как бледна Кенна.

Она зажмурилась, чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Уходи, — отрывисто сказала она, а потом, чтобы смягчить свою резкость, добавила: — Я хочу покоиться с миром.

— Это не смешно. — Рис дотронулся до плеча Ника: — Пошли за докторам Типпингом. — Он махнул рукой в сторону подноса на столике: — Это я заберу с собой. Вряд ли ей захочется есть.

Кенна была несказанно благодарна ему, так как от запаха куриного бульона у нее снова заболел желудок.

— Она должна поесть. — Вокруг рта Викторины обозначились морщинки. — Ты же сам видишь, что она слаба, как котенок.

— Я не могу… — Кенна замолчала, потому что Рис с подносом в руках резко повернулся к двери и при этом наткнулся на Ника, который подошел ближе, чтобы услышать ее слова. Рис попытался удержать равновесие и поймать чашку с бульоном, но бесполезно — горячая жидкость выплеснулась и залила его одежду. Ник предусмотрительно отпрыгнул в сторону. Рис тихо, но отчетливо выругался, и Кенна спрятала слабую улыбку.

Викторина развернулась к Рису и уперлась руками в бока.

— Вон! Оба! Здесь не место для таких, как вы! Пусть кто-нибудь из вас немедленно пошлет за врачом.

Когда мужчины вышли, мачеха вернулась к Кенне:

— Неуклюжие болваны. Я сейчас же вызову служанку, чтобы она убрала здесь. Ты уверена, что ничего не хочешь съесть?

Кенна покачала головой:

— Уверена.

— Ну смотри. — Поцеловав Кенну в лоб, Викторина поправила покрывало. — Я зайду, когда приедет врач.

Кенну разбудили осторожные прикосновения рук доктора Типпинга. Заглянув в его добрые карие глаза, она слабо улыбнулась:

— Здравствуйте.

— Миледи, вы переполошили весь дом. Что случилось?

Кенна описала свои боли, но Типпинг воздержался от суждений, пока не закончил тщательное обследование.

— Я уже сталкивался с подобным случаем, — сказал он Кенне, убирая инструменты в сумку. — Но я всегда думал, что тебе хватит здравого смысла воздержаться от таких глупостей.

Брови Кенны сошлись на переносице.

— Что вы имеете в виду?

— Мышьяк, миледи. Интересная бледность сейчас самый писк моды, но принимать яд, чтобы этого добиться, крайне глупо, а иногда даже смертельно опасно. Вам еще повезло, и я настоятельно рекомендую прекратить эти забавы с огнем.

— Но я…

— Ну-ну. Не стану слушать никаких возражений. Нельзя искушать судьбу. Я сказал то же самое леди Блейк, а она лишь фыркнула. Хочу заметить, из нее получилась весьма привлекательная покойница. — Доктор осуждающе покачал головой: — Если бы я нашел того человека, который первый посоветовал использовать мышьяк, я бы с удовольствием задушил его голыми руками.

Кенна была слишком поражена, чтобы оправдываться. Она никогда в жизни не пользовалась мышьяком, хотя знала о его действии. Уголком глаза она поймала осуждающий взгляд Викторины и услышала, как на другом конце комнаты удивленно прищелкнула языком Дженет.

— Я поговорю с вашим братом, а вы должны обещать, что никогда больше не будете этим пользоваться. Более того, я заберу ваше снадобье с собой.

— Разумеется, она больше не притронется к мышьяку, — сказала Викторина. — Где эта склянка, Кенна?

Прежде чем Кенна успела ответить, Дженет подала врачу маленький зеленый стеклянный флакон, который взяла на туалетном столике Кенны.

— Как видите, она использовала почти весь мышьяк, — сказала горничная.

Типпинг быстро осмотрел флакон, затем бросил его в свой саквояж.

— Через несколько дней яд выйдет из организма, и вы снова будете себя хорошо чувствовать. Если, конечно, опять не возьметесь за старое. У вас может развиться некоторое привыкание к яду, а в этом случае слишком легко превысить дозу. Больше никаких жертв на алтарь красоты! Я запрещаю. Вы поняли?

Он окинул взглядом всех трех женщин. Кенна выглядела не слишком довольной, но доктор Типпинг не сомневался, что леди Данн и Дженет не позволят ей наделать глупостей.

— До свидания, леди. — Он коротко кивнул Викторине.

— Я провожу вас вниз, — предложила она.

— Почему ты дала доктору этот флакон? — спросила Кенна, как только Типпинг оказался за дверью.

— Я же видела, как вы устали, миледи. В противном случае он бы твердил одно и то же часами.

Кенна потерла руками глаза и виски:

— Мне все равно. Но рано или поздно доктор Типпинг обнаружит, что там только соль для ванны.

— К тому времени я найду, откуда взялся яд, — уверенно сказала Дженет. — Неужели вам не любопытно?

«Любопытство» было последним словом, которым Кенна описала бы свои чувства. Она все еще пребывала в шоке от того, что кто-то пытался ее отравить. И, возможно, не один раз. Дозы были маленькими, яд накапливался в организме. Вот почему она чувствовала себя все хуже и хуже. Ей еще повезло, что она не стала доедать завтрак.

— Что ты собираешься делать? — тихо спросила она Дженет, чувствуя, как учащенно забилось сердце. Надо было бы попросить у доктора Типпинга что-нибудь от нервов.

— Делать? Я собираюсь лично следить за приготовлением пищи — вот что я собираюсь делать. Я никогда не доверяла этому французскому повару, которого сюда привезла ваша мачеха. Прислуга должна говорить по-английски. А он с подозрительным упрямством отказывается учить английский язык и знает только несколько слов. Не сомневаюсь, это он наполнил солонки мышьяком. Но не волнуйтесь, я живо выведу его на чистую воду.

— Почему же ты не сообщила доктору Типпингу и Викторине о своих подозрениях?

Дженет покраснела до корней волос. Она старательно избегала смотреть на хозяйку. Ее голос стал мягким, почти детским:

— Должна признаться, мисс Кенна, что испытываю определенную симпатию к этому темпераментному идиоту. Я боялась, что его могут уволить.

Дженет явно считала, что все происшедшее было нелепой случайностью, и Кенна была готова с ней согласиться.

— Ох Дженет, — вздохнула Кенна. — Но Викторина и Ник слышали, что сказал врач. Они сочтут меня совершенной дурой.

Дженет хватило совести смутиться.

— Простите, миледи. Обещаю, что поговорю с Клодом. Я обыщу кухню от пола до потолка. Этого больше не повторится.

Кенна немного смягчилась. Какая разница, если родные сочтут ее тщеславной и пустой? Разве она не обязана Дженет за ее преданность? Служанка взяла на себя заботу о ней со дня смерти лорда Данна и никогда ни о чем не просила.

— Конечно, я прощаю тебя, Дженет. Но, пожалуйста, поговори с… Клодом. Его так зовут?

— Да, миледи.

— Всегда думала о нем как о месье Рэйе. Ты должна поговорить с ним, прежде чем он отравит всех в доме. Просто чудо, что никто больше не пострадал.

— Точно, — с готовностью согласилась Дженет. — Я поговорю с ним, даю слово. — Она присела в реверансе. — Может быть, чаю? Я уверена, врач одобрил бы что-нибудь в этом роде.

— Нет. Я хочу поспать.

Но, оставшись в одиночестве, Кенна почувствовала, как ее вновь охватывают сомнения. Как получилось, что во всем доме пострадала только она одна? Ей было тяжело думать об этом, так как боль в висках стала невыносимой. Желудок скрутило, и Кенна потянулась к тазу, который Дженет предусмотрительно оставила на ночном столике. Она наклонилась над ним, но ничего не получилось — желудок был совсем пустой. Эти спазмы были особенно болезненными, и, когда они закончились, Кенна почувствовала себя совершенно изнуренной. Отставив пустой тазик, она зарылась лицом в подушку, молясь о сне.

Сон пришел, но вместе с ним вернулись кошмары. Кенна в который уже раз хватала Ивонну за руку и тащила к спальне, чтобы та могла переодеться для маскарада. Она видела, как отец и Викторина танцуют на балу и как она сама разговаривает с таинственным сатаной. Кенна снова пряталась в галерее и смотрела, как Викторина целует разбойника, потом шла к летнему домику и пробиралась в пещеру. Она припадала к стене, слушая раздающиеся из-за каменной преграды голоса, а затем… Неожиданно нить ее сна изменилась, ведя к новым ужасам.

Кенна увидела сквозь щель в камнях, как Викторина начала плакать. Ее мачеха выглядела особенно жалко. У Кенны сжалось сердце, когда ее отец стал утешать жену, которая предала его в галерее, и направил пистолет на француза и Риса. Кенна боялась за него и за себя. Страх парализовал ее, мешая двигаться, мешая помочь отцу.

Опираясь на камень, Кенна с трудом поднялась на ноги и подошла ко входу во внутреннюю часть пещеры. Один из французов незаметно приблизился к отцу. Его пальцы сжали засунутый за пояс пистолет. Кенна заметила это движение, и у нее перехватило дыхание от страха. Она ждала, что предпримет отец, но он ничего не замечал. И тогда Кенна выступила из темноты, оказавшись на виду у лорда Данна, Викторины и Риса. Но ни Рис, ни Викторина не узнали ее. В отличие от отца Кенна поняла это сразу, потому что его глаза расширились от ужаса и он побледнел. В это мгновение оба француза обернулись на шум у них за спиной и, увидев Кенну, застыли на месте.

Их растерянность была недолгой — пока они не осознали, что она безоружна. Однако Кенна первой ринулась на защиту отца, стремительно прыгнув на мужчину, который стоял ближе к ней. Но другой француз разбил об пол фонарь, и пещера погрузилась в кромешную тьму. Раздались выстрелы, а крик Викторины перекрыл вопль Кенны, которой перебили нос.

Кенна проснулась в темноте, рядом с ней плескалась вода, и она сразу поняла, чту сейчас увидит. Ее рука еще не коснулась тела отца, когда она закричала…

Кенна рывком села в постели, чувствуя лихорадочное биение сердца. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, где она находится. Ее руки метнулись к простыням, но они были лишь чуть влажными. Она действительно кричала или ей это только приснилось? Бросив взгляд на окно, она увидела, что занавеси раздвинуты, но снаружи уже темно. В камине ярко горел огонь, отбрасывая пляшущие тени на стены комнаты. Около камина, опираясь на мраморную полку, вполоборота к ней стоял Ник, чей профиль казался почти черным на фоне оранжевых языков пламени. Его плечи были опущены, и он рассеянно потягивал вино.

Он выглядел очень усталым. Никогда раньше Кенна не задумывалась, как сильно ее кошмары угнетают брата, и сейчас ей пришло в голову, что они могли стать причиной его нежелания жениться. Она не хотела быть обузой для других людей, но, похоже, что, не желая того, ею стала. Кенна вспомнила, как Ник принял ее сторону против Риса, отказавшись принудить к замужеству, и ее сердце наполнилось любовью к брату.

— Ник? — Она протянула к нему руку. — Иди сюда. Посмотри сам, я все еще жива. — Он не шевельнулся и не ответил, и она, опустив руку, коснулась косы. — Я так устала от этих кошмаров, Ник. Спасибо, что пришел ко мне. — Кенна вытащила из волос ленточку и расплела косу. — Это был почти тот же самый сон, — задумчиво сказала она, вспоминая подробности.

— За исключением?..

Кенна улыбнулась:

— Ты так хорошо меня знаешь. На этот раз я вспомнила, как вошла в пещеру. Французы повернулись ко мне. Боже, как бы я хотела вспомнить их лица! Все случилось так быстро. Там была Викторина… и Рис… но они, казалось, меня не узнали. А папа узнал. — Ее улыбка растаяла. — Боюсь, именно поэтому он не стал стрелять. Ох, Ник. Может быть, я стала причиной всего, что случилось!

— Неправда! — Он шагнул к ней.

Кенна хотела запротестовать, но он уже стоял рядом с кроватью, и эти слова так и не слетели с ее губ.

— Рис?!

— Да, это я.

— Но я думала…

— Я знаю. Ты думала, что я — это Ник.

— Ты не стал меня в этом разубеждать!

— Я хотел послушать, что ты видишь во снах. Ты ведь прежде мне никогда о них не рассказывала.

Кенна натянула одеяло по самый нос.

— Я и сейчас не хочу обсуждать с тобой свои личные дела. Зачем ты пришел? Что тебе надо?

— Мне кажется, это очевидно, — неопределенно ответил он и замолчал.

Рис стоял, смотрел на Кенну и думал о том, как же она красива. Ему страстно хотелось иметь право сидеть рядом с ней, запустив пальцы в длинные золотисто-рыжие волосы, и целовать ее. Он жаждал почувствовать ладонью тяжесть ее грудей и прикоснуться губами к их соблазнительно затвердевшим вершинкам. А как легко вообразить себя рядом с ней в постели в эпилоге любовной игры. Ее голова на его плече, а любопытные пальчики ищут дорожку по его груди и животу. Когда они спустятся ниже, то она обнаружит, что он снова готов любить ее. Тело Риса мгновенно откликнулось на эти мысли. Он бы отдал полжизни, чтобы мечты стали реальностью, но сейчас рядом с ним сидела до смерти перепуганная девушка. Он тихо выругался.

Кенна отшатнулась, увидев гнев в глазах Риса. Его тело было напряжено, а на шее билась жилка. Ей отчаянно хотелось убежать, но одновременно ее почему-то тянуло к нему, и она не могла отвести глаз от его лица.

— Как мне убедить тебя? — Рис придвинул к себе плетеное кресло и, опустившись в него, сложил руки на коленях. — Я не причиню тебе вреда, Кенна.

Она уже открыла рот, чтобы возразить, но слова, которые прозвучали, были совершенно иными.

— Если бы ты мог не сердиться. Ты же всегда злишься на меня.

— Неужели? — Он улыбнулся. — Возможно, так оно и есть. Но подобное притягивает подобное — ты сама всегда гневаешься на меня.

— Это не гнев.

— Что же тогда? Нет, постой, не отвечай. Ты думаешь, что это ненависть. Я не знаю другого человека, кто бы пользовался ею как щитом. Поневоле задумаешься, что произойдет, когда ты поднимешь этот щит.

Кенна так и не придумала достойного ответа, поэтому вновь вернулась к вопросу о его пребывании в ее спальне:

— Я так и не поняла, зачем ты пришел сюда. Ник или Викторина знают, что ты здесь?

Рис откинулся в кресле, вытянув вперед свои длинные ноги. Ему доставило некоторое удовлетворение недовольство на лице Кенны.

— Нет. Все уже отправились спать. — Он увидел, как взгляд Кенны метнулся к часам на каминной полке. — Ты проспала ужин, который Викторина принесла прямо сюда, прежде чем отправилась к себе в спальню. Может быть, хочешь, чтобы я принес тебе поесть?

— Ты пришел сюда не для этого. — Кенна покачала головой.

— Нет. Я хотел поговорить о том, что сказал нам сегодня врач.

— И что?

— Николас и Викторина были крайне расстроены историей с мышьяком. — Он выжидательно посмотрел на нее, а когда она промолчала, продолжил: — Я слышал, что ты пообещала больше им не пользоваться?

— Да.

— Разумеется. — На губах Риса заиграла легкая улыбка. — Как легко давать подобные обещания! Ведь ты никогда и не употребляла это снадобье.

Кенна была слишком удивлена, чтобы все отрицать.

— Откуда ты знаешь?

— Оставь мне хоть немного здравого смысла, Кенна. Ты же никогда не была тщеславной. Сомневаюсь, что ты осознаешь в полной мере, насколько ты красива.

— Не дразни меня, — резко оборвала его Кенна. — Это очень дурно.

— Я не дразню, — серьезно сказал Рис. — Но твои слова лишь подтверждают мое предположение. Не в твоем характере лелеять красоту, в которую ты не веришь.

Кенна принялась сосредоточенно разглаживать рукой снежно-белую поверхность простыни — лишь бы не смотреть на Риса.

— Этот разговор беспредметен и ни к чему не приведет.

— Ошибаешься, — возразил он. — Если ты не пользовалась мышьяком, тогда откуда он взялся? И почему ты лгала врачу? Мистер Типпинг показал Нику флакон, который ему дала твоя служанка. Что в нем?

— Несколько граммов соли для ванны.

Рис вздохнул. Он ожидал чего-то в этом роде.

— Тебе лучше рассказать мне все, что произошло.

Кенна так и сделала, но не потому, что доверяла Рису, как настаивал ее внутренний голос, а из желания, чтобы он поскорее ушел, а этого можно было добиться лишь одним способом.

— Дженет обещала поговорить с месье Рэйе, — закончила она, немного запыхавшись. — Не стоит беспокоить Ника.

Рис промолчал. Он и вообразить себе не мог, что придется упрекать Кенну в излишней доверчивости.

— Ты поверила объяснениям своей горничной?

— Я… Да, я верю ей. Почему бы и нет? — немного вызывающе спросила Кенна. — Дженет заботилась обо мне все эти годы после смерти отца. Она для меня больше чем горничная.

— Так же как и Пауэлл, — сказал Рис. — Это мой слуга. Он просто излучает преданность. Скажи, ты часто рассказывала о своих кошмарах Дженет?

Лоб Кенны прорезала морщинка.

— Не понимаю, как…

— Отвечай!

— Да, я говорила с ней об этом, хотя это мое личное дело, с кем говорить. Она прекрасно слушает и верит мне, — с намеком сказала Кенна.

Рис проигнорировал укол:

— Понимаю.

— Сомневаюсь в этом. Ты не можешь знать, как это странно, когда тебя преследуют события прошлого, а ты не в силах ничего изменить.

— Думаешь, не знаю? — загадочно спросил он.

— Что ты имеешь в виду? — Рис пожал плечами:

— Сейчас это не имеет значения.

Он встал с кресла, чувствуя, как ему не хочется уходить.

— Ты сможешь заснуть?

— Надеюсь.

— Я могу посидеть здесь немного.

— Нет. Тебе лучше уйти. Ник спит очень чутко. Удивительно еще, что он не услышал мой визг.

— Но ты не кричала. — Он не выдержал и протянул руку к золотисто-рыжему каскаду волос, спадавших девушке на плечо.

Кенна, еле дыша, смотрела, как его пальцы погружаются в ее волосы.

— Я собирался разбудить тебя, когда пришел сюда, — хрипло прошептал Рис. — Но ты казалась такой успокоенной. Я и не подозревал, как страшны твои сны. Значит, ты обычно просыпаешься от собственного крика?

Кенна кивнула, не в состоянии открыть рот, потому что его рука застыла у ее груди. Одеяло, казалось, совершенно не защищало ее, и она чувствовала сквозь него тепло руки Риса.

— Как бы я хотел, чтобы все было иначе. — Его рука упала. — Мне надо идти. — Он повернулся и был уже на полпути к двери, когда Кенна окликнула его:

— Я холодная женщина, Рис?

Рис замер, не веря своим ушам. Его пальцы до боли сжались в кулаки, но он не повернулся к ней.

— Что ты сказала?

Кенна уже сожалела о своей поспешности. Этот вопрос крутился у нее в голове с тех пор, как она обнаружила, что в спальне не Ник, но она и не думала задавать его вслух. Она смотрела на спину Риса, на его широкие плечи и мечтала вернуть свои слова обратно. Очевидно, она удивила и даже смутила его, не говоря уже о позоре, который навлекла на свою голову. Кенна прикусила нижнюю губу, ожидая, что Рис уйдет.

Ее молчание заставило Риса наконец повернуться лицом к кровати. Он заметил неуверенность в глазах Кенны, которые казались слишком большими на ее лице.

— Кенна?

— Я холодная женщина? — выпалила она снова. Рис в два счета оказался у кровати Кенны и сел рядом с ней. Он взял ее руки в свои, а когда она попыталась вырваться, не отпустил ее.

— Что заставило тебя спросить об этом?

То, что он не ответил сразу, означало, что он тянет время, подыскивая нужные слова, чтобы не обидеть ее.

— Не знаю, — солгала Кенна. — Иногда мне кажется, я не похожа на других женщин, — повторила она слова Викторины. — Боюсь, что я не подойду ни одному мужчине.

«Ни одному мужчине, — подумал Рис. — Я и не хочу, чтобы ты подходила каким-то мужчинам. Только мне».

— Значит, ты считаешь себя фригидной?

— Да.

— Я мог бы сказать, что ты ошибаешься, но ты обычно не веришь моим словам. Зачем мне тогда отвечать?

— Ты прав, конечно. Глупо было спрашивать.

— Я могу доказать тебе, что это не так. Все, что ты должна делать, — это прислушаться к своим чувствам.

— Ты хочешь сказать… — Но ей стоило только взглянуть в его потемневшие глаза, чтобы понять, чту он имеет в виду. — Это будет нехорошо.

— Разве? — Рису казалось, что это будет прекрасно, но он не хотел провоцировать девушку на то, о чем она будет потом сожалеть.

— Да. — Но в голосе Кенны не было уверенности.

— Хорошо. — Рис отпустил ее руки и начал подниматься, но Кенна поймала его за рукав:

— Нет. Я хочу знать. Я должна знать.

— Почему ты спрашиваешь меня?

— А больше никого нет, — просто ответила она. Рис не думал, что эта правда так сильно ранит его, и он чуть было не поморщился от боли, которую, не желая того, причинила ему Кенна. Он коснулся рукой ее подбородка, заставив смотреть на себя:

— В твоем теле нет ни грамма холода. Давай на этом и остановимся.

— Откуда ты знаешь?

— Я же целовал тебя, Кенна. Я знаю. И ты уже должна была знать.

— Но ты ушел от меня.

— Я не такой распутник, каким ты меня считаешь. Во мне есть что-то и от порядочного человека. Я покинул тебя не потому, что ты холодна. Скорее наоборот.

— Тогда докажи мне, — попросила Кенна. — Сейчас. — Словно вспомнив что-то, она добавила: — Я требую этого.

Смех Риса был очень искренним и смягчил резкие черты его лица.

— Как ты сейчас похожа на ту девочку из прошлого, — сказал он, еще продолжая улыбаться. — А я-то боялся, что она исчезла навсегда.

Кенна откинула покрывало и наклонилась вперед.

— Я больше не девочка. — Кенна считала, что Рис должен сам убедиться в этом. — И я знаю, чего хочу. — В этот момент ей хотелось, чтобы он ни о чем не догадался. Если только Рис заподозрит, что его используют, он тут же уйдет, и она никогда не узнает, права была Викторина или нет. Именно Рис должен ввести ее в царство любовных утех. Если она ответит ему, мужчине, которого презирает, то сможет ответить и любому другому. Ей не надо будет оставаться старой девой или хвататься за первого подвернувшегося жениха. Рис даст ей уверенность в себе, и она покинет убежище, в которое превратилось Даннелли. Со временем — возможно, с помощью любящего мужа — ее кошмары исчезнут навсегда. — Я знаю, — повторила она.

— Разве? — Он не мог оторвать взгляд от ее соблазнительных губ.

— Я что, должна умолять тебя на коленях?

Рис подумал о том, что должен отрезвить ее. Он мог напомнить Кенне, что она считает его убийцей своего отца.

Что она скажет, если он попросит ее выйти за него замуж? Он мог бы сослаться на то, что всего через несколько комнат спит ее брат, а чуть подальше мачеха. Но он понимал, что не хочет останавливать ее.

— Нет. — Его взгляд скользнул к ее груди. — Нет. Тебе не придется умолять меня. Помилуй меня Бог, но это то, чего я и сам хочу.

Рис дрожащей рукой коснулся щеки Кенны. Его большой палец проследил изгибы ее губ.

— У тебя такие красивые губы, Кенна, — прошептал он, наклоняя голову, чтобы коснуться ее рта.

Ее губы были нежными, как лепестки, и сладостно мягкими. Кенна не оттолкнула его, не стала она и вырываться, когда он опустил ее на подушки и лег рядом. Ее рот приоткрылся под его губами, позволяя ему неторопливо исследовать его глубины. Их языки встретились, и Рис подумал, что Кенна с легкостью разобьет его хваленый самоконтроль.

Он немного отстранился, покрывая легкими, дразнящими поцелуями уголки ее губ. Кенна недовольно зашевелилась под ним, желая возвращения его губ и прикосновений шероховатого кончика его языка, но ей пришлось удовлетвориться тем, что его губы начали свое путешествие по ее лицу, проследили контур щеки и гладкую линию подбородка. Его зубы легонько прикусили ей мочку уха, и Рис улыбнулся, услышав довольный вздох Кенны.

— Говоришь, что ты холодна? Забудь об этом.

Его дыхание обожгло ей ухо, и Кенна вздрогнула. Она внезапно осознала, что забыла обо всем, кроме восхитительного ощущения где-то внутри себя. Она вцепилась руками в плечи Риса, изнывая от желания потрогать его тело. Ее пальцы скользнули за полы его сюртука.

Рис сел и поспешно сорвал с себя сюртук. Он швырнул его в изножье кровати, снял ботинки и чулки. Все это время он не сводил глаз с Кенны, ожидая ее возражений. Когда же их не последовало, он понял, что она уже приняла решение и не отступит.

Опираясь на локоть, Рис лег рядом с ней. Его пальцы коснулись выреза ее ночной рубашки, и Кенна закрыла глаза. Пальцы Риса спустились вниз, гладя мягкую кожу Кенны, и она затаила дыхание, ощущая их нежное прикосновение. Рис дернул за атласную ленточку, которая стягивала ворот ее ночной рубашки, и припал губами к жилке на шее Кенны.

Он смаковал медовое тепло ее кожи.

— Как ты прелестна, — прошептал он и повторил эти слова несколько раз, подняв голову и ища ее губы. — Как ты прелестна.

Кенна обрадовалась возвращению его губ и ответила на поцелуй с пылкостью, немало удивившей ее саму.

— Боже мой, — прошептала она, когда вновь получила возможность дышать.

— Да уж, — улыбнулся Рис.

— Да уж, — повторила Кенна, обхватывая его лицо руками и снова притягивая к себе. Сейчас она первая поцеловала его, вспоминая все, чему научилась, чтобы давать и получать наслаждение. Она поцеловала уголки его губ, маленькую ямку на подбородке и снова жадно припала к его рту. Одеяло к этому времени было отброшено в сторону, но это ничуть не задело чувств Кенны. И только тепло его руки сквозь тонкую льняную ткань на мгновение привлекло ее внимание, но потрясение длилось всего лишь миг и было быстро вытеснено другим чувством: она не хотела, чтобы он убирал свою руку с ее груди

То, как ее тело реагировало на легкие касания Риса, было немного постыдно, но ощущения, которые возникли, когда его большой палец погладил ее сосок, были слишком сладостны, чтобы ими пренебрегать. Ни о чем более не думая, Кенна подалась вперед.

Чувствуя ее ответ, Рис прижался к ней и опустил голову. Его язык прошелся по вершинкам ее грудей, пока их пики не показались под образовавшимися кружочками влажной ткани. Затем он дернул за ворот ночной рубашки, открывая взгляду ее обнаженную грудь.

Кенна ухватилась руками за волосы Риса, а его руки скользнули вниз и начали гладить ее ноги. Достигнув ягодиц, Рис сел и поднял с собой Кенну. Его руки на мгновение остановились и прижались к ее бедрам.

— Мне кажется, настало время снять с тебя все, — хрипло прошептал он. — Подними руки.

Кенна отвернулась, пытаясь не встречаться с ним глазами, и уставилась ему за плечо, изучая рисунок на обоях, словно никогда его не видела.

— Это необходимо?

Рис коснулся одним пальцем ее подбородка и повернул ее лицом к себе.

— Подними руки.

Кенна на мгновение замерла, но все же послушалась. У нее не осталось времени передумать, так как Рис одним движением поднял подол ночной рубашки и стянул ее. Кенна поспешно прикрылась руками.

— Нет. — Рис покачал головой и, нежно взяв ее за запястья, заставил опустить руки. — У тебя красивая грудь, Кенна. — Их глаза встретились. — Ты прекрасна. — Его пальцы проследовали по нежной возвышенности ее груди. — Ив тебе нет ни капли холода.

Губы Кенны раздвинулись в легкой улыбке.

— Я не чувствую себя слишком теплой, — сказала она, поглядывая на Риса из-под густых ресниц.

Рису с трудом удалось скрыть смех.

— Придется что-то с этим делать. — Он легонько поцеловал ее, коснувшись губами кончика ее носа. — Не двигайся. — Встав с кровати, Рис быстро снял рубашку и бриджи и бросил их в ближайшее кресло. Обнаженный, он снова лег на кровать рядом с Кенной, накрыл их обоих одеялом и поцеловал обрамленные пушистыми ресницами веки. — Можешь открыть глаза. — Он уже не пытался говорить серьезно. — Когда Кенна недоумевающе посмотрела на него, он добавил: — Ты знаешь, сейчас тебе вполне прилично смотреть на мужчину. Я был бы даже безмерно польщен таким интересом.

— Не сомневаюсь, тебе льстили так часто, что ты и сосчитать не сможешь, — сказала Кенна, почувствовав, к своему удивлению, укол ревности, и мысленно взмолилась, чтобы Рис не обратил внимания на ее слова.

— Это вряд ли можно назвать высокой оценкой моих математических способностей, — ответил Рис.

— Я имела в виду нечто иное.

— Я знаю, чту ты имела в виду, и уже заметил, как ты позеленела.

Что ж, значит, он понял. И все же она не признается ему в этом. Никогда!

— Ты льстишь себе, так что моего участия и не требуется.

— Вот это моя девочка.

— Я не твоя, — резко сказала Кенна.

— Разве? — Рис скользнул губами по ее щеке. — Это легко исправить. — Он поцеловал ее в переносицу. — И мы так и сделаем. — Он припал к ее губам, чувствуя, как мимолетное сопротивление сменяется первыми ростками страсти.

Рис накрыл Кенну своим телом, и ее руки словно против воли обхватили его за талию. Ее пальцы гладили его мускулистую спину, наслаждаясь тяжестью и силой его тела. Его руки были везде. Легкие, как перышки, они были удивительно настойчивыми. Он ласкал ее грудь, живот и чувствительные места на внутренней поверхности бедер. Его губы оторвались от ее лица и втянули в себя розовый сосок, вызвав у Кенны глубокий вздох, а затем стали спускаться все ниже, по плоскому животу к изгибу бедер. Его губы не пропустили и рыже-золотистый треугольник, но касание было столь мимолетным, что Кенна заставила себя поверить, что это всего лишь плод ее воображения. Он не мог поцеловать ее там!

Кенна погладила его широкую грудь, когда он приподнялся и вернулся к ее губам. Его соски затвердели под ее любознательными пальчиками, и она почувствовала, как сократились его мышцы, когда она положила ему на живот свою руку. Внутренний голос предупреждал ее, что сейчас она еще может остановить Риса, так как уже знает, что не фригидна, но ей почему-то не хотелось слушать доводы рассудка. Ей хотелось знать все, что происходит между мужчиной и женщиной, она жаждала освободиться от своей детской невинности!

Когда Рис коснулся коленом ее бедер, Кенна не раздумывая открылась ему. Его рука скользнула между ее ног, и интимность этих прикосновений была и удивительна, и приятна. Внутри Кенны запылали огненные реки, а его пальцы все гладили ее, раздувая пламя страсти. Кенна подняла руку, намереваясь оттолкнуть его, но вместо этого положила ее ему на грудь, заглядывая в глаза.

Ощущения свились в клубок, и Кенна отвернулась, чтобы не закричать.

— Нет, — возразил Рис, слегка отстраняясь от Кенны. — Посмотри на меня. Я хочу видеть твое лицо… глаза. — Она не шевельнулась, и он убрал руку. — Дай мне твои губы, Кенна.

Она повернулась к нему лицом, и, хотя ее желание было очевидным, она не могла не сказать ему об этом.

— Не останавливайся, — прошептала она, — я этого не вынесу. — В глубине души Кенна считала себя бесстыжей.

Рис так не думал. Его губы вонзились в ее рот с такой силой, что у обоих перехватило дыхание. Его язык гладил ее язык в чувственной прелюдии любви. Его рука вернулась к ее бедрам, и Рис ощутил, как Кенна выгнулась под ним, ища высвобождения из той паутины ощущений, в которую он ее поймал. Он коснулся влажной бархатистости у нее между ног, и ее пальцы больно сжали ему плечи. Его рот принимал ее судорожные вздохи, словно они были нектаром, а его страсть бушевала ярким пламенем, пока он не осознал, что больше не выдержит.

— Ты уверена, Кенна? — спросил он.

Кенна не слишком хорошо поняла, о чем идет речь. Ее взгляд переместился с его странно напряженного лица к скрытым в полутьме контурам его мужского естества.

«Уверена?» — спросила она себя, впадая в панику. Она не была уверена ни в чем, и меньше всего в том, как ее тело сможет принять его. Казалось невозможным, что его мужское орудие поместится в ней, и она чуть было не сказала об этом, хотя тут же осознала, что все равно жаждет этого.

— Да, — просто ответила Кенна. — Да.

— В первый раз всегда бывает больно.

Так как это будет единственный раз с Рисом, то Кенне было все равно, и она так и сказала ему.

Черты лица Риса немного разгладились, и он вонзился в теплое тело Кенны. Услышав возглас боли, Рис на мгновение отступил, но, обуреваемый любовью и страстью, снова двинулся вперед, разрывая преграду. Чтобы дать ей возможность привыкнуть к нему внутри себя, он помедлил несколько секунд, а потом начал двигаться, знакомя ее с ритмом своей любви.

Когда Рис вошел в нее, Кенне пришлось признать, что воображение сильно подвело ее в этом вопросе. Она никогда не подозревала, что тело может дать ей такое наслаждение и что мужчина может принести столько радости. Ей казалось совершенно естественным возвращать и получать его ласки, а когда его толчки стали глубже, она заразилась его нетерпением. Ее руки ласкали его тело, и огонь, зажженный им ранее, беспрепятственно растекался по ее телу.

Внезапно Кенне показалось, что ее пронзила стрела. Ее голова откинулась, а пальцы замерли на плечах Риса. Она будто окунулась в каскад переливающихся огней. Ей почудилось, что она сама сверкает, распадаясь на множество отдельных ощущений. Ее глаза закрылись, и она прикусила губу, чтобы сдержать стон наслаждения.

— Я хочу слышать тебя, Кенна.

Голос Риса подтолкнул ее в пропасть, и она выкрикнула его имя. Ее ресницы затрепетали, она открыла глаза и увидела, как красивое лицо Риса застыло, словно изваянное в бронзе, и тут же почувствовала, как его семя заполняет ее.

Некоторое время тишину нарушал только звук их дыхания. Рис отодвинулся и лежал рядом, но затем набросил покрывало, защищая себя и ее от внезапно наступившей прохлады. В тишине явственно раздавалось тиканье часов, и они оба повернулись, чтобы посмотреть, который час.

— Уже поздно. — Кенна не знала, что сказать. Ее голова была полна сумбурных мыслей, в которых она никогда не призналась бы даже себе самой.

— Да.

— Слуги скоро проснутся.

— Вряд ли, — возразил Рис. — У нас еще есть несколько часов. — Он повернулся к Кенне и заглянул в ее темные глаза. — Ты хочешь, чтобы я ушел?

Хотелось бы ей знать ответ на этот вопрос! В каждой черточке ее порозовевшего лица отчетливо проступало смущение.

— Ты должен уйти. Нельзя, чтобы тебя видели в моей спальне.

— Где пряталось твое благоразумие, когда ты просила меня заняться любовью? — резонно спросил Рис, раздраженный тем, что она вдруг заговорила о приличиях. Как быстро реальная жизнь напомнила о себе!

— Я не просила тебя…

— Не лги себе, Кенна. Это тебе не идет.

— Но я не лгу. — Кенна попыталась отодвинуться, но обнаружила, что его плечо придавило ей несколько прядей волос. Она неожиданно разъярилась оттого, что Рис по-прежнему держит ее. — Пожалуйста, освободи мои волосы, — ледяным тоном сказала она. — И будь добр убрать свою ногу.

— Только когда ты мне все объяснишь, — спокойно ответил Рис.

— Ну хорошо. Хотя почему тебе так не терпится услышать меня, понять сложно. Совершенно ясно, что любовь не имеет никакого отношения к тому, что случилось в этой постели.

Брови Риса взлетели вверх.

— Разве?

— Ты же сам это знаешь. Это был эксперимент, ничего более. Я задала вопрос, а ты ответил на него. Не стоит приукрашивать правду романтической мишурой.

— Понимаю. Значит, то, что случилось, как ты настойчиво уверяешь, было не чем иным, как совокуплением двух животных? Возможно, тебе в этом случае больше подошла бы конюшня: жеребец и кобыла действуют исключительно инстинктивно, как им указывает природа.

Кенна только сейчас осознала, как рассердился Рис. Мягкость его тона вначале обманула ее.

— Зачем такая грубость? Нас едва ли можно назвать животными.

— Это именно то, что мы есть, Кенна Данн, хотя я, возможно, должен бы сравнить тебя с жеребой кобылой.

Кенна вскрикнула и замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но Рис опередил ее, прижав ей руку к подушке.

— Что это должно означать? — выпалила она, разозленная тем, что не могла пошевелиться.

— Это означает, что ты можешь оказаться в интересном положении. Я достаточно деликатно выразился?

Гнев оставил Кенну, и она обмякла рядом с Рисом.

— Ребенок? Это невозможно.

— Нет, возможно, — фыркнул Рис. — Надеюсь, ты знаешь, откуда берутся дети? — К огромному удивлению Риса, Кенна побледнела. — Боже мой, ты не знаешь!

— Разумеется, знаю, — возмутилась она. — Или, вернее, я знаю, что это имеет отношение к… к кое-чему, — неуклюже закончила она, старательно игнорируя сардонический смех Риса. — Но это не может случиться за один раз. Я этого не позволю! — Рис приподнялся.

— Скажи об этом моему сыну или дочери через девять месяцев.

Кенна быстро села и натянула на себя одеяло.

— Ты дразнишь меня, — обвинила она его. — Ты не осмелился бы дать мне ребенка. Это был бы внук убитого тобой человека.

— Семьдесят пять минут, — сухо сказал Рис, предварительно бросив взгляд на часы.

— Что за глупость?

Рис встал с кровати и, ничуть не смущаясь своей наготы, начал собирать одежду.

— По моим подсчетам, прошло семьдесят пять минут, с тех пор как ты в последний раз упомянула о Роберте Данне. Между прочим, это был человек, которым я восхищался, а не убивал.

Он собирается уйти. Разве не этого она добивалась? Тогда почему она чувствует вину за то, что прогнала его из своей постели?

— Что касается ребенка, — грубо продолжил Рис, — то об этом мы узнаем со временем. — Он помедлил, застегивая рубашку. — Ты могла бы заранее подготовиться к возможному скандалу и выйти за меня замуж.

— Выйти за тебя замуж! — удивленно вскричала Кенна. Именно этого она всеми силами пыталась избежать, а в результате угодила прямиком в его ловушку. Если бы она не знала наверняка, то решила бы, что это Рис все подстроил. Она не может просить другого мужчину принять ребенка Риса, так же как не может стать его женой. — Никогда!

— Тебе придется, если ты беременна!

— Ты не мог бы говорить тише? — прошипела она. — Скоро об этом узнает весь дом.

— Я не против, хотя ты, как я вижу, умираешь от страха.

— Если Ник или Викторина…

Кенна так и не закончила предложение, но Рису не составило труда догадаться о том, что она хотела сказать.

— Если они обнаружат тебя голой в постели, то завтра же объявят о свадьбе. Ты это хочешь сказать?

— Более или менее, — пробормотала она.

— Когда они заметят, как ты раздалась в талии, замужества не избежать.

— Прекрати! Я не беременна. Ты не можешь этого знать заранее! Это все испортит!

Присев на край кровати, Рис принялся натягивать ботинки.

— Все испортит? Какой очередной чепухой ты забила свою голову?

— Не смей насмехаться надо мной, Рис Каннинг!

Только насмешка удерживала его от того, чтобы отшлепать Кенну. Он знал, на какой шел риск, когда занимался с ней любовью, и понимал, что несколько мгновений удовольствия не уничтожат лелеемую годами ненависть. Однако его не радовала собственная проницательность, и он отдал бы все на свете, чтобы ошибиться. Глубоко вздохнув, Рис повернулся к Кенне:

— Скажи мне: чего ты добивалась?

— Я уже сказала тебе.

— Я помню твои слова. Но почему? Откуда ты взяла эти глупые мысли о фригидности?

Она не могла признаться ему, что подслушивала под дверью кабинета Ника.

— Мне двадцать три, и мужчины ни разу не смотрели на меня взглядом, в котором было бы что-то, кроме вежливого интереса.

«А мой интерес замечала ли она или же просто не считала меня мужчиной?» — подумал Рис.

— Ты мало встречалась с мужчинами. Ты отказалась проводить сезон в Лондоне и заживо похоронила себя в Даннелли.

— Сюда приезжали друзья Ника, — настаивала она. — Они меня почти не замечали.

— Это только доказывает, как они слепы. Но почему ты именно сейчас собралась искать ответ на этот вопрос? И почему со мной?

— Это надо было сделать как можно быстрее, хотя я не могу сказать тебе почему. Что касается выбора партнера, то мне больше никто не подвернулся.

— Ты что-то от меня скрываешь, — невозмутимо сказал Рис. — Что же это?

— Рис…

— Что это?

— Зачем тебе знать?

— Я так хочу.

— Это должен был быть ты. Если я отвечу тебе, тогда…

Он заставил ее замолчать, приложив палец ко рту:

— Я уже понял. Значит, это был эксперимент, как ты и говорила. — Кенна кивнула, и он помолчал минуту. — Ты не станешь возражать, если я проведу свой собственный опыт?

Кенна еще не решила, что ей ответить на эту неожиданную просьбу, когда губы Риса впились ей в рот. В его поцелуе было что-то грубое и примитивное, но Кенна ответила не раздумывая. Одеяло полетело в сторону, и Рис прижал ее к себе. Его руки беззастенчиво тискали ее живот и бедра. Кенна обняла Риса за шею. Она прижималась к нему, негодуя на мешавшую ей одежду.

Неожиданно Рис потянул ее за волосы, и ей пришлось прервать поцелуй. Приподняв ее голову, он внимательно и испытующе долго смотрел ей в глаза.

— Мне придется изменить свое прежнее мнение, Кенна, — сказал он, сталкивая ее со своих колен и вставая с кровати. — Из того бесконечного числа женщин, что я познал, ты обладаешь самым горячим телом. И самым ледяным сердцем. — Он пересек комнату и остановился у двери. — Желаю тебе спокойной ночи и, будем надеяться, хороших снов.


Глава 4


— Я хочу покататься верхом!

Выражение лица Дженет было невозможно описать словами.

— Мне даны строжайшие указания, чтобы вы провели весь день в своей комнате.

Кенна была вне себя от ярости. Со времени визита доктора Типпинга прошло два дня, а все относились к ней как к фарфоровой кукле. Возмутительно! Она чувствует себя прекрасно, головная боль прошла, и теперь она может есть, ничего не опасаясь, так как Дженет указала месье Рэйе на его ошибку. Судя по словам служанки, шеф-повара чуть было не хватил удар, когда он обнаружил в соли мышьяк. Он немедля надрал уши поваренку, который отвечал за приправы. Кенна оказалась единственной пострадавшей, так как ее пища готовилась отдельно на маленьком столике, где и в сахарнице, и в солонке оказался мышьяк.

Кенна приняла это объяснение, потому что ее ничто не беспокоило и потому что ей не хотелось верить в злой умысел кого-то из живущих в доме.

— Как смел Рис приказывать, чтобы меня держали в заточении?! — вскричала Кенна. — Он не имеет права!

— Я имела в виду не мистера Каннинга, — возразила Дженет. — Это указание сэра Николаса.

Кенна отвернулась, избегая взгляда горничной и жалея, что вообще упомянула Риса. Что может подумать Дженет? Кенна твердо сказала себе, что должна радоваться отсутствию Риса. Слава Богу, он решил не надоедать ей, да и о чем им разговаривать? Так что хорошо, что они держатся подальше друг от друга.

— Ник не прав, — твердо сказала она. — Я способна сама решить, когда выйти на улицу.

Дженет пожала плечами, с хитринкой глядя на свою хозяйку:

— Мне был дан приказ, миледи, но если вы отошлете меня с поручением, то не моя вина, если, вернувшись, я не найду вас здесь.

Кенна засмеялась:

— Тебя не затруднит спросить у Хендерсона, не было ли письма от Ивонны?

— Разумеется, миледи. — Дженет взяла поднос с остатками еды. — Сначала я отнесу это на кухню.

Едва только дверь за Дженет закрылась, Кенна тут же вскочила на ноги. Она быстро умылась, провела несколько раз щеткой по голове, заплела косу и оделась для прогулки верхом. Пройдя коридором для слуг, чтобы не встретиться с кем-нибудь из семьи, Кенна оказалась в конюшне на пятнадцать минут раньше, чем Дженет вернулась к ней в спальню.

Пирамида с радостью встретила хозяйку, всем своим видом давая понять, что готова мчаться во весь опор. Но Кенна еще не лишилась здравого смысла, чтобы позволить лошади управлять собой, поэтому выбрала рысь. Она наслаждалась прогулкой вокруг Даннелли. Выпавший накануне снег покрыл землю белой пеленой, искрящиеся пушистые иголочки инея одели голые ветви деревьев в праздничный белый наряд. Однако воздух казался удивительно теплым, и Кенне доставила удовольствие странная тишина зимы. Впервые за многие дни она была свободна от мыслей о Рисе Каннинге.

Вернувшись через полтора часа в конюшню, она обнаружила, что отсутствует жеребец Риса.

— Кто-то вывел Хиггинса? — спросила она у Дональда Адамса, когда он помогал ей спешиться.

Грум покачал головой:

— Нет. Через несколько минут после вашего отъезда прискакал слуга мистера Каннинга, и они с мистером Каннингом тут же уехали, торопясь успеть в Лондон до полуночи. Мы с парнями еле успели снова оседлать лошадь Пауэлла. Ваш брат приказал дать ему свежую лошадь, но он не захотел. Мистер Ник пришел проводить их. Мистер Каннинг выглядел не совсем хорошо.

— Как это?

— Не могу сказать точно. Похоже, он был чем-то взволнован.

— Почему Рис уехал? Ты что-нибудь слышал об этом?

— Ни слова, миледи. — Адамс поскреб рукой подбородок. — Он даже не взял свои вещи. Оставил и коляску. Никогда еще не видел его в такой спешке.

— Спасибо, Дональд, — крикнула Кенна через плечо, быстро выходя из конюшни. Теперь не имело смысла делать вид, что она бесцельно гуляет, поэтому Кенна отправилась прямиком в дом. Хендерсон встретил ее словами: «Они ждут вас в кабинете, миледи», и Кенна, глубоко вздохнув, скрылась за дверьми.

— Где ты была? — потребовал ответа Ник, игнорируя умоляющий взгляд Викторины.

Кенна села на софу рядом с мачехой.

— Я каталась верхом, Ник. Иначе погибла бы от скуки.

— Я дал строжайший приказ никуда тебя не выпускать. Ты что, собираешься постоянно искушать судьбу?

Кенна нахмурилась:

— Что ты имеешь в виду? Уверяю тебя, я прекрасно себя чувствую.

Ник тихо выругался и посмотрел на Викторину, словно ища поддержки. Он чуть было не проговорился о подозрениях Риса, хотя дал ему слово молчать.

— Твоего брата, естественно, волнует то, что ты отправилась кататься в одиночку, — мягко пожурила ее Викторина. — Вдруг ты упала бы в обморок?

— Этого не случилось, и я не искушала судьбу. Ты преувеличиваешь, Ник, — спокойно возразила Кенна. — Скажите мне, почему уехал Рис? Наверно, он зашел ко мне попрощаться и обнаружил, что птичка улетела?

— Это я пришел к тебе сказать, что он уехал, — поправил ее Ник. — И это именно я заметил, что ты сбежала.

Кенна подавила разочарование, отказываясь признать, что обиделась из-за того, что Рис не зашел лично попрощаться с ней.

— Почему он покинул Даннелли? Адамс сказал что-то о том, что приехал его слуга. Я и не знала, что Пауэлл куда-то уезжал.

— И я тоже, — сказал Ник, усаживаясь за стол. — Рис, очевидно, отослал его в Лондон по какому-то делу. Он вернулся сегодня утром и сообщил, что произошел несчастный случай с отцом и братом Риса.

Кенна порывисто прижала руки к щекам:

— Что случилось? Когда? Они серьезно ранены? — Воцарившееся молчание само по себе было ответом. — Боже мой! Они погибли?

— Ричард, — сказала Викторина. — А отец Риса все еще цеплялся за жизнь, когда Пауэлл покидал Лондон. Рис боялся, что не застанет его в живых, но все равно решил поехать.

Хотя Кенна знала, что между Роландом Каннингом и его младшим сыном нет любви, она могла представить себе горе Риса.

— Разумеется, он должен был это сделать, — сказала она. — Что случилось, Ник?

— Роланд остановился в городском доме герцогини. Ночью там начался пожар, который охватил еще три дома. Погибло шесть человек. У Ричарда не было шанса спастись. Говорят, что огонь занялся в его комнате. Роланд был уже сильно обожжен, когда под ним обрушилась лестница. Он помогал выводить слуг.

— Бедный Роланд! Кажется странным, что он пострадал, помогая другим. Я всегда считала его таким черствым.

— Да, но это верно только в отношении Риса, — сказал Ник. — После смерти жены всем для него стал Ричард. Рис же занимал пятое место после политики, бизнеса и остального человечества.

— Это так грустно, — тихо сказала Кенна. — Простите меня, но я должна вернуться к себе в комнату.

— И остаться там, — добавила Викторина.

— Да, конечно.

Мысли Кенны были только о Рисе. Как он, наверное, переживает, хотя и не любил отца. Кроме того, он потерял брата! Как больно!

— Дженет! — вскрикнула Кенна, когда, выйдя на секунду из оцепенения, внезапно заметила в спальне горничную. — Что ты тут делаешь?

— Меня попросили передать вам это. — Дженет протянула ей конверт.

— От Ника? Я только что видела его, и он мне ничего не сказал.

— Нет. От мистера Каннинга. О дорогая миледи! Какая трагедия! Думаю, теперь он уедет в Бостон.

Кенна взяла письмо, слишком расстроенная, чтобы подивиться тому, как быстро в Даннелли распространяются новости. Рис еще не достиг Лондона, а в разговорах слуг он уже стал владельцем судоходной компании. Перевернув конверт, Кенна увидела, что печать сломана.

— Его открывали

— Он дал мне его таким, — сказала Дженет. Кенна развернула письмо и обнаружила, что оно не от Риса, а от Ивонны. Она быстро посмотрела на дату отправки.

— Тебе его дал Рис? — спросила она Дженет.

— Да, миледи. Перед тем как уехать.

— Ивонна написала в тот же день, когда получила мое письмо! Оно должно было прийти несколько недель назад. Он не имел права задерживать мою корреспонденцию! И читать ее! Ну и наглость! Как оно вообще оказалось у него?

— Я выяснила у Хендерсона, миледи, что письмо пришло в тот день, когда вы заболели. Он собирался сам отнести его вам, но мистер Каннинг, который случайно оказался рядом, предложил свои услуги. Я хотела рассказать вам об этом, когда вы вернетесь с прогулки, но мистер Каннинг отдал мне письмо. Он сказал, что теперь, в его отсутствие, вам стоит принять приглашение леди Паркер.

— Это все, что он сказал?

— Мистер Каннинг был очень настойчив. Дважды повторил это, будто я такая забывчивая, — обиженно надулась Дженет. — «Передай своей хозяйке, — так он сказал, — чтобы она приняла приглашение сводной сестры погостить в Черри-Хилле». Вот его точные слова. Повторил их дважды, как я вам и говорила.

Кенна подумала, что Рис очень странная личность. Ей незачем ехать к Ивонне теперь, когда он покинул Даннелли. Что за невероятное нахальство решать все за нее, словно она пустоголовая девчонка.

— Я хотела бы побыть одна, Дженет. — Служанка помедлила, и Кенна быстро добавила: — Не волнуйся. Я никуда не денусь. Ник был вне себя от ярости, что я вышла из дома, так что сейчас я выполню его приказ оставаться в спальне. — Ей показалось, что она услышала вздох облегчения.

Кенна принялась за письмо, наслаждаясь полным юмора описанием жизни в Черри-Хилле. Приглашение погостить было запрятано между рассказами о том, как старший мальчик спас воробьиное гнездо от неминуемой гибели в камине и как его младшая сестра зажгла огонь, когда он залез в каминную трубу. Младенец, слава Богу, еще слишком мал, чтобы участвовать в этих проделках, но и у него есть достойная сожаления привычка дергать ручкой за край тарелки с овсяной кашей, когда ту ставят перед ним. Кенне все это казалось восхитительным, и она призналась себе самой, что очень глупо не ехать только потому, что Рис одобрил ее затею.

Кенна сложила письмо и засунула его в ящик стола, где хранилась вся ее корреспонденция. Немного подумав, она быстро набросала коротенькое послание Ивонне, напоминая ей, чтобы она умыла детей, потому что их любимая тетя уже выехала.

Кенна и не думала, что мачеха может быть против поездки. Ник поддержал Кенну, но Викторина тут же заговорила о состоянии ее здоровья, о том, что ей предстоит еще отвечать на вопросы по поводу смерти Тома, и о разумности путешествий в зимнее время. В конце концов Ник буквально топнул ногой и сказал Викторине, что ее страхи излишни, Кенна вполне взрослая и способна выдержать трудности поездки в Черри-Хилл. Что касается смерти старого Тома, то, ежели слугам закона надо будет спросить ее еще о чем-то, они могут это сделать и в поместье леди Паркер. Кенна же не на континент собралась.

— Возможно, она хотела поехать со мной, — сказала Кенна Нику неделю спустя, перебирая свои платья и решая, которые из них взять с собой. Она задержала отъезд, чтобы побыть с мачехой, пока Ник ездил в Лондон на похороны Каннингов. Викторина ненавидела похороны, а Кенна не имела ни малейшего желания видеть Риса, даже для того, чтобы выразить соболезнования. Да он и не заметит ее отсутствия, особенно если учесть, что он считает ее женщиной с ледяным сердцем. Он никогда не узнает, как она переживала за него, когда из Лондона сообщили, что его отец тоже умер. — Ивонна любит сюрпризы, а мне будет приятно ехать в компании.

Ник рассмеялся:

— Ты слишком добра, Эльф. Ивонна возненавидит этот сюрприз, а тебе стоит отдохнуть от кудахтанья Викторины.

— Боюсь, ты прав. Однажды Ивонна призналась, что ее мать излишне строга к шалостям детей и не одобряет желания Ивонны проводить с ними побольше времени. Насколько я помню, Викторине не нравились и наши с Ивонной проделки. — Кенна достала дневное платье серо-мышиного цвета, но, заметив, как Ник скривился, быстро убрала его на место. — И все же я не хотела бы оставлять ее одну.

— Вот уж спасибо.

— Ты должен признать, что иногда ты плохая компания, Ник. Викторине нужен кто-то, о ком она могла бы заботиться. Ей стоит снова выйти замуж.

— Я говорил ей об этом не раз.

— Правда? — Кенна была приятно поражена такой предусмотрительностью брата. — И что она сказала?

— Что не может покинуть Даннелли.

— Почему?

— Она сказала, что нужна тебе.

Кенна прислонилась к шкафу, прижимая к себе накидку из голубого шелка:

— Ох Ник. Я стала буквально камнем на ее шее. И на твоей тоже. Как это ужасно!

— Не говори глупостей, — возразил он. — Я знаю, это звучит ужасно, но я вполне удовлетворен своей жизнью. Меня вряд ли можно назвать монахом.

— Да, но актриски и оперные певички едва ли подходящий объект для женитьбы. Я кое-что слышала, Ник, — добавила Кенна, когда заметила, как удивлен Ник ее осведомленностью. — Слухи всегда находят дорогу в Даннелли. И некоторые даже неприятно повторять.

Ник смутился.

— Могу поспорить, многие из них лживы. — Он помедлил, вопросительно глядя на Кенну. — Сестричка, я хочу рассказать тебе то, что может улучшить твое мнение о Рисе и объяснит, почему я так уважаю и люблю его.

— Неужели мы обязательно должны говорить о Рисе? — устало спросила Кенна, — Я думала, мы говорим о твоей жизни.

— Так оно и есть. — Прежде чем она успела возразить, он быстро продолжил: — Несколько лет назад, еще до того, как папа женился на Викторине, разразился один скандал. Сомневаюсь, что ты помнишь об этом.

Кенна немного подумала.

— Знаю. — Она прищелкнула пальцами. — Когда Рис сбежал на континент. Я права?

— Да.

— Что он сделал?

— Об этом и речь. Рис взял на себя мою вину. Я скомпрометировал юную девушку из хорошей семьи, а когда отказался на ней жениться, она покончила с собой. Ты должна поверить мне, я до сих пор презираю себя. Я плохо обошелся с ней, дав обещание, которого не следовало давать. Она была красивой девушкой с самым заразительным в мире смехом. Лара была невинна в полном значении этого слова, и я увлекся не на шутку. К моему отчаянию, я скоро обнаружил, что она была не совсем нормальной.

— О Ник. — Кенна села рядом с братом, положив руку ему на плечо. — Как ты это понял?

— Рис предупреждал меня, что она иногда ведет себя очень странно. Они однажды разговаривали, и она внезапно и беспричинно впала в ярость. Я не поверил ему, так как потерял голову от любви к Ларе. Но затем я начал замечать особенности ее характера, от которых не мог отмахнуться. Мало-помалу я осознал, что не могу жениться на ней. Когда она покончила с собой, ее брат потребовал у меня сатисфакции. И здесь в дело вмешался Рис. Он сказал, что Лара бросила меня и встречалась с ним, и взял на себя ответственность за ее смерть.

— И ты позволил ему?

— Мне нечем гордиться, Кенна. Я был молод и глуп, хотя из первого не обязательно следует второе. Я дал согласие, чтобы Рис сделал это, поскольку он убедил меня, что иначе я погибну на дуэли. Рис всегда стрелял лучше меня. Он отправился на дуэль, а я выступал его секундантом. Брат Лары был серьезно ранен, и Рис бежал из страны. Вернулся он только к тому роковому дню, когда состоялся маскарад.

— В это сложно поверить.

— Поверь этому, Кенна. Рис, возможно, спас мне жизнь, и если я еще не женат, то это не из-за тебя, а из-за моего очевидного неумения разбираться в женщинах. Были и другие ошибки с женщинами из высшего сословия. В конце концов я обнаружил, что актрисы и певички мне подходят больше.

— Папа знал, что случилось?

— Да. Он был страшно огорчен, узнав об этой истории, но он любил нас обоих и, мне хочется думать, простил нас.

— Не сомневаюсь в этом. — Кенна обняла брата. — Я рада, что ты рассказал мне об этом, Ник. Не ради Риса, так как мне сложно поменять свое мнение о нем, но потому, что это объясняет многое в тебе. Я люблю тебя, Николас.

Он обнял ее в ответ:

— Мне бы хотелось, чтобы ты изменила свое мнение о Рисе. Я надеялся… Не важно, давай еще раз взглянем на твой бедный гардероб. — Он шутливо ущипнул ее, — решительно меняя тему разговора.

Хотя Ник отсоветовал сестре брать почти половину ее платьев, карета все равно была нагружена доверху. Два сундука и три кожаных чемодана едва поместились в багажнике. Один саквояж Кенна вынуждена была взять к себе в карету. Появление сумки Дженет означало, что весь багаж должен быть заново переложен, и два грума, которые должны были сопровождать их в пути, чуть было не надорвали спины, снимая сундуки и укладывая их обратно.

После довольно продолжительного прощания с Викториной и Ником, в течение которого Кенне были даны инструкции, как вести себя в любой ситуации, начиная от игры с детьми Ивонны до общения с владельцем гостиницы, где они должны были остановиться на ночь, кучер щелкнул хлыстом и направил карету к воротам парка.

Кенна наслаждалась путешествием, хотя Дженет постоянно жаловалась на плохие дороги, а как следствие — толчки, которые они испытывали на себе. Уже начался весенний паводок, и хотя теплая погода была приятна, она привела дороги в такое состояние, которому, по словам Дженет, могут радоваться только свиньи. Чтобы избавить себя от нытья горничной, Кенна поменялась местами с грумом, который скакал рядом на Пирамиде. Он скривился, но Кенна настояла на своем.

Они остановились лишь на несколько минут, чтобы сменить седло. Кенна иногда скакала впереди кареты, иногда позади, но все равно в пределах видимости. Ник и Викторина предупредили ее об опасностях, подстерегающих путников на этой дороге без эскорта, и Кенна знала, что по настоянию брата грумы и кучер взяли с собой пистолеты.

Уже стемнело, когда они достигли гостиницы Робинсона. Дженет не скрывала своего неодобрения по поводу остановки в этом месте. Ее настроение окончательно испортилось, когда она огляделась в общем зале.

— Оборванцы, — объявила Дженет, натягивая капюшон накидки.

— Успокойся, — сказала ей Кенна. — Ник не стал бы рекомендовать эту гостиницу, если бы счел ее не совсем респектабельной. — Сама Кенна нашла гостиницу вполне приличной. Обеденный зал сверкал чистотой, хозяин и его жена вели себя уважительно, но без приторности, а от запаха жаркого из кухни текли слюнки. Да, они с Дженет были здесь единственными женщинами, а от некоторых гостей попахивало спиртным, но тут уж ничего не поделаешь. Кенна заметила, что большая часть посетителей принадлежали к высшему обществу. Дженет всегда видит все только самое худшее.

— Посмотрите на этих двоих, — прошептала Дженет, когда их с Кенной усадили за столик в углу комнаты. — Нет, не сейчас! Они на нас смотрят!

Кенна терпеливо улыбнулась:

— И почему им этого не делать? Их, без сомнения, поразила твоя красота.

Дженет расправила плечи и фыркнула:

— Попридержите-ка язык, мисс Кенна. — Таким тоном она обычно разговаривала с Кенной в детстве, когда надо было сделать выволочку. — Хочу сказать вам, что в юности о моей внешности часто говорили. И хорошими словами!

Кенна шутливо приподняла руки, сдаваясь.

— Меня это ничуть не удивляет, Дженет. А сейчас попробуй немного этого чудесного жаркого и перестань обращать внимание на других посетителей.

Дженет занялась едой, а Кенна оглянулась, выискивая глазами мужчин о которых ей говорила служанка. Встретившись с ней глазами, они быстро отвернулись, и Кенна должна была согласиться с Дженет. Эти двое, поглощающие эль за столиком неподалеку, казались очень опасными людьми. Их лица затеняли широкополые шляпы, а по одежде они могли сойти за фермеров, хотя Кенна сильно сомневалась, что они из этого сословия. Толстые пальцы с такой силой впивались в стенки кружек, словно хотели смять их.

— Ну, а теперь кто уставился на других посетителей? — поинтересовалась Дженет, намазывая маслом кусок хлеба.

— Прошу прощения.

— Если уж вы собрались глазеть по сторонам, советую обратить внимание на того приятного джентльмена у двери. Он пытается поймать ваш взгляд с того момента, как мы вошли сюда.

— Дженет! — расхохоталась Кенна. — Ты не должна подбивать меня на подобные действия. Что подумает мой брат?

— Вот уж не знаю. Съешьте хлеба.

Кенна взяла хлеб и, отломив кусочек, обмакнула его в подливку. Под прикрытием своих густых ресниц она бросила взгляд на мужчину у двери. Одинокий джентльмен в модном костюме для верховой езды был действительно красив. Блондин, с правильными, как у Адониса, чертами лица и сильными, но изящными руками. К его стулу была прислонена трость с хрустальным набалдашником.

Затем внимание Кенны привлекли другие люди. Это были отец с двумя сыновьями, которые могли быть только местными, судя по фамильярности, с которой они приветствовали хозяина гостиницы, и полдюжины пассажиров почтовой кареты, прибывшей незадолго до Кенны и Дженет. Обстановка в зале была самая что ни на есть дружеская, разговоры лились рекой, и Кенна насколько можно дольше затянула ужин, чтобы продлить иллюзию участия в общем веселье.

Когда ей стало невмоготу от осуждающих взглядов Дженет, она подозвала миссис Робинсон, и эта добрая женщина отвела их в комнату, где они должны были провести ночь. Пока хозяйка гостиницы выуживала из кармана ключ от номера, мимо них прошел тот привлекательный мужчина из общего зала. Прикоснувшись слегка к тулье шляпы, он на ходу поклонился и проследовал в свою комнату. Кенна вспыхнула, но постаралась не показать виду, что смутилась.

Приготовленная им спальня оказалась вполне приличной. На двойной кровати были постелены снежно-белые простыни, а в ногах лежало теплое одеяло. Портмоне Кенны и сумки Дженет лежали перед камином, таз для умывания на ночном столике был полон свежей воды, а рядом стоял кувшин с такой же водой.

Дженет помогла Кенне раздеться и развесила одежду на крюках. Потом как следует расчесала волосы Кенны и заплела их в косы.

— Какую сторону кровати ты предпочитаешь? — спросила Кенна, когда Дженет переоделась в ночную рубашку.

— Ближе к стене. Хочу предупредить вас, что, по словам моего покойного мужа, я храплю.

Кенна, ничуть не встревоженная этим, зевнула:

— Ничего страшного. Я иногда кричу во сне.

— Кому, как не мне, знать это. Но сегодня ночью я запрещаю вам, мисс, — строго сказала Дженет, забираясь в постель. — Постарайтесь думать о чем-то приятном, например, о том милом молодом человеке, которого вы заметили, но сделали вид, что не видите.

Кенна сморщила носик:

— Увы, я не могу приказывать своим снам. — Но, засыпая, она обнаружила, что перед ее глазами стоит привлекательное лицо молодого джентльмена.

Кенна не знала, как много прошло времени, прежде чем ее разбудил какой-то странный шум. Открыв глаза, она увидела перед собой лицо, которое, казалось, пришло из сна. Она сонно вздохнула и попыталась повернуться на бок. И только когда чья-то рука помешала ей, она поняла, что в спальне находится посторонний.

Кенна открыла рот, чтобы закричать, но тут же затянутая в перчатку рука зажала ей рот. Кенна начала бешено сопротивляться, надеясь разбудить Дженет, однако, судя по безмятежному выражению лица незнакомца, это было бесполезно. Не отпуская руку, он позволил ей слегка повернуть голову, и Кенна побледнела, увидев кровь на виске Дженет.

— Удар Джеба был слишком силен, на мой взгляд.

Мягкий, с легким акцентом голос незнакомца обволакивал, как мед, и Кенна перестала сопротивляться. Она уставилась на него, пытаясь справиться с паникой. При близком рассмотрении лицо над ней не было таким молодым, как показалось вначале. Под глазами и около рта проглядывали морщины, а на висках пробивалась седина.

Сбоку раздался другой голос, погрубее:

— Не вздумай называть имена, приятель. Мы не хотим, чтобы она пела песни полиции. Да и в любом случае это ты врезал старухе своей тростью.

— Так оно и было, но юная леди вряд ли будет способна кому-то рассказать об этом, — спокойно ответил мужчина и представился: — Меня зовут Мейсон, прелестная Кенна, а двух моих товарищей — Джеб и Свит.

«Какая разница?» — подумала Кенна. Все, чего она хотела, — это помочь Дженет, чье дыхание было слишком прерывистым.

— Свит; принеси тот флакон, — скомандовал Мейсон. — А ты, Джеб, свяжи ее по рукам и ногам. Предупреждаю: это будет не так-то легко.

Кенна тут же начала сопротивляться и не успокоилась до тех пор, пока полностью не потеряла силы, а ее руки и ноги оказались связанными.

— Теперь внимательно выслушай меня, Кенна. — Мейсон не отрывал глаз от ее груди, колышущейся, когда она хватала ртом воздух. — Мы не собираемся убивать тебя. Поняла?

Неужели он серьезно? Кенна покачала головой.

— Хорошая девочка. В подобных обстоятельствах я бы тоже не поверил этому. Не важно, хотя это правда. Я был нанят сделать нечто другое, чему причиной присутствие Джеба и Свита. — Его голос был усыпляюще мягким. — Я не люблю убивать, особенно если можно подзаработать.

Кенна нахмурилась. Убийство? Подзаработать? О чем он толкует?

— Когда я увидел тебя, в моей голове сложился другой, менее кровожадный план. Довольно удачно для тебя, ты не находишь? Не спеши отвечать, — ухмыльнулся Мейсон, открывая ряд ровных белых зубов. — Сейчас я хочу, чтобы ты выпила кое-что приготовленное специально для тебя. Ты не умрешь, — добавил он, заметив ужас в ее глазах, — хотя в менее умелых руках, чем мои, это могло бы случиться. Свит зажмет тебе нос, а я залью жидкость тебе в рот. Не советую кричать, иначе будет очень больно. Если сомневаешься, посмотри на свою служанку.

Кенна не сомневалась. Жирные пальцы Свита сжали ей нос, и, когда она открыла рот, чтобы глотнуть воздуха, Мейсон налил ей туда немного отвратительной на вкус жидкости. Она закашлялась и попыталась выплюнуть ее, но безуспешно. Она увидела, как Мейсон подносит флакон к свету, пытаясь определить, сколько осталось, затем он снова влил ей немного жидкости. Потом рука Мейсона зажала Кенне рот, и он с нескрываемым удовольствием на красивом лице взглянул на своих сообщников.

— Сейчас мы немного подождем.

Через несколько минут глаза Кенны закрылись, и она провалилась в какое-то забытье. Почувствовав, как обмякло ее тело, Мейсон медленно поднял руку и махнул Свиту:

— Заткни ей рот кляпом, mon ami[2 - мой друг (фр.).]. Мы уезжаем.


Рис лежал на кровати, подложив под голову подушку. Бледно-розовое сооружение скрипело при каждом движении. Он подумал, что оно наверняка шатается как пьяное, когда Полли Дон обслуживает своих клиентов. Вырезанные на спинке кровати пухлые херувимы мило улыбались ему, а золотая нить на розовых обоях была видна и на противоположной стороне комнаты. Подобная спальня едва ли могла понравиться ему, но прекрасно подходила мисс Роуз.

Рис смотрел, как Полли расчесывает волосы и искусно укладывает их в пучок. Ее пухленькие пальчики аккуратно сдвигали платиновые локоны туда и сюда, пока она не была удовлетворена результатом. Поймав в зеркале взгляд Риса, она повела глазами, задавая ему старый как мир вопрос.

— Ты прекрасна, — послушно ответил Рис и не погрешил против истины. Полли была моложе Риса на несколько лет и каждым изгибом своего небольшого тела буквально излучала сексуальность. Правда, черты ее лица слегка расплылись, и хотя она постоянно собиралась похудеть, ее слабость к шоколаду делала это пустым обещанием. Она сморщила курносый носик и, взяв шоколадку, отправила ее в рот.

— Я скоро должен возвращаться в Даннелли, — заметил Рис, покачав головой, когда Полли, встав из-за туалетного столика, предложила ему коробку конфет.

Положив коробку обратно, она прошествовала к кровати. Полли никогда не шла, если можно было двигаться иначе. Ее сексуальный опыт начался очень рано. Со временем это стало ее единственной работой, благодаря которой она могла существовать, и она выполняла ее как умела.

— И что же означает это «скоро»?

— Пару дней. Возможно, завтра.

— Ты ужасно напряжен, — заметила она. — Ты уверен, что не хочешь воспользоваться моей помощью?

— Я здесь не для этого, Полли. — Она звонко рассмеялась.

— Да знаю я, хозяин, — сказала она, переходя на язык своего прошлого. — Но надеяться-то можно.

Полли опустилась рядом с Рисом, и он легонько ущипнул ее за руку.

— Ты неисправима, — вздохнул Рис. — Меня некоторое время не будет. Мое имя и так уже связывают с тобой.

— Надеюсь. Ты у меня один из постоянных клиентов. Хотя и не похож на завсегдатаев подобных мест. Большинству мужчин вовсе не нужны разговоры.

— Ник думает, что я тебя содержу.

— Лорд Данн? — Она задумалась. — Вот этому человеку я бы не отказала. Красавчик. Я видела его однажды. Ну и что, что он считает меня твоей содержанкой? Это ведь правда.

— Он думает, ты моя любовница.

Полли хлопнула в ладоши, от удовольствия приоткрыв рот:

— Вот замечательно!

— Полли! — предупреждающе сказал Рис. — Не знаю, во что превратятся эти слухи, когда дойдут до Ника, но я сомневаюсь, что он одобрит мою помощь в обустройстве этого дома. Он скорее поверит в то, что ты моя любовница, чем в то, что ты… э-э-э… деловая женщина, и дважды подумает, прежде чем принять меня в роли зятя.

— Зятя! — воскликнула Полли. — Значит, ты попросил руки Кенны? Замечательно! Когда свадьба?

— Не имею ни малейшего понятия. Ник обрадовался этому предложению не больше, чем его сестра.

— Она отказала! В это трудно поверить.

— Категорически.

— Тогда она тебя не стоит.

— Мне кажется, ты говоришь серьезно.

— Так и есть! Ты благородный, добрый, щедрый и… Я была бы мертва уже много лет, если бы ты не вмешался тогда. Ты для меня как ангел-хранитель, — закончила она.

Рис мельком взглянул на пухлых херувимов:

— Упаси Боже!

— Не шути! Тебя послал сам Бог в ту ночь к миссис Миллер.


Рис хорошо помнил их первую встречу. Это было два года назад, сразу после его возвращения с Пиренейского полуострова и перед поездкой в Даннелли. Он был подавлен и жалел себя. В министерстве требовали, чтобы он отправился шпионом в Америку — просьба, которую он счел отвратительной, — а его отец и брат хотели, чтобы он вернулся в Бостон и сражался с англичанами.

Хотя Викторина и Ник обрадовались его приезду, однако Кенна не хотела иметь с ним ничего общего, и это ранило его больше, чем все остальное.

Тогда он напился и проиграл несколько тысяч в карты. Рис не понимал, как много значит для него одобрение Кенны, пока снова не увидел ее. Хотя он часто думал о Кенне во время войны и кое-что знал о ней из писем Ника, Рис долго не мог понять, как случилось, что он любит ее не только как друга. Со временем Кенна превратилась в красавицу, и любовь его только окрепла. Время, проведенное в ее обществе, стало для него настоящей пыткой, и если бы не необходимость исследовать пещеры Даннелли, он бы уехал через пару дней.

После отъезда из Даннелли мир словно сомкнулся вокруг Риса, и когда кто-то из друзей предложил повеселиться у миссис Миллер, он тут же ухватился за это предложение. В другое время и в другом настроении Рис вряд ли согласился бы посетить такое заведение, но, как бы то ни было, все обернулось к лучшему, так как там он встретил мисс Полли Дон Роуз.

Он был тогда так пьян, что не помнил, когда и как выбрал мисс Роуз в качестве партнерши, и хотя она пыталась начать более тесное общение и была прехорошенькой, его желание куда-то пропало. Вместо того чтобы заниматься любовью с этим любвеобильным сгустком истинной женственности, он выложил ей все свои беды. Он так и не узнал, насколько умелой любовницей была мисс Роуз, но она умела слушать. Он возвращался к ней несколько раз, и, хотя догадывался, что Полли считает его немного чокнутым, она явно наслаждалась его обществом.

Однако на четвертый раз ему сказали, что мисс Полли не может его принять. Когда он решил подождать ее, ему объяснили, что она больна. Потребовав, чтобы его провели к ней, он наткнулся на решительное сопротивление и едва не был выброшен на улицу вышибалами мадам. В конце концов он добился своего, приставив пистолет к голове миссис Миллер.

Полли лежала в кровати. Она была бледнее смерти. Постельное белье промокло от крови. Рису потребовалось только мгновение, чтобы понять, в чем дело. Мадам подтвердила его подозрения. Один из клиентов миссис Миллер — лекарь — сделал Полли аборт, и она истекала кровью.

Рис не стал терять ни минуты. Накрыв Полли одеялами, он вынес ее в поджидавшую коляску. Вскоре ему пришлось снова воспользоваться пистолетом, так как врач, к которому он обратился, отказывался помочь.

Полли поправлялась под неусыпной заботой Риса и его слуг, а он обнаружил, что тоже обладает способностью слушать. Начало карьеры проститутки для Полли было сплошным кошмаром. Она была продана в бордель, когда ей исполнилось восемнадцать. Намного позже, чем большинство других девушек, уверяла она Риса. Прежде чем попасть к мадам Миллер, Полли уже несколько лет зарабатывала на жизнь проституцией. Сутенеры щадили девушку, потому что выглядела она как девочка-подросток. Когда ее опоили и отвезли к миссис Миллер, все считали, что ей не больше четырнадцати.

Полли объяснила Рису, что, если бы ее не продали, она бы умерла где-нибудь в сточной канаве, работая на сутенера, поставляющего девушек больным джентльменам. Миссис Миллер же отбирала чистых и здоровых девушек, а ее клиентура была получше, чем в других заведениях подобного рода. Находясь в наркотическом опьянении, Полли не протестовала, когда к ней приводили мужчин одного за другим. Но когда действие наркотика и первое оцепенение прошли, она оценила ситуацию и решила, что еще неплохо отделалась. Но Риса ей убедить было не так просто. Он не мог согласиться с тем, чтобы она оставалась у мадам. Когда Полли выздоровела, он предложил ей открыть магазин, но она отказалась, уверяя, что умеет делать только одно. Рис спорил с ней в течение нескольких недель, и, только когда она пригрозила, что вернется к мадам Миллер, он понял, насколько серьезны ее намерения. Он приказал ей распаковывать вещи, решив, что вместе они придумают достойный выход из ситуации.

Рис тогда согласился помочь Полли вложить ее сбережения в открытие ее собственного заведения. Он сильно рисковал, так как если бы они допустили хоть одну ошибку, то разразился бы грандиозный скандал. Но открытие заведения Полли прошло успешно, и имя Каннинга никогда с ним не связывали.

Интерес Риса к Полли простирался намного дальше помощи другу. Она могла пользоваться его поддержкой до тех пор, пока ни одна из работающих у нее девушек не делала это против своей воли. Более того, когда ей представлялась возможность, она выкупала девушек не для заведения. Рис подыскивал им более респектабельное и безопасное занятие.

За восемнадцать месяцев Полли с Рисом спасли от проституции двадцать девушек. Для пятнадцати из них были найдены места служанок в домах друзей Риса, трое вернулись домой, а две попросили разрешения остаться у Полли — одна как горничная, а другая как кухарка. Полли однажды пожаловалась, что ее благотворительность выливается ей в круглую сумму, но когда Рис предложил компенсировать затраты, она отказалась, немало обиженная тем, что он не понял шутки.

Она тогда посмеялась над собой, сказав, что у нее золотое сердце. Рис, однако, полностью согласился с ней.

— Я благодарна за все, что ты сделал для меня, — сказала мисс Роуз. Она наклонилась и легонько поцеловала Риса в щеку.

— Пустяки, — возразил он. — Я мог бы перечислить множество молоденьких девушек, которые считают тебя своим ангелом-хранителем.

Правда, несколько сутенеров, в данный момент пребывающих в тюрьмах ее величества королевы, вряд ли разделили бы их мнение, узнай они, кто положил конец их неблаговидным делам.

Полли посмотрела на толстенького херувима на спинке кровати и, театрально застонав, положила руку на грудь.

— Ты разбил мне сердце. Я-то думала, никто не заметит нашего сходства.

Рассмеявшись, Рис спустил ноги с кровати.

— Мне пора идти. Если тебе что-то потребуется, пошли сообщение мне в городской дом. Я распоряжусь, чтобы все письма с изображением розы немедленно пересылались в Даннелли.

— Твоя прислуга начнет судачить.

— Сомневаюсь. Разве не были они образцом здравомыслия, когда ты поправлялась в моем доме?

Полли приподняла брови:

— Они были шокированы!

— Но не позволили себе и заикнуться об этом. Я доверяю им.

— Хорошо. Если у меня будут новости, я сразу же пошлю записку. — Она помогла Рису надеть сюртук. — Как долго ты собираешься пробыть в Даннелли?

— Неделю, может быть, две.

— Хочешь снова поговорить с Кенной?

— Ее там не будет. Она отправилась навестить сводную сестру. По крайней мере так мне сказал Ник, когда мы с ним встретились на похоронах. — На мгновение он помрачнел, но причиной тому были не мысли об отце и брате. — Мне кажется, я своими руками разрушил наше будущее с Кенной. — По его лицу скользнула тень, и он грустно улыбнулся, глядя на встревоженное личико Полли. — Забудь об этом, любовь моя. — Поцеловав ее в нос, он направился к двери. — Береги себя.

— И ты тоже, — сказала она, когда Рис уже вышел из комнаты.


— Я не уверена, что приму ее, Мейсон, — сказала миссис Миллер.

Элизабет Миллер никогда не была замужем, но представлялась всем как миссис, чтобы ее не вздумали называть Бетти. Это имя казалось ей слишком простонародным, а она отчаянно стремилась ко всему утонченному. Несколько лет назад она подумывала сменить и фамилию, но к тому времени ее заведение было уже хорошо известно, а репутация — устоявшейся, и могли возникнуть сложности делового характера.

Миссис Миллер приподняла лорнет — жест, который, по ее мнению, придавал ей особый шик, учитывая, что лорнеты носили только мужчины, — и внимательно осмотрела женщину, которую держали двое сообщников Мейсона.

— Она сущая амазонка, — вздохнула мадам, оглядывая Кенну с головы до ног. — Правда, не лишена некоторых достоинств. Кожа неплоха, а грудь и ноги соответствуют требованиям.

— Неплоха? — рассмеялся Мейсон. — Соответствуют требованиям? Моя дорогая миссис Миллер, никоим образом эта девушка не может считаться просто подходящей. Она нечто особенное, и ты это знаешь.

Миссис Миллер не хотела отступать так легко:

— Она слишком стара. Ей уже далеко за восемнадцать. Ты же знаешь, как сложно сломать взрослых девиц.

— Подумай о возможной прибыли, — уговаривал ее Мейсон. — Она принесет тебе приличные деньги.

— Не знаю.

— Если от покупки тебя удерживает только мысль о необходимости сломить ее дух, тогда ты должна вспомнить, что я с удовольствием поставлю тебе нужное лекарство. И по весьма разумной цене. — Он вытащил небольшой флакон, из которого заставил пить Кенну, и показал его миссис Миллер. — У меня этого добра еще много. Давай ей эту жидкость месяц, и она сделает все, что ты прикажешь.

Миссис Миллер опустила лорнет и проницательно уставилась на Мейсона.

— Ты имеешь в виду, что без одурманивающих средств она не будет работать? Мне это не нравится. По моему опыту, такие девушки долго не живут. Пара лет, и все. Они или умирают, или приходится их выгонять, потому что они больше не в состоянии обслуживать клиентов.

— И?..

— Ты просишь огромную сумму за девчонку, которая сможет работать всего несколько лет. Кто она такая? Где ты ее взял?

— Это не важно, — нетерпеливо отмахнулся он. — Так ты покупаешь или нет?

Миссис Миллер медленно расплылась в улыбке:

— Первые тридцать дней ты будешь поставлять это снадобье бесплатно. Потом можешь назначать любую цену — она уже будет приносить доход.

— Согласен.

— Половину оплаты вперед, а вторую после того, как сломаю девчонку.

— Нет. Плати все сразу, иначе я буду искать другого покупателя. Возможно, заведение Амелии или Дом Цветов, которым управляет мисс Роуз.

Имя мисс Роуз больно кольнуло миссис Миллер. Если бы она не боялась Риса Каннинга, то давным-давно расправилась бы с этой наглой Полли Дон Роуз.

— Не дави на меня, Мейсон, — напряженно сказала она. — Две трети сейчас, а остальное через месяц. И это больше, чем ты можешь рассчитывать. Посмотри на нее! Думаю, она здорова, но волосы ужасающи. Да мне потребуется не меньше трех недель, чтобы привести их в порядок. Ее обстригли как овцу.

— Необходимая предосторожность, — сказал Мейсон, бросив взгляд в сторону Кенны. Коса исчезла, ее волосы были коротко пострижены. — Жаль, что нож Свита оказался таким тупым, но он и не считает себя умелым парикмахером. — Он повернулся к мадам: — Я согласен. Две трети сейчас, еще одна треть через месяц.

Миссис Миллер встала из-за стола:

— Пусть твои парни отнесут ее на чердак. Комната слева свободна.

— Вы слышали, что она сказала, — обратился Мейсон к Джебу и Свиту. — Идите по черной лестнице.

Джеб взвалил Кенну на плечо, а Свит открыл ему дверь.

Когда они вышли, миссис Миллер отперла средний ящик стола и отсчитала требуемую сумму.

— Как всегда, миссис Миллер, приятно было работать с вами. — Отсалютовав ей тростью, Мейсон повернулся, чтобы уйти.

— Как быстро ты забыл наш договор, — попеняла ему мадам. — Я беру тот флакон, что у тебя с собой, и ожидаю в ближайшие дни еще несколько.

Он отдал ей флакон, объяснив, как употреблять снадобье.

— Здесь неразбавленный состав. Если пользоваться умеренно, то хватит на неделю. Ей требуется всего несколько капель, чтобы стать послушной. Через два дня я подошлю Свита с таким же флаконом. К концу месяца несколько раз не давай ей мое средство, чтобы посмотреть на реакцию. Как я сказал, тогда она сделает все что угодно. — Он услышал за дверью шаги своих сообщников: — Нам пора идти. До свидания, миссис Миллер.

— До свидания, — дружелюбно сказала она и проводила его к двери.

После их ухода мадам прошла в гостиную и махнула двум девушкам, которые на данный момент были свободны:

— Линда, Кати. У нас новенькая. Она в комнате Анджелы. Подумайте, как из нее сделать что-нибудь презентабельное. Я бы хотела время от времени показывать ее нашим джентльменам, чтобы им было о чем подумать к тому времени, как она будет готова.


Альберт Рейли открыл дверь в библиотеку Риса.

— К вам лорд Данн, сэр. — Рис поднял голову от бумаг:

— Николас? Интересно, что случилось?

— Боюсь, что не могу ответить, — серьезно сказал Рейли.

Рис спрятал улыбку. Его слуги стали вести себя заметно напыщеннее, когда он оказался владельцем судоходной компании Каннингов. Рис, правда, надеялся, что через пару недель все вернется на круги своя. Он отложил бумаги, радуясь поводу хоть на время забыть о документах компании. Он начал читать их из чувства долга, но с удивлением обнаружил, что заинтересовался делами отца.

— Пригласите его.

В комнату быстро вошел Ник.

— Ник! Как я рад видеть тебя, старина. Вот это сюрприз. Разве ты забыл, что я собираюсь в Даннелли? — Рис мог долго поддразнивать друга, но вид его застывшего от боли лица заставил его замолчать. — Что случилось? Ты выглядишь ужасно.

Ник стянул перчатки и швырнул их на маленький столик у окна.

— Кенна исчезла. Боюсь, она мертва.

Рис похолодел, но ему удалось внешне спокойно выяснить детали.

Ник мерил шагами комнату, рассказывая:

— Она уехала вчера утром к Ивонне со служанкой, двумя грумами и кучером. Мы договорились, что она остановится на ночь у Робинсонов. Она прибыла туда, но ночью была похищена. Миссис Робинсон встревожилась, когда Кенна не спустилась на завтрак, и по просьбе кучера пошла проведать ее. В комнате оказалась только служанка Кенны, которую, очевидно, ударили чем-то тяжелым по голове, а Кенна исчезла.

— Ты видел Дженет? — Ник покачал головой:

— Еще нет. Один из грумов вернулся на Пирамиде в Даннелли, чтобы сообщить, что случилось. Миссис Робинсон послала за врачом, а кучер с грумом остались в гостинице, чтобы перевезти Дженет, когда будет возможно, домой. — Он остановился, чтобы принять у Риса бокал вина, и выпил его одним глотком. — Я заехал сюда по дороге в гостиницу. Мне нужна твоя помощь.

— Я прикажу оседлать для тебя свежую лошадь, — сказал Рис, — и, как только переоденусь, мы можем выезжать.

Ник кивнул. Его плечи распрямились, и он немного приободрился, поняв, что теперь у него есть надежная опора в борьбе с трудностями. Он сунул руки в карманы, чтобы скрыть их дрожь. Вдруг пальцы Ника коснулись какого-то листка бумаги.

— Это тебе. Я носил его с собой со дня похорон. Забыл отдать, — сказал Ник, протягивая Рису бумагу.

Вопросительно подняв брови, Рис взял ее:

— Что это?

— Список гостей, которые были на маскараде. Его набросала Викторина. Я сам даже не заглядывал туда.

Рис мельком глянул на бумажку, затем отложил ее в сторону.

— Он нам не нужен, если мы не найдем Кенну. — Ника передернуло, но он знал, что эту возможность нельзя исключать. Забрав перчатки и пальто, он вышел за Рисом из библиотеки.

Их лошади были в мыле, когда они достигли гостиницы в тридцати милях к северу от Лондона. Миссис Робинсон встретила их и провела в комнату Дженет.

— Мой муж вне себя от беспокойства, — сказала она, открывая дверь. — Лег в кровать, как только услышал об исчезновении леди. У него слабое сердце — даже не знаю, что с ним будет. Никогда ничего подобного здесь не случалось.

— Не беспокойтесь, миссис Робинсон, — успокоил ее Рис, — Его светлость вас ни в чем ни обвиняет.

Подойдя к Дженет, Ник внимательно осмотрел огромный кровоподтек на ее виске, затем тихонько позвал по имени. Она не ответила, и он отошел, покачивая головой.

— Бесполезно. В подобном состоянии она ничего нам не скажет. — Он повернулся к миссис Робинсон: — У вас есть регистрационная книга со списком постояльцев? Что-нибудь, что подскажет, кто здесь ночевал?

— Она внизу. Во-первых, шесть пассажиров почтовой кареты. Я поместила их по трое в комнату, — стала рассказывать миссис Робинсон о гостях, спускаясь с Рисом и Ником вниз по лестнице. Она отдала им книгу регистрации, затем прошла за стойку бара и налила две кружки эля.

Рис попросил бумагу и перо, чтобы переписать фамилии, а миссис Робинсон предложила просто вырвать нужную страницу.

— Эти были из почтовой кареты? — спросил Рис, указывая на первые шесть фамилий.

Миссис Робинсон наклонилась, разбирая свой почерк:

— Нет. Первые трое — это семья, о которой я вам говорила. Вдовец с двумя сыновьями. Они уехали на заре. Направлялись в Шотландию.

— Вы видели, как они уезжали?

— Да. Мальчишки ехали на одной лошади. Ее светлости точно с ними не было.

— А следующие трое?

— Ну, Джеб Томпсон и Джейк Свит пришли вместе. Но пропили все, что у них было, так что не осталось чем заплатить за комнату. Спали в конюшне, и я этому была очень рада. Не хотела, чтобы они пачкали мои простыни. Судя по виду, оба несколько недель не принимали ванну.

— Они позавтракали перед отъездом? — спросил Рис.

— Нет. Мне кажется, ваши грумы упоминали, что они отбыли с восходом солнца. — Миссис Робинсон ткнула пальцем в следующую запись: — Вот этот джентльмен прибыл немного позже. Почти за час до приезда ее светлости. Спокойный, с хорошими манерами, совсем не похож на некоторых из знати, кто воротит нос от всех и готов по любому поводу поднять скандал. — Она покраснела до корней волос, вспомнив, с кем разговаривает: — Простите мою несдержанность. Присутствующие, конечно, исключаются.

— Конечно, — сухо заметил Ник. — Спускался ли этот… — он снова посмотрел на фамилию, — Деверелл на завтрак? Рис, погляди. Не могу разобрать инициалы. «М» или «Н»?

— Скорее первое.

Миссис Робинсон с готовностью подтвердила:

— Такой отличный почерк. Да, он завтракал здесь. Уехал незадолго до почтовой кареты.

— Он путешествовал в экипаже или верхом?

— У него была каурая кобыла.

— Расскажите нам о пассажирах почтовой кареты. — Хозяйка подчинилась.

— Но вашей сестры там не было, милорд. Мой муж помогал грузить багаж и провожал их.

— Это практически оставляет нам только Томпсона и Свита, — тяжело вздохнул Ник. — Как думаешь, Рис?

— Похоже на то, учитывая, что миссис Робинсон сама провожала всех остальных. А что вы можете сказать о других своих постояльцах, которые не остались на ночь?

— Я дам вам их имена, но могу поручиться за каждого. Они никогда не примут участия в чем-то столь серьезном. Кроме того, после их ухода я заперла дверь. Можете сами посмотреть: дверь в порядке, никто ее не пытался взломать.

— Это означает, что виноват один из ваших гостей, — сказал Ник. — И делает сомнительным участие этой пары. — Он указал на фамилии Томпсона и Свита.

— Не обязательно. — Рис вырвал лист и убрал его в карман, отведя Ника от стойки, чтобы они могли поговорить без помех. — Мы знаем, что Кенна не уехала ни с одним из тех, кто отправлялся утром. Может быть, кто-то впустил тех двоих в дом ночью. Они похитили Кенну и уехали, а их сообщник преспокойно позавтракал и покинул гостиницу — не исключено, что в почтовой карете.

— Но тогда это не простое похищение. Судя по описанию тех двоих, я сначала был склонен считать, что они действовали под влиянием минуты. Наличие сообщника означает, что все было заранее спланировано.

— Точно, — согласился Рис. — Кто знал о поездке Кенны?

— Сложно сказать. Она не держала в секрете ни поездку в Черри-Хилл, ни то, что собиралась остановиться здесь на ночь. Я дал грумам оружие, но не потому, что предполагал что-то подобное. К тому же я предупредил Дженет, чтобы она не выпускала Кенну из виду, и посмотри, к чему все это привело.

— Хорошо, — мягко сказал Рис. — Не стоит себя винить. Значит, все знали, куда направляется Кенна. Это нельзя было предугадать заранее. Я лично уговаривал ее съездить к Ивонне.

— И я тоже, — хмуро признался Ник. — Единственной, кто возражал, была Викторина. Проклятие! Я должен был заставить Кенну выйти за тебя, когда была возможность.

— Прекрати сожалеть о несделанном. Думаю, стоит начать с мужчин в карете. Они спали по трое в комнате, и их непричастность будет установить легче всего. С помощью Пауэлла и нескольких друзей мы сможем найти их и опросить.

— А Томпсон и Свит?

— Этих отыскать будет не так легко. Начнем с того, что исключим всех остальных. Не забывай и о Деверелле. Не бойся, я помню и вдовца, — добавил он, когда Ник открыл рот. — Возможно, он искал мать для своих детей, а цель его поездки — Гретна-Грин.

Ник побледнел при упоминании этого городка на границе с Шотландией, где можно было без всяких формальностей заключить брак.

— Кенна никогда не согласится на это!

— Сомневаюсь, что у нее будет выбор.

Хотя они начали поиски с некоторой долей оптимизма, к концу недели он исчез. Описание Кенны было напечатано в «Гэзетт», а листовки с ее портретом висели на каждом углу в Лондоне. Некоторые из пассажиров той почтовой кареты сами дали о себе знать, но не смогли сообщить ничего существенного. И что хуже всего, они были совершенно уверены, что ни один из пассажиров не покидал примыкавших друг к другу комнат. Спать по трое в кровати не слишком хороший отдых, но никто из них не помнил ничего необычного. Вдовец, которого остановили рядом с шотландской границей, ехал в сопровождении только своих сыновей и ничего не знал о Томпсоне и Свите.

О Деверелле не было никаких вестей. Так как он не объявился, как то пристало джентльмену, Ник счел виновным именно его. Рис же думал, что он скорее всего просто покинул страну. Когда Дженет Гурли пришла в себя и поправилась настолько, чтобы говорить, она согласилась с Рисом. Деверелл был слишком утонченным человеком, чтобы иметь хоть какое-то отношение к исчезновению Кенны, но она могла дать голову на отсечение, что преступники — Томпсон и Свит.

На восьмой день поисков в Даннелли было доставлено письмо. В письме сыщики с Боу-стрит сообщали, что Джеб Томпсон и Джейк Свит были найдены… плавающими в Темзе с перерезанными глотками. Были начаты поиски в реке трупа Кенны.

Три дня спустя, не получив больше никаких сообщений, Рис поехал с Николасом в Даннелли.

У дверей усталых путников встретил Хендерсон:

— Хорошо, что вы вернулись, милорд. И вы, мистер Каннинг. Леди Данн изъявила желание поговорить с вами сразу же по прибытии.

— Моя мачеха подождет, Хендерсон. Я хочу смыть грязь.

— Она была крайне настойчива, милорд, — несколько неуверенно добавил слуга, от которого не укрылись темные круги под глазами хозяина и осунувшееся лицо его спутника.

— Она может… — Ник замолчал, впервые за все время обратив внимание на траурную повязку на руке слуги.

Заметив направление взгляда Ника, Рис еле успел помешать ему схватить Хендерсона за горло.

— Почему ты напялил эту штуку? — с искаженным от боли лицом закричал Ник. — Она жива! Слышишь? Жива!

— Так приказала леди Данн три дня назад, милорд, — ответил Хендерсон, потрясенный яростью хозяина. — Сюда прибыл пакет, и она открыла его. После этого отправилась прямо к себе в спальню и больше не выходила оттуда. Передала только, чтобы мы соблюдали траур и чтобы вы поднялись к ней немедленно по возвращении.

— Сейчас мы разберемся, в чем дело. — Ник кинулся вверх по лестнице, шагая через две ступеньки. За ним по пятам шел Рис.

Стряхнув с плеча руку Риса, который пытался удержать его, Ник рывком открыл дверь в спальню Викторины:

— Я требую сказать мне, почему ты дала приказ слугам соблюдать траур!

Обойдя Ника, Рис подошел к кровати:

— Ник! Ты должен видеть, что Викторина не в том состоянии, чтобы выслушивать твои грубости.

Взглянув на мачеху, Ник виновато покраснел. С того времени как он видел ее последний раз, она потеряла десяток килограммов. Ее щеки впали, а веки отекли от слез. Кожа Викторины, всегда бледная, казалась сейчас прозрачной, а волосы были тусклыми и спутанными.

Она погладила руку Риса:

— Ничего страшного. Ник страдает, так же как я. — Она указала на ящичек на своем секретере: — Там. Это пришло несколько дней назад. Адресовано в поместье. Я открыла его. Видит Бог, как я жалею об этом!

Подойдя к столику, Ник открыл крышку внешне ничем не примечательного ящичка. Он хрипло выругался и дрожащей рукой залез в него.

— Ник? — позвал его Рис. — Что там?

Ник поднял руку, махнув тем, что в ней было зажато:

— Волосы Кенны. Эти негодяи отстригли ей волосы! — Рис побледнел при виде золотисто-рыжей косы, покачивающейся в руке Ника.

Ник уронил косу в ящик и сел на стул, закрыв лицо руками.

— Все кончено, Рис. Она мертва.

Рис ударил кулаком в стену у кровати Викторины, не замечая боли и не видя крови.

— Это всего лишь ее волосы, Ник. Волосы! Не ее тело! Она жива! — Он помедлил, добавив более мягким голосом: — Я бы знал о ее смерти.

— Я уже чувствую это. Как Викторина. Почему они послали их, если она жива? — с горечью возразил Ник.

Рис не знал ответа. Он прошел к окну, уставившись на солнце.

— Ты можешь вернуться в Лондон, Рис, — тяжело произнес Ник. — Здесь больше нечего делать.

Рис остался в Даннелли еще на десять дней, надеясь, что его участие поможет Викторине и Николасу перенести неизбывное горе. Новости о смерти Кенны достигли Лондона и обсуждались на каждом светском рауте, пока их не вытеснило нечто более угрожающее.

Первого марта Наполеон бежал с Эльбы!


Глава 5


— Пожалуйста, — как милостыню вымаливала Кенна, протянув руку к миссис Миллер. — Еще капельку.

Элизабет Миллер минуту поколебалась, но потом покачала головой и положила флакон в карман.

— Для одного утра более чем достаточно, дорогуша. — Она многозначительно улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.

Умоляющее выражение на лице Кенны тут же сменила ненависть. Ее стремление добиться своего было так велико, что слабость и апатия, вызванные постоянным употреблением одурманивающего средства, из-за которого она была так уступчива и послушна последние несколько недель, моментально сменились небывалой агрессией.

Соскочив с кровати прежде, чем миссис Миллер вышла из комнаты, Кенна схватила мадам, толкнула ее к двери и с необычайной силой вцепилась в ее одежду, надеясь оторвать карман с заветным флаконом и не обращая внимания на крики о помощи. Она отпустила миссис Миллер только тогда, когда флакон выпал из ее кармана и покатился по полу. Обе женщины бросились к нему, но Кенна оказалась проворнее и торжествующе подняла его над головой подальше от мадам. Истерично смеясь и отталкивая миссис Миллер, которая пыталась опустить ее руки вниз и отобрать флакон, она вытащила пробку и подставила рот струйке жидкости. Большая часть влаги пролилась на губы и щеки, но Кенна слизала ее кончиком языка. Было похоже, что горький вкус совсем не претил ей.

— Мерзкая сучка, — выругалась миссис Миллер, как только смогла разжать пальцы Кенны и забрать у нее флакон. — Посмотрим, кто будет смеяться завтра, когда ничего не останется.

Но Кенну это уже не заботило, она мечтательно улыбалась и ждала, когда зелье начнет свое действие. Пусть завтра будет что угодно. Ее волновало только настоящее, только ожидание волшебных ощущений.

На лестнице и в коридоре послышался шум, и дверь в спальню Кенны распахнулась.

— Тебе придется отдыхать здесь, — угрожающе проговорила миссис Миллер, оглядывая взъерошенного лакея с некоторой неприязнью. — Ты опоздал, как без труда можешь заметить. — Кенна уже откинулась на кровати, прижимая колени к груди и безмятежно улыбаясь. — Дай ей несколько минут, потом привяжи к кровати. Не хочу, чтобы она расцарапала и покусала моих девочек, когда они придут приготовить ее. Я нашла молодого лорда, который выразил желание увидеть Диану сегодня вечером. — Миссис Миллер величаво выплыла из комнаты, поправляя растрепавшуюся прическу. — Несколько ближайших дней, думаю, ей придется беспокоиться только о том, чтобы понравиться ему.

Кенна не выразила ни малейшего протеста, когда лакей шнуром привязал ее запястья к изголовью кровати, и даже не пискнула, когда позже пришли Линда и Кати, чтобы уложить ей волосы, намазать кремами и румянами лицо и одеть в шелковое платье, похожее больше на ночную рубашку. Она даже не заметила жалостливых взглядов, пока они купали ее, и не поняла их разговора о том, что ее нежная кожа, возможно, никогда не оправится после посещения молодого лорда Тремонта. Кенна вряд ли даже слышала их предупреждения, оставаясь в своем собственном мире ярких красок, звуков и образов.

— Соглашайтесь, милорд, — сказала миссис Миллер, ведя Тремонта по узкой лестнице на верхний этаж своего заведения. — Я уверена, что в нашей Диане есть все, чего можно пожелать.

Он слабо улыбнулся, но глаза, прикованные к спине мадам, по-прежнему оставались враждебными.

— Раньше я почти всегда разочаровывался. Вы показывали мне девочек, которые совсем не подходят моим требованиям. — Тремонт провел арапником по ее бедру. — Расскажите о Диане.

— Она названа в честь богини охоты, милорд. Молодая девушка редкой красоты и моральной силы.

— Я больше всего заинтересован именно в последнем. — Миссис Миллер откашлялась и открыла дверь в спальню Кенны.

— Сегодня вечером, к сожалению, милорд, вы не найдете в ней этого качества. Но в конце концов, это же только первое знакомство. Если вы ее выберете, смею уверить, не будете разочарованы.

Тонкая нижняя губа Тремонта слегка задрожала, когда он посмотрел поверх плеча мадам на молодую женщину, привязанную к кровати. Ее прекрасные руки были подняты над головой. Она лежала в позе покорности и мольбы. Короткие кудри цвета красного дерева обрамляли лицо, но красиво изогнутые брови были более светлого оттенка. Темные глаза в окружении черных ресниц были открыты, но смотрели куда-то в пустоту. Щеки пылали, а рот был слегка приоткрыт, влажный, как если бы она только что облизала губы языком. Ее грудь просвечивала сквозь шелк туники, обнажающей одно плечо, как могло быть у римской Дианы. Пояс из кованого золота подчеркивал узкую талию и плавные изгибы бедер.

Тремонт вошел вслед за миссис Миллер и медленно подошел к кровати. Концом арапника он коснулся подола туники и поднял его над лодыжками и икрами. Шелк запутался у коленей, но он увидел достаточно. Лорд поднял арапник и погладил им по шее Кенны, обнаженному плечу, очертил соски.

Она едва слышно что-то прошептала и попыталась отодвинуться.

— Щекотно, — вяло произнесла она.

— Неужели, моя дорогая? — Тонкое запястье Тремонта выверенным движением повернулось, и плетеная кожа арапника хлестнула по животу Кенны.

Кенна застонала и повернулась на другую сторону, закусив губу. Арапник заработал снова, на сей раз по бедрам. Ее протестом были тихие жалобные звуки и слезы, выступившие на глазах.

Удовлетворенный, Тремонт отошел от кровати и повернулся к мадам.

— Сейчас она мне не подходит — слишком одурманена, — сказал он, постукивая арапником по маленькому столу.

— Мы же договорились, что это только знакомство. Если вы согласны, то я сделаю ее менее спокойной.

— Я хочу услышать ее визг, — капризно пробормотал Тремонт. Прядь волнистых волос упала на лоб, и он резким движением отодвинул их в сторону.

Миссис Миллер постаралась успокоить его, улыбнувшись как можно более льстиво.

— Все будет так, как вы желаете, милорд. Я приготовлю отдельную комнату, так что другие джентльмены не побеспокоят вас и вы сможете использовать Диану, когда вам будет удобно.

— Тогда хорошо, — сердито ответил он, снова взглянув на Кенну. — Она слишком высокая, вы не находите?

Мадам знала, что молодой Тремонт болезненно относился к своему росту или, вернее, к его недостатку, и потому очень осторожно продолжила:

— Думаю, вам будет приятно управиться с такой, как она. Ваше мастерство хорошо известно.

Тремонт слегка выпятил грудь:

— Да, мне будет приятно. Ваша Диана вызывает определенный интерес.

Миссис Миллер нетерпеливо кивнула:

— Тогда я могу вас ожидать через три дня?

— Так долго? — Он капризно надул губы.

— Но вы же хотите услышать ее крики, — напомнила она ему.

Он облизал губы и даже перестал барабанить арапником.

— Очень хорошо. Через три дня. — Тремонт в последний раз посмотрел на Кенну и вышел из комнаты.

Миссис Миллер задержалась на несколько .секунд.

— Три дня, Диана. Ты пожалеешь, если встанешь мне поперек дороги, — прошипела она и закрыла за собой дверь.


Полли Дон Роуз задумчиво постукивала пальцами по стакану с водой и смотрела на серьезные и осунувшиеся лица восьми девушек, сидящих за обеденным столом.

— Леди, — наконец прервала она затянувшееся молчание и постучала ложкой по китайской тарелке. — Что случилось? Судя по вашим печальным взглядам, кто-то собирается замуж. — Попытка поддразнить почти не вызвала ответа. Полли положила ложку на стол. — Я настаиваю, чтобы вы рассказали мне, с чего это у вас такие кислые лица. Мы открываемся менее чем через два часа, а клиенты хотят платить за хорошее настроение и не дадут и полпенса за наши проблемы. — Полли повернулась к молодой женщине слева от нее: — Шейла, начинай.

— Это все из-за новой девушки у миссис Миллер. — Полли вздохнула:

— Опять она. Я думала, с этим покончено. Я не могу для нее ничего сделать. И вы ничем не поможете, — добавила она подчеркнуто.

— Вы сами нас спросили, — ответила Шейла, отодвинув свою тарелку.

Полли посмотрела, как остальные девушки с мятежным выражением на лицах последовали ее примеру.

— Вот как, леди? И что, вы думаете, мы можем сделать?

В этот момент кухарка тяжело опустила блюдо с горячим горохом на стол перед Полли. Несколько горошин скатились с блюда и разлетелись по белой скатерти. Сидящие за столом захихикали, но быстро смолкли, когда она цыкнула на них.

Кухарка прокашлялась и обратилась к Полли:

— Мы думаем, что сможем вытащить ее оттуда, мисс Роуз. Так же, как вы когда-то вытащили меня.

— Это совсем другое дело, — ответила Полли, стараясь сохранить спокойствие. — Тебя предложили мне на продажу. А ее — нет. Да, я помогаю некоторым, если это в моих силах, но этой девочке невозможно помочь.

На дальнем конце стола Лоретта откинула назад черную гриву волос и решительно вмешалась:

— Днем я поболтала с Кати в парке. Диану — так ее назвала миссис Миллер — сегодня ночью отдадут лорду Тремонту! Вы знаете, что с ней случится, Полли?!

— Я слышала, что со дня приезда она все время пьет какое-то зелье, — добавила Шейла. — Даже ведьмы Бетти жалеют ее. Они говорят, что она не перенесет Тремонта. Бетти уговорила его подождать эту девушку три дня. Он сойдет с ума к тому времени, как получит Диану.

Полли сложила руки на коленях. Она знала «требования» Тремонта, так как ей пришлось однажды лечить двух девушек, которые пережили его побои и пытки кнутом. Тогда она работала у миссис Миллер. Ей еще повезло, что он никогда не обращал на нее внимания. Тремонт был тогда молодым извращенным щенком, хотел, чтобы с ним все считались, но так и не повзрослел с годами. В собственное заведение Полли не пускала его дальше дверей.

— Девушки Бетти могут быть жалостливыми, но захотят ли они помочь? Пошевелит ли хоть одна из них пальцем, чтобы освободить Диану? — Ответом ей была тишина. Девушки опустили головы, старательно изучая вышивку на белой скатерти. — И я так думаю. Ну и что можно сделать?

— Мы думали… а вдруг… поможет мистер Каннинг, — едва слышно прошептала одна девушка.

Полли даже не стала рассматривать этот вариант:

— У него слишком много своих проблем в последние недели. Я не могу просить его. Женщина, которую убили, леди Кенна Данн, была его близким другом.

Это сообщение было встречено изумленными вскриками.

— Мы не знали, — тихо сказала Шейла. Полли похлопала ее по руке:

— Все нормально. И эта последняя заварушка с Наполеоном… Ну, вы можете представить, как он ко всему этому относится. Так долго сражаться на полуострове, и ради чего? — Она отодвинулась от стола и встала, бросив салфетку на тарелку. — Если вы по-прежнему хотите освободить Диану, тогда мы должны сами придумать план.

— Мы? — неуверенно спросила Лоретта.

— Да, мы. Все вы и я, — твердо сказала она как о давно решенном деле. — И не забывайте: у нас не так много времени.


Руки Кенны дрожали. Когда Линда стала укладывать ей волосы, Кенна нервно вскрикивала, стоило девушке коснуться ее головы. Лицо, которое отражалось в зеркале, не принадлежало ей. Ее щеки и губы не такие красные. Кенна помнила, что ее волосы темнее и длиннее. Веки зачем-то накрасили ярко-голубыми тенями. В комнате было холодно, и ее подкрашенные соски, вызывающе напряглись под тонким платьем, которое ее заставили надеть на голое тело. Кенна со стыдом думала, что платье совсем не скрывает наготы.

— Я не могу этого сделать, — произнесла она, хотя, по правде, не имела четкого представления, чего от нее требуют. Миссис Миллер объясняла ей это несколько раз за последние три дня, всегда держа заветный флакон на расстоянии вытянутой руки и давая Кенне понюхать перед тем, как уходила из комнаты.

Линда положила руку на голое плечо Кенны.

— Конечно же, ты сможешь, — с трудом выговорила она. — Ты же хочешь еще своего лекарства, ведь так?

Кенна кивнула, сжала виски, пытаясь успокоиться, чтобы все обдумать. Ничего не получалось.

— Я хочу его прямо сейчас, — раздраженно сказала она. — Мне нужно! Я плохо себя чувствую.

Линда знала, что в этих словах нет ни капли лжи. Днем у Кенны были сильные судороги и приступ тошноты, заставивший ее сгибаться в три погибели, и она долго приходила в себя, скорчившись на коленях. Миссис Миллер была вынуждена дать Кенне больше снадобья, чем собиралась, чтобы ей не стало еще хуже. Линда подняла Кенну на ноги:

— Иди сюда, Диана. На постель. — Кенна, спотыкаясь, пересекла комнату.

— Не зови меня Диана. Это не мое имя.

— Конечно-конечно, — с легкостью согласилась Линда. — И Линда не мое. Мы не используем наши имена здесь, за исключением очень красивых.

— Угу. — Объяснение удовлетворило Кенну.

— Вот так. Ложись. — Линда расправила прозрачное платье на Кенне. Длинный разрез полностью обнажил одну ногу.

Кенна потрогала мягкую ткань, вряд ли догадываясь, что скоро от нее останутся только клочья.

— Очень милое.

— Да.

Кати вошла в комнату, запыхавшись от бега по лестнице. Она оглядела стены, увешанные тяжелыми гобеленами, и скорчила недовольную рожицу.

— Господи, как я ненавижу эту комнату! Миссис Миллер хочет знать, готова ли Диана. Она говорит, что скоро впустит Тремонта. Диане не следовало ссориться с ней.

— Думаю, что она не знала, что делает. — Линда связала вместе запястья Кенны и прикрепила веревку к изголовью кровати. — Этот ублюдок уже ждет?

— Он еще не приехал. Давай быстрее, пошли отсюда. Линда нагнулась над Кенной и нежно поцеловала ее в лоб.

— Мне так жаль. Прости меня.

Кенна мечтательно улыбнулась и не ответила. Выйдя, Линда и Кати столкнулись в коридоре с мадам.

— Все готово, девочки? — Они одновременно кивнули, не поднимая глаз. — Хорошо. Его светлость будет здесь в любой момент. Он уже немного опаздывает. Но ничего страшного, он дорого заплатил за эту встречу. Все, что я потратила на нашу упрямую амазонку, и кое-что сверх. Даже если из нее ничего не выйдет, за один вечер я окуплю все затраты. — «И свое унижение», — подумала она, не обращая внимания на побледневшие лица девушек.

Линда и Кати обменялись тревожными взглядами. Слова миссис Миллер означали, что она простит Тремонту убийство Дианы. Понимание этого тяжким грузом легло на их плечи, но они были бессильны что-либо изменить.

Миссис Миллер снова открыла рот, но ее внимание привлекла суматоха внизу.

— Господи, что случилось? — Она заторопилась к лестнице, а увидев, что происходит в холле, побежала вниз.

Миссис Миллер так резко остановилась на последней ступеньке, что Кати и Линда с ходу врезались в нее. Она даже была вынуждена ухватиться за перила, чтобы сохранить равновесие. Один из тщательно уложенных локонов выбился из прически и неряшливо повис над ухом.

— Вам не кажется, лорд Тремонт, что она похожа на мою таксу? — весело спросила Полли, слегка подталкивая локтем в ребра своего спутника. — У моей бедной собачки тоже было только одно ухо.

Лорд Тремонт понимающе захихикал, тяжело опираясь на руку Полли. Его окружали шесть девушек из Дома Цветов, все, несмотря на холодную погоду, в красивых тончайших платьях.

— Выпусти еще одну прядь, Бетти, и будешь похожа на мою таксу! — развязным тоном предложил лорд.

Миссис Миллер съежилась от такой наглости. Она топнула ногой, требуя уважения, и получила за свои труды вспышку смеха, так как еще один локон выбился над ухом. Такого унижения она снести уже не могла.

— Что ты здесь делаешь? — требовательно спросила она, пристально глядя на Полли.

Глаза Полли непроизвольно расширились, когда некоторые из посетителей миссис Миллер встали с диванов по углам комнаты, чтобы принять участие в общем веселье. Они сгрудились вокруг девушек Полли и были встречены с нежностью и воркованием.

— Подумай о своем сердце, Бетти. Мы только немного поразвлеклись с лордом. Правда, любовь моя? Совсем заблудился, бедняга.

— Ну уж нет, — возразил лорд Тремонт, поднимая к губам стакан виски.

— Ну уж да, — настаивала Полли сладким голосом.

— Ну хорошо: да.

— Вот видишь, Бетти, он заблудился. — Она всеми силами старалась не рассмеяться. — Наверное, перепутал дома. Не могу понять, как он мог совершить такую ошибку. Надо будет что-то придумать, чтобы в будущем такого не повторялось. Видишь, я привела его назад к тебе. Я не хочу, чтобы ты подумала, будто я ворую твоих клиентов.

— Он пьян, — напряженно сказала миссис Миллер. Молодой лорд кивнул:

— Вот именно.

— Он уже таким прибыл ко мне. Настаивал, что у него свидание с молодой богиней.

— Диана, — с надеждой позвал Тремонт, делая неуверенный шаг к лестнице. — Хочу видеть Диану.

— У меня нет никого с таким именем, и я подумала, что он идет к тебе. Правильно?

— Это уж точно, — язвительно сказала миссис Миллер. — Кати, Линда! Помогите его светлости подняться наверх. Убирайся отсюда, Полли, тебя никто не приглашал.

— О-о-о, — разочарованно протянула та. — Так жестоко с твоей стороны. После того как я пришла с оливковой ветвью мира… — Она махнула рукой своим девочкам: — Мне придется уйти, девочки. Не задерживайтесь надолго.

— И прихвати их с собой!

Девушки Полли громко выразили свое неодобрение, обняв джентльменов, стоявших поблизости.

— Девочки! — строго уговаривала их Полли. — Не будьте жадными. Сегодня вечером у вас есть свои собственные гости. Они почувствуют себя покинутыми.

С разнообразной степенью неохоты девушки отпустили кавалеров и последовали за Полли. Последнее, что они увидели, — это миссис Миллер, которая торопилась вверх по лестнице на помощь Линде и Кати в их почти тщетных попытках успешно завершить пьяное восхождение лорда Тремонта.

Помахав кучеру Тремонта, молчаливая группа молодых женщин быстро зашагала вниз по улице к их собственному дому. Поздравления не звучали, и никто из них не отваживался спросить, справились ли они… Все думали только об одном. Хватило ли времени Лоретте и Шейле? Что, если черный ход был закрыт? Нашли ли они Диану, и если да, не сопротивлялась ли она?

В Доме Цветов было тихо. Вопреки утверждениям Полли ни один мужчина не ждал их возвращения. Сегодня публичный дом был закрыт для гостей.

Полли слабо улыбнулась, вспомнив, как были ошеломлены Тремонт и его кучер, когда перед ними появились ее девочки. Кучер без малейших колебаний остановил лошадей, чтобы к нему вскарабкались две девушки, размахивающие руками посреди улицы. Да и потом его хватило лишь на видимость сопротивления. Тремонт оказался более крепким орешком, но четверо девушек забрались в карету и все вместе помогли ему понять, что он не прав. На его лице были написаны сомнения, не навредят ли ему несколько рюмок, выпитых в компании с этими очаровательными полуголыми красотками. Но они легко возбудили его аппетит, позволив подразнить себя арапником. Улыбка Полли погасла, когда она толкнула дверь на кухню, надеясь, что их труды не пропали даром.

Так оно и было, но… Девушки напирали сзади, изумленно разглядывая обычно чистую кухню. Мука из опрокинутого бочонка была рассыпана по полу и столу. Такая же участь постигла и ведро с водой, которая растеклась по всей кухне. Следы вели в кладовку. Тарелки были разбиты. Три горшка и чайник на полу довершали беспорядок. Стулья лежали на боку.

Шейла подпрыгивала на одной ноге, зажимая порез на другой, а Лоретта держала плечом дверь кладовки, прилагая все силы, чтобы та не раскрылась. Она увидела Полли с девушками и указала на дверь, за которой раздавался глухой шум.

— Она там, внутри.

Полли кивнула и быстро начала командовать:

— Аманда, помоги Шейле с ногой. Памела с Ренатой — начинайте убирать. Нам надо поскорее выпустить Диану из кладовки — еще до того, как Бетти придет сюда ее искать. Дебора, принеси простыни из ванной и приготовь для нее что-то вроде гнездышка в большом шкафу в твоей спальне. Сделай помягче. Мы спрячем ее там, пока Бетти не закончит свои поиски. Остальным приготовиться к сражению.

— Она не сопротивлялась и была покорна, пока мы не вышли на улицу. Но потом ее было не успокоить. Шейла ударила ее в челюсть, и только это помогло нам хоть как-то утихомирить эту фурию. По крайней мере чтобы дотащить до дома. А потом все повторилось. Она хочет вернуться за своим лекарством — так она говорит.

Полли посмотрела через плечо на девушек:

— Кто-нибудь, принесите снадобье, которое мы подмешали в питье Тремонту. Придется его сейчас использовать. Торопитесь. Нам надо ее чем-то подкупить. Отойди от двери, Лоретта.

И как только Лоретта это сделала, дверь распахнулась, и девушка, стоявшая на коленях и барабанившая по ней кулаками, упала вперед. Ошеломленная, она слегка приподняла голову и огляделась. Ее окончательно запутало множество незнакомых лиц вокруг, и, сжавшись в комок, чтобы заглушить внутреннюю боль, она начала тихо причитать.

— Бедное измученное дитя, — с жалостью сказала Полли. — Давайте попробуем отнести ее наверх.

Пронести Кенну через захламленную кухню оказалось очень сложно, но в конце концов они справились с этим. Процессия дошла до комнаты Деборы на втором этаже, где они положили Кенну на кровать. Полли взяла пузырек с жидкостью и показала его девушке.

— Только немножко — чтобы помочь тебе уснуть, Диана, пока все не пройдет. А потом мы должны избавить тебя от этой опасной дряни. — Она приложила пузырек к губам Кенны и осторожно отмерила дозу. — Этого достаточно, дитя.

Кенна застонала, когда убрали флакон, но, получив дозу, она не стала просить еще.

— Как только она заснет, спрячьте ее в шкаф и закройте простынями. Надеюсь, что Бетти сюда не доберется, а если попробует, то будем молиться, чтобы Диана случайно себя не выдала.

Прибытие миссис Миллер не заставило себя ждать. И хотя мадам ругалась и угрожала уничтожить Полли, даже обыскала дом со своим лакеем и парой девушек, в конце концов она была вынуждена признать поражение. Полли искренне заверила ее, что их представление было не более чем шуткой, к которой не следует относиться серьезно.

Потом, когда миссис Миллер уже собралась уходить, Полли отвела ее в сторону:

— Что Тремонт сказал об исчезновении Дианы?

— Этот молодой пьянчужка еще не знает. Он сразу завалился спать.

— Он уже заплатил за вечер с ней?

Миссис Миллер кивнула, с подозрением глядя на Полли:

— Очень щедро. Это было оговорено несколько дней назад.

— В таком случае ты ничего не теряешь, ведь так?

— Но он потребует свои деньги назад, и, если я хочу продолжать свое дело, мне придется отдать их.

— Нет. Если он будет думать, что уже имел ее. — Она хитро улыбнулась: — Скажи ему, что он замучил девушку до смерти. Он будет доволен. Никто больше не должен знать, что твоя девчонка исчезла… сама по себе, естественно.

— Не иначе. — Миссис Миллер завернулась в плащ и, сопровождаемая свитой, прошествовала на улицу.


Рис положил голову на руки и вытянулся на кровати Полли. Полли села рядом, откинув несколько прядей темных волос с его лба. Она нахмурилась, заметив неопрятную щетину, тени под глазами, пустой взгляд и морщины вокруг рта, которых раньше не было.

Он закрыл глаза.

— Тебе надо поехать со мной в Америку, Полли. — Она заморгала, чтобы удержать слезы, просившиеся наружу:

— Что, там ощущается недостаток в женщинах легкого поведения?

Рис взял ее руку и прижал к щеке.

— Поехать моей женой, Полли.

— Ты рехнулся!

— Нет! — Он открыл глаза, и их выражение было серьезным. — Выходи за меня замуж, Полли. Никто не узнает, чем ты здесь занималась.

— Но я — это я, Рис, дорогой. — Слезы брызнули у Полли из глаз и покатились по щекам. — И этого не изменить. Я делаю то, что хочу. Неужели ты никогда не сможешь этого принять?

— Зачем принимать, если все можно изменить?

— Только если я сама захочу, — мягко ответила она. — Но не сейчас. — Она высвободила свою руку и вытерла глаза. — Ты оказал мне большую честь, Рис. Я не надеялась на это, но будет лучше, если я не приму твои слова слишком серьезно. В конце концов мы будем горько разочарованы.

— Я люблю тебя, Полли. — Она фыркнула:

— Знаю. Но не так, как любил ее. А только настоящая любовь может изменить мою жизнь. — Она наклонилась к нему и поцеловала одинокую слезинку, которая застряла на его виске. Вдруг, испугавшись, что он сейчас обнимет ее и сокрушит нерешительное сопротивление, она отпрянула и села подальше, старательно скрывая смущение.

— Ну… и когда ты уезжаешь?

— В ближайшие три дня. Я откладывал это так долго, как мог. Вчера мне принесли еще одну охапку писем с многочисленными просьбами вернуться и заняться собственностью. Законники не в состоянии изменить что-нибудь без моего разрешения. Но что я смыслю в судоходстве? Я солдат!

— Да, — понимающе протянула она, — ты боишься.

— Ты, как все англичане, всегда преуменьшаешь. Проклятие, я струсил! — Он глубоко вздохнул. — Все ждут, что я приведу дела судоходной компании отца в порядок после всего кавардака в той глупейшей войне.

— О какой глупой войне ты говоришь?

— О той, о которой американцы говорят как о войне 1812 года, — нетерпеливо пояснил он. — О той, которая только что, в декабре, закончилась, а потом еще были бои в январе в Новом Орлеане. Глупейшая война! Эмбарго президента Мэдисона разрушило торговлю в Новой Англии, и я должен налаживать ее снова. Сомневаюсь, что хотя бы десятая часть американцев понимает и знает, что Наполеон сейчас в Париже — собирает свою армию. Для американцев это время, чтобы вернуться в свои магазины и к своим идеям свободной торговли. Насколько их торговля будет свободной, если они будут иметь дело с Наполеоном?

— Тебе надо объяснить им это, — спокойно сказала Полли. — В конце концов, ты американец. Они могут прислушаться к своему человеку.

Рис не был в этом убежден.

— Они могут не принять меня. Как это случилось с отцом.

— Твой отец был дураком. До сих пор я думала, что у вас нет ничего общего. Но вот ты бездоказательно осуждаешь свой народ и проклинаешь свои способности, не делая никаких попыток проверить их в деле.

Рис, немного смущенно улыбнувшись, повернулся на бок.

— Ты уверена, что не хочешь выйти за меня замуж? — Полли игриво потупила глаза:

— Я, сэр? О, я перестану вам улыбаться, если будете распускать руки. Лучше вам найти здоровую молодую американскую девушку. — Она собралась еще порассуждать на эту тему, но ее прервали пронзительные крики снизу. Полли испуганно схватилась за горло и вскочила.

Рис вздрогнул от неожиданности:

— Что это было?

— Диана. Я писала тебе о ней.

— Не помню ничего подобного или я просто все пропустил.

— Ничего страшного. — Она побежала вниз, объясняя по дороге. — Ты поможешь нам? Мы украли ее у Бетти, чтобы спасти от Тремонта. Она привыкла к одурманивающим средствам, и мы просто в ужасе. Прошло всего два дня, а кажется — что вечность. У нее ночные кошмары и… — Она открыла дверь в спальню Кенны и замолчала.

Руки Кенны были обернуты плотной тканью, чтобы она не расцарапала себе лицо или не ранила тех, кто ей помогал. В этот момент она пыталась отнять флакон с лекарством у Шейлы, которая вцепилась в короткие волосы Кенны и, в свою очередь, старалась оттолкнуть ее. Рис стоял в дверном проеме, не в состоянии шевельнуться. Он мог только молча смотреть на разворачивающуюся перед ним ужасную картину. Флакон выпал из пальцев Шейлы и, пролетев по дуге, упал на пол. Кенна закричала, так как волшебная жидкость вылилась. Она оттолкнула Шейлу, упала на колени и, погрузив свои обмотанные руки в лужу, жадно сосала тряпки, не обращая внимания на осколки стекла, которые ранили губы.

Полли и Шейла в одно и то же время кинулись, чтобы оттащить Кенну, но Рис опередил их. Оторвав ее руки ото рта и удерживая за запястья, он поставил девушку на ноги. Кенна забарабанила по его груди и плечам. Когда это ни к чему не привело, она безвольно обмякла в его руках и заплакала.

— Шейла, — сказал Рис, прижав к себе Кенну. — Мы с Полли сами с ней справимся. Она слишком истощена.

Шейла хотела возразить, но Полли уверила ее, что все в порядке и она может идти.

Когда Шейла вышла, Рис поднял Кенну на руки и понес к постели. Он положил ее, и она сразу же свернулась в клубочек, не переставая плакать даже с закрытыми глазами. Рис коснулся капелек пота на ее лбу и попросил у Полли мокрое холодное полотенце. Он протер лицо и шею Кенны, затем положил его ей на лоб.

— Ты ведь знаешь ее? — спросила Полли.

— Это Кенна Данн. — Очень осторожно, как если бы она была сделана из тончайшего хрусталя, Рис помог Кенне распрямить ее скрученное судорогой тело. Он взял одеяло, лежащее в изножье кровати, и накрыл ее, потом медленными круговыми движениями начал гладить ее живот.

Глаза Полли стали почти круглыми от удивления. Только через минуту она смогла произнести:

— О Господи…

— Без сомнения. Ей остригли и перекрасили волосы, но это Кенна. Расскажи мне снова, как она оказалась здесь.

Полли рассказала ему все детали спасения Кенны из заведения миссис Миллер, а Рис слушал, никак не выражая обуревавших его чувств.

Жалобные слезы Кенны прекратились, и Рис понял, что она заснула.

— Она не узнала меня.

— Этого следовало ожидать, — ответила Полли. — У нее в голове только одна мысль: о зелье, к которому ее приучили. Она не понимает, что с ней происходит, хватается за тени и съеживается от страха, окруженная своими видениями. Она может быть спокойной и тут же жестокой. Бедняжка не способна справиться с этим самостоятельно. Нам потребуется время, Рис.

— Сколько?

— Несколько недель, возможно, несколько месяцев. Миссис Миллер не жалела своего средства. Это могло убить ее.

— Сейчас она вне опасности?

— Думаю, да. При надлежащей осторожности со временем все будет в порядке.

Рис несколько минут измерял шагами комнату, прежде чем принял решение.

— Я возьму ее с собой, Полли. В Бостон. Недели, необходимые ей для выздоровления, она проведет на борту судна.

— Нет, Рис, как ты можешь так делать? Разве ей не надо возвращаться в Даннелли? А как же ее родные?

Рис отрицательно покачал головой:

— Ты не понимаешь. Ей безопаснее находиться со мной. Кто-то в Даннелли пытается убить ее. И я там никому не доверяю.

— Но ее брат…

— Никому, — повторил он. — С этого момента я не могу быть уверен ни в ком. Все думают, что она мертва. Если я скажу им правду, вполне вероятно, следует ждать еще одного покушения на ее жизнь. Мне надо ехать в Соединенные Штаты, Полли, и я не могу защитить ее, если между нами будет океан. Я не смог сделать этого, когда она была так близко. Я должен увезти Кенну из Англии.

— Это жестоко по отношению к ее семье, — мягко возразила Полли.

— Жестоко оставить Кенну одну среди врагов.

— Я понимаю, — кивнула Полли.

— Ты никому не должна говорить, чту я собираюсь сделать.

— Не скажу, — прошептала она, уязвленная его недоверием.

— Прости, но даже твои девочки не должны знать. Пусть думают, что Диана умерла. Это единственный способ сохранить ей жизнь. Ты будешь единственным человеком в Англии, который знает о том, где она.

— Как мы вытащим ее отсюда? И где она будет жить, пока ты не уедешь? Ты не можешь взять ее в свой городской дом, если хочешь сохранить секрет.

— Да, не могу, ты права. Но корабль, на котором я плыву в Бостон, принадлежит моему отцу… То есть сейчас он принадлежит мне. Я могу вечером провести Кенну туда так, чтобы судовая команда ничего не заподозрила.

— А если она скажет им?

Рис скептически отнесся к этой возможности:

— Ты на самом деле думаешь, что в ближайшие два дня она будет в состоянии говорить о чем-либо?

— Вряд ли, — согласилась Полли.

— Тогда решено. — Он с нежностью поцеловал Полли в губы. — Мы можем пойти в твою комнату? Я бы хотел, чтобы ты объяснила, как помочь ее выздоровлению.

В этот же день, вооруженный многочисленными наставлениями Полли, Рис начал рыскать по лондонским магазинам в поисках вещей, которые могут понадобиться Кенне во время путешествия. Сложнее всего оказалось найти одежду. Модистки старались угодить ему и радостно кивали, когда Рис описывал фигуру Кенны. Да, у них многое подойдет такой стройной женщине, говорили они. Но когда Рис упоминал о ее росте, они бледнели.

В конце длинного дня у него было по крайней мере три смены одежды: Чтобы помочь Кенне скоротать время в путешествии, когда она придет в себя, он купил несколько кусков различной ткани. Модистки довольно улыбались, когда он выбирал отрезы шелка и атласа, бархата и шерсти тех цветов, которые, на его взгляд, лучше всего шли к светлой коже и золотисто-рыжим волосам. В одном из магазинов Рис добавил к требуемому списку ленточки, кружева, иголки и нитки нужных цветов. Желая все предусмотреть вплоть до мелочей, он купил чулки, женское белье, изящно украшенные комнатные туфли и ботинки для улицы, сапоги, шали, ночные рубашки и отделанную соболями накидку, прекрасно защищающую от холодного океанского ветра.

Рис купил даже книги, которые должны были, как он думал, понравиться ей, и шахматы, если она будет искать занятие для ума. Он упаковал все в чемоданы и отослал на «Морского дракона». Обессиленный после похода по лондонским магазинам, Рис вернулся в свой городской дом и наконец спокойно уснул, впервые за последние месяцы.

На следующий день он посетил Дом Цветов и до ночи сидел с Кенной. Он выкупал и накормил ее, почитал ей газету и рассказал все последние сплетни. Он боролся с ней, ругался и кричал, когда она кричала. Он носил ее на руках, гладил по спине и без устали шагал по комнате, когда она спала. Он думал, что все худшее позади, но, вернувшись на следующее утро, обнаружил, что недооценил Кенну Данн.

Рис осторожно отмерил чайную ложку жидкости, положил флакон с остатками в карман и поднес ложку к губам Кенны. Сначала он собирался не давать ей ни капли, но Полли решительно возразила. Она уговорила Риса постепенно уменьшать дозу, считая это единственно возможным способом отучить девушку от дурманящего снадобья.

Кенна обеими руками схватила его за запястье, боясь, что он уберет ложку раньше времени, и, выпив все до последней капли, откинулась на подушку в ожидании сладостного забвения.

— Ты очень добр ко мне, Рис, — сказала она. Ложка упала на пол.

— Кенна!

Она слабо улыбнулась:

— М-м-м. Оно мне больше нравится, чем Диана.

Обрадованный, Рис опустился на кровать рядом с ней не веря своим ушам.

— Ты все помнишь? — Кенна кивнула:

— Почти все. Правда, это похоже на сон. — Она погладила его руку. — Я была несправедлива к тебе, Рис.

— Ш-ш-ш. Не важно. Не сейчас.

— Нет, важно. — Кенна приподнялась, но у нее внезапно закружилась голова. Она схватилась за Риса, чтобы не упасть. — Все прекрасно, Рис. Просто изумительно.

Рис посадил ее на колени, и она расслабилась. Ему было неудобно так сидеть, но он не отодвинул бы ее, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Кенна засунула руки внутрь его расстегнутого пиджака и, почувствовав, как у него участилось дыхание, провела пальчиками по его спине, а потом по груди.

— Мне нравится, когда ты рядом.

— И мне, — ответил он, тяжело дыша. Кенна заглянула ему в лицо.

— Поцелуй меня, Рис.

— Кенна?!

Ее зрачки с тонким карим ободком были настолько расширенными, что глаза стали почти черными.

— Поцелуй меня. — Ее рот призывно открылся. Рис сопротивлялся еще секунду, но затем сдался.

Он снова произнес ее имя, но на этот раз с безмерной нежностью. Ее губы слегка горчили, и Рис понял, что это наркотик лишил их пьянящей сладости, которую он так любил. Он обнял ее, потом обхватил пальцами ее грудь. Кенна принимала его ласки с обезоруживающей податливостью, слегка покачиваясь рядом с ним. Она первой прервала поцелуй и укусила его в ухо, подбородок, потом щеку.

Кенна нащупала пуговицы рубашки и, расстегнув их, сначала положила руку на грудь Рису, затем провела ею по его упругому и плоскому животу, и, определив, что у него перехватило дыхание, она, хитро улыбаясь, стала целовать его щеки, шею, плечи…

Рис отвечал на ее ласки и вскоре почувствовал, как твердеют ее соски, когда он гладит их подушечками пальцев. Тончайшая преграда — ночная рубашка — возбуждала ее еще больше. Тихие стоны наслаждения, которые срывались с губ Кенны, Рис смаковал, как капли росы.

Руки Кенны скользнули вниз. Ее движения стали более неистовыми, раскованными, настойчивыми.

Поддавшись страсти, Рис не сразу заметил, что она вытащила флакон с зельем из его кармана. Как только желанный эликсир забвения оказался у Кенны, она оттолкнула Риса и убежала в другой угол комнаты.

Там, развернувшись спиной к Рису, она отчаянными рывками пыталась открыть пузырек. Рис схватил ее за локти. Она вырвалась и опустилась на пол, загораживая всем телом драгоценный флакон.

— Убирайся! — скрежеща зубами от ненависти, выкрикнула она.

— Отдай мне флакон, Кенна.

Вместо ответа она вытащила пробку и подняла флакон ко рту. Рис успел схватить ее за руку. Кенна повернулась и ударила Риса головой в живот. От боли и неожиданности он слегка ослабил хватку, и этого оказалось достаточно, чтобы Кенна дотянулась до горлышка флакона.

Но через мгновение Рис завел ей руку за спину, подняв ее так высоко, что она вскрикнула от боли. Кенна сопротивлялась до последнего, но не выдержала и разжала пальцы. Рис подхватил флакон, не дав ему упасть, и быстро отошел в сторону.

— Отдай мне его, Рис! — Взвыв, Кенна бросилась на Риса, исцарапав ему все щеки.

Держа большой палец на узком горлышке флакона, чтобы не пролить содержимое, Рис свободной рукой оттолкнул Кенну. Она пошатнулась, собралась с силами и снова кинулась на него. Воспользовавшись короткой передышкой, Рис спрятал флакон за спину.

Единственное, чего сумела добиться Кенна, — это заставить Риса отступить к стене. Там она упала перед ним на колени:

— Пожалуйста, Рис. Умоляю тебя. Отдай мне. Я не могу без него! Неужели ты не видишь, как мне плохо!

То, что Рис видел, словно острым ножом кололо его сердце. У Кенны не осталось гордости, а душа была опустошена желаниями тела. Теперь она жила ради того, чтобы получить свое зелье. Она не думала о брате или Викторине и ни разу не спросила о Дженет. Во всей Вселенной ее беспокоило только одно — то, что Рис прятал сейчас за спиной.

— Я не могу дать тебе это, Кенна.

— Можешь! — Она со всей силы ударила по полу сжатыми кулаками. — Ты можешь! Я все сделаю для тебя, Рис! Все! — Кенна обняла его бедра. Почувствовав, как он напрягся, она встала и начала суетливо расстегивать ему брюки.

Только каменные изваяния остались бы равнодушны к такому откровенному приглашению, а Рис был не из их числа. Кенна двигалась с кошачьей грацией, ее ласки безмерно возбуждали, и он потерял контроль над собой. Кенна прижалась животом к выпуклости на его бриджах и обхватила руками Риса за шею.

— Мы можем заняться любовью, — прошептала она сладострастно. — Я хочу тебя. Вижу, что и ты не прочь. — Кенна вздрогнула, услышав внезапный смех Риса.

— Ты понимаешь, где мы находимся? Если мне потребуется женщина, то я позову Полли, Шейлу, Пам или Лоретту…

— Будь ты проклят! — Из ее глаз брызнули слезы.

— И ты, Кенна Данн! — с чувством сказал Рис.

— Пожалуйста, Рис! — снова начала клянчить Кенна. — Я должна выпить свое лекарство. Я так страдаю. Умоляю! Без него мне не жить! — Она рыдала у него на груди. — Я сделаю все, что ты хочешь. Только дай мне флакон.

— Выходи за меня замуж.

— Как скажешь, — покорно согласилась Кенна.

— Сейчас. Сегодня же.

— Да. Конечно. — Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. — А сейчас дай мне флакон.

Он покачал головой:

— После того, как мы поженимся.

— Но…

— После. — Он заметил ее секундное замешательство, но страсть к зелью в очередной раз победила гордость, и Кенна уступила. — Возвращайся в постель, Кенна. Попытайся уснуть. Когда я вернусь, мы поженимся.

Полли была шокирована планом Риса, но согласилась помочь.

— Кенна разозлится, если ты не дашь ей это средство, — предупредила Полли, обрабатывая глубокие царапины на его щеках.

— Я готов рискнуть.

— Очень хорошо. Я знаю священника, который может провести церемонию.

Рис в удивлении поднял бровь:

— Посетитель Дома Цветов?

— Почти завсегдатай. — Она подмигнула ему. — Но приходит, чтобы спасти наши грешные души. Думаю, он согласится, если ему сказать, что этим он помогает заблудшей душе справиться с пагубной страстью.

— Тогда договорись на вечер. Я приеду с Кенной в его церковь. Хотелось бы, чтобы ты была свидетелем.

— Я приду туда, даже если ты будешь меня выгонять, Рис.

— После этого я сразу доставлю Кенну на борт корабля. Тебе придется в одиночку объяснять своим девочкам, что она умерла.

— Ничего, я справлюсь. Ты сам не подкачай.

Рис вернулся за Кенной после полуночи. Полли сделала так, что все ее девочки надолго занялись клиентами. От небольшой дозы наркотика, который Полли дала ей часом раньше, Кенна была вялой и соглашалась на все. Она без сопротивления надела свадебное платье персикового цвета, украшенное гирляндой цветов, вышитых на подоле. Кружевная косынка цвета слоновой кости покрывала ее плечи, а светлые перчатки до локтей закрывали руки. Полли причесала ей волосы и набросила на плечи меховое манто, приподняв воротник вокруг изящной шеи Кенны. Рис вынес девушку через черный ход Дома Цветов и положил на сиденье кареты, затем усадил в карету Полли. Она положила голову Кенны себе на колени, а Рис занял место возницы и погнал лошадей по узким аллеям и улицам Лондона к церкви.

Священник, уже в облачении, ждал их у алтаря. Документы о заключении брака были готовы. При появлении Риса с двумя женщинами он забормотал что-то о нарушении традиций, но Полли невинно улыбнулась, и он, прервав поток жалоб, покашлял, прочищая горло, и выжидательно посмотрел на гостей.

Рис стоял очень близко к Кенне, так что мог незаметно поддерживать ее.

— Ты знаешь, что мы сейчас будем делать? — прошептал он ей на ухо.

— Да. Мы заключили сделку.

Рис был удовлетворен ее ответом и сказал священнику, что они готовы.

Церемония была короткой. Полли пролила несколько слезинок, но не забыла толкнуть Кенну, когда той надо было отозваться на вымышленное имя. Кольцо, которое Рис надел на палец Кенны, было великовато ей и грозило соскользнуть с пальца. Рис отвечал уверенно, Кенна немного запиналась. Поцелуй, который скрепил их клятвы, не был долгим. Пока Полли занимала священника разговорами, Рис помог Кенне подписать бумаги. С его помощью ее подпись вышла такой неразборчивой, что вряд ли кто-нибудь смог бы понять, что там написано не имя Дианы Дон. Рис расписался за себя и дал знак Полли, что все закончено и они могут уходить.

По пути назад в Дом Цветов Кенна никак не могла успокоиться. Она ощущала внутри пустоту, которую могло заполнить только дурманящее средство. Полли заметила страдания Кенны, но сделала вид, что ничего не происходит. И только при выходе из кареты она шепнула Рису, что Кенне снова необходим ее эликсир.

Заглянув в карету, Рис увидел, что Кенна скорчилась на сиденье, прижав колени к груди. Он взял Полли за руку и отвел ее на несколько шагов.

— Не волнуйся. С ней скоро все будет в порядке, Полли.

— Она сама должна хотеть выздороветь, Рис, — настойчиво сказала Полли, сжав его ладони. — Ты не можешь заставить ее лечиться насильно. Сейчас Кенне наплевать на твои благие намерения. По опыту знаю, некоторые девушки не могут оросить принимать зелье, потому что жизнь с ним лучше, чем без него. Реальность безрадостна и скучна. Однако я думала, что это не относится к таким, как Кенна, — ведь она из другого круга и с детства жила в роскоши. Но я ошибалась. Она сражается за свое снадобье до последнего, потому что не хочет возвращаться в ту жизнь. Думаю, она была не очень счастлива, Рис.

Рис знал, что Полли права. Кенна была испугана и одинока. Жизнь в Даннелли разрушила ее душу и превратила Кенну в обессиленное, смущенное и загнанное в угол существо. Не стоит удивляться, что она попалась в ловушку.

Рис мягко сжал руки Полли:

— Мы с Кенной справимся. Благодарю тебя за все, что ты сделала, и не только для Кенны. Я напишу тебе.

Полли почувствовала, как защемило сердце. Она встала на цыпочки и поцеловала Риса в губы. Он обнял ее, и несколько минут они не двигались. Затем она мягко оттолкнула его:

— Я хочу знать обо всем. О путешествии, о вашем доме, делах.

— Обещаю.

Она кивнула, моргая, чтобы скрыть слезы:

— Счастливой дороги, Рис. Да хранит тебя Господь.

— И тебя, мисс Роуз.

Но она молча повернулась и пошла не оглядываясь по ступеням к двери.


Кенна спала, когда Рис остановил карету на причале. Благодаря Бога за эту удачу, он взял ее на руки и поднялся по трапу на «Морской дракон». Мимоходом приветствовав вахтенного, Рис, не останавливаясь, отнес Кенну в свою каюту.

В темноте он без труда обнаружил постель, но фонарь ему пришлось поискать. С нескольких попыток он зажег его и закрепил в держателе на массивном столе из дуба. Оглянувшись по сторонам, он пожалел, что Кенна не сможет оценить роскошь обстановки. Его отец, являясь образцом бережливого американца, любил путешествовать с комфортом.

Кровать занимала три четверти всей ширины каюты, а матрас был набит гусиным пухом. В дорожном сундуке, прикрепленном к полу, лежали теплые одеяла и чистое белье. В углу каюты стояла маленькая печка для обогрева, по внешней стене в ряд шли несколько больших иллюминаторов. Во всю длину под ними стояла широкая скамья, обтянутая красным бархатом, под которой находились ящики с припасами.

В каюте поместились и обеденный стол, за который с легкостью могли усесться шестеро, и две полки, прибитые к стене, на которых стояли книги по корабельному делу, религии и науке, и дубовый шкаф, забитый одеждой Риса и Кенны. Тут же стоял столик с вделанным в него тазом для умывания. Большая часть деревянного пола была покрыта дорогим восточным ковром, бронзовые ручки и держатели тщательно отполированы. Рис подумал, что если бы он продал содержимое этой каюты, то мог бы сразу привести в порядок дела судоходной компании Каннингов.

Кенна продолжала спать, пока Рис переодевал ее в одну из самых скромных ночных рубашек, которые он ей купил. Ему пришлось немного повозиться, чтобы сделать все без ее помощи, но он знал, что если бы она проснулась, то разгорелось бы настоящее сражение. Он уверился, что сделал все, чтобы ей было удобно и тепло, вышел из каюты и закрыл за собой дверь.

На вахте стоял все тот же матрос.

— Моя жена весь вечер будет спать в нашей каюте. Надеюсь, ее не побеспокоят, пока я съезжу посмотреть, что из наших вещей осталось в городском доме.

— Я предупрежу всех, мистер Каннинг, — с готовностью ответил матрос. — Никто не разбудит ее. — Он нерешительно замялся. — Я сочувствую вам, сэр, в связи с ужасной смертью вашего отца и мистера Ричарда. Хорошие они были оба. Пожалуйста, примите мои сожаления.

— Спасибо. — Рис постарался не выказать неловкость от соболезнований моряка. Во время похорон он был вынужден смириться с тем, что никогда по-настоящему не знал своего отца — мужчину, который был так богат и уважаем другими. Только Ник понимал, как тяжело было Рису выслушивать слова восхищения его отцом от дипломатов, знавших его, и принимать соболезнования по поводу смерти. — Вы очень добры. — Не дожидаясь ответа моряка, Рис растаял в туманной лондонской ночи.

Рис совсем не спал этой ночью. Он написал рекомендательные письма своим слугам, которым придется в ближайшем будущем искать новую работу, и подписал адвокату доверенность на продажу городского дома, присовокупив к ней дополнительное распоряжение, запрещающее продажу, пока все слуги не найдут себе новые места, такие же, какие они имели у него. Рис оставил значительную сумму на содержание слуг после его отъезда и еще один конверт с долговыми расписками приятелей-картежников в адрес Полли. Она сама решит, как с ними поступить.

Перед рассветом в его кабинет пришел Пауэлл и сообщил, что пора выезжать.

— Спасибо; Пауэлл, — ответил Рис, поднимая дымящуюся чашку с чаем. — Ты не хочешь поехать со мной?

— Я не могу, сэр. Очень много дел дома.

Рис понимал, что другого ответа и не будет. Услуги Пауэлла были нужны, так как Наполеон лелеял мысли о возвращении к власти. Рис жалел, что не сможет участвовать в борьбе против бонапартистов.

Возможно, его мысли отразились на лице, так как Пауэлл сказал:

— Вы сделали больше, чем положено, сэр. Раскрыли заговор с целью освобождения императора. Позор, что эти парни в министерстве иностранных дел заболтали этот вопрос, вместо того чтобы действовать.

— Они не решились действовать в спешке.

— Ну теперь им есть о чем подумать.

— Да, ты прав. — Рис отхлебнул чай, глядя на Пауэлла поверх чашки. — У тебя есть вопросы относительно расположения пещер и дорог в Даннелли? Пауэлл коснулся пальцем лба:

— Все здесь, сэр. Каждое слово. Я начну свою работу в доме через два дня.

— Хорошо. Ты должен обнаружить, кто отсюда снабжает деньгами Наполеона. Я очень жалею, что не сделал этого сам.

— Вас никто не может обвинить в бездеятельности. — Рис усмехнулся, вспомнив о сотрудниках министерства:

— Я рад, что у них появится возможность оценить тебя по заслугам, Пауэлл.

— Я оправдаю ваше доверие, сэр. Рис поставил на стол чашку.

— Сейчас, когда все решено, может быть, расскажешь мне, как я выгляжу в пьяном виде?

— Что до этого, — сказал Пауэлл, ухмыляясь от уха до уха, — я оставил вам мой специальный рецепт. Вы найдете его среди бумаг.

— Спасибо, — серьезно ответил Рис. — Я все понял.


Глава 6


Рис не был единственным человеком, который отправлялся в этот день в дорогу. Едва яркое утреннее солнце разогнало пелену тумана в Лондоне и на побережье, Мейсон Деверелл уже стоял на узкой полосе берега рядом со входом в пещеры Даннелли и ждал, когда появится его связной. Он оперся о весло и разглядывал ступени, ведущие вниз из летнего домика.

— Почему ты никогда не используешь подземный ход? — спросил Мейсон подошедшего.

— Не нравится, — был краткий ответ. Мейсон презрительно усмехнулся:

— После той ночи, да? Ну и дел мы тогда натворили!

— Чего ты хочешь? — нетерпеливо спросил пришедший. — Ты сумасшедший, если рискуешь появляться здесь. Туман уже рассеялся, и тебя мог увидеть любой.

— Это не важно. — Деверелл посмотрел направо. Вдалеке за скалами была видна верхушка мачты. Там его ждал корабль. — Я уеду отсюда, оставив все объяснения на твою долю.

— Ублюдок.

— Вероятнее всего. Я приехал, чтобы рассказать тебе, как она умерла.

— Я не хочу этого знать.

— Это не важно. Ты выслушаешь меня. Сейчас ты узнаешь, как это было сделано.

— Я не вынесу твоего рассказа о ее смерти.

— Мой Бог! Ты думаешь, мы не знали этого? Тебе доверили сделать то, что было необходимо. А Кенна слишком близко подобралась к тайне. Кроме того, я не получил бы и одного су, если бы ей удалось вспомнить, кто убийца ее отца и кто перебил ей нос. Нет! Святую миссию, которую поручил мне император, необходимо было выполнить. А ее воспоминания могли заставить тебя уехать из Даннелли и скомпрометировать все, ради чего я работал.

— Сейчас уже никто ничего не скомпрометирует. Ты позаботился об этом.

— Точно. — Мейсон презрительно усмехнулся уголком красивого рта. — Ты знаешь молодого лорда Тремонта?

— Его репутацию, но не его самого.

— Удивлюсь, если ты не знаешь, как он относится к женщинам. Ему доставляет радость хлестать и щекотать девочек в определенных заведениях Лондона. Обрати внимание на слово «хлестать».

— Как это относится к Кенне?

— Она была последней женщиной, которой он наслаждался. Он забил ее до смерти. — Мейсон обрадовался, увидев, как побледнел человек рядом с ним, но тут же отшвырнул весло и вытащил револьвер, заметив, с какой ненавистью собеседник на него смотрит. — Подумай дважды, перед тем как сделаешь хоть шаг.

— Ты сатана.

— Приму это как комплимент. — Видя, что угроза миновала, Деверелл убрал револьвер. — Смерть Кенны ничего не меняет в наших планах. Ты будешь приходить к пещере, когда увидишь сигнал, и продолжишь обеспечивать нас необходимыми средствами. Твой отказ будет означать смерть. — Он усмехнулся: — Не твою, но тех, кто вокруг тебя.

Короткий кивок означал согласие.

— Хорошо. Тогда пожелай мне счастливого пути. Я уезжаю сегодня в Соединенные Штаты. Там есть симпатизирующие нам, особенно среди креолов Нового Орлеана. Надеюсь, что увеличу их число и облегчу их карманы. — Мейсон не ждал ответа, зная, что ничего хорошего не услышит. Он поднял весло, отнес его в лодку и, оглянувшись через плечо, насмешливо спросил: — Не поможешь мне столкнуть ее на воду?

— Катись к черту!

Мейсон пожал плечами, сам оттолкнул лодку, прыгнул в нее и, неспешно работая веслом, поплыл от берега, провожая глазами закутанную фигуру, карабкающуюся по крутому склону к летнему домику.


Кенна проснулась совершенно разбитой. В висках стучало во рту чувствовалась горечь, свесив ноги с кровати, она села и опустила голову к коленям. Комната не просто кружилась, она словно проваливалась под ней.

— Остановись! — выкрикнула Кенна, поднимая голову и открывая глаза. Ничего не узнав вокруг себя, она начала задыхаться от страха.

Рис выругался от неожиданности, когда, едва коснувшись головой подушки, услышал испуганный возглас Кенны. Звук ее хрипящего дыхания заставил его похолодеть. Не раздумывая он схватил ее за руку и притянул к себе.

— Спокойно, Кенна, приди в себя, — мягко сказал он и нежно коснулся ее щеки кончиками пальцев. — Дыши глубоко. Вот так. Сейчас все пройдет. — Рис немного задержал дыхание, потом с шумом выдохнул, показывая Кенне, что надо делать.

Он видел, что она смотрит на него широко открытыми глазами, но не узнает. Однако постепенно Кенна стала дышать немного медленнее и спокойнее. Она изо всех сил вцепилась дрожащими пальцами в матрас, стараясь преодолеть боль.

— Лучше? — спросил Рис.

Глаза Кенны закрылись. Очень тихо она прошептала, что ее тошнит.

Рис быстро спрыгнул с кровати и принес ночной горшок. Он заботливо держал ее плечи и голову, пока продолжалась рвота. После этого он принес ей чашку воды, чтобы прополоскать рот.

Кенна едва смогла откинуться на кровати, и Рис накрыл ее одеялом.

— Мне нужно мое лекарство, — слабо сказала она.

— Я дам его тебе.

Отлив небольшое количество снадобья в ложку, Рис поднял ее голову и влил зелье ей в рот.

Почувствовав привычный вкус на языке, Кенна поискала глазами флакон:

— Еще. Я помню. Ты обещал.

— Ты права. — Он налил полную ложку, потом еще одну. — Достаточно?

Она кивнула.

Он спрятал довольную улыбку, пока убирал в дубовый стол флакон с сильно разбавленным содержимым. Там лежало еще несколько таких флаконов. Рис повесил ключ на тонкую золотую цепочку, которую надел на шею. Если Кенна захочет, то, конечно, сможет украсть ключ, но он по крайней мере будет об этом знать.

— Сейчас лучше? — спросил он, встав в изножье кровати.

Она кивнула и слабо улыбнулась.

— Хорошо. Все прошло. — Кенна медленно откатилась к противоположному краю кровати.

Рис лег рядом.

— Не так далеко, милая. — Он притянул ее ближе и прижал к себе. Она что-то прошептала, но он не разобрал. — Что ты сказала, Кенна?

— Так хорошо.

— Верно. — Рис закрыл глаза. В его мечтах Кенна говорила эти слова вполне осознанно.

Следующие десять дней Рис провел, почти не отходя от нее ни на шаг. Ее часто тошнило, что он в большей степени приписал качке на корабле, нежели действию дурманящего снадобья. Он постоянно входил в каюту в середине дня и видел, что она спит. Ночами она часто мешала ему заснуть, умоляя дать ей ее эликсир. Рис боялся выпускать ее из каюты в страхе перед непредсказуемыми поступками. Бывали минуты, когда ему казалось, что Кенна даже не знает, где она. Он старательно заботился о ней, мыл волосы, купал, кормил. Помощник корабельного кока оставлял поднос с едой за дверью. Только после его ухода Рис забирал еду. Нет, он не стыдился Кенны, а оберегал ее, стараясь защитить от дополнительных страданий и унижения. Капитан да и вся команда «Морского дракона» приняли его объяснение, что Кенна непривычна к океанским путешествиям и поэтому испытывает недомогание.

Когда Рис уходил от Кенны, он проводил время на палубе или сидел с капитаном Джонсоном, изучая корабельное дело. Джонсон был резким человеком, не особенно заботящимся о вежливости. Он сразу грубовато заявил Рису, что новый владелец компании должен знать о том, что до тех пор пока он, Джонсон, капитан, он будет сам командовать «Морским драконом». Рис ответил, что не собирается вмешиваться в его дела и что-либо менять, и принялся расспрашивать капитана об опыте, который тот накопил за двадцать лет службы.

Джонсон был поражен, что Рис совсем не печется о выгоде, грузах и торговле. Его интересовали обслуживание корабля, морские пути, ветры, навигация, питание и жалованье моряков, строительство и морские законы. Капитан не в меньшей мере поразился тому, как быстро Рис схватывает все новое, что было важно для людей, которые занимаются этим делом.

Рису не хотелось учиться всему в теории. Он жаждал опыта, стремился стать частью команды, и поэтому попросил работу.

Джонсон заартачился.

— Ваш отец никогда за всю жизнь не лазил на мачту, — изумленно возразил он. — Да и штурвал не держал, и курс не прокладывал.

Рис наклонился вперед, в его серых глазах отразился зимний холод.

— Я не отец.

Джонсон подумал, пощипывая пальцами светлую бровь.

— Это верно. Да и на брата вы не похожи.

Ответ был слишком уклончивым, и Рис не понял, хорошо это или плохо. Самое главное, что Джонсон смягчился. Рис заторопился назад в каюту, чтобы переодеться, пока капитан не изменил своего решения.

Он открыл дверь и на мгновение застыл на месте. Он словно перенесся на два года назад, когда нашел умирающую и истекающую кровью Полли Роуз.

Кенна лежала на полу рядом с иллюминатором, скрючившись от боли. Ее руки были в крови и ниже талии ночная рубашка стала темно-красной. По полу растеклась лужа крови.

Рис быстро выскочил в коридор и крикнул первому же проходящему мимо матросу:

— Приведи срочно корабельного доктора! — И бросился назад к Кенне.

Она слабо стонала, не в состоянии выдержать боль. Рис снял с нее белье, вытер ей бедра и руки. Отбросив окровавленную рубашку в сторону, он отнес Кенну на кровать, и в этот момент появился доктор. Мужчина, который пришел помочь Рису, носил звание доктора, потому что он вправил несколько суставов, знал, как успокоить приступ лихорадки, и мог остановить кровь из раны. Мак-Киллоп не: имел никакого опыта в такого рода случаях, так как даже тогда, когда у его жены были два выкидыша и когда она рожала их пятого сына, он находился в море. Поэтому ему пришлось импровизировать на ходу.

Разорвав чистую простыню на четыре части, он с помощью Риса соорудил четыре прокладки. Смыв кровь, врач приподнял необычную пациентку и, взяв с кровати подушку, засунул ее ей под спину, после чего, подложив импровизированную прокладку, аккуратно накрыл Кенну одеялом. Под конец, намочив полотенце, Мак-Киллоп обтер ей лицо. Все это время Кенна не шевелилась — то ли заснула, то ли потеряла сознание.

— Бедный ребенок, — с ирландским акцентом протянул врач. — Вряд ли она поняла, что с ней случилось.

— Все прошло? — отрывисто спросил Рис.

— Угу. Самое плохое позади. — Мак-Киллоп надеялся, что это соответствует истине. — Она ничего не знала о ребенке?

— Нет. И я тоже.

Мак-Киллоп кивнул, разглядывая хмурого Риса.

— Тогда и для вас это горе. — Он отошел от Кенны и начал смывать лужицу крови на полу. — Ей надо полежать день, может, больше.

— Она будет страдать от боли?

— Сложно сказать, мне кажется, нет.

Рис тихо выругал себя за те долгие минуты и часы, которые Кенна провела в одиночестве, пока он ее не обнаружил. Он ругал себя самыми страшными словами, ведь по глупости он даже не подозревал, что Кенна беременна. Рис знал от Полли, что ни один мужчина у миссис Миллер не коснулся ее. Она носила его ребенка.

Два дня Кенна лежала в постели, очень много спала, мало ела и почти совсем не говорила. Ни разу она не вспомнила о своем зелье, а Рис не напоминал. На третий день она встала и начала ходить по каюте, задумчиво перебирая и трогая вещи, как если бы хотела узнать что-то давно забытое. Рис проснулся, как только почувствовал, что место рядом с ним опустело. Удивленный, он повернулся на бок и наблюдал за ней.

Она провела рукой по дубовому столу, потрогала бронзовое кольцо фонаря. Встав перед книжными полками, она, похоже, прочитала названия всех книг подряд. Зеркало в двери шкафа надолго привлекло ее внимание: она изучала свое лицо, водя пальцами по зеркальной поверхности. Кенна подняла руку к волосам и, раздвинув короткие темные кудри, обнаружила, что корни волос золотисто-рыжие. Она нахмурилась и немного постояла, недоуменно глядя на свое отражение. Потом села под окном спиной к Рису и наблюдала, как солнце поднимается над горизонтом. Внезапно она повернулась к нему, словно догадываясь, что он за ней наблюдает, и заговорила:

— Думаю, тебе стоит все мне рассказать, Рис.

Рис сел, забыв, что на нем ничего нет. Кенна смущенно покраснела, а он удивился, помнит ли она хоть что-то из прошлого.

— Скажи мне, с чего начинать, — спокойно спросил он.

Слова Кенны ударили его прямо в сердце.

— Это ты похитил меня из гостиницы? — У Риса дернулась щека.

— Нет. — Он задержал дыхание, надеясь, что Кенна поверит ему, — он не в силах был вымаливать доверие.

Внезапно ее глаза наполнились слезами, плечи задрожали, и она всхлипнула. Он знал, что Кенна приняла его ответ и расстроилась из-за того, что ее предал тот, кого она даже не подозревала.

Рис слез с кровати и подошел к Кенне. Он встал перед ней, разглядывая ее склоненную голову, руки на коленях, дрожащие пальцы. Через минуту он коснулся ее подбородка и вынудил посмотреть ему в глаза.

Она моргала, стараясь удержат» слезы. Ее нижняя губа дрожала.

— Почему это произошло со мной, Рис? — жалобно спросила она, и снова горькие слезы потекли по щекам.

Рис сел рядом, поглаживая ей спину и вытирая лицо уголком простыни.

— У меня есть только догадка, Кенна. Ты уверена, что хочешь ее услышать?

Она всхлипнула:

— Да.

— Это касается смерти твоего отца и твоих воспоминаний о той ночи.

Кенна повернулась к нему:

— Я не боюсь правды!

— Хорошо. — Он медленно выдохнул, успокаиваясь, — Я полагаю, что Роберта убил кто-то из живущих в Даннелли. Единственный, кто может указать убийцу, — это ты, Кенна. Долгие годы ты обвиняла только меня. В это никто не верил, но твоя убежденность спасла настоящего преступника.

— Но ты тоже был в пещере. Я видела! — Рис слабо улыбнулся:

— Ты помнишь ночь, когда я пришел в твою комнату и стоял у камина? За кого ты тогда меня приняла?

Она тихо ахнула:

— Ник! О, но это не мог быть Ник! Этого не может быть!

— Я не утверждаю, что это был он. Разве ты не могла так же ошибиться в ночь маскарада? Там было так много людей, все в маскарадных костюмах. Наверняка не менее нескольких десятков мужчин были одеты, как я.

— Я помню четырех пастушек. — Он довольно кивнул:

— И со временем можешь вспомнить больше. По крайней мере кто-то еще так думает.

— Это было почти десять лет назад, Рис. Сомневаюсь, что получится.

— Я думаю, это из-за того, что ты не хочешь.

— Это смешно.

— Возможно. Ты можешь быть очень своевольной, Кенна. Я допускаю, что ты прячешь то, что знаешь, от самой себя, особенно если правда очень болезненна.

— Давай не будем спорить об этом, — предложила она.

— Хорошо. Ты можешь признать, что ошиблась, обвиняя меня в смерти своего отца?

— Да.

Он сжал ее руку:

— Хорошо. По крайней мере хоть что-то. А ты согласишься, что в последний год твои сны изменились, впустив новых людей и новые события?

Кенна нахмурилась, серьезно обдумывая вопрос.

— Ну да, изменились, но откуда ты знаешь? Я обсуждала с тобой свои ночные кошмары только однажды, да и то когда думала, что ты Ник. — Выражение ее лица прояснилось. — Ник рассказал тебе?

— Нет. Кто-то другой очень давно рассказал мне об этом.

— Тогда Викторина. Я знаю, что Ник выкладывает ей все, что творится в Даннелли.

— Нет. Не Викторина и не твоя горничная. Я знаю, что ты и ей говорила. Был еще кто-то, кому ты все описала, а он рассказал мне.

Кенна была озадачена:

— Не представляю… О Господи! Это, должно быть, Ивонна! Я всегда писала ей!

— А она писала мне, — с радостью подтвердил он ее догадку.

— Тварь! Она не имела права. Письма были личными! — Рис встряхнул Кенну.

— Она твой лучший друг, Кенна Данн! — Он выпалил ее девичье имя, на секунду забыв, что она уже Кенна Каннинг. — Ивонна очень любит тебя, она обратилась ко мне за помощью, расстроившись из-за происшествия, в которое ты попала.

— О чем ты говоришь?

— Когда ты упала с лошади.

— Это? — Она усмехнулась. — Но в этом не было ничего страшного.

Рис покачал головой и горько улыбнулся:

— Ошибаешься.

— Я не понимаю. Простое падение, и ничего больше. Викторина была со мной и позвала на помощь. Я почти даже ничего и не написала Ивонне.

«Слава Богу, что хоть что-то написала, — подумал Рис, — я слава Богу еще раз, что у Ивонны хорошее воображение, потому что именно она подтолкнула меня к мысли, что события в Даннелли связаны со снами Кенны». Рис сначала сомневался и написал Ивонне, что в падения с лошади нет ничего необычного. Но Ивонна настаивала, отмечая другие вещи, которые казались ей подозрительными. Например, то, что Кенна упала с лестницы и ушибла спину, или то, что она чуть не умерла от простуды, когда ее лодка перевернулась в пруду. Каждый такой случай происходил вслед за кошмаром.

Рис рассказал Кенне и об этом тоже.

— Ты помнишь, как писала Ивонне — я почти точно запомнил твои слова — «мои сны делают меня прискорбно неловкой»?

— Полагаю, я могла писать подобную чепуху, но имея в виду только то, что недостаточно высыпалась и поэтому была неуклюжей.

— Я учту твое мнение. Ивонна тем не менее смогла заглянуть глубже.

— Поэтому ты приехал в Даннелли, — подытожила Кенна. — А сам говорил, из-за того, что твой отец в Лондоне.

— Это тоже было правдой, но не полной. — «Позже, — подумал Рис, — я расскажу ей о своей работе на министерство иностранных дел, но не сейчас». — Когда я приехал в Даннелли, то первое, что увидел: ты пытаешься освободить лису из капкана, в который с легкостью могла» попасть твоя лошадь.

— В ночь до этого у меня был кошмар, — медленно сказала она, еще не в состоянии понять то, к чему он клонит.

— Это я узнал позднее. К тому же Ник рассказал мне, что твое падение с лошади не было случайным. Подпруга была перерезана, и старший конюх…

— …был болен в то утро, когда я взяла Пирамиду, — закончила она за него. — Но почему Ник ничего мне не говорил?

— Он не хотел беспокоить тебя, боялся, что кошмары станут бесконечными.

Кенна кивнула:

— Иногда я думаю, что для него они были ужаснее, чем для меня. — Погруженная в воспоминания, она не заметила, что Рис воздержался от комментариев. — Тем не менее это выглядит абсурдным: кто-то думает, что я в силах понять правду через столько лет. Почему эти происшествия случались так редко? И почему их было так много после того, как ты приехал в Даннелли? — Ее голос почти требовал объяснений.

— В лучшем случае я могу только догадываться, — бросил Рис. Он подошел к шкафу и начал вытаскивать одежду, которую хотел надеть. — Сначала давай перестанем называть это несчастными случаями. Это были преднамеренные покушения на твою жизнь. — Он кинул на кровать кожаные бриджи. — Я думаю, твой противник каждый раз пугался. Вовсе не из-за неудач: ему просто становилось все труднее верить в то, что снов больше не будет. Почему эти покушения стали чаще, когда я появился в Даннелли? Все просто. Убийца знал, что мое присутствие волнует тебя и вызывает неприятные сны. Вот он и воспользовался моментом.

— В таком случае смерть старого Тома…

— …была ошибкой, я думаю. Выстрел, который ранил его, возможно, предназначался для тебя. Убийца понял, что подстрелил не того, и убежал. Но испугался, когда понял, кем был Том Аллен и почему ты привела его к деревьям. Он вернулся, задушил его и ради предосторожности забрал капкан. Эта злосчастная железка до сих пор наверняка лежит на дне Английского канала. Позднее твой противник попробовал яд.

— Месье Рэйе!

Рис надел рубашку и начал ее застегивать.

— Шеф-повар Даннелли, — кивнул он. — Его можно подозревать так же, как и остальных. Например, твою горничную, которая очень вовремя передала соль для ванны доктору, чтобы выгородить Рэйе. Ника, который толкнул меня, когда я пытался вынести бульон, чтобы проверить его содержимое. Викторину, которая принесла тебе еду в тот день…

Кенна зажмурилась и закрыла руками уши:

— Прекрати! Я не хочу больше ничего слышать! Ты не прав! Этого не может быть!

Рис натянул бриджи и безжалостно продолжил:

— Подумай, Кенна! Ты отвергаешь все гипотезы. Безопаснее верить, что я не прав, чем смотреть правде в лицо. Опять борешься с собой. Да ты и сама это понимаешь! Спросила, почему эти неприятности случались именно с тобой, и никогда не хотела узнать, кто в них виноват! — Рис натянул сапоги и причесал волосы, в зеркало наблюдая за Кенной. Он бросил расческу на стол, подошел к Кенне и поставил ее на ноги. — Выслушай меня. Потребуется время, чтобы привыкнуть к мысли, что не я главный злодей в этой драме, но это правда. Я не знаю, кто виноват в ужасах, которые ты пережила во сне и наяву, но ты знаешь! — Он вздохнул, притянул ее ближе к себе и сжал в объятиях. — Прости. Прости меня. — Он провел рукой по ее волосам, и она доверчиво прижалась к нему. — Больше такого не случится. Пока ты со мной, никто не посмеет сделать тебе больно. Никогда. Рис поцеловал ее шелковистые волосы:

— Мы должны многое обсудить, но думаю, что на сегодня достаточно.

Кенна была согласна. Она отодвинулась от Риса, держа его за руки, потом с неохотой отпустила.

— Мне нужно побыть в одиночестве, — призналась она. — Можно, я приду к тебе позже?

Его душа воспарила от этих слов.

— Когда захочешь.

После того как Рис ушел, Кенна несколько минут стояла на месте. В голове ее была пустота. Затем она медленно опустилась на скамейку под иллюминатором, не в силах стоять, и уставилась вниз, на слабое темное пятно на деревянном полу и потемневшую бахрому ковра. До сегодняшнего дня она — избегала смотреть в эту сторону. Возможно, Рис помог ей больше, чем хотел, когда сказал, что она слишком часто отворачивается от реальности. Спрятав лицо в руки, она зарыдала, оплакивая потерю ребенка.

Наплакавшись вволю, Кенна подумала, что должна как-то примириться с собой. Она может помочь своему врагу, просто перешагнув через борт корабля. Она может взломать ящик, где Рис прячет снадобье, и погрузить себя в одурманивающий сон, пока не кончатся запасы. Или же она может заново начать свою жизнь. И только одно казалось ей стоящим.

Кенна открыла гардероб и обнаружила, что рядом с одеждой Риса лежит несколько платьев. Что-то всплыло в ее памяти, когда она увидела красивое персиковое платье с разрезом и вышитой по краю гирляндой цветов, но она прогнала воспоминание прочь и положила платье на кровать. Осмотрев шкаф, Кенна нашла на его полках нижнее белье и чулки, комнатные туфли и пастельно-желтую шаль — и все это достала. Вскоре она умылась, причесалась, оделась и заправила постель. Выходя из каюты, Кенна услышала какой-то шорох неподалеку. Это был помощник кока, который ставил под дверь поднос с завтраком.

— О, пожалуйста, занесите его в каюту. — Кенну удивило явное смущение юноши. Он чуть не уронил завтрак, засмотревшись на красивую девушку. — Просто поставьте на стол. — Парень оставил поднос на столе, покраснев до корней своих соломенных волос. — У меня грязь на носу? — спросила Кенна, когда он продолжал во все глаза смотреть на нее. Своим вопросом Кенна не собиралась смущать его, но моряк покраснел еще сильнее.

— Нет, мадам, — запинаясь, произнес он. — Просто мистер Каннинг… он сказал нам, что вы… но он не сказал, что вы…

— Боюсь, что не вполне вас понимаю.

— Прекрасны! — выпалил моряк.

— Вот как! — только и смогла ответить Кенна, но юноша уже выбегал из комнаты. Ее щеки немного горели, когда она несла поднос на дубовый стол. Не притрагиваясь к еде, Кенна подошла к столу, в котором хранились флаконы со снадобьем. С помощью ножа, лежащего на подносе, ей удалось взломать замок ящика. Она поставила пять пузырьков на стол, выстроив их в линию, как солдат на параде, и глядела на них все время, пока завтракала.

Поев, она взяла все бутылочки и вышла из каюты.

Рис был на вантах, совершая свое первое восхождение, когда увидел, что Кенна стоит на палубе. Она секунду помедлила, оглянулась, потом решительно пошла к борту. Матросы заметили испуганный взгляд Риса и прекратили работать, уставившись на стоящую у поручня Кенну. Капитан Джонсон в недоумении тоже отошел от штурвала.

Побледнев, Рис не отводил взгляда от жены. Он ощущал беспомощность — невозможно успеть добраться до нее быстрее, чем она шагнет за борт. Не в силах удержать Кенну от самоубийства, Рис выкрикнул ее имя, но она даже не повернулась. Сильный порыв ветра унес его голос в океан, и она не услышала его. Понимая, что не успеет, Рис начал быстро спускаться, обдирая кожу на ладонях. На половине пути он остановился, потрясение наблюдая, как Кенна отвела правую руку и швырнула через борт флакон. Потом остальные. Когда Рис добрался до палубы, руки ее были уже пусты.

— Кенна! — снова позвал Рис. Она повернулась, счастливо улыбаясь.

— Ты видел, Рис? — спросила она, глядя на него сверкающими глазами.

— Видел. — Она была просто прекрасна. Он протянул руки, и она побежала к нему, желая быть рядом с ним.

Люди вокруг вновь занялись своими делами. И только когда Рис громко прокашлялся, они оглянулись.

— Это капитан Амос Джонсон, Кенна, — представил он их друг другу. — Капитан Джонсон, моя жена, Кенна Каннинг.

Улыбка Кенны застыла. Но вскоре она поняла, что Рис вряд ли мог представить ее как сестру своего друга после того, как они все эти недели делили одну каюту. Он представил ее своей супругой, чтобы спасти репутацию.

— Здравствуйте, капитан Джонсон. Приятно познакомиться.

— Спасибо, миссис Каннинг. Что касается меня и команды… я бы сказал, что это удовольствие — находиться рядом с вами. «Морской дракон» стал светлее, когда вы взошли на борт.

Рис был поражен красноречием капитана. Старый морской волк пытался снискать расположение Кенны, в то время как совсем не выказывал симпатии хозяину. Но зачем, ведь Рис не был очаровательной молодой девушкой. Проклятие, «Морской дракон» действительно стал лучше!

— Я хочу показать своей жене корабль, капитан. — Джонсон отрицательно потряс головой и резко сказал:

— Вы еще не доделали работу. — Он указал наверху на то место, с которого спустился Рис. — Я сам покажу вашей жене корабль. — Он подставил Кенне локоть и жестким взглядом предупредил Риса, чтобы тот не смел возражать. — Вы хотели узнать, как работают моряки. Сопровождать леди — это приятный долг капитана.

Заметив досаду на лице Риса, Кенна усмехнулась. Она ободряюще похлопала его по руке, а в ее карих глазах плясали чертенята, когда капитан Джонсон уводил ее на прогулку.

Солнце было ярким, но воздух еще не прогрелся, и Кенна с капитаном зашли в каюту за теплой накидкой. Сначала Джонсон повел Кенну в трюм корабля и не без гордости показал помещения, заставленные грузом — разноцветными индийскими тканями, баррелями чая из Китая и мебелью, изготовленной самыми известными в Англии краснодеревщиками. Хотя «Морской дракон» перевозил товары со всего мира, Джонсону нравилось забирать грузы в Лондоне, все еще крупнейшем мировом центре торговли.

— Да и в Бостоне тоже торговля неплоха, — объяснил он миссис Каннинг. То, что закончилась война с Англией, он рассматривал как удачу для Америки.

Кенна вежливо слушала и поддакивала. Не стоит говорить, решила она, что если Наполеон сейчас одержит победу, то это станет барьером для торговли. Джонсон повел ее на камбуз, где готовили ужин. Помощник кока, увидев их, оторвался от нарезки лука для тушеного мяса и широко улыбнулся. Слезы от лука застилали его глаза, и он в замешательстве опустил нож прямо на свой палец. Кок тут же обрушился на него с ругательствами, и Кенна поторопилась уйти.

— Почему здесь палуба покрашена красным? — спросила она, когда Джонсон показал ей орудия, которыми был оснащен корабль.

Капитан рассказал Кенне, что пушки снимут в Бостоне — необходимость в них исчезла после окончания войны, — и, откашлявшись, объяснил:

— Это помогает во время сражения, миссис Каннинг. Люди не замечают, что вокруг много крови. — Когда он увидел, что Кенна слегка побледнела, он быстро повел ее на верхнюю палубу.

Она выпила немного чая в каюте капитана, а потом вернулась на палубу, разговаривая с ним и расспрашивая о его приключениях на море. Они обошли также всю верхнюю палубу, и лишь тогда Джонсон наконец разрешил Рису спуститься с мачт. У Кенны перехватило дыхание, когда она смотрела, как Рис спускается. Стоя позади нее, капитан широко ухмылялся.

— Вы можете успокоиться, миссис Каннинг, — сказал он, когда Рис коснулся ногой палубы. — Как вы могли заметить, он справился со всем, как будто всю жизнь был матросом.

И это правда, подумала Кенна, снова залюбовавшись силой и грацией Риса.

— Тебе понравилась экскурсия? — спросил Рис, не подозревая, о чем думает Кенна.

— Разве ты должен был туда залезать? — спросила она в ответ, когда капитан Джонсон отошел.

Рис шутливо поднял руки, как бы защищаясь. Почти сразу же он понял, что допустил промах, показав таким образом мозоли и раны на ладонях.

Соленый бриз взлохматил волосы Кенны, а она, подавшись вперед, взяла Риса за запястья и со строгим видом, какой когда-то принимала ее гувернантка, осмотрела его руки. Вид сочащейся крови шокировал Кенну.

— Твои красивые руки, Рис, — сказала она, вздыхая. — Как ты мог?

Рис открыл рот, чтобы ответить, и… закрыл его. Он посмотрел в удивлении на свои руки, не понимая, что она могла в них увидеть такого красивого.

— Надо было выполнить работу, — смущенно оправдывался он.

— Но ты уже все сделал, да? Пошли со мной, я должна их перевязать. У тебя будут ужасные волдыри.

Рис слегка покраснел, заметив, что некоторые моряки подталкивают друг друга локтями, бессовестно подслушивая их. Потом он увидел, как они недоуменно разглядывают свои руки и задумчиво смотрят на его жену.

— Давай спустимся в каюту, пока еще не все на тебя уставились, — нетерпеливо сказал он.

— Не говори со мной таким тоном, Рис Каннинг, — перебила Кенна, но в ее словах не было раздражения.

Кенна повела Риса в судовой лазарет, где нашла бинты и спирт. Она промыла его ладони и, сжав зубы, вылила спирт на открытые раны.

— Вижу, что экскурсия была полезной, — насмешливо протянул Рис, пока она занималась лечением. — Ты уже знаешь, где что находится.

— Это было очень поучительно. Ты знаешь, что здесь есть красная палуба, где стоят пушки?

— Да.

— А тебе известно, почему она красная?

— Да.

— О Рис. Война — это ужасно. Как ты смог столько лет воевать в Португалии и Испании?

— Я был нужен там.

Это простое объяснение только разбередило душу. Кенна вспомнила жестокие слова, которые говорила ему в Даннелли, обвиняя его в тщеславии и, что гораздо хуже, называя предателем. Она подняла его забинтованные руки и нежно поцеловала каждую ладонь. Рис почувствовал себя так, как если бы она коснулась его души.

— Кенна…

Она покачала головой, прося его ничего не говорить. Слишком быстро все меняется, она еще не разобралась в своих чувствах.

— Ты пообедаешь со мной?

Рис поднял руки и, пошевелив свободными кончиками пальцев, ответил:

— Буду вынужден. Мне стыдно просить кого-нибудь покормить меня.

Но на самом деле Рис довольно хорошо управлялся с ложкой. Кенна была рада этому. Кормить Риса было бы слишком… интимно, а она еще не готова к этому. Он, похоже, чувствовал, что ей неловко сидеть прямо напротив него, и поэтому после нескольких кусочков тушеного мяса сказал, что хочет пересесть. Он перешел на ее сторону стола и положил ноги на другой стул.

— Ты знаешь, — призналась она, — я до сегодняшнего утра не понимала, что мы плывем в Соединенные Штаты. — Она показала на скамейку под окном: — Я сидела там и наблюдала за солнцем, как оно встает, и внезапно догадалась, куда мы движемся.

— И что ты подумала?

Она отломила ломоть хлеба от буханки, которая лежала между ними, и предложила ему часть.

— Мне кажется, что я ничего не думала. Я была смущена, немножко испугалась и, может быть, разозлилась на тебя.

Он кивнул:

— А сейчас?

Она макнула хлеб в подливку.

— Я ошеломлена.

Рис предпочел бы, чтобы она лукавила.

— Это можно понять.

— Как долго мы пробудем в Бостоне?

От удивления он чуть не проглотил ложку. Разве она не знает? Рис хотел было скрыть правду, но потом решил не обманывать.

— Всю оставшуюся жизнь, полагаю. — Ложка Кенны стукнула о край тарелки.

— Ты не говорил об этом, — прошептала она.

— Сейчас я руковожу судоходной компанией, Кенна. Судьба многих людей зависит от меня. Я должен жить в Бостоне.

— А я? Ты, в конце концов, американец. Мой же дом в Англии!

Возможно, были более тактичные способы сообщить это, но Рис хотел покончить со всем одним махом.

— Твой дом отныне со мной. Ты моя жена, Кенна.

— Перестань притворяться, Рис. Чтобы спасти мою репутацию, ты можешь кому угодно говорить, что мы женаты, но со мной эти шутки не пройдут.

Рис тут же потерял аппетит и отодвинул тарелку с мясом.

— Это не притворство, — спокойно сказал он, следя за ее реакцией. — Мы на самом деле женаты. Ты не помнишь?

— Если бы я помнила, то не говорила бы такие глупые вещи, правда? — Она вытерла губы салфеткой и отбросила ее на стол.

— У меня есть документы.

Она еще больше удивила его, сказав:

— Мне не нужны доказательства, Рис. Я верю тебе. Просто не знаю, как позволила всему этому случиться.

— У тебя были причины, — проговорил Рис. — Ты выкинула их сегодня утром за борт.

— Понимаю. — Она задумалась и посмотрела на свое платье. — Я его надевала, когда мы венчались?

— Да.

— Сегодня утром… оно показалось мне знакомым, — медленно сказала она. — А я хотела выходить за тебя замуж?

Это был странный вопрос, но Рис честно ответил на него:

— Ты хотела свое лекарство, как ты называла это ужасное снадобье, и была готова на все. Ты предложила свое тело. Я предпочел брак.

— И я согласилась?

— Без раздумий.

— Ты использовал мою болезнь, чтобы получить то, что хотел.

— Да.

Кенна изучала лицо Риса.

— Зачем ты пошел на это? Уже знал, что я ношу твоего ребенка?

Рис слегка побледнел:

— Нет, Я не знал.

— Тогда почему?

— Потому, что это, похоже, лучший способ защитить тебя, — сказал он после недолгой паузы. Рис не мог полностью раскрыться перед Кенной. — Когда я нашел тебя у Полли, все в Даннелли уже оплакали твою смерть. Вернуться назад означало бы вернуться ко всем этим «несчастным случаям». Я должен был ехать в Америку, и меня внезапно осенило, что тебе безопаснее отправиться со мной.

Кенна почувствовала тяжесть в груди. Рис часто говорит о ее безопасности, но никогда о любви. Как и предполагала Викторина, ради нее он жертвует своим собственным счастьем. Внезапно перед глазами Кенны возник образ женщины — невысокой, с платиновыми локонами и роскошными женскими формами. Ей смутно вспомнилось, как Рис держал эту женщину в объятиях, целуя со всей страстью. Их расставание было очень печальным. Неужели Рис любит именно ту женщину?

Кенне захотелось побыть одной. Она не могла смириться с браком, основанным на благотворительности.

— Давай поговорим об этом в другой раз, — предложила она. — Сейчас у меня как-то все спуталось в голове.

Рис был согласен, но его совсем не обрадовала замкнутость Кенны. Он встал и положил руки на спинку стула.

— До того как я уйду, Кенна, я должен еще кое-что сказать тебе.

Она подняла к нему лицо:

— Я слушаю. — «Чего же больше?»

— Развода не будет. — Она не успела что-либо ответить, как Рис вышел из каюты.

Как ему удалось прочитать ее мысли и дать столь жесткий ответ? Разве у них может быть спокойная семейная жизнь? Какой же это брак по расчету, если ни один из них на это не рассчитывал? Кенна уныло решила, что принесла в их брак только проблемы. Она посмотрела на руки. Рис даже не надел ей обручальное кольцо. Если она приняла его предложение в наркотическом забытьи, то он наверняка сделал его, будучи вдребезги пьян.

За ужином оба по большей части молчали. Никто даже не упомянул последний разговор. Кенна никогда не чувствовала себя такой несчастной, а Рис, видя ее подавленное состояние, решил перевести разговор на другое.

— Вижу, что ты нашла ткань и журнал мод, — сказал он, кивком указывая на кровать. Рядом с отрезом бледно-желтого муслина лежали ножницы, иголки, булавки и нитки.

— Да. Ты очень добр, что подумал обо мне.

Ее формальная вежливость встревожила Риса, но он тут же обругал себя за то, что придирается к каждому ее слову. Простого «спасибо» было бы вполне достаточно. А по ее словам выходило, что Кенну удивила его забота.

— Ткань чудная, — добавила она через секунду, когда он промолчал.

— Я рад, что тебе понравилось. Модистки были уверены, что ткань придется тебе по вкусу.

Кенна почувствовала разочарование. Она надеялась, что он сам выбрал ткани. Какая она наивная! Она очнулась от своих мыслей только тогда, когда стул Риса скрипнул по полу.

— Я собираюсь найти капитана Джонсона, — сказал он. — Есть несколько вещей, на которые ему надо обратить внимание.

Кенна кивнула, проглотив вопросы, готовые слететь с языка. Неужели он снова собирается работать? Может ли она пойти с ним на палубу? Зачем он ищет капитана? О каких вещах он говорит? Может ли она помочь? И вообще когда она приспособится к его жизни?

После того как помощник кока убрал остатки обеда, Кенна разложила на столе муслин и начала кроить по выкройке. Так работала она часа два, пока одиночество не стало невыносимым. Кенна накинула плащ и поднялась на палубу.

Ясная ночь оказалась холоднее, чем показалась в первую секунду, но она решила остаться на палубе, даже если посинеют пальцы и нос. Кенна огляделась, ища Риса, и, не увидев его, собралась погулять одна. Прошло немного времени, и вот уже с двух сторон ее сопровождала личная гвардия, а еще несколько матросов следовали на приличной дистанции сзади. Ее «свита» была безукоризненно почтительна, и Кенна поняла, что они просто жаждут услышать женский голос и разделить с ней компанию. Она весело болтала, забыв о неприятных мыслях, а они разрешили ей подержать штурвал корабля и поддразнивали ее, с серьезным видом предлагая вести судно в кишащих айсбергами водах Северной Атлантики. Она расспрашивала матросов об их семьях, о жизни в Бостоне и внимательно выслушивала ответы. Не желая того, Кенна невольно покорила их своим неподдельным интересом к жизни в Америке. Когда она в конце концов сказала, что хочет вернуться в каюту, их вытянувшиеся лица яснее ясного выражали сожаление.

Моряки, считавшие своим долгом попрощаться с ней, оккупировали лестницу рядом с их каютой, и Кенне пришлось очень быстро проскользнуть за дверь, чтобы не приглашать их всех на чай.

— Вижу, что у вас закончился прием, — сухо сказал Рис. Его задела мечтательная улыбка на ее лице.

Кенна вздрогнула от неожиданности, так как думала, что одна в каюте. Рис сидел в небольшой бронзовой ванне рядом с печью. Откинувшись назад, он разглядывал ее из-под длинных ресниц. В его позе чувствовалась какая-то настороженность, которая заставила Кенну подойти к ванне, чтобы предложить ему помощь. Она сняла плащ и повесила его на спинку стула, затем опустилась на колени рядом с ванной.

— Я потру тебе спину, — предложила Кенна и потянулась за мочалкой.

Рис забеспокоился. Сможет ли он контролировать себя, если она коснется его? И сдержится ли вообще, даже если она не сделает этого? Он протянул ей мочалку и сел, наклонившись вперед, чтобы ей было удобнее мыть ему спину.

Кенна пододвинулась к краю ванны, избегая взгляда Риса, и взяла мочалку. Она окунула ее в воду, потом выжала воду на его плечи, наблюдая, как теплые ручейки сбегают по широкой спине.

— Я вовсе не устраивала приема, ты знаешь, — возразила она, проводя мочалкой по шее. — Я вышла на палубу, чтобы найти тебя.

— Я был в каюте у капитана.

— Мне это пришло в голову не сразу. Матросы… они были очень добры. Разве неприлично разговаривать с ними?

Ее плавные движения мочалкой казались ему сладостной пыткой. Рис закрыл глаза.

— Это вовсе не плохо. — Кенна перевела дыхание.

— Хорошо. Я думала, что ты злишься.

Скорее разъярен, как сто чертей, подумал он. Неужели она не видит?

— Нет, не злюсь. Просто я не буду оставлять тебя одну так надолго.

— Все в порядке, — солгала она, не желая стать ему обузой. — Я понимаю, что у тебя много своих дел.

С чего это она так любезна? Он был страшно раздражен и мог сорваться в любой момент.

— Дай мне мочалку, — грубовато оборвал он. — Обойдусь своими силами.

Кенна постаралась не показать обиды. Что она сделала неправильно? Она отдала Рису мочалку и отошла от ванны. Непроизвольно она попыталась схватить прядь волос и взять в рот, как делала это в детстве, когда волновалась или была расстроена. Подстриженные волосы не накручивались на палец, и она сокрушенно вздохнула.

— Они отрастут, — сказал Рис.

— Конечно. — Кенна бессильно опустила руки. — Меня беспокоит больше не длина, а цвет. Мейсон приказал Свиту обрезать их, а красила миссис Миллер. Я не могла помешать им.

— Конечно, не могла, — согласился он. — Но ты мужественно вызвала огонь на себя.

Кенна слабо улыбнулась:

— Надеюсь. Я боролась как могла. Хочется думать, что они не осилили бы меня без помощи своего зелья. — Рис поднял ногу и начал ее намыливать.

— Скажи мне, — небрежно бросил он. — Я знаю Свита и миссис Миллер, но кто такой Мейсон?

Кенна рассеянно рассматривала ногу мужа, пока не заметила удивленного выражения его лица. Она быстро потупилась, делая вид, что изучает узоры на ковре.

— Он тот человек, который похитил меня из гостиницы Робинсона. Ты знаешь его?

— Мейсон Деверелл, — медленно протянул Рис, словно проверяя имя на слух. — Наверняка. — Он опустил ногу и принялся за другую. — Нет, я не знал его полного имени. Я знаю только имя Свита. Был еще один, который помогал им, ведь так? Джеб Томпсон?

— Да. Полагаю, что именно он. Я слышала только, как упоминали его имя.

Рис задумался.

— Они были очень уверены в своих силах. Им не приходило в голову, что ты сможешь назвать похитителей.

Кенна кивнула:

— Мейсон очень самоуверен. Он их вожак. Думаю, это была его идея отвезти меня к миссис Миллер. — Она вздрогнула, живо вспомнив обо всем пережитом. — Кто, как ты думаешь, стоит за моим похищением?

— Не знаю, Кенна.

— Ты на самом деле думаешь, что где-то в глубинах моей памяти спрятано имя убийцы?

— Да. — Он протянул руку и коснулся ее лица. — Пока ты со мной, а тот человек в Даннелли думает, что ты мертва, тебе ничто не угрожает. Не важно, вспомнишь ли ты, что случилось, или просто поверишь мне. Важно лишь то, что ты сейчас защищена.

Кенне хотелось вечно стоять вот так рядом с Рисом, но она отодвинулась от него и встала. Повесив плащ в гардероб, она взяла с полки ночную рубашку.

— Я забыла, что все считают меня мертвой. Как-то это неправильно. Ведь виновато всего несколько человек.

Пока Кенна стояла к нему спиной, Рис встал и быстро вытерся.

— Перестань так думать, — сказал он, одеваясь. — Нельзя доверять никому.

Кенна повернулась, когда Рис уже застегивал ремень, и ее щеки залила волна краски.

— Но Ник… — Она замолчала, когда Рис решительно покачал головой и поджал губы.

— Даже Ник не должен знать.

— Но это не может быть Ник, — сказала она больше для себя, чем для Риса. — Он мой брат. Он любит меня.

Рис пересек комнату и остановился перед ней. Он схватил ее за руки, словно хотел встряхнуть ее, но потом передумал, и его руки просто опустились к ее запястьям.

— Он мой лучший друг, Кенна. Это не значит, что я не хочу доверять ему, — просто я не могу. Любовь вовсе не означает невиновность. Кто-то хочет твоей смерти.

— Пожалуйста, обними меня, — сказала она с просительными нотками в голосе. — Я никогда не была так одинока.

На этот раз он встряхнул ее, а затем прижал так близко, что почувствовал, как бьется ее сердце.

— Не говори так. Даже не думай об этом!

Кенна вздрогнула и попыталась ни о чем не думать в безопасном кольце его рук, а Рис прижимал ее к себе и шептал на ухо ее имя.

— Прости, — сказала Кенна, немного придя в себя. — Я чувствую себя глупо. Я не собиралась обременять тебя своими проблемами.

Руки Риса опустились в карманы халата. В левом кармане он наткнулся на обручальное кольцо, которое туда положил, чтобы не потерять, так как оно несколько раз спадало с ее пальца. Он задумался, не отдать ли его ей теперь.

— Ты мне не в тягость, Кенна, и в любое время можешь обратиться ко мне. Ты не одинока в жизни. — Рис решил подождать, прежде чем вернуть ей кольцо.

— Я знаю. Спасибо тебе. — Она подняла с кровати ночную рубашку и нерешительно мяла ее в руках. — Если бы не ты, я бы все еще была у миссис Миллер.

У него не было желания продолжать этот разговор. Она явно не понимала, что ждало ее в постели Тремонта. Рис наблюдал, как она мнет белье, и легкая улыбка коснулась его губ.

— Повернись, и я стану твоей горничной. Как ты вообще смогла одеться?

Кенна послушно повернулась, наклонив вперед голову, чтобы он мог дотянуться до самых верхних крючков.

— Это непросто, но я очень упряма. — Она почувствовала, как пальцы Риса коснулись ее кожи, остановились и потом проворно пошли вниз. Она не позволила себе задуматься о том, как много раз он помогал вот так другим женщинам. — Спасибо, — вежливо сказала она, когда он закончил.

— Приказать, чтобы приготовили свежую воду для ванны? Она морская, но вполне сойдет. — Рис указал на бронзовую ванну. — Признаюсь честно, это было приготовлено для тебя, но так как ты отсутствовала, когда ее внесли, я решил: не пропадать же добру.

Кенна была тронута его заботой.

— Мне жалко, что меня не было, но не нужно никого беспокоить сейчас. Я помоюсь в тазу.

— Как хочешь. — Он подошел к столу и начал раскладывать карты и вахтенный журнал. — Тогда я сейчас поработаю.

Кенна заглянула ему за плечо:

— Тебе обязательно надо это делать? Ты выглядел таким усталым, когда я вошла. Может быть, ты попытаешься заснуть?

Рис даже не оторвал взгляда от бумаг.

— Сомневаюсь, что смогу, — пробормотал он. И добавил уже громче: — Это не займет много времени.

Пожав плечами, Кенна положила свое платье и подошла к тазу. Не подозревая, что Рис наблюдает за ней, она радостно вздохнула, скинула ботинки и подвигала усталыми пальцами ног. Затем, намочив полотенце в воде, она стала протирать им себе лицо, и капли воды скатывались по ее шее на кружева ночной рубашки. Кусок лавандового мыла лежал рядом с графином с водой, и Кенна, намылив полотенце, вымыла сначала лицо и шею.

«Не смотри», — скомандовал себе Рис, но так и не выполнил свой приказ. Он наблюдал, как Кенна спустила рубашку с плеч и она соскользнула до талии, обнажив прелестный изгиб спины. Кенна намыливала грудь и плечи, проводила полотенцем по внутренней стороне рук, смывала пену водой из графина. Рис смотрел на документы, но взор его был затуманен. Строчки текста сливались и образовывали контур тела Кенны. Ему не требовалось усилий, чтобы представить узкий изгиб ее талии, гладкую линию бедер, красивые длинные ноги и выпуклости ягодиц. Мысленно он провел рукой по ее шее, потом по ключице. Он погладил ее груди, и они набухли от его прикосновения. Он глубоко вздохнул, мысленно дотронувшись до ее бедер…

— Ты что-то сказал, Рис? — спросила Кенна, наконец отвернувшись от таза и натягивая на ягодицы ночную рубашку.

Рис отвел глаза от бумаг, и картинка исчезла. Он посмотрел на Кенну, увидел, что она закончила свой туалет, и виновато усмехнулся: не угадала ли она направление его мыслей? Ее глаза были широко раскрыты от удивления.

— Нет. Я ничего не говорил. — Он оттолкнул бумаги. — Ты хочешь лечь? — «Черт, что за глупый вопрос, — подумал он. — Конечно же, хочет».

Она кивнула, зевая:

— Я устала больше, чем думала. — Кенна подошла к кровати и откинула одеяла. Она села на край и смяла в руках подол своей рубашки. — Рис…

— Я не побеспокою тебя, Кенна, — быстро сказал Рис, полагая, что понял причину ее смущения. Она резко вскинула голову, что, похоже, подтвердило его предположение. — Я знаю, что ты еще не привыкла к замужеству. Не бойся, я не стану принуждать тебя к близости со мной и буду спать на скамье под окном. Она вполне мне подойдет.

Кенна была унижена таким поворотом событий. Она только собиралась попросить его отложить карты и книги и прийти к ней. Видно, она ему не нужна. Кенна посмотрела на скамью.

— Тебе там будет плохо, — тихо сказала она, краснея. — Холодно, и ты можешь упасть.

Рис пожал плечами:

— Попробую как-нибудь.

— Хорошо. — Она положила подушку и два покрывала в изножье кровати, потом скользнула под оставшиеся одеяла и повернулась на бок, лицом к стене, чтобы он не увидел слез, которые застилали ее глаза.

Рис минуту смотрел на ее вздрагивающие плечи и решительно встал из-за стола, убеждая себя, что поступает как должно. Он взял подушку и одеяла, постелил их на скамью и погасил фонарь.

И, только услышав, как Рис ворочается и пытается устроиться поудобнее на твердом деревянном сиденье, Кенна испытала некоторое удовлетворение. Темнота и расстояние придали ей смелости.

— Если ты не хочешь создать настоящую семью, то почему сказал, что мы не разведемся?

Рис ударил кулаком в подушку.

— Прости. Что ты сказала?

Неужели с ним всегда будет так тяжело разговаривать? Кенна повторила вопрос медленнее, запинаясь на каждом слове. Она поклялась себе, что если Рис не поймет ее и на этот раз, то до самой своей смерти он никогда больше не услышит от нее этих слов. Он молчал так долго, что Кенна утвердилась в своих безрадостных мыслях.

— Что ты подразумеваешь под настоящей семьей? — наконец спросил он.

— Ты знаешь.

— Ох. Ну да, я хочу, чтобы у нас был нормальный брак. Ты будешь отвечать за слуг, наблюдать за всем хозяйством в нашем доме. Сомневаюсь, что тебе нужно мое разрешение, но ты можешь рассказывать мне на досуге обо всех мелочах, которые я забыл, или горько жаловаться, что я уделяю слишком много времени работе. Мы будем вместе выезжать и демонстрировать всем, какая мы любящая пара, оставляя все ссоры на потом. Я постараюсь не флиртовать слишком много, если ты обещаешь то же самое. Интрижка для любого из нас в первый год семейной жизни будет исключена, я полагаю. — Рис лежал на спине, положив голову на сцепленные пальцы рук, и, хотя его голос был серьезен, он широко улыбался. — Я все перечислил? Это та настоящая семья, о которой ты говорила? Умоляю, скажи мне, если я что-то упустил.

Рис был так доволен собой, произнося эту тираду, что не услышал, как Кенна встала. Он понял это только тогда, когда она ударила его подушкой в живот. Он потянулся к подушке, намереваясь швырнуть ее на пол, но Кенна уже повернулась и пошла обратно. В голубом лунном свете он видел бледные контуры ее ночной рубашки. Рис прицелился — и подушка через мгновение врезалась в ее спину.

Кенна остановилась, не до конца веря, что он отплатил ей той же монетой, потом ее рот расплылся в улыбке. Она повернулась, подняла подушку и, размахивая ею, как пращой, двинулась на Риса. Защищаясь, он поднял руки, но это его не спасло — Кенна изо всех сил опустила свой снаряд ему на голову.

Подушка лопнула. Перья взлетели в воздух, а потом медленно спланировали вниз, оседая на щеках, глазах и приоткрытом рте Риса. Он неторопливо сел, давая Кенне время убежать, хотя знал, что ей негде прятаться. Кенна попятилась. Рис услышал ее нервный смешок, встал и занес над головой свою подушку.

Теперь уже Кенна выставила вперед руки, чтобы удержать Риса. Отступая, она наткнулась на край кровати, с размаху села на нее, а потом быстро перекатилась как можно дальше.

— Это нечестно, Рис! — умоляюще произнесла она, пряча улыбку. — Я уже безоружна.

Рис на секунду остановился и медленно покачал головой:

— Ох, Кенна, ты еще даже не начала использовать свой основной арсенал.

По своей наивности она лихорадочно огляделась по сторонам, подыскивая подходящий предмет для отражения атаки. Воспользовавшись моментом, Рис ударил по плечу Кенны подушкой. Она попыталась схватить ее, промахнулась и загородила лицо руками. Кенна ждала следующего удара, но его не последовало, и она осторожно посмотрела сквозь пальцы. Плечи Риса подрагивали — верный признак того, что он смеется. Кенна заподозрила, что его смех оправдан, — видимо, ее поведение глупо, и она повернулась к нему спиной.

— Пожалуйста, ударь меня, и давай покончим с этим, — серьезно попросила она.

— Я сделаю все, чтобы угодить любимой женушке, — издевательским тоном сказал Рис. Подушка тут же опустилась на ее спину.

Кенна с кошачьей ловкостью и быстротой вцепилась в нее и дернула на себя так, что Рис потерял равновесие и упал на кровать. Его пальцы разжались, выпуская подушку, и хотя он ждал продолжения атаки, она не последовала. Внезапно вместо наступления Кенна расправила подушку и, положив ее в изголовье кровати, опустилась на нее. Натянув одеяло на плечи, она с довольной улыбкой закрыла глаза. Это стало последней каплей для Риса.

— О нет. — Рис потряс ее за плечо. — Ты не можешь теперь лечь спать. Это же моя подушка.

— Не надо было бить жену, — мурлыкнула Кенна без капли сочувствия в голосе.

— Воровка!

— Мерзавец.

— Грабительница!

— Бедный, обиженный Рис Каннинг.

— Ты не даешь мне спать!

— Это я не даю? — Кенна открыла глаза. — Все, я обиделась. Кто смеет обвинять меня в этом?! Особенно когда я готова разделить…

— Разделить?..

Кенна снова закрыла глаза и улыбнулась:

— Поделиться моей подушкой.

— Но это моя подушка.

— Спорный вопрос, тебе не кажется? Она на моей постели.

Рис усмехнулся и лег рядом с ней, приподнявшись на локте.

— Кенна, неужели ты пытаешься соблазнить меня?

— Соблазнить тебя? — сонно переспросила она. — Я тебе уже говорила, что не умею этого.

Рис кинул на нее лукавый взгляд.

— Сомневаюсь, — пробормотал он.

— М-м-м?

Он прилег, положив руку под голову.

— Есть какие-нибудь предложения?

Кенна коснулась щеки, в том месте, где ее ласкало его теплое сладкое дыхание.

— Ни одного.

— Ох…

Неужели ей послышалось разочарование? Кенна из-под ресниц бросила взгляд на Риса. Его лицо было очень близко.

— Я хотела поцеловать тебя на ночь, но боюсь, ты неправильно истолкуешь мой порыв.

— Не бойся, — серьезно ответил он.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Очень хорошо. — Она слегка пододвинула голову и поцеловала его в губы. — Спокойной ночи.

— Кенна, — раздраженно позвал он.

— Что?

— Разве ты не собираешься уступить мне часть подушки?

Кенна усмехнулась:

— Вот скотина. — Она чуть-чуть вытянула из-под головы подушку и почувствовала, как Рис тут же переместился к ней. Хотя ее глаза были закрыты, она чувствовала, что Рис смотрит на нее. — Давай спать, Рис.

Он вздохнул, натянул на себя часть ее одеяла и закрыл глаза.

— Значит, ты на самом деле не пыталась соблазнить меня.

— Я пыталась помочь тебе провести ночь в мягкой постели.

— О, спасибо, — вполне искренне поблагодарил Рис. — Спокойной ночи, Кенна.

Она что-то промурлыкала в ответ, и через несколько минут они уже спали.

Когда Кенна проснулась, было еще темно. Она потянулась, чувствуя что-то теплое на груди. Через секунду она поняла, что это Рис положил на нее руку. Его нога лежала между ее ног, а ее спина прижималась к его груди. Ощущение такой тесной близости их тел возбуждало Кенну, и она забеспокоилась, не грешно ли находить это приятным.

Она приложила кисть своей руки к его кисти, сравнивая их между собой. Хотя ее пальцы были почти такие же длинные, как у Риса, ее рука выглядела неправдоподобно тонкой по сравнению с его сильной мужской рукой. Едва касаясь, Кенна провела ногтями по его пальцам, мягко обводя суставы. Задержав дыхание, не до конца осознавая свой поступок, она подняла его руку, прижала к своей груди и сразу вспомнила, чту она чувствовала, когда он сделал это по собственному желанию. Она вновь, как наяву, ощутила жар его поцелуев, которыми он заменил поглаживания, поднимающуюся волну страсти и огонь в своем лоне. Эти воспоминания придали Кенне смелости.

Стараясь не разбудить Риса, Кенна повернулась к нему лицом и обняла его. Прислушиваясь к ровному и беззвучному дыханию Риса, она приложила ладони к его груди, чтобы почувствовать стук его сердца. Не важно, что в комнате темно и что она может различить только контуры его фигуры и прекрасную форму головы. Она помнила ширину его плеч, его шею, его волосы, руки… Она знала все это и запомнила навсегда.

Рис спал, подложив одну руку под голову, — ночью Кенна, видимо, потеснила его с подушки. Кенна подняла руку и коснулась лба Риса, отодвинув прядь его темных волос. Она скользнула пальцами ниже, провела по виску, а потом подушечками пальцев коснулась подбородка.

Чего ждет Рис от нее? Как, по его мнению, она должна была отреагировать на известие об их свадьбе? Может быть, он ждал, что она потребует развода и вернется в Даннелли? Неужели он полагал, что она не оценит его многочисленные жертвы ради ее безопасности?

Кенна провела пальцем вдоль носа Риса и улыбнулась, когда он поморщился. Он добрый, думала Кенна. зачем же она так безобразно ругала его, зачастую без всякого повода? Он отвечал добром на зло, и это сильно изменило ее. Кенна провела дрожащими пальцами по его губам, чувствуя теплое дыхание и мечтая ощутить его на своей щеке. Она легко представила, как он с нежностью шепчет ее имя. Еще никто не произносил ее имени так, как Рис, заставляя замирать от проникновенных звуков его голоса. Неужели она влюбилась в Риса Каннинга?!

Развязав пояс, Кенна распахнула халат Риса, обнажив его грудь. Ее руки скользнули внутрь, впитывая тепло его кожи. Пальцы Кенны дрожали, когда она вела рукой по его животу. Она просунула колено между его ног, возбуждаясь от новых ощущений. Кенне хотелось поцеловать Риса, но она побаивалась. Ее губы почти касались его груди, но эти миллиметры, которые осталось преодолеть, казались ей слишком опасными.

Внезапно грудь Риса затряслась, и еще до того, как Кенна поняла, что он смеется, он перевернул ее на спину и прижал к постели. Он схватил ее за запястья и поднял руки над головой. Кенна в испуге смотрела на его широкую улыбку.

— А теперь правду, мадам, — резко сказал он. — Вы пытались меня соблазнить?

Кенна медленно покачала головой:

— Вы не добьетесь от меня признания даже пытками, сэр.

— Я пока еще не думал об использовании пыток. — Он нежно поцеловал ее, одновременно раздвигая ей коленом бедра. — Вы еще не пересмотрели свою позицию?

— Думаю, что моя позиция говорит сама за себя, — дерзко ответила Кенна и тут же залилась краской.

— Разреши мне задать вопрос по-другому, — проворчал Рис, прихватив зубами мочку ее уха.

— Пожалуйста.

— Ты хочешь заниматься со мной любовью, Кенна? — Сейчас в его голосе не было и тени улыбки, ни намека на шутку. Он молчал, ожидая ее ответа.

— Да, — мягко сказала она.

— Почему? — Кенна непонимающе посмотрела на него. — Потому что мы женаты? — с тревогой в голосе уточнил Рис.

— Нет, — решительно ответила она.

— Потому что я оказался в твоей постели?

Кенна рассердилась. Неужели он думает, что она ведет себя так со всеми мужчинами?

— Нет!

На губах Риса промелькнула слабая улыбка.

— Хорошо. Я не позволю, чтобы меня снова использовали.

Кенна покраснела от стыда:

— Последний раз… то, что я говорила… я не думала… — Рис встряхнул ее:

— Не лги мне сейчас. Мне нравится твоя честность. Ты думала именно то, что сказала. Ты использовала меня для своих целей. Ты ненавидела меня, помнишь?

Она кивнула:

— Прости. Ты прав. Я так думала, но сейчас я не ненавижу тебя.

— И что ты чувствуешь, интересно? — Вопрос сразил ее наповал.

— Я не знаю.

— По крайней мере честно. — Рис вздохнул и отпустил ее руки.

— И это все?

— Достаточно. На сегодня. — Он легко поцеловал ее в щеку, отодвинулся и перевернулся на спину. — Ты можешь продолжать в том же духе.

Кенна смутилась:

— Что значит «продолжать»?

— Ты знаешь: соблазнять меня.

— О-о-о! — Она задумалась. — Может быть, ты расскажешь мне как? — Она уже повернулась к нему и подвинулась ближе.

Колено Кенны коснулось его паха, и Рис поперхнулся.

— Думаю, что инструкции тут излишни. — Он усмехнулся. — Поцелуй меня, Кенна.

— Все что угодно, чтобы заткнуть твой рот.

— Я подумал о том же… — Он не закончил свою мысль. Поцелуй Кенны был очень сладок.

Рис утонул в этом поцелуе. Губы Кенны были мягкими и влажными. Кенна провела ладонью по его животу, и у него перехватило дыхание. Ее язык проскользнул в рот Риса, а его руки обхватили ее груди. Она застонала от удовольствия. Его пальцы ласкали вмиг затвердевшие розовые возвышенности, но Кенна уже жаждала большего, чем прикосновения его рук.

Рис понял ее желание и прервал поцелуй.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Кенна.

— Ты знаешь.

— Возможно, — согласился он. — Но все равно скажи мне сама. Я хочу услышать это от тебя.

Слова не шли. Одно дело — жаждать, чтобы он покрыл поцелуями все ее тело, и совсем другое — сказать об этом.

— Я не думаю…

— Скажи мне.

— Поцелуй мою грудь… как ты делал раньше. Это было… было как огонь.

— Неужели? — спросил он, растягивая удовольствие.

— Да.

— Сними рубашку.

Кенна быстро встала на колени, взялась за подол и приподняла над головой. Рис с не меньшей скоростью справился со своей рубашкой. Оба предмета одежды были безжалостно сброшены на пол. Рис взял Кенну за плечи и положил ее на простыню рядом с собой. Его поддразнивающие, покусывающие поцелуи осыпали ее лицо, пульсирующую жилку на виске, ключицы. Кенна извивалась под ним, призывая тот момент, когда его рот достигнет ее ноющих грудей.

Рис целовал ее шею, пока не услышал возбужденный стон, затем его язык прошелся по ее соскам, и она затрепетала от наслаждения. Прикосновения его губ вызывали в ней тысячи немыслимо прекрасных ощущений, заставляя ее тело отзываться на них. Не в силах сдерживать больше свое желание, Кенна вцепилась в его волосы, притягивая к себе. Рис скользнул рукой к средоточию ее женственности, и Кенна зазывно раздвинула ноги. Она чувствовала у своего живота горячее доказательство его возбуждения и удивлялась своему бесстыдству, потому что ей хотелось, чтобы Рис как можно быстрее проник им внутрь ее тела.

Рис сдвинулся вниз. Кенна задержала дыхание, когда его губы скользнули по ее животу. Не совсем понимая, как это произошло, Кенна почувствовала, что Рис движется между ее бедер, крепко сжимая руками ее ягодицы. Он опустил голову между ее ног, и Кенна в ужасе застыла. На глаза навернулись слезы.

Рис почувствовал ее напряжение и остановился. Он вытянулся рядом с ней, держа свою ногу между ее ног и обняв ее за талию.

— Кенна? Что с тобой?

— Почему ты это делаешь?

Рис еле сдержался, чтобы не спросить: что «это»?

— В тебе все прекрасно, — просто сказал он и нежно поцеловал ее в губы. — Но пока ты доверяешь мне не полностью, я буду действовать осторожнее. — Он снова поцеловал ее, на сей раз сильнее, и тут же ощутил ее отклик.

Кенна внезапно ощутила себя очень глупой. Поэтому она немедля вернула поцелуй. Ее рука нежно коснулась его мужского достоинства. Большего Рису в этот миг не потребовалось, он хрипло прошептал ее имя и ворвался в ее лоно.

Кенна задохнулась от его напора, но притихла, когда Рис замер, давая ей почувствовать себя. Покрывая поцелуями ее лицо, он шептал что-то непонятное, и она чувствовала себя прекрасной и желанной. В ответ она начала не совсем связно говорить все, о чем думала в эту минуту. Рис задвигался, и она полностью отдалась желаниям своего тела, легко поглаживая его спину, а потом, когда возбуждение стало невыносимым, изо всех сил вцепилась в его плечи. Толчки стали сильнее, и Кенна потеряла контроль над собой в этой волне удовольствия. Содрогаясь в спазмах высвобождения, Рис выкрикнул ее имя.

Кенна коснулась губами блестящих капелек пота, выступивших на плече Риса. Любовники понемногу успокаивались. Они заснули, ничуть не страдая от отсутствия подушки, которая валялась на полу рядом с их одеждой.


Глава 7


Кенна проснулась поздним утром. Рис уже ушел, и она встала с кровати, немного пристыженная и удивленная тем, что не слышала, как он собирался. В ее памяти всплыли сцены вчерашней ночи. Схватив подушку, Кенна прижала ее к груди, спрятав в ее мягкой прохладе улыбающееся лицо. Все будет хорошо. Он не пожалеет о своем решении жениться на ней!

Кенна быстро умылась и натянула платье, торопясь присоединиться к Рису. Ее волосы были все еще влажными, когда она вышла на палубу. Рис был рядом с капитаном Джонсоном, наблюдая за матросом, стоящим за корабельным штурвалом. Кенна обменялась приветствиями с капитаном, и Рис повернулся, услышав ее голос. Кенна внезапно застеснялась, но осветившая лицо Риса радостная улыбка заставила ее устремиться вперед. Она взяла протянутую руку мужа, позволив ему притянуть себя ближе и обнять за плечи.

— Доброе утро, Эльф, — тихо сказал Рис.

Кенна на мгновение замерла. Опять это прозвище. Было довольно обидно, что после такой ночи он называет ее именем, более подходящим ребенку.

— Доброе утро.

Рис слегка нахмурился, глядя на нее:

— Ты завтракала?

Кенна покачала головой, тепло улыбнувшись капитану:

— Надеюсь, все в порядке?

— День заиграл новыми красками при вашем появлении, миссис Каннинг. Я буду польщен, если вы согласитесь прогуляться со мной по кораблю, а потом позавтракать.

Кенна взглянула на Риса, надеясь, что тот возразит капитану и скажет, что он хочет побыть с женой. Но он молча снял руку с ее плеча. Кенне хотелось кричать от обиды. Но она вежливо улыбнулась мужу и взяла капитана под руку.

— Буду рада, капитан. — Уходя, она оглянулась на Риса, но он уже отвернулся и разговаривал о чем-то с матросом.

К полудню настроение Кенны было таким же мрачным, как небо над головой. Рис все время был чем-то занят. После завтрака с капитаном, осознав, что ей нечего делать на палубе, Кенна вернулась в каюту и немного почитала. Затем занялась починкой платья. Дождь монотонно стучал по иллюминатору. Она твердила себе, что Рис не обязан развлекать ее целый день, но все-таки не ожидала, что он с такой легкостью забудет о жене, сбросив ее, как помеху, на капитана. Кенне казалось, что Рис хватается за любую работу, лишь бы не встречаться с ней. Муж не спустился в каюту и на обед, а к ужину Кенна потеряла всякую надежду увидеть его. Так что, когда Рис, смертельно уставший и мокрый, вдруг появился на пороге, она от удивления чуть было не упала со стула.

Кенна мгновенно вскочила, забыв о жалости к себе:

— Рис? Ты в порядке?

Рис неуклюже кивнул, срывая с себя насквозь промокшую рубашку.

— Всего лишь промок и замерз. — Он открыл шкаф, подыскивая что-нибудь сухое на смену, а Кенна подхватила его рубашку и бросила ее на край пустой медной ванны. Сев на стул, Рис начал было снимать сапоги, но окоченевшие пальцы не слушались его, и после нескольких неудачных попыток он бессильно опустил руки.

Покачав головой, Кенна встала перед ним на колени и взялась за сапог.

— Кенна! Ты не должна этого делать! Я сам сниму его через пару минут.

— И за это время заработаешь воспаление легких, — деловито сказала она. Первый сапог ей удалось снять довольно легко, но вот сражение со вторым закончилось ее приземлением на пол. — Ох! — Кенна потерла ушибленное место и, заметив улыбку на лице мужа, бросила на него убийственный взгляд. — Только попробуй что-нибудь, сказать! Ни слова! Выбирайся из мокрых штанов, а я тем временем налью тебе чего-нибудь погорячее.

Предусмотрительно подавив желание шутливо отсалютовать Кенне, Рис, надев сухие бриджи и толстые носки, уселся за стол. Кенна сунула ему в руки чашку дымящегося чая и пододвинула тарелку с жарким.

— Почему ты улыбаешься? — Она присела напротив. Рис отпил глоток, с притворным удивлением глядя на жену:

— Разве я улыбаюсь?

— Не спорь. Я так смешна?

— Смешна? — Его темные брови поползли вверх. — Честно говоря, твой вид заботливой мамаши весьма забавен.

— Ты думаешь, я отношусь к тебе как к сыну?

— А разве нет? — Рис опустил чашку и набросился на жаркое. — Не фыркай, как рассерженный котенок. Не так давно ты бы облила меня водой и вытолкнула на холод, надеясь, что я там замерзну до смерти. Поверь, такая, как сейчас, ты мне нравишься больше.

В шоколадных глазах Кенны мелькнула улыбка.

— Выбросить тебя я всегда успею, — напомнила она. — Продолжай насмехаться — и тогда увидишь, что произойдет.

Рис скорчил уморительную гримасу, вызвав хохот у Кенны.

— Я так смешон?

— Да.

— Что ж, тогда мы квиты.

— Да. — Она заглянула в его глаза. — Как все замечательно.

Рис сомневался, что когда-нибудь поймет эту женщину. К его великому удивлению, она была в приподнятом настроении и казалась совершенно довольной собой. Философски пожав плечами, он вернулся к еде.

— Сегодня ты был очень занят, — заметила Кенна, подавая ему хлеб.

— Ты не можешь поверить, сколько мне предстоит узнать, Эльф. Я попросил капитана Джонсона научить меня всему, что касается строительства и управления судном. Признаюсь, нахожу это более захватывающим, чем думал раньше.

— Но ты ведь не собираешься сам отправляться в плавание.

— Нет. Пусть это останется в умелых руках людей вроде Джонсона, но мне представляется важным знать тонкости своего дела. В Бостоне мне предстоит продолжить образование. От судоходной компании Каннингов зависят сотни людей, и я не могу подвести их. Кенна верила, что так и будет.

— Позволь мне помочь тебе, Рис. Я этого очень хочу. Пожалуйста.

— Помочь мне? Как? — Рис внезапно осознал, насколько грубо это прозвучало. — Я не хотел…

Кенна отмахнулась от его извинений:

— Ты имеешь полное право сомневаться. Я и сама толком не знаю, что имела в виду, но я не хочу оставаться в стороне, когда ты будешь учиться всем этим восхитительным вещам.

— Неужели они тебе не кажутся скучными?

— Это замечание недостойно тебя. Если ты находишь свое дело интересным, почему думаешь, что для меня будет иначе? Позволь мне по крайней мере самой убедиться в этом.

Прошло много лет с тех пор, как Рис видел подобный огонь в глазах Кенны. Но хотя это несказанно обрадовало его, он все же счел своим долгом предупредить:

— Я не могу позволить тебе проказничать, Эльф. Это не игрушки.

Опять это противное прозвище. Он считает ее пустоголовым ребенком!

— Я знаю. Пожалуйста, Рис. Разреши мне учиться. Я так хочу этого. — Только сейчас она поняла, как ей не хватает настоящего дела.

— Это не школа, — мягко напомнил Рис.

— Ты не прав. В некотором роде это школа. Я не могу быть только домохозяйкой, Рис. Я умру от скуки. Ты оглянуться не успеешь, как станешь искать повод, чтобы отправить меня в сумасшедший дом.

Рис ухмыльнулся, услышав это драматическое заявление.

— Да я давным-давно должен был отослать тебя в подобное заведение, — пробормотал он себе под нос. Рис посмотрел на лежавшую на стуле мятую ткань. Одного ее вида было достаточно, чтобы понять: Кенна неплохая рукодельница, но явно ненавидит это занятие. — Я всегда знал, что ты необычная женщина, хотя в последние несколько лет я было засомневался. Ты была совершенно на себя не похожа, когда я вернулся с полуострова.

— Жестоко напоминать мне, какой я была свиньей.

— Мне кажется, я не употреблял этого слова.

— Не важно, все уже в прошлом. — Она наклонилась вперед. — Ты должен понять меня, Рис. Новая жизнь в Америке. Для меня это подобно возрождению. Не кривись: я не преувеличиваю! — страстно проговорила она. — Я оставила в Англии все — все, кроме тебя. Ты навязал мне эту новую жизнь, но тогда, будь добр, разреши мне жить, как я хочу. Я не могу заниматься благотворительностью, как Ивонна, или ждать тебя с работы, как это делала бы Викторина. Я…

Рис поднял руки, призывая к молчанию:

— Подожди-ка немного. Я не женат на Ивонне или Викторине. Я не желаю, чтобы ты подражала какой-нибудь из этих прелестных женщин, если это претит тебе. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Кенна понимала, как это глупо, но предпочла бы, чтобы Рис опустил слово «прелестные».

— Так ты разрешишь мне учиться вместе с тобой?

— Разумеется, — сказал Рис уверенно, словно у него никогда не было других мыслей.

Кенна встала и, обойдя стол, подошла к мужу. Встав у него за спиной, она обняла его и поцеловала в щеку.

— Спасибо, Рис. Ты не пожалеешь об этом! Обещаю, что не стану мешать тебе! О, спасибо! — Она отстранилась бы, если бы Рис не схватил ее за руку и не потянул на себя.

— Что…

— Подойди сюда. — Одним движением он заставил Кенну сесть к нему на колени. — Если ты хочешь поблагодарить меня, делай это как положено.

Прижавшись лбом к его щеке, Кенна прошептала:

— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты.

— Ты отвратительная лгунья. Поцелуй меня. — Кенна прижалась губами к кончику его носа.

— В губы.

Она с удовольствием выполнила просьбу. Решив, что уже достаточно отблагодарила мужа, Кенна отодвинулась, положив голову ему на плечо.

— Ты намного более послушна, чем я ожидал, — засмеялся Рис.

Услышав его хохот, она улыбнулась:

— Когда меня это устраивает.

— Я так и думал. Жаль, что ты не была столь дружелюбна сегодня утром, когда вышла на палубу. Казалось, что ты ждешь не дождешься, как бы побыстрее уйти.

— Ты неверно оценил ситуацию. Это ты хотел, чтобы я ушла.

Рис покачал головой:

— Я не хотел, чтобы ты уходила, но не мог сопровождать тебя в экскурсии по палубе или на завтрак. Я глава судоходной компании в Бостоне, но я дал четко понять Джонсону, что здесь, на корабле, я работаю под его началом. Я и не думал, что он с такой радостью ухватится за возможность увести тебя с собой. — Наклонившись, Рис коснулся губами ее лба. — По правде, я не ожидал, что ты станешь искать моего общества.

— Я редко была добра к тебе, Рис, но ты всегда терпел мои выходки. Почему?

В это мгновение Рис понял, что он трус. Он не мог сказать ей всей правды.

— Помнишь, когда мы впервые встретились, Эльф? Ты была совсем малышкой, а я серьезным одиннадцатилетним мальчиком. Насколько я помню, ты залезла ко мне на колени, как сейчас, и одарила очень слюнявым и очень пылким поцелуем. — Его голос стал мягче. — Тот невинный поступок был первым случаем в моей жизни, когда кто-то с любовью прикоснулся ко мне. Ты изменила меня, Кенна. Дала мне повод надеяться, что меня тоже можно любить. Как я мог не принимать участия в твоих проказах, даже если ты протестовала? Ты заставила меня почувствовать себя живым. А это намного больше, чем то, что я когда-либо сделал для тебя.

Кенна крепко обняла мужа:

— Ты ошибаешься. Ты спас мне жизнь.

— Чистый эгоизм. Я просто спросил себя, какой станет жизнь без тебя.

— В таком случае благодарю тебя за эгоизм. — Подняв голову, Кенна заглянула ему в глаза. — Я собираюсь быть тебе хорошей женой, Рис. Я знаю, почему ты женился на мне, и обещаю сделать все, чтобы ты не пожалел об этом.

Рис нахмурился. Она знает, почему он на ней женился? Она знает, что он любит ее? Он помедлил, надеясь, что Кенна тоже признается ему в любви. Когда она промолчала, он понял, что его ожидания слишком велики. Он и так жалел, что дал ей знать о своих чувствах. Будет ужасно, если Кенна из чувства благодарности скажет то, о чем позже пожалеет.

— Просто будь сама собой, Эльф, и я ни о чем не стану жалеть.

Эльф! Что за глупости! Она говорила об их браке, а он опять отнесся к ней как маленькой глупышке. Это невыносимо! Кенна поспешно спрыгнула с колен мужа. Она так торопилась уйти, что не заметила удивленного взгляда Риса.

— Кенна?

Кенна развернулась к нему, уперев руки в бока и глядя на него полными слез глазами.

— Теперь я снова Кенна?

Рис потряс головой, словно пытаясь прояснить ее.

— О чем, черт побери, ты толкуешь? — Кенна притопнула ногой.

— Не изображай из себя глупца! — взвизгнула она. — Вопрос в том, как ты меня называешь.

Рис во все глаза глядел на разъяренную жену. Он не понимал, отчего она так злится, но видел, что это серьезно.

— Ты не повторишь свой вопрос?

— Это уже не вопрос, по крайней мере для меня. Не стану утверждать, что понимаю ход твоих мыслей.

Прежде чем Рис успел ответить, раздался стук в дверь.

— Слава Богу, — пробормотал Рис, радуясь передышке. Он крикнул, чтобы стучавший вошел, и в дверях появился помощник кока. Кенна поспешно села и взяла в руки шитье.

— ОМэлли послал меня собрать посуду, если вы поели. — Рис махнул рукой в сторону тарелок:

— Мы закончили, Хэнк.

В каюте царила тишина, нарушаемая лишь позвякиванием тарелок, которые Хэнк ставил на поднос. Кенна атаковала иголкой подол платья, а Рис, погруженный в глубокие раздумья, откинулся на спинку кресла.

— Кэп сказал, чтобы вы все закрепили, мистер Каннинг, — сообщил Хэнк, перед тем как уйти. — Штормовой ветер сначала усилится, потом сойдет на нет.

Рис коротко кивнул, глядя в иллюминатор на быстро темнеющее небо. Потом его взгляд вернулся к Кенне.

— А как быть с нашим внутренним штормом? Он тоже сначала усилится, потом сойдет на нет?

Кенна пожала плечами:

— Не могу сказать.

Встав, Рис подошел к жене. Он без предупреждения вырвал ткань у нее из рук и отшвырнул в сторону. Затем, взяв ее под мышки, заставил встать и поднял на руки.

Кенна была вынуждена вцепиться в его плечи, иначе она рисковала упасть.

— Что ты делаешь? — возмутилась она, когда Рис понес ее к кровати.

— Ты слышала Хэнка. Капитан сказал, закрепить все предметы. А ты, моя дорогая Кенна, единственное сокровище, которое стоит закрепить. — Он уложил ее на кровать.

Пока Кенна пыталась встать, взывая к небесам, Рис запер дверь в каюту и подвернул фитиль лампы. Каюта, мебель и он сам погрузились в полумрак.

Кенна с опаской смотрела на приближавшегося к кровати Риса. Она заметила, что, хотя корабль кренился из стороны в сторону, шаги ее мужа очень уверенные.

— Рис? — с опаской спросила она. — Что ты сейчас делаешь? — Его короткий смешок напугал ее. Кенна отползла к стене.

— Неужели не ясно, даже в этом неярком свете? Раздеваюсь. — Он через голову стянул рубашку и бросил ее на стул.

— Зачем? Еще нет восьми. Разве ты собираешься ложиться спать?

— Ты права. Я не собираюсь спать.

— Но… — Ее мысли разбежались. Рис наклонился к ней, и она увидела в его глазах опасный блеск. Прочая одежда последовала за рубашкой, и он уже обнаженным сел на кровать.

— Иди сюда, Кенна.

Она не пошевелилась, да и не в силах была это сделать.

Но Рис, схватив Кенну за руку, дернул ее на себя и, держа другой рукой за волосы, заставил поднять голову, так что ее полураскрытые губы оказались около его рта. Кенна шумно дышала, явно напуганная тем, чего не в силах была понять.

— Почему ты сердишься на меня? — прошептала она.

— Я могу задать тебе тот же вопрос.

— Но я не сержусь. Больше не сержусь. — «Это правда», — подумала она. Гнев исчез в то мгновение, как Рис обнял ее. Она подивилась его власти над ней, понимая, что причина заключается в ее любви к мужу.

— Со мной то же самое. И я очень сильно хочу тебя. — Его губы жадно припали к ее рту.

Кенна поняла, что их желания полностью совпадают, и с восторгом вернула поцелуй. Хватка Риса ослабла, когда обняв его за шею, Кенна прижалась к его груди. Она почувствовала пальцы Риса у себя на спине: он расстегнул платье ровно настолько, чтобы стянуть его с плеч, обнажив ее грудь. Его губы коснулись чувствительных вершин ее сосков, и Кенна вскрикнула. Но когда Рис собрался вернуться к ее губам, она остановила его:

— Помоги мне снять платье.

— Повернись. — Она послушалась, и Рис занялся сползшим до талии платьем, одновременно покрывая поцелуями ее обнаженные плечи. — Думаю, будет лучше, если ты снимешь его сама, — чуть хрипловато произнес он. — И поторопись, иначе через секунду я сорву эту чертову тряпку.

Встав с постели, Кенна стянула платье, затем быстро сняла белье. Она повернулась к кровати, и в это мгновение корабль нырнул в волну. Рис поймал ее, и она оказалась лежащей на нем, когда они оба упали на мягкую пуховую перину. Кенна хихикнула, глядя ему в глаза.

— Мне, видимо, еще долго придется учиться жить на корабле.

Рис погладил костяшками пальцев ее ягодицы.

— Неуклюжая девчонка! Я обожаю тебя и твое тело. — Он легонько подтолкнул ее, так что Кенна совсем оседлала мужа. Взяв руками его за плечи, она поднялась, чувствуя, как что-то твердое упирается ей в живот. Рис поднял руки, лаская ее ставшие очень чувствительными соски. — Скачи на мне; Кенна.

Ей не требовались дальнейшие указания. Прекрасно понимая, чего он хочет, Кенна слегка приподнялась и вобрала в себя его восставшую плоть. Прикусив губу, она подавила легкий возглас удивления, привыкая к новым для себя ощущениям.

— Я хочу тебя чувствовать, Кенна. Не останавливайся. — Он слегка пошевелил бедрами, задавая ей ритм движений.

Кенна наслаждалась властью. Она поддразнивала мужа медленными толчками, так же как это когда-то делал он. Она жаждала высвобождения, но всеми силами оттягивала это мгновение. И, глядя в лицо мужа, она впитывала ту страсть, которую сама пробудила в нем.

— Да, — сказала она, когда рука Риса, оставив грудь, медленно скользнула между ее бедер. — Пожалуйста, — всхлипнула она, когда его пальцы нашли и погладили влажный бутон ее удовольствия. — Я хочу… — начала она, но не смогла закончить мысль, когда верх взяла сила, более значительная, чем ее слова. Ее бедра задвигались быстрее, а потом ей показалось, что каждый мускул в ее теле напрягся в ожидании чего-то неизвестного. Голова Кенны откинулась назад, шея и спина выгнулись дугой — и это было самое красивое, что Рис видел в жизни. Его пальцы сжали ее бедра, когда он почувствовал близость финала. Он вонзился в нее, вызвав тихий стон, а потом Кенна упала на него, двигаясь в такт, пока не ощутила удивительную и очищающую волну завершения. Успокаивая ее, Рис ласково поглаживал ей спину и ягодицы. Через несколько секунд он осторожно вышел из ее лона. Но даже этого легкого движения оказалось достаточно. Она вцепилась в плечи Риса, и ее тело сотрясла еще одна вспышка необычайного наслаждения.

— Рис! — вскрикнула она, испугавшись возвращения сладкой истомы. Кенна боялась, что не сможет вторично выдержать столь сильные ощущения. Не так скоро. Не так неожиданно. Она зарылась лицом ему в плечо, паникуя от того, что ее бедра, словно против воли, сжали его мужское орудие.

— Ничего страшного — прошептал Рис. Положив руку ей на ягодицы, он прижал ее к себе и держал так, пока его прикосновение не принесло искомой свободы.

— Боже мой! — выдохнула Кенна.

— М-м-м. — Рис поцеловал ее в лоб.

— Что со мной случилось?

— Ничего особенного.

— Это ты так говоришь. Мне это показалось чем-то сверхъестественным.

— Женщины часто испытывают наслаждение несколько раз за одну ночь.

Было бы неприлично спрашивать, откуда он знает, поэтому Кенна воздержалась от подобного ревнивого вопроса. Да ей и не хотелось знать ответ. Она слегка поежилась, и Рис быстро накинул на них одеяло.

— Кенна, — сказал он через мгновение, когда увидел, как горят ее щеки. — Мне это показалось невероятно прекрасным. Более того, ты сама была невероятно прекрасной. — Она промолчала, и он легонько потряс ее за плечо: — Кенна?

Рис рассмеялся: Кенна сладко спала.

Проснувшись, Кенна несколько минут приходила в себя. Она лежала на полу, запутавшись в одеяле, а качка резко усилилась. Уцепившись за край кровати, Кенна попыталась найти что-нибудь смешное в том, что она с нее свалилась.

— Ты на самом деле неуклюжая девчонка, — громко сказала она.

Звук ее собственного голоса был заглушек шумом волн, разбивавшихся о борт корабля, и криком матросов на палубе. Она протянула руку, ища Риса, хотя уже догадалась, что он ушел. Должно быть, его вызвали наверх, чтобы помочь остальным управиться с «Морским драконом». «Сейчас подходящее время, чтобы научиться жить на корабле», — решила Кенна, рассудив, что наверху ничем не лучше, чем внизу. Тем не менее короткая прогулка до шкафа, сначала вверх, затем вниз, далась ей нелегко. Кенна обшарила все полки, пока не нашла бриджи и рубашку мужа. Бриджи ей пришлось подвязать куском ткани. У нее не было подходящей обуви, поэтому она взяла ботинки Риса, набив их предварительно кусками ткани и надев несколько пар шерстяных чулок. К сожалению, ботинки еле-еле держались у нее на ногах.

И, только поднимаясь по лестнице, Кенна усомнилась в мудрости своего поступка. Одно плечо уже саднило после соприкосновения со стеной, а в тот момент, как она ступила на палубу, на нее обрушились холодные капли дождя. На расстоянии вытянутой руки уже было не видно ни зги.

— Эй, ты! — раздался грубый голос у нее за спиной, и Кенна чуть было не подпрыгнула от неожиданности. — Не время бездельничать. Капитан приказал заняться парусами.

Кенна прижала руку козырьком и посмотрела наверх. Некоторые из парусов бились по ветру, как ночная бабочка на стекле лампы. Люди на палубе сражались с веревками, но канаты безнадежно перепутались, и у них ничего не получалось. Протесты Кенны, что она не готова к подобной работе, потерялись за шумом ветра. Ее грубо схватили за локоть и толкнули к мачте.

— Вверх, приятель, — последовал приказ. — Я лезу за тобой.

Схватив обеими руками канат, Кенна подтянулась и поползла вверх. Ее ноги немедленно соскользнули, и она не раздумывая скинула ботинки. Дело сразу пошло быстрее.

Корабль покачнулся под порывом ветра и на миг замер под каким-то немыслимым углом.

— Я не оранжерейный цветочек. Я не оранжерейный цветочек, — повторяла Кенна вновь и вновь, продолжая ползти вверх. — Кенна Каннинг — сильная женщина. — Ее сердце билось в такт словам. Над ней, грозя ее свалить, метался из стороны в сторону огромный парус, внизу угрожающе кренилась палуба, а за ее спиной расстилалось бесконечное море серых волн. Кенна глубоко вздохнула. «Я выживу, — сказала она себе, — хотя бы для того, чтобы доставить Рису удовольствие убить меня за глупость». На вантах рядом появились другие матросы, а один из них принялся отдавать команды, выкрикивая их таким громовым голосом, что его не мог заглушить даже пронзительный свист ветра.

— Ждите затишья! Когда судно идет вниз, паруса опадут! Тянем!

Кенна последовала примеру находящихся рядом матросов, хотя в глубине души сомневалась, что им удастся утихомирить разбушевавшийся парус. Но все произошло так, как говорил тот человек. Вместе с остальными Кенна вцепилась в канат.

— Тянем!

Общими усилиями они на несколько ярдов скатали парус. Затем судно поднялось на новую волну, и ветер снова обрел силу. Кенне показалось, что она задохнется, когда, трепещущий парус на мгновение накрыл ее тело. Наступило следующее затишье, и она изо всех сил налегла на веревку, в немалой степени движимая страхом.

— Еще раз. Тянем!

Кенна тянула так, словно от этого зависела ее жизнь, и парус наконец был свернут. Тут же пять пар рук придавили его и прикрепили к нок-рее. Радость от сделанного дала Кенне силы спуститься вслед за остальными. На бизань-мачте и фок-мачте также скручивали паруса, и «Морской дракон» легко, словно нож в масле, двигался среди волн.

Кенна спрыгнула на палубу, удивленная тем, как изменилось движение корабля, когда закрепили паруса.

Кто-то ударил ее по спине, отчего она чуть было не упала на колени:

— Чертовски хорошая работа, парень.

Кенна улыбнулась чуть глуповато, с трудом удерживая равновесие. Падающие струи дождя застилали глаза, мешая видеть. Кто-то еще прошел рядом, по дороге одобрительно похлопав ее по плечу.

Внезапно раздался знакомый голос:

— Можете спуститься вниз! Больше нечего делать, теперь судно управится само.

Кенна подняла голову:

— Рис!

Рис остановился так резко, что даже поскользнулся на мокрой палубе.

— Кенна! — Удивление заострило его черты. — Что, черт возьми, ты тут делаешь?

— Я выпала из кровати! — прокричала она, словно это все объясняло. — Ты видишь, Рис? — Кенна ткнула пальцем в парус на нок-рее. — Я помогала! — Ее взгляд пропутешествовал туда, где еще недавно она тянула канат. Почему эта высота кажется более пугающей сейчас, чем когда она убирала парус? У Кенны закружилась голова.

— Боже мой! — пробормотала она.

— Кенна. — Рис шагнул вперед.

Кенна не понимала, корабль ли это качает, или у нее подгибаются колени. Она упала без чувств в протянутые руки Риса.


…Кенна вновь была в картинной галерее Даннелли, но на этот раз она не пряталась за софой и ей было не тринадцать лет. Дверь отворилась, и она, повернувшись, увидела, как в комнату входит ее возлюбленный-разбойник.

Кенна подбежала к нему. Рис немедля заключил ее в свои объятия. Он коснулся ее приподнятого лица кончиками пальцев и поцеловал в губы.

— Из тебя вышла прелестная Клеопатра, — сказал он, легонько дергая за черные локоны парика. — Но мне больше нравятся твои собственные волосы.

— Глупый! Я не Клео, а разбойник, как и ты.

— Опомнись! Разве бандиты так покачивают бедрами, когда ходят.

Кенна отодвинулась и опустила взгляд вниз. Она действительно надела облегающее, расшитое золотом платье и сандалии. Дотронувшись до лба, она коснулась золотого обруча, который придерживал локоны парика. На ее обнаженных руках сверкали браслеты в форме змей.

— Как странно. — Кенна удивленно взглянула на Риса. — Я была уверена, что надела костюм разбойника.

Рис улыбнулся:

— Ничего страшного. Этот мне нравится больше. Пошли. Чем я могу услужить египетской царице?

Кенна обняла его за шею:

— Ты можешь поцеловать меня. И продолжать это делать, пока я сама не прикажу тебе остановиться.

— Всегда к твоим услугам, — пробормотал он, склоняя голову.

Его поцелуй был жадным и требовательным. Кенна закрыла глаза и прижалась к Рису, пытаясь покорить его своими чарами.

Когда она открыла глаза, то обнаружила, что каким-то образом перенеслась в пещеру. Кенна прижалась к влажной каменной стене, так чтобы слышать, что происходит в соседней пещере. Кенне хотелось уйти отсюда и вернуться в безопасную тишину галереи, но она не могла пошевелиться. Ей снова придется пережить все те ужасы…


Рис коснулся лба Кенны, отбросив назад непослушный локон. Она беспокойно металась на подушках рядом с ним. Смочив в тазу с водой полотенце, Рис протер им покрытое бисеринками пота лицо Кенны.

Кенна пришла в сознание вскоре после того, как Рис уложил ее в кровать. Она была такой бледной, что ему не хватило духу обругать ее за последнюю выходку. Она жива, а это главное. Он помог ей снять мокрую одежду, и сразу же после этого она уснула. Рис лег рядом с ней, и мало-помалу качка убаюкала и его. Засыпая, он подумал, что никакие удары волн о борт корабля не смогут его разбудить. Однако он скоро проснулся, так как Кенна с силой вцепилась в него во сне и что-то шептала и вскрикивала, словно в бреду. Попытки разбудить ее были безрезультатны.

Рис коснулся ее руки и повторил ее имя. Она что-то ответила, но он не смог разобрать слов.

— Это сон, Кенна. Всего лишь сон. — Он провел полотенцем по ее шее. — Проснись, дорогая. — Капли воды блестели на ее щеках, мешаясь со слезами, которые текли из-под закрытых век. Вскоре тело Кенны начали сотрясать рыдания, и Рис бережно обнял ее, прижав к груди. Повторяя се имя как заклинание, он нежно укачивал жену.

Раздавшийся крик заглушила его одежда. Затем Кенна открыла глаза, не сразу осмыслив действительность.

— Боже мой, — прошептала она. — О Рис, это было ужасно!

— Ш-ш-ш… Все кончено. Это всего лишь сон.

— Прости, что разбудила тебя. Я кричала?

— Только в конце, перед тем как проснуться. Ты хочешь поговорить об этом?

— Я должна. Возможно, с твоей помощью я смогу наконец разобраться в себе.

— Ложись. — Рис подвинулся, чтобы Кенна могла поудобнее лечь, а сам устроился рядом, накрыв себя и ее одеялом. — Лучше?

— М-м-м. Я не знаю, как начать.

— Как хочешь. — Он взял Кенну за руку и ободряюще сжал ее.

Кенна слабо улыбнулась:

— В этот раз все началось по-другому. Я была в картинной галерее.

— Что ты там делала?

— Обычно во сне я жду Ивонну. Она все еще на балу, и я прячусь, ожидая возможности вытащить ее из зала. Только на этот раз все изменилось. Я была одета не как разбойник, а как Клеопатра и ждала тебя, а не сестру. Мой костюм не плод воображения. Я действительно собиралась его надеть до того, как завлекла Ивонну в ту башню.

— Но ты никогда его не надевала. Когда мы нашли тебя в пещере, на тебе был костюм разбойника.

— Да, знаю. — Кенна помолчала, подыскивая слова, чтобы объяснить то, что происходило во сне. — Все очень смутно. Ты понимаешь? Но сегодня во сне мне было не тринадцать лет. Я думаю, что оделась так, потому что хотела… соблазнить тебя.

— Понимаю, — протянул Рис улыбаясь. — И как, удалось?

— Мне кажется, начало было удачным, — серьезно ответила Кенна. — Но тебе не понравился парик. — Она машинально коснулась своих крашеных волос. — Этот цвет, вероятно, беспокоит меня больше, чем я готова в этом признаться.

Риса восхитила эта смесь реальности и фантазий, хотя он не понимал, что это могло означать.

— Что случилось потом?

— Мы целовались.

— Ага, — глубокомысленно заметил он. — Значит, парик мне не помешал.

Кенна сжала его руку:

— Я с силой вцепилась тебе в плечи. Мне казалось, твое тело вырезано из камня. А потом ты действительно превратился в камень, и я обнаружила, что нахожусь в пещере. В тот момент мне хотелось проснуться, потому что я уже догадывалась, что это сон. Но я не могла проснуться, словно какая-то сила заставляла меня пройти все события до конца.

Кенна почувствовала, как вспотели ее ладони.

— Я прижалась к стене, слушая спор в другом отсеке пещеры. Двое мужчин из лодки… — Она остановилась. — Ты знаешь о лодке?

— Да. Ник говорил мне, что, по твоим словам, какой-то корабль подавал сигналы и на берег высадились двое мужчин.

— Это так. Они стояли спиной ко мне и частично скрывали тебя. Я имею в виду мужчину, которого я принимала за тебя, — быстро поправилась Кенна. — Но я прекрасно видела Викторину. Она или спорила, или, возможно, умоляла этих французов.

— Ты уверена, что они были французами?

— Не больше, чем во всем остальном.

— Продолжай.

— Внезапно появился мой отец. Рис, раньше я этого не видела, но могу поклясться, он словно сквозь стену прошел. — Она нервно засмеялась: — Зачем я говорю тебе это? Сейчас мой рассказ выглядит еще более неправдоподобным, чем раньше.

— Не важно, — ответил Рис. — Расскажи, что случилось дальше.

Кенна была поражена серьезностью его тона. Ее мучили сомнения, но Рис, казалось, ловил каждое ее слово.

— Ну, он шагнул в пещеру, и щель в стене исчезла. Он приказал Викторине подойти к нему и отругал за то, что она поверила этим французам. Я тогда очень испугалась за отца. Французы сильно заволновались, а Викторина начала плакать. Я бросилась в ту пещеру, надеясь, что смогу помочь отцу.

— Он узнал тебя?

— Да. — У нее на мгновение перехватило дыхание. — Я до сих пор помню, как он на меня посмотрел. В его глазах было столько горя, что я была буквально парализована. Раньше я думала, что это из-за Викторины отец отвлекся, дав возможность французам разбить лампу, но сейчас я уверена, что из-за меня. Может быть, из-за этого я не хотела вспоминать? Потому что это я убила своего отца?

— Кенна! Нет! Ты ошибаешься! — Рис смахнул рукой слезы с ее щек. — Ты не убивала отца! Вспомни. Ты говорила мне нечто подобное в ту ночь, когда я пришел к тебе в спальню в Даннелли. Помнишь? Ты по ошибке приняла меня за Ника. Есть еще что-то, что ты не желаешь вспоминать, нечто более болезненное, чем горе отца, когда он увидел тебя в пещере.

— Я не знаю, что это, Рис! Честное слово, не знаю.

— Кто был тот мужчина рядом с Викториной?

— Я не знаю! — Зажмурившись, она замотала головой из стороны в сторону. — Не помню! Фонарь разбился, и мне не хватило нескольких секунд, чтобы рассмотреть его лицо. Не заставляй меня вспоминать!

— Хорошо, Кенна. — Он прижал ее к себе, обхватив руками за плечи. — Как я говорил, ты в безопасности. Все в прошлом.

— Тогда почему я все время вижу эти сны? — еле слышно спросила Кенна.

«Ее вряд ли обрадует мой ответ», — подумал Рис. Он считал, что кошмары прекратятся только тогда, когда она вспомнит, кто убил ее отца. Рис промолчал, и через несколько минут Кенна заснула, успокоившись в кольце его рук.

Ее разбудил запах кофе. Открыв глаза, она увидела, что Рис сидит за столом и, прихлебывая из дымящейся чашки, изучает судовой журнал. Должно быть, он краем глаза заметил, как она пошевелилась, потому что поднял голову и улыбнулся ей:

— Хочешь кофе?

— С удовольствием. Запах божественный. — Кенна откинула одеяло и прошла к шкафу за пеньюаром. — Я думала, ты уже на палубе, — сказала она, завязывая пояс.

Рис подал ей чашку:

— Осторожно, горячо.

Кенна отпила глоток и скорчила гримаску.

— Боюсь, я никогда не привыкну к кофе. Мне больше нравится чай. — Выглянув в иллюминатор, она увидела, что солнце только что поднялось над горизонтом. Небо было чисто-голубого цвета, без единого облачка. — Я и не предполагала, что так рано.

Рис рассмеялся, заметив взгляд, брошенный ею в сторону кровати.

— Забудь об этом. Если ты действительно хочешь учиться, то помни, что день начинается с рассветом. Если бы ты не встала, я бы сам разбудил тебя через пару минут.

— Зверь! Ты бы сделал это, не сомневаюсь. И с превеликим удовольствием.

— Не стану отрицать, — с ухмылкой согласился он. — Признаюсь, что после такой ночи мне бы это доставило радость.

Кенна побледнела и опустилась в кресло.

— Извини меня, Рис, но эти кошмары…

— Кенна, — быстро перебил ее Рис. — Я не это имел в виду. Разве я не сказал, что все в прошлом?

— Да, — виновато сказала Кенна.

— Я говорил о твоем присутствии на палубе или, лучше сказать, над палубой.

— А, это…

— «А, это…», — передразнил он. — Я чуть было не поседел от страха. С чего тебе взбрело в голову проделывать подобный смертельный трюк? И не говори мне опять, что ты упала с кровати. Одно не вытекает из другого.

Кенна вскинула голову.

— Разумеется, — горячо подтвердила она. — Я не такая дурочка, чтобы карабкаться на ванты, потому что упала с кровати. Я из-за этого вышла на палубу. А вверх полезла, потому что у меня в тот момент не было другого выбора.

— Клянусь, я сейчас умру от смеха, — вздохнул Рис, закатывая глаза. — Я бы принял это объяснение лет десять назад, если бы услышал его от некой мисс Непоседы, но мне казалось, время хоть немного меняет людей. Еще раз. Помедленнее.

Сделав большой глоток кофе, Кенна закашлялась и принялась махать ладошкой перед раскрытым ртом.

— Я же предупредил тебя: он горячий. — Кенна сморщила нос:

— Постарайся хоть иногда ошибаться, иначе будет скучно.

— Хорошее предложение. А сейчас все-таки давай твои объяснения, пожалуйста.

— Хорошо. Я проснулась, потому что упала с кровати. — Рис изобразил на лице страшное разочарование:

— Мне придется расстаться с мыслью о том, что ты лунатик и ходишь во сне.

— Тебя это расстраивает? — ледяным голосом осведомилась Кенна. — Как я тебе уже говорила, я сильно испугалась. Тебя не было, и я рассудила, что ты поднялся на палубу, чтобы помочь остальным. Здесь, в каюте, мне было страшновато, поэтому я решила найти тебя. Кроме того, мне пришло в голову, что это будет отличной учебой. Я позаимствовала несколько твоих вещей и поднялась на палубу. Прежде чем мне представилась возможность найти тебя, кто-то, явно меня не узнавший, приказал закрепить главный парус. Я отказалась, Рис, честное слово. Но кто меня мог услышать в этом шуме? Меня практически подтащили к мачте — и мне ничего не оставалось делать, кроме как начать взбираться наверх.

Рис стиснул зубы.

— Я протащу под килем того негодяя.

— Не имею ни малейшего понятия, кто это был, — поспешила заметить Кенна. — А если бы знала, то не сказала бы. Он не знал, кто я, и просто выполнял приказ капитана. В любом случае «протащу под килем» звучит варварски.

— Так оно и есть. — В голосе Риса не было ни капли жалости. — Возможно, стоит тебя наказать таким способом.

— Это меняет дело, потому что я заслужила наказание.

— Не искушай меня. — Немного подумав, Рис добавил: — Пожалуйста.

— Мне больше нечего сказать. Я боялась не подчиниться приказу, потому что не знала, что меня ждет в таком случае. Меня могли просто швырнуть за борт. Я начала забираться наверх. Ой! Я сбросила тогда твои ботинки. Ты их, случайно, не нашел?

— В этот момент Рису пришло в голову, что у него терпение святого.

— Один из матросов принес их сюда, после того как я удалился с тобой на руках.

— Ну надо же! Удивительно, как их не смыло волной?

— Просто чудо, — хмуро согласился Рис.

Кенна не могла не заметить раздражения в его голосе. Она осторожно отхлебнула кофе и быстро продолжила:

— Остальное ты сам знаешь. Я помогла закрепить парус. Честно признаюсь, что была перепугана до смерти, и тебе не нужно запрещать мне делать это снова, потому что я уже сама пришла к такому выводу. Ничто не заставит меня во второй раз залезть на нок-рею. Я твердила себе, что таким образом докажу всем, что я не оранжерейный цветочек, но это же глупо. И бесполезно. Как только я коснулась ногой палубы, то, уф! — Кенна прищелкнула пальцами, — увяла, как сорванная фиалка.

Рис счел момент неподходящим, чтобы напомнить ей, что фиалку едва ли можно назвать оранжерейным цветком. Он с трудом подавил улыбку. Если Кенна поймет, с какой легкостью он поддается ее обаянию, покоя не жди.

— Как я понимаю, это конец рассказа, — заметил он сухо.

— Да.

— Надеюсь, что больше мне не придется запрокидывать голову в поисках своей жены на вантах.

— Никогда.

— А если я обнаружу тебя на мачте, то…

— Я поняла, — быстро сказала Кенна, — меня протащат под килем.

— Точно. — Рис помедлил, тщательно подбирая слова. — Ты неплохо сработала, Кенна.

Она покраснела, понимая, каких трудов ему стоило похвалить ее.

— Спасибо.

Рис откинулся в кресле.

— А теперь почему бы тебе не допить кофе и не позавтракать? В каюте Джонсона есть несколько бумаг, которые я хотел бы просмотреть вместе с тобой.


Следующие недели Кенна показала себя весьма способной и знающей ученицей. Рис дивился тому, с какой скоростью она обращается с цифрами и как аккуратно прокладывает курс судна. Они вместе обсуждали возрождение судоходной компании Каннингов. Зная со слов капитана Джонсона, какие суда есть в их распоряжении, Кенна и Рис планировали свои дальнейшие действия. Самое главное — они должны нарастить капитал, увеличив прибыль.


Оставалось всего две недели до прибытия «Морского дракона» в Бостон, а Кенна все еще билась над этой проблемой. В данный момент задача становилась крайне сложной, потому что Рис поглаживал ее шею и выказывал все признаки того, что не собирается ограничиться только одной частью ее тела.

Кенна блаженствовала в медной ванне, погрузившись по самые плечи в воду, куда добавила несколько капель духов. Около дюжины свечей, поставленных Рисом на стол, освещали каюту, придавая ей особенный интимный вид. Все это необычайно волновало Кенну, чувствительную к столь романтической обстановке. Иногда они так уставали, что просто падали в постель и засыпали еще до того, как головы касались подушки. Кроме того, всю предыдущую неделю из-за ежемесячного недомогания Кенны Рису пришлось сдерживать свои порывы, но сегодня был явно иной день.

— Я думала, ты собираешься помыть мне спинку, — мурлыкнула Кенна. Зачерпнув ладошкой теплую воду, она брызнула ею на мужа.

— Мне кажется, я именно это и делаю, — прошептал он в ответ. Пламя свечей отражалось на золотисто-рыжих волосах Кенны. Рис никогда не говорил ей, как он счастлив, что вся краска уже сошла с них.

— Я же показывала тебе, а ты все делаешь не так.

— Я потерял мочалку.

Прежде чем его рука нырнула под воду, Кенна остановила его:

— Я сама найду.

— Да пустяки, — возразил он усмехаясь.

Кенна шлепнула его по руке, затем нащупала рукой мочалку.

— Вот она. — Она подала Рису предмет их обсуждения и наклонилась вперед, обняв колени. Рис начал водить мочалкой по ее спине, и Кенна вздохнула от удовольствия. — Я думала… — мечтательно протянула она, но тут же поправилась: — О грузах.

— Жаль, — сказал Рис.

— Если бы мы были бесчестными торгашами, то быстро решили бы проблему наращивания капитала.

Рис прекрасно знал, о чем идет речь.

— Ты могла бы жить в мире с самой собой, если бы мы занялись перевозкой рабов или опиума?

— Конечно, нет. Так же как и ты.

— Ты так считаешь?

Кенна знала, что Рис дразнит ее. Если бы она была более уверена в его чувствах, то могла бы сказать, что любит его и поэтому не верит, что он согласится на нелегальный или бесчестный промысел.

— Я уверена, — просто сказала она.

— Хорошо. — Наклонившись, Рис прижался губами к ее шее.

— Я думала об альтернативе, — сказала Кенна, поеживаясь от удовольствия.

Вздохнув, Рис чуть отодвинулся и вновь вернулся к работе мочалкой.

— Итак? Какие мысли пришли тебе в голову?

— Свежие фрукты и кофе.

— Еще раз, пожалуйста.

— Свежие фрукты. Мне их ужасно не хватает. Должно быть, то же самое и с другими жителями Новой Англии. Апельсины, лимоны. Бананы из Южной Америки. Разнообразные плоды с островов Вест-Индии. И кофе. Судя по тем американцам, которых я встречала, они не могут жить без этого напитка. Зачем отучать их? Суда Каннингов поставят его в рекордно короткие сроки.

Рис на мгновение опустил руку.

— Я могу добавить ложку дегтя?

— Разумеется.

— В таком случае пристрастие к кофе нельзя назвать чисто американской привычкой: Ллойды в Лондоне первыми стали подавать его…

— Замечание принято.

— Кроме того, как, по-твоему, мы будем перевозить эти грузы? Судя по словам Джонсона, единственное достаточно вместительное судно — это то, на котором мы плывем. Другие были потеряны в войну, когда отец пытался перевозить грузы под носом у англичан.

— Но у нас есть несколько легких быстроходных шхун, которым под силу убежать от любого английского корабля и даже сразиться с ним на равных.

— Если бы это было так, мы не сидели бы на краю долговой ямы.

— Не важно, — отмахнулась Кенна. — Эти суда станут основой нашего дела. Капитан говорит, что они словно скользят по воде. А судя по чертежам, их трюмы вполне подходят для перевозки фруктов и кофе. Что еще более важно, они способны доставить скоропортящийся деликатесный груз на север в кратчайшие сроки. Получив прибыль, мы сможем построить суда под стать этому, для дальних путешествий, например в Китай или Индию.

— Китай? Индия? Ты мечтательница, Кенна. — Он начал мыть ее руки, но его движения были замедленными. — Правда, меньшего я и не ожидал. Что ж, я согласен.

— Я знаю, что так и будет. — Она взяла у него мочалку и начала намыливать шею, плечи и грудь.

Присев сбоку, Рис следил за женой. Он гадал, насколько невинны ее движения. По крайней мере этого нельзя было сказать о тех взглядах, что она бросала на него. Его сердце лихорадочно забилось. Он прокашлялся:

— Отличная мысль.

— Я рада, что ты так думаешь.

— Надеюсь, ты понимаешь, что до зимы ждать еще полгода, так что, когда мы прибудем с нашим товаром в Бостон, свежие фрукты из Индии, возможно, не будут пользоваться особым спросом.

— Я думаю, фрукты всегда нужны. Согласна: зимой мы получим большую прибыль, но и сейчас заработаем достаточно, чтобы расширить дело. С кофе будет еще легче. — Кенна откинулась назад и, приподняв ногу, принялась намыливать ее.

— Подобная мысль может прийти в голову и другим судовладельцам.

— Я уже думала об этом. Наша просто станет самой лучшей.

— Я верю тебе. — Рис накрыл ее руку своей ладонью, затем забрал мочалку. — Позволь мне закончить.

Кенна закрыла глаза. И с этого момента купание превратилось в изысканное эротическое действо, и Кенна с радостью отдалась сладостным ощущениям. Рис приподнял ее колено, затем занялся пальчиками. На мгновение он коснулся их зубами, и Кенна задрожала, несмотря на теплую воду. Прикосновения Риса больше походили на ласки, нежели на купание. В какой-то момент он отбросил мочалку и, набрав в ладонь мыльной пены, стал водить ею по бедрам и животу Кенны, пока ее губы не раскрылись и она не застонала.

Кенна невольно облизала языком внезапно пересохшие губы, чувствуя, как его лицо наклонилось к ее лицу. Она ждала, предвкушая мгновение, когда он припадет губами к ее рту. Шли» секунды, но ничего не происходило. Кенна осторожно приоткрыла глаза.

Лицо Риса было на самом деле очень близко. Его глаза потемнели от желания. Он смотрел на нее, словно хотел навечно запечатлеть в памяти. Нежность и жар его взгляда тронули душу Кенны. Этот красивый мужчина хотел ее. И она отвечала ему тем же.

— Ополоснись.

Услышав его хриплый голос, Кенна вздрогнула. Она помедлила, решив, что он поддразнивает ее.

— Если ты этого не сделаешь, то я сам заберусь в ванну. — Кенна неторопливо смывала остатки мыла. Она вряд ли осознавала, что ее улыбка была сама по себе приглашением и что Рису с трудом удается сдержаться, чтобы не прыгнуть к ней в воду. Ее глаза следовали за ним, когда он встал и обошел ванну, чтобы взять с печки ведро с чистой водой. Кенна встала, не только не испытывая смущения от своей наготы, но и гордясь ею. Какой-то бесенок вынудил ее спросить:

— Ты помнишь тот вечер, когда в первый раз увидел меня в ванне?

Рис начал лить воду ей на плечи. Кенна откинула голову назад, чувствуя, как теплые струи текут по ставшей горячей от желания чувствительной коже. Рис, у которого в паху разгорелся огонь, с трудом понял ее вопрос. И только когда Кенна забрала у него ведро, он сообразил, к чему она клонит. Он шагнул назад, но недостаточно быстро, чтобы уйти с «линии огня».

— Тогда ты меня почти утопил! — объявила Кенна, окатывая мужа водой из ведра.

Отплевываясь и откашливаясь, Рис гадал, зачем он поднял руки. Это было явно бесполезным жестом, если, конечно, она не вздумает швырнуть в него еще и ведром.

— Ежели вы хотели, остудить мой пыл, мадам, — ухмыльнулся он, — то вы просчитались.

Взгляд Кенны опустился на его бедра.

— Ой-ой-ой. — Она выпрыгнула из ванны и, схватив со стула полотенце, выставила его вперед, словно щит. Попятившись, она наткнулась на стол. Свечи опасно накренились. Она шагнула в сторону, оглядываясь, где бы спрятаться.

Заметив, что Кенна стреляет глазами во все стороны, Рис рассмеялся:

— Я предложил бы тебе самой выбрать место поудобнее, миссис Каннинг, так как, клянусь, возьму тебя там, где поймаю. — Он махнул рукой на массивный стол, около которого сейчас оказалась Кенна. — В любом месте.

Кенна вспыхнула, догадываясь, что он не шутит. Однажды днем он подошел к ней, когда она сидела у окна. В тот раз они даже не добрались до постели.

Насколько она помнила, пол казался ей тогда вполне подходящим местом для занятий любовью, но все-таки было довольно жестко. Кровать намного лучше, и Кенна буквально кинулась к ней, увидев, что Рис сделал шаг в ее направлении. Полотенце запуталось у нее в ногах. Кенна потянулась к подушке и швырнула ее в мужа. Рис прикрылся рукой и, приблизившись, начал срывать с себя мокрую одежду. Кенна бесстыдно наблюдала за ним, завороженная игрой мускулов и очевидным свидетельством его возбуждения.

— Очень мудрый выбор, Кенна. Прибережем стол для следующего раза.

Схватив полотенце, Кенна хлестнула им по спине Риса.

Встав на колени на край кровати, он схватил ее за плечи.

— Если ты так категорически возражаешь против стола, могла бы просто сказать об этом.

Руки Кенны скользнули по его талии к бедрам.

— Ты же не пострадал. — Она начала ласкать его, с улыбкой глядя ему в глаза.

Издав глухой рычащий звук, Рис припал губами ко рту Кенны. Она с наслаждением впитывала сладость его поцелуя. Она знала, что любит мужа, и искала лишь уверенности, чтобы сказать это вслух. В конце концов она передала это своим телом, растущим напряжением плоти, надеясь, что он поймет.

Она ласкала его руками и губами, шепча слова, которых, возможно, никогда бы не произнесла в других обстоятельствах. Осмелев, она взяла инициативу на себя, поражая Риса силой своей страсти. Он позволил ей исследовать свое тело, пока она не нашла все его сокровенные местечки. Отдавшись умелым рукам любимого, она, в свою очередь, подверглась подобному же изучению. Ничто из того, что делал Рис, не казалось ей уродливым или постыдным. Кенна видела лишь красоту и удовольствие в прикосновениях его губ к ее груди и бедрам.

Рис подтолкнул Кенну, чтобы она легла на живот, а сам встал на колени позади нее. Его руки погладили ее спину, затем скользнули вниз к груди, а потом он резким движением вошел в нее. Новизна ощущений на мгновение встревожила Кенну, но вскоре страсть взяла верх, и она с радостью отдалась наполнившим ее волнам желания.

Ее пальцы впились в мягкую перину, когда Рис повел ее за собой по дороге страсти. И ее плоть сжималась даже после того, как он пролил в нее свое семя.

Рис подождал, пока восстановится дыхание, и лишь тогда, поцеловав Кенну в лоб, встал с кровати. Лежа с закрытыми глазами, она слышала, как он моется, а затем что-то ищет в шкафу. Она с любопытством открыла глаза и увидела, что Рис вытащил халат. Но вместо того чтобы надеть его, он понес халат к кровати, попутно обшаривая карманы.

Кенна приподняла одеяло, давая ему возможность лечь рядом.

— Что ты ищешь?

Рис пробормотал что-то нечленораздельное, затем отшвырнул халат на стул.

— Что ж, спрошу иначе. Что у тебя в руках? — Рис держал в кулаке маленький золотой ободок.

— Не знаю, подходящее ли сейчас время. Черт, я вообще не знаю, когда это будет уместно. Я собирался подождать, пока мы прибудем в Бостон и я смогу проверить его размер, но понял, что больше не хочу ждать. Я пойму тебя, если ты откажешься: тебя буквально принудили к этому, хотя, если ты помнишь, ты дала согласие на эту церемонию.

— Рис, о чем ты говоришь?

— Об этом. — Он подал ей обручальное кольцо. Кенна недоуменно уставилась на него.

Это была совсем не та реакция, на которую надеялся Рис.

— Кенна?

Ее глаза заволокли слезы.

— Милый мой, — пробормотала она, покрывая поцелуями его щеки.

Рис был потрясен. Он знал, чту это кольцо означает для него. Неужели оно символизирует то же самое и для Кенны? Взяв ее за руку, он надел кольцо на безымянный палец.

— Ты уже тогда хотел, чтобы это была настоящая семья? — с надеждой спросила она.

— Да, и я это имел в виду, когда говорил, что развода не будет.

— Никакого развода, — эхом отозвалась Кенна и прижалась к мужу. — Ты что-то сказал о том, что уже один раз навязал мне это кольцо. Что ты имел в виду?

— Я дал тебе это кольцо, когда мы поженились. Неужели ты не помнишь?

— Нет, — грустно сказала она. — Я вообще ничего не помню о том времени.

— Это и к лучшему. Оно вряд ли было особенно приятным.

Кенна не собиралась обсуждать былые неприятности.

— Расскажи мне о нашей свадьбе. Я помню, какое на мне было платье и как мы ехали в церковь. Меня сопровождала какая-то женщина.

— Это была Полли Роуз. Жаль, что тебе не удалось по-настоящему познакомиться с ней. Она удивительный человек.

Даже с кольцом на пальце Кенна не чувствовала себя настолько уверенно, чтобы спокойно выслушивать похвалы другой женщине, особенно той, которая, как она подозревала, играла очень важную роль в жизни ее мужа. Интересно, почему она запомнила, как Рис обнимал эту Полли, и забыла многое другое?

Рис, в благословенном неведении о том, какой поворот приняли мысли Кенны, продолжил рассказ:

— Именно Полли все и организовала. Она была знакома со священником, который пытался спасти души живущих в Доме Цветов. Она уверила его, что он просто обязан повенчать нас.

Кенна нахмурилась, припоминая:

— Рис, чем занимается Полли? И что такое Дом Цветов?

— Да, ты хорошо все подзабыла. Дом Цветов — заведение того же порядка, что и у миссис Миллер, а Полли Дон Роуз — его хозяйка.

Кенна не верила собственным ушам.

— Ты хочешь сказать, что меня вытащили из одного борделя и поместили в другой?

— Звучит невероятно, но это так. Разумеется, Полли вовсе не собиралась готовить тебя к… э-э… — он несколько секунд подбирал нужное слово, — к службе. Девушки просто хотели тебе помочь. Когда они забрали тебя у миссис Миллер, они не знали, кто ты такая.

— Невероятная история.

— Согласен. Так ты хочешь узнать о нашей свадьбе?

— Позднее, — сказала Кенна, заинтересовавшись рассказом о своих приключениях. — Если они не знали, кто я такая, почему решили спасти меня от миссис Миллер? Это твоих рук дело?

— Нет. — Рис понял, что ему придется многое объяснить жене. Вздохнув, он рассказал Кенне все, начиная с того, как искал ее, и заканчивая их встречей у Полли и его связью с Домом Цветов.

— У меня в голове это не укладывается, — сказала Кенна, когда он закончил. — Словно все происходило с другим человеком. Утром напишу письмо с благодарностью мисс Роуз и остальным и отошлю его с первой же оказией.

Рис быстро схватил Кенну за руку, не осознавая, что делает ей больно:

— Нет! Никаких писем! Полли — единственный человек в Англии. Который знает, что ты жива. Даже ее девушки считают тебя умершей. Если хоть одна из них найдет письмо и проболтается, то тебе грозит опасность.

— Хорошо, никаких писем, — согласилась Кенна, потирая запястье.

— Извини. Я сделал тебе больно?

— Нет, — солгала она.

— Почему ты улыбаешься?

Кенна несколько смущенно пожала плечами:

— Я думала, каким ты можешь быть свирепым, а через секунду нежным. Ты мне нравишься в любом обличье.

— Ты сама можешь быть очень свирепой.

Кенна прекрасно поняла, что он намекает на удар полотенцем.

— Но и нежной тоже. — Она рассмеялась, когда Рис сделал движение, словно хочет схватить ее. — Лучше расскажи мне о нашей свадьбе. — Вытянув руку, Кенна залюбовалась сверкающим золотым ободком на пальце. — Я рада, что ты не стал ждать Бостона, чтобы подарить мне это, Рис. До сегодняшнего дня я и не понимала, как это важно для меня. Глупо, но я почувствовала себя увереннее и не так боюсь, как раньше.

— Это не глупо, — мягко возразил он. — Я и не знал, что ты боишься.

— Иногда, когда я просыпаюсь, а тебя нет. Мне кажется, что ты меня бросил, и я путаюсь.

Рис прекрасно понимал ее страх. Он так свыкся с мыслью, что Кенна потеряна для него, что теперь, когда долго не видел ее, по его спине пробегал холодок ужаса. — Я никогда не брошу тебя, Кенна.

— Сейчас я это знаю.

Рис уже заснул, а Кенна все лежала, глядя на него. Она навсегда запомнит эту ночь как самую спокойную, которую она провела рядом с ним.

Воспоминания об их разговоре помогли ей прожить следующий день, когда всего за три часа Рис раз двадцать назвал ее Эльфом. Он сидел за столом, изучая бумаги, а Кенна примостилась рядом, на краю, и, склонившись, разглядывала документы. Они пытались определить оптимальную величину грузов, которую смогут нести их шхуны, а также реальный срок, за который те доберутся из Вест-Индии в Нью-Йорк и Бостон. Первый раз, когда прозвучало ненавистное прозвище, Кенна стиснула зубы и промолчала, но, когда Рис стал повторять, его вновь и вновь, она не выдержала. Ему нужна жена, любовница, партнер или ребенок?

— Примерно по разу каждые семь минут, — сказала она, подсчитав что-то, глядя на клочок бумаги, и подав ему этот листок.

— Ты ошиблась, Эльф, — добродушно сказал Рис. Кенна забрала листок, приписала там новую цифру и снова отдала мужу.

— Ты прав. Каждые шесть с половиной минут. — Рис откинулся на спинку кресла.

— Кенна, — терпеливо сказал он, — как мы можем посылать суда каждые шесть с половиной минут? Для этого требуется флот размером… Мое воображение отказывается служить мне.

Кенна фыркнула.

— Я говорила не о расписании движения судов, — сладким голосом объявила она. — Мой счет основывается на ста восьмидесяти минутах, что мы провели здесь, и двадцати семи случаях, когда ты назвал меня этим глупым прозвищем. Хватит, Рис! — Она спрыгнула со стола, сделала несколько шагов, затем развернулась к мужу: — Разве я похожа на эльфа? Эльфы — маленькие воздушные существа, невероятно хрупкие и очень проказливые. Последнее не в счет, — быстро добавила она, заметив улыбку на губах мужа. — Я не маленькая, не воздушная и уж совершенно не хрупкая! — Чтобы доказать это, она лягнула ногой стол с такой силой, что бумаги разлетелись в стороны.

— Подойди ко мне, — сказал Рис тоном, не терпящим возражений.

Кенна помедлила, пока одна черная бровь Риса не поднялась, бросая ей вызов, который она не могла игнорировать. Она подошла. Падающие из иллюминатора лучи солнца освещали ее желтое муслиновое платье, обрисовывая контур длинных ног и тонкую талию.

— Ближе. — Рис показал прямо перед собой: — Сюда.

Кенна несколько вызывающе сделала последний шаг, и он взял ее за руку, заставив стоять на месте.

— Хорошо. Давай подумаем над твоими словами. Во-первых, твой рост. Даже встав на цыпочки, ты все равно будешь ниже меня, так что для меня ты маленькая. Воздушная? Кенна, если бы ты только знала, какой воздушной и неземной ты выглядишь сейчас, то не подвергла бы сомнению это утверждение. Остается хрупкость. — Рис поднес ее руку к губам. — Давай подумаем: — Потянув, он заставил ее сесть к себе на колени и коснулся ее губ кончиками пальцев. — Не хрупкая, но изысканная и изумительная.

— Рис, — вздохнула Кенна, — ты очень красиво говоришь, но, боюсь, не понимаешь, в чем дело.

— Я тебя слушаю.

— Когда ты называешь меня эльфом, я чувствую себя твоей сестрой или, хуже того, маленькой девочкой, которая когда-то следовала за тобой по пятам. И что плохо, я начинаю думать: а может быть, ты на самом деле такой и видишь меня? Неужели это так, Рис? Я хочу быть твоей женой, твоей подругой и любовницей. Неужели для тебя я все еще ребенок?

— Ребенок? Нет. — Он отрицательно покачал головой. — Я не думал о тебе как о ребенке со дня твоего семнадцатилетия.

Кенна не смогла скрыть удивление:

— Ты же был тогда на полуострове. Мы не виделись несколько лет.

— Да, я был в Испании, но Ник прислал мне миниатюру с твоим портретом. К твоему дню рождения он заказал большой портрет и попросил художника сделать небольшую копию.

— Я не знала об этом.

— Ник предусмотрительно не стал тебе ничего говорить, иначе ты отказалась бы позировать.

— Боже, я была так жестока.

— Ты считала, что у тебя достаточно причин ненавидеть меня, — напомнил он ей. — Когда я посмотрел на портрет, то увидел перед собой женщину, а не ребенка. Твое лицо было таким серьезным, что я подумал, а заметила ли ты сама, как ушло детство. В твоих глазах сквозила беззащитность, и мне было безумно жаль, что время сломило твой дух. Это было лицо не ребенка, а женщины, которая и не подозревает о своей красоте.

Эту миниатюру я носил с собой везде. Она стала моим талисманом. К сожалению, я так и не знаю, где она теперь и что с ней случилось. Я готовился к бою и полез в карман за ней, а ее там не оказалось. Никогда не забуду, как мне стало страшно в тот день.

— Тебе не нужен был никакой талисман, — с трудом проглатывая комок в горле, проговорила Кенна.

— Вряд ли я соглашусь с тобой, — возразил Рис. — В том сражении подо мной были убиты две прекрасные лошади, а потом меня ранило в голову. — Заметив боль в глазах Кенны, он поспешно добавил: — Это была не больше чем царапина. Я всего-навсего пару часов пролежал без сознания.

— Ох Рис, — вздохнула Кенна.

— Не думай об этом, малышка. Помни, я зову тебя Эльфом потому, что это трогает какие-то струны, созвучные твоей душе. Когда ты была маленькой, я любил тебя, как сестру. Но ты должна понять: сейчас я люблю тебя только так, как мужчина может любить женщину. И так было многие годы.

— Ты никогда не говорил… Я думала, ты пытался лишь защитить меня. Я думала, ты пожертвовал своим будущим ради меня.

— Я вовсе не такой человек, — сказал Рис. — Я очень эгоистичная личность и буду беречь тебя, как умирающий от жажды охраняет последние капли воды.

— Я люблю тебя. — Кенна прижалась лбом к его плечу. — Видит Бог, как я люблю тебя.


Глава 8


— Ты чувствуешь, что возвращаешься домой? — спросила Кенна. Она стояла впереди Риса и держалась за поручни. Он положил ей ладони на плечи и с волнением всматривался вдаль. По мере того как «Морской дракон» приближался к гавани, Бостон становился для Кенны чем-то большим, чем просто точка на карте.

— Да. И, если честно, это удивляет меня. Я не думал, что буду испытывать нечто подобное.

Кенна прижалась спиной к его груди и положила ладонь поверх его руки.

— Ты узнаешь что-нибудь? — Он кивнул:

— Видишь вон то здание в конце причала? Это главное правительственное здание Бостона. Когда-то с его балкона бостонцам была провозглашена Декларация независимости.

— Красивая и высокопарная, но лживая, — усмехнулась Кенна.

— Примерно так.

— А там что за дом? — Она указала на еще один купол, возвышающийся слева от правительственного здания.

— Это Фанейл-Холл. По крайней мере мне так кажется. Мне было девять лет, когда я покинул Бостон. Боюсь, память может подвести меня. Там должны быть рыночные ряды, а в одной из комнат наверху Сэм Адамс замышлял свое «чаепитие».

— Зачем понадобилось устраивать вечеринки над рынком?

Вместо ответа Рис громко рассмеялся:

— Чему тебя только в школе учили? Я говорю об известном, хотя и не всем, событии времен борьбы за независимость — знаменитом бостонском чаепитии.

— Хм. Я никогда о нем не слышала. Прошу меня простить, если я уколола твою вновь обретенную американскую гордость, но мне пришлось изучать многовековую английскую историю. Ваше маленькое восстание было всего лишь мгновением в масштабе времени.

Рис снова засмеялся и слегка сжал ее плечи.

— Я надеюсь, ты не станешь доводить до всех свою точку зрения. Американцам нравится думать, что англичане все еще немного дуются из-за потери своих колоний.

— Сомневаюсь, что эта тема когда-нибудь всплывет, но если это все же случится, я постараюсь, чтобы тебе не пришлось за меня краснеть.

— Я никогда не краснею. — Он поцеловал Кенну в макушку. — Ты что-нибудь слышала о Поле Ревире[3 - Ревир, Пол — участник Войны за независимость, бостонский активист организации «Сыны свободы».]?

— Нет. Он один из тех, с кем тебе предстоит вести дела?

Рис закатил глаза и, указав на старую церковь, преподал Кенне импровизированный урок американской истории. Он рассказал, что помнил, о ранних колонистах — бывших горожанах, пожелавших стать цивилизованными фермерами, но плохо представлявших, как возделывать землю. Он объяснил, что колонисты не смогли прокормиться на неосвоенных землях и были вынуждены заняться рыбной ловлей. Сначала поселенцы ловили треску и этим спаслись от голода. Потом стали строить корабли для доставки рыбы на продажу другим поселенцам. Когда Новая Англия освоила мореплавание, Бостон стал центром прибрежной торговли.

Кенна ловила каждое слово, стараясь узнать как можно больше о родине своего мужа. К тому моменту когда «Морской дракон» причалил к пристани, она почувствовала, что частичка гордости американцев за свою страну, которая должна стать теперь ее второй родиной, передалась и ей.

Пока багаж Риса и Кенны грузили в коляску, к ним подошел капитан Джонсон.

— Буду рад лично сопроводить вас домой, — предложил он.

— Нет, — возразил Рис. — У вас слишком много других дел. Вы и так проявили любезность, наняв для нас экипаж. Дайте нам пару человек помочь довезти вещи.

На это Джонсон только усмехнулся:

— Я вряд ли могу вам кого-нибудь дать. Но вы можете нанять их.

Теперь усмехнулся Рис:

— Нам еще предстоит к этому привыкнуть.

— Спасибо, капитан, за вашу помощь, — искренне поблагодарила Джонсона Кенна. — Вы сделали наше путешествие замечательным. Как только мы устроимся, я буду рада видеть вас первым гостем.

— С удовольствием, мэм. С огромным удовольствием. — Внезапно улыбка исчезла с лица капитана. Он взглянул поверх голов Риса и Кенны и задумчиво потер подбородок.

Кенна и Рис обернулись, чтобы посмотреть, что привлекло внимание Джонсона. К пристани быстро приближалась трехмачтовая красно-белая элегантная шхуна. Судно выглядело безупречно.

— Какая прелесть! — восхищенно прошептала Кенна. — Как бы я хотела, чтобы у нас была такая же. Посмотрите, как она летит!

— Это ваши конкуренты, миссис Каннинг, — мрачно сказал Джонсон, хотя по его голосу чувствовалось, что и он восхищен прекрасным судном. — Это шхуна Гарнета. Простите меня за эти слова, мистер Каннинг, но ваш отец мало хорошего сказал бы об этом семействе. Говорят, они самые настоящие пираты. Между компаниями порваны всякие отношения.

— Мой муж не такой, как его отец, — сказала Кенна, не зная, что произнесла вслух мысли Риса. — И Гарнеты скоро убедятся в этом.

Джонсон закашлялся, чтобы скрыть изумление. Надо же, как решительно миссис Каннинг бросилась на защиту своего мужа!

— Гарнетов нет уже лет восемьдесят, мэм, хотя и сейчас это семейное предприятие. Теперь делами управляет Тэннер Клауд. У его жены и сестры с мужем тоже доля в этой компании. Кстати, жена Тэннера происходит из рода средиземноморских корабельщиков. Вы слышали когда-нибудь о семействе Квинтон?

— Я слышал, — сказал Рис. — Оно упоминается в записках отца.

— Судоходная компания Квинтонов — это миссис Клауд. Тэннер оказался не промах. Только, благодаря женитьбе на Алексис Клинтон Гарнетам удалось удержаться на плаву, когда во время войны дела пошли неважно.


Позже, когда они проезжали через центр Бостона, Кенна спросила Риса о том, что занимало ее мысли задолго до того, как капитан Джонсон рассказал об Алексис Квинтон-Клауд.

— Ты расстроен, что у меня нет приданого?

— Так вот почему ты все молчишь? — буркнул он. — Собиралась с силами, чтобы задать этот дурацкий вопрос?

Кенна действительно почти не слушала Риса, когда он показывал достопримечательности Бостона. Этот вопрос ее мучил настолько, что она не могла радоваться ароматному весеннему воздуху и первой зелени, покрывшей землю. Для нее этот вопрос не был дурацким, и она так ему и сказала:

— Если бы все случилось по-другому, то и я могла бы иметь наследство. Но вышло так, что я не могу предложить тебе даже весельную лодку.

— Мне не нужна ни лодка, ни самый быстроходный корабль. Мне кажется, я выразился ясно. Мне нужна ты.

Это немного успокоило Кенну.

Рис откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Карета остановилась перед большим трехэтажным деревянным домом, расположенным в пригороде Бостона. Черные ставни, закрывавшие окна, подчеркивали нетронутую белизну здания и придавали ему величественный вид, который усугубляли четыре белые колонны перед главным входом, поддерживающие балкон второго этажа.

Рису нравился этот дом, но он молчал, ожидая, какой будет реакция Кенны. В конце концов, она ведь выросла в роскошном особняке.

— О, Рис, какая красота! Почему ты не сказал мне? — Она потянула его за рукав пальто к выложенной булыжником дорожке.

— Это не Даннелли. — Кенна остановилась как вкопанная и с любопытством осмотрела на Риса:

— Я и сама вижу. Несмотря на то что я люблю Даннелли, это всего лишь гробница! А твой дом теплый и живой. Бьюсь об заклад, здесь не найдется ни одного коридора, где бы пахло плесенью. Когда его построили?

— Примерно шестьдесят лет назад. Я знаю, что это всего лишь мгновение в масштабе времени, если сравнивать с Дан…

— Я не думала, что мне так быстро придется пожалеть о той фразе. Надеюсь, ты не собираешься повторять мне ее до конца жизни? Ты боялся, что мне может не понравиться твой дом?

— Да, приходила такая мысль, — робко признался он. — Самый маленький дом, которым владела твоя семья в Брайтоне, и то больше этого.

— Какое значение имеет размер? Я уверена, что этот дом вместит и нас, и слуг, и полдюжины детей и там не придется жить друг у друга на головах.

Рис открыл рот, словно собирался что-то сказать, но промолчал. Упоминание о детях лишило его дара речи. Увидев его смущение, Кенна рассмеялась:

— Успокойся. Их точное количество мы обсудим позже. — Дворецкий открыл перед ними дверь, и Кенна сразу ощутила некоторую холодность в его поведении. Рис послал слугам уведомление о приезде, но выражение их лиц говорило, что они не рады внезапному нарушению привычного уклада их жизни.

Слуги собрались в прихожей, одетые как на парад, и первое, что заметила Кенна, были черные нарукавные повязки. Ни в ее одежде, ни в одежде Риса не было и намека на траур по Роланду и Ричарду, и это вряд ли укрылось от глаз слуг, потому что под рединготом на ней было платье персикового цвета. Кенна посмотрела на Риса в надежде, что он скажет, как поступить, но Рис оставался невозмутим. Он отдал дворецкому свое пальто и помог Кенне снять редингот.

Позади них терпеливо стояли два матроса с «Морского дракона», ожидая, пока им скажут, куда отнести чемоданы. Рис велел им все оставить в холле, хотя дворецкий попытался отправить их ко входу для прислуги. Матросы послушались Риса, и чемоданы плюхнулись на паркетный пол.

Дворецкий, тучный мужчина с красными щеками, которые придавали ему встревоженный вид, нахмурился.

— Добро пожаловать домой, сэр, — сдержанно произнес он. — Мадам, — он кивнул Кенне, — я Алькотт, старший над прислугой. — Затем он снова обратился к Рису: — Позвольте выразить вам наши соболезнования по поводу кончины вашего отца и мистера Ричарда.

— Спасибо, — холодно ответил Рис. Алькотт откашлялся.

— Позвольте, я представлю вас прислуге.

— Пожалуйста.

Только сейчас Кенна сообразила, что Рис не знает никого здесь, и у нее сжалось сердце. Каково ему выслушивать слова сочувствия от незнакомых людей, которым явно не по душе его появление?

— Николас такого бы не потерпел, — сказала она ему позже, когда они сели обедать. Столовая довольно приятная, подумала Кенна. Она была оклеена бледно-голубыми обоями в мелкие белые цветы. Над круглым, орехового дерева столом висела хрустальная люстра, освещавшая комнату неярким теплым светом. С высоких окон свисали золотистые портьеры, а стеклянная дверь вела на террасу. В теплое время она, наверное, была открыта, и ароматы сада наполняли комнату.

— Чего бы не потерпел Николас? — спокойно спросил Рис, разрезая мясо.

— Их высокомерия, — прошептала она, быстро оглянувшись, чтобы удостовериться, что никто из слуг внезапно не появился в дверях. — Он бы их сразу разогнал.

— И остался бы без прислуги. Здесь все иначе, чем в Англии, Кенна. Работников по дому найти непросто. Если я позволю этим людям уйти, их расхватают раньше, чем они соберут чемоданы.

— Откуда ты все это знаешь? Если бы я не была уверена наверняка, то подумала бы, что ты никогда не уезжал из Соединенных Штатов.

— Знаю, так как я неоднократно расспрашивал американцев о стране, прежде чем покинуть Лондон, и потому имел представление о том, какой прием ждет меня здесь.

— Ты хочешь сказать, что мы должны оставить их, даже если они нас ненавидят?

— Думаю, пока это самое лучшее, — сказал он. — Кроме того, я сомневаюсь, что они действительно нас ненавидят.

— Ну уж кухарка точно, — убежденно произнесла Кенна, отставляя тарелку. — Мясо словно тряпка, картофель переварен, а все овощи выглядят так, что не поймешь, какого они цвета. Сейчас мне кажется, что, если бы пришлось выбирать, я скорее бы примирилась с характером месье Рэйе.

— Во всяком случае, пока нам можно не беспокоиться, что в еде окажется мышьяк, — заметил Рис.

Кенна посмотрела в тарелку.

— Прости, но позволю усомниться в справедливости твоих слов, — сухо ответила она.

Рис рассмеялся, и так заразительно, что Кенна скоро присоединилась к нему. Они хохотали до слез и не могли остановиться, даже когда мрачного вида девушка унесла почти нетронутую еду, предоставив им возможность перейти к десерту. Оставшись наедине, они посмотрели на пудинг, стоявший на столе, который и цветом, и консистенцией напоминал ил со дна болота, и снова рассмеялись.

Кенна вытерла выступившие от смеха слезинки уголком носового платка и предложила Рису попробовать пудинг первым.

Он покачал головой и отодвинул стул, царапнув ножками по тщательно отполированному паркету.

— Попробуй сама.

— Давай вместе. Если мы не попробуем его, — настаивала Кенна, — кухарка решит, что мы были не голодны, и приготовит его снова. А если мы съедим хоть по ложке — да-да, только по одной ложке, — она будет удовлетворена.

Рис недоверчиво посмотрел на нее:

— Ты первая.

— Вместе, — твердо возразила Кенна. Внимательно следя друг за другом, чтобы никто не уклонился от опасного испытания, они одновременно запустили ложки в пудинг и, обмениваясь последними подозрительными взглядами, откусили по маленькому кусочку и быстро проглотили. Их глаза расширились от изумления.

— Если тебе не нравится, я могу взять твою порцию, — сказал Рис, пытаясь придвинуть к себе ее тарелку.

Кенна схватила ее обеими руками и поставила на место.

— Рис, есть некоторые вещи, которые я не смогу для тебя сделать. И отказаться вот от этого… что бы это ни было, — одна из них.

После обеда супруги зашли в музыкальную комнату, где Кенна села за клавикорды, а Рис устроился в кресле, положив ноги на оттоманку. Кенна взяла несколько аккордов, и он вздрогнул, посмотрев поверх бостонской газеты.

Кенна скорчила гримасу.

— Инструмент ужасно расстроен, — попыталась она оправдаться.

— А я ничего не сказал, — с невинным видом ответил Рис и поднял газету, чтобы скрыть улыбку.

— Животное! — Кенна в сердцах стукнула по клавишам, поднялась со скамейки и, отодвинув его ноги в сторону, села на оттоманку. — Рис, все слуги носят траур.

— Я не слепой.

— Им может показаться странным, что мы не в трауре. — Рис опустил газету. Глаза его были холодны.

— Я уже оказал отцу и брату столько уважения после смерти, сколько они не оказали мне при жизни. То, что они умерли, еще не означает, что я должен простить их и забыть прошлое. Может, если бы они как-то попытались восстановить отношения, когда жили в Лондоне, я чувствовал бы себя иначе. Но они этого не сделали. Я не буду носить траур ради приличия. Я достаточно уважаю своего отца и себя, чтобы не выставлять на посмешище нас обоих.

Его ответ ошарашил Кенну.

— Я не знала, что ты так переживаешь, — тихо сказала она.

Он сложил газету и положил ее на колени.

— Надеюсь, ты не собираешься меня перевоспитывать?

— Нет, это мне никогда не приходило в голову!

— Отлично. А сейчас вернемся к разговору о слугах. Если с кем-нибудь из них у тебя возникнут недоразумения, а их упрямство доставит тебе хоть малейшее неудобство или тебя не устроит качество их работы, скажи мне, и мы решим, что делать. Не возражаешь?

— Нет. — Она вскинула подбородок. — Я не боюсь их, ты же знаешь.

Рис с иронией скривил губы:

— Я и не думал, что ты испугаешься. Я ведь женился не на чахлой английской мисс. Кроме того, слуг у нас всего восемь. У тебя в саду работало больше.

— Действительно, — согласилась Кенна. — Она сжала его колено и рассеянно провела ладонью по упругому бедру. — Ты собираешься завтра в контору?

— Да. И к адвокату. Хочешь пойти со мной?

— Пожалуй, нет. Не завтра. Это, конечно, очень интересно, но и дома найдется много дел. Не возражаешь, если я упакую вещи отца и Ричарда и проветрю комнаты? Я уже заходила туда. Там ничего не тронуто.

— Делай что хочешь. Здесь, вероятно, есть благотворительные организации, которые с радостью возьмут старые вещи.

— Есть какие-нибудь поручения по дому?

— Вроде нет. Что ты делала в комнатах отца и брата? — Кенна пожала плечами:

— Миссис Алькотт показала их мне, когда знакомила с домом. Наверное, я слишком любопытна. Но я ведь никогда не видела твоих родных.

Рис удержался от горького упрека и положил руку ей на плечо.

— В комнате отца есть портрет. Портрет очень красивой женщины. Она похожа на… Это твоя мать?

Рис кивнул:

— Ее звали Элизабет.

— У тебя ее глаза. Такого же цвета.

— Я знаю. Именно поэтому меня отослали из дома. Отец не мог смотреть на меня. Знаешь, однажды я попытался испортить портрет. Я думал, что, если перекрашу волосы или изменю цвет глаз, отец не будет вспоминать о ней всякий раз, когда видит меня. Даже ребенком я понимал, почему он чувствует ко мне неприязнь. Я был жив, а она нет.

— Что же случилось? Ведь портрет остался невредим?

— Отец поймал меня в тот момент, когда я приготовился разрисовать лицо мамы своими кисточками. Он не сказал ни слова. Просто вынес меня из комнаты, а через четыре дня отправил в Англию.

В эту ночь, занимаясь любовью с Кенной, Рис был особенно внимателен и ласков, а его прикосновения были так нежны, что Кенна чуть не заплакала. Ей было жаль человека, который умер, любя портрет и не узнав теплоты и доброты своего младшего сына.

— Повесь портрет в библиотеке, — сказал Рис.

— Хорошо, — ответила она. — Завтра.


Утром, когда Рис ушел по делам, Кенна встретилась с каждым из слуг, чтобы выяснить, кто чем занимается. Она разговаривала тактично, но твердо и к ленчу уже настолько освоилась, что могла взять управление домом на себя. Она даже заметила восхищение на лицах дворецкого и его жены — экономки. Пока проветривали обе спальни и упаковывали вещи, Кенна обсудила с кухаркой ужин. Годы общения с месье Рэйе не прошли для Кенны даром. Ей удалось выразить неудовольствие едой, не ущемив гордости миссис ОХара. Во время беседы Кенна поняла, что кухарка более искусна, чем показалось вчера, и что ей можно доверять.

Проследив, чтобы портрет Элизабет занял достойное место в библиотеке над камином, Кенна отправилась посмотреть сад и конюшню. Ни Роланд, ни Ричард в лошадях особенно не разбирались, и она с грустью подумала о Пирамиде и Хиггинсе. Конюх стал извиняться, что нет дамского седла, а Кенна не стала шокировать его просьбой позволить прокатиться верхом без оного.

Поскольку от конной прогулки пришлось отказаться, Кенна решила, что ей ничего не остается, как заняться платьями. Она привезла с собой два рулона муслина: розовый и васильково-синий, которые теперь раскатала на обеденном столе и принялась кроить. Прислуживавшая вчера за обедом девушка с угрюмым лицом принесла чай и, не скрывая интереса, стала наблюдать за работой Кенны.

— Я могла бы сшить вам отличное платье, миссис Каннинг, — осторожно предложила она.

— Ты швея? — спросила Кенна, держа во рту булавки и с трудом выговаривая слова сквозь сжатые губы. Поскольку на столе была разложена материя, она велела Алисе поставить поднос с чаем на стул и подойти к ней.

— Я коплю деньги на собственный магазин, — гордо сказала Алиса, и ее лицо немного просветлело. — У меня есть способности к шитью.

— И мало возможностей проявить их, да?

— Да, мэм. — Ее взгляд снова остановился на материи. — Очень красивая ткань.

— Да, действительно. Но боюсь, я могу испортить ее, — вздохнула Кенна. — Швея из меня никудышная. Тебе правда нравится шить?

Алиса кивнула, и кружева на ее чепце слегка закачались.

— Очень хорошо. Я скажу миссис Алькотт, чтобы часть твоих обязанностей возложили на других. Тогда у тебя будет время шить.

— Если не возражаете, мэм, я бы шила в свободное время. Это позволит мне заработать дополнительно.

— Конечно, — сразу согласилась Кенна. — Мне следовало самой об этом догадаться, раз ты копишь деньги на магазин.

Как только Алиса унесла ткань, Кенна поняла, что ей совершенно нечем заняться. Чтобы как-то скоротать время до возвращения Риса, она пошла в библиотеку и стала просматривать бумаги в поисках чего-нибудь интересного о судоходной компании Каннингов. Среди бумаг одна сразу привлекла ее внимание. Это был список гостей, приглашенных на бал-маскарад, написанный почерком Викторины.

За ужином Рис не мог не заметить странного молчания Кенны. Он ожидал, что она набросится на него с расспросами о конторе, но она почти не раскрывала рта. Рис попытался осторожно выяснить, что ее беспокоит.

— Обед великолепен, — сказал он ей. Сегодня им подали ботвинью на первое и тонкие нежные кусочки говядины в соусе на второе. Картофель был тщательно прожарен, а морковь и горох сохранили цвет и вкус. — Должно быть, у тебя состоялся серьезный разговор с кухаркой.

Кенна еле заметно улыбнулась:

— Ты знал, что у твоего отца были проблемы с желудком?

— Нет. Но какое это имеет значение?

— Именно поэтому вчера еда была такой мягкой и переваренной. Бедная миссис ОХара готовила так много лет, чтобы угодить хозяину. А поскольку твой брат Ричард никогда не жаловался, она, вероятно, подумала, что все Каннинги подвержены одним и тем же недугам. На самом деле она вчера хотела угодить нам.

— Забавно, — сказал Рис, качая головой. — Сегодняшний обед свидетельствует, что тебе удалось переубедить ее. Должно быть, у тебя был трудный день.

— Не очень трудный, — возразила она. — Боюсь, у меня даже нашлось время сунуть нос куда не надо.

— Да? И какие же ужасные секреты Каннингов ты раскрыла?

Кенна положила вилку.

— Я нашла список гостей, Рис. Тех, кого пригласили Викторина и мой отец на маскарад. Некоторых я знаю, и их уже нет в живых. Вот почему я догадалась, что это старый список. Как он оказался у тебя?

Рис не дал прямого ответа. В тоне жены ему послышался упрек, даже обвинение, которое больно укололо его.

— Ты считаешь, что я его прятал?

— Не знаю, — честно призналась она. — Сначала я подумала, что ты помогал Викторине составлять его, потом вспомнила, что это невозможно. Ты тогда был на континенте.

— Как тебе вообще пришло в голову, что я мог помогать ей устраивать тот вечер?

Кенна закусила губу и затем выпалила:

— Ты был ее любовником.

— Что?!

Изумление Риса было совершенно искренним, но Кенна не уловила, касается ли это самого обвинения или того, что она раскрыла его секрет. Под его пристальным взглядом она слегка покраснела.

— Ты и Викторина были любовниками, — повторила она.

— Ты с ума сошла! Я познакомился с Викториной незадолго до того, как она и твой отец поженились, и затем уехал на континент. Мы не были любовниками ни тогда, ни после того, как я вернулся.

— Но я видела, как ты целовал ее в галерее, — настаивала Кенна.

— Так же, как ты видела меня с ней в пещере? — Кенна проигнорировала его вопрос.

— А еще вы были с ней в летнем домике!

— Ты нас и там видела?

— Нет, но я почувствовала запах ее духов, а кровать была смята. Я знаю, что это она была там с любовником. И это был ты.

— Может, она и водила его туда, но не меня! Неужели ты все эти годы думала, что мы с Викториной наставляли рога твоему отцу?

— Не все эти годы, — сказала она, запнувшись. — Викторина стала сниться мне совсем недавно.

— Примерно тогда же, когда начались покушения на твою жизнь?

— Да… Нет! Я не знаю! Викторина не могла в этом участвовать. Она никогда не причинила бы мне вреда!

Рис протянул ей платок, чтобы она вытерла хлынувшие из глаз слезы.

— Где список гостей?

— В библиотеке. Я положила его на место с остальными бумагами.

Он встал:

— Оставайся здесь. Я схожу и принесу его.

Когда Рис вернулся через несколько минут, то, к своему удивлению, обнаружил, что Кенна поняла его слова буквально и не сдвинулась с места.

— Рис, мне очень жаль, — подняла голову Кенна. — Не знаю, почему эта находка так на меня подействовала. Наверное, я думала, что все это осталось в прошлом, и была потрясена, найдя список в твоем доме.

Рис сел рядом с ней и разложил бумагу на коленях.

— Я хочу, чтобы мы сейчас все выяснили, Кенна. Это не подлинник. Если бы ты посмотрела внимательнее, то сама бы это заметила. Я попросил Ника передать его мне, когда виделся с ним последний раз в Даннелли перед смертью моего отца. Викторина составила этот список для него, но у твоего брата не было времени даже просмотреть его. Ты исчезла тогда, и все его мысли, естественно, были заняты только тобой. И я не видел эту бумагу с тех пор, как Николас передал ее мне. Честное слово, я забыл о существовании списка.

— Зачем ты попросил эту копию? — Она сунула платок за манжету и начала изучать фамилии приглашенных.

— Я надеялся, что это даст мне ключ к тайне убийства твоего отца и в результате поможет понять, кто покушается на твою жизнь.

— Но все эти люди наверняка уже были допрошены после убийства?

— Да, большинство. Но в ту ночь было много путаницы. Я собирался разыскать гостей и снова поговорить е ними.

Кенна кивнула, и ее глаза снова заблестели при мысли о том, сколько он для нее сделал. Она указала на третье имя в списке.

— Сквайр Биттерпенни, — с грустью вспомнила она. — Он был самым смешным римским сенатором в тот вечер. — Ее палец спустился к следующим двум именам. — А вот лорд Димми с женой. Я не помню, какой костюм был у него, а она была одной из многочисленных пастушек. О, и леди Бартел. Она тоже была пастушкой, А это имя мне неизвестно. Мишель Деверо. Наверное, какой-нибудь эмигрант — знакомый Викторины. Она поддерживала близкие контакты со многими, кто бежал от бонапартистов. Смотри, вот Поль Франсон и граф Леско с графиней. Мой отец помогал им покинуть Париж. Они на несколько дней останавливались в Даннелли, чтобы граф оправился после истязаний во французской тюрьме. Сейчас они живут в Новом Орлеане.

— Какие еще имена тебе знакомы?

Кенна просмотрела список, отмечая тех, кого знала, и рассказывая, какое отношение эти люди имели к ее отцу или Викторине.

— Не слишком много информации, — сказала она, когда они закончили.

Рис сложил список и сунул в карман.

— По крайней мере я знаю нескольких человек, которых можно исключить. Чету Леско, например, потому что они уже несколько лет живут в Соединенных Штатах. И лорда Риллннга. Он отправился в Индию примерно в то же время, когда я поехал на Пиренейский полуостров. Это сужает поиск. — Он вложил вилку в руку Кенны. — Я настаиваю, чтобы мы поели, иначе миссис ОХара решит, что нам снова не понравилась ее стряпня.

Обед уже остыл, во Кенна старательно ела под внимательным взглядом Риса.

— Ты не сердишься на меня за то, что я сказала?

— Ты имеешь в виду, что я был любовником Викторины? Нет, не сержусь. Жаль, ты не заговорила об этом раньше. Полагаю, мне следовало бы догадаться, что ты держишь в голове подобную чушь. Ты уже несколько раз связывала наши имена, и до сегодняшнего дня я не мог понять почему.

— Я опасалась, что только настрою тебя против себя этими подозрениями, — тихо сказала Кенна. — Или Викторину. Наверное, я боялась того, что могла услышать в ответ.

— А теперь?

— Я верю тебе, Рис. Какая я была дура!

Потом в спальне, сидя на полу перед камином, они выпили по бокалу вина. Весенние ночи все еще были холодны, и Кенну обрадовало предложение Риса развести огонь. На ней был тонкий, облегающий фигуру пеньюар, который муж купил ей в Лондоне, и она не подозревала, что предложение Риса развести огонь было продиктовано просыпающимся желанием. Она сидела, подогнув под себя ноги, а Рис опустил голову ей на колени. Ее пальцы машинально перебирали его волосы, а глаза следили за неуловимыми тенями, которые отбрасывало пламя.

— За обедом я была не слишком разговорчива. Как прошел у тебя день?

— Адвокат сообщил мне приятные новости, более обнадеживающие, чем я ожидал. Осталась большая сумма денег, которые он уговаривал моего отца вложить в дело. Их хватит, чтобы построить несколько кораблей, подобных тем, что ты видела вчера в гавани. Мой отец никуда не вкладывал средства, так как был осторожным человеком и дожидался стабилизации политической и экономической ситуации. Мистер Бритт был слишком вежлив, чтобы сказать это прямо, но я понял, что мой отец потерял интерес к бизнесу. В последние годы он отдавал предпочтение политике. Он готовил Ричарда к высокому и ответственному посту в правительстве. Повседневные дела, касающиеся бизнеса, он оставил Джошуа Гранту — способному работнику, без всякого сомнения, но не имеющему достаточного влияния, чтобы что-то изменить в положении компании.

— Ты видел мистера Гранта?

— Днем. Он производит впечатление знающего и надежного работника, но, похоже, ему больше нравится получать указания, чем самому их отдавать. Он с таким облегчением вздохнул, когда я сказал, что беру всю ответственность на себя. Мы обсудили с ним план постройки двух больших грузовых кораблей и твою мысль об отправке шхун к берегам Индии и Южной Америки. Он нашел оба предложения великолепными.

— Может быть, он сказал так, потому что ты ожидал от него именно такого ответа?

— Нет, — усмехнулся Рис. — Наверное, он и в правду так думает, потому что потом он сообщил мне довольно сухо, что уже несколько раз получал предложения перейти на работу в компанию Гарнетов. Если бы ему не понравился мой план, он мог бы прямо сказать мне об этом, не боясь остаться без работы.

Кенна улыбнулась, представив, что ответил Рис, и спросила:

— Ты увеличил ему жалованье?

— Конечно. Я не хочу; чтобы его сманили конкуренты. А как ты догадалась f

— Просто я бы поступила так же.

— Я и не думал, что женился на такой искушенной в делах женщине. Твои родители перепугались бы до смерти. Представить трудно: потомок Даннов занимается торговлей!..

— :Мой отец гордился бы мной, — задумчиво сказала Кенна.

Рис взял ее руку и поднес к губам.

— Да, — с нежностью сказал он. — Он был бы рад за тебя.


Утром Кенна вместе с Рисом пошла в гавань. Контора Каннингов располагалась в нескольких комнатах на втором этаже складского помещения, вытянувшегося вдоль пристани. Запах от сотен бочек соленой трески, которые грузили со склада на корабль, проникал в каждую щель. У Кенны в сумочке лежал надушенный платок, но она не решилась достать его.

— Понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть, — сказал Рис, увидев страдание на ее лице.

— Я не жалуюсь, — сухо заметила Кенна.

— А я этого и не ждал от тебя. — Он взял несколько толстых бухгалтерских книг, лежащих на дубовой этажерке, и положил на стол. — Ты уверена, что хочешь просмотреть их сама? Позже я мог бы помочь тебе.

— Нет, позволь мне самой проверить счета. Я люблю работать с цифрами, ты же знаешь. К тому же если я пойду с тобой, то буду только мешать в переговорах с торговцами. Не всякому понравится вмешательство женщины в дела компании.

— Хорошо, — спокойно ответил Рис. На самом деле ему было все равно, что подумают другие, но он знал, что Кенна права. — Давай позавтракаем вместе. Найдем приличную таверну.

— Буду ждать, — тихо ответила Кенна.

Рис усмехнулся, потому что она уже открыла первую книгу и стала внимательно просматривать столбцы цифр. Он взял редингот, который Кенна бросила на спинку стула, и повесил на крюк возле двери. Но Кенна не шелохнулась. Рис усомнился, что она слышала, как он сказал ей «до свидания».

Кенна была так погружена в цифры, что, когда через несколько часов открылась дверь, даже не подняла головы.

— Я сейчас освобожусь, Рис, только досмотрю эти расчеты.

Алексис Клауд тихо закрыла за собой дверь и села на один из двух стульев, стоящих возле стола. Ее поразительные янтарные глаза задумчиво разглядывали застывшую фигуру Кенны. Если бы Алексис верила слухам, которые уже разошлись по Бостону, ей бы никогда не пришло в голову, что она застанет миссис Каннинг в конторе ее мужа. Все полагали, что Кенна победно займет надлежащее место в светском обществе, используя власть и положение покойного свекра. Ожидалось, что чета Каннинг будет посещать пышные приемы, которые устраивают состоятельные семейства, заполнив таким образом нишу, освободившуюся после смерти Роланда и Ричарда. Деньги Каннингов не давали никому покоя. Или почти никому. Немало народу кормилось за счет великодушия этого семейства. Но Алексис Клауд была не из их числа.

Когда Кенна наконец подняла голову, то обнаружила, что на нее смотрят самые удивительные глаза в мире. Янтарные, с искорками золота, они будто отражали свет в комнате. Женщина, сидевшая перед ней, была спокойна, уверенна и потрясающе красива. Кенне показалось, что они примерно одного возраста. Из-под симпатичной шляпки спускались локоны ярко-золотистых волос, которые обрамляли чуть вытянутое, очень красивое лицо.

Кенна с восхищением разглядывала женщину и не сразу поняла, что пришедшая точно так же изучает ее.

— Я миссис Каннинг, — представилась Кенна. — Простите, что заставила вас ждать. Я решила, что это мой муж пришел за мной, чтобы идти на ленч. — От улыбки ямочки на щеках гостьи сделались глубже, и Кенна подумала, что посетительница, должно быть, считает, что она плохо знает своего мужа. — Но вы были гораздо более терпеливы, чем он.

— Должна признаться, что моему мужу приходится зачастую подолгу ждать, если я занимаюсь делами, — сообщила женщина заговорщическим тоном. — Теперь, когда выяснилось, что у нас много общего, позвольте поздравить вас с прибытием в Бостон. Я Алексис Клауд.

Кенна не могла скрыть удивления:

— Не может быть.

Алексис с явным удовольствием рассмеялась:

— Мне нравится ваша непосредственность. Расскажите, что вы обо мне слышали.

Кенна смутилась и пожалела, что не владеет искусством хороших манер.

— Это не стоит повторять. Я вижу, что все это неправда. — Она не из тех женщин, кто выходит замуж по расчету, подумала Кенна. — Хотите чаю? Я как раз собиралась выпить чашечку.

— Да, с удовольствием.

Кенна положила в миниатюрный чайничек чай и налила в него кипятку из чайника, стоящего на решетке очага. Потом достала из ящика стола вторую чашку и поставила перед собеседницей.

— Меня удивляет ваш акцент, — заметила Кенна. — Я не думала, что вы англичанка.

— Я не англичанка.

Ответ прозвучал необычайно резко, и Кенна почувствовала, что чем-то обидела Алексис.

— Я сказала что-то не так?

— Простите, — извинилась Алексис. — Клауд всегда говорит, что я слишком поспешно реагирую на замечания. Я родилась в Англии и жила там до тринадцати лет. Бричем-лейн. Вы когда-нибудь слышали о таком месте?

— О, но это же… — Кенна вовремя остановилась, испугавшись, что снова чуть не обидела миссис Клауд.

— Совершенно верно. Я отлично знаю, чту вы хотели сказать. Если бы в Лондоне был еще более жалкий и грязный район для нищих, я бы жила там. Уехав из Англии, я шесть лет провела на Тортоле с Джорджем и Франклином Квинтонами. Полагаю, вы слышали мое имя в связи с судоходной компанией Квинтонов. — Кенна кивнула. — Я так и думала. Когда один британский морской офицер убил моих друзей, я порвала последнюю нить, связывавшую меня с Англией. Теперь я американка. — Последние слова она произнесла с нескрываемым пафосом.

Кенна налила в чашки чай. Ее переполняло любопытство, но она удержалась от вопроса, чувствуя, что эта женщина может стать ей другом и со временем сама расскажет о своем прошлом.

— Многое в этой стране задевает меня, — откровенно сказала Кенна, — но я полагаю, что можно найти и поводы для восхищения. — Она передала чашку Алексис и села, но не напротив, а рядом со своей гостьей. — Очень мило с вашей стороны, что вы пришли именно сегодня. Знаете, вы первый человек, который поздравил меня, с приездом в город.

— Если честно, я пришла познакомиться с вашим мужем и пригласить вас обоих в выходные к нам на обед. И к своему удовольствию, неожиданно застала вас здесь. В эту самую минуту по крайней мере четыре бостонские матроны голубых кровей уже в пути, чтобы нанести вам визит.

— Неужели? — изумилась Кенна.

— О да. — Алексис сделала глоток чая. — Я видела их сегодня утром на Бикон-хилл, когда уходила из дому. Они лопнут от зависти, что я первая нашла вас.

— Вам это доставляет удовольствие? — спросила Кенна. — Почему?

— Я предоставляю вам самой узнать это, — загадочно ответила Алексис. — Не хочу портить удовольствие.

Кенна поняла, что придется удовлетвориться таким объяснением.

— Когда мы с Рисом прибыли в Бостон, то видели, как швартовалась одна из ваших шхун. Это действительно великолепный корабль. Рис сказал, что подобное судно может обогнать ветер. У вас много таких?

— Такой один, — ответила Алексис с явным удовольствием. — Послушен малейшему прикосновению. Да, я согласна: он поспорит с ветром. Скажу об этом Клауду. Это он проектировал судно. Вы видели наш корабль по возвращении из первого плавания. Я вывела его в море, чтобы опробовать.

— Вы сами управляли кораблем? — с благоговейным ужасом воскликнула Кенна.

— Не одна, конечно. Вы же понимаете. У меня отличная команда, — добавила Алексис без тени тщеславия. Она допила чай и поставила чашку на стол. — Мне пора идти. Я отняла у вас достаточно времени, к тому же, без сомнения, скоро появится ваш муж. Подумайте о моем приглашении. Скажем, в пятницу около семи. Мы с Клаудом оба будем вам рады.

Алексис поднялась, и Кенна тоже встала. Кенна с радостью отметила, что они с Алексис Клауд одного роста. Она распахнула перед гостьей дверь.

— Мы с мужем с удовольствием придем.

— Вот и хорошо, — сказала Алексис. — Приятного аппетита.

Алексис Клауд уверенно вышла из конторы и скрылась в коридоре, а Кенна, стоя в дверях, удивленно смотрела ей вслед.

Спустя некоторое время появился Рис. Судя по выражению лица, он был погружен в свои мысли. Рис подошел к жене и поцеловал ее в щеку.

— Что за сногсшибательная женщина только что вышла отсюда? — спросил он.

— Это, — чуть лукаво ответила Кенна, — судоходная компания Капитонов.

— Миссис Клауд?

— По словам капитана Джонсона, это одно и то же, — напомнила ему Кенна.

Рис посмотрел на две чашки, стоящие на столе:

— Ты пила с ней чай? Надо же, они без промедления приступили к знакомству со своими конкурентами!

— Они?

— Всего час назад я беседовал с мистером Клаудом. Поэтому и опоздал. Он провел для меня экскурсию по кораблям Гарнетов.

Кенна не знала, что обо всем этом и думать и высказала свое первое впечатление:

— Рис, мне понравилась миссис Клауд. Надеюсь, ты не скажешь, что мы не можем стать друзьями только потому, что мы конкуренты.

Рис рассмеялся:

— Черт возьми, Тэннер мне тоже понравился. Он пригласил нас на обед в субботу вечером, и я согласился. Ты не возражаешь?

Кенна потянулась за своим рединготом.

— Это по крайней мере означает, что они не сговаривались, — усмехнулась она. — Миссис Клауд просила нас отобедать с ними в пятницу.


Одеваясь в пятницу к обеду у Клаудов, Кенна выбрала розовое платье, которое Алиса закончила только сегодня утром. Примеряя его, Кенна поняла, что девушка не обманывала, говоря о своем таланте. Платье сидело великолепно, а отделка превзошла все ее ожидания. Глубокое декольте, заманчиво приоткрывая ложбинку между грудей, оставляло полностью открытыми плечи Кенны, придавая ее коже еще более нежный и теплый вид. Гофрированные рукава украшали крошечные розы — деталь, которую Алиса добавила по собственной инициативе и которая, как решила Кенна, сделала платье еще более элегантным. Длинные белые перчатки, розовые туфли и белая шаль дополняли наряд. После того как Рис бросил на нее полный упрека взгляд, красноречиво означавший, что они могут опоздать, Кенна наконец отошла от зеркала.

— Надеюсь, ты выбрала это платье для меня, — сказал он, окидывая взглядом ее обнаженные плечи и едва прикрытую грудь.

— Я одевалась для своего удовольствия, — едко парировала Кенна, но тут же игриво улыбнулась; — Но я рада, что тебе понравилось.

— Понравилось? — Одна бровь Риса взметнулась вверх. — Мне это совсем не нравятся. У тебя есть эта штука, которой прикрывают… прикрывают… — Он указал на свою грудь.

— Грудь? — сладко пропела Кенна, забавляясь «го замешательством. — Ну уж нет, сегодня я ничем не буду ее прикрывать, хоть ты глаз от нее отвести не можешь.

Кенна оценивающе оглядела его костюм. Рис надел серый фрак и чуть более темные панталоны, на шее красовался белоснежный платок, а в руке он держал шляпу с высокой тульей.

— Ты выглядишь красивее, чем имеешь право, так что нечего бросать камни в мой огород, — возмутилась Кенна.

Этот двусмысленный комплимент нисколько не смягчил Риса. Стараясь не замечать откровенно насмешливого взгляда Кенны, он все-таки попытался прикрыть ей плечи шалью.

— Я кажусь тебе очень чопорным?

— Не то слово! — Она похлопала его по щеке, словно капризного мальчишку.

В ответ Рис крепко поцеловал ее в губы и держал в объятиях, пока она не застонала. Довольный собой, он отпустил ее и, передразнив, так же похлопал ее по раскрасневшейся щеке.

— Ну что, Эльф, пойдем? — Кенна взяла протянутую ей руку!

— Негодяй, — ласково сказала она.

К тому моменту, когда возница остановил карету перед домом Клаудов на Бикон-хилл, щеки Кенны были того же цвета, что и платье, а губы распухли от поцелуев. Она начала было бранить Риса, но он отверг ее упреки, напомнив, что они молодожены и что ничего другого от них и не ждут.

Первый же взгляд Кенны на Тэннера Клауда — потомка рода Гарнетов — объяснил ей, почему Рис так старательно пытался закутать ее в шаль. Это был широкоплечий, полный жизненных сил мужчина, загорелый от долгого пребывания на солнце. Он не только проектирует корабли, подумала Кенна, но, видимо, и помогает их строить. У Тэннера были медно-рыжие волосы, а глаза зеленые, как изумруд. Он тепло поздоровался с гостями. Дворецкий предупредительно взял у Риса шляпу.

— Я очень рад, что вы пришли, — сказал Клауд с неподдельным удовольствием. — Алекс говорит, что сегодня хозяйка она, а завтра будет моя очередь. Наверное, жизнь была бы слишком проста, если бы мы советовались друг с другом по каждому поводу.

Кенна рассмеялась:

— Насчет приглашения в субботу? Мы будем рады, если вы придете к нам.

— Огромное спасибо, но я уже заказал столик у Форреста. Владелец ресторана когда-то был коком на моем корабле, но пусть это вас не пугает. Он сам уже не готовит, но обещал великолепный ужин.

Рис с пониманием хмыкнул и машинально поправил шаль на плечах Кенны.

— Я слышал, что ресторан Форреста — отличное заведение. И весьма популярное.

Тэннер кивнул и с любопытством глянул, как Рис расправляет на Кенне шаль.

— Это потому, что никто не знает, что он раньше командовал камбузом. Я хочу попросить вас не разглашать этот секрет. — Он сделал знак перейти в гостиную: — Идемте. Перед обедом неплохо немного выпить, — сказал он. — Алекс ждет и, видимо, уже ломает голову, чем мы здесь занимаемся.

— По дороге в гостиную он тихонько заметил Рису:

— На вашем месте я бы тоже старался укутать ее в шаль. — Кенна обернулась и увидела, как краска бросилась в лицо Рису, и в то же время он был невообразимо доволен комплиментом в адрес жены. Кенна вздохнула и подумала, что никогда не поймет мужской логики, и сбросила шаль на руки. Увидев Алексис, Кенна вновь была поражена холодной красотой этой женщины, хотя больше не робела перед ней. Только сейчас она почувствовала, насколько увереннее стала с тех пор, как покинула Даннелли. Отчасти этим она была обязана Рису и его вере в нее, хотя уже знала, что какая-то сила есть в ней самой я что Рис Каннинг здесь ни при чем. Она доказала это, когда выбросила за борт мерзкое зелье Мейсона Деверелла.

Алексис налила вино в высокие хрустальные бокалы.

— Это очень легкое сухое вино, — сказала она. — Надеюсь, вам понравится. — Она вручила бокалы Кенне и Рису. — Мистер Каннинг, я Алексис Клауд. Мне очень приятно наконец с вами познакомиться.

Кенна не могла сказать, что Алексис нагло уставилась на Риса, скорее, она задумчиво разглядывала его лицо, откровенно пытаясь составить представление о человеке, про которого ей рассказывал муж.

— Могу сказать то же самое, — вежливо ответил Рис, нисколько не смутившись под пристальным взглядом удивительных янтарных глаз хозяйки. Она, вероятно, нашла в нем то, что искала, потому что вдруг улыбнулась лучезарной улыбкой. Рис улыбнулся в ответ и понял, чем понравилась Кенне эта женщина. — Кенна только и говорила о вас. Она рассказала, что это вы управляли кораблем.

— И тем не менее вы рискнули прийти? — насмешливо спросила Алексис. Увидев озадаченные лица гостей, она пояснила: — Моя страсть испытывать корабли, которые строит Клауд, отпугнула от меня столько людей, что и не перечислять. Здесь, на Бикон-хилл, это скандал.

Тэннер засмеялся и протянул жене бокал вина.

— За мою скандально известную жену, — сказал он, и улыбка чуть изогнула уголки его губ.

Рис и Кенна были немного смущены, но послушно выпили.

— Очень вкусно, — сказала Кенна. — Это домашнее вино?

— Французское, — ответил Тэннер.

Кенна мельком взглянула на Риса. Улыбка застыла на его губах.

— В чем дело? — поспешно спросила Алексис, встревоженная внезапно возникшим в комнате напряжением.

— Мне понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть, — ответил Рис, вертя в пальцах бокал. — В Англии пить французское вино равносильно измене родине. Некоторые, конечно, все равно пьют, поднимая бокалы и одновременно ругая Наполеона, но я… — Он остановился и пожал плечами, словно это больше не имело значения.

Тэннер подошел к Рису и взял бокал у него из рук.

— Вы воевали на этом чертовом Пиренейском полуострове?

— Как вы догадались? Нет, не беспокойтесь, я знаю, где вы об этом слышали.

— Роланд не мог понять, почему Рис не приехал сюда три года назад сражаться за Соединенные Штаты, — торопливо вставила Кенна. — Для моего мужа это было трудное решение, но он хотел остаться в Англии.

— На его месте я поступил бы так же, — сказал Тэннер. — Какие новости про Наполеона?

— Вы, наверное, знаете столько же, сколько и я, — ответил Рис. — Когда мы покидали Англию, он снова собирал войска. Вероятно, он опять взял власть во Франции. Если бы не Англия, он завоевал бы весь континент.

Алексис положила руку на ладонь Риса:

— Вам, видимо, трудно примириться с тем, что после стольких лет борьбы он снова на свободе.

— Да. Но я в этом больше не участвую. С меня хватит войн. — Рис любящим взглядом посмотрел на Кенну: — Теперь я хочу быть здесь. — Он коснулся изящной руки Алексис. — Но похоже, свои манеры мне стоило оставить в Лондоне. Простите, что утомил вас всех из-за такого пустяка, как бокал вина.

— Вам не за что просить прощения, — спокойно сказала Алексис. — Я рада, что вы говорите что думаете.

Тэннер предложил руку Кенне:

— Только что Уиддоэс сделал мне знак, что обед готов. Идемте.

Кенна взяла хозяина дома под руку, а Рис последовал за Алексис. Клауды велели накрыть ужин в маленькой уютной комнате. На шкафах стояли вазы с прекрасно подобранными цветами. На обеденном столе, шкафу и на камине горели свечи, разливая вокруг приятное тепло. Кенне было хорошо и уютно. Она коснулась под столом руки Риса и по его мягкой улыбке поняла, что он тоже доволен.

Стол был сервирован Уиддоэсом с особым вкусом, и, пока подавали устриц в топленом масле, грибы с мясом крабов и специями, белоснежный рис и овощи, за столом шла непринужденная беседа. Кенна смеялась над своими неловкими попытками раскрыть раковину устрицы и извлечь ее наружу.

— Это требует некоторого упорства, — подбодрила ее Алексис.

Кенна попробовала снова. Она прижала раковину, и показалось сочное белое мясо. Она сразу ткнула в него вилкой, надеясь вытащить из створок, но тщетно.

— Устрицы надо есть руками. Смелее. Здесь так принято. — Алексис продемонстрировала, как она делает это сама, и Кенна с Рисом последовали ее примеру. Тэннер усмехнулся, пожал плечами и присоединился к гостям.

— Вы были правы относительно бостонских аристократок, миссис Клауд, — сказала Кенна.

— Пожалуйста, зови меня Алекс.

Кенна кивнула и предложила обращаться к ней тоже без формальностей.

— Они появились в точности как ты сказала и, по словам экономки, были в шоке от того, что я не сижу дома в ожидании их прихода. Представь, они полагали, что я должна быть дома только потому, что они собрались нанести мне визит!

— Это следовало расценить как большую честь. Кстати, они, наверное, оставили приглашения? — заметила Алексис.

— Да, а как ты догадалась?

— Этого и следовало ожидать. Они сгорают от любопытства узнать, каковы молодые Каннинги. Ты, должно быть, знаешь, что Роланд обладал в штате огромной властью, а Ричарда многие считали самым вероятным кандидатом в сенат на выборах в ноябре. Их смерть потрясла Бостон. Естественно, что вокруг сына Роланда, живущего где-то вдалеке, ходит много слухов.

— Я был готов к этому, — сказал Рис. — Но мне придется их разочаровать. У меня нет совершенно никаких политических устремлений. Мне хватит дел в судоходной компании. — Он помолчал и нерешительно продолжил: — Капитан «Морского дракона» сказал, что отец не слишком уважал род Гарнетов. Честно говоря, мне любопытно узнать почему.

— Могу я говорить прямо? — спросил Тэннер, вопросительно приподняв бровь.

— Конечно.

— Роланд был ловким бизнесменом. Мне многое нравилось в том, как он ведет дела. Но в его руках компания Каннингов стала средством для достижения определенной цели, и этой целью была власть — для него и для Ричарда. Он использовал политические средства, чтобы добиться уступок в торговле, а потом пустил в ход эти деньги, чтобы укрепить свои политические позиции. Я выступал против того, чтобы именно он был направлен в Лондон для обсуждения условий мирного договора, и против того, чтобы Ричарда выбрали в сенат. А Роланд пытался лишить меня права говорить что я думаю.

— И как он это делал? — спросил Рис и удивленно посмотрел на Тэннера. — Я слишком хорошо знаю моего отца, чтобы допустить, что он действовал мирно.

Теперь заговорила Алекс:

— Это не важно. Мы пригласили вас сегодня вечером не для того, чтобы обсуждать эту тему или требовать извинений за отца. Должна сказать, что Роланд невзлюбил нас задолго до того, как Клауд выступил против него.

— Алекс! — Тэннер сокрушенно покачал головой. Она легко коснулась его руки:

— Да, я хочу им это сказать. — Ее искрящиеся золотистые глаза смотрели то на Кенну, то на Риса. — Роланд считал, что я виновата в смерти одного из его лучших друзей.

— Ты? — удивленно переспросил Рис.

— Два года назад я оказалась причастна к аресту сенатора Хоува по обвинению в государственной измене. Он был известным человеком в Массачусетсе и, как я уже сказала, хорошим другом твоего отца. После короткого следствия он был признан виновным и чуть позже повесился в тюрьме.

Рис недовольно поморщился:

— Это едва ли можно вменить тебе в вину.

— Роланд так не думал. Когда в декабре прошлого года была официально объявлена война, Клауд и я приехали в Бостон, чтобы помочь его сестре и двоюродному брату вести дела компании Гарнетов. Роланд дал понять, что наше присутствие нежелательно, потому что мы виновны в смерти Хоува. Никакие разумные доводы не действовали. Он был непоколебим.

— Да, если уж он выбрал дорогу, его нелегко заставить с нее свернуть.

— Качество, которым, пожалуй, можно восхищаться, — сказал Тэннер. — Я и сам довольно упрям.

Алексис сделала вид, что удивилась, и весело рассмеялась, сняв возникшую в комнате напряженность.

— Ты? — Она обернулась к Рисуй Кенне: — Впервые слышу.

Весь оставшийся обед не прекращались добродушные подшучивания. На десерт принесли сыр и свежие фрукты. Все взяли чашки с горячим ароматным кофе и перешли в зал, где Кенну вынудили сесть за клавикорды.

— Алекс не играет, — сказал Тэннер, ставя перед ней ноты. — Но грозит, что научится.

— У нее есть другие достоинства, — сказала Кенна. — А я бы хотела научиться управлять кораблем. — Рис издал испуганный стон, но она пропустила его мимо ушей. — Я всю жизнь прожила возле Ла-Манша, но мне не разрешали даже плавать на лодке.

— Воды Ла-Манша обманчивы, — сказала Алексис.

— И здешние тоже, — быстро и многозначительно добавил Рис.

— Я поняла твой намек, Рис, — засмеялась Кенна и начала играть.

Вскоре после того как Кенна закончила импровизированный концерт, они с Рисом пожелали Клаудам спокойной ночи.

Кенна села в карету рядом с Рисом и положила голову ему на плечо.

— Это был замечательный вечер, правда? — сонно зевнув, спросила Кенна, когда карета покатила по выложенной булыжником мостовой Бостона.

— Да.

Его тихий, односложный ответ насторожил Кенну.

— О чем ты думаешь?

— О том, что мой отец был, видимо, непорядочный человек. — От напряжения у Риса вздулись вены на шее. — Он, несомненно, нашел способ отомстить Клаудам. Жаль, что они не сказали мне как. Я бы все поправил. Клауды не заслужили мести моего отца, ведь они всего лишь говорили что думали.

— Мне кажется, я знаю, что он сделал, — тихо сказала Кенна после долгого молчания. — Есть кое-что… Я раньше не придала этому значения, но теперь, после нашего разговора… Да, теперь я, похоже, знаю, чту все это означало.

Рис с напряжением ждал.

— Кенна, что ты хочешь сказать?

— Я нашла счета, которые собиралась обсудить с тобой, потому что они очень странные. Твой отец вносил регулярную плату на счет лесопильной фабрики и чугунного завода и ничего не получал взамен. Кроме того, он платил отдельным людям: бригадирам, плотникам и рабочим, которые не работали непосредственно на его судоходную компанию. И это еще не все. Я нашла контракты с несколькими торговцами, в которых определяется смехотворно низкая плата за перевозку товаров. Рис, Роланд платил людям за то, чтобы они не продавали материалы и не работали на компанию Гарнетов!

— Господи! В это трудно поверить!

— Я хочу, чтобы ты сам посмотрел и лично удостоверился, но мне кажется, что ты увидишь в этих цифрах то же самое. Все выплаты начались год назад — вероятно, с того времени, как Хоув покончил с собой. То, что Тэннеру и его семье пришлось в таких условиях вести дела компании, должно быть, тяжело отразилось на их финансовом положении, несмотря на объединение с компанией Квинтонов.

Рис застывшим взглядом уставился в окно кареты.

— Им пришлось импортировать материалы для постройки своего корабля и повышать расценки на работу, чтобы состязаться с Каннингами. И знаешь, что здесь самое глупое? — с горечью спросил он. — Чтобы достичь своих целей, мой отец подрубил сук, на котором сидел. Он так хотел уничтожить Гарнетов, что пожертвовал своим собственным бизнесом.

Кенна обвила шею Риса руками.

— Наверное, он считал, что, когда расправится с Гарнетами, у него будет достаточно времени, чтобы восстановить потерянное. Финансовое положение Роланда было гораздо крепче, так что Клаудам в конце концов пришлось бы объявить о банкротстве.

— Мне кажется, отец сильно недооценил Тэннера Клауда. Судоходная компания Гарнетов продержалась бы еще несколько лет.

— Не знаю, Рис, волновало ли Роланда, как долго продлится его борьба. Я думаю, он полагал — и совершенно ошибочно, конечно, — что мстит за друга.

— Друга-предателя, — сквозь зубы процедил Рис. — Не стоит удивляться, что отец имел дело с такими людьми.

— О Рис! Хватит об этом!

Он замолчал и всю оставшуюся дорогу до дома был погружен в свои мысли.

Плохое настроение не покинуло Риса, даже когда они легли в постель. Но стоило ему в темноте потянуться к Кенне, как она с радостью откликнулась, обняла и положила голову ему на плечо.

— Я люблю тебя, Рис Каннинг, — сказала она. — Что бы ни сделал твой отец, это не изменит моих чувств к тебе. Надеюсь, что и твои чувства ко мне не изменятся.

— Я не любил своего отца, Кенна. Но до сегодняшнего вечера мне не приходилось стыдиться его. А теперь мне стыдно и больно.

— Не кори себя, — тихо попросила она.

— Мы с тобой будем здесь очень одиноки, — прошептал он. — Кенна, я не позволю, чтобы несправедливость торжествовала. Утром я положу конец незаконным выплатам, которые оставили Гарнетов без древесины и железа. Я разорву унизительные для моего достоинства контракты. Конечно, ничего хорошего нам это не сулит. Деловые партнеры отца набросятся на нас, как только мы обнародуем их бесчестные сделки.

— Но ты ведь не собираешься писать об этом в газету? — Рис улыбнулся, словно эта мысль доставила ему удовольствие.

— Нет, не собираюсь, — вздохнул он. — Это дело не предназначено для всеобщего обсуждения. Будет достаточно, если люди, вступившие в сделку с моим отцом, узнают, что она аннулирована. После этого перед нами закроются двери многих домов.

— Я знаю место, где нам всегда будут рады, даже если ты не обнародуешь правду о Роланде еще год. Алексис и Тэннер не держат зла, Рис. Смотри, они даже не захотели рассказать, что именно предпринимал против них твой отец. Вот почему я промолчала о своих подозрениях. Они пригласили нас в гости не для того, чтобы заручиться нашей поддержкой. Если бы ты не спросил про Роланда, я не сомневаюсь: этого разговора вообще бы не было.

— Конечно, ты права. И я тоже ценю их расположение. Но тебе не кажется странным, что они никогда не пытались бороться с моим отцом публично? Они могли остановить его, открыто проинформировав общественность о подкупе власть имущих, торговцев и деловых людей с целью уничтожить конкурентов. Он ведь очень боялся скандалов.

— Возможно, у них не было реальных доказательств, — предположила Кенна. — Или, может быть, они просто верили, что смогут сами преодолеть препятствия, которые строил им Роланд. Какое это имеет значение?

— Нет. Мне кажется, здесь дело в другом.

Рис задумался. В его ушах стояли слова Тэннера о своей печально известной жене. Может быть, в них скрыто нечто большее, чем поддразнивание любящих супругов? Правда, которую знал его отец? Его мысли перекинулись с четы Клауд к собственной жене.

— Кенна, я еще не спрашивал тебя, что ты обо всем этом думаешь. Ты поддержишь меня? Ты же понимаешь, тебе тоже придется нелегко.

— Конечно, дорогой. Но вряд ли мы станем изгоями, и дело не только в Тэннере и Алексис. В Бостоне есть сотни людей, которые никогда не имели дел с Роландом Каннингом. — Ее рука скользнула по его животу и замерла на бедре. — Может, поговорим об этом завтра? Я так хочу… — Она прошептала ему на ухо свое желание.

— Кенна! — притворно возмутился Рис. — Откуда ты знаешь это слово?

Она слегка куснула его за ухо.

— От тебя, дорогой. Как и все остальное. — Она сползла ниже по его груди и лизнула плоский сосок, как часто делал ей он.

— Не все, — хрипло возразил он, запуская пальцы ей в волосы. — Ты очень…

Она ущипнула его за ягодицу.

— Клянусь, я хотела сказать другое! — Кенна подняла голову, пытаясь разглядеть его лицо, озаренное в этот момент проказливой улыбкой. — Я люблю тебя. — Она поцеловала его в небольшую ямочку на подбородке. — Ты не можешь представить… — Она прижалась к нему губами, и желание поглотило их.

В ту ночь Кенна была нетерпеливой любовницей, требуя бешеной страсти. Их напряженные тела сплетались и извивались во взаимном желании. А потом, обессиленные, они замерли в объятиях друг друга на всю ночь.


Утром Рис пошел на склады один, но пообещал Кенне, что обязательно просмотрит бухгалтерские книги, прежде чем что-то предпримет. В глубине души у него теплилась надежда, что Кенна ошиблась, проверяя счета. К полудню надежда исчезла. Никакого другого разумного объяснения просто не было. У Риса состоялся долгий разговор с Джошуа Грантом, в результате которого Рис понял, что единственной виной этого человека было то, что он не задавал Роланду вопросов. Грант никогда не влезал в финансовые дела. От него требовалось только решать вопросы погрузки и отправки пароходов и составлять отчеты для адвоката мистера Бритта. Бритт, в свою очередь, извещал банк, что нужно произвести выплаты или отложить деньги для Роланда. Записи в бухгалтерскую книгу вносили клерки Бритта раз в неделю.

Встреча Риса с Бриттом длилась не больше двадцати минут, но и этого времени с лихвой хватило, чтобы навсегда прекратить их сотрудничество. Хотя Бритт протестовал, доказывая, что он всего лишь давал указания банку согласно пожеланиям Роланда, Рис не сомневался, что адвокат прекрасно понимал, что делал.

— Говорю вам: я советовал вашему отцу вложить прибыль в дело, — горячо спорил Бритт, нервно поправляя сползающие с носа очки в проволочной оправе.

— Факт остается фактом: вы делали все, что он хотел, — холодно заключил Рис.

— Боже, но я ведь работал на него! Он был моим самым важным клиентом!

Рис распахнул дверь и с подчеркнутой вежливостью приподнял шляпу.

— Я надеюсь, что вы найдете себе других клиентов, но меня среди них не будет.

До конца рабочего дня Рису удалось навестить еще трех торговцев. Сообщив, что их контракты с судоходной компанией Каннингов аннулированы, он называл им новые расценки и, не дожидаясь ответа, хотят ли они продолжать сотрудничество или нет, уходил.

Прежде чем вернуться домой, Рис посетил два чугунных завода, которые снабжали их компанию якорями, цепями, гвоздями и крюками, но ничего не продавали Гарнетам. Никого из владельцев на месте не оказалось, и Рис решил не пускаться в объяснения с мастерами, предпочитая иметь дело прямо с хозяевами.

Когда он вернулся домой, Кенна уже почти оделась к выходу и, стоя перед зеркалом, застегивала жемчужное ожерелье. Она выбрала платье персикового цвета с гирляндой цветов по краю подола, которое, на взгляд Риса, выглядело потрясающе красивым.

Кенна повернула голову от зеркала, на мгновение замерла и поспешила к Рису. Убрав с его бровей прядь волос, она увидела у него на лбу напряженные морщинки и поцеловала в губы.

— Может, не пойдем на этот вечер? — спросила она озабоченно. Ее глаза сразу потемнели, приняв цвет шоколада. — Отправим слугу с извинениями. Алекс и Тэннер поймут нас.

Рис покачал головой и скинул плащ.

— Спасибо за заботу, но у нас нет повода менять планы. — Он чмокнул ее в щеку. — Хм, мне нравятся твои духи. Помоги снять рубашку — я хочу умыться. Неудивительно, что после сегодняшнего дня я чувствую себя испачканным.

Кенна расстегнула запонки на манжетах рубашки и передние пуговицы:

— Было трудно?

— Я просто об этом не думал, — ответил Рис, пока Кенна снимала с него рубашку. — На это не было времени. — Он налил воды из кувшина в белую фарфоровую чашу и начал умываться.

— Расскажешь мне обо всем?

— Все твои подозрения подтвердились. Мой отец и Ричард, а потом и клерки мистера Бритта вели подробные записи. Я разговаривал с Грантом, и, к моей радости, он оказался ни при чем. Встреча с Бриттом была короче. Мы больше не ведем с ним дел. Я разговаривал с Франклином Андерсом, Томасом Гамильтоном и Харрисом Филдингом и сказал, что мы повышаем расценки. Ни Брауна, ни Сэмпсона на заводах не оказалось, так что придется ждать до понедельника:

— А что отвечали те, с кем ты уже переговорил?

— Они все вели себя одинаково. Делали круглые глаза, яростно протестовали и в конце концов отказывались работать. — Он отбросил полотенце и повернулся к Кенне. — К понедельнику молва обо мне пойдет по всей гавани.

— Чем я могу тебе помочь? — спросила Кенна.

— Достаточно того, что я знаю о твоем желании помочь. Просто продолжай любить меня, Кенна.

У нее упало сердце. Как он раним. Сколько боли в его добрых глазах. Она не подозревала, что он так же нуждается в поддержке, как и она. Кенна взяла его руки и положила себе на грудь, подержала их немного, затем подняла выше и прильнула губами к его ладоням.

— Вот о чем ты можешь беспокоиться меньше всего, так это о том, что я когда-нибудь перестану тебя любить.

Рис прикрыл глаза и, притянув Кенну к себе, заключил в объятия.

— Я не хочу, чтобы Тэннер узнал о том, что я сегодня сделал. Давай не будем говорить вечером о делах.

— Они все равно узнают.

— Но не сегодня, пожалуйста.

— Конечно, Рис. Как хочешь.


Алексис и Тэннер уже ждали их у Форреста, хотя клялись, что пришли всего минуту назад. Сам Форрест указал им на отдельный кабинет в конце ресторана. Хозяин оказался грубоватым мужчиной, довольно шумным и, несмотря на протесты Тэннера, называл его не иначе, как капитан Клауд.

Когда Форрест оставил их, Алексис успокаивающе похлопала Тэннера по руке:

— Ты для него всегда будешь капитаном, так что лучше побереги порох. Кроме того, ты же знаешь, что он называет тебя так, чтобы уколоть. — Она обернулась к Рису и Кенне. Изящное серебряное ожерелье на ее шее засверкало в пламени свечей. — Мы уже целый месяц обещали ему прийти, но все никак не было времени. Форрест не из тех, кто с легкостью мирится с такой необязательностью.

Кенна с восхищением оглядела уютный ресторан, обставленный на морской лад.

— Чудесное место, — сказала она, разглядывая свисающие с потолка рыболовные сети. — Кажется, что ты в море.

Тэннер поднял глаза:

— Только не говори об этом Форресту. Он мечтает, чтобы его ресторан стал местом шумных встреч моряков. Они будут рассказывать здесь ужасные истории, свидетелями которых стали. Он никак не привыкнет к мысли, что большинство его посетителей — пассажиры пароходов, которые ничего не знают о том, как натягивать паруса или чинить сломанные поручни.

Вскоре принесли еду, но это не нарушило веселья. Фаршированная камбала, молодой картофель, обжаренный в масле, с петрушкой и артишоками, помидоры с сыром — все было замечательным.

Тэннер рассказывал о бывшем коке. Кенна несколько раз украдкой бросала взгляды на Риса и каждый раз с облегчением замечала, что он искренне рад, что пришел сюда. От его беззаботного смеха у нее становилось легче на сердце, и она была довольна, что не отговорила его идти на вечер. Даже когда случайно упомянули о Наполеоне и разговор свернул на более серьезную тему, Рис, казалось, нисколько не смутился.

— В это трудно поверить, — сказал он, — но возвращения Наполеона к власти можно было избежать.

— Избежать? — спросила Алексис. — Но как? Кто бы мог подумать, что он сбежит с Эльбы?

Рис снисходительно хмыкнул:

— Точно на такой же скептицизм я натолкнулся в министерстве иностранных дел, когда пытался сказать, что существует заговор по освобождению Наполеона.

— Рис! — в изумлении пробормотала Кенна. — Это правда? Ты знал о готовящемся побеге Наполеона?

— Да, — спокойно ответил он. — Ты мне не веришь?

— Я не верю, что тебе больше никто не поверил!

— Тебе нужно было бы поработать в министерстве иностранных дел. — Он коснулся под столом ее руки и слегка сжал пальцы. — Я знал о побеге Наполеона за семь недель до того, как это произошло, — объяснил он. — О, министр имел все основания не доверять мне. Я не смог сообщить о побеге лично и не смог назвать имена участников заговора. В министерстве долго тянули с решением, ну а потом вы сами знаете, что случилось. — Он пожал плечами: — Теперь вряд ли можно изменить что-то, и Веллингтону придется сражаться с ним.

Тэннер и Алексис сочувствовали Рису, которому не удалось убедить министра и предотвратить побег Наполеона, но Риса больше взволновало, как изменилось поведение Кенны. Весь оставшийся вечер она смеялась то слишком ехидно, то неожиданно громко и пила гораздо больше чем обычно. Всю обратную дорогу в карете стояла тягостная тишина, а Кенна сидела в таком напряжении, что Рис наконец отнял руку, которой обнимал ее за плечи.

Как только они вошли в дом, Кенна удалилась наверх. Рис собрался последовать за ней, но Алькотт потянул его за рукав.

— Мистер Каннинг, в гостиной вас ждут четыре джентльмена, — сказал он взволнованно.

— Я не хочу никого видеть. Скажи им, чтобы уходили.

— Я им уже говорил, сэр, но они отказываются. Сомневаюсь, что они уйдут теперь, зная, что вы вернулись.

— Хорошо, — вздохнул Рис. — Я встречусь с ними. Только не приноси напитки. Я полагаю, разговор будет коротким.

Слова Риса не разошлись с делом.

Бритт привел трех своих друзей, с которыми Рис еще не встречался, но собирался познакомиться в понедельник. Рис показал им, что по крайней мере в одном он пошел в отца: отказался менять свое решение. Вежливо выслушав их аргументы и протесты, он повторил, что с Бриттом больше не имеет никаких дел и повышает плату за перевозку грузов, после чего указал визитерам на дверь.

Когда они ушли, он направился в спальню, позабыв о странном настроении Кенны, но с удивлением отметил, что она даже не отреагировала на его появление.

— Я знаю, что ты не спишь, — сказал он, снимая одежду и глядя на ее застывшую под одеялом фигуру.

Она повернулась к нему спиной, и Рис тяжело вздохнул. Он надел ночную рубашку и лег в кровать. Лежа на спине, он смотрел в потолок, где играли тени, отбрасываемые огнем камина, затем наконец сказал:

— Я не собираюсь надоедать тебе, Кенна, но хотел бы узнать, что тебя так расстроило.

Она молчала очень долго, и Рис подумал, что она вообще не ответит. Затем он услышал сдавленные рыдания и понял, что она не может говорить.

Он сразу смягчился.

— Почему ты плачешь, Кенна? — заботливо спросил он.

— Почему ты н-ничего мне не с-сказал? — еле выговорила она, прижимая к глазам край простыни.

Голос Риса снова стал нетерпеливым.

— Что не сказал? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Из глаз Кенны вновь хлынули слезы.

— Про Н-Наполеона. Ты н-никогда мне не говорил.

— У нас никогда не заходил об этом разговор. А с тех пор как мы уехали в Америку, это все в прошлом. Почему тебя это так взволновало?

Кенна в отчаянии стукнула кулаком по подушке и села.

— П-потому что разговор, который ты подслушал, состоялся в Даннелли! — Даже сквозь поток слез Кенна заметила удивление Риса, который судорожно пытался сообразить, как она догадалась об этом.

— Я не говорил, откуда я это знаю, — медленно произнес он.

— Семь недель! Ты сказал, что слышал об этом за семь недель до побега. В это время ты был в Даннелли!

— Кенна, успокойся!

Она была готова броситься на него с кулаками, но вместо этого добела сжала пальцы.

— О-о! Я не успокоюсь! Рис, кто говорил о плане побега? Кто-нибудь из слуг? Может быть, ты думаешь, что это был Николас? Ты для этого приехал в Даннелли? Шпионить за моей семьей, подслушивать у замочной скважины и совать нос в личные бумаги моего брата? — Она не дала ему времени ответить: — Ты солгал мне, Рис! И не один раз, а дважды! В первый раз ты сказал, что приехал в Даннелли из Лондона, чтобы скрыться от отца! Потом ты сказал — о, с какой нежностью, — что ты приехал из-за письма Ивонны, чтобы защитить меня.

— Я не лгал, Кенна, — возразил Рис, садясь на кровати. — Это две стороны одной медали.

Глаза Кенны потемнели и расширились. Она презрительно подняла бровь и едко рассмеялась.

— Две стороны? С каких это пор правда двулична? — Она быстро вытерла катившиеся из глаз слезы. — Скажи мне, Рис, как все это может быть правдой? И почему я должна верить тебе?

Рис поднялся с кровати, подошел к шкафчику возле окна и налил себе бренди. Залпом осушив бокал, он налил еще и отвернулся к окну, глядя на белый лунный свет, пробивающийся из-за облаков.

— Ты думаешь, что я имею право говорить о том, что делал в Даннелли? — спокойно спросил он, медленно поворачиваясь. — В министерстве иностранных дел считают иначе.

— Значит, тебя специально послали в Даннелли!

В лунном свете его лицо казалось особенно бледным.

— Я думал, у тебя не было никаких сомнений, зачем я приехал в Даннелли.

— Не было… и нет. — Она умоляюще посмотрела на него: — Рис, пожалуйста, скажи, с какой целью ты приехал. Я не вынесу этой полуправды. Ведь все, что касается Даннелли, касается и меня. Пусть между нами не будет секретов!

— Секреты все равно останутся, Кенна, — медленно произнес он, допивая бокал. — Я могу сказать тебе лишь то, что тебе можно услышать.

— Это не оправдание.

— Да, не оправдание. — Он сел на край кровати рядом с ней. — Ты помнишь первое утро моего приезда? Тогда в лесу ты спросила меня, в чем цель моего визита. Разве мог я сказать тебе, что приехал, чтобы защитить тебя? Ты бы не поверила, что кто-то покушается на твою жизнь. Больше того, разве мог я сказать, что люблю тебя, когда ты чувствовала ко мне только ненависть? Ты не была готова услышать ни то ни другое, поэтому мне пришлось сказать тебе то, во что ты поверила. Но это не было ложью. Одного присутствия моего отца в Лондоне было достаточно, чтобы я уехал в Даннелли, даже если бы не было других причин.

Рис забрался на кровать и сел перед Кенной, скрестив ноги и слегка подавшись вперед.

— На корабле, когда ты наконец была способна услышать другую часть правды, я сказал тебе, что приехал в Даннелли, желая убедиться в твоей безопасности. Но стала бы ты слушать меня, если бы я сказал, что необходимость защитить тебя неразрывно сплелась с поиском предателя, возможно, даже члена твоей семьи? Неужели ты услышала бы меня и поверила мне, когда еще не верила, что я люблю тебя и никогда не причиню никакого зла?

Кенна прикрыла глаза, сожалея, что у нее нет другого ответа.

— Ты знаешь, что я не могу поверить тебе, — сказала она и посмотрела на него полными боли глазами. — Скажи мне правду. Теперь я смогу вынести все. Обещаю, что выслушаю тебя; — Она порывисто схватила его за руку: — Я должна знать, Рис. Зачем министерство иностранных дел послало тебя в Даннелли?


Глава 9


Рис смирился с мыслью, что настало время все рассказать Кенне, хотя ему хотелось, чтобы этот момент никогда не наступил. И тут же он спросил себя, действительно ли это так. Возможно, он давно хотел поделиться с Кенной этой тайной, потому и упомянул сегодня за обедом о подслушанном разговоре. Он вздохнул и посмотрел в умоляющие глаза Кенны.

— Для того чтобы ответить на твой вопрос, я должен вернуться примерно на десять лет назад, — начал он наконец хриплым голосом.

— Ты говоришь о том дне, когда погиб мой отец? — Рис покачал головой:

— Я говорю об осени 1804 года, когда я уехал на континент.

Кенна понимающе кивнула и сказала, надеясь избавить его от мучительных объяснений:

— Я знаю, зачем ты поехал во Францию, Рис.

— Откуда? — спросил он, приподняв бровь.

— Мне сказал Ник.

— Ник? — удивленно переспросил Рис.

— Он мне все рассказал о своей любви к несчастной безумной Ларе и как ты дрался на дуэли вместо него, а он был твоим секундантом.

— Понятно, — задумчиво протянул Рис. Кенне не понравился его тон.

— Это правда или нет?

— Правда. Точнее, это та правда, Которую знает Ник: Есть еще одна вещь, о которой я никогда ему не говорил, — вещь, которую я должен рассказать тебе сейчас. — Он не сводил с нее глаз. — Когда я окончил Оксфорд, твой отец вызвал меня и спросил, интересует ли меня работа в министерстве иностранных дел. Работа, как он обрисовал ее, предполагала поездку во Францию. Мне предстояло передавать крайне конфиденциальную информацию о правительстве Наполеона английскому правительству. Проще говоря, мне предложили шпионить в пользу Англии. Я бы все сделал для твоего отца, Кенна. Эта идея захватила и меня. Я понимал, как и твой отец, что как нельзя лучше подхожу для этой работы.

Мое американское гражданство позволяло мне, не вызывая подозрений, приехать во Францию. Правда, меня могли скомпрометировать связи с герцогиней Пелемской, если бы о них стало известно. Но и Роберт, и я полагали, что глупо упускать такую возможность. Так что мне только оставалось найти повод для отъезда во Францию, который бы не вызывал вопросов.

— И этим поводом стала дуэль, — прошептала Кенна.

— Да. Но поверь: я ничего не подстраивал специально. Просто, когда брат Лары потребовал от Ника сатисфакции, я взял ответственность за все происшедшее на себя. Честно говоря, я не совсем уверен, что не поступил бы так же, если бы не мое задание. Мне кажется, что я все равно принял бы вызов вместо Ника, так как любил его и знал, как плохо он стреляет. Брат Лары действительно собирался убить его. Но сейчас уже поздно решать этот вопрос, потому что у меня была и другая задача, и я действовал в соответствии с ней. Кенна не согласилась:

— Ты бы все равно помог Нику. Я знаю. — Она нежно коснулась его колена.

— Спасибо. Но я ранил брата Лары более серьезно, чем намеревался. Я не ожидал, что в последний момент он резко покачнется. Слава Богу, что я его не убил. Мне нужна была только дуэль, а не убийство. Полагаю, ты знаешь, что произошло дальше. Моя прабабушка благословила мой отъезд во Францию и выразила надежду, что больше никогда меня не увидит. Формально она разорвала со мной все отношения. Твой отец тоже публично заявил, что мое присутствие в его доме более нежелательно. Моя прабабушка говорила искренне, а Роберт, конечно, только делал вид.

— Ник сказал, что отец был крайне разочарован вами обоими.

— Он разочаровался в Нике, так как знал причину, по которой я занял место его сына. Он считал мой поступок безрассудным и устроил мне хорошую выволочку, но напоследок пожал руку и пожелал удачи.

— А что ты делал во Франции? — спросила Кенна с плохо скрываемым любопытством.

— Я вошел в круг людей, которые пользовались доверием Наполеона и Жозефины. Я вслушивался в каждое слово, сказанное при мне, даже если в тот момент оно казалось ничего не значащим. Сначала от меня требовалось только то, чтобы я сообщал обо всем, что услышу. Интерпретация и анализ оставались за более опытными агентами, чем я, и за министерством. Потом, когда я зарекомендовал себя, мне стали поручать более ответственные дела и в конце концов доверили вести важную операцию. Во Франции оставались люди благородного происхождения, которые раздражали Наполеона. Некоторые уже находились в тюрьме, за другими день и ночь следили шпионы Бонапарта. По понятным причинам они не могли покинуть страну. В мою задачу входило помочь им в, этом.

Со времен Террора твой отец помогал людям бежать из Франции. Его политическое влияние и материальная поддержка были очень важны и зачастую определяли успех операции. Твоя сестра, как я выяснил позже, была одной из первых, кого с его помощью вывезли из Парижа. А через пару лет за ней смогла последовать и Викторина. Когда мы несколько дней назад просматривали список гостей, ты указала на графа и графиню Леско. Они покинули Францию с моей помощью, так же как Мишель Деверо и Поль Франсон.

Кенна удивленно покачала головой:

— Ты никогда не говорил мне об этом. Тогда я даже не догадалась, что ты с ними знаком. Почему ты не рассказал мне, как помогал моему отцу?

— Время было неподходящее, — спокойно ответил Рис, — Меня больше интересовало, что ты знаешь о гостях.

Кенне пришлось принять это объяснение.

— Ты и дальше хочешь оставаться этим чертовым шпионом? — со вздохом спросила она. — Скажи мне: как получилось, что ты вернулся в Англию? Мне кажется, твоя работа на континенте была рассчитана на много лет.

— И мне так казалось, — согласился Рис. — Но я получил от твоего отца записку, в которой он просил меня приехать в Даннелли. Он написал очень скупо, однако я понял, что это срочно. Он упомянул о Планах устроить маскарад и сказал, что я должен приложить все усилия, чтобы приехать до начала вечера.

— И ты так и сделал?

— Да. Я приехал в Даннелли всего за час до начала бала. С Робертом я виделся только мельком, потому что мы договорились, что я делаю вид, будто приехал по приглашению Ника. Кстати, твой брат тоже писал мне про маскарад и просил приехать. Ник ничего не знал о моей работе во Франции.

— К чему все эти уловки? Почему нельзя было прямо сказать, что тебя пригласил мой отец?

— Роберт полагал, что так будет лучше на случай, если мне придется вернуться во Францию. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что он одобряет мое присутствие в своем доме.

— Понятно, — протянула Кенна, пытаясь постичь смысл предосторожностей, которых требовала от Риса его работа. — А почему мой отец хотел видеть тебя?

— Он подозревал, что побережье вблизи Даннелли стало местом, где шпионы Наполеона в Англии получают информацию. Конечно, это было опасное для них место, но в то же время кому придет в голову искать шпионов под боком у лорда Данна?

— Очевидно, моему отцу пришло.

— Да. Роберт был очень подозрительным, но ему не хватило времени сообщить мне, откуда у него такая уверенность. Он только сказал, что во время маскарада в одной из пещер на побережье Даннелли возможна встреча шпиона с информатором и что все его гости под подозрением.

— Только гости? — спросила Кенна и пристально посмотрела на него.

Немного поколебавшись, Рис сдался:

— Насколько я помню его слова, все в Даннелли под подозрением.

— Это означало — и слуги, и члены семьи?

— Да. Если бы Роберт хотел кого-то исключить, он бы так и сказал.

— Возможно, — согласилась Кенна, хотя было ясно, что этот аргумент ее не убедил.

Рис не стал упрекать ее, вспомнив свой собственный скептицизм в тот момент.

— Как я уже говорил, мы виделись с твоим отцом совсем недолго. Он просил меня быть в этот вечер его второй парой глаз, выискивая все, что может показаться мне необычным. Конечно, я согласился, хотя не имел ни малейшего представления, что может произойти. Я надел маскарадный костюм, перекинулся парой слов с Ником и попал в засаду молодой мисс, в чьей голове уже созрел некий план.

— Но у тебя были планы и насчет меня, — напомнила Кенна.

— Да, должен признаться, что так. К тому моменту приехали еще не все гости, и я решил, что не случится ничего худого, если я спущусь в зал на несколько минут позже. Кроме того, я надеялся, что Николас присмотрит за Ивонной. Однако, когда я увидел, что Николас покинул танцевальный зал, мне пришлось разыскать Ивонну и попросить ее вернуться в свою комнату. Полагая, что она так и поступит, я направился искать Николаса.

— Должно быть, именно в этот момент я спустилась по лестнице и не нашла никого из вас в зале. Ни одного разбойника.

— Разбойником был только я, а Ник нарядился сатаной.

— Он говорил мне, но в это трудно поверить. В моих снах он всегда представал разбойником.

— Мне кажется, сейчас мы оба уже должны признать, что в твоих снах реальность сильно искажена, — осторожно произнес Рис. — Но может быть, ты пошла в зал в тот момент, когда я нашел Ника в кабинете размышляющим над недопитым стаканом виски. Даже если бы я не был его ближайшим другом последние двенадцать лет, то все равно бы понял, что он чем-то расстроен.

— Он сказал тебе, в чем дело? — с тревогой спросила Кенна, подозревая самое худшее.

— Это совсем не касалось того, зачем твой отец послал за мной, — ответил ей Рис. — Все неприятности Николаса всегда связаны с женщинами.

— Бедный Ник, — печально произнесла Кенна.

— Действительно бедный, — сухо заметил Рис. — На этот раз он по глупости связался с замужней дамой.

— С кем? — ахнула Кенна.

— Он сказал, что это не имеет ни малейшего значения, потому что этой ночью он положит конец их отношениям.

— Значит, она была на маскараде!

— По-видимому, так, но ты можешь не задавать мне следующего вопроса, потому что я не знаю, кто это. В ту же ночь, когда мы нашли тебя в пещере, Ник признался, что порвал с ней.

— Он сказал мне, что связь с женщинами благородного происхождения — это большая ошибка, — сказала Кенна. — Этим он оправдывал свои увлечения актрисами и оперными певицами.

— Я знаю. Ник не был так удачлив, как я.

— И как я, — спокойно добавила Кенна. — Что случилось после того, как ты оставил Ника в кабинете?

— Я смешался с гостями. Наблюдать было чертовски трудно. Все сновали туда-сюда, уходили из танцевального зала для разговоров в другие части дома. Твоему отцу требовалось гораздо больше помощников. Я остановился у входа в танцевальный зал, и моя бдительность почти сразу была вознаграждена. Я увидел, как человек в костюме разбойника вышел из галереи, прошел мимо Хендерсона к выходу.

— Это была я!

— В тот момент я этого не знал, иначе остановил бы тебя и отправил в комнату. Я полагал, что вижу гостя, который, как и подозревал твой отец, идет на встречу с французами. Представь, сколько ты мне доставила хлопот.

— Ты пошел за мной?!

— Естественно. Сначала ты направилась к воротам Даннелли. Там ты остановилась и стала оглядываться, словно боялась, что за тобой могут следить. Когда ты решила, что тебя никто не видел, ты обошла вокруг южного крыла особняка и направилась к летнему домику. Я знал, что из домика есть выход на побережье, и решил, что именно таким путем ты собираешься прийти на место встречи.

Кенна от удивления широко раскрыла глаза, услышав, какое значение Рис придал в ту ночь ее невинному поступку. Но на его месте она была бы так же подозрительна.

— Я вернулся в особняк, — спокойно продолжал Рис, — чтобы сообщить Роберту, что увидел, но его уже не было в танцевальном зале. Ивонна, правда, все еще была там, поэтому я крепко взял ее за руку и проводил до комнаты. Расставшись с ней, я увидел, что твой отец повернул за угол в сторону южного крыла, и последовал за ним. Когда я очутился в коридоре, лорда Данна там уже не было, и мне пришлось открыть множество дверей, прежде чем я понял, куда он скрылся. Ты знала, что в доме есть подземный ход?

Изумлению Кенны не было предела.

— Подземный ход? — Она чуть не задохнулась. — Какой подземный ход?

— Значит, не знала, — сказал Рис. — Это странно, учитывая, сколько времени ты провела в Даннелли. Третья спальня слева имеет ложную панель. Если знать секрет, ее можно без труда отодвинуть. Я, конечно, не знал, но Роберт так спешил, что не закрыл ее за собой, и я последовал за ним. Вниз вела винтовая лестница, и далеко впереди себя я видел свет фонаря, который нес Роберт. Ты не представляешь, сколько раз я пожалел, что не догадался взять такой же фонарь с собой. Вскоре свет исчез, и я уже не видел ни зги. Пришлось пробираться на ощупь.

— Почему ты не окликнул его и не попросил обождать?

— Я кричал. Несколько раз. Если он и слышал меня, то не подал виду. Я медленно продвигался вперед, но, лишь достигнув подножия лестницы, понял, куда меня привел подземный ход.

— В пещеру, — прошептала Кенна. — Я всегда подозревала, что есть какой-то путь, но…-Она замолчала. — Что было дальше?

— Я шел до тех пор, пока не оказался в тупике. По крайней мере мне показалось, что это тупик. Это была маленькая комната, из которой не было выхода, кроме как назад. Я даже подумал, что свернул не туда, и собрался вернуться, когда услышал за стеной голоса. Если бы у меня был собственный фонарь или если бы мне посчастливилось споткнуться о фонарь, который оставил твой отец, я бы, возможно, нашел выход. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным, как тогда. Единственное, что я мог сделать, — это слушать, но толстые стены приглушали голоса. — Боль воспоминания сжала Рису горло, и его голос стал тише. — Я ничего не мог разобрать, пока не прогремел выстрел.

— О Рис! — Кенна ощутила его боль остро, словно свою. Она без колебания прильнула к нему, даря и взаимно получая исцеляющее успокоение рук.

Рис коснулся подбородком ее золотисто-рыжих волос.

— Я разбил руку, в отчаянии стуча в эту каменную стену, прежде чем рассудок вернулся ко мне. Снаружи не доносилось никаких звуков, но я не позволял себе думать, что с Робертом что-то случилось. Я заставил себя успокоиться и подождать несколько кажущихся нескончаемыми минут в надежде, что твой отец вернется тем же путем, что и вышел. Тогда я не знал, что это невозможно, даже если бы он был жив. После того как плиту задвинут на место, единственный выход из пещеры — на побережье. Роберт не вернулся, а я, так и не найдя выхода из тоннеля, возвратился в дом. Я хотел идти искать лорда Данна, когда меня в коридоре остановила Ивонна и спросила, не видел ли я тебя. Должен признаться, я был груб с ней и вообще не обратил бы на нее внимания если бы она не сказала, что, по ее мнению, ты все-таки пришла на маскарад в костюме разбойника.

— И ты понял… — Рис кивнул:

— Я понял, что следил за тобой, и удивился, как раньше не догадался об этом. Твоя походка, профиль — все было мне знакомо, но я не придал этому значения. Я помню, что побежал в пещеру, моля Бога, чтобы ты не пошла дальше летнего домика. В саду я увидел Викторину, которая разговаривала с твоим братом, который все еще был в костюме сатаны. Я крикнул Нику, чтобы он позвал слуг, взял фонарь и шел ко входу в пещеру, а сам побежал к летнему домику. Наскоро осмотрев его, я убедился, что тебя там нет, и, боясь худшего, поспешил на побережье. Ни корабля, ни лодки там уже не было. Даже следы на песке смыл прилив. Я ждал Ника очень долго и все время звал Роберта. Не дождавшись твоего брата, я вошел в пещеру. Ты сама знаешь, что я там обнаружил.

Внезапный холод пронизал все тело Кенны, и она вздрогнула. До сих пор она не задумывалась, что была на волосок от гибели.

Рис нежно провел рукой по спине Кенны:

— Твои стоны привели меня к тебе, иначе бы я свернул не в ту сторону. Когда я наконец нашел тебя, ты была без сознания. А твоему отцу уже ничем нельзя было помочь.

— Я знаю, — с горечью сказала она. — Когда я обнаружила его, он уже был мертв.

— Я понес тебя к выходу и встретил Николаса. Слуги вынесли твоего отца. Ник хотел взять тебя у меня, но…

— Ты не позволил ему, — закончила она. — Он рассказал мне об этом. Об этом и еще о многом другом. О том, как ты провел около моей постели почти две недели, пока я была без сознания. — Кенна чуть отстранилась, чтобы увидеть лицо Риса. — Я была тогда так несчастна и так ненавидела тебя… — Кенна искренне раскаивалась, это читалось в ее глазах.

Рис прижал к ее губам палец, вынуждая молчать.

— Ты была ребенком, Кенна. То, что ты видела, или то, что тебе казалось, будто ты видела, — тяжелейшее испытание не только для ребенка; но и взрослого. Я ни в чем не виню тебя и не думаю из-за этого о тебе хуже. Не могу отрицать: мне больно было слышать твои обвинения, но ведь это все в прошлом, не так ли?

— Да, — отрешенно сказала она.

— Тогда, я надеюсь, ты понимаешь, что я согласился выполнить поручение министерства, потому что мне все равно нужно было ехать в Даннелли. Я приехал из-за тебя, Кенна. Честно говоря, я не ожидал подобного поворота событий. Наполеон был на Эльбе; между Англией и Францией, казалось, навеки заключен мир. Но что-то, должно быть, возбудило подозрение министра, потому что он очень настаивал, чтобы я поехал в Даннелли.

— Его подозрения оправдались. Ты услышал о планах устроить Наполеону побег.

— Да, но, видимо, для правительства все-таки было недостаточно одной моей информации, иначе оно действовало бы с большей поспешностью. В первую же ночь в Даннелли я увидел, как кто-то пошел в сторону летнего домика. Я полагал, что есть только одна причина, по которой человек мог отправиться туда в середине зимы. В тот вечер я был с тобой, помнишь?

— В ту ночь ты буквально вышвырнул меня из своей спальни.

— Точно. После того как ты ушла, я воспользовался потайным ходом в южном крыле, чтобы пробраться в пещеру. К тому времени я уже знал все секреты старинного замка. Я облазил подземный ход и пещеры вдоль и поперек. Я даже точно знал, где нужно стоять, чтобы услышать разговор. К сожалению, каменные стены искажают голоса, поэтому я до сих пор не знаю, что за люди были в пещере. Я отправил Пауэлла в Лондон с. донесением о том, что мне удалось узнать, и был полон решимости выяснить, кто предатель. Но этим планам не суждено было сбыться. Мой отец и Ричард умерли, тебя похитили, о списке гостей позабыли, а Наполеон сбежал. Осталась одна надежда на Пауэлла. Он работает в Даннелли, и, может быть, ему повезет больше, чем мне.

Кенна не была уверена, что желает Пауэллу того же. Ей совсем не нравилась мысль, что кто-то, кого она знала или даже любила, мог оказаться предателем.

— Ты подозреваешь кого-нибудь? — спросила она, боясь услышать ответ.

— Было бы глупо говорить об этом. У меня нет доказательств. Я не поделился своими предположениями даже с Пауэллом, предпочитая, чтобы он проделал всю работу сам, независимо от меня.

— Это совсем не ответ. Если ты подозреваешь кого-нибудь из членов моей семьи, ты должен сказать мне об этом.

— Кенна, это единственный ответ, который я сейчас могу тебе дать, — строго сказал Рис. — Пожалуйста, не спрашивай меня больше об этом.

— Тогда я могу подумать самое худшее.

— Здесь я уже ни при чем. Можешь думать что хочешь. — Затем выражение его лица смягчилось, так же как и его объятия. — Прости. Я не хотел быть грубым с тобой. Но говорить об этом я не могу. Пока у меня есть только подозрения, но, клянусь жизнью, когда-нибудь ты узнаешь правду.

— Как я ее узнаю?! — с жаром возразила она.

— Из своих снов.

— Ты хочешь сказать… — Она была слишком удивлена, чтобы закончить мысль.

Рис кивнул:

— Я уверен, что человек, виновный в смерти твоего отца, помогал готовить побег Наполеона. Здесь все гораздо сложнее, чем просто поиск убийцы. Ты должна опознать предателя, который работал на Наполеона. Это он покушался на твою жизнь.

Кенна была потрясена, ей не хотелось верить его словам.

— Нет, Рис, ты не прав. — Рис не стал спорить.

— Может быть, — спокойно согласился он. Кенне показалось, что Рис просто пожалел ее, но сейчас у нее не было сил бросаться в бой.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — сказала она, признаваясь себе, что в его словах, возможно, есть доля правды.

— Конечно.

— Ты должен понять, что мне нелегко.

— Я понимаю.

Она продолжала, словно не слыша его ответа:

— Я хочу сказать, что это невероятная мысль.

— Да, невероятная.

— Что убийца и предатель, чей разговор ты подслушал, — это один и тот же человек. В это трудно поверить.

Вместо ответа Рис только крепче прижал ее к себе.

— Я знаю.

Кенна опустила ресницы.

— Только, Рис, держи меня крепко. Всегда.

— Хорошо.

Он так и сделал. Кенна давно заснула, а он все еще сжимал ее в объятиях, глядя, как играют тени на потолке.


Что-то мягкое коснулось переносицы Кенны. Она поморщилась. Последовало новое прикосновение, легкое, как воздух. Она махнула перед лицом рукой, отталкивая дразнящую ласку. Когда это не помогло, она уткнулась лицом в подушку.

Рис засмеялся и взъерошил ей на затылке золотисто-рыжие кудри.

— Ле-же-бо-ка! — протянул он. Кенна улыбнулась и покорно кивнула.

Рис провел указательным пальцем вдоль ее спины, и она издала сонный, но довольный звук.

— Чудесный день, Кенна, — сказал он, глядя через ее голову в окно. В безоблачном лазурном небе сияло солнце, призывая бело-розовые бутоны вишни за окном раскрыть свои лепестки.

— Да, чудесно, — сказала она, широко зевая.

Рис не был уверен, относились ли ее слова к погоде или к его ласкам. Он наклонил голову и тихонько подул ей в ухо.

— Как насчет пикника? Можно поехать к ручью, который, как сказал Алькотт, течет по краю имения. Расстелем скатерть и позавтракаем.

Она слегка повернула голову и крепко прижалась к Рису.

— Звучит восхитительно.

— Не могу не заметить, что ты не делаешь ни малейшей попытки встать.

Рука Кенны скользнула под простыню. Потянув за ночную рубашку Риса, она легонько провела пальцами по внутренней стороне его бедра. Затем ее прикосновения стали смелее. Почувствовав немедленный ответ, она рассмеялась:

— В отличие от тебя.

Через мгновение их тела сплелись так естественно и страстно, что у Кенны перехватило дыхание, и, подобно цветкам за окном спальни, она раскрылась навстречу Рису. Кенна сама не представляла, насколько готова к любви, пока он не вошел в нее. Ее немного смутило, что она смогла принять его так легко и быстро, словно ее тело с неизбежностью ожидало его.

Она почувствовала жар его взгляда и, посмотрев ему в лицо, сразу попала во власть желания, которое светилось в его потемневших дымчато-зеленоватых глазах.

Быстрота и страстность, с какой Кенна ответила, удивила и самого Риса. Сгорая от такого же голода, он прижался ртом к ее губам, наслаждаясь, дразня и исследуя изгиб ее полной и чувственной нижней губы. Он покрывал поцелуями ее щеки, край подбородка, который иногда она так решительно вскидывала, и уголки ее глаз. Он ощущал ее жажду в гортанных звуках, когда она пыталась произнести его имя и когда любимая изгибалась всем телом навстречу ему. Ее груди набухли, пойманные в плен его ладоней, соски напряглись от настойчивого поглаживания пальцами. Кенна прижимала Риса к себе, и ее ногти впивались ему в плечи. Ее ноги, гладкие и белые, обвились вокруг его талии.

— Я люблю гладить тебя, — сказал он хриплым от переполнявшего его желания голосом.

Кенна гладила Риса по широкой спине, ласкала его ягодицы, крепко сжимая их и стараясь глубже вобрать его в себя.

— Ты не можешь представить… — задыхаясь произнесла она, — как мне хорошо.

В ответ из груди Риса раздался глубокий стон, бедра непроизвольно задрожали, и он почувствовал, что теряет контроль над собой. Его движения ускорились, и Кенна поняла, что через мгновение ее ждет особое блаженство. Она выгнула шею, на которой бешено запульсировала маленькая жилка, и сдалась растущему ощущению. Она открыла глаза, чтобы видеть его лицо, и обнаружила, что Рис смотрит на нее, словно ждет ее внимания. Кенна раскрыла рот, но не смогла произнести ни слова. Их губы слились, как будто для того, чтобы разделить единый вдох, и в это мгновение их тела содрогнулись от силы высвобождаемой страсти.

— Чудесный день, — сказала Кенна минуту спустя и потерлась щекой о мягкую льняную ткань его рубашки.

Рис ущипнул ее пониже спины.

— Ты даже не посмотрела в окно, — рассмеялся он.

— А мне и не нужно, — ответила она. — И так ясно. — Он приподнял бровь:

— Действительно?

Кенна села и стянула через голову ночную рубашку, демонстрируя Рису свою прекрасную грудь. Увидев, какое это возымело действие, она рассмеялась. Подавшись вперед, она поцеловала его в лоб и спрыгнула с кровати, ловко избежав попытки Риса схватить ее.

— Я думала, ты хочешь пойти на пикник, — сказала она, оглянувшись через плечо, и направилась в туалетную комнату.

Рис несколько Неловко поднялся с кровати и последовал за ней. Процедура одевания все время прерывалась смехом, потому что они то и дело находили повод коснуться и подразнить друг друга. К тому моменту когда Кенна разгладила у Риса на груди жакет, ее щеки горели, а глаза подозрительно сверкали. Спускаясь по лестнице, Ряс не мог оторвать взгляда от ее грациозно покачивающихся бедер, его щеки тоже запылали.


В последующие дни Кенне оставалось лишь вспоминать о дерзких взглядах Риса, потому что он с головой окунулся в работу по преобразованию компании Каннингов. И хотя Кенна часто помогала мужу в работе, домой она возвращалась на несколько часов раньше Риса, который приходил затемно и буквально валился с ног, едва успевая добраться до постели. Но сон его был неспокойным, так как дневные заботы не оставляли его и ночью. Тогда Кенна нежно гладила его, встревоженно вглядываясь в тени под глазами, и он рассказывал ей, как трудно исправить содеянное отцом в отношении Клаудов. Кенна знала, что он говорит ей не все, но только в темноте комнаты, когда он тянулся к ней и любил с отчаянием, причинявшим ей боль, Кенна до конца понимала, как тяжело ему следовать выбору, который он сделал.

Со стороны торговцев росло сопротивление. Им не нравились тарифы, которые установил Рис. Проглядывая, как обычно, счета, Кенна не могла не заметить, как резко упал объем перевозок, осуществляемых компанией Каннингов. Даже те торговцы, которые не имели дел с покойным Роландом Каннингом, старались не иметь их и с Рисом, уступая давлению друзей.


За день до отплытия капитана Джонсона в Индию Кенна пригласила его на обед и почти пожалела об этом, когда он настоял, чтобы они обсудили дела компании.

— Вы заимели нескольких могущественных врагов, — сказал Джонсон, задумчиво почесывая подбородок, прежде чем положить себе еще порцию мяса. — Я не буду притворяться, что знаю все; я просто повторяю то, что слышал. Многие люди, и очень важные, недовольны вами, мистер Каннинг. Не припомню, когда в последний раз бостонская гавань так бурлила от слухов.

— Хотите еще кофе, капитан? — вежливо спросила Кенна, пытаясь сменить тему разговора.

Джонсон не понял намека, но его понял Рис:

— Все в порядке, Кенна. Мне интересно, что рассказывает капитан.

Джонсон поставил чашку.

— Я встрял не в свое дело?

— Нет, — возразил Рис. — Просто моя жена беспокоится. В последнее время мне несколько раз угрожали.

— Угрожали? — встревожился Джонсон. — Простите, мистер Каннинг. Я не знал, что все зашло так далеко. Конечно, мне не стоит говорить об этом сейчас.

— Боюсь, уже поздно, капитан, — сказала Кенна. — Пожалуйста, расскажите нам, что вы слышали.

После того как Рис попросил о том же, Джонсон поведал им, что слышал в порту. Люди, которые работали в компании Каннингов, жаловались, что Рис с ними несправедливо поступил.

— Мой отец платил им за то, чтобы они не работали у Гарнетов, — заметил Рис.

— Для них это не имеет значения. Они говорят так, словно вы задолжали им жалованье. В наши дни непросто найти работу. В других компаниях для них места нет. Кроме того, вы подняли расценки. Народ говорит, что это спекуляция.

Услышав такие слова, Кенна рассмеялась:

— Вряд ли. Достаточно взглянуть в наши бухгалтерские книги.

Джонсон пожал плечами:

— Правда в том, что компания Каннингов создала прецедент. Теперь и другие компании поднимут цены.

— В конце концов все придет в норму, — сказал Рис несколько более уверенно, чем считал на самом деле. — Наши цены справедливы. Гораздо более справедливы, чем когда компанию возглавлял мой отец. При ценах, которые предлагал он, невозможно удержаться на плаву.

— Это потому, что он пытался потопить Гарнетов, — заметил Джонсон.

Рис не мог скрыть своего удивления:

— Вы знали об этом?

— Конечно. Не могу сказать, что об этом знали все, но я достаточно долго работал с вашим отцом, чтобы понять его намерения. Мне было противно смотреть, как Каннинг пытался пустить ко дну Гарнетов, но что я мог поделать? Если для вас что-то значат мои слова, мистер Каннинг, я думаю, что вы поступаете правильно.

Кенна знала, что для Риса его слова действительно много значат. Он уважал мнение Джонсона, и, хотя не свернул бы с избранного пути, даже если бы капитан счел это глупостью, мысль о том, что кто-то верит в него, придавала Рису силы. Теперь Кенна была счастлива, что Джонсон пришел к ним на обед.

На следующее утро Кенна и Рис стояли на берегу, провожая удаляющийся в туман «Морской дракон». Они подождали, пока корабль не скрылся из виду, затем Кенна направилась в контору, а Рис на верфь, где строился их новый корабль.

Кенна просидела над книгами не более часа, когда ее внимание привлекли громкие голоса на пристани. Отложив работу, она подошла к окну, вытерла тыльной стороной ладони стекло и посмотрела на улицу.

Меньше чем в пятидесяти ярдах от конторы она увидела Риса и нескольких его рабочих в окружении толпы людей. Примерно дюжина мужчин, вооруженных палками, похоже, собирались пустить их в дело. Несмотря на опасность, Рис казался спокойным, но Кенна видела, как сжались, выдавая волнение, его кулаки. Кто-то из рабочих Каннингов вступил в перебранку, и крики понеслись с обеих сторон. Кенна не заметила, кто нанес первый удар, но внезапно все смешалось, и замелькали кулаки и палки.

Все ее мысли были только о Рисе. Она выбежала из дома и помчалась по ступенькам вниз к выходу из склада. Не помня себя, она схватила доску и бросилась в толпу.

Рис краем глаза увидел Кенну, и этого мгновения растерянности оказалось достаточно, чтобы его противник хорошо отработанным хуком повалил его на штабеля бочек, стоящих сзади. Но вот кто нанес удар ему самому, мужчина так и не узнал. Это Кенна опустила доску ему на лысину. Взвыв, он упал на четвереньки, а Кенна следующим ударом заставила его распластаться на земле.

— Боже мой, Кенна! — крикнул Рис, выбираясь из груды бочек. — Уйди отсюда!

— Неблагодарный болван! — заорала она в ответ. Развернувшись на каблуках, она стукнула доской по загорелой спине другого негодяя.

Рис оттолкнул ее в сторону в тот момент, когда мужчина развернулся, чтобы огреть палкой своего обидчика. Сбитый ударом в плечо, Рис повалился на землю. Крик Кенны вовремя предупредил его об опасности, и он успел вскочить на ноги. Схватив доску, которую бросила ему Кенна, он подставил ее под удар палки.

— Кенна! Прочь!

Кенна узнала знакомый голос Тэннера Клауда и, выбравшись из толпы дерущихся, спряталась у него за спиной. В следующее мгновение Алексис подняла пистолет и выстрелила в воздух. Драка прекратилась. Пистолет оказался таким же действенным аргументом, как и целая армия мужчин за спиной у Клаудов.

Один за другим бандиты опустили палки.

— Так-то лучше, — сказал Тэннер, окидывая тяжелым взглядом собравшихся и стараясь запомнить каждое лицо. — А теперь убирайтесь отсюда.

Главарь банды поднялся на ноги и встал в полный рост. Его устрашающий вид испугал бы Кенну, если бы не огромная шишка на его голове. Кенна с удовлетворением решила, что это ее работа. Мужчина посмотрел на Риса, но тот спокойно выдержал его взгляд. Главарь дернул головой в сторону пристани, давая знак дружкам, что пора расходиться, но все в его поведении говорило, что эта драка не последняя.

Рис велел своим людям приниматься за работу и присоединился к Кенне и Клаудам. Команда Гарнетов тоже разошлась.

— Ты появился вовремя, — сказал Рис, пожимая руку Тэннеру. — Спасибо.

— Рад был помочь, хотя, думаю, Алекс разочарована, что ей не пришлось выстрелить в кого-нибудь из этих негодяев.

Рис с улыбкой посмотрел на Алексис, которая действительно с несколько разочарованным видом передавала пистолет мужу, затем холодно посмотрел на собственную жену, которая робко выглядывала из-за спины Тэннера.

— Я вижу, Кенна не испытывает подобного разочарования, — сухо сказал он. По его голосу Кенна поняла, что ей еще предстоит разговор о ее участии в драке.

— Если хотите знать мое мнение… — начала Алексис.

— Нет, — оборвал ее Тэннер, отлично понимая, что зря тратит силы.

— По-моему, она была великолепна.

Кенне казалось, что ее здесь нет вообще. Они говорили о ней так, словно она перестала существовать. Кенна вышла из-за спины Тэннера и откашлялась, напоминая всем, что она рядом.

— Я думала, что в данной ситуации поступила правильно, — с вызовом сказала она. — По крайней мере я не из тех, кто будет щеголять с синяком на подбородке.

Тэннер едва сдержал улыбку, глядя на разбитый подбородок Риса, да и сам Рис не мог не улыбнуться. Он осторожно коснулся ушибленного места и поморщился от боли.

Кенна взяла его за руку:

— Идем в контору. Я приложу что-нибудь, чтобы не стало хуже.

Тэннер и Алексис последовали за Рисом и Кенной в контору Каннингов. Пока Кенна прикладывала к ушибу мокрые листья чая, Тэннер рассказал о предосторожностях, которые считает необходимыми, чтобы предупредить будущие стычки.

— Я тронут твоими предложениями, но это мои проблемы, — сказал Рис.

— Я не согласен, — возразил Тэннер. — Сегодняшней драки могло не быть, если бы ты не решил положить конец козням Роланда. Ради этого в свое время мы с Алекс объединились, а теперь хотим помочь тебе.

Кенна кусала губу и надеялась, что Рис окажется не слишком горд и не слишком глуп, чтобы отклонить помощь. Но ей не о чем было беспокоиться.

— Тогда я не стану отказываться, — сказал Рис. — Мы организуем бригады из людей Гарнетов и Каннингов для наблюдения за пристанью. Как ты думаешь, чего следует бояться больше всего?

— Пожара, — сказал Тэннер. — Уилсон — их предводитель — сначала решил испробовать свой обычный метод. Теперь не стоит сомневаться, какими будут его следующие действия. Самое лучшее — спалить твой флот.

— Может, обратиться к властям? — спросила Кенна. — Мы знаем, что драку организовал Уилсон. Пусть его арестуют.

— Его не так легко разыскать, — сказала Алексис. — И я совершенно не верю, что он действовал сам по себе. Даже если его арестуют, его место сразу займет кто-нибудь другой.

Кенна нахмурилась:

— Тогда кто же все организовал?

— Возможно, Бритт, — сказал Рис.

— Наш адвокат.

— Наш бывший адвокат, — напомнил Рис. — Или кто-то из его дружков. Нам не хватит часов в сутках, чтобы составить список всех, с кем я поссорился в последнее время.

— Не все так мрачно, — сказала Алексис. — У тебя есть и сторонники. Новость о том, что произошло сегодня, мигом разлетится по городу. Другие компании не станут сидеть сложа руки и ждать, пока Уилсон спалит твои корабли. Инстинкт самосохранения заставит их помогать тебе.

— Алекс права, — согласился Тэннер. — Своими поступками ты приобрел больше друзей, чем потерял. Я думаю, многие предложат тебе свою помощь.

В течение следующего часа все четверо занимались составлением плана защиты судоходной компании Каннингов от новых нападений. Кенна сначала тоже пыталась участвовать в обсуждении, но довольно быстро убедилась в отсутствии у себя стратегических способностей, чего нельзя было сказать об остальных. Алексис ни в чем не уступала мужчинам и первая замечала просчеты одного плана и преимущества другого. Кенна восторгалась знанием жизни порта и остротой ума Алексис. Она словно готовилась к битве, и Кенна не могла не удивляться, где эта женщина прошла такую школу.

Наконец с делами было покончено, и все четверо облегченно вздохнули.

Алексис рассмеялась, и ее янтарные глаза заблестели от сознания, что они бросили вызов этим бандитам.

— Поверь, Рис, мне бы хотелось, чтобы наши приготовления не понадобились, но, должна признаться, вся эта заваруха доставляет мне удовольствие, — сказала она.

— Пожалуй, мне это тоже нравится, — весело ответил Рис.

Тэннер посмотрел на Кенну:

— Ты, наверное, думаешь, что мы все немного спятили?

— Да, — с улыбкой согласилась Кенна. — Но, похоже, план удастся.

— Конечно, — с уверенностью сказал Рис. — Знаешь, Тэннер, какая это для меня удача, что ты появился сегодня утром на пристани.

— Это не удача. Просто до нас дошли кое-какие слухи. Алекс и я забеспокоились сразу, как только ты начал осуществлять перемены в компании. Мы слишком долго имели дела с командой Роланда, чтобы заподозрить нечто в этом духе.

Алексис кивнула, поправляя за ухом прядь золотистых волос:

— Мы были несколько удивлены, как быстро ты обнаружил, что сделал твой отец.

— Надеюсь, вы не были удивлены, что я решил кое-что изменить? — спросил Рис.

Алексис удивленно подняла брови:

— Нет! Мне нравится думать, что я хорошо разбираюсь в людях. Мы с Тэннером не думали, что ты поступишь иначе, но не предполагали, что так быстро поймешь, какую неблаговидную роль играл твой отец. Ты ведь только начал входить в курс дела.

— На самом деле вовсе не я обнаружил, что мой отец хотел разорить вас. Это открытие сделала Кенна. Если бы она не взялась проверять счета, я бы до сих пор ничего не знал.

Под задумчивыми взглядами Тэннера и Алексис у Кенны слегка заалели щеки. Пытаясь занять руки, она разгладила платье на коленях и посмотрела на Риса.

— Ты слишком скромна, Кенна, — сказал Рис, беря ее за руку.

— Вряд ли слишком, — возразила она, искоса глядя на мужа. — Мне казалось, что чуть раньше я совсем нескромно махала доской.

Тэннер и Алексис рассмеялись, а Рис откашлялся и попытался принять строгий вид.

— Об этой «нескромности» мы поговорим позже.

— Пока вы не набросились друг на друга с дубинками, — сказала Алексис, — я бы хотела еще ненадолго занять ваше внимание. Мы с Тэннером ждем друзей, которые приедут недели через две. Их приезд планировался и откладывался уже несколько месяцев, но я наконец получила подтверждение, что они будут. По этому случаю мы решили устроить был и были бы рады видеть вас на этом балу. Кроме того, это хорошая возможность познакомиться с друзьями, о которых вы пока не подозреваете.

— Тут можете быть уверены, что ни Бритта, ни его дружков, в списке приглашенных нет, — улыбнулся Тэннер.

— В любом случае вы бы их не узнали, — сказала Алексис. — Это будет маскарад. Я хотела… Что-нибудь не так? — Ее лицо приняло озабоченное выражение, когда она увидела, как побледнела Кенна.

— Ничего, — поспешно ответила Кенна — слишком поспешно, чтобы убедить кого-нибудь в этом. — Маскарад — это прекрасно. Я даже знаю, в каком костюме хотела бы быть на этом чудесном празднике. Я мечтала об этом многие годы, но все не представлялась возможность. — Она наигранно засмеялась, надеясь, что ее смех не показался окружающим таким же неестественным, как прозвучал для нее самой. — Или, скорее, я не могла воспользоваться этой возможностью.

Однако надежды Кенны не оправдались: последовало неловкое молчание, и она перевела взгляд на руки Риса, который осторожно сжимал ее ладони. Она знала, что он собирается сказать.

— Отца Кенны убили на маскараде, — тихо произнес он. — Это случилось почти десять лет назад, но воспоминания об этом все еще очень болезненны для моей жены. Надеюсь, вы понимаете, почему мы вынуждены отказаться от приглашения.

— Конечно, понимаем, — сказала Алексис, и в ее голосе прозвучало неподдельное сочувствие к Кенне. — Но мои планы не высечены на камне. Я могу сообщить, что передумала и что костюмы не нужны.

Кенна была очень тронута тем, что Алексис с легкостью согласилась пожертвовать своими планами ради того, чтобы не бередить ее рану.

— Чепуха, — твердо сказала она. — Мы с Рисом придем, и нам будет неловко, если мы одни окажемся в костюмах. — Она повернулась к Рису: — Все в порядке, правда. Я хочу пойти.

Рис сомневался, что все действительно в порядке, но не показал виду.

— Похоже, мы принимаем ваше приглашение… прийти в костюмах… Так что не надо никаких изменений, — сказал он не совсем уверенно. — Должен признаться, мне ужасно хочется увидеть свою жену в костюме царицы Нила.

— Клеопатры? — воскликнула Алексис.

— Ты будешь обворожительна, — сказал Тэннер, с улыбкой глядя на Кенну. — Только на этот раз никаких шалей, Рис.

Кенна хихикнула, а Рис заерзал на стуле.

— Могу я узнать, Алекс, что ты наденешь? — спросила Кенна.

— Раз уж Рис выдал твой секрет, будет справедливо, если я тоже скажу. У меня есть мысль одеться пиратом.

Брови Кенны взметнулись на лоб.

— Пиратом? Но ведь женщин-пиратов не бывает. — Рис подавил смех.

— А разбойники с большой дороги? — ехидно спросил он жену.

Алексис не поняла, на что намекал Рис, но заметила, что глаза Кенны весело заблестели.

— Не знаю, как там разбойники с большой дороги, — сказала она Кенне, — но разве вы не слышали об Анне Бонней? Она плавала с Недом Тичем.

— Больше известным как Черная Борода, — вставил Тэннер. — Но если не ошибаюсь, Алекс хочет одеться другим пиратом, из не столь давних времен. Я прав, капитан Дэнти?

— Ты же сам знаешь, — с удовольствием ответила она. — Рис задумчиво повторил про себя услышанное имя.

— Дэнти… Это не он потопил британские фрегаты незадолго до 1812 года?

— Он самый, — сказал Тэннер.

— Теперь я тоже вспомнила, — сказала Кенна. — Лондонские газеты пестрели историями о его подвигах. Большинство из них случились тогда, когда ты, Рис, был в Португалии. Адмиралтейство было в бешенстве. Насколько я помню, капитан Дэнти взял на абордаж корабли британского флота и распустил тех моряков, которые сказали, что их силой взяли на службу.

— Это правда, — сказала Алексис. — Их вербовали силой.

— В официальных сообщениях писали немного по-другому, и «пират» было самым мягким эпитетом, которым они награждали Дэнти. Никто не понимал, зачем он это делает. Я думаю, это больше всего и бесило адмиралтейство. Прежде чем потопить корабли, он позволял всем сойти на берег. Как объясняли матросы, Дэнти, похоже, искал какого-то определенного человека. А что вы об этом слышали?

Кенне ответил Тэннер:

— Да, Дэнти преследовал одного человека. Британского военачальника. Убийцу.

— Я не знала этого. Я даже не представляла, что Дэнти — американец. Вскоре после того, как началась война, о Дэнти больше не было известий. Я думала, что его убили, но, возможно, он просто нашел, кого искал. — По задумчивому лицу Кенны было ясно, что она пытается что-то вспомнить. — Мне кажется, что Дэнти был ужасно уродлив. В газетах писали, я припоминаю, что он всегда носил маску. Алекс, ты поэтому выбрала его? Из-за маски?

— Да, — ответила Алексис. — Из-за маски. — Слушая Кенну, Рис задумался и помрачнел. Наконец лицо его прояснилось, и он перевел взгляд t Кенны на Алексис.

— Но маска никогда не скроет физического уродства, правда, Алексис? — прищурившись, спросил он.

Алексис пожала плечами, спокойно выдержав его пристальный взгляд:

— Откуда мне знать?

— Да, Рис, — сказала Кенна. — Откуда Алекс про это знать?

Рис откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и улыбнулся, словно кот, съевший сметану.

— Может, я не так ловко управляюсь с цифрами, как ты, Кенна, но даже я могу сложить два и два и получить надлежащий результат. Ты не помнишь, как звали капитана Дэнти?

— По-моему, Алекс.

— Держу пари, это сокращение не от «Александра». Я выиграл пари, миссис Клауд?

Легкая улыбка коснулась ее губ.

— Думаю, да, мистер Каннинг. — Глаза Кенны округлились от удивления.

— Ты Алекс Дэнти?

— Я. — Алексис взглянула на мужа и расплылась в улыбке. — Я называла себя Дэнти, пока не вошла в семью Квинтон. Но теперь я Алексис Клауд. Мне нравится это имя, поэтому я прошу вас не употреблять другое. Здесь не много людей знают правду.

— Как ты догадался, Рис?

— Кое-что ты, Тэннер, сказал, когда мы впервые обедали у вас. Ты предложил тост за свою скандально известную жену.

— А-а… Впредь я буду тщательнее следить за тем, что говорю.

— Но не только это, — сказал Рис, глядя на Алексис. — Пока я слушал Кенну, кое-что прояснилось у меня в голове. Например, то, что ты управляла шхуной в тот день, когда мы приехали в Бостон. И то, как ты стреляла из пистолета сегодня утром. А если этого мало, чтобы вызвать подозрение, то достаточно приплюсовать сюда, что ты причастна к обвинению сенатора Хоува в измене, и все станет на свои места. Раньше я не спрашивал себя, как это возможно, чтобы ты участвовала в обвинении, но теперь мне ясно, что его обвинила не Алексис Клауд, а Алекс Дэнти. Правильно?

— Да.

Рис подался вперед:

— И мой отец знал, кто ты. Вот почему ты никогда не боролась с ним и не заявляла публично, что он ведет нечестную игру с судоходной компанией Гарнетов.

— Да. Роланд знал. Он несколько раз навещал Хоува в тюрьме, и тот, вероятно, рассказал ему. Но ты не прав, если думаешь, что мы молчали из-за этого. Ни Клауд, ни я не стыдились ни того, кто я, ни того, что я делала. Но мне бы не хотелось, чтобы кто-то знал, что я Алекс Дэнти. В Англии до сих пор есть люди, которые бы дорого заплатили за то, чтобы узнать, где он.

— Если бы смогли поверить, что ты и он — одно лицо, — сказала Кенна. — А это нелегко.

Тэннер рассмеялся:

— Ты не первая. Именно поэтому Роланд никогда не говорил о том, что знает. Он не хотел оказаться в смешном положении, потому что ему вряд ли бы кто поверил. И хотя Дэнти здесь местный народный герой, Алексис заслужила бы презрение высшего общества, если бы правда всплыла наружу.

— Я не очень беспокоюсь о себе, — спокойно сказала Алексис, — но это может тяготить наших детей, которых мы заведем. Пусть лучше все думают, что Алекс Дэнти мертв.

— Но вы не стали скрывать правду от нас, — сказал Рис. — Почему?

— Потому, что я доверяю вам обоим, и потому, что вы имеете право знать, что Роланд таил против нас.

— Мы благодарны вам за это.

Тэннер поднялся, и Алексис последовала его примеру.

— Нам пора идти. Я поговорю со своим управляющим о наших планах, и днем к вам придут мои люди, — сказала она.

Рис проводил Клаудов на улицу и вернулся в контору. Кенна села за стол, но не могла сосредоточиться на бухгалтерских книгах и рассеянно смотрела в окно. Рис закрыл за собой дверь и, прислонившись к ней спиной, изучающе посмотрел на Кенну. В ее лице была какая-то безмятежность, которая удивила его. Уголки ее красивых губ загнулись вверх в намеке на улыбку. В глазах отражался льющийся в окно свет, придавая особый блеск ее взгляду.

— О чем ты думаешь?

Застигнутая врасплох, Кенна вздрогнула и виновато улыбнулась Рису.

— Так, ни о чем, — сказала она, словно это не имело никакого значения. Сказать по правде, она была немного смущена тем, куда завели ее мысли после ухода Алексис и Тэннера. Рис окликнул ее в тот момент, когда она думала о детях. Одно из последних замечаний Алексис снова заставило ее вспомнить о семье.

Рис прошел через комнату, сел на край стола и уперся одной ногой в стул, на котором сидела Кенна.

— «Ни о чем», — мягко повторил он. — Это были чудесные мысли, о чем бы ты ни думала. Ты выглядела просто красавицей.

— Спасибо за добрые слова, — сказала она, чуть наклоняя голову набок и бросая украдкой на Риса полный нежности взгляд.

— Я не льщу попусту, миссис Каннинг. А если ты будешь продолжать смотреть на меня таким же взглядом, я в два счета покажу тебе, о чем сейчас думаю я.

— Рис!

— Кенна! — передразнил он ее.

— Я запрещаю тебе делать это в конторе!

— Запрещаете, мадам?

Она смягчилась, зная, что он примет вызов и ей неизбежно придется сдаться.

— Ладно, я не запрещаю тебе этого, но, если ты хочешь, чтобы я еще немного поработала, тебе следует выбросить это из головы. Я потом не смогу собраться.

Рис откинул голову назад и засмеялся.

— Раз так, у меня нет выбора. Я не могу позволить себе лишиться лучшего бесплатного работника.

Кенна скинула его ногу со стула и попыталась удержаться от смеха.

— Иди, — строго сказала она. — Иначе наш корабль никогда не построят.

У дверей он весело помахал ей рукой, подмигнул и исчез в коридоре, прежде чем она схватила бухгалтерскую книгу, чтобы запустить в него.


В этот день Рис вернулся домой довольно поздно. Когда он вошел в комнату, Кенна читала, лежа в кровати, но даже до того, как он подошел, чтобы поцеловать ее, она почувствовала запах спиртного.

Она сморщила нос и толкнула его в плечо.

— Ты ходишь в таверну пить вино или полоскать в нем одежду?

Рис потянул лацкан куртки к носу и понюхал его.

— Клянусь, я намеревался пить, — засмеялся он. — Я не вру, но прощу тебя, если ты мне не поверишь. Один из друзей Тэннера опрокинул поднос с ромом, и почти все вылилось на меня.

Кенна вылезла из постели и помогла Рису снять промокшую куртку и бриджи.

— Я забираю одежду, а ты полезай в ванну. На огне горячий чайник с водой. Возьми его, вода в ванне чуть теплая.

Рис снял остальную одежду и отдал Кенне. Пока она относила пропахшие ромом вещи, он залез в ванну и тут же пожалел, что забыл добавить горячей воды. Когда Кенна вновь вошла в комнату, он жалобно посмотрел на нее и демонстративно застучал зубами, привлекая ее внимание к своему бедственному положению.

— Скажу Алькотту, чтобы утром он вырубил тебя изо льда, — сказала Кенна, беря рукавицей чайник с огня. — Подвинь ноги, если не хочешь, чтобы я тебя ошпарила. — Она осторожно налила воду в ванну.

Когда чайник опустел, Рис погрузился глубже, положил голову на край ванны и закрыл глаза.

— Ты добрая женщина, Кенна Каннинг, — вздохнул он.

Она опустилась возле ванны на колени и взяла в руки губку и мыло.

— Терпеливая — будет точнее, — сказала она, начиная намыливать ему грудь.

— М-м-м.

Приятный массаж прекратился.

— Ты согласен со мной или просто наслаждаешься моим вниманием?

— Второе, дорогая. — Губка снова заскользила по его груди, и он блаженно улыбнулся.

— Как случилось, что ты пошел в таверну?

— Примерно через час после того как ты ушла, на верфь пришел Тэннер. Он предложил мне несколько дополнений к нашему плану, а я предложил обсудить их за кружкой пива. Я не думал, что ты будешь возражать.

— О дорогой! Неужели я похожа на сварливую жену? — спросила она и поцеловала его в губы. — Конечно, я не возражаю. Но, учитывая неприятности, которые произошли сегодня утром, лучше было бы послать кого-нибудь домой и передать, что ты задержишься.

Его глаза округлились.

— Ты беспокоилась?

— А ты думаешь, что у тебя исключительное право на это чувство? Я люблю тебя, Рис Каннинг. Конечно, я беспокоилась. — Она прикоснулась к синяку на подбородке: — Мне не нравится мысль, что кто-нибудь поставит еще один синяк на это прекрасное лицо.

— Я мог бы тебе напомнить, что это красивое лицо, которым ты сейчас восхищаешься, осталось бы целым, если бы меня не отвлекло появление Эльфа с доской в руках. Я мог бы напомнить тебе об этом, но не буду.

— Умение молчать о прошлом — одно из твоих самых замечательных качеств.

— Я рад, что ты так думаешь. — Рис закрыл глаза, потому что Кенна нежно провела губкой по его лицу. — Если мне в будущем придется засидеться на работе, я пошлю кого-нибудь предупредить тебя.

Его обещание было вознаграждено горячим поцелуем.

— Спасибо. — Она смахнула пузырящуюся пену с уголков его рта. — Подними ногу.

Он зацепился пальцами ноги за край ванны, чтобы Кенна могла вымыть ее.

— Кенна, ты действительно хочешь пойти на маскарад к Клаудам?

— Да, конечно. Глупо позволять прошлому вмешиваться в настоящее.

— Раз ты хочешь, тогда пойдем.

— Да, хочу. Другую ногу; пожалуйста. — Она обождала, пока он выполнит ее просьбу. — Что ты наденешь?

— Я уже решил, что разбойником не буду. И пиратом тоже. Здесь все права у Алексис.

— Несомненно. Она потрясающая женщина, правда? Мне бы хотелось узнать ее историю. Я тебе говорила, что она выросла на Бричем-лейн? Ты представляешь? Никогда не догадаешься по ее речи.

— Я уверен: придет время и Алексис расскажет тебе, как стала капитаном Дэнти. А если ты мне не расскажешь об атом, я больше никогда не буду с тобой разговаривать.

— Пока тебе не надоело мыться, — засмеялась Кенна, погружая губку в воду, чтобы потереть мужу бедро, — скажи: как ты оденешься на маскарад?

— Я думал, ты уже потеряла к этому интерес.

— Совсем нет, хотя, должна согласиться, мой интерес сейчас принимает другое направление. — Наклонившись над ванной, Кенна потянулась к другому бедру, и у Риса перехватило дыхание при виде ее грудей, обнажившихся в низком вырезе ночной рубашки.

— Мой тоже, — предостерег он. Кенна грациозно выпрямилась, и он увидел, как тонкая шелковая ткань очертила прекрасный изгиб ее тела;

Кенна швырнула Рису губку, и он машинально поймал ее, упустив мгновение, когда можно было схватить Кенну за руку. Она со смехом тряхнула головой и села за туалетный столик, наблюдая в зеркале, как Рис вылезает из ванны.

— Я полагаю, мы обсуждаем твой костюм, — напомнила она.

Рис встал на коврик и обернулся простыней.

— Я не собираюсь наряжаться Марком Антонием или Цезарем, так что можешь выкинуть это из головы, Клео.

Кенна изобразила разочарование:

— Какая жалость. В этой простыне ты выглядишь просто замечательно.

Рис хмыкнул, продолжая вытираться:

— Может, одеться мушкетером? Когда я был во Франции, я видел много картин с их изображением. Как ты думаешь, Алиса сможет сшить костюм, если я нарисую эскиз?

— Тебе это обойдется недешево. К тому же она сейчас работает над платьем Клеопатры.

— Мне почему-то кажется, что я единственный человек, который вкладывает деньги в ее будущий швейный магазин.

Кенна поправила прическу и повернулась к Рису.

— Возможно, потому что это так и есть. — Она встала из-за туалетного столика и, пока Рис вытирал голову, направилась к спальне. — Ты сегодня собираешься в постель? — спросила она, залезая под одеяло. Потушив на прикроватном столике лампу, она легла на бок и провела ладонью по простыне, согревая ее для Риса.

Рис скользнул в кровать и сразу потянулся к Кенне. Она с готовностью прильнула к нему. Он запустил пальцы ей в волосы, и дразнящий запах ее духов распалил его воображение.

— Будем спать на одной подушке?

— С удовольствием, — ответила она, потому что он всегда говорил эту фразу, когда хотел заняться с ней любовью.

Рис осыпал ее лицо поцелуями, пока Кенна не обхватила его голову руками и не прижала его губы к тому единственному месту, которого он, дразня ее, старательно избегал, — к своим нежным влажным губам. Они занимались любовью медленно, наслаждаясь напряжением, которое росло в каждом из них. Он целовал и ласкал ее, точно зная, где коснуться, чтобы раздался легкий вскрик удовольствия, а нежные пальчики Кенны исторгали из Риса хриплые стоны, которые он не мог сдержать.

Потом они лежали, прильнув друг к другу и слушая, как постепенно успокаивается их дыхание. Кенна потянулась к руке Риса, которая лежала на ее бедре, и прижала к животу.

— Я сегодня думала о детях, — сказала она. — О наших детях.

Рука Риса замерла.

— Так вот о чем были твои прекрасные мысли.

— Угу.

— Тогда, моя бесценная миссис Каннинг, я сделаю все, что в моих силах, чтобы воплотить их в жизнь.

— Не сомневаюсь, — пробормотала она, засыпая.


Глава 10


Кенна поправила иссиня-черный парик и надела поверх него золотой обруч, который Рис подарил ей за завтраком. Впереди обруч был украшен фигуркой змеи с рубиновыми глазами. Кенна подкрасила брови и ресницы и подвела глаза. Подняв подбородок, она посмотрела в зеркало и нашла в нем настоящую царицу Египта, но, тут же скорчив гримаску своему отражению, напомнила себе, кто она на самом деле.

Из другого угла комнаты донесся смех Риса.

— Я все видел!

— Молчать, раб! Или, клянусь, я сброшу тебя с пирамиды, — торжественно объявила Кенна. — Живым! — Она величаво поднялась с кресла и пошла к мужу. При каждом шаге ее платье переливалось золотом. Широкое ожерелье из оникса подчеркивало гордый изгиб ее шеи и нежные полукружия грудей. На обнаженных руках сверкали изогнутые золотые браслеты, а подол платья, покачиваясь при ходьбе, открывал взгляду прелестные ножки в тонких кожаных сандалиях.

При приближении Кенны Рис шутливо отвесил глубокий поклон, взмахнув своей широкополой шляпой, так что перо задело пол.

— Можешь встать, — разрешила Кенна. — Дай мне посмотреть на тебя. — Рис выпрямился. — О, Алиса превзошла самое себя. — Кенна обошла мужа кругом, придирчиво оглядывая его со всех сторон. Белая льняная рубашка с каскадом кружев на рукавах у запястий и военного покроя камзол ярко-синего цвета, украшенный золотыми знаками отличия, были великолепны. Угрожающе позвякивающая шпага, одолженная Рису Тэннером, и ботфорты дополняли костюм.

— Замечательно! — объявила Кенна, когда вновь оказалась лицом к лицу с Рисом.

— Я польщен, — сухо заметил Рис. — Не могу вспомнить, когда я еще чувствовал себя столь… столь… Вот видишь! — обвиняюще воскликнул он. — Я уже забыл родной язык.

Кенна с любовью поцеловала его в щеку:

— Напоминай себе, что ты еще дешево отделался. Это поможет тебе примириться с действительностью. — Одарив его ехидной улыбкой, она выплыла из комнаты.


Когда они прибыли к Клаудам, более дюжины пар уже танцевали под мелодию вальса, которую играл струнный оркестр.

— Ты знаешь, я никогда раньше не танцевала вальс, — шепнула Кенна мужу.

— Жалеешь, что так и не выезжала на сезон в Лондон? У Альмака ты могла бы вальсировать почти всю ночь.

— Постараюсь за сегодняшний вечер восполнить этот пробел, — пообещала Кенна, скосив глаза на сапоги Риса. — Надеюсь, обувь тебе не жмет.

— Это единственная удобная часть костюма, — прошептал он в ответ. Ему хотелось сказать ей еще что-то, но тут подошел Тэннер, и Рис, замолчав, широко ухмыльнулся. На Тэннере был почти такой же бурнус, какой носили язычники во времена рыцарей-крестоносцев.

— Алекс сказала, что я выгляжу довольно свирепым, — сухо заметил Тэннер.

— О да, — согласилась Кенна и в качестве напоминания о хороших манерах толкнула мужа локтем в бок. — Ты согласен, Рис?

Перья на шляпе Риса колыхнулись.

— Исключительно свирепым.

В глубине зеленых глаз Тэннера мелькнули смешинки. Он наклонился и поцеловал руку Кенны.

— А вы, моя прелестная царица, восхитительны. — Кенна взмахнула ресницами:

— Как вы галантны, милорд. — Она весело рассмеялась, когда Рис сделал вид, что сейчас выхватит шпагу.

Заметив краем глаза это движение, Тэннер быстро выпрямился:

— Как бы ты ни была красива, Кенна, я не готов ради тебя сражаться на дуэли.

— Очень мудро с твоей стороны, — сказал Рис. — А где Алексис? Я хотел бы пригласить ее на танец.

Тэннер рассмеялся и указал на пирата, который танцевал с прелестной темноволосой женщиной, одетой в костюм греческой богини.

— Не порть ей праздник, приглашая на танец, Рис. Только несколько человек узнали ее, но они поклялись молчать. Ее партнерша — моя сестра Эмма.

Рис и Кенна не удержались и принялись внимательно разглядывать Алексис. На ней были свободный черный шелковый кафтан и темные бриджи, которые скрыли ее женскую стать. Золотистые волосы покрывал черный платок, а лицо, за исключением прелестных янтарных глаз, было спрятано за черной маской.

Алекс откинула голову и хрипло рассмеялась над какими-то словами партнерши.

— Вот она выглядит свирепой, — с восхищением сказал Рис.

— Темноволосая леди с Алексис? Согласен, — сказал Тэннер. — И пожалуйста, не поддавайся искушению вызвать Алекс на шуточную дуэль. Она умеет пользоваться шпагой.

— Я тебе верю, — с чувством сказал Рис. Тэннер расхохотался.

— Следуйте за мной. Я хочу представить вам своих гостей из Нового Орлеана. Мы познакомились с ними несколько лет назад, когда участвовали в блокаде порта. Вообще-то мы поженились у них дома. Собственно говоря, сегодняшний бал мы даем в их честь. — Он провел их по залу, обходя танцующих, и подвел к мужчине и женщине, которые, сидя в креслах, с откровенным удовольствием наблюдали за веселящимися гостями.

Знакомые Тэннера были значительно старше его, но вид этих людей и прежде всего приветливые улыбки говорили о молодости их душ. Седые волосы женщины были красиво уложены в высокую прическу, припудрены и украшены голубыми лентами. Лиф вышитого цветами платья был отделан такими же ленточками, а вокруг талии повязан белый передник. В одной руке она держала палку, сверху которой красовался синий бант.

Кенна с трудом удержалась от улыбки, подумав, что на бал-маскарадах всегда будут пастушки, и перевела взгляд на спутника этой женщины. Джентльмен был одет в костюм кавалера семнадцатого века и изящно поклонился им при их приближении.

Тэннер сделал шаг вперед и взял пастушку за руку.

— Мистер и миссис Каннинг, я хотел бы представить вам… — Он так и не закончил предложение. К его огромному удивлению, графиня Леско вырвала руку и бросилась к Рису.

— Мой дорогой мальчик! — Она прижала его к груди, затем немного отстранилась и снова прижала к себе. — Я думала, мы никогда больше не увидимся. О, как это замечательно! — Она повернулась к мужу: — Ты видишь, кто это, Этьен? Это же Рис. Рис Каннинг!

— Я еще не потерял зрения, моя дорогая, — ответил граф. Слегка отодвинув взволнованную графиню, он положил Рису руки на плечи и расцеловал его. — Вот это радость! — В его глазах блеснули слезы. — Радость!

Тэннер переводил взгляд с одного на другого.

— Так вы знакомы? — спросил он в конце концов.

— Разумеется, — ответила графиня. — Это наш дорогой Рис Каннинг!

— Я знаю, кто он такой, Мэделин, но откуда вы его знаете?

Мэделин посмотрела на Тэннера, словно не могла понять причины его недоумения:

— Мы же говорили тебе о нем. Это тот самый молодой человек, который помог нам бежать из Франции!

— Вы ни разу не назвали его по имени. — Тэннер перевел недоуменный взгляд на Риса, словно хотел спросить: «Почему же ты не сказал мне, что знаком с Леско?» — но тут же вспомнил, что не называл Каннингам фамилии своих гостей.

— Разве? — Графиня пожала плечами. — Ну так вот. Это был он! Боже, Тэннер, и он твой друг! Кстати, Рис, ты должен поговорить с Мишелем Деверо. Ты его помнишь?

— Да, — улыбнулся Рис. — Я думал, он все еще в Лондоне.

— Он не так давно приехал в Новый Орлеан. Он гостил у нас, и Тэннер пригласил его тоже. О, он так обрадуется встрече с тобой! — Внимание графини переключилось с Риса на Кенну, которая со скрытым удовольствием следила за разговором. — Ты должен представить меня своей прелестной спутнице, Рис. Надеюсь, это твоя жена?

— Да.

Кенна наконец обрела голос:

— Разве вы не помните меня, дядя Этьен?

— Дядя? — Брови графа Леско поползли вверх. — У меня нет племянницы.

Кенна улыбнулась:

— Когда вы гостили у нас в доме, вы сами сказали, что я могу вас называть дядей.

Глаза графа расширились от удивления.

— Неужели? Это невозможно.

— Кенна Данн! — воскликнула графиня. — Ты была еще ребенком, когда мы посетили Даннелли. А посмотрите на нее сейчас! — Она прижала Кенну к своей необъятной груди, приветствуя ее почти так же тепло, как она приветствовала Риса. — А что стало с твоими огненными волосами? Пожалуйста, скажи мне, что это парик!

— Это действительно парик, — быстро подтвердила Кенна. — Но боюсь, волосы под ним уже не такие отчаянно рыжие, как когда-то.

— Моя дорогая Кенна, — радостно сказал Этьен. — Прости меня, что я тебя не узнал.

— Прошло много времени. К тому же я изменилась.

— Ты всегда была бриллиантом чистой воды, дорогая, — чуть напыщенно произнесла графиня. — И с тех пор лишь засверкала ярче. Разве она не ослепительна, Этьен?

— Ослепительна, — послушно, но искренне согласился тот. — Вы не почтите меня удовольствием потанцевать с вами?

Кенна с радостью подала ему руку и, когда оркестр заиграл очередной вальс, прошла со своим обаятельным партнером в круг танцующих.

— Извините меня, Мэделин, Рис, я совсем забыл о своих обязанностях хозяина. — Тэннер грустно покачал головой, глядя, как Алексис кружит по залу с другой партнершей. — Боюсь, капитан Дэнти разобьет сегодня немало женских сердец.

Мэделин от души рассмеялась, глядя вслед Тэннеру.

— Вот мужчина, безнадежно влюбленный в свою жену. — Она повернулась к Рису и похлопала его по плечу своей палкой. — Мне кажется, ты тоже знаешь, что это такое, а? Мои старые глаза еще не потеряли остроты и видели, как ты смотришь на Кенну.

Рис шутливо поднял руки:

— Вы раскрыли мой секрет, мадам.

— Не могу поверить, что ты стоишь передо мной! И женат на Кенне Данн! Ты должен рассказать нам, как оказался в Бостоне! Как долго вы женаты?

Смеясь, Рис повел Мэделин танцевать, пытаясь по возможности отразить град обрушившихся на него вопросов.

Кенна наслаждалась праздником. Граф Этьен Леско танцевал божественно, и ей было легко следовать за ним. Он вспоминал и рассказывал ей о тех нескольких неделях, которые провел в Даннелли, восстанавливая здоровье после болезни, и с уважением вспоминал Роберта Данна. Кенну обрадовало, что она не ощутила обычного комка в горле. Она ответила на его вопросы о Николасе и Викторине, ни разу не упомянув, что обстоятельства, при которых она покинула Англию, были не совсем обычными.

Этьен протанцевал с ней два танца, прежде чем нехотя провел ее обратно к Рису и Мэделин.

— Между прочим, Этьен не прижимал меня так близко, — сказала Кенна, когда рука мужа опустилась на ее талию.

Одна темная бровь поползла вверх.

— Он уже Этьен? А что стало с дядей Этьеном?

— Он сказал, что это обращение заставляет его чувствовать себя слишком старым.

— Понимаю. — Рис сделал несколько быстрых шагов и на секунду приподнял Кенну в воздух. Она прелестно раскраснелась и прижалась к нему. Он поцеловал ее в висок: — Со стороны и не узнаешь, что ты новичок в танцах.

— Этьен сказал, что я быстро учусь. — Кенна кокетливо опустила ресницы.

Рис рассмеялся над этой попыткой заставить его ревновать. Вряд ли стоило говорить ей, что он уже и так без меры завидовал графу, который вывел ее на первый в жизни вальс.

— Что еще тебе говорил Этьен? — поддразнил он ее.

— Он сказал, что тебе ужасно повезло заполучить такую жену.

— Я это и так знаю. А ты рассказала ему историю нашего брака?

— Да, но не волнуйся: я была осторожна.

— Он не поддерживает связь с кем-то в Англии?

— Не уверена, но думаю, что нет. Многие его друзья эмигрировали в Новый Орлеан.

Рис немного успокоился.

— Мэделин сказала почти то же самое. Похоже, у них не осталось друзей в Англии. Признаюсь честно, я был потрясен, когда встретил их здесь сегодня.

— Рис! Может быть, стоит сказать им правду? Тогда они точно никому ничего не расскажут. Судя по словам Этьена, он обязан тебе жизнью, так что наша просьба не покажется ему чрезмерной.

— Дай подумать. Остается еще Мишель Деверо. Если он покинул Англию не так давно, то, возможно, слышал о твоем похищении и смерти, и скорее всего у него остались знакомые в Лондоне. Пожалуйста, пока я не решу, что лучше, старайся не попадаться ему на глаза.

— Как я могу избегать человека, которого не помню? Ты не мог бы показать мне его?

Рис покачал головой:

— Мы не виделись много лет, я не узнаю его в толпе наряженных в маскарадные костюмы гостей. Придется ждать, пока Мэделин или Этьен нас не представят… или пока сам Мишель меня не узнает.

— Он тебе также обязан жизнью?

Рису не хотелось разочаровывать Кенну, но, насколько он помнил, Мишель Деверо был человеком, который не считал, что он кому-то чем-то обязан.

— Может быть, и так. Я пойму это, когда поговорю с ним.

Музыка смолкла, и он уже собрался спросить Кенну, не хочет ли она перекусить, когда какой-то человек сзади похлопал его по плечу. Ему не пришлось оборачиваться, чтобы узнать, кто это, — веселые чертики в глазах Кенны уже все сказали. Он оставил Кенну единственному человеку, к которому не испытывал ревности.

— Не наступайте ей на ноги, капитан Дэнти. — Смех Кенны слился с хохотом Алексис.

— Вы настоящий повеса, капитан, — заметила Кенна, начиная танец.

Золотистые глаза Алексис вспыхнули.

— Думаю, скоро придется снять маску. Мне хочется потанцевать с мужем, но Тэннер отказался танцевать со мной, потому что большинство гостей думают, что я мужчина.

— Вполне могу его понять.

— Ты не станешь возражать, если я сниму маску и платок во время танца с тобой? Они увидят, что ты с юмором относишься к этой ситуации, и не станут сердиться на меня.

— Конечно, я согласна.

— Хорошо, — вздохнула Алексис и быстро добавила: — В конце танца. — А между тем бал уже был в разгаре. Музыка и смех, веселые возгласы и суета маскарада, словно озвучивая яркие краски костюмов, заполнили зал. — Я перекинулась словечком с Клаудом. Он говорит, ты знаешь Леско.

Кенна, кивнув, коротко объяснила их знакомство.

— Было настоящим потрясением увидеть их здесь. Такой приятный сюрприз.

— Подумать только, если бы Рис не спас Леско, то мы с Тэннером никогда бы не познакомились. Я бы… Кенна! Что с тобой? Ты побледнела! — Алексис пропустила па. — Может быть, остановимся? — заботливо спросила она.

— Нет! — быстро сказала Кенна. — Нет. Пожалуйста, продолжай танцевать. — Взгляд Кенны был прикован к кому-то за спиной Алексис. — Кто этот человек, который сейчас разговаривает с моим мужем?

Алексис развернула партнершу, чтобы посмотреть на гостя.

— В костюме сатаны? — Кенна кивнула:

— Да. Ты его знаешь?

— Это друг Леско, Мишель Деверо. Вы с ним знакомы?

— Нет. То есть мы могли видеться много лет назад в Даннелли. — Кенна слабо улыбнулась, с трудом сохраняя спокойствие.

— Он пугает тебя, — проницательно заметила Алексис.

Кенна отрицательно качнула головой.

— Костюм… У меня от него мурашки по коже. — В руке Деверо держал трезубец. Его широкие плечи прикрывала кроваво-красная накидка, элегантными складками спадавшая до колен. Верхняя часть лица была скрыта капюшоном. Кенна могла разобрать только форму его губ и подбородок, которые показались ей смутно знакомыми. — Я видела что-то подобное раньше. Много лет назад, — добавила она еле слышно, — Извини, но не могла бы я где-нибудь отдохнуть? Я что-то себя неважно, чувствую.

— Разумеется. — Алексис быстро вывела Кенну из зала и провела в спальню для гостей. Там она сняла маску и платок, бросила их в кресло и помогла Кенне лечь на кровать.

— Может быть, ты хочешь чаю? Бренди?

— Нет, ничего, спасибо. Через минуту мне станет лучше.

Алексис засомневалась, глядя на бледное лицо подруги и ее дрожащие руки.

— Я пришлю сюда Риса.

— Пожалуйста. Только ничего не говори ему, пока вы не останетесь наедине.

Алексис нахмурилась:

— Кенна, тебя испугал костюм или человек, который его надел?

— Не знаю, — честно призналась Кенна. Сейчас, вдали от Мишеля Деверо, она не могла вспомнить его лицо. Возможно, ей просто не по душе зловещие краски его маскарадного костюма. — Возвращайся к гостям, Алексис, и, пожалуйста, не надевай больше эту маску. Боюсь, капитан Дэнти навсегда погубил мою репутацию, когда вместе со мной отправился в эту спальню.

Алексис рассмеялась, однако, когда она вышла в коридор, улыбка тут же сбежала с ее лица. Кенна явно что-то скрывала.

Шли минуты, и Кенна все больше чувствовала себя последней дурочкой. «Я же сильная женщина, — напомнила она себе. — Разве это не я работала на нок-рее в ужасный шторм? Разве это не я преодолела пагубную страсть к зелью? Что же такого в этом дьяволе, что я боюсь встретиться с ним лицом к лицу?»

Она сидела, держа руки у ноющих висков, когда дверь открылась и в комнату вбежал Рис. Он быстро подошел к кровати и сел на край.

— Алексис сказала, что ты плохо себя чувствуешь. Что случилось?

— Ничего особенного, просто болит голова.

— Странно, что головная боль появилась у тебя, когда увидела человека в костюме сатаны.

— А-а, Алексис рассказала тебе.

— И хорошо сделала, так как от тебя этого не дождешься.

— Я чувствую себя такой глупой, Рис. Почему я так сильно реагирую на этого человека?

— Я тоже чуть не вздрогнул, когда он подошел ко мне, — признался Рис. — С этим капюшоном, который закрывает большую часть лица, Мишель выглядит точь-в-точь как Ник в ту ночь маскарада в Даннелли. На мгновение мне показалось, что я перенесся на десять лет назад.

Кенна резко вскинула голову, встревоженно глядя на мужа:

— Николас? Так вот какой у него был костюм!

— Да. А ты и не помнила, верно? — Рис подумал, что вряд ли привыкнет к провалам памяти у Кенны.

Она покачала головой:

— Нет, я об этом забыла. Но если он выглядит как Ник, тогда, возможно, в этом причина моей странной забывчивости. Он напоминает мне мужчину, с которым я разговаривала, когда отец танцевал с Викториной. Может быть, он и есть тот человек. Имя Мишеля Деверо было в списке гостей. Похоже, я начинаю наконец вспоминать события того вечера.

Он обнял ее за плечи:

— Не стоит так мучить себя, Кенна. Может быть, нам лучше вернуться домой?

— О нет! Я хотела бы остаться. Но что с месье Деверо? Ты сказал ему, кто я такая?

— Мне и не надо было этого делать. Он узнал тебя как дочь Роберта Данна.

— Странно, — медленно протянула Кенна. — Я уверена, мы никогда не были формально представлены друг другу.

— Любой из гостей Тэннера мог назвать ему твое имя, а он сам догадался об остальном. Кенна не слишком распространенное имя.

— Но кто мог сказать ему мою девичью фамилию? Ее знают только Этьен и Мэделин!

— Скорее всего это они и были.

— Возможно, — с сомнением в голосе произнесла Кенна. Она не видела, чтобы Леско разговаривали с Мишелем. «Однако, — уговаривала она себя, — при таком стечении народа я могла и не заметить, потому что все мое внимание было приковано к мужу».

— Если это тебя сильно волнует, давай уйдем, — предложил Рис.

Кенна просительно глянула на него:

— Я бы хотела остаться, Рис.

Он поддался мольбе ее темных глаз, но не отходил от нее ни на шаг весь оставшийся вечер. Правда, это оказалось ненужной предосторожностью, потому что Деверо так и не подошел представиться Кенне. Рису даже показалось, что Мишель намеренно их избегает. И хотя он тут же отбросил эту мысль, считая, что делает из мухи слона, но факт оставался фактом: при их приближении Мишель неизменно отходил в сторону. Хотя Кенна танцевала со множеством партнеров, Деверо среди них не было. Кенна, похоже, не видела в этом ничего странного, а Рис держал свои наблюдения при себе и вскоре вообще перестал думать о Деверо.

Это было нетрудно, учитывая, сколько новых знакомств они завязали в тот вечер. Гости Клауда с теплом отнеслись к молодой паре, и многие взяли на себя смелость предложить Рису помощь в делах. Ни Кенна, ни Рис так и не поняли, каким образом проблемы судоходной компании Каннингов стали достоянием гласности, но с благодарностью принимали советы более искушенных в делах людей.

Они наслаждались редкими мгновениями одиночества, попивая вино у дверей на веранду, когда к ним подошел Тэннер.

— Уиддоэс только что передал мне сообщение от моих людей, которые сегодня ночью патрулируют доки. Уилсон и с ним еще трое были пойманы при попытке поджечь стапели. Гаррисон и Спрингер ждут указаний. Ты не хотел бы сам поговорить с ними?

Не дожидаясь ответа Риса, Кенна взяла из рук мужа бокал.

— Разумеется. Вернусь через пару минут. — Он легонько поцеловал ее в щеку и ушел с Тэннером.

Кенна посмотрела на бокалы в руках и грустно улыбнулась, гадая, что с ними делать.

— Позволь мне освободить тебя от одного из них, — поспешила на помощь Алексис и, кивнув в сторону двери, спросила: — Куда это Клауд и Рис умчались в такой спешке?

Кенна передала ей то, что услышала от Тэннера.

— Хорошие новости. — Алексис отпила вина. — Как же Уилсон предсказуем! — сказала она, презрительно улыбаясь.

— Что ты имеешь в виду?

— Клауд догадался, что Уилсон решит осуществить свой замысел ночью и очертя голову ринется в ловушку, считая, что благодаря балу он имеет полную свободу действий.

— Но ты говорила, что даже если мы поймаем Уилсона, то на его место придет другой.

— Верно, но этого может не случиться, если мы заставим его говорить. Клауд сказал, кто дежурил сегодня?

— Спрингер и Гаррик — так, мне кажется, он сказал.

— Гаррисон, — поправила ее Алексис усмехаясь. — У Майка кулаки как кувалды. Если твой муж хочет, чтобы Уилсон назвал своих хозяев, тогда Майк Гаррисон — самая подходящая кандидатура, чтобы это выяснить.

Кенна сделала несколько глотков.

— А Спрингер? — осторожно спросила она. — Что будет делать он?

— О, дорогая, я тебя шокировала, не так ли?

— Нет. Ну, может быть, немного; Это звучит так жестоко. Расскажи мне о мистере Спрингере.

Алексис рассмеялась над тем, как любопытство Кенны пересилило ее отвращение к насилию.

— Задача Спрингера — не дать Майку воспользоваться своими кулаками. Он сделает вид, что хочет спасти Уилсона, и станет уговаривать, умасливать и упрашивать его. Все это время Майк будет стоять за его спиной. Если бы ты была Уилсоном, неужели бы ты не рассказала Спрингеру все, что он хочет знать?

— Вероятнее всего, да.

— Это очень действенный метод. Угроза применения силы намного эффективнее, чем само насилие.

— Согласна. — Кенна помедлила, но затем все же задала вопрос, который уже давно ее интересовал: — Почему ты почти всегда называешь мужа по фамилии?

Щеки Алексис залил густой румянец, а ее глаза стали удивительно нежными.

— Когда мы впервые встретились, я сочла Тэннера Фредерика Клауда слишком наглым и самоуверенным. По-хорошему, мне надо было обращаться к нему как к капитану Клауду, но мне хотелось его позлить.

— Ну и как, получилось? — Алексис вздохнула:

— Нет. Его это скорее позабавило, чем разозлило. Думаю, что именно тогда я в него и влюбилась.

Спустя несколько часов, когда Кенна, сняв парик, смывала грим, она процитировала Рису слова Алексис.

— Тебе не кажется, что это типично для Таннера? Так и вижу, как он улыбается, позволяя Алексис говорить все, что она вздумает. Бедная Алекс! Она, наверное, была в ярости.

— Я что-то не понимаю, — сказал Рис. Он, лежа на кровати, пытался снять сапоги. Учитывая его легкое опьянение, это была не лучшая стратегия. — Почему она разозлилась?

Кенна сняла ожерелье и браслеты и положила их в шкатулку.

— Потому что она хотела, чтобы это он разозлился. Неужели так трудно понять? — Ответом ей служила тишина, и Кенна, заглянув в зеркало, увидела, что Рис проиграл битву с сапогами. Пожалев мужа, она подошла к нему и помогла снять обувь.

— Мне кажется, ты слегка переусердствовал, празднуя победу, — заметила она, когда первый сапог стукнулся об пол.

— Уилсон назвал Бритта, Андерса и Филдинга, а это достаточный повод для веселья.

— Первый раз в жизни я предложила тост за то, чтобы кто-то попал в тюрьму. — Второй сапог последовал за первым.

— Для меня это было тоже впервые. — Рис замер, не проявляя желания раздеваться дальше.

Кенна подобрала платье и села на кровать рядом с мужем.

— Подними руки. Алекс мне рассказала, как Гаррисон и Спрингер должны были действовать, чтобы развязать язык Уилсону. Похоже, все получилось. — Она тяжело вздохнула. — Можешь опустить руки, Рис. — Кенна наклонилась и, расстегнув запонки, бросила их на покрывало рядом. Она помогла ему снять рубашку и занялась поясом.

Рис перевернулся на живот и неожиданно завопил, когда запонки впились ему в грудь. Раздраженно бросив их на пол, он закрыл глаза.

— Так тебе и надо, — засмеялась Кенна. — Ты заберешься под одеяло или будешь мерзнуть наверху?

— Наверху, — заплетающимся голосом сказал Рис.

— Интересно, почему меня это не возмущает? — Кенна взяла одежду мужа и положила ее на кресло, затем переоделась в одну из самых своих соблазнительных ночных рубашек. Она легла в постель и прижалась к Рису. Выпитое вино привело ее в игривое настроение, и она прошептала мужу на ухо: — Я подумывала о чем-то другом, кроме сна.

Рис, однако, был далек от этого, что и подтвердил, тихонько захрапев.

Кенна улыбнулась, натянула одеяло и через несколько минут тоже спала.


…Она проснулась от шепота.

Кенна осторожно выглянула из своего укрытия и уставилась на влюбленную пару на другой стороне галереи. Викторина о чем-то умоляла своего одетого в костюм сатаны спутника. Его лицо закрывал капюшон, но Кенна тут же узнала форму рта и фамильный подбородок. Николас! Николас и Викторина! Руки ее мачехи скользнули под накидку Ника. Она встала на цыпочки и припала к его губам.

Кенна покинула галерею сразу после Николаса и Викторины и пулей вылетела из дома. Она подбежала к воротам, остановилась, затем повернула к летнему домику. Там она обнаружила очередные доказательства адюльтера, и ее стошнило прямо на ступенях, ведущих к пляжу. Внезапно ее внимание привлек сверкнувший над водой свет, и, когда на берег из лодки высадились двое мужчин, она спустилась вниз, чтобы узнать, кто они такие. Потом, стиснув зубы, она смотрела через щель в камнях на то, что происходит в другой части пещеры.

Она сразу увидела Викторину, затем, когда один из французов сделал шаг в сторону, ее взгляд упал на сатану, чья накидка в свете фонаря казалась оранжевой. Снова Ник! Затем появился ее отец, отвел Викторину в сторону и начал упрекать сына.

— Как ты мог ввязаться в эту авантюру и вовлечь Викторину? — с горечью спросил он. — Я не думал, что ты способен на это… на то, чтобы предать родину ради призрака мирового порядка, проповедуемого Наполеоном. Ты достоин смерти, но я не могу марать свои руки кровью. Мне стоило бы отдать тебя под суд, но я не хочу, чтобы ты опозорил мой дом. Я дам тебе возможность покинуть Даннелли и Англию, и это самое лучше, чего ты заслуживаешь.

Кенна шагнула вперед. Она не могла позволить, чтобы отец и сын возненавидели друг друга. Должно быть какое-то объяснение поведению Ника. Ее движение вспугнуло французов. Один из них толкнул фонарь, но Кенна успела заметить, как чья-то рука схватила ее отца за запястье и он выронил пистолет. В этот момент фонарь разлетелся на осколки, погрузив пещеру в темноту.


— Ники. О нет! Только не Ник!

— Кенна! — Рис с силой тряс ее за плечо. — Проснись, Кенна! — Он взял ее за руки. — Ты видишь сон?

По щекам Кенны текли слезы.

— Рис! Это был Ник! Ник был в пещере вместе с Викториной! — Она повторяла это снова и снова, мотая головой из стороны в сторону.

Как только она, обессилев, замерла, Рис вскочил с кровати, налил в бокал бренди, затем дрожащими руками протянул ей.

— Выпей.

— Не хочу.

— Пей!

Кенна осторожно отпила глоток. Бренди огнем разлился по ее жилам, но все же прояснил ей голову и успокоил нервы.

— Я снова видела сон, — несколько запоздало объяснила она.

Рис промолчал. Он поправил одеяло, затем взял бокал из рук Кенны и поставил его на ночной столик.

— Я готов выслушать все, что ты сочтешь нужным рассказать.

Если бы он потребовал, чтобы она рассказала ему о своем сне, Кенна, несомненно, отказалась бы. Но его уступчивость сломала ее сопротивление, и слова полились бурным потоком.

Из ее рассказа Рис уловил достаточно, чтобы понять, что Кенна называет брата убийцей отца. С той же горячностью и пылом, что когда-то были направлены против него, она сейчас обвиняла брата. «Неужели это правда?» — подумал он. Было ли это тем, что она так боялась вспомнить, или же память Кенны снова сыграла с ней злую шутку?

Мысленно Рис вернулся к недавним событиям. Действительно, Ник не занялся расследованием того случая, когда на пути Пирамиды был поставлен капкан. Он не стал привлекать внимание посторонних и к другим «несчастьям» Кенны. Либо он искренне верил в отсутствие злой воли, либо сам все подстраивал. Кто-то выстрелил в Тома Аллена и только ранил его. Был ли этот промах случайным? Ник никогда не отличался меткостью в стрельбе. А отравление? Если он сотрудничал с французами, тогда месье Рэйе, возможно, является его сообщником. Рис не забыл, как, пытаясь унести бульон, чтобы проверить его на наличие яда, наткнулся на Ника и пролил все содержимое тарелки. Николас мог легко организовать похищение Кенны. Мейсон Деверелл, Томпсон и Свит были всего лишь послушными исполнителями. Но ведь Ник перевернул весь Лондон в поисках Кенны! Неужели он притворялся? В таком случае Николас Данн обладает недюжинным талантом актера и мог бы сделать себе карьеру на сцене любого театра.

— Не знаю, Кенна, — признался Рис, когда она закончила рассказ.

Подобного ответа она не ждала.

— Разве ты не слышал, что я сказала? Ты сотни раз твердил, что я не хочу вспомнить что-то важное, а когда я наконец все вспомнила, подвергаешь мои слова сомнению! Ты думаешь, я в восторге от того, что мой брат убийца? Боже мой, Рис! За кого ты меня принимаешь? Неужели ты не понял, чту я тебе сказала? Ник убил нашего отца! Он предатель! И он пытался убить меня! — Лицо Кенны исказила гримаса боли, она закрыла его ладонями.

Рис нежно отвел ее руки и обнял, позволяя выплакаться у него на плече.

— Подумай, Кенна. Что вызвало этот кошмар? Почему ты внезапно представила Ника в костюме сатаны, хотя этого никогда не было раньше?

— Я увидела сегодня на балу такой же костюм.

— Точно. А я сказал тебе, что он походит на тот, в котором был Ник. Самой тебе это не приходило в голову?

— Что ты имеешь в виду? Ты не поверил моим словам?

— Я верю в то, что ты говоришь искренне.

— Разве ты не видишь, Рис? Я всегда знала, что это Ник. Всегда! Но не могла признаться себе в этом. Ты же сам говорил мне нечто подобное. Именно поэтому в моих ранних снах Ник был одет в костюм разбойника. Так мне было удобно поменять вас местами. Когда в тринадцать лет я должна была выбирать между братом и его другом, я кинулась защищать брата. Я любила Ника, Рис. Да поможет мне Бог, я все еще люблю его. Но я и тебя люблю. Я больше не могла покрывать его грех и наконец вспомнила, в каком он был костюме. Я видела его с Викториной в галерее. Ты понял это? Викторина была той замужней женщиной, в которую влюбился мой брат! Ты же сам сказал мне, что видел, как они беседовали о чем-то в саду. Он пытался разорвать эту связь.

Рис вспомнил, как много времени Нику потребовалось, чтобы присоединиться к нему в пещере. Может быть, он тянул время, ожидая, когда умрет отец и пришедший ему на помощь человек в костюме разбойника? Рис не знал, что ответить на это, и наконец заговорил хриплым от волнения голосом:

— Если я напишу Пауэллу и сообщу ему, что Ник — тот самый предатель, которого мы разыскиваем, будешь ли ты настаивать, что твой сон правдив?

— Ты не сделаешь этого! — вскрикнула Кенна.

— Ответь на мой вопрос. Насколько ты уверена в своей правоте?

Когда вопрос был поставлен так, Кенну охватили сомнения. Разве она не говорила раньше, что убийца — Рис? Почему же теперь она убеждена, что знает правду?

— Нет, — честно сказала она. — Я не могу поклясться в этом.

— Так же как и я, — тихо произнес Рис. — Возможно, я допустил ошибку, строя свои умозаключения только на твоих снах, потому что я не могу принять твое последнее утверждение.

— Почему?

— Есть многое, что указывает на Ника, но я не могу забыть, как он выглядел, когда говорил мне, что тебя похитили. Ты когда-нибудь видела в нем особый талант к лицедейству?

— Нет. Он совершенно не умеет скрывать свои чувства.

— Согласен. Так вот, Ник был в отчаянии. Я не могу заставить себя поверить, что он участвовал в этой подлой игре. Странно, но до сегодняшнего дня я бы поспорил на свою судоходную компанию, что виноват Ник, а сейчас не дам за это и фартинга.

— Что же случилось сегодня вечером, что изменило твои взгляды?

— Алексис Клауд заставила меня заново обратиться к тем событиям. Вернее, не она, а ее маскарадный костюм. Я спросил себя, узнал бы я ее, если бы Тэннер не сказал, во что она одета. Ответ был «нет». Но ведь то же самое подходит и для того бала в Даннелли. Кого я на самом деле видел в саду с Викториной? Ника или человека в таком же костюме? То же самое и с галереей. Не сомневаюсь, что ты видела человека в костюме сатаны. Но был ли это Николас? Можешь ли ты с полной уверенностью обвинять брата?

— Не знаю…

— Мне кажется, мы должны поговорить с Мэделин, Этьеном и Мишелем. Подобная возможность может не представиться в будущем. Я покажу им список гостей и попрошу вспомнить, во что были одеты те или иные люди. Если на балу могло быть четыре пастушки, так, значит, мог быть и другой сатана.

— А как же Викторина, Рис? Неужели я и ее перепутала с кем-то?

— Не знаю. — Он поцеловал ее в висок. — Не думай об этом сейчас. Поспи.

Кенна, облегчив душу, заснула довольно быстро, но к Рису сон пришел только через несколько часов. Что-то тревожило его, но он не мог понять, что именно.


В субботу Кенна и Рис отправились покататься верхом. Кенна объявила, что ее кобыла почти не уступает Пирамиде, Рис же воздержался от оценки своего жеребца. По взаимному молчаливому согласию ни один из них больше не вспоминал ее сон.


В понедельник в контору прибыло несколько писем, адресованных Рису. Это были первые сообщения, которые он получил из Лондона. Кенна узнала почерк брата и Викторины, а вот третье письмо все еще хранило запах духов, который у нее ассоциировался с Домом Цветов. Письмо было от Полли Дон Роуз. Истосковавшаяся по новостям из дома, Кенна хотела сразу же прочитать письма, но, сдержав свой порыв, отнесла их Рису. Он немедленно вскрыл конверты, и Кенна, заглядывая мужу через плечо, читала их одновременно с ним.

Письмо Полли было очень веселым, полным анекдотов о ее девушках и последних проделках, жертвой которых стала миссис Миллер. Кенна смеялась не переставая, восхищаясь чувством юмора Полли.

Викторина писала об Ивонне — та ждала очередного ребенка — и о Нике, который зачастил в Лондон, где проводил очень много времени, — ненавязчиво намекая таким образом, что он завел себе новую любовницу. Мачеха желала Рису всего хорошего и надеялась, что он скоро напишет, как устроился в Бостоне.

Сообщение Ника было намного более серьезным. Он подтверждал слух о том, что Наполеон собрал войско и собирается нанести удар в Бельгии. Письмо было пронизано тоской по Кенне, из-за которой он и бежит из Даннелли, где все ему напоминает о ней. «Я постоянно твержу себе, — писал он, — что если бы я заставил ее выйти за тебя замуж, то она осталась бы в живых. Викторина уверяет, что я напрасно обвиняю себя, но я не могу изменить свои мысли. Викторина не имеет права упрекать меня. Она сама не своя со времени смерти Кенны. Даже когда я в Даннелли, она проводит почти весь, день у себя в комнате. Доктор Типпинг говорит, что физически она крепка, но ее силы подтачивает меланхолия. Боюсь, она никогда не поправится». Оставшаяся часть письма была не такой грустной, и все же и Кенна, и Рис почувствовали себя немного пристыженными.

— Может быть, напишем Нику? — взмолилась Кенна. — Только вспомни, что он говорит о Викторине! Она заболела из-за меня. Если она умрет, то я буду виновата в ее смерти. Да и какой вред нанесет это письмо? Я в тысячах миль от Даннелли. Пожалуйста, сообщи им, что я жива!

— Нет, — ответил Рис не раздумывая. Он собрал письма и вышел, прежде чем Кенна успела сказать хоть слово.

Кенна вернулась на склад и вволю наплакалась в тишине конторы. Когда слез не осталось, а голова стала раскалываться от боли, она через мистера Гранта оставила сообщение Рису, что возвращается домой.

Ей потребовалось не много времени, чтобы найти среди бумаг Риса список гостей того маскарада в Даннелли. Сунув его в ридикюль, она сообщила Алькотту, что направляется к Клаудам, и, отказавшись от услуг кучера, сама стала править коляской.

Несчастный случай произошел, когда она пересекала площадь. Едущий ей навстречу всадник проскакал слишком близко к коляске, и Кенне пришлось резко натянуть вожжи. Испугавшись, лошадь встала на дыбы, опасно наклонив экипаж. К несчастью, прежде чем коляска вернулась в прежнее положение, одно из колес попало в рытвину. Раздался громкий треск ломающейся оси. Кенна даже не успела закричать, как оказалась на земле. Она хватала ртом воздух, пытаясь поднять голову. Последнее, что она увидела, прежде чем потерять сознание, был удаляющийся силуэт злополучного всадника.

Кто-то в толпе узнал ее и сообщил Рису. Когда он прибежал, Кенна уже пришла в себя и лежала на одеяле, которое кто-то из зевак вытащил из коляски и подсунул ей под голову. Она улыбнулась Рису, чтобы успокоить его, но это не помогло.

— Ничего не сломано, — сказала Кенна. — О… за исключением оси коляски.

— Плевать я хотел на коляску. Что с тобой?

— Ничего. — Она прижала к животу ридикюль. — Правда. Мне не разрешали двигаться, пока ты не придешь, но сейчас-то я могу сесть?

Опустившись на колени, Рис быстро ощупал ее тело, чтобы удостовериться, что все кости целы. Приказав Кенне лежать, он заговорил с окружавшими их людьми, пытаясь выяснить подробности происшествия.

Никто, однако, не узнал всадника, чья неосторожность вызвала такие страшные последствия. Кроме того, внимание окружающих в тот момент было приковано к Кенне, пытавшейся выправить коляску. Рис поблагодарил их за помощь и попросил сообщить, если они вспомнят что-нибудь важное.

Когда толпа рассеялась, Рис выпряг лошадь из покореженной коляски и привязал ее к своему жеребцу.

— Ты можешь ехать верхом, Кенна?

— Да. — Она немного приподнялась, опираясь на локти.

— Я должен был спросить тебя об этом до того, как отказался от помощи других людей. — Он поднял ее на руки. — Видишь ли, я теряю хладнокровие, когда речь идет о тебе. Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

— Да.

Он кивнул и помог ей забраться на лошадь, затем сам сел сзади. По возвращении домой он немедленно отнес ее в спальню. Протестуя, Кенна все же обрадовалась его вниманию, потому что была сильно напугана, хотя и не показывала этого. И только когда она удобно устроилась в постели, Рис начал сыпать вопросами. К сожалению, он не узнал ничего нового.

— Это могло произойти с любым, — сказала Кенна, когда Рис раздраженно сжал челюсти.

— Но это произошло с тобой. Почему ты в такой спешке поехала к Алексис?

Кенна не стала оправдываться. Какой смысл говорить ему, что она никуда не торопилась?

— Я злилась на тебя и хотела показать Леско и Деверо список гостей на том бал-маскараде. Я не могу спать спокойно, когда дома оплакивают мою смерть.

— Тебе обязательно было ехать одной? Ты не могла подождать меня?

— Я не хотела в очередной раз спорить с тобой. Я больше не выдержу, Рис. Или мы раскрываем правду, или…

— Или что? — Его глаза были холодны как лед.

— Или я напишу Николасу о том, что жива. Ты сам сказал, что больше не подозреваешь его. Что плохого он может сделать?

— Я не говорил, что с твоего брата сняты все подозрения, — поправил ее Рис. — Я сказал, что больше не уверен в этом. А вред он может нанести тем, что скажет Викторине. Она упомянет об этом Дженет, а та сообщит Рэйе. Через час все в Даннелли будут знать о тебе, а еще через пару дней эта новость докатится до Лондона. А шесть недель спустя — как раз хватит, чтобы пересечь Атлантику, — тебя будут ждать очередные «несчастные случаи».

— Тогда нам лучше найти настоящего убийцу, Рис, в противном случае я отправлюсь назад в Англию, к Николасу! — в запальчивости объявила Кенна. Она тут же пожалела о сказанном, так как никогда бы не бросила Риса, но, судя по выражению его лица, он поверил угрозе. Она открыла было рот, чтобы извиниться, но обнаружила, что осталась в комнате одна.

Когда Рис вернулся в спальню, Кенна уже спала. На ее раскрасневшихся щеках еще не просохли слезы, а на столике рядом стоял недопитый бокал бренди. Так она проспит всю ночь, решил Рис, и вытащил из ридикюля листок со списком гостей. Затем он тихо вышел и, оседлав лошадь, отправился на Бикон-хилл.

Проходя мимо Уиддоэса в дверях, Рис окликнул Тэннера, который в этот момент пересекал холл, направляясь в музыкальный салон.

— Рис! Рад тебя видеть. Мы собирались…

— Я хочу поговорить с Леско, — отрывисто произнес Рис. — И с Деверо.

Если Тэннер и был удивлен странным поведением Риса, то не подал виду.

— Разумеется. Мэделин и Этьен сейчас с Алексис. Я как раз собирался присоединиться к ним. Боюсь, что ты разминулся с Мишелем. Он уехал сегодня утром.

— Уехал?! — Тэннер кивнул:

— Да. Он заказал билет в Лондон.

Рис последовал за Тэннером в музыкальный салон, не прекращая разговора.

— А почему так поспешно? Я думал, он собирался погостить у тебя вместе с Леско.

— Мы тоже так думали. Но Мэделин объяснила, что Мишель давно хотел вернуться в Лондон. Он просто забыл упомянуть нам об этом.

Этьен встал, протягивая руку Рису:

— Как хорошо снова увидеть тебя. Я случайно услышал, что вы говорили о Мишеле. Все дело, видите ли, в деньгах. Билет до Лондона стоит дешевле, если ехать из Бостона, а не из Нового Орлеана.

— Мы пытались ссудить его деньгами, — вмешалась Мэделин, — но он и слушать не захотел. Вместо этого он принял наше приглашение приехать в Бостон.

— Пожалуйста, садись, — сказала Алекс, наливая Рису выпить. — А где Кенна?

Рис взял бокал, но не сел.

— Кенна спит. Сегодня произошел несчастный случай. Ее коляска перевернулась. — Он поднял руку, прерывая поток вопросов, который был готов обрушиться на него. — С ней все в порядке. — Рис залпом выпил виски. — Жаль, что нет Мишеля. Мне нужна его помощь.

Алекс удивленно следила за Рисом, который возбужденно мерил шагами пол. Она бросила вопросительный взгляд на Тэннера.

— Рис, — позвал друга Тэннер.

Рис словно очнулся и мгновенно остановился. Он знал, что Тэннер и Алексис ничем не могут помочь ему сейчас, но они готовы выслушать его, и этого достаточно. Другое дело Леско. И хотя Рису было неприятно вмешивать посторонних людей в свои дела, он рассказал им все, начиная с событий, приведших к гибели Роберта Данна, и заканчивая угрозой Кенны покинуть его, если он не найдет убийцу.

Когда он замолчал, в комнате воцарилась тишина. Рис достал из кармана список гостей и подал его Мэделин. Этьен подсел ближе к жене, заглядывая ей через руку.

— Если вы вспомните хоть мельчайшую деталь, которая мне поможет, я буду у вас в вечном долгу.

Мэделин нетерпеливо отмахнулась.

— Ерунда, — отрывисто сказала она и указала на свободное место на софе рядом с Алексис. — Сядь, Рис. Я не могу думать, пока ты тут мечешься из угла в угол.

Рис сел. Он устроился на краю софы и наклонился вперед, ожидая, что ему скажут Леско.

Мэделин и Этьен просмотрели список, указывая на своих знакомых и по возможности описывая, в каких те были костюмах. Когда они дошли до фамилии Деверо, то оба пожали плечами и высказали удивление, что Рис не поговорил с Мишелем, так как его память намного лучше их. Но, увы, Рис так и не узнал ничего нового.

— Извини, Рис, — сказала Мэделин. — Я очень хотела помочь тебе. В ту ночь… О, это было ужасно. Все смешалось. Некоторые вещи я помню отчетливо, но другие навсегда потеряны для меня.

— Со мной то же самое, — согласился Этьен. — Между прочим, Рис, я и не подозревал, что ты на балу, пока не начался переполох, когда ты вошел с Кенной на руках. Я не узнал Николаса, пока он не откинул капюшон и не сказал нам о смерти отца. Я даже не знал, что Мишель был среди гостей, пока не увидел его фамилию в списке. Мы с ним определенно не разговаривали в ту ночь.

— Вы имеете в виду, что обсуждали смерть лорда Данна уже здесь, в Бостоне, после встречи с Кенной?

— Мы с Этьеном не раз говорили об этом между собой. Но Мишель ни словом не обмолвился о тех событиях. — Этьен перевел взгляд с Риса на Алекс и Тэннера: — А вам он что-нибудь говорил?

— Нет, — сказала Алексис.

— Нет, — вторил ей Тэннер. — Мне кажется, Деверо — человек, который все держит при себе.

— Да, у меня сложилось такое же впечатление, — сказал Рис. — Проклятие! Жаль, что мне не удалось поговорить с ним в субботу. Как далеко он сейчас от Бостона?

Алекс взглянула на часы на каминной полке:

— Он отплыл в десять. Скорость примерно восемь узлов, значит, корабль сейчас на расстоянии восьми морских миль, — объяснила она Леско. — Если ветер попутный, то, я полагаю, он уже довольно далеко от Бостона.

— Это судно можно перехватить? — Алексис и Тэннер переглянулись.

— Можно, — сказали они одновременно. Впервые с того времени как Рис вошел в комнату, у него затеплилась надежда. Если он сможет поговорить с Деверо, даже если тот ничего ему и не скажет, по крайней мере он будет знать, что сделал все от него зависящее.

— Я немедленно пошлю за капитаном Джонсоном. — Он встал, торопясь уйти.

Тэннер преградил ему дорогу и, положив руку на плечо, мягко толкнул Риса в кресло.

— Я думаю, ты не понял нас, Рис. Когда мы с Алексис сказали, что можно перехватить корабль Деверо, мы вовсе не имели в виду одно из твоих судов. Не забудь и о курсе «Гармонии». Есть несколько возможных маршрутов, и мельчайшая ошибка приведет к тому, что ты проиграешь уже на старте.

— Тогда все бесполезно, — вздохнул Рис. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Алексис взглянула на его руки:

— Позволь мне с тобой не согласиться, Рис. Когда мы провожали сегодня утром Мишеля, я немного поболтала с капитаном «Гармонии» — просто чтобы переждать время, пока Леско ходили с Мишелем в его каюту. Рис, я знаю курс «Гармонии», но…

Рис встал и, взяв Алекс за плечи, расцеловал ее в обе щеки.

— Я должен был сразу догадаться, что твоя болтовня не походит на разговоры других женщин.

— …Но тебе это ничего не даст, — закончила она, мгновенно остудив его энтузиазм.

— Что? — Он не верил собственным ушам.

— На своем корабле ты все равно не догонишь это судно.

— Однако, — быстро добавил Тэннер, — это может сделать «Артемида».

— Артемида?

— Корабль, который ты видел в первый свой день в Бостоне, — объяснил Тэннер. — Тот самый, о которым ты сказал, что он соревнуется с ветром. А мы с Алексис докажем это, отправившись вслед за «Гармонией».

— Я не могу просить вас… — потрясение пробормотал Рис.

— Конечно, — согласилась Алексис. — Мы сами предлагаем тебе помощь.

— А ваши гости?

— Мы не возражаем, — сказала Мэделин. — Правда, Этьен?

— Вовсе нет. Не делай глупостей и не отказывайся от их помощи, Рис. Ты мастер сражений на суше, но на море ты и в подметки не годишься Тэннеру и Алексис.

Тэннер предугадал следующий вопрос Риса:

— За домом присмотрят моя сестра с зятем. Мы с Алексис постараемся вернуться как можно быстрее.

— Не тратьте время, убеждая меня, — сдался Рис. — Вы привезете Деверо, чтобы я мог поговорить с ним?

— Да.

Рис не сомневался в этом. Уверенность в себе Тэннера и Алексис была заразительной. А часом позже, стоя на пристани, он пожелал им удачи, глядя, как «Артемида», подняв паруса, ловит ветер.


Домой он вернулся за несколько минут до полуночи. Кенна сидела на кровати, придерживая у лба мокрое полотенце. Услышав, как хлопнула дверь, она быстро сняла компресс.

— Я думал, ты будешь спать, — тихо проговорил он, снимая сюртук.

— Миссис Алькотт принесла ужин и разбудила меня. Она-то и сказала, что ты уехал. После этого я уже не могла спать. — Кенна помедлила, наматывая прядь волос на палец. — Я надеялась, что мы поговорим с тобой.

— И что ты собралась мне сказать? Я прекрасно понял тебя, Кенна. Обычно ты не бросаешь слов на ветер. — Он снял сапоги и швырнул их на пол, испытывая мстительное удовольствие, оттого что Кенна поморщилась.

— Я говорила в гневе, Рис. Мои слова о возвращении к Николасу… Это неправда. Я никогда не брошу тебя.

Рис промолчал. Он быстро переоделся в ночную рубашку и, вместо того чтобы лечь рядом с Кенной, забрал покрывало с подушкой и направился в соседнюю комнату.

— Куда ты идешь?

— Я посплю там.

— Почему? — тревожно спросила Кенна. Он открыл дверь.

— Потому что я так зол на свою жену, Кенна, что вполне в состоянии задушить ее, если она окажется на расстоянии вытянутой руки. — Он исчез за дверью, и Кенна услышала, как он бросает на диван подушку и покрывало.

— Пожалуйста, не делай этого, Рис. Разве ты не хочешь поговорить со мной? Ты мне не веришь?

Он показался на пороге.

— Миссис Алькотт упомянула, куда я ездил сегодня вечером?

— Нет. Мне кажется, она не знала об этом.

— Я разговаривал с Мэделин и Этьеном. Они не вспомнили ничего полезного. Мишеля Деверо у Тэннера уже не было — он отплыл в Лондон. Тэннер и Алексис собираются перехватить «Гармонию» и привезти Деверо обратно. Они бросили своих гостей, бросили свое дело — лишь бы меня не бросила жена. — Это было преувеличением, но Рису сейчас хотелось причинить ей такую же боль, какую он испытывал сам. — А сейчас она говорит, что ничего такого не имела в виду. Обязательно расскажу им об этом, когда они вернутся. О, придется еще извиняться перед Мишелем. Я уверен: он будет просто счастлив, от того, что его возвращение в Лондон сильно задерживается. — Рис с шумом захлопнул дверь.

У Кенны больше не осталось слез. Она задула лампу, легла и долго ворочалась в кровати, то прикладывая компресс к глазам, то тупо глядя на потолок. Прошел час, затем другой, но сон не приходил. В конце концов она не выдержала и, отбросив одеяло, решительно направилась в соседнюю комнату.

Рису также не спалось, и он прекрасно понимал, что тому виной не жесткий диван. Он буквально подпрыгнул от удивления, когда Кенна открыла дверь.

— Кенна? Что случилось? — Рис сел. Пытаясь заснуть, он снял ночную рубашку и сбросил покрывало.

Увидев его обнаженный торс, Кенна всплеснула руками:

— Мой муж спит на диване, который ему короток, а потом спрашивает, что случилось! — Она уперлась руками в бока. — Я хочу знать только одно, — сказала она, — означает ли это, что ты меня больше не любишь? — Кенна задержала дыхание. На мгновение ей показалось, что Рис не ответит, и каждая доля секунды в молчании лишь подтверждала ее худшие подозрения.

— Нет, Кенна. Ты ошибаешься. — Кенна вздохнула:

— Тогда… — Она опустила руки. — Это все, что я хотела знать. Я рада. Я имею в виду… спасибо. Спокойной ночи. — Она тихо закрыла за собой дверь.

Кенна была еще в трех шагах от своей кровати, когда ее настиг Рис. Он развернул ее к себе лицом и, слегка приподняв, с отчаянием прижался губами к ее рту.

Услышав тихий стон Кенны, Рис опустился с ней на пол. Пораженная силой его желания, Кенна помогла Рису войти в нее — дальше терпеть сладкую пытку было невыносимо. Движения Риса были резкими и требовательными, и он столкнулся с таким же сильным и пылким ответом.

— Посмотри на меня, Кенна, — прохрипел он, когда их тела сплелись.

Она послушалась, так как сама хотела этого. Окружавший их полумрак проигрывал глазам ее мужа, и она потерялась в этих черных озерах. Он смотрел на ее влажные, приоткрытые губы, ожидая услышать тихие стоны удовольствия.

Его ласки возбуждали ее, ведя за собой. Кенна с жадностью встречала каждое его прикосновение. Она обхватила Риса за ягодицы, прижимая к себе и наслаждаясь теплом его стройного тела.

Напряжение внутри них взорвалось каскадом огней. По жилам разлилось звенящее удовольствие, затронувшее самую глубину их душ.

Рис пошевелился.

— Нет, останься.

— Я слишком тяжелый.

— Мне нравится. Просто полежи со мной.

Он поцеловал ее и перекатился на спину, так что Кенна оказалась сверху.

— Мне так тоже нравится. — Кенна уткнулась лбом ему в шею:

— Я люблю тебя.

— Ты сделала меня счастливым, Кенна.

— Я не раз доводила тебя до бешенства.

— И это тоже. Но я никогда не переставал любить тебя. Ни на мгновение.

Кенна прижалась губами к его щеке.

— Где мы будем спать?

Вместо ответа Рис схватил за край свисавшее с кровати одеяло и стянул его на пол. Следом шлепнулась подушка.

— Эта проклятая кровать слишком далеко.

Кенна невнятным бормотанием выразила согласие. Через секунду они оба спали, не обращая внимания на твердый пол.


При виде силуэта «Гармонии» Алексис радостно завопила. Она передала бинокль Тэннеру и дала приказ немного изменить курс. Через час «Артемида» находилась бок о бок с судном, которое они преследовали почти пять дней.

Алексис и Тэннер поднялись на борт «Гармонии», где их встретил изрядно озадаченный капитан Ботти.

— Крайне необычно, — сказал он. — Исключительно не по правилам.

— Не стану спорить, — согласился Тэннер. Ботти немного смягчился:

— Чем могу служить вам?

— Мы хотели бы поговорить с одним из ваших пассажиров.

Капитан побледнел. Он мог придумать только две причины, которые могли заставить Клаудов преследовать его: один из пассажиров или разыскивается полицией, или, что хуже, болен какой-то заразной болезнью. Мысль о карантине ужаснула его.

— И кто это?

— Мишель Деверо, — сказала Алексис. Краска вернулась на лицо капитана Ботти.

— Тот самый молодой человек, которого вы провожали?

— Да.

Он покачал головой:

— Ничем не могу помочь. Мишель Деверо так и не отплыл с нами. Покинул судно до того, как мы подняли якорь, почти сразу, как вы с вашими друзьями ушли с пристани. Сказал, что должен поговорить с Леско. Я ему объяснил, что не стану задерживать судно ради него одного. Ветер был как раз попутный, а я всегда точно следую расписанию. Деверо сказал, что понимает, и взял с собой вещи. Я ждал его сколько мог, но он не вернулся.

Алексис, нахмурившись, повернулась к мужу:

— Боюсь, слишком поздно говорить, что мне никогда не нравился Мишель Деверо.

Выражение лица Тэннера было таким же суровым.

— Мне тоже, — только и мог он сказать.


Глава 11


— Алиса? Где миссис ОХара хранит корицу? — Кенна откинула назад выбившуюся из прически прядь волос, оставив при этом на щеке полоску муки. У всех слуг был выходной, и только Алиса решила остаться дома и заняться починкой одного из платьев хозяйки. Кенна бросила взгляд на девушку. Та сидела на стуле у задней двери и последние десять минут не шевелилась. Вздохнув, Кенна ловко нарезала последнее яблоко для пирога. Закончив, она принялась шарить по шкафчикам в поисках корицы.

— Тот что слева, мадам, — внезапно сказала Алиса.

— Я думала, ты меня не слышала. Это, должно быть, очень приятные мысли.

— Очень, — отсутствующим тоном согласилась Алиса.

— Ох Алиса! Могу поспорить, ты думала о своем ухажере! — Всю последнюю неделю слуги в доме Каннингов бурно обсуждали жениха Алисы. Эта пикантная новость не минула Кенны, которой миссис Алькотт с плохо скрываемым злорадством сообщила, что девчонка совсем голову потеряла и что ее ждет ужасное разочарование.

На щеках Алисы появились два алых пятна, а губы сжались в полоску.

— Вы смеетесь надо мной, миссис Каннинг? — Она подняла подбородок, не обращая внимания на явное замешательство Кенны. — Я не такая красивая, как вы, но это не означает, что у меня не может быть кавалера. — Она фыркнула: — Некоторые здесь думают, что они лучше других.

— Но я к ним не отношусь, Алиса. И я вовсе не потешалась над твоими чувствами. Замечательно, что какой-то молодой человек увидел, какая ты прекрасная девушка. — Разговаривая, Кенна раскладывала дольки яблок на пироге. — Как он выглядит? — поинтересовалась она с подобающим любопытством.

Алиса немного успокоилась и вернулась к шитью.

— Он очень добр. И красив.

— Качества, которые говорят сами за себя. — Девушка кивнула:

— Он умеет заставить меня смеяться.

Кенна еле заметно улыбнулась и добавила к яблокам сахар, корицу и масло.

— Тогда я желаю тебе всего самого хорошего, Алиса. Похоже, он замечательный человек.

— Он такой и есть.

— У вас сегодня свидание? — Кенна раскатала последний кусок теста и закрыла получившейся лепешкой начинку. Обрезав лишнее тесто, она защипнула края пирога. — Ты поэтому осталась здесь?

— Да. Он сказал, что придет, — созналась Алиса и несколько вызывающе посмотрела на Кенну, словно ожидая ее возражений. — Вы против?

— Вовсе нет. — Тихонько напевая, Кенна поставила пирог в духовку, затем вытерла руки о фартук.

— Он сказал, что вы не будете против, — задумчиво проговорила Алиса, потом быстро добавила: — Я сказала ему, что я порядочная девушка и мы не будем в одиночестве, потому что вы никогда не ходите на склад, когда у нас выходной, и предпочитаете сама готовить обед мистеру Каннингу.

— Да и себе тоже, — рассмеялась Кенна. Она оглядела кухню, с гордостью обозревая царящий в ней беспорядок, затем, вздохнув, приступила к уборке. Миссис ОХара никогда не делала секрета из того, что Кенна — незваный гость у нее на кухне. Повариха отказывалась разговаривать с хозяйкой, если та сдвигала хотя бы одну ложку. — Ты можешь встретиться с ним в гостиной.

Алиса покачала головой:

— Я думаю, мы лучше пойдем погуляем.

— День для этого самый подходящий. — Кенна выглянула в окно. Солнечный свет коснулся ее лица, окунув его в приятное тепло. — Может быть, мне приготовить вам что-нибудь на ленч? — Она жалела, что Рис вернется нескоро. Ей хотелось провести с Рисом день так же, как планировала для себя Алиса… — А как зовут твоего молодого человека? Ты ведь никогда не говорила.

Дверь на кухню распахнулась, и Алиса вскрикнула от радости:

— А вот и он, миссис Каннинг. Познакомьтесь…

— Не беспокойся, дорогая Алиса. Мы уже встречались с миссис Каннинг.

От неожиданности Кенна уронила разделочную доску.

— Ты! — Единственное, что смогла она выговорить. Как, Боже мой, он ее нашел? Чтобы не упасть, она вцепилась в край стола. Перед ней стоял Мейсон. Кенна лихорадочно пыталась вспомнить его фамилию. Рис же говорил ей! Девон… Девер… Деверелл! Вот оно! Деверелл!

Кенна поспешно схватила со стола нож:

— Убирайся отсюда, Мейсон!

Мейсон прислонился к двери, чувствуя себя уверенно и непринужденно.

— Значит, ты меня помнишь. Мне это льстит. — На лице Алисы смешались удивление и ужас.

— Миссис Каннинг? Что вы делаете? — Кенна проигнорировала ее вопрос.

— Алиса! — резко сказал она. — Я хочу, чтобы ты взяла коляску и отправилась на склад. Скажи моему мужу, что здесь Мейсон Деверелл.

— Но…

— Сейчас же, Алиса! Иди! Быстрей!

Алиса не сомневалась, что Кенна сошла с ума, но, несмотря на раздражение, она привыкла выполнять приказы. Девушка положила шитье на стул, взглядом прося прощения у Мейсона.

Мейсон схватил ее за руку и потянул к себе. Острое лезвие ножа оказалось прямо у шеи Алисы.

— Положи нож, Кенна, иначе я воспользуюсь своим. — Кенна не сомневалась, что так и будет. Его холодные голубые глаза казались льдинками. Она разжала пальцы. Нож скользнул на пол.

— Отпусти Алису. Тебе она не нужна. — Мейсон хихикнул:

— Как ты права.

Лицо девушки исказила боль. Всхлипнув, она дернулась, и кончик ножа вонзился ей в шею. На месте укола выступили капельки крови.

— Осторожно, Алиса, — предупредил ее Мейсон. — А ты иди сюда, Кенна.

Кенна покачала головой. Его легкий акцент неприятным эхом отдавался в ее ушах.

Глядя на Кенну, Мейсон чуть нажал на нож, и кровь побежала сильнее.

— Иди сюда, — повторил Мейсон. Кенна шагнула вперед. — Дай мне руку. — Испугавшись за жизнь служанки, Кенна подчинилась, и он, оттолкнув Алису в сторону, схватил Кенну и приставил ей к горлу нож.

Алиса по инерции врезалась в угол стола, схватилась за горло и жалобно заплакала.

— Уходи, Алиса, — сказала Кенна. — Уходи, пока можешь.

— Не делай этого, — хладнокровно приказал Мейсон. — Ты же не хочешь, чтобы на твоей совести была смерть миссис Каннинг?

Алиса покачала головой, не в состоянии взглянуть на хозяйку. Она была в ужасе, оттого что стала в какой-то степени соучастницей негодяя.

— Хорошо, — продолжал Мейсон, — Я хочу, чтобы ты поднялась наверх и собрала кое-какую одежду для миссис Каннинг. Положи в саквояж все, что сочтешь нужным. Добавь туда и свои вещи. Мы втроем скоро уедем отсюда. — Девушка замешкалась, и он рявкнул: — Живо!

Алиса, рыдая, выбежала из кухни. Мейсон подтолкнул Кенну к столу, затем подобрал нож и положил его в карман.

— Я хочу, чтобы ты навела здесь порядок и сделала это быстро. — Почувствовав сопротивление, он легонько встряхнул ее: — Приступай.

— Зачем? Ты же все равно убьешь меня. Чего ради мне переживать, что я оставлю кухню неубранной?

— Потому что я не собираюсь убивать тебя, если ты, конечно, не станешь сильно перечить мне. Если бы у меня было такое желание, я бы давно это сделал. Ты забыла эпизод с коляской?

— Так это был ты?

— Да. Но все произошло случайно. Я увидел тебя и испугался, что ты меня узнаешь. Тут же пришпорил коня, но тот оказался слишком близко к коляске. Следует признать, что ты отлично управилась. Как я уже говорил, я не собираюсь убивать тебя. Ты мне нужна, чтобы получить выкуп, а чистая кухня является составной частью моего плана.

— Рис не даст тебе даже су. — Кенна наконец поняла, что Мейсон говорит с французским акцентом. Правда, в остальном его английский был безупречен.

— Убирай кухню, — хмуро приказал Деверелл.

Кенна сняла фартук и вытерла им стол. Затем сполоснула миски и вылила воду, в которой мыла посуду. Завернув яблочную кожуру в газету, выбросила сверток в стоящий в углу ларь.

— Доволен? — с вызовом спросила она.

— Повесь фартук на крюк. Подмети пол.

Кенна сделала все, что ей было велено. К этому времени на кухню вернулась Алиса. Она принесла с собой два саквояжа, которые поставила на пол.

— Сядь за стол, Кенна. Алиса, принеси бумагу и перо для миссис Каннинг. Она сейчас будет писать письмо.

Алиса поспешно выбежала из комнаты.

Кенна села за стол. Вскоре Алиса вернулась с письменными принадлежностями и, повинуясь знаку Мейсона, положила их перед хозяйкой.

— Подойди сюда, Алиса. — Бросив испуганный взгляд на Кенну, Алиса шагнула к Девереллу. Развернув ее к себе спиной, он, держа нож зубами, начал связывать ей руки веревкой, которую вытащил из кармана. Затем подтолкнул девушку к стулу.

— Приступим к письму, миссис Каннинг. Я хочу, чтобы ты составила послание мужу. Ты напишешь, что, поразмыслив, осознала, что больше не можешь жить с ним. Объясни, что не удовлетворена его попытками найти убийцу отца, поэтому хочешь сама заняться и, как следствие, уходишь от него.

Кенна побледнела, когда Мейсон с такими подробностями описал ее последнюю ссору с Рисом.

— Откуда ты это знаешь? — Ответом ей послужило всхлипывание Алисы. Значит, служанка бесстыдным образом подслушивала под дверью. — Алиса! Как ты могла?

— Я слышала, как вы кричали, — защищалась девушка. — И пришла посмотреть, все ли в порядке. Я думала, мистер Каннинг бьет вас… Но когда осознала свою ошибку, то все равно не ушла. Вы упомянули своего отца. Потом, когда вы упали с коляски, я приносила чай и услышала, как вы снова спорите с мужем. Я не хотела подслушивать… просто ничего не могла поделать с собой. Я волновалась за вас. Честно! — По ее щекам сбежали две слезинки. — Я не хотела говорить ему. Не хотела! Но у него как-то получалось все выведывать у меня.

Кенна поверила ей. Мейсон Деверелл отличался удивительной беспринципностью, и неопытная девушка была беззащитна перед его чарами.

— Замолчи, Алиса. Пиши письмо, Кенна. О, и упомяни, что ты берешь с собой свою личную горничную.

Слова протеста были готовы сорваться с губ Кенны, но она вовремя остановилась. Значит, Мейсон думает, что Алиса ее горничная? Очевидно, девушка таким образом пыталась поднять себя в его глазах и солгала, чтобы произвести на него впечатление. Кенна была готова ее расцеловать. Одного этого достаточно, чтобы Риса охватили сомнения. Какая ирония судьбы: Мейсон сам приказал ей написать это!

Мейсон через плечо Кенны следил за тем, что она пишет. Потребовалось трижды переписывать письмо, прежде чем он объявил, что доволен результатом. Деверелл сложил бумагу, положил ее в карман, а потом связал Кенне руки, так же как раньше Алисе. Не отпуская обеих женщин от себя ни на шаг, он быстро осмотрел весь дом, чтобы удостовериться, не оставила ли служанка какую-нибудь записку. Когда с осмотром было покончено, он бросил письмо Кенны на стол и снова отвел пленниц на кухню, где взял саквояжи, а затем через черный ход провел обеих на улицу.

Там он приказал им сесть в крытый экипаж. Алиса нервно поглядывала на Кенну, словно ожидая, что та каким-то образом освободит их, но Кенна не имела ни малейшего понятия, что делать. Деверелл слишком умело спланировал их похищение.

Повинуясь его указаниям, девушки легли на противоположные сиденья спиной друг к другу. Мейсон связал ноги Кенне, затем пропустил конец этой веревки через веревку на ее руках, так что теперь она могла только лежать или стоять на коленях. Проделав то же самое с Алисой, он заткнул им рты кляпом. Кенна решила, что на этом он закончил наконец-то свои гнусные манипуляции, но ошиблась. Швырнув саквояжи на дно коляски, он исчез на несколько минут и вернулся с конской сбруей. Обрезав ножом вожжи, он надел одну кожаную петлю на шею Кенны, другую — на шею Алисы, а концы привязал к ручке дверцы коляски.

— Это на случай, если одна из вас решит выпрыгнуть из коляски, — объяснил он, швыряя остатки упряжи на саквояжи. — В этом случае вы только сломаете себе шеи. — Похититель закрыл дверцу, снял с лошадей путы и запряг двух жеребцов в коляску. Коляска дернулась и покатила вперед.

С огромным трудом Кенне удалось перевернуться. Алиса последовала ее примеру. Было что-то успокаивающее в том, что они могли видеть друг друга, хотя оставались такими же беспомощными, как раньше.

Кенне показалось, что прошел час, прежде чем коляска остановилась. Она глянула на дверцу, стараясь не выказать страха, когда та открылась и появился Мейсон. Увидев, что его пленницы поменяли положение, он осуждающе покачал головой.

— Как предусмотрительно, что я не забыл об этой упряжи, — довольно сказал он. Отвязав вожжу, которая шла к шее Алисы, он дернул за нее так, что девушка без чувств упала на пол. Кенна в ужасе наблюдала, как Мейсон, схватив Алису за плечи, вытолкнул ее из коляски. Деверелл не закрыл дверцу, и Кенна догадалась, что он сделал это нарочно — видимо, для устрашения, чтобы она знала, что он может сделать то же самое и с ней.

Открывшийся ей вид был ограничен, но Кенна поняла, что они остановились где-то на берегу реки. Да ей и не надо было многое видеть, чтобы знать, что вокруг ни души, — в противном случае Мейсон и не остановился бы.

Не обращая внимания на сопротивление девушки, Мейсон подтащил Алису к обрыву, а потом без малейших колебаний столкнул ее в воду.

Вернувшись через минуту к коляске, Мейсон обнаружил, что Кенна потеряла сознание. Равнодушно пожав плечами, он захлопнул дверцу.


Рис привязал лошадь у черного хода, решив уговорить Кенну покататься перед ужином, и зашел в дом, ожидая увидеть свою очаровательно растрепанную жену. Ему обычно бывало достаточно только взглянуть на фартук, чтобы определить, что у них будет на ужин.

Рис принюхался, гадая, не стоит ли поужинать с Леско. Кенна явно что-то сожгла — в воздухе пахло гарью. Не закрыв дверь, он быстро распахнул окно. Как она могла оставить все плотно закупоренным?

— Кенна! — Рис оглядел кухню в поисках источника неприятного запаха. Через секунду он обнаружил в духовке обуглившиеся остатки того, что когда-то было яблочным пирогом. Сама духовка была холодной, огонь погас. Он поставил пирог на стол, вновь окликая жену.

Ответом ему служила тишина, и у Риса по спине пробежал холодок. Сначала он решил, что Кенна обожглась, и без промедления кинулся в спальню, ожидая увидеть там жену. Когда ее там не оказалось, он обыскал каждую комнату на втором этаже и помещения слуг на третьем. Неужели она так сильно поранилась, что вынуждена была отправиться к врачу? Эта мысль вогнала его в конюшню, где он обнаружил, что пропали крытая коляска и два жеребца. Значит, она не ранена, в противном случае у нее не хватило бы сил запрячь коляску.

Похоже, Кенна по какому-то делу покинула дом и забыла о пироге. Возможно, лет через десять или около того он позволит ей забыть об этом дне! Рис вернулся в дом, гадая, когда же появится Кенна. Судя по остывшей духовке, ее нет уже несколько часов.

Рис поклялся себе, что в следующий раз ни за что не даст всем слугам выходной одновременно. Кенна обожала хотя бы раз в неделю оставаться полновластной хозяйкой в доме, но слуги могли бы сказать, куда она отправилась. Внезапно Рису пришло в голову, что Кенна наверняка оставила ему записку.

Он увидел письмо на столе в кабинете. За те несколько секунд, которые ему потребовались, чтобы прочитать записку, его мир рассыпался на куски — но не потому, что Рис поверил хотя бы одному написанному слову. Его жена была настолько честным и откровенным человеком, что просто не могла убежать в его отсутствие. Кенна встретила бы его и прямо объявила о своих намерениях.

Рис перечитал послание. Его глаза вернулись на ту строчку, где говорилось, что она берет с собой личную горничную, так что ему не стоит беспокоиться об Алисе. Алиса? В других обстоятельствах Рис рассмеялся бы. Эта девушка собиралась открыть свой магазин и никогда бы не согласилась прислуживать хозяйке. Да и почему он должен беспокоиться об Алисе, когда от него ушла жена? Странная просьба.

Если он все же хоть на минуту поверил, что Кенна по собственной воле покинула его, то обгорелый пирог в духовке окончательно положил конец сомнениям. Ни одна женщина, и уж точно не Кенна, не стала бы печь мужу пирог, если бы собиралась оставить его.

Значит, Кенна писала под диктовку другого человека. Но кто мог ее заставить? Он подумал о Бритте. За участие в поджоге адвоката и его друзей ждет тюрьма, и дата суда уже назначена. Мог ли Бритт каким-то образом похитить Кенну в надежде, что Рис отзовет свои обвинения? Рису это казалось маловероятным, так как в этом случае содержание письма выглядело бессмысленным. Неизвестный хотел, как виделось Рису, заставить его поверить в бегство Кенны. Намерение очевидно: он не должен искать жену.

Рис нахмурился. Заставив себя мыслить разумно, он положил записку в карман и вернулся в спальню, разыскивая хоть какие-то зацепки, которые помогли бы ему разобраться в случившемся. Но комната была в идеальном порядке. То же самое можно было сказать и о комнате Алисы. Рис спустился на кухню.

Пока он был наверху, вернулась миссис ОХара. Она металась по кухне, выдвигая и задвигая ящики шкафов и что-то гневно бормоча себе под нос.

— Черт побери! Может быть, вы остановитесь хотя бы на минуту! — рявкнул Рис.

Миссис ОХара вскрикнула и развернулась к нему лицом. Она не привыкла к такому грубому обращению и была более чем рада затеять ссору.

— Миссис Каннинг превратила мою кухню в помойку! — объявила она, широко расставив руки, чтобы Рис ничего не пропустил.

Рис огляделся. За исключением безнадежно испорченного пирога на столе, куда положил его он сам, ничто не вызвало его подозрений.

— У меня нет времени…

— Вы только посмотрите! — Кухарка подняла доску для резки хлеба. — Она сунула ее к чайникам. А это! — Миссис ОХара потрясла деревянной ложкой. — Разве это похоже на нож? — Кухарка подняла с пола какой-то сверток. Она положили его на стол и развернула. Внутри была яблочная кожура. — Вы знаете, куда она это положила? В ларь с мукой! Она же знает, что мы скармливаем очистки животным! Кроме того, я не могу найти разделочный нож. Все перепутано. Мне не нравится…

— Сядьте, миссис ОХара! — оборвал ее Рис. — Сейчас же!

Миссис ОХара села. Никогда в своей жизни она не видела такую ярость, которая сейчас читалась на лице Риса Каннинга. Его челюсти были сжаты, на щеке дергалась жилка. Когда он наклонился в ее сторону, кухарка испуганно отодвинулась.

— Моя жена когда-нибудь оставляла кухню в таком виде?

— Нет, — пролепетала кухарка. — Никогда. Мистер Каннинг, мне очень жаль…

— Тихо, миссис ОХара. Пожалуйста. Я хочу подумать.

Кухарка смолкла и, сев, сложила руки на коленях. Глаза Риса были закрыты, а кончики пальцев — там, где они касались стола, — побелели.

Наконец Рис, глубоко вздохнув, заговорил:

— Миссис Каннинг здесь нет, и, думаю, она отсутствует уже большую часть дня. Кто-то заставил мою жену покинуть дом. Вы понимаете, о чем я говорю? — Миссис ОХара кивнула. — Учитывая состояние кухни, этот человек вошел, когда Кенна готовила обед. Чтобы создать впечатление, что она самостоятельно ушла отсюда, он убрал кухню сам или…

— …Заставил миссис Каннинг сделать это, — закончила вместо него кухарка. — А она все специально перепутала.

— Очень хорошо, миссис ОХара. — Рис указал на подгоревший пирог: — Я обнаружил его в духовке уже холодным. Пока вы не упомянули об остальных предметах, это было единственным доказательством того, что Кенна ушла не по своей воле. Сейчас мне нужна ваша помощь, миссис ОХара. — Кухарка выпрямилась:

— Все что угодно, мистер Каннинг.

— Прочитайте. — Он подал ей написанное Кенной письмо. — Внимательно. Скажите мне, если что-то вам покажется странным.

Кухарка отодвинула лист на вытянутую руку, затем, прищурившись, поднесла ближе, пытаясь разобрать мелкий почерк.

— Миссис Каннинг всегда сама ухаживает за собой! Ей не нужна личная горничная. И по своей воле она уж точно не взяла бы с собой Алису!

— Так я и думал. Но я не понимаю смысла этой фразы. Почему она ее написала?

— По той же причине, по которой создала беспорядок на кухне.

— Сомневаюсь. Кто бы ни заставлял ее писать, он специально вставил упоминание об Алисе. Но почему? У Алисы был выходной, и она ушла вместе со всеми.

— Вот уж нет.

— Что?

— Алиса осталась здесь и, между нами говоря, ждала визитера.

Рис нахмурился:

— Гостя? Кого же?

— Какого-то знакомого из города. Мужчину. — Миссис ОХара понизила голос: — Мне кажется, слишком быстро она решила пригласить его домой. Я ей так и сказала. Но она не стала слушать. А ведь они впервые встретились всего неделю назад.

— Вы знаете, как его зовут?

— Не сомневайтесь, — гордо произнесла кухарка. — Алиса сказала, что его зовут Майкл. Майкл Даунинг.

Рис понуро опустил плечи. Он ждал чего-то большего. Может быть, он пропустил что-то важное и зациклился на пустяках?

— Вы его видели?

— Нет, но вот миссис Алькотт однажды встретилась с ним. Они с Алисой ездили в город по делам, и он там заговорил с ней. Нагловатый, по словам миссис Алькотт, но красив, ничего не скажешь.

Рис собрался спросить, не говорила ли миссис Алькотт еще о чем-нибудь, но тут распахнулась дверь — и на кухню ввалился мистер Алькотт. Его лицо была белым как мел, он тяжело дышал. Прислонившись к стене, он прижал руку к груди.

— Мистер Каннинг! Какое счастье, что вы здесь!

— Что случилось? Вы ранены?

Алькотт покачал головой. Он хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.

— Не я. Алиса. Кто-то попытался… Она очень плоха… Ее обнаружили около… Она спрашивает вас, мистер Каннинг. Нет времени…

У Риса все оборвалось внутри.

— Вы отвезете меня к ней?

— Немедленно, сэр, — кивнул Алькотт.

Рис последовал за слугой. Лошадь Алькотта была в мыле, но он отказался взять другую.

— В любом случае я должен вернуть конягу, — объяснил он свои действия. — Я его одолжил.

— Куда мы едем?

— Через город. Вдоль по реке.

Риса раздражала медленная езда слуги, но он сдерживал себя, так как Алькотт был явно изнурен и все же Торопливо рассказывал о случившемся.

— Мы с миссис Алькотт были в Кембридже, навещали ее сестру, — объяснял он. — Мы уже собирались уезжать, когда прибежал один молодой человек. — Он грустно покачал головой. — К счастью, бедняжка знала, где мы проводим наш выходной. Мы с миссис Алькотт сразу же отправились в дорогу. Юноша отвез нас на ферму его отца, расположенную почти в двенадцати милях отсюда, и рассказал, что нашел Алису, когда пошел порыбачить. Она лежала на камнях, связанная по рукам и ногам, не в силах даже поднять голову.

Рис слушал рассказ Алькотта с замиранием сердца. Если Алиса так сильно пострадала в руках похитителя, то что же с Кенной? Он запретил себе думать о том, что она может быть уже мертва.

Когда они прибыли на ферму, Риса тотчас провели в спальню, где лежала Алиса. Казалось, девушка спит, но, когда Рис подошел к кровати, ее веки затрепетали и поднялись. На мгновение ее глаза подернулись пеленой, но потом Алиса узнала его, и они прояснились. Девушка хотела что-то сказать. Она открывала рот, но оттуда не вылетало ни звука.

Рис думал, что готов ко всему, но то, что пришлось увидеть, превзошло всякие ожидания. Лицо девушки казалось пепельным, на шее виднелся фиолетовый кровоподтек, лежащие на одеяле руки покрывали страшные ссадины. Левая рука была неестественно согнута. «Видимо, сломана», — машинально подумал Рис.

— Мистер Каннинг.

— Ш-ш-ш, Алиса. — Он легонько коснулся ее лба. — Не разговаривай. — Не важно, что в его голове теснились сотни вопросов, — сейчас он не мог мучить бедную девушку.

В ее глазах появились слезы.

— Я должна, — прошептала она. — Миссис Кан… — Рис промолчал. Достав носовой платок, он вытер ей набежавшие слезы.

— Это был мой Майк. Простите меня. Мне так жаль…

— Я знаю.

— Простите меня, — жалобно молила она.

— Разумеется, Алиса.

— Он не хотел меня. Хотел… ее. — Голос девушки прервался, и Рису пришлось наклониться, чтобы разобрать следующие слова. — Она его знает. Называла его Мейсон. — Алиса закашлялась, хватая ртом воздух, и бросила полный страха взгляд на Риса, Он взял ее за руку, и она с удивительной силой сжала его пальцы.

Изо рта девушки вытекла струйка крови, и Рис, едва прикасаясь, вытер платком края ее губ. Вскоре ее пальцы разжались. Полный сострадания и жалости, Рис закрыл невидящие глаза Алисы и прикоснулся губами к ее лбу. Поправив одеяло, чтобы прикрыть ее руки, он вышел из комнаты.


«Артемида» была в двух днях от Бостона, когда впередсмотрящий заметил судно, идущее к ним с норд-веста. Тэннер Клауд тут же подозвал жену.

Алексис прервала разговор с двумя матросами и, подойдя к Тэннеру, встала у него за спиной:

— В чем дело?

— Гарри увидел корабль.

— Я слышала, как он кричал. Он сказал, что это американское торговое судно. Ты ждешь каких-то неприятностей?

Тэннер передал ей бинокль:

— Посмотри сама.

Алексис поднесла бинокль к глазам:

— Это судно Каннингов.

— Да. А человек на мостике? — Алексис, нахмурившись, опустила бинокль.

— Похож на Риса, но этого не может быть.

— Вот почему я и позвал тебя. — Сверху раздался крик:

— Они подают сигнал. Просят принять пассажира. — Тэннер отдал приказ поменять курс «Артемиды».

Двадцать минут спустя он уже жал руку Рису.

Рис обменялся кратким приветствием с Клаудами и тут же объяснил свое присутствие:

— Я должен поговорить с Деверо. Кенну похитили.

— Когда? Как это случилось? — вскрикнула Алексис.

— Деверо с нами нет, — одновременно сказал Тэннер. Рису показалось, что его кто-то ударил под дых. Он почти не спал последние три дня — собирался в дорогу, прокладывал курс «Артемиды», а потом следил за морем, боясь пропустить судно Гарнетов. И вот сейчас, когда он наконец здесь, готовый силой заставить Мишеля Деверо вспомнить тот маскарад, ему говорят, что этого человека нет на борту!

— Вы так и не догнали корабль?

— Мы перехватили «Гармонию» несколько, дней назад. Но Мишеля там не было. Он сошел на берег, едва мы проводили его. Он все еще в Бостоне.

— Уже нет. — Рис ударил кулаком по поручням. — Боже мой! — Внезапно ему все стало ясно. Правда была настолько очевидна, что он не мог простить свою собственную глупость. — Мишель Деверо — это Мейсон Деверелл. Одно и то же лицо. Почему я не догадался раньше?


Кенна не знала, сколько прошло времени. В темной дыре, где Мейсон держал ее, словно животное, она не могла различить день и ночь. Время текло непрерывным потоком. Ей подавали еду дважды в день, всегда одно и то же: сухари, бульон, фрукты и холодный бисквит. Ни один из матросов с ней не разговаривал и не отвечал на ее вопросы.

В ее комнатушке почти не было обстановки. Всего пара тонких одеял, соломенный тюфяк, горшок и пустая коробка, которую она использовала как стул. У нее остался саквояж, полный вещей, которые ей упаковала Алиса, но Кенне они не требовались. Она была слишком подавлена, чтобы следить за чем-то столь несущественным, как внешность.

Дни и ночи сливались в недели. Равномерное покачивание корабля навевало сон в самые неподходящие часы. За все это время она ни разу не видела кошмаров и не встречалась с Мейсоном Девереллом.


Николас Данн нахмурился. Ему только-только сдали пристойные карты, а тут из-за спины выныривает слуга с письмом на серебряном подносе. С трудом скрывая раздражение, Ник положил карты на стол и взял записку. Он прочитал ее, а затем, вцепившись в бумажку внезапно задрожавшими руками, перечитал снова. Игнорируя вопросы и протесты своих партнеров, Ник вышел из-за стола.

— Я должен вернуться в Даннелли. — Ни говоря больше ни слова, он развернулся на каблуках и, размашисто шагая, ушел из клуба.


Рис не относился к тому типу людей, которые постоянно сомневаются в своих поступках, но сейчас он снова и снова возвращался к мысли, не допустил ли ошибку, когда попросил Алексис и Тэннера вернуться в Бостон. Они предлагали взять его на борт своего корабля и плыть в Даннелли, но он отказался. Причиной тому был не просто мимолетный каприз. Он тщательно обдумал это предложение, но решил все же не вовлекать их в свои дела. Он не был уверен, что Мейсон повез Кенну в Англию. Он даже не был уверен, что Кенна жива. Единственное, на что можно было ориентироваться, так это на жадность Мейсона и его лояльность Наполеону. Мейсон собирал деньги для возвращения императора на трон и мог рассматривать Кенну как своеобразный кошелек с золотом. Рис был уверен, что если бы Деверелл думал только о своей безопасности, то сразу убил бы Кенну. Предпринятые же действия Мейсона говорили о том, что он преследуют иные цели и что в таком случае он мог направиться только в Англию.

Рис проклинал себя за то, что помог этому человеку бежать с континента. Его с Робертом Данном использовали, чтобы заслать шпиона в Англию. Так же как использовали и Леско.

Он покачал головой, гоня прочь воспоминания. Капитан сообщил ему, что через день они достигнут канала. Следовательно, он должен направить свою энергию в другое русло. Рис взял один из лежащих на столе пистолетов и начал его чистить.


— Вылезай! — нетерпеливо потребовал Мейсон. Кенна заслонилась рукой от света лампы, которую принес Деверелл. Как он смеет приказывать ей! Она гордо подняла голову и расправила плечи. Его смех смутил ее.

— Трогательный мятеж, Кенна. Узнаешь? — Он поднес к лампе небольшой флакон, чтобы она его разглядела. Ее мгновенное оцепенение лучше слов сказало, что Кенна прекрасно знает, что внутри. — Отлично. Не хотелось бы снова пользоваться этим, но уверяю: я так и сделаю, если ты откажешься помогать мне. Сейчас же поднимайся. Возьми саквояж.

Кенна встала и медленно подошла к нему. Мейсон вывел ее в пустой коридор. На подкашивающихся ногах она поднялась по узкой лестнице на верхнюю палубу, и Деверелл в конце концов взял у нее саквояж. Он распахнул перед ней дверь своей каюты и втолкнул ее туда.

— Зачем я здесь? — спросила Кенна. Мейсон махнул рукой в сторону ванны в углу:

— Я хочу, чтобы ты помылась. — Он положил саквояж на пол и, открыв его, начал копаться в вещах, пока не нашел нужные. Он выложил чистое белье, расправил складки на персиковом платье Кенны и поставил на пол туфельки. Кенна настороженно следила за ним. — Раздевайся. Мойся.

— Зачем?

Деверелл проигнорировал вопрос. Он подошел к ней, развернул к себе спиной и дернул за крючки платья. Кенна отшатнулась:

— Я сама!

— Как тебе угодно. — Мейсон сел на стул.

— Ты не мог бы выйти?

— Нет. Нам надо кое-что обсудить. — Повернувшись к нему спиной, Кенна дрожащими пальцами расстегивала платье. Вода остыла, но Кенна быстро опустилась в ванну. Найдя мыло и мочалку, она начала мыться.

— Ты знаешь, где мы? — спросил он.

— Нет. Рядом с Парижем?

— Около Даннелли. — Деверелл увидел, как она потрясенно замерла. — Через несколько часов мы отправимся на берег. Я уже договорился о встрече. За тебя дадут неплохой выкуп.

— Ясно, — медленно протянула Кенна. Теперь ей стала понятна причина такой заботы о ее внешнем виде. Мейсон не хотел, чтобы она выглядела так, словно с ней дурно обращались. — Если тебе нужны деньги, то почему просто не попросить у Риса?

— Твой муж богат, но не настолько, как твой брат. Мне нужны все деньги Даннов. Нас должны встретить в пещере. Помнишь ее?

Кенна кивнула.

— Отлично. Сожалею, но буду вынужден связать тебе руки. Однако ты сможешь идти. Все закончится через пару минут, и я уйду. Надеюсь, никто не попытается остановить меня. Тебе же следует подумать о последствиях, если ты решила изображать из себя героиню.

Кенна на мгновение закрыла глаза. Она приказывала себе не плакать перед этим человеком. Окунув голову в воду, чтобы намочить волосы, Кенна начала мыть их, с силой массируя кожу головы, лишь бы не думать о происшедшем. Смыв мыло, она неуклюже поднялась, испытывая неловкость и страх под его пристальным взглядом, и завернулась в полотенце.

— Николас не даст тебе денег. Мейсон пожал плечами и встал.

— Вернусь через час. Устраивайся поудобнее.

— Ублюдок, — пробормотала она себе под нос. — Сатанинское отродье.

Рассмеявшись, он открыл дверь в каюту.

— Ты не первая, кто называет меня дьяволом, миссис Каннинг. Но в твоем положении лучше попридержать язык. Мне не составит никакого труда второй раз сломать тебе нос.

Кенна потрясенно смотрела на захлопнувшуюся дверь.

— Подожди! — Она подбежала к двери и забарабанила по ней кулаками. — Вернись! Я хочу знать, что ты имел в виду, когда говорил о моем носе! — Ответа не было, да она и не ждала его. Кенна, рыдая, привалилась к двери.


Николас мерил шагами комнату Викторины. Время от времени он поднимал голову, чтобы посмотреть на часы, затем разворачивался и шел в противоположном направлении.

— Я не могу позволить тебе рисковать собой, Викторина. Это слишком опасно.

Пальцы Викторины нервно теребили складки платья.

— У нас нет другого выхода, Ник. В письме все сказано очень ясно. Я должна сама спуститься в пещеру с выкупом за Кенну. Если же нет…

— Я читал это проклятое послание! — рявкнул Ник. — Но не понимаю: почему именно ты должна доставить эти деньги?

— Возможно, потому, что я женщина и не представляю особой опасности для преступников. — Всего за неделю после известия о смерти Кенны волосы Викторины поседели. Долгие годы она выглядела моложе своих лет, но сейчас этого о ней никто не сказал бы. Вокруг губ и глаз пролегли глубокие морщины, а лицо казалось желто-серым. — Я предпочла бы не вызывать тебя из Лондона, — с горечью сказала она, — справилась бы сама, но именно твоя подпись должна стоять под банковскими бумагами, а у меня не хватало времени продать свои драгоценности.

— И слава Богу, что ты послала за мной! Викторина, ты не можешь рисковать собой попусту. Мы ведь не знаем наверняка, что Кенна жива. Может быть, это просто шантаж. Позволь мне пойти с тобой. Если я принесу деньги, разве похититель Кенны прикажет мне уйти? Разумеется, нет. А если Кенна там, то я могу защитить вас обеих.

— Я боюсь. За нами могут следить, и преступники не войдут в пещеру, если будут знать, что ты там.

— Придется пойти на риск. — Ник нервно провел рукой по волосам. Его губы искривила горькая усмешка. — Викторина, я положил золото и серебро в саквояж, как было приказано. Он такой тяжелый, что ты просто не оторвешь его от пола. Если я пойду сейчас, то меня могут и не заметить.

Викторина кивнула:

— Тогда иди, Николас. Да поможет тебе Бог! — Она подождала, пока шаги Ника затихли в коридоре, затеет подошла к шкафчику и выдвинула нижний ящик. Покопавшись в белье, Викторина нашла, что искала. Очень осторожно она достала пистолет, который хранила там со дня смерти Роберта Данна.


Рис ждал Пауэлла на лесной опушке. Когда тот показался на тропинке, Рис вышел из-за дерева и позвал своего верного друга.

Пауэлл вздрогнул от удивления и быстро повернулся. Сузившимися глазами он оглядел фигуру Риса.

— Боже правый! Вы чуть было не довели меня до могилы! Я не поверил собственным глазам, когда получил записку Полли о том, что вы хотите со мной встретиться. Что вы делаете в Англии, Рис?

Рис коротко ознакомил Пауэлла с последними событиями, стараясь рассказывать только о самом необходимом.

— Я прибыл в Лондон менее сорока восьми часов назад и провел одну ночь у Полли, намереваясь завтра же поговорить с Ником. Однако за день до этого он поспешно выехал в Даннелли. Я мог придумать только две причины этому. Как Викторина?

— Как обычно. Выглядит ужасно, как это и было с тех пор… ну, вы знаете. Это она послала за Ником. Я видел, как она отдавала письмо юному Биллу.

— Значит, это связано с Кенной. Боюсь, у нас мало времени. Что-то должно произойти еще до конца недели.

Пауэлл тяжело вздохнул:

— Не сомневаюсь. Деверелл должен поторопиться, если хочет помочь Наполеону. Вы слышали, что Веллингтон скоро загонит его в угол?

— Да. Все в Лондоне только и говорят об этом. У Ватерлоо, я думаю.

— Если Деверелл знает об том, он должен как можно быстрее получить выкуп и бежать из страны.

— Согласен. Ты проведешь меня в дом?

— Прямо сейчас. Пройдет еще несколько часов, пока проснутся слуги.

Рис прошел за Пауэллом через двор, стараясь держаться в тени. Они завернули за угол, и тут Пауэлл резко остановился.

— Посмотрите туда, сэр! В сторону летнего домика!

Сощурив глаза, Рис пялился в темноту, пытаясь узнать спешащего к летнему домику мужчину.

— Боже мой! Это Деверелл. Посмотри! Он что-то несет в руках.

Пауэллу пришлось придержать Риса, иначе тот кинулся бы вслед за тем человеком.

— Это не Деверелл. Это лорд Данн. Или по крайней мере на этом человеке плащ Николаса.

— Я больше не могу ошибаться. Я иду за ним.

— Нет! Позвольте мне. Я буду наблюдать за берегом, а вы идите в пещеру. Вы можете спускаться по лестнице быстрее, чем я. Вы вооружены?

— Да. Фонарь по-прежнему лежит на верхней ступеньке лестницы?

— Да. Все так, как вы и оставили. Никто, кроме меня, не пользовался тайным ходом. В пещеру тоже никто не заходил со дня вашего отъезда в Америку.

— Неудивительно, — сухо заметил Рис. — Предатель последовал нашему примеру и пересек Атлантику. Будь осторожен, Пауэлл.

— И вы тоже. — Пауэлл ободряюще сжал плечо Риса, и они разошлись каждый в свою сторону.


— Пора, — объявил Мейсон. — Нас встречают.

— Ты был здесь, когда убили моего отца, — сказала Кенна.

— Как умно, — саркастически заметил он. — Пошли.

Но Кенна отказывалась двигаться с места. Ты Мишель Деверо, не так ли?

— Временами. Признаюсь, удивлен, что тебе потребовалось так много времени, чтобы догадаться об этом.

— Единственный раз, когда я видела тебя в личине Мишеля Деверо, ты носил маскарадный костюм, — напомнила Кенна.

— Превосходная маскировка, не правда ли?

— Очень. Как ты радовался, наверное, что бал у Клаудов тоже был маскарадом. Иначе я бы легко узнала Мейсона Деверелла.

— Верно, — согласился похититель. — Как ты помнишь, я не стал испытывать судьбу в тот вечер и избегал тебя. Впрочем, я и не подозревал, что ты знаешь мою фамилию.

— Рис обнаружил это, когда искал меня. — Мейсон равнодушно пожал плечами:

— Прибереги скучную историю поисков для другого раза. Нам пора. — Он вытащил из кармана кусок веревки: — Повернись и заложи руки за спину.

Кенна помедлила, но, вспомнив о флаконе, подчинилась. Деверелл заставит ее выпить зелье, если она откажется, а Кенна понимала, что ей лучше сохранить ясную голову. Мейсон ловко связал руки девушки, затем взял за локоть и повел наверх. На палубе Кенна с любопытством огляделась. Там находилось всего несколько человек.

Увидев озадаченное выражение на лице Кенны, Деверелл объяснил:

— Кораблю такого размера не требуется большая команда. Остальные сейчас спят, ожидая приказа плыть во Францию.

— Ты так уверен в себе!..

Мейсон пожал плечами. Он помог Кенне спуститься в лодку и, взяв весла, начал ритмично грести к берегу.

Кенна узнала место — пляж, который находился почти в миле от пещеры. Этот человек, как обычно, все продумал заранее: под покровом темноты его корабль не различить даже со столь выгодной позиции, какой является летний домик.

Деверелл подвел лодку как можно ближе к берегу, затем спрыгнул в воду и вытащил лодку на сушу, так что Кенна даже не замочила подол. Однако галантность Деверелла нервировала ее. Он протянул к ней руку с тем же спокойным равнодушием, с каким столкнул Алису.

Кенна отрицательно качнула головой:

— Сама справлюсь.

— Как хочешь. — Он взял из лодки фонарь и повел Кенну к пещере, заставляя ее держаться как можно ближе к скалам, чтобы их не заметили сверху.

Потребовалось немногим более пятнадцати минут, чтобы дойти до входа в пещеру. Кенна шагнула внутрь, но Мейсон, схватив ее за локоть, удержал на месте. Подняв фонарь, он молча указал на следы на песке.

— Думаю, у нас большая проблема, — тихо сказал он. — С этого момента ты идешь первой. — Мейсон вытащил из-за пояса пистолет и направил на нее. — Помни, что дуло нацелено тебе в спину.

— Не думаю, что смогу забыть об этом. — Кенна еле слышала себя из-за громкого стука сердца. Деверелл подтолкнул ее, и она медленно двинулась вперед. Со дня смерти отца она ни разу не заходила в пещеру, и сейчас с каждым шагом в ней просыпались воспоминания о той ночи. Она споткнулась и еле удержалась на ногах.

— Иди, — хрипло прошептал Мейсон.

— Не могу. Пожалуйста, не заставляй меня.

— Проклятие! Двигайся!

Кенна заставила себя сделать шаг, затем второй. Перед ее мысленным взором предстала картина десятилетней давности: вот она, цепляясь за стену, прислушивается к спору в другом ее углу. Но теперь Кенна знала то, чего не знала тогда. В картинной галерее был Ник — с убийственной ясностью она вспомнила, как Викторина выкрикнула его имя. Но в пещере с Викториной был другой человек! В тринадцать лет Кенна столкнулась с предательством людей, которых очень любила, — брата и мачехи. Естественно, сработала защитная реакция — ее разум не справился со столь сильным потрясением. Кроме того, она перепутала Ника с Мейсоном Девереллом — понятная ошибка, учитывая их одинаковые маскарадные костюмы. Слова отца, которые он бросил Мейсону, эхом отдались в ее памяти. «Не ожидал, что ты способен предать свою страну ради мифического мирового порядка, который предлагает Наполеон». Тогда Кенна думала, что он говорит об Англии. Сейчас она поняла, что отец обвинял Мейсона в предательстве Франции. «Я обязан, — сказал отец, — отдать тебя под суд, не гордость не позволяет мне опозорить свой дом». Кенна могла легко представить унижение, которое испытал отец, потому что он сам помог Мейсону перебраться в Англию.

Сейчас Кенна осознала то, чего не понимала тогда. Ей осталось только узнать, почему Викторина была с Мейсоном и почему отец всего лишь попенял жене на то, что она не верит ему, снимая с нее всю вину и защищая ее до самой своей смерти.


Рис тихо выругался, шаря в поисках фонаря. Проклятие, Пауэлл ведь сказал, что он здесь. Он резко отдернул руку, наткнувшись на зазубренный кусок стекла. Через несколько секунд осторожных ощупываний Рис обнаружил разбитый фонарь. Боясь потерять драгоценное время и не сомневаясь, что сможет и в темноте отодвинуть тот каменный блок, что закрывал проход в пещеру, Рис начал спускаться по ступеням без фонаря. Он двигался так же, как в тот вечер, когда шел за Робертом Данном: вытянув одну руку вперед и держась другой за стену. Рис ненавидел себя за медлительность, с которой вынужден был спускаться, но ничего нельзя было поделать. Он никому не сможет помочь, если сломает шею на этой проклятой лестнице.


— Ник! — воскликнула Кенна, когда вошла в ту часть пещеры, где десять лет назад погиб ее отец. Николас Данн стоял у дальней стены. У его ног лежал саквояж, а фонарь он поставил на каменный выступ. Кенна инстинктивно подалась вперед, а Ник порывисто шагнул к ней, но Мейсон тут же, бросив фонарь, схватил ее за руку.

— Стой, где стоишь, Данн, — приказал он. — Скажи ему, Кенна.

— У него пистолет, Ник. — Ник стиснул зубы и кивнул.

— Ты в порядке?

— Да. Ох, Ник, мне так жаль… — Мейсон ткнул Кенну пистолетом в спину:

— Довольно. Почему пришел ты, Данн? Я же сказал: Викто…

Стена за спиной Ника внезапно будто раздвинулась, заставив всех находящихся в пещере вздрогнуть от неожиданности. Ник, стоявший ближе всех к зияющему провалу, отпрыгнул в сторону. Мейсон, не осознав, что Ником движет безотчетное стремление избежать опасности, толкнул Кенну в сторону, поднял пистолет и выстрелил. Пуля вонзилась в плечо Ника. Он упал, ударившись головой о камень, и потерял сознание.

— Черт тебя побери! — Кенна подбежала к брату. Она больше не боялась пистолета Мейсона, так как требовалось время, чтобы перезарядить его. Кенна опустилась на колени около неподвижного тела Ника, но, услышав шорох, резко подняла голову. В пещеру через отверстие в стене шагнула ее мачеха.

— Зачем ты пришла? Посмотри, что… — Кенна резко смолкла, увидев в руках Викторины пистолет. Он был нацелен на Мейсона.

Деверелл заметил оружие раньше Кенны и действовал без промедления. Толкнув ногой свой фонарь, так что тот покатился к Викторине, он быстро нырнул вниз, используя Кенну как живой щит. Застигнутая врасплох, Викторина пошатнулась, шагнула назад и, наткнувшись на стену, сдвинула потайную пружину, так что каменный блок снова встал на место, отрезав им путь к спасению.

Мейсон встал, заставив Кенну подняться вместе с ним.

— Твое спокойствие удивляет меня, Викторина. Я думал, ты выстрелишь. Давай рассуждать здраво. У тебя все еще заряженный пистолет, а у меня Кенна. Похоже, нам есть чем поменяться. Ты согласна?

По щекам Викторины текли слезы, но она не опустила оружия.

— Ты ублюдок, Мейсон.

— Какое оригинальное обращение, — беззаботно заметил он. — Дай мне саквояж, и я скажу вам всем аu revoir[4 - прощайте (фр.).].

— Если он тебе так нужен, сам его и возьми. — Кенна не на шутку испугалась за мачеху. Пистолет казался слишком тяжелым для ее слабеньких рук.

— Пусть берет деньги, Викторина, — сказала Кенна. — Какое это имеет значение?

— Ты не права. Как только он получит желаемое, то убьет нас.

— Но его пистолет…

— Мейсон всегда носит с собой нож. Не правда ли?

— Ты так хорошо изучила меня, дорогая, — ухмыльнулся тот. — Разумеется, ведь мы близко знакомы уже много лет. Возможно, ты хочешь, чтобы я рассказал все Кенне?

— Я хочу, чтобы ты перерезал веревки, которыми связал ее.

— Я так не думаю.

— Режь веревки, Мейсон.

Он пожал плечами. Не отрывая глаз от Викторины, он вытащил из сапога нож и перерезал веревки. Однако он не отпустил Кенну, а притянул к себе, прижав кончик лезвия к ее горлу.

— Я выполнил твою просьбу, Викторина, хотя не понимаю, чего ты этим добилась.

Викторина добилась того, что теперь Кенна могла защищаться, что было невозможно со связанными сзади руками.

— Отпусти Кенну, и я дам тебе возможность забрать саквояж.

Мейсон покачал головой:

— И застрелишь меня, когда я наклонюсь над ним. Я еще не забыл, что ты умеешь управляться с оружием, хотя Кенна, возможно, этого не знает. Ты плохо стреляешь на расстоянии — вспомни, как ты промахнулась и вместо Кенны попала в старого браконьера, — но думаю, не промажешь с двух метров.

Кенна вскрикнула, потрясенная до глубины души предательством мачехи. Последние барьеры в ее памяти рухнули. На мгновение закрыв глаза, она увидела то, чего никогда не вспоминала раньше: Викторина подобрала пистолет, который обронил ее отец, за секунду до того, как один из французов разбил фонарь.

— Ты убила моего отца! — обвиняюще закричала Кенна. — Ты убила своего мужа!

Мейсон сжал руку Кенны:

— Неверно. Она убила Роберта Данна, но не своего мужа. — Он дернул подбородком в сторону Викторины: — Скажи Кенне, почему мы были здесь в ту ночь.

Худые плечи Викторины опустились, и пистолет на мгновение дрогнул у нее в руках.

— Я пришла с Мейсоном, чтобы получить весточку о своем муже, графе Дуссо.

— Но… — начала было Кенна и замолчала, когда кончик лезвия сильнее прижался к ее шее.

Викторина, казалось, не заметила ни этого движения, ни того, что Мейсон медленно и осторожно передвигается вместе с Кенной по направлению к саквояжу. Она продолжала говорить тихим бесстрастным голосом:

— Ты думаешь, я была вдовой? Все так считали. Но мой муж был еще жив… Я бы сделала все на свете, чтобы вызволить его… И я так и поступила. Мне сказали, что я могу спасти его, если отправлюсь в Англию и буду там шпионить в пользу бонапартистов. Я приняла предложение Роберта выйти за него замуж, поскольку считала, что так мне будет легче получать информацию. Я не думала, что когда-нибудь смогу полюбить его, но в конце концов это случилось.

— Он любил тебя, — с горечью сказала Кенна. — И той ночью пытался защитить свою жену.

— Знаю. — Викторина опустила глаза. — Он знал обо мне больше, чем я думала. Мало-помалу он понял, чем я занимаюсь, и передавал мне совершенно бесполезные сведения.

Кенна перевела взгляд на безжизненное тело брата. Нужно срочно остановить кровотечение.

— Тогда ты обольстила Ника.

— Да. Ник сгорал от страсти, но я только подшучивала над ним.

— С кем же ты встречалась в летнем домике? — По щеке Викторины скатилась слезинка.

— С Мейсоном, — тихо ответила она. — Моим любовником был Мейсон. Я не хотела этого, но мне не дано было решать. Еще до того, как я отправилась в Англию, Мейсон уже пользовался моим телом. Взамен он обещал, что графа Дуссо не будут пытать. — Она гневно посмотрела на Деверелла. — Однако в отношении моих родителей он ничего не обещал. Они были убиты бонапартистами, а со временем то же произошло и с моим мужем. — Викторина внезапно прервала свои воспоминания и резко выпрямилась. — Не двигайся, Мейсон.

Мужчина замер. Пытаясь сломить сопротивление Викторины, он заговорил о маскараде.

— Твоя мачеха, Кенна, позаботилась о том, чтобы на мне был такой же костюм, как на Нике. Так мы могли отвлечь внимание от меня и бросить тень подозрения на сына хозяина дома. Викторина сказала, что добыла очень важную информацию, и провела меня тайным ходом, который ей показал Роберт, а я подал сигнал на корабль. Но она обманула меня. Ей нужно было лишь узнать о своем муже. Твой отец незамеченным следовал за нами.

— Это был несчастный случай, Кенна! — вскричала Викторина. — Ты должна поверить мне! Это был несчастный случай! Я подобрала пистолет, который уронил Роберт, когда Мейсон схватил его за руку. Фонарь разбился, и я не видела, что происходит. Я была так напугана! Не помню, как я нажала на спусковой крючок, но внезапно твой отец упал на меня. Я закричала, и один из прибывших французов оттащил меня от Роберта. Кенна не смягчилась.

— Ты оставила меня здесь, — сказала она холодно. — Мои руки и ноги были связаны, а ты оставила меня на верную смерть.

— Я не знала, что это ты! Никто из нас этого не знал! Я бы никогда не поступила так с тобой!

— Верится с трудом. Не забудь о моем падении с лестницы, перерезанной подпруге, смерти Тома Аллена, мышьяке и, в конце концов, похищении.

Мейсон злобно улыбнулся Викторине:

— У Кенны отличная память, ты не находишь?

— Это все Мейсон! Он заставил меня! Если бы ты вспомнила, что случилось на маскараде, то его миссия была бы провалена. А я бы попала в тюрьму! Я не могла этого допустить! Но сейчас мне все равно.

Кенна не знала, можно ли верить Викторине. Видимо, сомнение отразилось на ее лице, потому что Викторина заговорила вновь:

— Это правда! Мне безразлично, что со мной будет. Да, я перерезала подпругу Пирамиды, но затем поехала с тобой на прогулку. Я увидела, как твое седло начало соскальзывать. Ты помнишь? Я крикнула, чтобы ты остановила лошадь. Я спасла тебя от смертельного падения. — Голос Викторины молил о прощении. — Это я установила капкан, но, когда ты целой и невредимой вернулась в Даннелли, я поняла, что у меня ничего не получится. Я пошла, чтобы забрать его, но там уже были вы с этим старым браконьером. Я так испугалась! Я могла бы убить тебя, но я не сделала этого!

— Вместо этого ты спасла свою шкуру, убив Тома Аллена, — с горечью сказала Кенна.

— Я не могла иначе!

— Ты пыталась отравить меня, Викторина!

— Нет, всего лишь испугать, — поправила мачеха. — Я знала, что ты подозреваешь Риса. Да и кто бы на твоем месте думал иначе? Мейсон сказал, что ты не должна выходить замуж, так как мы больше не сможем тебя контролировать. Если бы я хотела убить тебя, то сделала бы это очень легко, а подозрение пало бы на Риса или же, спасибо Дженет, на месье Рэйе.

— Это ты встречалась с Мейсоном в пещере и обсуждала план бегства Наполеона? Ты давала деньги на этот побег?

Вопрос Кенны застал врасплох и Мейсона, и Викторину.

— Откуда ты знаешь? — спросила Викторина.

— Не важно.

— Я была вынуждена, разве ты не видишь? Мейсон не дал мне другой возможности. Я должна была достать денег для него. Были и другие, кто предлагал помощь, а я стала связующим звеном между ними и Мейсоном.

— А как насчет моего похищения? — холодно спросила Кенна.

— Это была мысль Мейсона. Ничего не подозревая, я рассказала ему о твоей поездке в Черри-Хилл. Он сделал все остальное, так как понял, что я не смогу убить свою падчерицу. Разве я не молила тебя остаться в Даннелли?

Викторина разрыдалась, и Мейсон воспользовался ее слабостью. Он с силой толкнул Кенну вперед. Викторина подняла руки, чтобы отвести дуло пистолета. Кенна по инерции врезалась в мачеху, и они обе упали. Раздался выстрел, но пуля попала в потолок.

Кенна быстро скатилась с Викторины и вскочила на ноги. Внимание Мейсона было отвлечено — он пытался поднять тяжелый саквояж. Не думая о последствиях, Кенна ударила Мейсона кулаком по носу. И тут же внезапно почувствовала резкую боль в бедре. Это Деверелл вонзил в нее нож. Из его носа текла кровь, и он в ярости начал надвигаться на Кенну.

Она стала пятиться, пока не наткнулась на стену рядом с тем местом, где стоял фонарь. Единственное, что пришло ей в голову, — попытаться убежать под покровом темноты. Она быстро схватила фонарь и разбила его о каменный выступ. В этот момент второй раз за вечер сдвинулась стена пещеры.

У Риса была лишь доля секунды, чтобы запомнить положение всех людей в пещере до того, как погас фонарь и наступила кромешная тьма. Грохот выстрелов от его пистолетов громом пронесся в небольшом пространстве, затем наступила тишина.

— Кенна? — тихо позвал он.

Услышав взволнованный голос Риса, Кенна была так потрясена, что просто не могла произнести ни звука. Она оперлась о влажную стену пещеры, не в силах поверить, что это ей не почудилось.

— Проклятие, Кенна! Скажи что-нибудь!

— Я здесь Рис.

Рис бросился вперед, но предупреждающий возглас Викторины заставил его остановиться и отпрыгнуть в сторону, так что нож Мейсона разрезал только рукав его сюртука. Затем почти одновременно раздался громкий стон Деверелла и полный боли крик Викторины. В пещере вновь воцарилась зловещая тишина.

— Рис! — закричала Кенна. — Что случилось? Викторина!

Рис промолчал. Он осторожно двигался вперед в кромешной тьме, уже догадываясь, чту его ждет. Первым он обнаружил тело Мейсона. Толкнув труп, он задел рукой плечо Викторины. Мгновение спустя он нащупал торчащий из ее груди нож Мейсона.

— Она мертва, — тихо сказал Рис.

Всхлипывания Кенны заставили его поспешить обратно. Она почувствовала, как его руки обнимают ее, и прижалась к мужу, рыдая от горя и радости одновременно.


Эпилог


— Добрый вечер, Ник. — Кенна дотронулась до здорового плеча брата, наклонилась и поцеловала его в щеку.

Ответная улыбка согрела ей душу. За те шесть дней, что прошли с похорон Викторины, она уже отчаялась увидеть, как Ник улыбается. Предательство мачехи сильно потрясло ее брата, и он мучился от сознания, что не в силах что-то исправить или предотвратить. Он проклинал себя за то, что не обеспечил надежную защиту Кенны и не распознал двуличия Викторины. Он презирал себя за ту юношескую страсть, что когда-то питал к мачехе, хотя ни Кенна, ни Рис не винили его.

Ник взял сестру за руку:

— Я очень люблю тебя, Эльф. И мне будет очень недоставать вас с Рисом.

— Мы можем погостить подольше, — быстро предложила Кенна. Они собирались уехать на следующее утро, но она знала, что Рис не станет возражать.

Ник покачал головой и выпустил ее руку.

— Нет. Вы оба должны вернуться в Бостон. Со мной ничего не случится.

— Ты приедешь к нам в гости?

— Обещаю, — заверил он и указал на часы: — Твой муж, без сомнения, ходит из угла в угол, гадая, что тебя так задержало. Тебе лучше успокоить его, Кенна.

Осознав, что это замаскированная просьба оставить его одного, Кенна вышла, тихонько закрыв за собой дверь. Войдя в спальню, она сразу отметила, что Рис вовсе не ходит из угла в угол. Он уютно устроился в постели, подложив под спину несколько подушек, и читал лондонскую газету. Его живо интересовали все новости о победе Веллингтона при Ватерлоо, но при виде жены он быстро отложил газету в сторону.

Рис похлопал рукой по одеялу, приглашая ее присесть рядом.

— Ты так долго была с Ником. Как он?

— Уже лучше. Ты знаешь, что он мне сказал сегодня вечером?

— Что?

— Он сказал, что завидует нам. Он хочет, чтобы у него тоже была семья. Мне кажется, это очень хороший знак.

— Да.

— Ты не расстегнешь мне платье? — игриво попросила Кенна.

— Разумеется. — Пальцы Риса занялись маленькими крючками.

Встав с кровати, Кенна начала снимать платье.

— Ты знаешь, — из-под ткани ее голос звучал чуть глухо, — я вспомнила, чту мне когда-то сказал Ник. Он уверял, что в момент гибели отца он был с Викториной. Но ведь это не так.

— Почему бы тебе самой не спросить его?

— Я не могу. Я боюсь, он решит, что я его в чем-то обвиняю. — Кенна повесила платье и принялась за белье, совершенно не осознавая, какую прелестную картинку она представляет в глазах мужа.

— Забудь о ночной рубашке, — хрипло сказал Рис. Кенне не нужны были другие поощрения. Она быстро скользнула под одеяло и устроилась рядом с мужем. Он был также обнажен.

— Как ты думаешь, почему Ник это сказал?

— Мы все еще обсуждаем Ника?

— Да.

— Жаль. — Он обнял ее за плечи. — Все тогда так смешалось. Всего несколько человек знали точное время смерти Роберта Данна. Если ты помнишь, мне казалось, что я видел в саду Ника и Викторину. Он на самом деле был с ней, когда она покинула Мейсона и побежала к нему, чтобы сказать, что я жду его в пещере. Он просто перепутал время.

Это объяснение более чем успокоило Кенну.

— Бедная Викторина, — сказала она через несколько секунд. — Мейсон жестоко использовал ее, снабжая новостями о ее муже, хотя на самом деле граф был мертв. Я не могу ненавидеть ее: мне ее так жаль.

— Ты веришь, что она случайно убила твоего отца?

— А ты?

Риса мучили сомнения. Викторина застрелила Тома Аллена, а потом воспользовалась первой же возможностью, чтобы задушить раненого человека. Она подстраивала один несчастный случай за другим, чтобы защитить себя от пробуждающейся памяти Кенны. И только по счастливой случайности избежала подозрений. Путаница в голове Ника и его наивность спасли Викторину в ночь маскарада. Ник, случайно врезавшийся в Риса и проливший бульон, и Дженет, бросившая тень подозрения на месье Рэйе, позволили Викторине избежать наказания в другой раз. Но более всего ей помогало доверие Роберта Данна, так как Кенна не могла даже представить, чтобы отец стал защищать жену, если бы считал ее виновной. Мнение лорда Данна крепко запало в душу Кенны, пока она не услышала о предательстве от самой Викторины.

Эти и другие мысли пронеслись в голове Риса, но вслух он сказал:

— Да, это были несчастные случаи. Викторина призналась, что в конце концов влюбилась в Роберта. И как ты помнишь, она ценой своей жизни доказала любовь к тебе. Она пришла в пещеру с единственной целью убить Мейсона и спасти вас с Ником.

— И она спасла твою жизнь, — тихо сказала Кенна. Даже сейчас она не понимала, как Викторине удалось разглядеть бросок Мейсона, но она пожертвовала собой, чтобы остановить его.

Рис нежно поцеловал Кенну. Под покрывалом его рука коснулась бедра, в которое вонзился нож. Он легонько провел пальцами по свежему рубцу.

— Я очень рад, что ты не стала рассказывать всего Ивонне.

— Я не могла. — У Кенны прервался голос. — Да и зачем? Пусть Ивонна считает, что ее мать спасла нас. Это ведь на самом деле так.

— Я люблю тебя, Кенна.

— Я очень счастлива это слышать. — Кенна прижалась к мужу. Его стройное, мускулистое тело бесконечно возбуждало ее. — Очень счастлива, — тихо повторила она.

— М-м-м. А как ты это докажешь?

— Ты имеешь в виду…

— Да, я хочу, чтобы ты разделила со мной мою подушку. — Кенна ответила на это согласием, осыпав поцелуями его лицо. Ее пальцы проследили линию подбородка, а потом спустились ниже. Их ноги переплелись. Они любили друг друга, взаимно давая и забирая, ненасытные в своем желании и жадные до удовольствий, которые открыли их сердца и связали воедино души.

— Мне кажется, ты сегодня подарил мне ребенка, — сказала Кенна позже, сонно поворачиваясь в объятиях мужа.

Рис улыбнулся, ничуть не напуганный этой перспективой.

— Как ты можешь быть в этом уверена?

— Женщина всегда чувствует такие вещи, — глубокомысленно заявила Кенна.

— Неужели? — Рис насмешливо прищелкнул языком. Кенна промолчала. У нее хватит терпения подождать девять месяцев, а потом представить Рису убедительный, хотя и несколько крикливый ответ.


notes


Примечания


1


Дьявол! Как… (фр.)


2


мой друг (фр.).


3


Ревир, Пол — участник Войны за независимость, бостонский активист организации «Сыны свободы».


4


прощайте (фр.).