Рорк – искатель приключений
Джоу Энн Росс


О'Мэлли #1


Журналист-международник Рорк О'Мэлли, работая в Москве на пару со своей возлюбленной, звездой российских теленовостей, попадает в неприятнейшую историю. Совершенно надломленный, потеряв всякое доверие к людям, и в особенности к женщинам, Рорк возвращается на родину, в Новый Орлеан. И здесь к нему, затерянному в праздничной карнавальной толпе, пробивается девушка и, путаясь в объяснениях, умоляет спасти ей жизнь. Что делать? Попытаться помочь – и снова оказаться обманутым?..


Джоу Энн Росс

Рорк – искатель приключений


Пролог


Москва

Выбор развлечений, позволявших скрасить унылое дождливое воскресенье, был невелик, и одно из них – возможность провести время в постели с роскошной женщиной. Увы, получалось, что сегодня Рорк О'Мэлли лишен и такого удовольствия.

Я не сумел этого добиться, пожаловался он самому себе, повалившись на кровать и подкладывая себе под голову одну из пуховых подушек.

– Ты же никогда не работаешь по воскресеньям. Черт возьми, ты не уходила на студию раньше полудня…

Кроме всего прочего, Наташа, должно быть, устала. Большую часть ночи они провели в казино «Royale», самом элегантном московском казино, размещенном во дворце, в котором некогда останавливались члены царской семьи, выезжая на скачки. В отличие от суровых времен коммунистического правления в наши дни ночная жизнь Москвы может соперничать с развлечениями Нью-Йорка или Парижа; многочисленные ночные клубы начинают принимать гостей около полуночи и не закрываются до восхода солнца. Поэтому Рорк вместе со своей подругой только три часа назад возвратился из казино в гостиницу, и поспать за это время им удалось очень немного.

– Я уже говорила тебе: звонила Анна и сообщила, что заболела гриппом! – прокричала из смежной ванной комнаты Наташа Андропова.

– Черт побери, она, вероятнее всего, просто приятно проводит время в постели с одним из операторов телестудии. – Рорк разочарованно нахмурился при виде Наташи, которая появилась в дверях ванной, облаченная в кружевное французское нижнее белье, придающее ей еще больше пикантности и соблазнительности; от нее исходило благоухание дорогого ароматизированного мыла, составляющего часть фирменного сервиса московского пятизвездочного отеля «Балчуг Кемпински».

– Некоторым женщинам доступно понимание приоритетов, – пошутила Наташа, продемонстрировав все зубы в очаровательной улыбке наподобие тех, которые каждый вечер сияют на лицах ведущих московского телевидения, выступающих в программах международных новостей, и съехидничала: – А некоторым женщинам нравится исполнять роль палочки-выручалочки на выходные дни.

Будучи сам весьма честолюбивым, Рорк не мог не признать, что Наташа, без сомнения, самая целеустремленная женщина из всех, которых он когда-либо знал. В конце концов именно это качество привлекало его в ней прежде всего.

– Почему бы тебе не вернуться сюда после передачи? – предложил он. – Мы могли бы прекрасно скоротать вечер вместе.

– Звучит соблазнительно. – Она сняла с плечиков в шкафу шелковую блузку и свой новый костюм от Армани. – Однако, к великому сожалению, у меня другие планы.

О мой Бог! Он прищурил глаза. В тоне ее речи появилось нечто новое, и Рорк заподозрил, что она кое-что скрывает.

– Полагаю, если бы ты настроилась провести время со своим старинным дружком, то призналась бы мне в этом. Особенно учитывая, что мы намерены продолжать сотрудничество над сюжетом и все такое прочее.

Прежний Наташин возлюбленный был известным авторитетом в кругах русской мафии. Они вроде бы вместе росли в каком-то маленьком городке под Минском, и, хотя сама она, казалось, не задумывается над тем, что интимная связь между красой и гордостью телевещания и представителем преступного мира не только компрометирует ее, но и откровенно скандальна, всякий раз, когда Рорк вспоминал об этом – что случалось все чаще и чаще, учитывая его собственный интерес к постоянным разборкам и вооруженным стычкам мафиозных группировок, – его коробило от Наташиного циничного представления о нравственности.

Приходилось напоминать себе, что в отличие от Америки в России никогда не было пуританства с его жестким влиянием на всю общественную жизнь и мораль, а если бы пуритане здесь сегодня объявились, то, несомненно, Наташа сбежала бы подальше от Москвы. Учитывая все препятствия, которые ей пришлось преодолеть в жизни, чтобы добиться нынешнего положения, он не имел никакого права осуждать ее поведение, тем более что его отношения с самой сексапильной телеведущей России строились на деловой основе. С примесью небольшой дозы пылкого, но ни к чему не обязывающего секса.

– Конечно, если бы я встречалась с Дмитрием, то не таилась бы от тебя.

Вряд ли стоило верить ее словам: опыт научил Рорка не доверять Наташе, что не мешало его влечению к ней. Вот и сейчас, как только она уселась в обитое парчовой тканью кресло и начала натягивать чулки, он почувствовал прилив безудержного желания.

Круто меняя тему разговора, он заявил:

– Очень плохо, что во время передачи они усаживают тебя за стол. Если бы ты сидела на высоком табурете, то телезрители получили бы возможность любоваться твоими ножками, и твой рейтинг подскочил бы до потолка.

Она рассмеялась:

– Благодарю, но баллов моего рейтинга хватило, чтобы получить предложение от телекомпании Си-Эн-Эн.

– В самом деле? – Для него это было новостью. – Так когда же это произошло?

– После того, как я выпустила в эфир свой сюжет про оперативников ЦРУ, работавших в штате редакции «Москоу таймс».

Для Рорка это был больной вопрос. Картинно скрестив руки на обнаженной груди, он заметил:

– Насколько мне помнится, первоначально сюжет принадлежал мне.

Ее улыбка продолжала оставаться профессионально приветливой, но взгляд сразу стал холодным.

– Ты все равно его бы не использовал.

Возможно, она была права.

– Мне пришлось уехать, чтобы проверить сведения из моих источников.

Наташа вздохнула, гибким движением поднялась с кресла и скользящей кошачьей походкой, которая прошлой ночью в казино приковывала к ней взгляды мужчин, приблизилась к кровати.

– Пожалуйста, милый мой, – она погрузила свои изящные длинные пальцы с маникюром в его темные волосы, – давай не будем пережевывать старую историю. В конце концов, я ведь уже извинилась за это небольшое недоразумение. – Ее губы легко коснулись его лица.

Недоразумение, ничего себе! Она украла его сюжет, буквально выхватив у него из зубов, и всего лишь через шесть часов после того, как он по-идиотски поделился с ней идеей и подробно изложил добытую информацию, выпустила ее в эфир. На следующее утро ее передача была приобретена множеством теле– и радиокомпаний земного шара, включая и его собственную.

Усердно напоминая себе, что сам оплошал – не сумел держать язык за зубами, Рорк подавил раздражение и застарелую обиду и, притянув Наташу к себе, впился в ее губы поцелуем.

– Рорк! – Она безуспешно пыталась выбраться из его объятий. – Ты помнешь мне блузку!

– Ну так сними ее.

– Ты же знаешь, что я не могу. – И опять ее слова и тон не соответствовали выражению карих глаз. Эти быстрые, уклончивые взгляды исподтишка… Наблюдая за ней, Рорк интуитивно чувствовал ее тревогу, таящуюся за показным беспокойством из-за помятой блузки.

– У тебя все в порядке?

– Конечно. Но только если я не уйду сейчас, то непременно опоздаю. – Она приподнялась, опираясь рукой на его грудь. – Может быть, я отложу встречу, условленную на вторую половину дня. Если вернусь вовремя, мы можем съездить на ленч с шампанским в ресторан при отеле «Аэростар».

Пользующийся популярностью ленч в отеле был дополнительным доказательством того, что Россия стала совсем не такой, какой была раньше. Временами даже казалось, что видишь, с небольшим изменением декораций, типичную картину воскресенья в родном городе Рорка – Новом Орлеане.

– Я бы удовольствовался обедом, поданным в номер, и съел бы его в постели.

– Все что пожелаешь, дорогой. – Она опять его поцеловала – на этот раз продолжительным поцелуем, обещающим нечто большее по возвращении, – а затем встала и надела пальто. – Как я выгляжу?

Он внимательно оглядел ее. Начал от макушки с гладкими белокурыми волосами, затем опустил взгляд на пушистую длинную, доходящую до лодыжек, соболью шубу и, закончив осмотр на мягчайших лакированных ботиночках итальянского производства, изрек:

– Как реклама, восхваляющая прелести капитализма.

– Отлично. Потому что сегодняшней передачей я хочу произвести впечатление на радиовещательную компанию Эй-Би-Си.

– Они тоже сделали тебе предложение? – Про себя Рорк подумал: «Да, хватка у тебя профессиональная».

– Конкретного пока ничего нет, но они ищут новое подкрепление для Теда Коппела.

– Они предложили тебе «Ночную линию»?

В этот момент улыбка наконец засветилась в ее глазах, и она напомнила ему кошку, в поле зрения которой попала миска, полная густых свежих сливок.

– Пока нет, – призналась она, изящным движением подхватив свою замшевую сумочку фирмы «Шанель». – Но из конфиденциальных источников мне известно, что мое имя стоит в самом верху очень короткого списка.

Она послала ему воздушный поцелуй и вышла из номера. Решив позднее подумать о ее триумфальном въезде в американские теле– и радиокомпании верхом на его сюжете, Рорк закрыл глаза и немедленно заснул.

Меньше чем через пять минут она вернулась.

– Моя машина не заводится. А швейцар сказал, что такси придется ждать минут двадцать.

Рорку эта новость показалась довольно забавной. По крайней мере хоть некоторые вещи в Москве оставались неизменными.

– Возьми мою машину. Ключи на туалетном столике.

– Ты серьезно? А если тебе понадобится куда-то поехать?

– Я никуда не поеду. Собираюсь остаться вот тут, в постели, и хоть немножко поспать, чтобы к твоему возвращению укрепить свое здоровье. – Про себя он решил, что не помешает еще позаниматься на тренажерах в оздоровительном центре и поплавать в закрытом гостиничном бассейне.

– Ну, если ты так уверен…

– Наташа, дорогая моя, я вполне уверен. Бери этот треклятый автомобиль и поезжай, куда тебе надо. После того как немного посплю, я вызову автомеханика, чтобы он посмотрел твою тачку.

– Ты такой добрый, такой хороший…

Ее от природы хрипловатый голос дрогнул. Изумленному Рорку даже показалось, что он заметил влажный блеск в ее глазах, но затем он решил, что это всего лишь игра света. Наташа, без сомнения, необычайно стойкая и сильная женщина – черт возьми, даже самая стойкая из всех людей, с которыми он когда-либо сталкивался.

Он не мог представить ее себе плачущей, если, к примеру, вдруг задавят ее любимую комнатную собачку. Хотя у нее не было ни собачки, ни кошки. Ведь это повлекло бы за собой что-то вроде личной привязанности или определенных обязательств, а из всего того, что он о ней знал, явствовало одно: леди целиком и полностью предана только своей карьере.

– Это я-то добрый и хороший?! – Он еще раз оценивающе осмотрел ее долгим мужским взглядом и решил, что в передачах «Ночной линии» она будет пользоваться сногсшибательным успехом. А вслух произнес: – А теперь, раз уж ты упорствуешь в своем стремлении работать по уикендам, отправляйся по своим делам, не то я затащу тебя обратно в постель и покажу, насколько могу быть добрым и хорошим.

В ответ она рассмеялась. Только позднее, вспоминая все детали, Рорк отчетливо понял, что этим смехом она заглушила душившие ее рыдания.

– Прощай, – мягко произнесла она по-русски. Поскольку ее английский был столь же хорош, практически безупречен, как и его, – возможно, даже лучше, так как в ее произношении отсутствовало смягчение согласных, характерное для его южного выговора, – Рорк был удивлен ее внезапным переходом на родной язык.

Но прежде чем он успел это прокомментировать, она вновь удалилась.

– Прощай, – прошептал он, находя довольно странным, что Наташа выбрала именно такую форму прощания, как бы навсегда, вместо обычного русского «до свидания»

Проклятье, не собирается ли она ввязаться в какую-нибудь опасную авантюру?

Наташа была чертовски самоуверенной и настолько дерзкой, что само собой напрашивалось предположение о том, что она может запросто сунуть нос в дела своего друга-мафиозо и пронюхать о многих секретах его смертоносной преступной деятельности. По общему признанию, Наташа была очень умной, но Дмитрий Давыдов не стал бы одним из главарей организованной преступности в бывшем Советском Союзе, если бы его можно было легко ввести в заблуждение. Он был проворным, ловким и стремительным, как хлыст. Кроме того, он был безжалостным.

Пытаясь обуздать растущее беспокойство, Рорк встал с кровати и подошел к окну. Сквозь исчерченное дождевыми струйками стекло он смотрел на захватывающую перспективу сердца Москвы: на Москву-реку и ее берега, припорошенные легким белым снежком, на знаменитые сказочно-многоцветные луковицы куполов Васильевского собора, на Красную площадь, где сейчас была установлена огромная новогодняя елка, на зубчатые стены и великолепные дворцы Кремля.

Он увидел, как Наташа вышла из гостиницы, разглядел швейцара, с явным восторгом провожавшего ее взглядом, когда она, стройная и длинноногая, своей скользящей соблазнительной походкой пересекала Красную площадь, направляясь к тому месту, где он сегодня утром оставил свой автомобиль.

Она подняла глаза, как будто зная, что увидит его стоящим у окна, и помахала рукой.

Решив, что он зря беспокоился, Рорк помахал ей в ответ. «Ты стал настолько подозрительным, что, вероятно, не поверил бы собственной матери», – пробормотал он самому себе.

Взрыв встряхнул девятиэтажную гостиницу, вызвав дребезжание оконных стекол.

– Нет! – закричал Рорк, увидев, как в том месте, где секундой раньше был припаркован его «Мерседес», вспыхнула слепящая оранжевая шаровая молния.


Глава первая


Два месяца спустя

Это был Прощеный вторник, последний день перед началом Великого поста, прощальные всплески веселья и позволительных легкомысленных поступков перед наступлением периода строгости и воздержания. Создавалось впечатление, что все население Нового Орлеана веселится на городских празднествах, и меньше всего Дария Шиа ожидала увидеть в своем гостиничном номере мертвого человека.

Сначала она не сообразила, что он действительно мертв.

– Ты опоздал, – сварливо упрекнула она человека, который неуклюже ссутулился в кресле у окна, выходящего во внутренний дворик. Она швырнула свою сумочку и пакет с провизией и напитками на стол. – Я решила, что мы сможем поработать во время обеда, так что прихватила несколько сэндвичей.

Приняв его молчание за несогласие, чего вполне можно было ожидать, она продолжала с раздражением, которое он всегда у нее вызывал:

– В городе настоящее светопреставление. Даже если бы нам удалось найти где-нибудь незанятый столик, в такой толчее мы бы не смогли поговорить спокойно и откровенно.

В ответ все то же молчание. Не рассердился же он, в самом деле, на то, что она не сидела безвылазно в гостинице, ожидая его прибытия из Вашингтона? В конце концов, ведь это именно он опоздал. Расстроенная, Дария вынула из коричневого бумажного пакета минеральную воду для себя и бутылку пива для него.

– Твоя мама когда-либо говорила тебе, что капризничать и дуться – некрасиво и невежливо?

Когда и на этот раз ответа не последовало, Дария почувствовала неловкость и беспокойство одновременно. Она подошла поближе и обиженно произнесла:

– Мартин, это уже не смешно. – Внезапно ее охватил озноб, сердце заколотилось от дурного предчувствия. – Проклятье, Мартин…

Она протянула руку, чтобы потрясти его за плечо, но в тот миг, когда она к нему прикоснулась, безжизненное тело федерального поверенного Министерства юстиции США Мартина Флетчера резко наклонилось вперед и тяжело упало на ковер.

Зажав рот, чтобы сдержать пронзительный крик, Дария схватила свою сумочку и опрометью выскочила из номера.


Рорк пришел к выводу, что уставленный диванами коктейль-холл в новоорлеанском отеле «Уитфилд-пэлес», именуемый «Голубой залив» и расположенный слева от вестибюля, напоминает антураж межгалактического бара из фильма «Звездные войны». Карнавальная фигура высотой почти в семь футов и в высоченном пудреном парике, изображающая, по-видимому, Марию Антуанетту, но с подозрительным кадыком, была увлечена оживленной беседой с неким персонажем, кокетливо встряхивающим огненными вихрами и одетым в короткие шорты с намеком на нестандартных размеров мужское естество и лиф из черной кожи; в сочетании с доходящими до бедра ботфортами и кнутом его наряд мог запросто довести до обморока любого человека с хорошим вкусом.

Еще один участник вечеринки, облаченный в покрытое серебристыми пластинами обтягивающее трико, с парой огромных крыльев и с блестящим ободом вроде нимба вокруг головы, танцевал с монахиней под оглушающие звуки «Долговязой Салли». На краю танцевальной площадки размером с почтовую марку трио мускулистых атлетов, загримированных под полицейского, индейца и ковбоя из знаменитого поселка Виллидж-Пипл-Фэйм, сравнивало свои бицепсы и грудные мышцы.

– Я просто обожаю Прощеный вторник, а вы? – спросил женский голос.

Напомнив себе, что если он искал одиночества, то ни в коем случае не должен был возвращаться в родной Новый Орлеан, да еще во время празднования Прощеного вторника, Рорк неохотно повернулся лицом к блондинке, которая заняла рядом с ним перед баром только что освободившийся табурет.

– Ничего подобного я не видел, – согласился он.

Блондинка была облачена в нечто, изображавшее невод, плетенный из золотой нити. Кроме прозрачного мини-платья, на ней, казалось, не было ничего, за исключением серебряного шнура, стягивавшего талию. Поймав себя на том, что лицезрение ее потрясающих, явно силиконовых грудей не заставило его взволноваться и не задело в нем ни одной чувствительной струны, Рорк невольно задался вопросом, не прав ли был глава его телекомпании, когда недовольно заявил, что в душе у Рорка все выгорело.

Непроизвольно его мысли перенеслись на московские приключения. В конце концов он не сумел как следует отомстить и не причинил особого вреда Дмитрию Давыдову – так, несколько сломанных ребер и пара вывихов. Конечно, был еще небольшой инцидент с ножом, который, возможно, проколол бандиту легкое, но в тот момент Рорк действовал в порядке самообороны, так что данный случай даже не следует принимать во внимание.

– Простите, что вы сказали? – переспросил он, когда заметил, что девушка в золотом неводе снова к нему обращается.

– Я спрашивала, не из Нового ли Орлеана вы родом?

Прежде чем Рорк успел ответить блондинке, что на самом деле он человек безродный, брюнетка, одетая в облегающий черный маскарадный костюм кошки, в блестящей черной же маске, закрывающей верхнюю половину лица, вдруг стремительно бросилась к нему, обвила руками шею и со звучным чмоканьем поцеловала в губы.

Ее губы были нежны, как лепестки магнолии, а когда Рорк ощутил, что его окутал легкий, романтичный аромат духов, он почувствовал внезапное возбуждение. Рорк решил не выяснять причин ее неожиданного поцелуя – не только потому, что экстравагантными поступками во время карнавальных безумств Прощеного вторника никого не удивишь. Дело было в другом. В конце концов, именно благодаря особенностям своего характера, который его начальство именовало «главным козырем О'Мэлли», то есть умению в нужный момент мобилизовать все силы, быть рисковым и расчетливым одновременно, он построил завидную карьеру военного корреспондента и приобрел репутацию азартного, находчивого и искусного охотника за самыми интригующими, важными и злободневными новостями. И ему трудно было смириться с приговором босса, заявившего, что в душе у него все выгорело.

Испытывая удовольствие от нарастающего желания, Рорк подумал, что зря считал свою судьбу вдребезги разбившейся на улицах Москвы; теперь ему было любопытно посмотреть, как далеко привлекательная незнакомка зайдет в своей дерзкой выходке. Он обхватил ее руками за тонкую талию, стараясь притянуть к себе, но тут она внезапно вырвалась и капризно сказала:

– Где же ты был, дорогой? Ты опоздал на полчаса. Я обещала Йену и Харви, что все мы встретимся и пообедаем в «Петунии». Я просто умираю от желания полакомиться креольскими креветками. А ты знаешь, как мне нравится потворствовать своим прихотям.

Хотя маска не позволяла рассмотреть ее лицо, через прорезанные в форме кошачьих глаз отверстия Рорк уловил блеснувшее в ее взгляде возбуждение, которое сильно смахивало на страсть.

Ухватив Рорка за руку, девушка силком стащила его с дубового табурета перед баром и почти поволокла за собой.

– Я понятия не имею, кто такие Йен и Харви, – сопротивлялся Рорк, пока они пробирались сквозь бурлящую толпу, – но откровение относительно ваших прихотей возбудило мой интерес, любовь моя.

Он заметил, что ее глаза ни на мгновение не оставались спокойными и лихорадочно обшаривали пространство холла, напоминая пойманных в силки воробьев.

– Прошу вас, – прошептала она, и ее пальцы напряженно вцепились в него, – подыгрывайте мне и не задавайте никаких вопросов, пока мы не выйдем на улицу.

В сознании Рорка вдруг замигал красный сигнал опасности наподобие ослепительной вспышки московского взрыва, который тогда потряс центр города и оставил яму размером с городской автобус в том месте, где секундами раньше был припаркован его автомобиль.

Незнакомка могла походить на очаровательную кошку, могла обладать ароматом, подобным запахам в саду его матери, и вкусом слаще меда, но Рорк уже ходил по этой дороге и знал, что она заканчивается тупиком.

– Послушайте, милая…

– Прошу вас – Голос незнакомки вибрировал от напряжения. Весь ее облик излучал настороженность, напряжение и страх – уж что-что, а это он легко распознавал, испытав неоднократно на собственной шкуре – Мне нужна ваша помощь, чтобы спастись от одного подлеца.

Дария узнала журналиста в тот же момент, как вбежала в коктейль-холл. Рорка О'Мэлли очень часто показывали в телевизионных передачах, где он выглядел удивительно бравым и лихим парнем – просто буря и натиск, – отражавшим в своих репортажах военные конфликты в самых разных уголках земного шара. Такими же лихими и бурными казались его любовные похождения и гедонистические воззрения, рассказы о которых, обрастая слухами и сплетнями, тиражировались бульварными газетками, всегда в изобилии наваленными на стеллажах ее универсама.

Хотя Дария понятия не имела, что он делает здесь, в Новом Орлеане, она чувствовала, что с ним будет в безопасности. И наконец, он был единственным человеком в городе, у которого уж точно не имелось намерения ее убивать.

Кроме того, глубина и острота его репортажей доказывала, что он представляет собой нечто большее, чем просто мужественно-красивое лицо на телевизионном экране. Рорк был достаточно умен, чтобы за милю распознать обман. Она подумала было рассказать ему правду, когда будет просить помощи, но, довольно часто имея дело с журналистской братией, побоялась, что он отделается от нее прежде, чем она успеет договорить. Нет, лучше не рисковать.

К счастью, хотя она и так была отъявленной фантазеркой, жизненный опыт научил ее к тому же блефовать.

Как ни подгоняла Дарию мысль об опасности, она постаралась действовать с подходом и успела одарить журналиста ослепительной улыбкой, способной даже самого непробиваемого мужчину пасть к ее ногам.

– Этот тип – воплощение зла, исчадие преисподней. – Якобы бессознательно ее пальцы соблазняющими движениями поглаживали рукав Рорка.

Рорк признавал, что она хороша. Чертовски хороша. Но к тому же лгунья. Ну что же, он отлично знает, что у женщин есть несчастная привычка не пренебрегать любой ложью, если им очень нужно чего-нибудь добиться. Например, напомнил он себе, обеспечить себе мальчика для битья или подстраховаться на случай подозрения в убийстве.

– Но почему меня?

– Что? – Нетерпение, нервозность, возможно, даже страх аурой окружали ее, возбуждая его любопытство.

– Почему вы выбрали именно меня, чтобы помочь вам спастись от исчадия ада?

– О Боже… – Она глубоко вздохнула, и это на мгновение привлекло внимание Рорка к ее бюсту, который, хоть и не был таким внушительным и притягательно-чувственным, как груди леди в золотом неводе, тем не менее обрисовывался под кошачьим костюмом весьма обольстительно. – Вы выглядите надежным. – Глаза девушки, блестя из-под маски, пристально оглядели его с головы до пят. – И большим.

– Достаточно большим для того, чтобы управиться с самыми злонамеренными субъектами, – согласился он, решив пока подыгрывать ей. – Конечно, если ваше пугало, этот крутой парень, не защитник в американском футболе и не профессиональный борец.

– Нет. – Дария нахмурилась. Как объяснить ему, что она даже представления не имеет, как выглядит ее потенциальный убийца? – По крайней мере я так не думаю.

Она покачала головой, в то время как ее испуганный взгляд скользил по вестибюлю, задерживаясь на каждом человеке. Когда из-за мраморной колонны появился мужчина в темной одежде и направился в их сторону, Рорк почувствовал, что она окаменела от страха.

– Не могли бы мы продолжить эту беседу в другом месте и в другое время? Вы привлекаете к нам внимание.

Дария снова начала пробираться сквозь толпу к вращающейся бронзовой двери, а так как она крепко за него держалась, Рорк вынужден был тащиться за нею. Но он ушел бы с ней так или иначе.

– Если вы не хотите привлекать к себе внимание, то не носитесь в подобной одежде, – посоветовал Рорк. – И кстати, как получилось, что вам неизвестно, чем ваше пугало зарабатывает на жизнь?

– Сегодня Прощеный вторник, – заявила она, как будто это полностью объясняло ее экстравагантную экипировку и поведение. – Какое пугало?

– Ваш страшный незнакомец, «крутой парень», – напомнил он ей, решив, что она не такая уж опытная и искусная лгунья, как он вначале подумал.

– Ах, этот… Ну, гм, мы не дошли до обсуждения профессии.

– Звучит как неприязнь с первого взгляда.

– Я довольно хорошо разбираюсь в людях. По крайней мере в большинстве случаев, – пробормотала она.

Наконец они оказались снаружи на тротуаре, который был заполнен людьми, плечом к плечу теснившимися вдоль улицы, чтобы посмотреть ночное карнавальное шествие. Некоторые держали зонтики, вывернув их изнаночной стороной наружу в надежде поймать в ловушку «броски», то есть сувениры, которые участники шествия забрасывали в глазеющую толпу. Возвратившись домой, туристы привезут их с собой вместе с подзорной трубой и вызывающими суеверный страх амулетами афро-американских колдунов на память о полном увлекательных приключений, но, увы, быстротечном отпуске в экзотических краях. Отлов «бросков» был отнюдь не шуточным делом; Рорк стал свидетелем того, как благопристойного вида седовласые джентльмены до крови разбивают суставы пальцев в борьбе за обладание ниткой поддельного жемчуга или пластмассовым дублоном. С тех пор как три часа назад его самолет приземлился в аэропорту, погода стала пасмурной: небо затянуло тяжелыми облаками, а температура понизилась по крайней мере на двадцать градусов по Фаренгейту. В посвежевшем воздухе заметно ощущался запах надвигающегося дождя, и ветер набирал силу, хлопая широкими зелеными банановыми листьями в соседнем внутреннем дворике.

– Вы, конечно, понимаете, что сегодня вечером «Петуния» будет битком набита.

Она взглянула на него и покачала головой.

– Я вовсе не намереваюсь идти в «Петунию». Особенно после того, как во всеуслышание объявила об этом в «Голубом заливе». – Когда мимо них под звонкое цоканье копыт по мостовой проехал конный полицейский патруль, она быстро отвернулась.

– Послушайте, – сказал Рорк, которому надоела игра в кошки-мышки, – почему бы нам не разрубить одним махом этот гордиев узел? Если какое-то пугало действительно вам угрожает, мы можем просто остановить вот этого полицейского и…

– Нет! – поспешно ответила она, и голос ее задрожал, а глаза, освещенные мигающими огнями разноцветных фонариков, гирляндами развешанных над улицей, опять напомнили ему взгляд испуганной птицы. – В самом деле, в этом нет никакой необходимости. – Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Благодарю вас за помощь. Приятно сознавать, что традиционное рыцарство южан все еще существует.

Ему следовало быть готовым ко всяким неожиданностям. Особенно после пережитого в Москве потрясения. Но внезапный поцелуй настолько разволновал Рорка, что он позволил девушке ускользнуть от него и слиться с праздничной толчеей.

Проклятье! Рорк с досадой ударил себя кулаком по ладони. Непривычный к поражениям, он был огорчен еще и по другой причине: инстинкт подсказывал ему, что он случайно натолкнулся на интригующий и многообещающий сюжет, который теперь упустил. И Рорк рванулся вслед за девушкой.

Дария прокладывала себе дорогу сквозь толпы людей, празднующих Прощеный вторник, и стук сердца тяжело отдавался у нее в ушах. Недоумевая, она задавалась вопросом, почему убийца Мартина не подкараулил и ее в гостиничном номере. Возможно, посчитал это слишком рискованным? Но она знала, что он непременно придет за ней, знала, что ее преследователь может быть любым персонажем из костюмированной и скрытой за масками бурлящей толпы – может быть, вон тот языческий Пан или этот позолоченный Ра, бог Солнца, который внезапно появился перед нею, схватил за плечи и прервал ее протестующий крик поцелуем. Она почувствовала грубые движения его языка у себя во рту, но, к счастью, любвеобильный налетчик двинулся дальше, направляясь к следующей особи женского пола.

Чья-то рука легла ей на ягодицу. Не желая привлекать к себе излишнего внимания скандалом, она увильнула от наглеца; голова кружилась, зрение затуманилось от панического страха, но она продолжала продвигаться вперед, не отдавая себе ясного отчета в том, куда направляется, только твердо зная, что чем дальше она уберется от полицейских, тем в большей безопасности окажется.

Завернув за угол Сент-Питер-стрит, Дария пошла в противоположном от реки направлении, с трудом пробираясь через неистово орущую, смеющуюся, пляшущую, веселящуюся толпу. Несмотря на шум, стук ее высоких каблучков по дорожному покрытию отдавался у нее в ушах, как артиллерийская канонада.

Нервы были напряжены до предела, и, когда ее неожиданно затащили в круг подвыпивших мужчин, она не удержалась от крика.

– Что за спешка, дорогуша? – глумливо спросил один из забулдыг, резко притягивая Дарию к себе; крепко обняв ее, он начал непристойно и похотливо тереться о нее своим телом, в то время как второй пьянчужка прижимался сзади.

Разъяренная и напуганная одновременно, Дария вонзила свой высокий острый каблук пьянчужке в ступню. Грязно ругаясь, он выпустил ее из объятий, и Дария немедленно воспользовалась временной свободой, чтобы снова броситься бежать. Она едва не сбила с ног троицу пожилых монахинь, которые выбрались из своей обители покоя и добродетели, чтобы поглазеть на карнавальное шествие и праздничное гулянье, и подумала было обратиться к ним за помощью, но, не желая вовлекать почтенных женщин в нечто настолько опасное, что могло грозить смертью, снова пустилась в свое бегство без цели, не зная, где может находиться киллер и кем он может быть.

Вот она уже на Рэмпарт-стрит, которая в обычных обстоятельствах бывала почти безлюдной. Теперь же люди плотно забили улицу, ожидая появления красочной вереницы декорированных движущихся платформ с костюмированными участниками действа – своеобразного театра на колесах, – которые проедут мимо них, направляясь в парк имени Луи Армстронга к Муниципальному концертному залу.

Некоторые лампочки на арке, украшающей вход в парк, перегорели или были разбиты при стрельбе, частенько возникающей во время карнавальных безумств, и Дария понимала, что полутемный парк ночью, даже при таком скоплении народу, смертельно для нее опасен. Не намного безопаснее было бы пытаться пройти по Бассейной улице, ведь она пересекает извилистую дорожку, ведущую от парка к старому кладбищу Святого Луиса, месту, куда ни одна благоразумная женщина не отважилась бы зайти даже в дневное время.

Дария пыталась уяснить себе, в какую сторону лучше идти, когда ее неожиданно схватили сзади. Широкая, обтянутая кожаной перчаткой рука зажала ей рот, не давая не только закричать, но и дышать. Попытавшись оглянуться назад, она мельком увидела черный капюшон палача с прорезями для глаз. Прижав к себе девушку руками, сдавившими ее подобно стальным тросам, незнакомец потащил ее к кладбищу.

– Эй, парень! – окликнул налетчика студент колледжа, одетый в форменную трикотажную рубашку с эмблемой Туланского университета. – Что это ты делаешь?

– Нам с женой надо выяснить отношения, – ответил тот миролюбивым тоном, нисколько не соответствовавшим жестокости, с которой его пальцы впились в Дарию сквозь блестящую лайкру карнавального костюма. – Найдем уединенное местечко и побеседуем без помех.

Казалось, он не убедил молодого человека, потому что тот спросил:

– Все в порядке, мэм?

Похититель еще крепче прижал ее к себе, и она почувствовала в кармане его куртки твердый предмет, форма которого не оставляла сомнений в том, что это пистолет.

– Успокой его, – прошипел он ей в ухо; его дыхание было горячим и пахло бурбоном, – или мальчишка станет трупом.

Он излучал такую злобу и безжалостность, что Дария сразу поверила.

– Все прекрасно, спасибо, – с фальшивой бодростью ответила она, в душе умирая от страха и безысходности.

Студент еще раз с сомнением посмотрел на нее, а затем, пожав плечами, устремился догонять приятелей.

– Хорошая, умная девочка, – скрипучим, как наждак, голосом проскрежетал незнакомец. – А теперь немного о том, что мы собираемся делать. Ты пойдешь со мной. Я повстречал одного твоего друга, которому очень хочется поболтать с тобой по душам в непринужденной обстановке.

Дария прекрасно понимала, что никакой беседы не будет. Те сведения, которыми она обладала, были слишком опасными, чтобы оставлять ее в живых, поэтому ее уничтожат без разговоров. Точно так же, как убили бедного Мартина.

От страха и возбуждения ее кровь насыщалась адреналином, и это придало ей силы. Резким рывком она высвободилась из цепко державших ее рук, но незнакомец прыгнул за ней, схватил за распущенные волосы и грубо швырнул на землю. Она отбивалась ногами, глядя на мужчину снизу вверх. Через прорези в черном капюшоне видны были глаза убийцы, хищно блестевшие, как у тигра, который изготовился растерзать свою добычу.

Дария боролась, чтобы подавить страх, пересилить панику и заставить свой рассудок искать хоть какое-то спасение. Она была умной женщиной. Разве не окончила она с отличием юридический факультет Стэнфордского университета? Разве не создала журнал по вопросам права? Не числилась в коротком списке претендентов на престижную должность в Верховном суде штата, когда приняла предложение работать в прокуратуре? Разумеется, у нее хватит смекалки хоть как-то спастись.

– Вы не оберетесь неприятностей, вам это с рук не сойдет, – предупредила она, стараясь унять оглушительное сердцебиение.

– Хочешь побиться об заклад? – Фраза, произнесенная низким грубым голосом, звучала зловеще. – Ты должна была оставить в покое этих людей, шлюха. А теперь узнаешь, что случается с девкой, которая сует свой нос в чужие дела.

Мужчина резко поставил ее на ноги и двинулся к утопавшему во тьме кладбищу, то подталкивая девушку, то просто волоча ее за собой. Мелкие ракушки, используемые в этих краях вместо гравия, хрустели у них под ногами; белые мраморные надгробия на могилах мерцали, как привидения, в серебристом зимнем лунном свете, который непонятным образом просачивался в промежутки между тяжелыми дождевыми тучами, обложившими небо.

– Вот и дошли. – Мужчина швырнул ее на одно из больших надгробий.

Налетев на памятник, Дария ударилась головой о камень и соскользнула на землю. Даже в таком драматическом положении она сочла иронией судьбы то обстоятельство, что из всех мест, которые могли подойти киллеру для расправы, он выбрал клочок земли, где нашла свой последний приют Мари Лаво, знаменитая в прошлом знахарка и ворожея. Начертанный на памятнике почитателями колдуньи косой крест означал, что они надеются на благосклонность бывшей королевы новоорлеанских шаманов и, соответственно, на исполнение своих желаний. Монеты, раковины и нитки бус, разбросанные по могильной плите, были оставлены как плата за совершение чудес.

Не успел мужчина встать около нее на колени и вытащить из кармана пистолет, как два чернокожих подростка внезапно появились из-за могильного памятника.

– Полиция! – прорычал похититель.

Одного этого слова было достаточно. Оба подростка посмотрели сначала на Дарию, потом на мужчину и его пистолет, затем торопливо развернулись и бросились прочь, направляясь к кварталу недавно построенных домов из красного кирпича. Хотя Дария подозревала, что на кладбище в такое позднее время ребят привели какие-то темные делишки, она не намеревалась подвергать риску их жизни, призывая на помощь.

– Итак, на чем мы остановились? – продолжил как ни в чем не бывало киллер.

Дария находила его непринужденный светский тон таким же ужасающим, как и ствол пистолета, который наемный убийца прижал к ее виску. Она заметила, что пистолет снабжен глушителем. Этот человек уже привык к убийствам; не страдая от угрызений совести, он чувствовал полный душевный комфорт после того, как нажимал на курок.

Не желая умирать без борьбы, Дария исподтишка набрала пригоршню ракушек.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – медленно произнесла она, с трудом подавляя свой ужас.

– Учти, если умрешь с ложью на устах, то попадешь прямо в ад, – тоном проповедника изрек киллер. Притащив ее на кладбище, он немного расслабился, стал более разговорчивым. Казалось, он наслаждается своей ролью.

– Это не ложь… – пролепетала Дария.

Он дал ей пощечину – наотмашь, тыльной стороной руки, – от которой ее голова откинулась назад, а затем ошеломил, погладив своими обтянутыми перчаткой пальцами ее горящую, пульсирующую от оплеухи щеку: какая злая пародия на нежность!

– Жаль, что мы не располагаем достаточным временем, – прошептал он. – Ты очень привлекательная, сексапильная девочка.

Его рука поползла сверху вниз вдоль ее горла, затем большой палец задержался в углублении, где бешено пульсировала кровь.

– Я никогда не понимал, что ты нашла в том болване, с которым вы занимались общими делами и, кажется, даже собирались пожениться. По-моему, он похож на педераста. Очень плохо, что ты собираешься умереть, так и не узнав, что такое настоящий мужчина.

Она проглотила ярость, готовую вырваться наружу. Ее осенило. Этот тип крайне опасен, жесток и циничен, для спасения от него все средства хороши.

Он опустил молнию, вшитую в переднюю часть ее кошачьего костюма, обнажив бледную кожу, которая резко контрастировала с блестящим черным кружевным бюстгальтером.

– Как предпочитаешь умереть? – Он медленно провел стволом пистолета между ее грудями, наслаждаясь невольной дрожью жертвы.

– Если вы действительно собираетесь меня убить…

– Само собой, обязательно.

– Ладно, раз уж вы так ставите вопрос, мне кажется, что я не хочу умирать девственницей.

Удачный ход. Дария предвидела, что, как только она произнесет эти волшебные слова, пистолет опустится, а его взгляд вопьется ей в лицо.

– Ты лжешь.

– Есть только один способ это выяснить.

– Но ведь ты помолвлена.

– Ну и что? Я девушка с современными взглядами. И кроме того, – импровизировала она, – вы были правы относительно Джеймса. Один раз мы почти занимались этим… – Она сделала паузу для большего драматического эффекта, стараясь получше сыграть, чтобы казаться скорее смущенной, чем испуганной. – Так вот, у него не совсем получилось… ну, вы понимаете.

Он откинул голову и рассмеялся. Грубые звуки его голоса действовали Дарии на нервы, как скрип ножа по стеклу.

– Представляю себе.

– Даже осужденные на казнь имеют право на последнее желание, – напомнила она киллеру.

Он залез рукой под свой капюшон и задумчиво потер челюсть.

– Если ты попробуешь обмануть меня и слинять, я тебя уничтожу.

– Вы в любом случае меня убьете, – сказала она. – Я только хочу пережить это хоть раз в жизни.

Он посмотрел на нее долгим испытующим взглядом.

– Вы, законники, всегда торгуетесь по мелочам.

– Мне кажется, это у нас в крови.

Киллер продолжал рассматривать ее бюст, и его смех стал менее грубым, зато гораздо более страшным. Затем он самодовольно произнес:

– Что касается удовольствия, можешь не сомневаться, я настоящий мастер в этом деле.

– Ну так окажите любезность. – Она сняла маску и постаралась придать своему лицу как можно более соблазнительное выражение. – Я прошу вас сделать меня женщиной. А потом можете поступать, как вам будет угодно. Убейте меня, если в этом есть необходимость. Но ведь может оказаться так, что нам будет настолько хорошо вместе, что вы захотите сохранить мне жизнь. Никто никогда об этом даже не догадается.

– Мне всегда нравилась мысль позаниматься любовью с невольницей, – вслух размышлял киллер. – Я читал рассказы в журнале «Рохайд».

Дария не удивилась, когда он упомянул один из наиболее непристойных порножурналов. Порочные «крутые парни», недавно завоевав рынок сбыта подобной продукции, привнесли кое-что новенькое в порнобизнес, и, хотя она никогда не считала себя слишком уж щепетильной или стыдливой женщиной, от актов садомазохизма, изображаемых на страницах грязных журнальчиков, ее буквально выворачивало наизнанку.

– Один малый вел судебный процесс со своей женой по делу об опеке, – начал рассказывать киллер. – Парень оказался не промах, взял в плен ее адвокатшу и держал взаперти. Девка должна была делать все, что он ей приказывал, буквально все, – на этом слове он с гнусным сладострастием сделал ударение, – пригрозив отрезать от нее по кусочку.

Дария, как ни старалась держать себя в руках, содрогнулась от ужаса.

– Вам не придется отрезать от меня кусочки, – пообещала она. – Я сделаю все, что бы вы ни пожелали. В самом деле. – И, напомнив себе самой, что отчаянные ситуации требуют отчаянных мер, она протянула руку и надавила ладонью на выпуклость, заметно выделяющуюся у него под джинсами. – Я этого хочу.

Когда под ее рукой киллер возбудился, Дария испугалась, что сейчас откажется от этой затеи. Однако, уговаривая себя терпеть ради того, чтобы остаться в живых, она поборола отвращение.

Киллер огляделся вокруг. Кладбище было безлюдным, но он буркнул:

– Не здесь.

– А где же?

– Там, где никто не услышит, как ты кричишь.

Дария понимала, что если позволит увести себя далеко от города, то ее уже ничто не спасет.

Он рывком поставил ее на ноги с такой силой, что у нее громко хрустнул плечевой сустав, и она вздрогнула от боли. Затем, как будто чувствуя потребность сразу же заявить на нее свои права, притянул ее к себе, напомнив ей недавнее нападение пьянчужек, сдернул с головы капюшон и впился в ее губы своими так сильно, что их зубы громко лязгнули.

При этом он накрутил себе на руку ее волосы, не давая пошевелить головой, как террористы держат заложников. Его толстый язык добрался почти до ее гортани, заткнув ей рот, как кляп. Дария едва не теряла сознание от омерзения. И это после того возбуждающего поцелуя, которым она совсем недавно обменялась с Рорком О'Мэлли! Вот уж ирония судьбы…

Эта мысль немедленно повлекла за собой другую. Если бы она не убежала от бравого репортера, то не попала бы теперь в такой жуткий переплет.

Но она убежала. И поскольку у нее никогда не было обыкновения попусту размышлять о том, что могло бы быть, она напомнила себе, что теперь ее спасение зависит только от нее самой.

Не собираясь смиренно ждать собственной смерти, Дария резко согнула колено и ударила киллера между ног. А когда он скорчился от боли, почти сложившись пополам, изо всех сил бросила ему в лицо пригоршню мелких ракушек.

Дикий рев, напоминавший рычание раненого льва, отразился от одиноких могил. Дария повернулась и бросилась бежать по направлению к улице и – как молила она Бога – к безопасности.


Глава вторая


Поиски не заняли много времени. Через каких-нибудь четверть часа после того, как девушка ускользнула от него, Рорк быстро спустился вниз по Рэмпарт-стрит и наткнулся на толпу, собравшуюся в круг под ярким прожектором. В центре круга стоял полицейский в форме, охраняя распростертую на земле без сознания женщину.

Хотя тело лежало лицом вниз, Рорк без труда опознал облегающий карнавальный костюм кошки. Женщина лежала в лужице темнеющей крови, которая потихоньку размывалась начавшимся мелким зимним дождем. Рядом с ней на земле валялась изящная черная сумочка на длинном ремне.

Пользуясь преимуществами своего высокого роста и крепкого телосложения, он протолкался сквозь толпу и заявил, сунув полицейскому под нос журналистское удостоверение:

– Рорк О'Мэлли, «Уорлд-Уайд бродкастин Нетуорк». Что случилось?

На полицейского, по виду еще не достигшего того возраста, когда появляется необходимость бриться, верительные грамоты Рорка, казалось, не произвели никакого впечатления.

– Когда я говорю, чтобы все отошли назад, я имею в виду всех и каждого. Включая журналистов. – Презрительный тон копа ясно дал понять Рорку, что в его личной системе классификации репортеры стоят на одной доске с наркодельцами и серийными убийцами.

Рорк не сумел бы достичь верхних ступенек журналистской карьеры, если бы не обладал способностью быстро соображать. Теперь уж он не выпустит из поля зрения эту девушку.

– Я больше, чем журналист, – находчиво парировал он. – Как ни странно, но совершенно случайно я являюсь мужем этой леди.

По толпе пронесся тихий ропот. Подозрительное выражение не исчезало с лица полицейского, но пожатие плечами сообщило окружающим, что он не собирается спорить по данному вопросу.

– Вы вместе приехали в город на экскурсию?

– Да.

Встав на колени, Рорк наклонился над незнакомкой и стал ее разглядывать. Волосы намокли от дождя и крови. Кто-то – возможно, полицейский? – снял с нее маску, открыв лицо, которое в нормальных условиях было бы прекрасным, но сейчас поражало смертельной бледностью.

– Забавно, что вы были не вместе. Как большинство экскурсантов.

– Мы потеряли друг друга в толпе. Это довольно легко в карнавальной круговерти. – Рорк задавался вопросом, не станет ли он вдруг подозреваемым в покушении на убийство. Только этого ему и не хватало. – Надо хоть что-нибудь для нее сделать, черт побери. – Он скинул с себя кожаную авиационную куртку и укрыл ею женщину.

– Я вызвал машину «скорой помощи», – как бы оправдываясь, сообщил полицейский.

В нее стреляли. Рорк повидал достаточно огнестрельных ран, чтобы распознать пулевую царапину на голове.

– Ваша жена получила пулевое ранение, – произнес молодой коп, как будто цитируя учебник для полицейских. – Обычно в таких обстоятельствах подозреваемым номер один бывает муж.

– Да, я тоже смотрел «Убийство». – Однако, заметив на мальчишеском лице выражение гнева, Рорк напомнил себе, что сарказм не поможет ему избежать допроса в полицейском участке. – Возможно, это был несчастный случай. Кто-то стрелял из пистолета в воздух, а попал в нее, – предположил он.

Полицейский нахмурился.

– Слишком много развелось проклятых придурков. Палят во время Прощеного вторника почем зря.

– Что правда, то правда. – Вежливость и предупредительность вовсе не являлись характерными качествами Рорка, но при необходимости он умел ее проявлять. – Удивительно еще, что половина города не валяется на улицах, истекая кровью. – Он убрал с ее виска спутанные волосы. Слишком уж бледна; цвет ее лица напомнил ему о мелких ракушках, хрустящих под ногами по всему городу. – Где, черт возьми, эта «скорая помощь»?

Тут как раз с воем сирены прибыла потрепанная красно-белая машина «скорой помощи», заставив расступиться толпу. Огонь вращающегося маячка на ее крыше отражался в уличных лужах, придавая мрачной сцене сюрреалистическое оформление.

– Куда вы ее собираетесь отвезти? – спросил Рорк у фельдшера, который измерял у девушки кровяное давление и считал пульс, в то время как второй мужчина – санитар и водитель по совместительству – включал зажигание.

– В Тулан.

– Эй, – неожиданно обратился к нему полицейский. – Вы говорили, что вас зовут О'Мэлли?

– Да.

– Вы Майк, брат того нахрапистого репортера О'Мэлли?

– Майк – мой старший брат. – Определение «нахрапистый» звучало отнюдь не похоже на комплимент, но Рорк решил не придираться. – Вы его знаете?

Полицейский пожал плечами:

– Майка каждый знает. Нам было действительно жаль, что он ушел из полиции после того дела с маньяком-насильником.

Рорку не хотелось тратить впустую время, обсуждая потерю его старшим братом доверия к новоорлеанскому полицейскому корпусу.

– Разве можно обвинять парня за то, что он пожелал быть сам себе начальником?

– Нет. – Полицейский неодобрительно насупился, будто задаваясь вопросом, как бы начальство отреагировало на такой ответ.

– Послушайте, офицер, – сказал Рорк, увидев, что санитары уже погрузили женщину в машину. – Мне известно, насколько недоукомплектованы штаты полиции в период карнавала. Почему бы мне не отправиться в больницу вместе с моей женой, пока вы не найдете кого-нибудь из детективов, чтобы послать их за показаниями?

Молодой полицейский перевел взгляд с Рорка на все еще не пришедшую в сознание женщину, затем снова посмотрел на журналиста.

– Хорошо, думаю, это не запрещается, – решил он. – Принимая во внимание, что ее сейчас не допросишь, к тому же вы – брат Майка.

– Если собираетесь ехать с нами, давайте отправляться, – выразил недовольство фельдшер. – К сожалению, леди – не единственный пациент, которым мы должны заниматься сегодня вечером.

Боясь, как бы полицейский не передумал, Рорк поспешно подобрал с земли сумочку и впрыгнул в заднюю часть фургона «скорой». Пока они со включенными мигалками и сиреной с трудом пробирались по забитым толпами улицам, Рорк подсел поближе к женщине и взял ее за руку.

Крупный бриллиант, сверкающий, как кристаллик льда, на среднем пальце левой руки, был только одной из причин, по которым он с самого начала не поверил в ее невразумительную историю о зловещем незнакомце.

– Кто же вы? – прошептал он, рассеянно поглаживая изящные пальцы бессильно покоящейся на носилках руки.

Словно просочившись через вуаль накрывшего девушку беспамятства, слова Рорка заставили ее глаза внезапно раскрыться. Они были цвета выдержанного виски, разбавленного, как он подумал, болью и тревогой.

– Прошу вас… – Ее голос был слишком тихим, чтобы его могли расслышать служащие «скорой», которые в этот момент спорили, как лучше проехать по запруженным улицам. – Не дайте им убить меня.

Он наклонился, как будто собираясь погладить ее по лицу.

– Кто хочет вас убить?

Ее веки затрепетали и вновь закрылись. Она что-то пробормотала, но Рорк не уловил смысла слов.

Он прошептал ей на ухо:

– Я не смогу помочь вам, если не буду знать, кто они такие.

Ее глаза не открывались. Рорк чувствовал, что она снова уплывает от него, впадая в обморочное состояние. Однако, когда он подумал, что она отключилась окончательно, женщина вдруг прошептала одно слово: «Полиция».

Его шеф сказал ему, что у него перегорела душа. Возможно, он даже конченый человек. И как ни трудно это признать, сорок восемь часов назад, садясь в самолет под бдительным надзором выдворившей его московской милиции, Рорк готов был с этим согласиться.

Но теперь, совершенно неожиданно обнаружив, что его жизнь тесно сплетена с судьбой женщины-кошки, Рорк убедился, что прежний азарт в нем не совсем еще угас.

Он подобрал с пола фургона сумочку и открыл ее. Отложив в сторону тюбик губной помады и упаковку противозачаточных таблеток, вытянул из сумки бумажник. Водительские права, выданные в штате Луизиана, содержали обычную информацию – рост, вес, цвет глаз и волос, а также имя и фамилию – Дария Шиа.

В бумажнике лежали также двадцать долларов наличными, кредитные карточки АМЕХ и Visa. Ничего необычного.

Вот это да! Рорк даже присвистнул, открыв удостоверение личности, где было написано, что она является заместителем прокурора. Это открытие сделало тайну еще более интригующей. Неизвестно, говорила ли она правду, но если не лгала, то он определенно наткнулся на нечто заслуживающее более пристального и глубокого расследования. Ведь не каждый день полицейские пытаются уничтожить кого-то из своих же.

В отделении «скорой помощи» медицинского центра Туланского университета было многолюдно и оживленно. Постоянный поток пациентов доставляли «неотложки», такси, частные автомобили, а некоторые больные прибывали пешком. Большинство пострадавших было одето в карнавальные костюмы, впрочем как и многие из медицинского персонала.

Рорк нетерпеливо ожидал в приемной, задаваясь вопросом, почему простой осмотр может продолжаться так долго.

За это время он успел понаблюдать, как огромный, похожий на джинна темнокожий эскулап накладывал шов на резаную рану над глазом девушке, одетой Русалочкой. Рорк уже почти решил отправиться на поиски своей загадочной женщины-кошки, когда в больнице появился Майк Патрик О'Мэлли.

– Решил преподнести семье сюрприз? – с неодобрительной иронией приветствовал он брата.

– Прости, не смог предупредить о приезде заранее.

Майк уклонился от раскрытых братских объятий и устремил на него испытующий взгляд, который, как предполагал Рорк, наверняка творил чудеса во время допросов.

– Похоже, что слухи, которые распускала телестудия Си-Эн-Эн на прошлой неделе, действительно имели место.

Рорк не был расположен к допросу третьей степени. Начать с того, что на обратном пути в Штаты он сидел рядом с русским штангистом, который, казалось, в его лице устроил себе конкурсное прослушивание на место дежурного комика. Как только самолет приземлился в аэропорту Кеннеди, Рорк юркнул в лимузин, быстро домчавший его в офис телекомпании, где он подвергся нападению самого Даррена Фэйрфидца, президента телерадиокорпорации Даблъю-Би-Эн. Разнос закончился тем, что Рорк швырнул свой значок представителя прессы на широкий письменный стол красного дерева.

К счастью, Джордан Конуэй, вице-президент компании и руководитель отдела новостей, рискнул вклиниться в брешь между противниками и остудил горячие головы.

Рорк неохотно согласился на временный отпуск, тут же заказал себе билет на ближайший рейс до Нового Орлеана, где, остановившись в отеле «Уитфилд-пэлес», забрел в коктейль-холл и встретил там женщину-кошку. Хотя и не впервые в жизни ему пришлось провести на ногах сорок восемь часов, все же усталость начинала брать свое.

– Я никого не убивал, – проворчал он.

Не то чтобы Рорк не подумывал об этом. После гибели Наташи он решил, что ее бывший поклонник и убийца легко не отделается. Если бы милиционеры не появились тогда вовремя и не арестовали мафиозо, для него, Рорка, все могло бы закончиться тем, что он провел бы Прощеный вторник в русской тюрьме, которая, несомненно, похуже даже царящего в этой приемной хаоса.

– Рад за тебя, – подчеркнуто ровным голосом сказал его брат. – А как насчет маленькой истории о ком-то, кто пытался убить тебя?

– К сожалению, она слишком правдива, чтобы относиться к этому спокойно.

Рорк уселся на пластмассовый стул и со вздохом закрыл руками лицо, вспомнив слепящий столб пламени на том месте, где стоял его автомобиль.

– Тебе хочется поговорить об этом?

Было время, когда Рорк мог рассказывать старшему брату о любых своих делах и проблемах. Внимательный взгляд, брошенный на Майка, дал ему понять, что при случае он может рассчитывать на его поддержку.

– Возможно. Но не сейчас. – Попозже, когда зарубцуются пока еще слишком свежие душевные раны.

– Ладно, дело твое. – Майк уселся рядом.

– Мне кажется, тебя вызвал тот мальчишка полицейский, – высказал предположение Рорк.

Майк засмеялся.

– Либо в полицию принимают сосунков, либо же мы становимся совсем старыми. – Теперь пришла его очередь испустить вздох.

Рорк ничего не ответил.

– Похоже, полицейскому выдали слегка искаженную информацию… Он, видишь ли, сообщил, что стреляли в твою жену, – осторожно сказал Майк.

Рорк внезапно почувствовал себя между двух огней. Он никогда не лгал своим братьям. Но если рассказать все как было, Майк, несомненно, сочтет себя обязанным вмешаться, а пока Рорк не разобрался, с чем имеет дело, ему не хотелось подвергать опасности кого-нибудь еще. Даже зная, что Наташа затевала на него покушение, он тяжело переживал и мучился укорами совести, оказавшись свидетелем ее ужасной гибели.

Потом-то он понял, что Наташа постаралась пораньше уйти из гостиницы, чтобы остаться в стороне от убийства. А поскольку ей не было известно, каким образом Рорка собирались убивать, Дмитрию Давыдову оказалось нетрудно взамен американца сделать жертвой ее. Очевидно, он считал ее потенциально более опасной, чем иностранного журналиста. В этом был смысл, так как оказалось, что Наташа знала чертовски много об отечественной организованной преступности – намного больше, чем сообщила Рорку. Эти сведения она наверняка пожелала бы представить западной прессе за приличную сумму, долгосрочный контракт с солидной телекомпанией и авиабилет в салоне первого класса в одну сторону до Америки.

Зная, что никогда не сможет простить себе, если навлечет опасность еще и на старшего брата, Рорк решил пока придерживаться спасительной лжи.

– Это длинная история. Но то, что случилось, действительно немыслимая вещь. Похоже, ее задело случайной пулей.

– Си-Эн-Эн не упоминала, что у тебя есть жена.

– Никто об этом не знает. Нам хотелось сохранить свой брак в секрете до тех пор, пока мы не сумеем как следует отметить его с родными и друзьями, – вдохновенно импровизировал Рорк.

– Я понимаю. – Тон Майка оставался обманчиво мягким, но Рорк знал, что он так легко не отступится. – Когда вы собираетесь сообщить маме, что у нее есть невестка?

– Отчасти поэтому я и вернулся в город. – Черт побери. Трудности с враньем состоят в том, что вы увязаете в нем все глубже и глубже. – Надо ввести ее в нашу семью.

– Она русская?

– Нет. Американка.

– Где ты с нею встретился?

– Это уже сильно смахивает на допрос. Кажется, на очереди бьющий в глаза свет и резиновые шланги?

– Я просто собираю и пытаюсь осмыслить семейные новости, – спокойно ответил Майк. – Как ее зовут?

Хороший вопрос. И полицейский там, на Рэм-парт-стрит, тоже должен был это спросить. Если только, мрачно подумал Рорк, парень уже не знал ответа. Возможно, он один из тех полицейских, от которых она скрывалась.

– Дария. Ее девичья фамилия была Шиа.

Ему показалось, что он заметил, как в глазах Майка блеснуло удовлетворение, но оно промелькнуло слишком быстро, чтобы можно было утверждать это с уверенностью.

– Имя красивое. А она сама?

– Что она сама? – Рорк все больше начинал ощущать себя подозреваемым на допросе. Хотя его брат покинул службу в полиции около года назад, чтобы открыть собственное детективное агентство, Рорк был глубоко убежден, что, однажды став полицейским, человек навсегда им остается.

– Она красивая?

Образ женщины в облегающем костюме кошки возник в его воображении.

– Да, но…

– Я знаю. Ты женился на ней из-за ее ума. – Майк ехидно усмехнулся, оскалив зубы.

– Ну а как тебе нравится твоя новая карьера? – Рорк задал вопрос, намереваясь увести разговор подальше от его мнимой супруги. – Небось вхож в дома знати, имеешь дело с великолепными женщинами, которые сами бросаются тебе на шею?

– Я стараюсь не создавать себе кучу неприятностей и хлопот, поэтому избегаю клиентов-женщин. Но работа мне нравится. Не хотелось бы провести всю оставшуюся жизнь, подсматривая в окна мотелей за неверными супругами, так что я решил специализироваться на административной защите и обеспечении безопасности компаний. К сожалению, времена таковы, что мне достается даже больше дел, чем хотелось бы.

– Кажется, ты сделал правильный выбор. – Рорк увидел, что двустворчатые двери в конце коридора осторожно открылись.

– Я тоже так думаю. – Майк перевел взгляд с Рорка на дежурного санитара, толкавшего носилки-каталку. – Это она?

– Да. – Рорк уже вскочил со стула и торопливо пересекал холл. Похоже, он был прав в отношении раны: судя по повязке на голове, пуля лишь слегка задела ее. А кровоподтеки на лице образовались из-за падения ничком на дорожное покрытие. – Ты пришла в себя?..

– Да. – Дария смотрела на него прищурясь. – Я с вами знакома?

Притворяется? Или действительно не узнает его? И если не притворяется, то что еще позабыла об этом вечере? Поскольку брат уже стоял у него за спиной, Рорк не мог решить, огорчаться ли из-за ее амнезии или радоваться, что избавился от камня на шее.

– Я сильно надеюсь, что мы знакомы. – Рорк сплел свои пальцы с ее слабыми пальчиками и поднял их к губам, чтобы запечатлеть легкий поцелуй. – Я твой муж.

– Муж? – Она непонимающе смотрела на него, как будто услышала незнакомое слово. – Мы женаты?

– Что бы ни случилось, в горе и радости… – Он испустил грубоватый смешок. – И хочу сказать, любовь моя, будем надеяться, что этот нелепый выстрел и ранение не омрачат наш медовый месяц.

– Медовый месяц?

– Мистер О'Мэлли? – К ним подошла очаровательная докторша с типично испанской внешностью.

– Это я. – Он пожал протянутую врачом руку. – Рорк О'Мэлли.

– Я знаю. – В обаятельной улыбке докторши чувствовалось желание понравиться. – Я смотрю все ваши передачи. Отношусь к вашим верным поклонникам… Только что я говорила вашей жене, что она очень везучая, даже счастливая женщина.

– Не хотелось бы с вами спорить, но трудно назвать случайное ранение в голову большим везением, доктор.

– Разумеется, я имею в виду относительное везение. – Она пожала обтянутыми белым халатом плечами. – Если бы пуля попала хоть на пару сантиметров выше или ниже, то ваша жена могла бы погибнуть.

– Погибнуть? – Полные страдания глаза Дарии расширились от ужаса.

– Это был несчастный случай, любимая, – быстро сказал Рорк. Слишком быстро, подумал он, заметив, как сузились всевидящие глаза его брата. – Некоторые забавы Прощеного вторника напоминают стихийное бедствие.

Заметно смущенная и растерянная, Дария повернулась к докторше.

– Я ничего не могу вспомнить.

– В случаях, подобных вашему, это неудивительно, миссис О'Мэлли, – заверила ее докторша. – Хотя рана и не глубока, потеря памяти – нормальное явление при поражении головы. Со временем память должна к вам полностью вернуться. – Она улыбнулась. – Главное – не пытаться это ускорить.

– И я вспомню все-все?

– Могут остаться некоторые пробелы. Такие вещи всегда непредсказуемы. – Внимание докторши привлекла какая-то суматоха в приемном покое. – Извините, мне надо бежать, – произнесла докторша и поспешно удалилась.

– Ладно. – Рорк посмотрел ей вслед. – А теперь что?

– Ваша жена скоро будет выписана, – ответила неожиданно появившаяся медсестра.

– Я должна остаться здесь? – спросила Дария, явно ужаснувшись такой перспективе.

Рорка потряс дикий страх, который внезапно наполнил ее глаза. Даже если она действительно ничего не помнит, она знает, что подвергается опасности.

– Это только на одну ночь. – Лично он тоже не был в восторге. – Я останусь с тобой.

– Мы уложим вас в кроватку, – игриво проговорила медсестра, – и к завтрашнему утру вы будете как новенькая. – Она взялась за каталку и развернула ее в сторону коридора.

– Нам надо поговорить, – сказал Майк, когда Рорк шагнул следом за медсестрой.

– А это не может подождать?

– Нет.

Тон его не допускал возражений, и Рорк подчинился, хотя его и разозлили эти замашки бывшего полицейского. Выдавив улыбку, он наклонился и бережно прикоснулся губами к щеке своей мнимой жены.

– Я догоню тебя через минуту, любовь моя.

Единственным ее ответом был слабый кивок.

– Неужели это настолько важно, что не может подождать до утра? – спросил Рорк, поворачиваясь к брату.

Майк оглядел набитый посетителями приемный покой и предложил:

– Давай выйдем куда-нибудь на улицу, где сможем поговорить без свидетелей.

Любопытство пересилило злость, и Рорк подчинился.

– Ты не женат, – заявил Майк, когда они оказались снаружи.

– Что навело тебя на эту мысль?

– Единственное кольцо, которое носит твоя жена, – это бриллиантовое кольцо, свидетельствующее о помолвке.

– Возможно, она потеряла обручальное кольцо.

Этот последний раунд назойливого допроса напомнил Рорку о времени, когда ему было десять лет и на спор с Джонни Друэном он отважился стащить из книжного магазина на Ньюберри-авеню книгу комиксов о Бэтмене. Обнаружив это мелкое преступление, Майк привел своего брата обратно в книжный магазин, где заставил его не только извиниться и заплатить за журнал, но и вызваться ежедневно в течение целого месяца мыть окна и подметать полы.

– Возможно, у нее никогда и не было обручального кольца, – мрачно сказал Майк, – но речь не о том. Тут другое: ты можешь оказаться впутанным в грязную историю – тебя заподозрят в убийстве, – и поэтому мне хочется знать все обстоятельства дела.

– Я – убийца? Но это же смешно!

– Ты остановился в отеле «Уитфилд-пэлес», правильно?

– Да. – Рорк скрестил руки на груди. – Остается удивляться тому, что ты так быстро все выяснил.

– Я детектив, – напомнил ему Майк. – Со связями в полицейском корпусе, достаточными для того, чтобы быть в курсе событий; например, знать, что в одной из комнат отеля «Уитфилд-пэлес» сегодня вечером полиция обнаружила труп.

– Совершенно случайное совпадение, – невозмутимо произнес Рорк.

Ему вспомнилось, что Дария на его вопрос о том, кто хочет ее уничтожить, назвала полицию. Интересно, что скажет брат, если он намекнет на такой поворот дела. Большинство новоорлеанских полицейских были хорошими ребятами вроде Майка, старались поддерживать порядок в этом все более нестабильном мире. Но в департаменте полиции могла завестись и гнильца.

– Конечно, ты никого не убивал. У тебя есть кое-какие недостатки, но ведь тебе не захотелось бы прикончить некоего следователя из Министерства юстиции…

– Министерство юстиции? – В сознании Рорка замигал красный сигнал тревоги. Сопоставив эту информацию со служебным удостоверением заместителя прокурора из сумочки Дарии, полицейские имели бы основания считать, что располагают серьезным материалом.

– Да, интересная деталь: парень не был зарегистрирован как постоялец отеля.

– Он мог поселиться под другим именем. Или пришел к кому-то с визитом. – Для того чтобы угадать, что ему на это скажут, Рорк не нуждался в хрустальном шаре для гадания.

– Он был устранен женщиной. А описание этой женщины совпадает с портретом твоей молодой жены.

Черт… Каждый раз одно и то же. Под какой несчастливой звездой он рожден, что ему предначертано постоянно связываться с восхитительными, но смертельно опасными представительницами женского пола?

– Ты обвиняешь ее в убийстве федерального поверенного?

– Если принять во внимание, что убитый найден в ее гостиничном номере, то ей придется ответить на множество вопросов.

Начиная с вопроса, зачем ей понадобилась комната в отеле, если в ее водительских правах написано, что она живет в этом городе, подумал Рорк и предположил:

– Возможно, тот, кто убил федерального поверенного, пришел после нее.

– Такая возможность не исключается, – согласился Майк. – Особенно учитывая, что в нее тоже стреляли. Но ввиду ее якобы амнезии дело принимает интересный оборот.

– Сейчас ты говоришь как типичный полицейский.

– А ты действуешь как человек, которому есть что скрывать. – Майк потер свой квадратный подбородок. – Почему ты не хочешь прямо и откровенно рассказать хотя бы мне о том, что тебе известно?

Рорк наконец собрался с духом.

– Мне известно меньше, чем тебе. Черт, я даже не знал об убитом парне.

Он стал объяснять, как они встретились. И как он потерял ее в карнавальной толпе, а потом нашел лежащей на земле с огнестрельной раной в голове. И самое важное: что она сообщила о полицейских, которые хотели ее смерти.

– Это серьезное обвинение. – Выражение лица Майка было мрачным и по-полицейски суровым.

– Я знаю. Ведь она могла ради чего-то лгать. Но когда она мне это сказала, то была почти без сознания. Я не думаю, что в таком состоянии ее хватило бы на изворотливую ложь.

– Лживость заложена в природе некоторых людей.

– Ты меня убедил, – мрачно согласился Рорк, вспомнив Наташу.

Тем не менее про себя он решил, что первое, о чем ему следует позаботиться, – это вытащить Дарию Шиа из больницы, прежде чем там объявятся полицейские. На тот случай, если тогда, в машине «скорой помощи», она сказала ему правду.

И потом, страдает она амнезией или нет, нужно выяснить, в какого рода неприятности втянула его эта загадочная женщина и насколько они опасны.


Глава третья


Дария лежала на кровати, пристально разглядывая потолок, покрытый водоэмульсионной краской, и мучаясь тем, что ее память стала похожей на пустую, неисписанную грифельную доску. Прежде она попыталась хоть что-нибудь вспомнить о своей жизни, но единственное, что всплыло в ее памяти, были шум, гам, толкотня в толпе и чувство страха.

Чего она боялась?

Ее руки лежали поверх накрахмаленной белой простыни; она подняла левую кисть, отстраненно наблюдая, как сверкает и искрится бриллиант под светом плафона. Откуда у нее это кольцо? Наверное, его подарил тот человек, который ехал с ней в «скорой помощи». Мужчина, который утверждал, что он ее муж. Огромный мужчина с густой черной шевелюрой и глазами, напоминающими полночь над заливом.

Ах… Ее сознание мгновенно зациклилось на этой мысли. Дария знала, на что похож залив в полночь. Память услужливо вызвала образ неподвижной воды и деревьев, живописно задрапированных испанским мхом и закутанных в вуаль густого тумана.

«Интересно знать, не там ли я живу? Вместе с ним?» – подумалось ей.

Она снова постаралась представить себе его внешность: нос, выглядевший так, словно он несколько раз был сломан, губы… Дария, казалось, помнила вкус его губ, и это заставляло ее верить, что он действительно мог быть ее мужем. Но когда она попыталась вообразить себя с ним вместе в семейной обстановке, ничего не получилось. Полная пустота…

– О Боже, – прошептала она, закрывая лицо руками, – что же мне теперь делать?

Рорк стоял в открытом дверном проеме, рассматривая бледное лицо и фигуру, беспомощно распростертую на кровати. Он обуздал первый, инстинктивный порыв успокоить ее, строго напомнив себе, что совсем недавно, позволив другой великолепной, загадочной женщине себя увлечь, едва не оказался на том свете. Может, он и не самый одаренный парень, когда-либо попиравший ногами эту планету, но, черт возьми, достаточно умен для того, чтобы учиться на собственных ошибках.

Утвердившись в своем решении, Рорк вошел в комнату, закрыв за собой дверь.

– Ты говорила правду? – Настроив себя быть начеку и не вмешиваться ни в какие сомнительные дела, он задал свой вопрос более резко, чем хотелось бы.

Рорк видел, как напряглись ее плечи. Она медленно опустила руки и, встретив его пристальный взгляд из-под прищуренных век, осторожно спросила:

– Что вы имеете в виду?

– Твои слова о том, что ты ничего не можешь вспомнить.

Его тон выражал недоверие. Дария с вызовом подняла подбородок:

– Почему я должна лгать?

Действительно, почему?

– А как насчет небольшой неприятности с человеком, убитым в твоем номере отеля?

– Что?! – Ее глаза расширились, и, хотя казалось, что это невозможно, лицо стало еще бледнее, настолько прозрачным, что Рорку почудилось, будто сквозь него просвечивает белая наволочка.

– Полиция нашла некоего федерального поверенного мертвым в комнате отеля «Уитфилд-пэлес». В комнате, забронированной женщиной, словесный портрет которой может означать для тебя погребальный звон.

– Я не помню никакой комнаты в отеле, – настаивала Дария. – И совершенно точно не помню никакого человека, особенно мертвого.

– Это ты так утверждаешь.

– А почему я должна говорить неправду?

– Возможно, потому, что это ты его убила.

– Я бы не стала на вашем месте держать пари. Я никогда ни в кого не стреляла. – Она говорила очень уверенно.

– Любопытно узнать, откуда тебе известно, что он был застрелен.

– А разве вы этого не говорили?

– Нет. Я только сказал, что федеральный поверенный был найден мертвым. Без уточнений и подробностей.

Когда Дария осмыслила это убийственное утверждение, у нее вырвался вздох. «И правда, откуда мне известно, что этот человек застрелен? При том, что я ничего не помню?»

Отличный вопрос. Но Рорк не ограничился только им, он решил помочь ей кое-что вспомнить, подсказав некоторые ответы. Он пересек комнату и остановился около кровати.

– Давай начнем с твоего имени. Ты помнишь, как тебя зовут?

Ее брови напряженно изогнулись, отчего лоб покрылся морщинами.

– Доктор называла меня миссис О'Мэлли. В тот момент я себя еще неважно чувствовала и не поняла, точно ли меня так зовут.

Рорк решил придерживаться своей версии до тех пор, пока не выяснит, что она помнит и что забыла.

– Она назвала тебя правильно. Ты – моя жена, Дария Шиа О'Мэлли.

Он ожидал, что она будет возражать либо хоть как-то отреагирует на первую часть имени. Однако в выражении ее лица не было на это и намека.

Дария повторила про себя свое имя, но оно не возбудило никаких воспоминаний. Она готова была заплакать от отчаяния.

– А как зовут вас? – спросила она.

– Рорк.

– Рорк, – повторила она. Непривычно ни ее слуху, ни языку. – Именно так я вас и называю?

– В большинстве случаев. – Он пожал плечами. – Иногда «сердце мое», «дорогой», «любимый», а когда я забываю поднимать с пола полотенце в ванной, то обращаешься ко мне немного колоритней.

Его слова и выражение лица приглашали Дарию улыбнуться, но она не находила ничего юмористического в своем положении.

Он сделал первый намек на семейную жизнь. Дария еще раз попыталась нарисовать в воображении сцены совместного проживания и супружеского блаженства. И снова – полная пустота в памяти.

– Как долго мы женаты?

– Совсем недолго. – Он опять пожал плечами.

– Простите за расспросы, но это мне действительно поможет. А давно ли мы с вами знакомы?

Несомненно, недавно. Трудно себе представить, чтобы она могла забыть такого могучего мужчину. Сильного в своей спокойной уверенности в себе. Из разряда тех мужчин, которым никто не осмелится стать поперек дороги. Из таких мужчин, которые сумеют защитить женщину.

Откуда возникла эта мысль? Разве она нуждается в защите?

– Период ухаживания у нас получился коротким и стремительным, как вихрь. И потом, мы решили хранить наш брак в секрете до тех пор, пока я смогу вернуться в Новый Орлеан и мы сообщим эту новость нашим семьям и друзьям.

– До тех пор, пока вы сможете вернуться… Это означает, что я живу здесь? И если наше бракосочетание было тайным, то из-за этого я и не ношу обручального кольца?

– Я отвечаю «да» на оба вопроса, миссис О'Мэлли. – Если Дария симулирует амнезию, то делает это чертовски убедительно, подумал Рорк.

– Но если я живу в этом городе, то зачем мне понадобилась комната в отеле? – произнесла она тревожным шепотом.

– Я не знаю, дорогая, – спокойно ответил Рорк, – эту загадку мы еще должны разгадать.

Мы. Дария не понимала, почему это слово так успокоило ее. Она по-прежнему ничего не помнила ни об этом человеке, ни тем более об их браке.

Она долго и пристально смотрела на Рорка, не произнося ни слова. Затем предположила:

– Вы считаете, что я должна вспомнить нечто настолько же важное, как и мое замужество?

– Да, должна. Разве ты думаешь иначе? – Он наклонился над ней с подчеркнуто чувственным блеском в глазах: – Я должен высказать тебе, любовь моя, нечто вроде обиды. Ты забыла, что наш медовый месяц превратился в настоящую пытку для моего мужского самолюбия.

Его улыбающийся рот почти прикасался к ее губам. Ей оставалось всего-навсего чуть приподнять голову с подушки.

– Я хотела бы поцеловать тебя. – Потрясающее ощущение того, что она раньше уже пробовала вкус этих твердых губ, заставило Дарию громким шепотом выговорить эти слова.

Рорк задавался вопросом, не могли бы несколько поцелуев стимулировать восстановление ее памяти. Уверяя себя, что это единственная причина, по которой его тянет насладиться вкусом ее атласно-гладких губ, он склонился еще ниже, а она с готовностью подставила свои губы.

– Извините…

Трубный голос от двери нарушил тишину, напоенную чувственным предвкушением. Дария отпрянула от Рорка.

– Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя отвратительная манера появляться в самое неподходящее время? – прорычал Рорк, не отрывая взгляда от Дарии.

– Я только подумал, что хорошие манеры требуют от меня пригласить свою новоиспеченную невестку к нам домой, познакомиться с семьей, – непринужденно сказал Майк. – И хотел сделать это прежде, чем отсюда уйду.

Уступив в этот раз без боя, Рорк повернулся к брату:

– У тебя что, назначено свидание?

– Увы, дела. Владелец одного из казино на речных яхтах подозревает своего управляющего в том, что он бессовестно снимает сливки. Всю неделю я занимался в казино игрой в карты. – Он продемонстрировал свои ладони и улыбнулся Дарии: – Вы смотрите на самые быстрые руки в округе.

Чувствуя, как слабеет ее напряжение в присутствии этого дружелюбного человека, так разительно похожего на своего брата, Дария в ответ тоже улыбнулась:

– Я ничего не смыслю в карточных азартных играх, но думаю, что большинство женщин предпочли бы мужчину с медлительными руками.

Он рассмеялся шутке сочным самоуверенным голосом. Такой голос, подумала Дария, должен неотразимо действовать на женские сердца. Но все обаяние его личности не шло ни в какое сравнение с единственным взглядом человека, молча стоявшего рядом и с любопытством наблюдающего за беседой.

– Я, Майк Патрик, самый старший и самый красивый из братьев О'Мэлли, приглашаю вас познакомиться с нашей семьей. Добро пожаловать к нам в дом. – Он вплотную подошел к кровати, нагнулся и запечатлел поцелуй на ее покрытой синяками и ссадинами щеке. – Что-то мне подсказывает, что вы прекрасно впишетесь в нашу семью. – После короткого братского поцелуя он повернулся к Рорку:

– Нам опять надо поговорить.

Убоявшись еще одного допроса, Рорк собирался отказаться, однако, заметив во взгляде брата неумолимую решимость, повиновался. Хотя его часто обвиняли в упрямстве, на свете не было человека более упорного и настырного, чем Майк Патрик О'Мэлли. То качество, которое сделало его великим полицейским, превратило его в сущее наказание для младшего брата.

Рорк повернулся к Дарии:

– Нам с Майком придется заняться некоторыми семейными делами, а затем я сразу вернусь к тебе. – Он провел пальцем по щеке Дарии, что предположительно выражало супружескую нежность, и ощутил непрошеное чувство удовлетворения, заметив, как на ее мертвенно-бледном лице расцветает румянец смущения.

– Прекрасно. – По какой-то причине Дарии не хотелось, чтобы ее оставляли одну. Но, не желая уподобляться некоторым беспомощным особам женского пола, при каждом удобном случае цепляющимся за мужчин – хоть ею владело сейчас именно такое чувство, – она заставила себя беззаботно улыбнуться.

Наученный горьким опытом и твердо решив, что больше не позволит ей ускользнуть, Рорк остановился сразу же за порогом.

– Я тебя слушаю. Давай выкладывай.

– Что именно?

– Очередное нравоучение старшего брата.

– Ну что ж… В свое время, насколько ты помнишь, мне большого труда стоило вытащить тебя из неприятностей, когда тебе втемяшилось в голову защищать репутацию Лилы Комо. Девица и гроша-то медного не стоила, но пришлось из-за нее вызывать на дуэль, то бишь устраивать драку со всем составом школьной футбольной команды.

– Если бы я знал, что она щедро раздавала свою благосклонность всем парням в школе, то не вел бы себя так по-рыцарски, – пробормотал Рорк, вспомнив, каким идиотом он себя почувствовал, когда Лила накричала на него из-за того, что он жестоко избил Билли Джонса, ведущего защитника футбольной команды. Оказалось, девица забеременела, занимаясь с Билли любовью на скамейках стадиона.

– Боюсь, история повторяется, – продолжал Майк. – Хочу предупредить тебя, что убийство в самом престижном отеле города вызовет чудовищную шумиху в прессе.

С губ Рорка сорвалось бессильное, но остроумное проклятие.

– Ты получил эту информацию от своих приятелей в полицейском управлении?

– Нет. От моей старинной подруги Дезире Дюпре.

– Журналистка, с которой ты жил в то время, когда я еще находился здесь?

– Да, она. В конце концов Дезире вышла замуж за другого – бывшего прокурора, переквалифицировавшегося в романиста, – но мы сохранили хорошие отношения.

– Я вижу.

– Можешь стереть эту гнусную ухмылку со своей физиономии, потому что мы только друзья. Ведь отнюдь не все братья О'Мэлли строят свои отношения с женщинами по принципу: пришел, добился успеха и удрал.

Верно, под эту характеристику подпадают только он, Рорк, и младший брат, Шейн. Майк же всегда был ответственным человеком. Рорка вовсе не удивляло в нем это качество. Их отец часто и надолго уезжал из дома, а мать оказалась неспособной справляться с сыновьями, поэтому, пока мальчишки росли, Майку самой судьбой было предначертано играть роль воспитателя.

Неудивительно, что Майк стал полицейским. Рорк считал, что таким образом он мог чувствовать себя старшим братом по отношению ко всему несчастному городу. По крайней мере он им и был, пока не оказался втянут в безжалостные жернова политических интриг.

– Что известно прессе?

– Только тот факт, что труп был обнаружен в номере, зарегистрированном на имя женщины. У Дезире сложилось впечатление, что полицейским хорошо известно, кто эта женщина, но они пока не хотят разглашать информацию.

– Возможно, намерены сначала найти и арестовать ее, а уж потом состряпают заявление для прессы, – вслух размышлял Рорк.

Майк покачал головой:

– Каким образом тебе это удается? Всего несколько часов в городе – и уже замешан в темную и опасную историю.

– Одна из сторон моего таланта. – Хотя обстоятельства не располагали к веселью, Рорк усмехнулся.

– Давай разберемся хотя бы в том, что нам известно. – Майк скрестил руки на груди. – Итак, что мы имеем на настоящий момент? И пожалуйста, не говори мне, что она переметнувшаяся русская шпионка.

– Ничего суперэффектного. Из удостоверения личности в ее бумажнике следует, что она заместитель прокурора.

– Дария Шиа. Я должен был вспомнить это имя. – Майк даже не пытался скрыть своего огорчения.

– Ты знаешь ее?

– Лично знаком не был. Она заступила на должность почти одновременно с моим уходом из полицейского управления. Но слышал о ней. Пользуется репутацией человека умного, знающего и неукоснительно честного, что представляется настоящей аномалией в нашем городе. Славится также своим трудолюбием и бескомпромиссной борьбой со скверными парнями – независимо от должностей, которые они занимают. Из-за ее действий сильно пострадало оперение многих важных птиц в нашем округе.

– В том числе и в полицейских участках?

– Ходили слухи о некоторых служебных расследованиях, связанных с незаконными доходами, подкупом и коррупцией, – признал Майк.

– Прямой, честный, энергично борющийся прокурор в этом округе должен быть морально готовым к появлению множества врагов.

– Боюсь, что это мягко сказано. – Майк сделал паузу, как будто тщательно подбирал слова. – Кроме того, она не притворяется ни южной красавицей, ни дикой орхидеей, то есть не играет в те игры, к которым прибегают женщины, делающие карьеру в профессии, где господствуют мужчины. Гм… мне припоминаются истории о неких субъектах, которые леденеют от страха, едва только услышат ее имя.

Вспоминая тот пылкий поцелуй, которым она завязала с ним знакомство, Рорк решил, что его брат, должно быть, получил однобокую информацию.

– Я надеюсь, у тебя есть еще шанс вернуться в Москву? – спросил Майк.

– Ни малейшего.

– А как насчет того, чтобы нанести визит в твою нью-йоркскую телестудию?

– Никак. – Это было последнее место, где Рорку хотелось бы сейчас оказаться.

– Черт… Я боялся, что именно это ты и собираешься сказать. А что собираешься делать?

– Я не могу поделиться с тобой своими планами, Майк, – произнес Рорк с искренним сожалением, – ты не должен впутываться в это дело. Зачем тебе рисковать лицензией?

– Моя лицензия ничего не значит, если надо уберечь моего брата от смертельной опасности.

– Надеюсь, что до этого не дойдет.

– Я много раз слышал такое и прежде.

– А я до сих пор жив.

– Вижу. Это доказывает, что чудеса существуют. – Майк покачал головой. – По крайней мере пообещай держать меня в курсе событий.

– Будь уверен.

– Ты собираешься взять ее с собой?

Рорк только молча взглянул на него. Не дождавшись ответа, Майк пожал плечами:

– Ладно, не мое дело. Возьми это. – Он вытащил визитную карточку и ручку и второпях написал на обратной стороне несколько цифр. – Это мой сотовый телефон. Звони, если тебе что-нибудь понадобится. В любое время.

Рорк взял визитку и положил в кармашек рубашки.

– Позвоню. Спасибо. Я всегда говорил, что иметь старшего брата – это великое дело.

– А я всегда говорил, что иметь младшего брата, не умеющего держаться подальше от неприятностей, – это вечное сидение на пороховой бочке.

Братья крепко обнялись, и в это мгновение Рорк понял, почему он приехал домой. Семья была мощным магнитом. Особенно когда ваша жизнь не только преподнесла вам кучу тревог, но и сама оказалась под угрозой.

– Ты мог бы оказать мне одну услугу?

– Конечно, – быстро ответил Майк.

– Тогда поброди тут десять-пятнадцать минут, пока я позвоню по телефону и кое-что улажу.

– Ты имеешь в виду – покараулить?

Выражение лица у Рорка было таким же серьезным, как и у его брата.

– Вот именно. – Он бросил быстрый озабоченный взгляд на закрытую дверь больничной палаты и пошел звонить.

Двадцатью минутами позже Дария с недоверием смотрела на Рорка:

– Вы не можете рассчитывать, что я это надену.

Он мельком взглянул на тонкое, как паутинка, гаремное одеяние, которое купил у клерка в регистратуре, смекнувшего, что предложенные под громким названием обуви зеленые больничные шлепанцы в совокупности с костюмом, несомненно, потянут на сотню долларов.

– Платье не так уж плохо.

Судя по нахмуренному лицу, Дария полагала иначе. А когда она с упрямым видом скрестила на груди руки, то стала похожа на строгого прокурора, описанного Майком.

– Оно почти прозрачное.

– Не совсем. Чтобы выглядеть прилично, к нему надо надеть это украшенное блестками бикини.

Она стала рыться в куче тряпок, недовольно морщась:

– Пусть я все забыла, но уверена, что я – не из тех, кто носит бикини, усыпанное блестками.

Памятуя о том, что рассказал ему брат относительно ее леденящей кровь репутации, Рорк предполагал именно такую реакцию на гаремный костюмчик. Однако сейчас нет времени вдаваться в дискуссию.

– Сегодня Прощеный вторник. День всяческих превратностей.

– Я бы сказала, что выстрел в голову исчерпал запас превратностей, которые я способна вынести за одну ночь.

– Проклятье… – Он нервно взъерошил рукой волосы. – Ты всегда такая неуступчивая?

Казалось, ее не тронула эта вспышка. Вид у нее был такой, будто она серьезно обдумывает его вопрос.

– Думаю, что да.

– Потрясающе. – Неудивительно, что людям хотелось ее убить. Еще немного – и он сам почувствует искушение сжать руками ее красивую шейку. – Послушай, карнавальный костюм кошки, в котором тебя сюда доставили, запачкан кровью…

– Я была одета в костюм кошки?

– Да. И этот костюм, кроме того, намок под дождем, поэтому выглядит ужасно. Поверь, надеть его в таком виде ты не рискнешь. Сомневаюсь также, что тебе захочется покинуть больницу в очаровательной ночной рубашке, которую тебе тут выдадут…

– Нет, – упорствовала Дария. – Я, конечно, обеими руками за кондиционирование, сделавшее Новый Орлеан пригодным для жизни, но от одежды с кондиционированным воздухом я не в восторге. – Она нахмурилась, представив себя почти обнаженной, выставленной на легкий ветерок и всеобщее обозрение.

– Ну ладно, похоже, ты не собираешься поступать в гарем.

– Раз уж я живу в этом городе, не могли бы вы сходить ко мне домой и забрать кое-что из одежды?

– Это не выход из положения. По крайней мере не в данный момент. Мне кажется, достаточно того, что один из нас уже получил пулю в голову.

Она насторожилась, ее умные глаза пристально рассматривали мрачное лицо Рорка.

– Вы подразумеваете, что выстрел в меня не был случайным?

Рорк напомнил себе, что Дария – проницательная, умная женщина, которой, несмотря на ее амнезию, лучше не врать.

– Да. Принимая во внимание все обстоятельства плюс наличие в вашем номере трупа, думаю, что это было преднамеренное покушение.

Дария отвела глаза. Обдумывая зловещее признание Рорка, она сосредоточенно рассматривала замысловатый узор из кружочков на белом простынном хлопке.

– Но почему? – Ее широко раскрытые глаза были наполнены болью и усталостью. – Кому понадобилось меня убивать?

– Именно это мы и должны выяснить. – Он опять протянул ей гаремное одеяние. – После того, как вытащим тебя отсюда.

Теперь, когда у нее имелось по крайней мере частичное представление о сложности обстановки, Дария не колебалась. Она выдернула гаремную экипировку из рук Рорка и, откинув в сторону простыню, села на кровати, однако сразу же болезненно сморщилась.

– Я не стану это надевать, пока вы стоите здесь и смотрите, – сказала она, пересиливая боль.

Рорк удивленно изогнул бровь.

– Эй, ведь мы супруги, помнишь? Я видел тебя безо всякой одежды много раз.

Дария была уверена, что если бы так оно и было, то она уж непременно запомнила бы это.

– Выйдите отсюда, О'Мэлли. Назовите меня сумасшедшей, но у вашей жены возникла внезапная потребность побыть в одиночестве.

Примерно такого ответа Рорк и ожидал. Он пытался угадать, что бы стал делать, если бы она пожелала раздеться в его присутствии.

– Я побуду за дверью.

Слова, произнесенные уверенным тоном, имели еще и успокаивающий смысл. И опять Дария подумала, что Рорк О'Мэлли, кем бы он ни был, способен защитить женщину. А по некоторым признакам выходит, что она страшно нуждается в защите.

Вдруг в ее сознании пронеслась другая мысль, наполнившая ее ужасом. А что, если человек, от которого она искала защиты, и есть этот самый Рорк?

– Что-то не так?..

Увидев его сузившиеся глаза, Дария отчетливо поняла, что Рорк из тех людей, которые замечают каждый нюанс в чужом поведении, слышат в оттенках голоса то, что большинству смертных недоступно. Вряд ли какая-либо женщина способна сохранить что-то в секрете от подобного человека. Эта догадка сделала Рорка в ее глазах более чем опасным.

Поразмыслив, она выбрала способ прямых переговоров.

– Откуда я знаю, что могу вам доверять?

– Хороший вопрос. – Его губы дрогнули в еле заметной улыбке. – Я мог бы спросить то же самое у тебя.

Рорк задержался у двери, глядя на Дарию с присущим ему замкнутым, немного отрешенным выражением лица, а она стояла спиной к нему, неуверенно оглядываясь и мучительно колеблясь между осторожностью и потребностью верить этому человеку.

– Кроме того, – добавил он, – именно ты втянула нас обоих в переплет. Я просто сидел в «Голубом заливе», наслаждаясь своим первым бокалом вечерней порции пива, когда ты появилась из ниоткуда и запечатлела на моих устах звучный поцелуй.

– Я знаю, что я вас поцеловала.

– Ты это чертовски уверенно сделала. – Теперь он откровенно улыбался. Пока что самой опасной его чертой была эта неотразимая, дерзкая, нагловатая мужская усмешка. – И поверь мне, любовь моя, это было потрясающе.

По непонятной ей самой причине мысль о том, что Рорк нашел ее поцелуй «потрясающим», доставила Дарии удовлетворение, и она ответила:

– Я полагаю, что нет ничего особенного, когда жена целует своего мужа.

– Нет, разумеется. – Рорк подозревал, что она все же не купилась на сказочку об их бракосочетании. – Более того, поскольку у нас еще не закончился медовый месяц, не было бы ничего особенного, если бы молодой муж прямо там повалил бы свою жену и занялся с нею любовью, пусть даже это закончилось бы публичным скандалом и арестом за непристойное поведение.

– Арестом…

Рорк отметил, что это не было сказано с вопросительной интонацией. Она произнесла слово так, как будто где-то вдали прозвенел серебряный колокольчик. Он ждал с несвойственным ему терпением, почти воочию представляя, как медленно, неповоротливыми жерновами вращаются у нее в голове мысли.

– Проклятье… – Она закрыла глаза и прикоснулась кончиками пальцев к вискам, в которых ощущалась болезненная пульсация. – Мне кажется, у меня в голове вот-вот что-то прояснится…

– Не беспокойся об этом. Ведь доктор говорила, что не следует напрягаться и торопить события. Главное сейчас – успокоиться и расслабиться.

– Вам… тебе легко говорить, – пробормотала она с таким выражением, которое вызвало у него смех. – Ты находишь эту ситуацию забавной?

– Да. Если относиться к ней с иронией.


Глава четвертая


Больше всего Дарии сейчас хотелось, чтобы в палате появилось зеркало, в котором она увидела бы себя в полный рост. Судя по тому, что она могла разглядеть в маленьком зеркальце, висевшем и плохо освещенной ванной комнате, костюм отнюдь не подходил особе, надеющейся остаться незамеченной.

Сквозь прозрачную ткань бедра просвечивали настолько, что костюм казался более неприличным, чем самые коротенькие шортики. А украшенный блестками топик скорее напоминал бюстгальтер и вызывал ассоциации с танцовщицами, пляшущими в заведениях на Бурбон-стрит.

Хотя Рорк и сказал, что, когда в нее стреляли, она была одета в костюм кошки, увидев себя в гаремном одеянии, Дария была одновременно шокированной и очарованной. Это впечатление подтверждало смутную догадку, что ее обычные склонности и манера одеваться гораздо больше подчинены требованиям строгости, сдержанности и хорошего вкуса.

Она раздумывала над вопросом, нельзя ли оторвать прозрачные рукава от хламиды и каким-либо образом задрапировать ими практически обнаженную грудь, когда раздался стук в дверь.

– Это я, – произнес ставший теперь привычным глубокий голос. – Ты уже в приличном виде?

– Это как посмотреть. Зависит от личного вкуса и терпимости. – Она вздохнула и подчинилась неизбежности. Выбор все равно невелик: выйти в этом наряде либо в больничной ночной рубашке, то есть практически никакого выбора вообще нет. – Ничего не говори, – предупредила она, как только Рорк вошел в палату. – Ни единого слова.

Не так-то это легко. Рорк частенько попадал в неприятности только из-за того, что не умел держать язык за зубами.

– И не бросай никаких взглядов, ни косых, ни сальных.

– Все, что прикажешь. – Вопреки благому намерению его глаза, блуждая по палате, неуклонно останавливались на ее грудях цвета слоновой кости, которые напоминали ему спелые гранаты на золотом блюде.

– Вообще не смотри на меня.

Он покачал головой.

– Моя мама, истинная южанка, взращенная и взлелеянная как нежный, изысканный цветок, постаралась всех мальчиков О'Мэлли воспитать джентльменами. И я пытаюсь соответствовать ее высоким стандартам. Но увы, любовь моя, ты требуешь невозможного.

Дария расстроенно вздохнула и сразу спохватилась: от вздоха ее груди фактически вылезли из позолоченного бюстгальтера.

– Что ты скажешь относительно мужчин, предпочитающих в женщинах гипертрофированные молочные железы умственным способностям?

– Ничего не могу сказать от имени большинства мужчин. Но лично я всегда думал, что вообще-то наша братия, за исключением какой-то горстки, чрезмерно восхищается пышными формами. Что касается умственных способностей, то пустоголовые женщины мне быстро надоедают.

Дария определенно не была расположена говорить на эту тему. В особенности в таком положении, когда его пристальный пылающий взгляд чуть не обжигал ей кожу.

– Ты мне что-то говорил о необходимости отсюда уйти.

Тон ее был надменным и подчеркнуто холодным, разительно не совпадая с фривольным нарядом жарко вспыхнувшим лицом. Рорк не кривил душой, говоря, что предпочитает умных женщин, и сейчас боролся с дурацким желанием подмять ее под себя прямо здесь, на узкой больничной кровати.

Проклятье! Сейчас главное – сохранить ей жизнь, разобраться в этом загадочном деле и, возможно, использовать его, чтобы доказать руководству своей телекомпании, что он вовсе не перегоревший мотор, как они полагали.

– Если ты оделась, то я готов.

Они покинули больницу через боковую дверь в конце узкого темного коридора. Над дверью светилась ярко-красная надпись, предупреждающая о том, что этот выход предназначен только для имеющих пропуск сотрудников.

– Разве здесь нет аварийной сигнализации? – спросила Дария, глядя на провода, протянутые над дверью.

– Была. – Он нажал на металлический пруток; дверь легко открылась, только слабо скрипнули шарниры. – Теперь ее нет.

– Не знаю, следует ли мне возмутиться или испугаться.

– Старая система. Любой мог бы взломать ее фомкой.

– Но не любой решился бы на взлом.

Он взял ее за руку и зашагал через автостоянку.

– Это за тобой люди гоняются с пистолетом, любовь моя, а не за мной.

Его слова вполне могли быть правдой, но Дарии не понравился взятый им покровительственный тон. Вдруг проявилась строптивость, которой она в себе не подозревала.

– Я так счастлива, что у меня есть ты. Что бы я без тебя делала?

Дария не особенно удивилась, заметив, что сарказм отскакивает от него, не оставив даже вмятины.

– Повторяй это себе почаще. Сама-то ты наверняка не предприняла ничего стоящего, чтобы всерьез оградить себя от неприятностей.

Пусть она не помнит, кто она такая. Пусть у нее адская головная боль, пускай в нее стрелял неизвестно кто и неизвестно почему, но это еще не значит, что она позволит какому-то саркастичному, чрезмерно самоуверенному самцу подшучивать над собой. Даже если получается, что он спас ей жизнь…

Рорк сделал еще пару шагов, прежде чем заметил, что она замерла, как будто вспомнив что-то важное.

– Ну, что на этот раз?

– Мне кажется, что это… как раз то, о чем я тебе говорила… – Ее голос, ставший глуховатым от гнева, задрожал. Дарию буквально качало из стороны в сторону.

Крепко сжав ее руку, Рорк проследил за ее пристальным взглядом. Он был направлен на черно-белую автомашину полицейского управления, остановившуюся перед отделением скорой помощи.

– Подойди поближе. – Он обхватил рукой ее за талию, чтобы она не потеряла равновесия, и потащил дальше. – Я думаю, что настало время испариться из этого местечка.

Казалось, у него намечен определенный план бегства, что не удивляло Дарию. В конце концов, он действительно похож на человека, который всегда точно знает, что надо делать. Когда Рорк остановился перед коричневым седаном, она была слегка разочарована.

– Что-то не так? – спросил он.

– Нет. Только это не тот автомобиль, который, по моему представлению, мог бы принадлежать тебе.

– Ты права, он не мой. – Рорк открыл пассажирскую дверцу. – Прыгай внутрь.

Конечно, эта машина могла принадлежать кому-то из его знакомых. Но Дария так не думала.

– Мы что, угоняем ее?

– Мне кажется, что женщину, которой только что прострелили голову, не должно волновать мелкое преступление.

– Хорошее замечание. И все же…

– Знаешь, – мягко сказал Рорк, – если ты настаиваешь на продолжении препирательств, то те полицейские успеют заметить, что ты от них удираешь, и увяжутся за нами. И хотя мне приятно было бы показать себя в честной борьбе, я не способен побороть двоих вооруженных полицейских.

Дария удивленно посмотрела на него:

– Как ты…

– Когда они подкатили, ты замерла, как загнанный олень. Плюс к этому в машине «скорой помощи» ты мне сказала, что полицейские пытались убить тебя.

– Я это сказала? – Она послушно уселась на пассажирское место, и в этот момент в ее памяти шевельнулось что-то похожее на призрак, какое-то размытое изображение, скрытое за завесой холодного густого тумана.

– Да. – Когда Рорк перегнулся через кресло, чтобы пристегнуть ее ремнем безопасности, он на мгновение прижался к ее груди, и это заставило его мысли принять нежелательный оборот.

Выбравшись из автомобиля, он тихо закрыл дверцу со стороны, где сидела Дария, и уселся на водительское место.

– У тебя есть ключи?

– Нам придется поимпровизировать. – Из кармана он извлек отвертку, которую заблаговременно утащил из машины «скорой помощи».

– Вряд ли мне захочется узнать, где ты этому научился, – прошептала она, наблюдая за тем, как он, орудуя отверткой, пытается включить зажигание.

– Мужчины всегда стремятся обучаться чему-нибудь полезному. – Скоро мотор заработал. Хотя это не было похоже на хриплое мурлыканье льва, издаваемое двигателем его «порше», тем не менее знаменовало добрую старую американскую предсказуемость. Ведь именно такую машину он искал, когда незадолго до этого осматривал все автомобили на стоянке перед больницей. – Знаешь старый девиз бойскаутов: «Будь готов»?

– Думаю, научиться этому намного легче, чем разведению костров или установке палаток.

Он выехал с автостоянки по направлению к Ля-саль.

– Любовь моя, я хотел сказать тебе, что у тебя есть мужество и сила воли.

– Даже представить себе не могу, что ты женился бы на женщине, которая не обладает этими качествами.

Прежний страх Дарии, казалось, сменился бравадой, позой человека, никогда не пасующего перед трудностями, которую иногда приходилось принимать и самому Рорку. Он еще раз подумал, что если она и работу свою выполняет так неустрашимо, то неудивительно, что кто-то был готов ее убить. Странно еще, что она до сих пор жива.

– Надеюсь, у тебя есть какой-то план? – В этой части города движение было небольшим, а туристы, скорее всего, собрались в Старом квартале.

– Я никогда не выхожу из дома, не имея в запасе хотя бы одного.

Его шутливый тон неожиданно подстегнул память и всколыхнул воспоминания об этом человеке в ее гостиной. Нет, его там не было… Ну конечно, он выступал по телевидению!

– Ты – Рорк О'Мэлли!

– Я уже говорил тебе это.

– Ты назвал мне свое имя, но не сказал, чем зарабатываешь на жизнь.

– Большинство жен знает, чем занимаются их мужья, – спокойно парировал он.

В течение нескольких лет Дария смотрела его репортажи из горячих точек планеты. Нет, даже вообразить невозможно, что она способна была забыть о своем браке с одним из наиболее знаменитых телевизионных журналистов страны.

Она собиралась сказать об этом Рорку, но тот как раз въезжал в гараж для длительной парковки.

– Не говори мне, что мы собираемся угнать еще один автомобиль, – простонала она.

– Не потребуется. – Он вырулил ко второму уровню и поставил угнанный седан в свободный бокс. – Мы заберем мою машину. Я оставляю ее здесь, когда выезжаю из города.

Прошел год, как его не было в Новом Орлеане. Надо надеяться, автомеханик гаража постоянно подзаряжал аккумуляторы, за что ему щедро заплатили.

– А полиция не будет ее искать? Тебя со мной заметило множество людей в отделении скорой помощи; кроме того, ты всем раззвонил, что ты мой муж, так почему бы им просто не ввести твое имя в свои компьютеры и…

– Ты насмотрелась слишком много телевизионных передач, – резко перебил Рорк. – Все будет отлично.

На самом деле Рорк втайне допускал, что она могла оказаться права. Но если им удастся благополучно добраться в укромное место, где она побудет некоторое время в спокойной обстановке и восстановит память, то дела пойдут хорошо. А это стало бы приятным разнообразием после московских приключений.

Подъемник доставил их на шестой уровень. Пройдя по плавно ведущему вниз коридору, Рорк остановился перед черным «порше».

Всемирно известный журналист способен платить за все хорошие деньги, подумала она. Низко сидящий, обтекаемый автомобиль соответствовал его индивидуальности. Он тоже казался загадочным и таящим угрозу.

– Все в порядке.

Они снова прошли через процедуру открывания дверец и усаживания. Рыцарская галантность Рорка вызвала у Дарии неожиданную мысль о том, что она не привыкла к такому обхождению. Когда Рорк наклонился, чтобы опять закрепить ее ремень безопасности, она опередила его:

– Я могу сделать это сама.

Согнувшись, он уже влезал в автомобиль; их лица были друг от друга на расстоянии нескольких дюймов. Все, что ему оставалось сделать, это слегка наклониться и…

Проклятье! Наверное, он повредился умом, зациклившись на мыслях о поцелуях и прочем, когда половина плохих парней в городе, без сомнения, усиленно их разыскивает. Однако в Дарии Шиа было нечто такое, что заставляло терять голову в то самое время, когда требовалось сохранять ее в буквальном и переносном смысле. Рассерженный собственным безволием, Рорк отодвинулся подальше от взрывоопасной леди.

– Как тебе будет угодно.

Он был разъярен. Бросив на него искоса осторожный взгляд, Дария пыталась угадать, чем же его рассердила. Она, разумеется, не просила его становиться на защиту ее жизни, подвергая риску свою собственную. По зрелом размышлении Дария решила, что спросит его, зачем он ввязался в такое темное и опасное дело.

Хотя ей все еще казалось сомнительным утверждение Рорка, будто они муж и жена (с другой стороны, зачем ему врать?), возможно, он не солгал о том, что она, появившись в баре, сама подошла и поцеловала его. В самом деле, при полной потере памяти у нее сохранилось туманное, но горячившее кровь воспоминание о вкусе его губ.

– Знаешь, ты не должен был сопровождать меня из больницы, – спокойно произнесла она.

– Да, я знаю.

– Но не потому, что мы не женаты.

Рорк мельком глянул на нее, увидел на ее лице серьезное выражение и вздохнул.

– Зачем надо было лгать о нашем браке?

– Я рассчитывал, что так будет удобнее находиться рядом с тобой, пока я не получу исчерпывающей информации о том, что произошло. – Он пожал плечами. – В тот момент это показалось хорошей идеей.

Дария подумала и ответила:

– С твоей стороны очень мило, что ты решил обо мне позаботиться.

– Не пытайся окружать романтическим ореолом простые вещи. Я репортер. Вынюхиваю интересные сюжеты. – В его тоне не чувствовалось никакой мягкости. Ни капли доброты, которую она могла ожидать от человека, добровольно впутавшегося в неприятности только с целью ее спасения. – В настоящее время я ни над чем не работаю, и мне пришло в голову, что неплохо бы расследовать твое дело.

– Я понимаю. – Она получила предупреждение, четкое и ясное. Значит, его участие не вызвано какими-либо личными чувствами.

Рорк резко вырулил влево, на третий уровень, и неожиданно выругался.

– Что-то не так? – И тут, увидев направляющийся в их сторону патрульный полицейский автомобиль, она сделала открытие, что избитая фраза о застывшей в жилах крови может иметь самый прямой смысл. – О нет!

– У меня в бардачке должны быть блокнот и ручка, – сказал он. – Поищи их.

Не задавая лишних вопросов, она запустила руку в бардачок.

– Нашла. Что теперь?

– Крепче держись на повороте. И если удастся увидеть номер автомобиля, запиши его.

Он нажал на акселератор, заставив «порше» резко рвануться вперед. В продолжение нескольких секунд, хотя они показались вечностью, пронзительный визг покрышек, отраженный бетонными стенками гаража, составлял скрипучий аккомпанемент паническому биению ее сердца. Сизый дым и запах горящей резины наполнили ее ноздри, когда преследовавший их седан внезапно затормозил: древняя отечественная колымага оказалась далеко не так маневренна, как импортный спортивный автомобиль.

С грохотом опрокинув черно-белую деревянную ограду – к очевидному ужасу оцепеневшего охранника автостоянки, – Рорк ракетой вылетел из гаража прямо на Лафайет-авеню, затем перескочил через разделительную полосу и, сделав еще один резкий вираж, сопровождаемый визгом шин, повернул на Кэронделет.

Хотя полицейская машина продолжала свое преследование, Рорк с интересом отметил, что ни сирены, ни мигалки не включены. Можно было подумать, что за ними гонятся не офицеры полиции, а террористы.

Раздался звук, похожий на выстрел, и тут же вдребезги разлетелось заднее стекло. Рорк выругался, Дария вскрикнула.

– Неужели это?.. – неуверенно заикнулась она. Рорк отдал должное ее присутствию духа: она еще способна задавать вопросы.

– Да, они в нас стреляют, – подтвердил он. Почувствовав влагу на лице, он предположил, что это не дождь, хотя он опять начал накрапывать.

Дария наклонилась к нему.

– Они в тебя попали!

– Нет. Вероятно, это только осколки стекла.

– Стекла, которое прострелила полиция! Они целились в меня!

Невероятно. Что же такое ужасное она совершила, чтобы ее таким образом преследовали? Можно подумать, что ее считают каким-нибудь озверевшим маньяком-убийцей или чем-то в этом роде. Дарии захотелось спросить у Рорка, что точно он знает о ее положении, но она удержалась, решив, что сейчас неподходящее время для расспросов. Оставалось только надеяться, что ей удастся прожить достаточно долго, чтобы узнать ответ.

Широкие шины «порше» продолжали стремительно катиться по гладкой дороге, давая им преимущество над преследователями. Когда красный «кадиллак» попытался вырулить с улицы Святого Джозефа на Кэронделет, Рорк резко увернулся от него. К сожалению, водителю «кадиллака» не сопутствовало везение. Посмотрев через разбитое заднее стекло, Дария с ужасом увидела, как патрульный автомобиль врезался в «кадиллак», отчего обе автомашины, тщетно пытаясь затормозить, понеслись боком через осевую.

– Очень плохо, что мы не можем остановиться и поблагодарить того парня, – сказал Рорк, имея в виду водителя «кадиллака». Они продолжали нестись вокруг Ли-серкл по направлению к Гарден-дистрикт.

– Тебе бы удалось оторваться даже без его вмешательства.

Хотя Рорк знал, что ничего, кроме опасности, от этой женщины ему не светит, ему все же доставило удовольствие то непоколебимое убеждение, которое слышалось в ее тоне.

– Само собой разумеется, – ответил он, пожимая плечами. Но про себя улыбнулся.

– Кстати, я записала, – ликующе объявила Дария.

– Записала что?

– Номер патрульного автомобиля. – Она помахала листком бумаги, как флагом победы. – После того как он врезался в «кадиллак» и они завертелись, я увидела номер на задней стороне, над табличкой с лицензией.

Невольная улыбка коснулась губ Рорка:

– Ловкая девушка.

В ответ она тоже улыбнулась.

В отличие от зданий во французском стиле, которыми был застроен Старый квартал, – шеренгой расставленные вдоль тротуара, они втихую гордились скрытыми за домами внутренними дворами, – великолепные особняки в районе Гарден-дистрикт были воздвигнуты в истинно американском стиле: в отдалении от улицы и друг от друга, с зелеными передними дворами, окаймленными живой изгородью и затейливой оградой.

Рорк остановился перед ажурными чугунными воротами на усаженной деревьями Прайтениа-стрит; стекло со стороны водителя опустилось со слабым жужжанием. Дария наблюдала, как он высунулся из машины и стал нажимать кнопочки с цифрами на металлическом ящичке, вмурованном в кирпичную колонну. Мгновением позже ворота послушно скользнули в сторону, открывая проезд.

– Это твой дом? – Дария в благоговейном трепете залюбовалась роскошным особняком, выстроенным в эклектике классического и итальянизированного стилей, которая была безумно популярна на шумном, богатеющем Юге перед Гражданской войной.

– Увы. Возможно, я зарабатываю намного больше, чем ваши средние журналисты. Но даже я не смог бы позволить себе такой дворец.

– Тогда чей же?

– Дом принадлежит правительству, – сказал он, останавливая машину между двумя рядами колонн на довольно большом расстоянии от улицы. Электронные глазки просканировали автомобиль, затем поплыла вверх дверь гаража, в котором, по оценке Дарии, можно было разместить демонстрационный зал по продаже автомобилей.

– Правительству? – Насыщение крови адреналином, вызванное бегством и преследованием, постепенно прекратилось, и ее головная боль усилилась. – Для чего нужен правительству такой особняк?

Рорк въехал в гараж; дверь за ним закрылась.

– Это дом-убежище, безопасный, абсолютно надежный.

– Как в книгах про секретных агентов?

– Да, милая.

– А я думала, что ты журналист.

– Так оно и есть. – Он вышел из автомобиля, закрыл свою дверцу и обошел вокруг капота, чтобы выпустить ее. – Привидением работает мой брат.

Ее головная боль усилилась еще больше.

– Разве Майк – секретный агент?

Дария никогда бы не предположила, что у этого спокойного и дружелюбного человека такая опасная профессия. Впрочем, если шпион будет похож на шпиона, то он не сможет собирать секретную информацию.

– Не Майк. – Заметив в ее глазах отражение боли, он подал ей руку и помог встать с низкого сиденья. – Шейн. Самый младший из братьев О'Мэлли.

– У вас есть брат, который работает на ЦРУ? – Мысль эта показалась ей невероятной. Каким образом она докатилась до того, что спуталась с секретными агентами, странствующими журналистами и копами, которым очень хочется ее убить?

– Что-то вроде этого. – Рорк пожал плечами, набирая одновременно код на устройстве у двери, ведущей из гаража в дом. – Он всегда несколько неопределенно говорит о том, чем конкретно занимается. Что, как мне кажется, имеет смысл, учитывая его профессию.

– Я тоже так считаю.

Дверь открылась в великолепную огромную гостиную, с высокими, не менее пятнадцати футов, потолками, с изысканными лепными украшениями и изящными багетами. Обои на стенах были покрыты картинами, живописующими жизнь довоенного Юга, которые тянулись по всему периметру помещения чуть выше спинок кресел.

Дария обвела эту роскошь оценивающим взглядом.

– Добро пожаловать в дом, который построил хлопок, – проговорил Рорк.

– Просто изумительно. Не считая Белого дома, это, несомненно, один из самых дорогих домов общественного жилого фонда в Америке. Меня бы не удивило, если бы я увидела здесь Скарлетт О'Хара, танцующую в объятиях Рэтта.

– Не совсем верное заявление. – Несмотря на свои слова, Рорк тоже был под впечатлением. – Однако эпоха та самая. Неудивительно, что правительство не выбирается из бюджетного дефицита.

– Ну ладно, нам ведь не хочется, чтобы бывшие коммунистические шпионы и осведомители из наркомафии чувствовали себя неуютно во время инструктажа и передачи информации.

Ироничность ее тона заставила Рорка улыбнуться. Если после стольких испытаний Дария еще пытается шутить, это свидетельствует о недюжинной силе характера.

– Давай поищем спальни, – сказал он. – Ты выглядишь разбитой.

– Так оно и есть.

Слово «разбитость» не могло даже в слабой степени отразить ее состояние. Ближе к истине было бы определение «смертельно уставшая». Она тащилась вслед за Рорком по сверкающим полам из красного дерева, проходила через арочные дверные проемы, украшенные алебастровой лепниной, пока они не подошли к вестибюлю, отделанному мрамором.

Дария почти застонала, когда увидела величественную спираль лестницы. До второго этажа, должно быть, ступенек тридцать.

Еще раз продемонстрировав способность читать ее мысли, Рорк подхватил Дарию на руки и понес вверх по лестнице.

Чувствуя себя нелепо напоминающей Скарлетт О'Хара, Дария решила, что сама она из тех женщин, которые привыкли твердо стоять на собственных ногах.

– Отпусти меня.

Вот дьявол, восхитился Рорк. А вслух произнес:

– Заткнись.

– Извини?

Холод айсберга исходил от ее тона и взгляда, добавляя еще один мазок к облику этой женщины, о которой Майк сказал, что она замораживает людей одним только звуком своего имени.

– Послушай, всего лишь сегодня вечером ты могла быть свидетелем убийства, а ссадины и ушибы на твоих руках дают основание предполагать, что лично ты тоже подверглась нападению. Я уж не говорю о том, что в тебя стреляли. Не думаю, что тебе безумно хочется закончить вечер, свалившись в лестничный пролет и сломав себе шею.

Он был прав, но тем не менее она не собиралась уступать ни в споре, ни в контроле над ситуацией. Прояви она хоть половину такой слабости в суде…

СУД. Это слово вдруг зазвучало в ушах колокольным набатом.

– Рорк!

– Что случилось?

– Мне кажется, что я – юрист.

– Да. Так и есть. – Он продолжал подниматься по ступенькам.

– Да? – Она повернула голову, чтобы на него посмотреть. – Как ты это узнал?

– В твоем бумажнике лежало удостоверение личности, в котором черным по белому сказано, что ты – заместитель окружного прокурора.

– Ты это знал все время? И не сказал мне? – Ее обвинительный тон сразу вызвал угрызения совести.

– Послушай, ведь у нас не было ни времени, ни возможности для длительного разговора. Я рассчитывал, что мы смогли бы поговорить обо всем этом завтра. Когда ты отдохнешь и в голове у тебя не будет звучать стук молота по наковальне, а в глазах перестанут расплываться разноцветные пятна.

– Говори, – бормотала она, – что еще тебе известно обо мне?

– Что еще? – Он достиг лестничной площадки. Ковровое покрытие с длинным ворсом было дорогое, с изысканным цветовым сочетанием и с таким сложным и искусным орнаментом, что Рорк представил себе, как ослепла целая деревня, вывязывая и сплетая все эти хитроумно запутанные узелки. – Дай подумать. Из водительских прав я узнал твой возраст, двадцать семь лет, и вес…

– Это неинтересно, – прошептала Дария, опуская голову ему на грудь. Она так страшно устала…

– Ты не носишь контактные линзы, живешь в районе Ирландского канала…

– Я купила там дом шесть месяцев тому назад, – вспомнила она. – Коттедж в викторианском стиле. Он напоминал мне маленький кукольный домик, но…

– Но что? – спросил он, когда ее голос вдруг затих.

– Я не помню. – Она потерла виски. – Мне кажется, кто-то посоветовал мне не покупать этого дома, но не могу вспомнить, кто это был.

– А как насчет парня, который подарил тебе этот камень?

Она посмотрела на камень, блестевший на ее пальце. Полный пробел в памяти…

– Возможно…

– Возможно, он не местный житель. Может быть, он хочет перевезти тебя в другое место.

– Вполне вероятно. – Она вздохнула, почувствовав себя совершенно опустошенной. – Больше ничего не помню. Что еще?

– Совсем немного. Ну, что размер твоего бюстгальтера – 34В.

– Каким образом ты это узнал?

– В больнице мне отдали твою окровавленную одежду. Потому что я представился как твой муж.

– Ох… Но ты уже сказал, что мы не женаты. – Ее мягкий голос умолял его быть честным относительно этого существенного факта.

– Нет, – подтвердил он. – Мы действительно не женаты.

– Хорошо. – Уяснив этот момент, она снова закрыла глаза и стала раздумывать над вопросом, почему, если они не женаты, ей так приятно в его объятиях. И почему она не смогла вспомнить ничего о человеке, которому, очевидно, обещала руку и сердце…

Первая спальня, в которую Рорк вошел, была так же тщательно убрана и декорирована, как и помещения на нижнем этаже. Откинув вышитое покрывало, он уложил Дарию на матрац старинной кровати с балдахином на четырех резных столбиках.

Дария очнулась, как только почувствовала под спиной постель.

– Я не могу спать в платье с блестками.

Она это уже довольно успешно делала в течение последних минут, пока он нес ее по коридору, подумал Рорк, но, не желая препираться, просто стянул с себя через голову черную футболку.

– Что ты делаешь?

– Отдаю тебе свою футболку. А что ты подумала?

На щеках у нее появился румянец смущения.

– Ничего. – Она выхватила футболку из его протянутой руки и прошла в смежную ванную комнату более энергично, чем можно было ожидать, зная, сколько ей пришлось перенести.

– Там в шкафчике должны быть зубная паста и щетки, – окликнул ее Рорк через закрытую дверь. – Шейн говорил, что дом снабжен всем необходимым для непредвиденных посетителей.

– Я их нашла. Спасибо. – Послышался шум спускаемой в туалете воды, потом плеск и шелест сильных струй душа, а после наступила тишина.

Рорк подождал, прислушиваясь. Прошло некоторое время. Наконец, начиная беспокоиться, как бы ранение Дарии не оказалось более серьезным, чем предполагалось, он решил нарушить ее уединение. Громко постучал – какой смысл в легком постукивании! – затем нажал на незапертую дверь и вошел. Дария стояла, прислонившись спиной к стене, и крепко спала.


Глава пятая


Остановившись в дверном проеме, Рорк засмотрелся на нее. Она выглядела бледной, почти такой же, как белая фарфоровая раковина, и, утопая в его черной футболке, которая доходила ей почти до колен, казалась маленькой, хрупкой и беззащитной.

Тот факт, что она вообще могла спать – уж не говоря о том, чтобы заснуть стоя, – он находил невероятным. Впрочем, слишком хорошо зная на собственном опыте, каким обессиленным ты можешь себя чувствовать, когда постепенно понижается уровень адреналина в крови, Рорк счел это не таким уж удивительным.

Присутствовала ли она при убийстве поверенного Министерства юстиции? Он задавал себе этот вопрос снова и снова. Несмотря на озабоченность Майка, Рорк саму Дарию не подозревал. Хотя ему было отлично известно, что внешний вид и общее впечатление слишком часто вводят в заблуждение, он не находил никаких доказательств того, что эта женщина способна на хладнокровное убийство. Даже готов был поставить на это свою жизнь.

Раньше ты это уже делал, напомнил ему ворчливый голос. И едва не проиграл.

Он прогнал эту гнетущую мысль, сказав себе, что его почти роковые взаимоотношения с Наташей Андроповой, закончившиеся в пламени взрыва, были счетом вчерашнего матча. Гораздо большее значение для него имеет то, что происходит сегодня. И важнейшая задача – выяснить, какова роль Дарии Шиа в этой грязной истории. Кажется, история тянет на сенсационный сюжет. Кричащие заголовки в программах новостей по всей стране. Черт побери, это, вероятно, станут передавать по всему миру. Возросшая в результате известность наверняка вознесла бы его обратно на вершину успеха, и Рорка немного удивляло, почему эта мысль не приносит ему удовлетворения.

Возможно, Майк прав. Возможно, они стареют.

И вновь вспомнилась треклятая картина взрыва. Думая об этом теперь, Рорк отчетливо понял, что почувствовал себя постаревшим, когда сел на самолет в Москве, престарелым – когда приземлился в Нью-Йорке, и совсем древним старцем – к моменту своего вселения в отель «Уитфилд-пэлес». Но то, что произошло этим утром, изменило его ощущения: теперь мир казался ему другим, а время – до предела насыщенным. Все стало не таким, как раньше, до встречи с Дарией.

Лаская взглядом ее гладкие, стройные ноги, Рорк почувствовал уже хорошо знакомую вспышку желания и неохотно признал, что он ее хочет. А кто бы не захотел? Ум и красота делают женщину привлекательной; прибавьте к этому оказание ей экстренной помощи в опасной ситуации, и какой мужчина не пожелал бы после этого уложить ее в постель?

Но это чувство оказалось намного более глубоким, будь оно проклято. За журналистским любопытством и вульгарным мужским голодом он ощущал почти непреодолимое стремление защитить ее. Чувство, непрошеное и чреватое неприятностями, наполнило его решимостью избежать обмана или ловушки.

В других обстоятельствах Рорк мог бы насладиться со своенравной, но пылкой Дарией Шиа любовными играми среди измятых простынь. Блеск желания, который он заметил в ее осторожном, пристальном взгляде, не оставлял у него никакого сомнения в том, что она тоже получит от этого удовольствие. Но с того момента, как он нашел ее лежащей ничком в грязной луже у ног полицейского, который, возможно, перед тем пытался ее убить, она стала героиней сюжета.

И это наложило на нее своего рода табу.

– Эй… – Он провел тыльной стороной руки по ее лицу. Глаза ее распахнулись, а колени уже подгибались, и, если бы он не подхватил ее на руки, она бы свалилась на мраморный пол. – Разве тебе не удобнее было бы в кровати?

– Кровать… – Она выдохнула это слово так, как будто оно было самым прекрасным в английском языке. – Да. – Ее ресницы медленно опустились, и она снова заснула. Теперь уже на руках у Рорка.

Голова ее покоилась под его подбородком, и Рорк вдыхал въевшийся в волосы больничный запах. Но за специфическим запахом антисептиков он уловил слабое дуновение того изысканного аромата, который, вместе с соблазнительным ощущением тепла женских грудей, прижатых к его телу, вызвал новый порыв запретного желания.

Рорк отнес Дарию обратно в спальню, уложил на кровать и укрыл хлопковой простыней, вытканной из таких тонких волокон, что она казалась шелковой. Ее рука, покоившаяся поверх простыни, была покрыта кровоподтеками. Рорк провел пальцем по одному из лиловевших синяков; ее кожа была нежна и ароматна, как лепесток магнолии. Он стал гадать, втирала ли она этот ароматный лосьон в кожу всего тела, мучил себя вопросом, наслаждался ли человек, чье кольцо она носит, натирая этим лосьоном ее спину, бедра, грудь…

Чувствуя к себе отвращение из-за того, что в нем оживают столь примитивные инстинкты, Рорк не слишком нежно опустил ее руку и решительно отвернулся.

– Почему бы тебе не раздеться донага, не обмотать тело связками динамита и не отправиться на собрание пироманов, О'Мэлли? – бормотал он, покидая спальню. И отдаляясь от искушения.

Ему давно уже пора кое-куда позвонить. Начинать работу над сюжетом. А потом, напомнил он себе, можно наладить себе такую жизнь, какую душа пожелает. В одиночестве.


Пространство, залитое лунным светом, было незнакомо, но Дария знала, что она находится где-то у дельты реки. Она припала к земле в тени гигантского кипариса, в ужасе всматриваясь в молодого человека, висящего к ней лицом. Веревка, охватывающая его шею, была привязана наверху к ветви дерева; ноги человека качались в нескольких дюймах от земли.

Дария скорей угадывала, чем видела, что по направлению к повешенному вроде бы передвигаются какие-то тени. В его груди виднелось отверстие, такое большое, что можно было просунуть кулак; зияющая дыра обнажила его сердце, все еще живое и качающее кровь. Она струей била из него, как гейзер, орошая ее липкой, красной теплой жидкостью.

И тогда она закричала.

Очнувшись от неспокойного сна, Рорк вскочил с кресла и одним прыжком достиг изголовья ее кровати. Она сидела в постели, ее глаза были расширены и невидяще смотрели вперед. А криком она как бы пыталась отразить нападение.

– Дария… – Он долго и безуспешно гладил ее по волосам неловкой рукой. – Эй, все в порядке! – Он потрепал ее по плечу. – Ты спала. Это был только страшный сон.

Казалось, она его даже не слышит. Потом, когда ужасный звук, рвущийся из ее горла, внезапно стих, он понял, что справился.

– Нет. – Она покачала головой, затем взглянула на Рорка. Он наблюдал, как смятение в ее глазах снова сменилось ужасом. – Это был кошмар. – Ее душили рыдания; она со всхлипываниями втягивала воздух. – Но я не спала. Во всяком случае, тогда, когда это случилось.

– Когда случилось что?

– Убийство.

Пальцы Рорка невольно стиснули ее плечи. Он заставил себя расслабиться и нарочито спокойным голосом спросил:

– То, в гостиничном номере?

Она заморгала, прищурилась, в глазах опять появилось растерянное выражение.

– Нет. Это случилось в дельте реки. Они его застрелили.

Так как Рорк не мог поверить в то, что даже копы полицейского управления Нового Орлеана рискнут вытащить обнаруженное тело из дебрей дельты и подсунуть его в гостиничный номер Дарии Шиа, он сделал вывод, что теперь речь идет о двух убийствах. А может, их было больше. Достаточно ли, чтобы пригласить в город следователя Министерства юстиции? Возможно.

– Кого застрелили? И кто это сделал?

Она открыла рот, но ничего не сказала. Помолчав, прошептала:

– Я не знаю. Я не могу узнать… жертву. – Она провела по лицу дрожащей рукой. – Я не понимаю, почему не могу увидеть лица остальных. Вижу только его. Так ясно! О Боже, слишком ясно.

Сознавая, что должен будет что-нибудь предпринять, чтобы развеять мрачную безысходность, замутившую ее глаза, Рорк понял, что попал в очень затруднительное положение. Презрев свою клятву держаться от Дарии на почтительном расстоянии, он уселся с нею рядом на кровать и обнял одной рукой ее трясущиеся плечи.

– Не будь так сурова к себе. Врач ведь предупреждала, что следует ожидать некоторых выпадений памяти. Кроме того, ты только что дала нам еще одну путеводную нить.

– Какую?

– Ты сказала «их». Очевидно, в преступлении замешано несколько участников, а не один человек.

Она долго молча обдумывала это предположение, а потом, вспомнив, подтвердила:

– Ты прав. Они были одеты в камуфляжную форму. И носили помповые ружья.

Помповое ружье может проделать в человеке дьявольски крупное отверстие. Рорка уже не удивляло, что ей снились кошмары.

– Вот видишь! Память потихоньку начинает возвращаться. Именно так, как предсказала доктор.

– Но недостаточно быстро. – Она вздохнула и помассировала пальцами виски. – У меня раскалывается голова.

– Я сейчас кое-что для тебя добуду.

– Каким образом? Ведь мне в больнице даже не успели выписать рецепт.

– В ванной комнате нижнего этажа я нашел болеутоляющие средства. – Когда она удивленно на него посмотрела, Рорк пожал плечами: – Полагаю, что эти средства – обязательная принадлежность шпионской экипировки.

Несмотря на то что любое движение вызывало боль, Дария покачала головой.

– Твоя мать должна сходить с ума от беспокойства за своих сыновей, – прошептала она. – Один из вас – шпион, сам ты проводишь жизнь, охотясь за военными конфликтами во всех горячих точках планеты, Майк… – Тут она сделала паузу, явно озадаченная. – Ты не говорил о том, чем Майк зарабатывает на жизнь?

– Нет. – Для этого имелась веская причина. Видя, что она уже собралась задать пресловутый вопрос, Рорк опередил ее: – Он детектив.

Дария отреагировала именно так, как он и ожидал.

– Детектив? – Ее голос звучал надтреснуто и неуверенно. – Детектив новоорлеанской полиции?

– Он там работал раньше. – Рорк опять ласково погладил ей волосы, пытаясь успокоить ее. – Но он уволился примерно в то время, когда ты начала работать в прокуратуре. Он стал частным детективом. Занимается обеспечением безопасности учреждений и компаний, выполняет отдельные поручения.

Дария смутно припомнила, как во время их встречи Майк рассказывал что-то о нечестных служащих казино, но в ту минуту она была так смущена и растерянна, что не очень внимательно прислушивалась к разговору.

– Я боялась, что…

– Понятно. – Тыльной стороной пальцев Рорк погладил ее по лицу, стараясь не задеть темнеющие синяки. – Но Майк – порядочный человек.

Поскольку она помедлила с ответом, он сокрушенно сказал:

– Ты мне не доверяешь.

– Доверяю, – прошептала она. Это было правдой.

– Но ты и не должна. Ты не в том положении, чтобы верить кому попало. Тебе придется соблюдать осторожность по отношению к любому человеку.

Она озадаченно посмотрела на него:

– Не хочешь ли ты сказать, что я не должна доверять даже тебе?

Он засмеялся, и Дария подумала, что никогда не слышала более мрачного смеха.

– Особенно мне. – Его голос звучал хрипло, а глаза казались еще темнее.

Она поняла, что должна разрушить возникшую между ними близость прямо сейчас, в эту самую минуту. Нужно сломать непреодолимое, почти гипнотизирующее влияние его взгляда. Она должна это сделать. Как и любая здравомыслящая женщина, особенно такая, которая работает, кажется, заместителем прокурора и не лишена логического мышления. К сожалению, ни одно из множества противоречивых чувств, которые вызывал у нее Рорк О'Мэлли, не имело ничего общего с логическим мышлением.

Наконец, не в силах больше выносить выражения, с которым он на нее смотрел своими терпеливыми, немигающими глазами, она проглотила ком в горле и собрала остатки самообладания.

– Наверное, позднее я бы сама пришла к такому выводу, – сказала она, стараясь подчеркнуть свою беспристрастность и благоразумие. – Тем более что, как мне кажется, ты тоже не доверяешь мне.

Его ответная улыбка окатила ее ледяным душем.

– Не стану держать пари. – Высказавшись, он поднялся на ноги. – Я спущусь вниз и принесу пилюли.

Рорк был у двери, когда она его окликнула.

– Да? – Он посмотрел на нее через плечо и поймал себя на вспышке сложных и крайне нежелательных эмоций.

– Благодарю тебя. – Ее нежная улыбка коснулась и затуманенных болью глаз, превращая их в янтарь. – За все.

Как она этого добивается? Рорк стоял в десяти футах от нее, на довольно безопасном расстоянии, однако, увидев ее сидящей со взъерошенными волосами среди скомканных, перекрученных простынь, почувствовал, что его затягивает в опасные воды.

– Тебе не за что меня благодарить. – Покрыв свое сердце сталью, чтобы оно не чувствовало участия и жалости, которые он не мог себе позволить, он говорил нарочито резким тоном. – Запомни, я журналист. А ты – так уж случилось – лучший сюжет, на который я натолкнулся за последние несколько месяцев. Так сказать, мой обратный билет в большую и славную жизнь.

Прямо в яблочко. Нежное сияние ее глаз исчезло так же мгновенно, как выстрел поражает цель. Он заметил, что Дария прикусила задрожавшие губы.

Ты настоящий сукин сын, О'Мэлли, сказал он себе и вышел из комнаты. Спускаясь по ступенькам комично помпезной лестницы из «Унесенных ветром», он заверил себя, что поступил совершенно правильно. Это единственно возможный выход. Взаимное тяготение, с самого начала возникшее между ними, одинаково опасно как для нее, так и для него.

Если придется охранять ее здоровье и жизнь до тех пор, пока не вскроется вся правда о том, что с нею случилось, ему потребуется ясная голова, невозмутимость и хладнокровие. Если же позволять себе отвлекаться на ее обаяние и сексапильность, они оба могут отправиться на тот свет. И если он поймает себя на том, что готов нарушить свою заповедь, достаточно будет вспомнить, как он сыграл роль сэра Галахада, спасающего прекрасную даму, и что из этого вышло.

Дария, проводив его взглядом, зарылась головой в пуховую подушку. Она была сконфужена и расстроена, испугана и сердита. При всей уверенности, что она не относится к тому типу женщин, которые находят ужасно привлекательными опасных брюнетов, ее самым скандальным и волнующим образом влекло к Рорку О'Мэлли.

– Он прав, – пробормотала она. – Ты не можешь доверять никому. Включая его самого. – И даже если она уже сделала ошибку, доверив ему свою жизнь, нужно сохранить хотя бы свое сердце свободным.

Главное, что надо сделать, решила она, – это использовать Рорка и его возможности, чтобы выяснить, над каким делом она работала: ведь из-за этого ее чуть не убили. Как предприимчивый журналист, он привык к выяснению обстоятельств своих сюжетов. А те факты, которые не сумеет раскопать Рорк, возможно, смог бы расследовать его братец – полицейский, ставший частным детективом.

Она бы использовала Рорка О'Мэлли точно так же, как он, хвастаясь, собирался использовать ее. И если к финалу все обернется благополучно – а Дария не могла даже мысли допустить, что будет не так, – она позаботится о том, чтобы убийц поместили за решетку, а он постарается снискать лавры за свой сенсационный сюжет.

Затем, после того как они оба добьются своего, она могла бы заняться обустройством своей личной жизни. В одиночестве.

– Ну ладно, не совсем в одиночестве, – прошептала она, бросив взгляд на кольцо, которое сверкало, как кристалл льда, в проникающей через шторы серебристой полоске лунного света.

Как могло случиться, снова задалась она вопросом, что ей не удается ничего вспомнить о человеке, которому она обещала руку и сердце? Возможно, если бы ее женихом был Рорк, она ни на мгновение не забыла бы о нем.

Задерживаться на этой тревожащей мысли не хотелось; в голове все громче и болезненнее стучали молотки, поэтому Дария закрыла глаза и потихоньку заснула.


В профессии военного корреспондента имеются определенные преимущества. Привыкший спать в самолетах, в поездах, на спине верблюда, шагающего в караване, даже на жесткой голой земле под ракетами, вычерчивающими над головой огненные траектории, Рорк не испытывал никаких неудобств, прикорнув в кресле около кровати Дарии. Она уже крепко спала, когда он возвратился с перкоцетом, размышляя о том, не слишком ли это сильное лекарство для устранения головной боли; во всяком случае, хорошо уже то, что она уснула.

Он преспокойно мог бы занять любую кровать в одной из других спален, но ранение в голову – вещь коварная, и он не рискнул оставить Дарию одну на всю ночь. Рорк скорее не спал, а дремал, отчетливо воспринимая все доносящиеся звуки: неутихающий шум транспорта на улице – ведь он почти забыл, что его родной город никогда не спит, – шорохи и поскрипывание старого, полуторавекового дома, который, казалось, тоже устраивался на ночной отдых, шлепанье редких капель дождя по крыше, отдаленный лай собаки и свист хозяина, подзывающего пса, чтобы вернуться домой.

Незадолго до рассвета Рорк проснулся, поразительно освеженный коротким отдыхом. Последствия пережитых накануне передряг сняло как рукой. Скорей всего, это действие адреналина. Не того сотрясающего организм выброса, который происходит от опасности, как было прошлой ночью во время их бегства, а бодрящее ощущение притока энергии, всегда появлявшееся у него, когда он принимался за работу над очередным горячим сюжетом.

Воспользовавшись ванной комнатой на нижнем этаже, Рорк вымылся, побрился, а затем произвел осмотр обширного гардероба Шейна, который заверил его, что в стенном шкафу он найдет все, что потребуется. Тщательная ревизия одежды выявила, что шпионы бывают почти всех размеров. Но, к сожалению, не его собственного. Удалось найти несколько шелковых маек, приятно холодивших кожу, и кашемировый свитер, правда слишком плотно обтягивающий, но, так как его черная футболка была на Дарии, ничего другого не оставалось.

«Нищие не могут быть разборчивыми», – припомнил он излюбленную отцовскую поговорку, которую тот повторял во время своих нечастых приездов домой. Вряд ли нищим, подумал Рорк, случайно перепадает спортивный кашемир.

Когда он натягивал свои черные джинсы, в животе у него громко заурчало, напоминая о том, что вчера он не только не обедал, но и не ужинал. Сначала надо позавтракать, а затем обдумать свои планы. Возможно, сегодня утром Дария проснется в лучшем состоянии, а ее память немного восстановится. Чувствуя себя в приподнятом настроении, чего не случалось уже давно, Рорк отправился на поиски кухни.

Аромат свежего кофе проник в сознание Дарии, как клочки густого тумана приставая к неровным границам сна, из кошмаров которого она никак не могла выбраться.

Она снова была где-то у речной дельты. Мчалась по зыбкой, проваливающейся почве сколько хватало сил; в ушах гулко отдавались удары сердца, легкие, казалось, вот-вот разорвутся.

Если люди с помповыми ружьями ее обнаружат, то тут же убьют. А потом бросят тело в болото на съедение аллигаторам.

Полная луна создавала сложный орнамент из струящихся полос серебристого света и глубоких фиолетовых теней, которые казались развешенными на ветвях древних кипарисов, подобно гирляндам испанского мха. Дария пыталась держаться в тени деревьев, но время от времени вынуждена была пересекать открытые участки, понимая, что с таким же результатом можно бежать под лучами прожекторов.

Она старалась сохранять спокойствие; заболоченная дельта Миссисипи, густо поросшая джунглями, представляла собой лабиринт, в котором можно было остаться навсегда. Как это случилось с человеком, оставшимся позади и лежавшим на земле с огромной дырой в груди.

Пронзительно, как смертельно испуганная женщина, закричала сова. Лаяли собаки; она боялась, что это ищейки, взявшие ее след. Ноги дрожали и уже не подчинялись ей. В тот миг, когда Дария убедила себя, что не может больше ступить ни шагу, она с размаху споткнулась о ствол поваленного дерева и растянулась на земле. Пока она из последних сил старалась подняться на ноги, в глаза ей бросились автомобили, припаркованные вдоль грунтовой дороги.

То ползком, то согнувшись, короткими перебежками Дария пробиралась к своей красной машине с откидным верхом, одновременно нашаривая в кармане джинсов ключи. Наконец нашла и вытащила.

Дрожь в руках мешала ей вставить ключ, но вот это удалось, она открыла дверцу и вползла на водительское место. А затем еще целую вечность не могла трясущейся рукой воткнуть ключ в зажигание.

Все же под конец она добилась успеха и поставила рычаг тормоза в нейтральное положение, надеясь тихо откатить машину в незаметное место. Но земля оказалась гладкой, как бильярдный стол, и ей удалось продвинуться меньше чем на три фута. Пришлось запустить двигатель.

Мотор завелся с ревом, показавшимся Дарии оглушительным. Ее преследователи наверняка услышали этот шум. Она опять переключила рычаг и повела машину к Новому Орлеану на предельной скорости. Пока она неслась, крепко вцепившись в руль, перед ее мысленным взором сменялись картины кровавой трагедии, свидетельницей которой ей недавно довелось стать. Во рту мучительно ощущался вкус желчи, а она невольно вспоминала, как выглядел убитый. Подтверждались ее самые скверные опасения.

Она выехала на обочину пустынной проселочной дороги, выбралась из автомобиля и, упав на колени в зарослях тупело, скорчилась в приступе рвоты…

В конце концов Дарию разбудил и вытащил из болезненного кошмара ее собственный кашель. Дария растерянно осмотрелась вокруг, не узнавая великолепную старинную, ручной резки кровать, затянутые узорчатой шелковой тканью стены, лепные украшения в форме цветочных венков, золотисто-бордовые парчовые драпри на окнах.

А потом она услышала шум голосов, доносящихся со стороны лестницы, догадалась, что это работает телевизор, и тут потоком хлынули воспоминания о предыдущей ночи. Она вспомнила свой приезд в этот роскошный особняк, бешеные гонки в «порше» по темным ночным улицам с преследующими копами за спиной, свою госпитализацию и – наиболее ярко – бегство в коктейль-холл при отеле «Уитфилд-пэлес» и поцелуй, который она подарила Рорку О'Мэлли.

Отлично. Итак, если она смогла вспомнить все это, то почему бы ей не припомнить, что она делала прежде, чем ринулась в коктейль-холл?

– Доктор советовала не слишком напрягать память, – пробормотала она, поднимаясь с кровати. – Ей, конечно, легко говорить.

Хотя черная футболка была на ней всю ночь, она сохраняла запах Рорка – загадочный мужской аромат, пробуждавший в ней чувства, о которых Дария предпочитала сейчас не думать.

Что бы ни случилось, Рорк О'Мэлли осложняет дело, твердо напомнила она себе, пока закрывала дверь ванной.

С этим решением, звенящим у нее в сознании, Дария встала под струи душа и с наслаждением намылила голову прекрасным шампунем с кондиционером. Потом настала очередь ароматного жидкого мыла. Упругие струи горячей воды иголочками покалывали и массировали кожу; она почувствовала себя как в раю. Вода смывала въевшийся в волосы больничный запах и уносила его в водосток вместе с ароматной пеной.

Закончив мыться, Дария завернулась в пушистую белую купальную простыню, затем нашла зубную щетку и пасту, которыми, как ей смутно помнилось, она уже пользовалась накануне вечером. Почистила зубы, взяла отделанную серебром щетку и стала расчесывать густые мокрые волосы.

Разговаривая вслух сама с собой и занимаясь поисками фена, Дария внезапно почувствовала и узнала другой аромат, более возбуждающий и привлекательный, чем запах шампуня и даже черной футболки Рорка.

Выйдя из ванной, она лицом к лицу столкнулась с ним самим. Он стоял около кровати со скрещенными на груди руками и как будто ждал ее.


Глава шестая


Хотя Дария знала, что принимать гостей, и особенно мужчин, в неглиже неприлично (и никогда раньше этого не делала), но толстая купальная простыня надежно прикрывала ее от подмышек почти до ступней, надежнее, чем смехотворное гаремное одеяние или черная футболка Рорка. Поэтому она обошлась без демонстрации смущения и без ханжеских извинений за свой вид. Кроме того, она решила игнорировать блеск желания в его глазах цвета индиго.

– Не беконом ли так вкусно пахнет?

Когда Рорк увидел Дарию – влажную после душа, обернутую в полотенце, – ему пришлось еще раз напомнить себе, что если он займется с ней любовью, то совершит очередную – и самую большую – ошибку в своей и без того бурной жизни.

– И французскими гренками.

Дария не могла бы припомнить, когда в последний раз ей доставляли подобное удовольствие, угощая превосходными французскими гренками, да еще в таком восхитительном интерьере.

– Мне кажется, что я умерла и попала в рай.

– Это как раз то, чего мы стараемся избежать. – Рорк протянул ей платье, висевшее на спинке стула. – Я нашел его в стенном шкафу. Хотя ты дьявольски хороша в этом полотенце, такое зрелище искушает меня настолько, что боюсь, я с собой не совладаю. – Несмотря на все еще сложные обстоятельства и ненадежность их положения, только посмотрев на нее, свежую и сияющую после купания, Рорк почувствовал, как вскипает у него кровь в жилах. И вообще он ощущал необычайный прилив сил. – А оттого, что ты вчера вечером меня поцеловала…

Несокрушимо веря в правило, гласящее, что наилучшая оборона – это наступление, Дария высокомерно вздернула подбородок:

– Я не собираюсь с тобой спать.

Рорку хватило дерзости ответить плутоватой усмешкой, от которой на смуглом лице ярко блеснули белые зубы, а глаза засверкали, как сапфиры.

– Хорошо, раз уж тебе так хочется ясности, то позволь уточнить, что «спать» – это не совсем то, что я имел в виду.

Потрясенная тем, что даже от взгляда или простого прикосновения Рорка в ней пробуждается непривычная, волнующая чувственность, Дария постаралась придать своему голосу самые ледяные интонации:

– Прекрасно. Тогда разреши и мне внести толику ясности. Я не намереваюсь заниматься с тобой любовью.

Именно эти слова он повторял себе все утро, пока шумно возился на кухне с завтраком, неотвязно думая о ней, лежащей этажом выше, теплой и нежной, одетой только в его футболку. Самым благоразумным было бы не думать о ней. К сожалению, как только его внезапно охватило желание слизнуть капельки воды с кончиков ее точеных, цвета слоновой кости грудей, Рорк вспомнил, что никогда в жизни не был поборником благоразумия. Ведь оно в конечном итоге похоже на надоедливого родственника. К несчастью, вожделение одурманивает разум и зачастую побуждает человека на глупые и рискованные поступки.

– Тогда, наверное, я выйду, чтобы позволить тебе одеться.

– Спасибо. – Она выхватила платье из его протянутой руки. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, вызвав электрический разряд, который пронзил ее тело. Рорк был тестостероновой бомбой, и всякий раз, находясь рядом с ним, Дария чувствовала, как ее прожигает насквозь. Она заглянула ему в лицо, чтобы посмотреть, почувствовал ли он тоже эту искру, но оно сохраняло непроницаемое выражение.

Когда на столике около кровати зазвонил телефон, Дария от неожиданности подскочила.

– Это, должно быть, Майк. Он обещал мне перезвонить. – Рорк поднял трубку. – Да?.. Большой, через тридцать минут я буду ждать тебя на «Обезьяньем холме». – После этих слов он повесил трубку.

Короткий разговор ничего ей не сказал.

– Почему мы собираемся идти в зоопарк?

– Мы не собираемся.

– Но…

– Я иду в зоопарк один. Ты остаешься здесь. – Когда она открыла рот, чтобы возразить, Рорк быстро прижал свой палец к ее губам. – На тот случай, если ты этого не заметила, в гардеробе нет платья, которое можно надеть днем для посещения парка. – Рорк игриво провел пальцем вдоль верхнего края полотенца, всего в паре миллиметров от ее кожи. – Если только ты не почувствуешь желания снова поступить в гарем.

– Который не значится в моем списке дел на сегодня.

– Я так не думаю. – Он восхитился тем, как решительно она сопротивлялась обстоятельствам, способным деморализовать кого угодно. Он знал множество женщин – дьявол, даже мужчин, – которые в подобном случае просто не нашли бы что ответить. – Итак, я встречаюсь с Майком, который уже забрал мой багаж из отеля, затем мы заедем к тебе домой и подберем кое-какие из необходимых тебе вещей.

– А это не опасно?

– Нет. Речь идет о братьях О'Мэлли. Мы умеем о себе позаботиться, – добавил он, заметив, что ее щеки начинают бледнеть. – У тебя есть минут двадцать пять, чтобы составить список вещей, которые нам надо взять из твоего дома, если, конечно, ты помнишь свое имущество, и затем съесть французские гренки, которые в духовке, вероятно, уже превращаются в подметки.

Засунув руки поглубже в карманы, чтобы не давать им вести себя неосторожно, Рорк покинул спальню.

– Восхитительно. – Золотисто-коричневый гренок был щедро сдобрен топленым маслом и сиропом. – Никогда бы не подумала, что ты умеешь готовить. – Дария отхлебнула глоток вкусного кофе с молоком. Маленький телевизор на кухонном рабочем столе был настроен на местную программу утренних новостей, и она, избегая чересчур внимательного мужского взгляда, уставилась в экран. – О Боже! – Узнавание вспышкой озарило ее память.

– Что там? – Рорк немедленно отказался от праздной фантазии заняться с ней любовью на кухонном столе и перевел взгляд на телевизор.

– Это Джеймс.

Хотя Рорк редко бывал в Новом Орлеане за последние годы, он почти сразу узнал человека, чье красивое лицо заполняло весь маленький экран. Джеймс Будро начинал свою политическую карьеру как прокурор Джефферсоновского округа, заслужив беспрецедентный девяностодевятипроцентный рейтинг популярности у избирателей. Само собой разумеется, горожане, крайне обеспокоенные возрастающей преступностью, впоследствии вознаградили ярого борца с преступлениями местом в Конгрессе США. Теперь циркулировали слухи о том, что Будро является самым вероятным претендентом на пост сенатора.

Рорк задавался вопросом, как бы отреагировали избиратели, если бы узнали репутацию Будро среди трудолюбивых, замотанных работой полицейских, которые жаловались, что он берет на рассмотрение безопасные дела или такие, где ему гарантирован на судебном процессе стопроцентный выигрыш, а всех остальных арестованных подонков выпускает обратно на улицу. Именно из-за его действий повышается уровень преступности, но это же делает политический лозунг Будро – закон и порядок – даже более популярным.

Рорк нажал кнопку на дистанционнике, усиливая звук.

– Конечно, всякий раз, когда происходит убийство, это, можно сказать, подбитый глаз у города, – разглагольствовал конгрессмен.

Хотя дедушка Будро был креолом французского происхождения, простым фермером, выращивавшим рис, в его глубоком, хорошо поставленном голосе и речи не осталось ни намека на плебейское происхождение. Костюм серо-стального цвета был итальянским, галстук цвета бургундского вина – шелковым, а на белоснежных манжетах рубашки сверкали изысканные золотые запонки.

– Тот факт, что жертва оказалась федеральным поверенным, естественно, привлекает к преступлению больше внимания, но сама эта гибель не более трагична, чем смерть любого другого гражданина.

– Мне кажется, он заканчивает, – прошептал Рорк, порываясь уменьшить звук, но одновременно испытывая потребность услышать новости о человеке, убитом в гостиничном номере Дарии.

– Джеймс никогда не упустит возможности набрать лишние очки, – сухо сказала Дария. – Особенно когда это приводит к денежным взносам на его предвыборную кампанию.

– Похоже, ты его хорошо знаешь.

– Да, хорошо. – Она вздохнула, слушая, как Будро выражает соболезнования вдове и детям Мартина Флетчера. Она опустила глаза на свой бриллиант, который ловил утренний свет и рассеивал его в виде радужных солнечных зайчиков, плясавших на стенах и потолке. – Он мой жених.


В федеральном центре радиовещания и телевидения, расположенном в сердце Александрии, неподалеку от реки Потомак, Джеймс Будро мерил шагами старинный персидский ковер, покрывавший пол его библиотеки. Он был разъярен, как никогда в жизни. И, проклятье, впервые в жизни боялся, что все, из-за чего он работал, все, за что боролся долгие годы, может разрушиться у него на глазах.

– Какого черта ей позволили убежать? – процедил он, повернувшись к человеку, принесшему плохие новости.

– Они почти держали ее в руках. Если бы Рорк О'Мэлли не отправился с ней вместе, когда…

– О'Мэлли! – Будро выплюнул это имя с таким выражением на лице, как будто попробовал несвежего лангуста. – В течение многих лет он и его братья не доставляли мне ничего, кроме неприятностей. – Его челюсти крепко сжались, бледно-серые глаза превратились в кусочки стали. – Скажи парням, что, когда они найдут мою невесту и ее странствующего рыцаря, я хочу быть уверенным, что они не увлекутся и не убьют его.

Белесые брови недоуменно изогнулись:

– Вы хотите, чтобы они оставили О'Мэлли в живых?

– Только до тех пор, пока не добьюсь своего. А потом самолично и с большим удовольствием прикончу его.

– Есть, сэр.

Будро прикурил от серебряной зажигалки тонкую черную сигарету, выдохнул облако синего дыма и свирепо посмотрел сквозь него на собеседника.

– Какого черта вы все еще здесь торчите? – рявкнул он. – Чем дольше будете их искать, тем больше вреда может нанести эта проклятая шлюха. И поверьте, если она меня провалит, я отправлюсь в тюрьму Ангола не в одиночестве. – Одной мысли о том, что он окончит свои дни в этой тюрьме строгого режима вместе с головорезами, насильниками и убийцами, было достаточно, чтобы кровь заледенела у него в жилах. А решимость бороться – окрепла. – Вызови их снова и передай, что я ожидаю результатов. И закажи мне место на первый же рейс в Новый Орлеан.

– Есть, сэр.

Помощник поспешно ушел выполнять распоряжения. Он не видел, как конгрессмен от штата Луизиана тяжело опустился в кресло, обитое мягкой перчаточной кожей цвета сливок. Не видел, как тот озабоченно потер руками лицо, а потом взял со стола копию гравюры Уотерфорда, изображающей здание Капитолия, которую, к его великому удивлению, преподнесла ему Дария после выборов.

– Проклятье! – Будро швырнул подарком в каменный камин, и стекло вместе с рамкой разлетелось на сотни сверкающих осколков.


– Я не понимаю… – недоуменно произнесла Дария, нарушая гнетущую тишину, окутавшую их с той минуты, как Рорк выключил телевизор. Она прижала к вискам кончики пальцев, чувствуя себя более растерянной и огорченной, чем когда-либо. – Почему я могу вспомнить, что помолвлена с Джеймсом, и не способна припомнить, что я делала в отеле «Уитфилд-пэлес»?

– Доктор говорила, что повреждения головы непредсказуемы. – Рорка изводило пустяковое, но назойливое подозрение, что, вполне возможно, она лжет. – Давай посмотрим, чего мы достигли до сих пор. Ты вспомнила, что помолвлена с Джеймсом Будро.

Память Дарии с напряжением восстановила еще один фрагмент головоломки:

– Уже шесть месяцев. – Она удивленно посмотрела на Рорка. – Я только что это ясно поняла.

– Видишь, потихоньку все возвращается. И ты вспомнила, что работаешь юристом.

– У меня пока туманное представление о слушаниях и прениях в суде. Я не могу отчетливо восстановить в памяти ни одного дела.

– Тем не менее это еще одна ступенька во времени. И ты смутно припоминаешь, что поцеловала меня…

В памяти Дарии вспыхнула картина – образ Рорка, одетого во все черное: авиационная кожаная куртка, слишком знакомая футболка и джинсы, – фигура, выделяющаяся среди костюмированной толпы, празднующей Прощеный вторник, как одинокий маяк. Еще она вспомнила женщину, которая фактически заползала к нему в штаны.

– Ты был похож на человека, нуждавшегося в спасении.

Она заметила, как его глаза потемнели и стали почти гипнотическими.

– И ты почувствовала потребность меня спасти?

– Та блондинка с раздутым от силикона бюстом была ужасно похожа на барракуду.

В ее голосе Рорк уловил раздраженные интонации и задался вопросом, не ревнива ли она. Догадка, которая должна бы заставить его бежать от нее подальше, показалась странно привлекательной.

– Ничего опасного, относящегося к тебе, моя сладкая. – Его тягучее произношение и глубокий голос подчеркнули сарказм и одновременно опять вызвали вибрацию всех ее нервных окончаний. Он снова уселся в свое кресло и отпил еще один глоток кофе. – Ладно, теперь ты, очевидно, вспомнила свой приход в коктейль-холл. Может, постараешься восстановить в памяти, что происходило наверху, в твоем гостиничном номере?

– У меня не могло быть комнаты в отеле, – упорствовала Дария. – Зачем она мне понадобилась, когда у меня есть дом в городе? – Она сделала паузу и нахмурилась. – Ты предполагаешь, что покойный поверенный Министерства юстиции… что Мартин и я были… – У нее сорвался голос.

– Мне неизвестно, чем вы занимались в номере. Но, по сведениям Майка, у которого есть несколько осведомителей в полицейском управлении Нового Орлеана, твоя внешность потрясающе совпадает с внешностью женщины, забронировавшей этот номер за два дня до случившегося. Возможно, вы заказали номер по особым причинам, а не тем банальным, которые первыми приходят на ум.

– Ты случайно не знаешь, пользовалась ли я… или она… для оплаты кредитной карточкой?

– Нет, платили наличными.

– О Господи… – Дария закрыла глаза и плотно придавила их кончиками пальцев, как будто могла заставить разноцветные пятна, мелькавшие под веками, образовать связное изображение. – Какая мука…

Рорк с уважением наблюдал, как она борется за свою полноценность.

– Эй, возможно, это была вообще не ты. Или, может быть, ты только приятно провела с ним время, а потом решила повеселиться еще в другом месте.

– Он женат.

– Ну и что? Не всех женщин смущают подобные мелочи. Ты ведь тоже обручена, – кротко напомнил он.

– Если у нас была интрижка, – рассуждала Дария, – то его жена могла следить за ним до Нового Орлеана. И застрелила.

– Это только предположение. Отвратительная мысль вдруг вынырнула из туманной мути, обволакивавшей ее мозг.

– А что, если его застрелила я? – Ее голос стал тонким и ломким, глаза расширились и выражали испуг – даже более сильный, чем тогда, когда она осознала, что кто-то пытался ее убить.

– Ты этого не делала.

– Откуда ты знаешь?

– Я это чувствую. – Инстинкт подсказывал ему, что она не способна кого-либо убить. Но рассудок напомнил, что его инстинкт и интуиция до сих пор часто ошибались. Приводя к полному фиаско.

– Потому что я хорошо целуюсь?

Он посмотрел на нее с притворным удивлением:

– Разве я это говорил?

Его слова оказали желаемый эффект, вернув румянец на призрачно-белое лицо и вызвав вспышку золотого пламени в глазах.

– Я помню, ты сказал «потрясающе».

– Вполне возможно. Проверим? Посмотрим, сможем ли достичь идеала!

Дарию тоже терзало искушение. Ее губы пересохли.

– Не думаю, что это очень удачная мысль, – пробормотала она.

– На этом мы сходимся. – Он тяжело вздохнул и выбрался из кресла. – Мне придется тебя покинуть, иначе я опоздаю на встречу с Майком. Так как насчет того, чтобы прихватить для тебя что-нибудь нужное из дома?

Дария кивнула.

– Я успела составить список. – Она вытащила свернутую бумагу из кармана платья и вдруг спохватилась: – Ты все еще собираешься туда идти?

Рорк наклонился и ловко выхватил листок из ее пальцев.

– Таков был план, – напомнил он ей.

– Но ведь кое-что изменилось.

– Ничего существенного.

– Но теперь я помню, как нашла тело Мартина в своем номере.

– Но, во-первых, ты не знаешь, что он там делал. И кто мог его застрелить.

– Правильно, но…

– Это подразумевает, что пока еще ты всего лишь птица без крыльев. И я не собираюсь подставлять тебя под вторую пулю.

– Я не привыкла, чтобы кто-нибудь принимал за меня решения.

– О, я ведь не кто-нибудь. И потом, эта твоя привычка не помешала тебе попасть в передрягу.

Дария напомнила себе, что по какой-то причине она сама выбрала на роль защитника именно Рорка. Ведь он, наверное, не просил, чтобы она впутывала его в свои злоключения.

– Кажется, ты забыл одну вещь, – сказала она.

– Какую именно?

– Джеймс – влиятельный человек. Он может защитить меня.

– Да, вчера он только этим и занимался. И не говори мне, что он мог и не знать о твоем участии в этом деле, поверь, любовь моя, полицейским прекрасно известно, кто эта таинственная женщина, забронировавшая номер в отеле. Значит, Будро тоже в курсе дела. А ты, наверное, обратила внимание, что он ни словом не упомянул о своей без вести пропавшей любимой невесте.

– Возможно, ему не хотелось давать лишнюю информацию и погубить этим все дело или подвергать меня опасности в том случае, если меня похитили. Наверняка он пытался дозвониться ко мне домой…

– Единственное сообщение на твоем автоответчике – от портного, который сообщает, что переделка нового костюма закончена.

– Каким образом ты все это узнал? Ведь ты еще даже не побывал в моем доме.

– Инструкции Дика Трейси по предупреждению преступлений сегодня советуют, дорогая: если вы не хотите, чтобы мошенники легко ограбили вас, то ни в коем случае не записывайте на одном и том же листке шифр вашей карточки медицинского страхования, ваш личный идентификационный номер, ваш код системы охранной сигнализации, вообще номера и коды важных документов и не держите все это вместе в своем бумажнике.

– Я пользовалась при записи личным шифром, – пробормотала Дария, вынужденная признать, что он совершенно прав. Не ее ли собственное ведомство постоянно печатало брошюры с подобными предупреждениями?

– Да. Это действительно умно – заменять цифры буквенными символами. Не хотелось бы разрушать твои фантазии в стиле Джеймса Бонда, но большинство детей заучивает этот особо секретный код в отрядах бойскаутов уже на первых занятиях.

Поскольку Дарии нечего было возразить, она вернулась мыслями к намеку, высказанному Рорком, настолько смехотворному, что она не поверила собственным ушам.

– Или я неправильно истолковала, или ты только что высказал подозрения в адрес Джеймса?

– Мой брат Майк сказал бы, что при подобных обстоятельствах подозреваемым может оказаться каждый. Включая твоего красавчика жениха.

– Но не я?

Рорк решил быть до предела честным, с тем чтобы уберечь ее от искушения ускользнуть из дома, пока он будет отсутствовать.

– Осмелюсь предположить, что ты вообще не могла кого-либо убить. Но не поручусь головой, что полицейские разделяют мое мнение. Если ты рискнешь выйти из дома, тебя могут арестовать. И это еще не наихудший вариант.

Ему не понадобилось напоминать, каким может оказаться самый плохой. В ее памяти как раз в этот момент высветилась сцена на кладбище, когда киллер показал мальчишкам блеснувший в свете луны полицейский значок. Дария поняла, что уже попробовала вкус наихудшего варианта.

– Я никуда не пойду. – В висках опять начала пульсировать боль.

– Славная девочка. И хотя со стороны хозяев дома опасности нет, на всякий случай не подходи к телефону. – Рорк был почти у двери, когда вдруг щелкнул пальцами и остановился. – Черт!

– Что-то не так?

– Я кое-что забыл. – Он вернулся и склонился над нею.

– Что такое? – Она подняла голову.

– Вот это.

Он поднял ее подбородок пальцами и припал к губам.

В тот момент, когда их губы соприкоснулись, Рорк запоздало осознал, что нырнул в приливную волну.

Он погружался все глубже, утопая в греховно-сладостном вкусе ее рта, в обманчиво невинном аромате, в тепле прижавшегося к нему женского тела, в нежных тихих звуках, рождавшихся глубоко в ее горле. Он всегда был человеком, искавшим приключений, всегда испытывал наслаждение, прогуливаясь по лезвию ножа, но даже в Москве его ненасытная потребность в щекочущих нервы ощущениях не грозила ему такой опасностью.

Он думал, что уже познал страсть, но, когда рот Дарии стал мягким как воск под его губами, Рорк понял, что раньше никогда даже не приближался к подобному чувству.

Она его желала. Он почувствовал это по той ненасытности, с которой она вернула ему поцелуй – как женщина, которая умирает от жажды и вдруг припадает к источнику.

Рорк тоже ее хотел. Безрассудно. Опасное чувство, беспричинное, почти выше его понимания. Страстное, неукротимое нетерпение исходило из глубин души. И хотя он понимал всю опрометчивость своего порыва, его терзало искушение взять то, чего он так желал и что ей, несомненно, так хотелось дать.

Он напомнил себе, что секс – всего лишь секс. В его мире похоть была легко удовлетворима, если не с одной женщиной, так с другой. Но сейчас ему следовало держать себя в руках. Чтобы заниматься делом Дарии Шиа, надо быть абсолютно спокойным и трезвомыслящим.

Рорк уговаривал себя, а кровь его продолжала бурлить. Он чувствовал себя как утопающий, уходящий под воду в очередной и последний раз. Если он не вынырнет прямо сейчас, то наверняка утонет.

Она не знает этого человека, напомнила себе Дария, сплетая пальцы на его затылке. Ну, знает совсем немножко. Здравомыслящая женщина держалась бы на расстоянии, ограждая себя от мужских посягательств любыми доступными средствами до тех пор, пока не вспомнила бы полностью свое прошлое.

Но, святые небеса, где в мире найдется женщина, способная рассуждать здраво, когда единственный быстрый взгляд этих непроницаемых, как полночь, глаз вызывает дрожь в коленях? И когда властный мужской рот буквально перекрыл ее дыхание?

В это мгновение, наедине с ним в доме, который оказался чем угодно, но не безопасным убежищем, для Дарии не существовало никаких решений – ни правильных, ни ошибочных. Только безрассудная, неумолимая страсть.

Нет, надо немедленно уйти. Но когда он оторвался от нее, робкий протестующий стон едва не лишил его решимости.

Он потряс головой, как водолаз, который слишком долго пробыл под водой и поднялся на поверхность слишком быстро.

Не успела Дария опомниться, как Рорк уже был за дверью.


Глава седьмая


Зоопарк «Обезьяний холм» у набережной Миссисипи был построен так, чтобы дети Нового Орлеана могли видеть, как выглядят холмы. Из павильона на насыпи открывался прекрасный вид на реку, и именно там Рорк нашел ожидавшего его брата.

– Извини за опоздание. Кое-что выяснилось.

– Кое-что, связанное с твоей загадочной женщиной?

– Что-то вроде этого. Она уже вспомнила, что была помолвлена с Джеймсом Будро.

Майк тихонько присвистнул:

– Леди вращается в обществе тузов.

– Да. – Рорк нервно потер подбородок, раздраженный назойливо грызущим ощущением, слишком сильно напоминающим ревность. – Интересно, что в ходе пресс-конференции Будро ни словом не упомянул, что его невеста, она же заместитель окружного прокурора, пропала без вести.

– Возможно, он этого не знает.

– Он должен знать, что федеральный поверенный был убит в номере отеля, который Дария забронировала по неизвестной причине.

– Полиция не сообщала ее имени, – напомнил брату Майк.

– Да, но мы оба знаем, что из полицейского управления Нового Орлеана информация утекает, как через ржавое сито. Говорю тебе, как бы ни развернулись события дальше, у меня ощущение, что Будро замешан в этом деле.

– Ты думаешь, что это он в нее стрелял? – Хотя Майк оставался внешне невозмутимым, Рорк достаточно хорошо знал своего старшего брата, чтобы не заметить его чисто профессионального интереса. Он вдруг напомнил ему Элвиса, их старую охотничью собаку, когда она делала стойку. Раз уж ты был полицейским, то навсегда им останешься, подумал он.

– Я этого не говорил. – В самом деле, такие действия слишком грубы для политического деятеля.

– Но ведь ты не станешь отрицать, что со школьных времен затаил на него злобу. Еще с того матча, когда наша баскетбольная команда сражалась за переход в высшую юношескую лигу и Будро прыгнул Шейну на спину, за что мы его крепко побили, – сделал экскурс в прошлое Майк.

Несмотря на серьезность ситуации, Рорк улыбнулся воспоминаниям.

– Привычка – вторая натура… Наблюдая за ним сегодня, я почувствовал, что он знает намного больше, чем говорит. Впрочем, если учесть, что ему не хочется раздувать данное дело, его поведение не вызывает удивления. Но он замешан в этом, Майк. Причем увяз глубоко, до узла своего красивого шелкового галстука.

– Я проведу осторожную проверку закулисной жизни Будро. Посмотрим, чем он занимался в последнее время. С кем особенно часто общался.

– Благодарю. Буду тебе обязан. – Радуясь безоговорочной поддержке брата, Рорк задавался вопросом, почему они не были так близки, пока он жил дома.

– Никаких проблем. – Майк, потирая рукой подбородок, тщательно выбирал слова. – Между прочим, я поинтересовался также подробностями биографии твоей загадочной женщины.

– Дарии? – Рорк недоумевал, почему это вызвало у него раздражение. В конце концов, действия брата вполне разумны. – Ты проверил всю ее подноготную?

– Мне бы не хотелось однажды найти тебя с пулей в затылке, – мягко сказал Майк. – Но если кто-то и надумает в тебя стрелять, это будет не она. Леди чиста как стеклышко.

Слова брата целительным бальзамом пролились Рорку на душу. Он больше не должен беспокоиться. Он и не хотел беспокоиться, черт побери. Но это получалось помимо его воли.

– Я очень рад это слышать.

Майк усмехнулся, вовсе не введенный в заблуждение небрежным тоном брата:

– Да, я готов держать пари, что ты рад.

Они вместе покинули зоопарк и поехали на машине Майка к дому Дарии на Ирландском канале. Коттедж в викторианском стиле находился в престижном прежде районе, заселенном ныне рабочим классом, так как обеспеченная часть жителей перебралась в современные особняки. Майку здесь все было слишком хорошо знакомо, в свое время он провел немало ночей под прелестной маленькой крышей, выложенной синей черепицей, имитировавшей рыбью чешую.

– Забавная вещь эти совпадения, – пробормотал он, сворачивая на подъездную дорожку к домику.

Рорк бросил на него быстрый взгляд:

– То есть?

– Раньше это был дом Дезире. Твоя таинственная леди, видимо, купила его, когда Дезире вышла замуж за Романа Фэлконера и переселилась во Французский квартал.

Рорку показалось, что он заметил в голосе Майка грустные нотки.

– Сожалеешь о том, что позволил прекрасной пресс-леди уйти от тебя?

– Нет. У нас никогда бы ничего хорошего не получилось. После разрыва с Дезире у меня несколько месяцев был роман с режиссершей местной киностудии. Помнится, она мне сказала, что мы с Дезире никогда не сойдемся характерами: оба постоянно уверены в своей правоте и стоим на своем насмерть.

Рорк рассмеялся.

– Похоже, эта леди весьма наблюдательна. Ну а что случилось с нею?

Майк пожал плечами:

– Перевелась на телестудию в другой город. Здесь слишком тяжело работать, трудно угнаться за суетой большого города.

Рорк понимал, что судит предубежденно, но никак не мог себе представить женщину, которая предпочла карьеру его замечательному брату. Сам он, женившись, несомненно, стал бы паршивым мужем. А Шейн, вероятно, был бы даже хуже. Но если на свете существует мужчина, представляющий собой образцовый материал для изготовления мужа, то это Майк О'Мэлли.

– Ты зря так стараешься ее оправдать.

– То же самое сказала мне она, когда мы прощались в аэропорту. – Кривая усмешка тронула губы Майка. – Но, по-моему, это истинная правда. Я сильно любил Кэрин. И жили мы вместе великолепно, но было больше похоже, что она моя сестра или любимая кузина.

Он скользнул взглядом по Рорку, и выражение его лица наводило на мысль о том, что ему неловко вести разговор о своих любовных неудачах даже с братом.

– Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Слишком хорошо, – торопливо пробормотал Рорк, открывая автомобильную дверцу.

Интерьер удобного небольшого домика был памятником романтизму. На кремовом фоне обоев расцветали фиалки, вязаные крючком коврики покрывали натертый до блеска паркет. Обстановка была бы очень милой, если бы кто-то недавно не превратил дом в мусорную свалку.

– Проклятье, – пробормотал Майк. Остановившись в дверях и разглядывая картину жуткого разгрома, Рорк выругался более грубо. Вышитые гладью картины были сорваны со стен, а рамки зверски разломаны кем-то, кто хотел что-то найти за бумажной подкладкой. Цветочки на мебельной обивке были исполосованы ножом, поролон из диванных подушек валялся разбросанный по полу, как нерастаявший снег. Книги были разодраны, вырваны из переплетов. Обычный вандализм? Не похоже.

– Что они искали? – изумился Рорк.

– Интересно другое: нашли ли они то, что искали, – невозмутимо заметил Майк. – Или это все еще хранится у леди.

– Я обыскал ее бумажник. В нем не было ничего такого, за что кто-то станет превращать в хлам чужое имущество.

– Итак, пока что они убили федерального поверенного, пытались застрелить помощника прокурора и разгромили ее жилище. Кем бы ни были эти парни, они не собираются останавливаться, пока не получат то, что ищут. И тогда заставят леди молчать.

Рорк избегал даже думать о возможности такого исхода.

– Мы как раз собрались приняться за них первыми.

– Хорошая мысль. – Сухой тон Майка совершенно не скрывал, как забавляла его мысль о том, что его непоседливый братец-плейбой наконец-то попался на крючок женщине. Если бы положение не было настолько опасным, оно показалось бы откровенно юмористическим. – А пока что давай достанем одежду для леди и уберемся отсюда.

Они вошли в спальню, где обои тоже были густо покрыты цветами, в этот раз бутонами роз. Платяной шкаф был опрокинут, а все костюмы и прочая одежда разбросаны по полу. Рорк подобрал пару узеньких черных трусиков из шелка и кружев, изрезанных в лохмотья ножом неизвестного вандала и извращенца.

Кровь ударила ему в голову при мысли о том, что какой-то кретин прикасался к нижнему белью Дарии.

– Лишь за одно это я убью подонка.

Его тихий голос звучал угрожающе. Майк, который осматривал ванную комнату, вернулся и бросил на него предостерегающий взгляд:

– Ты, конечно, понимаешь, что, когда дело превращается в личное, оно становится более опасным.

Рорк это знал слишком хорошо. В конце концов, на нем остались шрамы от ран, физических и душевных, напоминавшие об этих уроках жизни.

– Да. Я понимаю. Но, к сожалению, это ничего не меняет.

– Гм… – Майк вздохнул, взъерошил пятерней волосы и посмотрел на него озабоченным взглядом, который Рорк запомнил с той поры, когда оскандалился с кражей в книжном магазине.

– Ума не приложу, то ли мне поздравить тебя, то ли попросить маму помолиться за ее среднего сына.

В ответ Рорк рассмеялся; смех ослабил нараставшее в нем напряжение. На душе стало легче.

– Давай соберем барахло и унесем отсюда ноги. Я совершенно уверен в безопасности Дарии, пока она остается там, где находится, но…

– Ты боишься, что она уйдет оттуда.

– К ней постепенно возвращается память, – пояснил Рорк. – Я опасаюсь, что она вспомнит что-то, представляющееся ей важным, понесется в город и опять получит пулю.

Майк еще раз осмотрел комнату долгим внимательным взглядом и сказал:

– Пока ты будешь паковать вещи, поболтаю-ка я с соседями. Выясню, не заметили ли они чего-нибудь.

Рорк подобрал с пола прозрачную ночную рубашку и снова почувствовал прилив гнева, когда разглядел надрезы по кружевному корсажу, без сомнения сделанные ножом.

– Свежая мысль.

Через пять минут они с братом встретились на тротуаре.

– Ни одного из соседей нет дома, – сказал Майк. – Вероятно, они на работе. Я договорился о встрече, но вряд ли со мной смогут увидеться в дневное время, придется вернуться сюда вечером. Может, удастся что-нибудь выяснить.

– Ты не обязан этим заниматься. Наверняка у тебя много собственных дел…

– Не таких важных, как это. – Заметив, что Рорк намерен возразить, Майк остановил его жестом руки: – Эй, мама страшно достает меня, чтобы я обеспечил ее внучатами. Вот я и придумал выход из положения: если сумею заставить жениться тебя или Шейна, то она оставит меня в покое.

– Если ты рассчитываешь на мою женитьбу, то тебе придется очень долго ждать, – предупредил Рорк. – Ты всегда был самым основательным, солидным и здравомыслящим из братьев О'Мэлли. Почему же до сих пор не женат?

– Потому что женитьба – это обязательство, которое мужчина, питающий благие надежды, берет на себя только один раз в жизни. И даже в этом городе, славящемся прекрасными женщинами, не так уж легко найти именно ту, которая мне нужна, с которой я смогу прожить всю жизнь и состариться.

– Мне кажется, что секрет не в том, чтобы состариться, а чтобы не стареть.

– Хорошо, если таковы твои намерения, но каким будет образ действий? – хмыкнул Майк, отпирая дверцу водителя. – Судя по последней неприятности, в которую ты влип по собственной инициативе, могу сказать, что ты движешься к цели правильным путем.

Рорк неохотно признался себе, что брат прав, и не потрудился возражать.

Майк подвез его на стоянку Одюбон-парк, где он оставил свою машину.

Только проезжая по улице Святого Шарля, ведущей к дому-убежищу, Рорк заметил за собой «хвост».

– Проклятье. – Он бросил взгляд в зеркало заднего обзора, а затем резко перестроился в другой ряд. За ним неотрывно следовал белый полицейский седан без опознавательных знаков. Не имея желания приводить кого бы то ни было к Дарии, он повернул в противоположную сторону и поехал мимо университета имени Лойолы на север к Интерстейт-90. Как и следовало ожидать, белый автомобиль упорно держался сзади.

Рорк обдумывал варианты своих действий. Можно провести весь день, разъезжая по городу, но удрать от полицейских не так-то просто. Особенно когда ты управляешь «порше-911», который легко бросается в глаза, а ты не можешь отличить плохих полицейских от хороших.

Приближаясь к Туланскому стадиону, он увидел на автостоянке машины. Хотя футбольный сезон уже закончился, что-то все-таки собрало сюда зрителей. Предполагая, что его не станут убивать на глазах у множества свидетелей, Рорк подъехал как можно ближе к стадиону и выключил двигатель.

Как и следовало ожидать, полицейские припарковались позади его машины. Чего он не ждал, так это второго полицейского автомобиля с нормальной маркировкой, который вдруг появился ниоткуда и остановился прямо перед ним, полностью отрезая все пути к отступлению. Подумав, что он только что совершил тактическую ошибку, Рорк выругался и опустил стекло.

Двое полицейских, сидевших позади в автомобиле, могли бы составить отличную цирковую парочку. Один был тощим коротышкой с заостренным лицом, напомнившим Рорку мордочку ласки. Другой был огромного роста и, судя по комплекции, наверняка обожал свинину с бобами, рис, пиво и сладости. Синяя форменная рубашка, туго обтягивавшая широкое туловище, едва не трещала по швам, а когда он приблизился, Рорк заметил пятна соуса табаско. Оба копа носили солнечные очки с зеркальным покрытием.

У него не было никаких сомнений в том, что он может справиться с обоими. Но не с двумя другими, которые оставались в передней машине и выжидали.

Рорк все еще вращал ручку, опускающую стекло. Когда шум мотора совсем затих, рука тощего полицейского дернулась к кобуре, пристегнутой справа к ремню.

– В чем дело, офицер? Я что-нибудь нарушил? – Рорк улыбнулся им такой же безобидной, дружелюбной улыбкой, какой одарил, направляясь в Герцеговину, остановивших его сербских гвардейцев. – Если я превысил скорость…

– Выходите из машины, нужно поговорить. – Голос жирного полицейского напомнил Рорку рычание голодного зверя, выбравшегося из своей берлоги после зимней спячки.

Хваля себя за то, что сообщил Майку адрес дома-убежища на тот случай, если сам попадет в передрягу, Рорк повиновался приказанию.

– Я полагаю, вы не собираетесь проверять мои водительские права.

– Мы слышали, что вы умный человек. – Маленький полицейский с придурковатым превосходством ухмыльнулся. – Хватит ли у вас ума, чтобы передать сообщение вашей милой подружке?

– Я представления не имею, о ком вы говорите, офицер. – Последнее слово Рорк произнес преднамеренно медленно, с презрением. И еле удержался от удара кулаком по крысиной морде ублюдка, выступающего в роли стража закона и порядка. Полицейские многозначительно переглянулись.

– Думаю, что он не настолько умен, – сказал жирный тощему.

– Ваша мама должна была обучить вас хорошим манерам, чтобы вы ими пользовались, когда говорите с полицией, – произнес тощий, внезапно хватая руки Рорка и с удивительной для такого сморчка силой заводя их за спину. – А теперь офицер собирается задать вам несколько вопросов, а вы будете отвечать вежливо. Понятно?

– И мэр еще удивляется, почему полиция не пользуется уважением, – тягуче произнес Рорк.

Саркастическое замечание немедленно спровоцировало удар огромным кулаком в диафрагму. Прикусив губу, чтобы удержаться от стона, Рорк напомнил себе, что оставался в живых и в худших ситуациях.

– Где женщина?

– Я говорил вам…

Огромные кулаки обрушились ему на голову. Рорк почувствовал, как у него под ногами накренился асфальт. Он попытался уклониться в сторону, но получил от тощего копа неожиданный пинок костлявым коленом в спину, опять напомнивший ему, что противники превосходят его численностью.

– Мы не собираемся причинять ей вред. Она украла кое-что у наших друзей. Как только она это вернет, все будет в порядке.

– Если бы я хоть знал, о ком или о чем вы говорите, но мне ничего не известно. – Рорк врал без малейшего смущения. – У меня личное правило – никогда не иметь дел с грязными полицейскими.

Ответный удар вызвал чудовищную вспышку боли в ребрах.

– Вы можете избавить себя от неприятностей. Только выдайте ее нам. Это не та женщина, из-за которой стоит умирать.

Некоторое время после взрыва его автомобиля он был бешено зол на Наташу за то, что она его так подло подставила, на русских гангстеров – за то, что подложили бомбу, а больше всего злился на самого себя – за то, что позволил собой манипулировать.

Но его отношения с Наташей были скорее деловыми и не дошли до большой любви. И хотя его представление о том, что происходит между ним и Дарией, пока еще было самым туманным, он подозревал, что так или иначе они уже на пути к этому чувству.

Рорк не боялся смерти; он встречался с нею лицом к лицу и побеждал свой страх много раз за свою жизнь. Ему только чертовски не хотелось умирать прямо сейчас. Но ни за что на свете он бы не выдал им Дарию.

Пока жирный полицейский дубасил его огромными, похожими на молот кулаками, он стоял с завернутыми назад руками, беспомощный, как инвалид.

– Черт тебя побери, ты только скажи нам, где она!

Рорк покачал головой, испытывая слепящий, как удар молнии, приступ боли под веками.

– Ты знаешь, что мы ее найдем. А потом то, что происходит сейчас с тобой, покажется тебе похожим на пикник. – Скрежещущий голос копа резал слух. – Есть люди, которые с наслаждением понаблюдают, как расправляются с этой шлюхой – ледяной девицей.

Ледяная девица? Если бы все его внимание не было сосредоточено на вскидывавшихся для пинка ботинках, Рорк бы посмеялся над этим определением.

– Видишь ли, у моего напарника есть такая маленькая причуда. Ему нравится причинять боль, – сказал человек, стоявший позади него. – Особенно женщинам. И хотя в позапрошлую ночь она показала, что ее голыми руками не возьмешь, это только добавит веселья к забаве.

Мысль о том, что один из этих подонков может хотя бы пальцем прикоснуться к Дарии, заставила Рорка взорваться от ярости. Не заботясь о том, что его неистовая контратака будет бесполезной, он резко рванулся, освободился от захвата тощего копа и врезал кулаком в физиономию избивавшего его амбала, угодив ему прямо в широкую переносицу.

– Проклятье! – проревел тот.

Другой полицейский ничего не сказал. Но пистолет, обрушившийся на череп Рорка, оказался красноречивее всяких слов. Из глаз посыпались искры. Вытянув руки, Рорк вслепую нашарил свой автомобиль и ухватился за него, чтобы не свалиться мешком на землю.

Амбал, доказывая, что его закапанная соусом рубашка вспучена не только жировыми складками, буквально поднял Рорка в воздух и швырнул на асфальт. Хотя Рорк попробовал откатиться, метко нацеленный удар ботинком отозвался болезненным хрустом в его грудной клетке, и он упал на спину. Прикрыв глаза, Рорк хватал ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.

Почувствовав прикосновение к виску холодного металла, он с какой-то безучастностью понял, что для него настало время умирать. Как ни странно, последняя его мысль была о Дарии. Такой прекрасной, такой теплой и нежной.

Рорк думал о волнующем аромате ее волос, шелковистой коже, сладостном, сводящем с ума вкусе губ, о той страсти, с которой она трепетала в его объятиях, и его охватило сожаление о глупо упущенной ночи любви.

В своем утешительном забытьи Рорк даже не заметил приближения женщины.

– Что за безобразие вы творите с этим человеком? – властно спросила она таким звучным и внушительным голосом, который мог бы поднять даже покойников из могил на кладбище Святого Луиса.

Рорк открыл один глаз и увидел женщину лет шестидесяти, направлявшуюся к ним, подобно сказочному кораблю на всех парусах; ее нахмуренное широкое лицо предвещало страшную бурю на море.

– Полиция, – проскрипел тощий коп, быстрым движением выставляя значок. Заметив, что Рорк пытается разглядеть значок, он немедленно спрятал его в карман и засунул пистолет в виниловую кобуру. Второй полицейский автомобиль медленно тронулся со стоянки и испарился. Рорк отметил этот факт с интересом и облегчением.

– Вы думаете, я слепая? – Женщина не проявляла ни капли боязни или уважения. – Вы дрянные полицейские, которые позорят наш город. – Она посмотрела на лежащего Рорка. – Что же вы такое противозаконное совершили, чтобы заставить их так вас изуродовать? – Она оглянулась на полицейских. – Я – Хэтти Лонг. – Увидев по их лицам, что ее имя им хорошо знакомо, она удовлетворенно усмехнулась. – Да-да. Председатель Объединенного комитета представителей полиции и горожан по вопросам реорганизации полиции. Как раз сейчас на стадионе проходит массовый митинг и только что закончил свое выступление сам начальник полиции. Так что, если вы оба, офицеры полиции, подождете пару секунд, я пойду позову его и…

Ответ тощего полицейского был немыслимо груб. Нимало не смутясь, Хэтти разразилась громким хохотом, который напомнил Рорку раскаты грома. Она с удовлетворением проследила глазами, как полицейские влезли обратно в свой автомобиль без опознавательных знаков и уехали восвояси.

– Думаю, что этими типами следует заняться, – сказала она, переводя взгляд на Рорка.

А тот, собрав последние силы, стараясь не обращать внимания на приступы тошноты и головокружение, кое-как поднялся.

– Даже не знаю, как вас благодарить.

– Не нужно никаких благодарностей. Мы, добропорядочные люди, должны держаться друг друга. Именно этому посвящено наше сегодняшнее собрание. – Движением головы она указала на стадион, откуда теперь доносились крики – похоже, участники митинга что-то скандировали.

– Откуда вы знаете, что я добропорядочный человек, а не какой-нибудь сукин сын?

– Сладкий мой, насчет второго не уверена. Даже готова держать пари, что немало женщин называют вас именно так. Но я-то знаю вас по телевизионным передачам. А этих подонков – по поведению на улицах.

– Я ваш должник.

– Надеюсь, вы сделаете репортаж о полномочиях нашего комитета. И тогда к нам присоединится еще множество людей.

– Я это обязательно сделаю. Как только стану выглядеть достаточно пристойно, чтобы выйти в эфир, не пугая маленьких детей.

Она сложила руки на своей могучей груди.

– Но мне кажется, для сюжета о зверствах полиции ваш вид вполне оправдан.

– Разумно. – Рорк с трудом держался на ногах, голову пронизывали резкие вспышки боли, вызывая сильное головокружение и приступы тошноты. – Вы никогда не думали пойти работать на радио или телевидение?

– И бросить свою профессию?

Рорк прислонился к «порше».

– Вам плохо?

Ему действительно было трудно поддерживать разговор, но он чувствовал себя обязанным Хэтти, фактически спасшей ему жизнь. Ее следующие слова напомнили Рорку банальную истину, что внешность бывает обманчива.

– Я преподаю уголовное право в университете имени Лойолы. – Она рассмеялась, заметив удивление на его лице. – Да, почти все ошибаются на мой счет.

– Мне очень жаль. Я обычно не…

– Не переживайте, красавчик. Вводить людей в заблуждение – одно из маленьких удовольствий, которые я себе позволяю в жизни.

Ее чувство юмора оказалось заразительным. Рорк вдруг поймал себя на том, что тоже улыбается.

Ее следующие слова вызвали еще большее удивление:

– Хотите, чтобы я позвала вашего брата?

– Вы знакомы с Майком?

Глупый вопрос. В городе каждый житель, вероятно, знает его старшего брата. Особенно после той восторженной рекламы, которую ему устроили в прессе и в эфире, когда он задержал серийного убийцу, маньяка-насильника, несколько месяцев терроризировавшего город. Он застрелил подонка в доме Дезире, запоздало припомнил Рорк, задаваясь вопросом, знала ли Дария историю приобретенного ею дома. Слишком много сцен насилия для такого очаровательного маленького домика.

– Случайно ваш брат оказался сопредседателем нашего комитета. – Она подхватила Рорка под локоть, надежно поддерживая его в стоячем положении. – Его выступление намечено после речи мэра.

– Как тесен мир, – пробормотал Рорк.

– Справедливое замечание, – согласилась, посмеиваясь, доктор Хэтти Лонг.


Глава восьмая


Хэтти передала Майку, что они будут его ждать в административном помещении стадиона.

– Господь Всемогущий! – Майк приподнял за подбородок лицо Рорка и покачал головой. – Ты выглядишь так, как будто по тебе прошлась праздничная процессия.

– Я и чувствую себя именно так.

– Ты знаешь тех, кто тебя избивал?

– Нет. Но по моему просвещенному мнению, они отнюдь не входили в приветственную депутацию.

Майк выглядел озабоченным.

– Если они действительно собирались тебя прикончить…

– Они не собирались. Я им был нужен только для того, чтобы выдать Дарию.

– В чем ты, разумеется, им отказал.

– Конечно. – Оставшийся неповрежденным глаз (правый оплыл и совсем не открывался) гневно сверкнул.

– Молодчина. – Майк окинул брата оценивающим взглядом. – Надо бы отвезти тебя в больницу.

– Нет. Обойдется. В самом деле, – решительно сказал Рорк, заметив на лице брата сомнение. – У меня ничего не сломано. Только поболит несколько дней, а потом отеки спадут, и все заживет. Это были полицейские, Майк. Если я отправлюсь в больницу, они меня найдут. А это отнюдь не то, к чему я стремлюсь.

Майк расстроенно вздохнул, но по выражению лица было видно, что он и не ждал другого ответа.

– Ты и Дария на несколько дней должны уехать из города. Надо дать ей возможность восстановить память. Тогда по крайней мере мы узнаем, кто эти подонки. И почему они за ней охотятся. Тем временем я добуду для тебя и передам по электронной почте некоторые служебные материалы: отчеты, личные дела персонала. Возможно, тебе удастся опознать среди них твоих сегодняшних полицейских.

Рорк удивленно поднял брови:

– Разве влезать в компьютерные файлы полиции не противозаконно?

– Противозаконно избивать законопослушных граждан, – парировал Майк. – И это только для начала. Если следы убийства в «Уитфидд-пэлес» ведут в полицейский корпус, этот город буквально взлетит на воздух.

– У вас и прежде бывали «грязные» полицейские.

– Это правда. Даже несколько убийц. Но наглое убийство федерального поверенного переходит всякие границы. Даже для Нового Орлеана. – Майк потер свой квадратный подбородок. – Вполне вероятно, что за мной следят. Давай-ка я вызову кого-нибудь еще, чтобы отвезли тебя к Дарии.

Все больше тревожась за Дарию, Рорк согласился. Десятью минутами позднее огромный, абсолютно лысый негр в широком белом кожаном пальто появился в административном помещении стадиона.

– Рорк, это Сахар. Сахар, познакомься: мой знаменитый брат, телезвезда Рорк О'Мэлли.

– Сахар?

Негодующий взгляд гиганта мог бы разрезать стальные балки на Большом мосту через Миссисипи.

– Вам чем-то не нравится мое имя?

Поскольку его физиономия и так уже распухла сверх всякой меры, Рорк не решился еще раз искушать судьбу.

– Очень даже нравится.

– То-то. – Сахар поглядел на Майка, который не сумел сдержать усмешку. – Твой маленький братец действительно схватывает все на лету.

– Он всегда был сообразительным мальчиком.

– Очень плохо, что он не научился хорошим манерам.

– У всех нас есть недостатки, – напомнил ему Майк. – За исключением тебя, конечно.

– О, я тоже обзавелся недостатком, все в порядке, – проворчал Сахар. – У меня хватило глупости покинуть свою фирму и прийти работать на тебя.

Сахар, гневно фыркнув, повернулся и вышел, нагнувшись, чтобы не стукнуться головой о дверной косяк.

Рорк проводил его взглядом, потом повернулся к брату:

– Насколько я понимаю, предполагается, что мы поедем с ним вместе?

– Таково мое предложение. Если только ты не захочешь отправиться пешком. Сахар не из тех, кто сидит сложа руки, когда вокруг идет потасовка. Но если ему и недостает ловкости в поддержании светской беседы, то он определенно компенсирует это своей преданностью.

– И габаритами, – пробормотал Рорк.

– Это не повредит, когда за тобой охотятся подонки.

– Особенно когда они носят в кобуре полицейские пистолеты, – заключил Рорк и быстро попрощался с братом. – А вам еще раз спасибо, – повернулся он к своей спасительнице. – Я сегодня же приготовлю на скорую руку первую часть материала, прежде чем исчезнут синяки. Потом, когда закончу другой сюжет, над которым сейчас работаю, сделаю передачу о полицейских, избивающих мирных граждан.

Хэтти Лонг кивнула своей седой головой:

– Я была бы вам очень благодарна.

– Что вы, я ваш вечный должник.

Рорк вытер рот, чтобы быть уверенным, что не выпачкает Хэтти кровью, и поцеловал ее в щеку. Затем вышел вслед за Сахаром из здания и направился к красному фургону с крупной зеленой надписью «Французский рыбный рынок Трику». Внутри фургона сильно пахло вареными креветками.

Майк был определенно прав относительно того, что из Сахара собеседник никудышный. Движением мощной ручищи тот приказал Рорку залечь в задней части фургона. Впрочем, это его устраивало, так как голова снова начала кружиться, а ему очень не хотелось проявить слабость или даже упасть в обморок перед этим человеком. Они остановились у «порше», и Сахар вытащил из багажника и перенес в фургон вещи Рорка и Дарии.

– Вас поджидают ваши друзья, – деловито сообщил Сахар, когда они выезжали с автостоянки стадиона. Рорка это не удивило.

– Сколько их?

– Полицейская машина. Без опознавательных знаков. – Сахар заглянул в зеркало заднего вида. – Они не тронулись с места. Похоже, нам удалось их провести.

Рорк подозревал, что проезд по Шафт-стрит удлиняет их маршрут, но не собирался оспаривать выбор Сахара.

– Вы как будто мне знакомы, – вместо этого сказал он.

– Вы же знаете, что говорят про нас: они все на одно лицо.

– Остроумно, – пробормотал Рорк. Ему было не до дискуссий. Но все же где-то он его видел…

Впрочем, на все вопросы Сахар только пожимал своими массивными плечами.

Именно благодаря этим плечам в мозгу Рорка что-то забрезжило: он вдруг понял, что видел их прежде, но в спортивных доспехах они смотрелись даже шире.

– Вы играли защитником в сборной команде штата Луизиана, – неожиданно вспомнил он.

С переднего сиденья не послышалось никакого ответа.

– Я играл за «Вандербилт», вы побеждали нас четыре года подряд.

– «Вандербилт» побеждали все кому не лень, – тягуче произнес Сахар. – Точно, я помню, как наподдал вам по тощей заднице. Вы тогда попытались рвануть назад. Но помешала подножка.

– Хуже чем подножка, – пробормотал Рорк, вспоминая свою бесславную спортивную карьеру в университете. – Вы сломали мне ключицу.

– Но вас ведь понесло прямо к штрафной площадке. Не мог же я допустить, чтобы вы увеличили счет и выиграли.

Рорк признал, что Сахар по-своему был прав.

– Мне кажется, я читал, что вы ушли из футбола в атлетическую борьбу?

– Откуда мне знать, что вы читаете, – парировал Сахар.

Рорк понял, что забрался в зону повышенной чувствительности обидчивого атлета, и промолчат. Хорошо уже то, что он отвлекся от докучливой боли и что, как выяснилось, находится в надежных руках. Рорк закрыл глаза и, используя методику, которой обучился после ранения, когда его подстрелил снайпер в Сараеве, расслабился и позволил своим мыслям сосредоточиться на более приятных темах.

Он представил себя вместе с Дарией в уютном охотничьем домике где-нибудь во Французских Альпах. Они лежат перед камином с потрескивающими поленьями… Пузатые бокалы с бренди стоят рядом на столике; сброшенная на пол одежда образовала дорожку от дверей до мехового коврика, на котором они расположились. Вот он наклоняет голову, чтобы прикоснуться губами к упругому розовому соску…

– Мне нужен код, чтобы открыть ворота. – Нетерпеливые нотки в голосе Сахара свидетельствовали, что тот повторяет это уже не в первый раз.

Рорк вернулся из охотничьего домика к действительности, но названная им последовательность чисел оказалась неправильной.

– Как бы вам не пришлось вспоминать код всю ночь, – сказал Сахар. – Я обещал доставить вас вечером и к ночи добраться до Ибервилла.

– Дайте мне одну минуту.

Вторая попытка была не более успешной. Короткое ругательство Сахара наводило на мысль, что он такого же мнения о памяти Рорка, как и о его мастерстве на футбольном поле.

– Может, я сам буду нажимать на кнопки? – предложил Рорк. – Когда об этом думаешь, получается только хуже.

Сахар безропотно поменялся с ним местами.

Закрыв глаза, Рорк постарался сосредоточиться. Затем открыл глаза и попытался набрать код снова. К счастью, его пальцы усвоили то, что вылетело из памяти, и в этот раз ворота послушно заскользили в сторону, давая возможность въехать во двор; использовав ту же методику, он открыл двери гаража.

– Я сообщу вашему брату, что вы добрались домой в целости и сохранности, – сказал Сахар. Выражение лица у него оставалось загадочно-непроницаемым, как у сфинкса, но Рорку показалось, что он уловил проблеск если не сердечности, то по крайней мере уважения, когда плешивый гигант упомянул его брата. – Будьте осторожны.

– Постараюсь. – Рорк протянул ему руку, и она полностью исчезла в массивной темной ладони Сахара. – Огромное спасибо. Можно сказать, вы спасли мне жизнь.

– Такая у меня работа, – растягивая слова, произнес Сахар. – Вместо того чтобы лупить белых парней по задницам, теперь я охраняю их.

Эта мысль, очевидно, невероятно его позабавила, и, выезжая из гаража, он все еще хихикал. А Рорк оказался лицом к лицу с выскочившей навстречу Дарией.

– О мой Бог! – Рука Дарии, взметнувшись, зажала рот. – Что с тобой стряслось?

– Если ты думаешь, что я плохо выгляжу, тебе надо посмотреть на моих обидчиков. – Он поставил сумки с вещами около двери.

– Они поджидали в моем доме?

– Они его навещали. – Рорк запоздало обругал себя за то, что не осмотрел укромных мест вокруг дома: ведь, когда они с Майком приехали, копы наверняка скрывались где-нибудь поблизости. – Боюсь, что у меня плохие новости.

Он подумал об изящных кружевных подушечках, которые были разодраны в клочья и разбросаны по кровати, о вышитых гладью картинах, вырванных из разломанных рамок, о разбитых флаконах духов. И с особой горечью – об изрезанном на лоскутки нижнем белье.

– Они устроили разгром в твоем прелестном домике.

– Ерунда! – Дария отмахнулась от новости небрежным жестом руки. – Это всего лишь вещи. – Она подошла вплотную и приложила ладонь к его щеке, которая уже приобрела более темный фиолетовый оттенок, чем ее собственные ссадины. – Те люди, которые тебя избивали, охотились за мной, не так ли?

Рорк понимал, что сейчас лучше не врать.

– Да. Но я не позволил бы им добраться до тебя, Дария.

– Я это знаю.

Рорку нравилось, когда она прикасалась к нему. Ему нравилось также, как она на него смотрит. Синяки у нее на лице уже немного посветлели, и, пошарив по стенным шкафам, она надела мужские боксерские шорты, мужские же носки и футболку, хотя и неподходящего размера, однако отлично обрисовывавшую фигуру там, где следует.

– Интересно, что они искали? – прошептала Дария.

– Я надеялся, что услышу это от тебя. Они упоминали о том, что у тебя находится кое-что, принадлежащее им. Поскольку они усердно следили за мной, пытаясь таким способом добраться до тебя, очевидно, им не удалось это найти в твоем доме.

Хотя ему не нравилось об этом думать, на обратном пути к дому пришлось допустить, что в продолжение всего их знакомства она ему лгала. Но с какой целью?

– Тебе досталось из-за меня… – Пока Рорк отсутствовал, Дария старалась если не вспомнить, то хотя бы найти причину, которая объяснила бы, почему ее хотят убить. – Ты говорил, что обыскал мой бумажник?..

– Я не нашел в нем ничего такого, из-за чего стоит кого-либо убивать.

– Возможно, они ошибаются. Возможно, у меня сейчас нет того, что они ищут. Возможно, что у меня этой вещи никогда и не было.

– Такую вероятность нельзя исключить. – Он и сам подумал то же самое. Затем вспомнил, как крепко Дария вцепилась в свою сумочку, когда убегала из отеля.

Глубоко расстроенная, Дария постаралась переключиться на более насущные потребности:

– Ну ладно, сейчас самое главное – лечь в постель.

В ответ Рорк улыбнулся. Медленно, скрывая кипевшую в душе ярость.

– Хотя это лучшее предложение изо всех, которые я услышал за целый день, мне кажется, любовь моя, сейчас оно не ко времени. Не уверен, смогу ли я в таком состоянии проявить свои потрясающие способности.

Ясно, что его слова, граничащие с грубостью, рассчитаны на то, чтобы вылить побольше холодной воды на пламя, начинавшее между ними разгораться. Стараясь не подавать виду, какую острую боль они ей причинили, Дария высокомерно и холодно улыбнулась:

– Мне нравятся мужчины, которые хорошо знают пределы своих возможностей. – Сухость ее тона противоречила яркому румянцу, вспыхнувшему на щеках. Но в умении издеваться над людьми Рорк явно превосходил ее:

– Бывают моменты, когда понимание разницы между желаемым и возможным может сохранить человеку жизнь. Кроме того, – прибавил он, – если я уложу тебя в постель, это будет самой грубой ошибкой, которую я когда-либо совершал. Уж поверь, крошка, у меня есть некоторый опыт.

Хотя она, конечно, и не собиралась заниматься с Рорком любовью, его слова ее больно задели.

– Разве ты не хочешь меня?

Ответом был грубый смех:

– Что ты о себе воображаешь?

– Не знаю, что и воображать, – вырвалось у нее. – Все так перепуталось, что я ни в чем не могу быть уверенной: кто я, как попала в эту страшную неразбериху, почему кому-то хочется меня убить… Д а что там, даже не могу разобраться в том, что происходит между тобой и мной.

– Между нами ничего, кроме сексуальной игры гормонов, не происходит. Элементарно и откровенно. Именно поэтому я воздержусь от того, о чем мечтаю с тех самых пор, как ты первая меня поцеловала.

«Потрясающий» поцелуй, снова вспомнилось ей.

– Так ты желаешь меня?

В этот раз его грубый смех был полностью лишен юмора:

– Почему бы не спросить меня, хочу ли я дышать? Черт возьми, да, я хочу тебя. Намного сильнее, чем кого-либо на своей памяти желал. Но сейчас совершенно неподходящее время.

Он прав. И все же…

– А что скажешь относительно того времени, когда наши опасные приключения закончатся? – спросила Дария, чувствуя себя более беспомощной, чем тогда, когда ее, раненую, привезли на «скорой помощи» в больницу и она даже не знала, кто она такая.

Рорк позволил себе богохульную реплику и добавил:

– В случае если это выпало из твоей памяти, напоминаю, что ты помолвлена.

– Помолвки достаточно часто разрываются.

– Это верно. Если хочешь узнать мое мнение, то лично я думаю, что без Джеймса Будро ты выиграешь материально. Он – двадцатичетырехкаратная подделка, насквозь фальшивый тип, в такой степени занятый собой и своими непомерными амбициями, что, женившись на тебе, никогда не поймет и не оценит, какую драгоценность получил в обладание.

Он назвал ее драгоценностью! Дарии показалось, что она от радости начала светиться изнутри.

Рорк увидел, как ее лицо засияло от удовольствия, и в душе глубоко вздохнул, когда осознал, что, пытаясь ее образумить, а потом обескуражить, погрузился сам – и затянул ее – еще глубже в этот омут. Он собирался сделать из себя мишень для всех стрел, только чтобы спасти ей жизнь, готов был притвориться циничным подонком, чтобы удержать ее на расстоянии от себя, но хладнокровно переносить ее огорчение или радость оказалось выше его сил.

– Ты заслуживаешь большего, чем Будро желает и может тебе дать, – сказал он. – И достойна намного лучшего, чем могу предложить тебе я.

– А теперь ты вообразил, что знаешь, чего я хочу? В чем нуждаюсь?

Он запустил пальцы в волосы и начал их немилосердно теребить.

– Черт побери, есть вещи, которых ты про меня не знаешь.

– Так расскажи мне о них.

Он тяжело вздохнул и почувствовал боль в своих ушибленных ребрах.

– Определенно ты была рождена, чтобы стать законником, любовь моя. Потому что я чувствую себя как на допросе. Ты очень сильно напоминаешь мне Майка. – А ведь и впрямь, подумал Рорк, между братом, которого он всегда любил, и женщиной, о которой начал слишком много заботиться, есть явное сходство. – Из вас двоих, вероятно, получилась бы отличная пара. Возможно, когда все эти неприятные головоломки закончатся и плохие парни будут надежно заперты за стальными решетками, вы с Майком сможете сняться на пленке «Техниколор» в ипостаси счастливых молодоженов.

– Каким бы прекрасным человеком ни казался твой брат, я его не хочу. Хочу я тебя. – Проклятье, Дария и представить себе не могла, что ей придется просить мужчину заняться с ней любовью. Не верилось, что это говорит она. – Не теперь, когда ты так сильно избит. Но я никогда не ощущала ничего подобного.

– Откуда ты знаешь? – парировал он, по мере продолжения разговора все больше теряясь. – Ведь ты утратила память.

– Я бы это чувствовала. – Она выпятила подбородок движением заядлого спорщика, что тут же вызвало у Рорка дурацкое желание поцеловать ее. – Кроме того, я уверена, что в конце жизни человек чаще сожалеет не о том, что совершил, но о том, чего не сделал. – Не обращая внимания на засохшие пятна крови, покрывавшие его свитер, она осторожно прикоснулась к его груди. – Я не хочу сожалеть о том, что упустила случай позаниматься с тобой любовью.

Он схватил ее за руку:

– Вот оно, окончательное и точное слово, крошка. Любовь. Ты должна подождать до тех пор, пока не встретишь человека, способного полюбить тебя так, как ты того заслуживаешь.

– И это – не ты…

– Нет. – Ответ, который кого угодно отрезвит. – А теперь, когда мы достигли определенности в наших отношениях, я должен сесть и срочно напечатать один материал для друга.

– Ты можешь сделать это позднее.

– Я должен сделать это сейчас. Хэтти, можно сказать, спасла мне жизнь, удивительно вовремя появившись на автостоянке стадиона. Я ее должник.

Мысль, что из-за нее Рорка могли убить, была слишком ужасающей, чтобы на ней задерживаться. Дария снова прижала руку к его груди и заметила, что даже легкое прикосновение вызвало у него болезненный вздох.

– Не нужна ли тебе помощь?

В чем он действительно нуждался, черт побери, так это в ней самой.

– В чем?

– Ну, в подготовке материала. Например, подержать фотоаппарат…

– Нет. – Он передернул плечами. – Я сам справлюсь. Надо будет документально зафиксировать побои, нанесенные теми копами, пока я еще похож на отбивную котлету. А за сюжет возьмусь позднее.

Поняв наконец, что повстречалась с индивидуумом таким же упрямым, как она сама, Дария сдалась.

– Может, принести тебе чего-нибудь выпить? И те болеутоляющие таблетки, которые ты вчера вечером нашел для меня?

– Обойдусь без таблеток. – Рорк не думал, что полицейские могут обнаружить это убежище, но ему не хотелось одурманивать себя лекарствами на тот случай, если им все-таки придется спасаться бегством. – Но от спиртного не откажусь.

– Сейчас принесу. – Дария была довольна, что хоть чем-то может ему услужить. – Я видела в библиотеке несколько графинов. Шотландский виски подойдет? Или бренди?

– Лучше виски.

– Хорошо. Заодно приготовлю ванну.

– Просто замечательно. – Он наблюдал, как грациозно раскачиваются узкие бедра Дарии, когда она выходила из комнаты, и, хотя понимал, что это граничит с мазохизмом, представил себе живописную картину, как они вместе с Дарией, окутанные облаком пара, принимают душ.

Только за одно это стоило позволить себя избить.

В считанные минуты Рорк вытащил и поставил на стол миниатюрную пишущую машинку и споро отпечатал начальные абзацы задуманного материала. Затем, решив, что горячая ванна в его состоянии могла бы оказаться тем, что доктор прописал, поднялся наверх.

Дария ожидала его в выложенной мраморными плитками ванной комнате, окутанной ароматным паром.

– Это называется аромотерапией. Хорошее средство для релаксации.

– Я буду благоухать, как девушка, – жалобно сказал Рорк, когда аромат жасмина и гардении окружил его пахучим облаком.

– Не беспокойся. – Дария встала на цыпочки и расстегнула пуговицы на горловине его джемпера. – Никто и никогда не сможет перепутать тебя с женщиной. – Она взялась за нижнюю резинку джемпера и помогла Рорку стянуть его через голову. – О Боже мой!

При виде его обнаженной груди на лице ее появилось выражение ужаса.

– Ничего страшного, – заверил ее Рорк. – На мне все быстро заживает. Уже проверено.

Дария не смогла удержаться от слез.

– Это все по моей вине. Если бы я не подошла к тебе тогда в отеле, если бы не вовлекла тебя насильно в свои проблемы…

– Я пропустил бы дьявольски интересный сюжет. – Он подхватил стакан, который она поставила на мраморную стойку, и с наслаждением отпил большой глоток, надеясь, что виски притупит боль в его избитом теле. – Я взрослый человек, Дария. И способен самостоятельно делать выбор.

– Но если бы ты тогда знал, что из-за меня придется рисковать жизнью…

– Я бы увлек тебя куда-нибудь на край земли под биение наших сердец.

Ответил он так уверенно, что Дарии не оставалось ничего другого, как только поверить ему.

– Почему? – прошептала она.

Это был вопрос, который он задавал себе с самого начала. Ответ внезапно пришел ему в голову, когда он лежал в рыбном фургоне Сахара.

– Потому что иначе не мог.

Дария, очевидно, собралась с ним поспорить. Однако, когда Рорк начал отстегивать металлические кнопки на своих джинсах, отказалась от своего намерения.

– Полагаю, мне лучше оставить тебя одного, – прошептала она.

– Не обязательно. – Расстегнув кнопку, он взялся за следующую. – Мы можем поговорить о нашем деле. Посмотрим, вдруг сумеем расшевелить твою память.

Дария понимала, что он устроил ей проверку, так сказать, на выдержку. Такую, в которой она обречена потерпеть неудачу. Потому что никоим образом не смогла бы оставаться в этой теплой, наполненной паром комнате вместе с голым Рорком О'Мэлли и думать о чем-нибудь другом, кроме его близости.

– Возможно, немного позже.

Она сверкнула зубами в одной из тех холодных неискренних улыбок, которыми, как Рорк предполагал, пользовалась во время перепалок на судебных процессах. Затем вышла из ванной, закрыв за собой дверь.

Вздохнув и наконец-то расслабив наболевшие плечи, Рорк закончил раздеваться и осторожно погрузился в теплую воду, прихлебывая свой шотландский виски. Он попробовал сосредоточиться на вопросе о том, что же все-таки натворила Дария, чтобы вынудить Джеймса Будро пожелать ее смерти. Может ли политический деятель пойти на убийство, чтобы уничтожить свидетеля, обнаружившего, к примеру, что он принимал незаконные взносы на проведение избирательной кампании?

Его размышления были прерваны стуком в дверь.

– Можно мне войти?

Рорк поколебался, а затем решил, что если Дария не стесняется увидеть его голым, то ему и беспокоиться не стоит.

– Конечно.

– Я подумала… – Она старалась смотреть ему в лицо.

– О нашем деле?

– Нет. – Дария спрятала руки за спину; в зеркале отражалось, с какой нервозностью она ломала пальцы. – О том, что ты сказал. Ну, насчет любви и секса. – Ее голос звучал ровно, но, внимательно за ней наблюдая, Рорк заметил легкую дрожь губ, созданных для поцелуев.

– Ну и?..

– Вероятно, ты прав: наше взаимное влечение вызвано особенностями ситуации. Опасность подстегивает сексуальные инстинкты.

– Справедливое замечание.

– Так почему бы не дать им волю? Насладиться друг другом, пока у нас есть возможность. А потом, когда вся эта свистопляска закончится и подонки окажутся за решеткой, вернемся каждый к своей жизни.

Рорк изогнул бровь и удивился тому, что даже самое легкое движение причиняет ему боль.

– И ты готова на такой компромисс?

– Да. – Дария и сама не знала, правда ли это. Но иначе ответить не могла.

Рорк, ехидно сощурив свой незаплывший глаз, уставился на нее:

– Давай обсудим это честно и прямо, называя вещи своими именами. Ты готова услаждаться со мной сексом столько дней и ночей, сколько потребуется на расследование твоего дела и раскрытие убийств, а потом как ни в чем не бывало пожмешь мне руку, наденешь белое свадебное платье и прошествуешь по церковному проходу со своим женихом к венцу?

– Я не вполне уверена в том, что выйду замуж за Джеймса… – И не только потому, что она никак не могла вспомнить о своей помолвке с Будро. Существовала какая-то другая причина, мысль о которой туманно брезжила в мозгу.

– Ага! – воскликнул Рорк, как будто отыскав слабое место в ее рассуждениях.

Дария не обратила внимания на его торжествующий тон.

– Если уж мы будем, как ты изволил выразиться, услаждаться сексом, то думаю, на прощание я предпочла бы скорее нежный поцелуй, чем рукопожатие.

– Вот-вот, ты подтверждаешь мой прогноз. Но я способен решать самостоятельно… Ладно, если мне захочется завести с тобой интрижку, а ты, как видно, не против, то не вижу никаких для этого препятствий.

Она искусно все упростила. Чересчур упростила. Рорк чувствовал, что где-то таится ловушка, только ему никак не удавалось сосредоточиться. Боль во всем теле была такой мучительной, как будто его использовали вместо отбойного молотка при обработке скальной породы.

– Согласись, это отличное решение. – Дария сняла со старинного позолоченного кольца для полотенец мочалку и встала на колени около ванны. Наблюдая за ее гибкими движениями, Рорк позабыл о досаждавшей ему боли.

Она погрузила махровую мочалку в воду, а затем смыла с его лица засохшую кровь с такой нежностью, которая напомнила ему ласковые руки матери. Ему было восемь лет, и он весь покрылся красными пупырышками ветряной оспы, вызывавшими страшный зуд. Спустя столько лет он все еще хорошо помнил мягкие, успокаивающие прикосновения пальцев Мэри О'Мэлли, которые втирали в саднящие багровые припухлости на его коже розовую мазь с карбонатом цинка.

Конечно, прикосновения матери, какими бы приятными и ласковыми они ни были, не возбуждали его так, как руки Дарии, нежно растирающие мочалкой его грудь и шею.

– Заманчивое решение, – признался он. – Просто восхитительное.

– Я говорю серьезно… – Она нахмурилась, разглядывая темнеющие кровоподтеки, потом отжала мочалку, из которой на израненную плоть Рорка потекли струйки теплой воды. – За два прошедших дня ты трижды спасал мне жизнь. Представления не имею, как я смогу тебя отблагодарить.

Рорк лишь судорожно втянул воздух, так как предательская мочалка уже опустилась под воду и неуклонно перемещалась все ниже, протирая его грудную клетку, потом живот.

– Разные мысли приходят в голову. И какой дьявольский соблазн – принять такое предложение в обмен на помощь и защиту твоей персоны! Но в этом нет необходимости. Потому что я буду оставаться приклеенным к тебе ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы написать и закончить сюжет. И поскольку это наилучшим образом совмещается с охраной твоей безопасности, ты мне ничего не должна. Включая занятия сексом.

Понимая, насколько он ранит ее, отказываясь даже от такой ни к чему не обязывающей интрижки, Рорк чувствовал себя настоящим подонком, особенно когда заметил, что ее лицо исказилось как от пощечины, а затем на нем появилась гримаса глубокого унижения.

– Ну что же, мойся сам, такому супермену никакая помощь не нужна.

Боль в ее золотистых глазах сменилась полярным холодом. Рорк мог бы поверить в искренность ледяной принцессы, если бы не слабая дрожь в ее руке, которая дернулась от него вместе с мочалкой.

– В общем-то я привык заботиться о себе сам.

– И тебе такая жизнь очень нравится.

Его единственный открытый глаз бросил на Дарию вызывающий взгляд:

– Ты очень проницательна.

– Прекрасно. – Она швырнула мочалку прямо ему в грудь, порывисто отвернулась и вышла, явно борясь с искушением хлопнуть дверью.

С тяжелыми вздохами, но зная, что поступил правильно, во благо им обоим, Рорк выловил мочалку из пышной пены и начал с остервенением себя растирать, надеясь, что физическая боль заглушит другую, гораздо более глубокую.


Глава девятая


Привыкший проводить, если того требуют обстоятельства, по нескольку дней без сна, Рорк поднялся перед рассветом. Он вошел в кухню и начал готовить кофе. Его первоначальный план состоял в том, чтобы покинуть город прежде, чем рассветет, но так как накануне Дарии выпало, по его мнению, слишком много переживаний, он решил, что ей необходимо поспать.

Сахар спозаранку прибыл на своем фургоне и привез с собой полицейского художника. Неописуемый «форд-таурус» теперь переходил в распоряжение Рорка и Дарии.

– Здесь чудесно пахнет, – сказала Дария, появившись на кухне. На ней были серые леггинсы и серая же, слишком для нее просторная, трикотажная рубашка с эмблемой университета Лойолы.

Когда Рорк паковал в доме у Дарии вещи, гардероб ее, состоявший главным образом из деловых костюмов, показался ему слишком строгим. Однако ее нижнее белье – совершенно другое дело. Пока он собирал всякие кружевные штучки – из тех, которые не пострадали от рук полицейских вандалов, – у него сложилось впечатление, что она, должно быть, скупила весь отдел дамского белья в знаменитом магазине «Цветок Парижа» на Ройял-стрит. Невероятно, но одна лишь попытка угадать, что она носит под своим тускло-коричневым обмундированием, вызвала у него сильное возбуждение.

Он передал ей чашку с кофе.

Она отпила один глоток, затем со вздохом наслаждения одобрила:

– Вкус у него такой же хороший, как и запах.

Подняв на Рорка глаза и увидев в его темном пристальном взоре желание, Дария вспыхнула и потупилась. А Рорк, отгоняя от себя соблазн проверить, удастся ли вот так же воспламенить все ее тело, постарался переключиться на более насущные вопросы:

– Как поживает твоя память?

Она слишком ярко все воспроизводит… Как только Дария вспомнила в мельчайших подробностях эротический сон, приснившийся ей перед самым пробуждением, щеки ее вновь залились румянцем.

– Ничего нового об убийствах она мне не подсказала.

– Посмотрим, можем ли мы это поправить. Если ты хочешь.

– Безусловно. – Она готова была на все, только бы разогнать невыносимый туман, все еще окутывавший какую-то часть ее памяти.

– Тогда проведем эксперимент.

– Вот здорово!

Ироничная сухость ее тона заставила Рорка рассмеяться.

– Не надейся, никакой остроты ощущений, ничего похожего на хождение по краю пропасти.

Остроты ощущений ей хватило с избытком вчера вечером, когда она его купала. До того, как он послал ее подальше.

– Боюсь, я и вправду могу превратиться в адреналинового наркомана, – призналась она.

– Очень может быть. Но поверь мне, крошка, склонность к мазохизму – дурная привычка. Ничего такого не будет. Просто Майк прислал сюда художника. Чтобы сделать по твоим описаниям портрет убитого в дельте реки, о котором ты вспомнила.

При одной мысли об этом леденящая струя страха поползла у нее вдоль позвоночника.

– Хорошо. – Ей совсем не хотелось вспоминать ужас, который она испытала, видя, как умирает тот несчастный человек, но у нее не было выбора.

– А потом я увезу тебя из города.

– Куда? В другой безопасный дом?

– Что-то вроде этого. Укромное местечко у речного залива. – Рорк заметил, что последние его слова заставили Дарию окаменеть. – Я туда часто езжу на охоту и рыбалку, – объяснил он. – Там мы будем в безопасности, пока Майк разберется с этим делом, а мы тем временем попытаемся восстановить твою память.

– Ты надеешься, что в том месте мне легче удастся вспомнить лица людей, которые застрелили беднягу?

Его лицо было таким же мрачным, как и ее мысли.

– Да.

Ну что ж, хорошо хотя бы то, что Рорк не юлит, ведь ему наверняка понятно, как страшит ее сама мысль о возвращении к месту ночных кошмаров.

– Я поеду. – Она выдохнула это еле слышным шепотом, в знак полной капитуляции. Да никакого выбора у нее и нет. Внутреннее чутье подсказывало ей, что ответ на все невыясненные вопросы можно найти в темных, таинственных болотах речной дельты.

Рорк знал, что она согласится. Теперь оставалось только надеяться, что его, по общему признанию, опасный план не закончится их гибелью.

Полицейский художник оказался дружелюбным и талантливым. Он терпеливо рисовал наброски до тех пор, пока не составил из отдельных фрагментов эскиз, который более-менее походил на лицо убитого человека, запомнившееся Дарии. Но ее не удовлетворил результат.

– Это может быть кто угодно, – пробормотала она, рассматривая рисунок.

– Вы даже не представляете, насколько полезными бывают такие портреты, – заверил ее художник. – А вы действительно молодец, мисс Шиа. Вот эта татуировка в виде капли слезы, например, подразумевает, что он кого-то убил. Если он отбывал срок, то мы сумеем сравнить его портрет с фотографиями преступников в полицейском архиве.

Лично Дария не считала, что от этого будет какая-то польза. Некоторую надежду вселяла мысль, что Майк О'Мэлли может оказаться действительно хорошим детективом, как это утверждает Рорк.

– Интересно, не относится ли убитый к числу тех, кому я предъявляла обвинение на судебном процессе? – прошептала она.

– Это может быть кто-нибудь из тех, кого ты посадила, – одновременно с нею высказался Рорк.

Они переглянулись, и Дария почувствовала себя согретой первой искренней улыбкой, которой он ее одарил.

– Существуют разные возможности, – согласился художник, опрыскивая рисунок из пульверизатора фиксирующим составом. – Вы могли оказаться свидетелем убийства члена банды. – Он повернулся к Рорку: – Вы собираетесь поддерживать с нами связь?

Рорк кивнул:

– Майк знает, как со мной связаться.

Он проводил художника до дверей, оставив Дарию на кухне. До нее долетали обрывки их тихого разговора, и она гадала, не про нее ли говорят.

– Кейт одно время был местным представителем в ассоциации полицейских, – сообщил Рорк, вернувшись на кухню.

– Да ну? – Понимая, что Рорк не относится к числу людей, склонных к мелочным сплетням, Дария пыталась догадаться, зачем он ей это сказал.

– Забавная история. – Рорк долил себе в чашку свежего кофе, затем протянул кофейник ей. Дария вопросительно взглянула на него. – Выходит, что государственная организация вкладывала деньги в избирательную кампанию твоего жениха.

– В этом нет ничего необычного. Кандидаты всегда стараются заручиться поддержкой местной полиции.

– Возможно. Но здесь было немного по-другому. Часть руководства, даже не стараясь замаскировать свои намерения, внушала людям, что для всех было бы выгодно, если бы сами полицейские распоряжались средствами на предвыборную кампанию.

– Они им угрожали?

– Я не стал бы применять это выражение. – Он отхлебнул кофе, разглядывая ее поверх чашки, чтобы сразу заметить малейшие проявления фальши. Если бы в то роковое утро он обратил больше внимания на поведение и состояние Наташи, она, возможно, осталась бы в живых. – Скорее, я бы определил их методы как лицемерную агитацию за выполнение полицейскими своего гражданского долга. Они, мол, лучше знают, в какого кандидата нужно вкладывать деньги.

– Не могу поверить, чтобы людей убивали из-за отказа давать деньги на проведение кампании.

– Это уж слишком. Даже для Будро, – признал он. – Но они ступили на очень тонкий с точки зрения законности лед. Что бы ты сделала, если бы случайно натолкнулась на незаконные взносы в фонд проведения кампании?

– Обвинение в подлоге финансовых документов, – без колебаний ответила Дария.

– Против собственного жениха?

– Если он нарушал закон, у меня не оставалось бы выбора.

Рорк покачал головой, думая, каким простым был бы мир, если бы делился только на черное и белое, на хороших парней и плохих.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – заявила Дария. – Что я слишком старомодна. Уж слишком негибкая, даже жесткая.

– Штат Луизиана – не лучшее место для проявления жесткости, – напомнил Рорк.

– Я знаю. В том-то вся беда. Не только здесь, но и повсюду. Люди думают, что правила и законы не имеют большого значения. Они не стесняются их нарушать – начиная с мелочей вроде превышения скорости или уклонения от уплаты налогов, потом перестают выплачивать деньги на содержание семьи, а потом…

– …становятся на скользкий путь, по которому скатываются в тюрьму Ангола, – закончил за нее Рорк.

– Не смейся надо мной.

– Я не смеюсь. – Ему захотелось поцеловать ее, и это только для начала. Рорк положил пустую чашку в мойку и повернулся к Дарии. Выражение его лица было непривычно серьезным. – Я восхищаюсь тобой. Но очень немногие люди способны разделить твою непоколебимую преданность закону. – Это подразумевало, что список подозрительных лиц может быть очень длинным.

– Поверь, я это и без тебя знаю. – Дария удивила его, искренне рассмеявшись. – В противном случае у меня был бы стопроцентный рейтинг популярности у населения. – Она внезапно встрепенулась, явно что-то вспомнив. – Рорк…

Он молча ждал продолжения.

– Проклятье. – Она закрыла лицо руками. – Кажется, вот-вот…

Ему совсем не нравилось смотреть, как она страдает.

– Это придет, – мягко заверил он ее.

И тут же напомнил себе, что отдаваться на волю чувств сегодня будет даже более опасным, чем вчера. Помимо всего прочего, он слишком похож на своего отца – тот по натуре тоже был скитальцем, человеком, не способным осесть в одном месте, с одной женщиной.

Жизнь сделала Рорка циничным; опыт заставлял его не доверять никому, за исключением старшего брата. Умная, образованная женщина вроде Дарии Шиа не должна увлекаться такими, как он, но, видя, как она страдает, Рорк не удержался: отвел ее руки от прекрасного, расстроенного лица и, наклонившись, приник губами к дрожащему рту.

Поцелуй Рорка был легок, как прикосновение пушинки, и удивительно нежен, без всякой примеси страсти. Тем не менее Дарию он захватил настолько, что она испугалась, как бы у нее не разорвалось сердце.

С нарочитой сухостью она спросила:

– Чего ради?..

– Ради тебя. – Он улыбнулся и прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке. – И ради меня. – Они обменялись долгим взглядом. – Нам пора в путь, – спохватился он.

Поскольку Дария покидала дом вместе с ним, она поняла, что отношения между ними в это безмолвное, остановившееся мгновение снова переменились.

Рорк знал, что у многих людей слово болото вызывает ассоциации с непривлекательными картинами зловонного гниения, змей и всяческой нечисти. Однако, хотя ему довелось попутешествовать по многим уголкам земного шара, он никогда не встречал такого чарующего места, как заболоченная, поросшая густыми лесами дельта могучей реки Миссисипи в штате Луизиана. Крупнейшая болотная экосистема Америки служила пристанищем для тысяч птиц, а весной мириады безымянных озер терялись среди огромной, ослепительной, феерической выставки цветов, устроенной самой природой.

При том что Рорк очень любил город, с того времени как его дядя впервые повез его с собой поохотиться в бассейне реки Ачафалайя, озерно-болотный рай стал одним из немногих мест, где он действительно чувствовал умиротворение.

– Какая-то часть моего «я» полагает, что мне следует испытывать страх, – вслух размышляла Дария, пока они проезжали через обширные участки пропитанной водой земли. – Рассматривая этот пейзаж, я вспоминаю кошмар, который здесь пережила.

Это были первые слова, которые она произнесла с тех пор, как они почти час тому назад выехали за пределы Нового Орлеана, и Рорк с любопытством поглядел на нее:

– В сказанном мне слышится некое «но».

– Но более сильная часть моего «я» ощущает умиротворение среди сюрреалистических красот здешних мест. – Не успела она договорить, как вспугнутая ими гигантская цапля плавно взлетела с отмели в ореоле изысканного сизого оперения.

Рорк в глубине души надеялся, что Дария тоже понимает очарование этого загадочного края. Чем больше он узнавал ее, тем сильнее его тянуло к ней. Она даже не жаловалась на запах вареных креветок, пропитавший весь фургон.

– Не каждому дано понять прелесть здешних мест.

– Благодарю за комплимент. После того как мы переехали через мост, я вспомнила, как работала над делом об убийстве, в котором подозреваемый приехал из Хоума. Я провела здесь довольно длительное время и влюбилась.

– Надеюсь, не в подозреваемого.

Она улыбнулась в ответ:

– Нет. В саму эту землю. А после того как ее покинула, ощутила, что какую-то частицу всего этого забрала с собой.

Дария очаровала Рорка, снова смущенно покраснев.

– Прости меня. Я понимаю, что это звучит безнадежно романтично, но…

– Но это правда. – Рорка мучило искушение немедленно попросить ее выйти за него замуж. Проклятие, слишком уж она совершенна… Для своего собственного спасения ему срочно надо найти в ней хоть какой-нибудь недостаток.

– Туристы отправляются на экскурсии во взятых напрокат лодках, чтобы увидеть несколько нутрий, посмотреть, как гид скармливает аллигатору насаженный на багор кусок сырого цыпленка, съесть порцию вареных креветок под острым соусом табаско, и после этого воображают, что они видели чудеса дельты.

– Для экскурсий это место не очень подходит. Ты не можешь прикатить сюда, сделать несколько моментальных фотографий, затем с ревом и хохотом прочесать пару плантаций, или заскочить в старинный французский квартал, либо заехать в Мемфис, чтобы посетить могилу Элвиса, и тем ограничиться. Это место создано для того, чтобы по нему странствовать, блуждать, мечтать о нем.

– Возможно, именно поэтому ты его так любишь, – сказала Дария. – Потому что это место для странствий. А страсть к скитаниям у тебя в крови.

Точно так же, как и у моего отца. Сколько раз Рорк слышал, как мать обвиняла его в этом? Разница в том, решил Рорк, что если Патрик О'Мэлли до конца жизни продолжал скитаться по свету, побеждая на конкурсах современной фотографии и получая Пулитцеровские премии для журналистов-фоторепортеров, то ее сына уже начинает утомлять бесконечная погоня за чем-то недосягаемым.

Отнюдь не склонный делиться с Дарией своими опасениями о том, как она могла бы перевернуть его жизнь, Рорк просто кивнул и сказал:

– Возможно, ты права.

Что-то здесь не так, размышляла Дария, исподтишка разглядывая его, но притворяясь крайне заинтересованной видом обширных рисовых полей. Отметив, как при ее внешне невинном замечании прищурились его глаза, плотно сжались губы и упрямо выдвинулся подбородок, она подумала, что, возможно, последние годы своей жизни Рорк О'Мэлли потратил не гоняясь за чем-нибудь, а убегая от чего-то.

Как будто уклоняясь от разговоров, Рорк протянул руку, включил приемник и настроил его на местную радиостанцию. Передавали жалобную креольскую песню о трагической любви, и Дария, и без того пребывавшая в мрачном настроении, почувствовала заметное облегчение, когда заунывную мелодию сменила более веселая песенка о пирогах с креветками.

По мере углубления в таинственные пространства дельты их все плотнее охватывала успокоительная тишина. Зная, как изменчив ландшафт заболоченных рукавов реки, как на месте русла неожиданно может появиться широкая отмель, как по виду твердая почва может весной превратиться в стремительно бегущие водные потоки, как затопленная, полностью скрывшаяся под водой земля многократно возрождается снова и снова, Дария удивлялась уверенности, с какой Рорк вел машину.

Казалось, в нем заложен инстинкт почтового голубя. Откуда-то издалека, с по-зимнему бледного неба, все громче доносились раскаты приближающейся грозы, похожие на удары гигантского молота по дьявольской железной наковальне.

Они проехали кладбище, где могилы располагались на возвышениях, чтобы предотвратить всплывание на поверхность гробов во время паводка. Отблеск солнечных лучей на крыльях надгробного ангела мгновенно вызвал у Дарии яркую вспышку воспоминания.

– Рорк! – Она схватила его за руку, почти заставив съехать с узкой дороги.

– В чем дело? – Он выругался себе под нос, выруливая на дорогу.

– Я кое-что вспомнила!

Рорк немедленно затормозил, заглушил двигатель и повернулся к ней. Он надеялся, что эта поездка поможет Дарии заполнить пустоты в памяти, и был доволен, что результат сказался так скоро.

– После того как я рассталась с тобой перед отелем, я бежала по Французскому кварталу и добралась до парка Армстронга, когда меня догнал и схватил человек в капюшоне палача.

– Черт. Помнится, я видел этого парня. – Пальцы Рорка сжались в кулаки, когда он представил себе человека, который пробежал мимо него.

– Он затащил меня на кладбище, дав понять, что собирается меня убить… и тогда я, пытаясь спастись, кое-что предложила ему…

– Что именно?

Предполагая, что сейчас ему станет известно, какую вещь продажные полицейские искали в доме Дарии, Рорк был ошарашен ее ответом:

– Себя.

– Себя? – Он взъерошил пальцами волосы и растерянно уставился на нее. – Ты что, с ума сошла?

Она вызывающе вздернула подбородок:

– У меня не было выбора. Конечно, я только старалась выиграть время.

– Ты ненормальная.

– Но уловка-то сработала! Улучив момент, я сбежала. Помню, как подобрала с земли свою сумочку – почему-то мне это показалось очень важным – и заметила, что она открыта. Это последнее, что у меня всплыло в памяти.

Немного. Но больше того, чем они располагали раньше.

– Я попрошу Майка поработать над этим.

Фургон, явно предназначенный не только для доставки рыбы, был оснащен сотовым телефоном. Рорк связался с офисом брата.

– Я сразу же отправлю людей, чтобы они как следует обшарили кладбище, – пообещал Майк, когда Рорк пересказал ему последнее воспоминание Дарии. – Хотя, если это какая-то ценность, ее наверняка уже подобрали. Пройдемся частым гребнем по парку Луи Армстронга и весь путь до того места, где ты ее нашел. Она, конечно, могла потерять эту вещь на улице, но улицы были выметены после карнавала уборочными бригадами.

– Возможно, нам повезет, – сказал Рорк.

– Я поставлю свечу Мари Лаво.

Несмотря на серьезность ситуации, Рорка рассмешило заявление брата, высказанное сухим деловым тоном.

– Благодарю тебя, Майк. Я твой должник.

– Эй, именно для этого и существуют братья. – После такого ободряющего ответа Майк повесил трубку.

– Вряд ли это что-то даст, – прошептала Дария.

– Кто знает, вдруг найдется что-нибудь важное, – возразил Рорк. – Кроме того, мы заметно продвинулись вперед по сравнению с тем, где находились пять минут назад.

Это было правдой. У Дарии затеплилась надежда, что эта поездка поможет оживить и другие воспоминания.

Предвечернее солнце уже клонилось к горизонту, когда Рорк повернул фургон на узкую фунтовую дорогу. Через пять минут он остановился перед маленьким причалом. К причалу была привязана плоскодонка.

– Мы собираемся плыть дальше на лодке?

– Туда можно добраться только на лодке или вплавь.

Когда Дария вышла из автомобиля и осмотрелась, она поняла, что ей самой никогда отсюда не выбраться. Волей-неволей приходилось доверяться Рорку и дальше.

Она молча забралась в лодку и уселась на деревянную скамейку с видом королевы, восседающей на троне. Сдерживая усмешку, Рорк вытащил их чемоданы из фургона.

Как только лодка отчалила, Дарии пришлось окончательно смириться с мыслью, что она всецело доверила свою судьбу этому неотразимому, как грех, чужому ей человеку, у которого семь пятниц на неделе и который буквально измочалил ей нервы, бросая своими речами и поступками то в жар, то в холод.

Пока лодка скользила по воде, осторожно обходя отмели, единственным звуком, нарушавшим тишину, было монотонное гудение лодочного мотора, но даже он замолк, когда они достигли места, где было больше тины, ила и жидкой глины, чем воды. Обеспокоенная тем, что они будут вынуждены провести ночь на этом полном испарений болоте, где, казалось, непременно должны обитать привидения, Дария почувствовала облегчение, когда Рорк поднял с днища длинный шест и начал, искусно маневрируя, выводить их через болото к месту назначения. Где бы оно ни находилось.

Пока лодка плавно проплывала мимо высоких болотных кипарисов, их окутывала глубочайшая тишина. На свете нет ничего более безмолвного, чем болото. Особенно в промежутке между днем и ночью, в считанные минуты до наступления сумерек.

По мере того как цивилизация медленно исчезала за их спинами, Дария вдруг обнаружила, что почти забыла причину своего появления здесь. Она чувствовала приятную расслабленность. Это место навевало одновременно меланхолию и успокоенность, и ее до сих пор пассивная память стала потихоньку дрейфовать каким-то определенным курсом, подобно медленному течению, неуклонно приближающему их к заливу. Где-то очень далеко аккордеон наигрывал французскую песенку «Хорошенькая блондинка».

Они проплыли мимо маленького указателя, приколоченного к огромному болотному кипарису: «Нефтепровод и газопровод. Не бросать якорь и не производить работ драгой».

– Мой отец был исполнительным директором нефтяной компании, – внезапно сообщила Дария.

Рорк бросил на нее взгляд, обрадовавшись, что к ней вернулась еще какая-то часть памяти, но желая, чтобы эти воспоминания имели большее отношение к их делу.

– Майк узнавал, где живет твоя семья. Но не добился никакого успеха.

– Дело в том, что я единственный ребенок в семье. А мои родители погибли в авиационной катастрофе в Скалистых горах за полгода до того, как я закончила колледж.

Рорк предположил, что это объясняет такую заметную черту ее характера, как независимость. Когда вам не на кого опереться, то ничего не остается, как научиться твердо стоять на собственных ногах.

– Ты выросла в штате Колорадо?

– Нет. Я родилась в Новом Орлеане, но меня отправили учиться в частную школу в Европе. Работа папы была связана с многочисленными переездами, поэтому родители решили дать мне образование в стабильной обстановке. В Швейцарии, – припомнила она, представив себе кристально чистые озера и покрытые снегом Альпы.

Рорк вспомнил о большом шумном доме, всегда заполненном братьями, тетями, дядьями и кузенами, в котором вырос он сам.

– Звучит так, как будто ты страдала там от одиночества.

Она вздохнула:

– Было дело. И от постоянного холода. Помню, когда мне было четырнадцать лет, я попробовала уговорить родителей перевести меня в школу на Гавайях, но отец боялся, что я буду убивать время на Вайкики вместе с пляжными бездельниками.

– Мне кажется, что почти всех отцов четырнадцатилетних девушек гложут одни и те же тревоги.

Она усмехнулась, припомнив споры между нею и отцом, которые яростно сотрясали трансатлантические телефонные линии.

– Меня это допекало, но теперь вынуждена признать, что он был прав.

– Значит, отец держал тебя под бдительным надзором монахинь.

– До тех пор, пока я не была условно освобождена, чтобы отправиться в Стэнфорд.

– И там ты вознаградила себя за потерянное время?

Она с минуту подумала над вопросом. Затем покачала головой:

– Не совсем так. Меня считали чудачкой. Я вечно сидела, уткнувшись носом в книгу, а поскольку провела много лет в женском окружении, то даже не имела представления, как надо держаться с мальчиками.

Рорк припомнил их первую встречу в гостиничном коктейль-холле.

– Совершенно очевидно, что в какой-то промежуток времени между заточением и тем вечером, когда ты меня подцепила в «Голубом заливе», тебе удалось обучиться искусству общения.

Так как полуулыбка Рорка нейтрализовала сарказм его тона, Дария не обиделась.

– Предполагаю, что кое-чему я научилась. Кроме того, возможно, ты показался мне покладистым, а именно это тогда мне и было нужно.

В этот раз он расцвел полновесной улыбкой от уха до уха, от которой ее обдало теплой волной сердечности.

– Сладкая моя, единственное определение, которое никто и никогда не применял к моей персоне, это «покладистый».

Теперь, познакомившись с ним поближе, Дария уже могла в это поверить.

Когда узкая тинистая протока неожиданно опять вывела лодку на чистую воду, Рорк отложил шест и снова включил двигатель. Сумерки опускались длинными серебристо-розовыми полосками, создавая какое-то потустороннее свечение фантастической красоты.

Они обогнули излучину, и внезапно река развернулась в просторную водную гладь, которую можно было назвать и скрытым озером, и заливом. На самой высокой части берега, под сенью широко раскинувшихся ветвей огромного многовекового дуба, стояла хижина на сваях в старинном «плантаторском» стиле.

Предметом гордости хижины могли считаться переднее крыльцо с верандой и наружная лестница на мансарду-гарсоньерку, которая в старые времена обычно отводилась в больших семействах под спальню для юношей. Сейчас, когда солнце быстро опускалось в воду, хижина драпировалась в складки теней. Гирлянды испанского мха висели на ветвях кипарисов, плотно окольцовывавших постройку. Дом был расположен в таком месте, которое считалось очень уединенным даже по стандартам этого затерянного уголка.

Когда Рорк подводил лодку к причалу, Дария, слишком хорошо понимая, что означает жить в доме, затерянном в глухомани, в окружении огромных водных пространств, осторожно сказала:

– Мне не хочется выглядеть привередой, но сколько времени прошло с тех пор, как здесь кто-нибудь жил?

Он оглянулся на нее через плечо, так как в этот момент выключал двигатель:

– А в чем дело? Возникла проблема, как разделить жилище с хлопковым плантатором-изувером?

– Кажется, что в своей жизни я достаточно наобщалась с двуногими змеями, – сказала она. – И не стремлюсь обогащать свой опыт, знакомясь с ползучими.

Он рассмеялся:

– Не волнуйся. Майк часто здесь уединяется. И мой дядя Клод приезжает сюда каждый раз, когда ему хочется побороться с дикой природой и пожить отшельником. Я позвонил ему перед вылетом из Москвы, и он сообщил, что полностью подготовил дом и наполнил кладовую всем необходимым.

Дария даже не потрудилась скрыть облегчение.

– Извини. Я понимаю, ты, вероятно, считаешь меня нервной женщиной, но…

– Заткнись. – Когда он наклонился к ней, Дария приготовилась к еще одному поцелую, но он просто слегка прикоснулся губами к ее лбу. – Ты самая храбрая женщина из всех, каких я когда-либо встречал.

Комплимент, который, казалось бы, приятно услышать. Но он почему-то ее не обрадовал.

– В самом деле?

Ее лучистая улыбка растопила корку льда, покрывшего его сердце намного раньше, чем случилась та катастрофа в Москве. Еще в самом начале своей карьеры Рорк осознал, что если принимаешь все близко к сердцу, если позволяешь себе слишком остро переживать, то боль и страдания могут сожрать тебя заживо. Некоторые военные корреспонденты сильно пили, чтобы забыть ужасы, очевидцами которых они были. Другие стремились заглушить свою память сексом или наркотиками. Некоторые, не выдержав, кончали самоубийством.

Еще с того дня, когда Рорк обнаружил репортера известной корпорации Эй-Би-Си, который был ему чем-то вроде наставника, повесившимся на стропилах в руинах разбомбленного Бейрута, лед стал покрывать его сердце, как защитный панцирь. За прошедшие годы ледяной слой затвердел и стал намного толще, и, хотя время от времени в нем появлялись трещины, он никогда не подвергался такой опасности растаять, как сейчас.

Ему очень хотелось ее поцеловать – даже хуже, ему необходимо было ее поцеловать, но он отодвинулся подальше.

– Тебе приходила в голову мысль, что, приехав сюда, прямо в сердце безлюдной глухомани, с совершенно посторонним человеком, ты рискуешь быть убитой?

– Ни на секунду. – С ее губ исчезла улыбка, а выражение лица стало таким надменным, какого он у нее никогда не замечал. На бледном, полупрозрачном, как лепесток водяной лилии, лице Рорк вдруг заметил даже морщинки от напряжения. – Не с тобой.

Она действительно была самой безрассудной и одновременно самой отважной женщиной из всех, кого он когда-либо встречал. Либо немного сумасшедшей. Как бы то ни было, Дария против его воли всколыхнула в глубине его души, под ледяным панцирем, нечто новое. А точнее, решимость мужчины, самца, защитить свою женщину. Любой ценой.

Чувствуя, что он ступил на зыбкую почву, Рорк обдумывал, не отвезти ли ему Дарию обратно в город, прямо в ФБР, куда он, вероятно, должен был привести ее в самом начале их знакомства. Но внезапно, по закону коварства судьбы, угрожающее громыхание на горизонте превратилось в зловещий грохот, раздавшийся прямо над головой. Через несколько секунд небеса разверзлись, и на них хлынул проливной дождь.


Глава десятая


Рорк подхватил чемоданы и вместе с Дарией пробежал небольшое расстояние, отделявшее их от ступенек высокой веранды. К моменту, когда они вошли в комнату, оба промокли до нитки.

В комнате было темно как в могиле. И так же тихо. Единственными звуками были стук дождя по жестяной крыше и раскаты грома. Вспышка молнии осветила комнату зеленовато-желтыми отблесками.

– Ты промокла насквозь, – сказал Рорк, проводя руками по ее плечам и рукам.

– Ты тоже. – Дария не удержалась и, по примеру Рорка, прикоснулась к его мокрым плечам.

– У нас здесь нет электричества, но снаружи, за домом, есть цистерна с пропаном, так что минимальные удобства обеспечены. Я могу устроить тебе горячую ванну. – Ладони Рорка скользнули вниз по ее трикотажной рубашке и обхватили груди. – Или, если тебе не хочется долго ждать, можно попробовать согреться своими силами.

Они уже этим занялись… Дария почувствовала, как маленькие язычки пламени в крови начали обжигать ее изнутри. Не собираясь играть роль скромницы, она расстегнула его рубашку и ахнула, увидев, что кровоподтеки из фиолетовых стали почти черными.

– Ты уверен, что способен на это? – Когда Дария прикоснулась к самому темному синяку на его ребрах, она почувствовала, как он невольно вздрогнул и задержал дыхание.

Он ухватил ее за запястье и медленно провел ее рукой по своему телу сверху вниз: по побитым ребрам, по упругому, подтянутому животу, а затем еще ниже.

– Тот день, когда я окажусь неспособным уложить красивую женщину с собой в постель, – прошептал он, – станет днем, когда меня положат в гроб и засунут в фамильный склеп семейства Бруссаров.

– Бруссары? – Под ее ладонью он твердел, как кованая сталь, но, хотя кровь ее уже стала вскипать, природное любопытство взяло верх. – Но ведь твоя фамилия О'Мэлли.

– Это фамилия отца. А мама – креолка французского происхождения. Раньше все эти земли фактически были владением Бруссаров, до того как мой дедушка оставил все это, заинтересовавшись соляными шахтами на острове Джефферсона. Он перевез свое семейство в город, где моя мама и познакомилась с моим папочкой, когда тот приехал на Юг, чтобы отснять серию фотографий о буме вокруг нефти.

Рорк вспомнил историю, которую ему рассказывали всю его жизнь, о том, как оба его родителя в момент встречи почувствовали, что их словно ударило молнией. И как его мать уже была беременной, когда они с отцом поженились. Майк родился спустя девять месяцев после этой встречи, но Патрик О'Мэлли, получивший задание снимать на мысе Канаверал запуск ракеты-капсулы «Меркурий-Свобода-7», ознаменовавший первый выход американцев в космическое пространство, не присутствовал при рождении сына. Точно так же, как позднее пропустил и рождение двух своих младших сыновей.

– Что случилось? – Заметив потемневший взгляд и хмурое выражение, омрачившее лицо Рорка, Дария нежно прикоснулась рукой к его щеке.

– Ничего, – резко ответил он. Ничего, о чем ему хотелось бы поговорить прямо сейчас. – Ты уже начинаешь стучать зубами. Давай я разведу огонь. – Не успела она возразить, как он уже вышел на крытую веранду и взял несколько поленьев из штабеля дров, очевидно заготовленного для него дядей.

Дария обхватила себя руками, ежась и от холода, и от резкого перепада в его настроении. Она наблюдала, как он складывает дрова конусом в черной печи, которая при открытых дверцах могла служить и камином. Его обычно гибкие движения стали какими-то топорными. Да и весь он казался окостеневшим. Впрочем, учитывая последствия вчерашнего избиения, это не удивляло.

– Тебе больно?

– Да. Но не по той причине, которую ты предполагаешь. – Подчинившись неизбежности, он порывисто подошел к Дарии и, ухватясь за край, одним рывком снял с нее через голову влажную футболку. – Я страдаю по причине, устранить которую можешь только ты.

Дария чуть не задохнулась от возбуждения, когда Рорк ловко расстегнул и отбросил в сторону бюстгальтер, а затем притянул ее к себе. Курчавые волосы на его груди, прижавшиеся к ее обнаженному бюсту, вызвали удивительно эротичное ощущение, какого Дария еще никогда не испытывала.

Вспомнив, как под ударами копа он сожалел о том, что не успел насладиться с Дарией любовью, и устав от бесконечных сомнений и бессмысленной игры, Рорк потянул ее вниз, на меховой ковер, лежавший перед огнем.

– Мне кажется, ты говорил, что это будет ошибкой, – прошептала Дария.

– Да, говорил. Припоминаю также, что горевал о множестве ошибок, совершенных в жизни. Так что одной больше, одной меньше – какая разница.

Пристально глядя в его голодные темные, полные смятения глаза, Дария совсем позабыла, что не в ее привычках заниматься сексом с мужчинами, которых она подцепила в отеле, позабыла даже тот факт, что она обручена.

Единственное, о чем она думала, это о том, что, если не позволит себе отдаться своему чувству, ей придется сожалеть о потерянной возможности всю оставшуюся жизнь.

– Я думаю о тебе все время, – прошептал Рорк и припал губами к впадинке у ее шеи. – Даже вчера, когда те головорезы избивали меня.

Дария откинула голову назад, наслаждаясь горячими прикосновениями его губ.

– Я тоже думала о тебе. И ужасно беспокоилась, ведь ты рисковал из-за меня своей жизнью.

– Это уж точно. – В то время как его рот ласкал поцелуями ее груди, руки скользнули под пояс ее мокрых леггинсов. – Было мгновение, когда я подумал, что придется умереть, и перед глазами прошла вся моя жизнь, точь-в-точь как бывает в фильмах. А ты знаешь, о чем единственно я тогда пожалел?

Его порочные, опытные пальцы гладили Дарию, заставляя ее извиваться под его руками.

– О чем? – Она с трудом сдержала сладострастный стон.

– О том, что умру, так и не успев насладиться с тобой любовью. – Он впился ртом в ее сосок.

– Я бы сожалела о том же. – Она изгибалась под ним, ощущая его затвердевшую плоть и влажное тепло, скапливавшееся у нее между бедрами.

– Скажи мне, чего тебе хочется, Дария. – Его лицо качалось над ней, а мокрая хлопчатобумажная ткань терлась о ее кожу с такой силой, что казалось, вот-вот посыплются искры.

– Тебя. – Она прижалась к нему, пальцы впились в его спину. – Я хочу тебя.

Это было отчасти мольбой, отчасти сдачей на милость победителя. И истинной правдой. Дарии хотелось чувствовать его рот на своей пылающей плоти, принять его в себя, ощутить глубоко внутри, заставить его погасить напряжение, которое скручивало все ее тело в тугой узел. Желание, неодолимое и пьянящее, направляло ее мысли, страсть, пылкая и ненасытная, управляла телом.

Это было как раз то, что он ожидал услышать. Напрасно слабый голос рассудка пытался напомнить ему, что он уже бывал в такой ситуации и прежде.

Он стянул влажные леггинсы и трусики с ее ног и отшвырнул их в сторону. Затем, усевшись на пятки, взял ее за лодыжки и раздвинул ноги, открывая своему взгляду самый интимный уголок женского тела.

– Прекрасно, – прошептал он. – Как розовые лепестки. Гладкие и нежные, блестящие от свежей утренней росы. – Лаская сокровенное местечко пальцами, он взглядом встретился с ее потемневшими глазами и увидел в них нескрываемое желание.

Она лежала навзничь на мягком меховом коврике, беспомощная, вся открытая его собственническому взгляду, но почему-то не испытала ни испуга, ни смущения.

Глубоко в Дарии нарастало в ответ на движения его пальцев сладостно-мучительное напряжение. Она начала извиваться, как змея, а затем сжалась и застыла.

– Не сдерживайся, любовь моя, я хочу всего этого сполна.

Его слова звучали приглушенно, так как он уткнулся лицом в ее грудь. Расслабившись, Дария дала волю своему возбуждению. Чувствуя ее внутренние спазмы, Рорк приостановился, чтобы подольше насладиться этим моментом. Когда конвульсии начали утихать, он, подложив пониже спины свою широкую руку, приподнял Дарию с коврика и прижался ртом к мягкой, набухшей плоти, смакуя ее, словно мякоть зрелого, сочного персика.

Дария в беспамятстве вскрикнула и рефлекторно отдернулась, но Рорк не позволил ей передохнуть. Он ласкал ее губами, пальцами и языком, заставляя изнемогать от нестерпимых мук наслаждения. Утробные стоны рвались у нее из горла, вторя вновь и вновь повторяющимся вспышкам блаженства, буквально разрывающим тело.

Ветер стучал в окна, завывая вокруг хижины, как сонмище злых духов. Дождь продолжал барабанить по крыше, а грозные раскаты грома сливались с гулким биением сердца, и Дарии казалось, что буря бушует не за стенами дома, а внутри нее.

– Рорк… – Она задыхалась, крепко прижатая к его груди. – Я больше не могу…

– Нет, можешь. – Он обхватил зубами ее затвердевший сосок, увлажняя его языком, в то время как рука ласкала плоть, доказывая ей, что она ошибается. Его собственное тело было на грани взрыва, но он не собирался останавливаться до тех пор, пока не выжмет из Дарии всю страсть до последней капли.

Дария никогда даже вообразить не могла, что существует такая страсть, даже не догадывалась, что способна к такой раскрепощенности. Она протяжно закричала – не в экстазе, а в муке, потому что он выпустил ее и встал, внезапно лишив любовных ласк ее жаждущее тело.

Ей хотелось умолять его… но как? О чем? Она была в его полной власти, слишком беспомощная, чтобы протестовать, готовая подчиниться ему во всем.

Дария смотрела, как он наконец стащил с себя мокрую одежду, затем снова улегся рядом, притянул ее к себе и овладел ею, властно, как никогда прежде ни один мужчина, заявляя на нее свои права.

Кульминационный момент наслаждения настал неожиданно. Ее прерывистый крик отразился от стен, а она крепко прижалась к Рорку, опасаясь, как бы захвативший ее смерч не унес ее куда-то на край света.

Воодушевленный ее свободной, естественной реакцией, Рорк продолжал, не расслабляясь, выполнять свой долг пылкого любовника. Ловко переместив ее так, чтобы они лежали на боку лицом друг к другу, и закинув на себя ее бедро, он старался как можно полнее удовлетворить ее страсть, пока они не достигли вместе умопомрачительного экстаза, похожего на взрыв.

Оба не могли ни говорить, ни двигаться. Лежали на полу, тяжело дыша, с переплетенными руками и ногами, потеряв всякое представление о времени.

Первым наконец нарушил тишину Рорк:

– Мне очень жаль. Я не должен был этого делать.

– Чего именно?

– Заниматься с тобой любовью на полу, как какой-нибудь дикарь.

– О, кажется, мне это понравилось. – Она улыбнулась ему. В красноватых отблесках пылавшего в печи огня он увидел в ее зрачках два крошечных зеркальных отражения самого себя. – Я чувствую себя совершенно изнасилованной.

Он убрал влажные пряди с ее покрытого лихорадочным румянцем лица.

– Знаешь, можно быть изнасилованной и в кровати.

Дария была не слишком уверена, что в ближайшее время сможет добраться до кровати. Кроме того, наверняка она исчерпала месячную норму оргазмов.

– Не хочешь же ты сказать, что… – Ее голос задрожал и сорвался, когда она опять почувствовала его внутри себя. – Рорк, может, ты железный мужчина, но я больше не могу…

Его темноволосая голова наклонилась над ней, и он заглушил ее протест глубоким крепким поцелуем, который угрожал отнять у нее даже тот небольшой запас воздуха, который еще оставался в легких.

– Хочешь пари?

Он поднял ее с коврика и на руках отнес в спальню, где уложил на мягкий матрац, набитый высушенным испанским мохом, и опять начал целовать ее, почти бесчувственную.

Буря ушла и над заливом поднялась полная белая луна, а Рорк все доказывал Дарии, насколько она недооценивает собственные способности…

Когда он проснулся, спальня тонула в тусклом серебристом предутреннем свете. Боль, заглушённая сексуальным голодом и самозабвенными занятиями любовью, теперь пульсировала в каждом мускуле. А такой мучительной головной боли у него не было с той ночи в Афинах, когда они с репортером информационного агентства ЮПИ затеяли дурацкое соревнование на спор, кто больше выпьет.

Кроме того, его преследовала навязчивая мысль о том, что он все-таки совершил самую большую ошибку в жизни. А после московского фиаско это вдвойне прискорбно.

Он смотрел на Дарию, которая мирно спала в его объятиях. Ее высохшие волосы нежно, как шелковые ленты, щекотали его грудь, густые черные ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, а под плотно сомкнутыми веками таилась синева. Багрово-красные пятна на щеках и на груди были бесспорным свидетельством того, как именно она провела эту бессонную ночь.

Дария выглядела невинной, как новорожденный олененок. Именно такой она и была. За эту длинную, наполненную любовью и страстью ночь она открылась перед Рорком полностью, не утаив ничего. Она ни в чем не походила на Наташу, которая пользовалась сексом как средством сначала для заманивания мужчин, а затем для их подчинения.

В отличие от Наташи Дария охотно отдала все бразды правления Рорку. Казалось, не было ничего, о чем он не мог бы попросить ее, ничего, что бы она охотно для него не сделала; не существовало таких секретов, которых бы она ему не раскрыла по его просьбе. Она была на редкость прямодушной личностью.

Именно поэтому вызывал недоумение сделанный ею выбор профессии. Хотя это же и объясняло, почему столь многим людям хотелось ее убить. По словам Майка, Дария преследовала нарушителей закона бесстрашно, неустанно и непреклонно. Она уже добилась успеха в возбуждении уголовного дела против продажных судей; видимо, тогда же, по ходу дела, и наткнулась на кого-то, кто отнюдь не жаждал провести солидный срок за тюремной решеткой. Тот факт, что к расследованию был подключен федеральный поверенный, говорил о высоком положении этого субъекта.

Подобная цельность натуры должна вызывать восхищение, даже если Рорк находит поведение Дарии безрассудным. К сожалению, он уже доказал себе, что в нем самом такой честности и благородства нет.

Рорк не чувствовал себя виноватым из-за того, что провел ночь, занимаясь сексом с Дарией Шиа. В конце концов, он нормальный мужчина с нормальными желаниями. Да и какой мужчина не был бы очарован и заинтригован, обнаружив, что женщина, чей гардероб набит маленькими чопорными деловыми костюмами, обладает такой способностью к почти первобытной страсти?

Ошибкой было не только решение защищать ее. Она заставила его изменить свое отношение к любовным связям, сумела вскружить ему голову и зажечь его тело пламенем, которое отныне никогда не забудется.

Но, даже пытаясь во всем винить Дарию, Рорк знал, что ответственность лежит исключительно на его побитых плечах, как естественный результат глупости и пренебрежительного суждения о людях.

Казалось, что его тревожные мысли сумели просочиться в ее сознание. Веки Дарии шевельнулись, и она встретилась с ним взглядом. Глаза Рорка были темно-синие, цвета бушующего штормового моря, чему соответствовала и мрачная усмешка плотно сжатых губ, тех самых, которые так удивительно ласкали каждый дюйм ее тела всю предыдущую, необычную и бесконечную, ночь.

– Доброе утро. – Хотя Дария улавливала тревогу и неуверенность, исходившие от него, она смотрела на Рорка со слабой, застенчивой улыбкой.

Все еще взбешенный собой и своим нелепым поведением, Рорк ответил ухмылкой, которая казалась пародией на те согретые чувственностью улыбки, которыми он одарял ее вчера вечером.

– Я должен извиниться перед тобой.

Ладно, вздохнув, подумала Дария, она получила то, чего заслуживала, уступив желанию провести ночь с мужчиной, которого мало знает. Чего же другого следовало ожидать? Прочувствованного предложения вечной любви?

А ведь этого она и ждала…

– Не надо извиняться, Рорк. – Дария старалась говорить спокойным, бесстрастным тоном, но слова звучали мягко и обнаруживали уязвимость, которую она в себе терпеть не могла. – Я сама хотела тебя… – Она буквально прикусила язык, чтобы не произнести фатального слова «любовь». – Мне хотелось заняться с тобой сексом.

– Секс – это одно. А материнство – совсем другое.

– Материнство? – Она удивленно посмотрела на него. Затем, осмыслив сказанное, с коротким восклицанием села в кровати и, чувствуя неловкость от своей наготы, натянула простыню на обнаженные груди. – Тебе абсолютно незачем беспокоиться. Я пользуюсь противозачаточными таблетками.

Он поднял брови.

– Забавно, что ты об этом вспомнила.

– Я не вспомнила, я нашла таблетки в своей сумочке. Ты ведь обыскивал сумочку и должен был их увидеть.

– Ты могла пропустить один прием. Или больше. Ведь в последнее время твоя жизнь была немного неустроенной, – сухо напомнил Рорк.

– Верно, – признала Дария.

– У тебя сейчас гораздо более важные поводы для беспокойства, чем непредусмотренная беременность.

– Тоже верно. – В этот момент выражение ее лица было таким же мрачным, как и у него.

– Что касается моего здоровья, то можешь не волноваться. Корпорация значительно увеличила сумму моей страховки перед командировкой в Москву. Для этого я прошел полное медицинское обследование и оказался здоров по всем статьям.

– Мы с Джеймсом, перед тем как получить разрешение на брак, тоже прошли медицинское освидетельствование, – вспомнила она. – Мое здоровье тоже в полном порядке.

– Значит, нам обоим не о чем волноваться, – подытожил Рорк.

– Не о чем, – спокойно подтвердила Дария.

Тишина окутала их, как слой ваты. Чреватая сюрпризами тишина, мрачно подумал Рорк.

– Эти таблетки не дают стопроцентной гарантии. Если что-нибудь случится, непременно извести меня, я не собираюсь бежать от ответственности.

Что это, предложение жениться на ней, если она вдруг окажется беременной? Нет, решила Дария. Он просто заверяет ее, что поможет с расходами.

– В этом нет необходимости.

Он сжат пальцами ее упрямо вздернутый подбородок и повторил:

– Я же сказал, что непременно помогу.

Дария попыталась отстраниться, но его пальцы сжались еще крепче.

– Прекрасно. – Ее голос и глаза казались ледяными.

Решив, что она нравилась ему больше, когда, разгоряченная и страстная, трепетала в его объятиях, Рорк медленно наклонил к ней голову.

– Хорошо. А теперь, когда мы обо всем договорились…

– Рорк… – Она не смогла продолжать и только вздохнула, когда его губы нежно закрыли ей рот короткими, но крепкими поцелуями. – Я не могу поверить, что после вчерашней ночи ты все еще хочешь продолжения.

– Я тоже. – И снова боль, которая терзала его тело, постепенно исчезла, потесненная желанием. – Но Бог помогает мне, и я опять хочу… – Бог помогает нам обоим. Он слегка отодвинул ее от себя локтем, и его рука прикоснулась к теплому влажному месту между ее бедрами. – И кажется, ты тоже.

– Да. – Ее тело плавилось, как воск на жарком июльском новоорлеанском солнце. – Перед тобой я бессильна.

– Я тоже. – Обхватив ее, Рорк перевернулся на спину, и она оказалась на нем.

Их губы встретились и слились, тела прильнули друг к другу так крепко, будто они были задуманы и созданы как единое целое. И когда наконец робкое зимнее солнце взошло над заливом, оба вместе с ним вознеслись в мир блаженства.


– Не хотите ли еще немного вина, конгрессмен?

Джеймс Будро поднял глаза на улыбающееся лицо стюардессы. С тех пор как он вошел в самолет, она вертелась вокруг него, предлагая горячие салфетки, спиртные напитки и различные закуски. Ее звали Хэдер. Она уже довольно давно работала в салоне первого класса на огромном лайнере Ди-Си, совершавшем рейсы между Новым Орлеаном и столицей, и проводила с ним в постели его вашингтонской квартиры почти все время, предоставлявшееся задержками рейсов. У него уже сложилось впечатление, что она старается поймать его на крючок, чтобы стать госпожой Будро.

Конечно, в его жизни такого произойти не могло. Он тщательно распланировал всю свою жизнь с того времени, когда учился в седьмом классе средней школы имени Лонгфелло: не больше одного срока в законодательном собрании штата, два срока в Конгрессе США, затем сенаторское кресло, с которого можно вознестись прямо в Белый дом. Все прошедшие годы он имел среди холостяков Вашингтона наибольшие шансы на избрание, но анализ рейтингов его популярности у избирателей выявил, что сенатору необходимо казаться более солидным, уважающим традиционные семейные ценности человеком. Именно поэтому он сделал предложение Дарии Шиа.

У Дарии не было семьи, которая могла бы вмешиваться в их жизнь; она была привлекательной, умной и, несомненно, способной стать хорошей матерью детям, которые еще больше склонили бы на его сторону общественное мнение, перед тем как он выдвинет свою кандидатуру в президенты.

Увы, он сделал ошибку, проглядев то обстоятельство, что она слишком серьезно относится к своей работе. Дария была непреклонной и твердой как алмаз в своих прокурорских делах и отказывалась понимать, что, постоянно раздражая сильных мира сего, вредит также и ему, его будущности.

Казначей предупредил Будро, что Дария выявила у них финансовые нарушения и готовится привлечь нарушителей к ответственности. Этого было достаточно, чтобы решиться на разрыв помолвки. Но, когда она затеяла судебное следствие, он подумал, что, женившись на ней, смог бы предотвратить ее показания в суде против него. К сожалению, она стала свидетелем того убийства и обнаружила, что он возглавляет людей, которые взяли на себя роль вершителей правосудия. Стало ясно, что Дарию Шиа необходимо устранить. И теперь ему предстояло получить удовольствие от окончательного урегулирования дел, в том числе свести счеты со своим давнишним врагом.

Он заставит О'Мэлли ползать перед ним на коленях, решил Джеймс. О да, думал он в почти сексуальном упоении, он здорово насладится, уничтожая Рорка О'Мэлли.

Будро улыбнулся хорошенькой брюнетке, которая подала ему бутылку «Каберне Совиньон».

– Спасибо, милая, – произнес он, подавив желание погладить ее бедро.

Брюнетка наклонилась, чтобы налить вина в его бокал, отчего ее пышные, упругие груди оказались прямо у него перед глазами, и Джеймс пожалел, что дела помешают ему получить удовольствие от тех прелестей, которые она так очевидно предлагает.

Возможно, раздумывал он, потягивая вино, ему захочется в последний раз заняться сексом с Дарией. Он никогда не был способен возбудить ее, но это, вероятно, оттого, что обращался с ней слишком деликатно.

Страх мог бы ослабить ее самообладание, а толика боли – даже расплавить ее проклятую холодность. Именно так он и поступит, решил Джеймс. Позволит своим людям немного ее поколотить, чтобы как следует разогреть. А затем возьмет ее, жестоко и грубо.

И тогда, после того как наконец заставит Дарию Шиа кричать, он ее убьет.

Эта мысль вызвала у него улыбку.


Глава одиннадцатая


Дария сидела на веранде хижины, закинув ноги на перила ограды, и пила кофе, приготовленный Рорком, наслаждаясь успокоительной тишиной утра в заливе. Буря отгремела, и яркие лучи солнца, проникая сквозь деревья, блестели на неподвижной темной воде, как жидкое золото.

На первый взгляд залив был настолько безмятежным и спокойным, что можно было подумать, будто они с Рорком – единственные живые существа в мире. Но постепенно она начала замечать, как на отдаленной отмели завтракают мелкой рыбешкой белые цапли, а поблизости мирно пасется на болотной травке семейство белохвостых оленей. Пара нутрий проплыла так близко, что казалось, можно протянуть руку и прикоснуться к ним; белка, рассерженно цокая, кругами бегала по стволу кипариса; совсем рядом плавала стая зимующих здесь уток, и время от времени басовито квакали буйволовые лягушки.

– Ради этого стоило приехать, – пробормотала Дария, когда услышала, что Рорк открыл сетчатую дверь и появился на веранде за ее спиной.

Он наклонился и поцеловал ее в макушку.

– О чем это ты?

– В этом волшебном месте я почти примирилась со всем, что случилось со мной за несколько прошедших дней. – Она поглядела на него и улыбнулась, вся искренность и чистосердечие. – А то обстоятельство, что со мною здесь ты, умиротворяет меня еще больше.

Он хорошо понимал, что она имела в виду. Потому что и сам чувствовал нечто подобное. Но даже сейчас Рорк счел себя обязанным напомнить ей, что они приехали сюда не на каникулы.

– Я надеюсь, что пребывание здесь воскресило в твоей памяти какие-нибудь подробности убийства?

Дария вздохнула. Ей не хотелось, чтобы действительность вторгалась в то удивительно блаженное состояние, в котором она пребывала. По крайней мере не сейчас.

– Как я могу вспоминать что-то ужасное, – спокойно спросила она, – когда все во мне полно теми великолепными ощущениями, которые я испытала благодаря тебе?

Избегая встречаться с ней взглядом, Рорк уселся рядом в скрипучее плетеное кресло и, тоже положив ноги на перила, стал наблюдать за енотом на близлежащей отмели, моющим в воде свой завтрак. Незаметно для себя он расслабился и отдался рискованной фантазии остаться здесь с Дарией навсегда.

– Мне совершенно не удается заставить тебя слушаться, – проворчал он.

Она удивленно поглядела на него:

– Я ничего от тебя не утаиваю.

Что верно, то верно, вынужден был признать Рорк. Особенно вчера ночью.

– По крайней мере все, что я помню.

– То-то и плохо. – Он продолжал смотреть на воду. – Ты выглядишь открытой и искренней, а мне кажется, что прокурор должен быть сдержанным человеком, хранить свои секреты и никогда не открывать своих карт раньше времени.

Она обдумала это заявление и признала, что Рорк прав.

– Возможно, именно из-за этой черты я и попала в такую неприятную историю.

– Мне тоже так думается.

Не в силах удержаться от желания прикоснуться к ней, Рорк протянул руку и погладил ее бедро, этим утром обтянутое черными леггинсами.

– Может, твою память блокирует что-то еще, более серьезное, чем царапина на голове?

– Что ты имеешь в виду?

– А вдруг события, свидетелем которых ты стала, оказались настолько страшными, психологически травмирующими, что твой рассудок не смог с этим справиться?

– Убийство омерзительно, – согласилась она, – но я имею дело с этим каждый день.

– Майк сказал, что тщательно проверяет все дела, над которыми ты работала в течение нескольких последних месяцев, предполагая раскопать что-нибудь о причастности к грязным делам некоторых влиятельных персон.

– Но как ты узнаешь, даже если он что-нибудь и обнаружит?

Телефон в фургоне не был мобильным, а проводить в эту глухомань телефонную линию никто не удосужился.

– В нескольких милях отсюда есть лавка, торгующая рыболовными принадлежностями, минут двадцать на лодке. Там есть телефон, которым я могу воспользоваться, чтобы позвонить Майку, и там же могу подключить свой модем портативного компьютера. Он обещал мне послать электронной почтой некоторые файлы.

– Подразумевается, что мы полностью доверяем Майку. – Дария не смогла удержаться от неуместного замечания.

В его темно-синих глазах появилось суровое выражение.

– Совершенно точно.

Этого для нее было достаточно. Дария кивнула.

– Тебе повезло, что у тебя есть братья.

– Я тоже всегда так думал. По крайней мере, когда они меня не били.

– Они тебя били?

Рорк пожал плечами.

– В детстве мы все время дрались.

Дария подумала и рассудила:

– Мне кажется, драки – обычное дело у мальчишек.

Он снова пожал плечами, но от Дарии не ускользнула усмешка, дернувшая углы его рта.

– Я тоже так полагаю.

Они долго молча сидели на веранде, довольные тем, что можно просто наслаждаться обществом друг друга. Когда оба заметили приближающуюся к берегу лодку, она почувствовала, как Рорк весь напрягся. Дария была на полпути от своего кресла к дверям, когда Рорк с облегчением сказал:

– Не волнуйся. Это всего лишь мой дядя Клод – проверяет свои ловушки.

– Ловушки?

– Сейчас сезон ловли креветок. Судя по высокому уровню воды, этот год должен быть обильным на улов, так что дяде Клоду крупно везет. Майк недавно мне сообщил, что наша тетя Эванджелина беременна шестым ребенком.

– Довольно много ртов.

– И чертовски много креветок, – согласился Рорк. – Но Клод, кроме всего прочего, еще и инженер-нефтехимик. Так что у него все в порядке.

– Конечно, ведь это не ему приходится все время рожать, – сухо заметила Дария.

– Вот в этом ты права. – Рорк помахал рукой человеку в клетчатой рубашке, который махнул ему в ответ. – Ну а как относительно тебя? – спросил он небрежным тоном.

– Что именно?

– Ты со своим женихом собиралась обзавестись детьми?

– Конечно. – Вопрос вызвал в ее памяти их разговор. – Джеймс говорил, что для карьеры политического деятеля очень важно иметь семью.

– Хорошенькая жена и пара симпатичных маленьких ребятишек, несомненно, послужат дополнительными козырями в предвыборной кампании, – согласился он. – Особенно в наши дни, когда большое внимание уделяется семейным ценностям.

Он задавался вопросом, знает ли Дария о слухах касательно длительной любовной связи Джеймса Будро с рыжеволосой красоткой, работавшей в новоорлеанской «Службе сопровождения», слабо закамуфлированной конторе, поставлявшей «девушек по вызову». Эти сплетни пересказал ему Майк.

– Именно так он мне тогда и сказал. – Ее тон был далеко не восторженным.

– Ты с этим не согласна, – мягко произнес Рорк.

– Мне всегда хотелось иметь большую семью. Хотя и не такую большую, как у вашего дяди Клода, – поспешно добавила она. – Но вряд ли следует использовать детей в качестве политических заложников.

– Тебе придется привыкнуть к этой мысли. – Он схватил ее за руку и провел пальцем по искрящемуся бриллиантовому кольцу, которое она все еще носила. – Если ты собираешься стать женой политического деятеля. – Рорк понял, что причинил ей боль, почувствовав, как сразу похолодела ее рука.

– Как ты можешь думать, что я способна выйти замуж за Джеймса? – спокойно спросила она. – После вчерашней ночи.

Он постарался ожесточить свое сердце, чтобы устоять против мягкого блеска слез, стоявших в этих больших, страдающих глазах.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – тягуче выговаривая гласные, произнес он, – но, по-моему, мы пришли к соглашению. Вчерашняя ночь, какой бы прекрасной она ни была – и какой бы чудесной ни показалась мне ты, – означала только секс, моя сладкая. Никаких условий, никаких обязательств. Мы будем наслаждаться друг другом, пока эта история не закончится и плохие парни не окажутся за решеткой. А потом тихо разойдемся, и каждый устроит себе жизнь по своему вкусу.

– Таким было соглашение, но…

Он перебил ее с проклятием:

– Я знал, что это было ошибкой. Понимал, что ты не сможешь придерживаться условий сделки.

– Если ты полагаешь, что я собираюсь унижаться и вымаливать любви, то глубоко ошибаешься. – Дария спустила ноги на широкие деревянные половицы веранды и встала с упрямым выражением, скрестив руки на груди. Ее трясло, но слезы, скапливавшиеся в глазах, были осушены блиставшими в них молниями гнева. – Вчерашний вечер доказал мне, что я не могу выйти замуж за Джеймса. Но и отнюдь не мечтаю провести всю оставшуюся жизнь с тобой.

Сейчас Дария могла искренне в это верить. А завтра?..

– Если я провел большую часть ночи, занимаясь с тобой сексом, то это не повод для того, чтобы тебе вдруг почудился запах флердоранжа.

– Неправда! – Ну ладно, возможно, был момент, когда она, выйдя сегодня утром на веранду, поддалась фантазиям о том, чтобы провести всю остальную жизнь здесь, с Рорком. Но сразу же поняла, что такой сценарий не только неосуществим, но и просто невозможен. – И если ты провел большую часть ночи, занимаясь со мной сексом, то это не повод для того, чтобы обращаться со мной как с какой-то дешевой потаскушкой, подобранной в Старом квартале.

Единственной реакцией Рорка была только вызывающе приподнятая бровь.

У Дарии чесались руки со всего размаха влепить ему пощечину, как вдруг ее осенило.

– Я не знаю, что случилось с тобой в Москве… Но, очевидно, это оставило глубокую душевную рану…

Его обутые в ботинки ноги с грохотом опустились на пол.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь. – Он вскочил, тяжело нависнув над нею, горящий яростью взгляд пронзил ее насквозь.

– Нет, понимаю. Понимаю, что какое-то событие заставляет тебя думать, что ты никогда больше не сможешь никому доверять. Но ты заблуждаешься и в глубине души знаешь об этом, потому что совсем недавно, на днях, ты доверился Майку…

– Он мой брат.

– Правильно. – Она поставила свою кружку на перила и, потянувшись к нему, прижалась, обвив руками его шею – мягко, женственно и предательски соблазнительно. – Но ты доверяешь мне, О'Мэлли. Точно так же, как я доверяю тебе. И даже если мы оба будем это отрицать до второго пришествия, нас тянет друг к другу. Возможно, больше, чем следовало бы.

Существовала сотня – даже тысяча – причин, по которым Рорк должен был высвободиться из ее рук в буквальном и переносном смысле и бежать. Пока еще не поздно. Но очередной прилив желания взял верх над голосом рассудка.

Он просунул руки между поясом ее леггинсов и гладкой, шелковистой кожей и, подхватив пониже спины, приподнял ее вровень с собой. Прижавшись к ней своей затвердевшей плотью, он заставил ее тихо застонать от болезненного удовольствия.

– Единственное, что у меня на уме, – это прямо сейчас принять вместе с тобой лежачее положение.

Дария знала, что его грубость наигранна, рассчитана на то, чтобы обескуражить ее и отбить у нее охоту к сближению. Но Рорк намного лучше, чем сам о себе думает. И хотя оставалось только гадать, что же могло с ним случиться, чтобы так глубоко омрачить его душу, она поклялась себе не умирать до тех пор, пока не докажет ему, что он – человек, достойный любви. Человек, способный на ответную любовь.

– Единственное, что тебе надо сделать, – это попросить. – Она немного отодвинулась от него, ровно настолько, чтобы схватить край своей рубашки и стащить ее через голову. Увидев ее обнаженные груди, Рорк нагнул голову к манящему розовому кончику, но Дария воспротивилась:

– Пока не надо.

Она сняла леггинсы, оставшись в таких крошечных ярко-красных трусиках, что Рорк задался вопросом, зачем вообще их надевать, и в длинных белых носках, покрытых красными сердечками.

– Красивые носки, – осторожно сказал он.

Вообще-то он рассматривал не их, а узенькие завязки с обеих сторон трусиков. Дария улыбнулась медленной, загадочной улыбкой, которой испокон веков женщины пользовались для совращения мужчин.

– Сейчас сезон ношения сердец… ведь скоро день Святого Валентина, покровителя влюбленных.

– О да. – Рорку было все труднее говорить, язык у него вдруг высох и стал неповоротливым. После вчерашней ночи он знал ее тело не хуже своего собственного. Так почему же, черт побери, каждый раз при взгляде на это тело он чувствует себя как безусый, одержимый сексом подросток, разглядывающий иллюстрации в «Пентхаусе»?

Откинувшись назад и облокотившись на перила веранды, он наблюдал, как Дария поставила ногу на кресло и стала скатывать с ноги веселенький, покрытый сердечками носок на манер примадонны стриптиза с Бурбон-стрит.

Второй носок присоединился к первому, украсив собой спинку плетеного кресла, после чего Дария снова прильнула к нему, положив ладонь на его затвердевшую плоть. Рорк подумал, что сейчас взорвется.

Отчаянно торопясь войти в нее, он сорвал красные трусики, затем приподнял ее, прижал к деревянным перилам и одним мощным, нетерпеливым движением стремительно овладел ею. Почувствовав, как женское естество охватывает его, словно горячая, герметичная бархатная перчатка, он не сумел сдержаться: взрыв был мгновенным и настолько бурным, что буквально ошеломил его. Он просто держал Дарию, прижав к перилам, впившись губами в ее нежную шею.

Слегка опомнившись, Рорк притянул Дарию поближе к себе и поменял позу так, чтобы она получала максимальное удовольствие. Он был вознагражден ее слабым вздохом.

– Обхвати меня за талию ногами, крошка, – уговаривал он, а его язык влажно щекотал ей ухо.

Дария безропотно подчинилась, и он начал вращать бедрами, трением воспламеняя ее как трут, пока не почувствовал, как она содрогнулась, глубоко вздохнула и обмякла.

Хотя утренний воздух был прохладным, оба покрылись потом. И, только услыхав отдаленный рокот лодочного мотора, Рорк сообразил, что занимался с ней любовью, стоя на открытой веранде. Сейчас в заливе было самое горячее время, и, хотя его хижина располагалась в более чем укромном месте, он знал несколько человек – в том числе и своего дядю, – чьи охотничьи угодья, в частности места отлова креветок, находились в окрестностях хижины.

– Как у тебя это получается? – прошептал он, передавая Дарии ее футболку. – Ведь ты заставляешь меня терять голову всякий раз, как я приближаюсь к тебе!

– Понятия не имею. – Она натягивала футболку через голову, слегка вздрагивая оттого, что ворсинки трикотажа скользили по соскам, которые стали болезненно чувствительными. – Но когда выяснишь, дай мне знать, потому что со мной происходит то же самое.

Рорк чувствовал эту ее отзывчивость и получал от нее огромное удовольствие, гораздо большее, чем следовало бы. Он привык к тому, что женщины находят его опытным и умелым партнером. Так почему же, когда он доводит до экстаза именно эту женщину, у него возникает такое ощущение, как будто он может одним скачком перепрыгнуть через небоскреб?

Ничего не изменилось, сказал себе Рорк. Он был и остается скитальцем. Это унаследовано им вместе с генами и кровью, передано от отца сыну. Он был одиночкой всю свою жизнь, а если и бывали времена, когда он строил планы и мечтал о нормальной жизни с женой, детьми и собакой, то они давно в прошлом.

– Пора поговорить с Майком о делах, – сказал он после того, как она оделась, а он натянул джинсы.

– Я тоже так полагаю. – Увы, не сбылась его надежда, что Дария будет горячо возражать. Она вздохнула: – Мне бы очень хотелось вспомнить что-нибудь еще. Ведь ты рассчитывал, что здесь у меня скорее восстановится память.

– Верно. – Он уселся рядом с ней в кресло и притянул ее к себе на колени. – Но мы немного отвлеклись.

Его рука скользнула под футболку Дарии, чтобы снова поласкать ее обнаженную грудь, но она почувствовала скорее не возбуждение, а уютную безопасность и покой. Она засмеялась, когда Рорк пощекотал носом ее ухо, и откинула голову назад, подставляя шею под его поцелуи.

– Больше чем немного.

– Я не думаю, что наступит конец света, если перед моим уходом мы позавтракаем.

– Хорошая идея. В конце концов, – она положила руку ему на грудь, – тебе нужно поддерживать свои силы.

– Разумно. – Ее улыбающиеся губы были слишком сильным искушением, чтобы ему противиться. Рорк прикоснулся к ним поцелуем. – Мне потребуется много сил, чтобы с полной отдачей поиграть в хороших парней, борющихся против плохих.

Дария почувствовала, как изогнулись его губы, прикасающиеся к ее рту, и поняла, что он улыбается. Она вспомнила, каким угрюмым и мрачным бывало выражение его лица в первые дни их знакомства, наводившее на мысль о нелюдимом характере, и догадалась, что простое удовольствие, которое они способны доставлять друг другу, по какой-то причине было для него редкостью.

– Не окажешь ли ты мне одолжение перед тем, как оставишь меня здесь одну?

– Какое? – Рорк был не из того сорта людей, которые соглашаются, не уточнив условий сделки. С другой стороны, невозможно Дарии в чем-либо отказать.

– Ты расскажешь мне, что случилось в Москве?

Она почувствовала, как он замер. Могла бы даже поклясться, что сердце у него перестало биться.

Черт побери! Дария обратилась к нему с вопросом не только трудным, но и болезненным. Хотя Наташа погибла не по его вине – более того, она сама желала его уничтожить, – его все еще почему-то изводили угрызения совести.

– Это стоит между нами, – мягко, но настойчиво сказала Дария. – Она стоит между нами. И хотя мы пришли к соглашению – только секс, и ничего больше, – я, может быть, и чудачка, но отнюдь не слабоумная.

В его глазах блеснуло предостережение.

– Что это означает?

Напоминая себе, что за пределами залива, в цивилизованном мире, она была компетентным, умным, опытным юристом, способным держать удар, Дария постаралась не заметить его реакцию.

– Это означает, – сказала она, – что мне не нравится игра в любовь втроем.

Сначала Рорк не понял.

– Ты думаешь, что я…

– Она стоит между нами, Рорк. – Дария охватила ладонями и повернула к себе его лицо. – Она стояла между нами с самого начала.

– Но не в то время, когда мы в постели…

– Нет. Тогда мы только вдвоем.

Ведь это были единственные моменты, когда он отпускал поводья и давал волю чувствам; короткие мгновения, когда он допускал Дарию в свой потаенный внутренний мир и открывался перед нею. Под маской холодного циника таился добрый и сострадательный человек. Который оказался еще и самым заботливым любовником из всех, кого она только знала.

Рорк тяжело и шумно вздохнул:

– Может, оставим этот разговор?

– К сожалению, не смогу.

Он снова вздохнул и замер, прижавшись щекой к ее макушке. Набравшись терпения, Дария выдержала паузу, пока он боролся с чем-то – очевидно, с собственными внутренними демонами.

– Ну что ж, раз уж ты чувствуешь, что Наташин призрак витает между нами, то придется рассказать тебе правду. Какой бы мрачной она ни показалась.

У ее соперницы есть имя. Наташа. И если только Рорк не выражался в переносном смысле – что маловероятно, судя по мрачному тону, – эта женщина уже мертва.

О покойниках плохо не говорят и стараются не думать, тем более о тех, кого любили. Дарии казалось, что сейчас он сравнивает их обеих – конечно же, не в ее пользу. Последовавшие за этим слова Рорка оказались для нее неожиданностью.

– Наташа была самой эгоистичной и аморальной женщиной из всех, кого я когда-либо встречал. И хотя я должен сожалеть о ее гибели, я не сожалею. Если бы это не случилось с ней, то произошло бы со мной. – А если бы он погиб, то никогда не повстречался бы с Дарией. И никогда бы не узнал, каким особенным, потрясающим может оказаться секс между людьми, которые испытывают друг к другу сильные чувства.

– Ее смерть была несчастным случаем?

– Нет.

Пожалуйста, молилась про себя Дэрия, не говори мне, что это ты ее убил.

– Хотя это можно назвать и несчастным случаем, ведь она погибла вместо меня. – Горячий блеск, который она привыкла видеть в его темно-синих глазах, погас подобно свече под порывом ледяного ветра. – Ирония состоит в том, что именно она замыслила покушение на меня и подстрекала своих людей на убийство, но, к своему несчастью, совершила ошибку, доверившись своему другу. Так же, как сделал ошибку я сам, доверяя ей.

Даже не зная подробностей, Дария поняла причину, почему Рорк, общаясь с нею, не мог преодолеть настороженности. За исключением тех моментов, когда они предавались любви. Он мог называть это просто сексом, она же считала это любовью.

– Стоит ли говорить, что мне ты можешь доверять?

Дария говорила мягким, осторожным тоном. И Рорк с трудом заставил себя сохранять трезвость.

– Не обижайся, крошка, но я и прежде слышал такие заверения. – Преувеличенно небрежный тон не достиг кинжальной остроты сарказма, как хотелось бы Рорку. Но все-таки причинил ей боль. Руки, обнимавшие ее, явственно ощутили, как она вздрогнула. Он почти ожидал женского плача. Или вспышки гнева. Но Дария встретила его насмешливый взгляд с невозмутимым выражением лица. Почти безмятежным, подумал Рорк с удивлением.

– Если твоя история правдива…

– Да, это так.

– …тогда, конечно, можно понять, как ужасно ты был разочарован. Но я не Наташа, кем бы и чем бы она ни была. – Теперь, зайдя так далеко, Дария решила идти напролом. – А то, что случилось между нами – хотим мы этого или нет, – ничуть не похоже на твой с Наташей случай: вы оба друг друга стоите.

Не желая признавать ее правоту, Рорк скривил губы в пародии на улыбку, протянул руку и многозначительно погладил ее бедро.

– Хочешь проверить?

Словесные баталии в зале суда помогли Дарии развить в себе определенные актерские способности и навыки. По крайней мере достаточные для того, чтобы не потеряться под его насмешливым взглядом.

– Я уже проверила.

После этого заявления она повернулась и ушла обратно в хижину, оставив Рорка в растерянности.


Глава двенадцатая


Кем бы ни был человек, стоявший во главе всех грязных дел полиции и руководивший охотой на Дарию, его головорезы могли выследить и поймать самого Рорка. В этот раз они действительно его убили бы – только для того, чтобы отыграться на нем.

Тогда ему не хотелось умирать, не успев насладиться с Дарией любовью, сейчас же он не хотел уезжать, не разубедив ее, что он никоим образом не сравнивал ее с Наташей.

Неохотно выбравшись из кресла, Рорк возвратился в хижину, где Дария вилкой взбивала яйца в белой керамической миске.

– Ведь это на меня ты так рассердилась, – сказал он. – Нет никакого смысла вымещать свою ярость на яйцах.

Она даже не взглянула на него.

– Я подумала, что хорошо бы сделать омлет. Твой дядя Клод молодец – доверху набил холодильник припасами. Не забыл даже соус табаско.

– Жгучий перец как раз кстати, – согласился Рорк.

Дария отвернулась и не увидела его примирительной улыбки. Рорк знал, что заслужил ее молчаливое презрение, но хотел внести кое-какую ясность.

– Никогда бы не подумал, что ты умеешь долго держать зло.

Дария вздохнула, поставила белую миску на изрезанную деревянную кухонную стойку и обернулась.

– Я не такая. Я не смогла бы выполнять свою работу, если бы все плохое держала в голове.

– Работа – это совсем другое дело.

– Да. – Она нервно покусывала нижнюю губу, чего, как предположил Рорк, никогда себе не позволяла в суде, и он ощутил неожиданный прилив нежности и желание поцеловать ее, чтобы прогнать причиненную им обиду.

Масло на сковородке начало шипеть. Обойдя вокруг Дарии, он протянул руку и снял сковороду с горелки.

– Мы можем поесть и попозже. А сейчас давай поговорим. О Москве, о Наташе, но прежде всего о нас.

По крайней мере он уже позволил себе объединить их словом нас. Дария решила, что налицо кое-какой прогресс. Хотя она не ответила, но и не противилась, когда он взял ее за руку и опять вывел на веранду.

Дария даже не предполагала, что он собирается поделиться с ней историей своей жизни. Когда Рорк начал рассказывать о своем детстве, о матери, о том, как они росли вместе с Майком и Шейном, ей подумалось, что он не часто об этом откровенничает. Она позволила своим надеждам, похожим на только что оперившегося птенца, помахать крылышками в ее тоскующем сердце.

– Конечно, большое семейство частично возмещало маме постоянное отсутствие отца, – рассказывал Рорк. – Но это не одно и то же.

– Нет. – Дария вздохнула, вспоминая все годы, проведенные ею в одиночестве по частным школам, в то время как ее родители колесили по земному шару. – Но по крайней мере у тебя хорошая мать.

– Да. – Улыбка Рорка была искренней и нежной. – Тебе она понравится. И ты тоже ей непременно понравишься.

Дария не выдержала и спросила:

– Значит, мы с ней встретимся?

– Если бы она не уехала в Новую Иберию навестить свою сестру, то мы бы с ней повидались. Майк ей уже донес, что ее средний сын обзавелся подругой.

И снова у Дарии затеплилась надежда. Все еще соблюдая осторожность, она сказала:

– Какой спрос с детектива…

Рорк в ответ рассмеялся.

– Ты права, – просто ответил он. – Майк был великим полицейским. Но он может также стать для какой-нибудь счастливой женщины потрясающим мужем.

– Это ты уже говорил. Надеюсь, ты не собираешься передавать меня своему брату, когда пресытишься мной? Мне совсем не нравится эта мысль. По-моему, и Майк тоже был бы не в восторге.

Рорк задал себе вопрос, что будет, если он без обиняков заявит, что никогда ею не пресытится. Так как идея была слишком нова и непривычна, он оставил ее при себе. Пока что.

– Я только хотел предупредить тебя…

– Считай, что уже предупредил. А вы, братья О'Мэлли, когда-нибудь задумывались над тем, что, возможно, ваша мать вовсе не считала свою жизнь сплошным проигрышем? Что короткие промежутки времени, проведенные ею вместе с вашим отцом, стоили всех тех долгих лет, которые он провел вдали от нее, гоняясь за своей мечтой?

– Лично я никогда так не думал, – признался Рорк. Впрочем, Майк наверняка тоже. Из них троих Майк больше всех осуждал отца за то, что он, по сути, бросил семью.

– Потому что ты мужчина.

– А что думаешь об этом ты? – с откровенным любопытством спросил он. – Смогла бы ты сама построить свою жизнь с мужем, который бывает дома только пару месяцев в году? А иногда отсутствует годами?

– Нет. – Ее ответ был именно таким, какой он и ожидал. И боялся услышать. – Я выйду замуж за человека, с которым мы будем на равных.

– Ты могла бы постоянно путешествовать вместе с ним.

– Мне не нравится война. Мне не хочется читать об этом в газетах, неприятно видеть это по телевидению и нет необходимости путешествовать по зонам военных конфликтов, чтобы убедиться, что я терпеть не могу войну.

– А кому она может нравиться?

Дария внимательно смотрела на него.

– Однако именно на этом ты построил свою карьеру.

– Правда. А ты никогда не думала, что я, возможно, подустал наблюдать, как гибнут невинные люди только потому, что кучка кровопийц на этой земле не может прожить без кровопролития?

– Тогда тебе надо переменить профессию. – Дария старалась говорить спокойно, но сердце внезапно заколотилось.

– Если бы ты спросила меня об этом, я бы ответил, что именно потому и возвратился домой. – Он видел в ее замечательных золотистых глазах отблеск борющейся с отчаянием надежды и чувствовал, что на этот раз у него не хватит духу ее погасить. – Я был готов оставить работу в телекорпорации.

– Ты собирался бросить работу? Почему?

– Я пришел к выводу, что мне остается либо бросить работу, либо сесть в тюрьму. Это стало ясно после того, как в Москве я сорвался и почти до смерти избил подонка, приказавшего подложить в мою машину бомбу, от взрыва которой и погибла Наташа. Я чуть не убил его голыми руками.

Руководство телестудии говорило истинную правду, неохотно признал Рорк. Он перешел все границы допустимого. Слишком много перевидел вокруг себя насилия, преступлений и кровопролития, и душа его озлобилась.

Дария посмотрела на его руку, все еще державшую ее пальцы, попыталась представить себе, что это рука убийцы, – и не смогла.

– Такую картину трудно даже вообразить.

Рорк пожал плечами.

– Вообразить, может, и трудно… Наташа была любовницей одного из главарей организованной преступности. Однажды я сидел в баре своего отеля, и тут появилась она, подошла и наобещала мне уникальные секретные сведения из первоисточника о том, как действует здешняя мафия. А еще сказала, что боится, как бы ее любовник не уничтожил ее.

Невероятное совпадение обстоятельств потрясло Дарию.

– Неудивительно, что ты не доверял мне, – прошептала она.

– Да, обе истории похожи, как две капли воды.

– Должно быть, трудно играть роль рыцаря в сияющих доспехах, спасающего благородных девиц, попавших в беду.

Рорк решил промолчать о том, что если бы он жил во времена, когда рыцари в сверкающих латах сражались в честных поединках, то его доспехи, равно как и репутация, очень скоро лишились бы своего блеска.

– Но ведь ты влез в опасное дело из-за сюжета, – мягко уточнила Дария.

– Нет. – Он покачал головой. – Вначале я пытался внушить это и себе, и тебе. Что ты означаешь для меня всего лишь интригующий сюжет. Но я ошибался сам и обманывал тебя. А что касается этой чепухи о рыцаре-в-сверкающих-доспехах, то не такая уж это чепуха. Я принял в тебе участие, так как почувствовал какую-то потребность – можешь назвать это рыцарским инстинктом – защитить человека, попавшего в беду. Потому что, поверь мне, любовь моя, после Москвы это было последним остававшимся у меня человеческим инстинктом.

Свободной рукой он погладил ее по щеке.

– Ты веришь в судьбу? Или в предопределение?

– Не думаю.

– Я тоже раньше не верил. Но последние два месяца много думал, почему в Москве все пошло не так. А теперь ясно понимаю, что такой поворот событий в Москве был предопределен, все шло к тому, чтобы я оказался в определенное время здесь, на родине, и встретился с тобой.

Дария была поражена его прямотой. Настал черед и ей проявить такую же честность.

– Придется и мне признаться в том, что уже несколько лет я сильно увлечена тобой.

– Ну, это уже ребячество…

Он и раньше слышал такие признания от женщин. Немало фанаток постоянно торчало и вешалось на шею журналистам в барах при отелях, где имели обыкновение собираться представители прессы, точно так же как других фанаток, из так называемых групп поддержки спортивных команд, притягивали бары для спортсменов. В молодые годы Рорк всласть попользовался преимуществами ни к чему не обязывающего секса, который они предлагали; теперь, отнюдь не претендуя на звание святого, он стал намного разборчивей.

– Не надо так удивленно смотреть на меня. – Прелестный розовый румянец окрасил ее щеки. – Ты великолепно ведешь свои репортажи. И так лихо выглядишь в этих нарядах с эполетами.

– Любой парень может купить такой в банановой республике.

– Но не каждый мужчина может носить его с таким щегольством. – Ее взгляд стал смешливым. – Мне кажется, я тогда выбрала тебя в спасители потому, что в «Голубом заливе» приняла твой телевизионный образ за реальный.

– А теперь?

– Теперь я понимаю, что реальный человек даже лучше, чем телезвезда.

– Это именно то, что я ожидал от тебя услышать, дорогая моя.

Он опять поцеловал ее – долгим, сердечным поцелуем, говорившим красноречивее всяких слов и обещавшим будущее, которое Рорк еще не вполне готов был ей предложить.

– К сожалению, не уверен, что ты хорошо разбираешься в людях.

Она вскинула голову:

– Мы припрем Джеймса к стене, не так ли?

– Это редкостный подонок, Дария. Еще в школе он был хулиганом и подонком, а теперь, когда добился некоторой власти, вероятно, стал еще хуже. Непонятно, как умная женщина вроде тебя могла с ним связаться.

– Раньше он был прокурором.

– Ну и что?

– Ну, было приятно иметь кого-то рядом, чтобы поговорить о своей работе.

– Черт возьми, мне нравится говорить о наших профессиональных интересах с журналистками, но я никогда не чувствовал потребности жениться на одной из них.

– Я не понимаю, как согласилась обручиться, – призналась Дария. – Шесть месяцев тому назад он приехал на выходные домой, мы пошли пообедать в ресторане, и неожиданно он преподнес мне кольцо. Я не знала, что ответить…

– Есть такое слово – нет.

Она вздохнула:

– Сперва я так и сказала, но Джеймс умеет быть очень убедительным. Он весьма логично доказывал, что мы можем создать отличную команду…

– Не уверен, что, когда человек влюбляется и создает семью, он заботится о логике.

– Вероятно, ты прав.

– Ты любила его?

Дария испытующе посмотрела на него:

– Почему тебя это интересует?

Рорк пожал плечами. Он уже задавал себе тот же вопрос, и ему не нравились ответы, которые напрашивались сами собой.

– Я же говорил тебе, что он подонок. Мне совсем не нравится мысль о том, что ты подпала под его влияние.

– Поверь мне, Рорк, – твердо сказала Дария, – у меня нет привычки подпадать под влияние мужчин.

Решив, что разговор свернул в нежелательную сторону, Рорк кстати вспомнил о делах.

– Мне пора ехать. – Его губы вновь приникли к губам Дарии.

– Тебе пора позавтракать, – прошептала она. Рорк был голоден. Но омлет его не привлекал.

– У меня другое предложение. – Он встал, подхватил Дарию на руки и отнес ее на мягкую широкую кровать.

Они занимались любовью с еще большим самозабвением и страстью, чем прежде. Казалось, они перешли на такой уровень взаимоотношений, когда можно наслаждаться друг другом с неспешным удовольствием…

Она была так прекрасна, так нежна. Рорк смотрел на мирно спавшую Дарию, представляя себе, что проведет всю оставшуюся жизнь, пробуждаясь рядом с этой женщиной, и задавался вопросом, как же он вдруг стал таким дьявольски везучим. Он усмехнулся, подумав о предстоящем в недалеком будущем дне, когда сможет сообщить Мэри О'Мэлли, что они с Дарией собираются сделать ее бабушкой.

Продолжая смаковать пришедшую на ум мысль, Рорк тихо соскользнул с кровати, собрал свою одежду и, чтобы не разбудить Дарию, вышел одеваться на веранду. Ей необходимо поспать.

Оставив записку, он сел в лодку, отвел ее, отталкиваясь шестом, подальше от хижины и запустил мотор только тогда, когда находился на достаточном расстоянии, откуда шум двигателя не смог бы разбудить Дарию.

Проснувшись и обнаружив, что Рорк уже уехал, Дария была разочарована, но не удивлена. Она знала, что он отправился в магазин для телефонных переговоров с Майком. Напрасно он ее не разбудил. А вдруг с ним что-нибудь случится и она не успеет сказать ему, как его любит…

Нет! Дария затрясла головой, отказываясь даже допускать такую ужасающую мысль. С Рорком все будет в порядке.

Она натянула леггинсы, футболку и тапочки и возвратилась на кухню, где выбросила взбитые яйца, которые все еще стояли на стойке в керамической миске, ожидая, пока их превратят в омлет, и решила обойтись гренками и кофе.

Она беспокойно металась по хижине, ожидая возвращения Рорка. Ей безумно хотелось быть сейчас с ним. Надо было поехать вместе. В конце концов, он вмешался в это дело только из-за нее. А что, если Майк захочет что-нибудь у нее спросить? Как может она принести хоть какую-то пользу, если все время торчит здесь, как утка на болоте?

– Черт побери, Рорк, – бормотала она, – когда ты вернешься, мы сядем и обстоятельно побеседуем на тему о равенстве в наших отношениях. – Она была даже рада своему раздражению. Оно частично отвлекало от гложущего ее беспокойства.

Разбирая разные припасы, она рассеянно отметила, что все они имеют отношение к охоте или рыбалке. В куче вещей она нашла кожаные ножны, в которых лежал самый страшный нож из всех, какие она когда-либо видела. К сожалению, за годы работы Дарии пришлось насмотреться на различные образчики холодного оружия. Когда она отложила ножны, в ее памяти внезапно вспыхнуло воспоминание о ноже, приставленном к горлу человека, на шее которого была толстая веревка.

От ужасного воспоминания у Дарии похолодела кровь, а колени подогнулись. Она опустилась в кресло и, хотя ее первым побуждением было выбросить из головы пугающую сцену, стала оживлять ее в памяти, понимая, что это может дать ей ключ к разгадке событий.

Дария видела их как наяву, как тогда, в заливе. Группа людей в капюшонах палачей, держа в руках факелы, стояла, образуя круг. В центре этого круга испуганный парень умолял помиловать его.

– Ты уже получил помилование, – произнес глубокий, очень знакомый ей голос. – По решению того смехотворного органа, который у нас приписывает себе функции правосудия. А теперь получишь заслуженное наказание.

Он дернул за конец веревки, которая была закреплена петлей на суку дерева. Ноги пленника на миг оторвались от земли.

– Вам тогда несдобровать, – всхлипывая, уговаривал парень. – Пожалуйста, отпустите меня, я никогда никому ничего не расскажу. Я покину город… штат… Отправлюсь в…

– Единственное место, куда ты отправишься, так это в ад. – Проговорив это, человек отошел в сторону, а другой, в таком же страшном капюшоне, поднял к плечу помповое ружье.

Сквозь непрерывные мольбы несчастного пленника Дария все же расслышала щелчок взводимого курка. В неровном мерцании факельных огней его расширенные от ужаса глаза казались огромными и бездонными… Но вдруг на лице жертвы появилось новое выражение, он выглядел теперь таким же холодным и злым, как и ряженные палачами люди.

– Может, я и отправлюсь в ад, но вы тоже закончите там, – пригрозил он.

– Все может быть. – Голос, который она узнала, ответил невозмутимым тоном, составлявшим чудовищный контраст с ужасом ситуации. – Но ты первым туда доберешься.

Главарь сделал легкое движение рукой. Звук выстрела из помпового ружья отразился от тихих вод залива как грохот орудийного залпа. В груди приговоренного появилось отверстие размером с мужской кулак; его умирающее сердце, еще продолжавшее качать кровь, гейзером выбрасывало на землю темно-красные струйки.

Люди стояли молча, наблюдая за тем, как влажная земля впитывает последние соки жизни их жертвы. Когда его ноги перестали дергаться и прекратилось кровотечение, они отрезали веревку и с размаху бросили тело в воду.

А потом стянули свои колпаки палачей… Дария отчетливо вспомнила их лица, вызвавшие у нее шоковое состояние. Каждый из них – полицейских и судей, которых она знала лично, с которыми ежедневно встречалась на работе, – пожал руку главарю, Джеймсу Будро.

– О Боже мой!.. – Дария опустила внезапно заболевшую голову на руки и горько разрыдалась. Тогда, той ночью в заливе, она даже не могла плакать.

И тут воспоминания, как вышедшая из берегов в половодье река, полились потоком. Шестимесячное расследование, которое и привело ее той ночью в залив… Подозрения, которыми она не смела ни с кем поделиться, даже с женихом. Особенно с женихом.

Дария подняла голову и посмотрела на бриллиантовое кольцо, насмешливо сверкавшее на пальце левой руки. Она всегда гордилась своей способностью читать человека как открытую книгу. Но однажды совершила роковую ошибку.

Дария вскочила на ноги и снова стала метаться по хижине. Срочно нужно сообщить Рорку обо всем, что удалось вспомнить. Но как?

Проклятье! Она вышла на веранду и оглядела простирающиеся на многие мили безлюдные пространства залива. Добраться до Рорка нет никакой возможности. Нужно ждать его возвращения. И надеяться, что будет еще не слишком поздно.


Магазин рыболовных принадлежностей был типичной для этих мест лавчонкой. Хижина, построенная из кипарисовых досок, с металлической крышей, рядом лодочный причал, весы для взвешивания дневного улова, ловушки для креветок и баки с плавающей рыбной мелюзгой для приманки. Объявление над дверью гласило, что если рыбаки собираются продавать свой улов магазину, то здесь же должны закупать и сыр для приманки.

Зная, что проявлять при встрече поспешность считается в здешних краях верхом невоспитанности, Рорк принудил себя провести некоторое время с группой мужчин, сидевших на причале и занятых поеданием барбекю, которое они приправляли лошадиными дозами пива, обсуждением погоды, рыбалки, охоты и, как всегда, самыми изощренными проклятиями в адрес нефтяных компаний, от которых больше вреда, чем пользы.

– Очень скоро жизнь отсюда уйдет, – предсказывал один из старожилов. – Разорение нефтяных компаний заденет массу народа. Теперь все эти хозяйства по разведению креветок и аллигаторов наверняка не поправят положение. Люди будут уезжать отсюда, и это станет вроде второго Великого Исхода.

– Если бы мне пришлось все здесь оставить, я бы чувствовал себя как побитая шелудивая собака, – сказал еще один старожил.

Другие поддакивали. Никто не спрашивал Рорка, что он делал столько времени в далеких чужих странах. Даже жизнь среди тех, кого некоторые из старожилов все еще называли «американцами», их не интересовала. Их настоящий мир находился здесь, единственный, который для них имел значение. И хотя Рорк понимал ограниченность своих земляков, он опасался, что видит редкую разновидность людей, которой грозит исчезновение.

Продемонстрировав всем, что он не чужак, Рорк вошел в контору лавки и подключил свой портативный компьютер к телефону, висевшему на шаткой сосновой панели.

Майку, несомненно, удалось раздобыть много интересного. Но наряду с обещанными файлами было и послание электронной почты, с требованием немедленно позвонить.

– Куда ты запропастился? – упрекнул его Майк.

– Мне пришлось сделать небольшой крюк.

– Могу себе представить. Как Дария?

– Отлично. Она в безопасности. – Рорк имел самые твердые намерения и дальше оберегать ее от любой угрозы.

– Мы нашли то, что искали те полицейские. На это стоит посмотреть.

– Что? И каким образом?

– Сахар провел тщательное расследование, расспросил горожан и узнал, что на кладбище побывал мальчишка, которому нравится надувать простаков, навещающих по ночам могилу Мари Лаво. Он убежал от типа, собиравшегося убить твою приятельницу, но вернулся туда на следующее утро, чтобы набрать про запас мелких денег, которые часто валяются на могилах, и нашел компьютерную дискету.

– Что на ней было?

– Список уголовных дел за последние шесть месяцев, по которым прокуратура не сумела добиться осуждения преступников.

– Да ну! Это же официально запротоколированные факты!

– Список оказался уникальным, – сообщил Майк. – Все оправданные подсудимые вскоре после того, как суд присяжных признал их невиновными, загадочным образом покинули округ.

– Я не думаю, что желание начать новую жизнь на новом месте так уж необычно. – Даже еще не закончив говорить, Рорк понял, что хватается за соломинку. На самом деле доморощенные преступники редко покидают место, где чувствуют себя в безопасности. Где у них свой круг людей.

– Всякое бывает, – допустил Майк. – Но мы говорим о шестерых оправданных подсудимых за шесть месяцев.

Рорк тихонько присвистнул.

– Это еще не все, – продолжал Майк. – Получается, что все они, как оказалось, исчезали по уикендам, когда конгрессмен Будро возвращался домой, в штат Луизиана, чтобы встречаться со своими избирателями.

И со своей невестой.

– Дьявольщина. – Рорк провел рукой по волосам. – Очень похоже, что мы можем раскрыть преступную группу так называемых мстителей.

– Да, похоже. Ты знаешь, когда я еще работал в полиции, ходили слухи о некой организации, называвшейся «Изнанка суда». Но я никогда по-настоящему в нее не верил. И никто никогда не приглашал меня присоединиться к ней. – Майк сделал паузу. – Дела приняли еще худший оборот.

– Что? – Как будто дела не были уже донельзя скверными. Рорк почувствовал себя так, словно чей-то кулак скручивает ему кишки.

– Будро сегодня утром прилетел в город. Совсем недавно он в полицейском вертолете вылетел по направлению к заливу.

Рорку в голову внезапно пришла страшная мысль. Он понял, что Джеймсу Будро ничего не стоит разыскать хижину. С тех пор как они были мальчишками, дельта реки сильно изменилась: большинство ее узких, прихотливо извивающихся рукавов выпрямлено и превращено в каналы. А уж с воздуха…

– Думаю, что настало время посылать кавалерию. – С этими словами Рорк повесил телефонную трубку, выключил компьютер и покинул контору. – Я ухожу, – сказал он владельцу магазина и бросил на стойку двадцать долларов. – Этого должно хватить на оплату телефонного разговора. А остальное – на пиво для парней.

Он бегом спустился на причал к лодке, отвязал ее и рванулся прочь под рев двигателя.

Поглядывая одним глазом на быстро темнеющее небо, Рорк направился назад к хижине прямым путем, через болото, и, хотя уже очень давно не заглядывал в церковь, поймал себя на том, что молится, чтобы не опоздать.


Глава тринадцатая


Дария услышала отдаленный звук над неподвижной темной водой. Сначала она подумала, что это шумит двигатель лодки. Возможно, дядя Рорка, Клод, возвращается после проверки своих ловушек. Он мог бы отвезти ее к Рорку. Или еще лучше – сам Рорк возвращается с новостями от Майка. Теперь, когда Дария вспомнила все, это было уже не так необходимо.

Она вспомнила даже такую страшную подробность, как то, что линчеватели убивали своих жертв на ферме по разведению аллигаторов, которые предупредительно брали на себя заботу о трупах.

Эта мысль заставила ее передернуться. Облокотившись на перила, она вгляделась туда, откуда постепенно приближался ровный гул.

Подобно огромной хищной птице, из темного серого облака вынырнул вертолет. А когда стало видно, что это полицейский вертолет, сердце Дарии бешено заколотилось, а мысли заметались в поисках спасения.

– Должен же быть какой-то выход, – твердо заверила она себя.

В конце концов, она умная женщина. Если бы ей не удалось отправить за решетку столько преступников, то пищи для аллигаторов было бы значительно больше. Поймет ли хоть кто-то из тех людей, которых она посылала в тюрьму, как крупно им повезло?

Она бегом вернулась в хижину, как только вертолет снизился поблизости: очевидно, пилот высматривал место для приземления.

– Что же это за охотничья хижина? – расстроенно пробормотала Дария, нигде не найдя ни одного дробовика, винтовки или хотя бы пистолета.

Она уже слышала свист воздуха, рассекаемого лопастями винта. А затем наступила кладбищенская тишина.

В отчаянии, зная, что нож бессилен против полицейского оружия, Дария все же схватила его, не вынимая из ножен, запихнула за пояс леггинсов и прикрыла сверху широкой футболкой.

Затем, решив, что она ничего не выиграет, пытаясь спрятаться в доме, возвратилась на веранду. И стала ждать.

Когда Дария увидела знакомое лицо человека, направлявшегося к ней, ей не пришлось симулировать удивление.

– Джеймс! Что ты здесь делаешь?

Его улыбка была широкой и дружелюбной; он всегда ею пользовался во время предвыборных выступлений, чтобы завоевать симпатии избирателей. Так же он улыбался и тогда, когда убеждал Дарию выйти за него замуж.

– Но ведь это очевидно. Конечно, ищу тебя. В последнее время, любимая, до меня доходили о тебе самые тревожные новости.

– Серьезно? Какие же?

– Даже не знаю, с чего начать.

Он поднимался по лестнице, и на миг у нее мелькнула мысль оттолкнуть его и убежать. Но небо снова хмурилось – в воздухе уже чувствовался запах надвигавшейся новой грозы, – и мысль оказаться затерянной в темноте под открытым небом, в бурю, среди огромного болота страшила ее еще больше, чем то зло, которое мог причинить ей этот человек.

– Если это касается Рорка О'Мэлли, я могу объяснить…

– Ты не должна ничего объяснять. Рорк и я – старые друзья.

– В самом деле? – Рорк описал их отношения совсем по-другому.

– Конечно. Как ты думаешь, откуда я узнал об этом месте? Мы часто проводили здесь время, когда были детьми. Ловили рыбу, охотились за буйволовыми лягушками. – Теперь он стоял на веранде, всего в нескольких футах от Дарии, и оглядывался по сторонам. – Как только мы стали учиться в старших классах, братья О'Мэлли начали привозить сюда девушек. – Его холодный взгляд напомнил ей глаза змеи, которая раскачивается перед тем, как напасть. – Я вижу, ничего тут не изменилось.

– Мне очень жаль… – Мягко сказано. Дария была в шоке оттого, что оказалась обрученной с убийцей. И еще больше оттого, что все еще не представляла, как ей избежать той ужасающей участи, которую Джеймс, несомненно, для нее уготовил. – Это было только невинным развлечением… Я встретила его в баре и…

Он с размаху ударил ее по лицу.

– Никогда бы не подумал, что ты такая потаскушка, любимая. – Тон его оставался таким же светски-любезным, как тогда, когда он разговаривал с местным торговцем наркотиками, прежде чем его убить. – Если бы я знал, что ты относишься к тому сорту женщин, которые могут переспать с любым мужчиной, который им свистнет, то никогда не сделал бы тебе предложения.

Его фальшивая улыбка походила на волчий оскал.

– Как избранный представитель народа штата Луизиана, я обязан жениться на достойной женщине. Совершенно очевидно, что не на такой, как ты.

– Очевидно. – Она стащила с пальца кольцо и протянула Джеймсу. – Ты прав, я не заслуживаю…

Еще одна оплеуха, в этот раз по другой щеке, опять прервала ее на середине фразы и заставила выронить кольцо.

– Хватит играть в игры. Где она?

– Что?

Он ударил ее снова, на этот раз так сильно, что из глаз посыпались искры.

– Дискета. Где эта чертова дискета?

– Я не знаю. Это правда! – выкрикнула она, поднимая руки, чтобы отразить еще один удар. – Она была у меня в отеле, когда я обнаружила Мартина мертвым. Но потом твой наемный коп потащил меня через парк на кладбище и моя сумка раскрылась, а когда я пришла в себя в больнице, оказалось, что дискета пропала.

Его глаза сощурились.

– Если ты врешь…

– Я не вру!

Он еще раз посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом, а затем пожал плечами:

– Это не имеет значения. Дискета не может служить доказательством в деле. Она только дает пищу интригующим предположениям. Без твоих свидетельских показаний о том, что ты видела в заливе…

– Я ничего не видела, – быстро ответила Дария. Слишком быстро, поняла она, заметив, как растерянность на его красивом лице сменилась решимостью. Черт побери! Он только предполагал. А она выдала себя. – Ты не надеешься, что я буду молчать об этом?

– Ты? Мисс Законница? – Он рассмеялся. – Ни на минуту.

Дария выбрала другую тактику.

– Почему, Джеймс? – спокойно спросила она. – При том высоком положении, которого ты достиг, и учитывая твои будущие успехи, зачем тебе было рисковать всем, уничтожая тех людей?

– Они были не людьми, любимая. Они были хламом, отбросами. Даже хуже, чем отбросами. После отвратительных преступлений, совершенных ими, они заслуживали смертной казни. – В его сухом деловитом тоне не было ни капли раскаяния.

– Но суд присяжных признал их невиновными.

Его ответом было грубое, грязное ругательство.

– Если бы ты и твои коллеги хорошо выполняли свою работу, этих подонков никогда бы не выпустили в общество порядочных людей. Но ты, Дария, и другие некомпетентные сотрудники прокуратуры не справляются со своим долгом. Так что нам приходится делать за вас вашу работу.

– Мы – представители законного правосудия.

– Ты умная девушка, Дария. Жаль, что придется тебя убить.

– Кстати, об убийствах: почему вы застрелили Мартина? Ведь он еще ничего не знал об этом деле.

– У нас не было возможности выяснить, что ты ему сообщила. Один из наших людей переусердствовал.

– Ты ведь понимаешь, что вам не удастся выкрутиться из этой грязной истории? – Ее голос был спокойным, хотя внутри все кричало. – Рорк знает…

– Твой любовник будет мертв еще до наступления ночи. И его братец тоже.

Она на миг прикрыла глаза, почувствовав боль при мысли о смерти двоих людей, рисковавших своей жизнью ради нее, женщины, с которой четыре дня назад они даже не были знакомы.

– Пожалуйста, Джеймс, если вы не убьете Рорка…

– О, поверь мне, любимая, я убью. Лично займусь обоими. О'Мэлли давно мне досаждали, как кость в горле. А тут еще Рорк решил переспать с моей невестой… Для меня будет удовольствием смотреть, как они умоляют о милосердии.

– Они никогда не станут умолять.

Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке в некой пародии на ласку.

– Поверь мне, Дария, через несколько часов они будут на коленях просить меня избавить их от страданий. – Его пальцы поползли вокруг ее подбородка, затем спустились к горлу и скользнули за вырез футболки. – Знаешь, – зашептал он, – возможно, я позволю тебе полюбоваться на них, тебя это позабавит. А потом уложу тебя в постель и займусь с тобой любовью в последний раз.

Дария поклялась, что не позволит этому человеку – этому убийце! – хоть пальцем прикоснуться к ней. Ясно уже, что ее безусловно собираются убить, и ей ничего не остается, как бороться до последнего. Она отчаянно раздумывала, как лучше всего использовать нож, когда ее отвлекло какое-то потрескивание.

– Проклятье! – Джеймс сдернул с поясного ремня портативную рацию, которую Дария раньше не заметила. – Какого черта?

– Мощный грозовой фронт движется к нам со стороны залива, – сквозь атмосферные помехи сообщил бесплотный голос. – Если мы не уберемся прямо сейчас, то можем застрять здесь надолго.

Джеймс выругался. Его змеиные глазки опять уставились на Дарию.

– Ладно, для забав и игр мы выберем время попозже, – вслух размышлял он. – Кроме того, возможно, повеселившись с тобой, я передам тебя в руки других членов теневого трибунала. Как награду за хорошо выполненную работу.

Дария предпочла бы скорее зарезать себя припасенным ножом, чем допустить что-нибудь подобное. Но у нее еще оставалось время. Пока она жива, есть еще надежда на спасение.

Будро вытянул пистолет из наплечной кобуры под пиджаком и навел его на Дарию:

– Ты слышала? Давай-ка двигайся.

Не имея выбора, Дария спустилась с лестницы, со страхом думая, что, если только она войдет в этот вертолет, Рорк никогда уже не сможет ее найти.

Надо действовать на свой страх и риск.

Как только Дария поднялась на борт вертолета, она немедленно узнала пилота.

– Это вы!

Человек, который едва не убил ее на кладбище, нахально ухмыльнулся.

– Просто фантастика – встретить вас снова. – Вожделение в его глазах подало ей удачную мысль.

– Все же мир тесен, – тихо проговорила она. – Возможно, теперь, когда мы все втроем собрались вместе, вы сможете сказать Джеймсу, что действительно о нем думаете.

– О чем это она? – Джеймс перевел подозрительный взгляд с Дарии на пилота, который пожал плечами.

– Кто ее знает! Женщины все врут. – Он запустил двигатель; вертолет оторвался от пятачка твердой почвы и полетел в неизвестном направлении. У Дарии сжалось сердце, когда она увидела, что хижина Рорка становится все меньше и меньше.

– Он не думает, что ты полноценный мужчина, – предупредительным тоном сообщила Дария. – Говорит, ты педераст. – Она бросила быстрый взгляд на пилота. – Разве не это слово вы использовали?

Тот испепелил ее взглядом.

– Шлюха!

– Это многое объясняет, – ровным голосом произнес Джеймс. – Но не сработает, Дария.

– Что не сработает?

– Стравить нас, чтобы мы из-за тебя передрались, не удастся. Во-первых, ты не стоишь этого. – Он повернулся к пилоту. – Она абсолютно фригидна. За все время, пока мы были вместе, я не припомню у нее ни одного оргазма.

– Все педерасты так говорят, – громко парировала Дария, а между тем грохот грома уже заглушал рокот двигателя. На горизонте сверкнула молния, и по лобовому стеклу замолотил дождь. – На свете нет фригидных женщин. Есть только плохие любовники. Но даже они намного лучше того, что мог мне предложить ваш босс.

– Вы сказали мне, что вы девственница, – буркнул пилот.

– Это почти правда, – сказала Дария. – Джеймс не сумел сделать из меня настоящую женщину. – Она вздохнула. – По правде говоря, я не думаю, что он вообще на это способен.

Она повернулась к своему бывшему жениху.

– Зато Рорк сделал, – продолжала она будничным тоном, предполагавшим, что они обсуждают не болезненно-личные проблемы, а погоду, которая с каждой минутой становилась все отвратительнее. – Я не смогла бы сосчитать, сколько раз за одну ночь он довел меня до оргазма. И к тому же, – ее голос опустился до нижних регистров, – он даже заставил меня кричать.

Как она и надеялась, ее слова вызвали вспышку ревности. Волна багрово-красной краски, поднимаясь от воротника, залила Джеймсу лицо.

– Я тоже заставлю тебя кричать!

Он подтащил ее к себе, сунул одну руку под футболку и так сильно сдавил грудь, что она едва не закричала от боли. Другая рука вцепилась в пояс, чтобы рывком сдернуть с нее леггинсы.

Дария стала сопротивляться, и Будро случайно толкнул пилота, который снова выругался.

– Если вы собираетесь изнасиловать цыпленка, то не могли бы по крайней мере подождать, пока я не доставлю эту птичку на землю? Если будете продолжать в том же духе, мы разобьемся.

Джеймс повернулся, чтобы посмотреть, как пилот пытается выровнять взбунтовавшуюся машину.

– Занимайся своим делом, – прорычал он. – А позже, когда я как следует разогрею ее, у тебя будет возможность продемонстрировать свою сексуальную удаль.

Это был тот шанс, на который Дария так надеялась. Она выдернула нож из-под футболки и нанесла Джеймсу удар в спину. Однако тот как раз отвернулся от пилота, и нож попал в плечо.

Взревев от боли и бешенства, Будро отшвырнул ее от себя. Дария со всего размаха налетела на пилота. Изрыгая проклятия и ругательства, тот попытался справиться с вертолетом, который вдруг начал вибрировать и головокружительными кругами пошел вниз…

Дария не сознавала, как долго продолжалось их падение. Казалось, целую вечность. Она потеряла равновесие и не понимала, где верх, а где низ. Перед ее глазами блестели гиблые топи бесконечного болота. А потом они с оглушительным шумом ударились о воду. И наступила гробовая тишина.

Дарии потребовалось не много времени, чтобы понять, что она все еще жива. Еще через мгновение она ощутила запах бензина и заметила, что и Джеймс, и пилот лежат без сознания. Несмотря на то что Джеймс намеревался ее убить, Дария почувствовала ужас, когда ей пришлось встать на его бесчувственное тело, чтобы дотянуться до люка, оказавшегося над ее головой. При первой попытке он не сдвинулся с места. Дария попыталась еще раз, нажав сильнее. И еще, и еще.

Крича от отчаяния, она боролась с люком до изнеможения. Наконец дверца шевельнулась, и ей удалось приоткрыть ее настолько, чтобы выбраться из кабины.

То бегом, то вплавь, спотыкаясь и разбрызгивая воду, она пробиралась через болото, из последних сил стремясь достичь твердой земли, преследуемая холодным ливнем, который хлестал ее по спине и голове. Едва она успела вползти на пятачок поднимавшейся из болота мягкой земли, как раздался звук, похожий на оглушительные раскаты грома.

Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как на месте вертолета вспыхивает ослепительное пламя взрыва, от которого содрогнулся залив, и почувствовать у себя на коже обжигающий жар. А потом все заволокла темнота.


Рорк несся по воде, направляясь обратно к хижине и холодея от страха, что прибудет слишком поздно, когда услышал легкоузнаваемый звук вертолета. Он увидел, как тот поднялся над кронами деревьев и стал удаляться от хижины, и понадеялся, что они взяли Дарию в заложники, а не убили на месте. Опасаясь, что Майк не сумеет вовремя подоспеть для поддержки, он пытался решить, как ему действовать дальше, когда вдруг увидел картину, заставившую оборваться его сердце.

Вертолет падал.

НЕТ! Рорк с ужасом смотрел, как вертолет ударился о воду. Когда он взорвался, из груди его вырвался крик. Дарии в нем не могло быть, стал он уговаривать себя. Опыт научил его, что жизнь – это игра по определенным правилам, и игра честная. Но он отказывался верить, что судьба, или Бог, или какие-то высшие силы, которые управляют его жизнью, настолько жестоки, чтобы заставить его наблюдать еще один взрыв, означающий гибель любимой женщины.

Когда он невольно стал свидетелем гибели Наташи, ему захотелось бросить работу.

Сейчас ему не хотелось жить.


Дария лежала на холодной влажной земле. Хотя она пришла в сознание, но все еще была в шоке. Она пыталась собраться с мыслями, когда ей показалось, что за шумом ливня и раскатами грома слышится знакомый рокот мотора.

– Это не его лодка, – предупредила она себя. – Ты бредишь. Он даже не знает, где искать тебя.

Но когда ее мысли прояснились, она поняла, что пламя пожара, который уже начинал угасать, несомненно, могло кого-нибудь привлечь.

Возможно, это не Рорк. Возможно, просто охотник, увидевший взрыв и приплывший сюда из любопытства. Это было бы с его стороны весьма любезно.

– Все что угодно, только бы не провести ночь здесь, – сказала она с содроганием.

Звук приближался. Дария сумела снова подняться на колени и стала всматриваться сквозь пелену косого ледяного дождя. Ничего не оставалось, как смотреть и ждать.

А потом она увидела его – вытянув заляпанную грязью лодку из воды, он бегом бросился к ней. Дария еще раз попробовала встать, но ноги ее не держали. Тогда, с мокрым от дождя и радостных слез лицом, она поползла к нему.

Сердце Рорка колотилось так сильно и быстро, что он мог бы поклясться, что у него сердечный приступ. Когда он подбежал к ней, у него от волнения подкосились ноги; он упал на колени и обнял ее. И осыпал поцелуями губы, покрытое волдырями от ожога лицо, виски, веки – ощущая вкус соленых слез, не зная, его ли это слезы или Дарии.

Рорк был человеком, который долгие годы работал со словом и словом зарабатывал на жизнь. Пока он вел свою лодку через залив, он думал обо всем, что ему хотелось сказать Дарии. Обо всем, что должен сказать. Вспоминал все обещания, которые собирался ей давать.

Но у них еще будет время. Время, отпущенное им на всю остальную жизнь, думал он с несвойственным ему умилением.

Он нежно охватил ее лицо ладонями:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Дария смеялась и плакала одновременно:

– Это что, предложение руки и сердца?

– А звучит похоже?

– Звучит очень похоже на приказ. – Замечательный, восхитительный, божественный приказ.

– Господи, за что мне такое наказание – влюбиться в юристку? – простонал Рорк. – Ты скажешь наконец «да», черт возьми?

Он любит ее! Он сам сейчас в этом признался! Невыразимое счастье согрело ее сердце, заставив сразу забыть о дожде, холоде и пережитом недавно ужасе.

– Да, черт возьми. – Заметив на его лице очевидное облегчение, Дария засмеялась. Затем подняла голову, и губы их сомкнулись в поцелуе.