Опекун
Джон Соул








Тихую и размеренную жизнь в Сугарлоафской долине потрясает серия убийств. По степени жестокости не похоже, чтобы действовал человек. Но и зверь не способен на такое. Кто же этот таинственный убийца? Разгадка потрясает не меньше, чем сами преступления...






Джон Соул

Опекун



Дону Клеари и Стефании Лайдман — с благодарностью за все!




Глава I


День был именно таким, какие всегда угнетали ее, даже если она, проснувшись, чувствовала себя хорошо. Сегодня же предчувствие надвигающейся беды — смутное ощущение беспокойства, овладевшее ею едва она открыла глаза, — лишь усилилось, когда температура резко подскочила, а влажный воздух охватил ее, как смирительная рубашка.

Август в Канаане, Нью-Джерси. Температура воздуха 93 градуса[1 - Около 34 градусов по Цельсию.], влажность — 97 процентов, и оба показателя все время увеличиваются.

Канаан, Нью-Джерси, где всего лишь две приличных недели в году — одна весной, другая осенью, — в остальное же время года или нестерпимо жарко и сыро, или невыносимо холодно.

Канаан, где Марианна родилась, выросла, вышла замуж, дала жизнь своим детям и где, — печально подумала она, — все походило на то, будто она собирается умереть.

Если уже не умерла — что этим утром казалось вполне реальным. И, может быть, это не такая уж плохая возможность, — отметила она, потягивая остывший кофе из кружки с щербинкой. Впрочем, если она уже мертва, значит сейчас находится на небесах и должна провести вечность в убогом домишке с двумя спальнями, окруженном тощей полоской газона с пожухлой травой, с задним двором, по размерам пригодным лишь для того, чтобы держать там ржавый мангал, грязную пластиковую мебель для улицы и скрипучие качели, на которые за последние два года никто из ее детей не садился.

Очевидно, если она и умерла, это были все-таки не небеса, и нагрешить должна была гораздо больше, чем нагрешила.

Задняя дверь шумно распахнулась, и голос дочери прервал ее унылые мысли.

— Папы еще нет?

Марианна проглотила готовую было сорваться с языка колкость, решив, что не позволит собственному гневу и подозрениям к мужчине, за которого она вышла замуж, испортить взаимоотношения Алисон с отцом.

— Он сказал, что в полдень, но ты ведь знаешь своего отца, — спокойно произнесла она. — Если он и опоздает на час, будем считать, что пришел вовремя, не так ли?

Алисон машинально наматывала прядь своих темно-каштановых волос на указательный палец — привычка, которую Марианна впервые заметила на следующий день после того, как они с Аланом расстались. Алисон бросила взгляд на часы, затем плюхнулась на стул, стоявший напротив матери.

— Итак, его не будет здесь еще сорок пять минут. — Девочка вздохнула. — Все, как я и говорила Логану. — Она начала скрести ногтем по неровному краю покрытого клеенкой стола. — Мамочка? Можно тебя кое о чем спросить?

То, что Алисон избегала смотреть ей в глаза, говорило Марианне, что каким бы ни был вопрос, он ей не понравится. Но с тех пор как в прошлом месяце Алисон исполнилось тринадцать, она стала привыкать к неожиданным вопросам, на которые неловко было отвечать, поэтому внутренне сжалась и кивнула головой.

— Ты же знаешь, что всегда можешь спросить меня о чем хочешь, дорогая, — ответила она.

Алисон набрала побольше воздуха:

— Понимаешь, мы с Логаном хотели бы кое-что узнать. Вы не собираетесь вновь сойтись с папой?

«Что я должна ответить на этот вопрос? — подумала Марианна. — Как мне сказать ей, что меньше всего я хотела бы жить с Аланом Карпентером?»

Если исключить это, то, вероятно, нормальные отношения с Аланом не были последним из ее желаний. Возможно (только возможно!), это было единственное, что она могла сделать при благоприятном стечении обстоятельств. И сейчас Марианна осознала, что именно об этом думала подспудно все утро, хотя до сих пор ей нечего было ответить и Алисон, и самой себе. Ответа не было — лишь беспорядочное нагромождение чувств.

Сумбур, вызванный не только эмоциями, но и материальными проблемами.

А материальные проблемы, знала она, неподходящая основа для брака.

Разве не приходилось ей читать все эти статьи в женских журналах о красоте любви?

Разве не читала она истории о бедных возлюбленных, которые нашли свое счастье друг в друге и возвысились над собственной бедностью?

Романы о женщинах, вступивших в брак ради денег только для того, чтобы найти настоящую любовь в объятиях шофера, садовника или рабочего?

Каждому известно, что в идеале любовь и деньги не должны иметь между собой ничего общего.

Она окинула взглядом дом и ужаснулась. Наружная краска начала облезать, а обои в гостиной пришли в полную негодность и нельзя уже было оттереть грязные, пятна, оставленные пальчиками Логана.

— Разве я не говорил тебе с самого начала, что стены нужно покрасить? — возмутился Алан, когда она позвонила и попросила у него денег, чтобы заменить обои. — Если бы ты с самого начала была практичной, сейчас могла бы просто перекрасить стены. У меня нет денег на новые обои.

«Но у тебя были деньги, чтобы захватить с собой мисс Малышку Блонди на Бермудские острова, не так ли?» — горько подумала Марианна, в сердцах бросив телефонную трубку.

Она провела остаток дня в ярости, но к утру немного успокоилась и поняла, что у Алана действительно не было денег, чтобы захватить с собой Эйлин Чандлер — или кого-либо другого, это непринципиально — на Бермудские острова. Должно быть, Эйлин оплатила поездку сама.

Но это лишь опять испортило ей настроение, и она провела остаток того дня, страдая оттого, что теряет своего мужа из-за женщины богаче, моложе, симпатичнее, чем она.

Самым страшным был ее гнев на саму себя за то, что она не почувствовала приближающегося разрыва. Как же она была глупа, полностью доверяя ему! Как наивно верила каждому его слову, когда Алан говорил, что вынужден часто задерживаться допоздна, чтобы оправдать предстоящее серьезное продвижение по службе.

Продвижение, которое позволит им перебраться в большой дом с приличными соседями, впервые за многие годы поехать куда-нибудь отдохнуть и даже отложить немного денег, чтобы не пришлось залезать в долги, когда придет время отдавать детей в колледж.

Как же она была слепа. Абсолютно, безнадежно слепа до той самой ночи полгода назад, когда Алан пришел домой поздно и, не вымолвив ни слова в свое оправдание, не выразив ни малейшего сожаления, упаковал чемодан и объявил, что переезжает к другой женщине.

— Это не поддается объяснению, — заявил он, когда Марианна сидела на краю кровати в безмолвном оцепенении, а слезы градом катились по щекам. — Это именно то, что произошло. Она зашла к нам, чтобы переговорить с одним из архитекторов, и что-то возникло между нами. Что-то, не поддающееся контролю.

Наконец он присел на кровать, ласково обнял ее и начал тихо говорить; мягкий голос и теплый взгляд его карих глаз успокаивали, а слова ранили душу. Когда же он ушел, она была почти полностью убеждена, что виновата во всем сама.

На следующее утро ей пришлось объяснять Алисон и Логану, что их отец на какое-то время ушел жить «в другое место». Она избегала отвечать на все их вопросы, объяснив только, что подобные случаи иногда происходят со взрослыми и что они не должны беспокоиться. Все образуется.

К концу недели она осознала, насколько была глупа. Алан не имел никакого иного способа получить продвижение по службе, кроме как вновь пойти учиться. Правда, он был очень хорошим чертежником — лучшим в компании, но для того чтобы получить приличное повышение, надо иметь ученую степень в области архитектуры. Почему эта мысль никогда не приходила ей в голову в течение долгих месяцев, когда он спал с Эйлин Чандлер?

Конечно, лишь потому, что она и сама этого не хотела. Поскольку не могла поверить, что мужчина, которому она полностью доверяла на протяжении пятнадцати лет совместной жизни, может быть способен на столь жестокое предательство. С тех пор как они впервые встретились, тепло его улыбки и ясные глаза убедили ее, что он никогда не обманет.

Сейчас он обманул.

Шли месяцы, а она все еще отказывалась до конца поверить в это, как-то ухитряясь убедить себя, что видит всего лишь дурной сон, который исчезнет, когда она проснется, и все оттягивала подачу документов на развод. Плохой сон превратился в реальность в тот вечер, когда она увидела наконец другую женщину, светловолосую, очень симпатичную, элегантно одетую, которую Ален крепко и надежно обнимал правой рукой.

Они выходили из ресторана. Очень дорогого ресторана, который был недоступен скромным средствам Алана Карпентера.

«Мог ли хоть кто-нибудь, — подумала Марианна, — представить себе мое ликование, когда в прошлом месяце заглянула Сьюзен Уайнстон, чтобы поведать потрясающую новость».

— Слышала? Мисс Малышка Блонди вышвырнула Алана вон! — Слова лились из Сьюзен потоком. — Думаешь, здесь замешан другой мужчина? Видно, милейшая мисс Чандлер решила, что Алан не совсем то, чего бы ей хотелось. Поэтому она обменяла его на объект побогаче. На какого-нибудь малого с двойным именем, римской цифрой в конце и с туго набитым кошельком! Потрясающе, не правда ли?

И это было для Марианны верхом блаженства. Ее охватило чувство сладкой мести, которое быстро испарилось, уступив место смятению, когда. Алан позвонил ей и сказал, что «ничего не получилось с Эйлин, и я съехал от нее».

— В самом деле? — откликнулась она, старательно скрывая, что это ей уже известно, надеясь, что безразличный тон не выдаст охвативших ее разноречивых чувств — желания простить, забыть и заполучить его назад и жгучей жажды наказать мужа за всю причиненную ей боль.

— Что произошло? — поинтересовалась она.

Алан, казалось, не решался ответить.

— Это... понимаешь, это из-за тебя, милая, — произнес он задушевным голосом, полным мальчишеского раскаяния. — Я... видишь ли, я не мог забыть тебя и в конце концов понял, что люблю тебя, а не Эйлин.

Еще одна ложь. Марианна, молча повесив телефонную трубку, почувствовала, что оптимизма у нее поубавилось.

Но Алан не отступал: ежедневно названивал ей, умолял простить его и дать ему еще один шанс, клялся, что любовная связь была страшной ошибкой и ничего подобного больше не повторится. Так продолжалось до тех пор, пока он не сознался, что Эйлин просто вышвырнула его вон, и тогда Марианна согласилась принять мужа.

С тех пор ее смятение лишь усилилось. Она больше не доверяла ему. Была слишком разгневана тем, что он натворил. Но ее тянуло к нему, как никогда раньше, и она настолько поддалась его обаянию, что снова влюбилась в Алана.

И, конечно, не последнюю роль играл материальный фактор.

Но, несмотря на отчаянное желание вновь обрести полноценную семью, она не была готова принять его.

Не сейчас.

А может быть, и никогда.

Но в конце концов она согласилась на это первое небольшое семейное торжество за неделю до Дня труда[2 - Отмечается в первый понедельник сентября.], а вопрос ее дочери так и повис в жарком влажном воздухе.

— Вы не собираетесь вновь сойтись с папой?

Пока Марианна подыскивала подходящие слова, чтобы ответить на вопрос Алисон, зазвенел дверной звонок, и секундой позже Логан влетел в дом через дверь заднего хода.

— Это папочка! — кричал десятилетний мальчуган. — Он пришел рано!

Марианна перевела взгляд на часы, и слабая усмешка тронула уголки ее рта. Опоздал всего лишь на полчаса, для Алана это рекорд пунктуальности.

Может быть, после всего, он действительно изменился, действительно сожалел о случившемся.

Или, может быть, он просто понял, что будет намного дешевле перебраться назад в семью.

Марианна встала, чтобы поздороваться с мужем, так и не будучи уверенной, рада она его видеть или нет.

* * *


Более чем в двух тысячах миль от душной атмосферы Канаана, Нью-Джерси, Тед Уилкенсон вышел на веранду своего дома в Сугарлоафе, Айдахо, и глубоко вдохнул бодрящий горный воздух. День был чудесный, летняя жара уже начинала спадать, высокое голубое небо напоминало огромную, без единого пятнышка чашу, опрокинутую над долиной в Сотуфских горах, где Сугарлоаф приютился, подобно забытой всеми деревушке из прошлого столетия. Собственный райский уголок.

Каждый день Тед выходил сюда, чтобы в полной мере насладиться выпавшим на его долю счастьем, когда четырнадцать лет назад открыл для себя эту долину. В то время она была всего лишь неизвестным пятнышком в горах к северу от Солнечной долины, и эмигранты из Лос-Анджелеса еще не осознали, что именно эта долина Эдема превосходила своим совершенством их представления о рае. Проблема сегодняшнего дня заключалась в том, чтобы сохранить ее в первозданном виде. В последние пять лет, с тех пор как сюда стали приезжать первые разработчики, чтобы проложить лыжные трассы в горах выше Сугарлоафа и понастроить здесь в рассрочку кирпичные, добротные кооперативные дома, Тед и несколько его друзей начали скупать, насколько позволяли им средства, как можно больше земель и принимать местные муниципальные постановления, чтобы защитить первозданную красоту этого края.

Ранчо Теда увеличилось с первоначальных трехсот акров до тысячи с лишним. Завтра он заключает сделку о присоединении еще двухсот акров земли к своим владениям. Двухсот акров, которые раскинулись вдоль Сугарлоафского ручья, соединявшего между собой истоки реки Салмон в десяти милях ниже по течению, где Сугарлоафская долина сливалась с необъятным открытым пространством Сотуфской долины. Это должно отбросить Чака Дивера — Хитреца Дивера, как называли его местные жители, — на шаг или два назад, — думал Тед, пересекая широкий двор, отделяющий беспорядочно выстроенный двухэтажный бревенчатый дом от истерзанного ветрами и осадками сарая, который оставался единственным подлинным строением, доставшимся ему в собственность. Это не только сорвет планы разработчика использовать участок под центр грандиозной новостройки, что и побудило Теда совершить покупку, но еще и понравится Одри и Джо. Жена и сын умоляли его об этом почти год, Одри — чтобы защитить землю от продолжающегося нашествия кооператоров вверх по долине, а Джо — потому что не мог дождаться, когда у него появится свой собственный ручей для рыбной ловли. В зависимости от результатов завтрашнего дня приличный участок ручья будет спасен от бульдозеров Дивера, и Тед с помощью Билла Сайкеса сможет перенести ограждение и присоединить новую землю к сохраняемой в первозданном виде дикой местности, которая и является его ранчо.

Дикая нетронутая природа — вот что такое ранчо под названием «Эль-Монте», поскольку ни Тед, ни Одри не были заинтересованы в обработке большего количества земли, чем требовалось для выращивания корма трем лошадям — единственным обитателям сарая. Основным предназначением ранчо было сохранение долины в первозданном виде. По странной иронии судьбы сегодняшний незамысловатый образ жизни Теда и Одри явился прямым результатом его прежней интенсивной научной деятельности в индустриально развитом районе Силиконовой долины. Сейчас они использовали прибыль, получаемую от одной преуспевающей калифорнийской компании Теда, занимающейся математическим обеспечением компьютерных программ, для того чтобы сохранить в первозданном виде их частные владения в Айдахо.

Тед и Одри открыли Сугарлоаф вместе, всего лишь месяц спустя после своего знакомства. Тем летом Одри работала официанткой в охотничьем домике, расположенном в Солнечной долине, а Тед приехал туда на выходные, чтобы отдохнуть от долгой напряженной работы, которая дала хорошие результаты: была создана крупная компания, занимающаяся математическим обеспечением программ и предоставившая работу тремстам программистам, хотя Теду в ту пору было лишь двадцать пять лет. Он встретил Одри в первый вечер после своего приезда и тут же сделал для себя соответствующие выводы, решив остаться здесь до конца лета. Он вел дела по телефону и пришел к выводу, что не так уж необходим своей компании, как это себе представлял.

В последнее воскресное утро уходящего лета Одри присоединилась к нему, чтобы вместе позавтракать на террасе охотничьего домика, откуда открывался прекрасный вид на заснеженные вершины, а перед завтраком они поехали кататься в окрестности Свинцовой горы и оттуда с благоговением смотрели на Сотуфскую долину, открывшуюся вдруг их взору, подобно спрятанному сокровищу. В величественном окружении защищающих ее от внешнего мира гор долина напоминала огромный ковер, сотканный из травы и цветов, усеянный островками осин и тополей, пронизанный нитями вытекающих из дальних болот ручейков, которые позже сольются воедино, чтобы стать рекой Салмон, медленно, извилисто несущей свои воды вниз, по направлению к Станлею — городку, лежащему у подножия горы. Долго в полной тишине рассматривали они горные склоны, покрытые внизу густыми лесами, устремляющиеся отвесными голыми стенами ввысь, к зазубренным вершинам, которые дали Сотуфской цепи[3 - Зуб пилы (англ.).] ее название.

— Вот он, — наконец вымолвил Тед. — Вот он, рай. А теперь единственное, что нам нужно сделать, это найти подходящее место.

Они поехали вниз, в долину, обследовали истерзанные ветрами и непогодой старые постройки Станлея, затем повернули назад, по пути сворачивая на каждую тропку, извилисто убегающую в предгорья, пока наконец не наткнулись на Сугарлоафскую долину — миниатюрный вариант необозримых пространств Сотуфа, перегороженный в восточной части суровым ликом Сугарлоафского пика.

Деревенька, приютившаяся у самого краешка долины, с высокими тротуарами вдоль расположенных по обеим сторонам немощеной дороги зданий, лишенных архитектурных излишеств, напоминала безукоризненно выполненную декорацию для ковбойского фильма. Между городом и каменным ликом Сугарлоафа долина поднималась вверх с возрастающей крутизной, первозданную красоту природы нарушали лишь поля да извилистые длинные дороги, ведущие к почти незаметным домам, — единственные признаки человеческого жилья.

В конце дороги они набрели на объявление о продаже трехсот акров земли вместе с домом, сараем и расположенным отдельно туалетом.

— Вот оно место, — обрадовался Тед.

— Какое место? — не поняла Одри.

— Место, где мы собираемся жить после того, как поженимся, — пояснил Тед, как будто для него самой естественной вещью на свете было делать предложение женщине, которую он знал всего лишь месяц, и решать, что жить они будут на полуразрушенной ферме в сотнях миль от цивилизации.

— На мой взгляд, неплохо, — услышала Одри собственный голос. — Как ты думаешь, нам стоит осмотреть дом или просто купить его?

— Давай просто купим его, — ответил Тед. Спустя полчаса он так и сделал.

Закончив оформление документов на приобретение фермы, они вновь направились в Солнечную долину, но по дороге решили, что нет причин откладывать начатое дело, поэтому, миновав курортный городок, поехали вниз, в Хайлей, заполнили заявление в здании суда и к обеду уже были женаты.

— Ты уверена, что не хочешь никого пригласить на свадьбу? — спросил Тед в последнюю минуту.

Пригласить она хотела бы только Марианну, с которой они дружили с детства и до сих пор оставались лучшими подругами, но Марианна была за две тысячи миль отсюда.

— Да, уверена, — ответила Одри. Затем, озаренная внезапной мыслью, спросила: — А ты уверен, что не хочешь позвать хотя бы своих родителей?

Машина наполнилась смехом Теда.

— Не имею такой возможности. Мать сбежала от меня через неделю после того, как ее бросил мой отец. С тех пор я никого из них не видел. И не собираюсь портить самый лучший выходной в моей жизни, пытаясь их разыскать.

Когда они стояли перед чиновником, регистрирующим их брак, крепко держась за руки и повторяя клятву, Одри вдруг пришла в голову мысль, что прошел всего лишь месяц со времени их знакомства в курортном городке и она мало что знает о Теде Уилкенсоне. Но это уже не имело значения. С тех пор как она потеряла родителей, которых пырнул ножом наркоман на ступенях многоквартирного дома на Аппер-вест-сайд в Нью-Йорке, Одри чувствовала себя такой же одинокой на белом свете, каким должен был чувствовать себя и Тед, когда его оставила мать. Но спустя четыре коротких недели после их встречи, у каждого из них появилось чувство, будто они превосходно знают друг друга.

И что касается Теда, чувство это никогда не менялось.

Меньше чем через год на свет появился Джо, и. Тед по существу отошел от дел в компании, лишь периодически наведываясь туда, чтобы изложить свои идеи для новых программ или запастись материалами для их детальной разработки.

Старый жилой дом снесли, а на его месте построили бревенчатый охотничий домик.

Ранчо медленно разрасталось, и Уилкенсоны вплотную подобрались к городским постройкам.

Они оба знали, что им выпал счастливый жребий: каждый из них нашел в другом идеального партнера.

Итак, Тед, которому не было еще сорока, жил сейчас вдали от городских проблем в созданном своими руками рае вместе с женой, ставшей ему лучшим другом, и воспитывал своего сына.

Его сын.

«Ложка дегтя в бочке меда», — печально подумал Тед, тотчас же пожалев о мелькнувшей мысли. Он напомнил себе, что Джо, кажется, начал исправляться. Единственное, чего не хватало мальчику, это дисциплины, но и с ней дело налаживалось. Нельзя сказать, чтобы Джо являлся по-настоящему плохим ребенком, он просто был человеком настроения: то позволял себе играть в молчанку, то отличался крайней забывчивостью. Иногда часами не произносил ни слова, а то вдруг исчезал из дома на целый день.

И наконец пару лет назад Тед решительно воспротивился.

— Он больше не ребенок, — объяснил он Одри, прежде чем впервые тронуть Джо ремнем. — Мы пытались воспитывать его по-твоему, но это не принесло результатов. Теперь попробуем мой метод.

Когда Тед в первый раз воспользовался ремнем, Джо надулся и молчал целых два часа, до тех пор, пока Тед не сказал, что если он станет продолжать дуться, будет наказан вновь. Это возымело действие, и постепенно у Джо прекратились столь странные перепады настроения.

Однако вчера Джо исчез сразу после завтрака, не выполнив своих домашних обязанностей и не сообщив никому, куда он направился. Когда на закате мальчик наконец-то появился, Тед потащил его к сараю, объясняя на ходу, что наказание лишь пойдет ему на пользу. Едва он снял ремень, как Джо съежился от страха, но не сопротивлялся и не стал звать на помощь мать. Напротив, он сказал ей, что кормил вместе с отцом лошадей. Вот как все обернулось. Тед остался доволен.

Мальчик не пожаловался и не надулся.

Наконец-то он начал взрослеть.

Теда охватило чувство удовлетворенности, когда он вошел в сарай, чтобы вычистить стойла.

Он отвел Шейку — черную арабскую кобылу, свою любимицу — к перекладине, привязал ее и начал чистить стойло. Едва он нагрузил тачку грязной соломой, как Шейка беспокойно заржала и забила копытом о землю.

— Все в порядке, Шейка, — крикнул ей Тед, но вместо того чтобы успокоиться, лошадь еще раз ударила копытом о настил вычищенного стойла, затем изо всех сил дернула головой, пытаясь освободиться от сдерживающих пут.

— Эй, старушка, успокойся, — увещевал ее Тед, выйдя из стойла и направляясь к лошади.

Шейка не обращала на него внимания, ее взгляд был устремлен на открытую дверь сарая, уши прижаты к голове, а сама она беспокойно фыркала.

— Что с тобой, девочка? Что случилось? — Тед бросил взгляд на дверь, но яркое сияние солнечного света, льющегося в дверной проем, ослепило его, и он не мог ничего рассмотреть.

— Джо? Сайкес? Есть там кто за дверью? — Но он знал, что сын ушел на рыбалку, и сам видел, как Билл Сайкес, его сторож, уехал в город. Что же, черт возьми, происходит?

Внезапно он почувствовал смутное беспокойство. С недавних пор странные вещи происходили на ранчо. Лошади были напуганы, а временами он испытывал неясное ощущение, будто кто-то невидимый следит за ним. Пару ночей назад, сказав Одри, что хочет подышать свежим воздухом, Тед вышел из дома, чтобы осмотреть все вокруг. В ту ночь лошади в стойлах вели себя нервно, но быстро успокоились, когда он с ними поговорил, и ничего неладного в сарае Тед не заметил.

Несмотря на теплый вечер, его била дрожь, и он поспешил к освещенному жилищу.

Но даже вернувшись в дом, не мог отделаться от ощущения, будто за ним наблюдают откуда-то из темноты.

И сейчас, в самый разгар дня, Тед ощущал то же беспокойство. Он опять крикнул:

— Кто там? Есть там кто-нибудь?

И вновь ответа не последовало. Наконец Тед повернулся к Шейке, протянул правую руку, чтобы отвязать лошадь, а левой ласково поглаживал ее. На какую-то долю секунды крупная кобыла, казалось, успокоилась, но раздавшийся со стороны двери звук испугал ее, и она резко дернула головой, вырвав ремень из рук Теда. Мужчина быстро обернулся, чтобы посмотреть, кто вошел в сарай, но увидел лишь мелькнувшую тень, и в этот момент лошадь вновь жалобно заржала, встала на дыбы и замахала передними копытами, как бы протестуя против вторжения в сарай постороннего.

Правое копыто Шейки опустилось Теду Уилкенсону на затылок, мгновенно свалив его с ног. Он был еще в сознании, но, прежде чем сумел откатиться в сторону, увидел приближающуюся от дверей фигуру и лошадь, с громким ржанием отпрянувшую назад.

Ее сильное левое копыто с новой железной подковой, поставленной накануне, изо всех сил ударило Теда в правый висок, раздробив кость.

Лошадь вновь встала на дыбы, окончательно освободившись от привязи, и устремилась прочь из вычищенного стойла; копыта ее громко стучали по крепкому дощатому полу сарая, когда она галопом мчалась к двери.

Через мгновение она уже была на свободе и во весь опор неслась через поле к расположенному в отдалении лесу.

А в сарае, почуяв внезапную опасность, испуганно забились две оставшиеся лошади: они громко ржали, вставали на дыбы, сотрясали боковые перегородки мощными ударами копыт. Но ощущение опасности исчезло так же быстро, как и появилось, и лошади успокоились, только нервно перебирали копытами, чувствуя в воздухе незнакомый запах меди.

А Тед Уилкенсон лежал мертвый на полу, и голова его покоилась в луже собственной крови.

* * *


Марианна Карпентер пристально смотрела в кухонное окно, рука ее застыла в наполненной мыльной водой раковине. Зрелище во дворе выглядело так, что любой мог подумать, будто обычная американская семья наслаждается вечерними часами одного из последних летних дней. Алисон убирала со стола оставшуюся после ужина посуду, в жаровне догорали красные угольки, и лишь робкая струйка дыма выдавала, что внизу под грилем оставался не только пепел.

Логан и Алан стояли по обе стороны небольшого газона и с силой бросали друг другу мягкий мячик, как будто они занимались этим каждый день на протяжении всего лета. И, наверное, именно для детей все выглядело так, будто их отец никогда не уходил. Они вернулись к своим старым привычкам и соперничали друг с другом, стараясь привлечь его внимание. Спустя некоторое время и сама Марианна расслабилась, задумавшись, уж не изменился ли в самом деле после всего происшедшего Алан.

Впрочем, от возникшего однажды подозрения избавиться достаточно трудно. Несмотря на постоянные уверения Алана, что он действительно хочет вернуться в семью, разве может она быть уверена в том, что, помани его Эйлин Чандлер пальцем, Алан не бросится с радостью в ее дом с хорошо оборудованным гимнастическим залом, которым, судя по его подтянутой фигуре, он наверняка пользовался, и бассейном, поплавать в котором она категорически не разрешила Алисон и Логану?

И все же, несмотря на свои опасения, Марианна должна была признаться: день ей понравился, и она испытала приятное чувство успокоенности, оттого что Алан вернулся, присмотрел за жаровней и приготовил прекрасные отбивные, которые ей никогда не удавались, хотя она тщательно соблюдала все рекомендации. Она даже заметила, что увлеклась обсуждением всевозможных усовершенствований, которые они проведут в доме, как только Алан вновь переедет к ним.

— И ты получишь повышение, чтобы мы смогли оплатить все эти расходы? — не удержалась она от вопроса.

Но он не клюнул на наживку, а, выслушав ее вопрос, тактично покраснел от смущения и согласился, что вполне заслуживает упрека.

Сейчас же он играл с Логаном в садочки, как будто ничего не произошло и их совместная жизнь не дала трещину. Но счастливое выражение лица ее сына болью отзывалось в сердце Марианны.

— Мамочка? — с тревогой обратилась к ней Алисон, едва удерживая одной рукой стопку тарелок и сжимая четыре стакана пальцами другой. — А сейчас ты не разрешишь папе вернуться домой?

Вопрос вывел Марианну из задумчивости. Она запустила руку в подернутую жирной пленкой воду и выловила оттуда сковородку, в которой жарился картофель, поданный на гарнир к отбивным Алана.

— Я... я не уверена, — замялась она, не желая разрушать надежды дочери. — Многое нужно обсудить, прежде чем это может произойти.

Алисон осторожно поставила стаканы на столик.

— А не проще было бы обговорить все проблемы, если бы он был здесь? — спросила она, вновь, как и несколько часов назад, когда заговорила об этом, избегая смотреть матери в глаза. — Я имею в виду, мы с Логаном действительно по нему скучаем и...

— А я действительно не хочу обсуждать этот вопрос сейчас, договорились? — перебила ее Марианна гораздо более резко, чем намеревалась. — То, что происходит между твоим отцом и мной, очень сложно. Я... я просто не могу обсуждать это с тобой сию минуту.

— А с кем тогда ты будешь обсуждать этот вопрос? — потребовала ответа Алисон, и в голосе ее послышалось раздражение. — Если ты не способна говорить на эту тему со мной, с кем тогда можешь?

«С Одри, — подумала Марианна. — Я могла бы обсудить все с Одри... Впрочем, она в тысячах миль отсюда и вряд ли поймет меня! Я вышла замуж за человека, с которым была знакома целых два года, но все закончилось тем, что он обманул меня, она же выходит за мужчину, которого знает меньше месяца, и все оборачивается как нельзя лучше. Какая несправедливость!» Она оборвала себя, понимая, что и сама несправедлива. Если кто и поймет, какие испытания выпали на ее долю, то только Одри, лучшая подруга детства, которое обе они провели здесь, в Канаане.

— С тетей Одри, — произнесла Марианна вслух, улыбнувшись дочери. — На самом деле, думаю, я позвоню ей завтра, и посмотрим, что скажет она.

Глаза Алисон загорелись.

— Правда? Ты обещаешь?

Марианна подняла голову и взглянула на дочь.

— А почему ты так радуешься, милая девочка?

— Потому что тете Одри очень нравится папа, и она будет на нашей стороне.

— Стороне? — повторила Марианна, изумленно приподняв брови. — С каких это пор вы с Логаном становитесь на чью-либо сторону?

— Я не имела в виду ничего плохого, — быстро ретировалась Алисон. — Я просто хотела сказать, что нам с Логаном очень хочется, чтобы вы с папой были вместе, вот и все.

Они не успели продолжить дискуссию, потому что Алан широкими шагами вошел в дом со стороны заднего хода, за ним по пятам следовал сын, умоляя поиграть в салочки еще хотя бы пять минут.

— А тебе не кажется, что будет лучше, если я помогу маме с посудой? — спросил Алан, подхватывая полотенце и начиная вытирать вымытые тарелки.

— Но... — начал было Логан.

— Никаких «но», — отрезал Алан, слегка шлепнув полотенцем мальчика, который тут же отскочил на безопасное расстояние. — А теперь беги отсюда и дай нам с мамой возможность побыть немного наедине, хорошо?

Логан открыл было рот, чтобы возразить, как старшая сестра сгребла его в охапку и буквально потащила в гостиную.

— Замолчи, Логан, — приказала она. — Хоть раз в своей бестолковой жизни постарайся не ляпнуть какой-нибудь глупости!

— Алисон, не смей так разговаривать с братом, — Марианна машинально сделала замечание дочери, но дверь кухни уже захлопнулась за детьми. И тут, прежде чем она до конца осознала происходящее, Алан обхватил ее руками и уткнулся лицом ей в шею. Слова протеста уже готовы были сорваться с ее уст, но Марианна вдруг почувствовала, как от его прикосновений по телу начало разливаться знакомое тепло.

— Разве сегодня было плохо? — прошептал Алан ей в ухо. — Сознайся, милая, тебе понравилось, что я здесь, и я тоже рад был прийти сюда. А то, что произошло между мною и Эйлин, уже кончено. Кончено и забыто. Для меня не существует никого, кроме тебя, и никогда никого больше не будет. Единственное, что мне осталось сделать, это собрать свои вещи, и мы опять сможем быть вместе.

Марианна хотела было сказать ему, чтобы он не торопил события, оставил ее одну и дал возможность спокойно все обдумать. Но слова мужа проникали в сознание, его руки крепко держали ее, и она подумала, что если постарается забыть события последнего года, просто выбросить их из памяти, отношения смогут наладиться и стать такими же, как и прежде.

Он повернул ее к себе, прижался губами к ее губам, и по мере того как поцелуй становился все более и более страстным, она понимала, как же сильно ей его не хватало.

— Разреши мне остаться, — прошептал Алан. — По крайней мере, разреши мне остаться хотя бы на сегодняшнюю ночь.

Марианна чувствовала, как рушится возведенная ею крепость, но прежде чем сдаться окончательно, она решила, что утро вечера мудренее и завтра она обязательно выполнит данное Алисон обещание.

Она позвонит Одри Уилкенсон.

Одри поможет ей понять, как быть дальше.




Глава II


Тени, отбрасываемые Сотуфскими горами, уже расползались по долине, когда Одри Уилкенсон подъехала к воротам, ведущим в Эль-Монте. Хотя прошло уже четырнадцать лет с тех пор, как она впервые увидела этот уголок, до сих пор настолько отчетливо помнила все подробности, будто все произошло только вчера. Нельзя сказать, чтобы вход на территорию их земельного владения выглядел так же, как и в те времена, когда они с Тедом случайно наткнулись на него. Там, где раньше болтались лишь три провисших куска колючей проволоки, прикрепленных к полуобвалившимся столбам, а вход для скота представлял собой проем, перегороженный трухлявой деревянной балкой, теперь стоял сборный металлический забор высотою в четыре фута и простирающийся в обоих направлениях, насколько можно было видеть с дороги, до самого леса. Перегородка для скота была заменена двустворчатыми воротами, укрепленными на двух колоннах, изготовленных из местного камня, ворота венчала деревянная арка с вырезанным на ней названием ранчо.

Даже лес, растущий по обеим сторонам дороги, изменился: в течение первых двух лет своего пребывания здесь они с Тедом очистили его от бурелома и проредили деревья, так что самые величественные из них широко раскинули свои ветви, освобожденные от беспорядочно растущего молодняка, заполонившего всю территорию.

Ворота всегда были открыты, поскольку первое, что сделали Уилкенсоны, — распродали скот. Они решили вернуть этой земле первоначальный вид естественных лугов и лесов. Медленно, почти незаметно, год от года земля оправлялась от следов былых сельскохозяйственных работ. И сейчас возделанными оставались лишь два небольших поля, где выращивался корм для лошадей. Эль-Монте стало частным заповедником, тихим убежищем не только для Уилкенсонов, но и для обитающих там диких животных. Часть сохранившихся заборов предназначалась не для того, чтобы держать кого-либо взаперти, а чтобы путники знали, где начинается и где заканчивается частное владение.

Выехав на извилистую дорогу, ведущую к дому, и сбросив скорость своего «рейндж-ровера», Одри предвкушала знакомое чувство полного благополучия, которое всегда появлялось при возвращении на ранчо независимо от того, сколь долго она отсутствовала. Но когда Одри миновала последний поворот и перед ней возникла спокойная громада беспорядочно выстроенного бревенчатого дома, привычное чувство уверенности в счастливом возвращении домой на сей раз не охватило ее.

Вместо него возникло смутное ощущение тревоги, нависшего несчастья.

Остановив машину перед широким крыльцом парадного входа, Одри открыла дверцу, спрыгнула на посыпанную гравием площадку и с шумом захлопнула дверцу машины, оставив ключ в замке зажигания, как делал почти каждый в Сугарлоафе. Не давая себе в этом отчета, она остановилась, внимательно разглядывая дом, и, нахмурившись, пыталась определить точно, что же ее беспокоит. Просто предчувствие. Ничего подозрительного вокруг.

Дом ничем не отличался от того, каким он выглядел обычно, оба его приземистых крыла вытянулись в стороны от двухэтажного центра, построенного в виде буквы "V". Она потрясла головой, чтобы прогнать прочь тревожное чувство, взбежала по трем ступенькам на веранду, пронеслась по ней и резко распахнула входную дверь.

— Тед? Джо? — позвала она. — Есть кто-нибудь дома?

Тишина.

«Ничего странного, — решила она, бросив свою сумку на старый деревянный стул, стоявший сразу за входной дверью. — Джо, вероятно, еще на рыбалке, а Тед, несомненно, в сарае, занимается лошадьми».

Тем не менее ощущение несчастья не покидало ее, пока она, нахмурившись, обходила комнаты первого этажа в каждом крыле дома, а затем поднялась по лестнице на второй этаж.

Одри на мгновение остановилась на ступеньке, интуиция подсказывала ей, что на втором этаже, так же как и на первом, никого нет.

С растущим ужасным предчувствием Одри покинула дом и направилась через двор к сараю, внимательно вглядываясь в поле и лес за ним.

На поле было пусто.

Ни малейшего признака ни Теда, ни Джо или хотя бы Билла Сайкеса.

Она замерла на несколько мгновений перед открытой дверью сарая, прислушиваясь к беспокойным движениям лошадей в стойлах.

Если Теда, или хотя бы Джо или Сайкеса, не было внутри, почему тогда открыты двери?

А если Тед был в сарае, почему он не разговаривал с лошадьми, не успокаивал их, как делал это всегда, когда их что-то беспокоило?

Ее мрачное предчувствие сменилось страхом, интуиция пронзительно кричала, что если и случилось нечто нехорошее, то это произошло внутри сарая. Одри старалась успокоить напряженные до предела нервы, затем шагнула в открытые двери.

Она увидела его лежащим на спине в неудобной позе, голова неестественно повернута вправо, волосы спутаны, залиты темной липкой запекшейся кровью.

— Тед? — Единственное слово робко слетело с губ, разум не хотел принимать увиденное. В оцепенении она шагнула вперед. — Тед! — Одри стремительно бросилась к нему, на ходу выкрикивая его имя, и упала на пол вычищенного стойла. — Тед! Тед, скажи что-нибудь! — Одри схватила мужа за плечи, голова его повернулась на бок, взгляд остановился на ней. На мгновение, лишь на крохотное мгновение в ней шевельнулась надежда.

С ним все в порядке!

Он просто упал и ударился головой, но с ним все в порядке!

В ней еще теплилась надежда, она ухватилась за нее, как утопающий хватается за соломинку, но стоило ей внимательно посмотреть Теду в глаза, как надежда исчезла так же быстро, как и появилась.

Его глаза, ясные, темно-синие, были безжизненны.

Все, что Одри смогла в них увидеть, был немигающий, застывший взгляд смерти.

Она не могла сдвинуться с места, взгляд ее был прикован к мужу, она пыталась понять, что произошло.

Затем подняла глаза, затуманенные слезами, и увидела оборванные кожаные ремни, свисающие с угловых столбов стойла.

— Нет... — вырвалось почти беззвучно из сдавленного спазмами горла. — Это не могло произойти.

Не с Тедом.

Невозможно, чтобы с Тедом.

Он умел обращаться с животными, у него был особый, внушающий доверие, подход к любому живому существу, она сама почувствовала эту его удивительную способность в первые мгновения их встречи.

Все, что ему надо было сделать, это поговорить с животным или положить на него свою добрую руку, и...

Чувствуя, как судорожные рыдания сжимают грудь, Одри Уилкенсон с трудом встала на ноги и, шатаясь, пошла к двери. Казалось, это займет вечность, с каждым шагом ее боль усиливалась. Затем она выбралась из сарая, и горе, клокотавшее внутри и требовавшее выхода, исторгло из ее горла вой, разорвавший тишину надвигающегося вечера.

На той стороне поля показался Джо Уилкенсон, вышедший с рыболовными снастями, перекинутыми через правое плечо, и ящиком для рыбацкого снаряжения в левой руке, и остановился как вкопанный, едва до него донесся преисполненный мучительной боли крик матери. Немецкая овчарка, его постоянный спутник, навострила уши и прижалась всем телом к ногам Джо, будто защищая своего хозяина от неведомого существа, издающего этот чудовищный звук. Секунду спустя Одри закричала вновь, на этот раз она звала на помощь. Наконец Джо пришел в себя.

— Вперед, Сторм, — скомандовал он собаке. — Вперед, к ней!

Повинуясь приказу хозяина, огромный пес устремился вперед, оставив Джо на месте, и помчался через поле к Одри, которая опустилась на колени и закрыла лицо руками, подавленная охватившим ее горем.

И когда огромный пес бросился к его матери и начал жадно лизать ее лицо, пытаясь успокоить, только тогда Джо устремился вперед, с грациозностью дикого животного пересекая поле огромными прыжками. И подобно животному он вдруг остановился в нескольких ярдах от нее — внезапная осторожность поколебала его решимость.

Джо не проронил ни слова, пока Одри сбивчиво рассказывала ему, что произошло. Он слушал в полном молчании, впитывая ее слова, и понял лишь одну вещь.

Отец никогда больше не будет бить его.

* * *


Казалось, что прошла вечность, а минуло лишь полтора часа с тех пор, как Одри Уилкенсон обнаружила тело мужа. Сейчас она сидела в мастерской, устремив взгляд в одну точку, слова собравшихся вокруг людей обрывочными фразами доходили до ее сознания.

— Что-то, должно быть, напугало ее...

— Не говори ерунды...

— Шейка — не та лошадь, чтобы...

— Не могу в это поверить — только не Тед.

Но это был Тед.

Ей ни за что не забыть смертельной бледности на лице Джо, когда она рассказывала ему о случившемся, не забыть, каким непроницаемым стало это лицо, когда он, не давая выхода своим чувствам, слушал, что произошло с его отцом. А затем повернулся и пошел к сараю, будто не хотел смириться с правдой, пока не убедится в ней собственными глазами.

— Н-не смей, — прошептала Одри хриплым голосом. — Не входи, Джо. Разыщи Билла Сайкеса.

Джо остановился в нерешительности, и Одри заговорила вновь:

— Иди и разыщи Сайкеса, Джо. Там, внутри, ты ничем уже не поможешь.

Глаза сына несколько мгновений, не мигая, смотрели на нее, затем он отвернулся и продолжил путь к сараю. Лишь когда он добрался до полуоткрытых дверей, Одри наконец собралась с силами, поднялась на ноги и побрела к сараю, чтобы оттащить оттуда сына, за все время не проронившего ни слова.

— Живей, — шептала она ему, отворачивая его лицо от неподвижного тела отца. — Нам нужна помощь, Джо. Мы не можем просто оставаться здесь.

В состоянии крайне нервного возбуждения отвела она Джо назад в дом и позвонила Биллу Сайкесу, который жил в своей сторожке в четверти мили от них. Контора шерифа округа Кастлер располагалась в Чаллисе, на расстоянии более семидесяти миль, но кабинет помощника шерифа был ближе, в Сугарлоафе, а сам помощник, Рик Мартин, как и любой в городе, являлся их другом. Рик должен знать, что делать.

— Произошел несчастный случай, — сказала Одри, когда услышала по телефону голос Мартина. — С Тедом.

Многое из того, что было потом, она не могла вспомнить. Помнила лишь, как через несколько минут подъехала полицейская машина, за ней машина скорой помощи, как начал заполняться людьми их двор: весть о случившемся быстро разнеслась по долине.

Именно Рик Мартин отвел их с Джо в мастерскую и велел оставаться там.

— В доме я не смогу оградить тебя от присутствия людей, Одри, — тихо пояснил он. — Лучше, если ты будешь здесь, внизу. Никто не зайдет сюда без твоего согласия.

Одри молча кивнула, села на продавленный кожаный диван, единственный предмет мебели в помещении, и застыла в ожидании; рядом с ней молчаливо сидел Джо.

Она старательно отвечала на вопросы, но не смогла сообщить Рику Мартину большего, чем он сам увидел.

Полчаса назад, после того как тело Теда было сфотографировано в различных ракурсах, его поместили в машину скорой помощи и увезли.

И вот наконец Рик Мартин сидел перед ней на полу, согнув ноги в коленях.

— Одри? — Его голос едва доходил до ее помутненного сознания. — Могу я поговорить с тобой, Од?

«Поговорить со мной? А что он может сказать? Тед мертв. Он мертв, и ничто не может вернуть его к жизни».

Она почувствовала, как на нее накатывается волна отчаяния.

«Что я буду делать? Что я буду делать без него?»

Ей хотелось припасть к чьей-нибудь груди, хотелось громко кричать, чтобы избавиться от выпавших на ее долю страданий, хотелось умереть самой, отдать свою жизнь державшему в железных тисках, душившему ее горю.

«Помоги мне, Тед! Пожалуйста, помоги мне!»

Хотя Одри не проронила ни звука, молчаливая мольба эхом отозвалась в ее сознании.

Но одно слово всплыло из пучины нахлынувшего на нее смятения.

«Джо».

Образ сына возник в помутненном сознании Одри Уилкенсон, и мысли ее внезапно прояснились.

Она глубоко вздохнула, выпрямилась и сосредоточила внимание на озабоченном лице помощника шерифа.

— Как это произошло, Рик? — спросила она, голос был спокойный и ясный. — Какие у тебя соображения?

Мартин покачал головой.

— Пока никаких, — откликнулся он. — Из всего увиденного можно сделать вывод, что он чистил стойло Шейки и, скорее всего, перевел лошадь на вычищенное место. Что-то, наверное, напугало лошадь, а когда Тед попытался успокоить ее, она, должно быть, встала на дыбы, сбила его с ног, затем обрушилась всей массой ему на голову. Несчастный случай, ясный и простой.

Одри почувствовала, как новая волна душевного смятения зарождается где-то глубоко внутри, но она решительно подавила готовые вырваться наружу эмоции.

— А что могло напугать Шейку? — задумчиво спросила она.

Рик Мартин пожал плечами.

— Не знаю. Насколько я понимаю, и крыса могла пробежать мимо, сова слететь со стропил. Ты же знаешь лошадей. Напугать их, особенно если застать врасплох, может, практически, что угодно.

Одри кивнула головой, молчаливо соглашаясь со словами помощника шерифа, затем произнесла:

— А что с Шейкой? Ее нашли?

— Еще нет. Двое моих парней ищут ее, но ведь она может быть где угодно. Когда мы ее найдем... — Он внезапно запнулся, тут же перевел взгляд на Джо, который так и сидел, тесно прижавшись к матери.

— Вы пристрелите ее, да? — откликнулся Джо.

Рик Мартин нервно провел языком по нижней губе.

— Боюсь, у нас не будет другого выхода, Джо, — произнес он. — Она...

— Она сделала это не нарочно! — вспыхнул Джо. Он вскочил на ноги, темные глаза пристально смотрели на помощника шерифа, темные волосы свисали на лоб, отчего он выглядел гораздо моложе своих тринадцати лет. — Может быть, она не виновата! Может быть, кто-то вошел в сарай и нарочно испугал ее! Вы не можете убить ее! Не можете! — Он повернулся и выскочил из мастерской, мать и помощник шерифа беспомощно смотрели ему вслед.

— Мне очень жаль, Одри, — раздался в повисшей после стремительного исчезновения Джо тишине голос Рика Мартина. — Неудачно у меня получилось.

Вздохнув, Одри с трудом поднялась на ноги.

— Все в порядке, Рик. Ты же знаешь Джо. Он всегда такой, если дело касается животных. Как бы плохо ему ни было, с животными он ладил.

— Как и Тед, — заметил Рик и тут же пожалел о своих словах, увидев, как исказилось от боли лицо Одри. — Мне... мне очень жаль, это было...

Но Одри покачала головой.

— Все нормально. Но это совсем не похоже на Теда. Здесь что-то другое. Тед всегда мог успокоить лошадей, а с Джо все иначе. Не всегда создается впечатление, что он может с ними общаться.

Рик Мартин неуклюже поднялся и стоял, переминаясь с ноги на ногу, понимая, что сейчас ему больше нечего делать на ранчо, однако не был уверен, что может оставить Одри одну.

— Я попросил уйти всех, кроме Билла Сайкеса. Посчитал, что ты можешь позвонить кому захочешь, но сейчас тебе абсолютно не нужно, чтобы здесь толпились все жители города.

Одри не отвечала, и он продолжал:

— Или же могу позвонить Джилли, если хочешь. Я имею в виду, что сегодня дежурю, и она смогла бы приехать сюда, чтобы ты не оставалась в одиночестве.

— Очень мило с твоей стороны, Рик, — откликнулась Одри. — Но думаю, сегодня вечером нам лучше остаться с Джо одним.

Взяв ее под руку, Рик вывел Одри из мастерской и провел через сарай, и она старательно отворачивалась от того места, где менее двух часов назад обнаружила тело своего мужа. Билл Сайкес был все еще там, заботливо приводил в порядок двух оставшихся в стойлах лошадей.

— Я обо всем позабочусь, миссис Уилкенсон, — заверил Билл Сайкесс, когда она проходила мимо. А Вы попытайтесь хоть немного отдохнуть, хорошо? Это было самым трудным делом после смерти Минни — пытаться заснуть.

Одри остановилась и улыбнулась сторожу. Из-за обветренного лица он выглядел старше своих шестидесяти лет, но худощавое тело все еще сохраняло силу сорокалетнего мужчины.

— Спасибо, Билл. Все будет в порядке. Как-нибудь мы все это переживем.

— Безусловно переживем, — заверил ее Сайкес. — Если Вам что-нибудь понадобится вечером или ночью, позвоните мне. Никогда не знаешь, кому придет в голову бродить здесь по ночам. А в последнее время у меня неприятное ощущение, как будто в горах кто-то наблюдает за нами.

Одри вздрогнула, хотя и попыталась отвергнуть сказанное Сайкесом.

— Со мной все будет хорошо, — произнесла она, придавая своим словам большую уверенность, чем чувствовала на самом деле.

— Хорошо, — вздохнул Сайкес, зная, что спорить с ней бесполезно. — Но Вы позвоните мне, если у Вас будет желание. В любое время, пожалуйста.

— Обещаю, — сказала Одри, хотя знала, что не станет звонить ему.

Сегодня, после того как Джо ляжет спать, она будет сидеть одна в небольшом рабочем кабинете, который был самой любимой комнатой Теда, пытаясь осмыслить все, что произошло, и обдумать, как она собирается прожить оставшуюся жизнь без него.

Жизнь без него.

Это была мысль, которая никогда не приходила ей в голову с тех пор, как она повстречала Теда. Даже когда... возникали некоторые проблемы.

И сейчас, первый раз в своей жизни, Одри собиралась подумать об этом.

Выбора у нее не было.

* * *


Закончился выпуск новостей, который выходил в эфир в десять часов. Выключив в кабинете телевизор, Одри поняла, что не слышала ни единого слова. В течение получаса просидела она в оцепенении, безучастно глядя на экран, смутно воспринимая облик симпатичной светловолосой женщины и ухоженного мужчины, которые читали последние новости, но из всего сказанного в сознании откладывались лишь отдельные слова.

Ее охватило состояние полной усталости и бессилия. Она положила ноги на кушетку и закрыла глаза, в слабой надежде, что ей удастся заснуть.

Но перед глазами сразу возник образ Теда.

Работает в лесу, обнажен до пояса, его мускулистое тело блестит от пота.

Несется по полю верхом на Шейке, грациозно перелетая через препятствия, которые они установили, когда решили, что всерьез займутся верховой ездой.

Сидит в кресле около дивана, на коленях открытая книга — так проводил он почти все вечера с тех пор, как они закончили строительство дома.

Затем в ее памяти всплыл другой образ Теда.

Образ ее мужа, который бьет ее сына.

Это случилось лишь раз. Только один раз, твердила она себе. И этого одного раза было более чем достаточно. Она до сих пор ощущала ужас и потрясение от увиденного. Произошло это два года назад, если быть достаточно точной.

Лишь только Джо спустился к завтраку, как они сразу поняли, что на него нашло одно из его странных настроений. Он был молчалив, едва отвечал даже на обращения непосредственные, а после завтрака просто исчез, выйдя из дома вместе со Стормом. чтобы побродить по лесу. И явился лишь после захода солнца, к этому времени Одри уже не на шутку забеспокоилась.

В тот вечер Тед отвел Джо в сарай и наказал ремнем. Это ошеломило Одри, а когда Джо вернулся в дом и она увидела его глаза, у нее чуть не разорвалось сердце.

— Я не потерплю больше подобных выходок, — сказал ей Тед. — Он не имеет права уходить из дома, не предупредив кого-нибудь из нас, его и так достаточно долго баловали.

— Но он еще ребенок, — протестовала она.

— Не такой-то он уже маленький, — возразил Тед, и в его голосе прозвучала незнакомая резкость. — Он достаточно взрослый, чтобы нести хоть какую-нибудь ответственность за свои поступки!

— Но отхлестать его...

Глаза Теда потемнели.

— Пара шлепков ему не повредит, Одри.

Но это была не «пара шлепков». А целый рад воспаленных красных рубцов на спине сына и на ягодицах, которые Джо старательно скрывал от нее.

«Лишь раз, — повторяла она себе сейчас, лишь раз». Но не могла избавиться от мысли, которая вкралась ей в сознание.

А были ли другие случаи?

Случаи, о которых она не знала? Сколько раз Тед, возможно, водил Джо в сарай и...

Одри пыталась изгнать из сознания такой образ Теда, еще слишком велика боль утраты. Казалось несправедливым даже думать о недостатках, которые проявились в последние два года у ее почти идеального мужа.

«Ложись спать, — твердила она себе. — Если будешь сидеть здесь, вымотаешь себя, проревев всю ночь, а у тебя есть сын, которому ты нужна. Ты не можешь сдаться и умереть, даже если тебе этого очень хочется!»

Она решительно опустила ноги на пол, затем поднялась и быстро обошла большую комнату, выключила свет и заперла входную дверь.

От чего?

В последние два года время от времени возникало ощущение, что существует нечто за пределами их дома. Нечто, чего они никогда не могли увидеть, не могли даже быть уверены, что оно существует. Тем не менее, и она и Тед начали запирать дом на ночь. И сейчас Одри делала все по установившейся привычке: переходила из комнаты в комнату, запирая каждую дверь и каждое окно.

Она стояла на нижней ступеньке лестницы, когда почувствовала движение наверху. Она подняла глаза и увидела Джо: все еще одетый, он спускался по лестнице, Сторм крутился у его ног.

— Милый? Ты почему не в постели?

— Сарай, — ответил Джо. — Дверь заперта.

Одри удивленно подняла голову.

— Она всегда заперта ночью.

— А как же Шейка? Что если она вернется?

Он стоял уже на нижней ступеньке лестницы, смотрел на нее снизу, его темные глаза были наполнены беспокойством.

— Она просто останется в поле, дорогой мой, — ответила Одри. — Она вообще может не вернуться сегодня ночью. Если Шейка испугалась, то, вероятно, убежала очень далеко.

Джо покачал головой.

— Она вернется, — произнес он. — Я знаю, она вернется. — Его лицо приняло упрямое выражение спорщика, и она поняла, что сегодня ей не осилить препирательств с сыном.

— Хорошо, — согласилась мать. — Мы оставим дверь открытой. Но нам надо убедиться, что стойла заперты. Не хватает только, чтобы к завтрашнему утру у нас разбежались все лошади.

Вдвоем они вышли через парадную дверь, оставив ее открытой. Высоко в безоблачном небе светила луна, легкий ветерок дул со стороны гор. Одри сошла вниз и взяла Джо за руку, когда они двинулись к сараю. Первый раз за многие месяцы он не отдернул руку, испытывая свойственную юности застенчивость. Но когда они прошли уже половину пути по двору, сын вдруг остановился, выпустил ее руку и показал пальцем.

— Смотри! Вот она!

Вглядываясь в темноту, Одри пристально смотрела через поле в сторону леса. Сначала она ничего не могла разглядеть. Мгновением позже произошло какое-то движение, и она увидела силуэт кобылы, выходящей из-под тени лесных деревьев в сияющее великолепие лунного света. Лошадь остановилась, опустила голову, начала щипать траву, но тут Джо окликнул ее, она подняла голову, насторожилась, грациозно выгнула дугой хвост.

— Шейка? — звал Джо. — Шейка! Иди сюда, Шейка!

Джо побежал в сторону поля, Сторм помчался за ним.

— Джо, остановись! — кричала ему вслед Одри. — Если мы оставим сарай открытым, она сама войдет туда!

И тут она увидела, что лошадь бросилась в сторону, видимо чего-то испугавшись, и исчезла за деревьями.

— Мамочка, принеси какой-нибудь ремень, — крикнул ей Джо. — А я буду следить за ней!

Одри остановилась, прикованная страхом, понимая всю нелепость создавшейся ситуации. Что делали они на улице в полночь, всего лишь через несколько часов после смерти Теда? Разыскивали лошадь?..

Это ненормально!

Смешно!

Это...

И вдруг она поняла.

Они были заняты именно тем, чего ждал бы от них Тед. Ей казалось, она слышала его голос: «Ты же жива, Одри. Жив и Джо. Идите и поймайте ее!»

Усталость исчезла, разум наконец преодолел потрясение, вызванное страшной находкой — телом Теда на полу стойла. Одри набрала в легкие побольше свежего ночного воздуха и побежала к сараю, открыла настежь дверь и скользнула внутрь. В углу она нашла веревку, на которой обычно гоняют лошадей по кругу, и фонарь, затем вышла из сарая и зашагала по полю в том направлении, где оставался Джо.

Она догнала его на краю леса. Он громко звал лошадь, затем внимательно прислушивался, не раздастся ли откуда звук передвигающегося в темноте животного.

Собаки его нигде не было видно.

— Где Сторм? — спросила Одри, понизив голос, хотя они были абсолютно одни.

— Я послал его на поиски Шейки, — ответил Джо.

Секундой позже они услышали громкий лай откуда-то из леса. Затем интонации изменились. Сторм начал гнать лошадь.

— Давай, давай, — подбадривал Джо, устремляясь вниз по тропе, ведущей через густой подлесок, который на этом участке никогда не вырубался.

Одри зажгла фонарь и пошла в том же направлении, хотя уже потеряла сына из виду: он убежал на звуки собачьего лая. И вдруг Сторм внезапно замолчал. Одри бросилась бежать, на мгновение остановилась у развилки тропы на расстоянии приблизительно сотни ярдов от кромки леса.

В какую сторону пошел Джо?

Она прислушалась в надежде услышать лай Сторма.

Ничего.

— Джо? — позвала она. — Джо, где ты?

Одри подождала, но ответа не было. На какое-то мгновение ее охватила паника, но она быстро подавила возникшее чувство и сразу вспомнила, где находится. Хотя в этом месте тропа и раздваивалась, но через несколько сотен ярдов соединялась вновь и неожиданно заканчивалась на огромном отвесном утесе, величественно возвышающемся над Сугарлоафской долиной. Ответвление, которое уходило направо, было более пологим, налево — немного короче. В любом случае никаких других боковых тропинок, уводящих в сторону, не было, а подлесок был слишком густой даже для Джо, не говоря уже о лошади, чтобы они могли уйти с тропы. Какую бы тропинку она ни выбрала, в конечном счете все равно натолкнется на них обоих.

Вздохнув, Одри начала подъем, выбрав правую боковую тропинку. Она старалась двигаться как можно быстрее, время от времени останавливалась, звала Джо и собаку, но, казалось, ночь поглотила их.

Она была на расстоянии примерно сотни ярдов от утеса, когда не на шутку разволновалась.

Что произошло с ними?

Они безусловно должны были слышать, как она зовет их!

Или Джо взбрело в голову сыграть с ней именно сегодня отвратительную шутку?

А что если это не так?

Беспокойство сменилось страхом, она ускорила шаг.

И внезапно остановилась, почувствовав, что кто-то находится рядом с ней.

Джо?

Сторм?

А вдруг это не они?

Вдруг это медведь?

Она застыла, прислушиваясь.

Тишина.

Одри крикнула еще раз, но ответом было безмолвие ночи. Ветер мягко шелестел в кронах деревьев, и она вдруг поняла, что не слышит ни шороха потревоженных птиц, ни стрекотания кузнечиков в ночи.

Опасность.

Сейчас она отчетливо ощущала ее присутствие и машинально повернулась, чтобы бежать по тропе вниз, через поле, к безопасности дома, как подсказывал ей инстинкт.

Но она не могла! Пока Джо оставался где-то здесь, рядом!

Одри вновь ускорила шаг, стараясь подавить охватившую ее панику, через каждые несколько секунд громко звала сына, но не слышала ничего в ответ. Затем, превозмогая усталость, она выбежала из леса и помчалась к утесу. И тотчас же, едва разомкнулись ветви деревьев и яркая луна наполнила серебристым светом лежащую внизу долину, ее страх утих. В любую секунду или Джо со Стормом, или Шейка, или сразу все трое появятся на другом ответвлении тропы в сотне футов от нее, а потом они все вместе вернутся домой.

Женщина подошла к самому краю утеса и взглянула на раскинувшуюся внизу долину. В самом дальнем ее конце светились в темноте огни деревушки Сугарлоаф, и повсюду, усеивая дно долины, мерцали огоньки домов, расположенных между Эль-Монте и городом.

Сколько раз в полнолуние приходили они сюда с Тедом?

Сколько раз стояли они здесь рядом...

Она застыла, почувствовав внезапно, что уже не одна.

— Джо? — Имя сына, казалось, на несколько секунд повисло в воздухе, затем растворилось в тишине.

Вдруг она услышала какой-то звук, слабое шуршание за спиной.

Она обернулась, заклиная: чтобы там ни оказалось, пусть это будет что-то знакомое.

Почти невидимый из-за теней, отбрасываемых на тропу деревьями, к ней подкрадывался неясный темный силуэт.

Одри задохнулась от ужаса, не сознавая до конца, что именно представляет из себя эта странная тень, но мгновенно почувствовав исходящую от нее опасность.

Она отступила назад, непроизвольно увеличивая расстояние между собой и этим нечто.

И вдруг оно прыгнуло, вылетев из темноты прямо на нее. Опасность становилась реальностью.

Крик ужаса застыл в груди у Одри. Она отпрянула, стремительное движение лишило ее равновесия, и с опозданием на долю секунды Одри поняла, что опоры у нее под ногами больше нет.

Мгновение она балансировала, изо всех сил стараясь удержаться на краю обрыва. Крик ужаса наконец вырвался из ее груди, когда она ударилась о безмолвную каменную махину утеса и осознала, что падает вниз.

Крик разнесся в ночи и внезапно оборвался. Наступила тишина: она разбилась о камни двумя сотнями футов ниже.




Глава III


Марианна Карпентер резко села, широко открыла глаза: в голове эхом отозвался отзвук крика. Несколько мгновений она не могла прийти в себя, поскольку сразу узнала разбудивший ее голос.

Одри.

Одри Уилкенсон.

Но это безумие — Одри в Айдахо!

Скорее всего это что-то иное. Какой-то другой звук. Звук полицейской сирены на улице. Крик кота, удивительно похожий на человеческий. Она начала выбираться из постели и лишь тогда осознала, что лежащий рядом с ней Алан, судя по дыханию, спит. Простыня, которой они укрывались, сползла вниз, до пояса раскрытый, он обнимал одной рукой подушку.

Почему он не проснулся тоже?

Марианна тихо выскользнула из постели, натянула халат и вышла из комнаты, оставив дверь слегка приоткрытой, испугавшись, что даже щелканье замка может разбудить мужа.

Она прошла в гостиную, не включая нигде света, и бросилась на диван.

Ей не нужно было разрешать Алану оставаться.

Ей следовало просто отправить его домой, когда дети пошли вечером спать, и не запутывать еще больше и без того сложную ситуацию, позволив ему соблазнить ее.

Иного слова для его действий и не подберешь — соблазн.

Он помог ей с посудой, затем предложил всем четверым сыграть в игру под названием «Монополия». Она излишне расчувствовалась от его предложения. Сколько же лет прошло с тех пор, когда они вчетвером садились играть в эту игру? Она не могла вспомнить. Но когда Алан предложил, чтобы все было, «как в старые добрые времена», это ее растрогало. А о каких старых добрых временах шла речь?

О тех временах, когда они вчетвером садились перед телевизором, как, впрочем, и все в округе, и не отрывая глаз от экрана делали вид, что комментарии увиденного являются беседой? О Боже, детям понадобилось полчаса, чтобы разыскать набор для игры в «Монополию»! Кого они обманывали?

Тем не менее она пошла у него на поводу и наслаждалась непривычной близостью всех членов семьи, позволив себе забыть, что раньше редко выпадал вечер без телевизора, или без ссоры между Алисон и Логаном по этому поводу, и что теперь, если она позволит Алану вернуться, подобные вечера, несомненно, вновь станут редкостью. На смену им придут другие: обычная занятость, телевизор, заполняющий время между ужином и отходом ко сну, а Алан, вполне вероятно, снова начнет задерживаться на работе.

Задерживаться на работе!

Может быть, именно об этом кричал ее разум. Возможно, это был крик протеста, что она опять позволила опутать себя семейными узами, с которыми, как она думала еще вчера, было покончено навсегда. И вот Алан начал заигрывать с ней около раковины, а когда дети пошли спать, пустил в ход все свое обаяние, чтобы остаться на ночь.

И это возымело действие!

Даже сейчас, сидя в темноте, Марианна ощущала тепло прижавшегося к ней тела, ощущала прикосновения его пальцев...

— Прекрати! — скомандовала она себе. — Немедленно прекрати!

Но раздавшийся в ночи крик был не о ней.

И голос был не ее, это был голос Одри!

Марианна понимала, конечно, что кричала вовсе не подруга. Это был ее собственный крик, и сейчас, спокойно оценивая свои мысли и чувства, она знала: все ее помыслы, даже во сне, предназначались Одри, и все оттого, что самой ей не хватало мужества докопаться до самых глубин своего душевного смятения. Что ей действительно было необходимо, так это поговорить с Одри. И вовсе не утром, когда она, промучившись ночь разложит все по полочкам и придет к выводу, что дела обстоят не так уж плохо, как кажется.

А почему не сейчас? Что ее останавливает?

Приняв решение, Марианна встала с дивана. Зашла на кухню, щелкнула выключателем и посмотрела на часы, висевшие над раковиной. Час тридцать. В Айдахо лишь половина двенадцатого.

Даже если Одри и легла спать, она наверняка еще не заснула.

Марианна взяла телефонный аппарат, по памяти набрала номер. На другом конце провода раздался звонок. На восьмом гудке в трубке что-то щелкнуло, автомат сработал, и она услышала голос Одри.

Записанный на пленку голос, сообщавший, что в настоящее время она не может подойти к телефону и просит оставить информацию. После раздавшегося сигнала, Марианна сбивчиво и взволнованно закричала в трубку:

— Это я, Од. Марианна. Я знаю, это просто глупо... Но у меня какое-то странное предчувствие... много странного происходит... и я захотела поговорить с тобой прямо сейчас. Поэтому и позвонила, а тебя даже и дома-то нет. Глупо, да? Но все равно, мне действительно очень нужно переговорить с тобой. Это о... об Алане и обо мне. Он... черт, ненавижу я эту технику! Перезвони мне утром, ладно?

Она повесила трубку и услышала, как открылась дверь на кухню. Обернувшись, увидела Алана: он стоял, обнаженный, в дверном проеме, щурясь от света.

— Марианна? Что ты делаешь? Ты знаешь, который час?

Она выдавила улыбку, мысли беспорядочно заметались.

— Я... Это просто женские причуды. Я проснулась с чувством, что очень нужна Одри, и решила ей позвонить.

Алан презрительно усмехнулся.

— Ты нужна Одри? — Голос звучал жестко. — А зачем ты нужна человеку, вышедшему замуж за сто пятьдесят миллионов долларов?

Марианна изменилась в лице, и Алан тут же понял свою ошибку.

— Извини, милая, — продолжил он, интонации стали более мягкими. — Я не имел в виду ничего подобного. Я просто ляпнул...

— Может быть, тебе лучше прямо сейчас отправиться домой, — перебила Марианна. — Я никогда не понимала, как ты можешь ненавидеть человека, которого даже не знаешь!

— Я не ненавижу ее, — запротестовал Алан. — Но согласись, у Одри существует не так уж много проблем, которые не смогли бы решить деньги Теда.

— Пожалуй, — согласилась Марианна и тут же, буравя его взглядом, нанесла ответный удар. — А как насчет другой женщины? Как его деньги решат подобную проблему?

Алан был повержен.

— Ты права, — тихо произнес он. — Думаю, что я заслужил это. Думаю, что заслужил и худшее. Но я хочу исправить создавшееся положение, Марианна. Я действительно хочу. Эйлин — это моя ошибка, и я надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь простить меня.

«Не слушай его, — твердила себе Марианна. — Не верь ему! Он выдал себя, когда говорил о деньгах Теда. Открылся с такой стороны, о которой и сам не подозревает».

— Я не желаю сейчас говорить на эту тему, Алан, — произнесла она. — Я просто хочу, чтобы ты...

— Разреши мне остаться, — упрашивал ее Алан. — Пожалуйста! Вчерашний день и сегодняшняя ночь были потрясающими. Мы хорошо провели время. Давай не будем ничего портить, договорились? Давай просто вернемся в спальню и поговорим обо всем утром. Детей отправим играть в кегли или во что-нибудь еще, а сами поговорим. Наедине, ты и я. Если действительно постараться, я уверен, мы выберемся из создавшегося положения.

Он заключил ее в свои объятия, и она вновь почувствовала знакомую силу его тела, убеждающие интонации его голоса.

И еще раз ощутила, как постепенно угасает ее твердая решимость отправить его домой.

— Ну, хорошо, — вздохнула она, выражая скорее покорность, чем согласие. — Пойдем спать. Но завтра мы поговорим обо всем.

Но спустя двадцать минут, когда Алан вновь крепко заснул, Марианна выбралась из постели, прошла в гостиную, включила свет и взяла книгу.

О сне, несмотря на столь поздний час, она и не помышляла.

* * *


— Я подумал, может быть, тебе лучше пойти со мной, Джилли, — предложил жене Рик, вновь натягивая на свое могучее тело униформу, которую снял несколько часов назад. — Я не знаю, что там сейчас происходит, но судя по голосу, Джо слишком напуган, да и Билла Сайкеса нет дома.

Его жена, которая в отличие от своего огромного темноволосого мужа была миниатюрной блондинкой, уже опередила его. Прислушиваясь к обрывкам странного разговора Рика с Джо Уилкенсоном, она быстро оделась, затем сварила им обоим по чашечке кофе, а Рик в это время позвонил в контору, переговорил со своим заместителем Тони Молено и попросил встретить его у ранчо Эль-Монте. Подавая мужу чашечку обжигающего кофе, Джилли взглянула на него, но не смогла ничего прочесть на его лице.

— Что случилось?

— Не знаю, — ответил Рик. Он сделал глоток и, примостив чашечку на самом краю ночного столика, повернулся и стал натягивать ботинки. — Джо был настолько расстроен, что едва мог говорить, но похоже на то, что они вышли из дома искать Шейку, и Одри исчезла.

Джилли от удивления открыла рот.

— Но это... — Она замолчала, подыскивая подходящее слово и пытаясь осознать смысл произнесенной Риком фразы.

— Черт знает что такое, — мрачно заметил Рик, заканчивая за нее предложение. — Какого дьявола они пошли в такое время разыскивать лошадь? И как могла Одри просто исчезнуть? — Застегивая на ходу кобуру и подхватив со стола чашечку кофе, он вышел из спальни. — Ясно как божий день, что мы ни в чем не сможем разобраться, пока не прибудем на место, да?

Меньше чем через десять минут черно-белый «джип», служивший Рику полицейской машиной, въезжал в ворота Эль-Монте. Рику пришлось сбросить скорость, поскольку асфальтированное шоссе сменилось узкой, усыпанной гравием дорожкой, которая, петляя между деревьями, выходила на огромный, расчищенный от посадок участок леса, где стояли большой дом Уилкенсонов и сарай с навесами, а за ними расстилалось поле. Полицейская машина уже была припаркована перед домом, и едва Рик поставил рядом свой «джип», как входная дверь открылась и на крыльцо вышел Тони Молено.

— Джо на кухне. Он не знает, что произошло, но он... видишь ли, он думает, что его мать погибла.

— Боже милостивый, — прошептала Джилли и, отпихнув в сторону Молено, поспешила в дом, чтобы хоть чем-то помочь Джо Уилкенсону.

— Что он тебе рассказал? — спросил Рик, вытянув вперед руку, чтобы удержать помощника, поскольку Молено тоже устремился в дом.

— Я уже сказал тебе... совсем немного. Не больше, чем ты рассказал мне. Они искали лошадь и случайно разминулись, он слышал крик своей матери, но не смог найти ее. Поэтому вернулся домой и позвонил тебе.

— Хорошо, — произнес Рик, мысль его начала работать. — Я хочу, чтобы ты добрался до сторожки Билла Сайкеса и посмотрел, нет ли его там. Он не отвечал на телефонные звонки, но, может, просто напился до потери сознания.

— Сайкес уже лет десять не берет в рот спиртного... — начал было Молено, но Рик перебил его.

— А сегодня погиб его хозяин, и кто знает, что ему взбредет в голову? В любом случае, я хочу, чтобы ты разыскал его, а затем надо позвать нескольких мужчин. Если что-то случилось с Одри, и она лежит где-то со сломанной ногой или еще с чем-то, я хочу найти ее как можно скорее. После того как проверишь сторожку Сайкеса, возвращайся сюда. А я попробую еще что-нибудь узнать у Джо.

Кивнув в знак согласия, Молено сбежал вниз по ступенькам к полицейской машине, а Рик Мартин вошел в дом, прикрыв за собой входную дверь.

— Джо? — произнес он секундой позже, входя в большую кухню, где на высоком стуле перед стойкой съежился мальчик, наблюдая, как Джилли варит кофе. — Что случилось? Можешь мне рассказать об этом?

Сторм, лежащий у ног Джо, предостерегающе зарычал на помощника шерифа, но тут же успокоился, когда мальчик наклонился и погладил его по голове.

— Я не знаю, — заплакал Джо, вытирая рукавом рубашки залитое слезами лицо и высмаркиваясь в газету, которую выудил из коробки, стоявшей на стойке. — Я увидел Шейку, там, в поле, и мы с мамочкой пытались поймать ее. Но Шейка убежала в лес, а когда мама пошла за веревкой, я послал Сторма вслед за Шейкой. — Дрожащим голосом мальчик рассказывал, как они с матерью разминулись, затем он услышал какие-то звуки в лесу. Собака была рядом с ним, но что-то так сильно напугало его и Сторма, что он не откликнулся, когда мать звала его. — Я очень испугался, — признался Джо. — Мне показалось, будто что-то охотится за мной, и если бы я откликнулся на зов мамы, оно бы обнаружило меня.

— А разве ты не подумал, что твоя мама будет волноваться, если ты не ответишь ей? — перебил Рик.

Джо перевел взволнованный взгляд на Джилли, как бы призывая ее на помощь.

— Ради всего святого, Рик, — вступилась Джилли, — если бы ты подумал, что за тобой что-то охотится, в лесу, в полночь, разве бы ты стал кричать? Конечно нет!

Рик почувствовал, как покраснел. Конечно, Джилли была права.

— И ты сразу же вернулся домой? — спросил он, переключая внимание на Джо.

Тот покачал головой.

— Мы со Стормом оставались на месте, но очень скоро все стихло. А потом... — Голос его дрогнул, и он едва подавил рыдания. — А потом раздался этот пронзительный крик... он был ужасный, как будто... — Джо замечал. По щекам катились слезы.

— Как будто что, сынок? — спросил Рик, чувствуя, что почти боится услышать последующие слова мальчика.

— ...Как будто она падала.., — с трудом произнес Джо и разрыдался.

Джилли хотела было выйти из-за стойки, чтобы успокоить мальчика, но Рик жестом попросил ее оставаться на месте.

— Где вы были, Джо? — поинтересовался он и, когда мальчик не ответил, спросил чуть настойчивее: — Когда ты услышал крик своей мамы, где вы были?

Джо поднял глаза, пытаясь проглотить подступивший к горлу комок.

— Мы были на тропе, ведущей к утесу, — прошептал он. — И... и после того, как я услышал этот крик, мы со Стормом... мы пошли искать ее. — Он посмотрел вниз на большого пса, который растянулся на полу, положив морду между передними лапами. Будто почувствовав на себе взгляд хозяина, овчарка вопросительно смотрела на него. — Я приказал ему найти маму, — шептал Джо. — И подумал, что он нашел. Сторм начал вилять хвостом, а мне пришлось даже бежать, чтобы не отстать от него. Но когда мы добрались до вершины утеса... — Его голос стих.

— Что, Джо? — настаивал Рик. — Что ты обнаружил, когда вы добрались до вершины утеса?

— Фонарь, — выдохнул Джо. — Тот, который она взяла в сарае.

Джо не сводил взгляда со Сторма. Будто почувствовав страдания мальчика, пес сел и лизнул ему руку.

Рик встретился взглядом с Джилли.

— Думаю, мне лучше пойти осмотреть подножие утеса, — произнес он.

Рик вышел из дома и направился через поле к узкой полоске раскидистых сосен, растущих у подножия отвесной скалы Сугарлоафских гор. Луна в небе была еще высоко, и он мог отчетливо видеть широкий выступ скалы, в двух сотнях футов нависший над долиной. Добраться туда можно было по тропинке, которая начиналась в южной части поля и круто взбиралась вверх по скале. Однажды, когда ему было восемнадцать, он и два его друга добрались до вершины, карабкаясь вверх по гранитной стене, цепляясь за всевозможные выступы и углубления и моля Бога, чтобы их не поймали прежде, чем они закончат восхождение.

Включив фонарик, он быстро миновал сосны и начал пробираться через валуны, которыми была усеяна земля у подножия утеса.

Через несколько минут Рик обнаружил тело Одри Уилкенсон, разбитое и изуродованное, лежащее лицом вниз у одного из валунов. Хотя не вызывало сомнений, что она мертва, он все равно проверил пульс, затем включил рацию.

— Я нашел ее, Тони, — произнес помощник шерифа. — Я у подножия Сугарлоафа. Подъезжай сюда как можно скорее.

Спустя двадцать секунд он увидел, как зажглись фары полицейской машины Молено и, петляя по извилистой дорожке у дома Билла Сайкеса, она двинулась через поле точно на него.

— Сайкес был дома? — крикнул он, как только Тони появился из леса и начал пробираться через валуны.

— О, да, — откликнулся Молено. — И ты был прав. Пьяный в стельку. Похож на... — Внезапно взгляд его упал на тело Одри Уилкенсон, и слова застыли на губах. — О Господи, — прошептал он. — Бедняжка.

— Иди зови на помощь людей, — приказал Рик, пытаясь за грубоватой активностью скрыть свое потрясение и скорбь. — Я вернусь назад, в дом.

И он вновь пошел через поле, ноги его не слушались, в голове не укладывалось, что сейчас он должен будет сказать Джо Уилкенсону, что не только его отец погиб, но и мать тоже. Но несколькими минутами позже, открывая кухонную дверь, вдруг понял, что мальчик давно уже все знает. Слыша, как кричит Одри, падая в бездну, невозможно было не понять, что произошло непоправимое.

Он вошел в дом. Джилли вопросительно взглянула на него, Рик покачал головой.

— Думаю, может быть, тебе лучше позвонить кому-нибудь из родственников, — произнес он.

Мгновенно поняв, о чем он говорит, Джилли в ужасе застыла на месте, затем обвила руками Джо, как бы пытаясь защитить его.

— Я очень сожалею, Джо, — продолжал Рик. — Я... я нашел твою маму. Полагаю... видишь ли, полагаю, что она оступилась. — Он внимательно смотрел на Джо, пытаясь обнаружить признаки фальши в реакции мальчика, но их не было.

Джо лишь взглянул на него, а когда заговорил, голос звучал глухо:

— Она звала меня. Если бы я ответил ей...

Джилли прижала его к себе.

— Не думай об этом, — успокаивала она. — Здесь нет твоей вины. Это несчастный случай.

Джо пристально посмотрел на нее.

— А что если нет? — спросил он. — Что если...

— Нам нужно позвонить кому-нибудь, Джо, — прервала Джилли, желая оградить мальчика от мыслей, которые теснились у него в голове. — У тебя есть любимый дядя? Или тетя?

Когда Джо заговорил вновь, голос был едва слышен.

— Никого нет, — прошептал он. — У нас нет никаких родственников, кроме тети Марианны.

— Тети Марианны? — ласково повторила Джилли. — Кто она?

— Моя крестная, — ответил Джо. — Она лучшая подруга моей мамы, еще с детства.

— Ты знаешь, где записан ее номер?

— В книжке, — ответил Джо. Голос почти исчез, глаза смотрели на пол, в одну точку. — Под фамилией Карпентер. Вон там, около телефона.

Пока записная книжка Одри Уилкенсон не оказалась в руках Джилли Мартин, она и не замечала, что на телефонном аппарате, стоящем на кухонной стойке, мигает сигнальная лампочка, извещающая о наличии сообщения. Она безотчетно нажала кнопку воспроизведения, и несколько секунд спустя взволнованные интонации голоса Марианны Карпентер наполнили кухню. В полной тишине слушали Джилли и Рик Мартин сообщение лучшей подруги Одри Уилкенсон, которое та оставила не позднее десяти-пятнадцати минут после того, как сама Одри погибла.

«Остается только удивляться, — думала Джилли, пока искала фамилию Марианны в телефонной книге и набирала номер в Нью-Джерси. — Остается только удивляться, можно ли вообще что-нибудь понять в этом мире».

* * *


— О Боже, это какое-то безумие! — Алан Карпентер даже не пытался скрыть гнев, наблюдая, как Марианна бросает в чемодан свои вещи. — Ты хотя бы представляешь себе, сколько сейчас времени?

Марианна сердито взглянула на него.

— Конечно, я знаю, сколько сейчас времени, — резко ответила она. — Уже почти четыре часа утра, а я должна быть в аэропорту к пяти тридцати! Итак, ты собираешься помочь мне или нет? Потому что если нет, тогда просто отправляйся домой, а я вызову такси!

— Ради всего святого, Марианна, можем мы по крайней мере сейчас не говорить об этом?

Марианна бросила в чемодан джинсы, которые держала в руке, и повернулась, чтобы пристально посмотреть на Алана.

— О чем вообще можно говорить? Моя лучшая подруга мертва, Алан. Мертв и Тед! Как я могу не поехать?

— Но что ты можешь сделать? — настойчиво спросил Алан, вновь выдвигая аргумент, который уже не раз использовал с тех пор, как Марианна разбудила его после звонка из Сугарлоафа. — Ты не можешь вернуть их к жизни!

Марианна глубоко вздохнула. Почему он не в силах понять? Ведь она уже десять раз объясняла ему. Ну что ж, сделает еще одну попытку.

— Больше никого нет, Алан. Я — единственная, кто остался у Джо. Тед ничего не слышал о своих родителях с самого детства, и ты знаешь, что произошло с родителями Одри. Кто еще позаботится о Джо?

— Но там ведь много людей, — возразил Алан. — О Боже, они должны найти кого-то, кто отправит ребенка в...

— Джо! — Марианна так громко выкрикнула это имя, что Алан тут же замолчал. — Его зовут Джо, и я дала обещание Одри много лет назад, еще до того, как он родился. Мы обе были в то время беременны, помнишь? Она Джо, а я — Алисон. И каждая из нас дала обещание другой. Мы поклялись: если что-нибудь произойдет, каждая из нас позаботится о ребенке другой. И вот, это «что-нибудь» произошло, Алан! Она погибла! Они оба погибли! Как ты не можешь понять этого своей бестолковой головой?

Хотя и она и Алан старались не повышать голос, чтобы не разбудить спящих детей, те появились в дверях холла.

— Мамочка? — обратился к ней Логан. — Что случилось? — Он увидел чемодан, его беспокойство сменилось страхом. — Ты уезжаешь?

Внезапно ее тщательно скрываемые эмоции выплеснулись наружу: Марианна опустилась на кровать и разрыдалась. Дети тут же бросились к ней и обняли. Она притянула их к себе, попыталась сдержать слезы.

— Кое-что произошло, — сказала она, с трудом заставляя свой голос оставаться спокойным. — С дядей Тедом и тетей Одри произошел несчастный случай, и я должна вылететь в Айдахо и позаботиться о Джо.

Алисон первой поняла, о чем говорила ее мать.

— Т-ты имеешь в виду, что они умерли? — Голос ее задрожал, а глаза наполнились слезами.

Марианна закусила губу и кивнула.

— Но почему ты должна о нем позаботиться? — спросил Логан.

Прошла почти целая минута, прежде чем Марианна смогла заговорить.

— Потому что больше некому, мой милый, — объяснила она. — Я крестная Джо, так же как тетя Одри была твоей крестной. А это означает, что мой долг — позаботиться о нем сейчас.

Логан выглядел так, как будто вот-вот расплачется.

— Н-но кто позаботится о нас? Мы можем полететь с тобой?

Марианна протянула руку и убрала прядь светлых волос с глаз сына.

— Боюсь, что нет, милый. Но я уезжаю ненадолго. — Она взглянула на Алана поверх головы Логана. — А пока меня не будет, о вас позаботится папа. Сегодня утром он собирается вернуться сюда, после того, как отвезет меня в аэропорт. А если вы с Алисон быстро оденетесь, то можете поехать с нами, а на обратном пути заедете к папе и захватите кое-что из его вещей. Нравится вам мое предложение?

Логан тут же засиял.

— На самом деле? — требовал он ответа. — Папа снова собирается жить здесь, с нами?

— Конечно, кто же еще позаботится о вас, пока я в отъезде? — откликнулась Марианна, не желая прямо отвечать на вопрос.

Логан помчался назад в комнату, которую он занимал вместе с сестрой, но Алисон осталась.

— Папа возвращается назад? — спросила она, переводя взгляд с одного родителя на другого. — И все мы вновь будем вместе?

Чувствуя на себе взгляды дочери и мужа, Марианна отчаянно пыталась найти хоть какой-нибудь ответ и не находила.

— Я не знаю, — наконец произнесла она, когда тишина в комнате стала напряженной. — Я ничего не могу сказать тебе прямо сейчас, дорогая. Посмотрим, как все сложится, хорошо?

Алисон немного помедлила, затем кивнула головой и вышла из комнаты, а потом Марианна и Алан услышали, как их дочь отправляет Логана в ванную комнату, пока она будет одеваться.

— Это и моя комната тоже! — протестовал Логан. — Ты не можешь просто выкинуть меня отсюда!

— Могу, поскольку я старше тебя, — напомнила ему Алисон.

Послышалось хлопанье дверью — это обиженный Логан выскочил из спальни. Затем хлопнула дверь ванной комнаты.

Молча, ощущая на себе взгляд Алана, Марианна продолжала укладывать свои вещи.

— Мы должны как-то решить этот вопрос, дорогая, — произнес Алан, наконец начиная помогать ей складывать одежду, которую она разложила на кровати. — Когда ты вернешься, мы должны знать, что нам делать. Если мы снова будем жить вместе, и я избавлюсь от своей квартиры, мы сможем дать Логану отдельную комнату. Ему уже десять лет. Он должен иметь свою комнату.

Марианна положила последние вещи в чемодан, закрыла крышку и защелкнула замки.

— Когда я вернусь, — твердо сказала она. — Я не хочу говорить об этом до своего возвращения. А там... — Она запнулась, беспомощно пожала плечами. — А там будет видно.

Алан открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Марианна остановила его жестом.

— Не надо, — попросила она. — Не задавай мне больше никаких вопросов и не требуй объяснений, почему я еду. Я не обязана давать тебе никаких отчетов, а вот ты все еще должен многое мне объяснить.

И на протяжении всей дороги в аэропорт они с Аланом, в который уже раз, почти не разговаривали друг с другом.




Глава IV


— Почему вы с мамой постоянно ссоритесь?

Алан появился из стенного шкафа в спальне меблированной квартиры, которую он снял после разрыва с Эйлин Чандлер, с тремя своими костюмами и рубашками на вешалках, перекинутыми через левую руку. Казалось, Алисон сосредоточенно упаковывает его одежду в стоящий на кровати потрепанный чемодан, но он почувствовал, как она напряглась в ожидании ответа.

— Иногда такое случается со взрослыми, — откликнулся он. «А твоя мама настолько упряма, что не хочет дать мне возможность исправиться», — хотел было сказать Алан, но сдержался.

— А правда, что мисс Малышка Блонди выкинула тебя вон? — влез в разговор Логан.

— Логан! — рассердилась Алисон. — Разве можно тебе ее так называть! Мы не должны даже знать о том, что мама и Сьюзен... — Она закрыла ладошками рот и повернулась, чтобы посмотреть на отца.

— Мисс Малышка Блонди? — эхом отозвался Алан, не зная, смеяться ему или сердиться, когда он услышал, какое имя присвоила жена его бывшей подружке. Но дети смотрели на него испуганными глазами, боясь, что отец рассердится, и он усмехнулся. — Что ж, Эйлин маленького роста, светловолосая, она до сих пор не замужем, наверное, это имя ей подходит.

Когда дети успокоились, а он начал складывать костюмы и рубашки в чемодан, то попытался как-то оправдаться и, пожав плечами, пояснил:

— Я думаю, вся эта история была глупой ошибкой. В любом случае с ней покончено, и единственное, что я хочу сейчас сделать, это наладить отношения с вашей мамой и вернуться домой, чтобы все было, как прежде.

— Тогда почему бы нам сейчас не перевезти все твои вещи? — предложил Логан. — А когда мама вернется домой, ты уже будешь там. Я имею в виду, ведь ты собираешься в любом случае быть дома, правда?

Алан протянул руку и взъерошил волосы сына.

— Я бы очень хотел, чтобы все было так просто, — ответил он.

Но когда обвел взглядом неубранную комнату, в которой жил уже месяц, задумался. А почему бы и нет? Подходило время вносить плату за сентябрь. Он мог бы просто съехать отсюда и не торчать больше в этой унылой норе. Мебель в гостиной — все эти громоздкие покосившиеся махины, обтянутые грубой зеленой тканью, корябавшей пальцы при каждом прикосновении, — должна была быть отправлена на свалку много лет назад вместе с провисшей кроватью. Кухней служил переделанный стенной шкаф в гостиной, где едва помещался один человек, а сама гостиная, по его предположению, была столовой большой квартиры в те далекие времена, когда дом был еще новый, — десятилетия назад.

Тогда почему бы и не переехать? Даже если Марианна выставит его за дверь, когда вернется домой, он наверняка сможет найти квартиру получше и останется там до тех пор, пока она не одумается.

Кроме того, разве сама Марианна не подсказала подобное решение? Он что, должен был в ее отсутствие приезжать сюда каждый раз, когда ему что-нибудь понадобится?

— А ты, пожалуй, прав, Логан, — объявил Алан, внезапно решившись. — Давай спустимся в подвал, разыщем какие-нибудь коробки и все упакуем.

От перспективы папиного возвращения у обоих детей тут же поднялось настроение: безмолвная напряженность поездки в аэропорт и обратно сменилась шумной радостью. Через двадцать минут со сборами было покончено: немногочисленным скарб, которым он обзавелся, пока вновь ухаживал за Марианной, едва заполнил две большие картонные коробки. Уложив обе коробки и чемодан в машину, Алан написал управляющему записку (дескать, съезжает с квартиры) и, положив ее вместе с ключом в конверт, подсунул управляющему под дверь.

Спустя двадцать минут он вновь был в своем собственном доме, раскрытый чемодан стоял на кровати. С костюмами, перекинутыми через руку, он вошел в огромный стенной шкаф, достаточно просторный, чтобы разместить там их с Марианной одежду, и снял с вешалок несколько платьев жены, чтобы освободить себе немного места.

И вдруг его взгляд остановился на незнакомой спортивной рубашке, по крайней мере на два размера больше, чем носит он.

— Алисон? — позвал он. — Алисон!

Секундой позже дочь появилась в дверях спальни. Выражение ее лица, вытянувшегося при взгляде на зажатую в руке отца рубашку, было весьма красноречивым.

— Что, черт возьми, здесь происходило? — потребовал он ответа. — Что сделала твоя мать, впустила дружка в ту же минуту, как я ушел?

Алисон, замерев, стояла в дверях, а младший брат вертелся у нее за спиной. Алан швырнул рубашку на пол и отбросил ногой к стене. Алисон сделала непроизвольное движение, чтобы поднять ее.

— Э-это Боба, — запинаясь произнесла она. — Я думаю, он... — У нее пропал голос, едва она увидела, какой яростью пылали глаза отца.

— Кто он такой, черт возьми, этот Боб? — рычал Алан. — Что здесь, в конце концов, происходило?

Логан испуганно схватился за руку Алисон, а в ее глазах заблестели слезы.

— О-он никто, папочка, — произнесла она. — Просто парень, с которым мама несколько раз ходила в гости, вот и все.

— Несколько раз? — переспросил Алан хриплым голосом. — Если она просто ходила с ним несколько раз в гости, что, черт возьми, делает его рубашка в моем стенном шкафу?

— Откуда я могу знать? — внезапно взорвалась Алисон, слезы уступили место гневу. — Может быть, он просто оставил ее, папа! Может быть, он помогал маме, что-нибудь делал во дворе, поэтому она и постирала ему рубашку!

— Да, безусловно! — резко выкрикнул Алан, ярость его нарастала. — Или ты считаешь, что я совсем глупый?

Алисон отскочила в сторону, как будто ее ударили, но удержала свои позиции.

— Отлично, ну и что? — парировала она в ответ. — Ну и что, если он даже провел с мамой ночь? А что делал ты? Почему тебя так волнует, чем занималась она во время твоего отсутствия? Вот видишь, Логан. Может быть, мама права! Может быть, ей не следовало разрешать папе вернуться!

Все еще сжимая руку брата, Алисон чуть ли не волоком вытащила его из комнаты. Секундой позже Алан услышал, как хлопнула дверь комнаты, которую занимали дети.

Его ярость лишь сильнее разгорелась после вспышки дочери. Он схватил рубашку, один вид которой вызывал в нем отвращение, и порвал ее на спине.

Какой же, черт возьми, развратницей была Марианна! Сколько мужчин побывало здесь с тех пор, как он ушел? Возможно, у нее уже был кто-то, и она лишь поджидала удобного случая. Неудивительно, что его привлекла Эйлин Чандлер, если Марианна игнорировала его, а сама флиртовала с каждым мужчиной в городе! Ей было бы только на руку, если бы он вообще к ней не возвращался. И еще пытается заставить его испытывать чувство вины за одну-единственную паршивую ошибку! Он вновь с силой рванул рубашку, затем скомкал остатки и швырнул о стену. Что еще оставил этот парень где-нибудь здесь, в доме?

Алан начал судорожно открывать ящики стола, шарить в них, затем оставил ящики в покое и устремился в ванную. Там он набросился на аптечку в поисках вещей, которые мог хранить в ней дружок Марианны.

Но все, что он там обнаружил, когда-то принадлежало ему.

Его помазок для бритья на полочке, где он всегда держал его.

Его зубная щетка, висящая, как обычно, на подставке.

Его туалетная вода стояла на своем месте, и его крем для бритья, и даже антибиотики, которые доктор Уайнбергер прописал ему два года назад, когда он слег с бронхитом. Все именно там, где он и оставил.

Ярость Алана постепенно стихала. Он стоял, разглядывая множество своих вещиц, которые даже не сдвинули с места во время его отсутствия, и мужчину медленно охватывало чувство стыда.

О чем, черт возьми, он думал? Алисон права — какое ему дело, если даже Марианна и встречалась с кем-то еще, пока он спал с Эйлин Чандлер? Может быть, ему как раз следует считать себя счастливчиком, что она на самом деле не развелась с ним. Покинув ванную, он направился к комнате детей и осторожно постучался.

— Уходи, — откликнулся Логан, голос его был приглушен закрытой дверью.

Алан постучался вновь, затем повернул круглую ручку и, щелкнув замком, открыл дверь.

— Ребята? Эй, послушайте, что я вам сейчас скажу: да, я считаю, это было очень глупо. А как вы посмотрите на то, если мы все начнем сначала, а? Давайте сделаем вид, будто я только что пришел, хорошо?

Алисон и Логан с сомнением посмотрели друг на друга, затем Алисон спросила за двоих:

— Ты больше не сердишься на маму?

Алан набрал побольше воздуха и шумно выдохнул, что в равной мере означало смирение и признание своего поражения.

— Нет, — подтвердил он. — Я больше не сержусь на вашу маму. Но думаю, она все еще страшно сердится на меня.

Логан, улыбаясь, слез с кровати.

— Все будет в порядке, — провозгласил он. — Она иногда по-настоящему сердится на меня, но все равно любит. И могу спорить, она тебя тоже все еще любит!

Несколькими минутами позже, когда Алан вновь начал раскладывать по местам те немногие вещи, которые он взял с собой, уходя из дома, слова Логана эхом отозвались у него в голове.

А что если Марианна уже больше не любит его? Что ему тогда делать?

С сожалением он вынужден был признаться, что не имеет на этот счет ни малейшего представления.

* * *


— Мисс Карпентер? Марианна Карпентер?

Марианна, с большой сумкой через плечо и чемоданом, зажатым в правой руке, только что прошла через дверь в зал ожидания городского аэропорта в Бойсе. Она машинально поправила свободной рукой волосы, не сомневаясь, что выглядит даже хуже, чем чувствует себя. Но сурового вида мужчина, шагнувший ей навстречу и протянувший руку, чтобы взять у нее чемодан, казалось, не замечал ее состояния.

— Я Чарли Хокинс, — представился он, его низкий голос хорошо резонировал в полупустом зале ожидания. На вид ему было около шестидесяти, темные с проседью волосы и грубые черты лица, по мнению Марианны, придавали его облику необычную убедительность. — Сожалею, что пришлось встретиться при таких обстоятельствах. — Голос его стих, затем вновь набрал силу. — Тем не менее, было решено, что именно я приеду сюда и заберу Вас. Я... я был поверенным Теда и Одри. Вернее, их поверенным здесь, на месте. Тед, конечно, имел фирму в Сан-Франциско, которая решала большинство вопросов, но по делам ранчо он очень часто обращался ко мне. Это весь багаж, который Вы привезли?

Застигнутая врасплох неожиданной сменой темы, Марианна рассеянно кивнула и позволила Чарли Хокинсу решительно взять себя под локоть и провести через зал.

— Моя машина на улице. Нам потребуется часа два, чтобы доехать до Сугарлоафа. — Ровным, спокойным голосом поддерживал он вежливый разговор, пока укладывал на заднее сиденье своего «кадиллака» чемодан Марианны, усаживал ее впереди рядом с собой, и они не отъехали на приличное расстояние от аэропорта, взяв курс на северо-восток по магистрали номер 21 в направлении Станлея.

— Что случилось? — спросила наконец Марианна, когда почувствовала, что готова услышать подробности о гибели своих друзей. — Я едва могу поверить, что оба они... — Она не закончила предложение, понимая, что если произнесет сейчас последнее слово, то вполне может потерять те крохи самообладания, с помощью которых ей удавалось держать себя в руках.

Чарли Хокинс печально покачал головой.

— Несчастные случаи, насколько можно судить, — начал он. Следующие несколько миль, пока большая машина неслась по унылым окрестностям Бойсе, юрист рассказывал об известных ему подробностях трагедии, происшедшей накануне с Тедом и Одри Уилкенсон. Но все время, пока говорил, в голове Марианны звучала его первая фраза.

— Вы сказали, что произошли несчастные случаи, «насколько можно судить», — повторила она, когда он закончил. — Есть какие-то сомнения на этот счет? Не исключена возможность, что... кто-то мог убить их?

Чарли Хокинс бросил на нее быстрый взгляд и долго молчал. Наконец он заговорил, и по слегка изменившемуся тембру его голоса Марианна поняла, что сейчас она слушает юриста, а не просто друга Одри и Теда.

— Как я сказал, насколько нам известно, это были несчастные случаи. Но остается вопрос, что же могло напугать животное. Шейка всегда была самой спокойной, самой смирной лошадью в округе. Скорее даже собака, чем лошадь, если Вы понимаете, что я имею в виду. Что касается Одри, там, видите ли, не было свидетелей, но непохоже, чтобы она не знала точно, где находится. При такой яркой луне, как прошлой ночью, там должно было быть светло как днем, а Одри не была человеком, склонным рисковать. Поэтому, я полагаю, вопрос о том, что заставило ее упасть, имеет право на существование. Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь найти ответ, но...

«Но».

Марианна ждала, что он закончит предложение. Когда же этого не произошло, она повернулась на своем сиденье и внимательно посмотрела на него.

— Мистер Хокинс, Вы чего-то не договариваете?

Взгляд юриста был прикован к вьющейся впереди дороге: начинался подъем в Сотуфские горы.

— Всякий раз, когда две смерти так тесно взаимосвязаны, а у жертвы очень много денег, вопросы должны возникать, миссис Карпентер.

— Но кто... — И вдруг непрошеная мысль пришла ей в голову. — Вы же не имеете в виду Джо, правда? — потребовала она ответа. — О Боже, ведь он просто ребенок!

— Он не был бы первым тринадцатилетним ребенком, убившим своих родителей, — произнес в ответ Чарли Хокинс. Затем, заметив краем глаза, как мертвенно побледнела Марианна, поспешил смягчить свои слова. — Боюсь, у полиции нет иного выхода, и ситуацию с Джо необходимо прояснить до конца, миссис Карпентер. Вряд ли кто-нибудь допускает, что мальчик имеет к этому отношение, но, к сожалению, когда оба родителя умирают так, как Тед и Одри, приходится обращать внимание и на сына. Слишком часто в наши дни дело оборачивается именно так.

— Но Джо обожал своих родителей! — запротестовала Марианна.

Чарли Хокинс нахмурился и никак не отреагировал на ее слова.

— Ведь не было никаких проблем, правда? — не сдавалась она.

— Зависит от того, что Вы подразумеваете под словом «проблема», — уклонился от прямого ответа поверенный. — Джо вступает в подростковый возраст, а это всегда означает некоторые проблемы, не правда ли? — Хокинс взглянул на нее и улыбнулся, вложив в улыбку больше доверия, чем испытывал на самом деле. — Он подросток, миссис Карпентер. Не все всегда складывается великолепно с мальчиками этого возраста, особенно если вы — его родители. Поверьте, я не хочу, чтобы Вы начали волноваться, — поспешно добавил он. — Все, о чем я пытаюсь Вам сказать, это мои предположения, что полиция скорее всего вновь захочет поговорить с Джо, чтобы убедиться: он рассказал им все. Во всей этой истории может быть нечто такое, о чем мальчик даже не подозревает, но он мог видеть или слышать что-то такое, что и может стать ключом к разгадке. Поэтому просто не удивляйтесь, если кто-нибудь придет поговорить с Джо, вот и все.

— Понимаю, — выдохнула Марианна, с облегчением откидываясь на спинку твердого сиденья. — Но это выглядит несколько... не знаю... несколько притянутыми за уши, как мне кажется.

Чарли Хокинс натянуто улыбнулся.

— Возможно, так оно и будет, если во всем разобраться. Во всяком случае мы с Вами о многом должны поговорить, а я не отношусь к людям, которые откладывают дела на потом. Полагаю, Вы знаете, что являетесь опекуном Джо.

Марианна кивнула.

— Мы с Одри договорились много лет назад. У нее больше никого не было, да и у меня не было никого, кроме нее, кто бы позаботился о моих детях, поэтому мы так и решили. Но я никогда не задумывалась всерьез о том, что это действительно может когда-нибудь произойти.

— Никто об этом не думает, миссис Карпентер, — согласился юрист, — Но, в конце концов, вы с Одри договорились об этом, а Тед и Одри оформили это документально. И еще многое другое.

Последние слова были произнесены таким тоном, что у Марианны появилось неприятное ощущение в желудке. На протяжении всего полета из Ньюарка она просидела, смотря в иллюминатор, и изо всех сил старалась ни о чем не думать. И конечно, не думала о том, что произойдет, когда она доберется до Сугарлоафа. Предполагала лишь, что просто поможет Джо пережить похороны своих родителей, упакует его одежду и заберет с собой в Нью-Джерси.

Ее не беспокоили мысли о ранчо, о компании Теда, о других сторонах их с Одри многообразной жизни. Но если верить Чарли Хокинсу, Тед и Одри, по-видимому, продумали все. Наконец она заговорила, тщательно подбирая слова.

— Мне кажется, имущественный вопрос очень сложен, а из того, что Вы только что сказали, следует, что я должна стать судебным исполнителем.

— Не совсем верно, — поправил ее Чарли Хокинс. — Я являюсь судебным исполнителем, это означает, что я единственный, кто будет иметь дело с бумагами. Вы же являетесь попечителем.

Марианна повернула голову и беспомощно посмотрела на него.

— Попечителем? — повторила она. — Мне думалось, что я опекун Джо.

Хокинс улыбнулся, и ей показалось, что она видит проблеск сочувствия в его серо-голубых глазах.

— О да, так оно и есть. Но когда имущество таких размеров, как у Теда и Одри Уилкенсон, а основной наследник несовершеннолетний, дело осложняется. Недостаточно было просто сделать Вас опекуном мальчика, они также назначили Вас лицом, которому доверено управлять имуществом.

— Боже милостивый! — Марианна вдруг подумала о компании в Калифорнии, дающей Теду основную прибыль. — Что это означает?

— С одной стороны, это означает, что мы с Вами будем вести многие дела вместе. Тед, Одри и я стали добрыми друзьями почти с той самой минуты, когда они приехали в этот район, и они знали, что если с ними что-нибудь случится, потребуется помощь.

Неприятное ощущение, возникшее у Марианны в желудке, переросло в страх.

— Скажите точнее, о какой помощи Вы говорите, мистер Хокинс?

— Об управлении их состоянием. А учитывая коммерческую деятельность Теда, состояние у них немалое. Так что, на сегодняшний день Джо — очень богатый молодой человек. Да и Вы вполне состоятельная женщина.

— Я? — переспросила Марианна, ошеломленная собственной причастностью к тому, о чем говорил Чарли Хокинс. — Боюсь, я не понимаю...

— На самом деле все очень просто, — объяснил юрист. — Принимая во внимание размер состояния и проблемы, связанные с воспитанием наследника состояния (это юридический термин для Джо), они решили, что опекун должен иметь вознаграждение. Оно исчисляется по скользящей шкале, постепенно увеличиваясь в соответствии с возрастом Джо, которого он достигнет ко времени потери родителей. Сумма составляет один процент от размера состояния.

— Один процент! — воскликнула Марианна. — Но это могут быть сотни тысяч долларов! Это безумие!

— Это не безумие, Марианна, — спокойно произнес в ответ Чарли Хокинс. — Когда Вы подумаете об этом, то поймете, что здесь много здравого смысла. Это делает опекуна — Вас, миссис Карпентер, — независимым богатым человеком. Можно сказать, предосторожность, чтобы у Джо не возникало никаких сомнений по поводу своего состояния. Это также лишает Джо возможности контролировать Ваши действия по ведению его финансовых дел без Вашего ведома.

— Боже милостивый, — выдохнула Марианна. — Какова же реальная цифра?

— Гораздо больше, чем Вы думаете, — ответил Хокинс. — Фактически один процент от общей суммы за каждый год, оставшийся до достижения Джо совершеннолетия. А это означает, что Вы получаете восемь процентов от общей суммы.

Марианна почувствовала, как на нее находит странное оцепенение.

— Это невозможно, — промолвила она. — Это просто невозможно!

Чарли Хокинс недоверчиво хмыкнул.

— Радуйтесь, что находились в Нью-Джерси прошлой ночью. Если бы Вы были здесь, боюсь, Вы одной из первых попали бы в список подозреваемых.

У Марианны перехватило дыхание, она побледнела.

— Не думаете же Вы...

— Шутка, Марианна, — поспешно произнес юрист. — Это была лишь шутка.

* * *


— Боже мой, как же все изменилось! — воскликнула Марианна, когда они проезжали через Сугарлоаф по пути на ранчо Эль-Монте. Деревня раза в два превосходила по размерам ту, которую она помнила по своему единственному визиту сюда восемь лет назад, хотя вряд ли смогла бы отличить старые постройки от новых, настолько безукоризненно они гармонировали друг с другом.

— Новые деньги вступают в силу, — комментировал Чарли Хокинс. — Хотя нам и удается пока сохранять очарование здешних мест, но похоже на то, что новый хозяин с каждой неделей набирает силу. В последние годы большую часть своего времени я трачу на отклонение изменений к ранее принятым местным постановлениям. И теперь, — добавил он угрюмо, — я потерял своего самого сильного союзника. Если бы Тед не погиб... — Хокинс замолчал на мгновение, затем пожал плечами. — Думаю, мы сможем найти способ добиться поставленной цели и без него, не так ли? Тем более, как мне кажется, у нас нет выбора.

Остаток дороги до ранчо они молчали. Город сменился долиной, и Марианна радовалась, что здесь ничего не изменилось с тех пор, как она увидела эту землю много лет назад. Наконец они миновали ворота Эль-Монте и поехали вверх по узкой извилистой дорожке к большому бревенчатому дому.

«Он гораздо больше, чем запомнился мне», — подумала Марианна.

Едва она вышла из машины и направилась к лестнице, как дверь распахнулась и из дома выскочил Джо, пронёсся по просторной веранде, сбежал по ступенькам, прыгая сразу через три, и бросился к Марианне.

— Тетя Марианна? Что нам делать? Мама и папа... — Слова замерли у него на губах.

Марианна, крепко обняла мальчика.

— Все будет в порядке, Джо, — ласково сказала она, поглаживая его волосы. — Я теперь здесь, и все будет в порядке.

Мальчик пристально посмотрел на нее, глаза его были полны страха.

— Ты будешь заботиться обо мне? — спросил он.

— Конечно, я буду заботиться о тебе, — успокоила его Марианна. — Вот почему я здесь. — Она осторожно повела его назад в дом, Чарли Хокинс следовал сзади с ее чемоданом. В дверях стояла невысокая женщина лет тридцати, с приятным лицом, на ней были джинсы и клетчатая рубашка, и выглядела она такой же усталой, какой ощущала себя Марианна.

— Я Джилли Мартин, — произнесла женщина, протягивая Марианне руку. — Мой муж — старший помощник шерифа, и я приехала с ним прошлой ночью, когда... — Она на мгновение перевела взгляд на Джо и печально покачала головой. -... Когда я услышала об Одри, — неловко закончила Джилли. — Если я чем-то могу помочь Вам, звоните мне в любое время. На кухне много продуктов: люди целый день что-то приносили, а я немного опередила события и подготовила для Вас одну из комнат для гостей. — Она слегка покраснела. — Думаю, это правильно.

— Это чудесно, — поспешно заверила ее Марианна. — Если Вы провели здесь всю ночь, то, должно быть, очень устали. Наверное, Вы хотите поехать домой...

— Только после того, как Вы устроитесь и я буду знать, что у Вас с Джо все в порядке, — произнесла Джилли тоном, не допускающим возражений. — Я сейчас позвоню Рику — это мой муж. Он заедет за, мной. — Она тепло улыбнулась. — И я немного придержу его. Знаю, он захочет поговорить с Вами, рассказать, что здесь произошло. Но не сегодня, правильно?

Марианна благодарно кивнула.

* * *


В доме оказалось много соседей, приехавших предложить свою помощь на ближайшие дни, и Марианна, очень уставшая за последние сутки, с благодарностью приняла их заботу. К вечеру, однако, все начали разъезжаться, последним прощался с ней Чарли Хокинс.

— Вы уверены, что не боитесь оставаться здесь на ночь? — спросил он. — Если Вы с Джо хотите заночевать у меня, не беспокойтесь: места достаточно. С тех пор, как в прошлом году умерла Мабел, я остался один как перст.

— Спасибо, но с нами все будет в порядке, — ответила Марианна. — Или, скорее, настолько в порядке, насколько позволяют обстоятельства. Но я думаю, что сегодня вечером нам с Джо нужно побыть одним, без посторонних, если Вы понимаете, что я имею в виду.

— Да, понимаю, — откликнулся Хокинс. — Если Вам что-нибудь потребуется — все что угодно — просто позвоните мне.

Когда он начал спускаться по ступенькам, мысль, которая не раз мелькала у Марианны в течение последнего часа, внезапно появилась вновь.

— Чарли? — Худощавый юрист задержался на нижней ступеньке и оглянулся. — Я все время думаю. Возможно, мне надо будет немного побыть здесь. Не могу ли я вызвать сюда своих детей?

Чарли Хокинс тут же понял, о чем она говорит.

— Просто дайте знать. Я все организую с билетами. И мне нужно завтра утром открыть для Вас чековый счет в банке. Если Вы будете в деревне, пожалуйста, загляните ко мне и подпишите карточки, или, может, привезти Вам их.

— Я загляну, — откликнулась Марианна. — И большое спасибо, Чарли. Я очень рада, что Тед и Одри выбрали Вас своим поверенным.

Губы Чарли Хокинса тронула горькая улыбка.

— А я рад, что они выбрали Вас заботиться о Джо. Впрочем, я и не переживал. Тед и Одри никогда не ошибались в людях. Желаю спокойной ночи.

Когда он ушел, Марианна закрыла за собой дверь, затем на секунду прислонилась к ней, ощущая, как разжались стальные тиски, с помощью которых она держала свои чувства под контролем. На мгновение почувствовала, что может упасть в обморок, но затем силы вернулись, и она поднялась наверх проверить, как там Джо. Он лежал, вытянувшись на кровати, полностью одетый, рядом примостился пес.

— Джо? — позвала Марианна, входя в комнату. — Ты спишь? — Мальчик ничего не ответил, она подошла к кровати, вытащила у него из-под ног большой плед, накрыла его, потом наклонилась и поцеловала в щеку. — Присмотри за ним, Сторм, — прошептала она, выключив свет. — Ты очень нужен ему сейчас.

Будто бы поняв смысл сказанного, большой пес стукнул хвостом по кровати и крепче прижался к своему хозяину.

Оставив дверь приоткрытой, Марианна спустилась вниз и отправилась бродить по комнатам нижнего этажа. В небольшом рабочем кабинете ее взгляд остановился на двойной серебряной рамке с фотографиями Одри и Теда, и она долго не вытирала слезы, которые бежали у нее по щекам.

В конце концов она села за письменный стол Одри, взяла телефон и набрала свой номер в Нью-Джерси. После третьего звонка трубку снял Алан.

— Это Марианна, — произнесла она. — Я хотела сообщить детям, что добралась благополучно.

— Я передам им, — ответил Алан. Наступила неловкая пауза: никто из них еще не забыл утренней ссоры. Затем Алан заговорил вновь: — С тобой все в порядке?

— Учитывая обстоятельства, я думаю, со мной все хорошо, — ответила Марианна. Немного поколебавшись, продолжила: — Но я собираюсь побыть здесь немного, и думаю, может быть, ты привезешь сюда детей? — Она услышала, как саркастически хмыкнул ее муж.

— Правильно, я сейчас позвоню в билетную кассу и закажу три билета. Первого класса. О Боже, Марианна, у нас едва хватает денег, чтобы сводить концы с концами, а ты требуешь от меня, чтобы за пару дней мы все вылетели в Айдахо?

— Алан, у меня есть кое-какие деньги, — начала было Марианна, но прежде чем смогла продолжить, муж перебил ее.

— Ты смеешься! Хочешь сказать, что ты ныла каждый месяц в течение года, по поводу отсутствия денег, а сама копила их? Что, черт возьми, с тобою происходит? Ты поступаешь так, будто стоишь у дверей богадельни.

От его слов Марианна застыла. Стоит ли говорить ему, что она получит по завещанию Теда и Одри?

И тут ей вспомнилась Эйлин Чандлер.

«Я никогда не смогу доверять ему, — подумала она. — Если я скажу ему сейчас насчет денег, никогда не узнаю, хочет ли он вернуться из-за меня или только из-за денег».

— Было очень трудно, но мне, тем не менее, удалось немного сэкономить, — холодно произнесла она. — Достаточно на авиабилеты, и я не собираюсь спорить с тобой. Но я хочу, чтобы мои дети были сейчас со мной, а ты можешь или привезти их, или просто посадить на самолет. Как пожелаешь.

Ее тон подсказал Алану, что не следует продолжать спор. А еще он понял, что если надеется вновь наладить семейные отношения, ему лучше тоже полететь.

— Мы будем там, — произнес он. — Я соберу детей, и мы сможем вылететь завтра утром тем же рейсом, что и ты. Хорошо?

Марианна глубоко вздохнула, поняв, что затаила дыхание в ожидании ответа.

— Спасибо, Алан, — тихо сказала она. — Билеты будут ждать вас в аэропорту. До завтра. — Она положила трубку на рычаг и откинулась в кресле.

В течение суток вся ее жизнь изменилась.




Глава V


Логан Карпентер лежал, уютно устроившись на мягком матрасе и натянув стеганое ватное одеяло до самого подбородка.

— Готов, можно выключать свет? — спросила Марианна, с улыбкой глядя на сына.

— Но ведь только девять часов, мамочка, — пытался протестовать Логан, хотя заранее знал, что это не поможет.

— Уже одиннадцать там, где ты пробудился сегодня утром, — ответила Марианна. — Ты едва не заснул в кабинете полчаса назад.

— Ничего подобного, — возразил Логан. — Я...

— Ты начал уже посапывать во сне, именно это и произойдет с тобой через пять минут, — прервала Марианна. Она наклонилась и поцеловала его, затем выключила лампу, стоявшую на сосновом столике около кровати. — Хочешь, чтобы я оставила дверь открытой? — спросила она, выходя из комнаты.

— Я не маленький, — возразил Логан с решимостью десятилетнего человека. Многозначительно промолчав, Марианна прикрыла дверь. Как только раздался щелчок замка, Логан выскользнул из постели и подбежал к окну.

Айдахо!

Он в Айдахо, на ранчо тети Одри, и никого, кроме него, не было в спальне!

Он смотрел из окна на залитую лунным светом Сугарлоафскую долину, которая, казалось, простиралась от дома бесконечно. Вдали сверкал огнями раскинувшийся на въезде в долину город, чуть выше, над Сотуфской долиной — он уже запомнил это название, — нависла величественная черная пустота, а еще выше виднелся темный силуэт пика Касл. Окно было открыто (дома, прежде чем лечь спать, всегда нужно проверить, все ли заперто), и принесенный с гор свежий ночной ветерок ласкал его лицо, очаровывал чистыми ароматами природы, совсем не похожими на кислые запахи в Нью-Джерси, от которых ему всегда хотелось зажать нос.

И раздававшиеся звуки не имели ничего общего с громыханьем грузовиков на шоссе, проходящем всего в квартале от их дома.

Сейчас же тишину ночи нарушали звуки, которые Логан раньше никогда не слышал.

Вот откуда-то с высоты величественных гор донесся крик зверя, и мальчик вздрогнул, представив себе волка, сидящего на одном из возвышающихся над домом огромных гранитных утесов и воющего на луну.

Вот хрустнуло где-то в лесу, справа, и Логан тут же понял, что знает, откуда исходит этот звук.

Медведь — возможно, гризли, — крадучись, пробирается по лесу.

А может быть, и горный лев!

Вдруг он задумался, а не стоит ли ему все же закрыть окно. Он выглянул на улицу и посмотрел на крышу веранды, находившуюся всего несколькими футами ниже.

А что если среди ночи медведь заберется на крышу веранды и залезет к нему в комнату?

Из леса вновь послышался хруст. Логан отдернул голову, его охватила паника. И тут он увидел, как из леса показалась олениха с двумя маленькими оленятами, они быстро пересекли двор и направились к полю, раскинувшемуся за сараем. Он наблюдал, прикованный к месту, как залитые лунным светом олени с удовольствием пощипывают травку.

Наконец Логан отошел от окна, забрался в постель и долго рассматривал очищенные от коры бревна, поддерживающие сводчатый потолок.

Потолок такой высокий, что он, наверное, не сможет коснуться его рукой, даже если начнет подпрыгивать на кровати.

Может быть, попробовать?

Почему бы и нет? В первый раз за всю его жизнь в комнате не было этой ворчливой Алисон, которая вечно поучала брата, что можно делать, а что нельзя. Пока они здесь, это будет его комната, и он может делать все, что ему захочется! Охваченный новой волной возбуждения, Логан отбросил в сторону стеганое ватное одеяло и встал на кровати в полный рост.

Он согнул ноги в коленях и проверил упругость матраса.

Затем сделал пробный прыжок с поднятой вверх рукой, чтобы посмотреть, много ли останется до большой перекладины, которая пересекала комнату и поддерживала стойки, подпиравшие перекрытия крыши.

Он прыгал снова и снова, сильно вытягивая вверх руку и низко приседая при каждом приземлении, до тех пор, пока не вошел в нужный ритм и каждый его очередной прыжок не становился выше предыдущего.

Он вытягивался в струнку, но кончики пальцев все равно не доставали до перекладины несколько дюймов.

Выше, выше...

— Ради всего святого, Логан! Что ты делаешь?

Сильно испугавшись и потеряв равновесие, Логан рухнул на кровать, и в ту же секунду зажегся верхний свет, и он увидел в дверях мать, сердито смотревшую на него.

— Ничего, — откликнулся мальчишка, быстро натянув одеяло, хотя было уже слишком поздно притворяться. — Я ничего не повредил!

— Ты что, не понимаешь, что на первом этаже стоит такой грохот, будто дом вот-вот рухнет! — воскликнула Марианна. — О чем ты думаешь, прыгая на кровати? Ты же знаешь, тебе не разрешают этого делать.

— Я-я просто хотел проверить, смогу ли до нее дотронуться, — запинаясь произнес Логан, показывая пальцем на перекладину над головой. — Я ничего...

— Только не повторяй, что ты ничего не повредил, — отрезала Марианна. — Ты мог сломать кровать или, что еще хуже, мог упасть и сломать себе руку.

— Но, мамочка...

— И не оправдывайся. А успокойся и ложись спать. Договорились?

— Но...

— Договорились?

— Договорились, — вздохнул Логан. — Но завтра можно мне проехаться верхом на лошади? Джо говорит...

— Посмотрим, — перебила Марианна. Дай ему волю, и Логана не остановишь — так много он узнал сегодня о лошадях от Джо, который сразу же стал для сына кумиром, ведь он был на три года старше и жил на настоящем ранчо! — А сейчас немедленно спать! И никаких больше прыжков на кровати! — Она вновь выключила верхний свет и закрыла за собой дверь, оставив Логана одного в залитой лунным светом комнате.

Спать? Как же он мог спать? Он готов был бодрствовать всю ночь, слушая, как охотятся в лесу звери. Да стоит ему только убедиться, что мама не прислушивается, за дверью, сразу же выберется из кровати и станет смотреть в окно. Может быть, олени все еще на поле, или вдруг он увидит медведя, или волка, или...

Незаметно для себя, Логан заснул, а мысли его по-прежнему были полны чудесными сценами из жизни обитателей леса.

Логан Карпентер спал и не видел темной фигуры, появившейся из леса над пастбищем несколькими минутами позже: притаившись в тени деревьев, которые полностью скрыли ее, она пристально смотрела через поле на светящиеся в окнах дома огни. Огни, которые скоро погаснут, придав призрачному силуэту смелости подойти ближе...

* * *


— Может быть, нам лучше вернуться, — прошептала Эндреа Стиффл. Было чуть больше одиннадцати, когда она и ее брат-близнец осторожно шли по тропе, ведущей вверх через лес к ранчо Эль-Монте, находящемуся приблизительно в миле от дома их родителей.

— Ты струсила? — спросил Майкл. Он тоже шептал, но Эндреа смогла расслышать в его голосе презрение.

— Нет, я не струсила, — соврала Эндреа. Хотя они с Майклом и отметили в прошлом месяце свое тринадцатилетие, девочка до сих пор включала ночник и никак не могла преодолеть страх, который всегда испытывала по ночам, когда облака закрывали звезды и темнота, подобно покрывалу, окутывала дом, так что весь мир за окном, казалось, исчезал полностью. Но сегодня луна светила ярко, и она вовсе не собиралась признаваться Майклу, что все равно боится темноты. Поэтому когда он предложил ей отправиться «за приключениями», она тут же согласилась. Но сейчас, когда они были в четверти мили от дома, в самой гуще осин, растущих в этой части долины, Эндреа начали одолевать сомнения.

Всякий раз, когда она слышала в кустах какой-нибудь шорох, сердце едва не выпрыгивало из груди, и приходилось подавлять готовый вырваться наружу визг. Но она и не собиралась признаваться, насколько напугана.

— Я просто не хочу никаких неприятностей, вот и все, — сказала она, надеясь, что голос ее звучит достаточно твердо. — А что если кто-нибудь поймает нас?

— Кто может нас поймать? — усмехнулся Майкл. — Мама и папа уже спят, и на ранчо Эль-Монте не видно огней.

— Откуда я знаю? — возмутилась Эндреа, повысив голос.

— Да замолчишь ты? — прошипел Майкл. Он быстро осмотрелся вокруг, выдавая смутное беспокойство, охватившее его несколько минут назад, когда они миновали пастбище позади дома и ступили в густые заросли деревьев. — Мне хорошо виден дом. Полчаса назад у них везде погас свет.

— Тебе виден лишь фасад дома, — напомнила ему Эндреа. — А что если кто-нибудь еще не спит с другой стороны?

Майкл раздраженно вздохнул.

— Тогда мы ничего не будем делать, вот и все. Просто вернемся домой, хорошо?

— Обещаешь? — требовательно спросила Эндреа.

Майкл свирепо взглянул на нее в темноте.

— Если ты струсила и хочешь отказаться, можешь сделать это сейчас, — заявил он своей сестре. — Если хочешь вернуться домой, можешь идти!

На мгновение Эндреа испытала жгучее желание именно так и сделать, но стоило ей подумать о том, что придется одной пройти весь путь назад к дому, как она изменила решение.

— Я не струсила и отказываться не собираюсь, — уверила она. — Просто не хочу никаких неприятностей. Если нас поймают, папа накажет нас на неделю.

— Нас не поймают, — настаивал Майкл. — Поэтому замолчи, хорошо? — Отвернувшись от сестры, он вновь двинулся по узкой тропинке, настолько знакомой ему со всеми своими поворотами и изгибами, что мальчик мог бы пройти по ней с завязанными глазами.

Со все нарастающим беспокойством Эндреа последовала за ним, стараясь идти как можно ближе к брату.

Через несколько минут они добрались до дороги, ведущей к Уилкенсонам, и, едва ступив на нее, Эндреа почувствовала себя лучше. Здесь по крайней мере ветви деревьев больше не задевали по лицу и подлесок не щекотал лодыжки. Но когда они вышли на широкое пустое пространство перед домом, она поняла, что из окон при свете луны они видны как на ладони.

— Давай зайдем за сарай, — прошептал Майкл. — С той стороны мы сумеем подобраться немного ближе, прежде чем нас смогут заметить.

Низко пригнувшись к земле, он быстро побежал к сараю, Эндреа — за ним. Через несколько секунд они уже стояли в его густой тени. Стараясь держаться ближе к стене, дети обошли сарай вокруг. Оттуда доносилось тихое ржание лошадей, одна из них заржала чуть погромче, когда они проходили мимо. Добравшись до угла, брат с сестрой выглянули и внимательно осмотрели дом, находившийся в тридцати ярдах от них.

В окнах было темно. Лишь негромкий крик совы нарушал тишину ночи.

— Живей, — зашептал Майкл. — Давай сделаем, что задумали.

— Но где комната Джо? — спросила Эндреа. — А что если мы перепутаем окно?

— Вон там, у самого края веранды, — ответил Майкл. — Я видел его в окне тысячу раз. Он просто смотрел вдаль, но выглядел так, будто ничего не видит, понимаешь? Мы с Джеффом Тейтом видели его пару недель назад. Джефф помахал ему рукой, но Джо даже не заметил его.

— Почему он стал таким странным? — удивилась Эндреа.

— Да он такой и есть, — ответил Майкл, закатывая глаза от глупости сестры. — Он псих. Джефф думает, что это Джо убил своих родителей.

— В самом деле? — Эндреа открыла рот. Глядя на окно, выходящее на крышу веранды, она вздрогнула, представив себе странного, с безумными глазами Джо, смотрящего на нее. И вновь подумала, не стоит ли им отказаться от задуманного и пойти домой.

— А что если он видит нас?

Майкл коварно ухмыльнулся.

— Тогда, наверное, он убьет и тебя. — И не дожидаясь ответа сестры, выскочил из тени сарая и бросился через двор к дому.

Эндреа, предоставленная сама себе, колебалась лишь несколько мгновений. Наконец страх одиночества в темноте победил боязнь быть замеченной из дома. Глубоко вздохнув, как будто собираясь нырнуть в ледяную воду, она побежала за братом.

Пригнувшись, стояли они в полумраке, едва переводя дыхание. Майкл наклонился и схватил полную горсть мелких камешков, которыми было усыпано пространство между домом и сараем. Немного отойдя от стены, он бросил их в окно Джо Уилкенсона и быстро нырнул под крышу веранды, еще до того, как камешки ударили по стеклу.

Никакой реакции сверху. Майкл наклонился, чтобы взять еще пригоршню гравия, как Эндреа вдруг схватила его за руку.

— Я что-то видела! — прошептала она.

Майкл застыл.

— Где?

— Т-там, — ответила Эндреа, голос ее дрожал, сердце бешено колотилось.

Майкл, проследив глазами за ее пальцем, пристально вглядывался в темноту позади дома. Сначала он ничего не видел, но затем что-то шевельнулось на другом конце двора недалеко от леса.

Олень. Это, должно быть, олень. Если бы они с Эндреа стояли совершенно тихо, он бы вышел из-под тени деревьев на залитое лунным светом пространство, и они бы его хорошо разглядели. Майкл протянул руку, крепко сжал локоть сестры, и приложил указательный палец к губам, подавая ей знак, чтобы она молчала. Близнецы застыли в темноте в ожидании.

Спустя несколько мгновений, показавшихся вечностью, призрачная фигура вновь двинулась и наконец появилась из леса.

Это был не олень.

Они увидели огромного, невероятно огромного, сильного мужчину. Он сделал несколько неслышных шагов, двигаясь с грациозностью дикого зверя. Дети завороженно смотрели, едва различая его очертания на фоне деревьев. Но, появившись в лунном свете, мужчина вдруг остановился, застыв подобно зверю, почуявшему опасность, и у детей возникло ощущение, что он наблюдает за ними.

— О Боже, — прошептала Эндреа едва слышно. — Кто это?

Майкл ничего не ответил: при виде темной фигуры у него застыла кровь в жилах. Желание напугать Джо Уилкенсона тут же пропало, он сильнее вцепился в руку Эндреа и начал медленно пятиться к углу дома.

Со стороны гор подул легкий ветерок, и мгновение спустя они услышали, как одна из лошадей в сарае громко заржала и забила копытами о деревянные перегородки стойла.

— Давай выберемся отсюда, — прошептал Майкл. Потянув за собой Эндреа, он побежал к дороге, больше не заботясь о том, видят ли его из окон, испытывая лишь одно желание: скрыться за домом от зловещей фигуры, вышедшей из леса. Он сделал всего лишь несколько шагов, когда Эндреа резко выдернула свою руку и поспешила за ним. Ее ботинки громко стучали по земле, когда она опрометью неслась к дороге.

Наконец они очутились недалеко от собственного дома и лишь тогда замедлили бег, едва переводя дыхание. Когда дом был уже виден, Майкл упал на землю, пытаясь восстановить дыхание и опасаясь, как бы их не услышали собственные родители. Рядом припала к земле Эндреа. В течение нескольких минут никто из них не вымолвил ни слова.

Наконец Эндреа заговорила.

— Кто это был? — прошептала она, от страшной усталости и перенесенного страха голос ее прерывался. — Это был Билл Сайкес?

Майкл покачал головой.

— Он намного выше Сайкеса, — произнес брат. — Он громадный.

— А он нас в-видел? — хныкала Эндреа.

Майкл беспокойно обернулся и посмотрел в сторону леса, боясь услышать звук, который мог бы выдать присутствие человека.

— Я-я так не думаю, — запинаясь проговорил он. — По крайней мере, если и видел, то не смог бы узнать нас.

Теперь глаза Эндреа беспокойно осматривали все вокруг.

— А-а что если он преследовал нас?

Майкл судорожно пытался сглотнуть подступивший к горлу комок.

— Нет, — сказал он сестре, стараясь придать голосу уверенность. Но сама эта мысль ужаснула его.

Кто-то был ночью в лесу, таился, шел, крадучись, за ними по пятам. И это был он!

И он мог поймать их.

Кожа Майкла мгновенно покрылась мурашками; ему казалось, будто невидимое существо внимательно следит за ними. Его начала бить дрожь — у Майкла сдали нервы.

— Быстрее, — прошептал он, голос дрожал от страха. — Быстрее бежим в дом.

Они стрелой промчались по пастбищу, вскарабкались через оставленное открытым окно в комнату Эндреа и спрыгнули на пол. Майкл тут же закрыл окно на шпингалет. Несколько долгих секунд оба неподвижно сидели на полу, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся извне.

Но сейчас, когда они благополучно вернулись домой, все, что произошло за знакомыми стенами комнаты Эндреа, показалось обычным. Через несколько минут Майкл ушел от сестры и проскользнул к себе,

А снаружи призрачная фигура, которая беззвучно преследовала их в лесу, повернула назад и вновь слилась с темнотой ночи, да так быстро, что если кто и видел ее, усомнился, а была ли она вообще.

Но она была там — бродила этой ночью по Сугарлоафской долине, так же, как делала это каждую ночь уже много лет.

Бродила.

Наблюдала.

И ждала.

* * *


На следующее утро Алан Карпентер стоял на кухне у окна и смотрел на улицу; он был зол, потому что не выспался. От вчерашнего длительного перелета судорогой сводило мышцы, а минувшая ночь вряд ли улучшила его состояние.

Он не был уверен, удалось ли ему вообще заснуть после спора с Марианной перед сном. В течение вечера Алан старательно сдерживал себя, хотя ему очень хотелось излить возмущение по поводу обнаруженной в стенном шкафу рубашки и задать кое-какие вопросы насчет Боба, фамилии которого он даже не знал. Вместо этого терпеливо выслушивал объяснения жены относительно условий завещания Уилкенсонов, пытаясь унять разгоревшуюся в нем ярость, едва осознал, что все деньги, оставленные опекуну Джо, — а он предполагал, что денег должно быть много, хотя Марианна и не сказала ему, сколько, — будут принадлежать лишь его жене.

Что все это, черт возьми, значит? Они же прекрасно знали, что Марианна замужем за ним и он является отцом ее детей. Уж не думали ли они, будто он недостаточно хорош, чтобы тоже принимать участие в воспитании Джо? По-видимому, нет. Тем не менее Алан старательно сохранял спокойствие с твердым намерением не дать никаким обстоятельствам нарушить его примирение с Марианной. Более того, он даже принес свои извинения за ссору, происшедшую перед ее вылетом из Нью-Джерси, хотя он был твердо уверен, что Марианна больше повинна в ней, чем он.

Но когда они наконец отправились спать, жена указала ему на комнату, расположенную на втором этаже, прямо над ее спальней.

— Что все это значит? — возмутился он. — Разве мы не спим больше вместе?

У Марианны хватило выдержки сделать удивленный вид.

— Алан, мы не спим вместе уже год, за исключением позапрошлой ночи.

— Тогда какого черта ты просила меня прилететь сюда? — взорвался Алан, повысив голос. — Я думал...

— Ты не можешь говорить тише? — прошипела Марианна, стиснув зубы. — Ради всего святого, Алан, не нужно, чтобы дети слышали, как мы ссоримся каждый раз, когда встречаемся, хорошо?

— Это не моя вина, — откликнулся Алан. — Я твой муж, черт возьми! Имею право...

— Достаточно, — отрезала Марианна. — То, что ты мой муж, могло давать тебе некоторые привилегии, но никогда не давало никаких прав. Да и привилегии закончились в тот самый день, когда ты загулял от меня, поэтому не думай, что можешь просто залезть ко мне в постель, когда тебе этого захочется. И не утруждай себя спором, поскольку я ложусь спать! Завтра мне предстоит еще пережить похороны Одри и Теда, поэтому надо немного поспать. — Прежде чем стихли ее слова, она поспешно пересекла холл, проскользнула в свою комнату и заперла за собой дверь.

И Алан, чье бешенство с каждой минутой нарастало, направился в небольшую комнату для гостей, на которую ему указала Марианна, и попытался заснуть. Но проблема заключалась в том, что, помимо одолевавшей его ярости, его тяготила сама обстановка.

Ночь была наполнена непонятными звуками, ему не хватало привычного шума машин. В конце концов он закрыл окно, в полной уверенности, что иначе к нему заберется летучая мышь или енот, или какое-нибудь другое дикое животное нападет на него, пока он спит. Алан пролежал всю ночь, не сомкнув глаз, удивляясь, зачем он вообще сюда приехал.

Сейчас, при ярком солнечном свете утра, он чувствовал себя не лучше. Детей в доме уже не было, они пошли с Джо в сарай, чтобы помочь ему накормить лошадей.

Лошади, о Господи! Зачем нужно детям из Канаана, Нью-Джерси, знать что-то о лошадях?

Марианна мыла после завтрака посуду и расставляла все по своим местам, будто годами жила здесь.

— Не очень-то успокаивайся, — произнес он тоном, выдававшим его отвратительное настроение. — Мы собираемся пробыть здесь еще один день. Сегодня в полдень будем присутствовать на похоронах, а завтра утром возвращаемся в Нью-Джерси.

Марианна прекратила мыть посуду и повернулась лицом к нему.

— Да? — спросила она. — И когда же ты это решил?

Алан постарался сдержать свой гнев.

— Я имел в виду не совсем то, что сказал, — начал было он.

— Почему-то я думаю, ты имел в виду именно то, что сказал, — раздраженно заметила Марианна.

Едва сдерживаясь, Алан проигнорировал и ее замечание, и интонацию, с которой оно было произнесено.

— Я хотел сказать, что мы не сможем остаться здесь после похорон. Я уже полностью использовал свой отпуск в этом году. Если попрошу дополнительные дни, то потеряю в заработной плате.

Марианна пожала плечами.

— Я просто не вижу способа, как можно ускорить этот процесс, — произнесла она. — Я разговаривала сегодня утром с Чарли Хокинсом, еще до того, как ты спустился. Предстоит оформить горы бумаг по имущественным вопросам. Даже если мы решим закрыть ранчо...

— Мы? — перебил Алан. — Кто это мы? Ты ни слова не сказала мне о ранчо!

— Я имею в виду Чарли и себя. — Марианна вздохнула и опустилась наконец на стул напротив Алана. — Послушай, Алан, думаю, нам надо кое-что обсудить.

Алан язвительно усмехнулся.

— В самом деле? Так кто же из нас строит планы, предварительно ни с кем не посоветовавшись?

— Вот я и затеяла разговор с тобой, — спокойно ответила Марианна. — Я еще ничего не решила. Но поскольку ты завел речь о возвращении домой, мне кажется, это подходящее время. — Она подождала, что ответит муж. Поскольку ответа не последовало, продолжила: — Мне кажется неплохой идеей остаться здесь ненадолго с детьми. Ты мог бы вернуться домой, таким образом мы сэкономили бы много денег и...

— Денег? — перебил Алан. — Из сказанного тобой вчера я понял, что деньги больше не проблема.

Марианна беспомощно всплеснула руками.

— Я не это имела в виду. И конечно, у меня нет ни малейшего представления, как много времени потребуется для решения всех имущественных вопросов.

Алан недоверчиво покосился на нее.

— Согласен. Но готов поспорить, что старина Чарли может выплатить тебе нужную сумму авансом, не так ли? — Увидев, как сузились от гнева глаза Марианны, он решил подступить с другой стороны. — В любом случае, как быть с детьми? Занятия начинаются на следующей неделе, не так ли?

— Хотелось бы, чтобы это было так. Но, похоже, ты ничего не знаешь: занятия не начнутся. В Канаане проходит забастовка учителей, и я не думаю, что страсти улягутся раньше, чем через пару недель. Поэтому, мне кажется, имеет смысл детям остаться здесь со мной. У них давно не было настоящих каникул...

Алан резко встал.

— Ты ничего не хочешь обсуждать, не так ли? Ты уже все решила. Ну что ж, прекрасно! — Потянувшись через кухонную стойку, он взял телефон, раздраженно нажал на несколько кнопок, набирая номер, и нетерпеливо застучал пальцами по стойке, ожидая соединения с автоответчиком. Марианна безмолвно сидела напротив. Алан позвонил еще дважды, затем, не говоря ни слова, вышел из кухни.

К тому времени, как он собрал в ванной свои бритвенные принадлежности и беспорядочно побросал в чемодан вещи, сугарлоафское такси — фургон каштанового цвета с единственной металлической эмблемой, прикрепленной магнитом к дверце и призванной извещать о его назначении, — уже подъезжало к дому.

Марианна вышла из кухни, когда Алан поспешно спускался по лестнице со второго этажа, и поймала его у входной двери.

— Ты в самом деле собираешься уехать, не попрощавшись с детьми? — возмущенно спросила она.

Алан окинул ее равнодушным взглядом.

— Я не попрощался с ними и в прошлый раз, так что, думаю, они уже привыкли к этому. — Он пересек большими шагами веранду, спустился вниз, бросил на заднее сиденье фургона свой чемодан и уселся в машину. — Бойсе, — произнес Алан. — Аэропорт.




Глава VI


Марианна уже начала собираться на похороны, когда перед домом остановилась полицейская машина. Одетый в форму офицер подошел к веранде и громко постучал в дверь.

— Марианна Карпентер? — спросил он, когда она осторожно выглянула в щелку. Женщина кивнула, и офицер улыбнулся ей. — Я Рик Мартин. Думаю, Вы встречались с моей женой пару дней назад. Джилли Мартин?

Смутное беспокойство, охватившее ее при виде офицера, исчезло. Марианна широко распахнула дверь.

— Да, конечно. Разве Вы не зайдете? Кажется, у меня осталось немного кофе в кофейнике.

— Нет-нет, спасибо, — отказался Мартин. — Фактически я здесь по делу. — Поскольку Марианна изменилась в лице, он быстро успокоил ее. — На сей раз это не имеет никакого отношения к ранчо. По крайней мере, надеюсь на это.

Она слабо улыбнулась.

— Тогда не уверена, что смогу помочь Вам. Я не покидала ранчо с тех пор, как приехала сюда.

— Я лишь хочу узнать, не заметили ли Вы что-нибудь прошлой ночью. Или, может, что-то слышали. Было совершено нападение на лагерь.

— На лагерь? — переспросила Марианна. — Боюсь, я не понимаю, о чем Вы говорите.

— Может быть, нам лучше тогда подняться и выпить ту чашечку кофе, — предложил Мартин. Они прошли на кухню, и он начал объяснять, что произошло. — Существует некий лагерь в районе Волчьего ручья. Находится он чуть выше в горах, приблизительно в миле отсюда. Расположен не на территории ранчо, но непосредственно примыкает к ней, там нет никаких ограждений. — Мартин слегка усмехнулся. — Тед говорил, что странствующие туда-сюда путешественники становятся хуже желтых жакетов. Так вот, участок, на котором расположен лагерь, подвергся прошлой ночью нападению.

Марианна, с кофейником в руке, взглянула на помощника шерифа.

— О Боже! Кто-нибудь ранен?

Мартин покачал головой.

— Там никого не было. Люди, которые живут в лагере, на день спустились в Солнечную долину и решили остаться там на ночь. И лишь сегодня утром они обнаружили, что произошло.

— А что произошло? — спросила Марианна, ставя чашечку с дымящимся кофе перед офицером, который присел на один из стульев за кухонным столом.

В это время дверь заднего входа открылась, и вошел Джо Уилкенсон, в сопровождении Логана и Алисон Карпентер. За ними за кухню пробрался Сторм и начал с любопытством обнюхивать полицейского.

— Это мои дети, Алисон и Логан. Джо Вы, конечно, знаете. А это помощник шерифа Мартин.

Алисон и Логан поздоровались с Риком Мартином, а Джо Уилкенсон не произнес ни слова. И вдруг в памяти Марианны всплыли слова Чарли Хокинса. «Не удивляйтесь, если кто-нибудь придет поговорить с Джо, вот и все». Беспокойство, которое непроизвольно охватило ее при появлении помощника шерифа, нахлынуло вновь, и пока Рик Мартин говорил, она помимо желания время от времени поглядывала на Джо, пытаясь определить по его лицу, как он на все реагирует. Действительно ли что-то произошло в лагере, или офицер пришел сюда побеседовать с Джо?

— Мне и самому точно не известно, что произошло, — начал помощник шерифа. — Я получил вызов около часа назад и до сих пор не могу разобраться.

Лагерь в районе Волчьего ручья был разбит на десять участков на площади свыше пяти акров. Ручей протекал по самой середине местности, все участки выходили к воде и были полностью изолированы друг от друга. До сегодняшнего утра ни Рик Мартин, ни Тони Молено, ни один из лесничих, охраняющих данный район, никогда не имели здесь неприятностей.

Никаких жалоб на подвыпивших учеников колледжа во время воскресных кутежей. Никаких мотоциклистов, нарушающих тишину летних ночей. Никаких проблем с оставленными без присмотра кострами или неубранным мусором.

Но этим утром ответственный по лагерю появился в городе с заявлением о том, что лагерь разрушен. Поскольку у Рика возникло подозрение, что мужчина, скорее всего, преувеличивает, он отправился вместе с ним в район Волчьего ручья, чтобы собственными глазами убедиться в достоверности заявления.

То, что он там обнаружил, потрясло его.

Палатка, одна из устаревших моделей, изготовленных из плотного брезента, была разодрана в клочья. Однако внимательно осмотрев обтрепанные края в местах разрывов, Рик не обнаружил даже признаков ножа. Обследуя содержимое палатки, он нашел один из спальных мешков, разодранных чуть ли не пополам. Странным было то, что все перья оставались внутри: когда он перевернул мешок, они посыпались на землю. Несомненно, что если бы повреждения нанес какой-нибудь зверь, перья были бы разбросаны по всему лагерю. В течение всей своей жизни, обитая то в одной части горного района, то в другой, пока его отец переезжал с лесопилки на лесопилку, Мартин много раз наблюдал за охотой диких зверей и видел, как подкрадывается животное к своей жертве, как хищники терзают свою добычу. Они никогда не вспарывали брюхо, а подхватывали ее и начинали трясти. Точно так же, как его огромный пес мотал из стороны в сторону случайную крысу, которую он умудрился убить, инстинктивно пытаясь свернуть ей шею даже после того, как она давно уже была мертва.

Осмотрев остальное поврежденное лагерное имущество и обследовав местность в поисках следов, Рик неуверенно покачал головой.

— Я бы хотел, чтобы мои ребята взглянули на все это и сказали, что они думают. Но признаюсь честно: у меня нет уверенности, что мы что-то выясним. Если, конечно, не обнаружим свидетеля, который что-то видел или по крайней мере слышал. Пока же я сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем, кто все это натворил.

— А что скажете насчет медведя? Или волков? — предположил Рой Биттерн, ответственный по лагерю, не желая примириться с мыслью, что никогда и не узнает о злоумышленнике, который столь жестоко обошелся с лагерным имуществом.

— Думаю, мог бы быть медведь, — согласился Мартин. — Если бы не эти повреждения и отсутствие причины для нападения, можно было бы предположить, что действовал медведь-громила. Но такие медведи не останавливаются. Они продолжают неистовствовать до тех пор, пока их не выследят и не пристрелят.

Биттерн подозрительно посмотрел на свою растерзанную палатку.

— Выходит дело, это только начало, — размышлял он вслух. — А как насчет волков?

Но Рик Мартин отклонил и эту возможность.

— Ни малейшей вероятности. У волков плохая репутация, но насколько я знаю, это всего лишь репутация. Они могут задрать друг друга, время от времени похищают овец, вот, пожалуй, и все. Единственное, предположение, к которому я склоняюсь, что здесь действовал какой-нибудь взбесившийся гризли, а если это так, Вы правы. Это только начало.

Закончив свои записи и заверив Роя Биттерна, что двое лесничих прибудут на место происшествия в течение часа, Рик Мартин сел в «джип» и поехал вниз по грунтовой дороге, ведущей в долину.

Если это был медведь, который оставил такие разрушения, то подобные случаи могут произойти в течение одного-двух дней. Если медведь заболел, он уже не остановится.

Но если это был медведь, где же следы?

Когда он подъехал к главной дороге, он подумал о Джо Уилкенсоне.

Джо, который всегда был немного странным и потерял сейчас обоих родителей в результате «несчастных случаев», что ни Рик, ни его заместитель, Тони Молено, до сих пор не хотели воспринимать именно так.

Джо, который часто уходил в лес один, лишь в компаний своей собаки.

Возможно ли, чтобы Джо пришел сюда в полночь и устроил погром на территории лагеря?

Под влиянием минутного порыва он решил заехать в Эль-Монте: поговорить с мальчиком и проследить за его реакцией.

— Счастье, что людей там не было, — закончил, Рик, украдкой наблюдая за Джо. — Иначе, они, скорее всего, были бы убиты.

Марианна вздрогнула, услышав эти слова, но заметила, что Мартин внимательно наблюдает за Джо. Она также перевела взгляд на мальчика, который молча слушал сообщение помощника шерифа.

Джо, однако, не произнес ни слова, вообще никак не отреагировал на услышанное.

— Что я хотел бы узнать, — продолжал Мартин, — так это не видел ли кто-нибудь из вас или, может быть, слышал что-то прошлой ночью.

Тут Джо зашевелился на своем стуле.

— Я, — сказал он. Поскольку все, кто был в комнате, повернулись и посмотрели на него, он нахмурил брови и насупился. — Что-то разбудило меня, — произнес он. — Даже не знаю, что это было. Во всяком случае я подошел к окну и выглянул наружу, и мне показалось, что я там кого-то увидел.

Рик Мартин почувствовал, как быстро забилось сердце.

— Тебе показалось, что ты кого-то увидел? Или действительно увидел кого-то?

Джо на мгновение перевел взгляд на Марианну, как будто искал у нее помощи, затем повернулся назад.

— Я не уверен, — произнес он. — Это было какое-то подобие тени. Сначала я подумал, это олень, но потом понял, что ошибся. Оно стояло на пастбище, и я едва мог разглядеть его. Но оно было похоже на мужчину.

— Ты знаешь, кто это был? — спросил Мартин.

Джо покачал головой.

— Я же сказал Вам, я едва мог его разглядеть.

— Почему ты ничего не рассказал мне сегодня утром, Джо? — удивилась Марианна.

Мальчик пожал плечами.

— Я и забыл об этом, когда проснулся, — объяснил он. — Все происходило как будто во сне, понимаешь?

— Что ты сделал после того, как увидел его, Джо? — спросил Рик.

— Я вернулся в кровать.

— Ты не выходил на улицу? — настаивал помощник шерифа. — Ты не выходил на улицу, чтобы взглянуть на него?

— Для чего это мне было нужно? — вопросом на вопрос ответил Джо, прищурившись.

Хотя он чувствовал на себе взгляд Марианны Карпентер, Рик решил продолжить расспросы.

— Но ты ведь делаешь так иногда, правда, Джо? Твой папа часто рассказывал мне, что ты любишь бродить по лесу в одиночку.

— Д-да, я делаю так иногда, — неохотно признался Джо. — Но я не выходил из дома прошлой ночью.

— Ты уверен? — продолжал нажимать Мартин. — Но ведь ты выходил на улицу несколько дней назад? В ту самую ночь, когда твоя мама...

— А стоит ли говорить об этом? — перебила Марианна. — Он же рассказал Вам, что видел прошлой ночью, и рассказал, что делал.

Рик Мартин замолчал, он и так зашел слишком далеко. Но внимательно наблюдал за Джо, пока задавал ему вопросы, и заметил одну вещь.

Мальчик не вздрогнул, когда он умышленно упомянул обоих, его мать и его отца.

До похорон оставалось всего лишь два часа, но Джо едва отреагировал на упоминание о своих родителях.

Или его не волновало, что они погибли?

Или он еще был в состоянии шока?

Покидая дом несколькими минутами позже, Рик Мартин знал, что на похоронах он будет очень внимательно наблюдать за Джо Уилкенсоном. Он не слишком верил в рассказ Джо о том, будто он видел кого-то на пастбище прошлой ночью, точно так же, как сомневался, рассказал ли ему Джо всю правду о событиях, происшедших в день гибели его родителей.

На самом деле у Мартина существовала большая проблема с Джо.

Он никогда не был уверен, говорит тот правду или обманывает.

* * *


Марианна Карпентер стояла на кладбище, расположенном на окраине Сугарлоафа. Алисон и Логан находились с одной стороны от нее, Джо Уилкенсон — с другой. Взгляд ее был сосредоточен на одинаковых гробах, поставленных у края вырытой могилы. Марианна собрала все свои силы, чтобы сдержать подступившие к горлу рыдания. Здесь ей принадлежала роль не глубоко опечаленной подруги, а оставшегося в живых опекуна. Ради Джо она не должна поддаваться страшному ощущению потери, охватившему ее прошлой ночью после того, как дети и Алан легли спать, а она, не в состоянии заснуть, бродила по сводчатым комнатам первого этажа. Наконец остановилась в небольшом рабочем кабинете, разожгла там камин и дала волю слезам.

Сегодня, однако же, слез не будет. Она попрощается со своей самой близкой подругой и начнет создавать новую семью, которая отныне будет включать в себя Джо Уилкенсона.

Вряд ли это окажется слишком сложным, размышляла Марианна. Логан уже, казалось, думал о Джо как о старшем брате, которого никогда не имел, и Алисон, к счастью, отнеслась к нему на редкость хорошо. Хотя Марианна подозревала, что в Джо ее дочь привлекало в основном его знание лошадей. Лошади для Алисон являлись пределом мечтаний в течение последних пяти лет.

Мечты эти до приезда в Эль-Монте были неосуществимы.

Но за последние два дня под руководством Джо Алисон научилась ухаживать за лошадьми, седлать их, кормить, тренировать и даже, как с удивлением отметила Марианна, чистить стойла.

«Было бы прекрасно, если бы теперь Алисон так же хорошо вычистила и собственную комнату», — подумала Марианна.

Внезапно она осознала, что приглушенный шум голосов множества людей, собравшихся вокруг одинаковых гробов, — почти все население Сугарлоафа, — прекратился и началась служба. Марианна машинально взяла Джо за руку, когда священник начал читать первую молитву. Когда она закончилась и последние слова смолкли, мальчик не шевельнулся, чтобы высвободить свою руку. Стоял в полном молчании, не сводя глаз с гробов, в которых покоились тела его родителей. Лицо его выражало скорее недоумение, глаза были сухие. Марианна успокаивающе сжала ему ладонь, но если Джо и почувствовал ее пожатие, вида не подал.

«Итак, — твердила себе Марианна, — он все еще в шоковом состоянии. — И еще одна смутная догадка пыталась проникнуть в ее сознание. — Похоже на то, будто ему все равно».

Она тотчас же отогнала эту мысль прочь, жалея, что Чарли Хокинс посеял в ее душе крошечные зерна сомнений о двух смертях, и что Рик Мартин, когда он приехал этим утром на ранчо, взрастил эти семена, задавая Джо бесконечные вопросы.

Она окинула взглядом скорбную толпу. И тут же увидела помощника шерифа, стоявшего почти напротив нее.

Взгляд из-под сдвинутых бровей был устремлен на Джо и отражал его собственные подозрения по поводу ее крестника.

Но Джо еще ребенок, ради всего святого! Маленький мальчик, любивших своих родителей! Предостерегающе вытянув вперед руку и обхватив Джо за плечи, Марианна крепче прижала его к себе, будто пытаясь заслонить от тревожных сомнений, которые, казалось, витали в атмосфере прощальной церемонии. Она начала пристально разглядывать собравшихся здесь людей и представила себе, как каждый из них незаметно изучает Джо, едва скрывая свое подозрение, готовое в любой момент выплеснуться наружу.

Даже двое детей его возраста — мальчик и девочка, настолько похожих, что у Марианны не оставалось сомнений, что это близнецы, — внимательно разглядывали Джо и что-то шептали друг другу, как будто делились страшными секретами.

«Нет! — приказала себе Марианна. — Ты ведешь себя, как параноик, да и думаешь точно так же!» Заставив себя отвлечься от непрошеных мыслей, начинающих отравлять ее сознание, она вновь переключила внимание на службу, заставляя себя вникнуть в слова священника, пока он не закончил свою речь.

Затем, один за другим, жители Сугарлоафа выходили вперед, чтобы сказать несколько слов о Теде и Одри, и Марианна начала постепенно осознавать, какую важную роль играли здесь ее друзья. Казалось, не было ни одной организации в городе, членами которой они не являлись, не было человека, которому они не протянули бы руку помощи.

— Я не думаю, что Тед Уилкенсон когда-нибудь встретил человека, который бы ему не понравился, — начал свою речь Том Грангер, владелец единственного в городе бакалейного магазина. — И я точно так же уверен в том, что нет человека, которому бы не нравился Тед. Во всяком случае, честного человека, — быстро исправился он, когда по толпе пронесся шепот о промышляющих в районе разработчиках. Приглушенный шум голосов перерос в сдержанный смех. — Все правильно, он не любил разработчиков, но не больше, чем и они его! — Смех нарастал, и Том Грангер покраснел от смущения. — О, черт, — закончил он. — Вы понимаете, что я имею в виду! Тед Уилкенсон был самым лучшим парнем, которого я когда-либо встречал; и это все, о чем я хотел сказать! — Взволнованный, он отступил, а вперед вышел кто-то другой. И прежде чем мужчина заговорил, из толпы раздался голос:

— Эй, Фил! Расскажи всем о том случае, когда Тед взял нас с тобой на охоту и всю дорогу уговаривал, чтобы мы никого не подстрелили!

Один за другим люди рассказывали свои истории, и Марианна постепенно постигала смысл взаимоотношений, связывающих людей в этом городе, начинала понимать ценность, которую каждый из них представлял для другого, и осознавать, какую потерю для жителей представляла собой смерть любого из них. Для этих людей соседи были семьей. Потребуется много времени, прежде чем зарубцуется рана, нанесенная смертью Теда и Одри Уилкенсонов. Их всегда будет не хватать, и их никогда не забудут.

Через час, когда люди закончили делиться своими воспоминаниями, началась заключительная молитва.

И вдруг Марианна почувствовала, как напряглась в ее руке ладонь Джо Уилкенсона, пальцы его впились ей в кожу. Испугавшись, она повернулась к Джо и увидела, что он пристально вглядывается вдаль. Проследив за его взглядом, она сначала ничего не заметила. И вдруг различила едва видимую среди деревьев, растущих на краю кладбища, фигуру человека.

Огромный, неуклюжий мужчина с растрепанными волосами и длинной бородой, в странной одежде, как будто бы с чужого плеча.

Она взглядывалась, напрягая зрение, чтобы лучше рассмотреть его, но фигура исчезла. Потрясенная, она не была даже уверена, что вообще видела ее.

Несколько минут спустя служба была окончена, и Марианна повела Джо к машине, которая должна была отвезти их назад на ранчо. Только когда они покинули территорию кладбища, она наконец задала мальчику вопрос о том, что видела.

— Думаю, это был мужчина, — неуверенно ответил Джо. — М-мне показалось, он наблюдал за мной.

— Наблюдал за тобой? — переспросила Марианна, чувствуя, охвативший ее озноб, едва вспомнила, как несколько часов назад Джо рассказывал Рику Мартину о том, что заметил ночью на пастбище человека.

— Мог это быть мужчина, которого ты видел прошлой ночью, Джо?

Джо помолчал немного и покачал головой.

— Я едва разглядел его, — прошептал он. — Я-я думал о маме и папе. — Глазами, полными слез, он озабоченно взглянул на Марианну. — А зачем ему понадобилось наблюдать за мной?

Она обняла мальчика, как бы защищая его.

— Может быть, он и не наблюдал, — попыталась успокоить его Марианна. — Может быть, это был кто-то, кто знал твоих родителей и захотел прийти, чтобы выразить свое уважение к ним.

Но странный мимолетный образ мужчины не выходил у нее из головы, и во время поминок на ранчо во второй половине дня она многим задавала вопросы о таинственном незнакомце.

Но никто и мельком не видел призрачную фигуру.

Похоже, что ее там просто не было.

* * *


В этот вечер Марианна, измученная похоронами и поминками, легла спать рано. Но около полуночи она вдруг проснулась, почувствовав что-то неладное.

Что-то, не имеющее ничего общего с событиями минувшего дня.

Нет, это было нечто другое.

И происходило в доме.

Она неподвижно лежала в постели, прислушиваясь. Ничего, кроме обычных ночных звуков.

И все же тревожное ощущение не покидало ее. Она встала с кровати, накинула халат и вышла из комнаты, оставив дверь открытой, чтобы свет от настольной лампы падал в коридор.

Направляясь к комнате, которую занимала Алисон. Марианна на мгновение прислушалась, затем рывком открыла дверь и заглянула внутрь.

Дочь спала на спине, волосы рассыпались по подушке. Тихо притворив дверь, она направилась к комнате Логана. Ее сын, свернувшись клубочком и обхватив руками подушку, тихо сопел во сне.

И вот она остановилась в нерешительности перед дверью Джо, затем осторожно постучала. И когда не последовало никакого ответа — даже поскуливания Сторма, — открыла дверь и заглянула внутрь.

Покрывала с кровати Джо валялись на полу. Комната была пуста.

— О Боже, — растерянно прошептала Марианна, поспешила к окну и выглянула в темноту ночи. Она пристально оглядела двор и поле в поисках мальчика или собаки, но ничего не заметила. Затем уловила краем глаза какое-то движение и повернулась в сторону сарая.

Одна из его огромных дверей была открыта и покачивалась на ветру.

Что он там делает? Спешно спустившись вниз по лестнице, Марианна плотнее запахнула халат, выбежала через кухонную дверь из дома и устремилась к сараю. Внутри беспокойно ржали лошади, а Шейка, которая вернулась в день приезда Марианны, била копытом по настеленной в стойле соломе.

— Джо? — позвала она, шагнув в открытую дверь. — Джо, ты здесь? — Она прислушалась и через несколько мгновений уловила слабый, едва различимый звук из дальнего конца сарая. Одна из лошадей встала на дыбы и громко захрапела. — Джо...

Звук в дальнем углу перерос в рычание, и что-то двинулось на нее из темноты. Действуя, как ей подсказывал инстинкт, Марианна бросилась прочь от зияющей черноты, захлопнула дверь и начала торопливо задвигать засов, понимая, что это сейчас самое важное для нее; наконец она справилась с засовом. Сердце бешено колотилось, Марианна бросилась через двор назад, влетела в дом и быстро захлопнула кухонную дверь.

Что это было?

Что было там, в сарае?

Это не мог быть Джо — не мог быть! Безусловно, он бы откликнулся, когда она звала его. И Сторм не напал бы на нее.

А может быть, и напал бы?

Но это невозможно! Что угодно, только не это, большая овчарка была слишком дружелюбна, норовила лизнуть и просила, чтобы ее приласкали!

Пульс ее постепенно нормализовался, и она быстро проверила гостиную и небольшой рабочий кабинет, моля Бога, чтобы Джо оказался там — спустился посреди ночи вниз и заснул на одном из диванов.

Но Джо нигде не было.

Она схватила телефон, стоящий на столике около лестницы, чтобы позвонить помощнику шерифа, и вдруг услышала, как открылась кухонная дверь. На мгновение она застыла. Возможно ли, чтобы то, что было в сарае, теперь очутилось в доме?

— Д-Джо? — заикаясь произнесла она, от волнения у нее перехватило горло. Секунду спустя Сторм, виляя хвостом, выскочил из столовой и бросился на нее: положив лапы ей на грудь, он пытался лизнуть ее в лицо. Через мгновение появился и сам Джо, одетый в джинсы и тенниску, виднеющуюся из-под плотной хлопчатобумажной куртки.

— Отойди, Сторм, — протестовала Марианна, пытаясь увернуться от любвеобильной собаки. — Джо, забери его от меня!

— Сидеть, Сторм, — скомандовал Джо, и собака тут же опустилась на пол, хвост ее обвил лапы, глаза преданно смотрели на хозяина.

— Джо, где ты был? — потребовала ответа Марианна, страх, охвативший ее несколько минут назад, теперь уступил место раздражению. — Ты знаешь, сколько сейчас времени?

Глаза Джо потемнели.

— Только около полуночи. Я не мог уснуть, и мы со Стормом вышли прогуляться.

— Прогуляться? — эхом отозвалась Марианна; вопросы, заданные утром Риком Мартином, вновь угрожающе зазвучали в ее сознании. — Джо, ты опять видел кого-то? Так же, как и прошлой ночью?

Джо покачал головой.

— Я ничего не видел. Просто хотел пройтись. Что здесь плохого?

Марианна почувствовала, что сбита с толку. Ему всего лишь тринадцать лет, а сейчас полночь, и одному Богу известно, что может случиться в лесу. Вне всякого сомнения, Одри не одобрила бы...

Но потом ей показалось, что она понимает.

Только сегодня днем он видел, как хоронили его родителей.

Что это значило для него?

Этого она не могла себе даже вообразить.

Сегодняшняя ночь, первая после похорон, должно быть, стала для него бесконечным страданием. Ей самой следовало просидеть всю ночь с открытой дверью и включенной лампой, на случай, если она понадобится ему.

Но он не хотел будить ее, не хотел никого беспокоить своим горем, думала она, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, чувствуя, как переполняет ее сердце сострадание к этому хрупкому темноглазому ребенку. И он взял с собой собаку и пошел прогуляться.

А как же сарай? Что он делал там? И почему Сторм надвигался на нее так, что напугал до полусмерти?

— Разве ты не слышал, когда я звала тебя в сарае? — спросила она, в голосе уже не слышались нотки гнева.

Джо удивленно поднял брови, затем нахмурился.

— Я не был в сарае. Мы просто немного прошлись вдоль ручья.

Теперь наступила очередь Марианны нахмуриться.

— Но я только что была там, Джо. Дверь сарая оказалась открыта, и... — она запнулась, не зная, какое же слово ей употребить. — Что-то находилось там внутри. Оно надвигалось на меня!

Джо удивленно смотрел на нее.

— Но там ничего нет, — произнес он. — Я заходил туда, чтобы проверить, как там лошади, прежде чем мы зашли в дом. Все прекрасно!

Джо быстро взбежал по лестнице вверх, Сторм крутился у его ног. Марианна слышала, как закрылась дверь.

В полном замешательстве она выключила внизу все лампы. Темнота и безмолвие ночи вновь сомкнулись вокруг нее.

Но сегодняшней ночью, в спокойном сельском местечке, в темноте и безмолвии ранчо у Марианны появилось вдруг зловещее предчувствие, которое заставило ее дрожать, хотя ночь была теплой и тихой.

Прошло еще немало времени, прежде чем она заснула. Дважды она вставала, подходила к окну и до боли в глазах всматривалась в бархатную темноту за окном.

И хотя она так ничего не увидела и не услышала, ее не покидало тревожное ощущение, что что-то — кто-то — был там, снаружи.

Наблюдая и выжидая.




Глава VII


В понедельник Марианна поднялась ни свет ни заря с твердым намерением, несмотря на праздник — День труда, всерьез разобраться с хозяйством и управлением ранчо. До этого дня все ее силы уходили на борьбу со свалившимся на нее горем — потерей самой близкой подруги, на организацию двойных похорон, поминок. Но сейчас похороны были уже позади, выходные она провела в длительных прогулках вместе с Алисон и Логаном по территории ранчо и теперь пыталась вспомнить как можно больше из бесконечных объяснений Джо по поводу увиденного. Она решила, что, прежде всего, следует определить с самого утра — день отдыха сегодня или нет — и в соответствии с этим построить весь день.

Впрочем, вчера она выяснила, что в Сугарлоафе День труда отмечают в воскресенье, не считаясь с тем, когда празднует вся страна.

— Фермеры не знают, что такое выходные дни, — объяснил ей в пятницу Чарли Хокинс, — а здесь в округе это последняя в сезоне возможность подоить летних туристов.

Поэтому «традиционный» пикник состоялся вчера (для туристов — двадцать пять долларов с человека) вместе с родео (еще двадцать пять долларов) и вечерним «массовым гулянием на площади» (пятнадцать долларов, напитки — по пять баксов за глоток спиртного).

— А в понедельник все магазины работают целый день, на случай, если у кого-то осталось хоть немного наличных денег, — объяснял Чарли.

Но, следуя его совету, а также собственной интуиции, Марианна с детьми осталась дома.

— Это очень важно для Вашей дальнейшей жизни здесь, — сказал Чарли. — И будь я на Вашем месте, подождал бы немного, прежде чем активно участвовать в общественных мероприятиях.

И поэтому они все четверо оставались на ранчо и в субботу, и в воскресенье. А вчера, когда Марианна увидела Билла Сайкеса, возвращающегося поздно вечером из города, она вышла ему навстречу и попросила зайти к ним утром к семи часам.

Сайкес поджал губы, явно выражая свое неудовольствие.

— Мистер Уилкенсон никогда не просил меня зайти раньше восьми, а то и восьми тридцати, — вызывающе заявил он, и, судя по тону, Марианна поняла, что это первая проверка ее полномочий.

Оглядываясь назад, она решила, что справилась с ситуацией весьма неплохо.

— Я уверена, что буду многое делать иначе, чем мистер Уилкенсон, — ответила она ровным голосом. — Итак, если Вы придете на кухню к семи часам, кофе для нас будет уже готов и мы сможем обсудить некоторые вопросы.

Сайкес не произнес ни слова, но Марианна заметила слабый кивок в знак согласия; и когда она вечером ложилась спать, то завела будильник на шесть часов. Она примет душ, оденется и будет готова к встрече, включая обещанный кофе, по крайней мере за десять минут до назначенного времени.

В семь пятнадцать, когда не было и признаков Билла Сайкеса, она почувствовала, что раздражена. Стоит ей ждать или позвонить? А может, выйти и поискать его?

Что если она обнаружит его в сторожке спящим, с пустой бутылкой из-под виски рядом с кроватью? Уволить его? А что делать потом? Она не сможет управлять ранчо самостоятельно...

Стук в заднюю дверь прервал ее мысли, а увидев Сайкеса, заглядывающего в окно, она тут же забыла о своих намерениях его уволить. Он пришел, и это произошло на сорок пять минут раньше, чем от него обычно требовал Тед, если, конечно, допустить, что она поверила рассказу Билла. Если ему хотелось немного опоздать лишь для того, чтобы доказать свою независимость, пусть так и будет. Это она переживет.

Марианна помахала ему рукой, приглашая войти в дом, налила чашку кофе и кивком головы указала на стол в углу большой комнаты.

— Вы хорошо отдохнули? — спросила она.

Билл Сайкес безучастно пожал плечами, стащил с седой головы вязаную шапочку, которую обычно носил, и не двинулся с места, чтобы присесть на один из стульев, стоявших вокруг стола.

— Я все время думаю, — начал он без предисловий, — я, возможно, уйду с работы.

Марианна застыла с чашкой кофе, которую только что налила. Уйдет с работы? Но он не может так поступить! Как же она тогда... И вдруг ее осенило.

Он вновь проверял ее, вне всякого сомнения, пытался выяснить, не сможет ли выжать побольше денег, если припугнет своим уходом.

— Понимаю, — произнесла женщина, сохраняя спокойствие в голосе и тщательно скрывая охватившую ее панику. — Тогда почему бы нам не присесть и не поговорить об этом? — Поставив на стол его чашку с кофе, она отодвинула от стола один из стульев для него, а на другой села сама.

Сайкес колебался несколько мгновений, потом неохотно сел. Пока он маленькими глотками пил свой кофе, Марианна украдкой наблюдала за ним, пытаясь по выражению лица понять, что же он хочет. Она до сих пор не имела ни малейшего представления, сколько ему может быть лет, а его смуглая кожа и черные глаза говорили, что в нем есть примесь крови коренных жителей Америки. Кожа у Билла была задубевшая, как у человека, большая часть жизни которого проходит на свежем воздухе, и хотя ростом он был не выше пяти футов шести или семи дюймов, в теле чувствовалась недюжинная сила. Был ли он чем-то рассержен? Она изучала его лицо, но понимала, что не сможет ответить на этот вопрос. Пожалуй, Сайкес выглядел скорее обеспокоенным, чем рассерженным.

— Почему Вы не говорите мне, что Вас не устраивает? — спросила она. — Мы обсудим все проблемы и скорее всего придем к какому-нибудь решению.

— Просто это уже не кажется мне целесообразным, вот и все, — произнес Сайкес, избегая ее взгляда.

— Вы имеете в виду то, что случилось с Тедом и Одри. — Марианна сочувственно кивнула, пытаясь побороть чувство горечи при напоминании о том, что произошло с ее друзьями. — Я понимаю, это было таким же большим потрясением для Вас, как и для меня, но...

— Не совсем так, — перебил Сайкес. — Здесь нечто другое. Будь я на Вашем месте, я бы просто продал ранчо и вернулся с Джо туда, откуда Вы приехали. Такая женщина, как Вы, не может управлять ранчо...

— Такая женщина, как я? — резко осадила его Марианна. — А какая женщина должна быть здесь, мистер Сайкес?

Глаза Билла Сайкеса превратились в щелки.

— Полегче на поворотах, милая дама, — произнес он. — Вы понимаете, о чем я говорю. Что Вы знаете о том, как управлять ранчо?

— Не больше, чем знали Тед и Одри, когда впервые появились здесь, — нанесла ответный удар Марианна. — И я подозреваю, что человеком, который знал буквально все о том, как управлять ранчо в здешних краях, были Вы. Если Вы научили этому Теда и Одри, почему бы Вам не обучить также и меня?

Она была абсолютно уверена, что весьма переоценила компетентность Билла Сайкеса в вопросах управления ранчо, незаслуженно умалив способности Теда и Одри. Но лесть, казалось, возымела действие. Сайкес слегка выпрямился на своем стуле и склонил голову в знак благодарности за похвалу.

— Кое-чему я действительно выучился в свое время, — согласился он, затем, встряхнув головой, добавил: — Тем не менее, что-то неладное творится вокруг. Я не верю, что с мистером и миссис Уилкенсон произошли несчастные случаи. Мистер Уилкенсон умел обращаться с лошадьми. И не просто умел обращаться, а был с ними предельно осторожен. Он бы не вспугнул Шейку. И в несчастном случае с миссис Уилкенсон также неладно.

Марианна почувствовала, как участился ее пульс.

— Вы говорили об этом с Риком Мартином?

— О, да. Дело в том, что и ему все это не нравится. Он уже дважды заезжал ко мне, чтобы задать самые разные вопросы. — Билл внимательно посмотрел на Марианну, как бы ожидая, что она захочет получить от него побольше информации, но вместо расспросов она так же пристально посмотрела на него, взгляды их встретились. Наконец Сайкес перевел глаза на скатерть, которой был застелен стоявший перед ним стол. — Дело в том, что я не знаю, что происходит вокруг. Но с недавних пор дела здесь неважные. — Взгляды их опять встретились. — Вы никогда не задумывались насчет зверей? — внезапно спросил он.

Пораженная неожиданным поворотом разговора, Марианна смогла лишь повторить последние слова Билла Сайкеса.

— Насчет зверей?

Сайкес кивнул.

— Да, зверей, чья земля здесь. Медведи, волки, олени. Еноты. Бобры. Все виды животных. Похоже на то, что в последнее время мы только и делаем, что вытесняем их с насиженных мест, забираем все больше и больше земли для собственных нужд. Вы когда-нибудь задумывались над этим? Задумывались о животных, когда разглядывали все эти новостройки, появившиеся в окрестностях города?

— Я-я думаю, каждый задумывается так или иначе, — неопределенно ответила Марианна. Но на что намекает этот человек?

Секунду спустя он заговорил снова:

— Понимаете, создается такое впечатление, будто в последнее время что-то бродит вокруг. Это что-то вошло в тот сарай и до того напугало лошадь, что она лягнула мистера Уилкенсона. И что-то вызвало такую панику у миссис Уилкенсон, что она потеряла равновесие.

— Но было же темно, — возразила Марианна, не желая, чтобы слова Сайкеса дали пищу тем сомнениям, которые посеял в ее душе Чарли Хокинс на прошлой неделе. «Если он начнет говорить о Джо, я тут же уволю его, — подумала она про себя. — Уволю в, эту самую минуту».

— Не так уж и темно, — настаивал Сайкес. — И миссис Уилкенсон бывала там наверху сотни раз. Оттуда открывается самый лучший вид на долину. Она знала там каждую пядь земли, и никогда бы не оступилась, даже если бы шла с завязанными глазами. Что-то заставило ее упасть. И насчет лошадей тоже, — добавил он.

Марианна вдруг вспомнила позавчерашнюю ночь, когда Джо и Сторм выходили на улицу, а она увидела открытую дверь сарая. Но она была почти уверена, хоть Джо все начисто отрицал, что в сарае находился он.

— Я не совсем понимаю, о чем Вы говорите, — произнесла она, холодея от одного только предчувствия, что может услышать в ответ.

— Что-то пугает лошадей, — продолжал Сайкес. — Похоже на то, что это происходит теперь практически каждую ночь. Мне слышно их из моей сторожки. Каждую ночь — по крайней мере один раз, а иногда и дважды — они начинают вдруг фыркать и бить копытами, будто кто-то находится недалеко от них. Я заходил к ним не раз, но так и не смог выяснить, что же это такое было. Но что-то там все-таки есть, и это заставляет меня очень нервничать.

— Джо выходил на улицу позапрошлой ночью, — тихо произнесла Марианна, не сводя глаз с Сайкеса, ожидая, что он клюнет на ее приманку.

Но Сайкес покачал головой.

— Это не он. Я сам видел его. Я тоже выходил на улицу. Слышал, как Вы звали его. Он был наверху, в районе ручья — я следил за ним. Кроме того, лошади знают Джо. Они бы не испугались лишь из-за того, что Джо бродил где-то поблизости. Во всяком случае до тех пор, пока он не захотел бы испугать их.

Марианна долго молчала, вновь и вновь прокручивая в мозгу последние слова Сайкеса, обдумывая их с разных точек зрения. «Во всяком случае до тех пор, пока он не захотел бы испугать их». Не намекал ли он, что Джо сам мог напугать Шейку, явившись причиной смерти своего отца? Но выражение лица Билла Сайкеса не выдавало ничего, кроме восхищения способностью Джо общаться с животными. И настороженность ее постепенно угасла.

— Но что-то было в сарае прошлой ночью. Оно сердито заворчало и двинулось на меня. Я успела захлопнуть дверь прежде, чем оно меня настигло.

— Я и не говорю, что не было, — ответил Сайкес. — Я тоже слышал лошадей. Но когда проверил сарай после того, как Джо уже вошел в дом, там ничего не оказалось. Только лошади. Беспокойные. Словно где-то рядом скрывается гризли.

— А что если это человек? — предположила Марианна. — Джо думает, он видел... — Она оборвала себя на полуслове, поскольку в комнату вошел сам Джо и остановился в недоумении, увидев Билла Сайкеса.

Не сказав подручному ни слова, Джо прошел к холодильнику.

— Там есть апельсиновый сок? — спросил он у Марианны.

— В кувшине, — ответила Марианна. — Разве ты не собираешься поздороваться с мистером Сайкесом?

Джо мельком взглянул на Билла Сайкеса.

— Доброе утро. — Он налил себе стакан апельсинового сока и сел на один из высоких табуретов, стоявших перед стойкой.

Сайкес допил свой кофе, поднялся со стула и направился к двери заднего хода.

— Может быть, нам с Вами лучше поговорить попозже, — произнес он. И прежде чем Марианна смогла ответить, ушел.

— Что он делал здесь, в доме? — потребовал ответа Джо, как только дверь за Сайкесом захлопнулась.

Марианна взяла со стола две пустых чашки и понесла их к раковине.

— У нас был разговор, — ответила она, внезапно раздражаясь не только из-за грубости Джо по отношению к Сайкесу, но и из-за интонации, с которой он потребовал ответа. — Тебе что-то не нравится?

Лицо Джо помрачнело.

— Ему не следует приходить сюда. На самом деле ему вообще не следует приходить сюда.

У Марианны от удивления поднялись брови.

— Прошу прощения?

— Папа собирался уволить его, — ответил Джо.

— Уволить его? — эхом отозвалась Марианна, слегка прищурясь от неуверенности. — Но он же работает здесь много лет, не так ли? Почему бы твой папа стал увольнять его?

Джо уверенно смотрел на нее, а когда он заговорил, голос звучал неприветливо.

— Потому что он сумасшедший. Придумывает разные истории. Готов поспорить, что это он выдумал, будто я сделал что-то маме и папе. — Допив свой апельсиновый сок, Джо соскользнул с высокого стула и направился к задней двери, выходящей к сараю.

Ошеломленная его последними словами, Марианна не двинулась с места, чтобы остановить мальчика, не сделала и попытки потребовать объяснений.

Единственное, что Марианна поняла: Джо, с которым она только что разговаривала, казалось, не имел ничего общего с тем мальчиком, бросившимся к ней, когда она только приехала, пять дней назад.

Этот Джо казался совершенно другим.

Он все еще в состоянии сильнейшего потрясения, внушала она себе вновь. Вот в чем причина — Джо все еще в шоке, вызванном смертью Теда и Одри. Но даже осознавая смысл этих слов, она понимала, что сейчас не верит им.

На этот раз Джо не был ничем расстроен, не был ничем рассержен. Он просто утверждал то, во что верил.

Или во что хотел заставить поверить ее.

У Марианны Карпентер появилось тревожное чувство: в характере Джо Уилкенсона есть тайная грань, о которой она ничего не знает.




Глава VIII


— Можно нам пойти в город, мамочка?

Марианна сидела за письменным столом в небольшом рабочем кабинете и пыталась освоить систему учета на ранчо. Процесс вылился уже в пять телефонных звонков постепенно теряющему терпение Чарли Хокинсу, который в конце концов глубоко вздохнул и предложил, чтобы она составила список своих вопросов и занесла их завтра утром к нему в контору. Марианна подняла глаза и взглянула на Алисон, которая стояла в дверях, ведущих в гостиную.

— Я не уверена, что у меня есть сейчас время, — начала было она, но затем перевела взгляд на огромные часы, стоящие в углу кабинета. — О Боже... уже одиннадцать!

— Тебе не надо отвозить нас, — сказала Алисон. — Мы можем добраться пешком.

Марианна удивленно посмотрела на дочь.

— Две с половиной мили? — воскликнула она. — Вы с Логаном собираетесь пройти две с половиной мили до города и две с половиной мили назад? — Марианна не могла припомнить случая, чтобы кто-то из ее детей там, дома, в Нью-Джерси, хоть раз прошел больше нескольких кварталов. Они либо садились в автобус, либо начинали умолять, чтобы она взяла такси!

— Здесь же совсем не так, как дома, — заметила Алисон, будто прочитав мысли матери. — Это будет похоже на экскурсию. И кроме того, если мы собираемся с завтрашнего дня начать ходить в школу, нам же нужно приобрести одежду.

Как это случалось каждый раз в канун нового учебного года, Марианна вздрогнула от одной лишь мысли, какие предстоят расходы на одежду для школы. Но тут же вспомнила: в этом году все будет совеем по-другому. Первый раз в жизни она может позволить себе купить детям то, что им действительно нужно, и не убиваться над каждым перерасходованным центом. Однако она колебалась.

— Думаю, мне следует отправиться с вами, если вы собираетесь за покупками...

— Мы не собираемся ничего покупать. — Ловко устранив основное возражение со стороны матери, Алисон поспешила воспользоваться достигнутым преимуществом. — Ты сэкономишь много времени, если мы заранее подберем себе нужные вещи и даже примерим их. — Воодушевленная замечательной идеей, Алисон стремительно приводила все новые и новые доводы. — А еще мы попросим отложить все эти вещи, а попозже, после обеда, сможем все вместе опять туда поехать, и ты сама решишь, что из вещей стоит покупать.

Хотя произнесенная речь звучала довольно подозрительно, как будто Алисон старательно выучила ее наизусть, прежде чем испробовать на ней, Марианне пришлось согласиться, что предложение дочери не лишено смысла. И вдруг она вспомнила Джо и его странное поведение сегодня утром.

— Милая, ты не заметила ничего необычного в поведении Джо сегодня утром?

Алисон взглянула на нее как-то настороженно.

— Н-необычного? — запинаясь переспросила она, отводя глаза в сторону. — Что ты имеешь в виду?

Но тут сам Джо появился в дверях, в его темных глазах не было и намека на тот холодок отчужденности, который поразил Марианну рано утром.

— Мы уже накормили и почистили лошадей, тетя Марианна. Нельзя ли нам с Алисон и Логаном отправиться в город? Пожалуйста!

Марианна внимательно посмотрела на мальчика. Не осталось и следов высокомерия, которое он проявил по отношению к Биллу Сайкесу, ничего от той холодности, с которой он рассказывал ей, что его отец собирался уволить подручного. Джо вновь превратился в трогательного тринадцатилетнего паренька, которого она знала последние несколько дней. То, что произошло утром, решила она, плод ее собственных, ничем не подкрепленных домыслов.

— Не вижу никакой причины запретить вам этот поход, — решила она. — В какое время вы вернетесь?

Джо пожал плечами.

— В три или четыре.

— Отлично, — откликнулась Марианна. — Но если вы будете задерживаться, позвоните мне, хорошо? И запомните — ничего не покупайте! Только посмотрите!

Едва дети вышли из дома, как внимание Марианны вновь было сосредоточено на конторских книгах, лежащих перед ней. И хотя она слышала голос Джо, доносящийся через открытое окно, слова не проникали в ее сознание.

— Это будет что-то грандиозное, — говорил он Алисон и Логану. — Подождите немного, и у вас будут все классные вещи, какие только есть у них в продаже!

* * *


— Сколько еще идти? — хныкал Логан, в который уже раз останавливаясь на тропе, по которой они шли, казалось, целую вечность. Когда они вышли из дома, углубились в лес и двинулись вдоль ручья, все выглядело как интересное приключение. Но сейчас, спустя почти час, ему стало страшно, хотя он никогда бы в этом не сознался. Ему казалось, будто деревья наступают на него; и потом, они пересекли так много других тропинок, что Логан был уверен: он никогда не найдет обратную дорогу домой.

Алисон подтрунивала над ним.

— Боишься, что на тебя может напасть большой страшный волк? — приставала она к брату.

Логан чувствовал, что у него начинает трястись подбородок, но прежде чем Алисон успела еще что-то сказать, Джо указал пальцем сквозь деревья.

— Мы уже почти пришли, Логан, видишь? — Он приподнял мальчика, чтобы тот смог посмотреть сквозь просвет в густом кустарнике. — Мы пройдем еще немного, и затем будет тропинка налево.

Логан обрадовался, что город был уже недалеко, до него осталось совсем немного идти. Даже если он потеряется, все, что ему надо будет сделать, это спуститься с холма вниз, и он сможет выйти из леса всего через несколько минут. Когда Джо опустил его на землю, он показал Алисон язык.

— Я не испугался, — твердо произнес мальчуган с гораздо большей убежденностью, чем смог бы сделать это секунду назад. — Пошли! — Обогнав двух старших детей, он помчался вниз по тропе, абсолютно уверенный, что за следующим поворотом его ждет другая тропинка, бегущая вниз по склону, как и сказал Джо. Еще минута, и он выскочил на луг, устилающий дно долины, и побежал к берегу Волчьего ручья.

— Как мы переберемся через ручей? — крикнул он Джо.

— Мы и не будем, — ответил Джо. — Просто пойдем вдоль ручья, пока не доберемся до кладбища. Там есть мост.

При упоминании о кладбище все трое затихли и даже замедлили шаг. Наконец они подошли к каменной стене, отделяющей кладбище от луга.

Джо влез на стену и протянул руку Алисон, Логан вскарабкался самостоятельно. Перед ними раскинулись два акра ухоженной лужайки с растущими на ней соснами — это и было сугарлоафское кладбище. Они стояли в полном молчании, глядя на темнеющий в дальнем углу, ближе к лесу, участок, где лишь позавчера были похоронены родители Джо.

— Хочешь пойти навестить могилы? — спросила наконец Алисон.

Джо заколебался, потом покачал головой.

— Ведь они даже не узнают, что я был здесь.

— А вдруг узнают, — произнес Логан.

Но Джо лишь сильнее покачал головой.

— Я не хочу, ладно? — Голос его прозвучал резко. Когда Логан испуганно отпрянул в сторону, а Алисон покраснела от ощущения неловкости, Джо быстро добавил: — Я имею в виду, что вы, ребята, теперь моя семья, и когда я с вами, мне хорошо. Но если я пойду навестить их могилы... — Голос его стих, он вытер рукавом рубашки глаза, затем нащупал в заднем кармане джинсов носовой платок, вытащил его и высморкался. — Давайте лучше пойдем в город, хорошо? — попросил Джо. Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел вдоль стены, не проронив больше ни слова до того самого места, где стена выходила к мосту через ручей.

Затем все трое перешли через мост и двинулись по узкой тропе к выходу с кладбища, никто из них не оглянулся и не взглянул туда, где были похоронены Тед и Одри Уилкенсон.

— С чего начнем? — спросила Алисон, когда они через несколько минут добрались до центра небольшого городка. Район магазинов занимал лишь два квартала, но был перенасыщен всевозможными торговыми заведениями с широким выбором самой разнообразной одежды ярких расцветок: от теннисок до искусно изготовленной экипировки для лыжного спорта, но почти все выставленное в витринах, казалось, было рассчитано на то, чтобы привлечь туристов, а не местных жителей.

— А где же обычная одежда? — удивилась Алисон.

— В торговом центре, — ответил ей Джо. — И еще в магазине у Конуэя. А вам, ребята, нравится ковбойская одежда?

— Мне да! — тут же признался Логан, поймав на себе насмешливый взгляд сестры.

— Да ты и не знаешь, что она из себя представляет, — заметила Алисон.

— Нет, знаю, знаю! — возразил Логан. — Рубашки — настоящее чудо, с множеством заклепок! Я хочу такую голубую! И ботинки! Можно мне купить какие-нибудь ковбойские ботинки? — спросил он Джо.

— Мы вообще не можем ничего покупать, — напомнила ему сестра. — Ты же слышал, что сказала мама. Все, что мы делаем, это только смотрим!

— Но Джо сказал... — начал было Логан.

— Логан, — прервала его Алисон, — у нас даже нет денег! Как мы можем что-нибудь купить?

Охватившее Логана возбуждение начало постепенно угасать перед лицом реальности.

— Не переживай, Логан, — сказал Джо младшему мальчику, — Мы все равно купим тебе какие-нибудь ботинки и много других вещей. — Взяв Логана за руку, он направился по деревянному тротуару вниз по улице.

Алисон поспешила за ними. В следующем квартале она увидела на одном из крупных универмагов вывеску, которая извещала, что здесь находится Торговый центр Сугарлоафа. Когда они подошли к входу, дверь распахнулась, и из магазина вышла группа подростков приблизительно ее возраста. Они двинулись ей навстречу, но неожиданно остановились, посмотрели друг на друга, казалось, что-то решили, не обменявшись ни словом, и тут же изменили направление: перешли через улицу, ни разу не оглянувшись назад.

Джо, который застыл на месте, когда ребята выходили из Торгового центра, смотрел им вслед, но не проронил ни слова. И все же, взглянув ему в лицо, Алисон была уверена, что он знает этих ребят.

— Кто они? — спросила она. — Почему они вдруг пошли в другую сторону?

Джо сощурил глаза и стиснул зубы.

— Так, какие-то ребята, — произнес он. — Просто они не любят меня, вот и все.

— А почему так вышло? — вырвалось у Алисон.

Джо покраснел.

— Просто не любят и все, — повторил он. — Откуда я знаю, почему? Живее, давайте посмотрим, что из одежды у них есть. — Он распахнул стеклянную дверь Торгового центра и вошел в здание, Логан последовал за ним, но Алисон стояла в нерешительности, посматривая через улицу, туда, где остановилась группа подростков, которые сейчас перешептывались и украдкой бросали взгляды в ее сторону.

«Что бы это значило? — удивлялась она. — Что происходит? Почему они не любят Джо Уилкенсона? Что он мог им сделать?»

В какое-то мгновение она решилась перейти улицу, подойти прямо к ним и спросить. Но хотя у нее и появилась такая мысль, она знала, что никогда так не поступит.

Поскольку не сомневалась в том, что произойдет.

Никто из них не произнесет ни слова. Они будут просто смотреть на нее, затем повернутся и уйдут прочь.

— Алисон? — она услышала, как из магазина ее окликнул Логан. — Давай быстрее!

Повернувшись спиной к стоявшим на противоположной стороне улицы подросткам, Алисон поспешила в магазин и увидела, что Логан и Джо внимательно рассматривают груду ярких ковбойских рубашек.

— Мы можем купить все, что нам захочется! — выпалил Логан с сияющими от восхищения глазами. — Единственное, что нам надо сделать, просто записать все на счет! — Увидев, что на лице сестры появилась неуверенность, он обернулся к Джо. — Ведь ты так сказал?

Джо усмехнулся, глядя на Алисон.

— Да, это правда. У нас имеются счета в каждом магазине города. Единственное, что нам надо сделать, это выбрать нужную вещь, а на ранчо нам пришлют копию чека!

— Но мама сказала... — начала было Алисон. Джо не дал ей закончить.

— Тетя Марианна не знает о счетах. А если она скажет, что какие-то вещи нам не следовало покупать, мы сможем вернуть их. Так в чем дело? Нам не нужна одежда для школы?

Алисон колебалась, но взгляд ее скользил по полкам, заваленным товарами, и сопротивление иссякло. Когда она задумчиво перебирала пальцами клетчатый шарф из тонкого кашемира, то услышала, как Джо сказал:

— Купи его, на тебе он будет смотреться потрясающе.

Первый раз в своей жизни Алисон Карпентер испытала радость от посещения магазина.

Шарф тут же стал принадлежать ей, и она решила, что всегда будет думать о нем как о подарке.

Подарке от Джо.

* * *


...В полдень Марианна закрыла последнюю из бухгалтерских книг, лежавших на столе, откинулась назад и прикрыла глаза.

Она справилась с этим!

Она детально изучила все счета. Сначала записи в бухгалтерских книгах выглядели не более чем стройные ряды бессмысленных чисел, но Марианна упорно старалась разобраться в этом нагромождении цифр и постепенно поняла, насколько дорогим было содержание ранчо. Она разобралась, во что обходились лошади, поняла, сколько денег экономили Уилкенсоны, заготавливая сено самостоятельно, а не приобретая его.

Наиболее важным было то, что, определив, в какую сумму выливалось для Теда и Одри ведение хозяйства, она поняла, что ранчо никогда не предназначалось для извлечения выгоды. На самом деле на содержание ранчо уходило гораздо больше средств, чем фактически требовалось, поскольку Уилкенсоны расходовали значительные суммы на восстановительные работы: они вернули первозданный вид занятым когда-то под пашни полям и изменили дренажную систему, направив ручей в прежнее русло. Осуществление этого проекта было особенно дорогим, поскольку включало в себя возрождение небольшого старого леса, который начал гибнуть, когда несколько десятилетий назад ручей был отведен в сторону, что нарушило водоснабжение зеленого массива.

Тем не менее, независимо от того, какое количество средств поглощало ранчо, бухгалтерские книги ясно показывали, что доход Теда Уилкенсона был достаточно высок, чтобы не только обеспечивать его содержание, но и выделять значительные, превосходящие самые смелые предположения Марианны суммы на поддержание различных проектов по охране окружающей среды в районе Сотуфской долины.

Хотя она и исписала вопросами несколько страниц обнаруженного в письменном столе желтого блокнота, но уже смогла вычеркнуть некоторые из них, поскольку постепенно начинала понимать порядок ведения финансовых дел семьи Уилкенсонов.

«Я могу разобраться, — твердила она про себя. — По крайней мере хотя бы в этом».

Она встала из-за письменного стола, потянулась и пошла бродить по комнатам, машинально поправляя отдельные предметы, раскладывая по местам разбросанные вещи. Затем вышла через заднюю дверь на улицу, остановилась на ступеньках, чтобы немного понежиться в лучах солнца и насладиться ощущением тепла в ноющих мышцах.

Зарядка.

Вот что ей нужно.

Может быть, стоит посвятить час или около того хорошей пешей прогулке? Она подняла голову и окинула взглядом окрестные горы с устремленными ввысь вершинами. К западу от нее возвышался каменный лик Сугарлоафа, едва прикрытый полуденными тенями; а когда взгляд ее задержался на выступе, с которого упала Одри, она почувствовала, как ее охватил озноб, и поспешно отвела глаза в сторону. Но гигантские гранитные утесы были повсюду, и с любого из них открывалась чудесная панорама на долину. Сеть опутавших горы тропинок, безусловно, выведет ее на один из них.

Она уже направилась к полю, когда из сарая донеслось громкое ржание. Нахмурившись, она поспешила через двор, но вдруг остановилась, вспомнив ночь накануне похорон.

Послышалось ржание и другой лошади, затем раздался какой-то звук со стороны дома.

Лай собаки.

Джо наверняка взял с собой Сторма, когда они отправились в город? Впрочем, если ребята собирались пойти по магазинам... Она взглянула вверх, на второй этаж: там, опираясь передними лапами о подоконник открытого окна в комнате Джо, стояла огромная овчарка. Она вновь залилась лаем, поскольку в сарае нарастало беспокойство. Марианна побежала к задней двери и начала звать собаку. Лай Сторма превратился в неистовый вой, и Марианна поняла, что произошло. Она поспешила на второй этаж и открыла дверь в комнату Джо. Собака тут же устремилась по лестнице вниз. Марианна побежала за ней и догнала собаку в кухне, у закрытой двери. Как только она распахнула ее, пес пронесся через двор к сараю и исчез внутри.

К тому времени, когда Марианна добежала до сарая, лошади уже начали успокаиваться, тем не менее она остановилась в дверях.

— Сторм? Иди сюда! Живее! — Секунду спустя пес подбежал к ней, помахивая хвостом. — Что там было, мальчик мой? — спросила Марианна и наклонилась, чтобы погладить большую собаку, а сама в это время вглядывалась в темноту похожего на пещеру сарая.

Лошади стояли тихо, и поскольку ни они, ни Сторм не проявляли никаких признаков беспокойства, Марианна наконец шагнула внутрь, пристально оглядывая слабо освещенное помещение.

— Билл? — позвала она. — Это Вы здесь?

Никакого ответа.

Она двинулась вглубь сарая, Сторм крутился у ее ног. Все три лошади стояли в своих стойлах, повернув головы в сторону двери: они наблюдали за ней.

— Что это было? — спросила она. — Кто-то был здесь?

Ни Бук, ни Фриц — два мерина, чьи стойла располагались ближе к двери, — никак не отреагировали, а Шейка тихо заржала и настороженно зашевелила ушами. Марианна прошла в глубь сарая, с опасением поглядывая в сторону крупной кобылы и вспоминая, как Шейка наконец вернулась сюда на следующий день после ее приезда.

В то утро, когда Марианна впервые выглянула из окна и увидела большую лошадь, спокойно пасущуюся на поле, она не знала, что это была та самая кобыла, что убила Теда, иначе, безусловно, остановила бы Джо. Марианна удивленно наблюдала, как спокойно вела себя крупная кобыла, когда к ней бросился Джо. Только когда он был совсем близко, та наконец неторопливо подошла к нему, ткнулась в шею, лизнула щеку и послушно пошла за ним в сарай, хотя он и пальцем не дотронулся до уздечки.

Конечно же, ей пришлось тут же звонить в офис шерифа. Через час прибыли Тони Молено с Оливией Шербурн, грубовато-добродушной женщиной среднего возраста, которая была местным ветеринарным врачом.

Пока ветеринар осматривала лошадь, Джо умолял заместителя шерифа не убивать ее.

— Она же не нарочно ударила папу, — твердил он. — Она не такая! Что-то заставило ее сделать это!

Тони Молено не произнес ни слова, пока Оливия Шербурн не закончила осмотр.

— Итак, что Вы скажете?

Оливия засунула руки глубоко в боковые карманы джинсов, и взглядом, полным решимости, встретилась со взглядом Молено.

— Думаю, что идея усыпить эту лошадь — самая глупая изо всех, что мне довелось слышать. Вы знаете меня, Тони! За все время я усыпила немало лошадей: некоторых из них за то, что были больны, но большинство — из-за того, что были опасны. И у меня никогда не возникало вопросов, правильно ли я поступаю. Но Шейку я знаю много лет и не припомню ни одного случая, чтобы она кого-нибудь ударила. Вы могли ткнуть эту лошадь острой палкой, но она только посмотрела бы на Вас. Я думаю, Джо прав: что-то сильно испугало ее, и то, что произошло, — это ее реакция. Произошел несчастный случай, очевидный и простой. Если пожелаете, я могу прямо сейчас перекатиться под ней, и Вы увидите, что произойдет. Единственное, что она сделает, — будет обнюхивать мои карманы в поисках сахара!

Тони Молено глубоко вздохнул, но Оливия Шербурн не закончила еще свою мысль.

— Нет такого закона, который предписывал бы усыплять лошадь лишь из-за того, что произошел несчастный случай, Тони, и если Вы не верите мне, позвоните Рику Мартину или Чарли Хокинсу. Просто существует такой обычай, но с Шейкой я так не поступлю. — Упреждая его возражения, она добавила: — А если Вы сами усыпите ее, уж я позабочусь о том, чтобы каждому ребенку в городе стало известно, что это сделали Вы и что я была против!

Заместитель помощника шерифа беспомощно развел руками.

— Хорошо, Оливия. Вы высказали свое мнение специалиста. Если бы я не собирался прислушаться к нему, то не привез бы Вас сюда, не так ли?

Оливия Шербурн довольно усмехнулась и направилась к своему грузовому автомобилю. Но, уже выехав со двора, вдруг остановила машину, высунулась из окна и крикнула Марианне:

— Если у Вас будут какие-то разногласия с ним, позвоните мне! В самом деле, если у Вас вообще будут возникать с кем-то затруднения, Вы звоните мне! Я живу там, внизу, недалеко от дороги. — И она укатила, оставив посмеивающегося Тони Молено в облаке поднятой ее автомобилем пыли.

— Она знает, что говорит, — объяснил ей заместитель помощника шерифа. — Оливия — великолепный специалист и потрясающая женщина, и я не хотел бы встать ей поперек пути. Последний из тех, кто перешел ей дорогу, остался с подбитым глазом и вывихнутым плечом. Впрочем, он заслужил это. Вы не найдете лучшего друга, чем Оливия, и в округе не сыщется ни единой души, кто не согласился бы со мной.

— В том числе и тот человек, которому она поставила синяк под глазом? — спросила Марианна.

Усмешка Молено перешла в грохочущий хохот.

— Его больше нет в округе. Пожил еще месяц, а затем уехал. С тех пор никто о нем ничего не слышал.

Хотя всяким разговорам о необходимости усыпить Шейку был положен конец, Марианна до сих пор искоса поглядывала на крупную лошадь. И сейчас, в сарае, она приближалась к кобыле очень осторожно.

— Что это было, Шейка? Здесь был кто-то?

Лошадь заржала вновь и вытянула вперед голову, Марианна протянула руку, чтобы потрепать ее по загривку. Лошадь высунула большой язык, лизнула ее руку, затем опустила голову ниже и потянулась носом к джинсам Марианны.

— Хочешь немного сахара? — Марианна залезла в карман и вытащила оттуда кусочек сахара, который она брала теперь каждое утро из сахарницы, чтобы подкармливать Бука и Фрица. Шейка осторожно взяла сахар из рук Марианны, слегка коснувшись губами ее кожи. — Конечно, доктор Шербурн была права, — произнесла Марианна, вновь потрепав лошадь по загривку. — Я и сама не думаю, что ты можешь кого-нибудь ударить.

— Провалиться мне на месте, если я не права, — раздался голос от двери сарая. — Мое имя — Оливия. Никто не называет меня доктор Шербурн, и надеюсь, Вы тоже не будете.

Марианна резко обернулась и увидела, что на фоне яркого солнечного света вырисовывается в дверях силуэт ветеринарного врача.

— О Боже! Вы напугали меня!

— Сторм, лежать! — скомандовала Оливия огромной овчарке, когда та, встав на задние лапы, попыталась лизнуть ей лицо. Собака послушно опустилась на землю, а ветеринар вытащила из кармана печенье и протянула его Сторму. — Ну и прожорлив же ты, братец. — Она вошла в сарай, сказала несколько слов каждой из лошадей, затем остановилась перед Шейкой. — Подумала, что надо заехать и посмотреть, как там дела у моей девочки. — Она обхватила руками голову кобылы, затем раздвинула ей губы и осмотрела зубы. Удовлетворенная, ветврач повернулась лицом к Марианне. — Видно, у Вас не возникает никаких проблем, потому что Вы так и не позвонили мне.

— На самом деле я с трудом привыкаю к месту, — ответила Марианна. Затем, вспомнив свой утренний разговор с Биллом Сайкесом и слова Джо, сказанные им, когда Сайкес вышел из дома, она решила поделиться своими сомнениями с Оливией Шербурн. — Я не знаю, что делать, — закончила она свою речь. — Действительно ли Тед собирался уволить Билла?

— Мне об этом ничего не известно, — заметила Оливия. — Но я и не могу утверждать обратное. А если Сайкес хочет уйти, отпустите его! Есть много людей, которые могут занять его место и, возможно, будут работать даже лучше. Мне очень нравились Тед с Одри, но будь я на их месте, поступила бы иначе.

Марианна нахмурилась.

— Здесь что-то не так?

Оливия колебалась.

— Вы застали меня врасплох, я не могу утверждать с полной уверенностью, — произнесла она. — Скорее чувствую, понимаете? Просто с недавних пор у меня появилось ощущение, будто что-то здесь вокруг неладно.

Марианна ощутила дрожь, когда услышала, что ветеринар почти слово в слово повторяет сказанное сегодня утром Сайкесом.

— Понимаете, я имею в виду совсем не то, о чем говорил он, — ответила Оливия после того, как Марианна повторила слова подручного. — Боюсь, я не куплюсь на идею о том, что животные совершают какие-то действия в отместку. Но вокруг еще очень много странных людей. Здесь, высоко в горах, в районе верхней границы распространения леса, все еще обитают несколько горных людей.

— Горных людей? — эхом отозвалась Марианна.

— Это своеобразные люди, — продолжала Оливия. — Большая часть из них вымерла, но несколько человек еще живы, и лишь одному Богу известно, какое существование они влачат. В основном они вполне безобидны, но некоторые — законченные психопаты.

Марианна тут же вспомнила утверждение Джо, что он видел кого-то на пастбище в ночь перед похоронами, и странного на вид человека, которого она заметила во время похорон Теда и Одри.

— Кто-нибудь из них живет в округе? — спросила она.

— Кто знает? — откликнулась Оливия. — Кажется, они живут везде, где им заблагорассудится, и делают все, что хотят. — Увидев, как изменилось лицо Марианны, ветврач пожалела о своих словах. — Черт возьми, сама не знаю, что говорю. Да я уверена, что все просто прекрасно. — Она обвела взглядом окрестности, соображая, чем бы отвлечь внимание Марианны от неприятной информации. Затем, сделав вид, будто ее только что осенила прекрасная идея, произнесла: — Вы уже успели познакомиться со своими владениями?

Марианна покачала головой.

— У меня не было времени.

— В таком случае время это как раз наступило, — провозгласила Оливия. — Так получилось, что сегодня в полдень я не вижу лучшего занятия, чем вмешаться в Вашу жизнь; итак, что Вы скажете, если мы отправимся прямо сейчас?

Следующие два часа они осматривали ранчо: сначала сарай и мастерские, затем заглянули в другие надворные постройки. Оливия подробно объясняла все, что они видели, даже пообещала научить Марианну управлять трактором. Закончив обход построек, Оливия показала ей, как седлать лошадь, и верхом на Буке и Фрице они отправились осматривать территорию. После того как они объехали все владения, Оливия посмотрела вверх, в сторону расположенного у Волчьего ручья горного лагеря.

— Что Вы скажете... может быть, поедем посмотрим на тот участок, где на днях все было изорвано в клочья?

Марианна колебалась, затем покачала головой.

— Пожалуй, уже поздно. Мне бы хотелось быть на ранчо, когда дети придут домой.

Было уже около четырех, когда они вернулись, но кроме Билла Сайкеса, укладывающего дрова в поленницу у стены дома, никого не было видно.

— Скоро Вы во всем разберетесь, — заметила Оливия, когда они, накормив лошадей, устроились на веранде с бокалами вина, — и я уверена, что Вам не понадобится подручный на полную рабочую неделю. А если надумаете избавиться от Сайкеса, или он просто уйдет сам, — хотя поверьте мне, он никогда этого не сделает, — не торопитесь находить ему замену. Одно поле, пастбище и сарай. Вот и все, что у Вас осталось. Не так-то много придется трудиться, чтобы содержать все это в порядке. Между Вами и детьми не должно быть никаких проблем. И я всегда готова протянуть Вам руку помощи, если это понадобится.

— Я не смела бы и просить... — начала было Марианна, но Оливия жестом остановила ее.

— Только не говорите мне, о чем Вы можете просить, о чем нет. Мы соседи, а это означает, что должны помогать друг другу. Кроме того, если бы не Одри, меня бы здесь не было, поэтому я чувствую себя ее должницей.

— Одри? — повторила Марианна. — Вы имеете в виду, что были знакомы с ней до того, как приехали сюда?

Оливия кивнула.

— В Солнечной долине мы были подругами. Не знаю, насколько бы нам удалось сблизиться, если бы каждая из нас в то время не переживала неудачный любовный роман. — Она внезапно расхохоталась: громкий раскатистый звук, вырвавшийся из ее груди, вполне мог согнать стаю куропаток с насиженного места в районе ручья. — Думаю, раз уж я собралась быть абсолютно искренней, я должна признаться, что ужасно завидовала ей, когда вдруг появился Тед. И позвольте сказать вам, уж я высказалась, когда Одри вышла за него замуж через месяц после знакомства! Наговорила ей, что поступает она так лишь оттого, что находится в подавленном состоянии, что Теда она едва знает, — можете себе представить, что я ей наговорила.

Марианна грустно улыбнулась.

— Думаю, что и я говорила ей то же самое. Но она доказала нам обратное, правда?

Оливия кивнула, вздохнув.

— Безусловно. Во всяком случае после того, как они переехали сюда, я стала приезжать к ним практически каждые выходные, и чем больше времени я проводила здесь, тем больше начинала ненавидеть Солнечную долину. В конце концов я собрала веши и переселилась сюда. Немного потеряла в практике, но переезд стоил того. По крайней мере до тех пор, пока не погибли Тед и Одри. — Оливия замолчала, погруженная в думы, обвела взглядом ранчо, горы, возвышающиеся над ним. Когда она заговорила вновь, голос звучал подавленно. — Помните, немного раньше я сказала, что в последнее время в этом месте, кажется, происходит что-то неладное?

Марианна кивнула.

— Понимаете, я до сих пор не знаю, что это такое. Но ведь есть же причина, почему животные пугаются, и мне кажется, нам лучше выяснить, из-за чего это происходит. В следующий раз, когда случится подобное, Вы позвоните мне. Договорились?

Марианна скептически вскинула брови.

— В полночь?

Оливия Шербурн вновь откинула голову, и ее смех разнесся по долине.

— Мне звонят в полночь из-за больной кошки! — призналась она. Затем допила вино и поднялась. — Итак, все было чудесно, но всему хорошему рано или поздно приходит конец. Пойду проверю свой автомобиль и поеду осматривать, у кого коровы раздулись от переедания, а у кого лошади мучаются от колик. Звоните мне, если Вам что-то понадобится, договорились?

— Договорились, — согласилась Марианна. Она •проводила Оливию до грузового автомобиля, и когда ветеринарный врач уже готова была сесть в машину, Марианна дотронулась рукой до ее спины. — Оливия, могу я задать Вам вопрос? О Теде и Джо?

Казалось, Оливия Шербурн немного напряглась, но впечатление это было настолько мимолетным, что когда она вновь спрыгнула на землю и повернулась к ней лицом, Марианна решила, что это ей только показалось.

— Тед и Джо? — спросила Оливия. — А что о них?

— Я и сама не уверена. — Марианна запнулась, внезапно подумав, стоило ли ей вообще затрагивать эту тему. — Это просто... понимаете, я хочу узнать, не было ли у них каких-нибудь проблем. Чарли Хокинс кое-что рассказал, и это показалось мне немного странным, но затем он старался свести все на нет. А на следующий день приехал Рик Мартин и начал задавать вопросы, и... понимаете, я хочу лишь узнать, не известно ли Вам что-нибудь об этом.

Оливия колебалась лишь какую-то долю секунды, прежде чем заговорила.

— Я знаю, что последние два года Тед был очень строг по отношению к Джо, но если Вы меня спросите, плохо ли Тед обращался с Джо, я вынуждена буду ответить — нет. — Насмешливая улыбка тронула ее губы. — Конечно, у каждого своя оценка плохого обращения. Поэтому я предполагаю, что разные люди по-разному могут рассуждать на эту тему. Что касается меня, я считаю, Тед пытался исправить Джо и привить ему чувство ответственности.

Ответ скорее вызвал у Марианны новые вопросы, чем прояснил положение.

— А что Вы скажете об Одри? — спросила она. — Она тоже думала, что Тед слишком строг к Джо?

На мгновение у Марианны создалось впечатление, что ветеринар вообще не собирается отвечать на ее вопрос, но в конце концов Оливия пожала плечами.

— Существовало много тем, на которые Одри никогда не беседовала со мной, или которые я сама не затрагивала. — Она забралась в кабину своего автомобиля и завела мотор. — Послушайте, — добавила Оливия, — не ищите Вы неприятностей на свою голову. В противном случае я гарантирую, что они не заставят себя ждать! До скорой встречи. — Она включила передачу и тронулась с места.

Марианна подождала, пока машина скроется за первым поворотом дороги, и пошла к дому. Она взяла бокалы со стола на веранде и понесла их на кухню — Сторм не отставал от нее ни на шаг — и вдруг поняла: то, о чем ей только что рассказала Оливия, отнюдь не уменьшило ее тревогу.

О чем не рассказывала Одри и не спрашивала Оливия?

Что-то насчет Джо?

Или Теда?

Или о чем-то совсем ином?

Наконец она решила, что Оливия права, — глупо с ее стороны искать неприятности. Если бы существовали какие-то серьезные проблемы с Джо, или между Джо и его отцом, Одри наверняка поговорила бы с ней об этом.

Поговорила бы?

Или здесь скрывалось нечто, что Одри хранила в секрете даже от своей подруги детства?




Глава IX


Солнце спустилось за Сугарлоафскую гору, и послеполуденные тени двинулись в поход на долину. Марианна взглянула на часы, висевшие над раковиной.

Еще нет пяти, а она уже решила, что не будет всерьез волноваться по крайней мере до четверти шестого. Включила плиту и открыла большущий холодильник, чтобы быстренько придумать, что же подать на обед.

Она тут же отказалась от запеканки из тунца, хотя их оставалось еще целых три, разных размеров, на каждой был приклеен кусочек маркировочной ленты, где аккуратными буквами обозначалось наименование блюда и имя человека, который его приготовил. Но рыбная запеканка была у них вчера на ужин, и хотя дети съели ее, было видно, что она им не очень нравится. Отодвинув запеканки в сторону и отметив попутно, что завтра надо переложить содержимое в другую посуду, для того чтобы по крайней мере вернуть лотки законным владельцам, Марианна заметила на нижней полке большую емкость с соусом. Надпись гласила: «Спагетти — Оливия Шербурн».

Прекрасно, решила она и вынув блюдо из холодильника, направилась к плите. Сначала выбрала нужную сковороду из длинного ряда развешенных под огромным деревянным стеллажом, укрепленном на тяжелых цепях над листом для приготовления пищи, затем вылила в нее соус для спагетти и начала разогревать его на плите, на одной из шести конфорок. Марианна была занята поисками спагетти в кладовой, когда Сторм, нетерпеливо повизгивая, подбежал к двери, и начал царапаться о нее когтями: просил, чтобы его выпустили. Марианна выглянула из окна, ничего не заметила, но все равно открыла дверь. Овчарка с радостным лаем помчалась за угол дома. Выйдя во двор, Марианна смотрела, как собака выскочила на дорогу, исчезла за первым поворотом, затем, через мгновение, появилась вновь: с поднятым высоко хвостом она устремилась за палкой, брошенной кем-то, кого Марианне еще не было видно.

— Вперед, Сторм! — услышала она крик Джо.

Секундой позже к нему присоединился голос Логана.

— Принеси ее сюда, Сторм! Принеси ее назад!

Собака схватила палку на лету, закрутилась на месте, затем вновь помчалась вниз по дороге и вдруг резко затормозила: из-за поворота неожиданно появились дети.

С пакетами в руках.

Приветливая улыбка Марианны постепенно исчезала, пока дети преодолевали последние метры дороги. Логан уже бежал навстречу матери; огромный пакет с покупками чуть ли не волочился по земле.

— Подожди немного, мамочка, и ты увидишь, что мы купили! У меня новые джинсы и две ковбойских рубашки, и... — Он замолчал, глаза его блестели от восторга, затем посмотрел вниз на свои ноги: — Взгляни сюда! — закончил он. — Настоящие ковбойские ботинки! Это верх совершенства!

Марианна посмотрела на ботинки, их коричневая кожа красиво блестела, но вместо того чтобы прийти в восторг, она перевела взгляд на Алисон, которая остановилась в нескольких футах от нее и догадалась, по крайней мере, принять смущенный вид.

— Насколько помню, я просила вас ничего не покупать, — произнесла она, начиная прикидывать расходы от покупки вещей которые находились в пакетах не только Торгового центра, но и от Конуэя. Одни лишь ботинки Логана, должно быть, стоили больше ста долларов.

Алисон открыла рот, но не смогла произнести ни слова, затем непроизвольно перевела взгляд на Джо.

— Это я виноват, тетя Марианна, — сказал он с улыбкой, но, заметив, как изменилось выражение лица его крестной, перестал улыбаться. — Я имею в виду... моя мама, она с прошлого года разрешила мне делать самостоятельные покупки, и у нас есть счета в каждом магазине, и... — Голос его стих.

— У них распродажа, мамочка, — бросилась на помощь Алисон. — Понимаешь, распродажа перед началом школьного сезона. Но мы можем все вернуть назад. Джо сказал...

— Меня не волнует, что сказал Джо, — отрезала Марианна. — Меня волнует, что сказала я, & я сказала, что вы не должны ничего покупать. Как мы только можем позволить себе...

И вдруг она вспомнила бухгалтерские книги, которые сосредоточенно изучала сегодня утром, и баланс, который во всем многообразии отражал движение денежных средств по содержанию ранчо.

В памяти всплыли страницы, на которых Одри аккуратно записывала стоимость каждой покупки, приобретенной в том или ином магазине. Представление Одри о посещении магазинов, по-видимому, сильно отличались от ее собственных привычек к постоянной экономии. А разве могло быть иначе? Одри была неограничена в средствах, с того самого дня, как она вышла замуж за Теда, ей никогда не приходилось беспокоиться о том, сколько денег истратить. Очевидно, эта привычка передалась и Джо, а почему бы и нет?

— Ну хорошо, — произнесла она, гнев ее постепенно ослабевал. То, что сделали дети, не могло разорить ее, а их счастливое возбуждение стоило любого состояния. — Давайте войдем в дом, посмотрим, что вы купили, и решим, какие из вещей вам придется возвратить, — предложила Марианна, скрывая за строгим видом улыбку. — Можете мне поверить, что вы все втроем отправитесь в город с вещами, которые надо будет вернуть! И я хочу, чтобы вы дали мне слово, что. ни когда больше не сделаете ничего подобного. Если вы не выполняете то, о чем я вас прошу, как же я смогу доверить вам вновь пойти в город одним?

Алисон стояла, опустив голову, а у Логана дрожал подбородок от возможности лишиться новых первоклассных ковбойских ботинок.

— Они не виноваты, тетя Марианна, — повторял Джо, когда дети шли за ней по направлению к дому. — Алисон не хотела, чтобы мы что-нибудь покупали, это я уговорил ее.

— Я понимаю, Джо, — спокойно произнесла Марианна. — Я знаю, что твоя мама позволяла тебе делать самостоятельные покупки, но Алисон и Логану этого никогда не разрешалось. — Она придержала рукой кухонную дверь, пропуская вперед всю троицу. — Выкладывайте все сюда, — произнесла она, указывая на кухонный стол. — Давайте посмотрим, что вы приобрели.

Пока Марианна наливала воду в кастрюлю, чтобы отварить макароны, трое детей открывали пакеты и извлекали из них свои приобретения. Для Алисон там было три пары джинсов, как отметила Марианна, очень высокого качества и абсолютно недоступных для них раньше, еще три рубашки, три свитера, несколько пар носков и нижнее белье.

— А ты знаешь, сколько стоят эти джинсы? — потребовала ответа Марианна, ухватившись за наиболее дорогие покупки.

— Каждые по шестьдесят долларов, но цена снижена вдвое, — ответила Алисон. — И я купила три пары разных размеров, потому что очень быстро расту, а продавщица сказала, что их может не быть в продаже до следующего года.

Нахмурившись, Марианна отложила в сторону джинсы и взяла одну из рубашек. Стопроцентный хлопок, по размеру чуть больше, чем Алисон носит сейчас, но не такая большая, чтобы выглядеть, будто с чужого плеча. Две другие рубашки оказались такого же размера и отличались лишь по цвету.

На каждой стояла новая цена: скидка составляла пятьдесят процентов.

Все три свитера были из мягкой, почти такой же бархатистой, как кашемир, шерсти женственных оттенков, которые Алисон обычно избегала: василькового, бледно-лилового и жемчужно-розового — цвета хрупкой морской раковины.

— А где же одежда, которую ты обычно хочешь купить? — спросила она. — Все те низкопробные вещи, о которых мы всегда спорим?

Алисон покраснела.

— Я подумала, будет лучше, если я куплю хорошие вещи. Хотя, честно говоря, я выбрала один шарф, чтобы немного повоображать. Но я отнесу его назад, если ты захочешь.

Марианна покачала головой.

— Он великолепный. И понадобится тебе, когда ударят морозы, поэтому мы его оставим.

Она переключила внимание на приобретения Логана и обнаружила, что он, как и Алисон, хотя и купил много вещей, но сделал это благоразумно. Все эти вещи она бы и сама приобрела для него. Даже джинсы были такой длины, что первые несколько месяцев хоть их и придется подворачивать, он сможет их носить по крайней мере год. Рубашки были уменьшенным вариантом тех, что купил себе Джо, исключение составляла ярко-синяя ковбойская рубашка, отстроченная серебристой нитью и отделанная черным кантом, с плотным рядом перламутровых заклепок, расположенных спереди, с двумя рядами заклепок на каждом из карманов и с тремя — на каждом манжете.

— Разве она не великолепна? — спросил Логан с сияющим от восхищения лицом.

— Боже, ну и куда же ты собираешься ходить в ней? — спросила Марианна.

— Ему надо иметь такую, — объяснил Джо. — у каждого в округе есть такая.

— А что насчет ботинок? — спросила Марианна, обратив в конце концов свое внимание на ноги сына.

— Их ему тоже надо иметь, — настаивал Джо. — Если он собирается учиться кататься верхом, у него должны быть такие ботинки, здесь все постоянно ходят в таких. Но они же не от Тони Ламаса. Папа говорит, что это глупо тратить так много денег, пока нога у тебя еще растет. А в будущем ты сможешь купить себе самые лучшие ботинки и носить их вечно.

«Папа говорит». Сопротивление Марианны было сломлено.

— Ну хорошо, я сдаюсь, — произнесла она. — Вы не выполнили то, о чем я вас просила, но и я не продумала все до конца. Очевидно, по крайней мере двое из вас уже достаточно взрослые, чтобы делать самостоятельные покупки. И поскольку вы не потратили деньги на ненужные вещи, я не вижу необходимости возвращать что-либо из них. Но в следующий раз или вы делаете то, что обещали, или звоните мне и объясняете, почему решили поступить по-другому. Договорились?

— Я могу оставить себе ботинки? — воскликнул Логан, игнорируя вопрос.

Марианна вздохнула.

— Ты можешь оставить себе ботинки. Но если у тебя будут болеть ноги, меня в этом не вини.

Когда она вернулась в кладовую, чтобы закончить поиски макарон, Джо хитро подмигнул Алисон.

— Вот видишь? — прошептал он. — Я же говорил тебе, что все обойдется.

* * *


Волк замер: тело его неподвижно, передняя лапа приподнята над землей, хвост выпрямлен.

Человек внезапно остановился, двигались лишь глаза, осматривая место, привлекшее внимание животного; и он обнаружил объект волчьего интереса.

Кролик припал к земле под укрытием валуна, чувства его обострены, нос подергивается — он принюхивается к легкому ветерку. Солнце уже зашло, покров темноты быстро окутывает поле, заросшее вереском, уходящее вверх по горному склону до самого леса. Скоро наступит безопасное время для кролика: он сможет пробраться на луг и пощипать там зелень, пока хищники, что обычно парят в вышине и несут угрозу кроличьей жизни, будут спать в своих гнездах. Но сейчас он застыл в неподвижности, пытаясь уловить запах или движение, говорящие о присутствии врага, которого он почувствовал за секунду до этого.

Зверек вновь принюхался, но лишь аромат вереска наполнил его ноздри. Наконец голод одержал верх над природным инстинктом маленького существа прятаться до наступления темноты. Кролик двинулся вперед, пощипывая нежную травку, растущую среди кустов вереска. День угасал, и кролик становился смелее, углубляясь все дальше и дальше в поле.

Волк слегка шевельнулся, взгляд его был прикован к кролику, но мужчина положил руку на мускулистый бок животного, успокаивая его.

— Не сейчас, — прошептал он так тихо, что слова его были почти неслышны. Теперь замер кролик, навострил уши. Проходили секунды, зверек сидел абсолютно неподвижно, постепенно становясь невидимым в сгущающихся сумерках, но, не расслышав больше ни звука, он расслабился, вновь припал к земле и начал щипать травку.

Мужчина слегка подтолкнул волка. Тот мгновенно рванулся вперед, вырвавшись из кустов вереска, в которых прятались человек и зверь, и бросился на кролика за секунду до того, как тот осознал, что на него нападают. Схватив жертву за горло, волк резко дернул головой назад, затем вперед, потом бросил подергивающегося кролика на землю, придавил передней лапой и острыми клыками впился в его плоть.

Кролик пронзительно визжал от боли, затем затих на земле. Волк ткнул его передней лапой, посопел и подхватил зубами. Мужчина повернул назад в лес, волк бежал рядом.

В объемном мешке, который лежал там, где он бросил его несколько минут назад, решив отправиться за кроликом, были туши двух енотов и небольшой выдры — он извлек их сегодня днем из своих ловушек. Мужчина остановился, чтобы подхватить тяжелую поклажу и перекинуть себе за спину, затем двинулся вперед, не обращая внимания на тяжесть, весьма ощутимую для любого другого мужчины.

Добравшись наконец до хижины, в которой жил, он вывалил из мешка на грубо сколоченный стол три туши, взял нож и стал искусно сдирать с них шкуры.

Волк, зажав в зубах окровавленного кролика, лег на пол недалеко от двери и начал драть на куски свою добычу. Впившись зубами в шкуру зверька, вырвал из него внутренности, и едва они вывалились из разодранного брюха кролика, начал жадно их поглощать.

— Хочешь еще немного? — прохрипел мужчина своим сиплым голосом. Чиркнув ножом по брюху выдры, он запустил руку в еще теплую полость, вырвал внутренности и бросил на землю в нескольких дюймах от волчьей морды.

Волчица, с челюстей которой капала слюна, жадно набросилась на них, и кровавая масса исчезла у нее в глотке.

Мужчина закончил свежевать добычу, выбросил шкуры прямо в открытое окно, зная, что к полудню завтрашнего дня их уже не будет: либо утащат рыскающие по ночам в поисках добычи звери, либо подберут питающиеся падалью птицы.

То, что останется, он потом уберет, но в хижине не будет ничего, что может привлечь полчища муравьев, живущих глубоко под землей.

Он разрезал туши на куски, — тяжелый нож легко рассекал хрящи, — и снял крышку с предназначенного для варки мяса котла, который всегда стоял на печи.

Бросил большую часть мяса в котел, разжег в печи огонь и добавил дров, чтобы поддерживать пламя, пока он будет бродить в ночи. К тому времени, как он вернется, варево уже несколько часов будет кипеть на медленном огне, мясо отделится от костей, он выловит их из котла и бросит волку.

Он взял последний кусок — лапу бобра, и хотел уже кинуть ее в котел, но вдруг передумал. Зажав лапу в руке, впился почти такими же крепкими, как у волка, зубами в сырое мясо: языком ощутил специфический кисловато-сладкий привкус плоти дикого животного, с наслаждением вдохнул запах свежей крови.

Сегодня ночью его мучил сильный голод, и он знал, где охота будет лучше всего.

* * *


Марианна начала убирать с кухонного стола посуду и немного замешкалась, прежде чем взять тарелку, стоявшую перед Джо.

— Ты уверен, что не хочешь больше кушать? — обеспокоенно спросила она.

В течение всего обеда он едва произнес несколько слов, все более и более замыкался в себе, нервно вздрагивал, если кто-то к. нему обращался, и отвечал односложно. Джо взглянул на свою тарелку, до сих пор почти полную: большая порция макарон под густым мясным соусом, который прислала им Оливия Шербурн, была едва тронута. Он покачал головой.

— Я думала, что все дети любят спагетти, — объяснила Марианна.

— Мне кажется, я просто еще не проголодался, — ответил Джо. — Извините меня, пожалуйста, ладно?

Марианна сочувственно улыбнулась мальчику, уверенная, что он вновь испытывает чувство одиночества из-за потери родителей.

— Конечно, — сказала она. — Сегодня Алисон с Логаном помогут мне убрать посуду. А ты иди и включи телевизор, если хочешь.

Джо соскользнул со стула, так ни разу и не взглянув на нее.

— Думаю, я лучше поднимусь к себе в комнату, — произнес он. — У меня там есть книга, которую я читаю.

Марианна многозначительно посмотрела на дочь.

— Ты слышала? — спросила она. — Книга. Ты помнишь, что это такое, не так ли? Множество страниц с напечатанным на них текстом, между двумя обложками?

Алисон закатила глаза.

— Но, мамочка. Просто потому что я люблю телевизор...

— Любишь телевизор? — повторила Марианна. — А не пагубное ли у тебя пристрастие к нему? Когда в последний раз ты прочитала книгу от корки до корки?

— Ма-ама, — простонала Алисон. — У меня же хорошие оценки в школе!

Джо, едва прислушиваясь к начавшемуся спору, тихо щелкнул пальцами, и Сторм, который лежал, растянувшись под столом, пристроив голову на стопах Джо, поднялся и пошел за хозяином, едва мальчик вышел из комнаты. Он был уже на середине лестницы, когда услышал, как Марианна окликнула его из холла.

— Джо?

Он остановился, затем обернулся и взглянул на нее.

— С тобой все в порядке?

Джо кивнул, но не произнес ни слова.

Марианна неуверенно смотрела на него.

— Я чем-нибудь могу тебе помочь? Хоть чем-нибудь?

Джо покачал головой.

— С-со мной все будет в порядке, — запинаясь произнес он. Отвернувшись прежде, чем Марианна успела что-нибудь сказать, Джо поспешил вверх по лестнице и скрылся в своей комнате.

Марианна, чувствуя свою беспомощность и испытывая лишь одно желание — обнять мальчика и успокоить его, вернулась назад на кухню и стала помогать Алисон и Логану с посудой.

* * *


В своей комнате Джо бросился на кровать.

Его вновь охватывало это чувство.

Чувство, от которого, как он думал, наконец избавился.

И сейчас оно вернулось и было сильнее, чем всегда.

Он поднялся с кровати, подошел к окну, полностью открыл его, чтобы легкий ветерок с гор дул ему прямо в лицо.

Джо глубоко вздохнул, ощутил приятный запах сосен, его легкие наполнились прохладным вечерним воздухом.

Уже полностью стемнело, а чувство это появилось в то самое время, когда солнце скрылось за горами и падающие от горных вершин тени медленно заползали в долину. За обедом, когда исчезли последние отблески света, чувство разрасталось, и он должен был сдерживать себя, чтобы не выскочить из-за стола и не убежать в ночную мглу.

Но почему?

У него больше не было необходимости скрываться от своего отца, поскольку отец его погиб.

Погиб и похоронен, и больше никогда не сможет отвести его в сарай, вытащить из брюк ремень и, описав круг над головой, хлестнуть его по обнаженным ягодицам.

Когда Джо осознал, что отца нет в живых и он навсегда избавлен от побоев, у него появилась уверенность, что страшное чувство, сидевшее где-то глубоко внутри, наконец исчезнет.

Тем не менее, сегодня вечером оно появилось вновь, сильнее, чем когда-либо.

Подобно зверю в клетке, он чувствовал себя неспокойно в ограниченном пространстве дома, ему было тесно даже в собственной коже.

Единственное, чего ему хотелось, это исчезнуть из дома, раствориться в ночной мгле, бродить во тьме до тех пор, пока не освободится он наконец от неприятных мыслей, не вернется в умиротворенное душевное состояние.

Но неоткуда было исчезать! Это был его дом, его комната! Здесь его место!

И все же поздними вечерами, похожими на сегодняшний, когда его вновь охватывало это чувство, Джо понимал, что и сам не знает, где его место.

Может быть, все произошло из-за тех детей, которых они встретили сегодня в городе.

Тех, что ненавидят его.

Ненавидят, хотя он им никогда ничего не сделал.

Или сделал?

А как насчет тех случаев, которые он не может вспомнить?

Но это было очень давно, еще до того, как он научился скрывать странное состояние, которое появлялось, неизвестно откуда, наполняя его мрачным и неистовым чувством, непонятным ему самому.

Сегодня вечером эти ощущения вернулись, нервы были напряжены до предела, кожа сильно зудела, но сколько он ни чесался, зуд не проходил.

Жестокие помыслы начинали туманить его разум. Желание ударить, передать ту боль, что причинил ему отец, кому-нибудь еще.

Нет!

Он не поддастся этому искушению! На сей раз не поддастся!

Джо захлопнул окно и заставил себя лечь в постель, вытянулся на кровати, обхватил руками подушку и зарылся в нее лицом.

«Пусть оно исчезнет, — умолял про себя мальчик. — Пусть оно исчезнет!»

Сторм, видя страдания своего хозяина, жалобно повизгивал, затем вспрыгнул на кровать, вытянулся рядом с Джо и начал осторожно лизать щеки мальчика.

Но Джо, внутри которого зрело мрачное, терзающее душу желание, не обращал никакого внимания на участие собаки: он уже готовился выскользнуть из дома в манящую темноту ночи.

* * *


— Я все думаю, может быть, нам стоит вернуться домой, — произнесла Тамара Рейнольде, удобно устраиваясь поближе к Глену Фостеру и вытягивая вперед ноги, чтобы погреть их у костра. Обступившая темнота казалась угрожающей, и спокойная тишина леса, так приятно поразившая ее, когда они с Гленом отдыхали в лагере последний раз, сейчас представлялась зловещей.

— Я имею в виду, после того, что нам рассказали...

— Успокойся, — перебил Глен, обнимая ее. — Ничего особенного. Подумаешь, порвали палатку. Никто не знает, что случилось, никто ничего не видел. Прошло уже несколько дней, все тихо и спокойно.

— Но и сейчас здесь почти никого нет, — напомнила ему Тамара. — Все умные люди разъехались по домам.

— Ты имеешь в виду, что все мыши попрятались по норкам, — ответил Глен. — Что касается меня, то мне это даже больше нравится. Остались только мы и еще одна семья на другом конце лагеря. — Он откинулся назад, увлекая за собой Тамару, и залюбовался едва видимой сквозь ветви деревьев луной. — А сейчас скажи мне что-нибудь более приятное.

Прижавшись к нему, Тамара старалась убедить себя, что Глен прав: кто бы ни повредил палатку отдыхающих, он уже не напоминает о себе. Кроме того, может быть, повреждения были и не настолько серьезные, как им рассказали. Подобные истории всегда немного приукрашают.

— Как чудесно. — Она вздохнула, напряжение, сковавшее ее тело, начинало постепенно спадать. Глен перевернулся, чтобы поцеловать ее, и она обхватила его руками, прижимаясь все теснее. — Что тебе сказать? — прошептала Тамара. — Почему бы нам сегодня не лечь спать пораньше?

— Что ты подразумеваешь под словом «пораньше»? — поддразнивал Глен, ласково покусывая ей ухо. — Уже почти одиннадцать.

— Тогда давай ляжем спать прямо сейчас, — предложила Тамара, пальцы ее уже заскользили по пуговицам рубашки Глена.

— Неплохая идея, — согласился Глен. — Давай осуществим ее прямо сейчас!

Не выпуская друг друга из объятий, они поднялись на ноги. Глен слегка присыпал золой тлеющие угли, чтобы они сохранились в таком виде до утра.

— Иди ложись, — сказал он Тамаре. — Я только отойду ненадолго и вернусь к тебе.

Тамара, нахмурившись, застыла в нерешительности.

— Ты собираешься оставить меня здесь одну?

— Я собираюсь оставить тебя не более чем на пару минут, — пообещал он. — Видишь вон то дерево?

Тамара кивнула.

— По-моему, оно вполне похоже на туалет, и именно туда я сейчас направляюсь. Договорились?

— Ладно. Но я все равно думаю, что нам надо было уехать домой.

Тамара вошла в палатку, а Глен обогнул костер и зашел в лес. Но, опорожняя свой мочевой пузырь, внимательно осматривался по сторонам и прислушивался ко всем звукам: успокаивая Тамару, он хорошо помнил, что рассказала ему семейная пара, отдыхающая на противоположном берегу ручья. Однако за весь прошедший день и наступивший вечер единственными, кто нарушил их уединение, было семейство енотов, которые выбрались из леса, с большой осторожностью обошли стороной людей и попытались проникнуть в сумку-холодильник. Глен прогнал их прочь, придвинул сумку ближе к костру, а сверху положил на нее два тяжелых камня. Если пожалует медведь, камни его, конечно, не остановят, но по крайней мере сумка будет стоять далеко от палатки.

Застегивая «молнию» на джинсах, Глен замер и вновь прислушался к лесным звукам.

Но не услышал ничего, кроме пронзительного крика енота и шелеста в кустах за ручьем какого-то небольшого зверька, вышедшего на охоту. Удовлетворенный, он вернулся в палатку, застегнул сетчатое входное отверстие и начал раздеваться в темноте.

Нагой, он забрался в двойной спальный мешок и ощутил нежное тепло прижавшейся к нему Тамары. Рука его скользнула вниз по ее животу, к небольшому холмику между бедер, губы прижались к губам, язык легко проник вглубь.

Он застонал от удовольствия, когда ее пальцы начали осторожно обследовать его тело, крепче прижал девушку к себе, возбуждение его нарастало.

* * *


А тем временем снаружи, пока Глен и Тамара лежали в палатке, тесно прижавшись друг к другу, не замечая ничего, что находилось за пределами спального мешка, из леса выскользнула темная фигура, двинулась ближе, выжидая, прислушиваясь.

Пришелец подкрадывался все ближе и ближе, тело его судорожно подергивалось от предвкушения того, что сейчас произойдет.

Он жадно вбирал носом воздух, ноздри его расширились, учуяв не только терпкий дымок тлеющего костра, но и запах врага.

Врага, скрывавшегося от его взгляда внутри палатки, но не скрывшегося от других его чувств.

Пришелец слышал их, чувствовал их запах, а издаваемые ими шепот и стоны в сочетании с возбуждающим ароматом сводили с ума призрачное существо.

Низко припав к земле, оно напряглось, каждая клеточка его тела замерла в томящем ожидании.

И наконец, поддавшись бессознательному порыву своего естества, оно прыгнуло.

Нейлон над головой Глена Фостера треснул, издав отрывистый резкий звук распарываемого материала, и грубая сила, абсолютно беззвучно, стремительно атаковала их.

Не успел Глен осознать, что произошло, как было уже слишком поздно.

Что-то навалилось на него, тяжелый вес прижал к земле, а когда он попытался оказать сопротивление, спальный мешок разлетелся в клочья, и Глен почувствовал, как чьи-то когти вонзились в его плоть.

— Тамми! — пытался крикнуть он, но прежде, чем губы смогли произнести хоть слово, что-то острое жестоко полоснуло ему по горлу, и он почувствовал, как по груди разливается поток горячей влаги. Он то ловил ртом воздух, то пытался затаить дыхание, но лишь захлебывался от душившей его крови. Глен еще пытался оказать нападавшему сопротивление, но кровь все сильнее била из разорванной на шее артерии, его охватила ужасная слабость, и он вдруг понял, что происходит.

Он умирал.

Ни дотянуться до нападавшего, ни сбросить его он уже не мог.

Руки беспомощно упали по обеим сторонам тела, и он затих.

К тому времени, когда побоище закончилось, и вторгшееся на территорию лагеря существо покинуло ее, Глен Фостер был уже мертв.

Тамара Рейнольде, с кожей, разорванной невидимыми зубами, с плотью, глубоко иссеченной невидимыми когтями, лежала и тихо стонала от боли. Такой изматывающий, что она не могла двинуться, даже позвать на помощь.




Глава X


Марианна вновь была в Нью-Джерси, в своем собственном доме. Она слышала доносящиеся с улицы звуки сирены и сначала не обращала на них внимания, занятая бесконечной упаковкой вещей Алана. Казалось, они везде: одежда, наваленная кучей в раскрытых чемоданах, на кровати, книги — в картонных коробках, стоящих одна на другой возле стены. В других коробках — старые выпуски «Сборника по вопросам архитектуры», еще несколько коробок с его коллекцией долгоиграющих пластинок. Но работе, казалось, не видно конца: стенной шкаф до сих пор заполнен его вещами.

Звуки сирены приближались, и вдруг Марианна поняла, что они означают.

Они ехали сюда!

Ехали за телом Одри, которое неизвестно по какой причине лежало в дальнем углу комнаты.

Как оно сюда попало?

Марианна не знала.

Но по мере приближения сирены ее охватывала паника.

За ней! Они ехали за ней!

Они думают, что это она убила Одри!

Но это сделала не она! Ну, конечно же, не она!

Внезапно открылась дверь, она обернулась и увидела Джо: руки его в крови, взгляд отсутствующий, на лице холодная улыбка.

Он сделал шаг ей навстречу, открыл рот, но не проронил ни слова. Вытянув вперед окровавленные руки, он подходил к ней все ближе и ближе под нарастающий вой сирены.

Она пятилась от него, пытаясь нащупать опору, чтобы прислониться к стене и удержаться на ногах, но вместо твердой поверхности рука ее наткнулась на что-то мягкое.

Мягкое и холодное.

Увернувшись от Джо, она встретилась взглядом с мертвыми глазами Теда Уилкенсона.

Крик готов был вырваться из ее груди, крик, который прервался, когда она, резко подскочив, вдруг проснулась и, выпрямившись, села на кровати. Тело ее сотрясалось от ужаса увиденного.

«Сон, — твердила она себе. — Это был лишь сон».

Но тем не менее она все еще слышала звуки сирены.

Сбитая с толку, огляделась вокруг. Неужели она на самом деле дома, в Нью-Джерси? Но нет, она в Айдахо, на ранчо Эль-Монте.

Стряхнув последние остатки сна, Марианна выбралась из кровати и поспешила к окну. Высоко на склоне холма, в сотне футов от долины она разглядела слабый серебристый свет, медленно продвигающийся по лесу, между деревьями мелькали красно-синие огни.

— Что это, мамочка? — донесся от дверей голос Логана. Марианна обернулась и увидела сына, который тер руками глаза. Силуэт его четко вырисовывался на фоне падающего из холла света.

— Я не знаю, — откликнулась Марианна.

— Это полицейские машины, — сказала появившаяся рядом с братом Алисон. — Я видела, как они двигались по шоссе, затем свернули и поехали по фунтовой дороге, в сторону лагеря.

Звуки сирены замерли вдали, сменились зловещей тишиной. Высоко в лесу свет от фар исчез. Отойдя от окна, Марианна надела халат и, включив лампу, стоявшую на тумбочке у кровати, бросила взгляд на часы. Был час ночи. Что заставило полицию отправиться в лагерь в это время?

— Давайте спустимся вниз и приготовим по чашечке какао, — предложила она детям, зная, что они не лягут спать, пока не получат объяснений по поводу ночного переполоха. — Идите наденьте халаты, а я зайду за Джо. Но через полчаса вы снова ляжете в постель. Договорились?

Как только Алисон и Логан, мгновенно отвернувшись от леса, побежали в свои комнаты, Марианна тихо постучала в дверь комнаты Джо. Поскольку ответа не последовало, она повернула шарообразную ручку, открыла дверь и включила свет, уже уверенная, что инцидент, происшедший в ночь после похорон его родителей, повторяется.

От страха у нее возникло неприятное ощущение в желудке, когда она вдруг мысленно соединила полицейские машины на горном склоне с отсутствием Джо; Марианна поспешила вниз, быстро осмотрела все комнаты нижнего этажа в слабой надежде обнаружить Джо.

Его не было.

Когда она добралась до кухни, дети уже были там: Алисон доставала чашки из шкафа над стойкой, а Логан искал пачку с какао в кладовой. Улыбка Алисон угасла, едва она заметила выражение страха на лице матери.

— Ты не знаешь, где Джо? — спросила Марианна. — Может быть, слышала, как он выходил на улицу?

Алисон недоуменно покачала головой.

— Разве он не в своей комнате?

— Его вообще нет в доме, — ответила ей Марианна, страх ее начал перерастать в панику. Что же тогда случилось? Не мог же он пойти высоко в горы в полночь? Даже если и пошел, какое отношение к нему могут иметь полицейские машины? Как вообще кто-то узнал, что он там?

Это не могло иметь никакого отношения к Джо — не могло! Но даже когда она пыталась переубедить себя, вспомнила вдруг сон, от которого проснулась, и опять увидела кровь, капающую с протянутых рук Джо, холодную отрешенность в его взгляде. Эту же самую холодность видела она сегодня утром... Нет! Что бы ни произошло на горном склоне, это не имеет никакого отношения к Джо! Он должен быть где-то совсем рядом.

Ручей! Джо сказал, что ходил той ночью на ручей!

Она вынула подзаряжающийся фонарь из розетки в стене возле задней двери, включила его и ступила за порог, в темноту. Приподняла над головой сияющий источник света, чтобы осветить двор, питая слабую надежду, что Джо, может быть, уже где-то недалеко, на пути к дому.

У нее кольнуло сердце, когда она заметила в луче света мимолетное движение, и поспешно посветила вокруг, пытаясь разогнать темноту.

Два светящихся глаза вспыхнули во мраке зелеными огоньками, Марианна затаила дыхание, затем облегченно вздохнула: она узнала существо, поспешно исчезнувшее в ночи.

— Что это было? — раздался у нее за спиной голос Логана. — Что ты увидела?

— Детеныша енота, — откликнулась Марианна.

Логан высунулся из-за двери.

— Где он? Можно нам его поймать?

— Не сейчас, Логан, — резко ответила Марианна, нервы у нее были напряжены до предела. — Немедленно вернись в дом! Мне надо пойти поискать Джо!

— Я тоже хочу пойти! — требовательно заявил Логан, взволнованный перспективой путешествия в полночную темноту.

— Логан, я не собираюсь с тобой спорить! Вернись в дом и оставайся там!

У Логана, потрясенного резким тоном матери, широко открылись глаза, и он попятился к двери.

— Пожалуйста! — попросила Марианна, голос ее смягчился, едва она заметила обиду в глазах сына.

Обида тут же прошла. Логан повернулся и поспешно исчез в доме, захлопнув за собой дверь.

Марианна двинулась по направлению к парадной лестнице, пробираясь сквозь темноту ночи, она держалась поближе к стене. Дойдя до угла дома, она осветила стоянку, затем направила луч света в сторону деревьев, что росли между домом и ручьем.

— Джо? — позвала она. — Джо, где ты?

Ответа не последовало, она вышла из-под прикрытия дома, пересекла двор и двинулась к лесу. Затем остановилась, услышав какой-то звук в сарае.

Какое-то царапанье, как будто кто-то, находившийся внутри, пытался выбраться наружу.

Он ужаса у нее застыла кровь в жилах, руки затряслись: она вспомнила, как в прошлый раз заходила сюда в кромешной темноте, и что-то было тогда в сарае.

Может быть, ей лучше вернуться в дом и позвать кого-нибудь на помощь?

Кого позвать?

Помощник шерифа и его заместитель, должно быть, там наверху, в районе лагеря.

Билл Сайкес?

Она вспомнила зловещие слова, произнесенные им в то утро, когда он рассказывал ей о животных, которые выходят из леса и спускаются в долину: «Но что-то там все-таки присутствует, и это заставляет меня слишком сильно нервничать».

Может быть, ей следует сесть за руль «ровера» и доехать до его сторожки. Но тогда надо будет захватить с собой Алисон и Логана — она не собиралась оставлять их одних в доме.

— Джо? — вновь позвала она, от возрастающего чувства страха в голосе появились визгливые нотки. — Ты слышишь меня?

Из сарая вновь послышался звук, будто кто-то скребется, на этот раз звук сопровождался подвыванием.

Марианна повернулась, готовая немедленно обратиться в бегство, назад, к дому, но не сделала этого. Она вдруг поняла, что на сей раз что-то происходит не так. Но что?

Потом догадалась. Лошади были спокойны!

В прошлый раз они беспокойно ржали в своих стойлах и били копытами.

А сегодня в сарае была такая тишина, как будто ни одно живое существо и не дышало там. Как будто...

Внезапно охваченная ужасом, она побежала, спотыкаясь, к дому, влетела на кухню, одной рукой схватила телефонный аппарат, другой — открыла местный телефонный справочник и начала судорожно листать страницы в поисках нужного номера. Пока не зазвенел телефон на другом конце провода, Марианна нервно расхаживала по кухне. К ее удивлению, на звонок ответили почти мгновенно, и она заговорила в порыве облегчения.

— О, слава Богу, что Вы на месте! Это Марианна Карпентер, Оливия, я знаю, что уже поздно, но Джо нет дома, и что-то опять в сарае, а я напугана до смерти, и понимаю, что похожа сейчас на самую большую в мире...

— Я сейчас буду, — ответила Оливия. — Оставайтесь в доме. Что-то здесь случилось. Я обо всем расскажу Вам, когда приеду.

Не более, чем через пять минут двор осветился яркими фарами, и из грузового автомобиля выскочила Оливия. Когда Марианна открыла дверь, чтобы впустить ее в дом, она заметила, что ветеринар держит в руках дробовик.

— Пойдемте посмотрим, — сказала Оливия, направляясь к сараю.

Вновь наказав детям оставаться в доме, Марианна устремилась вслед за женщиной, которая уже укрепила фонарь на двери сарая.

— Вы сказали, что-то произошло, — обратилась к ней Марианна. — Вы имели в виду полицейские машины там, наверху, в лесу?

Оливия кивнула.

— Опять совершенно нападение на лагерь. Я разговаривала с диспетчером, но она мало что знает. Знает лишь, что совсем недавно в долину спустился какой-то парень и заявил, что кто-то погиб, может быть, даже два человека.

— О Боже, — выдохнула Марианна. Решимость оставила ее, она не была больше уверена, что хочет узнать, что там внутри. Но Оливия, сняв ружье с предохранителя и загнав патрон в патронник, кивнула ей.

— Я готова. Открывайте дверь.

С сильно бьющимся сердцем Марианна отодвинула засов на тяжелых дверях и тут же услышала знакомое поскуливание.

— О Господи, — простонала она, широко открывая дверь. — Я чувствую себя идиоткой! Это же Сторм!

Большая собака выскочила из-за двери, встала на задние лапы, передними уперлась Марианне в грудь и лизнула ее в лицо. Оливия извлекла патрон, вновь поставила ружье на предохранитель и опустила его около себя.

— Что ты делаешь здесь, малыш? — спросила она. — Напугал нас до полусмерти! Что здесь происходит?

Пока собака крутилась вокруг ветеринарного врача, Марианна ступила в сарай и посветила вокруг фонарем. Три лошади стояли, как обычно, в ряд, головы их возвышались над дверцами стойл, они жмурились от яркого света фонаря. Марианна шагнула в широкий проход перед стойлами, нащупала выключатель и зажгла большие лампы, подвешенные на перекладинах крыши. Когда темнота отступила, она выключила фонарь и начала обследовать сарай.

Она обнаружила Джо, завернутого в конскую попону, в пустом стойле в самом дальнем конце сарая, судя по звукам, он спал. Шагнув в стойло, она замерла и внимательно смотрела на спящего мальчика. Что привело его сюда? И как долго он здесь находится? Она опустилась на колени и осторожно коснулась его плеча. Он тут же проснулся, откатился от нее в сторону, затем сел, щурясь от света. Только когда узнал ее, расслабился, исчезло испуганное, затравленное выражение лица. Поняв, где находится, Джо всем своим видом показал, что готов защищаться, а во взгляде появилась настороженность.

— Джо? — произнесла Марианна спокойным тихим голосом. — Джо, почему ты спишь здесь? Почему ты не в постели?

Он слегка насупился, затем, судя по выражению лица, опасения его рассеялись.

— Это... это именно то, что я иногда делаю, — запинаясь произнес он. — Иногда я просто не могу спать в доме. Поэтому прихожу сюда и сплю вместе с лошадьми. — Затем, более агрессивно: — Мама и папа никогда не возражали. Они разрешали мне поступать так, когда мне хотелось.

— Понимаю, — заметила Марианна, хотя она ничего не понимала. У нее не было полной уверенности, что мальчик говорит правду. Не укладывалось в голове, что Одри Уилкенсон могла позволить своему сыну спать, свернувшись клубочком, в лошадином стойле. Тем не менее, если Джо сказал, что его мама разрешала ему так поступать, разве может она с ним спорить? Откуда ей знать, что Одри разрешала делать Джо, а что нет?

— Хорошо, а сейчас возвращайся в дом, договорились? — сказала она. — Алисон и Логан не спят, и мы собираемся приготовить какао. Звучит заманчиво?

Оставив попону на месте, Джо поднялся на ноги и стряхнул с измятой одежды налипшие соломинки. Странное ощущение — пугающее чувство нервозности, что охватило его с наступлением вечера и в конце концов вывело из дома в темноту ночи — исчезло.

Что-то, о чем он даже не подозревал, избавило мальчика от мук его собственного разума.

* * *


Звук, издаваемый лопастями вертолета, нарастал. Рик Мартин непроизвольно пригнулся, около него завихрилось облако пыли и сосновых иголок, и он прикрыл рукой глаза, всматриваясь в яркие посадочные огни вертолета. Из чрева машины свисал канат, к концу его были привязаны носилки, на которые ему вместе с Тони Молено предстояло положить растерзанное тело Тамары Рейнольде.

— Прекрасно! — прокричал он в рацию, надеясь, что пилот сможет услышать его сквозь грохот. — Застынь на месте и опускайся ниже!

Носилки начали медленно снижаться, и Рик на мгновение отошел, чтобы осмотреть молодую женщину, которая все еще лежала без сознания на остатках разодранной палатки, где они ее и обнаружили. Раны были неумело перевязаны бинтами, взятыми из аптечки первой помощи его полицейской машины, но свежая кровь начинала медленно проступать сквозь белую марлю.

— Как она? — спросил Рик склонившегося над ней Молено: его пальцы были прижаты к шее женщины.

— Пульс пока есть, но дыхание ухудшается.

— Если она будет еще жива, когда мы поднимем ее на борт, то успеем довезти ее до Бойсе, — заметил Рик, выходя из палатки.

Когда корзина коснулась земли в нескольких ярдах от него, помощник шерифа взглянул на мужчину, прибывшего в деревню час назад, чтобы сообщить о нападении в лагере. Сейчас он стоял на краю участка, при свете огней на его коже блестели капельки пота, несмотря на прохладу ночи. Одной рукой он обнимал жену, которая тяжело опиралась на него, казалось, она была на грани нервного срыва. Их дети, мальчик лет пяти и девочка на год младше, прижимались к ногам матери.

— Помогите нам! — прокричал Рик.

Мужчина посмотрел на жену, не уверенный, что слова адресованы именно ему, но понял, что больше здесь никого нет. Оставив жену присматривать за детьми, он поспешил на зов.

— Достань из корзины ремень, — прокричал Рик Тони Молено и, пока его заместитель выбирался из палатки, объяснил молодому человеку, чье имя уже выскочило у него из головы, что они собираются делать. — Мы все втроем будем одновременно поднимать ее. Я держу голову, а вы берете ноги. Наша задача избежать лишних движений. Поняли? Как только она будет на носилках, мы помещаем ее в корзину, привязываем ремнями и поднимаем на борт вертолета.

Едва он закончил объяснения, как вернулся Тони Молено. Они втроем осторожно положили Тамару Рейнольде — все еще без сознания — на носилки и вынесли ее из-под остатков палатки. Корзина стояла на земле, к ней спускался с зависшего в воздухе вертолета ослабнувший канат. Трое мужчин поместили носилки в корзину, с трудом преодолевая мощные порывы ветра, вызванного работой двигателя. Рик Мартин затянул ремни, надежно закрепив носилки, затем отошел в сторону и подал знак пилоту, что можно улетать. Канат натянулся, корзина оторвалась от земли — вертолет медленно двинулся вперед.

— Черт возьми! — выругался Тони, стараясь перекричать шум двигателя, когда увидел, как корзина движется прямо на высокие корабельные сосны, растущие по краю участка. — Что он делает?

Трое стоявших на земле мужчин в ужасе смотрели, как корзина, покачиваясь, медленно приближается к деревьям, но тут вертолет начал резко набирать высоту, двигаясь строго вертикально, и корзина взмыла ввысь, над верхушками сосен, приведенная в движение с помощью установленной в ней лебедки.

— О Боже, — выдохнул Тони, когда стал стихать шум вертолетных лопастей. — Никогда не привлекай меня больше к подобного рода операциям, хорошо?

Рик никак не отреагировал на слова напарника, обратив все свое внимание на человека, который сообщил о нападении на лагерь.

— Больше Вы ни о чем не хотите мне рассказать? Может быть, что-то выпустили из виду, мистер.. ?

— Дженсон. Питер Дженсон. — Он покачал головой. — Мне действительно больше не о чем сообщить Вам. Мы все спали — дети находились внутри палатки, а мы с Пег снаружи. Я спал, но Пег вдруг проснулась. Ей показалось, будто она что-то услышала, и она тут же разбудила меня. Мы прислушались, но сначала ничего не различили, а затем, когда я уже собирался вновь заснуть, раздался этот звук. Не крик или что-то в этом роде — скорее стон. Во всяком случае, когда я опять услышал его, то решил взглянуть, в чем дело. Пег вошла в палатку к детям, а я взял фонарь и пришел сюда, на это самое место. — Он бросил мимолетный взгляд на разрушенную палатку: следы кровавого побоища ярко освещались галогенными фарами двух полицейских машин, припаркованных на краю участка. Он вздрогнул, увидев растерзанное тело Глена Фостера, все еще лежащее там, где он его обнаружил, наполовину прикрытое остатками разорванного спального мешка.

— Я не знал, что делать. Я крикнул Пег, чтобы она оставалась в палатке, а сам помчался вниз, к машине. — Он неуверенно покачал головой. — Может быть, я поступил в высшей степени глупо, да? Я имею в виду, кто бы это ни натворил, он ведь все еще где-то здесь поблизости. Но что еще я мог сделать? Женщина была еще жива.

Рик Мартин успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Ну, тот, кто совершает такое, вряд ли будет потом бродить где-то поблизости. А стоянка машин находится всего в полумиле отсюда, вниз по дороге.

Дженсон криво усмехнулся.

— Если бы меня спросили об этом сегодня ночью, я бы ответил, что она находится на расстоянии более десяти миль.

— Что Вы можете сказать об этих двух людях? — задал вопрос Рик. — Вы их знали?

— Я разговаривал с ними, когда они здесь только появились, вот, пожалуй, и все. Более того, я никогда прежде не встречал их. — Он бросил взгляд на жену, которая подошла к небольшому столику, установленному недалеко от костра. Дети по-прежнему льнули к матери, а она, как бы защищая, обнимала их за плечи.

— Послушайте, — продолжал Дженсон, — нельзя ли мне пригнать сегодня сюда свою машину? Я бы хотел быстро собрать свои вещи и убраться подальше. Не думаю, чтобы жена и дети вновь смогли заснуть после того, что произошло.

Рик кивнул головой.

— Утром сюда прибудет уйма людей. А пока я собираюсь оставить тело там, где оно находится.

Дженсон изумленно посмотрел на него, дрожь пробежала по телу от сознания, что убитый останется в палатке до самого утра.

Будто бы прочитав мысли Дженсона, Рик Мартин мрачно поджал губы.

— Больше я ничего не могу сделать. Ребятам из криминальной полиции Бойсе никак не добраться сюда сегодня ночью, а я не разрешу и пальцем тронуть хоть что-либо на этом участке до тех пор, пока они не прочешут здесь все вдоль и поперек. Единственное, что я могу сделать, это выставить здесь посты на остаток ночи. Если Вы хотите, могу организовать Вам помощь — собрать все вещи и отнести их вниз, к месту парковки машин. Сегодня на ночь ворота останутся открытыми, я лишь протяну поперек полицейскую ленту. — На какое-то мгновение он замолчал, затем заговорил вновь. — Полагаю, Вы понимаете, что в ближайшие два дня здесь будет много людей, которые захотят поговорить с Вами. — Мартин не сводил взгляда с Питера Дженсона, пытаясь обнаружить малейшие признаки беспокойства, вызванного его словами. Но Дженсон лишь кивнул головой в знак согласия.

— У Вас есть все мои координаты: имя, фамилия, адрес. — Он сделал глубокий вдох, затем шумно выдохнул. — Чертовски хорошее завершение летнего сезона, а? Мы приехали сюда, чтобы тихо, спокойно провести последние летние выходные и... — Голос его стих, он в раздумье покачал головой. — Как Вы думаете, почему нападению подверглась именно эта палатка? — спросил он. — Почему не моя?

Этот же вопрос не раз возникал и у Рика Мартина с той самой минуты, когда Питер Дженсон впервые описывал ужасную картину, обнаруженную им. Но ответа у него не было, и не будет до тех пор, пока специалисты из криминалистической лаборатории не обследуют тщательно весь участок.

Что-то привлекло нападавшего именно к этой палатке, именно к этой паре?

Или нападение было совершено наобум, раздумывал Рик, вспоминая предыдущий разгром пустой палатки?

Этого он не знал, и где-то глубоко внутри ощущал, что никогда не узнает. Но в одном он был абсолютно уверен: лагерь в районе Волчьего ручья — самый живописный уголок в округе — будет закрыт.

Закрыт до конца года, если не навсегда.




Глава XI


На следующее утро небо было затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, моросил мелкий противный дождик, наполняя влагой луга и смывая с деревьев летнюю пыль. Воздух стал совершенно иным: Сугарлоафская долина, где со вчерашнего вечера не переставая шел дождь, казалось, была окутана унылой промозглостью.

— И почему только мы должны идти сегодня в школу? — хныкал Логан, предпринимая последнюю попытку отложить еще на сутки начало ежегодных осенних страданий. — Никого там сегодня не будет! На улице льет как из ведра, могу поспорить, что ручей уже вышел из берегов и...

— Все будут сегодня в школе, и ты тоже, — сказала ему Марианна. — Итак, ты пойдешь вместе с Джо и Алисон или хочешь, чтобы я отвезла тебя?

У Логана округлились глаза, когда он представил себе, какое ему грозит унижение, если мама вдруг будет провожать его в школу. Он поспешно сунул руки в рукава своей поношенной куртки.

— А что если я замерзну до смерти? — спросил он, не видя причины, почему бы ему не поныть напоследок. — Мне нужно было купить новую куртку вчера. У них была там одна стоящая! Кожаная, на меховой подкладке, и...

— Не бойся, не замерзнешь, — прервала Марианна не в меру разговорившегося Логана. — А теперь иди, иначе опоздаете на автобус, и тогда придется добираться до города пешком.

— Я все равно могу поспорить, что никто не придет, — угрюмо проворчал Логан, но он уже знал, что ни один из его доводов не возымеет действия. Мальчик нехотя поплелся к задней двери, натягивая на голову капюшон своей куртки, затем побежал, чтобы догнать Алисон и Джо, которые уже скрывались за первым поворотом дороги.

Пройдя вперед еще ярдов пятьдесят, Джо резко сменил направление и свернул на тропинку, уходящую влево.

— Куда ты идешь? — спросил Логан.

— Это более короткий путь, — объяснил Джо. — Пошли.

Алисон и Логан тревожно переглянулись, одна и та же мысль мелькнула у них в голове. Вчера, когда ярко светило солнце, было приятно идти по лесу, слушать, как шуршат под ногами опавшие сосновые иголки, играть на берегу ручья.

Этим утром, однако, когда непрерывно моросило и небо было затянуто тучами, не пропускавшими свет, лес, казалось, сомкнул свои объятия. Деревья, в тени которых только вчера можно было укрыться от яркого солнца, выглядели сейчас слишком мрачно, как бы тая за собой опасность.

— М-может быть, мы лучше пойдем по дороге? — предложила Алисон. — Я имею в виду, а вдруг мы заблудимся?

Губы Джо тронула презрительная усмешка.

— Мы не заблудимся. Я всегда хожу этой дорогой. — Он ухмыльнулся еще раз. — Вы же не трусите, не так ли?

Логан сощурился, понимая, что на карту поставлены храбрость и мужество его и сестры. Он сделал выбор.

— Я не трушу, — объявил он и зашагал по тропе, ведущей в лес. Под ногами влажно чавкали пропитанные водой сосновые иголки, крупные капли дождя падали на капюшон куртки с мокрых деревьев, простиравших над головой свои ветви. — Пошли, Алисон, — позвал брат. — Здесь классно!

Но Алисон все еще не решалась, вспоминая, как прошлой ночью к лагерю проехали полицейские машины. Хотя ни мать, ни Оливия Шербурн ничего им не сказали, Алисон была уверена, что ветеринарному врачу что-то известно.

Что-то плохое — иначе почему бы ей не рассказать об этом? Лес казался ей сейчас зловещим, и она твердо стояла на своем.

— Думаю, нам следует идти по дороге, — настаивала она. — Иначе мы сильно испачкаемся.

— Трусиха, трусиха! — прокричал Логан. — Алисон — трусиха!

Поддразнивания брата как волной смыли тревогу, охватившую было Алисон.

— Ну, ладно, пошли, — сдалась она, шагнув с дороги в лес.

Деревья сомкнулись вокруг них, узкая тропинка петляла и извивалась по мере того, как они удалялись от дороги. Логану и Алисон становилось не по себе.

Незнакомые звуки — звуки, которых они никогда раньше не слышали — доносились до них со всех сторон. И хотя Джо убеждал, что это лишь капли дождя, падающие с веток, или белки, шуршащие в густом кустарнике в постоянных поисках пищи, Алисон сильно испугалась, услышав, как хрустнула невдалеке ветка.

— Что это было? — спросила она.

— Г-где? — удивился Логан, хотя он и сам слышал звук, заставивший его сердце стучать сильнее.

— Ничего особенного, — откликнулся Джо. — Возможно, просто олень.

— А что если это был медведь? — выдохнул Логан. — Что если это был гризли?

— Говорю же вам, что ничего похожего, — настаивал Джо. — Итак, ребята, вы идете?

Они вновь двинулись по тропе, однако теперь Логан держался поближе к сестре и даже сунул ей в ладонь свою руку. Дождь немного поутих, но деревья по-прежнему роняли тяжелые капли. Алисон казалось, что она слышит, будто что-то движется по лесу в нескольких ярдах слева от них. Она вновь остановилась, крепко сжав в руке пальцы Логана.

— Что это? — спросил Логан, переходя на шепот.

— Т-сс? — прошипела Алисон, поднося палец к губам. — Слушай!

Теперь остановился и Джо и нахмурился, тоже уловив звук, который привлек внимание Алисон.

Вот опять.

Отчетливый хруст, как будто под ботинком треснула веточка. Затем тихий треск и шорох в кустах немного впереди слева.

Трое детей пристально смотрели в ту сторону, откуда доносились звуки. Осина шевелилась, хотя ветра не было, листья ее дрожали, с них падали мелкие капли дождя. Ребята застыли.

Затем они услышали голос:

— Ты умрешь, Джо Уилкенсон.

Алисон с колотившимся сердцем ближе притянула к себе Логана, обхватила его руками, как бы защищая, и крепко прижала к себе. Джо, однако, внимательно огляделся вокруг, затем наклонился и поднял с земли трухлявую палку.

— Я иду за тобой, Джо, — звучал голос. — Я собираюсь...

В кустах что-то зашелестело, задвигалось. Осина вновь задрожала, — что-то задело ее ствол.

Отведя правую руку назад настолько быстро, что Алисон едва успела заметить, что он делает, Джо с силой метнул палку в том направлении, откуда исходила опасность. Она влетела в кусты и мягко ударилась обо что-то. Раздался крик:

— Господи! Ты же мог меня прибить!

— Давай выходи сюда, и я выбью из тебя дурь! — бросил вызов Джо, голос его дрожал от ярости.

В кустах раздался громкий шорох, и минутой позже двое ребят — мальчик и девочка, приблизительно одного возраста с Алисон и Джо, — продрались сквозь ветки и появились на тропе. У обоих были светло-голубые глаза и белокурые волосы; на них были синие джинсы и плотные хлопчатобумажные рубашки, сверху накинуты плащи. Алисон узнала их: на прошлой неделе она видела эту парочку во время похорон, тогда они лишь слегка кивнули Джо. Да и Джо не был особенно дружелюбен по отношению к ним.

Мальчик сердито смотрел на Джо, потирая рукою Плечо, в которое попала палка.

— Ты и в самом деле сумасшедший, Джо!

Джо стиснул зубы, глаза сверкали от ярости.

— Если бы я хотел прибить тебя, так бы и сделал, — заявил он. — И учти, я совсем не испугался тебя.

Девчонка закатила глаза к небу, вид ее выражал полное презрение.

— У тебя, видно, начался очередной припадок, зануда. — Отвернувшись от Джо, она вскинула голову и с довольным видом взглянула на Алисон. — Ты Алисон Карпентер, — произнесла она. — А это твой брат.

Алисон, чье сердце еще бешено стучало от ужаса, охватившего ее при звуках шепчущего из леса голоса, ухитрилась кивнуть в знак согласия.

— Я Эндреа Стиффл, а это мой брат, Майкл. Мы близнецы. Живем вон в той стороне, чуть выше. — Она указала жестом на север, но Алисон ничего не смогла разглядеть за густыми зарослями окружавшего их осинника. — Здесь полно тропинок, — объясняла Эндреа, улыбаясь Алисон. — Эта начинается у вашей дороги, но затем проходит по нашей территории. Впрочем, вы можете воспользоваться ею, — добавила она, многозначительно исключая Джо.

Алисон вспомнила компанию ребят, которые явно пренебрежительно вели себя вчера по отношению к Джо. И сейчас, когда Эндреа и Майкл Стиффл обращались с ним с той же враждебностью, она раздумывала, а не стоит ли ей вообще проигнорировать обоих — девчонку и ее братца. Прежде чем она пришла к определенному решению, заговорил Логан.

— С чего это вы решили, что вам удастся напугать нас?

Эндреа Стиффл окинула его насмешливым взглядом.

— Просто мы подумали, что это нетрудно будет сделать после событий прошедшей ночи. И у нас получилось, не так ли?

— После событий прошедшей ночи? — переспросила Алисон, воскрешая в памяти настороженные взгляды, которыми обменивались ее мать и Оливия Шербурн, пока они пили ночью какао на кухне.

Эндреа и Майкл посмотрели друг на друга и заговорили одновременно.

— Одного парня убили в лагере в районе Волчьего ручья... — начал было Майкл.

— Им пришлось отправить женщину по воздуху вниз, в Бойсе, — подхватила Эндреа. Перебивая друг друга, оба Стиффла повторили все то, о чем услышали от своих родителей во время завтрака.

Логан Карпентер, широко раскрыл глаза, представив себе убитого мужчину в разорванной палатке, и сильнее прижался к сестре.

— И что это было? — с тревогой спросила Алисон, ей вновь показалось, что лес сжимается вокруг нее, а любопытство одержало верх над мимолетной неприязнью к Эндреа Стиффл. — Кто напал на них?

Майкл Стиффл пожал плечами.

— Никто не знает. Это мог быть и медведь. — Он таинственно понизил голос, и посмотрел на Логана. — А могло быть и нечто иное.

— А-а что? — запинаясь пробормотал Логан, не уверенный, что хочет узнать истину, но он был не в состоянии удержаться от вопроса.

Майкл Стиффл окинул взглядом маленького мальчика.

— Может, это был Сасквач[4 - Сасквач — человекообразное существо, которое, по слухам, обитает в дремучих лесах Северной Америки. Это имя, обозначающее «волосатый гигант», было присвоено ему североамериканскими индейцами.], — прошептал он, поднял высоко руки, привстал на цыпочки, принял устрашающий вид и навис над Логаном.

— Какой еще Сасквач? — спросил Логан дрожащим голосом.

— Никто никогда не видел ни одного из них вблизи, — произнесла Эндреа, на ходу подхватывая выдумку брата. — Но они живут высоко в горах, и рост их достигает семи футов.

Логан вздрогнул, быстро скользнул взглядом по густому кустарнику и представил себе, что может там скрываться.

— Это неправда, — произнес он. Затем слабым голосом переспросил: — Неправда?

— Это просто выдумка, Логан, — заверила его Алисон, хотя и сама почувствовала, как по телу забегали мурашки, поскольку и она подумала о том, что может скрываться в густых зарослях по обеим сторонам тропинки.

— Может быть, и выдумка, а может быть, и нет, — поддразнивал Майкл. Затем он крикнул Джо, который прошел вперед, подальше от группы ребят. — Эй, Джо! Кто там напал на людей в районе лагеря? Это был Сасквач? Или ты?

Джо бросило в краску, лицо его побагровело, но он не произнес ни слова, лишь обернулся и окинул Майкла Стиффла мрачным взглядом. Майкл захихикал, слегка толкнул локтем свою сестру, а та состроила гримасу за спиной Джо.

Мысли вихрем пронеслись в голове у Алисон. О чем говорил Майкл? Он насмехался? Должно быть, да! Тем не менее в голосе проскальзывали такие нотки, будто он говорил всерьез. Но что сделал им когда-то Джо? Однако прежде чем она сообразила, как бы выведать у Эндреа Стиффл, почему она не любит Джо, они уже вышли к дороге. Школьный автобус подъезжал к остановке, которая была ярдах в пятидесяти от них, и Майкл с Эндреа бросились бежать, каждый горел желанием первым поведать сидящим в автобусе о кровавых событиях, происшедших в лагере прошлой ночью. Алисон и Логан шли рядом с Джо, но никто из них не произнес ни слова, пока и они тоже не сели в автобус, где их встретил взрыв хохота разместившихся на заднем сиденье ребят.

Ребят, которые внимательно слушали, что нашептывали им Майкл и Эндреа.

И каждый из них, заметила Алисон, пристально рассматривал Джо. Почувствовав внезапно, что мальчика нужно как-то поддержать, хотя она и знала его всего неделю, Алисон вложила свою ладонь в руку Джо.

Он не шевельнулся, чтобы отодвинуться от нее. Улыбка, которая тронула его губы, и легкое пожатие пальцев заставили сильнее биться ее сердце. Оставшуюся часть поездки вниз, в долину, они сидели рядом, рука об руку, каждый из них делал вид, будто не слышит доносящегося с заднего сиденья автобуса перешептывания.

* * *


«Может быть, мне следовало остаться дома», — думала Марианна. Она сидела на переднем сиденье пикапа Оливии Шербурн, правой рукой крепко держась за ручку на дверце автомобиля, чтобы сохранять равновесие, поскольку машина постоянно подпрыгивала на неровной дороге, ведущей к лагерю в районе Волчьего ручья.

"Может быть, мне действительно стоит вернуться домой в Нью-Джерси. Просто собрать детей и уехать отсюда как можно скорее... "

Оливия так лихо маневрировала на своем автомобиле по проселочной дороге, что Марианна не могла сосредоточиться на своих мыслях.

Мужчина в лагере умер прошлой ночью страшной смертью, а женщина, которая была вместе с ним, находилась в это утро в реанимационном отделении госпиталя в Бойсе. И с тех пор как Оливия рассказала ей вчера поздно ночью о том, что произошло, Марианна не могла избавиться от подозрения, которое закралось в ее сознание — нелепая мысль, что нападения на лагерь каким-то образом связаны с гибелью Одри и Теда. Вновь и вновь, когда она металась в кровати не в состоянии заснуть, она твердила себе, что здесь нет никакой связи, что гибель ее друзей — противоестественные несчастные случаи, странные, но связанные между собой события. Ведь если бы Теда не лягнула лошадь, Одри никогда не оказалась бы в ту ночь на утесе. Но все это никак не связано с этим... этим кошмаром.

И все же сомнения терзали ее душу. Что-то же должно было испугать Шейку! За неделю, проведенную на ранчо, Марианна поближе узнала смирную кобылу; лошадь никогда не шарахалась от нее в сторону, никогда не выказывала ни малейших признаков агрессии. Могло ли что-то — или кто-то, — напавшее прошлой ночью на лагерь, с таким же успехом оказаться и в сарае?

Насколько близко была она сама от возможного нападения в ту ночь, когда Джо ушел из дома и что-то рычащее, рванувшееся к двери, — скрывалось внутри сарая?

В конце концов Марианна отказалась от попытки заснуть: за окном вступал в свои права серый рассвет. К тому времени, когда она заставила себя спуститься вниз, в просторную кухню, начался дождь, в дополнение к ее и без того подавленному настроению. Затем, когда дети наконец отправились в школу, а Билл Сайкес занялся делами по хозяйству, пустота дома начала раздражающе действовать ей на нервы, и она вдруг обнаружила, что бесцельно бродит по комнатам, прислушивается к непонятным звукам, а воображение рисует страшные картины: кто-то скрывается в доме, незаметно подкрадывается к ней.

Вновь возникла мысль вернуться в Нью-Джерси — пусть даже и к Алану.

И когда подъехала Оливия Шербурн, — а она громко хлопнула дверцей своего автомобиля и стремительно направилась к ступенькам крыльца, низко опустив голову, пытаясь спрятаться от дождя, — Марианна почувствовала облегчение, намного превосходящее обычные чувства при появлении соседа. Открыв входную дверь, она даже не пыталась скрыть удовольствие, что видит у себя в гостях Оливию. Но ветеринарный врач лишь покачала головой, отказываясь от предложенного Марианной кофе.

— Я направляюсь сейчас в лагерь. Просто решила заскочить на минутку и посмотреть, как Вы тут.

На лице Марианны появилось удивление, зачем ветеринару понадобилось ехать на место убийства, и Оливия поспешила все объяснить.

— Рик попросил меня встретиться там с ним и помочь осмотреть следы. Хотите верьте, хотите нет, но я удивительно хорошо умею читать следы. Но мне показалось, что на Вас может навалиться ощущение фатальной неизбежности, когда никого нет рядом, кроме Билла Сайкеса. — Она мельком взглянула на сарай, на поле, затем повернулась к Марианне. — Сайкес все еще здесь, не так ли?

Марианна кивнула головой, вспомнив, как подручный, появившись утром в кухонных дверях, произнес, прежде чем уйти по своим хозяйственным делам:

— Мне кажется, дела идут все хуже и хуже. Подумайте, может быть, Вам захочется выбраться отсюда.

Марианна слабо улыбнулась Оливии.

— Билл Сайкес здесь, но я и сама не знаю, надолго ли он останется. Сегодня утром он зашел ко мне с предложением подумать над возможностью «выбраться отсюда», как он сформулировал.

Брови Оливии поползли вверх.

— И Вы не исключаете такую возможность?

— Я и сама хотела бы знать, о чем я думаю. — вздохнула Марианна, но в одном она была абсолютно уверена: сегодня утром ей не хотелось оставаться в доме. — Послушайте, почему бы мне не поехать с Вами, а потом мы можем спуститься вниз, в город, и вместе пообедать. Если у Вас, конечно, найдется время.

Оливия молчала, обдумывая ее предложение, но Марианна уже схватила куртку, висевшую на крючке в прихожей, и выскочила из дома на улицу, прежде чем Оливия успела ответить.

Сейчас автомобиль пробирался между глубокими рытвинами дороги. Оливия ругалась про себя на чем свет стоит, а Марианну то и дело бросало на приборную доску. Наконец они добрались до лагеря. Казалось, что люди были там повсюду. Оливия неодобрительно покачала головой, наблюдая повышенную активность вокруг разодранной палатки, из которой извлекали сейчас тело Глена Фостера.

— Смею надеяться, что они сделали достаточно снимков, прежде чем успели истоптать все вокруг. Хотя в этой грязи вряд ли осталось много следов.

Обе женщины выбрались из автомобиля. Оливия тут же направилась к группе людей, обступивших тело, а Марианна замешкалась, понимая, что если хоть краем глаза взглянет на истерзанное тело мужчины, — это зрелище надолго останется в ее памяти. Жалея, что вообще сюда приехала, она прошла к установленному на улице столику, стряхнула капли воды со скамейки и села на нее, протянув руки к потрескивающему пламени костра, который охранники поддерживали всю ночь.

— Никогда раньше не видел ничего похожего, — услышала она чей-то голос. — Мне приходилось осматривать немало изувеченных людей, но такие раны вижу впервые.

Марианна отвернулась, пытаясь оградить свой слух от описания причиненных Глену Фостеру увечий.

Оливия разговаривала с Риком Мартином и Уитом Бейкером, который уже двадцать лет работал окружным следователем по делам о насильственной смерти.

— Никаких следов от зубов, — заметила она, внимательно рассматривая обескровленное тело, лежащее теперь на полотне, расстеленном недалеко от машины скорой помощи, принадлежащей округу. Труп лежал лицом вниз, спина была сильно разодрана, и создавалось впечатление, что когтями. В горле зияла огромная рана, и Оливия не сомневалась, что если здесь и действовали ножом, то тупым: раны на коже были рваные, беспорядочные, мышцы искромсаны.

— Вот что меня и настораживает, — согласился Уит Бейкер, кивком головы приветствуя ветеринара. — Никогда не видел нападения животного, после которого не осталось бы следов укуса. — Он вопросительно поглядел на нее. — Именно так действуют звери, верно? Когда они нападают, то пускают в ход зубы.

— Насколько мне приходилось видеть, — откликнулась Оливия. — Правда, медведи в качестве оружия используют свои когти, но, завалив свою жертву, первое, что делают, это пускают в ход пасть. Если они и не разрывают добычу на части, то по крайней мере оттаскивают ее в другое место. — Она наклонилась ниже, внимательно осматривая рваные раны, зияющие по всей спине Глена Фостера, от плеч до самой талии. — Тебе когда-нибудь приходилось встречать что-нибудь подобное, Рик?

Помощник шерифа покачал головой.

— Действительно, похоже, что разодрано когтями, но чьими? Расстояние между ними не характерно для медведя, а кто еще действует так же?

— Кугуар? — предположил Уит Бейкер.

— Возможно, — произнесла Оливия Шербурн голосом, выдававшим ее сомнения. — Хотя тоже непохоже. Если бы здесь действовал кугуар, раны были бы глубже. И взгляните сюда, — продолжала она, наклоняясь вперед, чтобы дотронуться до темного пятна на правом плече. — Разве не похоже на синяк?

— Похоже, он там мог бы появиться, останься человек в живых, — согласился Уит Бейкер. — Очень похоже на то, будто кто-то схватил его за плечо. Но эти раны не имеют ничего общего с царапинами от человеческих ногтей, которые мне приходилось видеть.

— А что насчет палатки? — спросила Оливия.

— Пойдемте посмотрим, — предложил Рик Мартин, кивнув врачам и ветеринару. — Можно отвозить тело в морг?

Уит Бейкер согласно кивнул, и два санитара поместили тело в машину. К тому времени, когда группа людей направилась к палатке, автомобиль уже разворачивался, чтобы отправиться вниз по дороге, ведущей в долину. После того как он уехал, Марианна Карпентер отважилась наконец присоединиться к Оливии, Рику Мартину и следователю.

— Это какой-то рок, — услышала она слова Рика, когда подошла к людям, обступившим палатку. — В точности напоминает случай на прошлой неделе. Как будто кто-то сначала выдрал сетку, прикрывающую окно на задней стенке, а уж потом разодрал в клочья нейлон.

— Тогда, по крайней мере, мы знаем, что действовал человек, — прокомментировал Бейкер. — Зверь бы начал рвать ее в любом месте. Он бы и не догадался начать с окна.

— Если бы не плотный нейлон, — возразил Мартин. — Его невозможно и схватить-то, не то что разорвать. Если даже начать распарывать по швам, там, где укреплена сетка, все равно он слишком прочный, чтобы я, например, смог его разорвать. Вот взгляните. — Он присел на корточки, демонстрируя нейлон, сложенный в три слоя и простроченный так, чтобы укрепить отверстие, которое и являлось окном на задней стенке палатки. — Но он не разрезан, — произнес Рик. — Он просто разорван на части. Вы можете представить себе, какая потребовалась сила, чтобы сотворить такое?

— Да уж побольше, чем я когда-либо встречал у людей. — Уит Бейкер покачал головой. — Итак, где мы? Мы ищем человека или зверя? Как насчет следов? Есть что-нибудь?

— Я хотел, чтобы Оливия внимательно осмотрела все вокруг, но учитывая дождь и сосновые иголки, я ни на что не рассчитываю. — Рик Мартин поднялся, слегка похлопал следователя по спине. — Спасибо, что приехал, Уит. Я думал, тебе лучше самому осмотреть место убийства и тело, поскольку, мне кажется, именно тебе придется заниматься этим делом.

— Мне и хорошей криминалистической лаборатории, насколько я могу судить по увиденному, — мрачно откликнулся Бейкер. — Если я тебе здесь больше не нужен, я вернусь к себе в контору. Когда ты собираешься побеседовать с женщиной?

— Сегодня в полдень, если она сможет говорить, — ответил Рик. — Я дам тебе знать.

Бригада начала упаковывать остатки палатки, окровавленные обрывки спального мешка и многое другое, что позже могло быть использовано как вещественное доказательство. Оливия Шербурн тем временем осторожно двигалась по периметру участка, пытаясь обнаружить хоть какие-нибудь следы. Но, как и предполагал Рик, дождь уничтожил все, что она могла бы найти. Наконец, уже почти приближаясь к месту, откуда начался осмотр, прямо за палаткой, ветврач что-то заметила. Едва видимое в густом кустарнике, на расстоянии не более десяти футов от нее, похожее на хвост енота.

— Рик? — позвала она. Помощник шерифа и следовавшая за ним Марианна Карпентер подошли к ней. — Ты видел это? — спросила Оливия, указывая на кусочек меха, виднеющийся в кустах.

Мартин подошел ближе, вытянул вперед ногу и дотронулся до него. Поскольку ничего не произошло, он присел на корточки, схватил его и вытащил на свет. Когда он поднялся на ноги, в его правой руке висело тело мертвого енота. Он отнес его на столик, и Оливия Шербурн тут же начала внимательный осмотр.

— Никаких ран, — наконец произнесла она. — Ни единой. Могу предположить, что он умер восемь-двенадцать часов назад.

— А что явилось причиной смерти? — поинтересовался Рик Мартин.

— У него сломана шея, — ответила Оливия. — Как будто кто-то просто схватил его, зажал ему голову и свернул шею. Думаю, у него поврежден спинной мозг, и он умер мгновенно. Но ни один зверь так не поступает. Это свойственно лишь человеку. Животные просто никогда не убивают подобным образом.

Марианна Карпентер, взгляд которой был сосредоточен на мертвом еноте, вдруг увидела перед глазами лицо.

Смутное лицо, окруженное копной спутанных волос, падающих на плечи могучего на вид мужчины.

Мужчины достаточно сильного, чтобы свернуть еноту шею простым движением пальцев.

— Я видела кого-то, — услышала она свой голос.

Тут же внимание Рика Мартина и Оливии Шербурн переключилось на нее.

— Вы видели кого-то? — эхом отозвался помощник шерифа. — О чем Вы говорите?

Марианна беспомощно покачала головой.

— Не знаю, есть ли в этом здравый смысл, — произнесла она. — Я даже не знаю, почему вдруг подумала об этом. Но на похоронах я видела мужчину. Он стоял в стороне, на приличном расстоянии, недалеко от ограды, его было почти не видно среди деревьев.

Мартин нахмурился.

— Почему Вы подумали о нем сейчас?

— Даже не знаю, что и ответить, — откликнулась Марианна. — Просто... он выглядел так странно, и казался таким сильным, что когда я взглянула на этого бедного енота, то подумала о нем. Он был огромным и, в некотором роде, пожалуй... диким — вот единственное слово, которое приходит мне на ум. — Она повернулась к Оливии. — Как один из тех горных людей, о которых Вы мне вчера рассказывали.

— Горный человек? — с сомнением произнес Рик Мартин. — Я знаю, что раньше здесь жило немало таких людей. В большинстве своем — безобидные отшельники, хотя некоторые были слегка чудаковатыми. Но я не слышал о них в течение уже многих лет. Вы можете поточнее вспомнить, как именно он выглядел?

Марианна приложила максимум усилий, чтобы описать мужчину, которого они с Джо видели во время похорон, но поскольку она едва успела взглянуть на него, почти скрытого среди деревьев, то слишком мало могла добавить к сказанному ранее.

— Он очень внимательно разглядывал Джо, — закончила она. — По крайней мере Джо думал, что разглядывал. Затем исчез, как будто его никогда там и не было.

— В таком случае дело оборачивается совсем по-иному, — произнес Мартин. — Если предположить, конечно, что существует связь между тем, кого видели Вы, и тем, что произошло здесь.

Марианна почувствовала, как холодок страха пробежал по телу.

Кто-то живет здесь, высоко в горах. Кто нападает, подобно дикому зверю.

Где и когда произойдет следующая трагедия?

«Может быть, мне стоит немедленно уехать, — подумала Марианна, уже в который раз за это утро. — Может быть, мне просто стоит взять детей — всех троих — и отвезти их назад в Нью-Джерси».

Интересно, сколько людей убивают ежедневно в Нью-Джерси? И будет ли она чувствовать себя там в большей безопасности, чем здесь?

К тому времени, когда они с Оливией вновь сели в автомобиль и двинулись по направлению к городу, она была глубоко подавлена и охвачена унынием, подобно тому, как горные вершины были окутаны облачным покрывалом, накрывшим долину. Температура резко упала, и Марианна чувствовала, что от серой промозглости мерзнет больше, чем от охватившего ее в лагере озноба, вызванного страхом.

— Мы выясним, кто сотворил все это, — произнесла Оливия, когда они подъезжали в деревне. — Поэтому не принимайте решение уехать отсюда слишком быстро, хорошо?

Марианна заставила себя слабо улыбнуться.

— Неужели это было настолько очевидно?

— Это было предельно ясно, — откликнулась Оливия. — Но то, что происходит вокруг в последнее время, совсем не похоже на обычную обстановку. Дайте Рику и Тони несколько дней и не забывайте, что здесь гораздо больше людей присматривают за Вами, чем там, дома, куда Вы вернетесь.

— Я знаю, — вздохнула Марианна. — Знаю, что Вы правы. Но должна сознаться, что все это ужасно потрясло меня. Что если... да-да, что если мужчина, который действительно наблюдал за Джо, имеет какое-то отношение ко всем этим событиям?

— А что если прошлая ночь каким-то образом связана с Тедом и Одри? — спросила Оливия, произнеся вслух вопрос, который не решалась задать Марианна.

Марианна кивнула.

— Поверьте мне, — продолжала Оливия, — в этом нет никакого смысла. То, что случилось с Тедом и Одри, было несчастными случаями. Ужасными, но все же несчастными случаями.

— А что если нет? — спросила Марианна. — Что если... что если кто-то убил их?

На этот вопрос у Оливии Шербурн ответа не было.

* * *


Рик Мартин вошел в палату, где лежала Тамара Рейнольде. Верхняя часть ее тела и голова были забинтованы. Игла, введенная ей в руку, соединялась пластиковой трубочкой с большой бутылью, а другая трубочка была укреплена у нее в носу, змейкой извивалась по кровати и ползла вверх по стене, где была подсоединена к кислородному аппарату.

— Мисс Рейнольде? — тихо позвал Рик. Хотя дежурная сестра сказала ему, что женщина пришла в сознание, верилось в это с трудом. — Вы слышите меня?

Губы Тамары едва шевельнулись, и вырвавшийся вместе с затрудненным дыханием голос был еле слышен.

— Да, слышу...

— Вы можете рассказать мне, что произошло?

— Не знаю... в палатке... кто-то... — Женщина замолчала. Ее грудь вздымалась: она пыталась наладить дыхание.

— Не волнуйтесь так, — старался успокоить ее Рик. Он подвинул стул поближе к кровати и осторожно положил на ее руку свою. — Я представитель отделения шерифа в Сугарлоафе, и мы пытаемся выяснить, что же все-таки произошло. Я бы хотел задать Вам несколько вопросов и постараюсь, чтобы они были лаконичными. Все, что Вам надо будет сделать, это отвечать «да» или «нет». А если устанете, ничего страшного. Договорились?

— Да, — слетело с ее губ подобно бесшумному выдоху.

— Хорошо. Итак, Вы что-нибудь видели? Хоть что-нибудь?

— Да.

— Это был зверь?

— Не... знаю... — Слова давались ей с трудом, но прежде, чем Рик успел задать другой вопрос, Тамара Рейнольде начала говорить: — Большой. Заросший волосами. Дотронулся волосами...

— Волосы на голове? — спросил Рик.

— Не знаю, — ответила Тамара. — Не смогла рассмотреть.

Рик Мартин нахмурился.

— Мог это быть медведь? — задал он вопрос, понимая, что дает определенное направление ее мыслям, но не видя иного способа вести беседу.

— Не медведь, — простонала Тамара. — Не такой большой.

— Но Вы видели его? — надавил он в сильном возбуждении. — Хотя бы мельком?

Молодая женщина кивнула головой и застонала от боли, вызванной этим движением. Рик услышал, как за спиной у него открылась дверь, затем раздался голос сестры.

— Еще одну минуту, пожалуйста. Ей надо отдохнуть.

Очень быстро Рик Мартин повторил расплывчатое описание мужчины, которого видела Марианна Карпентер во время похорон Уилкенсонов, но когда он закончил, Тамара Рейнольде лишь беспомощно вздохнула.

— Может быть, — прошептала она. — А может, и нет. Слишком темно.

У Мартина сжалось сердце, поскольку он понимал, что без подробного описания, полученного от Тамары Рейнольде, ни он, ни кто-либо другой не имеют ни малейшего представления, кого им надо искать.

Единственное, что он знал, — это то, что исчадие было ростом с человека, очень сильное и очень опасное.

Смертельно опасное.




Глава XII


К тому времени, когда школьный автобус привез их во второй половине дня назад, дождь уже прекратился. Темные, напитанные влагой облака обнажили густые лесные массивы, покрывающие склоны гор. Но горные вершины по-прежнему были скрыты за тяжелыми свинцовыми тучами. Посмотрев вверх, на хмурое серое небо, Алисон подумала, что могучим утесам никогда не освободиться от навалившихся на них тяжелых туч. Когда автобус развернулся, чтобы отправиться назад в деревню, а Эндреа и Майкл Стиффл, даже не попрощавшись, исчезли за поворотом дороги, ведущей к их дому, на шоссе огромными прыжками, с высоко поднятым хвостом, выскочил Сторм, чтобы приветствовать своего хозяина.

Джо опустился на колени, крепко обнял собаку, а встав на ноги, указал на дорогу, ведущую в лагерь в районе Волчьего ручья.

— Как насчет того, чтобы подняться в лагерь и самим посмотреть на все? — спросил он.

Алисон вздрогнула, но она и сама не знала, чем был вызван ее озноб. Сырым порывистым ветром или предложением Джо, которое тут же напомнило ей о рассказах, которые она услышала в школе.

Подробности о найденных телах, разодранных на куски, о руках и ногах, разбросанных по всей территории лагеря.

Слухи о стае волков, спустившихся с гор и свирепствующих в округе.

О сумасшедшем гризли, высотою в двенадцать футов, когда он встает на задние лапы, с челюстей которого капает человеческая кровь.

— Раз они вошли во вкус, то уже не остановятся, — взволнованно шептала одна из одноклассниц во время завтрака. — Они не могут питаться ничем иным, поэтому и продолжают охотиться за людьми!

Элин Брукс, преподавательница естественных наук, изо всех сил старалась рассеять слухи, витавшие в тот день над школой. Она напоминала, что один человек действительно был убит, но целая семья в другой палатке беспечно спала в этом же самом лагере.

— Не было еще ни одного доказанного случая, когда волки нападали на людей, — говорила она. — Можно, конечно, предположить, что это гризли, однако нет никаких оснований для выдумок, что они вошли во вкус и употребляют лишь человеческую кровь. Все вы, бесспорно, должны быть предельно внимательны, но никакой причины для паники не существует.

Между тем ученики продолжали шептаться, обсуждая кровавые подробности, и к концу дня воображение Алисон нарисовало страшную картину: изуродованное тело, оскверненный участок лагеря, огромные, смутно проступающие в ее сознании очертания неизвестного, замершего в ожидании, могучего существа, медведя или Сасквача, с вытянутыми вперед когтистыми лапами.

И когда Джо ступил на дорогу, ведущую к лагерю, а Сторм весело побежал вперед, она стояла в нерешительности.

— Почему бы нам не пойти домой? — спросила Алисон, надеясь, что голос не выдаст охватившего ее страха.

Джо хитро ухмыльнулся.

— Трусишь? — спросил он.

— Просто я думаю, что нам надо идти домой, вот и все, — настаивала Алисон, но ее братец затянул ту же песнь, что и утром.

— Трусиха, трусиха! Алисон — трусиха!

Но она твердо стояла на своем.

— Мама сказала, что после занятий мы должны тут же возвратиться домой!

— Не говорила! — радостно воскликнул Логан. — Она вообще ничего подобного не сказала. Это она обычно говорила нам, когда мы были дома, в Нью-Джерси! И я хочу посмотреть на лагерь! — Он тут же забыл обо всех страхах, одолевавших его в школе, и, взволнованный возможностью воочию увидеть место убийства, устремился за Джо. — Подожди, Джо! Я тоже пойду!

Алисон стояла в нерешительности, разрываясь между желанием остаться на знакомой дороге и пойти вместе с братом. В конце концов, когда она тоже направилась в сторону лагеря, то твердила себе, дескать, просто присматривает за Логаном, чтобы быть уверенной, что он не потеряется.

Тропа была крутая и от дождя очень скользкая, и Алисон несколько раз чуть было не потеряла обувь. Наконец, когда она уже начала подумывать, не слишком ли долго они карабкаются вверх, перед их взором открылся лагерь. Будто подчинившись неслышной команде, все трое внезапно остановились. Возбуждение, вызванное возможностью побывать на месте преступления, угасло, поскольку они уже достигли своей цели.

Перед ними молчаливо простирался лагерь, жуткую пустоту которого подчеркивали никому теперь не нужные столики для пикника, расставленные повсюду среди деревьев. Дети неуверенно переглядывались, никто не решался первым произнести вслух то, на что каждый из них рассчитывал: кто-нибудь обязательно должен быть здесь, наверху, — один из помощников шерифа, например, — охраняя место убийства.

Но никого не было.

Сторм, уткнувшись носом в землю, обнюхивал место, где стояла палатка, и наконец все трое детей двинулись к нему. Алисон взяла Логана за руку.

— Здесь ничего нет, — произнес Джо. Они стояли на краю участка, никто из них не решался приблизиться к истоптанному множеством ног месту, где несколько часов назад с десяток людей разыскивали ключ к разгадке жуткого убийства и нанесенных увечий.

— Я думал... — Голос его стих, поскольку он понял, что и сам толком не знал, о чем думал и чего ожидал.

— Я-я полагаю, нам лучше пойти домой, — произнесла Алисон. Слова ее отозвались в пустом лагере странным эхом. — Мне здесь не нравится. — Она отступила на шаг и была готова уже повернуть назад, как Сторм вдруг взволнованно тявкнул, издав единственный резкий звук, затем устремился в сторону, нос его по-прежнему был прижат к земле.

— Что он делает? — спросил Логан.

— Он что-то обнаружил, — воскликнул Джо, дрожа от волнения. — Он что-то учуял, какой-то запах, и теперь идет по следу! Живее!

— Джо, что ты делаешь? — закричала Алисон, когда мальчик бросился вслед за огромным псом, который продирался через лес, по-прежнему принюхиваясь к следу.

— Я пойду за ним, — прокричал Джо в ответ. — Давайте живее!

Логан смотрел, как Джо и собака скрылись в лесу, глаза его расширились от страха, когда он повернулся к сестре.

— Что же нам делать? — спросил он, растеряв последние крохи напускной храбрости.

Алисон обеспокоенно осмотрелась.

— Давай-ка пойдем домой, — произнесла она, изо всех сил стараясь не выдать свое смятение. — Мы просто вернемся назад, к дороге, хорошо?

Логан молча кивнул, и они пошли назад тем же путем, но от возбуждения, которое дети испытывали, поднимаясь вверх по склону, не. осталось и следа. И пока не достигли дороги, извилисто петляющей по дну долины, им казалось, что невидимые глаза пристально наблюдают за ними, следят за каждым их движением, что в любой момент что-то может появиться из леса и встать перед ними, преграждая путь.

Алисон продолжала внимательно осматриваться и прислушиваться, судорожно соображая, что делать в случае опасности — повернуться и бежать назад к лагерю? Или мчаться вниз, по склону, через лес, по направлению к относительно безопасной долине?

Они были уже в нескольких ярдах от дороги, когда услышали какой-то шорох в кустах слева от них, затем раздался отчетливый хруст сломанной ветки.

— Бежим, Логан! Бежим! — закричала Алисон. Судорожно вцепившись в руку брата, она устремилась вперед, то подталкивая мальчика, то волоком таща его за собой. Алисон неслась с сумасшедшей скоростью, задыхалась, ловила ртом воздух, до тех пор, пока они не вылетели на вымощенную камнем дорогу. Не сбавляя темпа, боясь оглянуться назад, дети промчались по дороге, рывком открыли наконец дверь заднего входа и с грохотом захлопнули ее за собой.

Услышав шум, в дверях столовой появилась Марианна, ее приветливая улыбка исчезла, когда она увидела испуганные ребячьи лица.

— Алисон? Логан? В чем дело? Что случилось? — И тут она заметила отсутствие Джо Уилкенсона. — Джо! — воскликнула Марианна. — Что-то случилось с Джо, отвечайте!

— Н-нет, — запинаясь произнесла Алисон. — По крайней мере... я не думаю...

— Он ушел вместе со Стормом, — сквозь слезы проговорил Логан. — Он ушел и просто оставил нас одних там, наверху, в лагере. — Мальчик подбежал к матери, обхватил ее руками. — Мы что-то слышали, мамочка. Это было в лесу!

Заключив сына в объятия, Марианна строго посмотрела на Алисон.

— Думаю, лучше рассказать мне подробно, что же все-таки произошло, — сказала она.

Запинаясь, Алисон объяснила, куда они ходили и что произошло в лагере.

— Мы пытались остановить его, — закончила она. — Мы говорили, чтобы он не ходил за Стормом, но Джо даже не стал нас слушать. Он просто ушел!

Марианна долго не произносила ни слова, вспоминая те ночи, когда Джо уходил в темноту, никому не сказав, куда направляется.

— Ну хорошо, — вымолвила она наконец, тщательно подбирая слова, пытаясь успокоить не только детей, но и саму себя. — Джо знает ранчо, и он привык бродить вокруг со Стормом. С вами двумя ничего не случилось, так почему же что-то должно произойти с: ним? — Но, произнося эти слова, Марианна чувствовала, как в желудке возникает неприятное ощущение, вызванное страхом и гневом. Она подождет до шести часов. Если Джо к тому времени не вернется, позвонит Рику Мартину.

* * *


Он сидел на единственном грубо сколоченном стуле в своей хижине, волк растянулся на полу у его ног. Он проснулся час назад, после того как, несколько раз пробуждаясь, проспал целый день, затем пошел к ручью искупаться в свежей проточной воде. Не так-то много осталось дней, когда он может позволить себе роскошь купания — скоро температура начнет падать. Через месяц ручей замерзнет, но и задолго до этого вода будем слишком холодной, чтобы он мог погружать в нее свое тело. Вскоре наступят долгие зимние месяцы, с короткими днями, ослепительной белизной, леденящим холодом, который безраздельно царит в хижине в это время года, о котором он уже сейчас думает с содроганием. Эта зима будет его последней зимой здесь. Он почему-то знал, что к весне уйдет. Но не сейчас.

Только не сейчас.

Волчица, лежавшая на полу, зашевелилась, затем села, навострила уши, в глотке зарождалось негромкое предостерегающее рычание.

Мужчина замер на месте, чувства его обострились — он был встревожен шумом, который обеспокоил и зверя.

Он услышал его — едва различимый звук мелких камешков, сдвинутых с места. Кто-то направлялся по каменистой тропинке, ведущей к хижине.

Мужчина принюхался. Вот он. Этот запах.

Запах, который он хорошо знал, который часто улавливал при дуновениях ветра в те ночи, когда спускался в долину и бродил в темноте вокруг огромного бревенчатого дома, пристроившегося у подножия Сугарлоафской горы.

Поднявшись со стула, он шагнул к двери и выглянул наружу, внимательно осматривая свободный от леса участок, на котором стояла хижина. Хотя он ничего не увидел, запах становился сильнее, неясный шум потревоженных камешков постепенно нарастал.

Но помимо того, что он слышал и обонял, чувство, сидящее глубоко внутри, подсказывало ему, что мальчик был рядом.

Мальчик, который принадлежал ему.

Волчица тоже поднялась на лапы, ее мускулистое тело было прижато к ногам мужчины, она напряглась, готовая ринуться на любого, кто бы ни вторгся в их владения. Рука мужчины опустилась на голову волчицы, пытаясь усмирить угрожающее рычание до того, как оно вырвется наружу.

В дальнем конце поляны возникло легкое движение, затем показалась собака, нос ее едва не касался земли: принюхиваясь, она шла по тропе. Рычанье вырвалось из волчьей пасти, и немецкая овчарка остановилась, передняя лапа зависла в воздухе, глаза остановились на застывшем в ожидании звере, припавшем к земле у порога хижины.

Пес и волчица не мигая смотрели друг на друга, тела сотрясались от мелкой дрожи: каждый отстаивал свое превосходство над другим. И вдруг Сторм припал к земле и заскулил.

Волчица — рычание ее постепенно стихало — бросилась вперед, остановилась в нескольких шагах от немецкой овчарки и настороженно принюхалась. Затем, когда она медленно подбиралась ближе к нему, а глухое рычание вновь клокотало у нее в глотке, Сторм вдруг перекатился на спину, подставив волчице свое брюхо. Она втянула носом воздух, вновь зарычала и укусила его куда-то в бок. Сторм подскочил, завертелся на месте и вновь припал к земле: из волчьей пасти вырвалось предостерегающее рычание. Волчица какое-то мгновение стояла над ним, утверждая свое превосходство, затем вновь позволила ему подняться на лапы. Сторм стоял смирно, тело его трепетало, волчица медленно обошла вокруг него, тщательно принюхиваясь и скаля зубы, как бы совершая победный круг почета.

Внезапно ее внимание привлек новый звук. Волчица потянула носом воздух, а Сторм тут же воспользовался этим и бросился наутек, мгновенно исчезнув за поворотом тропинки, но лишь для того, чтобы через мгновение вернуться, на сей раз в сопровождении Джо Уилкенсона.

Как и его собака несколькими минутами раньше, Джо застыл, ступив на поляну, взгляд его был прикован к волчице, которая вновь припала к земле, оскалив зубы, готовая напасть.

Но когда Джо встретился с ней взглядом и, не отводя глаз, пристально смотрел на нее, охватившее волчицу напряжение начало вдруг медленно спадать. Она повернула вспять, трусливо поджала хвост и вернулась, осторожно ступая, к своему хозяину.

Джо провожал волчицу взглядом. Так продолжалось до тех пор, пока она вновь не прижалась к ногам мужчины, и тоща Джо поднял глаза и увидел высокую фигуру, стоящую на пороге хижины.

Взгляды их встретились, они не отрываясь смотрели друг на друга.

У ног Джо, прижимаясь к нему, беспокойно лаял Сторм, но мальчик не замечал испуга огромной овчарки. Мужчина шагнул навстречу, Сторм отскочил от Джо, но вместо того, чтобы броситься на чужака, повернулся и ринулся прочь с опушки.

Однако Джо, казалось, по-прежнему не замечал охватившего его любимца ужаса. Спустя долгое мгновение он тоже двинулся через опушку по направлению к мужчине и волчице.

Будто притягиваемый невидимым магнитом.

Ближе.

Ближе.

Пока не почувствовал огромную холодную ладонь на своей щеке.

* * *


Без пяти шесть. Марианна поднялась из-за письменного стола, где она пыталась сосредоточиться на пакете с документами, который передал ей Чарли Хокинс, когда она заглянула к нему в контору сегодня днем после ленча. Она так и не поняла ни слова из этих документов. Бросив последний взгляд на часы, Марианна покинула кабинет и пошла на кухню, задержавшись на секунду у лестницы, когда увидела, как из своей комнаты выходит Алисон, за ней следом Логан.

— Он еще не пришел домой? — спросила Алисон.

— Нет, не пришел, — откликнулась Марианна, стараясь, насколько возможно, сохранять спокойствие в голосе. Она прошла на кухню и опустилась на один из стульев, стоявших около кухонного стола, не желая снимать телефонную трубку, пока не истечет последняя секунда. Когда несколько минут спустя начали бить часы, она поднялась со стула, но прежде чем успела шагнуть к телефону, стоявшему на стойке, Логан закричал со своего поста около кухонной двери.

— Вот он! Посмотрите! Он идет через поле!

Почувствовав, как по телу разливается облегчение, Марианна поспешила к двери. Логан устремился на улицу, пробежал по двору, перебрался через забор на поле и помчался к Джо. Сторм, увидев, как к ним бежит Логан, вырвался вперед, оставив Джо позади, радостно напрыгнул на Логана, свалил его с ног. Собака и маленький мальчуган весело и шумно катались по мокрой траве, Сторм заходился от лая, а Логан пытался прижать его к земле. Джо тут же ринулся к ним, чтобы поучаствовать в возне, но когда через несколько минут вошел в дом, счастливая улыбка медленно растаяла, едва он увидел выражение лица Марианны.

— Думаю, будет лучше, если Вы, молодой человек, все объясните сами, — будто выстрелила она; облегчение, охватившее ее при появлении мальчика, сменилось гневом после всех пережитых тревог. — Ты можешь себе представить, как испугались Алисон и Логан, когда ты убежал? Но сначала объясни, что ты делал наверху, в районе лагеря?

С лица Джо исчезли последние признаки улыбки, глаза его зло сверкнули.

— Я не делал ничего плохого. Мы просто поднялись туда, чтобы осмотреть все вокруг, а затем Сторм убежал. Все, что я сделал, это последовал за ним!

— Последовал за ним! — взорвалась Марианна. -А ты знаешь, сколько времени ты отсутствовал? Два часа! Два часа, Джо!

Лицо Джо приняло ожесточенное выражение.

— Ну и что? — требовательно спросил он. — Это же не значит, что я заблудился или что-то в этом роде. И мама всегда разрешала...

— Меня не волнует, что разрешала тебе делать мама, — отрезала Марианна. — Разве ты не знаешь, что произошло прошлой ночью в лагере? Был убит человек, Джо! И кто бы его ни убил, он все еще бродит где-то поблизости!

— Но со мной все в порядке, — протестовал Джо. — Ничего не случилось! Кроме того, Сторм бы не позволил, чтобы со мной что-то произошло!

— Откуда ты можешь знать об этом? — вспылила Марианна. — А что если бы ты наткнулся на гризли? Вас бы обоих могли убить!

— Но нас же не убили! — закричал Джо. — Почему Вы просто не оставите меня в покое? Вы не моя мама и не можете приказывать, что мне делать!

Гневная отповедь причинила Марианне острую боль, как будто мальчик дал ей пощечину, и злые слова готовы были сорваться с ее губ, но она смогла сдержать себя, потому что рядом, в дверях столовой, стояли Логан и Алисон. Лица их побледнели, они были больше напуганы вспышкой ее гнева, чем исчезновением Джо. Усилием воли она подавила готовый вырваться наружу гнев.

— Джо, извини, — произнесла она. — Но ты должен понять, насколько я напугана. После того, что случилось прошлой ночью, и ты вдруг так исчез — это ужасно. Кто знает, кого мог преследовать Сторм? Ты можешь понять, как я переживала?

— Не о чем было переживать, — настаивал Джо. — Мама разрешала мне ходить повсюду, куда я хотел, когда со мной был Сторм!

Марианна глубоко вздохнула, затем шумно выдохнула, пытаясь сдержать свои эмоции.

— Хорошо, предположим, она так и делала, Джо, — начала она. — Но ее уже больше нет, и теперь я несу ответственность за тебя. Нравится тебе это или нет, но теперь я твой опекун, и боюсь, что тебе придется поступать так, как я говорю. А я говорю тебе...

Но Джо больше не слушал.

— Мне не нужен опекун! — выкрикнул он. — И не нужно обо мне заботиться! Почему Вы просто не уедете отсюда? — Прежде чем Марианна смогла остановить его, он выскочил на улицу, Сторм бросился за ним.

— Джо? — крикнула она, поспешив к двери, и увидела, что он уже бежит по направлению к полю. — Джо, вернись назад...

Но мальчик, не обращая на нее никакого внимания, перебрался через металлический забор, отделяющий двор от поля. Он уже наполовину пересек поле, когда Марианна с силой захлопнула кухонную дверь.

Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Она обошлась с ним неправильно! Зачем она бросила ему в лицо свои полномочия? Он ведь едва знал ее и еще не успел до конца осмыслить тот факт, что его родители погибли! Чего же она ожидала от него?

— Мамочка? — произнесла Алисон дрожащим голосом. — Что ты собираешься делать?

Пока Марианна стояла, не зная, что ответить, Алисон и Логан обменялись взглядами.

— А что если он не вернется назад? — спросил Логан.

Марианна выглянула из окна и посмотрела в сторону леса, в котором исчез Джо.

— Он вернется, — сказала она. — Когда успокоится, то вернется домой.

Но, произнося эти слова, Марианна не знала, верит ли в них сама.




Глава XIII


— Как долго мы будем ждать? — спросила Алисон.

В камине ярко пылал огонь, но пляшущие языки пламени не могли развеять мрачного настроения, которое охватило всех троих. Монотонное звучание телевизора тоже не отвлекало их от переживаний из-за Джо. Время от времени, в течение всего вечера, то один, то другой под благовидным предлогом покидал комнату, обходил все помещения первого этажа, всматривался в темноту, пытаясь обнаружить признаки появления Джо или Сторма. Но все было тихо.

— Подождем еще несколько минут. — Марианна вздохнула, прекратив делать вид, будто внимательно смотрит телевизор. Когда часы начали отбивать девять, она поднялась. — Может быть, мне лучше вновь проверить сарай?

— Можно я пойду с тобой? — спросил Логан.

— Ты делала это уже пять раз, мамочка, — напомнила Алисон, прежде чем Марианна успела ответить на вопрос Логана.

— В таком случае я сделаю это еще раз, — откликнулась мать. — И ты не пойдешь со мной, Логан. Я хочу, чтобы ты оставался в доме вместе с Алисон.

— Но почему? — заныл тот. — Я хочу посмотреть на лошадей!

— Я не собираюсь спорить с тобой, Логан.

«И я не собираюсь объяснять тебе, почему нет», — подумала она, спускаясь на кухню, и надевая на себя одну из теплых курток Одри, чтобы уберечься от холодного ночного воздуха. Марианна не рассказала детям об ужасе, который ей пришлось пережить в ту ночь около сарая, и не собиралась рассказывать об этом сейчас. Хотя каждый раз, выходя к сараю сегодня вечером в надежде обнаружить там Джо и Сторма, свернувшихся калачиком на полу пустого стойла, она видела, что лошади стоят смирно, посматривают на, нее своими спокойными глазами, не потревоженные ни ее визитом, ни присутствием чего-то постороннего. Но страх не покидал ее.

Прихватив фонарь, Марианна ступила из задней двери во двор. Она окинула взглядом поле в тщетной надежде наконец увидеть, как из леса выходит Джо Уилкенсон. Но единственное, что она могла разглядеть в тусклом свете, падающем из окон, были олениха и два годовалых оленя, умиротворенно пощипывающих траву.

Она задержалась перед сараем, прислушиваясь. Не уловив ни звука, потянула на себя дверь и приоткрыла ее настолько, чтобы проскользнуть внутрь, затем щелкнула кнопкой фонаря и посветила вокруг. Шейка, выглянув, как обычно, из-за дверцы стойла, сощурилась от яркого света, но не отвернулась.

— Джо? — позвала Марианна, скорее для того, чтобы нарушить тишину, царившую в сарае, чем надеясь, что мальчик отзовется. — Ты здесь, внутри? Сторм?

Единственным ответом, который она получила, было тихое ржание Шейки, и она задержалась, чтобы почесать лошадь за ухом, когда шла по проходу, проверяя на всякий случай пустые стойла, но заведомо зная, что Джо там нет. Вновь заперев дверь сарая, женщина поспешила к дому и вошла в кухню как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.

Она схватила трубку, прежде чем раздался второй звонок, ожидая услышать, пусть не Джо, но хотя бы голос кого-нибудь из соседей, позвонивших сказать ей, что он у них.

— Алло?

— Слишком быстро, — произнес Алан. — Что ты делала, ожидала моего звонка?

Марианна запуталась в словах, неожиданно услышав голос мужа.

— Нет... я... о Боже, Алан, у тебя там сейчас уже полночь!

— Нет, только начало двенадцатого, — откликнулся Алан, в его тоне прозвучали нотки подозрения. — Марианна, все в порядке? Голос твой звучит немного... странно, я бы сказал.

— Нет! — воскликнула Марианна излишне громко. — Я имею в виду, что все прекрасно! Мы как раз заканчиваем мыть посуду после ужина и... — Черт возьми! Зачем она только произнесла это? Почему она не сказала ему, что дети отправились в гости? А сейчас он начнет настаивать на разговоре с ними, и Логан, безусловно, расскажет ему правду. — Впрочем, Джо рассердился на меня и убежал из дома не так давно. Я думала, может быть, это он звонит, что скоро придет.

— Придет домой откуда? — спросил Алан, в голосе звучал явный сарказм. — Ваши ближайшие соседи живут на расстоянии нескольких миль от вас, не так ли?

— Ради всего святого, Алан, все не так уж плохо! Мне не... — Она оборвала себя на полуслове. Для чего говорить? Если она начнет спорить с ним, они тут же непременно поссорятся. — Послушай, мне надо пойти и разыскать Джо. Я перезвоню тебе.

Алан полным негодования голосом перебил ее.

— Не утруждай себя, — сказал он. — Дай мне поговорить с детьми, или тебе уже удалось убедить их, что я очень плохой отец?

«А разве это не так?» — Марианна почувствовала, как ей нанесли повторный удар, но попыталась сохранить спокойствие.

— Я не уверена, что сейчас лучшее время, Алан, — негромко произнесла она, но Алисон уже выглядывала из-за ее локтя.

— Это папа? Дай мне поговорить с ним! — Она потянулась к телефону, и Марианна, бросив на дочь предостерегающий взгляд, уступила. — Папочка? Ты не собираешься навестить нас?

Марианна перешла на другую сторону стойки, она Старалась не смотреть на дочь, но не хотела Пропустить ни слова из разговора Алисон. Девочка беседовала с отцом и в то же время заговорщицки подмигивала матери.

— Что у нас тут произошло, папа? Джо со Стормом каждый день отправляются на прогулку... Здесь же не так, как в Канаане, папа. Тебя не подстерегают на каждом углу, чтобы избить и ограбить, у нас даже и охотничьих выстрелов не слышно!.. Он вернется... Конечно, нет! Почему мы должны быть напуганы?.. Папа... Папа! — Она закатила глаза и стала рассматривать потолок. Затем, когда Алан, очевидно, сменил тему разговора, лицо Алисон озарилось счастливой улыбкой. — Школа великолепная! Классы маленькие и... — Улыбка ее угасла, и она глубоко вздохнула. — Конечно, я скучаю по тебе, папа, но мне нравится здесь! Что в этом плохого? — Несколько мгновений Алисон молчала, затем протянула трубку Логану. — Он хочет поговорить с тобой, — произнесла она, счастье, звучавшее в ее голосе, когда она только начала разговаривать с отцом, вдруг исчезло. Передавая телефонную трубку брату, девочка беспомощно пожала плечами и взглянула на мать.

— Все, что он хочет узнать, это когда мы вернемся домой, и он считает, что мы живем в глуши! — И тут они услышали, что говорит отцу Логан. Алисон обернулась и сердито посмотрела на брата.

— Было совершено убийство, папа! — рассказывал мальчуган, голос его от волнения прерывался. — Прямо наверху, в лагере, практически в двух шагах от нашего дома! Это был Сасквач, он в клочья разорвал палатку и убил этого парня! Все говорят... — Он внезапно замолчал, затем поднял глаза на мать. — Папочка говорит, что хочет переговорить с тобой. Прямо сейчас! — добавил он, в точности воспроизводя интонацию, с которой эти слова были произнесены отцом.

Марианна почувствовала боль в желудке от нервного перенапряжения и неохотно взяла трубку.

— Почему ты не сказала мне об убийстве? — безо всяких предисловий потребовал ответа Алан.

— Это было не убийство, — начала было Марианна.

— Если кто-то мертв, как ты назовешь это? — разозлился муж.

— Еще никто не может дать точное определение происшедшему! — резко ответила она. — А тебе я не рассказала об этом лишь потому, что знала, как нелепо ты на все отреагируешь!

— Я бы не назвал нелепым свое желание, чтобы ты с детьми вернулась домой! И думаю, имею право знать, что происходит с моей семьей. Я все еще твой муж...

— Ты утратил все свой права в ту ночь, когда ушел от нас! — вспыхнула Марианна. Дрожа от негодования, она бросила трубку на рычаг и обернулась посмотреть на детей, которые мгновенно отвели глаза в сторону. — Мне очень жаль, — произнесла она, почувствовав, что выплеснувшаяся на мужа ярость истощила ее силы. — Мне бы не хотелось, чтобы вы слушали все это, но... — Она замолчала.

— Папа собирается заставить нас вернуться в Нью-Джерси? — неуверенно спросил Логан. В этот момент он выглядел гораздо моложе своих десяти лет.

— Папа не может заставить нас что-либо делать, — ответила Марианна. — Но да, он хочет, чтобы мы вернулись домой. Возможно, он прав. Может быть...

— Но мне нравится здесь, — запротестовал Логан. — Здесь в тысячу раз лучше, чем в этом проклятом Нью-Джерси!

Слабая улыбка тронула губы Марианны, она вытянула вперед руки и прижала Логана к себе, но когда она заговорила, слова предназначались Алисон.

— Что скажешь ты? — спросила она. — Считаешь, нам следует вернуться домой?

Алисон несколько мгновений раздумывала, но в конце концов покачала головой.

— Я тоже считаю, что здесь гораздо лучше.

— А как насчет прошлой ночи? — задала вопрос Марианна. — Разве тебя не испугало то, что произошло в лагере?

— Думаю, что испугало, — тихо согласилась Алисон. — Но там, дома, каждый раз, когда я шла в школу, то боялась. Там даже у детей бывает оружие, мамочка! Здесь не встретишь ничего подобного. Этого просто нет здесь.

— Хорошо, в таком случае, мы решили вопрос, — произнесла Марианна с гораздо большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле. — А теперь вам пора готовиться ко сну.

— Но ведь Джо еще не пришел, — тут же возразил Логан.

— Он придет, — настаивала Марианна. — Поднимайтесь наверх и готовьтесь ко сну, а когда Джо вернется, вы оба спуститесь вниз и поздороваетесь с ним. Договорились?

Почувствовав, что у матери не то настроение, чтобы можно было с ней спорить, Алисон и Логан отправились на второй этаж.

Взглянув в последний раз в темноту, сгустившуюся за окном, Марианна сняла телефонную трубку и начала обзванивать ближайших соседей, задавая один и тот же вопрос: не видели ли они ее пропавшего крестника.

* * *


Плотная ночная чернота окутала ранчо Эль-Монте. Десять часов. Джо в конце концов вышел из-под сени лесных деревьев. Почти четыре часа просидел он в лесу, наблюдая, как его крестная вновь и вновь выходит из дома, зовет его, затем направляется к сараю, чтобы поискать его там. Каждый раз, когда тетя Марианна появлялась, Джо поднимался на ноги, жалобно всхлипывал, готовый бежать через поле и броситься ей в объятия.

Но он тут же подавлял возникшее желание и крепко придерживал за ошейник свою собаку, контролируя действия огромной овчарки так же строго, как и свои собственные.

А зачем ему возвращаться назад, в дом?

Единственное, что она сделает, это вновь накричит на него.

А он не совершил ничего плохого! Все, что они со Стормом сделали, это просто отправились на прогулку, но ведь они так делали уже тысячи раз! И его мама никогда не сердилась на него за это!

Дело в том, что он не мог рассказать тете Марианне, где был, поскольку и сам толком этого не знал. Он помнил, что побежал за Стормом, а собака привела его высоко в горы, гораздо выше, чем он обычно поднимался. Спустя некоторое время у него вновь возникло это странное ощущение, как будто нервы крайне возбуждены. Но он продолжал идти вслед за Стормом, а когда напряжение прошло, он уже был далеко от того места, с которого начал свой путь вслед за собакой, и времени прошло гораздо больше, чем он мог предположить.

Как он мог сказать тете Марианне, где он был, если и сам не знал? Пытаясь побороть собственное смятение, Джо в конце концов не сдержался, рассердился на ее вопросы и убежал.

Сначала он решил, что проведет на улице всю ночь. Он мог спать прямо здесь — у него с собой была куртка, и даже в холод, он все равно не замерзнет. Медленно тянулись часы, температура воздуха с наступлением сумерек начала падать, и Джо изменил свое решение.

Может быть, он останется на улице до тех пор, пока в доме не погаснут все огни, и он не удостоверится, что тетя Марианна пошла спать. Тогда можно будет пробраться в сарай и переночевать в стойле, вместе с лошадьми. Там, внутри, были попоны, а в мастерской — небольшой умывальник, и он мог умыться.

Но сейчас, когда ночь все плотнее смыкалась вокруг него, а на небе не было ни луны, ни звезд, чтобы рассеять кромешную темноту, Джо начала бить дрожь; дом, всего лишь в сотне ярдов от него, со своими ярко освещенными окнами, выглядел так тепло и уютно. Чае назад он увидел, как из трубы начал виться легкий дымок: в кабинете разожгли камин. Холодная промозглость ночи пробралась ему под куртку, тело покрылось мурашками, одиночество, будто пеленой, окутало душу, и последние крохи гнева исчезли. Притягиваемый домашним теплом, Джо ступил на поле, Сторм мчался впереди.

Когда он перелезал через забор, разделявший поле и двор, открылась задняя дверь, и крестная окликнула его:

— Джо? С тобой все в порядке?

Мгновение он колебался, затем, не уловив в ее голосе неудовольствия, спрыгнул с верхней перекладины забора, промчался через двор и бросился ей в объятия.

— Простите, тетя Марианна, — сдавленно проговорил он, пытаясь сдержать грозившие вот-вот вырваться наружу рыдания.

— Я тоже сожалею о случившемся, — заверила его Марианна. — Но ты дома, жив-здоров, и все, слава Богу, обошлось. Но нам с тобой нужно научиться разговаривать друг с другом, понимаешь?

Джо молча кивнул головой, пытаясь проглотить подступивший к горлу комок, и позволил Марианне проводить его на кухню.

— Я не хотел так рассердиться, — сознался он, снимая куртку. — Я просто... — Но он не смог объяснить причины своего гнева, так же как не смог объяснить, почему он так надолго задержался в горах.

— Давай просто забудем об этом, договорились? — предложила Марианна. — Будем считать это недоразумением и посмотрим, не сможем ли мы с этой минуты исправиться. Хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь на ужин?

Джо покачал головой.

— Пожалуй, я не голоден. Лучше пойду и почищу одежду. — Он посмотрел вниз, на свои брюки, которые испачкал, пока ходил по горам и сидел в лесу. — Я так сильно испачкал всю одежду.

— Я постираю ее утром, — сказала ему Марианна. — Просто принеси все вниз, когда переоденешься.

Джо вышел из кухни, а Марианна вновь позвонила своей ближайшей соседке, на сей раз, чтобы сообщить ей, что Джо вернулся, с ним все в порядке, и она приносит извинения за то, что потревожила ее.

— Хорошо, я рада, что он вернулся, — сказала ей Маргарет Стиффл. — Надеюсь, его поступок не означает, что с ним вновь начались неприятности. Он достаточно помучил бедную Одри, но мы все надеемся, что все уже позади.

У Марианны перехватило дыхание.

— Неприятности? — переспросила она. — Какого рода неприятности? О чем Вы говорите?

Какое-то мгновение Маргарет Стиффл безмолвствовала. Когда она наконец заговорила, голос звучал сдержанно.

— Видите ли, это не мое дело, не так ли? И я уверена, что ошибаюсь. Я уверена, что с Джо сейчас все в порядке, и я благодарю Вас за звонок. — Прежде чем Марианна смогла что-либо ответить, Маргарет Стиффл повесила трубку.

Марианна в задумчивости прошла в кабинет, подложила в огонь еще одно полено и обратила взор на телевизор. Но слова Маргарет Стиффл по-прежнему звучали у нее в ушах. Она выключила телевизор и поднялась наверх, в комнату Алисон. Ее дочь, переодетая уже в махровый халат, лежала на кровати с книжкой в руках. Марианна закрыла дверь, подошла ближе и присела на край кровати.

— Ты видела Джо? — спросила она.

Алисон кивнула.

— Он пошел принимать душ.

— Он не сказал тебе, куда ходил? — задала вопрос Марианна. — Я имею в виду сегодняшний вечер?

Алисон опустила книгу на грудь.

— Разве ты не спросила его?

— Понимаешь, я не хотела рисковать, чтобы вновь не поссориться с ним. — Она колебалась, какое-то время внимательно изучая выражение лица своей дочери. — Алисон, я только что разговаривала с миссис Стиффл, и она сказала мне нечто странное. Это касается Джо. — Когда Алисон отвела взгляд, Марианна нахмурилась. — Ты знаешь, что она имела в виду? Может быть, кто-то еще говорил о чем-то подобном?

Алисон сначала покачала головой, но затем передумала.

— Нельзя сказать, чтобы кто-то действительно что-то сказал, — начала она. — Скорее похоже... понимаешь, все ведут себя так, будто они недолюбливают Джо. — Запинаясь, чувствуя себя сплетницей, Алисон рассказала матери, что произошло, когда они ходили в город за покупками, и сегодня, по пути в школу. — А после занятий Эндреа и Майкл Стиффл даже не попрощались с ним. Все ведут себя очень странно, как будто Джо что-то им сделал, но никто никогда не говорит, что именно!

Этой ночью Марианна долго не могла заснуть, она лежала и раздумывала.

Что имела в виду миссис Стиффл?

О каких неприятностях она говорила?

В любом случае Марианна собиралась все это выяснить.

* * *


Когда на смену ночи пришли первые утренние часы, поднялся сильный ветер; он дул со стороны гор, слышно было, как он завывает среди деревьев, с силой бьется о стены дома. Окно в комнате Джо с грохотом распахнулось настежь. Проснувшись, он сел в кровати, удивленно поглядывая на окно и чувствуя, как ветер дует ему в лицо. Несколько минут сидел неподвижно, с удовольствием вдыхая терпкий аромат гор.

Было еще очень темно, но ветер разорвал облака, и время от времени снаружи пробивались отблески лунного света. Ноздри его дрогнули, уловив запах оленя, пасущегося на поле за домом. Джо выскользнул из постели и неслышно подошел на цыпочках к двери. Сторм, на мгновение приподняв голову, посмотрел, как Джо выскользнул в коридор, вновь опустил свою морду на лапы и закрыл глаза.

Джо двинулся по коридору к лестнице, затем спустился на первый этаж. Другой запах привлек его внимание, и он последовал за ним на кухню.

Не включая лампу, в слабых отблесках тусклой луны, проглядывающей сквозь гонимые ветром облака, Джо направился к раковине и опустился на колени перед дверцей шкафа под ней. Когда он открыл дверцу, запах усилился. Джо пошарил в помойном ведре, пальцы нащупали кусок оберточной бумаги, в которую заворачивал свою продукцию мясник.

Схватив бумагу обеими руками, он поднес ее к носу.

Вдыхая острый запах свежей крови, почувствовал, как рот наполняется слюной.

Он высунул язык, пробуя на вкус засохшую кровь, оставшуюся на бумаге, в которую несколько часов назад были завернуты отбивные, те самые, что его крестная приготовила сегодня вечером на ужин.

Язык заработал быстрее, слизывая кровь, рот наполнялся сладковатым привкусом.

Начисто вылизав бумагу, он бросил ее обратно в ведро и двинулся к холодильнику.

Открыв дверцу, Джо сощурился от яркого света, но глаза быстро привыкли, и он обнаружил то, что искал.

На нижней полке было еще с полдюжины отбивных, каждая завернута в прозрачную целлофановую пленку и аккуратно уложена на большое блюдо.

В животе у него громко заурчало от голода, он схватил отбивную и начал срывать целлофан: запах сырого мяса потряс его. Он поднес отбивную ко рту, впился в нее зубами, оторвал кусок и проглотил его прежде, чем успел прожевать.

— Джо? Что ты делаешь?

Голос испугал Джо. Он обернулся, сырая отбивная зажата в одной руке, разорванная пленка — в другой. Рукавом пижамы инстинктивно стер кровь с губ. Когда на кухне зажегся свет, он сощурился, затем узнал Логана, стоявшего в проеме кухонной двери и с удивлением разглядывающего его.

— Ее нельзя есть! — воскликнул Логан. — Она ведь не приготовлена!

— А я ничего не делаю, — откликнулся Джо, пряча руки за спину быстрым, виноватым движением. — Между прочим, что ты делаешь здесь, внизу? Если тетя, Марианна поймает тебя...

Но прежде чем он успел закончить предложение, сама Марианна появилась в дверях за спиной Логана.

— Джо? Логан? Почему вы оба не в постели?

Логан поднял руку и обвиняюще указал пальцем на Джо.

— Он взял отбивную и ест ее. А она, мамочка, даже не приготовлена! Он ест ее сырой!

Глаза Марианны расширились от неожиданного заявления, и она пристально смотрела на Джо, пока тот в конце концов не вытащил руки из-за спины.

— Я-я не ел ее, — запинаясь бормотал он. — Я был голоден и нашел ее в холодильнике. — Он в отчаянии взглянул на Марианну. — Я думал... я собирался приготовить ее, но... я не знал, как.

Страдание на лице мальчика болью отозвалось в душе Марианны, ее раздражение, что он опять бродит среди ночи, уступило место тревоге, ведь, пропустив обед, он наверняка должен быть очень голоден.

— Хорошо, — вздохнула она. — Разреши мне уложить Логана в постель, и я ее тебе поджарю. Но уж потом ты тоже отправишься спать, безо всяких пререканий. Договорились?

Джо молча кивнул, а Марианна развернула Логана, подвела его к лестнице, затем нежно шлепнула по ягодицам.

— Наверх, — скомандовала она. — Давай-давай! Живее! — Слегка подталкивая его впереди себя, проводила мальчугана в комнату.

Как только она ушла, внимание Джо вновь переключилась на кусок сырого мяса, зажатого в руке. Разрывая его на части пальцами и зубами, он начал поспешно запихивать их себе в рот и меньше чем через минуту уже проглотил последний кусок.

К тому времени, когда Марианна уложила Логана в постель, Джо уже выбросил целлофан, в который было завернуто мясо, засунув его в ведро поглубже, на самое дно.

Он смыл кровь с рук и лица и насухо вытер их, в это время на кухню вошла Марианна.

— Я передумал, — произнес он. — Я просто выпил немного молока.

Марианна неодобрительно нахмурилась.

— Ты уверен, что больше ничего не хочешь?

Джо кивнул, направился было к двери, но вдруг неожиданно крепко обнял Марианну.

— Я, правда, сожалею, что огорчил Вас, — произнес он. — Постараюсь больше этого не делать.

Марианна обвила его руками, на мгновение крепко прижала к себе, затем выпустила из объятий.

— Одну вещь ты можешь сделать прямо сейчас — хотя бы раз проведи в постели всю ночь. — Смягчая свои слова улыбкой, она подтолкнула его к лестнице. — А теперь иди, живее! Я выключу свет. — Джо поспешил подняться на второй этаж, а Марианна протянула руку к выключателю, но вдруг замерла: взгляд ее упал на холодильник.

Понимая, что ведет себя глупо, что промелькнувшая в голове мысль просто нелепа, она, тем не менее, пересекла кухню и открыла дверцу холодильника.

Она пересчитала отбивные, лежавшие на блюде на нижней полке.

Раньше их было шесть.

В этом она была уверена.

Сейчас их оставалось только пять.

Когда она наконец выключила свет и начала подниматься вверх по лестнице, голова у нее кружилась, а в желудке появилось уже знакомое отвратительное ощущение.

Сегодня ночью ей уже не уснуть.

Она жила в одном доме с мальчиком, которого совершенно не знала.




Глава XIV


— Похоже, зима будет ранней, — заметил Билл Сайкес, внимательно посматривая на небо. В это утро было намного прохладнее, и хотя грозовые тучи, затянувшие накануне небо, рассеялись, заметны были уже первые признаки наступающего холода. — Видите, вон там? — спросил он, указывая на полосы белого цвета, медленно движущиеся с севера. — Идет из Арктики. Будет удивительно, если до конца недели у нас не выпадет снег.

— Снег? — переспросила Марианна. — Но ведь только начало сентября!

Сторож пожал плечами.

— Такое произойдет не впервые. Прошлой зимой снега почти не было. — Насмешливая улыбка тронула его губы. — Лыжный сезон едва не сорвался. Еще одна такая зима, и наши дельцы будут по-настоящему огорчены!

— Судя по Вашему тону, не похоже, чтобы Вас это как-то беспокоило, — заметила Марианна. Сильный порыв ветра налетел с гор, и она подняла воротник толстой меховой куртки, которую нашла сегодня утром в шкафу для одежды. — Как Вы думаете, может быть, нам лучше завести лошадей назад в сарай?

— Они проведут еще немало времени взаперти, когда наступят холода, — откликнулся Сайкес, наблюдая за тремя лошадьми, которых он вывел на улицу пару часов назад. — Для них очень хорошо быть на природе — здесь их место. Неправильно держать их все время в сарае. Всегда удивляюсь, о чем они только размышляют, целый день выстаивая в стойле?

— Я не уверена, что они вообще думают, — заметила Марианна.

Сторож, привыкший к работе на свежем воздухе, покачал головой.

— Многие люди так говорят, но не верьте этому. Так им легче обращаться с животными. Они полагают, раз животные не умеют мыслить, то они и не страдают. Но Вы взгляните на них!

Марианна перевела взгляд на поле, где Шейка легким галопом бежала вдоль дальнего забора: голова высоко поднята, хвост развевается. Две других лошади — пятнистый мерин, на котором ездила Одри, и гнедая, принадлежавшая Джо, — стояли рядом, повернувшись друг к другу головами, и с удовольствием пощипывали траву.

— Вы обдумали то, о чем мы говорили с Вами на днях? Вы по-прежнему хотите уйти?

— Ну что ж, сейчас я скажу Вам, — протянул Сайкес, вытаскивая изо рта травинку, которую держал в зубах. — Да, я думал, но мне кажется, что поступлю не совсем правильно, если сорвусь с места и уйду, в то время, как Вы планируете по-прежнему оставаться здесь. — Он взглянул на нее краешком глаза. — А Вы планируете именно это, не так ли?

— Думаю, что да, — ответила Марианна и, помедлив, спросила: — Билл, что Вы мне можете сказать насчет Джо?

Взгляд сторожа слегка омрачился.

— А что насчет Джо?

Марианна помолчала, тщательно подбирая слова.

— Понимаете, мне кажется, что у него очень мало друзей. Вот, например, близнецы Стиффл живут недалеко, в самом конце дороги, казалось бы, они должны играть вместе, правда?

— Джо любит одиночество, — произнес Сайкес, по-прежнему не сводя глаз с пасущихся на поле лошадей. — В этом нет ничего плохого.

— Но почему? — настаивала Марианна. — Между ними что-то произошло? Алисон говорит, что и другие дети в школе, похоже, тоже недолюбливают Джо.

Билл Сайкес сплюнул на землю остатки травинки, которую жевал, обернулся и посмотрел наконец Марианне в глаза.

— Насколько я могу судить, в мире существуют два человеческих типа. Одни хорошо ладят с людьми, другие — нет. Обычно те, кто не уживается с людьми, прекрасно ладят с животными. Похоже, что Джо один из тех, кто скорее находит общий язык с животными. В этом нет ничего плохого.

Час спустя, когда Марианна ехала по дороге к городу, мысли ее вновь и вновь возвращались к тому, что сказал ей Билл Сайкес. Только ли этим объяснялось отсутствие у Джо дружеских отношений с другими детьми? И можно ли так легко объяснять ситуацию тем, что он отдавал предпочтение животным? Допустим, этим можно оправдать его уход в сарай позапрошлой ночью, когда он собирался там спать. Несмотря ни на что, мальчик, похоже, прекрасно ладит с Алисон и Логаном. К тому времени, когда она добралась до здания, где размещались все двенадцать классов сугарлоафской окружной школы, Марианна задумалась, а стоит ли ей вообще говорить с кем-то из учителей. Когда она позвонила сегодня в восемь часов утра директору школы и договорилась о встрече, это казалось ей вполне логичным поступком, но после небольшого разговора с Биллом Сайкесом она уже не была так уверена. Сайкес, кроме того, знал Джо практически всю его жизнь. Если бы у мальчика были проблемы, сторож бы наверняка знал о них.

Но сказал бы он ей об этом?

Она поставила «рейндж-ровер» на свободное место на стоянке и направилась в кабинет директора школы, где ее ожидала Флоренс Уикман.

— Я рада, что Вы сами позвонили мне утром. — Директор школы была крупной женщиной с преждевременно поседевшими волосами. Она провела Марианну в кабинет, закрыла дверь и указала на потертый кожаный стул, стоявший перед ее письменным столом. — Так получилось, что я и сама собиралась позвонить Вам сегодня днем.

Марианна присела на краешек стула, не пытаясь скрыть беспокойство.

— Вы собирались позвонить мне? — повторила она. — Какие-то проблемы с моими детьми?

Флоренс Уикман откинулась на спинку стула.

— Абсолютно никаких. Но я подумала, вряд ли Вы что-нибудь знаете о Джо, о его... — Она замолчала, будто подыскивая подходящее слово, затем тяжело вздохнула. — Думаю, «проблема» будет самым лучшим словом.

У Марианны упало сердце. Итак, здесь скрывалось нечто большее, чем просто тяга Джо к одиночеству.

— Полагаю, что я здесь именно по этой причине. Произошло два неприятных эпизода, и моя дочь рассказала мне, что многие дети, кажется, недолюбливают Джо. Понимаете, у меня такое чувство, будто мне не хватает информации.

Миссис Уикман взяла со стола папку, открыла ее и вручила Марианне.

— Думаю, Вы все здесь найдете. Когда Джо впервые привели в детский сад, он был самым робким и застенчивым ребенком из всех. Он почти ни с кем не разговаривал — такой был замкнутый. В этом нет ничего необычного, особенно если ребенок единственный в семье. Но по мере того, как Джо подрастал, он не становился более общительным, подобно другим детям. У него никогда не было лучшего друга и, казалось, он никогда и не хотел иметь такого. — Она указала кивком головы на папку. — У него было немало неприятностей, когда он пошел в школу, — продолжала директор. — Практически все учителя отмечают, что ему свойственна чрезмерная мечтательность. Очень часто он сидит, поглядывая в окно, как будто видит что-то, недоступное взору других. — Она замолчала, затем заговорила вновь. — И были драки.

— Драки? — эхом отозвалась Марианна.

— Драки не жестокие, — откликнулась директор школы, она нахмурила брови и между ними пролегла задумчивая морщинка. — Но очень странные. Когда он был в пятом, может быть, в шестом классе, это считалось самым плохим поступком, и дети старались никогда не затевать драк. Они расценивались как хулиганство отбившихся от рук учеников. А те, с которыми он дрался, всегда были старше и крупнее Джо. — Миссис Уикман вновь смолкла, затем, казалось, решила продолжить. — Меня всегда интересовало, не могло ли это иметь какого-нибудь отношения к Теду.

— К Теду? — переспросила Марианна, окончательно сбитая с толку. — Каким образом это могло быть связано с Тедом?

Миссис Уикман протянула руки, пытаясь жестом успокоить Марианну.

— Я и не говорю, что было. Но я всегда задавала себе вопрос: тот факт, что Джо постоянно дрался с более старшими по возрасту и более крупными детьми, мог быть как-то связан со стремлением Джо таким образом восстать против своего отца.

— Я не могу поверить...

— Опять же, миссис Карпентер, я не говорю, что мне все ясно. Но если Тед слишком ратовал за дисциплину, мое предположение не лишено смысла, не так ли? Каким еще образом Джо мог почувствовать, что способен одержать победу над своим отцом, если не в драке с кем-то старше себя, и более сильным? Попытаться победить для того, чтобы самоутвердиться?

У Марианны начали сдавать нервы. Опять этот намек на то, что у Теда и Джо были серьезные проблемы.

— Вы утверждаете, что Тед, как отец, был очень строгий? — спросила она, прилагая все силы к тому, чтобы голос звучал безразлично.

— Мне вообще не хотелось бы утверждать что-то, — поспешно заверила ее Флоренс Уикман. — Я просто ищу объяснение его поступкам. Во всяком случае, — продолжала она, вновь усаживаясь на свой стул, — за последний год, или что-то около этого, положение несколько улучшилось. Мы посоветовались немного насчет Джо...

— Посоветовались? — перебила Марианна. — Неужели дела обстояли так плохо?

— Боюсь, что да, хотя и совсем недолго. Год или два Одри была чрезмерно обеспокоена Джо. И хотя с недавних пор он изменился, я не могу не думать о том, что потеря родителей может обернуться регрессом в его поведении. И мне пришло в голову, что Вы, скорее всего, абсолютно ничего не знаете обо всем этом. — Она улыбнулась. — Вы знаете, как говорят: кто предостережен, тот вооружен. И мне казалось, что будет лучше, если я переговорю с Вами.

— Понимаю. — Марианна немного расслабилась. — Но Вы говорите, дела обстоят лучше?

— Гораздо лучше, — заверила Флоренс Уикман. — Думаю, что появление в доме еще двух детей очень поможет ему. — Она бросила взгляд на часы. — Надеюсь, что все это не слишком расстроило Вас, но я чувствовала, что Вам необходимо быть в курсе дела. И если я хоть чем-то могу помочь Вам... — Она не договорила, и слова повисли в воздухе.

Марианна поднялась со стула.

— Благодарю Вас, — машинально произнесла она, все еще пытаясь осмыслить полученные от директора сведения.

Когда она вышла из кабинета, раздался звонок на перемену, и широкий коридор начал быстро заполняться детьми, выходящими из классов. Осторожно пробираясь между ними, Марианна не заметила Джо, стоявшего в конце коридора.

Стоявшего безмолвно и не сводившего с нее глаз.

Она говорила с миссис Уикман о нем.

Она следила за ним...

* * *


Рик Мартин с отвращением смотрел на отчет, поступивший из лаборатории в Бойсе.

— Что это, черт возьми, такое? — риторически вопрошал он.

Тони Молено, единственный, кто еще находился в конторе, состоящей из двух кабинетов, расположенных на втором этаже здания пожарной охраны, выглянул из-за вороха бумаг, над которыми сейчас трудился, расследуя кражу тенниски с бельевой веревки у Франсины Шильдхаузер.

— Извращенец! — заявила ему Франсина. — У нас в городе действует извращенец. Дети не могут чувствовать себя в безопасности!

Не видя смысла в споре с ней, Тони покорно записал ее показания и сейчас заполнял многочисленные бланки, как того требовали правила ведения дел в отделении шерифа.

— О чем ты? — спросил он, радуясь, что может отвлечься.

— Об этом! — возмущался Мартин, перебросив отчет напарнику. — Ты можешь этому поверить?

Молено быстро пробежал глазами документ — анализ мельчайших частичек вещества, извлеченного из палатки и спальных мешков в лагере у Волчьего ручья, а также из тела Глена Фостера.

— "Шерсть неопознанного животного"? — прочитал Молено, брови его выгнулись дугой. — Что они имеют в виду, «неопознанного»? Их работа, черт возьми, в том и заключается, чтобы установить принадлежность подобного материала!

— Разве это можно назвать заключением? — проворчал Рик Мартин, схватил левой рукой телефонную трубку с аппарата, стоящего у него на столе, а пальцами правой раздраженно застучал по кнопочной клавиатуре. — Это Рик Мартин, из Сугарлоафа, — рявкнул он, когда после десятого звонка трубку наконец сняла женщина. — Дайте мне переговорить с... Подождите секунду! — Рик потянулся за отчетом, выхватил его из рук Молено, затем заговорил вновь, зачитывая вслух фамилию следователя, указанную в конце отчета. — Генри! Генри Генри! — Он закатил глаза, затем обратился к Молено, когда его попросили подождать у телефона. — Генри Генри? Что это, черт возьми, за имя? Похоже на... Алло? Генри Генри? Это Рик Мартин, из Сугарлоафа. Я смотрю на Ваш отчет по тому материалу, что мы направили в Ваш адрес, и не собираюсь делать вид, будто я в восторге от него. Что, черт возьми, Вы подразумеваете под словами «шерсть неопознанного животного»? Что это за чепуха, Генри Генри?

В Бойсе, в своем кабинете, Генри Генри сделал глубокий вздох, затем медленно выдохнул. Он ждал этого звонка с той самой минуты, когда час назад отдал свой отчет секретарю, чтобы его передали по факсу в Сугарлоаф.

— Вы полностью высказались или хотите еще что-то добавить? Впрочем, имеете право. Да, кстати, — произнес он, — зовите меня Хэнком, мой отец был большим оригиналом.

Рик Мартин усмехнулся, его негодование по поводу полученного заключения прошло.

— Хорошо, Хэнк! Извините, что сорвался. Но я не могу понять, в чем тут, черт возьми, дело. Что означают слова «шерсть неопознанного животного»? Объясните мне, пожалуйста, на доступном языке.

— Это означает, что обнаруженные волосы принадлежат животному, — это, смею заметить, в отличие от непринадлежащих животному, — но мы не знаем, какому именно. Я понятно объясняю?

— Но ведь у Вас есть образцы шерсти всех видов животных, которые обитают в Айдахо, не так ли?

— А также в Орегоне, Вашингтоне, Монтане, Британской Колумбии и во многих других местах, — согласился Генри. — Но то, что прислали Вы, не соответствует ни одному из них. Наибольшее сходство имеется с волком, но и здесь нет полного совпадения. Волосы слишком тонкие и слишком вьющиеся.

— Итак, какие же мы можем сделать выводы? — спросил Мартин, заранее недоумевая, что же он скажет Милту Моргенштерну, редактору и издателю местной газеты, когда тот неминуемо позвонит. — «Неопознанное животное» звучит уж слишком похоже на Сасквача, а для наших мест недопустимо, чтобы подобные сведения просочились в прессу. Представляете, какие последствия это может иметь для лыжного сезона?

Сидя в уединении своего кабинета в Бойсе, Хэнк Генри лишь пожал плечами.

— А что если это и есть Сасквач, который завелся там у Вас? — спросил он с налетом преувеличенной обеспокоенности, что больше походило на насмешку. — Разве не нужно предупредить об этом общественность?

— Давайте, предупреждайте, черт возьми, — откликнулся Мартин. — Лучше бы Вы как следует справлялись со своими обязанностями, да Вы и сами это понимаете.

— Все верно, — вздохнул Генри. — Вы абсолютно правы, дела обстоят неважно, и это досаждает мне не меньше, чем Вам. Я направил уже образцы в лабораторию ФБР. Она оснащена оборудованием, позволяющим произвести анализ на молекулярном уровне, и я попросил их поторопиться. Повезет нам или нет, но через двадцать четыре часа мы получим ответ.

— А что прикажете мне делать до того времени? — потребовал ответа Мартин.

— Сопротивляйтесь из последних сил, — предложил Генри. — Скажите, что отчет задерживается, что у Вас нет пока никаких сведений.

— Но ведь речь идет о случае со смертельным исходом, — возразил Мартин. — И не упоминать о женщине, которая находится в госпитале! Стоит мне сообщить об этом газетчикам, уж они насядут на Вас так, что белый свет станет не мил!

— Постараюсь выстоять под натиском четвертого сословия, — сухо заметил Хэнк Генри, прежде чем повесить трубку.

Рик Мартин встал из-за письменного стола, подошел к окну и посмотрел вниз, на тихую улочку.

Но как только выпадет первый снег, город наполнится людьми, все отели будут забиты, рестораны начнут работать на полную мощность, магазины станут распродавать лыжное снаряжение и одежду с молниеносной быстротой. Хотя он имел весьма смутное представление о том, какую часть городского бюджета составляют поступления от зимних видов спорта, он знал, что слишком многим в Сугарлоафе трудно будет пережить зиму, обманувшую их надежды.

И каждый из этих людей будет обвинять именно его в том, что расползлись слухи о неопознанном существе, свободно разгуливающем в горах.

И Рик решил, что пока не будет предпринимать вообще никаких шагов после получения столь странного заключения из Бойсе.

В конце концов, не имело никакого смысла сеять панику, поскольку, безусловно, для паники не было и причины.

А к завтрашнему дню или, в крайнем случае, к послезавтра они будут знать, что послужило причиной гибели Глена Фостера. И лишь когда он получит достоверную информацию, то будет разговаривать с Милтом Моргенштерном или с кем-либо другим.

* * *


— Итак, у Вас все прекрасно получается, — сказала Оливия Шербурн Марианне. Она бросила взгляд на часы, затем взяла дробовик из рук Марианны и начала перезаряжать его. — У меня достаточно времени еще на один магазин, а потом я должна вернуться к работе.

— Почему бы нам тогда не прекратить? — предложила Марианна. — Я остановилась, чтобы просто поздороваться с Вами и вовсе не рассчитывала на урок стрельбы.

— Давайте не будет терять время, — откликнулась Оливия. — В следующий раз будете это делать самостоятельно. Если не знаешь, как зарядить ружье, оно превращается в абсолютно бесполезную вещь.

Марианна с опаской посмотрела на дробовик. Сделанный из металла, пластика и плотной резины, он не имел ничего общего с тем нарядным, украшенным гравировкой оружием, которое ей приходилось видеть в музеях и в магазинах спортивных товаров. Это ружье выглядело именно тем, что оно из себя и представляло: орудием для хладнокровного убийства.

— Нет смысла обзаводиться ружьем, если оно не сможет остановить гризли, — говорила ей Оливия, когда они вышли с дробовиком на пастбище, расположенное за большим домом, который служил ветеринарному врачу и жилищем и офисом.

— Но я даже не уверена, хочу ли я вообще иметь ружье, — протестовала Марианна.

— Но оно у Вас уже есть, — многозначительно ответила Оливия. — Точно такое же, как и это, и заперто в шкафу в Вашем кабинете. Мы с Одри купили их в одно время, и Вам нужно знать, как с ним обращаться. — Хотя она не упомянула об убийстве в лагере, обе женщины знали, о чем идет речь.

— Лучше бы Вы продолжали чистить плиту, когда я приехала, а не брались бы за ружье, — простонала Марианна. — Если бы Вы не вынесли его на улицу...

— Но я уже вынесла, — отрезала Оливия, — поэтому, приступим к делу, договорились? — Она осторожно прошлась рукой по ружью, показывая Марианне каждую из его составных частей и объясняя, как она действует.

— Никогда, слышите, никогда не оставляйте его заряженным, — начала Оливия. — Как только Вы закончили стрелять, освободите магазин, опустошите патронник, а затем выстрелите из ружья. Потом попробуйте вновь дослать патрон в патронник и снова попытайтесь выстрелить. Только когда Вы не сможете, как бы ни старались, произвести из него выстрел, отставляйте его в сторону. Понятно?

Марианна кивнула головой, уже сожалея о том, что остановилась поздороваться с Оливией, но, в то же время, прекрасно понимая, что ее новая подруга права — если она собирается и дальше жить здесь, ей надо знать основные правила стрельбы. Она неохотно взяла ружье, приложила его к плечу, прицелилась и выстрелила.

Отдача ружья чуть не лишила ее равновесия.

— Все в порядке, — заверила ее Оливия, когда она устояла. — Просто сильнее прижимайте ружейную ложу к плечу. Если не сделать этого, при отдаче ружье может даже повредить плечо. Цель — самортизировать удар, чтобы он не пришелся на Вас. Давайте попробуем вновь.

И так в течение почти получаса Марианна упражнялась в стрельбе, и постепенно ружье перестало казаться каким-то чуждым предметом в ее руках.

— С лазерным прицелом трудно промахнуться, — объясняла Оливия. — Как только Вы нажимаете на кнопку, начинает действовать лазер, выстрел нужно производить туда, где видите красную точку. — Оливия вновь вручила ей перезаряженный дробовик и указала на стог сена в пятидесяти ярдах от них. Это была самая дальняя мишень, которую она определила. Марианна не думала, что сможет попасть в цель, находясь так далеко. — Ночью Вы сможете видеть красную точку даже и с такого расстояния, — сказала ей Оливия. — Что Вам надо будет сделать, так это нацелить ружье перед собой в землю и просто проследить, чтобы точка совпала с мишенью. Днем сделать это гораздо сложнее, слишком трудно увидеть красную точку. Попытайтесь.

Марианна оттянула скользящий затвор, загнала патрон в патронник, затем подняла ружье к плечу — указательный палец правой руки лег на курок — и нажала на кнопку, чтобы включился лазер.

Точка на мишени не появлялась, поэтому она сосредоточилась, тщательно наводя оружие на цель с помощью прицела, установленного на стволе. Наконец нажала на курок медленным уверенным движением, подготовившись к отдаче ружья.

Когда раздался выстрел, от мишени в разные стороны полетели клочки сена.

— Попала в цель, — заметила Оливия. — Неплохо, совсем неплохо.

* * *


Он спал в своей хижине, когда его разбудил первый выстрел. Прежде чем стих отголосок, он уже полностью проснулся и встал с кровати. Ко второму выстрелу он был наполовину одет, а к тому времени, когда раздался третий, выбрался из своей хижины и, не разбирая дороги, быстро двинулся между деревьев, огибая горный склон, пока не добрался до огромного утеса, с которого открывался вид на всю долину. Прижимаясь к затененным трещинам в скале, невидимый снизу, он окинул внимательным взором раскинувшееся внизу ранчо Эль-Монте, глаза искали источник оружейной стрельбы.

Когда Марианна Карпентер принялась за второй магазин, острый глаз мужчины заметил дымок, струящийся из дула дробовика. Он покинул место, где прятался, и, пригнувшись низко к земле, быстро побежал по горному склону, босые ноги неслышно несли его к владениям ветеринарного врача.

Наконец он добрался до гребня горы, расположенного прямо над пастбищем Оливии Шербурн. Там он вновь припал к земле, внимательно наблюдая за тем, что происходит внизу, на расстоянии нескольких сот футов под ним, невидимый двум женщинам на дне долины.

Он съежился от страха, когда раздался следующий выстрел. Громкий звук так сильно отозвался у него в ушах, что заставил содрогнуться от физической боли. Мгновение спустя его чуткие ноздри уловили едкий запах горелого пороха, поднимавшийся снизу. Мужчина видел, как Марианна загнала следующий патрон в патронник, и внутренне напрягся в ожидании очередного выстрела.

Лишь когда замерло последнее эхо, и он увидел, как две женщины повернулись и направились назад к дому, мужчина покинул убежище на гребне горы и медленно двинулся в обратный путь.

Если она училась стрелять из ружья, ему следует быть более осторожным, чем прежде.

* * *


— Знаете, что Вам нужно? — спросила Оливия, когда они через заднюю дверь вошли в просторную кухню.

— Мне нужно слишком многое, — горько усмехнулась Марианна. — Что числится первым в Вашем списке?

— Свободный вечер, — ответила Оливия. — Вечер вне стен этого дома, вечер вдали от Ваших детей, вечер, полностью проведенный в компании взрослых людей.

— И как мне организовать это? — спросила Марианна. — Просто позвонить абсолютно незнакомому человеку и попросить пригласить меня на ужин?

— Не совсем так. Все, что от Вас требуется, это прийти сюда к половине седьмого сегодня вечером. У меня будут гости, несколько человек, и я думаю, Вам нужно присоединиться к нашей компании.

Хотя идея сразу же понравилась Марианне, она быстро отклонила ее.

— А что мне делать с детьми?

Оливия расхохоталась.

— Да что Вы, Марианна! Алисон уже достаточно взрослая, чтобы самой приглядывать за детьми, да и Джо — того же возраста. Поручите им присмотреть за Логаном и просто скажите Сайкесу, чтобы он проследил за ними всеми. Вы же будете находиться совсем недалеко от дома.

— Вы правы, — быстро согласилась Марианна. Не считая прошедших после похорон поминок, она едва перебросилась несколькими словами с кем-то, кроме самой Оливии и Чарли Хокинса. Оливия права — ей полезно выбраться из дома, даже если это займет всего пару часов. — Что мне захватить с собой?

— Ничего, — ответила ей Оливия, когда они направлялись к машине Марианны. — Просто приходите сюда в половине седьмого и будьте готовы немного расслабиться. Договорились?

— Договорились, — откликнулась Марианна.

Когда она забралась в «рейндж-ровер» и двинулась вверх по дороге, по направлению к Эль-Монте, то поняла, что уже с нетерпением ждет вечера. Но едва выехала с извилистой дороги на открытое пространство перед домом, как у нее внезапно появилось неприятное ощущение, будто за ней наблюдают.

Она огляделась вокруг. Где-то поблизости должен быть Билл Сайкес. Но его не было видно. Припарковав «ровер» перед домом, она вышла из машины, ещё раз осмотрелась и решила, что просто глупеет. Кому и для чего нужно наблюдать за ней? Стряхнув с себя неприятное ощущение, Марианна прошла в дом, не ведая, что из своего укрытия, расположенного высоко в горах, за ней действительно наблюдают.

Наблюдают мужчина и волк.




Глава XV


Во второй половине дня небо постепенно хмурилось, и наступающий вечер окутал дом плотной темнотой, что действовала Алисон на нервы. Может быть, ей не следовало так горячо настаивать, чтобы мать ехала на обед к доктору Шербурн, и заверять ее, что она достаточно взрослая, чтобы позаботиться обо всем.

На самом деле мать не хотела оставлять их одних — Алисон сама настояла на этом. Но сейчас, когда на землю опустился вечер, она начала сожалеть о содеянном. Девочка бродила по нижнему этажу большого дома и включала свет в каждой комнате, пытаясь прогнать тени. И все же, стоило ей взглянуть на окна, как ее охватывала дрожь при виде чернильной темноты, подступившей вплотную к дому. Она пыталась избавиться от мрачного предчувствия, пыталась внушить себе, что просто не привыкла к подобной черноте за окном. Дома, в Нью-Джерси, темными вечерами ярко горели уличные фонари, и окна соседей всегда были ярко освещены. Даже поздно ночью, когда все уже спали, небо было озарено отблесками огней Манхэттена, находящегося всего в нескольких милях от их дома, а по стене комнаты, которую она занимала вместе с Логаном, время от времени проплывал свет от фар проезжающих мимо машин.

А сколько было разных звуков! Доносящийся с шоссе привычный грохот машин, гул самолетов, заходящих над аэропортом на посадку. Здесь же тишина пришла вместе с темнотой: температура воздуха упала, и не слышно было даже жужжания насекомых.

Единственным звуком, который вдруг прорвал тишину, было завывание койота, хотя Джо настаивал, что это волк.

— В самом деле? — спросил Логан. Они все втроем находились на кухне, где Алисон добавляла сыр на замороженную пиццу, которую мать оставила им на ужин. — Что он делает?

Джо сильно прищурился, так что глаза его превратились в щелки, а в голосе зазвучали нотки таинственности.

— Охотится, — прошептал в тишине, последовавшей за волчьим воем. — Он голоден и ищет, чем бы ему поживиться. И если он ничего не найдет, то спустится вниз, сюда.

От возбуждения, к которому добавился и страх, Логана охватила дрожь.

— Но он же не станет нападать на лошадей?

Джо еще понизил голос.

— Он и не будет охотиться за ними, — произнес он. — Если уж он отведал человеческой крови, то наверняка явится сюда!

— Прекрати! — крикнула Алисон. — Ты пугаешь его!

Джо, сидевший за столом рядом с Логаном, слегка подтолкнул мальчугана локтем.

— Угадай, кто на самом деле трусит? — спросил он.

— Алисон, — хихикнул Логан. — Алисон боится всего!

— Не боюсь, — возразила Алисон. Но время тянулось очень медленно, и вечер, обещавший стать событием, едва мать сообщила, что оставляет их в доме одних, теперь начинал превращаться в нечто иное.

Она уже дважды поборола желание позвонить Оливии Шербурн и попросить мать вернуться домой. Единственное, что ее останавливало, это уверенность, что Логан не даст ей потом прохода. Кроме того, за исключением темноты наступившего вечера и полной тишины за окном, ничего не произошло.

Абсолютно ничего, если не считать, что у нее появилось и с каждой минутой росло ощущение, будто что-то вокруг неладно.

Беспокойство Алисон нарастало. «Что-то есть там, снаружи, — думала она, — скрывается в ночи, наблюдает за домом».

Наблюдает за ними.

Сейчас она сидела с Логаном в кабинете, смотрела на экран телевизора, пытаясь сосредоточиться на фильме, который брат нашел по одному из спутниковых каналов, но то и дело бросала взгляд на окно, где, несмотря на задернутые шторы, оставалась маленькая щелочка, сквозь которую по-прежнему проглядывала узкая полоска темноты.

Щелка, сквозь которую кто угодно — что угодно — сможет заглянуть в ярко освещенную комнату.

По крайней мере один раз, в этом она была абсолютно уверена, девочка заметила какое-то мимолетное движение за окном. Она уловила его краешком глаза, а когда повернулась, чтобы прямо взглянуть в ту сторону, оно исчезло.

Если оно там вообще было.

Там ничего нет, твердила она себе. Тогда почему она так нервничает?

— Где Джо? — спросила Алисон.

Растянувшийся на полу Логан, подперев подбородок руками и не отрывая взгляда от экрана телевизора, ответил, не поворачивая головы:

— Не знаю.

Алисон нахмурилась. Когда он вышел из кабинета несколько минут назад, она подумала, что он пошел на кухню за очередной порцией пиццы.

Но он не вернулся.

Она хотела встать и пойти посмотреть, где он, как вдруг вновь уловила мимолетное движение за окном, и тогда она поняла.

Джо находится там, снаружи, пытается напугать ее!

Сидя совершенно спокойно, не подавая виду, что вообще что-то заметила, она пыталась придумать, как поймать его за этим занятием. Если просто встать и направиться к окну, он увидит, как она идет, и исчезнет в темноте. И вдруг ее осенило.

— Пойду посмотрю, не поднялся ли он на второй этаж, — произнесла она и, встав, направилась к двери. Но в последнее мгновение изменила направление и метнулась к стене, где находилось занавешенное окно, бесшумно и быстро приблизилась к шторе и взялась за шнур. Резким движением раздвинула шторы, в полной уверенности, что увидит Джо, стоящего снаружи и ухмыляющегося.

Но единственное, что она увидела, была темнота ночи и ее собственное отражение, смотревшее на нее с блестящего стекла.

— Что ты делаешь? — спросил Логан, оторвавшись наконец от телевизора и взглянув на нее.

Алисон в растерянности сдвинула брови.

— М-мне показалось, я что-то увидела.

— Ты сумасшедшая, — закатив глаза, простонал Логан, прежде чем вновь вернуться к фильму.

Алисон еще раз всмотрелась в темноту. А видела ли она что-нибудь за окном? Она вышла из кабинета и отправилась бродить по комнатам в поисках Джо. Но она была уверена, что он ушел из дома.

Нарушил единственный запрет ее матери: «Запомните, я хочу, чтобы все вы оставались в доме в течение всего вечера. Договорились?» И все они, включая Джо, согласились. Что если он нарушил свое обещание? Должна ли она позвонить Оливии Шербурн и рассказать об этом матери? Или просто выйти из дома, найти его и заставить вернуться? Но она знала, что никогда не отважится выйти на улицу, шагнуть в пугающую черноту, окутавшую дом.

Дойдя до верхней ступеньки лестницы, она увидела, что из щели под дверью комнаты Джо льется свет. Она на секунду замешкалась. Может, он оставил свет включенным, чтобы обмануть ее? Рассердившись, она подошла к закрытой двери и постучала. Сторм тут же заскулил в ответ, царапаясь когтями с внутренней стороны. Хотя ответа не последовало, она открыла дверь И заглянула в комнату. Сторм, поднявшись на задние лапы, пытался лизнуть ее в лицо, и Алисон, прежде чем оттолкнуть его в сторону, ласково потрепала собаку.

И тут она увидела Джо.

Он сидел на постели, откинувшись на спинку кровати, лицо у него было бледное, глаза широко открыты. Долгое время Джо не отрываясь смотрел на нее, не произнося ни слова. Наконец, заговорил холодным ровным голосом.

— Я ненавижу ее. — Слова сорвались с губ, подобно осколкам льда. — Она шпионит за мной, и я ненавижу ее.

* * *


Билл Сайкес бесшумно пробирался сквозь темноту, обступившую дом, чувства его были обострены, натренированные мышцы позволяли двигаться легким уверенным шагом, не соответствующим его возрасту. Он обходил двор уже в течение часа, проверяя все, как просила его миссис Карпентер. Не беспокоя детей, даже не приближаясь к задней двери, чтобы узнать, как они там. Просто проверяя все вокруг.

Лошади в сарае вели себя тихо, и хотя ночь была холодной и очень темной из-за плотной облачности, воздух был неподвижен, и долина выглядела вполне мирно.

Он находился на расстоянии менее сотни футов от сарая, когда услышал, как громко заржала одна из лошадей. За ржанием последовал резкий звук ударившего по деревянной перегородке копыта. Ускорив шаг, Сайкес поспешил к сараю и зажег свой фонарь.

Все три лошади нервно пофыркивали в своих стойлах. Билл заговорил с ними уверенным голосом, пытаясь их успокоить, а сам в это время внимательно обследовал конюшню, чулан и складское помещение, даже поднялся на сеновал, но не обнаружил ничего, кроме совы, которая, тихо вскрикнув, метнулась на бесшумных крыльях прочь, в ночную мглу.

Успокоив наконец лошадей, он вновь вышел на улицу, удостоверился, что надежно запер за собою дверь сарая, и пошел вокруг дома, двигаясь бесшумно, держась на расстоянии от огромного бревенчатого строения, чтобы его не заметили, но достаточно близко, чтобы заглядывать в окна.

Везде горел свет, но комнаты были пусты, за исключением небольшого рабочего кабинета, в котором растянулся на полу маленький мальчуган, смотревший телевизор. Все в порядке. Ничего неладного.

Он направился назад к своей сторожке и вдруг насторожился. Он почувствовал, что где-то в темноте что-то скрывается, двигаясь так же бесшумно, как и он сам. Он ощущал это так же явно, как землю под ногами.

Ощущал, что оно преследует его, как и он сам начал охоту за ним.

Сторож находился недалеко от задней стены дома, медленно двигаясь по направлению к деревьям, растущим вдоль берега ручья, когда внезапно тишина ночи была нарушена.

Раздался крик, резкий и пронзительный.

Так же быстро, как начался, он оборвался, достигнув наивысшей точки.

Билл Сайкес застыл. Выжидая. Прислушиваясь. Но другого звука не последовало.

И тогда он помчался к дому, к задней двери.

* * *


Алисон как вкопанная стояла в дверях комнаты Джо, ожидая, когда он заговорит вновь. Но Джо молча и неподвижно лежал на кровати и не сводил с нее глаз, лицо его было мертвенно-бледным.

— К-кто? — спросила наконец Алисон, напуганная наступившей тишиной. Звук собственного голоса вывел ее из оцепенения, и она сделала шаг вперед. — Кто шпионит за тобой, Джо?

— Тетя Марианна, — ответил Джо после долгого молчания, заставившего Алисон усомниться, слышал ли он ее вообще.

— Мама? — спросила сбитая с толку Алисон. — Она не может шпионить за тобой. Ее даже нет дома. Она...

Джо заговорил вновь, теперь голос звучал грубо.

— Она была сегодня в школе. Разговаривала с миссис Уикман. Она говорила обо мне!

Первым желанием Алисон было выбежать из комнаты, спуститься вниз и позвонить матери. Но что она скажет? Что Джо странно себя ведет? А что будет потом, если мама вернется домой, а Джо будет вести себя вполне обычно, как и пару часов назад, когда мама уезжала в гости? Но надо же что-то делать! Алисон вошла в комнату и закрыла дверь.

— Почему ты думаешь, что она разговаривала с миссис Уикман о тебе?

— Я видел ее, — прошептал Джо, по-прежнему не сводя глаз с Алисон. Но это был не дружелюбный взгляд, к которому она привыкла. Сейчас глаза его превратились в щелки и почти пугали ее.

— В-видел ее когда? — запинаясь произнесла Алисон.

— Сегодня. Я видел ее выходящей из кабинета миссис Уикман, и я знаю, зачем она приходила.

Его слова не произвели на Алисон особого впечатления. Откуда он мог знать, зачем заезжала в школу ее мать? А если все, что Джо говорит, правда, и он действительно настолько рассержен, как кажется, тогда почему ничего не сказал раньше? После занятий, в автобусе по дороге домой, она не заметила в нем ничего необычного, и всю вторую половину дня не похоже было, будто он чем-то недоволен.

— Джо, что случилось? Почему ты так разозлился?

Он сжал лежавшие на коленях руки в кулаки, суставы пальцев побелели.

— А почему бы мне и не разозлиться? — требовательно спросил он. — После всего, что она сделала...

— С чего ты взял, что она вообще что-то сделала? — перебила Алисон. — Может быть, она и не разговаривала с миссис Уикман о тебе. Может быть, хотела поговорить с ней о Логане или обо мне.

Джо пристально рассматривал Алисон, каждый его нерв был натянут, как струна, из-за ужасного ощущения, охватившего его полчаса назад. Сначала он пытался не замечать своего состояния, сосредоточиться на фильме, который смотрел, но ему становилось все тревожнее.

Он начал поглядывать в окно, чувствуя: что-то находится снаружи и взывает к нему. Ему захотелось выйти на улицу, в темноту ночи, вырваться прочь из тесного дома.

Но он пообещал тете Марианне, что останется дома, и не хотел нарушать данное обещание. В конце концов Джо поднялся в свою комнату и лег на кровать, молясь, чтобы тягостное ощущение быстрее прошло.

Но страшное чувство нарастало: тело сотрясалось от дрожи, нервы были напряжены до предела, кожа казалась чужой и хотелось стряхнуть ее с себя. А затем появились жуткие мысли.

Мысли о его тете. Он знал, зачем она приезжала на встречу с миссис Уикман в тот день. Хотела выяснить, что творится с ним. Джо страшно рассердился на нее, когда увидел в школе, но сумел преодолеть это чувство и к тому времени, когда вернулся домой, почти забыл обо всем. Но с тех пор как поднялся к себе в комнату, охваченный странным ощущением, которое иногда накатывалось на него, гнев охватил его вновь. Сейчас, когда он смотрел на Алисон, то почувствовал, как закипает в нем незнакомая ярость. Ярость к ней. Что она делает здесь? Почему она не уходит, почему не оставит его одного?

— Я хочу, чтобы ты убиралась вон, — выкрикнул Джо. — Я хочу, чтобы все вы убирались вон! Я ненавижу вас всех!

Внезапно он спрыгнул с кровати и бросился к Алисон, пытаясь схватить ее за горло. Алисон инстинктивно подняла руки, защищаясь от нападения, и закричала.

Но крик тут же оборвался: потеряв равновесие, она оступилась и отпрянула назад, к стене. Пытаясь вновь обрести опору под ногами, Алисон вскинула колено и случайно ударила Джо в пах, когда он, шатаясь, двинулся на нее. Вскрикнув и зажав пах руками, Джо, будто споткнувшись, отступил назад, а Алисон, воспользовавшись этим, кинулась прочь из комнаты, захлопнув за собой дверь. Она промчалась по лестнице и была уже на нижней ступеньке, когда раздался громкий стук в дверь кухни. Секунду девочка стояла неподвижно, в полной растерянности, затем из кабинета выбежал Логан.

— Что случилось? — требовательно спросил мальчик. Увидев, что сестра плачет, он посмотрел мимо нее на второй этаж. — Где Джо? Вы с ним подрались?

Всхлипывая, ошеломленная нападением Джо, Алисон, как сомнамбула, пошла через кухню, забыв о своем обещании никому не открывать дверь, с чувством облегчения оттого, что кто-то — может быть, даже мать — пришел ей на помощь. Она распахнула дверь, и испуганно ахнула при виде мужчины в поношенной куртке, темной шапочке, надвинутой почти на самые глаза, с дробовиком в руках.

— Все в порядке, — успокоил ее Билл Сайкес, увидев, как испугалась Алисон. — Это просто я. — Войдя в кухню, сторож прислонил ружье к стене около двери, взглянул на рыдающую девочку, и понял, что именно ее пронзительный крик он слышал минуту назад. Она была явно охвачена ужасом, но, похоже, никаких повреждений. — В чем дело, Алисон? — спросил он. — Что происходит?

Алисон беспомощно затрясла головой, пытаясь сквозь рыдания произнести хоть слово. Наконец ей удалось с трудом выдохнуть.

— Д-Джо, — прошептала она. — Наверху... он... он вел себя так... я не знаю... похоже, он сошел с ума!

— Позвони своей маме, — распорядился Билл Сайкес. — Позвони ей и скажи, чтобы она возвращалась домой. Я пойду посмотрю, что происходит с Джо. — Когда Алисон, спотыкаясь, направилась к телефону, Сайкес пробежал мимо Логана и бросился вверх по лестнице. Он повернул шарообразную ручку на двери комнаты Джо и вошел, не имея ни малейшего представления, что ожидает его внутри!

Но комната была пуста.

Оба, Джо и Сторм, исчезли. Окно в спальне было открыто настежь.

Тремя огромными прыжками Сайкес быстро пересек комнату, вытащил из кармана куртки фонарь и включил его. Направляя луч света то в одну сторону, то в другую, он осветил крышу веранды, находившуюся на расстоянии всего лишь пары футов от окна, затем осмотрел территорию вокруг дома. Когда он направил фонарь на поле, раскинувшееся между домом и лесом, он вдруг увидел Джо, пойманного лучом света, как насекомое на булавку. Джо несся во весь опор, Сторм, подпрыгивая, мчался впереди, они были уже на середине поля, двигаясь напрямик к лесу.

Негромко выругавшись, Билл Сайкес выскочил из комнаты и побежал по лестнице вниз. Он схватил дробовик, стоявший на кухне у двери, и помчался вслед за мальчиком.




Глава XVI


Рик Мартин собирался вывести на улицу свою собаку в последний раз за сегодняшний вечер, когда на кухне ожило переговорное устройство, и он услышал голос диспетчера из отделения шерифа в Чаллисе, резиденции округа.

— Подразделение Семьдесят два — Сугарлоаф, поступило сообщение об исчезновении ребенка на ранчо Эль-Монте, конец шоссе в районе Волчьего ручья. Пожалуйста, расследуйте. — Голос изменился, избавился от обезличенного официального тона. — Тони, что там происходит? Сначала нападение со смертельным исходом, нанесение опасных для жизни повреждений, теперь это!

Забыв о собаке, Рик Мартин поспешил в кабинет небольшого дома, расположенного у Покателльского шоссе, который они с Джилли приобрели пять лет назад, и включил рацию.

— Диспетчер, на связи подразделение Семьдесят один — Сугарлоаф. Беру на себя пропавшего ребенка. Семьдесят второй, присоединяетесь?

— Я уже в пути, Рик, — откликнулся Тони Молено. — Имеешь представление о том, что происходит?

— Знаю только, что мне это не нравится, — ответил ему Мартин, думая о странном отчете из лаборатории, из которого следовало, что в расположенных над долиной горах бродит какое-то неизвестное существо, но не желая говорить на эту тему по радио. — Позвони Фрэнку Питерсу и попроси его прибыть туда со своими гончими. Известно, кто пропал?

— Джозеф Уилкенсон, — откликнулась диспетчер. — Возраст — тринадцать лет, рост около пяти футов, каштановые волосы...

— Я знаю, как выглядит Джо, — перебил Мартин. — Мы все знаем. Увидимся на месте, Тони. Семьдесят первый — Сугарлоаф, остаюсь на связи.

Джилли прошла за ним в спальню, где он вновь достал униформу, но, прежде чем надеть брюки и рубашку, натянул на себя теплое белье.

— Я еду с тобой, — объявила жена тоном, свидетельствующим, что не потерпит никаких возражений.

Тем не менее Рик попытался воспрепятствовать.

— Для чего? Ночь может быть очень длинной, и я не вижу смысла, чтобы ты...

— Сидела на месте и ждала известий о том, что происходит? — закончила за него Джилли. — Спасибо, хотя благодарить не за что. По крайней мере, если я буду в Эль-Монте, то буду знать, как обстоят дела. Кроме того, смогу помочь Марианне Карпентер. Если там будет располагаться поисковый центр, то ей может понадобиться какая угодно помощь.

Пока Рик заканчивал одеваться, она прошла на кухню, нашла пустую хозяйственную сумку и стала наполнять ее провизией, ведь розыскникам нужно будет подкрепиться. К тому времени, когда Рик был готов покинуть дом, она уже надела куртку.

— Кинг! На улицу! — скомандовал Рик, открывая заднюю дверь.

Большой полицейский пес, растянувшийся на полу перед раковиной и внимательно наблюдавший за происходящим, навострил уши. Высоко подняв хвост, он выскочил на улицу, но секунду спустя хвост его опустился, когда ни Рик, ни Джилли не пустили его в черно-белый «джип». Не зажигая фар, не включая сирены, Рик поспешно отъехал от дома, затем, включив радио и сжимая в одной руке микрофон, он понесся в потоке других машин по направлению к Мейн-стрит.

— Может быть, ты сбавишь скорость? — недовольно спросила Джилли, хотя знала, что это бесполезно. — Как ты поможешь в поисках Джо, если разобьешь машину еще до того, как мы туда доберемся?

Выехав за пределы города, где Мейн-стрит слегка поворачивала направо и переходила в шоссе, ведущее в район Волчьего ручья, Рик перешел в левый ряд, чтобы обогнать «Ниссан»-седан.

— О, черт, — выругался он, узнав машину Милта Моргенштерна. — Куда это он направляется?

— Ничего удивительного, — произнесла Джилли с преувеличенным сарказмом. — Давай разберемся, он редактор газеты, приемник его настроен на полицейскую волну, и как раз прозвучало сообщение о том, что пропал Джо Уилкенсон. — Она покачала головой. — Нет, для меня это слишком сложно, может быть, он просто выехал на прогулку!

Рик бросил угрюмый взгляд на жену.

— Самонадеянный болван.

— Давай-давай, ругайся, милый. А ведь он просто выполняет свою работу, так же, как ты выполняешь свою.

— Понимаю, — вздохнул Рик. — Постарайся тогда не подпускать его ко мне, хорошо? Он приставал ко мне в течение целого дня насчет отчета из лаборатории по поводу Фостера, но я сумел увернуться.

Шутливая улыбка на лице Джилли исчезла.

— Почему? Разве в отчете есть нечто такое, что ему не следует знать?

Рик слишком поздно осознал допущенную ошибку, но выхода у него уже не было: теперь Джилли не отстанет от него. Пока они добирались до ворот, обозначающих въезд на ранчо Эль-Монте, он быстро поведал ей, какой ответ был получен из лаборатории в Бойсе.

— Конечно, ситуация достаточно щекотливая, — закончил Рик. — Но до тех пор, пока Тамара Рейнольде не вспомнит хоть что-то конкретное, о чем она мне еще не рассказала, и я не буду знать, кто на самом деле совершил нападение на Фостера, я не позволю Милту Моргенштерну сеять вокруг панику.

Джилли какое-то время безмолвствовала, затем произнесла:

— А что если здесь нет ошибки, Рик? Что если нечто... — Она замолчала, затем продолжила: — В общем, если здесь на самом деле действовало нечто такое, чего никто никогда раньше не видел?

Рик притормозил, затем остановил машину перед большим бревенчатым домом, стоявшим в конце дороги. Он выключил зажигание и повернулся лицом к Джилли.

— Я не верю в разную чепуху типа сасквачей и снежных людей, и ты не веришь, — произнес он. — Поэтому давай оставим в покое все эти бредни, договорились?

— Но...

— Ни слова больше! — Он выбрался из автомобиля, зашагал к парадному крыльцу и громко постучал в дверь.

Несколько секунд спустя дверь открыла Оливия Шербурн, тут же отступив в сторону, чтобы пропустить в дом помощника шерифа и его жену.

— Все на кухне.

Марианна Карпентер, с бледным лицом, сидела между двумя своими детьми, обнимая каждого рукой, как бы защищая их. Наискосок от нее, записывая показания, расположился Тони Молено. Облокотившись на стойку и внимательно прислушиваясь к разговору, стоял Чарли Хокинс. Пока Джилли пыталась ободрить Марианну, Молено ввел Рика в курс дела.

— Кто-нибудь проверил сторожку Билла Сайкеса? — спросил Рик. — Если он нашел Джо, и мальчишка повел себя странно, может быть, он не захотел приводить его сюда.

— Я проверила, — откликнулась Оливия Шербурн. — Это первое место, куда я заглянула. Там никого нет, а если бы он вернулся позже, то не мог не заметить машин во дворе — он бы обязательно зашел в дом.

Рик что-то пробурчал в знак согласия, надежда, что вопрос с исчезновением Джо будет быстро решен, испарилась. Когда раздался еще один громкий стук в дверь, лицо его приняло сердитое выражение.

— Это Милт Моргенштерн, — предупредил он. — Мы с Джилли обогнали его по дороге сюда. Я был бы вам признателен, если каждый из вас расскажет сейчас как можно меньше. Просто скажите ему, что дети подрались и Джо убежал. Я не вижу смысла сообщать ему о том, что Джо странно себя вел. — Он перевел взгляд на Алисон, сидевшую около матери в полной растерянности, глаза у нее были все еще красные от слез, лицо бледное. — Думаю, что ты сможешь это сделать, Алисон? Я не прошу тебя обманывать — просто не говори ему больше, чем это необходимо.

Алисон задумалась, затем приняла решение.

— А что если я просто поднимусь к себе в комнату? — спросила она. — Тогда мне вообще не надо будет с ним разговаривать.

— Прекрасно, — похвалил Рик. — А как насчет тебя, Логан? Я знаю, что трудно удержать в секрете такую интересную историю, но это очень важно.

— Я ничего не скажу, — пообещал Логан. — Можно мне пойти с Вами и помочь в поисках Джо?

Рик Мартин сделал вид, что обдумывает его предложение, затем покачал головой.

— Ты бы оказал мне большую помощь, если бы остался здесь и позаботился о своей маме. Мог бы ты сделать это для меня?

Хотя Логан слегка и упал духом, но тем не менее согласился; к тому времени, когда Оливия впустила в дом Милта Моргенштерна, Алисон исчезла на втором этаже. Редактор выслушал незамысловатый рассказ, состряпанный Риком Мартином, и поинтересовался причиной отсутствия Билла Сайкеса.

— Вы уверены, что он разыскивает где-то Джо?

— Оба ребенка видели, как он пошел за ним, — ответил Рик Мартин. — Разве не так, Логан?

Логан поднял глаза и уверенно посмотрел на редактора.

— Именно он обнаружил, что Джо нет в комнате. Он слышал, как Джо с Алисон кричали друг на друга, и вошел, чтобы выяснить, из-за чего они дерутся. А когда поднялся наверх, чтобы поговорить с Джо, тот уже убежал.

Прежде чем Моргенштерн успел задать дополнительные вопросы, прибыл Фрэнк Питере. С заднего сиденья его грузового автомобиля раздавался лай двух ищеек. Вопрос о том, что именно произошло в доме, был забыт, поскольку Мартин приступил к организации поиска. Если повезет, они обнаружат Джо и Билла Сайкеса вместе, когда те будут возвращаться на ранчо; но едва они тронулись в путь, как у Рика Мартина появилось ощущение, что сегодня вечером удача обойдет их стороной.

Он лишь молился, чтобы они нашли мальчика и сторожа живыми.

* * *


Билл Сайкес неустанно взбирался по извилистой тропе и дышал с трудом. Он покинул дом по крайней мере полчаса назад — может быть, и раньше, и большую часть пути поднимался в гору. Идти за Джо по полю было легко: мальчишечьи следы четко отпечатались на мягкой земле, но даже и без отпечатков примятая трава ясно указывала путь. Но когда он добрался до леса, преследование тут же усложнилось. В том месте, где Джо исчез в густых корабельных соснах, не было видно вообще никаких следов. Тем не менее Сайкес не слишком волновался, преследуя мальчишку: Джо бежал именно здесь, и каждый раз, когда его нога ступала на землю, на потревоженном ковре из сосновых иголок оставался глубокий отпечаток. И хотя в лесу темп пришлось слегка замедлить, Сайкес по-прежнему двигался достаточно быстро.

Равнина осталась позади. Ярдов через сто, в зарослях деревьев, дно долины начало плавно переходить в горный склон. Здесь Джо вышел на тропу и побежал по ней. Это была прогулочная тропа — широкая, не усыпанная сосновыми иголками, — и если бы не вчерашний дождь, Сайкес, несомненно, потерял бы след мальчика. Но дождь превратил хорошо утоптанную землю в вязкую грязь, а Джо бежал точно по середине тропы, оставляя при каждом шаге глубокие следы.

Сайкес двинулся вверх по тропе, уходящей в горы: он нагонит Джо, он должен это сделать. Но вскоре тропа раздвоилась, и Джо, очевидно, выбрал верхнее ответвление — гораздо более крутой и узкий путь.

Продвижение Сайкеса существенно замедлилось, тропа порой проходила по обширным участкам обнаженного гранита, и единственным признаком того, что здесь пробегал Джо, были комья грязи, оставленные его ботинками.

Последние десять минут Сайкес двигался интуитивно, поскольку характер местности вновь изменился. Тропа пробиралась по лабиринту из огромных валунов, многие из которых появились тысячелетия назад, когда шел процесс горного образования, другие были сброшены вниз во время последнего ледникового периода. Здесь плодородный слой почвы оказался полностью уничтожен, смыт; обнаженные обломки горных пород, насквозь продуваемые ветрами, были непригодны для сельскохозяйственных работ.

Именно здесь Билл Сайкес сделал наконец остановку. После долгого подъема сердце его готово было выпрыгнуть из груди, дышал он с трудом, ловил ртом воздух.

Но он не добрался даже до верхней границы леса. Далеко за огромным валом, что неясно вырисовывался над ним, густой сосновый лес по-прежнему неуклонно карабкался вверх.

Мог ли Джо находиться где-то здесь, пробираться между деревьями?

Сайкес не знал этого, поскольку не было больше никакой возможности преследовать мальчика.

— Джо? — прокричал он, и голос его растворился в необозримых горных просторах. — Джо, где ты?

Он задержал дыхание в тщетной надежде услышать хотя бы самый слабый отклик и, не получив его, долго стоял, наполняя легкие холодным ночным воздухом, глубоко дыша, пока пульс его не замедлился, одышка не прекратилась, сердце не успокоилось.

Вдруг он замер.

Ему что-то послышалось? Он застыл на месте, вновь задержал дыхание, напрягая слух.

Медленно тянулись секунды.

Долгие секунды тишины, не нарушаемые никакими звуками, кроме неожиданного порыва ветра, промчавшегося между деревьями на вершине огромного гранитного вала.

И все же у Билла Сайкеса появилась вдруг уверенность, что он больше не один.

То же ощущение, которое охватило его раньше, заставив обойти вокруг дома, овладело им вновь: нервы напряглись, волосы на затылке встали дыбом, кожа покрылась мурашками.

Что-то было там, в темноте, недалеко от него, и наблюдало за ним.

Джо?

Но если это был Джо, почему он тогда не откликнулся на его зов?

Мрачное предчувствие нарастало. Не в силах поверить, что Джо сумел перебраться через огромные валуны (это достаточно трудно днем и почти невозможно ночью без такой важной вещи, как фонарь), Билл Сайкес начал спускаться вниз, двигаясь по тому же пути, каким и пришел.

Он, должно быть, где-то потерял тропу, еще до того, как добрался до этого необитаемого пространства с нагроможденными друг на друга скалами. Джо наверняка пошел в другом направлении, решил Сайкес, отыскал тропинку, которую он не заметил.

Он с трудом прокладывал себе путь назад, через валуны, чувства его были обострены до предела, каждые несколько секунд он замирал, чтобы прислушаться, ожидая при каждом очередном повороте узкой тропы столкновения лицом к лицу. С... кем?

Медведем?

Нет, не с медведем. Он услышал бы тогда звук скребущихся о камни медвежьих когтей, его сопение и ворчание, шуршанье небольших камешков, которые тот отбрасывает лапой в сторону, когда выискивает прячущуюся под камнями мелкую живность.

Наконец Сайкес выбрался из скопления каменных глыб на более открытое лесное пространство и вздохнул с облегчением: здесь он не был заперт в ловушке между гигантскими валунами, открытый для любого нападения.

Он продолжал спускаться под гору, придерживаясь тропы, включая каждые несколько секунд фонарь, осматривая участок за участком, примыкающие к тропе, выискивая хоть какой-то след, указывающий, куда направился Джо — вверх по горному склону или назад к раскинувшейся далеко внизу долине.

Билл шел, низко пригнувшись к земле, внимательно изучая любые отметины на почве на расстоянии фута от тропы, когда услышал это.

Едва различимое на слух рычание невидимого существа заставило его содрогнуться. Он застыл, прислушиваясь, но безмолвие гор окружало его. Даже ветер, который дул еще несколько мгновений назад, вдруг стих, и зловещее спокойствие воцарилось вокруг.

Сайкес стащил с плеча дробовик, снял его с предохранителя и, щелкнув затвором, дослал патрон в патронник. Он посветил вокруг потускневшим уже фонарем и, ничего не обнаружив, выключил его. Какое-то мгновение Билл ощущал себя совершенно слепым в кромешной ночной темноте, но затем увидел, что покрывающая небо пелена слегка рассеялась, уступая место серебристому сиянию лунного света. Не такого яркого, чтобы он мог различить какие-то детали окружающего леса, но вполне достаточного для того, чтобы увидеть вверху просвет между деревьями, обозначавший наличие тропы.

Но, пробираясь сквозь темноту, он вдруг явственно услышал, что кто-то еще движется параллельно с ним.

Слева от себя мужчина различил слабый шорох, который обрывался спустя долю секунды после того, как он сам останавливался. Но стоило ему пуститься в путь, и мягкое шуршание вновь сопровождало его из-за деревьев.

Слева, выше по склону, он услышал тихий звук, похожий на свист.

Птица?

Может быть, человек...

Сайкес застыл, прислушиваясь.

Шуршащий звук на сей раз не прекратился, он приближался.

Зверь, подстерегающий его, подбирался все ближе и ближе.

Билл включил фонарь, направил слабый луч света на стволы деревьев, наконец остановил его на зарослях кустарника в десяти ярдах от себя. Зарослях, достаточно высоких и густых, чтобы укрыть даже огромную тушу гризли.

Шуршание прекратилось, когда Сайкес направил свет на кусты. Он обнаружил своего преследователя.

Теперь жертва станет охотником.

Опустившись бесшумно на колени, он поставил на землю фонарь, его луч, быстро угасая, был по-прежнему направлен на густой кустарник. Поднял ружье к плечу, крепко сжал его и медленно спустил курок.

Нападение произошло в то мгновение, когда выстрелило ружье.

В то время, как из ствола вырвался грохочущий звук, а дуло изрыгнуло мощный заряд, ружье вылетело из рук Билла Сайкеса: что-то обрушилось на него сзади, своим весом придавив к земле, подмяв дробовик под его тело.

Непроизвольный крик, зародившийся где-то глубоко внутри, оборвался до того, как успел слететь с его губ. Прежде чем воздух из легких достиг голосовых связок, гортань его была вырвана из горла, а огромная артерия, несущая кровь от сердца к мозгу, разодрана в клочья.

Билл Сайкес умер, не издав прощального крика ужаса.

* * *


Одиночный звук выстрела эхом разнесся по долине. Фрэнк Питере сбежал вниз и отстегнул сворки, сдерживающие двух его ищеек. Дав им в последний раз понюхать рубашку, которую Марианна принесла из комнаты Джо, он резко скомандовал собакам:

— Искать! Вперед!

Гончие звонко залаяли, почувствовав свободу, и помчались вперед, быстро исчезнув в темноте. Питере в сопровождении Рика Мартина, Тони Молено и Оливии Шербурн, — которая, несмотря на самые убедительные доводы Рика, настояла на том, чтобы идти с ними, — продолжал подъем по тропе через сосновый лес, он знал, что потерять гончих невозможно. До тех пор, пока они идут по следу, собаки будут лаять. Если же потеряют его, интонация их завываний мгновенно изменится, они начнут рыскать вокруг в поисках потерянного следа и никогда не отступятся, до тех пор, пока Фрэнк не догонит их, не пристегнет поводки и не оттащит прочь. Даже если преследуемый пойдет по реке, гончие продолжат начатое дело: будут метаться по воде, обследовать оба берега, носиться вверх-вниз вдоль реки, не прекращая поисков потерянного следа.

Несколько минут спустя характер лая действительно изменился, однако не перешел на ноту разочарования, как того опасался Фрэнк Питере. Наоборот, это был взволнованный лай, который издают собаки, когда загоняют жертву в угол.

— Пойдемте, — произнес он, с трудом пустив рысью свое могучее тело. — Они что-то нашли!

Потребовалось не менее десяти минут, чтобы догнать собак. Но когда это им в конце концов удалось, их глазам открылась совсем не так картина, которую они ожидали увидеть. Едва Питере направил луч фонаря на предмет, отвлекший собак от работы, как застыл на месте и тихо выругался.

— Проклятие, — выдохнул он. — Взгляните.

Оливия Шербурн, подоспевшая последней, растолкала мужчин локтями, охваченная ужасом от того, что ей предстоит увидеть труп Джо Уилкенсона, распростертый на земле.

Но вместо этого она увидела тело Билла Сайкеса. Его толстая куртка была разодрана сверху донизу, кожа на спине висела клочьями, голова была неестественно вывернута и держалась на нескольких связках и разорванных мышцах. Не сомневаясь, что он мертв, она, тем не менее, упала на колени и машинально приложила руку к запястью, пытаясь нащупать пульс.

— Кто, черт возьми, мог это сделать? — прошептал Фрэнк Питере, не в состоянии оторвать взгляда от тела. Собаки, прекратившие в конце концов обследовать труп, крутились у его ног, нетерпеливо повизгивая.

И только Рик Мартин и Тони Молено уже знали ответ.

Отметины на теле Билла Сайкеса были почти идентичны тем, которые они видели на трупе Глена Фостера всего лишь пару ночей назад.

Что бы ни бродило по горам в окрестностях Сугарлоафа, оно вновь нанесло удар.

— Итак, — вздохнул Рик Мартин, — вот что мы сделаем. Я не хочу, чтобы здесь что-то трогали до тех пор, пока завтра утром сюда не прибудут ребята из Бойсе. Не хочу, чтобы нарушали следы, не хочу, чтобы прикасались к телу Сайкеса — ничего. Если где-то здесь кроется ключ к разгадке, я должен его найти, поэтому все должно оставаться на месте до завтрашнего утра. Тони, как смотришь на то, чтобы опять остаться здесь на ночь?

Молено пожал плечами.

— Я пережил одну ночь, надеюсь, что переживу и сегодняшнюю.

— Договорились. Разожги костер и смотри в оба. — Он переключил внимание на Фрэнка Питерса. — Есть шанс вновь вернуть собак на след?

Питере беспомощно развел руками.

— Попробую, но не уверен. — Минут двадцать водил он собак по участку, где был обнаружен Билл Сайкес, стараясь держаться подальше от тела, чтобы не отвлекать гончих запахом свежей крови и не затаптывать место убийства.

Но собакам не удалось напасть на след Джо Уилкенсона. Словно он растворился в ночной мгле.




Глава XVII


Первые лучи восходящего солнца, пробившись сквозь затянувшие небо свинцовые тучи, робко заскользили по неровным горным склонам, и казалось, будто едва заметный переход от черноты непроглядной ночи к хмурому серому утру вообще не имеет источника. Медленно выплывали из темноты призрачные очертания огромных величественных утесов и высоких деревьев, зеленым покрывалом окутавших горы от верхней границы леса до раскинувшейся внизу долины.

Джо Уилкенсон зарылся поглубже в постель, не желая выбираться из крепких объятий сна и пытаясь оттянуть момент пробуждения. Но когда утренний холод добрался наконец до его тела, он потянул на себя одеяло, крепко сжав его пальцами. Но что-то было не так — вместо привычной мягкости стеганного ватного одеяла, Джо почувствовал в руках что-то другое. И тут же проснулся, открыл глаза. Он лежал на боку, и первое, что увидел, было окно.

Окно без стекла в пустой раме.

Окно, которого не должно быть, потому что дома, в своей комнате, он его не мог видеть, лежа на левом боку. Пульс мальчика участился: он вдруг осознал, что кровать, на которой он спал, была чужой. У него болели все мышцы, и не только от холода, который, казалось, пробирал его с каждой секундой все сильнее и сильнее, до самых костей, но и от непривычной жесткости. Джо сел, и звериная шкура, которой он был накрыт, упала, а он задрожал еще сильнее от подувшего из окна холодного воздуха.

Где он?

Почему не дома?

Джо пытался вспомнить, что случилось прошлой ночью. Воспоминания возвращались к нему по частям, разрозненно.

Вчера вечером его вновь охватило это чувство.

Страшное чувство нервного возбуждения.

Потребность убежать в ночную мглу.

Он слышал голос, взывавший к нему, шептавший его имя.

Он пытался отгородиться от него. Но чем упорнее старался не слушать, тем настойчивее становился голос.

А не начал ли он действительно сходить с ума? Эта мысль испугала Джо больше, чем вселяющие ужас метаморфозы, происходящие с его разумом и телом.

А что если на сей раз наваждение не пройдет?

Что если ему придется всю оставшуюся жизнь прожить с этим чувством?

Его засадят в сумасшедший дом. Поместят в клинику вместе с другими безумцами и не выпустят оттуда.

Эмоции захлестнули его, и ему почудилось, будто он проваливается в темную бездну, на дне которой его поджидает невиданное чудовище, готовое напасть и, подобно спруту, опутать своими щупальцами, из которых ему никогда не вырваться.

В конце концов полная путаница в мыслях переросла в ярость, и он накричал на тетю Марианну, когда та зашла к нему в комнату.

Нет! Он вообще не кричал на тетю Марианну. Это была Алисон, она заходила к нему в комнату, а не тетя Марианна!

Воспоминания вновь затуманились, и ему приходилось напрягаться, чтобы вспомнить все. Алисон пришла к нему в комнату. Зачем? И почему он так разозлился на нее?

Джо пытался вспомнить, что она ему сказала, и не мог. Однако помнил, как лежал на кровати, смотрел на девочку и ненавидел...

Ненавидел Алисон?

Но это же безумие! Он не ненавидит Алисон. Она нравится ему. На самом деле, она нравится ему больше всех тех, кого Джо когда-либо знал. Вчера утром, когда она взяла его за руку, он почувствовал себя удивительно: как будто потеряло значение все то, что о нем говорили, и как относились к нему другие, все будет прекрасно до тех пор, пока с ним Алисон, которая держит его за руку.

А позже, вечером, он наговорил ей ужасные вещи — о ее матери и даже о ней самой. Сейчас в памяти всплывали обрывки разговора.

«...хочу, чтобы ты убиралась вон... хочу, чтобы вы все убирались вон... ненавижу вас всех!»

Он соскочил с постели, и он...

О Боже! Он набросился на Алисон!

Он не мог этого сделать! Он бы не сделал этого!

Но сидя на жесткой кровати в ледяной комнате, Джо знал, что сделал. Он подбежал к ней, чтобы схватить руками ее горло и стиснуть его.

И продолжать сжимать.

Но почему? Она же ничего ему не сделала! Она просто хотела поговорить с ним, выяснить, в чем дело, помочь ему!

А он пытался убить ее!

Но ей удалось вырваться от него! Он толкнул ее, она отлетела к стене и...

Джо вспомнил страшную, невыносимую боль, а потом он оказался на улице и побежал. С ним мчался Сторм, и было очень темно, но, несмотря на темноту ночи, он все видел.

Видел почти так же отчетливо, как и днем.

Но все его последующие воспоминания представляли собой лишь расплывчатые образы, которые мальчик едва мог уловить, а они вновь исчезали, ускользали от него, и он не успевал осознать их.

Где он находится? Завернувшись в звериную шкуру, Джо подошел к открытой двери и, выглянув на улицу, нахмурился. Поляна показалась ему знакомой, а когда он вышел наружу и обернулся, чтобы посмотреть на полуразвалившуюся хижину, в которой провел ночь, уже не сомневался, что был здесь раньше.

Когда?

Он вернулся в хижину, мучительно ища ответа, и вдруг вспомнил.

Позавчера.

Во вторник, во второй половине дня, когда он ходил вместе с Алисон и Логаном в лагерь у Волчьего ручья. Сторм что-то учуял и бросился по следу, а он устремился за ним. Казалось, что отсутствовали они недолго, но когда вернулись домой, времени было гораздо больше, чем он предполагал.

Сюда ли он приходил? Он с любопытством осмотрел хижину. Единственный стул, стоявший у грубо сколоченного стола, изготовленного из кривых сосновых досок. Старая чугунная печь, на ней огромный чайник, стойка с несколькими тарелками и щербатыми кружками, на вбитых в стены ржавых гвоздях — кое-какая поношенная одежда. Значит, кто-то здесь все-таки жил, несмотря на то, что в окнах не было стекол, а дверь едва закрывалась. Он вновь посмотрел на окна и обнаружил, что с внешней стороны были ставни, которые можно было закрыть и запереть на щеколду. Он так и сделал. Затем подошел к печке, где едва теплился огонь, и подбросил туда три полена из коробки, стоявшей около стены.

Под стойкой обнаружил старый керосиновый фонарь, но фитиль его был исправен, а ламповое стекло чистое. Но если здесь кто-то жил, то где же он?

И где Сторм?

Он вновь подошел к двери, свистнул, и спустя мгновение появился Сторм. Пес осторожно выбрался из кустов и двинулся ему навстречу, но остановился на расстоянии не менее десяти ярдов от хижины и беспокойно присел на задние лапы.

Джо нахмурился, не одобряя поведение собаки, и позвал ее:

— Иди сюда, Сторм! Здесь все в порядке, мой мальчик!

Пес не двигался с места, он лишь беспокойно поскуливал.

— Сторм, ко мне! — скомандовал Джо.

Пес не покидал своего места, но тело его вдруг напряглось, собаку начала бить нервная дрожь. Бросив на овчарку сердитый взгляд, Джо повернулся, прошел назад в хижину и принялся разыскивать свою одежду.

Но когда он нашел ее, сваленную в кучу в углу единственной комнаты, и поднял, в нос ему ударил странный резкий запах. Обескураженный, Джо понес одежду к кровати, и, развернув ее, все понял.

Повсюду на одежде были темные пятна.

Пятна крови.

До сих пор влажные и липкие.

Откуда они здесь?

Что он сделал? О чем не может вспомнить? Но он должен вспомнить! Если же ничего не натворил, почему тогда испачкана его одежда? Схватив ее, он поспешил к печке, где уже начали потрескивать подброшенные в огонь дрова, и запихал туда свои вещи. -И как только пламя охватило окровавленную материю, с силой захлопнул дверцу.

Испытывая ужас от мыслей, которые вихрем проносились в его сознании, он метался с горящими глазами по хижине, как попавший в ловушку зверь. Ему нужно выбраться отсюда! Выбраться сейчас же!

Сунув босые ноги в ботинки, стоявшие на полу около кровати, и прихватив звериную шкуру, под которой спал, чтобы защититься от утреннего холода, он выбежал через входную дверь на улицу, Сторм наконец оставил свой пост и ринулся вслед за ним вниз по тропе. Страшная мысль о том, что он натворил прошлой ночью, билась в его сознании, не могла приоткрыть завесу над тем, что же произошло на самом деле. Джо мчался с горы вниз, спотыкался на каменистой тропе, оступался, одной рукой придерживая звериную шкуру, наброшенную на голые плечи, а другой помогая сохранить равновесие. Когда он добрался до леса и тропа выровнялась, Джо замедлил бег. Хижина уже скрылась из виду. А вдруг кто-то обнаружит его здесь? Он углубился под сень деревьев и легкой походкой двинулся параллельно тропе.

Он прошел, возможно, не меньше мили, когда почувствовал что-то впереди. Остановился, прислушался, но ничего не услышал. Но когда принюхался, то уловил слабый запах.

Знакомый запах.

Он узнал его. Едва уловимый запах, витавший в воздухе, был точно таким же, как и тот, что ударил ему в нос в хижине, когда он поднял с пола свою испачканную одежду.

Запах крови.

И сейчас его ноздри наполнила та же острая приторность.

Он вновь двинулся между деревьями, стараясь, чтобы походка была абсолютно бесшумной. Сторм, почувствовав внезапный испуг своего хозяина, держался ближе к нему, шерсть у него поднялась дыбом.

Джо переходил от дерева к дереву, запах становился все отчетливее. Наконец, выйдя из-за огромной белоствольной сосны, он перебежал к кустарнику, скинул с себя звериную шкуру, лег на живот и пополз через заросли к источнику запаха с примесью меди, который находился прямо за кустами. Он прокладывал путь сквозь переплетенные между собой ветви, медленно продвигаясь вперед, Сторм не отставал. Наконец Джо остановился. Сквозь небольшой просвет в листве он увидел фигуру сидящего на земле человека, прислонившегося спиной к дереву. Дробовик лежал у него на коленях, голова склонилась на грудь, он дремал. Вдруг голова резко дернулась — мужчина внезапно проснулся, и Джо застыл.

Услышал ли его мужчина?

Но нет — тот лишь боролся со сном, точно так же, как и сам он делал иногда в классе. Особенно по утрам после тех ночей, когда его охватывало странное беспокойство, и он подолгу не мог заснуть.

Мужчина поднялся на ноги, и Джо узнал его.

Тони Молено, в мятой после проведенной в лесу ночи униформе, с воспаленными от бессонницы глазами. Он потянулся и отошел от дерева, и Джо, следуя за ним взглядом, увидел источник приторного запаха, привлекшего его внимание несколько минут назад.

Глаза его расширились, когда он заметил лежащее на земле тело.

Тело, которое Тони Молено, должно быть, охранял всю ночь, так же, как охранял он и тело Глена Фостера.

Джо вдруг подумал, что в лагере, куда они с Алисон и Логаном пришли в тот день, не оставили ничего страшного, а сейчас со своего наблюдательного пункта в кустах он видел прямо перед собой лицо Билла Сайкеса.

Смотрел в его мертвые глаза.

Смотрел на зияющую рану, из которой, по-видимому, вытекло много крови.

В сознании возникла другая картина.

Кровавые пятна на его одежде. Не отрывая взгляда от лица Сайкеса, Джо представил себе, как хлещет кровь из огромной раны на его шее.

Все это слилось в сознании Джо воедино, и сердце его учащенно забилось.

Мог ли он сделать такое?

Возможно ли это?

С трудом подавив готовый вырваться крик, мальчик начал отползать назад, осторожно двигаясь по проложенному только что пути, и вскоре выбрался из кустарника. Сотрясаясь всем телом, стуча зубами не только от холода, но и от увиденной картины, от охватившего его ужаса, что это могло быть его рук дело, он завернулся в медвежью шкуру, крепко обмотав ее вокруг себя.

Рыдания душили его. Спотыкаясь, Джо бросился вниз с горы, не разбирая дороги.

Единственная мысль билась в его мозгу и толкала вперед: бежать, бежать как можно дальше от этого места.

Но добравшись до подножия горы, он понял, что, как бы далеко он ни убежал, где бы ни оказался, ему не скрыться от мертвого лица Билла Сайкеса, отсутствующий взгляд его глаз, смотрящих прямо на него, будто обвиняя.

Этот образ запечатлелся в его памяти навсегда, и так глубоко проник в сознание, что будет преследовать теперь всю оставшуюся жизнь. Он никогда не сможет стереть его.

И вдруг он понял, что есть способ вычеркнуть из памяти страшные воспоминания, избавиться от видения мертвого лица, от ужаса накатывающего на него нервного возбуждения, туманящего разум, толкающего прочь из дома.

Есть способ, который поможет ему навсегда избавиться от всего этого.

И в сознании Джо возникла совсем иная картина.

Утес, с которого менее двух недель назад сорвалась его мать.

Но сможет ли он сделать это? Заставить себя встать на вершину утеса, посмотреть вниз и прыгнуть?




Глава XVIII


— Сейчас семь часов утра, всех вас приветствует и желает вам хорошего настроения Сэм из студии в Сугарлоафе, который будет с вами до десяти часов! Сегодня в Сугарлоафской долине холодное утро, и, прежде чем потеплеет, будет еще холоднее. Хорошее известие для лыжников, плохое — для фермеров; как говорил великий Авраам Линкольн: некоторых людей вы можете порадовать иногда, кое-кого — всегда, и никого из людей... — впрочем, не помню точно, что он говорил, но вы понимаете, что я имею в виду! Вы понимаете, что я имею в виду! Мы продолжаем нашу программу!

Сэм Гилман нажал кнопку воспроизведения на стоящем перед ним магнитофоне, и оркестр струнных инструментов заиграл «Летнюю фантазию», что казалось Сэму вполне подходящим для холодного не по сезону сентябрьского утра. Это была его станция — все пять ее ватт, — и если слушателям не нравились его передачи, это их проблема, а не его. Он повернулся на крутящемся стуле, который занимал почти все свободное место в студии, состоящей из единственной комнаты, и начал просматривать список приглашенных гостей, беседы с которыми в этот день будет передавать по радио его крошечная станция. В десять часов в эфир выйдет Арне Свенсон с рекомендациями о подготовке машин к зиме. Почти все в городе настроят свои приемники на эту волну. Хотя Арне владел единственной в Сугарлоафе газонаполнительной станцией уже почти тридцать лет, его сильный шведский акцент делал речь такой невнятной, что он всегда брал с собой в качестве переводчика свою жену, Наоми, и Наоми никогда не упускала случая опровергнуть все сказанное Арне. К концу эфирного времени они вновь окажутся на грани развода, затем микрофон схватит Арне.

— Просто пригоните ко мне свою несчастную машину! — проревет он. — Я все сделаю Вам сам!

Продолжение рабочего дня будет полностью соответствовать его началу, поскольку Сэм Гилман охотно разрешал каждому, у кого было о чем рассказать людям, приходить в студию и занимать микрофон на час или около того. На те дни, когда желающих поговорить не находилось, у него имелось в запасе немало кассет с записями, чтобы пускать их в эфир. На самый же крайний случай Сэм припас несколько пленок, которые мог прокручивать в течение восьми часов, хотя и полагал, что от подобного вещания никто не поумнеет.

Больше всего ему нравились такие передачи, своего рода импровизации, когда он приглашал в студию горожан, чтобы те просто отвели душу. Поскольку все, что они говорили, было вполне пристойно и не оскорбляло каких-либо категорий граждан (политика Сэма вполне допускала любое оскорбление личности), Гилману нравилось, когда люди делились своими мыслями, независимо от того, совпадали они с его собственными или нет. У него даже вошло в привычку каждую свою передачу предварять своеобразным предупреждением, что мнение выступающего не обязательно отражает позицию станции или ее владельца, даже когда он и сам был в эфире. Если его расспрашивали об этой маленькой хитрости, он всегда отвечал, что сам часто находится в сильном противоречии со своими собственными мыслями и просто защищает себя от возможности «предстать отсюда дураком перед слушателями Бойсе». Способы радиовещания, которые использовал Сэм Гилман, не приносили ему большой прибыли, но тем не менее город был настроен на волну его радиостанции.

Поэтому когда Сэм повернулся на своем крутящемся стуле и увидел сквозь стекло на двери крошечной студии покрасневшие глаза Милта Моргенштерна, он тут же понял: у Милта есть нечто горяченькое, что не может дожидаться следующего газетного выпуска, который выйдет из печати не раньше завтрашнего утра. На лице его появилась довольная ухмылка, и он подал редактору и издателю знак рукой, приглашая его войти.

— Вы знаете, мы с Вами могли бы заключить своеобразное соглашение между воюющими сторонами, если бы захотели. Между нами говоря, мы смогли бы полностью управлять умами жителей города. Если бы все хорошенько продумать, то, возможно, нам удалось бы поставить во главе города хоть самого черта.

Милт не удосужился ответить на попытку Сэма пошутить, и улыбка на лице диктора угасла.

— Что-то неладное, Милт?

— Произошло еще одно убийство, — ответил ему тот. — И все это выглядит весьма подозрительно, похоже, что запахло жареным.

У Сэма Гилмана вытянулось лицо.

— Вы имеете в виду, что убийство такое же, как и в лагере? — спросил он, вставляя кассету во вторую ячейку магнитофона и нажимая кнопку воспроизведения, как только стихли последние аккорды «Летней фантазии».

— Вы попали в самую точку, — откликнулся редактор. Пока играла кассета, он рассказал Сэму о событиях прошлой ночи, с того самого момента, как он услышал, что Рик Мартин начал организовать поисковую экспедицию, и до тех пор, когда помощник шерифа вместе с Оливией Шербурн вернулись на ранчо. Эль-Монте с сообщением о смерти Билла Сайкеса. — Что меня действительно тревожит, так это то, что он не захотел, чтобы я отправился в горы вместе с ними. — Взгляд Моргенштерна, когда он встретился глазами с Сэмом Гилманом, стал суровым. — Я имею в виду, что он не хотел, чтобы я был на ранчо, не хотел, чтобы я пошел с ними на поиски Джо Уилкенсона, и уж определенно, чтобы я поднялся в горы и взглянул на тело.

Гилман скривил губы в понимающей улыбке.

— Это означает, как я предполагаю, что Вы немедленно отправились туда.

— Я не мог, — ответил Моргенштерн. — Этот сукин сын даже не сказал мне, где все случилось.

— И, как Вы думаете, что же происходит? — спросил Сэм, чувствуя, что основной рассказ впереди. Рассказ, который вызовет непрерывные телефонные звонки в студию, заставит настроить каждый радиоприемник в городе на волну его радиостанции, как только новость начнет распространяться. — Почему Мартин ведет дело в такой тайне?

— Вы видели фотографии мужчины, который был убит там, наверху? — многозначительно спросил Моргенштерн. Гилман покачал головой, и редактор полез во внутренний карман своей куртки на теплой подстежке, надетой по случаю холодного не по сезону дня, и вытащил оттуда три фотографии. — Как Вы думаете, кто мог сделать это? — поинтересовался он, передавая фотографии Сэму Гилману.

Гилман почувствовал приступ тошноты, взглянув на снимки, и быстро вернул их Моргенштерну.

— Я не могу даже думать об этом.

— Лаборатория в Бойсе этого не знает, — заметил Моргенштерн. — Я звонил им вчера во второй половине дня, и парень по имени Хэнк Генри был очень любезен со мной. Итак, я позвонил ему, представившись... — Он замолчал, успев остановиться на полуслове, прежде чем выпалил правду, что выдал себя за окружного шерифа. — Скажем, я раздобыл кое-какую информацию. — Редактор выдержал паузу, нагнетая драматизм момента. — Они не знают, кто убил его, Сэм. Они говорят, что здесь действовал не человек, но и не какое-либо животное, которое они могут опознать.

Сэм Гилман почувствовал, как от возбуждения его охватывает дрожь.

— Вы готовы выйти в эфир с этим? — спросил он.

— А для чего, по-Вашему, я здесь? — откликнулся Моргенштерн.

Сэм Гилман втиснул дополнительный стул в крошечную студию, вручил Милту Моргенштерну пару наушников, проверил работу микрофона, которым воспользуется его гость, и с довольным видом прервал звучавшую в эфире кассету в самой середине гнусавого причитания «Воспоминаний» в исполнении Барбары Стрейзанд.

— Кажется, у нас в Сугарлоафе возникла серьезная проблема, — объявил он, старательно придавая своему голосу наивысшую значимость. — Только что в студии появился Милт Моргенштерн, и я готов предоставить ему слово. — Он кивнул редактору, который наклонился ближе к микрофону.

— Билл Сайкес, управляющий ранчо Эль-Монте, человек, которого я всегда считал своим другом, прошлой ночью был убит. По-видимому, он оказался очередной жертвой кого бы то ни было, кто убил отдыхающего в лагере у Волчьего ручья в понедельник ночью.

— Вы сказали «кого бы то ни было», Милт, — вкрадчивым голосом перебил Сэм Гилман. — Это означает, что есть какие-то сомнения насчет того, кто может действовать там, наверху?

Редактор поджал губы и слегка улыбнулся: бомба готова была взорваться.

— Я бы сказал, они определенно есть, Сэм, — ответил он. — Единственное, что могу Вам сообщить: здесь действовал не человек и не какое-то известное всем нам животное. Фактически, ссылаясь на сведения, полученные из компетентных источников в Бойсе, тот, кто там орудовал, не является представителем животного мира, который может быть точно установлен. Все, что в состоянии сказать эксперты, — это неизвестное существо. Не медведь, не пума, не кто-либо еще из тех, кто, как мы привыкли думать, водится у нас в горах. Но оно огромное, очень сильное и очень злое.

К удовлетворению обоих мужчин, название «Сасквач» прозвучало в первом же телефонном звонке. Через несколько минут все три линии, ведущие в студию, накалились. Сообщая минимум подробностей и придавая особое значение отказу Рика Мартина от разговора с Моргенштерном, Сэм Гилман и Милт Моргенштерн быстро раздули маленькую искорку тайны, полученную из криминалистической лаборатории в Бойсе, в полноценную панику.

* * *


У Марианны Карпентер от изнеможения начало ломить тело. В опухших от бессонной ночи глазах она ощущала резь, руки и ноги будто онемели. Едва не падая от усталости, она, тем не менее, отказывалась сдаваться.

«До тех пор, пока не вернется домой Джо», — шептала она про себя и принималась варить очередную порцию кофе, которого они с Джилли Мартин немало приготовили в эту ночь.

Это стало почти заклинанием, которое она бесконечно повторяла про себя.

«Я не лягу спать до тех пор, пока не придет домой Джо».

Часа в три ночи, все еще в состоянии сильнейшего нервного потрясения, вызванного смертью Билла Сайкеса, Марианна твердо решила, что завтра — а может быть, и сегодня вечером, если поисковая партия обнаружит Джо, — она соберет детей и отправится на машине в Бойсе, где сядет в первый же самолет и вернется домой, в Нью-Джерси. Лучше вернуться назад — даже назад к Алану, — чем испытывать ужасы происходящих здесь событий. Дождавшись наконец, когда в Айдахо рассвело, и зная, что Алан в любом случае должен уже проснуться, она сняла телефонную трубку и позвонила ему.

В полном оцепенении она услышала в трубке женский голос. «Ошиблась номером, — подумала Марианна, — должно быть, меня неправильно соединили». Но что-то заставило ее попросить к телефону Алана.

— Он еще спит, — ответила женщина и спросила: — А кто это?

Несколько мгновений она изумленно смотрела на телефон и в конце концов повесила трубку, так и не проронив ни слова. Итак, у него поселилась другая женщина, и теперь у Марианны больше нет дома, куда она могла бы вернуться!

Часы тянулись мучительно медленно, лишь однажды они получили короткое сообщение от Рика Мартина по рации, которую Джилли принесла из полицейской машины. Марианна чувствовала, как на нее непомерной тяжестью наваливается усталость: она с трудом передвигалась по кухне, готовя бутерброды занятым поисками людям — теперь их было семеро.

«Если они не смогут его найти, это сделаю я», — продолжала она твердить себе.

В половине седьмого она поднялась на второй этаж, чтобы разбудить детей. Алисон уже встала и оделась.

— Мне плохо спалось, — призналась она, но взглянув на покрасневшие глаза своей дочери, Марианна поняла, что та совсем не спала.

Первыми словами Логана, когда Марианна разбудила его, был вопрос: не вернулся ли домой Джо, и едва Марианна покачала головой, как сын спросил вслух то, о чем она отказывалась думать в течение всей ночи.

— Он мертв?

— Нет, — тут же откликнулась мать, понимая, что хотя она и произнесла это слово, желаемое могло быть далеко от действительности. И все же, глубоко внутри, зрела уверенность, что где-то высоко в горах Джо по-прежнему жив.

Но как ему удалось ускользнуть от гончих Фрэнка Питерса?

Не мог же он исчезнуть с горного склона, раствориться в ночи, подобно духу.

Сейчас дети сидели за кухонным столом и с аппетитом поедали оладьи, которые приготовила для них Джилли Мартин. А Марианна отмеряла ложкой необходимое количество кофе для громадной, ресторанных размеров кофеварки, обнаруженной ею на верхней полке в кладовой позади кухни. Она только что отсчитала последнюю ложку, как вдруг заметила краем глаза мимолетное движение далеко за полем, и пульс ее участился.

Джо!

Это должен быть Джо!

Она бросилась к задней двери, стремительно распахнула ее, в надежде увидеть бегущего через поле мальчика, но, едва ступив во двор, поняла, что тот, кого она заметила, был вовсе не Джо.

Это был Сторм, стоящий на краю леса. Марианна позвала его, но вместо того, чтобы броситься ей навстречу, собака повернулась и исчезла между деревьями.

«Джо! — подумала она. — Он должен быть вместе со Стормом, он должен быть! Собака не оставит своего хозяина посреди леса». Она повернулась и бросилась назад в дом.

— Когда сюда вернется Рик? — спросила она у Джилли Мартин.

— Может быть, минут через десять, — ответила Джилли, удивленно глядя на Марианну. — Он сказал...

— Дайте мне рацию, — перебила Марианна. — Покажите мне, как ею пользоваться, и оставайтесь с детьми. — Она сунула руки в рукава куртки, висевшей у задней двери.

— Куда Вы идете? — встревоженно спросила Джилли.

— Там на улице Сторм, — ответила Марианна. — Он в лесу, на противоположной стороне поля. Джо тоже должен быть там! Разве Вы не понимаете? Сторм не вернется один, без него!

Джилли Мартин собралась было возразить ей, убедить дождаться Рика, но прежде чем заговорила, поняла: будь она на месте Марианны, то поступила бы точно так же, как, впрочем, и любая другая женщина. Она взяла небольшую рацию и протянула ее Марианне.

— Все, что Вам нужно сделать, это нажать на расположенную сбоку кнопку и говорить в микрофон. Она настроена на ту же волну, что и рация Рика. Но будьте осторожны при разговоре, — предупредила она, когда Марианна уже выходила на улицу. — У многих в городе приемники настроены на эту частоту, и каждый из них будет слушать Вас.

Марианна вышла, а Джилли закрыла дверь и обернулась к сидевшим за столом Алисон и Логану, которые встревоженно наблюдали, как их мать бежит через двор.

— Все должно быть в порядке, — заверила она детей, стараясь придать голосу большую уверенность, чем ощущала на самом деле. Она ничего не сказала им, но была почти убеждена, что если Сторм и выведет куда-то Марианну, это будет не Джо.

Как это ни прискорбно, но единственное, на что могла надеяться Марианна, это мертвое тело мальчика.

* * *


Марианна перебралась через забор, боясь даже подумать, что, пока она доберется до леса, Сторм убежит, исчезнет между деревьями и она не сможет догнать его. Представившаяся наконец возможность принять активное участие в поисках Джо сотрясала ее тело мелкой дрожью. Мощный выброс адреналина смыл страшную усталость и дал ей новую энергию, позволившую пуститься бегом. Она преодолела уже три четверти пути через поле, когда вновь заметила овчарку, едва видимую среди деревьев; собака, поглядывая на нее, беспокойно топталась на месте. Едва она догнала Сторма, как тот вновь бросился вперед, быстро двигаясь вверх по тропе, петляющей между деревьями, но останавливался каждые несколько секунд и оглядывался назад, будто желая убедиться, что Марианна все еще следует за ним.

Они добежали до развилки тропы, и Сторм устремился направо. Марианна последовала за ним, уже понимая, куда ведет эта тропа.

К огромному утесу, с которого упала и разбилась насмерть Одри Уилкенсон.

Мог ли Джо пойти туда?

Мог ли он провести здесь целую ночь, тоскуя по матери, испытывая неодолимую тягу к месту ее последнего пребывания на земле? Пульс у Марианны участился от предчувствия, что она сможет сейчас найти мальчика. Она ускорила шаг, едва ощущая тяжесть подъема, хотя тропа становилась все круче.

И вот наконец она достигла вершины, ступила на широкий плоский участок скалы между кромкой леса и вертикальным обрывом, нависшим над долиной, и сердце ее бешено забилось.

Джо сидел на самом краю утеса, спиною к ней, подтянув колени к груди, обернутый в какую-то звериную шкуру.

Сторм, поскуливая, приник к мальчику, пытаясь лизнуть его в лицо, но Джо, казалось, не замечал собаку: он пристально смотрел на раскинувшуюся далеко внизу долину.

Что-то внутри Марианны предостерегло от порыва окликнуть Джо, чтобы ни в коем случае не вспугнуть его.

Она осторожно двинулась к нему и, подойдя вплотную, присела рядом. Не произнося ни слова, женщина обвила его рукой и притянула поближе к себе. В какое-то мгновение ей показалось, что он напрягся, затем обмяк и уронил голову ей на грудь.

— С тобой все в порядке? — спросила Марианна, не испытывая никакого гнева с той самой минуты, как увидела одинокую фигурку, сжавшуюся на краю обрыва.

Джо задумчиво покачал головой.

— Нет, — прошептал он, голос его был едва слышен. — Со мной как раз не все в порядке, тетя Марианна. Я напуган. Я-я хотел умереть.

Волна жалости к своему крестнику, на долю которого выпало столько испытаний, охватила Марианну, и она почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она притянула его ближе.

— Я очень рада, что ты не умер, — сказала она ему. — Мы все очень волновались за тебя.

Джо долго ничего не говорил. Потом тонким прерывающимся голоском произнес:

— Могу поспорить, что Алисон не переживала. Держу пари, она ненавидит меня.

— Никто не ненавидит тебя, — заверила его Марианна. — Совсем никто.

— Но я пытался сделать ей больно, — продолжал Джо. — Со мной произошло что-то ужасное, и я... — Он на мгновение замолчал, не в состоянии закончить фразу. Затем заговорил вновь: — Тетя Марианна, я сумасшедший? Поэтому со мной творится что-то неладное? — Он разрыдался. — Я не хотел причинить Алисон боль, — плакал он. — Я, правда, не хотел! Просто не мог остановиться! А-а сейчас Билл Сайкес мертв и... и... тетя Марианна, что будет со мной?

Марианна по-прежнему держала Джо в своих объятиях, ласково поглаживая его ладонью по голове.

— Все будет в порядке, — нараспев приговаривала она, как будто баюкала младенца. — Я здесь, и ты в безопасности, и все должно быть в порядке. Ты совсем не причинил Алисон боли, и что бы там ни случилось с Биллом Сайкесом, это не может быть твоей виной.

— Но... Но я не помню! — всхлипнул Джо. — Я ничего не помню до того самого момента, как проснулся, я был сам не свой, и... — Он продолжал рассказывать, бормотал что-то почти несвязно.

И хотя она пыталась следить за его рассказом, но не могла уловить смысла. Постепенно Марианна поняла, что он не просидел здесь целую ночь, а спал где-то высоко в горах и, когда проснулся, обнаружил, что лежит в хижине на кровати, завернутый в шкуру, которая и была его единственным одеянием сейчас.

А когда пришел сюда утром, сразу после рассвета, у него было одно намерение — лишить себя жизни.

— Но ты же не сделал этого, — говорила она, помогая ему наконец подняться на ноги. — Ты ждал, пока подоспеет помощь. А это доказывает, что ты не сумасшедший.

Джо посмотрел на нее широко открытыми испуганными глазами.

— Вы собираетесь отослать меня? — спросил он. — Я должен лечь в больницу?

Марианна успокаивающе погладила его по щеке, но не смогла дать обещание, которое, вероятно, не сможет сдержать.

— Давай не будем переживать из-за этого сейчас, — произнесла она. — Давай просто пойдем домой, там твое место.

Они тронулись в путь, вниз с горы. Сторм бежал впереди, указывая дорогу, никто из них не проронил больше ни слова.




Глава XIX


Они отправились в дорогу через час после того, как Марианна привела Джо с утеса, мальчик оделся, и Рик Мартин выслушал его странный рассказ о пробуждении в хижине, высоко в горах. Джо двигался первым по тропе, по которой Рик уже шел этой долгой ночью. Когда они подошли к участку, где был убит Билл Сайкес, Джо остановился, внимательно посмотрел на место, где лежал труп, и где Тони Молено — наконец его отпустили домой поспать — стоял на посту в то время, когда Джо, едва забрезжил рассвет, пробирался мимо. Тело Билла Сайкеса уже убрали, а местность, как в лагере у Волчьего ручья несколько дней назад, прочесывали специалисты из Бойсе, этим утром удвоившие свои усилия, запечатывая все, что могли обнаружить, в пластиковые пакеты для последующих анализов. Джо не произнес ни слова, пока смотрел на все это, наконец отвернулся и продолжил свой длинный трудный путь вверх по тропе. Полчаса спустя он изменил направление: свернул в сторону и углубился в лес, то пробираясь по узким тропкам, протоптанным оленями, то петляя между деревьями.

Сейчас они были высоко в горах, около верхней границы леса, прокладывая путь через скопления обломков горных пород, образованные сходом ледников. Рик вздрогнул, пытаясь представить себе, что кто-то может провести здесь зиму, когда толщина снежного покрова достигает десятти футов, а с гор дуют ледяны завывающие ветры. Он взглянул на Джо, и мальчик, казалось, прочитал охватившие его сомнения.

— Мы почти пришли, — произнес Джо. — Чуть дальше будет тропа.

Ярдов через пятьдесят, после того как они протиснулись сквозь узкое отверстие между двумя громадными валунами, появилась тропа, и спустя несколько минут они вышли на небольшой очищенный от деревьев участок леса. В дальнему углу, прилепившись к скалистому горному склону, стояла хижина.

Два ее пустых окна, казалось, смотрели на них зловеще, а открытая дверь напоминала широко разинутый рот. Из ржавой металлической трубы, торчавшей на ветхой крыше хибары, поднималась тоненькая струйка дыма. «Жилище горного человека», — подумал Рик Мартин, хотя за десять лет, что он провел в Сугарлоафе, ни разу не встретил ни одного. До вчерашнего разговора с Марианной Карпентер до него доходили лишь неопределенные слухи, что кто-то из странных отшельников все еще наверняка живет высоко в горах, окружавших долину. И сейчас перед ним была хижина, где мог обитать один из них.

— Видите? — спросил Джо. — Я же говорил Вам, это произошло здесь!

Вынув из кобуры пистолет и приказав Джо оставаться на месте, Рик двинулся к покосившейся двери.

— Э-ге-гей? — крикнул он. — Есть тут кто-нибудь?

Из домика не доносилось ни звука, и сам он, несмотря на предательский дымок, вьющийся из трубы, производил впечатление необитаемого.

Внутри хижины все было таким же ветхим, как и снаружи, но, несмотря на жуткое состояние лачуги, здесь действительно кто-то жил.

— Никого нет, — крикнул Рик мальчику. — Я осмотрю ее.

Джо стоял у самой кромки леса и смотрел, как исчез в лачуге помощник шерифа, затем и сам двинулся через поляну. Если он покажет Рику Мартину, где провел ночь, тот должен будет поверить ему!

Внезапно он остановился, волосы на голове поднялись дыбом, тело покрылось гусиной кожей.

Он осмотрелся вокруг, уверенный, что увидит кого-то — или что-то — позади себя.

Никого и ничего.

Он стоял абсолютно неподвижно, прислушиваясь к любому звуку, который мог бы выдать чьи-то невидимое присутствие, но тишина утра нарушалась лишь шепотом ветра в ветвях деревьев.

Он принюхался, как принюхивается зверь.

Ничего.

И все же Джо ощущал чье-то присутствие совсем близко — так близко, что, казалось, мог дотянуться до него рукой.

Так же, как и это «что-то», хотя и невидимое, казалось, могло коснуться его.

Какое-то мгновение колебался, потом повернулся, бросился назад, к началу тропы и спрятался среди деревьев, укрытый со стороны хижины густым подлеском, разросшимся под сенью высоких сосен.

Присутствие ощущалось все явственнее.

Он быстро двинулся сквозь заросли, руководимый лишь внутренним чутьем, направлявшим его движение. И, пройдя не более пятидесяти ярдов, заметил стоявшего за деревьями человека, наблюдающего за ним.

Джо остановился, не сводя глаз с мужчины. Тот был одет в поношенную одежду, давно потерявшую цвет. Длинные волосы, грубые черты небритого лица.

Джо тут же узнал его. Это был тот самый мужчина, который, скрываясь среди деревьев во время похорон его родителей, наблюдал за ним.

Мужчина, который, он знал это, живет в хижине.

Если не считать мимолетного взгляда, брошенного на него на кладбище, Джо не мог вспомнить, чтобы видел его когда-либо раньше: воспоминания двухдневной давности полностью стерлись из его памяти, так же как и события прошлой ночи. И все же, столкнувшись с ним сейчас один на один в лесу, Джо испытывал странное спокойствие. Не задумываясь, он двинулся навстречу мужчине и остановился, лишь когда между ними оставалось несколько футов.

Мужчина протянул ему руку.

— Все в порядке, Джо, — прошептал он грубым голосом. — Ты знаешь меня, ведь правда?

Джо заколебался, потом медленно кивнул, чувствуя где-то глубоко внутри уверенность, что он действительно знает этого мужчину и каким-то образом связан с ним. Мальчик ощущал, будто некая непреодолимая сила влечет его к незнакомцу.

— Мы похожи с тобой, Джо, — прошептал мужчина низким голосом. — Ты и я во многом похожи. В нас течет одна кровь, мальчик. — Он не сводил глаз с лица Джо. — Все правильно, — вновь зашептал он. — Мы не походим на других, Джо. Не походим ни на кого. Ты понимаешь меня, Джо?

Джо нахмурился, между бровей залегла глубокая морщинка. Слова не имели для него никакого смысла, но что-то в них задело чувствительную струну глубоко внутри. И, не отдавая себе в этом отчета, Джо вдруг понял, что молча кивает головой, и все его естество тянется к этому чужому человеку, который кажется таким знакомым.

— Тебе не следует бояться меня, Джо, — тихо говорил мужчина. — Подойди.

Когда Джо приблизился, мужчина протянул руку и погладил мальчика по щеке. Кожа на ладони была грубой на ощупь, но Джо не двинулся, не отпрянул от прикосновения в сторону: его щека в том месте, где ее коснулись пальцы мужчины, казалась наэлектризованной. И вдруг в душе у Джо родилось чувство, которого он никогда прежде не испытывал.

Он больше не чувствовал себя одиноким.

— Джо? Джо!

Голос Рика Мартина разрушил охватившее мальчика спокойствие, глаза Джо тревожно расширились.

Мужчина отнял руку от щеки ребенка и сощурился.

— Иди назад, Джо, — скомандовал он, голос перешел в шепот. — Еще не время. Когда оно настанет, я приду за тобой. — Положив свои огромные руки с толстыми, длинными и загнутыми, подобно когтям, ногтями Джо на плечи, мужчина развернул его и слегка подтолкнул вперед, как бы указывая, что он должен вернуться тем же путем, каким пришел.

Джо сделал несколько неуверенных шагов. Когда вновь раздался голос Рика Мартина, он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на мужчину, присутствие которого он ощутил задолго до того, как увидел и услышал его.

Но мужчина исчез; место, где он стоял несколько мгновений назад, было пусто.

Никаких признаков его недавнего присутствия. Джо осмотрелся в поисках хоть какого-нибудь подтверждения, что неожиданная встреча была реальной, и его разум не сыграл с ним очередную шутку.

Так ничего и не обнаружив, Джо в конце концов повернул назад, слыша, как его вновь и вновь окликает помощник шерифа.

— Иду! — крикнул он и, пустившись бегом, поспешил назад, к опушке.

— Где ты был? — потребовал ответа Рик Мартин. Его охватила паника, едва он увидел, что Джо исчез, и сейчас он говорил резко.

— Я-я отошел пописать, — пробормотал Джо. — Я был вон там. — Он сделал неопределенный жест в сторону леса.

— Больше не делай так, — предупредил его Рик. — Я обещал твоей тете, что не спущу с тебя глаз. И не хочу из-за тебя оказаться лжецом, понимаешь?

Джо кивнул головой, он ни словом не обмолвился о мужчине, которого только что встретил в лесу, но внимательно вслушивался в каждое слово Рика Мартина, когда помощник шерифа вслух размышлял, как бы привести сюда, к хижине, Фрэнка Питерса со своими ищейками.

Мартин был уверен, что до наступления сумерек собаки смогут выследить живущего здесь человека.

— Я подъеду за вами к половине четвертого, — сказала Марианна детям, остановив машину перед школой и потянувшись через Логана к дальней дверце «рейндж-ровера», чтобы открыть ее. — Если я задержусь, дождитесь меня. На автобусе не добирайтесь, Я не хочу, чтобы вы где-нибудь ходили одни.

— Зачем нам вообще идти в школу? — Логан предпринял последнюю отчаянную попытку добиться разрешения остаться в этот день дома.

Прежде чем он успел продолжить, Алисон перебила его.

— Может быть, ты перестанешь вести себя, как ребенок, Логан? У мамы и без того достаточно...

Забыв о своем нытье, Логан резко обернулся и сердито взглянул на Алисон.

— Я не ребенок! Мне десять лет!

— Тогда прекрати вести себя так, будто тебе четыре, — перебила его Алисон. Она открыла заднюю дверцу и выскользнула наружу. — Не волнуйся, мама. Я присмотрю за ним. — Алисон помахала матери рукой, когда «рейндж-ровер» тронулся с места, развернулся и поехал по широкой дороге к выезду с территории школы. — Ты собираешься целый день стоять там? — крикнула она брату через плечо.

Логан, бросив последний, полный тоски, взгляд вслед удаляющемуся «роверу», двинулся по дорожке к школе.

— Если бы ты попридержала свой длинный язык, я бы уговорил маму разрешить нам остаться дома, — проворчал он.

Алисон проигнорировала замечание своего брата, и Логан, смирившись с неизбежным, поплелся вслед за ней. Он не сделал и нескольких шагов, когда услышал чей-то обращенный к нему голос.

— Эй, Логан! Ты видел это?

Логан обернулся. Майкл Стиффл скривил губы в отвратительной ухмылке и насмешливо смотрел на Логана.

— Ты видел его или нет? — требовательно спросил он.

— Кого? — задал Логан встречный вопрос.

— Билла Сайкеса! — выкрикнул кто-то. Вокруг Логана и его сестры начала быстро собираться толпа. — Вам, ребята, не удалось увидеть тело, когда его спустили вниз?

Логан молчал. Единственное, что он видел этим утром, были несколько человек, выходивших из леса с противоположной стороны пастбища. Когда они направились к стоявшей во дворе машине скорой помощи, мать заставила его прекратить наблюдение. И сейчас он старался припомнить все детали мимолетного взгляда на огромную поклажу, которую несли эти люди. Неужели это было тело Билла Сайкеса? Его охватила дрожь, когда он понял, что это не могло быть ничем иным.

— Конечно, я видел тело, — ответил Логан. — Потребовалось четверо мужчин, чтобы нести его, и оно все было завернуто в целлофан.

— А ты видел тело? — спросил кто-то еще.

— Мы ничего не видели! — воскликнула Алисон, не дав брату ответить. Испытывая неприятные ощущения в желудке, она взяла Логана за руку и направилась к двери, спеша войти в здание до того, как будет задан еще какой-нибудь вопрос. Они едва одолели половину ступенек, как Майкл Стиффл схватил Логана за руку.

— А где Джо? — насмешливо спросил он. — Уж не забрали ли его?

Алисон обернулась и посмотрела на Майкла, из-за его спины выглядывала сестра-двойняшка и хитро улыбалась. Поняв, что за этим последует, Алисон потянула за собой брата.

— Пошли, Логан, — произнесла она, понизив голос, чтобы никто не слышал ее, кроме брата. — Давай войдем в здание! — Но они успели дойти лишь до входных дверей, когда началось.

— Держу пари, это сделал Джо! — выкрикнул Майкл Стиффл. — Готов поспорить, что это он убил Билла Сайкеса!

— Джо сумасшедший! — раздался еще чей-то крик.

— Да-да! Это всем известно!

Алисон резко обернулась.

— Прекратите! — закричала она. — Немедленно прекратите! Никто из вас ничего не знает!

— Мы знаем Джо! — не унимался Майкл Стиффл. — Мы знаем... — Слова замерли у него на губах, поскольку открылась дверь, и на крыльцо вышли Флоренс Уикман и Элин Брукс.

— Достаточно на сегодня! — объявила директор властным голосом, выработанным за многие годы и помогающим держать под контролем ситуации, подобные этой. — Никому не известно, что произошло с Биллом Сайкесом, и чтобы немедленно прекратили все разговоры. — Взгляд ее остановился на Майкле Стиффле. — Ты меня понял?

Мальчик смотрел себе под ноги и молча кивал головой.

— В таком случае я предлагаю всем вам приготовиться к занятиям, — продолжила миссис Уикман. — Я не хочу больше никаких разговоров о Джо Уилкенсоне! На месяц отстраню от занятий всякого, кто произнесет еще хотя бы слово! Имейте в виду! На месяц, безо всяких возражений, невзирая на лица!

Едва прозвучала угроза, как перешептывая среди учеников прекратились. Довольная достигнутым результатом, директор школы повернулась и вошла в здание. Несколько минут спустя, когда обе дамы оказались в кабинете Флоренс Уикман, Элин Брукс заговорила о том, что волновало не только ее, но и всех преподавателей, с которыми она успела побеседовать в это утро.

— Что мы будем делать? — спросила она. — Единственное, о чем говорят сегодня дети, это происшедшее прошлой ночью, и я не могу их за это осуждать. Вы слышали сегодня Сэма Гилмана?

— Ему должно быть стыдно, — резко ответила Флоренс Уикман. — Да и Милту Моргенштерну тоже. Они ведут себя так, будто хотят посеять панику! — Вздохнув, она опустилась на стоящий у письменного стола стул. — Тем не менее, боюсь, что Сэм и Милт в чем-то правы. До тех пор, пока мы точно не узнаем, что случилось с Биллом Сайкесом, дети будут бояться. Мы все будем бояться.

* * *


Марианна нервно расхаживала по кухне, ожидая возвращения Джо и помощника шерифа, которые отправились в горы. С той самой минуты, как она отпустила туда Джо, у нее появилась уверенность, что совершила ошибку. Впрочем, разве у нее был выбор? Как только Рик взялся за Джо, едва тот переоделся и сел перекусить, Марианна уже знала, к чему ведут все его вопросы.

— Ты помнишь, где находится хижина? — спросил он. — Смог бы найти ее вновь?

Джо раздумывал какое-то мгновение, затем кивнул, и Марианна с ужасом услышала, как помощник шерифа предлагает тут же отправиться в горы. В конце концов Рик отвел ее в сторону.

— На мне висят два убийства, — объяснил он, — и женщина в безнадежном состоянии в госпитале в Бойсе. Если там действительно кто-то живет, я хочу немедленно поговорить с ним, кто бы он ни был. Но если там никого нет, или хижины вообще не существует... — Рик не закончил предложение, но Марианна тут же уловила его смысл.

— И что тогда? — требовательно спросила она, голос прозвучал отчужденно. — Не можете же Вы думать, что Джо имеет какое-то отношение к убийствам! О Господи, о чем Вы говорите? Он же еще ребенок.

— Я вообще ничего не говорю, — настаивал Рик Мартин. — Но я должен прояснить все до конца, а сделать это могу лишь с помощью Джо.

Марианну мучили сомнения, но в конце концов, когда Джо и сам стал просить, чтобы она разрешила ему провести помощника шерифа к хижине, она сдалась.

— Вы должны разрешить мне идти, — уверял ее Джо. — Каждый думает, что я лгу, а потом будет думать... все будут думать...

Хотя Джо не нашел в себе сил произнести эти слова, смысл их был вполне ясен, и после того, как Рик Мартин пообещал не спускать с мальчика глаз, Марианна уступила.

— Но Вы постоянно будете держать его в поле зрения! Договорились?

Он согласился, и она поверила ему. Но каждая минута с тех пор, как они ушли, была для нее настоящей пыткой. Особенно мучительно тянулись последние полтора часа, когда она отвезла Алисон и Логана в школу. Марианна вновь подошла к окну, выглянула наружу и почувствовала огромное облегчение, увидев, как через поле идет Джо, а рядом с ним Рик Мартин. Едва сдерживаясь, чтобы не броситься им навстречу, она стояла в дверях и ждала, пока они подойдут. Когда она с тревогой взглянула на Рика, он так ясно прочитал на ее лице вопрос, как будто она задала его вслух.

— Она там, — произнес помощник шерифа. — Именно там, где он и говорил, и именно такая, какой он ее описал.

Марианна почувствовала, как ослабевает сковывающее ее тело напряжение. Она обняла Джо, словно защищая его.

— Там был кто-нибудь? — спросила она.

Мартин покачал головой.

— Нет, хотя кто-то там живет, только не спрашивайте меня, как. — Он описал Марианне хижину. — Все выглядело так, будто он был там незадолго до нашего прихода, — закончил Рик двумя минутами позже. — Стояла пустая кофейная чашка, еще теплая, и огонь еще не погас. — Он потянулся, пытаясь избавиться от тяжести в мышцах, понимая, что не сможет дальше работать, пока не поспит хотя бы час или два. — Сейчас позвоню Тони Молено и пошлю его туда вместе с Фрэнком Питерсом и его гончими. Если не начнется дождь, собаки легко возьмут след.

Марианна собралась было сказать что-то, но передумала.

— Джо? Поднимись к себе в комнату и переоденься, а я пока поговорю с мистером Мартином.

Джо внимательно посмотрел на нее, взгляд его был полон подозрения. Она собиралась говорить о нем — в этом Джо был уверен!

— Почему мне нельзя остаться? — требовательно спросил он.

Услышав в его голосе страх, Марианна улыбнулась ему.

— Потому что я хочу, чтобы ты надел чистую одежду, — объяснила она. — Мы поедем к твоему доктору и попробуем выяснить, что же с тобой происходит.

Джо широко открыл глаза. Она собирается отвезти его в госпиталь? Хочет отослать его отсюда после всего случившегося, хотя и обещала не делать этого?

— Но Вы сказали... — начал он, но Марианна осторожно приложила свой палец к его губам, призывая к молчанию.

— Все будет в порядке, Джо. Мы просто поедем к твоему врачу, и он, возможно, поможет тебе вспомнить, что произошло прошлой ночью. Я обещаю, что буду рядом с тобой, а потом мы вернемся домой. — Но Джо все еще сомневался, и она заговорила вновь, не сводя с него глаз. — Я обещала заботиться о тебе, Джо. Я дала слово твоим родителям, когда ты только появился на свет, и обещала тебе сегодня утром. Я не нарушу своего обещания, Джо, клянусь, что не нарушу.

Джо пристально посмотрел на нее, но ничто в лице крестной не заставило его усомниться в ее искренности. А что если это не так? Если она оставит его в госпитале? Ответ на эти вопросы он знал заранее.

«Я убегу. Если меня положат в больницу, я убегу, поднимусь высоко в горы и найду этого человека. Я найду его, и он будет заботиться обо мне».

Приняв решение, Джо успокоился, вышел из кухни и начал подниматься по лестнице к себе в комнату. Едва он ушел, как Марианна повернулась к Рику Мартину.

— Есть кое-что, чего я никак не могу понять, — произнесла она. — Если Вы думаете, что человек, который живет в хижине, мог убить Билла Сайкеса, почему он не тронул Джо прошлой ночью?

Это был именно тот вопрос, над которым Рик Мартин ломал голову последние полчаса, после того как они спустились с горы.

Это был вопрос, на который у него до сих пор не было ответа.

* * *


Джо открыл дверь своей комнаты и тихонько свистнул собаке. Сторм лежал на кровати, голова его покоилась на передних лапах. Но вместо того чтобы спрыгнуть, поспешить навстречу хозяину и приветствовать его, он лишь негромко заскулил, скатился на пол и исчез под кроватью. Нахмурившись, Джо встал на четвереньки и заглянул в узкую темную щель.

Сторм сердито заворчал и отодвинулся еще на несколько дюймов.

Внезапно Джо понял.

На нем остался запах горного человека.

— Все в порядке, Сторм, — прошептал он. — Тебе не надо его бояться. Он не причинит мне вреда. Он любит меня, малыш, любит меня.

Он вновь попытался дотянуться до собаки, но овчарка испуганно заскулила.

Как только запах человека, который дотронулся до щеки Джо, наполнял ноздри Сторма, все его тело охватывала дрожь, и он все дальше отодвигался от своего хозяина.

Сторм неосознанно боялся мальчика.




Глава XX


— Ну как, Джо, все было совсем не страшно, правда? — Кларк Коркоран поднялся со стула, обошел вокруг письменного стола и уселся на его угол. Крепко сложенный мужчина выглядел значительно моложе своих сорока четырех лет, а непринужденными манерами вызывал неизменную симпатию у детей.

Но Джо беспокойно заерзал на стуле, а когда взглянул на доктора, глаза выдали охватившую его тревогу.

— Вы имеете в виду, что осмотр закончен? — спросил он.

Коркоран кивнул.

— Именно так, — откликнулся он, стараясь говорить как можно мягче и сердечнее, хотя результаты осмотра оставляли желать лучшего. Тем не менее, за последний час он пришел к кое-каким выводам. Он постарался разговорить Джо, а сам в это время внимательно изучал его, зная по опыту, что от любого ребенка этого возраста он получит гораздо больше информации в непринужденной беседе, а не в сухом разговоре через письменный стол.

Мальчик был в хорошей физической форме. Невысокий для своих лет, ростом немного ниже среднего, он обладал не по возрасту развитой мускулатурой, а на широкой груди уже начали пробиваться первые волоски. Пульс и кровяное давление — безупречны, и единственной аномалией у мальчика была температура, которая на целый градус превышала обычную. Коркорана это удивило, он попытался найти еще какие-либо симптомы заболевания, но не обнаружил их. В конце концов он еще раз измерил Джо температуру и, получив тот же результат, записал его в медицинскую карту как аномалию, чтобы вновь проверить, когда в следующий раз будет осматривать Джо.

Хотя врач не был до конца уверен в истинной причине провалов памяти у Джо и надеялся, что знает ответ, причем достаточно простой: потеря родителей была страшной травмой для тринадцатилетнего подростка, и временами невыносимое горе оставляло его разуму лишь один спасительный выбор — отключиться от реальности. Кларк Коркоран был почти уверен, что прав, поскольку, с какой бы стороны он ни пытался определить реакцию мальчика на потерю родителей, Джо неизменно отвечал, что с ним все в порядке, он привыкает к своей новой жизни, и ему нравится тетя Марианна. Он даже признался, что набросился с кулаками на Алисон Карпентер.

Все эти факты, сложенные воедино, подсказали Коркорану, что Джо старался подавить свое горе, отказываясь признать страшную реальность. Он смирился с постигшей его потерей и пытался делать вид, будто ничего ужасного не произошло.

На самом деле это было далеко не так.

Врач предполагал, что в моменты провалов памяти мальчик просто замыкался в себе, не желал никому, даже самому себе, демонстрировать свою боль. Коркоран думал, что знает и причину нежелания Джо разделить с кем-либо свою боль.

— Мне потребуется несколько минут, чтобы сообщить твоей тете, что ты здоров, и вы будете свободны. Но я хотел бы вновь увидеть тебя на следующей неделе.

В глазах Джо мелькнуло подозрение.

— Но ведь Вы же сказали, что со мной все в порядке.

— Думаю, так оно и есть, — заверил его Коркоран. — Единственное, что я выявил во время осмотра, это слегка повышенная температура, которая, смею надеяться, нормализуется к завтрашнему дню. Но мы все равно должны выяснить, что же произошло с тобой, когда ты убежал, не так ли?

Джо молчал, настороженно поглядывая на доктора, как загнанный в угол зверек.

— М-многие люди часто все забывают, — наконец осмелился заявить он. — И что в этом страшного?

— А кто сказал, что это страшно? — задал встречный вопрос Коркоран. Если он придаст слишком большое значение потере памяти, Джо лишь сильнее замкнется в себе. — А разве тебе самому не хочется узнать? Мне было бы интересно!

В сознании Джо возник образ Билла Сайкеса. Если он действительно вспомнит, что делал прошлой ночью, и окажется, что он... Нет! Он прогнал прочь еще не оформившуюся до конца мысль.

— Д-думаю, мне тоже, — наконец произнес Джо.

— Тогда мы на следующей неделе еще немного поработаем, чтобы выяснить все до конца, договорились? — Коркоран открыл дверь и проводил Джо в комнату ожидания, где Марианна Карпентер нервно перелистывала какой-то журнал. — Вы не могли бы зайти в мой кабинет на пару минут, миссис Карпентер? — попросил Коркоран.

Джо сел на освободившееся на диване место, а Марианна прошла вслед за доктором в его кабинет и присела на самый краешек стоявшего перед письменным столом стула.

Коркоран опустился в свое кресло, взял со стола медицинскую карту Джо и вручил ее Марианне, чтобы она сама прочитала сделанные им записи.

— За исключением незначительного повышения температуры, — заметил он, пока Марианна изучала заключение, — Джо находится в хорошей физической форме. Действительно, в очень хорошей форме. — Следующие несколько минут он говорил не останавливаясь, излагал ей свою теорию по поводу провалов памяти у Джо.

— Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, — задумчиво произнесла Марианна, когда он закончил. Она до сих пор помнила тот день, когда приехала в Сугарлоаф, и Джо, разрыдавшись, бросился к ней в объятия. — Мальчик, которого Вы описываете, выглядит гораздо более... стоическим, думаю, это слово подойдет больше всего. А Джо отнюдь не стоический. Он, скорее, непостоянный. Настроение у него меняется так часто, что порой я думаю, а знаю ли его вообще.

— Джо всегда был таким, — согласился Коркоран. — И, мне кажется, я знаю причину этих противоречий. Даже будучи совсем маленьким, случались моменты, когда он полностью замыкался в себе, но иногда он становился сущим дьяволом. — Доктор замолчал, потом заговорил вновь, внимательно глядя на нее. — Насколько хорошо Вы знали Теда?

«Тед, — эхом отозвалось в голове Марианны. — С кем бы я ни беседовала, разговор всегда сводится к Теду».

— Я уже начинаю думать, а знала ли его вообще, — наконец откликнулась она. — Смею предположить, что не знала, я имею в виду, что была знакома с ним с тех самых пор, как Одри вышла за Теда замуж, но я, безусловно, никогда не была с ним близка.

— Он был очень сложным человеком. — Коркоран откинулся на спинку кресла. — Мне он нравился, я хочу, чтобы Вы поняли это. Но иногда Тед был чрезмерно строг по отношению к Джо, а порою смотрел на его поведение сквозь пальцы. У меня сложилось такое впечатление, будто Джо и сам никогда не знал, чего можно ожидать от собственного отца. То, что, казалось, умиляло Теда сегодня, назавтра могло вызвать совсем противоположные чувства. Поэтому Джо постоянно находился как бы на перепутье. А в последнее время Тед, похоже, становился все более и более нетерпимым по отношению к мальчику.

Марианна напряглась.

— Вы говорите, что он стал плохо обращаться с Джо? — спросила она, решив, что наконец пришло время выяснить, чего не договаривали все — от Чарли Хокинса до Рика Мартина, и даже Оливия Шербурн.

Кларк Коркоран помолчал, потом тяжело вздохнул. Марианна заметила, что, когда он заговорил, то избегал смотреть ей в глаза.

— Дело в том, что немного нашлось бы в округе людей, которые посмели бы выступить против Теда. Боюсь, что и я не смог бы. — Врач протянул руку и, взяв со стола карандаш, начал беспокойно вертеть его пальцами, а сам продолжал говорить. — Вы же знаете, что Тед был очень богатым человеком, а пару лет назад он учредил фонд на строительство у нас клиники. Весной следующего года должно начаться ее сооружение.

Он замолчал, но Марианна, предчувствуя, что должно за этим последовать, не позволила ему уклониться от признания собственной вины.

— Продолжайте, — произнесла она.

Коркоран еще ниже сполз в своем кресле.

— Итак, боюсь, что хотя я и старался изо всех сил помочь Джо, я не очень-то хотел противостоять Теду. Понимаю, что здесь нечем гордиться, но факт остается фактом. Поэтому, какие бы ни возникли у Джо проблемы, боюсь, что и мне придется нести за это ответственность. Но постарайтесь особенно не переживать — не без моей помощи у Джо возникли трудности, но именно я помогу ему преодолеть их.

— Как? — охваченная волной гнева, спросила Марианна. — Как Вы предполагаете помочь Джо, если знали, что происходит, и ничего не предприняли, чтобы положить этому конец? О Господи, доктор Коркоран! Как Вы могли совершить подобное? Все в городе знали, что Тед несправедлив к Джо? И никто ничего не делал?

— Не уверен, что все действительно знали... — начал было Коркоран, но Марианна не дала ему закончить.

— Не уходите от ответа, доктор Коркоран, — перебила она. — Вы сами только что рассказали мне о своих подозрениях, что Тед жестоко обращался с Джо. А это означает, что Вы не только должны были делать записи в медицинской карте Джо, но и сообщить о своих подозрениях в полицию! — Она начала просматривать врачебные заключения, подшитые в папке, пытаясь найти в них какое-либо сведения, которые могли подтвердить сказанное ей сейчас доктором.

Там ничего не было.

Совсем ничего!

В конце концов она добралась до самого первого листа в папке. Это была копия свидетельства о рождении Джо — первый документ среди прочих медицинских заключений. Она долго смотрела на него, затем вновь стала перелистывать бумаги в папке и опять вернулась к свидетельству о рождении.

Что-то в нем было не так.

Некоторое время она внимательно изучала документ, затем подняла глаза на Кларка Коркорана.

— Одри говорила мне, что Джо родился преждевременно, — произнесла она. Казалось, что доктор был сбит с толку внезапной переменой темы. — Вы наблюдали Одри во время беременности?

Коркоран покачал головой.

— Меня тогда здесь не было. А Джо родился в Сан-Франциско, разве не так?

Марианна кивнула, вновь внимательно изучая свидетельство о рождении.

— Одри считала счастливой случайностью, что оказалась там в это время, поскольку Джо родился на два месяца раньше срока.

— Думаю, что она была права, — откликнулся Коркоран. — Если бы он так рано появился на свет здесь, у него было бы не так много шансов остаться в живых.

— Но здесь указано, что при рождении он весил восемь фунтов девять унций[5 - Три килограмма 885 граммов.], — заметила Марианна. — Это чрезмерно большой вес для семимесячного недоношенного ребенка, не правда ли?

Коркоран нахмурился и потянулся за документом, который протянула ему через стол Марианна. Теперь он начал внимательно изучать свидетельство о рождении наряду с документами о первых днях жизни Джо. Ничего не сообщалось о том, что ребенок находился в инкубаторе, не упоминалось ни о преждевременных родах, ни о каких-либо других отклонениях.

— Вы уверены, что Одри говорила Вам о том, что мальчик родился раньше срока?

— Абсолютно уверена, — ответила Марианна, сердце ее забилось сильнее, когда она прикинула, в какое время должна была забеременеть Одри, если Джо родился в срок. — Это, безусловно, объясняет, почему Тед так жестоко обращался с Джо, — наконец, произнесла она слегка дрожащим голосом.

— Я не понимаю... — начал было Коркоран, но Марианна не дала ему закончить.

— Если Джо родился в срок, Тед никак не мог быть его отцом. Тед и Одри познакомились за месяц до того, как поженились, а Джо родился через семь месяцев после свадьбы. А это означает, что, если Тед был отцом ребенка, Джо должен был бы родиться на месяц раньше срока, а мне Одри говорила, что он появился на свет на два месяца раньше.

Коркоран вновь стал изучать медицинские документы из Сан-Франциско, затем покачал головой.

— Если только эти документы не фальшивка, она сказала Вам неправду, — наконец произнес он. — Все говорит о том, что ребенок родился в срок. На самом деле его данные при рождении скорее указывают на то, что Одри могла переходить неделю или две. Но отнюдь не свидетельствуют о преждевременности родов. Тем более, что мне Одри никогда не говорила, что мальчик родился недоношенным.

Марианна покачала головой.

— Возможно, она не говорила об этом никому, кроме меня и нескольких друзей там, у нас, на востоке. Но если Тед не был отцом ребенка, кто... — Она замолчала, вспомнив мужчину, который скрывался среди деревьев во время похорон Теда и Одри.

Мужчина, который, если верить Рику Мартину и Оливии Шербурн, мог быть горным человеком, живущим высоко в горах отшельником.

Мужчина, который наблюдал за Джо во время похорон.

Мужчина, в хижине которого Джо проснулся сегодня утром?

Возможно ли это?

Да это просто безумие!

Кто бы ни был отцом Джо, он, конечно же, не мог жить где-то высоко в горах, над Сугарлоафом! Одри никогда бы не влюбилась в подобного человека!

А если Одри встретила его в то время, когда он еще не был горным человеком?

Внезапно в памяти у нее возникла фраза, вскользь произнесенная Оливией Шербурн: "... когда Одри вышла за него замуж через месяц после знакомства, уж тут я высказалась! Наговорила ей, что поступает она так лишь оттого, что находится в подавленном состоянии, что Теда она едва знает... "

В подавленном состоянии.

Теперь и Марианна вспомнила это. У нее кто-то был, но продолжалось это недолго. Всего лишь несколько недель. Больше Одри никогда о нем не упоминала.

Но Тед, должно быть, знал правду. Марианна могла себе представить, как он мучился все эти годы, пока не обратил свою злость на мальчика, который, как он знал, не был его сыном.

Внезапно все приобрело смысл — и все разом потеряло смысл. От головной боли у нее стучало в висках. Если мужчина, которого она видела во время похорон, был именно тем человеком, который живет в хижине...

Мог ли он быть отцом Джо?

Мог ли Джо знать, что Тед ему не отец, мог ли он чувствовать, как Тед ненавидел его за это?

Вопросы вихрем проносились в ее сознании, нагромождаясь один на другой, наконец она не выдержала.

— Доктор Коркоран, — осторожно произнесла она, голос ее дрожал, — если настоящим отцом Джо является... если так окажется... возможно ли это каким-то образом доказать? Путем анализа крови или что-то в этом роде?

Кларк Коркоран покачал головой.

— Только не простым анализом крови. Единственное, что мы способны делать здесь, это исключить возможность отцовства путем несопоставимости определенных показателей крови. Есть только один способ, который действительно может доказать отцовство: проведение исследования на молекулярном уровне. Но это очень дорогостоящая процедура.

Лицо Марианны приняло решительное выражение.

— Я хочу, чтобы Вы взяли кровь у Джо и отправили ее в лабораторию на исследование. У меня такое чувство, что это может нам понадобиться.

Несколько минут спустя Коркоран взял кровь у Джо из вены правой руки. Он не упомянул истинной причины, а лишь объяснил, что Марианна обеспокоена незначительным повышением температуры, и он собирается провести кое-какие обследования. Образец крови в пробирке был подготовлен к отправке в лабораторию в Бойсе.

Пока Марианна везла Джо назад на ранчо, она раздумывала, стоит ли ей расспросить его о взаимоотношениях с Тедом Уилкенсоном. И в конце концов решила подождать. По крайней мере до тех пор, пока не выяснится, удалось ли найти человека, который живет в хижине.

Найти и установить его личность.

* * *


Мужчина остановился и прислушался.

Собаки были еще далеко, но постепенно приближались.

Он повел себя глупо — с самого начала. Надо было остаться рядом с хижиной и послушать, что говорил помощник шерифа. А вместо этого, преследуя лишь одну цель — скрыться из виду, он выскользнул из хижины в лес, вскарабкался на утес и припал к самому краю; волк, негромко рыча, устроился рядом с ним. Наконец он увидел, как мужчина и мальчик — его мальчик — прокладывают себе путь вниз, обратно в долину. Только после этого вернулся назад к хижине, уверенный, что найдет ее разрушенной, возможно даже, сожженной дотла.

Но ее не тронули. Тогда он разжег огонь, понимая, что нет больше необходимости скрывать свое присутствие и топить печь лишь по ночам, и досыта наелся отварным картофелем из запасов, хранящихся в расщелине позади лачуги, и поджаренным кроликом, добытым во время вчерашней ночной охоты (в дневные часы, он не испытывал потребности в сыром мясе).

Наконец он растянулся на кровати, выделив себе для отдыха лишь несколько минут, пока не решит, что ему делать дальше.

Хижину придется покинуть — это он знал точно. Помощник шерифа непременно вернется и приведет с собой немало людей.

И собак.

Тех самых собак, что были в лесу прошлой ночью — выслеживали Джо — и потеряли его след, лишь когда добрались до того места, где он сам обнаружил мальчика, который бесцельно брел по лесу с отсутствующим взглядом, двигался среди деревьев, повинуясь...

Повинуясь чему?

Внутреннему голосу, слышимому лишь ему одному?

Инстинкту, спрятанному глубоко внутри, но настолько сильному, что у него не было иного выхода, кроме как подчиниться, отдаться во власть безотчетному, подсознательному чувству?

Это чувство родилось вместе с Джо. Он еще только начинал делать первые шаги по двору выстроенного Уилкенсонами дома, а мужчина, наблюдая с нависающих над долиной утесов за мальчиком, уже ощущал в нем какую-то острую тоску.

Он видел, как притягивал Джо лес, как взгляд его то и дело обращался к деревьям, стремясь проникнуть сквозь отбрасываемую тень, как душа его уже искала утешения, которое могла дать лишь дикая нетронутая природа.

Мужчина знал, какие чувства испытывал мальчик, знал все стадии его безумия.

Сколько раз он спускался вниз, в долину, когда голод и жажда одолевали его — в те времена, когда ощущения были еще достаточно слабыми и он мог легко контролировать их, — и чувствовал, какие помыслы владеют Джо, видел его у комнатного окна, жадно всматривающегося в ночную мглу, даже ощущал, как разум ребенка перекликается с его собственным разумом?

Два разума, с единым инстинктом.

Существуют ли еще им подобные? И сколько их?

Сколько их, таких же как он, бродит во мгле, борется с голодом, одолевает жажду, и лишь для того, чтобы в конце концов проиграть битву со своим собственным естеством?

Человек принимает иной облик.

Это происходит только здесь? Или существуют еще люди, которые так же живут в хижинах, в других лесах?

Или в других городах, где в течение дня им приходится скрываться в дешевых жилищах и выползать на улицу лишь по ночам, рыская в поисках еды по огромным продовольственным магазинам, как сам он выискивает пищу в лагере, пытаясь победить сидящего глубоко внутри дьявола?

Бороться с ним, как боролся он.

Как только что начал борьбу и Джо Уилкенсон.

Теперь хижина его обнаружена. Он вынужден покинуть ее и найти другое место, где можно скрываться.

Скрываться до тех пор, пока они не придут, чтобы убить его.

Поскольку именно это они и собираются сделать. Ведь любой, кто взглянет на него, тут же поймет, что он из себя представляет.

Поймет и возненавидит его.

Так же, как вскоре возненавидят они и Джо.

А пока происходящие в мальчике изменения только начинают набирать силу. Они еще не заметны постороннему глазу, людям, не страдающим этим заболеванием, Джо еще долго будет казаться вполне нормальным.

Нет, они не заметят ничего до тех пор, пока не станет слишком поздно. Пока Джо сам в конце концов не сможет больше противостоять идущим изнутри импульсам.

Он на секунду прикрыл глаза, пытаясь избавиться от страшного видения, как Джо превращается в изверга, каким стал он сам, но тело, измученное предыдущей ночью, подвело его. Мужчина заснул и проснулся, лишь когда волк предостерегающе зарычал.

Было уже слишком поздно что-либо предпринимать, оставалось только спасаться бегством. С этой минуты он не останавливался, а волк следовал за ним по пятам.

А сейчас он устал — силы истощились, мышцы ослабли, казалось, изнеможение охватило все его тело, до самых костей. Вскоре ему придется остановиться и бороться.

Бороться или умереть.

Он огляделся вокруг, его зоркие глаза пристально осматривали местность, пытаясь найти убежище. И увидел его, высоко в горах.

Над верхней границей леса, там, где гранитная поверхность гор продувалась всеми ветрами, он заметил расщелину.

Узкую трещину, которая прикроет его с трех сторон.

Прикроет, но и окажется для него настоящей ловушкой.

Несколько мгновений он внимательно рассматривал ее, затем, приняв решение, начал карабкаться вверх. Волк пробирался впереди, как будто знал, куда надо идти.

А внизу все отчетливее раздавался лай гончих.

* * *


— Спусти одну из них с привязи, — сказал Тони Молено, когда с затянутого свинцовыми тучами неба упали первые ледяные капли дождя.

Фрэнк Питере с удивлением взглянул на заместителя помощника шерифа.

— Ты что, с ума сошел? Сколько времени, по-твоему, мы сможем преследовать его? Да он скроется до того, как...

— Мы уже совсем близко, — перебил Молено. — Я почти чувствую его. Он где-то здесь, рядом. И если мы не обнаружим его в ближайшие пятнадцать-двадцать минут, позже нам это уже не удастся. И глазом не успеем моргнуть, как дождь смоет все следы и уничтожит запах.

— Может быть, лучше связаться с Риком, — предложил Питере, все еще не желая спускать с поводка своих собак, чтобы те ринулись вслед за неизвестным, скрывающимся где-то высоко в горах.

Тони Молено внимательно осмотрел горный склон, возвышающийся над ними. Сейчас они находились выше верхней границы леса, и от вершины горы их отделяла лишь голая скала.

Скала была испещрена трещинами. В любой из них мог скрываться человек, за которым они охотились.

Собака, однако, способна обнаружить его в течение нескольких минут, и с того места, где они стояли, можно было вести наблюдение за охотой.

— Пусть Рик спит, — откликнулся Тони, приняв решение. — Здесь находимся мы, а не он. — Нагнувшись, он отстегнул поводок от ошейника одной из гончих Фрэнка Питерса.

Пес устремился вперед, его нетерпеливый лай эхом разносился среди утесов, пока он мчался по следу.

Гончая двигалась быстро, поскольку запах был сильным и значительно отличался от прежнего. Не было никаких примесей, постороннего едкого духа, который вобрал в себя человек, пока спал в своей хижине.

Низко наклонив голову, пес мчался по горному склону — бело-коричневое пятно на фоне серых скал, — то исчезал на несколько секунд, то вновь появлялся, карабкаясь вверх по россыпям обломков, которые скоро покроются слоем снега и льда.

* * *


Мужчина обхватил себя руками.

Одна из собак была рядом, совсем рядом.

Люди спустили ее с поводка, и это хорошо.

Это означает, что у него будет время, пока они сюда доберутся. Это собака, учуяв его запах, выберет наиболее короткий путь, а люди с другой собакой будут двигаться медленно, выискивая тропу, которой воспользовался он, пытаясь нащупать надежную опору под ногами.

Дождь усиливался, но было уже слишком поздно надеяться на помощь дождя, сильные порывы налетевшего на скалу ветра добрались и до него: тело пронизывало холодом, пальцы становились непослушными.

Ветер подхватывал его запах и нес его вниз, к собаке.

Волчица негромко предостерегающе зарычала, мужчина положил руку ей на голову, успокаивая.

Внезапно появилась собака, ее силуэт четко вырисовывался на фоне входного отверстия.

На какое-то мгновение она остановилась как вкопанная, затихла, будто удивляясь, что так быстро добралась до своей добычи. Затем, издав победный визг, бросилась на него: пасть широко раскрыта, с языка капает слюна. Из ее глотки уже готов был вырваться лай иного рода — сигнал, что добыча загнана в угол и атакована.

Но лай оборвался, разнесенная эхом победная нота мгновенно сменилась совсем иной.

Долина наполнилась отчаянным визгом агонии. Волчица прыгнула вперед, перехватив ищейку на лету, челюсти сомкнулись на ее горле и клыки глубоко вонзились в собачью плоть.




Глава XXI


— Что, черт возьми, там происходит? — спросил Фрэнк Питере, когда вдали замер последний, полный ужаса взвизг его лучшей ищейки.

Тони Молено прищурился.

— Скорее всего тот, кого мы загнали в угол, только что убил собаку. Идем. — Повернувшись спиной к Питерсу, он двинулся по крутому склону, осторожно прокладывая путь через неустойчивые россыпи обломков, беспорядочно нагроможденные у основания утеса. Думая при этом, как долго еще он сможет бороться с изнеможением, которое не удалось снять после трех скудных часов сна.

Дующий с севера ветер постепенно усиливался, пока они совершали свой долгий подъем по каменному лику горы, и сейчас неистово завывал между утесами. Температура упала, и ледяной дождь, начавшийся несколько минут назад, шел уже вперемешку со снегом.

Фрэнк Питере в изумлении посмотрел на заместителя помощника шерифа.

— Ты в своем уме? Если мы сейчас же не спустимся вниз, надолго застрянем здесь! Взгляни туда! — Он указал на небо: из-за наползающих друг на друга туч день грозил смениться сумерками, хотя полдень едва наступил.

— У нас еще есть время! — настаивал Молено. — Есть возможность схватить этого парня прямо сейчас, а если проморгаем, он уйдет от нас! И мы никогда больше не найдем его!

— Этот сукин сын просто умрет от холода, если мы оставим его там, где он прячется, — противился Питере. Но когда Тони Молено, проигнорировав его слова, стал вновь взбираться по склону, Питере двинулся за ним, крепко держа на поводке оставшуюся собаку.

Добравшись до валунов, нагроможденных у подножия утеса, Тони Молено подождал, пока его догонит Фрэнк Питере.

— Как он туда, черт возьми, забрался? — жаловался Питере, повернувшись спиной к сильному ветру и рукавом куртки вытирая с лица капли дождя вперемешку со снегом. Он вытащил из кармана пару плотных перчаток и натянул их на руки.

— Похоже, что он поднимался вон там. — Молено указал на неровную трещину в гранитном склоне в двадцати ярдах правее, уходившую вверх, к широкому выступу. Где-то на этом выступе и находилась расщелина, в которой скрывался горный человек. Тони начал пробираться между валунами, ему приходилось обходить их и он завидовал собаке, которая несколько минут назад ринулась в расщелины между камнями, слишком маленькие, чтобы сквозь них мог протиснуться и Молено. Теперь он двигался медленно: земля уходила из-под ног — начинался крутой склон, который упирался в каменный утес, возвышающийся над верхушками деревьев, подобно наблюдательной башне огромного угрюмого замка.

Скала блестела. Дождь со снегом покрыли ее тонким слоем льда, и она стала более скользкой, чем мшистые камни, выстилавшие дно Волчьего ручья. Стоит поскользнуться здесь, и последствия будут гораздо серьезнее, чем растяжение лодыжки, которое получил Молено прошлой весной во время первой в году вылазки на рыбалку.

Собравшись с духом, он начал осторожно обходить один из валунов, высматривая, за что можно надежно ухватиться пальцами до того, как он нащупает ногами узкие выступы, способные выдержать его вес. Через минуту, показавшуюся ему вечностью, Тони нырнул в относительно надежное укрытие огромной расщелины на каменном теле утеса, и остановился, дожидаясь, когда его догонит Фрэнк Питере.

Питерсу подъем давался труднее, он слишком поздно осознал, что совершил ошибку, натянув на руки толстые перчатки. Он огибал валуны медленно, стараясь устоять перед искушением взглянуть с крутого склона вниз, в зияющую под ним бездну, Питере понимал, что стоит ему бросить туда взгляд, как приступ головокружения нарушит и без того ненадежное ощущение равновесия. Внезапно он почувствовал, как натянулся собачий поводок. Он тут же выпустил его из рук, поскольку собака ощущала себя гораздо увереннее, чем сам Фрэнк, и легче находила дорогу. Она перепрыгивала с одного валуна на другой, проползала последние несколько футов, когтями находила точку опоры на гладкой скале, где Фрэнк вообще не видел ни единой зацепки.

Повернувшись спиной к зияющей бездне, он приник к валуну, понимая, что должен снять толстые перчатки, прежде чем продолжить свой путь, проползти, подобно крабу, по отвесной скале, и тут его начал одолевать страх высоты. И все же в перчатках, которые только мешают ему, он не сможет нащупать пальцами надежной зацепки на скале, с каждой минутой становившейся все более скользкой. Наконец Фрэнк отпустил правую руку, которой держался за каменный выступ, и начал зубами стягивать перчатку. Освободив пальцы из сковывающего движение плена, он выплюнул перчатку и принялся освобождать другую руку.

— Порядок, — крикнул он Тони Молено, которого уже и не видел. — Я иду!

Он вытянул правую руку, пальцами ощущая прохладу камня. В конце концов, обнаружив крошечную трещинку, запустил в нее пальцы и крепко зацепился. Следующей должна быть правая нога. Питере медленно передвигал ее, нащупывая опору, а обнаружив, проверил на прочность, прежде чем начал перемещать вес с левой ноги на правую.

Едва ослабив пальцы левой руки, почувствовал, как что-то сдвинулось под правой ногой. Фрэнк вдруг потерял равновесие, и пальцы выскользнули из расщелины.

Он инстинктивно распластался на камне, перевернулся на спину и согнул ноги в коленях, пытаясь использовать подошвы ботинок в качестве тормоза, но каменные россыпи под ним зашевелились. И он медленно пополз вниз, в разверзнувшуюся на расстоянии сорока футов пропасть.

— Тони! — Его крик о помощи тут же отнесло ветром. Он вновь перевернулся на живот, пальцы царапали разрушенную скалу, тщетно пытаясь найти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться.

Тони Молено в беспомощном ужасе смотрел сверху, как сползает вниз Фрэнк Питере. Казалось, будто весь горный склон пришел в движение, а Питере пытается плыть против стремительного потока из булыжников и гальки.

— Тони! Сделай что-нибудь!

Но было уже слишком, слишком поздно. Даже если бы у Молено был с собой канат, ему бы не хватило времени перебросить его своему другу. Не в состоянии оторвать взгляда, он смотрел, как Фрэнк последний раз вновь перевернулся на спину, попытался встать, наконец умудрился приподняться на ноги, но лишь для того, чтобы тут же сорваться с края утеса. Крик ужаса, который он издал при падении, на мгновение перекрыл шум ветра и стих. Исчез, как и сам Фрэнк Питере.

Тони Молено глубоко вздохнул. Не сводя глаз с того места, где Питере исчез над пропастью, он вытащил из чехла рацию и включил ее. Громко выкрикивая слова, чтобы слышать самого себя в нарастающем шуме ветра, он сообщил диспетчеру в Чаллисе о том, что произошло, и описал утес, на котором стоял.

— Не уверен, что смогу спуститься вниз, — закончил он. — Поэтому буду продолжать подъем. — Затем он повернулся и неумолимо двинулся вперед — вверх по скалистому утесу, у подножия которого сейчас стоял. Сверху раздавался взволнованный лай второй гончей. Тони, удвоив усилия, карабкался вверх по скользкой скале и наконец добрался до выступа, который образовал узкий карниз длиною в сотню ярдов по всей линии отвесного склона. При внезапной перемене интонации собачьего лая он ринулся вперед, ружье наготове. Тони был еще на расстоянии десяти ярдов, когда собака метнулась в расщелину в скале и мгновение спустя издала тот же короткий взвизг боли, который Молено уже слышал несколько минут назад.

Молено замедлил шаг, он двигался предельно осторожно и остановился в ярде от расщелины, уходящей вглубь скалы. Присев на корточки, подобрал камень и, бросив его в отверстие, внимательно прислушался к реакции мужчины, который, как он знал, скрывался внутри.

Никакой реакции.

Наконец Молено подобрался ближе, непроизвольно задержал дыхание, затем прыгнул в самый центр расщелины: ружье зажато в руках, палец готов нажать на курок в то мгновение, когда он обнаружит цель.

Он тут же увидел, как что-то стремительно надвигается на него и, прежде чем успел рассмотреть нападающего, выстрелил.

Волчица взвыла от боли: пуля пронзила ей бок. Заскулив, зверь отполз назад.

Ошеломленный неожиданным нападением волка, Тони на какую-то долю секунды замешкался, но даже это мгновение оказалось слишком долгим.

Горный человек выскочил из узкой щели, куда умудрился втиснуться, оттолкнувшись от камня, на котором стоял, и навалился на Тони Молено. Пальцы его левой руки с ногтями, напоминающими звериные когти, вонзились в глаза заместителя помощника шерифа, а крепкое, мускулистое предплечье правой руки сдавило горло Тони. Быстрым резким движением он свернул Молено шею, подхватил подергивающееся тело и сбросил его с утеса. Оно заскользило по отвесному склону, на полпути перевернулось в воздухе, вновь упало и поползло вниз по наклонной плоскости к краю каменного вала.

Тони Молено мелькнул над пропастью, руки и ноги раскинуты в стороны, его неудержимое падение на темнеющие внизу скалы напоминало прыжок с высоты.

Прыжок страшный и нелепый, прыжок в безмолвную тишину смерти.

* * *


— Рик? Рик, проснись! — Джилли Мартин тронула мужа за плечо, затем стала трясти его.

Он что-то пробормотал, перевернулся на другой бок и, постепенно просыпаясь, посмотрел, прищурившись, на жену.

— Что ты творишь? — простонал он, по-прежнему ощущая усталость из-за проведенной на ногах ночи, и уверенный, что прилег отдохнуть лишь пару минут назад. — Только заснул...

— Ты проспал уже три часа, и я бы не тревожила тебя, если бы не возникли проблемы, — сказала Джилли; интонация, с которой были произнесены эти слова, окончательно разбудила его. — Я услышала по приемнику, как Тони разговаривал с диспетчером в Чаллисе. — Она на секунду замолчала, затем заговорила вновь, понимая, что невозможно сообщить услышанную новость в мягкой форме. — Фрэнк Питере погиб, Рик. Он потерял опору под ногами, когда взбирался по скале, а Тони не мог добраться до него.

После слов Джилли остатки сна как рукой сняло.

— О Господи! А где Тони? С ним все в порядке?

— Это вторая часть проблемы, — мрачно ответила Джилли. — Он полагает, что загнал в ловушку того человека из хижины, которую ты обнаружил сегодня утром, и преследует его.

— Что? — воскликнул Рик, рывком сев на кровати и спуская ноги на пол. — Один? Это безрассудство!

— Он сказал, что, по всей видимости, не сможет спуститься вниз. Начинается ураган...

Но Рик уже не слушал. Он схватил телефон и, с силой нажимая на кнопки, набрал номер диспетчерской.

— Дебби? Рик Мартин. Дай мне прослушать запись последнего звонка Тони.

— Я говорила ему, чтобы он спускался вниз, Рик, но...

— Просто включи запись, — прервал Рик. Он внимательно вслушивался в едва различимый сквозь шум ветра и атмосферные помехи голос Тони, когда тот передавал свое сообщение диспетчеру. По крайней мере, подумал Рик, Тони не забыл сказать Дебби, где он находится. Это не имело большого значения для диспетчера на другом конце округа, но Рик хорошо знал участок, который описал Тони. — Я отправляюсь туда, — сказал он жене, протягивая руку за кителем своей униформы. — Я смогу подъехать достаточно близко, если буду добираться через лагерь у Волчьего ручья, а затем вверх по ущелью.

— Ты соображаешь, что говоришь? — взволнованно произнесла Джилли. — Рик, посмотри в окно! На улице резко похолодало, идет дождь, по радио сообщили, что через час в Станлее ожидается снегопад. А это значит, что начнется и здесь, а в горах снег наверняка уже идет.

— В таком случае мне следует поторопиться, — заметил Рик, не обращая внимания на ее слова. Он натянул на ноги толстые шерстяные носки, а вместо обычных туфель обул высокие ботинки. — Который час?

— Чуть больше половины второго. Ты поспал лишь несколько часов...

— Я прекрасно себя чувствую, — перебил Рик. — Гораздо лучше, черт возьми, чем Фрэнк Питере, и будь я проклят, если позволю Тони самому выбираться с этой горы. — Он побежал в гараж, отыскал там нейлоновый канат длиной в триста футов, несколько болтов с кольцом и огромный крюк.

Джилли, провожая его до машины, по-прежнему возражала против поездки.

— Не волнуйся, — сказал ей Рик, поспешно забрасывая альпинистское снаряжение на заднее сиденье. — Со мной все будет в порядке.

Спустя двадцать минут он миновал пустынный лагерь, в котором погиб Глен Фостер, и начал подъем вверх по крутому ущелью, включив у «джипа» оба моста и низкую передачу. Двигатель заработал на полную мощность, «джип» взревел и двинулся вверх по исковерканной рытвинами грунтовой дороге. Камни вылетали из-под колес, машину бросало из стороны в сторону, она буксовала, шла юзом по скользкой от дождя и грязи поверхности.

Проехав милю, Рик свернул на старую дорогу, которая раньше вела к лесоразработкам, а сейчас почти полностью заросла кустарником, и, включив первую скорость, заставил мотор надрывно работать, толкая машину вперед. Когда путь преградило упавшее дерево, Мартин выбрался из машины, натянул поверх теплой куртки непромокаемый плащ, и шагнул в ураган.

Насколько он мог судить по сообщению Тони, напарник находился сейчас на расстоянии не более полумили от того места, где упал Фрэнк Питере.

Рассовав по карманам плаща болты с кольцом, он перекинул через плечо канат, подхватил огромный крюк, затем перелез через упавшее дерево и начал осторожно пробираться сквозь густые заросли молоденьких сосен, в изобилии растущих прямо на дороге, которой больше не пользовались.

Прошло не менее четверти часа, прежде чем Рик добрался до подножия утеса, с которого сорвался Фрэнк Питере. Спустя десять минут он обнаружил тело Фрэнка.

И в нескольких ярдах от Фрэнка Питерса он нашел Тони Молено.

Его напарник лежал, распластавшись на спине, голова его была неестественно повернута к левому плечу.

Едва он взглянул на лицо Тони — вместо глаз в черепе зияли два кровоточащих отверстия, — как к горлу подступила тошнота, и у Рика началась сильнейшая рвота.

Пока его выворачивало наизнанку у подножия утеса, а потом он приходил в себя, горный человек растворился в лесу в тысяче ярдов от Мартина.

Спустившись из своего укрытия на отвесном склоне Сугарлоафской горы, он уверенно двигался по дикой местности. Разыгравшийся ураган лишь придавал ему силы, а дикие инстинкты, дремавшие в нем, вновь разгорелись после нападения на Тони Молено и вызвали сильнейшую жажду крови.

* * *


Марианна Карпентер окинула взглядом чердак под покатой крышей в надежде отыскать еще какую-нибудь коробку, чемодан, куда бы заглянуть в поисках любых материалов, касающихся мужчины, с которым встречалась Одри Уилкенсон до того, как познакомилась с Тедом. Но больше ничего не было. Каждая коробка, каждый чемодан, хранившиеся на чердаке, были уже досконально изучены. И не содержали даже намека на то, что она искала.

За исключением фотографии.

Единственной фотографии в альбоме, хранившемся на первом этаже. На снимке Одри была запечатлена в группе незнакомых Марианне людей.

Снимок был нечетким, но можно было рассмотреть, что Одри стоит рядом с высоким, широкоплечим мужчиной с грубыми чертами лица. Он положил ей на плечи свою руку, что могло говорить как о случайном знакомстве, так и о совершенно противоположных отношениях.

Итак, Марианна продолжала поиски, пытаясь обнаружить дневник или припрятанный пакет с фотографиями, которые Одри хотела скрыть от Теда. Хоть что-нибудь, что могло бы дать ключ к установлению личности настоящего отца Джо. Но так ничего и не находила. Она провела рукавом рубашки по лицу в тщетной попытке стереть пыль, которой дышала последние три часа, и покинула чердак. Спустилась вниз, вновь вернулась в кабинет и подошла к письменному столу. Понимая, что еще одно обследование ящиков стола не принесет результатов, сняла телефонную трубку, в который уже раз набрала номер Оливии Шербурн и снова услышала, как сработал автоответчик ветврача.

— Перезвоните мне, как только прослушаете мое сообщение, — произнесла она, по существу повторяя то же самое, о чем говорила уже дважды. — Оливия, у меня возникла нелепая мысль, кем может быть этот мужчина, в горах, но я не в состоянии вспомнить его имя! Если мужчина именно тот, о ком я думаю, возможно, он считал, что у него была причина убить Теда, а, может быть, даже и Одри! Я понимаю, это звучит нелепо, и надеюсь, что так оно и есть, но, пожалуйста, перезвоните мне, как только сможете!

Повесив трубку, женщина посмотрела на часы. Было почти три, пора ехать забирать детей из школы. Она захватит с собой Джо, поскольку уже решила не оставлять его одного до тех пор, пока не узнает точно, кто тот человек, за которым охотится полиция.

— Джо! — крикнула Марианна, подойдя к лестнице. — Пора ехать за Логаном и Алисон!

Она не услышала никакого ответа со второго этажа, и ее охватило ужасное предчувствие. Бросилась по лестнице наверх и, даже не остановившись, чтобы постучать в дверь его комнаты, распахнула ее настежь.

Комната была пуста!

Она тут же перевела взгляд на окно. Закрыто. Она почувствовала странное облегчение от того, что, если он и вышел на улицу, то по крайней мере не выскользнул через окно и не спрыгнул с крыши на крыльцо.

Но где же он тогда?

Она поспешно пересекла комнату, подошла к окну и выглянула наружу, лишь сейчас осознав, что идет дождь. Сильный дождь и, похоже, вперемешку со снегом.

Снег? Но ведь еще только начало сентября. И она вспомнила слова Билла Сайкеса, сказанные им пару дней назад: «Похоже, зима выдастся ранней... будет удивительно, если до конца недели у нас не выпадет снег».

Косые струи дождя били по стеклу, из-за низких тяжелых туч едва проникал свет, и казалось, будто уже наступил вечер. Когда она открыла окно, чтобы лучше рассмотреть двор и пастбище, ее обдало порывом ледяного ветра, она быстро захлопнула створки и поспешила вниз. Марианна бежала через кухню к задней двери и вдруг остановилась. На столе, под солонкой, лежала записка. Нахмурившись, она взяла ее.

«Я в сарае, — читала она аккуратные буквы. — Надо накормить лошадей и вычистить стойла, а мне не хотелось беспокоить Вас». Стояла подпись «Джо». А в конце он небрежно приписал: «Не волнуйтесь — со мной все в порядке!»

Страх, охвативший ее, едва она поняла, что Джо нет в доме, отступил. Она опустилась на один из кухонных стульев, где-то внутри зарождался смущенный смех — она поняла, насколько близка была к панике. Немного успокоившись, подошла к стенному шкафу за лестницей и сняла с крючка теплую меховую куртку. Застегнувшись на все пуговицы, она достала с полки, укрепленной над крючками для верхней одежды, вязаную шапку, надела ее, подняла воротник и вновь прошла через кухню.

Задняя дверь грозила вырваться из рук, едва она открыла ее, но ей кое-как удалось справиться с порывом ветра, и она пошла через двор к сараю, наклонившись вперед, навстречу воздушному потоку, прикрываясь рукой от дождя. Дверь сарая была не заперта. Марианна с трудом потянула ее на себя, вошла внутрь, и ветер захлопнул дверь за ее спиной.

— Джо? — крикнула она в темноту. — Где ты?

Ответом ей было тихое ржание одной из лошадей. Марианна поспешила к выключателю и зажмурилась от яркого света, когда мощные прожекторы рассеяли темноту.

— Джо? Ты здесь?

Две лошади стояли в своих стойлах, их головы виднелись над закрытыми дверцами, но третье стойло — стойло Шейки — было пусто. Пульс ее участился, Марианна подошла ближе к пустому стойлу и заглянула внутрь.

Кормушка лошади была полна, а пол в стойле застелен свежей соломой. Но Джо не поехал бы кататься верхом в такую погоду!

Марианна прошла в чулан, внимательно осмотрела снаряжение. Все седла оказались на месте.

С нарастающим беспокойством она покинула чулан и пошла назад, к входной двери. Не дойдя до нее десяти футов, увидела, как дверь задергалась, с трудом приоткрылась и вновь захлопнулась, подхваченная ветром. Она едва могла расслышать снаружи голос Джо, пытавшегося перекричать шум бури.

— Назад, Шейка! Живее! Назад! Умница! Молодец!

Дверь сарая вновь открылась и опять с шумом захлопнулась, Марианна бросилась вперед.

— Веди ее назад! — крикнула она, подперев плечом огромную дверь и пытаясь сдвинуть ее с места против ветра. — Я подтолкну ее и открою!

— Отлично! — отозвался Джо.

Она вновь толкнула дверь, на сей раз приложив максимум усилий, и в конце концов сумела ее открыть. Когда она широко распахнулась, Джо, верхом на неоседланной крупной кобыле, въехал в сарай. Оба, мальчик и лошадь, промокли насквозь, но Джо счастливо улыбался.

— Видели бы Вы Шейку! — произнес он. — Ей так понравилось!

Марианна внимательно посмотрела на промокшего мальчика.

— Что понравилось? Что ты делал? Где ты был?

— Я выводил ее на прогулку, — объяснил Джо. — Это было великолепно! Я никогда прежде не ездил верхом без седла.

— В дождь? — удивилась Марианна. — Джо, на улице льет как из ведра!

— Когда мы поехали, дождик только моросил. Жаль, что Вы ее не видели! А когда пошел сильный дождь, и с гор подул ветер, она просто сорвалась с места. Жаль, что Вы не видели, как мы ехали сейчас через поле! Хвост у нее был высоко поднят, она по-настоящему гарцевала! — Мальчик похлопал лошадь по шее, затем ловко перекинул ногу, соскользнул на пол, и повел* ее к перекладине, чтобы привязать. — Тебе понравилось, правда? — спросил он, когда кобыла уткнулась ему в шею. — Разве тебе не понравилось?

Лошадь тихо заржала, вскинув голову и едва не выдернув поводья из рук Джо.

— Ну, хорошо, иди в дом, — сказала ему Марианна. — Тебе нужно обсохнуть и переодеться в чистую одежду, а потом поедем в школу за Алисон и Логаном.

— Я не смогу, — откликнулся Джо, заводя Шейку в стойло, где моют лошадей, и пристегивая поводья к уздечке. — Я должен досуха вытереть ее и накрыть попоной, иначе она простудится.

— А как насчет тебя? — поинтересовалась Марианна. — Доктор Коркоран сказал, что у тебя и так повышенная температура...

— Я чувствую себя прекрасно, — прервал Джо. — Как только отведу Шейку назад, в стойло, пойду в дом и переоденусь.

Марианна хотела было возразить, но решила, что у нее нет ни времени, ни желания спорить с мальчиком. Кроме того, она уедет не более чем на полчаса, а к этому времени полиция или уже поймала горного человека, или вынудила его исчезнуть из этого района.

— Ладно, — вздохнула она, — но обещай мне, что останешься в доме и никуда не уйдешь.

Джо заколебался, взгляд его на секунду омрачился, но он все же кивнул.

— Обещаю, — согласился мальчик, и лицо его вновь озарилось улыбкой. — Но Вам лучше поторопиться. Вы видите, что начинается снегопад? Ого! Может быть, все занесет снегом! Может быть, завтра не будет никаких занятий! Разве это не здорово?

Марианна грустно улыбнулась: ей придется выслушать ту же песню и от Логана, как только она приедет за ним.

«По крайней мере Джо похож сейчас на остальных детей, — подумала она, забираясь в „рейндж-ровер“ и включая зажигание, — чем больше снега, тем лучше, и если отменят занятия, это будет просто счастливая передышка!»

Заведя машину, она развернулась и поехала вниз по дороге.

Джо наблюдал за ней, пока она отъезжала, чувствуя, как исчезает с лица улыбка, которую он старательно пытался удержать.

Он ощущал, как где-то глубоко внутри вновь появились первые признаки того возбуждения, что охватило его прошлой ночью и вывело из дома в темноту.

Лишь несколько минут назад, когда он был на улице с Шейкой, мчался верхом по полю под ледяным дождем, он чувствовал себя прекрасно, переполнявшее его счастье выплескивалось наружу радостными возгласами. Но стоило ему войти в сарай, как радость улетучилась, и где-то в глубине души вновь появилось ощущение, что он заперт в ловушке.

И сейчас, насухо вытирая лошадь, он почувствовал, как знакомо напряглись нервы, ощутил, как манит его бушующая снаружи стихия, как призывает к себе дикие горные просторы.

Он старался не обращать на это внимания, пытался делать вид, будто с ним ничего не происходит, но пока занимался лошадью, ощущение внутри нарастало.

Шейка, Почувствовав, что с мальчиком творится что-то неладное, начала нервничать, бить по полу копытом и резко дергать головой, пытаясь освободиться от сдерживающих ее ремней, которыми она была привязана к перекладине.




Глава XXII


К тому времени, как Марианна добралась до школы, дождь полностью перешел в снег. Пока Логан с Алисон сбегали вниз по ступенькам и неслись через лужайку, Марианна беспокойно поглядывала на хмурое небо. Ей никогда не приходилось попадать в подобный, пришедший из Арктики буран, который порою свирепствует здесь в это время года. При виде тяжелых черных туч она поежилась от холода даже в теплом салоне «рейндж-ровера». И плотнее запахнула воротник меховой куртки.

— Разве это не потрясающе? — воскликнул Логан, забравшись на переднее сиденье и захлопнув за собой дверцу автомобиля. — Могу поспорить, что занятий в школе завтра не будет! Держу пари, все занесет снегом!

Марианна улыбнулась сыну.

— Я бы не возлагала на это особых надежд. Сейчас лишь середина сентября, и думаю, что буран быстро закончится. К завтрашнему утру снег, возможно, растает.

— Не растает! — возразил Логан. — Майкл Стиффл сказал, что толщина снежного покрова достигнет восьми футов, и мы не сможем даже выбраться из дома! Он сказал...

— По-моему, то, что он сказал, выглядит слегка преувеличенным, — перебила Марианна, отъезжая от тротуара и включая «дворники», чтобы очистить лобовое стекло от густого липкого снега.

— Майкл и Эндреа Стиффл — самые настоящие психи, — объявила Алисон с заднего сидения, заставив мать взглянуть на нее в зеркало.

— О? И почему же ты так решила?

Алисон нервно заерзала на своем сиденье.

— Я просто не люблю их, вот и все.

— Они говорили о Джо, — выпалил Логан, в голосе появились сердитые нотки. — Они сказали... — Но, прежде чем закончить предложение, он заметил, что Джо нет в машине. — Где он? — спросил Логан, его гнев на близнецов Стиффл сменился беспокойством о мальчике, которого он считал уже своим старшим братом. — Доктор ведь не заставил его лечь в больницу? — Хотя Логан толком и не понимал, в какого рода больницу могут положить Джо, он, тем не менее, помнил, как тот испугался сегодня утром, что его могут туда отправить.

— С ним все в порядке, — заверила Марианна. — Он дома, занимается Шейкой.

Логан успокоился, и мысли десятилетнего мальчугана потекли по новому руслу.

— Жаль, что я не остался сегодня дома и не занялся лошадьми.

— О, в самом деле? — протянула Марианна. — Давай посмотрим, что же ты должен был сделать, — вычистить стойла, затем принести немного сена с сеновала и накормить всех троих. После этого ты смог бы почистить лошадей, кроме того, много дел и в чулане. Надо отполировать седла и...

— Ему не надо было все это делать, — перебил ее Логан, поняв наконец, что его разыгрывают.

— Что сказал доктор? — спросила Алисон с заднего сиденья. — С ним действительно что-то неладно?

Марианна молчала, прикидывая, что из всего сказанного сегодня утром доктором Коркораном о Джо она может рассказать Алисон и Логану. Они выехали на окраину города, направляясь в сторону долины, и она заметила, что снег уже плотным слоем покрыл шоссе. Казалось, снегопад усиливался с каждой минутой. Крепко сжимая руками руль, она наконец заговорила.

— У него есть кое-какие отклонения, причина которых кроется в смерти его родителей. Доктор не считает, что это очень серьезно, но временами Джо испытывает сильнейший гнев из-за того, что произошло.

— Конечно, а почему бы и нет? — согласилась Алисон. Страх, который она испытала прошлой ночью по вине Джо, уступил место сочувствию. — Это же несправедливо, его родители, причем оба, погибли, а сейчас все дети начинают выдумывать, что это произошло по его вине! Мама, это же действительно ужасно! Из-за того, что они говорят, можно подумать, что Джо какой-то изверг!

Марианна почувствовала угрызения совести, поскольку и сама сегодня утром задала Кларку Коркорану вопрос, который можно было истолковать точно так же. И она хорошо помнила, как охватил ее менее часа назад панический страх, когда, спустившись с чердака вниз, обнаружила, что Джо нет дома. Если даже она начала подумывать, что проблемы Джо имеют гораздо более глубокие корни, чем просто чувство горечи, что же могли подумать другие...

Едва повернув за угол, Марианна почувствовала, что машина потеряла управление, и машинально затормозила. Но тут же сообразив, что это самое худшее из всего, что она могла сделать, поспешно отпустила тормоз и вывернула руль. Через мгновение, показавшееся ей вечностью, автомобиль вновь выровнял ход. Она сбросила скорость — машина еле-еле поползла по шоссе, — и с облегчением вздохнула.

— Осторожнее, мама, — недовольно произнес Логан. — Ты чуть не съехала с дороги. Папа всегда говорит, что женщинам вообще нельзя водить машину в снегопад!

— Но твоего папы нет здесь, чтобы нас возить, не так ли? — произнесла Марианна с гораздо большим раздражением, чем заслуживало замечание Логана. — Мне очень жаль, — извинилась она. — Но я ведь не съехала с дороги, правда?

Когда Логан, надувшись, замолчал, Марианна сосредоточила свое внимание на управлении автомобилем. Через несколько минут они не спеша въехали во двор дома, уже покрытый слоем снега высотой в дюйм. Она остановила «рейндж-ровер» у задней двери, и они прошли на кухню. Снегопад все усиливался. Ветер, дующий с гор, кружил снег по полю, и около навесов за сараем уже намело небольшие сугробы.

— Мне становится холодно, даже когда я просто смотрю на это, — произнесла Марианна. — Алисон, давай, разожги камин в гостиной, а я пока приготовлю горячее какао. Позови, пожалуйста, Джо из его комнаты, хорошо, Логан?

Она только начала подогревать молоко для какао, как вернулся Логан.

— Его нет наверху, — сообщил сын. — Его вообще нет здесь.

Пытаясь скрыть от Логана внезапно охватившую ее панику, Марианна торопливо натянула на себя меховую куртку, надела вязанную шапочку, обмотала шарф вокруг шеи и даже прикрыла им нижнюю часть лица. Наконец она вышла из дома и бросилась к сараю, с трудом приоткрыла дверь, чтобы только проскользнуть внутрь. Шейка стояла в своем стойле, но Джо нигде не было видно.

— Джо? — позвала она, страх ее нарастал. Он не мог уйти, он просто не мог! Он обещал остаться дома! — Джо!

Она услышала какое-то движение на сеновале и тщетно стала всматриваться в чернеющую над ней темноту.

— Джо? Ты там, наверху?

— Я спускаюсь вниз, — услышала она его голос, и тут же панический страх стал отступать. Но когда он минуту спустя соскочил с лестницы вниз и повернулся к ней лицом, у нее перехватило дыхание.

Лицо Джо и вся его одежда спереди были залеплены снегом.

— Джо? — выдохнула Марианна. — Ради всего святого, что...

Мальчик медленно, скорее даже неуверенно, двинулся ей навстречу.

— Я смотрел, как идет снег, — произнес он так тихо, что Марианна едва его расслышала. — Я открыл там, наверху, дверь. Оттуда хорошо видны горы. — Он нахмурился, будто о чем-то задумался. Затем взволнованно произнес: — Я просто стоял там, тетя Марианна. Я ничего не делал. — Интонации его голоса вновь изменились, и Марианне показалось, что он напуган. — Я, правда, не делал ничего плохого!

«Он боится, — подумала Марианна. — Он боится меня!» Она подошла к нему, обвила его руками.

— Конечно, не делал! Но посмотри на себя — ты весь в снегу. Ты же замерз! — Прижав его сильнее, она почувствовала, как он дрожит. — Давай пойдем в дом. Мы собираемся разжечь камин и попить какао, а ты сможешь принять хорошую горячую ванну.

Молча, не решаясь произнести ни слова, поскольку тягостное чувство тревоги вновь стало накатываться на него, Джо кивнул головой и позволил Марианне отвести себя назад в дом. Но едва они вышли из сарая, и Марианна плотнее запахнула воротник меховой куртки, как Джо почувствовал, что тревога вновь отступает.

И ему не было холодно, понял он. Несмотря на обильный снегопад и минусовую температуру воздуха, ему совсем не было холодно.

* * *


Джо внимательно смотрел на ванну, над которой поднимался пар. Он стоял полностью раздетый, ему было невыносимо душно, и сейчас, глядя на ванну, наполненную горячей водой, не испытывал ни малейшего желания погружать туда свое тело. Джо уже вспотел в маленькой комнатке, и когда уже был готов залезть в ванну, почувствовал какой-то странный жар в костях.

Жар, который не имел никакого отношения к теплу комнаты, ведь даже когда он сидел перед открытой дверью сеновала, подставив лицо ветру, который дул с гор и гнал вперед хлопья снега, то абсолютно не ощущал холода.

Единственное, что он чувствовал, это успокаивающее воздействие ветра и снега, которое вытесняло тревожное возбуждение, зарождающееся где-то глубоко внутри. Когда ветер трепал его волосы, а снежинки пощипывали лицо, странная пустота, ощущение полной опустошенности и непонятное желание убежать — не только из дома, но даже от самого себя — это необъяснимое стремление выбраться из собственной кожи, внезапно уменьшилось. Ему казалось, что разбушевавшаяся снаружи стихия зовет его, лес манит к себе, горы нашептывают что-то на ухо.

Джо помнил все свои ощущения до мельчайших подробностей. Это было похоже, скорее, на сон, ему даже казалось, что он различает звуки, которые, он знал это, услышать просто невозможно. Ветер, гуляющий среди деревьев наверняка не донес бы до него шорох оленя, пробирающегося сквозь густой кустарник около ручья. И он вряд ли услышал бы шуршание крысы, перебегающей по полу сарая двенадцатью футами ниже.

И все же ему казалось, что он улавливает все эти звуки, и когда увидел, как во двор въезжает «ровер», не удивился, поскольку давно уже слышал сквозь завывание ветра негромкий шум работающего двигателя.

Ему даже казалось, что он может рассмотреть каждую отдельную снежинку, выбрав одну из тех, что приносил с собой ветер. Он следил, как она кружится среди других, и терял ее, лишь когда снежинка падала на землю и сливалась с белым покрывалом, окутавшим двор.

И нос его улавливал ароматы, которых он никогда раньше не замечал, слабые запахи обитателей леса — не более чем легкие дуновения, принесенные к нему ветром, — но каждый из них отчетливый, каждый проникает глубоко внутрь, будоражит душу.

Даже когда Джо откликнулся наконец на зов Марианны, неохотно расставаясь с ощущением полнейшего счастья, вызванного разыгравшейся снаружи стихией, он совсем не ощущал, что в сарае холодно. И сейчас, когда он сидел в ванне, сочетание горячей воды, охватившей его тело, и необычного тепла, идущего откуда-то из глубины, привело его в состояние, близкое к обморочному.

Пот лился у него со лба, рот беспрестанно наполнялся слюной.

Наклонившись вперед, Джо открыл кран с холодной водой, сложил ладони лодочкой, подставил их под ледяную струю и вылил воду себе на голову, потом взял кусок мыла и начал мыться.

Намыливая волосы, он вдруг почувствовал в них какую-то странность. Его пальцы ощущали шершавость, которой он не замечал прежде. В недоумении он сполз вниз, задержал дыхание и окунулся с головой под воду, смывая с волос мыло. Лишь когда появилась боль в легких, снова сел, судорожно хватая ртом воздух. Взяв мыло, он принялся намыливать руки и грудь. Странное, вызывающее зуд ощущение усилилось. И вдруг его захлестнула волна клаустрофобии.

Ванна показалась ему крошечной, а стены комнаты словно надвигались на него. Он поднялся на ноги, яростно отряхнулся, разбрызгивая воду. Задыхаясь от жары, он открыл окно над ванной и глубоко вдохнул холодный воздух, ворвавшийся с улицы. Почувствовав себя лучше, шагнул на пол, снял полотенце с вешалки на стене и начал вытираться. Увидев себя мельком в зеркале над раковиной, он протянул руку и стер со стекла пар.

Мальчик с удивлением рассматривал свое отражение в зеркале.

Это было совсем не то лицо, которое он видел еще сегодня утром.

Глаза, похоже, слегка сузились.

Нижняя часть лица как будто потемнела, и создавалось впечатление, что на щеках обозначилось некое подобие бороды.

Он пробежал пальцами по влажным спутанным волосам и вновь ощутил странную шершавость кожи головы. Наклонившись вперед, стал внимательно ее рассматривать.

Сквозь кожу пробивались крошечные волоски, похожие скорее на ворсинки, почти невидимые невооруженным глазом.

И все же они там были.

Он сглотнул, рассматривая себя в зеркале.

Что с ним происходит?

Джо вновь охватила паника. Неожиданно, несмотря на открытое окно, ванная комната, дом — все стало неудержимо надвигаться на него.

* * *


Рик Мартин припал к земле, пытаясь укрыться за поваленным деревом. Высота снежного покрова быстро увеличивалась, стало наметать первые сугробы, ветер, срываясь с горного склона, подхватывал ледяные кристаллики, едва они касались земли, и тут же вновь подбрасывал их вверх, смешивая с густыми пушистыми хлопьями, летящими с невидимого неба. Он должен был добраться до «джипа» полчаса назад, но где-то свернул не в ту сторону, и теперь понимал, что заблудился. Быстро набирающий силу буран сократил видимость до нескольких ярдов.

Стоит ли ему продолжать поиски «джипа»?

Если он так поступит и не сможет найти его, дело закончится тем, что просто заблудится в лесу, где не сумеет укрыться от бури. Тогда Рик знает, что ждет его в конце дня.

Он будет часами кружить по лесу, внушая себе, что постепенно приближается к спасительной безопасности «джипа», но так и не найдет его.

В конце концов его одолеет холод. Рано или поздно — возможно, еще до наступления темноты — он присядет отдохнуть. И потеряв силы, пытаясь преодолеть панический страх, изнеможение и голод, он почувствует, что ему очень хочется заснуть.

Ненадолго — лишь на несколько минут.

Несколько минут, которые обернутся вечностью.

Отказавшись от поисков «джипа», Мартин принял решение двигаться вверх в надежде найти пещеру или, по крайней мере, достаточно глубокую расщелину в скалах, в которой он сможет переждать снежную бурю. Если он будет защищен от ветра и завален сверху снегом, у него появится реальный шанс пережить ночь. А утром, когда буря закончится, он определит, где находится, и пойдет либо назад к «джипу», либо просто вниз по горному склону, в долину.

Сейчас перед ним стояла одна задача — выбраться отсюда.

Мысленно повторяя ее про себя, он попытался представить себе маршрут, по которому шел с тех пор, как оставил тела у подножия утеса. Как далеко он отошел? На полмили? На две мили? В какую бы сторону он ни смотрел, все теперь выглядело одинаково.

Вокруг белоснежное покрывало, среди стволов кружатся снежные вихри, в верхушках деревьев тоскливо завывает ветер.

Все выглядело незнакомым, и он знал, что так будет, пока не стихнет буря. Снег изменил все вокруг.

Контуры гор.

Вид леса.

Больше он не мог доверять даже опоре у себя под ногами. Снег, усиливаясь, засыпал скалы, заполнял расщелины, превращая горный склон в минное поле, по которому ему придется пройти предельно осторожно, проверяя каждый шаг, прежде чем он рискнет перенести свой вес с ноги на ногу.

Лучше повернуть назад, подняться наверх и попытаться найти укрытие.

Он встал, стряхнул с ботинок налипший снег и, низко опустив голову, тронулся в обратный путь, вверх по горному склону. Он неуклонно двигался вперед. В этом месте склон был относительно пологий, а кустарник не настолько густой, чтобы он не смог пробраться сквозь него с достаточной легкостью.

Он ощутил подножие утеса раньше, чем дошел до него: пробираясь вперед, под его прикрытие, он почувствовал, как начал стихать ветер, и смог спокойно выпрямиться, не опасаясь, что лицо тут же залепит снегом.

Он на мгновение остановился, распрямил плечи и двинулся дальше. Наконец из-за снега проступила темная каменная стена, и он почувствовал, как его захлестнула волна надежды, силы прибавились, и он упорно продвигался вперед до тех пор, пока не подошел достаточно близко к вертикальной поверхности, чтобы дать отдых измученному телу. Толщина снежного покрова у подножия утеса уже превышала фут, но снег продолжал падать, мягко опускаясь на землю, где его не мог подхватить ветер. Хотя он по-прежнему слышал завывание бури, рев ее был приглушен снегом, казалось, буря бушует далеко от него, и Рик почти забыл, как лишь несколько минут назад ветер валил его с ног, а снег тысячью иголок колол лицо, стоило ему поднять голову, чтобы попытаться сориентироваться.

Но где же он находился?

Он попробовал мысленно представить себе подобный утес, но сердце у него упало, едва он осознал, что Сугарлоафская гора, как и любая другая гора в горной цепи, была усеяна отвесными скалами, точно такими же, как эта.

Он мог находиться где угодно.

Он двинулся вдоль утеса, осторожно пробираясь по отколовшимся от него обломкам камней. Где-то здесь обязательно должна быть расщелина, глубокая трещина, что-то, что могло бы послужить ему укрытием. Наконец он нашел одну — небольшое углубление в скале, но и оно могло послужить ему каким-никаким убежищем, если ветер изменит направление.

Рик опустился на колени и начал торопливо сооружать барьер из снега, затем отыскал на ощупь несколько обломившихся веток, стряхнул с них снег и сложил кучей в просвет между каменным ликом утеса и перегородкой, которую построил. Если бы он смог найти побольше сухих веток и разжечь огонь спичками, которые всегда носил с собой в водонепроницаемом футляре, его шансы пережить снежную бурю сильно бы возросли.

Он продолжил поиски, все дальше и дальше удаляясь от своего примитивного убежища, как вдруг носок его правого ботинка на что-то наткнулся.

Это что-то слегка поддалось.

Он опустился на колени и расчистил руками снег, засыпавший предмет.

И заглянул в жестоко изуродованные глаза Тони Молено.

Он тихо выругался. Несмотря на все свои усилия, он лишь сделал круг и вернулся на то самое место, откуда отправился в путь — сколько времени назад?

Час?

Два часа?

Целую вечность.

Но охватившая его безнадежность тут же отступила: он понял, что по крайней мере знает, где находится.

Вытащив рацию из футляра, закрепленного на поясе, он включил ее и мгновение спустя уже говорил с диспетчером в Чаллисе. Джилли, наверняка, услышит его дома по приемнику.

— Похоже на то, что мне придется провести ночь на горе, — произнес он, заставляя голос звучать уверенно и спокойно. — Идет настоящий снегопад, но я нашел место, где можно спрятаться, и собираюсь развести костер. Позвони Джилли, если она не слушает меня сейчас, и передай ей, что со мной все в порядке, но я не хочу спускаться вниз в самый разгар бури. Джилли, — добавил он, — если ты меня слышишь, не тревожься обо мне и не пытайся поступить неразумно. Просто положи повыше ноги и расслабься, и мы увидимся с тобой утром. — Он замолчал, понимая, что вряд ли сможет повторить тот долгий путь, какой проделал, пока кружил вокруг. — Я сомневаюсь, что утром смогу добраться до «джипа», но завтра будет потрясающая погода для прогулок, поэтому, если кто-нибудь захочет приехать сюда на санках, он найдет меня у подножия пика Касл.

После секундной паузы раздался удивленный голос диспетчера:

— Это там, где ты обнаружил Молено и Питерса?

— Совершенно верно, — вздохнул Рик Мартин, понимая, что выдал свой секрет. — Но я говорю вам сразу, если кто-нибудь затянет песню, что я заблудился, будет наказан за свою болтовню. Переговорим с тобой утром.

«Если к утру я еще буду жив», — подумал он, выключая рацию.

Именно сейчас он понял, что шансы его равны. Но если буря усилится, они упадут вниз.

Резко упадут вниз.




Глава XXIII


Марианна подбросила еще одно полено в камин. Охваченная огнем горка рассыпалась, пламя взметнулось вверх и начало лизать свежее пополнение. Марианна протянула к огню руки, вбирая излучаемое им тепло.

— По-моему, сейчас уже гораздо лучше, правда? — спросила она. За окном снегопад был таким сильным, что дом, казалось, утонул под белым покрывалом, да Марианна и сама не верила, что ее слова убедят Алисон, Логана или ее саму.

— Да, прохладно, — откликнулся Логан. — Дома у нас никогда не было такого снегопада. Держу пари, нас занесет снегом не меньше чем на неделю. Разве это не здорово?

«Нет, не здорово, ведь в доме не так много продуктов, — подумала Марианна. — А что если отключится электричество? Что если замерзнут трубы? Что если что-нибудь случится, и мы не сможем выбраться отсюда?»

Это были вопросы, которые никогда не приходили ей в голову в Нью-Джерси, где даже в самые сильные метели улицы всегда расчищались от снега в течение нескольких часов, и где магазин находился лишь в квартале от их дома. Электроэнергию отключали не более чем на час или два, а если замерзали трубы, единственное, что ей нужно было сделать, это позвонить водопроводчику. Но здесь...

Будут ли расчищать дорогу хотя бы до ворот ранчо? Должны, ведь дорога принадлежит округу, и от нее, безусловно, не ожидают, что она сделает это самостоятельно. А как насчет подъездной дороги к дому? Кто будет чистить ее?

Она подумала о тракторе, который стоял под навесом за сараем. Неужели только вчера Оливия Шербурн обещала научить ее управлять трактором? Они договорились заняться этим на следующей неделе, и сейчас Марианна пожалела о том, что не сделала этого раньше. И все же, если очень постараться, она уверена, что сможет его завести, и сообразит, как управлять им, по крайней мере, чтобы очистить от снега дорогу, ведущую к дому.

«Но до этого не дойдет, — твердила она себе. — Снегопад будет продолжаться еще час или два, а потом закончится». Внушая себе, что нервничает и боится она вовсе не из-за бури, а из-за неизвестного мужчины в горах, она всячески старалась успокоиться.

"Не паникуй от того, что может оказаться глупыми выдумками, — убеждала она себя. Но секунду спустя ее размышления были прерваны Стормом, который примчался в кабинет, тронул лапой ногу Марианны, глухо зарычал и вновь бросился прочь. Он громко залаял, и страх, который Марианне почти уже удалось подавить, нахлынул на нее с новой силой.

Что-то происходит за стенами дома? Именно из-за этого лает Сторм? Она начала подниматься, чтобы последовать за огромным псом, но Логан уже соскочил с дивана.

— Я выведу его на улицу! — сказал сын, бросившись вслед за овчаркой.

— Нет! — крикнула Марианна, охваченная внезапным страхом. — Логан...

Она вошла на кухню в тот самый момент, когда мальчуган натягивал на себя куртку. Она схватила его за плечо, едва он потянулся к дверной ручке. Сторм, припав к двери, скулил и царапал когтями окрашенное дерево.

— Логан, ты не выйдешь из дома! На улице похолодало, и ты можешь подхватить воспаление легких!

— Я не подхвачу! — возразил Логан. Едва он успел приоткрыть дверь настолько, чтобы в нее проскочил Сторм, как мать вновь захлопнула ее. — Но, мама, ты никогда не разрешаешь мне немного развлечься! — заныл Логан.

И тут зазвонил телефон. Марианна бросила взгляд на сына.

— Откроешь дверь, проведешь остаток дня в своей комнате. Ясно?

Глаза Логана сузились от гнева, но он не посмел нарушить запрет и выйти на улицу, а направился к окну, откуда мог наблюдать за псом, который стоял сейчас во дворе в нескольких ярдах от дома: голова поднята, одна лапа зависла в воздухе — он принюхивался к ветру. Мгновение спустя Сторм разразился громким лаем, бросился за дальний угол дома и исчез из виду.

— Алло... — сняв трубку, рассеянно произнесла Марианна, не сводя внимательного взгляда с Логана.

— Марианна? — с тревогой спросила Оливия Шербурн. — Что у Вас там происходит? У Вас был ужасно напуганный голос, когда Вы оставляли мне свои сообщения.

— Оливия! — крикнула Марианна. — Слава Господу! Скажите мне, что Вы знаете о... — Она замолчала, видя, что Логан наблюдает за ней и прислушивается к каждому слову, и отправила сына в кабинет. Лишь когда он ушел, объяснила Оливии странную мысль, пришедшую ей в голову. — Оливия, Джо отнюдь не родился преждевременно. Поэтому Тед не может быть его отцом!

На другом конце провода повисла тишина, и в какое-то мгновение Марианна подумала, что связь прервалась. Затем Оливия заговорила, голос у нее был глухой.

— Его звали Слэтер, — быстро произнесла она. — Шейн Слэтер. Но нам он был известен под другим именем.

У Марианны внутри все похолодело.

— Оливия, что Вы говорите?

Вновь тишина, затем Оливия продолжила:

— Он был странным человеком, Марианна. Он появился в Солнечной долине весной того года. Говорил всем, что зовут его Рэнди Дуррелл. Он всем нравился, а Одри сильно увлеклась им. Она была от него просто без ума. И вдруг, в один день, он исчез.

— Просто исчез? — спросила Марианна.

— На следующий день мы выяснили, почему, — продолжала Оливия. — Появились два агента ФБР, разыскивая некоего человека по имени Шейн Слэтер. У них имелись фотографии, ошибки быть не могло. Это был тот самый парень, с которым встречалась Одри.

— Боже милостивый, — прошептала Марианна. — Что он натворил?

— Не знаю, — ответила Оливия. — Нам не говорили. Сказали только, дескать, он очень опасен, поэтому я всегда предполагала, что он, скорее всего, совершил убийство.

Последовало долгое молчание, в конце концов нарушенное Марианной.

— Но они так и не поймали его, правда? — спросила она.

— Если и поймали, мы никогда не слышали об этом, — откликнулась Оливия. — Но это происходило почти четырнадцать лет назад, Марианна. Не может быть, чтобы это был тот же самый мужчина! Это...

— А почему нет? — перебила Марианна. — Что если он просто скрылся в горах и живет там с тех пор? Что если он знал, что Одри была беременна? Что если он знает, что Джо его сын?

— Марианна, успокойтесь, — перебила Оливия, поскольку в голосе Марианны появились истерические нотки. — Это всего лишь предположения. Вы не знаете...

— Я знаю, что Тед не был отцом Джо, и знаю, что он жестоко обращался с ним! — возразила Марианна. — Я знаю, что все вокруг смотрели на это сквозь пальцы, и даже знаю почему! Тед был богат! Настолько богат, что никто и слова не смел сказать поперек. А если настоящий отец Джо жил высоко в горах и знал, что творит Тед? Что бы он сделал, Оливия? Что бы Вы сделали?

Вспышка Марианны была встречена долгим молчанием, но когда Оливия в конце концов заговорила, голос ее звучал тихо и мрачно.

— Думаю, я бы убила Теда. И, возможно, убила бы и Одри за то, что она позволяет Теду жестоко обращаться с моим сыном.

— Именно об этом я и говорю, — произнесла Марианна, голос ее дрожал.

Чувствуя, как страх Марианны передается и ей, Оливия заговорила вновь.

— Марианна, до тех пор, пока нам не будет точно известно, что происходит высоко в горах, я думаю, Вам лучше взять детей и привезти их сюда. Похоже, что надвигается настоящий снежный буран, и мне не нравится даже мысль о том, что Вас может отрезать от мира. Даже если Вы в корне не правы, — а я должна сказать, что именно так и думаю, — то все равно будете ужасно напуганы, если Вас занесет снегом.

Марианна посмотрела на улицу, на темнеющий за окном двор. Что ни говори, снег сейчас падал сильнее, чем раньше. Она видела, что у стены сарая намело уже высокие сугробы.

— Не знаю, смогу ли я сделать это, — проговорила она. — Похоже, что высота снежного покрова достигла уже не менее фута.

— Если Вы отправитесь прямо сейчас, никаких трудностей у Вас не возникнет, — заверила ее Оливия. — «Рендж-ровер» создан для такой погоды. У меня много места, и...

— Мама! — закричала Алисон из кабинета. — Крыша протекает!

— О Боже! — простонала Марианна. — Оливия, разрешите перезвонить Вам через пару минут. Алисон говорит, что протекает крыша!

Оливия охнула.

— Хотите, чтобы я приехала и помогла Вам?

— Я перезвоню Вам, — повторила Марианна, бросила трубку на рычаг и последовала за дочерью в кабинет. Когда она вошла туда, оба ребенка внимательно рассматривали потолок, где по кедровым панелям растекалось мокрое пятно, и вода уже начала капать на пол.

— Алисон, возьми таз и подставь туда, где капает, — отдала Марианна распоряжение дочери. — Я пойду посмотрю, в чем причина потопа. — Пытаясь определить, какая комната находится над кабинетом, Марианна побежала по ступенькам наверх и вдруг поняла.

Ванная комната детей!

Хотя дверь была закрыта, она видела, как по ковру растекается темное влажное пятно. Она бросилась через холл, выкрикивая на ходу имя своего крестника.

— Джо? Джо! — Ответа не было. Она громко постучала в дверь. — Джо? Что у тебя там происходит! — Она попыталась повернуть шарообразную дверную ручку и постучала вновь. — Джо! Ответь мне!

Теперь она слышала равномерный звук воды, которая, по всей видимости, уже начала переливаться через край ванны.

Почему Джо ей не отвечает?

И вдруг она представила себе его, лежащего в ванне: голова под водой, кожа страшного серого цвета смерти.

Может быть, он поскользнулся? Потерял опору под ногами и при падении ударился головой о твердый край фарфоровой ванны?

Но он бы крикнул, и они, безусловно, услышали бы его, несмотря на бушующий за окнами ветер!

Затем она представила его в другом виде: таким, каким нашла его ранним утром: завернутым в медвежью шкуру, съежившимся у самого края утеса, с которого упала Одри.

Обхватив руками согнутые в коленях ноги, Джо печально смотрит на пропасть, так, будто хочет...

О Боже! Нет!

— Алисон! — закричала она. — Логан! Идите сюда и помогите мне!

Она вновь попыталась повернуть шарообразную ручку, но та не поддалась. Услышав, как в ответ на ее крик по ступенькам затопали дети, она всем телом навалилась на дверь. Деревянный каркас заскрипел, но выдержал.

— Мама? Что случилось? — спросила Алисон, устремившись к ней через холл.

— Дверь заперта, — крикнула Марианна, голос перешел в истерический визг. — Джо заперся внутри, а ванна переполнилась, и он мне не отвечает, и...

— Я принесу топор! — воскликнул Логан. Он бросился по ступенькам вниз и мгновение спустя вернулся назад с маленьким топориком, что стоял наготове около камина на случай, если понадобится расщепить полено на лучины для растопки.

Страх за Джо перевесил нежелание Марианны ломать дверь, и она, выхватив инструмент из рук Логана, с размаху ударила им по двери. Лезвие глубоко вонзилось в одну из панелей и застряло в ней, но Марианна, расшатав топор, выдернула его из двери и ударила вновь. На третьем ударе панель наконец треснула и разлетелась в щепки. Марианна просунула руку в образовавшееся отверстие, нашарила ручку, расположенную с внутренней стороны, и быстро повернула ее. Замок щелкнул, и дверь распахнулась, впустив в холл поток ледяного воздуха.

Вместе с Алисон и Логаном, заглядывающими в дверь из-за ее спины, Марианна смотрела на переливающуюся через край воду.

Джо в ванне не было. Его в ней не было!

Облегчение придало ей силы. Она нагнулась и повернула вентиль, перекрыв воду, затем вытащила пробку из отверстия сливной трубы.

Холодная вода?

Зачем ему...

Оборвав мысль, Марианна взглянула вверх, на открытое окно. Она дрожала от холода: вместе с ветром в ванную летел и снег.

— Его комната, Алисон, — скомандовала она. — Посмотри, нет ли его там! Сейчас же!

Алисон повернулась и бросилась через холл в комнату Джо.

Марианна потянулась через ванну, пытаясь закрыть окно, но не смогла этого сделать, оно не поддавалось. В этот момент вернулась Алисон.

— Его там нет, мама! Вся его одежда свалена кучей на полу, а он ушел.

Марианна почувствовала, как ее вновь захлестывает паника. Окинув безумным взглядом небольшую комнату, она заметила махровый халат Джо, который по-прежнему висел на крючке с внутренней стороны двери.

Нет!

Это невозможно! Он не мог выбраться из окна абсолютно голым, когда на улице завывает снежная буря! Он сумасшедший? Пока вода, образовав воронку, уходила в сливное отверстие, она вновь потянулась к окну, безуспешно пытаясь выглянуть наружу и разглядеть что-то в ослепляющей снежной круговерти. Она знала, что это бесполезно. Если Джо ушел достаточно давно, так что ванна успела переполниться через край, то вряд ли он будет находиться так близко от дома, чтобы она смогла его увидеть.

Сбежав по ступенькам вниз, Марианна подошла к входной двери, открыла ее и шагнула на крыльцо.

— Джо! — позвала она, напрягая голос, чтобы перекричать завывания ветра. — Джо, где ты? Вернись! — Она уже хотела сбежать с крыльца, испытывая непреодолимое желание броситься сквозь буран и найти Джо, когда услышала, как из холла ей кричит Алисон.

— Мама! Что ты делаешь?

Обезумев от горя, Марианна повернулась и посмотрела на дочь. Хотя она была всего лишь в нескольких ярдах от крыльца, то едва видела Алисон.

— Мама, вернись! — умоляла Алисон. — Ты заблудишься! И замерзнешь!

Марианна колебалась, разрываясь между необходимостью найти Джо и сознанием того, что Алисон права. Еще несколько ярдов, и дом исчезнет из виду, скроется за снегом, и она будет часами бродить вокруг, но так и не отыщет его.

Ее охватило ощущение безнадежности. Подавив готовые вырваться наружу рыдания, она, шатаясь, побрела к крыльцу.

— Что происходит с Джо, мама? — спросила Алисон, закрывая за Марианной дверь, едва та вошла в дом. Когда девочка заговорила вновь, голос ее дрожал от страха. — Дети в школе правы? Он сумасшедший?

Марианна, прислонившись к косяку, пыталась собраться с мыслями, обдумывая, какой шаг ей следует теперь предпринять. Полиция! Она должна позвонить в полицию.

Проигнорировав вопрос Алисон, Марианна бросилась в кабинет, сняла телефонную трубку и поспешно нажала три аварийных цифры на клавиатуре аппарата.

Еще не закончив набирать номер, поняла, что в телефонной трубке не слышно вообще никаких звуков.

Теперь Джо не было дома, и телефон не работал.

* * *


Мужчину вел сквозь снежную бурю животный инстинкт. Лес был ему знаком, а сам он так свободно ориентировался в темноте, что даже буран почти не мешал его движению вперед. Он оставил раненую волчицу в расщелине, уверенный, что, даже если не вернется за ней, она выживет. Рана ее была чистой, и через день зверь сможет подняться на ноги, правда, будет сильно прихрамывать, но тем не менее прокормит себя. Спокойный за ее безопасность, он упорно двигался, срезая угол, по горному склону вниз, в направлении Волчьего ручья. Идти стало проще, когда он до него добрался. Все, что ему нужно было делать, это двигаться вдоль русла — маршрут, которым он часто пользовался все эти годы, обходя территорию, которую подсознательно определил как свою собственную.

Маршрут, которым он шел в ту ночь, когда в лагере погиб человек, — непреодолимое желание напасть охватило его, как только взошла луна. Он пытался подавить это чувство, обойти лагерь стороной, но, вместо этого, спрятался в засаде, и, держась поодаль от горящего костра, наблюдал, как двое людей обнимаются в отблесках пламени.

Они обнимались и прижимались друг к другу так, как это было в его смутных воспоминаниях, которым, как он давно уже понял, никогда не суждено повториться. Он одинок и будет одиноким до конца своей жизни.

Один.

Один, и никого рядом, кроме волчицы.

Почему признало его животное? Как волчица поняла его много лет назад, когда он и сам не мог разобраться в том, что с ним происходит?

Или от него уже исходил запах?

Или этот запах — роковой дух уже тогда пробуждавшегося в нем дикого зверя — начал проникать сквозь поры его кожи?

Может быть, поэтому она почувствовала, что его нечего бояться?

Она припала к земле около него в ту ночь в лагере, молча выжидала вместе с ним, молча наблюдала, как он борется с самим собой, заставляя себя уйти в лес, оставить мужчину и женщину наедине друг с другом.

Он не сумел этого сделать, ибо слишком сильным был его охотничий инстинкт.

Настолько сильным, что его невозможно было преодолеть.

И в конце концов, поддавшись этому непреодолимому стремлению, он напал.

Палатка в его руках разорвалась, подобно папиросной бумаге, а сам мужчина...

Он гнал прочь воспоминания, желая вычеркнуть из памяти то, что совершил, но понимал, что не сможет.

Они будут преследовать его, мучить, до тех пор, пока он не умрет.

Скоро.

Но не сейчас.

Не раньше, чем он еще раз поговорит с Джо.

Он быстро миновал лагерь и двинулся вдоль русла вниз, пока ручей не обрушился с горных круч на дно долины, где течение его замедлилось и он спокойно нес свои воды по извилистому ложу. И был прекрасен в сумрачном послеполуденном свете: серебристая лента среди наметенных ветром снежных сугробов, каждая ветка растущих по его берегам деревьев усыпана сверкающими кристалликами инея.

На свежевыпавшем снеге не было видно никаких следов, от сильной метели спрятались даже лесные звери. Когда буря стихнет, и воздух вновь станет неподвижным, они выберутся из своих нор, разбегутся по пушистой белоснежной поверхности, оставляя за собой глубокие следы, настолько четкие, что любой хищник сможет без труда выследить их.

Наконец он свернул в сторону от ручья и проскользнул между деревьями, направляясь к жилищу. Находящийся всего в сорока ярдах, дом был полностью скрыт за пеленой кружащегося в водовороте снега.

Он был уже в двадцати ярдах, когда услышал крик.

«Джо! Джо, где ты? Вернись!»

Мужчина бросился бежать, двигаясь в направлении звука, и наконец увидел четкие контуры дома, в окнах горел свет, входная дверь открыта.

Он остановился, скрытый снежной круговертью, боясь подойти ближе и обнаружить свое присутствие.

Он видел, как Марианна Карпентер, беспомощная перед силой бури, пошатываясь, вернулась под прикрытие дома. Когда входная дверь закрылась, он понял, что произошло.

Где-то здесь, в послеполуденной мгле Джо разыскивает его.

Мужчина наклонился ниже, чувства его обострились, тело напряглось: он пытался обнаружить хоть какой-нибудь намек на то, где мог находиться мальчик. Наконец вновь двинулся в путь, медленно обходя дом, стараясь держаться от него на приличном расстоянии, чтобы остаться невидимым для любого смотрящего из окна. В конце концов он достиг двора, разделяющего дом и поле, впереди неясно вырисовывался сарай.

Одна из его дверей была приоткрыта — мешал нанесенный ветром снежный сугроб.

Зная теперь, где находится Джо, мужчина с грациозностью животного в несколько прыжков пересек двор и проскользнул в оставленную приоткрытой дверью щель.

Глаза его быстро привыкли к тусклому освещению. В стойлах три лошади судорожно отпрянули от калиток, отделяющих их от широкого прохода в середине сарая, инстинктивно чураясь странного человека, вторгшегося в их владения. Бук и Фриц беспокойно заржали, а Шейка встала на дыбы и забила передними копытами, защищаясь от опасности, которую учуяла.

Мужчина не обращал внимания на лошадей, он уловил запах, исходящий сверху, с сеновала.

Джо.

Он бесшумно двинулся вперед, поднялся по приставной лестнице и мгновение спустя оказался на чердаке.

Джо сидел, прислонившись спиной к дверям в самом конце чердака, глубоко зарывшись в сено, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Когда мужчина приблизился, мальчик вздрогнул, взглянул на него, голова его дернулась, в глазах промелькнул испуг.

Мужчина опустился рядом, протянул свою грубую руку и коснулся щеки Джо, точно так же, как сделал в то утро, когда мальчик подошел к нему в лесу недалеко от хижины.

— Не бойся, Джо, — произнес он низким голосом. — Я не причиню тебе вреда. Я никогда не причиню тебе вреда.

Джо посмотрел на мужчину, глаза его расширились, исказилось лицо. Все тело Джо сотрясалось, хотя он вовсе не испугался мужчины, который присел перед ним на корточки. Дрожь была вызвана не холодом в сарае, а чем-то совсем другим — страхом от зародившихся глубоко внутри ощущений, переросших с появлением мужчины в тревожное беспокойство.

— Ч-что со мною происходит? — спросил Джо. — Почему я такой?

Мужчина не произнес ни слова, пытаясь побороть желание сейчас же положить конец страданиям Джо. Но он не мог, хотя и был уверен, что это лучший выход.

— В этом виноват я, — наконец прошептал мужчина, слова застревали в горле. — Во всем виноват я, Джо. Но я не зная... клянусь тебе, не знал.

— Не знали о чем? — спросил Джо, не понимая.

— Я пытался рассказать им, — произнес мужчина. — Я спустился поговорить с ними, чтобы они смогли тебе помочь. В тот день это было бы безопасно. Луны не было, и я чувствовал себя хорошо. По-настоящему хорошо. Но когда вошел в сарай, лошадь испугалась...

Внезапно Джо понял.

— Мой папа, — прошептал он. — Вы убили моего папу! — Он стал подниматься на ноги, но сильные пальцы мужчины сжали обнаженное плечо мальчика, потянув его вниз.

— Я хотел поговорить с ним, Джо... хотел рассказать ему, что с тобой происходит. Я хотел, чтобы он перестал обижать тебя, прекратил проделывать с тобой то, что он делал. — Голос его задрожал и сломался. — Я думал, если он узнает, может быть, сможет помочь тебе.

— Он ненавидел меня, — шепотом проговорил Джо. — Он всегда ненавидел меня. — У него перехватило дыхание, а затем, впервые, он произнес слова, которые не мог сказать никому другому. — Я был рад, когда он умер!

Мужчина, продолжая удерживать Джо, заставил мальчика посмотреть ему прямо в глаза.

— Я убил того мужчину в лагере, Джо. И я убил Билла Сайкеса. Вот почему я здесь. Я должен сказать тебе, что с тобой происходит, Джо. Это начинается. Уже начинается. Ты чувствуешь это, правда, Джо? Пустоту где-то внутри и зудящее покалывание на коже? Разве ты не ощущаешь этого, Джо? Разве ты не испытываешь этого чувства прямо сейчас?

Глаза Джо расширились от удивления, когда он услышал, как этот странный мужчина перечисляет все то, что с ним происходит. Почти непроизвольно он кивнул головой.

— Будет еще хуже, Джо, — шептал мужчина. Голос был едва слышен, но в нем чувствовалась такая сила, что каждое слово будто отпечатывалось в сознании Джо. — Скоро ты станешь похож на меня. Тебе придется скрываться в лесу, Джо. Если тебя кто-нибудь увидит, то захочет убить. С годами тебе будет становиться все хуже и хуже. Ты начнешь охотиться, Джо. Но охотиться не за животными. Ты будешь охотиться за людьми.

— Н-нет... — запинаясь, произнес Джо, но мужчина продолжал говорить, шептать о будущей безжалостности Джо ему в ухо.

— Ты станешь ненавидеть их, Джо. Всех их. Ты будешь красться по ночам, заглядывать в их дома, подсматривать за ними. А затем начнешь убивать их. — Джо попытался что-то сказать, но мужчина продолжал говорить, скорее самому себе, чем застывшему от ужаса мальчику. — Ты не захочешь делать этого. Будешь сопротивляться, но не сможешь остановить себя. Это у тебя в крови, Джо, точно так же, как и у меня. Скоро ты изменишься. Твои ногти превратятся в когти, волосы начнут расти по всему телу. Ты будешь похож на меня, Джо. На меня! Посмотри! — Отпустив Джо, он поднялся на ноги и, разорвав свою рубашку, бросил ее на пол чердака.

С благоговейным страхом смотрел Джо на мощный торс мужчины, на его мускулы, перекатывающиеся под покрытой курчавыми волосами кожей.

— Потрогай их, — прошептал мужчина. — Не человеческие, Джо, какие-то другие, что-то ужасное, Джо.

Будто бы загипнотизированный словами, Джо протянул руку, пальцы его слегка коснулись густых спутанных волос, покрывавших кожу мужчины.

Шерсть.

На ощупь они напоминали шерсть. Если он закроет глаза, то представит себе, что гладит Сторма, такими густыми и мягкими были волосы.

— Это произойдет и с тобой, — услышал он слова мужчины и сразу вспомнил странные волоски, которые росли у него на голове, темный налет, появившийся на нижней части лица.

— Почему? — простонал Джо, голос дрогнул, рыдания перехватили горло.

Руки мужчины обвили мальчика, и он крепко прижал его к себе.

— Потому что я твой отец, Джо, — прошептал он. — Меня зовут Шейн Слэтер, и я твой отец.

Мысли его спутались, и он почувствовал, как внутри разгорается безумие! Было бы так легко покончить с этим кошмаром прямо сейчас, так легко сомкнуть пальцы на горле Джо. Сдавить, рвануть быстрым, резким движением, которое сломает кости мальчишеской шеи — и все будет кончено.

Так легко...

Он ощутил, как напряглись пальцы, представил, как застынет Джо, стоит лишь надавить сильнее.

Единственное, что надо сделать, это передвинуть руки, скользнуть выше, к шее Джо.

В долю секунды все будет кончено.

— Не-е-е-т! — Слово вырвалось из горла Шейна Слэтера наполненным мукой и болью воем. Он отбросил Джо в сторону, шатаясь, подошел к двери сеновала и распахнул ее.

Секунду спустя он ушел, исчез в снежной буре так быстро, будто его никогда здесь и не было.

Но его слова по-прежнему висели в воздухе, запечатлевшись в памяти Джо, эхом отдаваясь в его сознании.

"...твой отец, Джо. Меня зовут Шейн Слэтер, и я твой отец... "

В глубине души Джо знал, что это правда.




Глава XXIV


Логан смотрел на мать, лицо его было бледным, глаза расширились от страха.

— Что ты будешь делать, мама?

Марианна стояла, охваченная дрожью, у письменного стола в кабинете, по-прежнему сжимая в руке безжизненную телефонную трубку. Приступ истерии вновь зарождался где-то внутри, угрожая вырваться наружу. Она чувствовала, что теряет контроль над собой, ощущала, как подкатывается к горлу комок, грозящий перейти в крик отчаяния и страха. Она ничего не могла поделать, не могла больше выдержать всего этого! Куда мог уйти Джо? Зачем ему нужно было вылезать через окно, обнаженному, и убегать из дома в бурю? Если он где-то на улице, как долго он сможет выдержать там?

Мысли, одна за другой, вихрем проносились у нее в голове, смятение нарастало с каждой секундой. Единственное, о чем она могла думать, так только о непреодолимом желании разрыдаться, упасть на диван и отключиться от всего.

Глаза стали стремительно наполняться слезами, но она понимала, что должна превозмочь нервный срыв, должна продолжать двигаться, по крайней мере, делать вид, что владеет ситуацией, если не ради своего собственного благоразумия, то хотя бы ради Алисон и Логана. Они выжидательно смотрели на нее, Логан с надеждой десятилетнего ребенка, а Алисон — с ясным пониманием охватившей ее паники. Она глубоко вздохнула и повесила, наконец, трубку на рычаг. На секунду задержала на ней руку, уверенная, что рука задрожит в то самое мгновение, как только она отнимет ее от аппарата, который должен был бы прийти ей на помощь, но, вместо этого, предал ее.

Она обдумывала, какие слова ей произнести, какие шаги предпринять, чем занять свои мысли, как отвлечься от того, что Джо больше нет в доме. Она услышала всплеск: с потолка упала капля воды в стоявший на полу таз, принесенный Алисон.

— Ванная, — выдохнула она, разум ее судорожно ухватился за что-то — хоть что-то! — чем можно было заняться до тех пор, пока она вновь не обретет способность ясно мыслить. — Принеси какие-нибудь тряпки из кладовой, Логан. — Чувствуя, что еле переставляет ноги, она покинула кабинет и через гостиную прошла в холл. Перед ней простиралась вверх лестница, на секунду она задумалась, а сможет ли вообще подняться по ступенькам. Затем услышала за спиной голос Алисон, пытавшейся успокоить ее.

— Ты не виновата, мама! И мы найдем его! Я знаю, мы найдем!

Кивнув головой, но будучи не в состоянии вымолвить хоть слово, Марианна поднялась по лестнице вверх.

Когда мать и сестра отправились на второй этаж, Логан прошел через столовую на кухню и едва направился к кладовой, как ему показалось, что он услышал какой-то звук у двери.

Какой-то царапающий звук!

Сторм! А может быть, даже и Джо!

Даже не остановившись, чтобы позвать мать, он бросился к задней двери и открыл ее, уверенный, что собака — или Джо — проскользнет внутрь.

Никого.

Нахмурившись, Логан выглянул наружу, в снежную бурю. Сначала он увидел лишь кружившиеся в водовороте снежинки, но затем мельком заметил что-то еще — что-то едва различимое — двигавшееся сквозь снежную пургу.

— Джо? — выдохнул он, но, прежде чем слово слетело с губ, призрак исчез за снежной завесой.

Но он видел его!

Он знал, что видел!

Он был там! Не раздумывая, Логан шагнул на небольшое заднее крыльцо, поднес руки ко рту и сложил их рупором.

— Джо! — закричал он. — Эй, Джо! Это ты?

Слова его отнес ветер, и он колебался, раздумывая, то ли пройти немного вперед — лишь ярд или два — и крикнуть вновь, то ли вернуться назад в дом. Но за него принял решение ветер: он набросился на мальчика, стал кидать в глаза снег, ослепив на какое-то мгновение. Логан повернулся, готовый вернуться назад, на кухню, как вдруг ветер, изменив направление, подул с новой силой, и задняя дверь с шумом захлопнулась перед самым носом Логана.

Он протянул руку к шарообразной ручке и попытался повернуть ее.

Заперта!

Почему только он не проверил ее, прежде чем выйти на улицу?

— Мама! — закричал Логан и начал колотить в дверь. — Мама, дверь захлопнулась, а я на улице! Впустите меня!

И вновь слова его унес ветер, едва он произнес их Логан почувствовал, как его охватывает панический страх, поскольку понял, что ванная комната находится с другой стороны дома. Они ни за что не услышат его криков, пока не спустятся вниз.

Окно! Может быть, ему надо разбить окно в задней двери?

Но мама убьет его! Он почти слышал ее:

— Ради всего святого, Логан, когда только ты начнешь думать, прежде чем что-нибудь сделать?

Он мог обойти дом, оставаясь на достаточно близком расстоянии от него, чтобы не потеряться в пурге и проверить все окна по пути. И если он не найдет ни одного незапертого, прежде чем доберется до противоположной стороны дома, тогда он сможет крикнуть, стоя под окном ванной комнаты. Они должны будут услышать его! Должны будут!

Логан дрожал от холода, ветер пробирался под свитер, который он надел раньше, когда все еще надеялся, что сможет выйти на улицу и поиграть в снегу. Сейчас, однако, он пожалел, что не надел хотя бы куртку, прежде чем вышел на крыльцо. Но кто мог подумать, что эта старая проклятая дверь захлопнется!

Сгорбившись и втянув голову в плечи, пытаясь защититься от порывов ледяного ветра, он сошел с заднего крыльца и двинулся к фасаду дома, проверяя каждое окно на своем пути.

Но все они были заперты.

Он уже подходил к фасаду дома, когда вновь заметил краем глаза какое-то движение. Он повернулся, изо всех сил стараясь получше разглядеть, что там, но на сей раз видение не исчезло в водовороте белоснежных хлопьев.

Вместо этого он увидел, как навстречу ему движется огромная тень, появившаяся из снегопада, подобно страшному дьяволу из преисподней. Едва Логан рассмотрел грубое, заросшее бородой лицо горного человека, — копна его темных волос была припорошена снегом и спутанные космы беспорядочно развевались под порывами ветра, — как у мальчугана пропал голос, буквально застрял в горле, и он бросился бежать. Логан забыл о доме, мысль об опасности замерзнуть в снежной буре тут же выскочила у него из головы. Увидев искаженное лицо ужасного видения, которое появилось из-за снежной завесы, Логан устремился прочь, с трудом преодолевая наметенные ветром сугробы, спотыкаясь, он убегал все дальше в метель, и, если бы обернулся назад, то не смог бы уже различить дом, который находился всего лишь в десяти ярдах от него.

Когда он, споткнувшись, упал лицом в снег, то почувствовал на своем теле руки.

Сильные ладони, с такими длинными и острыми ногтями, что он ощущал их даже через свитер.

Тут он обрел свой голос и издал крик ужаса, но было уже слишком поздно.

Он почувствовал, как мужские руки подняли его вверх и держали, не давая возможности двигаться.

— Не-е-ет! — вновь закричал Логан. — Пустите меня! Помогите! Мама! Мама!

— Тсс, тсс, — произнес Шейн Слэтер, пытаясь удержать извивающегося мальчика. — Хочу отнести тебя...

Но, прежде чем он успел договорить, раздался яростный собачий вой. Из снежного вихря выскочил Сторм и напал на Шейна Слэтера — зубы оскалены, глаза сверкают, взгляд прикован в ненавистному человеку, один только запах которого всегда вселял в него ужас.

Сейчас, однако, пес не замечал ничего, кроме грозившей мальчугану опасности. Инстинкт защитить мальчика взял верх над страхом, который он испытывал при появлении этого человека. Со сверкающими глазами Сторм взметнулся ввысь, нацеливаясь на горло мужчины, руки которого держали Логана Карпентера.

Реакция Шейна Слэтера, остолбеневшего от внезапного нападения собаки, была непроизвольной: он поднял вверх руки, чтобы защитить горло от звериных клыков, с которых капала слюна.

Поднял вверх руки, в которых до сих пор держал Логана Карпентера.

Слишком поздно попытался он увернуться, защитить мальчика и самого себя от челюстей немецкой овчарки.

Заметив, что намеченная жертва пытается ускользнуть, Сторм высоко в воздухе изогнулся всем телом, и его мощные челюсти, щелкнув, сомкнулись, вонзившись в человеческую плоть.

Плоть Логана Карпентера.

Собачьи зубы впились Логану в шею, перекусив яремную вену. В то же мгновение Шейн Слэтер наклонился, чтобы положить мальчика на землю, и схватил пса, зажав его морду в одной руке, а шею — в другой. Быстрым резким движением он освободил Логана от мертвой собачьей хватки. Сторм пронзительно взвизгнул от сильнейшей боли: руки Слэтера свернули ему нижнюю челюсть.

Оставив подергивающуюся от боли собаку лежать на снегу, Слэтер поднял Логана, крепко прижал его к массивной груди и склонился над ним, пытаясь защитить от ледяного ветра.

Из раны на шее Логана обильно текла кровь, она лилась на густую бороду Шейна Слэтера, стекала по курчавым волосам, покрывавшим его тело.

— Нет, — тихо шептал Слэтер, и сам едва слышал свой голос, исполненный незнакомого монотонного звучания. — Не умирай... Пожалуйста, не умирай... Я должен прекратить это... не могу прекратить... не хотел... никогда не хотел... больше не... пожалуйста, больше не... пусть оно пройдет...

Он покачивался из стороны в сторону, склоняясь все ниже и ниже, изогнулся всем телом, желая защитить умирающего ребенка, тихое монотонное бормотание сменилось глухими рыданиями.

Наконец, когда прекратила идти кровь из раны на шее Логана, и тело мальчика, слабое и безжизненное, обмякло у него в руках, Шейн Слэтер осторожно положил его на мягкий снег и выпрямился.

Он понимал, что произойдет, когда мальчика обнаружат. Во всем обвинят его, поскольку никто никогда не поверит, что он пытался защитить ребенка, пытался спасти его, чтобы тот не замерз на улице.

Пошатываясь, мужчина двинулся прочь, в бурю, губы его шевелились, но из горла не вырвалось больше ни единого звука; разум его угасал, сознание дробилось на отдельные фрагменты.

Он вновь пошел в обход дома, заглядывал в окна, видел танцующие языки пламени в камине, удобную мебель, ярко освещенную кухню, наполненную разными продуктами, которые он не пробовал в течение почти четырнадцати лет.

Прошло почти четырнадцать лет с тех пор, как он бывал в подобном доме, четырнадцать лет с тех пор, как он увидел мужчин, которые приехали в город, разыскивая его, как он принял решение исчезнуть в горах, чтобы не позволить им увезти себя и вновь запереть.

Сегодня, еще один раз перед тем, как умереть, он войдет в тепло дома.

Настоящего дома.

Этого дома.




Глава XXV


Оливия Шербурн беспокойно расхаживала по маленькой гостиной своего дома, расположенного в долине чуть ниже ранчо Эль-Монте. Каждые несколько секунд она подходила к окну, чтобы взглянуть на бушующую снаружи снежную бурю.

Казалось ли ей, или ветер, действительно, начал постепенно ослабевать?

Снег наметало каким-то странным образом: северный ветер задувал по горному склону от дома Оливии вниз через долину, и хотя фасад был занесен сугробами чуть ли не до подоконника, небольшое, обнесенное забором пастбище, простиравшееся от задней стены дома до узкой полоски осин и тополей, которые росли по берегам Волчьего ручья, извивающегося вдоль границы ее владений, оставалось еще достаточно чистым. Оливия попыталась мысленно представить себе дорогу, ведущую вверх, к долине. Большая часть ее будет достаточно проходима, и хотя с южной стороны наметет сугробы, северная часть дороги будет свободна.

Дважды она снимала телефонную трубку, чтобы позвонить Марианне Карпентер, но оба раза ее номер был занят.

А сейчас, когда она попыталась сделать это в третий раз, трубка молчала, и она поняла, что могло случиться.

Телефон Марианны просто вышел из строя раньше ее собственного.

Но если телефон не работал, почему Марианна не посадила детей в машину и не спустилась вниз? Вновь взглянув через окно на улицу, Оливий подумала, что знает ответ. Марианна предпочла остаться дома и не рисковать, чтобы где-нибудь по дороге не застрять в машине с тремя детьми.

Тем более, если она думает, что Шейн Слэтер может находиться где-то поблизости и разыскивать Джо.

А возможно ли это на самом деле? Сама мысль казалась ей далекой от реальности.

И все же, вспоминая события четырнадцатилетней давности — неужели это было так давно? — Оливия задумалась.

Она никогда не испытывала теплых чувств к Слэтеру, даже когда знала его под вымышленным именем Рэнди Дуррелл. Когда она впервые увидела его, то не могла совместить имя с конкретным человеком. Имя Рэнди всегда казалось ей каким-то нежным мальчишеским, но Рэнди Дуррелл совсем не соответствовал этому образу. С самого начала она разглядела в его глазах странный холодный блеск, что заставило ее задуматься, вполне ли он нормален.

Шейн был большим и тихим, но не таким тихоней, который вселяет ощущение спокойствия и умиротворенности. Скорее, в нем чувствовалось внутреннее напряжение, как будто все туже и туже подкручивали где-то внутри пружину, и с каждым днем возрастала угроза того, что он может взорваться.

Но Одри была от него без ума, и когда она узнала, что за ним охотится ФБР, просто замкнулась в себе.

Знала ли она тогда, что была беременна?

Гораздо важнее, знал ли об этом Шейн Слэтер?

Даже если не знал, что Одри носит его ребенка, он, тем не менее, мог относиться к такому типу мужчин, которым нравится скрываться в горах, рассчитывая лишь на самого себя, и водить за нос пытающихся разыскать его людей.

Возможно, он считал, что бросает вызов.

А еще один вызов, поняла сейчас Оливия, мог заключаться в том, чтобы остаться в округе и наблюдать за Одри.

Наблюдать за ней и преследовать ее?

Возможно, даже попытаться вернуться к ней, когда охота за ним прекратится?

А если он знал, тогда предположение Марианны не кажется таким уж нелепым, и едва Оливия осознала это, как ее беспокойство о Марианне и детях переросло в настоящий страх.

Даже если они останутся сегодня вечером в доме, надежно запертом на все замки, проблемы возникнут утром. Предполагая, что к рассвету снежная буря утихнет, Оливия знала, что снегоуборочная машина из города поднимется наверх и будет около ее дома к восьми или восьми тридцати, но на ранчо Эль-Монте она не поедет. Тед с Одри обычно сами убирали снег с последнего участка дороги длиной примерно с милю: они крепили снегоуборочный щит к трактору и расчищали путь в течение получаса.

Марианна же до сих пор не знает, как управлять трактором, и тем более не сможет одна подвесить снегоуборочный щит. А это означало, что они вынуждены будут выбираться пешком.

Лучше, подумала Оливия, если она поднимется сейчас туда на своем грузовом автомобиле и сама привезет их. Ее пятилетний «пикап» преодолевал и более сильные заносы.

Она принесла из стенного шкафа, расположенного на втором этаже, свою самую теплую одежду — огромное шерстяное пальто, подбитое пухом, которое она обычно надевала не раньше декабря, — натянула перчатки и обмотала шарфом шею и голову. Припаркованный позади дома, укрытый от сильного ветра, «пикап» был покрыт лишь двухдюймовым слоем снега, но под ним Оливия обнаружила слой льда. Заведя автомобиль, она поставила ногу на газ, чтобы ускорить прогревание двигателя, затем включила мощный обдув стекол. Поток холодного воздуха, быстро нагреваясь от работающего двигателя, устремился на холодное стекло. Дожидаясь, пока растает лед на «дворниках», Оливия включила сотовый телефон и позвонила в кабинет помощника шерифа в Сугарлоафе. Ей никто не ответил, и она набрала номер домашнего телефона Рика Мартина.

Джилли сняла трубку после первого же звонка, что насторожило Оливию не меньше, чем испуганный голос Джилли.

— Это Оливия Шербурн, Джилли. Что случилось?

— О Боже, Оливия... это ужасно. Фрэнк Питере погиб, Тони Молено тоже, и... — Голос ее дрогнул, горло сдавили рыдания.

— Где Рик? — спросила она.

— Он высоко в горах, — произнесла Джилли. — Он отправился Тони на помощь, но к тому времени, когда добрался туда... — Рыдания прервали ее слова. Прошло несколько секунд, прежде чем ей удалось вернуть самообладание. — Там, наверху, происходит что-то ужасное, Оливия! Я пыталась дозвониться до тебя несколько минут назад, но все телефоны вышли из строя! Я пыталась дозвониться до каждого, кто живет в долине, и сказать им, чтобы они ехали в город. Там небезопасно, Оливия. Если...

— Джилли, слушай! — перебила Оливия. — Мы с Марианной Карпентер предполагаем, кто это может быть. Если мы правы, его зовут Шейн Слэтер, и он, возможно, уже давно живет в горах. ФБР разыскивало его в Солнечной долине четырнадцать лет назад.

— Что? — изумленно переспросила Джилли. — Оливия, о чем ты говоришь? Четырнадцать лет назад!

— Послушай, просто сообщи об этом шерифу, хорошо? Его зовут Шейн Слэтер, — повторила она. — Возможно, мы ошибаемся, но если мы правы, шериф, по крайней мере, будет знать, кого надо разыскивать. А я еду сейчас в Эль-Монте. По пути загляну к Стиффлам и предупрежу, чтобы они покинули ранчо.

— Ты уверена, что сможешь это сделать? — спросила Джилли. — Если вдруг застрянешь...

— Я не застряну, — откликнулась Оливия. — Но даже если такое и случится, со мной все будет в порядке. У меня есть телефон, и я сообщу тебе, что делаю. — В аппарате появились помехи, и Оливия не слышала больше ничего, кроме потрескиваний. — Я перезвоню тебе, Джилли! — прокричала она в микрофон, который был вмонтирован под обшивку салона над зеркалом заднего обзора. Она включила «дворники» и увидела, как при первом же движении парного очистительного устройства тонкая корочка подтаявшего льда треснула и отвалилась от стекла. Оливия готова была тронуться с места, как вдруг вспомнила слова Джилли.

«Там, наверху, происходит что-то ужасное». Слова эхом отозвались у нее в сознании, так же, как и воспоминания о странных, затуманенных глазах Шейна Слэтера.

Выключив двигатель, она вытащила ключи из замка зажигания и вставила один из них в замок «бардачка». Дверца открылась, она полезла внутрь и вытащила коробку патронов к дробовику, затем другим ключом отомкнула отсек, который размещался позади широкого сиденья грузового автомобиля и где она хранила ружье. Вытащив свой дробовик, она осторожно зарядила магазин, проверила предохранитель и вновь положила ружье в отсек.

Она остановила себя в тот момент, когда пальцы непроизвольно потянулись к замку, чтобы вновь запереть ружье на ключ. Если дробовик понадобится ей сегодня вечером, у нее, возможно, не будет времени возиться с ключом.

Вновь заведя машину, она включила первую скорость, сделала широкий U-образный поворот и поехала по дороге в направлении шоссе. Как только она выбралась из-под прикрытия дома, снег стал более глубоким, и на мгновение она подумала, не стоит ли ей остановиться и надеть цепи.

Но на это нет времени.

Она включила второй мост. Автомобиль рванулся, преодолевая сугробы. Выехав на шоссе, женщина увидела, что дорога оказалась именно такой, как она и предполагала. Хотя узкая полоса с южной стороны была занесена сугробами (которые достигали на отдельных участках почти трех футов) та часть дороги, по которой двигалась она, была почти чистой.

Хотя Оливия постепенно и увеличивала скорость, она продолжала вести машину на низкой передаче. Несмотря на то, что ехала, включив оба моста, она ощущала, как трудно колесам удержать сцепление с заснеженной дорогой. Кроме того, каждый порыв мощного арктического ветра сбивал автомобиль с прямого пути.

Дорога до ранчо «Эль-Монте» занимала обычно несколько минут. Сегодня, похоже, на это потребуется гораздо больше времени.

* * *


— Логан? Где же тряпки? — нетерпеливо крикнула Марианна своему сыну, стоя на верхней ступеньке лестницы. Прошло уже больше десяти минут, как они с Алисон поднялись на второй этаж. Все полотенца в ванной комнате, которыми они собирали воду, были мокрыми, но на полу оставалось еще много воды, а ковер в холле чавкал у нее под ногами, когда она шла к верхним ступеням лестницы.

Переключив внимание на устранение последствий наводнения в ванной комнате, она получила достаточно времени, чтобы успокоить свои нервы. Она уже решила, что у нее нет иного выхода, кроме как выйти на улицу в снежную бурю и отыскать Джо. Если его не закружила вьюга, единственным местом, где он мог спрятаться, был сарай, в котором она уже дважды находила его. Она знает, в каком направлении расположен сарай, и до него не более тридцати ярдов от дома. Она, безусловно, дойдет туда и не заблудится.

— Логан, ты меня слышишь? — крикнула она, ее раздражение из-за того, что сын бездельничает, нарастало с каждой секундой. Не услышав ответа с первого этажа, она глубоко вздохнула, чтобы подавить вспышку гнева, и стала торопливо спускаться по лестнице. Быстро пересекла столовую и была уже на полпути к кладовой, как вдруг резко остановилась и уставилась на пол у двери.

Небольшая горка снега быстро таяла, превращаясь в лужу.

Паника, в борьбе с которой она одержала победу всего несколько минут назад, вновь захлестнула ее. Женщина бросилась к двери и распахнула ее.

— Логан! — крикнула она. — Логан, вернись сюда! Сию же минуту!

Ветер чуть не свалил ее с ног, и она вновь шагнула в дом, захлопнула за собой дверь и услышала, как по лестнице сбегает вниз Алисон.

— Принеси мне что-нибудь из верхней одежды, Алисон! — крикнула она. — Быстрее! — Несколько секунд спустя на кухню влетела Алисон, сжимая в руках тяжелый меховой полушубок. — Логан ушел! — сказала Марианна, выхватывая у нее одежду и засовывая руки в рукава. — Как же он мог поступить так необдуманно? — Не дожидаясь ответа дочери, Марианна вновь резко открыла дверь и, спотыкаясь, выскочила на улицу.

Алисон подбежала к открытой двери на кухне и закричала вслед матери:

— Мама, не надо! Не оставляй меня одну!

Но было слишком поздно: снежный водоворот почти уже поглотил Марианну. И все же она на мгновение обернулась и крикнула дочери:

— Оставайся внутри, Алисон! Не выходи из дома!

Ветер почти заглушил ее слова, но Алисон расслышала их. Секунду спустя после того, как мать исчезла в белом вихре, беспомощно вернулась на кухню, закрыв за собой дверь.

Внезапно дом, который совсем недавно выглядел таким теплым и уютным, показался ей очень большим.

Очень большим и очень пустым.

* * *


Марианна, спотыкаясь, продиралась сквозь вьюгу, почти ослепленная бьющей в лицо снежной пылью, не ведая, куда она бредет.

— Логан! — звала она. — Милый, где ты? Если ты меня слышишь, просто крикни! Я найду тебя, Логан.

Она на секунду остановилась, но ничего не услышала. Огляделась вокруг, сознавая, что теперь не видит ни дома, ни сарая.

Где она находится?

Отчаянно пыталась она вспомнить, в каком направлении пошла, когда спустилась с заднего крыльца.

Она направлялась к сараю, но когда Алисон окликнула ее, повернулась.

Глупо!

Но движение было непроизвольное, точно так же, как и охватившее ее стремление выйти на улицу, в метель, чтобы разыскать сына.

Слишком поздно Марианна осознала, что ничего не захватила с собой. Ни фонаря, ни, тем более, дробовика, стоявшего в специальном отсеке в кабинете.

Внезапно в ее сознании возник образ. Огромный клубок нейлоновой веревки, лежащий в нижнем ящике письменного стола Одри. Единственное, что ей надо было сделать, это привязать конец к ручке двери.

Она отогнала прочь эту мысль, не желая терять время на вынесение себе приговора за собственную глупость. Если она в скором времени не найдет Логана...

В какой стороне?

В какой стороне находится дом?

Сарай?

В каком направлении ей идти?

Ее опутывали щупальца панического страха. Она чувствовала, как сжимаются ее легкие, как будто грудь стягивают металлическим обручем. Женщина сделала еще шаг, затем изменила решение и двинулась в другом направлении. Через несколько шагов, внезапно уверившись, что идет неправильно, она вновь остановилась, раздумывая, затем резко повернула налево. Но и на сей раз парализующий страх от мысли, что она лишь удаляется от дома, сразу остановил ее.

«Думай!» — скомандовала она себе.

Ветер!

С какой стороны он дует?

Она стояла неподвижно, сосредоточив внимание, и вспомнила кухонную дверь и ветер, который бил в спину каждый раз, когда она пыталась ее закрыть.

С севера!

Он налетал по горному склону с севера, и проносился над пастбищем.

Если она пойдет по направлению ветра, то рано или поздно доберется до забора, огораживающего пастбище, и двинется вдоль него к сараю. В сердце появилась надежда не только обрести убежище, но и, самое главное, найти Джо с Логаном!

Паника постепенно отпускала ее, и она медленно поворачивалась, пока в конце концов ветер не начал дуть ей прямо в лицо.

Наклонившись вперед, навстречу ветру, прикрывая глаза рукавом полушубка, она медленно двинулась; колючие снежинки хлестали ее по щекам, глаза слезились от холода.

Сделав несколько шагов, почувствовала, что ее левая нога на что-то наткнулась.

На что-то податливое.

Упав на колени, она начала очищать от снега предмет, лежавший во дворе, и едва подавила крик, когда пальцы ее коснулись шерсти Сторма.

Мысли одна за другой проносились у нее в голове, пока она выкапывала из-под снега безжизненное тело пса. Может быть, из-за него Логан выскочил на улицу? Могла собака подойти к задней двери и скрестись о нее когтями только для того, чтобы убежать прочь, когда Логан ее откроет?

Она смела последние снежинки и в ужасе уставилась на сломанную собачью челюсть, вывороченную из морды и висящую где-то сбоку. Поверх зубов болтался розовый язык.

Не розовый...

Красный!

Марианна заметила на снегу, вокруг собачьей головы, пятна. К горлу подступила тошнота. Что могло случиться? Сторм, должно быть, напал на кого-то.

На кого-то, кто нанес ответный удар и убил его.

Услышал ли Логан, лай Сторма, или лишь его последнее завывание, прежде чем тот, кто напал на него, прикончил собаку?

— Логан? — позвала она еще раз. — О Боже мой, Логан! — Кто бы ни убил Сторма, он, должно быть, до сих пор где-то рядом. Тело собаки еще теплое, в пасти свежая кровь — он погиб не более нескольких минут назад!

Из глаз у нее текли, мешаясь с тающим на щеках снегом, слезы ужаса, охватившего ее при мысли о том, кто может находиться рядом, возможно, всего в нескольких ярдах, уловивший уже ее запах и подкрадывающийся к ней. Марианна, пошатываясь, двинулась дальше, все еще стремясь добраться до забора, а затем и до относительной безопасности сарая.

Но она вновь остановилась. Хотя слезы и застилали ей глаза, женщина заметила предмет, который преграждал ей путь, до того, как о него споткнулась.

В горле вновь зародился крик, но на сей раз она и не пыталась подавить его.

Когда она упала на землю, чтобы взять на руки безжизненное тело своего сына, из ее горла вырвался еще один крик, жуткий пронзительный вопль отчаяния. Голова Логана откинулась назад, обнажив страшную рану на шее...

Сжимая в руках тело мальчика, Марианна начала рыдать. Боль в ее душе грозила помутить рассудок, когда она, покачиваясь из стороны в сторону, баюкала Логана, как делала это, когда он был еще крошечным младенцем.

А вокруг завывала буря, окутывала ее белым покрывалом. Но Марианна не чувствовала больше ничего, кроме страшной, мучительной боли держать на руках своего мертвого сына.

От этих невыносимых страданий, отрешенно думала она, ей никогда уже не оправиться.

* * *


Оливия Шербурн притормозила у изгиба дороги. Она сбросила скорость до нуля, намереваясь свернуть на узкую колею, что вела к дому Стиффлов, когда заметила их машину — небольшой автомобиль марки «Субару» — медленно двигавшуюся в сторону шоссе. Проехав немного вперед, насколько смогла, Оливия подождала, пока перед ней на дорогу не выехал Марк Стиффл, затем немного опустила оконное стекло, чтобы переговорить с ним.

— Мы едем в город, — сообщил Марк, голос его перешел на крик, чтобы его можно было услышать за шумом ветра.

— Я как раз направлялась к вам, чтобы проверить, как вы там! — откликнулась Оливия. — Вы справитесь сами?

Марк кивнул головой.

— У меня цепи на всех четырех колесах!

— Прекрасно! Я еду в Эль-Монте, чтобы забрать Марианну с детьми. Мы переждем бурю у меня дома, если не осилим весь путь до города!

Марк бросил неуверенный взгляд в зеркало заднего вида своего автомобиля, мимо близнецов (которые возбужденно хихикали от перспективы провести ночь с друзьями в городе) на непроторенную, заметенную снегом дорогу, ведущую к ранчо «Эль-Монте».

— Вы уверены, что справитесь? — крикнул он.

Оливия кивнула.

— Со мной все будет нормально. Но Марианна до смерти напугана, да и телефон у нее не работает. — Глаза ее сузились. — Вы слышали о Фрэнке Питерсе и Тони Молено?

Теперь вперед, наклонилась Маргарет Стиффл и выглянула из-за спины мужа.

Оливия бросила взгляд на детей, сидевших на заднем сиденье небольшого автомобиля, и, заговорив вновь, слегка понизила голос.

— Джилли утверждает, что они погибли. А Рик Мартин заперт в ловушке высоко в горах.

— О Боже! — воскликнул Марк Стиффл. — Что, черт возьми, здесь у нас творится?

— Держу пари, это Джо, — заявил Майкл Стиффл с заднего сиденья. — Могу поспорить, что он окончательно тронулся умом!

Маргарет Стиффл сердито взглянула на сына, но Оливия предпочла проигнорировать заявление мальчика.

— Не думаю, что кому-то из нас удастся хоть что-то выяснить до того, как прекратится пурга. Просто будьте осторожны, если машина сломается, оставайтесь в ней! Хорошо?

— Не беспокойтесь о нас, — сказала ей Маргарет. — Позаботьтесь о себе!

Оливия кивнула, подняла стекло и помахала рукой близнецам, когда Марк медленно тронулся с места и поехал по следам, которые оставила на снегу Оливия, поднимаясь по дороге вверх. Вновь включив передачу, Оливия продолжила свой путь, но чем дальше она отъезжала, тем глубже становился снег.

Она переключила автомобиль на низшую передачу, и мотор взревел, едва машина вновь поползла вперед. Оливия находилась на расстоянии четверти мили от въезда на ранчо, управляя автомобилем по наитию, скорее чувствуя под колесами дорогу, чем различая ее перед собой, как вдруг ощутила, что правое переднее колесо съехало с шоссе.

Мгновенно переставив ногу на тормоз, она резко нажала на педаль, и лишь после этого движения включились в работу навыки зимнего вождения.

Тормоза блокировали колеса, они потеряли сцепление со льдом, сковавшим дорогу под снегом. Двигаясь, будто в замедленной съемке, автомобиль развернулся, пошел юзом и полностью сполз с дороги.

Оливия крепко вцепилась в руль, когда автомобиль сильно наклонился вправо. Теперь оба колеса с правой стороны сошли с дороги и плавно съехали в глубокий кювет, тянущийся параллельно шоссе.

Автомобиль дернулся и остановился, Оливию бросило на руль. Какое-то мгновение она не двигалась, молча проклиная себя за то, что поступила столь глупо: нажала на тормоза в такой снегопад.

Наконец решив, что нет смысла терять время, занимаясь самобичеванием, она включила заднюю скорость и попыталась сдать назад, выворачивая руль влево, с тем, чтобы в итоге взобраться вверх по крутому склону.

Через мгновение уже три колеса оказались в кювете, и Оливия в ярости стукнула кулаком по приборной доске.

Выбравшись наружу, она обошла автомобиль спереди, чтобы посмотреть, насколько глубоко застряла, и поняла, что нет никакой надежды вновь выбраться на шоссе без помощи буксира. Тяжело вздохнув, она снова забралась в кабину и взяла сотовый телефон.

Она в растерянности смотрела на экран. Там было только два слова — «Не работает». Для чего нужна эта чертова штуковина, если она отказывает в самый неподходящий момент?

Пару минут она сидела, раздумывая, то ли остаться в машине, то ли двинуться по направлению к ранчо.

Здравый смысл подсказывал ей, что надо оставаться, время от времени запускать двигатель, чтобы сохранить в кабине тепло, и быть уверенной, что снег, скапливающийся под выхлопной трубой, не превысил критическую отметку и не заблокировал ее. Меньше всего ей хотелось, чтобы утром снегоуборочная машина обнаружила ее в автомобиле мертвой.

Но, с другой стороны, она находилась всего в четверти мили от ворот ранчо «Эль-Монте», и по этой дороге она ходила буквально тысячи раз в течение многих лет. Единственное, что ей нужно делать, это двигаться по асфальту до тех пор, пока она не доберется до ворот. Потом будет легче. Подъездная дорога к дому проходила через лес, и там уже невозможно заблудиться.

Но тоненький голосок из самой глубины сознания предупреждал ее, что именно таким образом сотни людей погибают в буран. Известны даже случаи, когда люди насмерть замерзают на полпути между собственным домом и сараем.

Но ей казалось, что ветер наконец начал стихать, а если это и не так, то здесь не огромная равнина, где на сотни миль не встретишь ни единого деревца, чтобы можно было сориентироваться. Это Айдахо, здесь везде лес. Единственное, что ей надо делать, это не углубляться в лес. А уж если понадобится, она сможет пройти отсюда до самого ранчо с завязанными глазами.

Приняв решение, Оливия извлекла из «бардачка» фонарь, а из-за сиденья — дробовик. Оставив ключи в замке зажигания, натянула на руки меховые перчатки, обмотала шарфом голову и шею и выбралась наружу.

Она двинулась вверх по шоссе, проверяя каждый свой шаг, разгребая ногой снег, чтобы убедиться, что находится на дороге.

Через некоторое время женщина обернулась: снежная буря бесновалась вокруг нее, и даже автомобиль, который находился на расстоянии не более пятидесяти футов, исчез в ослепительном снежном водовороте.

Оливия Шербурн почувствовала себя совсем одинокой.




Глава XXVI


Ледяной ветер, гнавший перед собой снег, начал наконец проникать и под толстый полушубок, который был единственной защитой Марианны Карпентер от снежной бури. Когда холод добрался до самых костей, разум ее, спрятавшийся от реальности, подобно улитке в раковине, стал в конце концов возвращаться к действительности. Она опустила глаза и пристально вгляделась в лицо Логана. И вдруг у нее возникло странное ощущение, будто она смотрит в лицо незнакомцу.

Это был не ее сын — это не мог быть ее сын! Это был кто-то еще, какой-то незнакомец, лишь похожий на Логана. Логан по-прежнему жив — он должен по-прежнему быть жив.

Она отнесет этого чужого ребенка, которого она отказывалась признать своей плотью и кровью, в сарай, а затем продолжит поиски Логана.

Пошатываясь, Марианна с трудом поднялась на ноги, стараясь крепче прижать к груди тело, которое держала на руках; внутренний голос подсказывал ей, что нужно двигаться по направлению ветра. Спустя несколько мгновений она добралась до забора и остановилась, на секунду оперевшись на него, поскольку силы ее после отчаянных рыданий были на исходе. Ее охватила дрожь, ноги у нее подкосились, и в какое-то мгновение ей показалось, что она сейчас упадет со своей тяжелой ношей.

А почему бы и нет?

Почему не поддаться внезапному порыву просто лечь на снег, который вдруг показался ей мягким и манящим, как теплое одеяло, и заснуть? Ненадолго, лишь на несколько мгновений, чтобы дать себе время...

Время для чего?

Время для того, чтобы умереть!

Слова придали ей силы она понимала, чем рискует.

Если она приляжет, хотя бы на мгновение, то умрет.

А Алисон останется одна, одна в доме, одна с тем, кто бродит где-то поблизости, скрывается в снежном вихре.

Но кто это? Кто бродит вокруг, таится в холодной белизне, нападает с нечеловеческой жестокостью, кто убил ее сына?

Незнакомец по имени Шейн Слэтер? Мужчина, имя которого она услышала несколько минут назад?

Возможно, она ошибается! Может быть, просто хватается за соломинку, придумывает небылицу, подгоняет ее под происходящие события и, тем самым, запутывает все еще больше.

Джо!

Возможно ли, чтобы ее собственный крестник сотворил подобное?

Она пыталась представить себе это, но ее разум отвергал саму мысль.

И все же...

Джо был на улице в ту ночь, когда в лагере погиб мужчина.

Его не было дома и в ночь гибели Билла Сайкеса!

И у него были причины ненавидеть своего отца.

Воспоминания, неприятные и страшные, мелькали в ее сознании, быстро сменяя друг друга: вот Джо в бешенстве смотрит на нее, раздражение его нарастает, в глазах появляется пугающая злоба.

Нет! Она не поверит этому — это невозможно! Он всего лишь мальчик! Но хотя Марианна и гнала подобную мысль, та крепко зацепилась в сознании, и невозможно было от нее избавиться.

Но здесь должен быть кто-то другой! Мужчина из хижины! Даже если ее предположения относительно Шейна Слэтера были абсолютно неверными, кто-то же прятался высоко в горах, кто-то, кого Фрэнк Питере и Тони Молено выслеживали весь день!

А что если никакого мужчины не было? Что если вообще никого не существовало?

Она ничего не слышала о нем ни от помощника шерифа, ни от кого-либо еще!

Что если Джо обнаружил хижину несколько лет назад и просто отвел туда Рика Мартина для того, чтобы защитить себя?

Способен ли он на такое?

Она не знала. Она не знала, на что он был способен, не знала даже, о чем он думал. Она вообще не знала его!

Но если это Джо, кто будет следующей жертвой?

Алисон?

Она сама?

Он мог быть где угодно — подкрадывался к ней, кружил вокруг, пока она стояла у забора, прижавшись к нему, как будто он мог служить ей защитой. Она заставила себя преодолеть вновь зарождающийся внутри панический страх и почувствовала, как ее тело наполнилось силой. Хватит!

Будь это Джо или кто-то другой, кто бродит поблизости, она не станет его следующей жертвой! Она выживет!

Они с Алисон обе выживут!

Теперь она двигалась быстрее, уверенно шла вдоль забора к сараю. Остановилась около него, крепко сжимая в руках тело Логана, и нащупала онемевшими от холода пальцами дверной засов.

«Внутрь, — подумала она. — Я должна занести его внутрь. Нельзя оставлять его на улице, чтобы его занесло снегом!» Засов в конце концов поддался, и она всем телом навалилась на дверь, но из-за наметенного снега смогла лишь с трудом приоткрыть ее настолько, чтобы протиснуться внутрь.

Она окинула быстрым взглядом мрачное помещение сарая и услышала, как тихо заржала одна из лошадей. Не выпуская из рук тело Логана, поспешно миновала три стойла, в которых находились лошади, и открыла щеколду четвертого. Именно здесь несколько ночей назад она обнаружила Джо, спящего на соломенной постели. Сейчас она осторожно положила на пол тело Логана. Опустилась около него на колени и, дотронувшись рукой до холодной щеки, задержалась взглядом на лице. Если бы не страшная рана в горле, она вполне могла представить, что он спит и может проснуться в любой момент.

Вдруг лошади беспокойно забились, в соседнем стойле громко заржал Бук. Спустя секунду Марианна услышала сзади звук. Обернувшись, она увидела, как дрогнул металлический засов на двери, ведущей из стойла прямо на пастбище, и поняла, что напугало лошадей.

Кто-то находится снаружи и пытается проникнуть внутрь!

Джо!

Это должен быть Джо!

Нет! Лошади никогда не боялись Джо!

И вдруг некто, находившийся снаружи, издал ужасающий вой, от которого у Марианны заколотилось сердце. Ее вновь охватил панический страх, но на сей раз у нее не было ни сил, ни времени подавить его, сохранить самообладание. Она выбежала из стойла, по деревянному настилу сарая громко простучали ее подошвы, когда она неслась к двери. Резко открыв ее, преодолевая сопротивление бури, женщина выскочила наружу, забыв о ветре, о снегопаде, преследуя одну единственную цель — добраться до безопасности дома.

* * *


Таинственный вой перекрыл завывание ветра в верхушках деревьев и стих, заглушенный падающим снегом. Оливия Шербурн замерла на дороге, тело сотряслось от сильной дрожи, кожа покрылась мурашками, едва крик растворился в снежной буре.

Нечеловеческий, но и не похож на крик животного.

Даже завывания пумы, которые ей иногда приходилось слышать, вселяющие ужас и эхом разносившиеся по долине, были лишены незнакомой мучительной ноты, которую уловила Оливия в этом коротком крике.

Ноты муки и ярости.

Казалось, будто некое существо настолько было переполнено искавшими выход чувствами, что они наконец прорвались вот этим воем, впитавшим в себя страх, смятение и ярость.

Внезапно Оливия вспомнила, что уже слышала нечто подобное раньше.

Это произошло много лет назад, задолго до того, как она перебралась на запад. Она снимала квартиру недалеко от психиатрической больницы, привлеченная дешевой платой за жилье. Ей требовалось немного времени, чтобы понять, почему плата была такой низкой: уже через неделю после того, как она въехала, до нее стали доноситься крики из лечебницы, расположенной по соседству. Выглянув как-то из окна, Оливия увидела на тщательно огороженном балконе четвертого этажа женщину. С нечесанными волосами, в одном лишь пальто, надетом поверх ночной сорочки (хотя была середина зимы).

Женщина стояла у мощного металлического ограждения, подобно зверю в клетке. Пальцы ее сжимали холодный металл, губы были вытянуты, лицо исказила болезненная гримаса. Зародившись глубоко внутри, из горла вырвался страдальческий крик, смешанный с ужасом и гневом, как и тот, который Оливия только что расслышала за шумом ветра в Сугарлоафской долине.

Нечеловеческий, и тем не менее изданный тем, кто является — или когда-то был — человеком.

Предостережение, испуганно произнесенное Джилли Мартин, вновь эхом отозвалось в сознании Оливии: «Что-то страшное происходит там, наверху».

То, что убило по крайней мере четырех человек.

И то, что было уже не высоко в горах, а спустилось вниз, в долину.

Оливия огляделась вокруг. Хотя чувствовалось, что ветер наконец начал стихать, по-прежнему шел густой снег, а поднятая поземкой снежная пыль, смешиваясь с новыми хлопьями, падающими с неба, уменьшала видимость до нескольких ярдов. Затерянная в снежном водовороте, она ощутила приступ страха.

А что если страдающее существо, издавшее этот крик, от которого кровь стынет в жилах, уже учуяло ее запах, подбирается все ближе и ближе, выслеживает ее?

Усилием воли она отмела прочь свои страхи. Оно может не знать о ней, так же, как и она сама не подозревала о его существовании всего лишь несколько секунд назад.

Но когда леденящий душу вой вновь эхом отозвался в ее сознании, женщина подумала, а мог ли издавший его вообще понимать что-либо, выходящее за рамки его собственного разума, или он находился в таком кромешном аду, из которого ему никогда уже не выбраться.

Сильный порыв ветра подстегнул ее. Оливия ускорила шаг и добралась наконец до каменных колонн, установленных при въезде на ранчо Эль-Монте. Но когда она миновала перегородку для скота и вышла на узкую подъездную дорогу к дому, петлявшую между высокими деревьями, стволы которых были окружены густой порослью молодняка, страх вновь вернулся к ней. Существо, исторгавшее нечеловеческий крик, сейчас могло находиться совсем рядом, лишь в нескольких футах.

А это означало, что у нее будет не больше секунды, чтобы отразить возможное нападение.

Сняв с плеча дробовик, ветврач спустила его с предохранителя и загнала патрон в патронник.

Держа ружье обеими руками, она медленно шла вверх по подъездной дороге, упорно сопротивляясь снежной буре, а лес, казалось, сомкнулся вокруг нее.

Она не сделала и трех шагов, когда услышала какое-то движение в кустах, слева от себя. Она резко повернулась, подняла дробовик, но ничего не увидела.

Ничего, кроме плотной белой завесы, которая неслась перед глазами в стремительном водовороте и едва не ослепила ее, когда она, напрягая зрение, пыталась понять, откуда шел звук.

Когда она вновь услышала его (на сей раз ближе), то все равно ничего не увидела. Оливия повернулась и побежала, забираясь все дальше в лес, ее решение не уходить с дороги исчезло перед лицом невидимой опасности.

Мгновение спустя потревоженный ею олень выскочил на дорогу и грациозными прыжками быстро понесся в сторону шоссе через снежные заносы. А Оливия, исчезнув в пурге, заблудилась.

* * *


Марианна ворвалась в дом через заднюю дверь и захлопнула ее за собой, онемевшие пальцы искали замок. Сотрясаясь всем телом, она обернулась и закрыла дверь на цепочку, затем бросила взгляд за окно, в непроницаемую снежную белизну.

Было ли там какое-то движение?

Что-то шевельнулось, едва мелькнув у нее перед глазами, и вновь исчезло в снегопаде, еще до того, как она успела разглядеть.

— Что это, мама? — спросила Алисон, голос ее дрожал. — Где Логан? Что это был за звук?

Едва Алисон произнесла имя своего брата, Марианна почувствовала, как слезы затуманили глаза, но она заставила себя сдержаться, не в силах сообщить дочери прямо сейчас, что Логан погиб.

— Не знаю, — произнесла она, на мгновение прильнув к двери и призвав на помощь все свое мужество. — Там, снаружи, кто-то есть, Алисон. Мне показалось, я заметила его сейчас. — И вдруг она вспомнила, что одежда ее испачкана кровью, Алисон увидит пятна, как только она повернется. — Он убил Сторма, Алисон. Он там, во дворе. Я... — Голос ее дрогнул, и она в конце концов обернулась.

Алисон какое-то мгновение пристально смотрела на нее, и Марианна поняла: вопреки словам и твердому намерению ничего не говорить дочери о смерти Логана, о случившейся трагедии можно было прочитать по ее лицу.

В глазах у Алисон заблестели слезы, и она затрясла головой, не веря, не принимая страшной правды.

Марианна подошла к дочери, обвила ее руками и крепко прижала к себе.

— Ничего не говори, — прошептала она. — Только не сейчас. Если ты скажешь хоть слово, я не выдержу. Мы ничем не можем помочь ему, милая. Абсолютно ничем.

— О, мамочка, — простонала Алисон, горло будто сдавило железными тисками. — Что происходит? Что же нам делать?

— Не знаю, — откликнулась Марианна.

Внезапно она уловила краем глаза мимолетное движение и обернулась, чтобы посмотреть. В окне, расположенном над раковиной, что-то промелькнуло.

Лицо...

Нет, не лицо — ничего подобного ей не приходилось видеть прежде.

Оно исчезло, не успев запечатлеться в ее сознании. Но она продолжала смотреть на пустое сейчас окно, и память ее удерживала глаза.

Узкие, дикие глаза, блеснувшие за окном, в них отразился горевший в кухне свет.

Взгляд этих глаз был прикован к ней, они буравили ее, наполняя ужасом.

— Помоги мне, — произнесла она, в голосе появились решительные, твердые нотки. — Не задавай никаких вопросов, просто делай то, что я говорю! — Она бросилась отодвигать от массивного дубового кухонного стола стулья и попыталась забаррикадировать им дверь. — Помоги мне! — снова крикнула Марианна, голос ее, прорвавшись сквозь страх и горе, парализовавшие Алисон, вернул девочку к жизни. Она бросилась к матери, и они вдвоем придвинули стол к двери.

— Кто это, мама? — умоляюще спросила Алисон. — Кто это там, на улице?

— Не знаю, — откликнулась Марианна, голос ее дрожал. — Я видела... кто-то заглядывал в окно, Алисон. Я едва разглядела его, но... — Она вздрогнула, вновь вспомнив жуткие узкие глаза, смотревшие на нее через стекло. — О Боже! Стол не выдержит! — Мысли ее путались, она пыталась придумать что-то — хоть что-то, — что могло бы защитить ее дом. Но слишком много было окон, слишком много дверей.

Ружье!

— Живее! — крикнула она. Повернувшись, выбежала из кухни и понеслась через столовую и гостиную в кабинет. Она замешкалась около шкафа, где хранилось ружье, пока не вспомнила, что он заперт!

Ключ!

Где ключ?

Бросилась к письменному столу, с силой рванула на себя средний ящик, так что он выскочил из пазов. Содержимое посыпалось на пол к ее ногам: множество ручек, карандашей, скрепок и других канцелярских принадлежностей, хранившихся в ящике письменного стола. Она упала на колени, трясущимися руками разгребая раскиданные в беспорядке предметы, и наконец нашла, что искала.

— Открой шкаф! — приказала она Алисон, перебросив дочери ключи, а сама кинулась выдвигать другие ящики, разыскивая коробку с патронами, которую убрала подальше, после того как Оливия провела с ней занятие по стрельбе.

Она нашла коробку, а когда открыла, глаза ее расширились: там осталось лишь два патрона. Зажав их в руке и отбросив пустую коробку в сторону, она подбежала к Алисон и выхватила из шкафа ружье, едва та успела отпереть дверцу.

— Что сейчас произойдет, мама? — спросила Алисон, пока Марианна возилась с ружьем, пытаясь его зарядить, наставления Оливии полностью вылетели у нее из головы.

— Все в порядке, — твердила Марианна, но дрожащий голос противоречил ее словам. — С нами все будет в порядке! — Мгновение спустя мысли ее прояснились, и пальцы нашли устройство, открывающее магазин. Она загнала внутрь оба патрона, закрыла магазин, затем дослала патрон в патронник. — Подбрось еще немного дров в огонь, Алисон, — произнесла она, хотя понимала, что дрожит вовсе не от холода, а от страха.

Алисон направилась к камину, но вдруг застыла, лицо у нее побледнело, она не сводила глаз с окна.

Марианна проследила за взглядом дочери, и у нее перехватило дыхание.

Сквозь окно смотрели глаза, которые она видела в кухне несколько минут назад. Но сейчас было видно все лицо.

Грубые черты, глубоко посаженные сверкающие глаза, будто выпускающие электрические заряды.

Копна нечесанных волос, припорошенных сейчас снегом.

Мужчина был обнажен до пояса, и Марианна видела крепкие мускулы на его руках, его могучие плечи.

Вдруг она поняла.

Логана убил совсем не Сторм.

Это сделало дьявольское существо, стоявшее сейчас за окном, невосприимчивое к бушующему снежному вихрю, смотрящее на нее глазами, полными безумной, леденящей душу ярости.

Она подняла ружье, крепко прижала к плечу ружейную ложу и нажала указательным пальцем правой руки на кнопку, которая включает лазерный прицел.

За мгновение до того, как вспыхнул красный свет, яркий луч которого устремился на улицу, в бушующую вьюгу, лицо исчезло из окна.

— Кто это? — прошептала Алисон. Она попятилась назад и стояла, съежившись от страха у стены напротив окна. — Что ему нужно?

Марианна не произнесла ни слова, продолжая сжимать в руках ружье, ствол которого был обращен к окну. Но лицо не появлялось, и она наконец опустила ствол.

— Не знаю, — прошептала она. — Не знаю. — Затем устало подошла к камину, вытащила полено из ящика для дров и бросила его на кучу тлеющих углей.

Языки пламени взметнулись вверх, обвили свежее полено, которое, загоревшись, начало потрескивать.

А через секунду раздался стук в парадную дверь. Глаза у Алисон расширились, она пересекла кабинет, обняла мать и крепко прижалась к ней.

Стук в дверь повторился, затем повисла долгая тишина. Марианна почувствовала, как участился у нее пульс, ей даже казалось, что она слышит биение собственного сердца. Она собиралась сделать шаг в сторону двери, ведущей в гостиную, как вдруг раздался звон разбитого стекла.

— Он ворвался в дом! — пронзительно закричала Алисон. — Он внутри!

— Не двигайся, — приказала ей Марианна. — Стой на месте. — Она вновь подняла ружье, направив его на дверной проем между кабинетом и гостиной, палец ее уже нажимал кнопку лазерного прицела.

Светящаяся красная точка появилась на дальней стене гостиной, четко очерченная, несмотря на зажженный в комнате свет.

Она услышала шум шагов, затем ворчание.

На полу гостиной появилась тень. Марианна не сводила с нее глаз, видела, как она меняет очертания по мере того, как мужчина, ворвавшийся в дом, медленно двигался по направлению к двери, ведущей в кабинет.

Едва ее глаза уловили движение прямо за дверью, как она резко перевела ружье вправо и нажала на курок.

Ружье грохнуло, в стене, отделяющей кабинет от гостиной, появилась дыра, и тут же раздался рев. Через долю секунды в дверном проеме показался мужчина.

Грудь его была в крови, левой рукой он зажимал рану в боку: картечь, пробив стену, прошла сквозь кожу и застряла в мышцах живота. Пошатываясь, он двинулся к ним, ступил в комнату, правая рука вытянута вперед, ногти, напоминающие когти, рассекают воздух.

Несмотря на охвативший ее панический страх, Марианна загнала второй патрон в патронник, подняла ружье и еще раз нажала пальцем на лазерную кнопку. Вспыхнула красная точка, нацеленная на живот мужчины.

Задержав дыхание, она еще раз нажала на курок.

И вновь комнату наполнил ружейный грохот. Марианна почувствовала, как ружье отдало в плечо, но сумела удержать равновесие.

Глаза у него расширились, когда картечь, пробив ему живот, отбросила мужчину назад. Из раны хлынула кровь, но он, казалось, не замечал этого. Прислонившись к дверному косяку, блуждающим взглядом обвел комнату, будто что-то искал, и стал медленно сползать на пол.

Ноги у него подкосились, он вдруг упал и опрокинулся на спину.

Правая рука, секунду назад вытянутая в сторону Марианны, сейчас прикрывала рану в животе. Он судорожно шевелил пальцами, будто пытаясь запихнуть назад, под разорванную кожу, свои поврежденные внутренности.

Затем прикрыл глаза, все его огромное туловище содрогнулось, и он затих.

Марианна и Алисон Карпентер в ужасе смотрели на окровавленное тело, перегородившее вход в гостиную. Они не смели двинуться с места, не смели даже дышать.

Время, казалось, остановилось.

За окном стихло завывание ветра — буря наконец улеглась.

Тишина — жуткая тишина — воцарилась в доме.




Глава XXVII


— К-кто он? — запинаясь, произнесла Алисон, голос был едва слышен. Тело ее дрожало, она в ужасе смотрела на лежащего в дверях мужчину.

Марианна открыла рот, но не смогла произнести ни звука.

Она ощупала слабость в ногах, чувствовала, как по-прежнему сильно бьется ее сердце, но ей удалось постепенно наладить дыхание.

Это совершила она.

Она фактически убила человека.

Приступ тошноты выворачивал внутренности, но она усилием воли подавила его.

Он не человек, твердила она себе.

Даже если у него есть имя, и зовут его Шейн Слэтер, он все равно не человек, он изверг.

Изверг, залитый кровью ее сына.

Это он убил ее сына. Это существо, чье тело распласталось сейчас по полу, убило ее маленького мальчика.

Она вдруг все сразу поняла.

Именно этого человека, должно быть, увидел Логан.

Как долго бродил он вокруг, подкрадываясь к дому под прикрытием вьюги?

В первый ли раз пришел он сюда?

Она теперь знала, что не в первый.

Вот оно — то, что наводило ужас на лошадей в сарае и заставляло Билла Сайкеса бродить в темноте, выискивая причину их страха.

Она вздрогнула сейчас от мысли, как часто, должно быть, приходил он к дому, скрывался под покровом ночи, заглядывал в окна, наблюдал за ними.

Шпионил за ними.

Были ли они скрыты от этих глаз, когда сидели в кабинете или на кухне?

И что он высматривал?

Теперь она знала, зачем он приходил. Пристально рассматривая его сейчас, она больше не сомневалась в том, кто он.

Мужчина, фотографию которого она обнаружила в альбоме Одри сегодня утром.

И теперь, когда она видела его наяву, хотя находился он между жизнью и смертью и черты лица были искажены, она заметила сходство с Джо Уилкенсоном.

Та же решительная линия бровей, та же крепкая челюсть.

Ужи прижаты к голове, хотя у Шейна Слэтера они были большими — неестественно большими.

Марианна знала, зачем он приходил. Он наблюдал за Джо.

Наблюдал за своим сыном.

Но чего он хотел сегодня вечером?

Он пришел, чтобы убить их всех и увести с собою Джо? Или тут крылось нечто иное, о чем ей никогда не догадаться? Она сделала шаг в его сторону и вновь стала пристально всматриваться в искаженное лицо, его открытые глаза, казалось, смотрели прямо на нее, как будто он все еще был жив.

Безумие!

Он выглядел безумным, и она знала, что таким и должен быть: год за годом он жил высоко в горах, наблюдая, как растет его ребенок, считаясь сыном другого мужчины.

В конце концов она обрела голос.

— Это человек из хижины, — ответила она на вопрос Алисон, голос ее прозвучал неестественно громко в полной тишине, воцарившейся в доме после того, как стих ветер. Стоит ли ей сказать Алисон, что он к тому же является отцом Джо?

Нет.

По крайней мере, не сейчас.

— Должно быть, они согнали его вниз, — произнесла Марианна, с трудом заставив себя разжать руки. Она с такой силой сжимала дробовик, что пальцы потеряли чувствительность. — Нам надо вынести его отсюда.

У Алисон от ужаса расширились глаза, но она не произнесла ни слова. Во рту у нее пересохло при одной лишь мысли, что придется дотронуться до страшного, истекающего кровью тела, распростертого на полу.

Марианна прислонила ружье к камину и нерешительно шагнула в сторону Шейна Слэтера, но вдруг остановилась.

А что если он не умер?

Она обежала взглядом комнату в поисках какого-нибудь оружия, помимо пустого дробовика, и наконец остановилась на каминной кочерге, тяжелом черном железном пруте с загнутым под прямым углом отточенным острием. Трясущейся рукой потянулась она за кочергой и сняла ее с крючка под массивной каминной доской.

— Помоги мне, Алисон, — прошептала Марианна, вновь направляясь к распростертому на полу телу Слэтера. Она еле передвигала ноги, которые, казалось, налились свинцом и в любую минуту грозили отказать ей. — Ради всего святого... я не смогу сделать это сама!

— Мамочка, я...

— Помоги мне! — вновь повторила Марианна, повысив голос.

Резкий окрик матери вывел Алисон из состояния шока. Медленно, с трудом заставляя себя делать каждый последующий шаг, Алисон оторвалась от камина и направилась к матери.

— Ч-что мы будем делать с ним? — выдохнула она.

— Мы вынесем его на улицу, — отозвалась Марианна. — Нас занесло снегом, Алисон. Мы не сможем выбраться отсюда до тех пор, пока за нами кто-нибудь не приедет, и мы не можем оставаться здесь, в доме, с... — Она запнулась, подыскивая подходящее слово, но ничего не приходило на ум, — С этим! Ты должна помочь мне вынести его отсюда!

Алисон молча кивнула, и подвинулась к матери, стараясь оставаться как можно дальше от кровавого пятна, растекающегося по полу.

— К-как? — спросила она. — Как мы сдвинем его с места?

— Нам придется тащить его, — ответила Марианна. — Каждая из нас возьмет руку... — Ее будто током пронзило при одной только мысли, что придется дотрагиваться до окровавленного тела. Но разве был иной выход? Если она оставит его здесь, даже и прикрыв чем-то, то не сможет пережить предстоящую долгую ночь. И когда ее, в конце концов, обнаружат, разум ее уже помутится и она, съежившись от страха, будет сидеть на полу и невнятно бормотать какую-то чепуху. Уже сейчас она чувствовала, что нервы у нее на пределе, что она едва владеет собой, едва сдерживается, чтобы не поддаться непреодолимому желанию звать на помощь, кричать.

Кричать, хотя никто ее не услышит.

Они были одни, абсолютно одни, а на улице по-прежнему шел снег, и с каждой минутой сугробы становились все выше и выше.

Сколько времени пройдет, пока прибудет к ним помощь и они смогут навсегда покинуть это страшное место?

Этого она не знала.

Она знала только одно — если она не вынесет из дома тело человека, убившего ее сына, то сойдет с ума.

— Давай! — скомандовала она Алисон, голос ее дрогнул. — Давай сделаем так и покончим с этим!

Она наклонилась и взяла Шейна Слэтера за запястье. Алисон, все еще охваченная сомнением, что найдет в себе силы дотронуться до развороченного человеческого тела, неуверенно потянулась к другой его ладони.

Она еще не успела до него дотронуться, как Шейн Слэтер вдруг поднял руку, и его пальцы с ногтями, напоминающими звериные когти, сомкнулись у нее за запястье.

Алисон пронзительно закричала, и Марианна поняла, что самые худшие ее опасения оправдались — Слэтер не мертв. Сейчас глаза его были широко раскрыты, он сжал пальцы, ногти глубоко Вонзились Алисон в руку, голова повернулась, губы шевельнулись.

Бросив его руку, Марианна поднялась. В ней закипела ярость, она не сводила глаз с лица умирающего человека, которого, как полагала, уже убила. Алисон, не шевелясь, тоже смотрела вниз, в лицо Шейна Слэтера. Губы его судорожно двигались, он прилагал все усилия, чтобы заговорить. Марианна крепче сжала в руках кочергу и, подняв ее над своей головой, нацелила острым концом Шейну Слэтеру прямо в лоб.

Когда кочерга начала уже описывать смертельную дугу, Шейну Слэтеру удалось наконец произнести свои слова.

— Я... сожалею, — прошептал он. — Пытался... спасти... его...

Это были его последние слова. Едва он проговорил их, Марианна, собрав все свои силы, обрушила на него кочергу, острие вонзилось ему в лоб, повредив мозг.

Когда пальцы его выпустили запястье Алисон, девочка взглянула на мать, лицо ее было мертвенно-бледным.

— Ты расслышала его? — спросила она, голос ее дрожал. — Ты слышала, что он сказал?

Марианна бросила кочергу на пол, не произнеся ни слова, но когда Алисон повторила последние слова умершего, она покачала головой.

— Он не мог сказать этого, — выдохнула мать. — Он убил Логана, Алисон. Он убил его! А сейчас давай вынесем его отсюда! — На сей раз уверенная, что он мертв, Марианна наклонилась, схватила Шейна Слэтера за обе руки и потащила его через гостиную и столовую.

Только когда Алисон услышала, как мать на кухне отодвигает стол от задней двери, она в конце концов нашла в себе силы пойти помочь ей. Но пока они вдвоем волокли тело на улицу и через двор, за сарай, чтобы убрать с глаз долой, у Алисон вновь и вновь всплывали в памяти последние произнесенные мужчиной слова.

Конечно, это он убил Логана! Конечно, он!

Но ведь Джо тоже был где-то на улице!

Теперь вместо слов Шейна Слэтера зазвучали другие, услышанные утром в школе.

«Держу пари, это сделал Джо, — говорила Эндреа Стиффл. — Он сумасшедший, и я могу поспорить, что это сделал он!»

А что если Эндреа права? Что если Джо, а не этот мужчина, убил ее брата?

Охвативший ее ужас заставил тело содрогнуться, и девочка поняла, что день еще не закончился.

* * *


Джо Уилкенсон медленно выходил из прострации, в которую впал после того, как мужчина из хижины спрыгнул с сеновала вниз, во двор, и тут же исчез в снежном вихре. Звук ружейных выстрелов эхом отозвался в его сознании, но разум медленно возвращался к действительности, и он не знал, то ли Джо слышал выстрелы наяву, то ли они ему померещились.

Наконец, впервые за этот день, Джо почувствовал, как сильный холод пронизывает все его тело. Его бил озноб, и он, в поисках тепла, закопался в толщу сена, наваленного на полу чердака.

Закопался, подобно зверю, который ищет укрытия от стихии.

Однако мгновение спустя Джо услышал слабый вскрик, затем ветер начал стихать, но голос откуда-то из глубины подсознания шептал ему: что-то произошло.

Что-то ужасное.

Он вновь пополз вперед, но держался в стороне от открытой двери сеновала, инстинкт подсказывал ему, что надо скрываться. По-прежнему прячась в сене, мальчик приник глазом к отверстию от выпавшего сучка в одной из толстых досок.

Какое-то время он ничего не видел, но затем, по мере того как стихал ветер и оседал на землю снег, начали вырисовываться контуры дома. Он заметил, как открылась задняя дверь и появилась фигура.

Затем фигур стало две.

Две фигуры, которые пятились из кухни и что-то волокли за собой.

Тело!

Тело мужчины, который был вместе с ним на чердаке, который разговаривал с ним, дотрагивался до него.

Который утверждал, что он его отец.

Могло ли это быть правдой?

Джо не знал, но когда смотрел, как Марианна с Алисон вытаскивают тело на занесенный снегом двор, крепко держа его за руки, он почувствовал, что внутри закипает страшная ярость.

Они убили его, застрелили, как будто он был не более чем зверь в лесу!

Когда Марианна и Алисон завернули за угол сарая и исчезли из поля зрения, Джо выскользнул из сена и направился к приставной лестнице. Секунду спустя он уже был внизу и тихо пробрался в чулан.

Там хранилась одежда, которая, как считала его мать, больше не годилась для школы и которую отнесли в сарай, чтобы он надевал ее, работая по дому. Порывшись в чемодане, он нашел пару рваных джинсов, испачканную фланелевую рубашку и толстый свитер, протертый на локтях.

Он натянул все это на себя и сунул ноги ботинки, которые были ему уже малы на полразмера.

Одевшись, Джо вышел из чулана и молча двинулся к задней стене сарая, откуда можно было выйти наружу через небольшую дверь. Он остановился перед дверью, прислушался, но не услышал ни звука. Тогда открыл ее и выглянул во двор, в тусклый вечерний свет.

Тело горного человека лежало на снегу рядом с навесом, где стоял трактор.

Марианна и Алисон исчезли. Джо видел следы, оставленные ими на снегу, когда они возвращались назад к дому.

В тишине мягко падающего теперь снега Джо выбрался из-под прикрытия сарая, медленно двинулся к тому месту, где лежал Шейн Слэтер, и опустился на колени, чтобы вглядеться в лицо мужчины.

Его отец.

Он пытался отогнать эту мысль, убеждая себя, что это не может быть правдой.

И все же, где-то глубоко внутри, чувствовал, что это правда. Он понял это еще до того, как мужчина произнес слова,

Шейн Слэтер.

Имя запало Джо в душу, хотя он услышал его всего один раз.

Как долго он жил в горах?

Провел ли его отец все эти годы в хижине, наблюдая за ним?

Да, провел.

Джо знал это, понимал необъяснимым внутренним чутьем, спрятанным так же глубоко, как и самые сокровенные его чувства.

Теперь он понял, почему никогда не боялся леса, почему ему никогда не было страшно бродить одному высоко в горах.

Его отец — его настоящий отец — находился рядом, хотя Джо никогда и не осознавал этого.

Теперь он также понял, почему никогда не заводил друзей, никогда не подстраивался под остальных детей в Сугарлоафе.

Он был другим!

Что-то глубоко внутри отличало его от всех остальных.

Именно поэтому проводил он так много времени в одиночестве или с животными на ранчо.

Не только потому, что с ним сурово обращался его отец. Причина крылась в нем самом. Только животные никогда не отворачивались от Джо, не вели себя так, будто с ним происходит что-то неладное, не сторонились его, как делали это ребята из школы.

И всегда, насколько он помнил, горы манили его, взывали к самым сокровенным чувствам, нашептывали, что только им он и принадлежал по праву.

Теперь Джо понял, почему.

Горы были тем местом, где жил его отец, его настоящий отец, который провел там долгие годы, наблюдая за ним. Джо вспоминал все те случаи, когда стоял у окна своей комнаты, ощущая странное невидимое присутствие, манящее его извне, пытаясь преодолеть жгучее желание выбраться из дома в темноту ночи.

Теперь он знал, что этот мужчина был там, за стенами дома, скрывался во мгле, так близко, что Джо ощущал его присутствие.

Он находился неподалеку все время, охраняя его, и в конце концов, когда муж его матери начал драться, отец защитил его.

Он любил его.

Даже сейчас Джо ощущал прикосновение горного человека к своей щеке, чувствовал, как согревала его любовь, когда этот мужчина сидел около него на корточках.

Мужчина, который был его отцом, и которого он предал.

Именно сегодня Джо показал Рику Мартину, где жил его отец, отвел его высоко в горы, и они начали преследовать его и согнали вниз.

Но его отец простил его.

Даже после того, как за ним охотились в течение целого дня, вынудили его спуститься вниз, покинуть безопасное пристанище в горах, он простил его.

Его отец знал, что умрет. Он сказал Джо, что умрет именно в этот день.

И все же его отец простил его.

Простил его и любил его.

Мальчик протянул вперед руку, чтобы погладить щеку Шейна Слэтера, так же как раньше Слэтер гладил его щеку, и из горла Джо вырвался нечеловеческий вой, исполненный мучительной боли.

Боли и ярости.

Прошли долгие годы, прежде чем Джо стал сыном своего отца.

* * *


Оливия Шербурн услышала вой, взорвавший тишину мягко падающего на землю снега, услышала, как эхом разнесся по долине не заглушаемый больше ураганным ветром звук и постепенно стих.

Похожее завывание донеслось до нее несколько минут назад, тот же нечеловеческий выход обманутых чувств, наполненный болью вой, от которого у нее кровь застыла в жилах.

Неужели это действительно было лишь несколько минут назад? Казалось, будто прошли часы, бесконечные часы, которые она провела, утопая в снегу, в отчаянии разыскивая хоть какой-нибудь знакомый ориентир.

Но как только начал оседать поднятый ветром снег, слепивший глаза, предметы, проступая сквозь снежную завесу, стали наконец обретать знакомые очертания.

В двадцати ярдах от Оливии стояла белоствольная сосна — удивительное дерево, не имеющее никакого сходства с высокими корабельными соснами, покрывающими горные склоны. Ее причудливые ветви раскинулись далеко в стороны от шишковатого, с наростами, ствола, а собранные в пучки, напоминающие листочки иголки держали на себе такую массу снега, что сосна выглядела укутанной огромными клочьями ваты.

Она узнала дерево, она видела его, когда бывала на ранчо, его необычайный вид завораживал ее всякий раз, когда она появлялась на просторном, расчищенном от леса участке, на котором стоял дом.

Но сегодняшним вечером она приближалась к нему с другой стороны. И поняла, что произошло. Она пробиралась через лес на север, вместо того чтобы идти на запад, поэтому двигалась не параллельно дороге, пока та петляла по долине, а пересекла саму долину. Теперь она знала, что сарай и навесы находятся как раз за деревом, хотя и не могла пока их видеть.

Как и то существо, исторгнувшее этот яростный вой, эхо которого до сих пор звучало в долине. Сняв с плеча дробовик, Оливия проверила патронник и направилась в сторону хозяйственных строений ранчо. Она почувствовала приток новых сил, когда поняла, что больше не блуждает в неизвестности, рискуя заблудиться и замерзнуть. Держа ружье наготове, женщина пробиралась через сугробы, стараясь двигаться как можно быстрее.

* * *


Стоя на коленях у тела своего отца, Джо Уилкенсон уловил слабый звук поскрипывающего под ногами снега. Тело его напряглось, и он инстинктивно принюхался к воздуху, пытаясь уловить запах приближающегося.

Глухое рычание вырвалось из его горла, он вдруг метнулся в сторону и исчез за углом сарая. Там, под прикрытием небольшого навеса, Джо припал к земле, чувства его были обострены: он присматривался и выжидал.

* * *


Уже был виден навес, под которым стоял трактор, и Оливия удвоила свои усилия. Наконец-то она достигла цели! За навесом находился сарай, а за ним уже и сам дом.

Вдруг она остановилась как вкопанная, глаза у нее расширились, — она увидела пару ног, торчащих из-за угла постройки, где стоял трактор.

Пару ног — босых, с мозолистыми ступнями, скрюченными кривыми пальцами с загибающимися внутрь ногтями, которые больше походили на когти. Пульс у нее участился, Оливия резко сменила направление и через мгновение уже рассматривала тело.

Тело, лежащее на снегу, с огромной зияющей в животе раной, из которой все еще сочилась кровь.

Снизу на нее невидяще смотрели два глаза из запавших глазниц.

Во лбу у мужчины была глубокая рана, как будто кто-то вогнал ему в череп гвоздь, а затем вырвал его оттуда.

Оливия всматривалась в лицо мужчины, и ее охватывал ужас: искаженные черты лица постепенно начинали казаться ей знакомыми.

Но она, безусловно, никогда раньше не видела этого человека — иначе бы не забыла это дикое лицо, странную смесь человеческого и звериного.

И вдруг чувство приближающейся опасности нарушило мысли Оливии. Она застыла, каждая мышца ее тела напряглась. Женщина резко повернулась, подняла ружье к плечу, левой рукой крепко сжимая ружейную ложу, согнутый указательный палец правой руки лег на курок.

Секунду спустя с противоположной стороны навеса на нее спрыгнул Джо Уилкенсон, навалившись сзади с такой силой, что сбил с ног.

Ружье выстрелило, и Оливия почувствовала, как правую руку выбило из сустава, настолько сильной была отдача. Она вскрикнула от острой боли и попыталась перевернуться, освободиться от тяжести напавшего на нее существа.

Но при каждом движении она чувствовала, как рука, обхватившая ее шею, все сильнее сжимает горло, лишая возможности дышать.

Она должна сдвинуться с места. Должна что-то сделать — хоть что-нибудь! — чтобы освободиться от нападавшего.

Оливия отбивалась, здоровой рукой судорожно колотила по снегу, из горла готов был вырваться пронзительный крик страдания и ужаса, но было уже слишком поздно: боль в правом плече истощила ее силы, лишив последней возможности защититься.

Когда в шею сзади вонзились зубы Джо Уилкенсона, Оливия Шербурн уже не почувствовала новой боли, пронзившей ее тело. Разум спасительно отключился, и она впала в одурманенное, бессознательное состояние, лишенное болезненных ощущений.

Когда со страшной работой было покончено, и он почувствовал, что тело Оливии лежит неподвижно, Джо поднялся на ноги.

Свежие пятна крови пропитали его свитер, рукавом он стер кровь со своего лица.

Дыхание его было частым, тяжелым, он ловил ртом воздух, но стоило ему опустить глаза и взглянуть на тело женщины, которую он знал всю свою жизнь и которую только что убил, как его бросило в жар.

Он почувствовал себя сильным и могущественным, убийство придало ему силы. Ноздри у него расширились, когда он с наслаждением вдохнул опьяняющий запах свежей крови, и тогда он наконец понял, кто он есть на самом деле.

Отвернувшись от тела Оливии Шербурн, Джо пошел через сугробы к забору, отделяющему двор от поля и от находившегося за ним леса.

Перепрыгнув через забор одним легким движением, он устремился к лесу, быстрыми шагами пересекая пастбище. Лишь добравшись до кромки леса, остановился и оглянулся назад.

Дом был едва виден за падающим на землю снегом. Он мельком взглянул на него и отвернулся.

Он больше не был его домом и никогда уже им не будет.

Отныне его домом станут горы, там он будет жить, так же, как его отец, будет прятаться днем, скрываясь от врагов, живущих в раскинувшейся внизу долине, и выходить только по ночам.

Выходить, чтобы охотиться во тьме.




Глава XXVIII


Марианна медленно просыпалась, щурясь от яркого солнечного света, льющегося сквозь огромные, выходящие на восток окна гостиной. Она пыталась сопротивляться пробуждению, ибо как только вернулось сознание, вернулся и парализующий страх, державший ее весь долгий вечер и ночь накануне этого солнечного утра.

Странно, что после вчерашнего кошмара так ярко светит солнце, тогда как с неба должен падать дождь. Мелкий моросящий дождь, капля за каплей сочащийся из тяжелых свинцовых туч, выстукивающий по крыше дома скорбную мелодию.

Долгое время Марианна не двигалась, крепко зажмурившись от солнечного света, как будто могла этим отгородиться от вчерашней действительности. Она пыталась убедить себя, что это был лишь жуткий сон, который никак не может с себя стряхнуть, медленно пробуждаясь, и вот-вот перед ней откроется истина, — что Логан и Джо сладко спят в своих комнатах на втором этаже.

Может, именно сейчас Билл Сайкес вышел из своей сторожки и с трудом пробирается по сверкающему снегу, чтобы приступить к выполнению своих хозяйственных обязанностей.

И Оливия — она непременно позвонит Оливии, пригласит ее заглянуть на чашечку кофе и расскажет о страшном сне, приснившемся этой ночью.

О сне, в котором она вернулась в дом вместе с Алисон. Вдвоем с дочерью они стояли на кухне, и Марианна лихорадочно соображала, что же им делать.

И вдруг она услышала завывание, донесшееся откуда-то из-за сарая. Кровь застыла у нее в жилах от дикого страха, что Шейн Слэтер, которого она застрелила, а затем добила каминной кочергой, снова ожил. Она крепко обняла Алисон, как бы защищая ее, и стала убаюкивать свою взрослую дочь, словно та была еще младенцем. Сама же не сводила глаз с окна, за которым валил снег, в ужасе ожидая появления Слэтера: живот растерзан, он истекает кровью, грудь его в крови Логана, кровь сочится из раны на лбу.

Мертвый, нет, не мертвый, он неумолимо движется к дому.

К ней. К Алисон.

И она знает, что, когда он появится в следующий раз, у нее уже не будет сил защитить ни свою дочь, ни себя, ибо мужество ее иссякло, а тело, как и дух, истощено.

Но он не пришел.

Вместо этого, вслед за диким, исполненным ярости воем повисла жуткая тишина, тишина, которую, казалось, нельзя нарушить, а потом раздался выстрел.

Единственный выстрел из дробовика, отзвук которого эхом разнесся высоко над горными вершинами, последовал спустя мгновение после отчаянного, полного боли и ужаса крика.

Женского крика.

Крика Оливии Шербурн.

В ту самую секунду, когда Марианна услышала его, она поняла, кто издал этот крик, и когда отзвуки его постепенно стихли, она уже знала, что Оливия погибла. Она крепче сжала Алисон в объятиях, прижала лицо девочки к своей груди, но не произнесла ни слова, а лишь продолжала смотреть в окно и безмолвно ждать, что же последует дальше.

А затем увидела Джо.

Он появился из-за сарая, побежал через поле с грациозностью молодого животного, и, еще до того, как он остановился у края леса и повернулся лицом к дому, она поняла: именно он только что убил Оливию.

Когда Джо, прервав свой стремительный бег, повернулся, чтобы бросить мимолетный взгляд на дом, красные яркие пятна на его белом свитере лишь подтвердили горькую правду, о которой она догадалась. Женщина молча наблюдала, как он скользнул взглядом по дому, повернулся к нему спиной и исчез в лесу.

После этого Марианна потеряла счет времени. Она не знала, сколько просидела на кухне, нежно и ласково убаюкивая Алисон. Дожидаясь, когда пройдет страх ее дочери, и когда ее собственный страх ослабит свои цепкие объятия, лишившие способности двигаться.

В какой-то момент они поднялись и направились в гостиную. Прибили гвоздями одеяло к раме разбитого окна, через которое ворвался в дом незваный гость, даже застелили несколькими одеялами пол, чтобы прикрыть потемневшие пятна высохшей крови.

Марианна разожгла в гостиной огонь в огромном, сложенном из камня камине, и обе они молча опустились на диван, Марианна сидела прямо, а Алисон свернулась около нее клубочком, положила голову матери на колени. Ни одна из них не произнесла ни слова.

Обе смотрели на яркие языки пламени.

Каждая по-своему осмысливала происшедшее.

Марианна не знала, когда они в конце концов заснули, не помнила, наступила ли уже ночь, когда их измученный разум и изнуренные тела сдались, и обе они впали в забытье.

Но сейчас, едва открыв глаза, отказавшись наконец от желания снова забыться в спасительном полусне, она знала, что не было ночного дикого кошмара — все это произошло в действительности.

Она шевельнулась, почувствовав, как онемели мышцы, приподняла лежавшую у нее на коленях голову Алисон, осторожно подложила ей под щеку подушку и накрыла свернувшуюся клубочком дочку вязаной шерстяной шалью. В камине догорали последние угольки, и, проверив по-прежнему безмолвствующий телефон, Марианна подбросила три полена в тлеющие угли и старыми кожаными мехами раздула пламя. Когда, извиваясь между поленьями, вверх взметнулись языки пламени, она подошла к окну и выглянула наружу, в сверкающее великолепие утра.

Снег, должно быть, шел всю ночь, и двор, крыши сарая и надворных построек, даже верхняя перекладина забора, разделявшего двор и пастбище, были укутаны белоснежным покрывалом высотой почти в два фута. Одинокая полоска оленьих следов нарушала сверкающую белизну долины, а ветви деревьев, растущих по берегам ручья, прогибались под тяжестью белоснежного груза. Их едва начавшие менять цвет листья держали гораздо больше снега, чем лишенные листвы ветви.

За ночь долина преобразилась: ранняя осень сменилась полноценной зимой. Марианна вздрогнула, любуясь роскошью зимней сказки. Но озноб, который внезапно охватил ее, был вызван скорее осознанием нависшего кошмара, чьи следы были скрыты сейчас под слоем снега, чем холодом.

— Мамочка? — обратилась к ней Алисон сонным голосом. Марианна повернула голову и взглянула на дочь, которая выглядела в это утро гораздо моложе своих тринадцати лет. — Все это произошло на самом деле? — выдохнула Алисон, глаза наполнены страхом, лицо побледнело.

Марианна смогла лишь кивнуть, у нее не было сил вымолвить ни слова.

— Что мы будем делать? — продолжала Алисон. — Мы поедем домой? Вернемся назад к папочке?

"Мамочка... Папочка... "

Еще вчера утром Алисон называла ее только «мамой», и в течение уже многих лет обращалась к отцу не иначе, как «папа». А сейчас, после страшного потрясения, пережитого накануне, она вернулась к словам своего раннего детства. С сердцем, исполненным нежности к девочке, которая была сейчас единственным, что у нее осталось, Марианна вновь подошла к дивану, села и снова обняла Алисон.

— Я не знаю, что мы будем делать, дорогая, — тихо произнесла она. — Единственное, что я знаю, прямо сейчас мы совсем ничего не сможем сделать. Дорогу занесло снегом, и телефон до сих пор не работает. Нам придется ждать, пока кто-нибудь не приедет сюда и не поможет нам.

— А что если никто не приедет? — задала вопрос Алисон.

— Приедут, — пообещала Марианна дочери. — Как только появится возможность, кто-нибудь обязательно приедет и поможет нам. — Она направилась на кухню, понимая, что должна чем-то заняться, чтобы вновь не сомкнулся вокруг нее ужас прошедшей ночи.

Но когда стала варить кофе, она бросила взгляд сквозь окно на то место за полем, где исчез в лесу Джо.

И внезапно ей пришла в голову мысль.

Что если Джо вернется?

Что если никто не приедет к ним на помощь, а Джо возвратится?

* * *


Высоко в горах Рик Мартин пошевелился, затем начал медленно пробуждаться. От холода у него застыло все тело, но он пережил ночь. Небольшой костер, который ему удалось разжечь, уже давно погас. Он сунул руку в карман, пытаясь нащупать плотную пластмассовую коробочку, в которой лежал скудный запас спичек. Наконец нашел ее, вытащил из кармана, но понял, что пальцы настолько онемели, что ему вряд ли удастся отвинтить крышку маленького серого цилиндра. Рик стал массировать пальцы правой руки, затем расстегнул «молнию» на куртке и засунул обе руки себе под мышки, чтобы согреть их. Пока к пальцам медленно возвращалась чувствительность, вызвав мучительный зуд, он огляделся вокруг, высматривая, что можно было бы подбросить к черным уголькам, оставшимся от вчерашнего костра. Спустя мгновение скрюченными от боли пальцами он начал разламывать одну из толстых ветвей, которые использовал в качестве временной постели, и осторожно складывать отдельные кусочки в кучу, так чтобы воздух мог свободно циркулировать между сырыми сосновыми иголками. В конце концов, удовлетворенный результатами своей работы, мужчина чиркнул первой спичкой и поднес ее к самой середине небольшой кучки. Ярко вспыхнуло пламя. Иголки, не в силах разгореться, шипели, и вскоре звук замер, спичка догорела и превратилась в дымящийся обуглившийся обломок.

Он зажег следующую, последнюю спичку, и костер в конце концов занялся. Сложив руки лодочкой, он оградил крошечное пламя и стал осторожно дуть на него, пока огонь бежал по иголкам. Лишь когда хорошо разгорелось, он отважился подбросить еще веток. Костер продолжал гореть, и через некоторое время он почувствовал, как проникает сквозь одежду тепло.

Рик разломал на куски все остальные ветки, которые хорошо послужили ему не только в качестве подстилки на твердой земле, но и защитили от снега, шедшего всю ночь, подбросил их, чтобы поддержать пламя, в огонь. В конце концов от костра стал исходить такой жар, что он вынужден был подняться на ноги и отступить на пару шагов назад. Наконец совсем отошел от костра и начал разбивать снежное ограждение, которое соорудил вчера, чтобы защититься от пронизывающего ветра. Перегородка стала гораздо толще, чем он сделал ее: ветер намел на нее много снега. У основания она достигла толщины около четырех футов и почти так же высоко поднималась над землей. Но снег был мягкий, и в течение нескольких секунд Рик раскидал стенку и выбрался из крошечной пещеры, в которой пережидал буран. Он окинул взглядом долину, укутанную сейчас толстым белоснежным покрывалом, лишь отвесные гранитные утесы по-прежнему не были занесены снегом. Далеко внизу, едва видимая на расстоянии, лежала деревня, похожая с высоты на крошечное поселение, зажатое в снежных тисках. Крыши, казалось, были навсегда погребены под белыми шапками, а в маленьких, разрисованных морозом окнах мерцали огоньки свечей.

Мартин вытащил из футляра рацию и включил ее. В это утро, когда эфир не был засорен из-за непогоды шипяще-свистящими атмосферными помехами, он слышал диспетчера в Чаллисе так отчетливо, будто они разговаривали по телефону.

— Джилли провела у телефона всю ночь. И если мы тебя не вызволим, боюсь, она приедет и убьет меня, даже если ей придется самой расчищать дорогу от снега. О Боже, Рик, ты можешь в это поверить?

— Высота снежного покрова там, где я нахожусь, почти три фута, — сказал ей Рик. — Как скоро вы сможете направить вертолет, чтобы вытащить меня отсюда?

— Займусь этим прямо сейчас, — пообещала диспетчер. — У нас есть предположение, кто тот человек, которого ты выслеживаешь. Некто Шейн Слэтер, находящийся в бегах уже почти пятнадцать лет.

Прежде чем Рик смог ответить, в рации раздался голос Джилли, в котором слышалось явное облегчение.

— Рик? Боже милостивый, с тобой действительно все в порядке?

— В относительном порядке, насколько я могу судить. Учитывая, что у меня не было и маковой росинки во рту, что я пропустил футбольный матч, и я, должно быть, становлюсь уже слишком старым, чтобы спать на куче веток. Но я жив, поэтому, полагаю, грех жаловаться. А как ты поживала?

— Я — прекрасно, — откликнулась Джилли, — если не считать, что не сомкнула глаз. Я очень волнуюсь из-за Оливии и Марианны Карпентер. У обеих не работают телефоны, и единственное, что мне удалось узнать, что Стиффлы вчера, во второй половине дня, по пути в город встретили Оливию. Она сказала, что направляется за Марианной и детьми, чтобы отвезти их к себе домой.

— Тогда они, наверное, там и находятся, — заметил Рик. — Оливия знает, что делает.

Джилли молчала, обдумывая, стоит ли ей сообщать Рику некоторые подробности, которые не дают ей покоя. Прежде чем она пришла к определенному решению, он сам намекнул ей на это.

— А ты смотрела из заднего окна? Оттуда видна ее труба.

— Уже посмотрела, — отозвалась Джилли. — Дым из трубы не идет, но ты же знаешь Оливию — она не станет топить, если можно обойтись и без этого. И все же, если бы она была дома, то всю ночь поддерживала бы огонь в камине.

Рик вновь окинул взглядом долину и заметил нечто похожее на тоненькую струйку дыма, поднимающегося вверх в том самом месте, где стоял дом Уилкенсонов.

— Думаю, что все они, должно быть, отсиживаются в Эль-Монте, — произнес он в рацию.

— Рик, — вклинился голос диспетчера, — похоже, что мы не сможем направить за тобой вертолет в ближайшие два часа. Очень много людей попало в беду, и большинству из них требуется медицинская помощь. Сможешь ты продержаться еще немного?

— Черт возьми, я могу сделать гораздо больше, — откликнулся Рик, голос звучал мрачно. — Уж если я смог пробраться сюда в самый разгар бурана, то уж наверняка, черт возьми, выберусь отсюда сейчас, когда ветер стих.

— Рик, ты останешься там, где находишься! — перебила Джилли, повысив голос. — Счастье, что остался жив, и ты сам это понимаешь! Поэтому оставайся на месте и жди, пока кто-нибудь не сможет прибыть и вызволить тебя оттуда.

Рик покачал головой, хотя рядом никого не было и никто не мог его видеть.

— Ни в коем случае! Будет гораздо лучше, если я выберусь отсюда по земле, а не стану болтаться на веревке под брюхом какого-нибудь вертолета. А то они еще волоком протащат меня по деревьям и тем самым прикончат. Поговорим позже.

Выключив рацию прежде, чем Джилли смогла что-то возразить, он закидал снегом уже потухающий костер и тронулся в путь. Рик пробирался сквозь сугробы, пока не подошел к кромке леса, где идти стало намного легче, поскольку основная масса снега осела на плотном пологе из раскинувшихся над головой ветвей. Здесь большие участки земли были по-прежнему обнажены, и он возвращался назад тем же путем, что и пришел, осторожно пробираясь сквозь густой кустарник, пока не вышел наконец на то место, где оставил «джип».

Он обошел вокруг занесенного снегом автомобиля, оценивая ситуацию, и в конце концов решил, что имеет более чем чудесный шанс спуститься вниз на машине по той же дороге, что и приехал, если ему удастся развернуть автомобиль. Он расчистил от снега заднюю дверь, затем поднял ее. Внутри, в куче разного хлама, который, казалось, скапливался здесь сам собой, обнаружил комплект цепей, которые всегда лежали на месте, даже когда он вычищал все из «джипа», и лопату. Она пригодится, решил Рик, чтобы разгрести снег и надеть цепи на все четыре колеса. Как только он укрепит их, сделать все остальное будет легче.

Спустя час, после многочисленных проклятий, превосходивших по количеству все ругательства, произнесенные им за последние двенадцать месяцев, ободрав кожу по меньшей мере с половины суставов, Рик наконец водрузил цепи на место. Раскидав как можно больше снега на участке вокруг автомобиля, он забрался в салон и начал проверять мотор.

Несколько секунд он тарахтел вхолостую, чихал, затем заработал. Щадя мотор, обращаясь с ним бережно, как с младенцем, Мартин осторожно подавал маленькими порциями газ, пока мотор медленно прогревался, и постепенно отрывистое неровное пыхтение сменилось равномерным урчаньем. Он включил обогрев на полную мощность, протянул руки и держал их над сильной струей воздуха до тех пор, пока не почувствовал, что они вновь стали отогреваться. Наконец, проверив работу коробки передач, включил заднюю скорость. «Джип» начал двигаться, и он услышал похрустывание ломающихся веток, когда задние колеса съехали с дороги в густой кустарник. Как только автомобиль перестал двигаться назад, он переключил скорость на переднюю, вывернул руль, и нос машины уткнулся в кусты на противоположной стороне узкой тропы.

Двигаясь вперед-назад, «джип» после третьей попытки развернулся, и Рик снова включил низкую переднюю передачу. Двигатель работал, и автомобиль осторожно пробирался по глубокому снегу.

Через тридцать минут он был у лагеря, а спустя еще двадцать минут он в конце концов отказался от своей затеи. Дорога уже выбралась из-под прикрытия лесного массива, а свирепствующий накануне ветер намел в долине сугробы почти в шесть шутов высотой. Вновь развернув свой автомобиль, Рик проехал назад вверх по дороге, до того места, откуда, как он считал, сумеет добраться до расположенного на территории ранчо дома, поскольку находится достаточно близко. Выключив мотор, он вышел из машины, понимая, что теперь это уже не имеет значения. Мартин вновь вернулся на хорошо знакомую территорию и находился в четверти мили от Эль-Монте. Включив радио, он сообщил свои координаты и попросил диспетчера позвонить вместо него Джилли.

— Я бы поговорил с ней сам, но сомневаюсь, что разговор сейчас получится. Свяжусь с тобой, когда выясню, как там обстоят дела.

Он тронулся в путь по пологому склону в направлении Волчьего ручья, быстро передвигаясь по лесу, и через сотню ярдов от начала пути нашел место, где можно было перебраться через ручей. Вскоре Рик уже вышел из леса и внимательно осмотрел дом, находившийся от него на расстоянии около сорока ярдов.

«Рейндж-ровер», засыпанный снегом, по-прежнему стоял во дворе, а из трубы дома поднимался вверх сероватый дымок.

Но когда взгляд его упал на одеяло, которым изнутри было занавешено разбитое окно, Рик понял, что, несмотря на вполне мирный сейчас вид дома, там что-то произошло.

Преодолевая сугробы, он в конце концов добрался до парадного крыльца и громко постучал в дверь.

Не услышав в ответ ничего, кроме тишины, постучался вновь и был уже готов сойти с крыльца, чтобы, обойдя дом, добраться до кухонной двери, расположенной сбоку, когда услышал голос Марианны Карпентер. Хотя голос звучал приглушенно из-за тяжелой деревянной двери, было отчетливо слышно, что он дрожит.

— К-кто там?

— Это Рик Мартин, миссис Карпентер! — прокричал помощник шерифа. — У Вас все в порядке?

Дверь слегка приоткрылась, и сквозь узкую щель Марианна подозрительно рассматривала его несколько секунд, затем, узнав, распахнула дверь настежь. По ее мертвенно-бледному лицу и взгляду, наполненному невыразимым ужасом, Рик понял: произошло нечто страшное.

— Они мертвы, — произнесла она бесцветным голосом, по бледному лицу потекли слезы. Теперь, когда Марианна осознала, что опасность миновала, она наконец-то дала выход своим чувствам после перенесенного потрясения. — Они все мертвы. Логан... Оливия... Слэтер... все мертвы. Все мертвы...

Рик шагнул в дом, осторожно повел Марианну на кухню, затем включил рацию.

— Я в Эль-Монте, — сообщил он. — Нам нужна помощь. Серьезная помощь. Направьте сюда снегоуборочную машину, сейчас же! Возможно, у нас трое человек мертвы! — Войдя в кухню, он увидел, что за столом сидит Алисон, с таким же бледным, как и у матери, лицом. Перед ней стоит нетронутый стакан апельсинового сока. Рик вновь внимательно осмотрелся вокруг и обернулся к Марианне. — Где Джо? — спросил он.

Марианна на мгновение задержала взгляд на лице Рика, затем перевела его на окно, на устремленные ввысь горные вершины, чьи контуры отчетливо вырисовывались высоко над узкой долиной.

— Ушел, — прошептала она. — Этот человек, его звали Шейн Слэтер, и он был отцом Джо. А сейчас Джо ушел. — Голос ее звучал глухо, взгляд был сосредоточен на взметнувшихся ввысь вершинах. — Как его отец, — шептала она. — Он ушел высоко в горы, так же, как и его отец.

* * *


Джо открыл глаза, чувства его мгновенно обострились. Он был в хижине — в хижине своего отца — и снова спал на его кровати, свернувшись клубочком под ворохом звериных шкур.

Мальчик был не один.

Он ощущал чье-то присутствие недалеко от хижины, хотя не слышал ни единого звука и не заметил сквозь пустые окна и открытую дверь никакого движения. И все же он был уверен, что кто-то там есть.

Он выбрался из-под тяжелых шкур, одетый по-прежнему в одежду, которую отыскал вчера вечером в чулане. Босые ноги беззвучно двинулись к двери. Наконец он ступил на крыльцо.

Снег лежал глубокий, и даже следы, оставленные им, пока он взбирался вверх по горному склону к хижине, давно исчезли. Воздух был спокоен, утро тихое, любой звук заглушался толстым слоем снега, выпавшего за ночь. И все же Джо по-прежнему ощущал чье-то невидимое присутствие: кто-то скрывался поблизости.

Он свистнул — издал единственный тихий низкий звук. Спустя мгновение уловил слабый ответный звук, едва слышимое поскуливание, и заметил движение в кустах, на краю поляны.

Из густого кустарника показалась волчица, голова ее была низко опущена, изогнутый хвост свисал между задними лапами, в зубах она держала обглоданную тушку кролика. Волчица пристально и спокойно рассматривала Джо, глаза ее при солнечном свете ярко блестели. Спустя несколько секунд Джо присел на корточки и протянул руку ей навстречу.

— Иди, девочка, — произнес он. — Все в порядке, иди сюда.

Какое-то мгновение волчица раздумывала, затем, прихрамывая, двинулась вперед, она медленно ковыляла на трех лапах, правая задняя была поджата. Не дойдя до Джо шести футов, резко остановилась, вновь заскулила, затем упала на снег и вытянулась всем телом, по-прежнему поджимая лапу.

— Что случилось? — спросил Джо, осторожно приближаясь к волчице. — Они ранили тебя? Но сейчас уже все в порядке. Сейчас ты в безопасности, и я позабочусь о тебе. — Он говорил спокойно, не повышая голоса, а сам тем временем подходил все ближе и, когда оказался совсем рядом со зверем, присел на корточки. Он протянул вперед руку, дал понюхать свои пальцы, затем потянулся, чтобы погладить по голове. Она задрожала, едва он коснулся ее, но не сдвинулась с места, не отпрянула в сторону. Затем Джо погладил ее мускулистое тело. Волчица не шевелилась, не делала попыток ни броситься на него, ни убежать прочь, и Джо вновь заговорил с ней. Потом встал и направился к хижине. Подбадриваемая его спокойным ровным голосом, волчица с трудом поднялась на ноги и, прихрамывая, двинулась за ним, а едва войдя в хижину, упала на пол.

Когда она перевернулась на левый бок, Джо увидел окровавленные спутанные клочья шерсти вокруг раны, оставленной в ее боку пулей Тони Молено.

Он подошел к печке, подбросил в огонь немного дров, которые принес накануне, затем вынес на улицу старую покореженную кастрюлю и наполнил ее снегом. Пока на плите в кастрюле таял снег, он, сидя рядом с волчицей и нежно поглаживая ее по шерсти, спокойным, уверенным голосом разговаривал с ней. Когда вода наконец согрелась, Джо нашел тряпку и начал обмывать рану.

Волчица вздрагивала при его прикосновениях и, словно понимая, что он оказывает ей помощь, не пыталась отползти в сторону, даже не рычала сердито.

Наконец поверхность была обработана, и Джо увидел, что пуля прошла навылет, оставив после себя раны с обеих сторон. Он нашел еще тряпок, разорвал их на узкие полоски и начал перебинтовывать лапу. Едва он закончил, волчица, щадя правый бок, осторожно поднялась и лизнула ему руку.

— Хорошая девочка, — произнес Джо. Почувствовав голод, он окинул взглядом хижину, выискивая, что можно было бы съесть. Затем вспомнил о кролике, которого держала в зубах волчица, выйдя из кустарника несколько минут назад. Мальчик покинул хижину и увидел на дальнем конце поляны ястреба, который, усевшись на тушке кролика, выклевывал глаза несчастной твари. Джо бросился в ту сторону. Он кричал, размахивал руками, и птица, неожиданно разозлившись, издала пронзительный крик и сердито захлопала крыльями, как бы выражая свое несогласие. Джо, однако, приближался, и птица оторвалась от земли, взлетела, по-прежнему не выпуская из когтей тело кролика. Лишь когда Джо приблизился на расстояние в несколько футов, ястреб, чей инстинкт самосохранения превзошел стремление сохранить свою жертву, бросил наконец кролика и взмыл высоко в небо, покинув пределы мальчишечьей досягаемости. Подхватив упавшего на снег кролика, Джо поспешил назад в хижину.

Он нашел нож и начал неумело сдирать с кролика шкуру, но в конце концов отказался от ножа и просто отодрал шкуру от мяса. Он крутил одну из кроличьих лап, пытаясь разломать сустав, затем оторвал от кости сухожилия и начал зубами отдирать куски сырого мяса. Лишь насытившись, бросил остатки небольшого зверька волчице, которая тут же подхватила его и стала жадно поглощать кроличьи внутренности, даже не утруждая себя пережевыванием пищи.

Пока волчица была занята едой, Джо вынес окровавленную шкурку на улицу, чтобы закопать ее в снег, и тут же услышал нарастающий грохочущий звук, эхом отраженный от скалистых утесов, возвышающихся над ним. Бросив кроличью шкуру, он пристально осмотрел раскинувшуюся внизу долину.

Мгновение спустя Джо обнаружил источник звука.

Над долиной летел вертолет. Джо видел, как он на мгновение завис в воздухе и начал опускаться вниз.

Вниз, на поле ранчо Эль-Монте.

В голове у Джо вихрем проносились мысли. Скоро начнут искать его, и он уже знал, куда они заглянут в первую очередь.

Сюда, в хижину, к которой он привел вчера Рика Мартина.

Он взглянул на трубу, и увидел поднимающуюся из нее тоненькую струйку дыма, который будет отчетливо виден из долины, поскольку нет ветра, чтобы разогнать его.

Он бросился назад в хижину в поисках вещей, которые пригодились бы ему, пока он не найдет подходящее место для жилья.

Джо отыскал нож, небольшую веревку и капкан.

Были еще и другие вещи, необходимые ему, но он понимал, что всего не унести.

Ему придется вернуться сюда.

Вернуться в какой-то другой раз, ночью, когда никто не будет следить за ним.

А сейчас он должен уходить.

Рассовывая по карманам все, что попадалось под руку, Джо завернулся в одну из медвежьих шкур, кучей наваленных на кровати, и негромко свистнул волчице.

Мгновение спустя Джо ушел, волчица, прихрамывая, заковыляла за ним. Мальчик забирался все выше в горы, ведомый только собственным инстинктом.

Туда, где местность становилась более каменистой и где ветер, который, возможно, появится, когда солнце поднимается выше, сотрет оставленные им на снегу следы.

Туда, где были расщелины в скалах, где можно укрыться, пока он не научится жить так, как жил его отец.

Джо исчезнет в горах, как когда-то его отец, не оставив за собою следов.




Глава XXIX


Поздним вечером того же дня, в своем кабинете в Бойсе, Хэнк Генри скептически просматривал только что положенный ему на стол отчет следователя по делам о насильственной смерти. Пока он, не отрываясь, смотрел на факс, разум его отказывался верить словам, написанным доктором в Чаллисе.

Причина смерти Шейна Слэтера, личность которого подтверждена дактилоскопической экспертизой через час после поступления тела в морг округа Кастер, была проста и очевидна: выстрел, произведенный из дробовика двенадцатого калибра, разорвал брюшную полость, повредил почку, печень, желудок и кишечник. Даже без колотой раны в середине лба, которая явилась причиной его мгновенной смерти, он бы умер в течение считанных минут, возможно, даже секунд.

Когда Марианна Карпентер замахнулась кочергой (которая вместе с дробовиком была доставлена в управление шерифа в то же самое время, когда тело по воздуху направлялось к следователю по делам о насильственной смерти), Сэлтер уже умирал. Фактически, раны, нанесенные ему двумя ружейными выстрелами, исключали возможность крепко сжать руку Алисон Карпентер — его последнее предсмертное действие.

И все же возникало немало вопросов в отношении Шейна Слэтера, которые казались невероятными.

Чего стоило одно лишь описание тела.

Следователь выделил множество характерных особенностей, и пока Хэнк Генри внимательно изучал их, недоверие его возрастало.

Ногти на пальцах рук похожи на когти, они вдвое толще ногтей обычного человека, но намного уже.

Клыки намного длиннее расположенных рядом зубов и заканчиваются острыми концами.

Идеально подходящими, чтобы разрывать мясо.

Челюсть Слэтера также имела определенные отличия: подбородок выдавался вперед, зубная дуга искажена и была странной клинообразной формы.

Глаза и уши также не соответствовали присущим человеку стандартам.

Содержимое желудка свидетельствовало о том, что его стол состоял, по крайней мере частично, из сырого мяса.

Жировая прослойка тела была ничтожной, а мускулатура слишком развитой для мужчины его возраста, хотя это Хэнк Генри и мог допустить. Слэтер годами жил в горах один — мускулы его, черт возьми, должны быть хорошо развиты.

Что ставило Генри в тупик, так это образцы волос и крови, доставленные по воздуху в Бойсе наряду с предварительным заключением о результатах произведенного вскрытия.

Следователь в Чаллисе описал образцы волос, как «несоответствующие имеющимся в распоряжении образцам человеческих волос», а кровь назвал «невосприимчивой к проверке местной лабораторией».

Генри понадобилось совсем немного времени, чтобы сопоставить образцы волосяного покрова. Он просто-напросто направил образец вниз, в свою собственную лабораторию, где его тут же сравнили с образцами волос, извлеченных из-под ногтей Тамары Рейнольде.

По крайней мере сейчас он мог доказать, кто совершил убийство Глена Фостера, и подозревал, что, когда будет произведен анализ вещественных доказательств, изъятых с места убийства Билла Сайкеса, в этой цепи также будет найдено недостающее звено.

Но что, черт возьми, это означает? «Растущие на теле волосы не соответствуют имеющимся в распоряжении образцам человеческих волос»? Кровь, которая «невосприимчива к проверке местной лабораторией»? Насколько Хэнк мог судить, заключение следователя по делам о насильственной смерти представляло собой не более, чем скромный бюрократический способ заявить, что они вовсе не считают Слэтера человеком. Но не намереваются доверить свои мысли бумаге, поскольку тогда они, возможно, будут нести за это ответственность.

Нельзя сказать, чтобы Генри осуждал их. Откровенно говоря, он и сам поспешил отправить образцы волос, принадлежность которых его лаборатория была не в состоянии определить, в адрес Федерального бюро расследований через несколько минут после того, как прочитал заключение. И до сих пор слышал презрение, звучавшее в голосе Рика Мартина, когда помощник шерифа в Сугарлоафе позвонил ему по телефону, чтобы обсудить его собственный отчет. Так чего же он может ждать от заключения следователя?

Вздохнув, он повернулся к компьютеру и набрал на клавиатуре данные, позволяющие получить подтверждение криминального прошлого Шейна Слэтера. Подождал, пока программа, придя в действие, отберет необходимые сведения среди обилия сводной информации, собранной из нескольких банков данных в различных частях страны. Несколько секунд спустя на экране появилась информация, и Хэнк Генри начал ее считывать.

Ничего важного: мужчина был арестован почти двадцать лет назад по обвинениям уже в то время почти десятилетней давности. Он участвовал в различных антивоенных движениях в самом начале войны во Вьетнаме, а ордер на его арест был оформлен после того, как он принял участие в организации взрыва призывного пункта. Никто из людей не пострадал, но само здание было разрушено. Стандартный случай вышедшего из повиновения студента университета, приверженца крайних решительных действий. Слэтер исчез из поля зрения и после нескольких лет подполья сдался властям, по-видимому, устав скрываться.

Приговоренный к пятнадцати годам, он был образцовым заключенным, а затем произошло нечто странное.

Согласно информации, появившейся на экране компьютера Хэнка Генри, во время побега из тюремного госпиталя Слэтер убил двух медсестер и с тех пор находился в розыске.

Генри нахмурился, затем снял телефонную трубку и набрал номер федеральной тюрьмы, где Слэтер содержался в заключении до своего побега четырнадцать лет назад. После того, как его трижды отсылали к разным людям, он, в конце концов, услышал голос начальника тюрьмы.

Хэнк Генри представился и сообщил причину своего звонка.

— У нас здесь находится труп мужчины, личность его установлена, это ваш бывший заключенный. Его зовут Слэтер. Шейн Слэтер.

Несколько мгновений начальник тюрьмы молчал. Когда он в конце концов ответил, в голосе звучала настороженность.

— Не уверен, что это имя мне о чем-то говорит. Так много людей за все годы прошло через наши руки...

— И сколько из них были образцовыми заключенными до тех пор, пока не попали в госпиталь, не убили двух медсестер и не убежали? — перебил Генри.

— Насколько я понимаю, это Ваша задача справиться с этой проблемой.

— Мой вопрос таков: почему Слэтер оказался в госпитале? Что с ним произошло?

В голосе начальника тюрьмы зазвучали жесткие нотки.

— Боюсь, что ничего не смогу сказать Вам по этому поводу. Всю доступную информацию по Слэтеру можно получить из данных, которые, как я полагаю, Вы сейчас и просматриваете. Остальные сведения засекречены.

Хэнк Генри тут же мысленно перевел слова начальника тюрьмы: к этому случаю имело непосредственное отношение правительство, и вряд ли, дескать, стоит раскапывать, в чем именно оно заключалось.

Правильность его перевода была подтверждена мгновение спустя, когда с экрана компьютера внезапно исчезли все данные. Он попытался вновь получить информацию, которую просматривал лишь несколько секунд назад, но на экране появилась единственная строка:

Проверены все банки данных — сведений не обнаружено.

Шейн Слэтер просто исчез из регистрационных материалов правительства Соединенных Штатов.

* * *


«Что будет с лошадьми?» — неожиданно пришло на ум Марианне Карпентер. Они с Алисон готовились покинуть дом. Скудные пожитки, с которыми они прибыли сюда почти две недели назад, были уже упакованы в небольшие чемоданы.

День клонился к вечеру, и все это время дом был заполнен людьми, некоторых из них она знала, многие же были ей незнакомы. Чарли Хокинс приехал вскоре после того, как снегоуборочная машина расчистила дорогу. Следом за катафалком и машиной скорой помощи, прибывшими, чтобы забрать тела Логана и Оливии Шербурн. Труп Шейна Слэтера отправили на вертолете, взявшим курс на Чаллис, чтобы там было произведено вскрытие. Откуда ни возьмись появились люди: они толпились в доме и во дворе, все фотографировали, брали образцы крови с пола кабинета и гостиной, собирали обломки вывороченного окна, через которое Слэтер проник в дом.

Даже труп Сторма был извлечен из снега и запакован в целлофановый мешок.

Марианна ничего этого не видела, она не могла заставить себя выйти из дома и подойти к сараю, когда из стойла вынесли тело Логана, чтобы поместить его в катафалк.

— Я не могу сделать этого, — сказала она Маргарет Стиффл, прибывшей несколько минут спустя после Чарли Хокинса. — Понимаю, как это выглядит со стороны, но ничего не могу с собой поделать.

— Даже и не думайте о том, как это выглядит со стороны, — успокаивала ее Маргарет. — Будь я на Вашем месте, тоже не смогла бы выйти из дома. А после того, что Вам пришлось пережить, я удивляюсь, как Вы еще вообще что-то делаете!

Но она практически бездействовала. Единственное, что могла делать, это, понуро опустив голову, машинально протягивать руку всем, кто заходил, чтобы выразить ей соболезнования. Марианна была уверена, что, если она прекратит двигаться и позволит себе задуматься, разум ее не выдержит.

К десяти утра телефонная связь была наконец восстановлена, и она не могла больше откладывать неизбежное.

Она позвонила Алану и попыталась объяснить ему, что произошло.

— Он погиб, — прошептала Марианна. — Логан погиб!

На другом конце линии на мгновение воцарилась тишина, затем раздался голос Алана, горе, которое он, должно быть, испытывал, заглушалось яростью.

— Как, черт возьми, ты могла позволить произойти такому? — кричал Алан. — Вылетаю первым же рейсом и забираю домой дочь!

Ошеломленная, Марианна подумала было, что неправильно расслышала его слова, но затем поняла, что его реакция была именно такой, какую она и ожидала.

Если что-то было не так, если что-то случалось — виновата всегда она. Остатки чувств, которые она еще испытывала к нему, исчезли.

— Не беспокойся, — вздохнула она, впервые за весь день мысли ее прояснились. — Мы не останемся здесь, Алан. Мы с Алисон уезжаем. — Не желая больше выслушивать мужа, зная, что он будет лишь бросать обвинения в ее адрес, Марианна тихо повесила трубку.

Она еще до конца не осознавала, куда именно они направляются, но зная, что сказала Алану правду. К концу Дня они с Алисон покинут ранчо, а после похорон Логана — и Сугарлоаф.

Уедут навсегда.

Она с трудом поднялась на второй этаж, вытащила из стенного шкафа чемоданы и начала складывать одежду, закончив работу гораздо раньше, чем предполагала. А ведь она привезла с собой так мало вещей, почему же она думала, что для столь простого дела, как снова упаковать все в чемодан, ей потребуется не несколько минут, а гораздо больше времени?

Затем направилась в комнату Логана с намерением собрать и его вещи, но не смогла заставить себя открыть дверь, даже взглянуть на его одежду.

— Я займусь этим сам, все организую, и вещи Вам пришлют, — сказал Чарли Хокинс, когда застал ее стоящей перед комнатой сына, она вся дрожала.

Марианна кивнула, но не произнесла ни слова: она боролась с охватившими ее чувствами. Лишь когда спустилась вниз, чтобы попытаться съесть тарелку супа, приготовленного Маргарет Стиффл, она сказала наконец юристу, чтобы тот не высылал вещи Логана.

— Я не смогу даже открыть коробку, — произнесла она. — А здесь наверняка найдется кто-то, кому они могли бы пригодиться. Хотя бы... — Голос ее вновь дрогнул, но Чарли кивнул головой.

— Не беспокойтесь. Я обо всем позабочусь. — Он замешкался, затем заговорил вновь: — Я уже заказал Вам и Алисон номер в гостинице. Сказал, что не знаю, как долго вы захотите пробыть там, но можете оставаться, сколько вам потребуется.

Она подняла глаза и безучастно посмотрела на него.

— Я не могу оставаться в Сугарлоафе, — призналась она. — Просто не могу.

Юрист понимающе кивнул.

— Конечно. Но я предположил, что Вы захотите присутствовать на похоронах Оливии. Я подумал, что закажем службу и для Билла Сайкеса на это же время.

— И для Логана, — услышала Марианна собственный голос. — Я бы хотела, чтобы похороны Логана стали частью прощальной церемонии. — Хотя она и сама не понимала, почему произнесла эти слова, она знала, едва проговорив их, что поступила правильно. Несмотря на то, что Логан совсем недавно приехал сюда, он успел полюбить ранчо, и она чувствовала, что, хотя большую часть своей жизни мальчик провел в Канаане, Нью-Джерси, место его здесь.

Сейчас наконец она была готова к отъезду. Чемоданы лежали сзади в «рейндж-ровере», они с Алисон стояли на крыльце.

Она повернулась к Чарли Хокинсу и Маргарет Стиффл, которые вышли вслед за ней из дома.

— Нам надо найти кого-нибудь, кто смог бы присматривать за лошадьми, — сказала Марианна Хокинсу. — Есть у вас кто-нибудь на примете, кто согласился бы приходить сюда, кормить лошадей и убирать стойла? Возможно, он мог бы стать и сторожем...

— Майкл сможет это делать, — заверила ее Маргарет Стиффл. — Мы живем недалеко, в конце шоссе, к тому же он любит лошадей.

— Вы думаете, он согласится? — с тревогой спросила Марианна. — После того, что произошло... — Голос ее стих, и она почувствовала, как ее снова охватила дрожь.

— Он прекрасно справится, — заверила ее Маргарет.

— Я, безусловно, заплачу ему, — начала было Марианна, но Маргарет протестующе подняла руку.

— Вы не сделаете ничего подобного! Просто разрешите ему кататься верхом, и он не останется в долгу! О Господи, для чего же тогда соседи, если они не могут протянуть руку помощи?

Марианна, однако, колебалась, подсознательно чувствуя, что должна отказаться от предложения Маргарет, должна настоять, чтобы Чарли Хокинс подыскал человека, готового поселиться в сторожке Билла Сайкеса или даже в главном доме. Но кому же захочется жить здесь после той кровавой бойни, свидетелем которой стал этот дом?

— Ну, хорошо, — вздохнула она наконец, следуя по пути наименьшего сопротивления. — Скажите ему, что он может ездить верхом, когда захочет, и пусть звонит мистеру Хокинсу, если вдруг что-нибудь понадобится. Я уверена, что в любом случае это не будет продолжаться слишком долго. — Она бросила взгляд на дом, который лишь пару недель назад казался таким уютным и гостеприимным. Сейчас, однако, на доме лежала печать дурного предзнаменования. — Думаю, что скоро, как только сможем, мы займемся продажей ранчо, не так ли, Чарли?

— Полагаю, мы поговорим на эту тему позже, — откликнулся юрист. Был не тот момент, чтобы напоминать Марианне, что в настоящее время по крайней мере, вообще ничего нельзя делать, поскольку ранчо не принадлежало ей, и она не могла его продать.

Она осуществляла опеку над имуществом Джо, и если не будет найден сам мальчик или его тело, имуществом вообще нельзя распоряжаться в течение последующих семи лет.

Семи лет, по истечении которых Джо Уилкенсон будет объявлен юридически умершим.

— Мы вернемся к этому вопросу, когда все немного утрясется, — продолжал Чарли. — Вы уверены, что не хотите, чтобы я отвез вас в город?

Марианна покачала головой.

— Я смогу это сделать сама. Кроме того, думаю, нам с Алисон надо немного побыть одним.

Она села в «рейндж-ровер», а дочь устроилась на переднем сиденье рядом с ней. Машина была уже прогрета, она завела мотор, развернулась, готовая тронуться в путь по узкой подъездной дороге, уверенная, что никогда не вернется сюда вновь.

Хотя они покидали дом навсегда, ни она, ни Алисон не обернулись, не бросили на него прощальный взгляд. Каждая из них хотела вычеркнуть из памяти ужасные события, которые произошли здесь.

* * *


Рик Мартин внимательно рассматривал канат, свисающий с лебедки, укрепленной с внешней стороны вертолета. Неужели от него действительно ожидают, что он выберется из кабины, пристегнется к этому канату и опустится на землю пятьюдесятью футами ниже? Они, должно быть, веселые ребята! Рик обернулся и бросил взгляд на пилота, который весело улыбался. Затем услышал его голос, раздавшийся в наушниках.

— Со стороны, черт возьми, все выглядит гораздо страшнее, чем есть на самом деле! Попытайтесь — Вам понравится!

— А Вы сами когда-нибудь пробовали? — прокричал Рик в микрофон, покачивающийся у него перед ртом.

— Боже сохрани, нет! — усмехнулся пилот. — Я смертельно боюсь высоты!

Бросив хмурый взгляд на пилота, Рик отстегнул привязной ремень, снял наушники, натянул на голову плотную вязаную шапку и наконец открыл дверцу. В тот же миг в кабину ворвался поток ледяного воздуха от работающего наверху пропеллера. Чувство самосохранения подсказывало ему, чтобы он немедленно закрыл дверь и попросил пилота доставить его снова в долину, где они по крайней мере смогут посадить вертолет на твердую землю. Но если они так поступят, это приведет к тому, что он и двое мужчин, находящихся сейчас в хвостовой части вертолета, вынуждены будут отправиться пешком. А после обильного снегопада, который шел прошлой ночью, поход вверх по горному склону к хижине Шейна Слэтера займет почти целый день, если им вообще удастся туда дойти. Смирившись с неизбежным, Рик глубоко вздохнул, ухватился за канат, втащил его внутрь, поближе к себе, осторожно перебрался на него и проверил надежность крепления. Он заставил себя выбраться за борт, и пилот начал медленно опускать его на землю. Несколько секунд спустя, когда ноги Мартина погрузились в мягкий снег и подошвы нащупали твердую землю, он понял, что пилот оказался прав: ожидание предстоящего снижения было гораздо хуже, чем реальность. Освободившись от каната, он подал пилоту знак — поднял вверх большой палец, — затем стал пробираться по снегу к хижине, стоявшей в двадцати ярдах от него.

К тому времени, когда к нему присоединились два помощника шерифа из Чаллиса, Рик уже приступил к осмотру хижины. Джо Уилкенсон был здесь. На снегу остались его следы, после того как он покинул хижину.

Они были отчетливо видны с воздуха и пилот следовал по ним, пока была возможность. Затем следы приблизились к гребню горной гряды и исчезли, уничтоженные дующим с запада ветром. Такой силы, что вертолет стало сносить в сторону, да и следов почти уже не было видно на снегу.

— Здесь ветер сдувает снег, — прокричал пилот поверх переговорного устройства. — Не вижу смысла продолжать дальнейшее преследование, а если мы поднимемся еще выше, я не гарантирую, что сможем вновь спуститься вниз! — Он развернул вертолет, полетел назад, и машина зависла в воздухе над строением, в котором находился сейчас Рик Мартин.

Он не переставал удивляться тому, что кто-то способен провести в этой лачуге зиму, тем не менее было очевидно, что Шейн Слэтер зимовал здесь. Хотя огонь почти совсем погас, печка оставалась еще теплой, а внутри мерцали подернутые пеплом угольки. Рик подкинул дров, и огонь вновь разгорелся ярким пламенем. Сейчас будет гораздо лучше, особенно если он закроет ставни и дверь, хотя он и не собирался этого делать, поскольку они служили единственным источником света для него.

— Боже мой, — выдохнул Том Синглфитер, едва переступив порог хижины. — Похоже на то, что агенты ФБР подкинули нам неплохое местечко для резервации! Какого черта кому-то понадобилось жить здесь?

— Именно это мы и собираемся выяснить, — откликнулся Мартин. Он окинул взглядом хижину. Рик обыскивал ее сутки назад, но сегодня был настроен во что бы то ни стало обнаружить то, что мог упустить из виду в прошлый раз. — Если понадобится, мы разберем эту лачугу до последней щепки. Здесь должно находиться нечто такое, что поведает нам о том, что скрывают агенты ФБР!

Он выдвинул из-под деревянной кровати обнаруженный накануне чемодан, открыл его и вновь начал обследовать содержимое.

— Черт возьми, — выругался Рик, когда понял, что в чемодане нет ничего, что бы он не видел сутки назад, — но что-то же должно быть...

— А как насчет этого? — спросил Том Синглфитер. Он стоял на полу на коленях и с любопытством рассматривал неплотно прилегающую доску.

Доску, которую Рик Мартин вчера совершенно упустил из виду. Доска поддалась, Синглфитер сунул руку в образовавшееся отверстие и обнаружил под полом пустое пространство. Мгновение спустя он извлек оттуда коричневый металлический ящик, краска на нем облупилась, из-под нее выглядывала проржавевшая сталь. Он был похож на небольшой ящик для хранения документов, на крышке была изготовленная из проволоки ручка, за которую ящик можно было переносить. Спереди он был закрыт на замок, но Мартин легко вскрыл его с помощью кривого ножа, обнаруженного Синглфитером на стойке, служившей Слэтеру кухней.

Внутри Рик обнаружил небольшую книжицу, кожаный переплет которой обветшал, а страницы от многолетнего хранения в ящике под полом начали покрываться плесенью. Едва он осторожно открыл готовую рассыпаться в руках обложку, то сразу понял: это дневник Шейна Слэтера.

А как только прочитал первую страницу, тут же осознал, что обнаружил именно то, что искал, ибо первые же слова объясняли все:

* * *


«Я совершил сделку. В госпитале проводятся испытания новой медицинской программы, и требуются добровольцы. Это, должно быть, очень опасно, поскольку любому из нас, кого удается втянуть в это дело, обещают скорое освобождение. Но нас явно обводят вокруг пальца, требуют подписать обязательство о невозбуждении против них уголовного дела. Ну и черт с ним, в лучшем случае, я выясню, к чему приложило руку правительство, а в худшем — умру. Не такая уж большая потеря для общества. Как бы там ни было, я собираюсь все подробно описать, так, на всякий случай».

* * *


Рик Мартин осторожно перелистал страницы и остановился на последнем листе дневника. Почерк Шейна Слэтера изменился. Аккуратные, четкие записи в самом начале дневника сменились небрежными каракулями, которые едва можно было разобрать:

* * *


«Со мною продолжают происходить изменения, мне становится все хуже и хуже. Изменения происходят не только с моим телом, но и с разумом тоже. Я готов умереть — я хочу умереть, как можно скорее, — но не могу. Только не сейчас. Я должен предупредить Джо, должен рассказать ему, что его ожидает. Я должен сказать ему, что очень сожалею о содеянном. Зачем со мной творили такое? Зачем вообще понадобилось делать это кому бы то ни было? Зачем я только позволил себе влюбиться в Одри? Но слишком поздно — я ничего не могу изменить, и знаю, что у меня не хватит сил убить Джо, хотя и должен так поступить. Мне кажется, что сейчас способен убить любого, кроме него. Я больше не могу сдерживаться. Я не могу больше считаться человеком. Как только наступает ночь, и во мне пробуждаются животные инстинкты, я должен выйти на охоту. Должен охотиться, как волк. Убивать свою жертву, как это делает волк. Думаю, что и умереть мне предстоит тоже, как волку. Когда-нибудь после долгого преследования меня вынудят спуститься вниз, и все будет кончено. Во всяком случае, для меня. А как же Джо? Что будет с моим сыном?»

* * *


На самом дне металлического ящика лежал еще конверт, в котором хранилась копия обязательства, подписанного Шейном Слэтером более пятнадцати лет назад, где он давал согласие на участие в медицинском эксперименте, проводимом в тюремном госпитале.

Документ санкционировал введение в его организм сыворотки, содержащей ДНК[6 - Дезоксирибонуклеиновая кислота (ДНК) — носитель генетической информации, содержащийся в ядрах клеток живых организмов.] «нечеловеческой разновидности», ДНК, на которую возлагалась надежда, что она успешно приживется в его собственном организме, укрепив тем самым сопротивляемость некоторым видам заболеваний.

Но эксперимент также предполагал возможность — и в документе курсивом было выделено слово «возможно» — постепенного изменения структуры его собственных генов.

«Нечеловеческой разновидностью», определенной для Шейна Слэтера, явился canis lupus.

Лесной волк.




Глава XXX


Кларк Коркоран рассматривал лежащие у него на письменном столе документы, отказываясь верить тому, что видит. Не вызывала сомнений обоснованность результатов проверки, проведенной с биологическим материалом, взятым из различных частей тела Шейна Слэтера. Проверка проводилась двумя лабораториями, причем проверялась не только кровь Слэтера, но также и его сперма.

Коркоран в последние два дня тоже провел свои собственные исследования, что, к сожалению, ни разу не пришло ему в голову за все те годы, пока у него на попечении находился Джо Уилкенсон. С каждым результатом анализов, изучением которых он и был сейчас занят, доказательства становились все более и более очевидными. И независимо от того, что разум его отказывался верить, факты просто невозможно было отрицать. Кларк вздохнул и, откинувшись на спинку своего стула, обвел пристальным взглядом лица трех человек, расположившихся вокруг его стола. Затем снял очки и начал протирать стекла, выигрывая несколько дополнительных секунд для того, чтобы собраться с мыслями.

Марианна Карпентер сидела между Чарли Хокинсом и Риком Мартином. Лицо ее было бледным, пальцы нервно перебирали носовой платок, который уже был скомкан, когда она входила вместе с Хокинсом в кабинет десять минут назад.

Сам Хокинс сидел с вытянутым лицом и прилагал максимум усилий, чтобы сохранить уверенность и беспристрастное отношение к происходящему. Но Коркоран прекрасно понимал, какие мысли одолевают в это утро юриста. Было очевидно, что накануне Хокинс провел бессонную ночь. Да и вряд ли кто-нибудь из жителей Сугарлоафа мог спокойно спать в эту ночь. А утром выяснилось, что весь предыдущий день, а также ночь, по городу расползались слухи.

Сугарлоафский оборотень.

Коркоран впервые услышал это определение, когда включил утром радио и прослушал сообщение Сэма Гилмана о событиях, происшедших на ранчо «Эль-Монте». Хотя факты, излагаемые диск-жокеем, были в большинстве своем явно поверхностны. Сугарлоафскому Сэму — имя всегда подспудно раздражало Кларка Коркорана, — не потребовалось много усилий и хитрости, чтобы раздуть свой рассказ до неимоверных размеров и распустить слухи, которые заставили любого жителя города чувствовать себя счастливчиком уже оттого, что ему вообще удалось выжить. Послушать Гилмана, так Шейн Слэтер каждую ночь в течение многих лет, крадучись, пробирался в деревню, высматривая очередную жертву, чтобы утолить свою «жажду крови». То обстоятельство, что до событий недельной давности фактически вообще не было жертв, казалось, никого не заставляло задуматься. В конце концов Коркоран, по горло сытый звучащими по радио сообщениями, не выдержал, позвонил Гилману и предложил ему сменить свое прозвище на кличку «Сугарлоафский вампир». Гилман, равнодушный к любому, кто не станет раздувать вместе с ним пламя сплетен и слухов, тут же оборвал Коркорана, и доктор отомстил ему тем, что выключил радио, одержав, тем самым, пиррову победу, ибо, прислушивался он к слухам или нет, они тем не менее продолжали распространяться. А поскольку заключения, лежавшие сейчас у него на столе, будут неизбежно обнародованы, ситуация лишь ухудшится.

Значительно ухудшится.

Рик Мартин, с покрасневшими от бессонницы глазами, пошевелился наконец на своем стуле.

— Итак? — произнес он. — Каков приговор?

Коркоран прочистил горло, затем подался вперед, тщательно подбирая слова.

— Не знаю, что и сказать, — начал он, хотя ему все было прекрасно известно, и правды уже не избежать. — Хотелось бы мне сказать Вам обратное, но не вызывает сомнений, что Марианна права. Шейн Слэтер являлся биологическим отцом Джо Уилкенсона.

Марианна мрачно кивнула.

— Судя по рассказу Оливии, Одри повела себя достаточно глупо. Очевидно, что она не имела ни малейшего представления о том, кем на самом деле являлся Рэнди Дуррелл. Она даже не знала его настоящего имени, однако же сходила от него с ума, если верить Оливии.

— А в итоге дело обернулось так, что с ума сошел именно Слэтер, — произнес Рик Мартин. Но никто в комнате даже не усмехнулся.

— Я предполагаю, что именно по этой причине она так быстро влюбилась в Теда, — продолжала Марианна. — Она была в подавленном состоянии, и, кроме того, ей было хотя бы точно известно, кто такой Тед. Я думаю, она совершила ошибку, ужасную ошибку, но...

— Да, совершила, — заметил Кларк. — Она уже забеременела от Шейна Слэтера.

Марианна медленно отвела взгляд от потускневшей фотографии, на которой были запечатлены Одри и мужчина, называвший себя Рэнди Дурреллом.

— Но Вы говорили, что с Джо все в порядке, — прошептала она: — Вы говорили...

— Я ошибался, — ответил Коркоран, опустив глаза на открытую папку, лежавшую на письменном столе. — Согласно тем материалам, что я просмотрел, Джо никак не может считаться нормальным человеком. Проводя эксперимент на Шейне Слэтере, они фактически преуспели в изменении его генетической структуры. Его гены не такие, как у обычного человека, Марианна. Многие сохранили свои прежние свойства, но есть такие и определенные отличия. Произошли частичные изменения в его ДНК, вызвавшие тем самым утрату свойственных человеку качеств. — Он перелистал лежащие в папке документы. — Те же изменения в ДНК наблюдаются и в его сперме. Здесь собраны все медицинские заключения, и они не оставляют места для сомнений. Наиболее вероятно, что он передал некоторые из своих... — Коркоран замолчал, подыскивая подходящее слово, не желая произносить то, которое тут же пришло ему на ум. Человеку его уровня образования и воспитания не подобает произносить слово «оборотень». — Он, по всей вероятности, передал некоторые из своих мутаций Джо, — закончил Коркоран.

Марианна поджала губы, но не произнесла ни слова.

— Какие именно? — задал вопрос Чарли Хокинс. — Вы хотите сказать, что он представляет такую же опасность, как и Шейн Слэтер?

— Ради всего святого, Чарли, нам же известно, что это он убил Оливию Шербурн! — воскликнул Рик Мартин.

— Но Кларк сказал... — начал было юрист, в голосе появилось отчаяние.

— Я знаю, какие шаги мне следует предпринять, — заявил Рик, поднимаясь со стула. Он посмотрел в окно, прищурил глаза, глядя на толстый слой снега, который, судя по всему, и не собирался таять. — Как только начнется оттепель и снег растает, я сколочу крепкую команду. Мы прочешем горы вдоль и поперек, пока не обнаружим его, а уж затем мы... — Он вовремя прервал себя, понимая, что слова, чуть не сорвавшиеся с его языка, не только прозвучали бы как фраза из фильма для детей среднего школьного возраста, но также могли быть позднее вменены ему в вину.

Служители правопорядка, насколько ему было известно, не одобряют прицельную стрельбу по тринадцатилетним подросткам.

Но именно так он и собирался поступить.

И это может случиться гораздо раньше, чем он думает, если предчувствие, которое с каждой минутой возрастало в нем в это утро, было верным.

Как только встреча в кабинете Коркорана закончилась, Рик Мартин сел в свой «джип» и направился на ранчо «Эль-Монте».

Джо вернется туда, он был почти уверен в этом.

Он мог быть сыном Шейна Слэтера, но пока еще не был похож на своего отца.

Он не знал, что такое жизнь в лесу, не знал, как выжить в условиях дикой природы.

Поэтому он вернется на ранчо.

Он вернется назад хотя бы по той причине, что его одолеет голод.

К этому времени он уже должен быть по-настоящему голоден.

* * *


Майкл Стиффл пристально смотрел на глубокий снег, под которым была погребена тропа. Она начиналась у самого края пастбища, принадлежавшего их семье, и, петляя по лесу, выходила к дороге, ведущей на ранчо Эль-Монте.

Мальчик пользовался этой тропой всю свою жизнь и так хорошо знал каждый ее поворот, что даже в ту ночь, когда они с Эндреа шли попугать Джо Уилкенсона, у него ни разу не возникло опасение, что они могут заблудиться.

Но не выпавший снег был причиной его нежелания воспользоваться тропой сегодня. Все утро он думал о том, как здорово будет достать свой снегокат и прокатиться на нем по лесу, промчаться по огромному пастбищу Эль-Монте, выписывая «восьмерки» на нетронутом белоснежном покрывале, целостность которого еще не нарушена даже вышедшим на поиски корма оленем. Но всякий раз, мечтая об этом, Майкл вспоминал о событиях, происшедших на ранчо пару ночей назад, вспоминал и призрачную фигуру, которую они с Эндреа видели там за несколько дней до этого.

Был ли это Шейн Слэтер?

Всякий раз, когда Майкл думал об этом, от возбуждения его охватывала дрожь. Он едва мог дождаться, когда вновь начнутся занятия в школе, чтобы рассказать всем, что он видел.

Он был единственным, кто видел оборотня (Эндреа можно не принимать в расчет). Он хорошо запомнил его, а сестра стояла слишком близко к дому и была так напугана, что не смогла даже выйти из-под прикрытия и бросить горсть камней в окно Джо! Она, может быть, и видела что-то — возможно, тень или нечто в этом роде, — но только он видел чудовище, убившее Логана, а, может быть, и доктора Шербурн, своими собственными глазами!

Он, безусловно, слышал, что это Джо убил доктора Шербурн, но не верил этому. Джо, конечно, был психопатом, но не обладал такой силой, чтобы убить кого-то голыми руками. Итак, уверенность в смерти Шейна Слэтера могла бы сделать поход по тропе через лес менее страшным.

И все же, когда Майкл в конце концов был готов отправиться на ранчо Эль-Монте, чтобы накормить лошадей и самому обследовать то место за сараем, где обнаружили Шейна Слэтера и доктора Шербурн, он не испытывал ни малейшего желания воспользоваться тропой, на снегокате или без него. На самом деле вовсе не предполагалось, что он вообще пойдет туда, поскольку родители заставили его дать обещание, что он дождется их возвращения из города, а затем отец сам отвезет его туда и подождет, пока он не выполнит свою работу.

Подождет, как будто Майкл до сих пор был каким-то десятилетним ребеночком, который не может сам позаботиться о себе.

И его отец, он знал, не позволит ему даже приблизиться к тому месту, где были обнаружены тела. Но родители не вернутся из города, по крайней мере еще в течение часа, и у него в запасе достаточно времени, чтобы добраться туда, хорошенько все осмотреть, накормить лошадей и вернуться назад.

Майкл отправился в путь, быстро вышагивая по подъездной дороге вниз, к основному шоссе, затем повернул направо, в сторону Эль-Монте. Дорога оказалась расчищена от снега, движение восстановлено, немало машин проехало уже в обоих направлениях, и проезжая часть была хорошо укатана. Меньше чем через десять минут он добрался до подъездной дороги ранчо.

Майкл не прошел еще и половины пути, и лес еще не начал подступать к нему с обеих сторон, как его уже охватило беспокойство. Толстый слой снега, окутавший деревья и землю, казалось, установил в лесу необычную тишину, и вдруг у него возникло ощущение, что за ним наблюдают. Волосы на затылке встали дыбом, и он почувствовал, как тело покрылось гусиной кожей, несмотря на толстый свитер и теплую куртку. Оглядевшись вокруг в слабой надежде увидеть Эндреа, которая притаилась за деревом и готовилась неожиданно прыгнуть на него, он внимательно осмотрел лес по обеим сторонам дороги, но ничего не заметил. В конце концов, убедившись, что никто не видит, как у него сдали нервы, бросился бежать и, не останавливаясь, промчался весь остаток пути до ранчо, пока не влетел наконец во двор.

Он остановился, чтобы перевести дыхание, и осмотрелся вокруг. Под навесом, расположенным за сараем, увидел длинные узкие пластиковые полоски ярко-желтого цвета, которыми было отмечено то место, где обнаружили тела. Майкл тут же устремился туда, чтобы все внимательно рассмотреть, но испытал легкое разочарование. Снег вокруг навеса был сильно истоптан, и он даже толком не понял, в каком именно месте лежали тела, лишь кое-где на снегу можно было разглядеть темные пятна, которые Майкл определил как пятна крови. Он вздрогнул, рассматривая красноватые пятна, и наконец повернулся и направился к сараю.

Но когда он приближался к огромному строению, отбрасывающему на снег густую тень, его охватили сомнения, а не стоит ли ему, после всего увиденного и пережитого, дождаться, пока не вернутся из города его родители. Хотя ярко светило солнце и небо над головой было чистым, сарай имел несколько угрожающий вид.

И тут он вспомнил.

Именно в сарае было обнаружено тело Логана Карпентера с рваной раной на горле, в залитой кровью одежде.

С сильно бьющимся сердцем Майкл медленно обошел вокруг сарая и остановился перед двумя массивными дверями.

Может быть, ему вообще не стоит входить внутрь. Может быть, ему следует отправиться сейчас домой и вернуться позже со своим отцом.

«Трусишка! — поддразнивал он самого себя. — Ты просто трусишка! Внутри нет никого, кроме нескольких лошадей, да, может быть, еще немного крыс!»

Майкл уже готов был повернуть вспять и убежать, но, подавив страх, решительно отодвинул засов и потянул на себя дверь сарая.

Петли скрипнули, лошади, находившиеся внутри, зафыркали и начали нетерпеливо бить копытами об пол в своих стойлах.

— Все в порядке, — громко прокричал Майкл, больше для того, чтобы успокоить собственные нервы, чем по какой-либо иной причине. — Это всего лишь я. Собираюсь задать вам корм! — Но он по-прежнему не решался войти в сарай. Стоял около двери, готовый в любую минуту броситься прочь, если вдруг услышит изнутри какой-нибудь подозрительный звук.

Но, кроме лошадей, он ничего не услышал и наконец проскользнул в сарай, оставив дверь открытой.

Десять минут.

Всего лишь десять минут, и с делами будет покончено, и он сможет отправиться домой. А завтра в школе станет всем рассказывать, что он делал и что видел.

И он скажет всем, что совсем не боялся.

* * *


Джо бесшумно пробирался по лесу, перебегая от дерева к дереву, стрелой проносился по открытым участкам местности, когда был полностью уверен, что за ним не наблюдают человеческие глаза. Уже больше часа медленно кружил он вокруг ранчо, пустившись в обход в самом конце тропы, выходящей на пастбище точно напротив кухонной двери. Даже когда спустился по тропе вниз, он был осторожен и избегал небольших открытых пространств, примыкающих непосредственно к пастбищу. Держась на расстоянии нескольких ярдов, Джо оставался под прикрытием леса и, пригнувшись как можно ниже к земле, заметенной снегом, наблюдал за домом, не обращая внимания на холодную сырость, проникающую под его одежду. Наконец он сменил место наблюдения, двинулся в западном направлении, нашел удобную, выгодную позицию, с которой просматривалась не только обратная сторона дома, но боковая, обращенная на запад. Поскольку он так и не заметил никаких признаков чьего-либо присутствия, то двинулся вперед, пробираясь через лес, по-прежнему прячась за деревьями и внимательно изучая дом со всех сторон, довольный, что тот на самом деле необитаем.

Потом Джо вернулся по своим следам на прежнее место и вновь затаился с обратной стороны дома, закрывающего от него самое начало подъездной дороги и сарай. Он сидел на земле, припав к стволу невысокой белоствольной сосны, почти невидимый под прикрытием ее изогнутых ветвей.

Он принюхивался, пытаясь уловить запах, который бы выдал присутствие скрывающегося в доме человека, прислушивался к любому звуку, который мог издать кто-то, поджидающий внутри.

Ничего.

Мышцы его были напряжены, и Джо в конце концов бросился вперед, вынырнул из-под прикрытия дерева, быстро пересек заметенный снегом двор и юркнул в спасительную тень дома. Остановившись на короткое мгновение, скользнул к его западной стене и поспешил к разбитому окну, через которое два дня назад проник внутрь его отец.

Два дня.

И более суток с тех пор, как он, покинув хижину, забирался все выше и выше в горы, пока наконец не обнаружил пещеру, предоставившую ему убежище. Он заполз в нее и, невидимый постороннему глазу, наблюдал, как кружил в небе, разыскивая его, вертолет. Затем, завернувшись в медвежью шкуру, которую прихватил с собой из хижины, проспал всю ночь беспокойным прерывистым сном.

Но этим утром Джо проснулся голодным, в животе урчало, появились болезненные спазмы в желудке. Он съел немного снега, утолив тем самым жажду, но не избавившись от чувства голода. По мере того как медленно тянулись утренние часы, мальчик все чаще и чаще думал о съестных припасах, хранившихся в доме.

Продуктов было гораздо больше, чем может потребоваться одному человеку.

И никого там, безусловно, не будет.

После того, что произошло.

Оставив все еще прихрамывающую волчицу в пещере, он пустился в путь, вниз с горы. Голод с каждым шагом нарастал, но не лишал его чувства предосторожности.

И вот он наконец на месте, а дом, как Джо и предполагал, необитаем!

Если не считать, что кто-то заделал куском фанеры разбитое окно. Он протянул вперед руку, пальцами ухватился за край фанеры и изо всех сил рванул ее. Какое-то мгновение она держалась прочно, затем он почувствовал, как поддался один из гвоздей, секунду спустя щелка стала достаточно широкой, чтобы просунуть туда пальцы обеих рук. Он вновь потянул, и угол фанеры слегка отошел, затем все четыре гвоздя, вбитые в ее нижний край, уступили, и ему удалось оттянуть фанеру на достаточное расстояние от оконной рамы, чтобы пролезть через подоконник и скатиться на пол.

И вновь, подобно осторожному животному, Джо прильнул к полу и прислушался.

В доме было тихо.

Он поднялся на ноги, быстро прошел на кухню и открыл дверцу холодильника.

На нижней полке, на той же тарелке, куда убрала их Марианна, лежали пять отбивных, завернутых в целлофан. Разорвав на одной из них упаковку, Джо начал рвать зубами сырое мясо и глотать его, почти не жуя.

Боль в желудке утихла, затем вообще исчезла, когда он, покончив с первой отбивной, приступил ко второй.

Утолив голод, Джо повернулся спиной к холодильнику, оставив его открытым, и пошел через столовую к лестнице. Он начал медленно подниматься наверх, вдыхая носом знакомые запахи и ароматы, всколыхнувшие дремавшие в нем чувства.

Он подошел к своей комнате, но прошел мимо, направляясь к другой двери.

Дверь была приоткрыта.

В самой комнате запах ее обитателя был сильнее. Он глубоко вдыхал его, и при каждом вдохе странное тепло растекалось по его телу.

Алисон.

Алисон, которая всегда была добра к нему, даже после того, как он напал на нее.

Джо подошел к дверце стенного шкафа и открыл ее.

Шкаф был пуст, вся ее одежда исчезла. Глаза его быстро осмотрели комнату, и взгляд остановился наконец на шарфе, забытом на спинке кровати.

Шарф, который он сам для нее выбирал.

Он схватил шарф, поднес к лицу, вдыхая исходящий от него аромат. Наконец обмотал клетчатый кашемир вокруг шеи, успокоенный запахом девочки, которая стала его единственным другом за всю его жизнь.

Минутой позже Джо вновь спустился вниз и начал бросать в пластиковый пакет продукты, стараясь набрать как можно больше. Наполнив пакет, он выскользнул из дома через заднюю дверь и готов был уже направиться в сторону ручья, к безопасности гор, когда заметил слегка приоткрытую дверь сарая.

Он остановился, уже почти повернулся, чтобы уйти прочь, затем принюхался.

Легкий ветерок дул со стороны сарая, и Джо ощущал запах лошадей. Знакомый аромат вызвал в памяти воспоминания о тех днях, когда он проводил с ними бесконечные часы, задавал им корм, чистил их, объезжал, катался верхом... С тех пор, казалось, прошла уже целая жизнь.

Дни, которые канули в вечность.

Он глубоко вдыхал успокаивающий запах, желая надолго запечатлеть его в своей памяти, но вдруг мышцы его напряглись. Из сарая доносился и другой запах.

Запах, которого он никогда прежде не замечал, но который сейчас вызвал в нем внезапную ярость.

Майкл Стиффл.

Майкл Стиффл был в сарае, и его запах, до этого незнакомый, воскресил у Джо неприятные воспоминания.

Воспоминания о том, как Майкл насмехается над ним, бросает ему в лицо, что он сумасшедший, шепчется за его спиной, думая, что Джо его не слышит.

Воспоминания выплывали из его подсознания, сменяя друг друга, и постепенно Майкл Стиффл начал олицетворять собой презрение, обиды, оскорбления, от которых все эти годы Джо страдал по вине одноклассников. Ярость его нарастала. Джо бросил на землю пакет с продуктами и двинулся к открытой двери сарая.

* * *


Майкл Стиффл наполнял кормом корыто в стойле Шейки, когда огромная кобыла вдруг зафыркала, вскинула голову и стала пятиться от двери. Копыта ее застучали по деревянному настилу, глаза расширились.

— Что с тобой? — спросил Майкл, оторвав взгляд от корыта и ласково взглянув на лошадь.

Лишь мгновение назад кобыла тыкалась мордой ему в шею, пытаясь осторожно отодвинуть его в сторону, чтобы добраться до свежего корма в своем корыте. Сейчас, однако, лошадь выглядела испуганной, и когда Майкл протянул руку, чтобы потрепать ее по шее, она с громким ржанием отпрянула в сторону. Шейка продолжала пятиться назад, пока наконец не остановилась, уткнувшись крупом в дальний угол стойла. Она вздрогнула, затем поднялась на дыбы, выбросив вперед передние копыта, и Майкл должен был присесть, чтобы увернуться от удара.

— О Господи! — воскликнул мальчик, отползая к дверце стойла. — Что, черт возьми, с тобой творится? — Не сводя глаз с лошади, все еще стоявшей на задних ногах, Майкл пытался нащупать у себя за спиной щеколду, наконец нашел ее и отодвинул. Когда дверь распахнулась, он выскользнул наружу, в широкий проход перед стойлом, и захлопнул нижнюю половину дверцы. Шейка, по-прежнему стоявшая в дальнем углу, даже не двинулась с места, пытаясь убежать.

Сейчас Майкл понял, что напугана была не только Шейка — Бук и Фриц тоже беспокойно били копытами. И вдруг Фриц поднялся на дыбы, сильно ударил копытами и едва не разбил доски, из которых была сооружена перегородка в стойле. Мгновение спустя его примеру последовал Бук, а затем к ним присоединилась и Шейка.

— Что, черт возьми, с вами творится? — громко спросил Майкл.

И тут он понял, что происходит, потому что внезапно у него появилось то же ощущение, что за ним наблюдают, как и в лесу несколько минут назад.

На этот раз, однако, оно было сильнее.

Гораздо сильнее.

Все тело Майкла покрылось мурашками, его охватил сильный озноб, едва он почувствовал в сарае чье-то присутствие.

Присутствие, которое не ощущалось как человеческое, но это не было и присутствием животного.

Затем он услышал звук — единственный шаг, — но, вместо того чтобы заставить спасаться бегством, звук парализовал его.

Глаза быстро осмотрели все вокруг, выискивая, что можно было бы использовать в качестве оружия.

Вилы.

Они находились лишь в двух шагах от него, прямо через проход.

Собрав те крохи мужества, которые еще оставались у него, Майкл Стиффл заставил себя преодолеть охвативший его парализующий страх, быстрым прыжком метнулся через проход и схватил вилы.

Когда пальцы его сомкнулись на рукоятке вил, он услышал другой звук, на сей раз гораздо ближе, прямо у себя за спиной. Резко повернувшись, выставив вперед острые как иглы зубцы вил, Майкл Стиффл наткнулся на пристальный взгляд Джо Уилкенсона.

Джо смотрел на него, сощурив глаза, из которых исходила опасность, и внезапно в сознании у Майкла Стиффла возник образ.

Образ волка.

Прошло несколько мгновений, которые, казалось, длились вечность; ни один из мальчиков не проронил ни слова.

Наконец Майкл Стиффл нарушил тишину:

— Ч-что тебе надо? — спросил он, голос его дрожал.

Джо не сводил взгляда с мальчика, который насмехался над ним всю его жизнь.

— Я сумасшедший, — прошептал он. — Теперь это правда, Майкл. Все, что ты говорил обо мне, стало наконец правдой.

— О-оставь меня в покое, — заикаясь, пробормотал Майкл. — Я никогда не причинял тебе вреда. Никогда ничего не делал тебе!

— Именно, что делал, — откликнулся Джо. — И это был не только ты, Майкл. Но и твоя сестра. И все твои друзья. — Он не отрываясь смотрел ему в глаза, и Майкл почувствовал, что у него нет сил отвести взгляд. — Ты знаешь, что должно произойти с тобой, Майкл? — задал вопрос Джо.

Почувствовав, как у него подкашиваются ноги, Майкл попытался заговорить, но голос не слушался. В полном безмолвии смотрел он на Джо.

— Я собираюсь убить тебя, Майкл, — прошептал Джо. — Однажды ночью, когда ты будешь спать в своей комнате и чувствовать себя в безопасности, я приду и убью тебя.

Майкл Стиффл не отрываясь смотрел на Джо, страшные слова эхом отдавались в его сознании.

«Я приду и убью тебя, Майкл. Я приду и убью тебя».

— Н-н-е-е-ет, — закричал Майкл, обретя наконец свой голос. Он бросился на Джо, направив зубцы вил прямо в его грудную клетку, но в последнюю секунду Джо отступил в сторону, и схватил рукоятку, когда вилы проносились мимо него.

Спустя долю секунды Джо резким движением вырвал вилы из рук Майкла Стиффла, и едва тот осознал, что произошло, как бросился бежать.

Он находился уже около чулана, когда Джо с силой метнул вилы, и зубцы вонзились в дверь, через которую Майкл пытался выбраться из сарая.

Голова Майкла была пригвождена к двери, два зубца широких вил зажали его шею, словно тиски.

А третий зубец пронзил шею Майкла Стиффла, не достав доли дюйма до спинного мозга, но проткнув сонную артерию.

Из горла Майкла вырвался крик и почти тут же перешел в булькающий стон. Его горло наполнилось кровью, которая обильно текла изо рта и носа.

Последнее, что он услышал, умирая, были слова Джо Уилкенсона:

— Это только начало, Майкл. Это только начало.

Когда Майкл Стиффл умер, из глубин души Джо Уилкенсона выплеснулся угрюмый смех, и он вышел из сарая на улицу, на яркий солнечный свет. Его слух тут же уловил шум машины, двигающейся вверх по шоссе в сторону подъездной дороги. Он стремглав бросился к дому, схватил пакет с продуктами, которые помогут ему продержаться еще несколько Дней, и бросился через пастбище под прикрытие леса.

Рик Мартин прибыл менее чем через минуту. Когда он въезжал во двор перед домом, то увидел на поле всего лишь в нескольких ярдах от леса Джо. Сердце его сильно забилось, он резко остановил машину.

— Джо! — крикнул он, соскакивая с сидения и выхватывая из кобуры оружие. — Джо Уилкенсон!

Джо на мгновение остановился и обернулся назад, как раз когда Рик прицеливался.

Слишком поспешно Мартин нажал на курок, и пуля пролетела мимо цели.

К тому времени, когда он был готов выстрелить вновь, Джо исчез.

Смех его еще некоторое время эхом отдавался среди нависших над долиной скалистых отрогов, а Джо Уилкенсон вновь скрылся в горах.




Эпилог


«Еще час, — думала Марианна. — Через час мы навсегда покинем это место».

Похороны были позади, и она выдержала их, хотя и сама не знала, как. Сейчас, сидя в «кадиллаке» Чарли Хокинса рядом с Алисон, смогла наконец позволить себе подумать об этом.

Было что-то сюрреалистическое в гробах, захороненных на кладбище этим утром. На протяжении всей заупокойной службы и погребения, которые завершились несколько минут назад, ее не покидало чувство, что она должна вот-вот проснуться, стряхнуть с себя ужасы ночного кошмара и вновь оказаться дома, в Канаане.

Но все это происходило на самом деле, и воспоминания о страшных событиях запечатлелись в ее сознании навсегда.

Прошлой и позапрошлой ночью женщина просыпалась от возвращающегося кошмара: буран запер ее в ловушку, а она несет тело Логана, пробираясь сквозь водоворот снежного вихря.

В этом сне Логан не был мертв.

Он был живой, из страшной раны в горле лилась кровь, и он просил ее, чтобы она помогла ему, чтобы не дала ему умереть.

Держа его в своих руках, она брела сквозь снежную бурю, но куда бы ни шла, все вокруг было одинаковым.

Снег. Бесконечный снег, летящий ей в лицо, и Логан, бесконечно умирающий у нее на руках...

Обе ночи Марианна просыпалась от собственного крика. И обе ночи Алисон в конце концов перебиралась к ней в постель и держала ее, пока она сотрясалась от дрожи, вызванной страшными воспоминаниями.

Сейчас она сидела вместе с Алисон на заднем сиденье автомобиля Чарли Хокинса, крепко держа дочь за руку. Через несколько минут они прибудут в гостиницу, где состоятся поминки. После этого все закончится. Они с Алисон смогут покинуть Сугарлоаф.

Вернутся они когда-нибудь назад? Смогут когда-нибудь заставить себя вернуться сюда, хотя бы для того, чтобы навестить могилу ее сына, брата Алисон?

Сейчас это казалось ей невозможным, но она уже понимала, что рано или поздно оцепенение пройдет, и даже воспоминания о том, что здесь произошло, начнут стираться, утрачивая остроту восприятия.

Но куда они направятся?

Они еще не решили, хотя Марианна уже знала, что Алисон не более, чем ей самой, хотелось вернуться в Канаан и попытаться возобновить там свое существование. Воспоминания о Логане будут слишком сильны, ибо все, что они увидят, все, до чего дотронутся, будет напоминать им о маленьком мальчугане и возрождать боль утраты.

— А как насчет твоего отца? — спросила Марианна, когда они обсуждали этот вопрос вчера вечером. — Разве ты не хочешь увидеть его?

— Он даже не приехал на похороны Логана, не так ли? — горько спросила Алисон.

— Он стеснен в средствах, — напомнила Марианна, но Алисон была непреклонна.

— Мог бы достать деньги, если бы действительно захотел. — Она улыбнулась, но лицо оставалось печальным. — По-моему, я наконец-то поняла, почему ты не хочешь вновь сойтись с ним.

Они остановились на этом прошлым вечером. Каждая из них понимала, что не хочет возвращаться в Канаан, но ни одна не знала, куда бы желала поехать.

Сейчас, в машине, Алисон спросила:

— Мама? Куда мы поедем?

Как будто девочка прочитала ее мысли. Выйдя из состояния задумчивости, Марианна повернула голову и посмотрела на дочь, рядом с которой только что простояла долгую заупокойную службу. Они крепко держались за руки, выражая тем самым взаимную поддержку. Алисон за эти дни стала выглядеть старше. Выражение ее глаз изменилось, они утратили детскую наивность, омрачились преждевременной зрелостью. Она лишилась не только брата, подумала мать, но также и детства.

— Я еще не думала об этом, — произнесла Марианна.

— А я думала, — сказала ей Алисон. — Ты помнишь, как Логан хотел поехать в Калифорнию? Как он всегда мечтал о поездке в Диснейленд, о том, чтобы научиться серфингу и о прочих своих планах?

Марианна почувствовала, как у нее снова защемило сердце, едва она подумала о том, что с таким нетерпением ожидал Логан и что теперь уже никогда не осуществится. Не доверяя своему голосу, она смогла лишь молча кивнуть.

— Давай сделаем это за него, мама, — продолжала дочь. — Давай поедем в Калифорнию и сделаем все то, о чем мечтал Логан.

Машина остановилась, но Марианна не шевельнулась, чтобы выйти из нее. Она сидела, не говоря ни слова, обдумывая то, что сказала ей Алисон.

Могут ли они это сделать?

Смогут ли обосноваться там, будучи совсем одни, и зажить абсолютно новой жизнью?

Чарли Хокинс нарушил молчание:

— Вы можете уехать прямо сейчас, Марианна. Не надо ничего обдумывать. Единственное, что нужно сделать, это упаковать чемоданы и уложить их в «рейндж-ровер», и вы можете отправляться в путь.

Марианна почувствовала, что сбита с толку.

— Но я не могу. Я... я должна подумать... я не могу просто взять и сделать подобный шаг.

— Бесспорно, можете, — уверил Чарльз, встретившись с ней взглядом в зеркале заднего вида. — Именно так поступили Тед и Одри. Они встретились и поняли, что подходят друг другу, и этого достаточно. И никогда никто из них ни минуты не сожалел о содеянном, несмотря на то, как все завершилось. Даже если бы они знали, все равно поступили бы так же.

— Вы правы, — откликнулась Марианна. — Вы оба правы. Давайте так и сделаем. — Почувствовав, что на душе у нее стало немного легче, она выбралась из машины. Спустя десять минут они с Алисон закончили упаковывать вещи. Поместив багаж в «рейнджровер», забрались на переднее сиденье. — Ты уверена, что не хочешь ни с кем попрощаться? — спросила она у дочери.

Алисон покачала головой.

— Я попрощалась с Логаном на кладбище. Думаю, мы уже можем ехать.

Марианна завела машину и тронулась с места. Хотя они навсегда покидали небольшой городок Сугарлоаф, ни одна из них не оглянулась назад.

Если бы они обернулись, то, возможно, заметили бы Джо Уилкенсона, который наблюдал за ними с горного склона до тех пор, пока машина не скрылась из виду.

Лишь когда она исчезла, Джо повернул наконец назад, в безопасность высокогорья. Волчица, которой он дал кличку Лобо, прихрамывая, ковыляла рядом с ним.

— Не переживай, — тихо сказал Джо, положив руку зверю на голову. Пальцы другой руки поглаживали шарф Алисон, который по-прежнему был повязан вокруг его шеи. — Мы снова найдем ее. Куда бы они ни поехали, мы в любом случае разыщем ее.


notes



Примечания





1


Около 34 градусов по Цельсию.




2


Отмечается в первый понедельник сентября.




3


Зуб пилы (англ.).




4


Сасквач — человекообразное существо, которое, по слухам, обитает в дремучих лесах Северной Америки. Это имя, обозначающее «волосатый гигант», было присвоено ему североамериканскими индейцами.




5


Три килограмма 885 граммов.




6


Дезоксирибонуклеиновая кислота (ДНК) — носитель генетической информации, содержащийся в ядрах клеток живых организмов.