Ты жизнь моя!
Джил Уолбер








Герои романа — знаменитый музыкант и его возлюбленная. Пять лет назад она дала ему повод усомниться в ее честности — пришлось расстаться. И вот новая случайная встреча. На этот раз маэстро претендует не на руку и сердце девушки, а на старинное поместье этой скромной наследницы. Мелодии любви, навеянные давним романом, вновь всколыхнули чувства героев. Но камнем преткновения на их пути по-прежнему остается недоверие. Как его преодолеть? Об этом вы узнаете, прочитав роман «Ты жизнь моя!».






Джил Уолбер

Ты жизнь моя!





Пролог


Шел дождь.

Тяжелые капли безжалостно стучали по лобовому стеклу автомобиля, растекаясь по нему ручьями, отражающими разноцветье неоновых реклам. Расплывчатые отблески уличных фонарей превращались в ленты мерцающего света, создавая фантастический ландшафт, на фоне которого двигались темные фигуры. Сердце Патрисии билось в такт движениям дворников на стекле.

Вдруг откуда-то из темноты перед капотом появилась разверзнутая пасть, в которой зловеще поблескивали стальные зубы. Нет, это не зубы. Это — решетка радиатора громадного грузовика. Крик ужаса застыл в горле девушки, когда эти клыки, отклонившись в сторону, пронеслись в угрожающей близости. Вслед за этим раздался протестующий вой автомобильных сигналов.

К их какофонии присоединился резкий визг тормозов собственной машины, которую швыряло из стороны в сторону, подобно пробке в океанских волнах. Ремень безопасности больно врезался в грудь. Дальше дороги не было. Кирпичная стена возникла перед глазами, словно рука регулировщика, на огромной ладони которой были какие-то неразборчивые надписи.

Еще мгновение, и послышался зловещий скрежет металла. Огромная ладонь сжала машину, как спичечный коробок.

Весь мир перевернулся…

Девушка прекрасно помнила, как это произошло. А ведь все могло быть и иначе, если бы маэстро проводил ее после концерта в гостиницу.

Она вдруг отчетливо представила их последнюю встречу. Он пришел пригласить ее в «Метрополитен» — один из лучших концертных залов города. Рональд выглядел тогда так же, как и сейчас. От его красоты захватывало дух, он держался с достоинством, граничащим с надменностью. Тогда, как и сейчас, у нее перехватило дыхание от того чисто мужского магнетизма, который притягивал и, казалось, уже никогда не отпустит. Его поцелуй был лихорадочным, и она ответила на него такой же страстью, почувствовав тепло сильных мужских рук, обнявших ее обнаженные плечи.

От дразнящего взгляда красавца девушка растаяла.

— Неужели это тот самый маленький и застенчивый агент по авторским правам, которого я когда-то знал? — спросил он.

Я больше не чувствую себя застенчивой с ним, подумала она, приходя в восторг от ласкового тона маэстро, наполнявшего ее неописуемой радостью. В его руках легко было ощутить себя королевой.

Вдруг в ее сознании эта картина сменилась другой: она вновь увидела ту беспомощную женщину, которую он вытаскивал из разбитой автомашины. То же чувство вины, смешанное с болью и унижением, вспыхнуло в ней, когда вспомнила укор в его глазах, хотя он и произнес слова прощения. Простить он может, но никогда ничего не забудет, подумала девушка. Это Пат почувствовала, вернее поняла, заметив сложную игру эмоций на его лице.

Неужели вспомнил, как отшатнулся от нее, почувствовав запах алкоголя в ее дыхании, когда она рассказывала о своей опрометчивости, граничащей с легкомысленной безответственностью. Разве мог он не думать об этом даже сейчас, глядя на нее?

Девушка отвернулась, устремив взгляд сквозь разросшуюся зелень на залив и стараясь перевести дыхание. Ах, если бы его присутствие не напоминало о ее вине. Тот шок, который она пережила, попав в аварию и едва избежав смерти, сделал из нее образцового водителя. И совсем не хотелось, чтобы кто-то вновь смотрел на нее с ужасом, который был написан в тот вечер на лице любимого человека.

Через мгновение все кончилось, но эти воспоминания — одно такое сладостное, что хотелось кричать, другое — жестокое до боли — оставались с ней, как ни старалась она выбросить их из головы…




Глава 1


«Уважаемый мистер Рассел!

Здравствуйте. Меня зовут Элис Дорст, и я Ваша большая, большая поклонница. Я уверена, что Вы получаете тысячи писем, но это письмо совсем иное. Поэтому прошу Вас, пожалуйста, прочтите его.

Мне четырнадцать лет, и я учусь играть на кларнете. В моей школе есть специальная программа: ученики могут приглашать себе в наставники известных музыкантов. Поскольку я никого не знаю в музыкальном мире, то решила попросить вас, выдающегося кларнетиста, быть моим наставником.

Я начала заниматься по классу кларнета в начальной школе. Не смею надеяться, что мне удастся повторить Ваш подвиг и записать первый сольный альбом в четырнадцать лет. Но мне бы хотелось идти по Вашим стопам, стать профессиональным музыкантом, выпускать собственные альбомы; когда-нибудь, как и Вы, я бы хотела иметь собственную студию звукозаписи.

Я не буду злоупотреблять Вашим временем, оно у Вас ограничено. Обычно наставники отвечают по почте на вопросы своих учеников и дают свою оценку их записям на кассетах. Не могли бы Вы делать то же самое для меня? Очень прошу Вас. С уважением,

Элис Дорст.

P.S. Мне особенно нравится Ваш концерт «Прелюдии любви». У меня от него бегут мурашки по коже».




Рональд Рассел смотрел на отпечатанный на машинке лист бумаги, который слегка дрожал в его длинных пальцах. Его пристальный взгляд был устремлен на последнюю строчку, приписанную от руки детским почерком, и он старался побороть душевное смятение, вызванное этой припиской. Черт возьми, где удалось ребенку услышать его «Прелюдии любви»?

— Что, еще один чудак? Мне казалось, я их всех отсортировала.

Рональд задумчиво посмотрел на свою секретаршу, Хелен Монтрей.

— Нет, ты прекрасно разбираешь мою почту. Это — просьба от одной школьницы стать ее музыкальным наставником. — Рональд досадливо хмыкнул: — Когда они перестанут считать меня поп-звездой?!

— Когда тебе надоест имидж обольстительного незаходящего светила, — съязвила Хелен.

Рассел отвел холеной рукой густую прядь каштановых волос, упавших на лоб. Пытаясь скрыть раздражение, он не удержался от продолжения разговора.

— Как я могу выглядеть светилом, поп-звездой? В последнее время у меня даже не было концертов! Что может привлекать меломанов в тридцатилетнем руководителе музыкальной корпорации? Я не сексапильный красавец, и у меня уже, кажется, стало появляться брюшко!

— Не кокетничай, — насмешливо сказала Хелен. — Помимо того, что сам ты выглядишь как кинозвезда, существуют твои музыкальные записи.

— Значит, мне пора прекратить записываться и заняться только бизнесом.

Хелен передернула плечами.

— Давай, займись бизнесом еще усерднее, только тогда нам придется частенько переезжать, чтобы укрыться от налогов.

— Кстати о переездах: ты уже акклиматизировалась в Филадельфии после Лондона? Где же лучше?

— Мне недостает более спокойного европейского ритма, — призналась девушка, — но в Соединенных Штатах есть свои прелести, и далеко не последняя из них — та великолепная квартира, которую ты для меня нашел. А как у тебя двигаются дела с поисками жилья?

— Медленно. Мне до смерти надоело жить на верхнем этаже, в квартире для гостей нашей фирмы. Я ищу хороший дом.

Тонко подведенные брови Хелен вопросительно поднялись:

— Значит, ты переезжаешь сюда окончательно?

— Да, я же говорил тебе. Теперь, когда наше европейское отделение работает нормально, я могу сосредоточиться на работе в Америке. Мне всегда этого хотелось!

— Я знаю, что в душе ты всегда был истинным американцем. — Хелен бросила взгляд на листок в пальцах шефа. — Что делать с этим письмом? Отослать обычный ответ и фотографию с автографом?

— Нет. Я сам им займусь. Секретарь обиженно предложила:

— В таком случае, может быть, ты займешься и остальной почтой? — Она указала на переполненный лоток с входящей корреспонденцией. — Там есть даже парочка предложений руки и сердца, которые могут тебя заинтересовать.

Рассел отрицательно покачал головой и улыбнулся:

— Нет, спасибо. Ты прекрасно выполняешь свою работу, и я не собираюсь в нее вмешиваться. Но это письмо заинтриговало меня, и я хотел бы подумать, прежде чем решить, что с ним делать.

— Ты — босс. Я отошлю ответ, как только ты мне его продиктуешь.

— Я тебе уже говорил, как дорожу таким секретарем, как ты!

— Не так уж и часто.

— Тогда считай, что я тебе сказал. Мне страшно думать о том дне, когда ты объявишь, что бросаешь свое место и выходишь замуж.

— Каким старомодным ты иногда бываешь! Теперь не принято бросать работу, когда выходишь замуж…

— А ты хочешь создать семью?

— О, конечно хочу! Но ты же знаешь поговорку: чтобы танцевать танго, нужны двое.

— Да, знаю. Почему бы тебе не закончить работу на сегодня? У тебя, наверное, полно дел дома.

Секретарша посмотрела на гору корреспонденции.

— Может быть, я сейчас и закончу.

Но Рассел знал, что она не уйдет, не сделав все до конца. Хелен Монтрей предана ему не хуже настоящей жены, хотя, как он ни старался, не мог представить верную помощницу в данной роли.

Некоторое время спустя, когда девушка ушла, Рональд вернулся к письму, задержавшему его внимание. Страничка лежала на столе безмолвным упреком.

Упреком в чем?..

Патрисия Стронг — в ней все дело. Для него она и концерт «Прелюдии любви» неразделимы. Рональд вспоминал о ней все эти пять лет, и очень часто. Ее природное очарование и непритязательная красота были незабываемы, хотя за это время они ни разу не встретились.

Перед глазами стоял милый образ любимой. Ее лицо мягкой волной обрамляли шелковистые волосы; он их необычный цвет называл «солнечно-бронзовым». Патрисия считала себя слишком угловатой, чтобы чувствовать стройной и легкой в движениях. Глаза девушки тоже были удивительными. Широко расставленные, теплого янтарного цвета, всегда лучистые… Так, по крайней мере, казалось до их последней встречи.

Это произошло после благотворительного концерта, в котором участвовал и Рональд Рассел. Выступление принесло новый успех, укрепило уверенность в том, что не только на сцене, но и в жизни ждет слава и удача. Но… Патрисия попала в автомобильную аварию. По своей же вине, но не желала признать ее. Рональд уговаривал рассказать все начистоту и покончить с этой историей.

Виновница отбивалась как могла.

— Ты считаешь, что виновата я, да?!

— Но ты не можешь отрицать, что была за рулем моего автомобиля, когда тот врезался в стену. Ты хотела уйти пораньше, я дал тебе ключи от машины, с условием, что ты воспользуешься услугами шофера, обслуживающего нас. Но ты не сочла нужным сделать это, несмотря на то, что пила.

— Но ведь это был коктейль по поводу успешного концерта, — в который раз повторила устало Пат тоном человека, которому очень долго приходится рассказывать одну и ту же историю. — Я помню, как ты дал мне ключи, но не помню, как садилась в машину. Ты сказал, что позже присоединишься к нам в гостинице. После этого у меня наступил полный провал в памяти. До того момента, когда очнулась на месте аварии. Ты стоял, склонившись надо мной.

— Тебе повезло, что я поехал за вами почти сразу. Если бы кто-нибудь серьезно пострадал и вызвали полицию…

— Знаю, меня бы обвинили в управлении автомобилем в нетрезвом состоянии. Итак, я должна тебя благодарить — ты спас мою репутацию!

И свое собственное реноме, не удержалась она от мысли. Даже когда доктор осматривал ее и Хелен, секретарша продолжала бессвязно бормотать о том, как важно, чтобы происшествие не было предано огласке, иначе это могло повредить Рональду. Хелен любила часто напоминать Патрисии, что они обе — часть имиджа прославленного музыканта.

Эта история не имела продолжения, но между Рональдом и Патрисией словно пробежала черная кошка. Конечно, дело было не в разбитой вдребезги машине: Пат упорно продолжала отрицать свою вину «за недостаточностью улик», как она однажды сказала. Пострадавшая не помнила обстоятельств аварии, и это давало ей основание утверждать, что она ни в чем не виновата.

Снисходительного отношения Рональда к происшедшему было недостаточно для Пат.

— Я чувствую, как изменились твои чувства ко мне, — сказала она ему. — Мне известно, что ты думаешь о людях, которые пьют за рулем!

— Неудивительно, ведь из-за какого-то пьяницы ушли из жизни мои родители!

— Да, когда ты рассказывал, как они погибли, у тебя был такой ненавидящий взгляд, каким ты смотришь теперь на меня…

— Эта старая история не имеет никакого отношения к нам с тобой!

Обида исказила лицо девушки, и она отпрянула, когда Рональд сделал движение, чтобы успокоить ее.

— Пожалуйста, не надо! Мне не нужно твое… твое прощение, — заявила Пат таким тоном, словно он нанес ей смертельное оскорбление. — Я не чувствую вины, пока нет доказательств обратного.

В конце концов, его терпение кончилось:

— Какие тебе нужны доказательства? Ради всего святого, ты же была за рулем!

— Поэтому ты думаешь, что во всем виновата я, так?! Никаких других объяснений?

— Но какие объяснения могут быть еще?!

Рональд полагал, что причиной упорства Патрисии являлся шок после аварии. У него не было сомнений относительно происшедшего: разве не он вытащил Пат из искореженной машины? До сих пор стыла кровь при мысли, что на переднем сиденье могло находиться два безжизненных тела. Однако упрямица не желала признать, что по ее вине в тот вечер он мог лишиться и любимой девушки, и Хелен.

И все-таки он потерял Патрисию. Вскоре после аварии она оставила работу агента по авторским правам в рекламном бюро, где состоялось их знакомство, и уехала в Англию. Между ними все было кончено.

Единственное, что осталось после бурных месяцев, проведенных вместе, — это музыка, написанная в порыве вдохновения. Несколько музыкальных пьес, объединенных в концерт «Прелюдии любви», были написаны во время круиза влюбленных по Средиземному морю.

Вдохновенное сочинение Рассел посвятил Патрисии. Его запись, сделанная экспромтом, сохранилась на единственной кассете — автор собирался доработать произведение. Накануне дня, в который произошла авария, он отдал послушать пленку девушке, а потом у обоих возникли более важные дела, чем разбираться с судьбой записи…

Рассел даже не знал, слушала ли ее Пат, и это мало заботило музыканта. Ему никогда больше не хотелось даже прослушать, а тем более исполнять это произведение… Тогда почему же эта девочка — он заглянул в письмо, — Элис Дорст, утверждает, что знакома с «Прелюдиями»? Кто же эта юная почитательница?

Бумага с эмблемой школы не давала никакого ключа к разгадке. Фамилия Дорст композитору явно незнакома. Его мучил вопрос: где и при каких обстоятельствах девочке удалось услышать музыку, посвященную самой дорогой для него женщине в мире, и Рональд почувствовал, что теперь ему не будет покоя, пока не найдет ответ на эту загадку… Он нажал на кнопку переговорного устройства.

— Да, босс? — тут же послышался голос всегда готовой к услугам секретарши.

— Ты все еще здесь?! — Рональд придал интонации строгость.

— Ты разрешил мне уйти с полудня. До двенадцати еще две минуты, — бодро заявила та. — Мне их потратить на работу или на то, чтобы оправдываться перед тобой?

— Плутовка! Ты же сама считаешь, что без тебя не обойтись, — проворчал Рональд. — И вот тебе шанс доказать это. Скажи, не было ли на конверте письма этой девочки, Дорст, обратного адреса?

Тонкий слух музыканта уловил, как Хелен зашуршала бумагами.

— Да, есть. Я его отложила, собираясь написать ответ.

Рассел почувствовал, как внутри у него все напряглось; только благодаря годам концертной практики ему удалось сохранить дыхание ровным.

— Наверное, это адрес школы, в которой она учится?

— Нет, конверт подписан от руки, обратный адрес — какая-то загадочная Сквонегала в Голд Пойнте. Ничего себе местечко!

Нет, не может быть, чтобы это бы тот дом, который я помню, с грустью подумал музыкант. Он уже начал кое о чем догадываться, но являлась ли его догадка верной?

— Принести тебе конверт?

— Нет, спасибо, Хелен. Это все, что я хотел узнать.

Дальнейшее лучше выяснять самому. Теперь ему нужно идти по наметившемуся следу и посмотреть, куда он приведет.




Глава 2


— Ты уже в третий раз проверяешь почтовый ящик, — проворчала Патрисия. — Чего ты ждешь, розыгрыша в лотерею?

Племянница слегка покраснела.

— Я надеялась, что придет ответ от Рональда Рассела. Прошло уже целых две недели!

— Две недели не такой уж большой срок для человека его положения, — попыталась утешить ее Патрисия, не отрывая глаз от пишущей машинки с начатым письмом в страховую компанию. Вдруг ее пальцы замерли на клавишах. О нет, этого не может быть! — Разве ты напечатала письмо не на бланке школы? На какой адрес должен прийти ответ?

Элис смущенно повела плечами:

— Конечно, я взяла школьный бланк, но…

— Что «но»? — Пат едва могла говорить из-за комка в горле: она совсем не собиралась ввязываться в это дело. Всего лишь помогла девочке набросать черновик письма, поскольку та придавала своему посланию большое значение. Племянница и понятия не имела, каких душевных мук это стоило. Даже сейчас, после пяти прошедших лет, Рональд Рассел оставался незаживающей раной в ее сердце. — Элис! — требовательно повторила Патрисия, когда молчание слишком затянулось. — Что значит «но»?

— Наш учитель все время говорит, что нужно проявлять инициативу, вот я и проявила, — стала оправдываться девочка. — Я добавила от руки приписку, и на конверте — твой адрес. Думала, что так быстрее получу ответ… Ведь я здесь пробуду еще месяц, пока не вернутся мама с папой. Я же не могла, воспользоваться нашим адресом!

— Но теперь ему известно, где ты живешь! Где я живу, чуть не вырвалось у Патрисии. Элис не могла понять причину беспокойства любимой тетушки.

— Он не какой-то там маньяк или еще что-то. Он знаменитый и уважаемый музыкант. Ничего страшного, что я воспользовалась этим адресом, правда? — Озабоченное лицо тети не позволяло детскому голосу звучать уверенно.

— Что за приписку ты сделала? Лицо Элис залила краска:

— Я написала, что, когда слушаю его записи, у меня мурашки бегут по коже. Даже не знаю, зачем я это добавила. Ты хорошо составила письмо, но мне захотелось добавить что-то от себя. Ты думаешь, этого не следовало делать?

Чувство вины в набухших от слез глазах девочки заставило Патрисию смягчиться.

— Ничего ты не испортила. Специалисты по психологии рекламы говорят, что постскриптум — самая читаемая часть делового письма. Тут сработала твоя интуиция.

— Правда? Значит, все в порядке? Мне надо было посоветоваться с тобой… Я так рада, что ты на меня не сердишься!

— Я не сержусь на тебя, — успокоила племянницу Патрисия и украдкой вздохнула.

Этот ребенок не подозревал о ее давних отношениях с Рональдом Расселом, когда она занималась авторскими правами его фирмы звукозаписи. В то время Элис и ее родители жили далеко, в Далласе. Девочка не в состоянии была понять чувств женщины к человеку, который так далек от ее круга, что их любовь могла показаться чудом. Для Патрисии он являлся мужчиной мечты, и теперь с трудом верилось, что знаменитость проявила интерес к неискушенной девушке, какой она была в двадцать один год.

Единственным осложнением в их отношениях оставалась его красавица секретарша Хелен Монтрей. Патрисия до сих пор помнила ледяной тон, которым ее встретили в их офисе. В присутствии этой холеной самоуверенной особы девушка чувствовала себя неуверенно. Она остро осознавала, что ее одежда, приобретенная в одном из универмагов, не шла ни в какое сравнение с нарядами миссис Монтрей от лучших модельеров. Кто-то в агентстве сказал Патрисии, что секретарша Рассела из состоятельной семьи. У нее не было необходимости работать секретарем, и то, ради чего — или кого — она это делала, не укрывалось от глаз. Интересно, удалось ли Хелен обольстить босса? В светских хрониках не появлялось на этот счет никаких сообщений, но Рассел вполне мог сохранить их союз в тайне.

Острая боль пронзила Патрисию при мысли, что Рональд мог жениться на Хелен. Очевидно, Элис заметила огорчение и печаль в глазах тети.

— Ты чем-то расстроена?

Пат с трудом улыбнулась:

— Все нормально. Просто я слишком долго сижу сегодня за машинкой и у меня разболелась голова.

— Ты же сама мне не раз советовала: «Иди и разомни мышцы, глотни свежего воздуха».

Несмотря на душевное смятение, Патрисия рассмеялась:

— Ты говоришь в точности как твоя мать!

Сестра, которая старше на восемь лет, обожала давать советы Патрисии. Теперь дочь Оливии прекрасно усвоила нравоучительный тон матери. Тетушка взъерошила светлые шелковистые волосы племянницы, вынула из каретки незаконченное письмо и поднялась.

— Да, ты права, глоток свежего воздуха мне не повредит. Моя бумажка подождет до завтра. Можешь воспользоваться этим печатным агрегатом для выполнения домашнего задания.

Лицо Элис вытянулось:

— Я собиралась пойти с тобой, тетя Пат.

Патрисия настойчиво подтолкнула девочку на кресло перед машинкой; хотя компания Элис приятна всегда, сейчас она чувствовала острую необходимость побыть наедине со своими мыслями.

— Уроки, которые нам задают, — прежде всего, мадемуазель.

— Кто из нас теперь говорит, как моя мама?

Не по-детски вздохнув, Элис заняла освободившееся место, и частые удары клавиатуры становились все глуше по мере удаления Патрисии от дома. Девочка продолжала работать.

Дорожка, ведущая к заливу, нуждалась в очистке от сорняков, с чувством вины отметила девушка. В последнее время она была слишком занята, приходилось зарабатывать на жизнь и для Элис. Хозяйка совсем забросила свой сад, а он требовал ухода. Дом построен в начале прошлого века, и вокруг него разросся густой старый сад; с годами его площадь уменьшилась, но и эта земля требовала постоянного ухода.

Возможно, Оливия права, советуя Патрисии продать дом. Вырученные деньги позволили бы ей купить скромную квартиру, а оставшуюся сумму можно вложить в ценные бумаги. Оливия даже предложила сестре свою долю за дом, поскольку, выйдя замуж, была вполне обеспечена. Девушка наотрез отказалась от этого предложения. Умирая, отец завещал эту собственность обеим дочерям с условием, что младшая будет жить в доме столько, сколько захочет. Это условие само по себе достаточный подарок, и девушка не могла воспользоваться еще и щедростью Оливии. Патрисия была полна решимости возместить сестре ее долю, хотя откладывать деньги и одновременно нести расходы по поддержанию дома в порядке оказалось намного труднее, чем представлялось ранее.

Только в том случае, если бы страстно влюбилась и собралась выйти замуж, Патриция могла покинуть Сквонегалу, однако, расставшись с Рональдом, она перестала обращать внимание на мужчин. Они казались неинтересными и даже опасными. Не могла она полюбить вновь, зная, какую душевную боль может испытать еще раз.

Любовь ранит, но еще сильнее ранит разлука. Уж лучше посвятить себя ведению хозяйства в отцовском доме; и хотя это занятие лишало Патрисию многих мирских радостей, оно было той ценой, которую приходилось платить и за свою свободу, и за право выбора.

Оливия не жила здесь с тех пор, как вышла замуж за Филиппа Дорста, тогда, как Пат покидала его только на время своей двухгодичной работы в Париже. Болезнь отца вынудила ее вернуться домой, чтобы ухаживать за ним. Этот дом являлся родовым гнездом Стронгов еще с начала прошлого века. Унаследовав усадьбу, отец и сам передал ее в наследство дочерям, и младшая из них страстно хотела сохранить его.

Повернувшись лицом к дому, Патрисия с грустью подумала, что не многое осталось от того, что можно сохранить. Поддерживать дом в порядке при постоянном недостатке средств, стало делом непростым; отец тратил на это почти все заработанные деньги и не оставил дочерям практически ничего.

И все же с того места, где девушка сейчас стояла, открывалась романтическая картина: старинный фасад в викторианском стиле, увитые плющом стены, башенки дымовых труб на крыше из старинной черепицы, приобретшей от времени сотни различных оттенков. С этой стороны в сад выходила широкая веранда, продолжением которой был просторный холл с дубовыми потолками. Наверху, куда вела винтовая лестница, заканчивающаяся миниатюрной башенкой, располагался причудливый лабиринт небольших комнат.

Но больше всего Патрисия любила расположенную на первом этаже столовую, с ее стрельчатыми окнами, сводчатым потолком и огромным старинным камином. Целую ее стену украшала потускневшая от времени, но все еще поразительная по красоте фреска, изображавшая прибытие «Сириуса», одного из первых кораблей переселенцев, в сиднейскую бухту. Это была одна из двух аналогичных в Австралии фресок, написанных знаменитым художником, перебравшимся в Новый Свет из Европы, где он занимал одно время место придворного мариниста. Существовала легенда, что живописец украсил стену в знак благодарности за гостеприимство, оказанное ему одним из Стронгов.

С грустью девушка вспомнила, что эта фреска произвела большое впечатление на Рональда. Он тогда стоял рядом с ней на этом самом месте, и они обсуждали, с чего лучше начать ремонт Скзонегалы, который, по его мнению, необходим. Он никогда бы не согласился даже с мыслью о продаже поместья.

Впрочем, теперь его мнение не имеет никакого значения, подумала Патрисия, повернувшись лицом к бухте и позволив морскому бризу играть ее волосами. Скорее всего, волнения были напрасны: Рональд Рассел не найдет никакой связи между ней и письмом Элис. При тех высотах, каких маэстро достиг в музыкальном мире с тех пор, как они расстались, Рон вообще вряд ли вспомнит ее имя. В отчаянии девушка задавалась вопросом: почему не удается забыть этого человека? Ведь пяти лет вполне достаточно, чтобы любые воспоминания утратили остроту. Возможно, так бы оно и случилось, успокаивала она себя, если бы не постоянные упоминания о знаменитости в газетах, его концерты по радио и телевидению. Но зачем обманывать себя? Даже если бы ничто и не напоминало о нем после их разрыва, образ возлюбленного, подобно клейму, никогда не стереть из памяти. С того самого дня, когда Рассел впервые назначил свидание — якобы для обсуждения ряда деловых вопросов, — сильное чувство, почти страсть, вспыхнуло между ними.

Он тогда отодвинул в сторону приготовленные ручку и блокнот и, протянув руки через стол, взял ее ладони в свои.

— Я полагала, вы хотите обсудить программу вашего концерта, — запинаясь, произнесла Патрисия.

— А вы хотите обсуждать именно этот вопрос?

— Нет, — едва слышно ответила она.

— Прекрасно. Тогда мы можем затронуть куда более важные вопросы, такие, например, как прекрасный цвет ваших глаз, или как вы укладываете свои волосы, и почему они так замечательно вьются. — Рональд навил один из ее локонов на свой ухоженный музыкальный палец.

В тот вечер, как и в остальное время, проведенное вместе, делам было уделено очень мало времени. Рон приносил билеты на концерты своих друзей и расширял познания Пат в музыке, комментируя шепотом выступления, при этом нежно держа ее руки в своих.

Но это не единственная область, в которой он преподал ей уроки, подумала Патрисия, покраснев.

Рональд оказался весьма сведущ в премудростях любви и увлекал к таким высотам чувственности, каких она не могла себе и представить. Он был самым нежным, внимательным и возбуждающим любовником, заставившим ее поверить, что она для него — словно редчайший из драгоценных камней, ценимый превыше всего.

Если бы пять лет назад он мог сопровождать их с Хелен после вечеринки по случаю концерта в Филадельфии! Но пресса и телевидение хотели получить интервью, и секретарша Рассела торопилась в гостиницу. Патрисия вспоминала, что в тот злополучный вечер Хелен выпила больше своей нормы и нуждалась в том, чтобы кто-то отвез ее в отель; Пат, на свое несчастье, согласилась сопровождать ее. Она смутно помнила, как один из служащих подогнал к ним машину, но все, что было потом, тонуло в сплошном тумане. Дождливая ночь. В памяти всплывали мокрые улицы с отраженными в лужах фонарями и светофорами. Крики ужаса слились со страшным скрежетом врезавшегося во что-то автомобиля. И затем — зловещая тишина. Очнувшись, она с трудом смогла собрать воедино даже эти обрывки воспоминаний. Однако Патрисия смутно помнила, как спорила с Хелен относительно того, кому вести машину. Неужели Рональд прав, утверждая, что во всем виновата она?

По словам секретарши, все так и происходило, и Патрисия находилась за рулем, когда Рональд нашел их. Когда Пат говорила об этом с ним, ей показалось, что он разочаровался в ней, хотя и старался это скрыть. Потом стал упрекать ее за ту ночь, когда между ними произошла первая серьезная размолвка. Такой поворот во взаимоотношениях людей был хорошо знаком Пат по супружеской жизни ее родителей. После того, как отец завел роман с одной из своих коллег в художественной школе, где преподавал историю и искусство, мать, в конце концов простила его, и брак не распался, но она попрекала неверного при каждой ссоре, до самой своей смерти. Патрисии исполнилось тогда тринадцать лет. Дочери якобы ничего не знали о происшедшем, но им трудно было оставаться в неведении, когда эта тема постоянно поднималась…

Воспоминания об упреках, которые омрачали жизнь родителей, заставили девушку резко оборвать связь с Рональдом, хотя это доставило ей невыносимую боль. Если она соберется замуж, то хотела бы начать новую жизнь, не омраченную прошлыми прегрешениями, в которых ее можно было бы упрекнуть.

Погруженная в свои мысли, Патрисия брела по тропинке к беседке, прозванной в их семье «Лонг Строит». Это название она получила потому, что отец никак не мог решить, как постройка должна выглядеть, и долго выбирал рабочие эскизы, так же долго строил и перестраивал.

Теперь беседка обветшала в окружении разросшихся кустов роз. Рядом с входом лежала опрокинутая садовая ваза в древнегреческом стиле. Наследница вздохнула: так много нужно сделать, но у нее едва хватало средств на поддержание дома. Доходы агента по авторским правам не столь уж велики, а здание поглощало деньги подобно губке, впитывающей воду.

Посмотри правде в глаза, упрекнула она себя, в настоящий момент дом занимает тебя меньше всего. Ты стараешься не думать о том, что произойдет, если Рональд ответит на письмо Элис. Справишься ли ты со своими чувствами, если увидишь его вновь?

Скорее всего, он пришлет формальный ответ с вежливым отказом. Теперь кумир меломанов вращается в высоких сферах, и у него вряд ли найдется время для какой-то школьницы, занимающейся музыкой. Он возглавляет огромную компанию звукозаписи, специализирующуюся на популяризации классической музыки. Это всегда было его мечтой.

Нет, уж лучше не думать о нем. Черт возьми, почему она не убедила племянницу выбрать другого человека из мира музыки в качестве наставника…

— Привет, Патрисия!

Девушка испуганно подняла глаза и увидела крупную фигуру элегантного мужчины, загородившего вход в беседку. Неужели ее бурные мысли вызвали к жизни образ давно минувших дней?

— Не-е-т… — с замеревшим сердцем выдохнула Пат. Не может быть, что перед ней Рон. Она не готова к встрече с прошлым!

Красивое и спокойное лицо нежданного гостя на секунду исказила злость, но он подавил ее.

— Нет? — брови самоуверенного красавца иронично поползли вверх. — Отказ, и так быстро, Патрисия? Но я еще ничего не попросил.

Насмешка в голосе мужчины заставила девушку отшатнуться. Возможно, ему весело, но ей, когда он так внезапно появился здесь, в ее убежище, совсем не до смеха.

— Я думаю, слово «нет» вполне подходит в качестве ответа на любой из твоих вопросов, — пришла наконец в себя Патрисия. Голос ее предательски дрожал, а руки похолодели, и она сложила их так, словно старалась защититься от немилого пришельца. — Это слово мы чаще всего использовали при нашей последней встрече.

— Слово, которое ты использовала, — холодно поправил Рональд. — Похоже, ничего не изменилось.

— Да, не изменилось, и я не понимаю, зачем ты здесь? — Голос девушки с трудом подчинялся ей.

— Ты пригласила меня приехать.

— Я пригласила? Ты ошибаешься. Тебе писала моя племянница, Элис Дорст. Я лишь набросала текст для нее.

— Ты забываешь, что мы работали одно время вместе. Я узнал твой стиль. Кроме того, только от тебя она могла узнать о концерте «Прелюдии любви».

Лицо Пат вспыхнуло ярким румянцем.

— Но я не…

— Да, но девочка добавила приписку, в которой говорится, что от моего исполнения «Прелюдий» у нее бегут мурашки по коже. Есть только одно место в мире, где она могла услышать эту музыку, и только один человек мог дать ей пленку с записью.

От волнения у Патрисии пересохло во рту.

— Однажды Элис слышала эти пьесы и спросила, чьи они. Мне казалось, она обо всем забыла.

— Очевидно, нет. Похоже, на нее музыка произвела большее впечатление, чем на ту девушку, которой посвящалась.

Ах, если бы только это было так! Но Пат всегда слушала эту запись, когда ей было особенно горько. Волнующая, незабываемая мелодия, записанная без всяких технических ухищрений, будила чувства сильнее любой другой музыки, потому что каждая нотка навевала воспоминания о личном, интимном…

В один из тяжелых для Патрисии дней, когда исполнилась годовщина со дня смерти отца, она поставила кассету, забыв, что племянница должна вот-вот прийти. Присутствие девочки обнаружилось лишь после последовавшего восторженного «ах!» за финальными аккордами. Прежде чем Пат успела остановить Элис, она, танцуя, подбежала к магнитофону и, вытащив кассету, прочитала на ней название, сделанное рукой автора. Она, конечно, не знала почерка, но уловила уникальный стиль исполнения.

— Мне кажется, это Рональд Рассел! — воскликнула девочка. — Но я почему-то никогда не слышала этого произведения!

— Пьесы называются «Прелюдии любви». Один из моих клиентов хочет использовать их в качестве музыкального сопровождения для рекламы на телевидении, — на ходу придумала Пат.

— Вот здорово, это восхитительная музыка! — обрадовалась Элис, поверив объяснению. — Если они ее используют, значит, ты будешь работать с самим Расселом?

— Вероятно, нет. Клиенты купят права на эту мелодию и пригласят музыкантов для записи. Маэстро никогда не согласится участвовать в рекламе.

Элис задумалась, и Патрисия с радостью сменила тему разговора. Делить музыку Рассела с кем-то, пусть даже с такой восторженной слушательницей, как племянница, было равносильно тому, чтобы открыть тайники своей души.

Девушка знала, что Элис запомнит пьесы, но не могла и предположить, что они будут упомянуты в письме к автору лишь однажды записанных музыкальных импровизаций. Конечно же, Рассел сразу догадался, у кого можно было прослушать «Прелюдии».

И вот маэстро здесь.

Сердце Пат сжалось, словно в тисках, но голос не дрогнул:

— Я полагаю, ты приехал не затем, чтобы ворошить старые угли. Костер давно погас!

Патрисия холодно взглянула на гостя. Сейчас ей больше всего требовалось сохранять дистанцию между ними. Она была уверена, что, если увидит этого человека вновь, все произойдет иначе. И в голову не приходило, что опять так же сильно потянет к нему, что само его присутствие вызовет к жизни прежние чувства, казалось, давно похороненные.

Неужели ошибалась?

— Иногда даже в погасшем костре остается одна искра, — прозвучал ответ на немой вопрос. — Порой нужно только раздуть ее, чтобы пламя разгорелось снова.

Рональд сделал шаг внутрь беседки, за ним еще один. Старые доски заскрипели под ногами. Патрисия отпрянула к решетчатой стене, помимо воли завороженная чертами красивого лица, приближавшегося к ней.

Ей хватило мгновения, чтобы отметить мельчайшие детали. По сравнению с тем, что она помнила, волосы мужчины слегка поредели, еще больше подчеркивая высокий лоб. Черные брови над столь незабвенными очами были сведены вместе. Яркий огонь пылал в устремленных на нее глазах, которые обладали удивительной способностью менять цвет, становясь то карими, то зеленоватыми. Затаив дыхание, девушка наблюдала, как на нее надвигается прошлое.

Все переворачивалось у нее внутри. Она не хотела, чтобы этот себялюбец дотрагивался до нее. И все же…

Неожиданно его губы скривились, и он отвернулся, но до этого Патрисия успела заметить, как изменилось выражение когда-то милого лица. Сердце ее упало. Неприязнь нельзя было перепутать ни с чем, и это чувство Рон испытывал к ней.

Ее вдруг охватила злость на себя. Почему недостало решимости сразу оттолкнуть его, показав тем самым, что в костре не осталось ни искорки. Вместо этого она смиренно ждала, желая его прикосновения. Он сразу все понял, готов был ответить на ее чувства, пока не вспомнил прошлое. Рон ничего не забыл. Это было видно по его глазам, прежде чем он отвел их в сторону.

Ярость кипела в девушке.

— Почему бы тебе не спросить, вожу ли я машину в пьяном виде? Я вижу, что у тебя на уме.

Лицо гостя оставалось абсолютно спокойным, когда он вновь обернулся к ней:

— Очевидно, это у тебя на уме, поэтому — какая разница, что я скажу, не так ли?

Напряжение достигло предела. Патрисия не могла поверить, в какое смятение пришли ее чувства теперь, всего через несколько минут после его появления. Должно быть, так случилось потому, что он напомнил о вечере, который ей хотелось любыми средствами вычеркнуть из своей жизни, а отнюдь не оттого, что у нее сохранилась любовь к нему.

— Я думаю, тебе лучше уйти, — сказала она, собрав остаток сил, чтобы сохранить достоинство.

— Ты собираешься отступать перед проблемами, Пат?

— Отступать? Я не…

— Ты не понимаешь, о чем я говорю, да? — бросил Рон, и резкий тон оборвал ее на полуслове. — Раньше ты не убегала от проблем, да и теперь не собираешься этого делать, нет, черт возьми, не собираешься.

Пат вскинула голову. Возможно, она заслужила его презрение за тот проклятый вечер, но обвинять ее в трусости не позволит.

Покинув любимого, девушка совершила акт величайшего мужества в своей жизни.

— Ты же давно ничего не знаешь обо мне, — вскипела она. — Если бы я собиралась бежать от своих проблем, продала бы этот дом, вместо того, чтобы из последних сил стараться поддержать его. Я бы не вернулась сюда, чтобы в течение двух лет ухаживать за отцом, наблюдая, как он угасает на моих глазах. Не осталась бы сейчас здесь и не стала бы разговаривать с тобой.

Странный огонек мелькнул в его зеленоватых глазах.

— Наверное, ты испытала больше, чем я мог предположить. А сейчас тебе не хватает храбрости со мной, хотя в этом есть доля и моей вины. Несколько лет назад все, что тебе требовалось, — это любовь.

Горькая правда вернулась: это было тогда, теперь все иначе. Пробеги Патрисия марафонскую дистанцию, и то бы потеряла меньше сил, чем в этом противостоянии.

— Мне жаль, что ты потратил свое время, — заставила она себя произнести официальным тоном. — Я передам Элис, что вся эта затея оказалась ошибкой.

Гость не собирался уходить.

— Возможно, для тебя, но не для меня. Я не собираюсь разочаровывать твою племянницу, чтобы потакать твоей гордыне. Итак, ты вернешься со мной в дом добровольно или мне тебя туда отнести? Что ты выбираешь?




Глава 3


Перспективы попасть в дом на руках Рона было достаточно, чтобы вернуть силы ослабевшим ногам. Не стоило и сомневаться, что он сделает это. Однажды она в шутку бросила ему подобный вызов, и этот здоровяк без всяких усилий поднял ее своими стальными руками, не обращая внимания на призывы отпустить.

Та сцена закончилась поцелуями и смехом. Теперь наверняка завершилась бы слезами и унижением.

Патрисия торопливой походкой направилась по дорожке к дому. Рон не отставал ни на шаг. Она чувствовала затылком его дыхание, которое, казалось, шевелило ее волосы и заставляло ощущать пустоту внутри.

С какой стати он вернулся сейчас? Что ему нужно? Не покидало чувство, что за всем этим кроется нечто большее, чем желание помочь юной музыкантше. Неужели обиженный решил отомстить потому, что она осмелилась бросить вызов его праву на нее? Неужели требовала так уж много, когда хотела, чтобы он ей верил, а не просто простил? Очевидно, так и считал. Ведь никогда ни о чем ее не спрашивал, никогда не подвергал сомнению версию Хелен о том, как именно все случилось. Все выглядело так, будто между ними выросла каменная стена, подобная той, в которую врезалась та злосчастная машина.

Когда Патрисия ввела гостя в дом, Элис продолжала работать за машинкой. Несмотря на дурные предчувствия, мысль о радости племянницы при встрече со знаменитостью придала хозяйке сил.

— Эл, к тебе пришли, — мягко сказала она.

Не поворачивая головы, девочка проворчала:

— Если это Кэтрин, скажи ей, что я занята.

Озорные искорки мелькнули в глазах Рассела.

— Это не Кэтрин.

При звуке мужского голоса Элис подняла голову. Изумление, написанное на ее лице, было достаточной компенсацией за те муки, которые испытала Патрисия, вновь увидев любимого когда-то человека.

— Господи, Боже мой! Это вы, Рональд, я хотела сказать — мистер Рассел. — Жестом взрослой женщины девочка пригладила волосы, щеки покрыл яркий румянец.

— Можете называть меня Рон, — с улыбкой ответил музыкант. — А ты, должно быть, Элис Дорст, которая написала мне такое доверительное письмо.

— Пожалуйста, зовите меня просто Эл. — Она бросила растерянный взгляд на Пат и продолжала: — Мне помогли его написать. Составлять письма — профессия моей тети Патрисии, и она знала, как я хотела, чтобы вы стали моим наставником. Надеюсь, вы не думаете, что это — какой-то подвох или розыгрыш?

— Нет, не вижу никакого розыгрыша. По моим понятиям, если кому-то помогают написать письмо, то это называется сотрудничеством.

— Спасибо. — Элис вскочила с места. — Мне следовало предложить вам сесть. Не хотите ли кофе? Тетя испекла сегодня морковный кекс. Я могу принести…

Маэстро подвел смущенную девочку к стулу, усадил и сел напротив.

— Почему бы нам не позволить приготовить кофе твоей тете, а ты пока расскажешь о своих творческих планах.

Патрисию покоробило, что гость так бесцеремонно отсылал ее, хотя и понимала, что это вызвано его желанием дать Элис возможность почувствовать себя непринужденно. Пока она готовила в кухне кофе, внутри у нее все кипело. Увидев, как легко ему удалось справиться с ситуацией, девушка с болью вспомнила свою первую встречу с ним, во время которой, как и Элис, была подобна воску в руках мужчины.

Через полуоткрытую дверь она видела, как ее племянница, с благоговением внимая каждому слову Рона, всем телом подалась вперед. Неужели и сама так же страстно стремилась заслужить его внимание?

Да, именно так, с досадой призналась себе Патрисия. И он всегда давал ей почувствовать, что в данный момент она единственный человек, интересующий его.

Внося поднос с кофе в гостиную, хозяйка чуть не столкнулась с Элис, стремительно пронесшейся мимо.

— Рон хочет, чтобы я для него сыграла, — выпалило юное дарование.

Через минуту она вернулась со своим кларнетом итальянской фирмы, которым очень дорожила. Патрисия заметила одобрение на лице музыканта, пока он наблюдал, как Элис тщательно готовила инструмент.

На минуту воцарилась полная тишина, пока кларнетистка успокаивала дыхание. Затем исполнила «Испанскую серенаду», сыгранную на последнем экзамене.

Пьеса звучала великолепно, и даже Патрисия осознала всю глубину таланта Элис. Она вдруг обрадовалась, что помогла писать письмо — пусть ей даже придется каждый раз настраиваться на встречу с Роном, когда он будет присутствовать на репетициях в школе. Девочка заслуживала любой поддержки.

Когда маленькая исполнительница закончила играть, маэстро удостоил ее долгим, почтительным молчанием и, соединив вместе ладони, сказал:

— Браво, Эл, ты играешь с таким же азартом, как и я в твоем возрасте.

Девочка покраснела еще больше, хотя это казалось невозможным.

— О нет, меня нельзя сравнивать с таким виртуозом, как вы.

— Я и не сравниваю. Твоя цель — выработать собственный стиль, такую манеру игры, которая будет так же уникальна, как твоя подпись, чтобы слушатели могли узнавать исполнителя с закрытыми глазами.

Музыкант сделал еще ряд замечаний по поводу улучшения артикуляции.

— Поток воздуха должен быть постоянным, будто ты играешь одну длинную ноту, — посоветовал он, беря инструмент из ее рук, чтобы продемонстрировать.

Элис попробовала повторить несколько нот — звучание стало заметно выразительнее. Если Рону удалось всего за несколько минут достичь такого результата, что произойдет, если он будет заниматься с ученицей дальше, не удержалась от мысли Патрисия.

— Мы продолжим, когда я приду снова, — заключил маэстро, вызвав своими словами непроизвольный возглас протеста со стороны хозяйки.

Он обернулся, и его спокойный взгляд приковал девушку к месту.

— Ты, наверное, помнишь, что я ничего не делаю наполовину, Пат! Если я собираюсь заниматься с Эл, я не могу делать это на расстоянии.

Ах, если бы это было возможно, кричал внутренний голос. Иначе ей этих визитов просто не перенести, разве он сам не видит?

— Элис, ты, кажется, хотела что-то вязать сегодня? — строго напомнила Патрисия племяннице. Она не собиралась продолжать дискуссию при ней.

Девочка с упреком посмотрела на тетку, с неохотой разобрала кларнет и положила в футляр.

— Вы, правда приедете снова? — спросила она Рональда.

Прежде чем ответить, мужчина пристально посмотрел на Пат.

— Я никогда не обещаю того, что не могу сделать.

— Здорово! Это был самый лучший день в моей жизни. Спасибо вам… Рон.

Казалось, от ее счастья в комнате стало светлее, хотя Патрисия совсем не разделяла энтузиазма племянницы.

И все же было приятно увидеть, как Элис, пританцовывая и мурлыча что-то себе под нос, направилась по коридору в свою комнату.

— Девчушка очень талантлива, — заметил Рональд, когда они остались вдвоем.

— А еще юная и ранимая. Надеюсь, ты это запомнишь, — последние слова Патрисии прозвучали резче, чем ей хотелось.

— Кого ты имеешь в виду, себя или Эл? — мягко спросил Рон. Не получив ответа, он взял чашку кофе. — Почему она живет с тобой? Неприятности дома?

— Нет. Моя сестра Оливия с мужем путешествуют по средиземноморским странам, и им не хотелось, чтобы дочь пропускала занятия. У меня здесь достаточно места, поэтому…

— Обычно ты живешь одна?

— Да. За исключением череды любовников, сменяющих друг друга, — небрежно ответила Пат. Меньше всего ей хотелось, чтобы он жалел ее или подумал, что, потеряв его, она вела образ жизни монахини. И хотя это было весьма близко к правде, в ее намерения не входило сообщать об этом.

Он посмотрел на пишущую машинку на большом дубовом столе, огромный картотечный шкаф из металла, стоявший рядом.

— Теперь ты работаешь дома?

— Я работаю независимым агентом с тех пор, как вернулась из Парижа, чтобы ухаживать за отцом. Два года назад он умер, и оказалось, что мне лучше работать самостоятельно.

Расселу прекрасно известно, что сейчас устроиться в агентство крайне сложно. Когда она убедилась, что на каждое свободное место, по меньшей мере пятьдесят претендентов, ей показалось, что разумнее будет начать свое дело. К тому же работа дома позволяла зарабатывать и одновременно ухаживать за больным отцом.

У Патрисии сейчас не было полной уверенности, захотелось бы ей что-либо изменить, появись у нее такая возможность.

Гость откинулся на спинку стула, чувствовал себя непринужденно, а Пат казалось, что она вот-вот взорвется. Он увидел Элис, слышал, как девочка играет. Что ему еще надо?

— Я приехал не только затем, чтобы познакомиться с автором письма, — заметил Рон, когда ее нервное напряжение достигло предела.

Она провела языком по пересохшим губам.

— Что же еще за причина у тебя?

— Догадайся.

— Рональд, не надо играть со мной. Мне известно из газет, что ты не испытываешь недостатка в женском обществе. Так что не в этом дело.

Его глаза сузились.

— Не следует верить всему, что читаешь в газетах. Но мне нужно не твое… — последовала короткая пауза, — общество, я приехал предложить тебе работу.

Облегчение смешалось в ней с разочарованием. Ей следует радоваться, что он не хочет возобновлять их отношения, и вместе с тем трудно отделаться от чувства сожаления, причиняющего острую боль.

— У меня уже есть работа, — возразила она, надеясь, что своим тоном не выдаст испытываемых эмоций.

— То, что я хочу предложить, не будет мешать основной работе. Твое письмо от имени Элис подало мне идею. Я завален письмами от поклонников с различными просьбами, которые требуют дипломатичных ответов. Ты как раз тот человек, кто мог бы с этим справиться.

Патрисии меньше всего хотелось сохранять дипломатичность.

— Разве для таких вещей у тебя нет мисс Монтрей?

— Хелен слишком загружена административными вопросами. В Англии моей почтой занималось агентство, а здесь мне необходим другой, более личный подход.

— Итак, ты хочешь свалить на меня всю черную работу, чтобы Хелен ею не занималась?

Патрисия была готова откусить себе язык, почувствовав закравшуюся в голос ревность. Очень не хотелось показывать ему, что он ей небезразличен. Но было уже поздно.

Рон не отводил от девушки пытливого взгляда.

— Вы ведь с ней никогда не ладили, так?

То, что они не ладили, вряд ли удивительно, учитывая их общий интерес к одному мужчине, который оставался в полном неведении о существовавшем между ними соперничестве.

— Теперь это не имеет значения, — спокойно ответила Пат. — Если тебе не известно, то сообщу: уровень безработицы подскочил, пока ты создавал свою империю за границей. У тебя большой выбор, чтобы взять кого-то, кто займется твоей почтой. Зачем тебе я?

— Очевидно, ты забыла, как хорошо мы работали вместе. Ты понимала меня с полуслова. Иногда я не мог отличить, где твое письмо, а где то, что написал я.

Тогда как же произошло, что они не могли понять друг друга, когда случилась та авария, печально подумала Пат. Ему и в голову не приходило, как ей было важно, чтобы он нашел слова оправдания в ее адрес. Взаимопонимание тогда между ними исчезло, а сейчас об этом и говорить смешно.

— Нет, ничего не выйдет, — сказала она. — Мне лучше работать дома, чем у кого-то в офисе.

Рон успокаивающе замахал руками:

— Тебе ничего не придется менять.

— Ты будешь присылать мне работу сюда?

— Я буду доставлять ее лично, если это убедит тебя взяться за дело.

Перспективы иметь его в качестве клиента, пусть и на самых безобидных условиях, оказалось достаточно, чтобы вывести ее из летаргического сна. Как она может даже думать, стоит ли соглашаться на предложенную работу? Достаточно того, что втянула его в музыкальные увлечения Элис. А теперь еще и работать на него. Должно быть, она сошла с ума.

— Нет, я… ничего не выйдет.

— Потому что сохранилось кое-что из прошлого? Ведь так, Пат?

Она решила скрыть свои чувства, изобразив недоумение:

— Что за нелепая мысль. Тебя не было почти пять лет. Ты и понятия обо мне не имел. А что, если за это время я вышла замуж и нарожала детей?

Во взгляде Рональда мелькнула скорее насмешка, чем беспокойство.

— Разве ты сделала что-либо из этого?

Патрисия задалась вопросом, зачем так поспешно старается отдалить его от себя. Ведь когда-то мечтала выйти за Рона замуж и иметь от него детей, но конец этим мечтам положило его нежелание поверить ей.

— Конечно, нет, — резко ответила девушка, раздраженная его вопросом. — Мне было не до этого, слишком занимала работа, чтобы вновь утвердиться в рекламном бизнесе.

— Работа не оставляла времени для любви? Ну не расточительство ли в отношении одного из твоих главных талантов?

Патрисия почувствовала, что краснеет, и стала помешивать ложечкой, забыв, что не положила сахар в кофе, который не собиралась пить. Она и не подозревала о своих талантах, пока его умелое обучение не вызвало к жизни такую страсть, которая вначале шокировала ее. Успокаивали заверения любовника, что то, чем они занимаются, не только естественно, но и единственно верно.

— Кажется, ты уверен, что мои, как ты их называешь, таланты попусту растрачены, потому что я занята работой? — попыталась защититься девушка. — Вероятно, обо мне не так часто упоминали в газетах, как о тебе…

Лицо Рона приняло грозное выражение:

— Итак, в твоей жизни много мужчин или это кто-то один?

Пат внутренне содрогнулась, получив косвенное подтверждение всем газетным сплетням о нем. То, что он с готовностью поверил в ее ложь, для нее лишнее свидетельство его многочисленных связей с женщинами.

А чего ей следовало ожидать? Он богат, знаменит и чрезвычайно привлекателен. Она не думала, что это открытие станет настолько болезненным для нее.

— По-моему, тебя это не должно касаться, — заявила Пат, вне себя от испытываемого ею нервного напряжения. Как она сможет работать с ним, если даже такая короткая встреча превратилась в эмоциональную встряску?

К удивлению, Рональд утвердительно кивнул головой:

— Ты права, меня это не касается. Тем не менее, мне неприятно сознавать, что ты должна выбиваться из сил, когда я мог бы тебе помочь.

Итак, предложение работы, оказывается, — всего лишь благотворительность с его стороны. Он испытывал к ней жалость. От этого стало очень горько.

— Думаю, тебе лучше уйти. Если ты хочешь заниматься с Элис музыкой, можешь придерживаться программы, существующей в ее школе. Это не отнимет у тебя много времени.

— И не приведет меня снова к твоим дверям, — заключил он. — Сожалею, но ты вынуждаешь меня отклонить просьбу Элис.

Разочарование, написанное на ее лице, скрыть было невозможно.

— Ради всего святого, почему? Потому, что я не приняла твоего предложения о работе… или потому, что не оправдала надежд пять лет тому назад и теперь ты хочешь отомстить мне?

Взгляд мужчины стал жестким, подчеркивая твердую решимость, разъясняя без слов, почему этот человек добился такого могущества в мире бизнеса. Когда требовалось, он был подобен статуе, высеченной из гранита.

— Месть — ни при чем. Перед тем, как появиться здесь, я проверил, что собой представляет эта школьная программа. Она слишком поверхностна и рассчитана лишь на то, чтобы создать дополнительную рекламу школе за счет славы некоторых знаменитостей. Программа не предусматривает углубленного занятия музыкой.

— Школа и не ставит такой цели, иначе она никогда бы не получила поддержки от людей, занятых карьерой. Программа должна лишь развивать способности и таланты, вселять веру в свои силы. Чудес никто не ждет.

— Знаешь, для развития способностей нужны тесные связи с учеником, и я готов тратить время и силы, но не иначе. Мое предложение звучит так: все или ничего, Пат. Итак, что?

Патрисия в нерешительности стиснула пальцы рук.

— Не лучше ли тебе обсудить это с родителями Элис? Они вернутся в следующем месяце. Любое решение потребует их участия.

Казалось, своим уверенным и спокойным взглядом он бросал вызов:

— Я так и собирался поступить. Но пока мог бы многое дать для музыкального развития девочки. Упущенное сейчас время уже не наверстать никогда.

Мужчина загонял ее в угол, девушка начинала терять голову.

— Это шантаж. Ты заставляешь меня работать с тобой в обмен на согласие помочь Элис.

В его глазах мелькнуло нетерпение:

— Считай, как хочешь. Ты могла бы работать, пока я буду заниматься с твоей племянницей? Мне думается, так мы могли бы убить двух зайцев.

Пожалуй, в этом есть смысл. Возможно, она делала из мухи слона, позволив чувствам возобладать над разумом. Не стоило отклонять предложение, сулившее хороший доход, когда дом требовал огромных денег. И для нее найдется дело во время визитов Рональда.

После возвращения родителей Элис можно будет, не теряя достоинства, оставить работу у музыкального босса. Ведь тогда он не откажется от своих обязательств перед ученицей.

— Хорошо, — согласилась, наконец Пат. — Я попробую, но если ничего не получится…

На лице Рона ожила маска удовлетворения. Еще бы! Как всегда, в итоге мужская сила воли восторжествовала.

— Все получится, — заверил он. — Мои планы обычно выполняются.

Патрисия с трудом перевела дух. Влажные ладони и внутренняя дрожь давали достаточное представление о том, чего ей ожидать от совместной работы.

Но ради Элис придется пройти через небольшие испытания. В конце концов, это всего лишь на месяц. На месяц ее хватит!

— Когда мне начинать работу с письмами? — спросила она хриплым от волнения голосом.

— Через несколько дней. Мы еще продолжаем налаживать здесь все дела. До конца недели Хелен справится одна. Ты, по-моему, собиралась на прогулку, когда я появился. Почему бы нам не продолжить ее вместе? Ты мне покажешь, что творится в округе.

Девушка провела вспотевшими ладонями по брючинам джинсов.

— Не смею больше тебя задерживать. Мне известно, что ты крайне занят сейчас, когда под твоим началом целое здание звукозаписи.

Рассел удивленно взглянул на Пат, и она пожалела, что откровенно дала понять о своей осведомленности в его делах.

— У этого здания есть еще двойник в Сан-Франциско, — сказал он. — А еще я имею ряд студий звукозаписи в других местах. Но не стоит становиться большим боссом, не имея возможности, время от времени сбежать от всего. Например, как сейчас.

Гость направился в сад, скромная наследница поместья, молча брела за ним. На этот раз она взглянула на дом его глазами: листы гофрированного железа на кровле провисли в тех местах, где соединялись с остатками черепицы; желоба на крыше забиты грязью — с них капает вода; стены — в трещинах, электропроводка и водопроводные трубы требуют замены. Единственным предметом гордости оставался мозаичный пол в передней. Приложив немалые усилия, хозяйка очистила каждую плитку с помощью скребка и чистящего раствора. Теперь их яркие цвета сияли в солнечном свете, проникавшем внутрь после полудня. Она была уверена, что во время их прогулки от внимательного взгляда Рона не ускользнула ни одна мельчайшая деталь.

— Мне еще очень многое нужно сделать, — сказала Пат, стараясь, чтобы голос не показался извиняющимся. Это ее дом. Неважно, отремонтирован или скоро совсем развалится, это — личное дело владельцев. Рои не имеет к этому никакого отношения.

— Твой отец многого не успел сделать, заболев? — Ответ на вопрос был очевиден.

— Это для меня не новость, — пробормотала девушка себе под нос.

Рон подошел к бывшей стоянке для экипажей. Земля заросла сорняками, но когда-нибудь будет расчищена и посыпана золотистым песком. Он огляделся. Рядом увидел длинную, в форме полумесяца клумбу с олеандрами, розами и красными камелиями. Цветник тоже нуждался в очистке от сорняков. Надо выбрать время и привести дворик в порядок, подумала Пат.

Сад не интересовал гостя. Его взгляд был прикован к дому, за которым открывалась живописная бухта.

Дом стоял на возвышении и выходил окнами на островок, а дальше взору открывался Голд Пойнт. Пейзаж можно признать весьма колоритным, и при наличии средств это место можно быстро превратить в настоящую достопримечательность.

Девушке стало обидно, что ценитель изящного видит все пришедшим в упадок. Она вдруг почувствовала себя такой же неухоженной, как клумбы в саду. Прическа требовала руки опытного мастера, на лице не было косметики, а устаревшего фасона одежда годилась только для работы дома, за закрытой дверью. Болезнь отца и огромные долги за его лечение, в впоследствии — постоянная забота о поддержании дома совершенно измотали ее. Едва хватало сил и средств, чтобы оставаться на плаву, не говоря уж о том, чтобы покупать модную одежду и выглядеть щеголеватой молодой особой, которая, наверное, и запомнилась человеку, чьими авторскими правами ей приходилось заниматься.

Что бы изменилось, если бы она тогда осталась с Расселом? Став его женой, путешествовала бы с ним, вместо того чтобы тратить свои сбережения на жизнь за границей. Сквонегала была бы, несомненно, восстановлена во всей своей прежней красе и стала бы одним из его домов, разбросанных по берегам Атлантики!

У Патрисии хватило сил подавить готовый вырваться горький вздох. У них возникли причины, чтобы не пожениться, и незачем гадать, что могло бы быть.

— Ты увидел все, что хотел? — спросила она усталым голосом.

— О да. — Рон не отводил от нее пристального взгляда до тех пор, пока напряжение девушки не достигло предела. Она мучительно ощущала магнетическое притяжение этого мужчины. В ней вдруг снова проснулись воспоминания о том, что было между ними в прошлом. Возможно ли подобное в будущем?

Нет! Ей пришлось изо всех сил стиснуть челюсти, чтобы не произнести это вслух. Никогда снова она не позволит ему топтать ее гордость. Ей не нужно его прощения, да и он своего не заслуживает.

— Ветер с моря — холодный. Я бы хотела пойти в дом. Думаю, ты сможешь вернуться сам.

Он слегка наклонил голову, достойную резца самого взыскательного скульптора, делая уступку намерению Пат с достоинством выйти из создавшейся ситуации.

— Я смогу, но только после того, как мы покончим еще с одним делом.

Ну что еще ему может быть нужно?

— Разве нельзя подождать, пока я не приступлю к работе?

— Нет. Это касается дома. Он нужен мне.

Патрисия похолодела, скорее от страха, чем от холодного морского ветра.

— Сквонегала не продается ни за какие деньги.

— Это вряд ли кого удивит, учитывая те жертвы, на которые тебе пришлось пойти, чтобы сохранить наследство. Но я хочу арендовать, а не купить дом, пока не найду чего-нибудь более постоянного поблизости.

— Мне очень неудобно. Ты видишь, какой большой ремонт здесь необходим.

Богач махнул рукой.

— Это легко уладить, за мой счет, конечно. Ведь для моей же пользы.

Как просто у него все прозвучало. Вероятно, ему это действительно легко, учитывая имеющиеся в его распоряжении средства.

На секунду ей стало больно оттого, что придется отказать ему.

— Я не могу. Я не хочу жить в другом месте.

— А кто говорит о том, что тебе придется жить в другом месте?

Патрисия, казалось, окаменела, и лишь через несколько секунд ей удалось перевести дух.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы будем жить здесь вместе?

— А почему бы и нет? Мы жили вместе в номерах гостиниц и даже, как мне помнится, делили одну спальню. — Рон сказал это таким тоном, что она была готова его ударить.

— Тогда мы делили больше чем кровать. Мы верили друг другу, а утраченное доверие нельзя восстановить ни за какие деньги.

— Ты в этом уверена?

Пока ему хочется верить, что она способна подвергать опасности свою жизнь и жизни других, управляя машиной в нетрезвом состоянии, на это есть только один ответ.

— Да, я никогда больше не хочу быть связанной с тобой. Ты вынудил меня работать вместе. Но ты не можешь заставить меня делить с тобой мой собственный дом.

— Крыло, предназначенное для гостей, вполне бы меня устроило. Готов хорошо платить за него. — Он назвал арендную плату, от которой Патрисия едва не пошатнулась, прислонившись к дереву.

— Эта сумма двусмысленна, и ты это знаешь.

— Если необходимо, я готов скорректировать ее, чтобы получить то, что хочу.

Наследница вдруг отчетливо вспомнила свою мечту восстановить Сквонегалу и сделать из нее престижный небольшой отель. Его предложение весьма заманчиво. С такими деньгами это не только возможно, но и легко выполнимо. Пат смущенно посмотрела на него.

— Но почему Сквонегала? С твоими средствами ты можешь найти что угодно.

— Здесь есть нечто особенное. Это место влечет меня по той же причине, по которой ты остаешься его заложницей: его долгая история, его красота и чувство постоянства. Мне до смерти надоели гостиницы и квартиры для гостей. Сквонегала — это настоящий дом.

Пат почувствовала, что готова уступить. Неужели такое же чувство испытываешь, продавая душу дьяволу?

— Ты забываешь — это мой дом. Как я смогу жить в нем, пока ты здесь?

— Тебе придется наблюдать за реставрационными работами, поскольку мое время ограничено. И к тому же я не так хорошо, как ты, знаю историю дома. — Он стиснул зубы, молча поигрывая желваками. — Думаю, что, находясь во флигеле для гостей, мне удастся быть настолько сдержанным, что твоя честь не пострадает, если это то, чего ты опасаешься. — Лицо девушки покрылось лихорадочным румянцем. Догадался ведь о том, что таилось лишь в ее воображении! Сердце замерло, наполнившись болью. Разве не достаточно уроков прошлого?.. Но все же что случится, если он будет с ней в одном доме? Этот человек слишком занят, чтобы проводить здесь много времени, а когда найдет дом для себя, она вернет Сквонегалу и, используя скопленные деньги, восстановит все в прежней красе. Нужно быть полной идиоткой, чтобы отказаться от всего, что он предлагает, только потому, что их отношения давно умерли и похоронены.

— Ну, ладно, пусть будет по-твоему, — уступила она, чувствуя, как забилось сердце. — Но у меня есть одно условие.

По его сияющему взгляду Патрисия поняла, что теперь он может позволить себе великодушие, поскольку достиг всего, чего хотел.

— Готов его выслушать.

— Я не хочу, чтобы Хелен Монтрей переезжала сюда. Особенно, — Пат облизала запекшиеся губы, — … чтобы эта особа спала здесь. — С тобой, могла бы добавить она.

Девушка не любила Хелен, но была достаточно воспитана, чтобы терпеть присутствие этой женщины ради дела. Пат старалась не задавать себе вопрос, почему не допускала даже мысли, что Рон и его секретарша будут жить вместе. Это не ревность, успокоила она себя. Чтобы ревновать, нужно все еще любить Рона, а это совсем не так. Она просто… что?

Едва ли стоило демонстрировать высоконравственные позиции и высказывать неодобрение по поводу того, что какие-то люди будут спать вместе. По телу Пат пробежала дрожь. А разве она одобряет? Ладно, пусть это будет… плохим примером для Элис…

Циничное выражение лица Рона заставило ее задуматься, насколько точно он прочитал чужие мысли.

— У мисс Монтрей есть собственный дом, и она будет продолжать заниматься делами в Филадельфии, — заверил Рон. — Это не противоречит твоему условию?

— Думаю, нет. — Пат вдруг почувствовала, как в ней нарастает паника. На что она согласилась, черт возьми? Открыла было рот, чтобы отказать, но Рон опередил ее.

— Ну, тогда все решено. Я вернусь завтра, первым делом надо перевезти вещи.




Глава 4


Рассел ехал в сплошном потоке машин в Филадельфию, где его ожидала масса работы. Он задержался в Сквонегале дольше, чем намеревался, и сегодня ему придется работать допоздна.

Но это лучше, чем возвращаться в пустую квартиру над его офисом. Поселиться в старом доме на берегу залива Делавэр было намного привлекательнее.

Он все еще не мог отвыкнуть от езды по левой стороне, как в Лондоне, и ему приходилось концентрировать все внимание, чтобы избежать досадных ошибок. Однако это не мешало думать о том, что можно сделать со старым домом.

Главным камнем преткновения являлась прекрасная хозяйка маленького поместья. Рональд не ожидал таких эмоций, нахлынувших на него, когда вновь увидел Патрисию Стронг. Считал, что они расстались навсегда. Ведь только так и должно быть! Вероятно, это были обрывки сохранившихся воспоминаний, заставившие его отшатнуться как от удара при встрече с Пат в том нелепом строении, которое она называла «Лонг Стронг».

Стены этого непрочного сооружения казались рамой картины с изображением девушки. Приятно отметить, что она по-прежнему носила ту же прическу: мягкие, без искусственной завивки волосы красивыми прядями обрамляли классические черты прекрасного лица.

Она показалась даже изящнее, чем запомнилась. Он мог бы обхватить ее талию пальцами так же легко, как брал свой любимый кларнет. И, если быть до конца честным, мог бы, вероятно, виртуозно сыграть на живом инструменте, хотя музыка та совсем иного рода.

Вспомнив причину их разрыва, он заметил в зеркале заднего обзора, как помрачнело его лицо. Упрямица до сих пор не могла понять его одержимости в отношении дорожной аварии. Но ее не было с ним в тот день, много лет назад, когда он увидел в вечерних новостях фотографию покореженной машины родителей, их тела, накрытые простынями. Затем камеру направили на полицейского, допрашивающего явно пьяного и плачущего от раскаяния человека. Вряд ли его сожаления были теперь нужны отцу и матери.

Было упомянуто, что имена погибших не сообщат до тех пор, пока не уведомят семью. С болью и горечью Рон понял, что это касается его. Так, в четырнадцать лет, он остался единственным членом не существующей больше семьи.

Все их планы рухнули. Отцу не суждено было ездить с сыном на гастроли, когда он станет знаменитым музыкантом. Матери не довелось сидеть в первом ряду во время его дебюта в Карнеги Холл. Вся любовь, вся поддержка, которые он чувствовал в детстве, исчезли, уничтоженные идиотом, слишком пьяным, чтобы понять, причиной какой трагедии стало пристрастие к алкоголю.

Никогда Рон не чувствовал такой ярости. Как ему потом рассказали, он ударил ногой по экрану телевизора, сам этого он не помнил; ему было необходимо дать выход неукротимому гневу, направив его хоть на что-нибудь. Потеря была невосполнима. Он знал, что ничего подобного не сможет простить. Неудивительно, что с тех пор ненавидел людей, которые пьют и садятся за руль. Не ожидал этого и от любимой девушки. А она вела себя так, словно преступником являлся кто-то другой.

Он был готов простить и забыть. Ладно, может быть, только простить. Память о прошлом не позволяла забыть боль. Если бы она признала свою неправоту, вместо того чтобы искать, на кого можно переложить вину, возможно, их отношения наладились бы. Девушка не помнила, как садилась за руль, и утверждала, что это сделала не она. Скорее всего, Пат была слишком пьяна, чтобы контролировать свои действия. Решением всех проблем для нее стало бегство во Францию. А разве сам он не поступил бы так же? Нет, это не одно и то же, защищал он себя. В отличие от нее, ему незачем было бежать. Хорошо, что письмо Элис вновь свело их вместе. Ему хотелось иметь собственный домашний очаг, и, только увидев Сквонегалу, он понял, что это именно то, что нужно. Когда он говорил Патрисии, что собирается купить другой дом поблизости, то был не до конца честен. Ему нужна Сквонегала, и так или иначе он получит ее. Даже если какое-то время нужно делить это жилье с хозяйкой. Пусть так и будет, хотя, судя по сегодняшней реакции, ему следует контролировать каждый свой шаг. С Пат у него все кончено, и в личные планы не входило начинать отношения заново. Однако мысль вернуть к жизни разрушающееся строение захватила Рона. Мозг лихорадочно работал. Он знал человека, способного справиться с этой задачей, его специальностью была реставрация памятников старины. За хорошую плату тот мог сдвинуть горы. Приехав в офис, Рон бросился к телефону.




— Разве это не ужасно? — Патрисия дала себе утвердительный ответ, наблюдая, как рабочие сновали по ее дому. Она вкладывала в слово «ужасно» буквальный смысл — все внушало ей ужас. Когда Рональд заявил, что собирается переделать кое-что для своего удобства, она полагала, что речь идет лишь о покраске заново стен и замене ковровых покрытий в комнатах. Ей и представить было трудно, что он намерен практически перестроить дом. А ведь должна была почувствовать неладное, когда Рон приехал вместе с женщиной-архитектором и начал водить ее по дому, предварительно отстранив хозяйку от обхода. А две недели назад появились строители с огромным количеством планов и чертежей, которыми теперь завален стол в столовой.

Патрисия не возражала, если на несколько дней ее рабочий кабинет будет перенесен в одну из комнат в глубине дома. Но по мере того, как шум строительства, количество пыли и запах краски увеличивались, росло и раздражение. Чьей собственностью Рональд Рассел считал этот дом?

Ответ был болезненно очевиден, подумала она, заметив через открытую дверь его пиджак, небрежно брошенный на стул. На журнальном столике рядом с ее книгами лежали стопки его книг, а на кухне скромные хозяйские запасы кофе пополнились коробками с этикеткой «Мокка», одним из самых известных и дорогих сортов йеменского кофе, — его он предпочитал всем другим.

Патрисия вынуждена была признать, что ее беспокоили не только чисто материальные приметы его присутствия. Она не предполагала, что, находясь с ним под одной крышей, придется так дорого расплачиваться своими чувствами. Даже когда его здесь не было, он постоянно присутствовал в мыслях, возвращая ее к воспоминаниям…

Пикник в загородном парке, затем прогулка на лошадях. Рональд верхом на великолепном жеребце, рыцарь без доспехов…

Вот они сидят под звездным небом, слушая арию из «Лючии ди Ламмермур» Доницетти, Рон тихо мурлычет мелодию себе под нос…

Прогулка на яхте одного из друзей Рона по Делавэрскому заливу, Рон у штурвала, ветер развевает его волосы, глаза горят энтузиазмом…

Хватит, сказала себе Патрисия. Воспоминания ничего не дают. Она посмотрела на руки. Они дрожали. Девушка попыталась заняться огромной пачкой писем, пришедших на имя маэстро — и это всего за три дня, — когда какой-то человек просунул голову в дверь:

— Сегодня здесь может быть немного шумно, милочка. Мы будем обшивать панелями спальню для гостей. Подумал, что лучше вас предупредить.

Спальня для гостей? Обшивать панелями? Ну, нет, хватит. Закрыв пишущую машинку чехлом, Пат поднялась с места.

— Я все равно собиралась уходить.

Мастеровой одобрительно кивнул головой:

— Самое лучшее, что вы можете сделать.

Девушка задумывалась, какова будет реакция Рональда, когда она заявится без приглашения к нему в офис, как только завезет Элис в школу. Племянница сначала попыталась протестовать, твердя, что она не ребенок и прекрасно доберется вместе с подругами на автобусе, но одного взгляда на грозное лицо тетушки было достаточно:

— Хорошо, я пойду возьму портфель.

Это первый визит Патрисии в здание из стекла и бетона, в котором размещалась компания Рассела, и она была поражена его размерами и сложностью постройки. Одно дело знать об успехах босса понаслышке и совсем другое — получить реальное тому подтверждение. Его имя и название компании на фасаде здания мелькнули перед ней при въезде в подземный гараж.

— Это место зарезервировано за мистером Расселом, — высокомерно заявил работник гаража, указав на имя, написанное краской рядом с местом, где вполне могли поместиться три автомобиля. Она уже успела заметить стоящий здесь «Меркурий» Рональда.

Патрисия озадачила служащего самой сладкой улыбкой:

— Все в порядке. Мы вместе живем…

Оставив человека с открытым от удивления ртом, девушка устремилась к лифту и, войдя внутрь, нажала на кнопку административного этажа с силой, в которую вложила всю накопившуюся злость.

Дверь лифта открылась, и Патрисия вступила в роскошно обставленную приемную. Украшения из мрамора, блеск хромированных деталей, мягкие покрытия, мебель и оборудование, являющие собой последние достижения техники и дизайна, поколебали ее решимость. Что она здесь делает? Ах да, нужно обсудить с Расселом назревшие вопросы. А где лучше всего это сделать, как не в деловой обстановке?

Пройдя мимо двух секретарей, посетительница оказалась в офисе Хелен Монтрей, который мог бы служить кабинетом директору любой фирмы. Пат скорчила гримасу. Как много она теряла, работая дома и давно отвыкнув от такой представительной обстановки.

На губах Хелен появилась улыбка, когда она узнала старую знакомую.

— Давненько тебя не было, Патрисия… Стронг, кажется?

Будто это имя не запечатлелось в памяти секретарши. По рассказам этой особы, Пат чуть не лишила ее жизни, управляя машиной в нетрезвом виде. Девушке потребовалось усилие, чтобы улыбнуться в ответ.

— Привет, Хелен. Выглядишь, как всегда, восхитительно. Привычка пользоваться услугами хирургов-косметологов приносит результаты.

К чести Монтрей, та сохранила спокойствие, хотя в ее кошачьих глазах сверкнули искры.

— Ты знаешь о хирургах из собственного опыта? Женщин в нашей семье косметологи никогда не волновали, так что и мне они незнакомы.

Ничья в первом раунде, подумала Пат, понимая, что сама напросилась на обмен «любезностями». Хелен удалось задеть ее за живое. Придав взгляду независимость и холодность, Патриция спросила:

— Рассел у себя? Мне нужно поговорить с ним по поводу строительства, которое он затеял в моем доме.

— Ах, да. Он же временно живет у тебя во флигеле для гостей. — Хелен сделала ударение на слове «временно».

Пат почувствовала, что ее понесло:

— Почему ты думаешь, что он живет во флигеле? В моей спальне прекрасная широкая кровать.

Это утверждение смутило Хелен, но она быстро взяла себя в руки.

— Твой дом — новая забава для Рона. Он обожает превращать всякое старье в произведения искусства. Видела бы ты, что он сделал с разрушенным особняком времен гражданской войны. Естественно, раз то строительство завершено, мы приступаем к другому.

То, что Монтрей сказала «мы», неприятно задело Пат, но она постаралась скрыть свою реакцию. Как бы ей ни было тяжело, пять лет назад она уже приняла свое решение. И все же любопытно, переезжал ли Рон жить в упомянутый особняк, пока его реставрировали?

Вспомнив о цели визита, Патрисия попросила:

— Будь любезна, сообщи Рональду, что я здесь.

Ответом ей была холодная усмешка.

— У него сейчас переговоры, и он просил его не беспокоить.

Девушка начала подумывать, не войти ли в кабинет без доклада, но здесь находилось несколько дверей, без всякого указания, какая из них вела к боссу.

— Я подожду, — сказала она.

— Это может продлиться долго, но решай сама. Хочешь кофе или чего-нибудь покрепче?

Намек на склонность Патрисии к алкоголю стал последней каплей.

— Ничего не надо, спасибо.

Хелен наклонила голову.

— Тогда, может быть, журнал? «Уолл-стрит джорнел», думаю, подойдет, поскольку мода тебя, кажется, не интересуют.

Надетая на Пат длинная черная юбка и кремовый свитер свободной вязки знавали лучшие дни, но она специально выбрала их, чтобы бросить вызов ценителю изящного, а не ослеплять его своими нарядами. Но теперь, увидев роскошный бежевый костюм из шерсти и розовую блузку с оборками, которые носила Монтрей, девушка задумалась, правильно ли поступила. Наверное, Рассел отнесся бы к ней с большей серьезностью, появись она во всем блеске.

Черт возьми, что происходит? Немного богемное — ее стиль. С какой стати у нее должны быть проблемы с одеждой, раз Рональд вернулся? Патрисия стиснула зубы и протянула руку к одному из номеров литературного журнала. Это был «Парнас». В конце концов, не одежда красит человека, а в ее случае — женщину.

Начав разбирать почту, Хелен продолжила пикировку.

— Ты ловко привлекла внимание Рональда этим фиктивным письмом от твоей племянницы.

Глаза Пат вспыхнули.

— Оно не было фиктивным. Элис — талантливый музыкант, и эта программа важна для нее.

Лицо Хелен выражало сомнение.

— А ее репутация тебя не волнует?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Рон далеко не ангел, когда дело касается женщин. Разве ты не боишься, что подобное знакомство нанесет ущерб репутации твоей племянницы в частной школе? — Секретарша хмыкнула. — Ладно, потом не говори, что я тебя не предостерегала.

Патрисия подозрительно взглянула на собеседницу, но лицо той оставалось бесстрастным. Не в привычках этой особы было заботиться о чьей-то репутации, тогда что же у нее на уме?..

Неожиданно одна из дверей в приемную распахнулась, и группа бизнесменов, продолжавших что-то оживленно обсуждать, вышла из кабинета. Брови Рассела поползли вверх, когда он увидел нежданную посетительницу, но обратился к ней только после того, как проводил гостей к лифту.

— Чем обязан этому визиту?

Пат бросила взгляд на секретаршу.

— Мне нужно поговорить с тобой, наедине.

— Прекрасно, поговорим за ланчем.

— Нет, я бы предпочла…

Нажим его руки, направлявшей ее к лифту, заставил девушку забыть о том, что она предпочла бы сделать.

— Ты по-прежнему любишь французскую кухню?

— Да, но…

— За мной постоянно зарезервирован столик в ресторане «Марсель» в Грин Хилле.

Пат прервала возражения, услышав название модного заведения для гурманов. Пусть этот обед будет для нее небольшой компенсацией, а для Рональда чем-то вроде наказания за то, что устроил в ее доме.

Стол находился рядом с приоткрытым окном, и ветерок обдувал лицо Пат. Делая заказ, она выбрала минеральную воду «Перрье» и креветки — в качестве закуски, за ними должны были последовать мидии.

Рон отдал меню официанту.

— Мне, то же самое. — Он наклонился к спутнице. — Итак, почему такая спешка, разве нельзя было подождать до вечера?

Пат глянула вокруг и поняла, что ошиблась в выборе места. Царившая здесь атмосфера совсем не подходила для препирательств с Рональдом.

— Это связано с ремонтом, — начала она, — ты слишком многое хочешь переделать. Тебе следует остановиться.

Прежде чем ответить, Рон сделал паузу, чтобы попробовать принесенное вино, одобрительно кивнул официанту и, дождавшись, когда тот наполнит бокалы, сказал:

— Если дело касается денег, то я плачу за все, поскольку это в моих интересах.

— Речь не об этом. Ты хотел, чтобы заново покрасили стены и сменили покрытие пола. Но когда я уходила из дома, то видела, как десять плотников меняли обшивку стен в гостиной, используя панели из настоящего кедра, а четверо слесарей были заняты тем, что оборудовали за этими панелями ванную комнату.

— Ты недовольна качеством работы?

— Нет. С этим все в порядке. Их труд — настоящее искусство. Но в том и проблема. Я не могу себе позволить жить в окружении роскоши.

Принесли креветки, и Рон занялся ими, тогда как ее порция стояла нетронутой.

— В твоих словах я не вижу большого смысла, — заметил он.

Пат начала заново объяснять, что отец оставил этот дом ей и Оливии, упомянула о своей мечте выкупить у сестры ее половину.

— Но после твоих переделок я никогда не смогу себе этого позволить, — закончила она. — Ты делаешь этот дом слишком дорогим.

Пат принялась очищать креветки, обнаружив, к своему удивлению, что они очень вкусные. Нервозность всегда пробуждала ее аппетит.

Рон играл вином в бокале.

— Почему ты не сказала об этом раньше?

— Я же не знала, что ты собираешься делать.

На минуту он задумался, наблюдая за людским муравейником под ними, где когда-то был старый Луна-парк. Ей это напоминало дом, где царило такое же копошение.

— Решение проблемы очевидно.

— Ты отзовешь свою армию рабочих?

— Нет. Я остановлю их, пока мы не пригласим оценщика, чтобы определить стоимость дома в его теперешнем состоянии. Тогда стоимость реконструкции не будет принята в расчет при определении доли Оливии.

— А такое возможно?

— Возможно все, если ты достаточно решителен.

Рон даже не ожидал столь удачного поворота. Приняв такое решение, он получал право на часть собственности. А обладая им, легче будет уговорить наследницу продать ему весь дом.

По красным пятнам на щеках девушки Рон понял, что она догадалась о его намерениях.

— Это означает, что мне придется выкупать собственность у вас двоих. Как же я смогу это сделать?

— Вспомни поговорку — где хотение, там умение!

Патрисия прекрасно помнила, что обычно это было его хотение и его умение. Когда принесли следующее блюдо, она начала испытывать неудобство. Мидии подали на створке раковины, они лежали на ней горкой. Поскольку удобней есть их руками, Пат не могла не коснуться одновременно протянутых пальцев Рона.

Он первым отдернул руку, и это было обидно — значит, не испытывал к ней уважения и даже не хотел касаться.

— Ты не притронулась к вину, — заметил Рон.

— Я его редко употребляю.

Ей еще предстояло ехать домой на машине. Что бы он ни думал, она не собирается пить, а потом садиться за руль.

Сосредоточив внимание на движениях и жестах собеседника, Пат мало что запомнила из беседы за едой. Этот ланч был горькой пародией на их прежние выходы в рестораны. В сознании болезненно отложилось, как он отдернул руку. Неужели она внушала такую неприязнь, что ему противно даже случайное прикосновение? Тогда зачем этот человек так стремился жить с ней под одной крышей в Сквонегале?

Патрисия вспомнила об особняке времен гражданской войны в США. Может быть, его просто занимает процесс восстановления памятников старины? Возможно, ему даже безразлично, если она сейчас же уйдет. После кофе Рон попросил счет и расплатился, добавив такие чаевые, что девушка вздрогнула, усмотрев в этом попытку подчеркнуть разделявшую их пропасть.

— Ты должна забрать Элис из школы?

Пат отрицательно мотнула головой.

— Она предпочитает добираться автобусом с подругами. Сегодня утром я попала к ней в немилость за то, что хотела подбросить в школу на машине.

— Тогда мы можем ехать прямо домой.

Мы? Она никуда не собиралась ехать с ним. Этот ланч и так стоил огромного напряжения, и вряд ли в ее силах выдержать подобное еще раз.

— Нет, это невозможно. Моя машина находится в гараже вашего здания.

— Дай мне ключи, и ее пригонят. Ведь ты же хочешь, чтобы оценку дома провели как можно скорее?

— Да, но…

— Отлично, поехали.

В который раз ей пришлось подчиниться. Неужели он всегда был таким — океанской волной, увлекающей за собой все оказавшееся на пути? Да, призналась она себе, сидя рядом с ним в машине, направлявшейся в Сквонегалу. С первой встречи Пат была неспособна сопротивляться его притяжению, действовавшему на нее подобно магниту. Ей всегда казалось, что она просто не хочет оказывать сопротивления, и тем не менее, никогда не пыталась подвергнуть испытаниям решимость поступить по-своему. Да и вряд ли это дало бы какой-нибудь результат.

Конечно, он не стал бы принуждать девушку делать что-то против воли. О таких вещах, как совращение, не могло быть и речи. Но ведь он вполне способен убедить любого в своей правоте. Слова «нет» в качестве ответа для него не существовало.

За ланчем ему это снова удалось, подумала Пат, украдкой бросив взгляд на сидящего за рулем. Она хотела ворваться в его офис, полная решимости заставить прекратить работы в ее доме. Но он все сделал по-своему. Как это случилось? Трудно понять…

Не стоит смотреть на него, решила девушка. Уж слишком хорошо знаком этот профиль, эти глаза, которые сейчас были сосредоточены на дороге. Его руки с тонкими длинными пальцами музыканта уверенно лежали на руле и при каждой остановке перед светофором начинали выбивать ритм мелодии, которую он, вероятно, слышал в данный момент. Пат с трудом проглотила слюну, помимо своей воли вспомнив, как эти же руки, исполнявшие музыку любви, двигались вверх и вниз по ее спине. Им не удастся вновь исполнить эту музыку, теперь их дуэт звучал бы диссонансом. Стоит лишь вспомнить его лицо, когда он случайно коснулся ее руки в ресторане. Мимолетного выражения шока и неприязни было достаточно, чтобы понять, что он о ней думал. Они могут вместе работать, возможно, станут друзьями, но под тонким слоем приличия будет неотвратимая правда. Он презирает ее.

Отсутствующим взглядом Пат следила за дорогой. Почему все возвращается к одному и тому же? Он считает ее способной на ложь.

Девушка с силой прижала ладонь ко лбу. Почему она не может точно вспомнить, что произошло в тот вечер, пять лет назад? Если бы это удалось, можно было бы смириться со своей виной, либо сбросить с себя ее бремя. Рон убежден, что дело не в памяти, а в упрямстве и лживости, и это стало главным камнем преткновения — без доверия нет любви!

— Головная боль? — поинтересовался Рон. Пришлось опустить руку.

— Нет, просто задумалась.

К счастью, он не стал ни о чем расспрашивать, и вскоре они прибыли в Сквонегалу, где Рассел тут же начал отдавать распоряжения. Через некоторое время рабочие, собрав инструменты, ушли, но Рон заверил, что они вернутся, как только будет проведена оценка.

— Это лишь небольшая задержка.

Да, черт побери, снова попала в историю! Девушка надеялась, что ее благодетель — или мучитель? — вернется на работу после того, как поговорит с реставраторами, но оказалось, что он не торопился уезжать.

— Скоро вернется Элис, я мог бы позаниматься с ней, — пояснил маэстро в ответ на явное нетерпение во взгляде хозяйки.

Патрисия вдруг поняла, что впервые они остались в доме вдвоем. Рабочие ушли, а племянница появится еще не скоро. Девушку вдруг охватило чувство, похожее на панику. Нет, она его не боялась. Это было нечто иное — напряженное ожидание неизвестности. Каждый нерв был настороже. Бессознательно она сделала шаг в сторону.

— Хочешь, приготовлю кофе?

Спокойный взгляд самоуверенного мужчины показался насмешкой.

— Нет, благодарю!

Господи, это невозможно! В его присутствии она не может себя держать как вежливая незнакомка, но ей ничего другого не остается. Пат стряхнула строительную пыль со стопки книг и замерла, не зная, чем занять себя и гостя.

— Чего же ты хочешь?

— Мне в голову приходит ряд мыслей, но вряд ли они будут с радостью встречены.

Она вызывающе вскинула голову, пытаясь скрыть смятение.

— Если ты намекаешь на то, что я должна спать с тобой, ты прав. Я скорее умру.

— Ты не всегда так отрицательно относилась к знакам моего внимания.

Что ему ответить? Уж лучше подавить свою ярость молча. В словесной схватке он всегда одержит победу. Для человека, который зарабатывал на жизнь письменным творчеством, Патрисия на редкость неуверенно использовала слова в качестве оружия. Вероятно, слишком хорошо отдавала себе отчет в силе слов, которые могли смертельно ранить.

Но были моменты, такие, как сейчас, когда хотелось выразить всю свою враждебность по отношению к нему. А уж что касается близости, то большее, на что он может рассчитывать, — это выпить с ней чашечку кофе.

— Ты никогда не говорила, есть ли кто-то в твоей жизни, — сказал Рон с усмешкой, будто угадывая ее мысли.

— Нет, говорила. Я сказала, что это — не твое дело и то, что ты переехал сюда жить, ничего не меняет.

Он самодовольно усмехнулся.

— Ну, нет, меняет. Ни один уважающий себя мужчина никогда не позволит другому мужчине присутствовать на своей территории. Твое согласие на мой переезд было ответом, который мне и нужен.

— Черт возьми, Рон! Почему ты настоял на переезде сюда? — Она обвела рукой царящий вокруг них хаос, вызванный ремонтом. — Вряд ли из-за обстановки. Атмосфера вокруг твоего секретаря куда более располагающая, чем здесь. Тогда зачем ты это делаешь?

Циничное выражение мелькнуло в глазах мужчины.

— Знаешь поговорку о том, что трава за забором соседа всегда зеленее?

— А если ты обнаружишь, что это не так? Не отпускающие, откровенно оценивающие глаза ловеласа лишили Патрисию самообладания, ей казалось, что лучше повернуться и убежать, чем выдержать лишнюю минуту этого разговора. Но под его взглядом не могла двинуться с места.

— Мне кажется, что трава достаточно зелена и сочна.

Она отрицательно покачала головой.

— Ты обманываешь себя.

Рональд подошел поближе.

— Совсем нет. За годы выступлений я научился понимать слушателей настолько, что подчас догадываюсь, о чем они думают. — Сделав шаг, он остановился совсем рядом. — И всегда знаю, чего они хотят.

Девушка с трудом проглотила комок, чувствуя, как учащается пульс.

— На этот раз ты ошибаешься. Я согласилась на твою помощь, но это отнюдь не значит, что я хочу от тебя большего.

Палец искусителя уже гладил ее щеку, и от его прикосновения мурашки пробежали по спине. Сердце Пат почти остановилось, когда она вспомнила такие же прелюдии, обычно кончавшиеся на высокой ноте лихорадочных занятий любовью. Вот и сейчас все начиналось с того же. Дрожь сотрясала тело, но она уже не была уверена, от желания ли отвергнуть домогания или… от чего-то, более опасного.

— А мне кажется, хочешь, — проворковал Рон. Убрав волосы с шеи девушки, он склонился и стал целовать ее. Все поплыло перед глазами. Она забыла, что могли сделать с ней его поцелуи, которые сейчас лились потоком. Как легко она могла бы уступить ему, позволить унести себя в спальню и насладиться всей полнотой чувств, избавив себя от накопившейся за долгие годы тоски по ласкам. Какой же идиоткой она была, когда считала, что навсегда похоронила любовь к нему. Однако его прикосновения было достаточно, чтобы убедиться — лгала себе.

Пат прекрасно сознавала, что должна что-то предпринять, чтобы положить этому конец, прежде чем все получит свое логическое завершение, но ее тело отказывалось подчиняться. Когда Рон прижался губами к ее рту, она издала стон, который был совсем не протестом, а настоящей капитуляцией.

— Вот видишь, — пробормотал он, оторвавшись от ее губ. Отзвук его слов проникал прямо в сердце. — Я по-прежнему могу читать мысли моих поклонников.

Девушка отпрянула от него, услышав насмешку в голосе. Ярость кипела в ней. Но скорее она злилась на себя — за то, что он оказался прав, а не на него — за то, что осмелился дотронуться до нее.

Осмелился? Сама же пригласила его, усмехнулась про себя Пат, чувствуя, как краска заливает ее лицо.

— Мерзавец! — воскликнула она. — Как бы я ни нуждалась в деньгах, было ошибкой, что согласилась находиться с тобой под одной крышей. Мне следовало понять, что ты воспользуешься этим.

Рон улыбался, не обращая внимания на ее разгневанный вид.

— Миленькая, ты все понимала, — протянул он с издевкой, еще больше разозлившей ее. — Ты просто не хочешь себе в этом признаться.




Глава 5


Ярость, бушевавшая в Патрисии, не позволяла согласиться с только что услышанным утверждением. Она вовсе не рассчитывала и не надеялась, что он станет ее целовать. Ей совсем не хотелось иметь дела с человеком, который относился к ней с таким презрением, что избегал даже случайного прикосновения.

На этот раз Рон не испытывал неприязни, с трепетом думала девушка. Его поцелуй был полон огня и страсти, и она ответила на него… Ах, как ответила. А теперь больно думать об этом. При первом же прикосновении губ следовало оттолкнуть его. Почему она этого не сделала? Этим бы опровергла слова, о ее якобы желании самой воспользоваться сложившейся ситуацией.

Уголки его рта расплылись в довольной улыбке, а взгляд говорил, что он обо всем догадывается.

— Полагаю, ты считаешь забавным насильно навязывать себя женщине, — со злостью сказала Патрисия, пытаясь таким образом заглушить обиду.

— Не вижу в насилии никакой забавы, особенно когда речь идет о сексе. Кроме того, ничего подобного не было минуту назад. Самым сильным давлением, оказанным мной, было прикосновение пальцем под подбородком. Вот так…

Рон показал, как именно, и, прежде чем она успела отдернуть голову, дрожь вновь пробежала по телу.

— Как я ошибалась, думая, что люблю тебя!

— Мы все ошибаемся, — спокойно произнес он, — только одни признают это, а другие нет.

Нельзя было не догадаться, что имеется в виду. Отказ признать себя виновной в авто-аварии и уйти от ответственности. Что бы случилось, если бы она сдалась? Принесло бы покаяние прощение в виде его любви? Если да, разве это так трудно было сделать? Но что-то удерживало от признания вины. «Нет», — шептали ее губы.

Она была убеждена, что в происшедшей аварии что-то не так, и не могла променять свою убежденность даже на счастье наслаждаться объятиями любимого.

Брови Рона поползли вверх.

— Все еще «нет»? По-моему, с некоторых пор это твое любимое слов, Пат.

— Я думаю, в общении с тобой это — лучший способ защиты.

Его глаза быстро приняли темно-зеленый цвет штормового моря.

— Даже самая неприступная оборона может быть сломлена.

Девушка беззащитно развела руками.

— Зачем тебе это нужно?

— Вопрос, который не перестаю себе задавать с того момента, как увидел тебя в той проклятой беседке.

Итак, она для него лишь вызов. Ей следовало помнить, с каким упорством он может добиваться поставленной цели. Но Пат не подозревала, что на ней будет сосредоточена вся его решимость. Вдруг она почувствовала себя такой ранимой, какой не ощущала с тех пор, как они расстались.

— Что же тебе нужно от меня? — прозвучали нотки отчаяния в голосе девушки.

— Помимо того, что и так очевидно? Мне нужна Сквонегала.

— Мой дом? — Дрогнувший голос перешел в напряженный шепот.

— Он твой только наполовину. Я хочу выкупить его у тебя и Оливии и сделать своим постоянным местом жительства.

Глаза наследницы поместья расширились от ужаса.

— Значит, все, что ты здесь затеял… задумано с самого начала, так?

— Это же очевидно, никто не вкладывает такие деньги ради того, чтобы арендовать собственность.

Нет, это уж слишком, отнять у нее ее дом… Довольно!

— Ты не посмеешь. Я тебе не позволю! — проговорила она дрожащим голосом.

— Слишком поздно. Если ты откажется от моей финансовой поддержки, у тебя не будет выбора кроме как продать это владение с молотка, а я позабочусь о том, чтобы дать наивысшую цену. Правда, ты можешь продать его мне сейчас, в теперешнем состоянии, без учета стоимости реконструкции, и таким образом выиграть во времени.

Владелица уплывающей собственности издала звуки, похожие на истерический смех.

— Наверное, ты меня очень ненавидишь.

Неподдельное удивление появилось на лице Рональда.

— Совсем нет, Пат. Это чисто деловое предложение. Возможно даже, я оказываю тебе услугу.

— Каким образом?

— Этот дом слишком велик, чтобы женщина справлялась с ним одна. Тебе надо больше бывать среди людей, а не проводить выходные дни, борясь с сорняками.

— Ага, значит, теперь ты еще и специалист по моей интимной жизни? Спасибо за заботу, но я предпочитаю оставаться с сорняками.

Рональд покачал головой.

— Я оказал бы тебе плохую услугу, если бы позволил это. Есть, конечно, еще одна возможность.

— Жду не дождусь услышать.

— Мы можем постоянно жить здесь вдвоем.

Девушка напряглась.

— Ты хочешь сказать — жить вместе?

— Именно. Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться.

— Сможешь забавляться, как только твое сексуальное влечение потребует этого, так?

Взгляд мужчины стал твердым.

— Ты мне предлагаешь такую сделку?

— Сделка, которую я тебе предлагаю, это — убираться к черту, — четко выговаривая каждое слово, ответила Патрисия. Казалось, резкая отповедь ничуть не задела Рона, тогда как ее трясло от негодования.

— Я бы предпочел первый вариант.

Девушке не удалось съязвить по этому поводу — звук хлопнувшей входной двери прервал их разговор. Из передней донеслось радостное приветствие Элис.

— Сюда, детка, мы здесь, — ответила Патрисия сдавленным голосом, бросив предостерегающий взгляд на собеседника.

В ответ на молчаливую просьбу не втягивать племянницу в их дела, Рон мрачно посмотрел на тетушку. Она тут же почувствовала неловкость. Его поведение по отношению к девочке было безупречным, не давало повода думать, что он продолжит при ней их личную ссору.

Когда Элис появилась в гостиной, Рональд стоял у стеклянной двери, засунув руки в карманы, и рассматривал сад. Патрисия находилась в другом конце комнаты. Она ласково улыбалась племяннице, стараясь скрыть волнение.

— Привет, Эл. Как дела в школе?

— Так себе, — глаза юной музыкантши заблестели, когда она заметила Рональда. — Здравствуйте. Сегодня вы рано вернулись. Проверить, как идет ремонт?

— Мы обедали вместе с твоей тетей, и я решил заглянуть сюда, чтобы немного позаниматься с тобой, если ты, конечно, не возражаешь.

Лицо Элис сияло.

— Отлично! Я сейчас принесу инструмент.

— Каким музыкальным пособием ты пользуешься? — поинтересовался Рональд.

— Лазарус, второй том. Перехожу к третьему. Он одобрительно кивнул:

— Прекрасно, захвати их с собой.

— Мы подождем тебя в беседке, — добавила Патрисия. — Здесь такой хаос.

И вообще ей тесно в одной комнате с Роном, призналась она себе. На свежем воздухе легче привести в порядок мысли. Неважно, что у него на уме, она так легко не откажется от отцовского дома.

В саду Патрисию тяготило уже совсем другое — последовавшее напряженное молчание. Присутствие Рональда рядом с ней было подобно неведомой стихии, такой же мрачной, как бушующее море, и такой же неумолимой. Разве могла она бросить вызов капризу природы и победить?

Казалось, Рональд читал ее мысли.

— Нам не надо соперничать. Запомни то, что я тебе предложил.

— А ты — мой ответ, — бросила она.

— Который, не назовешь вразумительным.

— Даже если бы я обдумывала его до конца своих дней, он был бы тем же, — ее голос был полон непримиримости.

— Поживем — увидим! — коротко отрезал Рон.

К счастью, к ним уже спешила Элис.

В уюте теннисной беседки кларнетистка и ее педагог тут же принялись за работу.

Тем временем Патрисия, захватившая с собой блокнот и ручку, собиралась набросать варианты ответов на письма Рональду. Его присутствие в нескольких шагах от нее мешало сосредоточиться.

Все его внимание было обращено на то, как играла Элис, казалось, он никого больше не замечал, пока неожиданно не поднял глаза и не встретил ее взгляда. Проклятье! Рон чувствовал, что она наблюдает за ними.

Патрисия заставила себя сосредоточиться на работе, но музыкальные занятия мешали ей. Особенно когда маэстро прервал ученицу после нескольких нот.

— Эту пьесу надо начинать тихо. Помнишь, как волны океана плещутся о берег, пока не налетит шторм. Вот тут они и начнут с яростью биться, — терпеливо объяснял он.

Похоже на поцелуй Рона, отрешенно думала Патрисия, вспоминая, как его губы сначала слегка поддразнивали, а затем превращали ее чувства в бурный поток. Казалось, звучавшая музыка была насмешкой.

Девушка решительно поднялась.

— Пойду принесу прохладительного. — Она отказалась от помощи Элис. — Лимонад уже готов. Это не займет много времени.

Преследующие звуки кларнета так отвлекли Патрисию, что она едва не столкнулась с идущим навстречу молодым человеком с большим черным кожаным кофром на плече. На нем были джинсы и армейская куртка.

Незнакомец заискивающе посмотрел на Пат.

— Мне сказали, что здесь я могу найти Рональда Рассела.

— Вы, наверное, оценщик, — высказала девушка предположение. — Мистер Рассел сейчас в летнем домике, в конце этой дорожки. Идите на звук кларнета.

Он суетливо заулыбался, словно ему сделали подарок.

— Благодарю, иду, — и заспешил в указанном направлении.

Странный визитер, подумала Пат, входя в дом. Ей и в голову не приходило, кем он был на самом деле. Подумать только, как Рону удалось все так быстро устроить. Наверняка этот человек бросил свои дела после телефонного разговора с ним. Это так похоже на Рассела, не удержалась от мысли девушка. Видимо, только я не собираюсь плясать под его дудку.

В задумчивости она поставила на поднос еще один стакан, подложила несколько штук домашнего печенья и вышла, направившись к беседке.

Появившийся откуда-то оценщик чуть не сбил ее с ног. Футляр на плече был открыт, и оттуда высовывался какой-то длинный черный предмет. Мужчина хищно улыбнулся.

— Благодарю, леди. Вы мне очень помогли.

Очень помогла, чем?

Дурные предчувствия заставили Патрисию поспешить в беседку. Беспокойство усилилось, когда она увидела грозное выражение лица Рональда.

Взяв из ее рук поднос, он опустил его с такой силой, что стоящие на нем стаканы зазвенели.

— Зачем ты пустила сюда этого подонка?

— Разве это не оценщик, которого ты вызвал? — Она испугалась, догадавшись, какой последует ответ.

— Конечно, нет. Это фотокорреспондент из еженедельника «Лайт энд Шедоу».

Патрисия схватилась за голову.

— О нет!

— Да! Этот журнальчик печатает грязные статейки о закулисной жизни знаменитостей. Репортеры додумывают то, чего не могут выяснить другими путями.

О Господи! Она не только пустила его сюда, но и сказала, где найти Рассела.

— Но я же не знала! — прошептала ошеломленная хозяйка усадьбы.

— Надеюсь, что нет, а то бы я лично свернул твою прекрасную шею.

— Ему ведь не удалось сделать фото, правда?

— Успел, прежде чем я его вышвырнул. Эти ребята фотографируют и убегают. Разве ты не заметила чертову фотокамеру, которую он нес?

— Сначала нет, только когда уходил. Она была спрятана у него в сумке, когда он появился. — Пат смотрела на Рональда горящими глазами.

— Он снял тебя вместе с Элис, да?

Девочка была возбуждена, не догадываясь о возможных неприятных последствиях съемки.

— Рон показывал мне, как нужно держать пальцы на инструменте, вдруг откуда-то выскочил этот парень и сделал несколько фотографий. Они появятся в журнале?

— Боюсь, что да. — Тон Рональда свидетельствовал о его опасениях: этот журнал не напечатает ничего приятного.

Однажды репортеры бульварной газетки назвали Рассела солистом-повесой, и Патрисия отчетливо представляла, какую радость им доставит связать имя кларнетиста с программой обучения молодых музыкантов из частной школы. Это было именно то, о чем ее предупреждала Хелен.

Мисс Монтрей!

Сердце Патрисии упало. Секретарша наверняка раскрыла все секреты журналу. Каким еще образом могли узнать о причастности известного музыканта к школьной программе? Но без доказательств Рон скорее всего не поверит, что за всем этим стоит его помощница. Поэтому лучше не высказывать своих подозрений.

— Что же нам делать? — с тревогой спросила Пат.

Лицо маэстро помрачнело.

— Лучшая оборона — это наступление, и я намерен начать его прямо сейчас.

— Каким образом? Даже тебе не удастся заставить такой журнал, как «Лайт энд Шедоу», не публиковать то, что они хотят.

— Мне это и не нужно. Я могу предоставить прессе такой материал, который сделает напрасными все их усилия в погоне за сенсацией.

— Что ты задумал?

— Я объявлю о нашей помолвке.

Патрисия не поверила своим ушам.

— Что?

Элис была вне себя от возбуждения.

— Вы собираетесь объявить о своей помолвке? Вот здорово!

— Эл, почему бы тебе не взять поднос и не пойти обратно в дом? Мне надо поговорить с Рональдом.

С большой неохотой племянница подчинилась. Как только они остались одни, Пат набросилась на Рона.

— Ты, наверное, сошел с ума. Я не собираюсь выходить за тебя замуж. Не хочу быть даже помолвленной. Я тебя ненавижу, ты это понимаешь?

— В таком случае ты рискуешь попасть на страницы самой низкопробной прессы, но предупреждаю — в этом нет ничего хорошего. Мне наплевать, что они напишут обо мне, и раньше писали всякие гадости. Но вряд ли справедливо втягивать в это дело школу Элис, ведь можно поставить под угрозу всю программу. Или ты хочешь, чтобы это произошло?

— Конечно, нет.

Видимо, то, что случится с ней, его не заботило. Но она не может позволить страдать племяннице, если этого возможно избежать. Что, если в результате публикации в газетах программа будет закрыта?

— Ты уверен, что это единственная возможность? — спросила Патрисия.

— Если я собираюсь стать примерным семьянином, вряд ли это повод для скандала, ведь так? Мы сделаем хорошую мину при плохой игре и выбьем у них почву из-под ног. Тогда вся программа будет в безопасности.

Боже, разве у нее есть выбор?

— Хорошо, я пойду на это, но только ради племянницы, — согласилась Пат. — Я слишком хорошо знаю, что эта программа значит для нее.

— Конечно, с чего бы тебе соглашаться на помолвку с человеком, которого ты ненавидишь? — Рональд криво усмехнулся, но тут же его лицо приняло озабоченное выражение. — Мне надо спешить. «Лайт» выходит по пятницам. Сегодня — вторник, поэтому я созову пресс-конференцию и объявлю о нашей помолвке завтра утром. Это попадет в вечерние новости и появится в утренних газетах в четверг. К пятнице «Лайт» будет выглядеть как лошадь, пришедшая последней на скачках.

Патрисия почувствовала, как все плывет вокруг нее. Откуда у этого мужчины такая решимость? Чтобы избежать угрозы скандала, им придется пройти через испытание публичной помолвки.

После этого она навсегда останется женщиной, которая была помолвлена с Рональдом Расселом. Пока они будут вместе, ей будут завидовать, а после того, как расстанутся, — жалеть. Прежде этот обряд показался бы ей огромным счастьем. Теперь же не могла разобраться в своих чувствах, конечно, испытывала опасения.

Но было что-то еще: в глубине души она ощущала какое-то возбуждение, не поддающееся логическому объяснению.

Идея принародно признать себя невестой Рона совсем ей не улыбалась. В ее намерения совсем не входило продолжать этот вынужденный спектакль дольше, чем будет необходимо. И в то же время где-то в глубине души она почти страстно желала этого. Неужели именно так выглядит временное помутнение рассудка?

На следующее утро, размышляя об устроенной Расселом встрече с журналистами, Патрисия пришла к выводу, что стала жертвой навязчивого жениха. Охваченная нервным напряжением, девушка не съела ни крошки за завтраком.

— Тебе будет лучше, если поешь, — простодушно посоветовал Рон. — Поверь мне, человеку, закаленному выступлениями перед публикой.

Она отрицательно покачала головой.

— Не могу. Нельзя ли как-нибудь обойтись без меня?

— На свадьбе без невесты будет чего-то не хватать, — с ухмылкой заявил жених.

Полными от ужаса глазами она посмотрела на него.

— Кто говорит о невесте или свадьбе?

Рон иронично поднял брови.

— А разве все это не следует за помолвкой?

— На этот раз нет.

Он с легкостью отреагировал и на это возражение:

— Тогда тебе вообще не о чем волноваться…

Итак, ей действительно не о чем волноваться. Патрисия с отвращением осмотрела свое отражение в зеркале перед тем, как войти с Роном в зал, недавно оборудованный для проведения пресс-конференции. Нервным движением девушка поправила кружева на блузке, стряхнула пылинку с расклешенной юбки. Обе вещи были бледно-сиреневого цвета, приятно оттенявшего ее лицо, и подчеркивали стройность фигуры, в то же время не слишком привлекая внимание строгим изящным покроем. Так, по крайней мере, убеждала продавщица дорогого магазина при выборе невестой нового наряда. Рон предложил оплатить его, но Пат заранее решила, что не позволит покупать для себя одежду. Их помолвка была совсем не того свойства, чтобы допускать подобные отношения. Однако потраченных средств было достаточно, чтобы нарушить равновесие ее и без того тощего бюджета.

Увидев огромную толпу, ожидавшую в зале, Патрисия обрадовалась, что поддалась соблазну купить обновки. Можно было заметить, по крайней мере три телекамеры, а стол, за которым им предстояло сидеть, был заставлен микрофонами и диктофонами. Ощущение того, что она прекрасно выглядит, добавило ей мужества.

Прибытие молодой пары сопровождалось тихим шепотом в зале. Все глаза были устремлены на них, когда они прошествовали к столу. Он крепко обнимал ее за талию, не оставляя иного выбора, кроме как идти с ним в ногу, слегка наклонившись в его сторону.

С каждым прикосновением его бедра Патрисия чувствовала пробегающий по ее телу электрический разряд. Властно прижимавшая ее рука вызывала ощущение беззащитности, словно обреченную вели к месту казни. А разве это не так, мелькнула у девушки мысль. Когда Рональд сделает заявление, у нее не останется даже слабого подобия личной жизни.

Он взял ее за руку, когда они усаживались на места, и Патрисия удивилась ободряющему пожатию. Рон разжал руку и склонился к микрофонам, приветствуя собравшихся представителей средств массовой информации. Его речь была короткой, поведение непринужденным. Оставалось только завидовать мужскому самообладанию. Конечно, у него был огромный опыт появления перед аудиторией. Но в словах сквозила теплота и искренность, которую нельзя объяснить лишь опытом. Эта мысль заставила Пат улыбнуться и немного расслабиться. Она действительно гордилась им, а не просто исполняла роль. Конечно, лучше бы вспомнить о том, как он ей ненавистен, какую ярость вызывает тем, что, поселившись в чужом доме, создает сплошные трудности и проблемы.

— Я вернулся в Америку, чтобы сделать две вещи, — услышала Патрисия, когда ей удалось вновь сосредоточиться на его речи. — Первое — основать штаб-квартиру своей корпорации в Филадельфии, и вы уже видите результат, находясь в этом здании. Второе — попросить Патрисию Стронг выйти за меня замуж. Вчера она оказала мне честь, приняв мое предложение.

Вполне предсказуемое бурное оживление последовало за этими словами, и журналисты стали забрасывать жениха вопросами.

— Давно ли вы знакомы с мисс Стронг?

— Правда, что вы были знакомы до вашего отъезда за границу?

— Почему вы так долго ждали, прежде чем вернуться и добиваться ее руки?

Рональд отвечал на вопросы сразу, сделав небольшую паузу лишь перед ответом на последний и задержав взгляд на невесте.

— Лучшего в жизни всегда приходится ждать. Я должен был основать компанию и не забывал исполнительскую деятельность. Патрисия занималась литературной карьерой. Только когда я вернулся, мы поняли, что не хотим больше ждать, ведь так, дорогая?

Его взгляд, полный любви, заставил девушку густо покраснеть. В зале засверкали вспышки фотокамер, запечатлев для потомков румянец невесты.

— Да, мы не хотели больше ждать, — добавила Патрисия, тщательно подбирая слова. — Когда я вновь встретилась с Роном, у меня такое чувство, будто мы не расставались.

А антипатия осталась не менее сильной, чем до расставания, мысленно добавила она, сделав, таким образом, свое заявление достаточно правдивым.

— Что заставило вас возобновить знакомство?

— Видите ли, мы…

— Это было письмо от одной молодой особы, которая вскоре станет моей племянницей, — мягко вмешался Рон, почувствовав овладевающее ею замешательство. — Элис Дорст — талантливая юная исполнительница, попросила меня стать ее наставником, не зная, что меня связывают с этой семьей самые тесные узы, узы любви.

Воспоминания о поцелуях, таких сладостно-прекрасных, переполняли Патрисию, пока она не напомнила себе, что все слова были предназначены прессе и телевидению. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы ласково улыбаться ему и одобрительно кивать головой.

— Как насчет поцелуя, Рон? — забросил удочку один из телеоператоров, переводя камеру на крупный план.

Лицо маэстро расплылось в улыбке, от которой у Патрисии похолодело внутри.

— Ты не в моем вкусе, Джим, — пошутил он. — Если же хочешь запечатлеть меня целующим невесту, то с удовольствием.

Патрисия напряглась от неизбежности публичного посягательства на права своей личности, но Рон, казалось, не испытывал неудобств. Он обнял ее за шею и привлек к себе.

Он специально затянул поцелуй для съемки, успокаивала себя девушка, но не могла не почувствовать, как напряжение проходит, и огонь, словно лесной пожар, разливается внутри нее.

В объятиях сильных рук ей казалось, что она слабеет. Сердце бешено стучало. Ее прямо-таки била дрожь, хотя это противоречило тому, что она должна чувствовать. Вокруг замелькали ослепляющие вспышки фотокамер.

Зажмурившись от яркого света, Патрисия услышала, как вошедший в роль жених благодарит журналистов за внимание. Он даже не замечал негодования, которое она испытывала по отношению к нему из-за того, что он публично заявил о правах на нее. Да и себя безжалостно корила за то, что разрешает играть своими чувствами. Хотя они обо всем договорились, это нисколько не умаляло унижения, переполнявшего девушку. Почему она не могла вести себя так же, как он: просто играть на публику без каких-либо внутренних переживаний? Ведь все это только начало. А сколько еще предстоит!

Уловка сработала, заметил с удовольствием Рональд, читая заголовки газет журналов, подобранных секретаршей к концу недели.

Как и ожидалось, его фотография вместе с Элис была напечатана. Журнал попытался сфабриковать Сенсацию, связав частную музыкальную школу с якобы дурной репутацией маэстро. Но это сообщение прошло почти незамеченным в потоке публикаций по поводу его помолвки с Патрисией.

Правда, некоторые издания попытались ухватиться за первый намек на скандал, но перепечатанная фотография смотрелась под новым углом зрения. Элис отдавалось должное — девочка подхлестнула любовный роман, приведший к счастливому завершению.

Последствия от публикации оказались самыми неожиданными. В школе царило радостное возбуждение. Фотографии отводилась основная роль в сватовстве знаменитого музыканта. Рональд хорошо представлял себе, что без помолвки все было бы иначе.

Тем не менее, ему трудно было считать себя помолвленным. Патрисия не выглядела любящей невестой, за исключением тех случаев, когда они оставались на людях. В этом случае поведение девушки было безупречным, хотя у любого, кто заглянул бы в ее глаза, могли возникнуть подозрения. В них все еще сквозила ненависть к жениху, которая никак не соответствовала трепетному чувству, вызываемому нежным прикосновением или поцелуем.

Уже не в первый раз Рон задумывался, какую загадку представляет собой женщина. Патрисия буквально таяла в его объятиях, а ее сердце начинало отчаянно биться.

Да и сам он мог бы признать, что далеко не свободен от собственных эмоций. Несмотря на все его предубеждения в отношении Патрисии, связанные с прошлым, ни одна другая женщина не будоражила его чувства так, как она.

Возможно, ему следует сделать решительный шаг и жениться на ней, а остальное придет само собой. Его пальцы застыли на кларнете, звуки гаммы затихли в умиротворяющем утреннем безмолвии. Как и большинство одержимых музыкантов, он упражнялся каждый день, независимо от обстоятельств, и обычно делал это с таким усердием, которому завидовали многие коллеги. Но сейчас мысли о Патрисии не позволяли сосредоточиться.

Живя в Сквонегале вместе с ней и ее племянницей, он получил некоторое представление о семейной жизни.

Те же милые лица каждое утро, вечером — вопросы и разговоры о том, как прошел его и их день. Все это во многом импонировало ему.

Когда-то он надеялся на такую жизнь с любимой девушкой, пока она не разрушила его надежды. Неужели теперь поздно все начать заново? Они физически стремились друг к другу. Когда он целовал ее, в нем оживали приятные воспоминания. Рону в последнее время все чаще приходилось прибегать к помощи холодного душа. Это было единственное средство хоть как-то заглушить пробуждающуюся вновь страсть.

Хватит ли ее, чтобы построить совместное будущее?

Попытка выяснить отношения показала, что упрямство Пат в объяснении аварии остается камнем преткновения между ними. Ее убежденность, что за дорожным происшествием скрывается нечто большее, чем она способна вспомнить, заставила Рональда еще раз просмотреть все бумаги, связанные со страховкой машины, чтобы убедиться, нет ли там фактов, хоть чем-то подкрепляющих уверенность водителя в своей невиновности. Как он и ожидал, ничего нового найти не удалось. Лишь благодаря его настойчивости в протоколе не указали, что она употребляла алкоголь. Патрисия должна быть благодарна за это, а смотрит так, словно он ее враг.

Черт возьми, не стоит об этом думать. Она не собиралась менять отношения к нему, с какой же стати терять время на пустые размышления? Видимо, всему виной собственное разочарование, уверял себя Рональд. Возможно, помолвка благотворно отразится на его имидже, но личная жизнь полетела ко всем чертям.

Маэстро поднес к губам кларнет и заиграл сонату фа-минор Брамса. Сложность этого произведения требовала полной концентрации сил. И это намного приятнее, чем холодный душ.




Глава 6


Одеваясь для предстоящего ланча с женихом, Патрисия размышляла о том, что помолвка почти полностью опустошила ее банковский счет. Когда расписание рабочего дня Рональда позволяло, ему нравилось встречаться с невестой у себя в офисе и приглашать в какой-нибудь престижный ресторан. Девушка понимала, что известному музыканту это нужно для поддержания реноме, но для нее это означало покупку новых нарядов. Одежда, в которой можно было работать дома, вряд ли подходила для обедов в модных ресторанах. Трикотажный жакет и брюки кофейного цвета, которые она сегодня надела, были абсолютно новыми, как и несколько других нарядов в ее быстро увеличивающемся гардеробе. Посмотрев на себя в зеркало, Патрисия с неохотой признала, что выглядит намного лучше, чем в прежних нарядах. После того, как она подровняла кончики волос и сделала завивку, прическа стала изящнее и моднее.

Грудь украшал яванский медальон. Изображенная на нем лилия — традиционный символ гармонии и покоя — никак не соответствовал беспорядку, в котором находились ее мысли. Она не была в восторге от помолвки. Газетные публикации выставляли ее чем-то вроде собственности, которую жених приобрел хитростью. Ну, что же, предстояло пройти испытание на прочность, а ей не, привыкать. Элис уверяла, что тетушка «здорово выглядит», — высшая похвала в ее устах, — хотя способность племянницы давать оценки была слегка ослаблена. Все внимание школьница уделяла предстоящим экзаменам. Сегодня она занималась вместе с подругой и собиралась остаться у нее ночевать. Патрисия запомнила последнее замечание девочки перед уходом: «Вся эта суета с замужеством идет тебе на пользу».

Пат сразу одернула ее: «Не воображай чепухи!». Но сейчас, глядя на отражение в зеркале, она была вынуждена согласиться. Да, выглядит моложе, как-то сразу похорошела, словно спящая красавица, проснувшаяся после поцелуя прекрасного принца. Кажется, она сама стала воображать, Бог знает что. Вероятно, ежедневная потребность не ударить в грязь лицом перед Рональдом и его поклонниками заставила ее выглядеть по-новому. Но это произошло не из-за его присутствия под одной крышей с ней. Хотя, когда жених бывал дома, в воздухе витало нечто, не ощущаемое в другое время. Девушка понимала, что находится в опасной близости к тому, чтобы вновь поддаться его чарам. Рон жил здесь, она видела его каждое утро и каждый вечер, а это больше, чем можно вынести. Пат знала, что стычки с ним по поводу реконструкции дома были просто формой защиты. Интересно, Догадывался ли он об этом? Его шутливые ответы на ее упреки говорили о многом. Однажды Рон взял у нее из рук банку, крышка которой никак не поддавалась, без видимых усилий открыл ее и с кривой усмешкой вернул.

— Я бы и сама справилась, — заявила она, но, почувствовав пробежавшую по телу дрожь, поняла, что это не так. Одного его прикосновения или взгляда по самому незначительному поводу было достаточно, чтобы потерять контроль над собой. Она чувствовала себя тряпичной куклой, чьи швы расползаются. — Я же справлялась до того, как ты сюда переехал, — переходила Пат в защиту.

Прищуренные глаза Рона насмехались над ней.

— Ах, да, я забыл о всех твоих временных любовниках, живших здесь.

— По крайней мере, они не разносили на части мой дом, и я могла найти консервный нож.

— Значит, с ними твоя жизнь не была такой интересной, — заметил Рон, совсем не желая подогревать новую ссору.

Кажется, все это действительно доставляет ему удовольствие, в бешенстве подумала Пат. Разве он не понимает, что после всего, что когда-то произошло между ними, так тяжело выслушивать несправедливые укоры!

Забудь прошлое, сейчас все иначе, повторяла девушка как молитву. Проглотив собравшийся в горле комок, она взяла сумочку и ключи от машины. Во что бы то ни стало нужно подавить в себе эти предательские мысли, пока не сошла с ума или не выдала Рону своих чувств. И неизвестно еще, что хуже…

На этот раз служащий на стоянке любезно приветствовал ее, увидев, как она занимает одно из мест, зарезервированных для машин Рассела. Удивительно, что может сделать золотое кольцо! Эта мысль не оставляла Патрисию, пока она поднималась на лифте в приемную босса музыкальной корпорации.

Кольцо являлось еще одним поводом для постоянных стычек. Девушка считала, что огромный бриллиант был слишком дорогим, чтобы носить его лишь для поддержания имиджа счастливой пары, но Рон оставался непреклонен, и приходилось надевать драгоценность каждый раз, когда они появлялись вдвоем на людях. Тем не менее, она была полна решимости вернуть подарок, как только этот фарс закончится.

Патрисия вздрогнула, вспомнив о статье, появившейся в журнале «Лайт энд Шедоу» после их помолвки. Журнал смаковал подробности интимной жизни Рональда в последние годы, сопровождая статью фотографиями и проводя параллель с его занятиями в качестве наставника Элис. Намерение было очевидным: выставить в неприглядном свете всю программу помощи юным музыкантам. Только сообразительность Рона позволила пресечь появление публикаций в других изданиях, готовых ради дешевой сенсации дискредитировать хорошую идею. Теперь прессу больше занимала романтическая история помолвки.

Невеста нервно крутила кольцо на пальце.

Программа так много значила для Элис и других юных талантов. Ради них Пат готова идти на большие жертвы. Как бы трудно ей ни приходилось, она всегда должна помнить об этом. Даже, несмотря на оскорбленное самолюбие и чувство жалости к себе, испытываемое, когда она видела фотографии жениха с другими женщинами.

Когда Патрисия вошла в приемную, там находилась мисс Монтрей. После помолвки босса, Хелен удавалось избегать общества невесты, что не ускользнуло от ее внимания.

Секретарь изобразила приветливую улыбку.

— У нас переговоры, — сразу заявила она, указав глазами на дверь, ведущую в главный кабинет.

Гостья — сама скромность и изысканность — понимающе кивнула.

— Рон предупредил меня, и я не имею ничего против, чтобы подождать. Он обещал, что это долго не продлится.

— Это так похоже на нашего Рональда, человека недолгих обязательств, — съязвила Хелен, намекая на их помолвку.

Возможно, пять лет назад Патрисию испугало бы высокомерное отношение Хелен. Но работа за границей и постоянная необходимость после смерти отца рассчитывать только на себя изменили ее.

— Мне кажется, ты не одобряешь наших планов пожениться, — резко сказала она.

— Раз ты спрашиваешь — отвечу: я не одобряю того, то ты говоришь на людях, и не стала бы называть то, что происходит, планами.

У Пат перехватило дыхание. Она не любила стычек и по возможности старалась их избегать, но эта назревала давно.

— На чем основана твоя убежденность, что в наши планы супружество не входит?

Невесту пронзил ледяной взгляд.

— На том, что твой жених по-прежнему спит со мной.

Острая боль обожгла Патрисию, но она подавила ее в себе. Они с Роном не давали друг другу никаких обещаний, а лишь согласились на помолвку, ни к чему не обязывающую. Тогда почему же заявление Хелен вызвало у нее такую реакцию? И вдруг что-то во взгляде этой женщины подсказало Пат, что та лжет.

— Правда? Никогда не думала, что у тебя такое богатое воображение. Ведь нужна большая изощренность, чтобы придумать такое.

Побелевшие суставы пальцев Хелен, схватившейся за край стола, подтвердили подозрения Пат, но лицо соперницы осталось абсолютно бесстрастным, словно у фарфоровой куклы.

— Ты уверена, что всему виной мое воображение? Тогда, наверное, я воображаю и родимое пятно у него на бедре.

Патрисия была потрясена и замерла, пожалев, что затеяла этот разговор. Но отступать было поздно.

— Я не говорю, что ты никогда с ним не спала, — ответила она ровным голосом. — Меня не интересует, чем вы занимались до того, как он сделал мне предложение. Рональд — молодой и красивый мужчина. Мы не виделись пять лет, и я сомневаюсь, что он провел эти годы в монастыре.

Нелегко было это произнести, но девушка высказала то, что думала. Каждое слово отдавалось в ней острой болью, словно кололи ножом.

Всему виной этот неожиданный разговор. Пусть она и носит кольцо жениха, но ее вовсе не заботит, с кем он проводит время.

— Все равно Рон никогда не будет твоим мужем. Он женится на мне! — раздраженно выпалила Хелен.

Терпение Патрисии истощилось. Она решила высказать все, что думает.

— Если бы он собирался жениться на тебе, сделал бы предложение. Так что ни к чему тратить жизнь, ожидая того, что никогда не произойдет. — Она наклонилась через стол к Хелен. — Мы обе знаем, что это ты подослала фотографа из бульварного журнала в надежде, что «желтая» пресса заставит Рональда покинуть мой дом. Но этого не произошло, так? Тебе следовало бы знать, что его вряд ли можно принудить к чему-то. Это касается и бриллиантового кольца. Оно — здесь, на моем пальце, потому что он этого хотел, и останется столько, сколько он захочет. — По крайней мере, последнее заявление было правдой.

Патрисия едва сдерживала дрожь, но не жалела ни об одном из произнесенных слов. Хелен, однако, не выглядела смущенной.

— Итак, ты обо всем догадалась, — сказала она с наигранной усмешкой. — Жаль, я думала, это сработает.

К своему удивлению, Пат не испытывала особой радости, получив подтверждение своим подозрениям. Недоброжелательность этой женщины вызывала лишь чувство опустошенности. Должно быть, она понимала, что не может навредить охладевшему к ней мужчине, и потому решила нанести удар сопернице, используя четырнадцатилетнюю девочку.

Очевидно, интриганка не предполагала, что Рональд решит эту проблему, сделав Патрисии предложение, и ее козни обернутся против нее. Эта мысль придала невесте силы, и она сказала:

— Теперь, когда ты знаешь, что твоя уловка не сработала, нам лучше прекратить нелепое соперничество.

Четкими движениями Хелен поправила перед собой и без того аккуратно разложенные папки.

— Нелепое? Посмотрим, как нелепо будет выглядеть шеф, когда сегодня обнаружит у себя на столе заявление с просьбой о моем немедленном увольнении. И особенно когда я скажу, что всему виной ты.

Черт побери, что же она наделала?

— Но тебе незачем уходить.

Секретарша стиснула зубы.

— Нет, я уйду. Действительно, это самое верное решение. Здесь накопилось столько дел, что лучше держаться подальше отсюда, когда ты будешь объяснять женишку, почему меня здесь нет. А ведь шеф так во мне нуждается.

У Патрисии и в мыслях не было, что такое может произойти. Она опасалась, что Хелен права, предвидя реакцию Рональда.

— И что же ты собираешься делать, уйдя отсюда? — спросила девушка.

— У меня есть средства. Найду, чем заняться, пока Рон не попросит меня вернуться. И не заблуждайся на этот счет, так оно и будет. Мы прошли вместе слишком долгий путь.

Помощница вышла, Пат растерянно проводила ее взглядом. Не может быть, чтобы Хелен оказалась права.

Реакция Рональда оказалась невероятно бурной.

— Ты спровоцировала ее на это! — в бешенстве кричал он, когда Пат рассказала о том, что произошло.

Невеста скрестила руки на груди, словно защищаясь, пытаясь скрыть замешательство. Интересно, был бы он так же расстроен, если бы вместо Хелен ушла она?

— А что мне оставалось делать? — спросила Пат. — Любезно улыбаться, когда мне нахально заявили, что ты по-прежнему спишь с ней?

Вопрос не обескуражил Рона.

— Что тебя больше беспокоит — поведение Хелен или сама мысль о том, что я сплю с ней?

— С какой стати это должно меня беспокоить? — Девушка старалась сохранить равнодушие в голосе и безразличие на лице.

Патрисия с трудом перевела дух, пожалев, что не оставила открытой дверь, входя в кабинет после завершения переговоров. Помещение выглядело громадным, две стены были целиком из стекла, сквозь них открывался прекрасный вид на город. И все же кабинет казался тесным, пока они находились в нем вдвоем.

— Мы оба знаем, что эта помолвка — лишь удачный ход для тебя. Она ничего не значит.

Рональд сидел на углу письменного стола, сложив руки. Шеф выглядел, как и положено главе крупной корпорации, в его облике не было ничего от человека, посвятившего себя музыке.

— Я не обязан отчитываться перед тобой в своих действиях, но если это так важно, скажу: я не сплю с Хелен с того момента, как мы объявили о нашей помолвке. Что бы ты обо мне ни думала, у меня есть собственный кодекс чести.

Ведя разговор с женихом, Патрисия была не совсем уверена в правдивости слов Хелен. Теперь она почувствовала облегчение, но постаралась не обнаруживать его. Что бы он ни делал, ее это не касается.

И все же ярость кипела в душе.

— Это должно мне льстить, да? Я тоже ни с кем не спала, так что мы — в расчете.

Глаза Рона сузились, в них заиграли злые огоньки. Он отошел от стола и навис над ней, положив руки ей на плечи.

— Наконец-то ты сказала правду. Ты раздражена потому, что тебе кажется, что я пренебрегаю тобой?

Даже через трикотажный жакет она чувствовала теплоту прикосновения, и это еще больше разозлило.

— Ты хочешь сказать, что я испытываю сексуальный голод? Ты, наверное, сошел с ума.

Рональд не отводил от нее тяжелого взгляда, и эти мгновения показались ей вечностью, пока он не провел пальцем по ее решительно стиснутым губам.

— Ты не столько голодна, сколько чувствуешь себя обделенной, — тихо проговорил он. — Особенно если вспомнить, что между нами было.

Ей физически не хватало всего, связанного с этими воспоминаниями, тогда как мозг отказывался подчиниться соблазну. Запах одеколона, которым он пользовался после бритья, источаемая каждой его клеткой мужская сила завораживали Патрисию. Она чувствовала, что этот груз может оказаться для нее слишком тяжелым. Уступая его натиску, девушка помимо воли закрыла глаза и подалась ему навстречу.

Она затаила дыхание, когда он коснулся губами ее волос, но Рон вдруг отошел от нее. Вместо облегчения Пат испытывала горькое разочарование, подобное огорчению ребенка, которому так и не дали обещанные сладости. Еще в большее смятение приводило то, что все это, как видно, забавляло мужчину. Где набраться решимости, чтобы питать к нему отвращение? Почему одной мысли о близости с ним достаточно, чтобы сердце начинало выскакивать из груди?

— Ты ошибаешься, — заставила себя произнести Патрисия. — Я лучше умру, но не стану заниматься с тобой любовью.

Жених с упреком посмотрел на нее.

— Откуда такая реакция на наше обоюдное желание? Не заблуждайся, милая, оно было взаимным. Теперь ты станешь это отрицать, но минуту назад ты горела от нетерпения оживить прекрасные воспоминания.

Внутри у нее все трепетало от разбуженных им чувств. Они были настолько сильными, что одного прикосновения Рона было достаточно, чтобы вернуть их к жизни.

— Тебе это только кажется, — резко бросила она, стараясь не показать, что чувства ее угаданы.

Рон оставался невозмутимым.

— Мне это кажется так же, как и тебе. Разве ты не вспоминала бессонными ночами всего, что между нами было? И как могло бы это происходить?

— Нет, я не думала об этом, — солгала Пат. Признаться, что во время ночных бессониц она тосковала о том, что потеряно, было равносильно тому, чтобы начать все сначала. Пусть даже он испытывает к ней те же чувства, о возврате к прошлому не может быть и речи.

— Я мог бы заставить тебя отказаться от этих слов, — сказал он с вызовом, — но не сделаю этого. Ты возьмешь их назад по собственной воле.

Почему он это делает? Конечно, для создания имиджа необходимо играть на публику. Но есть же места, где не появляются даже репортеры дешевых изданий.

— Тебе долго придется этого ждать, — заявила Пат.

Уголки его губ тронула самодовольная усмешка уверенного в себе человека.

— Посмотрим. Может быть, вкусная еда изменит твое настроение и сделает более сговорчивой.

Патрисия бросила на него убийственный взгляд.

— Сговорчивой, чтобы идти у тебя на поводу? Одного обеда для этого недостаточно.

Она почувствовала, как Рон усилил нажим на ее локоть, направляя к выходу.

— Еще один вызов, дорогая? Что с тобой сегодня происходит?

Невеста пыталась уговорить себя, что ее изменчивое настроение не имеет никакого отношения к признаниям Хелен о ее интригах или близком знакомстве с родимым пятном на бедре любовника.

Ланч проходил скованно, чему в немалой степени способствовали нескрываемые любопытные взгляды, которые на них бросали посетители ресторана. Пора было привыкнуть к известности маэстро, но девушку по-прежнему раздражало, что десятки глаз следят за ней.

— Не обращай на них внимания. Им скоро надоест наблюдать, в какой руке ты держишь прибор, — посоветовал Рон, с явным наслаждением пробуя запеченные на углях креветки.

Патрисия пару раз дотронулась вилкой до своего салата, но не могла проглотить ни крошки и отодвинула тарелку.

— Разве не раздражает, что на тебя смотрят всюду, где бы ты ни появился?

Любимец публики пожал плечами.

— Нет, не раздражает. Поддержка этих самых людей помогла мне стать тем, кем я сегодня являюсь.

Такое отношение к происходящему было ей незнакомо. Она постаралась последовать совету и не обращать внимания на окружающих.

— Мне действительно очень жаль, что так получилось с Монтрей сегодня. Я не хотела провоцировать ее уход.

Рон продолжал безмятежно расправляться с креветками.

— Мы с тобой хорошо знаем, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями. Но факт остается фактом, и должен сказать, что помощница покидает меня в крайне неподходящий момент.

Слава Богу, что этот человек сожалеет о потере секретарши, а не любовницы, подумала Пат. Хотя какое ей до этого дело. И, тем не менее, она испытывала идиотскую радость от заверений, что у него нет сегодня связи с Хелен. Пора положить этому конец, упрекнула она себя. Хватит разыгрывать роль ревнивой невесты.

— Моя компания является главным спонсором присуждения наград американской музыкальной индустрии, — продолжал он. — Хелен держала в руках все нити этого вопроса.

— Что-то я не заметила, чтобы ты испытывал недостаток в кадрах у себя в офисе, — заметила Пат, почувствовав новый приток ревности.

Рональд бросил на нее всепрощающий взгляд, который говорил, что он представляет ход ее мыслей гораздо лучше, чем она думает.

— Помощницы, конечно, справятся с делами внутри компании, но Хелен выполняла и другие обязанности.

Связанные с личными потребностями, не удержалась от мысли невеста, несмотря на заверения об отсутствии интимных связей с секретаршей.

— Ты уверен, что ни одна из помощниц не сможет заменить эту особу? — спросила Пат и тут же ужаснулась, что он может истолковать ее слова буквально. — Черт побери, что происходит?

Рональд играл своим бокалом с вином, не отрывая от нее испытующего взгляда.

— Мы примем другое решение. Поскольку ты создала эту проблему, будет справедливо, если ты займешь место мисс Монтрей, пока не будут вручены музыкальные награды.

Что он задумал? Пат терялась в догадках. Но потом поняла: маэстро хотел, чтобы она присутствовала на церемонии вручения наград.

— Я не могу, — отказалась Пат. Сама мысль о подобном появлении на публике рядом с ним была ей ненавистна.

— Ты можешь и будешь это делать, — ответил Рональд со всей серьезностью. — Хелен была моей правой рукой, выполняя свои функции. Ты видела отклики в прессе на нашу с тобой помолвку. Можешь себе представить, что будет твориться, если я появлюсь на церемонии в сопровождении незнакомой женщины.

— А тебе не приходит в голову нанять на работу мужчину, который будет твоей правой рукой? — бросила она, представив его в сопровождении другой женщины.

Легкая улыбка осветила его смуглое лицо.

— Мое посещение церемонии в сопровождении мужчины вызовет еще большую сенсацию.

— Я не это имела в виду, ты же понимаешь.

Разве ты не можешь пригласить мужчину для работы в офисе, а… на церемонии появишься один.

Он наклонился к ней, подперев рукой подбородок. Стороннему наблюдателю могло показаться, что они обмениваются любезностями, но его слова были совсем другого свойства.

— Работа в офисе — не проблема. Мои кадры вполне справятся с административной стороной дела. Но помимо связи с прессой нам нужен человек, который будет сопровождать Элис. Может быть ты согласишься?

Патрисия пришла в смятение.

— Какое отношение к этому имеет моя племянница?

— Одна из особенностей церемонии этого года — серия выступлений подающих надежды юных музыкантов. Девочка заслужила свое и должна быть среди новых дарований.

У Пат все поплыло перед глазами. Эл станет выступать перед сливками музыкального бизнеса, ее покажут по телевидению! Кто знает, а вдруг из этого что-то получится?

— Ты придумал это, чтобы добиться моего согласия на работу, так? — с подозрением спросила она.

— Я ничего не придумывал, просто у Элис замечательный талант, который заслуживает признания.

Он снова переиграл ее.

— Отлично, ради Эл я исполню свою роль. Но все это закончится, когда вернется моя сестра и девочка отправится домой. Большего ты не можешь от меня требовать.

Рон с вызовом посмотрел невесте в глаза.

— Я мог бы потребовать от тебя гораздо больше, моя дорогая, но не сверх того, что, как мне кажется, ты способна дать.

— Пока твои требования ограничиваются работой, то да, — сказала Пат, чувствуя, как волна возбуждения охватывает ее.

Ироничный тон, присущий Рону даже в серьезном деловом разговоре, сквозил в его словах и сейчас.

— Мой офис вполне приспособлен, чтобы служить вторым домом. Так что от работы до личной жизни в нем всего один такой короткий шаг.

У Патрисии перехватило дыхание. Воспоминания о том, что когда-то было между ними, лишали ее душевного равновесия, и она чувствовала, что Рон об этом догадывается. Мужчина играет ее чувствами так же умело, как на своем любимом кларнете. Да как он смеет! У нее не хватало слов, чтобы найти подходящий ответ.

— Прекрати издеваться! — не выдержав, вскрикнула Пат. — Я не буду с тобой работать, пока ты не пообещаешь относиться ко мне с уважением.

Рука Рональда скользнула по столу и сжала ее пальцы. Пожатие было легким, но многозначительным.

— О, я буду уважать тебя, и даже по утрам, заверяю тебя.

— Как, ты… — Невеста постаралась освободить свою руку, но маэстро крепко держал ее стальными пальцами, натренированными за долгие годы ежедневных музыкальных упражнений.

Не ослабляя хватки, он сделал круговое движение большим пальцем по особо чувствительному месту на ее запястье.

Несмотря на всю свою ярость, Пат почувствовала, как по руке стало растекаться тепло. Лицо девушки залила краска.

Заметив, что с ней происходит, жених удостоил ее ледяной улыбки.

— Если хочешь устроить соревнование и определить, чья воля сильнее, я гарантирую, что ты проиграешь. И не говори, что ненавидишь меня. Я же вижу, что произойдет, коснись я вместо запястья иного места.

Предательская дрожь пробежала по телу Патрисии, подтвердив, насколько близки к правде услышанные слова.

— Это нестерпимо. Почему ты со мной так обращаешься?

— Разве не ясно? Помолвка вновь пробудила нашу взаимную страсть, которая считалась давно похороненной. Но ты в этом не признаешься. Это означает, что все те годы, когда ты пыталась избегать меня, были ошибкой.

Пат почувствовала, как туман застилает ее глаза, и быстро заморгала. Нет, она не доставит ему удовольствия своими слезами. Это равносильно тому, чтобы признать его правоту.

— Для нормальных отношений одной страсти недостаточно, — попыталась она возразить нетвердым голосом.

— А кто говорит, что я имею в виду только физическую близость? — Рон произнес это таким тоном, словно обсуждал проблемы бизнеса. — Я бы хотел, чтобы наша помолвка превратилась из фиктивной в настоящую.

У Патрисии пересохло во рту, и она пожалела, что не попросила заказать ей чего-нибудь покрепче, чем минеральная вода.

— Не может быть, чтобы ты действительно хотел жениться на мне.

— А что тут удивительного? Пять лет назад мы были очень близки к этому.

Да, но разве можно забыть то, что случилось. Он на руках выносил ее с места аварии и выглядел так, словно само прикосновение к ней, дается ему с большим трудом. После этого все и пошло не так.

Ему хотелось честного признания, что вся вина за аварию лежит на ней, что выпила слишком много коктейлей на вечеринке и не последовала совету Хелен не садиться за руль в таком состоянии. Признай она свою вину, и все можно было бы поправить.

Рон был в бешенстве не столько от того, что произошла авария, сколько от женского упрямства. Но почему же так трудно признаться и снять тяжесть с сердца?

Но она верила в непричастность к случившемуся, и неважно, как к этому относился Рон. Без свидетелей и с такой уликой, как ее присутствие за рулем, когда он их нашел, не доказать свою невиновность. А кроме того, она не могла ничего отчетливо вспомнить с того момента, как ушла с вечеринки, и до того, как очнулась на руках у возлюбленного. Но, тем не менее, не сомневалась — было что-то еще. Ах, если бы воскресить это все в памяти. Но за долгие годы этого так и не удалось.

— Скажи мне одну вещь, — осторожно начала Пат, стараясь подавить в себе последние искры надежды. — Ты по-прежнему веришь, что это я разбила твою машину пять лет назад?

Ответом ей было молчание.

— Ничего не изменилось, ведь так? — спросила она.

Его лицо окаменело.

— Вряд ли это стоит обсуждать здесь и сейчас.

— В таком случае, когда же мы это обсудим — когда при первой же нашей ссоре ты напомнишь мне, как безответственно и безрассудно я себя веду?

— Смешно, что ты волнуешься о вещах, которые никогда не произойдут.

Слезы стали набегать на глаза, и она прикрыла их рукой.

— Разве? У моего отца была интрижка. За долгие годы супружеской жизни он допустил этот маленький промах. Мать великодушно простила его, но постаралась сделать так, чтобы он никогда этого не забывал. Я не хочу ничего подобного в своей супружеской жизни.

— Понимаю. — Рон сделал знак привести счет и с мрачным видом стал расплачиваться, затем помог ей выйти из-за стола. — Пойдем.

— Куда мы идем?

— Туда, где сможем обсудить то, что тебя так волнует. Я хочу, чтобы ты кое-что увидела.

Жених крепко держал невесту за локоть, сопровождая к машине, которую им подогнал швейцар ресторана.

— Ты меня пугаешь. Что произошло? — спросила Патрисия, когда они уже двигались в потоке машин.

Не поворачивая головы, Рон ответил:

— Я хочу, чтобы ты наконец поняла, почему я так отношусь к пьяным водителям. Возможно, это ничего не изменит и ты останешься при своем мнении. Но в любом случае, нам удастся лучше понять друг друга.

Всю остальную дорогу он молча вел машину. Приехав, молодая пара поднялась не в офис, а в расположенную этажом выше квартиру, которая предназначалась для гостей фирмы и самого шефа, когда он поздно задерживался на работе.

— В настоящее время это единственное место, которое я могу назвать своим домом, — пояснил хозяин, пропуская Пат в гостиную.

Эту квартиру вряд ли можно было назвать домом. В обстановке преобладали все те же хромированные части и черная кожа, которые делали ее неуютной и холодной, хотя открывающийся из окон вид был захватывающим. Не обращая внимания на ее попытки завязать беседу, Рон нажал кнопку на пульте управления, и одна из стен сдвинулась в сторону. За ней располагалась самая современная теле и киноаппаратура.

— Садись, — приказал он.

— Я не сделаю этого, пока ты не объяснишь, что происходит.

Рон продолжал рассматривать катушки с кинопленками, пока не нашел ту, что была нужна. Запустив кинопроектор, он пересек комнату и подошел к Патрисии.

Прежде чем она успела опомниться, жених крепко обнял ее за талию и увлек за собой на кожаный диван. Вырываться и протестовать было бесполезно. Он просто прижал девушку к себе, и сопротивление ничего не давало.

— Отпусти меня! — все же вскрикнула она, но рука, сжимавшая стальным обручем плечи, затрудняла даже малейшее движение. Пат чувствовала каждую выпуклость мужских мускулов. Ей еще никогда не приходилось ощущать этакую силу, и она не на шутку была встревожена той легкостью, с которой Рону удалось положить конец всем попыткам освободиться. Беспомощность вызывала противоречивые чувства ярости и возбуждения.

Казалось, Рон не обращает внимания на ее смятение. Его взор был устремлен на экран.

— Теперь смотри, почему я испытываю непонятные тебе чувства.

Попытки Патрисии освободиться затихли, когда стало ясно, что ей предложено смотреть. Она с ужасом наблюдала за происходящим.

Это были кадры автомобильной катастрофы, снятые для выпуска новостей, — грубо смонтированные и резко перескакивавшие с одного на другой. Но происходящее нельзя было спутать ни с чем. Две искореженные до неузнаваемости машины с трудом позволяли определить, где кончалась одна и начиналась другая. Комментарии к такому страшному изображению смерти и разрушения не требовались.

Потрясенная зрительница издала стон, когда камера приблизилась к полицейским, занятым извлечением тел погибших из искореженных останков машины.

— Эта пленка смонтирована для телевидения, — пояснил Рон. Его голос был бесстрастен. Девушка внутренне содрогнулась, она едва могла выдержать это зрелище.

На экране появились кадры, где полицейские допрашивали мужчину, пьяного и плачущего то ли от потрясения, то ли от раскаяния. Ясно одно — это водитель машины, ставшей причиной аварии. Когда его вели к полицейскому автомобилю, лицо человека по-прежнему было залито слезами.

Рон выключил проектор, и Патрисия почувствовала, что ее лицо тоже стало влажным от слез.

— О Господи, что это?

— Это съемка автокатастрофы для выпуска новостей, в которой погибли мои родители, — холодно сообщил он. — Через много лет, работая на телевидении, я наткнулся на эту пленку в архиве. Вот и храню ее как напоминание о том зле, которое могут принести пьяницы.

Пат посмотрела на него горящими глазами.

— Если ты имеешь в виду таких людей, как я, почему бы не сказать об этом прямо?

За обманчивым блеском его глаз царила непроницаемая темнота.

— На воре шапка…

Пальцы девушки судорожно сжимались и разжимались.

— Ты так считаешь? Думаешь, что я испытываю те же чувства, что и тот пьяница на пленке? То, что ты показал мне, подтверждает это. В случае со мной все было иначе. Я не могу этого доказать, но знаю. Иногда мне снятся сны об этой проклятой аварии, но когда просыпаюсь, то не в состоянии ничего вспомнить. Поэтому и не могу подтвердить, что чего-то не хватает. Но я знаю, что это так.

Ярость, которой ей никогда еще не приходилось видеть, мелькнула во взгляде Рона. Он сжимал и разжимал пальцы, словно хотел сомкнуть их на ее шее. Патрисия сжалась, но внешне старалась сохранить спокойствие.

— Ради всего святого, не цепляйся за фантазии о своей невиновности. В этом — наша главная проблема. Если ты не была за рулем, то кто же? Хелен находилась рядом с тобой, без сознания. В машине больше никого не было.

В глубине души, где-то в подсознании, Патрисия всегда подозревала Хелен, но спорить с фактами всегда бесполезно.

— А ты не проверял, не подстроила ли она чего-нибудь?

Рон с отвращением взглянул на нее.

— Полагаю, если зрачки не реагируют на свет, а мускулы — на раздражение, то этого достаточно, чтобы определить потерю сознания.

— Тогда, возможно, с нами был водитель, который, испугавшись, скрылся с места аварии.

— И забрал с собой остатки воспоминаний о том, что произошло.

Патрисия начала срывать с пальца кольцо, которое отказывалось ей подчиняться, слезы застилали глаза невесты.

— С помолвкой покончено! Я ненавижу тебя, слышишь, ненавижу!

Она стала хватать ртом воздух, когда его пальцы сомкнулись на ее руке в попытке остановить истерику девушки. Медленно и неумолимо он приближал ее к себе, пока их тела не слились в одно.

Напряженно дыша, Пат всем телом ощущала биение его сердца. Попытка вырваться оказалась бесполезной. Он был намного сильнее. В любом случае, все уходило на второй план, первородные инстинкты угрожали захлестнуть ее.

— Вот так-то лучше, — сказал он, когда сопротивление девушки прекратилось совсем. — Пора тебе понять, что своим бегством ты ничего не добьешься.




Глава 7


Когда Рон взял левую руку невесты и поднес к губам, напряжение Пат достигло предела. От попыток сорвать кольцо палец покраснел, и жених, приблизив губы к припухшему суставу, касался кончиком языка нежной кожи, стараясь унять боль.

Девушка почувствовала, как по телу начал разливаться огонь. Она попыталась освободиться, но это только удвоило силу его объятий. Рон вызывающе смотрел на нее, как бы приглашая возобновить сопротивление.

Итак, он хочет сражения? Пат старалась держать себя спокойно, но бурлящие чувства, подобно вулканической лаве, были готовы вырваться наружу. Она не позволит ему насладиться борьбой, и он не сможет одержать победу над ней.

Но что-то странное происходило с ней. Ее тело, которое должно быть неотзывчивым и холодным, как камень, послушно уступило прикосновениям, когда он стал гладить ее плечи и шею. Патрисия едва сдерживала стон, готовый сорваться с губ.

Сжав в ладонях ее лицо, он приблизил его к себе. Девушка нервно облизала губы, заметив желваки, играющие на его скулах. Через мгновение он со всей страстью прижался губами к ее губам, заставив остатки осторожности покинуть вскружившуюся голову Пат.

Нужно бы испытывать ненависть к нему, ко всему, что он с ней делает, но вкус его губ… дразнящие движения языка… О Боже! Неужели так выглядит настоящее безумство? В голове все плыло, и она в исступлении прижалась к Рону, охваченная сладостным ощущением близости его сильного тела.

Он продолжал целовать с такой страстью, что казалось, она вот-вот задохнется. Тысячи невообразимых доселе мыслей проносились в голове. Наконец Пат попыталась собрать остатки здравомыслия. Неужели она хочет начать все заново, забыв, чем это однажды уже закончилось?

А разве у нее есть выбор?

Пальцы Рона нежно гладили ее волосы, отчего тело девушки затрепетало. Она попыталась раскрыть рот, высказать протест, но его губы не позволяли. Да и хотелось ли, чтобы позволили? Все, что она могла сделать, — это попытаться не растаять в объятиях окончательно и не уступить его последнему натиску и собственному желанию сдаться.

Где ее женская гордость, где самоуважение? Как можно даже допускать мысль о том, чтобы уступить требованиям человека, чье мнение о ней настолько низко? Пат застучала ладонями по его плечам.

— Пусти меня!

Он опустил руки, но не отодвинулся. Патрисии захотелось ударить этого сладострастца, когда она заметила язвительное выражение его лица.

— Не хочешь быть до конца честной Пат?

Она смутилась, но попыталась сохранить достоинство.

— Ничего подобного. С твоей стороны просто нечестно касаться меня, притом, что ты обо мне думаешь.

— А откуда ты знаешь, что у меня на уме? — вскинул на нее глаза Рон. — Могу заверить, что если бы знала, то покраснела бы до корней своих прекрасных рыжих волос.

Влюбленный взгляд выразил его мысли лучше всяких слов, и она потупила взор, чтобы скрыть еще большее смущение, которое читалось в ее глазах.

— Мне… мне пора домой, — прошептала она хрипло.

— Но ты же дома.

Прежде чем стало ясно, что он задумал, Рональд пересек гостиную и оказался у входной двери. Патрисия услышала зловещий щелчок дверного замка, ключ тут же исчез в кармане хозяина.

Он запер ее! К удивлению, она не испытывала шока или возмущения. Наоборот, поразили неожиданно возникшие необузданные фантазии; по телу растекалась сладостная истома, становилось все труднее противостоять чарам любимого когда-то мужчины.

Она вдруг вспомнила, что личный магнетизм был одной из отличительных особенностей Рассела. Критики писали, что достаточно его взгляда, чтобы вызвать в женщине желание. Зная его дьявольское очарование, надо быть сумасшедшей, чтобы позволить себе поддаться ему.

— Открой дверь и выпусти меня, — потребовала Патрисия, ужасаясь предательской хрипоте своего голоса. — Что подумают люди?

— Они подумают, что мы так любим друг друга, что не можем дождаться первой брачной ночи.

Итак, это снова забота о репутации, с тем, чтобы добавить весомости той фикции, которая называется их помолвкой. Чувство разочарования охватило Патрисию.

— Видимо, мне следует проверить, — нет ли под кроватью репортера дешевой газетенки?

Рон недовольно щелкнул языком.

— Тебе не идет быть циничной, дорогая. Газетчики свое уже получили.

— Тогда тем более мне нечего здесь делать, — слабо запротестовала она. — И потом, я должна вернуться домой, к Элис.

— Нет, не должна. Она у своей подруги, готовится к экзаменам по музыке. Девочка сама мне об этом сказала.

Пат проклинала бесхитростность племянницы.

— Я не готова остаться на ночь, — снова попыталась противиться девушка, но слова застревали у нее в горле. В любом смысле то, что она говорила, было правдой.

Хозяин обвел рукой гостиную.

— Эта квартира снабжена всем необходимым, и наши гости обычно ни в чем не нуждаются.

Краска залила ее щеки.

— Я не собираюсь носить ночную рубашку, предназначенную для какого-нибудь толстяка-бизнесмена.

— Наши гости — не только особы мужского пола, — успокоил невесту Рон, — поэтому твое суждение несколько поспешно.

— Неужели и это предосудительно? Ты привел меня сюда, запер и предлагаешь казенный наряд. Откуда мне знать, что это не твое хобби?

— Я думал, ты меня знаешь лучше, — сказал он, ничуть не тронутый ее резкостью. — Я лишь хотел, чтобы это была наша ночь, ночь вне времени, возможность забыть обо всем на свете, кроме нас двоих.

Смешанные чувства, возникшие у Патрисии после этих слов, привели ее в еще большее смятение. Невольно мысли уносились в прошлое, когда ими двигала настоящая любовь. Как можно сравнивать сегодняшний фарс с теми искренними чувствами? Но бархатный голос искусителя гипнотизировал. У нее начали подгибаться колени.

В ту же секунду галантный мужчина оказался рядом и подхватил девушку на руки.

— Я никогда не прощу тебе этого, — поклялась она, когда Рон нес невесту в спальню.

Он опустил ее на широкую кровать. Ворс белого покрывала из искусственного меха мягко коснулся оголенной кожи, и тут же Пат охватила целая гамма чувств, от которых закружилась голова.

Рональд склонился, чтобы расстегнуть пуговицы жакета. Пат понимала, что должна сопротивляться, чтобы вырваться из этого сладостного плена. Но даже с закрытыми глазами она ощущала чарующую близость и пьянящий аромат такого близкого ей мужчины; казалось, каждая клеточка ее тела стремится навстречу его прикосновениям. Чувства отказывались подчиняться разуму.

Уже давно никто так не обнимал и не ласкал ее, не желал, как желал сейчас он. Разве так уж плохо воспользоваться случаем и воскресить хоть в памяти утраченную любовь? Ей обещана ночь вне времени. Неужели она не может относиться к этому, как к драгоценному переживанию, не имеющему отношения к ее дальнейшему существованию?

Нет, твердил разум. Он может овладеть тобой — и уже делает это, если быть честной до конца, — но у него нет права на тебя без твоего согласия. Он по-прежнему не доверяет тебе, осуждает и потому не может ждать твоего снисхождения и добровольной сдачи.

Пат попыталась подняться, но расстегнутая одежда затрудняла движения.

— Пусти меня, — настаивала девушка, — это зашло слишком далеко.

Ладонь Рона гладила ее щеку.

— О нет, моя дорогая. Совсем не так далеко.

Она бросила на него злобный взгляд.

— Я буду ненавидеть тебя за это.

— Ты так только говоришь, но, судя по глазам, все обстоит иначе. Стоит мне отойти, и ты сама станешь умолять заняться с тобой любовью.

— Никогда, — поклялась Пат, но где-то в глубине чувствовала, что подобное весьма вероятно. Она и так позволила ему делать с собой то, чего, как ей казалось, никогда не допустит снова. Неужели осталось сделать последний шаг и позволить ему полностью овладеть ею?

Позволить… разрешить… согласиться… Господи, да она уже сделала это, приняв его приглашение. Разве можно расценить этот шаг иначе? Патрисия не могла и представить, что способна на такое, но была бессильна совладать с собой и прекратить эту сладостную пытку. Она уже и сама не знала, действительно ли ей хочется остановить эти часы вне времени.

Пат сжала зубы пытаясь подавить стон, готовый вырваться у нее, и отвела глаза в сторону, чтобы не смотреть на Рона. Она не доставит ему удовольствия.

Наивная, неискушенная девушка. Откуда ей было знать, какую радость мужчине приносит не только собственное, но и доставленное женщине удовольствие.

В следующий момент он и сделал то, от чего вожделенный стон сладострастия вырывается из грудей любовников еще со времен Адама и Евы.

— Что это было? — задыхаясь, спросила Патрисия через некоторое время, все еще едва шевеля языком от охватившего ее трепета.

На лице маэстро появилась ироничная усмешка:

— Это называется — прикосновение Трубадура.

— Мне все равно, как это называется. Где ты этому научился?

— Я много читаю, — последовал его самодовольный ответ. — Следует понимать, что тебе это понравилось?

— Ничего подобного, — яростно замотала головой невеста.

— Тогда ты не захочешь, чтобы я повторил это?

— Нет… да… о, пожалуйста… — почти умоляла Пат, и уже, казалось, ничто не могло остановить ее. Несмотря на все опасения недотроги, жених все-таки заставил желать его. Как ни старалась она уговорить себя, что ей ненавистны вызванные им чувства, слова сами вырвались из уст: — Да, милый, да!

Рон быстро разделся.

— Трубадуры знали, как это делается, — сказал он, приближаясь к ложу. — Ни одна средневековая красавица не могла устоять перед искусством менестреля. А уж в наше-то время…

Патрисия напряглась, отказываясь признаться даже себе, как страстно желает вновь подвергнуться этому загадочному испытанию. Что же она за женщина? Почему допускает подобную распущенность? Ей бы превратиться в камень, но, Боже правый, она теряет рассудок и способна на невесть что в ту же секунду, как он дотрагивается до нее. Точно так же, как, он коснувшись губами и пальцами кларнета, заставляет его оживать и издавать божественные звуки.

Стараясь избежать взгляда жениха, Патрисия отвернулась. Рон приподнял ее подбородок и заставил взглянуть на себя.

— Ты должна радоваться своим чувствам. Это от Бога и потому правильно, понимаешь?

Правильно, когда это происходит между двумя людьми, которые любят друг друга, подумала девушка. Тогда это — вершина их любви. А что же происходит между ними?

Она боялась признаться себе, что слишком хорошо знает ответ. Было ли это любовью, по крайней мере, с ее стороны? Несмотря ни на что, вероятно, она никогда не прекращала любить Рона.

Ей хотелось верить, что это просто физиологическая потребность. И, возможно, для Рона все обстояло именно так. Но для нее это било мучительным напоминанием о том, что могло бы быть между ними.

Пат судорожно вздохнула, пытаясь разобраться в своих чувствах. Да, она чувствовала себя более счастливой, чем раньше, но одновременно росло ее смятение. Возможно, мужчине хватает физических наслаждений, но разве этого достаточно для нее? Вероятно, позволив этому произойти, она совершила самую большую ошибку в жизни.

Пытаясь скрыть охватившие ее чувства, она решила изобразить легкомыслие.

— Наверное, то же самое испытываешь, когда находишься в заточении в гареме.

Рон приподнялся на локте, усмешка по-прежнему не сходила с его лица.

— Это вряд ли можно назвать гаремом, поскольку ты — единственная находящаяся здесь женщина.

— Находящаяся в заточении, хочешь ты сказать?

— Ты должна быть благодарна за свое заточение, как ты его называешь, — мягко сказал он. — Смотри, вот чего бы ты лишилась, если бы я позволил тебе сбежать.

Тело девушки наполнилось сладостной болью и теплом, и ей захотелось спрятать лицо от смущения. Непристойность ее поведения была очевидна, и совсем не хотелось, чтобы он лишний раз напоминал об этом.

— Ты не должен был запирать меня, чтобы доказать свое превосходство, — неуверенно возразила Пат.

Жених провел рукой по ее горящей щеке.

— А ты уверена, что я запер тебя?

Она села, обхватив руками колени.

— Но я видела, как ты запер дверь.

— Ты видела, как я положил ключ в карман, но не додумалась проверить замок.

— Ах, мерзавец, если бы я знала…

— Но ты не знала, — коротко сказал он. — Возможно, впервые в жизни тебе не позволили сбежать. Это, не наводит тебя ни на какие размышления?

Пат положила голову на согнутые колени.

— Это наводит меня на мысль, что не следует верить таким мужчинам, как ты.

— Я обидел тебя?

— Нет, — неуверенно ответила она.

— Я разочаровал тебя?

— О Боже, конечно нет, совсем наоборот. Нет!

— Тогда ты злишься потому, что я заставил тебя почувствовать то, чего ты избегала. Но почему тебя пугают здоровые чувства и ты бежишь от них?

Девушка набросила на ноги покрывало из искусственного меха.

— Наверное, это от родителей. Отношения между ними были крайне испорчены. Внешне все выглядело легко и красиво, но внутри это напоминало бурлящий котел взаимных обид и оскорблений, который закипал при любой пустяковой размолвке.

— И всё же они не расстались.

— Только ради меня и Оливии. Постоянно друг другу они грозили уходом. Иногда я думаю, что лучше бы уж так и поступили, чем держать нас в постоянном напряжении и заставлять гадать — здесь ли они, когда мы просыпались по утрам.

Рон обнял невесту за плечи. Неожиданно для себя она нашла утешение и в этом жесте, и в том отклике, который вызвали ее слова.

— В некоторой степени я понимаю тебя. Когда погибли родители, я чувствовал себя очень одиноким. Моя бабушка старалась сделать все, чтобы заменить их, но этого было недостаточно. К счастью, музыка помогла пройти через это потрясение и сохранить рассудок.

— Моей союзницей была Оливия, — призналась Пат. — К сожалению, сестра покинула наш дом, когда мне исполнилось двенадцать. Она начала работать у Дорста в агентстве по недвижимости, и дело кончилось тем, что вышла за него замуж. Мне действительно не хватало ее, особенно когда после рождения Элис они переехали в Даллас. Письма и телефонные звонки — это совсем не то.

— Вот видишь, несмотря на горький опыт вашего детства, сестре захотелось попытать счастья в замужестве, — заметил Рон.

Да, Оливия была сделана из другого теста.

— Она на восемь лет старше меня. Возможно, ей лучше удавалось справляться с трудностями.

— Научишься и ты…

Легкими движениями Рон начал поглаживать спину невесты, и она сразу обмякла. Ее обрадовало, что жених не старается банальными заверениями избавить от опасений в отношении замужества. Его прикосновения были лучшим утешением. Невеселые мысли, всегда сопровождавшие воспоминания и размышления о браке родителей, постепенно отступили.

Пат почти задремала, когда раздался звонок в дверь. Рон посмотрел на часы.

— Это — наш обед. Я подумал, тебе будет удобнее, чтобы его доставили сюда.

А тебе так удобнее сторожить меня, мелькнула у невесты неприятная мысль. Если бы они отправились куда-то, она могла бы… сбежать? Ей стало не по себе оттого, что он знал ее лучше, чем она сама.

Неужели и впрямь у нее стало привычкой бежать от жизненных трудностей?

Наблюдая, как хозяин апартаментов завязал пояс халата и пошел открывать дверь, Пат продолжала вспоминать и размышлять. Тогда она отправилась вначале в Лондон, затем в Париж, после аварии в надежде избежать дальнейших встреч с возлюбленным. Работая агентом по авторским правам, достигла успеха и должна была стать одним из ведущих специалистов агентства, но резко ухудшавшееся здоровье отца заставило вернуться на родину. Разве это побег от ответственности и трудностей?

Черт побери, почему Рон так думает о ней? Не каждый обладает его уверенностью в себе. Нет, не уверенностью, а присутствием духа, поправила себя Пат. И потом, не у каждого есть такой яркий талант, завораживающий слушателей и способствующий успехам в бизнесе.

Все не могут быть такими совершенными, как Рональд Рассел.

— Иди сюда, все готово.

Девушка вышла из спальни. Ее снова переполнял праведный гнев, рассеять который не смог вид накрытого на двоих столика на колесах, украшенного красной розой в вазе и свечами в серебряных подсвечниках.

Перед тем как выйти, она закуталась в широкое полотенце, и сейчас глаза мужчины, наблюдавшего, как она осторожно шла к столу, ступая босыми ногами, ярко заблестели.

— Прошу прощения, если не одета к обеду.

Эта язвительная реплика вызвала неожиданную реакцию Рона. Он склонился к руке дамы сердца и поцеловал ее.

— По сравнению с тем, что было несколько минут назад, на тебе слишком много одежды.

— Не стоит лишний раз напоминать мне об этом. Весь твой сценарий внушает мне отвращение, — выплеснула невеста частицу гнева.

Жених наполнил бокалы шампанским.

— У тебя уникальная манера выказывать отвращение.

Пат испытывала искушение выпить немного вина, что значило бы действовать согласно задуманному им плану, а этого ей меньше всего хотелось. Но ее ноздри задрожали, когда их достиг аромат, исходивший из-под серебряных крышек. Отказ от еды вряд ли изменит то, что уже произошло, а она чувствовала голод.

Рон снял крышку с подноса, обложенного льдом: под ней были аккуратно разложены сочные устрицы, кусочки яйца и икра. Вместо того, чтобы поставить перед ней тарелку, он поднес наполненную ложку к ее рту.

— Это — королевские устрицы. Мое любимое блюдо.

Она открыла рот, чтобы запротестовать, но не успела, потому что ложка прижалась к губам, вынудив проглотить кусочек. Пат уставилась на еду, отказываясь признать, что она действительно восхитительна. Это кормление с ложки заставляло ее чувствовать себя слабой и ранимой.

Девушка с решимостью принялась за еду самостоятельно.

— Что бы ты сделал, если бы я закричала, когда принесли обед, и попросила вызвать полицию? — спросила она, проглотив еще одну сочную устрицу.

— Я бы сказал, что телевизор в спальне включен слишком громко, — спокойно ответил Рон и задумчиво посмотрел на невесту. — Но ты же не закричала, правда?

Патрисия сама удивлялась, почему она этого не сделала. Надо было проверить, действительно ли дверь заперта. Но сейчас это не имело никакого значения.

За устрицами последовали великолепные омары с овощами и хрустящими булочками. Десертом служили консервированные вишни со взбитыми сливками. Когда очередь дошла до кофе, чувство умиротворения переполнило Пат.

Очевидно, удовлетворение было написано на ее лице, потому что жених смотрел на нее, самодовольно улыбаясь.

— Романтическая обстановка и прекрасная еда — чудесные лекарства.

Пат, раздраженная своим благостным оцепенением, в то время когда ей следовало подумать, как ускользнуть из этого заточения, резко бросила:

— Они вряд ли могут вылечить отсутствие уважения или доверия.

Взгляд его темных глаз был полон укора.

— Мне кажется, сегодня я предупредителен во всех отношениях.

— Я не это имела в виду, — возразила Пат, густо покраснев от намека. — Речь о том, как ты заманил меня сюда, а потом не позволил уйти. Ты не ошибался: будь у меня хоть малейшая возможность, я бы сбежала.

Ответом ей послужила не покидающая его усмешка.

— Обманщица. Ты могла бы уйти в любой момент. Я даже пообещал не заниматься с тобой любовью, пока ты сама об этом не попросишь. Вряд ли можно назвать это принуждением.

Зная, что он прав, Пат еще сильнее осуждала себя.

— Все равно, не по-джентльменски воспользоваться своей большой опытностью, — она особо выделила последнее слово, — чтобы так мною манипулировать.

Брови маэстро поползли вверх в такой гримасе, словно он взял самую высокую ноту.

— Мне показалось, что ты была вполне готова к подобным экспромтам.

— Они мне были ненавистны каждую минуту.

— Правда?

Прежде чем она успела понять, что происходит, Рон обошел столик и взял невесту на руки, легко подняв со стула. Салфетка Пат скользнула на пол, и, только ухватив полотенце, в которое она была закутана, ей удалось удержать его на себе.

— Что ты делаешь?

— Еще немного манипуляций, — улыбнулся жених, — поскольку это — лучший способ договориться с тобой.

Напрасно она била его по плечам и брыкалась, с таким же успехом этого можно было и не делать.

— С тобой нельзя по-хорошему, — бросила она ему, стараясь не обращать внимания на то, как предательски дрожало от возбуждения ее тело. Не хочет она снова заниматься с ним любовью. Разве пять прошедших лет не отучили ее от него?

Кажется, нет! В потаенной глубине души она пыталась представить, как когда-то он с любовью и нежностью прикасался к ней. От этого на глаза навернулись слезы.

Пальцы Рона гладили ее влажную щеку.

— Дорогая, ты плачешь?

— Я хочу, чтобы ты отпустил меня, — с трудом выдавила она из себя.

Когда они оказались в спальне, Рон выполнил ее просьбу, опустив… на измятые простыни кровати, одного вида которых было достаточно, чтобы усилить смятение невесты.

— С радостью подчиняюсь твоей просьбе, — сказал он. — Могу я еще что-нибудь для тебя сделать?

Да, да, люби меня, умолял ее внутренний голос. Посмотри на меня так же, как когда-то, с нежностью и теплотой. Открыв глаза, Пат с изумлением обнаружила, что он именно так и смотрит на нее.

Всему виной ее воображение, попыталась она уговорить себя. Как и раньше, скоро эта нежность исчезнет в холодном свете дня. Но все равно как соблазнительно верить, что подобное действительно происходит. Словно во сне, она обвила руками его шею и привлекла к себе.

Вот так и должно быть, думала она, чувствуя сильные мужские руки. На мгновение у нее затеплилась надежда, что, наконец отдаст ему всю свою любовь.

Казалось, Рон почувствовал происшедшую в ней перемену, и Пат удивилась, когда он позволил ее ногам соскользнуть на пол, хотя его ладонь осталась на ее животе.

— Что такое? — испуганно спросила она: все ее сомнения вернулись вновь.

— Кажется, постель — это единственное место, которое нас действительно соединяет, — сказал Рон и стал делать круговые движения рукой, от которых у нее все задрожало внутри, а спина непроизвольно выгнулась.

— Мне показалось, что тебя мало волнует, связывает ли нас настоящее чувство, — выдавила она из себя.

Рон посмотрел на нее понимающим взглядом.

— Меня это волнует значительно больше, чем ты думаешь. Видишь ли, я не верю, что ты ненавидишь меня так сильно, как стараешься в этом убедить. Несомненно, я напоминаю тебе о твоих переживаниях, которые ты бы с радостью забыла, но это вряд ли делает меня чудовищем.

Пат заставила себя собраться с мыслями.

— Итак, мы вновь вернулись к моей вине.

— Это твои слова, не мои.

Она в отчаянии прижала руки к груди.

— Но ты же так думаешь.

— А разве это удивительно, если ты предпочла сбежать в Париж, вместо того, чтобы объясниться со мной?

Ты мог бы последовать за мной, с болью подумала Пат. Она оставила достаточно следов, по которым ее можно было найти, но он не стал этого делать. Значит, его разочарование было так велико, что между ними все кончилось навсегда.

— Дай мне уйти, — взмолилась девушка. Вероятно, она сошла с ума, если позволила ему заняться с ней любовью. Неважно, насколько совместимы они физически, рано или поздно ее фатальная ошибка омрачит счастье их семейной жизни, даже если она и удастся вначале. Жизненный опыт родителей ясно доказывал, что это неизбежно.

— Ты хочешь уйти сейчас или утром? — вкрадчиво осведомился Рон.

Ее охватила нерешительность. Стоит только попросить, и будет свободна. Почему же она этого не делает? Не уверена, что ей это нужно? Сегодня он помог возродить чудесные воспоминания, и так хочется, чтобы они еще долго-долго не затухали. Что в этом плохого?

— Утром, пожалуйста, — прошептала Пат, удивляясь своей решимости.

Жених вытянулся рядом с ней.

— Вот видишь, здесь нам удается общаться лучше, чем где-либо еще.

— Это ничего не меняет… — только и успела произнести невеста, а Рон уже покрывал поцелуями ее глаза, губы, груди… Она чувствовала, как внутри медленно разгорается огонь, угрожая спалить полностью.

Вдруг, к огромному огорчению Пат, он накрыл их обоих покрывалом и перевернулся на бок. Его рука осталась лежать на ее груди.

Мужчина собрался спать. Ей следовало бы испытывать облегчение, она же, наоборот, была разочарована. Почему он поступил так именно сейчас, когда добился ее добровольного согласия?




Глава 8


…Откуда-то из темноты перед капотом машины появилась решетка радиатора громадного грузовика. Парализующий ужас охватил девушку, когда, отклонившись в сторону, эта махина пронеслась в угрожающей близости.

Послышался резкий визг тормозов собственной машины, швыряемой из стороны в сторону, подобно пробке в океанских волнах. Ремень безопасности больно врезался в грудь. Кирпичная стена возникла перед ней. Послышался душераздирающий скрежет металла. Весь мир перевернулся.

— Нет!

Пат проснулась от собственного сдавленного стона, который был эхом продолжавшего звучать в ее памяти страшного крика. Девушка в изумлении огляделась вокруг. Где она?

И тут же вспомнила — провела ночь в квартире, предназначенной для гостей коммерческой компании Рассела. Место рядом с ней было пусто, но на подушке осталась вмятина. Покраснев от стыда, невеста вспомнила, что ночью они несколько раз занимались любовью.

Услышав в соседней комнате голос Рона, говорившего по телефону, Пат обрадовалась, что он не видит ее испуганных и устыженных глаз. Слава Богу, обсуждает какие-то проблемы своего бизнеса.

Вытирая влажное от пота лицо, Пат продолжала дрожать, вспоминая кошмарный сон. Она вновь легла и накрылась мягким меховым покрывалом, но тепло не спешило согреть тело. Почему именно сейчас ей приснилась авария?

Виной тому — кинолента, заключила она, и сердце сжалось от боли, стоило лишь представить выражение лица Рона во время просмотра.

Неудивительно, что он был недоволен ее поступком в прошлом. Хорошо хоть сегодня ночью она не разочаровала его. Представив, насколько это удалось, Пат от смущения захотелось залезть с головой под покрывало.

Она старалась вспомнить навязчивый сон. В нем все казалось таким ясным. Крутой поворот, чтобы избежать столкновения с грузовиком, удар в кирпичную стену. Все было четким, за исключением того главного, что постоянно мучило ее. В своих снах она никогда не находилась за рулем.

Девушка не была уверена, существовал ли тот грузовик в действительности или являлся результатом ее воображения, чтобы найти правдоподобное объяснение причинам аварии. Ударившись головой, она не могла ничего вспомнить, за исключением отдельных обрывков, которые возникали в сновидениях, но и они исчезали, стоило лишь проснуться.

Патрисия вздохнула. Напряженные попытки вспомнить нечто важное вряд ли помогут. И Рон не придет в спальню, не обнимет сильными руками и не скажет, что все в порядке. Одно дело — заниматься с ней любовью, и совсем другое — любить ее по-настоящему. Это было такой же бесплодной фантазией, как и сон, в котором она всегда видела аварию, сидя рядом с водителем.

Рон по-прежнему говорил по телефону, шагая по комнате и жестикулируя невидимому собеседнику на другом конце линии. Пат незаметно проскользнула в ванную комнату и быстро приняла душ. В квартире, как он и обещал, было все необходимое, и, закончив утренний туалет, невеста чувствовала себя как обычно, за исключением некоторых болезненных ощущений, которые заставляли ее краснеть.

Прихорашиваясь перед зеркалом, она отметила, что костюм не измялся и выглядел вполне прилично. Конечно, могли возникнуть ненужные разговоры, когда при выходе из квартиры ее увидят в той же одежде, в которой пришла вчера. Ладно, пусть говорят. Пора уже не обращать внимания на чужие домыслы.

Девушка задумалась… Неужели Рон оказывает влияние на ее личность, как и на все в ее жизни? Наделю назад подобное трудно было представить. Как же вести себя дальше? Произошедшие с ней перемены смущали так же, как и физические свидетельства их страсти, обнаруженные утром.

Рональд закончил телефонный разговор, когда невеста появилась в гостиной. Он задержал на ней пристальный взгляд. Пат зарделась. Что следует сказать мужчине после ночи, подобной той, которую они провели? Благодарить или обвинять его? Ей хотелось сделать и то и другое. Она заставила себя взглянуть ему в глаза.

Казалось, он не испытывал беспокойства или сомнений.

— Ты выглядишь прекрасно, дорогая. Садись, давай позавтракаем.

Вчерашний столик был заново накрыт на двоих; на этот раз на нем красовались свежие фрукты и пирожные, от которых сразу потекли слюнки.

— Я вовсе не чувствую себя прекрасно, — тихо произнесла Пат, качая головой. — Одежда помята, на голове — черт знает что. Господи, наверное, я выгляжу ужасно.

— Ты выглядишь как женщина, которая наслаждалась любовью. Твои губки заметно припухли от страстных поцелуев, а глаза так сверкают, что я испытываю искушение забыть о сегодняшних планах и остаться здесь с тобой за запертой дверью.

Напоминание о ночи взаперти придало ей сил подавить в себе огонь, вспыхнувший было от его заманчивых излияний.

— Мне, наверное, должно льстить твое намерение пользоваться мной как игрушкой? — вызывающе спросила Пат.

Рон прищурил глаза, его сверкающие зрачки сверлили ее из-под полуопущенных ресниц.

— При чем здесь «пользоваться»? Я доставил тебе столько же наслаждений, сколько и сам испытал.

Не зная, что предпринять, невеста села за столик и опустила голову.

— Да, я не могу этого отрицать. — Знал бы он, чего ей стоило это признание.

— Ага, наконец-то ты стала честной до конца. Какой прогресс!

Патрисия резко подняла голову и со злостью взглянула на него.

— Нет, ничего подобного. Все закончится здесь и сейчас. — Она отстранила рукой предложенный им кофе. — Я не хочу ничего кроме того, чтобы мне было позволено уйти домой.

Рон поставил чашку и швырнул салфетку на стол.

— Я сам отвезу тебя.

— Не беспокойся, моя машина — внизу. Доеду как-нибудь.

Он громко чертыхнулся.

— Итак, все начинается заново. Тебе легче снова сбежать, чем признать, что ночью между нами произошло нечто замечательное.

— Мы просто занимались сексом, — раздраженно отмахнулась Пат.

— Нет, мы занимались любовью, — в голосе маэстро зазвучали патетические нотки. — Великолепной, страстной любовью, заставившей пылать наши чувства. В этом — вся разница.

— Лишь небольшая, — не сдавалась она. Слово «любовь» не годилось для описания того, что между ними было.

— И ты не испытала никакого удовольствия? — Вопрос прозвучал насмешливо и цинично.

— Я уже признала это! — вскрикнула в отчаянии Пат. — Какого еще признания ты ждешь от меня? Что ты самый лучший в мире любовник? В отличие от тебя, мне не с кем сравнивать.

Неужели она сказала эти ужасные слова?

— Прости, я не имела права намекать…

— На то, что ты — последняя среди того множества женщин, которым я доставил удовольствие? — Его резкий тон заставил ее вздрогнуть. — Нет, ты не имеешь права делать такие предположения.

И все же он ничего не отрицает, отметила Пат. Сразу вспомнилось, как Хелен поклялась, что любовник вернется к ней. К своему горькому разочарованию, невеста обнаружила, что ее это сильно задело. А у нее действительно нет прав подозревать или обвинять в чем-то жениха. Она смущенно опустила голову, чтобы скрыть слезы, предательски навернувшиеся на глаза.

— Я уже извинилась перед тобой, — повторила Пат.

— И это — все?

Что ему от нее нужно?

— Разве извинения не достаточно? — спросила она, вне себя от путавшихся мыслей и настойчивых требований признать, что занятия любовью с ним доставили ей удовольствие. Разве он не видит, что с ней происходит? Хотелось бы радоваться разбуженным им чувствам, а приходится в страхе отступать перед пустотой в их отношениях.

Подобно пантере, он одним прыжком обогнул столик и оказался рядом с ней.

— Мне всегда будет недостаточно всего, что связано с тобой. — Его рука нежно гладила шею невесты.

Краска бросилась ей в лицо, сердце бешено стучало.

— Не надо… прекрати, — взмолилась Пат.

— Прекратить? — насмешливо перебил он. — Я только начал.

Отведя в сторону волосы невесты, Рон начал покрывать ее шею легкими поцелуями, отчего девичье сердце забилось еще сильнее, и ладони покрылись испариной. Когда он наклонил голову и стал искать губы, глаза Пат засияли.

Ее руки сами собой потянулись к его лицу. Рон еще плотнее прижался к губам, и у нее вырвался томительный стон. Вспыхнувшее желание заставило забыть обо всех поводах для ссор и разногласий.

Какое-то время искушение боролось в ней со здравым смыслом. Уступить чувствам, которые, подобно бушующим потокам, то наполняли ее, то вновь отступали, казалось более приятным, чем сопротивляться. Неужели именно так теряют женскую гордость и достоинство?

Едва сознавая, что делает, Пат, повинуясь ему, встала из-за столика. Но когда жених сделал движение в направлении спальни, она пришла в себя и ударила по руке, обнимавшей ее плечи.

— Зачем ты это делаешь?

Рон удивленно поднял брови.

— Разве нужно об этом спрашивать? Я хочу тебя, и твой трепет свидетельствует, что наши чувства взаимны.

— Ты ошибаешься, — возразила она, приходя в отчаяние от неискренности своих слов. — Я тебе даже не нравлюсь, но это не идет ни в какое сравнение с моими чувствами к тебе.

— Ты меня ненавидишь? — Его вопрос прозвучал как утверждение, и это скорее забавляло, чем огорчало Рона.

— А разве это не ясно?

— Ясно одно, тебе не нравится то, что я будоражу твои чувства. Но так было не всегда. Я помню ночи, когда мы почти не смыкали глаз, боясь потерять лишнюю секунду, чтобы подняться вместе к вершине страсти.

Пат заткнула руками уши.

— С того времени все изменилось. Я стала другой. — Она не хотела лишних напоминаний о том, чего лишилась. Пять лет одиночества, когда его образ преследовал ее повсюду, а сам он был для нее потерян, вполне достаточное наказание.

Именно тогда она и решила искать работу за границей. Но даже в то время не могла уехать, не сообщив ему об этом. Но Хелен опередила ее, позвонив и уведомив, что Рассел собирается сменить рекламное агентство. Патрисия не верила, пока сама не прочитала об этом в прессе. Поняв, что все действительно кончено, она уехала в Париж, не попытавшись встретиться с возлюбленным. Прошедшая бурная ночь стала тем, на что она не смела и надеяться.

Рука Рона гладила ее щеку, от его прикосновений мурашки бежали по спине, голос обвораживал.

— Кое-что не изменилось. Ты по-прежнему способна заставить меня забывать все разумные пределы.

Пат испытывала радость от его слов, пока не напомнила себе, что, говоря о пределах, он имел в виду чисто физическое влечение.

— Пожалуйста, не надо, — произнесла она умоляющим тоном. — Я не могу оставаться помолвленной с тобой на прежних условиях.

Его глаза, казалось, просверливали насквозь.

— Назови свои. Возможно, мне удастся их выполнить.

Господи, неужели он не понимает, что настоящая любовь просыпается без всяких условий. Можно себе представить его насмешки, если сказать об этом.

— Я хочу сказать, что больше не могу притворяться ни при каких условиях, — пояснила Пат. — Необходимость в нашей помолвке отпала. Пресса и телевидение утратили интерес к этой истории. Программа помощи юным музыкантам в безопасности.

— Ты забываешь об упорстве прессы. Подозрительно короткая помолвка может дать повод для раздувания надуманного скандала.

— Тогда сколько же еще играть в эти игры?

— Неужели для тебя это такое серьезное испытание? Прошлой ночью ты так не думала.

Невеста отвернулась, ее лицо горело.

— Ты обязательно должен напомнить мне об этом?

— А тебе обязательно все время сражаться со мной?

Да, это единственный способ находиться на безопасном расстоянии от него, поскольку все ее чувства готовы к капитуляции. В какой-то момент она позавидовала Хелен, которая все эти годы работала рядом с маэстро, была его правой рукой… любовницей, наконец. У Пат вдруг возникло непреодолимое желание направиться с ним в спальню и заставить его забыть о том, что существуют другие женщины.

Дрожа от волнения, она в последний момент сумела сдержаться и не выдать своих чувств, близких к вожделению.

— Отвези меня домой, пожалуйста, — строго и вежливо потребовала Пат.

Что со мной случилось, в бешенстве думал Рональд, вливаясь в поток машин на Сентрал Роуд. Пат снизошла до позволения отвезти ее домой, взяв обещание перегнать в этот же день оставленный в гараже автомобиль.

Он планировал все иначе. Задержать девушку на ночь, не позволив уехать, было единственным способом преподнести ей приготовленный сюрприз. Он не собирался предстать перед ней подобно содержателю гарема. Откуда у него возникла идея устроить этот фарс с запиранием двери?

У него не было намерений показывать ей киноленту, пока необъяснимое желание увидеть реакцию упрямицы не заставило его сделать это. Если бы она отказалась от своего заблуждения, что не вела машину в ту ночь, ему бы и в голову не пришло подвергать ее столь тяжкому испытанию. И себя тоже.

Увидев вновь эту хронику, он испытал такое чувство, словно его нервы стали оголенными электрическими проводами.

И вообще он не понимал, зачем хранил эту ленту. Вероятно, это было последним, что связывало его с родителями, а кроме того, служило напоминанием о том, как бессмысленно человек может лишиться жизни.

Кинокадры еще раз заставили его вспомнить о той ярости, которую он испытал впервые, — бешеной ярости, когда человек готов на убийство. Убить он, конечно, никого не убил, но умертвил в себе многие чувства. Сначала — пытаясь забыться на сцене, затем в студии звукозаписи и, наконец, уйдя в мир бизнеса. Теперь он готов к новым вызовам, которые бросала ему жизнь.

Одним из таких вызовов стала для него Сквонегала. Маэстро давно мечтал о собственном доме на зеленых берегах Делавэрского залива, а это было, как раз то, что требовалось. Никогда еще он не желал приобрести ни одной вещи так, как этот дом.

Рон бросил взгляд на невесту. Откинувшись на спинку сиденья и устремив взор на живописный берег залива справа от них, она казалась очень ранимой. Черт возьми, вчера ночью скромница предстала совсем иной, подумал он, чувствуя на спине оставленные ею в порыве страсти царапины.

Что бы она сказала, если бы продемонстрировать их? Скорее всего, покраснела бы до корней волос. Рон абсолютно уверен, что невеста и не подозревала о нанесенном ему «ущербе».

И не только об этом, криво ухмыльнувшись, подумал он. Вложить огромные деньги в ремонт дома, которые владелица не сможет вернуть, и тем самым вынудить ее продать ему Сквонегалу — казалось сначала единственно верным шагом. Он даже постарался убедить себя, что оказывает ей услугу. Когда же у него возникли сомнения?

— Ты кого-нибудь ждешь? — спросил Рон, припарковывая свой огромный «меркурий» позади потрепанной машины строителей, занятых ремонтом. Рядом с ней стоял серебристый «шевроле».

— Нет, но… похоже на машину Оливии. — Патрисия прикусила губу. — Она и Филипп должны были вернуться лишь через несколько недель.

— Может быть, она устала путешествовать и решила пораньше вернуться домой, — вслух размышлял Рон.

— Похоже. Надеюсь, ей не пришлось долго ждать.

От мысли, что Оливия может узнать, где и с кем она провела ночь, Пат стало не по себе, словно ей все еще необходимо отчитываться в своих действиях перед старшей сестрой. Это было глупое чувство, от которого так трудно отвыкнуть.

— У нее есть ключ? — спросил Рон.

— Ты, наверное, помнишь, что она такая же владелица этого дома, как и я. Пожалуй, я пойду и взгляну, в чем дело.

Рон дотронулся до ее руки.

— Возможно, никакого дела и нет.

Пат с сомнением посмотрела на него.

— Ты не знаешь мою сестру. Должно произойти что-то чрезвычайное, чтобы заставить ее изменить планы.

— Тогда я пойду, поговорю со строителями, и у вас будет время побыть вдвоем, — предложил он, открывая даме дверцу машины.

Патрисия благодарно улыбнулась.

— Спасибо. Ты прав, вероятно, ничего не случилось.

Увидев расстроенную сестру, Пат поняла: — что-то все-таки произошло. Оливия готовила на кухне кофе.

— Черт возьми, где ты была? Я безумно волновалась.

Пат постаралась успокоить себя, что неожиданное возвращение сестры лишь проявление заботы, и не стала напоминать, что ей уже двадцать шесть лет, а не шестнадцать.

После смерти их матери Оливия старалась заменить материнское внимание к Пат, и никак не могла отвыкнуть от этого.

— Меня не было прошлой ночью.

— Всю ночь? О, Пат, надеюсь, ты была осторожна.

Стараясь избежать очередной лекции, Патрисия сменила тему разговора:

— Когда ты приехала?

— Сегодня утром, после семи. К счастью, у меня был свой ключ. Надеюсь, ты не возражаешь, что я вошла.

— Конечно нет. Ведь это и твой дом. — Пат взяла чашку кофе, предложенную сестрой, и обхватила руками, стараясь согреть их. — Что-нибудь случилось?

— Почему что-то должно случиться?

— Ты вернулась раньше, чем собиралась. На тебя это не похоже — менять планы без веских причин. — Пат рассмеялась нервным смехом. — Когда мы были детьми, папа всегда говорил, что по тебе можно проверять часы.

Криво усмехнувшись, Оливия села за кухонный стол и протянула руку к своей сумке. Вытащив оттуда измятую вырезку из журнала, протянула ее сестре.

— Вот почему я вернулась.

— О, нет!

Это была фотография Рональда и Элис из журнала «Лайт энд Шедоу» со статейкой, в которой делалась попытка устроить публичный скандал, связав донжуанскую репутацию маэстро с программой помощи юным музыкальным дарованиям. Патрисии не приходило в голову, что этот еженедельник можно купить в средиземноморских странах.

— Да, я знаю, на что способен этот дешевый журнальчик. Но это отнюдь не уменьшило моего потрясения, когда я увидела, что собственная дочь является центральной фигурой во всей этой истории. Объясни же, что происходит?

Патрисии стало жалко сестру, она понимала, какой та испытала шок, который, по-видимому, был еще сильнее оттого, что Оливия находилась вдали от дома.

— Все совсем не так, как это пытаются представить, — начала Пат. — Рон связан с этой программой и помогает Элис в занятиях музыкой, вот и все.

— И я ручаюсь за это, — послышался из прихожей густой баритон, и в кухню вошел Рассел.

С появлением прославленного музыканта Оливия испуганно притихла.

— Вы, должно быть, миссис Дорст. Я — Рональд Рассел, — сказал он, протягивая женщине руку.

— Мистер Рассел, — голос звучал очень тихо. Патрисии еще не приходилось видеть сестру настолько ошеломленной, и в какой-то момент не могла не почувствовать гордости. Ей захотелось быть помолвленной с ним по-настоящему, пусть даже ради одного впечатления, производимого им на других женщин, в том числе и на Оливию.

В безупречно сшитом деловом костюме Рональд был воплощением утонченности и уверенности. Наверное, сестра пожалела, что, показывая журнальную статейку, высказала подозрительность. Маэстро вполне мог слышать ее слова.

Если так оно и было, он не подал вида, хотя, повернувшись к невесте, хитро подмигнул ей.

— Вы замечательно воспитали Элис, — обратился музыкант к матери девочки. — Патрисия рассказывала, как вы поощряли участие дочери в школьной программе, которую я готов поддержать всеми силами.

Оливия с трудом перевела дыхание.

— Так вы и есть ее наставник? Дочь мне не сказала, что задумала.

— Вероятно, она думала, что я не откликнусь на ее просьбу, и не хотела вас разочаровывать. Но письмо Эл было таким милым, что я не мог отказать. А когда выяснил, кем является ее тетя… — Он оставил предложение незаконченным и с теплотой посмотрел на Патрисию.

Казалось, Оливия вот-вот лишится чувств.

— Вы хотите сказать, что вы и Пат… вы двое…

— Абсолютно верно. — Истинный джентльмен сжалился над растерявшейся женщиной. — Я понимаю, вы с сестрой жили вдали друг от друга, но уверен, что знали — мы с Пат были знакомы до нашего отъезда за границу.

— Ну да, но я не знала, что вы вернулись вместе.

— И мы тоже, пока не встретились, чтобы обсудить музыкальные увлечения Элис. Фото в журнале было сделано в тот день, когда мы решили объявить о нашей помолвке. Если бы фотограф подождал еще пять секунд, он бы запечатлел Пат, когда она принесла шампанское, чтобы отметить это событие. Для вашей дочери, естественно, была предназначена газированная вода.

— Естественно. Я не знаю, что… конечно, я испытываю волнение за вас обоих. Знаете, я хочу для сестры самого лучшего.

— Не сомневаюсь.

Патрисия тоже знала об этом. Оливия поддерживала ее роман с Рональдом с самого начала, а после разрыва не позволяла себе даже намека на нравоучения. Тогда у Пат не было более близкого человека, чем сестра.

Сейчас удовлетворение согревало душу невесты, хотя она и считала, что не заслуживает этого. Ей было приятно, что Оливия испытывает гордость за нее.

Ясно, что Рональд очаровал сестру. Взрослой женщине не надо ничего объяснять. А пока так нравится ее одобрительное отношение к продолжению романа.

Собравшись с духом, Оливия еще раз показала вырезку из журнала.

— Жаль, что я все восприняла в превратном свете. Когда Пат сама станет матерью, она меня поймет. Единственное, чего я хотела, — это защитить дочь.

— Девочке ничего не угрожало, — успокоительно заулыбался маэстро, — это — все домыслы бульварной прессы. Полагаю, мы рассеяли ваши сомнения на этот счет?

Лицо матери просветлело.

— Конечно, Рональд, и я благодарю вас за помощь Элис. Для нее это так много значит. — Оливия окинула их взглядом и доверительно продолжила: — Если хотите знать правду, я все равно собиралась возвращаться домой. И Греция, и Ливан, и Египет показались мне слишком суетливыми, хотя Филиппу именно это и нравится. Я уехала домой, а он остался.

Рон положил руку на плечо Пат. Невеста внешне осталась спокойной.

— Мы понимаем, правда, дорогая? Вы вернулись как раз вовремя и поможете сестре с подготовкой к свадьбе. Родителей у вас нет, и я, конечно, сам обо всем позабочусь, но все же склоняю голову перед вашим собственным опытом.

Оливия была явно польщена, а Пат старалась сдержать негодование. Как он смеет втягивать ее сестру в планы, которым не суждено осуществиться?

— Еще рано говорить об этом, — выдавила с милой улыбкой Патрисия. — Оливия ведь только что приехала.

Женщина устало зевнула.

— Боюсь, что ты права. Я поеду домой, мне необходимо выспаться, а потом я бы очень хотела посмотреть, что вы сделали с этим старым домом. Он, похоже, обретает новую жизнь. — Она улыбнулась сестре. — И не только он.

Почувствовав неловкость, испытываемую Пат от этой беседы, Рон мягко вмешался:

— По правде говоря, это я затеял ремонт. Я здесь поселился, и мне показалось, что будет вполне логично привести дом в порядок.

Но Оливия не поддалась на его уловку.

— А то, что Пат вся сияет, тоже дело ваших рук?

Он взял невесту за руку.

— Надеюсь.

Сестра выглядела довольной.

— Самое время. Ну, мне пора. Я заберу Элис из школы, а ее вещи мы перевезем завтра. Мне не терпится увидеть ее.

Пообещав позвонить позднее, когда освоится с разницей во времени, гостья наконец ушла. Едва она захлопнула дверцу машины, как Пат набросилась на Рона:

— Как ты мог?

— Что?

— Говорить о свадьбе, которой не будет.

— Ты могла сама сказать ей правду, — заметил он, сохраняя полное спокойствие.

— Если бы я это сделала, сестра могла засомневаться в моих объяснениях насчет статьи, — пыталась защищаться Пат.

Рон утвердительно кивнул головой.

— Верно. Теперь, если ты закончила в очередной раз спорить, я бы хотел тебе кое-что показать.

Они прошли в зал. После замены деревянной обшивки он выглядел очень красиво. Застекленные двери в столовую были закрыты. Рон торжественно распахнул их, зажег свет, и его темные глаза засветились триумфом. — О Боже!

Комната была отделана в сочных темно-зеленых тонах, ее украшала выполненная вручную лепнина. Те же оттенки зеленоватого цвета повторялись в различных деталях деревянных частей, в новом камине и новой люстре.

Внимание Пат сразу приковала фреска. Пока здесь шла работа, она не могла попасть в эту комнату, и теперь, впервые за эти дни, увидела ее. Отреставрированная настенная роспись предстала во всем великолепии. Участки, выполненные пастелью и темперой, были расписаны заново. Изображение «Сириуса» стало таким четким, что можно было рассмотреть в деталях оснастку корабля, стоящего на якоре после перехода через Атлантику.

Эту фреску Патрисия помнила с детства, но она никогда не видела ее в таком великолепии. Девушка задыхалась от нахлынувших эмоций.

— Как тебе это удалось?

— Реставраторы работали целыми днями вместе с другими рабочими. — В тоне Рональда чувствовалось удовлетворение. Затеяв все это, он лишал Патрисию последнего шанса оставаться хозяйкой Сквонегалы.

Она посмотрела ему в лицо, ее била дрожь.

— Ты все спланировал заранее, ведь так? Вчерашнюю ночь ты назвал ночью вне времени и предлагал забыть обо всем. Похоже, ты хотел убрать меня от греха подальше, чтобы без помех прибрать к рукам дом, не так ли?

— Ты выглядишь просто смешной.

— Неужели? Тогда пообещай, что покинешь Сквонегалу, когда все закончится.

На секунду его глаза стали непроницаемыми, но тут же в них заиграли веселые огоньки.

— Я не делал секрета из того, что мне нужен либо дом, либо его хозяйка.

— Нет. — Патрисия отрицательно покачала головой, слезы ослепляли ее. — Не будет этого.

Конечно, Рон станет значительно сговорчивее и согласится на любую сделку, лишь бы заполучить этот дом. Но ее это не устраивает. Теперь придется взвалить на себя тяжкий груз финансовых забот и попытаться возместить целое состояние, потраченное на затею с ремонтом.

Это так несправедливо, что Пат хотелось рыдать. Взяв себя в руки, она расправила плечи и высоко подняла голову.

— Ни я, ни дом не предназначены на продажу. Элис уедет домой, и больше нет необходимости продолжать весь этот фарс с помолвкой, поэтому мы можем прекратить его немедленно. Обещаю, я найду способ возместить тебе потраченные на реконструкцию деньги.

Рон прижал ее дрожащее тело к себе.

— Есть только одна форма оплаты. Это — твое постоянное сотрудничество со мной, — произнес Рон.

Итак, ей предложен выбор либо потерять дом, либо уважение к себе.

— Ты не можешь от меня этого требовать.

— А я требую. — Большой палец его руки мягко касался ее шеи там, где лихорадочно бился пульс. — Внешне такая непокорная и такая пылкая внутри. Ты представляешь собой забавную смесь, моя маленькая фея.

— Я тебе не фея. Пусти меня, черт побери!

— Нет, не отпущу, пока ты не согласишься появиться через неделю в качестве моей невесты на церемонии вручения музыкальных наград. А еще через неделю после этого я письменно откажусь от моей доли в Сквонегале в твою пользу.

Две недели. Конечно, она сможет выдержать этот срок — другого выхода нет. Наверное, он все-таки прав, говоря об опасности их быстрого разрыва. Кроме того, следует подумать и о племяннице. Элис так восторженно ждет предстоящего выступления.

— Прекрасно, я согласна, — уступила Патрисия.

— Мудрое решение.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он выпустил ее из объятий. Нетвердой походкой Пат вышла в кухню, все еще чувствуя происходящую в ней борьбу. Вопреки рассудку, она обнаружила, что ей действительно хочется согласиться на его условия, иначе предстоит борьба не на жизнь, а на смерть. Приходилось признаться, что все трудней оказывать ему сопротивление. Рон назвал ее уступчивость «мудрым решением», но самой казалось, что совершила непоправимую ошибку.




Глава 9


По мере приближения церемонии награждения новых музыкальных звезд, опасения Патрисии возрастали. Одно дело — присутствовать на таком мероприятии в качестве зрителя и не привлекать к себе внимания. И совсем другое — появиться там вместе со знаменитым музыкантом, когда все глаза будут устремлены на них.

— Мне нечего надеть, — заявила она Рональду, прибегнув к древнейшей уловке всех женщин.

Его пронзительные глаза внимательно смотрели на нее.

— Это единственное препятствие, мешающее тебе насладиться этим вечером?

— А что же еще? — Конечно, и сам Рон непреодолимое препятствие. Он уже сказал, что церемония может затянуться до поздней ночи, и им придется ночевать в гостинице, где будет проходить награждение. У Патрисии не было ни малейшей надежды, что жених закажет отдельные комнаты, и она старалась внушить себе, что ее это совершенно не волнует.

Рональд нацарапал что-то на своей визитной карточке и протянул ее невесте.

— Фрошель — один из моих знакомых. Он сможет тебе помочь.

Глаза девушки расширились. Его приятелем был известный нью-йоркский модельер, который в настоящее время находился в Сиднее по приглашению известной благотворительной организации. Он привез с собою небольшую и очень дорогую коллекцию женской одежды.

— Его цены мне не по карману.

Рональд достал из бумажника чековую книжку, вырвал из нее уже заполненный листок и положил его на туалетный столик.

— Считай это скромным вложением денег с моей стороны.

Патрисия закипела от негодования.

— Таким же, как в Сквонегалу? На что ты рассчитываешь? Купить меня, как и мой дом?

На секунду маэстро раздраженно стиснул зубы.

— Мы же договорились по поводу дома.

— Да, верно. — Меньше чем через две недели Рон письменно откажется от своей доли собственности в ее пользу, и их договор закончится. Неожиданно подобная перспектива не вызвала у невесты энтузиазма.

Пат взяла чек.

— Раз тебе нравится бросать деньги на ветер, зачем мне с тобой спорить? По крайней мере, тебе не придется краснеть за меня на вечере.

Глаза Рона сверкнули гневом, он сжал руки в кулаки… и снова разжал их.

— Будут на тебе шикарные наряды или нет, меня это не волнует. Но уверен, что краснеть не придется.

— У меня просто возникли сомнения, смогу ли я удовлетворить твой утонченный вкус, — попыталась сгладить ситуацию Пат.

— Лучше тебе забыть о своих сомнениях, — посоветовал он.

Пат почувствовала обиду.

— Иначе изобьешь меня?

— А ты не боишься подавать мне подобные идеи?

— У тебя своих, более чем достаточно, так что не боюсь.

— Мои идеи и моя изобретательность, кажется, не очень тебя волновали несколько ночей назад, — напомнил он ей.

Что-то в его взгляде заставило Пат затаить дыхание. Она мысленно возвращалась к той ночи чаще, чем хотелось, и испытывала досаду, чувствуя себя пассивным и безвольным участником всего происходившего тогда.

Конечно, Рон обо всем догадывается, это видно по его лицу, с негодованием подумала Пат.

— Твоя изобретательность волновала бы куда больше, если бы с ее помощью ты не пытался удалить меня из Сквонегалы и тайком прибрать ее к рукам.

Мрачное выражение лица Рона не предвещало ничего хорошего.

— Мое отношение к событиям той ночи, очевидно, полностью отличается от твоего. Но повторись все сначала, и ты бы вела себя иначе.

Нет, он не прав, и все же у нее не хватило решимости возразить. Просто не могла заставить себя лгать даже ему.

— Ты умрешь от удивления, — увильнула Пат от дальнейшего разговора, — но я отправляюсь покупать одежду.

Стремительно выйдя из комнаты, она услышала вслед нескрываемый смех. Ладно, это ему дорого обойдется.

Модельер Эмиль Фрошель обосновался в люксе роскошного отеля в центре Филадельфии. Имя Рональда, словно заклинание, открывало любые двери. Патрисия договорилась осмотреть коллекцию одежды в то же утро.

Два часа спустя она едва могла поверить, что потратила несколько тысяч долларов на одно черное платье — но зато какое! Оно было восхитительно, начиная от собранного в складки верха, делающего ее талию миниатюрной, до нижней кромки шелковой юбки, плещущейся вокруг ее ног.

Единственным, что смущало ее, был вырез, идущий треугольником от плеч до талии; его прикрывали черные кружева, расшитые настоящими бриллиантами.

— Вам не кажется, что это слишком откровенно и бросается в глаза? — с беспокойством спросила Патрисия у автора модели.

— Никаких откровений, это — лишь намек, — строго ответил он. — Поверьте мне. На церемонии вам позавидует не одна женщина. Не только потому, что на вас настоящее платье из моей коллекции, но и потому, что знаменитый Рассел не сможет отвести от вас глаз.

Подобная перспектива чуть не заставила совсем отказаться от этого платья. С таким же успехом можно играть с огнем. Но потом девушка стала злиться на себя. Какое ей дело до мнения Рональда? Она прекрасно чувствует себя в этом платье, и ей нужна уверенность в себе в блестящей толпе участников банкета.

Все сомнения вернулись вновь, когда Рональд постучал в дверь и сообщил, что пора отправляться. Она только что закончила возиться с прической: волосы были собраны в пучок на затылке, но для большего эффекта Пат оставила свободными несколько завитых прядей, которые игриво обрамляли ее лицо. Требовались еще и серьги, но собственная дешевая бижутерия казалась оскорблением для настоящих бриллиантов на платье. Она решила обойтись без украшений.

На лице почти не было косметики, единственное исключение составляла ярко-красная губная помада, контрастным штрихом подчеркивающая черный цвет платья. Сейчас, когда Рональд оценивающе смотрел на невесту, она ощущала вкус этой помады, нервно покусывая губы.

— Надеюсь, ты удовлетворен вложением денег, — осмелилась произнести Пат, пока продолжалась эта сцена.

Его палец слегка коснулся кружевной вставки платья, расшитой бриллиантами. Фасон лифа не позволял надеть бюстгальтер, и грудь была заметна под кружевами. Бюст тяжело вздымался, по мере того, как учащалось дыхание молодой леди.

— Я более чем удовлетворен, — расплывшись в улыбке, сказал Рон. — Возможно, я даже совсем откажусь от посещения церемонии.

— Мы… мы не можем, — испуганно воскликнула Пат. — Ты сам сказал, что твоя компания — главный спонсор.

— Что и дает мне право выбирать, посещать церемонию или нет, — заметил он.

Слова Рона вызвали у девушки невольную оторопь. Теперь она призналась себе, что намеренно выбрала это платье, чтобы бросить ему вызов. Неужели он попался на ее уловку?

— У меня есть идея. Подожди, — сказал жених и исчез за дверью.

В недоумении Пат застыла на месте, хотя ей хотелось убежать как можно дальше. Что он задумал? Рон вернулся, прежде чем она успела перебрать в уме все возможные варианты.

Он протянул ей бархатную коробочку.

— Надень это.

Открыв дрожащими пальцами коробочку, Патрисия увидела пару оправленных в золото бриллиантовых серег в форме слезинок. Ее сердце упало.

— Я не могу, это уж слишком.

— Даже от любящего жениха?

Она бы очень дорожила этим подарком, приняв его от того, кто действительно мог бы считаться суженым. Но его слова звучали насмешкой.

— Нет. Я не возьму.

— Эти серьги подходят к платью. На тебе должно быть и то и другое, либо ничего вообще. Тебе решать.

— Тебе послужило бы хорошим уроком, если бы я отправилась на банкет в нижнем белье, — недовольно бросила Пат.

Пронизывающий ее взгляд говорил, что Рон хорошо представляет, как мало надето под платьем.

— Это — интересная мысль. Попытайся, только уйдешь не дальше этой двери.

Пат было неприятно признаться себе, что этот разговор подействовал на нее возбуждающе. Пальцы не слушались ее, и, пытаясь вытащить серьги из коробочки, она уронила одну.

Рон поднял ее и вынул вторую.

— Разреши мне.

Девушка обмякла, когда мочек ушей коснулись его пальцы, чтобы закрепить бриллиантовые капли. Закончив с сережками, он погладил ее по щеке, и Пат испытала непреодолимое желание дотронуться губами до его ладони. Все было так неожиданно для нее, что на глаза навернулись слезы.

Рон не мог не заметить их.

— Ты разочарована, что мы все-таки пойдем? — лукаво сощурившись, осведомился он.

Вопрос жениха вернул ее к действительности.

— Нет, конечно. Чем скорее все закончится, тем лучше.

Рон взял мягкую кожаную сумочку — еще одну вещицу, дополнявшую туалет, — и подал невесте.

— Вполне согласен, но совсем по другим причинам.

Она могла о них только догадываться, но сейчас предпочла ни о чем не расспрашивать.

У входа в гостиницу полицейские сдерживали натиск толпы ярых поклонников, пытавшихся получше рассмотреть знаменитостей из мира музыки, вылезавших из шикарных лимузинов и важно поднимавшихся по ступенькам, застеленным красным ковром.

Хорошо, что Элис находится внутри, за кулисами, куда ее уже должна была проводить Оливия, подумала Пат, и не видит творящегося здесь безумия, готовясь к сольному выступлению. Патрисии нестерпимо захотелось улизнуть отсюда, из машины, в тишину своего дома, но Рон дал ясно понять, что ее поддержка нужна Элис. Вот только не сказал, а нужна ли она ему самому. Тем не менее, у нее не оставалось другого выбора, кроме как пройти и через это испытание.

Дверца лимузина открылась, и Патрисии помогли выйти. Маэстро следовал за ней. Их прибытие сопровождалось огневой завесой вспышек фотоаппаратов. Девушка почувствовала, как рука Рона подхватила ее под локоть, и с благодарностью оперлась на нее.

— Все идет прекрасно, — прошептал он ей на ухо.

Его внимание придало уверенности, и Пат даже улыбнулась в направленную на них телекамеру.

— Это Рональд Рассел и его невеста, — доносились со всех сторон голоса, пока они поднимались по ковровой дорожке.

Девушка почувствовала прилив гордости, когда по просьбе фотографа посмотрела на красивое лицо своего спутника. Вспышка! Волевой профиль Рона запечатлелся в ее сознании. Почему же раньше не обращала внимания на ямочку у него на подбородке, когда он улыбался? Или изящный взлет его черных бровей над большими, излучающими теплый свет глазами, от которых невозможно отвести взгляд?

Закончится церемония и уже в предрассветные часы они вдвоем удалятся в роскошный номер на верхнем этаже гостиницы. От этой мысли Пат почувствовала, как волна невольного возбуждения прокатилась по ее телу.

Ее так захватило это чувство, что она едва заметила, как они вошли в банкетный зал.

Каждый хотел поговорить с маэстро, но он продолжал прижимать невесту к себе, словно ограждая от непрошеного вмешательства. Из присутствующих мало кто был знаком Патрисии: несколько знакомых из рекламных агентств, Эмиль Фрошель, который одобрительно кивнул, увидев ее в платье из своей коллекции, и Хелен Монтрей с ничего не выражавшим лицом.

— Просто удивительно, как хорошо научились теперь подражать нарядам знаменитых модельеров, — пробормотала соперница, когда их пути пересеклись.

— Я тоже рада тебя видеть, Хелен, — с ироничной улыбкой произнесла Пат. Она была уверена, что от этой особы не ускользнуло, как Фрошель приветствовал ее, и не было нужды в разговоре о наряде. — Как ты?

Хелен сделала глоток из бокала с шампанским.

— У меня-то все о'кей! Я здесь вместе с Патриком Фитцджеральдом из «Филадельфия Рекорде». Он ждет не дождется, когда я стану его личным секретарем. — Она усмехнулась. — А еще больше ждет, когда я стану…

Патрисия почувствовала облегчение, когда Рон оторвал ее от собеседницы, чтобы представить другим музыкальным знаменитостям. Хелен казалась слишком возбужденной — видно, помогло шампанское.

Церемония вручения наград транслировалась по телевидению, и презентация прерывалась для показа рекламы и выступлений молодых дарований.

Элис должна была выступать одной из последних, и к этому времени шум, сверкание огней и табачный дым начали сказываться на настроении Патрисии. Но, тем не менее она преисполнилась горделивого чувства радости, когда юная кларнетистка в лучах прожекторов появилась на сцене. В белом платье до пят девочка имела ангельский вид.

В наступившей перед выступлением тишине Элис стала выискивать бегающим по рядам взглядом тетушку, как бы прося ее поддержки. Незаметно для окружающих Пат приподняла руку, сделав маленькой дебютантке ободряющий знак. Увидев его, Эл кивнула головой и припала к мундштуку кларнета. Бравурная мелодия Моцарта наполнила зал.

Чего бы этот вечер ни стоил Патрисии, она ни о чем не жалела, наблюдая за гипнотическим эффектом, который оказывало на слушателей исполнение талантливой музыкантши. Маэстро был прав. Девочка заслужила выступление перед столь авторитетной аудиторией и подтвердила, что ее ждет блестящее будущее.

Под оглушительные аплодисменты раскрасневшаяся Элис опустила инструмент. Подобно профессиональным исполнителям, она взялась за край платья и грациозно поклонилась, после чего исчезла за кулисами.

Патрисия попыталась подняться, но почувствовала, как рука Рона остановила ее.

— Подожди.

Подумать только, как подействовала на нее эта музыка!

— Мне нужно к Эл, — умоляюще проговорила она. — Я должна пойти за кулисы и поздравить ее.

— У тебя будет время потом, за обедом, — процедил Рон сквозь зубы. — Жаль, если ты пропустишь остальную программу.

Какое ей дело до всего остального, в расстроенных чувствах думала Пат. Переживания за племянницу вызвали даже головную боль. Все обязательства перед Роном она выполнила. Тогда почему он настаивает на ее присутствии до самого конца?

Причина его настойчивости вскоре стала ясна.

Рассела дважды просили подняться на сцену. Первый раз он вручал награды, затем сам получал премию за вклад в развитие музыкальной культуры.

Ему нужно, чтобы она увидела его триумф? Конечно, он еще раз хотел напомнить ей о том, каков его авторитет. И ведь добился своего. Наблюдая, как красавец мужчина приближается к сцене, Патрисия испытывала острое желание быть с ним, владеть им. Она почувствовала, как к ее головной боли прибавилась душевная; ей становилась все труднее дышать, и, конечно, виной тому была отнюдь не духота в зале. Не отдавая себе отчета, девушка поддалась вдохновенному порыву присутствующих, которые стоя приветствовали своего любимца, и начала, как и они, с жаром аплодировать ему. Что же с ней творится?

Луч прожектора упал на Рональда, высвечивая его мужественное лицо, и сердце Пат затрепетало от всколыхнувшегося и уже неудержимого чувства любви. В золотистом свете рампы маэстро выглядел великолепно: прекрасно скроенный смокинг подчеркивал ширину плеч, белоснежная сорочка оттеняла здоровый румянец на холеном лице. Когда кумир меломанов подошел к микрофону, в зале наступила тишина, и влюбленная затаила дыхание.

Его речь отличалась простотой, но была полна достоинства: он поблагодарил коллег и поклонников за оказанную ему честь, еще раз поздравил награжденных и коротко коснулся своих творческих планов и проектов возглавляемой им компании. Затем ведущий наклонился к нему и что-то прошептал. Рональд отрицательно покачал головой. Последовали дальнейшие уговоры, и наконец, на сцене появилась красивая молодая женщина с кларнетом в вытянутых руках.

В знак признания за усилия ведущего и согласие музыканта сыграть, аплодисменты публики превратились в овацию. Рональд благодарно поклонился и взял в руки кларнет.

Последовала небольшая пауза, пока виртуоз готовил инструмент, затем он сделал шаг к микрофону. Его глаза остановились на невесте, их взгляды встретились.

— Я хотел бы посвятить эту композицию прекрасной леди, которая согласилась стать моей женой. Итак, для всех вас, но в первую очередь для Патрисии — несколько пьес из «Прелюдий любви».

Зал затих, и Рональд начал играть. Звуки запоминающейся мелодии накатывались один на другой, подобно волнам океана. Пат показалось, что наступила ночь и темнота окрасила мелодию, сделав ее протяжной и задумчивой; волны продолжали плескаться вдали.

В этой музыке отражались ее переживания, и девушка испытывала смешанное чувство боли и наслаждения. Ее закрытые глаза наполнились слезами. Почему из всех музыкальных произведений он выбрал именно «Прелюдии»? Эта грустная и одновременно сладостная мелодия проникала в самое сердце.

Наверное, он исполнял пьесы в знак памяти о несостоявшейся любви. Эта музыка в очередной раз напомнила Пат о разделявшей их пропасти.

Под громовые аплодисменты Рональд вернулся на место. Глаза Пат наполнились слезами, когда он поднес ее руку к губам.

— Никогда не слышала ничего более прекрасного, — искренне призналась Пат.

— Я не собирался исполнять эту музыку перед слушателями, — грустно усмехнувшись, произнес Рон. — Ты ведь знаешь, почему я играл «Прелюдии»…

Ей хотелось бы услышать одну-единственную причину, но с таким же успехом можно пожелать и луну с неба.

— Пьесы звучали, как музыка человека, который слишком долго не был на родине, — мягкий негромкий голос не скрывал взволнованности девушки.

Рон не отводил от нее внимательного взгляда.

— Слишком долго.

Когда ослепительный свет прожекторов погас, телекамеры выкатили из зала, и публика потянулась к банкетным столам, к Патрисии подошли сестра и племянница. Элис испытывала смущение от поздравлений, сыпавшихся на нее со всех сторон. Девочке приходилось привыкать к признанию, известности, славе.

Вскоре Оливия с дочкой отправились домой, и Пат очень хотелось уехать с ними — донимала головная боль. Она мечтала ускользнуть куда-нибудь хотя бы на несколько минут. Эта возможность представилась, когда Рональда подозвали к соседнему столику. Извинившись, Пат удалилась в туалетную комнату. Она смачивала виски холодной водой, когда услышала знакомый голос:

— Черт меня побери, это опять мисс Стронг — любительница аварий. Надеюсь, сегодня ты не ведешь машину домой.

Это было жестоким напоминанием о том, как они с Хелен покидали подобное мероприятие пять лет назад.

— Нет, садиться за руль сегодня не надо. Мы с Роном остаемся здесь на ночь.

Патрисия с наслаждением отметила, как изменилось выражение лица соперницы. По ее мутному взгляду было заметно, что шампанское на вечере подавалось в неограниченных количествах.

— Думаешь, ты победила?

— Это не соревнование, Хелен.

— Правда? А как же пословица: трофеи достаются победителю, или эти бриллиантовые безделушки — не трофеи?

Бессознательно Пат подняла руку и коснулась серег, которые надел ей жених.

— Рон хотел, чтобы я их носила.

— Думаю, он упомянул, что купил их для тебя?

— А разве это важно?

— Они предназначались мне в качестве подарка ко дню рождения. Спроси его сама, если не веришь.

Патрисия выпрямилась, стараясь не выдать, как она потрясена.

— Вряд ли это имеет значение, поскольку ношу их я, правда?

Пройдя мимо потерявшей дар речи особы, Пат с достоинством вышла за дверь.

Она пыталась уговорить себя, что действительно не имеет значения, для кого Рональд купил эти серьги, поскольку одолжил их только на сегодня. Помолвка была фиктивной, и ей в голову не приходило оставить себе столь ценный подарок. И все же замечание Хелен мучило ее, усиливая и без того нестерпимую боль в висках.

— Ты очень бледная. Хочешь, уйдем? — спросил ее Рон, когда она вернулась к столику.

— Но ты же почетный гость. Я не могу просить тебя уйти только потому, что у меня болит голова.

Галантный мужчина поднялся, протянул даме руку.

— Решено. Мы идем наверх.

Прошла целая вечность, прежде, чем им удалось пройти через огромный банкетный зал к выходу: многие из встречавшихся считали своим долгом высказать признательность маэстро, поздравить его с награждением, и ему приходилось отвечать. Когда они наконец оказались в тиши гостиничного номера, девушка почти потеряла сознание от боли.

Включив свет, Рон проводил ее в роскошную спальню, откуда открывался вид на ночной город, украшенный мириадами огней, словно россыпью драгоценных камней. Пат полезла в свой чемодан в поисках ночной рубашки. Вдруг сильные руки коснулись застежки ее платья на спине.

— Ты едва стоишь на ногах. Позволь мне.

Сквозь боль, пронизывающую и голову, и, казалось, все тело, она почувствовала прикосновение Рона. Его руки были такими нежными, что хотелось упасть на них, пока он расстегивал молнию и помогал стянуть платье вниз, чтобы ей осталось просто перешагнуть через него.

— Осторожнее, дорогая, — поддержал он обнаженную до пояса невесту и помог надеть через голову шелковую ночную рубашку. Затем его рука скользнула ей под колени, другая — под мышки, и он с осторожностью уложил Пат на огромную кровать. На короткое время Рон оставил ее, вернувшись со стаканом пенящейся жидкости. — Болеутоляющее, — объяснил он, поднося снадобье к губам. Уложив ее лицом вниз, Рон словно эскулап стал осторожно массировать плечи и шею, от этих движений напряжение и боль в мышцах медленно исчезали.

Под гипнотической властью сильных и нежных рук было так хорошо, что казалось, будто снится сон. Ведь не мог же кумир меломанов покинуть великолепное торжество, где, без сомнения, был главным действующим лицом, лишь ради того, чтобы помочь ей? Патрисия стыдилась и подумать о его истинных мотивах, и была уверена, что к любви они не имеют никакого отношения. И пора бы избавиться от своих девичьих грез. Но, хотелось ей этого или нет, слова Хелен по-прежнему мучили, оставаясь горьким напоминанием о том, что происходило между этой особой и ее шефом на самом деле.

— Ну как твоя голова? — спросил Рон. Его проворные пальцы продолжали движения по шее и плечам, доставляя неземное блаженство.

— Лучше, — сонно пробормотала она. Было трудно поверить, но нестерпимая боль почти исчезла. Приятное тепло разливалась по всему телу, успокоение принесло не только что выпитое лекарство, а нежные прикосновения чародея.

Эти руки, теплые и нежные, способны растопить камень. Скольких же женщин они ласкали, коль их прикосновениям невозможно противостоять? Когда Рон прекратил свои массажи; для нее это было равносильно измене.

Перевернувшись на спину, Пат огляделась, чтобы понять, куда исчез целитель, не желая признаться себе, что ей уже его не хватает.

Рон вернулся с двумя бокалами в руках.

— Бренди, — с улыбкой сказал он. — Думаю, это поможет тебе уснуть.

Девушка села и, поправив ночную рубашку, взяла бокал.

— Спасибо.

Ей показалось, что она выпила горящую жидкость, когда первый глоток бренди попал в горло. Или стало не по себе от его глаз, следящих за ней поверх бокала? Неважно, так или иначе, огонь обжигал нервные окончания, и пламя разгоралось где-то рядом с сердцем. Их договор почти закончился.

Вероятно, это последняя ночь вместе. Языки пламени готовы были спалить ее дотла.

Рон взял бокал из ее ослабевших пальцев, и от его прикосновения бушующий внутри огонь разгорелся еще сильнее — едва хватало сил дышать. Послышался хрустальный звон, когда он опустил бокалы. Без слов Рон привлек невесту к себе. С удивлением Пат вдруг призналась себе, что любит этого мужчину. По-прежнему любит, никогда не переставала. Она это ясно поняла в его объятиях. А ведь совсем недавно радовалась своей будущей свободе. Теперь же мысль о том, что придется жить без дорогого для нее человека, наполняла сердце отчаянием. Рон предлагал ей замужество, и в какой-то момент она была уже готова принять предложение, лишь бы сохранить его рядом с собой.

Но без любви это ни к чему. Перед глазами до сих пор стоял пример родителей, когда одна ошибка смогла, в конце концов разрушить семейные отношения. Зная свои чувства к Рону, она не могла рисковать.

Пат напомнила себе, что их время еще не истекло. Сладостное чувство от объятий любимого было еще сильнее при одной мысли, что это в последний раз. Она открыла глаза, чтобы насладиться его великолепным липом, которое находилось так близко, что дыхание Рона, словно легкий ветерок, играло на ее щеке. Помимо воли Пат приоткрыла рот, требуя поцелуя. Сердце почти остановилось, когда он удовлетворил ее невысказанное желание.

Ей не удалось сдержать слез огромного счастья и наслаждения от поцелуя и его объятий.

Рон дотронулся пальцем до слезинок, смахнув их.

— Все еще болит голова? Так сказала бы мне.

— Нет, боль здесь ни при чем.

Превозмогая душевные терзания, которые с каждой минутой становились все непереносимее, Пат подняла глаза и задала мучивший ее вопрос:

— Скажи, когда у Хелен был день рождения?

Рон недовольно нахмурился.

— Через два дня после того, как она уволилась. А что?

Итак, серьги вполне могли предназначаться мисс Монтрей в качестве подарка.

— Да так, просто я кое-что слышала на банкете, — как можно мягче сказала она. — Это неважно.

Горячий поцелуй предшествовал его ответу.

— Тогда поверь, сейчас Хелен занимает меня меньше всего.

Ах, если бы она могла быть в этом уверена! Пат сменила тему.

— Мне очень понравилось твое выступление сегодня, но особенно тронула музыка.

Осыпав лицо поцелуями, он еще крепче сжал ее в объятиях. Голова у Пат пошла кругом, не позволив сообразить, когда ему удалось раздеть ее донага. До слуха донеслись слова:

— «Прелюдия» не идет ни в какое сравнение с тем, что я исполню сейчас. Это будет новая, еще ни разу не сыгранная мною для тебя пьеса.

И Рон исполнил ее со всем вдохновением…

Когда по его ровному дыханию Пат поняла, что любимый заснул, она еще долго лежала с открытыми глазами и с упоением смотрела на спящего, отмечая мельчайшие детали: необычайно длинные ресницы, ямочку на подбородке, приподнятые уголки чувственного рта…

На его нижней губе, прикушенной ею в порыве страсти, темнела небольшая отметина. Она появилась во время последнего аккорда его новой «пьесы».

К тому времени, когда утром Рон побрился, на его губе почти ничего не было заметно, а в ее сердце все еще звучала божественная ночная мелодия. Они позавтракали и готовились покинуть гостиницу. Маэстро был настолько нежным и предупредительным, что Пат испытывала искушение видеть в этом нечто большее, чем просто вежливость воспитанного человека.

— Ты должен сегодня работать? — спросила она Рона по дороге в Сквонегалу. Им оставалось быть вместе совсем недолго, и девушка ревностно следила за каждой пролетавшей минутой. Боже мой, почему она допустила, чтобы все так быстро закончилось?

— Боюсь, что да, — не скрывая сожаления, ответил он. — У меня сегодня важная встреча, но я смогу закончить дела к обеду. Мы поедем в Голд Пойнт и пообедаем там в ресторане «Перл».

Предложи ей любимый сидеть и наблюдать, как растет трава, она бы и тогда с радостью согласилась, только бы иметь возможность быть рядом с ним. Но, вероятно, он выбрал этот популярный рыбный ресторан лишь для того, чтобы их видели вместе.

— Отлично, — согласилась Пат, стараясь выбросить из головы мотивы, движущие им. — Это будет чем-то вроде прощального обеда.

— Почему? — оторопело спросил Рон.

— Через неделю все это останется позади, — Она старалась говорить спокойно, чтобы не выдать, чего ей стоит подобный тон. — Ты уже подумал, как объявишь о нашем разрыве?

— Неужели тебе так не терпится все закончить?

Голос мужчины дрогнул, и ей стало жаль не только себя, но и его. Я совсем этого не хочу, не отпускала тревожная мысль о расставании.

— Мне казалось, что это нужно тебе, — сказала она. — Ведь мы же так и договорились.

— Да, кажется…

О, скажи мне, что ты больше этого не хочешь, мысленно молила Пат. Скажи, что установленный срок — ошибка, и мы можем все изменить. Но весь остаток пути Рон молчал.

С болью в сердце хозяйка поздоровалась с бригадиром строителей, который уже стал неотъемлемой частью ее дома.

— Почти все закончено, милочка, — весело сказал он, не подозревая, что своими словами разрывает ее сердце.

В прихожей на столике, куда обычно складывали почту, лежало письмо, и Пат с безразличием взяла его. На нем красовалась эмблема известной юридической фирмы.

— Проблемы? — спросил Рон, услышав ее глубокий вздох.

Глаза девушки горели от возбуждения, когда она посмотрела на него.

— Боюсь, что да. Это письмо от мужа Оливии, Филиппа, через его адвоката. Наверное, сестра сообщила ему о нашей помолвке, и теперь они считают, что я больше не нуждаюсь в этом доме на условиях завещания. Могут ли меня принудить в судебном порядке продать дом, чтобы отдать Оливии ее долю, как того требуют эти люди?

Рон взял письмо из дрожащих пальцев наследницы, быстро пробежал его и с невозмутимым лицом вернул.

— Твой отец оставил такое невразумительное завещание, что его всегда можно оспорить. Опытному юристу это не составит труда.

— Но еще не время. У меня пока не хватит денег, чтобы выкупить долю Оливии. Не судиться же с собственной сестрой. Мне надо увидеться с ней и заставить ее объяснить Филиппу, что он не прав, что на самом деле мы не помолвлены. — Патрисия схватила за руку виновника всех бед, связанных с домом. — Ты должен сказать сестре правду.

Рон отрицательно покачал головой.

— Этого делать не нужно. Правда состоит в том, что я действительно хочу жениться на тебе.




Глава 10


Потрясенная неожиданным признанием, Патрисия не могла двинуться с места. Неужели этому человеку так нужен дом, что он готов вынудить ее продать наследство?

— Я не верю тебе, — набросилась она на Рона, оскорбленная до глубины души. — Мне придется самой рассказать все Оливии. Ведь деньги ей не нужны.

Железная мужская рука сжала запястье растерявшейся девушки.

— Боюсь, что нужны.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не хотел говорить, но ты не оставляешь мне выбора. Несколько моих коллег связаны делами с мужем Оливии. В последнее время Филипп совершил ряд рискованных сделок и теперь находится на грани банкротства.

— Но поездка за границу…

— Оливия думала, что это сделано ради развлечения. По моим же сведениям, бегство было самым простым выходом для Дорста. Похоже, он не собирается возвращаться.

Пат рухнула в кресло и закрыла лицо руками.

Она чувствовала себя виноватой, что завидовала счастью сестры, хотя зависть никак не могла быть причиной свалившейся на Дорстов беды.

— Мне казалось, что у Оливии есть все: любящий муж, прекрасный ребенок. Я и представить не могла…

— Никто не мог, и меньше всего твоя сестра. Теперь легко понять, почему Филипп так поступил.

Понять легко, но это отнюдь не значит, что легко согласиться. Ведь Рональд, сам того не желая, оказал им услугу. Увеличив стоимость дома, он тем самым обеспечил Оливии большую долю, потому что Пат собиралась поровну поделить вырученные от продажи дома деньги. Разве может она обделить сестру, которая оказалась в таком тяжелом положении?

— Я должна с ней увидеться, — с решимостью сказала Пат, поднимаясь с места.

— Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

Всем сердцем желая сказать «да», она заставила себя отрицательно покачать головой. Какой бы поддержкой ни было присутствие Рона рядом, ей все равно придется расплачиваться одиночеством, когда они расстанутся. А теперь не будет и последнего утешения — дома. У нее не останется ничего.

— Ты говорил, что у тебя важная встреча, — напомнила Патрисия. — А это семейное дело.

— Естественно. — Лицо Рона, словно гранитная маска, ничего не выражало. — Если ты действительно хочешь, чтобы я не вмешивался в ваши дела.

Нет, это совсем не то, чего мне хочется, кричала одинокая женская душа. Пат хотела, чтобы он обнял ее и сказал, что любит, что все будет хорошо. Что ее жизнь не разбита и она не станет еще более одинокой, чем прежде.

Понимая всю бесплодность надежд, Пат постаралась изобразить улыбку:

— Да, хочу.

Казалось, маэстро не услышал прозвучавшего ответа, но его тонкий слух уловил беззвучный крик души.

Неожиданно он положил руки на плечи невесты и привлек к себе, его губы коснулись ее волос. Ласковое прикосновение любимого разлилось огнем по всему телу, но оно было таким коротким, что девушка поняла, что с ней происходит, только когда он отпустил ее.

— Увидимся за обедом, — бросил Рон, уходя. Когда Патрисия приехала к сестре, та настороженно встретила ее у двери.

— Думаю, ты уже получила письмо от адвоката Филиппа?

Не ожидая приглашения, Пат прошла в гостиную, сразу заметив царивший здесь беспорядок, совсем не типичный для Оливии. Открытая коробка с бумажными носовыми платками лежала на диване, несколько скомканных салфеток валялись рядом. Плакать — тоже не входило в привычки сестры.

— Я знаю, почему он это делает, — без всякого вступления начала Пат.

Оливия отвернулась, чтобы не смотреть ей в глаза.

— Тогда ты знаешь и то, что, видимо, он не вернется. У него большие неприятности.

Пат почувствовала, как сжалось сердце от жалости к сестре, которая всегда была такой уверенной в себе. Сейчас она выглядела постаревшей и несчастной женщиной.

— Когда ты вернулась в Филадельфию, ты уже знала об этом?

— Да, но мне не хотелось этому верить. Прочитав про Элис, он отказался возвращаться домой. Филиппа все перестало интересовать. — Глаза Оливии наполнились слезами, и она стиснула руки. — Милая, что мне делать? Я по-прежнему люблю его, но он не позволяет помочь ему. Даже когда я рассказала про тебя и Рональда, у него не появилось надежды.

— За дом можно получить приличные деньги, он полностью отремонтирован, — попыталась успокоить сестру Патрисия. — Твоя доля позволит вам начать все сначала.

Глубокая благодарность во взгляде женщины была наградой за готовность пойти на жертву.

— Ты так великодушна: из-за неудач моего мужа согласна продать родительский дом, который так любишь.

Пат стиснула зубы.

— Никто меня не вынуждает. Я хочу помочь.

Через секунду сестры были в объятиях друг друга. Впервые с тех пор, как младшая перестала быть ребенком, Оливия обнимала ее. Это было так приятно и трогательно, хотя хотелось бы, чтобы все происходило по другим, более радостным поводам.

— Я не могу поверить в случившееся, — всхлипнула Оливия. — Я всегда думала, что у нас с мужем все в порядке.

— Ты уже сказала Элис?

— Я стараюсь набраться мужества. Пока она даже не знает, что Филипп, вероятно, не вернется.

— Я в это не верю. Это какое-то недоразумение. Крик боли, прозвучавший у двери, заставил Пат обернуться. По ужасу, исказившему бледное лицо Элис, стало понятно, что девочка все слышала.

— Это ты виновата, — бросила она матери. — Ты его выгнала. Я тоже уйду. Наша семья разваливается, а от меня все пытаются скрыть.

— Я не хотела, Эл, честное слово. — Потрясенная женщина перешла на шепот. — Я люблю тебя.

В глазах дочери был вызов, губы ее дрожали.

— Не говори мне о честности. Ты утверждала, что любишь папу, а теперь готова от него отказаться. Как я могу тебе верить, когда ты говоришь, что любишь меня?

Элис выбежала, громко хлопнув дверью.

— Тебе лучше пойти к ней, — посоветовала Пат.

Старшая сестра метнулась за дочерью, а младшая, оставшись в гостиной, протянула руку к коробке с носовыми платками. Черт возьми, как все запуталось!

Через некоторое время Оливия вернулась расстроенная.

— Дочь ушла. Я не могу ее нигде найти. Куда она могла пойти?

Патрисия не успела ответить, как зазвонил телефон. Побледневшая мать подняла трубку. Но это была не Элис.

— Это Филипп. Он — в аэропорту. О, сестренка, он все-таки вернулся. — Голос женщины дрожал, ее глаза наполнили слезы. — Я должна найти дочку и сказать ей, что все будет хорошо.

Пат сама чуть не плакала.

— Я так рада за тебя, Оливия. Все устроится. Мы найдем Эл, не волнуйся. Обзвони всех ее школьных подруг. Может быть, она у кого-нибудь из них. — И вдруг другая мысль пришла в голову. — Она могла отправиться к Рональду. Он для нее настоящий друг.

— Позвонить ему?

— Нет, начни с подруг. А я поеду к Рону. Если она там, мы сразу привезем ее.

Под взглядом несчастной Оливии сердце младшей сестры разрывалось на части.

— Спасибо, Пат. Теперь, когда вновь появилась надежда, я не вынесу, если еще что-нибудь случится.

— Ничего не случится, — успокоила ее Пат, веря, что так и будет. Она вдруг почувствовала, как нуждается в силе и уверенности Рональда, в его рассудительности в сложных ситуациях. — Я, пожалуй, поеду.

В офисе Рассела новая секретарша сообщила, что шеф находится в гостевых апартаментах и с ним некая леди. Пат облегченно вздохнула — все-таки Элис обратилась к своему наставнику — и заторопилась к лифту.

Дверь открыла Хелен, выглядевшая, как всегда, великолепно: в строгом черном костюме и светлой блузке с оборками. Увидев взволнованное лицо гостьи, мисс Монтрей подняла тонко подведенные брови:

— Не удивляйся. Я же предупреждала, что вернусь.

Итак, это была та важная встреча, которую Рональд не мог пропустить. Сердце Патрисии наполнилось отчаянием, эта неожиданность доставила ей такую нестерпимую боль, какой не приходилось испытывать никогда. Ведь еще сегодня утром они с Роном были вместе. Не верилось, что он мог вернуться к Хелен так легко и внезапно. Это давало лишний повод задуматься, не являлось ли внимание Рона минутным увлечением, средством для достижения цели, а самой целью оставалась Сквонегала.

Усилием воли Пат заставила себя выдержать взгляд соперницы.

— Мне нужно увидеться с Расселом. В секретариате сказали, что он здесь.

— Шеф в спальне. — Небрежный тон, которым Хелен произнесла эти слова, прозвучал двусмысленно. — Сомневаюсь, что он захочет увидеться с тобой именно сейчас.

Холодное предупреждение не остановило Пат. Сейчас Элис значит для нее больше, чем все оскорбленные чувства. Можно будет разобраться в них позже, наедине с собой.

— Все равно я намерена увидеться с ним, — с отчаянной решимостью человека, которому нечего терять, произнесла Пат. — Мне не требуется твое разрешение, я войду и без него.

В явном замешательстве Хелен отступила в сторону, пропуская гостью в квартиру. Затем повернулась и протянула руку к сумке, висевшей на спинке стула. На туалетном столике лежало несколько папок.

— К счастью, я все равно собиралась уходить.

— Кто там, Хелен?

Пат почувствовала, как замерло сердце, когда в комнате появился хозяин. На нем были кремовые брюки, в которых он уехал утром, обнаженные плечи прикрывало перекинутое через шею полотенце.

— Черт побери, надо сдавать в чистку — пробормотал он и вдруг замер, увидев Пат. Его взгляд потеплел. — Привет, дорогая, что-то ты рано.

Девушка пыталась успокоить сердце, начавшее бешено стучать при взгляде на Рона: брюки слегка съехали, растущие на груди волосы знакомой густой дорожкой спускались к животу и исчезали под расстегнутым кожаным ремнем. Она поспешно отвела взгляд.

— По-видимому, слишком рано. Прошу извинить за вторжение. Я хотела узнать, нет ли у тебя Элис?

Рональд насторожился.

— Что случилось?

— Девочка слышала, как Оливия рассказывала мне о муже. Филипп решил вернуться, но Эл, не зная этого, убежала из дома в ужасном состоянии.

— Она здесь не появлялась. Монтрей пришла всего несколько минут назад. Ты ведь ее не видела, Хелен?

Пат почувствовала, как ее захлестывает ревность и ненависть. Разве так важно, когда пришла эта особа? Его полураздетый вид ясно свидетельствовал о том, что должно было последовать.

— Нет, я ее не видела, — ответила мисс.

— Ты получила папки, которые хотела? — спросил Рон, и Хелен утвердительно кивнула. — Прекрасно. Я знал, что ты вернешься за ними, и попросил принести сюда, чтобы они не пропали. Тебе нужно еще что-нибудь?

Это было так похоже на отставку, что Пат ощутила неловкость. Неужели она не разобралась в ситуации? Кажется, так оно и было.

— Нет, больше ничего, я ухожу. Попробуй удалить пятна с рубашки лимонным соком.

Повесив сумку на плечо, Хелен засунула папки под мышку. Она едва слышно попрощалась, и дверь за ней захлопнулась.

Пат виновато скрестила руки на груди.

— О каких пятнах шла речь?

— Да вот, испачкал любимую рубашку краской от копировальной машины. — Рон понимающе ухмыльнулся. — Кажется, тебе не доставило удовольствие встретить здесь Хелен.

— Меня это не касается.

Палец Рона скользнул под ее подбородок и приподнял его.

— Итак, тебе наплевать, чем мы здесь занимались?

Вот сейчас — да, когда она поняла, что произошло. Но признаться в этом — значит выдать свои чувства, и Пат опустила глаза, стараясь скрыть правду, которая в них читалась.

— Теперь это вряд ли имеет значение.

— Ты уверена, дорогая?

Нет, она ни в чем не уверена, за исключением того, что любит этого мужчину больше всего на свете. Надо быть полной дурой, чтобы надеяться на ответное чувство. Да и не за тем сюда пришла.

— Элис, — напомнила она взволнованным голосом. — Мы должны найти ее. Оливия там сходит с ума.

На секунду Рон задумался.

— Вы звонили подругам девочки?

— Да, это первое, что пришло нам в голову, потом я подумала о тебе. — Голос Пат предательски дрогнул.

— А ее школа?

— У них сегодня нет занятий. Зачем ей идти туда?

Жестом ведущего оркестранта маэстро щелкнул пальцами.

— У нее уже сейчас настоящий музыкальный темперамент. Если моя догадка верна, мы найдем ее в школьной музыкальной студии. Она постарается заглушить свою боль игрой на любимом инструменте. — Рон с сочувствием посмотрел на Пат. — Музыка может быть хорошей отдушиной для человека, которому приходится переживать.

— О Боже, надеюсь, ты прав.

— Я тоже. — Нежно коснувшись рукой девичьей щеки, Рон направился в спальню. — Сейчас переоденусь и подвезу тебя в школу, так быстрее. А пока позвони Оливии и попроси ее встретиться с нами у студии.

Дрожащими пальцами Патрисия несколько раз набирала номер сестры. Все это время она с волнением прислушивалась к звукам в соседней комнате, где одевался Рон. Несмотря на серьезность ситуации, ее нескромное воображение настойчиво рисовало его обнаженным: великолепный торс в отблесках солнечного света, когда каждый мускул заметен, как на скульптуре Родена.

Хорошо, что она была занята неотложным делом, иначе могла бы уступить секундному порыву и броситься в соседнюю комнату, чтобы оказаться рядом с любимым.

Потребовалось несколько попыток, прежде чем удалось связаться с Оливией. Линия была постоянно занята, и это свидетельствовало, что она разыскивает дочь по телефону.

— Никто не видел Элис сегодня, — рыдающим голосом ответила наконец сестра.

Пат передала ей слова Рона, заверив, что дочь окажется там, где он и надеется найти беглянку.

Хоть что-то хорошее должно ведь произойти во всей этой истории, в которой так или иначе замешан знаменитый музыкант, а для Патрисии — просто любимый мужчина.




Глава 11


Рональд появился в голубом спортивном костюме и белоснежном свитере. Одежда подчеркивала его атлетическое сложение, а сам он был поразительно красив. Патрисия судорожно сглотнула.

— Ты готов?

— Если готова ты. Только предупрежу в офисе, что сюда может заглянуть некая юная особа.

Они предусмотрели возможность неожиданного появления Элис, но Пат все равно было не по себе, когда они садились в машину на подземной автостоянке. Вскоре мощный «меркурий» смешался с потоком автомобилей. Сидя рядом с Роном, девушка испытывала скованность, лишь усиливающуюся оттого, что он был так близко, а ей не хватало мужества поведать ему о своих чувствах. Когда Рон протянул руку к переключателю скоростей, то случайно задел ее ногу, и Пат машинально отодвинулась, испугавшись прилива чувств, вызванных этим легким прикосновением.

Рон, нахмурившись, взглянул на спутницу, очевидно по-своему истолковав ее настороженность. Она совсем не отвергала его, а просто боялась поддаться минутной слабости и ответить на прикосновение, окончательно выдав свои чувства.

Вцепившись руками в края сиденья, Пат хранила напряженное молчание все время, пока машина неслась по центральным улицам. Когда они наконец достигли района, где находилась музыкальная школа, Пат испытала облегчение, которое казалось почти осязаемым.

Школа располагалась на участке, напоминавшем настоящий парк, хотя рядом проходила широкая автострада. Рону с трудом удалось найти место для стоянки на одной из прилегавших тихих улочек, и они пешком направились к автостраде. Рон непроизвольно взял девушку под руку, и плотная ткань жакета не спасла Пат от ощущения, будто ее коснулось раскаленное железо.

— Вот она! — неожиданно воскликнул Рон, вернув Пат к действительности, и она испуганно огляделась. Элис брела к школе, держа в руке продолговатый футляр кларнета. Выражение юного лица было очень печальным.

— Эл, — мягко позвала Пат, стараясь не отпугнуть девочку и привлечь ее внимание, пока та не скрылась в лабиринте школьных зданий.

Элис подняла голову. Увидев тетушку, она исступленно замотала головой.

— Уходи. Я не хочу с тобой говорить.

Взрослые подошли достаточно близко к девочке, чтобы заметить, как по ее лицу катились слезы.

— Я знаю, что тебе больно, дорогая, но мы просто хотим тебе помочь, — снова попыталась завязать разговор Патрисия.

— Да, уж конечно. Ты хочешь, давая деньги, разрушить нашу семью.

Потрясенная Пат резко остановилась, ужаснувшись тому, как племянница восприняла все случившееся.

— Это не так, — начала оправдываться тетка.

— Твой папа сейчас направляется домой, — осторожно вмешался Рон. — Он так хочет увидеться с тобой.

— Вы говорите это, только чтобы успокоить меня, — ответила Элис сквозь слезы и направилась к пешеходному переходу рядом со школой. — Я слышала, что говорила мама, и хочу, чтобы меня оставили в покое.

Низко опустив голову, девочка сошла с тротуара. Не глядя по сторонам, она оказалась на перекрестке как раз в тот момент, когда из-за угла выскочил грузовик. Все остальное произошло в течение считанных секунд.

— Эл, осторожно! — Пат поняла, что крикнула слишком поздно, и от ужаса застыла на месте.

Снова повторялся ее ночной кошмар — эта ужасная авария, — только теперь все происходило при свете дня. Заметив пешехода, водитель отчаянно засигналил, визг тормозов послышался слишком поздно, чтобы замедлить движение этого чудовища.

Внезапно Рон ринулся вперед, и Пат не поверила бы, что человек способен двигаться так быстро, если бы сама не была тому свидетелем. Отчаянным броском он достиг Элис и, резко взмахнув рукой, оттолкнул ее в сторону. Девочка кубарем отлетела на пешеходную дорожку. Через мгновение в том месте, где она только что стояла, проскочил грузовик.

— Рон! — чуть не взорвались легкие Пат от крика, вырвавшегося у нее, когда увидела, как задетый машиной Рон отлетел к растущему рядом с дорогой дереву. Она словно сама ощутила этот удар всем телом, и слезы сразу наполнили ее глаза, на секунду скрыв пострадавшего. — Господи, пусть с ним ничего не случится, — молила Пат, бросившись к нему. Элис уже стояла на корточках и собирала вещи. Она была напугана, но невредима. С Роном дело обстояло иначе. Что-то произошло, поняла Пат, когда он, пошатываясь, поднялся на ноги и попытался изобразить улыбку на лице.

— Не стоит так пугаться. Я в порядке, небольшое сотрясение, вот и все.

— Вы уверены? Я бы не перенесла этого, зная, что вы пострадали из-за такой идиотки, как я, — вмешалась Элис. — Простите меня.

Левая рука Рона безжизненно висела, правой он потрепал девочку по волосам.

— Не вини себя. Вон приехала твоя мама, а с ней еще кое-кто. Кажется, ты будешь очень рада его увидеть.

Пат ощутила комок в горле, заметив Оливию и Филиппа. У Элис вырвался крик радости, и она бросилась навстречу родителям. Они разговаривали с водителем грузовика, который вылез из кабины убедиться, что никто смертельно не пострадал. Ему пришлось отступить в сторону, когда девочка, подскочив, повисла на руках отца. Щеки Пат были влажными от слез.

Рон лишь махнул рукой в ответ на сыпавшиеся на него слова родительской благодарности. Он настоял, чтобы отец и мать забрали дочь домой и наслаждались тем, что снова вместе. Водителя грузовика на радостях тоже отпустили. Его счастье, что он был трезв, иначе Рон просто убил бы его на месте.

Патрисия осталась наедине с Роном. Ее снова охватил страх, и она тяжело привалилась к дереву.

— Ты ранен?

Здоровой рукой Рон провел по лицу.

— Мне не хотелось пугать Элис, но дурацкий грузовик задел левое плечо. Чертовски больно, но, кажется, ничего не сломано.

— Все равно надо показаться врачу.

Он удивленно раскрыл глаза, и отражавшаяся в них боль была смешана с озорными огоньками.

— Твой голос полон заботы обо мне.

— А чего ты ждал? Что мне это безразлично?

— А разве нет?

Пат было страшно поднять глаза — ведь он прочтет написанный в них ответ. У нее было такое чувство, словно мужчина видит ее насквозь, и она беззаботно ответила:

— Конечно нет, как небезразличен любой пострадавший человек.

— И это все? Хотелось бы услышать нечто большее.

Пат отрицательно покачала головой. Впечатление о только что случившемся было слишком свежо в ее памяти, слишком явно походило на сон о собственной аварии. Сны могут превращаться в кошмары.

— Я не могу.

На лице Рона вдруг отразилась крайняя усталость.

— Тогда давай уберемся отсюда. Тебе придется вести машину. Думаю, сам не смогу.

Рон достаточно крепко стоял на ногах, но Пат заметила, что его левая рука повисла плетью. А если травма серьезнее, чем он думает, и вдруг это отразится на его исполнительском мастерстве? Она не могла представить окружающего мира без музыки этого виртуоза, а себя — без него в этом мире. От этой непрошеной мысли девушка затаила дыхание, чувствуя, что вот-вот расплачется от безответной любви.

Рон подал ключи, она открыла дверцу, придержав ее, пока он с осторожностью садился и с гримасой боли застегивал одной рукой ремень безопасности. Напряженное дыхание вырывалось сквозь его стиснутые зубы, лицо было пепельного цвета.

Патрисии казалось, что синяки покрывают ее тело, словно это она только что отброшена грузовиком через дорогу. Любимый опять был рядом, а ей оставалось лишь разделять его боль, но ничего иного. Неужели так будет всегда?

— Проклятье! — вырвалось у Пат непривычное для нее ругательство, когда она садилась за руль огромного «меркурия». — Я не смогу…

— Что такое? Запоздалый шок?

Она повернулась к нему: ее глаза были наполнены слезами, в них отражалось бессилие.

— Я хочу сказать, что не смогу вести твой лимузин. Я никогда не ездила на машине с ручным переключением скоростей. У меня права только на управление автомобилем с автоматической коробкой передач.

— Что ты сказала?

Чувствуя беспомощность, она повторила:

— Я не справлюсь с этой машиной. Мне жаль, но нам придется взять такси.

Рон ухватил ее за руку, которой она с досадой стучала по рулю, и поднес к своим губам.

— Моя дорогая Пат, я не испытывал большей радости за всю мою жизнь.

Он радуется тому, что не сможет уехать на собственной машине? А нет ли у него и головной травмы? Но глаза были ясными, голос звучал уверенно, когда он объяснял ей, как пользоваться рычажками и кнопками на приборном щитке.

И все-таки они взяли такси и по настоянию Рона приехали в Сквонегалу.

Пат не понимала происшедшей в его настроении перемены.

— Не лучше ли было поехать сразу в больницу? — с тревогой спросила она.

— Больница подождет. Есть более неотложные дела, — упорствовал Рон, хотя серый цвет лица свидетельствовал, как тяжело ему справляться с болью. Что может быть таким неотложным, ради чего стоило испытывать страдания?

Он взял предложенное ему виски, налил четверть бокала и залпом выпил. Кажется, это немного помогло.

— Теперь, может быть, ты объяснишь, почему нужно было вернуться сюда? — поинтересовалась Пат, не выдержав загадочности ситуации.

— А ты еще не поняла? А ведь боялась, что твоя авария будет вечно стоять между нами из-за моего отношения к пьяным водителям. Ну, так вот, этого не произойдет.

— Конечно, ведь у наших отношений нет будущего.

— Между нами нет ничего, что могло бы помешать нам. Нет и не будет, — продолжал он, не обратив внимания на ее замечание. — Понимаешь, ты не могла вести машину в тот вечер.

У Пат пересохло в горле, и ей с трудом удалось выдавить из себя:

— О чем ты говоришь?

Рон вздрогнул от боли, стараясь принять удобное для поврежденного плеча положение.

— Машина, в которой были вы с Хелен, имела ручное переключение передач. Теперь ты понимаешь?

Не веря услышанному, Пат едва могла дышать. Из груди, словно зажатой в тисках, вырвался стон:

— О Боже! Ведь это значит…

— Это значит, что Хелен постоянно водила мои машины, а они все имеют ручное переключение скоростей. Наверное, она усадила тебя за руль после аварии, пока ты находилась без сознания.

Пат сжала пальцами виски.

— Теперь начинаю припоминать. Нас должен был везти шофер, и Хелен пошла за ним. Я ждала, сидя рядом с его местом, а тем временем она села за руль и включила мотор. Я не могла ни остановить ее, ни выйти из машины.

Рон приложил руку к ее лбу.

— Тсс… Все в порядке. Она одурачила и тебя, и меня. Мне казалось, что она без сознания, когда я нашел вас, а теперь знаю, какая это хорошая актриса. Ясно, почему у тебя была такая уверенность, что не ты вела машину в тот вечер. Ты не могла этого вспомнить, но подсознание знало правду.

Конечно же, все это подстроила Хелен. Она имела виды на Рона. Зная его отношение к пьяным водителям, интриганка пошла на риск, разбила машину, а вину возложила на соперницу. По злой иронии, она лишилась всего, ради чего рисковала.

— Прости, что я сомневался в тебе. — Рон принес извинения с такой мольбой в голосе, что Пат была потрясена до глубины души.

— Прощение подразумевает существование вины, а ее просто нет, — покачала головой Пат. — Кто-то сказал, что настоящая любовь прощает все.

Вздох облегчения вырвался у Рона.

— В таком случае, вероятно, мне никогда и ни за что не придется извиняться перед тобой, пока мы вместе.

Сладостное чувство примирения овладело Пат, когда до нее дошел смысл его слов.

— Я не буду ждать от тебя никаких извинений, потому что люблю тебя.

Забыв про боль в руке, Рон обнял признавшуюся, наконец в любви невесту и запечатлел долгий поцелуй на ее жарких губах. По венам Патрисии заструился огонь.

— Никогда не думал, что услышу от тебя эти слова, — признался жених, отрываясь от дрожащих губ.

— Я тоже не думала, что произнесу их. Мне казалось, ты никогда не захочешь видеть меня после той аварии. Твой взгляд в тот вечер достаточно ясно и красноречиво говорил об этом.

— Очевидно, недостаточно ясно. Тогда я был отвратителен сам себе за то, что не проводил тебя в гостиницу. Меня не оставляла мысль, что, будь мы рядом, тебе бы не пришлось пройти через это страшное испытание. Я упрекал себя, не тебя, но ты уехала за границу, и мне не удалось объясниться с тобой.

Глазами, полными слез, Патрисия посмотрела на любимого.

— Когда мы встречались, ты отдергивал руку при моем прикосновении. А этот фильм об аварии твоих родителей стал для меня окончательным приговором.

— Каждое прикосновение напоминало мне о том, что я потерял. А что касается фильма, то я уничтожил его, когда понял, как тебе было больно его смотреть.

Сердце Пат наполнилось такой радостью, что она едва могла ее сдерживать: значит, он не был безразличен к ней еще до того, как узнал правду об аварии.

— Когда ты понял, что любишь меня? — застенчиво спросила она. — Очень многое было против нас.

Палец Рона скользнул по ее полным губам, и она нежно поцеловала его кончик.

— Не столь уж многое. Когда я увидел тебя в Сквонегале, то старался думать, что мне нужна эта усадьба. Но потом, когда мы занимались любовью, понял, что дурачу сам себя. Я хотел прекрасную хозяйку, а не ее владения. Начать реконструкцию дома, как мне казалось, было лучшим способом добиться тебя. — Он лукаво улыбнулся. — Это сработало, не так ли?

— Ты не оставил мне другого выбора, — согласилась она. — Но когда бы я ни думала о нашей совместной жизни, меня всегда ужасало, что между нами будет стоять прошлое.

— Ничто не может стоять между нами. — В словах Рона было столько искренности, что сердце Пат затрепетало от радости. — Уверовав в это, я купил тебе серьги.

— Ты купил их для меня?

— А ты в этом сомневалась?

— Хелен сказала, что они предназначались ей в качестве подарка ко дню рождения, — призналась Пат, испытывая стыд от того, что могла сомневаться в истинных чувствах жениха. Впрочем, ее сомнения были рождены скорее неуверенностью в себе, чем отсутствием доверия к нему.

— Хелен еще предстоит ответить за многое, — мрачно заметил Рон, — когда за нее возьмутся мои адвокаты…

Пат дотронулась до его здоровой руки.

— Пожалуйста, пусть на этом все закончится. Я не вынесу, если начнут ворошить прошлое заново. Мне достаточно, что ты знаешь правду.

Он поднес ее руку к губам и по очереди поцеловал каждый палец.

— Ты даже менее злопамятна, чем я. Ладно, я на все готов, лишь бы ты была счастлива.

— Я буду счастлива, — произнесла Пат с тревогой, — когда ты покажешь врачу свое плечо.

Должно быть, он испытывал сильную боль, но старался не показывать этого. Его губы нежно скользили по ее лицу и шее, заставляя сердце учащенно биться.

— Неужели это единственное, что может доставить тебе радость?

— Ты же знаешь, что нет, — скромно потупившись, ответила Пат. — Но у нас будет для радостей достаточно времени потом, когда станет ясно, что с тобой все в порядке.

Рон разочарованно вздохнул.

— Ты — настойчивая женщина, Патрисия Стронг. Заставляешь и меня проявлять твердость, пока мы не решим эту маленькую проблему с рукой.

Пат вдруг застеснялась признаться, что хочет его так же сильно, как и он ее.

— Ты думаешь, визит к врачу займет много времени?

Искуситель запечатлел долгий поцелуй на полураскрытых, готовых к ласкам губах невесты.

— Черт возьми, постараюсь, чтобы меня не задерживали. Похоже на вывих. Как только сустав вправят, я буду еще настойчивее, чем ты. А пока мне хочется кое-что тебе подарить.

Отдав ей свою любовь, он уже сделал лучший подарок в мире.

— Мне ничего не нужно, кроме тебя, — ответила Пат, испытывая райское блаженство, вновь оказавшись в его объятиях. Однако, несмотря на боль, он, кажется, не собирался никуда ехать.

— А как же Сквонегала? — поинтересовался Рон.

— Давай решим вместе. Там, где я с тобой, там — мой дом, — искренне призналась Пат. Как бы ни любила она свой старый дом, он ничего для нее не значит, если не станет их совместной собственностью.

Оказалось, что Рон думал точно так же.

— Сегодня утром я разговаривал по телефону с адвокатом Филиппа и предложил наличные деньги в качестве выплаты доли Оливии. Дорсты смогут сразу воспользоваться этими деньгами, а Сквонегала останется в семье. В нашей семье, — многозначительно добавил он.

Перед наследницей вдруг возникла восхитительная картина: ее детишки бегают по дому, а их маленькие кроватки заполняют пустые помещения в верхних этажах.

— В этом доме много комнат, — осторожно заметила Пат.

— Думаю, нам удастся сделать так, что в каждой из них будет по ребенку.

— Занятно будет попробовать, — радостно рассмеялась невеста.

Рука жениха скользнула по ее спине. Он прижал Пат к себе, заставив почувствовать жар этого любовного объятия. Его желание сводило ее с ума. Рон протяжно вздохнул.

— Все же нам лучше отправиться к врачу, пока я не забыл, что он мне нужен. Но после возвращения я не забуду сделать то, чем мы собирались заняться.

— Я тоже, — призналась Пат шепотом, ища его губы. — Надо не забыть поблагодарить Элис за то, что она помогла нам встретиться. Только представь себе, если бы она не написала тебе письмо, мы никогда бы не узнали правды об аварии, не нашли бы друг друга снова.

— Но она написала, — оживился Рон. — Моя поклонница даже выдала тебя, добавив эту приписку про концерт «Прелюдии любви». Теперь я добавлю свой собственный постскриптум: «P. S. Я люблю тебя!»

Он почувствовал, как дрожь пробежала по телу любимой, и крепче прижал ее к себе.

— Эти буквы — «Р» и «S» — недолго останутся моими инициалами. Когда мы поженимся, ими станут «Р» и «R» — Патрисия Рассел. Жена знаменитого маэстро!

— Не надо прозы, когда я стараюсь быть поэтичным, — упрекнул ее Рон.

Жених еще раз вздохнул и стал собираться к врачу. А хотелось бы обнять невесту так крепко, чтобы у нее закружилась голова. Но поврежденная рука не позволяла сделать это. Надо же, в такой момент и вывихнуть сустав! Но ведь иначе на его месте могла оказаться Элис, мысленно добавил он, и неизвестно, чем бы это кончилось. Стоило все же страдать, чтобы увидеть, как девочка поднялась и побежала навстречу родителям.

Ничего, скоро у него с Патрисией будут свои девочки и мальчики. Ах, как он будет любить ее. А пока можно выразить чувства словами.

— Я люблю тебя, Патрисия Стронг.

В ответ невеста поцеловала его со всей страстью, которую приходилось так долго сдерживать.

— Ты не представляешь, как приятно мне это слышать.

Вероятно, слова — все же не пустой звук!

— Тогда я повторю это снова: я люблю тебя, люблю, люблю. Я хочу тебя… прямо сейчас…

Фу, черт, проклятая рука!




Вместо эпилога


«Мой дорогой Рон!

Уже очень поздно. В больнице — тишина, и твой сын, которому уже второй день, спокойно спит рядом со мной, поэтому могу написать тебе о том, что чувствую.

Я по-прежнему люблю моего талантливого мужа так же сильно, как и тогда, когда мы поженились. Благодарна тебе, что ты был здесь, когда Дэвид появился на свет, но жаль, что меня не будет рядом, когда ты будешь получать в Голливуде премию за лучшую музыку к фильму, в котором звучат «Прелюдии любви». В Италии, когда ты написал их для меня, я уже знала, что это — нечто особенное. Не могла и представить, что они лягут в основу фильма, однако не возражаю, чтобы их услышал весь мир. В моем сердце это все равно «наша» музыка.

Рада, что ты захотел назвать нашего сына Дэвидом в честь своего отца. Мне казалось, что как музыкант ты будешь склонен назвать его Амадеем или Людвигом. После твоего отъезда к нам приходила Элис. Она клялась, глядя на пухлые губки твоего сына, что у него прекрасные данные, чтобы стать кларнетистом. Племянница станет ему замечательной крестной матерью, а когда сын повзрослеет, я расскажу ему, как письмо Элис к тебе соединило нас.

Даже если ты сразу вылетишь назад из Лос-Анджелеса, пройдет целый день. Я не могу ждать. Мне так не хватает всех вас: Мэгги и Долли, наших «ужасных близняшек» Сэма и Джеффа и маленького Винсента. Нашей семьи. Ты всегда говорил, что мы заполним комнаты Сквонегалы. И мы это сделали. Точно так же, как ты заполнил пустоту в моем сердце. Возвращайся скорее домой, мой дорогой, я люблю тебя.

Твоя жена вот уже восемь волшебных лет.

Патрисия».