Любовная неразбериха
Джилл Гарриетт


Хилари Вульф умна, талантлива, красива и точно знает, чего хочет от жизни. В отрочестве, пережив трагедию развода родителей, она решила, что никогда не позволит мужчине взять над собою верх. С первого взгляда влюбившись в Рауля Фортье, который ломает все ее устоявшиеся представления о жизни, Хилари бежит от этой любви, не доверяя своему сердцу и подозревая его во всех смертных грехах.

Долгий путь пройдут Рауль и Хилари, пока не осознают свои ошибки и не поймут, что миром правит любовь.


Джилл Гарриетт

Любовная неразбериха


1


Джордан похлопал себя по щекам, щедро смазал кожу кремом после бритья и с удовольствием потянулся. Хороший день, прекрасное настроение, новый проект! Чего можно еще желать, когда тебе уже за пятьдесят и жизнь вошла в привычную и приятную колею?

Он с удовольствием выбрал костюм на сегодняшний день, повязал галстук, оглядел себя в зеркале и, подхватив портфель, направился к выходу.

Его всегда будоражил новый день, хотя он отлично знал, что ни в коем случае не отклонится от намеченных дел. Все было продумано и просчитано на несколько месяцев вперед. Но он любил свое дело, отдавался ему со страстью, свойственной юности. Его жизнь была наполнена до отказа общением с людьми, голова кипела от массы новых идей, а тело было в отличной форме.

Если когда-то и закрадывалась мысль о том, что ему не хватает одного лишь человека, с которым можно пошептаться в темноте спальни, то он с возмущением гнал ее от себя. Это было в прошлом, призрачном и тщательно им охраняемом. Того не вернуть, а новых отношений он сторонился. Кроме боли и разочарования, это ничего не могло дать.

Напевая немудреную мелодию, которая звучала в последнее время со всех радиостанций и неотвязно следовала за ним, он легко спустился по ступенькам, сел в машину и радостным предвкушением отправился руководить своей империей. Ничто не могло помешать его жизни продолжаться в том прекрасном быстром темпе, который он ей задал и который оберегал его от всяческого рода неприятных неожиданностей.


— Мистер Вульф, — услышал Джордан голос секретарши, — у меня проблемы…

— Вы считаете, что это я должен решать ваши проблемы? — не мог он удержаться от сарказма.

— Простите… — замялась мисс Роуз, — я неправильно выразилась… У нас проблемы…

— У нас могут быть общие проблемы? — удивился Джордан.

Мисс Роуз очень выразительно молчала, ожидая, когда у босса появится желание ее выслушать. Она привыкла к перепадам его настроения и научилась не обращать внимания на его саркастические или двусмысленные замечания. Они работали вместе уже четыре года, и за это время ни разу друг друга не разочаровали.

Мисс Роуз была аккуратна и пунктуальна, что вполне компенсировало взрывной и неровный характер ее шефа. Именно такая и была ему нужна: статная, строгая и деловая. Она ни разу ему не улыбнулась, несмотря на то что он был весьма обаятельным и остроумным мужчиной. Сначала его это немного раздражало, но потом он махнул рукой и часто ловил себя на том, что среди дружных белозубых улыбок всех встречных женщин холодный блеск ее тонких золотых очков был, пожалуй, оригинален и приятен. Кроме того, она умела молниеносно наводить порядок на его рабочем столе и находить все потерявшиеся бумаги. Она помнила имена всех важных и неважных посетителей и была корректна и вежлива с каждым. Она больше походила не на секретаря, а на строгую учительницу: никакой косметики, гладкие каштановые волосы, всегда зачесанные в аккуратный пучок, строгие элегантные костюмы и туфли на низком каблуке. Стиль издательского дома отличался демократичностью, но Джордан втайне гордился своей секретаршей. Она придавала его офису больше значительности и элегантности, чем дорогие картины и изысканный дизайн. Каждый мужчина не чужд мелкого тщеславия…

Джордан ухмыльнулся, оценив ее терпение, и спросил уже вполне нормальным, приветливым тоном:

— Что случилось, мисс Роуз? Я могу помочь?

— Только вы и можете, — спокойно ответила она. — У нас в приемной юная леди, которая требует аудиенции. Не знаю, стоит ли вас тревожить.

— Вы сказали, что в ближайшие сорок минут меня не будут атаковать, — вздохнул Джордан.

— Я тоже так думала, — спокойно подтвердила мисс Роуз. — Визит неожиданный во всех отношениях. Поэтому я в затруднении.

— Вы не знаете, кто это? — удивился Джордан.

— Нет, не знаю. — Голос секретарши не дрогнул, но Джордан почувствовал, что она напряжена. — Но леди не хочет представляться. Она говорит, что ей непременно нужно встретиться с вами. У нее какое-то письмо. Если вы скажете, я вызову охрану…

— Вы чего-то боитесь? — засмеялся Джордан.

— Нет, — немного смутилась и мисс Роуз. — Просто… мне кажется, что это не совсем обычный визит.

— Ну что ж, вы меня окончательно заинтриговали, — сдался Джордан. — Давайте сюда свою леди. Попробуем разобраться, что это все значит.

— Хорошо, — успокоилась мисс Роуз и положила трубку.

Джордан действительно был заинтригован: мисс Роуз всегда знала, что происходит в офисе, и ее напряженность была необычным явлением. Что же там случилось?

Джордан поправил галстук и сел на краешек своего глубокого любимого кресла. В свои пятьдесят с небольшим он еще надеялся на удивительные встречи. Тем более с женщинами: они умели преподносить сюрпризы.


Тяжелая дверь осторожно отворилась, и в кабинете директора знаменитого издательства появилось нечто.

В первую минуту Джордан оторопел, потом усмехнулся и откинулся на спинку кресла. Теперь он понял, почему секретарша так долго решала, стоит ли пускать посетительницу к нему в кабинет или лучше вызвать охрану.

Девочка-подросток остановилась у дверей и спокойно осматривала кабинет. Джордан не торопил ее, а сам оглядывал странную посетительницу. Слишком много времени прошло с тех пор, когда на пороге его кабинета возникали такие колоритные фигуры. И именно такие посетители могли нести или угрозу, или нечто невероятно интересное…

Юная писательница? Смешно…

Широченные джинсы на лямках, клетчатая рубашка с завернутыми рукавами, на поясе привязан пестрый свитер, из-под красной бейсболки свисают серо-белые волосы, пол-лица закрывают уродливые очки… На ногах, конечно, кроссовки. Причем довольно пыльные… Она что, пешком пришла?

Типичный тинейджер из небогатого квартала. Как она могла пробраться мимо охраны?

Девочка аккуратно поворачивала голову то в одну, то в другую сторону, стараясь ничего не пропустить. И только на Джордана она никак не решалась посмотреть…

— Добрый день, — не выдержал он. — Чем обязан?

Девочка застыла на минуту, потом вздохнула и медленно пошла к столу. Так и не подняв головы на хозяина кабинета, она вдруг остановилась, сняла с плеча широкую тряпичную сумку и стала сосредоточенно в ней рыться.

— Вас не учили, что необходимо здороваться? — не удержался Джордан от нравоучительного тона.

Она вскинула на мгновение голову, и он увидел огромные синие глаза, увеличенные стеклами очков, потом опять уткнулась в сумку.

— Ну-ну, — успокаивая сам себя, согласился Джордан. Видимо, она ищет послание, о котором говорила мисс Роуз.

— Извините меня, — наконец произнесла посетительница, — меня, конечно, учили здороваться. Просто я слегка растерялась от всего. А потом это письмо куда-то делось… — Она протянула мятый конверт через стол и подвинула к себе стул.

Джордан удивился: она не выглядела растерянной или напуганной. В ней скорее была подростковая угловатость, но не неуверенность. Краем сознания он отметил, что у нее изящные небольшие руки и ровненький хорошенький носик, но все это какое-то не очень чистое… Хотя какое ему дело? Только любопытство удерживало его от того, чтобы попросить непрошеную гостью удалиться. Он уже понял, что эта маленькая авантюристка хочет от него чего-то добиться. Он вскрыл конверт и развернул письмо.

«Дорогой Джордан! Шестнадцать лет я не беспокоила тебя. Но сейчас обстоятельства изменились. Судьба наконец улыбнулась и мне. Я выхожу замуж. Думаю, что ты решишь, что делать с девочкой. Удачи. Джулиана».

Джордан оторопел. Он понятия не имел, кто такая Джулиана и почему он должен делать что-то с этой девочкой? Розыгрыш? Или шантаж? Он совершенно не был готов ни к тому ни к другому.

— Я ничего не понимаю, — поднял он глаза на посетительницу. — Вы можете объяснить, кто такая Джулиана?

— Да, — кивнула девочка. — Это моя мать. Она решила отправить меня к вам, потому что выходит замуж и уезжает с мужем в Африку. Он там работает.

— Очень хорошо, — кивнул Джордан, — мои поздравления. Но почему я? Почему она отправила тебя ко мне?

— А разве она не написала? — удивилась девочка. — Она сказала, что вы все поймете…

— Что я должен понять? — затряс головой Джордан. Он почти понял, о чем идет речь, но это было совершенно немыслимо…

— Мама сказала, что вы будете рады, — пожала плечами девочка. — Еще сказала, что вы очень веселый и добрый человек. И что мне будет хорошо с вами.

— Ничего не понимаю. — Джордан опять задергал головой. — Давай по порядку.

— Давайте, — согласилась девочка. Она спокойно смотрела на него своими невероятными синими глазами и ждала его вопросов.

— Во-первых, как мне тебя называть? — спросил он. — Ты ведь так и не представилась.

— Алисия…

— Так, отлично, — кивнул Джордан. — Ты — Алисия, твоя мама — Джулиана. Сколько тебе лет?

— Почти семнадцать.

— Семнадцать… — задумчиво произнес Джордан, и в его глазах замелькали цифры.

Алисии стало смешно: он старательно высчитывал где, когда и с кем.

— А где ты живешь?

— Жила, — поправила она. — Канзас-Сити.

— Ну да, — быстро согласился Джордан. — Так… Значит, Канзас-Сити?

— Мистер Вульф, — улыбнулась Алисия, — хотите, я вам помогу? Мама, видимо, как всегда, не написала самого главного. Я — ваша дочь. Она посчитала, что это самое удачное решение проблемы — отправить меня к вам. Я не захотела ехать с ней в Африку. Вы, по ее глубокому убеждению, не сможете бросить родную дочь на произвол судьбы…

— Алисия, — прервал ее монолог Джордан и наклонился вперед, — мне довольно трудно согласиться с появлением в моей жизни взрослой дочери.

— Я понимаю, — опять улыбнулась Алисия. — Вы считаете меня авантюристкой?

— Ну где-то… — пожал плечами Джордан.

— Вы не волнуйтесь так, — успокоила его Алисия. — Я никогда не решилась бы на вторжение, если бы у меня не было неопровержимых доказательств… — Алисия наклонилась опять к своей необъятной сумке и стала перебирать вещи.

Джордан снова откинулся в кресле и почувствовал, что его ладони покрылись липкой влагой. Он совершенно не был готов к такому повороту событий. Это был настоящий скандал. Принять в одну минуту тот факт, что у него внезапно появилась взрослая дочь, он не мог. Хотя… каждый мужчина может оказаться в такой ситуации. В его жизни были приключения. И он был когда-то молод… Девушки сами предлагали ему любовь… Но восемнадцать лет тому назад он был женат, к тому же он никак не мог вспомнить Канзас-Сити и девушку по имени Джулиана. Прошла почти целая жизнь. Тогда он был лихим смешливым репортером. Где он только не побывал?! Вся страна лежала у его ног. Джордан никак не мог собраться с мыслями и решить, что ему делать сейчас.

Алисия тем временем нашла свое «неопровержимое доказательство». Она протянула ему фотографию. С черно-белого снимка смотрел на него веселый молодой человек, который по-хозяйски обнимал темноволосую хорошенькую девушку. В том, что это он сам, Джордан не сомневался, но он не мог вспомнить девушку…

— Посмотрите на обороте, — подсказала ему Алисия. — Там все написано.

Он перевернул фотографию и с содроганием прочитал: «С любовью и надеждой. Джордан».

— И это все? — спросил Джордан и посмотрел на девочку.

— А разве этого мало? — спокойно ответила она. — Мама много рассказывала о вас и о том, какой вы удивительный человек. Она говорила, что вы любите меня, просто не можете с нами жить. Для меня вы всегда были отцом…

— Хорошо, предположим, что это так, — согласился Джордан, которого сразила спокойная уверенность девочки. — Но этого мало…

— Мало, чтобы вы были уверены, что я именно ваша дочь? — Девочка слегка усмехнулась, и Джордану стало стыдно.

— Дело в том… — Джордан начал говорить, но запнулся. Его мужское достоинство запротестовало. Он не мог сказать девочке, что совершенно не помнит ее мать, потому что таких девушек было много. — Мне надо подумать, что нам делать.

— Думайте, — легко согласилась Алисия. — Я понимаю, что мой визит должен был привести вас в замешательство.

Джордан с некоторым удовольствием отметил, что девочка хорошо говорит и уверенно держится. Если ее привести в порядок…

— Ты можешь подождать меня в соседнем кабинете? — спросил он. — Мне надо закончить кое-какие дела. А потом мы…

— Конечно, — кивнула Алисия, — особенно если вы разрешите посмотреть мне книги.

— Этого добра здесь сколько угодно, — засмеялся Джордан. — Может быть, ты чего-нибудь хочешь? Обычно я предлагаю посетителям кофе, но…

— С удовольствием, — кивнула Алисия. — Я люблю кофе. Мама приучила. Только без сахара и настоящий.

— Тогда жди, — сказал Джордан, поднимаясь из-за стола. — Иди туда, а я попрошу миссис Роуз приготовить тебе кофе.


Мишель нервничала, покусывая кончик карандаша. Она совершенно не сомневалась в том, какой разговор происходит в кабинете босса. С той минуты, когда в приемной появилась эта странная девочка, она знала, что день сегодня будет сложным и необычным, а может быть, и вся дальнейшая жизнь…

Они говорили уже довольно долго, и Мишель волновалась все сильнее. В тот момент, когда она, не выдержав, подошла к дверям кабинета, мистер Вульф сам вылетел к ней навстречу.

— Мисс Роуз, — он старался говорить спокойно, но она видела, что он растерян, — вы должны мне помочь…

— Мистер Вульф, это моя профессиональная обязанность, — напомнила она.

— Нет, — нетерпеливо перебил он, — мне нужна не профессиональная помощь. Тут дело в другом… Там в кабинете… Там эта посетительница…

— Что-то не так? — спросила Мишель. — Я должна была вызвать охрану?

— Нет-нет, — испугался Джордан, — вы все правильно сделали. Я прошу вас сварить кофе, если это возможно.

— Мистер Вульф, я сделаю все, что нужно, — голос Мишель был как всегда спокоен. — Почему вы так взволнованы?

— Мишель, — почти шепотом сказал Джордан (надо заметить, что он впервые назвал ее по имени), — я просто не знаю, что мне делать.

— А что вы должны делать? — удивилась она.

— Она говорит… — он никак не мог решиться сказать в чем дело. — Дело в том, что…

— Мистер Вульф, спокойно объясните мне, в чем проблема, — рассудительно заметила Мишель, — тогда я смогу что-то предпринять.

— Он говорит, что она моя дочь! — выпалил Джордан, и глаза его стали круглыми и несчастными.

— А вы в это, конечно, не верите? — спросила Мишель, и стекла ее очков подозрительно блеснули.

— Дело не в этом, — разозлился вдруг Джордан. — А в том, что я…

— Сомневаетесь?

— Не перебивайте меня! — возмутился он. — Совсем не то… Я не могу вспомнить ее мать!

— А зачем вам вспоминать ее мать? — искренне удивилась Мишель.

— Как зачем? — не понял он. — А как же я смогу… — Он замолчал, потом взялся за голову и пошел к небольшому дивану, который стоял в углу приемной и предназначался для отдыха и ожидания посетителей. Он почти упал на него и, не открывая глаз, стал мотать головой в разные стороны. Мишель показалось, что она слышит вопль, хотя он, конечно, даже не открывал рта. Бедный несчастный мужчина, которому через много лет придется расплачиваться за грех молодости.

Мишель захотелось подойти к нему и погладить по голове. А потом прижать эту голову к своей груди, поцеловать в макушку и сказать, что все будет хорошо. Но делать этого было нельзя.


Четыре года назад, когда она пришла наниматься на работу, Джордан Вульф поразил ее в самое сердце. И дело было совершенно не в том, что у него были потрясающие синие глаза и посеребренные виски, красивые руки и приятные манеры. Всего этого она насмотрелась вдоволь. Ее умилила и растрогала его ранимость. Она ожидала увидеть холодного, уверенного, надменного человека, потому что знала, что ему пришлось много повоевать, чтобы создать дело. А перед ней был обаятельный и веселый человек, в глубине глаз которого она увидела грусть и нежность.

Он задавал какие-то вопросы, внимательно просмотрел ее резюме, шутил… А она все время твердила себе, что должна немедленно встать и бежать отсюда со всех ног. Если он возьмет ее на работу и она каждый день будет видеть его, говорить с ним, заботиться о нем, у нее просто не будет сил сопротивляться…

Как это ни смешно, но она всю жизнь мечтала именно о нем. Вернее, не о нем конкретно, а о таком мужчине. Ее всегда сражало сочетание решительности, напора и потрясающей сдержанности и нежности. Не холодность и отстраненность, а именно способность держать свои эмоции в узде.

Таких мужчин, если они решают что-нибудь, трудно остановить или переубедить. Они никогда не жалуются и не перекладывают свои заботы на чужие плечи. Они всегда точны и предупредительны, великодушны и честны. Их нельзя заставить плясать под свою дудку. Но если такой полюбит и позволит себе чувствовать, можно быть уверенной, что ты окажешься в центре урагана настоящей страсти.

Откуда все это знала Мишель, она не представляла. Может быть, это был идеал, навеянный книгами, а может быть, мечта об идеальном мужчине. Ее собственный опыт был очень горьким…

Но Джордан Вулф был именно таким. Она смотрела на него и думала, что если он сию же минуту попросит ее о близости, она не откажет. Такому мужчине нужно или сразу отдаваться, или бежать от него за тридевять земель.

Мишель автоматически ответила на все вопросы, несколько раз улыбнулась, кивнула в ответ на предложенное вознаграждение, даже не сообразив, сколько ей собираются платить, и вышла в приемную, поняв, что погибла.

Дома она решительно убрала подальше смелые блузки, брюки и платья и оставила только строгие элегантные костюмы, которые могли помочь ей выполнить свое обещание — никогда, никогда не смотреть на своего шефа как на мужчину и не давать ему повода видеть в ней женщину. Свои пушистые длинные волосы она густо смазывала гелем и закручивала в высокий пучок, а вместо удобных контактных линз заказала строгие очки в тонкой золотой оправе.

После детального осмотра своего нового имиджа Мишель решила, что броня крепка, и вот уже четыре года никогда не отступала от заведенных правил. Если у Джордана и был к ней какой-то интерес, то он иссяк под давлением ее ледяной сдержанности.

Сегодня она впервые увидела, что существует нечто, способное привести ее идеального мужчину в смятение. Наверное, она сделает что-то не то, но она должна это сделать…

— Посмотрите в зеркало, мистер Вульф, — строго сказала Мишель. — У этой девочки ваше лицо.

От этих слов мистер Вульф очнулся. Он медленно встал с дивана, подошел к шкафу и открыл дверцу, на которой с обратной стороны было прикреплено зеркало.

Мишель наблюдала, как он пристально рассматривает свое лицо, как будто увидел его впервые. Он подергал себя за ухо, схватился за подбородок, зачем-то оттянул нижнее веко и оскалился в улыбке.

— Вы считаете? — недоверчиво спросил он.

— Я не считаю, — вздохнула Мишель, — я вижу. Можно подумать, что никакой матери вообще никогда не было. Вам совершенно не надо ее вспоминать, чтобы определить, кто сидит в вашем кабинете. Именно поэтому я и не стала вызывать охрану.

— То есть вы сразу все поняли? — растерялся Джордан.

— Не сразу, — покачала головой Мишель. — В первый момент я указала ей на дверь. Но когда взглянула на нее внимательно, то поняла, что она имеет полное право пройти в ваш кабинет.

— Мишель, — взмолился Джордан, — что же мне теперь делать?

— Вы взрослый человек, — пожала плечами Мишель. — Тем более что у вас уже есть дочь. Наверное, вы знаете, как воспитывать девочек.

— Хилари воспитывала мать, — задумчиво заметил Джордан. — Я всегда только работал. Когда ее не стало, то есть когда она ушла, дочери было уже двадцать. Вполне самостоятельная взрослая девушка. А сейчас я не знаю, что делать.

— Решить, — твердо ответила Мишель, — всего-навсего решить. И потом не отступать от своего решения.

— Вам легко говорить, — обиделся Джордан на ее поучительный тон, — вам на голову ребенок семнадцати лет не сваливался…

— Это для меня слишком, — заметила Мишель и направилась варить кофе.

Джордан понял, что невольно обидел ее: секретарше всего тридцать три и семнадцатилетний ребенок у нее вряд ли мог бы быть. К тому же, возможно, он задел какие-то другие чувства. Она ведь даже не замужем… И собственно, что он вообще знает о женщине, которая всегда под рукой и на которую он привык полагаться в самых разных ситуациях?

Джордану стало неловко. Он привык держать ситуацию под контролем и никогда не давать волю чувствам. Даже в самый трагический момент своей жизни, когда Вирджиния сообщила ему, что полюбила другого и уходит, никто ничего не знал и не видел. Он умудрился спрятать свои страдания подальше и продолжал улыбаться, шутить и делать свое дело.

Вирджиния была ему не только женой. Это был настоящий друг, партнер, соратник… Если бы не она, он никогда бы не смог создать свое дело. Да что там дело?! Он не смог бы построить свою жизнь. Когда она ушла, он думал, что не сможет даже дышать. Но Хилари осталась с ним, и бизнес требовал заботы и внимания. Работа, обязательства, долги, новые идеи — вот из чего состояла его жизнь теперь. Он не роптал и не искал ей замену. И только сегодня Джордан понял, что ему нужна женщина, которая сможет разделить с ним тяжесть решения. Именно женщина, которая способна мыслить не трезво и расчетливо, а интуитивно понять, что нужно делать.

— Может быть, аспирин? — спросила Мишель. — Боюсь, что у вас разболелась голова…

— Да, хорошо бы, — задумчиво проговорил Джордан, — голова действительно раскалывается.

Мишель быстро нашла таблетку и налила воды. Ей было жалко его. Как похожи все мужчины! Их хваленая выдержка помогает только в тех ситуациях, которые они могут прогнозировать. А когда неприятности сваливаются на голову, они теряются как дети. Ее уверенный и ироничный начальник сейчас чешет затылок и готов дьяволу продать душу, лишь бы не решать, что делать с девочкой, которая спокойно ждет его в роскошном кабинете.

— Вот, — сказала она, протягивая аспирин и воду.

— Спасибо, — печально вздохнул Джордан. — Что бы я без вас делал…

— Обратились бы в службу спасения, — очень серьезно ответила Мишель.

Эта ее шутка вдруг привела Джордана в нормальное состояние. Он умел ценить юмор и увидел себя со стороны. Его метание и истерика действительно смешны и нелепы. Ведь ничего смертельного или трагического не произошло? Надо только по шагам рассчитать, что теперь делать.

Так. Первое. Рабочий день никто не отменял. У него сегодня масса встреч и дел. Поэтому надо придумать, куда отправить Алисию до вечера, когда он сможет спокойно с ней поговорить и понять, как вести себя дальше. Отправить ее можно только домой. И сделает он это ровно через десять минут, когда она выпьет кофе. Он попросит Мишель вызвать такси и проводить ее.

Второе. Ему совершенно не нравится ее внешний вид. Девочку надо отмыть и прилично одеть. Ему просто тошно смотреть на эти волосы неопределенного цвета и странный наряд. Это тоже сделает Мишель по дороге домой.

Третье. Надо подумать, что и как он объяснит Хилари. Какое счастье, что она на пару дней улетела в Новый Орлеан. У него будет время подумать, как лучше преподнести дочери факт появления Алисии и ее матери в своей жизни. То есть, наоборот, сначала ее матери, а потом Алисии…

— Мистер Вульф, — услышал он строгий голос Мишель, — кофе готов. А вы готовы пройти в кабинет?

— Вполне, — бодро ответил Джордан. — Спасибо, Мишель. Если вы не против, я попрошу вас немного задержаться: мне нужно вас кое о чем попросить.

— Хорошо, — блеснула очками Мишель и остановилась у тяжелых дверей, ожидая, когда босс откроет их.


Алисия сидела в мягком кожаном кресле и держала в руках большой иллюстрированный альбом. Она была так увлечена, что даже не подняла головы, когда открылась дверь.

Джордан и Мишель некоторое время наблюдали за девочкой, потом переглянулись и улыбнулись друг другу. Как же хорошо, когда тебя понимают без слов! — в который раз удивился Джордан. Мишель могла занять первое место по способности читать мысли в его голове.

Новая серия альбомов по искусству была его гордостью. Он приложил к разработке этого проекта много сил. В море подобной продукции эта серия должна была занять особое место. Он привлек к работе лучших фотографов, договорился с музеями и частными коллекционерами о проведении съемок. Подобрал хорошую команду редакторов и дизайнеров. Но главное, он договорился с ведущими мировыми искусствоведами о статьях, которыми должны сопровождаться бессмертные творения. Нужно было найти тонкую грань между наукой и популярностью изложения, так чтобы любой, кто брал в руки альбом, мог получить удовольствие не только от созерцания, но и от текстов.

И за это он тоже был благодарен Вирджинии. Именно она в свое время указала ему единственно правильный путь, который привел его к успеху. В молодости он был очень бойким репортером и, наверное, мог бы стать настоящим профессионалом, но Вирджиния смогла рассмотреть в нем другую жилку. Она очень необидно дала ему понять, что таких репортеров, как он, более чем достаточно и он один из многих. А вот людей, способных чувствовать настоящее искусство во всех его проявлениях, найти сложно. Она предложила продолжить дело ее отца и попытаться самому стать издателем. Вначале была только небольшая типография и пара комнат для работы редакции. Но у Джордана действительно был вкус и нюх на настоящее творчество. Первый же опыт показал, что он действительно может…

Джордан не стал гнаться за тиражами и выпускать книги в бумажных обложках. Он начал с классики. Благо небольшой капитал Вирджинии, который ей вручили как свадебный подарок, давал возможность существовать на определенном уровне. Сначала он выпускал юбилейные издания небольшими тиражами. Его коньком были прекрасные вступительные статьи и оригинальные иллюстрации. Потом Джордан занялся сериями. Он отлично понимал, что спрос на его продукцию не будет большим, но никогда не отступал от намеченной линии. В огромной стране находились люди, которым было лестно держать в руках книгу, которая сама была похожа на произведение искусства.

Когда издательство стало довольно известным, он позволил себе заняться изданием современных авторов.

Он находил настоящий талант, печатал книгу на отличной бумаге, делал хорошие иллюстрации, а потом создавал вокруг этого шумиху. Эксклюзивность и качество — вот его конек. Тот, кто удостаивался чести печататься в его издательском доме, мог рассчитывать и на посмертную славу.

Но самым большим своим достижением он считал Хилари. И не только потому, что в ребенке он чувствовал свое бессмертие. Бог наградил дочь тем, чего никогда не было у ее отца: она была по-настоящему талантлива в искусстве. Первые ее зайцы, которых она рисовала с тех пор, как научилась держать в руках карандаш, постепенно превратились в живых симпатичных зверушек. Потом он пригласил к ней учителя, потом рисование стало ее профессией. Хилари с удовольствием начала работать в его компании. А Джордан с удовольствием видел, что с его дочерью считаются и советуются. Она делала прекрасные макеты для обложек. А недавно он сам дал ей поручение подготовить серию иллюстраций для книги нового найденного им таланта.

Именно поэтому Хилари сейчас нет в городе. Он скучал по дочери, но в данный момент был рад, что ее не будет еще дня два.


— Тебе нравится? — спросил Джордан, подходя к Алисии.

— Ой, простите. — Девочка явно смутилась. — Я не слышала, как вы вошли. — Она закрыла альбом и встала с кресла.

— Ты просила кофе, — напомнил Джордан. — Мисс Роуз сварила его. Можешь пить.

Мишель поставила чашку на столик и посмотрела на шефа. Он кивнул, предлагая ей сесть в соседнее кресло.

— Я буду пить одна? — растерянно спросила Алисия.

— Мистер Вульф отказался, а я не очень люблю кофе, — успокоила ее секретарша. — Но варить его я люблю. Надеюсь, тебе понравится.

— Спасибо, — ответила девочка и сделала глоток. — Кофе чудесный. Почти как дома…

Пока Алисия пила кофе, все молчали. Мишель считала, что не должна начинать разговор, а Джордан размышлял о том, что именно сейчас должен сделать заявление, которое перевернет его жизнь.

Когда Алисия сделала последний глоток и еще раз поблагодарила Мишель, он приступил к изложению своего плана.

— Алисия, — начал он и усмехнулся, так торжественно и чопорно звучал его голос, — я хочу попросить мисс Роуз отвезти тебя домой. Надеюсь, мисс Роуз не откажет мне в одолжении?

Мишель только повела плечами, показывая, что он мог и не задавать ей этого вопроса. Девочка внимательно смотрела на взрослых, понимая, что сейчас решается ее судьба.

— По дороге вы заедете в магазин, и она поможет тебе выбрать какую-нибудь одежду… — продолжил Джордан.

— Спасибо, но у меня есть одежда, — перебила его Алисия.

— Алисия, послушай меня внимательно. Я не сомневаюсь, что у тебя есть одежда. Но, во-первых, я не вижу твоего багажа. А во-вторых, если уж ты решила довериться мне, то делай это до конца. Я немного старомоден, так уж случилось… Поэтому предпочитаю, чтобы юные барышни были одеты подобающим образом. Если ты не против, конечно.

— Я не против, — улыбнулась Алисия. — Значит, вам больше не нужны никакие доказательства?

Джордан крякнул и оглянулся на Мишель. Та опустила голову, чтобы он не заметил улыбки. Молодец, девочка! Вот кто никогда не даст себя в обиду! Она прекрасно понимает, что никакие наряды не могут компенсировать факт признания ее дочерью. Ей нужна определенность, и она не согласится ни на что другое. Настоящая женщина!

— Алисия, я принял решение, — ровно и спокойно проговорил Джордан, и Мишель поняла, почему влюбилась в этого человека с первого взгляда. — Тебе нужна помощь и поддержка. Ты считаешь себя моей дочерью. Я не готов сейчас объявить об этом по всем каналам связи, но предполагаю, что это именно так. Мне нужно связаться с твоей мамой и поговорить с ней. Не думаю, что ее не волнует судьба собственного ребенка.

— Значит, вы не собираетесь отказываться от меня? — еще раз уточнила Алисия.

— Я говорю тебе сейчас лишь то, что могу сказать, — вздохнул Джордан. — Согласись, было бы смешно, если бы выяснилось, что это недоразумение, а мы уже кинулись друг другу в объятия.

Мишель внутренне кивнула. Он совершенно прав. Девочке тоже может прийтись не по вкусу новая жизнь, но тогда у нее не будет путей к отступлению… Джордан дает время и ей, и себе. Действительно, надо попытаться связаться с ее матерью.

— Ты можешь дать мне адрес своей мамы? Или ее телефон? — спросил Джордан.

— Конечно, — спокойно ответила Алисия. — Они уезжают только через четыре дня. Если бы вы не приняли меня, я бы возвратилась домой. Только и всего. А там мы бы попробовали что-нибудь придумать. Но, честно говоря, я рада, что у меня нашелся отец. Тем более такой, который умеет делать такие замечательные книги. — Алисия выпалила это, потом смутилась и покраснела. Ее слова могли быть восприняты как слишком очевидная лесть. А она говорила правду!

Джордан увидел все эти чувств на ее лице и засмеялся.

— Ты не могла сказать ничего лучше! Ничто так не трогает сердце, как откровенная похвала. Если хочешь, можешь взять альбомы домой.

— С удовольствием, — просияла Алисия.

— А теперь отправляйтесь, потому что мне надо работать, — закончил разговор Джордан и поднялся с кресла. — Дай мне телефон, я свяжусь с твоей матерью.

Алисия продиктовала телефон, подхватила сумку и двинулась за Мишель.

…Через полчаса после того, как Алисия в сопровождении мисс Роуз покинула офис, Джордан знал, откуда взялась эта девочка. Он вспомнил все об одной из самых странных и удивительных историй своей молодости…


2


Хилари уговаривала себя, что с ней не происходит ничего необычного. Она всего лишь должна выполнить порученную ей работу. Позвонить, встретиться, показать, получить одобрение… Это так просто!

Да, просто, когда дело касается кого-то другого. Сейчас же речь идет о ней. Это она должна получить одобрение автора нового романа, который отец собирался издавать и сделать его гвоздем сезона. Хилари нисколько не сомневалась, что так оно и будет. Вопрос заключался лишь в том, чьими рисунками будет иллюстрирован бестселлер.

Это была ее первая самостоятельная работа, и Хилари отчаянно боялась.

Несколько лет Хилари трудилась под началом отца и была вполне довольна жизнью. В ее отделе собрались разные интересные личности, каждый был единственным в своем роде. Она не уставала удивляться, как такие непохожие люди могут уживаться друг с другом. Но суматошная атмосфера отдела странным образом заставляла каждого быть лучшим. Ее положение дочки босса создавало дополнительные трудности. Первое время ее вообще не замечали, и она вынуждена была довольствоваться ролью девушки на разовых поручениях. Но через некоторое время несколько ее дельных замечаний были с воодушевлением приняты и все забыли, что Хилари чем-то отличается от других.

Она вместе со всеми отчаивалась, когда босс устраивал им разносы за сорванные сроки или отсутствие «оригинального взгляда». Это было любимое выражение ее отца. Ему всегда был нужен высший пилотаж. И никто и никогда не взглядывал на нее просительно, чтобы она во время домашнего ужина смогла убедить непримиримого босса в том, что надо продлить сроки или принять предложенный вариант. Она давно была членом команды.

Предложение отца самостоятельно взяться за иллюстрацию нового шедевра слегка испугало ее. Работать в команде значило делить ответственность, а работать одной… Это было почетно, но ужасно трудно. Хотя именно об этом она мечтала, когда рассматривала чужие работы.

По правилам, установленным отцом, здравствующий автор должен был одобрить работу художника. В других издательствах без этого вполне обходились, но отец всегда придерживался только своих правил. Поэтому Хилари отправилась на встречу сама, когда почувствовала, что готова к разговору. Свои наброски она еще не показывала никому.


Роман ей понравился. Отложив последнюю страницу, она пожалела, что история закончилась. Автор умудрился втащить ее внутрь своих переживаний. Хилари в который раз подумала, что талант не имеет объяснения. Кто ответит, что нужно сделать, чтобы каждая новая строка давала ощущение радости от того, что тебе посчастливилось это читать. Как течение реки подхватывает щепку и несет ее по прихотливым переливам, так и Хилари отдалась на волю рассказчика, который повел ее за собой, заставляя замирать от страха за нелепости, странности и радости обыкновенной человеческой истории. И рад бы прокричать, что так нельзя, а ничего сделать не можешь, потому что это уже написано, предсказано, совершено. Как жизнь, которую не переделать, не предугадать. Разве могла счастливая маленькая девочка подумать, что ее прекрасная любимая мама… А ведь все это было, было!

Хилари сжала кулаки и заставила себя не думать об этом. Сколько можно переживать ту историю! Наверное, она никогда не поймет, что такое любовь и почему за нее нужно платить так дорого. Кто бы ни был этот человек, который заставил ее впервые за много лет пожалеть мать и понять, что дочь могла быть несправедлива к ней, он знал о жизни что-то такое, что не могли рассказать Хилари другие.

Он написал отчаянную историю о борьбе человека с миром, с собой, с любовью, с комплексами и обидами. В книге не было ни злодеев, ни крови, ни жестокости. Была только абсолютная беззащитность человека от самого себя. Он не любовался страданиями своего героя, а скупо и подробно описывал каждый миг попытки примирить себя с жизнью.

Хилари не сомневалась, что писатель — человек очень взрослый и много повидавший. И он может отнестись к ней как к несерьезному соавтору его книги… Что ж, придется надеяться только на то, что и у него есть и художественный вкус. А отец никогда бы не доверил ей этот проект, если бы не был в ней по-настоящему уверен.

Пока все шло по плану. Самолет приземлился вовремя. Номер был очень даже ничего. Хилари оставалось только привести себя в порядок, разложить вещи и позвонить. Накануне она связалась с автором и договорилась созвониться сегодня около двенадцати. У нее оставалось до звонка около часа.

Кофе Хилари выпила в аэропорту, есть совершенно не хотелось. Душ, макияж, одеться и позвонить, сказала она себе. Потом глубоко вздохнула и отправилась выполнять намеченное.


Хилари придирчиво оглядела себя в зеркале. В отличие от большинства творческих натур она не считала, что ее внешность должна сразу выдавать в ней художника. Никаких экстравагантных нарядов, перьев на голове, звякающих колец и цепочек она не признавала. Она любила изысканность и элегантность. Всю свою буйную фантазию она оставляла для живописи. Там она могла себе позволить играть со светом и формой, придумывать невозможное, и у нее самой иногда захватывало дух. А в жизни…

Хилари была очень похожа на мать. Так похожа, что ей иногда казалось, что она видит в зеркале мамину фотографию. Те же каштановые кудри, смуглые щеки с ямочками, большой чувственный рот, глаза с чуть приподнятыми к вискам уголками. Она всегда считала мать красавицей, а когда смотрела на себя, думала, что к ней это отношения не имеет. У мамы был потрясающий шарм и женственность, а к ней это не относится: она холодновата и не обладает таким обаянием. Ну и пусть! Зато она трезва и точно знает, чего хочет от жизни. И она никогда не позволит любви поломать ее жизнь и жизнь ее близких…

Хилари выбрала светлые льняные брюки, полосатую оранжевую блузку с короткими рукавами, мягкие мокасины. Достаточно просто, элегантно, ненавязчиво… Цвет наряда выгодно подчеркивал необычный смуглый цвет ее кожи и сочную глубину карих глаз.

Хилари поймала себя на том, что ей хочется понравиться писателю. Когда мужчина имеет дело с женщиной, с ним легче договариваться. Что бы ни говорили феминистки, а от этого никуда не деться: мужчина или испытывает к женщине некую эротическую симпатию, или… Тогда нечего рассчитывать на внимание к своей особе. Хилари хотелось, чтобы общение было легким и приятным. Тогда его замечания, если они будут, не так обидят ее…

С замиранием сердца она набрала номер. Через пять гудков трубку наконец взяли. Хилари почувствовала, как у нее вспотели ладони. Она потерла руку о салфетку, перехватила трубку, чтобы та не выскользнула во время разговора, и поздоровалась:

— Добрый день!

— Слушаю вас! Говорите! — ответили на том конце и зачем-то подули в трубку.

— Я говорю, добрый день! — очень громко и отчетливо повторила Хилари.

— Я ничего не слышу, — совсем рядом услышала она раздраженный неприятный голос. — Если не хотите говорить, нечего и номер набирать…

Хилари положила трубку на рычаг. Досадное недоразумение, вызванное несовершенством связи, почему-то ужасно ее расстроило. Она никогда не была мистиком, но сейчас совершенно отчетливо поняла, что ее поездка безоблачной не будет. А звонить тем не менее нужно. Хилари несколько раз привстала на цыпочки, потом покрутила головой и еще раз решительно набрала номер.

На этот раз трубку сняли после первого же гудка. Если он опять ее не услышит, то в следующий раз может вообще не подойти к телефону.

— Алло! — прокричала Хилари. — Вы меня слышите?!

— Отлично слышу, — ответили ей совершенно другим голосом, мужественным и приятным. — Можете не кричать так громко. У нас отличная связь.

— Хорошо, я не буду кричать, — смутилась Хилари. — Но в прошлый раз вы меня совсем не слышали…

— А когда вы звонили в прошлый раз? — удивились на том конце.

— Только что, — растерянно ответила Хилари, понимая, что в прошлый раз от волнения просто ошиблась номером. — Извините. Глупость какая…

— Не переживайте так, — засмеялся мужчина. — Если вы ошиблись номером, я не сильно расстроился. У вас чудесный голос.

— Совсем не важно, какой у меня голос, — обиделась Хилари. Она так волновалась, а он банально флиртует с ней по телефону. — Простите, я должна уточнить. Я говорю с Раулем Фортье?

— Совершенно верно. — Она почувствовала, как он улыбнулся. — Значит, вы не ошиблись номером. Тем более приятно…

— Давайте больше не будем обсуждать мой голос, — строго предупредила Хилари, забыв собственные установки на то, что женщина прежде всего должна оставаться женщиной, а значит, может позволять мужчине немного флирта.

— Давайте, — легко согласился Фортье. — Может быть, вы тогда представитесь? Мне бы тоже хотелось узнать, с кем имею честь говорить.

— Конечно, простите, — извинилась она. — Меня зовут Хилари Вульф, я художник издательства и готовила иллюстрации к вашей книге. Я звонила вам, мы договорились о встрече…

— Я помню, — сказал он и замолчал.

Хилари тоже некоторое время молчала. По ее мнению, он должен был назначить встречу. Но Фортье ничего не говорил, и она занервничала еще больше.

— Мистер Фортье, — робко позвала она, — что-то не так? По-моему…

— Все правильно, — перебил ее Фортье. — Я думаю.

— Конечно, — смутилась Хилари.

— Когда вы готовы встретиться со мной? — спросил он.

— Да вообще-то я уже готова, — замялась Хилари, понимая, что навязывает ему время.

— Неужели? — удивился Фортье. — Приятно слышать, что некоторые женщины умеют быть пунктуальными. Ведь вы около часа назад добрались до отеля?

— Да, — подтвердила Хилари. — Но я уже готова. Если вы можете встретиться со мной прямо сейчас, я имею в виду…

— У меня есть кое-какие дела, — задумчиво проговорил он. — Пожалуй, мы сможем увидеться только вечером.

— Понимаю. — Хилари не смогла скрыть своего разочарования.

— Мисс Вульф, — весело произнес он, — я прошу прощения, что нарушаю ваши планы. Но я действительно думал, что вы захотите отдохнуть с дороги. У меня назначена встреча, которую я не могу отменить. Собственно, вы можете передать свои рисунки с посыльным. А вечером мы все обсудим…

— Простите, мистер Фортье, — довольно резко возразила она, — мне бы хотелось, чтобы вы смотрели их в моем присутствии.

— Это для вас так важно?

— Да, — выдохнула Хилари. — Мне нужно видеть ваше лицо, когда вы будете смотреть мою работу. Тогда многого не придется объяснять.

— А вы смелая девочка, — засмеялся Фортье. — Не боитесь признаваться в том, что действительно думаете.

— Разве для этого нужна смелость? — возразила Хилари. — По-моему, это просто по-деловому.

— Ну-ну, не сердитесь. Для этого действительно нужна некоторая доля отваги. Поверьте стреляному воробью…

— Хорошо, я поверю вам. — Хилари почти устала от этого бессмысленного разговора. — Назначьте мне время, пожалуйста. И место, где мы можем встретиться и поговорить.

— Об этом я и думаю, — успокоил ее Фортье. — Мне бы не хотелось говорить о важном в кафе. Что вы скажете, если я приглашу вас к себе? Часов в семь? Вы не испугаетесь?

— Почему я должна вас бояться? — искренне удивилась Хилари. — Я собираюсь на встречу с солидным человеком. Или я ошибаюсь?

— Не обижайтесь, я проверяю вас. — В низком хрипловатом голосе Фортье она опять услышала усмешку. — Найдете сами или мне за вами заехать?

— Найду, конечно, — ответила Хилари, радуясь, что наконец добилась какой-то конкретной информации.

— Тогда записывайте адрес, — сказал Фортье. Он продиктовал адрес, и они попрощались до вечера.


Хилари посмотрела в зеркало и состроила рожицу. Она совершенно не представляла, что первый же разговор с мистером Фортье окажется таким трудным. Она уже поняла, что иметь дело с этим человеком не так уж просто. Он заставлял ее чувствовать, что она маленькая и глупая. Это ее бесило. Она привыкла к уважению со стороны мужчин. Никогда и никто не позволял себе так откровенно смеяться над ее манерой вести себя. Что он себе позволяет? Разговаривает с ней так, как будто она дала ему повод. Она не маленькая девочка, а взрослая самостоятельная женщина, которая знает, что ей нужно в этой жизни. А он сначала сделал комплимент ее голосу, а когда она не приняла его, начал обращаться с ней, как с ребенком… Сколько же ему лет? Ведет себя как постаревший донжуан. Если ему около шестидесяти, то пусть порадуется. А если меньше, то она ему покажет, как следует вести себя с женщинами.

Голос, впрочем, у него очень, очень приятный…


Хилари совершенно не представляла, чем она может себя занять до назначенного времени. Она не рассчитывала, что у нее будет время осматривать город или читать в гостинице книгу. А она терпеть не могла что-то придумывать на ходу. Пожалуй, стоит пойти позавтракать, решила она и поняла, что захотела есть. В конце концов, у нее не так часто выпадают свободные дни. Дома она обязательно бы нашла чем заняться. В незнакомом городе делать было абсолютно нечего, поэтому она может просто поваляться на траве и помечтать…

Хилари с удовольствием переоделась в удобные шорты цвета хаки, клетчатую хлопковую рубашку, которую всегда брала с собой как талисман, подвязала волосы красной маленькой косынкой, натянула кроссовки и отправилась искать парк с хорошенькой зеленой лужайкой.

Через полчаса Хилари с удовольствием растянулась на траве, раскинула руки и зажмурилась от удовольствия. По дороге она купила чипсы, гамбургер и банку кока-колы. Вообще-то она терпеть не могла все это, но сегодня ей захотелось побыть обычной девушкой, которая не следит за калориями и может позволить себе расслабиться.

Солнце пробивалось сквозь листву и щекотало кожу. Слабый ветер не давал жаре сделаться нестерпимой. Народу в этот час было немного. Ничто не мешало предаваться лени и мечтам.

Мысли вяло скользили по последним событиям ее жизни. Все было хорошо, надежно, неизменно. Отец, который всегда был рядом, работа, которая поглощала почти все время, приятные знакомые… Все просто отлично.

Папу, конечно, немного жалко. Хилари понимала, что его жизнь после предательства матери стала другой… Пустой — вот точное слово.

Он ни разу не сказал ни одного дурного слова о матери. Хилари плакала, негодовала, говорила какие-то злые вещи, а он только пожимал плечами и гладил ее по голове. Однажды отец попытался что-то объяснить. Но Хилари даже не стала его слушать. Она не понимала этого птичьего языка, к которому прибегают люди, когда говорят о чувствах. При чем тут вздохи и охи, когда речь идет об элементарной человеческой порядочности? Отец оправдывал мать, совершенно забывая, что она разрушила их счастье. Как она могла променять счастливую полнокровную жизнь с дочерью и мужем на скитания с этим молокососом?! Хилари не могла заставить себя даже произнести имя этого молодого хлюста. Он был почти на десять лет младше матери.

Хилари все узнала первая. Она поняла, что мать влюблена, когда увидела ее глаза, вернее ее взгляд на этого молодца.

Самое смешное, что вечеринку устроил отец для того, чтобы развлечь маму. Ему казалось, что в последнее время она чем-то озабочена. Знал бы он!

Хилари сновала между гостями, особенно нигде не задерживаясь. Она любила атмосферу праздника, которая возникала в доме, когда родители приглашали гостей. Лампы светили по-другому, голоса были резче и красивее, еда вкуснее. Ей нравилось просто существовать в этом, купаться во взглядах, словах, игре теней и света, ловить чуткими ноздрями запахи. Она смотрела на это глазами художника, который из разрозненных картинок складывает свою картину ощущений. Потом это становилось рисунками, набросками, идеями. Ничто не впечатляло ее больше, чем люди. Каждый — фантастический мир, вместе — галактика…

Она впитывала в себя танцующих. Звучала нежная пронзительная французская мелодия. Пары не двигались, струились. Любой танец — формула отношений. Стоит посмотреть на двоих, чтобы все понять.

Вот эти делают вид, что у них все в порядке. Но стоит присмотреться — и поймешь, что женщина напряжена и вся отстранена от партнера. Да и ему этот танец и близость партнерши неприятны.

А эти двое почти не касаются друг друга и делают вид, что просто исполняют па, но волна, которая несется от них, наэлектризована так, что почти видны искры.

Эти — друзья. Она доверчиво склонилась к его плечу, а он держит ее руку свободно и непринужденно…

И тут она увидела глаза. Страсть, тоска, желание, невозможность, нежность, потеря — все в одном взгляде. Так смотрят, когда провожают навсегда. Она сразу даже не узнала собственную мать и ее лицо, которое всегда было спокойным.

Это не могла быть ее мать… Она не могла так смотреть ни на кого, потому что никогда так не смотрела даже на отца. Хилари испугалась и спряталась. Она стояла за дверью, ведущей в танцевальный зал, и уговаривала себя, что это игра ее воображения. То, что она подглядела, должно было исчезнуть, не быть… Потому что, если это действительно есть, то жизнь кончена.

Но это была правда. Через месяц мама сама ей все сказала.

— Я не верю, — отчаянно замотала головой Хилари.

— Прости, моя хорошая, но это так, — очень тихо ответила мать. — Папе я все сказала. Мы не будем больше жить вместе. Послезавтра мы уезжаем в Европу.

— Я не верю тебе, — упрямо повторила Хилари.

— Когда-нибудь ты поймешь, — грустно улыбнулась мать. — Ты совсем взрослая, и скоро тебе никто не будет нужен, кроме единственного мужчины.

— Я ненавижу мужчин! — закричала Хилари и поняла, что по ее лицу текут слезы.

— Ты просто пока не знаешь, — покачала головой мать. — А когда узнаешь, простишь меня.

— Я никогда… — Хилари захлебывалась слезами, — никогда… не прощу тебя. Ты предательница. Мы с папой так любили тебя!

— Я буду думать о вас, — сказала мама, — и скучать.

— Лучше не говори больше ничего, — прошептала Хилари и убежала.

Она больше не говорила с матерью ни разу. И хотя уже прошло целых семь лет, не могла смириться с той картиной обнаженной страсти, которую увидела во время танцев.

Хилари открыла глаза и села. Она не любила это вспоминать. Слезы сами подкатывались к горлу, в носу начинало щипать и хотелось тоненько завывать и жалеть себя.

Может быть, она ревнует? Эта мысль пришла ей в голову впервые. Чего она не может простить матери? Того, что она их бросила. Да. Но не только это. Мама любила. Так любила, как об этом пишут в книгах и о чем можно только мечтать. А Хилари никогда и ни в кого даже не влюблялась. Может быть, ей стало страшно, что она никогда ни на кого не будет так смотреть? Ребята в университете казались ей инфантильными и смешными. Несколько поцелуев в машине оставили в ней неприятные воспоминания о мокрых губах и липких ладонях. Что они могли ей предложить? Быстрый секс и грубые шутки? Скучно… Коллеги на работе? Да, там были интересные мужчины, которые к тому же оказывали ей знаки внимания. Но ее больше привлекал ум и талант сотрудников-мужчин, чем эротические ощущения. С ними возможен был брак, регулярный секс, дети. Да, но это ужасно, когда ты ничего не чувствуешь. Выйти замуж, чтобы когда-нибудь бросить все? Может быть, она просто фригидна? Такое ведь тоже бывает.

Нет, лучше загружать себя работой, чем размышлять о странностях собственной натуры. Семь лет она бежит от мужчин, от отношений, от любви. Потому что очень боится, что с ней этого не случится никогда. Парадокс… Она даже пробовать не хочет. А ведь не войдя в воду, нельзя узнать, какой она температуры…

Господи, ну зачем портить себе этот замечательный день? Хилари протянула руку к пакету, извлекла оттуда гамбургер и открыла банку с колой. Вкусно! Но не полезно.

Она решила, что больше не будет думать о матери, по которой ужасно скучает. Она подумает лучше о своем новом знакомом. Ведь после двух разговоров человека можно считать знакомым?

Она начала придумывать, как он выглядит. Конструировала внешность, которая совпадала бы с его голосом и с его книгой. У нее получился пятидесятилетний мужчина, элегантный, веселый, с синими ясными глазами, мужественным лицом, сильными руками и с затаенной грустью во взгляде. Короче, точный портрет собственного отца. Это ужасно! Не хочет же она найти его точную копию. С такими мыслями только к психоаналитику, чтобы разъяснили все про эдипов комплекс.

Конечно, отец лучше всех, но искать в мужчинах отца — банально. Пусть он будет маленький, толстый, с круглым простым лицом и короткими пальцами. Тогда она точно не обратит на него внимания. Хилари не хотела себе признаваться, но эмоции, которые она испытывала, когда читала роман, очень походили на эротические. Она сама не понимала, как это могло произойти. В книге не было ни одной откровенной сцены и тем не менее все дышало страстью и откровенным желанием.

В такого человека она могла бы влюбиться, поэтому боялась, что реальность или совершенно очарует ее или, напротив, разочарует.

Нет, об этом тоже думать неинтересно. Лучше помечтать. Небо высокое и синее, солнце чудное, ветерок освежающий, жизнь замечательна. Единственное, чего ей недостает в этой жизни, это какого-то очень близкого человека, с которым можно было бы молчать, болтать, когда хочется, валяться вместе на зеленой траве, жевать гамбургеры и запивать их из одной банки. Жалко, что родители не догадались завести еще детей. Конечно, тогда родительская любовь не досталась бы одной ей, зато сейчас у нее была бы сестра или брат или сестра и брат…

А что, если у папы появится женщина? Он молод, богат, красив. Рано или поздно и он покинет ее…

Да, ни одной позитивной мысли за целых полчаса. Хилари поняла, что блаженная свобода и отдых не так уж прекрасны. Пожалуй, стоит вернуться в отель и посмотреть рисунки. Потом подумать над дизайном обложки к новой серии альбомов, которую они будут обсуждать в понедельник.

Поняв, что ей есть чем заняться до вечера, Хилари улыбнулась, поднялась, с сожалением поглядела на зеленую травку и отправилась в гостиницу.


Ровно в половине седьмого Хилари спустилась к такси, которое предварительно заказала. Она назвала адрес и всю дорогу даже не смотрела по сторонам. Папка с рисунками лежала на коленях. Рука Хилари слегка поглаживала ее. Как было бы хорошо, если бы вечер уже закончился и она возвращалась бы обратно, получив благословение. Но это была самая нереальная мечта за весь сегодняшний долгий день.

Машина затормозила у одного из белых домов, такого же, как другие дома в этом районе. Хилари была немного разочарована. Она почему-то представляла, что его жилище должно быть особенным. И тут же посмеялась над своими мыслями: сама же терпеть не может художественности в жизни, а ждет ее от других. Правда, дом стоял чуть в стороне и задний двор выходил в поле. Он существовал как-то отдельно от других. Это немного примирило ее с действительностью.

Хилари расплатилась и пошла к дверям. Ей даже не пришлось звонить: когда она поднялась по ступенькам, дверь распахнулась.

В первый момент Хилари растерялась. Перед ней стоял почти мальчишка. Потертые джинсы, спущенные на бедра, свободная майка, босые ноги — это еще можно было пережить. Но его лицо, глаза, руки — с этим надо было что-то срочно делать.

Сколько ему? Двадцать пять? Меньше? Но так не бывает. Человек, который написал такую книгу, должен многое знать о жизни, пережить, прочувствовать. Этот бы просто не успел. И голос, который она слышала утром, не может принадлежать ему…

Хозяин тоже не торопился. Он внимательно рассматривал гостью, не лишая себя удовольствия задержаться на округлых бедрах, высокой небольшой груди и стройных ногах. Сдержанна, холодновата, но фантастически женственна… Сама не понимает, что она пуля для мужчин. Во всяком случае для тех, кто знает, что отстраненность бывает оборотной стороной темперамента. Взрослая женщина, а реакции совершенно детские. Не ожидала увидеть вместо старого маразматика молодого мужчину и смутилась. Рисовать-то она умеет?

— Мисс Вульф? — улыбнулся он, блеснув всеми тридцатью двумя зубами. Голос был тот же. — Я не ошибаюсь?

Хилари помотала головой.

— Что-то не так? — спросил он, хитро блеснув действительно синими глазами. Хоть в этом она не ошиблась.

— Простите? — не поняла Хилари.

— Вы смотрите на меня как на привидение, — ответил он, пропуская ее в дом. — Или вы возмущены моим внешним видом?

Знал бы он, насколько близок к истине. Хилари ничего не имела против подвернутых джинсов и босых ног, но ее возмущало его радостное юное лицо, взъерошенные пшеничные волосы и родинка прямо под правым глазом. Красавчик! А если к этому прибавить накачанные плечи и узкие бедра, то просто киногерой.

— Если хотите, я надену смокинг, — предложил он вполне серьезно. — Правда, в нем будет не так приятно.

— Не нужно никакого смокинга, — разозлилась Хилари на его дурацкое предложение. — Ведь если я скажу, что мне это нужно, вы не пойдете переодеваться?

— Если вам действительно это нужно, то пойду. Но не думаю, что это что-то решит.

Хилари показалось, что он имеет в виду что-то совсем другое, но не стала уточнять. Надо было попытаться найти способ превратить свой визит в деловое свидание, а не в дружескую вечеринку. Он ведет себя так, будто пригласил ее на свидание. Его поведение казалось ей совершенно невыносимым и несерьезным. Лучше бы они встретились в городе.

— Мисс Вульф, располагайтесь, — сказал Фортье, показывая ей на диван.

В доме было чисто и уютно. Какие-то африканские маски на стенах, тяжелая простая деревянная мебель, пестрые тканые коврики, гобеленовые подушки. Все было разнородным, но удивительным образом сочеталось друг с другом. Белые стены, низкий стол темного дерева, бронзовые подсвечники. Хилари пожалела, что в этот дом ее привела работа, а не романтическое приглашение. Здесь было спокойно и надежно, как в детстве.

— Вам нравится, — он не спрашивал, просто словами назвал ее чувства. — Мне тоже.

— Да, очень, — кивнула Хилари, беря в руки одну из подушек и рассматривая рисунок.

— Не моя заслуга, — развел руками Фортье. — Это дом моих родителей. Они путешествовали по миру и привозили в дом все, что им нравилось. И поскольку оба любили свой дом, сумели оставить здесь свою любовь.

— А где…

— Не здесь, — ответил он, не дождавшись окончания вопроса. — Они одни из тех редких людей, кто выполнил брачные обеты. Жили долго и счастливо и умерли в один день.

Фортье стоял посреди комнаты, сложив большие руки на груди, и говорил это спокойно и легко. Или ей показалось, что легко. Но во всей его фигуре, в ногах, которые он расставил широко и мощно, в прямой твердой спине, в гордой шее была уверенность и сила.

— Простите, — жалко улыбнулась Хилари.

— За что? — удивился он. — Я же сам начал этот разговор. И сам пригласил вас в гости. Если бы не хотел, поверьте, меня бы никто не смог заставить это сделать.

— А вы всегда уверены, что нет ничего на свете, что может вас заставить? — не удержалась от ехидного замечания Хилари.

— Вам не идет холодность и скептицизм, — пожал плечами Фортье, не считая нужным отвечать на вопрос. — Вы такая милая, когда смущаетесь.

— Мистер Фортье, — Хилари попыталась придать своему голосу металл, — мне бы хотелось показать вам свои работы. Только для этого я проделала столь долгий путь.

— Не укоряйте меня, — поднял руки Фортье, как бы сдаваясь. — Мы займемся этим. Обязательно. Только чуть позже. Садитесь пока. Если уж вы проделали такой длинный путь, то позвольте мне это компенсировать хотя бы вкусным ужином.

— Спасибо, я не голодна, — мотнула она головой.

— Я голоден, — не принял он ее возражения. — Я специально ждал вас, чтобы поужинать. Не будете же вы столь бессердечны, чтобы не оценить моих стараний.

— Мистер Фортье, я не совсем понимаю, почему…

— Помните, — не дал он ей закончить, — я спросил вас, не будете ли вы бояться?

— Помню, — с вызовом ответила она. — И что?

— И помните, что вы мне ответили?

— Да, я сказала, что мы цивилизованные люди.

— Ненавижу это определение, — хмыкнул он. — Ненавижу цивилизованных людей. По-моему, это синоним слова целлофановый. Лучше быть естественными людьми. Но об этом позже. Я не хочу вас пугать. Поэтому скажу: я очень-очень рад, что вы приехали. Я с трепетом жду, когда вы покажете мне ваши работы. Дайте мне продлить это волнение. Поверьте, не каждый день уважаемое издательство берется печатать твою книгу, тем более не на туалетной бумаге. Вы понимаете меня? Поэтому хочу насладиться каждым мгновением моей новой жизни.

Хилари не могла сдержаться и засмеялась. Он прав. Удовольствие иногда очень хочется продлить. Она сама не прочь просто поболтать, а потом приступить к делу. Он похож на свой роман.

— Вот видите, я не ошибся. По вашему голосу я понял, что мы прекрасно поймем друг друга.

Замечание о ее голосе, который он назвал приятным, заставило ее порозоветь. Этот юноша заставляет ее чувствовать себя девчонкой. Или женщиной?

— Можно задать вам вопрос? — спросила Хилари.

— Хоть сто, — отсалютовал он. — Только не гарантирую, что на все отвечу.

— Этот самый простой, — уверила его Хилари. — Скажите, сколько вам лет?

— Неужели вы, отправляясь в поездку, не навели обо мне справки? — удивился Фортье.

— Нет, — покачала она головой. — Специально это сделала. Мне хотелось угадать. А если бы я все про вас знала…

— Любите придумывать истории?

— Скорее рисовать.

— Ну и как? Я оказался другим?

— Совершенно.

— Каким? — уточнил он.

— Мистер Фортье, — засмеялась Хилари, — вы очень ловко перевели разговор. Это вы мне разрешили задать вам целых сто вопросов. А сами не ответили на мой единственный.

— Рауль, — поправил он, — зовите меня Рауль. Когда вы называете меня мистером Фортье, мне хочется укрыться пледом, сесть в скрипучее кресло-качалку и начать пускать слюни. Мне не девяносто.

— Так сколько? — не унималась Хилари.

— Мне тридцать три, — отчетливо произнес он.

— Уже?

— Вас удивляет, что моя внешность не соответствует возрасту, — ухмыльнулся Рауль. — Моя вечная проблема. Все считают, что я юн и невинен. А я уже пожил и кое-что повидал.

— Признаться, когда я читала книгу, то думала, что вам за пятьдесят, — заметила Хилари. — А когда увидела, дала не больше двадцати пяти.

— Что, в книге все так мрачно? — спросил он как бы между делом, поддерживая легкий разговор, но Хилари поняла, что ему действительно важно знать.

— Совсем нет, — задумчиво проговорила она. Ей хотелось найти точные слова, чтобы передать свои ощущения. — Там, несмотря ни на что, очень много света, желания жить, вера… Но знать о людях столько может только взрослый человек.

— Я не произвожу впечатление взрослого?

— Нет, не производите, — засмеялась Хилари. — Но в этом есть конфликт. А когда есть противоречия, есть и развитие.

— Вы философ? — поддел ее Фортье.

— Нет, философы зануды. Умные, но скучные. Я пытаюсь быть художником. Если в картине нет конфликта, она статична.

— А рыбу вы любите, художник? — неожиданно перевел он разговор, и Хилари стало немного стыдно, что она умничала.

— Это важно? — Она удобно уселась на диване среди разнокалиберных подушек.

— Нет, — засмеялся он, — потому что на ужин рыба. И больше ничего. Но я выловил и приготовил ее сам. Это повышает ее рейтинг.

— Я очень люблю рыбу, — вздохнула Хилари. — Как вы угадали?

— Почувствовал, — очень серьезно ответил он и отправился за ужином.

Господи! Он еще и готовить умеет. Мечта и гибель женщинам. Жалко, что Хилари не умеет влюбляться по-настоящему.


Рыба была потрясающей. А еще острый белый соус. А еще салат из овощей, порезанный тонкой соломкой. А еще прохладное белое вино. Если бы он хотел сломить ее сопротивление, ему удалось бы это после такого ужина.

Некоторое время они даже не разговаривали. Хилари откинулась на подушки и наслаждалась тишиной и покоем. Ощущение комфорта и защищенности, которое она не так часто испытывала в последнее время, было столь всеобъемлющим, что ей хотелось закрыть глаза и навеки остаться в этом состоянии. Неужели достаточно тихих сумерек, спокойного разговора и игры света на столовых приборах, чтобы жизнь показалась полной и завершенной. Или это его присутствие?

— Как? — услышала она как сквозь вату голос Рауля.

— Божественно, — улыбнулась Хилари. — Никогда не думала, что гастрономические изыски могут вызывать такое абсолютное умиротворение.

— Поверьте, это только одно из неотъемлемых удовольствий человека, — заметил он.

— Так просто? — лениво ответила она, не обращая внимания на скрытый в его словах намек.

— Да. Особенно если об этом не задумываться, а уметь отдаваться им.

Рауль помолчал. Потом встал и прошелся по дому. Он остановился у окна и долго смотрел на закат. Хилари вдруг захотелось подойти к нему, обнять сзади, положить голову ему на плечо и тоже смотреть, как умирает день…

— Вы способны говорить о деле? — вдруг спросил он и резко развернулся.

Хилари встрепенулась. Ничего себе! Накормил ее вкуснейшим ужином, говорил о пустяках, веселил, заставил совершенно потерять контроль, а теперь окатил холодным душем. Она была совершенно ни на что не способна, но последним усилием воли привела в порядок голову и мышцы. Нужно поговорить о рисунках, которые она везла с другого конца страны. Действительно, не приехала же она сюда, чтобы положить ему голову на плечо…

— Да, конечно, — серьезно ответила Хилари, поняв: в комнате больше нет мужчины и женщины, а есть два профессионала, которые должны обсудить условия сделки. Ей стало грустно. — Что-то я совсем расслабилась. Если нетрудно, подайте мне папку, она где-то у дверей.

Фортье протянул ей папку и присел рядом на диван. Хилари осторожно развязала ленточки и стала раскладывать вокруг себя рисунки.

Он внимательно и долго разглядывал каждый и молчал. Хилари с волнением наблюдала, как меняется его лицо. Сначала оно было спокойно и непроницаемо, потом он нахмурился, потом рот его искривился как от боли. Ему не понравилось! Она видела это совершенно отчетливо и ничего не могла изменить…

Что она сделала не так? Что нужно этому странному человеку, который заставил испытать ее минуты безмятежного покоя и счастья, а теперь в мгновение ока отобрал это?

Неужели она что-то поняла не так в его романе, не угадала героев и не смогла передать атмосферу?

— Вам не нравится, — тихо произнесла она, пытаясь собрать рисунки.

— Подождите, не мешайте мне, — грубо оборвал он и отвел ее руки от листов.

— Не надо ничего говорить, — покачала головой Хилари. — Все и так понятно… Вам это категорически не понравилось.

— Мне понравилось, — раздраженно ответил он, и она не узнала в нем того светлого добродушного юношу, который встретил ее у порога. Сейчас это был жесткий и категоричный взрослый мужчина. — Это добротная, очень профессиональная работа. Цвет, идея…

— А почему?..

— Потому что это не то! Не то!

— Не понимаю. — Хилари пыталась заглянуть ему в глаза. — Что именно вас не устраивает?

— Сейчас попытаюсь объяснить, — уже спокойнее сказал Рауль. Он встал и опять отошел к окну, долго стоял, глядя в одну точку, потом повернулся. — Понимаете, мне кажется, в романе есть отдельный герой. Это город, — медленно заговорил он. — У него свое лицо, свой характер, свои страсти… Он живет сам по себе, может быть другом или врагом…

— Да-да, я понимаю… — поспешила подтвердить Хилари. Она это тоже знала.

— Для меня это очень важно. Я любил его, пытался понять его душу, его судьбу, его характер. И мне казалось, что у меня это получалось. А ваши рисунки… Они прекрасны… Слишком прекрасны. — Он замолчал.

Неужели это все, что он может ей сказать?

— Не обижайтесь, — опять заговорил он. — Они повторяют типичные иллюстрации к путеводителю. Понимаете?

— Да, понимаю, — тихо ответила Хилари и опять начала собирать рисунки.

Больше ей здесь делать нечего. Все предельно ясно. Этот новоявленный писатель возомнил, что разбирается в живописи гораздо лучше, чем она. Два месяца работы можно спокойно выбросить в корзину. Ей были противны сейчас ее волнения, ожидания, надежды… Надо же, он решил, что она совершенно не умеет чувствовать. Иллюстрации к путеводителю! Прекрасное определение.

Хилари не поднимала головы, потому что не хотела встречаться с ним глазами. Что можно добавить? Сейчас она встанет, мило улыбнется, попрощается и никогда больше не увидит его. Отлично! Только бы поскорее добраться до номера, залезть в душ и поплакать.

На этот раз он не мешал ей собираться. Он вернулся к столу, сел в кресло напротив, закинул йогу на ногу и уставился в одну точку. У девушки истерика. Что ж, он не раз наблюдал это в своей жизни. Если бы он не научился пережидать бурю, то давно превратился бы в неврастеника. История с Франсуазой научила его многому. Через пять минут она возьмет себя в руки и начнет вежливо прощаться, не забыв поблагодарить его за прекрасный вечер. Тогда он попробует еще раз объяснить ей, почему был так предельно откровенен.

У Хилари щипало в носу все сильнее. Через пару минут она не сможет противиться слезам. Надо дать себе хотя бы пять минут передышки, в противном случае я не смогу достойно покинуть этот дом.

— Простите, мистер Фортье, — очень вежливо обратилась она к хозяину, — не могу ли я пройти в ванную? Мне…

— Конечно, Хилари, — равнодушно кивнул он. — Вас проводить?

— Спасибо, я разберусь сама, — ответила она и, опустив голову, прошмыгнула мимо него.

Откровенно говоря, ему было отчаянно жаль ее. В ее поведении не было ни капли позы или наигрыша. Она расстроилась так, как могла бы расстроиться девочка-подросток, которой на школьном вечере залили новое платье вишневым соком. И так же собирается спастись бегством. Он думал, что имеет дело с профессионалом… Знал же все правила! Сначала похвали, ублажи самолюбие, а потом осторожно сделай все свои замечания. Тогда и овцы будут целы и волки сыты. Черт его дернул говорить все сразу и так откровенно. «Иллюстрации к путеводителю»! Идиот!

Ему действительно понравились ее работы. Девочка очень талантлива. Но ей не хватает… И вдруг он понял. А когда понял, засмеялся. Какое же это счастье! Она просто никогда и никого не любила. Она не знает, что такое настоящая страсть и настоящее страдание. Милый тепличный цветочек! Выхолощенная размеренная жизнь под крылом любящих родителей. Она не видела не только Парижа, она не смотрела в глаза отчаянию и безграничному счастью. Если у него получится, то все будет замечательно и он опять поверит, что пришел на эту землю не только, чтобы страдать. Впервые за последние пять лет он по-настоящему захотел жить.

Хилари незаметно вошла в комнату и увидела, какое самодовольное и уверенное у него лицо. Эгоист и себялюбец! Хорошо, что ей никогда больше не придется встречаться с ним.

— Мистер Фортье, спасибо за прекрасный вечер. Я надеюсь, что другой художник, которого подберет издательство, удовлетворит ваши желания. Мне остается только попрощаться.

— Хилари, — Рауль встал и подошел к ней, — я не буду извиняться за то, что сказал. Это правда. Но я хочу, чтобы вы поняли меня и не обижались.

— Что вы, — Хилари улыбнулась уголком рта. — Мы же взрослые люди. Никаких обид. Очень приятно было познакомиться.

— Я отвезу вас в гостиницу, — предложил Рауль.

— Нет, лучше вызовите такси. Я хочу побыть одна.

Ты хочешь побыстрее избавиться от меня, подумал Рауль, но не стал возражать. Он найдет способ вернуть ее. А сейчас пусть немного пострадает, это закаляет душу.

Через двадцать минут Хилари вошла в номер и с наслаждением заплакала.


3


Хилари, совершенно разбитая и обессиленная, добралась до своей квартиры. С того момента, когда она покинула дом Рауля Фортье, не было ни одной минуты, которая не заставила бы ее страдать. Сначала надолго задержали самолет из-за забастовки авиадиспетчеров, в результате они вылетели почти в сумерки. В самолете было холодно, она никак не могла согреться, не помог даже плед и виски. Потом она никак не могла найти машину, потом куда-то пропали ключи от квартиры. В общем, в тот момент, когда она бросила сумку и опустилась рядом с ней на ковер, у нее не было сил даже дойти до ванной.

А завтра с самого утра ей надо быть в издательстве и доложить боссу, что ее поездка не удалась. Отец будет очень недоволен. Он не привык, чтобы его планы срывались из-за некачественного выполнения работы сотрудниками. У Хилари не было никаких оправданий. Правда, если рисунки понравятся, можно будет отнести все на вздорный характер автора. Но это не решает проблемы. Выпуск книги в любом случае задержится…

Хилари стянула с себя одежду, доплелась до кровати и упала, уговаривая себя, что она должна быстренько заснуть, чтобы завтра хоть что-нибудь соображать. Конечно, она не должна была убегать от Фортье. Любой нормальный человек на ее месте внимательно выслушал бы все его замечания и попытался уговорить его поработать вместе. Гордость и обида не позволили Хилари поступить так, и это крайне непрофессионально. Она должна была предпринять какие-то шаги. Кто ей позволил так распоряжаться общим делом?

Хилари застонала и поднялась, чтобы выпить снотворное. Без таблетки она уснуть не сможет: будет перебирать в уме все варианты развития событий, ругать себя… В глубине души Хилари понимала, что поступила так единственно потому, что Рауль Фортье ей понравился. Ей так хотелось его одобрения, что она не смогла сдержать эмоции. Господи, зачем она взялась за эту работу! Как было бы просто, если бы она никогда его не видела!

Через двадцать минут Хилари заснула, но последним ощущением была тяжесть и непоправимость содеянного…


— Доброе утро, мисс Роуз, — поздоровалась Хилари с секретаршей отца. — Вы можете соединить меня с мистером Вульфом?

— Доброе утро, Хилари, — приветливо ответила Мишель. — Боюсь, что должна вас разочаровать. Мистер Вульф проводит совещание и вряд ли сможет ответить.

— Жаль, — вздохнула Хилари и замолчала.

— Я могу чем-нибудь помочь? — поспешила на помощь Мишель.

— Да, спасибо. Если можно, передайте ему, что я прилетела. У меня все в порядке, — сказала Хилари и опять замолчала.

— Это все? — уточнила Мишель.

— Да. Самолет задержали. Я приехала очень поздно и не смогла позвонить.

— Я обязательно передам, Хилари, — заверила ее Мишель и положила трубку.

Хилари тоже положила трубку и недоуменно посмотрела на аппарат. До этого дня секретарша соединяла ее с отцом всегда без промедления. Никакие совещания или важные клиенты никогда не были препятствием. Хилари тревожила отца на работе очень редко и только тогда, когда у нее не было другого выхода. Неужели он все знает и так недоволен ей, что велел Мишель не соединять его с дочерью?

Хилари опять с удивлением посмотрела на телефон, как будто бы он мог знать ответ, и отправилась к руководителю их отдела. Наверное, ей действительно нужно посоветоваться с кем-нибудь посторонним.

Ален Лонг был всегда рассудителен и прям, но умел улаживать любые неприятные истории, которые довольно часто возникали в отделе. Что делать? Когда имеешь дело с творческими людьми, приходится быть дипломатом.

Хилари всегда удивлялась, когда видела, как он парой фраз останавливает бурю, которую мог поднять кто-нибудь из фотографов из-за того, что их снимок сместили на два миллиметра ниже, или из-за несовершенного качества сканирования рисунка. Он должен сказать ей, что делать.

— Мистер Лонг, — обратилась к нему Хилари, — обратите на меня внимание.

— Хилари, — засмеялся Ален и поднял голову, только ты называешь меня так официально.

— Простите, Ален, никак не могу привыкнуть, — улыбнулась она в ответ, — издержки воспитания. Я всегда с пиететом отношусь к людям, которых уважаю.

— Хилари, — погрозил он пальцем, — это грубая лесть. Но я ее принимаю. Приятно!

— Мне нужен ваш совет, — вздохнула она.

— Дело серьезное? — спросил Ален, вставая из-за стола.

— Серьезное, — опять вздохнула Хилари и опустила голову.

Она теребила в руках папку и кусала губы, поэтому Ален решил, что должен сначала ее успокоить.

— Хилари, — предложил он, беря ее за руку, — у меня есть полчаса, давайте выпьем кофе в буфете. Там и поговорим.

— Хорошо, — согласилась она и обрадовалась, что не придется вести разговор среди коллег. А в буфете сейчас по логике никого нет…

Когда они сделали по глотку, Ален чуть отодвинул от себя чашку и наклонился к ней.

— Ну, успокоилась? — спросил он и легко дотронулся до ее руки.

Хилари впервые за утро почувствовала себя действительно получше. Хитрец, он специально заставил ее пить кофе, чтобы разговор не имел столь официального характера.

— Спасибо, Ален. Успокоилась.

— Тогда рассказывай.

— Я ездила к мистеру Фортье, как вы знаете.

— Знаю, — кивнул Ален. — Я тоже считаю, что босс был совершенно прав, что поручил эту работу тебе. Думаю, что у тебя должно получиться.

— Зря думаете, — покачала головой Хилари.

— Ты показала свою работу, а ему что-то не понравилось? — Ален откинулся на спинку стула и чуть насмешливо посмотрел на нее.

— Он сказал, что это совершенно не то, — подтвердила она.

— А подробно ты можешь передать ваш разговор? — попросил Ален.

— Да в том-то и дело, — расстроенно сказала Хилари, — что разговора как такового не было. Он сказал, что я не почувствовала главное…

— А ты…

— А я обиделась и сбежала…

— И совершенно напрасно, — пожал плечами Ален. — Ты же понимаешь, что он имел право высказать любое мнение. Это входит в контракт.

— В том-то и дело, что он не сделал ничего предосудительного. А я повела себя как девчонка. Теперь я понимаю, что подвела всех.

— Да, что есть, то есть, — покачал головой Ален.

Ему очень нравилась Хилари. Спокойная, дружелюбная и исполнительная. Но главное, по-настоящему талантливая. Когда она появилась в отделе, все скептически отнеслись к ней. И совершенно напрасно. Ее идеи были всегда свежи и оригинальны. К тому же чувство меры, элегантность, способность понять суть проблемы… Сочетание этих качеств делало ее незаменимой в его разношерстной творческой команде. Когда Джордан спросил его мнение по поводу самостоятельного проекта, Ален искренне согласился с кандидатурой Хилари. То, что произошло, всего лишь болезнь роста. С авторами нужно уметь работать. И то, что она так переживает, говорит скорее о ее перспективе, чем об ошибках.

— И что ты собираешься теперь делать? — поинтересовался Ален.

— Сдамся боссу и попрошу передать проект кому-нибудь другому, — неуверенно ответила Хилари.

— Гениальное решение, — засмеялся Ален.

Хилари немного обиделась. Она доверилась ему, а он…

Ален заметил тень на ее лице.

— Не обижайся, я смеюсь не над тобой. В творчестве нет легких путей. Это прописная истина. Ты проделала большую работу и теперь готова отказаться от нее. Почему? Почему ты не пытаешь сделать выводы, а сдаешься без драки?

— Я должна сражаться с мистером Фортье? — уточнила Хилари.

— С собой, девочка, только с собой, — как можно мягче заметил он. — Художник имеет право на свое видение. Но ведь вы оба художники. Ведь ты не стала бы возражать, если бы режиссер, который ставит спектакль, был недоволен твоими эскизами декораций? Здесь то же самое. Он первый. Ты иллюстрируешь его книгу. Пойми, чего он хочет от тебя. Только и всего.

— Да, только и всего, — согласилась Хилари. — Знать бы, чего именно он хочет.

— Во-первых, покажи мне работы, они ведь у тебя в папке?

Хилари кивнула и протянула папку с рисунками.

— А во-вторых, — продолжил Алей, — перечитай книгу. Попробуй посмотреть на все с другой стороны.

Ален внимательно рассматривал рисунки, а Хилари ждала его мнения, затаив дыхание. Если он скажет, что это никуда не годится, то она не будет больше никогда этим заниматься.

— Отлично, — Ален даже прицокнул языком от удовольствия, — просто отлично! Интересно, продуманно, ярко! Город-призрак. Именно то, что у него и написано.

— Только он так не считает, — заметила Хилари. — Он сказал, что я не уловила самого главного. И мои работы похожи на иллюстрации к путеводителю.

— H-да, — протянул Ален и покачал головой, — непростой тебе достался автор. Давай так. Ты продолжаешь работу. Это тебе говорю я. Поверь, я пока не ошибался. Попроси у отца отсрочку, скажи, что работа требует шлифовки. И попытайся разобраться с этим мистером Фортье.

Хилари молчала. Ален внимательно посмотрел на нее и наклонился к ней через стол.

— Не бойся его, — сказал он заговорщицки. — Он настоящий, а с такими легко не бывает.

Хилари поняла, что краснеет. Неужели Ален догадался? Нет, этого не может быть, они говорили только о рисунках. Тем не менее разговор ее успокоил. Она не выскочка, а действительно художник. И это главное. Надо все-таки попробовать поговорить с отцом.

— Спасибо за кофе, Ален, — сказала она, поднимаясь из-за стола. — И за разговор. Вы действительно мне помогли.

— Это моя работа, — засмеялся Ален и помахал ей рукой.


Мишель уже полчаса не могла сосредоточиться на работе. Звонок Хилари поставил ее перед трудной дилеммой: нарушить обещание, данное шефу, и поступить по-своему или не нарушать и заставить страдать Хилари. И то и другое было невозможно.

Мишель с большой симпатией относилась к дочери шефа и считала, что Джордан ведет себя довольно странно. Девочка очень расстроилась, когда не смогла поговорить с отцом. Но он категорически приказал пока не соединять его с дочерью.

То, что с ней все нормально и она добралась до дома, он знал еще вчера ночью, поэтому можно было не передавать ему это сообщение Хилари. Но она хотела с ним встретиться и поговорить… Видимо, что-то случилось во время поездки. А Джордан еще не готов признаться дочери, что у нее появилась сестра.

Мишель ломала голову, как помочь обоим выпутаться из этой ситуации. Она перебирала в памяти вчерашний ужин и не находила в истории Джордана ничего предосудительного. Скорее это было несколько экстравагантно… Неужели он не может то же самое рассказать дочери? Нельзя же прятать голову в песок! Рано или поздно он вынужден будет сообщить обо всем дочери и познакомить сестер…


Вчерашнее приглашение на ужин обрадовало Мишель, но она понимала, что этим обязана исключительно Алисии.

Джордан подошел к ней в середине дня и, несколько смущаясь, начал говорить о погоде. Мишель растерялась: о таких вещах они не говорили никогда. Через минуту она поняла, что он никак не может решиться сказать то, ради чего появился в приемной. Она расслабилась и стала ждать, поддерживая этот смешной и банальный разговор.

— Мисс Роуз, — наконец решился Джордан, — вы не откажетесь поужинать сегодня со мной?

— С удовольствием, — ответила Мишель. Она считала, что взрослая женщина не должна ломаться. Ей давно этого хочется. Зачем же обманывать себя?

Джордан удивленно посмотрел на нее и начал объясняться, почему решил это сделать.

— Так получилось, что мне нужно посоветоваться… И я никак не могу понять, кто может выслушать меня. Единственный человек, кто в силу обстоятельств посвящен в эту историю, это вы… Поэтому…

— Мистер Вульф, — спокойно остановила его Мишель, — мне приятно ваше приглашение, чем бы оно ни было вызвано. И если я смогу чем-нибудь помочь, то с удовольствием это сделаю.

Джордан дернул головой, очень внимательно посмотрел на свою секретаршу, хмыкнул и пошел в свой кабинет. У дверей он остановился и уточнил:

— В восемь. Я заеду за вами.

— Хорошо. — Мишель не изменила ни тона, ни выражения лица, хотя ей отчаянно хотелось смеяться.

Неужели он когда-нибудь сможет рассмотреть, что рядом с ним работает не робот, а живая и влюбленная в него женщина? Мишель решила, что довольно обманывать себя. Ей хочется любить его и чувствовать себя женщиной.


Когда Мишель вышла к машине, Джордан потерял дар речи. Куда исчезла его строгая, холодноватая секретарша? Навстречу ему шла роскошная женщина: точеные лодыжки, лакированные туфли на высоких каблуках, узкая юбка, обнимающая бедра, смелое декольте, великолепная мраморная шея, алые губы, сверкающие глаза, волосы…

Ничего себе! Неужели это она каждый день встречает его в приемной? Где до сих пор были его глаза?

— Мисс Роуз, — не выдержал он, — это вы?

— Представьте, я — засмеялась Мишель. — А что вас так удивляет? Ведь вы пригласили меня на ужин? Могу я в связи с этим снять очки и распустить волосы?

— Да-да, точно, вы сняли очки, — закивал Джордан.

Мишель засмеялась. Как прекрасны и наивны мужчины! Главное, найти удобоваримое объяснение. А то, что она сегодня впервые за четыре года поменяла свою сущность, ему просто не пришло в голову. Как же она его любит!

— Поехали, мистер Вульф, — сказала Мишель, подходя к машине.

— Конечно, — закивал он, распахивая перед ней дверцу. — А можно я попрошу вас об одолжении?

— Конечно, — улыбнулась она.

— Называйте меня Джордан, если можно.

— Хорошо, — согласилась Мишель, — но только сегодня. Договорились?

— Как скажете! — не раздумывая согласился Джордан, усилием воли заставив перестать так громко стучать сердце.


Когда они покончили с великолепным лобстером под сложным сливочным соусом, Джордан отложил в сторону салфетку, налил вина и приступил к тому, ради чего пригласил Мишель на ужин.

— То, что я хочу вам рассказать, касается Алисии, — с трудом начал он, но потом стал говорить резко и уверенно: — Но дело не в этом. Она моя дочь, больше я в этом не сомневаюсь. Не в этом дело. Дело в Хилари…

— Я поняла, — кивнула Мишель.

— Хилари очень тяжело пережила тот факт, что ее мать позволила себе полюбить. — Он говорил это так, как будто бы Мишель была в курсе его семейной истории. — Для нее это явилось настоящей трагедией… Она не простила мать до сих пор. Я думаю, что ее проблемы с мужчинами связаны именно с этим. Она боится и бежит от чувств вообще, а любовь для нее самое страшное, что может с ней случиться. Любовь связана с разрушением. Понимаете?

— Я слушаю, Джордан, — осторожно заметила Мишель. — Говорите.

— Так вот… — Он перевел дыхание и продолжил: — Если я сейчас расскажу, что и я был неверен ее матери, она и меня будет считать предателем. С любовью она, наверное, могла бы еще смириться. Моя же история не имеет к этому никакого отношения. Жалость и гордыня. Больше ничего… — Джордан замолчал и испытующе посмотрел на красивую женщину, которая с жалостью и вниманием слушала его. Она показалась ему незнакомкой, случайной собеседницей. Наверное, так лучше: легче будет признаться.

— Расскажите, — попросила Мишель, заметив его сомнения, — а потом мы подумаем…

— Так вот, — произнес он и остановился, но потом, отбросив все сомнения, заговорил быстро и решительно: — Я выкинул эту историю из головы, потому что мать Алисии не сообщила мне о рождении ребенка. Я уверил себя, что все это осталось странной и необычной историей из моей молодости. Кто же мог предположить? Я был счастливейшим человеком: красавица и умница жена, дочь, свое дело, успех… У меня все было прекрасно. Я ездил по стране в поисках новых талантов и новых идей. Мне все хотелось пощупать собственными руками. Но никогда ни одна женщина не могла заставить меня забыть, что дома меня ждет моя Вирджиния. Я не изменял жене не потому, что был так нравственен или честен, просто мне не хотелось ей изменять…

С Джулианой мы познакомились в одной странной и разношерстной компании. Она не была ни красивой, ни яркой, ни оригинальной… Обычная женщина. Невысокая, полноватая, с приятными чертами лица. Я бы не обратил на нее внимания, но она сама подошла ко мне и сказала, что ей обязательно нужно со мной встретиться. Я ответил ей так же, как отвечал всем своим знакомым. Улыбнулся, пожал руку и оставил номер телефона. Ничего романтического… Она позвонила мне на следующий день и назначила встречу в кафе. Мне было неловко отказать, и я пошел.

Она что-то долго и сбивчиво рассказывала о своей жизни, о муже, который был моряком, о любви… Я слушал вполуха и кивал из вежливости. Мне был неинтересен этот разговор, сама Джулиана и ее история… Она видела это, но не отступала от намеченного. В конце концов, я не выдержал и спросил, чего она хочет от меня. Она вся сжалась, опустила голову, потом так преданно и так долго посмотрела на меня… Я вдруг увидел ее глаза: отчаяние, боль, страх, просьба, стыд, жалость, надежда… В одном взгляде вся ее история, конец и начало жизни. Мне стало стыдно моего счастья, любви, успеха. Как будто кто-то заплатил за него… И я понял, что никогда не смогу отказать ей, о чем бы она меня ни попросила.

А просила она о ребенке. Полгода назад погиб муж. Она искала, как ей зацепиться за жизнь, и придумала, что должна родить ребенка. Она горячо убеждала меня, что все продумала и что я идеально подхожу для осуществления ее плана. Она говорила, что я здоровый, молодой, талантливый… Что у меня уже есть дочь и ее ребенок никогда не будет мне нужен. Что она не будет никогда обременять меня им… Что никто никогда не узнает… Еще что-то…

Но что бы она ни говорила, я уже дал себе слово. Сейчас могу сказать, что это была и гордыня. Я был отмечен Богом и думал, что могу даровать жизнь. Вы осуждаете меня?

Мишель молчала. Она не могла произнести ни слова. Как наивны и самонадеянны мужчины! Бедные! Никогда не согласятся с тем, что в истории продолжения рода они всегда лишь инструмент.

— Нет, — наконец произнесла она. — Но как же вы могли забыть ее?

— Видимо потому, что мне было очень стыдно, — пожал плечами Джордан. — Стыдно не потому, что я изменил Вирджинии, а потому, что позволил себе согласиться на какое-то медицинское оплодотворение. Нельзя, не любя женщину, прикасаться к ней. Судьба всегда отомстит.

— Не корите себя, — мягко улыбнулась Мишель и дотронулась до его руки. — Подумайте о том, что у вас прекрасная дочь. Чудесная девочка, которая выросла в любви. Разве вы этого не видите? Она спокойна и счастлива. Не знаю, как смогла сделать это ее мать, но она не чувствует себя обделенной. И она очень рада, что обрела отца. Может быть, и Хилари будет рада обрести сестру? Вы не думали об этом?

— Хилари не простит, — уверенно сказал Джордан. — Она максималистка. Поэтому я совершенно не представляю, как с ней говорить. Мне стыдно признаться ей, что руководствовался не чувствами, а расчетом.

— Единственное, что могу посоветовать в этой ситуации, — помолчав, сказала Мишель, — не спешите. Если вы не будете уверены, что сможете искренне объяснить ей все, рассказать так, как говорили об этом сейчас мне, то не делайте этого. Хилари в отъезде, поэтому у вас есть возможность все обдумать. Главное, не бойтесь. Вы же не убийца. А Алисия сможет очаровать кого угодно…


Мишель покусывала карандаш, как делала это всегда, когда волновалась. Давать советы, когда Хилари была далеко, просто. А сегодня, услышав ее голос, Мишель запаниковала. Ее вчерашний совет может завести в тупик.

Не может же она вечно говорить, что Джордан занят или отсутствует. Хилари умная девочка и поймет, что от нее что-то скрывают.

В этот момент раздался звонок, и Мишель взяла трубку в полной уверенности, что это Хилари.

— Это Хилари, — услышала она. — Мистер Вульф может поговорить со мной?

— Сожалею, Хилари, но у него сейчас очень важный клиент. Боюсь, что не могу прервать разговор. — Мишель говорила любезным отстраненным голосом и ненавидела себя за это.

— Что ж, — сухо ответила Хилари, — очень жаль.

— Я сказала ему, что вы звонили, — попыталась смягчить ситуацию Мишель. — Он очень рад.

— Спасибо, мисс Роуз, я позвоню позже.

Хилари положила трубку и поняла, что разозлилась. Что происходит, черт побери?! Кто придумал, что родная дочь не может поговорить с отцом, когда ей это жизненно необходимо? Кто это устроил? Мисс Роуз? Но Хилари знала, что секретарша отца пользуется в редакции постоянным и абсолютным уважением. Она никогда не унижает людей, но строго следует указаниям отца. Значит, это придумал отец.

Что же могло случиться за те несколько дней, пока они не виделись? Хилари настолько привыкла к тому, что каждый вечер говорит с отцом по телефону или они вместе ужинают, что вынужденное отторжение восприняла как угрозу заведенному порядку жизни.

Разлучить их могла только женщина. Значит, у отца появилась любовница. То, чего так боялась Хилари, случилось… И он по каким-то причинам не хочет пускать дочь в свою жизнь… Неужели отец может поступить с ней так же, как когда-то поступила мать?

Нет, она не может ждать и сходить с ума от неизвестности. Она сейчас же пойдет к нему и потребует объяснений. А если он не захочет с ней говорить, значит, у нее больше нет отца.

Хилари отложила бумаги и решительно поднялась. Когда она уже подходила к дверям, зазвонил телефон. Хилари кинулась к столу, подумав, что это отец и проблема сейчас решится сама собой.

— Добрый день, — услышала она голос, от одного звука которого позвоночник покрылся мурашками, — могу я поговорить с Хилари Вульф?

— Это я, — твердо ответила она. — Добрый день, мистер Фортье.

— Хилари, — искренне обрадовался он, — как хорошо, что вы на месте!

— А где я могу еще быть? — не удержалась она от ехидного тона. — К вашим услугам.

— Мне кажется, мы не закончили наш разговор… — Теперь он приглушил нотки радости и говорил спокойно и немного насмешливо. — Вы так быстро ушли. Я пытался связаться с вами на следующий день, но это было невозможно.

Если бы ты действительно искал меня, то мог бы найти, потому что я торчала в аэропорту почти целый день, подумала Хилари.

— Вы хотите мне что-то сказать? — Хилари выводила из себя его манера заставлять ее поворачивать разговор в деловое русло. — Я внимательно вас слушаю.

— Да, действительно, я звоню, чтобы кое-что вам предложить, — усмехнулся он.

— И что же? Сжечь все мои работы?

— Хилари, не будьте экстремисткой, — ласково укорил он ее. — Я же сказал, что они мне понравились. Я никогда не лгу. У меня появилась идея.

— Надеюсь, конструктивная?

— Я тоже надеюсь.

— И?..

— Вам нужно съездить в Париж.

— Да? Так просто? — засмеялась Хилари. — Мне нужно съездить в Париж!

— А разве это нелогично? — удивился он. — По-моему, чтобы нарисовать корову, надо хотя бы раз увидеть ее живьем.

— Конечно, вы правы, — согласилась Хилари. — Я поеду в Париж, посмотрю на него и тут же обрету способность угадывать вашу сложную творческую душу.

— Юпитер, ты сердишься… — Он потешается над ее попытками уязвить его. — Зря вы отказываетесь. У вас есть великолепная возможность узнать что-то новое о жизни, о мире, о людях… К тому же это совпадает с вашими профессиональными интересами.

— Не думаю, что издательство будет в восторге от идеи отправить меня в Париж. — Хилари ослабила сопротивление, потому что он прав, она и сама думала о том же. Но гордость не давала согласиться с этим, потому что вслух идею высказал он. — К тому же я не уверена, что этот проект не передадут кому-то другому…

— Не передадут. — Он сказал это настолько безапелляционно, что Хилари опять возмутилась. Видимо, он понял это, поэтому пояснил: — Я говорил только что с мистером Вульфом и просил, чтобы именно вы были художником.

Хилари чуть не подпрыгнула от этого сообщения: она полдня не может поговорить с собственным отцом, а этот…

— И что же он вам сказал? — не удержалась она.

— Сказал, что совершенно со мной согласен.

— Согласен с тем, что я срочно должна отправиться в Париж?

— Нет, — возразил Рауль. — О Париже мы с ним пока не говорили.

— Вот и не говорите! — взвилась Хилари. — Это мои проблемы, и решать их я буду сама!

— Боюсь, Хилари, что это наши общие проблемы, — поправил он. — Не забывайте, у меня есть кое-какие права на эту книгу.

— Извините, мистер Фортье. — Хилари поняла, что перегнула палку. — Я… у меня кое-что произошло… я не сдержалась…

— Я могу помочь?

Хилари поняла, что он задал этот вопрос из вежливости.

— Спасибо, я справлюсь сама. Это личные дела.

— Конечно, мисс Вульф. — По его тону она поняла, что его совершенно не задело, что у нее есть какие-то личные дела. — Предлагаю вам подумать до конца недели. Я позвоню, и вы скажете мне о своем решении.

— Я обязательно должна сообщать вам об этом? — удивилась Хилари.

— Конечно, ведь мне придется скорректировать свои планы, — объяснил он. — Кто же сможет показать вам мой Париж, кроме меня. Мы поедем туда вместе.

— Вместе?! — Хилари чуть не задохнулась.

— Думайте, Хилари. — Он сделал вид, что не расслышал ее возгласа. — Я позвоню в конце недели. До свидания.

Хилари не успела ничего ответить. Она медленно опустила трубку на рычаг и села на стул. Она перестала понимать, что происходит. Все, что казалось таким простым и ясным несколько дней назад, перестало таковым казаться. Она не могла разобраться в своих чувствах, в том, что происходит с отцом, зачем в ее жизни появился этот странный человек и чего он от нее хочет. Если бы он был не он, стал бы он звать ее в Париж? А если бы она была не она, стала бы отказываться?

У Хилари закружилась голова. Впервые за много лет ей захотелось, чтобы рядом вдруг оказалась мама, которая прижала бы ее к груди и тихо погладила по голове, успокоила и посмеялась бы над ее страхами.

Так. Стоп. Она должна делать все по порядку. Сначала надо понять, что происходит с отцом, а потом заняться своими чувствами. Хилари запретила себе думать (пока) и отправилась в приемную.


Мишель ждала ее. Рано или поздно Хилари должна была прийти, чтобы расставить все по местам.

— Он на месте? — спросила девушка, подходя к дверям кабинета.

— Хилари, мне очень жаль, — секретарша развела руками, — но мистер Вульф уехал пять минут назад. Предупредил, что сегодня уже не вернется.

— И он ничего не просил передать мне? — уточнила Хилари, хотя и так все было понятно.

Мишель с сожалением пожала плечами. Надо срочно что-то предпринимать, иначе ситуация еще больше осложнится.

— Хилари, — наконец решилась она, — думаю, что моя просьба покажется вам странной, но все же…

— Да, мисс Роуз, — перебила ее Хилари. — Я слушаю вас.

— Мне необходимо поговорить с вами…

— Я слушаю.

Мишель видела, что девушка еле сдерживается, чтобы не заплакать.

— Разговор долгий, и не думаю, что удобно говорить здесь, — замялась Мишель. — Не откажетесь ли вы поужинать сегодня со мной. Если это не нарушит ваших планов.

Хилари на какое-то мгновение потеряла дар речи. Секретарша отца никогда особенно не подчеркивала какую-то близость к шефу и вела себя с Хилари предельно вежливо и предупредительно. И только. О чем она хочет говорить?

Самые страшные подозрения Хилари оправдывались: у отца есть женщина и мисс Роуз хочет рассказать ей об этом. Какая низость! Никто не имеет права вмешиваться в их жизнь!

У Хилари от бессилия сжались кулаки. Она набрала воздуха в грудь, чтобы очень вежливо и очень холодно отчитать секретаршу, но та опередила ее:

— Хилари, я не собираюсь сплетничать, — сказала она. — Разговор касается меня. У меня возникли некоторые проблемы, и мне хотелось бы обсудить их.

— Но почему со мной? — искренне удивилась Хилари.

— Потому… — Мишель действовала спонтанно, поэтому заготовленных ответов у нее, конечно, не было, — потому что мне нужен объективный взгляд на ситуацию. Вы мне кажетесь достаточно серьезной и чувствующей девушкой, поэтому…

— Мне это кажется странным, — покачала головой Хилари, — но если вы считаете, что я могу помочь, то пожалуйста. Тем более что сегодня мне все делают очень странные предложения, — добавила она почти шепотом.

— Может быть, иногда это полезно? — спросила Мишель, услышав последнее замечание.

— Может быть… — задумчиво проговорила Хилари и повернулась к дверям. — Я пойду. Встретимся после работы. Договорились?

— Спасибо, Хилари. — Мишель говорила это уже ей в спину. Господи, как же она будет выкручиваться вечером? Но это не самое страшное. Как и о чем говорить с Хилари, она придумает. А вот как она будет объясняться с Джорданом, это вопрос. Впрочем, будь что будет. Она должна ему помочь, а потом пусть делает, что посчитает нужным…


Женщины дружно решили, что ужинать будут в небольшом, но очень уютном и дорогом мексиканском ресторане «Вилла Панчо». Он располагался минутах в десяти ходьбы, поэтому их не задержали ни пробки на улицах в этот час, ни другие непредвиденные проблемы.

Они шагали рядом в вечерней спешащей толпе и были похожи на двух подруг, которые вырвались из рутины работы и обязательств и предвкушают удовольствие от уютного вечера за бокалом хорошего вина и приятным разговором. Обе красивые, высокие, прекрасно одетые. Мужчины провожали их долгими взглядами, а женщины чуть завистливо косили глазом.

Никому бы в голову не могло прийти, что эти две женщины панически боятся предстоящего разговора и жалеют, что до столика в ресторане осталось каких-то несколько десятков метров…

Они в первый раз искренне рассмеялись, когда выяснилось, что собираются заказать одно и то же. Тако с соусом «чили», острый овощной салат и фахитос. Только Мишель попросила фахитос с рыбой, а Хилари с курицей.

Разговор был легким и непринужденным с этого момента. Они обсудили достоинства мексиканской кухни, посмеялись над диетами и подсчетом калорий, немного поговорили об издательских делах. Обе не спешили говорить о том главном, что привело их сюда.

Первой не выдержала Хилари:

— Мисс Роуз, могу сказать, что мне очень приятно общаться с вами, но ведь вы пригласили меня с определенной целью? — спросила она прямо.

— Хилари, я понимаю, что отнимаю ваше время, но тема, которую мне надо обсудить, довольно тяжела, я никак не могу решиться начать, — ответила Мишель и опустила взгляд. — Это касается моей личной истории.

— Тогда, может быть, не стоит? — обрадовалась Хилари: ей хватало и своей запутанной истории.

— Но мы же уже здесь… — грустно улыбнулась Мишель. — И я очень благодарна вам.

— Тогда я слушаю.

— Мой муж — прекрасный человек, — медленно начала Мишель.

— Ваш муж?! — изумилась Хилари. Это было неожиданно.

— Да, мой муж, — грустно усмехнулась Мишель. — Я была замужем, а когда мы развелись, взяла девичью фамилию, поэтому никто не знает об этом. Это были настоящие искренние отношения. Он был весел, добр, внимателен. Мне казалось, что на свете нет женщины, более счастливой и уверенной, чем я. И все рухнуло в один миг. Для меня это было оглушительно. Он изменил мне с моей лучшей подругой. И я не смогла простить его.

Пока Мишель все это говорила, Хилари хмурилась все больше. Когда та замолчала и подняла на нее глаза, она окаменела. В жизни все так одинаково и все так банально…

— Что вы хотите от меня услышать? — спросила Хилари, потому что пауза затягивалась. — Вы поступили правильно. Мне нечего к этому добавить. Измену прощать нельзя.

— Шесть лет назад я была столь же категорична, — кивнула Мишель. — Я вычеркнула из своей жизни любовь, дружбу, вообще чувства. Я превратилась в глыбу льда. Мне не хотелось слышать никаких объяснений и оправданий. И в результате я потеряла человека, которого подарила мне судьба.

— Но ведь это было так давно, — удивилась Хилари. — Прочему вам так необходимо говорить об этом сейчас? И чем я могу помочь вам?

— Я рассказываю это только для того, чтобы попытаться предостеречь вас от подобной ошибки, — ответила Мишель.

— А при чем тут я? — не поняла та.

— Он не был виноват. — Усмешка Мишель была горькой и жалкой. — Но я поняла это слишком поздно. Я была так непогрешима в своем отношении к нему, что мне даже не могло прийти в голову, что то, что я приняла за измену, было всего лишь жалостью к моей непутевой подруге. Она увидела в этом любовь и поспешила доложить обо всем мне. А он… Он имел неосторожность выслушать ее и пообещать поддержку.

— И что же теперь?

— Теперь ничего, — развела руками Мишель. — Есть вещи, которые нельзя исправить. Его больше нет, и я не могу попросить у него прощения.

— Он…

— Да, он погиб. Нелепая смерть. Дождь, дорога, авария. Как в кино, — вздохнула Мишель. — Только я осталась со своей гордыней и без его прощения. Мне до сих пор кажется, что это я убила его.

— Мне очень жаль, мисс Роуз, — тихо проговорила Хилари. — Но…

— Хилари, моя история — это всего лишь иллюстрация к тому, что мы делаем, когда нами руководит злая эмоция. Я рассказала все это, чтобы вы не сделали подобной ошибки.

Хилари покачала головой. Она уже сделала такую ошибку. Не попробовав простить или понять мать, она потеряла ее. Пусть в ее истории все не так трагично, но она лишила себя возможности быть с ней, говорить, надеяться. Но она не понимала, зачем мисс Роуз решила посвятить ее в свои переживания. Странно это…

— У вашего отца сейчас очень трудный момент, — сказала Мишель, отвечая на вопрошающий взгляд Хилари. — Попытайтесь понять его и не судить.

— У него появилась женщина, — уверенно сказала Хилари. — Это я уже поняла. Он имеет право на личную жизнь. Почему вы думаете, что я буду его осуждать? И потом, это наше личное, семейное дело.

— К сожалению, вы ошибаетесь. У него произошли некоторые события. В его жизни появился человек, но это не имеет отношения к любовной истории. А я волею обстоятельств стала участником этой ситуации.

— Вы мне можете объяснить вразумительно, что произошло?! — рассердилась Хилари. — Ведь ваша история не имеет к этому никакого отношения. Вы рассказали это только для того, чтобы расположить меня к себе. Целый вечер мы ходим вокруг да около. Я имею право знать.

— Я рассказала свою историю потому, что никогда и никому не рассказывала об этом, — печально вздохнула Мишель. — Поверьте, иногда хочется облегчить душу. Но дело действительно не в этом. Мистер Вульф не просил меня быть парламентером. Это моя личная инициатива.

— Тогда зачем вы…

— Потому что мне дорог ваш отец, — спокойно и с достоинством ответила Мишель. — Мне нечего добавить. Я всего лишь хотела вас подготовить.

Час от часу не легче, подумала Хилари. У нее разболелась голова, и ей хотелось поскорее уйти отсюда. Самое простое — это поехать к отцу и обо всем с ним поговорить. А дальше решать, что делать.

— Вы ничего мне не скажете? — еще раз спросила она.

— Я сказала все, что могла, — ответила Мишель. — Спасибо, что выслушали меня.

— Тогда до свидания, — сказала Хилари, поднимаясь из-за стола. — Не могу сказать, что вечер прошел замечательно, но никто в этом не виноват. Видимо, судьбе угодно подвергнуть меня испытаниям.

— До свидания, Хилари. Постарайтесь помнить то, о чем я вам рассказала, — попрощалась Мишель.

Она проводила взглядом уходящую девушку, от души желая, чтобы ее усилия не пропали даром. Мишель никогда и никому не рассказывала историю своей потерянной любви, слишком все это было до сих пор больно. Но сегодня у нее не было другого выхода. Если у нее и была возможность как-то предостеречь Хилари, то только эта.


4


Алисии очень нравился ее новый дом. К счастью, мать научила ее радоваться тому немногому, что давала им жизнь, поэтому большее она всегда воспринимала как нечаянную радость.

У них был очень уютный небольшой дом, красивый сад, много друзей. И Алисия была счастлива в своей прошлой жизни. Мама всегда говорила ей, что она — дар Божий, и Алисия так привыкла к любви, что ни на минуту не сомневалась в добром к ней отношении любого человека.

Она никогда не донимала мать расспросами об отце. Когда-то в детстве этот вопрос мучил ее, и мама, как сумела, рассказала ей правду. Правда заключалась в том, что отец у нее есть, но живет очень далеко, в большом городе, и занят очень важной работой. Он, конечно, любит Алисию, и когда-нибудь они обязательно увидятся. Маминой любви и заботы было так много, а объяснения такие обычные и простые, что Алисия перестала задавать вопросы. Отец был, он любит ее, они обязательно встретятся. Что было еще нужно?

Однажды она спросила у мамы, можно ли рассказать о своем отце в школе, но та сказала, что это их тайна и у каждого человека должна быть своя личная жизнь. Выражение «личная жизнь» так понравилось девочке, что она с удовольствием оберегала их с мамой тайну. Она слушала, как другие ребята хвастаются своими отцами, и улыбалась так, чтобы они этого не видели. Она могла бы рассказать им… но так приятно было самой придумывать невероятные истории из жизни неведомого отца.

Подростком она часто спрашивала его (мысленно, разумеется), как он оценивает ее успехи и промахи. Он всегда отвечал то, что надо. У них было полное взаимопонимание.

Но существование мифического отца не мешало Алисии желать своей маме счастья. В какой-то момент она начала понимать, что мама бывает грустной не только от каких-то неурядиц, а еще и потому, что рядом нет мужчины, которому она могла бы пожаловаться. Поэтому, когда мама познакомила ее с Питером, Алисия искренне обрадовалась. Она видела любовь в их глазах, так почему она должна была ревновать или сопротивляться?

Единственное, против чего она категорически восстала, это была их идея переехать в Африку. Она спокойно сообщила матери, что никуда не поедет, но не собирается мешать им. Пусть едут куда хотят, но она останется в. Америке. У нее своя жизнь. Мама пожала плечами, нахмурилась на минуту и… согласилась.

Так Алисия отправилась в Нью-Йорк. Встреча с отцом не разочаровала ее. Красивый, умный, воспитанный. Ей было немного смешно, когда он растерялся от ее признания. Девочка давно поняла, почему родители не жили вместе: у отца была другая семья. Но это ее не смущало. Она не собиралась мешать жизни отца. Алисия знала, что почувствует, если что-то будет не так.

По дороге в его квартиру она выяснила у мисс Роуз, которая отправилась сопровождать ее, что отец живет один. Жена оставила его много лет назад, а дочь (ее старшая сестра) живет отдельно. Значит, она не может ему помешать.

Алисия не то чтобы радовалась, что жизнь ее отца не сложилась, но и не печалилась. Он не выглядел несчастливым. У него была интересная работа и очень красивый дом. И она надеялась, что с его дочерью (своей сестрой) тоже будет все отлично.

Тогда же по дороге она успокоила мисс Роуз и по поводу своего внешнего вида. Она по глазам поняла, что ее одежда смутила отца, поэтому решила объясниться.

— Я неправильно одета, мисс Роуз? — спросила она.

— Я думаю, что мы можем это исправить, — невозмутимо ответила та.

— Я сделала это специально, — засмеялась Алисия. — Понимаете, на девушку, которая одета небрежно, обращают меньше внимания. Поскольку я путешествовала одна, я постаралась слиться с толпой. Знаете, как животные. Я хотела выглядеть обычным тинейджером: без пола и возраста.

— Ты интересная девочка, — похлопала ее по руке мисс Роуз. — Я бы не додумалась до этого.

— Ой, я обожаю придумывать истории про людей, — призналась Алисия. — Знаете, выбираешь кого-нибудь из толпы и начинаешь сочинять ему детство, будущих детей, работу, какие-нибудь невероятные приключения. Или смотришь на семью, которая отправляется в путешествие… Они стоят далеко и не слышно, о чем говорят. А я говорю за них. Знаете, как в кино делают озвучивание?

— Догадываюсь…

— Ну вот. Или еще что-нибудь такое. — Алисия от удовольствия даже зажмурилась.

— Какая у тебя интересная игра, — сказала мисс Роуз.

— Это гораздо серьезнее, чем игра, — ответила Алисия. — Это жизнь. Только придуманная. Мне кажется, что, если человеку придумать жизнь и заставить его поверить, что так оно и будет, все это обязательно произойдет. Понимаете? Это как предсказания гадалки. Ведь мы верим?

— Верим, — согласилась Мишель. — Ты права. И когда книги читаем, тоже верим, что они все жили.

— Ну вот. А вы говорите, игра! — засмеялась Алисия, довольная тем, что за пару минут ей удалось убедить эту строгую красивую женщину. — Так вот. Я придумала историю про себя, что я путешествую автостопом по стране, поэтому оделась соответственно. И вы знаете, меня по-дружески хлопали по плечу, а могли бы приставать…

— Неужели ты не боялась? — удивилась Мишель.

— Нет, — замотала головой девочка. — Главное, все правильно придумать.

— Тогда расскажи, как ты попала в мою приемную. Ведь внизу серьезные охранники, которые никого не пускают без предварительной договоренности.

— А вы не будете их ругать? — хитро прищурилась Алисия.

— Теперь уже поздно, — улыбнулась Мишель.

— На пятнадцатом этаже сегодня проводилось собеседование. И внизу толпились девушки, которым назначили время. Я просто присоединилась к ним.

— А потом?

— А потом спросила у кого-то человека, как найти мистера Вульфа.

— И что он тебе ответил?

— Он был так занят, что даже не посмотрел на меня, — засмеялась Алисия. — Но если уж кто-то в здании спрашивает мистера Вульфа, значит, он имеет на это право… Да и вы не стали выставлять меня вон.

— Я увидела твои глаза. Вот и ответ.

— Значит, я действительно похожа на него? — счастливо вздохнула Алисия.

— Думаю, что если ты снимешь бейсболку, очки и этот клоунский наряд, то будешь похожа еще больше.

— А если при этом надену костюм, галстук и сяду в его кресло? — не удержалась Алисия.

— Опять придумываешь?

— Нет, довожу до абсурда вашу мысль, — лицо Алисии снова стало хитрым. — На самом деле мне самой ужасно хочется привести себя в порядок и переодеться.

— А очки?

— Очки никуда не денутся, — вздохнула Алисия, — тут все по правде. У меня проблемы со зрением. Но я привыкла и не переживаю. Честно говоря, даже не представляю, как люди обходятся без очков.

— Да здравствует чувство юмора, — ласково сказала Мишель. — Оно делает нашу жизнь сносной.

Потом они немного помолчали. А потом заехали в магазин и накупили очень много всяких красивых вещей. Алисия отнеслась к этому совершенно спокойно, потому что всю жизнь была уверена, что отец любит и ждет ее.


Она не решалась называть его отцом, ему, наверное, это было бы тоже не слишком привычно, поэтому пока Алисия называла его мистером Вульфом. Может быть, позже, когда они познакомятся поближе и он начнет относиться к ней так же, как и она к нему… Но ее это не сильно печалило. В доме было столько интересного. К тому же мистер Вульф обещал показать ей город и познакомить с Хилари.

Жизнь была прекрасна. Алисия наслаждалась каждым мгновением. Утром она просыпалась одна, отец уходил на работу очень рано. Он объяснил ей, что привык к такому режиму с тех времен, когда должен был сам контролировать работу издательства, типографии, ездить по стране.

Наверное, так и должно быть. Мама тоже постоянно твердила ей, что ранний подъем помогает решать все дела более быстро. Но Алисия нечего не могла с собой поделать: она родилась типичной совой, обожала вечер и ночь и ненавидела утро. То есть утро она очень любила, но, когда оно начиналось часов в десять, не раньше.

Отец не стал делать ей никаких внушений. Он сказал, что она может делать все, что ей заблагорассудится, только не поджигать квартиру и не пропадать.

Алисия посмеялась и сказала, что, к сожалению, вышла из того возраста, когда игра с огнем была ее любимым занятием. А на улицу она пока одна не решалась выходить. Одно дело — доехать до отца через всю страну, но совершенно другое — одной слоняться по улицам. Нью-Йорк ее слегка пугал. К тому же с отцом узнавать этот город было гораздо интереснее. Для него каждый шаг был связан с какой-нибудь историей. Как же мне повезло! — не уставала радоваться Алисия.

Сегодня отец пообещал прийти пораньше, чтобы погулять с Алисией. Пока она валялась на огромном белом диване, жевала яблоко и читала очередную книгу. Она никогда не скучала, если рядом было что почитать.

Отец пришел даже раньше, чем обещал. Алисия услышала его шаги, отложила книгу и с радостью поспешила навстречу.

Джордан увидел ее улыбку и понял, что тоже рад ее видеть. Всего за несколько дней она умудрилась стать частью его жизни. Он ожидал трудностей, капризов, непонимания, но этого не было и в помине. Девочка была все время в ровном счастливом настроении, она каждый раз открывалась ему навстречу, он это физически чувствовал. Хилари очень любит его, он это отлично знал, но она никогда не позволяла своим чувствам так беззастенчиво вырываться наружу… А он истосковался по безыскусной нескрываемой любви. А ведь он пока ничем не заслужил, чтобы Алисия что-то чувствовала к нему…

Все это было бы прекрасно, если бы он не переживал так из-за разговора и объяснения с Хилари. А сделать это нужно незамедлительно. Сегодня он целый день прятался от нее как трусливый заяц. Бедная Мишель: ей пришлось целый день придумывать все новые и новые отговорки. Самое простое было бы встретить Хилари в аэропорту и выложить ей всю правду. Но он смалодушничал. Он никогда не будет полностью готов к этому… Разве можно без справки о сумасшествии рассказать о том, что он однажды возомнил себя Господом Богом. Лучше бы банально изменил!

Алисия замерла на полдороге: она видела, что отец озабочен, и не хотела мешать. Он тоже остановился, потер лицо ладонью, запустил пятерню в волосы, потом опять схватился за подбородок… Девочка ничем не могла помочь, только всей душой посочувствовать.

— Ты готова? — очнулся Джордан от своих мыслей. — Или у меня есть несколько минут?

— Мне некуда спешить, — пожала плечами Алисия. — Если нужно, я почитаю пока.

— Тебе не надоело? — удивился Джордан. — По-моему, это уже третья книга… Ты очень быстро читаешь.

— Не третья, только вторая, — засмеялась Алисия, — но читаю я действительно очень быстро. Даже серьезную литературу. Но это всего лишь свойство психики.

— Тебе, должно быть, было легко учиться, — заметил отец.

— Легко, — кивнула девочка. — Но только там, где я видела логику. Люблю точные науки. Все можно вычислить.

— Вычислить можно не все и не всегда, — вздохнул отец. — Но это область искусства и человека. Чем я могу занять тебя, кроме книг? Неужели во всем доме больше нет ничего интересного?

— Есть, — прищурилась Алисия и замолчала.

— И что это?

— Фотографии… Мне бы очень хотелось посмотреть ваши фотографии. Начиная с самых старых. У вас есть?

— Да, Алисия, умеешь ты задавать задачи, — нахмурился Джордан. — Все фотографии я сложил в большой сундук и спрятал подальше.

— Вы не хотите их видеть, — поняла Алисия. — Тогда не нужно.

— Когда-то не хотел, — криво улыбнулся он. — Но, если тебе интересно, я достану их.

— Ну конечно, — не стала обманывать его Алисия. — Думаю, вам тоже будет интересно. Вы же не видели их много лет. Это как любимую книгу перечитывать: все знаешь, но все равно вздрагиваешь от ожидания…

Джордан засмеялся, до того точным был образ. Он с удовольствием общался с девочкой. Она была юной, но ее суждения, тон, манера говорить не имели ничего общего ни с детской непосредственностью, ни с докучливой взрослой безапелляционностью. Она спокойно говорила лишь то, что на самом деле думала, но она умела видеть в новом свете простые и знакомые вещи. Ему можно гордиться своими детьми. Хорошо бы они понравились друг другу. За Алисию он не волновался, она сумеет найти общий язык даже с крокодилом, а вот Хилари…

— Если мы начнем смотреть фотографии, — сказал Джордан, — то наша прогулка…

— Ну и что? — не смутилась Алисия. — Погулять мы сможем и в другой раз… Мне действительно интересно.

— Хорошо! — согласился Джордан. У него самого не было желания выходить из дому. — Закажем еду домой. Ты ведь не против?

— Я — за, — засмеялась Алисия. — Я умею накрывать на стол, так что обслуживание будет по высшему разряду.

— Отлично. Тогда я звоню в ресторан, а потом достаю фотографии.


Фотографий действительно было много. Когда Джордан сказал, что спрятал их в сундук, он не преувеличивал. Большой ящик, который доверху был заполнен альбомами, хранился в самом дальнем углу хозяйственной комнаты. Он делал вид, что его не существовало, как не было и прошлой жизни. Отпустив с миром Вирджинию, он похоронил надежду на новую любовь, а травить душу воспоминаниями не хотел.

Может быть, сейчас, с Алисией, он сможет спокойно вспомнить. С Хилари он никогда не говорил ни о ее матери, ни о ее детстве. Они вместе делали вид, что двадцати лет жизни как бы не существовало. Видно, не судьба продолжать прятать голову в песок…

Он крикнул Алисии, чтобы она помогла перенести ему фотографии в гостиную. Они вместе вынули альбомы и разложили их на столе. Девочка попросила, чтобы он показал, с какого начать, и, закусив нижнюю губу, стала осторожно листать страницы.

Сначала она смотрела большие альбомы с толстыми картонными листами, но которые фотографии были наклеены. Когда-то Вирджиния собрала все, что валялось в ящиках у него в холостяцкой квартире, и аккуратно разместила снимки по датам. Потом альбомы стали меньше, а фотографии вставлялись в специальные окошечки. Черно-белые превратились в цветные…

Его первый кабинет… Молоденькая Вирджиния… Пляж, где они уже втроем с маленькой Хилари. Школьный двор, Хилари шагает размашисто и не видит их… А вот ей вручают диплом, но матери рядом уже нет, только он…

Алисия молчала, только тихонько сопела, перелистывая страницы. У Джордана было ощущение, что она показывает ему его жизнь. Девочка заставила его вернуться и признать, что он не войдет в эту реку второй раз…

— Хилари очень похожа на маму, — наконец подала голос Алисия. — И они обе очень красивые.

— Да, очень, — согласился Джордан. — Но ты тоже очень красивая девочка.

— Нормальная, — скорчила рожицу Алисия. — А сколько Хилари лет?

— Двадцать семь.

— Так много? — не смогла удержаться девочка. — Она на десять лет старше меня. Вы давно остались вдвоем? — спросила она, помолчав.

— Почти семь лет, — очень спокойно ответил он.

— Мне мисс Роуз рассказала, — виновато прошептала Алисия. — Я не должна была спрашивать?

— Но ты же спросила, — не стал расстраивать ее отец. — И правильно сделала. Хотя могла бы спросить об этом и у меня.

— Я выбирала линию поведения, — объяснила девочка. — Мне нужно было понять, из кого состоит ваша семья.

— Поняла?

— Да. — Алисия подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Но я больше ни у кого ничего не буду спрашивать. Только у вас.

— Это тоже правильно, — кивнул Джордан. — Во всяком случае, я постараюсь объяснить тебе, как все есть на самом деле.

— Тогда скажите мне, почему Хилари одна? — тут же полюбопытствовала Алисия. — Ни на одной фотографии нет никого…

— Наблюдательная, — засмеялся Джордан.

— Это же видно.

— Видишь ли… — Джордан сам не мог ответить на этот вопрос. — Думаю, она еще не встретила человека, который бы ей по-настоящему понравился. А потом…

— Она боится.

Джордан в который раз с удивлением посмотрел на свою младшую дочь: она поразительно тонкий человек.

— Может быть, ты и права, — грустно ответил он. — Она чудесная девочка. Умная, талантливая. Но та история оставила след. Она боится несовершенства отношений, я думаю. Хотя ни один человек не может предугадать…

— Я думаю, что это большое несчастье бояться жить, — заметила девочка. — Если боишься, то у тебя нет никаких шансов.

— Ну, тут ты не совсем права, — засмеялся отец. — Я уверен, что ей встретится человек, который заставит ее забыть страхи. Любовь не терпит этого.

— А мою маму вы очень любили? — вдруг спросила Алисия.

Джордан потерял дар речи. Солгать он не мог и не солгать тоже не мог.

— Если вы не хотите об этом говорить, не надо, — поспешила ему на помощь Алисия. — Мне, конечно, интересно, но вы расскажете обо всем, когда захотите.

Джордан знал, что он никогда не захочет об этом говорить, поэтому решил, что нужно сделать это сейчас. Маленькая репетиция перед долгим и серьезным разговором со старшей дочерью.

— Алисия, твоя мама очень хороший и добрый человек, — начал он очень осторожно. — Я вижу, что ты выросла спокойным и счастливым человеком. Это ее заслуга. Она очень хотела, чтобы ты появилась на свет. И любила тебя тогда, когда даже точки от тебя не было. И знаешь, я очень рад, что именно я стал твоим отцом. Ты — замечательный человек. — Это была единственная правда, которую он мог ей сказать.

Насколько это удовлетворяло любопытство Алисии, судить было трудно, потому что она молчала.

— Я достаточно определенно ответил? — не выдержал Джордан.

— Достаточно, — кивнула Алисия, и он понял, что она обо всем догадалась. — Все равно в основе была любовь.

Мудрый человек эта малышка, вздохнул Джордан, нашла объяснение там, где его не могло быть. К тому же кинула ему спасательный круг.

— А ты влюблялась уже? — спросил он нарочито развязно и весело, чтобы поскорее уйти от скользкой темы. — Ведь ты уже достаточно взрослая…

На самом деле ему, как и каждому нормальному мужчине, была противна мысль, что его дочь может иметь отношения с другим мужчиной. Он испытывал это в отношении Хилари и втайне радовался тому, что она одна и до сих пор принадлежит только ему.

— Нет, — спокойно ответила Алисия. — Так, нравился один мальчик. Но влюбляться… Мне больше нравится придумывать о любви. Знаете, представлять, как это будет. Там я могу насочинять все только самое интересное.

— Опасный путь, — не удержался Джордан от наставлений. — Никогда придуманное не сбывается.

— Это ваша теория, — заявила Алисия. — Моя — совершенно ей противоположна. Случается только то, о чем мы по-настоящему мечтаем. Я придумала себе фантастическую любовь. Теперь остается только ждать, когда это случится.

— Прости, — засмеялся отец, — я не хотел тебя обидеть. Конечно, все будет именно так, как ты придумала.

— Вы не верите, а это правда, — спокойно и уверенно сказала Алисия и продолжила рассматривать фотографии.


Звонок телефона прервал их дальнейшую болтовню, от которой Джордан получал настоящее удовольствие. Он поднялся с ковра, на который опустился, чтобы удобнее было рассматривать альбомы, и с сожалением пошел к телефону.

— Папа! — услышал он взволнованный голос Хилари и понял, что самое интересное за этот вечер еще не случилось. — Как хорошо, что ты дома. Целый день не могу связаться с тобой.

— Здравствуй, девочка! — нежно ответил он. — Прости, было столько дел. Устал страшно. И голова побаливает.

— Мне очень жаль, папа, но мне необходимо встретиться с тобой именно сегодня, — заявила Хилари, пропустив мимо ушей его замечание о головной боли. — Я приеду через полчаса.

— Давай завтра пообедаем и поговорим, — попытался изменить ситуацию Джордан. — Я соскучился по тебе, но, боюсь, что сегодня не в самой лучшей форме…

— Папа, я тебя люблю в любой форме, — уже откровенно обиделась Хилари, — и не понимаю, почему ты отказываешься встретиться со мной.

Джордану не оставалось ничего, кроме как сдаться. Будь что будет. Рано или поздно надо разрубить этот узел.

— Что ты, девочка, — поспешил сказать он, пока она не повесила трубку, — приезжай, конечно. Только ничему не удивляйся.

— Именно поэтому я и еду, — очень странно ответила Хилари и положила трубку.

Алисия, конечно, слышала весь разговор. Джордан повернулся к ней и открыл рот, чтобы сказать, но она опередила его:

— Если вам надо будет поговорить с Хилари, я не буду мешать. К тому же сейчас принесут еду из ресторана и мы сможем вместе поужинать.

Джордан совершенно забыл, что заказал ужин, и обрадовался. Действительно, за столом девочкам будет проще познакомиться друг с другом. Трапеза расслабляет и сближает…


Хилари вошла в квартиру вместе с посыльным, поэтому представление сестер друг другу пришлось отложить.

Хилари смотрела на Алисию и никак не могла сообразить, кто может быть эта хорошенькая молоденькая девушка. Она была очаровательна. Льняные локоны, нежные щеки, высокий лоб, чуть пухлые губы. Барби… Если бы не умненькое лицо и достоинство. Ее портили только очки, которые делали глаза неестественно большими. И одета стильно: кофейные брючки, белый короткий хлопковый свитер… Невысокая, но фигура хорошая, хотя несколько угловатая, как у подростка.

Она не может быть папиной возлюбленной, уговаривала себя Хилари. Ее отец нормальный взрослый мужчина, он не будет связываться с малолеткой. Она чуть не завизжала от ужаса.

В тот момент, когда силы ее почти покинули, посыльный наконец откланялся. И она с надеждой посмотрела на отца.

— Папа, познакомь нас, пожалуйста! — проговорила она срывающимся голосом.

— Да-да, конечно. — Джордан потер щеку. — Это Алисия. Алисия, это Хилари.

— Очень приятно, Хилари, — дружелюбно улыбнулась девушка.

— Папа, кто эта девушка? — не выдержала Хилари.

— Это твоя сестра, — пожал он плечами. — Младшая сестра.

— Сестра?! — Хилари почувствовала, что у нее темнеет в глазах.

Так вот о каких проблемах говорила Мишель. Она пыталась подготовить Хилари к появлению в ее жизни младшей сестры, которая родилась от внебрачной связи ее отца с какой-то женщиной. Это было невозможно!

— Папа, нам нужно немедленно поговорить, — сказала она, переведя дыхание. — Если можно, наедине.

— Хорошо, — согласился отец. — Пойдем ко мне в кабинет. Алисия нас простит.

— Я пока соберу фотографии, — отозвалась Алисия.


Хилари переступила порог кабинета и расплакалась. Она уткнулась отцу в грудь и рыдала, не пытаясь сдерживаться. Он гладил ее по голове, целовал в макушку и радовался, что самый тяжелый момент позади. Ему было очень жаль девочку, но женские слезы избавительны. Через пять минут она сможет нормально говорить и мыслить.

Так и случилось. Через несколько минут Хилари постепенно затихла, потом сходила ополоснуть лицо, потом опустилась с отцом на маленький кожаный диван, забралась к нему под руку, как делала в детстве, и замерла.

— У тебя что-то случилось? — спросил отец.

Хилари только кивнула. Она не хотела пока рассказывать о своих проблемах.

— Ну ладно, — понял он. — Расскажешь. А пока расскажу я.

Он говорил долго, с остановками, голос его потускнел и стал хриплым, ему было тяжело дышать, но он рассказал все. И ни в чем не дал себе послабления. Правду, настоящую правду, которая тебя не красит, говорить очень тяжело.

Хилари молчала. Она не задала ни одного вопроса, только тихонечко всхлипывала.

Когда отец закончил, у нее не было никакого желания осуждать его. Это всего лишь жизнь, обычная человеческая жизнь… Ей не надо прощать его, потому что это его жизнь. А у нее своя, с которой она только начинает разбираться…

— Спасибо, папа, — сказала она и погладила его по лицу.

— За что, девочка? — удивился Джордан. Все-таки он никогда не понимал женщин.

— За то, что ты обыкновенный…

— Ничего себе комплимент! — возмутился Джордан. — И это говорит родная дочь.

— Папа, ты даже не представляешь, как это замечательно, — вздохнула Хилари и на секунду еще теснее прижалась к нему. — К тому же у меня теперь есть сестра. Хорошенькая, между прочим.

— Она действительно славная, — осторожно подтвердил он. — Может, пойдем поужинаем?

— Я уже ужинала сегодня, — засмеялась Хилари. Она решила не говорить, что встречалась с Мишель. — Но я посижу с вами. Хочется посмотреть на нее. Пойдем?

— Пойдем, — ответил отец, и Хилари поняла, что гора с его плеч свалилась. — Ты мне расскажешь?

— Папа, а ты меня в Париж отпустишь? — вопросом на вопрос ответила дочь.

— Ничего себе… — удивленно протянул отец, но больше вопросов задавать не стал. — Отпущу.

— Вот и славно. Значит, так тому и быть. А теперь действительно пойдем.


Алисия не теряла времени, пока они разговаривали. Стол был накрыт по всем правилам. В центре стоял небольшой букет цветов, пара свечей, салфетки, свернутые каким-то оригинальным способом, столовые приборы и выложенные в специальные тарелки кушанья.

Джордан удивленно посмотрел на младшую дочь. Что ж, совсем неплохо!

— Где ты этому научилась? — спросил он, отодвигая стул для Хилари.

— Это все мама, — ответила Алисия. — Мы играли в разные игры. Она любила гостей. И научила меня делать праздник красивым.

— Молодец твоя мама, — сказал Джордан. — Значит, вы просто играли?

— Ну да. Сначала это была игра, когда я была совсем маленькая. Потом это стало таким привычным и обычным делом, что никогда не затрудняло меня. У нас был веселый дом. Так что сегодня я вполне могу поухаживать за вами.

— Ты и так достаточно потрудилась, — улыбнулся Джордан. — Садись, пожалуйста. Мы будем все ухаживать друг за другом.

— Приятного аппетита, — засмеялась Алисия, садясь за стол.

Некоторое время все молча жевали, отдавая должное вкуснейшим бифштексам, печеному картофелю и острому овощному салату.

Все волнения сегодняшнего дня остались позади, и Джордан с удовольствием наслаждался покоем, вкусной едой и присутствием дочерей.

Хилари не стала есть мясо, она положила себе немного салата и, несмотря на то что поужинала с Мишель, с удовольствием его ела. Ужин с Мишель был проникнут тревогой и ожиданием, а сейчас можно было расслабиться.

Алисия из-под опущенных ресниц наблюдала за отцом и сестрой. Она почти не ощущала вкуса, потому что была полностью поглощена новыми впечатлениями. Хилари оказалась еще лучше, чем она представляла. Ужасно красивая… В жизни гораздо лучше, чем на фотографиях. Немного отстраненная… Но это понятно: она не ожидала, что ей сегодня придется познакомиться с сестрой. Как она изящно держит вилку! Хорошо бы с ней по-настоящему подружиться.

— Расскажи про поездку, — сказал Джордан, откидываясь на стуле и отодвигая тарелку. — Как вы поладили?

— Папа, а где ты нашел его? — спросила в ответ Хилари. — Довольно необычный тип.

— Ты ведь читала роман, — удивился отец. — Он действительно хорош. Какая мне разница, странный тип его автор или вполне соответствует обывательским представлениям?

Алисия задержала дыхание. Она еще ни разу не слышала, чтобы отец говорил таким ледяным голосом. Наверное, Хилари сейчас обидится и уйдет. Вот и кончится этот замечательный вечер…

Но Хилари даже не изменилась в лице. Она-то знала, что отец всегда говорит так, когда речь заходит о работе.

— Роман действительно очень хорош, — согласилась она. — И действительно неважно, что представляет собой автор. Просто ты спросил, как мы поладили. Я всего лишь высказала свое мнение.

— И каково же оно? Если говорить более определенно? — так же строго спросил отец.

— Мне трудно это объяснить, — пожала плечами Хилари. — Он необычен. У него не кружится голова от того, что он может в один день проснуться знаменитым. Он не торопится стать известнейшим писателем этого года…

— Что значит «не торопится»? — не понял Джордан. — Он тебе об этом сказал?

— Нет. Зачем об этом говорить? Я сама это поняла, — спокойно ответила Хилари.

— Хилари, — вдруг улыбнулся отец, — что-то я не слишком верю твоему равнодушному голосу. Тебя редко можно чем-то смутить. Он вел себя неподобающим образом?

— Папа! — возмутилась Хилари, но потом взяла себя в руки. — Он прекрасно себя вел. Пригласил в гости, показал дом, накормил ужином. Был вежлив и предупредителен. Ты же знаешь, что я не слишком люблю чужих людей, но с ним было довольно просто и забавно.

— Так почему же ты говоришь о нем так неоднозначно отрицательно? — Отец приподнял бровь, как делал всегда, когда уличал дочь в некотором отступлении от правды.

— Потому что… — начала Хилари и замолчала, так как не знала, как объяснить все чувства, которые возбуждал в ней Рауль Фортье.

— Ладно, это твое дело, как он тебе понравился. Не буду тебя неволить, — не стал дальше пытать ее отец. — Как твоя работа? Ему понравилось?

— В том-то и дело… — тяжело вздохнула Хилари. — Он считает, что мне надо кое-что переделать…

— А… — протянул отец, — теперь мне все понятно. Вот и все объяснение. Он не понравился тебе потому, что ему не понравились твои работы. Все понятно! Извини, Хилари, но это непрофессионально! Ты не маленькая девочка и выполняешь ответственную работу. И ты не можешь позволить себе руководствоваться личными эмоциями. Прости уж, что я говорю это тебе здесь, дома, а не в редакции. Там бы я говорил еще жестче…

— Я знаю, папа. — Хилари чуть не плакала. Она жалела, что стала вообще что-то говорить о работе. Вместо того чтобы наслаждаться семейным ужином, они теперь будут анализировать рабочие проблемы. — Я не хотела…

— Не хотела?! — взвился отец. — Самое ужасное, что это не в голове у тебя, это внутри тебя… По контракту он имеет право высказать тебе свое мнение. И именно поэтому ты к нему поехала. Ты к нему! Потому что он в этом деле главный! Это мое решение, и я не намерен его менять.

— Не ругайся, папа, — попыталась остановить его гнев Хилари. — Я уже все поняла. Мы сегодня говорили с Аленом. Он сказал то же самое. Я действительно веду себя как девчонка.

— Все правильно говорил Ален, — чуть смягчил тон отец. — Именно поэтому он возглавляет один из ответственнейших и сложных отделов. И молодец, что попытался тебя вразумить! Автор ей, видите ли, не понравился! Главное, что он написал отличную вещь, которая станет настоящим открытием. Мы присутствуем при рождении классика, а он ей не нравится!

— Папа, — взмолилась Хилари, — ну остановись, пожалуйста! Я действительно все поняла! Именно поэтому спросила тебя, отпустишь ли ты меня в Париж!

— Ты сбежать собралась?! — опять закричал Джордан. — Нет, милая, не выйдет. Я разрешил, я и запрещу. Вот так!

— Хилари! — услышали они вдруг отчаянный голосок Алисии, о которой совершенно забыли в пылу спора. — А ты можешь показать свою работу?

Джордан смутился. Он не учел, что девочка никогда не видела его в гневе и могла испугаться. Надо срочно исправлять ситуацию. Его младшая дочь вела себя идеально в непростой ситуации и еще ни разу не заставила его пожалеть, что находится у него в доме. Сейчас об этом могла пожалеть она.

— Прости, Алисия, — мягко сказал он и опять превратился в обаятельного и милого человека. — Мы погорячились. Подобные темы нужно обсуждать на работе, а не дома…

— Нет-нет, мистер Вульф, — опять поспешила ему на помощь девочка. — Я… Все нормально. Мне просто хочется увидеть рисунки Хилари. Ведь речь идет об иллюстрациях?

— Спасибо, Алисия, — улыбнулась Хилари. — Ты меня спасла.

Она была действительно ей благодарна. Что толку спорить, когда можно просто показать рисунки. Они были с ней. Хилари сходила в прихожую за папкой и протянула ее Алисии.

Джордан минуты две терпел, а потом наклонился через плечо Алисии и тоже стал внимательно рассматривать рисунки.

— Да, неплохо, — медленно проговорил он. — Он действительно не того… Что он тебе сказал?

— Сказал, что я не поняла душу города, о котором он написал, — вздохнула Хилари.

— Пожалуй, немного холодновато, — покачал головой Джордан. — Не хватает чувства? Да?

— Думаю, что так, — кивнула Хилари. — Алисия, а ты что скажешь?

— Я скажу, что замечательно, — подняла голову девочка. — Я ничего не понимаю в живописи, но мне нравится…

— Устами младенца… — засмеялся отец. — Поэтому ты решила поехать в Париж? Чтобы понять душу этого города?

— Ну да, — ответила Хилари. — Трудно представить то, что ты никогда не видел. Конечно, если это не фантастическая страна.

— Знаешь что? — сказал отец, совершенно успокоившись. — Ты абсолютно права. Поезжай. Из графика мы не выбиваемся. У тебя есть дней десять. К тому же постарайся там отдохнуть. Мне жаль, что я не смогу составить тебе компанию, но ты взрослый человек. В таких поездках иногда нужно одиночество…

Хилари промолчала: ей не хотелось говорить отцу, что она собирается поехать с Раулем Фортье. Это был вопрос нерешенный, так зачем добавлять какие-то проблемы? Сначала она должна решить сама и поговорить с Фортье.


5


Хилари с ужасом ждала конца недели. Фортье обещал позвонить. И он обязательно сделает это. А она должна будет дать ему ответ. И дело было совсем не в том, что она не знала ответа. Все было решено. Отец одобрил ее решение. Она уговорила себя, что это единственный выход. Даже стала думать, что взять с собой в поездку. Но она мало представляла, как будет общаться с Раулем Фортье. В незнакомой стране он будет единственным человеком, на чью помощь и общество она может рассчитывать. Или она примет этот факт, или не стоит соглашаться.

Последние события перевернули ее устоявшиеся представления о том, что правильно, а что нет. Рассказ отца, появление Алисии, встреча с Фортье — во всем этом было так много новых чувств, что у Хилари временами темнело в глазах. Она колебалась до того самого момента, когда инстинктивно по звуку звонка поняла, что это он.

— Добрый день! — услышала она знакомый низкий голос. — Хилари?

— Да, это я, — ответила она, судорожно сжимая трубку. — Добрый день.

— Вы принимаете мое предложение? — Он не стал тратить время на ненужные светские вопросы.

— Да, — услышала она свой голос как бы со стороны. — Только у меня есть одно условие.

— Пожалуйста, — судя по всему, он усмехнулся. — Я приму все ваши условия.

— Я хочу, чтобы с нами вместе поехала моя сестра, — быстро проговорила она. — Это решение пришло к ней внезапно. Она не знала, что скажет, говоря о некоем условии, но произнесла именно это. Если он посмеется или не согласится, она просто положит трубку и навсегда забудет этого человека.

— Это все? — уточнил он.

— Да.

— Тогда я заказываю билеты, — спокойно подытожил он результаты переговоров. — Вы решили все дела на работе? Вас отпустят? Я хотел бы узнать, какая дата вас устроит.

— Мы можем вылететь через три дня, — ответила Хилари, давая себе еще одну маленькую отсрочку.

— Отлично, — согласился Фортье. — Значит, понедельник.

— А вы ничего не хотите спросить про мою сестру? — не выдержала Хилари.

— Ну вы же нас познакомите. — Только теперь он позволил себе намек на иронию. — А пока я буду придумывать, какая она.

— Вы говорите точно как Алисия, — удивилась Хилари. — Она тоже постоянно придумывает.

— Вот видите, теперь я знаю, как ее зовут. Я позвоню, чтобы уточнить время вылета. До свидания.

— До свидания, — почти прошептала Хилари и положила трубку.

Хорошо бы, чтобы Алисия отнеслась к ее предложению так же спокойно, как это сделал автор. Но она постарается уговорить ее.

С того памятного вечера, когда они познакомились, Хилари несколько раз встречалась с Алисией. У отца было не так много времени, чтобы развлекать младшую дочь, а Хилари было интересно общаться с ней.

Ее поражало то, что, когда они были с Алисией, Хилари казалось, что старшая сестра из них двоих не она. Девочка обладает фантастической способностью видеть суть вещей, а не поверхностное их проявление. Она понимала все точно и быстро и никогда не была безапелляционна. Когда Хилари спрашивала, откуда она это знает, Алисия пожимала плечами и говорила только одно: «это же видно». И создавалось впечатление, что она действительно видит то; что скрывается под любезной улыбкой, нахмуренным лбом, радостными глазами. Неужели судьба решила побаловать Хилари и подарила ей подругу? Нет, не подругу, сестру…

Надо позвонить ей сейчас же и договориться о встрече. Хилари не хотелось объяснять, почему ей понадобилось, чтобы Алисия летела с ней в Париж, по телефону. Она быстро набрала номер, чтобы не откладывать разговор.

— Привет, Алисия, — бодро приветствовала она сестру.

— Привет, Хилари, — искренне обрадовалась девочка. — Как хорошо, что ты позвонила. А я собиралась звонить тебе. Ты не занята вечером?

— Будешь смеяться, но я хотела задать тебе тот же вопрос, — ответила Хилари и поняла, что долго уговаривать и что-то путано объяснять про поездку не придется. — Так что ты делаешь сегодня вечером?

— Встречаюсь со своей старшей сестрой, — весело отрапортовала Алисия.

— Молодец! Правильно! — похвалила Хилари. — А где ты с ней встречаешься?

— Сначала во французской кондитерской, потому что она должна поужинать, а потом будем гулять в парке.

— А вот и не угадала, — засмеялась Хилари. — Мы пойдем по магазинам. Там в баре и поужинаем. Договорились?

— Договорились, — откликнулась Алисия. — Я подъеду к тебе и подожду внизу. Папа будет рад: у него сегодня какой-то важный ужин.

— Вот и отлично, — сказала Хилари. — До вечера.

— До вечера! — попрощалась Алисия.


В тот момент, когда сестры договаривались о встрече, их отец вышагивал по ковру в своем кабинете. Он никак не мог найти достойный повод, чтобы пригласить Мишель на ужин. Решение о том, что это нужно сделать, зрело уже несколько дней, и утром он сообщил Алисии, что у него переговоры и ей придется побыть одной. Дочь не расстроилась, заявив, что с его библиотекой ей никогда не бывает скучно. Этот вопрос был решен.

Но надо получить согласие Мишель. Казалось бы, чего проще выйти сейчас в приемную и спокойным голосом спросить у нее, не занята ли она сегодня, а потом предложить поужинать. Наверное, если бы у него был опыт ухаживания за женщинами, он спокойно бы это сделал. Но после развода он ни за кем никогда не ухаживал. А во время своего долгого счастливого брака ему это даже не приходило в голову. Поэтому он судорожно искал предлог.

Сказать, что у него возникли проблемы с Алисией? Но это было бы шито белыми нитками. Однажды он воспользовался таким предлогом. Она провела с ним вечер, но на следующий день в издательство явилась обычная мисс Роуз, его секретарь, с гладко зачесанными волосами, в туфлях на низком каблуке, в сером элегантном костюме. Она ни словом, ни взглядом не намекнула ему, что накануне все было по-другому. Она красивая женщина, а он еще молодой и интересный мужчина. И, несмотря на те проблемы, которые она помогала ему решать, их встреча была похожа на романтическую.

Если бы она хотя бы улыбнулась ему на работе. Но Мишель была как всегда предупредительна и неприступна. Несколько дней он терпел. К тому же присутствие Алисии отвлекало его от навязчивого желания все время говорить с Мишель, смотреть на нее, слушать ее голос…

Джордану трудно было признаться себе, что он ищет в ее поведении каких-то признаков того, что он ей интересен, но сегодня сил сопротивляться у него уже не осталось.

Он смотрел на ее строгие золотые очки, а видел сияющие глаза, ласково скользящие по его лицу. Он отдавал ей распоряжения, а думал о том, какая у нее, должно быть, нежная кожа. Он просил сварить ему кофе и с содроганием ждал, когда увидит ее тонкие красивые пальцы, разворачивающие салфетку.

Короче, он понимал, что постепенно сходит с ума. И с этим надо что-то делать…

Надо пригласить ее и сказать, что он пережил главную любовь в своей жизни, что он не может ничего дать ей, кроме надежной и долгой дружбы. И он хотел бы, чтобы…

Глупости! Какая дружба, если после того вечера он просыпался от глупых юношеских снов и мучился неутоленным желанием? Он-то думал, что ни на что уже не способен, что Вирджиния вместе с собой забрала и его силу…

Мишель вернула ему надежду? Или это Алисия с ее фантастической верой в любовь и радость, которая царит между людьми? Или Хилари, которая плакала у него на груди, а потом, как маленькая, попросилась в Париж?

Джордан ничего не понимал. Женщины с их непонятной тайной жизнью сводили его с ума. Ими был наполнен мир. И он хотел иметь к ним отношение. Нет, к одной из них…

Устав от неразрешимых вопросов, он решительно вышел из кабинета и остановился перед столом Мишель.

Она подняла голову и спокойно ждала его распоряжений.

— Мисс Роуз, вы нужны мне сегодня вечером, — очень строго сказал он.

— Сверхурочная работа? — уточнила она.

— Нет, — замялся Джордан. — Это… у меня ужин… деловой… Так я сказал Алисии.

— А на самом деле? — Ему показалось, что ее очки как-то очень хитро блестят.

— А на самом деле у меня ужин с вами, — наконец произнес он, устав вдруг от всех своих дурацких слов. — Вы не против?

— Мистер Вульф, вы приглашаете меня на деловой ужин? — не унималась Мишель.

— Мишель, прекратите делать вид, что ничего не понимаете! — разозлился он. — Ответьте на мой вопрос: вы согласны?

— Согласна, — наконец улыбнулась Мишель, в глубине души поздравляя себя с тем, что выдержала и не кинулась сама приглашать его на ужин. — С радостью.

— Вот и отлично! — кивнул Джордан и пошел к дверям кабинета. Потом повернулся и попросил: — Пожалуйста, сварите мне кофе.

— Хорошо, мистер Вульф, — ответила она совершенно другим, деловым голосом.

Джордан наконец сообразил, что она все это время тоже помнила о том вечере, но не позволяла себе дать ему понять, что думает об этом. Поэтому и была так холодна. Эта мысль успокоила его, и он понял, что она и есть та самая единственная женщина и все будет прекрасно.


Хилари спустилась вниз и осмотрелась: Алисии не было. Так, ничего не случилось, успокоила себя Хилари, просто она еще не научилась рассчитывать время. Прошла всего неделя с того момента, как девочка стала жить в большом городе. К тому же она не очень любила ходить куда-нибудь одна. Но волнение усиливалось с каждой минутой. Хилари смотрела на часы и молила Бога, чтобы с девочкой ничего не случилось.

Она была так напряжена, что не заметила отца и мисс Роуз, которые вместе вышли из лифта и направились к выходу. Впрочем, если бы она и заметила их, то не удивилась бы: мало ли почему шеф и его секретарь выходят из офиса вместе.

А Джордан увидел дочь, но не стал подходить к ней. Он боялся, что Хилари по лицу все поймет. Сначала он должен сам понять, что происходит в его жизни. Девочке и без его откровений сейчас нелегко. Где-то в глубине души он осознавал, что встреча с Фортье произвела на нее большее впечатление, чем она признавалась, к тому же это не имеет отношения к производственным проблемам. Но в этом он никак не мог помочь. Пусть уедет на несколько дней, глотнет другой жизни, посмотрит мир, подумает. Когда вернется, им будет о чем поговорить…

Джордан пропустил Мишель вперед, еще раз оглянулся на дочь и вышел. Она его не увидела. Может быть, у нее тоже свидание? Хорошо бы… В ее возрасте уже заводят детей. Он не спешил стать дедушкой, но пустота жизни дочери его волновала. Но заставить ее выбрать себе объект любви никто бы не смог. Уж тем более он.

Хилари решила, что, если через пять минут Алисия не появится, она начнет волноваться по-настоящему. Но именно в этот момент девочка влетела в холл. У нее было растерянное и виноватое лицо. Хилари сначала захотелось отругать ее, но потом она решила, что не будет этого делать. Хорошо то, что хорошо кончается. Зачем портить вечер, девочка и так расстроена. Хилари улыбнулась и помахала рукой в знак приветствия. Алисия облегченно вздохнула и направилась к сестре.

— Привет! Ты потерялась? — весело спросила Хилари.

— Прости меня, пожалуйста. — Алисия чуть не плакала. — Такая глупость. Я никак не могла справиться с молнией на джинсах. Мне они так понравились, что я не учла, как трудно их будет снимать и надевать. Не джинсы, а какой-то пояс верности.

— Алисия, ты прелесть, — засмеялась Хилари. — Емкое определение. И сколько же ты с ними возилась?

— Пятнадцать минут, — вздохнула девочка, обрадованная тем, что сестра не сердится. — А куда мы пойдем?

— Дело в том, что мне надо купить пару новых платьев перед поездкой, — ответила Хилари, направляясь к выходу. — И для тебя что-нибудь присмотрим. Не век же тебе мучиться с твоим поясом верности.

— Да у меня полно обновок, — отмахнулась Алисия. — Мы с Мишель в первый день купили все, что нужно.

— Женщины покупают вещи не потому, что они им нужны, — наставительно сказала Хилари. — Болтовня в магазинах повышает настроение, улучшает цвет лица, возбуждает аппетит… Ну и так далее. Поняла?

— Поняла, — кивнула Алисия. — Значит, мы будем улучшать цвет лица…

— А еще мне надо поговорить с тобой об одном важном деле, — лукаво улыбнулась Хилари.

— Ты волнуешься перед поездкой? — спросила Алисия, и Хилари в который раз поразилась проницательности девочки.

— Волнуюсь, — вздохнула она. — И хочу, чтобы ты мне помогла.

— С удовольствием. А что я должна сделать?

— Я хочу попросить тебя отправиться со мной в это путешествие, — как можно спокойнее ответила Хилари.

— С тобой?! В Париж?! — воскликнула Алисия. — Об этом можно только мечтать!

— Ну вот и хорошо, — удовлетворенно сказала Хилари. — Основной вопрос сегодняшнего вечера мы решили. А теперь в магазины!

— А папа? — остановилась Алисия. Она в первый раз так назвала отца и смутилась.

— Папа? — Хилари сделала вид, что ничего необычного не произошло. — Думаю, он не будет против.

И они отправились на «оздоровительную прогулку». Вечер удался на славу. Для Хилари после долгих примерок они выбрали очень простое, но элегантное платье для коктейлей. Оно выгодно подчеркивало точеную фигуру девушки, позволяя видеть прекрасные стройные ноги. Платье требовало аксессуаров, и девушки отправились выбирать шляпку и сумочку. Алисия не отказала себе в удовольствии перемерить все шляпки, которые были в отделе. Хилари с удовольствием смотрела на сестру, которой любая модель была хороша.

— У тебя счастливое лицо: тебе идут любые шляпки и очки, — заметила она, и Алисия покраснела от удовольствия.

— А тебе вообще можно не одеваться, ты и так хорошенькая, — ответила она.

Хилари испытывала настоящее удовольствие, обходя с сестрой отделы магазина. У нее не было близкой подруги, с которой можно было совершать подобные прогулки, поэтому она почти забыла, как это приятно, когда тебе говорят комплименты не продавщицы. Когда-то они ходили по магазинам с мамой. Но тогда Хилари только слушала и наблюдала, как мать выбирает вещи, говорит с продавщицами. Вирджиния умела располагать к себе людей: ее не просто обслуживали, а действительно старались предложить все самое лучшее. Сегодня она выполняла роль советчицы…

Хилари настояла, чтобы они выбрали платье и Алисии. Девочка не стала спорить, чтобы доставить удовольствие сестре. Она тоже перемерила с десяток платьев, пока они обе не согласились, что белое атласное платье с аккуратным бантом под грудью и широкой струящейся юбкой сшито специально для Алисии. Потом они подобрали белые туфли и маленькую сумочку, вышитую бисером.

Обе были готовы покорять Париж. И обе были довольны друг другом, сегодняшним походом и теми неизвестными событиями, которые еще им предстоит пережить.

Алисия с аппетитом ела яблочный пирог. Все-таки она еще очень маленькая, с нежностью подумала Хилари. Сама она отказалась от сладкого. Несмотря на то что с фигурой у нее никогда проблем не было, она не забывала, что двадцать семь — это время, когда уже надо все время заботиться о своей внешности.

Впервые в жизни ей хотелось нравиться. И не вообще, а конкретному мужчине. Это пугало больше всего: С чего она взяла, что Фортье оценит ее усилия? Ему очень хочется, чтобы его роман вышел в свет во всей красе. И ради этого он готов пойти на некоторые жертвы, но никто не говорил, что он готов бросить все ради ее прекрасных глаз. Кстати о том, что они едут втроем, Хилари еще Алисии не сообщила.

— Мне надо сказать тебе еще одну важную вещь, — небрежно заметила она, отпивая глоток чая. — Нас будут сопровождать.

— Кто? — не удивилась Алисия, а всего лишь уточнила.

— Рауль Фортье, автор романа, к которому я делаю иллюстрации, — как можно спокойнее произнесла она имя, которое обжигало ей сердце.

— Отлично, — кивнула Алисия. — Он француз?

— Он американец. Живет в Новом Орлеане. Но предки его, конечно, были выходцами из Франции. Думаю, поэтому он и жил некоторое время в Париже. Голос крови.

— Тогда все прекрасно, — уверенно заявила Алисия. — Он покажет нам ту Францию, которую мы никогда не увидим, если будем путешествовать как обычные туристки. Знаешь, мне всегда казались смешными эти любопытные толпы туристов, которые хотят за свои деньги узнать все и сразу. Для того чтобы понять что-нибудь о другом народе, надо с ним жить. Чтобы понять любой город, надо пройти его весь ногами. А что видят туристы? Думаю, египетские пирамиды настолько всем известны, что на них вживую даже неинтересно смотреть.

— Откуда ты это знаешь, если за всю свою жизнь нигде не была? — удивилась Хилари. — Ведь поездка в Нью-Йорк — это первое твое путешествие.

— Первое, — не смутилась Алисия. — К счастью, не последнее. Кто бы мог подумать, что ты захочешь взять меня с собой! А что касается моего знания, то я делаю выводы из массы наблюдений. Мне кажется, что я ничего не смогу рассказать о лондонском тумане, если когда-нибудь не вдохну его…

— Вот-вот, — засмеялась Хилари. — Рауль мне сказал то же самое. Его претензия состояла в том, что мой Париж очень похож на картинки из атласа путешествий.

— И ты совершенно зря обиделась, — покачала головой Алисия. — Дело не в том, что ты плохо сделала свою работу, но ты ведь действительно не знаешь того, что попыталась изобразить.

— Какая ты умная, — нахмурилась Хилари. — Это я твоя старшая сестра, а не наоборот. Изволь уважать меня.

— Не сердись, Хилари. Я говорю то, что думаю. Ты моя старшая сестра, и я очень рада этому. Ведь тоскливо быть одной на свете.

— Знаю, — кивнула Хилари. — Я ведь тоже всегда была одна. Я не буду больше обижаться на тебя. Ты права. Очень трудно принять то, что тебя критикуют. Наверное, потому, что родители всегда меня только хвалили.

— Я тебя тоже хвалю, — запротестовала Алисия. — Ты умная, красивая, талантливая и очень добрая. Но ты должна научиться слышать, что действительно говорят люди.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла Хилари.

— Все очень просто. Одно из занятий школы по мастерству актера. Произнести «я тебя люблю» можно так, что каждый поймет, что ты хочешь сказать «я тебя ненавижу». Мы все умеем слышать мысли людей, только не признаемся себе в этом. А ты ведь веришь словам?

— Конечно. Человеку специально дан язык для того, чтобы выражать свои мысли.

— Или скрывать их, — хитро улыбнулась Алисия. — Знаешь, а еще можно придумать внутренний монолог человека, если внимательно смотреть за его руками.

— По-моему, ты собралась стать психологом, догадалась Хилари.

— Нет, — завертела головой Алисия. — Только не психологом. Это скучно. Разбираться в комплексах, давать советы, которым почти никто никогда не следует… Лучше научить человека радоваться и любить. Мне кажется, многие беды происходят оттого, что люди не позволяют себе этого.

— И как же ты собираешься это сделать? — поинтересовалась старшая сестра, которая не могла удержаться от скепсиса.

— Не знаю, — откровенно и очень серьезно ответила девочка. — Пока я хочу, чтобы самые близкие люди умели это делать.

— А они не умеют этого делать?

— Ну да. Ты, отец, мои друзья…

— А мы производим на тебя впечатление людей, которые не умеют радоваться? — удивилась Хилари.

— Нет, вы умеете, только не позволяете себе этого. Папа стесняется того, что ему нравится мисс Роуз, а он ей…

— С чего ты взяла? Они работают вместе четыре года и вполне довольны друг другом.

— Я о другом, — почти по слогам произнесла Алисия. — Они интересны друг другу, но боятся в этом признаться даже себе.

— А ты не побоялась бы? Ведь это очень… очень ответственно, — подобрала Хилари нужное слово.

— Потом, конечно, ответственно, — согласилась Алисия. — Но признаться-то себе в этом стоит. Для начала. Так и ходят люди по свету и боятся начать чувствовать. Потому что может быть очень больно потом.

— Алисия, тебе всего семнадцать… — Хилари начал пугать такой поворот разговора. — Если ты все умные вещи выскажешь сейчас, то тебе ничего не останется делать в сорок.

— В сорок я еще что-нибудь придумаю, — отмахнулась Алисия.

— Пойдем домой? — предложила Хилари. — Мы загулялись. Уже поздно. Мне надо еще поговорить с папой.


Но Джордан не спешил домой.

Вечер превзошел все его самые смелые ожидания. С того момента, когда они вдвоем с Мишель покинули здание издательства, не было ни одной минуты напряжения. В машине Мишель расколола волосы, улыбнулась и опять превратилась в очаровательную женщину, по которой Джордан так скучал все эти дни.

Днем, пока он соображал, как заполучить Мишель, он не заказал столик в своем любимом ресторане, поэтому надо было придумывать что-то на ходу. И тут Мишель пришла ему на помощь.

— Джордан, а что случится, если я предложу вам просто немного погулять? — спросила она.

— Погулять? — удивился он.

— Да, просто погулять. Поехали в парк. Погода чудесная. Покормим уток, посидим на траве, поболтаем. А потом, если голод совершенно замучает нас, купим чипсы и пиво.

— Вы так хотите? — Джордан совершенно растерялся. Он давно отвык от таких простых радостей.

— Вас что-то не устраивает? — лукаво улыбнулась Мишель.

— Нет, меня удивляет, что вы не хотите поехать со мной в ресторан, — ответил он.

— Джордан, ну пожалуйста! — взмолилась Мишель. — Представляете, как это романтично? В ресторан вы можете пригласить кого угодно, а вот гулять по парку вы не будете ни с деловым партнером, ни с автором нового шедевра…

— Вы правы, — засмеялся Джордан. — Кормить уток с деловым партнером я точно не буду. Давайте в парк.

Офисный костюм Мишель и дорогой темный костюм Джордана выглядели немного странно в вечерней праздной толпе, но ни тот, ни другой не обращали на это внимания. Они молча шли по дорожкам парка, время от времени перебрасываясь репликами. У озера они выбрали небольшую заводь и уселись на корягу, наблюдая за стаей уток.

— Вы думаете, они будут есть? — спросил Джордан. — По-моему, тут столько желающих их покормить, что они не ели разве что птичьего молока…

— Утки всегда хотят есть, — уверенно ответила Мишель, открыла сумочку и достала булочку. Потом отломила половину и протянула Джордану. — Отламывайте и бросайте. Если они не захотят, они просто не посмотрят в нашу сторону.

Джордан отломил небольшой кусочек и кинул в воду. Утки даже головы не повернули. Он цокнул языком и жестом показал Мишель, что был прав.

— Сейчас я научу вас, — засмеялась Мишель. — Видимо, вы давно этим не занимались. Надо набросать побольше еды, тогда они ее увидят, а потом позвать их. Конечно, позвать. Ведь они не знают, что мы пришли сюда специально покормить их. Мало ли тут зевак. Они не очень доверчивые, эти утки.

Объясняя технологию кормления уток, Мишель отламывала небольшие кусочки от булки и бросала их в воду, потом стала действительно звать стаю. К удивлению Джордана, утки действительно услышали ее. Сначала одна повернула голову и поплыла к берегу, потом другая… И скоро вся стайка жадно, дерясь и оттесняя друг друга, подбирала из воды крошки.

Джордан видел, что Мишель испытывает настоящее удовольствие от того, что выиграла их спор. Она прикусила кончик языка и пыталась забросить куски подальше тем уткам, которые никак не могли пробиться сквозь более удачливых подруг.

— Вы часто здесь бываете? — ревниво спросил Джордан.

— Я была здесь тысячу лет назад, — ответила Мишель, забрасывая очередной кусок. — В другой жизни.

— Вы не хотите рассказать мне о ней? — не мог остановиться Джордан.

Мишель кинула последний кусочек булки, отряхнула руки, поправила волосы и повернулась к нему. Ее лицо было спокойным, но каким-то потухшим, не таким, как несколько мгновений назад. Джордан жалел, что заговорил об этом. Но слова были произнесены.

— Что вы хотите знать, Джордан? — наконец спросила она. — Вы знаете про меня почти все. Ведь вы читали мою анкету, когда принимали на работу?

— Это официальная анкета, — возразил Джордан. — К тому же это было четыре года назад. Я не все помню… Мишель, вы же понимаете, о чем я спрашиваю.

— Джордан, — грустно улыбнулась она, — вы спрашиваете о том, о чем спросил бы любой мужчина на вашем месте. В этом нет ничего оригинального. Но ведь мне не семнадцать? И у меня, конечно, есть история…

— Простите, Мишель… — Он не знал, как выйти из этого неприятного разговора. Надо же быть таким банальным! — Я ничего не буду больше спрашивать.

— Вы уже спросили, Джордан. — Она отвела глаза. — Я отвечу как могу… Только больше не будем об этом, хорошо?

— Я… мне…

— Так вот. Я одна уже много лет. До этого у меня был муж, которого я очень любила. Мы поссорились. Он погиб. Я до сих пор считаю, что виновата. Я должна была попробовать с ним поговорить. Вот и вся история.

— Он погиб?..

— Нет, наша ссора не имела к этому отношения. Все совпало. Но я не успела понять и простить. Поэтому решила, что больше не имею права быть счастливой. Теперь действительно все.

У Джордана оборвалось сердце. Лучше бы она оказалась старой девой, которая никому не была нужна… Или женщиной, которую бросил муж… Или пожирательницей мужских сердец… Или… Больше он ничего не мог придумать. Но только не такой убежденно обреченной на одиночество и искупление. С этим бороться почти невозможно. Джордан понял, что она согласилась пойти сегодня с ним только из чувства сострадания. Она пытается искупить вину его жены перед ним. Жалеет, что остался один с двумя дочками. Но она никогда не посмотрит на него как на мужчину. А даже если и посмотрит, то никогда не позволит себе признаться в этом. Боже, что же делать?!

— Джордан! — позвала Мишель. — Если бы я знала, что несколько слов могут испортить вечер, я бы их не произнесла. Я же вас предупреждала. Давайте не задавать друг другу вопросов, на которые невозможно отвечать неправдиво?

— Простите, — еще раз сказал Джордан. — Вы не проголодались?

— Я похожа на утку? — засмеялась Мишель.

— Вы похожи на чудесную райскую птицу, — в тон ей ответил Джордан. — Боюсь быть навязчивым, но я бы чего-нибудь съел.

— Так пойдемте скорее, я с удовольствием составлю вам компанию, — сказала Мишель совершенно другим голосом и потянула его за руку.

Они нашли палатку с горячими жареными сосисками и, перебивая друг друга, заказали по порции сосисок, картофельные чипсы, соусы, печеные рогалики и по банке кока-колы. Продавец с удивлением смотрел на странных покупателей, солидных взрослых людей, которые, как дети, радовались этой немудреной еде. Если бы у него был такой костюм, он бы знал, куда пригласить эту красивую женщину.

Джордан больше не задавал тяжелых вопросов, а рассказывал о своей жизни, о том, как создавал издательство, как брал первый кредит, как помогала ему жена… Мишель слушала очень внимательно: ее лицо менялось по ходу рассказа. Если Джордан говорил о веселом, она смеялась, когда рассказывал о трудностях, хмурилась. И ни разу ее лицо не дрогнуло, когда он произносил имя Вирджинии…

Джордан настолько увлекся воспоминаниями, что рассказал даже о самом тяжелом эпизоде своей жизни. Когда Вирджиния сообщила ему, что они не будут больше жить вместе. Он так живо вспомнил ее несчастное жалкое лицо, что ему опять стало больно. Мишель тихонько погладила его по руке и только покачала головой. Джордан благодарно кивнул и надолго замолчал. Как было бы прекрасно, если бы он никогда не видел, как Вирджиния пытается скрыть счастливые глаза и жалеет его.

— Вот, — сказал он, помолчав, — а я не удержался и рассказал вам всю свою историю. Первый раз за семь лет я произнес все это вслух.

— Значит, вы простили и простились, — мягко сказала Мишель. — Вы удивительный человек. Ни слова упрека. А ведь вам больно до сих пор.

— Наверное, я слишком любил ее, — пожал он плечами. — Не мог позволить себе держать ее в семье и видеть, как она несчастлива.

— А она была несчастлива с вами? — вырвалось у Мишель. — Ой, простите…

— Нет, ничего. Я же сам начал. Она не была несчастлива. Но жизнь ей казалась пресной, теперь я это хорошо понимаю. Она отдала мне столько любви и сил, что моя страсть расцветала, а ее иссякла. Конечно, можно было жить и без любви… Но от этого засыхает жизнь.

— А ее избранник?

— Чудесный человек, — улыбнулся Джордан. — Молодой, красивый, талантливый… Она бы умерла без него. Поэтому я и не стал настаивать.

Мишель слушала, кивала и горько оплакивала свою участь. Он никогда не полюбит ее. Никогда. Они будут прекрасными друзьями, может быть любовниками, но любить он ее не будет… Это надо признать и смириться, если она хочет быть рядом и не потерять его, как потеряла мужа. А ей этого было мало…

Разговор угас, как угасало в этот час солнце. Оба молчали и мучились от сознания невозможности. Но оба не могли встать и попрощаться. Мишель откинулась на спинку лавочки и закрыла глаза. Вот и все, твердила она. Сейчас он поднимется, протянет ей руку, отвезет домой, попрощается… и все. Она опять останется одна со своей нерастраченной нежностью. А завтра будет все так же подавать ему кофе, отвечать на звонки, разбирать бумаги. Нет, она не сможет видеть его каждый день и делать вид, что ни о чем не мечтает. Лучше бы он не звал ее сегодня на ужин. Можно было еще некоторое время мечтать…

Джордан чувствовал, как он дрожит и сжимаются скулы. Сейчас погаснет последний луч и он потеряет ее навсегда. Все сказано, и ничего не изменить. Она вечно будет принадлежать своему погибшему мужу. А он каждый день будет видеть ее холодные золотые очки и слышать ровный уверенный голос. А по ночам сходить с ума, представляя ее тело, шелковое, текучее. Мука! Надо улететь куда-нибудь за тридевять земель, завести себе там покладистую глупую девчонку, сбросить наваждение и работать, работать.

— Я провожу вас? — нерешительно спросил он. — Поздно…

— Конечно, — вяло ответила она. — Вас ждет Алисия. Да и мне пора.

Они поднялись и пошли к выходу. Завтра все будет по-другому.

У дверей своего дома Мишель, собрав все силы, улыбнулась, поблагодарила его за прекрасный вечер и отвернулась, чтобы он не увидел ее заблестевших глаз. Джордан минуту постоял, глядя ей в спину, но так и не окликнул. Потом повернулся и пошел к дому, радуясь, что идти далеко и он успеет успокоиться перед встречей с дочерью.


6


К удивлению Джордана, дома его дожидались обе его девочки. Значит, ему не придется напрягать свою волю, быть веселым и довольным и стараться развлечь Алисию. Когда они вдвоем, им всегда найдется о чем поговорить. Алисия и Хилари терпеливо ждали, когда отец переоденется и выйдет к ним. Надо было решить вопрос с поездкой: до назначенного срока оставалось всего два дня.

А пока они выложили новое платье и туфельки Алисии и любовались покупкой. Хилари предлагала сестре надеть обновку и показаться отцу. Она знала, что у него точный и тонкий вкус. К тому же он даже на маленькую Хилари умудрялся смотреть как на женщину: ей это ужасно льстило. Алисия сопротивлялась, сказав, что отец чем-то озабочен и она не хочет заставлять его вникать в женские вопросы.

Джордан услышал последнюю фразу младшей дочери и поспешил на помощь.

— Что за женские вопросы, которые я не могу решить? — спросил он, входя в комнату. — У вас появились секреты?

— Папа, — обрадовалась Хилари, — как хорошо, что ты быстро! Я уговариваю Алисию примерить новое платье, чтобы ты оценил, а она говорит, что ты не в настроении.

— Я в прекрасном настроении, — не согласился Джордан. — Иди одевайся, хотя я и так могу сказать, что ты будешь в нем очаровательна.

Алисия смутилась, подхватила обновки и ушла переодеваться. А Хилари, воспользовавшись тем, что отец остался одни, подошла к нему и потерлась щекой о плечо. Она редко позволяла себе такую откровенную ласку, и Джордан почему-то испугался.

— Что-то случилось? — спросил он, одновременно обнимая дочь и отодвигая ее, чтобы видеть глаза. — Рассказывай!

— Что ты, папа, — улыбка дочери была светлой и искренней, — у меня все замечательно. Мы с Алисией провели прекрасный вечер. Ходили по магазинам, купили по платью, потом поужинали в баре, поговорили.

— Тогда в чем дело? — не унимался отец. — Почему ты трешься об меня, как котенок, соскучившийся по ласке?

— Потому что Я тебя очень люблю, — притворно вздохнула Хилари. — Если бы ты был не ты, то есть не мой отец, я бы вышла за тебя замуж…

— Ну, надеюсь, что в этом мире все же найдется пара десятков приличных молодых людей, — грубовато ответил отец, на самом деле весьма польщенный. — Я тебя тоже очень люблю. А если не говорю об этом часто, то только потому, что ты не слишком любишь сантименты.

— Ты прав, папа, — согласилась Хилари и потянула отца к дивану, усаживая для просмотра дефиле Алисии. — Слова мало что значат. Мне сегодня Алисия прочитала целую лекцию о том, как надо угадывать, что на самом деле имеют в виду люди, произнося самые обычные слова.

— Да? И чему же ты научилась у нашей мудрой Алисии?

— Пока ничему, — засмеялась Хилари. — Но она права. Я всегда слушаю, что говорят, а не как…

— Так проведем эксперимент, — потер ладони отец. — Как ты можешь перевести мои слова?

— Ты действительно говорил, что любишь меня, — начала перечислять Хилари, — потом ты говорил, что скучаешь по мне, потом… что тебе почему-то грустно сегодня… Я права?

— Права, — кивнул Джордан. — Значит, ты умеешь слушать.

— Наверное, умею. Но только никогда этим не пользовалась. А чем ты расстроен?

— Ничего особенно, — небрежно ответил Джордан, — так, обычные проблемы.

— А вот сейчас, папа, ты пытаешься скрыть от меня правду, — торжествующе заявила Хилари, которой нравилось играть в эту новую игру.

— Хилари, если человек не хочет о чем-то говорить, у него всегда есть на это право, — назидательно сказал отец. — Мне грустно, но это касается меня.

— То есть это личные проблемы?

— Хилари, когда будет можно, я тебе все расскажу, — взмолился Джордан, думая, что он никогда не расскажет о том, как безнадежно влюблен в собственную секретаршу.

— Прости, папа, — Хилари поняла, что задела что-то очень важное, — я не хотела…

В этот момент в гостиной появилась Алисия. Хилари искоса наблюдала за реакцией отца. Он долго рассматривал младшую дочь, заставил ее покрутиться, пройтись по комнате, потом удовлетворенно кивнул.

— Ну что? — Хилари не была удовлетворена молчаливым одобрением.

— А то, что обе дочери у меня красотки, — улыбнулся Джордан. — Платье — блеск! А Алисия в нем вне конкуренции. Еще что?

— А еще, папа… — Хилари не минутку запнулась, — ты отпустишь Алисию со мной в Париж?

— В какой Париж? — не понял отец.

— Пап, ты еще спроси, какую Алисию? — засмеялась Хилари.

— Я действительно не понял, — рассердился вдруг отец и строго посмотрел на дочерей. — Ты собираешься взять в поездку Алисию?

— Да. — Хилари не ожидала такой реакции. — Я не думала, что ты будешь против.

Алисия стояла перед ними, молитвенно сложив руки на груди, и ждала решения собственной участи. Ей до обморока хотелось поехать с Хилари. И не столько потому, что это фантастический город, сколько потому, что она хотела провести это время вдвоем с сестрой. Но оставлять отца ей тоже не хотелось. Она видела, что он расстроен их решением. Значит, она не ошиблась: он пришел сегодня в подавленном состоянии. Может быть, сейчас она нужнее ему?

— Скажи, пожалуйста, как ты себе это представляешь?

— Папа, а что тут представлять? — Хилари не могла понять, почему отец не соглашается. — Тысячи людей отправляются в Европу. Мы купим билеты, забронируем гостиницу, и все.

— Я не об этом, — все более раздражался отец. — Вдвоем, в чужой стране…

— Папа, ты забыл, сколько мне лет? — взвилась и Хилари. — Алисия уже в том возрасте, когда отправляются за океан без сопровождения. А мы будем вдвоем. Ты бы отпустил меня одну?

— Конечно, — кивнул Джордан. — Но ты едешь по работе.

— Вот и отлично! Я буду работать, а Алисия знакомиться с Францией. Она же никогда нигде не была, а тут такая возможность…

— Алисия, а ты хочешь поехать? — повернулся он к младшей дочери.

— Конечно, — пожала плечами девочка. — Но если вы против…

— Нет, я не против, — сдался отец. — Я просто не представляю, как я тут буду один…

— Папочка, мы же приедем через десять дней, — перевела дух Хилари. — А у тебя, наверное, очень много дел в издательстве…

Джордан молчал. Он прекрасно понимал, что боится остаться один именно потому, что у него есть дела в издательстве, во всяком случае одно очень важное дело. Но отказывать девочкам, которые уже предвкушали поездку, было бы очень эгоистично. Он никогда не ожидал такого от себя.

— Конечно, поезжайте, — развел руками он. — Думаю, это будет полезно.

Девушки переглянулись. Что-то в тоне отца заставило их подумать, что он говорит вовсе не об их поездке…


Они договорились встретиться в аэропорту. Рауль позвонил Хилари в субботу, назвал номер рейса и уверил, что ей волноваться не о чем, разве что собрать немного вещей. На вопрос, забронировал ли он гостиницу, он засмеялся и сказал, что все подробности поездки он объяснит ей в самолете. Первый раз в жизни Хилари доверилась незнакомому мужчине и понимала, что если она сделала первый шаг, то придется идти до конца. По молчаливому договору с Алисией они так ничего и не сказали отцу. И тот провожал дочерей в полной уверенности, что отпускает их одних в далекое путешествие, где никто не сможет присмотреть за ними.

Хилари заверила отца, что будет обязательно звонить каждый день, чтобы он не волновался. Если бы она знала, что больше всего он боится появиться в понедельник в офисе и встретиться с блеском очков Мишель, она бы посмеялась. Ее отец был спокойным и очень деловым человеком, и его не могли волновать такие мелочи…

Девочки категорически отказались, чтобы он провожал их, поэтому, тяжело вздохнув, Джордан отправился в офис. А сестры, весело переговариваясь, уселись в машину и поехали.

Рауль Фортье стоял у стойки регистрации и посматривал на прибывающих. Его невозмутимый вид мог ввести в заблуждение кого угодно, но обманывать самого себя было трудно. Он спокойно и чуть насмешливо говорил с ней по телефону, но сейчас они встретятся и она увидит его глаза. Надо бы притушить радостный блеск, подумал он, слабо надеясь, что ему это удастся. Хорошо, что она взяла с собой сестру: так их путешествие будет выглядеть более безобидно.

Сам Рауль ни одной минуты не сомневался в цели поездки. Он хочет эту женщину с той самой минуты, как услышал ее тихий низкий голос по телефону. А когда она возникла на пороге его дома, он с облегчением понял, что не ошибся. Она оказалась именно такой, какой он себе и представлял ее. Красивая, элегантная, нервная. Но даже это было не самым главным. Она была умна, талантлива и необычна. Только очень зажата. Рауль приложил все силы, чтобы она почувствовала себя комфортно в его доме: он специально оделся по-домашнему, шутил, готовил еду, не говорил ни о чем важном, не умничал…

Все было чудесно до того момента, пока он не высказал своего мнения о ее работе. Черт бы побрал этих эмансипированных женщин! Он скрипнул зубами. Им всегда будет мало того, что они по рождению лучше и мудрее мужчин. Нет, им нужно признание их социальной роли. Борьба за равноправие! Он наелся в свое время этим досыта. Но тогда он был молод и не понимал, что с этим не стоит бороться. Нужно, чтобы женщина сама признала свою особую роль и не бежала наперегонки с мужчиной. Не подчиняться, боже упаси, но знать, что ее место никто и никогда не займет!

Хилари — прекрасный художник. Он увидел это в первый момент. Если учесть, что он сам пытался быть художником, то мог безошибочно судить об этом. Именно то, что у него нет и десятой доли такого таланта, как у нее, и заставило его бросить это занятие. Но никто не сказал, что талант сам по себе уже совершенство. В ее работах было все правильно, но не хватало чувства, страсти, обреченности, которые есть у него в романе. Он только об этом и говорил. А она увидела в этом желание унизить или обидеть ее. Только потом, когда она убежала, он понял в чем дело. Она просто боится чувствовать, потому что догадывается, что страсть может захлестнуть ее. Жить в прекрасном целлулоидном мире, где все регламентировано, — вот то, о чем она мечтает, не отдавая себе отчета. Что-то было в ее жизни… То, о чем она никогда не будет говорить. Но это ледяным куском сидит в ее внутренностях. Он просто попытается научить ее не бояться.

То, что она согласилась ехать с ним, уже серьезный шаг. Это Рауль понимал очень хорошо. Замечательно, что она взяла сестру, так она будет чувствовать себя в относительной безопасности. Хорошо бы, чтобы та оказалась нормальным человеком, иначе…

Рауль не успел додумать мысль, когда увидел девушек. Самые красивые в толпе. И такие непохожие. Хилари высокая, темноволосая, смуглая, немного порывистая, но изо всех сил сдерживает свою эмоциональность. Сестра на целую голову ниже, светлая, светлое все: волосы, глаза, кожа, очень мягкая, двигается как кошечка… Никогда бы не сказал, что они сестры… Но общее безусловно есть: законченность и определенность образа. Обе не суетились, а спокойно шли навстречу.

Рауль помахал им рукой и улыбнулся. Они одновременно подняли руки и, посмотрев друг на друга, засмеялись. Не будет никаких проблем, подумал Рауль и пошел им навстречу.

— Добрый день, дамы, — поприветствовал он их.

— Добрый день, мистер Фортье, — официально и строго ответила Хилари. — Познакомьтесь, это моя сестра Алисия.

— Привет, Алисия. — Рауль протянул руку. — Ты можешь называть меня просто Рауль, так как мы не связаны деловыми отношениями. И вы, Хилари, тоже. Нам предстоит большое путешествие, думаю, будет легче, если мы обойдемся без церемоний.

— Привет, Рауль, — искоса поглядев на сестру, ответила Алисия. — Вы похожи на свой роман.

— А ты читала роман? — удивился он. — Почему-то я думал, что юные леди в наши дни не тратят время на чтение.

— Может быть, кто-то и не тратит, — не растерялась девочка, — а у меня это своего рода болезнь. Знаете, как называется?

— И как же?

— Любовь к печатному слову. — Она смотрела на него чуть хитро и спокойно. — Если у меня отберут все книги, то я буду читать газеты, объявления, этикетки.

— Надеюсь, что мой роман завладел твоим вниманием на большее время, чем чтение этикетки, — засмеялся Рауль.

— Я бы хотела так писать, — очень серьезно ответила Алисия. — Мне в самом деле понравилось.

— Ладно, моему самолюбию ты польстила, — свернул тему Рауль. — Нам, собственно, пора. Это весь ваш багаж?

— Часть вещей в машине, — поспешила ответить Хилари. — Мы сначала решили найти вас.

— Боялись, что я передумаю в последний момент? — не удержался Рауль и поддел ее.

— Нет, не боялась. — Хилари поджала губы. — А за вещами надо вернуться.

— Надеюсь, их будет не очень много, — обреченно вздохнул Рауль, следя за реакцией Хилари, которая была именно такой, как он и ожидал: она вспыхнула и отвернулась. — В свое время я уехал в Париж с одним рюкзаком.

— А ты ехал искать счастья? — спросила Алисия.

— Ну что-то в этом роде, — кивнул Рауль.

— А мы едем любоваться Парижем, — спокойно закончила девочка. — К тому же с великолепным гидом. Так что рассчитываем, что и Париж может нами полюбоваться.

Рауль поднял руки вверх, признавая, что проиграл сражение, и пошел за чемоданами. Хилари пожала сестре руку, поблагодарив за поддержку, и направилась за ним.

Через полчаса самолет вырулил на взлетную полосу. Путь предстоял длинный, поэтому все детали можно было выяснить и позже. Все молчали, и каждый думал о том, что все складывается удивительно хорошо. Рауль думал, что нашел наконец свою женщину и что, если он не будет дураком, ему удастся ее приручить. Алисия думала о том, что мама ей сделала самый потрясающий подарок в жизни, рассказав об отце. А Хилари думала… Хилари ни о чем не думала. Она пребывала в легкой эйфории от того, что Рауль Фортье сидит рядом в кресле и она будет видеть его еще целых десять дней подряд.


Когда самолет набрал высоту и стюардессы начали разносить напитки, Хилари взяла себя в руки и решила выяснить, где они будут жить и что делать.

— Мистер Фортье, — обратилась она к Раулю, который внимательно изучал газету.

— Рауль, — поправил он, не отрываясь от чтения.

— Я буду называть вас так, как мне удобно, — ответила она, не смутившись.

— Тогда мне придется называть вас мисс Вульф, — парировал Рауль, — а мне это не слишком удобно.

— Это ваше дело, — ответила Хилари, раздражаясь, что первый же разговор у них опять не получается. — Я хотела узнать, какую гостиницу вы забронировали.

— Никакую, — спокойно ответил Рауль, свернул газету и посмотрел ей в глаза.

— Что значит «никакую»? — возмутилась Хилари. — Вы обещали мне, что все решите. Я не стала связываться с агентствами во Франции.

— А кто сказал, что я ничего не решил, — спокойно ответил он. — Вы обещали доверять мне, вот и доверяйте. А чтобы вам было понятно, объясню. Если вы хотите узнать этот город таким, каков он есть, не пытайтесь вести себя как туристка. Это я вам уже говорил?

— Говорили, — язвительно заметила она, прекрасно помня об иллюстрациях к путеводителю.

— Тогда отдайтесь мне.

Хилари поняла, что краснеет, тем самым выдавая свои желания, но ничего не могла с этим поделать. Может быть, на моей смуглой коже это не так заметно, уговаривала она себя. Но Рауль решил успокоить ее.

— Я имел в виду другое, — криво усмехнувшись, заметил он. — Отдайтесь жизни, ситуации, а значит, и мне, потому что именно я буду вашим Вергилием.

— Я так и поняла, — попыталась Хилари спасти положение, — просто я хотела бы знать…

— Хилари, вы все узнаете в свое время, — остановил он ее. — Берите пример с вашей сестры. Она спокойно наблюдает за облаками, пока мы с вами препираемся. Вот это нормальный подход к ситуации. Если вы будете напрягаться каждую минуту, то поездка ничего вам не даст. Лучше было не лететь.

— К сожалению, в самолете нет стоп-крана, Хилари была возмущена его назидательным тоном, — а то я бы им с удовольствием воспользовалась.

— К счастью, — засмеялся Рауль. — Так у вас остается возможность что-то узнать.

— Посмотрим, — грозно заявила Хилари и отвернулась.

Оставшуюся часть пути она делала вид, что рядом сидит случайный попутчик, к которому приходится обращаться в силу необходимости. Рауль видел ее уловки и посмеивался. Он болтал с Алисией, с удовольствием убеждаясь, что девочка — нечаянная и дополнительная радость в этом путешествии. Вот она-то умеет доверять жизни, хотя видит в ней то, чего часто не могут увидеть даже взрослые и умудренные люди.


Париж встретил их дождем. После жары последних дней в Нью-Йорке прохлада и свежесть бодрили, и долгий перелет уже не казался таким мучительным. Пройдя таможенные процедуры, они погрузили вещи в такси и отправились на поиски жилья. По дороге к машине Рауль наконец объяснил им свой план. Стратегическая идея состояла в том, что они должны были провести эти десять дней так, как в свое время провел их он, приехав в Париж искать свою судьбу. Он сказал, что для этого им надо забыть, что у них есть кредитные карточки, и настоял на том, чтобы Хилари имела наличными не больше трехсот долларов. Хилари выслушала все это в гробовом молчании. Она ожидала чего-нибудь необычного, но не до такой же степени! К тому же с ней сестра, почти ребенок… Как же они будут жить все это время, если денег хватит только на то, чтобы снять самую дешевую гостиницу?

Алисия не унывала: она уже догадалась, чего добивается Рауль, и отчасти была согласна с ним. Конечно, Хилари представления не имеет, что человеку порой приходится бороться за свою жизнь, а значит, или найти союзников, или погибнуть. Рауль хотел показать ей совершенно другую жизнь и другой город, который мог стать другом только для того, кто его по-настоящему завоюет. Десяти дней для этого маловато, но кое-что они узнают и поймут.

Так в абсолютном молчании они ехали всю дорогу, пока машина не остановилась в довольно бедном и обшарпанном квартале. Здесь было довольно много света и ярких витрин, но они дышали дурновкусием и нарочитой вульгарностью. Рауль сам расплатился с водителем и выгрузил вещи на тротуар.

— Где мы? — дрожащим голосом произнесла Хилари, опасливо озираясь по сторонам. Если бы она случайно попала в такой район в Нью-Йорке, то за ее спокойствие — а может быть, и жизнь — никто бы не дал и гроша.

— Плас Пигаль, — невозмутимо ответил он. — Квартал художников, поэтов и проституток.

— И вы предлагаете нам поселиться именно здесь? — Хилари не могла поверить, что все происходит наяву.

— Мы же договорились, что у вас всего триста долларов, — пожал плечами Рауль. — К тому же они здесь никому не нужны, нужно еще попытаться обменять их по приличному курсу.

— Я не хочу больше играть в эту игру! — чуть не заплакала Хилари. — У нас достаточно денег, чтобы провести ночь в нормальных условиях. А завтра, если вы на этом настаиваете, мы отправимся на экскурсию по вашему славному прошлому.

— Я не обещал вам экскурсию по моему прошлому, — поморщился он. — Мы договорились лишь о том, что вы сможете увидеть город, который описан в моем романе. Если вы будете и дальше вести себя как истеричка, я сейчас же поймаю машину и отвезу вас обратно в аэропорт.

Он говорил таким ледяным и неприятным тоном, что Хилари съежилась и невольно схватилась за руку сестры. Алисия легонько погладила ее по запястью и вздохнула. Ей тоже было страшновато, но она почему-то верила Раулю и понимала, что он сумеет защитить их, если возникнет настоящая опасность.

— Хилари, — притянула она сестру к себе, — не спорь с ним. Ты же не хочешь вернуться домой побежденной?

— Да, только не это, — вздохнула Хилари. — Но он еще за все ответит…

Рауль не прислушивался к их разговору, он осматривался по сторонам, решая, в какой гостинице будет более безопасно. Он действительно знал этот район как свои пять пальцев, недаром прожил здесь почти пять лет. Чужаков здесь не жаловали. Тем более американцев, которые отличались нахрапистостью и непомерными амбициями. Сам он быстро понял, что только вежливость и спокойствие могут гарантировать решение каких-то вопросов. Если Хилари не поймет это сейчас и будет продолжать истерику, то ему действительно придется вернуть ее домой, а делать этого не хотелось. Если сдаться сейчас, то он никогда не получит ее.

— Значит, так, — резко сказал он, — вы идете вон в те двери и спрашиваете, есть ли у них свободные комнаты, Алисия — туда, а я попробую поговорить вон в том доме на перекрестке. И учтите, если начнут просить больше ста франков за комнату, можете поворачиваться и уходить.

— Но ведь это всего двадцать долларов, — попробовала было возразить Хилари, — я думаю, что номер должен стоить дороже.

— Это будет означать только одно — хозяин прекрасно понял, с кем имеет дело, и попытается продать вам комнату, кишащую клопами, за баснословные деньги. Так что примените весь свой талант художника, чтобы доказать, что у вас больше нет денег.

— Тогда, может быть, мы пойдем вместе с Алисией, — цеплялась за соломинку Хилари, — вдвоем не так страшно…

— Я уже все сказал, — оборвал ее Рауль. — Встречаемся здесь через пятнадцать минут. Идите.

Он посмотрел, как неуверенно Хилари направилась к дверям, на которые он указал, потом подмигнул Алисии, попросил владельца лавки присмотреть за вещами и отправился договариваться о номерах на ночь. Он не волновался за девушек: хозяева тех гостиниц, куда он их отправил, отличались тем, что действительно сдавали комнаты приезжающим сюда художникам, музыкантам, писателям. Мало кто пробивался наверх, но в гостинице их неизменно ждали слова ободрения и свой дружеский круг. Во всяком случае, ни Алисия, ни Хилари не попадут в лапы к сутенерам. Рауль не слишком надеялся на то, что барышни сумеют договориться, поэтому уверенно шагал к старой Марте, которая должна его помнить.

У небольших дверей с облупившейся краской Хилари задержалась, чтобы оглянуться, но ни Рауля, ни Алисии уже не было на улице. Она вздохнула и вошла внутрь. Дребезжащий звук колокольчика быстро замер в этом неприветливом помещении. За стойкой портье дремал старик. Хилари перевела дух: он не показался ей страшным — обычный старик в мятом пиджаке и засаленном галстуке. А что она еще ожидала увидеть?

— Добрый вечер, — тихо проговорила она.

Старик не ответил. Он сидел на стуле, закрыв глаза и опустив голову. На миг девушке показалось, что он умер, но в этот момент он тяжело вздохнул и она почувствовала, как радостно забилось у нее сердце. Ей показалось, что самое страшное уже позади.

— Добрый вечер, месье, — чуть громче произнесла она. Слава богу, она помнила несколько французских фраз и могла объясниться. Рассчитывать на то, что с ней будут говорить на ее родном языке, не приходилось.

Старик вздрогнул, потом медленно открыл глаза и посмотрел на гостью тяжелым мутным взглядом.

— Простите, месье, — улыбнулась Хилари очень дружелюбно. — Мне нужна комната.

Старик мотнул головой и опять закрыл глаза. Хилари не ожидала, что в такой дыре могут быть заняты все номера. Этого просто не может быть! Надо немедленно вызвать администратора и потребовать объяснений. В конце концов, она взрослый уважаемый человек и может рассчитывать… Тут Хилари остановилась. Это именно то, о чем предупреждал ее Рауль. Если она сейчас поднимет шум и начнет требовать справедливости, ее сдадут в полицейский участок. Или просто выбросят на улицу. Но о номере придется забыть. Она не сомневалась, что Рауль не позволит им ночевать на улице, но гордость не позволяла ей сдаться и уйти ни с чем.

— Месье, — снова позвала она, — мне посоветовали обратиться именно к вам. Мой друг Джон жил здесь много месяцев, он сказал, что месье Жиль очень добрый человек…

Старик открыл один глаз, но продолжал молчать.

— На улице уже ночь, — продолжала Хилари, понимая, что в голосе ее отчетливо звучат настоящие слезы. — Я здесь с сестрой. Мы никого больше не знаем. Помогите, пожалуйста.

Второй глаз старика открылся, и теперь он внимательно осматривал девушку. Хилари замолчала, она не знала, что еще можно сказать. Только сложила на груди руки и сделала самое жалостливое лицо, на какое была способна. Если бы отец видел ее сейчас, он никогда бы не согласился на эту ужасную поездку. Бедный папа, он даже не представляет, каким унижениям подвергает его любимую девочку этот мерзкий Фортье.

— Как, вы говорите, звали вашего друга? — услышала она скрипучий голос и поняла, что победила.

— Джон, месье, — заторопилась она. — Он гостил у вас в прошлом году. Сказал, что комнаты чистые и компания подходящая.

— Что-то не помню такого, — скривил губы старик и с сомнением покачал головой.

Сердце Хилари упало. Врать она не любила, поэтому не умела. Она и экзамены всегда сдавала легко и хорошо только тогда, когда была уверена, что весь материал выучен. Но сейчас ей было не до моральных установок: она уже видела смеющиеся глаза Рауля и его снисходительную кривую усмешку.

— Джон, Джон Грин. Он учился в Академии художеств. Такой высокий рыжий парень. Без него я бы никогда не нашла ваш отель, — скороговоркой выпалила она.

— Отель! — хрипло засмеялся старик. — Этот клоповник он назвал отелем!

Так, значит, здесь еще и клопы водятся, подумала Хилари и решила, что с нее хватит. Мало того, что она беззастенчиво врет, так ее еще за это и покусают. Она уже повернулась уйти, как услышала скрипучий голос старика:

— Ты перепутала, девочка, меня зовут Пепе, папаша Пепе, а не Жиль. Но это ерунда. Ты такая хорошенькая, а сердце настоящего француза всегда принадлежит хорошеньким женщинам. Так ты говоришь, что тебе нужна комната? Только ты и сестра?

— Да, сестренка младше меня, но ее не с кем было оставить, — продолжала сочинять Хилари.

— Ладно, — старик поднялся и потянулся за ключом, — вот тебе комната. Зови свою сестру. Только предупреждаю, никаких парней! У меня с этим строго. Лучше найди работу.

— А сколько мы должны будем платить? — спросила Хилари в надежде, что он назовет цену намного выше ста франков, тогда можно будет спокойно отказаться. Но ее надеждам не суждено было осуществиться.

— Сколько? — переспросил папаше Пепе. — Девяносто тебя устроит?

Хилари обреченно вздохнула, потом лучезарно улыбнулась, взяла ключ и отправилась на встречу с Алисией и Раулем. Несмотря на весь ужас и стыд, который она пережила, душа ее ликовала: она сумела! И теперь пусть мистер Фортье не рассчитывает, что ею можно будет так бессовестно помыкать.


Рауль и Алисия ждали ее у витрины. Они увлеченно о чем-то говорили и не заметили, как Хилари подошла.

— Простите, что отвлекаю вас, но у меня новость, — сказала Хилари и потрясла в воздухе ключом. — Алисия, мы можем идти устраиваться, я договорилась о комнате.

— Вот как? — Рауль не смог скрыть удивления.

— Вот так. — А Хилари не могла скрыть удовольствия, чтобы не показать, что она и без его помощи кое-что может.

— И сколько с тебя запросили?

— Девяносто!

— Отлично, — кивнул Рауль, — а комнату ты посмотрела?

— Нет, — растерялась Хилари, — а надо было?

— Хилари, — улыбнулся он, — ты не в «Гранд-отеле». Здесь тебе могут продать каморку под крышей, в которой не будет даже кровати.

— Я же все объяснила, — расстроилась Хилари. — Сказала, что мы вдвоем с сестрой. Неужели там не будет кровати?

— Ладно, не расстраивайся, — смилостивился Рауль. — В крайнем случае, я тоже договорился. Пойдем посмотрим, что ты там наторговала.

Хилари, которая быстро взяла себя в руки, решила, что согласится на его вариант только в том случае, если ее комната будет совершенно убога. Она спокойно подхватила чемодан и пошла к дверям гостиницы. Рауль и Алисия поспешили за ней. У порога она остановилась и заявила:

— Хозяин предупредил меня, что вход мужчинам запрещен. Так что спасибо вам, мистер Фортье. Дальше мы пойдем сами. Алисия, бери у него сумку.

Девочка протянула руку за сумкой и не смогла сдержать смех: лицо Рауля вытянулось, да так и застыло.

— Я подожду, — мрачно заметил он, обретя дар речи. — Если вы не выйдете через десять минут, я уйду. Встретимся завтра в девять. Здесь.

— Отлично! — ответила Хилари, открывая дверь. — Спокойной ночи.

Она решила, что ни за что не согласится воспользоваться помощью Рауля. В конце концов, она уговорит хозяина поменять комнату, если накинет пару десятков франков, но Фортье этого знать не нужно.

Старик увидел девушек и поднялся им навстречу. Он забрал чемодан у Хилари и повел их на третий этаж, где находилась комната. Хилари бодро шагала за ним. А Алисия продолжала тихонько смеяться, думая о том, что перед ней классический вариант игры в укрощение строптивой. Или строптивого?

Худшие предчувствия Хилари не оправдались, и она благодарно взглянула в спину старику, который, поставив чемодан, вышел. Комната действительно была крохотная, но большую ее часть занимала довольно большая двуспальная кровать. Два стула, комод, небольшой платяной шкаф… Интересно, смогут ли они вместить туда все вещи? Ванной не было. В маленькой комнате, куда вела дверь в углу, стоял унитаз, над которым был прикреплен душ, и небольшая раковина с зеркалом.

Хилари рассмеялась. Все было настолько убого, что если бы она начала плакать, то ей пришлось бы лить слезы до утра. Очень мило, подумала она и повернулась, чтобы посмотреть на сестру. Алисия, которая никогда не жила в шикарных апартаментах, смотрела на «ванную» расширенными от удивления глазами. Хилари хотела ободрить сестру, но та покачала головой и промолвила:

— Достоевский…

Они посмотрели друг на друга и захохотали.

— Образование иногда идет на пользу, — захлебываясь от смеха, пропищала Хилари.

— Ага, — хрюкнула Алисия и повалилась на постель. — Ему нас не одолеть.

— Никогда, — мотнула головой Хилари и вытерла слезы. — Давно я так не смеялась.

— Слушай, — сказала Алисия, постепенно приходя в себя, — есть хочется. А он ушел… — И опять закатилась от смеха.

— Бросил… — поддержала ее Хилари.

— Негодяй… — почти рыдая, проговорила Алисия. — Как он мог?!

Они смеялись еще минут пять. Вместе со смехом и слезами постепенно уходил весь ужас сегодняшнего вечера. Сестры поняли, что им предстоит необычная и трудная игра под названием самостоятельная взрослая жизнь. Несмотря на разницу в возрасте, они обе до этого момента всегда жили под крылом у родителей и в относительно спокойной обстановке. Сейчас их истории и неудачи казались пустячными и незначительными. Они в чужой стране, без денег, без работы и без видимой защиты. К тому же обеим очень хотелось победить в схватке с мужчиной. Хилари хотелось этого для себя, а Алисия, естественно, встала на сторону сестры.

— Может, погрызем чипсы? — предложила Хилари. — Уж очень не хочется идти вниз. А потом ляжем спать. А утром я тебе обещаю королевский завтрак.

— Утром так утром, — легко согласилась Алисия и разорвала пакет с чипсами. Хорошо, что она догадалась захватить его с собой.

— Слушай, — спохватилась Хилари, — я же не спросила у тебя, как ты пыталась устроить нас на ночлег.

— А никак, — засмеялась Алисия. — Пришла, а там эдакая огромная тетя, как из фильма Феллини, черная, накрашенная, с алыми губами и мушкой на щеке.

— Ты что, знаешь фильмы Феллини? — не поверила своим ушам Хилари.

— Знаю, по видео смотрела, — спокойно ответила Алисия. — Мне они, кстати, очень нравятся. Ну, вот. Она посмотрела на меня мутным взглядом, грудь ее колыхнулась, а губы сложились в такую отвратительную улыбку, что я сказала, будто ошиблась дверью. Она что-то там говорила мне вслед, но я вылетела как ошпаренная.

— Бедная моя девочка, — погладила ее по голове Хилари. — Хорошо, что все устроилось. Мне кажется, что наши проблемы только начинаются. Мне не слишком нравится эта затея…

— Ты попытайся просто плыть по течению, — задумчиво проговорила Алисия. — Хотя сегодня я поняла, что это не самый легкий путь. Здесь течение неизвестное. Доверься Раулю. Если он придумал это, он знает, как нас защитить.

— Вот уж на кого я надеюсь меньше всего, — фыркнула Хилари. — Если бы я знала…

— Напрасно ты так, — возразила Алисия. — Если бы ты знала, то никогда бы не согласилась? А ведь это шанс. Думай об этом как о приключении, о новом опыте. А потом, мне кажется, что мистер Фортье к тебе неравнодушен…

— Глупости какие! — возмутилась Хилари, хотя это предположение было самым приятным из того, что произошло за сегодняшний день. — Ему хочется убедить меня, что я ничего собой не представляю, вот и все.

— Давай спать, — зевнула Алисия, которая уже сказала все, что хотела. — Честно говоря, я ужасно устала. Буду во сне мечтать о завтраке.

— Хорошо, — согласилась Хилари и начала раздеваться.

Душ принимать в этой экстравагантной ванной ей не хотелось, поэтому она ополоснула лицо под краном, протерла салфеткой кожу, надела шелковую ночную рубашку и нырнула в постель рядом с Алисией, которая уже счастливо сопела.

Хилари никогда не делила ни с кем постель и сейчас испытывала настоящий дискомфорт. Ей казалось, что каждое ее движение может разбудить сестру, что одеяло обязательно сползет и она замерзнет, что они вдвоем ни за что не выспятся по-настоящему. В конце концов, она забылась тревожным сном, проклиная Рауля Фортье и обещая ему самые невероятные кары.

Утром они конечно же проспали. Волнения вчерашнего дня и уж тем более вечера не прошли даром. Хилари открыла глаза и почувствовала, что совершенно разбита. Она посмотрела на часы и ужаснулась: было без четверти девять. А вчера они договорились, что встретятся за завтраком! До назначенного времени осталось так мало времени, что даже если она сейчас же начнет собираться, на это уйдет как минимум полчаса… Опаздывать не хотелось. Хилари начала тормошить Алисию, которая только мычала и совершенно не хотела просыпаться.

— Да проснись же ты наконец! — взмолилась Хилари. — Представляешь его радостную физиономию, когда он будет стучать по циферблату?

Алисия моментально открыла глаза и уселась на постели. Видимо, женская солидарность оказалась сильнее физиологических особенностей ее организма. Хилари перевела дух и бросилась в ванную, предоставив сестре возможность окончательно прийти в себя.

Сегодня ее мало волновали особенности душа. Она быстренько ополоснулась, чуть подкрасила глаза, тряхнула мокрыми волосами, надеясь, что они и так прекрасно лягут. Оставалось придумать, что надеть. Она вчера так устала, что не разобрала вещи. Хорошо, что некоторые кофточки не требуют глажки. Так, белые джинсы, розовый топ, мягкие туфли без каблуков. Для утра и этого странного района такой наряд вполне подойдет. Здесь, честно говоря, он подойдет и для целого дня. В этом отеле вряд ли переодеваются к обеду…

Алисия заняла ванную, а Хилари взглянула на часы, надеясь, что их опоздание будет в пределах нормы. Интересно, сколько времени на утренний туалет потребуется сестре? У них оставалось не более десяти минут. К счастью, Алисия управилась достаточно быстро. Она тоже не стала мудрить с одеждой: надела шортики, полосатую майку и сандалии.

В четверть десятого они спускались по лестнице, надеясь, что Фортье тоже проспал.

В маленьком холле его не было. Старик за стойкой опять дремал и даже не повернул голову, услышав их голоса. Хилари растерянно повертела головой, не зная, что делать дальше.

— Наверное, он оставил нам сообщение, — толкнула ее сестра, головой указывая на портье.

— Может, и оставил, — шепотом ответила Хилари, — только мне не очень хочется его будить…

— А меня не надо будить, — услышали они скрипучий голос старика и вздрогнули от неожиданности, — я не сплю и все прекрасно вижу и слышу. Что, птахи, проспали?

— Проспали, — вздохнули девушки.

— Он ждет вас в «Красном петухе», — проскрипел старик. — От дверей налево до перекрестка, там увидите.

— Ой, спасибо вам большое, — заворковала Хилари. — Вы такой внимательный…

— Ладно, идите, — не стал выслушивать комплименты старик и опять закрыл глаза. — И так уже опоздали.

— Да-да, конечно, — заторопилась Хилари, подталкивая Алисию к дверям.

Рауль совершенно не волновался и не нервничал. Он прекрасно понимал, как устали они вчера, и уже жалел, что не дал им как следует выспаться. Но слово было сказано, и теперь он готов был терпеливо ждать, когда они появятся. Он решил не завтракать до их прихода, но кофе выпил. Теперь он с наслаждением читал утреннюю газету, понимая, что соскучился по Парижу и по его неповторимому аромату. В этот час улицы еще были пусты и свежи, воздух тих, а люди искренне приветливы. Часа через два в кафе начнут стекаться жители квартала. Вот тогда все изменится: появится грязь на улице, помещение кафе наполнится табачным дымом и гулом голосов. И так будет продолжаться до самого вечера, пока все это не превратится в фантасмагорию: крикливые наряды ночных бабочек, отборная ругань сутенеров, пьяные слезы непризнанных гениев, неоновый свет витрин, непрекращающаяся какофония звуков… Рауль когда-то был частью этой жизни. Боролся, ненавидел, отрицал, но любил… И любит сейчас. Как любят свою историю, свою молодость.

Ему очень хотелось, чтобы и Хилари научилась понимать особую ужасающую красоту этой жизни. Она, конечно, не сможет принять этого, но художник, который живет в ней, должен это увидеть. Во всяком случае, он надеялся на это.

Рауль в очередной раз отодвинул газету и посмотрел на входную дверь. Девушки стояли там, чистенькие, свеженькие, утренние, и искали его глазами. Рауль нахмурил брови и поманил их рукой.

— Доброе утро, мистер Фортье, — очень вежливо поздоровалась Хилари, присаживаясь на стул. — Каюсь, но мы опоздали.

— Значит, вам понравилось ваше новое жилье, если вы не смогли проснуться вовремя, — заметил Рауль. — Я прав?

— Комната отличная! — не смутилась Хилари. Алисию я вообще боялась не разбудить.

— Ну что ж, рад за вас, — кивнул Рауль. Что вы будете есть?

Алисия только тихонько кивнула и предпочла не вмешиваться пока в разговор. Она листала меню и никак не могла остановить свой выбор на чем-нибудь определенном. Ей ужасно хотелось есть, несмотря на то что так рано она никогда не завтракала.

— Вы наш гид по Парижу, — улыбнулась Хилари, вполне довольная тем, что он не стал язвить по поводу опоздания. — Что обычно едят на завтрак парижане?

— Булочки или круассаны, масло, джем, вареные яйца с соусом, кофе с молоком или сливками, — перечислял Рауль. — Но можно заказать что угодно. Здесь вкусно готовят. Если вы расскажете, как готовится блюдо, то сделают и его.

— Что ты будешь? — повернулась Хилари к сестре. — Выбрала?

— Сначала французский завтрак, а там посмотрим, — вздохнула Алисия, плотоядно глядя на непонятные названия.

Рауль подозвал официанта и сделал заказ. Через полчаса все сошлись на том, что французы в общем-то умные ребята: завтрак был сытным и легким. И главное, очень-очень вкусным!

— Кофе фантастический! — облизнулась Хилари.

— А мне понравились булочки, — подхватила Алисия.

— А я думаю, что пора дать вам второе задание, — подвел итог их восторгам Рауль.

— А было первое? — удивилась Хилари, которая чувствовала себя почти счастливой и готова была примириться с Фортье. Она надеялась, что сегодня они отправятся на экскурсию.

— Было. Вчера, — ответил Рауль, доставая из кармана большую свернутую бумагу.

Он разложил ее на столе, и девушки увидели, что это очень подробная карта Парижа.

— Мы будем выбирать маршрут? — спросила Алисия.

— Не мы, а вы, — поправил ее Рауль. — У меня свои дела в этом городе. Здесь указаны все маршруты автобусов, есть карта метро и названия улиц. К вечеру я жду вас с отчетом. Надеюсь, вы не заблудитесь.

— Мы что, в скаутском лагере? — не удержалась Хилари. — Зачем нам карта? Достаточно взять такси и попросить водителя показать нам город.

— Хороший вариант, — согласился Рауль, — но невозможный. Сейчас принесут счет. Вы увидите, сколько стоит завтрак. Потом сложите это со стоимостью вашей комнаты, приплюсуете сюда обед и ужин. Не знаю, как вы сможете уложиться в те деньги, которые у вас есть, если вздумаете взять такси.

Хилари вздохнула и поняла, что он прав. Когда принесли счет, обе девушки углубились в его тщательное изучение. Тех денег, которые у них были, могло хватить дня на три. И то, если тратить их очень умеренно. Хилари понимала, что он не заставит их умереть с голоду, но как он будет выходить из этого положения, она не знала.

— Во сколько мы встречаемся? — бодро спросила она, складывая карту и убирая ее в сумочку.

— Думаю, в восемь будет в самый раз, — ответил Рауль и поднялся из-за стола. — Желаю вам приятного дня. До вечера! — Он положил на стол несколько монет, предоставляя девушкам возможность самим рассчитаться.

Они посидели еще немного, расплатились и пошли покорять Париж.


7


Из окна своей комнаты Рауль наблюдал, как они двигались по улице, спрашивая у прохожих, как пройти к метро. Хорошо, что Хилари знает несколько фраз по-французски. Хотя в этом современном Вавилоне можно говорить на любом языке. Здесь такое смешение народов, что все привыкли объясняться друг с другом при помощи жестов, улыбок, исковерканных французского и английского. Не пропадут, зато получат настоящее удовольствие, когда вечером будут считать, что практически изучили город. Он помахал им вслед рукой и отошел от окна. Как ему хотелось сейчас идти рядом с ними и весело болтать, рассказывая невероятные истории своего завоевания Парижа. Но это будет только его история, а Рауль хотел, чтобы у Хилари и Алисии сложились свои отношения с этим сумасшедшим городом. А он пока найдет чем заняться. Есть несколько адресов, которые он должен посетить…

Вечером совершенно обессиленные сестры добрели до «Красного петуха» и с радостью поздоровались с хозяином, который встретил их как завсегдатаев. Рауля еще не было, и они заняли единственный свободный столик в углу заведения, почти спрятанный за стойкой. Они не могли ни есть, ни говорить, ни двигаться. Если бы не обещание отчитаться о втором задании, они поспешили бы домой, облились холодным душем и завалились бы на кровать, задрав к потолку ноги, которые отчаянно гудели. Но обе чувствовали, что минут через пятнадцать тупого сидения в непосредственной близости от своего временного дома смогут, смеясь, вспоминать приключения сегодняшнего дня.

Рауль появился точно в назначенное время и понял все по их лицам. Основной этап адаптации в чужом городе прошел успешно: во всяком случае, они не потерялись, не попали в полицию и выглядели вполне сносно.

— Привет, путешественницы! — сказал он, опускаясь на стул. — Можете пока молчать. Я закажу ужин.

Хилари покачала головой и показала подбородком на сестру.

— Рыбу или мясо? — уточнил он, не обращая внимания на протест Хилари. — Минут через десять, когда принесут салат, вы с удовольствием съедите все, что я закажу.

Рауль выбрал легкий овощной салат, жаренную на углях форель для Хилари, грудку цыпленка под соусом из шампиньонов для Алисии и бифштекс с кровью для себя. Булочки, сок, кофе — само собой.

К своему удивлению, Хилари поняла, что невероятно голодна, как только на столе появились булочки и соус для салата. Весь день они были так заняты изучением карты города и поисками нужных станций метро, что решили не обедать. Они перекусили гамбургерами и картошкой-фри, посылая привет родине и радуясь тому, что хоть что-то в жизни может быть неизменным. Но это было так давно, что от перекуса уже не осталось даже воспоминания. Ели все в полном молчании, разве только не урчали, как кошки, от удовольствия.

Когда настал черед кофе, Хилари увидела, что глаза Алисии закрываются. Она переглянулась с Раулем, он кивнул, и они по молчаливому согласию решили, что обсуждение нужно перенести на завтра.

Рауль практически нес Алисию к гостинице. Ноги ее заплетались, она пыталась возражать, но он не сильно вникал в то, что она тщилась сказать. В номере Хилари раздела сестру, уложила ее, а потом, не долго думая, нырнула под одеяло рядом, прижалась к ней и моментально заснула. Сегодня глупые мысли о невозможности спать вдвоем в одной постели ее не занимали.

Ей снился красивейший город на свете, который иногда превращался в карту, иногда улетал вместе с ней в тоннели страшного грязного метро, превращался в многоликую толпу, надвигался на нее монументальными величественными зданиями, превращался в широкую длинную стрелу Елисейских Полей, тонул в мутной воде Сены, менялся, менялся, распадался на куски и собирался опять в изумительную картину, наполненную цветами, птичьим гомоном, красивыми женщинами…

Она воображала себя песчинкой с его мостовой, или листиком дерева, который кружится и медленно ложится на серый камень Лувра, или живым клоуном, который так нежно ей улыбался со своей тумбы… Она — кусочек, часть, мгновение его жизни, его истории, его будущего…

И даже во сне Хилари радовалась, что завтра будет новый день, когда она сможет опять встретиться с ним, с этим городом…


— Неужели мы опять будем целый день ходить по улицам? — услышала Хилари голос сестры у себя над ухом.

— Спи, еще не скоро, — пробормотала она, переворачиваясь на другой бок.

— Ошибаешься, — ехидно прокомментировала Алисия. — Уже половина десятого. Миленький Рауль ждет нас уже полчаса. Или вы договорились вчера на другое время?

Хилари подпрыгнула. Они вчера не условились о времени встречи, но, поскольку разговора не было, выходит, что Рауль их действительно ждет уже полчаса.

— Давай быстрее, — скатилась она с кровати и побежала в «ванную». — Он вообще откажется завтракать с нами.

— Да я уже почти готова, — отозвалась Алисия. — Я умылась, пока ты спала. Могла бы спасибо сказать за то, что я дала тебе поспать немного.

— Спасибо, моя хорошая! — крикнула Хилари, включая воду. — Найди мне какую-нибудь одежду.

— Уже… — ответила Алисия, раскладывая на кровати льняное зеленое платье, которое должно было невероятно идти сестре. В своем наряде она поменяла только майку, справедливо считая, что ничего не может быть удобнее любимых шорт.

Рауль и сегодня не стал делать замечаний по поводу их опоздания. Он довольно точно рассчитал, когда они придут, и к их появлению на столе стоял завтрак.

Хилари поймала себя на том, что невероятно рада его видеть. Он был такой сильный, такой спокойный, такой свой, что она чуть не поцеловала его от удовольствия. Алисия, видимо, испытывала что-то похожее, потому что подошла к Раулю и протянула ему руку. Он с размаху пожал ее и сверкнул всеми зубами.

— Ну, может, вы сегодня что-нибудь расскажете? — с усмешкой спросил он. — Вчера вы были невменяемы.

— Попробовал бы сам, — чуть не поперхнулась от возмущения Алисия. — Мы так искренне выполняли твое задание, что говорить к вечеру не могли.

— Поэтому я и спрашиваю сегодня, — невозмутимо ответил Рауль. — Где были, что видели?

— Были везде, — гордо заявила Хилари. — И видели все достопримечательности. Во всяком случае, те, о которых пишут в путеводителях… — не смогла она не припомнить оценки ее работ. — Очень похоже.

— Что вы говорите? — поднял брови Рауль и оставил ее замечание без дальнейших комментариев.

— Метро здесь ужасное, — скривилась Алисия. — Очень глупо устроено.

— Думаю, парижане говорят о нашем метро то же самое, — пожал плечами Рауль.

— Очень много красивых людей, — продолжала делиться впечатлениями Алисия. — Особенно женщин. Только самые красивые не европейки.

— Да? — спросил Рауль, хотя и сам прекрасно это знал. — И кто же?

— Китаянки, японки, африканки, — задумчиво перечисляла Алисия. — А настоящие парижанки, они какие?

— Настоящие? — переспросил Рауль. — А ты как думаешь?

— Не поняла еще, — подняла свои чистые, почти прозрачные голубые глаза девочка. — Я потом скажу, ладно?

— Ладно, — улыбнулся Рауль, — мне интересно, как ты их определишь. Ты обладаешь чутьем.

Алисия от удовольствия покраснела и виновато посмотрела на сестру. Хилари, казалось, не слышала их. Она была в своих вчерашних ощущениях и вспоминала свой сон, который смешал реальность и фантазию. Хорошо бы поехать в какой-нибудь парк, поваляться на траве, посмотреть в небо…

— А сколько у вас осталось денег? — вдруг прервал ее мечты Рауль.

— Не знаю, — ответила Хилари и полезла в сумочку за кошельком.

Она выложила все бумажки и мелочь на стол и сосчитала их. Потом недоуменно посмотрела на Рауля.

— Не понимаю, куда они могли деться…

— Так сколько? — повторил он вопрос.

— Триста сорок три франка, — ответила она как ученица у доски.

— Так много? — усмехнулся он, и ей опять захотелось его задушить.

— Ты что, считаешь, что я их разбросала по улице?! — взвилась она. — Во-первых, я отдала деньги за гостиницу, потом мы купили проездные билеты в автобус, метро, мороженое, колу и гамбургеры… Что еще? Не помню, что еще, но все исключительно по делу. Я что, не могу себе это позволить?!

— Хилари, ты можешь все, — невозмутимо ответил он, не обращая внимания на ее страстный монолог, — если у тебя есть деньги.

— Но у меня есть деньги…

— Правда? Как ты думаешь, надолго тебе этого хватит?

Хилари закусила губу, она думала: он поймет, что в чужом городе невозможно экономить. Они не нищенки, можно снять деньги с кредитки…

— Не хмурься, Хилари, я придумываю, как быть, вот и все.

— Ну и как же, по-твоему, быть? — усмехнулась она. — У тебя есть предложение?

— А ты представь, что предпринимают люди, у которых кончились деньги. — Он говорил с ней так, будто ей лет десять.

— Думаю, что они их зарабатывают, — презрительно ответила она.

— Умница! — умилился он. — Следовательно…

— Ты что, предлагаешь нам работать? — не поверила своим ушам Хилари.

— Но ты же сама сказала, что это единственный способ, — удивился он. — Хотя я знаю еще много других способов добычи денег: грабеж, убийство, вымогательство, попрошайничество…

— Очень умно!

— Я тоже думаю, что самый достойный путь — это зарабатывать деньги, — притворно вздохнув, согласился Рауль.

— Не сходи с ума, — не выдержала Хилари. — Ты предлагаешь мне искать работу?

— А чем ты завтра будешь кормить сестру? — вдруг жестко и совершенно серьезно спросил он. — У тебя же нет денег!

Хилари открыла рот, чтобы возразить, но, подумав, закрыла его. Он опять взялся за испытания. Ладно. Она пообещала себе, что сумеет все выдержать.

— Что ты предлагаешь на самом деле? — теперь уже мирно спросила она.

— Думай, что ты можешь предложить этому городу, — сказал он и протянул руку за газетой.

Хилари посмотрела на сестру, но Алисия была поглощена созерцанием кошки, которая считала себя хозяйкой кафе и обходила в этот момент свои владения. Никто не хочет мне помочь, обиделась Хилари и принялась думать.

А что, собственно, она может предложить? Даже посудомойкой ее вряд ли возьмут. Кто поверит, что ухоженная дама с интеллигентным лицом и изысканными манерами согласится стоять над раковиной? Никто… Она ничего толком не умеет, кроме того, чем занималась всю сознательную жизнь, а именно работать в издательстве. Интересно, а что бы она делала, если бы ей действительно пришлось зарабатывать на кусок хлеба? Об этом Хилари никогда не задумывалась: в ее жизни все было предопределено с пеленок. Но ведь от сумы и тюрьмы…

Хилари впервые стало по-настоящему страшно. Это игра, она отдавала себе в этом отчет. В любой момент можно наплевать на условия и убежать. А если такое произойдет в самом деле? Она так же будет жалеть себя и уповать на чудо? Нет, надо что-то срочно придумать. Она умеет только одно — рисовать. Значит, надо продать это свое умение. Только как это сделать? В любую редакцию так быстро не возьмут, а деньги нужны сегодня, в крайнем случае завтра…

Хилари знала, что многие художники работают на улице: рисуют портреты, пейзажи, делают моментальные шаржи. Но сама мысль о том, что она может стать одной из них, приводила ее в трепет. Однако это был единственный реальный вариант.

Она повернулась к Раулю и долгим взглядом заставила его повернуться в ее сторону. Он отложил газету и вопросительно посмотрел на нее.

— Я придумала только одно, — нерешительно сказала она. — Попробую продать свои рисунки, которые ты забраковал.

— Ты знаешь, как это делается? — серьезно спросил он.

— Нет, — испугалась Хилари. — Это очень сложно?

— Как минимум, надо договориться с теми, кто продает места на улице, — спокойно пояснил он. — Неужели ты думаешь, что кому-то нужна конкуренция?

— А кто это?

— Пообщайся с художниками, выясни. Только чужих они не любят. Это потруднее, чем снять номер.

— Догадываюсь, — совсем упала духом Хилари, потом добавила обреченно, но твердо: — Но я попытаюсь. Пошли, Алисия.

Это был самый трудный, самый долгий, но самый счастливый день в жизни Хилари. Она смогла перешагнуть через такие свои комплексы, о которых даже не подозревала. Гордыня, застенчивость, амбиции, страх, жалость к себе… Это был далеко не полный перечень того, с чем она так отважно боролась. Но победила же! И поняла, что этот город пожирает слабых, выдавливает их из себя, делает их неспособными, смеется над ними. Здесь ценят только силу, настоящую целеустремленность и талант.

Она видела, как блеснули глаза Рауля, когда она вынула из кармана пятьсот франков и положила их на стол. Сегодня она могла оплатить их ужин.

— Неплохо, — с деланным равнодушием сказал он.

— Неплохо? — возмутилась она. — Если бы ты знал, чего это стоило…

— Немного усилий, не так ли?

— Ты бесчувственный болван, — взорвалась Хилари. — И мне с этого момента наплевать, что ты думаешь по моему поводу. Тебе повезло, что ты выжил здесь. Теперь я понимаю, что каждая строчка в твоем романе — правда. Неприкрытая, горькая, отвратительная правда. Я только сейчас поняла, что ты имел в виду, когда отчитывал меня. Да, я избалованная девчонка, которая родилась с серебряной ложкой во рту. И что, разве я виновата в этом? Я честно заработала свой кусок хлеба сегодня, а ты смеешь быть таким… таким… тупым! — Хилари вскочила и, забыв, что за столом сидит сестра, побежала к выходу, чтобы спрятаться в номере и выплакать все сегодняшние ужасы и отпраздновать свою победу.

Она опомнилась только в номере. И поняла, что не позвала с собой сестру, хотя та ни на один миг не бросила ее одну в ее мучительной борьбе с этим миром. Как она могла быть такой эгоисткой?! Но потом она успокоилась и поняла, что с Алисией ничего не случится, пока она с Раулем. Он никогда не даст их в обиду. Просто он так жестоко учит ее чувствам.

Хилари вздохнула, потянулась всем телом, рухнула в постель и моментально заснула.

Алисия пришла через полчаса. Она тоже не стала ужинать, просто чуть-чуть поговорила с Раулем. После нескольких ее фраз этот взрослый мужчина долго чесал затылок, потом крякнул и предложил проводить ее в номер. Ничего, решила Алисия, пусть подумает. Видно же, что он с ума сходит по Хилари, а прикидывается… Она погладила сестру по волосам, осторожно раздела, укрыла одеялом и еще долго сидела у окна, глядя на шумную разноцветную улицу и удивляясь тому, что взрослые умные люди не понимают таких простых вещей.

Алисия перебирала в памяти сегодняшний день и думала о том, что Хилари проявила настоящую отвагу, отвоевывая право предлагать публике то, что она умела делать так виртуозно. Они долго ходили по неширокой улочке, над которой высилось воздушное белоснежное здание собора Сакре Кёр. Это было место паломничества туристов, поэтому художники издавна собирались здесь, чтобы продать расхожие и привычные виды Парижа. Конечно, и в других частях города было полно подобной продукции, но именно здесь царила особая атмосфера молодого напористого таланта. И среди поделок можно было отыскать образцы настоящего искусства.

Они с Хилари долго бродили от одного художника к другому, выясняя, кто может разрешить установить здесь мольберт и развесить рисунки. Все делали вид, что не понимают о чем идет речь, пока один немолодой художник не сказал им, к кому именно надо подойти. Хилари пришлось заплатить этому владельцу места все свои деньги, чтобы развесить на ящиках свои рисунки. Полдня они терпеливо ждали, когда кто-нибудь заинтересуется работами Хилари. Тихонько сидели на жаре и жадно оглядывали каждого нового человека, который замедлял шаг возле них.

Самое смешное, что несколько рисунков купили их соотечественники. Какая-то пара из Техаса долго прогуливалась по вернисажу, но вернулась все-таки к Хилари. Они долго громко препирались, что именно выбрать, потом купили сразу три вещи и вполне довольные тем, что не переплатили, чинно удалились.

Хилари блеснула глазами им вслед и расцеловала сестру. Алисия была польщена: Хилари признавала, что сестра тоже имеет отношение к ее небольшой победе. Они перекусили в маленьком стеклянном кафе, в которое ходили художники, и опять принялись за дело. Но больше никто не останавливался у их места. Хилари перестала вертеть головой, ловя взгляды покупателей: она замолчала и вся ушла в себя. Алисия не пыталась расшевелить сестру пустыми уверениями, что день долгий и кто-нибудь обязательно подойдет к ним. Они видела, что Хилари не впала в отчаяние, а пытается решить какой-то вопрос. Но и об этом спрашивать было бесполезно, она уже немного изучила характер сестры и знала, что та заговорит только тогда, когда сама этого захочет.

Так они просидели почти до вечера, а когда начали собираться, Алисия по какому-то новому блеску глаз Хилари поняла, что та нашла решение. Поведение Рауля ее не удивило, но возмутило. Сколько можно играть роль холодного и жестокого учителя?! Неужели он не понимает, что иногда слова поддержки и искреннего восхищения значат больше, чем упорное указание на ошибки и просчеты? Собственно, именно это она ему и сказала, когда Хилари убежала из кафе. В том, что ему самому надоела эта роль, Алисия не сомневалась. Он сдерживался из последних сил, чтобы не быть милым и приятным и говорить Хилари комплименты.

Интересно, чем они будут заниматься завтра? По всему видно, что Хилари не намерена тупо ждать, когда раскупят ее коллекцию…


На следующий день они пришли в кафе задолго до назначенного времени. Рауля еще не было. По лицу Хилари Алисия поняла, что именно на это она и рассчитывала. Они быстро позавтракали, потом Хилари попросила бармена передать месье Фортье, чтобы он не ждал их, а встретятся они вечером в обычное время. Бармен понимающе улыбнулся, пожелал девушкам счастливого дня, и сестры отправились на знакомую улицу у подножия собора.

— Ты что-то придумала? — спросила Алисия, когда они раскладывали рисунки Хилари на том месте, где им разрешили работать.

— Я буду писать, — кивнула Хилари, — а ты общаться с покупателями, если таковые найдутся.

— Ты хочешь сделать новые картины? Здесь? — удивилась Алисия. — Разве это возможно?

— Именно здесь это и возможно, — засмеялась Хилари. — Это то, что вчера пришло мне в голову. Чтобы не терять времени, я попробую работать здесь. Все, что мне нужно, у меня под рукой: улица, собор, люди, витрины магазинов, кафе… Я наконец поняла, как надо изображать Париж и что имел в виду Рауль. Понимаешь, он все время смотрит на тебя…

— Рауль? — не поняла Алисия.

— Да нет, — засмеялась сестра. — Город! Он все время смотрит и примеряется, что ты из себя представляешь. Он может хмуриться, радоваться, осуждать, приветствовать… Может быть другом и врагом, а может быть абсолютно равнодушным. Но он никогда не бывает безликим. Понимаешь?

— Кажется, понимаю… — кивнула Алисия. — Но как ты собираешься это сделать?

— Не знаю пока, — отмахнулась Хилари, — поэтому и хочу попробовать. Я не буду писать виды Парижа, а возьму только вот эту часть и попробую сделать ее разной. А потом посмотрим, что из этого выйдет.

— Тебе нужна моя помощь? — спросила Алисия.

— Да, поработай моим рекламным агентом, ну и продавцом… — улыбнулась Хилари, раскладывая кисти. — А потом принесешь мне чего-нибудь поесть, ладно?

— С удовольствием! — ответила сестра и встала рядом с картинами Хилари с твердым намерением не пропустить потенциального покупателя. Потом решила задать еще один вопрос: — Ты собираешься показывать новые работы Раулю?

— Я вообще больше не собираюсь с ним советоваться и общаться, — нахмурилась Хилари. — Он замучил меня своими придирками. Я благодарна ему за то, что он выдернул меня из скорлупы, но никто не дал ему права руководить мною всю оставшуюся жизнь. Если мужчина хорошо относится к женщине, он не будет так себя вести!

— Но вы же договорились с ним, — попыталась остановить ее Алисия. — Это же просто игра.

— Мне надоела эта игра, — пожала плечами Хилари. — Теперь мы и без него прекрасно проживем. Пусть не думает, что на нем свет клином сошелся. У нас впереди еще масса времени, я могу много успеть сделать, а он опять придумает какую-нибудь задачу. Я уже поняла, что он хотел. Для того чтобы узнать вкус воды, необязательно выпивать ведро…

— Мне кажется, ты не совсем поняла его, — мягко заметила Алисия. — Твоя работа не главная его задача. Он хочет, чтобы ты научилась ценить себя, свои чувства, прощать и понимать людей, верить в радость, знать, что у счастья есть много лиц…

— Алисия, ты умница, — вздохнула Хилари, — но бывают моменты, когда изменения внутри происходят очень стремительно. Он не хочет этого видеть. Он сбросил меня в воду, но я уже плыву. Если меняюсь я, то он тоже должен меняться вместе со мной… Именно это я ему и собираюсь сказать.

— Вы все время воюете, вместо того чтобы быть заодно, — вздохнула Алисия. — И, боюсь, никогда не остановитесь.

— «Никогда» — это очень громко сказано, — усмехнулась Хилари. — Несколько дней, а потом у каждого своя жизнь…

— Ладно, работай, не буду мешать, — прекратила разговор Алисия.

Хилари не ответила, она была готова к тому, чтобы попробовать то, о чем так долго думала вчера и что так отчетливо снилось ей ночью…


8


Рауль спокойно потягивал вино и ждал, когда придут сестры. Вчерашний инцидент и отсутствие девушек сегодня утром за завтраком заставили Рауля задуматься, так ли он был прав, предлагая Хилари шоковую терапию. Она уже достаточно сделала усилий над собой, и процесс, который должен был привести к нужным результатам, уже не остановить. Она сбросила с себя маску воспитанной, холодной и уверенной в себе женщины. Сейчас рядом с ним живая, трепетная, очень молодая и очень наивная женщина, которая самостоятельно постигает трудности обычной жизни. До сих пор никто и никогда не заставлял ее бороться, искать компромиссы, влезать в чужую шкуру. Он смог это сделать, хотя пришлось отчаянно бороться с собой.

Ему хотелось за руку водить ее по любимому городу, показывать заповедные уголки, холить и нежить. Поселить в дорогом комфортабельном отеле в центре, водить в лучшие рестораны, а по вечерам наслаждаться тихими интеллектуальными беседами. Ему хотелось дарить ей радость и видеть восхищение в ее глазах. Но этого мало для его Хилари. Ее талант, живая натура требуют искренности, к которой она тянется, но не знает, как ее достичь. Если бы он оберегал ее, она никогда не постигла бы сути самых важных вещей, которые необходимы человеку, связанному с искусством. А представить себе, что Хилари навсегда законсервирует свой талант и свою личность в удобной и неразвивающейся форме общих представлений, он не мог. Она должна жить и дышать полной грудью, смотреть на все без страха и предвзятости. Она должна научиться находить красоту и радость во всем: в каплях дождя, в сонном лице консьержа, в виртуозном взбалтывании коктейлей, в криках и ругани негритянок в дешевых магазинах, в кривых улочках городов, в прохудившейся лодке у причала… Он когда-то научился черпать во всем этом вдохновение и хотел научить этому Хилари. Тогда она сможет понять его и быть с ним. Он ваял свою Галатею и не думал, что ей это может быть больно…

Сегодня он постарается объяснить ей все это. Скорее бы они приходили. Долгие дни он заполнял тем, что общался с друзьями, которых здесь оставил, и жалел, что Хилари нет рядом с ним. Но она еще не была готова общаться с этими людьми. Слишком они необычны для богатой рафинированной женщины. Ее работа так или иначе столкнет ее с такими же, тогда она сможет понять его. Безобразное лицо и бедность не могут уничтожить талант, ум, образование. В его мире ценилось это, а не марка автомобиля…

Девушки задерживались. Рауль посмотрел на часы. Вполне может статься, что они вообще не придут. Неужели Хилари обиделась всерьез?

В этот момент дверь распахнулась и он увидел Хилари. Какое счастье, что она пришла! Он все исправит. Она шла медленно и все время оглядывалась. Что-то случилось, понял Рауль и пошел ей навстречу.

— Привет, — сказал он и дотронулся до ее руки.

Она вздрогнула и повернула к нему лицо. В нем не было ни кровинки. Обезумевшие глаза, закушенная губа, опавшие щеки…

— Что случилось? — спросил он и повел ее к столу. Хилари еще раз повернулась в сторону дверей.

— Сядь и расскажи, что случилось? — повторил Рауль.

— Алисия… — с трудом выдавила Хилари.

— Что с ней?

— Она пропала, — ответила Хилари, зажала рукой рот и заплакала.

У Рауля сжалось сердце. Болван, действительно болван! Вот к чему привели его опыты! Оставить девушек одних, без защиты! Как он мог?! Надо срочно поднимать на ноги всех своих друзей и искать девочку. Но сначала нужно успокоить Хилари и расспросить ее, как это случилось. Может быть, они разминулись где-то в метро и Алисия просто отстала?

Он взял ее руки в свои и гладил их, пытаясь успокоить Хилари. Он хотел обнять ее, прижать к себе, целовать ее мокрые глаза, гладить спутанные волосы, сказать, что жить без нее не может, что она самое чудесное, что случилось в его непонятной жизни. Но он не мог этого сделать, пока не выяснит, где маленькая Алисия и что с ней.

Хилари плакала, не думая о том, что все посетители в кафе смотрят на них. Она отдалась его ласке, припав к его плечу. Ей хотелось, чтобы этот мужчина утешил ее и взял на себя все беды. Хорошо, что он такой жесткий и сильный: он обязательно найдет девочку.

Постепенно слезы иссякли. Она взяла салфетку, вытерла лицо и немного отодвинулась.

— Расскажи, что случилось, — тихо попросил он. — И не волнуйся, мы обязательно найдем ее. Ты мне веришь?

Хилари не могла еще говорить, она кивнула и опять закрыла рот рукой.

— Не плачь, пожалуйста, — попросил он. — Если ты не расскажешь, я не смогу ничего предпринять.

— Ты же найдешь ее? — всхлипнула она. — Только ты можешь это сделать.

— Расскажи, — уже более настойчиво повторил Рауль. — Где и когда вы расстались?

— Я работала, — начала Хилари, изо всех сил сдерживая слезы. — Была так увлечена, что не замечала ничего вокруг. Алисия была все время рядом. Разговаривала с покупателями. Кажется, продала пару рисунков. Потом мы перекусили. Потом она сказала, что кто-то из художников попросил ее позировать для портрета. Я была так увлечена, что даже не спросила кто. Сказала, что она может заниматься чем угодно, поскольку на ужин мы заработали… — И Хилари опять заплакала. Ей было бесконечно жалко Алисию… и себя. Она вдруг увидела все это со стороны. Она так замкнулась в своей гордыне, ей так хотелось доказать всему миру, и в первую очередь Раулю, свою самостоятельность и независимость, что упустила девочку. Если бы она не боролась с Раулем, а смогла бы с ним договориться…

— Значит, ты представления не имеешь, кто позвал ее? — уточнил Рауль.

— Нет, — покачала головой Хилари. — Когда я поняла, что ее нет, я пошла искать. Спрашивала у всех, но никто не помог мне. Я не знаю, что делать, Рауль. Мне так больно…

— Все не так страшно, — попытался успокоить он ее. — Они могли зайти в какое-нибудь кафе и засидеться. Художники увлекающийся народ, ты же знаешь. Наверное, она сейчас мчится сюда и ругает себя, что увлеклась.

— Я ходила там целый час, — сдавленно проговорила Хилари. — Я была во всех ближайших кафе.

— Давай так, — предложил Рауль. — Сейчас ты что-нибудь съешь, а мы пока подумаем, что делать. Я уверен, что ничего страшного не произошло. — Он говорил это очень уверенно, но на самом деле на душе его скребли кошки. Он знал достаточное количество очень неприятных историй… — Что тебе заказать?

— Я не хочу ничего, — отрицательно покачала головой Хилари. — Сок и кофе, если можно.

— Хилари, — Рауль опять погладил ее по руке, которую она не отнимала, — в этой ситуации есть только один путь — уверенность и спокойствие. Мы же вместе. И я обязательно придумаю что-нибудь.

— Спасибо тебе, Рауль, — слабо улыбнулась Хилари. — Не знаю, что бы я без тебя делала.

— Ну что ты, — очень нежно ответил он. — Ты настоящий боец. Тебя можно отправлять даже в джунгли. Ты теперь все сумеешь.

— Когда найдется Алисия, — голос Хилари зазвучал более уверенно, — я тебе скажу…

— Вот твой кофе, — перебил ее Рауль, — пей. Может быть, ты все-таки съешь что-нибудь?

— Я правда не хочу, — ответила Хилари, потом добавила: — Надо позвонить папе.

— Если Алисия не появится сегодня, то завтра позвонишь, — возразил Рауль. — А сегодня не нужно, он слишком далеко, чтобы чем-нибудь помочь. Наберись терпения. Сегодня мы можем только ждать. Завтра утром, если девочка не придет, попытаемся найти того, кто хотел написать ее портрет.

Хилари кивнула. Она знала, что не сомкнет сегодня глаз. К утру она просто сойдет с ума…

— Тебе не стоит оставаться одной сейчас, — сказал он, точно подслушав ее мысли. — Ты можешь не соглашаться со мной, но я сегодня никуда не уйду.

— Папаша Пепе не пустит тебя, — с сомнением покачала головой Хилари.

— Никуда он не денется, — усмехнулся Рауль. — Но я надеюсь, что в этом не будет необходимости…

— Ты думаешь, она придет? — подняла на него глаза Хилари.

— Всегда надо надеяться на лучшее, — уверенно ответил Рауль.

— Пойдем на улицу, — попросила Хилари. — Я с ума сойду, если мы будем сидеть здесь и смотреть на дверь. Мне нужно что-то делать.

— Хорошо, — согласился Рауль, поднимаясь и протягивая руку Хилари.

До самого глубокого вечера они бродили по улицам вблизи квартала, каждый час заходя в отель Хилари узнать, не пришла ли Алисия. Хилари совсем пала духом: она уже ни на что не надеялась. Они почти не говорили. Рауль молча сжимал ее ладонь и вел за собой. Он знал: единственное, что можно сделать в этой ситуации, это довести Хилари до изнеможения, чтобы она заснула. Завтра утром они займутся поисками по-настоящему. Ужас накатывал на обоих, когда они позволяли себе задуматься, что происходит в этот момент с Алисией…

Около часа ночи Рауль уговорил Хилари подняться в номер, сказав, что будет рядом всю ночь, поскольку договорился о соседнем номере. Они поднялись наверх и вошли в комнату. Хилари опустилась на кровать и прижала руки к лицу. Рауль стоял рядом и гладил ее по голове. Все мужские чувства его в этот момент уступили место почти отцовской нежности: она так беспомощна и так несчастна, а он ничего не может сделать.

— Хилари, приляг. Тебе понадобятся силы. Я посижу рядом. Постарайся ни о чем не думать…

Он говорил ничего не значащие слова только для того, чтобы что-то говорить, потому что молчание было еще тяжелее. Хилари не ответила, она медленно стала раскачиваться из стороны в сторону, в ее душе была пустота, а в голове гудело так, что она никак не могла зацепиться ни за одну мысль. Что он сказал? Она не слышала, но поняла, что он предлагает спать. Разве можно спать?

Рауль тем временем мягко обхватил ее плечи и настойчиво стал клонить ее к подушке. Сил сопротивляться не было. Хилари легла, свернувшись клубком. Ей хотелось впасть в тупое забытье.

— Дай мне руку, — попросила она. — Мне так страшно. Посиди со мной.

Рауль опустился на кровать. Хилари сжала протянутую руку Рауля с такой силой, что ему стало больно. Через двадцать минут рука затекла, и он попытался осторожно освободить ее. Хилари спала, но руки не выпускала. Тогда он прилег рядом, аккуратно устроил ее голову у себя на плече, а вторую руку оставил в ладонях Хилари. Она промычала что-то во сне, потом потерлась щекой о его плечо и прижалась к нему, как, наверное, маленький медвежонок прижимается к медведице в самые большие холода. Если бы Рауль не был так погружен в мысли об Алисии, то он не смог бы выдержать эту ночь. Он чувствовал легкое дыхание девушки, шелковистые волосы щекотали его лицо, нежная тонкая рука лежала на его груди. Как он мечтал об этом! Но не так…

Если его друзья не смогут ничего сделать за завтрашний день, придется обращаться в полицию… Вот тогда эта история станет по-настоящему страшной.


Утром Хилари обнаружила, что лежит на плече у Рауля, но ничуть не смутилась. Если бы его не было рядом, она не смогла бы отдохнуть и быть сейчас в форме, чтобы заняться поисками сестры. Рауль спал. Хилари осторожно переползла через него, совершенно не стесняясь того, что задевает его грудью. Он стал ей родным за вчерашний день. Первый посторонний мужчина, в чьем присутствии ей было спокойно и надежно.

Она посмотрела на себя в маленькое зеркало и ужаснулась. Черные круги под глазами, спутанные волосы, бледные губы. Надо привести себя в порядок. Что бы ни происходило, а надо нормально выглядеть и держать себя в руках. Лимит истерики она исчерпала вчера. Сегодня ей необходимо быть во всеоружии.

Наскоро приняв душ и переодевшись, она принялась будить Рауля. Он проснулся моментально, как только холодные пальцы Хилари дотронулись до его лица. Первой его эмоцией была радость: какое счастье видеть лицо Хилари около себя утром! Но потом он все вспомнил: он здесь не потому, что их связала ночь любви, им надо отправляться на поиски.

— Я быстро, — сказал он, поднимаясь с постели. — Если ты не против, мы зайдем ко мне в отель: мне нужно переодеться.

— Хорошо, — спокойно ответила Хилари. — Умывайся, я пока попробую дозвониться до отца. Что бы ни произошло, мы не можем держать его в неведении.

Рауль с удивлением отметил, что голос Хилари сегодня звучит совершенно нормально: он не срывается, в нем не слышно слез. Как же она владеет собой! — поразился он. Отцу, конечно, позвонить надо, но какое-то ревнивое чувство шевельнулось в его душе. Если она спешит поделиться горем с отцом, значит, в его утешение верит больше. Потом он устыдился этих мыслей и решил, что это очень мелко — ревновать, пока Алисия находится неизвестно где.

Хилари спустилась вниз и очень быстро договорилась с папашей Пепе, чтобы он позволил ей позвонить в Америку. Там сейчас глубокая ночь. Но делать нечего, придется разбудить отца. Она дозвонилась довольно быстро. После шестого гудка отец снял трубку.

— Папа, это я… — начала Хилари.

— Хилари, что случилось? — сонным голосом проговорил он, не поздоровавшись. — Ты обещала звонить мне каждый день. Я уже не знаю, что и думать. В каком отеле вы остановились?

— Папа, послушай меня, — взмолилась Хилари. — У меня нет времени оправдываться. Произошло несчастье… Алисия пропала.

В телефонной трубке воцарилась мертвая тишина.

— Папа, ты слышишь меня? — крикнула Хилари, испугавшись, что что-то случилось на линии.

— Я тебя отлично слышу. — Голос отца был глухой и хриплый. — Говори по порядку: когда, что, как…

Хилари понимала, что объяснить что-то будет очень трудно, потому что рассказывать надо с самого начала.

— Это случилось вчера. Мы гуляли по городу, и она потерялась.

— Как могла потеряться взрослая девочка? — возмутился отец. — Ты что-то скрываешь от меня. Вы поссорились?

— Папа, — чуть не заплакала Хилари, — о чем ты говоришь? С Алисией невозможно поссориться. Я никогда не думала, что на свете бывают такие чудесные, добрые и умные люди. Все это так ужасно. Хорошо, что Рауль здесь…

— Рауль — это кто? — не понял отец, и тут Хилари сообразила, что завралась окончательно.

— Рауль — это мистер Фортье, — устало ответила она. — Папа, я объясню тебе все потом, когда мы узнаем, где Алисия и что с ней.

— Я сейчас же вылетаю в Париж, — ледяным тоном сообщил отец. — Где тебя искать?

Хилари растерялась, она представления не имела, как объяснит отцу, почему живет в такой дыре.

— Хилари, — теперь в волнении закричал он, — ты слышишь меня?

— Да, папа, — ответила Хилари. — Я сама встречу тебя.

— Ты же не будешь знать рейс!

— Я рассчитаю по времени, — успокоила она его. — В крайнем случае, скажи, где ты остановишься, чтобы я могла найти тебя.

— Я останавливаюсь всегда в одном и том же месте, — раздраженно ответил отец. — До встречи, и постарайся не наделать глупостей, пока меня не будет.

— Хорошо, папа, — ответила Хилари и повесила трубку. Приезд отца еще больше все осложнит, поняла она, но отступать некуда.

Хилари поблагодарила папашу Пепе и поднялась в номер. Рауль выглядел выспавшимся и свежим после умывания. Он предложил зайти выпить по чашке кофе, а потом поехать в район собора. Хилари кивнула, решив пока не рассказывать ему о приезде отца. У нее на все пока нет сил.


Чем ближе они подходили к месту, где вчера работала Хилари и откуда ушла позировать Алисия, тем тяжелее становилось у нее на душе. Если бы можно было повернуть время вспять и представить, что вчерашнего дня не было, не было исчезновения Алисии, не было мучительного вечера, тяжелой душной ночи, сегодняшнего разговора с отцом. Она шла, не поднимая глаз и держа за руку Рауля.

Сейчас они завернут за угол и ужас вернется, повторяла она себе, впиваясь в крепкую ладонь Рауля.

— Хилари, подними голову, — услышала она его насмешливый голос. Она не слышала, чтобы он говорил таким тоном, вот уже сутки.

— Поднимай, не бойся, — засмеялся он. — Я выдеру эту девчонку… Или расцелую ее… Еще не решил.

Не веря своим ушам, Хилари подняла голову и замерла. На том самом месте, где вчера стоял ее мольберт, нетерпеливо приплясывала живая, здоровая и невредимая Алисия, махала им рукой и грызла яблоко. Она явно была здесь уже давно и устала ждать, когда сестра наконец явится на место работы.

Хилари повернулась к Раулю, заглянула в его глаза и быстро и сильно прижалась к нему всем телом. Ей было совершенно наплевать на то, что подумают о ней прохожие, сестра и сам Рауль Фортье. Она гладила его спину, целовала грудь и прижималась к нему, с радостью ощущая, что его тело стало мягким как воск. Они целовались минут пять, отдавая поцелую жажду жизни, радость, счастье, которое оба испытали, увидев беглянку. Это могло бы продолжаться бесконечно, если бы как гром среди ясного неба не прозвучал насмешливый голос Алисии:

— Что и требовалось доказать!

Хилари оторвалась от губ Рауля, чего ей совершенно не хотелось делать, и повернулась к сестре.

— Как ты могла?.. — гневно начала она и задохнулась.

— Хилари, — в голосе Алисии было столько раскаяния, что не поверить ей было невозможно, — я так хотела помочь вам!

— Помочь? — Брови Хилари поползли вверх. — Как ты могла? Ты представить себе не можешь, что мы пережили за эту ночь!

— Можете меня расстрелять, но я не видела другого выхода. Когда ты вчера сказала, что собираешься бросить его, я не придумала ничего лучше, чтобы заставить вас договориться. Не было такой силы, чтобы переубедить тебя. Ты же ничего не видишь, когда не хочешь. Да и Рауль не лучше. Оба уперлись в свои амбиции. Он будит твои чувства, а ты делаешь вид, что совершенно не замечаешь его чувств.

— Что ты такое говоришь, Алисия?! — возмутилась Хилари. — Мы взрослые люди и могли бы сами разобраться…

— Да не могли вы разобраться, — в отчаянии заявила девочка, — поэтому я и решила спровоцировать вас. И, судя по всему, я этого добилась.

Рауль, который до этого момента молчал и только осторожно поглаживал Хилари по плечу, сделал шаг в сторону Алисии и погладил ее по щеке.

— Какая же ты еще маленькая, — грустно улыбнулся он. — Тебя можно простить только потому, что ты очень искренняя. Ты действительно хотела сделать как лучше. Я тебе верю.

— А я — нет, — обиженно сказала Хилари, которой показалось, что Рауль слишком быстро простил девочку. — Но это неважно. Теперь стоит подумать, что ты скажешь отцу. Он прилетает сегодня вечером. И мы поедем встречать его.

Алисия замерла, и ее лицо стала заливать бледность.

— Ты сказала папе? — прошептала она.

— А что мне оставалось делать? Неужели ты не понимаешь теперь, что ты поступила необдуманно и жестоко. Ты ведь продумала все, а не действовала спонтанно. Может быть, расскажешь?

Алисия была убита: только сейчас она поняла, что не все средства хороши. Это был слишком острый, слишком экстремальный способ.

— Я, конечно, расскажу, — вздохнула она обреченно. — Только давайте позавтракаем. Я ужасно голодная.

Рауль смотрел на насупившихся сестер и решил, что с них хватит. Все, что можно было сделать, они все вместе уже сделали…

— Все хорошо, что хорошо кончается, — подвел он итог. — Наверное, ее стоит все-таки поцеловать.

Он хитро посмотрел на Хилари, и она поняла, что он имеет в виду. Она улыбнулась ему нежно и счастливо и обняла сестру.

— Если ты еще раз решишь меня чему-нибудь научить, предупреди, что это всего лишь урок. Я чуть не умерла от страха за тебя.

— Прости меня, Хилари, — заскулила Алисия, утыкаясь в плечо сестры. Потом она вытерла слезы и удовлетворенно вздохнула. — Надеюсь, что папа приедет с Мишель.

Они посмотрели друг на друга, засмеялись и решили отпраздновать появление Алисии днем тотального отдыха, развлечений и кутежа.


К вечеру все трое так устали от отдыха, что еле добрались до аэропорта, чтобы встретить мистера Вульфа. Все пытались сделать вид, что ничего особенного не происходит, при этом прекрасно понимая, какая реакция их ждет.

Хилари ругала себя, что поспешила позвонить отцу и он двенадцать часов мучается от неизвестности и тревоги. Алисии придется доходчиво и подробно объяснить отцу, зачем она это сделала. А Раулю надо будет отчитаться, как он — взрослый мужчина — не смог обеспечить безопасность женщин, которых взял под свое покровительство. Им всем придется выслушать совершенно заслуженные упреки.

Первые пассажиры рейса Нью-Йорк — Париж вышли в зал. Отца среди них не было. Хилари вытягивала шею, надеясь, что он все-таки прилетел. Будет ужасно, если придется ждать еще два часа: следующий самолет прибывал почти в полночь. Алисия еле стоит на ногах. Ночевка в маленькой квартире ее юного друга, с которым они устроили эту авантюру, видимо, не была такой уж спокойной. Сама Хилари выжата как лимон. Ее поддерживало только одно — сознание того, что Рауль рядом и она может ни о чем особенно не заботиться. Какое это счастье, что ей не приходит в голову гадать, что она делает правильно, а что — нет и какая кара ее за это ожидает! — думала она. Он рядом, и этим все сказано. А будет ли он с ней всегда, зависит только от нее. Главное, уметь доверять своему чувству и человеку, которого ты выбрал. Это так просто. И совершенно не страшно.

Хилари оглянулась на Рауля и улыбнулась ему нежной благодарной улыбкой. Он подмигнул ей и показал глазами в сторону стойки. Мистер Вульф в сопровождении мисс Роуз шли прямо на них. По мере приближения лицо отца вытягивалось от изумления.

— Папа, я выиграла! — закричала Алисия, бросаясь ему навстречу.

— Ты не пропала? — пробормотал он, обнимая младшую дочь.

— Нет, это было… Мы тебе потом расскажем.

— А что ты выиграла, Алисия? — спросил он, отстранив девочку. — Что тут вообще происходит?

— Я поспорила с ними, что ты прилетишь вместе с Мишель, — хитро улыбнулась Алисия, и Джордан покраснел впервые за последние двадцать лет.

— Хилари, может быть, ты объяснишь мне, что здесь происходит? — повернулся он к старшей дочери, которая совершенно недвусмысленно держала за руку Рауля Фортье.

— Папа, — она отпустила руку Рауля и подошла к нему, — здравствуй, папа. Обними меня. Я так соскучилась!

Джордан прижал дочь к себе и почувствовал, что он наконец расслабляется. Он на миг закрыл глаза, и все счастливое и страшное, что произошло с ним за последние часы, пронеслось в его голове.


Когда двенадцать часов назад он положил трубку после разговора с Хилари, его тело и мозг отказались ему повиноваться. На негнущихся ногах он проковылял в кабинет, упал в кресло и застыл, совершенно не представляя, что он может предпринять, чтобы защитить своих дочерей. Они были так далеко, в чужой стране, среди посторонних равнодушных людей, совершенно беспомощные… А Алисия… Он вдруг ясно увидел ее вывернутые в неживом, неестественном движении руки, закатившиеся глаза, спутанные волосы, покрытые грязью и кровью, разорванную одежду… Картина была такой яркой и реальной, что он закрыл лицо руками и завыл. Он раскачивался из стороны в сторону и выл как зверь, понимая, что ничего не может изменить…

Через полчаса он позвонил Мишель, подняв ее с постели, и объяснил ей в чем дело. Еще через полчаса Мишель была у него.

Он открыл ей дверь и, не говоря ни слова, вернулся в кабинет. Сколько он так просидел, он не знал.

— Джордан, — тихий нежный голос Мишель вырвал его из кошмара, — выпей воды.

Он замотал головой, и ему стало невыносимо стыдно, что она видит его в таком состоянии. Надо собраться! Надо что-то делать, а не выть тут от отчаяния.

— Выпей воды, — уже более твердо сказала она, вкладывая ему стакан в руку. — Я накапала успокоительное.

Джордан взял стакан и, стуча зубами о края, выпил воду. Господи, нельзя быть таким жалким! Особенно в глазах женщины, которой так хочется нравиться.

— Джордан! — Ее голос заставлял его возвращаться в реальность. — Посмотри на меня.

Джордан открыл глаза и повернул к Мишель голову. Она была совсем рядом: опустилась на колени возле кресла. Он видел сквозь стекла очков ее внимательные и любящие глаза. Или ему просто очень хотелось, чтобы они были любящими?

— Я уже заказала билеты, — сказала она, даже не делая попытки встать. — Самолет через два часа. Надо собраться.

— Билеты? Ты сказала билеты, Мишель? — не понял он.

— Да, — кивнула она. — Я заказала два билета: тебе и себе. Думаю, несколько дней здесь и без нас справятся.

— Ты летишь со мной? Но я еще ничего не сказал…

— Джордан, — не обиделась она, — не надо ничего говорить. Есть моменты, когда близкие люди должны сами все понимать. Тебе не стоит сейчас быть одному, поэтому я решила, что должна быть рядом.

— Близкие люди?.. — Он был в тумане и ничего не понимал. — Ты хочешь сказать…

— Именно это я и хочу сказать, — нежно ответила она. — Я не могу и не буду больше прятаться. Если ты сейчас откажешь мне, я уйду… Но я хочу, чтобы ты знал… Я люблю тебя. С того самого момента, когда увидела первый раз. Я не верила, что мы сможем быть вместе. Но я устала делать вид, что ты мне только босс. Я люблю тебя и хочу быть рядом с тобой в горе и радости. Сейчас у тебя горе. Не прогоняй меня.

Она говорила это, и он видел, как ее глаза наполняются слезами. И этот факт так отрезвляюще подействовал на него, что он моментально пришел в себя. Как он может позволить себе быть слабым, если женщины нуждаются в его поддержке? И потом, что она сказала? «Я устала прятаться»…

— Мишель… Прости меня, — проговорил он прямо в ее глаза, наполненные слезами. — Я старый дурак. Я думал, что ты никогда не сможешь полюбить меня. Какое счастье, что женщины умнее нас.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Мишель. — А теперь вставай, нам нужно собираться.

Они больше не сказали друг другу ни слова о своих чувствах, потому что все их мысли с этой минуты были наполнены только одним: страхом за Алисию. Они почти не разговаривали ни на работе, ни в самолете. Слова были не нужны. Мишель как всегда по движению его глаз угадывала, что и как нужно делать. Он был ей безмерно благодарен. Какое счастье, что она рядом! Господи, сделай так, чтобы все были живы, а остальное приложится…


Джордан отстранил от себя Хилари и протянул руку Фортье.

— Здравствуйте, Рауль, — сказал он, придирчиво осматривая его: теперь он смотрел на него совершенно другими глазами, потому что Хилари наконец выбрала себе спутника. — Надеюсь, вы будете говорить все более вразумительно. От женщин у меня уже кружится голова.

— Конечно, мистер Вульф, — понимающе улыбнулся Рауль. — Давайте только поговорим обо всем в более комфортной обстановке. Вся вина лежит на мне. Но я попробую искупить ее.

— Ладно уж, — махнул рукой Джордан. — Я со вниманием выслушаю вас. Поехали в отель, барышни.

До этого момента Мишель не произнесла еще ни слова. В общей суматохе и радости от неожиданного и счастливого разрешения всех проблем о ней никто не вспоминал. Она спокойно ждала того момента, когда взоры обратятся на нее. Когда же этот момент настал и все действительно повернулись к ней, Джордан обнял ее за плечи и торжественно сказал:

— Благодарите Мишель, что я не успел поднять на ноги всю полицию Парижа. Хороши бы мы сейчас были.

Сестры молчали, ожидая продолжения речи. А что продолжение будет, никто уже не сомневался.

— И еще, дорогие дочери, — улыбаясь сказал отец, — поздравьте меня! Я женюсь. Ведь ты не против, Мишель?

— Я совершенно не против, — улыбнулась Мишель. — Как же я рада вас видеть! Алисия, не делай больше таких сюрпризов.

Алисия кинулась к Мишель и повисла у нее на шее.

— Я знала, — прошептала она прямо в ухо Мишель, — что этим все и кончится. Как хорошо, что вы не выставили меня тогда из приемной…

Потом к Мишель подошла Хилари. Женщины обнялись и на миг застыли.

— Мишель, я так рада за вас и папу, — прошептала Хилари. — И спасибо вам за все. Вы помогли мне понять…

— Будь счастлива, Хилари, — ласково сказала Мишель. — Поверь, все трудности еще впереди.

— Я не слишком их боюсь теперь, — засмеялась Хилари.

Через несколько минут вся компания, переговариваясь и смеясь, направилась к машине, чтобы ехать в отель.


Эпилог


Хилари проснулась в полном, фантастическом, блаженном покое. Она с удовольствием потянулась, села в постели и засмеялась. Если бы кто-нибудь еще две недели назад сказал ей, что она получит такой подарок от жизни, она ни за что бы не поверила. Неужели надо просто верить и любить, чтобы жизнь заиграла другими красками?

Ее дорогой подарок лежал рядом, разметавшись и посапывая. Какой же он красивый! — в который раз подумала она и не удержалась, чтобы не провести пальцем по его широким светлым бровям. Нежный, страстный, терпеливый… Какое блаженство быть женщиной! Теперь она никогда не будет чувствовать себя одинокой. С ней рядом всегда будут его глаза, руки, губы, его насмешливая улыбка и властный голос… Пусть командует, сколько хочет. Хилари теперь знает, что она будет для него всегда главной. Никакого соперничества: он — ее мужчина, а она — его женщина. И это единственные роли, которые уготованы им судьбой.

— Ну и как тебе спалось в этой шикарной постели? — услышала он голос Рауля, который делал вид, что спит.

— Ты подглядывал! — возмутилась она.

— Я подслушивал, — засмеялся он, открывая глаза, — я же спал и не мог ничего видеть.

— После конуры у папаши Пепе, в которой я по твоей милости жила, мне кажется, что я попала в сказку, — ответила Хилари, опуская голову на его плечо. — Почему ты так мучил меня?

— Разве? — удивился он. — Я думал, тебе нравится.

— Я готова была тебя убить: задушить, четвертовать, в общем что-нибудь кровожадное, — прошипела Хилари, пробегая коготками по его животу.

— Ты меня и так убиваешь, — задохнулся он от волны желания. — Как только я подумаю, что ты могла сбежать от меня, самому хочется застрелиться.

— Но ты бы догнал меня? — промурлыкала Хилари, опуская руку ниже.

Рауль ничего не ответил, только прижал ее руку к себе, а потом одним рывком утянул ее в омут бесстыдных ласк.