Как спасти репутацию
Дженнифер Эшли








Миган Тэвисток прекрасно понимала, почему Александра, герцога маленького южноевропейского королевства, признали своим самые отъявленные ловеласы и кутилы лондонского света. Он был прирожденным обольстителем, и устоять перед его чарами не могла ни одна женщина… так же как и сама Миган.

Впрочем, она старалась держать пылкого красавца на расстоянии, пока однажды в результате нелепой ошибки весь Лондон не уверился: они с герцогом – любовники.

Теперь Миган вынуждена решать – или погубить навеки свою репутацию, или стать женой Александра и вместе с ним окунуться в мир пылкой страсти и опасных приключений…






Дженнифер Эшли

Как спасти репутацию





Глава 1


Март 1820 года




Александр очнулся посреди гостиной, голый и одинокий. Стрельчатые арки над прямоугольными окнами и похожие на пальмы резные колонны, казалось, насмехались над ним. Фальшивки, прикрывающие реальность.

Александр, великий герцог Нвенгарии, уехал в дождливую Англию, чтобы присматривать за ее новым королем, и теперь постепенно сходил с ума. В десятый раз у него случался провал в памяти – на этот раз дольше предыдущих, если верить часам в оправе из резной слоновой кости. Последнее, что Александр помнил, – три часа назад он сидел в своем кабинете. Великий герцог мрачным взглядом оглядел свои расцарапанные до крови руки и преисполнился решимости разобраться, что с ним происходит и почему.

Провал в памяти вызван не пьянством – Александр выпил совсем немного вина и бренди и никогда не был пьяницей. Отравление тоже исключалось. По настоянию камердинера Николая, фанатично ему преданного, был нанят дегустатор, бдительно следивший за приготовлением каждого блюда.

Николай был единственным из штата прислуги, посвященным в тайну провалов памяти у Александра. Остальные пока ничего не заметили: ни англичане, ни нвенгарийцы. Чаще всего забытье длилось полчаса, иногда несколько минут, но случившееся сегодня, безусловно, вызвало бы у них вопросы.

Он невесело засмеялся, представив, как растревоженные слуги везут его в Бедлам. Мало того что Александр жил в мрачном одиночестве вдали от родного дома, по которому безумно скучал, – его раздражала задача удерживать Англию на стороне Нвенгарии. Александр был похож на безжалостный меч, заточенный и направленный на единственную цель, а эти провалы в памяти и странное осознание чего-то нового внутри себя его отвлекали. Александр ненавидел, когда его отвлекают.

Он повернулся, чтобы выйти из комнаты, и поймал свое отражение в огромном зеркале в золоченой раме. Высокий голый мужчина с усталыми голубыми глазами, черные волосы до плеч спутаны, испарина на лбу… Что происходило с ним в последние три часа? О, он бы многое отдал, чтобы получить ответ на этот больной вопрос.

Александр был вторым по значению лицом в Нвенгарии, власть облегала его, как вторая кожа. Он знал, как получить нужную информацию, как склонить людей на свою сторону, как заставить их раскрыться. Он обязательно узнает, кто пытается манипулировать нвенгарийским великим герцогом! Этим наглецам не поздоровится.

Он вышел из комнаты, кипя решимостью. Причудливо разряженный дом, казалось, был пуст, и Александр тихо проскользнул к лестнице. Он надеялся добраться до спальни не замеченным ни своими усердными нвенгарийцами, ни, упаси Бог, английскими слугами, которые вообще не знали, что с ним делать. Он пробежал в свою комнату, умылся и позвонил Николаю, чтобы тот пришел его одеть.

И все же, поднимаясь по лестнице, он заметил фигуру, прятавшуюся в тени одной из колонн, окружавших холл.

– Мин? – тихо окликнул он.

Мин вышел из тени, как будто только и ждал, чтобы его позвали.

Мин – логош, один из легендарных нвенгарийцев из высокогорья, умеющих менять свой облик. Он был ростом с Александра – шесть с половиной футов, – широкоплечий, с крутыми мускулами; у него было широкое лицо с острым подбородком, голубые глаза – странные, как бы светящиеся синим светом; казалось, они схватывали все и ничего не упускали.

– Опять это случилось? – спросил Мин по-нвенгарийски. Мин никогда не говорил Александру «ваша светлость» – единственный, кто это себе позволял.

– Что ты об этом знаешь?

Мин выглядел загадочным.

– Оно начинается.

– Что оно? Расскажи, что знаешь.

– Оно внутри вас. – Мин вскинул голову, его странные глаза неотрывно смотрели на Александра. – Когда вы его примете, оно перестанет вас тревожить.

– Это не ответ.

Мин секунду смотрел на него, потом молча повернулся и пошел, вождь логошей. Александр хотел его окликнуть, но слова застряли в горле. Мин вошел в тень и исчез – сверхъестественным образом, как это умеют делать логоши.

Ругнувшись, Александр поднялся наверх и пошел к себе. Загадочные намеки Мина означали, что Александр имеет дело с магией. Он должен немедленно выяснить, кто этим занимается, и прекратить это безобразие, какие бы жестокие методы ни пришлось применить.




– Быстрее, – прошипела Дейдре, втаскивая Миган за руку в дом.

После всего, что она наслышалась про ведьму по имени Черная Анна, Миган ожидала увидеть какое-то темное, закопченное жилище с развешенными на балках пучками сушеных трав и рептилий. Вопреки ожиданиям они очутились в чистой прихожей. Белые стены с черной каймой, никакого излишества. Обычная горничная в домашнем чепце присела в реверансе и провела их в солнечную комнату, где надлежало ждать хозяйку.

Миган старалась скрыть свое сильное возбуждение и любопытство, поэтому сидела на диване с надменным и подчеркнуто безразличным видом, будто ей каждый день приходилось консультироваться о зельях с колдуньями и им подобными. Отец бы вышел из себя, если бы узнал об их с Дейдре «экскурсии» к ведьме, к которой бегали со своими проблемами дамы высшего света. Но Миган не смогла устоять перед соблазном соприкоснуться с чем-то необычным, а Дейдре после замужества и вовсе потеряла представление о приличиях.

Муж Дейдре – богатый набоб, осыпал жену дорогими нарядами и драгоценными побрякушками в таком изобилии, что Дейдре выглядела вызывающе ослепительной. Даже для сегодняшнего нелегального похода она надела совершенно не практичный бархатный ансамбль – синий с блестящей алой отделкой, – шелковую шаль золотого цвета и по бриллиантовому кольцу на каждый палец.

У Миган, чей отец не обладал избытком средств, на левой руке было серебряное кольцо, подаренное отцом, на правой – золотое с нвенгарийскими сапфирами, подарок лучшей подруги Пенелопы. Платье Миган было из гладкого коричневого сукна, которое очень шло к ее темно-рыжим волосам.

– Сядь, Дейдре, – сказала она, – у меня в глазах рябит от твоей ходьбы.

Дейдре одарила ее взором карих глаз – больших, слегка навыкате; новая мачеха Миган с обычной для нее бестактностью говорила, что Дейдре похожа на огромного настырного зайца.

– Миган, дорогая, это очень большое дело. После нынешнего вечера ты будешь гордиться тем, что ты моя лучшая подруга.

Миган не стала заострять внимание на том, что ее лучшая подруга – Пенелопа, которая прошлым летом вышла замуж и уехала в далекое королевство Нвенгария, чтобы стать гам принцессой.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? Твой муж – добрый человек, я не возьму в толк, почему ты рвешься наставить ему рога.

– Все замужние женщины заводят любовников, а их мужья – любовниц. Я родила Брейтуэйту наследника и теперь получаю награду за то, что связала себя с непривлекательным, скучным стариканом.

Мистер Брейтуэйт был мужчина средних лет, несколько полноватый, но Миган никогда не считала его непривлекательным.

– Какого джентльмена ты хочешь завлечь приворотным зельем? – в десятый раз спросила Миган.

– Не скажу. – Дейдре приняла загадочный вид.

– Ты же знаешь, как я рискую, составив тебе компанию! Мой отец может запереть меня до конца сезона. Я имею право знать хотя бы, на кого ты колдуешь.

Дейдре уже открыла рот, но призадумалась и снова закрыла.

– Скоро все узнаешь.

– Клянусь, Дейдре, быть твоей подругой – великое испытание!

– Смеяться будешь, когда узнаешь! Он могущественный человек. Боже мой, еще какой могущественный! Все джентльмены высшего света его боятся, а новый король Англии ест у него с руки. Может быть, я сумею его уговорить, и он представит тебя одному из своих коллег и устроит тебе хороший брак.

– Это был бы отличный трюк, – сказала Миган.

Ответ Дейдре был прерван приходом дамы, которую они с нетерпением ждали.

И опять Миган почувствовала смутное разочарование. Черная Анна – на самом деле миссис Арабелла Риз – не была морщинистой, горбатой старой каргой. Она оказалась высокой, изящной черноволосой женщиной. Ей самое большее было пятьдесят лет; волосы поседели на висках, тонкие линии пролегли вокруг темно-голубых глаз. На колдунье было простое элегантное платье из серой шерсти, рядом с ней разряженная Дейдре казалась нелепой.

Дейдре кинулась к Черной Анне с протянутой рукой, сверкая всеми десятью бриллиантами.

– Миссис Риз, я так счастлива снова видеть вас! Это моя подруга мисс Миган Тэвисток. Готово?

Черная Анна невозмутимо пожала руку Дейдре, перевела взгляд на Миган; та протянула руку, украшенную единственным кольцом.

– Мисс Тэвисток, приятно познакомиться.

– Миссис Риз, – вежливо откликнулась Миган.

Когда их руки соприкоснулись, Миган ощутила странное покалывание во всем теле. Черная Анна на миг задержала на ней оценивающий взгляд.

Потом кивнула и улыбнулась. Когда она отодвинулась, Миган потерла руку, недоумевая, что это было. Дейдре нетерпеливо застрекотала:

– Я принесла пятьдесят гиней. Можно забирать?

Миган вытаращила глаза.

– Пятьдесят гиней? Боже мой, Дейдре!

– Он почти закончен. Вы принесли последнее?

– Что? Ах да, чуть не забыла. – Дейдре щелкнула замком ридикюля и вынула нечто завернутое в платок. – Я взяла их у своей горничной, а она у его горничных. Правда, умно?

– О да, миссис Брейтуэйт, вы очень умны.

Черная Анна отнесла сверток на стол в углу и позвонила в серебряный колокольчик. Через миг вошла горничная с широкой мелкой корзиной… Миган чуть не свернула шею, завороженно глядя, как Черная Анна вынимает из корзины странные предметы: тряпочные жгутики, золотую проволоку, птичьи перья разных цветов и размеров. Когда на столе собралась куча всякой всячины, Анна отпустила горничную, та сделала реверанс и поспешно ушла.

– Позже она принесет чай, – сказала Черная Анна, как бы извиняясь за недостаток гостеприимства. – Если хотите, можете сесть.

– Что вы собираетесь делать? – с любопытством спросила Миган.

– Изготовлю талисман, который переносит чары. – Черная Анна выдвинула ящик стола и вынула оттуда ножичек, ножницы и кусок бечевки. – Можете наблюдать, у меня нет секретов.

Миган вместе с Дейдре пересели за стол. Миган с иронией подумала, что за пятьдесят гиней они смогут посмотреть отличное представление.

Черная Анна подожгла в камине лучину и тронула ею фитиль толстой свечи на столе. По мере того как разогревалась свеча, в воздухе все острее чувствовался запах воска с какой-то ароматизированной добавкой, он наполнял девушку сладкой апатией.

Ловкими пальцами Черная Анна связывала золотой проволокой перья и жгутики, что-то тихо бормоча; Миган не могла разобрать ни слова. Это был не английский язык, но какой – она не понимала.

Дейдре с блестящими глазами наклонилась к Анне:

– Вы колдуете?

Черная Анна игнорировала ее вопрос. Миган сцепила руки и расслабилась, завороженная монотонной речью Анны и пламенем свечи. Она чувствовала, что невольно покачивается в такт песнопению Черной Анны.

Анна развернула платок Дейдре; внутри оказалась прядь черных волос.

– Это его? – спросила она. – Вы уверены? Нельзя направлять чары не на того человека.

– Уверена, уверена, – нетерпеливо сказала Дейдре. – Моя горничная поклялась, что его.

Анна пожала плечами, как будто это ничего не доказывало. Продолжая читать заклинание, она обмотала прядь волос золотой проволочкой, привязав ее к перьям и лоскуткам, и стала дальше вплетать и добавлять перья, пока не получился продолговатый сверток размером с большой палец Миган. Просто моток причудливых глупостей в золотой обмотке.

– Это все? – разочарованно спросила Дейдре.

– Почти. Мисс Тэвисток, вы не приложите сюда палец? – Анна показала на точку, где пересекались проволочки.

Пребывая все еще в состоянии апатии, Миган с готовностью приложила палец к указанному месту. Анна завязала проволоку узлом и сняла с пальца Миган. Проволока оцарапала ей палец, и перья измазались кровью.

Черная Анна задула свечу. В нос ударил едкий запах, Миган чихнула, и состояние сладкого оцепенения прошло.

– Это будет пятьдесят гиней, – коротко сказала Черная Анна.

Дейдре скептически прищурилась, будто запоздало согласилась с мнением отца Миган о юных леди, которые ходят к шарлатанам.

– Я заплачу, когда увижу, что чары действуют.

Черная Анна быстро накрыла рукой талисман.

– Нет, миссис Брейтуэйт. Плата при получении товара. Если чары не подействуют, вы можете потребовать деньги обратно.

Дейдре открыла рот, чтобы поспорить, но Черная Анна смотрела на нее со спокойной уверенностью – она была куда более сильная женщина, чем глупышка Дейдре. Дейдре вздохнула.

– Ну ладно. Только пусть уж лучше он работает.

– Не волнуйтесь. Просто имейте его при себе, когда в следующий раз встретите мужчину, для которого он предназначен.

Дейдре открыла ридикюль и вынула банковский чек.

– На пятьдесят гиней.

Черная Анна спокойно взяла чек, сложила вдвое и убрала в тот же ящик стола. Она завернула готовый талисман в платочек Дейдре и протянула ей.

Дейдре, задумавшись, посмотрела на него и сказала:

– Миган, подержи его пока у себя. Принеси сегодня на бал к леди Федерстон. Я не хочу рисковать, муж его найдет, если я принесу домой.

– Но это всего лишь перья и проволока, твой муж ни о чем не догадается.

– Он меня спросит. Он всегда спрашивает, когда я что-то покупаю, – что это и сколько стоило. Такой зануда. Он найдет, и что я скажу?

– Не знаю. Скажи, что это средство от прыщей.

Дейдре окатила ее пренебрежительным взглядом:

– Большое спасибо; как будто у меня хоть когда-то были проблемы с кожей. Моя горничная слишком тупа, чтобы спрятать, камердинер мужа обязательно найдет и постарается ее уволить. Он любит лорда больше, чем моих служанок. Ты должна приберечь этот чертов талисман для меня.

Черная Анна протянула сверток Миган:

– Кажется, это единственный способ, мисс Тэвисток.

Миган взяла маленький сверток и подавила в себе желание развернуть платок и рассмотреть талисман поближе.

– Ладно. Но только до сегодняшнего вечера. А если его у меня найдет отец или мачеха, я честно скажу, что он твой.

– Тогда сделай все, чтобы его не нашли. Ну, где же эта горничная с моим плащом? Мне надо домой.

Черная Анна позвонила в колокольчик, и появилась горничная с их плащами. Внезапно заторопившись, Дейдре схватила свой и выскочила из комнаты, ни с кем не попрощавшись. Миган сунула талисман в ридикюль и медлила, не зная, извиняться за Дейдре или уйти просто так. И вдруг услышала:

– Мисс Тэвисток.

Миган оглянулась. Черная Анна смотрела на нее, скрестив руки, глаза у нее были мудрые и даже добрые.

– Я извиняюсь за Дейдре… – начала Миган. Черная Анна остановила ее жестом.

– Она хорошо заплатила, а ее манеры меня не интересуют. Я хотела вам сказать, мисс Тэвисток, – я знала вашу мать.

Миган остановилась; возбуждение от незаконной прогулки стало ослабевать.

– Мою мать?

– Вы на нее очень похожи, дорогая. Должно быть, вы были еще маленькой, когда она умерла?

– Мне было восемь лет. – Миган плохо помнила мать, только добрую улыбку и чудесные карие глаза. Еще помнила, как было спокойно в ее объятиях и что мать любила отца до безумия.

– Да, она рано ушла от нас. Она была милая женщина и хорошая подруга.

Миган посмотрела на стол со свечами и проволокой и вспомнила, как пренебрежительно отец отзывался о Черной Анне и подобных ей шарлатанках.

– Вы дружили с моей мамой? – недоверчиво спросила она. Черные глаза Анны мерцали.

– Дружили, дорогая, хотя я была много старше. Видите ли, она потеряла собственную мать и смотрела на меня как на заместительницу. Прежде чем вы спросите, скажу: да, я сделала ей приворот. Как вы думаете, почему ваши отец с матерью полюбили друг друга?

– Вы дали моей матери любовное зелье?

Это позабавило Черную Анну.

– Дала. Ваша мама пришла ко мне вскоре после своего дебюта, она была расстроена тем, что красавец Майкл Тэвисток даже не смотрит в ее сторону. Она уже влюбилась в него, а у меня было такое чувство, что как только мистер Тэвисток ее увидит, он будет сражен. Я просто дала ей то, что подтолкнуло его в верном направлении.

У Миган было одно сокровенное воспоминание: мать с отцом стояли в обнимку в холле их оксфордского дома, не зная, что Миган сверху смотрит на них. Отец погладил мать по щеке и поцеловал. Мать закрыла глаза и поцеловала его, у нее был тогда совершенно счастливый вид. Это было одно из ее последних воспоминаний о матери.

– Вы заявляете, что любовь, которую они испытывали друг к другу, была просто чарами? Что это было фальшью?!

– Нет, конечно, мисс Тэвисток, не расстраивайтесь. Я говорю, что чары толкнули их друг к другу, что в этом такого? Обоим было хорошо, не так ли?

Миган возмутилась:

– Вы не имели права… Господи, что я говорю? Все это крючкотворство, не правда ли? Ведь вы не ведьма, вы просто делаете талисманы для глупых женщин по пятьдесят гиней за штуку. Вы не имели никакого отношения к тому, что мои отец и мать полюбили друг друга; все это обман, и я сегодня зря рисковала навлечь на себя гнев отца.

Черная Анна молчала.

Конечно, все это дурачество, хитрость, но… В прошлом году сокрушительно красивый принц Деймиен Нвенгарийский заявил, что подруга Миган, Пенелопа, должна последовать магическому предсказанию, дабы спасти его королевство. Кажется, на принца Деймиена и его нвенгарийцев магия подействовала. Миган никогда бы не поверила в наведенные сны, меняющих свой вид логошей, предсказания и целительную магию, если бы не видела это своими глазами.

А теперь Черная Анна объясняет, что сильная любовь между ее отцом и матерью отчасти была обязана магии, похожей на тот клоунский трюк, что Черная Анна проделывала только что на ее глазах? Мать Миган приходила сюда, стояла в этой самой комнате, умоляла о чарах, которые заставили бы мужчину полюбить ее, как сегодня это было с Дейдре? Не может этого быть!

– Вы занятный человек, миссис Риз, – сказала Миган с неуверенной улыбкой. – Я вам почти верю.

– Верьте во что хотите, мисс Тэвисток, – сказала Черная Анна, к ней опять вернулся резкий тон. – Но они были ужасно счастливы, верно? Более любящей пары я не встречала. А я всего лишь зарядила ей пучок волос.




Глава 2


– Не может быть, что ты волшебный, – сказала Миган талисману.

Она сидела за туалетным столиком в чулках и нижней рубашке и смотрела на моток из перьев и проволоки, лежащий на платке Дейдре. В середине поблескивала косичка черных волос – локон мужчины, которого Дейдре рвалась завлечь.

– Бедняга, – пробормотала Миган. – Кто бы ты ни был.

Миган одевалась к балу у леди Федерстон, ежегодному событию, очень популярному в высшем свете. Мачеха Миган ухитрилась раздобыть приглашение. Симона Тэвисток когда-то была женой баронета и теперь без угрызений совести пользовалась старыми связями, чтобы вращаться в обществе. И что еще важнее – чтобы найти Миган жениха.

После свадьбы с Майклом Тэвистоком Симона решила, что смысл ее существования – выдать Миган замуж. По ее мнению, двадцатилетняя Миган миновала тот возраст, когда следовало выходить замуж, и теперь ей грозит быть задвинутой на антресоли. Симона и Майкл хотели, чтобы Миган вышла замуж удачно – в конце концов, собственная дочь Симоны вышла замуж за принца!

Симона с энергией паровой машины взялась за дело. На сезон она заставила Майкла снять дом возле Портман-сквер и вытаскивала Миган на каждый бал, суаре, музыкальный концерт или экскурсию. Миган подозревала, что для такого усердия у Симоны есть и другой мотив: когда Миган уходит из дома, Майкл Тэвисток остается в ее полном распоряжении и падчерица не крутится под ногами.

Ожидая, когда горничная Роуз придет ее причесывать, Миган рассматривала талисман. Он невинно лежал на платке – просто жгутики, проволочка и клок волос. Он не имел никакого отношения к любви, зато был замечательной находкой для выманивания пятидесяти гиней у глупышек вроде Дейдре.

– Надо бы и мне заняться делом, – вслух сказала Миган. – Назовусь мадам Миган, за гинею буду говорить дамам то, что они хотят услышать. Стану жутко богатой. – Она взяла талисман и поднесла его к свету.

Внезапно ее окатила волна слабости, и спальня с желто-голубыми обоями, туалетный столик и кресло исчезли.

Она открыла глаза и увидела себя в объятиях потрясающе красивого мужчины, они сплелись телами и предавались страстной любви в пронизанной солнцем ванной комнате. Миган чувствовала его пальцы на своем теле, горячее дыхание на лице, запах лаванды от воды. И могла чувствовать точную форму и длину его органа внутри себя.

Его губы без разрешения открыли ей рот, язык проник вглубь. «Вот так, любимая». У него был глубокий мелодичный голос с легким акцентом.

Миган резко выдохнула. Он отстранился; в ясных глазах светилось понимание того, что он полностью в ее власти.

У него были горящие голубые глаза и густые черные брови; кожа смуглая, темнее, чем у англичан. Он вызывал воспоминания о цыганах и племенах диких мадьяр на востоке Европы. Черные волосы, откинутые назад, обнажают широкий лоб и квадратное лицо; вокруг бицепса правой руки – замысловатая татуировка.

Миган его узнала! Это был великий герцог Александр Октавиан Лорен Максимилиан, посол Нвенгарии в Англии, представитель принца Деймиена. Она видела его портреты в газетах, замечала в театре и опере, но лично они не были знакомы.

Губы герцога двигались. Она прочла по ним беззвучное: «Кто вы?», – и видение тут же исчезло. Миган снова сидела за столом в нижней рубашке и дрожала. Золотая проволочка любовного приворота блестела под свечой.

Миган уже не была в мраморной ванной, не занималась любовью с потрясающе красивым мужчиной с глазами греховодника. Она смотрела на талисман и все еще чувствовала его руки на своем теле и давление твердого мужского органа.

У нее еще не было мужчины; весь ее опыт – невинные поцелуи одного-двух джентльменов, которым она давала заманить себя в угол террасы на балу. Острая чувственность Александра потрясла ее воображение.

В дверь просунула голову горничная.

– Пора вас причесать, мисс? – весело спросила Роуз. Миган ахнула, вскочила, спрятала талисман в ридикюль, а Роуз уже ворвалась в комнату, готовая услужить молодой госпоже.




Мажордом лорда Федерстона объявил:

– Леди Анастасия Димитри и великий герцог Александр Октавиан Лорен Максимилиан!

Миган готова была поклясться, что температура в зале подскочила на двадцать градусов.

Она прикрыла горящее лицо расписным китайским веером и в щелочки рассматривала мужчину из своего видения; он спускался под руку с красивой женщиной.

О Господи!

Миган возблагодарила небеса за то, что сидела в углу между комнатными пальмами, иначе она просто могла упасть от волнения. Ее смятения вроде бы никто не заметил. Широкий веер давал возможность закрывать пол-лица под тем предлогом, что ей жарко.

А ей и было жарко. Видение вспомнилось так живо, что она покраснела и на лбу выступил пот.

Сон. Просто она заснула, пока ждала Роуз, и ей приснился сон. Дейдре с ее талисманом тут ни при чем. Просто девушка переутомилась, да и Черная Анна ее расстроила.

Наверное, она не так давно видела великого герцога Александра в газете или в городе, и он явился ей во сне, вот и все.

Она никогда не была вместе с ним в ванной, пахнущей лавандой, и никогда ни с кем не занималась любовью.

Удивительно, но ее ощущения в том сне были так реальны, что Миган засомневалась, в своем ли она уме. Она помнила твердые ненасытные губы на своих губах и как его упругий язык вторгся ей в рот… А то безумное чувство, будто он находится внутри ее, вызывало такие ощущения, о существовании которых она даже не подозревала.

Миган смотрела поверх веера, как великий герцог и его спутница идут по полированному паркету под прицелом моноклей и лорнетов. Великий герцог был высок и так широк в плечах, что мужчины помельче уступали ему дорогу. У него была безупречная осанка, не по моде длинные волосы на затылке собраны в хвост. На строгом синем полувоенном кителе блестели медали, сине-золотая перевязь спускалась с правого плеча до левого бедра.

Он шел с небрежной грацией пантеры и все же внимательным взглядом ухватил каждого человека в зале. Женские головы поворачивались ему вслед. Миган могла поспорить, что почти каждая представляла себе, как он идет к ней голый по ее будуару, а она смотрит на него с кровати. То, как он двигался, обещало, что в занятии любовью он будет так же изящен, как в танцах на балу.

О да, в занятии любовью…

Миган оторвала от него взгляд, чтобы рассмотреть черноволосую красавицу, которую герцог держал под руку. Не англичанка, но и не нвенгарийка. Высокая, гибкая, с кремовой кожей и блестящими волосами, в открытом платье, самом изысканном, которое только можно купить за деньги.

Красавица шла уверенно, не замечая повышенного внимания к своей персоне. Она, конечно, прекрасно понимала, что почти каждая женщина в зале стремится занять ее место возле герцога, и это ее забавляло.

Пальмы рядом с Миган затрещали, как под ураганным ветром, и Дейдре, в клубах духов и атласа, плюхнулась в соседнее кресло.

– Это он, – бездыханно произнесла Дейдре. Она была с головы до ног увешана сверкающими бриллиантами. – Александр, нвенгарийский великий герцог. Безумный, скверный герцог, как его называют.

– Кто его так называет? – рассеянно спросила Миган, не сводя глаз с синей спины и широких плеч.

– Да все. Муж рассказал про него прелестную историю: один молодой лорд Мортинсон вздумал за что-то вызвать его на дуэль, герцог отказался, и Мортинсон назвал его трусом. На следующий день великий герцог увез Мортинсона с приятелями на природу и устроил состязание по стрельбе. Герцог выстрелил по мишени три раза и все три раза попал в яблочко. Мой муж при этом присутствовал; он сказал, что Мортинсон просунул палец в отверстие мишени и был таким бледным и испуганным, словно ясно представил себе, что мишенью могло быть его сердце. Потом великий герцог распил с ним бутылочку, и с тех пор Мортинсон молится на него.

Миган представила себе, как Александр прищурил острые голубые глаза над мушкой пистолета, слегка повернул корпус, вытянул длинную руку, твердую, как скала, и безошибочным глазом поймал цель. Она встречала лорда Мортинсона – молодой увалень; наверное, он выглядел комично, когда смотрел на стрельбу Александра разинув рот.

Дейдре наклонилась к ней, пахнув духами из пачулей.

– Сегодня же расстегну мундир этого нвенгарийца и узнаю, что под ним. Принесла приворот?

Миган изящно приподняла руку, на которой висел шелковый ридикюль, расшитый розочками, а в нем лежал талисман, все еще завернутый в платок. После того видения первым порывом Миган было бросить его в огонь, но она справилась с собой. Глупо, к тому же Дейдре потребует назад свои пятьдесят гиней, а Миган негде взять такие деньги.

– Кажется, он пришел не один, – заметила Миган.

Дейдре беспечно махнула рукой.

– А, эта! Она австрийская графиня или что-то в этом роде. Я ее не боюсь.

– Они выглядят прекрасной парой, – сказала Миган, бросив быстрый взгляд на герцога со спутницей. Действительно, замечательная пара – высокий мужчина и высокая женщина, равные друг другу по красоте и холодной самоуверенности, с которой держатся под изучающими взглядами. – Они любовники?

– Конечно, об этом все говорят. Посмотри, как она за ним увивается.

Как раз в этот момент графиня движением собственницы положила пальцы на сгиб руки Александра и посмотрела на него с обожанием. Великий герцог ответил ей очаровательной улыбкой. У Миган кольнуло сердце от ревности, хотя она даже под расстрелом не смогла бы сказать почему.

– Как ты рассчитываешь его от нее оторвать, если они любовники и она красавица?

– А ты мне поможешь.

Миган с трудом перевела взгляд на Дейдре:

– Нет. Пойти с тобой покупать талисман – это одно дело, но помогать тебе наставлять мужу рога я не стану. Он для этого слишком добрый человек.

– Он скучный и не уделяет мне никакого внимания. И ты это сделаешь, иначе я расскажу твоему отцу о том, что ты ходила со мной к Черной Анне, а мы обе знаем, как он на это отреагирует.

Миган разозлилась еще больше. Она знала, что Дейдре падка на угрозы, и хотя Миган могла и сама сознаться отцу и вытерпеть его неодобрение, заявление Черной Анны о том, что она изготовила приворот для ее матери, делало эту тему щекотливой. Она хотела хорошенько все обдумать перед тем, как выслушивать нотацию отца о том, почему невинные девушки должны держаться подальше от женщин типа Черной Анны.

– Ты ничего не скажешь отцу, – прошипела она.

Дейдре злорадно сказала:

– Отлично. Значит, ты мне поможешь.

– О, черт возьми, говори потише!

Миган замахала веером, изо всех сил стараясь не смотреть, как великий герцоге австриячкой идут через зал, а люди взирают на него с восхищением и страхом.

Она чувствовала, что Александр взглядом оценивает каждого встречного и сортирует людей по категориям: «несущественный», «возможный союзник», «враг». Она заметила, что у него нет таких категорий, как «друг», «знакомый», «хотелось бы познакомиться поближе».

Миган не знала, откуда она это знает, но она знала. Кажется, то видение дало ей странное, глубинное понимание: Александр видит в каждом человеке либо угрозу, либо союзника, который вместе с ним будет противостоять угрозе. И все. Она поразилась тому, как это эффективно и как невероятно одиноко.

Интересно, к какой категории относится австриячка. Кажется, у нее много друзей и знакомых, хотя в основном это мужчины. Дамы относились к ней ревниво и даже враждебно.

Миган было странно видеть, что этой леди так комфортно с ним, ведь в ее видении Александр принадлежал ей, и только ей. Миган представила, как австрийская леди или, упаси Бог, Дейдре запускает руки ему под рубашку и гладит по груди, и ей стало плохо.

«Какого черта? Это был только сон. Я для него ничто, и он для меня ничто».

Миган опять посмотрела на Александра и увидела, что его взгляд нацелен прямо на нее.

Она охнула и закрыла лицо веером, но было поздно – герцог пристально смотрел на нее, словно видел насквозь. Взгляд был предназначен именно ей, а не Дейдре, которая прихорашивалась рядом с Миган, и не вдовам, оживленно болтавшим по Другую сторону от нее. Взглядом, острым как бритва, великий герцог Александр оценивал Миган.

Он знал.

Но Господи, как это может быть? У нее был нелепый сон, видение, это не могло быть реальностью. Слава Богу, никто не может знать, какие похотливые мысли бродят у нее в голове.

Миган вспомнила, как Александр в ванной посмотрел на нее сверху вниз, когда вышел из состояния сексуального томления, – взгляд у него был такой же изучающий, как и сейчас. «Кто вы?» – начал он, и вдруг видение пропало…

На другом конце зала Александр наклонился к австрийской графине, что-то ей шепнул, не отводя взора от Миган, скорее всего спросил, кто она такая. Женщина с любопытством взглянула на Миган, ярко-красные губы зашевелились. Миган казалось, что она слышит ее сочный голос:

– Эта малышка? Она ничто. Ничтожная дочь ничтожного отца. Не трать на нее время.

Дейдре ущипнула Миган.

– Ой, видишь? Он смотрит на меня!

Миган думала иначе, но придержала язык. Великий герцог что-то сказал компаньонке, и они оба пошли по направлению к Миган и Дейдре.

– Ой, он идет сюда, – ахнула Дейдре. – Я так и знала! Когда он пригласит меня танцевать, беги на третий этаж в гостиную, это вторая дверь от лестницы, и жди меня там. Я затащу его наверх и пока буду с ним болтать, ты опустишь талисман ему в карман.

Какая дура! Миган вдруг стало тошно. В этот сезон она связалась с прилипчивой Дейдре во имя детской дружбы – они росли вместе, Дейдре часто присоединялась к ним с Пенелопой в играх или разговорах о будущем.

– Вряд ли они с нами заговорят, ведь мы не представлены, – упрямо сказала Миган.

– А, брось. Они иностранцы. Не знают английских манер и заговорят.

Миган считала, что неангличане часто более скрупулезно соблюдают правила хорошего тона, но промолчала.

Проблему решила очаровательная графиня: по пути через зал она перехватила хозяйку дома леди Федерстон и о чем-то с ней поговорила. Леди Федерстон, седеющая, но стройная матрона, просияла и присоединилась к ним.

Их группа приближалась, и Миган с Дейдре встали с кресел; Дейдре в предвкушении возбужденно переминалась с ноги на ногу, так что звенели бриллианты. Миган спряталась за спину Дейдре и подняла веер, чтобы прикрыть лицо.

Леди Федерстон еще издали затараторила:

– Ах, девушки, наши знаменитые гости заинтересовались вами. – Она остановилась, сияя улыбкой и яркими румянами на высоких скулах. Леди Федерстон любила сплетни и общество, она была добрая, заботливая женщина и искренне хотела дать шанс всем молодым леди, невзирая на титулы и богатство. Она стала еще более щедрой после того, как десять лет назад ее лучшая подруга вышла замуж за пирата, а он потом оказался виконтом.

– Мисс Тэвисток и миссис Брейтуэйт – подруги детства. Как приятно видеть их в Лондоне вместе. Отец мисс Тэвисток недавно женился на леди Траск, матери Пенелопы, лучшей подруги мисс Тэвисток, которая стала нвенгарийской принцессой. Но вы это, конечно, знаете, поскольку вы великий герцог. – Она добродушно улыбнулась.

– Конечно.

Одно слово – но какое звучное, с каким приятным акцентом. Так же говорил мужчина из ее видения – короткие гласные и рокочущие согласные.

– Ах да, ну ладно, – заторопилась леди Федерстон. – Ваша светлость и леди Анастасия, представляю вам миссис Брейтуэйт, жену Гектора Брейтуэйта, известного члена парламента. Миссис Брейтуэйт, это леди Анастасия Димитри Нвенгарийская и великий герцог Александр… э-э… извините, ваша светлость, остальные имена выпали из памяти.

Александр, казалось, этого не заметил, он неотрывно глядел на Миган. В наступившем неловком молчании леди Анастасия протянула изящную руку в перчатке.

– Как поживаете, миссис Брейтуэйт?

Дейдре машинально встряхнула ее руку, но при этом ее коричневые кроличьи глазки продолжали с восторгом смотреть на Александра, изучая его сине-золотую ленту, медали на груди и рубин в ухе.

– Ваша светлость, – с придыханием произнесла Дейдре и, бесцеремонно отдернув руку от Анастасии, протянула ее герцогу.

Александр с холодными глазами поднес ее руку к губам, щелкнул каблуками и по-военному поклонился:

– Миссис Брейтуэйт.

– И мисс Миган Тэвисток, – продолжала леди Федерстон. Она взяла Миган за руку и почти силой вытащила ее из-за спины Дейдре.

Леди Анастасия подала ей руку, ее темные глаза весело заискрились.

– Приятно познакомиться, мисс Тэвисток.

– Мне тоже. – Миган поперхнулась.

Она знала, что теперь следует обратиться к герцогу Александру, но чуть ли не с отчаянием вцепилась в руку Анастасии.

В ее видении Александр был удивительно красивым мужчиной, но в жизни на него вообще невозможно было смотреть без восхищения.

Великий герцог был на фут выше Миган, ее глаза были на уровне его плеч. Мужественный облик, запах кашемирового мундира, перемешанный с запахом мужского тела, большие, сильные ухоженные руки – от всего этого у нее ослабли колени. Миган не могла сохранять спокойствие рядом с ним. Ей оставалось или сесть, или куда-нибудь убежать, или упасть в обморок.

Нет, если она потеряет сознание, он на руках унесет ее из комнаты, и когда она очнется, то первым делом услышит, как его сердце бьется рядом с ее…

Или же, судя по его беспристрастному взгляду, он вполне может оставить ее лежать на полу, только сделает кому-нибудь знак, чтобы пришли и навели порядок.

В темных, почти черных волосах поблескивали пряди, высветленные солнцем. Кожа смуглая, темнее даже, чем у принца Деймиена. Только принц Деймиен очаровательный и добродушный, рядом с ним хочется хихикать и улыбаться неизвестно чему, а великий герцог Александр, казалось, только и ждет, чтобы ты встала перед ним на колени, и только из вежливости позволяет тебе оставаться на ногах.

Еще один щелчок каблуков, еще поклон; он почти выхватил ее руку у Анастасии.

– Мисс Тэвисток.

Александр прижал ее руку к губам, и Миган обожгло его дыханием сквозь шелковую перчатку. Она сдвинула дрожащие коленки, стараясь унять жар, разгоревшийся между ног.

Он поднял голову, и властный взгляд поймал Миган, как птицу, в жестокую ловушку, где ей придется биться до крови. Взгляд был пронзительным, свирепым и не обещающим пощады, а глаза – по-нвенгарийски голубыми.

Миган давно полюбила нвенгарийцев за то, как они умеют наслаждаться жизнью. Ничто они так не любят, как пляски и пирушки. Им доставляет истинное удовольствие биться со свирепым врагом и заниматься любовью с красивой женщиной. Пенелопа ей писала, что женщины в Нвенгарии такие же пылкие, как и мужчины, и не видят ничего постыдного в том, чтобы обсуждать прелести своих возлюбленных или технику получения удовольствия и эротические игры в постели.

Пенелопа не описывала ей постельные игры, но Миган была не дура и имела воображение. Она вдруг живо представила себе, как Александр преподает ей первые уроки в искусстве любви…

Его глаза вспыхнули, зрачки расширились, и Миган с ужасом поняла, что он увидел то, о чем она подумала. Может, не в деталях, но общее направление. Теперь она была уверена – Александр знал о ее видении потому, что тоже его видел.

Внезапный гнев, отразившийся в глазах герцога, окатил ее ушатом холодной воды. Она задохнулась, попыталась вырвать руку, но он впился в нее словно клещами.

– Мисс Тэвисток, – тихо и зловеще сказал он, – начинается вальс, я вас приглашаю.

«Нет, спасибо, лучше я по снегу заберусь на вершину горы в Шотландии», – подумала Миган, чувствуя, как ее ноги становятся ватными.

И опять мысль: он будет кружить ее в танце, положив руку на талию, глядя в глаза…

О Господи, что с ней творится?

– Я не вальсирую, – пробубнила она, взяв себя в руки.

– Чепуха. – Леди Федерстон пришла на помощь. – Я смотрю на вас уже три сезона, вы прекрасно вальсируете. Ваша матушка не будет возражать.

Конечно, не будет. Симона Тэвисток, по счастью, углубилась в болтовню с закадычными подругами в другом конце зала, а то бы она толкала Миган в руки каждому джентльмену, который захотел бы с ней танцевать. Симона считала, что Миган не старается привлечь к себе внимание.

– Я плохо себя чувствую, – начала Миган, и это было похоже на правду.

– Чепуха, вы прелестно выглядите, – сказала леди Федерстон. – Идите, я составлю компанию Дейдре. – Она ободряюще улыбнулась Миган.

– И я, – заявила леди Анастасия. – Не беспокойтесь, мисс Тэвисток, мы будем развлекать миссис Брейтуэйт.

Дейдре раскраснелась, тяжело дышала, тугой лиф натянулся так, что Миган показалось, будто она слышит, как трещат швы.

– Конечно, иди, – сквозь зубы сказала Дейдре. – Меня будут развлекать.

Леди Анастасия положила длинные пальчики на руку Дейдре.

– Может, сядем? У вас прелестная тиара, моя дорогая.

– Правда? – Дейдре прошествовала к креслу. – Мой муж может купить мне столько бриллиантов, сколько я захочу.

– Как вам повезло, – сказала леди Анастасия и изящно опустилась в кресло, которое освободила Миган. Леди Федерстон, очень довольная собой, по-матерински посмотрела на Миган и легонько подтолкнула.

Александр по-хозяйски взял Миган за руку и бесцеремонно втащил на середину зала, где формировались пары. Если бы можно было вскрикнуть, ударить его ногой по голени и убежать!.. Но увы, чтобы соблюсти приличия, Миган ничего не оставалось, как пойти с ним танцевать.




Глава 3


Александр положил руку на талию мисс Тэвисток. Ее лицо пылало, глаза мерцали, но она избегала смотреть на него.

Вокруг вальсировали пары, дамы держали юбки на отлете и порхали, порхали, как бабочки. Мисс Тэвисток тоже приподняла юбку, но так, как будто увидела на полу крысу и боялась на нее наступить.

Она была абсолютно, ошеломляюще красива. Рыжие волосы скручены в тугой пучок, из которого выбиваются непослушные кудряшки. Александр поймал себя на мысли, что если распустит ей волосы, то увидит, что они длинные, густые и вьются сами по себе.

Он хотел, чтобы они стекали по его рукам, по лицу, по голому телу. Он хотел обхватить ее личико, повернуть к себе и поцеловать. Он хотел уложить ее на кровать, встать на колени, раздвинуть ей ноги и погрузить пальцы в нежную поросль между ними. Ее лоно будет влажным, он вытащит пальцы и слижет с них мед…

Да, крепко она захватила его этим приворотом и не собирается выпускать. От ее близости становится только хуже.

– Кто вы? – хрипло спросил он.

Мисс Тэвисток наконец подняла на него глаза – золотисто-карие, опушенные густыми ресницами.

– Я мисс Тэвисток, как вам уже сказала леди Федерстон.

Милый уклончивый ответ.

– Вы знаете, о чем я говорю. Кто вы? И зачем вы сюда пришли?

Ее взгляд пробежался по нему от лба до талии, внимательно изучая. Но если леди Федерстон и миссис Брейтуэйт смотрели на медали, ленту и общий облик герцога, то Миган Тэвисток оценивала Александра-мужчину.

Она видела черные волосы над высоким лбом, бронзовое лицо, красиво изогнутые брови, рубиновую серьгу, которую он всегда носил. Какое-то время она смотрела на рот, потом на шею в том месте, где она уходит под высокий воротник мундира. Ее взгляд проследовал вниз, к медалям, но у него было ощущение, что она смотрит сквозь одежду.

– Ответьте на мой вопрос, мисс Тэвисток, – резко сказал он.

Ее глаза смотрели настороженно, и все-таки в них были упорство и жизнерадостность, которую доселе он ни у кого не видел – ни у женщин, ни у мужчин.

– Я пришла танцевать, ведь это бал. Если вам так уж надо знать: мачеха притащила меня сюда искать мужа, по ее мнению – это необходимо.

Он сжал ей пальцы, и она поморщилась.

– Ваше подтрунивание очень забавно, но со мной вы зря тратите силы на шутки подобного рода. Я хочу знать, кто вас надоумил воспользоваться любовным приворотом и зачем. Вам придется мне все рассказать.

Ее глаза слегка расширились, потом она сделала судорожное глотательное движение. Что ж, он правильно понял, эта девушка лишена хитрости и скорее всего не заговорщица, а невинный инструмент, средство. Она приведет его к тому, кто ею манипулирует, он заставит ее это сделать.

– Ваша светлость, вы с ума сошли. Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Понимаете. Это опасная игра, мисс Тэвисток, и с вашей стороны будет мудро проинформировать меня. На кого вы работаете и что они вам обещали за то, что вы заманите меня в ловушку?

Ее рыжие кудряшки задрожали, лицо стало розовым, отчего высветились веснушки на носу.

– Я ни на кого не работаю. Это была просто глупость, вот и все, ваша светлость. Вам, не стоит беспокоиться, даю слово.

Она дает слово. В Нвенгарии дать слово – значит связать себя до гробовой доски, но он не думал, что английская мисс так же смотрит на вещи.

– Скажите мне, а я сам решу, стоит или нет.

Мисс Тэвисток отвела взгляд. В посадке головы, в линии рта читалось, что она не только не назовет имя того человека, но и не боится Александра. Это только выдавало ее невежество – и невиновность. Александр не расправлялся с пешками всего лишь ради того, чтобы доказать, что он это может. Но ему нужно было знать, кто ею манипулирует, и он применит любые доступные средства.

– Вы хорошо танцуете, ваша светлость, – вдруг сказала она, меняя тему. – Я иначе думала о нвенгарийцах. Я думала, что вы держите друг друга за талию и двигаетесь в ряд.

– Так танцуют крестьяне. У аристократов танцы более интимные.

При слове «интимные» ее губы приоткрылись, тело качнулось к нему.

Ему вдруг представилось, как он и эта рыжая красавица танцуют в причудливом бальном зале его дома на Беркли-сквер, кружатся под красным с позолотой потолком. Он прижимает ее к себе. Из дальнего окна на них светит солнце, музыки нет, а они танцуют, танцуют, танцуют.

Александр с пронзительной остротой ощущал ее талию под своей ладонью, видел, как колышется юбка Миган, и их губы находятся на расстоянии шепота друг от друга.

У мисс Тэвисток нежные глаза; взгляд уже не настороженный и не уклончивый. Она открыто смотрит на него, на Александра, как будто за холодным фасадом видит его душу.

– У нас с вами было одинаковое видение, мисс Тэвисток, и его вызвал приворот, – сказал он, напомнив себе об опасности.

– Да, я тоже так думаю.

– Хоть это вы признаете. Где талисман?

Мгновение она колебалась, потом приподняла руку, на которой висел маленький шелковый мешочек, расшитый розочками.

И в тот же миг Александр оказался в выложенной мрамором ванной комнате в своем доме на Беркли-сквер.

По стенам горели свечи в канделябрах, отблески плясали на воде, укрывающей ее дивное тело. Она сидела в уголке огромной римской ванны – бледное круглое лицо, карие глаза, полные губы, зовущие к поцелую, голые плечи. Миган удивленно посмотрела на него, словно недоумевая, как он здесь оказался, а потом без тени смущения стала изучать его голое тело с преувеличенным интересом.

Александр захотел ее так страстно и неожиданно, что захватило дух. Руки как будто уже лежали на ее теле, он раздвигал ей ноги и проталкивался в нее, а она его приветствовала, двигалась под ним, издавала легкие сладострастные звуки.

Он погрузился в горячую ванну. Над водой поднимался пар, накрывал их обоих, у Миган на лбу появились мелкие рыжие завитушки. Он улыбнулся, любуясь ее красотой.

– Любимая, потрешь мне спинку?

Ее глаза расширились, грудь поднялась. Он сделал в ванне несколько скользящих шагов, встал на мраморную скамью коленями по обе стороны от нее, коснулся ног напряженным членом. Погладил по щеке, нагнувшись, провел губами по губам…

Она ахнула, и внезапно ванна куда-то бесшумно провалилась, а он остался стоять в ярко освещенном зале, держа ее в руках. Оба стояли без движения, другие танцующие пары с изумлением на них поглядывали.

Александр быстро взглянул на свою партнершу и по округлившимся глазам и ее неровному дыханию понял, что мисс Тэвисток видела то же, что он.

Он сжал ей локоть, пробормотав:

– Мисс Тэвисток, кажется, вам плохо, давайте выйдем на воздух, – и, не дожидаясь ответа, вытолкнул ее в ближайшую дверь.

Миган дрожала всем телом и боролась с тошнотой. Рука герцога в перчатке больно впилась в ее предплечье, Александр силой вытащил ее за стеклянную дверь на мраморную террасу.

Она с трудом дышала. Как и в прошлый раз, видение было таким реальным, что она чувствовала горячий пар ванны, жесткое мраморное сиденье, ускорение сердцебиения при виде того, что он приближается к ней, и вода вокруг него волнуется, пар завивается и танцует, и вот наконец он наклоняется над ней…

Когда он коснулся ее губ, она вскрикнула и видение исчезло. Но он тоже все это чувствовал, видел, и его глаза кипели страстью и злостью одновременно.

На террасе никого не было, мартовские ночи слишком холодны для бальных платьев. Александр затащил Миган в угол балюстрады, прямо на пронизывающий ветер.

– Дайте талисман, – приказал он тоном, не допускающим возражений.

Миган спустила ридикюль с дрожащей руки, Александр схватил его и вытащил пучок перьев, обмотанных проволокой. Он его разглядывал, а она стояла на цыпочках, на грани обморока. На его лице появилось отвращение.

– Любовный приворот, вот и все. Волосы мои?

– Думаю, да.

– Как вы их достали? – Голос рокотал от злости.

– Это не я. Пожалуйста, отдайте.

Она обязана отдать талисман ему. Пусть уничтожит, и Дейдре лишится пятидесяти гиней. Но Миган почему-то потянулась за ним.

– Не отдам.

Александр был гораздо выше ее и держал талисман так, что ей было не достать.

– Если волосы мои, значит, у меня в доме предатель, и я должен узнать кто.

– Если я скажу, вы отдадите?

– Нет.

Она опять потянулась, и он схватил ее за руку.

– Пожалуйста, отдайте, – взмолилась она. – Я его уничтожу, обещаю вам.

– Только после того, как скажете, кто его изготовил и кто в моем доме вам помогал. – Он сжал ее руку так жестоко, что наверняка останутся синяки.

– Отпустите! – закричала Миган. Она попыталась вывернуться и одновременно выхватить талисман, но поскользнулась на мраморных плитах и чуть не разбилась о балюстраду; он ее удержал, и в этот момент ее рука сдавила талисман.

Яркая вспышка осветила их и сразу погасла.

– Что это было? – спросила она.

– Ад, – сказал он и выпалил что-то по-нвенгарийски; слова звучали напористо и грозно.

Внезапно Миган охватило желание – того же рода, что в видении, но в сто раз сильнее. Вопреки холодному ветру в ее теле разгорелся жар, дыхание участилось. Она смотрела в голубые с черными крапинками глаза, на обольстительные изгибы желанных губ. Во время схватки узел его галстука ослаб, и стала видна смуглая шея. О, если бы он лежал рядом с ней, если бы она могла лизнуть его в шею, насладиться его теплом!

Руки Александра легли ей на спину, и Миган опустила голову ему на грудь. От него пахло шерстяной тканью, мускусом и свежим ветром. Красивые джентльмены и раньше кружили ей голову, но то слабое возбуждение не шло ни в какое сравнение с охватившей ее страстью. Между ногами стало горячо и влажно, по опыту прежнего видения она знала, что это значит: она его хочет, хочет, чтобы он был внутри.

– Александр, – с мукой в голосе взмолилась Миган.

– Не здесь. – Он обхватил ее за талию и вытолкнул в следующую дверь; они попали в коридорчик, идущий вдоль бального зала. – Мы найдем место.

Они прошли вдоль всего зала, никого не встретив; Александр привел ее в крохотную приемную, где стояли два низких кресла, турецкий диван и полукруглый стол. По стенам рисованные боги гонялись за голыми богинями и нимфами; картины были в рамах с золотыми завитушками, и от избытка позолоты и несовместимых красок у Миган могла бы закружиться голова, но она ничего не видела вокруг, кроме Александра.

Великий герцог закрыл дверь и порывисто обнял Миган. Его поцелуй был ненасытным, язык внедрился вглубь, и хотя Миган думала, что станет сопротивляться, она радостно заиграла с ним, узнавая его пьянящий и возбуждающий вкус.

Руки легли ей на локти, разорвали тонкий шелк на пути к голым плечам, рванули вниз лиф. Миган прижалась к широкой груди, лизнула его подбородок и ощутила колючую щетину. Ей понравился вкус мужской кожи.

В глубине сознания разум Миган Тэвисток сопротивлялся: «Что ты делаешь? Ты себя компрометируешь, дурочка!» Но попытки вразумить себя оказались тщетными, разум стих, уступив место эмоциям.

Только Александр имел для нее значение.

Он покусывал мочку ее уха, и когда Миган издала протестующий звук, укусил больнее. Его волосы выбились из-под шнурка, упали ей на шею; от них пахло одеколоном и пряностями. Она смяла его перевязь, знак власти, жесткую и холодную.

– Хочешь, я ее сниму, любовь моя? – пробормотал он. – Да.

Миган помогла ему снять ленту с плеча, Александр поднял ее над головой и уронил на пол. Потом он сиял перчатки, сел на позолоченный стул, скинул мундир. На нем осталась легкая рубашка, облегавшая крепкие мышцы, смуглая кожа груди мелькнула в распахнутом вороте.

– Повернись, – сказал он. – Я расшнурую.

Миган с готовностью повернулась к нему спиной, как будто это было самое обычное дело – великий герцог расстегивает крючки, скрепляющие ее лиф. Отдавшись странному моменту, она не видела причин, почему бы не позволить ему раздеть ее. Казалось, обоих захватило незнакомое, дикое чувство, что они давно уже были любовниками. Интимность отношений, свойственная мужу и жене, казалась вполне естественной.

Пальцы поиграли у нее за спиной, и лиф раскрылся. Он пробежался по разрезу корсета, раздвинул края и быстро расшнуровал его. Под конец развязал тесемки рубашки и стянул ее вниз, погладив жесткой рукой нежную спину и ягодицы.

Миган стояла лицом к двери, по пояс голая, тяжело дыша. Почувствовав на спине его язык, она издала слабый стон.

Губы проследовали по позвоночнику, по пути сталкивая рубашку, пока та не улеглась шелковой лужицей вокруг ног на полу. Теплые губы прижались к впадинке, Миган затаила дыхание, испытывая невероятное блаженство.

– Раздвинь ноги, – тихо приказал он.

Она послушалась; ее не смущало, что она стоит голая, только в чулках и туфлях, перед мужчиной, с которым познакомилась четверть часа назад. Его язык покрутился на каждой ягодице и спустился ниже.

Она чуть шире раздвинула ноги, трепеща, желая его, готовая умолять. Опережая одна другую, странные мысли туманили голову, повторялись видения, являвшиеся ей в спальне и в бальном зале.

Он соскользнул с кресла и, стоя на коленях, раздвинул ей ноги, чтобы дотянуться языком до ее лона, потрогал завитки волос, и она вскрикнула от нового ощущения.

– Что со мной происходит? Александр, что ты делаешь?

– Люблю тебя. – Он положил руки ей на ягодицы. – Повернись. Хочу тебя видеть.

Миган с трудом проглотила ком в горле и, сделав полукруг, выступила из кучи одежды. Он смотрел на нее горящими голубыми глазами; в черных волосах сверкал рубин.

Его руки поднялись от бедер к талии, потом на грудь.

– Ты прекрасна. – Голос стал низкий, глубокий, акцент усилился, как будто ему было трудно выговаривать английские слова. – Ты великолепна, соблазнительна, как богиня.

Она коротко засмеялась, но смех был, пожалуй, истерический.

– Разве есть богиня Миган?

– Мы ее изобретем. Скульптор вылепит тебя такой, какая ты сейчас. Или я найму портретиста, и он изобразит тебя лежащей на кровати в ожидании меня, в одних только чулках и туфлях.

Она задрожала, но постаралась сделать вид, что это нарочно.

– Я буду глупо выглядеть.

Александр посмотрел на нее с улыбкой и сказал, что вовсе не считает, что она будет глупо выглядеть. Он взял ее руки и приложил к грудям.

– Стой так. Потри для меня соски. Получай от этого удовольствие.

Нагнувшись, он поцеловал ее в живот, по кругу обцеловал пупок, коснулся его языком. Миган легонько сдавила соски и ахнула – они как будто зазвенели.

Александр поиграл темными кудрями внизу живота – «Прекрасно», – накрыл рукой холмик, поцеловал его.

– Александр, – прошептала она.

Его язык скользнул туда, где у нее всего сильнее болело, нашел шишечку; он знал, что и как надо делать, чтобы Миган получила то, чего жаждала.

Она хотела бы податься ему навстречу – и в то же время оставаться неподвижной, чтобы не спугнуть его; хотела его трогать – и вместо этого гладила свои соски, потому что он так велел. У нее было безумное, странное желание во всем ему подчиняться. Безумие охватило обоих, магия кружила и толкала их друг к другу.

Ей хотелось закричать, хотелось выплакать свое темное наслаждение тем дикарским богам и богиням, которые ее мучили. Она чувствовала, что они это делали нарочно.

Но тут у нее за спиной скрипнула ручка двери. Миган отшатнулась от Александра и чуть не потеряла равновесие.

– Давайте зайдем, вы мне расскажете, что говорят эти чертовы дураки из кабинета министров.

Дверь начала открываться, но второй мужчина сказал:

– Нет, давай лучше удерем ко мне на Маунт-стрит; мой человек нас покормит, а то на этих балах ужины такие тощие, да и нам не помешает подогреть кровь портвейном.

Первый сказал, что это отличная мысль, и со стуком захлопнул дверь.

Миган смогла дышать. Они чуть не попались! Она посмотрела на него – и была ошеломлена. Он улыбался, дикие глаза разгорелись. Его возбуждало то, что их чуть не застали. Он встал, подложил руку ей под спину и глубоко поцеловал. Его язык ласкал ее нёбо, кольца на пальцах ледышками вдавились в кожу.

Он оборвал поцелуй, пошел к двери и запер ее на ключ. На обратном пути развязал галстук, снял рубашку. Потом расстегнул брюки и без всякого стеснения спустил их и сел в кресло.

Она огромными глазами смотрела на объект, вздымавшийся у него между ног.

– Иди ко мне.

– Что ты будешь делать?

– Любить тебя. Иди ко мне, Миган, остальное за мной.

Как можно не сделать то, о чем он просит? Где-то в глубине сознания Миган протестовала, но ее голос был слабым, далеким, с ним можно было не считаться.

Она подошла к креслу. Он за бедра притянул ее к себе.

– Будет больно? – прошептала она.

– Может быть. Я постараюсь быть нежным. Ты уже влажная, это хорошо.

Она понимала, о чем он говорит, это уже было в ее видениях. Она помнила те ощущения и понимала, что сейчас испытает их наяву.

Миган уловила момент, когда лишилась девственности – все тело сжалось в точку, а потом раскрылось, как будто лопнула струна, державшая ее на привязи, и отныне она свободна.

– Ты моя, – прорычал он голосом дикаря.

– Да, – прошептала она. – Я принадлежу тебе.

Он что-то заговорил по-нвенгарийски, как будто в одно мгновение забыл чужую речь, все английские слова. Он заполнил ее собой, но это было не больно, а так естественно, словно только для этого была она рождена – для встречи с этим мужчиной.

Александр был прекрасен, и если уж надо кого-то рисовать, то его, голого, лежащего на смятой кровати в ожидании ее.

«Мне нужен этот мужчина. Нужно, чтобы он был во мне, любил меня, трогал».

Ей показалось, что она услышала тихий смех Черной Анны.

Александр пробормотал по-нвенгарийски: «Шенген дем, ми коура сел».

– Что это значит? Переведи.

Он с усилием открыл глаза.

– Я хочу тебя, мое сердце.

Ее сердце неистово колотилось в груди.

– Я тоже хочу тебя.

Он сдвинул брови, словно что-то обдумывал. А потом, запрокинув голову, вонзался в нее до тех пор, пока горячее семя не вырвалось и не влилось в нее, Миган извивалась, билась, смеялась.

– Миган, – выдохнул он. – Черт побери!

– Только не говори, что ты сожалеешь.

Он поцеловал ее горячо и властно – в этом не было ничего от извинения.

– Мое сердце, – прошептал он.

– Скажи это по-нвенгарийски. Я хочу услышать, как ты это скажешь.

– Ми коура сел.

Когда он протянул «л», она впилась в него губами. Он довершил поцелуй, потом притянул ее к себе; она положила голову ему на плечо, а он поглаживал ее по спине.

– Какое счастье, – прошептала она, вдыхая его запах. – Мой Александр.

– Миган, – пробормотал он, продолжая ее гладить. – Рыжий – прекрасный цвет. Теплый, похожий на огонь.

Она улыбалась. Ничего в мире не осталось, только он и она, и комната, и это было прекрасно.

Рассудительная молодая женщина внутри ее застонала: «О, Миган, что ты наделала?»




Глава 4


Александр держал Миган на коленях и хотел, чтобы так продолжалось вечно. Он понимал, что его чувство вызвано любовным приворотом, но, опьяненный чарами, не придавал этому значения.

Опасная штука – любовные чары. Они делают жертву не способной ни к чему другому, кроме поиска наслаждения. За пределами этой комнаты шумит бал, там его ждет леди Анастасия. Он намеревался спросить фон Гогенцаля о секретном оружии, которое, по его словам, Австрия готовит против Нвенгарии, но уже опоздал на встречу.

Он гладил Миган и наслаждался мягкостью ее тела. Его жена была очень тоненькой, как Анастасия, и ни одну женщину ему не было так приятно держать у себя на коленях, как Миган.

Жена никогда не любила Александра, он ее тоже, но она была надежным партнером. Великая герцогиня была красивой женщиной и стойким соратником, пока ее не унесла эпидемия. Но у нее были свои любовники, а нежной привязанности между мужем и женой так и не случилось.

Зато он чувствовал такую привязанность к малознакомой женщине, сидящей у него на коленях.

– Миган, – сказал он только для того, чтобы послушать, как звучит ее имя.

– Александр, – шепнула она ему в плечо.

Он нежно поцеловал ее в рыжие волосы. Александр смутно осознавал, что лишил ее девственности и с этим придется что-то делать, но сейчас его устраивало все как есть. Он обнимал обнаженную Миган и ощущал умиротворение.

Даже в состоянии пресыщения мозг герцога продолжал работать, перебирал множество дел, которые необходимо будет сделать. Все должно быть проделано верно, от бриллиантов до самой церемонии, которую надо провести пораньше, чтобы, если он сегодня наградил ее ребенком, никто не посчитал его сына или дочь внебрачными.

В Англии очень своеобразные законы в отношении бастардов. Например, ребенок не может унаследовать отцовские земли, тогда как в Нвенгарии незаконнорожденными детьми дорожили, они получали в наследство все, что им полагалось. И еще: в Нвенгарии дети, зачатые в период помолвки, считаются законными в отличие от Англии.

«Ну кто, – кричал рассудок, – кто хотел, чтобы мое семя попало в эту невинную девушку?»

Использовать ее было жестоко, и когда Александр найдет того мужчину или женщину, кто это сделал, он заставит их дорого заплатить. Даже в состоянии блаженного расслабления он понимал, что погубил Миган в глазах света, и тот, кто вовлек их в магическую игру, должен быть наказан.

Но все будет хорошо. В его распоряжении солиситор и команда опытных людей, они сумеют превратить эту ситуацию в мелкое препятствие на его жизненном пути. Препятствие уберут, и они двинутся дальше.

– Александр. – Она подняла глаза, сонно улыбнулась, и он знал, что любит ее.

Любовные чары закончились как-то разом. Он видел, что томная апатия слетела с нее в тот же момент, когда из его тела ушло теплое довольство. Они сидели лицом к лицу, к обоим вернулся рассудок, и глаза Миган наполнились тревогой.

– Я не причинил вам боли? – нежно спросил он.

Миган покачала головой.

– Я этого ожидала, но нет. Какое-то странное состояние.

– Приворот помог избежать боли. – Он осторожно поставил ее на ноги. – Похоже, это больше не вернется.

Она отошла от него, дрожа и краснея от смущения. Он подобрал с пола галстук и отер ей ноги от крови.

– Вы не можете вернуться на бал.

Она покачала головой; распущенные волосы пощекотали плечи. Она не понимала, как эротично выглядит, когда на ней только шелковые чулки с кружевными подвязками и туфли.

– Я скажу маме, что заболела и должна уйти.

А она сильная, эта английская девушка. Не сломалась, не раскричалась, только выглядит грустной, словно у нее отняли что-то прекрасное и она сожалеет об утрате.

– Никуда вы не пойдете. – Александр встал с кресла и застегнул штаны. – Я сам передам соответствующее послание, вы уедете домой так, что вас никто не увидит. Я обо всем позабочусь.

– Несомненно, вы правы. – У нее был тихий, хорошо контролируемый голос.

Она подняла рубашку с пола, повернувшись к нему вполоборота, и Александра опять охватило желание. Любовный приворот – сильная вещь, но обнаженная Миган была прекрасна, как богиня, и без приворота являла собой опьяняющее зрелище. Дурак тот, кто заплатил деньги за приворот, надо было только поставить Миган перед Александром, и его обуяла бы похоть.

Нет, по правде говоря, он не стал бы брать девственницу. Должно быть, какой-то враг очень старательно все спланировал.

Слезы катились полипу Миган, она их молча вытирала, но они выступали снова. Дрожащие пальцы не могли справиться с завязкой рубашки.

– Позвольте мне. – Александр завязал тесемку, поднял корсет, обернул вокруг тела и аккуратно затянул шнуровку, которую недавно так стремительно распускал. Он помог ей надеть шелковое платье и застегнул обтянутые тканью пуговки на спине.

Все это время слезы ручьем лились по щекам Миган, но она не рыдала и не всхлипывала; она понимала и то, что отдала свою девственность незнакомому человеку, и то, какие могут быть последствия.

Александр многое слышал о черствых английских денди, которые, обещая девушкам жениться, губили их, а потом бросали. Кое-кого из них потом убивали отцы и братья этих девушек, и правильно делали, но месть уже ничем не могла помочь женщине.

Но Миган не придется страдать оттого, что ее бросили, в этом Александр готов был поклясться. Она такая же жертва, как и он.

Александр надел рубашку, мундир, застегнул его доверху, чтобы не выглядеть нелепо без галстука. Он смял галстук в комок и бросил в камин, пусть огонь пожирает доказательство их совокупления. Потом надел перевязь и поправил ее перед зеркалом.

Он нашел свой шнурок, привел в порядок растрепанные волосы и снова их перевязал. Потом налил бренди из графина.

– Оставайтесь здесь, выпейте это, – приказал он, вложив стакан в руку Миган. – Заприте дверь и не открывайте никому, кроме меня. Мои слуги разнесут весть, что вы заболели и были вынуждены уехать. Мой человек отвезет вас домой так, чтобы вас никто не видел. Понятно?

Она подняла на него золотисто-карие глаза, в которых была бездна печали. Он погладил ее по голове.

– Я клянусь честью, вам никто не причинит зла. А теперь заприте за мной дверь.

Меньше всего ему хотелось покидать ее. Он повернулся, чтобы уйти, но любовные чары вновь завладели им, он наклонился и поцеловал Миган в щеку. На губах остался вкус слез.

Она его оттолкнула; в дурман ворвался запах бренди.

– Вам лучше уйти.

Он коснулся ее щеки, заставил себя повернуться, пересек комнату и вышел за дверь.

Сзади послышался щелчок ключа в замке, холодный звук, отрезавший его от нее. Любовные чары звали вернуться, молить ее впустить, даже если для этого придется колотить в дверь и кричать. Чары звали сесть рядом с ней, слушать ее голос, касаться кожи, вдыхать чудесный запах ее юного тела.

К черту чары! В Александре кипела кровь нвенгарийца, инстинкты побуждали его ворваться к Миган и любить ее, пока они оба не рухнут от изнеможения.

Внутренний голос подстрекал: «Пусть в тебе взыграет горячая свирепость твоего отца. Отец Деймиена превратил тебя в хладнокровного злодея – не дай ему отобрать у тебя огонь».

Александр укротил в себе нвенгарийское варварство. После того как он стал свидетелем казни отца, он был холоден как лед. Если бы Александр не смирил свою горячую кровь, он бы умер тогда же, в возрасте тринадцати лет.

И сейчас ему помогла самодисциплина. К тому времени как он нашел Николая, безумие уступило место рассудку, и он сумел кратко объяснить камердинеру, что от него требуется.




После ухода Александра Миган сидела в оцепенении, подавленная противоречивыми чувствами, нетронутый стакан бренди стоял рядом на столе. Одна ее часть ужасалась, как такое вообще могло случиться – она отдалась незнакомому мужчине с такой легкостью, как будто была его законной женой.

Но в основном ею владело удивление. Она переспала с красивым мужчиной, с безумным, скверным герцогом Александром, он ее трогал, целовал, называл своей, называл прекрасной.

Миган много слышала о том, как повесы завлекают невинных девушек только для того, чтобы их обесчестить. Александр был нвенгарийцем, а от Пенелопы она знала, что нвенгарийцы играют по другим правилам. Принц Деймиен ничего не имел против близости с Пенелопой после их помолвки, и по законам его народа в этом не было ничего греховного.

Но Александр не предлагал ей женитьбу или хотя бы ритуал помолвки, как Деймиен – Пенелопе. Нет, он с ней танцевал, поцеловал ее, а любовный приворот, предназначенный для Дейдре, воспламенил Миган.

Она пощупала мягкий ридикюль, гадая, куда подевался талисман. При торопливых поисках в комнате она его не нашла и пришла к выводу, что его забрал Александр.

Она посмотрела на стакан бренди, стоявший на мраморной столешнице, прерывисто дыша, поднесла стакан ко рту и выпила содержимое залпом. Алкоголь обжег язык, огонь прокатился вниз по горлу.

– Фу! Как мужчины могут это любить?

От стука в дверь она подскочила. За дверью кто-то тихо сказал:

– Мисс? Его светлость герцог послал меня за вами.

Акцент нвенгарийский, голос низкий, как у Александра. Миган подбежала к двери, отперла замок, и прежде чем открыла ее полностью, в щель проскользнул высокий тощий молодой человек; у него на руке висело ее манто с капюшоном.

– Меня зовут Николай, я камердинер его светлости. – Молодой человек поклонился. Это был типичный нвенгариец: высокие скулы, смуглое лицо, темно-голубые глаза. – Если будете точно следовать моим указаниям, мы доставим вас домой, как говорят англичане, в самом лучшем виде.

Миган покраснела. Александр наверняка рассказал ему, что произошло, и велел подчистить следы. Ужасно стыдно. Но в теперешнем состоянии паники и неожиданного опьянения большим облегчением было узнать, что хоть кто-то знает, что ей делать дальше.

– Вы не будете закатывать истерику? – спросил Николай. – Если будете, то мне придется дать вам пощечину или плеснуть в лицо водой, и его светлость будет сердиться. – Он скорчил комичную гримасу. – Вам лучше не видеть, как его светлость сердится.

Миган икнула.

– Что, так ужасно?

– Мой Бог! Однажды его светлость рассердился и сровнял с землей половину столицы Нвенгарии. Люди с криком бежали по улицам, на реке образовалась целая флотилия самодельных плотов, все пытались убежать от него. Ярость герцога Александра – это что-то из ряда вон выходящее.

Миган смотрела скептически:

– Полгорода сровнял с землей? Прямо так?

– Я не вру, мисс, я там был. Он послал своих людей, и… – Он развел руками. – Ужас длился несколько дней. Я человек принца Деймиена, уж как я обрадовался, когда принц Деймиен наконец вернулся домой. – Миган по опыту знала, что нвенгарийцы любят спектакли, и чем сильнее будет «штурм и натиск», тем лучше. Николай, конечно, преувеличивал, но зерно истины в его словах, безусловно, было – Александр по какой-то причине послал своих людей разрушить часть города.

– Но вы не беспокойтесь, мисс, я о вас позабочусь. – Он накинул ей на плечи манто. – Завернетесь, спрячете лицо. Я уже распустил слух, что вы заболели и друг отвез вас домой. Я предложил несколько имен ваших знакомых, один из них уже уехал, так что пока разберутся, что вас не было с тем или другим, инцидент будет исчерпан.

Миган застегнула манто и накинула капюшон.

– А как на самом деле я попаду домой?

– В карете его светлости, она ждет в нескольких шагах отсюда. Когда приедете домой, не будите слуг, тихо поднимитесь к себе, разденьтесь сами. Перед тем как лечь в кровать, вымойтесь. А потом зовите служанок и притворяйтесь больной. Думаю, не помешает стонать. Пусть покрутятся возле вас и наутро будут не слишком внимательны.

У Миган гудело в голове, она подумала, что ей даже не придется притворяться больной.

– Кажется, вы много об этом знаете, Николай. Вам каждую неделю приходится помогать его светлости отвозить девушек домой?

Эта мысль обожгла сердце. Она понимала, что их близость с Александром была фальшивой, и все-таки противно было думать, что он держал в руках другую женщину и говорил ей ласковые слова по-нвенгарийски.

– Нет, что вы. У его светлости ледяная кровь, так что сегодняшнее событие для него очень необычно. Но раньше я работал у одного барона, вон там… – Николай страдальчески приложил руку ко лбу. – Каждый день новая дама и никаких мер безопасности. У него на службе я вообще не спал, он считал, что я закрою его своим телом, когда придет его жена с ножом. Ну уж нет, я отступил в сторону и дал ей пройти.

Миган ахнула:

– Она его убила?

– Нет-нет, она только изрезала всю его одежду, при этом ругаясь, как сапожник. Радостная картина. Мы со слугами в тот день пропустили по чарочке. Хорошо, что мне удалось найти работу во дворце. Принц Деймиен – настоящий джентльмен, с женой обращается нежно. Принцесса у нас красивая и хорошая. Служить ей – одна радость:

Чувства захлестнули Миган, глаза загорелись.

– Пенелопа – моя лучшая подруга.

– Значит, я почту за честь служить вам, мисс. Если вам что-нибудь понадобится, я, Николай, в любое время и в любом месте буду на вашей стороне. Это самое меньшее, что я могу для нее сделать.

Он прижал руку к груди и с серьезным лицом поклонился. Миган вспомнила, как фанатично предана Пенелопе свита принца Деймиена, и подумала, относится ли к этому Пенелопа с таким же чувством растерянности и страха, как она.

– Вы очень добры, Николай, – выдохнула Миган. – А теперь, пожалуйста, отвезите меня домой.

– Как пожелаете. – Он показал на дверь: – Следуйте за мной, прикрывайте лицо, и все будет хорошо. Доверьтесь мне, мисс, я в этих делах мастер.




– Александр, – прошипела из-за колонны леди Анастасия. – Куда ты пропал? У тебя на полночь была назначена встреча с фон Гогенцалем.

Леди Анастасия выплыла из-за белой, украшенной золотом колонны верхнего этажа. Она была очаровательна, при виде ее красивого лица Европа обмирала. Александр знал: высший свет полагает, что сегодня ее платье и тиара украсят пол возле его кровати, где он будет ее развлекать. Но все, кто был в этом уверен, ошибались.

Леди Анастасия Димитри была самым лучшим собирателем информации из всех, кого знал Александр, и сейчас она скармливала ему важнейшие сведения об Австрийской империи, а он передавал эти сведения Деймиену – по крайней мере то, что Деймиену следовало знать. Александр пользовался ее услугами, чтобы следить за Австрией, а она, в свою очередь, использовала его недоверие к Австрии как топливо для ее мстительных игр.

Александр и Анастасия говорили по-нвенгарийски.

– У меня были дела.

– Какие, Бога ради? Ты потратил несколько недель на то, чтобы уговорить фон Гогенцаля встретиться в неформальной обстановке, и теперь все пошло прахом.

– Нет, если ты с ним поговорила. Что он сказал?

Анастасия взяла его под руку и пошла рядом.

– Ничего существенного, хотя он пытался затащить меня в постель. – Она с отвращением поморщилась. – Бубнил, что в горах Нвенгарии зреет опасность и только он знает что-то особенное. Он втайне злорадствовал, а я этого не люблю.

– Я его расспрошу, – сказал Александр. – Если его будет трудно расколоть, мы применим другие средства, но расколем обязательно.

Отто фон Гогенцаль был приспешником Меттерниха; в последнее время поднялся шум, что у него есть информация, нужная Александру. Фон Гогенцаль был мелким служащим, скорее всего он хотел только выманить у Александра деньги, но Александр по опыту знал, что необходимо проверять каждый слух и каждого информатора, чтобы не упустить что-то действительно важное. Он неделями пытался припереть Гогенцаля к стенке и сегодня планировал с ним встретиться, только потому и пришел на бал и взял с собой Анастасию.

– Счастлива это слышать, но что случилось с тобой? Не в твоих привычках пропускать встречу. – Тут ее острый глаз отметил отсутствие галстука, слабую царапину на шее и беспорядок в прическе. – Господи, ты встречался со связной! С кем? Что ты от нее узнал?

Для Анастасии типично воспринимать любовные игры как средство добычи информации. До сих пор его это не раздражало, но сегодня вдруг покоробило.

– Это не связная.

– Тогда кто? Неужели горничная? Александр, о чем ты только думаешь!

Он думал о рыжекудрой леди, у которой пухлые теплые губки, мягкие бедра, а ее прерывистые крики страсти разжигают, как ничто другое. Она проникла под непроницаемый панцирь, который Александр надел на себя, и коснулась того неуловимого мужчины, которого он в себе годами подавлял.

Это пугало и в то же время приносило облегчение. Неистовые эмоции нвенгариица могут доставлять неудобства, но Миган выпустила на волю давно забытые чувства – бурную радость, восторг, счастье.

– Анастасия, попрошу тебя об одолжении. Давай сегодня ты уйдешь со мной и сделаешь это так, чтобы все видели.

Она хмуро разглядывала его и вдруг широко раскрыла глаза:

– Господи, ты был с этой девочкой Тэвисток! Александр, ты с ума сошел! Она же девственница, недотрога. Или ты затеял какую-то игру против Деймиена, поскольку она дружна с принцессой Пенелопой?

– Нет никакой игры. Я в нее влюбился.

Она смотрела, раскрыв рот.

– Любовь? Да ты и правда сошел с ума.

– Это был приворот, – объяснил Александр. – Кто-то его применил, чтобы достать меня. Не знаю кто. Думаю, что и она не знает, но про чары ей было известно. – Он вынул из кармана талисман.

Анастасия посмотрела на него и кивнула. Ей уже приходилось видеть такие талисманы.

– Хочешь, я его уничтожу? – спросила она.

– Нет. Я желаю знать, кто его сделал. Вряд ли сама Миган. Не представляю себе, чтобы она наматывала перья и колдовала над свечами.

– Как знать? Ты с ней только что познакомился.

– Я знаю. – Голубые глаза упрямо сверкнули. Анастасия сверлила его взглядом.

– Александр, ты привык иметь дело с политическими интригами, но может быть, она просто ловит себе мужа?

– Опасный способ. Любовный приворот создает только физическую привязанность, когда его действие кончается, большинство джентльменов уходят и забывают женщину.

– Да, но ты не из большинства.

Александр пожал плечами:

– Но она же об этом не знает. Завтра я пойду к ее отцу. Англичане имеют привычку рвать на куски каждого, кто нарушает их правила, а я не хочу, чтобы с ней это случилось.

– Понятно. Следовательно, уходим вместе, чтобы люди говорили про меня и тебя, а не про нее и тебя.

Александр кивнул; он думал о формальностях относительно Миган, которые надо будет соблюсти, и одновременно о секрете фон Гогенцаля и о способах, как этот секрет у него вырвать.

– Я хочу, чтобы мисс Тэвисток не коснулся даже намек на сплетню, пока я не поставлю всех перед свершившимся фактом.

– Ладно. – Анастасия задержала на нем взгляд, а потом расхохоталась. Она смеялась и смеялась, и это наконец разозлило Александра..

– Не вижу ничего смешного.

– А я вижу. Господи, Александр, сколько женщин на тебя бросались! И все впустую, ты был неприступной крепостью. А какая-то рыжая девчонка в веснушках сокрушила тебя пучком перьев и проволочкой. Восхитительно.

Александр только грустно усмехнулся и покачал головой:

– Я не люблю, когда надо мной смеются.

– Я знаю, – сказала она, вытирая выступившие от смеха слезы. – Ты великий герцог Александр, самый правильный в мире человек. И я этому радуюсь.

Вдруг Александр схватил ее и поцеловал. Не потому, что воспылал любовью, и не для того, чтобы прекратить смех, а потому, что услышал приближающиеся шаги в коридоре.

Один из гостей леди Федерстон, дородный лысоватый мужчина, посмотрел на них и фыркнул.

– Безобразие, – буркнул он и возмущенно удалился.




Глава 5


За завтраком Миган сидела прямая, как палка, а Симона рассказывала про бал у Федерстонов и про все, что Миган пропустила, слишком рано уйдя домой.

– Леди Кармайкл танцевала с лордом Оберфорсом, представляешь? А ведь совсем недавно объявили об их помолвке с сэром Сэмюелом Райсом. Какой восхитительный скандал! А ты видела, что было надето на леди Масгрейв?

Никогда еще тост, намазанный свежим маслом, не казался Миган таким неаппетитным, никогда утренний шоколад, густой и горячий, не пах так отвратительно.

Отец уткнулся в газету, предоставив Симоне болтать. Когда он переворачивал страницу, Миган видела, что он улыбается, а при взгляде на жену в глазах светится нежность. Он говорил Миган, что обожает слушать ее болтовню – как будто птичка щебечет в саду.

В обычное утро Миган могла бы посмеяться над рассказами Симоны, но сегодня было не обычное утро. Голова болела и гудела, шоколад был горький, тост застревал в горле. Ночью ей было нетрудно притворяться больной, как велел Николай.

Все вышло так, как предсказал Николай. Он доставил ее до дома, никто ее не видел, дальше, следуя его инструкциям, она легла в постель и позвала служанку. Задержка дала ей возможность помыться, заплести косу, надеть ночную рубашку и скользнуть под одеяло. К тому времени как пришла Роуз, Миган так трясло, что Роуз встревожилась и дала ей лауданум.

Тяжелый сон после ночных безумств и снотворного привел к тому, что во рту было липко, голова раскалывалась, горло болело.

– А Кейти Садингтон сын барона приглашал танцевать два раза, – продолжала Симона. – Ее мать на седьмом небе. Подумать только, барон! А Садингтоны еле наскребли на уголь для печей. Это будет перо в шляпе миссис Садингтон и, возможно, крыша над головой. Я о нем невысокого мнения – у него нет подбородка, а грудь такая впалая, как будто в детстве его туда лягнула лошадь. Учитывая внешний вид Кейти, их дети будут уродами, бедняжки. Но когда его отец умрет, он станет бароном, а они оба без ума друг от друга. Нет, самым красивым мужчиной на балу был герцог Александр. Все матери толкали своих дочерей к нему, а он не обращал на них внимания, на бедняжек. Но ты с ним танцевала, Миган! Скажи, он вблизи такой же красивый, как издали?

Миган чуть не подавилась куском тоста, запила его шоколадом и ответила:

– Да, он красивый.

Она вспомнила мощную руку на своей талии, когда он кружил ее в вальсе. Такая же сила исходила от него, когда он ее целовал. Этот человек ничего не делает наполовину – и танцует, и занимается любовью с той же страстью.

Симона продолжала трещать.

– Боже, какая удача – моя падчерица танцевала с нвенгарийским герцогом! Больше ни одной леди он не оказал внимания. Амбициозные мамочки напрасно пыхтели, потому что он уехал домой с леди Анастасией. Она красивая, разумная женщина и космополитка. Я слышала, они совершенно бесстыдно обнимались на верхнем этаже. Но они же иностранцы. – Она снисходительно махнула рукой.

Миган закашлялась, обрызгав крошками белую скатерть. Майкл опустил газету и заботливо посмотрел на дочь.

– Робертс, – сказал он вошедшему лакею, – подай мисс Миган стакан воды.

Робертс грохнул поднос о стол, толкнув горшочек со сметаной, и выбежал из комнаты. Симона стучала Миган по спине, Майкл спасал сметану. Симона причитала:

– Бедненькая, неудивительно, что ты вчера разболелась. В зале была ужасная давка, жара. Как еще мы все не попадали в обморок.

Робертс принес стакан, налитый до краев, протянул Миган и в спешке облил ей юбку. Миган выпила и проглотила наконец сухой тост. В глазах у нее стояли слезы.

– Все в порядке, – сумела сказать она. – Папа, можно, я уйду?

– Разумеется. – Майкл встал и помог ей выйти из-за стола. – Ты в порядке, милая?

Миган была далеко не в порядке, но если она позволит отцу участливо обнять себя, то сломается и выложит всю историю. Этого нельзя допустить. Майкл – любящий, заботливый отец, ей будет нестерпимо видеть разочарование в его глазах, когда он узнает, что его дочь – вертихвостка. Она знала, что рано или поздно придется взглянуть правде в лицо, но сейчас все еще было слишком болезненно.

– Буду в порядке. Полежу немного и встану свежа, как дождик.

Симона ей не поверила. Охваченная внезапной заботой, она вместе с Майклом пошла ее провожать.

Когда они вышли в прихожую, Робертс кинулся открывать входную дверь – кто-то постучал. Он впустил в дом холодный мартовский воздух и чуть не споткнулся под тяжестью двух огромных корзин с цветами. Парниковых роз и пионов было так много, что за ними не стало видно Робертса.

Симона схватилась за грудь.

– Боже, Боже! Миган, ты завоевала привязанность очень щедрого джентльмена.

– Куда поставить, мэм? – невнятно сказал Робертс, просунув лицо сквозь цветы.

– Туда. – Симона показала на стол в центре гостиной, и Робертс поковылял, обливаясь потом.

– Нет, к окну, чтобы все видели, – передумала Симона. – Ну что ты копаешься?

– Сейчас, мэм. – Слуга засеменил по комнате – оранжерея на ножках, – чтобы сгрузить корзины на маленький столик у окна.

Миган стояла в растерянности, прекрасно понимая, кто прислал цветы. Она совершенно не знала, как вести себя теперь. Робертс старался удержать равновесие, а Симона рылась в букете, искала карточку.

– Должна быть. Джентльмен не пошлет цветы без записки.

– Она у меня в кармане, мэм, – сказал Робертс. – Если бы я мог…

Он попытался залезть в карман неуклюжими пальцами и при этом не уронить корзины, но Симона решила проблему иначе: выдернула из нагрудного кармана сложенный лист бумаги и сломала печать.

– Я так и знала! – Она подняла сияющие, счастливые глаза. – Это от него. Смотри, Миган.

Миган выхватила лист из рук Симоны. Записка была простая и краткая. Он от руки написал: «С комплиментами, Александр Нвенгарийский».

Возбужденная Симона вертелась вокруг, так что развевались шляпные ленты.

– Я знала, что этот вальс кое-чего стоит. Он углядел тебя через весь зал и был сражен наповал. Теперь ты рада, что я посоветовала тебе замазать веснушки жидким тестом?

– Мы отошлем эти цветы обратно, – сухо сказала Миган.

Симона перестала кружиться.

– С какой стати?

Миган не могла объяснить, что ошеломляющим подарком Александр пытается загладить то, что они делали вчера. Она, как глупенькая мисс, должна была исполниться благодарности. Но она не была глупенькой мисс, которая захлебнется от восторга при любом его слове или жесте. Возвращение цветов это ему объяснит.

Она дала Симоне такое объяснение, которое той будет понятно:

– Ты сама сказала, что он ушел с леди Анастасией. Ведь я не должна принимать подарки от распутника, правда?

Симона помолчала.

– О, Миган… На самом деле я считаю…

Из дверей вышел отец.

– Я согласен с Миган. Не могу сказать, что мне это нравится.

Появление Майкла придало Симоне сил.

– Чепуха. Наша милая Пенелопа нам писала, что Александр изменился и стал правой рукой принца Деймиена. Деймиен сделал его послом, чтобы Александр сближался с королями, подписывал договоры или что там еще послы делают. Ему доверяют. Разве не мог он просто увлечься нашей Миган?

Миган промолчала. Она знала, что со стороны Александра это жест вежливости, а когда Симона в таком восторге, она не может рассуждать логично. Мачеха передвигала цветы так и этак, Робертс старался уравновесить их на маленьком столе, Симона что-то напевала. Майкл нахмурился, но ничего не делал, чтобы ее остановить.

Пенелопа действительно писала, что Александр отправлен с миссией, которую Деймиен не может доверить никому другому, но это не значит, что Александр стал ручным. Миган вспомнила, какие у него были глаза, когда он смотрел на нее через зал, как властно он вытащил ее на вальс и как холодно сказал, что отправит ее домой незаметно, если она будет точно следовать его указаниям.

Нет, великого герцога Александра никто не приручил.

– Очень вежливо с его стороны прислать цветы, но он перестарался, – сказал Майкл. – Как будто не понимает, что такой жест привлечет всеобщее внимание.

О, еще как понимает, мрачно подумала Миган. Она не сомневалась, что герцог прекрасно знал, что делает.

– Это означает, что он приедет к тебе. – Симона опять закружилась, но вдруг остановилась и с ужасом огляделась: – Боже, какой жуткий беспорядок! Робертс, позови Джейн и помоги мне разобрать вещи в этой комнате. Миган, ты не можешь оставаться в таком виде, переоденься в лучшее утреннее платье, дорогая, и вели Роуз тебя причесать. К тому времени как появится герцог, все должно блестеть!

Но герцог не появлялся. Четыре часа Симона заставляла Миган сидеть вместе с ней, вскакивала при стуке каждой кареты, так что Миган уже готова была визжать. Часы тикали, Миган делала вид, что шьет, Симона раздражалась, Майкл скрылся в кабинете. Но герцог так и не приехал.

Вместо этого он прислал письмо.

Послание прибыло с каретой, его принес слуга-нвенгариец, одетый в ливрею, похожую на мундир. Слуга стоял в холле, высокий, красивый, голубоглазый, как все нвенгарийцы, и спорил с Робертсом, настаивая, что должен лично вручить письмо досточтимому отцу мисс Тэвисток.

На шум вышел Майкл, и посыльный оттолкнул Робертса, прошел вперед, встал на одно колено и подал сложенное письмо.

– Мой хозяин велел передать это вам, – сказал он с сильным акцентом.

Майкл развернул письмо; навалившись ему на плечо, Симона стала читать, после напряженного молчания взвизгнула и закрыла себе рот рукой.

– Я так и знала! Я знала, что наша Миган его сразила! – Она вырвала письмо из рук Майкла и передала Миган: – На, читай.

Миган дрожащей рукой взяла письмо.

Это было формальное предложение о браке. Александр обращался к Майклу как к ее отцу, просил разрешения ухаживать за его дочерью и описывал, какие у него обширные земли и богатства в Нвенгарии.

– Как красиво! – выдохнула Симона за ее плечом. – «Имею честь пригласить мисс Тэвисток стать герцогиней Нвенгарийской и моей женой». Божественно! Если бы я была дебютанткой, я бы от восторга упала в обморок. Какая ты умница, что вскружила ему голову за один короткий танец!

– Наверное, он сошел с ума, – слабым голосом сказала Миган.

– Что влюбился в тебя? Видимо, ты являешь собой свежий контраст рассудительным европейским женщинам. Почему бы ему не влюбиться в причудливую английскую розу?

Вмешался Майкл; он был не дурак, и Миган поняла, что он почуял в этом предложении что-то неладное.

– Симона, мы не знаем его мотивов.

– Знаем, они совершенно ясны. Он хочет жениться на Миган и сделать ее герцогиней. Она будет жить в его роскошном особняке на Беркли-сквер и иметь собственный дворец в Нвенгарии. Только подумай, дорогой, мы с тобой поедем в Нвенгарию, и нас пригласят сразу в два дворца. Надо сейчас же ехать.

Миган вытаращила глаза:

– Ехать? Куда?

– На Беркли-сквер к герцогу Александру. Миган, дорогая, что за прическа! Роуз, быстро! Причеши Миган и одень ее во что-нибудь приличное. Поторопись.

Мачеха толкнула Миган к Роуз, которая вышла из комнаты служанок, и стала теснить обеих к лестнице. Майкл преградил им путь:

– Симона, он нас не приглашал.

Симона удивленно подняла брови:

– Не глупи. Иначе он не прислал бы карету. Он ожидает, что мы личным визитом ответим на письмо.

– Я хочу поехать, – сказала Миган.

Отец и мачеха обернулись, удивились, как будто забыли о ее присутствии.

– Миган. – Майкл собрался ласково ее увещевать.

– Нет, папа, я хочу поехать, – твердо сказала она. – Я должна поговорить с герцогом Александром. – «И объяснить, что я не нвенгарийка, чтобы трепетать перед его могуществом», – подумала Миган, но не произнесла этого вслух.

Она вспомнила его слова: «Клянусь честью, вам никто не причинит зла». Значит, Александр имел в виду это – второпях жениться? А что потом? Запрячет свою жену-англичанку в каком-нибудь деревенском доме, как принц Уэльский поступил с принцессой Каролиной? «Нет, спасибо, ваша светлость». С Александром надо серьезно поговорить.

– Вот видишь? Она желает ехать, – затараторила Симона. – Ну же, Майкл, это будет грандиозно, она станет герцогиней. Вот увидишь.

Не прошло и часа, как Миган с отцом и мачехой стояли перед самой устрашающей дверью в Лондоне.

Пышный, с высоким порталом особняк располагался в самом сердце Беркли-сквер, напротив сада за железной оградой в середине площади.

Мейсфилд-Хаус был построен семьдесят пять лет назад. Александр снял его на сезон. Внутреннее убранство было роскошным, по крайней мере так заявляли газеты и журналы. В высшем свете каждый хотел хотя бы одним глазком посмотреть на это чудо, но герцог приглашал к себе редко и немногих. Он хоть и посол, но без жены, которая выступала бы хозяйкой, и свет тщетно изнывал в ожидании приглашения.

Миган было достаточно взглянуть на входную дверь, как ее настигло непреодолимое желание пуститься бежать до самого Оксфордшира. Высокие двойные двери с заостренным, веерообразным окном над ними, сверкающие черными панелями и дверным молотком в виде зубастой змеи, надменно заявляли, что простому посетителю здесь не место.

Симона и не считала себя простой посетительницей. Она величественно ехала в герцогской карете с гербом, следя, чтобы ее лицо было видно в окне, на тот случай если по дороге попадутся знакомые. Карета была не та, в которой Миган вернулась с бала; это означало, что у герцога две кареты, а может быть, и больше. Миган выросла с отцом, у которого было довольно старое ландо, и он считал себя счастливчиком.

Симона нетерпеливо ждала; им открыл слуга по имени Гай; он широко улыбнулся, жестом пригласил их войти, на его лице отобразилась такая же приветливая и счастливая улыбка, как у Симоны.

Первое, что увидела Миган, войдя в овальный холл, был пол, до самой лестницы выложенный плиткой в виде спиральной шахматной доски. Второе – высокомерный англичанин-дворецкий, который так задирал нос, что волей-неволей смотрел на них сверху вниз.

– Да? – неодобрительно сказал он. – Чем могу помочь?

Гай щелкнул пальцами с не менее надменным видом.

– Доложи моему хозяину, что прибыла важная леди.

Дворецкий окатил его ледяным взглядом.

– Его светлость не желает, чтобы сегодня утром его беспокоили.

– Он посылал меня с письмом к досточтимой леди, своей возлюбленной, а ты… – брызгая слюной, вскипел Гай.

Дворецкий его прервал:

– Да, он посылал письмо. Он желал уладить это дело письменно.

– Ты смеешь не пускать к его светлости его возлюбленную? – возмутился Гай, и его нвенгарийские голубые глаза загорелись.

– Все в порядке, – торопливо сказала Миган и встала между ними. В прошлом году ей доводилось видеть взрывной темперамент нвенгарийцев во время поездки с принцем Деймиеном. Нвенгарийцы могли начать резню из-за спора, кому первому входить в дверь. – Мы сейчас уедем.

Она сделала рывок к двери, но Симона загородила дорогу.

– Вздор, дорогая. Герцог Александр будет в восторге. Ведь он хочет на тебе жениться.

Она оттолкнула Миган и испуганного дворецкого и пошла к спиральной мраморной лестнице.

– Ваша светлость! Мы здесь, мисс Тэвисток и ее семья! – закричала она.

– Симона, – прошипел Майкл, устремляясь за ней.

Миган подумала, не сбежать ли. Но она знала, что из этого ничего не выйдет. Просто Александр пошлет за ней другого нвенгарийца и притащит ее туда, куда захочет. Он все ловко устроил ночью, устроит и днем.

Его самоуверенность разожгла в ней бунт. Он ожидает, что она склонит голову и без возражений примет все, что он организовал? Что ж, ему предстоит узнать, что Миган Тэвисток не собьет буря по имени великий герцог Александр. Она не Николай, который трепещет перед его могуществом. Может, она и дрожит немного, но он об этом не узнает.

Вверху хлопнула дверь, и на лестничной площадке показался Николай.

– А, вы приехали. Мисс Тэвисток и досточтимые отец и мать, соблаговолите следовать за мной.

Гай торжествовал. Дворецкий жалобно посмотрел на него, и Миган вдруг захотелось похлопать его по плечу и дать чашку чаю. Наверняка жить с этими нвенгарийцами – нелегкое испытание.

Симона уже поднялась по лестнице, Майкл неуверенно шел следом.

– Какой прекрасный дом! – воскликнула она, проведя рукой по резным перилам. – Подумать только, Миган будет здесь жить. Я каждый день буду к ней приходить.

Если такая перспектива и ужаснула Николая, он не подал виду. Он подождал, когда поднимется Миган, и вопросительно посмотрел ей в глаза. Увидев дружеское участие в его глазах, Миган чуть не расплакалась, но сдержала слезы и прошептала:

– Все в порядке. Спасибо, Николай.

Отец стрельнул в нее острым взглядом, видимо, удивляясь, откуда она знает, как зовут слугу. Миган вспыхнула, но гордо прошла мимо, не глядя на него.

Верхний холл был окружен причудливой галереей, ее поддерживали фантастические мраморные колонны и арки. Резные двойные двери вели с балкона в комнаты, подробно описанные в журналах: Азиатский зал, Индийская комната, Мраморный салон и другие.

Кабинет, куда их привел Николай, был выдержан в темно-красных тонах и освещался высокими окнами, выходящими на площадь. По стенам тянулись книжные полки, перед огромным нарядным камином стоял письменный стол.

И за этим столом сидел Александр, великий герцог Нвенгарии.

Он поднялся им навстречу, великий герцог до кончиков ногтей: темный китель, медали, сине-золотая перевязь на груди. Сейчас на нем не было перчаток, и рубины на пальцах перекликались с рубином в серьге.

Миган проглотила ком в горле. Она все утро старалась не думать о его голубых глазах, широких плечах, чтобы избавиться от воспоминаний об Александре как о мужчине. Но стоило ей войти в комнату, как все они вернулись – быстро и ярко.

Прерывистый голос Александра, когда он шептал нежности по-нвенгарийски, его поцелуи, руки, уверенно лежащие на ее теле. Она сидела у него на коленях, его длинные волосы щекотали ей лицо, она впервые в жизни чувствовала себя свободной, дикой и порочной.

Миган раскраснелась, но пальцы заледенели. Увидев глаза Александра, она поняла, что он тоже все помнит и этим счастлив.

Гай отодвинул от стены три кресла и поставил в ряд перед столом Александра. Широким жестом первую он пригласил сесть Миган.

– Досточтимая леди, прошу вас, садитесь.

Александр ничего не сказал, но и не возразил. Он просто ждал, когда они выполнят приказания Гая. Тот повторил:

– Вы должны сесть. Досточтимая леди не может стоять.

Чтобы его порадовать – или хотя бы успокоить, – Миган подошла к креслу и села. Гай просиял и предложил сесть Майклу и Симоне.

Симона с готовностью села и улыбнулась.

– Ваша светлость, мы ужасно польщены. Чудесно, что из всех дам вы выбрали нашу дочь. Конечно, она совершенно очаровательна, так что я ничуть не удивляюсь. Я всегда хвалила необычный внешний вид Миган.

Вообще-то Симона постоянно предлагала Миган разные средства против веснушек и такие прически, которые не привлекали бы внимания к ее рыжим волосам. «И еще, дорогая, ты могла бы быть немного покладистей, не то чтобы ты недостаточно хороша собой, но…»

Майкл остался стоять.

– Вы пришли принять мое предложение? – начал Александр, глядя на Майкла.

Миган заметила, что хотя он смотрел как бы на всех сразу, он не давал взгляду задерживаться на ней.

– Да, – сказала Симона.

– Нет, – сказал Майкл. – Мы пришли узнать, что вас к этому подтолкнуло. Видимо, у вас в Нвенгарии нехватка леди, пригодных для женитьбы, раз ваши соотечественники выхватывают английских девушек, в особенности из моей семьи.

Александр не шелохнулся, только поднял брови. Миган вспомнила историю, рассказанную Николаем – как он уничтожил полгорода, – и сейчас, глядя в его глаза, готова была в нее поверить.

– Ваша речь не очень лестна по отношению к дочери, мистер Тэвисток.

– Наоборот, дочь для меня важнее всего на свете, и поэтому я должен спросить, почему вы хотите на ней жениться. Если вы просто ищете жену, в этом сезоне в Лондоне много юных леди из знатных семей. Почему ваш интерес обратился на Миган?

Миган прикусила губу. Майкл никогда не преклонялся перед аристократией – у него-то Миган и переняла бунтарский дух. Майкл судил о людях по их делам и по характеру, а не по происхождению. Вполне очевидно, Александр привык к тому, что ему подчиняются без вопросов. И вот какой-то мелкий англичанин смеет смотреть ему в глаза и требовать объяснений.

– Конечно, вы получите хорошую компенсацию, – сказал Александр. – И я не потребую приданого.

– О Боже, – пробормотала Миган. Если он решил, что Майкл трясется в предвкушении богатства, что он сейчас скажет: «Конечно, ваша светлость, вы оказали нам честь», – значит, он ничего не понял.

– Она моя дочь, сэр, – напряженно сказал Майкл. – А не скот.

– Майкл, дорогой, – пробормотала Симона, – не надо.

Александр переложил бумаги на своем столе.

– Я уже подготовил документы: разрешение на брак, обеспечение деньгами и драгоценностями мисс Тэвисток на протяжении всей ее жизни, штат ее слуг. Уверяю вас, она будет хорошо обеспечена.

– В этом я не сомневаюсь. Если принц Деймиен может служить образцом, то вы, нвенгарийцы, люди основательные. – Майкл прокашлялся. – Хотя я не склонен верить сплетням, то, что я слышал о вас, заставляет меня колебаться. В прошлом году вы пытались убить Пенелопу и Деймиена, а теперь, как я слышал, запугали нашего короля, и он сделает все, что вы ему скажете. Ваше имя всегда на слуху, если дело касается важных социальных событий, вы часто обедаете с герцогом Веллингтоном и другими лидерами палаты лордов. Жена активно читает газеты и мне рассказывает.

Симона кивнула, гордая тем, что послужила источником информации.

– Она также рассказывает мне о вашей менее привлекательной стороне, а именно о ваших любовницах. Мне неприятно поднимать эту тему в присутствии дочери, но я желаю, чтобы Миган понимала, за какого человека выходит замуж. Я не считаю, что надо скрывать от нее правду.

– Я тоже, – мгновенно отозвался Александр.

Миган заерзала в кресле, ей стало жарко. Александр приготовил ответы на все вопросы, которые мог швырнуть в него обеспокоенный отец.

– Если Миган выйдет за меня замуж, ей не придется сомневаться в моей верности, – спокойно ответил Александр.

Майкл покраснел.

– Но остается вопрос, почему вы выбрали нашу скромную семью? По Европе рассеяно достаточно дам выдающегося положения, политический брак с которыми был бы полезен Нвенгарии.

И опять Александр не посмотрел прямо на Миган, только скользнул по ней взглядом и ответил Майклу:

– Я сделал свой выбор, как только встретил мисс Тэвисток. И хватит об этом.

– Простите, что я такой заботливый отец, – сухо сказал Майкл.

– Этим вы заслужили мое уважение.

Майкл сделал вдох и предпринял новую атаку:

– Где Миган будет жить? В Нвенгарии?

– Пока она будет жить в Лондоне, в этом доме. Она получит титул великой герцогини Нвенгарийской и все соответствующие привилегии, а они значительны, уверяю вас: дома и недвижимость в Нвенгарии и герцогские драгоценности, которые стоят целое состояние.

Майкл мгновение смотрел на нее, игнорируя Симону, которая сползла со стула, услышав про драгоценности и недвижимость.

– Ваше предложение лестно для моей дочери, это правда, ваша светлость. Но после свадьбы она окажется среди незнакомцев, и вы не вечно будете жить в Лондоне. К тому же ей придется много бывать на публике, а она к этому не привыкла.

– Ее научат, – сказал Александр.

Майкл склонил голову.

– Признаю, вы обо всем подумали. Но я должен снова спросить: почему? У нас мало связей, и, по правде говоря, мы не перегружены богатством.

Глаза Александра – два кусочка синего льда – двинулись к Миган, но тут же вернулись к Майклу.

Миган вскочила, не в силах это дальше выносить.

– Папа, все разрешается очень просто: я отказываюсь от его предложения, и мы возвращаемся домой.

– Ну нет, – свирепо вмешалась Симона. – Его светлость делает доброе и, надо сказать, щедрое предложение, которого мы больше никогда не получим. Как сказал твой отец, мы скромная семья, так что его предложение может быть вызвано только одной причиной. – Она с широкой улыбкой обратилась к Александру: – Вы в нее влюбились, правда, ваша светлость? Любовь всегда приходит так неожиданно.

Выражение лица Александра не изменилось.

– Это правда, миссис Тэвисток. Я влюбился.

– Вот видишь?

– Неужели? – изумился Майкл. – Извините, но, насколько я знаю, вы познакомились с Миган вчера и протанцевали только один танец. И после этого готовы предложить ей бриллианты, деньги, дома и титул?

Александр слегка сдвинул брови. Миган задержала дыхание, ожидая, что он прикажет слуге вышвырнуть их на улицу.

– Папа, – выпалила она. – Можно мне минутку поговорить наедине с Александром, я имею в виду с его светлостью? Пожалуйста!

Ошеломленный Майкл повернулся к ней. Миган понимала, что Александру достаточно сказать, что он скомпрометировал Миган, и этот аргумент будет принят. А потом она умрет от унижения прямо на его красном ковре.

Ее спасла Симона, она вскочила на ноги.

– Конечно. Пойдем, Майкл. Это же очевидно – им надо объясниться между собой, родители только мешают.

Ее глаза горели решимостью. Она увидела перспективу выдать падчерицу за столь знатного человека и подстегивала их обоих, как жокей – лошадь. По мнению Симоны, у Миган был только этот единственный шанс.

– Пожалуйста, папа, – сказала Миган.

Майкл покорился.

– Хорошо. – Он положил руку ей на плечо и тихо сказал: – Ты можешь ему отказать. Я буду так же тебя любить и защищать, обещаю.

Он разобьет ей сердце. Миган моргала, сдерживая слезы. Гай потеснил Симону и Майкла к двери. Наконец Миган и Александр остались наедине.




Глава 6


В тот момент, когда Миган вошла в комнату, с Александром что-то случилось. Всю ночь и все утро он заставлял себя быть холодным и логичным, приводить в действие планы и не думать. Но в мечтах все еще держал ее в руках, ощущал ее нежность и вдыхал ее запах.

Он проснулся ночью от вожделения. Первобытный человек, засевший в нем, хотел бежать к ней через весь Лондон, целовать, ласкать. Он умылся и оделся, как будто уже наступил день, и сумел придушить в себе зверя, спрятавшись за повседневными делами, – связался с нотариусом, отдал распоряжения.

Но как только Миган вошла в комнату, холодный мужчина исчез, вернулся хищник. Он через комнату уловил ее запах, сильный, как у розы после дождя, и легкий, как у лимона. Неуловимое движение ее тела под тонким шелковым платьем воспламенило кровь. Он остался за столом, потому что не смог бы убедительно изображать из себя хладнокровного герцога, если бы Миган увидела нижнюю часть его тела.

В его мысли ворвался мелодичный голос Миган:

– Почему вы на меня не смотрите, Александр? Было бы легче разговаривать, если бы вы не разглядывали лепнину на другом конце комнаты.

Он оторвал взгляд от закрытой двери и направил его на Миган.

– Потому что когда я смотрю на вас, я чувствую чары. Я не могу контролировать ни их, ни себя, когда вы в комнате.

– О! – Она прикусила губу, чем привлекла его внимание к их влажной красноте. – Тогда нам обоим придется разглядывать потолок.

Она посмотрела вверх на безвкусные изображения богов и богинь, рыжий завиток упал на гибкую шею, и ему захотелось подойти и поцеловать эту шею, провести по ней языком, попробовать завиток.

– Миган. – Он не удержался и произнес ее имя, чтобы ощутить его на своих губах. – Свадьба – самый лучший способ выправить положение.

– Лучший для кого? Полагаю, вы имеете в виду меня, но будет ли мне лучше?

Она была расстроена и злилась. Она не грохнется на ковер от счастья, что Александр соблаговолил оказать ей такую честь.

– Я вас не понимаю, – сказал он.

– Не понимаете? – От волнения у нее высоко вздымалась грудь. – Я могла бы скрыться где-нибудь в Шотландии или другом месте и жить своей жизнью, и никто бы не узнал о том, что произошло между нами. Но если вы на мне женитесь, будет огромный скандал. Люди годами будут говорить о том, как горделивый великий герцог женился на простой англичанке, которая его заманила и женила на себе.

Ее волнуют сплетни? Александр мог бы повернуть сплетни на пользу себе или создать любые другие. Он умеет играть на слабостях английского высшего света, как музыкант на фортепьяно.

– Вам не следует об этом беспокоиться, – сказал он. – Нвенгарийцы воспримут это как великую любовь, а только их мнение имеет значение.

Она подняла брови.

– Если вы хотите быть послом, вы обязаны беспокоиться о том, что подумают англичане. Ведь послы изучают обычаи народа другой страны, не так ли?

– Вас обучали правилам поведения послов? Это будет полезно, когда вы станете великой герцогиней.

– Когда я стану герцогиней? – Миган недоверчиво на него посмотрела. – Вы слишком самонадеянны, ваша светлость. Вам бы следовало спросить мое мнение до того, как посылать письмо отцу.

Он развел руками.

– Признаю, что я ошибся в оценке вас и вашего отца.

За всю жизнь Александр никогда не ошибался в людях. Он манипулировал людьми из низших и высших слоев общества, потому что знал, за какие струны дергать. Любой другой человек, которого втолкнули бы в эту комнату, быстро согласился подписать или сделать все, что хочет Александр. Но эта юная англичанка с рыжими волосами упрямится. Он хочет спасти ей жизнь, а она не желает, чтобы ее спасали такие, как он.

– Даже если так, это наилучший выход в нашем положении. Если вы даете согласие, я посылаю за викарием; разрешение на брак уже есть.

Она смотрела на него, пораженная до глубины души.

– Вы имеете в виду жениться прямо сейчас?

– Чем быстрее, тем легче будет со всем справиться.

В глубине ее карих глаз зажглись искры.

– Господи, Александр, что вы сегодня записали в ежедневнике? «Позавтракать, написать письма, жениться на мисс Тэвисток, встретиться с кабинетом министров»?

– Не совсем так.

– Но близко по смыслу, как я понимаю.

Она привела его в замешательство. Любая знакомая Александра задрожала бы под его взглядом – или от страха, что он может с ней сделать, или от восторга, что он затащит ее в постель. Миган не дрожала, но и не смотрела влюбленными глазами, как минувшей ночью, когда оценила Александра как человека, глядя сквозь покровы, в которые он обернулся. Редко кто из женщин заглядывал за эту завесу, но Миган изорвала ее в клочья и посмотрела прямо на него.

Она стала расхаживать по ковру; когда проходила полосу солнечного света, волосы вспыхивали огнем. Он представил себе, как кладет ее на полированную поверхность и рыжие кудри занавесом спускаются со стола красного дерева. Чтобы остановить фантазию, он вытянул руки вдоль резной спинки кресла.

– Ночью я вам сказал, что все устрою.

У нее дернулся уголок рта.

– Я подумала, вы имели в виду женить на мне какого-нибудь мелкого дворянина преклонных лет из числа ваших друзей, которому нужна жена.

Он возмутился:

– Так вот как в Англии поступают мужчины? Передают любовницу покладистым друзьям?

При слове «любовница» она стрельнула в него глазами.

– По-моему, это обычная практика.

– В Нвенгарии нет такой практики. Я дал вам слово, и я вас не обману. Мы оба были захвачены любовным приворотом и давайте смиримся с этим. Если хотите, можем жениться только на бумаге.

Это должно ее устроить, если она не хочет быть с ним, хотя он не представлял себе, как сам будет обходиться без нее. Любовный приворот напоминал, как было хорошо с ней, какой у нее был голос, когда она в порыве страсти повторяла его имя.

– А вы романтик, ваша светлость. Весь город знает, что вчера вы ушли с леди Анастасией, что она приехала вместе с вами. Я должна бы умереть со стыда, что повторяю такие вещи, тем более вам, но я человек прямой. Думаю, вам следует об этом знать перед тем, как решиться на женитьбу.

Он потер рукой резьбу стула. Так она ревнует? На этот случай у него тоже найдется утешение.

– Мы с Анастасией не любовники. Когда-то были, но теперь все в прошлом. Вчера я попросил ее сопроводить меня домой, чтобы сосредоточить сплетни на ней, а не на вас. Я не хотел, чтобы у кого-то возникли сомнения по поводу вашего исчезновения сразу после вальса, и не мог быть уверен, что никто не видел, как мы уходили с террасы или заходили в приемную. Леди Анастасия провела ночь в моем доме, но в гостевой комнате, а не в моей спальне.

– О-о… – Миган покраснела, очаровательный румянец спустился до декольте. – В самом деле, очень умно.

– Я рад, что вы меня одобряете.

– Не насмехайтесь. Я провела ужасную ночь, и день вышел не лучше.

– Ужасную ночь? – Александр сдержанно улыбнулся. – Я тоже. Вы непрерывно мне снились. Ваш образ меня преследует, и сейчас пребывание с вами наедине не улучшает положения.

– Я вам снилась? – Она покраснела еще больше. – Вы мне тоже. Наверное, мы все еще под воздействием приворота.

– Да. – Александр знал, какие эротичные сны она видела, потому что сам видел такие же. – Расскажите, кто дал вам талисман, что вам сказали о том, как он действует. У меня много врагов, которые без колебаний могут использовать вас против меня. Так что, пожалуйста, никого не выгораживайте. Мне важно знать.

К его удивлению, Миган улыбнулась, как будто он ее насмешил. Может, это и было в ней самое очаровательное: она смотрела на мир совершенно иначе, чем он. Александр повсюду видел опасность и мрак; Миган же шла по солнечной улице.

– Что-то смешное?

– Все это так глупо. Здесь не замешаны никакие враги, я получила талисман от Черной Анны по ошибке.

Александр напряг память, но такого имени не вспомнил.

– Черная Анна? Кажется, я такой не знаю…

Миган небрежно отмахнулась:

– У нее дом за Стрэндом. Все дамы ходят к ней за зельем и тому подобным. Полагаю, она безвредна.

– Полагаете. Но не уверены?

Миган опять небрежно махнула рукой, будто пыталась отмахнуться от его слов.

– Она меня раздражает, но по другой причине. Талисман был предназначен не для меня, а для моей подруги Дейдре Брейтуэйт. Она хотела… ну, хотела… – Миган покраснела. – Ну, вы герцог Нвенгарии и, надо сказать, красивый мужчина.

– Она хотела переспать со мной? Удовлетворить свое желание?

Щеки у Миган пылали.

– Вы, как и я, любите говорить прямо, но это и проще. Я имею в виду прямоту. Короче говоря, да. Дейдре этого хотела…

– Я уверен, что вы ошибаетесь.

– Насчет вашей прямоты? Нет, вы действительно самый прямой человек из всех моих знакомых.

Ему захотелось смеяться даже в состоянии теперешнего раздражения; она не могла догадаться, насколько он ценит ее прямодушие.

– Я говорил про талисман. Талисман такого типа нельзя передать от одного человека другому. Они делаются для конкретной женщины и конкретного мужчины. Ваша Черная Анна сделала его для вас, чтобы вы дали мне.

Она тряхнула головой, кудряшки взметнулись.

– Нет. Моя подруга дала Черной Анне прядку ваших волос и заплатила за то, чтобы ей изготовили талисман.

– Подруга притрагивалась к нему?

Миган подумала.

– Нет. Черная Анна прижала к нему мой палец, чтобы я держала проволочку, пока она ее завязывала, и уколола его до крови.

Александр хмуро кивнул.

– Подруга могла дать ей указание, и Черная Анна делала его именно для вас. Ведьмы могут быть лживыми. Это часть их работы.

Вдруг Миган улыбнулась, на щеках появились ямочки.

– О Господи, я вот что подумала: Дейдре заплатила огромные деньги, а Черная Анна сразу же стала готовить его для меня?.. Но почему?

– Не знаю, но спрошу.

Миган удивленно подняла брови, пытаясь догадаться, как он собирается это сделать.

Александр крепче вцепился в спинку стула.

– Миган, вы должны выйти за меня замуж. Я видел, как у вас обращаются с соблазненной девушкой. Семья если и не отказывается от нее, то прячет. Мужчины полагают, что она легкодоступна и пристают с вульгарными предложениями. С ней обращаются как со шлюхой, хотя, возможно, она виновата только в том, что поверила проходимцу. У нас в Нвенгарии о таком и помыслить нельзя. Мы не наказываем женщину за то, что с ней сделал мужчина, и если он ее обесчестил и она его застрелила, это считается справедливым и ее только похвалят за храбрость.

– Господи! – Она прижала пальцы к губам; глаза были задумчивы. – Я не думала вас убивать.

– Когда вы пришли, вы смотрели на меня с ненавистью. Я бы не удивился, если бы у вас оказался пистолет.

– Я злилась, что вы как ураган! – Миган опять принялась расхаживать по комнате. – Сначала вы непонятным образом внушили, что мы с вами занимаемся любовью в роскошной мраморной ванне. Потом вы увлекли меня из зала в приемную. Сегодня вы заманили меня сюда и просите выйти за вас замуж. Вам нравится мчаться во весь опор, а я не настолько проворна, чтобы вовремя убраться с дороги.

– Мраморная ванна находится в этом доме. У меня было то же видение, что и у вас.

– Я так и думала. – Она опять покраснела, лицом сравнявшись с цветом волос. – Как стыдно.

– Я не нахожу, что это стыдно. Меня это возбуждает. Я женюсь не ради соблюдения приличий. Я сказал, что мы могли бы жениться на бумаге, но это не совсем так. Я вас хочу. И если это приворот гонит меня за вами днем и ночью, я хочу, чтобы вы были в моем доме, чтобы я постоянно мог быть с вами.

У нее округлились глаза. Понятно, она не привыкла к тому, чтобы джентльмены выражались так откровенно. А Александр не привык к женщинам, которые ожидают от него чего-то другого. Несколько секунд Миган приходила в себя после такого прямолинейного заявления.

– А что будет, когда чары перестанут действовать? – спросила она.

– Посмотрим. А до тех пор я не желаю умирать от желания. Нвенгарийцы – не то, что англичане. Мы следуем страсти, любим своих жен и не стыдимся того, что происходит между нами. – Он наклонился к ней, изнемогая. – Я не хочу, чтобы вы стыдились того, что чувствуете ко мне или чего желаете от меня. Я хочу знать, что вам надо, говорите мне, и я все буду выполнять. Это мое обещание… мой долг как вашего мужа.

Она перестала расхаживать.

– Нвенгарийцы – потрясающие люди, ваша светлость.

– Александр. Между нами не должно быть формальностей.

– Однако быстро вы раскомандовались. Считаете, я должна салютовать вам, когда мы наедине? На людях я, конечно, буду это делать.

Он улыбнулся вымученной улыбкой:

– Я привык командовать. Это мой способ общения. Вы можете подчиниться, а можете послать меня к черту, как пожелаете.

– Но мужья ждут от жен подчинения. Это входит в брачный обет.

– Не у нас в Нвенгарии. Если мужчина – дурак, жена не обязана подчиняться его приказам. Кто будет слушаться дурака?

– Кажется, она еще может пристрелить его.

– При определенных обстоятельствах. Я научу вас стрелять, так что, если такие обстоятельства возникнут, вы должны будете меня убить, только стреляйте прямо в сердце, а не в легкие.

Она побледнела.

– Я никогда не смогу тебя убить.

– Сможешь, я вижу. У тебя стальное сердце, моя прелесть, и характера тоже хватит.

– Откуда ты знаешь? Мы только вчера познакомились.

Александр наконец встал и пошел к ней, огибая стол. К его радости, она не попятилась.

– Знаю, потому что ты стреляешь в меня словами. Я лишил тебя девственности, но наутро ты не утопаешь в слезах, не болеешь, не впадаешь в истерику. Пришла сюда и говоришь правду в лицо. Ты сильная. – Он едва коснулся ее щеки. – Я еще не встречал такую сильную женщину, как ты.

– А как же леди Анастасия? – еле слышно спросила она.

– Она привыкла быть сильной, но после смерти мужа сломалась.

– О, бедняжка.

Александр нежно провел пальцем по ее нижней губе.

– Ее муж был нвенгариец, и когда он умер, она чуть не умерла вместе с ним. Она занята мщением – мстит тем, кто пpивeл eгo к смерти, и будет использовать любого, кто поможет достичь ей цели. Раньше Анастасия была добрая, но горе затмило ей солнечный свет.

– Ты многое знаешь о людях.

– Пришлось узнать. Я несколько раз затаскивал Анастасию к себе в постель, но она туда отправлялась, преследуя свои цели.

Услышав такое признание, Миган сощурилась:

– А ты зачем?

– Преследовал свои цели. Между нами никогда не было и не будет любви, но мы с ней поддерживаем миф об интрижке, потому что это нам обоим на руку. Я рассказываю тебе это для того, чтобы для тебя не было неожиданностью, когда в следующий раз услышишь сплетни обо мне и Анастасии.

– Понятно.

Вообще-то ничего не было понятно. Ему придется научить ее всему, от самых основ.

– Мы с Анастасией нагромоздили гору лжи. Ты, как моя жена, будешь знать правду, но когда от других услышишь ложь, не поправляй их. Сможешь?

– Ты хочешь, чтобы я не останавливала сплетников, а, наоборот, позволяла им болтать?

– В некоторых вещах – да.

– О Господи! Я так мало знаю об интригах.

Но мир Александра весь держался на интригах.

– Я тебя научу. Я многому тебя научу. – Он погладил ее по щеке и поправил прядь волос. – Хочешь учиться?

– Ты будешь давать уроки интриганства?

– Я буду давать разные уроки. – Он наклонился и поцеловал ее в ключицу. – Научу получать удовольствие от меня и давать его мне. Наслаждаться вдвоем.

– Как этой ночью?

– Эта ночь не показательна. Я не был самим собой и торопил события. У нас все будет медленно и умело. В Нвенгарии есть культ доставления наслаждений, там учат в совершенстве владеть телом и рассудком. Я около года провел в одной из таких общин, это было частью подготовки к обязанностям герцога. Теперь я буду твоим учителем.

У нее по телу пробежала дрожь, он заметил это и улыбнулся:

– Мужья и жены учатся друг у друга. Ты будешь учиться у меня, а я – у тебя.

– Но чему я могу научить тебя? – тихо спросила Миган.

– Великодушию. Мужеству. У тебя этого много, у меня мало.

Она закрыла глаза и приподняла голову, подставляя лицо поцелуям.

– Я не думаю, что так уж полна великодушия.

– Это так. Ты не боишься меня. И не ненавидишь.

– Это все любовный приворот, – почти прошептала она. – Мы ничего не можем с ним поделать.

– Ты умеешь прощать, я это чувствую.

Она ответила на поцелуй. Нет, любовные чары не утихли, Миган поцеловала его так, что ему захотелось послать к черту нвенгарийские интриги, убийц, шпионов и остаться с ней здесь. Его язык проскользнул к ней в рот, она легонько вскрикнула и обвила руками за шею.

Может, он со своим внезапным предложением и нервирует Миган Тэвисток, но она его хочет. Любовные чары оплетают их, с неведомой силой притягивая друг к другу.

Он чувствовал зов предков, жар нвенгарийской крови. Таких порывов он никогда не испытывал с женой. Они занимались любовью, чтобы зачать наследника, и после рождения маленького Алекса Сефрония и Александр спали вместе только изредка. С другими женщинами он иногда удовлетворял физические потребности, но никогда не влюблялся.

С Миган получилось иначе. Его тело знало, что такое страсть, но оно впервые получило первобытный отклик.

Александр великолепно владел собой, но у него было такое чувство, что Миган открыла клетку, которая освободила зверя, затаившегося у него внутри.

Он поцеловал ее в уголок рта, лизнул веснушки на носу. Александр находил их обворожительными.

Полированный стол манил все сильнее. Он может положить Миган на него, поднять юбки и найти горячее место между ногами…

Он бы это сделал, но сзади скрипнула дверь, и комнату наполнил восторженный голос Симоны:

– Вот видишь? Я знала, что они договорятся.

Миган вскочила, попыталась оттолкнуть Александра, но он не отпустил. Обняв ее за талию, он повернулся к Майклу Тэвистоку и Симоне.

– Мистер Тэвисток, я еще не получил окончательного ответа от Миган.

Симона сияла.

– Конечно, она согласна! Она же вас целует, разве этого мало? Подумать только, еще вчера я беспокоилась о ее перспективах. – Симона прижала руки к груди и шагнула к мужу. – Как это великолепно! Я сейчас упаду в обморок. Подхвати меня, Майкл, милый.

– Нет. – Майкл твердо сжал руку жены.

Она испуганно взглянула на него, но потом решила кивнуть.

– Ты совершенно прав. Сейчас не время терять сознание, слишком много дел. – Она нацелила на Александра непреклонный взгляд. – Вы сказали, что лицензию уже получили, но скоропалительный брак – не дело, ваша светлость. Оглашение, церковь Святого Георгия на Ганновер-сквер, соответствующий свадебный завтрак и все такое прочее. Необходимо соблюсти все приличия. Принц Деймиен умыкнул мою дочь и лишил нас грандиозного венчания, но вам, ваша светлость, это не удастся.




Глава 7


Завсегдатаи паба в Уопинге уже привыкли к двум иностранцам, которые заходили по вечерам и усаживались в угол. Трактирщик их терпел, потому что они покупали самый лучший эль и, не торгуясь, платили непомерную цену. Матросы и рыбаки, часто бывавшие в этой таверне, первое время смотрели на них косо, но эти двое в углу мирно бормотали по-немецки о чем-то своем, никого не трогали, и их просто перестали замечать.

Одного из них звали Отто фон Гогенцаль. У этого седовласого пятидесятилетнего человека было атлетическое сложение, а круглое розовое лицо свидетельствовало о его пристрастии к крепкому пиву и красному вину. Он говорил со своим более молодым товарищем по-немецки, на диалекте, свойственном австрийцам из региона Вены.

– Вчера ночью Александр должен был со мной встретиться, но леди Анастасия пришла одна. Где же он был, а?

Более тощий неторопливо сделал глоток и похвалил пиво, хоть оно не отвечало австрийским стандартам, потом, усмехнувшись, ответил:

– Забавная штука, mein Herr. Он был с женщиной. Фон Гогенцаль провел пальцем по краю бокала.

– Не с Анастасией. Она говорила со мной, пыталась выведать секреты.

Тот, что помоложе, расплылся в улыбке:

– Нет, он был с рыжей английской девушкой. Фройлейн. Мисс. – Он выдержал красноречивую паузу.

– В самом деле? – Брови фон Гогенцаля изумленно изогнулись. – Негодяй. Или ей было заплачено?

– Нет, mein Herr, и это самое интересное. Ее зовут Миган Тэвисток. Она связана с принцессой Пенелопой Нвенгарийской: ее отец женат на матери принцессы Пенелопы. Должно быть, это какие-то нвенгарийские игры.

Фон Гогенцаль помрачнел, пристально взглянув на собеседника.

– Что за игры? Впрочем, это не важно. Мне нужен Александр, и я его получу, клянусь. – Он сжал в кулак руку в перчатке, как будто схватил великого герцога Александра. Фон Гогенцаль был решительно настроен использовать великого герцога с целью добраться до Нвенгарии – не ради Меттерниха, ради самого себя. Если он подчинит себе Александра, то войдет в страну и легко сбросит с трона Деймиена. Нвенгарийцы будут у него под пятой, и за это его начнут уважать – его, которого сейчас держат на мелких должностях, хотя он происходит из древней, богатой австрийской семьи. Александр – грозный человек, но фон Гогенцаль знает секрет, с помощью которого накинет на него узду. – Ты за ним следишь, – продолжал он. – Заметил какие-нибудь изменения?

Более молодой австриец покачал головой:

– Пока нет. Но я не видел, что происходит внутри дома. Заслать туда шпиона невозможно.

Фон Гогенцаль не рассердился.

– Я знаю, Александр мнителен и чрезвычайно осторожен. Но скоро, Питерли, скоро он будет у меня в руках, и все его предосторожности пойдут прахом. – У него заблестели глаза. – Что Александр скажет, когда обнаружит, что мое секретное оружие против Нвенгарии – это сам Александр?

– Буду счастлив это узнать, – хихикнул Питерли.

– А мой хозяин Меттерних будет доволен, когда я вручу ему ключи от королевства Нвенгария, и, может быть, сделает меня графом.

– Ваш хозяин хорошо вас наградит, это точно. – Питерли посмотрел в сторону бара, откуда ему игриво улыбалась девица. – А этой ночью мы должны сами себя наградить.

Фон Гогенцаль проследил за его взглядом и фыркнул:

– Только не здесь. Эти дамы слишком грязные. Я отведу тебя в дом, где дамы чистые и приветливые и их можно иметь сразу столько, сколько захочешь.

Питерли засмеялся, глаза у него заблестели.

– Вы такой щедрый, mein Herr, просто не терпится посетить этот дом. Что же мы сидим?

Фон Гогенцаль бросил трактирщику лишнюю монету, оба закутались в пальто и покинули трактир.

Из тени в другом углу комнаты выступил Мин. Его голубые глаза были задумчивы. Эти австрийцы замышляют что-то нехорошее, это факт.

Мин не говорил по-немецки, но отчетливо разобрал имя Александр и отдельные немецкие слова, которым его научил старый друг Димитри. Зато у него была превосходная память, он запомнил отдельные фразы из разговора и попросит кого-нибудь их перевести.

Мин поставил на стойку бара кружку с недопитым элем и тихо вышел за австрийцами.




Симона своего добилась. К удивлению Миган, Александр не стал настаивать на немедленной женитьбе и пообещал Симоне, что устроит грандиозную свадьбу.

Но уже через месяц, в разгар подготовки, Миган думала, что лучше бы он настоял на своем и женился сразу.

Во-первых, стали появляться драгоценности. В то утро, когда Миган согласилась выйти за него замуж – хотя ей не нравилось слово «согласилась», – появилась первая коробочка. Роуз и Симона, не скрывая любопытства, нависли над Миган, когда та открывала ее на туалетном столике. В бархатной коробке оказалась тяжелая золотая цепочка с большими квадратными рубинами. Рубины тускло поблескивали на фоне черного бархата, ожерелье явно было старинным и очень ценным.

Симоне пришлось сесть, чтобы не упасть; она обмахивала себя веером, а Роуз как заведенная повторяла: «Ох, мисс, ох, мисс».

В коробочке оказалась карточка, на которой было написано: «Миган от Александра Нвенгарийского».

Каждый день появлялась новая коробочка. Александр прислал большие бриллиантовые серьги, изумрудную диадему, еще бриллианты на шею и на запястья. Кольца прибыли сразу все вместе, десять в ряд – четыре золотых, шесть из нвенгарийского серебра. Все были с драгоценными камнями: бриллиантами, рубинами, изумрудами, сапфирами.

В коробке лежала карточка: «Кольца великой герцогини. Александр».

Миган осторожно дотронулась до них; эти кольца украшали руки прежней великой герцогини, Сефронии Нвенгарийской. Пенелопа писана о Сефронии задолго до знакомства Миган с Александром. Сефрония была красивой женщиной, ее все обожали, боготворили, а ее мужа боялись. Она была прекрасной хозяйкой балов и приемов, которые давала в своем доме. Все говорили, что подобных ей в Нвенгарии нет и не было.

Миган с трепетом захлопнула коробочку. Теперь ей будут принадлежать не только эти кольца, но и титул; и нвенгарийцы ожидают, что она выступит хозяйкой лучших в мире балов и приемов. Миган застонала и пожалела, что в свое время согласилась пойти с Дейдре к Черной Анне.

Однако кольцо для помолвки Александр купил сам. Посылку доставили прямо от ювелира, на коробке стояла эмблема мастерской. Внутри лежало изящное серебряное кольцо с двумя бриллиантами.

Другой джентльмен, возможно, написал бы цветистое сопровождение – что, мол, выбрал бриллианты, потому что они напоминают ему глаза возлюбленной, но Александр ограничился сухой запиской: «Для церемонии помолвки. Александр».

Миган бережно положила записку в коробку, где хранила все другие, и поднесла кольцо к губам.

На обручение Миган надела новое платье, срочно сшитое портнихой Александра. Торжество происходило в доме Александра. Свита у него была поменьше, чем у принца Деймиена, но преисполнена энтузиазма. Слуги-нвенгарийцы были в синей форме, похожей на военную, с медалями на груди, в начищенных сапогах; у всех были пышные черные волосы, голубые глаза и смуглая кожа.

Обручение по древнему нвенгарийскому обряду проводилось в бальном зале с красным потолком. Мужчины встали вокруг Миган и Александра и отбивали сапогами ритм. За пределами круга стояли отец, Симона и близкие друзья, а также Иган Макдональд, шотландец, с которым Миган познакомилась прошлым летом на свадьбе Пенелопы.

Иган ее помнил.

– Вот та английская девушка, которая сбила спесь с самонадеянного Александра, – сказал он и по-медвежьи неуклюже и крепко обнял ее, а Миган обняла его в ответ.

В шотландском пледе, килте и кожаных сапогах Иган выглядел ослепительно. Буйные темные волосы были собраны в хвост на затылке, глаза блестели, его слегка покачивало после шотландского виски и нвенгарийского вина.

– А вот и я, который так надеялся, что вы завлечете меня!

– Но вы любите другую, Иган Макдональд, – шутливо сказала Миган.

Иган вздрогнул.

– Почему вы так говорите?

Миган поняла, что задела больное место.

– Увидела по глазам. Вы часто о ней думаете, не так ли?

Иган схватил Миган за локоть и наклонился к ее уху:

– Держите это при себе, дорогая! Никогда больше не упоминайте про Игана Макдональда и его непрошеную любовь.

Это было сказано легко, от Игана пахло виски, но Миган почувствовала в его словах скрытую боль.

– Конечно, я никому не скажу. Я не сплетничаю о чужих делах.

Он ослабил хватку, но голос еще скрежетал.

– Вижу, что не скажете. А за вашу доброту я дам вам один совет: обращайтесь с ним полегче. Я знаю, почему вы выходите за него замуж, он мне сказал, но он – безжалостный человек, и вообще с ним что-то не так.

Миган вспыхнула.

– Он вам сказал?

– Ага. – Его красивое лицо помрачнело. – Если бы я знал заранее, я бы вонзил нож ему в сердце, но лучше уж свадьба, чем кровопролитие. Он опасный человек. Если когда-нибудь вам понадобится помощь, позовите Игана Макдональда. Ради Пенелопы я обязан присматривать за вами. Она великая женщина, наша Пенелопа.

– Я знаю. – У Миган выступили слезы. Больше всего она жалела, что на ее помолвке нет Пенелопы. Они часто писали друг другу, но это не то, что сидеть рядом и слушать ее душевные излияния.

Она смахнула слезы, повернула голову и увидела, что Александр стоит рядом. Только что его не было. Этот человек ходит, как кошка, – грациозно, крадучись и так тихо, что узнаешь об этом, когда уже поздно.

Она не могла понять, слышал ли он заявление Игана, его глаза были безучастны, рот сжат.

– Пора, Миган.

Миган почувствовала касание любовных чар – это он взял ее под руку и повел в круг, образованный слугами. Так всегда бывало, когда он ее касался, нити магии сразу протягивались от нее к нему. Высокая фигура давала ощущение безопасности даже после предупреждения Игана.

Люди Александра окружили их, и высокий человек по имени Мин протянул поднос с ножом, шнуром и кубком красного нвенгарийского вина. Миган встала туда, куда ей указал Александр, и посмотрела на Мина. У него были более крупные голубые глаза, чем у других мужчин; рубашку, бриджи и сапоги он носил с таким видом, как будто одежда его стесняла. Лицо красивое и мужественное, волевой подбородок. Он смотрел на нее немигающими глазами.

Миган знала, где уже видела такой взгляд, – у мальчишки, который умел в мгновение ока превращаться в демона. Мальчишку-демона послали убить принца Деймиена.

Миган ухватила Александра за рукав.

– Он логош, – шепнула она.

– Да, – ласково сказал Александр, как будто меняющие свой облик демоны были обычным явлением. Он кивнул Мину: – Начинайте.

Глубоким мелодичным голосом Мин начал церемонию, которая по нвенгарийским обычаям должна была навеки связать Александра и Миган. Он говорил по-нвенгарийски, Николай переводил для английских гостей.

Миган заметила отсутствие леди Анастасии. Она спросила Александра, и он объяснил, что было бы неправильно, если бы она пришла.

Но шестилетний сын Александра был здесь, он стоял рядом с Иганом Макдональдом. Миган волновалась, как примет ее младший Александр, но он оглядел ее с головы до ног и детским чутьем понял, что она, как и он, чувствует себя чужой в мире Александра. Он сначала вежливо поклонился Миган, а потом обнял ее за ноги.

Сейчас малыш примкнул к кругу людей Александра, которые топали все громче и громче, видя, что Мин подает Александру нож. Александр быстро провел острием по своей ладони, потом по ее, так быстро, что Миган не почувствовала боли. Мин связал шнуром их порезанные руки, Александр поднял бокал и отпил вина, потом недрогнувшей рукой держал его, пока пила Миган.

Обручение состоялось. От приветственного крика нвенгарийцев содрогнулись стены бального зала. Мужчины схватили за руки гостей и вовлекли их в дикую пляску. Александр, все еще с привязанной к ней рукой, наклонился и поцеловал ее в губы.

– Моя, – шепнул он, и это прозвучало как пожизненный приговор.




По традиции нвенгарийская пара после обручения занималась любовью, но Майкл забрал Миган домой. Он сказал, что в Мейфэре не готовы к нвенгарийским свободным сексуальным нравам, и Александр не стал спорить.

Александр научился мастерски балансировать между нвенгарийскими обычаями и английскими правилами.

На прощание Александр сдержанно поклонился и поцеловал руку своей невесте. Глаза его горели.

– Увидимся через четыре недели на свадьбе, – сказал он. Простые слова, но хриплый голос выдавал его нетерпение, которое тут же передалось Миган. Он погладил ее пальцем по губам. Миган отозвалась на эту ласку всем телом и с горечью подумала, что четыре недели – это же целая вечность.

На следующий день «Тайме» на первой полосе объявила о помолвке мисс Миган Тэвисток и нвенгарийского великого герцога.

Мейфэр пришел в волнение. Дом Тэвистоков бомбардировали приглашениями все хозяйки в городе, от герцогинь до жен баронетов, все хотели видеть, кто же пленил сердце самого привлекательного мужчины в Англии.

Половина дам высшего света заявила, что они всегда знали, что Миган Тэвисток – прелестная девушка, и ничуть не удивляются, что ее избрал своей невестой богатый, могучий и красивый герцог. Другая половина шипела, что мисс Тэвисток – ничтожество и не заслуживает такого союза, что ее мачеха – амбициозная стерва, что это она устроила этот брак. Ходили и более темные слухи: что Миган и Симона практиковали черную магию и завлекли Александра колдовством.

Миган не сомневалась в том, кто распускает эти слухи. Она столкнулась с Дейдре Брейтуэйт на приеме у герцогини Краншоу на следующий день после помолвки.

Дейдре протиснулась сквозь толпу, грозно сверкая бриллиантами и глубоким декольте. Невзирая на всеобщее любопытство, Дейдре остановилась перед Миган и дала ей пощечину.

– Как ты посмела? Украла талисман и воспользовалась им для себя! Ты с самого начала была в сговоре с ведьмой, сознайся!

Дейдре ударила не сильно, но Миган удивилась, что она осмелилась сделать это на виду у публики.

– Кажется, ты сама требовала, чтобы я его взяла, – возразила Миган.

– А, признаешься, что все-таки воспользовалась им! Сука…

Дейдре внезапно замолчала, не потому, что счастливые гости жадно наблюдали за сценой, а потому, что два крепких нвенгарийца взяли ее под локотки и развернули, двое других встали по обе стороны от Миган. Когда Дейдре тащили через зал, она прокричала:

– Ты мне должна пятьдесят гиней!

Один из нвенгарийцев, оставшихся при Миган, с перебитым носом и шрамами на лице, спросил хриплым голосом:

– С вами все в порядке?

– Да. – Миган приложила ладонь к щеке, которая все еще горела. – Вообще-то Дейдре безобидная… Я не знаю, что на нее нашло.

– Великий герцог Александр – это он велел нам охранять вас.

– О, неужели?

Мужчина ухмыльнулся, как будто одобрял ее вызывающий тон.

– Мы теперь будем при вас день и ночь. Много плохих людей, которые могут навредить вам, а значит, и Александру.

– Понимаю.

Миган действительно поняла, и ей стало холодно. Александр – значительный, могущественный человек, он играет в опасные игры. Она вспомнила, как год назад в прекрасную погоду пошла с Пенелопой гулять по мирной деревне, из толпы выскочил убийца, напал на Деймиена, потом на Пенелопу. Миган в панике присела за каменный колодец, оцарапав лицо и руки; нвенгарийцы быстро окружили и убили человека, который попытался навредить их обожаемой Пенелопе. После того внезапного нападения в спокойный и прекрасный день ее долго не покидал страх.

– Я Доминик, – сказал дородный мужчина. – Зовите меня в случае опасности.

Леди и джентльмены Мейфэра перешептывались и открыто разглядывали Миган, однако не подходили слишком близко, поскольку по бокам от нее стояли нвенгарийцы. Первым желанием Миган было скрыться от назойливого разглядывания, но она сдержалась и вскинула голову. Она не сбежит, не доставит Дейдре такого удовольствия.

Остаток вечера Миган провела рядом с мачехой, охранники наблюдали за ними с расстояния, которое посчитали тактичным. Внимание, оказанное ей хозяйкой и гостями, невероятно утомило Миган, но Симона открыто наслаждалась.

– Мы стали важными людьми, – говорила она по дороге домой. – Дамы, которые хотели меня унизить, не посмели этого сделать, когда им в затылок дышали нвенгарийцы. Мы вошли в элиту, дорогая.

«О да, – с горечью подумала Миган. – Восхитительное местечко».

Доминик и его люди всюду следовали за ней. Они спали по очереди, жили в доме Тэвистоков и сопровождали Миган всякий раз, как только она ступала за порог своей спальни. До сих пор она была приучена к эскорту своего лакея, но грозные, молчаливые охранники-нвенгарийцы, идущие по бокам, – совсем не то, что Робертс, который то и дело спотыкался и через каждые несколько метров ронял покупки.

Раньше Миган шла куда хотела, не обращая внимания на окружающих. Теперь не только леди и джентльмены высшего света, но и газеты проявляли к ней интерес. Доминик и его люди отгоняли от дома шумных журналистов, каждый день поджидавших выхода Миган. К несчастью, чем больше Доминик угрожал им и махал кулаками, тем настырнее они становились.

В высших кругах лидеры общества заняли боевую стойку, разделившись во мнениях относительно будущей нвенгариискои великой герцогини. Герцогиня Краншоу, подруга детства Симоны, возглавила сторонников Миган, она призывала ее быть милой и тем смягчить великого герцога. Леди Федерстон хвасталась, что именно ее бал свел их вместе.

Оппозицию возглавляла герцогиня Гауэр, тридцатилетняя женщина, председательница кружка дам, замужних и вдовых, которые выбирали себе в любовники самых красивых мужчин Лондона. Конечно, никто не говорил вслух об их победах, но Симона сообщала Миган о каждой. Дейдре Брейтуэйт была постоянным членом этого кружка.

Симона сказала, что герцогиня Гауэр надеялась завлечь Александра в свои сети и пришла в ярость, когда он обручился с какой-то Миган Тэвисток. Герцогиня даже держала пари, что поимеет Александра через неделю после свадьбы, потому что к тому времени ему уже надоест его рыжая жена.

Миган без эмоций выслушивала рассказы Симоны.

– Я всегда терпеть не могла эту Гауэр, – со злобным весельем говорила Симона. – Очень приятно, что ты прищемила ей хвост, дорогая. Она гордится своей красотой, но ты запросто ее затмишь, когда Александр нарядит тебя в лучшие в Лондоне платья и драгоценности. У нее грязные приемы борьбы, но ты не беспокойся, герцогиня Краншоу на твоей стороне, и вместе мы отправим ее домой в слезах. Все-таки ты будешь нвенгариискои великой герцогиней, а этот титул в несколько раз выше, чем у нее.

Миган застонала и спрятала лицо в ладонях.

– Можно, мы уедем в Нортумбрию? Или в Йоркшир-Дейлс? Куда подальше.

– Не глупи. Все будет великолепно. – Симона торжествующе засмеялась.

После подобных разговоров Миган была готова послать Александру ноту протеста и разорвать отношения.

Но потом она видела его во сне. Каждую ночь, когда она падала на свою маленькую кровать и засыпала, Александр вторгался в ее сны. Они были так реальны, что Миган чувствовала его руки, запах его дыхания, когда он наклонялся поцеловать ее, и вкус его кожи, губ, пальцев, когда она сама его целовала.

Он приходил, отбрасывал одеяло, снимал с нее ночную рубашку. Сам он уже был голый, и луна освещала его рельефное тело. Он залезал на кровать, накрывал ее собою, говорил по-нвенгарийски ласковые слова, и она его понимала. «Любимая. Я так хочу тебя. Я изголодался. Дотронься до меня».

Она пробегала пальцами по горячей коже, гладила рельефные мышцы на плечах и спине. Он издавал не то вздох, не то стон, голубые глаза темнели.

– Пожалуйста, – умоляла она, изгибаясь под ним.

– Нет, любимая. Подождем.

– Почему?

– Всему свое время. – От его горячего дыхания у нее на виске колыхались завитки волос. – Скоро.

Она терзалась, раздражалась, потому что это был сон, так почему хотя бы во сне она не может получить то, что хочет? Александр смеялся, целовал ее в шею, в грудь, прижимал губы к животу, дразнил языком ее плоть.

Она всхлипывала, задыхалась и просыпалась. Ее рука с влажными пальцами оказывалась зажата между ног.

– Чертов любовный приворот, – стонала она и лупила подушку. У нее не осталось сомнений в Черной Анне и ее могуществе. Только магия могла привести ее в такое состояние.




Глава 8


Через две недели после помолвки Миган вместе с Симоной и охранниками-нвенгарийцами шли по Оксфорд-стрит. Симоне надо было купить перчатки, шляпки, ленты, кружева.

– Все это мне понадобится, когда я стану ходить на балы, которые ты будешь давать, – сказала она. – Мать герцогини должна быть хорошо одета.

Отец Миган не препятствовал этим походам по двум причинам. Во-первых, Симона больше всего была счастлива, когда наряжалась и воображала, как ее нарядам будут завидовать подруги. Во-вторых, как бы Симона ни порхала, она была очень экономна. Она могла растянуть шиллинг длиннее, чем это сделает лондонский клерк, а ее умение торговаться вошло в легенду. Она всегда точно знала, сколько денег может потратить и как потратить их наилучшим образом без ущерба для качества покупки. Редкий дар, думала Миган, но не говорила этого Симоне, потому что та могла и обидеться на такой сомнительный комплимент.

Впереди открылась дверь магазина модной портнихи, и из нее вышла леди, одетая в синий бархатный плащ, переливавшийся при движении, и под ним – бледно-зеленое платье без украшений, но потрясающе элегантное. Миган узнала точеное лицо и красивые волосы леди Анастасии.

Миган рванулась вперед, чтобы поздороваться, но Симона ухватила ее за локоть.

– Миган, ты с ума сошла? Леди не здоровается с куртизанкой, тем более любовницей своего жениха.

– Но она не… – Миган остановилась, вспомнив, что Александр «наплел кучу лжи» о своих отношениях с Анастасией, лишь бы сплетники не узнали правды. Она быстро переиначила свои слова: – Она не куртизанка. Она вдова нвенгарийского графа. Будет грубостью не здороваться с ней после того, как нас познакомили на балу у Федерстонов.

Симона подумала, приложив палец к губам. Ей явно тоже хотелось поговорить с леди Анастасией, в высшей степени загадочной женщиной, и в то же время соблюсти приличия.

– Ах, она идет сюда, – с облегчением сказала Симона. – Мы не можем оборвать ее, если она первой поздоровается.

Леди Анастасия двигалась грациозно, как лебедь, плывущий по воде. Под алчными взглядами журналистов, напор которых сдерживал Доминик, она остановилась и протянула руку.

– Миссис Тэвисток, рада вас видеть, – сказала она; австрийские нотки придавали ее речи экзотическое звучание. – И мисс Тэвисток. Как я понимаю, делаете покупки к свадьбе? – Она еле заметно подмигнула Миган.

Слишком много народу навострили уши, и Миган оставалось только дать вежливый ответ. Она представила себе ярость журналистов на обочине их круга. «Мисс Т. сердечно беседует с леди Анастасией на Оксфорд-стрит, – напишут они в газете. – Кто поверит, что они разговаривают о перчатках?»

Миган знала, что газеты будут полны инсинуаций, потому что только этим утром прочла, что великий герцог Александр вчера был с леди Анастасией в опере, а потом танцевал на балу у герцогини Гауэр. «Что-то мисс Тэвисток нигде не видно. Сидит дома и мерзнет?» – насмехались журналисты.

Вообще-то Миган вчера была на поэтическом вечере у герцогини Краншоу; народу было мало, потому что большинство отправились на бал к Гауэрам посмотреть, как Александр выступает со своей предполагаемой любовницей. Симона, может быть, и легкомысленная особа, но она настояла, чтобы Миган стойко выдерживала приличия, соответствующие рангу великой герцогини. Так что Миган ходила только на респектабельные вечера. Ничто – ничто! – не должно было подорвать планы Симоны на самую выдающуюся свадьбу сезона.

– Да, мы делаем покупки для свадьбы, – ответила Миган. – И на потом.

Леди Анастасия послала ей улыбку, показывая, что она понимает, как обстоят дела.

– Его светлость только и говорит, что о свадьбе. Он хочет, чтобы у него все было самое лучшее: цветы, свечи, драгоценности, которые он вам подарит. Его слуги сбились с ног.

– О, наверное, ему не следовало так беспокоиться, – промямлила Миган.

– Чепуха. Они в восторге, что у них снова будет госпожа. Они с радостью ждут вашего появления. А маленький Алекс говорит, что вы красавица.

– Какой милый ребенок, – пылко сказала Симона, и Миган удивленно на нее посмотрела. Симона любила детей, только если они были безупречно чистенькие и молча сидели на другом конце комнаты.

– Ему не хватает мамы, – сказала леди Анастасия и пристально посмотрела на Миган. – Вы будете ему хорошей мамой.

– У меня такое чувство, будто я шагнула со скалы, – взволнованно сказала Миган. – И жду, что сейчас ударюсь о землю.

Леди Анастасия засмеялась, от глаз разбежались морщинки.

– Ах, помню, когда я была невестой…

Она вдруг замолчала, и на мгновение Миган увидела в ее глазах горе, превышавшее все неприятности, которые Миган имела за свою жизнь, горе бездонное, как глубочайший колодец, и такое же холодное. В этот момент Миган поняла, что Анастасия Димитри – это женщина-раковина, прекрасная и улыбающаяся снаружи и пустая внутри. Она вспомнила, как сказал о ней Александр: она сломалась.

От сочувствия у Миган заныло сердце. Она взяла руку Анастасии и сжала ее, желая выразить, что она чувствует, и не имея такой возможности посреди улицы, на глазах у журналистов и мачехи.

В глазах Анастасии зажглась благодарность, она ответила на рукопожатие. Она увидела, что Миган ее понимает, и была тронута.

– Ах, чуть не забыла, – сказала Анастасия, выпустив руку Миган. – Вы пойдете на прием к леди Толбот? Она открывает свои знаменитые сады для показа с благотворительной целью, кажется, она так делает каждый год. Насколько я понимаю, там будут король и герцогиня Гауэр.

Симона с гордостью кивнула.

– Мы, конечно, получили приглашение. Но эта сырость, эта герцогиня Гауэр… – Она сморщила носик. – Мы можем просто послать пожертвование и остаться дома, чтобы не подхватить простуду.

Леди Анастасия задержала взгляд на Миган.

– Великий герцог в этом году тоже пойдет. Король желает, чтобы он посмотрел знаменитые английские сады.

Миган промолчала; перед ней возникла картина, как ей навстречу по пустой садовой аллее идет Александр. Наверное, он остановится так близко, что она почувствует тепло его тела, и, может быть, он утащит ее за толстый ствол тиса и поцелует.

Прошла неделя, как она видела его в Гайд-парке, и то издали. Они с Симоной и Майклом ехали в ландо, а Александр – верхом. Миган жадно смотрела, как его высокая стройная фигура легко несется галопом по парку.

«Я хочу его», – подумала она. Она хотела, чтобы с той же легкой фацией он лег рядом с ней в постель, чтобы ее трогали эти руки, твердо держащие уздечку. Она смотрела, как его бедра двигались над седлом вверх-вниз, и хотела, чтобы они так же поднимались над ней.

Ей представилась картина: она лежит на сбитых простынях, он наклоняется над ней и говорит: «Прими меня», – и погружается в нее, твердый и непреклонный…

Ландо тряхнуло на камне, и Миган откинулась на сиденье. За зеленой оградой стояла лошадь Александра. Он обежал взглядом поток ландо и остановился на ней. По быстрой вспышке в глазах Миган поняла, что они опять вместе видели одну и туже галлюцинацию. Любовный приворот вознамерился свести их с ума.

Симона защебетала и вернула мысли Миган к настоящему.

– Конечно, мы пойдем. – Симона сказала это так, как будто только что не говорила обратное. – Если его светлость там будет, он захочет поговорить с нами и сопровождать Миган. А король – друг. Знаете, он приезжал на свадьбу моей дочери, когда был еще принцем-регентом.

Принц-регент, а ныне король Георг IV и правда поздравил Пенелопу со свадьбой – запиской, но Симона всегда умела из мелкого случая выстроить событие огромной важности.

– Я знаю, – сказала Анастасия. – Прекрасно, тогда увидимся на приеме у леди Толбот. Я тоже буду. – Она опять протянула руку Симоне, потом Миган и, когда пожимала ее, опустила веки, еле заметно подмигнув.

Миган улыбнулась; она поняла сигнал. Что бы ни думал свет, что бы ни думала Симона, Анастасия была на ее стороне.




В этот вечер леди Анастасия вернулась в отель, где занимала несколько роскошных комнат, и с облегченным вздохом закрыла за собой дверь, отгородившись от Лондона. Остальное общество веселилось на балах и суаре, обсуждало предстоящую свадьбу великого герцога Александра и мисс Миган Тэвисток, а Анастасия пыталась выведать секреты у Отто фон Гогенцаля.

Она устала. Она велела камеристке, которую наняла по приезде в Лондон, раздеть ее и причесать. Англичанка работала старательно и спокойно, за что Анастасия ее любила.

При всем своем опыте Анастасия не могла решить, есть ли у фона Гогенцаля полезные сведения, или он только пускает пыль в глаза.

Фон Гогенцаль, типичный отставной полковник, любил поговорить о былых заслугах и держал на привязи несколько красивых женщин. Его масленые карие глаза и прозрачные намеки красноречиво говорили Анастасии, что он не прочь и ее добавить к списку своих возлюбленных.

Анастасии случалось переспать с мужчинами для получения сведений, но что-то в фон Гогенцале ее отталкивало. Обычно Анастасия хорошо разбиралась в мужчинах, и теперь ее беспокоила собственная неуверенность.

Внешне Анастасия была, как обычно, спокойна. Она сохраняла на лице нейтральное выражение, пустую улыбку, и в это время обдумывала несколько тем сразу.

Горничная кончила ее расчесывать и заплела косу, потом профессиональным взмахом встряхнула простыни.

– Спокойной ночи, – сказала Анастасия, расслабившись и дав волю акценту. – Как у вас говорится, желаю самых приятных снов.

Горничная сделала реверанс с лицом еще более непроницаемым, чем у Анастасии.

– Спокойной ночи, миледи.

Анастасия закрыла глаза. Она умела, находясь в безопасности, быстро засыпать, отгородившись от мыслей и даже от снов. Этому она научилась после смерти Димитри у мастера австрийского шпионажа и пользовалась своим умением, чтобы горе не поглотило ее целиком.

Сегодня она немного развлеклась воспоминанием о встрече на Оксфорд-стрит. Миган пытается скрывать, но видно, что она без ума от Александра. У нее также хватает характера сопротивляться ему и всему высшему обществу, Анастасия это чувствовала. Александр не совсем понимает, во что ввязался, думала Анастасия, и это ее веселило.

Она заснула под успокоительную возню горничной в соседней комнате, но через несколько часов вдруг проснулась. В спальне было темно, луна скрылась за тучами, свечи погасли, но она знала, что не одна.

Анастасия тихо сунула руку под подушку и достала кинжал. Не было ни звука, ни дыхания, но она знала, что кто-то крадется за кроватными занавесками. Не горничная – от нее пахнет свежим лимоном, – но кто-то с запахом мускуса и ветра.

Не Александр. Если б он захотел ее убить, он бы вежливо предупредил. Фон Гогенцаль? При мысли, что он ее изнасилует, к горлу подступила тошнота. Но от фон Гогенцаля обычно воняло сигарным дымом, а сейчас этого запаха не было.

Глупо спрашивать «Кто там?», но и кричать не получится. Владельцы отеля не любят, чтобы их постояльцев убивали в постелях, тем более богатых иностранных графинь, чье покровительство накладывает на отель определенную печать.

Она глубоко, коротко вдохнула, но мужчина стремительно кинулся к изголовью и зажал ей рот рукой.

Анастасия замахнулась кинжалом, но он вывернул ей руку, и кинжал выпал из обездвиженных пальцев. Димитри научил ее драться, годы тайной деятельности отточили ее мастерство, но этот человек был сильный и быстрый и знал, как отразить любое ее движение.

Наконец она прекратила борьбу, опустила руки на перину, но его рука продолжала зажимать ей рот. Он придвинул к ней лицо – странное заостренное лицо с большими голубыми глазами, которые, казалось, светились собственным светом. Длинные, почти до пояса, волосы темнели на фоне ночи. Он сказал по-нвенгарийски: – Димитри говорил, что вы поможете.

Анастасия лежала неподвижно.

Он изучал ее странными голубыми глазами с расширенными зрачками. Она вспомнила, что однажды видела этого человека у Александра на Беркли-сквер. Она вышла из гостиной со второго этажа, бросила на него взгляд, но к тому времени, как спустилась, его уже не было видно. Александр никогда о нем не упоминал, а Анастасия давно поняла, что если Александр добровольно не даст информацию, ее из него клещами не вытянешь.

Она медленно кивнула, давая знать, что если он уберет руку, она не будет кричать. Он так и сделал, но оставался настороже.

– Что вы знаете о Димитри? – спросила она.

– Димитри сказан, что вы поможете.

– Да, это мы уже выяснили. – Анастасия села, оперлась на подушки; сердце учащенно билось. – Откуда вы знаете Димитри?

– Когда-то он был моим другом. Я его многому научил.

У нее слезы хлынули из глаз, как всегда, когда она думала о муже, погибшем на поле боя в Испании. Австрийские командиры оставили его на верную гибель, и за это она ненавидела всех, кто был связан с Меттернихом и австрийской армией. Ненавидела и намеревалась заставить их заплатить.

Пылкий красивый нвенгарианец, который соблазнил юную австрийскую дебютантку Анастасию и научил ее жизни во всей полноте, ее Димитри был убит. Он был слишком молод, чтобы умирать, и Анастасия обратила свое горе в оружие мщения тем, кто отнял жизнь у Димитри.

– Он был вашим другом, – ошарашенно повторила Анастасия. – Когда?

– Давно. Он приезжал в горы охотиться.

Анастасия подумала о своей жизни в Нвенгарии, где она была безумно, но слишком недолго счастлива.

– Да, он любил горы. Но он ничего мне о вас не говорил.

Мужчина промолчал, только вскинул голову.

– Почему он сказал, что я вам помогу?

Он протянул руку и дотронулся до ее лица.

– Он говорил, что вы великая красавица.

У Анастасии задрожали губы. Мужчина провел пальцами по скулам.

– Пожалуйста, не трогайте меня, – быстро сказала она.

– Другим вы разрешаете. Тем, кого ненавидите. Я вижу, что вы истекаете ненавистью, а они не знают.

– Откуда вы это знаете? Откуда вы знаете меня?

– Я следил за вами.

Она отодвинулась.

– Этого не может быть. Я осторожна, и за мной никогда никто не ходил.

У него на губах промелькнула легкая улыбка.

– Я следил за вами. Куда вы ходите, с кем разговариваете. Я следил, как вы спите. Вы меня никогда не видите.

– Неправда, – возразила Анастасия; у нее начиналась паника. – Сегодня я вас почувствовала. Я всегда знаю, когда за мной шпионят.

– Сегодня я хотел вас разбудить. – Он опять притронулся к ее лицу.

– Кто вы? – прошептала она. – Вы из людей Александра?

– Я Мин. – Он отнял свою руку, и Анастасия задрожала. – Я никому не принадлежу, Александру тоже. Я принадлежу Нвенгарии.

Какое странное выражение. Его речь вызывала у Анастасии легкое головокружение.

– Я тоже ей принадлежу.

Мин мотнул головой, длинные волосы качнулись.

– Вы из другой земли.

– Нет, я ивенгарийка. Я родилась в Австрии, но в Нвенгарии мое сердце.

Мин положил руку ей на грудь.

– У вас в сердце ничего нет. Оно пусто.

Большая рука грела грудь сквозь ночную рубашку. Анастасия позволяла мужчинам себя трогать, в этом Мин не ошибся, но при этом ей всегда приходилось бороться с тошнотой. Она делала это по необходимости, для получения нужной информации, с целью удержания Австрии подальше от Нвенгарии, и ненавидела мужчин, которые ее лапали и считали безмозглой куртизанкой.

У Мина было другое касание, не властное, не победное. Мозолистая рука спокойно лежала на груди, и тепло от нее шло к сердцу и дальше по всему телу.

Леди Анастасия откинулась на подушку, давая понять, что больше не требует от него убирать руку.

– Почему вы говорите, что в моем сердце нет Нвенгарии? Я ее люблю. Люблю с того момента, как Димитри меня туда привез.

– Потому что вы там не живете.

У нее на глазах выступили слезы.

– Я ее защищаю.

– Я защищаю Нвенгарию. Я и мои люди. Вы из других краев.

Она выпрямилась.

– Как вы смеете говорить мне, что я люблю, а что нет? Убирайтесь из моей комнаты.

Мин сделал слабый жест рукой, и мгновенно в комнате ожили свечи, колеблющийся свет обрисовал его высокую фигуру и твердые мышцы под полотняной рубашкой. Он сел на кровать, прислонился к столбу и скрестил ноги в потрепанных ботинках.

– Димитри – вот кто любил Нвенгарию. И вас.

Анастасия прижала руки к груди, сотрясаясь от ярости.

– Я больше не хочу с вами разговаривать.

– Мне необходимо, чтобы вы поговорили со мной. Я не понимаю ваш язык, и вы должны мне сказать, что означают некоторые слова.

Неожиданная смена темы ее насторожила. Она поняла, что он не подчинится ее желанию и что он слишком силен, чтобы с ним бороться. Наконец-то ей противостоял человек, которым она не могла управлять.

– Что-то по-немецки? Он кивнул.

– Двое мужчин. Они разговаривали. Я не понял. – Он устремил взгляд вдаль и начал медленно и старательно, с прекрасным произношением повторять разговор на венском диалекте. Анастасия слушала в изумлении.




Глава 9


Симона была довольна, что Александр прислал за ними карету для поездки на прием, но разочарована, что сам он не будет их сопровождать.

– Жених должен сопровождать невесту и будущих тещу с тестем в поездках по городу, – говорила Симона, когда они катили по Суррею в просторной карете. – Вот как поступают женихи. Когда мы были помолвлены, сэр Хилтон Траск повсюду брал меня с матерью. Но конечно, после свадьбы я редко видела этого противного человека.

Майкл обнял Симону за плечи. Он всегда утешал жену, когда она вспоминала о неприятностях, доставленных первым мужем.

– Великий герцог занят, дорогая. Он дипломат, ему надо посещать много собраний.

– Да, но я желаю проводить с ним больше времени. Хочу, чтобы герцогиня Гауэр позеленела от злости. У нее испортится цвет лица, разве это не замечательно?

Майкл сдержанно повторил, что у великого герцога мало времени для развлечений, но Миган хорошо знала, почему Александр их избегает. Любовный приворот тянул их в объятия друг друга, где бы они ни находились. Если инцидент в Гайд-парке о чем-то говорит, то любовные чары будут посылать им эротические видения, пока Александр их не осуществит.

Миган мучили сны, она просыпалась с ноющим телом. Она думала, что, наверное, как только священник объявит их мужем и женой, Александр перекинет ее через плечо, побежит к карете и логически завершит брачную церемонию прямо там.

Воображение начинало рисовать ей подробности их интимной встречи, и она щипала себя за ногу. Это был эффективный способ остановить видения. У нее все ноги были в синяках.

Карета остановилась у дома Толботов. Толбот купил у обедневшего лорда развалины дома, при котором были сады, спланированные Брауном. Лорд Толбот потратил огромные деньги на то, чтобы восстановить сады и сделать их лучшими в Англии, превосходящими по роскоши сады Чартсворта и Бленхейма. Каждую весну Толботы устраивали прием, где гостям за непомерную цену разрешалось гулять по саду. Поступления шли на благотворительность, которой активно занималась леди Толбот. Толботы были не только богатыми, но и щедрыми людьми. Казалось, сам Бог благоволит им. Например, Толботам всегда везло с погодой; никогда еще прием в саду не срывался из-за дождя. Вот и сегодня до горизонта простиралась нежная голубизна апрельского неба. Пока карета Миган тянулась в длинной очереди из экипажей, Симона кивала на каждого, кто занимал веское положение в обществе.

– Герцог Йорк! Принцесса Эстергази! Смотрите! – Она кидалась от окна к окну, а Миган сидела неподвижно, желая и боясь увидеть Александра. Она гадала, какие сплетни пойдут после их встречи – или не встречи, если Александр решит спасти свой рассудок и не видеть ее до свадьбы.

Но когда они выходили из кареты, Миган уже сомневалась, что сумеет найти Александра в этой давке.

Доминик и еще один охранник прижались к Миган и грозно смотрели на любого, кто к ней приближался. Лорды и леди обрушились на сад Толботов – то ли хотели отдать должное благотворительности леди Толбот, то ли непременно желали быть свидетелями фейерверка, который должен разгореться в честь свадьбы великого герцога Нвенгарийского и Миган.

Леди Толбот выразила восторг, что видит их, но, справедливости ради надо сказать, она, как самого дорогого гостя, встречала всякого прибывающего. Высокая худая женщина с громоздкой прической радовалась каждому и со всеми хотела поболтать.

– Счастливица мисс Тэвисток, – сказала леди Толбот, пожимая руку Миган. У нее были добрые водянисто-голубые глаза. – Все-таки великий герцог Александр – самый красивый мужчина в Лондоне. Мы все были в шоке, когда он заявил, что женится. Должно быть, он в самом деле безумно влюблен, дорогая, особенно в ваши красивые глаза. Они чудесны.

Миган поблагодарила, присев в реверансе. Леди Толбот обратилась к следующим гостям, искренне воскликнув, что она счастлива их видеть.

– Говорят, у лорда Толбота очаровательные водяные сады, – сказал Майкл, когда они наконец выбрались из толпы. Солнце нещадно било в зонтики Миган и Симоны. – Мы их увидим?

Симона с изумлением посмотрела на мужа – неужели кто-то действительно может интересоваться садом на приеме у Толботов?

– Дорогой, я должна побыть среди людей, поговорить. Меня давно не было видно на светских мероприятиях. Вы с Миган побегайте вокруг, я знаю, вы любите такие вещи.

Майкл не стал рычать, а схватил жену за руку.

– Ты предавайся сердечному влечению, любимая, а мы с Миган осмотрим скучные фонтаны и тисовые бордюры.

Симона улыбнулась, словно в забытьи, потом высвободила руку и устремилась к группе дам, на ходу окликая их.

Миган взяла отца под руку, и они не спеша пошли к центру сада; Доминик шел сзади. Везде толпились люди, но Александра среди них не было. При виде каждого высокого мужчины в синем кителе у Миган сжималось сердце.

Когда они приблизились к фантастическим фонтанам лорда Толбота, толпа заметно поредела. Как и Симона, большинство гостей интересовались не столько садом, сколько вином, чаем и сплетнями.

Миган крепче ухватилась за руку отца. В последнее время у нее редко появлялась возможность остаться с ним наедине, потому что все время отнимали хлопоты Симоны. Отца не обрадовало внезапное предложение Александра, но шли недели, и он стал более спокойно относиться к предстоящей свадьбе.

Александр дал понять, что будет заботиться о Миган и играть по английским правилам. Он выделил Миган ошеломляющие суммы на булавки и на случай вдовства. Майкл не любил бахвальства, и все же щедрость Александра его смягчила.

– Папа, почему ты полюбил Симону? – вдруг спросила Миган.

Многие в свете задавали этот вопрос. Майкл искоса посмотрел на дочь, словно его забавлял ее раздраженный тон.

– Может, твоя мачеха легкомысленна, но у нее доброе сердце. Ее первый муж плохо с ней обращался. Сэр Хилтон не терпел людей, которые думают точно так же, как он сам.

Миган знала, что он прав, она встречала сэра Хилтона.

– Ты женился на ней, потому что считал, что она заслуживает доброты?

Майкл разглядывал фонтан, где вода вытекала из ртов трех мраморных китов.

– Отчасти. А еще она заставляла меня смеяться, мне было легко с ней…

Секунду он разглядывал фонтан, потом засмеялся и тряхнул головой.

– Нет, такое объяснение слишком просто. Любовь возникает, когда ее меньше всего ждешь, и это трудно объяснить, почему ты любишь ту, а не другую. Я люблю Симону, она любит меня, мы принимаем друг друга такими, какие мы есть, со всеми достоинствами и недостатками. Такое редко случается. Многие хотят переделать другого и надеются, что им это удастся. Но глупо верить, что человек может измениться…

Миган кивнула и подумала, не хотел ли он ее предостеречь.

– Маму ты тоже любил, – сказала она. – Почему ты полюбил ее?

Майкл посмотрел куда-то вдаль.

– Мы оба были очень молоды, а она была самым красивым созданием, которое мне приходилось видеть. Ты на нее похожа.

Комплимент согрел Миган. У нее был рисунок, сделанный незадолго до смерти матери – молодая женщина с добрыми глазами и милой улыбкой. Портрет стоял в рамке на столе в спальне, чтобы она могла часто на него смотреть.

– Но почему ты обратил внимание именно на нее? Ведь наверняка перед тобой прошли десятки поклонниц.

– Не так много, как ты думаешь, дорогая. Я имел скромный доход, в будущем мне ничего не светило.

Миган оглядела его с головы до ног и нахмурилась.

– Глупости. Красивый мужчина со скромным доходом интересует молодую леди гораздо больше, чем урод с будущим. Скорее всего у тебя отбоя не было от женщин, но ты выбрал мою мать…

Майкл засмеялся:

– Тебя еще не было, дочка, так что ты не можешь знать. Я не встречал твою мать на бесчисленных светских раутах, лишь однажды увидел ее. Я осматривал художественную коллекцию герцога Девонширского, а она разглядывала греческую скульптуру. Мы встретились взглядами, и я понял, что это судьба. Старый школьный товарищ нас познакомил, и через неделю мы были помолвлены.

Миган слышала эту историю много раз и находила ее очень романтичной, но после заявления Черной Анны иначе на нее смотрела. Неужели улыбчивая молодая женщина, которую он встретил в галерее герцога Девонширского, просила Черную Анну помочь обратить на себя взгляд красавчика мистера Тэвистока?

Этот вопрос беспокоил Миган особенно после высказанного Александром предположения, что Черная Анна специально направила приворот на Миган. Девушка очень хотела сходить к Черной Анне и вытрясти из нее правду, но Симона постоянно находилась при ней, а на письмо, которое Миган послала Черной Анне, та не ответила.

Полагая, что разговор закончен, отец пошел дальше; его интересовали фонтаны. Миган подумала: «Как прекрасно быть сорокашестилетним и не интересоваться ничем, кроме гидравлики».

Доминик, который обычно держался на пристойном расстоянии, подошел к Миган и заговорил:

– Вы ищете его светлость? Вон он.

Толстым пальцем он показал на аллею, перпендикулярную той, по которой они шли, и Миган увидела Александра.

Первые мгновения она видела только его и не сразу поняла, что Александр окружен толпой, преимущественно женщинами, включая леди Анастасию. Миган увидела, как герцогиня Тауэр бочком прижимается к нему, и у нее упало сердце.

– О Господи, – пробормотала она.

– Там есть такие, кто вам не нравится? – Доминик грозно сдвинул брови. – Отослать их или запугать, чтобы не сказали вам чего-то плохого?

– Нет, – испугалась Миган. Последнего несговорчивого журналиста, который посмел докучать Миган, охранник просто поднял на руки и, улыбаясь, спросил у Миган, как далеко его закинуть. Вряд ли Доминик мог причинить вред женщине, но полной уверенности у Миган не было. – Все в порядке, Доминик, я потерплю.

– Их надо учить, – сказал Доминик. – Вы будете важной дамой. Вам будут поклоняться.

– Поклоняться?.. Как интересно.

– Первая жена герцога – ее любили. По всему королевству в ее честь слагали стихи и баллады. То же будет и с вами.

– Хватит меня успокаивать, Доминик.

Доминик поклонился.

– Я буду на шаг позади вас, миледи.

Миган поправила парасоль и стала любоваться ближайшим фонтаном, пока не увидела, что он изображает богиню, у которой струи бьют из сосков. Она покраснела и отвернулась как раз в тот момент, когда герцогиня Гауэр брала Александра под руку. Леди Анастасия изящным движением взяла его под другую руку и бросила на Миган понимающий взгляд.

В компании было несколько джентльменов; одни разглядывали в лорнеты Миган и Майкла, другие громко выражали свою радость в связи с тем, что появился еще один мужчина, который уравняет их баланс с проклятыми бабами.

Майкл кивнул Александру и протянул руку. Миган сделала реверанс, мечтая о том, чтобы волшебным образом испариться. В последнее время ее представляли этим людям, так что у нее не было оправданий тому, чтобы не разговаривать с ними.

На Александре был его обычный синий китель, атлетическую фигуру пересекала служебная перевязь, проходившая там, куда леди желали бы положить руку…

Миган невольно перевела взгляд на медали, которые звякнули, когда Александр пожал руку отцу и повернулся к ней. При виде его лица она растаяла: сильное, чистое, с квадратной челюстью и темной щетиной на щеках и подбородке. Ветер развевал длинные волосы, открывая серьгу со сверкающим рубином.

Она сдержала дыхание, предвидя эротические видения; когда они не появились, медленно выдохнула. Возможно, любовный приворот сжалился над ними, дал передышку на время, пока они стоят в окружении людей.

Александр взглядом обласкал ее лицо, шею, тронул бедра. Он потянул было к ней руку в перчатке, но вдруг отдернул ее, словно кто-то ударил его по пальцам.

– Миган.

Как мудро он поступил, что не дотронулся до нее! Миган сделала реверанс и пробормотала:

– Александр.

На лицах нескольких дам она увидела шок и неодобрение. Большинство из них на людях обращались к мужу «мистер» или «милорд», имена оставались для интимной ситуации, для братьев и сестер, для старых друзей или любовников. Миган слегка улыбнулась Александру в знак одобрения, что он позволяет ей шокировать своих врагов.

Герцогиня Гауэр, ухватившись за сгиб руки Александра, оскалила зубы.

– Его светлость рассказал нам о необычных садах Нвенгарии. Что у них сады растут почти дикими, и что хорошие садовники ценятся как князья.

Александр обращал на нее не больше внимания, чем на букашку на рукаве – в любой момент может смахнуть. Леди Анастасия ответила:

– Да, дворцовые сады в Нвенгарии просто несравненны. Вам повезло, что вы сможете их увидеть, мисс Тэвисток. Вы непременно их полюбите, как полюбила принцесса Пенелопа.

«Леди Анастасия знает, как отражать удары, – подумала Миган. – Надо и мне научиться такому искусству». Жаль, нельзя было засмеяться, глядя на герцогиню Гауэр. Как изменилось ее лицо, куда только подевалось высокомерное выражение, когда леди Анастасия всем напомнила, что у Миган будут такие привилегии, каких эта герцогиня никогда не получит, и что лучшая подруга Миган замужем за знаменитым принцем Деймиеном.

Герцогиня Гауэр подняла уроненную перчатку.

– Но конечно, заграничные сады – ничто по сравнению с нашими, английскими. Например, Чартсворт, сейчас он герцог Девонширский, имеет самые великолепные сады в мире.

Леди Анастасия мило улыбнулась:

– Да, мисс Тэвисток, они скопированы с садов Версаля. Когда увидите то и другое, сможете сравнить и решить, что вам больше нравится.

Крайне заинтригованные гости, как и Миган, повернули головы к герцогине, чтобы услышать, как она ответит.

Все, кроме Александра. Он смотрел на Миган и даже не делал вид, что интересуется дамской болтовней.

Прежде чем Гауэр придумала следующую реплику, он снял ее руку со своей и шагнул к Миган.

– Я забираю свою невесту посмотреть на остальную часть сада, – отрывисто сказал он.

Герцогиня мучительно покраснела. Леди Анастасия улыбнулась:

– Отличная мысль, ваша светлость. Некоторые фонтаны очень искусные.

– Слишком искусные. – Герцогиня попыталась взять реванш. – Не предназначенные для глаз молодой девушки.

Александр одарил ее долгим холодным взглядом, более действенным, чем отповедь. Александру достаточно было посмотреть на человека неподвижными проницательными голубыми глазами, и бедняга вздрагивал и суетился. Герцогиня Гауэр глотнула воздуха и закрыла рот.

«Победа в схватке за леди Анастасией, – подумала Миган. – Герцогиня сама себя пронзила».

– Доминик, – позвал Александр. Настороженный Доминик вырос перед ним. Александр сделал жест, Доминик понял и встал за их спинами, готовый отогнать любого, кто за ними последует. Леди Анастасия взяла Майкла под руку и ласковым голосом попросила проводить ее обратно к главным садам.

Александр не подставил Миган локоть, не взял ее за руку. Они оба понимали, что так будет лучше и безопасней. Миган положила на плечо парасольку, повернулась и пошла рядом с женихом.




Глава 10


Александр и Миган обошли вокруг фонтана с женщиной, у которой из сосков бесконечно лилась вода. Они поднырнули под низкие ветки дерева и зашагали по пустому парку прочь от главной части сада.

– Это Гера, – сказал Александр, прервав длительное молчание.

– Кто? – моргнула Миган.

– Женщина в фонтане. Гера, богиня-мать, символ плодовитости.

Герцогиня Гауэр в ответ бы захихикала, решив, что Александр намекает на сексуальную связь, но Миган просто задумалась.

– Действительно, она выглядит плодовитой. Это правда, что в глубине сада есть скабрезные фонтаны, как полагает герцогиня Гауэр?

Она была такой искренней, естественной и юной. Желтый зонтик придавал коже солнечный оттенок, соломенная шляпка не скрывала лица, а скорее служила ему изящной рамой. Дополнительной защитой от солнца служила кружевная косынка, обвивающая плечи и заткнутая за пояс. Александр с одобрением подумал о таланте своего портного: бело-голубое прогулочное платье искусно облегало фигуру Миган.

Вид юной английской мисс, задающей вопросы про гадкие фонтаны, вызвал напряжение в некоторых частях тела.

– Да, лорд Толбот мне их показывал.

– Еще откровеннее, чем Гера?

Александр кивнул:

– Безусловно. Скульптуры, изображающие половой акт в разных позициях. Вода там кажется лишней.

Миган прижала пальцы к губам.

– Мне бы следовало ужаснуться, но хочется смеяться.

Ему нравилось, как у нее в глазах сверкнула искра, как губы изогнулись в виноватой веселой улыбке. Он отвел взгляд и взял ее под руку.

Он знал, что, хотя эротических видений и не возникало, любовный приворот не прекратил свое действие, просто на время затаился.

– Мне нравится, что ты смеешься, когда смешно, и не унижаешься до обмена оскорблениями с этими стервами.

– Ну, леди Анастасия делала это очень мило, я бы так не сумела.

– Леди Анастасия умеет играть в эти игры.

– Твоя первая жена тоже умела в них играть? – вдруг спросила Миган.

Александр остановился. Они стояли под огромным деревом, раскинувшим ветви над дорожкой, и у Миган на лице играли тени.

– Она была мастерица. Никто не смел с ней острословить, даже леди Анастасия.

Миган искоса посмотрела на него:

– В честь великой герцогини слагались стихи по всей Нвенгарии, мне Доминик сказал.

– Да.

– Ладно, полагаю, после долгих и мучительных лет обучения я тоже стану мастером игр. – Она посмотрела так грустно и обреченно, как будто перед ней была цепь устрашающих гор и на самую высокую из них она должна будет забраться.

Он погладил ее по щеке.

– Я не хочу, чтобы ты играла. Я люблю тебя такую – неискушенную, незапятнанную. Игра в светскую даму съест тебя живьем. Предоставь это мне.

Она прикрыла глаза, любовные чары коснулись ее.

– Я с радостью буду жить в твоих сильных и способных руках. Я буду старательная домохозяйка, буду сидеть дома и штопать твои рубашки, кроме случаев, когда меня ждут балы, суаре и все такое, не говоря уж о том, чтобы самой их устраивать. Я должна буду то и дело встречаться с герцогиней Гауэр и Дейдре Брейтуэйт. Так что волей-неволей придется научиться играть хоть немного.

– Герцогиня – невоспитанная особа, желает, чтобы я переспал с ней, и злится, что я не проявляю интереса.

Миган покраснела.

– Как я уже говорила, ты всегда такой прямолинейный, Александр. Видимо, я должна быть счастлива, что между нами такое доверие и ты рассказываешь о своих похождениях.

Он пожал плечами:

– У меня нет охоты к похождениям. Я даже не желаю опять жениться.

– О! – Нежное горло сделало глотательное движение. – Я имела в виду не такую уж прямоту.

Он понял, что ненароком обидел ее. Мужчина, который движением пальца – буквально – может заманить женщину к себе в постель, теряет утонченность.

– Похождения – это способ отвлечься, – объяснил он. – Я заводил любовниц, когда был женат на Сефронии, но только потому, что, когда у меня возникала физическая потребность, она занималась своими любовниками.

Миган покраснела еще больше.

– Это было не слишком честно с ее стороны.

– Я тебя шокировал. Прошу прощения. Я не привык разговаривать с английскими девушками.

– Ну нет, я думаю, ты наслаждаешься, когда тебе удается меня шокировать. А я не привыкла разговаривать с нвенгарийскими великими герцогами. Даже с Деймиеном мне было легче говорить, чем с тобой.

– Деймиен старается быть обаятельным. – Он пожал плечами. – Я более откровенный.

– Да, ты, безусловно, откровенный, – с жаром сказала Миган.

– Может, ты хочешь, чтобы я был похож на Деймиена? Тебе будет лучше?

Он ждал, все мускулы напряглись; она склонила голову набок и разглядывала его. Почему-то ответ был чертовски важен для него, он и сам не знал почему.

Миган смотрела на Александра. Он был красив, нестерпимо красив, но в нем была резкость, не свойственная обычным красивым мужчинам. Животные бывают красивы так, как он, а не люди.

Она вспомнила глаза принца Деймиена, какие они голубые и наблюдательные. У Александра тоже наблюдательные, но по-другому. Деймиен прятал свое превосходство за улыбками и шутками, Александр не трудился скрывать, что видит каждого насквозь и запросто вскрывает тайники чужой души. И это отпугивает: трудно откровенничать с человеком, который всегда держится настороже и разглядывает тебя, словно букашку в микроскоп. В Александре есть теплота и страсть, Миган их видела, когда любовный приворот раскрывал его для нее. У Миган было такое чувство, что никто, даже его бывшая жена, не знает о том пламени эмоций, которое он наглухо запер от всех. Она положила руку на сине-золотую жесткую перевязь и сказала:

– Я не хочу, чтобы ты был похож на Деймиена. Ты мне нравишься такой, какой ты есть.

Его взгляд чуть-чуть смягчился – так неуловимо, что она увидела перемену только потому, что ждала.

– Приятно слышать.

– Учти, возможно, это приворот заставляет меня так говорить. По сути, я должна быть в ужасе от тебя. Все только и говорят мне, какой ты опасный человек.

– Да, я опасный.

Он сказал это просто, безучастно, как о бесспорном факте.

– Например, Николай рассказал, что однажды ты приказал снести полгорода. Он преувеличил?

– Да.

Александр резко повернулся и пошел дальше. Миган мгновение смотрела на его гибкую, пружинящую походку, потом раскрыла зонтик и побежала за ним.

– Знаешь, ответ такой короткий, что это просто грубо, – сказала она, догнав его. – Загадочно. До безумия.

– Это была только одна секция города, – сказал он, не глядя на нее. Смуглое лицо на солнце казалось полированным, черные волосы блестели. – А не половина. Нарато, столица.

В тоне речи не чувствовалось сожаления или желания оправдаться. Миган вспомнила, Николай говорил о том, как люди бежали по улицам и уплывали на плотах, спасаясь от гнева Александра.

– Господи, неужели однажды ты проснулся и подумал: «Чудесный денек, не снести ли мне полгорода с лица земли?» Прошу прощения, часть города.

Он продолжал идти; тень от высокой зеленой изгороди из тиса падала на лицо. Они оставили толпу далеко позади, по сторонам длинной дорожки стояли большие деревья, невидимые фонтаны журчали и наполняли воздух прохладой.

– Николай обожает эту историю.

– Я допускаю, что нвенгарийцы любят театральщину.

– Работорговцы.

Миган пришлось пробежаться, чтобы приноровиться к его размашистому шагу.

– Прости, что ты сказал? Работорговцы?

– Рабство и работорговля в Нвенгарии давно запрещены. Когда умер старый принц-император, а принц Деймиен был в отъезде, группа работорговцев попыталась устроить магазин в Нарато, они похищали свободных черных женщин, а заодно и цыганок, чтобы наполнить публичные дома. Заодно торговали опиумом, который ввозили из страны оттоманов. Я велел им освободить женщин и убираться. Они не послушались.

Он говорил так обыденно, что Миган задрожала. Торговцы рабами и опиумом – люди опасные, но дураки они, что не боялись Александра.

– Ты их арестовал? – рискнула предположить она.

– Я направил на них армию. – Он остановился и посмотрел на нее твердым непроницаемым взглядом. – Я велел своим людям никого не щадить и сровнять с землей территорию, где они кишмя кишели. Женщин освободили, им был предложен выбор – вернуться домой или остаться в Нвенгарии. Работорговцев казнили.

– Ох! – Миган прикрыла рот ладонью.

– Важно понять: если бы я их арестовал, они могли бы избежать правосудия, куда-нибудь переехали бы и там продолжили свое дело. Их место заняли бы другие. Я покончил с проблемой одним махом и безвозвратно.

– Значит, люди убегали на плотах?..

– Невинные, которые жили в этом месте. Я все приготовил, чтобы они могли скрыться до того, как армия нанесет удар. Они знали, что меня надо слушаться.

Миган подумала: большинство нвенгарийцев знало, что если Александр сказал, что пошлет армию, то он пошлет армию.

– Николаю надо смягчить свою историю, – сказала она.

– Николай – человек Деймиена.

– И потому оставил без внимания часть, касающуюся твоего сострадания к тем женщинам? Полагаю, репутация безжалостного человека полезна для того, чтобы запугивать людей вроде нового короля Англии.

Александр остановился; выражение лица у него было настороженное.

– Да, это может оказаться полезно.

– Но ведь ты тоже человек Деймиена? Ты работаешь на него.

– Я работаю на благо Нвенгарии. Принц Деймиен доказал, что полезен Нвенгарии.

– А жениться на мне будет полезно для Нвенгарии? – помедлив, спросила Миган. – На никчемной английской мисс, которая завлекла тебя любовным приворотом?

Уголки губ приподнялись, это была почти улыбка.

– Гроша ломаного за это не дам. Жениться на тебе полезно для меня. Как я сказал, нвенгарийцы найдут это очень романтичным. Думаю, баллады начали сочинять, как только прошел слух о нашей помолвке. Грозного герцога сразила рыжекудрая красавица.

Миган порозовела.

– Для тебя еще очень полезно мне льстить.

– Я не льщу. Это Правда.

– Любовный приворот…

Он подошел к ней вплотную и тихо продолжил:

– …доставил мне удовольствие тем, что завлек нас подальше от толпы. Потому что то, что я хочу тебе сказать, – не сладкие комплименты, которые в Англии жених говорит невесте.

Ей вдруг стало трудно дышать.

– Что же это? Говори.

Он взял ее руку и стянул перчатку.

– Лучше покажу.

– Звучит устрашающе.

– Очень страшно. – Он коснулся губами ее запястья. В ней вспыхнул огонь – любовный приворот ожил.

К ее разочарованию, он выпустил руку после одного поцелуя, только посмотрел так, что у нее забилось сердце. Он снял перчатки, аккуратно засунул их за пояс.

– Раз уж ты считаешь меня сострадательным человеком, даю тебе возможность сбежать к отцу.

Невинная мисс после такого заявления должна была бы испариться, но Миган решила, что если убежит, то не узнает, что он хочет показать.

– Пожалуй, я останусь.

Александр взял у нее зонтик и ридикюль и положил на каменную скамью.

– Когда я в следующий раз предложу тебе бежать, я настаиваю, чтобы ты призадумалась.

– Зачем?

– Для собственного блага.

– Ты говоришь, как охранник Доминик.

– Он мудрый человек.

Он развязал ленты шляпки, снял головной убор Миган и положил рядом с зонтиком. Потом осторожно размотал кружевную косынку и свернул ее в тонкую полоску.

– Убери руки за спину.

Миган почувствовала беспокойство, похожее на интригующее предвкушение.

– Зачем?

– Это такая игра.

– Нвенгарийская?

– Я уверен, в нее играют не только в Нвенгарии. Миган, я не сделаю тебе ничего плохого. Ты мне веришь?

– Да. – Она верила душой и телом. Он встал у нее за спиной.

– Если я тебя как-то обижу или причиню хоть малейшую боль, немедленно скажи. Обещаешь? Скажешь что-нибудь вроде: «Стоп, Александр». Обещай.

Было такое впечатление, что для него это важно.

– Ладно, обещаю.

– Тогда начнем?

Миган медленно завела руки за спину. Александр обмотал их косынкой и связал концы. Узел был не тугой и не давил, но разъединить руки она не могла.

Она тихонько засмеялась:

– А теперь ты уйдешь и предоставишь мне попытаться освободиться? В этом и состоит игра?

Вместо ответа Александр обнял ее лицо и поцеловал.

Миган вдруг поняла, почему любовный приворот не посылает им видений. Нет необходимости: они одни, их овевает весенний ветерок, птичье пение звучит вперемежку с журчанием фонтанов. Они могут трогать друг друга, целоваться, сколько душе угодно, и никакой приворот им не нужен.

Александр прижал ее к своему высокому теплому телу, и она растаяла в его поцелуе. Бархатный язык разжигал пламень по рту. Все, что она знала до сих пор, – ее иногда чмокали неопытные обожатели; но Александр проник в нее мужским поцелуем, показал, что значит целоваться по-настоящему, когда тобой движет не симпатия, а глубинное желание и потребность.

Потом, к ее удивлению, Александр упал на колени, скользнул руками по ее бокам, и она почувствовала его пальцы на голени – он поднимал ей юбки.

– Я представил тебя голой под солнцем, – сказал он, гладя ей ноги. – Солнце на коже, на прекрасном теле.

– Пожалуй, с этим придется подождать до лета. – Миган попыталась шутить. Весенний воздух был еще холодным, хотя под жиром дыхания Александра это не имело значения.

– Да, – сказан он совершенно серьезно.

– Нвенгарийцы – сумасшедшие, – смеясь сказала Миган.

– Мы страстные, – поправил он. – Мы только притворяемся цивилизованными людьми.

– Если нас здесь обнаружат, будет очень неловко.

– Мимо Доминика никто не проскочит.

– Герцогиня Гауэр – решительная дама.

– Мимо Доминика не проскочит, – повторил он.

– Ладно, признаю, Доминик – оплот силы, но…

Она захлебнулась, потому что Александр пробил языком кудри и лизнул ее. Он целовал так, как целовал рот, ударами огня, глубокими и изысканными. Восхитительное трение заставило ее подняться на носочки, она безуспешно пыталась разнять руки и злилась, что не получается.

– Александр, какой ты жестокий, – простонала она. – Неудивительно, это действует приворот.

Он раздвинул ей ноги, серебряные кольца с рубинами холодом коснулись горячего центра, появилось изумительное ощущение, она с трудом удержалась от крика, зная, что где-то в саду, за экраном деревьев и тисовой оградой, леди и джентльмены ждут их и сплетничают.

Он что-то пробормотал прямо в ее плоть, усы пошевелились. Миган хотела бы узнать, что он сказал, но не могла говорить. Сейчас она была порочной, скверной и совсем не леди, и ей это очень нравилось.

Неудивительно, что мужчины и женщины так неистово гоняются друг за другом: Неудивительно, что они платят Черной Анне огромные деньги за изготовление любовных приворотов. Наградой будет вот такое невероятное блаженство, и пусть оно длится мгновение, оно стоит того, чтобы к нему стремиться.

Она старалась порвать путы, но ее пронзил восторг, и она чуть не закричала. Он не остановился, его руки крепко держали внутреннюю часть бедер, язык сводил с ума. Она хотела еще и еще, а путы не поддавались…

Какой она стала распутницей. Собственное распутство должно было бы беспокоить ее, но с Александром она не чувствовала стыда. В этом была какая-то магия.

У нее вырвался крик, как ни старалась она его подавить.

– Александр, что ты со мной сделал?

– Доставил удовольствие. – Он в последний раз поцеловал ее одуряющим поцелуем и поднялся.

Давление пут ослабло, но сердце по-прежнему бурно билось, а по телу пробегала дрожь восторга. Они поженятся и всю жизнь смогут этим заниматься долгими ночами. Эта мысль, вдруг пришедшая Миган, сделала ее абсолютно счастливой.

Александр поправил ей юбки ласковой рукой, но глаза его были отнюдь неласковы. В них были ярость обладания и порочное веселье, то, которое она видела во время помолвки, когда они соединили окровавленные руки.

– Ты скверный человек, Александр.

– Опасный, сойдемся на этом. – Дикая улыбка озарила его лицо. Он развязал ей руки и снова накинул кружевную косынку на плечи.

– Опасный для моего рассудка. Я попалась на удочку.

– Это приворот. Любовный приворот овладевает человеком.

– Тобой овладел?

Александр обхватил ее лицо ладонями; кольца холодили щеки.

– Мною овладела ты. Я знаю, что готов сделать все, лишь бы быть рядом с тобой.

– Тебе осталось две недели быть вдали от меня, – заметила она. Тело напряглось и запылало, колеблясь между удовлетворением и желанием получить его еще.

– Знаю. Я живу как в аду. Когда не сплю, каждую минуту хочу быть с тобой. Когда сплю, ты снишься мне и я хочу заниматься с тобой любовью. Ничего больше не хочу, кроме тебя. Вот почему надо уничтожить любовный приворот он отвлекает меня ото всего на свете.

– Согласна, это большое неудобство.

– Мне так много нужно сделать. Я каждый день провожу с этим чертовым королем и его министрами, склоняю договоры в пользу Нвенгарии. У меня это получается так успешно, что меня оставляют в Лондоне, я забалтываю и обхаживаю короля и держу его под ногтем, вместо того чтобы вернуться в Нвенгарию, чего очень хочу. Нвенгария – удивительное место. Я очень хочу домой и горю нетерпением показать тебе мою страну.

Миган тронуло страдание в его глазах. Ей не приходилось испытывать тоску по родине, потому что отец всегда был рядом и они никогда не отъезжали далеко от Оксфордшира. Но иногда, в серой сутолоке Лондона, она с тоской вспоминала зеленые холмы родного края, тишину лесов, прогулки вдоль реки.

А Александр был за тысячи километров от своей Нвенгарии, в чужом для него краю. Пенелопа писала, что раньше Александр редко покидал Нвенгарию. Неудивительно, что он ужасно тоскует по ней.

Миган погладила его по теплым от солнца волосам. Она понимала, что есть два Александра: один – тот, для которого люди готовы все сделать по мановению его руки, и другой – который всем сердцем любит родину.

– Я уверена, что Деймиен тебя отпустит, если ты ему скажешь, как сильно хочешь домой.

Александр хохотнул:

– Ты слишком наивна, Миган. Слишком наивна, чтобы выходить замуж за такого, как я.

– Ну уж нет, теперь тебе не отвертеться от свадьбы. Моя репутация разлетится в клочья.

Он зарычал, прижал ее к себе; это был уже не тот сдержанный человек, который увел ее из толпы. Он со звериной страстью откинул назад ее голову и впился в губы горячим поцелуем.

Глаза его были открыты, ярко-голубые, мерцающие. Он что-то сказал по-нвенгарийски с вопросительной интонацией.

– Что ты сказал? Научи меня, я хочу понимать.

Александр закрыл глаза; Миган почувствовала, как напряглось его тело, он словно ушел в себя, зажмурился, рот сжался в твердую линию.

– Что с тобой? Ты меня пугаешь. – Ока приложила руку к его щеке и встревожилась – та была неестественно горячей.

Он открыл глаза; зрачки были такие большие, что глаза казались черными.

– Ты и должна меня бояться. – Слова были английские, но с сильнейшим акцентом, как будто он с трудом вспоминал чужой язык. – Тебе не следует быть со мной. Но я хочу эту свадьбу. Ты мне нужна.

Александр поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь – губы жгли, как раскаленное клеймо. Он ничего не сказал, но она почувствовала, что этот сильный мужчина нуждается в ней, как в воздухе, и ничего не может с этим поделать, и его тяготит такая несвобода.

Миган решила, что она все о нем разузнает. Раскроет все тайны, начиная с той, почему Черная Анна решила сделать приворот, который навеки привяжет Миган к нему.




Александр пришел в себя и осознал, что находится в своей спальне, а в руках держит искромсанную одежду. У окна стоял Мин и спокойно смотрел на него, скрестив руки на груди.

– Ч-черт, – по-нвенгарийски прорычал Александр. Мин промолчал.

Александр нервно смял то, что осталось от рубашки. Ночью Александр разделся с помощью Николая, вернувшись с очередного скучного бала, где герцогиня Гауэр пыталась выпытать у него, чем они с Миган занимались в саду.

Александр приводил в восторг свою любимую, но эту дуру Гауэр не касается, что они делали на солнце. Он и Миган помолвлены и могут наслаждаться друг другом сколько хотят.

Миган его ошеломила: когда он признался, как скучает по Нвенгарии, она смотрела на него с пониманием, она сказала, чтобы он не тревожился, что все будет хорошо. Ни одна женщина не пыталась его утешить или разуверить.

Остаток дня он провел в удивлении перед этой сенсацией. Ему пришлось пересилить себя, когда любовные чары понуждали подхватить ее на руки, отнести в карету и заниматься любовью всю обратную дорогу до Лондона. Весь день в нем кипела кровь, протестуя против чертовых английских правил. Когда он наконец вернется на родину, то никому и ничему не даст себя остановить.

– Где Николай? – прорычал он. – Что с ним случилось?

– Он не слишком пострадал. Поправится.

Александр уставился в непроницаемое лицо Мина:

– Я на него напал?

– Когда ты изменился.

Рубашка выпала из заледеневших пальцев Александра.

– Когда я изменился?

Мин ответил ему немигающим взглядом. Он выглядел как человек и все же не был человеком.

– Это началось.

Александр наподдал ногой порванную рубашку и пошел к нему через комнату, не чувствуя холода.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду? И зачем ты приехал со мной в Англию? Пропадаешь где-то по нескольку дней, я не могу тебя контролировать!

– Ты любишь контролировать.

– Потому я и выжил.

– Ты похож на нее.

– На кого? Твой загадочный разговор сведет меня с ума, если я уже не свихнулся.

– Ты похож на леди Анастасию. Она не знает, что ей делать, если кто-то или что-то выходит из-под ее контроля.

У Александра не было желания говорить об Анастасии. Она его избегала, пропускала назначенные встречи, а это к добру не приведет. Сегодня она пошла с ним на прием, но ее целью было поругаться с герцогиней Гауэр и подвести Александра к Миган. Анастасия была очень довольна, что он женится на Миган, чуть не хихикала от радости. Но они уже несколько дней не говорили наедине.

– Анастасия для меня ничто. Ею движет месть.

– Как и тобой. Когда погиб твой отец, ты хотел убить всех, кто был причастен к его смерти.

На него нахлынуло воспоминание, как он стоит посреди двора вместе с расстрельной командой и с немым ужасом смотрит, как будут расстреливать его отца. Старый принц-император выхватил у солдата мушкет и выстрелил в грудь отцу, в прошлом своему лучшему другу; при этом он смеялся.

– Конечно, хотел, – ответил Александр. – Хотел, чтобы умер каждый из них за то, что они расстреляли отца. Солдаты подчинялись приказу, но я хотел, чтобы и они расплатились.

– Но тогда ты был молод и слаб, – кивнул Мин. – И знал, что придется затаиться до того времени, когда ты станешь сильным. Пришлось долго ждать, но ты отомстил.

– В конце концов – да. – Александр испытал триумф, когда старый полубезумный князь бросился перед ним на колени и сказал: «Я буду делать все, что ты скажешь, что ты захочешь. Люди думают, что я принц-император, но я твой раб».

Месть была не так сладка, как хотелось бы, потому что к тому времени принц-император уже не помнил даже того, что было более часа назад. Но Александр сам способствовал тому, чтобы отец Деймиена потерял рассудок. За это он мог поручиться.

– А теперь ты живешь для Нвенгарии?

– Да. Почему ты спрашиваешь?

Мин молчал, глаза его были загадочны.

Александр подошел к окну и посмотрел на залитый лунным светом сад. У него было странное желание выйти под этот свет, но не в сад, а на открытое пространство – бежать и почему-то охотиться.

Сзади Мин тихо сказал:

– Да, пусть оно возьмет тебя.

– Возьмет меня – что?

Александр не обернулся. Он дрожал от ярости и неопределенности высказываний Мина, а чертов любовный приворот заставлял думать о том, что Миган спит у себя в кровати по другую сторону Мейфэра, раскрасневшееся лицо покоится на подушке, великолепные волосы разметались. Еще две недели. Он не вытерпит еще две недели ожидания.

– Любовный приворот призывает изменение, – сказал Мин. – Открывает тебя этому.

Александр медленно повернулся нему.

– Если ты сейчас же не скажешь, что ты имеешь в виду, клянусь, я закую тебя в цепи и брошу в самую глубокую темницу. Я найду такую темницу, а если подходящей нет, то сам построю, специально для тебя!

Мин еле заметно улыбнулся:

– Ты имеешь право сердиться. Твой отец тебе так и не сказал. Ты похож на нее.

– На кого? На Анастасию? – потребовал он.

– На свою мать.

Александр замер. Он смутно помнил мать. Поглаживание по спине перед сном, нежный голос, поющий песню… По существу, он ее не знал, она умерла, когда ему было пять лет.

– Ты знал мою мать? – Он оглядел Мина с головы до ног. – Ты не можешь быть старше меня. Во всяком случае, так не выглядишь.

– Я ее знал, потому что перед смертью она вернулась к своему народу. На меня она обратила внимание потому, что я напоминал ей ребенка, которого она оставила. Тебя.

Александр неотрывно смотрел на него, вбирая слова по одному.

– К своему народу, – повторил он. – Какому народу? Я и отец – мы были ее народ.

Мин покачал головой, черные волосы качнулись на плечах.

– Твоя мать была из моего народа, Александр. Она – логош.




Глава 11


Александр стоял в церкви и ждал, когда ощутит холодную готовность, как было на его первой свадьбе. Но сегодня все было иначе. Во рту пересохло, а лицо было бледным, как у юноши, который боится, что в последнюю минуту невеста ему откажет.

За месяц, прошедший после знакомства с Миган на балу у леди Федерстон, вся его жизнь переменилась. Как будто мало было смятения из-за любовного приворота, вдогонку его шокировало заявление Мина о том, что его мать была из логошей, дикарей, обитающих в горах, умеющих менять свою форму. Это открытие потрясло его до глубины души, с ним трудно было смириться.

Мин пытался научить Александра, как надо принимать превращения, но уроки не шли на пользу. Александр больше не испытывал провалов в памяти или изменений после той ночи, что последовала за встречей с Миган в саду; он полагал, что всему виной любовный приворот. Миган вскрывает какую-то его часть и выпускает на волю зверя.

Сейчас Миган в платье из желтого шелка шла к нему под руку с отцом. В волосах у нее – оранжевые цветы, на шее – бриллианты. Возможно, она его погубит, но он не стал отменять свадьбу. Он ей обещал, он лишил ее девственности, и он выполнит свой долг перед ней. Если после сегодняшней ночи он ее никогда больше не увидит – что ж, так тому и быть. Она заслуживает некую компенсацию за то, что оказалась на пути безумного, скверного герцога.

Свадьбу готовили второпях, но, несмотря на это, она стала самым заметным событием сезона. Здесь был весь свет, в том числе братья короля герцоги Йорк и Кларенс, и герцог Веллингтон, герцог Девонширский, и много других дворян большего и меньшего ранга. С ними были послы Франции, Пруссии, Австрии, Испании, Америки и с других концов света. Нвенгария – крохотная страна, но сколь многие ищут ее расположения!

Мин тоже пришел на свадьбу, он стоял сзади и наблюдал с неподвижностью лесного зверя. Мин, полностью удовлетворенный тем, что Александр женится на Миган, загадочно высказался, что это должно было случиться.

Сам Александр умер бы за Миган. Разумом он хотел бы держаться от нее подальше, но душа и тело рвались к ней.

Она остановилась рядом, посмотрела безмятежным взглядом. От ее близости, от запаха ее флердоранжа и мягкой руки он совсем потерял голову. Нужно было сосредоточиться, сохранять спокойствие, держать зверя в узде. Но как он мог это сделать, если его дни и ночи были полны Миган, если в мечтах он ее целовал, трогал, скакал на ней.

Черной Анне следовало прекратить действие приворота, пока не поздно, но проклятая ведьма была неуловима. Его люди никак не могли ее застать, даже когда прочно обосновались в конце тупика, где она жила. Еще не бывало такого, чтобы ему не удавалось схватить нужного ему человека, и ускользающая Черная Анна его бесила.

Александр понял, что священник в праздничном одеянии смотрит на него и ждет ответа. Александр кашлянул и сказал «да».

Миган подняла брови, как будто удивилась, что мысли его блуждают где-то далеко. Позже он ей все подробно объяснит. А может быть, и нет. Чертов приворот, чертов Мин. Миган заслуживает того, чтобы знать, и все же…

«Дайте мне эту ночь. Дайте мне одну ночь с ней, и я расскажу. Тогда она будет решать, хочет ли уйти от меня или нет. Но мне нужна эта ночь», – с отчаянием думал Александр.

Священник опять пристально смотрел на него. Александр понятия не имел, что сейчас было сказано.

– Размечтался о брачной ночи? – Иган Макдональд прошептал это так громко, что сидевшие на первой скамье услышали. Под их смешки Александр сказал:

– Простите. Прошу вас повторить то, что вы сказали.

Миган натянуто улыбнулась:

– Это ты должен повторять, Александр.

Опять смешки. Священник бубнил то, что требовалось, а Александр взял Миган за руку и, крепко держась за нее, повторял:

– Я, Александр Октавиан Лорен Максимилиан, беру тебя, Миган Элизабет Тэвисток, в свои законные жены, чтобы быть с тобой с этого дня и навсегда… на этом даю слово.

Он надел ей на палец обручальное кольцо, серебряное, с бриллиантами и изумрудами, но руки у него дрожали, ладони взмокли от пота, потому что среди прочих слов он пообещал любить ее телом. Она заметила и искоса посмотрела на него с пониманием.

Знает ли она, как прекрасны ее глаза? Сияющие, карие, в золотых крапинках, как пронизанная солнцем вода на пруду.

Священник облегченно закончил:

– Объявляю вас мужем и женой, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Александр наклонился и коснулся сочных губ Миган. Дело сделано.




Свадебный завтрак проходил в Мейсфилд-Хаусе, присутствовали все эти герцоги и герцогини, послы и их жены, не говоря уж о Майкле Тэвистоке и Симоне, которая вела себя прилично, за что Миган была ей благодарна. Банкет затягивался, самые высокопоставленные члены общества не видели причин, почему надо кончать есть и пить.

За жениха и невесту было провозглашено столько тостов, что у Миган от шампанского кружилась голова, она говорила со столькими людьми, что не могла вспомнить, кому что сказала. «Первая жена Александра, – мрачно думала она, – по крайней мере могла назвать любого по имени и тем дать ему почувствовать свое особое отношение. А я могу только невнятно бормотать и надеяться, что мои высказывания имеют смысл».

Александр был холоден – подлинный герцог; он отошел от нее вскоре после начала завтрака и сейчас разговаривал с русским послом. Миган подумала, что за это утро, видимо, появилось много связей, полезных для Нвенгарии.

Только когда начали сгущаться сумерки, гости стали разъезжаться. Они вернутся домой, переоденутся и отправятся в город разносить сплетни о свадьбе.

Последними уезжали Майкл и Симона. Миган поцеловала мачеху, сжала ей обе руки, радуясь, что болтушка Симона уедет. Но когда ее обнял отец, слезы полились из глаз.

Майкл крепко прижал ее к себе; от него пахло кашемиром, отчего на сердце стало еще больнее.

– Ты будешь счастлива, моя девочка, – сказал он осевшим голосом.

– Да, папа.

Симона всхлипнула и промокнула глаза кружевным платочком.

– О Боже, ведь я собиралась быть храброй. Мы живем близко, в нескольких кварталах, а летом вы с Александром обязательно приедете в Оксфордшир. Мы закатим прием на зависть всей Англии. Я уже начала подготовку.

Майкл отодвинулся от Миган и криво улыбнулся. Миган тоже улыбнулась, но она уже скучала по ним.

Монморенси, дворецкий из английского персонала Александра, стоял у открытой двери, носом на улицу. Ландо Тэвистоков ждало у входа, Робертс держал дверь кареты. Пальцем правой ноги он почесывал левую икру, оставляя следы на белых носках.

Милый неуклюжий Робертс. Миган опять чуть не заплакала. Простая домашняя жизнь откатывалась от нее, как последняя волна прилива, и как бы Миган ни хотела быть с Александром, она чувствовала, что теряет что-то невосполнимое.

На прощание Миган выдавила из себя веселую улыбку, помахала родителям рукой, сказала Робертсу, чтобы крепче держался на запятках. Дверца хлопнула, карета качнулась вперед, и они уехали.

Монморенси захлопнул входную дверь, и Миган оказалась замкнута в гулкой черно-белой ротонде холла. Она задрожала, потерла рукава темно-зеленого платья, которое новая горничная помогла ей надеть после шикарного свадебного платья. Теперь Миган будет носить цвета матроны – никаких кремовых и белых нарядов.

Когда дом был полон гостей, снующих слуг, он не казался слишком большим, но теперь стены тянулись вдаль и ввысь, а тишина пустого пространства давила на уши.

– Ваша светлость, – сказал Николай. Миган резко обернулась.

– Господи, Николай, вы ходите тихо, как кошка.

– Прошу прощения, – сказал нисколько не раскаявшийся Николай. – Его светлость желает официально познакомить вас с вашим персоналом.

– Сейчас? – Вечерние тени накрыли зал, Миган после напряженного, полного впечатлениями дня с нетерпением ждала, когда окажется в своей новой спальне, рухнет на кровать и заснет. Нервы были на пределе.

– Его светлость не тратит попусту дневное время. – У Николая было честное лицо, но Миган уже знала, что камердинер немногими словами выражает очень многое. – Сюда, пожалуйста.

Миган распростилась с мечтой об отдыхе и пошла за Николаем по мраморным плитам к лестнице. Платье приятно шуршало, туфли стучали по мрамору.

– Вы теперь не должны провожать гостей до двери, ваша светлость, – сказал Николай, когда они ступили на широкую лестницу с узорными коваными перилами. – Это обязанность одного из слуг-англичан.

Слово «англичан» он произнес с легким пренебрежением и оглянулся на Монморенси, который удалялся в комнату для прислуги на первом этаже; у того напряглась спина.

Миган ответила холодно:

– В любом случае это были не гости, это мои родители. Это совсем другое дело.

– Как скажете, ваша светлость.

– Так и скажу. Ведите, Николай. Уверена, что его светлость не захочет ждать на двадцать секунд дольше, чем требуется.

Николай изогнул губы.

– Как скажете, ваша светлость. Он в Азиатском зале.

– Это комната с колоннами в виде пальм?

– Нет, ваша светлость, то – Индийская приемная. Азиатский зал – это где китайская мебель. Вы скоро научитесь различать.

– Если не замучаюсь ходить туда-сюда по этим лестницам, – сказала Миган, стараясь не отставать от длинноногого Николая. – Ваш персонал должен быть удивительно силен.

– Еще одна причина не провожать гостей до двери, ваша светлость. – Николай подождал ее на лестничной площадке. – Вам надо передвигаться только между вторым и третьим этажами, за исключением огромных церемоний, таких, как балы. Вам никогда не надо спускаться, кроме случаев, когда вы хотите выйти из дома.

Миган посмотрела на лестницу, поднимавшуюся еще на два этажа:

– А что там?

– На третьем этаже детская маленького Алекса с няньками и наставниками. Выше – комнаты слуг, туда вам не надо взбираться.

– Понятно. – Миган погладила перила. Дома она привыкла взбегать на чердак в комнату Роуз, чтобы взять забытые вещи, когда Роуз приступала к туалету Симоны. В детстве, в Оксфордшире, Миган по ночам кралась в комнату горничной, чтобы поиграть в карты.

На элегантной площадке третьего этажа было одиноко. Сын Александра был на свадьбе, но когда все приехали сюда пировать, его выпроводили с няней. Миган поцеловала его в липкую щечку, и мальчика унесли под хихиканье жены французского посла.

– Сюда, ваша светлость, – сказал Николай; в его голосе слышалось беспокойство. Миган неохотно отвернулась и пошла за Николаем по галерее к двойной двери, ведущей в Азиатский зал. Это была первая большая комната в доме, которую она увидела после своей спальни и кабинета Александра.

Зал был отделан в желтых, красных и лаковых черных тонах. Стены покрыты золотистым шелком с рисунком из красных вееров, черные лакированные кресла обтянуты алой тканью, шкафы и столы – либо лаковые, либо инкрустированные перламутром. Окна выходят на улицу, сквозь них в освещенный свечами зал сочится туманный свет.

В середине комнаты полукругом стояли человек десять англичане и нвенгарийцы. С одной стороны полукруг замыкал Доминик, с другой – тощая седая женщина с длинным носом и умными глазами. Николай встал рядом с Домиником.

Перед ними стоял Александр. Хоть он сменил полувоенный мундир с медалями на более простой, тоже синий, служебная перевязь оставалась на нем. Миган призадумалась, для кого эта лента: то ли чтобы англичанам напомнить, кто он такой, то ли себе.

Он ждал с обычной непроницаемой холодностью; в нем не было ни намека на отрешенность, которую она почувствовала утром у алтаря. Он снова был великим герцогом Александром, который повелевает собой и миром.

Миган подошла к нему, он обнял ее за талию и кивнул слугам. Они все, как один, поклонились или присели в реверансе, потом с искренним интересом посмотрели на Миган. Некоторых она уже знала: миссис Колдуэлл – экономка, Доминик – охранник, Сьюзен – дамская горничная; Николай, Гай и еще несколько нвенгарийцев днем обслуживали гостей.

Александр без предисловий сказал:

– Это твои личные слуги, они подчиняются тебе. Некоторых я передал от себя, другие – новенькие. Они будут выполнять разные обязанности и помогут тебе в роли хозяйки дома.

Миссис Колдуэлл присела.

– Ваша светлость, – сказала она голосом, таким же натянутым, как пучок на голове. – Вы сообщайте о своих нуждах мне, а я буду следить, чтобы их удовлетворили. Также я буду помогать вам составлять меню и готовиться к приему гостей. Мистер Эдвардс, – она показала на тощего, неопределенного вида человечка рядом с собой, – будет вашим секретарем, будет помогать с корреспонденцией и любыми письменными коммуникациями, которые вам потребуются. Сьюзен вы уже знаете, горничная леди, она француженка.

Сьюзен еще раз присела. Она старалась выдерживать надменный вид – ведь она горничная леди! – но в карих глазах играло веселье, с губ не сходила улыбка.

Миссис Колдуэлл продолжала:

– В центре – лакей Брут, дальше Гай… О, этого не помню.

– Марк, – подсказал Николай.

– Марк. Неуместные имена для лакеев, но они нвенгарийцы. Они почти не говорят по-английски, только Гай немного умеет, но вы можете объясняться жестами, они найдут и принесут все, что надо.

Три нвенгарийца театрально поклонились Миган. Она вспомнила восторженных лакеев Деймиена и улыбнулась.

– Я очень мало говорю по-нвенгарийски и должна буду научиться. Я уверена, что вместе мы справимся.

Николай быстро перевел, три лакея, все голубоглазые, черноволосые и очень молодые, засмеялись и опять поклонились. Один что-то сказал приятелям, Николай засмеялся. Александр одним словом заставил их умолкнуть, но Миган заметила, что нвенгарийцы не смутились.

Следующей была горничная, которая будет помогать Сьюзен с одеждой, лентами, перчатками. Девушки ревниво поглядывали друг на дружку. Потом были английский кучер, который будет катать Миган в карете, предоставленной Александром, и англичанин-грум, в обязанности которого входит ухаживать за лошадьми и выезжать вместе с Миган. Николай, кроме работы камердинера, будет помогать Миган выдерживать нвенгарийский протокол.

Миссис Колдуэлл встала на место; представление закончилось.

Весь ряд обратил глаза к Миган, выжидая. Александр тоже ждал. Она поняла, что от нее требуется речь.

– О, м-м, ладно. – Миган подавила желание сплести пальцы, как девочка на уроке. – Приятно было познакомиться. Я надеюсь, что у нас все будет превосходно.

Они ждали, слегка подавшись к ней, а когда поняли, что больше ничего не услышат, заморгали. Один из лакеев-нвенгарийцев вскинул вверх кулак и издал приветственный вопль. К нему присоединились два других лакея, Доминик, и Гай. Они прокричала так пять раз; громкие мужские голоса отражались от позолоченного потолка. Грум и кучер с восторгом присоединились к ним, но Сьюзен заткнула уши, а миссис Колдуэлл поморщилась.

Первый лакей ударил себя кулаком в грудь и что-то заявил звенящим голосом. Второй и третий сделали так же.

– Что они говорят?

– Что они гордятся честью служить тебе, – сказал Александр. – Что умрут за тебя.

Она встревожилась:

– Умрут за меня?

Александр коротко кивнул:

– Это их долг и их право.

Вмешался Николай:

– Мы все с радостью умрем за вас. – Рядом Доминик молча кивнул. – Мы бы сложили свои окровавленные тела к вашим ногам, чтобы показать, как мы вас чтим и обожаем.

Миссис Колдуэлл побледнела. Александр похлопал по основанию спины Миган.

– О Боже, – пролепетала ошеломленная Миган. – О Боже!

Вскоре последовал ужин, простой тихий ужин, как сказала миссис Колдуэлл. Миган листала толстенное меню и гадала, что же в таком случае эта женщина считает сложным.

Она ожидала, что от нее потребуют переодеться, и подумала, что для ужина вполне подойдет зеленое шелковое платье, но Сьюзен и миссис Колдуэлл пришли в ужас. Сьюзен и еще одна горничная суетливо втиснули ее в мерцающее серебряное платье с тонкой черной сеткой поверх ткани, и Сьюзен вплела в прическу нить из жемчуга с бриллиантами.

Миган спросила, где столовая, которая, по счастью, так и называлась – «Столовая», пошла и застала там Александра.

Комната была такая же просторная, как все в этом доме, и такая же устрашающая. Четыре толстые мраморные колонны подпирали потолок, огромные картины изображали сражение между мужчинами в римских одеяниях. Лошади ржали и бились в конвульсиях, кровь лилась рекой.

Между картинами протянулся длинный стол с серебряной посудой, такая же посуда громоздилась на огромном подсобном столе. С каждой стороны стола стояло по восемь стульев, на торцах – золоченые кресла.

Александр, как обычно, блистал в полувоенном мундире с медалями и перевязью, в ухе огнем полыхал рубин; он проводил молодую жену к креслу, там уже ждали три лакея-нвенгарийца, еще три в такой же ливрее стояли возле кресла Александра на другом конце длинного стола.

Александр выдвинул кресло; Миган села, и два нвенгарийца придвинули его к столу, третий подал салфетку, сняв ее с локтя. Александр скользнул пальцами по голой спине Миган и вернулся на свой конец стола, где его лакеи обеспечили его креслом и салфеткой.

Миган с нескрываемым ужасом смотрела на ряд ножей и вилок, разложенных перед ней. Три тарелки стояли одна на другой, перед ними выстроился ряд хрустальных бокалов. Лакей осторожно положил на верхнюю тарелку первое блюдо – тонкий кусочек рыбы в масляном соусе. Другой лакей, Гай, взял одну из вилок и подал ей.

Вошел высокомерный Монморенси с винными бутылками. Одну бутылку он дал ее лакею, и тот налил огромное количество в самый большой бокал. Одновременно с ним на другом конце стола лакей налил вина Александру.

Александр спокойно приступил к еде, манипуляции слуг были ему привычны. Миган подцепила на вилку крохотный кусочек палтуса и поднесла ко рту. Она не очень любила рыбу, но не считала возможным быть чем-то недовольной в доме нового мужа за самым первым ужином.

Восхитительный взрыв вкусовых ощущений обжег рот; маслянистый, аппетитный, соленый, гладкий, насыщенный травами. Никогда в жизни Миган не пробовала такую еду.

Она открыла глаза и увидела, что Гай с улыбкой навис над ней, держа в руке бокал вина. Миган его взяла, глотнула и ощутила еще один восхитительный момент. Сладкое вино приятно сливалось со вкусом рыбы.

– О Боже, – сказала она, поставив бокал. – Монморенси, пожалуйста, скажите кухарке, что рыба приготовлена чудесно.

Дворецкий слегка приподнял брови.

– Французский шеф-повар его светлости будет рад узнать, что первое блюдо имело успех.

Миган вспыхнула. Она посмотрела на Александра, чтобы узнать, как он отреагировал на ее оплошность, но муж сидел далеко за горами серебряных сервировочных тарелок, подсвечников и хрусталя и был поглощен едой.

Следующим был суп – прозрачный, дымящийся бульон в фарфоровой миске. Гай с ободряющей улыбкой подал ей одну из ложек. Все три лакея смотрели ей в рот, ожидая первого глотка. Суп тоже был великолепен, но Миган воздержалась от восторженных замечаний на этот счет.

Никогда в жизни у нее не было такого причудливого обеда. Они с Александром будто бы трапезничали в разных комнатах. Каждая группа слуг делала свое дело, не переговариваясь между собой, только дворецкий ходил между ними, разнося бутылки вина.

Дома ужин был веселым делом; Симона болтала, передавала слухи дня, Майкл прислушивался с доброй улыбкой; Миган с отцом обсуждали то, что он прочел в книгах, – то, что, как он думал, могло ее заинтересовать. В столовой Тэвистоков за столом помещалось самое большее шесть человек, и то если сидели локоть к локтю.

Просторный обеденный стол Александра казался пустыней, стулья по бокам, на которых никто не сидел, создавали впечатление, что обедаешь с призраками. Она представила себе, как скелет тянет пальцы за фруктами, и содрогнулась.

Только она положила ложку, как Гай ее убрал. В промежутке, когда суп уже унесли, а мясо еще не подали, Миган кашлянула.

– Я не видела на свадьбе леди Анастасию, – сказала она в тишине.

Александр пригвоздил ее к месту невероятно голубыми глазами.

– Что ты сказала?

Миган опять кашлянула.

– Я сказала, что не видела на свадьбе леди Анастасию.

Александр провел пальцем по ободку хрустального бокала.

– Нет, она решила остаться в стороне.

– Жаль, я бы с удовольствием с ней поговорила.

– Тебе не следует с ней разговаривать.

– Потому что все считают, что она твоя любовница? – Миган с вызовом посмотрела на мужа. «Вот видишь, я тоже могу быть прямолинейной», – говорили ее глаза.

Но ее речь не шокировала Александра. Ей всего лишь удалось шокировать Монморенси, который вдруг закашлял, поперхнувшись.

Александр поднес к губам бокал, сделал глоток. Ставя бокал на стол, провел языком по нижней губе.

– Да.

– Интриги – это так трудно, – сказала Миган.

– Прошу прощения? – не расслышал Александр.

– Я сказала, все это… О, пустяки. Это просто нелепо: я не могу тебя даже разглядеть, не то что вести беседу. Гай, – она не дала Гаю поставить перед ней тарелку с жареным мясом, – отнесите мою еду туда. Я хочу сидеть рядом с его светлостью. – Она показала на пустое место справа от Александра. Гай, разинув рот, посмотрел туда, потом на нее.

– Я хочу пересесть, – повторила она, повысив голос. Она начала вставать, но два других лакея, Марк и Брут, толкнули ее на место, Александр прорычал несколько слов по-нвенгарийски, и его лакеи устремились к Миган. Когда они пробегал и мимо дворецкого, тот отпрянул к подсобному столу, прижав к груди бутылку вина.

– Минуточку, – пролепетала Миган, когда все шесть лакеев наклонились к ней. – Ради Бога…

Она только пискнула, когда два лакея подняли кресло вместе с ней и галопом кинулись вдоль стола. Марк отодвинул ближайший к Александру стул, и на это место те двое бережно опустили кресло. Гай возглавил шествие за оставшимися приборами; фарфор, хрусталь и серебро принесли с того конца стола и быстро разложили по местам.

Она не успела вздохнуть, как Гай поставил перед ней мясо в соусе, не пострадавшее от путешествия.

– Ну вот. – Она посмотрела на Александра, который во время этих перемещений продолжал спокойно есть. – Может быть, завтра вечером мы избежим суматохи, если с самого начала мое место будет здесь.

Александр выпил нвенгарииского вина – Миган следила за его движениями.

– Завтра обедаем не дома. Бал у французского посла.

– О-о…

– Миссис Колдуэлл даст тебе график.

– График?

– Она и мистер Эдвардс должны подсказать тебе, что надеть, и убедиться, что ты вовремя сядешь в свою карету.

Миган потыкала вилкой в мясо.

– В мою карету? Разве мы не будем ездить вместе?

Он покачал головой:

– Не всегда. Работа может не позволить мне заехать домой перед вечерними обязательными мероприятиями. В клубе у меня есть комнаты на случай необходимости. А иногда мы будем ездить в разные места. Когда у меня совпадут два приглашения, ты будешь меня представлять на одном из мероприятий.

– Представлять тебя? – Она сглотнула.

– Я научу тебя, что надо делать.

– Александр…

Его взгляд задержался на жемчугах и бриллиантах в прическе, потом скользнул туда, где платье и сетка прикрывали низ.

– Ты справишься.

Она перевела дух.

– Если бы ты сказал мне все это заранее, я бы с визгом убежала из-под венца!

– Я бы тебя догнал и притащил обратно. – Голос был мрачный.

Притащил бы, поняла Миган. Она слегка задрожала под его взглядом, решительным и серьезным. Взгляд говорил, что он ее хочет и пойдет за ней на край земли. Он был похож на новое изобретение – паровую машину: наметить курс, нажать рычаг и двигаться без остановки. Отец предвидел, что паровые машины завоюют мир, – Александр тоже это может.

– Тебе надо было жениться на Анастасии. Она в этом разбирается.

– Я не хочу жениться на леди Анастасии: Я женился на тебе.

Он на нее не смотрел, но в голосе сквозила убежденность. Она покраснела и занялась разрезанием мяса. Мясо оказалось нежное, с бархатным соусом, насыщенным специями.

– Тут есть соль? – Она оглядела стол, но на нем было так много серебряных приборов, что она не понимала, что к чему. Она посмотрела на трех лакеев, они вытянули шеи, желая помочь, но не понимая, чего она хочет..

– Александр, как по-нвенгарийски «соль»?

– Пещ, – ответил он, разрезая мясо.

Она посмотрела на лакеев и показала рукой на серебряные приборы.

– Пеш, – повторила она. – Я хочу пеш.

Лакеи заледенели. Обменявшись изумленными взглядами, они повернули головы сначала к Александру, потом к ней.

Александр перестал есть и поднял на нее голубые глаза. Нависло молчание. Потом у Гая вырвался смешок. Не успела Миган спросить, в чем дело, как все лакеи уже покатывались со смеху, висли друг на друге и хохотали.

Миган покраснела.

– Я сказала неправильно?

– Не совсем. – У Александра был спокойный голос, но в глазах плескалось веселье. – Ты попросила у них пенис.




Глава 12


Миган ахнула.

– Вот уж чего я точно не просила.

– Я тебе сказал «пещ», а ты произнесла «пеш».

Она уставилась на него:

– Я не слышу разницы.

Он еще раз глотнул вина.

– Нвенгарийский имеет много нюансов, труднодоступных европейцам.

– Ты мог бы о них упомянуть, ужасный ты человек. – Она посмотрела на лакеев, которые держались за животы и вытирали слезы. – Прекрати это!

Александр взял ее за руку теплыми пальцами.

– В Нвенгарии мы смеемся только над теми, к кому хорошо относимся. Страх и умалчивание – не комплимент.

Она вдруг подумала, волнует ли его, что так много людей его боятся. Видимо, то, что лакеи смеются над его женой, – хороший знак.

– Что ж, придется тебе научить меня произношению, раз уж мне предстоит быть герцогиней. Представляешь, что будет, если на банкете в честь принца Деймиена я попрошу кого-нибудь передать мне… сам знаешь что?

Горячий взгляд Александра замер на ней.

– Думаю, большинство джентльменов за столом охотно сделали бы тебе такое одолжение.

У нее потеплело все тело, любовный приворот коснулся ее своим дурманящим дыханием.

– Не говори так. Я уверена, что они просто посмеются над твоей глупой женой.

Он наклонился к ней ближе, звякнули медали. Лакеи уже пришли в себя, но время от времени кто-нибудь прыскал со смеху. У Миган поплыло перед глазами от предвкушения близости, и по глазам Александра она понимала, что он чувствует то же.

– Ни один нвенгарийский джентльмен не засмеется, – сказал он. – Я уверен, у тебя будет огромный выбор любовников. Это еще один вопрос, который мы должны обсудить. Как я понимаю, ты намерена быть благоразумной, но есть правила, о которых ты не знаешь.

Она опустила вилку с кусочком мяса и уставилась на него:

– Понятия не имею, что ты имеешь в виду. О чем ты говоришь?

Александр был предельно серьезен.

– Я говорю, что у тебя будет масса кандидатов в любовники, но ты должна быть осторожна при выборе. Еще надо будет тебя просветить по части контрацептивов. Мое положение в парламенте таково, что я не должен растить под своей крышей чужого ребенка. Это слишком опасно.

Он действительно говорил серьезно. Миган замерла. Нвенгарийские лакеи маячили на заднем плане, готовые унести тарелки и принести еще блюда и вина. Они не настолько знали английский, чтобы понимать их разговор, а Монморенси, слава Богу, стоял далеко, возился со своими бутылками и не слышал.

– Александр, ты ждешь, что я буду наставлять тебе рога? – прошипела она. – Что я заведу любовников, нарушу свадебный обет и буду вести себя как… как Дейдре Брейтуэйт?

Александр ответил таким разумным тоном, что у Миган сами собой сжались кулаки:

– Я могущественный и богатый мужчина, ты красивая женщина. Неизбежно джентльмены станут ухаживать за тобой, а ты, естественно, выберешь одного или больше для своих ухаживаний. Это обычные вещи в том круге, куда ты вступила.

Миган вспомнила его грубоватое утверждение, что у его первой жены были любовники и что сам он время от времени так поступал, чтобы расслабиться. Он преспокойно полагал, что Миган будет вести себя так же.

Чувства, бродившие в ней весь день, вскипели внезапно и яростно.

– Монморенси, – ясным голосом сказала она, – уведите лакеев. Я желаю поговорить с его светлостью наедине.

Александр не поднял брови, наоборот, кивнул, когда Монморенси вопросительно посмотрел на него. Монморенси хлопнул в ладоши и громко сказал нвенгарийцам:

– Пошли отсюда, все.

Нвенгарийцы непонимающе уставились на него, но Александр, черт его побери, не стал переводить. Монморенси повторил команду громче и показал на дверь.

Лакеи поняли и заспорили, Гай качнул бутылку, которая была у него в руках, и вино пролилось на полированный стол. Другие пятеро кричали на Монморенси, стучали кулаками по столу, серебро подпрыгивало и звенело.

Александр вернулся к еде, как будто злобные орущие лакеи и дрожащий дворецкий – это в порядке вещей. Миган подумала: неудивительно, что его боятся, взглядом холодных глаз он может любого заставить замолчать, а эмоциональный взрыв других людей его не трогает.

От такого равнодушия Миган рассвирепела. Не раздумывая, она схватила бокал вина, высоко подняла и вылила ему на колени.

Александр вскочил, приборы звякнули о тарелку, лакеи мигом прекратили орать. Мокрое пятно быстро расползалось по брюкам, заливаясь в промежность. После мгновенного замешательства лакеи кинулись вытирать его, в воздухе замелькали салфетки, как белые флаги поверженного врага.

Миган с удовлетворением смотрела на эту картину. Человек, который холодно рассуждал о раздельной жизни, о том, что она заведет любовников, теперь с яростью смотрел на нее поверх голов лакеев.

– Гай! – закричала Миган. Ее вопль прорезал суматоху, Гай повернулся ней с округлившимися глазами.

Миган кое-что знала о том, как обращаться со слугами. Поневоле набьешь на этом руку, когда Робертс и прочие не разожгут камины, не почистят обувь или не принесут с рынка продукты. Гай лучше других знал английский, поэтому для контакта она выбрала его.

– Гай. – Она показала пальцем на дверь. – Вон!

Гай переводил взгляд с нее на Александра. Александра было не видно за толпой лакеев, но слышно его рычание по-нвенгарийски и бормотание лакеев.

– Сейчас же, – сказала Миган.

Она представляла себе, как в голове Гая мечутся мысли – остаться помогать хозяину или не сердить новую госпожу и уйти. Он встретился с Миган глазами, и, видимо, усмотрел в них приказание.

Он повернулся к остальным пятерым, что-то гортанно прокричал, показал на дверь, и они неохотно двинулись, оставив Александра одного промокать пятно на брюках.

– Вы тоже должны выйти, Монморенси, – сказала она, добавив голосу ноту надменности. – Если вы понадобитесь, мы позвоним.

Монморенси посмотрел на нее с благодарностью – команды таким уважительным тоном он охотно понимал. Он придал себе вид достойного дворецкого, хотя губы дрожали и щеки побелели.

– Хорошо, ваша светлость.

Гай всех выпроваживал, лакеи кричали. Монморенси пошел за ними, захлопнул дверь, и крик резко оборвался.

Миган перевела дух и повернулась к Александру. Он смотрел на нее горящими голубыми глазами, лицо раскраснелось, в любой момент он мог наброситься, прочесть лекцию о достоинстве, о том, что нвенгарийская великая герцогиня не льет вино мужу на колени. Особенно на виду у слуг, которые разнесут это известие широко и далеко.

Пятно на синих брюках сползло от колена вниз, салфетка, которой он вытирал ногу, была красной, как его лицо. После бурной деятельности лакеев орденская лента скрутилась, медали перекосились.

Миган прижала руку к губам, сдерживая смешок.

– О, Александр, какой ты забавный.

Он отшвырнул салфетку и шагнул к ней. Глаза свирепо горят, рот перекошен – она решила, что самое лучшее – это бежать.

Поздно. Сильные руки притянули ее, она распласталась на его груди, немыслимо высокая фигура наклонилась, согнув ее в дугу, и он впился ей в губы жестоким поцелуем.




Александр вложил в поцелуй всю силу, вбирая в себя ее смех и густой запах специй. Это был властный поцелуй, целью которого было сказать ей, кто в этом доме великий герцог.

Любовный приворот начал действовать на него в тот момент, когда она отвернулась от двери – лицо розовое от злости, глаза затмевают блеском алмазную тиару. А когда Миган залилась смехом, прижимая узкую ладонь ко рту, он поймал себя на мысли, что ничего более прекрасного в жизни не видел.

Под его напором губы Миган стали податливыми, она уже умела целоваться и не стеснялась отвечать. Александр уже ласкал ее шею, наслаждаясь запахом девичьей кожи.

Его первая, жутко элегантная жена не могла и помыслить о том, чтобы вылить на него бокал вина, тем более смеяться, когда он будет eго промокать. Сефрония всегда заботилась о своей позе, вычисляла каждое слово, которое произнесет, каждое действие, которое предпримет. Непосредственность Миган действовала освежающе.

– Ты меня утешаешь, – прорычал он.

– Тогда как ты мог подумать, что я тебя предам? – Она отодвинулась; глаза смотрели с укором, губки были надуты. – Я никогда не заведу любовника, никогда. Как ты мог такое обо мне подумать?

Александр убрал с ее лица прядь волос.

– Потому что когда кончится действие любовного приворота, ты пожалеешь, что вышла за меня замуж. Может быть, даже почувствуешь себя обманутой и будешь злиться.

Он знал, что так и будет. Как только Миган поймет, что оказалась в ловушке брака, которого не желает, она начнет искать красивого джентльмена, того, кому можно излить свои горести. Обратная сторона семейной жизни.

Александр всей душой надеялся, что любовные чары продлятся. Его приводила в ревнивую ярость одна только мысль о том, что Миган будет плакать на плече другого мужчины, возможно, в его кровати. Ему хотелось посадить жену под круглосуточную охрану и сказать: «Моя, и только моя».

Если Миган скажет то нвенгарийское слово неправильно да еще с соблазнительным акцентом, страстные мужчины его родины упадут к ее ногам, причем буквально. За нее будут драться на дуэлях. Вскоре Миган поймет свою силу и научится ею пользоваться.

Не стоит ее винить. Тупые англичане относились к ней как к ничтожеству. Первое время она будет удивляться повышенному вниманию, потом оно ей понравится. Надо объяснить Миган, что эта сила легко может обернуться против нее, что единственной защитой послужит разборчивость.

Он поцеловал ей кончики пальцев.

– Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, но обещай, что будешь со мной откровенна насчет джентльменов, которые за тобой ухаживают. Если кто-то из них попытается создать трудности, я должен узнать об этом немедленно. Это остановит проблемы, которые со временем могут стать разрушительными.

Миган подняла на него глаза, но согласия в них он не увидел.

– Александр, даже если я тебя возненавижу, я не смогу нарушить обет. Дело идет о моей чести. Возможно, в Нвенгарии дело обстоит иначе, но в Англии, если мы даем слово, оно для нас не пустой звук.

Александр подумал о десятках знакомых англичан, которые в одну минуту давали слово, а в следующую его нарушали. Конечно, некоторые вещи для них священны: заплатить карточный долг, даже если семья будет голодать, или не трогать юную незамужнюю девушку, хотя ее замужних сестер джентльмен в покое не оставит. Замужние дамы имеют любовников, но ни за что не признают этого публично, зато мужчина может откровенно признаться в том, что ходит к любовнице, и никто не сочтет это неправильным. Нвенгарийцы честнее, они открыто говорят о своих любовных связях.

– Признаюсь, английские обычаи меня смущают, – сказал он. – Я их пристально изучал и вижу странные нюансы. Например, герцогиня Гауэр имеет двух любовников, которые обслуживают ее одновременно. Никто не оскорбляется, лишь бы об этом не сплетничали в обществе.

Рот Миган стал похож на букву «О».

– Двое? О Боже, держу пари, об этом моя мачеха не знает. – В ее глазах появился роковой блеск женщины, которая знает то, чего не знает другая. – Господи, что происходит на свете!

Любовный приворот избрал этот момент для того, чтобы подбросить Александру новое видение. Столовая исчезла, он стоял на коленях на кровати, Миган обнимала его ногами. Он был внутри ее, скакал на ней, вонзался в нее.

Позади нее другой мужчина стоял на коленях, лица было не разобрать, он положил руки на груди Миган и целовал ее в шею. Александр не знал, кто тот второй мужчина, и ему было все равно. Жар их тел, запах секса, острое чувство самоотдачи заслонило для него весь мир.

В следующее мгновение герцог очнулся. Он стоял в столовой, холодный, выдохшийся, руки твердо держали Миган за плечи. Молодая жена смотрела на него широко открытыми глазами; он понял, что она тоже это видела.

– О, так вот что они делают, – сказала она. Александр со всей силы прижал ее к себе.

– Я не хочу, чтобы тебя касался другой мужчина. Никогда. Никогда. Ты моя, Миган. Я всех мужчин буду держать на расстоянии, даже если для этого придется с ними драться.

Она подняла к нему лицо с потемневшими глазами. Видение было послано Александру, чтобы он изменял свои взгляды, это было очевидно.

– Но ты только что говорил, что мы должны будем вместе обсуждать моих любовников? – лукаво напомнила она.

Она улыбается? Черт побери, она отлично понимает, что у него на сердце. Эта юная рыжая бестия видит его насквозь, чего до сих пор не мог никто, даже Сефрония.

– К черту то, что я сказал! – Он схватил ее на руки. – Я убью любого, кто до тебя, дотронется!

Миган прижалась губами к его щеке.

– Вот это уже лучше.

Александр знал, что должен оставить ее и отпустить любовные чары, не рисковать, не волновать зверя, скрывающегося под его оболочкой. Но он желал ее так страстно, так долго сдерживал себя, а теперь она его законная жена.

Александр подошел к столу, мощной рукой сдвинул приборы и хрусталь, не заботясь о предметах, попадавших на пол. Миган блаженно улыбалась, полузакрыв глаза, ее не пугало, что он будет делать.

– Ты единственная женщина, которая позволила себе смеяться надо мной, – выдохнул он и задрал ей юбку.

– Это было грубо, но я не смогла удержаться. Бедный Александр. – Она опять хихикнула.

– Я люблю, когда ты смеешься. Можешь выливать на меня вино, когда захочешь, если это тебя веселит, любимая…

Она обняла его за шею.

– Ты такой славный.

– Ни одна женщина не смела называть меня славным.

– Значит, ты встречал не тех женщин. Ты самый славный в мире мужчина.

Александр начал смеяться. Он вспомнил, какой вчера вид был у английского короля и нескольких министров, когда они попытались протащить статью договора, где говорилось, что Нвенгария будет продавать Англии золото по смехотворно низкой цене. Он вычитал это среди мелкого шрифта, высказал свои чувства по этому поводу, и вряд ли толстяк король Георг назовет его самым славным человеком в мире.

– По-моему, любовный приворот сделал тебя немножко безумной, – прошептал он, целуя ее.

– Я знаю. Но ты славный. Ты мог поступить со мной как хочешь и потом бросить…

– Вместо этого я на тебе женился и теперь могу в любое время поступать с тобой как хочу.

– М-м, звучит заманчиво.

Он ослабил шелковый лиф, откуда черная сетка спускалась вниз по всему ее прекрасному юному телу, и процеловал дорожку снизу доверху.

Миган пьянила его, как крепкое вино. Раньше Александр занимался с женщинами любовью, чтобы удовлетворить основную потребность и доставить им удовольствие, но он никогда не вдавался в сложности. Удовольствие за удовольствие, вот и все.

А сейчас он горел желанием сделать что-то такое, о чем он мечтал или читал, и чем более дикое действо приходило на ум, тем сильнее хотелось его реализовать. Он знал много способов получения удовольствия, в юности учился культу Эроса, но пользовался только малой частью своих знаний. Александр хотел испробовать некоторые техники на Миган и постараться, чтобы она испытала другие на нем. Он хотел опробовать новые позы – в частности, на краю обеденного стола.

Любовный приворот сделал его прекрасную жену готовой на все. Она радостно его целовала, когда он задрал ей юбки и обнажил бедра. Она только вздохнула, когда он пальцами ощупал холмик, вспухший и готовый его принять.

– Помнишь, что я говорил в саду? Если я сделаю тебе больно, скажи: «Стоп, Александр», – и я тут же остановлюсь.

– Помню. После этого ты делал изумительные вещи.

– Я хочу удивлять тебя снова и снова. Каждый день и каждую ночь до конца жизни, чтобы тебе никогда не захотелось иметь любовника.

– А когда любовный приворот выдохнется? Ты и тогда будешь каждый день ублажать меня?

Александр тер шишечку, пока Миган не забилась в сладких конвульсиях.

– Как же иначе? Разве я могу не хотеть тебя?

– Значит, мне никогда не будет нужен другой…

Александр хищно улыбнулся. Он и не позволит ей завести любовника, пусть для этого придется застрелить каждого, кто к ней приблизится.

Он торопливо расстегнул пуговицы на брюках.

– Помнишь первое видение, в ванне?

– О да, – выдохнула Миган. – Имеешь в виду, когда мы прижались к колонне, или то, что на скамье?

– То и другое. Повезло, что эксцентричный строитель этого дома закачивает в ванну горячую воду из цистерны.

– Повезло.

– А помнишь, что было, когда мы скакали в парке? Это я тоже хотел бы разыграть, а потом, может быть, ты поскачешь на мне.

У нее порозовели щеки.

– Я не уверена, что понимаю, как это делать.

– Я тебя научу. Я многому тебя научу, моя герцогиня.

Он раздвинул ей колени и угнездился между ними. Она напряглась, но желание было очевидно, и она прогнулась к нему.

– Что насчет видения со вторым мужчиной? – прошептала она. – Которое было несколько минут назад.

– У нас мужья иногда устраивают для жен партию на троих, – ответил он. – Или жены приводят третью для мужей. – Он приподнял ее за ягодицы. – Но мы будем в кровати вдвоем, Миган. Нам и вдвоем есть чем заняться.

Александр не был уверен, что она расслышала. Ее голова откинулась назад, глаза помутнели, потому что он проник в нее.

Дождь стучал в высокие окна, свечи шипели, когда огонь встречался с жидким воском. Миган закрыла глаза; кольца рыжих волос рассыпались по плечам.

Все в ней вызывало в Александре безумство животного – кудряшки на лбу, холодные пальцы у него на щеках, сияние глаз, красноречиво подтверждающее, что женщина хочет мужчину.

Надо действовать медленно. До сих пор он овладевал ею быстро и напористо, просто был слишком охвачен похотью, чтобы себя остужать. Но Миган заслуживала нежности.

Молодая жена вызывала в нем неистовую страсть. Александр потерял железный контроль, под которым находился со дня смерти отца. Он навсегда решил для себя, что любовь и доверие неизбежно приводят к предательству, спрятал страсть и открытость глубоко-глубоко внутри и обратил к миру ровное лицо.

Миган, с ее мягкой улыбкой, нежными карими глазами, так неожиданно вспыхивающими вдруг озорством, с юной непосредственностью в щепки разнесла ту скалу, за которой долгие годы скрывался настоящий Александр.

Надо было бы дать ей уйти в свою комнату, чтобы горничная ее не спеша раздела и уложила в кровать. Позже он залез бы к ней под одеяло, стянул с нее ночную рубашку, а может, и оставил бы, снисходя к ее скромности. Так английские мужья ведут себя с женами.

В Нвенгарии мужчина с женщиной играют в разные игры, но никогда это не бывает встречей ради самого акта. Он не хотел акта. Он хотел Миган, целиком и полностью, и будут ли они лежать на кровати или сидеть на подоконнике, ему было безразлично.

Сейчас у нее отяжелели веки, разрумянились щеки. Александр целовал ее, покусывал, сосал шею; медали вдавились ей в грудь, жесткая перевязь терла кожу, печатала клеймо – «моя». Мысль завертелась на нвенгарийском языке: «Моя. Вся моя».

Миган провела пальцем по кружевной татуировке, опоясавшей его бицепс. Ее сделал человек, которого он встретил в Греции, а тот научился этому искусству у китайца. Странный рисунок имел для греков какое-то значение. Человек пытался объяснить Александру.

«Я выбрал именно этот рисунок, потому что почувствовал в вас две жизни. Две сущности».

Александр тогда ничего не понял, он просто сделал татуировку как часть защиты от старого принца-императора. Никто ее не видел, кроме камердинера и любовниц, которые считали, что она делает его порывистым. Сефрония никогда не упоминала о ней.

Миган обвела рисунок кончиками пальцев, легкими, как перышко, и эротичными, как вся она. Александр стоял, погруженный в нее, и его орган начал расти. Давление сводило с ума. «Такое чувство, что я пришел домой после долгих скитаний», – подумал он.

К черту поэзию, внутри его ожил зверь. Он толкался в нее, наслаждался легкими вскриками. Он сделает ее своей, Миган будет принадлежать только ему, к черту приворот, к черту нвенгарийские обычаи, к черту титул герцога!

– Ты и я, – прохрипел он по-нвенгарийски. – Это ты и я.

Она не поняла. Боже, когда она устремила невинные глаза на лакеев и сказала то слово, он готов был повалить ее на пол и тут же овладеть. Наивная Миган решила, что он нарочно сказал ей неправильно, чтобы посмеяться, но Александр и правда забыл, сколько у англичан трудностей с произношением. Она не слышат нюансов нвенгарийского языка.

Он дал ей буквальный перевод слова «соль» без дополнительного эротического значения. Неудивительно, что лакеи были потрясены.

Александр ничуть не преувеличивал, говоря, что все муж чины за столом принца Деймиена полезут на нее, чтобы принять такое предложение. Но если потребуется, он будет сражаться за свою любовь на шпагах и пистолетах. Миган – только его.

Упершись кулаками в стол, он входил в нее быстро и тяжело. Их бедра встречались, стол скрипел, оставшееся серебро попадало на пол.

«Я не хочу этой неистовой скачки, – мысленно говорил он. – Я хочу быть медленным, хорошим, нежным. Я хочу тебя любить. Хочу, чтобы ты чувствовала мою любовь каждой клеточкой».

Он почти ослеп. Он слышал свой стон, хриплый голос, шумное дыхание. Миган кричала, карие глаза были широко открыты. Он должен остановиться, должен быть нежным. Когда он просил ее выйти замуж, он обещал, что будет досконально выполнять все ее желания, а не предаваться бездумному сексу.

Но он не мог остановиться, словно был не властен над своим телом, словно хищный зверь пробудился в нем.

Конец потряс его, как мощный удар. Она облегченно застонала.

Он подтащил ее к себе, скорчился в кресле, усадил ее на колени и уткнулся лицом ей в шею, чтобы она не смотрела на него.

Он почувствовал, как она зашевелилась, чмокнула его в щеку, легкими пальчиками погладила татуировку.

– Я тебя люблю, – прошептала она. – Пусть так говорить меня заставляет любовный приворот, но как приятно сказать: я тебя люблю. – В голосе слышалась улыбка.

После этих тихих слов его ударил следующий приступ неистовства. Он поставил ее на ноги, накинул на разорванное платье свой мундир, подхватил на руки и понес в спальню. Там они разделись и занимались любовью на мягкой перине до самой зари, пока оба не провалились в сон.




Глава 13


Александр проснулся в саду, голый, с расцарапанной грудью. Николай и Доминик стояли в нескольких шагах от него и смотрели настороженно.

На этот раз паники не было, потому что он знал, что с ним происходит.

– «Логош – это часть тебя. Обними ее, или она тебя поглотит», – говорил Мин.

Он чувствовал, как зверь хочет вырваться из него, но не знает как.

– Сэр? – сказал Николай колеблющимся голосом. – Мы должны вернуть вас в дом. Ее светлость может проснуться.

Последнее, что Александр помнил – Миган свернулась у него под боком после неистовых занятий любовью. Она пробормотала «спокойной ночи», положила голову ему на плечо, руку – на талию и заснула. Полное доверие.

– Что я сделал? Я ей как-то навредил?

– Нет, ваша светлость, – ответил Николай. – Вы вышли из спальни жены и убежали.

– Что еще?

– Во-первых, на вас не было никакой одежды, – добавил Доминик. Его лицо было хмуро. – Вы говорили странные слова и царапали себя на бегу. А. глаза у вас…

– Что с глазами? – проскрежетал Александр.

– Они… светились, – сказал Николай. – Ваша светлость, они стали синие и как будто дикие.

– Понятно. – Александр пытался восстановить самообладание, но ему не удавалось.

Доминик добавил:

– Я тоже это видел.

Александр сделал выдох, поднял голову к темному небу. Оно было покрыто облаками, но он чувствовал, что за облаками – луна, яркая, полная, серебряная луна.

– Кто еще видел? – спросил он; к Александру возвращался холодный рассудок герцога.

– Никто, сэр. Все уже легли спать. Мы вдвоем пошли за вами.

– А герцогиня что?

Николай покачал головой:

– Я заглянул, сэр. Она не проснулась.

– Слава Богу. – Александр растер озябшие предплечья. – Я хочу, чтобы вы молчали об этом инциденте, понятно?

– Конечно, сэр. – Николай был поражен, как Александр мог предупреждать о таких очевидных вещах. Доминик стоически кивнул.

– Я. знаю вашу лояльность, но есть и такие, которые используют это знание, чтобы взять власть надо мной или Нвенгарией. Поймите меня.

Оба кивнули. Они все понимали о шпионах и интригах! Мин рассказал, что фон Гогенцаль и какой-то подхалим встречались в таверне в Уопинге, обсуждали Александра, но о том, зачем он им нужен, говорили туманно до умопомрачения. Они сказали, что он – их секретное оружие против Нвенгарии, и Александр боялся, что фон Гогенцаль узнал, что великий герцог – наполовину логош.

«Как он мог узнать?» – удивлялся Александр. Ответа не было. Фон Гогенцаль даже посылал людей следить за его домом. Их было легко заметить, и Александр решил – пусть себе смотрят, и послал своих людей проследить за ними. Фон Гогенцаль только зря потратил деньги.

Еще больше волновало поведение Анастасии. Мин ходил к ней за переводом подслушанного разговора. Потом Мин доложил об этом Александру, а вот Анастасия ни слова не сказала. Она разыгрывала собственную партию и не всегда была на стороне Александра.

– Где Мин? – отрывисто спросил он. – Хочу с ним поговорить.

– Опять исчез, сэр, – ответил Доминик. – Последний раз я его видел после того, как вы вернулись со свадьбы. С тех пор его не было.

– Черт!

Николай кашлянул.

– Вы готовы идти назад, сэр? Я принесу вам воды умыться.

– Да. – Александр стиснул руки. – Я лягу в своей спальне, а не у жены. – Он с сожалением подумал о теплой кровати, в которой лежит Миган, и от нее пахнет весной и сексом. Хотелось бы нырнуть в это тепло и забыться, но он боялся, что логош, живущий в нем, может высунуться и причинить ей зло.

– Давайте молчать об этом. Смотрите, чтобы она не проснулась. А когда Мин вернется, немедленно пошлите его ко мне. Даже если я буду спать.

– Да, сэр.

Александр пошел к дому; Доминик и Николай шли по бокам от него. Великий герцог мрачнее тучи вступил в дом – вся его сущность рвалась на волю, в темноту. Особенно влекла к себе та часть сада, что была похожа на дикую природу. Мин сказал, что так проявляется память предков, когда логош в Александре старается взять верх над цивилизованным человеком.

Они молча шли по спящему дому, Николай нес зажженный канделябр. Александр обнаружил, что ему не нужен свет – он видел каждый неосвещенный завиток резных перил, каждую деталь в самых темных углах комнаты…

Доминик вернулся к обязанностям охранника; Николай провел Александра в ванную и оставил мыться.

Сидя под льющейся водой, Александр вспоминал первое видение, как они с Миган, голые и мокрые, наслаждались друг другом, привалившись к гигантской мраморной колонне. Здорово было бы сейчас открыть глаза и увидеть ее рядом с собой в ванне, как рыжие кудряшки выпрямляются под струей воды, а сама она улыбается ему.

Александр услышал тихие шаги и с надеждой открыл глаза, но это была не Миган. На другом конце ванной стоял Мин. Его грубая одежда составляла пугающий контраст с изящной формой слуг Александра.

Мин молчал, его голубые глаза светились в наполненной паром комнате. Александр вылез из ванны и потянулся за халатом.

– Мин, я хочу, чтобы ты научил меня. Научил, как быть логошем. Как не навредить Алексу и Миган.

Мин какое-то время молча разглядывал его; взгляд логоша пронизывал Александра насквозь. Изучив состояние герцога, он еле заметно кивнул:

– Да.




Утром Миган решила, что надо что-то делать с садом. Она рассматривала его из окна, когда Сьюзен ее одевала, на этот раз в темно-золотое платье.

Как и дом, сад был сделан напоказ, с претензией повторить огромный французский сад, но на площади в десять раз меньше. В результате получились короткие узкие дорожки между тисовыми кустами, нелепо подстриженные деревья, а в центре сада – детский лабиринт с четырьмя поворотами.

– Сад будет гораздо привлекательнее, если в нем будут розы, маленький газон и всего одна дорожка со скамейками, правда? – говорила она, пока Сьюзен застегивала на ней изумрудное ожерелье. – Сейчас здесь невозможно давать приемы, половина гостей скроется за кустами, другая половина заблудится в игрушечном лабиринте. – Она улыбнулась. – Надо будет посоветоваться с его светлостью. За завтраком мы это обсудим.

Миган уже скучала по дому, но с нетерпением ждала первого завтрака с Александром. Она расскажет ему, как хочет переделать сад, а он будет есть тосты, пить кофе и просматривать газету. Она сможет иногда улыбкой напоминать ему о том, как они ночью предавались страсти, а прилежные слуги будут подливать кофе и уносить тарелки. Милая, уютная семейная сцена.

Теперь она понимала, почему все леди так хотят быть замужем.

– Его светлость уже завтракал, – сказала миссис Колдуэлл, входя в комнату. – Сейчас он на пути в Карлтон-Хаус.

– Ox! – Прекрасная картина семейного завтрака разлетелась вдребезги. – Почему же он меня не разбудил? Я бы встала, чтобы позавтракать вместе.

– Он велел вас не беспокоить. Но если вы желаете знать, когда он уезжает из дома по утрам, то вот его расписание на неделю.

Она положила перед Миган стопку бумаг, исписанных мелким почерком.

– Господи! – Миган пробежала колонки дат, мест и времени. – Но при таком графике мы никогда не сможем обедать вместе!

– Его светлость очень занятой человек, – с сочувствием сказала миссис Колдуэлл. – Если хотите, я поговорю с его секретарем, он сравнит его расписание с вашим и устроит пересечения.

Уютная сцена совместных чаепитий потускнела и пропала. Миган решила хоть что-нибудь, но получить.

– Мы можем начинать день с совместного завтрака. Пожалуйста, проследите, чтобы каждое утро меня будили и готовили к встрече с ним.

– Очень хорошо, ваша светлость. – Миссис Колдуэлл решительно кивнула, как будто заверяя, что желания Миган будут выполнены. – В столовой вас ждет завтрак и, боюсь, большая корреспонденция. Мистер Эдвардс разберет ее вместе с вами и выслушает ваши указания на день.

Миган вздохнула, чувствуя, как неизбежно на нее наваливается тяжесть ноши герцогини.

– Тогда лучше с этим поскорее покончить. Показывайте дорогу.

Она вошла в столовую и покраснела, вспомнив, как со стола посыпался серебряный дождь, когда Александр посадил ее на полированную поверхность, чтобы заняться любовью. Наверняка слуги поняли, что тут произошло, когда пришли убираться. Она тогда сказала Александру, что любит его, но неизвестно, как герцог отнесся к ее признанию. Миган надеялась, что проигнорировал.

На столе было почти столько же серебра и фарфора, сколько вчера, хотя она была за столом одна и завтрак был легкий. Справа от ее места лежала толстая пачка писем – сложенные листы бумаги кремового цвета, – и мистер Эдвардс уже начал их сортировать, делая заметки в блокноте. Перед ним стояла чашка кофе.

Гай, Марки Брут стояли в ожидании, стремясь услужить. Как и вчера, ей с театральной пышностью придвинули стул и подали салфетку.

Она обнаружила, что на первую половину дня мистер Эдвардс составил ей график посещения жен послов. Потом прогулка в собственной карете по Гайд-парку; она может пригласить подругу, предпочтительно из высших кругов общества, например, леди Федерстон или герцогиню Краншоу. После Гайд-парка Миган будет готовиться к ужину у французского посла, где она встретится с Александром.

– У меня что-то неладно со здоровьем, – сказала Миган, отставив чашку шоколада. – Наверное, начинается простуда, и мне лучше не выходить из дому.

Мистер Эдвардс улыбнулся – улыбка была доброй и понимающей – и заверил Миган, что все будет отлично.

– Я вас подготовлю, научу, как приветствовать каждую из дам и что им говорить – точнее, чего им не говорить. Всегда безопасна тема погоды.

– Погода. Да. – Хвала Всевышнему за переменчивую погоду! Если бы не погода, домашние приемы потерпели бы катастрофу.

Мистер Эдвардс продолжал открывать письма и делать заметки.

– А что Алекс? – Она не видела мальчика с тех пор, как вчера няня увела его наверх, и не слышала ни звука с его этажа. Молчание шестилетнего мальчика – вещь необычная, насколько она понимала.

Мистер Эдвардс удивленно взглянул на новую герцогиню:

– Алекс?

– Да, Алекс. Сын и наследник его светлости. Ведь Александр с ним видится время от времени?

Лицо мистера Эдвардса посветлело.

– А, вы хотите посмотреть график младшего его светлости. Он у меня с собой. – Он полистал тетрадки и вынул лист: – Вот он.

– У Алекса есть свой график?

– Его светлость желает, чтобы его сын получил самое лучшее образование, поскольку молодой Алекс со временем станет герцогом.

Миган пробежала список предметов, которые сегодня будут преподавать Алексу: история, латынь, политика, французский язык, география и английская грамматика.

– Господи Боже мой!

По крайней мере ему дозволялось выходить из дома на уроки верховой езды и фехтования. Однако пункт «прогулка в Гайд-парке» в одиннадцать часов был вычеркнут из списка.

– Из-за дождя, – объяснил мистер Эдвардс, когда Миган возвращала ему бумагу.

Миган казалось, что дождь пустяковый, он только чуть-чуть обрызгал окно, но тучи были серые, тяжелые и мелкий дождичек грозил превратиться в ливень.

– По-моему, многовато для шести лет. И я не вижу в этом расписании пунктов о встрече с отцом.

– Его светлость несколько раз в неделю находит время поговорить с сыном и ознакомиться с успехами мальчика. Его светлость…

– Очень значительный человек. Да, я уже в курсе, но все же…

Миган была полна решимости поговорить с Александром об Алексе. Можно не сомневаться, он холодно поднимет брови, но она знала, что герцог очень любит сына, видела это по глазам. Почему же в таком случае он его игнорирует?

– Я также не вижу, когда Алекс может поболтать с новой мамой.

– Ах да, этого пункта нет. Если желаете, я проконсультируюсь с его светлостью относительно ваших встреч с ребенком.

– Не надо. Я сама поговорю с его светлостью.

Мистер Эдвардс кинул на нее выжидательный взгляд.

– Его светлость довольно занятой человек.

– Тогда назначьте и мне встречу с ним, – разозлилась Миган и отбросила тост с маслом. – Все, я закончила завтрак.

– Очень хорошо, ваша светлость. Может быть, теперь перейдем к корреспонденции? – Он положил перед ней внушительную стопку писем.

Глаза у Миган округлились, во рту пересохло, и твердое решение никому не позволять контролировать себя в новых обязанностях пошатнулось.




– Вы интересный человек, гер Александр. Я с нетерпением ждал этой встречи.

Отто фон Гогенцаль пожал Александру руку, впившись в нее узкими кольцами. Пожатие было твердое, голубые глаза – ясные и искренние. От него пахло сигарами и дорогой парфюмерией.

«Декадент. Гедонист – любитель удовольствий – вино, женщины, сигары, еда. И интеллект», – подумал Александр, оценивая противника.

– Должен поздравить вас с вступлением в брак; – сказал фон Гогенцаль, выпустив руку и смущенно улыбнувшись. – Для всех было большим удивлением узнать, что великий герцог Нвенгарийский взял невестой юную английскую мисс без титула.

Александр пожал плечами:

– Я влюбился.

– Друг мой, разве нужны причины, чтобы жениться? – засмеялся фон Гогенцаль.

– Думаю, да, – холодно сказал Александр. Гогенцаль метнул в него испуганный взгляд и прекратил смех.

– Ах да, у вас это второй брак. Мужчина может позволить себе вступить во второй брак, если он хорошо воспользовался первым. У вас есть сын и наследник; можете наслаждаться жизнью.

– Да. – Александр не стал садиться в предложенное ему кресло. Гостиная фон Гогенцаля была на удивление со вкусом обставлена; он снял этот дом на сезон, как он объяснил Александру.

В комнате не было даже намека на дурновкусие, но с тех пор как логош в Александре стал проталкиваться наружу, его чувства обострились и он носом чуял что-то отталкивающее в самой атмосфере дома. Он не мог определить, что это, но решил быть настороже.

– Меня ждет напряженный день, – сказал он. – Много встреч.

– Жаль, – ответил фон Гогенцаль. – Я бы предпочел долгую беседу. Но не важно. Думаю, мы разберемся быстрее, если перейдем на язык, который оба знаем. – Последнее он сказал по-нвенгарийски.

Александр насторожился еще больше.

– Мало кто из австрийцев знает нвенгарийский язык.

– Кроме леди Анастасии, а? Завидую вам, мой друг. Но вот незадача: вы сказали, что женились по любви, а леди Анастасия – ее вы тоже, по слухам, любите? – Он вдруг улыбнулся. – Ах, вы же нвенгариец, вас это не останавливает. Любите жену, любите любовницу – почему бы не любить обеих? А если эти две дамы нравятся друг дружке, так еще лучше.

В горле Александра родилось рычание. Этот человек был прав в том, что у нвенгарийцев нет таких ограничений в постели, как у англичан, но никого не касается, что нвенгариец делает со своей любовницей и женой. Грубые намеки или насмешки – основание для дуэли, обычно смертельной, на кинжалах и шпагах. Это не то, что один выстрел с расстояния в двадцать шагов. Дуэли в Нвенгарии быстрые, кровавые и нескончаемые.

Фон Гогенцаль сел и вынул сигару из коробки, лежавшей на восьмиугольном столе.

– Признаюсь, мне очень любопытна эта практика. Когда вы занимаетесь любовью с первой дамой, что делает вторая? Или обе лежат у вас по бокам? А может, дамы развлекают друг дружку в вашем присутствии?

На мгновение Александру захотелось выхватить нож и разукрасить элегантный жилет Гогенцаля его кровью. Он уже потянул руку к карману, где лежал кинжал из отличной стали, с украшением по лезвию, вещь красивая, но смертельно опасная. Александр сделал несколько шагов в сторону фон Гогенцаля.

Он ясно видел, как вонзает кинжал ему в грудь, представлял веселье, которое при этом испытает, ощущал вкус крови на пальцах.

Видение было так реально, что он слышал вопли фон Гогенцаля и собственное звериное рычание. Потом видение прекратилось; он стоял посреди ковра, сжимая кулаки, и единственными звуками в комнате было тиканье часов на каминной полке и легкий сосущий звук, с которым фон Гогенцаль раскуривал сигару от огня свечи.

Александр на напряженных, дрожащих ногах медленно отодвинулся к дивану и сел. Фон Гогенцаль смотрел на него сквозь клубы дыма, и Александр мог поклясться, что видит в его глазах удовлетворение.

Фон Гогенцаль его подстрекал, хотел, чтобы Александр потерял контроль – он определенно знал, что Александр – логош! Теперь у Александра не было в этом сомнений. Кто-то его предал. Кроме него, об этом знали Мин, Николай и Доминик.

– У меня много встреч, – повторил Александр самым холодным тоном, который мог изобразить. – Что, вы хотели мне предложить?

– Шанс остановить Меттерниха. Как вы знаете, он жаждет прибавить Нвенгарию к своим землям. Под протекторатом Австрии уже находятся все соседние с вами страны, и принц Меттерних вечно спрашивает: почему вы сопротивляетесь?

– Потому что дорожим своей независимостью, – сразу же ответил Александр. – Мы будем сражаться до последнего человека – предпочтительно до последнего человека в армии Меттерниха, – и он удостоверится в этом, если попробует пробиться через наши горные перевалы.

– Именно так я ему и сказал. – Фон Гогенцаль осклабился и пыхнул сигарой. – Но видите ли, друг мой, я нашел дорогу в Нвенгарию. Ваши перевалы хорошо защищены, это правда, но, как это ни смешно, их можно взломать.

– Что за дорога? – жестко спросил Александр.

– Все зависит от вас. Я пообещаю, что не поделюсь своими розысками и соображениями с Меттернихом. У него есть манера брать то, что ему полезно, и выбрасывать человека, который ему помог.

– Итак, вы желаете продать мне информацию? Потому что я больше заплачу?

– Вы прямолинейны, ваша светлость.

– Жена сказала то же самое. Я действительно очень занят, прошу вас переходить к делу.

– Разумеется. Я деловой человек и хотел бы получить вы году, но я не предатель, я ничего не сделаю против Австрийской империи. С другой стороны, я не чувствую себя обязанным давать Меттерниху информацию ради того, чтобы он контролировал еще больше территорий. Нвенгария нам не угрожает.

– Нет, – согласился Александр. – Нвенгарийцы не собираются расширять свою территорию. Они счастливы тем, что имеют, и ведут только освободительные войны.

– Я поделюсь с вами информацией как с другом, чтобы вы могли принять меры. Именно так поступают друзья, помогают друг другу.

Александр почувствовал отвращение.

– Чего вы хотите от меня? Денег?

– Нет-нет, ваша светлость, не надо упрощать. Это для англичан, они некультурные. Вы пробовали их вино? Никуда не годное. А платья их женщин? Моя жена упала бы в обморок при виде такой безвкусицы. Я счастлив, что она предпочла остаться в Вене, в цивилизованном месте.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Прошу прощения, я не думал уклоняться. – Фон Гогенцаль сдвинулся к краю кресла. – Чего я хочу за информацию, которая может предотвратить конец Нвенгарии, – так это вас.




Глава 14


Александр замер. Фон Гогенцаль смотрел на него, как кот на мышиную нору.

– В каком смысле? – спросил Александр спокойным голосом.

– Чем вы готовы пожертвовать? Жизнью? Службой? Ролью герцога?

Александр встал.

– Вы ничего не знаете, – прорычал он. – Вы алчный маленький человечек, вам нечего мне дать. Я никогда не стал бы связывать себя обещанием с таким, как вы.

Фон Гогенцаль встал.

– Свяжетесь, Вы – ключ к Нвенгарии, ваша светлость. Не принц Деймиен с его пророчеством и длинноногой принцессой. Если бы не вы, королевство бы распалось еще при старом принце-императоре. Я знаю. Я наблюдал. Вы убедили Деймиена вернуться в королевство, а что он сделал для вас? – Он надменно ухмыльнулся. – Выкинул вас как можно дальше, в Европу, чтобы вы присматривали за невоспитанным англичанином. За вашу преданность, за вашу работу наградой стало изгнание. В этом мы с вами схожи.

Александр смотрел на него холодным взглядом великого герцога.

– У меня с вами нет ничего общего. Вы не более чем мелкий чиновник при кабинете Меттерниха.

Фон Гогенцаль хохотнул, не обидевшись.

– В то время как вы второй по могуществу человек в Нвенгарии. И все же, мой друг, вы нуждаетесь во мне, если хотите восстановить свое положение.

– Я не пойду против Деймиена. Он управляет страной по праву, и если я должен оставаться за сценой, то так и буду делать. Я хочу процветания Нвенгарии, а не собственной славы. Вот почему между нами нет ничего общего. – Александр демонстративно достал из кармана часы и посмотрел на них. – Поскольку вам нечего мне предложить, я уезжаю. Мне предстоит действительно важная встреча.

Фон Гогенцаль перестал улыбаться, и свет в его глазах Александру не понравился.

– Отдайтесь мне, ваша светлость. Вам же будет легче, если вы отдадитесь сейчас и добровольно. Позднее это будет не так легко сделать.

Александр пронзил его взглядом.

– Если вы будете мне угрожать, уверяю вас, вы об этом пожалеете.

– Никаких угроз, ваша светлость, я только констатирую истину. Если вы последуете за мной, опасность будет меньше, причем не только для вас, но и для вашей прелестной жены. И для сына. Ему ведь всего шесть лет, кажется. Слишком юный возраст для опасностей.

В Александре опять вспыхнула жажда крови. В каждом нвенгарийце живет страсть к кровопролитию, эта черта не стерлась за восемьсот лет жизни на равнине после того, как его народ спустился с гор. Он и раньше испытывал подобное волнение, но на этот раз оно было другим. Он хотел сдаться сидевшему в нем логошу, выпустить зверя и разорвать фон Гогенцаля раньше, чем тот успеет вскрикнуть.

Мысленным взором Александр видел, как он это сделает, и знал, что у него хватит силы.

Но Александр – великий герцог командовал дольше, чем логош. Он поборол себя, зная, что политические игры, в которых он принимает участие, куда важнее, чем его потребность скрутить фон Гогенцаля. Фон Гогенцаль в этой игре был дилетантом. Александр за ним присмотрит.

Он снова обрел контроль над собой, применив медитацию, которой его научил Мин.

– Вы во второй раз пытаетесь спровоцировать мою ярость. Хотелось бы знать зачем.

– Со временем узнаете, – ответил австриец. – Тогда вы вспомните этот разговор и пожалеете, что не приняли мое предложение.

– Плевать мне на ваши предложения, – сказал Александр и широкими шагами вышел из комнаты.

На улице Александр велел охраннику по имени Юлий сесть вместе с ним в карету.

– Следи за фон Гогенцалем. Докладывай, куда он ходил, с кем говорил, что делал. И если я велю тебе допросить его, пользуйся любыми средствами. Другим не причиняй вреда, но его в случае необходимости можешь пытать, я не возражаю.

Юлий, огромный нвенгариец со сверкающими голубыми глазами и добродушной улыбкой, согласно кивнул:

– Да, ваша светлость.

Александр с неспокойным сердцем думал о разговоре с фон Гогенцалем. Он представил себе Миган, вспомнил, как она спала рядом с ним, доверчиво свернувшись клубочком, потом вообразил сцену, как наемный австриец холодными пальцами беспощадно сдавливает ее нежную шейку, и в нем вскипела ярость.

– Скажи Доминику, пусть поставит столько людей, сколько понадобится, охранять герцогиню и сына. Никто не должен приближаться к ним в мое отсутствие. Никто. Понял?

У Юлия стал озабоченный вид, но он ни о чем не спросил, только поспешно кивнул:

– Да, ваша светлость.

Александр отвернулся и стал смотреть в окно на проплывающий мимо Мейфэр. Хотел бы он уметь видеть сквозь стены, как маги в Нвенгарии. Как ни противна была ему эта мысль, но он должен держаться на расстоянии от Миган. Этот чертов любовный приворот слишком сбивает его с толку; кто знает, как Александр может навредить ей, если придет в состояние логоша в ее присутствии. Но в то же время он в любой момент хотел знать, где она и что делает, чтобы быть полностью уверенным в ее безопасности.




– Рыбалка? – Учитель Алекса уставился в график – как это слово пролезло в расписание, а он не заметил? – Ваша светлость, великий герцог ничего не говорил о рыбалке.

Моложавый мужчина с тонкими ручками и нездоровым цветом лица был нвенгарийцем, но по-английски говорил правильно и имел такой вид, как будто никогда в жизни не поднимал носа от книги. Он ахнул от удивления, когда великая герцогиня с лентой через плечо вошла в классную комнату на третьем этаже и стала расспрашивать его об учебном плане.

– У его светлости несколько отсталые представления об обучении, – сказала Миган. Она подмигнула Алексу, и тот вытаращил глаза.

Учитель посмотрел на Миган с восторженным ужасом.

– Его светлость… отсталые?

Миган, пожав плечом, взглянула на расписание, которое держала в руках.

– Сегодня прекрасный день для рыбалки, и латынь надо отменить. Вы запретили катание в парке, но Алексу нужно бывать на свежем воздухе. Рыбалка для этого лучше всего.

– Но на улице дождь, – с торжеством доложил учитель. С этим трудно было спорить.

– Уже светлеет, рыба будет клевать. Дома в Оксфорде мы с отцом в такую погоду брали удочки и шли на реку. Отец Алекса занят, так что с ним пойду я.

– Пойдете? Вы? – воскликнул учитель.

Алекс следил за их перепалкой, водя головой из стороны в сторону.

– Конечно, я. Я теперь его мама; разумеется, я могу взять сына на рыбалку в Гайд-парк.

– В Гайд-парк? Его светлость ни за что не разрешит. Так далеко!

– Гайд-парк совсем недалеко, и мы поедем в карете. В любом случае у него же был запланирован урок верховой езды в Гайд-парке.

Учитель выложил козырную карту:

– Его светлость очень рассердится.

Алекс моргнул, на его лице угасла надежда.

Миган попыталась представить, как Александр будет кричать на нее за сорванный урок. Но стоило ей подумать об Александре, как она представила совсем другое: он целует ее после того, как она облила его вином, сажает на стол и преподает урок необузданной любви. Миган чуть заметно улыбнулась.

Проклятый любовный приворот не давал вспомнить ничего, кроме потемневших глаз, когда она поднялась на цыпочки, чтобы его поцеловать, и нежной ласки, когда они легли спать. Она не могла подумать о муже и не ощутить желания тут же, немедленно прикоснуться к нему.

Это очень отвлекало. Сегодня Миган попыталась нанести неожиданный визит Черной Анне, к большому неудовольствию слуг, потому что Стрэнд не стоял в ее расписании дня. Поездка оказалась бесполезной, Черная Анна регулярно сбегала из дома прямо перед приходом Миган. Ангелоподобная горничная сказала, что понятия не имеет, когда Черная Анна вернется, и Миган уехала по своим делам.

Она несколько часов разглядывала жен других послов на садовом приеме у герцогини Краншоу. За исключением того, что мачеха Миган когда-то была замужем за баронетом, а ее лучшая подруга стала принцессой Нвенгарии, у нее не было ничего общего с этими дамами, и они не преминули это ей показать.

Только поддержка герцогини Краншоу и осознание того, что она теперь носит титул великой герцогини, удержали Миган от побега. Жена дипломата не может высказать все, что думает, и в раздражении уйти. Жена дипломата должна быть… ну, дипломатичной. Миган успокоила себя мыслью, что скоро научится давать отпор ядовитым уколам, которые подавались в самых вежливых выражениях. Несносные тетки.

Многие из них считали Нвенгарию чем-то далеким и незначительным, и она злилась, обижаясь за Александра. Может, Нвенгария не так велика, как Франция, но ее народ имеет неукротимый дух. Так она и сказала парижанке, жене посла, чем заслужила ее долгий взгляд через лорнет.

Миган вернулась в напыщенный дом Александра, злясь на то, что вызывает насмешки в свете, поскольку выросла в счастливой семье и не привыкла испытывать на себе чужую недоброжелательность. Она переоделась в прогулочное платье и решительно поднялась на третий этаж, потребовав от Николая показать дорогу в детскую.

Она вскинула голову и посмотрела на учителя сверху вниз:

– Я объяснюсь с его светлостью. Он не будет вас винить.

– Вы не знаете его светлость, – пробурчал молодой человек.

Миган пропустила это мимо ушей.

– Алекс, пойдешь со мной на рыбалку?

Алекс захлопнул латинскую грамматику и от радости подпрыгнул.

– Да!

Миган протянула руку. Она сама удивилась тому, какие чувства на нее нахлынули, когда в руку вцепились маленькие пальчики.

– Тогда пойдем поищем удочки.

Но Миган не повезла малыша в Гайд-парк. Взглянув на орду журналистов, карауливших возле дома, она решила найти более укромное место и повела Алекса в парк в центре площади Беркли-сквер, напротив дома.

Огромный овальный парк был окружен двумя десятками домов. Деревья, зелень, дорожки скрывались за железной оградой, за которую могли попасть только жители Беркли-сквер, имеющие ключи.

В окружении охранников Миган и Алекс перешли оживленную площадь. Журналисты старались не отставать, некоторые прохожие присоединились к их толпе, желая узнать, что происходит.

За оградой Миган и Алекс получили передышку; правда, гуляющие в парке жители Беркли-сквер подошли посмотреть на них. Журналисты повисли на воротах, ловя каждое движение великой герцогини Нвенгарийской, прохожие полезли вслед за журналистами на забор, изнывая от любопытства.

– Зачем мы сюда пришли? – спросил Алекс. – Здесь нет ни озера, ни реки.

– Зато есть лужи. – Миган показала на широкую водяную гладь, оставшуюся после утреннего проливного дождя. – Отличное место, чтобы учиться.

Алекс с сомнением посмотрел:

– Там будет рыба?

– Кто его знает. Давай покажу, как нацеплять на крючок наживку.

Алекс оказался блестящим учеником. Он серьезно сказал, что никогда раньше не ловил рыбу, но читал про это. Она взяла новую удочку, которую Николай второпях купил по этому случаю, и показала Алексу, как ее размотать, как нацепить на крючок извивающегося червяка, как забросить. Потом встала вместе с ним у кромки воды, легонько пригнула его кисть, показала, как приманить рыбу.

Алекс с мокрыми от дождя волосами точно копировал ее движения. Он был похож на Александра. Александру хотелось предъявлять миру совершенство; ни трещинки, ни изъяна не было в стене, которой он себя оградил от людей. Любовный приворот преодолел эту стену, позволил Миган, единственной из всех, увидеть за ней нежного, страстного и ранимого человека. Остальные боялись его потому, что не могли видеть его сердце.

«А может, – со вздохом подумала Миган, – любовный приворот просто наделил меня избытком сентиментальности?»

Журналисты из-за забора выкрикивали вопросы. Один прокричал сомнительное замечание о даме, которая держится за длинную удочку, но, к счастью, Алекс его не понял. Доминик мрачно посмотрел на них и, не стесняясь в выражениях, сказал, что с ними сделает, если они не уберутся отсюда. Однако запугать англичан из низших классов не так легко, они кричали в ответ и намекали, что сделают с иностранцами, которые воображают о себе бог весть что.

Миган притворилась, что сосредоточилась на удочке. Завтра «Таймс» будет нарасхват. «Ее светлость великая герцогиня Нвенгарийская возбудила взрыв восторга на Беркли-сквер после вопроса о том, крепко ли она держится за удилище».

Крики стихли, повисла жуткая тишина. Миган узнала, кто идет, еще до того, как подняла глаза и услышала приближающиеся шаги.

Александр был в темно-синем пальто, без шляпы, как это принято у нвенгариицев; на черных волосах блестели капли дождя. Он не улыбнулся ей, голубые глаза были задумчивы, как никогда.

Алекс поднял голову и увидел отца.

– Привет, папа! – Он махнул ему рукой. – Мама учит меня ловить рыбу.

Александр стоял, глядя на Миган, на лужу, удочку и леску, исчезающую в воде. Миган ожидала, что в его глазах появится холод и он прикажет Доминику немедленно отвести жену и сына домой.

Великий герцог долго смотрел молча. Ветер развевал длинные волосы и полы пальто. Носки черных блестящих ботинок испачкались, когда он прошел по траве.

Он заговорил с Алексом. Голос был нейтральный, почти нежный:

– Поймал что-нибудь?

– Пока нет, но мама говорит, надо дать им время. Говорит, мы обязательно что-нибудь поймаем, рано или поздно.

– Вот как? – Александр встал за спиной сына и критически посмотрел на удочку: – Правильно держишь, легко. Это хорошо.

– Меня мама научила.

Александр перевел взгляд на Миган; выражение глаз было не понять; потом рукой в черной перчатке он поправил положение удочки.

– Я много рыбачил в детстве. Мыс Деймиеном удирали с уроков на лесное озеро.

– Правда? – в восторге воскликнул Алекс.

– Только мы знали про это озеро, по крайней мере мы так думали. Полагаю, наши охранники следовали за нами на некотором расстоянии.

– Твой папа ходил с тобой на рыбалку?

Александр молчал, пожалуй, слишком долго.

– Он был очень занят.

– Как ты. Ты очень значительный человек.

Александр выпустил удочку, но продолжал на нее смотреть, не оборачиваясь к Миган и Алексу. Потом вдруг подозвал Доминика, тот трусцой подбежал к его светлости.

– Пошли за удочкой для меня.

Доминик моргнул.

– Ваша светлость?

– Удочку мне. Быстро.

Доминик галопом помчался к другому охраннику, что-то рыча на ходу по-нвенгарийски. Остальные подхватили его крик, адресуясь к слугам, ожидавшим Александра за оградой, те прокричали слугам, которые были ближе к дому. Не прошло и десяти минут, когда по такой же эстафете удочка была доставлена. Александр взял ее у Доминика, одобрил, стянул перчатки и насадил наживку.

Они спокойно удили, стоя втроем у края лужи, а охранники, журналисты, прохожие, няньки, дети в парке, а также любопытные жители Беркли-сквер с удивлением смотрели на эксцентричного великого герцога и его семейство.

Они оставались в парке, пока не подул холодный ветер и Александр объявил, что пора идти домой. У Миган уже замерзли руки, и она передала удочку Доминику.

Александр посадил сына на плечо и пошел по дорожке к воротам, странно подавленный. Толпа расступалась перед ними, как вода под веслами. Доминик с командой сдерживал прилив, пока они проходили по площади, и они без приключений добрались до Мейсфилд-Хауса.

Александр поставил Алекса на пол в холле, и повернул к себе лицом.

– Когда в следующий раз захочешь порыбачить, скажи мне, я устрою экспедицию на озеро, где будет много рыбы.

Алекс счастливо улыбнулся:

– Ты тоже поедешь, папа? И научишь меня?

– Мы все поедем. Я это устрою.

Алекс крутанулся на месте, схватил за руку лакея, и тот потянул мальчика к лестнице.

– Если не будешь пропускать уроки, – спохватился Александр.

– Да, папа, – сказал Алекс с ангельским выражением лица, потом сказал лакею, что обгонит его. Лакей придержал шаг, чтобы Алекс мог убежать вперед.

Положив руку на перила, Александр смотрел вслед сыну с угрюмым выражением лица. Это тревожило Миган, она ждала, что сейчас он начнет ругать ее, что увела сына с урока.

– Александр?

Великий герцог круто повернулся, словно очнувшись ото сна, глаза вспыхнули, запылал любовный приворот. Он схватил Миган за плечи и поцеловал, прижав к стойке перил. Поцелуй был властный, пальцы больно впились в плечи.

Он с усилием оторвался от желанных губ, и оба, тяжело дыша, уставились друг на друга.

– Тебе надо готовиться к балу у посла, – сказал он, помедлив.

– Ох! – Она прикусила губу, вспомнив жену французского посла, с которой не спешила снова встречаться. – Кажется, надо. Если не навещу посла, рухнет потолок.

Александр улыбнулся, в глазах вспыхнуло искреннее веселье, но вдруг оно оборвалось, и он отрешенно погладил Миган по щеке.

– Пойдем со мной, – тихо сказал он. – Ты мне нужна.

Миган закрыла глаза. Надо бы указать ему, что у них мало времени, что нельзя опаздывать на бал к послу, но она открыла глаза и кивнула.

Взявшись за руки, они взбежали по лестнице и прошли в его спальню, которая была больше по размеру, чем ее, и роскошнее. Он велел Николаю найти себе какое-нибудь занятие, а сам раздел ее и уложил на пышную перину. Он предавался любви молча, яростно, как будто никак не мог насытиться, а потом лежал рядом и тяжело дышал, как человек, который быстро и долго плыл против течения.




– Я все еще жду, когда ты начнешь на меня кричать. – Миган расправила бархатный плащ и посмотрела на мужа, сидевшего напротив. Их карета пробиралась по запруженным улицам Мейфэра к Гросвенор-сквер.

Он отвернулся от окна, через которое вряд ли мог что-то видеть, потому что в нем отражались внутренние лампы кареты.

– Кричать? – тихо сказал он. – Почему бы я стал на тебя кричать?

– За рыбалку. За то, что имела наглость ворваться в детскую Алекса и там слоняться. За нарушение пресловутого графика.

Он опять отвернулся к окну.

– Я не огорчен, что ты хочешь видеться с Алексом. Сефрония не хотела.

У Миган быстро забилось сердце.

– Как это?!

– Она никогда не разговаривала с Алексом. Я подумал, и ты не захочешь.

– Господи, но почему же? – возмутилась Миган. – Он ее сын. И так похож на тебя. – Она примолкла, заметив его ироничный взгляд. – Прости, я не должна была дурно говорить о ней.

Александр положил на колени большие руки в черных перчатках.

– Сефрония по-своему любила Алекса. Она им гордилась, просто она не любила детей.

– Даже собственных? Еще раз прошу прощения, но я не понимаю, как это – она не хотела быть не только с ним, но и с тобой. Конечно, я не нвенгарийка и не понимаю всех тонкостей, но она не должна была так делать.

Выражение его лица не изменилось.

– Это был политический брак и взаимное удобство. Сефрония выполнила свой долг.

Он сказал это прозаично, но каково ему было знать, что жена предпочитает наслаждаться в другом месте, ясно показывая, что она его не любит? Он спокойно об этом говорит, но что он чувствует?

Миган почувствовала острую обиду за Александра.

– Неужели ей не хотелось каждую ночь проводить с тобой? – не выдержала Миган. – Она что, была слепая?

Он чуть улыбнулся, звякнули медали под пальто.

– Ты мне льстишь.

– У меня есть глаза, Александр. Клянусь, ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала, включая его величество принца Деймиена. Все нвенгарийцы красивы, но ты – от тебя дух захватывает! – Она прижала руки к груди, к нижней части декольте, где платье, как она надеялась, прикрывало веснушки, – правда, зря надеялась.

Он помолчал.

– Хотел бы я, чтобы ты так всегда думала.

– Я так и думаю. Я это только что сказала.

Одна его рука сжалась в кулак.

– Когда пройдет действие приворота, возможно, ты переменишь свое мнение обо, мне.

– Глупенький, любовный приворот не может изменить тот факт, что ты красивый. Я подумала, что ты красивый, еще когда увидела твой портрет в газете. Великий герцог Александр Нвенгарийский, посол двора его величества принца Деймиена. Я не могла поверить, что мужчина может быть так красив, и подумала, что газетный рисунок преувеличивает. Конечно, в то время я злилась на тебя за попытку убийства Деймиена прошлым летом, но больше не злюсь.

Ей ужасно нравилось, как он приподнимает уголок рта, сдерживая смех.

– Мыс Деймиеном – как это по-английски? – починили забор.

– Поправили забор. Пенелопа говорит об этом в письмах. Я поверю, когда увижу вас обоих лицом к лицу.

– Думаю, я буду особенно рад оказаться дома, потому что смогу обнять его.

– Давай не будем ожидать чудес. – Она вспомнила, как час назад в кровати он обхватил ее голову и сказал нвенгарийские слова, которых она пока не понимала. – Знаешь, тебя называют безумный, скверный герцог. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать в следующую минуту.

Он нахмурился:

– Это такая английская шутка? Безумный, скверный герцог?

– Полагаю, шутка. Так говорили о лорде Байроне – что он безумный, скверный и с ним опасно знакомиться. Это сказала леди Каролина Лэм, она ведет себя скандально, ты знаешь. Я полагаю, тот, кто придумал это прозвище, подразумевал, что ты опасный сердцеед. – Она вздохнула. – И это правда.

Его глаза мерцали.

– Я знаком с Байроном; он ненадолго заезжал в Нвенгарию перед поездкой в Грецию. Я подумал, что он очень представительный и преисполнен самомнения.

Миган подавила смешок.

– Он явно в женском вкусе, все дамы за ним бегают.

Александр смотрел скептически.

– Наверное, начитались стихов и перенесли романтические истории на человека, который их написал. Я слышал, он предпочитает юношей.

– Понятия не имею. Папа не разрешал мне читать Байрона. – Она проказливо посмотрела на него. – Но я все равно читала, под покровом ночи. Папа говорил, что они непристойные.

– «Она идет во всей красе, светла, как ночь ее страны. Вся глубь небес и звезды все в ее очах заключены», – тихо продекламировал Александр.

Миган остановилась. Слова, произнесенные низким бархатным голосом, брали за сердце.

– Что ты сказал?

– Это его стихи, по-моему, очень удачные. – Темнота его глаз притягивала. Любовный приворот выбрал этот момент для того, чтобы напомнить, как час назад он лизнул ее между грудей.

Его взгляд скользнул по плечам, затянутым в шелк, по холмикам груди, по бриллиантам на белой шейке. Александр протянул руку и погладил веснушки на груди.

– Александр, – томно отозвалась на ласку Миган. Карета дернулась и остановилась.

– Приехали, – разочарованно констатировал Александр.




Глава 15


Час спустя Александр делал вид, что слушает прусского графа, а сам думал о Миган.

Молодая жена находилась в этом же зале, и, хотя она не была видна за толпой, Александр знал, что она держит сейчас бокал вина возле губ и улыбается, что платье абрикосового цвета струится по плечам и груди, как вода, что рыжие волосы забраны наверх и открыта зовущая к поцелуям длинная шея с россыпью веснушек, которые ее очень смущают.

Он опять хотел вкусить их, провести языком по неровной линии бледных веснушек, прекраснее которых нет ничего на свете.

«Как я жил до встречи с этой женщиной?» – подумал Александр и испугался собственной мысли.

Он должен держаться от нее подальше. В свиданиях вроде сегодняшнего есть свое преимущество: он все проделывает быстро и она убегает, бросив улыбку через плечо. Если не затягивать занятия любовью, возможно, все будет хорошо. Но как же хотелось проводить в постели с ней долгие часы! Когда они вместе, ему все равно, любовный приворот это или что-то другое, он чувствует полноту жизни. Никогда еще он не был таким цельным, как теперь рядом с Миган, словно она и впрямь являлась недостающей половинкой его самого.

Он и сейчас хотел подойти к ней, обнять одной рукой, пусть все знают, что она находится под его защитой.

Вполуоборот он увидел, что три джентльмена присоединились к компании дам, с которыми она болтала, явно требуя быть представленными. В нем вскипела кровь. Он знал, что это случится, что как только в свете откроется красота Миган, все будут повержены. Миган не восприняла всерьез его разговор о том, что к ней будут подходить мужчины, желающие завести любовницу, и что ей надо быть осторожной в выборе.

Прусский посол прервал ход его мыслей:

– А вот и леди Анастасия Димитри. В английских женщинах вы никогда не встретите такую красоту. Я считаю, нет ничего лучше чистой немецкой породы.

Александр увидел, что в зал входит Анастасия под руку с французским послом. Она прекрасно говорила по-французски и, судя по всему, привела посла в восторг.

– Извините, – сказал Александр и стал пробираться к ней через толпу. Вслед ему поворачивались головы: люди предчувствовали скандал и готовы были им насладиться.

Александр встал перед Анастасией и поклонился.

– Миледи. – Он поцеловал ей руку, кивнул послу. Француз не слишком изящно наклонил голову.

– Начинается вальс, а никто не танцует вальс лучше леди Анастасии Димитри, – сказал Александр.

Французский посол понял намек и выпустил руку Анастасии. Александр вывел Анастасию на середину зала и закружил в вальсе. Анастасия засмеялась.

– Александр. – Она с легкостью заговорила по-нвенгарийски: – Ты дал пищу великолепному скандалу в свете. Вывести на вальс любовницу не просто на глазах жены, но даже раньше, чем протанцевал с ней, – этого повода им надолго хватит для сплетен.

– Вот и хорошо. Чтобы не болтали о моих истинных целях.

– Твоя жена может расстроиться. – Она стрельнула глазами в Миган, которая следила за ними с довольно тоскливым видом.

– Я объяснил Миган положение вещей, и она все поняла. Она умная женщина.

Анастасия вскинула брови.

– Высокая похвала от мужчины; который настрадался от дураков.

– Моя жена не дура. – Он почувствовал прилив гордости, что не укрылось от Анастасии. И хотя ее глаза игриво блестели, Александр чувствовал, что в ее голове крутятся невысказанные мысли. – Как и ты. Пожалуйста, объясни, почему ты не пришла ко мне с тем разговором, который подслушал Мин?

Его партнерша сбилась с ритма.

– Мин тебе, конечно, рассказал. Я не видела смысла повторяться.

– Анастасия, я плачу тебе как раз за такие разговоры, которые вел фон Гогенцаль в уопингской таверне. Мину было нужно, чтобы ты перевела венский диалект, которого я не знаю. Я ждал, что ты заговоришь со мной об этом, но не дождался. Ты избегаешь меня несколько недель.

– Я не думала, что это важно. – У нее был встревоженный вид.

– Ты отлично понимаешь, что это крайне важно. Улыбайся, люди смотрят.

Лицо леди Анастасии осталось напряженным, но она послушно изобразила улыбку.

– Так-то лучше.

Такую роль играть было гораздо легче – великий герцог распутывает интриги, плетущиеся вокруг Нвенгарии, – нежели роль мужчины в облаке любовного приворота, гадающего, что с ним произошло.

– Рассказывай, какую игру ведешь, не то я протанцую с тобой до террасы, а там сброшу с балкона.

Анастасия знала, что он способен выполнить угрозу.

– Господи, Александр, он назвал тебя секретным оружием против Нвенгарии. Мне надо было это обдумать, решить, не состоишь ли ты в сговоре с фон Гогенцалем с целью отомстить Деймиену. Я знаю, что сегодня у тебя была встреча с Гогенцалем. Если у тебя есть намерение каким-то образом предать Нвенгарию, я тебя остановлю, даже если придется тебя убить. И ты знаешь, что я это сделаю.

– Меньшего я от тебя и не ожидаю. Я уже послал к черту фон Гогенцаля. Если ты поверила, что я могу подвергнуть опасности Нвенгарию, ты меня совсем не знаешь. Я сместил бы Деймиена только в том случае, если бы это пошло на пользу Нвенгарии. Чертов фон Гогенцаль не понимает моих мотивов. Но ты?! Неужели ты не понимаешь?

– Разве можно меня в этом винить? Тебя никто не понимает, Александр. – Она говорила раздраженно и в то же время со страхом.

Он улыбнулся:

– Миган понимает.

Анастасия уставилась на него, ее взгляд смягчился.

– Ты ее действительно любишь…

Он пожал плечами:

– Это любовный приворот. Потому я с ней и не вальсирую, а то унес бы ее отсюда и… Пусть лучше между нами будет длинный зал.

Анастасия мельком взглянула на Миган.

– Знаешь, она смотрит на тебя с любовью. Она милая девочка, не обижай ее.

– Я не имею намерения ее обижать.

Она пронзила его взглядом.

– Если ты с ней играешь, используешь в своих кознях, я тебе этого никогда не прощу. Она не из наших и не понимает этих игр. Просто любит тебя, и все.

– Я и не хочу, чтобы понимала. – Александр повернулся в вальсе так, чтобы видеть Миган. Она болтала с новыми знакомыми, и его охватила ревность. – Я хочу ее такую, какая она есть, – наивную и доверчивую. Я помню, ты была такой же беспечной и счастливой, пока не умер Димитри.

Ее взор затуманился.

– Я не хочу говорить об этом. Вернемся к фон Гогенцалю. Что ты намерен делать?

Он почувствовал, что в ней всколыхнулось горе, как было всегда, когда упоминали Димитри, но на этот раз было и что-то новое – острое беспокойство, которого он не замечал раньше.

– Я хочу, чтобы ты помогла мне против Гогенцаля. Притворись лояльной австриячкой, хочу убедиться, что он блефует.

Она поморщилась.

– Он противный, и он дал понять, что хочет меня. Ради получения информации я делала то, чего стыжусь, но фон Гогенцаль мне отвратителен.

– Даже если так, он угрожал Миган и моему сыну, и я хочу лишить его такой потенции.

Анастасия хохотнула.

– Забавный выбор слов, Александр. Я… – Она вдруг замолчала и побледнела, увидев кого-то за его спиной. Александр сделал поворот, но никого не увидел, позади был только длинный ряд окон, выходящих на террасу; там толпились леди и джентльмены.

– В чем дело? – спросил он.

– Это ты наслал его на меня? Он всюду за мной ходит. – Ее большие карие глаза зажглись злобой.

– Кто?

Она резко опустила руки, прекращая танец.

– Мин, твой обожаемый логош. Чего ему от меня надо? О, я не могу здесь оставаться. – Она круто развернулась, сверкнув бриллиантами, и выскользнула из зала, а Александр остался стоять под любопытными взглядами. Александр про себя ругнулся, потом выругался вслух, увидев, как Миган выскочила вслед за Анастасией.

Прекрасная пища для непристойных слухов. Удержавшись от вздоха, Александр пошел за ними.

Доминик, верный охранник, шел за Миган, Александр – за этим здоровяком. Они пришли в маленькую комнату; Анастасия сидела на диване, раскачиваясь и дрожа всем телом, Миган тянула, к ней руку с платком. Александр вошел и закрыл дверь перед носом заинтересованной публики, толпившейся у него за спиной.

– Вы соображаете, что делаете? – начал он. Анастасия подняла голову и пронзительно завизжала.

Миган ахнула. Александр повернулся и увидел, что Мин спокойно входит через окно в виде логоша. Доминик напрягся, но не шелохнулся.

Мин в облике демона сократился в размерах и переплавился в огромного серого волка, только глаза остались по-логошски голубыми. Он на мягких лапах подошел к Александру и с магическим жужжанием встал, превратившись в человека. На огромном теле не было никакой одежды, но его это, кажется, не смущало.

Миган смотрела, открыв рот, но Анастасия была в ужасе.

Александр почувствовал, как в нем самом откликнулась магия – тело желало измениться, – но он ее подавил усилием воли. Не сейчас и не здесь, в доме французского посла среди бела дня.

– Что-то случилось? – спросил он логоша.

– Тебя ждет тот, кого ты называешь фон Гогенцаль, – сказал Мин по-нвенгарийски. – Он приказал своим людям схватить тебя или твою жену, все равно кого. Они ждут на улицах между этим домом и твоим.

Доминик зарычал:

– Дайте мне взять их, ваша светлость. Мы с ребятами их одолеем. – На его лице появилась грубая ухмылка. – Вот будет потеха.

Нвенгарийцы любят хорошую драку. Александр покачал головой.

– Если вы победите этих, фон Гогенцаль просто наймет других. Я сам с ним столкнусь и отсеку проблему на самом верху.

– Так еще лучше, сэр.

– Что он говорит? – спросила Миган, округлив карие глаза. – Александр, я не понимаю.

– Интрига, – ответил он по-английски. – Между австрийцем и нвенгарийцем. Доминик отвезет тебя домой и останется при тебе со своими людьми, а я навещу фон Гогенцаля. Анастасия, я хочу, чтобы ты выехала со мной. Я довезу тебя до отеля.

У Анастасии все еще был ошарашенный вид, но она заставила себя улыбнуться.

– Если ты скроешься с любовницей, а жена одна поедет домой, люди будут судачить.

– Вот и хорошо. Пока их головы забиты чепухой, мы можем спокойно делать свои дела, – сказал он и добавил по-нвенгарийски: – Мин, ты мне тоже понадобишься.

Миган гибким движением встала и положила руку Александру на плечо.

– Ты собрался делать что-то опасное?

– Для фон Гогенцаля оно куда опаснее, уверяю тебя.

Любовные чары накрыли обоих. Черт бы побрал этого фон Гогенцаля! Если бы не он, Александр поехал бы домой с Миган, в карете держал бы ее на руках. Как много можно сделать в карете, движущейся посреди Мейфэра.

Он за талию притянул к себе Миган, нагнулся и поцеловал. И пусть на него смотрят эти трое – Доминик радостно, Анастасия задумчиво, Мин безразлично. Он хотел Миган; к черту интриги и этого жаждущего власти австрийца. Что ему только не сиделось в Вене, сплетничал бы себе за кофе.

Распахнулась дверь, и сквозняк сдул его фантазии. Комнату наполнил по-шотландски картавый бас:

– Вы вызвали небольшое смятение, ваша светлость. Все в порядке?

Александр неохотно отодвинулся от Миган. У нее отяжелели веки, приоткрылись губы – любовные чары действовали безотказно.

– Иган Макдональд, не волнуйтесь, – сказал он человеку, заполнившему собой дверной проем. Килт, грубые башмаки, встрепанные волосы – сегодня Иган играл Дикого Горца. – Все отлично.




– Скажите-ка мне, леди, – говорил Иган, входя вместе с Миган в Мейсфилд-Хаус, – что такого особенного в нвенгарийских мужчинах, что их дамы грустят, если их препоручают таким, как Иган Макдональд? У мужчины есть своя гордость, знаете ли.

Миган сбросила плащ на руки Гаю, провела Игана в Индийскую гостиную и заказала чай.

– Прошу прощения, Иган, – сказала она. – Пожалуйста, извините меня за бестактное молчание. Я беспокоюсь об Александре, вот и все.

Перед тем как отбыть со своей свитой, Александр приставил к ней Игана. Она слышала, как он тихо сказал напоследок:

– Хорошенько охраняй. Оставайся с ней, пока я не приеду.

– Вам не стоит тревожиться о том, что он сбежал с другой женщиной, – с понимающей улыбкой сказал Иган, усевшись в особенно уродливое кресло и вытянув ноги. – Тем более с Анастасией. Вы же знаете почему – он с ней работает. Но даже если бы не работа, он не из тех, кто волочится за юбками. Александр – холодный человек.

– Нет, не холодный.

Миган захлопнула рот, потому что Иган поднял брови, а Гай как раз в это время принес чай и виски для Игана. Миган чувствовала симпатию к Гаю, он напоминал ей Робертса, неуклюжего лакея Тэвистоков, хотя Гай ронял вещи не так часто, как Робертс.

Иган махнул Гаю, чтобы тот оставил виски, молодой человек поставил графин перед ним и удалился, а Иган налил себе изрядную порцию.

– Что, раскололи его раковину, леди? – Иган приподнял бокал: – За вас, леди.

– У Александра нет раковины. – Она подумала о том, что видела тепло в его глазах не только когда они занимались любовью или были под действием приворота, но и когда он смотрел на нее издали через зал, и даже когда она пролила вино ему на колени. – Он человек сильных чувств. Люди заставили его это скрывать, вот и все.

– Что ж, вам лучше знать. – Иган подмигнул. – Я видел, как Александр смотрел на джентльменов, увивавшихся вокруг вас. Так что, возможно, вы правы. Во всяком случае, в отношении вас он выпускает чувства из раковины.

– Иган, вы не знаете, что он сейчас делает? – спросила она, дрожащей рукой наливая чай. – Он не давал мне точной информации о своих интригах.

Иган покачал головой:

– Единственные, кто знает, что он затеял, – это он сам, леди Анастасия и этот логош.

Миган прикусила губу, вспомнив внезапное появление Мина и как ей было страшно наблюдать, когда он менял форму. Зачем логош явился на бал к Александру, она не знала, но это ее тревожило. Разговаривали в основном по-нвенгарийски, все в комнате, кроме нее, понимали, что происходит.

– Он в опасности, да?

– Великий герцог Нвенгарийский? Он в опасности со дня рождения, моя прелесть. В Нвенгарии нельзя быть высокопоставленным человеком и избежать, чтобы по темным углам вокруг тебя не собирались убийцы. Положение великого герцога не наследуется, но когда ветвь заканчивается, герцогский совет выбирает следующего счастливчика. При этом от интриг у меня закрутились бы волосы, если бы они и так не были курчавыми. – Иган рассмеялся, довольный своей шуткой.

– Вы так много знаете о Нвенгарии. Я знаю мало, только то, что пишет Пенелопа, а у меня такое чувство, что она приукрашивает. Моя подруга любит всему придать радостный оттенок.

Иган скрестил ноги в грубых башмаках, откинулся поудобнее.

– Я там как-то жил в одной нвенгарийской семье. У кузенов принца Деймиена. Они были дальними родственниками, так что дворцовые интриги их не трогали, и они старались держаться подальше от старого принца-императора. Так безопаснее.

– Я бы хотела, чтобы Александр не был таким значительным лицом, – тихо сказала Миган. – Но если бы он был обычным нвенгарийцем, он бы оставался в Нвенгарии и мы никогда бы не встретились.

– Тогда вы были бы избавлены от всей этой грязи.

– Да, но я бы не узнала Александра. – Она повертела пальцами бриллиантовое колье, его последний подарок.

Иган хохотнул:

– Леди, вы влюблены, не отпирайтесь.

– Это любовный приворот. Вы старые друзья, я не вижу беды в том, что вы будете знать. Женщина по имени Черная Анна наслала на нас любовные чары, не знаю зачем. Видимо, хотела позабавиться.

– Любовные чары. Очень по-нвенгарийски.

– Черная Анна – англичанка.

– Да, но кто-то заплатил этой ведьме за то, чтобы опутать Александра. Он могущественный человек, и многие хотели бы видеть его падение.

Миган забеспокоилась:

– Если так, то почему я? Почему не жена какого-нибудь важного человека? Было бы больше скандала и препятствий, чем когда он влюбился в дочь деревенского джентльмена.

– Не спрашивайте меня, леди. Пути нвенгарийцев для меня неисповедимы, хоть я там и жил. Молодая Зарабет была чуть не святой, а потом вышла замуж за члена герцогского совета. Насколько я слышал, он глупец и негодяй.

Иган возбудил в Миган любопытство, отвлек от собственных тревог.

– Зарабет?

– Дочка в той семье, где я жил. Умела ругаться, как торговка рыбой, черт ее дери.

У него потеплели глаза, и Миган почувствовала, что он мыслями вернулся в Нвенгарию к молодой женщине, которая умела ругаться и должна была выйти замуж за другого.

– Иган, – позвала она.

Он хлопнул себя по голове, как будто сообразил, что отвлекся. Встретив оценивающий взгляд Миган, он жалобно улыбнулся:

– Держите это при себе, леди. Иган Макдональд, Дикий Горец, просто дурак.

– Из-за нее вы так и не женились?

Иган осушил стакан виски и налил еще.

– Чтобы я женился? Я, Дикий Горец, великий герой, неистовый холостяк? Что вы, тогда все оставшиеся леди выплакали бы глаза… – Он оборвал себя, перехватив ее взгляд. – Ладно, вы меня изловили. Что-то в вас и вашей Пенелопе есть располагающее к откровению…

– Зарабет вас отвергла?

– Я ее не спрашивал, думал, она слишком молода, и мы были не в лучших отношениях. – У него дрогнул голос. – А потом я узнал, что она вышла замуж. Что было делать нахальному, дерзкому шотландцу?

– Найти другую, – ласково сказала Миган.

– Сомнительно, леди. Да у вас в глазах вспыхнула искра свахи! У меня был шанс, и я его упустил. Мне нет дела до орды дам, преследующих меня по всему Мейфэру, так что выбросьте из головы, что я неудачник, и займитесь собственными проблемами.

Миган невольно улыбнулась. Иган покраснел и потянулся к графину. Она оставила догадку при себе, но кто-то должен быть…

– Знаете, герцогини Краншоу и Гауэр взяли с меня обещание, что я устрою бал, мой первый бал в качестве великой герцогини Нвенгарийской. Я в ужасе. Герцогиня Гауэр хочет меня поймать в ловушку, герцогиня Краншоу, напротив, желает, чтобы я добилась успеха и утерла нос Гауэр. Обе рвут меня на части.

Было видно, что Иган благодарен ей за смену темы.

– Великая мысль. Когда общество узнает, что вы умеете быть хозяйкой, на вас обратят благосклонный взгляд. Взойдет ваша звезда.

– Господи, Иган, я же ничего в этом не понимаю.

– У вас есть персонал. Предоставьте все миссис Колдуэлл. Она может так посмотреть на мужчину, что он почувствует себя школьником, недоевшим рисовый пудинг. – Он шутливо передернулся.

– Она очень хорошо ко мне отнеслась.

– Вот видите! Она мигом организует бал. У вас десятки слуг, чтобы проделать всю работу, вам надо будет только стоять при входе в бальный зал и пожимать руки, пока не онемеют пальцы.

– Надеюсь, вы правы.

Иган откинулся в кресле и стал рассматривать потолок, расписанный яркими и довольно неубедительными тиграми, львами и богами.

– Боже всемилостивый, от этого может стошнить! Как вы живете в таком разнаряженном доме? Ночные кошмары не мучают?

Миган подскочила.

– Не могу больше сидеть. Не хотите ли совершить путешествие по дому? По средам Монморенси водит людей за шиллинг. Сэкономите.

Иган ухмыльнулся:

– Ведите. Буду таращиться, сколько пожелаете.

Миган надеялась, что прогулка по многочисленным комнатам особняка уймет тревогу об Александре, но этого не случилось. Она сводила Игана в бальный зал с его красным потолком и гигантскими канделябрами из золота и хрусталя. Они посетили Азиатский зал и приемную в бело-золотых тонах, гигантскую столовую с колоннами из черного мрамора и картинами кровавой битвы.

– До чего приятно на это смотреть во время обеда, – заметил Иган.

Миган засмеялась.

– Именно так я подумала, когда впервые попала сюда. – Улыбка угасла: картины напомнили о битвах Александра. – Лучше бы он разрешил мне остаться при нем. Ненавижу, когда не знаю, что с ним.

Иган сочувственно улыбнулся.

– Ах, леди, я вас понимаю, но Александр находчивый человек и опытный, и с ним этот логош и кровожадные нвенгарийцы. Все будет хорошо. – Его улыбка перешла в ухмылку. – Давайте я угощу вас рассказами про мою ненормальную семейку в Шотландии? Вы будете смеяться, и он вернется домой раньше, чем вы этого захотите.

Иган был прекрасным рассказчиком, но даже его истории не сумели отвлечь Миган от мыслей об Александре.




Отто фон Гогенцаль со страхом смотрел на нвенгарийцев, прижавших его к стене кабинета. С другого конца комнаты на него смотрел Александр, рядом с великим герцогом стоял Мин. На логоше была его обычная одежда: рубашка и грубые штаны, он оделся в карете Александра.

Появление Мина рядом с Александром заставило фон Гогенцаля побледнеть и затрястись от страха.

– Забавно, – начал Александр, – что вы в курсе, кто такой логош. Не многим это известно.

Фон Гогенцаль заговорил по-немецки, на диалекте, почти не поддающемся пониманию:

– Он может убить всех в этой комнате.

– Может. – Александр продолжал говорить по-нвенгарийски, отказываясь менять язык ради Гогенцаля. – Может, оставить вас с ним вдвоем, чтобы выяснить, что он будет делать?

– Нет! – Фон Гогенцаль выпучил глаза.

– Тогда перестаньте угрожать моей семье. Если ваши люди окажутся поблизости от моей жены и сына, я скажу Мину – пусть делает с вами все, что ему заблагорассудится. Может, перегрызет горло, а может, расскажет сказочку, выбор за ним.

– Вот видите, я был прав, – проблеял фон Гогенцаль.

Александр нахмурился:

– В чем?

– Этот логош пойдет за вами. Вы можете ими управлять, ваша светлость. В этом ваш ключ к захвату Нвенгарии, а не в переговорах с Деймиеном.

В его глазах засветилось честолюбие, и Александру стало противно. Этот тип думает, что, имея Александра на своей стороне, он может с песнями войти в Нвенгарию, что Александр соберет армию из логошей, сметет Деймиена и займет трон? Это и есть его «секретное оружие»? Тогда он дурак. Логош служит принцессе Пенелопе, и только ей одной. Он холодно сказал:

– Вы полагаете, я имею какой-то интерес к власти над Нвенгарией? Разумеется, нет, если это означает позволить Австрии наложить на нее лапу.

– Нвенгарии не выстоять против Австрии, – с отчаянием сказал фон Гогенцаль. – Мы слишком сильны. Мы все равно победим и станем сильнейшей в мире державой.

– Избавьте меня от вашего псевдопатриотизма. Вы заботитесь о своей славе, а не об Австрии. Вы не задумываясь надули бы Меттерниха, если бы хватило ума. Вы хотите получить Нвенгарию для себя, просто чтобы показать Меттерниху, что вы это можете.

– Если вы меня убьете, другой тут же займет мое место, – суетливо сказал фон Гогенцаль.

– Если я вас убью, то только для того, чтобы вы замолчали.

Юлий поднял грозного вида кинжал:

– Можно, я перережу ему горло, ваша светлость? Пожалуйста.

Фон Гогенцаль вытаращенными глазами смотрел на кровожадную улыбку Юлия.

– Нет, Юлий. Лондон – более или менее цивилизованное место. Я не хочу отдавать тебя английской судебной системе. – Александр подошел ближе к Гогенцалю. – Отныне у вас новый хозяин – я. Вы не любите Меттерниха за то, что он украл ваши идеи, а вас игнорирует. Теперь вы будете работать против него, на меня.

– Я не могу, – сказал побелевший Гогенцаль.

– Если не будете, то умрете, причем никто не узнает как. У меня много других проблем, чтобы еще заботиться о вас, а также о безопасности моей жены. Хотелось бы иметь одной проблемой меньше.

– Меттерних меня убьет.

– Может быть. Но я это сделаю раньше. Выбор за вами.

Он велел страже отпустить дипломата. Двое, державшие фон Гогенцаля, были разочарованы, но отпустили и поставили его на ноги. Австриец сглотнул и поправил галстук. Александр холодно его изучал.

– Будете лояльны – может быть, я буду снисходителен. Но я буду следить за вами, и если вы сделаете лишний шаг, если попробуете угрожать моей семье, вы заплатите дорогой ценой.

– Что насчет австриячки?

Александр не позволил ни единой эмоции отразиться на лице.

– Вы говорите о леди Анастасии?

– Да, – пропыхтел он. – Леди Анастасия до чего-то добралась. Она в тесной связи с Меттернихом и хочет свалить Нвенгарию. Позвольте мне расколоть ее для вас и тем показать свою верность.

Александр выслушал с отвращением. Слишком быстро этот тип продал свою верность, такому нельзя доверять. Мысль, что Анастасия работает на Меттерниха, просто смехотворна, фон Гогенцаль или лжет, или он дурак. Александр слышал в голосе Гогенцаля похоть, австриец надеялся получить Анастасию себе.

Он почувствовал укол злости – он ее чувствовал, но это была не его злость. Он обернулся: голубые глаза Мина светились, горло вспухало. Рычание было тихое, но грозное, и фон Гогенцаль побледнел.

– О леди Анастасии заботится Мин, вы можете не беспокоиться, – спокойно сказал Александр.

Бледный фон Гогенцаль был не в силах отвести глаза от Мина.

– Завтра вы придете на встречу со мной, – продолжал Александр, – чтобы в общих чертах набросать, что вы с Меттернихом надумали в отношении Нвенгарии. За вами будут наблюдать.

Юлий и другие кивнули, радостно улыбаясь. От улыбки Юлия попятились бы все лондонские головорезы.

– Нвенгарийцы, – промямлил фон Гогенцаль. Александр одарил его холодным взглядом.

– Нвенгарийцы будут к вам милостивее, чем австрийцы. Если, конечно, вы меня не предадите.

Фон Гогенцаль вынул белый платок и отер лицо.

– Да-да, конечно. Я доволен, что нанятый мной человек не сумел сегодня похитить вашу жену. Ее слишком хорошо охраняли. Вас можно похвалить.

– Похитить мою жену?

– Сегодня, когда она ходила в парк на Беркли-сквер. Я слышал репортаж, она удила рыбу в луже, но журналисты часто неправильно подают материал. Или я не понял их отвратительный английский.

– Вы наняли человека похитить мою жену?

Кажется, фон Гогенцаль не услышал ярость в его голосе.

– Она была мне нужна, но все пошло не так. Мой человек не смог к ней приблизиться, и я его уволил.

В Александре взревел зверь, попирая все приличия цивилизованного поведения. Зрение затуманилось, волной нахлынула темнота. Последнее, что он слышал, был страшный рык, вырвавшийся из его горла.




Глава 16


Александр стоял в другой комнате, в изорванном мундире, часто дыша, с кровью на руках.

– Что случилось? – требовательно спросил он. – Я его убил?

– Нет. – Вскинув голову, Мин пристально посмотрел на великого герцога.

Юлий тряхнул головой и объяснил:

– Нет, австрияк только намочил штаны. Вы бы его убили, но Мин остановил вовремя. – Юлий старался держаться стоически – мол, телохранителя ничем не запугаешь, – но у него побелели костяшки пальцев, сжимавших кинжал. Нвенгарийцы иногда демонстрируют необузданную ярость – вот и все, что думал Юлий о случившемся.

– Я изменялся? – спросил он у Мина.

– Нет.

– Брось свою чертову загадочность, говори, что я делал?

– Вы почти изменились. Остановили себя сами.

– Не специально. Я ничего не помню.

Мин пожал плечами.

Александр осмотрел окровавленные руки.

– Я не могу себя контролировать! Я должен уметь это делать. – Он перевел взгляд на Мина: – Научи меня еще. Научи меняться, и помнить о том, что делал.

Мин подумал и кивнул.

Юлий, не понимавший, о чем они говорят, забеспокоился.

– Ваша светлость, что делать с фон Гогенцалем?

– Следить за ним. – Александр старался сохранять хладнокровие великого герцога. – Выдели на это столько людей, сколько нужно, но не забирай ни одного охранника великой герцогини. Мне доставь новый мундир, потом вернись домой и скажи моей жене, что я буду поздно.




– Поздно, – машинально повторила Миган за Юлием. Телохранитель Александра с каменным лицом стоял в Индийской гостиной, куда они с Иганом вернулись после экскурсии. – Он сказал, насколько поздно?

– Нет, ваша светлость. С ним этот логош, Мин.

– Понятно.

На самом деле ей ничего не было понятно, но Юлий ждал ответа. Иган Макдональд, растянувшись в кресле со стаканом виски, с сочувствием посмотрел на нее:

– Похоже, леди, вам придется несколько дольше терпеть мое общество.

– Почему вы не с ним, Юлий? Вы же его личный телохранитель!

Юлий как будто смутился – насколько может выглядеть смущенной кирпичная стена.

– Он послал меня домой, ваша светлость.

– Любопытно зачем? Он всегда говорит о том, как опасно быть великим герцогом.

Юлий промолчал, но по глазам было видно, что ему самому не нравится, что его отослали.

– Иган…

Иган быстро поднял руки вверх.

– И не просите, леди. Не просите меня трястись по дождливому, темному Лондону в поисках вашего мужа.

Миган моргнула.

– Я знаю, вы с ним не самые лучшие друзья, но…

– Не имеет никакого значения, что я о нем думаю, просто он велел мне позаботиться о вас. Если я помчусь за ним и Бог поможет мне его найти, он не раздумывая сдерет с меня шкуру за то, что я оставил вас одну.

Миган посмотрела на Юлия, тот хмуро кивнул:

– Вас надо охранять любой ценой. Вас и сына его светлости. С его светлостью остался логош, а он сильнее всех, кого мне приходилось видеть.

– Это правда, – сказала Миган, – но безопасно ли Александру находиться с Мином?

Беспокойство в глазах Юлия возросло. Миган потерла пальцы, ей не нравился холодок, поселившийся в животе. Что-то было не так.

– И нечего так смотреть, – сказал Иган. – Вам никто не позволит рыскать по Лондону и искать Александра под каждым кустом. Думаю, наш дражайший великий герцог отослал своего охранника как раз для того, чтобы удержать вас дома. – Он встал и покачнулся, сказалось выпитое виски. При виде шахматной доски в углу у него загорелись глаза. – Сыграем в шахматы? Посмотрим, сумеете ли вы разгромить пьяного шотландца.

– Разгромлю, – мрачно пообещала Миган. – Отец научил меня играть.

– Тогда давай.

Он на неустойчивых ногах подобрался к шахматному столику и сел. Миган присоединилась к нему, так и не высказав, к великому облегчению Доминика и Юлия, все, что она думает.

Миган решила, что позже все скажет Александру. Когда муж вернется, она даст волю своим эмоциям.




– Где мы? – спросил Александр. Мин пожал плечами.

– В лесу.

Они были далеко от Лондона, он это чувствовал по звенящему воздуху и отсутствию мерзких запахов, присущих городу. Его принес сюда Мин, логоши могут преодолевать расстояния по воздуху, как птицы. Александр ничего не помнил о путешествии, не знал, становился ли он на это время логошем. Видимо, нет, потому что одежда сидела на нем как обычно, запасной мундир не разорвался по швам.

Николай в любые поездки давал ему запасную рубашку и мундир. Вдруг какой-нибудь неуклюжий слуга прольет вино или капнет воском на великого герцога, а он, всегда должен выглядеть безупречно. Александр признавал, что предосторожность Николая не повредит его репутации совершенства.

Правда, со времени приезда в Лондон его всего раз облили вином, и это была Миган.

Александр вдруг вспомнил, как они занимались любовью перед отъездом на бал, как приятно было погрузиться в нее, в ее запах, ее нежность. Сколько бы неудобств ни доставлял ему любовный приворот, благодаря ему он приобрел то, чего никогда раньше не было, – ощущение полного счастья от близости с женщиной.

Никогда еще он не терял головы, никогда не был так уверен, что женщина его не предаст. Его любовные связи касались только вдов и куртизанок, но не девственниц, и длились не более одной ночи. Александру была нужна гарантия, что никакой враг не использует против него дам, которых он выбирал, ни до, ни после свидания.

Некоторые женщины написали книги о свидании с ним, эти книги очень хорошо распродавались. Александр всегда заранее прочитывал рукопись, вычеркивая все опасное, и никто не смел ему противоречить. Его репутация как любовника выросла, писательницы стали в некотором роде престижны и были ему странным образом благодарны: великий герцог их выбрал! Это помогало дамам сделать карьеру.

Все изменилось в тот момент, когда на него посмотрела Миган Тэвисток.

Вот почему он попросил у Мина помощи. Он хотел пойти к Миган без малейшего риска, что может травмировать ее, и не доверял себе. Ему необходим контроль. Александр ничуть не жалел, что накинулся на фон Гогенцаля и напугал негодяя до смерти, но не мог позволить себе потерять контроль, когда будет с Миган. Он жаждал ее с такой силой, что его неистовство могло спровоцировать превращение в логоша.

Мин пристально посмотрел на Александра и без стеснения стал раздеваться. Александр сбросил ботинки, распустил шнуровку мундира.

– Николай не простит, если я повешу одежду на дерево, – сухо сказал он.

Мин то ли не понял, то ли ему было все равно. Логош стянул с себя штаны, рубашку, бросил их поддерево и ушел в темноту.

«Что лондонские газеты раздуют из истории о том, как великий герцог Александр ходит по лесу голый с человеком своей свиты?» – с улыбкой подумал Александр, вообразив, как бы обрадовались журналисты такому поводу. Он должен быть чертовски уверен, что его никто не видит.

Он помедлил, привыкая к прохладе, потом скатал в рулон одежду и пошел за Мином. Идти босиком по темному лесу – рискованное занятие, но тело почему-то знало, как избежать острого камня или ветки, которыми был усыпан лес.

Александр видел в темноте, как кот. Лунный свет был бледный, луну то и дело закрывали тучи, но оставался серебряный круг, а все чувства Александра так обострились, что он видел каждый лист на дереве, и свечение глаз животных, и контур Мина, направлявшегося к маленькой полянке.

Он положил сверток с одеждой на сухое место, упер руки в бока и оглядел полянку, слыша биение сердца и частое дыхание каждой мыши и каждого кролика под кустом. Неужели животные так чувствуют? Неужели волки знают каждый вздох своей жертвы?

– Как управлять изменением? – спросил он. – Я хочу делать это по своей воле, а не просыпаться в недоумении, что со мной было, черт подери.

– Ты не можешь.

– Что?

Мин смотрел на поляну, он тоже ощущал копошение маленьких жизней в подлеске.

– Ты не можешь управлять своей логошской стороной. Она управляет тобой.

– Я управлял ею тридцать два года. Даже в худшие времена она не высовывалась. До сих пор.

– Из-за любовного приворота.

– Любовный приворот ее включил. – Александр согнул руки; почему-то хотелось бежать – не в панике, а ради физической радости бега. Бежать и охотиться.

– Любовный приворот обрушил стены и выпустил из заточения твое истинное «я». Ты не контролировал в себе логоша, ты его игнорировал. Как только умер человек, которого ты ненавидел и боялся больше всего на свете, стена начала осыпаться. Любовный приворот ее окончательно разрушил.

– Это самая длинная речь за всю твою жизнь, Мин. Но ты ошибаешься, я контролировал.

– Нет. – Глаза Мина поголубели еще сильнее. – Зверь, сидящий внутри, убьет тебя, если ты ему не подчинишься. Ты логош, вот кто ты есть.

– Я только наполовину логош.

– Тем труднее тебе будет.

Александр сжал кулаки.

– Я не хочу навредить Миган. Ты понимаешь? Я не могу навредить ей.

– Тогда подчинись.

Воздух вокруг Мина заколебался, и его форма изменилась. Он стал демоном, одним из тех гигантских сильных существ, которые ворвались в тронный зал в день, когда принц Деймиен и Пенелопа вернулись в Нвенгарию. Они чуть не убили Александра, и сама Пенелопа вытащила его из лап смерти.

С того дня логоши преданы принцессе Пенелопе; они следуют старой сказке, где говорится о принцессе, которая подружилась с логошем и завоевала преданность его племени. Александр разделял эту преданность, зная, что обязан Пенелопе жизнью.

У Александра сильнее забилось сердце, в позвоночнике зазвенело.

– Я никогда не хотел быть демоном.

«Ты уже демон». Мин этого не сказал, но Александр читал его мысли.

Мин опять задрожал и плавно преобразился в волка, в образе которого являлся на бал. «Ты демон, но ты можешь предъявить миру такую форму, какую пожелаешь».

Подчиниться – это слово Александру не нравилось. Он подчинялся принцу Деймиену, но только условно, поскольку был уверен, что Пенелопа удержит Деймиена под контролем. И любовному привороту он не подчинялся – тот просто его захватил.

Александр вспомнил медитацию, которой его научил Мин. Вытянув руки, он пристально смотрел на кулаки, отмечая каждое сухожилие, каждый волосок на пальце. Руки были смуглые, темнее, чем у англичан, – в цвете кожи отразилось происхождение. В древности мадьяры, восточноевропейские воины, пришли из российских степей и осели в долине Дуная; они просочились на север Нвенгарии и смешались с немногими турецкими, племенами, которые мигрировали туда раньше. От них у нвенгарийцев темная кожа и дикие нравы.

Он любил смотреть, как Миган клала свою руку ему на руку, белые пальчики гладили его так трепетно, словно она находила чарующим все, что касалось ее возлюбленного.

Ради Миган, ради ее безопасности он подчинился.

На какой-то миг мир оставался таким, как обычно, но потом все вдруг переменилось. Тени стали резкими, в природе появились небывалые цвета – средний между синим и зеленым, более глубокий, чем пурпурный.

Александр видел каждую травинку, каждый листок, каждую песчинку. Он слышал, как бьется сердце у животных, они испугались, почуяв рядом хищника. Он слышал ровное биение сердца Мина и мог, не глядя на него, точно указать, где он находится.

Изменились руки Александра: теперь твердые мускулы покрывала шкура демона, но это не было ему противно, это было естественно.

Но Миган испугается. Он помнил, что парень-логош, приехавший в Англию за Пенелопой, привел в ужас всех домочадцев, включая Миган. Александр не хотел, чтобы Миган смотрела на него со страхом.

Тогда можно принять другую форму, ведь Мин говорил, что он может являть миру любое обличье! Когда ему понадобится измениться, он выберет что-нибудь не столь пугающее.

Александр сосредоточился. Он опять изучал свои руки и чуть не подпрыгнул, когда увидел, что они покрываются гладким черным шелковистым мехом. Пальцы укоротились, превратились в когти, он ощутил позыв и встал на четвереньки.

Когда он приземлился, мир опять был другим, все вокруг стало черно-белым, но по-прежнему отчетливо видимым и вогнуто-выгнутым, без прямых линий. В горле загрохотало, вырвался рык, и зайцы кинулись врассыпную искать более безопасные места.

Александр поставил одну лапу впереди другой, чувствуя силу в гладких сухожилиях, плечи легко держали вес длинного тела. Он облизнулся и почувствовал странное ощущение, когда язык коснулся торчащих усов и меха.

Он пустился рысцой, не сознавая этого, просто двинулся на волчий запах Мина. Луна вышла из-за туч и осветила опустевшую поляну, ветер трепал брошенную одежду и ленту великого герцога Нвенгарийского.




Александр не возвращался домой до рассвета. Иган Макдональд с шотландским упрямством не уходил, сколько бы Миган ни обыгрывала его в шахматы.

– Я уже выиграла у вас сто гиней, – сказала она, когда Иган в очередной раз положил на доску короля. Первые лучи пробились в щель между шторами и коснулись почти догоревших свечей.

– Я жадный до наказаний. – Он снова расставил шахматы. – Еще разок?

– О Боже, нет! – Миган встала, нетерпеливо тряхнула юбками – она уже устала от нарядного платья. – Неужели вам нечего делать? Есть какие-то дела у Дикого Горца?

Он поднял на нее глаза, зажав в толстых пальцах белую королеву.

– Если я уйду, чтобы заняться делами Дикого Горца, вы обещаете лечь спать?

– Нет.

– Тогда я остаюсь. В любом случае Александр…

– Я знаю, приказал вам заботиться обо мне. Черт бы его побрал.

– Миган, он…

Она подняла руку:

– Если вы скажете, что он очень значительный человек, я закричу.

– Дайте мне закончить предложение, леди. Я хотел сказать, что он непредсказуемый человек. Никогда нельзя быть уверенным, что он собирается делать. Когда прошлым летом я приехал в Нвенгарию с Деймиеном и Пенелопой, Александр был совершенно спокоен, запихнул нас в тронный зал и вообще вел себя как заботливый хозяин. А сам в это время собирался при первой же возможности казнить Деймиена, а может, и меня заодно. Вы никогда не узнаете о его делах, если только он сам не расскажет.

– Я его спрошу.

– Бог в помощь, крошка. Я восхищаюсь этим человеком, он предан своей стране, необходим Деймиену и Пенелопе, но никто не держит свои карты ближе к груди, чем Александр Нвенгарийский. Новый король дрожит в своем Бате, когда Александр приближается.

– Вы его боитесь?

– Еще не решил. Я счастлив, что он нашел себе такую дивную невесту, но иногда ловлю на себе его холодный взгляд…

Он вдруг замолчал и резко повернулся. Александр стоял, прислонившись к дверному косяку, и демонстрировал тот самый холодный взгляд.

Сколько он так стоял, Миган не знала. Она опрокинула фигуру, которую поправляла на доске, и кинулась к нему.

Мундир у него был расстегнут, ленту он держал в руке, распахнутая рубашка образовала коричневое V на груди.

– Александр! – Она повисла у него на шее, уткнулась лицом в плечо; от него пахло лесом, ветром, зеленью.

Он легонько прижал ее к себе и отпустил.

– Макдональд, – сказал он.

Иган сложил руки, изображая покорность.

– Ваша светлость, не смотрите на меня так, я просто составил компанию вашей жене… э-э… развлекал ее… э-э… черт возьми, старик, мы всю ночь играли в шахматы, она меня побила, так что я промок от слез. Проиграл сто гиней.

– Которые вам не надо платить, – быстро сказала Миган. – Вы были очень добры.

– Мужчина платит долг чести, даже если это Дикий Горец, – сказал Иган с осуждающей улыбкой. – Я пришлю деньги со слугой, надо же лентяю что-то делать.

Он отвесил Миган поклон и протиснулся мимо Александра в холл. Оба не отрывали глаз друг от друга.

Александр проследил, как Иган обошел галерею и сбежал по лестнице, и только тогда закрыл дверь.

Миган не знала, что ей делать: целовать или ругать его? Хотелось и того и другого.

– Где ты был? Ты убил фон Гогенцаля?

Вместо ответа Александр сгреб ее в объятия, губы обожгли ее, и какое-то время она не возражала, что он не отвечает.

Потом он ее выпустил и нахмурился, как бы не понимая, о ком она говорит.

– Фон Гогенцаля? Нет. Он дурак. Он думал, что я ослаб, а я стал еще сильнее. Думаю, он больше не представляет угрозы, во всяком случае, в ближайшее время.

– Тогда где ты был? – Она хотела понять его загадочные слова. Что сделало его сильнее? Женитьба? Вряд ли он об этом. Но кто тогда? Или что-то такое, что не положено знать жене, тем более великой герцогине?

Александр выглядел каким-то другим, глаза стали мягче, задумчивее, словно он разгадал какую-то тайну.

– Скоро я тебе все расскажу. Это хороший секрет, любимая, честное слово.

– Нагромождение лжи, – сказал она, вспомнив слова, что он говорил, когда делал предложение – если можно назвать предложением требование все бросить и стать его женой.

Он покачал головой:

– К Анастасии это не имеет никакого отношения.

– Знаешь, в свете все с ума посходили, когда ты улизнул с ней, а меня бросил на Игана.

Он вошел в гостиную усталой походкой, рассеянно посмотрел на шахматную доску.

– Ты слышала их сплетни? Я думал, ты никуда не заходила от французского посла.

– Нет, я просто представляю себе, что они говорят. Когда завтра придет мать, она все расскажет.

Он повернулся к ней, держа в руке черного короля. Такой расслабленной позы она у него еще не видела.

– Я оставил Анастасию в отеле и поехал на встречу с Гогенцалем. Даю слово.

Миган засмеялась:

– Знаешь, если бы кто другой сказал, что он не имеет ни малейшего интереса к красивой женщине с чудесными глазами, я бы назвала его лжецом, но тебе я верю.

– Благодарю за доверие.

Миган подошла к нему – любовный приворот не желал отпускать даже на расстоянии, невидимым магнитом ее притягивало к мужу.

– Это не доверие, просто я поняла, как устроен твой мозг. Ты все и всех раскладываешь по ячейкам, особенно людей. Куда-то поместил жену, может быть, в отдельный ящик. – Она поставила белую королеву на черный квадрат. – Ради тебя она очаровывает людей, сообщает тебе информацию, которую от них получила, как-то раз снабдила сыном. – Она поставила черную королеву на белую клетку и нежно сказала: – Иногда ее зовут Сефронией, иногда Миган.

Нависло тяжелое молчание; он смотрел на нее в упор, и в глазах горел какой-то необычный огонь, который он раньше гасил в себе.

Иногда Миган думала, что она не боится Александра потому, что его ум всегда отчасти занят чем-то другим, но сейчас он все свое внимание сфокусировал на ней, и она поняла всю мощь его власти – и дело было вовсе не в титуле великого герцога.

Это был человек, который негласно правил Нвенгарией. Человек, который сровнял с землей часть города, чтобы избавить его от порчи. Если иногда он казался ручным, то потому, что специально обращал к людям доверчивое лицо с целью их обезоружить. За внешностью цивилизованного человека скрывался варвар, и Миган его пробудила.

– Я женился на тебе не потому, что хотел другую жену. Меньше всего я нуждался в другой жене. Я женился на тебе потому, что испортил тебя и не хотел оставлять валяться в пыли на дороге. Я женился на тебе потому, что хотел тебя. – Он махнул рукой по шахматной доске и сбросил фигуры на пол. – Я хочу от всего избавиться, иметь тебя, и ничего больше. Вот чего я хочу.

Миган переплела пальцы. Она почувствовала себя эгоистичной и расстроилась. Она не хотела выходить замуж за такого грозного человека, жить в его аляповатом доме и улыбаться герцогиням и женам послов, раздираемым завистью.

– Ты сделал меня великой герцогиней и думаешь, что я стану могущественной, как ты? Но это не одно и то же, что надеть нарядное платье. За маской осталась я, простая девушка из Оксфордшира. Я в ящике, Александр, независимо от того, хотел ты меня туда посадить или нет.

Он ласково погладил ее по голове.

– Но это нарядное платье, как ты сказала. Ты надеваешь маску великой герцогини, и все ее видят, все забывают о девушке из Оксфордшира и видят только высокопоставленную женщину, красивую и могущественную – насколько ты сама хочешь быть могущественной.

– Красивая, – задумчиво сказала она. – Высокопоставленная. Эти слова никогда не относились ко мне. Не знаю, могу ли я играть эту роль, дражайший муж. У меня не такой изощренный ум. Раскладывая людей по ячейкам, ты прикидываешь не меньше пяти способов, как их использовать. – Она ткнула в него пальцем. – И не говори, что это не так. Я наблюдала, как ты это делаешь.

– Я делаю то, что должен.

Она засмеялась:

– Но это ненормально, Александр. Когда мы встречаемся с людьми, то спрашиваем, как им понравилась последняя постановка в «Ковент-Гардене» или как вчера сыграли в вист. Не спрашиваем: «Как он может мне помочь в манипуляциях с кабинетом министров?» или «Как бы ее использовать в шпионаже против Пруссии?».

Он мягко накрыл рукой ее обвиняющий палец.

– Я великий герцог Нвенгарийский. Такая у меня работа – все время наблюдать, решать, кому доверять, кого использовать. Это просто работа, Миган, – повторил он мягче.

– Беда в том, что ты никогда не перестаешь быть великим герцогом. Мне ты велишь надевать маску, а свою никогда не снимаешь.

– Потому что не могу. – Он поднес ее палец ко рту и лизнул подушечку. – Я никогда не смогу снять маску. Я навсегда надел ее, увидев, как человек, которому я безоговорочно доверял, убил моего отца и потом ждал, что я его обниму и поцелую. Мне пришлось стать великим герцогом; я не мог быть просто Александром, потому что умер бы в тот же момент. Если бы я остался Александром и делал то, чего хочет Александр, принц-император ежедневно подвергал бы меня пыткам, изощренным и медленным, чтобы я молил о смерти. Но я должен был жить, чтобы отомстить за отца.

Ее ранила грусть в его голосе. Она представила себе тринадцатилетнего мальчишку, заставившего себя холодно смотреть на казнь отца. Она видела в нем решимость: что бы ни случилось, его сын никогда не будет свидетелем того, что выпало на долю Александру.

– Скажи мне, что надо делать, – тихо сказала она. – Я сделаю все, что хочешь, буду такой, какой ты хочешь, лишь бы уберечь от этого Алекса. Обещаю.

Он долго смотрел на нее, тиская перевязь, символ его высокого положения.

– Когда мы встретились, я понятия не имел, кто ты и в какую ячейку тебя поместить, как ты это назвала. Я не лгал, когда говорил, что не хочу жениться, но теперь я ничуть не жалею, что ты моя жена, Миган. Мне фантастически повезло с тобой.

– Знаешь, это может быть всего лишь любовный приворот, – тихо сказала она.

Он погладил ее тыльной стороной руки; жесткая лента терла щеку.

– Ты думаешь, я не нашел бы средства разрушить чары? Если бы я захотел, мои люди уже давно нашли бы Черную Анну. Ее бы допросили и даже по-тихому убили, и никто бы ничего не узнал. Но этот приворот дал мне что-то такое, чего у меня никогда не было. Я не спешу с ним расстаться…

– Я тоже не хочу от него избавляться, – сказала Миган, подумав, – Хотя от него много неудобств. Как можно стоять и вежливо разговаривать с герцогиней Гауэр, когда я воображаю, что держу тебя? Я имею в виду, держу не тебя, а твою специфическую часть.

Он улыбнулся, и у нее потеплело в груди.

– Значит, вот о чем ты думала на балу? А я решил, ты была довольна вниманием джентльменов.

– Нет, конечно; они, кажется, поверили, что в моей голове нет ни единой мысли, кроме как о состоянии погоды. Меня хорошо научили говорить о погоде, но это любому надоест. – Миган засмеялась.

– Обещаю тебе, жена, про погоду ты от меня не услышишь. А теперь о том, что ты хотела подержать в руках. – Александр запрокинул ей голову и приблизил губы к ее губам.

Целовал он как-то по-другому. Миган подумала, что изменился вкус его губ. Через несколько вдохов она поняла, что он теплый – кожа, рот, дыхание были теплыми. Не горящими от любовного приворота, не холодными, как положено великому герцогу, а просто настоящими. Александр – просто мужчина.

– Что с тобой случилось этой ночью?

Он улыбнулся, грубо, нецивилизованно, эмоционально, как истинный нвенгариец.

– Нечто замечательное. Я это победил.

– Победил что? – Она просунула руки под расстегнутый мундир, положила их на теплую грудь. – Александр, ты сводишь меня с ума.

Он поцеловал ее в лоб, потом опять в губы.

– Подожди здесь ровно десять минут, потом иди в сад.

Она испугалась:

– В сад? Там холодно и сыро.

Его улыбка больше была похожа на оскал, такого она у него никогда не видела.

– Обуйся, закутайся. Я тебе кое-что покажу, моя герцогиня.




Глава 17


Миган вошла в сад позади дома. Небо был темным, утро еще не наступило. Не желая будить горничных, она сама отыскала ботинки и теплую накидку. Скоро слуги начнут вставать, а Александр вряд ли хочет, чтобы они узнали его секрет, раз решил поведать о нем прямо сейчас.

Насчет холода Миган не ошиблась. Дул резкий ветер, дорожки были мокрые от вчерашнего дождя. Она натянула накидку на нос и постаралась не чихать.

– Встретимся в саду, – бурчала она. – А где именно? Интересно, у всех женщин такие же несносные мужья, как у меня?

Она пошла по главной дорожке к лабиринту, забору из высокого кустарника с четырьмя поворотами. Ей приходилось играть здесь в прятки с Алексом.

Александра нигде не было видно. В темноте дорожка была еле различима, и она не могла по следам определить, куда он пошел.

– Александр? – окликнула она. – Здесь и правда очень холодно! Ты где?

Нет ответа. Под ветром шелестят тисовые заросли, шуршат листья на розовых кустах. Сад был запущенный, изредка попадались плохо оформленные клумбы, соединенные короткими дорожками. Наверное, дизайнера выпустили из Бедлама с единственной целью – спланировать этот сад.

Она дошла до лабиринта, осмотрелась. Ничего не видно.

– Александр?

В лабиринте что-то зашуршало. Она раздраженно подумала: с какой стати им надо встречаться в центре лабиринта? В Индийской гостиной по крайней мере сухо и тепло, хоть там колонны вырезаны в виде пальм и тигры ходят по потолку.

– Нвенгарийцы, – проворчала она, стуча зубами, и вошла в лабиринт.

На полпути она наткнулась на одежду Александра, разложенную на железной лавке. Миган потрогала еще теплый мундир.

Почему в ненастное утро он разделся догола? На сердце стало больно. Не с ума ли он сошел? Может, в этом и заключается произошедшая с ним перемена – он повредился умом?

– О, Александр, – прошептала она и побежала к последнему повороту, всматриваясь в темноту.

Что-то потерлось о ее ноги, что-то теплое, гладкое, черное. Миган сдавленно вскрикнула и шарахнулась назад, оцарапав спину о кусты.

Из темноты на нее смотрела пантера, огромный черный зверь со светящимися голубыми глазами.

Потрясенная Миган замерла. Пантера смотрела на нее умными, почти человеческими глазами. От нее пахло теплой шерстью, дыхание обжигало руку.

В голове закрутились мысли. Это то, что Александр хотел показать? Может, он привел ей дикого зверя в качестве домашнего животного? Такой подарок был вполне во вкусе Александра.

Эта тварь ручная? Она подумала о лежащей на лавке одежде. Какого черта тут происходит?

– Ты не съела Александра, нет? – прошептала она полушутливо. Пантера чуть склонила голову. Может быть, дикая кошка вежливо ждет, чтобы Миган разделась перед тем, как ею пообедают?

Пантера встала на задние лапы. Миган завизжала, но бежать было некуда, кустарник стоял стеной. Кошачьи лапы пригвоздили ее за плечи, шероховатый язык лизнул от подбородка до лба.

Она не успела закричать – пантера задрожала, и в следующее мгновение перед ней предстал Александр, он прижимал ее к кустарнику, накрыв своим голым телом. Он смеялся.

Она захлебнулась.

– Александр, что с тобой?! Как это может быть?!

Он закрыл глаза, тело задрожало, и он опять был пантерой и облизывал ее лицо. Она попыталась вывернуться, он упал на четыре лапы и обернул вокруг ее ног длинное тело.

– Что происходит? Скажи мне сейчас же!

Александр стал опять человеком и прижался к ней теплым телом.

– Я обнаружил, кто я такой. Мин показал. Миган, я логош.

– Но… – Она оттолкнула его, пытаясь вникнуть в то, что он говорит. – Логоши – демоны.

– Мы можем показываться людям в любом облике по своему выбору. Я подумал, что меньше тебя напугаю, если обернусь пантерой.

– Гениально! Я чуть не упала в обморок от страха! С чего это ты вдруг стал логош? – Миган трясло от озноба и пережитого шока. – Ты должен был раньше заметить.

– Моя мать была логош, но я этого не знал.

– Твоя мать?

– Мин сказал, она полюбила отца и ушла от своего народа к нему. Она хранила в тайне свою подлинную сущность ото всех, кроме него. – Он в задумчивости помолчал. – Наверное, отец рассудил, что если принц-император будет знать, что я логош, он воспользуется мною каким-нибудь ужасным образом. Он был чудовище. А отца казнили так спешно, что у него не было времени раскрыть мне эту семейную тайну. – Он улыбнулся. – Не надо бояться, что демон во мне может победить, потому что моя человеческая сторона очень холодная и властная. Мин показал мне, что надо делать, как владеть обеими своими ипостасями, чтобы я мог остаться с тобой.

Она потрогала его лицо; небритые щеки кололись. Миган не могла оправиться от потрясения, она абсолютно не знала, как реагировать на то, что ее муж оказался получеловеком-полудемоном.

– Кто-нибудь еще знает?

– За пределами семьи никто, хотя сейчас Мин, наверное, уже сказал Анастасии.

Ошеломленный мозг Миган пытался разобраться с информацией. Вдруг ее осенило:

– Значит, Алекс тоже логош?

– В более слабой степени, но да. Я ему объясню.

Она подумала: испугается мальчик или будет в восторге? Пожалуй, понемногу и того и другого. Радостный вид Александра озадачивал.

– Кажется, ты счастлив этим? – спросила Миган, недоумевая.

Он улыбнулся, потер ей предплечья, как будто хотел согреть.

– Раньше я не мог объяснить даже себе все, что чувствовал. Мин научил меня не бояться этого. Большое облегчение – стать самим собой.

Она ответила дрожащим смехом:

– Ты мне с такой радостью сообщаешь, что я вышла замуж за демона?

– Полудемона. Логоши – магические существа, но не зло.

– Мин меня страшно нервирует.

Он погладил ее по щеке.

– Я научу тебя не бояться. Я тебя многому научу, Миган.

Чтобы губы не дрожали, Миган их прикусила. Она не хотела показывать ему свой страх. Она даже не была уверена в том, что не спит, может, все это только сон?

– Я еще не привыкла к тому, что я жена великого герцога. А теперь что? Я должна уяснить, что я – жена логоша?

– Я тебе помогу. Обещаю, любимая.

Он говорил так убедительно; могучий великий герцог разумно объяснял, что затруднение, с которым она встретилась, вполне безобидно.

Подул ветер, пробравшись сквозь ограду лабиринта, Миган задрожала.

– И почему нам надо было разговаривать именно в саду? Разве нельзя было все обсудить в теплой спальне?

Его глаза вспыхнули, почти засветились голубым огнем.

– Блестящая идея.

Она почувствовала прикосновение любовных чар, провела рукой по его щеке, по губам. Мысль о том, что она будет с ним после его пробудившейся дикости, опасности, вызвала дрожь еще неизведанного по силе желания.

– Может быть, поднимемся наверх? Нас придут будить к завтраку только через несколько часов.

Он поцеловал ей пальцы.

– Самая блестящая идея.

– Не забудь одеться, дорогой. Если миссис Колдуэлл тебя увидит таким, она упадет замертво.

Александр был страстным и нежным, как никогда. Еще вчера Миган думала, что лучше, чем ей уже было с ним, быть просто не может, но она ошибалась. Он встал на кровати на колени позади нее, прижался бедрами, Миган откинулась назад, и он мог целовать ее шейку, потому что рыжие волосы были скручены в пучок.

Платье абрикосового цвета валялось на полу, там же сверкала золотом его служебная лента. Свечи омывали их тела золотистым светом, шторы на окнах Александр закрыл, чтобы не впускать в спальню утро.

Он накрыл руками ее груди, и тело оживилось, мужской орган не вошел в нее, а только дразнил, ласкаясь между ее бедрами. Его длинные волосы щекотали Миган щеку, и она с наслаждением закрыла глаза.

Ему это нравилось – медленно ублажать ее, пока оба не достигнут высшей точки блаженства. Когда-то он обещал научить ее всему, если только она выйдет за него замуж.

Подумать только, если бы Черная Анна не изготовила этот приворот, он никогда бы не встретил Миган. Может, ему бы указали на нее или даже познакомили как с ближайшей подругой княгини Пенелопы, но он так и не узнал бы, что значит целовать и гладить ее – английские девушки не для нвенгарийских сексуальных экспериментов. Он бы занимался куртизанками, а Миган Тэвисток осталась бы одна.

Немыслимо!

Двигаться медленно – вот чему его научили в секте, исповедывающей культ Эроса. Медленно двигаться, не касаясь интимных мест, пока тело не разгорится от желания.

В двадцать лет он приехал в тот храм учиться, это было непременной частью подготовки к роли великого герцога. Первый месяц его обучали медитации, успокоению разума и умению владеть каждой частью своего тела. Весь второй месяц две женщины учили его искусству массажа и успокоительных поглаживаний. И только на девятой неделе началась собственно сексуальная тренировка.

Александр погладил руки Миган снизу вверх, едва касаясь кончиками пальцев. Она полуобернулась, ища его губы, но он отодвинул голову, чтобы она не могла дотянуться. Она издала недовольный звук.

– Еще рано, милая, – сказал он. – Я скажу когда.

– Ужасно хочется, – ответила она.

– Мне тоже. Но надо подождать.

Она всхлипнула, и он удовлетворенно улыбнулся. После того как они пришли в спальню и посрывали с себя одежду, он уже полчаса поглаживал ее, касаясь только груди, и то мимолетно. Его орган напрягся от желания, но он умел держать его наготове, но не поддаваться. Он всегда контролировал свои порывы, пока ему не попался этот чертов амулет. Однако то, чему его сегодня научил Мин, помогло вспомнить храмовые уроки, и ему удалось наконец утихомирить любовный приворот.

Под нежной кожей Миган чувствовались сильные мышцы. Рука спустилась на живот, обрисовала пупок, коснулась курчавых волос; одновременно он покусывал ушную раковину.

– Как ты прекрасна, – прошептал он.

Она вздрогнула. У Александра остался командный голос, а не рассыпался, как раньше, под действием любовного приворота.

– Сердечко мое, – прошептал он, продолжая покусывать ее ухо.

– Александр, я хочу заняться любовью. – У нее сбилось дыхание.

– Я знаю. Но пока рано. – Он хохотнул.

– Почему?

– Надо подождать. Поверь мне, так тебе понравится гораздо больше.

– Я не хочу ждать.

Александр скользнул языком по ушной раковине.

– До сих пор страсть охватывала нас раньше, чем я мог тебя чему-то научить. Существует так много граней наслаждения, что можно изучать их годами.

– Годами?

– Не бойся, тебе понравится каждый момент.

Она прикусила губу. Ни с одной женщиной Александру не было так комфортно, как с Миган. Нет, комфортно – неудачное слово. Комфорт наступает после сексуальной разрядки, а с Миган он ощущает себя на вершине блаженства каждую секунду. Он был бы счастлив целыми днями не вылезать из кровати.

От прежних любовных связей Александр получал удовольствие, но оно было точно измерено: он доводил женщину до экстаза, но сам не терял контроля. Великому герцогу опасно терять контроль даже в мгновение оргазма, и Александр в постели молчал, не говорил ни слова, даже ласкового, не выкрикивал имя, которое могло быть обращено против него, когда к нему вернулся бы рассудок.

С первой женой такие предосторожности были излишни, но они оба знали, что встречаются в постели только по одной причине: зачать ребенка, продолжателя рода. Как только это получилось, Сефрония и Александр перестали спать вместе. На публике они появлялись как супружеская пара – у них была слаженная команда, – но в частной жизни редко виделись.

А теперь у него была женщина, с которой не нужно следить за каждым словом, которую можно любить сколько душе угодно. Он был не обязан заводить с ней ребенка, но поймал себя на мысли, что, если такое вдруг случится, будет счастлив.

С Миган он мог испробовать то, что давно хотел, но не решался, потому что не было женщины, которой бы он доверял.

Он помассировал ей плечи, потом нагнулся и укусил, оставив слабые следы зубов.

Миган хихикнула.

– Щекотно. Предполагается, что я буду смеяться?

– Смейся сколько хочешь. Я люблю твой смех.

– Зачем. Это? – Она показала на тонкую кисточку и глиняный горшочек, стоявший на ночном столике.

– Я покажу.

– Что покажешь?

– Не бойся, оно смывается.

У нее тревожно расширились глаза. Александр взял в руки горшочек, блеснула татуировка на бицепсе, и окунул в него кисточку.

Он положил руку на спину Миган и стал рисовать у нее на плече тот же узор, что был у него. Она вздрогнула от прикосновения холодных чернил, но осталась неподвижной.

– Первой великой герцогине нравилось, что ее разрисовывают?

– Понятия не имею. Ты первая, кого я украшаю.

– И зачем же ты меня так украшаешь?

Он сделал завиток, спускавшийся с плеча на спину. Огромным удовольствием было выводить точный рисунок, ярко выделявшийся на гладкой белой коже.

– Хочу. Древний обычай Востока: любящие украшают тела друг друга.

– Правда? Я уверена, англичане и англичанки этого не делают.

– Не знаю. Не спрашивал. – Он стряхнул кисточку. – Ты прелестна.

– Я хочу посмотреть.

Александр вернул горшок и кисточку на место и принес маленькое зеркало с туалетного столика. Миган повернула голову, разглядывая замысловатый рисунок.

– Красиво. Нвенгарийские женщины носят тату?

– Не многие, иначе эта манера уже перекочевала бы на Запад. Не волнуйся, Миган, татуировка смывается.

Она навела зеркало на него и сказала:

– А теперь я разрисую тебя.

Александр улыбнулся и подал ей кисточку и чернила. Он замер, а Миган старательно стала перерисовывать узор с правого бицепса на левый. Прохладная кисточка приятно щекотала, когда Миган заводила ее на внутреннюю часть руки и ставила точки на конце длинных линий. Сдвинув брови, она придирчиво оценивала свою работу. Александр с улыбкой наблюдал за ней.

Длинные волосы касались его бедер, разжигая кровь. Он смотрел на склоненную головку, наконец не сдержался, наклонился и осторожно поцеловал ее в макушку. Миган нетерпеливо проворчала и еще раз провела вокруг руки длинную линию.

– Ну вот, – сказала она, закончив работу. – Мне очень нравится. Представляешь, как горничная удивится, когда утром будет меня мыть?!

Он отобрал у нее кисть и чернила и аккуратно поставил их на место, радуясь, что есть еще чему ее научить:

– Я сам тебя вымою. Избавлю ее от удивления.

– Думаю, мне это понравится.

– Мне тоже.

– Ну теперь-то мы займемся любовью? Я совершенно готова.

Он ухмыльнулся:

– Еще нет, леди Нетерпение. Ложись на спину.

– …чернила уже высохли? Они могут пачкаться.

– Не важно. Миссис Колдуэлл купит новые простыни.

Миган послушно легла на кровать, разметав рыжие волосы по подушке.

Импульс острого желания обладать ею прострелил все тело, в момент уничтожив спокойствие, которое он набрал к этому моменту.

Нет.

Он глубоко вздохнул и начал медитацию, положив руку ей на живот.

– С тобой все в порядке? – В ее голосе послышалась озабоченность.

– Да. Сейчас будет. – Он зажмурился. По краям глаз сверкали молнии.

Он применил технику, которой его научил Мин: вообразил, что в руках у него светящийся шар и в нем заключена его сила, энергия, спокойствие.

Молнии исчезли. Он глубоко вздохнул. Он опять мог контролировать себя, мог остаться с ней.

Он погладил ее живот, запустил пальцы в мягкие кудри. Его учителя описывали женский вход как цветочный бутон, раскрывающийся от мужского прикосновения. Его сводил с ума ее запах. После того как он сдался изменениям, присущим логошу, его органы чувств обострились, и запах полностью накрыл его.

Она извивалась и прогибалась, Александр сильной рукой удерживал ее, крики Миган разносились по комнате, тело блестело от пота. Он расцепил клещи, когда она выдохлась, и с торжеством посмотрел на нее.

– Ты жестокий человек, Александр, – всхлипнула она.

– Я знаю.

Он согнул одну ее ногу в колене, прижал к себе и легко вошел в нее.




Глава 18


Его удары были подобны языкам огня, такие глубокие, что она вскрикивала. Сильными руками он прижимал ее запястья к подушке, кровать скрипела и прогибалась.

Вдруг он скрипнул зубам и зарычал.

– Александр?

Он открыл глаза, и яростный голубой блеск резанул ее.

– Черт возьми. – Он сказал это по-нвенгарийски, но она часто слышала это слово у слуг и поняла. Он повторил по-английски. Пот заливал ему лоб. – Черт возьми. Не сейчас. Только не сейчас.

– Пожалуйста, – простонала она. Она шевельнулась, но руки приковали ее, как железными наручниками.

Его лицо выражало что угодно, только не удовольствие. Оно было твердым, как гранит, как будто он боролся, стараясь вернуться в обличье великого герцога.

– Нет, – взмолилась Миган, – останься со мной. Будь человеком.

Но он продолжал скачку, рот был сжат в зловещую линию, он впивался в нее с такой силой, что Миган не могла шелохнуться. Тело блестело от пота, мышцы перекатывались.

Александр терял контроль, она видела, как логош вырвался наружу, и это только возбуждало, и Миган покорилась: пусть делает все, что захочет. Она прогнулась, желая впустить его еще глубже. «Да, да!» – крикнула она, он ответил глухим рычанием, рот накрыл ее, зубы сомкнулись на губе.

Внезапно он оторвался от нее и сел на кровать. Дыхание вырывалось из него с хрипом, он дрожал и крепко сжимал себя руками.

Миган приподнялась, опершись на локоть; в теле разлилось блаженство и усталость. Она положила руку ему на плечо – кожа горела, как при лихорадке.

– Это все ты, – сказал он. – С тобой я не могу контролировать себя.

Ее кольнуло острое сочувствие.

– И не надо.

Когда он наконец поднял лицо, в его глазах была безбрежная тоска.

– Не контролировать себя? – Он приподнял ее руку и показал на синяки. – Тебе это понравилось? Хочешь еще?

– Мне не было больно.

– Нет? А если бы я сделал еще хуже? Ты смотрела бы на меня с прежней любовью?

– Ты нежный человек. – Она опять коснулась его руки.

– Я не нежный. Я не знаю, что я такое. Я – эта тварь, логош. Я думал… я был так самонадеян, что думал научиться его контролировать, что для меня быть логошем – всего лишь стать сильным, как никогда. – Его глаза потемнели. – Это все, чего я хотел, Миган. Могущества, чтобы никто не мог мне навредить.

– Александр, ты второй по могуществу человек в Нвенгарии. Поверь. Мне об этом постоянно напоминают.

– Притворство. Фальшь. – Он потер грудь. – Я сам заставляю людей верить в свое могущество, чтобы держать их на расстоянии. Когда я велел старому принцу-императору отдать мне правление королевством, я был холоден, как лед, хотя единственное, чего мне хотелось, – это вонзить нож в его гнусное сердце. Содрать с него кожу за то, что отнял у меня настоящую жизнь.

– Но сейчас у тебя есть жизнь. Он умер, его нет. – Миган погладила его, расстроенная тем, что не знает, как его утешить. – У тебя есть я, есть Алекс, есть друзья и Деймиен, и в Нвенгарии мир. Ты можешь жить. Начни с этой минуты.

Она понимала, что лепечет ерунду, но ее нервировал его тусклый взгляд. Он долго смотрел, потом вдруг засмеялся:

– Забавная ты женщина, Миган Тэвисток. Другая бы на твоем месте пришла в ужас, а ты похлопываешь меня по руке и говоришь: «Все хорошо, а будет еще лучше».

– Я никогда не стану тебя бояться. Я знаю, какой ты добрый.

– Колдовство одурманило твои мозги. Если бы не любовный приворот, ты бы дрожала от одной мысли о том, что будешь со мной.

– Побойся Бога, Александр, я же видела, как на тебя смотрят другие женщины, – поверь мне, безо всякого страха. В особенности герцогиня Гауэр, она не может глаз от тебя оторвать! А посмотри, как далеко зашла Дейдре в своем желании затащить тебя в постель. Они обе ненавидят меня с досады на то, что я вышла за тебя замуж.

– Миган, это страх. Они хотят быть со мной из-за того, что я внушаю им страх.

– Какая глупость. – Миган тайком призналась себе, что его мощь и сила невероятно возбуждают, но не хотела, чтобы он считал ее похожей на Дейдре Брейтуэйт. – Куда лучше смеяться вместе с тобой, чем трястись от страха.

Он погладил ее по щеке.

– Черт тебя побери, Миган, ты так восхитительна.

Она дерзко провела рукой по его животу, еще более дерзко взялась за твердый горячий орган. Он сжал ее руку почти с той же силой, с какой недавно пригвоздил к кровати.

– Миган.

– Разреши, – взмолилась она. – Дай мне тебя потрогать.

Он смотрел на нее голубыми глазами, и за каменным упрямством она видела страх. Он очень медленно снял руку с ее кисти.

Не спрашивая дополнительного разрешения, она погладила его по всей длине органа вплоть до самого кончика.

– Помоги мне Бог, – сказал он, сжимая зубы.

Миган легла щекой ему на грудь и отдалась очарованию исследования органа, который доставлял ей столько удовольствия. Александр закрыл глаза, как будто от боли. Она забеспокоилась:

– Я сделала тебе больно?

– Нет. Господи, не останавливайся.

Он направил ее пальцы сверху вниз, потом отпустил, чтобы она могла делать все, что захочет. Она его слегка погладила, потом с силой сжала два твердых шарика.

– О черт, – сказал он и перешел на нвенгарийский.

Она улыбнулась:

– Отлично. Когда ты начинаешь говорить по-нвенгарийски, это означает, что тебе очень приятно.

Он открыл глаза, светящиеся голубизной, и что-то прорычал. Она не поняла и решила не обращать внимания.

– Ты всегда делаешь так, что я испытываю невероятное блаженство, и я хочу тоже научиться доставлять тебе максимум удовольствия…

Тяжело дыша, он взъерошил ее волосы. Миган приняла это за добрый знак и продолжила его гладить. Привыкнув к этому ощущению, нагнулась и лизнула. Она хотела бы исследовать побольше, но он со стоном поднял ее над собой и приник губами ко рту.

Она попыталась протестовать:

– Я еще не закончила.

– Закончила.

Муж почти швырнул ее на матрас, на лице не было улыбки, и она вдруг поняла, что он имел в виду, когда говорил, что его надо бояться.

Никакой нежности на этот раз не было. Он вошел в нее так властно, что у нее не было сил дышать. Он опять придавил к кровати ее запястья, не заботясь о том, что может случайно придушить ее. Она очень скоро дошла до кульминации и закричала, но он продолжал и продолжал, тяжелая кровать глухо стучала о стену.

Оргазм был неистовым – Александр рычал и извивался, как зверь, и скатился с кровати за мгновение до того, как превратился в могучего демона, глаза засветились, сверкнули голубым лезвием.

Миган завизжала, попятилась к изголовью, прикрылась подушкой.

Тело демона задрожало, и он опять стал Александром, стоял, тяжело дыша и обливаясь потом.

– Я не могу это контролировать. Не могу. Будь все проклято!

– Будь опять пантерой. Ты же сказал, можешь являть миру любой облик, – тихо посоветовала Миган, все еще дрожа.

– Ты не понимаешь? Я не могу это контролировать, когда я с тобой – чертов приворот мешает…

– Давай я опять тебя потрогаю. Тебе же нравилось.

Она протянула руку, но он отскочил от кровати:

– Держись от меня подальше. Самое лучшее для тебя – держаться от меня подальше.

– Не хочу.

Он зажмурился и сжал кулаки. Грудь высоко вздымалась, как будто он старался успокоить себя с помощью дыхания.

– Возвращайся на кровать, – попросила Миган. – Не обязательно заниматься любовью, мы просто полежим, поговорим, побудем вместе.

Александр открыл глаза, посмотрел на нее, и она увидела, что к нему возвращается холод.

– Я не могу с тобой просто разговаривать. Любовный приворот хочет, чтобы я овладел тобой. А в этом случае я не смогу контролировать логоша.

– Мы можем попытаться вместе.

Он долго молчал. Она видела, что он глубоко дышит, борется с логошем, старается вернуть себе обличье великого герцога Александра и завернуться в него, как в свой плащ с лентой…

– Нам не нужно быть вместе, – сказал он. – У меня уже нет необходимости произвести наследника.

– Нет необходимости произвести наследника? – недоверчиво повторила Миган. – Значит, до сих пор ты думал только о необходимости?

Его взгляд еле заметно потеплел.

– Миган, я прихожу к тебе за получением удовольствия. Лучше мне этого не делать.

Он остыл; в глазах было больше льда, чем даже в самую первую их встречу на балу у леди Федерстон. Но тогда они еще не были знакомы! Отвернувшись от Миган, Александр надел брюки, поднял с пола рубашку.

– Я поговорю с миссис Колдуэлл и Николаем о наших раздельных апартаментах. Приворот и так сводит меня с ума, а когда я тебя вижу, становится еще хуже. Я не имею права рисковать тобой ради своего удовольствия.

У Миган на глаза навернулись слезы.

– Что же мне делать?

– У тебя есть свои обязанности, – сказал великий герцог. – Пока придется их выполнять.

Он круто повернулся и пошел к выходу. Последнее, что Миган видела перед тем, как за ним захлопнулась тяжелая дверь, – как он выпростал из-под воротника рубашки длинные волосы.

Миган снова села на кровать. Сердце щемило. Он пытается закрыться от нее так же решительно, как только что захлопнул дверь. Неужели нельзя вместе найти выход, придумать, как победить логоша? Ее отец и мать, а теперь отец и Симона всегда действовали сообща, одной семьей, и она не знала других способов.

Раздельное проживание? Что это значит? Он будет так жесток, что отправит ее куда подальше? Куда? В далекую Нвенгарию? Или вместе с отцом обратно в Оксфордшир?

Миган уткнулась лицом в колени и заплакала. Он никогда не хотел жениться, просто попал в ловушку. Любовный приворот мешает ему жить. Но что теперь делать ей?! Она сойдет с ума без его объятий.

Миган подняла с пола служебную ленту и прижала к голой груди. Золотые нити ее оцарапали, и она прижала ленту к губам.

«Какое бы решение ни принял Александр, – пообещала себе Миган, – я не буду покорно склонять голову, во всяком случае, без борьбы». Отец всегда учил, что если требование неразумно, она не должна слепо его выполнять.

Прижимая к груди перевязь, она вспомнила его уроки, и в голове начали бродить идеи. Миган вытерла глаза; к ней вернулась решимость.

Великий герцог мог выстоять перед старым принцем-императором Нвенгарии, мог выстоять против торговцев рабами и наркотиками, мог выстоять против фон Гогенцаля с его головорезами, но он не устоит, когда Миган Тэвисток развернет кампанию по приведению человека в разум.

«Бедный Александр, – подумала Миган, стараясь похоронить худшие из горестей. – Он не узнает, что его сразит». Она поцеловала его ленту и улыбнулась влюбленной улыбкой.




Свою кампанию Миган начала на следующий день – вернее, в то же утро, когда Сьюзен пришла ее будить.

Миган подняла тяжелые веки и тут же зажмурилась от солнца, бьющего в окно. Она заснула, обмотавшись его лентой, и теперь лента лежала на подушке. После долгой ночи безумной любви утром у нее раскалывалась голова, в глазах был песок.

– У меня есть для вас кое-что, – сказала Сьюзен, с понимающей улыбкой убрала ленту и помогла Миган надеть халат. – Прекрасный напиток, он замечательно поднимает дух.

Напиток, что бы это ни было, действительно оказался удивительным – какая-то зеленовато-пурпурная смесь. Миган недоверчиво его попробовала, но через два-три глотка по всем жилам пробежал огонь и глаза полностью раскрылись.

– Боже всемилостивый! Что это такое? Сьюзен подмигнула карим глазом:

– Фамильный секрет. Моя мама была знахаркой.

Миган чувствовала себя свежей и готовой к битвам. Сьюзен ее умыла, одела, заплела косы, свернула их на голове и закрепила прическу кружевной заколкой.

Когда она наносила последние штрихи на костюм Миган, вошла миссис Колдуэлл и коротко сказала:

– Завтрак готов. В столовой.

Миган приступила к первому этапу кампании:

– Миссис Колдуэлл, столовая слишком велика для утренней еды, и там темновато. Накройте в маленькой утренней комнате в задней части дома. Там окна выходят на восток и к тому же прекрасный вид на сад.

Миссис Колдуэлл подняла брови, но кивнула:

– Как пожелаете, ваша светлость. В таком случае завтрак в утренней комнате через четверть часа.

Она торопливо вышла, и Сьюзен хихикнула. Миган притворялась холодной, но сердце учащенно билось, а нервы покалывало от собственной наглости.

Утренняя комната была гораздо интимнее огромной столовой. Им с Александром придется сидеть за небольшим столом, она видела там стол, когда осматривала дом. Они будут есть и разговаривать, как муж и жена, обсуждать предстоящие дела. Миган ничего от него не попросит, только этот совместный завтрак.

Через двадцать минут Миган сидела в солнечной комнате за столом, разложив на коленях салфетку. Гай, Марк и Брут начали свои пляски в обслуживании, то и дело сталкиваясь в маленькой комнате. Миган безмятежно ждала, делая вид, что спокойна, как никогда.

Наконец на ее тарелке оказались яйца, ветчина и тосты с маслом, сзади стоял сияющий лакей. Тарелка Александра напротив нее оставалась упрямо пустой.

Слегка упав духом, Миган приступила к еде.

– Его светлость уже позавтракал? – спросила она. – Кажется, я ясно сказала миссис Колдуэлл, что желаю, чтобы меня будили, чтобы мы с его светлостью могли завтракать одновременно.

Брут и Марк не поняли и в замешательстве переглянулись. Только Гай, знавший английский язык, с важностью выпрямился.

– Его светлость принимает завтрак одновременно с вами.

Миган уставилась на пустое кресло:

– Неужели? Он что, невидимка?

Гай мгновение хмурился, потом понял и ухмыльнулся:

– Нет, он не невидимка. Он завтракает в столовой.

– Но я велела накрыть завтрак в этой комнате.

Гай энергично кивнул. Марк и Брут тоже закивали, хотя не знали, что он сказал.

– Да, в утренней комнате накрыт завтрак для ее светлости, а его светлость распорядился, что будет есть в столовой.

Миган отшвырнула салфетку, опрокинув яйцо на скатерть.

– О Господи!

Три лакея едва успели отскочить в сторону, когда она промчалась мимо них, шелестя юбками.

Миган прошла по полукруглой галерее и остановилась перед устрашающими двойными дверями столовой. Тяжелые панели орехового дерева выглядели угрожающими, словно велели ей немедленно отправляться назад в утреннюю комнату и сидеть там одной. Она сжала губы, толкнула дверь и решительно вошла.

Александр преспокойно сидел во главе стола, великий герцог до кончиков ногтей. Лента ровно лежала поперек груди, как будто никогда не была в кровати Миган.

– Александр, – возмущенно начала она и тут же умолкла. Он поднял на нее глаза, полные холодной решимости держать обещанную дистанцию.

– Доброе утро, ваша светлость, – вежливо кивнул он. Миган приблизилась к столу, с отчаянием осознавая, что ее собственная решительность угасает, как слабый костер под ливнем.

– Я имела в виду, что мы оба будем завтракать в утренней комнате. Вдвоем.

– Вот как? Боюсь, слуги тебя неправильно поняли.

Она подбоченилась.

– Вот как?! Так это слуги меня не поняли?

– Я уверен, что так.

У него снова волосы были гладко причесаны, в ухе сверкал рубин, руки твердо держали вилку. Он смотрел на нее без вызова, просто внимательно.

Можно было закусить губу, повернуться и убежать, но Миган была не готова сдаваться.

Она просияла солнечной улыбкой, наклонилась к нему и поцеловала в лоб.

– Ну, не важно. Желаю приятно провести день, ваша светлость. Успехов вам в запугивании короля.

От поцелуя Александр напрягся, а когда она выпрямилась, по его горячим глазам поняла, что он ее по-прежнему хочет. Но роль великого герцога отнимает у него все силы.

– Сегодня я начну планировать большой бал, – продолжала она. – Герцогини правы, я должна выполнять светские обязанности хозяйки дома. Мне поможет мама, она будет очень рада. Я попрошу миссис Колдуэлл информировать вас о ходе подготовки, а Николая – вставить это в ваш график.

– Миган, – предупреждающим тоном сказал Александр. Миган отступила на шаг, сделала быстрый реверанс.

– Да-да-да, ваша светлость, я буду с нетерпением ждать, когда наши графики совпадут в следующий раз.

Она развернулась и не оглядываясь вышла из столовой, шелестя юбками, и не останавливалась, пока не пришла в утреннюю комнату, где ее ждали слегка испуганные Гай, Марк и Брут. Она шлепнулась в кресло, перевела дыхание. Начало кампании было положено.

Миган только сейчас поняла, чего ей это стоило. Ее трясло так, что вилка выстукивала дробь по тарелке. Пришлось попросить Сьюзен смешать еще одну порцию целебного эликсира.

Миган сразу после завтрака начала подготовку к балу. Миссис Колдуэлл осталась довольна сообщением, что дом откроют публике, и помогала Миган стать такой хозяйкой, которая должна будет восхитить весь высший свет.

Миган призвала Симону на помощь по нескольким причинам. Во-первых, мачеха будет оскорблена, если с ней хотя бы не посоветуются, а Миган не хотела начинать новую жизнь с обрубания связей с прежней семьей. Во-вторых, Симона была ходячей энциклопедией, она знала все и обо всех.

Далее Миган проконсультировалась с мистером Эдвардсом, сравнила свой график с распорядком мужа и сделала некоторые поправки, к огорчению мистера Эдвардса.

– Мы не будем упоминать об этом его светлости, – с улыбкой сказала она.

Секретарь попытался возразить, но неожиданно на помощь Миган пришла миссис Колдуэлл.

– Я нахожу, что это блестящие изменения. Его светлость будет счастлив уделять больше времени домашним делам. – При всей краткости речи миссис Колдуэлл была романтичной натурой. Она была счастлива в браке, родила трех дочерей, которые тоже удачно вышли замуж.

Миссис Колдуэлл одобряла, что Миган проводит время с маленьким Алексом, и показала ей газету, где было нарисовано, как Александр, Миган и Алекс торжественно ловят рыбу в луже на Беркли-сквер.

«Эксцентричная нвенгарийская семья», – написал журналист и пустился в рассуждения о том, что может происходить за дверями пышного особняка.

– Абсолютная чепуха, – с широкой улыбкой сказала миссис Колдуэлл. – Теперь к каждому отцу сын будет приставать, чтобы тот разрешил порыбачить в луже. Вы оригиналка, моя дорогая.

– Это хорошо? – с трепетом спросила Миган.

– Вами будут восхищаться и завидовать, поверьте мне, ваша светлость. Вы будете знамениты.

Миган постаралась радоваться, а не тревожиться.

Днем, когда по графику Миган полагалось кататься в ландо в Гайд-парке в самый модный час, она заменила этот пункт на поездку в фаэтоне, запряженном пони, с Алексом под боком, и на час раньше. Как обычно, по сторонам ехали четыре верховых, привлекая всеобщее внимание, но тут уж она ничего не могла поделать.

Она дала Алексу поуправлять фаэтоном, показала, как пропускать поводья между пальцами. Алекс уже умел управляться с лошадьми, его с трех лет обучали ездить верхом. Он заявил, что когда-нибудь будет так же красиво сидеть в седле, как тот мужчина на черном жеребце, что движется им навстречу.

У Миган сердце пропустило удар, когда она увидела высокую фигуру всадника, его ноги, твердо направлявшие лошадь, руки, спокойно державшие уздечку.

– Папа! – Алекс замахал руками, уронил поводья, Миган еле успела их подхватить, прежде чем лошади воспользовались случаем и помчались, куда им угодно.

Она подумала, что Александр может повернуть свою лошадь и ускакать, сделав вид, что не заметил, как сын отчаянно машет ему руками. В парке не было пусто. Ранние всадники или тренировали лошадей, или наслаждались тихой ездой, пока сюда не съехались толпы из высшего света.

Кажется, Александр решил не давать им почву для сплетен. Он продолжал двигаться навстречу фаэтону. У Миган взмокли руки под перчатками, когда он развернул своего жеребца и поехал рядом с ними. Охранники, ее и его, отстали, чтобы дать им некоторое личное пространство.

Александр был очень красив в седле. Костюм для верховой езды плотно облегал стройные бедра, черные сапоги обнимали икры, перчатки подчеркивали сухожилия на руках. Он ехал без шляпы, как принято у нвенгарийцев, и черные волосы блестели под весенним солнцем.

Он слега поклонился в седле, холодно глядя на них.

– Ваша светлость. Алекс.

– Добрый день, муж, – весело сказала Миган. – Какая приятная встреча.

– Да, забавное совпадение. – Он посмотрел на нее в упор, черные ресницы слегка дрогнули.

Нечувствительный к нюансам Алекс потянулся к отцу:

– Привет, папа, мама дала мне править лошадьми. Она говорит, эти животные спокойные и надо учить их двигать ленивыми толстыми задницами.

У Миган на губах застыла улыбка.

– Кажется, кобылы для меня слишком нежные животные.

Александр вежливо кивнул, словно хозяин, которому гость пожаловался на отсутствие свежего белья.

– Прошу прощения, я слышал, с лошадьми вы проявляли застенчивость.

– Вообще-то я люблю норовистых жеребцов вроде того, что под вами, или по имени Люцифер или Раскат Грома. Я уверена, несколько змей обогнали нас с Алексом, пока мы ехали по аллее.

Александр наклонил голову.

– Я прослежу, чтобы вам дали более игривых лошадей.

– Спасибо, вы очень любезны.

От деревянной улыбки заболели мышцы, Миган надеялась спровоцировать его на более живую реакцию, но его лицо было непроницаемым. У того, кто сядет с ним играть в карты, нет ни малейшего шанса.

Конечно, Александр годами отрабатывал умение делать каменное лицо, об этом говорил Иган Макдональд. А у Миган не было причин скрывать чувства.

– Лошади боятся Мина, – вдруг заявил Алекс. Он перегнулся через Миган, чтобы погладить черного жеребца. – Потому что Мин – логош.

– Лошадь понимает, что он демон, – согласился Александр.

– А твоего отца лошади совсем не боятся, – сказала Миган, стрельнув в Александра многозначительным взглядом.

Александр, черт его побери, не принял подачу. Он рассеянно похлопан лошадь по шее, ожидая, что еще Миган в него швырнет. Алекс ничего не заметил.

– Папа, можно мне покататься с тобой?

Миган заметила, что у Александра смягчилось лицо.

– Конечно. Давай руки.

Алекс потянулся к нему, Александр нагнулся и вынул мальчика из фаэтона. Куртка великого герцога задела щеку Миган, ее окатил запах Александра и свежего ветра.

Ей самой страшно захотелось сидеть перед Александром на лошади, чтобы он обнимал ее за талию. Миган закусила губу, любовный приворот дыхнул ей в самое лицо.

Александр помог Алексу правильно взять уздечку, потом кивнул Миган и пустил лошадь неторопливой рысцой. Миган смотрела, как они удаляются, и думала, что так даже лучше – издали она может всласть налюбоваться высокой фигурой Александра, сидящего на лошади.

Она подумала о письме, которое написала подруге этим утром, – второй шаг в желании заставить Александра принять ее доводы. Пенелопа прислала ей пачку писчей бумаги, по виду обычную, но волшебную. Пенелопа объяснила, что если Миган напишет на этой бумаге, то ее послание через несколько минут окажется у Пенелопы в далекой Нвенгарии. У Пенелопы в кабинете тоже есть такая бумага, и она сразу же ей ответит. Советник принца Деймиена по имени Саша несколько месяцев разрабатывал это волшебное средство.

Миган раньше не пользовалась этой бумагой, не веря в Сашину магию, но подумала, что не будет беды, если она попробует. Она проворно написала письмо и оставила его в таком месте, где дотошный секретарь его не найдет.

В письме Миган объяснила Пенелопе, что хочет быть хорошей нвенгарийской женой, и попросила давать ей советы. Пенелопа говорила, что нвенгарийские жены с особым искусством обращаются с мужем в постели. Написаны целые тома о том, какими способами женщина может доставить супругу удовольствие, и он будет ей благодарен за сексуальный опыт.

Однажды Пенелопа уже писала об этом насмешливое письмо, но потом его тон изменился и она сказала, что многие такие техники работают великолепно.

Миган посмотрела вдаль, чувствуя странное волнение в груди при виде того, как мальчик твердо держится в седле. Александр любит сына, это очевидно, так что бояться его глупо. Александр – человек страстный и заботливый, она это видела по тому, как он наклонялся к сыну.

Когда отец и сын вернулись к фаэтону, Миган улыбнулась мужу – искренне, без вызова. Он пересадил Алекса в фаэтон, бросил на Миган короткий, острый взгляд, потом поклонился обоим и ускакал. Алекс помахал ему рукой. Миган смотрела на Александра и не могла оторвать глаз, пока он не скрылся из виду.

Когда она вернулась домой, письма, что она написала Пенелопе, не было, на его месте лежал ответ Пенелопы.




Глава 19


– Николай! – крикнул Александр.

– Ваша светлость?

Это было несколько дней спустя, в три часа ночи. Александр стоял на пороге гардеробной. Николай только что надел на него халат, и Александр вошел в спальню, с ужасом думая о своих сновидениях и понимая, что спать необходимо.

Мечты о Миган превратили его ночи в ад. Ему снилось, что он начинает ее соблазнять – медленно разжигая пламень в ее теле. Она стонала от наслаждения. А потом вдруг сон становился безобразным: он терял контроль над собой, насиловал ее, причинял боль, так что она кричала и молила остановиться, но он не мог остановиться. Он убивал ее, бесстрастно, как дикий зверь расправляется со своей жертвой.

Так что спал он отвратительно и в течение дня держался от нее подальше, следил за тем, чтобы обедать вне дома. Он понимал, что Миган злится за его исчезновения, но пусть уж лучше злится, чем пострадает физически.

Николай возник в дверях, растерянный, но несколько виноватый.

– Что это такое? – Александр показал на кровать.

Покрывало было сложено как обычно, но по простыням были разбросаны лепестки роз. На столе возле кровати стояла полураскрытая красная роза в вазе, на подушке был расстелен носовой платок.

– Хм, – сказал Николай. – Кто-то украсил кровать.

Александр еле сдерживался.

– Это соблазнение номер двадцать восемь, нвенгарийская «Книга соблазнений», автор – Адольфо.

– Да, ваша светлость, это оно.

В храме приходилось читать эту книгу, он запомнил подзаголовок: «Триста двадцать способов удовлетворить партнера в постели».

– Кто дал моей жене «Книгу соблазнений»? – спросил он.

– Не знаю, ваша светлость. – Было видно, что Николай с облегчением признается, что не знает.

– Но почему ей разрешили войти в мою спальню и все это подготовить? Я дал строжайшее указание не впускать ее сюда.

На лице Николая усилилось выражение вины.

– Это я ее впустил, сэр.

Александр отрешенно развязывал халат, не сводя глаз с зовущей кровати.

– Объясни, зачем ты это сделал.

– Она на меня смотрела, сэр.

Александр одарил его стальным взглядом.

– Она на тебя смотрела?

– Великая герцогиня, она может так смотреть, сэр, что пятишься, сам не зная почему. Кажется абсолютно неправильным ее не послушаться.

Александр уступил.

– Да, знаю. Сам видел. – Милое упорство, рыжие волосы и веснушки. Чертовски трудно устоять.

– Убрать, ваша светлость? – спросил Николай.

По голосу было слышно, что ему не хочется этого делать. Николай был романтик, как большинство нвенгарийцев, и ему хотелось, чтобы между господином и госпожой были наилучшие отношения. Слугам-нвенгарийцам было приятно, когда они натыкались в коридорах на бешено целующихся хозяев.

Александр уже открыл рот, чтобы рявкнуть на него, но сдержался.

– Нет, оставь. Она столько трудилась.

– Два часа здесь провела, ваша светлость.

Александр холодно уставился на него:

– Это все, Николай.

– Да, ваша светлость. – Он торопливо скрылся, оставив Александра наедине с усыпанной розами кроватью.

Соблазнение номер двадцать восемь. Лепестки на простынях, свеча, уютная комната, одинокая роза, означающая сердце. Платок, смоченный ее духами.

Номер двадцать восемь не имеет целью занятие любовью с женой, он только пробуждает чувства в муже и напоминает о жене в ее отсутствие.

«Он будет видеть ее во сне, а наяву думать только о ней», – написано в книге.

Как будто ему нужен толчок! Глупышка Миган и не догадывается, что он и без того думает о ней день и ночь.

Александр содрал с себя халат, потом ночную рубашку, сбросил шлепанцы, голым подошел к кровати и постоял, глядя на нежные лепестки. Он представил себе, как Миган лежит у себя в спальне, спутанные рыжие волосы разметались по подушке…

Он медленно приподнял покрывало и лег на прохладные розовые лепестки. Опустив голову на подушку, он прикоснулся щекой к вышитому платку. Повеяло легкими духами, которые предпочитала Миган.

Он задул свечу, закрыл глаза и отдался непривычным запахам и ощущениям.

В эту ночь его сны были очень эротичными, но в них не было ничего жестокого или пугающего.




Приготовления к балу ввели Миган в новый мир. Она непрерывно благодарила небеса за то, что у нее есть миссис Колдуэлл, Симона и рьяные помощники – лакеи Гай, Марк и Брут.

Миссис Колдуэлл не было равных в выборе флористов и поставщиков продуктов, Симона точно знала, кого пригласить, а кем пренебречь, а Гай, Марк и Брут без жалоб носились по городу и таскали вещи вверх-вниз по лестницам.

Миган обнаружила, что быть хозяйкой большого дома – значит все время делать выбор. Миссис Колдуэлл и Эдвардс подавали ей списки музыкантов, образцы цветов и материи для драпировки бального зала, меню блюд и вин, а Миган выбирала.

В доме отца выбор был прост до жалости: где-то в середине дня Робертс ввалится в комнату и выпалит:

– Кухарка хочет знать, на обед готовить рагу из баранины или разогреть вчерашнее мясо.

В доме Александра миссис Колдуэлл выложила перед ней длинное меню на французском языке; о большинстве блюд Миган не слыхивала. К счастью, Симона чаще всего знала, что это такое, а также какие вина Миган должна заказать.

– Мой первый муж, конечно, был крохобор и ничтожество, но он все знал о еде и винах. Только на мне, моя дорогая, он практиковал величайшую экономию. Его шеф-повар мог швырять деньги на самые дорогие ингредиенты, а я должна была отчитываться за каждый пенс, за каждый дюйм ленты, можешь себе представить? Когда он умер, я купила пару чрезвычайно дорогих перчаток и в них явилась на похороны.

Николай тоже был советчиком, он заявил, что бал должен быть «очень нвенгарийским».

– Что это значит? – трепеща, спросила Миган. Николай с непреклонным видом встал посреди ее гостиной, заложив руки на спину.

– Мы должны показать этим англичанам, что такое настоящий бал. Пусть все нвенгарийцы, что есть в доме, исполнят танец с саблями. Это будет возбуждающее зрелище.

Миган в веселом удивлении подняла брови:

– Танец с саблями? И скольких насадят на острие во время такого танца?

Николай засмеялся, сверкнув зубами:

– Протыкают только плохих танцоров, и то если они допустят ошибку. Танец с саблями требует большого мастерства, и смотреть его – сплошное удовольствие.

– Мм… звучит заманчиво.

– Мы все с детства научены мастерству танца с саблями, даже его светлость. Но конечно, вы с его светлостью будете исполнять традиционный танец супружеской пары, танец лорда и леди.

– Боюсь, я не знаю такого танца, – насторожилась Миган.

– Не важно. Его светлость вас научит. – У Николая на лице появилось мечтательное выражение. – Помню балы моих прежних хозяев. Гости съезжались со всей округи, являлся каждый барон, граф и герцог. Танец с саблями исполняли сто человек, мужчины, а девушки танцевали отдельно, и супружеские пары кружились, и все нарядные и цветастые, как бабочки. Ах, это было сказочное зрелище…

– Ты говоришь про того барона-волокиту, которого жена потом зарезала? – спросила Миган.

– Да. Он был нехороший человек, но знал толк в балах.

– Что ж, Николай, я тоже постараюсь организовать достойный прием. Спасибо.

Иган Макдональд взялся научить ее танцу лорда и леди, поскольку Александр упорно уклонялся от контактов. Сколько бы Миган ни пыталась подстроить график так, чтобы поговорить с ним о бале, мистер Эдвардс объяснял, что его светлость на важной встрече или внезапно уехал по делам в загородный дом какого-то дипломата.

Мистер Эдвардс всегда отводил глаза, сообщая эти известия, его заурядное английское лицо не могло скрыть смущения. Несколько раз Миган подслушала разговоры миссис Колдуэлл и Эдвардса о том, что Александр бессовестно пренебрегает женой и что вряд ли так принято у нвенгарийцев.

При мысли о муже у Миган каждый раз сжималось сердце. Он не накричал на нее за соблазнение номер двадцать восемь, но и не поддался ему. Николай сказал, что Александр проспал на кровати, но утром оделся и покинул дом, не сказав ни слова.

Миган планировала исполнить соблазн номер сорок три из книги, которую Пенелопа для нее скопировала на волшебную бумагу, но, видя, что Александр не реагирует, заколебалась.

Когда к ней зашел Иган Макдональд – в черном пиджаке, яркой юбке, в башмаках и батистовой рубашке, – она рассказала ему о затруднении с танцем.

– Это очень просто, леди. Я научился их танцам, когда жил в Нвенгарии. Я вас научу.

Они поднялись в залитый солнцем бальный зал – погода на этой неделе стояла сухая и теплая.

– А где сегодня ваш муж? – спросил Иган.

Миган знала, она тщательно изучала график Александра.

– Уехал ублажать какого-то дипломата, – вздохнула Миган.

– Александр и ублажать – несовместимые понятия. То, что Александр делает, чтобы получить желаемое, дипломат скорее назовет запугиванием.

– Но меня он не запугивает. Вообще со мной почти не разговаривает.

Иган стрельнул в нее взглядом:

– Вот как? Пожалуй, надо будет поговорить с нашим Александром.

– Нет. Иган, пожалуйста, не надо, забудьте, что я сказала. Просто я слезлива из-за головной боли и всего такого.

Иган поднял брови, но, к счастью, отступился. Она не хотела, чтобы Александр решил, что она откровенничает с Иганом.

– Итак, – сказал Иган и начал урок.

Танец начинался с того, что пара стояла бок о бок и смотрела в противоположные стороны.

– Ваша рука вот так проходит перед моей талией, моя рука – вокруг вашей. – Он положил сильную руку ей на бедро. – Потом свободная рука поднимается вверх и мы ударяем ладонями.

Миган подняла руку над головой и наткнулась на пальцы Игана.

– Господи, какой интимный танец. Почти как вальс.

– Ах, интимный, говорите? Это только начало.

Миган улетела мыслями к тому вечеру, когда она познакомилась с великим герцогом. Она помнила, какие чувства в ней вызвал взгляд Александра, устремленный к ней через бальный зал леди Федерстон, помнила его руки, когда он закружил ее в первом вальсе. Он ее пугал, интриговал и соблазнял так, что она боялась упасть без чувств к его ногам.

Он и сейчас интригует ее и влечет, вот только Миган больше не боится великого герцога Александра. Она заглянула ему в сердце и поняла, что за непроницаемой маской скрывается любящий и нежный человек.

– Гроша не дам за ваши мысли, – насмешливо сказал Иган.

– Простите? – Миган поняла, что она уставилась вдаль и вспоминает сильные руки Александра, когда он вытаскивал ее на террасу, и теплые губы, когда он в первый раз ее поцеловал.

– Не волнуйтесь, Миган. Александр – холодный мужчина, но он не долго сможет вам противиться. Перед хорошенькой юной леди вроде вас, да еще с такими солнечными волосами, невозможно устоять.

Голос у него был добрый, и Миган заставила себя улыбнуться:

– Не обращайте на меня внимания. Я же сказала, у меня болит голова. Продолжим.

Иган не поверил, но спрашивать ни о чем не стал.

Танец оказался замысловатый. Сначала пара мелкими шажками двигалась по часовой стрелке, потом каждый делал оборот, перехватывал руки на талии, и оба шли в обратном направлении. Потом расходились, держась за руки, вертелись так и эдак и заканчивали в той позе, с которой начинали, но стоя ближе, бедром к бедру.

– Продолжаете эти па до тех пор, пока лорд и леди не встанут совсем близко. Александр вам покажет, насколько близко. А потом начинаете все сначала, но в более быстром темпе.

Иган крутанул ее. После нескольких попыток Миган научилась вращаться, хватать его за талию, как он хватал ее, их руки уже точно ловили друг друга. Они увеличили темп, Миган неудержимо смеялась. Они кружились, килт Игана взлетал, как и ее юбка. Вдруг на повороте Миган увидела Александра, стоящего в дверях бального зала, как статуя.

Она споткнулась. Иган сделал круг и застыл рядом с ней.

Александр не шелохнулся, только сверкнул голубыми глазами.

– Добрый день, ваша светлость, – жизнерадостно сказал Иган. – Я учу ее светлость нвенгарийскому танцу.

– Миссис Колдуэлл сообщила мне. – Александр стоял как пригвожденный к месту.

Иган поклонился Миган и поднял ее руку:

– Может, хватит? Этот танец лучше получается у мужа с женой.

Миган затаила дыхание. Страстно хотелось танцевать с Александром, чтобы ощутить его руку на талии, его бедро, прижатое к ней. Он, конечно, сейчас сходит с ума от злости, что Иган посмел учить его жену танцу лорда и леди. Сейчас он рванется к ней, выхватит у Игана ее руку, может быть, зарычит на Игана.

Вместо этого Александр сдержанно кивнул:

– Нет. Продолжайте.

Ее охватило жестокое разочарование, а вслед за ним пришла злость. Хотелось кинуться через всю комнату к каменнолицему мужу и ударить его под дых. Если бы рядом не стоял Иган, она бы так и сделала.

Вместо этого она высокомерно сделала реверанс и сказала:

– Спасибо, Иган, вы мне очень помогли. Достаточно на сегодня.

Вскинув голову, она пересекла зал и мимо Александра вышла в двойные двери. Пропуская ее, Александр посторонился, и она увидела мгновенную вспышку ярости в его глазах. Вот и все эмоции.

Александр начал понимать, что рядом стоит Иган Макдональд и ухмыляется.

– Вот уж не думал, что ты такой тупица, Александр. Твоя жена хочет танцевать с тобой, а не со мной, как бы я ни был красив и обаятелен.

Александр коротко и холодно улыбнулся:

– Знаю.

– Ты что, дурак? Прелестная девушка жаждет быть с тобой. Если не позаботишься, какой-нибудь хмырь уведет ее у тебя из-под носа.

– Знаю, – повторил он жестким тоном.

– Так чего же ты ждешь? Беги за ней. Закончи этот чертов танец.

– Это ты дал ей книгу Адольфо? – резко спросил Александр.

Иган замолчал, глупая улыбка сползла с его лица.

– Книгу Адольфо? – Иган подумал, потом радостно ухмыльнулся: – «Книгу соблазнений»? Несчастный ты дурень. Нет, не я. К сожалению, – добавил он после паузы и рассмеялся.

Александр ему поверил. Удивление и веселье Игана были искренними.

– Для меня загадка, как она могла добраться до этой книги. У меня такая есть, но в Нвенгарии.

– Хороший вопрос. – Иган призадумался. – Сомневаюсь, чтобы английские книготорговцы о ней слышали. Но ведь книга на нвенгарийском языке? Как она могла ее перевести?

– Не знаю. – Александр почувствовал, как в нем что-то напряглось. – Но намерен выяснить.




– «Книга соблазнений» Адольфо? – Анастасия спрятала восторженную улыбку за раскрытым веером.

Они с Александром стояли в зале для ужинов в доме прусского посла. График Миган призвал ее на бал, который в ее честь давала герцогиня Краншоу, так что он отправился к послу один. Анастасия явилась с австрийским графом – без сомнения, выколачивала из него какие-то сведения.

– Да. Неужели вопрос такой трудный? Ты получала или переводила для нее экземпляр?

– Господи, Александр, нет, конечно. – У нее стал отсутствующий взгляд. – Помню, Димитри подарил мне эту книгу вскоре после того, как мы познакомились, и сказал, что это поможет мне усовершенствовать мой нвенгарийский. Чертушка. Я была ужасно шокирована. Теперь мне смешно думать, какая я была невинная.

Александр с удивлением заметил, что она говорит о Димитри без обычной боли. Сегодня в ее словах были нежность, любовь, но не горе. Интересно, из-за чего в ней произошли такие изменения?

Она быстро раскрыла перед лицом веер.

– Ты должен быть доволен, что Миган такое придумала. Она не теряет присутствия духа и, видимо, решила стать нвенгарийской женой во всех ее проявлениях. Поздравляю, дорогой Александр.

Александр не ответил. Его друзья не понимают, чего могут стоить им обоим попытки Миган соблазнить его, а объяснить он не мог.

Он гадал – неужели какой-то умный человек передал его жене эту книгу, зная, что Миган – единственная на земле женщина, которая может выпустить на волю сидящего в нем зверя?

– Мне будет спокойнее, если я буду знать, кто ей дал книгу.

– Очень просто, – с обаятельной улыбкой сказала Анастасия. – Спроси у нее.

Александр фыркнул и отошел поговорить с очередным послом, желавшим от него сбежать.




Поздним вечером Анастасия сидела перед туалетным столиком, набросив на голые плечи шелковый пеньюар; служанка расчесывала ее темные волосы.

Она подумала о проблеме Александра и улыбнулась. Браво, Миган! Она не отступила перед безжалостным Александром, не дала ему задавить себя. Сефрония, до кончиков ногтей великая герцогиня, держалась от него в стороне. Миган, кажется, решила быть ему женой.

«Книгу соблазнений» полагалось читать всем нвенгарийским девушкам, когда они вступали в определенный возраст, но по английским меркам такое чтиво было крайне скабрезным. Анастасия не могла разгадать, где Миган удалось раздобыть «рецепты соблазнов», и решила, что Миган не так проста, как кажется.

Служанка закончила причесывать Анастасию и почтительно отступила, готовясь укладывать ее спать. Но Анастасия покачала головой:

– Это все, большое спасибо. Я посижу, почитаю.

Женщина кивнула:

– Да, миледи. Не простудитесь.

Чтобы Анастасий было тепло, она поворошила огонь в камине, подбросила угля и, отряхнув руки, ушла.

Анастасия улыбнулась ей вдогонку. Служанка искренне нянчилась с ней, считая, что каждой леди следовало бы иметь мужа, чтобы тот о ней заботился, даже если она вдова и чрезмерно богата. Анастасия чувствовала жалость служанки, и это ее забавляло.

Она взяла щетку и провела по густым волосам. Димитри любил ее расчесывать. Он становился у нее за спиной и тщательно разбирал длинные локоны, щетка касалась головы нежно и интимно. Потом Димитри наклонялся к ней, целовал, и после этого события развивались стремительно.

Димитри забрал скромную маленькую Анастасию из чопорного родительского дома и открыл перед ней мир немыслимых восторгов. После жизни в скучной, плоской Вене парящие в вышине пики гор и глубокие долины Нвенгарии ее изумили, да и в собственной стране она не видела величественные Альпы до тех пор, пока Димитри их ей не показал.

Димитри научил ее, как жить скандально и любить скандально, как найти в себе дикую сторону и выпустить ее на свободу. Благочестивая австрийская родня пришла в ужас от их скоропалительного брака, но нвенгарийцы ее полюбили.

Благодаря Димитри она научилась скакать верхом, как черт, стрелять, как мужчина, три дня проплясать и все-таки быть в состоянии принимать гостей на грандиозном обеде. Они были молоды и неутомимы, и Анастасия была бесконечно счастлива.

Он навсегда остался молодым, храбрым, воинственным, рискующим. Димитри часто говорил Анастасии, что больше всего боится умереть в своей постели старым, больным, в окружении взрослых детей, которые с нетерпением ожидают наследства.

Что ж, он избежал такой судьбы по обоим направлениям: он со славой погиб на испанской войне, и у них с Анастасией не было детей.

Димитри оставил жене огромное имение и все деньги, которые накопил на многочисленных спекуляциях. Но не оставил главного – ребенка, продолжения себя, и это мучило Анастасию долгое время.

Мысли о Димитри прервал тихий стук в дверь. Он был такой слабый, что сначала она подумала, что ослышалась.

Она положила расческу.

– Войдите.

Дверь медленно отворилась, и вошел Мин, в грубых штанах, сапогах и полотняной рубашке. Волосы нечесаными прядями спускались до пояса, голубые глаза твердо смотрели на нее.

– Я так и думала, что ты сегодня придешь, – сказала Анастасия не оборачиваясь. – Правда, ни за что бы не подумала, что ты сначала постучишься.

Мин закрыл дверь, подошел и, глядя на нее в зеркало, сказал:

– Учусь человеческим манерам.

Его близость, идущий от него свежий запах ветра делали что-то странное с ее чувствами. По спине прокатилась теплая волна, когда он взял в руки расческу.

Анастасия закрыла глаза. Он провел щеткой по ее волосам, в то же время другой рукой развязал ленту, скреплявшую пеньюар, и рука спустилась на обнаженное тело.




Глава 20


Александр охотился. Он бежал по лесу, горячо дыша, под кожей перекатывались мышцы длинного кошачьего тела. Он был далеко от цивилизации, где возделанные поля перемежаются с лесочками и чахлой вересковой пустошью.

Ему надо было бежать, бежать и бежать.

Инстинкт логоша толкал его убить Игана Макдональда за то, что тот посмел танцевать с его женой. И он решил проделать долгий путь в пригород, чтобы на земле дать выход инстинкту.

Это Александр, а не Иган должен был кружить Миган в танце. С другой стороны, любовный приворот в паре с логошем не выдержал бы танцев, Александр подхватил бы Миган и унес или же овладел ею прямо на полу в бальном зале, под носом у Игана – Александр боялся собственного безрассудства.

Он ее хотел, но должен был избегать. Вот он и отъехал от Лондона как можно дальше и там изменился.

Ему нравился облик пантеры, нравились гладкий черный мех, делавший его невидимым в темноте, обостренный слух, обоняние и необычное зрение. Лесные твари бросились от него врассыпную, но он чуял их в темноте, знал, где они прячутся, съежившись в панике.

«Можете не беспокоиться, – думал он с оттенком мрачного юмора, – я человек, который любит мясо хорошо прожаренным и поданным на тарелке с соусом. И бутылка доброго вина к нему не повредит».

На бегу Александр размышлял, не прекратится ли действие любовного приворота, если он уедет в Нвенгарию без Миган или, наоборот, отошлет Миган и Алекса в Нвенгарию, а сам останется в Англии, если этого потребуют дела. Принцесса Пенелопа будет счастлива встретиться с лучшей подругой.

Но при мысли, что он будет так далеко от сына и молодой жены, у него затосковало сердце. Когда в прошлом году он сдался Деймиену, единственное, чего он боялся, – что в наказание его разлучат с Алексом. Деймиен удивился на подобное предположение и заверил, что по этому поводу Александр может не беспокоиться. Все-таки Деймиен – не такое чудовище, каким был его отец.

На одной из дорожек Александр уловил запах и свернул на плоский участок вересковой пустоши. Там сидел волк, его освещала луна, и ветер ворошил шерсть.

– В Англии нет волков, – сказал Александр. Вообще-то он не говорил – он научился передавать мысли без слов.

– Как и пантер, – ответил Мин.

– Нам надо быть осторожнее, а то какой-нибудь фермер нас подстрелит или поймает и отдаст в бродячий зверинец.

Мин без усмешки смотрел на него светящимися голубыми глазами.

– Неудачная шутка.

– Ты спал с Анастасией, – сказал Александр. Он уловил запах ее духов, идущий от Мина даже в облике волка.

Как человек Александр имел много сложных мыслей насчет того, что Мин спит с Анастасией: чего добивается Анастасия, или Мин, или как он может использовать их партнерство в своих целях. Как зверю и как логошу Александру все казалось просто: Мин хотел Анастасию, Анастасия хотела Мина.

– Она много страдала, – сказал Александр.

– Да. Димитри был моим другом, но он плохо относился к ней.

– Да. – Александр все видел с пугающей ясностью зверя. – Он заставил Анастасию взлететь слишком высоко и упасть слишком глубоко.

– Ему надо было больше ее любить.

Александр вытянулся на земле, распрямляя мышцы кошачьего тела.

– Когда ты с Анастасией, как ты удерживаешь логоша?

– Я не удерживаю. Логош – не зло. Мы сильные и опасные, но это только одна сторона. Мы нежно любим своих партнерш и детей.

– Ты всю жизнь практиковался, как быть логошем, а я всего несколько недель.

– Это твоя неотъемлемая часть. Ты должен ее принять как нечто неизбежное.

– Я не хочу навредить Миган.

– Тогда пусть она поможет тебе. Каждому нвенгарийцу присуще безрассудство, как логошу. Нвенгарийцы хвастают своей необузданностью, в то время как логоши остаются мирными людьми, пока не возникает необходимость в обратном. Пусть твоя любовь к Миган принесет тебе мир.

Александр фыркнул, это могут и пантеры.

– Любовь – как раз те чары, которые доводят меня до бешенства. Я хочу наслаждаться ею, хочу… – Он оборвал себя. – Любовному привороту все равно, нанесу я ей вред или нет.

– Тогда ты должен посмотреть, что на самом деле в твоем сердце, без приворота.

– Или разрушить приворот. Эта Черная Анна, должно быть, сильная ведьма, раз все время от меня ускользает. Я буду за ней охотиться.

– Предупреждаю: ты ее не найдешь.

Александр зарычал:

– Я должен ее найти. То, что у меня в сердце, перемешалось с любовным приворотом, и я не знаю, что на самом деле чувствую.

– Узнаешь, если вглядишься.

– Чертов логош. – Александр перекатился на лапы. – Я знаю, что я только наполовину логош, поэтому не говорю загадками. Только полный логош загадочен, как ты.

К его удивлению, Мин улыбнулся волчьей улыбкой:

– Полезное свойство.

Александр побежал обратно, туда, где оставил свою одежду. Он принял человеческий облик, вернулся в трактир, где снял комнату, и уже утром верхом поехал в Лондон.

– Загляни в сердце, – с циничной ухмылкой повторил он совет Мина. – Я не заглядывал в него так давно, что уверен – мне совсем не понравится то, что я там найду.




Первый бал, который дала великая герцогиня Нвенгарийская, на годы стал темой для разговоров в высшем свете, причем сразу по нескольким причинам.

– Ты не виновата, дорогая, – говорила Симона несколько дней спустя, развернув газету с очередной статьей. – Ты не могла предвидеть… всего.

Начало было прекрасным. По всему дому лакеи карабкались по стенам, украшая их шторами и гирляндами цветов. Миссис Колдуэлл и Миган выбрали нвенгарийские цвета – красный, синий и переливчато-золотой, эти краски сияли ярче любых букетов.

В бальном зале были развешаны флаги Нвенгарии и Англии, поскольку темой приема были добрые отношения между двумя странами. Миссис Колдуэлл сказала, есть большой плюс в том, что Миган – голубых кровей, что она происходит из безупречной английской семьи, может, небогатой, но родовитой. А порода всегда важнее любого богатства.

Миган старалась этому верить, хотя знала, что половина общества смотрит на нее как на деревенскую деваху в пышном наряде.

Музыканты настраивали инструменты в углу зала, дворецкий туда-сюда таскал бутылки вина, лакеи носились по последним поручениям. Сьюзен получила час на то, чтобы одеть Миган, и еще час, чтобы сделать прическу. Ей помогали вторая горничная и миссис Колдуэлл.

Результат получился ошеломляющий. Серебряное платье плотно облегало тело Миган и переливалось под темно-синей сеткой, кружок бриллиантов сверкал в волосах. Ансамбль выглядел простым, но невероятно элегантным, невозможно было отвести глаз.

Миган обошла дом – осторожно, чтобы не повредить прическу, ей пришлось выдержать в кресле час, пока Сьюзен взбивала и накручивала волосы. Казалось, все готово, все прекрасно, но Миган нервничала.

– Не волнуйся, дорогая, – сказала Симона, блистая драгоценностями, которые ей дала Миган. – Все общество будет тебе завидовать. У тебя роскошный дом, роскошный муж и роскошные бриллианты, а бал будет лучшим в сезоне. Все только о тебе и говорят, дорогая.

Миган никогда не была стеснительной, любила прямолинейность, что часто нервировало Симону, но при словах Симоны затрепетала. Ей никогда не привыкнуть быть в центре внимания! Еще ее беспокоило, что лед растает, цветы завянут, а с ее губ вдруг да сорвутся слова, которые великой герцогине нельзя говорить тому или другому человеку. Ее первый бал газеты или назовут блестящим, или напишут такой отчет, что придется до конца жизни прятаться под кроватью.

Миган стояла в центре бального зала и смотрела, как Марк и Брут, вскарабкавшись на стремянку, вешают гирлянду на канделябр, и вдруг почувствовала присутствие Александра.

В эти дни она всегда знала, когда он входил в комнату и когда выходил, даже если его не видела. Сейчас их разделяло пол зала, но она не оборачиваясь знала, что он стоит в дверях.

Миган жадным взглядом обежала высокую фигуру и мускулистое тело, затянутое в нвенгарийский мундир с лентой через плечо. Он был такой неуловимый – приходил поздно, никогда не обедал дома, редко с ней разговаривал, только когда они встречались на публике, хотя был очень вежлив.

В свете считали, что они безумно влюблены, но выдержанны. Одна только Миган знала, что Александр порой не трудился даже прийти домой ночевать.

В основном он пропадал где-то с Мином, Миган часто видела, как они вместе приходят и уходят. Но если ей случалось войти в комнату, где они разговаривали, Александр прерывал разговор и молча выходил. Она пыталась спросить у Мина, в чем дело, но ее нвенгарийский был еще плох, и Мин делал вид, что не понимает.

«Муж называется, – раздраженно думала Миган. – От него можно сойти с ума».

Она пошла к нему через зал, ожидая, что Александр круто повернется и уйдет. Если бы можно было побежать и заблокировать выход и при этом не выглядеть полной дурой, она бы побежала, но приходилось идти величественным шагом и надеяться, что он не сбежит.

В зал вошел Николай и привлек внимание Александра.

– Ваша светлость, у нас проблема с танцем с саблями.

Проблема? У Миган забилось сердце. За два часа до начала ее первого бала она не хотела слышать слово «проблема».

– В чем проблема? – спросила она, подходя к ним.

– Один лакей заболел. – Лицо Николая говорило, что он презирает такую слабость.

– Я знаю, Гай. Наверное, он съел что-нибудь, я велела ему оставаться в кровати.

– Фу, – сказал Николай.

– Но он очень болен, жалобно стонет, позеленел.

– Какое отношение танец с саблями имеет к болезни Гая? – прервал ее Александр. Он не смотрел на Миган, но она чувствовала, как его внимание ласково коснулось ее. Так же тепло его тела сводит с ума, когда он рядом.

– Некому занять его место, ваша светлость, а танцоров должно быть нечетное число, как вы знаете. – Николай покашлял. – Остальные пожелали, чтобы я спросил вас – не займете ли вы место Гая? Всем известно, что вы мастер танца с саблями.

– Не льсти, Николай. Я не мастер, я просто умею.

Николай заволновался:

– Если вы не согласитесь, придется номер отменить. Больше никого нет.

– Почему бы не выкинуть еще одного? Получите свое нечетное число.

Николай ужаснулся:

– Просить одного из мужчин пожертвовать участием в танце с саблями? Для него это будет катастрофа, а сам я не могу просто показать пальцем на человека и прогнать, если хочу встретить завтрашнее утро живым. Или все, или никто.

Миган положила руку на предплечье Александра и чуть не заблудилась в дивном ощущении от стальных мышц под рукавом.

– Помоги им, Александр. Они столько трудились.

Тяжелый взгляд придавил ее к полу. С тех пор как он сказал ей, что он наполовину логош, она стала замечать, что его внимание обострилось, глаза фокусировались на одном предмете, тогда как раньше он словно перебирал взглядом все, что его окружало.

В этот момент Александр смотрел на нее с упорством хищника. Он ее хотел. Это было прекрасно, но Миган с тоской осознавала, что он не поддастся своему желанию.

Великий герцог переключил внимание на Николая – и как будто захлопнулась крышка фонаря.

– Согласен, – сказал он. – Но не спеши радоваться. Если кого-то зарежут, виноват будешь ты.

Николай просиял:

– Прекрасно, ваша светлость. Пойду сообщу им блестящую новость. – Он вихрем умчался.

Миган продолжала держаться за руку Александра, надеясь, что он на нее посмотрит.

– Как он доволен! Ты действительно такой хороший танцор?

– Я просто умею, я же сказал. – Взгляд Александра был устремлен вслед Николаю. – Этому учат еще в детстве каждого мужчину в Нвенгарии.

– Александр, – ласково сказала Миган.

Он наконец посмотрел на нее, и ей захотелось сделать шаг назад. Злость и нетерпение в его взгляде могли свалить стены дома. Она упрямо взяла его под руку, понимая, что он этого не хочет, но ничего не могла с собой поделать.

У него потемнели глаза, зрачки расширились, вытеснив голубое.

– Отойди от меня, пожалуйста, – сказал он.

Миган только крепче вцепилась в кашемировый рукав. Он наклонился, и горячее дыхание обожгло щеку.

– Я хочу изорвать твое платье в клочья и водить руками по всему телу. Я это сделаю, если ты сейчас же не отойдешь от меня. Ты меня поняла?

Она кинула на него быстрый взгляд.

– Я это сделаю, не сомневайся.

– Посреди зала, когда через два часа станут съезжаться гости?

– Мне дела нет, зал это, или утренняя комната, или спальня. – Он жестко спросил: – Ты хочешь, чтобы я потерял контроль?

– Нет. – Миган неохотно сняла руку. – Я просто хочу тебя.

Она повернулась к нему спиной и выплыла из комнаты. Это был урок из книги Адольфо: мужчина не выдержит, если женщина взглядом даст ему обещание, а потом сразу уйдет. Следуя уроку, она бросила ему улыбку через плечо, но Александр не шелохнулся.

«Сегодня ночью я буду с ней», – решил Александр. Прошло немного времени, и стали появляться первые гости.

Как добрый хозяин, великий герцог приветствовал их наверху лестницы. Рядом стояла Миган, ее пикантные духи дразнили ноздри. За духами он чувствовал ее собственный запах, обостренное обоняние улавливало зов женственности. Александр не мог сосредоточиться на гостях и очень злился и на себя, и на Миган.

Она знала, что делала, когда потерла ему руку, кинула тайный взгляд, потом улыбочку через плечо. Книга Адольфо, соблазнение номер семнадцать.

Кто бы ни перевел ей нвенгарийскую книгу, этот человек дорого заплатит.

Но видит Бог, сам он бы не возражал почитать эту книгу вместе с ней, разыграть номера, которые она выберет.

Он это сделает. Занятия с Мином ему помогли. Было трудно научиться выпускать подлинного себя, которого он двадцать лет держал взаперти, но Мин сказал, что единственный способ – это дать логошской части войти в его жизнь, не сопротивляясь и не стараясь контролировать.

Мало-помалу Александр приучался быть тем, кто он есть. Возможно, скоро он сможет быть собой и рядом с Миган. В ту ночь, когда Александр завлек ее в лабиринт, он самонадеянно думал, что может все контролировать – себя, логоша, занятие любовью.

Но неожиданно целенаправленный контроль привел к обратным результатам. Мин сказал, что быть логошем не значит уметь себя контролировать, это значит – избавиться от любого контроля.

Время от времени он посылал Миган легкую улыбку, она краснела, и по блеску в глазах Александр понимал, что она знает: ночь будет принадлежать только им.

Но сначала надо было пройти через утомительный бал. Гости прибывали и прибывали, явился каждый, кого Миган позвала. Кто бы мог отказаться от приглашения в знаменитый Мейсфилд-Хаус на первый бал, который дает великая герцогиня?

Приехал Георг IV, с ним три дамы, бросавшие друг на друга ревнивые взгляды. Прибыла старая вдовствующая герцогиня, она тяжело опиралась на две палки, под руки ее поддерживали две внучки; зычным голосом она сказала, что ни за что в жизни не пропустила бы этот бал.

Миган пригласила самых важных и самых элегантных членов высшего общества. Не у всех были титулы, но все происходили из знатных семей, или были прекрасными собеседниками, или знаменитейшими в Лондоне филантропами. У Александра щеки раздувались от гордости за ее вкус и разборчивость. Кажется, Миган получит репутацию хозяйки, собирающей блестящую компанию.

Список гостей простирался так далеко, что включил в себя леди Стоук, жену виконта Стоука, про которого говорили, что когда-то он был пиратом – а может, и остался. У виконта был подходящий для этого вид: длинные светлые волосы, собранные в хвост, мускулистое тело, широкие плечи и тонкие морщинки на лице, вытравленные солнцем, ветром и бурной жизнью. Он легко вписался в высший свет, возможно, под влиянием красавицы жены и столь же красивой дочери.

Дочь Стоука от первого загадочного брака была одного возраста с Миган, у нее была экзотическая внешность, темно-карие глаза. Мисс Мэгги Финли была пока не замужем, ходили слухи, что ее мать – дикарка из Полинезии. В свете к Мэгги относились с интересом, но сомневались, хотят ли видеть в своей среде мисс иностранного вида. Александр как чужак на английских берегах ей сочувствовал.

По тому, как мисс Финли улыбнулась Миган, а Миган – ей, Александр сразу почувствовал, что эти двое отлично поладят друг с другом, и это почему-то тревожило.

Стоук пожал руку Александру.

– Ваша светлость, давно хотел с вами познакомиться, – пророкотал он. – Я помог принцу Деймиену переправиться через Ла-Манш на шаг впереди ваших убийц.

Александр вспомнил, что Деймиен вместе с Пенелопой ускользнул из Англии от нанятых им убийц, сев на пиратский корабль.

Александр слегка поклонился.

– Так это были вы? Я вам благодарен.

Стоук осклабился и ударил его по плечу.

– Я всегда обожал трудности.

– Теперь мы с Деймиеном работаем сообща, – сказал Александр.

– Слышал. – У Стоука был понимающий взгляд. – Не беспокойтесь, ваша светлость, я не дам банде моих веселых пиратов вмешиваться.

Его жена с шутливым ужасом сказала:

– Ни в коем случае. Одного раза было вполне достаточно.

– Но это сблизило нас, любимая. – Стоук ее дразнил, но Александр видел в его глазах искреннюю привязанность.

Леди Стоук слегка покраснела на столь интимное замечание.

Стоук пошел дальше, спокойно положив руку жене на спину. Александр позавидовал той легкости, с которой он обращается с женой. Ему бы так с Миган.

– Мисс Финли, вы прелесть, – говорила Миган черноволосой девушке. У Мэгги Финли были глаза кофейного цвета, большие и слегка раскосые, высокие скулы и смуглая кожа. – Вы должны заходить ко мне. Моя лучшая подруга в отъезде, а мне отчаянно не хватает девичьих разговоров.

– Ну что вы, ваша светлость, спасибо. – Мисс Финли вытаращила глаза, она явно не ожидала, что ее примут с таким энтузиазмом. Александр мог бы поклясться, что интерес у Миган искренний. Она ни в чем не фальшивит.

Когда мисс Финли уплыла вслед за отцом и мачехой, Миган улыбнулась Александру:

– Дорогой, если мы с ней подружимся, нас будут называть Миган и Мэгги. Люди будут смеяться.

Счастливая искорка в глазах требовала забыть про бал, утащить ее за руку в их личные покои и сорвать с нее платье.

Но пока было нельзя. Пока и любовный приворот, и логош были сильны, и ему надо было утомиться настолько, чтобы их приручить.

– Позже, милая, – шепнул он ей на ухо.

Это не был ответ на ее замечание, но Миган поняла, покраснела, краска залила даже декольте и привлекла его взгляд к высокой груди. Приближались другие гости, и он неохотно отвернулся. Но прежде чем к ним подошел седой барон, леди Анастасия проскользнула мимо него, обогнав на несколько шагов, и схватила Александра за руку, затянутую в перчатку. На него пахнуло духами, она улыбнулась самой оживленной и очаровательной улыбкой.

– Александр, – сказала она и поправилась, – ваша светлость, я должна с вами поговорить. Наедине. – Она одарила Миган улыбкой: – Вы не возражаете, дорогая?




Глава 21


Шесть недель назад наивная Миган смутилась бы и взревновала, увидев, как Анастасия фамильярно подхватила ее мужа под руку и утащила во Французскую приемную. Более закаленная Миган понимала, что Анастасия не стала бы так откровенно уводить его без важной причины. А коль скоро беспокоилась леди Анастасия, то забеспокоилась и Миган.

Как только Миган удалось избавиться от седого барона, она поспешила на площадку перед Французской приемной, названной так за то, что каждый позолоченный предмет, украшавший ее, был ранее вывезен из Версаля, законно или незаконно.

Она остановилась в дверях. Александр и Анастасия сидели друг против друга в креслах, в которых отдыхали Людовик IV и королева перед тем, как бежать от черни.

– Что-то случилось? – тихо спросила Миган.

Они повернулись к ней – Александр с его голубыми глазами и Анастасия, по виду тоже иностранка, но в другом роде.

– Закрой дверь, – приказал Александр.

С бьющимся сердцем Миган отпустила дверь, и та громко захлопнулась за спиной. Было приятно, что Александр не прогнал ее, заявив, что это их нвенгарийские дела, но Миган сразу почувствовала, что разговор будет не самый приятный.

– Фон Гогенцаль продолжает хвастаться, что одолеет тебя, – говорила Анастасия с прелестным акцентом, – и что ты для него – наилучший шанс восстановить милость Меттерниха.

Александр отмахнулся:

– Я и не верил, что приручил фон Гогенцаля. Мои люди наблюдают за ним, он и шагу не сделает без моего ведома. Например, я знаю, что его прихвостень Питерли предложил тебе огромные деньги за то, чтобы сегодня ты меня соблазнила и привезла к нему. И что ты взяла эти деньги.

Анастасия вспыхнула.

– Я это сделала для того, чтобы узнать, что он замышляет!

– Узнала?

– Нет. – Анастасия помрачнела. – Он сказал только, что я должна буду привезти тебя к нему.

Александр поднял брови.

– Возможно, так и надо сделать; будем считать, что ты меня соблазнила, так что можешь связывать и передавать ему, как обещала.

Миган решительно подошла к ним:

– Это еще зачем?

У Александра в глазах появился холодок, нежного мужа победил расчетливый, хитроумный великий герцог.

– Чтобы посмотреть, что он планирует, моя прелесть. Негодяи любят злорадствовать, рассказывая жертвам о своих интригах. Так они чувствуют себя умными.

– А ты будешь его слушать, связанный и беспомощный? – возмутилась Миган. – По-моему, никуда не годный план.

– Я не собираюсь оставаться беспомощным. Мои люди будут готовы в любую минуту отбить меня, и у меня самого найдется для проходимца пара сюрпризов.

– Кто это у нас такой умный? – Миган подбоченилась. – Ты подвергаешь свою жизнь опасности, а заодно жизнь преданных тебе людей, чтобы фон Гогенцаль рассказал тебе свои планы?

– Мои телохранители – нвенгарийцы. Они почтут себя оскорбленными, если я не буду рисковать их жизнями.

– А что насчет жены и сына? Мы должны оставаться дома и заламывать руки, гадая, жив ты или мертв?

– В ее словах есть смысл, Александр, – согласилась с Миган Анастасия.

Александр оставался до безумия спокойным.

– За мной будут хорошо следить. Время неизвестности будет коротким.

Миган наклонилась так, что ее глаза стали вровень с глазами Александра.

– Я знаю нвенгарийцев, дражайший супруг. Они с восторгом умрут за тебя, и чем больше будет пролито крови, тем лучше. Может, и ты умрешь вместе с ними, но – о, какие баллады потом о тебе сложат!

– И в этом есть смысл, – промурлыкала Анастасия.

– Не люблю, когда мне угрожают, – холодно сказал Александр; его голубые глаза были так близко, что Миган коснулся любовный приворот. – Фон Гогенцаль имел наглость угрожать, и я его уничтожу. Больше всего я боюсь за тебя и Алекса. Вы – мое слабое место, и он это знает.

– Твое слабое место. Очень лестно.

– Возможно, у меня несовершенный английский. Я хотел сказать, что вы – ключ к моему сердцу. Если с вами что-то случится, я сломаюсь.

Пустота внутри Миган стала заполняться теплом.

– Если мы покончим с любовным приворотом, возможно, этот ключ потеряется.

Он посмотрел прямо в глаза Миган, и она увидела его душу – не путы любовных чар, не боязнь логоша, не холод великого герцога, а любящего и нежного Александра.

– Я больше не верю, что конец действия любовного приворота принесет какие-то изменения.

Их взгляды слились; глаза Александра по цвету напоминали летнее озеро. В этот момент Миган поняла, что любит его. Не похотливым голодом, внушенным любовными чарами, не потребностью появившихся новых желаний – она любила мужчину, который проник в ее жизнь, унес ее в свой фантастический замок и осыпал дарами, как сказочную принцессу.

Александр мог бы жениться на ней, а потом засунуть куда-нибудь на чердак или отослать в удаленный дом. Мог бросить, лишив девственности, – просто уйти и оставить погибать. Великий герцог – могущественный человек, а у отца Миган нет никакой силы, он бы вышел сухим из воды.

Вместо этого он пренебрег разговорами и требованиями людей своего ранга и взял ее в жены. Потом он привел ее в свой дом, в свою жизнь, чего вовсе не обязан был делать. Он мог предоставить ей считать Анастасию его любовницей, а не говорить правду; мог запретить ей вмешиваться в расписание уроков Алекса, а не ловить вместе с ними рыбу, наконец, он мог просто игнорировать свою жену, как это делают сотни мужей в высшем обществе.

Она думала, что он не похож на обычных английских мужей, потому что иностранец, но вдруг отчетливо поняла, что доброта и умение сочувствовать идут у Александра изнутри – странно, что после всего, что ему пришлось пережить в детстве, в нем осталось сострадание.

Всему окружающему миру он представлялся суровым, холодным человеком, который ради выживания научился подавлять эмоции. Но Миган знала совсем другого Александра – того, который бережно поднимает сына к себе на седло и крепко держит во время скачки; который избегает Миган лишь из страха причинить ей зло. Который терпеливо объяснил, чего ожидать от совместной жизни с ним, чтобы она не была слепа к опасностям и интригам.

Миган отчаянно надеялась, что он тоже ее любит. Он способен на глубокую любовь, и для Миган было бы величайшим счастьем, если бы объектом этой любви была она сама.

Анастасия с живым интересом наблюдала за ними, не собираясь отворачиваться и делать вид, что ничего не замечает.

– Не хотелось бы вас отвлекать, но ты не забыл про фон Гогенцаля, Александр?

Александр отвел взгляд от Миган и унес с собой тепло. Ей стало холодно, и она растерла руки.

– Я позабочусь о Гогенцале, – сказал он.

– Александр… – начала Анастасия, но ее прервал звук открывающейся двери. Все трое резко повернулись, но это был всего лишь Мин, он проскользнул в комнату и плотно закрыл за собой дверь. Длинные черные волосы болтались по спине, взгляд голубых глаз устремился на Анастасию.

Она густо покраснела; в ней уже не было страха перед внезапными появлениями Мина. Миган удивилась, но заметила, что Александр нисколько не изумлен, связала кое-что в уме, и у нее расширились глаза.

Александр еле заметно покачал головой, предупреждая, чтобы она помалкивала. Миган хмуро взглянула на мужа: знал про Мина и Анастасию, а ей не сказал.

Александр встал с кресла, взял Миган под локоток и посмотрел на смущенную Анастасию:

– Анастасия, повтори Мину все, что сказала мне, но не говори, что сделала. Я решу, как мы будем действовать. А пока я должен идти к гостям, пока они не умерли от любопытства, размышляя, почему я скрылся сразу с женой и любовницей.

Мин продолжал молчать, но это было его обычное состояние. Он только мельком взглянул на уходящих Александра и Миган и сразу перевел глаза на Анастасию, не в силах оторваться от любимого образа.

Анастасия закрыла глаза; лицо все еще было красным. Александр вытолкал Миган за дверь; от его пальцев на руке остались пятна тепла.

– Боже мой, – прошептала Миган, когда они отошли от французской приемной на почтительное расстояние. – Никогда тебе не прощу, что не сказал. Мы, женщины, хотим знать, когда наши подруги себе кого-то находят.

– Это ее личное дело, – ответил Александр, не чувствуя за собой вины. – По-человечески я рад за Анастасию, а то она выстроила стену вокруг своего сердца и спряталась за ней.

Миган посмотрела на каменное лицо мужа, на линию черных усов.

– Что ж, тебе лучше знать.

Александр остался спокоен.

– Почему ты считаешь, что я так уж хорошо ее понимаю? Мы всегда справлялись с горем, погружаясь в работу.

– Ты – не всегда.

– Что, – не всегда?

– Не всегда должен погружаться в работу. Больше не обязан.

Он прищурился, вдруг быстро прижал ее к себе, поцеловал и отпустил. И, оставив одну, быстрым шагом направился в бальный зал. Ошеломленная Миган побрела за ним и чуть не столкнулась с Иганом Макдональдом. Иган удивленно посмотрел вслед Александру:

– Все нормально?

– Как обычно. – Миган взяла его под руку. – Опасности, интриги. Александр упорно старается в одиночку решить все проблемы в мире. Обычный день в доме великого герцога Нвенгарийского.

Иган засмеялся, но смех был неискренний, а глаза такие, как будто он увидел привидение. Миган посмотрела на него внимательнее: смуглое лицо побледнело, под глазами темные круги, как будто он не спал ночь.

– Иган, в чем дело?

Он невинно захлопал глазами:

– Вы о чем?

Она вытянула его из бального зала.

– Меня вы не обманете, вам плохо. Что случилось?

С Игана слетело его обычное благодушие, на миг ей даже показалось, что он сейчас молча повернется и уйдет.

– Я получил известие, которое мне не нравится, думаю, вы не станете передавать его другим.

– Я не предаю друзей, – возмутилась она.

Он улыбнулся:

– Да, вы другой породы, и Александр еще не успел на вас дурно повлиять. Помните, я вам рассказывал про нвенгарийскую девушку?

– Зарабет? О Боже, она заболела?

– Нет. – Он тряхнул головой, кудри задрожали. – Я получил письмо от Деймиена, он пишет, что ее муж оказался негодяем. Черное сердце, ничтожество, подонок, будь он проклят… Прошу прощения за язык, но я бы убил этого сукина сына.

От злобности его тона Миган опешила.

– Почему? Что он сделал?

– Он замышлял интригу против Деймиена и втянул в это Зарабет без ее ведома. Она милая девушка, никого не обидит. Ну, за исключением того случая, когда она чуть не огрела меня бутылкой виски по башке, но я это заслужил. Я говорил, что ее муж – жесткий, холодный человек, и Зарабет пришлось выбирать между верностью мужу или Деймиену, который приходится ей кузеном. Она выбрала Деймиена, рассказала ему о заговоре мужа и теперь отсиживается во дворце Деймиена, пока ее муж раздувает мятеж.

– Мятеж? – Миган встревожилась.

– Тихо, леди, это не для всеобщего сведения. Деймиен не слишком беспокоится и считает, что шутя справится с восстанием. Это уже не первый мятеж после его возвращения домой.

Миган расслабилась, но появилось и раздражение: она благодушно считала, что Александр впустил ее в свою жизнь, но он не делится с ней никакими секретами! Даже про Анастасию и Мина ничего не сказал. Ну, она с ним еще поговорит.

Она ободряюще похлопала Игана по руке.

– Деймиен и Пенелопа позаботятся о вашей Зарабет.

– Я знаю, – помрачнев, ответил Иган. – Но меня убивает, что я не там, я бы с кинжалом пошел на мерзавца.

– Пожалуй, Деймиен вам этого не позволит. Зарабет – его родственница, Деймиен за нее обязательно отомстит, у него для этого достаточно власти.

– Знаю, – повторил Иган. – Но это тяжело. Даже если бы я был рядом, она бы не захотела, чтобы я ее защищал. Мы дружили, но расстались не лучшим образом. Она даже не сказала мне, что выходит замуж.

– Сожалею.

Иган тряхнул головой, прогоняя депрессию.

– Не слушайте меня, леди. Это мои проблемы, пусть они вас не беспокоят. – Он наклеил налицо лихую улыбку Дикого Горца и подал ей руку: – Пойдемте потрясем коленями?

Миган улыбнулась, делая вид, что он ее убедил. Но тревога в сердце осталась. Мятеж, как бы мал он ни был, угрожает ее лучшей подруге Пенелопе, даже если Деймиен и, видимо, Александр считают, что это пустяк.

Но жена могущественного человека должна делать вид, что такие вещи ее не волнуют. Она вскинула голову и вместе с Иганом вплыла в зал, где оба стали играть свои роли: он – развлекающегося Дикого Горца, она – гордую и неприступную великую герцогиню Нвенгарийскую.

Александр увидел, как в зал вошли Миган и Иган, они смеялись какой-то шутке, и Александра охватила ревность к тому, что Иган легко возбуждает в людях чувство товарищества. Товарищество – это не для Александра Нвенгарийского.

Все внимание устремилось к новой великой герцогине, очаровательной в своем серебряном платье. Иган с видом собственника держал ее под руку, но джентльмены со всего зала стали слетаться на Миган, как мотыльки на огонь.

Александр такое уже видел на балу у французского посла, где они впервые появились в качестве мужа и жены. Всеобщее внимание сначала смутило Миган, потом показалось забавным, и, наконец, она расцвела под его лучами. Александр с грустью следил, как она начала осознавать свою силу: ей достаточно было поманить пальцем, и молодые денди наперегонки бросались принести шерри или миндальное печенье.

Миган обворожительно улыбалась, не флиртовала, но вознаграждала тех, кто выполнял ее капризы. Он наблюдал, как жена велит оболтусам пригласить на танец ту или иную девицу и они сломя голову мчатся выполнять просьбу новоявленной богини.

Александр не упускал мрачных взглядов, которые на него бросали более храбрые джентльмены. У него появилось чувство, что вскоре придется повторить демонстрацию стрельбы, чтобы отклонить назойливые вызовы на дуэль.

Бал тянулся медленно. Александр заметил, что Майкл Тэвисток держит жену в узде, чтобы та не слишком бросалась на короля, на герцога Веллингтона и других герцогов. Александр лично повел Симону к столу, нарочно позволив вести себя так, как будто они были ближайшими друзьями. Александр понимал, что она утерла носы конкуренткам, а он был знатоком игры, как заставить конкурентов стоять навытяжку.

Ужин был изобильным, на подготовку банкета ушло несколько дней. Столы ломились от блюд: фазаны, рыба, гуси, утки, ветчина, цыплята, супы прозрачные и со сметаной, консоме, яркие зеленые салаты, соусы всех вкусовых оттенков, вазы с яблоками, виноградом, персиками и оранжерейной клубникой.

Украшение па главном столе выглядело как нечто из готического собора: к потолку тянулся небольшой квадратный фонтан с фигурками ангелов и горгулий. Вода стекала с мраморных ангелочков, крутила колесики, от этого звенели колокольчики, создавая музыкальный аккомпанемент.

– О, какая умная вещь, – восторженно сказала Симона Александру. – Миган так хорошо все организовала, правда?

– Да, – сказал он, не в силах сдержать гордость в голосе.

Симона сияла от восторга.

– Отец воспитывал бедняжку один, она получила прекрасное образование, но выглядела как деревенская девица. Конечно, как только я стала ее матерью, я взялась за нее и придала ей лоск. У нее была прекрасная база, мне оставалось только нанести последние штрихи. Как вы думаете, ваша светлость, у меня хорошо получилось?

Александр не отрывал взгляда от Миган, она шла к столу с дородным королем Георгом, укорачивая шаги, чтобы держаться вровень. Увидев мужа с мачехой, она едва заметно улыбнулась, отчего у Александра сразу потеплело на сердце.

– Миган – исключительная женщина, – сказал он.

Симона просияла, приняв это как комплимент себе.

Ужин протекал, как было предусмотрено. Александру пришлось говорить со всеми дамами, кроме жены. Миган общалась со всеми джентльменами, кроме мужа.

Иган и Майкл держались возле Миган, и это успокаивало Александра. Они ее защитят, и этот пират, ныне виконт, похоже, неплох в драке. На время бала можно довериться Мину, он не выпустит из виду фон Гогенцаля и его прихвостня Питерли, а потом Александр разберется с австрияком.

Может, все же дать Анастасии «продать» его, несмотря на протесты Миган? Александр опрокинет столы, свяжет Гогенцаля и Питерли и отправит к их возлюбленному принцу Меттерниху. Это будет концом фон Гогенцаля, потому что Меттерних – безжалостный человек с изысканными манерами, и недотепы не вызывают у него прилива доброты.

Но прежде всего Александр должен с достоинством продержаться до завершения бала и не поддаться искушению утащить Миган наверх и там заняться с ней любовью.

– Да, конечно, – сказал он маркизе, сидевшей рядом за столом. – Я согласен, английский крикет – замечательная игра, расскажите о ней подробнее, мне очень интересно.

После ужина пришло время показать танец, который нвенгарийцы репетировали целую неделю. Мужчины с обнаженными саблями встали в кружок посреди зала. Сабли были острые, настоящие, не муляжи – Николай подчеркивал это много раз.

Возбужденный вздох пробежал по толпе дам, собравшихся в зале: на танцорах были рубашки с открытой грудью, облегающие штаны и сапоги до колен. Нвенгарийцы подняли сабли, демонстрируя крутые бицепсы. Те, у кого были длинные волосы, собрали их в хвосты, как Александр. Они стояли кругом – одиннадцать образцов мужского совершенства.

Миган с жадностью смотрела на Александра. Он снял мундир и стоял полуодетый, одна рука на бедре, ожидая начала танца. В ухе сверкала рубиновая серьга, перекликаясь с рубином на пальце.

– Как вы напряглись, – сказала Мэгги Финли.

Миган вздохнула.

– Мы с моей подругой Пенелопой на балах имели обыкновение сидеть, отыскивать, на ком узкие брюки, и ставить оценку. По-моему, мой муж сегодня заработал наивысший балл.

Мисс Финли искренне рассмеялась:

– Надо будет научиться этой игре.

По другую сторону от Миган стоял Иган; он шутливо толкнул ее.

– Перестаньте строить глазки мужу. Он перевозбудится и не сможет танцевать!

Музыкального сопровождения к танцу нвенгарийцев не предусматривалось! Они начали, тихо постукивая саблями о сабли соседей, поворачиваясь от одного к другому. Поскольку их было одиннадцать, каждый раз одному человеку не доставало пары. И всякий раз без пары оставались разные мужчины. Миган никак не могла понять, кто будет в ауте на этот раз.

Скорость постепенно увеличивалась, к звону сабель добавился легкий стук шагов, круг медленно сужался, потом расширялся. Шуршащие шаги танцоров привели к тому, что зрители-мужчины стали тихонько покачиваться в такт, а дамы усиленно замахали веерами.

Нечетный танцор стал подбрасывать саблю, он успевал перехватить ее за рукоять перед тем, как скрестить лезвия с соседом. Некоторое время так продолжалось; безупречная точность движений приводила в восхищение. Взлетающие сабли сверкали в воздухе то здесь, то там, но ритм звона сабель и стука сапог сохранялся неизменным.

Миган смотрела на Александра. Одну руку он держал на бедре, в другой была сабля, он сосредоточенно хмурился, ударяя по ближайшему лезвию раз, другой, третий, потом подбрасывал свою саблю, когда не было тех, кто мог ему ответить.

Ее удивляло отточенное мастерство, легкая грация, Александру не было равных даже среди восхитительных партнеров. Она вспомнила, как в кровати, в последний раз перед тем, как он начал ее избегать, он показал ей искусство доставления удовольствий, которому обучился в Нвенгарии. В ту ночь каждое его движение было таким же точным, как сейчас в танце. За каждым движением – страсть, отраженная в сиянии голубых глаз.

Может быть, сегодня на ней опять будет лежать его безупречное тело и он будет двигаться с такой же точностью и силой… Она смотрела, как сокращаются мышцы руки, когда он вскидывает саблю и с легкостью ее ловит, как двигаются в танце узкие сильные бедра.

– Не обмирайте, ваша светлость, – с доброй насмешкой прошептала мисс Финли, прикрывшись веером. – Люди будут болтать. Поверьте, я знаю, как им мало повода нужно для сплетен.

– Неужели так очевидно? – прошептала она в ответ.

– К счастью, все смотрят на танцоров.

В этот момент Александр прокричал что-то вроде «хоп!» – и танцоры увеличили скорость. Движения были те же, но вдвое быстрее.

Публика ахала, сабли стучали и звенели, круг смыкался и расходился, лезвия сверкали в воздухе. Через несколько мгновений Александр опять крикнул «хоп!», и танцоры опять увеличили скорость, хотя казалось, что быстрее двигаться просто невозможно.

В толпе послышался восхищенный ропот. Танцоры шли по часовой стрелке, потом против часовой стрелки, сапоги отбивали замысловатый ритм. Время для бросания сабли вверх заметно сократилось, но они продолжали это делать, ни разу не промахнувшись и не уронив клинок.

Добавились новые движения, вращались при подбросе сабли; Миган чуть не взвизгнула, когда Александр сделал обратный флик и успел встать на ноги, чтобы поймать свою саблю. Несколько танцоров повторили этот трюк, другие вертелись на месте – два, три, четыре оборота перед тем, как поймать саблю; ошеломленная публика только ахала.

Александр прокричал еще одну команду увеличить скорость. На этот раз человек забрасывал свою саблю очень высоко, а двое по бокам скрещивали оружие на его теле. Миган затаила дыхание, ожидая, что лезвие окрасит кровью белую рубашку мужа, но сабли его даже не коснулись.

Нвенгарийцы крутились в вихре танца, дикая природа брала свое. Александр выкрикивал команды, другой танцор улюлюкал высоким голосом, остальные эхом откликались ему.

Они двигались со скоростью молнии, сабли клацали, взлетали и падали, мужчины ходили по кругу, выстукивая сапогами сложную дробь.

Очередной крик прорезал воздух, и все разом подбросили сабли, и к потолку взлетел мощный крик. Стена смертоносных лезвий взлетела до самого верха и посыпалась вниз дождем сверкающей стали.

Мужчины поймали сабли точно в один момент, ни одной не уронив. Круг разлетелся в стороны, танцоры головокружительно вращались, упершись саблями в пол. Раздались крики и топот – каждый танцор хватал за талию какую-нибудь женщину и волок испуганную леди на середину зала.

Николай схватил мисс Финли в ту же секунду, когда Александр обвил рукой стан Миган и потащил ее в центр. Уголком глаза она увидела, что Анастасию подхватил Доминик, но тут Александр закружил ее.

Это был не тот статичный танец, которому ее учил Иган, это был безумный танец. Александр крепко прижимал ее к себе, держа саблю на отлете. Когда мимо пролетала другая кружащаяся пара, сабли мужчин со звоном ударяли друг о друга.

– Ты сумасшедший, – прокричала она, потом начала смеяться. – Ты совершенно безумный.

Он усмехнулся – дикий, необузданный нвенгариец. Как будто, сняв мундир с медалями и лентами, он снимал с себя и маску великого герцога, обнажая безудержный нрав. Пот блестел на лбу и на груди в V-образном вырезе рубахи. Он был похож на своих диких предков, мадьяров, цыган и кочевников, живших в шатрах под звездами, которые со всей страстью отдавались жизни и любви.

– Я люблю тебя, – сказала она под крики, топот и звон мечей. – Я люблю тебя, Александр.

Александр рывком привлек ее к себе и на глазах пятисот гостей поцеловал.

Его сабля стукнулась о саблю Николая, камердинер расхохотался. Миган тоже засмеялась, наслаждаясь неистовством поцелуя.

Раздался громкий треск, слышимый даже за буйством танца, два высоких окна в конце зала разлетелись вдребезги и посыпались на пол сверкающими осколками. Вместе с ночным дождем и ветром в окно ворвались пять мужчин, вооруженных пистолетами.

Бандиты оглядели толпу, которая шарахнулась от них; женщины визжали, мужчины загораживали своих дам. У Миган было такое чувство, будто она знает, кого они ищут. Но без мундира с медалями и ленты через плечо они не могли опознать, кто из этих нвенгарийцев – Александр. И они решили перестрелять всех.

Десять пистолетов поднялись, десять выстрелов прогромыхали над толпой. Александр толкнул Миган себе за спину. Дым ел глаза, в ушах звенело. Туфля соскочила с ноги, и Миган свалилась на пол. Рассеявшись в воздухе, порох закрывал видимость, но она чувствовала запах крови, смешанный с ядовитым дымом.

– Александр! – закричала она.

В следующее мгновение рядом с ней были ее телохранители, Доминик и другие окружили ее непробиваемой стеной. За их громадными телами она ничего не видела, они чуть не раздавили ее, сжимая круг, Миган душил запах мужского пота.

– Александр! – кричала она, отпихивая Доминика. Телохранители не обращали на нее внимания. Их делом было защищать ее, и они ни за что не выпустят ее из круга. Николай как-то сказал, что они умрут за нее все до одного, и сейчас она убедилась в этом.

Прозвучал еще один залп, Доминик хрюкнул и согнулся пополам, и через его плечо Миган многое увидела.

Она увидела, как свалился один убийца, когда на него насели Николай, Марк и Брут. Она увидела, как Мин кинулся на пистолет и принял форму логоша – до середины высоты зала. Его одежда клочьями попадала на пол, пуля ударила ему в бок. Человек, который стрелял, смертельно побледнел, видя, что Мин пошатнулся от выстрела и обрушил на него всю ярость логоша.

А Александр…

С ярко светящимися глазами он кинулся к одному из убийц. Рубашка его покраснела от крови, кровью была обагрена сабля, губы кривились в звериной усмешке. Убийца бросил пистолет, побежал, вылез через окно и, уцепившись за веревку, исчез в темноте.

Александра не волновала веревка. С саблей в руке он вскочил на подоконник, на мгновение замер, а потом нырнул в продуваемую всеми ветрами ночь.




Глава 22


Миган сидела на кровати и отрешенно смотрела перед собой. Рядом суетилась Симона, мыла ей руки лавандовой водой, а миссис Колдуэлл взбивала подушки и повторяла, что все будет хорошо, надо только отдохнуть.

Единственное, чего желала Миган, – чтобы они оставили ее одну, пока не свели с ума. Александр исчез, и слуги не могли его отыскать.

Гости разбежались после нападения, бал рассыпался. Мисс Финли хотела остаться, чтобы помочь, но телохранители отправили ее с матерью домой. С ними поехал виконт, страшно довольный, что принял участие в доброй драке.

О сне не могло быть и речи. Миган отказалась от чая с лауданумом, который ей упорно предлагала миссис Колдуэлл. У нее перед глазами стоял Александр, как он вытянул руки и прыгнул с третьего этажа. С тех пор его никто не видел.

Александр изменил форму, помчался за убийцами и разметал их? Или он умирает от огнестрельной раны где-то в темном лондонском переулке? Или уже умер?

Противные нвенгарийцы не выпустят ее из дома на поиски, даже Доминик, который получил пулю в бок и теперь горит в лихорадке у себя на чердаке, соберется с силами и встанет, чтобы преградить Миган путь.

Николай пришел доложить о состоянии Доминика, когда миссис Колдуэлл в очередной раз пыталась уговорить Миган выпить успокоительный чай.

– Будет жить, – с блестящими глазами заверил ее Николай. – Но он гордится, что пострадал за вас. Он бы тысячу раз за вас умер, но и этого ему будет мало.

– Я не хочу, чтобы он умер даже один раз, – чуть не плача сказала Миган, оттолкнув руку миссис Колдуэлл с чашкой чаю. – Заставьте его лежать, пусть выздоравливает.

Николай был несколько разочарован таким прозаическим приказом, но поклонился.

– Ваши пожелания будут выполнены, ваша светлость.

– Но почему вы не ищете моего мужа? – потребовала она.

– Юлий и другие телохранители его найдут, не беспокойтесь. Я остался дома, чтобы подготовиться либо к лечению его ран, либо к похоронам.

Миган вздрогнула, а миссис Колдуэлл резко сказала:

– Убирайтесь отсюда со своими разговорами про похороны, нелепый молодой человек.

Николай был поражен.

– Если великий герцог Александр пал в бою за самое дорогое для него, его похороны и монументы будут величайшими из всего, что видел мир.

Симона заткнула уши, расплескав миску с лавандовой водой.

– Останови его! Я не могу это вынести! Я не могу носить черное, оно мне не идет! О, моя бедная Миган!

Миссис Колдуэлл с грохотом поставила на стол чашку и с горящими глазами кинулась на Николая:

– Вон! Сейчас же вон!

Николай испуганно посмотрел на сто пятьдесят фунтов живого веса экономки и быстро удалился.

– Это для меня уже слишком, – сказала Симона, промокая глаза кружевным платочком. – Извини, дорогая, мне надо прилечь.

Миган почувствовала облегчение. Симона в больничной палате не способствует выздоровлению.

– Правильно, мама. Миссис Колдуэлл проводит тебя в гостевую комнату, переночуешь у нас.

Миссис Колдуэлл наконец рассталась с чертовой чашкой чаю. Она позвала горничную Сьюзен, чтобы та присмотрела за Миган, пока она не то проводит Симону, не то вытащит ее силком.

Сьюзен села и постаралась выглядеть жизнерадостной.

– Так вот, мадам, сейчас я вам расскажу смешную историю, и вы почувствуете себя лучше.

– Сьюзен, ты добрая девочка, помолчи, пожалуйста! Выпей чаю. Миссис Колдуэлл старалась, не пропадать же трудам.

Миган так и не удалось покинуть дом. Пока Сьюзен мирно посапывала после чашки лауданума, она оделась и тихо спустилась по лестнице. Миган собиралась поехать к отцу и вместе с ним отправиться на Боу-стрит, чтобы нанять сыщика.

Но охранники, оставленные сторожить дом, были начеку. Они стояли у входной двери, скрестив руки на груди – стена мускулов в синих мундирах, – и отказались ее выпустить. Не помогло объяснение, что она собирается делать. Переводчиком выступал Николай. Убедить никого не удалось, аргументы охранников были просты. Сыщики с Боу-стрит – не нвенгарийцы, они ничего не понимают. Люди Александра его найдут, а ее светлость пока должна лечь спать.

Охранники говорили восклицаниями и ворчанием, но по их раздраженным взглядам она поняла, что Николай перевел правильно.

– В таком случае, – сказала она, – раз уж я ваша пленница, я желаю, чтобы вы сообщали мне обо всем, что найдете. Даже если вам это покажется не важным. А если нет, то я… – Она осеклась, посмотрев на стоических телохранителей и Николая, который торопливо переводил. – Ну, уж я найду, что сделать с вами!

Она с достоинством повернулась и ушла наверх, кипя от возмущения.

Наутро она оделась в платье с накидкой, проглотила полчашки кофе – все, на что оказалась способна. У двери те же охранники преградили ей путь.

– Не волнуйтесь, я не иду на Боу-стрит, – ледяным тоном сказала Миган. – У меня запланирована совсем другая встреча. Можете пойти со мной, все. Николай, пожалуйста, подайте мою карету.

Охранники, недовольно проворчав что-то, разрешили ей такую малость, но до прихода кареты не подпускали к дверям. Четыре охранника встали на запятках кареты, кучер тронул лошадей и по указанию Миган направился в Гарланд-Клоуз, за пределы Стрэнда.

Вообще-то Миган не думала, что застанет Черную Анну дома. Если уж люди Александра целенаправленно искали и не нашли неуловимую ведьму, как может повезти при неожиданном приезде? Поэтому она была крайне удивлена, когда открывшая ей горничная сказала:

– О да, ваша светлость, миссис Риз дома. Не угодно ли пройти вот сюда?

Черная Анна заставила себя ждать не больше нескольких минут. Она вошла, одетая в аккуратное серое платье, сделала реверанс, но в глазах сверкнула азартная искра.

– Ваша светлость, как любезно, что вы ко мне заглянули. Чем могу помочь на этот раз?

– Думаю, вы отлично знаете, зачем я пришла, – сказала Миган и поджала губы.

Черная Анна изящно опустилась в кресло напротив Миган.

– Вы хорошо выглядите, ваша светлость, если с моей стороны не будет дерзостью так сказать. Гораздо лучше, чем когда вы приходили ко мне вместе с миссис Брейтуэйт. Я вижу, замужество вас устраивает, хотя сегодня вы выглядите несколько усталой. Плохо спали?

– У меня муж пропал.

Миган не думала так выпаливать свое известие, но волнение пересилило.

Черная Анна казалась задумчивой, но спокойной.

– Нвенгарийцев всегда окружают интриги, ваша светлость. Он объявится, когда все закончит.

– За ним гонялись убийцы.

– Я знаю. Весь город говорит о том, что случилось на балу. Некоторые считают, что это представление входило в праздник, такая шутка, которую откололи ненормальные иностранцы.

Миган проглотила слезы.

– Один из телохранителей ранен, муж пропал. Я бы не назвала это шуткой.

Черная Анна нагнулась к ней и положила руку с огромным перстнем на коленку.

– Я искренне сожалею, ваша светлость. Что я могу для вас сделать?

После истерики Симоны и навязчивых хлопот миссис Колдуэлл участие и добрый голос Черной Анны открыли заслон слезам, которые она сдерживала всю ночь. Они полились ручьем, и Миган не пыталась их остановить.

Черная Анна мигом оказалась рядом, обняла ее, прижала к пухлому телу.

– Ну хватит, успокойтесь. Великий герцог имеет большой опыт в смертельных схватках и может себя защитить. Ему поможет то, что он наполовину логош.

У Миган высохли слезы.

– Откуда вы знаете про логоша?

Черная Анна улыбнулась:

– Ну, это просто, дорогая. Я знала его мать.

– Вы? Но… – Миган с удивлением оглядела комнату, типичную для англичан из среднего класса.

Черная Анна с улыбкой проследила за ее взглядом.

– Я наполовину нвенгарийка, у меня отец был из Англии, мать – из Нвенгарии.

– Я не знала…

– Гм, мне казалось, это очевидно. Я выросла в Лондоне, а когда отец умер, мать взяла меня в Нвенгарию, чтобы познакомить со своей семьей. Моя мать склонялась к масонству и потому знала о логошах. Она взяла меня в горы, чтобы их найти. Я познакомилась с матерью Александра, когда она уже умирала, бедняжка. Она очень тревожилась о ребенке, о том, что Александру суждено со временем оказаться в Англии, поскольку он великий герцог. Она просила меня проследить, чтобы у него все было хорошо. Я пообещала. И прошлой осенью он появился в Лондоне.

– Так вы всегда знали, что он наполовину логош? Почему вы ему это не сказали?

Черная Анна моргнула.

– Вы хотите сказать, он не знал?

– Нет, он узнал об этом совсем недавно. И в этом виноваты вы.

Черная Анна сняла с ее колена утешающую руку.

– Я? Дорогая, о чем вы говорите?

– О любовном привороте. – В раздражении Миган встала. – Любовный приворот, будь он проклят, вы сделали для меня. То есть я хочу сказать, для Дейдре, но Александр сказал, что привороты такого рода очень специфичны и что вы сделали его конкретно для него и меня.

– Он прав. Так и было.

– Почему?

– Почему? – Черная Анна удивилась. – Я подумала, что вы подходите друг другу.

– Вы подумали, что мы подходим? – Миган засмеялась в легкой истерике. – Но кто вас просил?! Между прочим, ваш любовный приворот только развел нас в стороны. От него, в Александре высвобождается логош, и он отказывается приближаться ко мне, он боится мне навредить и держится на расстоянии. Я его больше не увижу. – Она разрыдалась.

Черная Анна озадаченно посмотрела на нее:

– Боюсь, я не понимаю. Каждый раз вспыхивает любовный приворот? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что каждый раз, когда мы с Александром оказываемся на расстоянии взгляда, приворот заставляет нас желать быть вместе – в постели, вы понимаете, о чем я говорю. Мы старались вас найти, заставить разрушить приворот, но вы были недосягаемы, а я не знаю, что делать с талисманом. – Она беспомощно развела руками. – Вы должны знать способ противодействия привороту. Пожалуйста, я заплачу вам столько же, сколько Дейдре, нет, больше, я дам вам столько, сколько вы скажете, если вам нужны именно деньги. Сейчас я богата и могу оплатить ваши услуги. Может, когда Александр избавится от приворота, он сможет контролировать в себе логоша и перестанет избегать меня…

– Миган, – ласково сказала Черная Анна, – вы говорите чепуху. Приворот давно закончился. Он был только временный. Его действие прекратилось в ту ночь, когда вы заключили брак.




Александр все видел глазами зверя, мир был черно-белый, изогнутый, но резкий по краям. Он унюхал кровь и знал, что убийцы засели в маленьком доме, до которого он добежал, потеряв врагов из виду.

Они не знали, что он их преследует, глупые, глупые люди, оставляющие за собой мощный след в виде запаха крови, немытого тела, пороха.

Александр-человек задумался бы, кто эти люди, каков их план, как они сумели пробраться в сад мимо охранников, на кого работают, чего от них требовал хозяин и как можно их использовать для противодействия заговору. Александр-зверь ни о чем таком не беспокоился. Эти люди угрожали безопасности его жены, его сына, его дома, и они за это заплатят.

Мягко ступая, он прошел по неухоженному саду к окну, из-за которого доносились вонь и скрипучие голоса. Он задрожал, принял форму демона и спрятался в тени.

Он видел уютную комнату, но сидящие в ней мужчины чувствовали себя не очень уютно. Перед камином стоял фон Гогенцаль в роскошном халате, держа в одной руке сигару, в другой – хрустальный бокал с вином.

На его лице был написан малодушный ужас.

– Идиоты! – на чистом немецком языке сказал он. – Вы ввалились в дом на глазах сотни свидетелей? Почему вы сделали такую глупость?

– Чтобы отомстить за вас, – сказал тот, который казался лидером. – Так нам велел Питерли.

– Питерли… Зачем бы ему отдавать такие приказы?

В дальнем углу памяти Александра зашевелилась подсказка: фон Гогенцаль разговаривал в трактире с каким-то Питерли.

– Чтобы отомстить за вас, – повторил более молодой голос. В комнату вошел разодетый в пух и прах человек в австрийской военной форме, с завитыми волосами; глаза его казались слегка сумасшедшими. – И не допустить, чтобы этот ублюдок Александр вас обманул. Он отвлекает вас от более высокой цели.

– Какой еще высокой цели? – рявкнул Гогенцаль.

– Привести Нвенгарию в Австрийскую империю. Подчинить себе этих надменных нвенгарийцев.

Лицо фон Гогенцаля стало серым:

– Питерли, вы сошли с ума. Мой план… он провалился. Я шагу не могу сделать без того, чтобы за мной не следили люди Александра, они могли сегодня прийти за вами сюда. Я веду себя предусмотрительно, жду, когда ему надоест преследовать меня, и тогда начну сначала.

Питерли в упор смотрел на него.

– Таким путем вы не осчастливите Австрию или принца Меттерниха.

– Питерли, вы еще слишком молоды. Вы не принесете пользу Австрии, если будете врываться на бал к послу и стрелять по людям. Надо планировать, ждать, терпеть. Склоняться перед врагами, когда это необходимо, интриговать. Вот как надо действовать в этой игре.

– Игре? – Питерли был поражен. – Я считал вас честным человеком, mein Herr.

– Вы говорите, как нвенгариец. Питерли, вы меня погубили. Даже сейчас свора собак Александра выследит вас – а заодно и меня, – и я не думаю, что они станут ждать переводчика, который им скажет, что вы действовали без моего ведома.

– Вы меня выдадите? – Питерли был шокирован. – Вы отдадите меня в их руки?

– Да! Я не позволю пропасть двадцати годам подготовительных работ из-за такой горячей головы, как вы.

– Но я мстил за вас. Александр лишил вас чести.

– Питерли, вы непроходимый тупица.

Александр носом чуял, как молодой человек переходил от состояния триумфа к растерянности, потом кровожадной ярости. Питерли пришел сюда, ожидая похвалы и наград, а его шлепнули по носу, как глупого, хоть и преданного пса.

Питерли действовал быстро. Еще не закончилось слово «тупица», как он выхватил длинный кинжал и направил его на Гогенцаля.

Но Гогенцаль был проворнее. Он схватил со стола пистолет и выстрелил прямо в грудь Питерли. От удара Питерли повалился на спину, на его лице отразилось удивление, и он умер.

Запах свежей крови высвободил зверя в Александре. Он прыгнул, разбил оконное стекло и ворвался в комнату.

Фон Гогенцаль в ужасе навел на него пистолет, но тот был уже пустой и безопасный. Александр его игнорировал; он всей тушей навалился на человека, который поднимал пистолет, готовясь выстрелить. Остальные попытались бежать.

Александр моментально принял форму пантеры и кинулся за бегущими. Прежде чем они добежали до двери, он схватил одного и швырнул им в других. С упавшим человеком он поиграл, как кот с мышью, прихлопнул его лапой, несчастный верещал от ужаса.

Александр перетек в форму логоша и оглянулся как раз в тот момент, когда фон Гогенцаль замахнулся ножом, целясь в спину. Один удар логоша – и Гогенцаль перелетел через всю комнату и ударился о стену, другой удар обрушился на человека, который взялся за пистолет; он повалился на бок, обливаясь кровью.

Александр круто повернулся, стал пантерой, прыгнул к Гогенцалю и положил тяжелую лапу ему на грудь.

– Это не я, – проблеял Гогенцаль по-нвенгарийски. – Я был верен вам.

Александр зарычал, показав огромные, острые зубы. Австриец дрожал, от него воняло страхом.

– Ты почти преуспел, – прошептал он.

Прежде чем Александр задумался о загадочных словах, комнату наполнила толпа вооруженных людей, металлическая сетка опутала его тело и что-то твердое сдавило шкуру.




Пораженная Миган переспросила:

– Временный? Не понимаю. Любовный приворот сейчас так же силен, как в первый день.

Казалось, Черная Анна была страшно довольна собой.

– Дорогая моя, он очень привлекательный мужчина. Конечно, вы в него влюбились.

– Нет, это был любовный приворот. У меня были видения. Александр тоже их видел.

– А после брачной ночи у вас были видения? Или только чувства?

Миган вдруг поняла, что видений не было. Последнее было в столовой, и тогда они с Александром занялись любовью на столе. После этого видения к ней больше не врывались, но она предположила, что любовный приворот в видениях теперь просто не нуждается – ее воображение само может изобрести много способов, как им с Александром наслаждаться.

Она с мукой посмотрела на Черную Анну.

– Но если вы правы, значит, я его люблю. Что же мне делать?

– Любить дальше. Любовный приворот толкнул вас друг к другу, но вы с Александром сделали чары реальными. Вот видите? Я знала, что вы подходите друг другу. – Она с торжеством улыбнулась.

– Откуда вы могли знать? Мы не были знакомы, я о вас даже не слышала, с чего вы взяли, что мы с Александром полюбим друг друга?

Черная Анна встала; у нее был благодушный вид. Она подошла к столу, вынула из ящика резную коробочку и достала из нее письмо.

– Вы по характеру похожи на свою мать, моя дорогая, хотя упрямство унаследовали от отца. Ваши родители безумно любили друг друга, но не думайте, что в этом была повинна только магия. Я дала им приворот того же типа, что вам с Александром. Он подтолкнул вашего отца к матери и привел их к алтарю, но дальнейшая жизнь зависела только от них. – Она сунула письмо Миган в руки. – Если хотите получить полное объяснение, читайте.

Миган была не в настроении что-то читать, но развернула пожелтевшие от времени страницы. Быстрый почерк был до боли знаком по бумагам и тетрадям, некогда принадлежавшим ее матери. От первых же слов у Миган перехватило дыхание.




Дорогая Арабелла, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет, я умерла, похоронена и пребываю в мире ином. Хочу попрощаться с тобой, ты была мне доброй подругой, ты дала мне два величайших подарка – мужа и дочь.




У Миган сжалось сердце. Она словно услышала материнский голос.




Я была глупышкой, когда пришла к тебе, нахально желая обратить на себя взор красавчика Майкла Тэвистока. Ты с мудрой улыбкой сказала, что поможешь мне. Ты знала меня как ветреную особу и дала подарок не потому, что я умоляла, а потому что знала: мы с Майклом созданы друг для друга. Когда в тот день Майкл увидел меня в Чатсворте и не мог оторвать глаз – и губ, – я поняла, что ты сделала то, о чем я просила. И за смешную плату!

Но я пишу тебе не для того, чтобы сказать, что счастлива. Мне очень грустно, что я не доживу до того времени, когда моя дочка вырастет. Я не увижу ее дебют, и ее первый танец, и первую вспышку любви. Я пропущу ее свадьбу, не увижу милых внуков, которых она родит. Конечно, ее отец сделает все, что может, но когда придет время выбирать супруга, ей понадобится совет мудрой женщины.

Пожалуйста, Арабелла, дорогая моя Подруга, ты не могла бы сердцем убедиться, что она нашла такого мужчину, кого будет по-настоящему любить, который будет ей другом, будет добр к ней, полюбит такой, какая она есть? Я хочу своей дочери счастливой судьбы, чтобы муж: любил мою добрую Миган так, как она заслуживает. Направь ее к нему той же магией, которая сделала меня счастливейшей женщиной в мире.

А чтобы ты улыбнулась, кладу в конверт плату за будущие услуги – один шиллинг.




Черная Анна взяла письмо из окоченевших пальцев Миган и отвела гостью к дивану.

– Так вот почему вы дали мне талисман.

– Да. Я наблюдала за вами все годы, что вы росли, и, должна признаться, время от времени засылала шпионов – то уборщицу, то садовника. Когда великий герцог Александр приехал в Лондон, я поняла, что лучшей пары и быть не может. Ему была нужна молодая женщина, которая полюбит его чистой душой и выведет его на свет из темной раковины. Вам был нужен интеллигентный мужчина, союз с которым будет до некоторой степени вызывающим, но вы его достойны. – Она улыбнулась, на щеках появились ямочки. – И совсем не лишнее, что он очень красивый мужчина.

Миган вспомнила тело Александра, освещенное огнем камина, когда он дремал, лежа рядом с ней. Потом подумала о том, каким он был в рубашке, узких брюках и сапогах, когда отплясывал со своими людьми дикий танец с саблями.

Нахлынули воспоминания, как она впервые увидела его на балу у леди Федерстон, как его голубые глаза насквозь прожгли ее с другого конца зала. И как он выглядел в их первом совместном видении, когда лежал в ванне с полузакрытыми глазами, и густые ресницы темнели на смуглом лице.

Сила желания никогда в ней не ослабевала. Сейчас она хотела его так же сильно, как впервые, под действием любовного приворота.

У нее опять полились слезы.

– Но я его потеряла. Никто не знает, где он, люди не могут его найти. Я его люблю, и я его потеряла!

– Ну-ну… – Черная Анна прижала к ее глазам накрахмаленный платок. – Не сдавайтесь. Александр неунывающий человек, к тому же логош, он сможет постоять за себя. Он разрешит свои проблемы, весело придет домой и потребует бренди. Ручаюсь, в его жизни бывали и более опасные ситуации.

Миган признала, что Александр может быть безжалостен, как рапира, и так же стремителен. Но не знать, где он, все ли у него хорошо, – это ужасно.

– Вы же ведьма, неужели не можете посмотреть в воду, или на гемму, или на что-нибудь такое и узнать, где он? Пенелопа говорит, нвенгарийские маги это умеют.

– Имеете в виду магический кристалл? – Черная Анна покачала головой. – Я могу сделать приворотное зелье, любовный напиток, магические свечи, но видеть на расстоянии или предсказывать будущее – для этого нужен особый талант, у меня его нет. Сожалею.

Миган пожала плечами, стараясь сделать вид, что ее надежды не рухнули.

– У вас есть один интересный талант, – сказала она, вытирая нос платком.

– Какой же, дорогая?

– Вы сумели заставить Дейдре Брейтуэйт заплатить пятьдесят гиней.

Черная Анна хитро прищурилась и разразилась смехом.

Но, несмотря на утешительные слова Черной Анны, когда Миган вернулась домой, Александра там не было.

Николай доложил, что поиски продолжаются, но пока безуспешно.

– Люди переворачивают все вверх дном, – заверил он. – Отыщут не то что человека, даже иголку.

Весь этот проклятый день Миган провела у окна, вздрагивала при каждом звуке, отказывала визитерам, как любопытствующим, так и искренне озабоченным. Она много времени провела с Алексом, который тоже тревожился об отце и потому не обращал внимания на уроки.

И когда сумерки перешли в ночную темноту, а тучи закрыли луну, появился Мин.

Он вышел из темноты холла, как обычно, бесшумно. Миган ахнула и прижала руку к груди.

– Господи, Мин, перестаньте так делать. Я бы отругала вас, если бы не была так счастлива видеть. Вы его нашли?

В манере логоша Мин не ответил на вопрос прямо. Он поднял большую мозолистую руку, сверкнул в темноте глазами и медленно сказал по-нвенгарийски:

– Ваш муж. Он нуждается в вас. Вы должны идти.




Глава 23


Миган не удивилась, если бы Мин перенес ее к Александру каким-нибудь магическим способом, но они воспользовались более обыденным средством – каретой и четверкой лошадей. Мин сел в карету вместе с ней, лошади нервно дернулись, но ничего разрушительного не произошло.

Внутри уже сидел Юлий, главный телохранитель Александра. По левой щеке и виску у него протянулась безобразная ссадина, вид был одновременно мрачный и ликующий.

– О Боже, вы в порядке? – спросила Миган.

– Я драться, – сказал Юлий. – Я люблю драться.

– Где Александр – я имею в виду, где его светлость?

Юлий собрался говорить, но потом замотал головой:

– Я не знать английский.

– Мин?

Мин не отвечал, и Миган не знала, понял он или нет. Она огорченно откинулась на мягкие диванные подушки, жалея, что уроки нвенгарийского идут не так быстро, как хотелось бы.

Она пыталась утешиться тем, что Мин сказал: «Ваш муж. Он нуждается в вас», а не «Ваш муж. Он умер». Нуждается – значит, по крайней мере жив, и Миган обнадеживало это слово.

Они выехали из Лондона и направились на юго-восток. Было темно, моросил дождь. За все четыре часа, что они тряслись по проселочным дорогам, никто не сказал ей, куда они едут. По тому, из каких улиц Лондона они выезжали, она могла предположить, что они едут к центру Кента, и только.

Забившись в угол, Миган пыталась успокоить скачущие мысли. Что ее ждет в конце пути? Александр ранен, болен, умирает?

«Пожалуйста, Господи, пусть с ним все будет хорошо», – искренне молилась она. Она не могла придумать более сложную молитву, просто раз за разом повторяла про себя эту простую, идущую от сердца фразу.

Наконец карета свернула на узкую дорогу, боковые фонари осветили высокую траву и покосившиеся столбы.

– Где мы?

– Александр, – сказал Мин.

Миган прижала руки к холодному стеклу и вгляделась, но ничего не увидела.

– Где?

Мин промолчал. Она вздохнула и села обратно.

– Понимаю. Вы не знать английский. – От нервного перенапряжения Миган хотелось заплакать.

Дорожка была недлинной, с четверть мили. В конце ее Миган с испугом обнаружила большой загородный дом – из тех, что остались от времен Тюдоров, с глубокими слуховыми окнами и балками из половинок бревен, видными даже в темноте. Карета остановилась. Широкая входная дверь в дом была открыта, виднелся освещенный, выложенный плиткой пол.

– Кто здесь живет? – спросила она.

– Александр, – повторил Мин.

У нее не было способа узнать, понимает ли он, и Юлий был в этом не помощник. Юлий вылез из кареты, подал ей руку. Миган побежала к дому и чуть не заплакала от облегчения, увидев Игана Макдональда, который расхаживал по холлу.

– Иган, слава Богу!

– Самое приятное приветствие, которое я мог услышать. – Иган схватил Миган за руку, втащил в дом и через плечо зарычал на Мина: – Вы чертовски долго плелись.

Мин что-то бегло сказал по-нвенгарийски, Иган неохотно кивнул.

– Он сказал, с вами нельзя было ехать быстрее. Он прав. А я торчи тут с его чертовой светлостью, прошу прощения!..

Иган не признавал роскошных светских нарядов, носил старый килт, потрепанные башмаки, рубашку, а в случае холода – старое пальто. Иган был лордом, владельцем обширного имения в Шотландии; насколько Миган понимала, он был очень богат, но далеко не денди. Ему бы родиться древним горцем, с палашом и кинжалом в руках сражаться в шотландских горах за свободу родины.

Миган вцепилась в него.

– Иган, вы должны научить меня нвенгарийскому языку.

Он посмотрел на нее с притворным удивлением:

– Прямо сейчас?

– Они не могут мне сказать, что случилось, а я схожу с ума. Где он? Отведите меня к нему, умоляю.

Иган заговорил более мягким голосом:

– Это не так просто, леди. Мин думает, что вы и только вы можете ему помочь, но, если честно, по-моему, он чокнулся.

У Миган забилось сердце.

– Иган, пожалуйста, расскажите все. Иначе я сама чокнусь. Я устала, и хоть визжать или падать в обморок неэффективно, но сейчас я это сделаю.

Иган по-братски обнял ее за талию и отвел в гостиную, освещенную огнем в огромном камине.

– Погрейтесь, леди. Вы вся дрожите.

Затуманенными глазами она уставилась на удобную мебель:

– Ничего не понимаю. Чей это дом?

– Александра. А вы не знали? Он его снял, чтобы ублажать на досуге дипломатов – рыбалка, прогулки на настоящей английской природе. Неплохое местечко для того, чтобы попотчевать их вином и свежим воздухом и в неформальной обстановке заставить сделать все, что он хочет.

Это похоже на Александра. Она представила себе его в этой гостиной, как он разыгрывает изысканного хозяина, а сам следит острыми голубыми глазами и выбирает момент, когда убить.

– И Александр сейчас здесь?

– В некотором роде. Сидите, дорогая.

Миган сжала кулаки.

– Нет, я не буду спокойно сидеть и слушать ваши утешения, пока не узнаю, что случилось. Или начать визжать?

– Нет, леди, мои уши на это не рассчитаны. А случилось вот что. Александр нашел фон Гогенцаля в нескольких милях отсюда, он и те убийцы спорили между собой. Александр ворвался в дом и устроил разгром в миленькой комнатке, фон Гогенцаль кликнул слуг, и десяток молодцев связали Александру крылышки и захватили в плен.

– И Александр все еще там?

– Нет. – У Игана стал горестный вид. – Дело в фон Гогенцале, да будет вам известно. Он говорит не слишком разборчиво после того, как ваш муженек сломал ему челюсть, так вот он сказан, что Александр малость свихнулся. Мы нашли дом фон Гогенцаля, там валялись австрийские головорезы, все они жалобно стонали, но Александр уже был далеко. Сбежал.

– Куда?

– Сюда. Наверное, пришел по инерции, как лошади возвращаются в конюшню.

– Что вы имеете в виду, черт возьми? Почему он не мог просто прийти сюда, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок после драки?!

Иган пожевал губу, искоса посмотрел на нее:

– Только обещайте, что не будете биться в истерике. Дело в том, что Александр превратился в логошского зверя да так им и остался. Мы не можем к нему приблизиться. Он не узнает нас, не понимает, где он, и, могу поручиться, не знает, кто он сам такой.

Гонимая страхом, Миган выбежала из комнаты.

– Где он?

Иган твердой рукой удержал ее.

– Еще в лесу. Нам удалось загнать его в угол, чтобы не вырвался. Мин считает, что вы можете его успокоить, но я в этом не уверен.

– По крайней мере дайте мне его увидеть.

Иган колебался.

– Он в плохом состоянии, леди.

Миган круто повернулась к нему и приняла самый величественный вид, на который была способна.

– Он мой муж и великий герцог Нвенгарийский. Я хочу его видеть сейчас же. В любом состоянии. Вы не имеете права мне запретить.

Иган секунду помешкал, потом вздохнул:

– Ладно, ваша светлость. Потом не говорите, что я не предупреждал.

Он вывел ее через большой холл в зияющую темноту ночи, держа под локоть, повел по дорожке ухоженного сада. В конце сада были ворота, за которыми начиналась необработанная земля.

В лесу их встретили Мин и Юлий и пошли вместе с ними. Мин бесшумно двигался между деревьями. Иган держал Миган под руку, не давая упасть, споткнувшись о камни и корни деревьев.

Миган услышала звериное рычание раньше, чем увидела круг мужчин с фонарями и саблями. Огромная черная пантера неустанно ходила по кругу, оскалив зубы, иногда делала рывок к кому-нибудь из мужчин, он выставлял саблю, и пантера недовольно отступала.

При свете фонарей глаза дикой кошки загорелись голубым огнем, над белыми длинными зубами хищно изогнулись губы. Под взглядом Миган форма пантеры заколебалась, стала прямостоящим логошем – глаза и рычание не изменились, – но форма снова заколебалась, как будто он не мог ее удержать, упала, и он опять стал черной гладкой пантерой.

«Он не убегает, – подумала Миган. – Как логош и даже как пантера он, без сомнения, может прорваться мимо этих людей и убежать, но не бежит».

Значит, не хочет. Он знает, что здесь его место. Она дернулась вперед, но Иган ее не пустил. Мин что-то прорычал по-нвенгарийски, Иган выругался и ответил по-английски:

– Не думаю, что это хорошая мысль – пускать ее к нему, когда он в таком состоянии. Только в сказках красавица усмиряет чудовище.

Миган задрожала от порыва холодного ветра, пантера с взъерошенной шерстью опять стала ходить кругами.

– Спасибо за комплимент, Иган. Никто еще не называл меня красавицей, – дрожащим голосом сказала Миган.

При звуке ее голоса Александр остановился, повернул голову, но в его глазах не было ни мысли, ни узнавания.

– Все-таки я думаю, что это плохая идея. Она что, протянет руку и скажет «милая киска»? – продолжал Иган.

– Не глупите, Иган. Может быть, он меня узнает, а если нет… – Миган выдержала паузу. Если уж Мин не смог добраться до Александра через его дикое состояние, то нечего говорить о том, что сможет она. – Тогда пусть будет то, что будет.

Мин рявкнул команду, и вооруженные мужчины неохотно расступились, пропуская Миган в круг. Их делом было защищать великого герцога и великую герцогиню, но в такой ситуации они сами не знали, что делать.

– Я надеюсь, что здесь ты, Александр, – сказала Миган. – Глупо было бы говорить такие вещи другому логошу. В глазах пантеры не было ни проблеска мысли, была только потребность охотиться и убивать. Миган перевела дух.

– Знаешь, все верят, что ты вернешься к облику Александра просто потому, что я этого желаю. Тебе придется просветить их на этот счет. Ты же никогда не делал ничего, о чем я просила, даже не садился завтракать со мной по утрам.

Она нервно засмеялась, но пантера ее игнорировала и опять стала крадучись ходить по кругу.

– Здесь не слишком интимно для разговоров? – продолжала Миган. – Ты думал, в лесу спокойнее, чем в бальном зале, но, боюсь, не для великого герцога и великой герцогини. Нас всегда будут окружать слуги и телохранители. Ни секунды для самих себя.

Александр круто повернулся к ней, задрожав, принял форму логоша и сразу затем Александра; он стоял высокий и голый, в глазах кипела злость.

– Уходи, – резко сказал он и снова стал пантерой.

– Александр. – Миган давилась слезами. – Пожалуйста, не оставляй меня одну.

Пантера не обращала на нее внимания. Миг сознания исчез, он продолжал ходить по кругу, в глазах не было ничего, это были глаза животного.

– Сегодня я услышала забавную вещь, – сказала Миган, утирая слезы. – Я разговаривала с Черной Анной. Она удивилась, узнав, что мы ее разыскивали, хотя я думаю, что она просто умело избегала нас, пока хотела. Она сказала, что действие любовного приворота закончилось в брачную ночь. Его больше нет. Все, что мы чувствовали, – это наши собственные чувства… Разве не смешно?

Это было совсем не смешно, но она без остановки болтала, выдумывая темы, которые могли пробить эту стену.

– И на самом деле, когда я говорила тебе, что люблю, то это не потому, что я была под чарами любовного приворота. Я сама шевелила губами и высказывала, что у меня на сердце. Тебе интересно?

Он замедлил шаги, но не остановился. Он двигался, как зверь в клетке, неуверенный, расстроенный.

– Я люблю тебя, Александр, – сказала Миган. – Мне становится страшно от такого сильного чувства, но я ничего не могу с этим поделать. Я тебя люблю.

Александр зарычал, дыхание клокотало где-то в горле.

– Я тебя люблю, будь ты человек, или логош, или великий герцог. Я хочу, чтобы ты был в моей жизни, иначе я не знаю, как жить. Если Николаю придется постилать тебе на полу, пускай, и если ты когтями раздерешь мебель, тоже не беда, все равно в Индийской гостиной огромные кресла.

У нее по лицу катились слезы, холодя щеки на ветру. Александр задрожал и стал прямо самим собой. Он тяжело дышал, глаза светились в темноте.

– Стоп, – прорычал он.

– Я не могу остановиться. Я люблю тебя. Я буду это повторять, пока не умру, независимо от того, понимаешь ты меня или нет.

Александр посмотрел на нее, потом на круг телохранителей, которые настороженно следили за ним, держа наготове сабли.

– Вон, – рявкнул он по-нвенгарийски, и это было последнее, что он обронил перед тем, как возобновить молчаливое хождение по кругу в облике пантеры.

Миган решила считать это приказом не ей, а охранникам.

– Пожалуйста, джентльмены, – сказала она. – Отойдите, дайте мне и мужу побыть наедине.

– Неудачная идея, леди. – Иган заслонил ее собой. – У него сейчас сдвинуты мозги. Бог знает, что он сделает, если останется с вами наедине.

Александр повернулся и увидел Игана рядом с Миган. Глаза сощурились, вспыхнули яростью, он прыгнул, форма заколебалась, стала сначала логошем, потом снова пантерой. Иган попятился, обливаясь от страха потом. Александр в форме пантеры подошел к ногам Миган, он кружил возле нее, прижимался гладким боком, оглядывая людей. Иган выставил вперед руки.

– Ладно, ладно. Я ее не трону.

Миган положила руку на спину Александра, погрузила пальцы в теплый мех. В глубине его живота послышался рокот, он прижался к ее ногам.

– Уйдите, Иган, – умоляющим шепотом попросила Миган. – Дайте мне побыть с ним.

– Так лучше, – сказал Мин за ее спиной.

– Пожалуйста, – повернулась Миган к Юлию, она знала, что это слово ему известно. – Пожалуйста, Юлий. Если мне понадобится помощь, я закричу.

– К тому времени как мы подоспеем, может быть поздно, леди.

Миган чувствовала, что от Александра исходит оберегающая сила, когда его извилистое тело оборачивалось вокруг нее.

– Он не причинит мне зла.

– Я в этом не уверен, – серьезно сказал Иган. – Даже как человек Александр непредсказуем, милая. А уж теперь…

– Придется попробовать, – властным голосом оборвала его Миган.

– Она права, – сказал Мин. – Пусти ее.

Иган продолжал высказывать беспокойство, телохранители тоже были не в восторге, но послушались Мина.

Круг расступился. Положив руку на спину Александру, она медленно прошла мимо мужчин и нацеленных сабель. Александр бесшумно ступал по сырой земле, его тело было горячим и грело ее даже сквозь юбки.

Они спокойно прошли мимо телохранителей, мимо Игана, у которого был такой вид, будто он ненавидит себя, но не знает, как это остановить, мимо Мина, молчаливого и загадочного.

Они шли только вдвоем, Миган держала руку на мохнатой спине Александра. Они беспрепятственно подошли к дому, вошли в его приветливое тепло, и Миган закрыла за собой дверь.




Глава 24


Александр неожиданно почувствовал, как распрямляются конечности и спина, ноги стали удерживать туловище в вертикальном положении. Он стоял посреди гостиной елизаветинского дома, который снимал в Англии; в большой печи ревел огонь, окна были закрыты от холода ставнями.

Миган закрыла дверь на щеколду, бархатный плащ соскользнул на пол, рыжие волосы струились по спине.

Александр был голый, кожа горела. Он крепко держал себя за предплечья, изо всех сил желая удержать человеческую форму.

Миган отвернулась от окна и секунду изучала его, ее милые карие глаза обеспокоенно осматривали тело, отметили глубокие порезы, приобретенные в драках на балу и в доме Гогенцаля. Александр смутно помнил, как разорвал сеть и неистовствовал, расшвыривая неудавшихся похитителей. Он помнил, как фон Гогенцаль завопил от страха, когда Александр в облике пантеры бросился на него. Вкус крови Гогенцаля был желанным, а потому особенно приятным.

Александр почувствовал, что тело опять колеблется, готовясь оборотиться кровожадным логошем, и усиленно сопротивлялся изменению.

– Ты ранен, – заявила Миган. В ее голосе звучало искреннее сострадание.

Его внимание переключилось на жену, и он застыл в человеческом облике. Мужской орган затвердел. Миган подошла к нему.

– Обещай, что останешься здесь, пока я схожу за водой, чтобы промыть твои раны, хорошо?

Александр сжал челюсти, он старался заставить мозг думать и мучительно вспоминал английские слова.

– Ты должна уехать, – наконец хрипло сказал он. – Пусть Мин отвезет тебя домой.

– Я дома. Ведь это твой дом? А значит, и мой тоже. – Она посмотрела на низкий потолок с поперечными балками, на простую удобную мебель, на побелку. – После Мейсфилд-Хауса здесь чудесно, я чувствую большое облегчение. Какой ты умница, что нашел место, куда можно приводить людей, равнодушных к показухе.

– Миган.

– Я не уеду, Александр, так что выбрось это из головы.

Чтобы подойти к двери, ей пришлось пройти мимо него.

Он схватил ее и тут же отвлекся – ее рассыпанные волосы накрыли пальцы.

– Со мной небезопасно.

К его удивлению, она улыбнулась:

– Я уверена, ты защитишь меня от незваных гостей. Я твоя жена, Александр. Я остаюсь.

У него сами собой сжались пальцы.

– Если останешься, я не могу гарантировать, что буду с тобой нежен.

Она погладила его по щеке; нежные прохладные пальцы остужали горящую кожу.

– Я не боюсь.

– Ты должна бояться. Я хочу тебя. Я возьму тебя.

– Надеюсь, – мягко сказала она и отняла руку от щеки. – Подожди, я ненадолго.

Пришлось ее отпустить. Миган уходила; легкое покачивание спины возбудило Александра так сильно, что он застонал.

Кажется, Миган что-то говорила ему в лесу? Он с трудом вспоминал о её присутствии, что уж говорить о словах. Александр боялся, что только воображает себе ее нежный запах и мелодичный голос в лесу.

Она сказала, что действие любовного приворота закончилось в брачную ночь. И все, что они потом друг к другу чувствовали, никак не связано с магией.

Другими словами, его душераздирающая любовь к Миган, желание каждую минуту быть с ней рядом – днем держать за руку, ночью сливаться в единое целое – исходило от него самого, а не от приворота.

Нет, должно быть, это все-таки магия, у него никогда в жизни не было таких сильных ощущений.

Его жена вернулась с большим тазом воды и стопкой полотенец.

– Слава Богу, вода теплая. Кто-то поддерживал в кухне огонь, нагрел воды, наверное, чтобы Юлий и другие могли выпить кофе после того, как гонялись за тобой. Надеюсь, они там не простудятся, потому что в дом я их все равно не пущу, чтобы нам не мешали. – Она с улыбкой взглянула на мужа.

Но чувство юмора напрочь покинуло Александра. Он напряженно смотрел, как Миган закатала рукава и окунула в воду полотенце. На руках блестели капли, прядь рыжих волос упала и коснулась поверхности воды.

Он так ее хотел, что не мог сдерживать себя и пошел к ней – как пантера, молча, целенаправленно; толстый ковер щекотал босые ноги.

Миган посмотрела на него без страха, отжала полотенце и провела по его израненным рукам.

– Не хочу, чтобы ты получил заражение.

Когда она протирала следы крови на причудливом тату, он взял ее голову в руки, окунув пальцы в распущенные волосы. Миган подняла голову, и он увидел на глазах слезы.

– Я так за тебя боялась, – сказала она.

Ни одна женщина в мире никогда за него не боялась, даже Сефрония. Прежняя великая герцогиня, статная и величавая, холодная, как бриллиант, ни за что не осталась бы с ним, когда он боролся за свой рассудок. Она ни разу не посмотрела на него с любовью и не сказала, что боялась за него.

А Миган проделала долгий путь в темноте, на морозном ветру стояла в лесу перед зверем, в присутствии десятка мужчин заявила, что любит его, а теперь промывает ему руку, опасаясь заражения.

Александр погладил Миган по голове, наслаждаясь мягкостью волос. Он не мог говорить, просто наклонился и поцеловал ее мокрое от слез лицо.

А потом они оказались на полу, Миган сверху, вода пролилась на них широкой дугой. Александр целовал ее волосы, на которых блестели бриллиантовые капли. Она зажмурилась, слезы все еще текли по лицу, омывая прелестные веснушки.

Она вдавила пальцы в его плечи, оставив отметины. Легкая боль только усилила желание.

Слишком много одежды их разделяло. Александр нащупал пуговицы на спинке платья, стал проталкивать их в петли – нет, слишком медленно. Он рванул ткань, пуговки разлетелись, и принялся нетерпеливо расшнуровывать корсет. В первую ночь он делал это медленно и со вкусом, но сейчас неуклюжие пальцы путались и затягивали узлы.

– Давай я. – Она быстро поцеловала его в губы и встала на колени, ловко справилась со шнуровкой, края корсета разошлись, и она прогнулась и сняла его. За корсетом последовала тончайшая нижняя рубашка, и показались полные груди, прекрасно умещавшиеся в его руках.

У него из головы вылетели все уроки, полученные в клубе Эроса.

– Сними платье, – приказал он.

Миган встала, все еще с мокрым от слез лицом, и платье и рубашка упали на пол. Она выступила из кучи одежды и оттолкнула ее ногой. На Миган оставались только чулки и туфли – точно такой она была в его видении на балу у леди Федерстон, когда любовный приворот заставил великого герцога овладеть ею. Сейчас она была еще красивее – с розовым лицом и сияющими глазами, знающая, что сейчас будет, ждущая этого.

«Не навреди ей», – предупредил разум, но тут же утонул в море диких, почти первобытных ощущений. Все, что он чувствовал, – это точку их соединения, ее руки, ее мягкие формы. Александр хотел бы навечно остаться в женщине, которую любил, чтобы его окутывал запах желанного тела, перемешанный с легкими пикантными духами.

– Люблю. Я люблю тебя, – прохрипел он, открыв глаза.

Миган не ответила, она сжала руки, чтобы было не так больно от его железных объятий.

Все-таки он навредил ей. Он замедлил движения. Она мгновенно распахнула глаза.

– Нет. Не останавливайся. Пожалуйста.

Александр отпустил ее руки, сдавил бедра, вонзился глубже. Он опустил палец к той точке, где они соединялись, потрогал завитки волос, потер пальцем твердую шишечку.

Миган пронзительно закричала. Она билась под ним, ее крики сводили его с ума. Он почувствовал, что начинает меняться.

– Александр, – прошептала Миган, широко раскрыв глаза.

Он вздрогнул, услышав свое имя, переплел пальцы их рук и прижал ее к себе так, что оцарапал.

– Не дай мне уйти. Удержи меня здесь.

Она кивнула, махнув по его груди длинными волосами, и крепко взяла за руку, не думая о том, что он почти ломает ей пальцы.

– Я люблю тебя, Александр. Останься со мной.

Он кивнул. Логош безумствовал, вырываясь наружу, но ради Миган, ради их любви он должен был побороть его.

Как Александр ни старался, тело начало меняться, мышцы задрожали. Миган вздрогнула, и в следующее мгновение он опять был Александром.

– Черт возьми.

– Останься со мной, – выдохнула она. – Будь моим мужем. Я люблю тебя.

– Повтори.

– Останься со мной.

– Нет, другое. – Он едва мог подбирать слова.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя, Александр.

– Помоги мне Бог. – Он кончил, тело задрожало от облегчения, поднялась температура. Он готов был поклясться, что кожа горит, и с отчаянием наблюдал, как против его воли пальцы превращаются в когти и впиваются в плоть Миган.

– Александр! – во весь голос закричала Миган. – Я люблю тебя!

Александр напряг все свои силы, когти опять стали пальцами, обычными смуглыми пальцами, оцарапанными о кусты ежевики.

Его семя наполнило Миган. Они лежали, крепко прижавшись друг к другу, тяжело дыша, стараясь восстановиться. У Александра болел каждый дюйм тела, и все же он был удовлетворен.

Он убрал ей волосы со лба.

– Ты самое ценное, что есть у меня в жизни. Моя Миган. Я люблю тебя.

Она вздохнула и засмеялась:

– Это хорошо. Потому что я тоже люблю тебя.

Миган была слишком измучена, чтобы подниматься на второй этаж в спальню. Она радостно позволила Александру отнести себя на руках.

Половицы скрипели, как им и положено во всех старых домах, перила потемнели от времени. Она мгновенно влюбилась в спальню, как только Александр принес ее туда. Комната была маленькая, располагалась в передней части дома прямо над теплой гостиной; на кровати с резной спинкой в изголовье лежал высокий матрас с подушками и толстыми одеялами.

– Если бы ты сразу привел меня в этот дом, я бы не раздумывая вышла за тебя замуж, – засмеялась она, сев на кровать.

Александр поднял брови – привидение холодного великого герцога возвращалось.

– Я думал, гораздо комфортней мой дом на Беркли-сквер.

Она сонно улыбнулась; он забрался на кровать и разложил подушки и стеганые одеяла.

– Я девушка деревенская, люблю простые удовольствия.

– Постараюсь запомнить. – Александр положил голову на ее подушку, обнял Миган за талию; его тело согревало кровать лучше, чем разогретый кирпич.

– Признаюсь, мне было очень любопытно посмотреть, что внутри этого дома. – Она улыбнулась. – И внутри тебя.

– Кажется, за эту ночь ты достаточно насмотрелась.

– Я хотела это видеть. Я хочу тебя всего – и логоша, и великого герцога, и Александра, и пантеру с теплым мехом.

Он нахмурился.

– Тебе нравится, что твой муж – дикое животное?

Говоря это, Александр осторожно повернул Миган и, горестно вздохнув, указал ей на царапины, которые оставил на ее бедрах получеловек-полупантера. Царапины были слабые, слегка кровоточили. Все-таки он не сумел до конца удержать в себе свою невероятную силу.

Она провела пальцем по его губам.

– Я уверена, нвенгарийские женщины любят, чтобы их муж в постели был зверем, хотя и не так буквально. Во всяком случае, так говорится в «Книге соблазнений» Адольфо.

Он сдвинул темные брови.

– Давно хотел спросить, кто дал тебе эту книгу? Насколько я понимаю, переводов на английский язык никто не делал.

– Мне прислала Пенелопа. Она хорошо знает нвенгарийский язык, так что переводит и присылает мне в письмах.

– Пенелопа? Господи Боже мой.

– А в чем дело?

Александр взъерошил волосы.

– Ты и принцесса Пенелопа, глава государства, вдвоем читаете «Книгу соблазнений»? Я думал, английских девушек шокирует одно только упоминание, что мужчина и женщина спят в одной кровати.

Миган усмехнулась:

– Разумеется, мы все время говорим о соблазнении, о постельных играх, о мужской физиологии. Просто мы осмотрительны. Я никогда не рассказывала тебе про ТТ.

– Что еще за ТТ? – Александр ревниво вздернул подбородок.

Миган быстро ему объяснила про «твердые трусы» – игру, в которую играла с Пенелопой, и у Александра от смеха заблестели глаза.

– Так вот о чем леди шепчутся на балах, прикрываясь веерами? А я думал, англичанки сдержанны до скуки.

– Нас учат хорошо скрывать свои чувства. Ты шокирован? Ты хотел бы иметь скромную невесту?

– Я, кажется, уже говорил, что не хотел никакую невесту. – Его голубые глаза загорелись. – Пока не встретил тебя. Я не мог выбросить из головы видения.

– Это был любовный приворот.

– Это было гораздо больше. Это была ты со своими рыжими волосами, и милыми веснушками, и с самым соблазнительным на свете телом.

– С ума сошел? Тебе не могут нравиться веснушки.

– Я их обожаю. – Он нагнулся и провел языком по ключице. – Я люблю каждую из них.

– Тогда я скажу мачехе, чтобы перестала донимать меня своими советами, как замазывать их жидким тестом.

– Можешь лить на них вино. А еще лучше шоколад.

– Никогда не слышала о таких средствах против веснушек.

– Просто мне будет приятно слизывать это с твоего тела… От предчувствия разогрелась кровь.

– Надо будет подумать. А пока…

– М-м?.. – Он поцеловал ее в плечико. – Я думал, ты устала, женушка.

– Я измучена и не верю, что продержусь без сна еще хоть пять минут. Но ты не сделал бы для меня кое-что? Просто ради моего удовольствия?

– Только скажи.

– Не мог бы ты снова превратиться в пантеру?

Минуту он ее изучал, потом взгляд стал колючим.

– Зачем?

– В комнате нет камина, а у тебя такой теплый мех, я уткнусь в него и усну.

Его глаза магически светились.

– Я думал, ты хочешь, чтобы я оставался Александром.

– Но ты им останешься. Просто на тебе будет теплое пальто.

Он недоверчиво смотрел на нее, а потом вдруг начал смеяться. Он хохотал, повалившись на спину, держась руками за живот. Она никогда не слышала, чтобы он так смеялся, сотрясая кровать и наполняя комнату звучным голосом. У него текли слезы, он задыхался от смеха.

– Я тебя люблю, – наконец сказал он, отдышавшись. – Все это время я боролся с собой, а ты свела все к одной простой фразе.

– Но это правда, – сказала она.

– Да, это правда. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Но тебе пришлось это мне сказать.

– Приятно слышать, что я такая умная. Ну как, будешь?

Он поцеловал ее долгим поцелуем, и она подумала, что, может быть, не так уж устала. Может быть, после того, как она поспит…

– Ради вас, моя великая герцогиня, я просто обязан.

Миган приподнялась, опершись на локоть. Она не была уверена, что заметила, как это началось, но его пальцы загнулись и стали когтями, руки утоньшились, плечи стали шире и тяжелее, лицо вытянулось в морду огромной черной кошки. И через пару секунд ее кровать оказалась наполнена телом дикого зверя – рядом с ней лежала черная пантера, в темноте было слышно ее шумное дыхание.

– Спасибо, – сказала она, прильнула к теплому меху, положила руку на его тело. – Спокойной ночи, Александр.

Она услышала тихий рокот в ответ и в следующую минуту уже спала.




В гостиничный номер постучали. Леди Анастасия быстро открыла дверь, заранее зная, кого увидит. Она отступила в сторону, пропуская Мина в комнату.

– Как Александр? – с тревогой спросила она.

– Нашли, все в порядке. С ним жена.

– И… все хорошо?

– Она его любит, – ответил Мин, не меняя выражения больших голубых глаз. – Она его приземлит и будет удерживать таким, каким ему надо быть. Он ее очень любит.

Анастасия расслабилась.

– Что ж, я знала, что ты бы не оставил его, если бы все не утряслось. Спасибо, Мин, что заботишься о нем. Он трудный человек, но заслуживает счастья.

– Я слежу за ним ради принцессы Пенелопы. Логоши служат принцессе.

– Очень любезно с вашей стороны.

Анастасия была нервной, ершистой и сама не знала почему. Он пришел к ней опять заняться любовью, иначе зачем бы ему приходить? Не для того же, чтобы утешить? Мин нервировал ее, смущал, заставлял желать это сильное тело и тот напор, с каким он ее возьмет.

После смерти Димитри она не хотела ни одного мужчину. Если и ложилась с кем-то в постель, то только ради того, чтобы выведать секрет или получить благорасположение в безжалостных интригах против Австрии.

Но этого мужчину она страстно желала, ее влекли к себе большие голубые глаза и таинственное молчание, которое успокаивало и возбуждало одновременно.

Дрожащими пальцами Анастасия стала расстегивать пеньюар. Мин бесшумно подошел сзади и накрыл ее пальцы большой рукой.

– Анастасия.

Ее улыбка задрожала, как и пальцы.

– В чем дело? Ты никогда не говоришь мне ласковых слов. Все еще наказываешь за то, что я любила Димитри?

Мин обнял ее за талию, и давление на низ живота отчетливо сказало, что он ее хочет.

– Скоро я возвращаюсь в Нвенгарию.

Ее пронзил укол в самое сердце, которого она не испытывала с тех пор, как поняла наконец, что муж ушел навсегда.

– Как скоро?

– Через несколько дней. Ты поедешь со мной.

– Что? – Она попыталась покачать головой. – Я не могу. Я должна остаться и закончить свою миссию. Я должна помогать Александру.

– Нет. – Ресницы у него были такие же густые и черные, как волосы. – Твое время истекло. Я забираю тебя домой.

– Ты не понимаешь. Я не могу вернуться в Нвенгарию. Ни сейчас, ни когда-нибудь. Я не смогу видеть эту страну. Я… – Она замолчала.

– Вот почему ты должна уехать. Ты вернешься, чтобы полностью излечиться. Со мной.

– Зачем я тебе? Почему ты хочешь, чтобы я с тобой поехала, чтобы любила тебя?

Мин погладил ее по спине.

– Я хорошо знал Димитри. Он хотел, чтобы ты жила. Ничего другого он не хотел.

Анастасия кивнула. Она не могла забыть искреннюю жизнерадостность Димитри. Помнила, как он закружил ее в вальсе и вывел на террасу, где они впервые по-настоящему целовались, как будто это было вчера. Он показал ей жизнь во всей ее полноте.

– Но я не жила, правда? Шесть лет я по-настоящему не жила. С таким же успехом я могла бы остаться в своей пуританской семье посреди степенной Вены и никогда оттуда не уезжать.

– Нвенгария тебя оживит, – сказал Мин. – Дай мне вернуть тебя к жизни.

Он был такой большой, сильный, надежный. Анастасия вдруг вспомнила его руки той ночью и все, что впервые за долгое время она почувствовала.

Она обняла его за шею, отпустив с миром прошлое, что долго жгло ее изнутри.

– Ладно. Я поеду с тобой.

Мин поцеловал ее крепким, почти жестоким поцелуем.

– Вот и хорошо. Поедем. Я уверен, тебе понравится моя семья.

Она уставилась на него, потом засмеялась:

– Господи, никак не могла подумать, что познакомлюсь с твоей матерью.

Он загадочно улыбнулся и промолчал. Хорошо было смеяться, хорошо было смотреть на его улыбку. К ее восторгу, он продолжил развязывать ленточки пеньюара, потом стянул его с плеч и положил руки на крутые бедра.




Когда утром Миган проснулась в залитой солнцем спальне, Александр опять был Александром, счастливо улыбался и не сводил с нее влюбленных глаз. Она ответила мужу улыбкой; он опрокинул ее на спину, накрыл своим телом и быстро и властно овладел ею…

Они оделись: Александр – в тускло-черный костюм, Миган – в синее домашнее платье. В доме был огромный гардероб, полный нарядов; когда портные шили для Миган городские туалеты, Александр приказал им сшить более удобные платья для отдыха в деревне.

– Ты сделал из этого места большой секрет, – с обидой в голосе сказала Миган, когда он зашнуровывал на ней корсет.

– Хотел удивить. Здесь на озере отличная рыбалка. Как думаешь, Алексу понравится?

Миган посмотрела в окно: зеленый луг, озеро на краю леса.

– По-моему, Алекс будет в восторге. Как и я.

– Приедем сюда сразу после того, как я закончу в городе одно дело.

Она вскинула брови.

– А как же наши графики? Как же выходы в свет в качестве великого герцога и великой герцогини?

– На несколько недель пошлем к черту все графики. Если бы я не так старался каждую минуту быть великим герцогом, может, и мой первый брак был бы настоящим.

– Не знаю, – задумчиво сказала Миган. – Из того, что ты говорил о Сефронии, я поняла, что она любила не тебя, а свое высокое положение при тебе. Она обожала быть великой герцогиней. Ей бы следовало больше тебя любить.

– Меня трудно любить.

– Нет ничего легче. – Миган поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Он провел рукой по спинке корсета, нащупал застежку.

– Не говори так, если торопишься домой.

– Юлий ждет нас в карете. Ручаюсь, с нетерпением.

Александр ей сказал, что ночью Иган, убедившись, что все в порядке, забрал всех в дом камердинера, чтобы отогреться. Остаток ночи они пили нвенгарийское вино, рассказывали всякие байки и играли в карты. Мин исчез, но это типично для Мина. Миган подумала, что догадывается, куда он исчез.

– Юлий может еще немного подождать, – пробормотал Александр, развязывая корсет. Миган обняла его за шею и разрешила ему делать все, что он хочет.




Глава 25


Встреча великого герцога Александра и принца Меттерниха, премьер-министра Австрии, проходила в Карлтон-Хаусе, Александр попросил короля предоставить им комнату в этом дворце. Меттерних прибыл в Англию для дипломатических переговоров, и Александр не видел причин не воспользоваться этим визитом.

Меттерних был элегантным господином с тщательно завитыми волосами и полным лицом. Они сидели в позолоченных креслах, лицом друг к другу, рядом с каждым стоял графин и бокал; лакей разлил вино и удалился. Александр потребовал встречи строго наедине.

После прелюдии в виде вопросов о здоровье членов семьи и поздравлений Александра с недавней женитьбой Александр заговорил о деле, объяснив, почему он загнал в угол спасителя Австрийской империи.

– Ваш прихвостень, Отто фон Гогенцаль. Пожалуйста, не давайте ему меня раздражать.

Меттерних махнул рукой в кольцах и взялся за бокал, всем видом показывая, что Гогенцаль – пешка в игре, о которой и говорить не стоит.

– А, Отто фон Гогенцаль. Он отозван в Вену. Надеюсь, у него есть загородный дом, где он вместе с женой будет разводить розы.

– Я знаю, что он действовал против ваших желаний и даже без вашего ведома, – сказал Александр. – Но он ваш. Надеюсь, я не испугал вас, когда доставил… посылку.

У Меттерниха блеснули глаза. На следующее утро после того, как Миган его исцелила, Александр отправил Юлия с помощниками с заданием связать фон Гогенцаля и бросить к порогу загородного дома Меттерниха, В карман Гогенцалю Александр сунул записку, в которой все объяснил.

– Капризная шалость, но я уважаю свои капризы, – продолжал Александр так холодно, как не говорил никогда в жизни. – Однако если один из ваших приспешников окажется так глуп, что снова станет угрожать моей жене и сыну, заплатите вы, дорогой мой Меттерних, и дорого заплатите.

Меттерних задумчиво отхлебнул вина. Он был умный человек, не допустил распада Австрийской империи, объединил ее без применения силы и особых уловок.

– Если бы Нвенгария была австрийской, такого бы не случилось. Подумайте об этом, мой друг. Вашей маленькой стране не придется бояться России или оттоманов.

– А австрийцев? – сухо сказал Александр. – Мы никогда не поклонимся вам, не покоримся, не впустим в свою страну. Привыкайте к этой мысли.

Меттерних вздохнул.

– Я и не думал, что вы скажете: «О, пожалуйста!» – и вручите мне ключ от Нвенгарии. Но должен вас спросить, ваша светлость, раз уж мы с вами наедине, – почему? Почему вы не хотите стать частью большого целого, частью самой могучей и богатой империи Европы? Другими словами, почему вы, нвенгарийцы, такие чертовски упрямые?

Он спрашивал так, словно ему было страшно любопытно.

– Потому что тогда нам придется потерять себя, – ответил Александр. – Восемьсот лет назад первые вожди наших варварских племен поклялись друг другу сделать жизнь своих людей лучше, и мы обещали никогда не покоряться пришельцам. Нвенгария – маленькая, но свободная страна, со своими традициями, культурой и историей. Мы гордый народ, таким и останемся, пока не умрет последний из нас.

– Время идет, ваша светлость. Мир меняется.

– Я знаю. Потому и нахожусь в Англии. Чтобы вывести Нвенгарию в мир без опасения, что этот мир покорит ее. Принц Деймиен знает, что делает, и я стою рядом с ним. Не заблуждайтесь на его счет.

– Заглядываете через плечо, а?

Александр развел руками.

– Можно и так сказать.

Мужчины изучали друг друга. Меттерних прищурился, но потом кивнул и сменил тему.

На сегодняшний день Александр победил. Александр понимал, что Австрия и Меттерних не сдадутся, но и Александр не сдастся.

Они допили бренди и встали, оба одновременно протянули руки для краткого рукопожатия. Лакеи открыли двери.

– Вчера я был представлен вашей жене на королевском ужине, – сказал Меттерних, когда они вышли из комнаты. – Она красавица. Еще раз вас поздравляю.

Александр вспомнил, как сегодня утром проснулся в одной постели с Миган в доме на Беркли-сквер. Как они не спеша завтракали в солнечной утренней комнате, что уже вошло у них в привычку, как послали за Алексом, чтобы он присоединился к ним. Это было приятным нововведением – жить одной счастливой семьей.

И все это – заслуга Миган. Если бы она не помчалась за ним в деревню, дабы убедить, что любовь удержит в нем зверя, что он не сможет ей навредить, если бы не доказала, что любит его в любом обличье, – он никогда не узнал бы, что такое счастье.

Александр не понимал, что Мин имел в виду, когда сказал, что надо покориться, пока Миган ему не показала как. Мин имел в виду полную покорность – отпустить все обиды, все злые чувства, которые Александр накопил за годы жизни, отпустить страх, охвативший его еще в юном возрасте. Смерть, месть, слежка и страх – все ушло в прошлое. Миган дала ему возможность начать жизнь с чистого листа.

Александр коротко кивнул:

– Я передам ей ваш комплимент.

Меттерних дипломатично поклонился, и они разошлись.




– Рыбалка – полезное занятие, – весело сказала Миган. Она смотрела на мужа и сына, те стояли по колено в воде, в болотных сапогах, с удочками в руках. Был конец июня. Сезон в Лондоне закончился, рассветное солнце сверкало на голубой поверхности озера. На берегу стоял дом елизаветинских времен, великолепный, старый, причудливый и удобный. Они приехали сюда несколько дней назад, чтобы передохнуть.

Миган расстелила на траве одеяло, поглядывая на счастливых отца и сына; Александр серьезно давал Алексу уроки рыбалки. Они стояли рядом, один – уменьшенная копия другого, и смотрели на поплавки.

Когда у Алекса натянулась леска, он закричал от восторга и, буквально следуя советам отца, выдернул сверкающую серебром рыбу.

Миган захлопала в ладоши.

– Отлично, Алекс. Кухарка поджарит ее на ужин.

Глядя на красивый танец рыбки на конце удочки, Алекс расстроился.

– Мы ее съедим?

– Да, – засмеялась Миган. – Для того и ловят рыбу.

Алекс еще немного посмотрел на бьющуюся рыбку, потом решительно отцепил ее с крючка и бросил обратно в воду.

Александр весело посмотрел на Миган:

– Похоже, у него доброе сердце.

– И папина решимость, – сказала Миган, положив руку на выпуклый животик, где жил братик Алекса или сестренка.

Она опять легла на одеяло; в последнее время ей приходилось чаще отдыхать. Над ней высилось голубое небо, редкие облака обещали минуты прохлады – прекрасный английский день прекрасного английского лета. Где-то в саду гуляли отец с мачехой, наслаждаясь гостеприимством Александра и не мешая им с Миган жить собственной жизнью.

Мин отбыл вскоре после того, как Миган спасла Александра, сказав, что Александр больше в нем не нуждается. Анастасия уехала в Нвенгарию с Мином. Такой поворот событий вызвал в свете переполох, но это ничуть не смутило Анастасию. Она была счастлива.

– Ваша светлость! – донесся голос Николая, от дома к озеру приближалась его легкая фигурка.

Миган подавила вздох. Каждый раз, когда Николай лично ищет Александра, это означает, что мужу предстоит неприятное поручение, например, поговорить с послом или пригладить растрепанные перышки короля. И конца и края не видно этим делам.

Александр оглянулся, но не встревожился. Он никогда не показывает людям своих чувств, черт его дери. Остается спокойным и холодным даже в облике пантеры.

Отдуваясь, подбежал Николай.

– Письмо, ваша светлость, – сказал он. – Письмо из Нвенгарии. От самого принца-императора!

Александр без спешки воткнул удилище в песок и выбрался на берег. Алекс тоже вышел, подражая размеренным движениям отца.

– Николай, принц-император и раньше мне писал. Разве это повод прерывать такое важное занятие, как рыбалка?

– Но он никогда еще не отправлял письмо магическим способом, ваша светлость, – выпалил Николай. – Оно появилось на подносе для почты – пуф! – и готово!

Александр взял письмо, сломал печать и открыл его. Сначала он молча читал, потом побледнел и прижал к губам кулак. Миган поднялась на ноги.

– Александр, что случилось? Плохие новости? – Сердце забилось при мысли, что случилось что-то плохое с Пенелопой или ее сыном.

– Ничего подобного. – Александр поднял на нее горящие глаза. – Деймиен меня отзывает. Он хочет, чтобы я вернулся в Нвенгарию помочь ему разобраться с некоторыми проблемами. – Он безуспешно старался говорить обыденным тоном. – Это, по его мнению, важнее, чем сидеть в Англии и держать плеть над королем.

Он стоял, как статуя. Миган пошла к нему, обняла, он очнулся, задрожал, и в его глазах заплясало счастье.

– Ты хочешь сказать, что мы поедем домой?

– Да. – Он поднял ее, покружил и поставил перед собой. – Домой. – Он сказал это слово с такой тоскливой страстью, что у нее сжалось сердце. – С тобой, на родину.

Николай уставился на него.

– В Нвенгарию? – повторил он, как будто не расслышал или был слишком ошарашен, чтобы поверить. – Мы возвращаемся в Нвенгарию?

Николай подпрыгнул и вскинул к небу кулак. Издав приветственный клич, он прошелся «колесом» и помчался к дому, выкрикивая новость во всю силу легких.

Алекс побежал тоже, попытался сделать «колесо», упал, отряхнулся и кинулся вслед за Николаем.

Александр теснее прижал к себе Миган.

– Ты не против? Уехать из Англии? Конечно, твои родители могут поехать с нами. Я не хочу разлучать тебя с теми, кого ты любишь.

Она сжала руками его лицо.

– Симона с восторгом отнесется к новости, что будет жить во дворце. Не волнуйся, Александр, я не против, я всегда мечтала о путешествиях.

– Вот и поедем. Не спеша, как ты любишь, останавливаясь везде, где ты захочешь. Я покажу тебе мир, великая герцогиня.

– Смотреть на мир вместе с тобой – об этом можно только мечтать. – Она чмокнула его в переносицу.

Александр наградил ее поцелуем, полным обещаний и восторгов – прелюдия, согласно номеру сто двадцать из книги Адольфо, которую они вчера вместе читали, там применялись кожаные ремешки, которыми привязывают домашних животных.

Они могли бы тут же реализовать на практике выученный урок, но послышался пронзительный голос Симоны, она бежала вниз с холма и кричала:

– Дорогие мои, в Нвенгарию! Во дворец к моей любимой Пенелопе и моему внуку! Мне нужно много новых нарядов – ах, сколько дел! Миган, ты можешь себе представить меня с отцом в королевском дворце? – Она стиснула руки. – Ох, герцогиня Гауэр и Дейдре Брейтуэит умрут от зависти!




Эпилог


Дикая пантера брела по лесу в Нвенгарии, черная, лоснящаяся, со светящимися голубыми глазами. На севере страны в горах попадаются пантеры, но эта была несколько необычной.

Во-первых, рядом с ней шла рыжая женщина и нисколько ее не боялась, наоборот, держала руку на спине зверя. Во-вторых, и это самое странное, на спине пантеры сидели двое детей, вцепившись в шерсть.

Один – семилетний мальчик, черноволосый, голубоглазый и с пылкой улыбкой на губах. Второй – тоже черноволосый, тоже с нвенгарийскими голубыми глазами, но ему было от силы полтора года. Старший с большой ответственностью оберегал младшего, придерживая, чтобы он не свалился. У женщины к спине была привязана рыжая шестимесячная девочка.

За пантерой и женщиной шли принц-император и принцесса Нвенгарии, оба в простой прогулочной одежде. Несколько нвенгарийцев несли за ними корзины со всем необходимым для пикника. Небеса запрещали принцу и принцессе иметь меньше семи блюд на обед, даже если это пикник в лесу; должны быть вино, керамическая посуда, хрусталь.

– Ты уверен, что это так высоко? – спросил принц.

У него было красивое улыбчивое лицо, которое легко располагало к нему людей, в глазах светился ум – этот человек знал, как пользоваться своей привлекательностью себе на пользу.

Его вопрос был обращен к пантере; в груди у нее что-то заурчало, и рыжая великая герцогиня Нвенгарийская бросила через плечо:

– Он уверен.

– Как она его понимает? – пробурчал Деймиен, помогая Пенелопе перебраться через большой камень.

– Любовь, – с доброй улыбкой сказала Пенелопа. – Любовь с любого языка может перевести.

Деймиен задержал принцессу на камне; их глаза оказались вровень, и он поцеловал ее долгим поцелуем.

– Как ты переведешь это?

– Что вечером мы вернемся в свою спальню.

– Верно, любимая. – Деймиен еще раз ее поцеловал, спустил на тропинку, и они догнали остальных.

Пантера ждала нетерпеливо, поглядывая через плечо голубым глазом.

Деймиен упер руки в бока и огляделся:

– Ты уверен? Прошло столько лет. Десять или больше.

Послышалось недовольное рычание. Миган подняла на принца большие карие глаза.

– Александр никогда ничего не забывает.

Деймиен махнул рукой:

– Это правда. Ладно, веди.

– К тому же у него обострились все чувства. Алекс, дорогой, убедись, что маленький принц крепко держится.

Пантера продолжила путь осторожно, чтобы не трясти детей. Малышка, которую несла Миган, заснула, не зная, что два самых важных человека в стране идут с ней через лес. Она знала только то, что ее несет мама, а папа где-то рядом.

Через пять минут подъема они вышли на удобную полянку, но пантера пошла дальше, и ее по-звериному голубые глаза сказали Деймиену: «Узнаешь место?»

Миган постояла на краю поляны. Между деревьями открывался вид на красивую долину с озером, окруженную парящими в вышине горами. Дикие цветы – голубые, красные, желтые, фиолетовые, розовые – создавали сказочный ковер.

Пенелопа всплеснула руками:

– Невозможная красота! И вы сюда часто ходили?

– Да, когда были мальчишками, – ответил Деймиен. – Прибегали на рассвете, я и Александр, ловили рыбу, рвали ягоды и пускались во все тяжкие.

На берегу озера пантера мягко повалилась на бок, давая детям скатиться. Алекс пылко обнял пантеру, маленький принц похлопал ее по спине.

Миган торопливо спустилась по склону, озабоченная практическими вещами.

– Алекс, дорогой, дай папе его одежду.

Алекс торжественно протянул сверток. Пантера взяла его зубами и скачками скрылась в гуще толстых деревьев.

К тому времени как подошла свита с корзинами, Александр, великий герцог Нвенгарийский, вышел из леса в бриджах, рубашке и сапогах.

Миган смотрела на него и восхищалась. Она особенно любила на него смотреть, когда он менял свой парадный нвенгарийский костюм на простой, подчеркивавший его телесную красоту. Под расстегнутой рубашкой виднелась рельефная грудь с черными волосами. Бриджи облегали тугие бедра, и от них было трудно отвести взгляд.

Дамы стали готовиться к завтраку, Деймиен и Александр пошли прогуляться.

– Кажется, прошла вечность с тех пор, как мы были здесь в последний раз, – сказал Деймиен.

– Действительно, давно. – Александр посмотрел, как его сын и сын Деймиена играют в высокой траве; старший чему-то учил малыша. – Завершился полный круг.

Деймиен кивнул.

– Было время, когда я и представить себе не мог, что наши дети будут играть вместе. – Он кинул взгляд на жен: обе англичанки, наклонив друг к другу головы, смеялись.

Александр тоже смотрел на них. Он вспомнил, что было, когда он в последний раз застал смеющихся Миган и Пенелопу. После такого девичника Миган встретила его в спальне, из одежды на ней был только кожаный ремень и кружевной корсет с бриллиантовым ожерельем.

Он ошеломленно замер, а Миган густо покраснела и сказала:

– Закрой дверь, пока нас не увидели.

Дверь моментально захлопнулась, и Александр повернул ключ в замке.

– Неужели не узнал соблазнение номер сто двенадцать? Мы с Пенелопой целый день его готовили.

В тот вечер занятие любовью было долгим, не похожим на взрыв. Теперь, наблюдая, как Миган шепчется с Пенелопой и обе бросают на него загадочные взгляды, Александр невольно напрягся, предвкушая сюрприз.

– Английские розы, – рассеянно сказал Деймиен.

– Что? – Александр очнулся.

Деймиен кивнул на их жен. Солнце играло на рыжих волосах Миган, медовых – Пенелопы.

– Английские розы принесли нам счастье. И кажется, вернули нашу дружбу?

У Александра еще не было времени на личный разговор с Деймиеном, поскольку десять месяцев, прошедших с их переезда в Нвенгарию, были наполнены то политическими обязанностями, то подготовкой к рождению его второго ребенка.

Дочка Анни мгновенно приручила его, он старался каждую свободную минуту быть с ней, с Алексом и Миган. Алекс вырастет и станет великим герцогом, за Анни будут гоняться как за невестой, но пока они дети, Александр твердо решил подарить им самое счастливое детство.

Он смотрел на Деймиена, старинного друга и некогда злейшего врага. Мальчиками они вместе бегали по лесам, в юности их развели, и между ними непреодолимой стеной встали ненависть и страх. По крайней мере они считали эту стену непреодолимой.

Деймиен ждал, внимательно глядя на него.

– Твой отец умер, – сказал Александр. – Он был чудовище и сделал нас врагами. Мы не должны позволить ему и после смерти мешать нам жить.

Деймиен расслабился и улыбнулся:

– Точно это и я хотел сказать. Во всяком случае, близко к этому. – Он протянул руку. – Друзья?

Александр взял крепкую руку Деймиена, и нежность к старинному другу обожгла сердце.

– Друзья.

Они трясли друг другу руки, потом не выдержали и обнялись, крепко, по-мужски, словно не виделись сто лет.

Пенелопа и Миган смотрели на них с озорными улыбками. У Александра забилось сердце. Деймиен прищурился.

– У наших жен вид заговорщиков.

– Научились нвенгарийским интригам.

– Помоги нам Бог.

– Без Его помощи нам не обойтись.

– У них «Книга соблазнений» Адольфо, – подсказал Александр.

Они обменялись встревоженными взглядами и одновременно расхохотались.

– Черт, мы с тобой удачливые люди.

– Это точно. – Александр с любовью посмотрел на Миган.

– Выясним, что они задумали? – предложил Деймиен.

– Не стоит. Пусть скрывают свои секреты до ночи. Мы сделаем вид, что ни о чем даже не догадывались.

Деймиен засмеялся, откинув голову.

– Какой ты злой человек, Александр Нвенгарийский.

– У меня была практика длиною в жизнь, – ответил он, и они пошли к женам и детям. Миган приветствовала Александра нежным поцелуем, ее глаза светились от возбуждения. У него разогрелась кровь.

После пикника Александр и Деймиен пошли собирать дикую смородину на участке, который облюбовали еще в детстве; за прошедшие годы кустарник разросся. Вскоре к ним присоединились Мин с Анастасией – Мин, по своему обыкновению, молчаливый и загадочный, Анастасия расслабленная и смеющаяся, она прямо-таки лучилась счастьем.

В эту ночь Александр лег в кровать рядом с Миган, усталый от долгой прогулки на солнце, от игр с детьми. Играя, он становился пантерой, а Мин – серым волком, к восторгу мальчишек.

Миган начала изысканное соблазнение из Адольфо, куда входили вино, фрукты и душистые масла, но Александр, проигнорировав в этот раз книжные прелюдии, овладел женой незамедлительно.

Миган улыбнулась ему, не поднимая головы от подушки.

– Я люблю тебя, Александр.

Александр быстро перетек в пантеру и лизнул ее в лицо. Она засмеялась, он задрожал и вернулся обратно.

– Зачем ты так сделал? – сказала Миган, вытирая лицо простыней.

– Чтобы сказать, что я тебя люблю.

– Мог бы сказать не так мокро.

Александр ухмыльнулся. Он досуха вытер ей лицо простыней, перекатился на нее и делом доказал, как сильно ее любит Александр-человек.