Мыс Грома
Джек Хиггинс


Шон Диллон #2


Остросюжетный детектив, рассказывающий об операции, проведенной британскими спецслужбами по поиску секретного чемодана, в котором находится информация о всех существовавших и помогавших нацистам в годы второй мировой войны деятелях Британии и США.


Джек Хиггинс

Мыс Грома


Дочери Ханне посвящается


Удалось ли рейхслейтеру Мартину Борману, начальнику канцелярии нацистской партии и личному секретарю Адольфа Гитлера, самому могущественному после фюрера человеку в Германии, на самом деле выбраться из берлинского бункера фюрера на рассвете 2 мая 1945 года или он погиб, пытаясь перебраться на другой берег Шпрее по мосту Вайдендаммер? На этот вопрос так никогда и не удавалось ответить определенно. Иосиф Сталин считал, что он остался в живых; Якоб Глас, шофер Бормана, клялся, что видел его в Мюнхене после войны, а Эйхман рассказывал израильтянам, что в 1960 году тот был еще жив. Симон Визенталь, наиболее известный из тех, кто занимается розыском нацистских преступников, всегда утверждал, что Борман жив. Кроме того, один испанец, служивший в СС, заявил, что Борман покинул Норвегию на борту германской подводной лодки, которая взяла курс на Южную Америку в самом конце войны…


Пролог


Берлин.


Бункер фюрера, 30 апреля 1945 года


Город, казалось, был охвачен огнем. Ад стоял кромешный: земля сотрясалась от взрывов снарядов, а когда рассвело, стали видны стлавшиеся над ней клубы черного дыма. Восточная половина Берлина уже формально находилась под контролем русских, и беженцы, прихватив с собой весь домашний скарб, который хватало сил унести, двигались по Вильгельмштрассе, поблизости от рейхсканцелярии, в отчаянной попытке как-то перебраться на Запад, к американцам.

Все понимали, что Берлин обречен. Было страшно видеть охватившую людей панику. Рядом с рейхсканцелярией группа эсэсовцев останавливала каждого, на ком была военная форма. Если эти люди не могли объяснить, каким образом они тут оказались, им немедленно предъявляли обвинение в дезертирстве перед лицом наступающего врага и вешали на ближайшем фонарном столбе или дереве. Со свистом пронесся снаряд, выпущенный наугад русской артиллерией. Послышались истошные вопли, и люди бросились куда глаза глядят.

Здание самой рейхсканцелярии было разрушено и обезображено в результате бомбардировки, но глубоко под землей, под защитой тридцатиметровой толщи бетона, фюрер с подчиненными все еще работали в подземном мире, обеспечивавшем себя всем необходимым, поддерживая по радио и радиотелефону связь с миром внешним.

На задней стороне рейхсканцелярии, на ее стенах виднелись глубокие отметины от снарядов, а сад, некогда славившийся своей красотой, теперь являл собой нагромождение вырванных с корнем деревьев, посреди которых там и сям зияли воронки. Одно только было хорошо: самолеты появлялись редко, нависшие над землей тучи и проливной дождь привели к тому, что на время полеты прекратились.

Мужчина, одиноко бродивший по этому обезображенному саду, как ни странно, казалось, относился к происходящему с полным равнодушием. Он даже не шелохнулся, когда в дальнем конце территории рейхсканцелярии упал еще один снаряд. Когда дождь усилился, он лишь поднял воротник пальто, закурил и двинулся дальше, зажав сигарету между пальцев и не замедляя шаг.

Он был небольшого роста, широкоплеч, с грубыми чертами лица. В толпе рабочих или докеров он неминуемо затерялся бы. В его внешности не было ничего особенного, ничего, что хоть в малейшей степени бросалось бы в глаза. Все в его облике было заурядным, начиная от потрепанной, доходящей до лодыжек шинели и кончая видавшей виды пилоткой.

Всякий, кто увидел бы этого человека, счел бы его ничем не примечательной личностью, а между тем это был рейхслейтер Мартин Борман. Начальник канцелярии нацистской партии и личный секретарь фюрера, самый могущественный человек в Германии, уступавший только самому Гитлеру. В своем подавляющем большинстве немцы никогда даже не слышали о нем, и еще совсем немногие из них узнали бы его при встрече. Он сам устроил свою жизнь так, намеренно предпочитая сохранять инкогнито и употреблять свою власть, только держась в тени.

Но теперь все это осталось позади, все было кончено, дело близилось к развязке. Русские могли появиться в любой момент. Он пытался убедить Гитлера уехать в Баварию, но фюрер ответил отказом, настаивая, как он уже публично заявлял не первый день, что покончит жизнь самоубийством.

Ефрейтор СС вышел из двери, ведущей в бункер, и поспешно направился навстречу. Он вскинул руку в нацистском приветствии.

— Герр рейхслейтер, фюрер просит вас к себе.

— Где он?

— У себя в кабинете.

— Хорошо, сейчас иду. — Пока они шли к входу, несколько снарядов снова упали в дальнем конце рейхсканцелярии. В воздухе мелькнули обломки. — Танки? — осведомился Борман.

— Боюсь, что да, герр рейхслейтер. Они сейчас уже меньше чем в полумиле отсюда.

Ефрейтор СС был молод и суров на вид. Закаленный в боях ветеран. Борман похлопал его по плечу.

— Знаешь пословицу? Тому, кто умеет ждать, достается все.

Он засмеялся. Молодой ефрейтор рассмеялся вместе с ним, и они стали спускаться по бетонным ступенькам.


Когда Борман, постучавшись в дверь кабинета, вошел, фюрер сидел за письменным столом и, держа увеличительное стекло, изучал какие-то карты. Он поднял голову.

— А-а, это вы, Борман. Входите. Времени у нас в обрез.

— Наверное, мой фюрер, — неопределенно ответил Борман, не зная, что именно означала эта фраза.

— Скоро эти проклятые русские будут здесь, Борман, но я не стану их дожидаться. Сталин только того и ждет, чтобы выставить меня напоказ, посадив в клетку.

— Этого никогда не случится, мой фюрер.

— Конечно. Я покончу жизнь самоубийством, а моя жена составит мне компанию в этом последнем грустном путешествии.

Он имел в виду свою любовницу Еву Браун, с которой в конце концов сочетался браком в полночь 28 апреля.

— А я-то надеялся, что даже сейчас вы можете передумать и успеете спастись бегством в Баварию, — произнес Борман просто так, лишь бы не молчать.

— Нет, я уже принял решение, но для вас, мой старый друг, есть работа.

Гитлер встал и, волоча ноги, обошел вокруг стола. Всего три года назад этот человек властвовал над Европой от Урала[1 - Так у автора.] на востоке до Ла-Манша на западе. Теперь щеки у него ввалились, мундир казался слишком большим. Когда он взял руки Бормана в свои, оказалось, что они дрожат. Однако в нем еще чувствовалась сила, и Борман ощутил волнение.

— Я к вашим услугам, мой фюрер.

— Я знал, что могу на вас положиться. Вот что значит «Камараденверк» — «Дело товарищей». — Все так же волоча ноги, Гитлер вернулся и сел в кресло. — Ваша задача, Борман, позаботиться, чтобы национал-социализм не погиб. В Швейцарии и других странах на номерных счетах у нас хранятся сотни миллионов золотом, хотя вы, впрочем, в курсе дела.

— Да, мой фюрер.

Сунув руку под стол, Гитлер извлек оттуда довольно странный на вид чемоданчик, тускло отливавший серебром. Борман заметил, что в правом верхнем углу на нем выгравирована эмблема военно-морских сил.

Щелкнув замком, Гитлер открыл чемоданчик.

— Внутри ключи и ряд вещей, которые с течением лет окажутся для вас полезными. — Он вынул пухлый конверт. — Здесь — подробности о таких же счетах в разных странах Южной Америки и в США. Там у нас везде есть друзья, которые ждут не дождутся, когда вы дадите о себе знать.

— Что-нибудь еще, мой фюрер?

Гитлер вынул большую папку.

— Я называю ее «Голубой книгой». Здесь — имена многих представителей британского истеблишмента из числа как аристократов, так и депутатов парламента, которые поддерживают нас. Тут также перечислен ряд наших американских друзей. И наконец, последнее по порядку, но не последнее по степени важности… — Перегнувшись через стол, он протянул конверт. — Вскройте его.

Бумага была такого высокого качества, что напоминала пергамент. Документ был составлен на английском языке в июле 1940 года в португальском городе Эштуриле и адресован на имя фюрера. Внизу стояла подпись Его Королевского Высочества герцога Виндзорского. Хотя документ был написан по-английски, в его содержание вникнуть было несложно. Автор письма соглашался взойти на королевский престол Великобритании в том случае, если вторжение увенчается успехом.

— Виндзорский протокол, — просто сказал Гитлер.

— Неужели это правда? — изумленно спросил Борман.

— Сам Гиммлер поручился за его подлинность. Он дал своим агентам задание войти с герцогом в контакт в Португалии в то время.

«Или сказал, что дал им такое задание», — подумал Борман про себя. От этой продувной бестии всегда можно было ожидать чего угодно. Положив документ обратно в конверт, он вручил его фюреру, который вместе со всем остальным убрал его обратно в чемоданчик.

— В настоящее время такие чемоданчики — непременный атрибут любого капитана подводной лодки. Он самоуплотняющийся, водонепроницаемый и огнеупорный. — Гитлер подтолкнул чемоданчик по поверхности стола к Борману. — Теперь он ваш. — На мгновение Гитлер уставился в пространство отрешенным взором. — Этот Гиммлер, который пытается заключить с союзниками сепаратный мир, — настоящая свинья, а теперь до меня дошли сведения, что Муссолини со своей подружкой были убиты в Северной Италии партизанами, которые повесили их вверх ногами.

— Мир сошел с ума, — сказал Борман и, помедлив мгновение, добавил: — Вот еще что, мой фюрер… Как мне отсюда выбраться? Мы окружены.

Гитлер спустился с небес на землю.

— Проще простого. Выберетесь на самолете, взлетев по проспекту Дружбы. Как вам известно, маршал сухопутных войск Риттер фон Грейм и Ханна Райтш вчера улизнули на «арадо» сразу после полуночи. Я лично разговаривал с командующим базой Люфтваффе в Рехлине этой ночью. — Он бросил взгляд на документ, лежавший на столе. — Один молодой человек, капитан Нойман, вызвался добровольцем и, совершив ночью перелет на «файзелер-шторхе», благополучно добрался до места назначения: в настоящее время он ожидает ваших распоряжений.

— Но где, мой фюрер?

— В огромном гараже у дома Геббельса, у Бранденбургских ворот. Он на самолете доставит вас в Рехлин, а после дозаправки вы полетите дальше — в Берген. Это в Норвегии.

— Берген?

— Оттуда вы отправитесь на подводной лодке еще дальше — в Южную Америку. Точнее говоря, в Венесуэлу. Там вас будут ждать. По пути сделаете одну остановку. Там вас также будут ждать, но все подробности — вот здесь. — Он вручил Борману конверт. — Теперь остается только одно. В спальне вас ожидает один человек. Приведите его сюда.

Мужчина, которого Борман застал там, был одет в форму генерал-лейтенанта СС. В его внешности было что-то знакомое, и Борману почему-то вдруг стало не по себе.

— Хайль Гитлер! — гаркнул мужчина и выбросил руку вверх в нацистском приветствии.

— Улавливаете схожие черты, Борман? — спросил Гитлер.

И тут Борман понял, почему ему было не по себе. Конечно, генерал сильно смахивал на него. Сходство не было полным, но сомневаться в нем не приходилось.

— Генерал Штрассер останется здесь вместо вас, — сказал Гитлер. — Когда начнется общее наступление с прицелом на выход из окружения, он будет прорываться вместе с остальными. А пока он может держаться в тени. В темноте и неразберихе, которые будут царить при прорыве, маловероятно, что кто-то заподозрит неладное. Все будут слишком заняты тем, как спасти свою шкуру. — Он повернулся к Штрассеру. — Вы сделаете это ради фюрера?

— С превеликим удовольствием.

— Отлично, тогда поменяйтесь формой. Можете пройти в мою спальню. — Обойдя стол, он взял обе руки Бормана в свои. — А теперь, старина, думаю, нам пора прощаться. Больше мы уже не увидимся.

Хотя по характеру Борман считал себя циником, он был искренне тронут.

— Я справлюсь, мой фюрер, даю слово.

— Знаю.

Волоча ноги, Гитлер вышел. Дверь за ним закрылась. Борман повернулся к Штрассеру.

— Ну что ж, идемте.

Ровно через полчаса Борман покинул бункер через дверь, которая выходила на Герман Герингштрассе. Поверх эсэсовской формы на нем была тяжелая кожаная военная шинель, а в руке он держал вещевой мешок, где лежали чемоданчик и смена белья. В одном кармане шинели лежали маузер с глушителем, а через плечо был перекинут ремень автомата «шмайссер». Он шел вдоль кромки парка Тиргартен, всюду ощущая присутствие людей, в массе своей — беженцев, затем у Бранденбургских ворот перешел через улицу и довольно быстро добрался до дома Геббельса. Как и большинство частных особняков в этом районе, он пострадал, однако гигантское здание, где помещался гараж, похоже, сохранилось в неприкосновенности. Раздвигающиеся двери были закрыты, однако Борман, приметив небольшие потайные воротца, осторожно отворил их.

Внутри было темно.

— Стой, руки вверх! — произнес чей-то голос.

Вспыхнул свет, и Борман увидел молодого человека в форме капитана Люфтваффе, который стоял у стены, зажав в руке пистолет. В самом центре пустого гаража находился маленький самолет-корректировщик марки «файзелер-шторх».

— Капитан Нойман?

— Генерал Штрассер? — На лице молодого человека мелькнуло выражение облегчения, и он сунул пистолет обратно в кобуру. — Слава богу, а то с тех пор как я здесь, только и жду, что сюда нагрянут иваны.

— Вы получили указания?

— Разумеется. Посадка в Рехлине для дозаправки, оттуда — в Берген. В сущности, не полет, а одно удовольствие.

— Вы полагаете, у нас есть шанс вырваться отсюда?

— Пока в небе нет ни одного самолета, который мог бы нас сбить. Погода отвратительная. Если и стоит о чем тревожиться, так о зенитках. — Он усмехнулся. — Вам везет, генерал?

— Все время.

— Отлично. Я заведу мотор, а вы тем временем садитесь в кабину, и мы будем выруливать поперек улицы к Бранденбургским воротам. Оттуда я попробую взлететь, разгоняясь по направлению к «Колонне Победы». Они этого не ожидают. Ветер будет дуть нам навстречу.

— А это не опасно?

— Нисколько. — Нойман забрался в кабину и завел мотор.


Улица была усеяна битым стеклом и булыжником.

«Файзелер-шторх», оставляя позади массу изумленных беженцев и подскакивая на неровностях, двинулся вперед, пересек улицу у Бранденбургских ворот и, развернувшись, встал носом к «Колонне Победы», видневшейся вдали. Дождь лил как из ведра.

— Ну что ж, поехали, — сказал Нойман и нажал на педаль газа.

Взревев мотором, «файзелер-шторх» пронесся по середине улицы. Люди бросались перед ним врассыпную. Но вот наконец самолет взмыл в воздух и заложил вираж вправо, чтобы избежать столкновения с «Колонной Победы». Борман даже не почувствовал, что по ним вели огонь с земли.

— Вы, наверное, счастливчик, рейхслейтер, — сказал молодой летчик.

Борман резко повернулся к нему.

— Как вы меня назвали?

— Прошу прощения, если я не так выразился, но как-то мне довелось видеть вас на церемонии вручения наград в Берлине.

Борман решил пока воздержаться от дискуссии.

— Пусть вас это не волнует. — Он взглянул вниз, где в пламени и дыму расстилался Берлин, по которому русская артиллерия вела неослабевающий огонь. — Адское зрелище.

— Божественное, рейхслейтер, — отозвался Нойман. — Все, что нам нужно, — это Вагнер, который писал бы подходящую для момента музыку. — С этими словами он направил «файзелер-шторх» ввысь, к темным тучам, где ему ничто уже не угрожало.


Наиболее сложной выдалась вторая часть полета, когда они, сделав крутой поворот, направились к восточному побережью Дании, а затем, повернув еще раз, взяли курс на пролив Скагеррак, приземлившись на крошечной авиабазе Люфтваффе в Кристиансенде для дозаправки, за которой предстоял заключительный отрезок пути. Когда они прилетели в Берген, было темно — хоть глаз выколи. Стояла страшная стужа. Когда они приземлились, шел дождь со снегом. Полчаса назад Нойман связался с базой, чтобы получить разрешение на посадку. Огни горели на вышке наблюдения и в домах, а дальше тьма была кромешная. Германские оккупационные войска в Норвегии отдавали себе отчет в том, что конец близок и рассчитывать на вторжение союзников не приходится. В этом попросту не было необходимости. Сотрудник аэродромной службы, держа в руках по фонарю, указал им место стоянки, после чего ушел. Борман увидел, что к ним направляется автомашина марки «кубельваген». Она остановилась с противоположной стороны вставшего на стоянку самолета.

Нойман заглушил мотор.

— Вот и все, господин рейхслейтер. Тут не то что в Берлине.

— Вы хорошо справились со своей задачей. Вы прекрасный летчик.

— Позвольте, я достану ваш чемодан.

Борман выбрался из кабины на землю, и Нойман передал ему чемодан.

— Как жаль, что вы узнали меня, — произнес Борман и, выхватив маузер с глушителем из кармана шинели, выстрелил ему прямо в голову.


Рядом с «кубельвагеном» стоял мужчина в форме офицера военно-морских сил и фуражке с белым околышем, к которым питали особую слабость капитаны подводных лодок. Он курил сигарету, но с приближением Бормана бросил ее на землю и придавил ногой.

— Генерал Штрассер?

— Совершенно верно, — откликнулся Борман.

— Капитан третьего ранга Пауль Фримель. — Фримель слегка вскинул руку в нацистском приветствии. — Я — командир подводной лодки номер 180.

Борман бросил свой чемодан на заднее сиденье «кубельвагена», а сам уселся на место, предназначенное для пассажиров, и позволил себе расслабиться. После того как его спутник сел за руль, рейхслейтер спросил:

— Вы готовы к выходу в море?

— Готовы, генерал.

— Отлично, тогда мы отправляемся немедленно.

— Как прикажете, генерал, — сказал Фримель и тронул машину с места.

Борман глубоко вдохнул запах моря, которым был напоен встречный ветер. Как ни странно, вместо усталости он почувствовал прилив энергии. Закурив, он откинулся назад и, подняв голову, посмотрел на звезды. Вспомнился Берлин, который казался теперь дурным сном.


1992 год


Глава 1


Дождь пошел всего за несколько минут до полуночи, когда Диллон остановил свой «мерседес» у обочины, включил освещение в салоне и сверился с картой. Клагенфурт остался в двадцати милях позади, а это означало, что до границы с Югославией теперь рукой подать. Впереди, в нескольких метрах, виднелся дорожный указатель. Достав фонарь из бардачка, он вылез из машины и двинулся к нему, тихонько насвистывая. Это был мужчина невысокого роста — не больше ста шестидесяти пяти сантиметров, с такими светлыми волосами, что они казались почти белыми. На нем были старая черная кожаная куртка и темно-синие джинсы. Шея обмотана белым шарфом. Судя по указателю, Феринг лежал справа и до него осталось еще пять километров. На мужчину это известие не произвело никакого впечатления, он просто вынул сигарету из серебряного портсигара, закурил, чиркнув старомодной зажигалкой фирмы «Зиппо», и вернулся к машине.

Теперь дождь уже лил вовсю, дорога изобиловала рытвинами. Справа от нее вздымались горы. Включив радио, Диллон стал слушать незатейливую музыку для таких же, как он, полуночников, время от времени насвистывая все ту же мелодию, пока не добрался до видневшихся слева ворот. Притормозив, он прочел надпись на указателе. Краска на нем сильно облупилась, но надпись была достаточно отчетливо видна. «Летный клуб Феринга». Свернув в ворота, он поехал по дороге, объезжая рытвины, пока внизу не показался аэродром.

Он выключил фары и притормозил. Место казалось мрачным — два ангара, три барака и строение, которое лишь с большой натяжкой можно было назвать контрольной вышкой. Однако из одного ангара и окон последнего барака струился свет. Он перевел рычаг переключения скоростей сцепления в нейтральное положение, отпустил тормоза, и «мерседес» бесшумно съехал с холма, остановившись в дальнем от ангаров конце взлетно-посадочной полосы. Какое-то время Диллон не двигался с места, обдумывая, что делать дальше, потом взял лежавшие на соседнем сиденье пистолет «вальтер-ППК» и черные кожаные перчатки. Проверив пистолет, он сунул его за ремень, передвинул назад, натянул перчатки и под дождем пошел поперек взлетно-посадочной полосы.


Ангар был старый и весь пропитанный сыростью, словно им уже много лет никто не пользовался, однако стоявший внутри него аэроплан, тускло мерцавший в полумраке, выглядел неплохо. Это был самолет марки «сессна-441-конквест» с двумя турбовинтовыми двигателями. Механик в комбинезоне, приоткрыв заслонку левого мотора, возился в нем, приставив лесенку. Дверца кабины была открыта, трап — спущен. Двое мужчин грузили в самолет ящики.

Выйдя наружу, один из них сказал по-немецки:

— Все, доктор Вегнер.

Из маленького кабинета в углу ангара вышел бородатый мужчина. На нем была охотничья куртка, ее меховой воротник приподнят, защищая от холода.

— Хорошо, можете идти. — Когда они ушли, он обратился к механику: — Есть проблемы, Томич?

— Ничего страшного, господин доктор, просто хочется, чтобы все было в ажуре.

— Все твои усилия пойдут насмарку, если этот чертов Диллон не приедет. — Не успел Вегнер повернуться, как вошел молодой человек. На его шерстяной кепке и бушлате блестели капли дождя.

— Он приедет, — сказал, обращаясь к нему, Вегнер. — Мне говорили, что этот парень не может не принять вызов.

— Наемник, — ответил молодой человек. — Дожили. Человек, который убивает людей за деньги.

— Там дети умирают, — ответил Вегнер, — и им нужно то, что находится на борту самолета. Ради этого я готов иметь дело хоть с самим дьяволом.

— Возможно, так вам и придется сделать.

— Нехорошо, — крикнул Диллон на отличном немецком языке. — Совсем нехорошо. — Он выступил из темноты в конце ангара.

Молодой человек сунул руку в карман. Диллон сразу выхватил «вальтер».

— Ты у меня как на ладони, сынок, как на ладони.

Он подошел поближе, рывком повернул молодого человека на 180 градусов и извлек «маузер» из его правого кармана.

— Вот это да! Сегодня никому нельзя доверять.

— Мистер Диллон? Мистер Шон Диллон? — спросил Вегнер по-английски.

— Да, вроде так. — Диллон сунул «маузер» в боковой карман джинсов, свободной рукой вытащил свой серебряный портсигар, не выпуская из другой руки «вальтер», и ухитрился вытащить из него сигарету. — А ты кто будешь, старичок? — В его речи был заметен характерный тяжеловесный акцент, который свойственен лишь жителям Ольстера, а не всей Ирландской Республики.

— Я — доктор Ханс Вегнер из Международного фонда помощи жертвам наркомании, а это доктор Клаус Шмидт из нашего венского представительства. Он договорился о том, чтобы нам прислали самолет.

— И только? Это говорит в его пользу. — Диллон вынул «маузер» из бокового кармана и отдал его обратно владельцу. — Когда человек творит добро, это здорово, но когда он начинает играть с оружием, толком не зная, как это делается, то сильно рискует.

Молодой человек покраснел до корней волос, взял «маузер» и сунул его обратно в карман. Вегнер мягко сказал:

— Герру Шмидту уже дважды приходилось доставлять туда лекарства на машине.

— А что ему на этот раз помешало? — спросил Диллон, снова закладывая «вальтер» за пояс.

— Дело в том, что этот район Хорватии сейчас представляет собой спорную территорию, — отозвался Шмидт. — Между сербами, мусульманами и хорватами идут ожесточенные бои.

— Понятно, — сказал Диллон. — Таким образом, моя задача — доставить по воздуху то, что вы не можете доставить по дороге?

— Мистер Диллон, отсюда до Шабаца — около двухсот километров, а взлетно-посадочная полоса по-прежнему свободна. Хотите — верьте, хотите — нет, но телефонная связь там по-прежнему работает неплохо. Насколько я могу судить, этот самолет способен за час покрыть расстояние, превышающее пятьсот километров. Значит, вы будете на месте минут через двадцать.

Диллон громко рассмеялся.

— Да послушайте вы меня! Видно, что вы не знаете главного о том, как надо управлять самолетом.

Он заметил, что механик, стоящий на верху лесенки, улыбается.

— А-а, так ты говоришь по-английски, сынок.

— Немного.

— Томич родом из Хорватии, — сказал доктор Вегнер.

Диллон поднял голову.

— Что ты скажешь?

— Я семь лет отслужил в военно-воздушных силах. Я знаю Шабац. Взлетно-посадочная полоса там предназначена для экстренных случаев, но покрытие на ней сносное, из асфальта.

— А сам полет?

— Ну, если вы — пилот частной авиакомпании, который горит желанием совершить доброе дело в этом злом мире, то и на тридцать километров вас не хватит.

— Давай скажем просто, что в жизни мне редко доводилось совершать добрые дела, и я — не такой летчик, — мягко сказал Диллон. — А над какой местностью придется лететь?

— Кое-где гористая, покрыта густыми лесами. К тому же метеосводка отвратительная, я сам уже проверял. Но дело не только в этом. Самолеты ВВС по-прежнему постоянно патрулируют этот район.

— Истребители МиГ? — осведомился Диллон.

— Вот-вот. — Томич похлопал рукой по крылу «конквеста». — Хороший самолет, но не чета МиГу. — Он покачал головой. — Но, может, вы уже загадали предсмертное желание.

— Хватит, Томич, — сердито произнес Вегнер.

— Ну, он не первый, кто мне об этом говорит, — со смехом отозвался Диллон. — Ладно, давайте поторапливаться. Взгляну-ка я лучше на карту.

Они двинулись в кабинет.

— Наши люди в Вене были с вами откровенны. Ваши услуги носят совершенно добровольный характер. Нам нужна вся выручка, которую сможем получить за счет продажи лекарств и поставок медицинского оборудования.

— Ясно, — ответил Диллон.

Они вошли в кабинет, где на столе были разложены несколько карт. Диллон принялся изучать их.

— Когда вы собираетесь вылететь? — спросил Вегнер.

— Перед самым рассветом, — сказал Диллон. — Это самое лучшее время, к тому же в такой час меньше шансов на то, что встретишь противника. Надеюсь, дождь не перестанет.

Шмидт, снедаемый неподдельным любопытством, сказал:

— С какой стати вы взялись за это дело? Не понимаю. Такой человек, как вы… — Внезапно он смешался. — Я хочу сказать, нам известно кое-что из вашего прошлого.

— Неужели? Ну что ж, как сказал добрый доктор, мне трудно устоять перед вызовом.

— И ради этого вы готовы рисковать жизнью?

— Ну конечно, а потом сразу обо всем забываю. — Диллон поднял голову и улыбнулся. Выражение его лица вдруг изменилось до неузнаваемости. Теперь оно излучало лишь теплоту и какое-то очарование, перед которым было трудно устоять. — Замечу также, что я последний из оставшихся на земле великих авантюристов. А теперь оставьте меня одного, я посмотрю, куда путь держать.

Он склонился над картами и стал внимательно изучать их.


Часы показывали без каких-то пять. Стоя у выхода из ангара, Диллон всматривался вдаль и видел, что дождь по-прежнему льет как из ведра и не видно ни зги. К нему подошли Вегнер и Шмидт.

— А вы сможете взлететь в такую погоду? — спросил Вегнер.

— Проблема заключается не во взлете, а в посадке. — Диллон обратился к Томичу: — Ну, как дела?

Томич высунулся из кабины, спрыгнул на землю и подошел к ним, вытирая руки тряпкой.

— Все в полном порядке.

Диллон предложил ему закурить и выглянул наружу.

— Ну а с погодой что прикажешь делать?

Томич всмотрелся в темноту.

— Погода станет еще хуже, прежде чем небо прояснится. В полете увидите, что на землю ляжет туман, особенно над лесом. Помяните мое слово.

— Ладно, будем кончать скорее, как, бывало, говаривал вор палачу. — Диллон направился поперек поля к «конквесту».

Поднявшись по лесенке, он внимательно оглядел убранство кабины. Все сиденья были сняты, их место заняли зеленые с оливковым оттенком ящики продолговатой формы. На каждом из них виднелась надпись по-английски: «Медицинская служба Королевских сухопутных войск».

— Как видите, для пополнения запасов мы пользуемся нетрадиционными источниками, — сказал Шмидт, который пошел к самолету вместе с ним.

— Повторите еще раз, чтобы лучше запомнить. А что в этих ящиках?

— Вот смотрите. — Щелкнув замком, Шмидт открыл ящик, стоявший ближе других, снял лист промасленной бумаги, под которым обнаружились ящики с ампулами морфия. — Там, мистер Диллон, иной раз приходится держать детей силой во время операций из-за отсутствия каких бы то ни было анестезирующих средств. Вместо этого можно будет использовать эти ампулы — в высшей степени эффективное средство.

— Уяснил. Теперь закрывайте люк, и я полечу.

Шмидт сделал, что ему было сказано, и соскочил на землю.

Когда Диллон поднял трап, Вегнер сказал:

— Да поможет вам Бог, мистер Диллон.

— Такую возможность всегда следует учитывать. Впервые в жизни я делаю нечто такое, что Он одобрил бы. — Он закрыл дверцу и, подогнав, плотно закрепил ее на месте.


Усевшись на место второго пилота, он включил сначала левый мотор, потом правый. Карта лежала рядышком, на соседнем сиденье, но он уже довольно хорошо запомнил ее. Диллон остановил самолет на бетонированной площадке перед ангаром; в то время как дождь струился по лобовому стеклу, внимательно осмотрел всю кабину, затем пристегнул ремни и отвел самолет к самому концу взлетно-посадочной полосы, развернув его против ветра. Он бросил взгляд туда, где у входа в ангар стояли трое мужчин, поднял большой палец и бросил самолет вперед. Рев его моторов усиливался, по мере того как он все сильнее нажимал на газ. Мгновение-другое — и самолет исчез, звук моторов растаял вдали.

Вегнер провел рукой по лицу.

— Боже мой, как я устал. — Он повернулся к Томичу. — Как ты думаешь, есть у него шанс?

Тот пожал плечами.

— Этот малый — не промах. Впрочем, кто его знает…

— Пойдемте выпьем кофе, — предложил Шмидт. — Ждать теперь придется долго.

— Я подойду через минуту, — сказал Томич. — Просто хочу убрать инструменты.

Вегнер и Шмидт направились через летное поле к дальнему бараку. Он посмотрел им вслед, дождался, пока они зашли внутрь, потом повернулся и быстро направился в кабинет. Сняв телефонную трубку, он набрал номер из длинной комбинации цифр. Как сказал добрый доктор, телефонная связь по-прежнему работала на удивление хорошо.

Когда в трубке послышался чей-то голос, он заговорил по-сербски.

— Это Томич, соедините меня с майором Бранко.

Тут же последовал ответ.

— Бранко слушает.

— Томич. Я на аэродроме в Феринге, для тебя есть контрабандный товар. Самолет «сессна-441-конквест» только что вылетел в направлении Шабаца. Вот частота, на которой пилот ведет переговоры по радио.

— Пилота мы знаем?

— Его зовут Диллон, Шон Диллон. По-моему, он ирландец. Небольшого роста, очень светлые волосы, думаю, ему под сорок. Ничего особенного. Хорошая улыбка, но, судя по глазам, он не так прост, как кажется.

— Я распоряжусь, чтобы его проверили по линии Центрального разведывательного управления, но ты хорошо поработал, Томич. Мы устроим ему теплую встречу.

В трубке раздался щелчок, и Томич положил ее. Вытащив пачку своих любимых крепких македонских сигарет, он закурил. Да, жаль Диллона. Ирландец, в общем, пришелся ему по душе, однако такова жизнь. Он тщательно принялся убирать инструменты.


А Диллону уже приходилось несладко: полет затрудняли не только густая облачность и непрекращавшийся проливной дождь, но и клубившийся даже на высоте трехсот метров туман, сквозь клочья которого изредка просматривался сосновый лес.

— И что только, черт побери, ты тут делаешь, сынок? — тихо спросил он. — Что ты хочешь этим доказать?

Вынув сигарету из портсигара, он закурил, и тут в его наушниках раздался голос, говоривший по-английски с сильным акцентом.

— Доброе утро, мистер Диллон, добро пожаловать в Югославию.

Самолет, летевший неподалеку, заложил крутой вираж вправо. Красные звезды на его фюзеляже были видны достаточно отчетливо. Это был МиГ-21, старая развалина, советский реактивный самолет, который, возможно, пользовался большим, нежели все остальные, спросом у союзников СССР. Он уже устарел, но Диллон сейчас так не думал.

Летчик МиГа снова подал голос.

— Курс 124, мистер Диллон. Мы долетим до весьма живописного замка у опушки леса, который называется Киво. Там находится штаб разведки этого района и есть взлетно-посадочная полоса. Вас уже ждут. Возможно, вас даже накормят английским завтраком по полной программе.

— Ирландским, — весело ответил Диллон. — Ирландским завтраком по полной программе. Да кто я такой, чтобы отказаться от подобного предложения? Значит, 124.

Он направил самолет по новому курсу, поднявшись на высоту две тысячи метров. Небо немного прояснилось. Он мягко напевал себе под нос. Перспектива угодить в сербскую тюрьму его не очень прельщала, даже если допустить, что рассказы, которые доходили до Западной Европы, оказывались верны лишь отчасти, однако при сложившихся обстоятельствах у него, похоже, не было выбора. Вскоре вдали, примерно в двух милях на опушке леса у реки, он увидел Киво — сказочный замок с башнями и зубчатыми стенами, обнесенный рвом, а рядом с ним — взлетно-посадочную полосу, которая была свободна.

— Что скажете? — осведомился пилот МиГа. — Симпатичное местечко, не правда ли?

— Прямо как в сказке братьев Гримм. Не хватает только великана-людоеда.

— Будет и он, мистер Диллон. А теперь спокойно заходите на посадку, и мы с вами распрощаемся.

Диллон взглянул вниз, во двор замка, и, заметив солдат, направляющихся вслед за джипом к взлетно-посадочной полосе, вздохнул. Он сказал в микрофон:

— Я хотел заметить, что моя жизнь удалась, но бывают трудные дни, как, например, сегодня утром. Зачем я сегодня вообще встал с постели?

Он потянул ручку управления на себя и надавил на газ. Самолет начал быстро набирать высоту. Сердитая реакция пилота МиГа не заставила себя ждать.

— Диллон, делай, как приказано, иначе я тебя в порошок сотру.

Диллон пропустил его слова мимо ушей и, поднявшись на высоту полутора тысяч метров, выровнял самолет. Он осмотрел небо, ища в нем признаки жизни, но МиГ, уже зашедший ему в хвост, подкрался сзади и открыл огонь. Шрапнель пробила оба крыла. «Конквест» сильно тряхнуло.

— Диллон, не будь дураком! — крикнул пилот.

— Так я всегда им был.

Диллон направил самолет вниз и, снизившись до шестисот метров, выровнял машину над опушкой леса, видя, что со стороны замка по направлению к нему движутся машины. МиГ снова налетел на него, стреляя из пулеметов, и лобовое стекло «конквеста» разлетелось на куски. В кабину с ревом ворвались ветер и дождь. Диллон остался сидеть, твердо сжимая ручку управления. Осколком стекла ему порезало лицо.

— Ну что ж, — произнес он в микрофон. — Посмотрим, что ты собой представляешь.

Он направил самолет в пике и стал быстро снижаться. Сосновый бор стал быстро надвигаться на него. Бросившись следом, МиГ снова открыл огонь. «Конквест» дернулся, левый мотор заглох. Диллон выровнял самолет на высоте ста двадцати метров, но МиГ, не отстававший от него, не успел отвернуть на такой скорости и, на полном ходу врезавшись в лес, вспыхнул ярким пламенем.

Лавируя, насколько позволял единственный оставшийся исправным мотор, Диллон был вынужден еще больше снизиться. Впереди, чуть левее, виднелась просека. Он попытался направить к ней самолет, который уже терял высоту и задевал за верхушки сосен. Он резко заглушил мотор и весь сжался, приготовившись к аварии. В конечном счете его спасли сосны, замедлив полет так, что, когда машина приземлилась на брюхо на просеке, ее скорость была уже значительно меньше.

«Конквест» дважды сильно тряхнуло, и он, вибрируя всем корпусом, замер. Диллон отстегнул ремни, с трудом привстал с места и рывком открыл люк. Высунув сначала голову, он под дождем перекатился через край, встал на ноги и пустился бежать, но, подвернув правую ногу, снова упал лицом на землю. С трудом поднявшись, припадая на поврежденную ногу, он заспешил прочь, однако «конквест» не загорелся. Разбитый, он лежал под дождем, словно отдыхая.

От горевшего МиГа над деревьями поднимался густой черный дым, затем на противоположной стороне просеки показались солдаты. Следом за ними из-за деревьев выехал джип с опущенным верхом, и Диллон разглядел стоящего в нем офицера в зимней русской шинели с меховым воротником. Появились еще солдаты, некоторые с доберманами, которые все как один громко лаяли и рвались с поводков.

Этого было достаточно. Повернувшись, Диллон захромал в сторону леса и тут же ощутил нестерпимую боль в ноге. Голос, раздавшийся из громкоговорителя, произнес по-английски:

— Полноте, мистер Диллон, будьте благоразумны. Вы же не хотите, чтобы я натравил на вас собак.

Диллон замедлил шаг и замер, балансируя на здоровой ноге, затем, прихрамывая, подошел к ближайшему дереву и привалился к нему. Достав последнюю сигарету из серебряного портсигара, он закурил. В горле защипало от дыма, но ощущение было приятное. Он стал поджидать их.

Они расположились полукругом. На солдатах были мешковатые мундиры, поверх которых висели винтовки, собаки выли и рвались с поводков. Джип остановился. Офицер, который, судя по погонам, был в чине майора, встал и посмотрел на него сверху вниз. На вид это был красивый мужчина лет тридцати, со смуглым угрюмым лицом.

— Значит, мистер Диллон, вы решили не откладывать дело в долгий ящик, — произнес он на безупречном английском языке, которому обучают в государственных школах. — Поздравляю вас. Кстати, меня зовут Бранко, Джон Бранко. Моя мать — англичанка. Она живет в Хэмпстеде.

— Охотно верю. — Диллон улыбнулся. — У вас, майор, здесь подобралась кучка отъявленных головорезов, но так или иначе — cead mile failte.

— А что это значит, мистер Диллон?

— По-ирландски это значит «сто тысяч приветов». Просто я от всей души приветствую вас.

— Как мило! — Повернувшись, Бранко по-сербохорватски заговорил с высоченным, мрачным на вид сержантом, сидевшим рядом с ним и сжимавшим в руках автоматическую винтовку АК. Сержант улыбнулся, спрыгнул на землю и принялся наступать на Диллона.

— Разрешите познакомить вас с сержантом Дзеканом, — произнес майор Бранко. — Я только что приказал ему от души поприветствовать вас в Югославии или в Сербии, как мы теперь предпочитаем выражаться.

Диллон понимал, что сейчас произойдет, однако сделать ничего не мог. Приклад винтовки уперся ему в левый бок, и, когда он перегнулся пополам, с шумом выдохнув воздух, сержант коленом нанес ему удар в лицо. Последнее, что смог запомнить Диллон, были лай собак и смех. Затем наступила темнота.


Когда сержант Дзекан повел Диллона по коридору, в отдалении раздался чей-то крик и затем послышались звуки тяжелых ударов. Диллон замедлил шаг, но сержант остался бесстрастным. Он ткнул ирландца между лопаток и, подтолкнув к лестнице с каменными ступеньками, грубо приказал подниматься по ней. Наверху была дубовая дверь, обитая железом. Дзекан открыл ее и толкнул его в дверной проем.

За ней оказалась комната, стены которой были выложены из гранита, а перекрытия сделаны из дуба. Повсюду висели ковры. В открытом камине пылали сложенные поленья, перед огнем грелись два добермана. Бранко сидел за большим столом и просматривал папку, отпивая из хрустального бокала. Рядом стояло ведерко со льдом, в котором лежала бутылка. Подняв голову, он улыбнулся, вынул бутылку из ведерка и налил еще бокал.

— Это шампанское «Крюг», мистер Диллон. Насколько я могу судить, ваше любимое.

— Есть ли на свете что-то, чего вы обо мне не знаете?

— Есть, но немного. — Взяв папку, Бранко тут же бросил ее на стол. — У разведывательных служб большинства стран есть полезная привычка частенько взаимодействовать, даже если их правительства этого не делают. Садитесь, выпейте. Почувствуете себя лучше — вот увидите.

Диллон уселся в кресло напротив и, взяв бокал, который протянул ему Дзекан, залпом осушил его. Улыбнувшись, Бранко вынул сигарету «Ротманс» из пачки и бросил ее через стол.

— Закуривайте. — Протянув руку, он вновь наполнил бокал Диллона. — Сам я отдаю предпочтение невыдержанным винам. А вы?

— Этой бурде из разных сортов винограда, — ответил Диллон, закуривая.

— Прошу прощения за то, что к вам пришлось применить силу. Хотелось просто развлечь моих парней. В конце концов, из-за вас мы потеряли МиГ, а на обучение летчиков уходит два года. Вы можете верить мне на слово, я сам летчик.

— В самом деле?

— Да, я проходил подготовку на базе в Крэнуэлле благодаря любезности ваших Королевских военно-воздушных сил.

— Я бы вас туда не пустил.

— Но вы, насколько я понимаю, родились в Ольстере. В Белфасте, не так ли? А Белфаст, по-моему, входит в состав Великобритании, а не Ирландской Республики.

— Это спорный вопрос. Давайте исходить из того, что я ирландец, и на этом поставим точку. — Диллон отпил из бокала еще шампанского. — Кто подставил меня? Вегнер или Шмидт? — Он нахмурился. — Да нет, конечно нет. У этой парочки на уме одни добрые дела. Томич. Судя по всему, Томич. Ведь так?

— Это хороший серб. — Бранко налил еще немного шампанского. — Каким образом такой человек, как вы, оказались втянутым в это дело?

— Вы хотите сказать, что не знаете?

— Я буду с вами откровенен, мистер Диллон. Я знал о вашем прилете, но не более того.

— Я несколько дней проторчал в Вене, пытаясь набросать небольшую оперу. Я неравнодушен к Моцарту. В первый же день, когда у меня выдался перерыв, случайно встретился со знакомым, с которым много лет вел дела в баре. Он рассказал мне, что к нему обратилась эта организация, нуждавшаяся в небольшой помощи, но испытывавшая материальные затруднения.

— А-а, вот оно что. — Бранко кивнул. — Доброе дело в отвратительном мире, так, кажется, писал Шекспир? Бедные маленькие дети, плачущие в надежде на то, что им помогут? И жестокосердые сербы.

— Да простит меня Бог, майор, но постарайтесь выбирать выражения.

— Сдается мне, это слишком разительная перемена для такого человека, как вы. — Бранко раскрыл папку. — Шон Диллон, родился в Белфасте, в юности переехал жить в Лондон, отец — вдовец. Будучи в восемнадцатилетнем возрасте студентом Королевской академии драматического искусства, работали одно время в Национальном театре. Ваш отец вернулся в Белфаст в 1971 году и был убит британскими парашютистами.

— Вы действительно хорошо информированы.

— Вы вступили в ряды «временной» Ирландской республиканской армии, прошли подготовку в Ливии благодаря любезности полковника Каддафи и никогда не оглядывались назад. — Бранко перевернул страницу. — В конечном счете вы порвали с ИРА. Несколько разошлись с ней в вопросах стратегии.

— Кучка старых перечниц. — Диллон протянул руку через стол и налил себе еще немного шампанского «Крюг».

— Бейрут, Организация освобождения Палестины, даже КГБ. Вы на самом деле верите, что вам удастся распространить свою деятельность на весь мир. — Словно удивившись этому, Бранко вдруг рассмеялся. — Подводное нападение на две палестинские канонерки, совершенное в Бейруте в 1990 году. Это ваших рук дело? Но это было сделано по заказу израильтян.

— Я работаю по очень умеренным расценкам.

— Вы свободно говорите по-немецки, по-испански и по-французски. Ну и, разумеется, по-ирландски.

— Нам не следует об этом забывать.

— Вы сносно изъясняетесь по-арабски, по-итальянски и по-русски. — Бранко закрыл папку. — Правда ли, что вы организовали обстрел из минометов резиденции британского премьер-министра на Даунинг-стрит, 10, во время войны в зоне Персидского залива, когда глава правительства Джон Мейджор встречался с членами своего военного кабинета?

— Неужели я произвожу впечатление человека, способного на это?

Откинувшись на спинку кресла, Бранко окинул его серьезным взглядом.

— А что вы сами о себе думаете, друг мой, коль скоро вы сродни наемному убийце, который, подобно герою вестернов, врывается в город, чтобы одной левой навести в нем порядок?

— По правде сказать, майор, я никогда об этом не думаю.

— И тем не менее вы взялись за работенку вроде этой, ради любителей, руководствующихся благими намерениями, просто так, за здорово живешь?

— Все мы совершаем ошибки.

— И вы, несомненно, совершили ошибку, друг мой. Взять эти ящики, что на борту самолета. Ампулы с морфием наверху, а под ними — ракеты «стингер».

— О боже! — У Диллона вырвался беспомощный смешок. — Кто бы мог подумать!

— Говорят, у вас дар перевоплощения, мол, вы в состоянии измениться до неузнаваемости, стать совершенно другим человеком — с другой внешностью, жестикуляцией.

— Нет, по-моему, вы спутали меня с Лоуренсом Оливье.[2 - Лоуренс Оливье — великий английский актер и режиссер, руководитель Национального театра, один из лучших исполнителей шекспировских ролей.] — Диллон улыбнулся.

— За двадцать лет вам ни разу не пришлось познакомиться с тюремной камерой.

— Верно.

— Теперь, друг мой, настала пора положить этому конец. — Открыв ящик стола, Бранко достал оттуда блок из десяти пачек сигарет «Ротманс» по двадцать штук в каждой и швырнул его через стол. — Они вам понадобятся. — Взглянув на Дзекана, он сказал тому по-сербохорватски:

— Отведи его обратно в камеру.

Диллон почувствовал на своем плече руку сержанта, которая подняла его с места и, развернув, подтолкнула к двери. Когда Дзекан отворил дверь, Бранко сказал:

— И вот еще что, мистер Диллон. По утрам расстрельная команда работает большей частью здесь. Постарайтесь не прибавлять им работы.

— Ну конечно. Этническая чистка — так, кажется, это у вас называется?

— Причина гораздо проще. Просто нам не хватает свободного места. Желаю вам приятных сновидений.


Подталкиваемый в спину Дзеканом, Диллон поднялся по каменным ступенькам лестницы. Дойдя до обшитой дубом двери перед коридором наверху, тот придержал его, вынул ключ и отпер дверь. Наклонив голову, он отступил в сторону, и Диллон вошел внутрь. Комната была довольно большой. В одном углу — армейская койка, сколоченный из досок стул, полка с книгами и — просто не верится! — старый унитаз в кабинке в одном из углов. Подойдя к окну, забранному решеткой, Диллон внимательно посмотрел на расстилавшийся в двадцати пяти метрах под ним двор и видневшийся неподалеку сосновый бор.

Он обернулся.

— Наверное, это одна из ваших лучших комнат. Так в чем подвох? — Тут он понял, что понапрасну тратит время, поскольку сержант не знает английского языка.

Как будто догадавшись, что он имеет в виду, Дзекан улыбнулся, обнажив плохие зубы, взял серебряный портсигар Диллона, вынул из кармана зажигалку фирмы «Зиппо» и осторожно положил их на стол. Затем, прикрыв за собой дверь, он удалился, с шумом повернув ключ в замочной скважине.

Подойдя к окну, Диллон попробовал согнуть решетку, но она была сделана на совесть. Так или иначе, до земли слишком далеко. Распечатав одну из пачек «Ротманс», он закурил. Ясно одно. Бранко рассыпается в любезностях, на то должна быть своя причина. Подойдя к кровати, он лег на нее, не выпуская изо рта сигарету, и, подняв глаза к потолку, задумался.


В 1972 году, отдавая себе отчет в росте терроризма и тех последствиях, которыми он оборачивается как на политическом, так и на общенациональном уровне, тогдашний британский премьер-министр распорядился создать небольшое элитное разведывательное подразделение, известное под кодовым наименованием «Группа четыре». Ему поручалось заняться всеми вопросами, относящимися к области терроризма и подрывной деятельности на Британских островах. Созданная служба, на которую представители традиционных разведслужб неприязненно косились, называя не иначе как «личная армия» премьер-министра, присягала на верность только тому, кто занимал этот пост.

Бригадный генерал Чарльз Фергюсон возглавлял «Группу четыре» со дня ее основания. За это время сменилось несколько премьер-министров — как консерваторов, так и лейбористов. Он не имел вообще никаких политических пристрастий. Его кабинет находился на четвертом этаже Министерства обороны и выходил окнами на Хорсгардз-авеню. В тот вечер в девять часов он еще сидел и работал за своим письменным столом, когда в дверь постучали.

— Войдите, — сказал Фергюсон, встал и подошел к окну. Это был крупный, довольно неопрятный мужчина с двойным подбородком и взъерошенной седой шевелюрой, одетый в мешковатый костюм и галстук члена королевской гвардии.

Пока он всматривался сквозь дождь в направлении набережной Виктории и Темзы, дверь позади отворилась. Вошедшему мужчине было под сорок, на нем были твидовый костюм и очки. Его можно было принять за конторского служащего или даже за школьного учителя, однако инспектор Джек Лейн не был ни тем ни другим. Он был полицейским. Пусть не обычным, каких много, но все же полицейским, и, переговорив с кем надо, Фергюсон переманил его к себе из специального подразделения Скотланд-Ярда, приняв на работу в качестве своего личного помощника.

— У вас для меня что-нибудь есть, Джек? — Как и всегда, Фергюсон немного басил.

— В основном текучка, бригадный генерал. Поговаривают, что генеральный директор Управления безопасности все еще не доволен отказом премьер-министра лишить «Группу четыре» ее особого статуса.

— Боже милостивый, неужели они не могут дать этим людям от ворот поворот? Я же согласился держать их в курсе дела по мере необходимости, поддерживать взаимодействие с Саймоном Картером, заместителем генерального директора, и еще с этим чертовым депутатом парламента, у которого такой труднопроизносимый титул. Ну, тот, что занимает пост министра по особым поручениям в министерстве внутренних дел.

— Это сэр Фрэнсис Пэймер, сэр.

— Да, но на большее сотрудничество со мной они могут не рассчитывать. Что-нибудь еще?

Лейн улыбнулся.

— В общем-то, самый лакомый кусочек я приберег напоследок. Вам знаком Диллон, Шон Диллон?

Фергюсон обернулся.

— А что с ним стряслось?

— Получен сигнал от наших знакомых в Югославии. Сегодня утром Диллон потерпел аварию на легкомоторном самолете, на борту которого якобы находились лекарства, правда, на поверку оказавшиеся ракетами «стингер». Его держат в замке Киво. Пожалуй, пока все.

Он передвинул по столу лист бумаги, Фергюсон нацепил очки с дымчатыми стеклами, углубился в чтение и удовлетворенно кивнул.

— За двадцать лет этот подонок ни разу не попадал в тюремную камеру.

— Зато сейчас он как раз там оказался, сэр. Я прихватил с собой его послужной список. Не хотите взглянуть?

— С какой стати? Сейчас он ни для кого не представляет интереса. Ты же знаешь сербов, Джек. С таким же успехом можешь положить его туда, где хранятся досье на погибших. Ну, а теперь можешь отправляться домой.

— Спокойной ночи, сэр.

Лейн вышел, а Фергюсон прошел к бару и доверху наполнил бокал виски.

— За твое здоровье, Диллон, — тихо произнес он. — Пусть тебе икнется, подонок. — Он залпом выпил виски, вернулся к столу и вновь принялся за работу.


Глава 2


К востоку от Пуэрто-Рико, в Карибском море, находятся Виргинские острова. Некоторые из них, как, например, Тортола и Верджин-Горда, принадлежат Великобритании. Напротив них столь же горделиво выступают из воды острова Сент-Круа, Сент-Томас и Сент-Джон. Они принадлежат Соединенным Штатам с 1917 года, когда те купили их у правительства Дании за двадцать пять миллионов долларов.

Считается, что Сент-Джон был открыт Колумбом во время его второй экспедиции в Новый Свет в 1493 году. Без сомнения, это самый идиллический остров во всем Карибском море. Но этого нельзя было сказать в тот вечер, когда тропическая буря, разразившаяся вслед за ураганом «Эйбл», обрушилась на старинный городок Крус-бей. Закачались на волнах суда, бросившие якорь в гавани, проливной дождь забарабанил по крышам, в небе то и дело слышались раскаты грома.

Бобу Карни, спавшему глубоким сном в доме в районе Чоколит-хоул, по другую сторону от Грейт-Крус-бей, гром казался гремевшими в отдалении орудийными залпами. Ему снова снился виденный давным-давно сон — повсюду на землю падают мины, земля ходит ходуном, слышны крики раненых и умирающих. Он потерял каску, бросился на землю, защищаясь, обхватил руками голову и даже не почувствовал, как осколок задел его. Лишь впоследствии, когда обстрел кончился и он, выпрямившись, сел, то ощутил боль в обеих руках и ногах от шрапнельных ранений. Руки были в крови. Уже потом, когда дым рассеялся, он заметил рядом морского пехотинца, который сидел, привалившись к дереву. Обе ноги оторвало выше колен. Его бил озноб, одну руку он вытянул, словно прося о помощи. У Карни вырвался крик ужаса, и он, рывком выпрямившись, сел на кровати. Сон как рукой сняло.

Опять эти жуткие воспоминания. Вьетнам. Как давно это было. Он включил лампу, стоявшую у изголовья кровати, и посмотрел на часы. Всего лишь половина третьего. Вздохнув, он встал, слегка потянулся, затем, шлепая босыми ногами, прошел через погруженный в темноту дом на кухню, включил свет и вынул из холодильника банку пива.

Его кожа была покрыта густым загаром, белокурые волосы выгорели от постоянного воздействия морской воды и солнца. Будучи ростом около ста семидесяти сантиметров, он обладал атлетическим сложением, что неудивительно для мужчины, который в прошлом был судовым капитаном, а теперь являлся инструктором по нырянию. Было ему сорок четыре года, но большинство людей дали бы ему на семь-восемь лет меньше.

Пройдя через гостиную, он открыл окно, выходящее на веранду. С крыши скатывались дождевые капли, а вдали, над морем, сверкали молнии и гремел гром. Он выпил еще немного пива, потом поставил банку на стол и закрыл окно. Лучше еще немного поспать. Наутро, в половине десятого, ему вместе с группой прибывших на отдых ныряльщиков со специальными дыхательными аппаратами предстояло выйти в открытое море из Кэнил-бей, а это значит, что, как и обычно, голова должна быть свежей, несмотря на его колоссальный опыт.

Проходя через гостиную, он остановился и взял фотографию своей жены Кэри и двух маленьких детей в рамке. Мальчика звали Уокер, а девочку Уоллис. Только вчера они уехали в отпуск во Флориду к дедушке и бабушке, и он остался один на целый месяц. Он невесело усмехнулся, прекрасно понимая, как будет по ним скучать, и снова лег спать.


В это же время у себя дома на окраине Крус-бей, в Гэллоуз-пойнт, Генри Бейкер сидел в кабинете и читал при свете настольной лампы. Дверь на веранду была открыта, потому что он любил дождь и запах моря. Они волновали его, возвращая к временам его молодости и тем двум годам, которые он отслужил в военно-морских силах во время войны в Корее. Он получил чин лейтенанта, был даже награжден медалью «Бронзовая звезда» и вполне мог бы сделать карьеру. В сущности, от него этого и ждали, но приходилось принимать во внимание существование издательской фирмы, которой владела его семья, обязанности, которые ложились на него в этой связи, и девушку, на которой он пообещал жениться.

По большому счету на жизнь жаловаться было грех. Детей у них не было, и они с женой были довольны судьбой, пока в возрасте пятидесяти лет она не умерла от рака. С тех пор он, по сути, утратил всякий интерес к делам и был только рад, когда ему предложили за приличную цену продать фирму. В результате он в возрасте пятидесяти восьми лет остался без семьи с кучей денег на руках.

К жизни его воскресила поездка на Сент-Джон. Он остановился в Кэнил-бей, в изумительном местечке под названием Рок-ризорт, которое находилось в зоне частных владений на полуострове, к северу от Крус-бей. Именно там благодаря Бобу Карни он познакомился с нырянием при помощи специальных дыхательных аппаратов и пропал. Продав дом в Хэмптоне, он перебрался на Сент-Джон и приобрел нынешнее свое жилище. В свои шестьдесят три он был полностью удовлетворен жизнью и считал, что она не проходит зря, хотя в этом была и заслуга Дженни.

Он протянул руку к ее фотографии. Дженни Грант, двадцать пять лет. Очень спокойное лицо, широко расставленные глаза над широкими скулами, коротко остриженные темные волосы. Но все же в ее взгляде сквозила усталость, как будто она приготовилась к худшему. Что ж, ничего удивительного. Бейкер вспомнил их первую встречу в Майами, когда она пыталась подцепить его на автомобильной стоянке, дрожа от озноба из-за отсутствия наркотиков, в которых отчаянно нуждалась.

Когда она упала в обморок, он сам отвез ее в больницу, взял на себя все расходы, необходимые для того, чтобы она прошла курс лечения от наркомании в специальном центре, и все время опекал ее, потому что у нее никого больше не было. Обычная история.

Она была сиротой, которую воспитывала тетка, бросившая девушку на произвол судьбы, когда ей исполнилось шестнадцать. Благодаря звонкому голосу она зарабатывала на жизнь пением в кафе и коктейль-барах, а затем негодяй мужчина, дурная компания и моральное падение направили ее по неверному пути.

Он привез ее на Сент-Джон и увидел, что могут сотворить море и солнце. Их взаимоотношения складывались на удивление гладко и носили сугубо платонический характер. Он заменил ей отца, которого она никогда не видела, а она взяла на себя роль дочери, которой у него никогда не было. Ради нее он вложил капитал в кафе и бар на набережной Крус-бей, назвав их «У Дженни». Расходы окупились сторицей. Лучшей жизни нельзя было желать, и он всегда ждал ее, когда она задерживалась. Генри услышал снаружи шум подъехавшего джипа, громко хлопнула дверь, выходившая на крыльцо, и она со смехом ворвалась в комнату, перекинув плащ через плечо. Бросив плащ на стул, она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Боже мой, похоже, опять начался дождливый сезон.

— К утру небо прояснится, вот увидишь. — Он взял ее за руку. — Вечер прошел удачно?

— Очень. — Она кивнула. — Приехали несколько туристов из Кэнил-бей и Хайатта. Черт побери, я валюсь с ног от усталости.

— На твоем месте я бы лег спать, уже почти три часа ночи.

— Ты на самом деле не против?

— Нет, конечно. Может, я отправлюсь нырять утром, однако к полудню вернусь. Если я заскучаю по тебе, то приду завтракать в кафе.

— Не следовало бы тебе нырять без напарника.

— Дженни, я же ныряльщик-любитель, декомпрессия мне не нужна, потому что я строго соблюдаю правила которым меня научил Боб Карни. К тому же ты знаешь, что я никогда не ныряю без своего счетчика типа «Марафон».

— Но я знаю и то, что в любой момент во время всплытия может возникнуть кессонная болезнь.

— Это верно, но в высшей степени маловероятно. — Он сжал ей руку. — А теперь кончай волноваться и ложись спать.

Поцеловав его в макушку, она вышла. Он снова принялся за чтение, захватив книгу с собой и удобно вытянувшись на кушетке у окна. Теперь ему, похоже, уже не хотелось так много спать, как раньше. Вот в чем одно из неудобств преклонного возраста, подумалось ему. Чуть погодя глаза у него начали слипаться, и он все же заснул, выпустив книгу из рук на пол.


Проснувшись, он вздрогнул. Сквозь жалюзи в комнату проникал свет. Мгновение он лежал не шевелясь, потом посмотрел на часы. Начало шестого. Встав с кровати, он вышел на веранду. День уже занимался, над линией горизонта разгоралась заря, но, как ни странно, вокруг было тихо. Море было удивительно спокойным. Возможно, это объяснялось недавно пронесшимся ураганом. Для ныряния день выдался идеальным.

Его охватили одновременно радость и беспокойство. Он поспешно направился на кухню, поставил на плиту чайник и, пока тот закипал, приготовил несколько сандвичей с сыром. Он налил кофе в термос, положил его вместе с сандвичами в вещевой мешок и снял с крючка свой старый бушлат, висевший рядом с пальто.

Он не стал брать джип, оставив его Дженни, и пешком направился к гавани. По-прежнему стояла тишина, народу на улицах было немного, в отдалении раздавался собачий лай. Сев в свою надувную лодку, стоявшую у причала, он оттолкнулся от него и, запустив подвесной мотор, провел лодку сквозь многочисленные суда, пока не добрался до своего собственного. Оно называлось «Рода», в честь жены. Это была десятиметровая моторка типа «Спорт фишермен» с ходовым мостиком.

Он взобрался на борт, привязав надувную лодку к концу длинного каната, и окинул взглядом палубу. У него было четыре резервуара с воздухом, закрепленных вертикально в стояках. Он привез их днем раньше. Откинув крышку рундука, он осмотрел лежавшее там снаряжение — изготовленный из резины и нейлона костюм для ныряния, которым он пользовался редко, предпочитая более легкий, выкрашенный в оранжевый и голубой цвета и закрывавший три четверти тела. Ласты, маска, еще одна маска — про запас, потому что вставленные в них линзы коррекции зрения были подобраны с учетом предписания врача, два спасательных жилета, перчатки, регуляторы подачи воздуха и счетчик типа «Марафон».

— Все, как учил Карни, — тихо сказал он. — Никогда ничего не оставлять на волю случая.

Пройдя на нос, он отвязал канат от буя, поднялся по лесенке на ходовой мостик и запустил моторы. Они взревели, и Генри вывел «Роду» из гавани, направив ее в открытое море и испытывая ни с чем не сравнимое удовольствие.


Он мог выбирать среди всех своих излюбленных мест для ныряния — Кау-энд-Каф, Карвал-рок, Конго. Если ему захочется забраться куда-нибудь подальше, можно отправиться на Игл-шол. Не далее как на прошлой неделе он повстречался там с лимонной акулой, но было так спокойно, что он без колебаний направил лодку в открытое море. Если держать курс на юго-запад, то можно выйти к Французскому мысу, потом пройти еще восемь-десять миль — и ныряй сколько влезет, но он продолжал идти на юг, доведя скорость «Роды» до пятнадцати узлов. Налив себе кофе, он на скорую руку расправился с сандвичами. Солнце уже взошло, море отливало небесно-голубым цветом, повсюду виднелись выступающие из воды острова. От такой красоты дух захватывало. Трудно было представить, что на свете существует что-нибудь более красивое.

— Боже мой, — тихо сказал он. — Как же мне повезло, что я здесь оказался. Чем, черт бы меня побрал, я занимался всю жизнь?

Он погрузился в приятные воспоминания, перебирая в уме события давно минувших лет, и, опомнившись лишь добрых полчаса спустя, решил определить, где находится.

— О боже! Судя по всему, я сбился с курса аж на двадцать километров.

Дальше уже было некуда. Ужасное место, где все просто исчезало бесследно, а глубина равнялась шестистам метрам. Исключение составлял Мыс грома, который — он знал это — был где-то рядом. Однако никто никогда не осмеливался погружаться там в воду — ведь это самый опасный риф во всех здешних краях. Даже Карни, и тот туда не совался. Течения там были сильные, а подводный мир, изобилующий трещинами и протоками, способен был нагнать страху на кого угодно. Карни рассказывал ему, что много лет назад один старый ныряльщик описал ему, как выглядит это место. С одной стороны подводной скалы расстояние до дна составляло пятьдесят метров, ее гребень находился в двадцати метрах под водой, а с другой стороны зияла бездна, достигавшая шестисот метров в глубину. Старику не подфартило, он едва успел вынырнуть и с тех пор больше уже не пробовал там нырять. Мало кто вообще знал, где находится это место, а море там, как правило, было таким бурным, что одного этого было уже достаточно, чтобы отпугнуть кого угодно. Но сегодня все иначе. Тишь да гладь. Ничего подобного Бейкер доселе не видел. Вдруг его охватило возбуждение; сбавив обороты мотора, он включил свой эхолот, чтобы определить глубину дна, и вскоре увидел его желтые ломаные линии на черном экране.

Он заглушил мотор и положил лодку в дрейф, следя за показателем глубины на приборе, пока не удостоверился в том, что находится над верхушкой подводного рифа в двадцати метрах внизу, после чего перешел на нос и бросил якорь. Спустя какое-то время он почувствовал, что тот довольно прочно зацепился за дно, и вернулся на палубу. Раздеваясь, Генри ощутил необыкновенную радость. Он натянул на себя оранжево-голубой нейлоновый костюм для ныряния, быстренько собрал все свое снаряжение, прикрепив при помощи зажима резервуар с воздухом к надувной лодке. Затем он пристегнул счетчик к линю, на котором висел датчик для измерения атмосферного давления, не без труда влез в куртку, к которой был прикреплен резервуар с воздухом, крепко пристегнул к талии защитные пластины и, как обычно, прицепил к свинцовому поясу сетку, в которой лежал фонарик, на тот случай, если встретится что-нибудь интересное. Натянув пару перчаток для ныряния, он уселся, поставив ноги на платформу на корме, и надел ласты. Поплевав на маску, он промыл ее, приладил поудобнее, заботясь о том, чтобы она плотно прилегала к лицу, встал и, переступив через борт, нырнул в воду.


Вода была необыкновенно прозрачной и отливала голубизной. Подплыв к якорному канату, он остановился и начал опускаться глубже, держа курс по линю. Как и всегда, он испытывал ни с чем не сравнимое ощущение от того, что движется в пространстве. Его окружал молчаливый замкнутый мир, на первых порах озаряемый солнечным светом и меркнущий по мере того, как Генри опускался все ниже.

Риф, за который зацепился якорь, был густо покрыт кораллами и морскими водорослями. Вокруг сновали рыбы всех мыслимых и немыслимых пород. Внезапно прямо перед его носом промелькнула барракуда по меньшей мере полтора метра длиной и, остановившись, стала с угрожающим видом разворачиваться в его сторону. Однако Бейкера это нисколько не встревожило: барракуды редко бывают опасны.

Он посмотрел на счетчик. Тот показывал не только глубину, но и то, насколько она опасна для ныряльщика. В зависимости от глубины погружения менялись и показания прибора. Опустившись на двадцать метров, он развернулся и направился к левой стороне рифа, где глубина составляла пятьдесят метров. Перевалив через гребень, он передумал и снова направился вверх. Удивительно, как от лишних трех-четырех метров меняется время, которое можно провести на глубине.

Течение было достаточно сильным, он чувствовал, как оно переворачивает его на бок. Интересно, попробовал представить Генри, каково тут в плохую погоду, но черта с два оно помешает ему взглянуть на то место, где скала обрывается отвесно вниз. Край рифа над пропастью вырисовывался очень четко. Он замедлил ход, держась рукой за выступ коралла, и всмотрелся, постепенно опуская глаза, туда, где зиял большой голубой проем, уходивший в бесконечность. Он подплыл поближе, опустился на глубину двадцать четыре метра и стал прокладывать себе путь дальше.

Его обуял интерес. Он отметил про себя, что во многих местах кораллы сильно повреждены, отдельные большие куски их наростов буквально снесены. Это произошло недавно и стало, вероятно, результатом урагана, хотя казалось, что здесь им ничто не угрожало. К тому же в этих местах частенько случались землетрясения. Чуть впереди был отчетливо виден участок дна, где, казалось, обломился целый выступ скалы, обнажив внизу широкий шельф, на котором лежал какой-то предмет, частично нависавший над пропастью. Бейкер на минуту остановился, затем осторожно подобрался поближе.

Тут-то он и пережил самое сильное потрясение не только за то время, что занимался подводным плаванием, но и за всю свою жизнь. Предмет, зарывшийся в грунт шельфа и частично выступавший над бездной, уходившей в глубину на шестьсот метров, был не чем иным, как подводной лодкой.


Во время своей службы в военно-морском флоте на Филиппинах Бейкер проходил курс подготовки на подводной лодке. Ничего особенного он собой не представлял, часть общей подготовки — только и всего, но в памяти остались лекции, учебные фильмы, которые им приходилось смотреть. Большей частью это были документальные ленты о Второй мировой войне, и он сразу же узнал то, на что теперь смотрел. Это была подводная лодка седьмого типа, которая куда чаще подлодок других модификаций использовалась военно-морскими силами Германии. Судя по очертаниям, ошибки быть не могло. Рубка покрылась отложениями морских солей, но, подплыв поближе, он различил начертанный на боку номер — 180. Перископы в командирской рубке, как и шноркель,[3 - Шноркель — специальное устройство, устанавливаемое на подводных лодках для: 1) передвижения в подводном положении с помощью двигателей внутреннего сгорания; 2) зарядки аккумуляторных батарей. При нахождении подводного судна на глубине до 10 метров шноркель выдвигается из корпуса лодки и несколько возвышается над водой. Один его канал служит для подачи свежего воздуха, другой — для выхода отработанных газов.] сохранились в неприкосновенности. Он вспомнил слышанные им рассказы о том, что по мере поступательного развития боевых действий немцы ввели в употребление устройство, позволявшее лодке передвигаться под водой со значительно большей скоростью, так как она могла использовать мощность своих дизельных двигателей. Приблизительно две трети лодки покоились на шельфе, зарывшись в него кормой, тогда как нос выступал в открытое пространство.

Он поднял глаза, чувствуя над головой присутствие стайки молодых щук с раскосыми глазами, перемешавшихся с кижучами, а затем опустился на крышу рубки и ухватился за поручень мостика. На корме располагалась высоко приподнятая орудийная платформа с двадцатимиллиметровой пушкой, а впереди виднелась палубная пушка, покрытая, как и большая часть лодки, наростами в виде морских губок и кораллов самых разнообразных оттенков.

Подобно всем затонувшим судам, лодка превратилась в среду обитания морских животных. Повсюду сновали рыбы — лютианусы с желтыми хвостами, морские ангелы, скаровые рыбы, сержанты и многие другие. Он взглянул на счетчик. Стоя на мостике, он находился на глубине двадцати трех метров. В запасе у него было самое большее минут двадцать, после чего надо будет подниматься на поверхность.

Воспользовавшись попутным течением, он немного отплыл, чтобы осмотреть лодку целиком. Судя по всему, выступ скальной породы, который лишь недавно был сдвинут с места, служил своего рода навесом для лодки на протяжении многих лет, скрывая ее от посторонних глаз. Для места, где редко появлялись люди, этого оказалось достаточно. Тот факт, что подлодки патрулировали этот район во время Второй мировой войны, являлся общеизвестным. Он знал одного моряка, который рассказывал, как члены их экипажей бывало высаживались с наступлением ночи на остров Сент-Джон в поисках свежих фруктов и воды, хотя Бейкеру всегда с трудом в это верилось.

Развернувшись, он подплыл к правому борту и сразу же увидел, из-за чего произошла беда: в корпусе под рубкой зияла большая рваная пробоина. Эти пираты, наверное, камнем пошли ко дну. Вот бедняги! Он опустился еще ниже, держась рукой за зазубренный край обшивки, покрытый коралловыми наслоениями, и заглянул в рубку. Внутри было темно и мрачно, всюду сновали стайки тарпонов. Он вынул фонарь из сетки, включил его, посветил внутрь рубки и отчетливо увидел рукоятки перископов, покрытые, как и все остальное, наростами. Остальные предметы представляли собой нагромождение искореженного металла, проводов и трубок. Он взглянул на счетчик, заметил, что у него осталось пятнадцать минут, и, поколебавшись, ступил внутрь.

Кормовой и носовой водонепроницаемые люки были задраены. Так и должно было быть в случае возникновения неблагоприятных обстоятельств. Он попытался повернуть колесико, открывающее крышку носового люка, однако оно, покрытое густым налетом ржавчины, не поддавалось. Несколько кислородных подушек, даже лента с какими-то патронами и — самое впечатляющее! — несколько человеческих костей в морских отложениях на полу. Удивительно, что спустя столько лет вообще что-то сохранилось.

Внезапно ему стало холодно. У него было впечатление, словно он — незваный гость, которому тут не место. Повернувшись, он уже готов был двинуться обратно, но тут луч фонарика упал на ручку в углу, по виду сильно напоминавшую ручку портфеля. Он протянул к ней руку, стряхнул морские отложения и обнаружил, что крепко держит небольшой чемоданчик из какого-то металла, покрытый ржавчиной, как и все остальное. Решив, что пока этого хватит, он выбрался наружу через пробоину в корпусе, позволил течению перенести себя через риф и принялся искать якорь.

Ему удалось найти его, когда в запасе оставалось пять минут. Болван, незачем так рисковать, сказал он себе и стал очень медленно подниматься, в точности следуя правилам. На глубине шести метров он выпустил канат и, проплыв под лодкой, вынырнул на поверхность у кормы.

Рывком он перекинул чемоданчик через борт, затем, извиваясь всем телом, сбросил с себя снаряжение, что всегда было труднее всего. Стареешь, Генри, сказал он себе, карабкаясь по лесенке, и повернулся, чтобы поднять на борт свой спасательный жилет и резервуар с воздухом.

Он заставлял себя делать все так, как обычно, убирая на место резервуар и снаряжение. Он насухо вытер тело полотенцем, переоделся, натянув на себя джинсы и чистую хлопчатобумажную рубашку, не обращая ни малейшего внимания на чемоданчик. Открыв термос, налил себе кофе, подошел к одному из стоящих на корме вращающихся кресел и опустился в него, потягивая кофе и не сводя глаз с чемоданчика, покрытого коралловыми наростами.


Наслоений на нем было меньше, чем на остальные предметах. Вынув из ящика с инструментами щетку с жесткой щетиной, он принялся яростно скоблить чемоданчик и тут же убедился, что тот изготовлен из алюминия. Когда поверхность была очищена, показались орел и свастика военно-морских сил Германии, которые были выгравированы в правом верхнем углу. Сохранность содержимого чемоданчика обеспечивали две защелки и замок. С защелками удалось справиться довольно легко, но крышка упорно не поддавалась. Судя по всему, открыть ее мешал замок, и, таким образом, выбора у него не оставалось. Он нашел большую отвертку и, с трудом вставив ее в щель поверх замка, надавил, и через несколько секунд чемоданчик раскрылся. Внутри было совершенно сухо, содержимое чемоданчика составляли несколько фотографий и писем, перетянутых резинкой. Еще там оказался большой журнал в переплете из красной марокканской кожи, на обложке которого золотом были вытиснены знаки отличия военно-морских сил Германии.

Со снимков смотрели молодая женщина и две маленькие девочки. На обратной стороне одного из них стояла дата — 8 августа 1944 года, ниже шел написанный от руки по-немецки текст размером не больше абзаца. Он ничего не понял, поскольку не владел этим языком. Еще на одном поблекшем от времени моментальном снимке был изображен мужчина в форме офицера ВМС Германии. На вид ему было около тридцати лет, на груди красовались несколько медалей и «Рыцарский крест», который полагалось носить приколотым к галстуку. В его облике было нечто особенное. Судя по внешности, это был настоящий морской волк.

Записи в журнале были сделаны также на немецком языке. Первая из них датировалась 30 апреля 1945 года. Название города — Берген — показалось ему знакомым, он знал, что так называется один из портов в Норвегии. На форзаце была надпись, смысл которой он уловил. Капитан третьего ранга Пауль Фримель, подводная лодка номер 180. Судя по всему, это командир лодки и автор данного дневника.

Бейкер бегло пролистал страницы, придя в полное отчаяние от того, что не в состоянии разобрать ни слова из написанного. Всего было сделано порядка двадцати семи записей, каждому дню отводилось иногда по странице, а иногда и больше. В некоторых случаях встречались условные обозначения координат судна, и ему не составило особого труда понять, что лодка совершила переход через Атлантику и взяла курс на юг, к Карибскому морю.

Странным казался тот факт, что последняя запись была датирована 28 мая 1945 года, что противоречило здравому смыслу. Генри Бейкеру было шестнадцать лет, когда война в Европе закончилась, и события тех дней на удивление ясно врезались в его память. Русские подошли к Берлину и сровняли его с землей, а Адольф Гитлер, укрывшийся, словно в норе, в своем бункере в здании рейхсканцелярии, 1 мая в 10.30 вечера покончил жизнь самоубийством вместе с Евой Браун, с которой сочетался браком всего несколькими часами ранее. Это событие ознаменовало собой фактический конец третьего рейха, за которым вскоре последовала капитуляция. Если это так, то как, черт возьми, подводная лодка номер 180 оказалась у берегов Виргинских островов, тем более что последняя запись в ее бортовом журнале приходилась на 28 мая?

Если бы только он умел говорить по-немецки… Еще больше Генри огорчало то, что на всем Сент-Джоне он не знал человека, владеющего этим языком. Хотя, с другой стороны, знай он немецкий, захотел бы он быть посвященным в тайну? Ясно было одно: если известие об обнаружении субмарины и ее местонахождении получит огласку, не пройдет и нескольких дней, как здесь яблоку негде будет упасть.

Снова принявшись перелистывать страницы, он вдруг сделал паузу и перевернул одну страницу назад. В глаза бросилось имя. «Рейхслейтер Мартин Борман». Бейкера охватило сильное волнение. Мартин Борман, руководитель канцелярии нацистской партии, шеф секретариата фюрера. Удалось ли ему выбраться из бункера перед самой развязкой или он погиб, пытаясь покинуть Берлин? Сколько книг об этом было написано?

Он машинально перевернул страницу, и на глаза ему попалось еще одно имя — герцог Виндзорский. Бейкер сидел, уставившись на страницу, в горле у него пересохло. Потом он очень осторожно закрыл журнал и положил его обратно в чемоданчик вместе с письмом и фотографиями. Захлопнув крышку, он поставил чемоданчик в рубке и запустил моторы, затем перешел на нос и поднял якорь.

Как бы то ни было, дело серьезное, это ясно как божий день. Он наткнулся на немецкую подводную лодку, которая затонула близ Виргинских островов через три недели после окончания войны в Европе, и на личный дневник капитана, в котором упоминаются имена самого влиятельного человека в Германии после Гитлера и герцога Виндзорского.

— Боже, в какую историю я влип? — пробормотал он.

Он может, конечно, обратиться к властям, скажем, к сотрудникам береговой охраны, но ведь это он нашел лодку, в этом-то все и дело, и ему не хотелось сбрасывать со счетов это обстоятельство. Но что, черт возьми, делать дальше? Вдруг его осенило, и он громко расхохотался.

— Гарт Трэверс. Ну конечно. — С этими словами он дал полный вперед, и лодка понеслась к острову Сент-Джон.


В 1951 году, будучи в чине лейтенанта ВМС США, Бейкер был прикомандирован в качестве офицера связи к эсминцу «Персефона», входившему в состав Королевских военно-морских сил Великобритании. Тогда-то он и встретился впервые с артиллерийским офицером Гартом Трэверсом. Трэверс был малый с головой, он окончил исторический факультет Оксфордского университета. Между двумя молодыми офицерами сложились тесные дружеские отношения, ставшие еще крепче после того, как однажды темной ночью им пришлось провести пять часов в воде у корейских берегов. Они продержались это время, повиснув друг на друге, после того как десантный корабль, на котором они собирались высадиться на берег вместе с коммандос из состава Королевской морской пехоты, напоролся на мину.

Впрочем, Трэверсу была уготована блестящая карьера, и в отставку он ушел в звании контр-адмирала. С тех пор он написал несколько книг с разбором морских операций в ходе Второй мировой войны, перевел с немецкого один из хрестоматийных трудов, посвященных ВМС Германии. В последний год перед тем, как Бейкер отошел от дел, его издательство выпустило эту книгу в свет. Трэверс — как раз тот человек, который ему нужен, в этом нет никаких сомнений.

Теперь он был уже совсем близко от Сент-Джона и тут увидел такую же, как у него, моторку, устремившуюся к нему. В ней он признал «Морского охотника» — моторную лодку Боба Карни. Сбавив скорость, она развернулась по направлению к нему. Бейкер тоже замедлил ход. На корме находились четверо мужчин, облаченных в костюмы для ныряния, три женщины и еще один мужчина. Боб Карни стоял на ходовом мостике.

— Доброе утро, Генри, — поздоровался он. — Рановато ты сегодня. Откуда путь держишь?

— От Французского мыса. — Бейкеру было противно лгать другу, но выбора не было.

— Как там условия, ничего?

— Условия великолепные, на море тишь да благодать.

— Отлично. — Карни улыбнулся и помахал ему рукой. — Будь осторожен, Генри.

«Морской охотник» отвалил. Бейкер дал полный вперед и направил моторку в сторону Крус-бея.

Добравшись до дома, он сразу понял, что Дженни там нет, потому что джип исчез. Он взглянул на часы. Десять утра. Наверное, что-то случилось, раз она уехала. Он прошел на кухню, достал из холодильника банку пива и направился к себе в кабинет с чемоданчиком в руке. Положив его на стол, он пододвинул к себе картотеку с номерами телефонов и одной рукой стал листать ее, попивая пиво. Довольно скоро он нашел то, что искал, и снова посмотрел на часы. Десять минут одиннадцатого. Значит, в Лондоне сейчас десять минут четвертого дня. Он взял телефонную трубку и набрал номер.


В Лондоне шел дождь. Он барабанил по окнам дома на улице Лорда Норта. Контр-адмирал Гарт Трэверс сидел в кресле у камина в своем кабинете, где повсюду на полках стояли книги, с удовольствием отхлебывая чай из чашки и читая «Таймс». Когда зазвонил телефон, он скорчил недовольную мину, но поднялся и подошел к письменному столу.

— С кем имею честь?

— Гарт? Это Генри, Генри Бейкер.

Трэверс уселся за письменный стол.

— Боже милостивый! Генри, старина! Ты в Лондоне?

— Нет, я звоню с Сент-Джона.

— А слышно тебя так, как будто ты в соседней комнате.

— Гарт, я тут столкнулся с одной проблемой и подумал, что, может быть, ты сумеешь мне помочь. Я нашел немецкую подводную лодку.

— Что?

— Клянусь Богом, немецкую подводную лодку, прямо здесь, у берегов Виргинских островов; она лежит на рифе, на глубине около двадцати четырех метров. На рубке значится номер — 180. Это подлодка седьмого типа.

Трэверс не на шутку разволновался.

— Я не стану спрашивать, не выпил ли ты лишнего. Но почему же никто до сих пор ее не обнаружил?

— Гарт, в здешних водах — тысячи судов, которые потерпели кораблекрушение, мы не догадываемся о существовании и половины из них. Лодка затонула в скверном, очень опасном месте. Никто не осмеливается туда заходить. Половина ее корпуса покоится на шельфе, защитой ей раньше служил коралловый выступ, если я не ошибаюсь. На поверхности скалы видны свежие следы повреждений. У нас только что был ураган.

— А в каком она состоянии?

— В корпусе — пробоина. Я пробрался в рулевое отделение, где нашел водонепроницаемый чемоданчик, изготовленный из алюминия.

— Со знаками различия ВМС Германии, выгравированными в правом верхнем углу?

— Совершенно верно!

— Обычное дело — огнеупорные, водонепроницаемые штуковины, ну и так далее в том же духе. Какой, ты сказал, у нее номер — 180? Подожди минутку, сейчас проверю. На одной из полок у меня стоит книга, в которой перечислены все подводные лодки, которые передавались в пользование ВМС Германии во время войны, а также их дальнейшая судьба.

— О'кей.

Бейкер терпеливо ждал, пока вернется Трэверс.

— Старик, возникла проблема. Ты уверен, что это подводная лодка седьмой модификации?

— Совершенно уверен.

— Дело в том, что лодка с номером 180 относилась к девятой модификации. В августе 1944 года она была направлена из Франции в Японию со специальным грузом. Затонула она в Бискайском заливе.

— Неужели? А что ты на это скажешь? В этом чемоданчике я обнаружил личный дневник капитана третьего ранга Пауля Фримеля. Последняя запись в нем датирована 28 мая 1945 года.

— Но ведь победа в войне в Европе была одержана 8 мая.

— Вот именно. Так что же получается? Немецкая подводная лодка под вымышленным номером затонула у берегов Виргинских островов через три недели после окончания этой кровопролитной войны.

— История, безусловно, принимает интересный оборот.

— Самое интересное еще впереди, старина. Помнишь все эти рассказы о том, что Мартину Борману удалось спастись бегством из Берлина?

— Конечно.

— Я не умею читать по-немецки, но, конечно, в состоянии разобрать его имя, которое черным по белому написано в этом дневнике. Есть там и еще одна маленькая сенсация. Речь идет о герцоге Виндзорском.

Трэверс ослабил узел галстука и глубоко вздохнул.

— Генри, старина, мне нужно взглянуть на этот дневник.

— Так я и думал, — отозвался Бейкер. — Сегодня, около восьми вечера по местному времени, из Антигуа вылетает ночным рейсом самолет авиакомпании «Бритиш эйруэйз». Наверное, я на него успею. В последний раз, когда я им летал, самолет приземлился в лондонском аэропорту Гатвик в девять часов утра. Может, мы сможем увидеться у тебя дома за поздним завтраком.

— С нетерпением жду тебя, — ответил Трэверс и повесил трубку.


Профессиональная ассоциация инструкторов по нырянию, членом которой состоял Генри, выработала жесткие правила полетов на самолетах после погружения под воду. Сверившись с имевшимся у него экземпляром свода этих правил, он обнаружил, что должен выждать по меньшей мере четыре часа после погружения на глубину двадцати четырех метров без декомпрессии. Таким образом, в запасе у него масса времени, особенно если он не вылетит на Антигуа до наступления вечера, а он именно так и намеревался сделать.

Первым делом он позвонил в представительство авиакомпании «Бритиш эйруэйз» в Сан-Хуане. Да, у них есть свободные места в салоне первого класса самолета «Бритиш эйруэйз», вылетающего рейсом 252 с Антигуа в 20.10 вечера. Он забронировал билет и сообщил им один из номеров, которые значились на его золотой кредитной карточке. Затем он созвонился с представительством «Кэриб эвиэйшн» на Антигуа. Он уже раньше пользовался услугами этой компании, где можно было взять напрокат самолет в качестве воздушного такси. Да, они будут рады оформить ему заказ на прокат. Сразу после полудня они пришлют на Сент-Томас один из своих самолетов типа «партенавиа». Если в половине пятого они вылетят обратно на Антигуа, то будут там самое позднее в шесть.

Он откинулся на спинку кресла, погрузившись в размышления. Лучше он возьмет билет на морское такси, которое доставит его в Шарлотту-Амалию — административный центр острова Сент-Томас. Всего за сорок минут он доберется до места назначения, а оттуда такси самое большее за пятнадцать минут домчит его до аэропорта. У него останется еще масса времени для того, чтобы уложить вещи и привести себя в порядок, однако первым делом ему нужно повидать Дженни.


На этот раз, когда он спустился в Крус-бей, на набережной царила суматоха. Это был живописный, совершенно очаровательный маленький город, отличавшийся легким запустением, подобно большинству портовых городов в Карибском море. Бейкер влюбился в него с первого взгляда. Ничего лучше нельзя было и представить. У него вошла в привычку шутка, что для полного счастья недостает только Хэмфри Богарта[4 - Хэмфри Богарт (1899–1957) — выдающийся американский актер, сыгравший свои лучшие роли в фильмах «Мальтийский сокол», «Касабланка», «Африканская королева».] в морской фуражке и хлопчатобумажном костюме, который выводил бы судно из гавани в загадочные рейсы.

Бар «У Дженни» находился на небольшом удалении от шоссе, немного не доезжая Монгуз-джанкшн. На веранду вела лестница, над входной дверью горела неоновая вывеска. Внутри царили прохлада и полумрак, под низким потолком вращались два больших вентилятора. Вдоль стен помещались несколько кабинок, на выложенном черно-белой плиткой полу были в беспорядке расставлены столики с мраморной поверхностью. К длинной стойке бара из красного дерева были придвинуты высокие табуреты, за ней виднелась зеркальная стена, увешанная стеклянными полками, на которых стояли бутылки. Крупный симпатичный мужчина с седеющей шевелюрой протирал тряпкой бокалы. Это был Билли Джонс, бармен. Кожа вокруг его глаз была испещрена шрамами, а нос чуть сплющен, как у профессионального боксера. Его жена Мэри работала здесь же администратором.

Он осклабился.

— Добрый день, мистер Генри. Дженни ищете?

— Точно.

— Они с Мэри пошли в порт купить рыбу на вечер. Скоро должны прийти. Выпьете что-нибудь?

— Чашку кофе, Билли. Подай мне его на свежий воздух.

Сидя в плетеном кресле на веранде, он пил кофе и предавался размышлениям. Он был так поглощен собственными мыслями, что до последней минуты не замечал двух женщин, подходивших все ближе.

— Ты уже вернулся, Генри.

Подняв голову, он увидел Дженни и Мэри Джонс, поднимающихся по ступенькам. Поздоровавшись с ним, Мэри ушла в дом, а Дженни присела на поручень. В тенниске и голубых джинсах она выглядела очень хрупкой.

Она нахмурилась.

— Что-нибудь случилось?

— Мне нужно поехать в Лондон.

— В Лондон? Когда?

— Сегодня, во второй половине дня.

Нахмурившись еще больше, она подошла и села рядом с ним.

— Что стряслось, Генри?

— Сегодня утром, во время ныряния, произошло нечто из ряда вон выходящее. На глубине около двадцати пяти метров я наткнулся на затонувшее судно.

— Черт бы тебя побрал! — Она рассердилась. — Погружаться на такую глубину одному, в твоем-то возрасте! Где это произошло?

Хотя ее интерес к нырянию был чисто любительским, время от времени она погружалась под воду и знала большинство облюбованных ныряльщиками мест Он заколебался. Не только потому, что понимал, что она рассердится не на шутку, если узнает, что он нырял в таком месте, как Мыс грома. И, конечно, не потому, что он ей не доверял. Просто ему хотелось сохранить местонахождение подводной лодки в тайне, пока, разумеется, он не повидается с Гартом Трэверсом.

— Я нашел немецкую подводную лодку, которая лежит на дне с 1945 года. Это все, что я могу тебе сказать, Дженни.

Ее зрачки расширились от удивления.

— О боже!

— Мне удалось проникнуть внутрь. Там был чемоданчик из алюминия. Водонепроницаемый. В нем я нашел дневник капитана. Он написан на немецком языке, читать на котором я не умею, однако несколько упоминающихся в нем имен мне знакомы.

— Например?

— Мартин Борман и герцог Виндзорский.

Судя по виду, она была несколько ошарашена.

— Генри, что происходит?

— Это я и хотел бы узнать. — Он взял ее за руку. — Помнишь того англичанина, моего друга — контр-адмирала Траверса?

— Это тот, с кем ты служил во время войны в Корее? Конечно, ты же представлял меня ему в позапрошлом году, когда мы были в Майами, а он находился там проездом.

— Я созвонился с ним. У него множество архивных материалов о военно-морских силах Германии. По моей просьбе он проверил данные об этой подводной лодке. На ее рубке краской выведена цифра 180, однако лодка под этим номером принадлежала к иной модификации и затонула в Бискайском заливе в 1944 году.

В замешательстве она покачала головой.

— Но что все это значит?

— Многие годы о Бормане ходили разные слухи, ему посвящены десятки книг, авторы которых в один голос утверждают, что он не погиб в Берлине в конце войны, что ему удалось уцелеть. Есть люди, которые мельком видели его в Южной Америке, или говорят, что видели.

— А герцог Виндзорский?

— Да бог его знает. — Он покачал головой. — Знаю только, что все это может оказаться важным, к тому же, Дженни, именно я нашел эту чертову лодку, я, Генри Бейкер. О боже, я не знаю, о чем идет речь в дневнике, но, может, он изменит ход истории.

Встав, он подошел к поручню и схватился за него обеими руками. Она никогда еще не видела его таким возбужденным. Она тоже встала и положила руку ему на плечо.

— Хочешь, я поеду с тобой?

— Черт возьми, нет, это ни к чему.

— Билли и Мэри могли бы управиться здесь одни.

Он покачал головой.

— Через несколько дней я вернусь. Меня не будет самое большее четверо суток.

— Отлично. — Она заставила себя улыбнуться. — Тогда лучше пойдем в дом, и я помогу тебе собрать вещи.


Перелет на самолете «партенавиа» компании «Кэриб эвиэйшн» прошел без приключений, если не считать порывов сильного встречного ветра, которые несколько задержали его. В итоге самолет приземлился позднее, чем он рассчитывал, — около половины седьмого вечера. К тому времени, когда он прошел таможенный досмотр, получил багаж и подошел к стойке «Бритиш эйруэйз», пробило семь. Миновав кордон службы безопасности, он оказался в зале вылета, а через девять минут объявили посадку на самолет.

Качество обслуживания пассажиров первого класса, летевших рейсом «Бритиш эйруэйз», было, как всегда, великолепным. Он пронес чемоданчик капитана третьего ранга Фримеля с собой на борт, взял бокал с шампанским из рук стюардессы, открыл чемоданчик и некоторое время просматривал лежавшие в нем документы — не только дневник, но и фотографии вместе с письмами. Это было странно, поскольку он не понимал ни единого слова. Фотография офицера ВМС по-настоящему заинтриговала его. Возможно, на ней изображен сам Фримель. Со снимка глядело лицо врага, только Бейкер почему-то не испытывал к нему вражды. Даже во время войны моряки самых разных национальностей, как правило, питали глубокое уважение друг к другу. В конце концов, их общим врагом было море.

Закрыв чемоданчик, он положил его на полку у себя над головой, и как раз в этот момент объявили, что самолет будет взлетать. Он принялся коротать время за чтением лондонских газет, недостатка в которых не было. Вскоре после взлета подали кушать, а после того как подносы были убраны, стюардесса напомнила ему, что перед каждым пассажиром в спинку кресла вмонтирован маленький экран видеомагнитофона, и предложила ему буклет, где содержался длинный перечень имеющихся видеофильмов.

Бейкер бегло просмотрел его. Хоть время скоротать можно.

Неожиданно он чуть вздрогнул, словно мурашки пробежали по коже. В списке значился фильм, о котором он был наслышан. Это была немецкая лента, которая называлась «Подводная лодка». Судя по всему, это душераздирающая история жизни на подводной лодке в самые тяжелые дни войны.

Повинуясь безотчетному желанию, он попросил принести фильм вместе с большим бокалом виски. Бригада бортпроводниц, обслуживавших пассажиров первого класса, опустила во всем салоне шторки на иллюминаторах, чтобы желающие могли вздремнуть. Бейкер вставил кассету в видеомагнитофон, нацепил наушники и, усевшись в кресло поудобнее, стал смотреть картину. Вокруг царил полумрак. По прошествии двадцати минут он попросил принести ему еще бокал виски и продолжал смотреть. Это был один из самых волнующих фильмов такого рода, которые ему когда-либо доводилось видеть.

Прошел час, и он решил, что хватит. Он выключил видеомагнитофон, откинул назад кресло и лег, вперив взгляд в пространство и размышляя о капитане третьего ранга, подводной лодке номер 180 и гибели, уготованной им у Мыса грома. Интересно, что же там произошло. Спустя некоторое время он заснул.


Глава 3


В десять часов у двери дома на улице Лорда Норта раздался звонок. Гарт Трэверс сам отворил дверь и увидел Генри Бейкера, который стоял под дождем, держа в одной руке найденный им чемоданчик, а в другой чемодан, с которым прилетел ночным рейсом. Плаща на нем не было, воротник куртки был поднят.

— Дружище! — сказал Трэверс. — Ради бога, заходи, иначе вымокнешь до нитки. — Он посторонился, закрывая дверь. — Ты, конечно, остановишься у меня.

— Если тебя это не стеснит, старина.

— Приятно слышать, что тебя снова так называют. Попозже я провожу тебя в твою комнату. А пока давай-ка я накормлю тебя завтраком. У моей экономки сегодня выходной, так что я тебе приготовлю завтрак по-морскому.

— А пока неплохо бы выпить кофе.

Они прошли в большую уютную кухню, Трэверс поставил на плиту чайник. Бейкер положил на стол чемоданчик.

— Вот он.

— Великолепно. — Внимательно рассмотрев знаки различия ВМС Германии на чемоданчике, Трэверс поднял голову.

— Ты позволишь?

— Я за тем и приехал.

Трэверс открыл чемоданчик и быстро просмотрел письма.

— Эти письма, судя по всему, были сохранены как память, поскольку они помечены разными датами в 1943–1944 годах. По всей видимости, все они от жены. — Он обратился к фотографиям. — Кавалер «Рыцарского креста»? Наверное, тогда он был еще мальчишкой. — Он взглянул на фотографии женщины и двух маленьких девочек и прочитал сделанную по-немецки приписку на обратной стороне одной из них. — О боже!

— Что такое?

— Надпись гласит: «Моя дорогая жена Лотти и дочери Ильзе и Мари, убиты при бомбардировке Гамбурга 8 августа 1944 года».

— Боже мой!

— Теперь я без особого труда могу установить его личность. У меня есть книга, где перечислены все кавалеры «Рыцарского креста». У немцев так называлась высшая награда за храбрость. Ты пока свари кофе, а я пойду посмотрю.

Трэверс вышел. Бейкер нашел чашки, вынул из холодильника банку быстрорастворимого сухого молока и как раз заканчивал все приготовления, когда вернулся Трэверс с книгой, которую искал. Усевшись напротив Бейкера, он протянул руку к чашке с кофе.

— Ну вот, нашел. Пауль Фримель, капитан третьего ранга. Начал службу в рядах ВМС в воинском звании младшего офицера, проучившись два года на медицинском факультете Гейдельбергского университета. — Трэверс кивнул. — Проявил выдающиеся способности, плавая на подводных лодках. «Рыцарского креста» был удостоен в июле 1944 года, после того как потопил итальянский крейсер. Конечно, ведь к тому времени они перешли на нашу сторону. После этого был переведен на береговую службу в Киле. — Он скорчил гримасу. — Боже мой, одна загадка за другой. Здесь говорится, что он погиб во время воздушного налета на Киль в апреле 1945 года.

— Черта с два.

— Совершенно верно. — Трэверс открыл дневник и бросил взгляд на первую страницу. — Прекрасный почерк, к тому же очень разборчивый. — Он бегло пролистал страницы. — Некоторые записи довольно немногословны. Здесь самое большее страниц тридцать.

— Насколько я помню, ты в совершенстве владеешь немецким.

— Как настоящий немец, старина, моя бабка по материнской линии родом из Мюнхена. Знаешь, что я сделаю? Сейчас же сделаю перевод и заложу его в память своего компьютера. Все это займет не больше полутора часов. А ты пока позавтракай. Ветчина и яйца в холодильнике или, как вы выражаетесь, в морозильнике, хлебницу ты найдешь вон там. Когда поешь, приходи ко мне в кабинет.

Он вышел. Бейкер, почувствовавший облегчение от того, что дело спорится, занялся приготовлением завтрака, почувствовав, насколько он проголодался. Сев за стол, он принялся за еду, одновременно просматривая оставленный Трэверсом сегодняшний утренний номер лондонской «Таймс». Прошло, наверно, около часа, прежде чем он, убрав все со стола, вошел в кабинет.


Трэверс сидел у компьютера, глядя на экран, его пальцы быстро бегали по клавишам. Справа от него на небольшом пюпитре стоял раскрытый дневник. Вид у него был очень сосредоточенный.

— Как продвигаются дела? — весело спросил Бейкер.

— Подожди, пожалуйста, минутку, старина.

Бейкер пожал плечами, уселся в кресло у камина и взял журнал. Царившую в комнате тишину нарушало лишь постукивание по клавиатуре компьютера, затем у Трэверса внезапно вырвалось: «О боже!», а еще несколько минут спустя: «Нет, не могу поверить».

— Ради всего святого, что там, Гарт?

— Потерпи еще минутку, старик, уже почти все.

Бейкер сидел как на иголках, но вот, спустя некоторое время, Трэверс со вздохом откинулся на спинку стула.

— Все. Сейчас распечатаю весь текст.

— Есть что-нибудь интересное?

— Интересное? — У Трэверса вырвался хриплый смешок. — Это еще мягко сказано. Прежде всего должен заметить, что это не официальный бортовой журнал судна, а большей частью отчет частного лица об особых обстоятельствах, сопутствовавших его последнему рейсу. Возможно, он пытался как-то обелить себя, кто знает, но этот документ — настоящая сенсация, причем это еще мягко сказано. Главное состоит в том, чтобы решить, что мы с ним собираемся делать.

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

— Прочти сам. А я пока пойду и приготовлю еще кофе, — сказал Трэверс, когда распечатка замерла. Он сложил листы и вручил их Бейкеру, который, усевшись в кресло у камина, стал читать.


«Берген, Норвегия, 30 апреля 1945 года. Я, Пауль Фримель, приступаю к ведению данного дневника скорее ввиду необычного характера задачи, которую мне предстоит выполнить, нежели по какой-либо иной причине. Мы вышли из Киля двое суток назад на этой подводной лодке номер 180. В сущности, я являюсь командиром судна, которое было повреждено при бомбардировке, когда оно еще строилось в Киле в 1943 году. Мне достоверно известно, что нашей лодке присвоен номер уже не существующего корабля. Приказ, полученный мною от гросс-адмирала Деница, не оставляет места для двусмысленного толкования. Пассажир, которого я должен буду взять на борт, прибудет сегодня вечером из Берлина, хотя мне с трудом в это верится. При себе у него будет четкий приказ, написанный рукой самого фюрера. От него я узнаю, куда нам предстоит отправиться».


Дальше текст в дневнике обрывался. Следующая запись была сделана вечером того же дня.


«Я получил приказ следовать к взлетно-посадочной полосе, где приземлился самолет марки „файзелер-шторх“. Через несколько минут оттуда вышел офицер в форме генерала СС и спросил, являюсь ли я капитаном третьего ранга Фримелем. Он так и не назвал себя, хотя у меня тогда возникло смутное ощущение, что раньше я его уже видел.

Выйдя на пирс, он, прежде чем взойти на борт, отвел меня в сторону и вручил запечатанный конверт! Вскрыв его, я обнаружил внутри приказ самого фюрера, о котором упоминалось в полученном мною личном приказе гросс-адмирала Деница. В нем говорилось следующее:

От руководителя и канцлера Германии.

Настоящим рейхслейтер Мартин Борман наделяется от моего имени полномочиями в решении вопроса, имеющего жизненно важное значение для обеспечения преемственности Третьего рейха. Поступая в непосредственное подчинение к нему, вы обязаны постоянно помнить о торжественной присяге, принесенной вашему фюреру в ранге офицера ВМС, при любых обстоятельствах беспрекословно выполнять все указания, которые он сочтет нужным дать.

Теперь я вспоминаю, как однажды видел Бормана на каком-то официальном мероприятии общенационального характера в Берлине в 1942 году. Мало кто узнал бы этого человека, поскольку, как мне кажется, из всех наших руководителей он наименее известен. Он оказался меньшего роста, чем я себе представлял. У него грубые черты лица и непомерно длинные руки. По правде сказать, в рабочей одежде его можно было бы принять за докера или поденщика. Рейхслейтер поинтересовался, готов ли я повиноваться ему, на что я, за неимением выбора, согласился. Он дал понять, что для офицеров и членов экипажа лодки он — генерал Штрассер.


1 мая. Хотя жилое помещение, отведенное для офицеров, самое просторное на судне, в нем могут свободно разместиться только трое, не считая убирающейся койки. Я устроился на ней сам, а рейхслейтеру предоставил командирскую каюту по левому борту, находившуюся позади комнаты, которая считается на лодке офицерской кают-компанией. Это единственное уединенное место, которым мы располагаем, хотя от его комнаты кают-компанию отделяет лишь занавеска из войлока. Когда мы вышли из Бергена, воспользовавшись вечерним отливом, рейхслейтер, поднявшись ко мне на мостик, сообщил, что пункт назначения — Венесуэла.

2 мая 1945 года. Поскольку на лодке есть шноркель, я могу следить за плаванием, когда судно находится в погруженном состоянии, хотя у меня есть опасения, что это может оказаться невозможным в плохих погодных условиях северной части Атлантики. Я проложил курс под водой через узкие проливы в районе принадлежащих Исландии Фарерских островов и, после того как мы выйдем в Атлантический океан, уточню местонахождение судна.

3 мая 1945 года. Получил по радио из Бергена шокирующую новость о том, что фюрер погиб 1 мая, храбро сражаясь во главе наших войск в Берлине, пытаясь не дать русским одержать победу. Я передал эту горькую новость рейхслейтеру, который, на мой взгляд, отнесся к ней на удивление спокойно. Затем он дал мне указание ознакомить с этим известием членов экипажа, подчеркнув, что война будет продолжаться. Часом позже мы получили по радио сообщение о том, что гросс-адмирал Дениц сформировал временное правительство на территории земли Шлезвиг-Гольштейн. Сомневаюсь, чтобы оно просуществовало долго теперь, когда русские уже в Берлине, а американцы и англичане — на противоположной стороне Рейна».


Бейкер был уже под достаточно сильным впечатлением от прочитанного и быстро перевернул несколько страниц, где речь шла главным образом о том, как протекало плавание.


«5 мая. Получили приказ от командования подводным флотом, предписывающий всем субмаринам, находящимся в море, соблюдать перемирие начиная с восьми часов утра сегодняшнего дня. Согласно приказу, мы должны вернуться на базу. Я обсудил этот вопрос с рейхслейтером у него в каюте, и он сказал, что располагает приказом фюрера продолжать плавание как ни в чем не бывало, и спросил, не ставлю ли я этот приказ под сомнение. Я затруднился с ответом, тогда он предложил, чтобы я за один-два дня обдумал сложившееся положение.

8 мая 1945 года. Сегодня вечером мы получили по радио сообщение, которого я ждал. Безоговорочная капитуляция перед врагом. Германия потерпела сокрушительное поражение. Я снова встретился с рейхслейтером у него в каюте и во время беседы получил шифрованную телеграмму из Бергена, в которой мне предписывалось либо возвратиться, либо продолжать плавание согласно приказу. Ухватившись за эту фразу, рейхслейтер потребовал от меня беспрекословного подчинения, настояв на своем праве обратиться к экипажу по внутренней связи. Он назвал себя и посвятил меня в суть поручения, данного ему фюрером. Затем он подчеркнул, что в Германии никому из нас уже ничего не светит, а в Венесуэле нас ждут друзья. Те, кто хочет начать новую жизнь, начнут ее, а тем, кто хочет вернуться в Германию, будет предоставлена такая возможность. Спорить с его доводами было трудно, и в целом члены экипажа и офицеры согласились с ним.

12 мая 1945 года. Продолжали идти в южном направлении. Сегодня приняли общий для всех сигнал станции канадских ВМС в Нова-Скотия, предписывающий всем подводным лодкам, по-прежнему находящимся в море, сообщить свои точные координаты, всплыть на поверхность и поднять черный флаг. В случае неподчинения мы, видимо, обречем себя на то, что нас будут считать пиратами и атакуют при первой же возможности. Рейхслейтера это известие мало взволновало.

15 мая 1945 года. Шноркель — это, по сути, воздушный насос, торчащий над поверхностью воды, когда мы движемся на глубине, достаточной для того, чтобы пользоваться перископом. В этом случае передвижение лодки под водой может обеспечиваться за счет дизельных двигателей, а свои батареи мы можем не использовать. При применении этого прибора я столкнулся со значительными трудностями, поскольку, если на море стоит сильное волнение, а в этом отношении Атлантический океан — вне конкуренции, шарообразный кран закрывается. Когда это происходит, двигатели по-прежнему всасывают воздух, что немедленно приводит к резкому уменьшению давления внутри лодки и оборачивается колоссальными проблемами для экипажа. У троих наших людей лопнули барабанные перепонки, однако благодаря движению при помощи шноркеля становится труднее обнаружить нас с воздуха.

17 мая 1945 года. Мы уже настолько углубились в Атлантический океан, что, по-моему, риск обнаружения нашей лодки с воздуха сведен к минимуму. Поэтому с сегодняшнего дня я решил всплыть и идти в непогруженном состоянии. Мы пробиваемся как раз через ту часть Атлантики, где сильно штормит, нас все время окатывает водой, а шансы на то, что на этих широтах нам кто-то встретится, призрачны.

20 мая 1945 года. Большую часть плавания рейхслейтер не покидает своей каюты, выходя из нее только во время обеда с офицерами, а в остальное время предпочитая валяться на своей койке и читать. Сегодня он спросил, можно ли составить мне компанию, пока я буду осматривать горизонт. Он поднялся на мостик, обнесенный дополнительными заграждениями на случай плохой погоды, когда лодка прокладывала себе путь через волны высотой четыре-шесть метров, и остался очень доволен увиденным.

21 мая 1945 года. В высшей степени необычная выдалась ночь. К обеду рейхслейтер вышел, будучи в сильном подпитии. Позже он пригласил меня к себе в каюту, где достал из одного из своих чемоданов бутылку виски и настоял на том, чтобы я выпил с ним. Он пил без видимых затруднений, много разглагольствовал о фюрере и последних днях жизни обитателей бункера в Берлине. Когда я спросил, как ему удалось спастись бегством, он ответил мне, что выручил проспект Дружбы в Берлине, который стал взлетной полосой для легкого самолета. К тому времени он допил бутылку виски, достал из-под койки одну из спортивных сумок и открыл ее. Вытащив оттуда точно такой же, как у меня, алюминиевый чемоданчик капитана ВМС, он положил его на койку и, вынув новую бутылку виски, распечатал ее.

К тому времени он был уже сильно пьян и принялся рассказывать мне о своей последней встрече с фюрером, который возложил на него священную обязанность, заключавшуюся в том, чтобы обеспечить будущность Третьего рейха. По его словам, много лет назад силами СС была создана организация под названием „Одесса“, призванная в случае временного поражения помочь скрыться тем офицерам СС и других подразделений, которые необходимы для продолжения борьбы.

Затем он начал говорить о „Камараденверк“ („Дело товарищей“) — организации, созданной для пропаганды идей национал-социализма после войны. Сотни миллионов долларов были рассредоточены по банкам Швейцарии, Южной Америки и другим местам, а в каждой стране на самом высоком уровне у нас были друзья. Взяв алюминиевый чемоданчик с койки, он открыл его и достал папку. Он называл ее „Голубой книгой“. По его словам, в ней содержался список многих представителей английских аристократических кругов, многих членов английского парламента, тайно поддерживавших фюрера в тридцатые годы, и многих американцев. Затем он вынул лист бумаги из пухлого конверта и развернул его перед моими глазами. По его словам, это был Виндзорский протокол — секретное соглашение с фюрером, которое было подписано герцогом Виндзорским во время его пребывания в португальском городе Эштуриле в 1940 году, после того как пала Франция. В нем он соглашался взойти на английский престол после успешного германского вторжения. Я спросил, какую ценность может представлять этот документ и может ли он гарантировать его подлинность. Борман здорово рассердился и заявил мне, что в списке, приведенном в „Голубой книге“, фигурируют те, кто не остановится ни перед чем, чтобы избежать разоблачения, а его собственное будущее надежно обеспечено. Тогда я спросил, убежден ли он в этом. Он расхохотался и ответил, что слову английского джентльмена всегда можно доверять. К этому времени он был уже так пьян, что мне пришлось помочь ему добраться до койки. Он тут же уснул, а я внимательно изучил содержимое чемоданчика. Имена, упомянутые в „Голубой книге“, ни о чем мне не говорили, но на вид Виндзорский протокол выглядел достаточно правдоподобно. В чемоданчике больше ничего не было, за исключением перечня номерных банковских счетов и приказа фюрера. Закрыв чемоданчик, я засунул его под койку, где лежали остальные его вещи».


Добравшись до этого места, Бейкер оторвался от чтения, положил дневник, встал и подошел к окну в тот момент, когда вошел Гарт Трэверс.

— А вот и кофе, — сказал он. — Я подумал, мне лучше выйти, чтобы ты смог собраться с мыслями. Все прочитал?

— Только что прочел запись о том, что Борман рассказал ему 21 мая.

— Самое интересное еще впереди, старина. Я скоро вернусь. — Трэверс снова вышел.


«25 мая 1945 года. Пятьсот миль севернее Пуэрто-Рико. Я планирую через пролив Анегада, минуя Подветренные острова, выйти в Карибское море, а оттуда уже беспрепятственно достигнуть побережья Венесуэлы.

26 мая 1945 года. Рейхслейтер вызвал меня к себе в каюту и сообщил, что, прежде чем мы достигнем пункта назначения, нужно сделать остановку, и выразил пожелание взглянуть на карту Виргинских островов. Он указал на островок, который называется Сэмсон-кей и лежит к юго-востоку от острова Сент-Джон, входящего в состав принадлежащих США Виргинских островов, но находится в британских территориальных водах, в нескольких милях к югу от острова Норман, входящего в состав Виргинских островов, которые являются частью территории Великобритании. Он никак не пояснил мне, чем вызвано его желание остановиться там.

27 мая 1945 года. В 21.00 всплыли у побережья Сэмсон-кей. Ночь темная, луна видна на четверть. На берегу замечено несколько огней. Рейхслейтер попросил доставить его на берег на одной из надувных лодок, и я приказал старшине Шредеру сделать это. Перед отплытием он вызвал меня к себе в каюту и сказал, что ожидает встретить на берегу друзей, но в качестве меры предосторожности на случай, если что-то произойдет, не возьмет с собой ничего важного. Он особо указал на чемоданчик, который оставил на койке, и вручил мне запечатанный конверт, где, по его словам, содержатся подробные указания о том, к кому мне следует обратиться в Венесуэле, если что-то случится, и имя человека, которому я должен буду вручить этот чемоданчик. Он приказал мне прислать Шредера за ним в два часа ночи. Если его не будет на берегу, я должен опасаться самого худшего и отплыть. Он был одет в гражданское платье. Военную форму он оставил на борту лодки».


В этот момент в комнату снова вошел Трэверс.

— Все еще оторваться не можешь?

— Последняя запись осталась.

Подойдя к шкафчику со спиртными напитками, контр-адмирал налил виски в два бокала.

— Выпей, — сказал он, протягивая один из бокалов Бейкеру. — Тебе это будет очень кстати.


«28 мая 1945 года. Полночь. Я только что спустился с мостика и обратил внимание на невероятную тишину, стоявшую повсюду. Это было довольно странно. Ничего подобного раньше встречать не доводилось. Вдалеке, у линии горизонта, сверкала молния, в отдалении грохотал гром. Здесь, в лагуне, мелко. Это тревожит меня. Я нанес это место на карту, ожидая, когда радист принесет метеосводку».


В этом месте текст обрывался, после чего наспех была приписана еще пара строчек.


«Радиограмма, принятая с Сент-Томаса, гласит, что на нас быстро надвигается ураган. Мы должны выйти в глубоководный район и опуститься на дно, чтобы переждать, пока он пройдет. Рейхслейтеру придется испытать судьбу».


— Только этим ребятам так и не удалось переждать ураган, — сказал Трэверс. — Он обрушился на них в тот момент, когда они еще представляли собой уязвимую мишень. Судя по всему, лодка напоролась боком на тот самый риф, где ты ее и нашел.

— Боюсь, что так. Тогда, наверное, течением ее отнесло на шельф, над которым нависал уступ скалы.

— Там она и пролежала все эти годы. Странно, что никому так и не удалось ее обнаружить.

— Ничего странного. Это место пользуется дурной славой. Никто туда не суется. Оно находится слишком далеко, чтобы туда забирались люди, которые занимаются нырянием ради собственного удовольствия, к тому же там очень опасно. И еще одно. Если бы в результате недавнего урагана не обломился выступ, я вполне мог бы и сам ее не заметить.

— Ты ведь так до сих пор и не сообщил мне ее местонахождение, — мягко упрекнул его Трэверс.

— Ну, это мое личное дело.

Трэверс улыбнулся.

— Понимаю, старина, понимаю, но должен тебе сказать, что с этим дельцем ты неприятностей не оберешься.

— Ты к чему клонишь, черт побери?

— Во-первых, после слухов и досужих вымыслов, циркулировавших на протяжении почти пятидесяти лет, мы, похоже, располагаем вескими доказательствами того, что Мартину Борману удалось спастись бегством из Берлина.

— Ну и что из того?

— Но это еще не все! У нас есть содержащийся в «Голубой книге» список живущих здесь, в Англии, людей, симпатизировавших Гитлеру. Это не только представители аристократии, но и депутаты парламента, к которым следует добавить имена ряда твоих соотечественников. Хуже того, есть ведь еще Виндзорский протокол.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Бейкер.

— Как явствует из дневника, Борман хранил эти бумаги в другом чемоданчике, подобном этому, который и в огне не горит, и в воде не тонет. — Трэверс похлопал по чемоданчику. — И он оставил его на койке в каюте командира подводной лодки. А теперь поразмысли вот о чем. Как явствует из последней записи, сделанной Фримелем, он находился в рулевой рубке, у карты, и заполнял дневник, когда получил по радио последнее сообщение об урагане. Он сует дневник к себе в чемоданчик, запирает его на замок, на это требуется всего мгновение, а затем объявляет тревогу по судну. Так можно объяснить то, что ты нашел чемоданчик в рулевой рубке.

— Годится, — согласился Бейкер.

— Да нет, ты не улавливаешь главного, а оно в том, что чемоданчик остался цел и невредим.

— К чему ты клонишь?

— Эти штуковины и изготавливались с прицелом на то, что при любых обстоятельствах им удастся уцелеть. А это означает, что почти наверняка чемоданчик Бормана по-прежнему находится в каюте командира судна вместе с «Голубой книгой». Виндзорским протоколом и личным приказом Гитлера, касающимся Бормана. Даже спустя столько лет факты, содержащиеся в этих документах, могли бы вызвать грандиозный скандал, Генри, особенно Виндзорский протокол.

— Я бы не хотел, чтобы из-за меня разразились подобные неприятности.

— Верю, ведь я тебя достаточно хорошо знаю, но что, если кто-то еще отыщет субмарину?

— Я же тебе сказал — никто не сует туда нос.

— Но ты также сказал, что, по твоему мнению, выступ скалы был каким-то образом снесен и под ним обнаружилась подводная лодка. Я думаю, что кто-то еще может погрузиться в воду в том месте, Генри, так же, как и ты сам.

— На море было непривычно спокойно. Это место пользуется дурной репутацией. Гарт, никто не отваживается туда заплывать, поверь мне на слово. К тому же каюта командира располагается позади офицерской кают-компании, по левому борту — так пишет Фримель в своем дневнике.

— Верно. Однажды мне довелось побывать на подводной лодке седьмой модификации. Во флоте их насчитывалось одна-две, после войны их сняли с вооружения. Так называемая капитанская каюта находится там напротив радиорубки. Оттуда до рулевой рубки — рукой подать. Вот в чем вся суть.

— Да, я и говорю, что внутрь проникнуть невозможно. Передний водонепроницаемый люк задраен наглухо.

— Этого можно было ожидать. Если лодка попала в беду, то командир наверняка распорядился задраить все водонепроницаемые люки. Так обычно и делается.

— Я попытался повернуть колесико, но без толку — оно здорово заржавело. Дверь тоже с места не сдвинешь. Нет, туда невозможно пробраться.

— Безвыходных положений не бывает, Генри, и ты об этом знаешь. — Мгновение Трэверс сидел, нахмурившись, потом сказал:

— Слушай, я хотел бы показать этот дневник одному своему другу.

— О ком речь?

— О бригадном генерале Чарльзе Фергюсоне. Мы знакомы уже много лет. Возможно, у него возникнут идеи на этот счет.

— А что он собой представляет?

— Он работает в разведке. Руководит жутко специальным подразделением по борьбе с терроризмом, которое подчиняется только премьер-министру. Кстати, данная информация является конфиденциальной.

— По-моему, это не его область.

— Ты только позволь показать ему дневник, старина, — задушевно сказал Трэверс. — Посмотрим, что он скажет.

— Ладно. Но пусть местонахождение лодки остается моим маленьким секретом.

— Разумеется. Если хочешь, пойдем со мной.

— Нет, я лучше приму ванну и, возможно, пройдусь. После долгого перелета у меня всегда голова идет кругом. Если ты сочтешь необходимым, я могу повидаться с бригадным генералом Фергюсоном позднее.

— Как хочешь. Оставляю дом на тебя. Где что найти — ты в курсе.

Бейкер вышел. Взяв телефонный справочник, Трэверс нашел номер личного телефона Фергюсона в Министерстве обороны. Его сразу же соединили.

— Чарльз, это Гарт Трэверс.

— Привет, старина, давненько мы с тобой не виделись.

Трэверс сразу же перешел к делу.

— Чарльз, нам с тобой нужно как можно скорее встретиться. Мне в руки попал просто сногсшибательный документ.

Фергюсон, как обычно, и ухом не повел.

— В самом деле? Ну что ж, давай. Ты знаешь мою квартиру на Кэвендиш-сквер?

— Конечно.

— Жду тебя там через полчаса.


Фергюсон уселся на софу у камина в элегантно обставленной гостиной, Трэверс занял место напротив. Открылась дверь, и Тим, слуга Фергюсона, гуркха по национальности, в прошлом — капрал, вошел в комнату. На нем была безукоризненно белая куртка. Он подал чай, затем, не говоря ни слова, удалился. Протянув руку к чашке с чаем, Фергюсон продолжал читать. Наконец он поставил чашку и откинулся на спинку кресла.

— Все это выглядит довольно странно, не правда ли?

— Значит, ты веришь, что это правда?

— Ты о дневнике? О боже, конечно верю. Я хотел сказать, что ты, очевидно, ручаешься за своего приятеля Бейкера. Он не из тех, кто наводит тень на плетень или занимается чем-то в этом роде?

— Конечно нет. Мы вместе служили в Корее в чине лейтенантов. Он спас мне жизнь. Еще несколько лет назад он возглавлял солидное издательство в Нью-Йорке. К тому же он мультимиллионер.

— И он ни в какую не хочет говорить тебе, где находится лодка?

— Его можно понять. Он снова впал в мальчишество. Ему удалось сделать удивительное открытие. — Трэверс улыбнулся. — Но в конечном счете он нам все выложит. Ну, что ты думаешь? Я знаю, что, в общем, это не по твоей части.

— Вот тут ты ошибаешься, Гарт. Я полагаю, что как раз по моей, поскольку я работаю на премьер-министра и считаю, что ему нужно показать все это.

— Есть одна неувязка. Если Борман высадился на Сэмсон-кей, для этого должна была быть причина. Ведь встречался же он там с кем-то, черт побери?

— Возможно, кто-то должен был встретить его на скоростном катере, ночное плавание… словом, ты понимаешь, что я имею в виду. Я хочу сказать, что он, возможно, оставил чемоданчик на борту в качестве меры предосторожности, пока не убедился в том, что все в порядке. Впрочем, мы можем достаточно легко выяснить это. Я поручу своему помощнику, инспектору сыскной полиции Лейну заняться этим делом. Это настоящая ищейка. — Он сунул бумаги, включая дневник, обратно в конверт. — Дай мне немного времени. Мой водитель возьмет все это и отвезет на Даунинг-стрит. Документы просмотрит лишь премьер-министр, а потом посмотрим, как скоро он сможет нас принять. Я скоро вернусь.

Выйдя из комнаты, он направился в свой кабинет, а Трэверс налил себе еще чашку чая. Почувствовав холод, он в тревоге подошел к окну и выглянул наружу. По-прежнему шел дождь, день выдался на редкость хмурым. Он повернулся как раз в тот момент, когда вошел Фергюсон.

— Он сможет принять нас не раньше двух часов, однако я переговорил с ним лично, и он согласился бегло просмотреть бумаги, как только они будут доставлены. А пока мы с тобой, старина, невзирая на раннее время, поедем завтракать в клуб «Гаррик».[5 - «Гаррик» — клуб, основанный в 1831 г. и названный в честь знаменитого актера Д. Гаррика (1717–1779), прославившегося исполнением ролей в пьесах В. Шекспира. Члены клуба в основном актеры, писатели и журналисты.] Я сказал Лейну, что мы будем там, если ему удастся быстро выяснить хоть что-нибудь насчет Сэмсон-кей.

— Погода отвратительная. Как же я ее ненавижу!

— Большой бокал джина с тоником творит чудеса, старина. — Пропустив Трэверса вперед, Фергюсон следом за ним вышел из комнаты.


В «Гаррике», усевшись друг против друга за длинным столом в столовой, они съели по бифштексу и куску пирога с почками, а затем, перейдя в бар, заказали по чашке кофе. Именно там их и застал Джек Лейн.

— А-а, вот и ты, Джек. Ну что, есть для меня что-нибудь? — поинтересовался Фергюсон.

— Ничего особенного, сэр. Сэмсон-кей принадлежит одной американской компании, владеющей сетью отелей. Она называется «Сэмсон холдингз». Ей принадлежит по одному отелю в Лас-Вегасе и Лос-Анджелесе, три — во Флориде, но, судя по всему, отель на Сэмсон-кей — их краса и гордость. Я раздобыл для вас рекламный проспект. Укромное местечко, ничего не скажешь, но по карману оно только миллионерам!

Он пододвинул буклет к ним, и они углубились в его изучение. Привычные картинки — пляжи, покрытые белоснежным песком, пальмы, коттеджи на фоне безмятежной природы.

— Если верить тому, что здесь изображено, это настоящий райский уголок, — сказал Фергюсон. — Я вижу, у них есть даже взлетно-посадочная полоса для легкомоторных самолетов.

— Да, и казино в придачу.

— Что касается казино, то оно вряд ли большое, — вставил Трэверс. — Оно может обслужить от силы человек сто.

— Дело не в количестве людей, старина, — сказал Фергюсон. — Главное — сколько денег поставлено на кон. Ну а как обстояли там дела во время войны, Джек?

— Там постоянно работал какой-нибудь отель. В те дни он принадлежал одной американской чете по фамилии Херберт, которая подвизалась заодно на ниве гостиничного обслуживания. Не забывайте, что Сэмсон-кей входит в состав Виргинских островов, принадлежащих Великобритании, а это значит, что он находится под контролем Тортолы в том, что касается соблюдения законов, таможни и тому подобного. Я связался с управлением, которое у них ведает архивами государственных учреждений. Как явствует из досье, во время войны отель пустовал. Время от времени в нем жили рыбаки из Тортолы, одна семейная пара обеспечивала уход за собственностью — вот, собственно, и все.

— Негусто, но все равно спасибо, Джек, ты поработал на славу.

— Может, что-нибудь из этого и выгорело бы, если бы я знал, в чем суть дела, сэр.

— Позже узнаешь, Джек, позже. А теперь проваливай и дай Великобритании пожить спокойно. — Осклабившись, Джек ушел, а Фергюсон повернулся к Трэверсу.

— Ну что ж, старина, Даунинг-стрит ждет нас.


Премьер-министр сидел за письменным столом у себя в кабинете, когда они вошли в сопровождении одного из помощников. Поднявшись и обойдя вокруг стола, он поздоровался с Фергюсоном за руку.

— Добрый день, бригадный генерал.

— Господин премьер-министр, позвольте представить вам контр-адмирала Трэверса.

— Разумеется. Прошу садиться, джентльмены. — Вернувшись к столу, он сел. — Невероятная история.

— Это еще мягко сказано, господин премьер-министр, — отозвался Фергюсон.

— Вы абсолютно правильно поступили, обратив на нее мое внимание. Больше всего меня беспокоит то, что в данном деле замешан один из членов королевской семьи. — Зазвонил телефон. Он поднял трубку, приложил ее к уху, затем сказал: — Пришлите их сюда. — Положив трубку, он продолжил: — Мне известно, что у вас, бригадный генерал, непростые отношения с Управлением безопасности, но, как мне кажется, это один из тех случаев, когда мы, согласно нашей договоренности, должны ставить их в известность обо всем, что представляет обоюдный интерес. Помните, вы согласились поддерживать контакт с заместителем директора Саймоном Картером и сэром Фрэнсисом Пэймером?

— Совершенно верно, господин премьер-министр.

— Прочитав дневник, я сразу же вызвал их обоих к себе. Я попросил их посидеть внизу и самим прочитать дневник. Сейчас они придут.

Мгновение спустя дверь отворилась, и в сопровождении того же помощника вошли двое мужчин. Саймону Картеру было пятьдесят лет. Это был мужчина низкого роста, с совершенно седой головой. В прошлом преподаватель вуза, он никогда не был действующим агентом спецслужб, а сейчас являлся одним из тех предпочитающих держаться в тени людей, которые руководили британской разведкой. Сэру Фрэнсису Пэймеру было сорок семь. Высокого роста, он выглядел элегантно в синем фланелевом костюме. На шее у него был повязан галстук члена королевской гвардии, так как он три года прослужил в качестве младшего офицера в гренадерском полку. В уголках губ у него постоянно играла улыбка, которая безмерно раздражала Фергюсона.

Обменявшись рукопожатиями с присутствующими, они сели.

— Итак, джентльмены? — обратился к ним премьер-министр.

— Не перестаю надеяться, что это мистификация, — сказал Пэймер. — Сногсшибательная история.

— Так или иначе, она проливает свет на многие стороны легенды, окутывающей имя Бормана, — вставил Саймон Картер. — Артур Аксман, руководитель гитлерюгенда, рассказывал, что видел тело Бормана, лежавшее на шоссе около берлинского вокзала Лертер, уже после того, как ему удалось скрыться из бункера.

— Теперь уже можно предположить, что увиденный им труп принадлежал человеку, который был похож на Бормана, — сказал Трэверс.

— Можно, — согласился Картер. — Тем фактом, что Борман оказался на борту этой подводной лодки и уцелел, можно будет объяснить то, что в течение ряда лет его неоднократно видели в Южной Америке.

— Симон Визенталь, занимающийся розыском нацистских преступников, всегда считал, что он жив, — сказал Пэймер. — До своей казни Эйхман рассказывал израильтянам, что Борман жив. С какой стати будет лгать человек, стоящий одной ногой в могиле?

— Все это очень хорошо, джентльмены, — обратился к ним премьер-министр, — но, по правде сказать, я полагаю, что вопрос о том, остался Мартин Борман в живых после войны или нет, носит сугубо академический характер. На ход истории он оказал бы мало влияния, а вот газеты постарались бы раздуть эту историю.

— Это еще куда ни шло, если принять во внимание содержащийся в «Голубой книге» список, который упомянут здесь. Парламентарии, представители аристократии. — Картер поежился. — От одной этой мысли страшно становится.

— Дорогой Саймон, — сказал Пэймер. — До войны было черт знает сколько людей, находивших отдельные стороны теории Гитлера довольно привлекательными. К тому же в этом списке фигурируют лица, которые проживают в Вашингтоне.

— Да, но их дети и внуки не станут благодарить тебя, если их имена будут преданы огласке. Но что, черт побери, понадобилось Борману на Сэмсон-кей?

— Теперь там курорт, один из тех укромных уголков, где проводят время богачи, — сказал Фергюсон. — Во время войны там был отель, но затем на продолжительное время он был закрыт. Мы выяснили это по архивам государственных учреждений в Тортоле. Он принадлежит одной американской чете по фамилии Херберт.

— Как вы думаете, что там понадобилось Борману? — спросил Пэймер.

— Можно только догадываться, но я представляю себе дело следующим образом, — сказал Фергюсон. — Возможно, он хотел, чтобы подводная лодка номер 180 продолжила свое плавание к берегам Венесуэлы, но уже без него. Рискну предположить, что его должен был кто-то встретить, а местом встречи был избран Сэмсон-кей. Он оставил чемоданчик на борту судна в качестве меры предосторожности на случай, если что-то произойдет. В конце концов, он же дал Фримелю инструкции насчет того, как им распорядиться, если с ним что-нибудь случится.

— Назревает грандиозный скандал. Джентльмены, я согласен со всем, что здесь было сказано, но представьте, какой шум поднимется, если станет известно, что герцог Виндзорский заключил соглашение с Гитлером, — сказал премьер-министр.

— Лично я считаю более чем вероятным, что этот так называемый Виндзорский протокол на поверку окажется фальшивкой, — произнес Пэймер.

— Может статься и так, но газеты разгуляются вволю, к тому же, по правде сказать, весь минувший год или около того королевская семья и так не вылезает из скандалов, — ответил премьер-министр.

Воцарилось молчание, потом Фергюсон тихо спросил:

— Значит, вы предлагаете разыскать чемоданчик Бормана, прежде чем это сделает кто-нибудь другой? Правильно ли я вас понял, господин премьер-министр?

— Да, это было бы разумно. Как, по-вашему, вы могли бы за это взяться, бригадный генерал?

Раздался протестующий голос Саймона Картера.

— Сэр, я вынужден напомнить, что эта подводная лодка находится в американских территориальных водах.

— Не думаю, что нам нужно посвящать наших американских друзей в это дело, — сказал Фергюсон. — Ведь им принадлежит вся полнота прав как на само судно, так и на все, что находится внутри него. Вообразите сумму, которую они получат, выставив Виндзорский протокол для продажи на аукционе.

Но Картер не унимался.

— Я снова вынужден возразить, господин премьер-министр. В задачу «Группы четыре» входит борьба с терроризмом и подрывной деятельностью.

Премьер-министр вскинул руку.

— Совершенно верно, и, по-моему, мало что способно в большей степени подорвать интересы нашего государства, нежели публикация этого самого Виндзорского протокола. Бригадный генерал, разработайте план, действуйте так, как сочтете нужным, причем как можно скорее. Держите в курсе дела меня, а также заместителя директора и сэра Фрэнсиса.

— Значит, это дело целиком поручается мне? — осведомился Фергюсон.

— Вам предоставляется полная свобода действий. Просто делайте то, что считаете нужным. — Премьер-министр встал. — А сейчас настоятельно прошу меня извинить, джентльмены. Времени мало, а работы еще непочатый край.


Дойдя до входных ворот, где дежурили сотрудники службы безопасности, в месте пересечения Даунинг-стрит с Уайтхолл, все четверо замедлили шаг.

— Черт бы вас побрал, Фергюсон, — произнес Картер. — Вам всегда удается настоять на своем, но проследите за тем, чтобы нас держали в курсе дела. Пойдемте, Фрэнсис, — сказал он и двинулся по улице.

Фрэнсис Пэймер улыбнулся.

— Не принимайте это близко к сердцу, бригадный генерал, просто он вас терпеть не может. Желаю удачной охоты. — И двинулся вслед за Картером.

Трэверс и Фергюсон пошли по Уайтхоллу, высматривая такси.

— Почему Картер питает к вам такую неприязнь? — спросил Трэверс.

— Потому что я слишком часто добивался успеха там, где он терпел неудачу, и потому что я вне пределов его досягаемости и подчиняюсь только премьер-министру, а Картер не может с этим примириться.

— Пэймер производит впечатление достаточно порядочного человека.

— И я такого же мнения.

— Наверное, у него есть семья?

— Как раз нет. Но он явно пользуется большим успехом у женщин. Его предкам одним из первых в Англии был пожалован титул баронета. По-моему, он не то двенадцатый, не то тринадцатый по счету. У него великолепный дом в Хэмпшире. Там живет его мать.

— А какое отношение он имеет к разведке?

— Премьер-министр назначил его одним из заместителей министра внутренних дел. По-моему, его должность представляет собой что-то вроде министра по особым поручениям. Своего рода посланник, занимающийся решением срочных проблем. Пока они с Картером не дергают меня, я чувствую себя спокойно.

— А Генри Бейкер? Как, по-вашему, он расскажет вам, где находится подводная лодка?

— Конечно, ему придется это сделать. — Заметив такси, Фергюсон взмахнул рукой. — Садитесь, поедем, заодно и с ним повидаемся.


Приняв ванну, Генри Бейкер немного полежал на кровати, обернув полотенце вокруг талии, и, ощутив усталость после длительного перелета, глубоко заснул. Когда он наконец проснулся и посмотрел на часы, было начало третьего. Он быстро оделся и спустился вниз.

Трэверса не было. Открыв входную дверь, он увидел, что дождь по-прежнему льет как из ведра. Несмотря на это, он решил выйти прогуляться, чтобы проветриться, а на самом деле просто потому, что делать все равно было нечего. Достав из платяного шкафа старое теплое полупальто, он надел его, взял зонтик и спустился по ступенькам на улицу. Чувствовал он себя хорошо, впрочем, так было всегда, когда шел дождь. Но его по-прежнему не отпускала тревога по поводу того, как обстоят дела. Свернув к Миллбэнк и замедлив шаг, он перевел взгляд на парк у Виктория-тауэр[6 - Виктория-тауэр — Башня Виктории — самое высокое здание парламента, высота — 99 метров. Хранилище парламентских документов.] и Темзу.

На Сент-Джоне по каким-то непонятным причинам принято ездить по левой стороне улицы, как и в Англии. Тем не менее в этот дождливый лондонский день Генри Бейкер сделал то, что на его месте сделало бы большинство американцев, прежде чем перейти через улицу. Посмотрев налево, он сделал шаг вперед и угодил прямо под колеса автобуса Лондонского управления транспорта, двигавшегося с правой стороны. Несмотря на то что до Вестминстерской больницы было рукой подать, а машина «скорой помощи» прибыла на место происшествия в считанные минуты, все это оказалось ни к чему, потому что к тому времени, когда она доставила его в травматологическое отделение, он был уже мертв.


Глава 4


На Сент-Джоне было начало одиннадцатого утра, когда Дженни Грант, пройдя по набережной, добралась до кафе и, поднявшись по ступенькам, вошла в бар. Билли подметал пол. Подняв голову, он улыбнулся.

— Отличный теплый денек выдался сегодня. Мистер Генри уже звонил?

— Разница во времени — пять часов. — Она взглянула на часы. — Там сейчас начало четвертого, Билли. Время еще есть.

В дальнем конце бара показалась Мэри Грант.

— В кабинете тебя просят к телефону. Звонят из Англии, из Лондона.

Дженни сразу заулыбалась.

— Генри?

— Нет, какая-то женщина. Ты пока поговори, дорогая, а я пойду сварю тебе чашечку кофе.

Дженни пронеслась мимо нее и скрылась за дверью кабинета. Мэри тем временем налила немного воды в кофеварку. Из кабинета донесся пронзительный вопль. Встревожившись, Билли и Мэри переглянулись и поспешили туда.

С ошеломленным видом Дженни сидела за письменным столом. В руке она сжимала телефонную трубку.

— Что случилось, дорогая? — спросила Мэри. — Скажи своей Мэри.

— Звонит сотрудница Скотланд-Ярда из Лондона, — прошептала Дженни. — Генри мертв. Он попал в автомобильную катастрофу.

Она беспомощно заплакала. Мэри взяла у нее трубку.

— Алло, вы слушаете?

— Да, — послышался бесстрастный голос. — Прошу прощения за горе, причиненное женщине, которая подошла к телефону. Сообщать такое известие — дело не из легких.

— Конечно, милочка, но ведь у вас такая работа.

— Не могли бы вы выяснить, где он остановился в Лондоне?

— Не вешайте трубку. — Мэри повернулась к Дженни. — Ей нужен адрес, по которому он остановился.

Дженни сказала адрес.


Было около пяти. Трэверс, которому звонил Фергюсон, попросивший встретиться с ним, дожидался его в вестибюле морга на Кромвель-роуд. Через несколько минут туда быстрым шагом вошел бригадный генерал.

— Извини, что заставил тебя ждать, Гарт, но мне приходится поторапливаться. Нужно провести вскрытие, это необходимо для судебного осмотра трупа коронером и присяжными заседателями, однако мы не можем этого сделать до тех пор, пока он не будет официально опознан.

— Я разговаривал с молодой женщиной, которая живет у него дома. Ее зовут Дженни Грант. У нее сильный шок, но она намерена прилететь сюда как можно скорее. Завтра должна быть здесь.

— Хорошо. Я не хочу тут болтаться. — Фергюсон вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный пополам лист бумаги. — Это постановление суда, составленное судьей у себя в кабинете, которое наделяет контр-адмирала Гарта Трэверса правом провести официальное опознание трупа. Давай этим и займемся.

В этот момент показался служитель морга в форменной одежде.

— Джентльмены, нет ли среди вас бригадного генерала Фергюсона?

— Это я.

— Профессор Мэннинг вас ждет. Сюда, пожалуйста, сэр.

Покойницкая озарялась лампами дневного света, который с силой отражался от выложенных белым кафелем стен. В комнате стояли четыре операционных стола из нержавеющей стали. На ближайшем к ним лежал труп Бейкера, его голова покоилась на подставке. Высокий худой мужчина в халате хирурга ждал их. По обеим сторонам от него стояли двое работников морга. Трэверс с неприязнью отметил, что у всех на ногах были зеленые резиновые калоши.

— Здравствуй, Сэм. Спасибо, что зашел, — сказал Фергюсон. — Это Гарт Трэверс.

Мэннинг обменялся с ним рукопожатием.

— Нам можно идти, Чарльз? А то у меня билеты в «Ковент-Гарден».

— Конечно, старина. — Вынув ручку, Фергюсон положил чистый бланк на край операционного стола. — Контр-адмирал Трэверс, можете ли вы официально опознать в этом человеке Генри Бейкера, гражданина США, проживающего на острове Сент-Джон, который входит в состав Виргинских островов, принадлежащих Соединенным Штатам?

— Да.

— Распишитесь вот здесь.

Трэверс расписался, и Фергюсон вручил бланк Мэннингу.

— На этом все, Сэм, мы тебя покидаем. — Кивнув Трэверсу, чтобы он следовал за ним, Фергюсон направился к выходу.


Фергюсон поднял стеклянную перегородку в своем «даймлер-бенце», чтобы водитель не слышал разговора.

— Ну и дела! — сказал Трэверс. — Я до сих пор не могу прийти в себя.

— Теперь мы оказались в довольно занятном положении, — отозвался Фергюсон.

— Что ты имеешь в виду?

— Местонахождение подводной лодки. Выходит, он унес его с собой в могилу?

— Конечно. Я и забыл.

— С другой стороны, возможно, его девушка, эта Грант, что-то знает. Ведь она жила в его доме, ну и так далее.

— Отношения между ними были не такими, как ты думаешь. Они носили чисто платонический характер. Я и видел ее всего раз. Я был проездом в Майами, а они как раз в это время там оказались. Очаровательная молодая женщина.

— Что ж, будем надеяться, что это средоточие добродетелей поможет разрешить стоящую перед нами проблему.

— А если нет?

— Тогда придется придумывать что-то другое.

— Интересно, как посмотрит на все это Картер.

Фергюсон застонал.

— Думаю, лучше поставить его в известность о происшедшем. Пусть порадуется, мерзавец. — Он протянул руку к установленному в машине телефону и набрал номер инспектора сыскной полиции Лейна.


Точно в это время Фрэнсис Пэймер, стремглав домчавшийся на «порше-кабриолете» из Лондона до своего загородного дома в Хэтерли-корт, в графстве Хэмпшир, поднимался по огромной лестнице, направляясь в комнату матери на втором этаже. Этот дом принадлежал его семье уже пять веков, и всегда, когда ему доводилось приезжать сюда, он испытывал радость. Но не сейчас. Его ум был занят более важными мыслями.

Постучавшись в дверь спальни, он вошел и застал мать на роскошной кровати с пологом на четырех столбиках. Рядом с ней сидела медсестра в форменной одежде. Матери было восемьдесят пять лет. Уже очень старая и лишившаяся сил, она лежала, закрыв глаза.

Сиделка поднялась.

— Здравствуйте, сэр Фрэнсис. Мы вас не ждали.

— Знаю. Как она себя чувствует?

— Неважно, сэр. Недавно приходил врач. Он говорит, что она может умереть и на следующей неделе, и через три месяца.

Он кивнул.

— Можете отдохнуть. Я хочу немного поговорить с ней.

Сиделка вышла. Пэймер присел на край кровати и взял мать за руку. Она открыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросил он.

— А-а, это ты, Фрэнсис, какой приятный сюрприз. — Голос ее был еле слышен.

— У меня были дела неподалеку, мама, и я решил заглянуть.

— Очень любезно с твоей стороны, дорогой.

Встав, Пэймер закурил и подошел к камину.

— Сегодня у меня был разговор насчет Сэмсон-кей.

— Так ты собираешься взять отпуск, дорогой? Если ты все-таки решишь поехать, а этот любезный мистер Сантьяго окажется там, передай ему от меня привет.

— Непременно. Ведь это твоей матери наша семья обязана тем, что владеет Сэмсон-кей? Я не ошибаюсь?

— Да, дорогой, ее отец, Джордж Херберт, подарил его ей на свадьбу.

— Расскажи мне снова о войне, мама И о Сэмсон-кей.

— Большую часть времени, пока шла война, отель пустовал. Конечно, тогда он был совсем маленький — небольшое строение в колониальном стиле, только и всего.

— А когда ты туда отправилась? Ты же, в общем, никогда об этом не говорила, а я был слишком мал, чтобы запомнить.

— В марте 1945 года. Ты родился в июле, годом раньше, а на Лондон без конца сыпались эти ужасные немецкие ракеты «Фау-1» и «Фау-2». Твой отец к тому времени уже демобилизовался и входил в состав правительства Черчилля, занимая, как и ты, пост заместителя министра. Его беспокоили продолжающиеся налеты на Лондон, и он отправил меня с тобой на пароходе в Пуэрто-Рико. Оттуда мы перебрались на Сэмсон-кей. Теперь я припоминаю. Мы приехали туда в начале апреля, добравшись из Тортолы на пароходе. Познакомились с одним стариком и его женой. Оба — чернокожие. Очень приятные люди. Фамилия у них была Джексон. Звали их Мэй и Джозеф.

Когда она умолкла, он, подойдя, присел на край кровати и снова взял ее за руку.

— А кто-нибудь туда приезжал, мама? Ты в состоянии вспомнить?

— Приезжал ли? — Она открыла глаза. — Только мистер Штрассер. Такой приятный мужчина. Твой отец сказал мне, что он, возможно, приедет. Однажды вечером он и появился, но ненадолго. Он сказал, что его ссадили с рыбачьей лодки, следовавшей мимоходом из Тортолы, и вот тут-то и налетел ураган. Это было ужасно. Мы двое суток просидели в погребе. Я все время не выпускала тебя из рук, однако мистер Штрассер оказался сама любезность. Очень добрый человек.

— А что случилось потом?

— Довольно долго он жил у нас. Думаю, до июня, а потом приехал твой отец.

— А Штрассер?

— После этого он уехал. У него были дела в Южной Америке, война в Европе, конечно, уже закончилась, и мы вернулись в Великобританию. Черчилль потерпел поражение на парламентских выборах, твой отец перестал быть депутатом парламента, и тогда мы поселились здесь, дорогой. Переехав на ферму, мы испытали огромное разочарование.

Ее речь стала слегка бессвязной.

— Когда-то, — сказал Пэймер, — ты мне рассказывала, что отец служил вместе с сэром Освальдом Мосли[7 - Освальд Мосли (1896–1980) — руководитель и идеолог английских фашистов.] во время Первой мировой войны, им доводилось сидеть в одном окопе.

— Это правда, сынок, они были закадычными друзьями.

— Мама, ты помнишь «чернорубашечников» Мосли, Британскую фашистскую партию? Отец имел к этому какое-нибудь отношение?

— Боже, конечно нет. Бедняга Освальд. Он частенько приезжал сюда на выходные. В начале войны его арестовали, вменив ему в вину профашистские настроения. Смех, да и только. Он был такой джентльмен. — Ее голос постепенно стих, но потом вновь окреп. — Нам тогда пришлось нелегко. Одному только богу известно, как нам удалось добиться, чтобы ты остался учиться в Итоне. Нам всем здорово повезло, когда твой отец познакомился с мистером Сантьяго. Сколько замечательного им удалось сделать вдвоем на Сэмсон-кей! Некоторые люди считают, что сейчас это самый красивый курорт на всем Карибском море. Честное слово, с удовольствием съездила бы туда еще разок!

Она прикрыла глаза. Подойдя, Пэймер положил ее руки под одеяло.

— А теперь поспи, мама, тебе это не повредит.

Он осторожно закрыл дверь и, спустившись в библиотеку, налил себе бокал виски и сел у камина, размышляя над услышанным. Ознакомившись с содержанием дневника, он испытал сильнейшее потрясение. Просто чудо, что ему удалось сохранить самообладание перед Картером, но теперь истина очевидна. Его отец, депутат британского парламента, кадровый офицер, член кабинета министров, поддерживал связи с нацистской партией, будучи одним из тех, кто с нетерпением ждал германского вторжения в 1940 году. Судя по всему, дело зашло довольно далеко. История, в которой замешаны Мартин Борман и Сэмсон-кей, — тому свидетельство.

Взяв себя в руки, Фрэнсис Пэймер налил себе еще виски и принялся бесцельно бродить по комнате, разглядывая портреты с изображением предков. Пять столетий назад его семья принадлежала к числу древнейших родов Великобритании, а он теперь был заместителем министра и имел все основания рассчитывать на дальнейшее продвижение по службе. Но если Фергюсону удастся разыскать чемоданчик Бормана с подводной лодки номер 180, на нем можно будет ставить крест. Нет никаких оснований сомневаться в том, что имя его отца фигурирует в списке лиц, симпатизирующих нацистам, который содержится в «Голубой книге». В результате скандала его в порошок сотрут. Тогда ему придется не только распрощаться даже с призрачными надеждами занять высокопоставленный пост в правительстве, но и как минимум отказаться от мандата члена парламента. К тому же придется уйти из клубов. Он зябко передернул плечами. Для него была невыносима одна лишь мысль об этом, но что тут поделаешь?

Ответ оказался на удивление прост. Макс. Макс Сантьяго. Макс наверняка что-нибудь придумает. Поспешно вернувшись в кабинет, нашел номер телефона курорта на Сэмсон-кей, сумел дозвониться и попросил позвать к аппарату главного управляющего Карлоса Прието.

— Карлос? Это Фрэнсис Пэймер.

— Здравствуйте, сэр Фрэнсис. Какая приятная неожиданность! Чем могу быть полезен? Собираетесь вскоре нас навестить?

— Надеюсь, Карлос. Послушай, мне нужно срочно поговорить с сеньором Сантьяго. Не знаешь ли ты, где он сейчас?

— Конечно знаю. Сейчас он остановился в отеле «Риц» в Париже. Насколько я понимаю, он отправился туда по делам, но через три дня возвращается в Пуэрто-Рико.

— Храни тебя Бог, Карлос. — Никогда еще в своей жизни Пэймер не испытывал большего облегчения.

Попросив телефонистку соединить его с парижским отелем «Риц», он взглянул на часы. Половина шестого. Он с нетерпением ждал, пока в трубке не раздался голос портье из «Рица». Он немедленно попросил соединить его с Сантьяго.

— Только будь на месте, Макс, только будь на месте, — пробормотал он.

— Сантьяго у телефона, — послышался голос, говоривший по-французски. — С кем я говорю?

— Слава богу. Макс, это Фрэнсис Мне необходимо с тобой увидеться. Кое-что произошло, дело серьезное. Мне нужна твоя помощь.

— Успокойся, Фрэнсис, успокойся. Где ты находишься?

— В Хэтерли-корт.

— Ты мог бы приехать в аэропорт Гатвик в половине седьмого по вашему времени?

— Думаю, да.

— Отлично. Я позабочусь о том, чтобы там тебя ждал самолет, вылетающий чартерным рейсом. Мы сможем пообедать, и ты мне обо всем расскажешь.

В трубке раздался щелчок, и он отключился. Пэймер взял из письменного стола свой паспорт и пачку трэвел-чеков. Потом он поднялся наверх, открыл дверь в спальню матери и заглянул внутрь. Она спала. Осторожно притворив дверь, он спустился на первый этаж.

У него в кабинете зазвонил телефон. Он поспешил обратно, чтобы взять трубку. Звонил Саймон Картер.

— Вот ты, оказывается, где. Я повсюду тебя разыскиваю. Бейкер погиб. Я только что узнал об этом от Фергюсона.

— Боже мой! — отозвался Пэймер. Внезапно его осенило: не означает ли это, что тайна местонахождения подводной лодки номер 180 умерла вместе с ним?

— Разумеется, он ничего не говорил об этом Трэверсу, однако, судя по всему, завтра сюда прилетает девушка. Какая-то Дженни Грант. Фергюсон надеется, что она что-то знает. Так или иначе, я буду поддерживать с тобой контакт.

Нахмурившись, Пэймер вышел из кабинета. Из кухни в гостиную вошла служанка.

— Вы уезжаете, сэр Фрэнсис?

— Неотложные правительственные дела, Нелли. Передай матери, что я ее целую.

Отворив дверь, он вышел на улицу, сел в «порше» и уехал.


В доме Гарта Трэверса на улице Лорда Норта контр-адмирал и Фергюсон заканчивали осмотр содержимого чемоданчика Бейкера.

— Ты же не надеялся обнаружить координаты этого чертового рифа среди тряпок, не так ли? — осведомился Трэверс.

— На моем веку случались и более странные вещи, уж поверь мне на слово. — Они перешли в кабинет. Алюминиевый чемоданчик стоял на письменном столе. — Это он и есть?

— Он самый.

— Давай-ка посмотрим.

Контр-адмирал открыл чемоданчик. Фергюсон внимательно просмотрел письмо, фотографии и бегло пролистал дневник.

— Насколько я могу судить, ты перепечатал его здесь, на своем компьютере?

— Ну конечно, я тут же перевел его.

— Значит, дискета все еще в компьютере?

— Да.

— Вынь ее, вот так, хорошо, и положи в чемоданчик Это же относится ко всем другим копиям, которыми ты располагаешь.

— Послушай, Чарльз, в конце концов, после всего, что я уже сделал, ты поступаешь довольно-таки бесцеремонно. Ведь с точки зрения закона все это являлось собственностью Бейкера.

— А теперь уже не является.

Ворча, Трэверс повиновался.

— Ну, а дальше что?

— Ничего особенного. Завтра я встречусь с этой молодой особой и посмотрю, что у нее есть мне сказать.

— А потом?

— Не знаю, но, честно говоря, отныне это дело впрямую тебя уже не касается.

— Так и знал, что ты это скажешь.

Фергюсон хлопнул его по плечу.

— Не обижайся, жди меня в восемь часов в баре «Пианино» в Дорчестере. Пропустим вместе по стаканчику.

Отворив входную дверь, он вышел на улицу, спустился по ступенькам и сел на заднее сиденье поджидавшего его «даймлер-бенца».


Когда реактивный пассажирский самолет «Ситейшн» оторвался от взлетно-посадочной полосы в аэропорту Гатвик, Фрэнсис Пэймер, открыв бар, налил себе бокал виски и стал размышлять о Максе Сантьяго. Он знал, что тот — кубинец, осевший за границей после того, как в 1959 году Кастро заставил его эмигрировать вместе с семьей. Именем Макс он был обязан своей матери, по национальности немке. В том, что у него водились деньги, сомневаться не приходилось, поскольку, когда они со стариком Джозефом Пэймером в 1970 году заключили сделку на предмет развития курортного бизнеса на Сэмсон-кей, он уже контролировал ряд отелей. Интересно, сколько ему сейчас лет — шестьдесят семь или шестьдесят восемь? Единственное, что Фрэнсис Пэймер знал наверняка, — то, что он всегда относился к Сантьяго с легкой опаской, однако это значения не имело. Сантьяго наверняка знает, что делать, а только это и имело значение. Он допил виски и, устроившись в кресле поудобнее, погрузился в чтение «Файнэншл таймс». Он читал до тех пор, пока «Ситейшн» через полчаса не совершил посадку в парижском аэропорту Ле Бурже.


Сантьяго стоял на веранде своего роскошного «люкса» в отеле «Риц». Это был внушительного вида мужчина. В темном костюме и галстуке. Несмотря на возраст, волосы у него были все еще черные. Спокойное властное лицо. Он производил впечатление человека, привыкшего всегда стоять на своем. Глаза у него были темные, взгляд внимательный.

Когда Пэймер вошел в сопровождении коридорного, он обернулся.

— Дорогой Фрэнсис, как я рад тебя видеть! — Он протянул руку. — Уверен, бокал шампанского тебе не повредит. — Он говорил на безукоризненном английском языке.

— Не стану возражать, — ответил Фрэнсис, с благодарностью принимая из его рук хрустальный бокал.

— А теперь проходи, садись и расскажи мне, в чем проблема.

Они расположились в креслах по обе стороны камина.

— Не знаю, с чего начать, — сказал Пэймер.

— С самого начала, разумеется.

Так Пэймер и сделал.


Когда он закончил свой рассказ, Сантьяго какое-то время сидел, не двигаясь и не говоря ни слова.

— И что ты обо всем этом думаешь? — спросил Пэймер.

— Мягко говоря, дело швах.

— Знаю. Я хотел сказать, что если это дело выплывет наружу — приезд Бормана на остров, мать, отец…

— Ну, твоя мать не имела ни малейшего представления о том, кто такой Борман. Чего, конечно, нельзя сказать об отце.

— Что-что? — в изумлении переспросил Фрэнсис.

— Твой отец, старина Джозеф, всю свою жизнь состоял в членах фашистской партии, Фрэнсис, так же как и мой отец, и был большим другом генерала Франко. Такие люди, как бы получше выразиться, связаны между собой. До войны твой отец поддерживал очень тесные связи с нацистской Германией, но ведь так поступали многие представители британского истеблишмента, да почему бы и нет, в конце концов? Какой разумный человек мог бы желать, чтобы к власти пришла горстка коммунистов? Посмотри, во что они превратили мою собственную родину — Кубу.

— Не хочешь ли ты сказать, что знал, что отец поддерживал такие контакты с Мартином Борманом?

— Разумеется. Мой собственный отец, живший в то время на Кубе, сам приложил к этому руку. Позволь мне все объяснить, Фрэнсис. «Камараденверк», организация, созданная для того, чтобы позаботиться о членах нацистского движения на случай поражения в Европе, была и остается структурой, действующей по всему миру. Твой и мой отцы были лишь винтиками этого огромного механизма.

— Не верится.

— Фрэнсис, как по-твоему, каким образом твой отец сумел вступить во владение Хэтерли-корт? Твое обучение в Итоне, три года, которые ты прослужил в гренадерском полку… Откуда на все это взялись деньги? Ведь после того как твой отец лишился места в парламенте, ему даже не выплачивалось жалованье, причитающееся депутату парламента.

— Благодарить за это следует эту чертову лейбористскую партию, — грустно сказал Фрэнсис.

— Разумеется, но по прошествии лет ему разрешили, скажем так, участвовать в определенного рода сделках. Когда моей собственной семье пришлось уехать с Кубы из-за этого зверя Кастро, в США существовали фонды, пользоваться которыми нам было разрешено. Я построил целый ряд отелей и сумел вложить деньги в определенные нелегальные, но приносящие солидную прибыль виды контрабандной деятельности.

Пэймер всегда подозревал, что его собеседник так или иначе связан с контрабандой наркотиков, и замер на месте.

— Послушай, я ничего не хочу об этом знать.

— Но деньги тратить тебе нравится, Фрэнсис. — Впервые за весь разговор Сантьяго улыбнулся. — Обустройство Сэмсон-кей оказалось для нас как нельзя более кстати. Отличное прикрытие, игровая площадка для богачей, которая служит прекрасной ширмой для того, чтобы заниматься определенного рода бизнесом.

— А если кому-нибудь взбредет в голову расследовать то, чем вы занимаетесь?

— С какой стати? «Сэмсон холдингз» — это, как явствует из названия, холдинговая компания. Она подобна русской матрешке: внутри одной компании есть еще одна, фамилия Пэймер не значится ни в одном из правлений директоров, а чтобы наткнуться на фамилию Сантьяго, нужно совершить экскурс в прошлое.

— Но ведь на первых порах всем этим владела семья моей бабки.

— Херберты? Это было давно, Фрэнсис. Послушай, твоя мать носила фамилию Вэйл. Согласен, девичья фамилия ее матери была Херберт, но сомневаюсь, что можно как-то связать оба эти факта воедино. Ты упомянул, что Фергюсон проверял эти данные через государственное архивное управление в Тортоле, где ему сказали, что во время войны отель пустовал.

— Да, но интересно, почему они допустили эту ошибку?

— Все очень просто. Сорок лет спустя служащий заглядывает в досье и видит запись, из которой следует, что на протяжении всего этого периода отель пустовал. Но ведь так было на самом деле, Фрэнсис. Твоя мать привезла тебя на остров только весной 1945 года, когда до окончания войны оставалось не то четыре, не то пять недель. Так или иначе, это не имеет значения. Я поручу своим людям проверить все факты по государственным архивам в Тортоле. Если они на что-нибудь наткнутся, мы эти данные оттуда изымем.

— Вы в состоянии это сделать? — изумленно спросил Фрэнсис.

— Мне под силу все, Фрэнсис. А теперь скажи мне, где живет этот контр-адмирал Трэверс?

— На улице Лорда Норта.

— Отлично. Я поручу кому-нибудь нанести ему визит, хотя, как мне кажется, он не станет хранить дневник у себя, равно как не станет держать у себя перевод текста, стоит только заикнуться об этом Фергюсону.

— Надеюсь, твои парни будут действовать осторожно. Я хотел сказать, что скандал нам ни к чему.

— Его-то и не избежать, если мы не сумеем первыми завладеть этой штуковиной. Я поручу одному из моих ребят разузнать насчет этой молодой женщины, как бишь ее зовут?

— Дженни Грант.

— Я поручу проверить списки пассажиров, чтобы установить, каким рейсом она прилетает. Это достаточно просто сделать. Она будет лететь либо рейсом из Пуэрто-Рико, либо с Антигуа.

— А что дальше?

Сантьяго улыбнулся.

— Ну, нам остается уповать на то, что она нам все-таки что-нибудь да расскажет, а?

У Пэймера подступил к горлу комок.

— Послушай, Макс, ей же не собираются причинить боль, не так ли?

— Бедный мой Фрэнсис, какой же ты все-таки слабовольный человек! — Развернув его лицом к двери, Сантьяго открыл ее. — Подожди меня в баре. Мне нужно кое-кому позвонить, а затем мы вместе пообедаем.

Вытолкнув его в коридор, он притворил за собой дверь.


Когда Гарт Трэверс вошел в бар «Пианино» в Дорчестере, там было полно народу. Фергюсона не было видно. Один из официантов тепло поздоровался с ним, поскольку это был один из любимых уголков, куда он заходил пропустить стаканчик. Тут же был найден свободный столик в углу. Попросив принести джин с тоником, он расслабился. Фергюсон появился через четверть часа и поздоровался с ним.

— Лучше места и не найдешь, — сказал бригадный генерал и попросил официанта принести два бокала шампанского. — Мне тут очень нравится. — Он поднял глаза к потолку, выложенному зеркальной плиткой. — Довольно необычно придумано, а этот парень за пианино играет как раз ту музыку, которая нам по душе, правда?

— Ты хочешь сказать, что дела у нас движутся. Настроение у тебя хорошее. Есть новости?

— Да, Лейн выяснил все через представительство «Бритиш эйруэйз» в аэропорту Гатвик. Она прибывает рейсом 252 с Антигуа, который отправляется в десять минут девятого вечера по тамошнему времени, а прибывает в Гатвик в пять минут десятого утра.

— Бедная девочка.

— Ты попросишь, чтобы она остановилась у тебя?

— Конечно.

— Я так и думал. — Фергюсон кивнул. — При сложившихся обстоятельствах, думаю, будет лучше, если ты ее встретишь. Мой шофер на «даймлер-бенце» будет у твоего дома в половине восьмого. Рановато, конечно, но ты ведь знаешь, какое тут движение.

— Меня это вполне устраивает. Ты хочешь, чтобы я привез ее прямо к тебе?

— Да нет, дай ей возможность осмотреться и устроиться на новом месте. После перелета она устанет. Я смогу увидеться с ней позже. — Фергюсон задумался. — Наверное, она захочет увидеть тело покойного.

— Он все еще в морге?

— Нет, уже в похоронном бюро, которое мы используем для выполнения заданий по линии нашего министерства. Фирма «Кокс и сыновья», на Кромвель-роуд. Если она попросит, отвези ее туда, владелец фирмы — парень что надо.

Взмахом руки он подозвал официанта и попросил принести еще два бокала шампанского.

— А как же подводная лодка, дневник и все остальное? — спросил Трэверс. — Что мне сказать ей?

— Говорить ничего не надо, предоставь это мне. — Фергюсон улыбнулся. — А теперь пей, и мы пообедаем за мой счет.


В это время на Антигуа Дженни Грант, поднимаясь по ступенькам трапа в салон первого класса, чувствовала себя, словно актриса в фильме, снятом в замедленном ритме. Стюардесса, весело приветствовавшая ее, шестым чувством, которое приобретается благодаря тренировке и опыту, определила, что что-то неладно. Отведя Дженни к креслу, она помогла ей удобно сесть, отрегулировав наклон спинки.

— Не хотите ли выпить? Шампанское, кофе?

— Пожалуй, выпила бы бренди. Только побольше, — попросила Дженни.

Через мгновение стюардесса подошла снова, держа в руке бокал со спиртным. Лицо у нее было встревоженное.

— Послушайте, вы, наверное, плохо себя чувствуете? Я могу вам чем-то помочь?

— Нет, спасибо. Я только что потеряна своего самого лучшего друга. Он погиб в автомобильной катастрофе в Лондоне. Поэтому я туда и лечу.

Молодая женщина кивнула в знак сочувствия.

— Рядом с вами место свободно. В этот рейс в салоне набралось всего шесть человек, так что вас никто не будет беспокоить. — Она легонько сжала плечо Дженни. — Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.

— Возможно, я просто попробую заснуть, пока самолет не приземлится.

— Может быть, это для вас лучше всего.

Стюардесса ушла. Откинувшись на спинку кресла, Дженни отпила из бокала и стала думать о Генри. Он олицетворял в ее глазах всю доброту, всю поддержку, которая только была возможна. Он спас ей жизнь, именно так. Но странное дело — сколько она ни пыталась, однако по какой-то непонятной причине никак не могла четко восстановить в памяти черты его лица, и от огорчения у нее на глазах стали медленно наворачиваться слезы.


«Даймлер-бенц» подъехал за несколько секунд до того, как часы пробили половину восьмого. Трэверс оставил записку для своей экономки миссис Мишра, индуске по национальности, муж которой держал магазинчик на углу улицы неподалеку, объяснив причину своего отъезда, сбежал по ступенькам, уселся в поджидавший его лимузин Фергюсона и уехал, миновав автофургон компании «Бритиш телеком», припаркованный в самом конце улицы. Фургон медленно двинулся вдоль по улице и остановился как раз напротив дома Трэверса.

Из него вылез телефонный мастер в фирменном комбинезоне, держа в одной руке ящик с инструментами. На левом нагрудном кармане значилась его фамилия — Смит. Он двинулся по выстланной плиткой дорожке, ведущей к тыльной части дома и заднему двору. Поднявшись по лестнице к двери, ведущей на кухню, он просунул руку в перчатке через оконную раму и изнутри открыл ее. Мгновение спустя он уже открывал входную дверь. Тогда из фургона «Бритиш телеком» вылез еще один мастер и подошел к первому. Судя по надписи на кармане комбинезона, его фамилия была Джонсон.

Проникнув внутрь, они методично осмотрели весь кабинет контр-адмирала, обыскивая все ящики до единого, снимая книги с полок. Они рыскали также по всей комнате в поисках сейфа, но так ничего и не нашли.

— Пустая трата времени, — сказал наконец Смит. — Здесь его нет. Пойдем, откроешь фургон.

Он выдернул из розетки вилку адмиральского компьютера и следом за Джонсоном двинулся к выходу. Компьютер он поставил в заднюю часть машины. Затем они снова зашли в дом.

— Что еще? — спросил Джонсон.

— Посмотри, есть ли в гостиной телевизор или видеомагнитофон. Возьми также вот эту пишущую машинку.

Джонсон так и сделал. Когда он вернулся в гостиную, Смит прикручивал на место крышку телефонного аппарата.

— Ты поставил подслушивающее устройство в телефон?

— А почему бы и нет? Может, услышим что-нибудь такое, что окажется нам на руку.

— А стоит ли? Я хотел сказать, что эти ребята, с которыми мы имеем дело, из разведки, тоже не лыком шиты.

— Слушай, с какой стороны ни возьми, это дело выглядит как еще один грабеж среди бела дня, — ответил Смит. — Так или иначе, мистеру Сантьяго нужен результат, а когда работаешь с ним, то уж поверь мне на слово, это дело верное. Ну, а теперь смываемся.


Миссис Мишра, экономка контр-адмирала, обычно приходила не раньше девяти утра, однако то, что накануне у нее был выходной, означало, что сегодня ей предстоит стирка, поэтому она и решила приняться за дело с утра пораньше. Завернув за угол улицы Лорда Норта, она направилась к дому, накинув поверх сари пальто, так как с утра было прохладно, и тут увидела двоих мужчин, которые выходили из дома.

Она поспешила вперед.

— Что-нибудь случилось?

Они обернулись на ее голос.

— А бог его знает! — игриво ответил Смит. — А ты кто будешь, милочка?

— Миссис Мишра, экономка.

— Один из телефонов вышел из строя. Мы его починили. Так что теперь все в порядке.

Они влезли в автофургон. Джонсон уселся за руль, и машина уехала.

— Не повезло нам, — сказал он.

— Ничего страшного. Она ведь родом из Индии, правда? Для нее мы — еще одна пара белых, только и всего.

Закурив, Смит откинулся на спинку сиденья, с удовольствием рассматривая протекавшую вдоль шоссе реку, когда они свернули на Миллбэнк.


Насколько могла заметить миссис Мишра, ничего не пропало, поскольку дверь кабинета была полуоткрыта. Она прошла на кухню, поставила хозяйственную сумку на стол и увидела записку контр-адмирала. Читая ее, она почувствовала, как повеяло прохладой, повернулась и увидела, что оконная рама у двери сломана.

— О боже! — в ужасе проговорила она.

Опрометью бросившись назад через коридор, она тщательно осмотрела гостиную и сразу заметила отсутствие телевизора и видеомагнитофона. Вид кабинета подтвердил ее наихудшие опасения. Она тут же сняла телефонную трубку и набрала три девятки — номер службы приема срочных сообщений в полиции.


Трэверс сразу признал Дженни Грант, когда та показалась в зале прибытия в аэропорту Гатвик, толкая перед собой тележку, на которой стоял чемодан. На ней было длиннополое твидовое пальто, под которым виднелись белая блузка и джинсы. Вид у нее был усталый и напряженный. Под глазами залегли темные тени.

— Дженни? — спросил он, когда она подошла поближе. — Вы меня помните? Помните Гарта Трэверса?

— Конечно помню, адмирал. — Она попыталась улыбнуться, но не смогла и смущенно потупилась.

Он мягко обнял ее за плечи.

— Вид у вас разбитый, дорогая. Пойдемте, нам нужно выбраться отсюда. Машина ждет. Позвольте, я понесу ваш чемодан.

Водитель поставил чемодан в багажник «даймлер-бенца», и Трэверс сел вместе с ней на заднее сиденье. Когда они отъехали от аэропорта, он сказал:

— Вы, само собой разумеется, остановитесь у меня. Идет?

— Вы очень любезны. Не могли бы вы оказать мне услугу? — В ее голосе сквозила чуть ли не мольба. — Не расскажете ли, что, собственно говоря, произошло?

— Судя по тому, что очевидцы случившегося рассказали полиции, он просто посмотрел не в ту сторону и угодил прямо под колеса автобуса. — Он взял ее за руку. — Знаю, что это звучит глупо, но в этой стране принято ездить по левой стороне улицы.

— Какая ужасно глупая смерть. — Теперь в ее голосе чувствовался еле сдерживаемый гнев. — Я хотела сказать — вот вам пример. Шестидесятилетний старик, который во что бы то ни стало хотел нырять каждый божий день, иногда на глубину в сорок метров в опасных условиях, погиб при самых что ни на есть глупейших и банальных обстоятельствах.

— Понимаю. Время от времени жизнь напоминает дурную шутку. Не хотите закурить?

— Спасибо, не откажусь. Полгода назад я бросила курить, но снова начала прошлой ночью, когда летела на самолете. — Достав сигарету из протянутой пачки, она прикурила от его зажигалки. — Прежде, чем мы начнем заниматься всем остальным, я хотела бы сделать одно дело.

— Какое же?

— Увидеть его, — просто ответила она.

— Думаю, это можно устроить. Мы как раз туда и едем.


Похоронное бюро, несмотря на специфический характер деятельности, производило достаточно благоприятное впечатление. Стены в зале ожидания были обшиты панелями, а сам зал буквально утопал в цветах. Туда вошел пожилой мужчина в черном костюме и галстуке.

— Чем могу служить?

— Мистер Кокс? Я адмирал Трэверс, а это мисс Грант. Мне кажется, вас предупредили о нашем приезде?

— Конечно. — Он говорил шепотом. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Сбоку от коридора в задней части здания одна за другой шли несколько комнат с раздвигающимися дверями, которые, отворяясь, открывали взору гробы на постаментах. Повсюду виднелись цветы, источавшие одуряющий аромат. Следом за Коксом они дошли до последней комнаты. Гроб, в котором лежал покойник, оказался довольно незатейливым и был отделан красным деревом.

— Поскольку я не получил никаких инструкций, то сделал все, что было в моих силах, — сказал Кокс. — Детали изготовлены из позолоченной пластмассы, поскольку я понял так, что труп будет кремирован.

Плавно сняв крышку, он откинул кисею с лица покойника. Генри Бейкер, лежа в гробу, имел очень умиротворенный вид. Глаза его были закрыты, лицо бледное. Поднеся руку к его лицу, Дженни слегка сдвинула в сторону кисею.

Кокс осторожно положил кисею на место.

— Я бы на вашем месте не стал ее трогать, мисс.

На мгновение ее лицо приобрело непонимающее выражение, и Трэверс пояснил:

— Дело в том, дорогая, что было произведено вскрытие. Это пришлось сделать, таково требование суда. Будет проведен судебный осмотр трупа коронером и присяжными заседателями — вы увидите. Оно назначено на послезавтра.

Она кивнула.

— Это не имеет значения, ведь его все равно уже не вернуть. Извините, пожалуйста, мы можем уйти?

В машине он угостил ее еще одной сигаретой.

— Как вы себя чувствуете?

— Абсолютно нормально. — Она внезапно улыбнулась. — Он был парень что надо, адмирал, так, кажется, выражаются в Англии? Самый душевный, добрый человек, которого я когда-либо знала. — Она глубоко вздохнула. — Куда мы едем теперь?

— Мой дом расположен на улице Лорда Норта. Может быть, вы не откажетесь принять ванну, немного отдохнуть, ну и так далее.

— Да, это было бы неплохо.

Откинувшись на спинку сиденья, она закрыла глаза.

По приезде на улицу Лорда Норта их ждал сюрприз: у дома стояла полицейская машина. Входная дверь была распахнута.

Трэверс взбежал по ступенькам, Дженни — за ним. Когда он вошел в гостиную, в глаза сразу бросился хаос, царивший в кабинете. Направившись туда, откуда доносились голоса, он вышел на кухню, застав там миссис Мишру и женщину в полицейской форме.

— Вот наконец и вы, адмирал! — вырвалось у миссис Мишры, когда он вошел. — Ужасное несчастье. Украли множество вещей. Телевизор, ваш компьютер и пишущую машинку. В кабинете такая неразбериха, но я успела заметить фамилии на их комбинезонах.

— Адмирал Трэверс? — спросила женщина-полицейский. — Боюсь, сэр, мы имеем дело с самым обычным ограблением средь бела дня. Они пробрались в дом вот этим путем.

Она указала на отверстие в оконном стекле.

— Подонки! — вырвалось у Трэверса.

— Они приехали в автофургоне компании «Бритиш телеком», — продолжала рассказывать миссис Мишра. — Телефонные мастера. Я видела, как они уехали. Нет, вы только подумайте!

— Днем такие происшествия частенько случаются, сэр, — сказала женщина-полицейский. — Воры выдают себя за рабочих.

— Полагаю, шансы на то, что их удастся найти, также невелики, — предположил Трэверс.

— По правде сказать, сомневаюсь, что это удастся, сэр. А теперь, не могли бы вы дать точное описание вещей, которых тут недостает?

— Да, конечно, погодите минутку. — Он обернулся к Дженни. — Прошу меня извинить. Миссис Мишра, это мисс Грант. Она некоторое время погостит у нас. Скажите водителю, чтобы он принес в дом ее чемодан, и проводите ее в приготовленную для нее комнату.

— Конечно, адмирал.

Миссис Мишра вывела Дженни из комнаты, а Трэверс, обернувшись к женщине-полицейскому, сказал:

— Сдается мне, что дело здесь не так просто, как вам кажется. Я сейчас сделаю лишь один звонок по телефону и сразу же вернусь.


— Смит и Джонсон, — произнес Фергюсон. — Запоминающиеся фамилии, ничего не скажешь.

— Похоже, это обычное ограбление средь бела дня, сэр, — сказал Лейн. — Все характерные особенности налицо. Они взяли лишь те вещи, которые могли унести с собой и которые позволяют быстро нажиться. Телевизор, видеомагнитофон и все остальное.

— Меня смущает то, что у них оказался собственный фургон «Бритиш телеком» — так просто его не раздобудешь.

— Возможно, он краденый, сэр. Мы проверим.

— К счастью, я забрал дневник у Трэверса заодно с дискетой и записанным на ней переводом текста, если только на уме у них было нечто поважнее, нежели телевизоры.

— Вы действительно полагаете, что дело могло обстоять и так, сэр?

— Единственное, что я знаю наверняка, состоит в том, что издавна у меня вошло в привычку с подозрением относиться к совпадениям, Джек. Ты только подумай, часто ли Гарт Трэверс уходит из дома в половине восьмого утра? Возможно, они видели, как он уехал.

— И вы считаете, что кража обычных предметов обихода была совершена для отвода глаз.

— Возможно.

— Но каким образом им удалось прознать о существовании дневника, сэр?

— Да, интересно было бы узнать. — Фергюсон нахмурился: — Мне пришла в голову мысль, Джек. Отправляйся-ка на улицу Лорда Норта. Захвати с собой одного из наших старых друзей из специального подразделения, из тех, кто специализируется на подслушивающих устройствах. Пусть проверит, все ли там чисто.

— Вы на самом деле полагаете?..

— Ничего я не полагаю, Джек, я просто один за другим рассматриваю возможные варианты. А теперь руки в ноги — и марш!

Лейн вышел, а Фергюсон снял телефонную трубку и, набрав номер дома на улице Лорда Норта, связался с Трэверсом.

— Как себя чувствует твоя гостья?

— Отлично. Она держится просто молодцом.

Фергюсон бросил взгляд на часы.

— Примерно в половине первого привези ее ко мне на квартиру на Кэвендиш-сквер. Вполне возможно, что нам удастся разобраться в этом деле, но не говори ни слова. Предоставь все мне.

— Можешь на меня положиться.

Положив трубку, Трэверс вышел в жилую комнату, где Дженни сидела у камина и пила кофе.

— Прошу прощения за все это, — сказал он, — встреча оказалась никуда не годной.

— Вы ведь здесь ни при чем.

Он сел.

— Скоро мы поедем в город завтракать, но прежде я хотел бы познакомить вас с моим старым другом — бригадным генералом Чарльзом Фергюсоном.

Молодая женщина, не лишенная проницательности, сразу же почуяла неладное.

— Они с Генри были знакомы?

— Не совсем так.

— Но эта встреча имеет отношение к Генри?

Пройдя через всю комнату, он подошел и легонько похлопал ее по руке.

— Всему свое время, дорогая. Доверьтесь мне.


Сантьяго по-прежнему был у себя в номере «люкс» отеля «Риц», когда мужчина, назвавшийся Смитом, позвонил ему из Лондона.

— Пусто, шеф, ничего похожего на то, о чем вы вели речь.

— Ничего удивительного, но все равно — проверить стоило. Надеюсь, поработали чисто.

— Конечно, шеф, представили дело так, будто речь идет об обычном ограблении. Кстати, в телефон я вставил подслушивающее устройство на тот случай, если вы захотите послушать, о чем они там говорят.

— Что? — В голосе Сантьяго послышалась холодная ярость. — Ведь я же говорил тебе, что в этом деле оказались замешанными люди из разведки, а они проверяют все и вся.

— Извините, шеф, я думал, что все делаю правильно.

— Ничего страшного, сейчас уже слишком поздно. Теперь на время откажись от всех остальных дел и жди от меня указаний. — Сантьяго повесил трубку.


В гостиной дома на Кэвендиш-сквер Дженни сидела у камина напротив Фергюсона. Трэверс стоял у окна.

— Итак, вы понимаете, мисс Грант, — сказал Фергюсон, — что судебный осмотр трупа коронером и присяжными заседателями все же придется провести, и он состоится послезавтра.

— А после этого я смогу получить тело?

— На это имеет право тот, кто доводится ему ближайшим родственником.

Открыв сумочку, она вынула лист бумаги и, развернув, подала ему.

— Генри всерьез занялся нырянием около года назад.

— По-моему, для этого он был слишком в преклонном возрасте.

— Да, однажды он чуть было не погиб. На глубине пятнадцати метров у него кончился кислород. Правда, ему удалось благополучно выплыть на поверхность, однако он немедленно отправился к своему адвокату и добился, чтобы тот оформил доверенность на мое имя.

Фергюсон взглянул на документ.

— Вроде составлено все чин чином, я позабочусь, чтобы этот документ попал к коронеру. — Опустив руку, он достал алюминиевый чемоданчик Фримеля. — Видели его раньше?

Вид у нее было озадаченный.

— Нет.

— А вот это? — Открыв чемоданчик, он вынул оттуда дневник.

— Нет, никогда. — Она нахмурилась. — А что это такое?

— Бейкер говорил вам, зачем летит в Лондон? — вместо ответа спросил Фергюсон.

Она посмотрела на него, потом, повернувшись, бросила взгляд на Трэверса, затем повернулась снова.

— А как по-вашему, почему он прилетел сюда, бригадный генерал?

— Потому что обнаружил потерпевшую аварию немецкую подводную лодку неподалеку от острова Сент-Джон, мисс Грант. Он не рассказывал вам об этом?

Дженни Грант глубоко вздохнула.

— Да, бригадный генерал, он рассказал мне об этом. Сказал, что во время погружения под воду наткнулся на субмарину и на чемоданчик.

— Вот на этот, с дневником внутри. А что еще он вам сказал?

— Ну, что дневник написан на немецком языке, которого он не знает, но он узнал имена — Мартин Борман и… — Она запнулась.

— И?.. — мягко продолжил Фергюсон.

— …герцог Виндзорский, — договорила она. — Послушайте, я понимаю, это звучит невероятно, но…

— Ничего невероятного тут нет, дорогая. А где мистер Бейкер обнаружил эту подводную лодку?

— Понятия не имею. Он мне так этого и не сказал.

Наступила пауза. Фергюсон выразительно посмотрел на Трэверса. Тот вздохнул.

— Вы в этом совершенно уверены, мисс Грант?

— Конечно. Он сказал, что пока ничего не хочет рассказывать мне. Эта находка очень его взволновала. — Умолкнув, она нахмурилась. — Послушайте, бригадный генерал, к чему вы клоните? Что тут происходит? Это имеет какое-то отношение к гибели Генри?

— Нет, никакого, — успокоил ее Фергюсон и кивнул Трэверсу.

— Дженни, — сказал контр-адмирал, — бедняга Генри погиб по чистой случайности. У нас множество свидетелей. Он угодил под колеса автобуса Лондонского управления транспорта. Водитель — шестидесятилетний старик, коренной лондонец, получивший военную медаль за храбрость во время войны в Корее в 1952 году, где он служил рядовым в пехоте. Это был обычный несчастный случай, Дженни.

— Значит, вы не имеете ни малейшего представления о том, где находится подводная лодка? — снова спросил Фергюсон.

— А это важно?

— Да, может оказаться, что важно.

Она пожала плечами.

— Честно говоря, не знаю. Если хотите знать мое мнение, она, наверное, где-то далеко в открытом море.

— Далеко в открытом море? Что вы хотите этим сказать?

— В большинстве своем места, куда туристы с островов Сент-Томас и Сент-Джон отправляются нырять, находятся недалеко от берега. Повсюду полным-полно затонувших кораблей, однако уму непостижимо, чтобы немецкую подводную лодку, пролежавшую на дне со времени Второй мировой войны, так никому и не удалось обнаружить. — Она покачала головой. — Это чушь. Это могло произойти только в том случае, если бы она находилась где-то далеко.

— Далеко в море.

— Совершенно верно.

— И вы не имеете понятия, где именно?

— Нет, боюсь, я мало что понимаю в нырянии. Вам необходимо обратиться к специалисту.

— А есть такой человек?

— Ну конечно, его зовут Боб Карни.

Взяв со стола ручку, Фергюсон сделал пометку в блокноте.

— Боб Карни? А чем он занимается?

— Он — владелец центра водного спорта в курортном местечке Кэнил-бей. Я хотела сказать, что большую часть времени он учит туристов нырять, однако он прирожденный ныряльщик, к тому же довольно знаменитый. Знаете, он участвовал в спасательных работах на нефтяных вышках в Мексиканском заливе. О нем даже в журналах писали.

— В самом деле? — сказал Фергюсон. — Выходит, он лучший ныряльщик на Виргинских островах?

— Во всем Карибском море, бригадный генерал.

— Вот даже как. — Бросив искоса взгляд на Трэверса, Фергюсон встал. — Отлично. Искренне благодарю вас, мисс Грант, вы очень помогли нам. Понимаю, что время для еды сейчас неподходящее, но вам нужно подкрепиться. Возможно, вы позволите мне пригласить вас и адмирала Трэверса поужинать со мной сегодня вечером.

— Вы очень любезны, — подумав, ответила она.

— Отнюдь. Я пришлю за вами машину в половине восьмого. — Он проводил их до входной двери. — Будьте осторожны. — Он кивнул адмиралу. — Будем держать связь, Гарт.

Полчаса спустя, когда он пил чай и обдумывал положение вещей, прибыл Лейн. Инспектор бросил на кофейный столик тяжелый «жучок» из черного металла.

— Вы оказались правы, сэр, эта штучка была вмонтирована в телефон, установленный в кабинете.

— Вот даже как, — сказал Фергюсон, беря устройство со стола. — Дело принимает более серьезный оборот.

— Смотрите, сэр, Бейкер знал о дневнике потому, что сам и нашел его, девушка — потому, что он ей об этом сказал, адмирал знал, вы — тоже, его экземпляр был у премьер-министра, в курсе был также заместитель директора Управления безопасности и сэр Фрэнсис Пэймер. — Он сделал паузу.

— Ты не назвал самого себя, Джек.

— Да, сэр, но кто, черт побери, пронюхал об этом, кто осмелился устроить шмон дома у адмирала Трэверса?

— Ну вот, Джек, ты опять перешел на полицейский жаргон. — Фергюсон вздохнул. — Это ведь словно паутина. У всех тех людей, которых ты назвал, масса возможностей связаться с другими. Одному богу известно, сколько их на самом деле.

— Так что вы намерены предпринять, сэр? Я хотел сказать, что мы ведь даже не знаем, где находится эта чертова подводная лодка. К тому же приходится сталкиваться с множеством примеров неблаговидных действий, хотя снаружи комар носа не подточит. Грабеж, прослушивание телефонных разговоров.

— Ты прав, Джек, это дело принимает совершенно другой оборот.

— Может, лучше подключить к этому делу разведку, сэр?

— Вряд ли стоит это делать, хотя по возвращении к себе можешь позвонить Саймону Картеру и сэру Фрэнсису и сказать им, что девушка не знает, в каком именно месте находится подлодка.

— А дальше что, сэр?

— Пока не знаю. Придется направить туда кого-нибудь, чтобы он на месте разобрался, в чем дело, и доложил нам.

— Человека, который умел бы нырять, да, сэр?

— Хорошая мысль, но теперь, когда нас пытаются обвести вокруг пальца, нам нужен человек, способный действовать так же нагло, как и противник. — Фергюсон помедлил. — Впрочем, должен поправиться — человек, который был бы еще наглее, чем они сами.

— Сэр? — в замешательстве переспросил Лейн.

Неожиданно Фергюсон еле слышно рассмеялся.

— Дорогой Джек, разве жизнь не прекрасна порой? У меня уходят многие десятки лет на то, чтобы устроить хорошую взбучку и упечь за решетку человека, который мне активно не нравится, после чего я вдруг обнаруживаю, что при сложившихся обстоятельствах он-то мне и нужен.

— Не понимаю, сэр.

— Сейчас поймешь, Джек. Тебе приходилось бывать в Югославии?

— Нет, сэр.

— Отлично, смена впечатлений пойдет тебе на пользу. Мы вылетаем на рассвете. Распорядись, чтобы приготовили «лирджет».

— А куда мы летим, сэр?

— Место приземления — взлетно-посадочная полоса в замке Киво, Джек. Скажи, чтобы связались с высшим командованием сербов и очистили ее от других самолетов. Не думаю, чтобы у них возникли с этим проблемы.


Глава 5


Диллон дремал, лежа на своей кровати в замке Киво, когда его разбудил раздавшийся над головой гул самолета, описывавшего круги перед посадкой. Какое-то время он лежал без движения и прислушивался, явственно различая, как меняется тональность рева двигателей — пилот заходил на посадку. Судя по звуку, это был реактивный самолет. Подойдя к зарешеченному окошку, он выглянул наружу. На улице шел проливной дождь, но, переведя взгляд в сторону стен, он заметил, как из нависшей низко над землей тучи вынырнул «лирджет» и стал приближаться к взлетно-посадочной полосе. Мягко приземлившись, самолет стал выруливать, продвигаясь вперед, и он заметил, что на нем нет никаких опознавательных знаков. Затем самолет исчез из виду, он вернулся обратно, закурил, гадая, кто это прилетел.

До его слуха донесся крик, чья-то команда, и тишину разорвал гром винтовочных выстрелов. Он снова подошел к окну, но внизу была видна только часть внутреннего двора. Показались один или два солдата, ветер донес до него обрывки смеха. Судя по всему, в очередной раз провели повальную чистку в тюремных камерах. Интересно, сколько бедолаг встретили свой последний час у стены на сей раз. Затем снова послышался смех, в поле зрения показался армейский грузовик, но вскоре и он исчез.

— На этот раз, старик, ты угодил в скверную историю, — тихо сказал он себе. — В чертовски скверную историю. — Он отошел от окна, снова лег, докуривая сигарету и размышляя над положением, в котором оказался.


В Париже Сантьяго как раз собирался выйти из «люкса», отправляясь на деловой завтрак, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, он услышал голос Фрэнсиса Пэймера.

— Я пытался дозвониться до тебя и раньше, но мне сказали, что тебя нет.

— Дела, Фрэнсис, поэтому я и здесь. Какие у тебя для меня новости?

— Мы накоротке переговорили с Картером. Он разговаривал с Фергюсоном. Тот заверяет, что девушка не знает о местонахождении подводной лодки. Говорит, что она в курсе дела, что Бейкер перед отъездом рассказал ей о своей находке, однако не сказал, где именно находится эта чертова штуковина.

— Фергюсон ей верит?

— Судя по всему, да. По крайней мере, у Картера сложилось такое впечатление.

— А что Фергюсон намерен теперь делать?

— Не знаю. Он сказал Картеру только то, что будет держать его в курсе дела.

— А как насчет девушки? Где она остановилась?

— В доме контр-адмирала Трэверса на улице Лорда Норта. На завтра назначен судебный осмотр трупа коронером и присяжными заседателями. Фергюсон согласился, чтобы сразу после этого она получила тело покойного.

— Понятно.

— Что ты обо всем этом думаешь, Макс?

— О девушке, ты хочешь сказать? Не знаю. Возможно, она говорит правду. С другой стороны, она может и лгать, и есть только один способ выяснить это.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, ее нужно об этом спросить, Фрэнсис, надлежащим образом, конечно. Метод убеждения в мягкой или любой другой манере творит с людьми чудеса.

— Ради всего святого, Макс, — начал было Фрэнсис, однако Сантьяго перебил его.

— Делай то, что считаешь нужным, держи меня в курсе относительно планов Фергюсона, а о девушке я сам позабочусь. Я собирался вернуться в Пуэрто-Рико завтра, но, пожалуй, задержусь тут еще на денек-другой. Тем временем я свяжусь со своими людьми в Сан-Хуане и попрошу их приготовить яхту «Мария Бланко» к выходу в открытое море. Когда нам станет известно, что Фергюсон замышляет какую-то операцию на Виргинских островах, я на яхте появлюсь в Сэмсон-кей и буду использовать его в качестве базы.

— Ради бога, Макс, только я не знаю, чем для меня обернется вся эта история. Если она выплывет наружу, на мне можно ставить крест.

— Этого не случится, Фрэнсис, я об этом позабочусь. Я всегда надеялся, что ты войдешь в состав кабинета министров. Очень полезно иметь друга — члена британского кабинета министров. У меня нет ни малейшего намерения допустить, чтобы это произошло, так что не беспокойся.

Положив трубку, Сантьяго на мгновение задумался, потом снова снял ее и связался со своим домом в Сан-Хуане, на острове Пуэрто-Рико.


Подложив под голову подушку, Диллон читал книгу, когда в замочной скважине со скрежетом повернулся ключ, дверь отворилась, и вошел майор Бранко.

— А-а, вот вы где.

Диллон не потрудился встать.

— А где же мне еще быть?

— Ну, зачем же так грубо? В конце концов, вы все еще с нами. По-моему, это достаточное основание для того, чтобы в известной мере испытывать к нам благодарность.

— Что вам нужно?

— Я привел одного человека, который хочет с вами увидеться. Вряд ли можно назвать его старым другом, но на вашем месте я бы отнесся с вниманием к тому что он вам скажет.

Он отступил в сторону. Диллон сбросил ноги на пол и уже собирался подняться. В этот момент в камеру в сопровождении Лейна вошел Фергюсон.

— Царица небесная! — вырвалось у Диллона. Бранко вышел из камеры и притворил за собой дверь.

— Боже мой, Диллон, что же вы бросились в бой сломя голову, не позаботившись о тылах? — Смахнув шляпой пыль с единственного в камере стула, Фергюсон сел. — Хотя раньше мы не встречались с глазу на глаз, полагаю, вам известно, кто я такой?

— Бригадный генерал Чарльз Фергюсон, черт бы вас побрал. Руководитель «Группы четыре».

— Это мой помощник инспектор сыскной полиции Джек Лейн, которого нам на время одолжило специальное подразделение Скотланд-Ярда. Именно поэтому вы ему не нравитесь.

Лейн стоял с каменным выражением лица. Прислонившись спиной к стене, он скрестил руки на груди.

— Вы в этом уверены? — спросил Диллон.

— Взгляни на него, Джек, — сказал Фергюсон. — Великий Шон Диллон, в прошлом — боевик ИРА, мастер убийств, который, как кое-кто считает, даст сто очков вперед Карлосу по кличке Шакал.

— Смотрю я на него, сэр, и все, что вижу, — это еще один убийца.

— Да, но в нем есть нечто особенное, этот человек может существовать сразу в тысяче разных обличий. Из него вполне мог бы получиться новый Лоуренс Оливье, если бы он в свое время не взялся за оружие. Под самым носом у тебя он способен перевоплотиться в совершенно другого человека. Помнишь, в ходе войны в зоне Персидского залива он задумал обстрелять из миномета Даунинг-стрит, 10, то есть то самое место, Джек, которое лучше тебя никто не знает, в тот момент, когда там проходило совещание военного кабинета с участием премьер-министра. Клянусь богом, задали вы нам тогда работы, Диллон.

— Польщен.

— Но теперь ты за решеткой, — сказал Лейн.

Фергюсон кивнул.

— Двадцать лет, Джек, двадцать лет этот человек ни разу не попадался, ну и к чему же он пришел? — Он огляделся. — Наверное, вы спятили, Диллон. Медикаменты для больных и умирающих людей? Вы?

— У всех нас бывают выходные.

— А заодно и ракеты «стингер». Так значит, вы толком не проверили груз. Наверное, теряете хватку.

— О'кей, представление закончено, — перебил его Диллон. — Что вы хотите?

Встав, Фергюсон подошел к окну.

— Во дворе внизу расстреливают хорватов. Мы слышали выстрелы, когда ехали сюда от взлетно-посадочной полосы. Когда мы въехали во двор, трупы как раз грузили в грузовик, чтобы увезти. — Он повернулся. — Когда-нибудь, в одно вот такое же прекрасное утро, наступит и ваш черед, Диллон. Если вы не образумитесь.

Достав сигарету из пачки «Ротманс», Диллон прикурил, чиркнув своей зажигалкой «зиппо».

— А вы хотите сказать, что у меня есть выбор? — спокойно осведомился он.

— Может, и есть. — Фергюсон снова сел. — Вы неплохо стреляете, Диллон, умеете управлять самолетом, говорите на нескольких языках, однако в настоящее время меня интересует задание, которое вам пришлось выполнять под водой, когда вы работали на израильтян. Разве не вы взорвали суда Организации освобождения Палестины у берегов Бейрута?

— Неужели? — спросил Диллон в свойственном ирландцам ироническом духе.

— Ради бога, сэр, оставьте в покое этого подонка, — сказал Лейн.

— Я жду ответа, старина, не глупите. Так вы это сделали или нет? — настойчиво спросил Фергюсон.

— А кто же еще?

— Отлично. Теперь к делу. У меня есть поручение, для выполнения которого требуется человек вроде вас — с такими же своеобразными достоинствами.

— Он хочет сказать — такой же проходимец, — ввернул Лейн. Фергюсон пропустил его слова мимо ушей.

— Не знаю, как именно дела обстоят на сегодняшний день, но может возникнуть потребность в человеке, который сумеет держать себя в руках в том случае, если события примут плохой оборот. На данном этапе я не уверен, что именно так и произойдет, но всякое может случиться. Единственное, в чем я уверен, заключается в том, что со временем нам будет нужен человек, обладающий незаурядными способностями ныряльщика.

— А где же ему придется нырять?

— У берегов принадлежащих США Виргинских островов. — Фергюсон поднялся. — Выбирайте, Диллон. Можете остаться здесь и ждать, пока вас расстреляют, а можете вместе с инспектором и мной вылететь сейчас обратно в Лондон на «лирджете», который стоит на взлетно-посадочной полосе.

— А что скажет на это майор Бранко?

— На этот счет можете быть спокойны. Прекрасный парень. Его мать живет в Хампстеде. Он уже сыт по горло югославской заварухой, да и у кого поднимется рука осуждать его за это? Я намерен позаботиться, чтобы ему было предоставлено политическое убежище в Великобритании.

— Выходит, вы можете все?

— Думаю, да.

Диллон задумался.

— Вы ведь знаете, что в Великобритании я нахожусь в розыске.

— Даю слово, что эта проблема будет решена, хотя я рискую нарваться на неудовольствие инспектора Лейна, но именно так обстоят дела. Разумеется, это означает, что вы должны будете делать все так, как вам скажут.

— Разумеется. — Взяв с кровати свою куртку, Диллон надел ее. — Я в вашем распоряжении.

— Я так и думал, что здравый смысл возьмет в вас верх. А теперь давайте выбираться из этого отвратительного места. — Фергюсон постучал в дверь своей тростью из ротанга.[8 - Ротанг — пальма; произрастает в тропических лесах Азии и Африки. Славится гибкими и прочными стеблями, полыми внутри, которые находят применение в производстве мебели и рыболовных снастей.]


Дочитав дневник, Диллон закрыл его. Лейн дремал, свесив голову на подушку, и он передал дневник Фергюсону, сидевшему по другую сторону прохода лицом к нему.

— Очень интересно, — сказал Диллон.

— И это все, что вы можете сказать?

Протянув руку к бару, ирландец взял миниатюрную бутылку виски, налил из нее себе в пластмассовую чашку, выданную тюремной администрацией, и разбавил водой. — А что вы от меня хотите услышать? Хорошо, допустим, смерть Генри Бейкера стала результатом случайного стечения обстоятельств, однако, клянусь Богом, он умер счастливым. Наверное, обнаружение лодки номер 180 стало величайшим событием за всю его жизнь.

— Вы так думаете?

— Бригадный генерал, мечта каждого ныряльщика — найти судно, потерпевшее кораблекрушение, которое никому раньше еще не удавалось обнаружить. Желательно, чтобы оно было доверху набито испанскими дублонами, но даже если их и нет, судно само по себе тоже сойдет.

— В самом деле?

— Вам никогда не приходилось заниматься нырянием? — Диллон сам же рассмеялся над своими словами. — Впрочем, глупый вопрос. Под водой совсем другой мир, тебя там охватывает ни с чем не сравнимое ощущение. — Он отпил из бокала виски. — Значит, эта женщина, о которой вы упомянули, эта Дженни Грант говорит, что он не рассказывал ей о том, где находится эта лодка?

— Совершенно верно.

— Вы ей верите?

Фергюсон вздохнул.

— Боюсь, что да. Как правило, я никому не доверяю, но в ней что-то есть, что-то особенное.

— Польститься на смазливое личико — в ваши-то годы! Все допускают одну и ту же ошибку.

— Не болтайте чушь, Диллон, — резко ответил Фергюсон. — Просто она симпатичная девушка, и в ней что-то есть, вот и все, что я хотел сказать. А в остальном думайте, что хотите. Сегодня вечером мы ужинаем вместе с ней и Гартом Трэверсом.

— Ладно, — кивнул Диллон. — Если она не знает, где лежит эта чертова штуковина, то чего же вы от меня хотите?

— Вы отправитесь на Виргинские острова и найдете ее — вот что я от вас хочу, Диллон. Уверяю вас, задача не из сложных. Я несколько лет назад был на Сент-Джоне. Райский уголок.

— Я поеду туда в отпуск?

— Нет, не в отпуск, хотя и будете делать вид, что это так. Свой хлеб нужно будет отрабатывать.

— Бригадный генерал, — терпеливо сказал Диллон, — море чертовски большое. Вы представляете себе, как трудно будет обнаружить в нем судно, которое лежит на самом дне? Даже в водах Карибского моря, где отличная видимость, его можно не заметить с расстояния и в сто метров.

— Ну, тогда вы что-нибудь придумаете, вы же всегда что-то придумываете, Диллон. Разве у вас не особый дар на это?

— Боже, я просто тронут доверием, которое мне оказано. Ну ладно, перейдем к делу. Вы уверены в том, что смерть Бейкера произошла по чистой случайности?

— В этом нет никаких сомнений. Тому есть свидетели. Переходя через улицу, он просто посмотрел не в ту сторону и угодил под колеса автобуса. К тому же добавлю, что водитель совершенно ни при чем.

— Ладно, а как насчет ограбления в доме этого адмирала Трэверса и «жучка» в телефоне?

Фергюсон кивнул.

— Да, сдается мне, тут дело нечисто. Казалось бы, внешне все смахивает на случайную кражу со взломом, однако наличие «жучка» свидетельствует об обратном.

— Кто бы это мог быть?

— Бог их знает, Диллон, но инстинкт подсказывает мне, что кто-то вступил с нами в борьбу, причем настроен он решительно.

— Но ради чего? Вот в чем вопрос.

— Я уверен, что вам удастся добыть на него ответ.

— А когда вы хотите, чтобы я отправился на Виргинские острова?

— Не могу сказать точно. Пройдет несколько дней, вот тогда и решим. — Фергюсон поправил подушку под головой.

— А где я буду жить, пока стану без дела болтаться в Лондоне?

— Я устрою так, чтобы вы остановились в доме адмирала Трэверса на улице Лорда Норта. Пока что можете отрабатывать свой хлеб, приглядывая за девушкой. А теперь, будьте другом, помолчите, мне нужно немного вздремнуть.

Сложив руки под головой, он прикрыл глаза. Допив виски, Диллон откинул голову на подушку и погрузился в размышления о состоявшемся разговоре.

— Да, Диллон, вот еще что, — пробормотал Фергюсон.

— Что такое?

— Я насчет доктора Вегнера и этого молодого болвана Клауса Шмидта, с которыми вам довелось иметь дело в Феринге. Вроде бы любители, которые руководствуются благими намерениями, но ведь тот мужчина, который случайно столкнулся с вами в Вене и потом свел вас с ними… Фарбен, так, кажется? Он ведь работал на меня. Я поручил ему устроить вас на нужное место, а потом дал одному из своих людей задание переправить вас к сербам.

— Хотите — верьте, хотите — нет, бригадный генерал, но я все время подозревал нечто подобное. Полагаю, ракеты «стингер» — тоже ваших рук дело?

— Видите ли, мне хотелось увидеть вас за решеткой. Тем более что однажды мне не удалось добиться этого. — Он пожал плечами. — Заметьте, нынешнее дело не имеет никакого отношения к той истории. Вам крупно повезло, что оно подвернулось кстати.

— Иначе вы бросили бы меня на произвол судьбы.

— Не совсем. Рано или поздно вас бы все равно расстреляли.

— Впрочем, какое это сейчас имеет значение? — спросил Диллон. — Когда задумываешься об этом, одно наслаивается на другое. — Прикрыв глаза, он задремал.


Времени было почти шесть, и по-прежнему шел дождь, когда Диллон, сидя за столом на кухне дома на улице Лорда Норта, смотрел, как Дженни Грант заваривает чай. Его как раз представили ей, а Фергюсон уединился в кабинете вместе с Трэверсом.

Она повернулась к нему и улыбнулась.

— Если хотите, я могу приготовить тосты или еще что-нибудь.

— Нет, что-то не хочется. Вы не против, если я закурю?

— Нисколько. — Она принялась собирать на стол к чаю. — Вы ирландец, но выговор у вас совсем не такой, как у ирландцев.

— Я родился на севере Ирландии. В том месте, которое у вас называется Ольстером, а у других — шестью графствами.

— В стране ИРА?

— Совершенно верно, — спокойно ответил он.

Она налила чай.

— А здесь вы чем занимаетесь, мистер Диллон? Права ли я буду, предположив, что бригадный генерал поручил вам присматривать за мной?

— А почему вы так думаете?

Усевшись напротив него, она стала маленькими глотками пить чай.

— У вас вид человека, который получил такое задание.

— А каким образом вы распознаете таких людей, мисс Грант?

— Зовите меня Дженни. Случилось так, что мне довелось познакомиться с самыми разными мужчинами, мистер Диллон, и, как правило, они оказывались негодяями. — Она на мгновение задумалась. — Но Генри спас меня от всего этого. — Она подняла голову, и он увидел, что глаза у нее заблестели. — А теперь он умер.

— Хотите еще чашку? — Он протянул руку к чайнику. — А что вы делаете на Сент-Джоне?

Глубоко вздохнув, она с видимым усилием ответила.

— У меня свое кафе с баром, которое называется «У Дженни». Вы непременно должны как-нибудь заглянуть туда.

— Знаете, что я вам скажу? — Диллон улыбнулся. — Возможно, я поймаю вас на слове. — Он отхлебнул еще чаю.


В кабинете Трэверс был в ужасе.

— Боже правый, Чарльз! ИРА? Да я просто в себя не могу прийти от изумления.

— Гарт, можешь изумляться столько, сколько тебе заблагорассудится, но этот подонок мне нужен позарез. Мне ненавистна сама мысль о том, что приходится признать это, но он — настоящий мастер своего дела. После того как мне удастся все уладить, я хочу направить его на Сент-Джон. А пока он может оставаться здесь и служить тебе в качестве телохранителя на случай, если возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства.

— Ну ладно, — неохотно согласился Трэверс.

— Если у девушки возникнут вопросы, я сказал ему, чтобы он говорил ей, что занимается нырянием и я обратился к нему за помощью в розысках лодки.

— Ты считаешь, она этому поверит? По-моему, она довольно сообразительная молодая женщина.

— Не вижу причин думать иначе. Он действительно занимается нырянием, помимо всего прочего. — Фергюсон встал. — Кстати, к тебе, по-моему, сегодня заходил сотрудник моего отдела, который поставил подслушивающее устройство обратно в твой телефон и дал тебе радиотелефон?

— Совершенно верно.

Вслед за Фергюсоном Трэверс вышел из кабинета. Вместе они прошли на кухню, где Дженни и Диллон все еще сидели за столом.

— Итак, друзья мои, я покидаю вас, — обратился к ним Фергюсон.

— Встречаемся в полном составе за ужином в восемь. По-моему, в «Речном зале» отеля «Савой». — Он повернулся к Трэверсу. — Тебе это подходит?

— Но там полагается появляться в смокинге и при галстуке, а у меня нет иной одежды, кроме той, что сейчас на мне, — сказал Диллон.

— Будет вам, Диллон, отправиться по магазинам сможете и завтра, — устало ответил Фергюсон и повернулся к Трэверсу. — Как здорово, что ты такого же невысокого роста, что и он, Гарт. Уверен, твой блейзер ему подойдет. Увидимся позднее.

Входная дверь за ним захлопнулась. Диллон улыбнулся.

— Этот парень вечно спешит.

— Ну ладно, — неохотно проговорил Трэверс, — лучше пойдемте со мной, я покажу, где вы будете спать, и подыщу вам что-нибудь из одежды.

Он направился к двери. Подмигнув Дженни, Диллон двинулся за ним.


В это время неподалеку лжемеханик телефонной компании, назвавшийся Смитом, свернул в аллею, где был припаркован старенький фургон, и постучал в заднюю дверцу. Ее открыл Джонсон, и Смит влез в салон. Внутри находились кое-какая звукозаписывающая аппаратура и приемник.

— Есть что-нибудь? — поинтересовался Смит.

— Вообще ничего. Приемник был включен целый день. Экономка звонила несколько раз в бакалейную лавку, просила прислать мастера для ремонта стиральной машины. Сам адмирал звонил в Лондонскую городскую библиотеку, чтобы заказать какую-то книгу, а также в клуб армии и флота насчет какого-то мероприятия, запланированного на следующий месяц. Все это начинает уже надоедать. А у тебя что новенького?

— Некоторое время назад я наблюдал за домом, когда там появился Фергюсон.

— Ты уверен?

— Ну конечно, это, без сомнения, был он. Фотографии из досье, которые дал нам мистер Сантьяго, превосходного качества. Вместе с ним был какой-то парень.

— Кто это мог быть, как ты думаешь?

— Понятия не имею. Коротко остриженные, очень светлые волосы, черная кожаная куртка. Он остался в доме, а Фергюсон ушел.

— Что будем делать?

— Не выключай магнитофон. Утром я прогоню всю пленку и непременно услышу, если подвернется что-нибудь интересное. Я буду наблюдать за домом, а ты пока отдохни немного. Если они выйдут, я последую за ними и дам тебе знать по телефону прямо из машины.

— О'кей. Увидимся позже.

Они выбрались из фургона. Джонсон запер двери, и они разошлись — каждый в свою сторону.


Фергюсона еще не было, когда контр-адмирал, Диллон и Дженни приехали в «Савой» и поднялись в «Речной зал». Впрочем, столик был уже заказан, и метрдотель подвел их к нему.

— По-моему, мы вполне можем выпить, — предложил Трэверс.

Диллон повернулся к официанту, отвечающему за выбор вин.

— Бутылку невыдержанного шампанского «Крюг». — Он бросил взгляд на Трэверса и приветливо улыбнулся ему. — Предпочитаю эту бурду из разных сортов винограда.

— В самом деле? — чопорно спросил адмирал.

— Да, — ответил Диллон и предложил Дженни сигарету. На ней была простая белая блузка и черная юбка. — Вы просто прекрасно выглядите. — Он заговорил совсем другим тоном и со стороны производил впечатление вылощенного английского джентльмена, говорящего на классически правильном языке и обладающего всеми остальными непременными достоинствами настоящего денди.

— Неужели вы и пять минут не можете побыть одним и тем же человеком? — спросила она.

— Боже мой, разве это не было бы скучно? Давайте потанцуем. — Взяв за руку, он повел ее к танцевальной площадке.

— Как по-вашему, вид у вас приличный? — спросила она.

— Ну, блейзер сидит как надо, но галстук военно-морских сил, по-моему, выглядит несколько неуместно.

— А-а, теперь понятно. Вам не нравятся вещи, связанные с институтами власти?

— Не совсем так. В первый раз, когда я побывал в «Речном зале», я принадлежал к числу представителей как раз вот такого института, который назывался Королевской академией драматических искусств.

— Вы шутите?

— Нет, я проучился там всего год, затем мне предложили работу в Национальном театре. Я играл роль Лингстранда в пьесе Ибсена «Женщина у моря», того самого, что постоянно заходился в кашле.

— Ну, а затем?

— А затем в дело вмешались обязательства перед семьей. Мне пришлось вернуться домой, в Ирландию.

— Стыдитесь! А последнее время чем вы занимались?

В первый и единственный раз в своей жизни он сказал правду.

— На самолете я доставлял груз медикаментов в Югославию.

— А-а, так вы, оказывается, летчик.

— Балуюсь время от времени. Кем я только не был! Мясником, пекарем, изготовителем свечей. Ныряльщиком.

— Ныряльщиком? — Выражение ее лица говорило о том, что она сильно удивлена. — В самом деле? Вы серьезно?

— Да, а с какой стати мне вешать вам лапшу на уши?

Они кружились в танце по периметру танцплощадки, она откинулась назад в его объятиях.

— Знаете, вы производите на меня странное впечатление.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мои слова, возможно, покажутся вам плодом воспаленного воображения, но если бы кто-нибудь обратился ко мне с просьбой пофантазировать на тему о вас, я бы, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, не имеющему ничего общего с логикой, сказала бы, что вы — солдат.

Диллон улыбнулся, но улыбка вышла какой-то кривой.

— И что же меня выдало?

— Значит, я права. — Она была очень довольна собой. — Вы когда-то были солдатом.

— Можно сказать и так.

Музыка смолкла, он отвел ее обратно к столику и попросил прощения за то, что собирается оставить ее.

— Хочу посмотреть, какие сигареты здесь в баре.

— Послушайте, дорогая, — обратился к ней контр-адмирал, когда он ушел. — Знаете, не стоит слишком близко сходиться с ним, он вам не пара.

— Не будьте старым занудой, адмирал. — Она закурила. — Он мне очень понравился. Он только что занимался доставкой груза медикаментов в Югославию, а когда-то был солдатом.

Фыркнув, Трэверс не смог удержаться.

— Да, солдатом ИРА, погрязшей в крови.

Она нахмурилась.

— Вы серьезно?

— Отвратительный тип. Еще хуже, чем Карлос. Его уже многие годы разыскивают по всей стране. Единственная причина, по которой он здесь, состоит в том, что Чарльз заключил с ним сделку. Он намерен помочь нам в этой истории, отправиться на Сент-Джон, найти подводную лодку и так далее. Наверное, этот подонок ко всему прочему занимается еще и нырянием.

— Не верится.

Выходя из бара, Диллон столкнулся с входившим в ресторан Фергюсоном, и они вместе подошли к столику.

— Вы прекрасно выглядите, дорогая, — сказал Фергюсон, обращаясь к Дженни. — Кстати, судебный осмотр трупа коронером и присяжными заседателями назначен на завтра, на 10.30 утра. Вам нет необходимости появляться там, потому что Гарт уже формально опознал труп.

— Но я бы хотела там быть.

— Ну что ж, если таково ваше желание…

— Как скоро после этого можно будет кремировать тело?

— А вы хотите именно этого?

— Да, я хотела бы получить его прах, — спокойно ответила она. — Я не надеюсь, что его будут отпевать в церкви. Генри не был верующим.

— Вот как. — Фергюсон пожал плечами. — Ну что ж, если вы пожелаете воспользоваться услугами наших людей, все это можно сделать сразу же.

— Завтра во второй половине дня?

— Думаю, да.

— Отлично. Я была бы благодарна, если бы вы могли все устроить. Если вы уже намерены сделать заказ, то для начала я хотела бы попробовать икру, затем среднепрожаренный бифштекс и салат в придачу.

— А стоит ли сейчас? — осторожно осведомился Фергюсон.

— Это называется радоваться жизни. — Она потянулась к руке Диллона. — И я снова хочу танцевать. — Она улыбнулась. — Не так уж часто приходится танцевать фокстрот с боевиком ИРА.


Наутро в небольшом, обшитом дубовыми панелями зале суда в Вестминстере народу было немного — от силы человек пять-шесть. Дженни сидела на передней скамье вместе с Трэверсом и Фергюсоном, а Диллон, снова надев свою куртку, стоял позади вместе с судебным исполнителем. Наступила короткая пауза, когда один из мужчин, сидевший впереди, подошел к скамье и получил какое-то указание от судебного пристава. Когда он вышел, в зал вошли Смит и Джонсон и уселись на скамью по другую сторону от прохода, напротив Диллона. Они были в строгих костюмах, при галстуках, но одного взгляда на них было достаточно, чтобы Диллон понял, с кем имеет дело. За двадцать лет, проведенных в кругу людей, живущих неправедными делами, у него выработался безошибочный нюх на них.

Судебный пристав объявил заседание открытым.

— Прошу всех встать при появлении коронера ее величества.

Коронер оказался седым как лунь стариком, одетым в серый костюм. Дженни была удивлена. Она-то думала, что он появится облаченным в мантию. Положив перед собой папку, он открыл ее.

— Дело носит необычный характер, и, ознакомившись с предоставленными в мое распоряжение фактами, я принял решение, что ввиду этого в присутствии жюри присяжных необходимости нет. Присутствует ли в зале бригадный генерал Чарльз Фергюсон?

Фергюсон встал.

— Да, сэр.

— Насколько я могу судить, благодаря вам на этом деле имеется гриф «Д» Министерства обороны, на основании чего суд заключает, что для этого, вероятно, есть основания, затрагивающие интересы национальной безопасности. Я соглашаюсь с этим грифом и позабочусь о том, чтобы это обстоятельство было приобщено к делу. Кроме того, считаю на данном этапе целесообразным четко дать понять всем присутствующим в зале представителям прессы, что предание огласке подробностей всех дел, на которых стоит гриф «Д», является уголовно наказуемым преступлением и карается тюремным заключением.

— Благодарю вас, сэр. — Фергюсон сел.

— Поскольку показания свидетелей, попавшие в распоряжение полиции по этому прискорбному делу, не оставляют места для двусмысленного толкования, то, прежде чем закрыть дело, мне необходимо лишь подтверждение того, что труп был официально опознан.

Судебный пристав кивнул Трэверсу, который встал и подошел к месту для дачи свидетельских показаний. Коронер бросил взгляд на лежавшие перед ним бумаги.

— Контр-адмирал Гарт Трэверс?

— Да, сэр.

— Какие отношения были у вас с покойным?

— Многие годы он был моим близким другом, а по приезде в отпуск с принадлежащих США Виргинских островов он остановился у меня в доме на улице Лорда Норта.

— И вы официально опознали его труп? — Трэверс кивнул. — Присутствует ли в зале суда мисс Дженнифер Грант? — Она с трудом встала. — У меня имеется доверенность, оформленная на ваше имя. Вы хотите заявить свои права на тело?

— Да, сэр.

— Да будет так. Судебный пристав оформит это в виде соответствующего решения. Суд выражает вам соболезнование, мисс Грант.

— Благодарю вас.

Когда она села, судебный пристав возвестил:

— Прошу встать при уходе коронера ее величества.

Все встали, коронер удалился. Трэверс повернулся к Дженни.

— Все в порядке, дорогая?

— Все отлично, — ответила она, но лицо у нее было бледным.

— Пойдемте. Чарльз сейчас получит распоряжение. Он потом нас догонит.

Пройдя мимо Диллона, они вышли на улицу. Встав, Смит и Джонсон вместе с другими двинулись к выходу, пока Фергюсон выяснял что-то у судебного пристава.

Хотя снаружи ярко светило солнце, Дженни немного дрожала и чуть подняла воротник, защищая горло.

— Холодно.

— Вам надо выпить чего-нибудь покрепче, и все будет хорошо, — взволнованно сказал Трэверс.

Диллон стоял на верхней ступеньке лестницы, когда из зала вышел Фергюсон. Смит и Джонсон остановились неподалеку, у автобусной остановки. Джонсон вынул из кармана зажигалку и поднес ее Смиту, пока тот закуривал.

— Вы знаете эту парочку? — спросил Диллон у Фергюсона.

— Нет, а почему я должен их знать?

Подошел автобус, Смит и Джонсон вместе с парой других пассажиров сели в него, и автобус укатил.

— Бригадный генерал, все эти годы я полагался на собственный инстинкт, а он говорит мне, что эти ребята замышляют что-то недоброе. В самом деле, что они делали на дознании?

— Возможно, вы правы, Диллон. Но, с другой стороны, есть масса людей, рассматривающих любые разбирательства в суде как бесплатное времяпрепровождение.

— Это что, доказанный факт?

К тротуару у подножия лестницы подкатил «даймлер-бенц», из него вышел Джек Лейн и подошел к ним.

— Все прошло хорошо, сэр?

— Да, Джек. — Фергюсон отдал ему постановление суда. — Передай это старине Коксу. Скажи, что нам бы хотелось, чтобы кремация тела состоялась сегодня, во второй половине дня. — Он взглянул на Дженни.

— В три часа дня вас устроит?

Она кивнула. Никогда еще она не была такой бледной.

— Нет проблем.

Фергюсон повернулся к Лейну.

— Слыхал? Кстати, в суде крутились двое мужчин. У Диллона они вызвали подозрение.

— А ему-то откуда знать? — осведомился Лейн, не обращая никакого внимания на стоящего рядом ирландца. — У них что, на физиономии это написано?

— Боже, что будет, если только вас послушать? — спросил Диллон. — Да, ума вам не занимать.

Лейн метнул на него злой взгляд, вынул из кармана конверт и вручил его Фергюсону.

— Как вы приказывали, сэр.

— Ну, так отдайте ему.

Лейн сунул конверт в руку Диллону.

— Это много больше того, что вы заслуживаете.

— Что это у нас тут? — Диллон принялся вскрывать конверт.

— Вам же нужна одежда, не так ли? — спросил его Фергюсон. — Там кредитная карточка на ваше имя и тысяча фунтов стерлингов.

Диллон вынул из конверта небольшую пластмассовую карточку. Это была платиновая кредитная карточка компании «Америкэн экспресс», выписанная на его имя.

— О боже, похоже, вы превзошли самого себя, а, бригадный генерал?

— Пусть вас это не волнует. Все это — составная часть предпринимаемых мною сейчас усилий, направленных на то, чтобы вылепить из вас совершенно нового человека. В свое время вас введут в курс дела.

— Отлично. Тогда я, пожалуй, пойду. Начну тратить денежки.

— И не забудьте прикупить пару чемоданов, Диллон, — сказал Фергюсон. — Вам они понадобятся. Одежду покупайте из легкой ткани — там жарко в это время года — и постарайтесь производить на окружающих впечатление джентльмена, если только это вам не в тягость.

— Подождите, — крикнула Дженни и повернулась к обоим мужчинам. — Я пойду с Диллоном. Делать больше нечего, а это поможет мне скоротать время. Встретимся у вас дома, адмирал.

Спустившись по ступенькам, она направилась за Диллоном.

— Что ты об этом скажешь? — спросил Трэверс.

— Эта девочка не так проста, как кажется. Она обойдется своими силами, вот увидишь, — ответил Фергюсон. — Ну, а теперь пошли. — И он первым направился к машине.


Когда «даймлер-бенц» ехал по Уайтхоллу, направляясь к Министерству обороны, в салоне машины зазвонил телефон. Лейн, сидевший на откидном сиденье спиной к шоферу, взял трубку, затем, подняв голову, посмотрел на Фергюсона, зажав ладонью трубку.

— Звонит заместитель директора, бригадный генерал. Он говорит, что хотел бы, чтобы вы ознакомили его с тем, как идут дела. Спрашивает, не могли бы вы встретиться с ним и сэром Фрэнсисом в парламенте. Предлагает после обеда выпить чаю на террасе.

— Кремация тела назначена на три часа.

— Вам не обязательно там быть, — отозвался Трэверс. — Я сам обо всем позабочусь.

— Но я бы хотел там быть, — возразил Фергюсон, — так предписывают правила хорошего тона. Девушка нуждается в нашей поддержке. — Обращаясь к Лейну, он добавил: — Между половиной пятого и пятью. Иначе встречу придется отменить.

Лейн договорился о встрече.

— Это чрезвычайно любезно с твоей стороны, Чарльз, — сказал Трэверс.

— Любезно с моей стороны? — Казалось, Фергюсон был явно изумлен. — Я возьму Диллона с собой и представлю его своим собеседникам. Ты только представь себе — Шон Диллон, Карлос нашего времени, на террасе парламента. Жду не дождусь чтобы увидеть, какое лицо будет у Саймона Картера. — Он еле слышно рассмеялся.


Диллон и Дженни направились к универмагу «Харродз».[9 - «Харродз» — один из самых дорогих универсальных магазинов в Лондоне.]

— Попробуйте произвести впечатление настоящего джентльмена — именно так он выразился, — напомнил он ей. — Что вы можете предложить?

— Приличный костюм на все случаи жизни, может быть, из серой фланели и блейзер. Симпатичный хлопчатобумажный пиджак свободного покроя и брюки, ведь в это время года на Сент-Джоне жарко, по-настоящему жарко.

— Слушаюсь и повинуюсь.


Купив два чемодана и заполнив их доверху покупками, они поднялись в бар.

— Странно, наверное, покупать целый гардероб, — сказала она. — Носки, сорочки, нижнее белье. Что это с вами случилось?

— Давайте скажем, что мне пришлось поспешно уйти, вопреки своей воле. — Подозвав официанта, он попросил его принести два бокала с шампанским и сандвичи с копченым лососем.

— Вам нравится шампанское.

Диллон улыбнулся.

— Однажды кто-то из великих изрек, что в этой жизни есть только две вещи, которые никогда не подводят, — шампанское и яичница.

— Ничего подобного, яичница очень быстро становится несъедобной. Но все же — как насчет людей? Неужели вы не можете на них положиться?

— У меня так и не было возможности выяснить это. Мать умерла во время родов, я был ее первым и единственным ребенком, так что ни братьев, ни сестер у меня не оказалось. Затем я стал актером, приобрел нескольких друзей. Но у нас средний актеришка отправит на тот свет собственную бабушку, если только это даст ему возможность заполучить нужную роль.

— Вы ни словом не обмолвились об отце. Он еще жив?

— Нет, он был убит еще в семьдесят первом году в Белфасте. Во время перестрелки попал под перекрестный огонь. Застрелен на месте британским армейским патрулем.

— И тогда вы вступили в ряды ИРА?

— В общем, да.

— Ружья, бомбы… Вы что же, думали, что это выход?

— Еще в начале двадцатых годов жил великий ирландец, которого звали Майкл Коллинз.[10 - Майкл Коллинз (1890–1922) — борец за независимость Ирландии. В 1921 г. после ирландского восстания подписал англо-ирландский договор о предоставлении Ирландии статуса доминиона. Первый премьер-министр Ирландского свободного государства.] Он возглавил борьбу за независимость Ирландии. Его любимое изречение примерно совпадало с тем, что однажды сказал Ленин. «Цель терроризма состоит в том, чтобы терроризировать». Это единственный путь, при помощи которого маленькая страна может надеяться стать великой нацией и рассчитывать на победу.

— Но должен же быть лучший путь. В основе своей люди порядочны. Возьмите Генри. Я была проституткой, подсела на наркотики так, что уже не могла существовать без них, и работала на панели в Майами. Любой мужчина, если цена казалась ему приемлемой, мог заполучить меня, однако тут рядом случайно оказался Генри Бейкер — порядочный и добрый человек. Он следил за мной, пока я находилась в лечебнице для наркоманов, помог пройти курс реабилитации, устроил меня в бизнес. — Она была готова расплакаться. — И он никогда меня ни о чем не просил, Диллон, никогда даже не прикоснулся ко мне. Разве это не самое странное в этой истории?

Жизнь, проведенная практически в непрестанном движении, когда постоянно приходилось опережать на мгновение нависавшую над головой опасность, привела к тому, что у Диллона почти не оставалось времени на женщин. Время от времени он спал с ними, чтобы удовлетворить минутную страсть, но тем дело и кончалось. О чем-то большем он и не помышлял, и вот теперь, сидя напротив Дженни Грант, он почувствовал, как в груди возникает новое для него ощущение теплоты и участия.

«О боже, Шон, не попадайся на эту удочку, вот так, умница…» — пронеслось у него в голове, но помимо воли он потянулся и накрыл ее руку своей.

— Все образуется, девочка, милая, так всегда бывает, это единственное в нашей проклятой жизни, в чем не приходится сомневаться. А теперь ешь сандвич, это тебе не повредит.


Крематорий находился в Хампстеде. Это было здание из красного кирпича, весь вид которого достаточно красноречиво свидетельствовал о его предназначении, однако вокруг него простирался радовавший глаз парк. Повсюду виднелись тополя, клумбы роз и других цветов всех мыслимых расцветок и сортов. Когда подъехал «даймлер-бенц», Диллон сидел впереди, рядом с водителем, а Фергюсон, Трэверс и девушка разместились сзади. Старик Кокс ждал их на верхней ступеньке лестницы. На нем был строгий черный костюм.

— Поскольку вы просили, чтобы никакой церковной службы не было, я распорядился, чтобы гроб внесли внутрь, — сказал он Фергюсону. — Вероятно, леди хотела бы в последний раз взглянуть на покойника?

— Благодарю вас, — сказала Дженни.

Она последовала за ним, поддерживаемая под руку Траверсом. Фергюсон и Диллон замыкали шествие. Часовня была обставлена очень просто — несколько рядов стульев, аналой, распятие на стене. Гроб стоял на задрапированном бархатом помосте, обращенном к стене, в которой за занавесом скрывался проем. Чуть слышно играла музыка, доносившаяся из некоего скрытого магнитофона, заунывная, монотонная мелодия. Общее впечатление было угнетающим.

— Не хотели бы вы снова увидеть покойника? — спросил Кокс Дженни.

— Нет, благодарю вас. Я просто хотела с ним попрощаться. А теперь начинайте.

Ее глаза были совершенно сухи, когда Кокс нажал на кнопку ящика на стене. Гроб плавно двинулся вперед, раздвинул занавес и исчез.

— А что там? — спросила она.

— Кремационный зал. — Кокс, похоже, смутился. — Там находятся печи.

— Когда я смогу получить его прах?

— Сегодня, во второй половине дня. А как вы намереваетесь им распорядиться? Разумеется, одни предпочитают развеять его в нашем прекрасном саду, но у нас есть и колумбарий, где можно будет поставить урну, сопроводив ее соответствующей табличкой.

— Нет, я заберу прах с собой.

— Прямо сейчас это не представляется возможным. — На это потребуется время.

— Может, вы распорядитесь, чтобы прах был доставлен ко мне домой на улицу Лорда Норта в каком-нибудь подходящем сосуде, — смущенно сказал Трэверс.

— Конечно, — ответил Кокс. Он повернулся к Дженни. — Наверное, мисс Грант, вы намерены вернуться обратно домой на остров в Карибском бассейне? У нас есть подходящий контейнер для транспортировки праха.

— Благодарю вас. Теперь мы можем идти? — спросила она, обращаясь к Фергюсону.


Трэверс и Дженни сели в «даймлер-бенц». Диллон задержался, стоя на верхней ступеньке лестницы. У въезда на центральную аллею была припаркована машина, рядышком с ней стоял Смит и смотрел на них. Диллон сразу его узнал, но в этот момент Смит вскочил в машину, и она тут же умчалась.

Когда Фергюсон вышел из часовни, Диллон сказал:

— Один из тех двоих мужчин, которых я встретил на опознании у коронера, мгновение назад стоял вон там. Он только что уехал.

— В самом деле? Вы успели заметить номер?

— Разглядеть его не было возможности, машина стояла под слишком тупым углом ко мне. По-моему, «рено» голубого цвета. Похоже, вы не слишком этим обеспокоены.

— А с какой стати мне беспокоиться, ведь у меня есть вы, разве не так? А теперь садитесь в машину, вот так. — Когда машина тронулась, он потрепал Дженни по руке. — С вами все в порядке, дорогая?

— Да, все нормально, не беспокойтесь.

— Я вот о чем подумал, — сказал, обращаясь к ней, Фергюсон. — Если Генри не рассказал вам о точном местоположении подводной лодки, то, возможно, он рассказал об этом кому-нибудь другому? Что вы на это скажете?

— Нет, — твердо ответила она. — Если он не рассказал мне, то другим и подавно.

— Вы хотите сказать — никому из других ныряльщиков. У него, наверное, были друзья, которые, как и он, занимаются нырянием, или кто-то из ныряльщиков, кто мог бы ему помочь.

— Разве что Боб Карни. Он знает все Виргинские острова как свои пять пальцев.

— А он занимается нырянием?

— Он учил Генри. Он дока в этом деле. Служил в морской пехоте во Вьетнаме, затем работал ныряльщиком на нефтяных буровых установках. На Сент-Джоне он живет уже несколько лет.

— Иными словами, если бы Генри понадобилась помощь, то он, скорее всего, обратился бы к нему?

— Думаю, что да, но я не стала бы рассчитывать на это. Там воды на всех хватит.

Свернув на улицу Лорда Норта, «даймлер-бенц» остановился. Трэверс вылез из машины первым и подал руку Дженни.

— У нас с Диллоном еще есть дела, — сказал Фергюсон. — Увидимся позднее.

Диллон удивленно обернулся.

— Что еще стряслось?

— У меня назначена встреча с заместителем директора Управления безопасности Саймоном Картером и одним из замов министра Фрэнсисом Пэймером на террасе парламента. Мне нужно будет проинформировать их о своих планах, и я подумал, что мы от души повеселимся, если я возьму вас с собой. В конце концов, Диллон, Саймон Картер годы потратил на то, чтобы изловить вас.

— Пресвятая Богородица! Какой же вы злой, бригадный генерал.

Взяв трубку телефона в салоне автомобиля, Фергюсон набрал номер Лейна в Министерстве обороны.

— Джек, американец, зовут Боб Карни, живет на острове Сент-Джон, в настоящее время занимается нырянием, раньше служил в морской пехоте во Вьетнаме. Все, что сможешь раскопать. ЦРУ должно нам помочь.

Он положил трубку.

— А что вы теперь замышляете, старый лис? — спросил Диллон.

Но Фергюсон промолчал и, скрестив руки на груди, прикрыл глаза.


Глава 6


Палату общин иной раз и поныне именуют самым закрытым клубом Лондона. Возможно, причиной тому — имеющиеся у нее удобства, которые вместе с теми, что есть у палаты лордов, включают двадцать шесть ресторанов и баров, где можно поесть и выпить за государственный счет.

Под неусыпным оком полисменов тут всегда выстраивается очередь желающих попасть внутрь. Стоят в ней не только туристы, но и избиратели, у которых назначена встреча с представляющими их избирательные округа депутатами парламента. Порядок для всех один без различия положения, и Фергюсону с Диллоном пришлось встать в очередь, которая медленно продвигалась вперед.

— По крайней мере выглядите вы солидно, — сказал Фергюсон, окидывая взором двубортный блейзер и фланелевые брюки Диллона.

— И все благодаря вашей кредитной карточке «Америкэн экспресс». В «Харродз» со мной обращались как с миллионером.

— В самом деле? — сухо спросил Фергюсон. — Вы отдаете себе отчет в том, что на вас галстук члена королевской гвардии?

— Конечно, но я не хотел подводить вас, бригадный генерал. Разве вы сами служили не в гренадерском полку?

— Вот наглец! — сказал Фергюсон в тот самый момент, когда они подошли к контрольно-пропускному посту службы безопасности.

На нем дежурили не только сотрудники службы безопасности, которых, как правило, можно было встретить в подобных местах, но и исполинского роста полицейские, профессиональные навыки которых сомнений не вызывали. Назвав себя, Фергюсон вынул свое служебное удостоверение сотрудника службы безопасности.

— Великолепное зрелище, — сказал Диллон. — Все они ростом под два метра. В свое время так, бывало, выглядели легавые.

Они прошли в центральный вестибюль, где люди, у которых была назначена деловая встреча, дожидались парламентариев, представляющих их избирательные округа. Тут яблоку негде было упасть, и Фергюсон направился дальше. Он прошел еще через один коридор, спустился по лестнице и наконец, указывая спутнику путь, вышел через дверь на террасу, откуда открывался вид на Темзу.

Здесь тоже было много народу, некоторые держали в руках бокалы со спиртным. Слева виднелся Вестминстерский мост, а вдали, за рекой — набережная Виктории. По парапету тянулся ряд удлиняющихся кверху светильников в викторианском стиле. Пол был устлан синтетическим на вид ковром зеленого цвета, который чуть дальше обретал красный оттенок. На нем ясно виднелась черта, подчеркивавшая разницу.

— Почему цвет ковра меняется? — поинтересовался Диллон.

— Все в палате общин зеленого цвета, — пояснил Фергюсон. — Ковры, кожаная обивка кресел. А в палате лордов все красного цвета. Дальняя часть террасы отведена для членов палаты лордов.

— О боже, я вижу, бригадный генерал, вы, англичане, свято чтите классовые различия.

Когда Диллон прикурил от зажигалки фирмы «Зиппо», Фергюсон сказал:

— А вот и они. Если станете вести себя прилично, будете умницей.

— Сделаю все, что в моих силах, — ответил Диллон. К ним уже приближались Саймон Картер и сэр Фрэнсис Пэймер.

— А-а, вот и вы, Чарльз, — произнес Картер. — Мы вас искали.

— Повсюду столько народу, — сказал Пэймер. — В эти дни тут настоящее столпотворение. Ну, как наши дела, бригадный генерал? Как далеко удалось продвинуться в расследовании?

— Пойдемте сядем, и я вам обо всем расскажу. Присутствие здесь Диллона объясняется соображениями безопасности.

— Хорошо, — ответил Пэймер. — Что вы будете пить? Может, чай? Как-никак скоро уже вечер.

— Я предпочел бы что-нибудь покрепче, — ответил Фергюсон. — К тому же времени у меня в обрез.

Пэймер первым направился к бару на террасе, им удалось найти свободный столик в углу. Они с Картером заказали по бокалу джина с тоником, Фергюсон предпочел виски. Диллон же с милой улыбкой обратился к подошедшему официанту.

— Пожалуйста, принесите мне бокал ирландского виски с водой. Если у вас есть «Бушмиллз», то его, пожалуйста.

Он намеренно говорил с сильным ирландским акцентом. Картер нахмурился.

— Диллон, так вы сказали? Не думаю, что мы с вами прежде встречались.

— Верно, не встречались, — приветливо отозвался Диллон, — хотя вы приложили для этого достаточно усилий. Меня зовут Шон Диллон.

Лицо Картера побелело как мел. Он повернулся к Фергюсону.

— Это что, розыгрыш?

— Не думаю.

Картер замолчал, пока подошедший официант ставил на столик бокалы со спиртным, а когда он удалился, заговорил снова.

— Шон Диллон? Тот, про кого я подумал?

— Он самый.

Картер пропустил его слова мимо ушей.

— И вы, Фергюсон, осмелились привести этого подонка сюда, в это избранное место? Этого человека разведывательные службы разыскивают уже многие годы.

— Возможно. Но сейчас он работает на «Группу четыре», всю полноту ответственности за это я беру на себя, так что давайте покончим с расспросами и займемся лучше делом.

— Фергюсон, вы заходите слишком далеко. — Картер буквально кипел от негодования.

— Да, мне часто так говорят, но давайте перейдем к делу. Ведь мне нужно дать вам отчет о том, что происходит. В доме на улице Лорда Норта произошло ограбление, которое, возможно, было таковым на самом деле, а может, и нет. Впрочем, мы нашли в телефонном аппарате подслушивающее устройство, что, возможно, свидетельствует о том, что против нас кто-то что-то замышляет. Кто-нибудь из ваших агентов занимается этим делом? — спросил он Картера.

— Разумеется нет. В противном случае я сообщил бы вам об этом.

— Интересно. Когда сегодня утром мы были на осмотре трупа в присутствии коронера и присяжных заседателей, Диллон заметил двух мужчин, чье поведение заставило его насторожиться. Он обратил внимание на одного из них позднее, когда мы приехали в крематорий.

Картер нахмурился.

— Но кто это мог быть?

— Бог их знает, но это лишний довод в пользу того, что мы не должны отказываться от услуг Диллона. Ведь девушка по-прежнему настаивает на том, что местонахождение подлодки ей неизвестно.

— Вы ей верите? — вставил Пэймер.

— Да, — ответил Диллон. — Она не из тех, кто лжет.

— А вам, конечно, виднее, — ядовито сказал Картер.

Диллон пожал плечами.

— С какой стати ей вдруг говорить неправду? Какой смысл?

— Но ведь должна же она что-то знать, — сказал Пэймер. — Или, по меньшей мере, располагать каким-то ключом, который мог бы позволить разгадать тайну.

— Возможно, — сказал Фергюсон. — Однако на данной стадии расследования нам следует исходить из предположения, что ей ничего не известно.

— И что же дальше? — поинтересовался Картер.

— Диллон отправится на Сент-Джон и попытается разведать обстановку на месте. Девушка в разговоре упомянула об одном ныряльщике, его зовут Карни, Боб Карни, который был близким другом Бейкера. Судя по всему, он знает тамошние места как свои пять пальцев. Девушка может устроить дело выгодным для нас образом, сделать так, чтобы уговорить его нам помочь.

— Но никто же не может поручиться за то, что он сумеет разыскать эту чертову посудину, — сказал Пэймер.

— Поживем — увидим, не так ли? — Фергюсон посмотрел на часы. — Нам пора.

Он встал и первым направился к выходу. Они остановились у стены на краю террасы.

— Значит, на том и порешим? — спросил Картер.

— Да, — ответил Фергюсон. — Диллон и девушка, возможно, вылетят на Сент-Джон завтра или послезавтра.

— Не могу сказать, что такой план мне по душе.

— А вашего мнения на сей счет никто и не спрашивает. — Фергюсон кивнул Диллону. — Пойдемте.

Он направился к выходу, а Диллон одарил оставшуюся пару своей самой ослепительной улыбкой.

— Очень приятно было с вами познакомиться, но знаете что, мистер Картер? — Перегнувшись через парапет, он посмотрел на видневшуюся внизу коричневую гладь Темзы. — До реки здесь, на мой взгляд, не больше семи метров, а во время прилива и того меньше. У главного выхода от сотрудников службы безопасности рябит в глазах, а тут никого. На вашем месте я бы принял это во внимание.

— Скорость течения здесь два узла, — ответил Картер. — Мне совершенно не под силу переплыть реку в этом месте. Так ни разу и не удалось. — Но по-моему, никто из головорезов сюда не сунется.

Диллон отошел.

— У меня мурашки по коже при одной мысли, что этот паршивец беспрепятственно разгуливает тут, будто никто ему не указ. Наверное, Фергюсон спятил, — сказал Картер.

— Да, — сказал Пэймер, — я вас понимаю, а что вы думаете насчет девушки? Вы верите ей?

— Не уверен. В общем, Диллон прав. С какой стати ей лгать?

— Значит, мы остаемся с тем же, с чем были?

— Я бы так не сказал. Она знает тот район, у нее были доверительные отношения с Бейкером, он рассказывал ей о том, куда отправляется, ну и так далее. Даже если точное местонахождение лодки ей неизвестно, она сможет выяснить его с помощью того парня, которого зовут Карни, ныряльщика, который будет ей помогать.

— И с помощью Диллона, разумеется.

— Да, хотя я предпочитаю на время выбросить его из головы. При сложившихся обстоятельствах, по-моему, самое лучшее — это пропустить по стаканчику. — Повернувшись, Картер первым направился в бар.


Сидя у себя в номере «люкс» в парижской гостинице, Макс Сантьяго терпеливо слушал подробный рассказ Пэймера о беседе, которая состоялась на террасе.

— Удивительно, — произнес он, когда Пэймер умолк. — Если этот Диллон — действительно тот человек, о котором ты говоришь, то в его лице мы получим очень сильного противника.

— А как насчет девушки?

— Не знаю, Фрэнсис, поживем — увидим. Я буду держать с тобой связь.

На мгновение он положил телефонную трубку, потом снова поднял ее и позвонил Смиту в Лондон. Когда тот поднял трубку, он подробно объяснил ему, что от него теперь требовалось.


Было начало седьмого. Диллон сидел в кабинете и читал вечернюю газету, когда раздался звонок у входной двери. Подойдя к двери, он распахнул ее и увидел старика Кокса. За его спиной у тротуара стоял катафалк. В руках он держал картонную коробку.

— Мисс Грант дома?

— Да, сейчас я позову ее.

— В этом нет необходимости. — Кокс передал ему коробку. — Здесь прах покойного. Он находится в урне, предназначенной для транспортировки. Передайте ей наилучшие пожелания от меня.

Спустившись по лестнице, он подошел к катафалку. Диллон закрыл дверь. Контр-адмирал отправился к себе в клуб, где с наступлением вечера должно было начаться какое-то мероприятие, но Дженни была на кухне. Диллон позвал ее. Она пришла.

— Что это такое?

Он поднял коробку.

— Только что заходил Кокс и просил передать это вам, — сказал он и, повернувшись, вошел в кабинет и положил коробку на стол. Она встала рядом, глядя на коробку, затем осторожно откинула крышку и вынула то, что было внутри. Это была не урна, скорее квадратный ящик, изготовленный из темного, покрытого рисунком металла, с запором, при помощи которого крышка удерживалась на месте. На медной табличке значилась надпись: «Генри Бейкер, 1929–1992».

Поставив коробку на стол, она без сил опустилась в кресло.

— Лишь кучка серого пепла в металлическом ящике — в конечном счете этим все всегда и заканчивается.

Тут нервы у нее сдали, и она горько зарыдала. Диллон осторожно обнял ее за плечи, но сразу же отпустил.

— Поплачь, тебе от этого станет легче. А я сварю кофе. — Повернувшись, он направился на кухню.

Некоторое время она сидела на месте, не двигаясь. У нее было такое впечатление, что она не может дышать. Ей нужно во что бы то ни стало выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха. Поднявшись, она вышла в коридор, сняла с вешалки потрепанную шинель контр-адмирала и натянула ее на себя. Открыв дверь, она увидела, что идет дождь. Перехватив талию ремнем, она быстрым шагом двинулась вдоль тротуара. Смит, сидевший в фургоне с Джонсоном, наблюдал, как, выйдя за ворота, она направилась по аллее.

— Прекрасно, — произнес он. — Пора покончить со всем этим. — Он вышел из машины и двинулся за ней следом. Чуть позади шел Джонсон.


Диллон прошел через коридор в кабинет с чашкой кофе в руке. Первым делом ему бросилась в глаза царившая там тишина. Он поставил чашку и вернулся в коридор.

— Дженни? — окликнул он и сразу же заметил, что входная дверь чуть приоткрыта.

— О боже! — вырвалось у него. Сняв с вешалки свою куртку, он вышел на улицу, на ходу надевая ее. Ее нигде не было видно, на улице — ни души. Ничего не поделаешь, придется ему действовать наобум. Повернув налево, он побежал по мостовой в направлении улицы Петра Великого.

Дождь еще больше усилился. Добежав до перекрестка, он приостановился, посмотрел сначала налево, потом — направо и увидел девушку в дальнем конце улицы, в месте ее пересечения с Миллбэнк. Она стояла и дожидалась, пока пройдет поток машин, затем улучила подходящий момент и бросилась через улицу, по направлению к парку у Виктория-тауэр, рядом с рекой. Однако Диллону показалось, что Смит и Джонсон перешли улицу за ее спиной. На таком расстоянии он не мог сказать наверняка, они это или нет, однако почти не сомневался в этом. Вне себя от гнева, он выругался и снова пустился бежать.


Уже почти стемнело, когда Дженни подошла к дамбе на берегу Темзы. Через каждые шесть метров стояли фонари, в бликах желтого света мерцали серебряные струи не прекращавшегося ни на минуту дождя. Вниз по течению прошел океанский грузовой пароход, его красные и зеленые сигнальные огни были отчетливо видны. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя, и сразу же почувствовала себя лучше. В этот момент она услышала позади шорох, обернулась и увидела, что рядом стоят Смит и Джонсон.

Она сразу поняла, что попала в беду.

— Что вам нужно? — спросила она и попыталась отодвинуться.

— Не надо паниковать, милочка, — сказал Смит. — Нам просто нужно с тобой немного поговорить, вот и все. Получить ответ на кое-какие вопросы.

Она повернулась и попыталась броситься наутек, однако Джонсон был начеку: перехватив ее руки, он прижал их к бокам Дженни так, что она прислонилась спиной к дамбе.

— Тебя зовут Дженни, не так ли? — осведомился он и улыбнулся, видя, как она тщетно пытается высвободиться. — Твои потуги мне нравятся. А ну-ка попробуй вырваться!

— Хватит! — оборвал его Смит. — Неужели у тебя только секс на уме? — Джонсон ослабил хватку, но, зайдя сзади, обхватил ее руками. — А теперь о подлодке, которая затонула у Виргинских островов. Ты же не думаешь, что мы поверим, будто ты не знаешь, где она.

Она попыталась высвободиться.

— Лучше отвечай на вопрос, который тебе задают, иначе я задам тебе хорошую трепку, — пригрозил Джонсон.

— Лучше отпусти ее, — раздался чей-то голос. — Я хочу сказать, что она не знает, что вы за ребята, а? Не ровен час, еще подцепит от вас какую-нибудь заразу!

Огонек зажигалки фирмы «Зиппо» в руке Диллона вспыхнул, он пытался закурить. Сигарета свисала из уголка рта. Он шагнул вперед, Смит рванулся ему навстречу.

— Ты нарываешься на неприятности, парень. Ну, я сейчас тебя проучу, — сказал он и, размахнувшись, попытался нанести чудовищный по силе удар.

Диллон уклонился в сторону и, перехватив запястье руки Смита, скрутил ее так, что, завопив от нестерпимой боли, тот опустился на одно колено. Сжав кулак, Диллон обрушил мощнейший, словно молот, удар на вытянутую руку. Хрустнула кость. Смит снова закричал и боком упал на землю.

— Ах ты, подонок! — вырвалось у Джонсона.

Отбросив Дженни в сторону, он выхватил автоматический пистолет из левого кармана своего дождевика. Однако Диллон успел отбить руку нападающего, так что единственный раздавшийся выстрел пришелся в землю. В то же самое время ирландец сделал полуоборот, перебросил своего противника через вытянутую ногу и с такой силой опустил каблук на поверженного врага, что сломал Джонсону пару ребер.

Пока, лежа на земле, Джонсон корчился от боли, Диллон поднял с земли автоматический пистолет. Это была старая «беретта» итальянского производства небольшого калибра, не больше шести миллиметров.

— Из него только бабам стрелять, — сказал Диллон. — Впрочем, и такой сгодится. — Он присел на корточки рядом с Джонсоном. — На кого работаешь, сынок?

— Держи язык за зубами, — приказал сообщнику Смит.

— А с чего ты взял, что я буду болтать языком? — бросил Джонсон прямо в лицо Диллону. — Убирайся.

— Веди себя прилично.

Диллон перевернул его на другой бок, приставил дуло пистолета к внутренней стороне его левого колена и выстрелил. Джонсон издал жуткий вопль. Схватив его за волосы, Диллон с силой дернул его голову назад.

— Тебе и второе колено изувечить? Если хочешь, я могу тебя на костре поджарить.

— Нет, — простонал Джонсон. — Мы работаем на Сантьяго, на Макса Сантьяго.

— В самом деле? — спросил Диллон. — А где нам его найти?

— Он живет в Пуэрто-Рико, но в последнее время перебрался в Париж.

— Вы совершили ограбление на улице Лорда Норта?

— Да.

— Умница. Видишь, как, оказывается, все просто.

— Болван, трус несчастный, — бросил Смит Джонсону. — Ты только что сам подписал себе смертный приговор.

Диллон выбросил «беретту» через парапет в Темзу.

— Я бы сказал, что он вел себя крайне благоразумно. До Вестминстерской больницы отсюда рукой подать, там первоклассное травматологическое отделение, причем лечат бесплатно, даже таких зверей, как ты. Скажите «спасибо» национальной системе здравоохранения.

Повернувшись, он увидел, что Дженни смотрит на него затуманенным взором, и взял ее за руку.

— Пойдем, дорогая, пойдем домой.

Когда они тронулись с места, Смит окликнул его.

— Ты мне ответишь за это, Диллон.

— Держи карман шире. Поживем — увидим. А пока что тебе остается уповать на то, что Макс Сантьяго тоже так думает.

Выйдя на улицу, они постояли немного на краю мостовой, дожидаясь, пока пройдет мимо поток машин.

— С тобой все в порядке? — спросил Диллон.

— Боже мой! — восхищенно воскликнула она. — Шон Диллон, каким же нужно быть человеком, чтобы сделать то, что сделал ты?

— Иначе тебе пришлось бы еще хуже, милая.

Взяв ее за руку, он бросился через улицу, увлекая ее за собой.


Когда они добрались до дома, она сразу поднялась к себе наверх, а Диллон, направившись на кухню, поставил чайник на плиту и погрузился в размышления, дожидаясь, когда он вскипит. Макс Сантьяго? Это уже кое-что конкретное. Во всяком случае над этим Фергюсону уже можно будет поработать. Услышав, как Дженни спустилась по лестнице и зашла в кабинет, он приготовил кофе и поставил чашки на поднос. Войдя в кабинет, где сидела девушка, он увидел, что она разговаривает по телефону.

— «Бритиш эйруэйз»? Когда сегодня вечером последний рейс на Париж? — Наступила минутная пауза. — В половине десятого? Вы можете забронировать мне билет? Меня зовут Грант, Дженнифер Грант. Да, я заберу его в бюро предварительного заказа билетов. Да, четвертая стойка, аэропорт Хитроу.

Положив трубку, она повернулась и увидела входящего в кабинет Диллона. Он поставил поднос на письменный стол.

— Спасаешься бегством?

— Я не могу дальше выносить это. Не понимаю, что творится. Фергюсон, ты, потом эти люди с пистолетом. Не могу отделаться от этих мыслей. Так или иначе, я все равно уже собиралась уезжать, но теперь хочу выбраться отсюда как можно скорее.

— В Париж? Я слышал, как ты разговаривала по телефону.

— Там я буду временно, транзитом. Мне там нужно кое с кем повидаться, я должна передать этому человеку вот это. — Она подняла со стола черный металлический ящик с прахом покойного. — Я говорю о сестре Генри.

— Сестре? — Диллон нахмурился.

— Возможно, я единственный оставшийся в живых человек, который знает, что у него есть сестра. На это имеются особые причины, поэтому не спрашивай меня о них, равно как и о том, куда я поеду после того, как побываю в Париже.

— Понятно.

Она бросила взгляд на часы.

— Сейчас семь, Диллон, а рейс в половине десятого. Успею, только не рассказывай Фергюсону, во всяком случае пока я не улечу. Помоги мне, Диллон, пожалуйста.

— Тогда не будем терять времени на разговоры. Иди укладывать вещи, а я тем временем вызову такси по телефону.

— Ты на самом деле сделаешь это, Диллон?

— Я сам провожу тебя.

Повернувшись, она выбежала из комнаты, а Диллон, вздохнув, тихо сказал себе:

— Ты что, рехнулся, что ли? Что это на тебя нашло? — Он поднял трубку.


В приемном покое небольшой частной лечебницы на Фарсли-стрит было очень тихо. Смит сидел в стоявшем у стены кресле с прямой спинкой. Кисть его правой руки была в гипсе и уложена в лубок. Полчаса, которые прошли со времени их с Джонсоном встречи с Диллоном, превратились в кошмар. Они не могли позволить себе обратиться в государственную больницу, поскольку в этом случае не миновать полиции. Поэтому пришлось вернуться к фургону, оставленному на аллее вблизи улицы Лорда Норта, откуда он, держа руль одной рукой, вернулся к парку у Виктория-тауэр, чтобы подобрать Джонсона. Еще хуже была поездка на Фарсли-стрит. Из операционной вышел доктор Шах. Это был низкорослый седовласый пакистанец в шапочке и халате зеленого цвета. На шее у него болталась операционная маска.

— Как он? — спросил Смит.

— Для человека, у которого раздроблен коленный сустав, он чувствует себя удовлетворительно. Он останется хромым до конца дней своих.

— Черт бы побрал этого плюгавого ирландца! — в сердцах произнес Смит.

— Вы что, ребята, лезете в самое пекло? А господин Сантьяго знает о том, что произошло?

— С какой еще стати? — Смит не на шутку встревожился. — Все, что только что произошло, его не касается.

— Просто я подумал, что это могло его заинтересовать, только и всего. На днях он звонил мне из Парижа по делу. Так я узнал, что он в наших краях.

— Нет, это происшествие к нему не имеет отношения. — Смит встал. — Я, пожалуй, поеду домой. Завтра зайду его проведать.

Он вышел через стеклянную входную дверь на улицу. Шах посмотрел ему вслед, затем прошел мимо столика регистрации посетителей, за которым в эти вечерние часы никого не было, и прошел к себе в кабинет. Он всегда считал, что береженого Бог бережет. Взяв телефонную трубку, он набрал номер телефона «люкса» Сантьяго в отеле «Риц».


В эти вечерние часы машин на улице было немного, и в восемь часов они уже были в Хитроу. Дженни выкупила свой билет в службе предварительного заказа билетов и, подойдя к стойке регистрации пассажиров, сдала его. Чемодан она сдала в багаж, но урну с прахом оставила при себе.

— У тебя есть время, чтобы выпить? — спросил Диллон.

— Почему бы и нет?

Настроение у нее теперь, похоже, улучшилось. Усевшись за столик в углу бара, она подождала, пока он вернулся, держа в руках бокал ирландского виски для себя и бокал белого вина для нее.

— Вижу, ты себя чувствуешь получше, — произнес он.

— Приятно сознавать, что стронулась с места и уезжаю подальше от всего этого. А что ты скажешь Фергюсону?

— Я не буду ничего ему говорить до утра.

— Ты сообщишь ему, что я улетела в Париж?

— Даже если не скажу, это делу не поможет, ему достаточно пяти минут, чтобы выяснить это, проверив по компьютеру данные регистрации пассажиров, улетающих рейсами «Бритиш эйруэйз».

— Это не имеет значения, к тому времени я буду уже далеко. А ты?

— Следующая остановка — остров Сент-Джон. Вылетаю туда завтра-послезавтра.

— Повидайся с Бобом Карни. Скажи ему, что я рекомендовала тебе к нему обратиться, и познакомься с Билли и Мэри Джонс. Они ведут все дела в кафе и баре, пока я в отъезде.

— А ты? Когда вернешься?

— По правде сказать, не знаю. Может, через несколько дней, может, через месяц — все зависит от того, как я буду себя чувствовать. Когда вернусь, загляну к тебе, если ты будешь еще здесь.

— Не знаю, куда меня забросит судьба.

— На Сент-Джоне найти человека не составит труда.

Объявили посадку на самолет. Они допили то, что оставалось в бокалах, и прошли в главный вестибюль аэропорта. Он проводил ее до поста пограничной стражи.

— Извини, если я тебе прибавила хлопот, заставив объясняться с бригадным генералом.

— Ничего страшного, мне это даже приятно.

— Ты очень хороший парень, Диллон. — Она поцеловала его в щеку. — Будь осторожен, слава богу, что ты на моей стороне. Счастливо.

Диллон посмотрел ей вслед, повернулся и направился к ближайшему ряду телефонов-автоматов. Достав из кармана визитную карточку с номерами телефонов, которую дал ему Фергюсон, он позвонил на Кэвендиш-сквер. К телефону подошел Ким и сообщил ему, что бригадный генерал обедает сейчас в клубе «Гаррик». Поблагодарив его, Диллон вышел из здания аэропорта к стоянке такси и сел в автомобиль, стоявший первым в очереди в ожидании пассажиров.

— В Лондон, — сказал он. — Клуб «Гаррик». Знаете, где он находится?

— Конечно, приятель. — Бросив взгляд в зеркало заднего вида, водитель окинул взглядом Диллона, на котором была рубашка с открытым воротом. — Напрасно теряешь время, парень, тебя не пустят туда в таком виде. Там обязательно нужно появляться в смокинге и при галстуке. Вход разрешен только членам клуба и их гостям.

— Посмотрим, ладно? От тебя требуется лишь отвезти меня туда.


Такси подъехало к клубу «Гаррик». Водитель подрулил к обочине тротуара и спросил:

— Тебя подождать, приятель?

— А почему бы и нет? Если ты окажешься прав, то я скоро выйду.

Поднявшись по ступенькам, Диллон остановился у столика регистрации посетителей. У дворецкого в форменной одежде был, как и всегда, учтивый вид.

— Чем могу быть вам полезен, сэр?

Диллон постарался придать своей речи безукоризненно правильный акцент.

— Мне нужно поговорить с бригадным генералом Чарльзом Фергюсоном. — Сказали, что сегодня он обедает здесь. Мне нужно увидеть его как можно скорее.

— Боюсь, я не могу позволить вам подняться наверх, сэр. Согласно нашим правилам, посетители допускаются в клуб лишь в костюме и при галстуке, но, если вы потрудитесь подождать, я распоряжусь, чтобы бригадному генералу сообщили, что вы здесь. Как ваша фамилия, сэр?

— Диллон.

Дворецкий поднял телефонную трубку и, сказав несколько фраз, положил ее обратно.

— Сейчас он спустится, сэр.

Диллон прошел в гостиную, с восхищенным видом разглядывая внушительных размеров лестницу и увешанные картинами стены. Спустя несколько мгновений на верху лестницы показался Фергюсон. Перегнувшись через перила, он бросил взгляд на посетителя, после чего спустился по лестнице.

— Черт бы вас побрал, Диллон! Что вам тут понадобилось? Из-за вас я был вынужден прервать обед, когда он был в самом разгаре.

— О боже, ваша честь! — Без видимых усилий Диллон вошел в роль ирландца, играющего в спектакле. — Вы так добры, что соизволили встретиться со мной. Вы только подумайте — такой влиятельный человек, как вы! Здесь такое элегантное место!

Судя по выражению лица дворецкого, слова Диллона его несколько насторожили, поэтому Фергюсон, взяв Диллона под локоть, потащил его на улицу, на крыльцо.

— Хватит валять дурака, мой бифштекс и так уже безвозвратно пропал.

— В вашем возрасте негоже питаться сырым мясом. — Диллон закурил, ярко вспыхнул огонек зажигалки «зиппо». — Я выяснил, кто нам противостоит.

— И кто же, боже милостивый?

— Я знаю только, как зовут этого человека. Сантьяго, Макс Сантьяго. Вообще говоря, он живет в Пуэрто-Рико, но в настоящее время оказался в Париже. Кстати, его ребята и совершили ограбление.

— Как вам удалось это выяснить?

— Пришлось малость побегать наперегонки с двумя нашими друзьями, которых мы видели на осмотре трупа в присутствии коронера и присяжных заседателей.

Фергюсон кивнул.

— Понятно. Надеюсь, вам не потребовалось для этого никого убивать?

— Неужели вы считаете меня на это способным? Пожалуй, это все, что я имел вам сообщить, бригадный генерал, тем более что мне страсть как хочется спать.

Спустившись по ступенькам, он подошел к такси, отворил дверцу.

— Я же говорил тебе, приятель, — сказал, обращаясь к нему, таксист.

— Ну ладно. Их все равно не переспоришь. Отвези меня на улицу Лорда Норта. — Он откинулся на спинку сиденья и бросил взгляд в окно, всматриваясь в проносившийся мимо ночной лондонский пейзаж.


Джек Лейн, который недавно развелся с женой, жил один в квартире на Вест-энд-лейн, на окраине Хэмпстеда. Он разогревал замороженную пиццу в микроволновой печи, когда раздался звонок телефона. Сердце у него екнуло.

— Джек? Говорит Фергюсон. Диллон столкнулся нос к носу с теми двумя подозрительными типами, которые были на осмотре трупа в присутствии коронера и присяжных заседателей и в крематории. Они работают на некоего Макса Сантьяго, живущего в Пуэрто-Рико, а с недавних пор обосновавшегося в Париже.

— Это все, сэр?

— Пока достаточно. Собирайся и дуй прямиком в контору. Посмотри, есть ли у французской разведки на него что-нибудь, затем проверь досье в ЦРУ, ФБР, словом, всюду, где только может быть какая-то зацепка. Он наверняка фигурирует в досье, занесенном в один из компьютеров этих организаций. Тебе удалось что-нибудь разузнать об этом ныряльщике по фамилии Карни?

— Да, сэр, во многих отношениях он представляет интерес.

— Отлично, доложишь мне о нем утром, однако этим Сантьяго начни заниматься прямо сию минуту. Помни, что в Штатах сейчас на пять часов меньше, чем у нас.

— Попытаюсь, сэр.

Со стоном Лейн положил трубку, открыл дверцу микроволновой печи и с отвращением посмотрел на пиццу. Черт бы все побрал, другого выхода у него нет. Впрочем, он всегда может поесть немного жареного картофеля с рыбой по пути в министерство.


Сидя у себя в квартире, Смит допивал второй большой бокал виски. Его правая рука была по-прежнему в гипсе и покоилась в лубке. Чувствовал он себя хуже некуда, к тому же рука начала сильно болеть. Он наливал себе еще виски, когда зазвонил телефон.

— У тебя есть какие-нибудь новости? — послышался в трубке голос Сантьяго.

— Пока что нет, мистер Сантьяго, — ответил Смит и помедлил, отчаянно придумывая, что бы сказать еще. — Возможно, что-нибудь будет завтра.

— Мне звонил Шах. Джонсон серьезно ранен, а у тебя сломана рука. Проклятый ирландский ублюдок — так, по-моему, ты изволил выразиться. Полагаю, речь идет о Диллоне?

— Да, мистер Сантьяго, нам пришлось с ним схлестнуться. Мы, видите ли, подкараулили девчонку, но ему удалось заманить нас в ловушку. У него был при себе пистолет.

— В самом деле? — сухо отозвался Сантьяго. — А что ты сказал, когда он спросил, кто твой хозяин?

— Ровным счетом ничего, — инстинктивно ответил Смит. — А вот Джонсон…

Он оборвал себя на полуслове.

— Продолжай, выкладывай все как на духу.

— Хорошо, мистер Сантьяго. Этот трусливый подонок назвал ваше имя Диллону.

Последовало минутное молчание, потом в трубке снова послышался голос Сантьяго.

— Я разочарован в тебе, дружок, крайне разочарован. — В трубке раздался щелчок, и все стихло.

Смит понимал, что это значит. Еще никогда в жизни ему не было так страшно. Действуя одной рукой, он собрал вещи, вытащил тысячу с лишним фунтов стерлингов, которые хранил в жестяной банке из-под сахара на кухне, и вышел из дома. Через две минуты он уже сидел за рулем фургона и, управляя машиной одной рукой, гнал ее прочь. В Абердине с давних времен у него осталась подружка, которая всегда питала к нему слабость. Шотландия — вот куда надо сматываться. Чем дальше от Джонсона, тем лучше.


Шах сидел в частной лечебнице за своим письменным столом, приложив к уху телефонную трубку. Спустя несколько секунд он опустил ее, тяжело вздохнул и вышел из кабинета. Зайдя в небольшую аптеку рядом с операционной, он насадил иглу на шприц и наполнил его жидкостью из флакончика, который вынул из шкафчика с лекарствами.

Когда он открыл дверь в палату, находившуюся в самом конце коридора, Джонсон спал. Рядом с его кроватью стояла капельница. Мгновение Шах стоял, глядя на него сверху вниз, потом обнажил его левую руку и вонзил в нее шприц. Джонсон сделал примерно пять глубоких вдохов, потом его дыхание прекратилось. Проверив, подает ли больной признаки жизни, и не обнаружив таковых, Шах вышел из палаты. Задержавшись у столика регистрации, он поднял трубку и набрал номер.

— Похоронное бюро «Дирдин», — раздался голос в трубке. — Чем можем быть вам полезны?

— Говорит Шах. У меня есть для вас покойник.

— Он готов к тому, чтобы мы его забрали?

— Да.

— Будем у вас через полчаса.

— Благодарю вас.

Положив трубку, Шах отправился обратно к себе в кабинет, мурлыча под нос какую-то мелодию.


На часах было около одиннадцати, когда Трэверс вернулся к себе домой на улицу Лорда Норта и застал в кабинете Диллона, читавшего книгу.

— Дженнифер уже легла спать?

— Больше часа назад. Она очень устала.

— Немудрено, ведь на долю этой девушки выпало столько неприятностей. Не хотите ли пропустить по стаканчику на сон грядущий, Диллон? Не могу предложить вам ирландского виски, но, может, сойдет бокал старого доброго эля?

— Отлично.

Трэверс наполнил два бокала, отдал один из них собеседнику и уселся в кресло напротив.

— Ваше здоровье. А что вы читаете?

— Эпиктет.[11 - Эпиктет (ок. 50 — ок. 140) — римский философ-стоик. Раб, после вольноотпущенник, основные работы, записанные его учениками, посвящены внутренней свободе человека.] — Диллон поднял книгу. — Это греческий философ, который принадлежал к школе стоиков.

— Я знаю, к какой школе он принадлежал, Диллон, — терпеливо произнес Трэверс. — Просто меня удивляет, что вы это знаете.

— В этой книге он утверждает, что человек, не прошедший в своей жизни через испытание, не заслуживает того, чтобы жить. А вы с этим согласны, адмирал?

— Думаю, согласен, если это не значит взрывать бомбы, от которых гибнут невинные люди, под предлогом какого-то мнимого правого дела или стрелять людям в спину.

— Да простит вас Бог, адмирал, но я ни разу в жизни не устраивал взрывов бомб так, как вы говорите, и не стрелял никому в спину.

— Да простит меня Бог, Диллон, потому что сам не знаю, почему я склонен верить вам. — Залпом выпив виски, Трэверс встал. — Спокойной ночи, — сказал он и вышел из кабинета.


Управление машиной далось Смиту легче, чем он ожидал. Вскоре он наловчился держать руль одной рукой, придерживая его кончиками пальцев правой руки. Разумеется, дождь только затруднял движение. На выезде из Уотфорда он проскочил мимо поворота на автостраду и оказался на казавшемся бесконечным темном шоссе. Других автомобилей не было видно. Затем позади вспыхнули передние фары машины, которая на удивление быстро стала приближаться.

Она пошла на обгон. Это был большой черный грузовик. Перепугавшись до смерти, Смит выругался, зная, чем это ему грозит, и судорожно вцепился в руль. Грузовик резко свернул, пытаясь столкнуть его с шоссе и не оставляя пространства для движения, и фургон, протаранив придорожный забор, покатился по семидесятифутовому склону, дважды перевернувшись по пути. Наконец бесформенная груда металла замерла. Смит был еще жив. Лежа на боку в салоне машины, он чувствовал запах бензина, сочившегося из разбитого бензобака.

Послышались приближающиеся шаги — кто-то медленно спускался по склону холма.

— Помоги мне, — простонал Смит, — я здесь.

Кто-то зажег спичку. Это было последнее, что он запомнил. На мгновение его охватил ужас. Незнакомец бросил спичку в его направлении, и бензин вспыхнул ярким пламенем.


Глава 7


В Париже была без нескольких минут полночь, когда Дженни Грант, забрав свой чемодан из багажного отделения в аэропорту имени Шарля де Голля и быстро пройдя в главный вестибюль, подошла к стойке компании «Эвис», специализирующейся на сдаче в аренду автомобилей.

— Слава богу, вы еще работаете, — произнесла она, доставая паспорт и водительское удостоверение.

— Конечно работаем, — по-английски ответила дежурившая за стойкой молодая женщина. — Мы всегда дожидаемся, пока не прибудет последний рейс за день, даже в том случае, если он задерживается. На какое время вам понадобится машина, мадемуазель?

— Возможно, на неделю. Не могу сказать точно, но я приеду сюда еще.

— Отлично. — Девушка занялась оформлением бумаг и достала печать из своего формуляра. — Следуйте за мной, я покажу вам, где стоит машина.

Спустя десять минут Дженни, сидя за рулем «ситроена», ехала по шоссе, ведущему из аэропорта. Она держала курс на запад, в Нормандию. Урна с прахом стояла на пассажирском сиденье рядом с ней. Она прикоснулась к ней рукой, затем снова откинулась на спинку сиденья, чтобы следить за дорогой. Дорога ей предстояла долгая, возможно, ей придется ехать всю ночь, но это не имело значения, так как Лондон и все ужасные события, которые произошли за последние несколько дней, остались позади, и она наконец вырвалась на свободу.


Встав спозаранку, Диллон в половине восьмого был уже на кухне и жарил яичницу с беконом, когда туда вошел Трэверс в домашнем халате.

— Пахнет здорово, — сказал контр-адмирал. — Дженни тоже уже встала?

— По правде сказать, адмирал, ее тут уже некоторое время нет. — Диллон налил кипятку в фарфоровый чайник для заварки. — Вот, пожалуйста, попейте чайку.

— Да бросьте! Что вы хотите этим сказать?

— Лучше будьте умницей и попейте чайку, а потом я вам все расскажу. Все началось после того, как у нее сдали нервы и она решила прогуляться.

Диллон методично уничтожал свою яичницу, одновременно пересказывая события, происшедшие накануне вечером. Когда он закончил свой рассказ, адмирал сидел, не шевелясь. Лицо у него было нахмурено.

— Вы слишком много на себя взяли, Диллон.

— Она и так уже чересчур много испытала, адмирал. Все ясно как божий день, и я не видел никаких оснований для того, чтобы удерживать ее.

— Значит, она не сказала вам, куда собирается поехать?

— Первая остановка должна была быть в Париже — вот и все, что мне известно. Затем она намеревалась отправиться в какое-то неизвестное место, чтобы повидаться с сестрой Бейкера. Она хочет отвезти ей прах покойного, это же очевидно.

— Думаю, да. — Трэверс устало вздохнул. — Мне придется рассказать об этом Фергюсону. Ему это не понравится, очень не понравится, вот увидите.

— Что ж, пора наконец ему узнать, в каком несправедливом мире мы живем, — сказал Диллон и раскрыл утреннюю газету.

Трэверс еще раз тяжело вздохнул и, сдавшись, отправился к себе в кабинет и сел за письменный стол. Лишь тогда он неохотно протянул руку к телефонной трубке.


Было начало десятого утра, когда Дженни Грант притормозила у монастыря, принадлежащего Ордену смиренных сестер милосердия в деревушке Бриак, что в пяти милях от Байе. Она гнала машину всю ночь и была совершенно измучена. Железные ворота были открыты, она проехала через них и остановилась на усыпанной гравием и описывавшей круг аллее перед ступеньками, которые поднимались к двери красивого старого здания. Молоденькая послушница в белом рабочем халате, накинутом поверх рясы, равняла гравий граблями.

Держа в руках дорожную урну, Дженни вышла из машины.

— Я хотела бы встретиться с матерью-настоятельницей. Дело крайне срочное. Я приехала издалека.

— По-моему, она в часовне, сейчас проверим, хорошо? — сказала молодая женщина на хорошем английском языке.

Пригласив собеседницу следовать за нею, она направилась через великолепный парк к часовенке, которая стояла отдельно от главного здания. Когда она отворяла дверь, та скрипнула. Внутри царил полумрак, в свете свечей была видна, словно в тумане, икона с изображением Богородицы, сильно пахло ладаном. Подойдя к монахине, которая, преклонив колени, молилась у ограды алтаря, она прошептала ей что-то на ухо, потом вернулась к Дженни.

— Сейчас она подойдет к вам.

Она вышла, Дженни осталась стоять. Мгновение спустя мать-настоятельница осенила себя крестным знамением, встала и, повернувшись, подошла к ней. Это была высокая женщина далеко за пятьдесят, с приятным спокойным лицом.

— Я — мать-настоятельница. Чем могу вам помочь?

— Сестра Мэрайя Бейкер?

— Да. — На лице у нее отразилось недоумение. — Вы меня знаете, моя дорогая?

— Меня зовут Дженни, Дженни Грант. Генри говорил, что рассказывал вам обо мне.

Сестра Мэрайя Бейкер улыбнулась.

— Ну конечно. Значит, вы Дженни. — Внезапно на лице у нее отразилось беспокойство. — Что-то не так, я чувствую. Что случилось?

— На днях Генри погиб в автомобильной катастрофе в Лондоне. — Дженни протянула ей урну. — Я привезла вам его прах.

— О дорогая моя. — На лице сестры Мэрайи Бейкер отразилась боль. Перекрестившись, она взяла урну. — Пусть земля будет ему пухом. С вашей стороны это очень любезно.

— Да, но дело не только в этом. Я не знаю, куда податься. Произошло столько ужасных событий.

Дженни расплакалась и присела на ближайшую скамью в часовне. Сестра Мэрайя дотронулась рукой до ее волос.

— Что случилось, дорогая? Расскажите мне.


Когда Дженни закончила говорить, в часовне воцарилась тишина.

— В этой истории загадкам несть числа, — произнесла сестра Мэрайя. — Ясно лишь одно. Тот факт, что Генри на свою голову нашел эту подводную лодку, имеет исключительно важное значение для многих людей. А теперь хватит об этом.

— Да, я понимаю, — сказала Дженни. — Мне придется отправиться на Сент-Джон только для того, чтобы помочь Шону Диллону. Он плохой человек, сестра, я знаю, но так добр ко мне. Разве это не странно?

— Ничуть, моя дорогая. — Сестра Мэрайя помогла ей встать. — Подозреваю, что мистер Диллон уже не так уверен в том, что дело, за которое он раньше боролся, является правым. Но все это может подождать. На несколько дней вам необходим полный покой, время для того, чтобы собраться с мыслями. Так предписывает вам врач. Знаете, я ведь врач, наш орден ухаживает за больными. А теперь пойдемте искать вам комнату.

Они вместе вышли из часовни, где после их ухода снова воцарилась тишина.


Когда за несколько минут до полудня лакей провел Диллона и Трэверса в квартиру на Кэвендиш-сквер, Фергюсон сидел у камина и просматривал содержимое какой-то папки. Джек Лейн стоял у окна и смотрел на улицу.

— Да благословит нас Господь, — сказал Диллон.

Подняв голову, Фергюсон холодно взглянул на него.

— Очень смешно, Диллон.

— Правильный ответ звучал бы так: «Да благословит Бог и вас», — отозвался Диллон, — но сойдет и так.

— Что, черт побери, за фортель вы выкинули?

— Она хотела уехать, бригадный генерал, она уже и так натерпелась, вот и все. А после нападения этих двух горилл в парке у Виктория-тауэр нервы у нее не выдержали.

— И вы взяли и решили встать на ее сторону?

— Речь не о ней, а о том, в чем она нуждается, бригадный генерал. — Достав сигарету, Диллон закурил. — Она сказала мне, что хочет повидаться с сестрой Бейкера, и попросила не спрашивать, куда она едет. Еще она сказала, что на то имеются особые причины, которые она не хотела бы раскрывать.

— А вам не будет интересно услышать, что Лейн провел проверку и не смог обнаружить ни единого упоминания о том, что у Бейкера есть сестра?

— Отнюдь. Дженни сказала, что, кроме нее, никто, возможно, больше не знает, что у него есть сестра. Может быть, речь идет о какой-то темной семейной тайне.

— Значит, она вылетела в Париж, а оттуда направилась бог знает куда?

— Мы провели проверку в аэропорту имени Шарля де Голля, — вмешался Лейн. — Она взяла напрокат машину в представительстве фирмы «Эвис».

— А что было потом? Что, черт побери, об этом известно? — В голосе Фергюсона сквозил еле сдерживаемый гнев.

— Я же говорил вам, что она и так достаточно натерпелась, — сказал Диллон.

— Но она нужна нам, черт побери.

— Она вернется на Сент-Джон, как только почувствует, что в состоянии это сделать. А пока нам придется обходиться собственными силами. — Диллон пожал плечами. — Нельзя требовать всего от жизни, это относится даже к вам.

Вне себя от ярости, Фергюсон продолжал сидеть, сердито глядя на него.

— По крайней мере у нас есть хоть какая-то зацепка, — наконец сказал он. — Расскажи ему, Джек, о чем речь.

— Макс Сантьяго, — ответил Джек. — Он стоит во главе группы, владеющей сетью гостиниц в Штатах. Живет в Пуэрто-Рико. Ему принадлежат отели во Флориде, Лас-Вегасе, ряде других мест, а также парочка казино.

— Этот факт установлен? — осведомился Диллон.

— Да, в первый раз мне крупно повезло с ФБР. У этих ребят есть досье, куда заносится вся сверхсекретная информация на людей, предназначенная для сугубо тайного использования. Это сделано потому, что в досье фигурируют люди, в отношении которых не удалось доказать, что они так или иначе преступили закон.

— А с какой стати Сантьяго упомянут в этом списке?

— Он подозревается в связях с колумбийским наркокартелем.

— В самом деле? — Диллон улыбнулся. — Вот сволочь.

— Хуже того. «Сэмсон-кей холдинг компани», зарегистрированная в США и Швейцарии, подразделяется на три другие компании, и только тогда появляется имя Сантьяго.

— Сэмсон-кей? — Диллон подался вперед. — Это уже интересно. Налицо прямая связь? Но почему?

— Сантьяго шестьдесят три года, — продолжал Лейн, — отпрыск старинного аристократического рода, родился на Кубе, отец генерал, поддерживавший очень тесные отношения с диктатором Батистой. В 1959 году, когда Кастро пришел к власти, его семье чудом удалось бежать. Членам семьи было предоставлено политическое убежище в Америке, а затем и американское гражданство, однако, судя по данным из досье ФБР, самое интересное в том, что, кроме той одежды, что была на них надета, у них больше практически ничего не было.

— Понятно, — отозвался Диллон. — А как же старине Максу удалось создать целую сеть гостиниц, которые наверняка стоят миллионы? Связей с контрабандистами наркотиков для этого недостаточно. Контрабанда наркотиков из Колумбии возникла гораздо позднее.

— Ответа на этот вопрос не знает никто.

Сидя в кресле, Трэверс с недоуменным видом слушал все, что говорилось.

— Но где же связь? Связь с Сэмсон-кей, с подлодкой номер 180, с Мартином Борманом?

— Ознакомившись с досье ФБР, я вышел на ЦРУ, — продолжал Лейн. — В их компьютер также занесены данные на него, однако уже по иной причине. Судя по всему, отец Сантьяго был большим другом испанского генерала Франко и отъявленным фашистом.

— Отсюда напрашивается связь с 1945 годом, окончанием войны в Европе и Мартином Борманом, — сказал Фергюсон.

Диллон кивнул.

— Теперь мне ясно. «Камараденверк».

— Возможно. — Бригадный генерал кивнул. — Это более чем вероятно. Давайте рассмотрим хотя бы одну сторону дела. Сантьяго с отцом оказались в Америке без гроша в кармане, но, несмотря на это, сумели каким-то загадочным образом завладеть колоссальными средствами, необходимыми, чтобы начать заниматься бизнесом. Нами точно установлено, что нацистская партия рассеяла миллионы по всему миру, чтобы не прекращать свою деятельность. — Он пожал плечами. — Это лишь предположения, но рациональное зерно в них есть.

— Есть одно «но», — сказал Диллон.

— Какое?

— Как Сантьяго узнал о том, что Бейкер нашел подводную лодку? Я хотел сказать — как он узнал, что Бейкер приехал в Лондон, остановился на улице Лорда Норта на квартире у контр-адмирала вместе с Дженни и мною? Похоже, он на редкость хорошо информирован, бригадный генерал.

— По-моему, Диллон говорит дело, — вставил контр-адмирал.

— Да, — согласился Фергюсон, — и мы со временем найдем ответ на этот вопрос, но сейчас нам пока придется об этом позабыть. Завтра вы отправляетесь на Карибское море.

— Как мы и планировали? — спросил Диллон.

— Именно. Летите рейсом «Бритиш эйруэйз» до Антигуа, а оттуда — на Сент-Джон.

— Не кажется ли вам вероятным, что Макс Сантьяго тоже объявится там? — спросил Диллон. — До сих пор он всюду совал свой нос.

— Поживем — увидим.

— Позвольте мне закончить, — вмешался Лейн. — У него дом в Пуэрто-Рико, что очень удобно, учитывая, что до Виргинских островов оттуда рукой подать. Судя по всему, ему принадлежит одна из тех моторных яхт, которые стоят не один миллион долларов. — Он заглянул в досье. — Яхта называется «Мария Бланко». Капитан и шестеро членов экипажа.

— Если он объявится, вам придется показать все, на что вы способны, — сказал Фергюсон. — Для этого вас туда и посылают. При себе у вас будет платиновая кредитная карточка и трэвел-чеки на сумму двадцать пять тысяч долларов. Легенда самая что ни на есть простая. Вы — богатый ирландец.

— Храни нас Бог, я и не знал, что такие существуют.

— Не валяйте дурака, Диллон, — оборвал его Фергюсон. — Богатый ирландец, у которого есть своя компания в Корке. Область деятельности — производство электроники общего назначения, компьютеров и так далее. Мы подготовили для вас приятный сюрприз. По прибытии на Антигуа вас будет ждать гидросамолет. Полагаю, вы умеете управлять гидросамолетом?

— При необходимости я мог бы управлять и гигантским аэробусом, бригадный генерал, но тогда вы бы об этом знали.

— Вот именно. Помнится, ты называл тип этого самолета, Джек?

— «Сессна-26», сэр. — Лейн повернулся к Диллону. — Судя по всему, у него есть поплавки и шасси, так что совершать посадку можно как на море, так и на суше.

— Я знаю этот тип самолета. Доводилось на них летать.

— Жизнь на Сент-Джоне сосредоточена в городе под названием Крус-бей, — продолжал инспектор. — Раньше существовавшая там фирма сдавала время от времени гидросамолеты в аренду на коммерческой основе, так что в гавани есть причал, средства обслуживания и так далее.

Перегнувшись через стол, Фергюсон передал Диллону папку.

— Отдел документации поработал на славу. Здесь два паспорта — ирландский и британский — на ваше настоящее имя. Поскольку вы родились в Белфасте, то имеете на это право. И удостоверение пилота, выданное Ассоциацией коммерческих авиалиний, в котором есть специальная отметка о праве управлять гидросамолетами.

— Все предусмотрели!

— Тут вы также найдете билеты на самолет и трэвел-чеки. Жить будете в Кэнил-бей, одном из лучших курортов в мире. Несколько лет назад я сам как-то побывал там. Это настоящий райский уголок, Диллон, вы счастливчик. Райский уголок на уединенном полуострове, недалеко от Крус-бей.

Раскрыв досье, Диллон перелистал несколько лежавших там рекламных буклетов.

— Курорт расположен на уединенном полуострове, семь пляжей, три ресторана, — вслух прочитал он. — Это местечко мне вроде бы подходит.

— Оно подходит всем, а не только вам, — сказал Фергюсон. — Два самых лучших коттеджа — это 7-Е и 7-D. Там останавливаются послы, Диллон, кинозвезды. По-моему, в коттедже 7-Е как-то жил Киссинджер. А также Гарри Трумэн.

— Я просто потрясен.

— Это придаст еще большую достоверность вашей легенде.

— Вот еще что, — произнес Лейн. — По старинному обычаю в коттеджах нет телефонов. Повсюду есть телефоны-автоматы общего пользования, однако мы договорились, чтобы в ваше распоряжение был предоставлен портативный радиотелефон. Когда вы зарегистрируетесь, вам его выдадут.

Диллон кивнул.

— Значит, я туда приезжаю. Что дальше?

— А это уже зависит от вас, — ответил Фергюсон. — Мы надеялись, что девушка будет там и поможет вам, но благодаря вашей некстати проявленной галантности ее там нет. Впрочем, я бы рекомендовал вам связаться с ныряльщиком, о котором она говорила. С Бобом Карни. Он владелец фирмы «Пэрэдайз уотерспортс», которая находится в Кэнил-бей. В досье имеется проспект, который рассказывает о ней.

— Он обучает туристов нырять, — сказал Лейн.

Найдя проспект, Диллон бегло пролистал его. Буклет был отлично проиллюстрирован фотографиями, сделанными под водой, но самым интересным снимком оказался тот, на котором был изображен капитан Боб Карни собственной персоной, сидящий у руля моторной лодки. Симпатичный, загорелый, атлетического сложения мужчина.

— О боже! — вырвалось у Диллона. — Если бы вам был нужен актер на исполнение роли этого парня, вы наверняка сбились бы с ног, подыскивая подходящую кандидатуру через Центральное бюро подбора актерского состава.

— Любопытный парень этот Карни, — произнес Фергюсон. — Рассказывай, Джек.

Лейн раскрыл еще одну папку.

— Родился в штате Миссисипи в 1948 году, но большую часть своей молодости провел в Атланте. Жену зовут Кэри, сыну восемь лет, зовут Уокер, дочери — пять, зовут Уоллис. Проучившись год в университете штата Миссисипи, пошел служить в морскую пехоту и попал во Вьетнам. Был там дважды — в 68-м и 69-м.

— Мне все говорили, что это было плохое время, — сказал Диллон.

— Когда подошел срок окончания его службы, он находился в составе второй десантной боевой группы. Был ранен, награжден двумя медалями за ранения в ходе боевых действий, вьетнамским «Крестом за храбрость», был представлен также к награждению орденом «Бронзовая звезда». Но до награждения дело так и не дошло — наградные документы затерялись при прохождении инстанций.

— А потом он пристрастился к нырянию?

— Не сразу. По рекомендации корпуса морской пехоты он поступил в университет штата Джорджия и закончил его, получив ученую степень бакалавра философии. Год проучился в аспирантуре, специализируясь в области океанографии.

— Что еще?

Лейн снова заглянул в досье.

— У него есть удостоверение капитана, разрешающее управлять судами водоизмещением до 1600 тонн. В Мексиканском заливе ходил на катерах, обеспечивавших снабжение нефтяных вышек. Работал сварщиком и водолазом на морских нефтяных месторождениях. В 79-м переехал на Сент-Джон. — Лейн захлопнул папку.

— Таков человек, с которым вам надо связаться, — сказал Фергюсон. — Вам нужно привлечь его на свою сторону, Диллон. Обещайте ему все, что он ни попросит, деньги — сколько угодно, то есть я хотел сказать — старайтесь не выходить за рамки разумного.

Диллон улыбнулся.

— Удивляюсь вам, бригадный генерал. У таких людей, как Карни, деньги никогда не стоят на первом месте.

— Может, и так, а может, и нет. — Фергюсон встал. — Значит, на том и порешим. Утром, прежде чем вы отправитесь в путь, встретимся еще раз. В котором часу у него рейс, Джек?

— В девять, сэр. На Антигуа самолет прибывает в начале третьего по тамошнему времени.

— Тогда я вас точно уже не увижу. — Фергюсон вздохнул. — Полагаю, необходимо устроить вам проводы по высшему разряду. Гарт, в половине восьмого приходите в «Гаррик» ужинать, но сейчас прошу меня извинить — дела.

— Золото, а не человек, не правда ли? — спросил Диллон у адмирала, когда они вышли на улицу.

— Мне никогда бы не пришло в голову характеризовать его таким образом, — ответил Трэверс и, вскинув зонтик, подозвал проезжавшее мимо такси.


Примерно полчаса спустя Фергюсон встретился с Саймоном Картером в укромном уголке бара «Сент-Джордж», неподалеку от Министерства обороны.

Он попросил принести себе бокал джина с тоником.

— Мне подумалось, что лучше ввести вас в курс событий, — сказал он. — Их произошло немало.

— Рассказывайте.

Фергюсон не заставил себя просить дважды и выложил все — о нападении Смита и Джонсона на Дженни, о Сантьяго, об отлете Дженни, словом, все. Закончив говорить, он увидел, что Картер сидит, погрузившись в раздумья.

— То, что вы рассказали о Сантьяго, крайне интересно. Этот ваш Лейн, возможно, прав — фашистское прошлое, генерал Франко и так далее в том же духе. Конечно, вроде бы вырисовывается целостная картина, но и Диллон прав. Все это не объясняет, почему Сантьяго так хорошо информирован.

— И что вы намерены предпринять в отношении него?

— На официальном уровне я ничего сделать не могу. Он американский подданный, бизнесмен, к тому же мультимиллионер и в мире пользуется громадным уважением. То есть я хочу сказать, что сведения о нем, которыми располагают ФБР и ЦРУ, носят конфиденциальный характер.

— Кроме того, мы не хотим, чтобы американцы тем или иным образом оказались втянутыми в это дело.

— Боже упаси, только этого нам не хватало!

— Значит, все зависит от Диллона? — подытожил заместитель директора Управления безопасности.

— Да, и это мне совсем не по душе. — Фергюсон встал. — Расскажите Пэймеру, чего мы достигли на сегодняшний день.

— Разумеется, — заверил его Картер, — может быть, этот Карни… ну, тот парень, ныряльщик, о котором вы упоминали, подаст Диллону пример.

— Буду держать вас в курсе дела, — сказал Фергюсон и вышел.


Собираясь на официальный ужин в американском посольстве в Париже, Сантьяго, стоя перед зеркалом, завязывал галстук, когда зазвонил телефон. Звонил Пэймер. Сантьяго выслушал его, пока тот рассказывал о происшедших событиях.

— Итак, им известно твое имя, Макс. — Пэймер был очень взволнован. — И все из-за этих болванов, работающих на тебя.

— Забудь о них. Это уже вчерашний день.

— Что это значит?

— Не валяй дурака, Фрэнсис, пора бы уже тебе повзрослеть.

Пэймера охватил ужас.

— Ну ладно, Макс, но что нам теперь делать?

— Меня они не тронут, Фрэнсис, я являюсь американским подданным, а они не захотят втягивать американское правительство в это дело. В сущности, Фергюсон действует вопреки закону, посылая Диллона с заданием, которое тому предстоит выполнить на территории суверенного государства. Не забывай, что подлодка находится в американских территориальных водах.

— И что ты собираешься делать?

— Утром я вылетаю в Пуэрто-Рико, затем на яхте доберусь до Сэмсон-кей, оттуда и начну действовать. Диллон, судя по всему, будет жить либо в Хайятге, либо в Кэнил-бей, если он решит остановиться в отеле. Чтобы выяснить это, достаточно одного телефонного звонка. Подозреваю, что его выбор падет на Кэнил-бей, коль скоро он хочет раскрутить этого Карни.

— Наверное.

— Жаль, девушки нет. Впрочем, рано или поздно она там появится. Меня не оставляет мысль, что у нее ключ к разгадке всей тайны. Возможно, ей известно больше, чем она сама думает.

— Будем надеяться, что так оно и есть.

— Будем надеяться, Фрэнсис. Это в первую очередь в твоих интересах.


Диллон, облачившись в приличествующие случаю блейзер и галстук члена королевской гвардии, поднимался вслед за Трэверсом по внушительных размеров лестнице в клубе «Гаррик».

— Боже мой, здесь портретов больше, чем в Национальной галерее, — сказал он и, продолжая идти за Трэверсом, вошел в бар, где их уже ожидал Фергюсон.

— А-а, вот и вы. Я уже успел пропустить стаканчик. Я подумал, что нам, Диллон, надо бы выпить по бокалу шампанского. Пожелать вам счастливого пути. Если память мне не изменяет, вы предпочитаете «Крюг».

Они уселись в уголке. Бармен принес бутылку шампанского в ведерке со льдом, откупорил ее и, наполнив три бокала, удалился. Фергюсон поблагодарил его, достал из кармана конверт и протянул его через стол Диллону.

— Если дела примут плохой оборот, вот имя моего агента в городе Шарлотта-Амалия, это административный центр Сент-Томаса. Вообще-то он занимается сбытом аппаратного обеспечения.

— Аппаратного обеспечения? — На лице Трэверса отразилось недоумение. — За каким чертом оно ему понадобилось?

Диллон сунул конверт в карман.

— Вы — отличный парень, адмирал. Желаю вам оставаться таким как можно дольше.

Фергюсон поднял бокал за здоровье Диллона.

— Удачи, дружище, она вам пригодится. — Он залпом осушил бокал. — А теперь пора воздать должное еде.

Его глаза, выражение, появившееся в них в этот момент, казалось, говорили, хотели и должны были сказать больше, подумал про себя Диллон, но вместо того чтобы высказать одолевавшие его мысли вслух, он послушно встал и следом за бригадным генералом и Трэверсом вышел из бара.


В монастыре, расположенном в Бриаке, принадлежащем Ордену смиренных сестер милосердия, Дженни сидела одна на задней скамье в часовне, положив руки на спинку передней скамьи, задумчиво смотрела на мерцающие у алтаря свечи и предавалась невеселым размышлениям. Со скрипом отворилась дверь, и вошла сестра Мэрайя Бейкер.

— Вот, оказывается, вы где. Вам пора ложиться спать.

— Знаю, сестра, но мне не спалось, и я решила посидеть и подумать.

Сестра Мэрайя Бейкер села рядом.

— О чем?

— О Диллоне, например. На его счету много страшных дел. Скажем, он был членом ИРА, а когда вчера вечером на меня напали те двое мужчин, — тут она поежилась, словно от озноба, — он действовал с такой холодной жестокостью, так безжалостно, но для меня он был воплощением самой доброты и понимания.

— Ну и что?

Дженни повернулась к ней.

— Меня нельзя назвать доброй христианкой. По сути, когда Генри нашел меня, я была великой грешницей, но я очень хочу понять Бога, в самом деле хочу.

— За чем же дело стало?

— Почему Бог вообще допускает насилие и убийства? Почему допускает проявления насилия в Диллоне?

— Ответить на твой вопрос, дитя мое, проще простого. На самом деле Бог дает людям возможность поступать так, как им вздумается. Всем нам он дает шанс. Тебе, мне, всем, живущим в мире, и даже человеку, носящему фамилию Диллон.

— Наверное, — вздохнула Дженни. — Но мне придется вернуться на Сент-Джон, чтобы помочь не только Диллону, но, так или иначе, Генри тоже.

— Почему вы в этом так уверены?

— Потому что Генри так и не рассказал мне, где он нашел подводную лодку, а это значит, что тайна умерла вместе с ним. Тем не менее меня не покидает странное ощущение, что это не так, что ключ к ее разгадке находится на Сент-Джоне, но я не знаю где. Сколько ни думала — ничего не выходит, сестра.

Она снова впала в отчаяние. Сестра Мэрайя Бейкер взяла обе ее руки в свои.

— Будет вам, нужно поспать. Несколько дней отдыха сотворят чудо. Обещаю, тогда вы вспомните все, что не можете вспомнить сейчас. А теперь отправляйтесь-ка спать.

Взяв Дженни за руку, она направилась вместе с ней к выходу.


Наутро, в половине девятого, водитель Фергюсона на «даймлер-бенце» заехал за Диллоном, чтобы отвезти его в аэропорт Гатвик. Трэверс настоял на том, чтобы проводить его. В эти утренние часы они относительно быстро выехали за пределы города, так как большая часть машин двигалась в обратном направлении, и к 8.30 Диллон уже был готов к прохождению паспортного и пограничного контроля.

— По-моему, уже объявили посадку на самолет, — произнес Трэверс.

— Вроде да.

— Послушайте меня, Диллон, — с видимым усилием сказал Трэверс. — Мы с вами — я имею в виду ИРА и все с нею связанное — никогда не будем смотреть на мир одинаково, но мне хочется поблагодарить вас за то, что вы сделали для девушки. Мне она понравилась, очень понравилась.

— Мне тоже.

Трэверс обменялся с ним рукопожатием.

— Будьте осторожны, с этим Сантьяго нужно держать ухо востро.

— Постараюсь, адмирал.

— И вот еще что. — Никогда в жизни Трэверсу не было так трудно подбирать подходящие к случаю слова. — Чарльз Фергюсон — мой большой друг, однако я в жизни не встречал более хитрого старика. И остерегайтесь ввязываться в драки.

— Хорошо, адмирал, хорошо, — ответил Диллон.

Посмотрев вслед адмиралу, он повернулся и направился к посту таможенного контроля.


Какой симпатичный человек, подумал он, когда гигантский аэробус, оторвавшись от земли, стал постепенно набирать высоту. Порядочный, хотя и себе на уме. Он прав: все это дело гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Яснее быть не может, и Фергюсон отдает себе в этом отчет. Хитрый старикан. Довольно точная характеристика.

— Что ж, и я могу быть хитрым, — пробормотал Диллон и взял бокал шампанского, который предложила ему стюардесса.


Глава 8


Благодаря попутному ветру перелет до Антигуа занял немногим более восьми часов, и самолет приземлился в самом начале третьего по местному времени. Было жарко, по-настоящему жарко, что резко контрастировало с лондонской погодой. Настроение у Диллона было довольно бодрое, и, обогнав остальных пассажиров, он направился к зданию аэропорта. На нем были черные брюки из ткани в рубчик и хлопчатобумажная рубашка. Черную кожаную куртку он набросил на одно плечо. Подойдя к входу, он увидел чернокожую молодую женщину в бледно-голубой форменной одежде, которая держала в руке табличку с его фамилией. Диллон замедлил шаг.

— Диллон — это я.

Она улыбнулась.

— Меня зовут Джудит, мистер Диллон. Я помогу вам пройти иммиграционный контроль и все прочее, а затем отвезу к вашему самолету.

— Вы работаете в службе приема? — спросил он, пока они шли через зал.

— Совершенно верно. Мне нужно ваше удостоверение на право управления самолетом. Еще нужно будет заполнить пару анкет для управления воздушного транспорта. Впрочем, это можно сделать, пока мы будем ждать багаж.


Спустя двадцать минут вместе с механиком в белом комбинезоне по имени Тони, сидевшим рядом с ней, они ехали в дальний конец взлетно-посадочной полосы на автобусе, выделенном по особому распоряжению администрации аэропорта. «Сессна» стояла рядом с несколькими частными самолетами. Благодаря поплавкам, из-под которых торчало шасси, вид у нее был немного странный.

— Проблем с ним у вас быть не должно, — сказал Тони, укладывая в самолет оба чемодана Диллона. — Порхает словно бабочка. Конечно, многие боятся летать над островами на одномоторном самолете, но прелесть этой крошки в том, что на ней всегда можно спланировать на воду.

— Или под воду, — добавил Диллон.

Рассмеявшись, Тони заглянул в кабину самолета и показал рукой внутрь.

— Здесь — бортовой журнал, где перечислены все острова, имеющиеся на них аэродромы, а также карты. Наш главный пилот проложил для вас курс отсюда до Крус-бей, что на Сент-Джоне. Около двухсот пятидесяти миль точно по прямой. Долетите за полтора часа. — Он бросил взгляд на часы. — В половине пятого вы должны уже быть на месте.

— Это территория США, но сотрудники таможенной и иммиграционной служб предупреждены о вашем прибытии. Они будут ждать вас у причала для гидросамолетов в Крус-бей. Когда будете подлетать, свяжитесь по радио с Сент-Томасом, и их оповестят о вашем прибытии. Да, и к тому же вас будет ждать взятый напрокат джип. — Джуди улыбнулась. — На этом, пожалуй, все.

— Спасибо за все. — Ответив ей своей особенной улыбкой, в которой сквозила бездна очарования, Диллон поцеловал ее в щеку. — Джуди, вы молодчина. — Он пожал руку Тони. — И вам большое спасибо.

Мгновение спустя он занял место пилота и закрыл дверцу. Пристегнув ремни, он надел наушники, завел мотор и запросил по радио контрольную вышку. В этот момент заходил на посадку какой-то самолетик, и с контрольной вышки его попросили подождать. Когда разрешение на взлет было наконец получено, он вырулил в конец взлетной полосы. После короткой паузы разрешили начать разбег. Он до отказа нажал на газ, и самолет, натужно взревев мотором, рванулся по взлетной полосе. В нужный момент он потянул ручку управления на себя, и «сессна» взмыла в воздух, без видимых усилий набирая высоту над лазурно-голубым морем.


Час спустя Макс Сантьяго прибыл на самолете в Сан-Хуан, где в сопровождении одного из чиновников аэропорта миновал с соблюдением минимума формальностей паспортный и таможенный контроль и вышел к ожидавшему его черному «мерседесу», за рулем которого сидел его шофер по имени Альгаро.

— К вашим услугам, сеньор, — сказал тот по-испански.

— Рад видеть тебя, Альгаро. Все сделано так, как я просил?

— Да, сеньор. Я собрал вещи, как обычно, и сегодня утром сам отвез их на борт «Марии Бланко». Капитан Серра ждет вас.

Альгаро был невысок — его рост составлял около ста шестидесяти сантиметров, но исключительно силен. Его волосы были подстрижены так коротко, что он казался почти лысым. Несмотря на симпатичную серую шоферскую униформу, шрам, тянувшийся от уголка левого глаза до рта, придавал ему зловещий и угрожающий вид. Он был безгранично предан Сантьяго, спасшему его от смертной казни, к которой тот был приговорен за убийство ножом молодой проститутки два года назад, и щедро посеребрившему для этого руку не только адвокатов, но и коррумпированных чиновников.

В этот момент привезли багаж, и носильщики принялись укладывать его в машину.

— Хорошо, заезжать домой не будем, — сказал Сантьяго. — Отвезешь меня прямо на яхту.

— Как прикажете, сеньор. — Тронувшись с места, «мерседес» выехал на главную улицу и смешался с идущими по ней машинами.

— Капитан Серра говорил, что вы попросили включить в состав экипажа двоих ныряльщиков, что и было сделано.

— Отлично. — Взяв с сиденья приготовленную для него местную газету, Сантьяго раскрыл ее.

Альгаро наблюдал за ним в зеркало заднего вида.

— Есть проблемы, сеньор?

Сантьяго рассмеялся.

— Ты словно зверь, Альгаро, всегда нюхом чуешь неладное.

— Затем вы меня и держите, сеньор.

— Совершенно верно. — Сантьяго сложил газету, осторожно вытащил сигарету из изящного золотого портсигара и закурил. — Да, друг мой, есть одна проблема, проблема по фамилии Диллон.

— Может, я знаю его, сеньор?

— А почему бы и нет? Возможно, тебе придется… как бы получше выразиться… позаботиться о нем ради меня, Альгаро. — Сантьяго улыбнулся. — Поэтому слушай внимательно и запоминай, потому что этот человек — профессионал, Альгаро, настоящий профессионал.


День выдался на славу, в бескрайнем голубом небе лишь кое-где плыли облака. Набрав высоту в полторы тысячи метров, Диллон плавно вел самолет над Карибским морем. Это был не полет, а сплошное удовольствие: внизу море то и дело переливалось разными цветами, становясь то зеленым, то голубым; время от времени мелькала яхта. Рифы и отмели были отчетливо видны с такой высоты.

Он миновал острова Невис и Сент-Киттс, связавшись по радио с местным аэропортом, затем пролетел прямо над крошечным голландским островком Саба. Дул сильный попутный ветер, и неожиданно он выиграл время — всего через час после вылета с Антигуа увидел слева, на линии горизонта, Сент-Круа.

Вскоре навстречу ему выплыла, выступая из знойного марева, главная горная гряда Виргинских островов. Слева по курсу был виден остров Сент-Томас, справа — меньшая часть территории острова Сент-Джон, а прямо под ним лежала Тортола. Сверившись с картой, он увидел остров Питери за Тортолой и остров Норман, лежащий к востоку от Сент-Джона. Еще два поворота на юг, и он будет в Сэмсон-кей.


Диллон связался по радио с аэропортом Сент-Томаса, чтобы предупредить о своем приближении.

— Вам разрешается посадка в Крус-бей, — сказал авиадиспетчер. — Там вас ожидают сотрудники таможни и иммиграционной службы.

Снизившись и заложив вираж вправо, Диллон без труда обнаружил Сэмсон-кей и пролетел над ним на высоте трехсот метров. Гавань была усеяна яхтами, пляж окружен молом, коттеджами и несколькими отелями, утопавшими в пальмах. Аэродром находился севернее, контрольной вышки не было — только ветроуказатель на шесте. Внизу, на пляже, были видны люди, развалившиеся в шезлонгах. Некоторые из них встали и помахали ему рукой. Покачав крыльями, он полетел дальше, спустя пятнадцать минут без труда нашел Крус-бей и, плавно снизившись, совершил образцовую посадку на воду у самого входа в гавань.

Направив самолет в гавань, он без особого труда обнаружил причал. На нем стояли несколько чиновников в форменной одежде и не то один, не то два других человека, все до одного — чернокожие. Он подал самолет вперед, выпустил шасси и, загнав самолет на причал, заглушил мотор. Один из мужчин в форме таможенника взял пару клиновидных брусьев, соединенных между собой кожаным ремнем, и, подойдя к самолету, подложил их под колеса.

Диллон вылез из кабины.

— Лафайет,[12 - Мари Жозеф Лафайет (1757–1837) — маркиз, французский политический деятель, участник войны за независимость в Северной Америке, один из самых знаменитых французов, побывавших на островах Карибского моря.] мы здесь.

Раздался дружный веселый смех. Сотрудники иммиграционной службы проверили его паспорт — ирландского паспорта оказалось для них более чем достаточно, в то время как таможенники осмотрели багаж. Все прошло без сучка без задоринки, и на этом они расстались, заверив напоследок друг друга в дружеских чувствах. Когда проверяющие ушли, молодая женщина в форменной одежде, но уже розового цвета, которая все это время терпеливо стояла в стороне, выступила вперед.

— Как и было приказано, ваш джип уже тут, мистер Диллон. Будьте добры, распишитесь вот здесь и покажите мне свое удостоверение пилота, а потом можете отправляться в путь.

— Очень любезно с вашей стороны, — ответил Диллон и, вытащив чемоданы из самолета, забросил их на заднее сиденье.

— Извините, у нас временно не оказалось автоматического пистолета, — сказала она. — Завтра я смогу раздобыть его для вас. Мне как раз должны будут вернуть один такой пистолет.

— Нет, спасибо, я предпочитаю обходиться своими силами. — Он улыбнулся. — Вас подвезти?

— Вы очень любезны. — Она села рядом. Машина тронулась с места. — Как красиво! — сказала она, когда он проехал по дороге уже около ста метров.

Напротив виднелся ряд чрезвычайно привлекательных на вид строений.

— А это что такое? — спросил он.

— Монгуз-джанкшн — на этой улице находятся самые шикарные магазины. Здесь также есть отличный бар и пара великолепных ресторанов.

— Надо будет как-нибудь заглянуть.

Он остановил машину, она вышла.

— Сверните налево и поезжайте по главной улице. До Кэнил-бей отсюда от силы мили две. Для постояльцев там есть автостоянка. А оттуда до службы приема и размещения гостей — рукой подать.

— Вы очень добры, — ответил Диллон и тронул джип с места.


«Мария Бланко» обошлась Сантьяго в два миллиона долларов и была его любимой игрушкой. Он скорее предпочитал находиться на ее борту, чем в своем великолепном доме, возвышающемся над Сан-Хуаном, особенно после того, как десять лет назад от рака скончалась его жена Мария. Дорогая Мария, его «Мария Бланко» — уменьшительное прозвище, которым он ее называл, единственное светлое пятно в его жизни. Разумеется, это была не обычная яхта, а судно, на борту которого были предусмотрены все мыслимые удобства, с экипажем, состоящим из капитана и шести матросов.

Сантьяго сидел за столом на верхней палубе, нежась под лучами солнца. Перед ним стояла чашка восхитительного кофе, из которой он время от времени делал глоток. Альгаро стоял за его спиной. Капитан по имени Хулио Серра — плотного сложения мужчина с черной бородой — сидел в кресле напротив. Как и большинство людей, работавших на Сантьяго, он уже много лет был вместе с ним, часто принимая участие в делах в высшей степени сомнительного свойства.

— Итак, вы понимаете, мой дорогой Серра, что тут мы сталкиваемся с проблемой. Этот Диллон, возможно, попытается связаться с ныряльщиком, которого зовут Боб Карни, после прибытия на Сент-Джон.

— Общеизвестно, что затонувшие суда найти исключительно трудно, сеньор. Мои эксперты рассказывали, что иной раз их не удавалось разглядеть с расстояния в несколько метров. Это сделать нелегко. Глубина в тех местах значительна.

— Согласен, мне по-прежнему кажется, что девушка должна что-то знать, но на то, чтобы вернуться сюда, ей потребуется время. А пока мы постараемся по возможности застигнуть мистера Диллона врасплох. — Подняв голову, он улыбнулся Альгаро. — Ну как, берешься за это дело, Альгаро?

— С удовольствием, сеньор.

— Отлично. — Сантьяго снова повернулся к Серра. — Кто включен в экипаж?

— Герра, помощник капитана. Солона и Мухика, как обычно. Кроме того, я взял с собой двух ребят, у которых большой опыт ныряния. Их зовут Хавьер Наваль и Висенте Пинто.

— Они надежны?

— Вполне.

— А нас ждут в Сэмсон-кей?

— Да, сеньор, я сам разговаривал с Прието. Вы хотите там остановиться?

— Думаю, да. Конечно, мы всегда можем встать на якорь вблизи Пэрэдайз-бич в Кэнил-бей. Я подумаю об этом. — Допив кофе, Сантьяго встал. — Ну что ж, в путь.


Диллон влюбился в Кэнил-бей с первого взгляда. Поставив джип на стоянку, он, подхватив чемоданы, пошел по отчетливо видневшейся тропинке. На утесе, возвышавшемся у него над головой, виднелся великолепный ресторан круглой формы, с открытыми сбоку верандами. Под ним лежал в развалинах сахарный завод, оставшийся от тех времен, когда здесь были плантации. Растительность поражала своей пышностью, повсюду виднелись пальмы. Он замедлил шаг, заметив слева сувенирный магазин, и отступил назад. Его привлекла вывеска над магазинчиком поменьше, что был рядом, — «Пэрэдайз уотерспортс». Он помнил из прочитанного перед приездом буклета, что так называется магазин, принадлежащий Карни. Диллон подошел, чтобы взглянуть на него поближе. Как и следовало ожидать, в витринах были выставлены всевозможные костюмы для ныряния, но так как дверь была заперта, он снова двинулся к отелю и вскоре подошел к службе регистрации посетителей в вестибюле.

Перед ним, вытянувшись по направлению к столику, стояла очередь из трех-четырех человек. Он поставил чемоданы на пол и снова вышел. Он увидел колоссальных размеров бар, выходивший с боков прямо на улицу. Сверху над ним нависала гигантская крыша, что было абсолютно необходимо при климате, в котором проливные дожди — не редкость.

Сзади расстилался Кэнил-бей — он понял это, вспомнив, что говорилось в буклете. В гавани стояли яхты самых разных видов, рядом с еще одним рестораном виднелся очаровательный пляж, окаймленный пальмами, люди все еще нежились в лучах вечернего солнца, в открытом море скользили по волнам двое любителей виндсерфинга. Диллон посмотрел на часы. Уже почти половина шестого. Он уже собирался повернуться, чтобы пойти зарегистрироваться, когда его взгляд упал на моторку, которая входила в гавань.

Это была десятиметровая белая изящная моторка типа «Спорт фишермен» с ходовым мостиком, но Диллона заинтриговали около дюжины резервуаров с воздухом, установленных в стояках на корме. По палубе ходили четверо мужчин, укладывавших свое снаряжение в мешки. Карни стоял на откидном мостике, держа руль, — босоногий, с обнаженным торсом, в джинсах, очень загорелый, с выгоревшими на солнце волосами. Диллон узнал его по фотографии в буклете.

Лодка называлась «Морской охотник». Он разглядел надпись на борту, пока она подходила ближе, направляясь к концу причала. Карни умело маневрировал, постепенно приближаясь к нему. Один из его подопечных бросил линь, Диллон поймал его и умело пришвартовал лодку с кормы, затем перешел к носу, где моторка с силой ударялась о кранцы, перегнулся и поймал другой линь.

Достав сигарету, Диллон закурил. Огонек зажигалки «зиппо» вспыхнул и погас. Карни заглушил мотор и спустился по трапу.

— Спасибо, — крикнул он.

— Не стоит благодарности, капитан Карни, — ответил Диллон и, повернувшись, зашагал по причалу.


Одна из сотрудниц службы приема отвезла Диллона к отведенному ему коттеджу на маленьком автобусе для гостей. Парк радовал глаз — высокая по пояс трава, пальмы, тропические растения всевозможных видов и расцветок.

— Весь полуостров находится в частном владении, — рассказывала она, пока они ехали по узкой дороге. — У нас семь пляжей, и, как вы потом увидите, в большинстве своем коттеджи сосредоточены вокруг них.

— Пока я видел только два ресторана.

— Да, «Шугар-милл» и «Бич-тэррас». Есть еще третий, в конце полуострова, он называется «Тэртл-бей», но там более официальная обстановка. Знаете, в нем принято появляться в смокинге и при галстуке, ну и так далее. Чтобы вечерком пропустить по стаканчику, лучше места нет. Из окна открывается вид на пролив с наветренной стороны, а за ним — на десятки крошечных островков, Карвал-рок, Уислинг-бей. Конечно, далеко позади них вы сможете увидеть Джостван Дейк и Тортолу, однако они входят уже в состав тех Виргинских островов, которые принадлежат Великобритании.

— Звучит словно в сказке.

Свернув и описав полукруг, она притормозила у двухэтажного здания с плоской крышей, окруженного деревьями и кустарниками всех мыслимых пород.

— Вот мы и приехали. Это коттедж номер семь.

На верхнем этаже послышались шаги.

— Стало быть, я здесь буду не один? — спросил Диллон.

Открыв дверь, она вошла в маленькую прихожую.

— Время от времени наши постояльцы снимают весь коттедж целиком, однако на верхнем этаже он разделен на две секции — 7-D и 7-Е.

Двери находились друг против друга. Отперев номер 7-D, она первой вошла внутрь. Великолепная душевая, бар с холодильником, который пустовал. Огромная, мило обставленная спальня, выходившая в гостиную, пол, выложенный плиткой. Тут же стояли удобные кресла и диван, на окнах виднелись жалюзи, под потолком крутились два гигантских вентилятора.

— Вам нравится?

— Пожалуй. — Диллон кивком головы указал на огромную кровать. — О боже, мужчине нужно быть спринтером, чтобы поймать тут жену.

Рассмеявшись, она открыла двустворчатые двери, ведущие на веранду, и первой вышла из комнаты. Там было расставлено множество стульев и кресел для отдыха, а за углом веранда суживалась, выходя к другим окнам. Внизу виднелся поросший травой склон, деревья и небольшой пляж, три-четыре большие океанские яхты, бросившие якорь на некотором удалении от берега.

— Это и есть Пэрэдайз-бич, — пояснила она.

Немного правее виднелся еще один пляж, у задней кромки которого стояли, вытянувшись в линию, коттеджи.

— А там что?

— Скотт-бич и Тэртл-бей, они немного дальше. Туда можно добраться за пятнадцать минут. Впрочем, есть автобус для гостей. Остановки разбросаны по всему острову.

В дверь постучали. Она вернулась в дом и постояла, выжидая, пока мальчишка-рассыльный оставит багаж и уйдет. Диллон последовал за ней. Она обернулась.

— Ну вот, по-моему, и все.

— Остался нерешенным вопрос насчет телефона. Насколько я могу судить, у вас в коттеджах их нет.

— О боже, я совсем забыла. — Открыв дорожную сумку, она вынула оттуда радиотелефон, запасную батарейку и зарядное устройство и положила их на кофейный столик вместе с какой-то карточкой.

— Здесь указан номер вашего телефона и содержатся инструкции, как им пользоваться. — Она рассмеялась. — Ну, теперь, надеюсь, уж точно все.

Диллон открыл ей дверь.

— Вы очень любезны.

— Да, вот еще что. Наш генеральный управляющий, мистер Николсон, попросил меня, чтобы я принесла вам извинения от его имени за то, что он не смог вас встретить. Он отправился по делам на Сент-Томас.

— Ничего страшного. Надеюсь, мы с ним еще увидимся.

— Почти наверняка. По-моему, он тоже ирландец, — сказала она и ушла.

Диллон открыл холодильник под баром и не поверил своим глазам — внутри стояли спиртные напитки на любой вкус, в том числе две небольшие бутылки шампанского. Он откупорил одну из них, налил себе бокал, вышел на веранду и остановился, глядя на водную гладь.

— Ну что ж, старичок, для начала неплохо, — тихо произнес он и с явным удовольствием осушил бокал.

В конце концов смотреть на блестевшую поверхность воды оказалось выше его сил. Он вернулся в номер, распаковал чемоданы, развесил одежду во вместительном шкафу, разделся и нашел какие-то плавки. Мгновение спустя он уже стремглав несся по поросшему травой берегу к маленькому пляжу, на котором в это время никого не было. Вода была невероятно теплой и очень прозрачной. Ступив в нее, он бросился вперед и поплыл. Вдруг справа вода забурлила, и показалась гигантская черепаха. С любопытством посмотрев на него, она повернулась и спокойно отплыла.

Диллон от души расхохотался и, стараясь не напрягаться, поплыл в открытое море по направлению к стоящим на якоре яхтам. Проплыв около пятидесяти метров, он развернулся и направился обратно. У него за спиной «Мария Бланко» обогнула мыс, отделявший ее от Кэнил-бей, и бросила якорь приблизительно в трехстах метрах от берега.


Сантьяго изменил свое решение отправиться в Сэмсон-кей только после того, как капитан Серра показал ему телеграмму. В результате расследования, проведенного при помощи телефона, связывающего яхту с берегом, сообщение о прибытии Диллона в Кэнил-бей подтвердилось.

— Он остановился в коттедже номер семь, — сказал Серра.

— Это интересно, — отозвался Сантьяго. — Это лучшее место на всем курорте. — Он погрузился в размышления, постукивая пальцами по поверхности стола. Наконец он принял решение. — Я хорошо знаю этот коттедж, оттуда открывается вид на Пэрэдайз-бич. Мы там встанем на якорь, Серра, по крайней мере на сегодняшний вечер.

— Как прикажете, сеньор.

Серра вернулся на капитанский мостик. Альгаро, стоявший у поручня на корме, налил Сантьяго еще чашку кофе.

— Я хочу, чтобы сегодня вечером ты отправился на берег, — сказал Сантьяго. — Возьми с собой кого-нибудь. На автостоянке рядом с Монгуз-джанкшн у Серра постоянно стоит «лендровер». Он даст тебе ключи.

— Что от меня требуется, сеньор?

— Загляни в Кэнил-бей, выясни, что замышляет Диллон. Если он выйдет из своего коттеджа, следуй за ним.

— Может, попугать его? — с надеждой спросил Альгаро.

— Разве что самую малость, — улыбнулся Сантьяго. — Ничего такого, что нагнало бы на него настоящего страху.

— Слушаюсь, сеньор, — ответил Альгаро и налил ему еще чашку кофе.


Диллону не хотелось наряжаться в строгом соответствии с этикетом, поэтому на нем были только мягкая белая хлопчатобумажная рубашка и кремовые льняные брюки. И то и другое — от Армани. Когда стемнело, он направился к Кэнил-бей. В кармане у него лежал фонарик, выданный администрацией, чтобы не заблудиться в особо темных местах. Но ночью было так светло, что фонарик не пригодился. В ресторане «Бич-тэррас» было уже полно посетителей, но он знал, что американцам нравится ужинать рано. Он пошел в службу приема, в кассе обменял один трэвел-чек на пятьсот долларов, после чего попытался попасть в бар.

Ему никогда не импонировала бытующая среди жителей Карибского моря привычка к ромовым пуншам и фруктовым сокам, поэтому он остановил свой выбор на старом добром коктейле из водки и мартини, который довольно быстро принесла веселая чернокожая официантка. Группа музыкантов настраивала свои инструменты, сидя на небольшом возвышении для оркестра, далеко в море виднелись огни на Сент-Томасе. На душе у него было приятно, слишком легко можно было позабыть, что он приехал сюда по делу. Допив коктейль, он расплатился и направился в ресторан, назвал себя метрдотелю, и ему тут же нашли свободный столик.

Перечень блюд, указанных в меню, выглядел довольно аппетитно. Он заказал жареных на гриле морских гребешков, салат «Цезарь» и карибских омаров. Шампанское «Крюг», правда, было оставлено без внимания, зато добрые полбутылки «Вдовы Клико» достойно завершили начатое.


К девяти часам с ужином было покончено, и он не спеша направился в службу приема. Альгаро сидел в одном из кожаных кресел и читал «Нью-Йорк таймс». Дежурной оказалась та самая девушка, которая проводила Диллона к отведенному ему коттеджу.

Она улыбнулась.

— Все в порядке, мистер Диллон?

— Как нельзя лучше. Скажите, вы знаете бар «У Дженни»?

— Конечно. Он находится на набережной. Когда пойдете в центр города, сразу за Монгуз-джанкшн увидите его.

— Надеюсь, он работает допоздна?

— Как правило, до двух часов ночи.

— Большое спасибо.

Отойдя от столика регистрации, он направился по причалу, на ходу закуривая. У него за спиной Альгаро также вышел на улицу и поспешно направился вдоль автостоянки мимо ресторана «Шугар-милл», со стороны которого доносились взрывы смеха ужинавших там людей. Пройдя мимо такси, дожидавшихся клиентов, он подошел туда, где был припаркован «лендровер». За рулем сидел Фелиппе Герра, помощник капитана яхты «Мария Бланко».

Альгаро сел рядом.

— Ты нашел его? — спросил Герра.

— Он был так близко, что можно было дотронуться до него рукой. Спрашивал насчет того самого бара, что называется «У Дженни». Ты его знаешь? Он находится на набережной в Крус-бей.

— Конечно.

— Давай поглядим, что он собой представляет. Судя по тому, что он сказал, он собирается там побывать.

— Может, мы сделаем так, что этот визит ему надолго запомнится, — ответил Герра и тронул машину с места.


Миновав Монгуз-джанкшн, Диллон заприметил бар «У Дженни», развернулся и пошел обратно к автомобильной стоянке, рядом с Монгуз-джанкшн. Он прогулялся по набережной гавани, благо вечер выдался теплым, поднялся по лестнице, задрав голову, взглянул на красную неоновую вывеску и вошел внутрь. В кафе было много народу, Мэри Джонс принимала заказы от посетителей, а две официантки — одна белая, другая чернокожая — носились как угорелые, тщетно стараясь обслужить всех вовремя. В баре было тоже много посетителей, хотя Билли Джонсу, похоже, без видимых затруднений удавалось обходиться собственными силами.

Найдя свободный табурет у дальнего конца стойки бара, Диллон подождал, пока Билли освободится, чтобы подойти к нему.

— Стакан ирландского виски, любого, какое у вас есть, с водой.

Он заметил Боба Карни, сидящего у противоположного конца длинной стойки бара. Перед ним стояла банка пива. Он разговаривал с двумя мужчинами — судя по внешнему виду, моряками. Карни улыбнулся, однако, повернувшись, чтобы взять банку, почувствовал на себе пристальный взгляд Диллона и нахмурился.

Билли принес бокал виски.

— Вы — Билли Джонс? — спросил Диллон.

На лице у того появилось настороженное выражение.

— А вы кто?

— Меня зовут Диллон, Шон Диллон. Я остановился в Кэнил-бей. Дженни просила проведать вас и передать привет.

— Дженни просила? — Билли нахмурился. — А когда вы виделись с мисс Дженни?

— В Лондоне. Мы с ней вместе были на кремации трупа Генри Бейкера.

— Да ну? — Повернувшись, Билли позвал жену: — Эй, жена, подойди-ка на минутку. — Приняв очередной заказ, она подошла к ним. — Это моя жена, Мэри. Расскажите ей то, о чем только что сказали мне.

— Я был вместе с Дженни в Лондоне. — Диллон протянул руку. — Меня зовут Шон Диллон. Я присутствовал на похоронах Бейкера, хотя делать там было, в общем, нечего. Она сказала, что он не был верующим, вот нам и пришлось побывать только в крематории.

Мэри перекрестилась.

— Упокой Господь его душу, но Генри на самом деле был атеистом. А что сталось с Дженни? Где она сейчас?

— Она была сильно расстроена. Говорила мне, что у Бейкера есть сестра.

Нахмурившись, Мэри поглядела на мужа.

— Мы никогда об этом не слышали. Вы в этом уверены, мистер?

— Да, конечно, у него есть сестра, которая живет во Франции. Дженни так и не сказала, где именно, просто взяла и улетела из Лондона в Париж. Она хотела отвезти его прах сестре.

— А когда она возвращается?

— Она сказала только, что ей нужно несколько дней, чтобы привыкнуть к тому, что его больше нет, и так далее. Поскольку так уж вышло, что я собирался сюда, она попросила передать вам привет.

— Что ж, спасибо, — поблагодарила Мэри. — А то мы так беспокоились! — Ее окликнули от одного из столиков. — Мне надо идти. Увидимся позже.

Она торопливо отошла. Билли усмехнулся.

— Мне тоже нужно идти, но вы, старина, побудьте пока здесь, никуда не уходите.

Он отошел, чтобы обслужить троих вопивших что было мочи клиентов. Залпом осушив свой бокал с виски, Диллон осмотрелся. Альгаро и Герра пили пиво за столиком в угловой кабине. Они не смотрели на него и, судя по всему, были поглощены разговором.

Взгляд Диллона едва задержался на них и двинулся дальше, однако он узнал в одном из сидевших человека, которого видел в службе приема в Кэнил-бей: коротко остриженные волосы, жестокое лицо, шрам от глаза до рта.

— Иуда Искариот воскрес, — пробормотал Диллон. — Что же ты задумал, сынок? — За многие годы Диллон, пусть не сразу, но все же научился не верить в случайные совпадения.

Двое мужчин, с которыми разговаривал Карни, отошли, и он остался один. Табурет рядом был свободен. Диллон допил виски и стал проталкиваться через толпу к нему.

— Не возражаете, если я составлю вам компанию?

На загорелом лице Карни резко выделялись голубые глаза.

— Нисколько.

— Меня зовут Диллон, Шон Диллон. — Диллон легко взобрался на табурет. — Я остановился в Кэнил-бей. В коттедже номер семь. Дженни Грант просила меня проведать вас.

— Вы знакомы с Дженни?

— Мы с ней вместе были в Лондоне. Ее друг Генри Бейкер погиб там в автокатастрофе.

— Я слышал.

— Дженни пришлось поехать туда на осмотр трупа в присутствии коронера и присяжных заседателей и на похороны. — Диллон кивнул подошедшему к ним Билли Джонсу. — Будьте добры, мне еще стакан ирландского виски. Угостите капитана Карни за мой счет — все, что он пожелает.

— Я выпью еще пива, — сказал Карни. — Дженни похоронила его в Лондоне?

— Нет. Его кремировали. У него есть сестра во Франции.

— Я ничего об этом не знал.

— Дженни говорила мне, что об этом знают лишь несколько человек. Она сказала, что хочет отвезти прах Генри его сестре. В последний раз мы с ней виделись перед тем, как она вылетела в Париж. Она говорила, что вернется через несколько дней.

Билли принес виски и пиво.

— Значит, вы здесь в отпуске? — спросил Карни.

— Совершенно верно. Приехал сегодня вечером.

— А вы не тот парень, прибывший сюда на гидросамолете «сессна»?

— Я прилетел с Антигуа, — кивнул Диллон.

— В отпуск?

— В общем, да. — Диллон закурил. — Дело в том, что я хотел бы немного заняться нырянием, а Дженни рекомендовала мне обратиться к вам. По ее словам, лучше вас никого нет.

— Очень любезно с ее стороны.

— Она говорила, что вы обучали Генри.

— Верно. — Карни кивнул. — Генри был хорошим ныряльщиком, бестолковым, правда, но довольно хорошим.

— Почему вы сказали «бестолковым»?

— Нырять одному не годится, выходит себе дороже, нужно, чтобы всегда рядом был напарник. А Генри никого не хотел слушать. Бывало просто отправится нырять тогда, когда ему вздумается, а это негоже, если занимаешься нырянием на регулярной основе. Как бы хорошо ты ни готовил погружение, от несчастного случая никто не застрахован. — Сделав глоток из кружки с пивом, Карни посмотрел Диллону прямо в глаза. — Но мне кажется, то, о чем я сейчас говорю, вы уже знаете, мистер Диллон.

Он говорил с медленным, тягучим акцентом, свойственным жителям юга США, словно взвешивая все, что произносит.

— В конце концов, — сказал Диллон, — его гибель явилась результатом несчастного случая, который произошел в Лондоне. Переходя улицу, он посмотрел не в ту сторону и, ступив на мостовую, угодил прямо под колеса лондонского автобуса. Он скончался на месте.

— Знаете древнюю арабскую притчу? — спокойно спросил Карни. — Каждому человеку на роду написано побывать в Самарре.[13 - Арабская притча. Жил в городе Багдаде купец. Как-то он послал своего слугу на базар за покупками. Вернулся слуга с базара с пустыми руками, бледный и дрожащий, и стал умолять хозяина: «Господин, в толпе на базаре меня толкнула в спину какая-то старуха. Когда я оглянулся, то увидел, что это Смерть. Она посмотрела на меня и погрозила пальцем. Господин, прошу тебя, дай мне коня. Я уеду из этого города, спрячусь от своей судьбы. Поеду в Самарру. Смерть не найдет меня там».Купец дал слуге коня, и тот помчался во весь опор в другой город, где, как он думал, Смерть не отыщет его.А купцу самому пришлось идти за покупками. На базаре он увидел старуху Смерть, подошел к ней и спросил: «Почему ты напугала моего слугу и погрозила ему пальцем сегодня утром?» А Смерть отвечает: «Я ему не грозила. Я просто удивилась, что он еще в Багдаде. Потому что сегодня вечером у нас с ним свидание в Самарре».] Если в одном месте смерти удастся избежать, в другом она тебя обязательно настигнет. По крайней мере, смерть Генри оказалась быстрой.

— Вы философски относитесь к таким вещам.

Карни улыбнулся.

— Перед вами, мистер Диллон, — парень, смотрящий на жизнь в целом удивительно философски. Я дважды бывал во Вьетнаме. С тех пор все, что ни случалось, казалось, шло лишь во благо. Значит, вы хотите немного заняться нырянием?

— Совершенно верно.

— А вы что-нибудь в этом смыслите?

— Кое-что, но в желании учиться мне не откажешь.

— О'кей. Завтра утром встречаемся на причале в Кэнил-бей.

— Мне нужно будет снаряжение.

— Нет проблем, я открою магазин, и там вы все купите.

— Отлично. — Диллон залпом осушил свой бокал. — Тогда до встречи. — Он помялся. — Ответьте мне на один вопрос. Видите вот тех двух парней, что сидят в кабинке в дальнем углу? Особенно меня интересует тот урод, со шрамом. Вы случайно не знаете, кто они?

— Конечно знаю. Они с большой моторной яхты, которая приписана к Пуэрто-Рико и то и дело заходит сюда. Ее владелец — человек по фамилии Сантьяго. Обычно она стоит в Сэмсон-кей, это в той части островов, которые принадлежат Великобритании. Тот, что помоложе, — помощник капитана, его фамилия — Герра. Ну а другой — настоящий сукин сын. Его зовут Альгаро.

— Почему вы так говорите?

— Около девяти месяцев назад он чуть не убил местного рыбака у выхода из бара. Альгаро тогда счастливо отделался, не схлопотав срок тюремного заключения. Он был оштрафован на довольно крупную сумму, но его босс уплатил штраф, так мне говорили. Советую держаться от этого парня подальше.

— Спасибо, запомню. — Диллон встал. — Значит, до завтра, — сказал он и двинулся к выходу, пробираясь сквозь толпу.

Пройдя через бар, Билли подошел к Карни.

— Принести тебе еще пива, Боб?

— Мне бы чего-нибудь поесть, а то жена в отъезде, словом, сам понимаешь. Как он тебе?

— Диллон? Он сказал, что был в Лондоне вместе с Дженни. Вышло так, что он собирался в наши края, и она попросила нас проведать.

— Бывают же такие совпадения! — Протянув руку к бокалу, Карни заметил, что Альгаро и Герра встали и вышли. Он совсем уж было собрался подняться и последовать за ними, но подумал: «Черт побери! А я-то тут при чем?» Так или иначе, Диллон в состоянии позаботиться о себе сам. Никогда он еще не был ни в чем так уверен.


Выехав из Крус-бей, Диллон включил малую передачу, чтобы подняться на отлогий холм, ведущий из города в горы. Он думал о Карни. Тот ему сразу пришелся по душе — спокойный, тихий человек, обладающий огромной внутренней силой. Впрочем, если вспомнить о его прошлом, удивляться особенно нечему.

Его машина с трудом поднималась на холм. Он помнил, что на Сент-Джоне, как и в Англии, нужно держаться левой стороны, но вдруг шестым чувством ощутил идущую на полной скорости сзади машину с включенными передними фарами. Он ждал, что она пойдет на обгон, однако ошибся и, когда машина начала заходить справа сзади, понял — беда. Глянув в зеркало заднего вида, он заметил, что его преследует «лендровер», но секундой спустя последовал удар в бампер. Резко надавив на педаль газа, он оторвался и понесся с такой скоростью, что проскочил поворот на Кэнил-бей.

У «лендровера» было преимущество в скорости, и внезапно он, резко свернув на правую сторону дороги, пошел на обгон. Он мельком увидел лицо Альгаро, освещенное светом приборной доски, схватился за руль, но тут «лендровер» резко взял влево, и машина Диллона, слетев с дороги и протаранив заросли кустарника, покатилась по отлогому склону и, подскакивая на ухабах, замерла.

Скатившись с сиденья джипа, Диллон спрятался за деревом. «Лендровер» остановился, на мгновение воцарилась тишина. Внезапно ухнуло дробовое ружье, и дробинки просвистели у него над головой, срезая словно косой ветки деревьев.

Снова воцарилась тишина, потом донесся смех. Послышался чей-то голос.

— Добро пожаловать на Сент-Джон, мистер Диллон.

«Лендровер» укатил.

Диллон дождался, пока звук двигателя стихнет в ночи, сел обратно за руль джипа, развернувшись, выехал по отлогому склону на шоссе и направился обратно к повороту на Кэнил-бей.


В Лондоне пробило половину четвертого утра, когда у изголовья кровати Чарльза Фергюсона в его квартире на Кэвендиш-сквер зазвонил телефон. Он сразу же проснулся и протянул руку к телефонной трубке.

— Фергюсон слушает.

Диллон стоял на веранде, держа в одной руке бокал со спиртным, а в другой радиотелефон.

— Это я. Звоню вам с мирных Виргинских островов. Впрочем, не такие уж они и мирные, какими кажутся.

— Ради всего святого, Диллон, вы отдаете себе отчет в том, который здесь час?

— Да, как раз самое время для того, чтобы задать несколько вопросов и, возможно, получить на некоторые из них ответы. Только что пара головорезов пыталась протаранить мою машину на шоссе. Знаете, кто это был? Члены экипажа с яхты, принадлежащей Сантьяго, которая называется «Мария Бланко». Заодно они пальнули по мне из дробовика.

У Фергюсона сон как рукой сняло. Сев в кровати, он откинул рукой покрывало.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. — По голосу Диллона нельзя было сказать, что он рассердился, но он нарочно говорил так, чтобы создалось такое впечатление. — Послушайте, старый плут, я хочу знать, что происходит? Я пробыл на этом чертовом острове всего несколько часов, и тем не менее им известно мое имя. Можно предположить, что эти друзья поджидали меня здесь, как наши друзья. Как такое могло произойти, бригадный генерал?

— Не знаю, — признался Фергюсон. — Пока это все, что я могу сказать. Вы устроились нормально?

— Бригадный генерал, меня одолевает безумное желание расхохотаться. Да, я устроился, коттедж просто великолепен, открывающийся из него вид восхитителен, а завтра утром я отправляюсь нырять вместе с Бобом Карни.

— Хорошо, тогда действуйте и будьте осторожны.

— Быть осторожным? И это все, что вы можете мне сказать?

— Хватит ныть, Диллон. Именно поэтому при выборе человека для выполнения этого задания я остановился на вас. Руки-ноги у вас по-прежнему целы, верно?

— В общем, да.

— Ну вот видите. Они пытаются взять вас на испуг, только и всего.

— Ничего себе — только и всего.

— Я сам займусь этим. Будем держать связь.

Положив трубку, Фергюсон выключил свет и лег в постель, погрузившись в размышления. Спустя некоторое время он снова заснул.


Диллон подошел к маленькому бару. Найдя там пакетики с чаем и кофе, он вскипятил воду и, подумав, отдал предпочтение чаю, решив выпить его на веранде. Выйдя туда, он посмотрел в окно на залив, где на некоторых яхтах горели огни. Больше по наитию, чем повинуясь зрительным ощущениям, он был убежден, что его жизни грозит опасность. К тому же ему не понравился обрез. Перед ним он почувствовал себя безоружным. Разумеется, можно принять ответные меры, достаточно обратиться по адресу, которым снабдил его Фергюсон, там проживает специалист по аппаратному обеспечению. Но это он сможет сделать во второй половине дня, когда вернется с ныряния вместе с Карни.


Сразу по возвращении вместе с Геррой на борт яхты Альгаро доложил Сантьяго о происшедшем.

— Вы хорошо справились с заданием, — сказал Сантьяго, когда тот закончил докладывать.

— Он ведь не будет ничего предпринимать, не так ли, сеньор Сантьяго? — спросил Альгаро. — Я имею в виду полицию.

— Разумеется не будет. Он не заинтересован в том, чтобы местные власти знали, что он здесь. Но это нам только на руку. Эта подводная лодка находится в американских территориальных водах. Это настолько удобно, что можно даже поставить в известность береговую охрану, но как раз этого Диллон и бригадный генерал Фергюсон, на которого он работает, боятся больше всего.

— Понятно.

— А сейчас отправляйся спать, — приказал Сантьяго.

Альгаро ушел, Сантьяго подошел к поручню. Он увидел, что в коттедже номер семь горит свет.

— Приятных вам сновидений, мистер Диллон, — тихо сказал он и, повернувшись, спустился вниз.


Глава 9


На следующий день в девять часов утра Фергюсон приехал на Даунинг-стрит. Ему пришлось подождать всего пять минут, прежде чем появился один из помощников, который, попросив следовать за ним, поднялся на второй этаж и ввел его в кабинет, где премьер-министр сидел за письменным столом и подписывал один документ за другим.

Он поднял голову.

— А-а, это вы, бригадный генерал.

— Вы просили меня явиться, господин премьер-министр.

— Да, заместитель директора Управления безопасности и сэр Фрэнсис замучили меня расспросами об операции на Виргинских островах. Действительно ли, как они утверждают, вы поручили Диллону заняться этим делом?

— Да, — спокойно ответил Фергюсон.

— Человеку с таким прошлым? Не могли бы вы мне сказать почему?

— Потому что он — самый подходящий кандидат для подобного поручения, сэр. Поверьте, прошлое Диллона меня самого отнюдь не радует. Нам известно, что несколько лет назад он работал на ИРА, хотя до сих пор его так ни в чем и не удалось обвинить. То же самое относится к его деятельности на международной арене. Он наемный убийца, господин премьер-министр. Даже израильтяне прибегли к его услугам в тот момент, когда сочли это необходимым.

— Не могу сказать, что мне это нравится. Думаю, у Картера есть право на то, чтобы иметь собственное мнение.

— Я могу отстранить Диллона от выполнения задания, если вы этого хотите.

— Но вам не хотелось бы этого делать?

— По моему мнению, он самый подходящий для этого дела человек. Откровенно говоря, дело это довольно грязное, и со времени нашего последнего разговора стало достаточно очевидно, что люди, с которыми ему придется иметь дело, на самом деле не остановятся ни перед чем.

— Понятно. — Премьер-министр вздохнул. — Отлично, господин бригадный генерал, в решении этого вопроса я полагаюсь на вас, но постарайтесь заключить мир с Картером.

— Постараюсь, господин премьер-министр, — ответил Фергюсон и вышел.


Джек Лейн ждал его в «даймлер-бенце».

— Ну, как прошла встреча? — поинтересовался он, когда машина тронулась с места.

Фергюсон пересказал ему содержание беседы.

— Разумеется, в чем-то он прав.

— Мои мысли на этот счет вам известны, сэр, я всегда был против. Я бы не стал доверять Диллону даже самую малость.

— В Диллоне вот что интересно. Одна из особенностей его характера, снискавшая ему известность, состоит в том, что у него довольно превратное представление о юморе. Если он дает слово, то держит его и ожидает, что и другие поступят так же.

— Мне с трудом в это верится, сэр.

— Да, пожалуй, большинство людей тоже не поверили бы.

Подняв трубку установленного в машине телефона, Фергюсон позвонил в офис Саймона Картера. Того на месте не оказалось, он был на встрече с Фрэнсисом Пэймером в палате общин.

— Немедленно передайте ему следующее, — продиктовал Фергюсон секретарше Картера. — Скажите, что мне срочно нужно видеть их обоих. Я жду их на веранде палаты общин через пятнадцать минут. — Он положил трубку. — Приглашаю тебя с собой, Джек. Тебе никогда не приходилось бывать на веранде парламента, не так ли?

— Что вы задумали, сэр?

— Не торопись, Джек, всему свое время.


Над Темзой шел мелкий косой дождь, подгоняемый налетавшими время от времени порывами ветра, и на веранде практически не было народу. За исключением нескольких человек, укрывшихся под тентами с бокалом спиртного в руке, все остальные разбрелись по барам и кафе. Фергюсон стоял у стены, держа большой зонтик вроде тех, которыми пользуются игроки в гольф. Зонтик дал ему шофер. Лейн стоял рядом с ним под навесом.

— Нет ли у тебя ощущения величественности и священного трепета, все-таки мы находимся в стенах праматери парламентов, так сказать? — спросил Фергюсон.

— Не сказал бы, тем более что капли дождя попадают мне за воротник, сэр.

— А-а, вот и вы.

Повернувшись, они увидели Картера и Пэймера, стоящих у главного входа на террасу. Картер, державший черный зонтик, вскинул его в знак приветствия, и они с Пэймером подошли.

— Разве тут не удобно? — спросил Фергюсон.

— У меня нет никакого настроения потакать вашим потугам выглядеть остроумным, Фергюсон, — сказал Картер. — Итак, что вам нужно?

— У меня только что состоялась встреча с премьер-министром. Насколько я могу судить, старина, вы опять нажаловались на меня? Ничего у вас не вышло. Он сказал, чтобы я продолжал начатую операцию и действовал исключительно на свой страх и риск.

Картер был вне себя от негодования, но сумел взять себя в руки и бросил взгляд на Лейна.

— А это еще кто?

— Мой нынешний помощник, инспектор сыскной полиции Джек Лейн. Я переманил его из спецподразделения Скотланд-Ярда.

— Это вразрез с правилами, вы не имеете права этого делать.

— Возможно, так оно и есть, но я не у вас на побегушках, а поступаю так, как считаю нужным, и, поскольку времени у меня не так много, давайте перейдем к изложению фактов. Диллон прилетел на Сент-Джон вчера, около пяти часов вечера по тамошнему времени. И он уже подвергся нападению двоих членов экипажа яхты «Мария Бланко», принадлежащей Сантьяго. Они протаранили его машину на дороге и выстрелили по Диллону из обреза.

— О боже! — в ужасе произнес Пэймер.

Картер нахмурился.

— Надеюсь, Диллон не ранен?

— О да! Диллон — словно резиновый мячик, так и норовит прыгнуть вверх. Лично мне кажется, что ему просто устроили проверку, попробовали взять на испуг. Правда, интересно было бы знать, как они узнали, кто он такой и каким образом там оказался?

— Послушайте, — сказал Пэймер, — надеюсь, вы не хотите сказать, что с нашей стороны происходит утечка информации?

— Помолчи, Фрэнсис, — оборвал его Картер, — в словах бригадного генерала есть рациональное зерно. Этот Сантьяго на удивление хорошо информирован. — Он повернулся к Фергюсону. — Что вы намерены предпринять?

— Вообще-то я подумывал взять краткий отпуск. Солнце, море, песок, раскачивающиеся на ветру пальмы, понимаете? Говорят, в это время года Виргинские острова восхитительны.

Картер кивнул.

— Будете держать нас в курсе дела?

— Конечно, старина. — Улыбнувшись, Фергюсон повернулся к Лейну. — Пошли, Джек, у нас дел по горло.


На обратном пути в министерство Фергюсон попросил шофера притормозить у передвижной закусочной, торгующей сандвичами, на набережной Виктории.

— У ее хозяина, Джек, лучший чай во всем Лондоне.

Владелец встретил его как старого друга.

— Отвратительная сегодня погода, бригадный генерал.

— На Крюку было еще хуже, Фред, — отозвался бригадный генерал и, взяв чашку с чаем, отошел к дамбе с видом на Темзу.

Взяв свою чашку, Лейн спросил у Фреда:

— Что он имел в виду под Крюком?

— Так называлось местечко, хуже которого просто не могло быть во всей Корее. Там было так много трупов, что всякий раз, когда приходилось рыть траншею, лопата натыкалась на руки и ноги.

— Вы уже тогда были знакомы с бригадным генералом?

— Знаком? Я был в чине сержанта и командовал взводом, а он тогда был вторым лейтенантом. Свой первый «Воинский крест» он получил после того, как вынес меня раненого из-под огня. — Фред усмехнулся. — Вот почему я никогда не беру с него плату за чай.

Под впечатлением от услышанного, Лейн подошел к Фергюсону и облокотился на парапет, укрывшись под зонтиком.

— У вас, оказывается, тут есть поклонник, сэр.

— Фред? Сказки старого служаки. Не обращай внимания. Мне вскоре понадобится «лирджет». Наверное, до Сент-Джона можно долететь без посадок.

— По-моему, ребята из ВВС поколдовали немного над баками для горючего, и в результате максимальная дальность полета увеличилась минимум до четырех тысяч миль, сэр.

— Ловлю тебя на слове. — Фергюсон посмотрел на часы. — Значит, в самом начале одиннадцатого. Мне нужно, чтобы «лирджет» был готов к вылету не позднее часа ночи из Гатвика, Джек. Дело крайне срочное. Даже с учетом разницы во времени я буду на Сент-Джоне между пятью и шестью часами утра по тамошнему времени.

— Мне лететь с вами, сэр?

— Нет, тебе придется держать оборону здесь.

— Вам нужно будет где-то остановиться, сэр, я позабочусь об этом.

Фергюсон покачал головой.

— Я уже забронировал себе номер в Кэнил-бей, там же, где остановился Диллон.

— Вы хотите сказать, что догадывались, что произойдет то, что произошло?

— В общем, да.

— Послушайте, сэр, — в отчаянии сказал Лейн, — скажите мне правду — что все-таки происходит?

— Когда ты сам это выяснишь, дай мне знать, Джек. — Допив чай, Фергюсон встал и поставил чашку на стойку. — Спасибо, Фред. — Он повернулся к Лейну. — Пошли, Джек, нам необходимо поторапливаться, до моего отъезда у нас еще дел невпроворот. — Он уселся на заднее сиденье «даймлер-бенца».


Сантьяго встал рано, успел даже выкупаться в море и теперь сидел за столиком на корме, с удовольствием поглощая завтрак в лучах раннего утреннего солнца, когда подошедший Альгаро подал ему телефонную трубку.

— Звонит сэр Фрэнсис.

— Какое великолепное утро в здешних краях, — сказал Сантьяго. — А как в Лондоне?

— Холодно и сыро. Я как раз собираюсь сейчас позавтракать сандвичами и потом всю вторую половину дня провести в нескончаемых заседаниях парламентского комитета. Послушай, Макс, Картер встречался с премьер-министром и пытался умерить пыл Фергюсона, нанявшего Диллона.

— Не думал, что Картер такой болван. Фергюсон, конечно, настоял на своем?

— Да, премьер-министр безоговорочно поддержал его. Еще тревожнее то, что он попросил встречи со мной и Картером и рассказал, что в первый же вечер своего пребывания на Сент-Джоне Диллон подвергся нападению. Что, черт побери, произошло?

— Мои люди просто попробовали немного взять его на испуг, Фрэнсис. В конце концов, он ведь знает о моем существовании, ты сам об этом говорил.

— Да, но теперь Фергюсон заинтересовался, каким образом ты пронюхал, кто такой Диллон и что он прилетает на Сент-Джон и так далее. Он сказал, что ты на удивление хорошо информирован, и Картер с ним согласился.

— А он не выдвинул никаких догадок по поводу того, как, по его мнению, эта информация попадает ко мне?

— Нет, зато он сказал, что, наверное, погостит у Диллона несколько дней на Сент-Джоне.

— В самом деле? Вот это уже интересно. Я горю желанием повидаться с ним.

— Черт бы тебя побрал, Макс! — сказал Пэймер. В его голосе сквозило неподдельное отчаяние. — Им известно, что ты замешан в этой истории. Как ты думаешь, много ли времени пройдет, прежде чем они узнают, что и я тоже замешан.

— Ты ведь не входишь в правление ни одной из компаний, Фрэнсис, так же, как и твой отец. Фамилия Пэймер нигде не упоминается, и самое главное во всей этой истории состоит в том, что тут речь идет о войне между частными лицами. Как я уже говорил тебе, Фергюсон ни за что не согласится, чтобы в данное дело оказались втянутыми американские власти. Мы скорее походим на двух псов, грызущих одну и ту же кость.

— И все же меня не покидает беспокойство. Я могу чем-то помочь?

— По-прежнему передавай информацию, Фрэнсис, и не волнуйся. Это все, что в твоих силах.

Сантьяго положил трубку.

— Еще кофе, сеньор? — спросил у него Альгаро.

Сантьяго кивнул.

— Бригадный генерал Фергюсон приезжает.

— Сюда, в Кэнил-бей? — Альгаро улыбнулся. — И что же вы прикажете с ним сделать, сеньор?

— Что-нибудь придумаю, — ответил Сантьяго и отпил кофе из чашки. — А пока давай-ка узнаем, чем наш друг Диллон намеревается заняться сегодня утром.


Герра добрался до Кэнил-бей на надувной лодке. С собой он взял одного из ныряльщиков — юношу по имени Хавьер Наваль. На них были плавки, футболки и очки с темными стеклами. С виду они напоминали туристов. Пришвартовавшись у причала, у которого стояло множество других суденышек, Герра заглушил подвесной мотор, а Наваль закрепил концы. В этот момент в конце причала показался Диллон. На нем был черный спортивный костюм, в руке он держал пару полотенец.

— Вот он, — бросил Герра Навалю. — Иди. Я не буду высовываться, а то, может, он запомнил меня после вчерашней ночи.

Боб Карни, сгружавший с тележки баллоны с воздухом на палубу маленькой восьмиметровой лодки, обернулся и увидел Диллона. Помахав рукой, он направился вдоль причала навстречу ему, пройдя мимо Наваля. Тот остановился поблизости закурить, чтобы попытаться услышать, о чем они говорят.

— Вам понадобятся кое-какие вещи, — сказал Карни. — Давайте сходим в магазин принадлежностей для ныряния.

Они ушли. Наваль немного выждал, а потом двинулся следом за ними.


В магазине был представлен широкий выбор великолепного снаряжения. Диллон выбрал себе черно-зеленый утепленный нейлоновый костюм, закрывающий тело на три четверти, а также маску, ласты и перчатки.

— А вы не пробовали пользоваться вот этим? — Карни открыл один из ящиков. — Счетчик «Марафон», предназначенный для ныряния. Настоящее чудо двадцатого века. Он автоматически показывает глубину погружения, время пребывания под водой и время, в течение которого дальнейшее пребывание под водой не опасно. Даже то, сколько времени нужно выждать, прежде чем подниматься дальше.

— Это мне и нужно. Я никогда терпеть не мог арифметики. Мне всегда некогда шевелить мозгами.

Карни составил подробный счет.

— Я внесу эту сумму в счет за ваше проживание в отеле.

Диллон подписал счет.

— Какая у нас программа на сегодня?

— Не особенно напряженная, вот увидите. — Карни улыбнулся. — А теперь пойдемте. — Пригласив Диллона следовать за собой, он первым вышел из магазина.


Наваль плюхнулся обратно в надувную лодку.

— Второго парня зовут Карни. Ему принадлежит местная компания, специализирующаяся на обучении нырянию. Называется она «Пэрэдайз уотерспортс».

— Значит, они отправились нырять? — спросил Герра.

— Наверное. Диллон был вместе с ним в магазине и покупал там снаряжение. — Он поднял голову. — Вот они.

Пройдя над ними, Диллон и Карни сели в лодку. Спустя мгновение Карни запустил мотор, а Диллон оттолкнулся ногой от причала. Лодка направилась к выходу из гавани.

— На лодке нет названия, — заметил Герра.

— «Капер» — так она называется. Я спрашивал у одного из охранников на пляже. Знаешь, мне приходилось нырять большей частью у побережья Пуэрто-Рико, но я слышал об этом Карни. Этот малый не промах.

Герра кивнул.

— О'кей, давай лучше вернемся и расскажем сеньору Сантьяго, как обстоят дела.

Наваль оттолкнулся от причала, Герра запустил подвесной мотор, и лодка отвалила.


«Капер» шел на скорости двадцать узлов. Море было не так уж и спокойно. Диллон твердо держался на ногах и даже умудрился закурить при помощи одной руки.

— Вы случайно не страдаете морской болезнью? — осведомился Карни.

— А бог его знает! — крикнул Диллон, стараясь перекрыть шум мотора.

— Хорошо. А то на первых порах людей начинает выворачивать наизнанку, облегчение наступает позже. Впрочем, далеко в море мы заходить не будем.

«Капер» то взбирался на гребни длинных невысоких волн, то камнем падал вниз, но Диллон крепко стоял на ногах, любуясь открывающимся вокруг неподражаемой красоты зрелищем: со всех сторон его окружали пики островов. Вскоре они подошли очень близко к маленькому островку, переменив курс, направились прямо к нему и оказались в водах гавани, где море было спокойнее.

— Конго-кей, — сказал Карни. — Отличное место для ныряния. — Пройдя на нос лодки, он бросил в воду якорь и вернулся. — Я мало что могу вам сказать. Глубина здесь — от семи до тридцати метров. Течение очень слабое. Есть подводный хребет, который тянется метров на триста. Если вам не захочется погружаться слишком глубоко, можете глубже и не опускаться.

— Похоже, это и есть то самое место, где вы обучаете новичков, — сказал Диллон, натягивая на себя черно-зеленый костюм для ныряния.

— Так оно и есть, — спокойно подтвердил Карни.

Диллон быстро нацепил на себя все снаряжение и пристегнул к талии пояс с грузом. Карни уже прицепил баллоны с воздухом к их надувным курткам и, сидя на краю лодки, помог Диллону надеть куртку. Диллон натянул перчатки.

— Встретимся у якоря, — сказал Карни.

Диллон кивнул, натянул маску поплотнее на лицо, проверил, поступает ли воздух через дыхательную трубку, и, перевалившись через борт, нырнул. Проплыв под килем лодки, он вскоре увидел якорный канат и, перебирая его руками, стал опускаться, делая остановки лишь затем, чтобы пару раз сглотнуть. Это делалось для того, чтобы привести в норму давление в ушных раковинах, подвергавшихся на этой стадии погружения сильной перегрузке.

Достигнув подводного хребта, он остановился, держась рукой за якорь, и посмотрел, как Карни, погружаясь все глубже, вскоре подплыл к нему, прорвавшись через плотный косяк кижучей. В этот момент произошло невероятное. Рифовая акула с черной подпалиной на шкуре около трех метров длиной рванулась вперед из затененного места, разогнав многочисленные стайки рыб перед самой пастью, описала круг вокруг Карни и исчезла за хребтом так же неожиданно, как и появилась.

Карни поднял кверху большой палец в знак того, что с ним все в порядке, Диллон сделал то же самое и поплыл следом за своим спутником, который прокладывал путь вдоль рифа. Повсюду виднелись ярко-желтые трубчатые губки, а перевалив через гребень хребта, они увидели множество оранжевых губок, прилепившихся к поверхности скал. Коралловые наросты переливались множеством оттенков и смотрелись очень красиво. В одном месте Карни остановился, показывая на что-то рукой, и Диллон увидел промелькнувшего в отдалении огромного ската, размеренно взмахивавшего крыльями.

Плавание проходило очень спокойно, очень интересно, но ничего особенного собой не представляло, и по прошествии получаса Диллон понял, что они описали полный круг, потому что якорный канат виднелся впереди. Он без особого труда двинулся следом за Карни, не выпуская из рук канат, проплыл под килем и вынырнул рядом с кормой лодки. С легкостью, за которой угадывалась сноровка, Карни взобрался в лодку и, стоя на корме, начал укладывать снаряжение на палубу рядом с собой. Диллон расстегнул куртку, снял ее, и Карни, опустив руку, вытащил куртку и баллон с воздухом на борт. Мгновение спустя Диллон был уже рядом с ним.

Карни стал пристегивать новые баллоны, пошел на нос и поднял якорь. Набросив на плечи полотенце, Диллон закурил.

— Рифовая акула, — сказал он. — Они тут часто встречаются?

— Не очень.

— Этого достаточно, чтобы кое-кого хватил удар.

— Я уже многие годы занимаюсь нырянием, но акулы никогда не доставляли мне неприятностей.

— Даже огромные белые акулы?

— А что, вам часто приходилось их видеть? Нет, если не провоцировать акул в водах, прилегающих к материку, они не представляют никакой опасности. Здесь же временами попадаются рифовые или лимонные акулы. Конечно, они могут причинить неприятности, но до этого редко доходит. Мы так же сильны, как и они, поэтому они попросту предпочитают с нами не связываться. А теперь позвольте спросить, как вам понравилось погружение?

— Великолепно. — Диллон пожал плечами.

— Это означает, что вы с удовольствием рискнули бы побольше. — Карни запустил мотор. — О'кей, давайте наведаемся в одно из тех мест, где я любил нырять еще мальчишкой. — С этими словами он поддал газу, и «Капер» понесся в открытое море.


Они прошли на некотором удалении от «Марии Бланко», по-прежнему стоявшей на якоре у берегов Пэрэдайз-бич. Стоя в рубке, Герра рассматривал окрестности в бинокль. Узнав лодку, он сказал об этом капитану Серра, который, сверившись по карте, достал справочник, хранившийся вместе с морскими картами в одном из ящиков стола. Там были перечислены районы для занятий нырянием у побережья Виргинских островов.

— Продолжай наблюдение, — приказал он Герре, а сам стал листать справочник.

— Они бросили якорь, — сообщил Герра. — Поднимают флаг в знак того, что занимаются нырянием.

— Карвал-рок. Вот, значит, где они ныряют.

В этот момент в рубку вошел Альгаро и придержал дверь, через которую следом за ним появился Сантьяго. Он был одет в голубой блейзер, на голове — капитанская фуражка с золотым околышем, доходившим до самого верха.

— Как дела?

— Карни и Диллон ныряют вон там, сеньор. — Серра рукой указал на место и передал Сантьяго бинокль.

Сантьяго увидел двоих мужчин, передвигавшихся на корме «Капера».

— Но ведь это не то самое место, не так ли?

— Об этом не может быть и речи, сеньор, — ответил Серра. — Здесь далеко не самое подходящее место для ныряния, но ежегодно тысячи людей занимаются им именно тут.

— Ничего, — ответил Сантьяго. — Спусти лодку на воду. Поедем поглядим. Заодно увидим, на что годятся те двое ныряльщиков, которых ты нанял, — Наваль и Пинто.

— Слушаюсь, сеньор, я обо всем позабочусь.

Сказав это, Серра вышел. Герра последовал за ним.

— Сеньор, мне тоже отправляться с вами? — спросил Альгаро.

— А почему бы и нет? Даже если Диллон тебя увидит, это не имеет значения. Он знает о твоем существовании.


Изумительно красивый утес вздымался над морем, на котором заметно усилилось волнение. Птицы всех мыслимых пород гнездились на самом гребне скалы; чайки, плавно взмахивая крыльями, снижались под порывами ветра.

— Карвал-рок, — произнес Карни. — Это место для тех ныряльщиков, кто поопытнее. Глубина примерно двадцать пять метров. На той стороне на дне лежат обломки «сессны», потерпевшей аварию несколько лет тому назад. Есть несколько отличных ложбин, расщелин, парочка приличных туннелей, скалы из горных пород и кораллов. Проблема — в течении, возникающем во время прилива со стороны Пилсбери-саунд.

— А течение сильное? — спросил Диллон, пристегивая пояс с грузом.

— Обычно его скорость не превышает одного-двух узлов. Если больше двух, то плыть невозможно. — Посмотрев на море, он покачал головой. — А сегодня, по-моему, и все три.

Подняв свою куртку и баллон с воздухом, Диллон поставил их на банку лодки и надел на себя.

— Звучит заманчиво.

— Типун вам на язык.

Карни тоже надел на себя все снаряжение Повернувшись, Диллон перегнулся через борт и зачерпнул воды, чтобы промыть маску. В эту секунду он заметил приближавшийся белый катер.

— Мы будем не одни.

Повернувшись, Карни посмотрел в ту сторону.

— Сомневаюсь. При таком течении, как здесь сегодня, ни один из знакомых мне инструкторов по нырянию не станет погружаться вместе со своими учениками под воду, а выберет место поспокойнее.

К этому времени волны достигли гигантских размеров. «Капер» бросало то вверх, то вниз так, что якорный канат натягивался как струна. Подойдя поближе к борту лодки, Диллон проверил подачу воздуха и, прыгнув в воду, поплыл к густым зарослям, очертания которых смутно вырисовывались вдали. Достигнув дна, он остановился, дожидаясь Карни. Подплыв, тот сделал условный знак рукой и двинулся по направлению к скале. Диллон последовал за ним, удивляясь силе встречного течения. Вдруг он почувствовал, как слева от него воду прочертила струя белых пузырьков, и увидел, как на дно опускается еще один якорь.


Пока Сантьяго сидел в рубке катера, Серра отправился на нос и бросил якорь. Альгаро помог Навалю и Пинто облачиться в костюмы для ныряния.

— Они готовы к погружению, сеньор, — произнес наконец Серра. — Каковы будут ваши указания?

— Скажи, чтобы осмотрели окрестности. Никакой самодеятельности. Пусть не трогают Диллона и Карни.

— Как прикажете, сеньор.

Двое ныряльщиков сидели рядом на левом борту катера. Серра кивнул головой, и, одновременно перевалившись через борт, они упали в воду.


Диллону все труднее становилось плыть за Карни из-за сильного течения. Приходилось прокладывать себе путь сквозь густые заросли кораллов и нагромождение скал. Они плыли по глубокому туннелю в скалах, который кончался с противоположной стороны. Течение было таким мощным, что Карни пришлось лечь плашмя на живот и, помогая себе руками в перчатках, продвигаться вперед, то и дело пытаясь зацепиться за какой-нибудь выступ. За ним двигался Диллон, видя в каких-то полутора метрах перед собой ласты напарника.

Наступил критический момент. На мгновение Карни замер, потом двинулся дальше. Диллон столкнулся с той же проблемой — перед ним словно выросла стена, всей своей массой давящая на него. С мучительной медлительностью он, цепляясь за выступ скал, шаг за шагом продвигался вперед. Но вот наконец туннель кончился, и он оказался в совершенно другом мире.

До поверхности воды было метров пятнадцать. Рванувшись вперед, он попал в самый центр косяка тарпонов по меньшей мере метр длиной. Вокруг снова желтохвостые каймановые черепахи, щурята с глазами навыкате, скумбрии, королевская макрель и барракуды. Некоторые из них достигали полутора метров в длину.

Опустившись поглубже, Карни поплыл к другой стороне скалы. Диллон последовал за ним. Они приблизились друг к другу вплотную, и, поворачивая в сторону, Диллон ощутил вновь всю силу течения; в этот момент он увидел Наваля и Пинто, пытавшихся проплыть чрез расщелину. Это почти удалось Навалю, однако в последний момент его хватка ослабла, ныряльщика тут же отнесло течением к Пинто, и оба они были отброшены к противоположной стороне скалы.

Карни двинулся дальше, Диллон — за ним. Опустившись на глубину двадцати пяти метров, они оказались в самом центре течения, которое подхватило их, со скоростью трех узлов прибило к отвесной стене и понесло вдоль нее, заставив принять вертикальное положение. Со всех сторон их окружали стаи атеринок, они парили в свободном пространстве, Диллон еще никогда не чувствовал себя таким взволнованным. Казалось, все это будет длиться бесконечно, но тут течение замедлилось. Карни вовсю заработал ластами и стал подниматься к поверхности.

Диллон последовал за ним сквозь глубокую расщелину, за которой начиналась еще одна. Вода была похожа на черное стекло. Посмотрев на наружный счетчик, он, к своему удивлению, заметил, что они находятся под водой двадцать пять минут. Теперь они отплыли подальше от скалы, в метре под ними, на дне, виднелись заросли. Наконец они добрались до якорного каната и самого якоря. Остановившись, чтобы внимательно рассмотреть его, Карни повернулся, качнул головой и поплыл влево, пока не наткнулся на якорь их собственного суденышка. Они начали медленно всплывать, на глубине примерно шести метров выпустили канат из рук и, подплыв к одному из бортов лодки, вынырнули рядом с килем.


Перегнувшись через борт, Карни ухватил за баллон с воздухом Диллона. Встав одной ногой на ступеньку крошечной лесенки, ирландец подтянулся и, перевалившись через борт, шагнул на корму. Он ощущал необыкновенный прилив сил. Расстегнув молнию костюма, он снял его, пока Карни укладывал снаряжение.

— Просто замечательно.

— Неплохо, правда? — улыбнулся ему в ответ Карни.

Повернувшись, он бросил взгляд на другой катер, который встал на якорь с левого борта. Катер покачивался на волнах, натягивая якорную цепь, так как море было бурным.

— Интересно было бы узнать, — сказал Диллон, — что сталось с теми двумя ныряльщиками, которых мы видели, когда они пытались проплыть через расщелину?

— По-моему, им это не удалось, ведь течение внизу было чертовски сильным. — В этот момент катер дернулся, обнажив корму. — Это катер с «Марии Бланко».

— Вы уверены?

Диллон медленно вытер тело насухо полотенцем и, взявшись за поручень, посмотрел в том направлении. Он сразу узнал Альгаро, который стоял на корме вместе с Серрой. Затем из рубки вышел Сантьяго.

— Кто этот парень в блейзере и фуражке? — поинтересовался Диллон.

Карни посмотрел в указанном направлении.

— Макс Сантьяго, владелец яхты, я видел его на Сент-Джоне раз-другой.

Сантьяго стоял и смотрел на них. Повинуясь безотчетному желанию, Диллон поднял руку и помахал ему. Сантьяго помахал в ответ, и в этот момент на поверхности воды показались головы Наваля и Пинто.

— Пора домой, — сказал Карни. Вернувшись на нос, он начал выбирать якорь.


— Когда «Мария Бланко» заходит в здешние края, где она обычно встает на якорь? — спросил на обратном пути Диллон. — В Кэнил-бей?

— Скорее у побережья Пэрэдайз-бич.

— А можно будет на нее взглянуть?

Карни бросил на него быстрый взгляд, потом отвел глаза.

— Почему бы и нет? Ведь вы наняли меня вместе с судном.

Диллон достал из холодильника бутылку с водой, отпил пинту, передал ее Карни и закурил. Отпив из бутылки немного, Карни вернул ее Диллону.

— Вам уже приходилось нырять раньше, мистер Диллон.

— Совершенно верно.

Когда до Пэрэдайз-бич было рукой подать, Карни сбавил обороты двигателя, и «Капер», скользнув между двумя океанскими яхтами, стоявшими у причала, подошел к «Марии Бланко».

— Вот она.

Двое матросов, занятых чем-то на палубе, подняли головы и мельком взглянули на них, когда судно проходило мимо.

— О боже! — вырвалось у Диллона. — Эта посудина, наверное, проделала приличную дыру в бумажнике Сантьяго. По-моему, она обошлась в пару миллионов.

— Как минимум.

Карни врубил двигатель на полную мощность, и катер направился к Кэнил-бей. Закурив, Диллон прислонился спиной к стене рулевого отделения.

— В здешних местах, наверное, много остовов судов, представляющих интерес?

— Есть кое-что. Взять, скажем, «Картанзер сеньор», который затонул у острова Бак. До него от Сент-Томаса рукой подать. Это старый пароход, и ныряльщиков там пруд пруди. Или «Генерал Роджерс». Береговая охрана потопила его, чтобы не мозолил глаза.

— Да нет, я имел в виду что-нибудь поинтереснее. Вы знаете эти места как свои пять пальцев. Может так быть, что на каком-то рифе далеко в море лежит затонувшее судно, на которое вам не приходилось натыкаться?

Катер входил в залив, и Карни перевел двигатель на малые обороты.

— Все может быть, океан-то большой.

— Значит, еще может быть что-то, что только предстоит открыть?

«Капер» пришвартовался у причала. Взяв лежащий на корме канат, Диллон выбрался на причал и закрепил его конец. То же самое он проделал и со вторым канатом, пока Карни глушил мотор. Затем он вернулся на борт и переоделся в свой комбинезон.

Карни стоял у руля, прислонившись спиной к стене, и глядел на него.

— Мистер Диллон, я не знаю, что происходит. Единственное, что я знаю наверняка, — вы — первоклассный ныряльщик, и от всей души вами восхищаюсь. К чему весь этот треп насчет затонувших кораблей, я не знаю да и знать не хочу, так как не хочу отравлять себе жизнь, но позвольте дать вам совет. Вас заинтересовал Макс Сантьяго?

— Да, — ответил Диллон, продолжая укладывать снаряжение в специально предназначенную для этого сумку.

— Это дело может кончиться для вас плачевно. О нем мне приходилось слышать много плохого, и найдется масса людей, которые скажут то же самое. Взять хотя бы то, как он делает деньги.

— Судя по тому, что я о нем слышал, ему принадлежит отель, — с улыбкой сказал Диллон.

— Есть и другие способы, при которых используются небольшие самолеты или быстроходный катер, за одну ночь способный покрыть расстояние до Флориды. Хотя, черт возьми, вы же взрослый человек. — Карни опять вышел на палубу. — Вы хотите снова понырять вместе со мной?

— Что за вопрос! Но сегодня во второй половине дня меня ждут дела на Сент-Томасе. Как мне туда добраться?

Карни рукой указал на противоположную сторону причала, от которого как раз в этот момент отходило очень большое судно.

— Это паром для отдыхающих. В дневное время он курсирует туда и обратно, но, по-моему, на этот рейс вы уже опоздали.

— Черт! — выругался Диллон.

— Мистер Диллон, вы ведь прилетели в Крус-бей на собственном гидросамолете, а сотрудница службы размещения в отеле, которая информирует меня о таких вещах, говорит, что вы расплачиваетесь платиновой карточкой «Америкэн экспресс».

— Ничего не скажешь, застигли вы меня врасплох, — дружески ответил ему Диллон.

— Водное такси стоит дорого, но такому состоятельному человеку, как вы, это нипочем. Служба размещения вызовет для вас одно из них.

— Спасибо. — Направившись к причалу, Диллон остановился. — Может, выпьем вечером? Вы будете в баре «У Дженни»?

— Сейчас я бываю там почти каждый вечер, черт возьми. Иначе я подохну с голоду. Жена с детьми уехала в отпуск.

— Тогда до встречи, — сказал Диллон и, повернувшись, отправился вдоль по причалу туда, где размещалась служба приема.


Хотя водное такси было рассчитано на дюжину человек, других пассажиров, кроме Диллона, в нем не оказалось. Экипаж состоял из женщины в фуражке и форменной одежде из хлопчатобумажной ткани, которая сидела у руля на корме и направляла судно к Сент-Томасу с более-менее приличной скоростью. Шум стоял оглушительный, разговаривать было невозможно, что Диллона вполне устраивало. Он сидел и курил, думая, как на сегодняшний день обстоят дела, думая об Альгаро, о Максе Сантьяго и о «Марии Бланко».

Он знает о Сантьяго, но и Сантьяго знает о нем, это — факт, который еще ждет своего объяснения. Когда у Карвал-рок Сантьяго помахал ему в ответ, в его жесте сквозило даже нечто похожее на проявление дружеских чувств. Что же касается Карни, то тот ему понравился. В сущности, ему в этом человеке нравилось все. Мало того что американец отлично знает свое дело, так в нем еще чувствуется сила и настоящий характер. Прекрасный образец исполненного спокойствия человека, которому нет необходимости ничего повторять дважды.

— Вот мы и пришли! — крикнула через плечо женщина-водитель водного такси. Вскинув голову, Диллон увидел, что они подходят к набережной Шарлотты-Амалии.


Это было довольно примечательное место. Жизнь тут так и била ключом — у причала на дальнем берегу гавани стояли два гигантских океанских лайнера. На берегу высились здания, выкрашенные в белый и пастельные цвета, самые разные магазины и рестораны. Он знал, что раньше остров был датской колонией, и влияние прежней метрополии все еще сказывалось на архитектуре.

Пройдя по узкой аллее, названной Дрейкс-пэсидж, по бокам которой разместились живописного вида магазины, торговавшие всем чем угодно, начиная от одежды известных модельеров и кончая золотом и драгоценностями, поскольку это свободный порт, он вышел на главную улицу. Проверив адрес по бумажке, которую дал ему Фергюсон, он пересек улицу и подошел к тому месту, где находилась стоянка такси.

— Можете отвезти меня на Кэйн-стрит? — обратился он к первому водителю.

— Твои деньги мне ни к чему, приятель, — дружелюбно ответил тот. — Иди по этой улице, потом свернешь направо и выйдешь на Бэк-стрит, Кейн-стрит — третий поворот налево.

Поблагодарив, Диллон пошел дальше. День выдался жаркий, очень жаркий. На тротуарах было полно народу, машины медленно двигались по узким улицам. Наконец он добрался до Кейн-стрит. Она оказалась тихой и тенистой улочкой. Нужный ему дом находился в самом ее конце, его крыша была покрыта красным рифленым железом и дранкой, выкрашенной в белый цвет. Перед домом располагался крошечный садик, на крыльце в качалке сидел чернокожий мужчина преклонного возраста с седой шевелюрой и читал газету. Когда Диллон подошел поближе, он поднял голову.

— Чем могу быть полезен?

— Я ищу Эрла Стэйси.

Мужчина внимательно посмотрел на него поверх очков для чтения.

— Вы же не станете портить мне день, не назвав себя, не так ли?

— Фергюсон попросил меня наведаться к вам. Бригадный генерал Чарльз Фергюсон. Меня зовут Диллон.

Улыбнувшись, мужчина снял очки.

— Я ждал вас. Проходите. — Он распахнул дверь и, жестом пригласив следовать за ним, вошел в дом.


— Я живу один после того, как в прошлом году умерла жена.

Открыв дверь, Стэйси включил свет и первым направился по деревянным ступенькам вниз, в погреб. Там до самого потолка поднимались деревянные полки, на которых стояли банки с краской, под ними был буфет. Протянув руку, он щелкнул какой-то потайной защелкой и распахнул дверь, за ней оказалась еще одна комната. Войдя туда, он включил свет.

— Прошу в мою гостиную.

Какого оружия тут только не было! Винтовки, автоматы, ящики с патронами.

— У меня впечатление такое, словно я оказался на рождественской елке, — сказал Диллон.

— Только скажите, что вам нужно, приятель, а Фергюсон все расходы возьмет на себя. Так мы с ним договаривались.

— Первым делом мне понадобится винтовка. Может, вот эта — типа «армалайт» Мне нравятся винтовки, у которых складывается приклад.

— Есть и кое-что получше. У меня есть автоматическая винтовка типа АК со складывающимся прикладом, при желании из нее можно вести огонь, как из автомата, магазин рассчитан на тридцать патронов. — Сняв винтовку со стеллажа, он передал ее Диллону.

— Ладно, годится. Я возьму ее и еще два магазина. Мне также нужен пистолет, лучше всего «вальтер-ППК» и глушитель фирмы «Карсуэлл». И два магазина к нему тоже.

— Можно.

Стэйси открыл очень большой ящик под скамьей, тянущейся вдоль одной из стен. Внутри был целый арсенал пистолетов. Выбрав «вальтер», он передал его Диллону.

— Что-нибудь еще?

В ящике виднелась дешевая на вид пластиковая кобура, из которой выглядывала ручка пистолета; она заинтриговала Диллона.

— А это еще что такое?

— Этой штуковине нет равных. — Стэйси вынул пистолет из ящика. — Эта металлическая полоса на тыльной стороне рукоятки — магнит. Можно прикрепить пистолет к чему угодно железному, и он будет держаться крепко — не оторвешь. Пистолет вроде бы и неказистый на вид, калибра пять и шесть десятых миллиметра, но из него можно вести полуавтоматический огонь. Рассчитан на семь выстрелов. Я зарядил его патронами с полой верхушкой. Ими можно раздробить кость человека.

— Беру. Да, вот еще что. У вас часом нет взрывчатки типа «Си-4»?

— Той, которую спасатели применяют при работах под водой?

— Вот именно.

— Нет, но зато у меня есть взрывчатка, равная этой по убойной силе. Она называется семтекс. Слышали о ней?

— О да! Думаю, можно сказать, что я знаком с взрывчаткой «семтекс». Один из самых ходовых товаров, выпускаемых в Чехословакии.

— Любимое оружие террористов. — Стэйси снял ящик с полки. — Палестинцы, ИРА — все эти ребята пользуются этим веществом. А вы, что же, сами будете использовать его при подводных работах?

— Только для того, чтобы сделать пробоину в корпусе одного затонувшего судна.

— Тогда вам потребуется бикфордов шнур или механизм для дистанционного приведения в действие взрывного устройства. Или химические взрыватели в форме карандашей — у меня есть несколько штук. Они отлично срабатывают. Нужно только сломать головку. Одни у меня поставлены с интервалом в восемь минут, другие в полчаса. — Он сгреб все предметы в кучу. — На этом и поставим точку?

— Пригодились бы ещё прибор ночного видения и пара биноклей.

— Они у меня тоже есть. — Стэйси открыл еще один ящик. — Вот, пожалуйста.

Прибор ночного видения оказался небольшим по размеру, но мощным. При необходимости его можно было вытягивать в длину, как телескоп. Бинокли были цейсовскими и свободно умещались в кармане.

— Отлично, — сказал Диллон.

Стэйси нашел у себя в комнате армейский вещевой мешок зеленого цвета с оливковым оттенком, расстегнул на нем молнию, положил внутрь сначала винтовку АК, а затем и все остальное. Застегнув молнию, он повернулся и первым вышел из комнаты, выключив свет и осторожно закрыв дверь. Идя за ним по ступенькам лестницы, ведущей из подвала, Диллон поднялся и вышел на крыльцо.

Стэйси передал ему мешок.

— Мистер Диллон, у меня такое ощущение, словно вы собрались начать третью мировую войну.

— Возможно, мы сумеем добиться перемирия. Кто знает?

— Желаю вам удачи, друг мой. Чек я перешлю Фергюсону.

Усевшись в качалку, Стэйси нацепил на нос очки для чтения и взялся за газету. Пройдя через маленький садик, Диллон вышел на улицу и пошел обратно к набережной.


Он шел по берегу гавани туда, где находился причал водных такси, когда заметил, что паром, идущий в Кэнил-бей, стоит на месте, а к причалу с него спущены сходни. Когда Диллон подошел поближе, то увидел капитана, стоящего наверху.

— Вы остановились в Кэнил-бей, сэр? — спросил тот.

— Совершенно верно.

— Мы скоро отплываем. Мне только что передали, что кто-то едет к нам из аэропорта.

Диллон вошел в главную каюту, положил вещмешок на сиденье и взял бокал с ромом, предложенный кем-то из членов экипажа. Выглянув в окно, он увидел, как на причале остановился большой автобус-такси с единственным пассажиром. Отойдя от окна, он сел и отпил из бокала. Войдя в каюту, кто-то из матросов поставил в угол два чемодана. Послышался звук поднимаемых сходен, капитан вошел в рулевое отделение и запустил двигатели. Диллон посмотрел на часы. Половина шестого. Поставив пластмассовую чашку на столик, он закурил и в то же время почувствовал, как кто-то грузно плюхнулся в кресло рядом.

— Вот так встреча, старина, — произнес Чарльз Фергюсон. — Чертовски жарко сегодня, не правда ли?


Глава 10


Диллон наскоро искупался на Пэрэдайз-бич, видя, что «Мария Бланко» по-прежнему стоит на якоре в море недалеко от берега. Потом он поднялся к себе в коттедж, принял душ и переоделся в темно-синие льняные брюки и белую хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами. Выйдя, он прошел через вестибюль и постучал в дверь номера 7-Е.

— Войдите, — раздался голос Фергюсона.

Диллон вошел в комнату. Ее убранство было точно таким же, как у него в номере. Ванная, как и комната по соседству с ней, была немного побольше. Фергюсон в серых фланелевых брюках и рубашке фирмы «Тэрнбелл энд Эссер» стоял у окна в маленькой гардеробной, тщательно повязывая галстук члена королевской охраны.

— А-а, вот и вы, — сказал он, беря двубортный темно-синий пиджак и надевая его. — Как я выгляжу, старина?

— Впечатление такое, будто вы сошли с рекламного плаката «Дживз энд Хоук». Образцовый английский джентльмен за рубежом.

— Тот факт, что вы ирландец, еще не основание для того, чтобы все время страдать комплексом неполноценности. — Некоторые довольно неглупые люди были родом из Ирландии, Диллон. Взять, к примеру, мою мать, не говорю уже о герцоге Веллингтоне.

— Который говорил, что из того, что человек родился в стойле, еще не следует, что он лошадь.

— Боже, неужели он вправду так говорил? Как жалко. — Фергюсон взял панаму и трость из ротанга с серебряным набалдашником.

— Вот не думал, что вы ходите с тростью.

— Я приобрел ее во время войны в Корее. Она очень прочна, так как ее сердцевина сделана из стали, кроме того, ее наконечник — из свинца, для большей тяжести. Да, и к тому же здесь есть одно полезное приспособление.

Повернув серебряный набалдашник, Фергюсон извлек стальной кинжал длиной около одиннадцати сантиметров.

— Очень интересно, — отозвался Диллон.

— Да, за рубежом мы неплохо вооружены. Я называю эту штуку своим штыком. — Раздался щелчок, Фергюсон вогнал кинжал на место. — А теперь собираетесь вы предложить мне пропустить наскоро по стаканчику, прежде чем мы отправимся в город, или нет?


Диллон договорился с гостиничным подразделением обслуживания, чтобы в номер к нему доставили запас шампанского «Крюг», и в одном из холодильников хранилось несколько непочатых бутылок. Налив два бокала, он присоединился к Фергюсону, сидевшему на веранде, по пути прихватив цейсовский полевой бинокль.

— Вот та большая белая моторная яхта — «Мария Бланко».

— В самом деле? — Диллон передал ему цейсовский бинокль, и бригадный генерал перевел его на море. — Плавучий дворец в миниатюре, я бы так сказал.

— Похоже.

Фергюсон не отнимал бинокль от глаз.

— Молодым человеком, будучи в чине младшего офицера, я участвовал в войне в Корее. Это был ад кромешный, который продолжался целый год. Когда мне выпало дежурить, я побывал на позиции, которая называлась Крюком. Все там выглядело так, как в Первую мировую войну. Траншеи, тянущиеся на многие мили, колючая проволока, минные поля и тысячи корейцев, которые старались прорваться через них. Они, как правило, следили за нами, а мы за ними. Это было сродни игре, причем довольно-таки скверной игре, которая частенько оборачивалась насилием. — Вздохнув, он опустил бинокль. — Что это я, черт побери, разболтался, а, Диллон?

— По-моему, вы намекаете на то, что подозреваете, будто Сантьяго тоже следит за нами.

— Что-то вроде этого. Расскажите, насколько далеко зашли события, ничего не упуская из виду, ни единой, даже самой незначительной детали.


Закончив свой рассказ, Диллон снова наполнил бокал бригадного генерала. Фергюсон сидел задумавшись.

— Как вы думаете, что они предпримут теперь? — спросил Диллон.

— Ну, теперь, когда вы сходили к Стэйси и пополнили там свой арсенал, полагаю, вы так и рветесь в бой, желая затеять перестрелку?

— Я принял меры предосторожности, только и всего. Семтекс мне понадобился для того, чтобы при помощи взрыва проникнуть внутрь подводной лодки.

— Если мы ее найдем. К тому же от девушки ни слуху ни духу.

— В конце концов она даст о себе знать.

— А пока?

— Я хотел бы побольше рассказать Карни о наших делах. Нам в самом деле нужно, чтобы он оказался на нашей стороне.

— Согласен, но вызвать его на откровенность, наверное, будет не так-то просто. Может, предложить ему деньги?

— Не думаю. Если чутье меня не подводит, Карни из тех, кто если за что и берется, то потому, что хочет этого или же считает, что дело того стоит.

— О боже! — вздохнул Фергюсон. — Только романтиков мне не хватало. — Встав, он посмотрел на часы. — Поесть, Диллон, — вот что мне надо. Куда мы отправимся?

— Можно пойти в ресторан «Тэртл-бей». Я слышал, там довольно официальная обстановка, но кормят отлично. Я заказал столик.

— Хорошо, тогда идемте, но, ради всего святого, наденьте пиджак. Я не хочу, чтобы люди думали, что я обедаю с человеком без определенных занятий.


Во мраке, сгущающемся над Кэнил-бей, надувная лодка, спущенная с «Марии Бланко», ткнувшись носом в причал, отшвартовалась рядом с «Морским охотником», принадлежащим Карни судном типа «Спорт фишермен». Ничего, кроме приглушенного стука подвесного мотора, не было слышно. Серра сидел у руля, Альгаро расположился на корме. Когда лодка стукнулась о корпус «Морского охотника», он перескочил через поручень и, войдя в рубку, вынул из кармана электронный прибор, по форме напоминающий маленькую коробочку, протянул руку под приборную доску, пока не нащупал металлическую поверхность. Поддавшись притяжению магнита, прибор встал на нужное место.

Мгновение спустя он уже снова сидел в надувной лодке.

— А теперь правь к этой крошечной лодке для ныряния — «Каперу», — скомандовал он.


Макс Сантьяго в белом льняном костюме сидел в баре «Кэнил-бей» и потягивал коктейль из виски с мятой, когда вошел Альгаро. На нем были черная майка и свободного покроя мешковато сидящий костюм из черной льняной ткани, придававший ему довольно зловещий вид.

— Все прошло удачно? — осведомился Сантьяго.

— Как нельзя лучше. Я поставил «жучки» на обеих лодках Карни. Это значит, что мы будем следить за ним всюду, куда бы он ни отправился, оставаясь незамеченными. Фергюсон остановился в гостинице в самом начале седьмого. Я проверял в службе регистрации. Диллон заказал столик на двоих в ресторане «Тэртл-бей».

— Хорошо. Вот будет потеха, если мы присоединимся к ним.

Вошел капитан Серра.

— Каковы будут дальнейшие приказания, сеньор?

— Если Диллон будет вести себя так же, как прошлым вечером, он наверняка заглянет в бар «У Дженни». Возможно, я и сам туда заскочу.

— Тогда я приведу моторку в Крус-бей, сеньор, чтобы забрать вас оттуда, да?

Сантьяго улыбнулся.

— Я предлагаю сделать еще лучше. Возвращайся на «Марию Бланко», возьми нескольких матросов и привези их в Крус-бей. Они могут рассчитывать позже на выпивку за мой счет, а ты тем временем выпустишь из трубы немного пара в знак того, что ты меня видишь.

— Отлично, сеньор. — Улыбнувшись, Серра вышел.


Ночью, в самом начале первого, Дженни Грант, которая рано легла спать в монастыре Ордена смиренных сестер милосердия, вертелась в постели и никак не могла заснуть. Она встала, нашла сигареты, закурила, подошла к окну, уселась в подбитое ватой кресло и уставилась на улицу, где шел проливной дождь. Она видела, что в окне кабинета сестры Мэрайи Бейкер еще горит свет, но та, похоже, никогда не отрывалась от работы. Как странно, что Генри скрывал, что она существует. Словно он почему-то стыдился ее, такой набожной. Он так и не смог примириться с этим.

Дженни чувствовала себя гораздо лучше, чем тогда, когда приехала сюда. На душе у нее было куда спокойнее, но в то же время она ощущала смутную тревогу. Интересно, что сейчас происходит на Сент-Джоне, как продвигаются дела у Диллона. Если смотреть правде в глаза, ей понравился Диллон, несмотря на все его прошлое, к которому она относилась в высшей степени неодобрительно. С другой стороны, судя по первому впечатлению, он казался милым, добрым, заботливым и понимающим.

Она снова легла в постель, выключила свет и задремала. Сквозь сон ей представилась подлодка в темной воде и Генри, нырнувший глубоко-глубоко. Милый Генри. Какой же он все-таки дуралей, что первым опустился на дно где-то там, в каком-то опасном необычном районе, куда люди, как правило, не заплывают. Так и должно было быть.

В мгновение ока сон с нее как рукой сняло, и она четко произнесла, обращаясь в обступавшую ее темноту.

— О боже, ну конечно. Как все просто.

Встав с кровати, она подошла к окну. В кабинете матери-настоятельницы по-прежнему горел свет. Она быстро надела джинсы и свитер и, перебежав под дождем через двор, постучала в дверь.

Войдя внутрь, она увидела сестру Мэрайю Бейкер, которая сидела за письменным столом и работала. Она удивленно подняла голову.

— Это ты, Дженни? Что случилось? Что, не можешь заснуть?

— Сестра, завтра я уезжаю, я только хотела поставить вас об этом в известность. Я возвращаюсь на Сент-Джон.

— Так скоро, Дженни? Но почему?

— Помните, я рассказывала вам, что не знаю о местонахождении подводной лодки, которую нашел Генри и ищет Диллон? По-моему, я смогу ему помочь в поисках. Я засыпала, и тут-то меня и осенило.


Сидя на веранде ресторана «Тэртл-бей», Фергюсон смотрел вдаль, на канал имени сэра Фрэнсиса Дрейка,[14 - Фрэнсис Дрейк (1540–1596) — английский мореплаватель, пират, руководитель второго кругосветного плавания в 1577–1580 гг. Командовал английским флотом во время разгрома испанской «Непобедимой армады».] на острова, резко выделявшиеся черными точками на фоне темного неба, пронизанного оранжевыми лучами заходящего солнца.

— Какой необыкновенный вид, — сказал бригадный генерал, потягивая вместе с Диллоном фруктовый пунш.

— «Солнце садится, изящно умирая», сказал бы поэт, — пробормотал Диллон.

Без умолку трещали цикады, во мраке ночи перекликались птицы. Встав, Фергюсон подошел к краю веранды.

— Боже мой, я и не подозревал, что вы, дружок, питаете склонность к поэзии.

Диллон закурил, над зажигалкой «зиппо» блеснул и погас огонек. Он усмехнулся.

— Сказать по правде, я самый настоящий литературный гений, бригадный генерал. Я играл Гамлета в Королевской академии. Я до сих пор помню большую часть текста этой роли. — Неожиданно изменив голос, он стал поразительно похож на Марлона Брандо. — «Я мог бы стать иным, претендовать на титул».

— Не пытайтесь разжалобить меня, Диллон, на данном этапе вашей жизни. Если жалеть о прошлом, ничего хорошего из этого не выйдет, потому что все равно изменить ничего не удастся. К тому же вы и так потратили слишком много времени зря на эти чертовы игры. Надеюсь, вы отдаете себе в этом отчет. Давайте будем жить сегодняшним днем. Главное, что заботит меня в настоящий момент, — это то, почему этот чертов Сантьяго так хорошо информирован.

— А меня, вы думаете, это вовсе не интересует?

Через вход, увенчанный аркой, в зале появился Сантьяго, за которым шел Альгаро. Оглядев сидящих на веранде, он увидел Диллона и Фергюсона и подошел к ним.

— Мистер Диллон? Я — Макс Сантьяго.

— Я знаю, кто вы, сеньор, — ответил Диллон на великолепном испанском языке.

Весь вид Сантьяго выражал удивление.

— Позвольте вас поздравить, сеньор, — ответил он на том же языке. — Такая беглость речи среди иностранцев встречается редко. — Повернувшись к Фергюсону, он добавил по-английски: — Очень рад видеть вас в Кэнил-бей, бригадный генерал. Желаю вам приятного аппетита, господа. — И он удалился в сопровождении Альгаро.

— Он знает, кто вы, и знает, кто я, — сказал Диллон.

— Я заметил. — Фергюсон встал. — Давайте примемся за еду, я чертовски голоден.


Качество обслуживания было сносным, еда — превосходной, и Фергюсон от души наслаждался трапезой. Вдвоем они выпили бутылку розового шампанского «Луи Редерер» и принялись за морских устриц, зажаренных в раковинах гребешков с красным стручковым перцем и в шафрановом соусе, за которыми последовали салат «Цезарь» и фазан, запеченный в сухарях. Фергюсон, заткнув салфетку за ворот сорочки, поглощал все с завидным аппетитом.

— По правде сказать, сынок, на самом деле я неприхотлив в еде, но разве можно удержаться при виде всего этого!

— Помню-помню — англичанин за границей?

— Вряд ли мне стоит говорить, что Фергюсон самая что ни на есть шотландская фамилия, Диллон. К тому же, как я вам уже говорил, моя мать — ирландка.

— Да, но Итон, Сэндхерстское военное училище, гвардейский гренадерский полк — все это странным образом сочетается в одном лице.

Фергюсон налил себе еще немного шампанского.

— Великолепный напиток. Прозрачный, как стеклышко. Как это необычно.

— Царь Николай сам его изобрел. Он говорил, что хочет, чтобы шампанское можно было видеть насквозь.[15 - Так у автора.]

— Чрезвычайно интересно. Никогда об этом не слышал.

— Впрочем, это ему не помогло, большевики прикончили его.

— Я рад, что вы произнесли слово «прикончили», Диллон. Это значит, что вы не совсем конченый человек. Что поделывает наш друг Сантьяго?

— Обедает, сидя у выхода из сада у вас за спиной. Кстати, обратите внимание на образину рядом с ним, его зовут Альгаро. Наверное, это его телохранитель. Тот самый, который протаранил меня, пустив машину под откос, и стрелял из обреза.

— О боже, это же невозможно пить! — Фергюсон попросил официанта принести вместо кофе чай. — Как вы думаете, что нам теперь следует предпринять? Сантьяго явно прессингует и хочет, чтобы мы об этом знали.

— По-моему, мне нужно поговорить с Карни. Если кто и имеет какое-то представление о том, где может находиться подводная лодка, то это он.

— Ваше предложение представляет собой не только образец грамматического изящества, дружок, но и звучит разумно. А вы знаете, где его можно сейчас найти?

— О да.

— Отлично. — Фергюсон встал, взял свою панаму и трость из ротанга. — Тогда пойдемте.


Загнав машину на стоянку у Монгуз-джанкшн, Диллон заглушил двигатель и вынул из кармана пиджака автоматический пистолет бельгийского производства в кобуре.

— Это еще что такое? — осведомился Фергюсон.

— Незаменимая штука. Я оставлю ее под приборной доской.

— По виду смахивает на дамский пистолет.

— И, подобно большинству дам, добивается своего, бригадный генерал, поэтому не следует относиться пренебрежительно к слабому полу. — Диллон прикрепил кобуру под приборной доской. — О'кей, теперь пойдемте. Поглядим, удастся ли нам найти Карни.


По набережной они прошли от Монгуз-джанкшн до бара «У Дженни». Войдя, они увидели, что он заполнен почти наполовину. Билли Джонс стоял за стойкой бара, а Мэри с еще одной официанткой обслуживали посетителей, пришедших пообедать. Заняты были всего четыре столика, Карни сидел за одним из них.

Капитан Серра и еще трое человек с «Марии Бланко» сидели за столиком в угловой кабинке. В их числе был и помощник капитана Герра. Диллон запомнил его еще с первого вечера, хотя уже то, что Герра сказал: «Вот он», после чего они умолкли, само по себе служило достаточным тому подтверждением.

— Привет. — К ним подошла Мэри Джонс. Диллон улыбнулся.

— Мы подсядем за столик к Бобу Карни. Бутылку шампанского. Любого, какое есть!

— На двоих. — Фергюсон вежливо приподнял свою шляпу. Мэри пожала ему руку, обнажив зубы в радостной улыбке.

— Этот мужчина мне нравится. Где вы его откопали? Мне нравятся настоящие джентльмены.

— Проводи их к столику Боба, женщина. И займись ими прямо сейчас.

— Он тут ни при чем, — сказал Диллон. — Он просто бригадный генерал. Сказывается армейская выучка.

— Бригадный генерал. — Зрачки Мэри расширились от удивления.

— Ну да, ведь и у вас в армии они встречаются, — смущенно произнес Фергюсон.

— Ну, так мы пойдем и присоединимся к Бобу Карни, дорогуша, — сказал еще раз Диллон.

Билли перегнулся через стойку бара.

Карни как раз доедал бифштекс с жареным картофелем, у локтя стояла банка пива. Когда они подошли, он поднял голову.

— Добрый вечер, мистер Диллон.

— Это мой друг, бригадный генерал Чарльз Фергюсон. Можно к вам присесть?

Карни улыбнулся.

— Это производит впечатление, должен предупредить, бригадный генерал, что мне удалось дослужиться только до капрала, да и то в морской пехоте.

— А я служил в гвардейском гренадерском полку, — в тон ему ответил Фергюсон. — Надеюсь, вы не против?

— Черт побери, конечно нет. По-моему, мы, ребята из отборных частей, обязаны держаться вместе. Присаживайтесь. — Когда они, пододвинув себе стулья, сели, он снова принялся за бифштекс и заговорил, обращаясь к Диллону: — Вы когда-нибудь служили в армии, Диллон?

— Не то чтобы служил…

— Черт побери, разве можно быть тут в чем-то уверенным! Что-то не больно слышно о солдатах ирландской армии, разве что только они, сдается мне, большую часть времени проводят в составе контингентов ООН в Бейруте, в Анголе или где-нибудь еще. Хотя, конечно, есть же еще ИРА. — На секунду он оторвался от последнего кусочка бифштекса, который собирался разрезать ножом, но тут же принялся за него снова. — Впрочем, нет, этого просто быть не может, правда, Диллон?

Он улыбнулся. Фергюсон сказал:

— Дорогой мой, посудите сами, что тут может быть такого, что могло бы заинтересовать ИРА? Если уж на то пошло, то скорее напрашивается вопрос: с какой стати я тут оказался?

— Не знаю, бригадный генерал. Но знаю, что приезд Диллона сюда — для меня загадка, а загадка сродни кроссворду. Вот я и начал его разгадывать.

В бар вошел Сантьяго, за ним — Альгаро. Капитан Серра и остальные трое встали.

— Мы не одни, — сказал Диллон Фергюсону.

Бригадный генерал оглянулся.

— О боже!

Боб Карни резко отодвинул тарелку.

— Да, кстати. Сантьяго вы знаете, этого подонка Альгаро тоже. Тот, что с бородой, это капитан «Марии Бланко» Серра. Остальные, судя по всему, члены экипажа.

Билли Джонс принес им бутылку шампанского «Поль Роже» в ведерке со льдом, откупорил ее, затем подошел к другой кабинке, чтобы принять заказ у Сантьяго. Диллон разлил шампанское по бокалам, поднял бокал и обратился к Карни по-ирландски.

— Боже милостивый, — отозвался тот. — Черт побери, Диллон, что вы несете?

— Это ирландский язык, язык королей. Это очень старинный тост. Пусть ветер всегда будет для вас попутным. Капитану корабля это как нельзя более кстати. Иными словами, надеюсь, у вас есть капитанское удостоверение, помимо всего прочего?

Карни нахмурился, потом повернулся к Фергюсону.

— Попробую сложить кубики вместе, а вы поглядите, что из этого выйдет. Он работает на вас?

— Можно сказать и так.

В этот момент они услышали женский голос, говоривший:

— Пожалуйста, не надо.

Официантка, принесшая спиртные напитки к столику, за которым сидел Альгаро, была маленькой девушкой, довольно симпатичной, ее белокурые волосы были заплетены в косичку, падавшую ей на спину. Альгаро рукой гладил ее ягодицы, потом его рука поползла ниже.

— Как я ненавижу это! — сказал Карни. Его лицо посуровело.

— Совершенно с вами согласен, — сказал Диллон. — Сказать, что он вышел из стойла, значило бы нанести лошадям незаслуженное оскорбление.

Девушка вырвалась, матросы загоготали. Сантьяго перевел взгляд в сторону, и его глаза встретились с глазами Диллона. Улыбнувшись, он повернулся и что-то прошептал Альгаро, который кивнул и встал.

— Только не теряйте голову, — сказал Фергюсон.

Пройдя через весь зал, Альгаро подошел к бару и сел на единственный свободный табурет. Когда девушка проходила мимо, он обхватил ее за талию и что-то прошептал на ухо. Она залилась краской и была готова расплакаться.

— Оставьте меня в покое, — сказала она и попыталась высвободиться.

Диллон скосил глаза. Сантьяго поднял свой бокал и показал, что пьет за его здоровье. На его губах заиграла легкая улыбка, когда рука Альгаро залезла девушке под юбку. Билли Джонс, обслуживавший клиентов у дальнего конца стойки бара, обернулся и увидел, что происходит. Встав, Боб Карни взял свой бокал и направился к стойке бара. Обняв девушку за плечи, он мягко потянул ее к себе и плеснул то, что еще оставалось в бокале, прямо на брюки Альгаро.

— Прошу прощения, я вас не заметил. — Он повернулся и направился к своему столику.

Все разговоры в баре смолкли. Достав бутылку из ведерка со льдом, Диллон наполнил бокал бригадного генерала. Встав, Альгаро опустил голову и поглядел на брюки, не веря своим глазам.

— Ах ты, подонок, я тебе за это левую руку сломаю.

Он быстрым шагом двинулся к столику, раскинув руки. Карни обернулся, слегка присел, чтобы защититься от нападения, но первым удар нанес Диллон. Перехватив рукой горлышко бутылки с шампанским, он дважды обрушил ее сбоку на череп Альгаро. Бутылка разлетелась на куски, все вокруг было залито шампанским. Альгаро выпрямился, ухватившись за край столика, и Диллон, продолжая сидеть, нанес ему удар ногой по коленной чашечке. Испустив душераздирающий вопль, Альгаро начал валиться на пол, а Диллон вскочил и вскинул колено, направляя удар в его незащищенное лицо.

— Ты так и не научился вести себя смирно, не так ли? — произнес ирландец.

Остальные члены экипажа «Марии Бланко» повскакали с мест. Один из них схватился за стул, но Билли Джонс, обогнув бегом стойку бара, подскочил, держа в руке бейсбольную биту.

— Хватит, или я вызову полицию. Альгаро сам на это напросился, вот и схлопотал. А теперь выведите его отсюда.

Моряки замерли на месте как вкопанные, не столько испугавшись Билли, сколько услышав голос Сантьяго, говорившего по-испански.

— Нет проблем. Забирайте его и идемте.

Капитан Серра кивнул, а помощник капитана Герра и Пинто, подойдя к Альгаро, помогли ему подняться на ноги. Он шатался как пьяный, его лицо было залито кровью. Они вывели его наружу, следом вышли остальные. Встав, Сантьяго поднес ко рту свой бокал, осушил его и тоже вышел.

Разговоры в баре возобновились. Мэри принесла щетку и совок, чтобы убрать осколки стекла.

— Я промешкал и не смог вовремя помочь, — сказал Билли, обращаясь к Диллону. — Спасибо, ребята. Как насчет еще одной бутылки шампанского за счет заведения?

— Я пас, Билли, — сказал Карни. — Запиши все на мой счет. Я уже не в том возрасте, чтобы участвовать в таких переделках. Пойду домой спать. — Он встал. — Бригадный генерал, было очень интересно с вами познакомиться.

Он направился к двери, но тут Диллон окликнул его.

— Утром я хотел бы заняться нырянием. Сможете выкроить для этого время?

— В половине десятого. Приходите на причал. — Повернувшись, он вышел.

Его джип находился на автостоянке у Монгуз-джанкшн. Он пошел туда, обдумывая произошедшее, и уже отпирал дверцу салона, когда чья-то рука схватила его за плечо. Он обернулся и увидел, что Герра замахнулся, чтобы нанести ему удар в челюсть.

— Ну что, подонок, сейчас мы научим тебя хорошим манерам.

В двух метрах поодаль стоял Серра, поддерживавший Альгаро, рядом с ним — Сантьяго. Герра и еще двое членов экипажа окружили Боба. Увернувшись от первого удара, Карни ударил помощника капитана рукой в живот и, встав вполоборота, нанес Пинто удар с разворота тыльной стороной локтя по лицу. В ответ они скопом набросились на него. Пригнув к земле, заломили руки назад. Альгаро, шатаясь, выпрямился.

— Дайте мне, — сказал он.


Именно в этот момент Диллон и Фергюсон, отказавшись от шампанского, заворачивали за угол. Заметив, что Альгаро уже занес ногу, собираясь ударить Карни, Диллон, бросившись вперед, толкнул его так, что тот отлетел в сторону, и тут же нанес боковой удар в челюсть мужчине, стоявшему к нему ближе других. К этому моменту Карни уже вскочил на ноги. Альгаро отключился, но все же, когда капитан Серра бросился на помощь остальной троице, численное превосходство оказалось на стороне моряков, и Карни с Диллоном приготовились обороняться. За спиной у них был джип. Сжав кулаки, они замерли. Внезапно раздался выстрел, в ночной тишине он прогремел достаточно отчетливо. Все остановились как вкопанные, обернулись и увидели Фергюсона, стоящего у джипа Диллона и сжимающего бельгийский автоматический пистолет.

— Может, хватит строить из себя безмозглых идиотов, а? — спросил он.

Воцарилось краткое молчание, потом Сантьяго произнес по-испански.

— Обратно, к лодке.

Матросы нехотя ретировались. Серра и Герра по-прежнему поддерживали Альгаро, который, судя по виду, так и не пришел в себя.

— До следующей встречи, бригадный генерал, — сказал Сантьяго по-английски и двинулся следом.

Достав носовой платок, Карни вытер струйку крови, сочившуюся из разбитого рта.

— Может, кто-нибудь возьмет на себя труд рассказать мне, что, черт побери, тут происходит?

— Вы правы, капитан Карни, нам надо поговорить, — кратко бросил Фергюсон. — Причем чем раньше, тем лучше.

— О'кей, как скажете. — Карни еле заметно улыбнулся. — Следуйте за мной, я приглашаю вас к себе домой. Это недалеко.


— Черт побери, ничего подобного мне слышать не доводилось, — сказал Карни.

— Значит, вы признаете, что это — правда? — осведомился Фергюсон. — У меня с собой в портфеле, оставшемся в Кэнил-бей, есть экземпляр перевода дневника. Я был бы рад, если бы вы на него взглянули.

— История насчет подводной лодки сильно смахивает на правду. Во время Второй мировой войны они шныряли в здешних водах, это общеизвестно. Здесь есть жители, которые могут рассказать вам о том, как с наступлением темноты они причаливали к берегу. — Он покачал головой. — Гитлер в бункере, Мартин Борман… Я читал все эти книжки. Мне кажется, что если Борман сошел на берег Сэмсон-кей и не пошел ко дну вместе с лодкой, то это объясняет то обстоятельство, что его не раз видели в Южной Америке в послевоенные годы.

— Хорошо, — сказал Диллон. — Значит, вы согласны, что подводная лодка номер 180 существует, но где она может быть?

— Сейчас принесу карту. — Выйдя, Карни вскоре вернулся с картой, которую развернул на столе. Это была карта Виргинских островов — от Сент-Томаса до Верджин-Горда. — Вот — Сэмсон-кей, который лежит к югу от острова Норман, входящего в состав Виргинских островов, принадлежащих Великобритании. Если ураган внезапно переменил направление, что порой случается, и налетел с востока, подводную лодку наверняка отнесло бы куда-нибудь на запад или юг от Сент-Джона.

— И где бы она в результате оказалась? — спросил Фергюсон.

— Где-нибудь там, куда обычно никто не заглядывает. Иными словами, не там, где обычно собираются ныряльщики, не важно, как часто. И вот еще что. Она должна лежать на глубине, которая не превышает тридцати метров.

— Почему вы так думаете? — осведомился Диллон.

— Генри занимался нырянием ради собственного удовольствия. Иными словами, если в точности следовать предписаниям таблиц, то декомпрессия не нужна. Сорок метров — это максимально допустимая глубина погружения для тех, кто занимается подобным видом спортивного ныряния, и на такой глубине он мог позволить себе оставаться не более десяти минут, прежде чем подняться на поверхность. Что же касается осмотра подводной лодки и обнаружения дневника… — Карни покачал головой. — Мне это кажется просто невероятным, ведь Генри было шестьдесят три года. Он знал пределы своих возможностей.

— Что же вы предлагаете?

— Найти судно, потерпевшее крушение, проникнуть в него, обследовать и найти этот дневник. — Карни пожал плечами. — Мне кажется, он должен был оставаться под водой тридцать минут, значит, по всей вероятности, он достиг глубины двадцати пяти метров или около того. Теперь в сопровождении инструкторов туристы все время погружаются на такие глубины, поэтому мне кажется, что то место должно быть совершенно необычным.

Карни нахмурился.

— Вы чего-то недоговариваете? — спросил Фергюсон.

— Накануне того дня, когда утром Генри сделал свою находку, ураган утих. Генри вышел в море так рано, что около половины десятого уже возвращался обратно, когда я выходил в плавание вместе с группой любителей понырять. Наши пути пересеклись, и, остановившись, мы перемолвились парой слов.

— Что он сказал? — спросил Диллон.

— Я спросил, где он был. Он сказал, что на Французском мысе. Еще добавил, что море там очень спокойное.

— Ну вот, — сказал Фергюсон. — Вы уверены?

Карни покачал головой.

— Я часто бываю у Французского мыса. Вода там зеркально чистая. Нырять одно удовольствие. Встретившись в то утро с Генри, я и повез туда клиентов. Он оказался прав, море там действительно было очень спокойное, видимость под водой — прекрасная. — Он покачал головой. — Нет, если бы лодка была там, ее давно бы уже обнаружили.

— А где еще она может быть, как вы думаете?

Карни нахмурился.

— Есть еще Саут-дроп, это дальше.

— Вы там ныряете? — спросил Фергюсон.

— Время от времени. Если на море сильное волнение, неприятностей не оберешься. Плыть туда далеко и неудобно, но место подходящее. Длинный подводный хребет, с одной стороны от него глубина достигает пятидесяти пяти, с другой — шестисот метров.

— А нам можно будет взглянуть на эти места? — осведомился Фергюсон.

Покачав головой, Карни снова уставился на карту.

— Не знаю.

— Я щедро заплачу, капитан Карни, — сказал Фергюсон.

— Не в этом дело. Строго говоря, этот район находится в американских территориальных водах.

— Послушайте меня, пожалуйста, — сказал Фергюсон. — Мы не занимаемся тут ничем противозаконным. На борту подводной лодки номер 180 находятся какие-то документы, как мы, во всяком случае, предполагаем, которые, возможно, являются источником беспокойства для правительства моей страны. Все, что мы хотим сделать, это как можно скорее получить их, не причинив никому вреда.

— А при чем тут тогда Сантьяго?

— Судя по всему, он тоже охотится за этими документами. Пока я не знаю, правда ли это, но обещаю вам выяснить.

— Вы ведь бываете в кино, Карни, — вставил Диллон. — Сантьяго и его ребята — это плохие парни. Бандиты с большой дороги.

— А я, значит, хороший парень? — Карни расхохотался. — А теперь проваливайте отсюда и дайте мне немного поспать. Завтра в девять увидимся на причале.


Стоя на корме «Марии Бланко», Сантьяго посмотрел в направлении коттеджа номер семь, в обеих половинах которого как раз вспыхнул свет.

— Значит, они вернулись, — сказал он, обращаясь к стоящему рядом Серра.

— Теперь, познакомившись с Карни, они, возможно, завтра уже начнут действовать.

— Из моторной лодки можно будет благодаря «жучкам» следить за ними, независимо от того, на какой лодке они выйдут в море, разумеется, соблюдая разумную дистанцию.

— Ныряльщиков брать с собой?

— Если хочешь, но сомневаюсь, чтобы что-нибудь из этого вышло. Карни не знает, где находится подводная лодка номер 180, я в этом убежден. Они попросили его поделиться с ними своими соображениями, вот и все. Захвати с собой справочник с указанием мест для занятий нырянием в этом районе. Если они будут нырять в одном из тех мест, что помечены там, это будет пустой тратой времени — помяни мое слово. — Сантьяго покачал головой. — По правде сказать, я склоняюсь к мысли, что девочка знает ответ. Просто нам надо будет подождать, пока она не вернется. Кстати, если мы все же обнаружим подводную лодку и нужно будет при помощи взрыва проделать в ней пробоину, Наваль и Пинто могли бы с этим справиться?

— Разумеется, сеньор, у нас на борту запас взрывчатки «Си-4» и все необходимое, чтобы привести ее в действие.

— Отлично. Желаю вам завтра удачи. Спокойной ночи, капитан.

Серра ушел. Из темноты выступила фигура Альгаро.

— Можно мне отправиться утром на моторной лодке?

— Хочешь отомстить? — Сантьяго рассмеялся. — А почему бы и нет? Доставь себе удовольствие, Альгаро, если имеется подобная возможность. — Снова рассмеявшись, он спустился в салон.


Глава 11


День обещал быть изумительным, когда Диллон и Фергюсон появились на причале. «Морской охотник» был пришвартован, вблизи никого не было видно. «Капер» направлялся в открытое море, на его корме сидели четверо.

— Может, мы ошиблись, — заметил Диллон.

— Сомневаюсь, — отозвался Фергюсон. — Не такой это парень.

В этот момент в дальнем конце причала показался Карни. Он подошел, толкая перед собой тележку с баллонами с воздухом.

— Доброе утро.

— Я уже было подумал, что вы ушли без нас, — сказал Диллон, глядя в море на удалявшийся «Капер».

— Нет, черт возьми, просто один из моих напарников отправляется нырять с группой к крошечному островку, который называется Сент-Джеймс. Я подумал, что «Морской охотник» нам подойдет сегодня лучше, потому что наш путь лежит куда дальше.

Он повернулся к Фергюсону.

— Вы хороший моряк, бригадный генерал?

— Дорогой мой, я только что заглянул в сувенирную лавку, прихватив там несколько таблеток от морской болезни. Причем я принял не одну, а целых две.

Войдя на борт, он поднялся по трапу на ходовой мостик, где в гордом одиночестве уселся в одно из вращающихся кресел, пока Диллон и Карни грузили баллоны с воздухом. Покончив с этим, Карни присоединился к Фергюсону, поднявшись на мостик, и запустил мотор. Когда катер отвалил от пристани, Диллон заглянул в рулевую рубку. Он не взял с собой водонепроницаемый мешок для принадлежностей ныряльщика, положив все снаряжение в армейский вещмешок оливково-зеленого цвета, который дал ему Стэйси на Сент-Томасе. В самом низу его лежали автоматическая винтовка АК, заряженная обоймой из тридцати патронов, и запасной магазин. Еще там лежал бельгийский автоматический пистолет — эта палочка-выручалочка, которую он прихватил из джипа. На катере, как и на всех судах типа «Спорт фишермен», в рубке и на ходовом мостике имелись штурвалы, позволяющие в плохую погоду управлять судном. Поискав под приборной доской, Диллон наконец коснулся металлической поверхности и прикрепил туда пистолет с кобурой. Поднявшись по трапу, он присоединился к остальным.

— Куда мы направляемся?

— Далеко на юг, через Пилсбери-саунд, а затем на юго-запад, к Французскому мысу. — Усмехнувшись, Карни бросил взгляд на Фергюсона, которого кидало из стороны в сторону, пока катер, тяжело переваливаясь через волны, выходил в открытое море. — Как вы себя чувствуете, бригадный генерал?

— Если что будет не так, дам вам знать. Как вам кажется, наши друзья с «Марии Бланко» не собираются нас преследовать?

— Я смотрю по сторонам, но пока ничего подозрительного не заметил. Самой «Марии Бланко» нигде не видно, но сейчас, думается, они воспользовались бы белым катером, который мы видели в Карвал-рок. Хорошая посудина. Может развить скорость в двадцать пять, а то и в двадцать шесть узлов. Из своей старушки мне удается выжать не больше двадцати. — Он сказал Диллону: — Достаньте из рундука бинокль, там их несколько штук, и взгляните вокруг — так, на всякий случай.

Тот вынул бинокль, сфокусировал его и внимательно осмотрел море позади кормы. Он увидел множество яхт и небольшой грузовой паром, на борту которого стояли грузовики, шедший со стороны Сент-Томаса. Никакого катера не было видно.

— Ничего.

— Мне это кажется странным, — заметил Фергюсон.

— Вы слишком беспокоитесь, бригадный генерал, — сказал Карни. — А теперь давайте выбираться отсюда. — Он увеличил обороты и быстро вывел «Морского охотника» в открытое море.


Катер Сантьяго, конечно, тоже вышел в море, но держался на расстоянии доброй мили позади. Серра стоял у штурвала. То и дело он бросал взгляд на темный экран, мигавшая лампочка на котором показывала местонахождение «Морского охотника». Рядом стоял Альгаро, Наваль и Пинто возились на корме со снаряжением для ныряния. Вид у Альгаро был не блестящий. Один глаз подбит, рот весь в синяках и к тому же распух.

— А мы их не можем упустить?

— Это невозможно, — ответил Серра. — Вот смотри. — От экрана раздавалось ровное, монотонное попискивание. Он резко повернул штурвал в сторону, заложив судно на левый борт, и писк усилился, надрываясь. — Вот видишь, это значит, что мы отклонились от курса. — Он выровнял штурвал, вернул судно на прежний курс, сверяясь с показаниями приборов, и звук приобрел прежнюю тональность.

— Отлично, — сказал Альгаро.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Серра.

— Знаешь, что я тебе скажу? Я буду чувствовать себя куда лучше после того, как поквитаюсь с этими подонками. Особенно с Диллоном, — сказал Альгаро и, повернувшись, вышел из рубки и присоединился к остальным.


Море было покрыто большими, длинными волнами, когда они на малой скорости подошли к песчаной отмели у Французского мыса. Диллон двинулся на нос, чтобы бросить якорь, пока Карни маневрировал и, высунувшись из-под голубого навеса над рулевой рубкой, давал ему указания.

— Внизу, под нами, — то, что мы называем утесом, — сказал он. — Его верхушка находится на глубине четырнадцати метров. За нее мы и стараемся зацепить якорь. — Спустя некоторое время он кивнул. — Вот так, — крикнул он и заглушил мотор.

— А что теперь? — спросил Диллон, застегивая на молнию костюм для ныряния.

— Выбор у нас невелик, — отозвался Карни, пристегивая к поясу груз. — Утес уходит в глубину самое большее на тридцать метров, а в радиусе едва достигает пятнадцати. Можно будет обогнуть подножие скалы справа и поплавать среди рифов. Видимость великолепная. С этой точки зрения лучшего места не найти. Поэтому мне кажется, что искать нужно не тут. Иначе подводную лодку уже давно обнаружили бы. Кстати, по-моему, вы по ошибке взяли вчера мои перчатки для ныряния, а ваши оказались у меня. — Порывшись в вещмешке Диллона, он нашел винтовку. — Боже мой! — произнес он, вынимая ее. — А это еще что такое?

— Страховка, — ответил Диллон, натягивая ласты.

— АК-47 — это нечто гораздо более существенное. — Карни собрал приклад винтовки и осмотрел его.

— Хотел бы напомнить, мистер Карни, что первый выстрел был сделан нашими друзьями, — сказал Фергюсон. — Вам знакомо данное оружие?

— Я был во Вьетнаме, бригадный генерал. Приходилось иметь дело в бою с такой штукой. У нее очень неприятный отчетливый звук. Упаси меня боже еще разок услышать такой выстрел.

Разобрав приклад, Карни положил винтовку АК обратно в вещевой мешок и закончил натягивать на себя костюм для ныряния. Затем он неуклюже ступил на платформу, расположенную на корме, и обернулся.

— Увидимся под водой, — бросил он Диллону, зажал зубами дыхательную трубку и перевалился через борт.


С расстояния примерно в полкилометра Серра наблюдал за ними в старый бинокль. Наваль и Пинто, облачившись в костюмы для ныряния, стояли рядом наготове.

— Что они там делают? — спросил Альгаро.

— Бросили якорь, а Диллон и Карни погрузились в воду. На палубе остался только бригадный генерал.

— Что нам делать? — спросил Наваль.

— Мы наскоро спустимся под воду, на якорь я становиться не буду. Нырнув, ляжем в дрейф и попытаемся захватить их врасплох, поэтому держитесь наготове.

Увеличив обороты, катер рванулся вперед со скоростью двадцать пять узлов в час. Наваль и Пинто надели оставшееся снаряжение.


Карни не преувеличил. Они увидели самые разные кораллы, цилиндрические и трубчатые губки, рыб разнообразных оттенков и пород, но больше всего их поразила невероятно прозрачная вода густо-синего оттенка, напоминавшая собой бездну, которой нет конца. Двигаясь следом за Карни, Диллон увидел, как над головой проплыла стайка щук с глазами навыкате и пара мантовых скатов, которые, взмахивая перепончатыми крыльями, миновали песчаный склон и тут же скрылись.

Однако Карни оказался прав и в том, что говорил насчет подводной лодки. О том, чтобы она оказалась в подобном месте, не могло быть и речи. Диллон плыл за ним вдоль рифа и подножия скалы, пока наконец Карни не повернулся и не раскинул руки в стороны. Поняв этот жест, Диллон поплыл обратно к лодке, но тут впереди, примерно в шести метрах у себя над головой, увидел Наваля и Пинто. Диллон с Карни замерли на месте, наблюдая за ними, потом американец жестом показал, что надо плыть вперед, и первым направился к якорному канату. Добравшись до него, они остановились, подняли голову и увидели киль катера, описывавший широкие круги. Перебирая руками канат, Карни двинулся вверх, Диллон за ним. Они вынырнули рядом с килем.

— Когда они здесь появились? — спросил Диллон у Фергюсона, сбрасывая свой костюм и баллон с воздухом.

— Минут через десять после вашего погружения. Катер подлетел на полной скорости, якорь бросать не стал, двое ныряльщиков перевалились через борт и поплыли вглубь.

— Мы их видели. — Диллон снял с себя снаряжение и бросил взгляд на катер, стоящий неподалеку. — Вот и капитан Серра и наш старый приятель Альгаро, который так и кипит от злости.

— Надо признать, им удалось сесть нам на хвост, — сказал Карни. — Как бы то ни было, давайте отсюда сматываться.

— Ну что, попробуем теперь побывать у Саут-дроп, как и намечали? — спросил Диллон.

— Не знаю, как вы, а я не против. Снимаемся с якоря.

Наваль и Пинто вынырнули рядом с катером и закачались на волнах. Отправившись на корму, Диллон принялся выбирать якорь, но тот не поддавался.

— Сейчас я запущу мотор и попробую немного подать катер вперед, — сказал Карни.

Но это не помогло. Диллон поднял голову.

— Крепко засел.

— О'кей. — Карни кивнул. — Придется кому-нибудь спуститься под воду и высвободить его.

— И этим человеком, конечно, буду я. — Диллон поднял с палубы свой костюм и баллон с воздухом. — Вы нам нужны, чтобы управлять катером.

— В баллоне достаточно воздуха? — спросил Фергюсон. Диллон посмотрел.

— Пятьсот. Более чем достаточно.

— Ну, теперь ваша очередь, бригадный генерал, — сказал Карни. — Отправляйтесь на нос и после того, как якорь удастся высвободить, начинайте выбирать его, только не заработайте при этом себе грыжу.

— Сделаю все, что в моих силах, дружок.

— Вот еще что, Диллон! — крикнул Карни. — Каната, за который можно будет держаться при подъеме, уже не будет, скорость течения — один-два узла, поэтому очень может быть, что вы вынырнете далеко от катера. В этом случае наполните воздухом свой спасательный жилет, я подойду поближе и подберу вас.


Когда Диллон, перевалившись через борт на корме, нырнул, Альгаро спросил:

— Что там стряслось?

— Наверное, якорь застрял, — ответил Наваль.

Именно в этот момент Диллон добрался до того места, где он зацепился за дно. Его зубья крепко засели в глубокой трещине. Наверху Карни сбавил скорость до минимальных оборотов, канат ослаб, и Диллон высвободил якорь. Какое-то мгновение тот волочился по дну, цепляясь за кораллы, потом стал подниматься. Диллон попытался поплыть за ним, но течение сильно относило его в сторону, и он, перестав с ним бороться и медленно дрейфуя, вскоре вынырнул на поверхность. До «Морского охотника» было метров пятьдесят. Он наполнил воздухом свой спасательный костюм, и теперь был ясно виден над волнами.

Бригадный генерал как раз закончил выбирать якорь. Наваль первым заметил Диллона.

— Вон он.

— Отлично. — Альгаро плечом отстранил Серру и взялся за штурвал. — Сейчас я ему покажу, где раки зимуют.

Он включил моторы на полные обороты, и катер понесся на Диллона, который, отчаянно работая руками, отплыл в сторону, едва сумев избежать столкновения. С пронзительным криком Карни развернул моторку на 180 градусов, так что Фергюсон чуть не полетел за борт. Вскинув левую руку, Диллон открыл клапан, что позволило ему выпустить воздух из спасательного жилета. Катер развернулся снова, он отлетел в сторону. Альгаро хохотал как сумасшедший, его хохот отчетливо разносился над водой. Описав широкий круг, его катер снова приближался.

Вынув винтовку АК из вещмешка, бригадный генерал пытался ее собрать, когда по трапу, едва касаясь руками поручней, слетел Карни.

— Я знаю, как надо обращаться с этими штуками, а вы нет, бригадный генерал.

Переведя винтовку в режим ведения автоматического огня, он выстрелил по катеру. Серра теперь пытался помешать Альгаро, а Наваль и Пинто упали на палубу. Тщательно прицелившись, Карни выстрелил еще раз. Пули прошили обшивку на носу. К тому времени Диллон исчез из виду, а к штурвалу встал Серра. Описав широкий круг, он развернулся, и катер на полной скорости унесся прочь.

Фергюсон встревожено обвел взглядом окрестности.

— Он что, нырнул?

Диллон показался на поверхности поодаль. Положив винтовку, Карни зашел в рубку на нижней части палубы и подвел катер туда, где оказался Диллон. Тот выбрался на борт на корме. Подбежав к нему, Карни помог снять костюм и баллон с воздухом.

— О боже, наконец-то! — сказал Диллон, когда оказался на палубе. — Что произошло?

— Альгаро решил раздавить вас, — ответил бригадный генерал.

Потянувшись за полотенцем, Диллон увидел винтовку.

— Мне показалось, что где-то стреляли. — Подняв голову, он взглянул на Карни. — Ваша работа?

— Черт побери, они вывели меня из себя. Вы все еще хотите сплавать к Саут-дроп?

— А почему бы и нет? — Диллон посмотрел на удалявшийся катер, который становился все меньше и меньше. — Не думаю, что они снова нас побеспокоят.

— Вряд ли, — Карни указал рукой на юг. — Скоро налетит шквал с дождем, и это хорошо, потому что я знаю, куда держу курс, а они нет. — Он поднялся по трапу на ходовой мостик.


Пройдя около полумили, катер замедлил ход, Серра поднес к глазам бинокль и увидел, как «Морской охотник» мало-помалу исчезает в пелене дождя и тумана. Он посмотрел на экран.

— Они движутся на юг.

— Куда они держат курс? Как ты думаешь? — спросил Альгаро.

Сняв с полки справочник, где были указаны наиболее популярные у ныряльщиков места, Серра раскрыл его и посмотрел на карту.

— У Французского мыса мы уже были. Одно-единственное место, которое тут обозначено и лежит дальше к югу, называется Саут-дроп. — Он полистал страницы. — Нашел. Подводный хребет на глубине около двадцати метров, с одной стороны от него глубина пятьдесят метров, а с другой — настоящая бездна, дна и не видать. Глубина там, наверное, шестьсот метров.

— Может, это то самое место и есть?

— Сомневаюсь. Уже одно то, что оно указано в справочнике, говорит о том, что ныряют там достаточно часто.

— Система тут нехитрая, — вмешался Наваль. — Инструктора по нырянию привозят своих клиентов так далеко только в хорошую погоду. В любом другом случае такое плавание становится слишком долгим и утомительным, тем более что море бурное и людям нездоровится. — Он пожал плечами. — Поэтому в таком месте, как Саут-дроп, ныряльщиков не так уж много. Но капитан Серра прав. Уже одно упоминание в справочнике означает, что в высшей степени маловероятно, чтобы подводная лодка была там. Кто-нибудь уже давно бы ее обнаружил.

— Вот мнение профессионала, — произнес Серра. — По-моему, сеньор Сантьяго прав. Карни ничего не знает. Просто за неимением лучшего он взял их с собой, чтобы показать одно-два отдаленных места. Сеньор Сантьяго считает, что наш единственный шанс — девушка, значит, нужно набраться терпения и ждать, когда она приедет.

— А мне все-таки хочется преподать этим свиньям хороший урок, — сказал Альгаро.

— И снова превратиться в мишень.

— Карни стрелял из винтовки АК, я определил по звуку. Он одним выстрелом мог превратить всех нас в мокрое место. — Альгаро пожал плечами. — Но ему это не удалось, а теперь и подавно не удастся.

Пинто читал главу из справочника для ныряльщиков, где шла речь о Саут-дроп.

— Похоже, неплохое местечко для ныряния, — сказал он Навалю, — все хорошо, кроме одного. Тут сказано, что в этих местах замечены рифовые акулы с черными плавниками.

— Они опасны? — спросил Альгаро.

— Смотря по обстоятельствам. Если повести себя неправильно, они могут возбудиться и тогда представляют собой по-настоящему серьезную опасность.

Альгаро зло улыбнулся.

— У нас осталось что-нибудь от зловонного дерьма в ведерке с твоей вчерашней рыбалки? — спросил он у Наваля.

— Ты имеешь в виду наживку, которой мы пользовались? — Наваль повернулся к Пинто. — Осталось что-нибудь?

Сходив на корму, Пинто нашел большое пластиковое ведро и поднял крышку. Запах был отвратительный. В ведре лежала самая разная рыба со вспоротым брюхом, перемешанная с внутренностями, гниющим мясом и политая маслом.

— Бьюсь об заклад, акулам такая пища придется по вкусу, — сказал Альгаро. — Почуяв кормежку, они явятся отовсюду, на много миль кругом.

Наваль с ужасом посмотрел на него.

— Да они просто с ума все посходят.

— Хорошо, значит, сделаем так. — Альгаро повернулся к Серра. — Как только они остановятся, мы тихо подойдем к ним поближе сквозь туман. При помощи этой электронной игрушки мы вычислим их как миленьких, так ведь?

На лице Серра отразилось беспокойство.

— Да, но…

— Никаких «но». Мы ждем, пока они спустятся под воду, быстро приближаемся, вываливаем все это дерьмо за борт и сматываемся. — На его лице отразилась неподдельная радость. — Даже если Диллону подфартит, ноги́ как минимум ему не видать.


«Морской охотник» стоял на якоре, покачиваясь на высокой бурной волне. Сидя в рубке, Фергюсон наблюдал за тем, как двое его напарников одевались. Открыв палубный рундук, Карни извлек длинную трубку, к концу которой была приделана рукоятка.

— Это и есть так называемый подводный арбалет? — спросил Фергюсон.

— Нет, это ударное ружье. — Карни открыл коробку с патронами. — Мы называем ее ударной боеголовкой. Кое-кто для нее использует патроны, предназначенные для обреза. Лично я предпочитаю патроны калибра одиннадцать миллиметров для автоматического пистолета. Его нужно засунуть в заднюю камеру и хорошенько ее захлопнуть. Спусковой крючок находится у основания. Когда я тыкаю этой штукой в цель, патрон выскакивает, и пуля проходит навылет, но под воздействием газов образуется дыра диаметром с ладонь.

— И поминай как звали! — Диллон нацепил костюм для ныряния и баллон с воздухом. — Вы будете рыбачить на этот раз?

— Пожалуй, нет. Когда я в последний раз был здесь, вокруг крутились рифовые акулы, от одной еле удалось отвязаться. Это так, на всякий случай.

Диллон нырнул первым, перевалившись через борт платформы для ныряния, подплыл к якорному канату и быстро двинулся вниз. Достигнув якоря, он обернулся и увидел плывущего следом Карни, который в левой руке держал ударное ружье. Примерно в пяти метрах над головой Диллона он остановился, сделал условный жест и направился вдоль подводного хребта, ненадолго остановившись на краю пропасти.

Вода была кристально-прозрачной, было видно далеко вокруг, внизу терялись очертания скалы. Сделав ему снова знак, Карни развернулся и двинулся над рифом, оказавшись с той его стороны, где глубина была меньше. Вдали медленно проплыл орловый луч, внезапно впереди мелькнула рифовая акула и проплыла недалеко от них. Повернувшись, Карни жестом показал, что надо уходить, и Диллон последовал за ним, направляясь к противоположной стороне рифа.


Оказавшись под дождем и ветром, Фергюсон зашел в рубку, нашел термос, полный горячего кофе, и налил себе чашку. Ему почудился какой-то звук, напоминавший приглушенный стук мотора. Он вышел на корму и постоял там, прислушиваясь. Неожиданно послышался оглушительный рев — это Серра перевел мотор на полную мощность. Катер, выскочивший из-за дождевой завесы, пролетел прямо перед носом «Морского охотника». Выругавшись, Фергюсон поставил термос и потянулся к винтовке АК, лежавшей в вещмешке в рубке, заметив мужчину на палубе катера, который в тот момент опорожнял какое-то ведро в море. Когда ему в конце концов удалось вытащить винтовку, их и след простыл. Шум мотора быстро затих, сам катер скрылся за пеленой дождя.


Диллон почувствовал, что вверху что-то происходит, поднял голову и увидел быстро приближающийся киль катера, а потом наживку, которую выбрасывали в воду. Он замер, наблюдая за тем, как невесть откуда появившаяся барракуда, промелькнув мимо него, словно молния, вонзила зубы в кусок мяса.

Ощутив прикосновение к лодыжке, он посмотрел вниз и увидел Карни, который жестом предлагал спуститься ниже. Когда Диллон подплыл к нему, американец уже лежал, распластавшись на животе. Вода внезапно буквально закипела, и мимо, словно торпеда, на колоссальной скорости метнулась акула. Диллон, подражая Карни, лег на спину и, подняв глаза кверху, увидел еще одну, которая, раскрыв челюсти, появилась откуда-то сбоку. Затем, к его ужасу, над головой промелькнула еще одна — третья по счету. Похоже, они вели борьбу между собой. Одна из них, раскрыв пасть, проглотила целиком барракуду, кроме головы, которая поплыла вниз по течению.

Повернувшись к Диллону, Карни указал поверх подводного хребта на якорный канат, жестом приказал ему не выдавать себя лишним движением и первым тронулся с места. Диллон последовал за ним, чувствуя, что вода вокруг ходит ходуном, обернулся и увидел, что теперь акулы гоняются друг за другом. От приманки уже почти ничего не осталось. Он плыл прямо за Карни и так близко к дну, что животом чуть не задевал за верхушки кораллов. Лишь когда они добрались до якоря, он смог подняться чуть выше.

Какая-то огромная сила свалила его на бок и развернула на месте — это одна из акул стремглав пронеслась мимо. Развернувшись, она снова ринулась на него, но в этот момент Карни, который был над ним, держась рукой за канат, выстрелил из ударного ружья. Раздался взрыв, акула вильнула хвостом, оставляя за собой кровавый след.

Вокруг нее принялись кружить две акулы, затем одна из них, раскрыв пасть, ринулась вперед. Карни дернул за рукав Диллона и, держась за канат, стал всплывать. Добравшись до половины каната, Диллон посмотрел вниз. Последняя акула тоже набросилась на раненую подругу, вонзив зубы в ее тело. По воде разлилось огромное пятно крови. Больше Диллон не оглядывался. Вынырнув у платформы для ныряния рядом с Карни, он с трудом выбрался на борт.

Он уселся на палубу, нервно смеясь.

— И частенько такое случается?

— Первый раз за все время. — Карни снял с себя баллон с воздухом. — Раньше со мной не случалось ничего подобного. — Он повернулся к Фергюсону. — Наверное, не обошлось без катера? Думаю, этот подонок, сбавив обороты, подобрался поближе, а в последнюю минуту на большой скорости сумел улизнуть.

— Совершенно верно. Когда я вытащил винтовку, они были уже далеко.

Вытерев тело полотенцем, Карни надел майку.

— Я бы дорого дал, чтобы узнать, как им удалось выследить нас, особенно при таком дожде и тумане.

Отправившись на нос, он принялся выбирать якорь.

— Бригадный генерал, — произнес Диллон, — мне нужно было сказать вам, что тут лежит мое секретное оружие. Возможно, до него удалось бы добраться побыстрее.

Пошарив рукой под приборной доской, он нашел его, но тут его пальцы коснулись «жучка». Сняв его, Диллон протянул его на ладони Фергюсону.

— Так… — протянул тот. — Мы стали жертвами электронной слежки, не так ли?

— Что, черт побери, вы там нашли? — громовым голосом спросил Карни, вернувшись с носа.

Диллон показал ему «жучок», лежащий на ладони.

— Он был прикреплен под приборной доской при помощи магнита. Нас держали под колпаком, старина, неудивительно, что им так легко удавалось следить за нами. Они, возможно, проделали бы то же самое и на «Капере», если бы нам вздумалось отправиться в море на нем.

— Но сегодня утром мы держались близко от берега.

— Совершенно верно, в противном случае они бы запутались.

Карни покачал головой.

— Знаете, мне придется что-нибудь сделать с этими людьми. — Повернувшись, он поднялся по трапу на ходовой мостик.


Вскоре погода испортилась, воду рябило от то и дело налетавших порывов ветра с дождем. Однако катеру это было уже нипочем, он пришвартовался у борта «Марии Бланко». Поднявшись по трапу, Серра и Альгаро увидели Сантьяго, который сидел под навесом на корме.

— У тебя довольный вид, — сказал он, обращаясь к Альгаро. — Что, снова пытался их убить?

— Надеюсь, что так и вышло. — Альгаро рассказал о событиях, происшедших сегодня утром.

Когда он окончил рассказ, Сантьяго покачал головой.

— Сомневаюсь, чтобы Диллон серьезно пострадал, этот Карни слишком хорошо знает свое дело. — Он вздохнул. — Мы попусту теряем время. Делать нечего, пока не вернется девушка. Мы возвращаемся в Сэмсон-кей, этим местом я и так уже сыт по горло. Сколько это займет, Серра?

— Два часа, сеньор, может, меньше. У Пилсбери-саунд разгулялась непогода, но думаю, что временно.

— Хорошо, тогда отправляемся прямо сейчас. Дай Прието знать о нашем прибытии. — Серра повернулся, чтобы идти, но Сантьяго добавил:

— Да, и кстати, позвони одному из наших друзей среди рыбаков в Крус-бей. Мне хочется, чтобы мне сообщили о прибытии девушки, как только она появится.


Шквал бушевал вовсю, гоня перед собой плотную стену проливного дождя, однако благодаря ему, как ни странно, на поверхности воды воцарилось спокойствие. Заглушив мотор, Карни спустился по трапу и присоединился к Фергюсону и Диллону, которые стояли в рубке.

— Лучше переждать. Шквал продлится недолго. — Он усмехнулся. — Как правило, я не беру с собой спиртное, но наш рейс носит строго неофициальный характер. — Открыв пластмассовый холодильник, он достал три банки пива.

— Принимается с благодарностью, — сказал Фергюсон и, открыв банку, сделал большой глоток. — Бог мой, как здорово!

— Иной раз только и спасаешься, что холодным, как лед, пивом, — заметил Карни. — Однажды во Вьетнаме подразделение, в котором я служил, угодило под сильнейший минометный обстрел. По сути, у меня до сих пор в обеих руках и ногах сидят осколки, правда, настолько маленькие, что не стоит и трудиться их вынимать. Я под дождем сидел на ящике и ел сандвич, в то время как военврач накладывал швы на рану. Морфия у него не было — кончился. Я был так счастлив, что остался жив, что ничего не почувствовал. А потом кто-то дал мне банку пива, теплого пива, заметьте.

— Но ты в жизни не пил ничего вкуснее, да? — спросил его Диллон.

— Да, но потом дым рассеялся, и я увидел парня, который сидел на земле, привалившись к дереву. Обе ноги у него были оторваны. — Карни покачал головой. — Боже, как я возненавидел эту войну. Отслужив в армии, я поехал в Джорджию, чтобы принять участие в демонстрации бывших морских пехотинцев. Когда приехал Никсон, а появившиеся полицейские принялись бить дубинками участников антивоенных демонстраций, все мы, ветераны, надели белые майки, приколов к ним медали для того, чтобы пристыдить их.

Он рассмеялся.

— На Крюку в Корее было точно так же, — сказал Фергюсон. — Трупов было несть числа, ад царил кромешный, люди гибли, спрашивая себя, а зачем, собственно говоря, они там оказались.

— Хайдеггер[16 - Мартин Хайдеггер (1889–1976) — немецкий философ, один из основоположников экзистенциализма, развил учение о бытии, в основе которого противопоставление подлинного существования и обыденного мира.] как-то раз сказал, что для того, чтобы жить по-настоящему, нужно набраться решимости и заглянуть в глаза смерти, — сказал Диллон.

Карни хрипло засмеялся.

— Я знаком с работами Хайдеггера, я получил степень бакалавра философии по окончании университета в Джорджии, но вот что я тебе скажу. Бьюсь об заклад, что когда Хайдеггер писал это, он сидел у себя в кабинете за письменным столом.

— Хорошо сказано, — со смехом отозвался Фергюсон.

— Но все равно, Диллон, а что ты-то обо всем этом знаешь? На какой войне ты был? — спросил Карни.

— Я провоевал всю жизнь, — спокойно ответил Диллон. Он встал, закурил и, поднявшись по трапу, вышел на ходовой мостик.

— Эй, минутку! Бригадный генерал, помните разговор по поводу ирландской армии, который состоялся у нас вчера вечером в баре «У Дженни», когда я отпустил замечание по поводу ИРА? Так он, выходит, оттуда? Один из тех боевиков, о которых пишут газеты?

— Он и был одним из них, хотя сами они предпочитают называть себя солдатами Ирландской республиканской армии. Его отец погиб, став жертвой несчастного случая во время перестрелки, затеянной британскими солдатами в Белфасте. Тогда Диллон был еще молод, и он тоже стал бороться за правое дело.

— А теперь?

— У меня складывается впечатление, что поддержка Диллоном правого дела, за которое борется ИРА, несколько ослабла. Но давайте будем вежливы и ограничимся тем, что скажем, что он стал своего рода наемником.

— Мне кажется, что так хороший человек впустую растрачивает свои силы.

— Это его жизнь.

— Наверное. — Карни встал. — Погода проясняется. Нам пора трогаться.

Он поднялся по трапу на ходовой мостик. Диллон не промолвил ни слова, просто сидел во вращающемся кресле и курил. Заведя мотор, Карни направил «Морского охотника» к острову Сент-Джон.


Примерно десять минут спустя Карни понял, что преследующая их моторная яхта является не чем иным, как «Марией Бланко».

— Черт бы меня побрал! — вырвалось у него. — Наш старый добрый друг Сантьяго. Они, наверное, идут по направлению к Сэмсон-кей.

Поднявшись по трапу, Фергюсон вышел на ходовой мостик, присоединившись к остальным. Карни подвел «Морского охотника» так близко, что им был виден Сантьяго, который стоял на палубе вместе с Альгаро.

Перегнувшись через поручень, Карни крикнул:

— Желаю приятно провести день!

Фергюсон снял с головы панаму.

Сантьяго в ответ поднял бокал, который держал в руке, и сказал, обращаясь к Альгаро:

— Что я тебе говорил, болван! Эти акулы, возможно, только испортили все дело.

В этот момент Серра, вышедший из радиорубки, подошел к ним и протянул радиотелефон.

— Вам звонят из Лондона, сеньор. Сэр Фрэнсис.

— Фрэнсис, — произнес Сантьяго. — Как дела?

— Я хотел спросить, есть какие-нибудь новости?

— Нет, но для волнения нет оснований, все под контролем.

— Я только что подумал вот о чем. Ума не приложу, почему эта мысль не пришла мне в голову раньше. Во время войны старым отелем в Сэмсон-кей управляла чернокожая супружеская чета из Тортолы — Мэй и Джозеф Джексоны. Она умерла много лет назад, однако он все еще жив. По-моему, ему года семьдесят два. Когда я его в последний раз видел, он работал водителем такси в Кей.

— Понятно.

— Я хочу сказать, что он жил там, когда приехала моя мать, а потом и Борман. Ты понимаешь, к чему я клоню. Извини, мне бы следовало подумать об этом раньше.

— Да, следовало, Фрэнсис, но ничего страшного. Я займусь этим. — Положив трубку, Сантьяго повернулся к Альгаро.

— Подвернулось еще одно дельце для тебя, но тут нет никакой спешки. Я пойду вздремнуть. Разбуди меня, когда мы будем на месте.


Когда пришел Фергюсон, Диллон был на веранде. Полулежа в шезлонге, он загорал, подставив тело солнцу.

— Вот о чем я подумал, — сказал бригадный генерал. — Надо посетить Сэмсон-кей — этот укромный уголок миллионеров. Вот будет весело, если мы там отобедаем. Полезем прямо к зверю в клетку.

— Идея мне нравится. Если хотите, можно туда отправиться на самолете. Там есть взлетно-посадочная полоса. По пути сюда я пролетал над нею, а моя «сессна» может садиться на землю так же легко, как и на воду.

— Может, удастся уговорить Карни составить нам компанию? Свяжитесь по радиотелефону со службой приема, узнайте номер телефона и спросите, как зовут генерального управляющего.

Диллон так и сделал и наскоро записал ответ на листке бумаги.

— Ну вот, его зовут Карлос Прието.

Спустя две минуты Фергюсон уже разговаривал с ним.

— Мистер Прието? С вами говорит бригадный генерал Чарльз Фергюсон, я остановился в Кэнил-бей. У одного из моих друзей есть гидросамолет, вот мы и подумали, что было бы здорово прилететь к вам сегодня вечерком поужинать. Этот самолет может садиться как на землю, так и на воду. Мы можем сесть на вашей взлетно-посадочной полосе. Нас будет, судя по всему, трое.

— Сожалею, бригадный генерал, но мы кормим обедом только постояльцев.

— Как жаль! Мне бы не хотелось расстраивать сеньора Сантьяго.

Наступила секундная пауза.

— Мистер Сантьяго знает о вашем приезде?

— Свяжитесь с ним, если хотите.

— Минутку, бригадный генерал. — Прието позвонил на «Марию Бланко», поскольку, бывая в Сэмсон-кей, Сантьяго неизменно предпочитал оставаться на ее борту.

— Прошу прощения за беспокойство, сеньор, но фамилия Фергюсон вам о чем-нибудь говорит?

— Бригадный генерал Чарльз Фергюсон?

— Он позвонил из Кэнил-бей. Хочет прилететь сюда на гидросамолете, чтобы пообедать. Их трое.

Сантьяго громко рассмеялся.

— Отлично, Прието, великолепно, я ни за что не упущу такой случай.

— Мы с нетерпением ждем вашего приезда, бригадный генерал, — сказал Прието в трубку. — В какое время вы хотели бы приехать?

— В половине седьмого или в семь.

— Отлично.

Фергюсон отдал радиотелефон Диллону.

— Разыщите Карни и скажите, чтобы ждал нас в баре «У Дженни» в шесть. Пусть оденется пофасонистее. Выпьем по коктейлю и полетим в Сэмсон-кей. Вечерок обещает быть приятным. — Он вышел.


Глава 12


В семь часов вечера Дженни Грант добралась до парижского аэропорта имени Шарля де Голля. Она вернула взятую напрокат машину и, обратившись в службу предварительного заказа билетов «Бритиш эйруэйз», взяла билет на следующий рейс до Лондона. Было уже слишком поздно, чтобы в тот же день успеть на самолет, вылетающий в Антигуа, но свободные места оказались на самолете, вылетающем на следующий день в девять часов утра из аэропорта Гатвик и прибывающем на Антигуа в самом начале третьего. Ей даже удалось забронировать билет на рейс до Сент-Томаса на один из самолетов компании «Лайэт», осуществляющей воздушные перевозки между разными островами. Если ей повезет, то к вечеру она будет уже на Сент-Джоне.

Она подождала, пока оформят билеты, потом прошла регистрацию на лондонский рейс, сдав багаж. Зайдя в бар, попросила бокал вина. Лучше всего заночевать в Гатвике, в одной из гостиниц рядом с аэропортом. Впервые после известия о смерти Генри она чувствовала себя хорошо, хотя и волновалась. Ей не терпелось поскорее вернуться на Сент-Джон, чтобы проверить свою догадку. Подойдя к киоску, она купила телефонный жетон, нашла телефонную будку и позвонила в бар «У Дженни» в Крус-бей. Трубку снял Билли Джонс.

— Билли? Ты меня не узнаешь? Это я, Дженни.

— Боже мой, мисс Дженни, откуда вы звоните?

— Из Парижа. Я в аэропорту. Здесь сейчас почти половина восьмого вечера. Билли, завтра я возвращаюсь, сначала — рейсом до Антигуа, а потом самолетом компании «Лайэт» до Сент-Томаса. Увидимся в районе шести.

— Отлично. Мэри будет рада-радешенька вас видеть.

— Билли, к вам заходил мужчина, которого зовут Шон Диллон? Я попросила его навестить вас.

— Конечно заходил. Вместе с Бобом Карни и каким-то бригадным генералом Фергюсоном они исходили все море в наших местах. По правде сказать, об этом мне только что сказал Боб. Он говорит, у них тут назначена встреча. Все трое зайдут сюда в районе шести.

— Хорошо. Передай Диллону от меня следующее. Скажи, что я возвращаюсь, потому что, возможно, знаю, где она находится.

— Что находится?

— Ничего особенного. Передай ему то, что я сказала, вот и все. Это очень важно.

Положив трубку, Дженни взяла ручную кладь и, по-прежнему пребывая в возбужденном и приподнятом настроении, прошла через зону, где дежурила служба безопасности, в зал ожидания для пассажиров международных рейсов.


Оставив джип на стоянке рядом с Монгуз-джанкшн, Фергюсон и Диллон направились к бару «У Дженни». Бригадный генерал, одетый в яркую фланелевую спортивную куртку, галстук гвардейского гренадерского полка и панаму, которую он нахлобучил на голову под залихватским углом, имел исключительно внушительный вид. На Диллоне был костюм из темно-голубого шелка и белая рубашка из хлопчатобумажной ткани, застегнутая на одну пуговицу. Когда они вошли в бар «У Дженни», тот был уже наполовину заполнен посетителями, появляющимися в самом начале вечера. Боб Карни стоял, прислонившись к стойке бара. На нем были брюки из белой льняной ткани и голубая рубашка. Спортивная куртка была брошена на табурет рядом.

Обернувшись, он присвистнул.

— Настоящая демонстрация мод. Слава богу, я тоже приоделся.

— Ну, мы, если можно так выразиться, встречаемся лицом к лицу с дьяволом. — Фергюсон положил свою трость из ротанга на стойку бара. — Мне кажется, что при сложившихся обстоятельствах нужно постараться. Шампанского, хозяин, — сказал он, обращаясь к Билли.

— Я так и думал. У меня как раз припасена охлажденная бутылка «Поль Роже». — Вытащив бутылку из-под стойки, Билли ударом кулака вышиб пробку. — А теперь я хочу сделать вам сюрприз.

— Какой еще сюрприз? — спросил Карни.

— Мисс Дженни звонила из Парижа, из Франции. Она возвращается. Завтра, примерно в это же время, планирует уже быть здесь.

— Отлично.

Билли наполнил три бокала.

— А вам, мистер Диллон, она просила передать нечто особенное.

— Да? И что же именно?

— Дженни сказала, что это важно. Она просила передать, что возвращается, потому что, как ей кажется, знает, где она находится. Вы что-нибудь понимаете, потому что сам я не понимаю ровным счетом ничего?

— Понятнее быть не может. — Подняв бокал, Фергюсон произнес тост за здоровье остальных. — За женщин в целом, джентльмены, и за Дженни Грант в частности. Все великолепно. — Он осушил бокал. — Хорошо, а теперь пойдемте драться. — Повернувшись, он первым направился к выходу.


Бородатый рыбак, сидевший у них за спиной в дальнем конце бара и прислушивавшийся к разговору, тоже встал и вышел. Подойдя к будке телефона-автомата прямо на набережной, он вынул из кармана листок, данный ему Серрой, и позвонил на «Марию Бланко». Сантьяго был в своей каюте и приводил себя в порядок перед вечером, когда к нему на полном бегу ворвался Серра с радиотелефоном в руках.

— Что стряслось?

— Звонил мой осведомитель с Сент-Джона. Он только что слышал, как Диллон и его друзья разговаривали с Джонсом, барменом из бара «У Дженни». Судя по всему, девчонка звонила ему из Парижа и завтра вечером будет на Сент-Джоне.

— Интересно.

— Это еще не все, сеньор. Она просила передать Диллону, что возвращается потому, что, возможно, знает, где она находится.

Сантьяго побледнел как смерть и порывистым движением схватил телефонную трубку.

— Говорит Сантьяго. Расскажи мне все, что слышал. — Выслушав, он помолчал, потом наконец сказал: — Ты хорошо поработал, дружок, я тебя вознагражу. Не прекращай наблюдения.

Он отдал радиотелефон Серра.

— Вот видишь, тому, кто умеет ждать, достается все. — И снова повернулся к зеркалу.


Фергюсон, Диллон и Карни перешли через улицу рядом с Монгуз-джанкшн и направились по проселочной дороге к Линд-Пойнт, где находился причал для гидросамолетов.

— То, что там есть такой причал, довольно удобно, а? — спросил Фергюсон.

— В общем-то, у нас регулярно действует служба проката гидросамолетов, — сказал Карни. — Когда она работает, можно слетать на Сент-Томас или на Сент-Круа, а то и махнуть прямо в Сан-Хуан, в Пуэрто-Рико.

Они подошли к «сессне», и Диллон обошел вокруг самолета, проверяя, все ли в порядке, затем вытащил колодки из-под колес. Он открыл задний люк.

— О'кей, друзья мои, прошу садиться.

Фергюсон забрался в самолет первым, за ним — Карни. Диллон открыл другой люк, перебрался на сиденье пилота, захлопнул дверцу и, заперев ее, пристегнул ремни. Он отпустил тормоза, и самолет плавно скользнул по причалу в воду, течение подхватило его и понесло в открытое море.

Фергюсон обвел взглядом залив в сгущающихся сумерках.

— Прекрасный вечер, но вот о чем я подумал. Мы будем возвращаться в кромешной темноте.

— Нет, бригадный генерал, луна сегодня полная, — возразил Карни.

— Я ознакомился с метеосводкой, — сказал Диллон. — Ясная холодная ночь, отличные погодные условия. Полет займет самое большее минут пятнадцать. Теперь нужно пристегнуть ремни, спасательные жилеты — под сиденьями.

Он повернул ключ зажигания; мотор, чихнув, завелся, завертелся пропеллер. Выведя гидросамолет из гавани, он осмотрелся, чтобы удостовериться, что рядом нет больше судов, и развернулся, встав прямо по ветру. Самолет плавно оторвался от воды и принялся набирать высоту. Достигнув трехсот метров, Диллон выровнял его. Они пролетели над частью южной оконечности Сент-Джона, затем над Риф-бей и наконец миновали Рэм-хед. Гидросамолет теперь летел над морем, направляясь к острову Норман. Сэмсон-кей оставался милях в четырех южнее. Полет протекал без происшествий, и ровно через пятнадцать минут после вылета из Крус-бей под крылом показался остров. Внизу, в гавани, виднелись «Мария Бланко», стоявшая на расстоянии примерно трехсот метров от берега, и еще несколько яхт. В сгущавшихся сумерках на пляже еще лежали несколько человек.

— Да, настоящее райское местечко для богачей, — сказал Боб Карни.

— В самом деле? — спросил Фергюсон, на которого его слова не произвели никакого впечатления. — Ну что ж, надеюсь, кормят тут неплохо. Это единственное, что меня интересует.


Выйдя на улицу через главный вход, туда, где находилась служба приема посетителей, Карлос Прието запрокинул голову, глядя на пролетающую у него над головой «сессну». У подножия лестницы стоял видавший виды многоместный «форд»-фургон. Привалившись к нему спиной, ждал пожилой чернокожий мужчина.

— Вот и они, Джозеф, — сказал Прието. — Отправляйся на взлетно-посадочную полосу и привези их сюда.

— Сию секунду, сэр. — Сев за руль машины, Джозеф уехал.

Прието повернулся, чтобы идти обратно, и увидел выходящего Альгаро.

— А-а, вот и вы, — сказал тот. — Я вас искал. Нет ли у вас пожилого чернокожего? Его зовут Джексон, Джозеф Джексон.

— Есть, конечно. Он водитель многоместного фургона, только что уехал на аэродром встречать бригадного генерала Фергюсона и остальных. Он что, нужен тебе для чего-то важного?

— Время терпит, — ответил Альгаро и снова вошел в здание.


Снизившись, Диллон направил «сессну» на посадку и, благополучно приземлившись, стал выруливать по направлению к противоположному концу аэродрома. Развернув машину по ветру, он выключил мотор.

— Неплохо, Диллон, — сказал Фергюсон. — Бьюсь об заклад, вы действительно можете управлять самолетом.

— Вы даже не представляете, как мне приятно это слышать.

Едва все они выбрались из машины, как к ним подошел Джозеф Джексон и поздоровался.

— Машина ждет вас, джентльмены, и я отвезу вас в ресторан. Меня зовут Джозеф, Джозеф Джексон. Если вам что-нибудь понадобится, только дайте мне знать. Ведь я живу на этом острове больше, чем кто бы то ни было.

— В самом деле? — откликнулся Фергюсон. — Вы что же, и во время войны тут жили? Насколько я понимаю, остров не подвергся оккупации?

— Не совсем так. Здесь была старая гостиница, принадлежавшая одной американской семье по фамилии Герберт. Во время войны в гостинице никто не жил, но мы с женой Мэй перебрались сюда из Тортолы, чтобы присматривать за ней.

Они подошли к многоместному фургону.

— Говорите, их фамилия была Герберт? — спросил Фергюсон.

— Отец мисс Герберт подарил ей эту гостиницу на свадьбу, когда она вышла замуж за мистера Вэйла. — Открыв одну из задних дверей, Джексон помог Фергюсону сесть. — Затем у них родилась дочь.

Диллон уселся рядом с Фергюсоном, а Карни устроился на переднем сиденье рядом с Джексоном. Старик явно наслаждался тем, что говорил.

— Значит, мисс Герберт стала Вэйл, у которой родилась дочь — мисс Вэйл? — спросил Диллон.

Джексон завел мотор и громко расхохотался.

— Только мисс Вэйл впоследствии стала миссис Пэймер. Что вы на это скажете? Она стала настоящей английской леди, вроде тех, которых можно видеть в кино.

— Выключите мотор! — скомандовал Фергюсон.

На лице Джексона отразилось недоумение.

— Я что-то не то сказал?

Протянув руку, Боб Карни повернул ключ зажигания. Мотор умолк.

— Мисс Вэйл стала миссис Пэймер, вы в этом уверены? — снова спросил Фергюсон.

— Я же знал ее, не так ли? В конце войны она приехала сюда вместе с ребенком — малюткой Фрэнсисом. Наверное, это случилось в апреле 1945 года.

Воцарилось напряженное молчание.

— А в то время здесь жил еще кто-нибудь? — спросил Диллон.

— Да, немецкий джентльмен по фамилии Штрассер. Он появился тут как-то ночью. По-моему, какое-то рыбацкое судно высадило его на берегу неподалеку от Тортолы, но леди Пэймер ждала его…

— А сэр Джозеф?

— Он приехал из Англии в июне. А мистер Штрассер поехал дальше. После этого Пэймеры уехали отсюда и вернулись в Англию. Сэр Джозеф, бывало, еще возвращался сюда, но это было много лет назад, когда курорт еще только начал строиться.

— Малыш Фрэнсис, — продолжал Джексон, — вырос прелестным ребенком. Я не раз видел его. Ну, а теперь можно ехать, джентльмены?

— Конечно, — ответил Фергюсон.

Джексон тронул машину, Диллон достал сигарету. Никто не произнес ни единого слова, пока они не подъехали к центральному входу. Вынув бумажник, Фергюсон достал из него десятифунтовый банкнот и отдал Джексону.

— Большое спасибо.

— Это вам спасибо. Когда поедете обратно, джентльмены, я к вашим услугам.

Дойдя до первых ступенек лестницы, все трое замедлили шаг.

— Теперь понятно, почему Сантьяго так хорошо информирован, — сказал Диллон.

— Боже милостивый! — отозвался Фергюсон. — Министр кабинета ее величества, член одного из старейших семейств Англии.

— Многие из этих людей в тридцатые годы считали, что правда на стороне Гитлера, — сказал Диллон. — Все сходится, бригадный генерал, все сходится. А как же Картер?

— Британской секретной службе и так не повезло после того, как она приняла на работу старину Кима Филби, Берджесса, Маклина, каждый из которых работал на КГБ и, ни минуты не колеблясь, продавал наши секреты коммунистам. После них был также Блант, ходили слухи о том, что есть и пятый разведчик, и шестой. — Фергюсон вздохнул. — Хотя мне ровным счетом наплевать на Саймона Картера, должен сказать, что он, по-моему, патриот старой закалки и его честность вне подозрений.

На верхней ступеньке показался Карлос Прието.

— Бригадный генерал Фергюсон, как я рад вас видеть! Сеньор Сантьяго ждет вас в баре. Он только что приехал с «Марии Бланко». Бывая в наших краях, он предпочитает находиться на ее борту.


Бар в гостинице, как и следовало ожидать от подобного заведения, был битком набит богачами, настроенными без конца творить добро. Пожилых среди присутствующих было больше, чем молодых. Особенно это касалось мужчин, в основном американцев, которые, судя по всему, были уже близки к закату своей карьеры. В одежде преобладали белые смокинги и брюки из материи, представляющей имитацию твида шотландского производства, туго обтягивавшие выпуклые животы.

— Боже милостивый! — вырвалось у Диллона. — Никогда не видел столько мужчин, которые были бы так похожи на дирижеров оркестров, играющих на вечеринках в пору своего расцвета.

Фергюсон расхохотался. Сантьяго, сидевший в одной из кабинок рядом с баром, обернулся и посмотрел на вошедших. Склонившись над ним, стоял Альгаро. Встав, Сантьяго с важным видом протянул руку.

— Дорогой бригадный генерал Фергюсон, как я рад вас видеть.

— Добрый вечер, сеньор Сантьяго, — чопорно сказал Фергюсон. — Я давно ждал этой встречи. — Он еле заметно указал на Альгаро тростью из ротанга. — Так ли уж необходимо, чтобы это создание присутствовало при этом? Может, ему лучше сходить и покормить рыбку или еще кого-нибудь?

У Альгаро был такой вид, словно он, не сходя с места, хотел убить генерала, но Сантьяго расхохотался.

— Бедняжка Альгаро, боюсь, от этого пристрастия ему уже никуда не деться.

— Чертово отродье! — Диллон погрозил Альгаро пальцем. — Теперь иди и погрызи рыбью кость или еще что-нибудь и будешь молодцом.

Повернувшись к Альгаро, Сантьяго сказал ему что-то по-испански.

— Ты еще дождешься своей очереди, а пока иди и делай то, что я тебе сказал.

Альгаро вышел.

— Вот мы и пришли, — сказал Фергюсон. — Что дальше?

— Может быть, выпьем немного шампанского, поужинаем в приятной обстановке? — Сантьяго махнул рукой Прието, который, щелкнув пальцами, подозвал официанта и вручил ему охлажденную бутылку шампанского «Крюг» в ведерке со льдом. — Можно же вести себя так, как принято у воспитанных людей, не правда ли?

— А разве это и без того не ясно? — Диллон внимательно посмотрел на этикетку. — Восемьдесят третий год. Неплохо, сеньор Сантьяго.

— Вижу, вы знаток. — Официант наполнил бокалы, Сантьяго поднял свой. — За вас, бригадный генерал Фергюсон, за игровые площадки Итона и за то, чтобы «Группе четыре» всегда сопутствовал успех.

— Вы в самом деле хорошо информированы, — сказал бригадный генерал.

— А вы, капитан Карни, просто чудо, а не парень. Герой войны, капитан морского судна, ныряльщик, о котором при жизни слагают легенды. Неужели найдется человек, который смог бы при случае сыграть вас в кино?

— Полагаю, мне просто самому пришлось бы играть эту роль.

— А вы, мистер Диллон? Что я могу сказать человеку, чьим единственным конкурентом в области деятельности, которую он избрал, является Карлос?

— Значит, вы знаете о нас все, — сказал Фергюсон. — Это впечатляет. Наверное, вам позарез нужно то, что лежит внутри этой подводной лодки.

— Будем откровенны, бригадный генерал. Вам нужно то, что, судя по всему, по-прежнему находится в капитанской каюте, чемоданчик Бормана, где хранится личное распоряжение фюрера, «Голубая книга» и Виндзорский протокол.

Наступила пауза, потом Карни сказал:

— Интересно… Вы назвали его не Гитлером, вы произнесли слово «фюрер».

На лице Сантьяго застыло напряженное выражение.

— Это был великий человек, который представлял себе мир именно таким, каким он должен быть, а не таким, каким он в конце концов стал.

— В самом деле? — отозвался Фергюсон. — А я всегда считал, что, если принять во внимание евреев, цыган, русских и всех остальных людей, погибших во время войны, а их насчитывается около двадцати пяти миллионов человек, — одно это говорит о том, что правда была не на его стороне.

— И вы, и я стремимся к одному и тому же. Речь идет о содержимом чемоданчика. Вы не хотите, чтобы он попал не в те руки. Снова вспыхнет давний скандал, затрагивающий интересы огромного числа людей, — того же герцога Виндзорского, скажем, да и королевская семья снова окажется в самом центре бури. Средства массовой информации разгуляются вовсю. Как я уже сказал, мы с вами стремимся к одному и тому же. Я тоже не хочу, чтобы вся эта история выплыла наружу.

— Стало быть, дело живет. «Камараденверк», так, кажется? Сколько фамилий фигурирует в этом списке, знаменитых, старинных фамилий людей, которые после войны процветали в промышленности и бизнесе, и все благодаря накопленным нацистами деньгам?

— Боже милостивый! — вырвалось у Диллона. — По сравнению с этими ребятами мафиози выглядят сущими младенцами.

— Бог с вами! — сказал Сантьяго. — Неужели теперь, когда уже столько лет прошло, это имеет какое-то значение?

— Наверняка имеет — либо для вас, либо для ваших близких друзей, — ответил Карни, — иначе зачем бы вы стали пускаться ради этого во все тяжкие?

— Вы попали в самую точку, капитан Карни, — сказал Фергюсон. — В этом-то все и дело. Ведь эта система действует многие годы, вовлекая сыновей, внуков людей, которые занимают высокопоставленные должности, политических деятелей, к примеру. — Он отпил из бокала с шампанским. — Как я уже сказал, давайте представим — просто так, к примеру, — что она связана с кем-нибудь из тех, кто занимает ответственный пост в правительстве. Какую пользу мог бы принести такой человек! А тут, спустя столько лет, возникает угроза скандала, грозящего поставить на всем крест.

Жестом подозвав официанта, Сантьяго попросил его налить шампанского в бокалы.

— Мне показалось, что вы можете проявить благоразумие, но теперь я вижу, что ошибался. Мне не нужны ни вы, бригадный генерал, ни вы, мистер Карни, у меня собственные ныряльщики.

— Мало найти подводную лодку, — сказал Карни. — Нужно еще суметь проникнуть в эту жестянку, а для этого необходимы опыт и сноровка.

— У меня есть ныряльщики, мистер Карни, солидный запас «Си-4» — так, кажется, называется взрывчатка? Я беру на работу лишь тех людей, которые знают, что делают. — Он улыбнулся. — Но давайте закончим нашу дискуссию. — Сантьяго поднялся. — И пообедаем, как подобает воспитанным людям. Прошу, джентльмены, составьте мне компанию.


Многоместный фургон марки «форд» снизил скорость и остановился у края аэродрома. На заднем сиденье расположился Альгаро, впереди, за рулем, сидел Джозеф Джексон.

— Вы хотели, чтобы я привез вас сюда, мистер?

— Думаю, да. Что это за люди, которых ты привез в отель с аэродрома?

— Любезные джентльмены.

— Нет, я хотел спросить о другом. Интересовались они чем-нибудь? Задавали вопросы?

Джексон почувствовал себя неловко.

— О каких вопросах вы говорите, мистер?

— Давай выразимся иначе. Они что-то говорили, ты тоже. О чем шла речь?

— Тот джентльмен, что из Англии, интересовался прошлым. Я рассказал, как работал смотрителем здесь в гостинице, принадлежавшей Гербертам, во время большой войны вместе с женой.

— А что еще ты им рассказал?

— Больше ничего, мистер, клянусь вам. — Джексон перепугался до смерти.

Сжав сзади пальцами его шею, Альгаро надавил.

— Говори, черт бы тебя побрал!

— Ничего особенного, мистер. — Джексон попытался высвободиться. — Разве что насчет Пэймеров.

— Пэймеров?

— Да, о леди Пэймер и о том, как она приезжала сюда в самом конце войны.

— Рассказывай, — потребовал Альгаро. — Рассказывай все. — Он потрепал негра по щеке. — Все в порядке, просто расскажи мне всю правду.

Так Джексон и сделал. Когда он закончил рассказ, Альгаро спросил:

— Что ж, неплохо, не так ли?

Обхватив Джексона одной рукой за горло, другой он взялся за затылок и резко повернул голову, сломав шею так легко, что старик скончался на месте. Обойдя машину, он открыл дверцу и вытащил труп, положив его так, что голова оказалась прямо под днищем, у заднего колеса. Потом Альгаро вытащил перочинный нож, раскрыл его и вонзил острие в заднюю шину, которая тут же спустила. Вынув ящик с инструментами, он поставил машину на домкрат и принялся насвистывать, нажимая на педаль. Машина стала постепенно приподниматься.

Альгаро быстро развинтил болты, снял спустившее колесо и, отступив назад, ногой ударил по домкрату. Задняя часть фургона накренилась и придавила Джексона. Вынув запасную шину, он положил ее рядом с проколотой, затем подошел к «сессне» и какое-то время стоял, глядя на нее.


Ужин оказался превосходным. Крылышки цыплят, зажаренные по вест-индийски с голубым сыром, густой суп из витых морских раковин, за которым последовало жаркое из каймановой черепахи. От десерта все отказались.

— Кофе? — предложил Сантьяго.

— Я бы предпочел чай, — ответил Диллон.

— Как это по-ирландски!

— Это единственное, что я мог себе позволить в детстве.

— Мне тоже чай, — сказал Фергюсон.

В этот момент в проеме двери появился Альгаро.

— Прошу извинить меня, джентльмены. — Встав, Сантьяго подошел к Альгаро. — В чем дело?

— Я нашел этого Джексона. Это тот болван, что работает таксистом на «форде».

— И что дальше?

Альгаро вкратце рассказал ему, что произошло. Сантьяго внимательно выслушал его. Официант принес и поставил на столик чай и кофе.

— Но это означает, что наши друзья теперь знают о том, что сэр Фрэнсис замешан в этой истории.

— Это не имеет никакого значения, сеньор. Мы знаем, что завтра девушка возвращается, мы знаем, что, как ей кажется, она знает, где находится подводная лодка. Кому теперь нужны эти люди?

— Альгаро! Что ты сделал?


Когда Сантьяго вернулся за столик, Фергюсон допил чай и встал.

— Прекрасный ужин, Сантьяго, но нам на самом деле пора идти.

— Как жаль! Мне было очень приятно провести с вами время.

— В самом деле? Кстати, хотим сделать вам два подарка. — Достав из кармана «жучки», Фергюсон положил их на столик. — По-моему, ваши. В следующий раз, когда будете разговаривать с сэром Фрэнсисом, передайте ему привет от меня. Впрочем, я и сам могу передать ему привет от вас.

— Меня восхищает ваша манера изъясняться, — сказал Сантьяго и сел.

Выйдя на порог центрального входа, они увидели Прието, с озабоченным видом стоящего на верхней ступеньке.

— Прошу прощения, джентльмены, просто ума не приложу, что случилось с такси.

— Ничего страшного, — ответил Фергюсон. — Мы можем пойти пешком, это займет минут пять-шесть. Спокойной ночи. Благодарю за превосходный ужин.

Он спустился по лестнице.


Когда они дошли до аэродрома, Карни первым заметил многоместный фургон.

— Чего это его сюда принесло? Джексон!

Ответа не последовало. Подойдя ближе, они сразу заметили тело. Опустившись на колени и прижавшись щекой к земле, Диллон подполз к машине так близко, как только можно было. Отряхивая одежду, он встал.

— Он недавно умер.

— Бедняга, — сказал Карни. — Наверное, домкрат перевернулся.

— Удивительное совпадение, — отозвался Фергюсон.

— Вот именно. — Диллон кивнул. — Сначала он рассказал нам все о сэре Фрэнсисе Пэймере, и нате вам — он мертв.

— Минутку! — вмешался Карни. — Я вот о чем. Если Сантьяго знал, чем раньше занимался этот старик, то почему он убрал его только сейчас? Мне кажется, он мог бы избавиться от него куда раньше.

— Но только в том случае, если бы знал о его существовании, — добавил Фергюсон.

Диллон кивнул.

— Пока кто-то не сказал ему, кто-то такой, кто снабжает его всей необходимой информацией.

— Ты имеешь в виду этого парня по фамилии Пэймер? — спросил Карни.

— Да, но разве можно себе такое представить? — спросил Фергюсон. — Еще одно свидетельство того, что в наши дни никому нельзя доверять. А теперь давайте выбираться отсюда.

Забравшись в самолет и усевшись на задние сиденья, они с Карни пристегнули ремни. Достав фонарь из отделения, где хранились карты, Диллон обошел самолет, проверяя, все ли в порядке. Вернувшись, он уселся на место пилота и захлопнул дверцу.

— Вроде все в порядке.

— Не думаю, что он замышляет нас убить, — сказал Фергюсон. — Все остальные номера преследовали цель взять нас на испуг, но он по-прежнему нуждается в нас, надеясь, что мы приведем его туда, где находится подлодка. Так что давайте отправляться в путь. Вперед, Диллон.

Диллон повернул ключ зажигания. Мотор, словно очнувшись, взревел, пропеллер пришел в движение. Он тщательно сверился с показаниями приборов на освещенной приборной доске.

— Топливо, давление в масляном баке. — Он принялся напевать в подражание церковной службе. — Вроде все в порядке. Взлетаем.

«Сессна» пронеслась по взлетно-посадочной полосе и, взмыв в ночное небо, взяла курс на открытое море.


Ночь выдалась восхитительной. В небе мерцали звезды, море и острова, видневшиеся внизу, купались в ярком белом свете полной луны. Впереди показались неясные очертания острова Сент-Джон. Они пролетели над Рэм-хед, направляясь вдоль южного побережья, когда все и произошло. Ровно работавший мотор сбился с оборотов, чихнул и начал стучать с перебоями.

— Что случилось? — спросил Фергюсон.

— Не знаю, — ответил Диллон, бросил взгляд на приборы и увидел, что давление масла падает.

— Возникли осложнения. Наденьте спасательные жилеты.

Достав спасательный жилет бригадного генерала, Карни помог тому надеть его.

— Главное достоинство таких самолетов в том, что вовсе необязательно разбиваться на земле, а можно спокойно приземлиться на море, — сказал Фергюсон.

— Теоретически говоря, да, — сказал Диллон.

Мотор заглох окончательно, пропеллер перестал вращаться.

Они летели теперь на высоте около трехсот метров. Диллон стал плавно снижаться.

— Прямо по курсу — Риф-бей, — сказал Карни. — Гиблое место.

— Значит, дела обстоят следующим образом, — произнес Диллон. — Если повезет, мы просто плавно снизимся и сядем на воду. Если волна слишком сильная, самолет может начать зарываться носом, и мы пойдем ко дну. Глубоко в этих местах, Карни?

— Около семи морских саженей будет.

— Правда, есть еще третий вариант, бригадный генерал, и он заключается в том, что мы сразу пойдем ко дну.

— Вы расстроили меня до слез.

— Если дела примут такой оборот, положитесь на Карни, он присмотрит за вами, но ни в коем случае не тратьте время зря, пытаясь открыть дверцу, пока самолет будет погружаться в воду. Она должна оставаться закрытой, пока самолет не выровняется и достаточное количество воды не попадет внутрь. Тогда давление внутри самолета уравновесится.

— Большое спасибо, — сказал Фергюсон.

— Ну что ж, вперед.

До поверхности воды оставалось уже совсем немного. Судя по всему, волнение на море не было сильным. Диллон начал снижаться, и, казалось, приземление пройдет без осложнений, но что-то не заладилось. Самолет, наклонившись, неуклюже рванулся вперед, не поддаваясь уже никакому управлению, клюнул носом и, резко наклонившись, зарылся корпусом в воду.


Вода сверху напоминала черное стекло. Самолет полностью ушел под воду и продолжал опускаться. В кабине было много воздуха, на приборной доске мягко светились огоньки. Диллон ощутил, как вода поднялась до лодыжек и вдруг ее оказалось уже по пояс. Огоньки, горевшие на приборной доске, погасли.

— Боже всемогущий! — воскликнул Фергюсон.

— Я расстегнул ваш ремень безопасности, — сказал Карни, — будьте наготове, в любую минуту мы можем начать выбираться отсюда.

«Сессна», продолжая клевать носом, коснулась полоски чистого песка на дне залива, немного приподнялась, но тут же замерла, наклонившись набок и цепляясь краем правого крыла за подводный хребет, покрытый кораллами. Благодаря свету полной луны, мягко проникавшему сквозь водную толщу, было на удивление светло, и Диллон, выглянув в иллюминатор пилотской кабины в тот момент, когда уровень воды достиг его шеи, был удивлен тем, как далеко видно.

Он услышал, как Карни сказал:

— Теперь наберите в легкие побольше воздуху, бригадный генерал. Сейчас я открою дверцу, и выскальзывайте наружу. Будем подниматься вместе.

Диллон сам сделал глубокий вдох и, когда вода накрыла его с головой, открыл свой люк и, ухватившись рукой за подкрылок, выбрался наружу. Продолжая держаться рукой за подкрылок, он обернулся и увидел, как Карни, уцепившись за рукав бригадного генерала, ногой отталкивается от крыла. Они начали всплывать.

Раньше считалось, что если подниматься слишком быстро и попутно постепенно не выдыхать воздух, то возникает опасность разрыва легких, однако при сложившихся обстоятельствах было не до скрупулезного соблюдения правил, поэтому Диллон медленно двинулся вверх. Сквозь прозрачную воду проникали лунные блики. Он чувствовал, что Карни с бригадным генералом находятся справа от него, чуть выше. Складывалось впечатление, что все происходит нарочито медленно, как во сне. Но вот наконец он вынырнул на поверхность и вдохнул полной грудью соленый морской воздух.

Карни и Фергюсон качались на волнах в нескольких метрах поодаль. Диллон подплыл к ним.

— Все в порядке?

— Диллон! — Фергюсон прерывисто дышал. — Ужин за мной. Два ужина — по одному на каждого.

— Ловлю вас на слове, — отозвался Диллон. — Можете опять пригласить меня в «Гаррик».

— Куда захотите. А теперь, как по-вашему, сумеем мы отсюда выбраться?

Повернувшись, они поплыли к пляжу: старик посередине, а Карни и Диллон — по бокам. Пошатываясь, они все вместе вышли из воды и уселись на песок, восстанавливая силы.

— Недалеко отсюда есть домик, — сказал Карни. — Я хорошо знаю его хозяев. Они мигом доставят нас в город.

— А самолет? — спросил Фергюсон.

— На Сент-Томасе есть хорошая фирма, занимающаяся проведением спасательных работ. Вечерком я позвоню домой ее владельцу. Может, завтра с утра они первым делом им и займутся. У нас есть спасательный катер с краном, который и вытащит эту малышку со дна. — Он повернулся к Диллону. — А что случилось?

— Прекратилась подача масла, в результате чего и заглох мотор.

— Должен сказать, что посадка в вашем исполнении оставляла желать много лучшего, — сказал Фергюсон и устало поднялся.

— Посадка шла как нельзя лучше, — ответил Диллон. — Но в самый последний момент все пошло насмарку, и на то должна быть причина. То есть я хочу сказать, что когда из строя выходит одна деталь — это еще полбеды, а вот когда две сразу — это уже наводит на серьезные подозрения.

— Интересно будет узнать, что обнаружат спасатели, — сказал Карни.

Когда они двинулись по пляжу, Диллон сказал:

— Помните, бригадный генерал, еще когда в Сэмсон-кей я осматривал самолет, вы сказали, что не думаете, будто Сантьяго собирается нас убить?

— Ну и что? К чему вы клоните?

— Просто мне кажется, что он только что пытался сделать это.


Знакомый Карни, живший в доме неподалеку, вывел из гаража свой грузовик и отвез их к Монгуз-джанкшн, где они распрощались и отправились по домам. Напоследок Карни пообещал возглавить работы по спасению самолета и снова связаться с ними утром.

Вернувшись к себе в коттедж в Кэнил-бей, Диллон принял горячий душ и постоял под ним, размышляя о положении вещей. Наконец он налил себе бокал шампанского и вышел на веранду, благо вечер выдался теплый.

Он услышал, как хлопнула входная дверь и вошел Фергюсон.

— А-а, вот вы где. — На бригадном генерале тоже был халат, шея обернута полотенцем. — Я, пожалуй, тоже налью себе бокал этого винца, дружок, и заодно мне потребуется телефон. Который час?

— Почти полночь.

— Значит, в Лондоне пять утра и пора вставать. — Сказав это, Фергюсон набрал номер квартиры инспектора сыскной полиции Джека Лейна.


Простонав, Лейн очнулся от сна, включил ночник и взял трубку.

— Лейн слушает.

— Это я, Джек, — сказал Фергюсон. — Ты все еще в постели, не так ли?

— Помилуйте, сэр, ведь сейчас только пять утра.

— При чем тут это? У меня для тебя есть работа, Джек. Я выяснил, каким образом нашему другу Сантьяго удается быть так хорошо информированным.

— В самом деле, сэр? — Лейн начинал просыпаться.

— Ты стал бы доверять сэру Фрэнсису Пэймеру?

— Боже правый! — Откинув в сторону простыню, Лейн сел на кровати. — Но почему?

Фергюсон вкратце рассказал ему о происшедшем, апофеозом стали откровения престарелого Джозефа Джексона и авария гидросамолета.

— В это трудно поверить, — сказал Лейн.

— Трудно, правда? Как бы то ни было, узнай о семействе Пэймеров следующее, Джек. Откуда поступали деньги старому сэру Джозефу, каким образом сэру Фрэнсису удается вести образ жизни, больше свойственный принцу? Ты можешь воспользоваться обычными источниками получения информации, которые применяются в таких случаях.

— А как насчет заместителя директора Управления безопасности, сэр? Мне нужно как-то его информировать?

— Саймона Картера? — Фергюсон расхохотался. — Да он со стыда провалится сквозь землю. Наверное, пройдет по меньшей мере неделя, прежде чем он заставит себя в это поверить.

— Отлично, сэр. Я сейчас же займусь этим делом.


— Так, с этим все, — сказал Фергюсон.

— Я вот о чем подумал, — произнес Диллон. — Вы были правы, сказав, что не думаете, что Сантьяго собирается нас убивать, так как мы ему нужны. Значит, если предположить, что авиакатастрофа была не случайной, то почему же он передумал?

— Понятия не имею, дружок, но уверен, мы это выясним. — Фергюсон снова с силой принялся нажимать на кнопки радиотелефона. — Это курорт Сэмсон-кей? Будьте любезны, я хотел бы поговорить с мистером Прието.

Спустя секунду в трубке раздался мужской голос.

— Прието у телефона.

— Говорит Чарльз Фергюсон. Я звоню из Кэнил-бей. Прекрасный вечер, прекрасный ужин. Поблагодарите мистера Сантьяго от моего имени.

— Разумеется, бригадный генерал. Как любезно с вашей стороны, что вы позвонили.

Фергюсон положил трубку.

— Теперь этот подонок должен призадуматься. Плесните-ка мне еще немного шампанского, дружок, и я пойду спать.

Диллон наполнил его бокал.

— Но сначала вы мне вот что скажите…

Фергюсон наполовину опорожнил бокал.

— Что именно?

— С самого начала вы знали, что приедете на Сент-Джон, номер в гостинице для себя заказали в то же время, что и мне, причем еще до моего приезда сюда, до того, как стало очевидно, что Сантьяго знает, как меня зовут, кто я и зачем сюда приехал.

— И что из этого?

— Еще до того, как я покинул Лондон, вы знали, что Пэймер замышляет что-то недоброе.

— Верно. Просто у меня не было доказательств.

— Но как вы догадались?

— Методом логического исключения, дружок. В конце концов, кто был в курсе этой истории? Генри Бейкер, девушка, адмирал Трэверс, я, Джек Лейн, вы, премьер-министр. Каждый из вышеперечисленных людей сразу же отпадал.

— Оставались только Картер и Пэймер.

— Смахивает на старомодный эстрадный номер, не правда ли? Картер, как я уже говорил вам, основываясь на прошлом опыте общения с ним, заслуживает полного доверия.

— Таким образом, остается старина сэр Фрэнсис?

— Совершенно верно, но такое предположение представлялось нелепым. Как я уже говорил раньше, это баронет, представитель одного из старейших семейств Англии, член кабинета министров. — Допив шампанское, он поставил бокал на стол. — Но ведь, как, по-моему, говаривал великий Шерлок Холмс, после того как все гипотезы одна за другой отпали, остается невозможное — в нем-то и заключается ответ. — Он улыбнулся. — Спокойной ночи, дружок, увидимся утром.


Глава 13


Наутро Сантьяго искупался в море, уселся на корме под навесом и, погрузившись в размышления, выпил кофе с тостами и съел несколько виноградных ягод. Альгаро, не говоря ни слова, терпеливо ждал, стоя у поручня.

— Интересно, что случилось, — сказал Сантьяго. — В конце концов, что-то не похоже, чтобы ты, Альгаро, совершал ошибки.

— Я свое дело знаю, я сделал то, что было нужно, сеньор, поверьте.

В этот момент показался капитан Серра.

— Мне только что звонил один из моих осведомителей в Крус-бей, сеньор. Похоже, «сессна» потерпела вчера ночью аварию в Риф-бей, это вблизи южного побережья Сент-Джона. Самолет затонул на глубине двенадцати метров. Фергюсону, Карни и Диллону удалось остаться в живых.

— Черт бы их побрал! — сердито произнес Альгаро.

— Тебе просто перестало везти. — Сантьяго сидел с нахмуренным видом.

— Какие будут приказания, сеньор? — спросил Серра.

— Да… — Сантьяго повернулся к Альгаро. — После обеда бери Герру с собой и вдвоем отправляйтесь на катере на Сент-Джон. Девушка должна прилететь около шести часов вечера.

— Вы хотите, чтобы мы привезли ее сюда, сеньор?

— В этом нет необходимости. Просто узнайте, что ей известно. Уверен, это вам под силу.

Альгаро злорадно улыбнулся.

— Как прикажете, сеньор, — сказал он и удалился.

Серра терпеливо ждал, пока Сантьяго нальет себе еще кофе.

— Сколько времени потребуется катеру, чтобы совершить переход до Крус-бей? — спросил Сантьяго.

— Все зависит от погоды. От двух до двух с половиной часов, сеньор.

— То есть примерно столько же, сколько и «Марии Бланко»?

— Да, сеньор.

Сантьяго кивнул.

— Возможно, мне нужно будет вернуться к нашему причалу в Пэрэдайз-бич сегодня вечером, не уверен — во сколько именно. Все будет зависеть от того, какой оборот примут события. Как бы то ни было, соедини меня по телефону с сэром Фрэнсисом в Лондоне.


Серра понадобилось двадцать минут, чтобы разыскать Пэймера, и в конце концов он нашел его на приеме в «Дорчестере». Когда сэр Фрэнсис взял трубку, голос у него был довольно раздраженным.

— Кто это? Надеюсь, дело важное, ибо мне нужно произносить речь.

— Ну, я уверен, ты прекрасно справишься, Фрэнсис.

На другом конце провода наступила пауза, потом Фрэнсис сказал:

— А-а, это ты, Макс, как продвигаются дела?

— Нам удалось вычислить мужчину, о котором ты говорил, этого Джексона. Ну и память у него! Можно лишь позавидовать. Помнил в мельчайших подробностях все, что происходило здесь в 1945 году.

— О боже! — вырвалось у Пэймера.

— К счастью для тебя, когда он менял колесо на своей машине, с ним произошел несчастный случай, и он отправился в лучший мир, — произнес Сантьяго, который никогда не видел смысла в том, чтобы избегать смотреть фактам прямо в глаза, как бы ни складывалась ситуация.

— Ради бога, Макс, я и слышать не хочу об этом.

— Не глупи, Фрэнсис, сейчас такое время, что всю силу воли нужно собрать в кулак, тем более что этот старичок выложил все, что знал, Фергюсону. Только потом один из моих ребят помог негру распрощаться с жизнью. Вот что плохо.

— Фергюсон в курсе? — Пэймер почувствовал себя так, словно его душили, и рванул галстук. — Знает о моей матери, об отце, о Сэмсон-кей, о Мартине Бормане?

— Боюсь, что да.

— Но что нам теперь делать?

— Само собой разумеется, избавиться от Фергюсона, а также от Диллона и Карни. Девушка прилетает сегодня вечером, и, насколько я знаю, ей известно, где находится подводная лодка. После того как она сообщит об этом нам, толку от нее, конечно, будет немного.

— Ради всего святого, нет! — взмолился Пэймер и неожиданно почувствовал озноб. — Я вот о чем подумал. Сегодня утром секретарша спросила, все ли в порядке с моими финансовыми делами. Когда я поинтересовался, чем вызван этот вопрос, она сказала, что заметила посторонний сигнал, пропускаемый через компьютер. Я не придал этому значения. Я хочу сказать, что, если ты занимаешь пост министра, эти проверки проводятся ради обеспечения твоей же безопасности.

— Так. Немедленно выясни, кем организована эта проверка, и сразу же сообщи мне.

Он передал трубку Серра.

— Знаешь, Серра, не перестаю удивляться, как все-таки часто жизнь сводит меня с дураками.


Когда Фергюсон, Диллон и Карни приехали к Риф-бей на джипе Карни, то увидели «сессну», висящую на конце подъемного крана над палубой аварийно-спасательного судна. На палубе были видны трое мужчин в костюмах для подводного плавания и еще один в фуражке, рубашке из хлопчатобумажной ткани и джинсах. Карни свистнул, мужчина обернулся, помахал рукой, сел в надувную лодку, стоящую у борта судна, запустил подвесной мотор и направился к берегу.

Шагая по песчаному пляжу, он подошел к ним, держа в руке трость Фергюсона, сделанную из ротанга.

— Эта штука принадлежит кому-нибудь из вас? — спросил он у Карни.

Фергюсон протянул руку к трости.

— Я у вас в неоплатном долгу. Эта вещь мне очень дорога.

Карни познакомил их.

— И каков будет приговор, или у тебя еще не было времени, чтобы выяснить?

— Черт побери, пока трудно сказать, — сказал капитан аварийно-спасательного судна и повернулся к Диллону. — Вы сказали, датчик, регулирующий уровень подачи масла, словно взбесился?

— Совершенно верно.

— Неудивительно. Колпачок наполнителя был сорван. Такое давление, как правило, возникает только в том случае, если в масло добавляется значительное количество воды. По мере того как мотор нагревается, вода превращается в пар. Тут-то вам и крышка.

— Тебе не кажется странным, что в масле оказалось столько воды? — спросил Карни.

— Мне трудно сказать. Ясно одно — какой-то подонок хотел здорово вам насолить. Кто-то сильно попортил нижнюю сторону поплавков каким-то орудием — судя по всему, топором типа тех, что используются при тушении пожаров, поэтому посадка оказалась смазанной. В тот момент, когда поплавки коснулись поверхности воды, она начала заливаться внутрь. — Он пожал плечами. — Остальное вы знаете сами. Так или иначе, мы отбуксируем самолет обратно на Сент-Томас. Я договорюсь насчет ремонта и буду держать вас в курсе дела. — Он покачал головой. — Вам ребята, здорово повезло. — Подойдя к надувной лодке, он вернулся на аварийно-спасательное судно.


Они сидели в одной из кабинок в баре «У Дженни». Мэри Джонс принесла им густую похлебку из рыбы и моллюсков с ломтями французского хлеба, а Билли — холодное как лед пиво. Он покачал головой.

— Вам, джентльмены, нужно жить, как полагается. То есть я хочу сказать, что отсюда вам лучше уехать.

Он отошел.

— Значит, вы ошиблись, бригадный генерал, — сказал Диллон. — Он все-таки пытался нас убить. Но почему?

— Может быть, это как-то связано с тем, что рассказал нам старик Джексон, — вставил Карни.

— Да, это отчасти объяснило бы все дело, но я все равно удивлен, — сказал Фергюсон. — Я все еще считаю, что мы можем ему пригодиться.

— Так наверняка и будет, когда прилетит Дженни, — сказал Карни.

— Будем надеяться. — Бригадный генерал поднял руку. — Принесите-ка нам еще пива, хозяин, оно у вас и в самом деле великолепное.


В шесть часов вечера по лондонскому времени Пэймер снова позвонил Сантьяго.

— Дела обстоят хуже некуда. Разрешение на проверку компьютера было выдано инспектором сыскной полиции Лейном, который в настоящее время исполняет обязанности помощника Фергюсона и временно прикомандирован к нему из штата спецподразделения. Речь идет о проверке происхождения источника денежных средств, которыми располагает моя семья, Макс, а также об экскурсе в прошлое. Я — конченый человек.

— Не глупи. Сохраняй хладнокровие. Сопоставь хотя бы время. С тех пор как Фергюсону стало все известно насчет тебя, у него было время лишь на то, чтобы переговорить с этим Лейном и дать ему задание начать расследование против тебя, — подумай об этом.

— А что если у него состоялся разговор с Саймоном Картером или с премьер-министром?

— Если бы это было так, тебе бы сейчас уже было об этом известно. Но с какой стати ему это делать? До сих пор Фергюсон занимался этим делом практически в одиночку. Он и впредь будет действовать так же.

— А как насчет Лейна?

— Это уж моя забота.

— Ради бога, только не это! — простонал Пэймер. — Я не вынесу еще одного убийства.

— Попробуй время от времени вести себя по-мужски. К тому же есть одно обнадеживающее для тебя известие. Как только документы Бормана будут у нас в руках, ты, располагая Виндзорским протоколом, получишь исключительно полезное орудие воздействия. Наверняка найдутся люди, отцы и деды которых фигурируют в «Голубой книге», и они ни за чем не постоят, лишь бы не допустить, чтобы эти факты стали достоянием гласности. — Он рассмеялся. — Не волнуйся, Фрэнсис, благодаря этой истории мы еще от души позабавимся.

Положив трубку, он задумался, затем снова взял ее и набрал еще один лондонский номер. Он заговорил по-испански.

— Сантьяго у телефона. У меня есть для тебя исключительно важное задание — убрать сегодня вечером одного человека. Это инспектор сыскной полиции Джек Лейн, сотрудник спецподразделения. Уверен, ты сам сможешь выяснить его адрес. — Он передал трубку обратно Альгаро. — А теперь, друг мой, я думаю, самое время вам с Геррой отправляться на Сент-Джон.


На часах была половина шестого, когда Дженни добралась на пароме до Крус-бей. По набережной до бара «У Дженни» нужно было пройти всего несколько сот метров. Когда она вошла в бар, в нем уже сидели несколько человек. Билли Джонс стоял за стойкой. Увидев ее, он вышел из-за стойки ей навстречу.

— Мисс Дженни, я так рад вас видеть.

— Мэри здесь?

— Конечно. Она на кухне, готовит еду на вечер. Проходите.

— Погоди минутку. Ты разговаривал с Диллоном? Передал ему то, о чем я просила?

— Конечно. Он со своим другом и Бобом Карни в последние несколько дней ведут себя в высшей степени подозрительно. Не знаю, что тут происходит, однако то, что что-то происходит, не подлежит сомнению.

— Значит, Диллон и бригадный генерал Фергюсон по-прежнему в Кэнил-бей?

— Конечно. Вы хотите поговорить с ними?

— И как можно скорее.

— Видите ли, в коттеджах в Кэнил-бей нет телефонов, но у Диллона есть радиотелефон. Он дал мне номер. — Билли вернулся за стойку, открыл ящик кассы и достал листок бумаги. — Вот он.

На пороге двери, ведущей на кухню, показалась Мэри и остановилась как вкопанная.

— Дженни, ты вернулась. — Поцеловав девушку в щеку, она обняла ее. — Ты ужасно выглядишь, дорогая, что ты делала?

— Ничего особенного. — Дженни устало улыбнулась ей. — Проехала на машине половину Франции, села на самолет до Лондона, затем — еще один перелет на Антигуа, а оттуда — третий, на Сент-Джон. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой усталой.

— Тебе нужно поесть, принять горячую ванну и хорошенько выспаться.

— Прекрасная мысль, Мэри, но мне нужно кое-что еще сделать. Впрочем, от чашечки кофе я не откажусь. Принеси ее в кабинет, мне нужно позвонить.


Альгаро и Герра узнали адрес дома Дженни в Гэллоуз-пойнт у того самого рыбака, который являлся осведомителем капитана Серра в Крус-бей. Вернувшись на набережную, они видели, как к берегу подошел паром с Сент-Томаса и пассажиры сошли на берег. Из примерно двадцати пассажиров только пятеро были белыми, причем трое — мужчины. Поскольку из двух женщин одной было по меньшей мере лет шестьдесят, личность девушки с чемоданом в руках почти не вызывала сомнений. Они последовали за ней, держась на почтительном расстоянии, и видели, как она, поднявшись по лестнице, зашла в кафе.

— Что теперь? — спросил Герра.

— Будем ждать, — ответил Альгаро. — Рано или поздно она пойдет к себе домой.

Пожав плечами, Герра достал сигарету и закурил. Подойдя к скамье, они сели на нее.


Диллон пошел искупаться к Пэрэдайз-бич, оставив радиотелефон вместе с полотенцем на одном из шезлонгов, стоящих на пляже. Услышав, как зазвонил телефон, он поплыл к берегу так быстро, как только мог.

— Диллон слушает.

— Это Дженни.

— Где ты?

— В баре, я только что пришла. Как у вас дела?

— Весело, скажем так. В тот самый момент, когда я сюда приехал, меня поджидали люди, Дженни, нехорошие люди. Среди них — мужчина по фамилии Сантьяго, который устроил ограбление в доме на улице Лорда Норта, и двое его громил, наподобие тех, которые пытались ограбить тебя на набережной Темзы. Он мотается по здешним водам на моторной яхте «Мария Бланко», отравляя нам существование по мере сил.

— Почему?

— Ему нужен чемоданчик Бормана, вот и все.

— Но как он узнал о существовании подводной лодки?

— Где-то в Лондоне по вине одного из людей, работающих в разведке, произошла утечка информации. Ты оказалась права насчет Боба Карни. Классный парень, но ему ничего не удалось сделать. Ты на самом деле считаешь, что можешь помочь, Дженни?

— Это всего лишь предположение, причем настолько простое, что я боюсь сказать, поэтому давай отложим разговор до тех пор, пока не встретимся. — Она взглянула на часы. — Сейчас шесть. Я пойду домой, приму горячую ванну и переоденусь. Давай встретимся в половине восьмого. Приводи с собой Боба.

— Отлично.

Положив трубку, Диллон насухо вытерся полотенцем, затем снова поднял ее и набрал номер дома Карни в Чоколит-хоул. Прошло довольно много времени, прежде чем тот снял трубку.

— Говорит Диллон.

— Я был в душе.

— У нас наклевывается одно дельце, Дженни как раз звонила мне из бара. Она только что приехала.

— Она сказала тебе, где находится подводная лодка?

— Нет, она по-прежнему говорит загадками. В половине восьмого хочет встретиться с нами в баре.

— Я буду там.

Положив трубку, Диллон бегом стал подниматься по склону холма туда, где виднелись коттеджи. Ему нужно было обо всем рассказать Фергюсону.


Выйдя из кабинета, Дженни увидела Мэри, которая стояла в конце стойки бара и разговаривала с мужем.

— Все равно ты выглядишь так, словно из рук вон плохо провела выходные, моя дорогая, — сказала она.

— Знаю. Сейчас я пойду домой, приму душ и надену что-нибудь свежее, а потом вернусь. В половине восьмого я договорилась встретиться с Диллоном, бригадным генералом Фергюсоном и Бобом Карни.

— Никуда ты не пойдешь, дорогая. Билли, отвези ее домой на джипе и тщательно осмотри дом. Убедись, что там все в порядке, подожди, пока она не будет готова, и привези обратно. Пока ты будешь отсутствовать, я попрошу Энни с кухни, чтобы она вместо тебя поработала в баре.

— В этом нет необходимости, Мэри, — сказала Дженни.

— Решено. Не спорь со мной, девочка. А теперь поезжайте.


Когда Дженни вышла из бара, Билли Джонс шел рядом, неся ее чемодан. Альгаро и Герра на некотором отдалении последовали за ними, увидели, как они сели в джип, припаркованный на стоянке рядом с Монгуз-джанкшн, и уехали.

— Бьюсь об заклад, он повез ее домой, — сказал Герра. Альгаро кивнул.

— Мы прогуляемся туда пешком, благо идти недалеко. Когда мы туда доберемся, он уже уйдет. Тогда-то мы и застанем ее одну.

— Ни Диллона, ни остальных двоих что-то не видно. Выходит, у нее еще не было возможности с ними поговорить.

— А теперь, может, уже и не будет.

Остановившись, Герра нервно облизал губы.

— Слушай, я не хочу влипать в какую-нибудь историю наподобие этой, тем более что тут замешана женщина. Это дурное предзнаменование.

— Заткнись и делай, что говорят. А теперь пошли.


За несколько минут до полуночи в окнах кабинета Фергюсона в здании Министерства обороны, выходящего окнами на Хорсгардз-авеню, еще горел свет. Джек Лейн закончил предварительное чтение первых сведений, полученных благодаря компьютеру и касающихся семьи Пэймеров. Это было исключительно интересное чтение. Впрочем, для одного вечера достаточно. Сунув бумаги в портфель, он положил его в ящик письменного стола, оборудованный секретным замком, взял плащ, выключил свет и вышел из кабинета.

Выйдя на улицу через подъезд со стороны Хорсгардз-авеню, он направился по тротуару. Молодой человек, сидевший за рулем краденого «ягуара», припаркованного на противоположной стороне улицы, посветил фонарем на фотографию, лежащую сбоку на сиденье, чтобы не обознаться, и сунул ее обратно в карман. Он был в очках и плаще, накинутом поверх опрятного синего костюма, которые придавали ему ничем не примечательный вид.

Он завел мотор, посмотрел, как Лейн перешел через улицу, и направился по Уайтхолл-корт. Лейн устал и все еще думал о деле Пэймера, поэтому вскользь посмотрел направо, чувствуя приближение «ягуара», но у него еще было достаточно времени, чтобы перейти улицу. Внезапно мотор машины взревел, и он повернулся вполоборота. Но было уже слишком поздно. «Ягуар» налетел с такой скоростью, что его со страшной силой отбросило в сторону. Лежа на мостовой, Лейн отчаянно пытался приподняться, чувствуя, что «ягуар» дает задний ход. Бампер размозжил Джеку Лейну череп. Смерть наступила мгновенно. Машина, подпрыгивая, переехала через труп.

Молодой человек вылез из машины и подошел поближе, чтобы удостовериться, что инспектор мертв. На улице не было ни души, только слышалось, как идет дождь. Сев обратно в «ягуар», он обогнул труп Лейна и уехал. Через пять минут он оставил «ягуар» в одном из переулков рядом со Стрэнд и быстро ушел.


Приехав к себе домой в Гэллоуз-пойнт, Дженни приняла горячий душ, простояв под ним довольно долго, потом вымыла голову, пока внизу Билли раскрывал оконные ставни, чтобы проветрить комнаты. Затем он взял метлу и подмел переднее крыльцо. Альгаро и Герра наблюдали за ним из кустов неподалеку.

— Черт бы его побрал, почему он не уходит? — спросил Альгаро.

— Не знаю, но я бы никому не посоветовал испытывать судьбу в поединке с ним, — ответил Герра. — Говорят, он когда-то был чемпионом стран Карибского моря по боксу в тяжелом весе.

— Ты меня до смерти напугал.

Вскоре Дженни вышла на крыльцо и стала помогать Билли. На ней были белые брюки из льняной ткани и блузка с короткими рукавами. Вид у нее был свежий и отдохнувший.

— Вот так уже лучше, — сказал Билли.

— Да, я и вправду почувствовала себя человеком. А теперь поехали обратно, Билли.

Сев в джип, они уехали. Двое мужчин, прятавшиеся в кустах, вышли на грязную дорогу.

— Что теперь? — спросил Герра.

— Ничего страшного. Мы поймаем ее одну позже. А теперь пойдем обратно к бару. — Он двинулся по дороге.


Уже почти совсем стемнело, когда Боб Карни вошел в бар «У Дженни» и увидел, как она вместе с Билли трудится за стойкой. Подойдя, она тепло поздоровалась с ним, поцеловав в щеку, и тут же провела его к одной из кабинок.

— Рад видеть тебя, Дженни. — Он накрыл ее руку своей рукой. — Я был огорчен, услышав о смерти Генри. Знаю, что он для тебя значил.

— Он был хорошим человеком, Боб, воспитанным, добрым человеком.

— Я видел его в то последнее утро. Он возвращался на своей лодке, а я как раз выходил в море вместе с группой ныряльщиков. Я спросил, где он был, и он ответил, что на Французском мысу. — Он покачал головой. — Он сказал неправду, Дженни, мы с Диллоном облазили Французский мыс вдоль и поперек, не говоря о том, что заглянули даже в Саут-дроп.

— Но ведь это места, где так или иначе бывают люди, Боб. Ведь не могла же подводная лодка столько лет пролежать там, а никто так и не заметил ее.

В бар вошли Диллон и Фергюсон. Они сразу же заметили Карни и Дженни и подошли к ним. Фергюсон приподнял свою панаму.

— Мое почтение, мисс Грант.

Она протянула руку Диллону, тот на мгновение взял ее в свою. Оба почувствовали себя неловко.

— Ну как, все прошло удачно?

— Да, я повидалась с сестрой Генри. Прошу прощения за то, что заставила вас теряться в догадках. Дело в том, что она монахиня, состоящая в Ордене смиренных сестер милосердия. Но она не просто монахиня, а — мать-настоятельница.

— Я ничего об этом не знал, — сказал Карни.

— Да, Генри никогда не рассказывал мне о ней, он, видите ли, был атеистом. Он считал, что она нарочно обрекает себя на бессмысленное затворничество. Это и привело к разрыву между ними.

Подошел Билли.

— Может быть, принести вам что-нибудь выпить, ребята?

— Попозже, Билли, — ответила она. — Нам нужно поговорить о делах.

Он отошел.

— Итак, мы само внимание, — сказал Фергюсон. — Надеюсь, вы собираетесь рассказать нам, где находится подводная лодка номер 180.

— Да, Дженни. — Лицо Боба Карни было взволнованным. — Где она?

— Не знаю — вот и все, что я могу сказать, — коротко бросила она.

На лице Фергюсона отразился ужас.

— Как не знаете? Но мне казалось, вам все известно.

Диллон дотронулся рукой до руки бригадного генерала.

— Пусть сама обо всем расскажет.

— Вот что я могу вам сказать. Мне кажется, я знаю, в каком месте можно раздобыть эту информацию, но все до нелепого просто. — Она сделала глубокий вдох. — Ну ладно, давайте покончим с этим. — Она повернулась к Карни. — Боб, «Рода» ведь еще стоит у причала в гавани. Ты отвезешь нас туда?

— Конечно, Дженни.

Карни встал.

— «Рода»? — переспросил Фергюсон.

— Это яхта Генри, та, на которой он выходил в море в то утро, — пояснил Карни. — А теперь пошли.

Спустившись по лестнице, они вышли на улицу и направились по набережной к причалу. Альгаро и Герра видели, как они садились в надувную лодку. Усевшись на корме, Карни запустил подвесной мотор, и лодка направилась в гавань.

— Что теперь? — спросил Герра.

— Поживем — увидим, — отозвался Альгаро.


Карни включил свет в рубке, и вся компания набилась в тесное помещение.

— Итак, мисс Грант, — сказал Фергюсон. — Все мы собрались здесь. Что же вы можете нам сообщить?

— Это всего лишь предположение. — Она повернулась к Карни.

— Боб, что многие ныряльщики делают после того, как совершают погружение под воду?

— Ты хочешь сказать — осматривают свое снаряжение…

— Нет, — оборвала его она. — Я говорю кое о чем более существенном. Я имею в виду их привычку записывать подробности погружения.

— Ну конечно! — вырвалось у Карни.

— К чему она клонит, черт побери? — спросил Фергюсон.

— Думаю, я понимаю, о чем речь, — сказал Диллон. — Как и летчики, многие ныряльщики ведут бортовые журналы, куда заносят подробности погружения. Такова общепринятая практика.

— Генри тщательно соблюдал это правило, — продолжала она. — Как правило, это было первое, что он делал, после того как возвращался на борт судна и вытирал тело полотенцем. Обычно он хранил журнал здесь. — Она открыла маленький рундук рядом со штурвалом, пошарила в нем рукой и сразу нашла то, что искала. Обложка у журнала была красной, на ней была выгравирована фамилия Бейкера. Она протянула журнал Диллону.

— Боюсь, я могла ошибиться. Читай сам.

Диллон сделал паузу, перелистал страницы и прочел запись, сделанную на последней из них.

— Здесь говорится, что он погружался под воду на глубину от двадцати пяти до тридцати пяти метров в месте, которое называется Мыс грома.

— Мыс грома? — переспросил Карни. — Вот никогда бы не подумал. Да и кому это могло бы прийти в голову?

— Последняя по времени запись гласит: множество щук, желтохвостых каймановых черепах, морских ангелов и скаровых рыб, а также немецкая подводная лодка номер 180 седьмой модификации, лежащая на склоне с восточной стороны.

— Слава богу, — произнесла Дженни Грант. — Я была права.

После того как Диллон закрыл бортовой журнал, наступило глубокое молчание, потом Фергюсон сказал:

— Ну что ж, теперь, пожалуй, можно и выпить.


Альгаро и Герра видели, как они возвращаются.

— Она им что-то рассказала, я уверен, — сказал Альгаро. — Ты оставайся здесь и следи за тем, как будут развиваться события, а я пойду позвоню из телефона-автомата шефу и сообщу ему, что произошло.

Между тем, войдя в бар, вся компания уселась в той же кабинке. Когда Билли подошел к столику, Фергюсон сказал:

— На этот раз шампанское несомненно должно быть в нашем меню. — Он потер руки. — Вот теперь мы по-настоящему докопаемся до сути дела.

— Ты, похоже, удивлен, — сказал Диллон Карни. — Я имею в виду местонахождение лодки, этот самый Мыс грома. Что тебя так удивило?

— Это место расположено в открытом море, примерно в двенадцати милях от берега. Дальше практически уже некуда. Я никогда не нырял там. Да и никто там не ныряет. Это самый опасный риф в здешних водах. Даже при малейшем волнении на море добраться туда чертовски трудно, но даже если вы это сделаете, там исключительно сильное течение, которое может отнести бог знает куда.

— Откуда ты знаешь, если сам никогда там не нырял? — спросил Диллон.

— Здесь жил старый ныряльщик, которого звали Том Пул. Он уже умер. Много лет назад он на собственный страх и риск нырял там. Он рассказывал мне, что оказался так далеко в море по чистой случайности и внезапно увидел, что оно спокойнее, чем обычно. Судя по тому, что он рассказывал, места там сильно напоминают Саут-дроп. Риф начинается на глубине около двадцати метров, достигает глубины пятидесяти пяти с одной стороны и шестисот метров — с другой. Несмотря на то что погода стояла неплохая, старик едва не погиб. И с тех пор никаких попыток уже не предпринимал.

— Почему же он не увидел подводную лодку? — спросил Фергюсон.

— Может быть, так глубоко он не заплывал, а может, с тех пор ее местонахождение изменилось. Единственное, что мы знаем наверняка, состоит в том, что Генри обнаружил ее именно там, — ответил Карни.

— Я просто теряюсь в догадках, зачем ему понадобилось нырять именно там, — сказала Дженни.

— Ты же знаешь, каким был Генри, — ответил Карни. — Он всегда нырял в одиночку, когда делать этого не следовало, а в то утро, после урагана, море было таким спокойным, каким я его никогда не видел. Мне кажется, он вышел в море под парусом просто так, ради собственного удовольствия, потом понял, куда заплыл, и увидел, что лучше погодных условий нельзя и желать. При таких обстоятельствах он наверняка бросил якорь, зацепившийся за какой-нибудь риф, в мгновение ока перевалился через борт — и только вы его и видели.

— Судя по тому, что рассказывал контр-адмирал Трэверс, — начал Диллон, — а он подробно беседовал с Бейкером, в распоряжение Бормана была предоставлена капитанская каюта. Впрочем, ее нельзя было назвать каютой в полном смысле слова. Она была разделена перегородкой посередине. Она находилась слева по борту, напротив радиорубки, в передней части лодки. Она была устроена там для того, чтобы капитан получал немедленный доступ в рулевое отделение.

— По-моему, очень разумно, — сказал Карни.

— Да, но тогда до рубки можно добраться только через передний водонепроницаемый люк, а Бейкер говорил Траверсу, что он чертовски сильно заржавел и открыть его никак нельзя.

— О'кей. Значит, нам придется взорвать его. — Как раз и пригодится взрывчатка «Си-4» — помните, та, о которой толковал Сантьяго, когда мы были в Сэмсон-кей.

— Тут я тебя опередил, — встрял в разговор Диллон. — «Си-4» мне, правда, раздобыть не удалось, но, по-моему, семтекс ничем не хуже. К тому же у меня есть запас взрывающихся карандашей.

— Ты ничего не забыл? — с легкой иронией спросил Карни.

— Надеюсь, нет.

— Так когда мы отправляемся? — спросил Фергюсон.

— Думаю, что последнее слово тут за Карни, — ответил Диллон. — Он дока в этом деле.

Карни, слегка задумавшись, кивнул.

— Я как раз об этом думаю. — Он снова кивнул. — Насколько я понимаю, нам нужно во что бы то ни стало проникнуть внутрь лодки и выбраться из нее, прежде чем Сантьяго пронюхает о том, что происходит.

— Разумно, — согласился Фергюсон.

— Они больше уже не могут следить за нами, потому что мы сняли «жучки» на обоих катерах. Мы можем воспользоваться этим с выгодой для себя, если выйдем в море сегодня в полночь, под покровом темноты. На месте мы будем в пять, самое позднее в половине шестого, а с первыми лучами солнца сможем уже нырнуть.

— Годится, — сказал Диллон.

— Отлично, сегодня вечером я оставил «Морского охотника» в Кэнил-бей, значит, оттуда мы и выйдем в море. Тебе нужно будет прихватить с собой эту самую взрывчатку семтекс, о которой ты говорил. Все остальное, что нам может потребоваться, я могу взять в магазине, торгующем принадлежностями для ныряния.

— Только не сейчас, — сказал Фергюсон. — Сейчас нужно поесть. Из-за всех этих треволнений у меня разыгрался просто волчий аппетит.


Пошел легкий дождь, и Альгаро с Геррой укрылись под деревом.

— Матерь божья, неужели нам придется торчать тут всю ночь напролет? — спросил Герра.

— Будем стоять столько, сколько потребуется.

Тем временем в баре вся компания от души наслаждалась ужином, к которому была подана приготовленная Мэри фирменная густая похлебка из рыбы и моллюсков и жареная на филе каймановая черепаха. Всем уже подали кофе, когда зазвонил радиотелефон Диллона. Взяв трубку, он поднес ее к уху, затем передал Фергюсону.

— Это вас. Звонит кто-то из специального подразделения.

Бригадный генерал взял трубку.

— Фергюсон слушает. — Послушав несколько секунд, он внезапно побелел как полотно, плечи у него поникли. — Минутку, — усталым голосом произнес он и встал. — Прошу меня извинить. Я сейчас вернусь. — Он вышел.

— Что, черт побери, произошло? — спросил Карни.

— Что бы это ни было, видимо, ничего хорошего, — отозвался Диллон.

Фергюсон вернулся и снова сел за стол.

— Мой помощник Джек Лейн погиб.

— Нет! — вырвалось у Дженни.

— Около полуночи на него наехала машина. Понимаете, ему пришлось засидеться на работе допоздна. Полиция нашла сбившую его машину в одном из переулков неподалеку от Стрэнд, вся она — в пятнах крови. Разумеется, краденая.

— Еще одно удивительное совпадение, — сказал Диллон. — Вы поручаете Лейну проверить имеющиеся сведения о Пэймере, и инспектора тут же находят мертвым в одном из лондонских переулков.

Впервые он увидел, как лицо Фергюсона потемнело от гнева. Глаза бригадного генерала сверкнули.

— Я в долгу не останусь, Диллон. Поверьте, по счету будет заплачено сполна.

Он глубоко вздохнул и встал.

— Ну ладно, а теперь идемте. Вы с нами, дорогая?

— Думаю, нет. Только прогулки на лодке мне не хватает после всего, что довелось пережить, но я пойду проводить вас. Я поеду за вами следом на джипе. Вы поезжайте, я догоню, мне только надо быстренько переговорить с Мэри.

Она ушла на кухню. Диллон отозвал Билли к дальнему концу стойки бара.

— Как ты думаешь, может, вам с Мэри заночевать у Дженни дома?

— По-твоему, могут возникнуть проблемы?

— У нас их и без того слишком много, чтобы чувствовать себя в безопасности, — сказал, обращаясь к ним, Фергюсон.

Диллон достал из кармана автоматический пистолет бельгийского производства.

— Возьми.

— Вот даже как? — спросил Билли.

— Именно так.

— С этой штучкой мне будет спокойнее. — Билли вынул из-под стойки бара автоматический пистолет марки «кольт» калибра одиннадцать и четыре десятых миллиметра.

— Отлично. — Диллон сунул бельгийский автоматический пистолет обратно себе в карман. — Будь осторожен. Увидимся утром.


В это время на кухне Мэри суетилась у плиты.

— А что ты теперь собираешься делать, девочка?

— Мне нужно поехать в Кэнил-бей, Мэри, Боб Карни с бригадным генералом и Диллоном отправляются нырять в море с каким-то особым заданием. Я хочу проводить их.

— Тебе лучше лечь спать.

— Знаю. Я скоро вернусь.

Пройдя через бар, она вышла на улицу и сбежала по лестнице.

— Вот она, — сказал Альгаро. — Поедем за ней.


Но Дженни, пустившись бежать, нагнала Фергюсона, Диллона и Карни у Монгуз-джанкшн. Альгаро с Герра посмотрели, как их добыча села в джип, Карни занял место рядом с ней, и следом за Фергюсоном и Диллоном автомобиль выехал с территории стоянки.

— Ладно, — сказал Альгаро. — Поедем за ними. — И он бегом бросился к собственной машине.


Войдя к себе в коттедж, Диллон достал армейский вещмешок оливково-зеленого цвета и вынул оттуда все, включая взрывчатку «семтекс», взрыватели, винтовку АК и «вальтер» с глушителем. Когда он доставал последние вещи, вошел Фергюсон. На нем были брюки из рубчатого плиса, ботинки из грубой замши и свитер из толстой шерсти.

— Что, снова собираемся на войну?

Диллон засунул все обратно в вещмешок.

— Надеюсь, что нет. Нам с Карни достаточно того, что есть на платформе, когда мы с ним погружаемся в воду, а на тот случай, если вам что-то из этого понадобится, вы знаете, где нужно искать.

— Вы думаете, мы сможем это сделать?

— Посмотрим. — Диллон нащупал рукой верхнюю застежку костюма для ныряния. — Мне жаль, что так получилось с Лейном.

— Мне тоже.

Вид у Фергюсона был грустный.

— Но будет еще и на нашей улице праздник, Диллон, обещаю вам. А теперь пойдемте.

Они направились к двери, но тут Диллон замедлил шаг и открыл бар, устроенный в серванте. Достав наполовину пустую бутылку коньяка, он сунул ее в вещмешок.

— Исключительно для медицинских целей, — сказал он и захлопнул дверцу. — Так рано утром в море, наверное, страшно холодно.


Карни подвел «Морской охотник» к концу причала в Кэнил-бей. Сидя на скамье, Дженни смотрела на моторную лодку, пока он проверял содержимое баллонов с воздухом. В баре играл оркестр из трех музыкантов, в ночном воздухе над водой разносились звуки музыки и взрывы смеха. Фергюсон и Диллон прошли по набережной, миновали ресторан «Бич-тэррас» и, выйдя на причал, пошли по нему. Фергюсон взошел на борт судна, Диллон передал ему вещмешок, потом повернулся к Дженни.

— Как ты себя чувствуешь?

— Отлично.

— На этот раз мы уходим ненадолго. Как выразился какой-то поэт, «развеяны сомненья, исчерпана любовь».

— А что ты будешь делать потом?

Диллон слегка поцеловал ее в щеку.

— Боже правый, девочка, дашь ты мужчине хотя бы перевести дух или нет?

Он вынул из кармана бельгийский автоматический пистолет.

— Положи вот эту штуку к себе в сумочку и попробуй только сказать мне, что не знаешь, как с ней обращаться. Это проще простого: отводишь затвор, целишься и стреляешь.

Дженни неохотно взяла пистолет.

— По-твоему, он мне необходим?

— Кто знает? Слишком часто Сантьяго опережал нас. Когда вернешься в бар, узнаешь, что Билли и Мэри собираются ночевать у тебя.

— Выходит, ты обо всем позаботился?

— Пытаюсь. Мало кому придет в голову помериться силами с Билли.

Диллон поднялся на борт судна. Карни, стоящий на ходовом мостике, посмотрел на девушку.

— Помоги нам отчалить, Дженни.

Он запустил мотор. Отвязав кормовые шканцы, Дженни бросила их Диллону, затем перешла к носу и проделала то же самое. Лодка медленно отвалила от причала и стала разворачиваться носом по направлению к морю.

— Будьте осторожны, дорогая, — крикнул Фергюсон.

Дженни вскинула руку, пока «Морской охотник» выходил в море. Обернувшись, Диллон поглядел на нее, стоящую в освещении огней на дальнем конце причала. Затем она повернулась и пошла прочь.


Миновав бар и магазин, она прошла по тропинке мимо ресторана «Шугар-милл» к автостоянке, где дожидались пассажиров такси. Укрывшись в тени, Альгаро и Герра видели, как катер отвалил от причала, и стали следить за ней.

— Что будем делать? — прошептал Герра.

— Рано или поздно она должна будет пойти домой. Там с ней лучше всего и расправиться без лишнего шума, для этого нам даже не нужно идти за ней.

Усевшись на сиденье джипа, Дженни завела мотор. Подождав, пока она отъедет, Альгаро и Герра забрались в собственную машину и поехали следом.


Когда Дженни вошла в бар, там еще сидели несколько человек. Мэри помогала одной из официанток вытирать столы. Дженни подошла к концу стойки бара. Вскоре туда же подошел Билли.

— Они отплыли без проблем?

— Да.

— Нам расскажут, что они задумали, мисс Дженни? У всех у них такой загадочный вид.

— Может, и расскажу как-нибудь, Билли, но только не сейчас.

Она зевнула, чувствуя страшную усталость.

— Не надо больше задерживать ее, задавая дурацкие вопросы, ей нужно поспать, — сказала Мэри. Она повернулась к Дженни. — Мистер Диллон попросил, чтобы мы остались ночевать у тебя, и мы согласились.

— Хорошо. Я пока пойду домой.

— Может, подождете нас, мисс Дженни? — спросил Билли. — Мы закрываемся через пять минут.

Открыв сумочку, она достала бельгийский автоматический пистолет.

— Вот что у меня есть, Билли, и я знаю, как с этой штукой обращаться. За меня не беспокойтесь. До встречи.


Джип стоял на улице, прямо у подножия лестницы. Юркнув за руль, она завела двигатель. Машина тронулась с места. Она чувствовала себя настолько усталой, что даже сначала забыла включить в салоне свет. На улицах было довольно тихо, пока она ехала к Гэллоуз-пойнт, и она добралась до дома за пять минут. Поставив машину на подъездной аллее, она поднялась по лестнице, нашла ключ и открыла входную дверь. Включив свет на крыльце, она вошла в дом и заперла за собой дверь.

Боже, как она устала, никогда еще она так не уставала. Едва передвигая ноги, она поднялась по лестнице, открыла дверь в спальню и включила свет. Было жарко, очень жарко, несмотря на то что под потолком вращался вентилятор. Пройдя через всю комнату, она подошла к двустворчатому окну, доходящему до пола и выходящему на веранду, и открыла его. Сверху упало несколько увесистых капель дождя, затем внезапно появился сквозняк, какой обычно бывает в здешних местах ночью в это время года. Она постояла на месте, наслаждаясь прохладой, повернулась и увидела Альгаро и Герру, которые как раз вошли в комнату.

У нее было такое ощущение, будто она видит сон, но, увидев это ужасное лицо, коротко подстриженные волосы, рубец, протянувшийся от глаза к уголку рта, она поняла, что это не сон. Неожиданно Альгаро засмеялся и что-то сказал Герре по-испански.

— Дельце может оказаться интересным.

И тут Дженни, несмотря на усталость, к удивлению для самой себя, кинулась мимо них вперед, к двери, и почти уже добежала до нее, но Герра схватил ее за запястье правой руки и рывком повернул лицом к себе. Альгаро сильно ударил ее наотмашь по лицу и бросил на кровать. Она попыталась вытащить пистолет из сумочки. Он выхватил его у нее, перевернул лицом вниз и, заломив левую руку, принялся выкручивать ее. Дженни ощутила страшную боль и не могла сдержать крик.

— Нравится, да? — Альгаро, довольный собой, отбросил пистолет в противоположный угол комнаты. — Давай-ка попробуем еще.

Боль, пронзившая ее на этот раз, была нестерпимой, и она закричала что было мочи. Перевернув ее на спину, Альгаро снова наотмашь сильно ударил ее по лицу и достал из кармана перочинный нож. Нажав на кнопку, он обнажил лезвие ножа, и Дженни увидела, что оно острое, словно бритва. Он схватил ее рукой за волосы.

— Теперь я задам тебе несколько вопросов. — Он провел лезвием ножа по ее щеке и мягко надавил на острие, под которым выступила кровь. — Если откажешься отвечать, я для начала раскрою тебе нос.

Слабая женщина, она была напугана до смерти.

— Я все скажу, только отпустите.

— Умница. Где нам искать затонувшую подводную лодку номер 180?

— Это место называется Мыс грома, — выдохнула она.

— А где его искать?

— Оно отмечено на карте. Десять-двенадцать миль к югу от Сент-Джона. Больше я ничего не знаю.

— Мы видели, что Диллон, бригадный генерал и Карни отплыли на катере от причала в Кэнил-бей. Они отправились к Мысу грома, чтобы, опустившись на дно, осмотреть подводную лодку номер 180, да?

Дженни заколебалась. Он снова наотмашь ударил ее по лицу.

— Это правда?

— Да. Они начнут погружение с первыми лучами солнца.

Потрепав ее по щеке, Альгаро сложил перочинный нож и повернулся к Герре.

— Запри дверь.

Герра, казалось, смутился.

— Зачем?

— Я сказал — запри дверь, идиот! — Пройдя мимо него, Альгаро с треском захлопнул дверь и повернул в замке ключ. Он повернулся, лицо его исказила улыбка, страшнее которой Дженни ничего в жизни видеть не доводилось. — Так ты сказала, что сделаешь все, что угодно? — спросил он и стал снимать пиджак.

Она опять закричала, на этот раз голосом, в котором слышался животный ужас, вскочила, повернулась и опрометью бросилась через открытую двустворчатую дверь на балкон. В страшной панике она схватилась за поручень и перевалилась через него, спрыгнув вниз, в сад. Дождь по-прежнему лил как из ведра.


Опустившись под дождем рядом с ней на колени, Герра пытался нащупать пульс. Он покачал головой.

— По-моему, она не дышит.

— Ну ладно, оставь ее. В случае чего сойдет за несчастный случай. А теперь давай сматываться.

Звук двигателя их джипа замер в ночи. Дженни продолжала лежать на земле, капли дождя струились прямо по лицу. Всего через пять минут Билли и Мэри Джонс, свернув на подъездную аллею, подъехали ближе и сразу увидели ее. Одна половина ее тела лежала поперек тропинки, вторая — на траве.

— О боже! — Мэри упала на колени и прикоснулась рукой к лицу Дженни.

— Она холодная как лед.

— Похоже, она свалилась с балкона.

Дженни застонала и едва заметно повернула голову.

— Слава богу, она жива, — сказала Мэри. — Отнеси ее в дом, а я вызову по телефону врача. — Она вбежала по лестнице в дом.


Глава 14


Альгаро разговаривал с Сантьяго из кабины телефона-автомата на набережной. Сантьяго внимательно слушал.

— Значит, девушка мертва? Жаль.

— Дело чистое. Все будет выглядеть так, будто произошел обычный несчастный случай. Что нам делать теперь?

— Оставайтесь на месте. Перезвони мне через пять минут.


Положив трубку, Сантьяго повернулся к Серра.

— Мыс грома, десять-двенадцать миль к югу от Сент-Джона.

— Сейчас посмотрим по карте, сеньор. — Следом за ним Сантьяго поднялся на ходовой мостик. Подойдя к столику, на котором лежала карта, Серра включил верхний свет. — А-а, вот это где.

Слегка нахмурившись, Сантьяго бросил взгляд на карту.

— Диллон с компанией сейчас направляются туда. С первыми лучами солнца они собираются начать погружение. Можем ли мы как-нибудь опередить их, если отправимся прямо сейчас?

— Сомневаюсь, сеньор, к тому же путь предстоит в открытом море. Они заметят «Марию Бланко» на расстоянии многих миль.

— Понимаю. К тому же, как мы на днях убедились, они вооружены. — Снова посмотрев на карту, он кивнул. — Нет, думаю, мы дадим им возможность проделать всю работу вместо нас. Если они добьются успеха, то настроение у них улучшится. Обратно на Сент-Джон они отправятся на седьмом небе от счастья и, возможно, даже немного ослабят бдительность, ибо будут думать, что победа на их стороне.

— И что тогда, сеньор?

— Мы внезапно нападем на них, когда они будут возвращаться в Кэнил-бей. Может быть, это произойдет даже в коттедже. Посмотрим.

— Каковы ваши приказания?

— Мы отправимся обратно на Сент-Джон и бросим якорь у берегов Пэрэдайз-бич. — В радиорубке зазвонил телефон. — Это, наверное, снова звонит Альгаро, — сказал Сантьяго и двинулся к телефону, чтобы взять трубку.


Положив трубку, Альгаро повернулся к Герре.

— Они хотят дать этим подонкам возможность заниматься своим делом и сделать всю работу за нас. Мы нападем, когда они будут возвращаться.

— Мы вдвоем?

— Нет, болван, утром «Мария Бланко» снова встанет на якорь у берегов Пэрэдайз-бич. Там мы с ней и встретимся. А пока давай вернемся на катер и попытаемся немного поспать.


Голова Дженни, покоящаяся на подушке, свесилась набок. Она была очень бледна и даже не шевельнулась, несмотря на то что врач сделал ей укол.

— Что скажете, доктор? — спросила Мэри.

Врач покачал головой.

— На данном этапе невозможно сказать ничего определенного. Тот факт, что она не пришла в сознание, необязательно является плохим симптомом. Кости, судя по внешним признакам, целы, но возможность мелких переломов исключать нельзя. Посмотрим, как она будет чувствовать себя утром. Будем надеяться, что к тому времени она уже придет в сознание. — Он покачал головой. — Она упала с большой высоты. Я устрою так, чтобы ее перевели в больницу на Сент-Томасе. Там ей можно будет сделать рентгеновское обследование. Вы подежурите у нее сегодня ночью?

— Мы с Билли не сдвинемся с места, — заверила его Мэри.

— Хорошо. — Доктор закрыл чемоданчик. — При малейших изменениях дайте мне знать.

Проводив его, Билли вернулся в спальню.

— Тебе принести что-нибудь поесть, дорогая?

— Нет, ложись спать, Билли, а я посижу рядом с ней.

— Как скажешь.

Билли вышел. Мэри поставила кресло рядом с кроватью, села в него и взяла Дженни за руку.

— Все будет хорошо, малышка, — тихо сказала она. — Все будет хорошо. Мэри рядом с тобой.


В три часа катер попал в сильный шторм, проливной дождь проникал под навес над ходовым мостиком, его капли жалили больно, словно пули. Карни заглушил мотор.

— На время нам, пожалуй, лучше спуститься вниз.

Диллон направился следом за ним по трапу. Они вошли в рубку, где на одной из коек лежал Фергюсон, подложив себе под голову вещмешок. Зевнув, он выпрямился и сел на койке.

— Есть проблемы?

Под порывами ветра и дождя «Морской охотник» кренился на левый борт.

— Всего лишь шторм, — ответил Карни. — Через полчаса он выдохнется. А пока предлагаю устроить перерыв и выпить по чашечке кофе.

— Прекрасная мысль.

Диллон нашел термос и несколько кружек, а Карни достал пластмассовую коробку, где оказались сандвичи с ветчиной и сыром. Поглощенные едой, они некоторое время молчали, чувствуя связующие их воедино незримые узы. А дождь вовсю барабанил по крыше.

— Может, пора обсудить, как собираемся действовать, — сказал Карни, обращаясь к Диллону. — При погружении на глубину двадцать пять метров без декомпрессии запаса воздуха нам хватит на сорок минут.

— Стало быть, нырнуть во второй раз будет уже сложно?

— Я не очень разбираюсь в технических подробностях, — сказал Фергюсон. — Пожалуйста, объясните, что имеется в виду.

— Воздух, которым мы дышим, наполовину состоит из кислорода, а наполовину — из водорода, — начал объяснять Карни. — Когда мы погружаемся под воду, давление приводит к тому, что водород поглощается мышцами нашего тела. Чем глубже погружение, тем больше давление и тем больше поглощается водорода. Если находиться под водой слишком долго или слишком быстро подниматься на поверхность, в кровяных сосудах или тканях могут образоваться пузырьки — такие же, какие появляются тогда, когда вы встряхиваете бутылку содовой в своем клубе. Результат — так называемая кессонная болезнь.

— А как ее можно избежать?

— Прежде всего — путем ограничения времени нахождения под водой, особенно если вы ныряете в первый раз. Если придется нырять во второй раз, тогда, возможно, в целях безопасности сделаем остановку на глубине шесть метров.

— И что это значит? — спросил Фергюсон.

— Всплывая на поверхность, мы достигаем этой глубины и какое-то время находимся на ней, пока постепенно происходит декомпрессия.

— И сколько времени она занимает?

— Это зависит от обстоятельств.

Диллон закурил, в темноте блеснул огонек зажигалки «зиппо».

— Что нам нужно, так это как можно скорее найти субмарину.

— И заложить взрывчатку, когда в первый раз спустимся под воду, — добавил Карни.

— Бейкер ведь говорил, что она лежит на одном из уступов с восточной стороны подводного хребта.

Карни кивнул.

— По-моему, это место расположено с той стороны хребта, с которой он обрывается в бездну. Стало быть, нам не придется тратить время впустую в поисках этого места. — Залпом осушив кружку кофе, он встал. — Если бы нам повезло, мы бы спустились прямо на дно, проникли бы в рулевое отделение и заложили туда семтекс. — Он усмехнулся. — Черт побери, мы, словно джинны, могли бы проникнуть внутрь лодки, выбраться из нее и подняться на поверхность и на все про все затратили бы минут двадцать.

— Во время второго погружения все изменится до неузнаваемости, — сказал Диллон.

— Разумеется. — Дождь перестал, море снова успокоилось. Карни бросил взгляд на часы. — Пора отправляться, джентльмены. — Он поднялся по трапу на ходовой мостик.


В Лондоне часы показывали девять утра. Фрэнсис Пэймер как раз доедал удивительно вкусный завтрак из яичницы с беконом, приготовленный экономкой, когда зазвонил телефон. Он взял трубку.

— Пэймер слушает.

— Это Саймон Картер.

— Доброе утро, Саймон. Есть какие-нибудь новости от Фергюсона?

— Нет, но произошло нечто из ряда вон выходящее, касающееся Фергюсона.

— И что же?

— Ты знаешь его помощника, инспектора сыскной полиции Лейна, откомандированного в его распоряжение из специального подразделения?

Пэймер чуть не подавился кусочком тоста, который как раз запихивал в рот.

— Конечно знаю, — с усилием выговорил он.

— Вчера, около полуночи, он был убит, когда выходил из здания Министерства обороны. Его сбила машина. Полиция нашла эту машину, которая, судя по всему, является краденой.

— Какой ужас!

— Дело в том, что специальное подразделение не в восторге от всего этого. Судя по предварительному медицинскому заключению, складывается впечатление, что наезд на него был совершен дважды. Разумеется, могло быть и так, что водитель просто запаниковал, дал задний ход или сделал что-нибудь в этом роде. Хотя, с другой стороны, благодаря Лейну множество людей оказалось за решеткой. Наверное, у многих был на него зуб.

— Понятно. Значит, специальное подразделение начало расследование?

— Ну да. Ты же знаешь, в кого превращаются полицейские, стоит тронуть одного из них. Может, пообедаем вместе, Фрэнсис?

— Хорошо. Только давай сделаем это в парламенте. Я принимаю участие в дебатах, посвященных обсуждению кризисного положения в Хорватии.

— Годится. Встретимся на веранде в половине первого.

Пэймер повесил трубку. Рука дрожала. Он посмотрел на часы. Звонить Сантьяго сейчас бессмысленно, там сейчас четыре часа утра. Ничего, время терпит. Он резко отодвинул от себя тарелку с остатками еды и вдруг почувствовал тошноту. В горле запершило. Еще никогда в жизни ему не было так страшно.


Вдали, на востоке, вставало солнце, когда «Морской охотник» вошел в воды, окружающие Мыс грома. Карни посмотрел на эхолот.

— Здесь, — произнес он, увидев, как по черному экрану заплясали желтые ломаные линии. — Бросай якорь, — крикнул он Диллону. — А я пока постараюсь немного поводить катер здесь, чтобы ты смог зацепить якорь за дно на глубине двадцати метров.

На море было неспокойно, и катеру с мотором, работающим на малых оборотах, едва удавалось сохранять устойчивость. Диллон почувствовал, как якорь прочно засел в дне, и прокричал об этом Карни, стоявшему на ходовом мостике. Американец заглушил мотор.

Спустившись по трапу, Карни посмотрел на море за бортом.

— Здесь бурное течение. Его скорость составляет по меньшей мере три узла.

— Должен сказать, что вода на удивление прозрачна, — сказал Фергюсон. — Отсюда отчетливо виден риф.

— Это потому, что мы далеко отплыли от материка, — произнес Карни. — Значит, в воде очень мало твердых частиц. Знаете, что? У меня идея.

— Какая? — спросил Диллон.

Сбросив джинсы и майку, Карни остался в одних плавках.

— Коль скоро вода такая прозрачная, я буду водить хоровод. Иными словами, спущусь на глубину три метра или того меньше, проплыву наискосок и выясню, где кончается подводный утес. Если мне повезет и вода на глубине действительно такая прозрачная, какой кажется отсюда, может, и удастся увидеть подводную лодку.

Он застегнул молнию костюма для ныряния, а Диллон помог ему нацепить баллон с воздухом.

— Тебе нужен канат?

Карни покачал головой.

— Не думаю.

Он натянул маску, уселся на высокую поперечину, подождал, пока нахлынет высокая волна, и перевалился через борт спиной вперед. Вода была такой прозрачной, что какое-то время они видели, как он погружается все глубже и глубже.

— Зачем все это нужно? — спросил Фергюсон.

— Видите ли, пребывание на такой небольшой глубине позволяет избежать нежелательных последствий при дальнейшем погружении. К тому же таким образом можно сэкономить время, а ведь именно оно имеет решающее значение, бригадный генерал. Если мы будем расходовать его слишком расточительно, то попросту лишим себя возможности совершить еще одно погружение, может быть, на много часов.

Карни вынырнул в сотне метров от них и принялся махать им обеими руками. Достав старый бинокль, Фергюсон навел его на резкость.

— Он сигналит нам.

Издалека донесся еле слышный голос Карни.

— Сюда.

Запустив мотор, расположенный у штурвала рядом с рубкой, Диллон перевел его на малые обороты.

— Попытайтесь вытащить якорь, бригадный генерал, а я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы, двигаясь, помочь вам.

Перебравшись на нос судна, Фергюсон принялся за работу, в то время как Диллон по мере сил пытался помогать ему. Наконец им улыбнулась удача, бригадный генерал испустил победный вопль и втащил якорь на палубу. Диллон перевел мотор на малые обороты, и катер направился к Карни.

— Бросайте якорь прямо здесь, — крикнул американец, когда они подошли поближе.

Фергюсон так и сделал. Диллон заглушил мотор. Подплыв к платформе для ныряния, Карни сбросил костюм и взобрался на борт катера.

— Никогда не видел более прозрачной воды. Мы находимся прямо над краем скалы. За последнее время коралловые наросты были сильно повреждены, возможно, в результате урагана, и могу поклясться, что видел какой-то предмет, выступающий над уступом.

— Вы в этом уверены? — спросил Фергюсон.

— Черт побери, бригадный генерал, ни в чем в этой жизни нельзя быть уверенным. Но если это подводная лодка, то можно погружаться хоть сейчас, и не пройдет и нескольких минут, как мы окажемся внутри нее. Эти минуты и могут оказаться решающими. А теперь, Диллон, давай-ка посмотрим, что лежит у нас в этом мешке.

Диллон вытащил оттуда взрывчатку «семтекс».

— Эта штука сработает лучше, если скатать ее в виде веревки и протянуть по внешнему периметру люка.

— Ты знаешь, как это делается? — спросил Карни.

— Мне уже доводилось пользоваться этой штуковиной.

— О'кей, а теперь давай посмотрим, что представляют собой эти взрывающиеся карандаши. — Диллон передал их Карни, и тот тщательно их рассмотрел. — Хорошие штуковины. Я уже пользовался ими раньше. Они срабатывают с задержкой от десяти до тридцати минут. Мы поставим на десять минут.

Облачившись в костюм для ныряния, Диллон отрезал ножом большой кусок семтекса, замесил его, покатал между пальцами, разделил на несколько длинных сосисок и сложил их в мешок для ныряния вместе со взрывателями.

— Когда будете готовы, скажете. Я уже собрался.

Карни помог ему надеть снаряжение и дал фонарь для подводного плавания.

— Встретимся рядом с якорем. И запомни, Диллон, скорость — это все. Будь готов к встрече с течением, о котором я тебе говорил.

Кивнув, Диллон в точности повторил все движения Карни — уселся на поперечину, подождал, пока нахлынет высокая волна, и, повернувшись спиной, упал в море.


Вода, удивительно прозрачная, имела ярко-голубой оттенок. Видневшийся внизу хребет был покрыт коралловыми наростами, причудливостью форм напоминающими рога сохатого, и большими губками, походящими на корзины, переливающиеся самыми разными оттенками оранжевого цвета. Добравшись до якоря, он принялся ждать и увидел, как мимо него пронесся косяк рыб, с виду похожих на барракуд и называющихся сеннетами. Подняв глаза, он увидел несколько крупных щук.

Течение было сильным, настолько сильным, что, когда он уцепился рукой за якорную цепь, его тело вытянулось в струнку. Снова подняв голову, он увидел Карни, спускающегося к нему. На секунду он остановился, тут его стало сносить в сторону, и он сделал ему знак рукой. Диллон поплыл следом за ним, сверяясь с показаниями своего счетчика. Отметив про себя, что находится на глубине восемнадцати метров, он следом за Карни обогнул край подводной скалы. Заглянув в открывшуюся под ним голубую бездну, он увидел слева гигантскую трещину в том месте, где кусок кораллового рифа отвалился, и корпус подводной лодки номер 180, нос которой выступал над обрывом.


Спустившись, они подплыли к рубке, уцепились за поручень на капитанском мостике, спрыгнули с высокой установки для боевого орудия туда, где в корпусе лодки, под рубкой, зияла рваная пробоина, достигавшая почти пяти метров в диаметре. После того как Карни проник внутрь лодки, Диллон остановился, сверился с показаниями своего счетчика и увидел, что с тех пор как они покинули борт «Морского охотника», прошло семь минут. Включив фонарь для ныряния, он последовал внутрь за американцем.

Внутри было темно и мрачно. Повсюду виднелись груды искореженного металла. Сидя на корточках рядом с передним люком, он пытался повернуть заевшее колесо, но тщетно.

Открыв мешок с принадлежностями для ныряния, Диллон достал взрывчатку «семтекс» и вручил Карни изготовленную им ленту. Они вместе принялись за дело. Диллон занялся верхней частью люка, а Карни — нижней, укладывая пластмассовую взрывчатку на уготованное ей место, пока не получился полный круг. Когда работа была закончена, Карни повернулся и поднял затянутую в перчатку руку. Тогда Диллон протянул ему два взрывателя в форме химических карандашей. Сделав паузу, Карни сломал один из них и воткнул в семтекс в верхней части носового люка. Тут же над ней появились пузырьки, извивавшиеся спиралью. И со вторым взрывателем Карни проделал то же самое в нижней части круга.

Диллон посмотрел на счетчик. Семнадцать минут. В ответ на кивок Карни Диллон повернулся и через отверстие в корпусе выбрался наружу; поднявшись, добрался до края скалы, подплыл прямо к якорю и, держась одной рукой за канат, начал подниматься на поверхность. Карни плыл за ним. Когда на глубине пяти метров они выпустили из рук канат и поднырнули под киль катера, он снова бросил взгляд на счетчик. Двадцать одна минута. Отдуваясь, он вынырнул на поверхность, стянул с себя костюм и взобрался на платформу для ныряния.


— Вы нашли ее? — спросил Фергюсон.

— Как и говорил Карни, — ответил Диллон. — Проникли внутрь, словно джинн, и выбрались наружу. Двадцать минут — и все. Всего лишь двадцать минут, за которые так много всего произошло.

Карни менял отработанные баллоны с воздухом на новые.

— Боже милостивый, такого мне лицезреть еще не доводилось. Я занимаюсь нырянием уже лет двадцать и должен вам признаться, что ничего, способного сравниться с тем, что под нами, не видел.

Чиркнув зажигалкой «зиппо», Диллон закурил.

— Сантьяго тебя со свету сживет.

— Я хотел бы спуститься под воду вместе с ним, повесить ему на ноги свинцовый мешок и оставить внутри подводной лодки, — сказал Карни. — Только этим я, пожалуй, нанес бы оскорбление бравым морякам, которые оказались заживо погребенными внутри.


Море, казалось, поднялось, в стороны полетели мелкие брызги, появилась пена и тут же разбежалась кругами поверх высокой волны. Они стояли у поручня, наблюдая, как спадает волна.

— Ну, вот и все, — наконец сказал Карни. — Пора в путь.

Они снова надели снаряжение для ныряния.

— Что дальше? — спросил Диллон. — Я хотел сказать, как долго мы пробудем под водой?

— Если повезет и мы сразу найдем то, что ищем, проблема решится сама собой. Все эти годы носовая часть лодки была недоступна. — Карни потуже затянул пояс со свинцовой начинкой. — Это значит, что там, скорее всего, не будет ила и очень мало обломков. Человеческие останки, должно быть, разложились много лет назад, за исключением разве что нескольких костей. Другими словами, там должно быть относительно чисто. — Усевшись на поперечину, он натянул ласты. — Если я решу, что на обратном пути нам надо будет остановиться, то подам сигнал и встану на месте.


Следуя за ним, Диллон опускался все глубже, чувствуя движение вокруг себя в воде, какое-то течение, напоминавшее круги от ударной волны, которых раньше не было. Доплыв до края скалы, Карни остановился, и, присоединившись к нему, Диллон тут же понял, что тому причиной. Под воздействием силы взрыва подводная лодка пришла в движение, ее корма задралась, а нос, выступивший над бездной, уходящей в глубину на шестьсот метров, опустился.

Они уцепились за поручень капитанского мостика рядом с палубным орудием, и Диллон всем телом почувствовал, что лодка на самом деле движется. Он посмотрел на Карни, но американец покачал головой. Разумеется, он был прав. Если бы они заложили взрывчатку на несколько метров ближе к корме, подводная лодка сдвинулась бы вперед и канула бы в небытие, а с этим Диллон никак не мог примириться.

Он повернулся, чтобы опуститься поглубже, тут же почувствовал предостерегающее прикосновение руки Карни, но сумел вырваться и, сгруппировавшись, нырнул, направляясь к пробоине в корпусе и пытаясь протиснуться в рулевое отделение. В результате взрыва и смещения лодки все вокруг пришло в движение. Он зажег фонарь и, двинувшись вперед, увидел рваную пробоину на том месте, где раньше был носовой люк.

Внутри лодки было темно, гораздо сумрачнее, чем он ожидал, что опять-таки объяснялось последствиями взрыва. Он посветил фонарем внутрь и, пытаясь протиснуться вперед, услышал странный звук, словно стонет какое-то живое существо. Потом он почувствовал, как лодка сдвинулась и слегка накренилась. Теперь уже было слишком поздно отступать, к тому же мешало природное упрямство Диллона.

Справа от него находилась радиорубка, слева, напротив, каюта капитана. Никакой перегородки уже не осталось, с годами она давным-давно пришла в негодность. Вокруг виднелись только металлический рундук, дверь, практически сорванная с петель, и полурассыпавшаяся койка. Он посветил фонарем вокруг и увидел его в углу — металлический чемоданчик с ручкой, покрытый толстым слоем грязи и как две капли воды похожий на тот, что Бейкер привозил в Лондон.

Он провел по нему рукой, тускло блеснуло серебро, но вдруг пол качнулся, накренившись так, что Диллон забеспокоился. Все, похоже, пришло в движение. Он ударился о переборку, выронил чемоданчик, снова схватил его, повернулся и двинулся к выходу. Костюм треснул по шву, и Диллон остановился, отчаянно сопротивляясь и чувствуя, что крен лодки усиливается все больше. И вдруг прямо перед собой он увидел Карни, который протянул руку и вытащил его.

Повернувшись, американец направился к пробоине в корпусе, Диллон — за ним. Лодка продолжала крениться, издавая странные стонущие звуки, царапая металлической обшивкой о край выступа. Наконец Карни стал медленно подниматься, Диллон следовал за ним. Доплыв до края скалы, они обернулись и, посмотрев вниз, увидели, как громада подводной лодки номер 180, напоминающая очертаниями кита, соскользнула с края рифа и рухнула прямо в бездонную пропасть.

Карни рукой показал, что все в порядке, Диллон ответил ему в том же духе. Миновав подводный хребет, он следом за коллегой добрался до якорной цепи и посмотрел на счетчик. У них в запасе еще двадцать минут, отлично. Держась рукой за канат, он медленно стал подниматься на поверхность, однако Карни предпочел не рисковать. Достигнув глубины пяти метров, он остановился и посмотрел вниз. Диллон кивнул, подплыл поближе к нему и поднял чемоданчик, который держал в правой руке. Ему было видно, что Карни улыбается.

Выдержав пятиминутную паузу, они вынырнули рядом с кормой и увидели Фергюсона, который, перегнувшись через борт, с тревожным видом всматривался в воду.

— Боже милостивый, я совсем уже было подумал, что наступил конец света, — сказал он.


Они разложили снаряжение по местам, убрав все так, чтобы комар носа не подточил. Карни натянул джинсы и спортивную рубашку с короткими рукавами, а Диллон облачился в облегающий костюм, в котором ходил и раньше. Достав термос, Фергюсон налил кофе и плеснул туда коньяку из наполовину опорожненной бутылки.

— Все это чертово море буквально взорвалось, — сказал он. — Никогда не видел ничего подобного. Впечатление было такое, что вода закипела. Что случилось?

— Лодка лежала на выступе скалы, бригадный генерал, вы же знаете, — сказал Карни. — Нос и без того уже нависал над обрывом, а после взрыва она сдвинулась с места, только и всего.

— О боже!

Карни отпил кофе из кружки.

— Боже, как вкусно! Но вот этот болван Диллон, который сидит рядом, решил, что будь что будет, но он все же проникнет внутрь.

— Я всегда подозревал, что вы — идиот, Диллон, — добавил Фергюсон.

— Но я же взял чемоданчик, не так ли? Он лежал на полу в каюте капитана, а тут вся эта чертова посудина потащила меня за собой, потому что, выбираясь наружу, я порвал костюм и застрял.

— А что случилось дальше?

— Сумасшедший, безголовый, болван, которого зовут Боб Карни, решивший последовать за мной, вытащил меня.

Карни подошел к борту. Перегнувшись через него и не выпуская из рук кружку с кофе, он посмотрел на воду.

— Она очень далеко внизу. Это последнее, что останется в человеческой памяти от подводной лодки номер 180. Впечатление такое, словно она никогда и не существовала.

— Ничего подобного, — возразил Фергюсон. — И вот тому свидетельство. — Он поднял вверх чемоданчик.

Наростов на нем было немного. Карни достал из ящика с инструментами щетку с железной щетиной и старое полотенце. Поверхность чемоданчика на удивление легко удалось вычистить, после чего в правом верхнем углу отчетливо проступили знаки различия германских военно-морских сил. Открыв обе защелки, Карни попытался поднять крышку. Она не поддавалась.

— Может, я нажму посильнее, бригадный генерал?

— Давайте, — ответил Фергюсон. Он побледнел от волнения.

Взяв нож с тонким лезвием, Карни подложил его под край крышки рядом с замком и надавил. Раздался щелчок, и крышка поддалась. В этот момент пошел дождь. Взяв чемоданчик, Фергюсон отнес его в рубку, сел, положил его на колени и открыл.


Документы лежали в запечатанных конвертах. Фергюсон распечатал первый из них, вынул письмо и, развернув, передал его Диллону.

— Я малость позабыл свой немецкий, а вы здорово разбираетесь в языках.

Диллон прочел письмо вслух:


«От руководителя и канцлера Германии.

Настоящим рейхслейтер Мартин Борман наделяется от моего имени полномочиями в решении вопроса, имеющего жизненно важное значение для обеспечения преемственности Третьего рейха. Поступая в непосредственное подчинение к нему, вы обязаны постоянно помнить о торжественной присяге, принесенной вашему фюреру в ранге офицера ВМС, при любых обстоятельствах беспрекословно выполнять все указания, которые он сочтет нужным дать».


Диллон отдал письмо Фергюсону.

— Внизу стоит подпись — Адольф Гитлер.

— В самом деле? — Фергюсон снова сложил письмо и сунул его обратно в конверт. — На аукционе «Кристи» за него дали бы несколько тысяч. — Он протянул еще один конверт, побольше. — А теперь прочитайте, что написано здесь.

Распечатав конверт, Диллон достал оттуда пухлую папку и перелистал несколько страниц.

— Судя по всему, это «Голубая книга», фамилии указаны в алфавитном порядке вместе с адресами, под каждым из них — абзац текста, который, по всей видимости, представляет собой перечень кратких сведений о том или ином лице.

— Посмотри, есть ли в этом списке Пэймер.

Диллон быстро пробежал глазами текст.

— Да, майор сэр Джозеф Пэймер, кавалер «Военного креста», член парламента, место жительства — Хэтэрли-корт, графство Хэмпшир. Есть еще один адрес в Мэйфэр. В аннотации сказано, что он является близким другом сэра Освальда Мосли, политически благонадежен и целиком и полностью предан делу национал-социализма.

— Неужели? — сухо спросил Фергюсон.

Диллон пробежал глазами еще несколько страниц и тихонько присвистнул.

— Боже мой, бригадный генерал, я, конечно, понимаю, что я — всего лишь забитый ирландский крестьянин, но вы не поверите, когда услышите некоторые из приведенных здесь фамилий. Тут упомянуты представители некоторых из самых достойных семейств Великобритании. Да и Америки тоже.

Фергюсон взял у него папку, мельком взглянул на страницу-другую. Его лицо было серьезно.

— Кто бы мог подумать? — Сунув папку обратно в конверт, он протянул Диллону следующий. — Прочтите-ка теперь, что здесь.

В новом конверте лежало несколько документов. Диллон мельком просмотрел их.

— Здесь приводятся подробности о номерных банковских счетах в Швейцарии, в ряде стран Южной Америки и в Соединенных Штатах. — Он отдал конверт обратно Фергюсону. — Еще что-нибудь?

— И еще вот это. — Фергюсон передал ему новый конверт. — Это, судя по всему, и есть Виндзорский протокол.

Вынув из конверта документ, Диллон развернул его. Он был написан по-английски на бумаге превосходного качества, напоминающей по виду пергамент. Быстро прочитав его, Диллон отдал документ обратно Фергюсону.

— Это написано на одной из вилл в Эштуриле, в Португалии, в июле 1940 года и адресовано Гитлеру. Судя по подписи, стоящей внизу, автор не кто иной, как герцог Виндзорский.

— И что же там сказано? — спросил Карни.

— Все проще простого. Герцог пишет, что с обеих сторон уже слишком много жертв, война бессмысленна, и кончать ее нужно как можно скорее. Он согласен взойти на престол в том случае, если германское вторжение на Британские острова увенчается успехом.

— О боже! — вырвалось у Карни. — Если это правда, то документ — настоящая сенсация.

— Совершенно верно. — Сложив письмо, Фергюсон сунул его обратно в конверт. — Если это действительно правда. Нацистам не было равных по части подделок. — Однако когда он закрывал снова чемоданчик, лицо у него было мрачным.

— Что дальше? — спросил Карни.

— Мы возвращаемся на Сент-Джон, там мы с Диллоном соберем вещи и улетим обратно в Лондон. На Сент-Томасе «лирджет» — к моим услугам. — Взяв чемоданчик, Фергюсон невесело улыбнулся. — Премьер-министр — из тех людей, кому нравится узнавать плохие новости как можно скорее.


«Мария Бланко» встала на якорь у берегов Пэрэдайз-бич, когда уже рассвело, и Альгаро с Геррой, сев в моторную лодку, тут же причалили к ней. Сантьяго, сидя за массивным письменным столом в гостиной, выслушал их рассказ о событиях минувшей ночи и повернулся к Серра, стоящему рядом.

— Скажите, как вам видится сложившаяся ситуация, капитан.

— Сеньор, путь туда занял много времени, на возвращение потребуется два-два с половиной часа, поскольку им все время придется идти против ветра. Мне кажется, они вернутся как раз перед полуднем.

— Так что же нам делать, напасть на них сегодня же вечером? — спросил Альгаро.

— Нет. — Сантьяго покачал головой. — По-моему, Фергюсон захочет как можно скорее вернуться в Лондон. По нашей информации, самолет типа «лирджет» дожидается его в аэропорту Сент-Томаса. — Он снова покачал головой. — Нет, мы отправляемся немедленно.

— Так каковы же будут ваши приказания? — спросил Альгаро.

— Чем проще мы будем действовать, тем лучше. Вы с Геррой выдадите себя за туристов и высадитесь на берег в надувной лодке. Ее оставите на пляже Пэрэдайз-бич, прямо под коттеджем номер семь, где живут Фергюсон и Диллон. Каждому из вас Серра даст по переносной рации, чтобы вы могли связаться друг с другом и с судном. Ты, Альгаро, будешь держаться поблизости от коттеджа. Читай книжку, лежа на пляже, наслаждайся солнцем, словом, старайся по возможности выглядеть так, как все.

— А что делать мне, сеньор? — спросил Герра.

— А ты отправляйся в Кэнил-бей и жди там. Когда причалит катер Карни, сообщи об этом Альгаро. Фергюсон и Диллон должны будут вернуться в коттедж, чтобы переодеться и уложить вещи. Вот тогда ты и нападешь на них. Как только чемоданчик Бормана окажется у тебя в руках, возвращайся в надувную лодку, и будем сматываться. Помни, что чемоданчик невозможно ни с чем спутать. Он изготовлен из алюминия, который внешне напоминает серебро.

— После этого мы вернемся в Сан-Хуан, сеньор? — спросил Серра.

— Нет. — Сантьяго покачал головой. — В Сэмсон-кей. Мне нужно время, чтобы обдумать следующий ход. Содержимое этого чемоданчика представляет куда больший интерес, чем ты можешь себе представить, Серра, может статься так, что вся моя жизнь обретет благодаря ему новый смысл. — Пошарив правой рукой, он открыл ящик стола, где лежало несколько пистолетов. Выбрав браунинг «хай пауэр», он передал его Альгаро.

— Не подведи меня.

— Не подведу. Если чемоданчик у них, он будет у вас в руках.

— У них, это уж точно, — улыбнулся Сантьяго. — Я питаю безграничное доверие к нашему другу Диллону. Ему всегда везет.


Солнце светило высоко в небе, когда «Морской охотник», миновав все стоящие у причалов яхты, подошел к молу в Кэнил-бей. По заливу скользили любители виндсерфинга, а на пляже было полным-полно желающих позагорать. Среди них устроился и Герра, в шезлонге. На нем была цветастая рубашка и «бермуды», а глаза скрыты за темными очками. Он увидел, как Диллон сошел на причал, чтобы закрепить концы. Потом вернулся на борт и снова сошел на причал, держа в одной руке вещевой мешок оливково-зеленого цвета. Следом за ним шел Фергюсон, неся чемоданчик, рядом шествовал Карни.

Герра еще больше нахлобучил сидевшую на голове большую белую панаму, опустив ее поля так, что она отчасти закрывала лицо, поудобнее пристроил на носу солнцезащитные очки и, уйдя с пляжа, направился по набережной вдоль ресторана туда, где она пересекалась с тропинкой, ведущей к причалу. Он подошел туда одновременно с тремя мужчинами, но тут молоденькая чернокожая сотрудница службы приема выбежала из вестибюля гостиницы.

— Подождите, капитан Карни, я увидела, что вы возвращаетесь. Вам срочная телеграмма.

— Что в ней?

— Билли Джонс просил передать вам, что вчера вечером с Дженни Грант произошел несчастный случай. Она упала с балкона своего дома в Гэллоуз-пойнт. Она сейчас еще там, но вскоре ее собираются отправить в больницу на Сент-Томасе.

— О боже! — воскликнул Карни и кивком поблагодарил девушку. — Спасибо, милочка, теперь я знаю, что делать.

— Еще один несчастный случай, в результате которого пролилась кровь, — грустно произнес Диллон и передал вещмешок Фергюсону. — Мне надо увидеть ее.

— Да, конечно, дружок. Я вернусь в коттедж, приму душ, уложу вещи, ну и так далее.

— До встречи. — Диллон повернулся к Карни. — Ты со мной?

— Конечно, черт побери! — Вместе они бегом направились к автостоянке.

Держа в правой руке вещмешок, а в левой — чемоданчик, Фергюсон пошел по тропинке мимо коттеджей, окна которых выходили на набережную в Кэнил-бей. Герра, укрывшийся в тени кустов, затаился и, вынув переносную рацию, связался с Альгаро, который сидел на пляже Пэрэдайз-бич. Тот сразу взял трубку.

— Слушаю.

— Фергюсон возвращается в коттедж один. Остальные двое отправились проведать девушку.

— Что? — У Альгаро перехватило дыхание, но он быстро овладел собой. — Хорошо, встречаемся у подножия холма, на котором стоит коттедж.

Выключив рацию, Герра повернулся. Впереди, примерно в двухстах метрах, он видел удаляющуюся спину Фергюсона и бегом бросился за ним.


Положив чемоданчик на кровать, Фергюсон стянул свитер. По идее, надо радоваться, сказал он себе, опустив голову и бросив взгляд на чемоданчик, но слишком много всего произошло. Тот же Джозеф Джексон в Сэмсон-кей — бедный старикан, который ни разу в своей жизни никому не причинил вреда, или Джек Лейн. Вздохнув, он открыл дверцу бара, устроенного в серванте, и достал миниатюрную бутылку виски. Джек Лейн — черт побери, это был самый лучший полицейский, с которым ему приходилось работать. А теперь Дженни Грант. Так называемый несчастный случай, произошедший с ней, — не случайное стечение обстоятельств. Сантьяго слишком за многое придется теперь ответить. Взяв чемоданчик с кровати, он поставил его у края небольшого письменного стола, проверил, закрыта ли входная дверь, затем отправился в ванную и повернул кран в душевой.


Поднявшись по лестнице, Герра и Альгаро вошли в прихожую. Соблюдая максимум осторожности, Герра попытался открыть дверь. Он покачал головой.

— Заперта.

Сделав ему знак рукой, Альгаро первым вышел из прихожей и спустился по лестнице. Снаружи стояла мертвая тишина. Никого поблизости не было, вокруг коттеджа был разбит роскошный сад, закрывавший от постороннего взгляда большую часть дома. Над головой у них уступом выдавалась вперед веранда, виднелась тропинка, несколько ступенек, низкая стена и деревце, растущее рядом с ней.

— Все проще простого, — сказал Альгаро. — Сцепив руки в замок, я помогу тебе подняться. Забирайся на стену, оттуда прыгай на дерево. Так ты доберешься до поручня на веранде. А я буду ждать тебя у двери. — Он протянул ему браунинг. — Вот, возьми.


Через несколько секунд Герра был уже на веранде. На окнах были опущены жалюзи, но сквозь узкие щели ему удалось заглянуть внутрь. Фергюсона не было видно. Соблюдая максимум осторожности, он попробовал повернуть ручку двери, ведущей с веранды, та легко поддалась. Услышав шум, доносившийся из душевой, он вынул браунинг, обвел взглядом комнату, но чемоданчика нигде не заметил, подошел к входной двери и отпер ее.

Войдя в комнату, Альгаро забрал у него браунинг.

— Он что, в душе?

— Да, но я не вижу чемоданчика, — прошептал Герра.

Однако Альгаро заметил его и, быстро подойдя к письменному столу, с победоносным видом поднял его.

— Вот он. Теперь пошли.

Повернувшись, они направились к двери, но в этот момент из ванной вышел Фергюсон, завязывая пояс на купальном халате из махровой ткани. На мгновение на его лице отразился ужас. Потом, не теряя времени даром, он молча бросился на бандитов. Альгаро ударил Фергюсона по виску стволом браунинга и, когда бригадный генерал опустился на одно колено, ударом ноги сбоку отшвырнул его к стене.

— Пошли! — крикнул Альгаро Герре и, рывком распахнув дверь, сбежал вниз по ступенькам.

Несмотря на то что у Фергюсона кружилась и нестерпимо болела голова, он сумел подняться на ноги. Шатаясь, прошел через всю комнату, открыл дверь на веранду и вышел на нее как раз вовремя, чтобы увидеть, как Альгаро и Герра бегут вдоль подножия поросшего травой холма, направляясь к небольшому пляжу. Столкнув надувную лодку в воду, они запустили подвесной мотор и отвалили от берега. Только тогда Фергюсон, подняв голову, понял, что «Мария Бланко» бросила якорь недалеко от берега.

Никогда еще за всю свою жизнь он не чувствовал такого бессилия, никогда еще его так не переполняла ярость. Снова вернувшись в ванную, он наложил на голову холодный компресс, нашел полевой бинокль и навел его на яхту. Он видел, как Альгаро и Герра поднялись по трапу и бегом бросились по корме туда, где под навесом сидел Сантьяго, рядом с которым стоял капитан Серра. Альгаро поставил чемоданчик на стол. Сантьяго обеими руками схватил его, повернулся и что-то сказал Серра. Отойдя, капитан поднялся на капитанский мостик. Секундой позже на яхте стали выбирать якорь, и «Мария Бланко» тронулась с места.

И тут произошло нечто странное. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Сантьяго, держа в одной руке чемоданчик, поднял его и, помахав Фергюсону другой рукой, вошел в салон.


Открыв входную дверь, Билли впустил Диллона и Карни в дом в Гэллоуз-пойнт.

— Очень рад вас видеть.

— Как она? — спросил Карни.

— Не очень. Похоже, упала с балкона спальни. Закрыв ресторан в два часа ночи, мы с Мэри опрометью бросились сюда и увидели, что в доме горит свет. Когда мы нашли ее, она уже довольно долго пролежала под дождем.

— Врач хотел перевезти ее в больницу на Сент-Томасе для проведения рентгеновского обследования. Примерно через час за ней приедут санитары.

— Она в состоянии говорить? — спросил Диллон, когда они поднялись на второй этаж.

— Час назад пришла в себя, — ответила Мэри. — Она просила привести вас, мистер Диллон.

— Она рассказала, что произошло?

— Нет. По сути, она вообще мало что сказала. Слушайте, я пока пойду сварю кофе, а вы побудьте с ней. Пойдем, Билли, — сказала она мужу. Они вышли из комнаты.

— Лицо у нее все изранено, — сказал Карни.

— Вижу, — мрачно согласился Диллон, — и не несчастный случай тому причиной. Если бы, свалившись с такой высоты, она упала лицом вниз, на нем бы живого места не осталось. — Он взял ее за руку, и она открыла глаза.

— Диллон?

— Да, это я, Дженни.

— Извини, Диллон, извини, что я тебя подвела.

— Ты нас не подвела, Дженни. Мы нашли подводную лодку. Мы с Карни вместе спускались под воду.

— Точно, Дженни. — Карни наклонился над ней. — Устроив взрыв, мы сделали в ней пробоину и нашли чемоданчик Бормана.

Конечно, она не вполне отдавала себе отчет в том, что говорила, но продолжала шептать.

— Я сказала ему, Диллон, сказала ему, что вы отправились на лодке к Мысу грома.

— Кому, Дженни?

— Мужчине со шрамом, большим шрамом, который тянется от глаза к уголку рта.

— Альгаро, — сказал Карни.

Она слабо сжала руку Диллона.

— Он сделал мне больно, Диллон, по-настоящему больно. Никто мне еще не делал так больно. — Закрыв глаза, она снова лишилась чувств.

Когда Диллон повернулся, его глаза горели яростью.

— Этот Альгаро — уже не жилец на этом свете, помяни мое слово. — Пулей пролетев мимо Карни, он опрометью бросился вниз по лестнице.

Входная дверь была открыта, Билли сидел на крыльце, а Мэри разливала кофе по чашкам.

— Выпьете кофе?

— Да, только поскорее, — ответил Диллон.

— Как она себя чувствует?

— Снова потеряла сознание, — ответил Карни.

Кивком пригласив следовать за собой, Диллон перешел на другую сторону крыльца.

— Давай проанализируем ситуацию. Судя по всему, примерно около полуночи Альгаро подкараулил Дженни и выяснил, что мы отправились к Мысу грома.

— Ну и что?

— Заметь, нам не было оказано ни малейшего сопротивления — ни там, ни здесь, когда мы вернулись. Тебе не кажется, что Макс Сантьяго — не такой человек, который на данном этапе откажется от продолжения борьбы?

— Точно, не такой.

— Вот и я так думаю. Мне кажется, куда более вероятно, что он попытается при первой же возможности лишить нас чемоданчика Бормана.

— Я как раз об этом подумал.

— Хорошо. — Залпом допив черный кофе, Диллон поставил чашку. — А теперь ноги в руки — и обратно в Кэнил-бей. Ты пока посмотри, как обстоят дела в районе пляжа, бара и причала, а я разыщу Фергюсона. Увидимся в баре.

Они подошли попрощаться с Мэри и Билли.

— Уходите, ребята? — спросила Мэри.

— Дела, — ответил Диллон. — А вы?

— Билли останется присматривать за баром, а я вместе с Дженни поеду на Сент-Томас.

— Передай ей, что я заскочу ее проведать, — сказал Диллон. И бегом спустился по лестнице за Карни.


Диллон бил кулаком в дверь коттеджа 7-Д до тех пор, пока она не открылась. На пороге показался Фергюсон, прижимающий к голове кусок ткани, в которую были завернуты кубики льда.

— Что случилось?

— Случилось то, что на меня напал Альгаро. Я был в душе, дверь была заперта. Черт его знает, как ему удалось забраться внутрь, но, выйдя из ванной, я увидел его вместе с каким-то мужчиной. Я сделал все, что мог, Диллон, но у этого подонка оказался при себе браунинг, которым он треснул меня по башке.

— Дайте я посмотрю. — Диллон осмотрел рану. — Могло быть и хуже.

— На пляже у них была оставлена надувная лодка. Они сели в нее и поплыли к «Марии Бланко», которая стояла на якоре вблизи берега.

Диллон опустил жалюзи на одном из окон.

— Теперь-то ее уже нет.

— Интересно, куда он отправился. Может быть, обратно в Сан-Хуан? — Фергюсон помрачнел. — В полевой бинокль я увидел его на корме, видел, как Альгаро передал ему чемоданчик. Сантьяго как будто знал, что я за ним наблюдаю. Подняв руку с чемоданчиком, он свободной рукой помахал мне. — Фергюсон помрачнел еще больше. — Наглый подонок.

— Я договорился с Карни, что мы встретимся в баре, — сказал Диллон. — Теперь нам, пожалуй, лучше пойти и рассказать ему все плохие новости, а там решим, что делать.


Фергюсон и Диллон сидели вдвоем за столиком в самом темном углу бара. Бригадный генерал с видимым удовольствием потягивал виски из бокала, в котором плавали кубики льда, а Диллон ограничился тем, что заказал бокал минеральной воды «Эвиан» и закурил. Вскоре вошел Карни и присоединился к ним.

— Холодного пива, пожалуйста, — попросил он официантку.

— Какие новости?

— Я переговорил с одним из приятелей, как раз выходившим в море рыбачить. Они прошли мимо него, держа курс на юго-восток. А это значит, что они, очевидно, направляются в Сэмсон-кей.

Диллон не мог не расхохотаться.

— Точно, подлец ты этакий, теперь-то я тебя найду.

— Что, черт побери, вы хотите этим сказать? — осведомился Фергюсон.

— Сегодня вечером «Мария Бланко» бросит якорь на рейде Сэмсон-кей, а если вы помните, главный управляющий Прието нам говорил, что, бывая в тех краях, Сантьяго всегда остается на борту своей яхты. Все проще простого. Мы подберемся к ним под покровом темноты, и я заберу чемоданчик — конечно, при условии, что Карни доставит нас туда на своем «Морском охотнике».

— Пусть только кто-нибудь попробует меня остановить.

Фергюсон покачал головой.

— Вас не так-то просто заставить опустить руки, а, Диллон?

— Никогда, не видел в этом смысла. — Налив себе еще минеральной воды «Эвиан», Диллон произнес тост за здоровье остальных.


Глава 15


День клонился к вечеру. Диллон и Фергюсон сидели на скамье на причале в Кэнил-бей и ждали. Ирландец курил. Армейский вещевой мешок оливково-зеленого цвета стоял между ними.

— А вот и он, по-моему, — сказал Фергюсон.

Проследив за его рукой, Диллон увидел приближающийся со стороны моря «Морской охотник», который медленно огибал пришвартованные у причалов яхты. На пляже еще были люди, некоторые из них загорали под лучами закатного солнца, над водой разносились обрывки смеха.

— Судя по тому, что мне известно о Сантьяго, — произнес Фергюсон, — в случае попытки проникновения на борт его судна он окажет сопротивление. Вы на самом деле думаете, что до этого дело не дойдет?

— Все может быть, бригадный генерал. — Диллон пожал плечами. — Впрочем, вам туда отправляться незачем. Не бойтесь — я пойму вас правильно.

— На этот раз я пропущу оскорбление мимо ушей, — холодно произнес Фергюсон, — но никогда больше не говорите мне ничего подобного, Диллон.

Диллон улыбнулся.

— Выше нос, бригадный генерал! Я не испытываю ровным счетом никакого желания умирать в таком месте, как этот Сэмсон-кей. В конце концов, впереди у меня еще ужин в клубе «Гаррик» за ваш счет.

Встав, он подошел к краю причала как раз в тот момент, когда туда, сбавив обороты, подходил «Морской охотник». Он помахал рукой Карни, перепрыгнул через проем, образовавшийся между судном и причалом, собрал шканцы и бросил конец бригадному генералу. Заглушив мотор, Карни спустился по трапу как раз в тот момент, когда они заканчивали швартовать судно у причала.

— Я залил полные баки топлива, так что все в полном порядке. Отплывать можно хоть сейчас.

Передав вещмешок Диллону, Фергюсон прошел на палубу. Диллон отнес вещмешок в рубку и положил его на одну из скамей.

В этот момент на причале показалась сотрудница службы приема — та самая, что сообщила им неприятное известие о Дженни, когда они возвращались из плавания.

— Мне только что звонила Мэри Джонс из больницы на Сент-Томасе. Она хотела бы, чтобы вы сами позвонили ей.

— Я пойду с тобой, — сказал Карни.

Бригадный генерал кивнул.

— Я подожду вас здесь. Буду сидеть и бить баклуши.

Перепрыгнув через борт, Диллон повернулся и зашагал по причалу. Карни шел рядом.


— Она поправится, — сказала Мэри. — Как здорово, что она прошла рентгеновское обследование. Правда, есть легкая трещина в черепной коробке — так это называется на медицинском языке, однако врач уверяет, что уход и квалифицированное лечение снова поставят ее на ноги.

— Отлично, — сказал Диллон. — Не забудьте сказать, что я заскочу повидаться с ней.

Выйдя на улицу, он увидел Карни, прислонившегося к двери кабины телефона-автомата. Вид у него был обеспокоенный.

— Легкая трещина в черепной коробке, — сказал Диллон. — Но она должна поправиться.

— Ну и хорошо, — сказал Карни.

Они направились обратно к причалу.

— Это с одной стороны, — сказал Диллон. — А с другой, Сантьяго и Альгаро за многое придется ответить, не говоря уже о подонке Пэймере.

При их приближении Фергюсон встал и вышел из рубки.

— Хорошие новости?

— Могло быть и хуже, — ответил Диллон и обо всем рассказал ему.

— Слава богу! — Фергюсон глубоко вздохнул. — Ну ладно, по-моему, пора отправляться.

— Конечно, — ответил Карни, — но я бы хотел знать, что мы собираемся предпринять. Даже в темноте мы на «Морском охотнике» можем подойти поближе лишь до известного предела, не рискуя себя обнаружить.

— Как мне кажется, лучше всего будет подобраться к яхте поближе под водой, — сказал Диллон. — Только местоимение «мы» тут не годится, Карни. Как-то раз я уже говорил тебе, что ты один из «хороших парней». Сантьяго и его люди — «плохие парни», как и я сам. Я ведь тоже «плохой парень». Спроси у бригадного генерала, и он тебе все расскажет. Главным образом поэтому он и поручил мне это задание. Мне нужно попытаться оправдать оказанное мне доверие, и действовать тут нужно в одиночку.

— А теперь послушай, — сказал Карни. — Я в состоянии за себя постоять.

— Я это знаю, иначе откуда у тебя столько медалей? Бригадный генерал познакомил меня с твоим послужным списком, но то был Вьетнам. Ты по уши увяз в дурацкой войне, на которую тебе было ровным счетом наплевать, тем более что главная задача состояла в том, чтобы остаться в живых.

— И я сумел ее решить. Ведь я здесь, не так ли?

— Помнишь, когда вы с бригадным генералом делились своими воспоминаниями о Вьетнаме и Корее, ты спросил, что мне известно о войне, и я ответил, что воевал всю жизнь?

— Ну и что?

— В том возрасте, когда мне полагалось водить девушек на танцы, я участвовал в войне, где полем боя были крыши домов и переулки, кружился вместе с британскими парашютистами в танце, удирая от них по канализационным трубам в районе Фолз-роуд в Белфасте, спасался бегством от отрядов Специальной авиадесантной службы по всему графству Южная Арма, а ведь этим ребятам нет равных.

— Что ты пытаешься мне доказать?

— А то, что после того как я переберусь через поручень на борт «Марии Бланко», чтобы забрать чемоданчик, я убью любого, кто попробует встать у меня на пути. — Диллон пожал плечами. — Я уже сказал, что способен сделать это, не колеблясь ни секунды, потому что я — плохой парень. А вот ты — нет, и слава богу, что это так, а не иначе.

Воцарилось молчание. Карни повернулся к Фергюсону, тот кивнул.

— Боюсь, он прав.

— О'кей, — неохотно произнес Карни. — Так тому и быть. Тогда я подойду к «Марии Бланко» как можно ближе и встану на якорь, а оставшееся расстояние мы с тобой преодолеем вместе на надувной лодке. — Диллон попытался было что-то сказать, однако Карни не дал ему и рта раскрыть. — И слушать ничего не желаю, как сказал — так и будет. К бакену у меня привязана вместе с «Капером» надувная лодка. Мы захватим ее с собой по пути.

— Хорошо. Пусть будет по-твоему.

— А если произойдет что-то непредвиденное, Диллон, я поспешу к тебе на выручку.

— Верхом на коне, трубя во все фанфары? — расхохотался Диллон. — Юг снова поднимется на восстание? Вы так и не смогли примириться с тем, что потерпели поражение в Гражданской войне.

— А Гражданской войны и не было. — Карни вернулся на ходовой мостик. — Ты, наверное, имеешь в виду войну за независимость Конфедерации.[17 - Автор имеет в виду Гражданскую войну в США в 1861–1865 гг. Война началась с мятежа Конфедерации южных штатов.] А теперь — в путь.

Он запустил мотор, Диллон сошел на причал и отдал концы. Мгновение спустя катер уже держал курс к выходу из гавани.


Бросив якорь, «Мария Бланко» стояла на рейде в гавани Сэмсон-кей. Сидя в гостиной, Сантьяго в третий раз перечитывал документы из чемоданчика Бормана. Еще никогда в жизни он так не волновался. Он внимательно изучил личный приказ, отданный Гитлером, его подпись, затем вновь перечитал Виндзорский протокол. Впрочем, больше всего его заинтересовала «Голубая книга». Подумать только, имена всех этих людей, среди которых — депутаты парламента, потомственные пэры, люди, занимающие самые высокие посты в обществе, которые хотя и тайно, но оказывали поддержку делу национал-социализма! Впрочем, чему уж тут удивляться! В период Великой депрессии многие в Англии, где в то время насчитывалось приблизительно четыре миллиона безработных, обращали свои взоры к Германии и считали, что идеи, вынашиваемые Гитлером, правильны.

Встав, он подошел к бару и налил себе бокал сухого шерри, затем вернулся к письменному столу, снял телефонную трубку и связался с радиорубкой.

— Соедините меня с сэром Фрэнсисом Пэймером в Лондоне.


Часы показывали два часа пополудни. Пэймер в одиночестве сидел за письменным столом у себя в кабинете в здании палаты общин, когда зазвонил телефон.

— Фрэнсис? Это Макс.

Внимание Пэймера обострилось до предела.

— Есть новости?

— Можно сказать, что да. Чемоданчик Бормана у меня, Фрэнсис, вот он, лежит прямо передо мной на письменном столе. Капитан третьего ранга Пауль Фримель был прав. У рейхслейтера не просто развязался язык оттого, что он напился. Все здесь в целости и сохранности, Фрэнсис. Приказ, которым снабдил его Гитлер, подробности номерных банковских счетов, Виндзорский протокол. Этот документ действительно производит впечатление. Если это подделка, могу только сказать, что ее авторы на славу постарались.

— Боже мой!

— Что же касается «Голубой книги», Фрэнсис, то это совершенно потрясающий документ. Какие знаменитые фамилии! Причем под каждой — аккуратно отпечатанный на машинке абзац, содержащий краткие анкетные данные. Вот, скажем, интересный образец. Майор сэр Фрэнсис Пэймер, кавалер «Военного креста», депутат парламента, место жительства — Хэтэрли-корт, графство Хэмпшир, близкий друг сэра Освальда Мосли, благонадежен с политической точки зрения, целиком и полностью предан делу национал-социализма.

— Нет. — Пэймер застонал, на лице у него вдруг выступила испарина. — Не могу поверить.

— Интересно, как отнесется к этому ассоциация консервативной партии по твоему округу? Впрочем, как гласит поговорка, все хорошо, что хорошо кончается. Здорово, что все это оказалось у меня, а не у кого-нибудь другого.

— Ты все это уничтожишь, разумеется? Я хотел сказать, уничтожишь все эти чертовы документы?

— Предоставь это дело мне, Фрэнсис, я обо всем позабочусь. Так же, впрочем, как и всегда. Я скоро свяжусь с тобой.

Положив трубку, он засмеялся и продолжал смеяться, когда вошел капитан Серра.

— Какие будут указания, сеньор?

Сантьяго посмотрел на часы. Они показывали самое начало восьмого.

— Я на пару часов отправляюсь на берег, чтобы поужинать в ресторане.

— Отлично, сеньор.

— Да, и вот еще что. Позаботься о том, чтобы сегодня вечером на палубе дежурил вахтенный — на случай, если нашим друзьям вздумается нанести нам визит.

— Не думаю, что нам следует беспокоиться, сеньор, им будет трудно подобраться близко к нашему судну, не рискуя обнаружить себя, но мы примем все необходимые меры предосторожности.

— Хорошо. А теперь приготовь катер, я спущусь через минуту. — Сантьяго скрылся у себя в спальне, прихватив чемоданчик.


На малых оборотах «Морской охотник» подошел к восточному побережью Сэмсон-кей, обогнув мыс, отделявший его от курорта и центрального причала. Заглушив мотор, Карни спустился по трапу, пока Диллон, отправившись на корму, бросал якорь.

— Это местечко называется Шант-бей, — сказал Карни. — Мне уже приходилось бывать тут раньше, правда, давно. Глубина тут составляет четыре, от силы пять морских саженей, дно устилает чистый песок. Из-за скал добраться сюда невозможно, поэтому, если приезжие хотят искупаться, их доставляют сюда с курорта на катере. Сегодня ночью мы будем тут в безопасности.

Фергюсон посмотрел на часы.

— Десять вечера. Когда вы намерены отправляться?

— Может, через часок. Посмотрим. — Зайдя в рубку, Диллон развязал вещмешок и, достав автоматическую винтовку АК-47, передал ее Фергюсону. — На всякий случай.

— Надеюсь, он не представится. — Фергюсон положил винтовку на скамью.

Вынув из вещмешка «вальтер», Диллон тщательно осмотрел его и вместе с глушителем «карсуэлл» положил в сетку для ныряния. Туда же он сунул остатки взрывчатки «семтекс» и пару взрывателей, которые можно было привести в действие с интервалом в тридцать минут.

— Вы и вправду собираетесь на войну, — сказал Фергюсон.

— Так оно и есть, поверьте. — Диллон сунул в сетку прибор ночного видения.

— На надувной лодке я доставлю тебя как можно ближе к яхте. Когда будешь возвращаться, надеюсь, встретимся.

— Отлично. — Диллон улыбнулся. — Откройте термос, бригадный генерал, выпьем кофе, а потом мне пора будет отправляться.


Сантьяго наслаждался превосходным ужином. Сначала была подана икра, за которой последовало филе из нежнейшего мяса, зажаренного на гриле, с гарниром из сердцевин побегов артишока. К ним была присовокуплена бутылка «Шато Пальмер» 1966 года. Он нарочно ни в чем себе не отказывал, чувствуя, что весь мир у него в кармане. Ему нравилось, когда все шло как по маслу, а в истории с чемоданчиком Бормана все и в самом деле шло как по маслу. Словно сыграли в какую-то удивительную игру. Информация, содержащаяся в чемоданчике, была настолько невероятной, что в ней таились неограниченные возможности.

Он попросил принести сигару — кубинскую, разумеется, как бывало в прежние времена, пока этот безумец Кастро все не разрушил. Прието принес сигару «Ромео и Джульетта», обрезал ее кончик и, раскурив, подал ему.

— Надеюсь, ужин оказался достаточно вкусным, сеньор Сантьяго?

— Ужин просто великолепен, Прието, — Сантьяго похлопал его по плечу. — До завтра. — Встав, он взял чемоданчик Бормана, стоявший на полу у столика, и направился к двери, где его дожидался Альгаро. — Возвращаемся на судно, Альгаро.

— Как прикажете, сеньор.

Спустившись по лестнице, Сантьяго направился по причалу к катеру, полной грудью вдыхая ночной воздух и аромат сигары. Да, жизнь на самом деле может быть прекрасна.


Переведя подвесной мотор на малые обороты, Карни на надувной лодке обогнул мыс. Шум мотора был едва слышен во мраке. В гавани там и сям стояли на якоре яхты и несколько других судов поменьше. «Мария Бланко», бросившая якорь в трехстах метрах от берега, была намного крупнее всех остальных.

Заглушив мотор, Карни достал со дна лодки два коротких деревянных весла и вставил их в уключины.

— Оставшееся расстояние придется идти на веслах, — прошептал он. — Насколько я могу судить, и, учитывая, что вокруг так много яхт, может, нам удастся подойти на пятьдесят метров, не рискуя обнаружить себя.

— Отлично.

Диллон уже надел костюм для ныряния, приладил баллоны с воздухом и нахлобучил на голову черный нейлоновый капюшон, который дал ему Карни. Вынув из сетки «вальтер», он навинтил на него глушитель «карсуэлл» и засунул пистолет за пазуху костюма.

— Ты бы лучше помолился за то, чтобы пистолет не выстрелил раньше времени, — сказал Карни, пока они гребли. — В воде с оружием случаются странные вещи. Я заметил это еще во Вьетнаме, когда пробирался по рисовым полям, затопленным водой.

— С «вальтером» нет никаких проблем, это что твой «роллс-ройс».

Они не различали друг друга, их лица выделялись бледными пятнами во мраке.

— Тебе действительно нравятся такие дела? — спросил Карни.

— Не уверен, что «нравится» — слово, которое тут уместно.

— Во Вьетнаме я знавал ребят вроде тебя, в основном из состава сил специального назначения. Им без конца приходилось выполнять самые сложные задания, и однажды с ними происходила странная вещь. Они начинали просить, чтобы им давали все больше и больше таких заданий. Все им было мало. У тебя нет такого ощущения, Диллон?

— У поэта Браунинга есть одно стихотворение. Точно не помню, но речь там идет о пристрастии людей к опасностям. В молодости, когда я был еще настолько глуп, что связался с ИРА и ребята из Специальной авиадесантной службы гонялись за мной по всей Южной Арме, я обнаружил нечто интересное. Такая жизнь пришлась мне по вкусу больше, чем все, что довелось испытать раньше. Один день такой жизни, настоящей жизни, был более насыщен событиями, чем целый год жизни, которой я жил раньше, будучи в Лондоне.

— Понимаю. Это сродни наркотику, но заканчивается все это всегда одинаково. В конце концов в один прекрасный день ты рухнешь навзничь на мостовую на одной из белфастских улиц.

— Ну, на этот счет можешь не беспокоиться. Эти дни уже безвозвратно канули в прошлое. Туда больше нет возврата.

Потянув носом воздух, Карни перестал грести.

— Мне кажется, я чувствую запах сигары.

В ночной темноте они легли в дрейф. С противоположной стороны, там, где стояла пара яхт, показался катер. В лучах света он приблизился к борту «Марии Бланко», где начинался металлический трап. Серра, стоявший на палубе, перегнулся через борт. Герра поспешил вниз и, поймав конец швартова, закрепил его на палубе. Сантьяго, за которым шел Альгаро, поднялся по трапу на палубу.

— Похоже, чемоданчик у него с собой, — сказал Карни.

Вынув прибор ночного видения из сетки для ныряния, Диллон навел его на нужное место.

— Ты прав. Может, он боится, что чемоданчик ускользнет из поля его зрения.

— Что дальше?

— Немного постоим на месте, нужно выждать, пока они не угомонятся.


Сантьяго и Серра спустились с капитанского мостика на основную палубу. Герра и Солона стояли у подножия трапа, в руках у каждого была винтовка М-16. Альгаро стоял у поручня.

— Два часа — дежурство, четыре часа — отдых. Мы будем сменять один другого всю ночь. К тому же включим сигнальные огни по соображениям безопасности.

— По-моему, это даже больше, чем нужно. Что ж, нам, пожалуй, пора отправляться на боковую, — сказал Сантьяго. — Спокойной ночи, капитан.

Он направился в салон, Альгаро последовал за ним.

— Я вам сегодня еще буду нужен, сеньор?

— Думаю, что нет, Альгаро, можешь идти спать.

Альгаро ушел. Сантьяго поставил чемоданчик на письменный стол, снял пиджак, подошел к бару и налил себе рюмку коньяку. Вернувшись к столу, он сел в кресло и откинулся на спинку, отпивая маленькими глотками коньяк и глядя на чемоданчик. Наконец он, словно заранее зная, что так и будет, открыл чемоданчик и принялся снова просматривать документы.


Диллон навел на резкость прибор ночного видения. В прорези появился Солона, стоявший в тени рядом со спасательной шлюпкой на носу. Герра, расположившийся на корме, даже не пытался спрятаться. Он сидел в одном из кресел под навесом и курил. Винтовка лежала на столе.

Диллон передал Карни прибор ночного видения.

— Бери, мне он больше не нужен. Я пошел.

Перевалившись через край надувной лодки, он опустился на глубину три метра и, приблизившись к судну, вынырнул у кормы катера, который был привязан у нижнего края металлического трапа. Вдруг вверху, на подножке трапа, показался Солона. Диллон бесшумно погрузился под воду, слыша приближающиеся шаги. Дойдя до середины трапа, Солона остановился и закурил. Было видно, как дрожит огонек спички, зажатой между сложенных ладоней. Осторожно вынырнув у кормы катера, Диллон вынул из-за пазухи «вальтер» и вытянул руку.

— Эй, там! — шепотом произнес он по-испански.

Солона вскинул голову, освещаемую светом спички. Раздался сухой щелчок от выстрела «вальтера», снабженного глушителем, и Диллон влепил моряку пулю между глаз. Дернувшись сначала назад, а потом в сторону, Солона перегнулся через поручень и, перевалившись через него, пролетел три метра и упал в воду.

Плеска почти не было, но Герра, заподозрив неладное, встал со своего места.

— Эй, Солона, это ты, что ли?

— Да, — тихо произнес Диллон по-испански. — Все в порядке.

Он слышал, как вверху Герра расхаживает взад-вперед по палубе, снова нырнул и подплыл к якорю. Распахнув спасательный жилет, он расстегнул молнию на костюме для ныряния и сунул «вальтер» за пазуху. Затем ловко сбросил с себя жилет и баллон с воздухом, пристегнул их к якорной цепи и, взобравшись вверх по цепи, проскользнул внутрь яхты через отверстие для якоря.


Альгаро лежал на койке в одних боксерских шортах — жара была изнурительной. Иллюминатор у него в каюте был открыт. Он слышал, как Герра позвал Солону, слышал и голос Диллона, ответившего вместо него. Нахмурившись, он подошел к иллюминатору и прислушался.

Герра снова тихонько окликнул напарника:

— Ты где, Солона?

Взяв лежавший на прикроватной тумбочке револьвер, Альгаро вышел из каюты.

— Ты где, Солона? — снова позвал Герра и, держа наготове винтовку М-16, пошел на переднюю палубу.

— Я здесь, дружище, — по-испански ответил ирландец.

Герра обернулся, и Диллон дважды выстрелил ему в сердце. Герра отлетел к переборке.

Диллон осторожно двинулся вперед и, нагнувшись над убитым, удостоверился, что тот мертв. Сзади не было слышно ни звука, потому что Альгаро ступал босиком, но внезапно Диллон ощутил, как в шею ему уперлось дуло револьвера.

— Ну вот, подонок, наконец ты мне попался. — Протянув руку, Альгаро выхватил у Диллона револьвер. — Ого, настоящее оружие профессионала! Мне оно нравится. Оно так мне нравится, что я, пожалуй, оставлю его у себя. — Он выбросил свой револьвер через поручень в море. — А теперь, повернись-ка. Сейчас я тебе пущу парочку пуль в живот, так что мучиться ты будешь долго.


Боб Карни, следивший в прибор ночного видения за происходящим, видел, как Альгаро подобрался к Диллону. Никогда в жизни он не испытывал большей досады от сознания собственного бессилия. Равно как не мог рассказать толком, что же произошло впоследствии — настолько быстро развивались события.

Повернувшись, Диллон левой рукой вывернул правую руку Альгаро, и «вальтер» выстрелил в палубу. Диллон схватился со своим врагом.

— Если уж ты пообещал что-то сделать, делай, а не трепись. — Некоторое время между ними шла борьба, противники ощущали силу друг друга. — Почему ты не позовешь на помощь? — выдохнул Диллон.

— Потому что задушу тебя собственными руками, — прошипел, не разжимая губ, Альгаро. — Ради собственного удовольствия.

— Ты можешь справиться со слабыми девушками, избивая их, не так ли? А вот под силу ли тебе справиться с мужчиной?

Альгаро изогнулся всем телом, напрягая последние силы, и отбросил Диллона к поручню на носу. Это была его роковая ошибка, потому что Диллон перевалился через поручень, увлекая Альгаро за собой, а в море он уже чувствовал себя как в родной стихии, не то что Альгаро.

Когда они погрузились под воду, Альгаро выронил «вальтер». Завязалась борьба. Диллон оказался сильнее и нырнул, увлекая противника за собой. Спиной он ощущал прикосновение якорной цепи. Одной рукой он ухватился за нее, а другой сзади обхватил Альгаро за шею. Сначала тот довольно упорно сопротивлялся, норовя ударить Диллона ногами, но быстро выбился из сил. Наконец он замер. Диллон, чьи легкие буквально лопались от недостатка кислорода, протянул вниз остававшуюся свободной руку и отстегнул свинцовый пояс на талии. Обмотав им шею Альгаро, он снова застегнул замок и привязал его к якорной цепи.

Вынырнув, он принялся жадно хватать ртом воздух. Ему подумалось, что Карни, наверное, наблюдает за происходящим в прибор ночного видения. Повернувшись, он поднял руку и снова принялся взбираться на яхту по якорной цепи.


Стараясь держаться в тени, Диллон двинулся вдоль по палубе, пока не добрался до салона. Заглянув в иллюминатор, он увидел, что Сантьяго сидит за письменным столом, положив рядом раскрытый чемоданчик, и читает. Присев на корточки, Диллон немного подумал и принял решение. Достав из сетки остатки взрывчатки «семтекс», он вставил в нее два взрывателя с интервалом в тридцать минут каждый, бросил один из них в вытяжное отверстие машинного отделения, вернулся к гостиной и снова посмотрел в иллюминатор.

Сантьяго по-прежнему сидел за столом, но вот он положил документы обратно в чемоданчик, закрыл его, зевнув, встал и направился в спальню. Диллон не колебался ни секунды. Зайдя в кают-компанию, он отворил дверь, ведущую в салон, и подскочил к столу. Но в тот момент, когда он схватил чемоданчик, в каюту вернулся Сантьяго.

Из груди у него вырвался звериный вопль.

— Нет! — крикнул он.

Повернувшись, Диллон бросился к двери. Рывком выдвинув ящик стола, Сантьяго выхватил из него пистолет «смит-вессон» и, не целясь, выстрелил.

Диллон был уже на пороге кают-компании и направлялся на палубу. Все на судне уже пришло в движение. Выскочив из своей каюты позади капитанского мостика, показался Серра. В руке он держал револьвер.

— Что происходит? — крикнул он.

— Держи его! — завопил Сантьяго. — Это Диллон.

Диллон, не раздумывая, но стараясь держаться в тени, выбежал на корму и перепрыгнул через поручень. Он нырнул так глубоко, как только мог, но чемоданчик затруднял его движения. Он вынырнул, понимая, что по нему стреляют, и, усиленно работая ногами и руками, поплыл туда, где зияла спасительная темнота. В конце концов спас его Карни, подавший голос из темноты и бросивший ему конец каната.

— Хватайся за него и сматываемся! — крикнул он и включил мотор. Лодка рванулась вперед, в спасительную для них темноту.


— Герра мертв, труп его здесь, но Солоны и Альгаро и след простыл, — сказал Серра.

— Ничего страшного, — ответил Сантьяго. — Ведь не могли же Диллон и Карни проделать на надувной лодке весь путь от острова Сент-Джон. Наверное, Карни на своем «Спорт фишермен» где-то тут, неподалеку.

— Ваша правда. Сейчас они поднимут якорь и двинутся в обратный путь.

— Тут-то твой радар и засечет их, правда? Я хочу сказать, что других лодок, отправляющихся сегодня вечером из Сэмсон-кей в открытое море, нет, так ведь?

— Совершенно верно, сеньор.

— Тогда поднимай якорь.

Серра надавил на расположенную на капитанском мостике кнопку электрического подъемника, выбирающего якорь. Натужно завыл мотор.

— Что еще стряслось? — спросил Сантьяго.

Трое оставшихся членов экипажа — Пинто, Новаль и Мухика — лежали на передней палубе. Серра перегнулся через поручень капитанского мостика.

— Якорную цепь заело. Проверьте, в чем там дело.

Наклонившись через борт на носу, Мухика обернулся.

— Это из-за Альгаро. Его привязали к цепи.

Спустившись по трапу, Сантьяго и Серра ринулись на нос и стали всматриваться в море. Тело Альгаро безжизненно висело на якорной цепи, вокруг горла у него был обмотан свинцовый пояс.

— Матерь божья! — воскликнул Сантьяго. — Поднимайте цепь вместе с ним, черт бы вас побрал! — Он повернулся к Серра. — Полный вперед!

— Не беспокойтесь, сеньор. У яхты скорость повыше, чем у них. Им ни за что не вернуться на Сент-Джон, мы их обязательно нагоним. — Повернувшись, он направился к трапу и поднялся на капитанский мостик, в то время как Новаль и Мухика, вращая лебедку, поднимали труп Альгаро, втягивая его сквозь отверстие для якоря в борту.


Охваченный беспокойством, Фергюсон, стоя на корме «Морского охотника» в Шант-бей, перегнулся через поручень, пока вынырнувшая из темноты надувная лодка причаливала к судну.

— Что случилось?

Диллон передал ему чемоданчик Бормана.

— А вот что. А теперь сматываемся.

Он спрыгнул на платформу для ныряния. Карни передал ему конец с надувной лодки, Диллон прочно закрепил его, потом подошел к рубке и, обойдя ее, двинулся на нос и принялся выбирать якорь. Без особого труда его удалось высвободить из песчаного дна. Позади Карни уже поднялся на ходовой мостик и стал заводить мотор.

Фергюсон подошел к нему.

— Как все прошло?

— Он не берет пленных, это делает ему честь. Но давайте выбираться отсюда. Времени у нас и так в обрез, чтобы терять его понапрасну.


«Морской охотник» рванулся вперед, навстречу ночи. Подул свежий ветер силой от четырех до пяти узлов. Фергюсон уселся во вращающееся кресло, а Диллон, встав рядом с Карни, прислонился к поручню спиной.

— У них скорость больше, чем у нас, и ты это знаешь. Они будут подбираться все ближе.

— Знаю, — ответил Диллон. — Сантьяго не любит проигрывать.

— А я, черт побери, просто не в состоянии увеличить скорость. Мы и так идем с максимально возможной скоростью — двадцать два узла.

Первым «Марию Бланко» заметил Фергюсон.

— Позади виден огонек, я совершенно уверен.

Обернувшись, Карни посмотрел назад.

— Точно, это они, да и кто другой это может быть?

Диллон поднес к глазам прибор ночного видения.

— Да, это «Мария Бланко».

— У него на яхте отличный радар, наверное, — сказал Карни. — Мне никак не удастся направить его на ложный след.

— Ничего страшного, — отозвался Диллон. — Следуй своим ходом.


Стоя на капитанском мостике «Марии Бланко», Серра поднес к глазам бинокль со встроенным в него прибором ночного видения.

— Вот они, — сказал он и передал бинокль Сантьяго.

Сантьяго навел бинокль на цель и увидел расплывавшиеся в темноте очертания «Морского охотника». Перегнувшись через поручень капитанского мостика, он посмотрел вниз на Мухику, Новаля и Пинто. Все они стояли на передней палубе, сжимая в руках винтовки М-16 и ожидая приказаний.

— Мы их засекли. А теперь держитесь наготове.

Серра увеличил скорость, «Мария Бланко» рванулась вперед, подпрыгивая на волнах. Сантьяго снова поднес к глазам бинокль, поймал в окуляры силуэт «Морского охотника» и улыбнулся.

— Ну, давай, Диллон, давай, — пробормотал он.

Взрыв последовал в следующее мгновение, раскроив днище судна. То, что произошло, было настолько ужасно, что ни у Сантьяго, ни у капитана Серра, ни у оставшихся троих членов экипажа не было времени сообразить, в чем дело. Мир раскололся у них на глазах, и «Мария Бланко», задрав нос, пошла ко дну и скрылась в волнах.


Стоя на ходовом мостике «Морского охотника», они сначала увидели ослепительно яркую вспышку оранжевого пламени. Спустя секунду-другую донеслось эхо оглушительного взрыва, прокатившееся над морем. Затем пламя исчезло под водой, и снова воцарилась темнота. Боб Карни тут же заглушил мотор.

Было очень тихо.

— Счастливого пути на дно! — сказал Фергюсон.

Диллон посмотрел назад в прибор ночного видения.

— Подводная лодка номер 180 опустилась еще глубже. — Он убрал прибор ночного видения в рундук под приборной доской. — Он ведь говорил, что на борту яхты есть взрывчатка, не так ли?

— Нам надо вернуться, может, кому-нибудь из экипажа яхты удалось остаться в живых, — сказал Карни.

— Ты действительно так считаешь после всего, что произошло? — тихо спросил Диллон. — Сент-Джон — в этой стороне.

Карни снова запустил мотор, катер рванулся вперед, навстречу ночи. Диллон спустился по трапу в рубку. Сняв костюм для ныряния, он натянул комбинезон, разыскал пару сигарет и вышел на палубу к поручню покурить.

Спустившись по трапу, Фергюсон подошел к нему.

— Боже мой! — тихо произнес он.

— Не думаю, что он имел к этому делу какое-то отношение, бригадный генерал, — сказал Диллон и закурил. Во мраке блеснул огонек зажигалки «зиппо».


Наутро, в самом начале одиннадцатого, медсестра ввела всю троицу в отдельную палату больницы на Сент-Томасе. Диллон был одет в брюки из черного рубчатого плиса, хлопчатобумажную рубашку и черную кожаную куртку, которая была на нем и в первый день. Фергюсон выглядел, как и раньше, элегантно: в панаме, яркой куртке и при галстуке гвардейского гренадерского полка. Дженни полулежала, подоткнув подушку под голову, вся ее голова была в белых бинтах.

Мэри, которая сидела рядом и вязала, встала при их появлении.

— Я оставлю вас с ней наедине, только, ради бога, джентльмены, постарайтесь не слишком утомить ее.

Она вышла. Сделав над собой усилие, Дженни слабо улыбнулась.

— Трое моих мушкетеров.

— Это еще что за сказки? — Карни взял ее за руку. — Как ты себя чувствуешь?

— Впечатление такое, будто провела здесь всю жизнь.

— Это пройдет, дорогая моя, — сказал Фергюсон. — Я переговорил с начальником больницы. Все, что вы только пожелаете, включая лечение, будет сделано. Об этом мы уже позаботились.

— Спасибо, бригадный генерал.

Повернувшись к Диллону, она молча посмотрела на него.

— Я еще вернусь, дорогая, — сказал Боб Карни. — Береги себя.

Он повернулся к Фергюсону. Тот кивнул, и они вышли.

Присев на краешек кровати, Диллон взял ее за руку.

— Ты ужасно выглядишь.

— Знаю. Как у тебя дела?

— Отлично.

— Как прошла операция?

— Нам удалось заполучить чемоданчик Бормана. «Лирджет» ждет бригадного генерала в аэропорту. Мы повезем чемоданчик обратно в Лондон.

— Ты так говоришь, будто завладеть им было проще простого.

— Дела могли принять оборот и похуже. Хватит говорить об этом, Дженни, это бессмысленно. Сантьяго и его приятели, этот зверь Альгаро — все они нас уже больше никогда не побеспокоят.

— Разве можно быть в этом уверенным?

— Это так же верно, как то, что крышка гроба закрывается, — бесстрастно произнес он.

На лице Дженни мелькнуло выражение, отдаленно напоминающее боль. Она на мгновение закрыла глаза, потом вновь открыла их.

— Люди на самом деле не меняются, не правда ли?

— Я такой, какой есть, Дженни, — просто ответил он. — Но ты ведь это знала.

— Я увижу тебя снова?

— Думаю, вряд ли. — Поцеловав ей руку, Диллон встал, подошел к двери и отворил ее.

— Диллон, — окликнула она.

Он обернулся.

— Что, Дженни?

— Храни тебя Бог. Будь осторожен.

Дверь за ним тихонько захлопнулась. Она закрыла глаза и вскоре уснула.


Карни получил разрешение пройти вместе с ними по бетонированному покрытию аэродрома туда, где стоял «лирджет». Рядом шел носильщик, кативший перед собой тележку с багажом. Один из пилотов вышел им навстречу и стал помогать носильщику укладывать вещи в багажное отделение, пока Диллон, Фергюсон и Карни стояли у подножия трапа.

Бригадный генерал поднял руку с чемоданчиком.

— Спасибо вам, капитан Карни. Если вам когда-нибудь будет нужна помощь или я смогу оказать вам услугу… словом, я в вашем распоряжении. — Они обменялись рукопожатием. — Берегите себя, друг мой, — сказал он и стал подниматься в самолет по трапу.

— И что дальше? — спросил Карни. — Я хотел сказать, как будут развиваться события в Лондоне?

— Решать премьер-министру, — ответил Диллон. — Это будет зависеть от того, что он решит делать с этими документами.

— Это было так давно…

— И такая точка зрения имеет право на существование.

Поколебавшись, Карни спросил:

— А как насчет этого парня по фамилии Пэймер? Что будет с ним?

— Откровенно говоря, я не подумал об этом, — спокойно ответил Диллон.

— Да нет, ты подумал. — Карни покачал головой. — Да поможет тебе Бог, Диллон, ты никогда не изменишься. — Сказав это, он отвернулся и пошел обратно по бетонированной полосе.

Диллон поднялся в самолет и, усевшись в кресло рядом с Фергюсоном, пристегнул ремни безопасности.

— Хороший парень, — сказал Фергюсон.

Диллон кивнул.

— Лучше и быть не может.

Второй пилот втянул трап внутрь самолета, закрыл дверцу и забрался в кабину, где уже сидел его коллега. Через секунду взревели моторы, и самолет рванулся вперед. Несколько мгновений спустя он уже набрал высоту и полетел по направлению к морю.

Фергюсон посмотрел в иллюминатор.

— А вот и Сент-Джон.

— Да.

Фергюсон вздохнул.

— Мне кажется, нам нужно обсудить, как будут разворачиваться события после нашего возвращения.

— Не сейчас, бригадный генерал. — Диллон закрыл глаза. — Я устал. Давайте поговорим попозже.


Когда Карни вернулся к себе домой в Чоколит-хоул, тот показался ему как никогда безлюдным. Он стал бесцельно бродить, переходя из одной комнаты в другую, потом направился на кухню и достал из холодильника банку пива. Когда он вышел в гостиную, зазвонил телефон.

Звонила его жена Кэри.

— Привет, милый, как у тебя дела?

— Отлично, просто отлично. Как дети?

— С ними, как всегда, нет никакого сладу. Они по тебе скучают. Я позвонила тебе совершенно случайно. Мы сейчас на автозаправочной станции, неподалеку от Орландо. Я остановилась здесь, чтобы заправиться.

— Жду не дождусь, когда вы приедете.

— Теперь уже немного осталось. Тебе, наверное, одиноко там одному. Какие новости, есть что-нибудь интересное?

На лице Карни появилась еле заметная улыбка. Он глубоко вздохнул.

— Да, в общем-то, ничего особенного. Обычная текучка.

— Пока, милый, нам уже пора ехать.

Положив трубку, он отпил немного пива и вышел на крыльцо. Стоял великолепный вечер, воздух был так чист, что он видел без труда острова на противоположной стороне Пилсбери-саунд и даже дальше. Далеко до них, хотя и не так далеко, как до того места, где сейчас Макс Сантьяго.


Глава 16


Был вечер следующего дня, часы показывали почти шесть. По другую сторону письменного стола в кабинете Фергюсона в Министерстве обороны сидел Саймон Картер. Его лицо побелело, он весь дрожал, когда Фергюсон закончил говорить.

— Итак, что же нам делать с достопочтимым сэром Фрэнсисом? — спросил Фергюсон. — Ведь речь идет о министре, входящем в состав кабинета, который ведет себя не просто недостойно, но и преступно — только так можно квалифицировать его действия.

Диллон, стоящий у окна в теплом синем полупальто от Бэрберри, закурил.

— А его присутствие здесь обязательно? — спросил Картер.

— Никто не знает больше Диллона обо всем этом деле, и я не могу отстранить его сейчас от участия в нем.

Взяв со стола «Голубую книгу» с содержащимся в ней списком, Картер поколебался, потом положил ее обратно и раскрыл Виндзорский протокол, чтобы прочитать его еще раз.

— Не могу поверить, что это подлинник.

— Это, может быть, и не подлинник, зато подлинность всего остального не вызывает сомнений. — Протянув руку через стол к документам, Фергюсон взял их, положил обратно в чемоданчик и захлопнул крышку. — В восемь часов нас примет премьер-министр в своей резиденции на Даунинг-стрит. Само собой разумеется, я не пригласил сэра Фрэнсиса. Там и встретимся.

— Отлично. — Картер встал.

Подойдя к двери, он уже взялся за ручку, когда Фергюсон сказал:

— Да, Картер, вот еще что.

— Да?

— Не делайте никаких глупостей, не пытайтесь, скажем, звонить Пэймеру. На вашем месте я бы не впутывался в это дело.

Лицо Картера приобрело унылое выражение. Он повернулся и вышел.


Через десять минут, когда сэр Фрэнсис Пэймер вечером убирал бумаги с письменного стола в своем кабинете в здании палаты общин, собираясь уже идти домой, зазвонил телефон.

— Пэймер слушает.

— Говорит Чарльз Фергюсон.

— А-а, так вы уже вернулись, бригадный генерал, — кисло сказал Пэймер.

— Нам нужно встретиться.

— Сегодня вечером это совершенно невозможно, у меня исключительно важная встреча — ужин с лорд-мэром Лондона. Никак не могу пропустить.

— Макса Сантьяго больше нет в живых. Передо мной на письменном столе лежит чемоданчик Бормана. Читать «Голубую книгу» исключительно интересно, и, кстати, вам полезно будет узнать, что в ней упоминается имя вашего отца. Ему отведено на восемнадцатой странице весьма почетное место.

— О боже! — Пэймер бессильно опустился в кресло.

— На вашем месте я не стал бы говорить об этом Саймону Картеру. Вам это не принесло бы никакой пользы.

— Конечно нет. Я сделаю все, что вы пожелаете. — Пэймер заколебался. — Значит, вы еще не говорили с премьер-министром?

— Нет, я подумал, что сначала нам лучше встретиться.

— Очень признателен вам, бригадный генерал. Уверен, мы с вами что-нибудь придумаем.

— Вы знаете, где находится пристань Чэринг-кросс?

— Разумеется.

— Без пятнадцати семь оттуда отходит один из теплоходов, который называется «Королева Дании». Я буду ждать вас на борту. Кстати, не забудьте захватить зонт, дождь довольно сильный.


Положив трубку, Фергюсон повернулся к Диллону, который по-прежнему стоял у окна.

— Ну, вот и все.

— Какой у него был голос?

— Он был до смерти напуган. — Встав, Фергюсон подошел к старомодной на вид вешалке в углу прихожей, снял с нее свое пальто, известное гвардейским офицерам под названием британской теплой одежды, и надел его. — Впрочем, его можно понять, бедолагу.

— Не надейтесь на то, что он вызовет у меня сочувствие. — Диллон взял чемоданчик с письменного стола. — Идемте. Давайте наконец покончим с этим, — сказал он, открыл дверь и первым вышел наружу.


Когда Пэймер приехал на пристань Чэринг-кросс, вокруг был такой густой туман, что противоположный берег Темзы был почти не виден. Поднявшись на борт судна по сходням, он купил себе билет у стюарда. «Королева Дании», согласно расписанию, должна была еще причалить к пристани Вестминстер, а затем к пристани Кэдоган на набережной Челси. В обычный теплый летний вечер на таком маршруте не было бы отбою от пассажиров, однако в такую погоду, как сегодня, желающих прокатиться на теплоходе оказалось всего несколько человек.

Пэймер заглянул в салон на нижней палубе, где сидело всего около полудюжины человек, затем, пройдя через кают-компанию, поднялся на верхнюю палубу, где никого не было, кроме двух дам преклонного возраста, перешептывающихся друг с другом. Открыв стеклянную дверь, он вышел наружу и посмотрел вниз. У поручня на корме стоял какой-то мужчина, державший над головой зонтик. Снова зайдя внутрь, Пэймер спустился, прошел через кают-компанию и, выйдя на палубу, раскрыл зонтик, чтобы укрыться от проливного дождя.

— Это вы, Фергюсон?

Пэймер осторожно двинулся вперед, ощупывая рукой рукоятку пистолета в правом кармане плаща. Это был очень редкий экземпляр из уникальной коллекции огнестрельного оружия, относящегося к временам Второй мировой войны, которую оставил ему отец, это был пистолет системы «волк», специально разработанный венгерской секретной службой. Он был настолько бесшумным, насколько вообще может быть пистолет. Многие годы сэр Фрэнсис хранил его в ящике письменного стола в своем кабинете в палате общин. «Королева Дании» уже отчаливала от пристани и направлялась вверх по течению реки. Хлопья тумана змеились над поверхностью воды, на которую падали бледно-желтые блики света из окон салона наверху. Из салона, расположенного на нижней палубе, на корму не выходило ни одного окна. Они были одни в границах замкнутого пространства.

Фергюсон повернулся от поручней.

— А-а, вот и вы. — Он поднял чемоданчик. — Вот он. В восемь часов вечера с его содержимым собирается ознакомиться премьер-министр.

— Послушайте, Фергюсон, — взмолился Пэймер. — Не надо поступать со мной так. Не моя вина в том, что мой отец был фашистом.

— Совершенно верно. И не ваша вина в том, что гигантское состояние вашего отца, которое он скопил за послевоенные годы, появилось благодаря его связям с нацистским движением, которое называется «Камараденверк». Я могу даже приписать лишь слабости вашего характера то, что многие годы вы с большой радостью постоянно получали солидный доход от деятельности фирмы «Сэмсон-кей холдинга», который большей частью состоял из денег, полученных от более чем сомнительных мероприятий Макса Сантьяго. Скажем, от контрабанды наркотиков.

— Послушайте… — начал Пэймер.

— Не трудитесь отрицать это. Я попросил Джека Лейна выяснить источники получения денежных средств вашей семьей, разумеется, не отдавая себе отчет в том, что таким образом я заочно приговариваю его к смерти. Прежде чем он погиб, или, если можно так выразиться, был убит, ему удалось добиться кое-каких результатов. Сегодня днем я нашел итоги проведенного им расследования в его письменном столе.

— Я тут ни при чем, я не имею никакого отношения к этому делу, — с жаром сказал Пэймер. — Всему виной — отец, который был до беспамятства влюблен в этого Гитлера. Мне, Фергюсон, приходилось думать о добром имени своей семьи, о том, какой пост я занимаю в правительстве.

— Ну, разумеется. С вашей стороны это довольно эгоистично, но вполне объяснимо. Но я не могу простить вам того, что с самого начала вы были у Сантьяго на побегушках и снабжали его всей информацией, которая имелась в вашем распоряжении. Вы продали меня, продали Диллона, поставив под угрозу наши жизни. Именно благодаря вашим действиям Дженни Грант подвергалась нападениям. В первый раз на нее напали в Лондоне, и одному богу известно, чем бы все это кончилось, если бы не вмешательство Диллона, а во второй раз — на Сент-Джоне, когда ее жестоко избили и едва не отправили на тот свет. Сейчас она в больнице.

— Клянусь вам, я ничего не знал об этом.

— Могу вас заверить, что все это — дело рук Сантьяго. Но я говорю о высшей ответственности за свои поступки. В Сэмсон-кей Джозеф Джексон, бедный старик, который первым навел меня на правильный путь в расследовании этого дела, тот самый, который в 1945 году работал администратором гостиницы, принадлежавшей старому Херберту, был жестоко убит сразу после разговора со мной. Судя по всему, это дело рук подручных Сантьяго, но вот вопрос: как он узнал о существовании этого старика? Вы ему об этом сказали.

— Вы не сможете доказать ни это, ни что-либо другое.

— Верно, точно так же, как я не могу неопровержимо доказать, что произошло с Джеком Лейком, но я попробую сейчас выдвинуть предположение, полагаясь на известные мне факты. У него в письменном столе я нашел несколько распечаток сведений, полученных из памяти компьютера. Значит, при помощи компьютера он проверял, чем занимается ваша семья. Судя по всему, это заметил кто-то из ваших подчиненных. При нормальном положении дел вы не обратили бы на это внимания: с министрами, входящими в состав кабинета, подобные проверки случаются сплошь да рядом, но в свете последних событий вы запаниковали, стали бояться, как бы не случилось самое худшее, и позвонили Сантьяго, который обо всем и позаботился ради вас. — Фергюсон вздохнул. — Я думаю о том, что существующая сейчас система набора телефонных номеров, позволяющая связываться с абонентами по всему миру, — это проклятие, ниспосланное свыше. В прежние времена оператору международной телефонной связи понадобилось бы по меньшей мере четыре часа, чтобы дать возможность связаться с таким уголком, как Виргинские острова. А сейчас все, что надо сделать, — это нажать пальцем довольно длинный ряд кнопок с цифрами, которые обозначают номер телефона.

Пэймер глубоко вздохнул и распрямил плечи.

— Что касается деловых интересов моей семьи, то этим занимался отец, а не я. Если вы будете настаивать на том, чтобы я вам рассказал обо всем, то мне придется расписаться в своем полном неведении. Я непродолжительное время работал стряпчим.

— Да, я действительно об этом забыл.

— Поскольку Сантьяго мертв, единственной уликой против меня, которая у вас есть, является упоминание о моем отце в «Голубой книге». Вряд ли можно возложить на меня ответственность за это. — Утраченное было самообладание, похоже, вернулось к нему. — Вы не сможете ничего доказать. Я буду бороться до последнего, Фергюсон.

Повернувшись, Фергюсон посмотрел на реку.

— Как я уже сказал, я мог бы понять охватившую вас панику. В самом деле — пятно, брошенное на представителя одной из наиболее старинных семей, политическая карьера, поставленная под угрозу… Однако нападения на девушку, смерть старика, хладнокровное убийство инспектора Лейна — что касается этих преступлений, то вы так же виновны в них, как и лица, непосредственно совершившие их.

— Докажите, — сказал Пэймер, обеими руками сжимая зонтик.

— До свидания, сэр Фрэнсис, — ответил Чарльз Фергюсон, а потом повернулся и ушел.


Пэймера бил озноб. Он совсем позабыл о пистолете «волк», лежащем в кармане. Сейчас уже слишком поздно, чтобы претворять на практике бредовые идеи, родившиеся у него в голове, скажем, пригрозив Фергюсону оружием, отнять у него чемоданчик. Глубоко вздохнув, он поперхнулся, подавившись туманом, который заполз в горло. Порывшись в кармане, он вытащил портсигар, вынул сигарету, поднес ее ко рту и попытался найти зажигалку.

Рядом послышались едва слышные шаги. Вспыхнул огонек зажигалки «зиппо» в руке Диллона.

— Пожалуйста.

Зрачки Пэймера расширились от удивления.

— Диллон, что вам нужно?

— Только переговорить с вами. — Обхватив Пэймера правой рукой за плечи под зонтиком, он прижал его к поручню на корме. — В первый раз, когда мы встретились с вами и Саймоном Картером на веранде в палате общин, я отпустил шутку насчет соблюдения безопасности, учитывая близость реки, и вы сказали еще, что плохо плаваете. Это на самом деле так?

— Ну да. — Зрачки Пэймера расширились. Он все понял и выхватил пистолет из кармана плаща, но Диллон, который стоял совсем близко, отбил его руку. Оружие издало приглушенный щелчок, и пуля, цвенькнув, срикошетила от переборки.

Схватив Пэймера за запястье правой руки, ирландец так сильно прижал ее к поручню, что тот вскрикнул и выронил оружие в реку.

— Спасибо, старина, — сказал Диллон. — Вы только облегчили мне задачу.

Развернув Пэймера вокруг оси, Диллон с силой ткнул его между лопатками так, что сэр Фрэнсис отлетел к поручню на корме, потом ирландец нагнулся, схватил его за лодыжки обеих ног и перевалил прямо через борт, и зонтик полетел следом. На поверхности воды показалась голова Пэймера, следом его рука, поднятая кверху. Послышался сдавленный крик, и тело сэра Фрэнсиса снова скрылось под водой. Над поверхностью Темзы стлался густой туман, под которым ничего не было видно.


Через пять минут «Королева Дании» причалила к пристани Вестминстер рядом с мостом. Фергюсон первым сошел по сходням и, укрывшись под деревом, подождал, пока подойдет Диллон.

— Все в порядке?

— Думаю, да.

— Хорошо. Теперь мне пора отправляться на Даунинг-стрит. Я могу дойти туда пешком. Увидимся у меня дома на Кэвендиш-сквер. Я расскажу вам о том, как прошла встреча.

Диллон посмотрел вслед бригадному генералу, повернулся и пошел в обратном направлении. Вскоре его фигура скрылась под покровом тумана и дождя.


Фергюсона провели прямо внутрь резиденции на Даунинг-стрит, хотя он пришел примерно на пятнадцать минут раньше назначенного часа. Привратник взял у него из рук пальто и зонтик. В этот момент по лестнице спустился один из помощников премьер-министра.

— А, вот и вы, бригадный генерал.

— Боюсь, я пришел немного рано.

— Ничего страшного. Премьер-министр был бы рад лично ознакомиться с материалом, о котором идет речь. Вы согласны?

— Да. — Фергюсон передал ему чемоданчик.

— Пожалуйста, располагайтесь. Уверен, он не заставит вас долго ждать.

Фергюсон сел в кресло в приемной. Ему было холодно. Он поежился.

— Центральное отопление отключили, бригадный генерал, — сказал привратник, стоящий у дверей. — Сегодня с утра приходили рабочие, чтобы оборудовать новую систему обеспечения безопасности.

— Значит, они в конце концов взялись за работу?

— Да, но вечером тут чертовски холодно. Нам пришлось даже зажечь камин в кабинете премьер-министра. Впервые за много лет.

— В самом деле?

Спустя несколько секунд в дверь постучали, привратник открыл ее и впустил в приемную Картера.

— Мое почтение, бригадный генерал, — чопорно сказал тот.

Привратник взял у него пальто и зонтик. В приемной вновь появился тот же помощник.

— Прошу сюда, джентльмены.


Премьер-министр сидел за письменным столом, на котором сбоку стоял открытый чемоданчик. Он читал «Голубую книгу» и при их появлении поднял голову.

— Садитесь, джентльмены. Я сейчас закончу, и мы продолжим разговор.

За решеткой камина в викторианском стиле ярко пылал огонь. В кабинете царила глубокая тишина, нарушаемая лишь внезапными порывами дождя, стучавшими в окно.

Наконец премьер-министр откинулся на спинку кресла и посмотрел на них.

— Некоторые фамилии, упомянутые в «Голубой книге», просто в голове не укладываются. Сэр Джозеф Пэймер, к примеру, который фигурирует на восемнадцатой странице. Полагаю, по этой причине вы и не попросили сэра Фрэнсиса присутствовать при нашей беседе, не так ли, бригадный генерал?

— Я подумал, что при сложившихся обстоятельствах его присутствие может оказаться неуместным, господин премьер-министр, и сэр Фрэнсис согласился с этим.

Повернувшись, Картер пристально посмотрел на него.

— Значит, вы сообщили ему, что фамилия его отца упомянута в списке, приведенном в «Голубой книге»? — спросил премьер-министр.

— Да, сэр.

— Я высоко ценю щепетильность, проявленную сэром Фрэнсисом в этом вопросе. С другой стороны, тот факт, что все эти годы его отец был фашистом, едва ли можно поставить ему в вину. Мы не приписываем детям грехи их родителей. — Снова бросив взгляд на «Голубую книгу», премьер-министр поднял голову. — Вы хотите сказать мне что-то еще, бригадный генерал? — На его лице застыло необычное для него упрямое выражение, словно он бросал скрытый вызов Фергюсону.

Не зная, что и думать, Картер — лицо у него было бледным — бросил взгляд на Фергюсона.

— Нет, господин премьер-министр, — ответил Фергюсон.

— Хорошо. Теперь перейдем к Виндзорскому протоколу. — Премьер-министр раскрыл его. — Как по-вашему, джентльмены, это подлинник?

— Наверняка сказать нельзя, — ответил Картер. — Во время войны нацисты, несомненно, изготовили несколько изумительных подделок.

— Общеизвестно, что герцог Виндзорский надеялся на скорое окончание войны, — сказал Фергюсон. — Я отнюдь не хочу обвинить его в отсутствии патриотизма, однако он глубоко сожалел о человеческих жертвах с обеих сторон и хотел, чтобы этому был положен конец.

— Если окажется, что это на самом деле так, бульварная пресса отведет душу, что чревато поистине катастрофическими последствиями для королевской семьи, а я не хотел бы, чтобы события приняли такой оборот, — сказал премьер-министр. — Вы принесли мне оригинал дневника капитана третьего ранга Фримеля, а также его перевод. Здесь все имеющиеся экземпляры?

— Все, что есть, — заверил Фергюсон.

— Хорошо. — Собрав все документы в кипу, премьер-министр встал и подошел к камину. Первым поверх пылающих углей он положил Виндзорский протокол. — Это давняя история, джентльмены, слишком давняя.

Протокол вспыхнул, завитки пламени побежали по страницам, и вскоре на его месте осталась лишь горстка пепла. Затем премьер-министр бросил туда же приказ Гитлера, страницы с указанием банковских реквизитов, «Голубую книгу» и, наконец, дневник Пауля Фримеля.

Он обернулся.

— Всего этого не было, джентльмены, вообще ничего не было.

Встав, Картер изобразил на лице слабое подобие улыбки.

— Мудрое решение, господин премьер-министр, — произнес он.

— Итак, получается вроде, что, прибегнув к помощи этого парня по фамилии Диллон, мы не прогадали, бригадный генерал?

— Наши усилия увенчались успехом только благодаря Диллону, сэр.

Обойдя письменный стол, премьер-министр пожал им обоим руки и улыбнулся.

— Уверен, это интересная история. Когда-нибудь, бригадный генерал, вы обязательно должны будете рассказать ее мне, а сейчас прошу извинить — дела ждут.

Дверь у них за спиной отворилась, словно по мановению волшебной палочки, и на ее пороге показался все тот же помощник, пригласивший Фергюсона и Картера следовать за ним.


Когда они вышли в приемную, швейцар помог им надеть пальто.

— С какой стороны ни посмотри, это дело, по-моему, завершилось достаточно благополучно, — заметил Картер.

— Вы так думаете? — спросил Фергюсон.

Привратник распахнул перед ними дверь, и в этот момент в приемную из кабинета, расположенного в задней части здания, выбежал тот же помощник.

— Минутку, джентльмены, нам только что позвонили из управления речной полиции и сообщили исключительно печальное известие. Некоторое время назад в Темзе обнаружили труп сэра Фрэнсиса Пэймера. Я сейчас проинформирую об этом премьер-министра, но уверен, что он предпочел бы, чтобы и вы об этом знали.

Картер остановился как вкопанный.

— Какое несчастье! — сказал Фергюсон. — Спасибо, что поставили нас в известность. — Миновав полицейского, стоящего у порога входной двери, он вышел на улицу, раскрыл зонтик и двинулся по Даунинг-стрит в направлении Уайтхолла.

Он шел очень быстро и почти уже дошел до ворот, охраняемых сотрудниками службы безопасности, когда его нагнал Картер и схватил за рукав.

— Что вы сказали ему, Фергюсон? Мне нужно знать.

— Я изложил ему все факты. Вы в курсе той роли, которую он играл в этом деле с самого начала. Я напомнил ему об этом. Могу лишь предположить, что он предпочел благородную смерть.

— Очень «удобный» выход из положения!

— Вы правы, не самый удачный. — Они перешли на мостовую Уайтхолла. — Не хотите проехаться со мной на такси?

— Черт бы вас побрал, Фергюсон! — в сердцах бросил Саймон Картер и отправился восвояси.


Фергюсон немного постоял на месте, чувствуя, как капли дождя с силой барабанят по зонтику. В этот момент черный автомобиль, резко свернув, подъехал к обочине. В окно высунулся водитель, кепка у него была низко надвинута на глаза.

— Нужно такси, начальник? — осведомился он на чистейшем кокни.

— Спасибо. — Фергюсон сел в машину, и такси отъехало от тротуара.

Сняв кепку, Диллон улыбнулся Фергюсону в зеркало заднего вида.

— Ну, как прошла встреча?

— Вы что, украли машину?

— Нет, она принадлежит одному моему хорошему другу.

— Несомненно, ирландцу, который живет в Лондоне?

— Конечно. В сущности, эта машина не зарегистрирована в качестве такси, но, согласно общепринятому представлению о такого рода лимузинах, она прекрасно поддается парковке. Ну, а теперь рассказывайте, как вас принял премьер-министр.

— Он все сжег в камине, сказал, что это давняя история, и отнесся к Фрэнсису Пэймеру даже со снисхождением.

— Вы не просветили его на этот счет?

— Не видел смысла.

— А как отреагировал на все это Картер?

— Довольно болезненно. Когда мы уходили, канцелярия премьер-министра получила сообщение из Управления речной полиции. Они обнаружили труп Пэймера.

— И Картер решил, что тот покончил жизнь самоубийством потому, что вы оказали на него давление?

— Не знаю, что он подумал, да и не хочу знать. Единственное, что меня беспокоит, это компетентность Картера. Его чувство неприязни ко мне настолько сильно, что оно повлияло на его способность трезво оценивать вещи. Скажем, он был настолько потрясен упоминанием имени сэра Джозефа Пэймера на восемнадцатой странице, что не обратил внимания на джентльмена, который фигурирует на странице сорок второй.

— А это еще кто?

— Сержант сухопутных войск, воевал в Первую мировую войну, был тяжело ранен во время битвы на Сомме, лишился пенсии, в двадцатые годы маялся без работы и, по вполне понятным причинам озлобившись на представителей истеблишмента, стал еще одним близким другом сэра Освальда Мосли, начал принимать участие в политической жизни и был избран генеральным секретарем одного из крупнейших профсоюзов. Он умер около десяти лет тому назад.

— И о ком же речь?

— О дяде премьер-министра по материнской линии.

— Матерь божья! И вы считаете, что он знал об этом? Я имею в виду премьер-министра.

— О том, что это известно мне? Ну да. — Фергюсон кивнул. Однако, сказав это, бригадный генерал почувствовал, что давняя история и сопутствующие ей улики уходят в прошлое. — Поэтому я и рассказываю вам об этом, Диллон. После всего, что вы сделали, чтобы распутать это дело, я полагаю, что вы вправе все это знать.

— Должен признаться, очень удобный выход из положения.

— Да нет, премьер-министр поступил правильно, мы не можем возлагать на детей ответственность за грехи их отцов. В случае с Пэймером дело обстоит иначе. Кстати, куда мы направляемся?

— К вам домой, так я думаю.

Фергюсон слегка опустил стекло на окне, и в салон ворвался дождь.

— Вот о чем я подумал, Диллон. Мой отдел в настоящее время подвергается сильнейшему давлению. Помимо обычных дел нам нужно заниматься югославским конфликтом и волнениями нацистов в Берлине и бывшей Восточной Германии. В результате гибели Джека Лейна я остался без помощника.

— Понимаю.

Фергюсон подался вперед.

— Дальше, как раз прямо по улице, находится заведение, куда я собирался предложить вам поступить на работу. Как оно называется? Отгадайте!

Диллон резко крутанул руль, развернулся и поехал в обратном направлении.

Фергюсона отбросило назад на сиденье.

— Скажите, бога ради, куда мы теперь едем?

Диллон сверкнул улыбкой в зеркало заднего вида.

— Вы же упомянули об ужине в клубе «Гаррик», не так ли?


notes


Примечания


1


Так у автора.


2


Лоуренс Оливье — великий английский актер и режиссер, руководитель Национального театра, один из лучших исполнителей шекспировских ролей.


3


Шноркель — специальное устройство, устанавливаемое на подводных лодках для: 1) передвижения в подводном положении с помощью двигателей внутреннего сгорания; 2) зарядки аккумуляторных батарей. При нахождении подводного судна на глубине до 10 метров шноркель выдвигается из корпуса лодки и несколько возвышается над водой. Один его канал служит для подачи свежего воздуха, другой — для выхода отработанных газов.


4


Хэмфри Богарт (1899–1957) — выдающийся американский актер, сыгравший свои лучшие роли в фильмах «Мальтийский сокол», «Касабланка», «Африканская королева».


5


«Гаррик» — клуб, основанный в 1831 г. и названный в честь знаменитого актера Д. Гаррика (1717–1779), прославившегося исполнением ролей в пьесах В. Шекспира. Члены клуба в основном актеры, писатели и журналисты.


6


Виктория-тауэр — Башня Виктории — самое высокое здание парламента, высота — 99 метров. Хранилище парламентских документов.


7


Освальд Мосли (1896–1980) — руководитель и идеолог английских фашистов.


8


Ротанг — пальма; произрастает в тропических лесах Азии и Африки. Славится гибкими и прочными стеблями, полыми внутри, которые находят применение в производстве мебели и рыболовных снастей.


9


«Харродз» — один из самых дорогих универсальных магазинов в Лондоне.


10


Майкл Коллинз (1890–1922) — борец за независимость Ирландии. В 1921 г. после ирландского восстания подписал англо-ирландский договор о предоставлении Ирландии статуса доминиона. Первый премьер-министр Ирландского свободного государства.


11


Эпиктет (ок. 50 — ок. 140) — римский философ-стоик. Раб, после вольноотпущенник, основные работы, записанные его учениками, посвящены внутренней свободе человека.


12


Мари Жозеф Лафайет (1757–1837) — маркиз, французский политический деятель, участник войны за независимость в Северной Америке, один из самых знаменитых французов, побывавших на островах Карибского моря.


13


Арабская притча. Жил в городе Багдаде купец. Как-то он послал своего слугу на базар за покупками. Вернулся слуга с базара с пустыми руками, бледный и дрожащий, и стал умолять хозяина: «Господин, в толпе на базаре меня толкнула в спину какая-то старуха. Когда я оглянулся, то увидел, что это Смерть. Она посмотрела на меня и погрозила пальцем. Господин, прошу тебя, дай мне коня. Я уеду из этого города, спрячусь от своей судьбы. Поеду в Самарру. Смерть не найдет меня там».

Купец дал слуге коня, и тот помчался во весь опор в другой город, где, как он думал, Смерть не отыщет его.

А купцу самому пришлось идти за покупками. На базаре он увидел старуху Смерть, подошел к ней и спросил: «Почему ты напугала моего слугу и погрозила ему пальцем сегодня утром?» А Смерть отвечает: «Я ему не грозила. Я просто удивилась, что он еще в Багдаде. Потому что сегодня вечером у нас с ним свидание в Самарре».


14


Фрэнсис Дрейк (1540–1596) — английский мореплаватель, пират, руководитель второго кругосветного плавания в 1577–1580 гг. Командовал английским флотом во время разгрома испанской «Непобедимой армады».


15


Так у автора.


16


Мартин Хайдеггер (1889–1976) — немецкий философ, один из основоположников экзистенциализма, развил учение о бытии, в основе которого противопоставление подлинного существования и обыденного мира.


17


Автор имеет в виду Гражданскую войну в США в 1861–1865 гг. Война началась с мятежа Конфедерации южных штатов.