Месть Лаки
Джеки Коллинз


Лаки Сантанджело #3


Сексуальная, красивая, сильная Лаки Сантанджело — героиня четырех самых известных романов Джеки Коллинз — снова оказывается в центре событий в новом романе «Месть Лаки».

Бессмысленно и хладнокровно убита голливудская звезда Мэри Лу — родственница Лаки, ранен Ленни Голден — муж Лаки. Все усилия полиции по розыску убийцы оказываются тщетными. И тогда за дело берется Лаки, как и прежде, — неистовая и решительная, любящая и справедливая…


Джеки Коллинз

Месть Лаки


Глава 1


— Ну возьми же! — повторила девушка, протягивая револьвер своему шестнадцатилетнему темнокожему приятелю. — Бери. Ну?!.

Но юноша попятился, словно она протягивала ему гремучую змею.

— Н-нет… — пробормотал он, нервно кусая губы. — Не могу. Мой старик устроит грандиозный скандал, если узнает!..

Девушка, миниатюрная, белокожая, одетая в мини-юбку и короткую майку на бретельках, оставлявшую открытым подтянутый живот, сердито топнула ногой, и в ее темно-карих глазах сверкнули гневные огоньки.

— Цыпленочек! — сказала она насмешливо. — Боишься, что папочка заругает?

— Нет! — Юноша резко выпрямился, но тотчас же снова ссутулился и неуверенно переступил с ноги на ногу. Высокий, худой, с нелепо торчащими ушами, он производил впечатление одновременно жалкое и комическое.

— Цыпленочек… — с презрением повторила девушка.

Выхватив у нее револьвер, юноша быстрым движением сунул его за пояс и прихлопнул ладонью. Это движение он много раз видел в кино.

— Довольна?

Девушка удовлетворенно кивнула. Она выглядела намного старше своих восемнадцати лет.

— Идем, — повелительно бросила она, решительно тряхнув густыми короткими волосами.

В этом жесте угадывалась привычка командовать, и юноша непроизвольно качнулся вперед, но тут же снова застыл в нерешительности.

— Куда?.. — спросил он, подумав про себя, что его подружка могла бы, по крайней мере, поделиться с ним своими планами. — Куда мы пойдем?

— Никуда, — небрежно ответила девушка. — Просто прошвырнемся по тошниловкам, а там, глядишь, что-нибудь и подвернется. Возьмем твою машину.

— Ну, не знаю. — Юноша покачал головой.

На шестнадцатилетие отец подарил ему роскошный черный джип, и не какую-нибудь дешевую японскую дрянь, а настоящий «Гранд-Чероки».

О такой машине он мечтал с тех самых пор, как полтора года назад они вернулись в Лос-Анджелес из Нью-Йорка.

— А зачем нам пушка? — поинтересовался он.

Вместо ответа девушка презрительно закудахтала, подражая опекающей выводок цыплят наседке, и юноша сдался.

— Идем, — решительно сказал он, направляясь к дверям. Следуя за девушкой по пятам, юноша не сводил восхищенного взгляда с ее длинных, стройных ног. Его уже давно волновало ее тело, и он знал, что если не совершит ошибки, то сегодня вечером ему, возможно, будет позволено узнать ее получше.


Глава 2


Встав из-за массивного письменного стола, Лаки Сантанджело Голден сладко потянулась и зевнула. Она смертельно устала, но долгий рабочий день в студии «Пантера», который и так выдался нелегким, еще не закончился. По крайней мере для нее, так как вечером в отеле «Беверли-Хилтон» должен был состояться торжественный прием в ее честь. Общественность Лос-Анджелеса собиралась выразить Лаки свою благодарность за участие в сборе средств на разработку новейших методов лечения СПИДа. А Лаки — владелица и глава «Пантеры»— была слишком заметной фигурой на голливудском небосклоне, чтобы у нее была возможность отвертеться от этого мероприятия. Ей оставалось только терпеть и улыбаться в ослепительном свете юпитеров.

Лаки никогда не стремилась быть в центре внимания. И не она придумала этот прием. Ей просто сказали, что она обязана там быть, а отказаться… Отказаться, разумеется, было невозможно.

Вздохнув, Лаки достала из сумочки шоколадный батончик и принялась есть, отламывая от него двумя пальцами небольшие кусочки и отправляя их в рот. «Избыток сахара в крови должен помочь мне продержаться эти несколько часов», — подумала она и криво улыбнулась, вспоминая слова знаменитого Майкла Кейна.

«Как можно кого-то чествовать в городе, где ни у кого нет ни чести, ни совести?»— это относящееся к Голливуду высказывание известного киноактера снова и снова звучало у нее в голове, и Лаки невесело улыбнулась. «Все верно, Майкл, — подумала она. — Жаль только, что и ты не знаешь, как можно избежать известности и шумихи».

Лаки была стройной, изящно сложенной женщиной с округлыми тонкими руками, стройными ногами и безупречной формы грудью. Ее густые, чуть вьющиеся, черные как смоль волосы волной падали на плечи, напоминавшие темный опал глаза смотрели открыто и прямо, полные, чувственные губы казались свежими и упругими, а смуглая, оливкового оттенка кожа даже на вид была теплой и нежной. Эта несколько экзотическая, южная, красота, предполагавшая страстную, темпераментную натуру, делала ее совершенно неотразимой для большинства мужчин, однако внешность была не единственным достоинством Лаки. Природа наделила ее живым, цепким умом и недюжинными деловыми способностями. За те восемь лет, что она руководила студией, ей удалось превратить «Пантеру»в одно из самых успешных и влиятельных предприятий Голливуда.

Словно какое-то сверхъестественное чутье позволяло Лаки выбирать из множества сценариев именно те фильмы, которые способны были стать кассовыми хитами сезона, и до сих пор она ни разу не ошиблась. Столь же успешно она справлялась и с размещением по какой-либо причине не подошедших ей сценариев на других студиях, и это давало Ленни все основания снова и снова повторять, что она счастливица не только по имени .

Ленни Голден был ее мужем и возлюбленным.

Они были женаты уже не один год, но до сих пор лицо Лаки озарялось улыбкой, стоило ей только подумать о нем. Рослый, сексуальный, наделенный чувством юмора, Ленни прекрасно подходил ей и по характеру, и по складу ума. Они были словно созданы друг для друга, и Лаки, чьи два предыдущих брака нельзя было назвать особенно удачными, наконец-то почувствовала себя по-настоящему счастливой. Ленни и их дети — семилетний Джино, названный так в честь ее отца, и очаровательная восьмилетняя Мария — воплощали в себе все, что она могла желать в жизни.

Кроме Джино и Марии, у Лаки был еще пятнадцатилетний сын Бобби от ее брака с богатым греческим судовладельцем Димитрием Станислопулосом. Из-за высокого роста и атлетического сложения Бобби выглядел совсем взрослым, и Лаки втайне гордилась им. И, разумеется, у нее была Бриджит. Бриджит была внучкой Димитрия, о которой пришлось больше всего заботиться именно Лаки. Ее мать Олимпия Станислопулос отдавала предпочтение мужчинам и наркотикам, а не собственной дочери, и умерла рано от передозировки, оставив девочку сиротой. Лаки считала Бриджит своей приемной дочерью. Девушка жила в Нью-Йорке, работала фотомоделью и была весьма знаменита. Разумеется, унаследовав колоссальное состояние после смерти своего деда Димитрия Станислопулоса, она не нуждалась в деньгах и могла бы не работать вовсе, однако Бриджит считала, что сидеть без дела слишком скучно.

На прием Лаки собиралась ехать со своим сводным братом Стивеном Беркли, так как Ленни был занят на съемочной площадке в деловом центре Лос-Анджелеса. Он занимался съемками последних сцен романтической комедии, главную роль в которой исполняла жена Стива Мэри Лу. Когда-то Ленни и сам был блистательным комиком, однако после своего похищения, происшедшего несколько лет назад, он решил больше не сниматься и переключился на продюсерскую деятельность и создание сценариев.

К фильму, который он снимал с Мэри Лу в главной роли — талантливой и известной актрисой, — «Пантера» не имела никакого отношения.

Ленни и Лаки старались не давать поводов для обвинений в семейственности, поэтому-то эту картину Ленни делал самостоятельно, заключив контракт с одной из независимых студий. Впрочем, Лаки не сомневалась, что Ленни удастся снять отличный фильм, который сделает сборы и войдет в десятку лучших комедий года.

На сегодняшнем приеме в конце своей официальной речи Лаки собиралась сделать заявление, которое, как она считала, станет настоящей сенсацией. О том, что это будет за заявление, она не сказала даже Ленни, поэтому его, как, впрочем, и всех остальных, ждал сюрприз. Впрочем, Лаки надеялась, что ее муж будет доволен. Единственным, кто был в курсе того, что она собиралась сообщить прессе и гостям, был ее отец Джино Сантанджело — все еще полный сил и энергии, несмотря на свои восемьдесят семь лет, единственный человек, которым Лаки всегда восхищалась и к словам которого прислушивалась.

Своего отца Лаки просто обожала, и это были не пустые слова — слишком многое пережили они вместе. Правда, были в их жизни периоды, когда они не разговаривали вовсе, но впоследствии их близость друг к другу стала поистине притчей во языцех. И теперь первым и подчас единственным человеком, с которым Лаки советовалась, когда ей предстояло принять важное решение, был не кто иной, как ее отец. Джино был самым умным и дальновидным мужчиной из всех, кого она знала, хотя справедливости ради следовало добавить, что так Лаки считала не всегда.

Вот уж воистину, подумала Лаки, их с отцом прошлое было таким пестрым, что напоминало шкуру зебры, сплошь состоящую из черных и белых полос. Чего стоила их размолвка, случившаяся после того, как Джино насильно отдал шестнадцатилетнюю Лаки замуж за сына сенатора Соединенных Штатов! А взять тот долгий период, когда из-за разногласий с налоговым ведомством Джино вынужден был скрываться за границей? Тогда, вопреки воле отца, Лаки взяла на себя управление его гостинично-строительной и финансовой империей и добилась успеха, чего Джино очень долго не мог ей простить.

И все-таки Джино Сантанджело был совершенно удивительным человеком. Он, как это принято говорить, «сделал себя сам», и для этого у него были все данные. Он обладал недюжинным, оригинальным умом, сильной волей и упорством; его загадочность и непредсказуемость вошли в поговорку, а умение завоевывать женщин до сих пор вызывало зависть у тех, кто его знал. Женщины обожали Джино, и даже сейчас, в возрасте весьма и весьма почтенном, он умел вскружить голову любой самой неприступной знаменитости. Лаки хорошо помнила, как ее двоюродный дядя рассказывал о юности отца. «Мы прозвали его Джино-Таран, — сообщил ей дядя Коста с завистливым смешком. — Он мог заполучить любую женщину, какую хотел, и, как правило, делал это не стесняясь. Но! — Коста Сантанджело назидательно поднял палец. — Это продолжалось только до тех пор, пока он не встретился с твоей матерью, упокой, Господь, ее душу!»

Мать Лаки звали Марией; она была прекрасна, как Мадонна, и столь же чиста в помыслах и поступках. Лаки лишилась матери, когда была совсем маленькой девочкой. Мать отняли у нее, когда ей было всего пять лет. Головорезы из семьи Боннатти убили Марию Сантанджело чуть ли не на глазах у дочери.

Лаки до сих пор отчетливо помнила тот день, когда, спустившись в сад, она увидела в центре бассейна надувной матрас. Ее мама лежала на матрасе, раскинув руки. Лаки не сразу поняла, в чем дело, и, сев на краешке бассейна, негромко окликнула мать. В следующую минуту она заметила на желтом матрасе какие-то темные пятна и поняла, что случилось страшное.

Воспоминание об этом кошмарном дне Лаки пронесла через всю жизнь, и теперь, много лет спустя, он вставал перед ней так же ясно, словно это было вчера. Трагедия, пережитая в столь раннем возрасте, оказала свое влияние на всю ее дальнейшую судьбу. Сразу после гибели Марии Джино предпринял столь строгие меры предосторожности, что жизнь в семейном особняке в Бель-Эйр стала казаться Лаки и ее брату Дарио чем-то вроде заключения в тюрьме строгого режима. Выдержать это было невероятно трудно, поэтому не было ничего удивительного, что Лаки, которую отец в конце концов отослал в закрытый частный пансион в Швейцарии, не долго думала, прежде чем сорваться с цепи. Вместе со своей лучшей подругой Олимпией Станислопулос она сбежала из пансиона на виллу на побережье Средиземного моря. Там они беспрерывно кутили, устраивая вечеринки с мальчиками, вином и наркотиками, превращая в щепки дорогую мебель и круша зеркала и хрусталь.

Это были по-настоящему безумные, но по-своему счастливые времена. Лаки впервые глотнула свободы и вовсю наслаждалась ею, пока Джино не выследил ее и не вернул в Штаты.

Вскоре после этого он пришел к выводу, что лучше выдать дочь замуж, чем позволить ей носиться без руля и без ветрил по бурному и опасному жизненному морю. Сказано — сделано, и вскоре Джино договорился с сенатором Питером Ричмондом о том, чтобы выдать Лаки замуж за его сына Крейвена, абсолютно бесцветного и невыразительного человека, который не вызвал в Лаки никаких чувств.

Вспоминая о тех временах. Лаки понимала, что вся ее жизнь состояла из взлетов и падений, невероятных удач и трагических промахов. К удачам она относила рождение троих здоровых и красивых детей, брак с Ленни и успех на деловом поприще, включавший в себя не только процветающую голливудскую студию, но и ее ранние достижения, когда Лаки взяла на себя управление строительством отелей в Лас-Вегасе и Атлантик-сити.

А о потерях даже вспоминать было страшно.

Кошмаром навсегда осталась в памяти трагическая гибель матери. Потом — жестокое убийство брата Дарио и возлюбленного Лаки Марко, застреленных в Лас-Вегасе. Это были три самые горькие потери, которые подействовали на Лаки так сильно, что она чуть не отправилась вслед за своими самыми дорогими людьми.

К счастью, она не совершила роковой ошибки. Джино всегда учил дочь, что самое главное — это выжить в любых обстоятельствах, и Лаки хорошо усвоила урок.

Селектор на столе негромко запищал — это секретарша сообщала Лаки, что звонит Венера Мария. Венера была не только кинозвездой, но и близкой подругой Лаки, и она поспешно взяла трубку.

— Привет! В чем дело? — спросила Лаки, опускаясь в мягкое кожаное кресло.

— Хороший вопрос, дорогая, — откликнулась Венера. — У меня действительно возникла одна серьезная проблема: мне совершенно нечего надеть сегодня вечером. Что ты на это скажешь?

— Мне бы твои проблемы, Винни! — фыркнула Лаки.

— Я знаю, что ты относишься к вопросам моды не так, как я, но ты, в конце концов, можешь себе это позволить. Другое дело — я… Меня, несомненно, будут фотографировать, и уже завтра снимки появятся во всех крупных журналах. Я просто не могу позволить себе выглядеть обыкновенно.

Лаки рассмеялась. Венера Мария умела разыгрывать драмы не только на экране.

— Ты? Обыкновенно?! Да никогда!!!

— Никто не понимает! — проворчала Венера с хорошо разыгранной досадой. — От суперзвезды ожидают многого, и…

— Чего же от нее ожидают? — Лаки нетерпеливо вертела карандашом.

— Например, — сказала Венера, — от настоящей суперзвезды ожидают, что она будет менять внешность каждый день. А я — настоящая суперзвезда, дорогая. Конечно, я могла бы покрасить волосы и этим решить проблему, только я не знаю — в какой цвет. Я уже все перепробовала.

— А какого цвета твои волосы сейчас?

— Светлая платина.

— Надень черный парик. Тогда мы с тобой будем выглядеть как близняшки.

— Ну никакого толку от тебя!.. — простонала Венера. — Мне нужна помощь, а ты…

Но Лаки прекрасно знала, что «помощь»— это, пожалуй, последнее, в чем нуждалась Венера Мария. Она была не просто бесконечно талантливой, но и самой собранной, упорной и трудоспособной из всех актрис, кого Лаки когда-либо знала. В тридцать три года Венера была не только известной кинозвездой, но и с успехом снималась для видео, а также записывала пластинки с собственными песнями. У нее были тысячи поклонников, которые рукоплесканиями приветствовали каждый ее шаг. Даже сейчас, через десять лет после того, как Венера сумела пробиться на Олимп, статьи о ней неизменно попадали на первые страницы самых престижных журналов.

Несколько лет назад Венера Мария вышла замуж за Купера Тернера — стареющего, но все еще очень привлекательного киноактера. Поначалу этот брак вызывал серьезные сомнения, однако впоследствии их семейная жизнь наладилась, и теперь у Венеры была пятилетняя дочь Шейна. Карьера Венеры была вполне успешной: она получила Оскара за лучшую роль второго плана, которую исполнила в «Гангстерах» Алекса Вудса, после чего Венера получила возможность самой выбирать роли.

— В жизни нет простых и легких путей, Винни, — рассмеялась Лаки. — Не оставляй попыток.

Выбери себе цель и упорно иди к ней!

— Это ты можешь идти к цели упорно и методично, несмотря ни на что, — возразила Венера. — Ведь сначала у тебя не было ничего и никого кроме отца, который тебя ненавидел, а теперь…

— Джино не ненавидел меня, — резко перебила подругу Лаки.

— Я хотела сказать, он держал тебя на вторых ролях, потому что ты была женщиной, а ему хотелось, чтобы его империей управлял сын, наследник.

— Да, так было. Но я заставила его изменить свое мнение.

— Об этом-то я и говорю. Ты добилась того, чего хотела. А теперь я буду добиваться того, чего хочу я. — И Венера Мария принялась излагать свои соображения по поводу того, как ей следует одеться сегодня вечером. Слушая ее. Лаки подумала, что Винни наверняка уже все решила и спланировала — просто ей нужно было, чтобы кто-то одобрил ее выбор.

— А что наденешь ты? — спросила Венера, когда ей, наконец, надоело говорить о себе.

— Красный костюм от Валентине, — ответила Лаки. — Ленни очень любит, когда я надеваю красное.

— Гм-м… — протянула Венера. — По крайней мере сексуально. — Последовала пауза, потом она спросила:

— А Алекс будет на приеме?

— Конечно, — отозвалась Лаки ровным голосом. — Мы все будем сидеть рядом.

— А как Ленни относится к этому? — В голосе актрисы прозвучал легкий намек на игривость, и Лаки почувствовала глухое раздражение.

— Пожалуйста, не надо снова об этом, — сухо сказала она, недовольная тем, что Венера пытается что-то разнюхать о ней и Алексе, в то время как между ними ровным счетом ничего не было. — Ты же знаешь, что Алекс и Ленни — близкие друзья…

— Да, но…

— Никаких «но», — перебила Лаки. — Будь добра, Винни, сделай что-нибудь со своим воображением. На мой взгляд, оно у тебя слишком живое и может завести не туда. Если тебе так уж неймется, лучше напиши пару новых песен.

На этом разговор закончился. Положив трубку, Лаки достала из ящика стола конспект речи, которую собиралась произнести сегодня. Некоторое время она просматривала свои записи, потом — изменив одно-два слова — отложила бумаги в сторону и удовлетворенно вздохнула. Лаки была уверена, что ее сообщение произведет эффект разорвавшейся бомбы.

Но в конце концов, разве всю свою жизнь она занималась не тем, что устраивала сюрприз за сюрпризом?


Глава 3


— Отлично! Невероятно! Чудесно! Еще! Губы, покажи мне губы! О, эти соблазнительные губки!

Отлично, крошка!.. — ворковал Фредо Карбонадо, возясь с фотоаппаратом, и его блестящие, похожие на маслины итальянские глаза источали похоть высшей пробы. — Я просто балдею от этих губ, Бриджит. Тащусь! Отлично! Потрясающе!

Бриджит чувственно вытянулась, подставляя объективам свое роскошное тело. Она была блондинкой с округлыми формами, которые, как сказал однажды Фредо, способны были довести до оргазма даже деревянный комод. Большие голубые глаза, чистая, словно светящаяся изнутри кожа нежного персикового цвета, длинные темные ресницы и полные, слегка надутые губы безупречной формы придавали Бриджит немного детский и вместе с тем дьявольски соблазнительный облик, благодаря которому она и стала популярной фотомоделью.

— Прекрати, Фредо! — оборвала она фотографа. — Сколько раз я тебе говорила, что не желаю слышать ничего подобного. Оставь свои присказки для какой-нибудь наивной дурочки, я на это не клюну.

Фредо нахмурился. Он никак не мог понять, почему Бриджит ведет себя не так, как все остальные модели, которых ему удавалось уложить к себе в постель без особого труда.

— Почему ты такая злючка, Бриджит? — разочарованно спросил он, на мгновение отрываясь от фотоаппарата, чтобы состроить подходящее к случаю лицо.

— Я не злючка, — холодно ответила девушка. — Просто я говорю правду, а это не всем нравится.

— Нет, ты точно за что-то на меня злишься, сказал Фредо и ухмыльнулся. — А раз так, значит, ты и есть злючка. Злопамятная маленькая злючка.

— Спасибо, милый, — едко бросила Бриджит.

— Нет, правда, — продолжал итальянец. — Вот ты на меня сердишься, а между тем я один знаю, чего тебе больше всего не хватает.

— И что же это?

— Мужчины! — с триумфом выпалил Фредо, и Бриджит презрительно фыркнула.

— Ха-ха! — громко сказала она, принимая новую соблазнительную позу. — С чего ты решил, что меня интересуют именно мужчины?

Может быть, я давно открыла для себя чарующий мир женской любви?

— Аллилуйя! — воскликнула Фанни, чернокожая гримерша Бриджит, и выступила вперед. — Наконец-то свершилось! Я готова, Бригги. Скажи только словечко, и я готова!

Бриджит хихикнула.

— Я пошутила, Фанни.

— Я знаю, увы… — Фанни наклонилась к ней, чтобы пройтись по губам Бриджит тонкой собольей кисточкой. — И мне тебя ужасно жаль. Честное благородное слово — жаль! Ты просто не представляешь себе, сколько ты теряешь! Настоящее удовольствие женщине может доставить только другая женщина.

— Включи-ка лучше музыку, — попросила Бриджит. — Мне очень нравится Монтелл Джордан.

— А кому он не нравится? — откликнулась Фанни, включая проигрыватель компакт-дисков. — Если я когда-нибудь и решу стать натуралкой, то только из-за такого мужчины, как он.

— А если когда-нибудь я решу сменить ориентацию, — пошутила Бриджит, — то я сделаю это только ради такой женщины, как Джессика Ланж. На днях я видела Джессику на ее бенефисе — у нее просто безумная сексуальная аура! На мой взгляд, она что-то вроде Элвиса, только в женском обличье.

— Лесбиянки всех стран, внимание, грядет что-то важное! — завопил из своего угла Мастере, парикмахер Бриджит.

— А ну брысь! — шутливо прикрикнула на него Бриджит. Но на самом деле она нисколько не сердилась — ей очень нравилось то товарищество, которое возникало в студии во время каждой съемки. И Фанни, и Мастере с его дурацким оранжевым комбинезоном и апельсинового цвета волосами, и даже Фредо — эти люди были ее семьей. И другой у Бриджит на данный момент не было.

Фредо, правда, стоял несколько особняком.

Он действительно был фотографом высокого класса со всеми вытекающими отсюда последствиями, и это было как раз одной из причин, почему Бриджит ни разу не задумалась о том, чтобы поддаться его несколько сомнительным чарам.

Фредо мог заполучить в свою постель практически любую фотомодель, как бы знаменита она ни была, и вовсю этим пользовался. Его любовь всегда начиналась очень бурно, но отличалась весьма скоротечным характером, поэтому список его побед мог сделать честь любому донжуану.

Впрочем, Фредо и был настоящим, беспринципным донжуаном, и Бриджит твердо решила, что никогда не будет иметь с ним никаких дел, если только на нее не нападет какой-нибудь внезапный каприз.

Интересно, что они все в нем находят, подумала она, следя за тем, как Фредо суетится возле аппарата. Ни при каких обстоятельствах его нельзя было назвать красивым, так как природа одарила его огромным носом, небольшими глазками и кустистыми бровями. К тому же Фредо был полон и невысок ростом, однако это, судя по всему, ничуть ему не мешало, так как все его любовницы были, как минимум, на полголовы выше его. Видимо, в нем все же было что-то, что делало его практически неотразимым если не для всех, то, по крайней мере, для подавляющего большинства фотомоделей.

Тут Бриджит слегка вздрогнула от отвращения, вспомнив предупреждение своей подруги Лин. «Не вздумай с ним связываться, — говорила она, со знающим видом закатывая глаза цвета темного янтаря. — Наш Фредди из тех мужчин, которые сначала трахнут бабу, а потом начинают болтать об этом на всех перекрестках. К тому же, несмотря на все его хвастовство, у него поразительно маленький член. Просто крошечный, так что игра не стоит свеч, подружка!»

Лин была темнокожей девушкой, которую отличала редкая, делавшая ее не похожей на других, красота. Она была родом из лондонского Ист-Энда, однако, несмотря на это, а также на небольшую разницу в возрасте (Лин исполнилось двадцать шесть, и она была на год старше Бриджит), они давно стали настоящими, близкими подругами. Даже жили они рядом. Несколько месяцев тому назад Бриджит купила квартиру в доме на Сентрал-парк Саут, где жила Лин, так что теперь они были еще и соседками.

В шоу-бизнесе обе считались супермоделями, однако даже само это слово обычно приводило подруг в состояние неистового веселья.

— «Супермодель»! — визгливо восклицала Лин. — Это я-то «супермодель»?! Посмотрели бы они на меня утром, когда я в бигуди бегу умываться! Уверяю тебя, в этот момент у меня тот еще вид!

— Могу себе представить! — соглашалась Бриджит.

— А как выглядишь ты, если смыть с тебя всю штукатурку? — в свою очередь вопрошала Лин. — Без грима ты похожа на кролика-альбиноса, попавшего в луч прожектора! И тогда даже Фредо на тебя не бросится. Впрочем, он тот еще подонок!

Наш Фредо готов трахнуть все, что шевелится, была бы дырочка!..

Но Лин и сама меняла мужчин как перчатки.

Обычно она отдавала предпочтение рок-звездам, однако готова была сделать исключение из этого правила для любого, кто был достаточно богат, чтобы делать ей дорогие подарки. Дорогие подарки Лин просто обожала.

Другим ее излюбленным занятием было сводить Бриджит с мужчинами, однако та старательно избегала знакомств, способных кончиться постелью, и вовсе не потому, что была слишком стеснительна или страдала избытком целомудрия. Просто ей казалось, что от мужчин нельзя ждать ничего, кроме неприятностей, да и ее личный любовный опыт нельзя было назвать ни удачным, ни особенно счастливым. Ее первой любовью был молодой, амбициозный актер Тим Уэлш, в которого Бриджит влюбилась, когда была еще невинным подростком. Его зверски избили и прикончили именно за связь с ней.

Вскоре после этого Бриджит столкнулась с Сантино Боннатти, злейшим врагом семьи Сантанджело. Он пытался изнасиловать ее и Бобби, когда она была еще несовершеннолетней, а Бобби был и вовсе маленьким мальчиком. Бриджит застрелила Сантино из его собственного пистолета, и хотя Лаки впоследствии пыталась взять вину на себя, Бриджит приложила все усилия к тому, чтобы правда выплыла наружу. В результате суд признал убийство непредумышленным действием в целях самообороны и оправдал Бриджит.

Потом в ее жизни появился Пол Вебстер.

Бриджит была от него без ума, но Пол не замечал ее. И тогда-то состоялась помолвка Бриджит с богатым сыном одного из конкурентов деда.

Только после этого Пол обратил на нее должное внимание, однако к этому времени Бриджит уже решила, что карьера для нее гораздо важнее любого мужчины. Она разорвала помолвку и сделала все, чтобы добиться успеха в качестве фотомодели.

И снова ей не повезло. Первым человеком из мира шоу-бизнеса, с которым она столкнулась, был Мишель Ги — известный и влиятельный агент, на поверку оказавшийся извращенцем. Он заставлял Бриджит позировать с другими девушками, делал снимки, а потом шантажировал. Неизвестно, удалось бы ей когда-нибудь от него избавиться, но тут ей на помощь снова пришла Лаки, которую Бриджит считала своим добрым ангелом. С тех пор Бриджит утроила меры предосторожности, относясь ко всем мужчинам с неизменной настороженностью. Она просто не шла на контакт, если ей не были ясны их намерения, и на протяжении вот уже нескольких месяцев ее единственным сексуальным опытом был короткий роман с Айзеком Лефлером, который, как и она, тоже работал в модельном бизнесе.

— Как ты можешь жить без секса? — часто спрашивала Лин, проведя бурную ночь в объятиях очередного рок-гиганта.

— Спокойно могу, — отвечала в таких случаях Бриджит. — Я просто жду подходящего парня, а когда он появится — можешь не сомневаться: он от меня не уйдет.

Но на самом деле она просто боялась серьезного увлечения. Любого серьезного увлечения.

Для нее слово «мужчина» было синонимом опасности. Правда, время от времени Бриджит все же позволяла себе ходить на свидания, однако с каждым разом все больше разочаровывалась. Эти игры были стары как сам мир. Сначала — ужин в дорогом модном ресторане, потом — несколько коктейлей в недавно открывшемся баре или клубе и неизбежные грубые объятия. Когда же мужчина решал, что она вполне готова, и собирался сделать последний, решительный шаг, Бриджит ускользала, не оставив в руках поклонника даже серебряной туфельки. Так было безопаснее всего, и она никогда ни о чем не жалела.

Ей даже начинало казаться, что это единственный способ общаться с мужчинами.

— Что вы с Лин делаете сегодня вечером? — неожиданно спросил Фредо, переходя к другому .аппарату, и Бриджит машинально сменила позу.

— А что? — спросила она, услышав щелчок затвора и жужжание автоматической перемотки.

— Дело в том, дорогая, что у меня есть двоюродный брат…

— Даже не мечтай, — твердо сказала Бриджит.

— Он приехал из Англии.

Бриджит слегка приподняла бровь.

— Твой кузен — англичанин?

— Карло — итальянец, как и я. Он только работает в Лондоне.

— И ты, несомненно, обещал познакомить его с парочкой молодых, сексуальных моделей?

— Нет, что ты! Все совсем не так!..

— Так я и поверила.

— Карло помолвлен.

— И это, несомненно, придаст его американскому приключению особенную пикантность, — саркастически хмыкнула Бриджит, так ожесточенно тряся головой, что Фредо даже перестал снимать. — Прощание, так сказать, со свободной холостяцкой жизнью. Нет, Фредо, это не для меня.

— Какая ты испорченная, — проворковал фотограф. — Сразу подумала невесть что! А я-то думал, что мы вчетвером просто посидим в ресторане, как друзья…

— Единственная особа женского пола, с которой ты способен вести себя как друг, — это твоя кошка, — едко ответила Бриджит. — Да и то до меня дошли слухи, что у вас далеко не платонические отношения…

Услышав это, Фанни и Мастере разразились громким смехом — им нравилось, когда Фредо получал щелчок по носу. Это было по меньшей мере необычно, к тому же ответ Бриджит был весьма остроумным.

Но несколько позднее, когда съемка была закончена и Бриджит собиралась покинуть студию, Фредо неожиданно остановил ее в дверях.

— Ну пожалуйста, прошу тебя! — проговорил он почти умоляющим тоном. — Мне непременно надо произвести впечатление на Карло! Он из тех парней, которых вы, американцы, называете самодовольными снобами, и…

— Час от часу не легче! — воскликнула Бриджит. — Я-то думала, что ты, по крайней мере, . приглашаешь нас с Лин в приличную компанию, а теперь оказывается, что парень, которому ты собирался нас подложить, — заурядный сукин сын!

— Бригги, умоляю, ради меня! — взвыл Фредо. — Мне очень надо, понимаешь? Очень!.. Ну сделай мне такое одолжение, а?

Бриджит вздохнула. Ей показалось, что Фредо — этот неугомонный и прилипчивый донжуан — на самом деле нуждается в ее помощи, а Бриджит просто не могла видеть человека в беде.

Даже если это был мужчина.

— О'кей, я спрошу у Лин, — вздохнула она, будучи, впрочем, совершенно уверена, что ее подруга встречается сегодня с парнем гораздо более горячим, чем неведомый Карло из Лондона.

У самой Бриджит тоже было назначено свидание с грибной пиццей, которую она собиралась трахнуть, предварительно настроив телевизор на какую-нибудь юмористическую передачу типа «Абсолютно невероятные истории», однако похоже было, что ей придется это отменить.

Услышав ее ответ, Фредо упал на оба колена и очень галантно — совершенно по-итальянски, хотя он уже много лет жил в Америке — поцеловал Бриджит руку.

— Ты просто замечательная женщина, — проворковал он. — Моя маленькая американская розочка!

— Никакая Я не твоя, — отрезала Бриджит, покидая студию.


— Ну, хватит! — капризно протянула Лин, отдергивая ногу.

— Почему хватит? — спросил Флик Фонда — женатый рок-солист, питавший слабость к роскошным чернокожим женщинам.

— Не трогай мои пятки! — предупредила Лин, на всякий случай отодвигаясь от Флика.

— Это еще почему? — Мужчина потянулся к ней. — Ты что, боишься щекотки?

— Нет, — сердито отозвалась Лин. — Просто у меня очень чувствительные ноги, так что держись от них подальше.

— Хорошо, согласен, но только при условии, что пятки — это единственное, что я не должен трогать, — сказал он с самодовольным смешком.

Движением головы Лин откинула назад свои длинные, прямые волосы, унаследованные ею от ее матери — полумексиканки-полунегритянки, и перевернулась на живот. Флик ее разочаровал. Она надеялась встретить супермена, но он оказался просто стареющей рок-звездой, успевшей изрядно поистаскаться и подзакоснеть в своих сексуальных привычках. У него не было ничего из того, что Лин называла «техничностью и изобретательностью», и с ним ей было просто скучно.

Главная беда с рок-звездами заключалась в том, что все они были пресыщены женщинами.

Ничего другого, как лежать на спине, предаваясь приятным фантазиям, пока женщины ласкали их жезлы грудями, губами и языком, им не было нужно. Лин, правда, не имела ничего против минета, однако она всегда считала, что будет только справедливо, если от близости двоих удовольствие будут получать двое, а рок-звезды почти никогда не отвечали любезностью на любезность.

— Мне пора, — сказала Лин, с наслаждением потягиваясь.

— Куда это ты торопишься? — поинтересовался Флик, с жадностью разглядывая ее гладкую, шоколадную кожу. — У нас впереди вся ночь.

Моя жена считает, что я сейчас в Кливленде.

— Тогда она просто идиотка, — сказала Лин, спрыгивая с кровати на мягкий ковер, которым был застелен пол в номере отеля. Жену Флика она однажды видела на модном показе одежды.

Памела Фонда когда-то была известной манекенщицей, но после того, как она родила троих детей в тщетной попытке удержать дома своего любвеобильного мужа, ей пришлось уйти с подиума. Что касалось Лин, то она считала, что удержать Флика вряд ли было возможно. Он постоянно нуждался в смене половых партнеров, и то обстоятельство, что его портрет украшал собой Большой зал рок-н-ролльной славы, нисколько не мешало ему быть блудливым кобелем, изображающим из себя крутого мачо.

— Так куда ты все-таки собралась? — недовольно проворчал Флик, успевший привыкнуть к тому, что женщины оставляли его только по его собственному желанию.

— У меня назначена встреча о подругой, — ответила Лин, поднимая с пола платье и втискиваясь в него.

— Я мог бы пригласить на ужин вас обеих, — предложил Флик, внимательно наблюдавший за тем, как Лин одевается.

— Извини. — Лин надела свои красные сапожки на высоком тонком каблуке, — На сегодня у нас уже есть программа.

Флик вытянулся на кровати. Он был абсолютно гол — на его белом, жилистом теле не было даже волос, если не считать клочковатой рыжеватой поросли на лобке. Член его снова указывал в зенит, напоминая кол, на какой турку сажали своих пленников, и Лин равнодушно отметила, что для пятидесятипятилетнего рокера Флик сохранился не так уж плохо. Жаль только, подумала она, что он не умеет распорядиться своим сокровищем как следует.

Флик перехватил ее взгляд.

— Может, передумаешь? — спросил он с самодовольной улыбкой и слегка качнул из стороны в сторону своим устрашающего вида оружием.

— Навряд ли, — бесстрастно ответила Лин. — Бриджит — моя лучшая подруга, и я не могу опаздывать.

И прежде чем Флик успел остановить ее, она подхватила сумочку и выскочила из номера.

Стоя в лифте, который вез ее на первый этаж, Лин изо всех сил старалась не замечать направленных на нее любопытных взглядов пожилой пары. Жена первая начала подталкивать локтем мужа, желая убедиться, что он узнал знаменитую супермодель, но тот уже давно пялился на Лин, да так, что она испугалась, как бы он не потерял свои контактные линзы.

К подобному назойливому вниманию Лин давно привыкла. Иногда оно ей даже льстило, но только не сегодня. И у нее было отработано несколько приемов, с помощью которых она могла гарантированно поставить на место самого настырного зеваку. Вот и сейчас Лин пристально уставилась на мужчину, от чего тот принялся неловко переступать с ноги на ногу. Когда же она облизнула свои полные губы, продемонстрировав не меньше двух дюймов гибкого розового язычка, мужчина покраснел так, словно был близок к апоплексическому удару.

Увидев это, Лин усмехнулась про себя. Как же не похожа была ее теперешняя жизнь на то, что было у нее в Лондоне, где Лин с трудом нашла место ученицы парикмахера. Там к ней относились как к собачьему дерьму, и все потому, что она была молода, не имела ни гроша за душой и жила в крошечной комнатушке с матерью, работавшей официанткой в третьесортном ресторане.

Отец Лин скрылся в неизвестном направлении вскоре после ее рождения. Говорили, что он вернулся обратно на Ямайку, но Лин не собиралась разыскивать эту сволочь. Впрочем, она не исключала, что когда отец поймет, что она — его дочь, он сам отыщет ее, чтобы урвать хотя бы немного ее славы и ее денег.

И ни черта не получит, злорадно подумала Лин. Она вообще не нуждалась в отце, поскольку все это время прекрасно обходилась без него.

Даже до того, как ее «открыла» дальняя знакомая матери, племянница которой владела небольшим модельным агентством. После недолгих уговоров Лин согласилась встретиться с агентшей, которая, разглядев в ученице парикмахера изрядный потенциал, тут же подписала с ней контракт.

Тогда Лин было всего семнадцать лет.

Именно с этого момента и началось головокружительное в своей стремительности восхождение Лин к вершинам славы, сопровождавшееся не менее головокружительными приключениями.

Всего через четыре года после начала своей карьеры она перебралась на постоянное жительство в США, однако спрос на нее был таков, что большую часть времени ей приходилось путешествовать, переезжая то из Милана в Париж, то из Буэнос-Айреса на Багамы. Лин узнавали буквально везде, и где бы она ни появлялась, ею восхищались и на нее глазели.

Оказавшись в вестибюле, Лин сунула швейцару десять долларов и попросила поймать такси, а сама достала из сумочки миниатюрный сотовый телефон и набрала номер.

— Бриджит, — сказала она, когда подруга взяла трубку, — у меня сегодня случайно выдался свободный вечер. Есть какие-нибудь идеи?


Глава 4


Вернувшись к себе в трейлер, Ленни Голден первым делом достал из переносного охладителя бутылку пива и так основательно приложился к ней, что после первого же глотка она почти опустела.

Ленни был высоким, худощавым мужчиной со светло-русыми волосами и зелеными, как морская вода, глазами, наделенным к тому же острым, живым умом и незаурядным чувством юмора. Впрочем, сам он смеялся редко, да и шутки его бывали порой резковаты, что, впрочем, не умаляло его обаяния. Даже возраст — а сейчас ему было сорок пять — нисколько не портил его; напротив, именно сейчас женщины находили его привлекательнее, чем когда-либо.

В трейлере Ленни был один. Он любил уединение, когда можно было бы без помех сосредоточиться на какой-нибудь важной мысли. Вот и сейчас на столе стоял включенный портативный компьютер, и Ленни не без досады подумал о том, что совсем скоро ему придется прервать любимую работу, нацепить на шею дурацкую черную «бабочку»и отправиться на это дурацкое сборище. Обычно он старался избегать шумных светских мероприятий, но сегодня спасения не было — прием давался в честь Лаки, и Ленни как примерный муж просто обязан был на нем присутствовать.

Вспомнив о Лаки, он глубоко вздохнул. Его жена — Лаки Сантанджело Голден — была самой красивой и самой умной женщиной в мире. Пенни часто думал о том, как ему повезло, что он заполучил ее. Особенно часто эта мысль приходила ему в голову, когда несколько лет назад он стал жертвой коварного похищения и провел несколько месяцев в подземном лабиринте на Сицилии.

Тогда только мысли о Лаки и о том, что когда-нибудь он вернется к ней и к детям, помогли ему выдержать до конца и не сойти с ума.

К счастью, тогда все обошлось, и сейчас его дела обстояли так, что лучше и желать было нельзя. Со временем прошлое представлялось ему неким кошмарным сном. Порой Ленни даже казалось, что все это происходило не с ним, а с кем-то другим, и лишь воспоминание о Клаудии, юной сицилийке, которая помогла ему бежать, мгновенно отрезвляло его. Если бы не она, все могло кончиться куда печальнее.

В дверь трейлера постучал второй помощник Ленни.

— Все уже на площадке.

— Сейчас иду, — откликнулся Ленни и резко поднялся, отгоняя от себя видение больших, полных любви и нежности глаз Клаудии, ее загорелых ног и гладкой кожи.

Гладкой, как шелк, кожи…

Ленни никогда не рассказывал Лаки о том, как все случилось на самом деле и каким образом ему удалось выбраться из своей подземной тюрьмы так, что его исчезновение не сразу обнаружили. Это был единственный секрет, которым он не мог поделиться с женой, потому что не хотел причинять ей боль.

Лаки просто не поверила бы, что у него не было другого выхода.

Выйдя из трейлера, Ленни запер дверь и быстро пошел к съемочной площадке, отгороженной на перекрестке двух улиц в деловом центре Лос-Анджелеса. По дороге его нагнал Бадди — оператор картины, которую снимал Ленни, — и он дружески хлопнул его по плечу.

— Что было сегодня на обед? — спросил Ленни.

— А разве ты не был в столовой? — удивился Бадди.

— Нет, мне надо оставить место для пластмассового цыпленка, которым меня будут потчевать сегодня вечером, — ответил Ленни с усмешкой.


С утра Мэри Лу Беркли пребывала в ностальгическом настроении. Неделю назад они отпраздновали девятую годовщину их со Стивеном свадьбы, и теперь ей отчего-то вспомнилось, как они впервые встретились. Вообще-то сейчас Мэри полагалось думать скорее о роли, которую она исполняла в фильме Ленни Голдена, — о том эпизоде, съемки которого начинались через пять минут, — однако она ничего не могла с собой поделать. Стивен притягивал ее мысли, словно магнит. И он вполне этого заслуживал, и Мэри было радостно от того, что они оба все еще любят друг друга так же крепко, как и в начале их романа.

Мэри Лу была прелестной и стройной чернокожей женщиной тридцати с небольшим лет, с длинными до плеч курчавыми волосами и неотразимой улыбкой. Ее большие темно-карие глаза буквально лучились счастьем, и в них прыгали озорные искорки.

Но день, когда они познакомились со Стивеном, был в ее жизни одним из самых трудных, если не сказать хуже. Мэри Лу было тогда всего восемнадцать, но она уже успела завоевать определенную известность на телевидении и, разумеется, считала себя настоящей звездой. Стивена она увидела, когда в сопровождении своей матери, тетки-менеджера и разозленного белого бойфренда явилась в офис престижной юридической фирмы «Майерсон, Лейкер и Брендон»в Нью-Йорке.

Стивену стоило огромного труда убедить всю компанию подождать в коридоре, чтобы иметь возможность выслушать историю Мэри Лу без помех. А история в самом деле была неприглядной. Три года назад, когда ей было пятнадцать, Мэри неосторожно разрешила своему тогдашнему приятелю сфотографировать себя в обнаженном виде. Тогда они просто дурачились, к тому же — как вскоре узнала Мэри — эксгибиционизм был в той или иной степени свойствен всем женщинам, поэтому она не видела в своем поступке ничего особенного. Порнографическими эти снимки тоже нельзя было назвать, и Мэри не вспоминала о них до тех пор, пока, стремясь заработать на ее новом положении популярной телезвезды, ее бывший приятель не продал эти фотографии одному журналу с не слишком хорошей репутацией. Журнал снимки опубликовал, и теперь Мэри Лу намерена была подать на издателей в суд.

Стивен объяснил ей, что судиться с журналом всегда очень трудно и что ей придется давать множество показаний под присягой, отвечать на бесчисленные вопросы, испытывать всяческие неудобства, связанные с тем, что журнал будет всячески раздувать скандал, однако Мэри Лу это не испугало.

— Я хочу, — заявила она, — чтобы эти грязные крысы сполна заплатили за все.

— О'кей, — сказал на это Стивен. — Если вы этого хотите, мисс, значит, мы постараемся этого добиться.

В конце концов — почти через два года разбирательств — их, наконец, вызвали в суд. Как себя держать и во что одеться Мэри, они продумали заранее, и в результате ей удалось совершенно очаровать судью. Мэри Лу казалась такой примерной дамочкой, вела себя так скромно и с таким достоинством, что судья буквально влюбился в нее. Несколько ослепительных улыбок с ее стороны довершили дело: судья признал Мэри пострадавшей стороной и приговорил журнал к возмещению морального ущерба в размере весьма кругленькой суммы.

Сумма была гораздо больше, чем они рассчитывали, и Мэри была буквально на седьмом небе от счастья. Так же чувствовал себя и Стивен.

Чтобы отпраздновать это событие, они решили поужинать вместе, однако их вполне невинный праздник неожиданно получил продолжение.

Дело объяснялось просто: несмотря на внешность слегка рассеянной и легкомысленной девчонки, которая позволяла Мэри Лу исполнять роли в телевизионных комедиях положений, характер у нее был твердый. Если Мэри чего-то хотела, она прилагала все усилия, чтобы добиться своего, а после победы над журналом она отчаянно хотела Стивена, хотя он был старше ее чуть ли не на двадцать лет.

Праздничный ужин они закончили в постели;

Мэри добилась того, чего хотела, однако Стивен чувствовал себя бесконечно виноватым.

— Все-таки, — сказал он, глядя в сторону, — я для тебя слишком стар. Ты так молода, Мэри! Мы можем продолжать встречаться, но из этого все равно ничего не выйдет. Это тупик. Ни ты, ни я не сможем сохранить наше чувство.

«Наше чувство»… — эти слова прозвучали в ушах Мэри Лу словно самая лучшая музыка.

— У меня есть одна идея, — сказала она, ослепительно улыбаясь Стиву. — Давай попробуем сохранить наше чувство вместе.

Этого хватило, чтобы Стивен сдался. Через неделю она переехала к нему.

Союз с Мэри Лу — правда, не зарегистрированный формально — дал Стивену личное счастье, которого ему так не хватало. Его жизнь пошла наперекосяк в тот день, когда мать Стивена Карри призналась, что не знает, кто его отец.

Мэри помогла ему справиться с последствиями этого открытия — благодаря ей он все реже оглядывался на прошлое и все больше внимания уделял своей адвокатской карьере.

И ей, разумеется, тоже.

Но вскоре произошло еще одно столкновение Мэри Лу с прессой. Редактор того журнала, с которым она судилась, поместил несколько очень откровенных снимков. Подписи извещали, что на них изображена она, Мэри Лу.

Но это было ложью. Фотографии были смонтированы: к телу порнозвезды просто приделали голову Мэри. Но самое скверное заключалось в том, что журнал попал в широкую продажу прежде, чем она смогла этому помешать.

Когда Мэри увидела грязные фото, она пришла в такое состояние, что попыталась покончить с собой. К счастью, Стивен успел вовремя доставить ее в больницу, где ей промыли желудок и сделали несколько переливаний крови.

Вскоре после того, как Мэри Лу вышла из больницы, они со Стивеном поженились. Стивен приобрел любящую жену, для Мэри же этот брак означал безопасность, ласку и спокойствие, которых ей так не хватало.

Через несколько месяцев она забеременела и в конце концов произвела на свет прелестную девочку, которую они назвали Кариока Джейд.

Сейчас ей было уже восемь. Внешностью она пошла в мать, а умом и темпераментом — в отца.

Уже сейчас она мечтала о том, что станет адвокатом, как папа.

Мэри Лу оказалась превосходной матерью., Несмотря на необходимость заботиться о карьере, она всегда ставила мужа и дочь на первое место, чтобы они не чувствовали, будто ими пренебрегают. И они платили ей тем же, благодаря чему Мэри иногда казалось, будто во всем мире существуют только они трое. Что до остальных, то в них она не особенно нуждалась.

В Лос-Анджелес они перебрались по предложению Стива. Это произошло после того, как они прожили два года в Англии, где Стивен изучал английское законодательство, играл в гольф и наслаждался бездельем.

«В Лос-Анджелесе, — объяснял он Мэри, — тебе будет легче вернуться к актерской карьере.

Кроме того, там живет Лаки…»

Лаки приходилась Стивену сводной сестрой, и Мэри Лу казалось вполне естественным желание Стивена уехать из Нью-Йорка, чтобы поселиться поближе к ней и к отцу — Джино Сантанджело.

Стивену потребовалась почти целая жизнь, чтобы понять, что у него есть семья, и когда это произошло, новые, доселе неизведанные чувства захлестнули его с такой силой, что он, по-видимому, просто не в силах был противиться своему желанию поскорее узнать, что же это такое — иметь отца и сестру.

Воссоединение семьи Сантанджело произошло, однако, не так легко, как он рассчитывал.

Лаки приняла Стива сразу и безоговорочно, однако Джино потребовалось довольно много времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что у него есть сын-мулат, появившийся на свет в результате одной очень давней ночи, проведенной им с матерью Стивена — Карри.

В конце концов, однако, все стало на свои места. Даже компаньон Стивена Майерсон, узнав о его желании перебраться в Лос-Анджелес, отнесся к этому с пониманием и тут же предложил открыть в этом городе западное отделение МЛБ.

В итоге Стивен оказался совершенно прав.

Переезд в Лос-Анджелес дал карьере Мэри Лу новый толчок, да такой мощный, что буквально через считанные месяцы она получила первую значительную роль в кино. Фирма Стивена — западное отделение МЛБ, получившее название «Майерсон и Беркли»— тоже процветала, и оба были уверены, что в их жизни начинается новый, еще более счастливый, этап.

— Вас ждут на площадке, миссис Беркли, — окликнула Мэри Лу ассистент режиссера, заглянув в приоткрытую дверь ее трейлера.

— Иду! — отозвалась Мэри Лу, возвращаясь к настоящему. — Уже иду!..


Глава 5


Красный «Феррари» мчался по шоссе Пасифик-Коуст. Из колонок проигрывателя неслись композиции Мэрвина Гэя, и Лаки чувствовала, как с каждой минутой у нее повышается настроение. Она надеялась, что приняла правильное решение; Джино, во всяком случае, думал именно так, а для нее его мнение значило очень много.

«Нужно прислушиваться к собственным ощущениям, — сказал он ей. — И если чувствуешь, что все правильно, — так и поступай».

И все же последним критерием правильности принятого решения было для нее то, как отреагируют на эту потрясающую новость участники приема, и в первую очередь — Ленни. Сейчас, конечно, было уже поздно, однако несколько раз Лаки подумала о том, что ей все же следовало поделиться с мужем тем, что было у нее на уме. Остановило ее только то, что Ленни, обладая аналитическим умом, имел обыкновение все взвешивать и раскладывать по полочкам, а как раз этого-то она и не хотела. То, что Лаки собиралась сообщить, нельзя было анализировать — это можно было только принимать или… не принимать.

Первыми, кого Лаки увидела в просторной кухне особняка, стоявшего на берегу Тихого океана, были маленький Джино, Мария, их чернокожая гувернантка Чичи и Бобби — пятнадцатилетний красавчик, точная копия своего деда.

— Привет, ма, — сказал Бобби. — Хочешь взглянуть на мой новый смокинг от Армани? Ты просто обалдеешь!

— Не сомневаюсь, — сухо заметила Лаки. — Кстати, с чего ты решил, что тебе уже можно носить смокинг, да еще от Армани? В твоем возрасте следует одеваться скромнее.

— Мне так сказал дед. — Бобби широко ухмыльнулся.

— Джино тебя балует, — сказала Лаки.

— Угу. — Бобби снова улыбнулся. — Но я ничего не имею против.

Лаки только покачала головой. Она сама разрешила своему старшему сыну пойти сегодня на прием; что касалось Джино-младшего и Марии, то они, по ее мнению, были еще слишком малы, а Лаки не собиралась делать из них избалованных голливудских детей. Слишком много она видела этих пресыщенных, скверно воспитанных, наглых подростков, которые уже в шестнадцать получали в подарок собственный «Порше».

Чичи, которая работала у Лаки с тех пор, как родился Бобби, накрывала на стол, собираясь кормить младших детей.

— Как вкусно пахнет!.. — с подъемом проговорила Лаки. — Ну-ка, кто первый съест свою порцию?

— А где папа? — спросила Мария. — Он обещал побегать с нами по берегу.

Мария была очаровательным ребенком с огромными зелеными глазами и тонкими, как паутинка, светлыми волосиками, которые обещали со временем превратиться в роскошные белокурые локоны. Она была очень похожа на Ленни, в то время как Джино пошел внешностью в Лаки.

— Папа работает, — объяснила Лаки. — Он побегает с вами в выходные, ладно?

Мордашка Марии вытянулась.

— Но ты же говорила, что я могу побегать по берегу, мама, — серьезно сказала она. — Ты же обещала!

Лаки улыбнулась.

— Я знаю, — сказала она, вспоминая, какой она сама была в восемь лет. У нее не было матери, которая могла бы за ней присматривать, — только мрачные охранники и глухие стены, окружающие особняк в Бель-Эйр, в котором отец прятал ее от наемных убийц. — Я иду наверх готовиться к приему, — объявила она. — Когда я вернусь, надеюсь, что все будет съедено. И еще я хочу, чтобы кое-кто переоделся в домашние халатики и был готов поцеловать меня перед сном, потому что сегодня я вернусь очень поздно.

Маленький Джино хихикнул. Лаки наклонилась и, быстро обняв сына, поспешила наверх, в спальню, где ее уже ждал личный парикмахер Нед. Обычно Лаки причесывалась и укладывала волосы сама, но сегодня она решила, что будет гораздо лучше, если над ее прической поработает профессионал.

Нед от волнения грыз ногти сразу на обеих руках.

— В чем дело, Недди? — спросила Лаки, падая в кресло перед зеркалом.

— Как в чем? — удивился он. — Я волнуюсь.

Вы всегда так торопитесь, так спешите…

— Особенно сегодня, — сказала Лаки решительно. — В пять тридцать я должна уже сидеть в лимузине, а мне еще надо одеться и подкраситься.

— О'кей, — вздохнул Нед, накидывая ей на плечи накидку. — Какую вы хотите прическу?

— Высокую. И еще, Недди, сегодня я хочу что-нибудь особенное.

— То есть вы хотите быть непохожей на себя? — укоризненно спросил Нед.

— Точно, — подтвердила Лаки. — Могу я хотя бы раз позволить себе выглядеть как взрослая женщина или нет?

— Разумеется, разумеется. — Парикмахер протяжно вздохнул. — Только не торопите меня.

Я не люблю, когда меня торопят, — от этого у меня начинают дрожать руки. И не вертитесь, О'кей?

— У тебя есть двадцать минут, — сказала Лаки. — Больше мне все равно не высидеть.

— О боже! — Нед трагически возвел очи горе. — Лучше бы я делал прически кинозвездам!

Эти, по крайней мере, способны любоваться на себя в зеркало часами!

Он, однако, сумел причесать и уложить ей волосы в рекордно короткий срок, и Лаки, поблагодарив Неда, поспешила его отослать. Как только парикмахер ушел, она бросилась в ванную и встала под душ, стараясь не замочить голову. Потом она досуха растерлась жестким махровым полотенцем и брызнула на себя любимыми духами Ленни.

Затем настал черед макияжа. С этой работой Лаки справилась быстро — она никогда не делала «себе лицо», пребывая в непоколебимой уверенности, что Бог и так наградил ее достаточно щедро. Подкрасив ресницы и подведя губы, она сочла, что сделала больше чем достаточно, и втиснулась в длинное шелковое платье от Валентине. Платье было ярко-красным, с тонюсенькими желтыми полосочками, глубоким вырезом и разрезом до бедра. Платье было достаточно откровенным: оно ничего не скрывало, и Лаки порадовалась про себя, что она достаточно стройна.

Будь в ее фигуре хоть малейший изъян, и она не смогла бы надеть это шикарное платье, в которое влюбилась с первого взгляда.

Несколько минут Лаки с удовольствием рассматривала себя в зеркало. «Вот теперь, — подумала она с удовлетворением, — я действительно выгляжу, как взрослая женщина. Как настоящая Лаки Сантанджело…»

В школе ее называли Лаки Сант. Под этим именем она значилась во всех документах и в классном журнале, и никто из учителей, за исключением, быть может, директора, не знал ни ее настоящей фамилии, ни того, что она приходится дочерью широко известному в определенных кругах Джино Сантанджело — крупному лас-вегасскому магнату, владельцу сети отелей и казино, преуспевающему дельцу с несколько сомнительным прошлым.

«О, Джино!.. — подумала Лаки. — Отец. Дорогой мой человек… Сколько же мы с тобой пережили вместе?» Того, что им досталось, другому хватило бы на несколько жизней, но Лаки ни о чем не жалела. Напротив, она была только рада тому, что трудности и опасности укрепили ее связь с отцом, и теперь разрушить ее было не под силу никому.

Лаки очень хорошо помнила, как в девятнадцать лет упрашивала отца позволить ей возглавить семейный бизнес, но Джино долго не соглашался.

— Девочки должны выходить замуж и рожать детей, — говорил он ей.

— Только не я, — отвечала ему Лаки упрямо. — Ведь я не просто девчонка, я — Сантанджело, а это кое-что значит. Я могу сделать все, что угодно.

И она действительно могла. Когда Лаки показала отцу, на что она в действительности способна, он не только уступил, но и признал в ней делового партнера, который не уступает ему ни в уме, ни в решительности, ни в деловой хватке.

Открыв сейф, Лаки достала оттуда золотые сережки с бриллиантами, которые Ленни подарил ей на сорокалетие. На руку она надела широкий браслет с бриллиантами и изумрудами — подарок отца — и, бросив взгляд на часы, коротко вздохнула. Времени было двадцать минут шестого, а она была уже полностью готова.

Внизу Бобби, одетый в смокинг, стоял в картинной позе возле камина, красуясь перед братом и сестрой.

— Почему нам тоже нельзя поехать? — спросила Мария, завидев спускающуюся по лестнице Лаки.

— Потому что это не детский утренник, — ответила Лаки, любуясь дочерью. В пушистой байковой пижамке с портретом пса Снупи на кармане Мария выглядела очаровательно. — Сегодняшний прием только для взрослых, к тому же мама идет не столько развлекаться, сколько работать. Я должна сказать речь…

— И все будут тебя слушать?! — ахнула Мария.

— А ты как думала, маленькая? Конечно, будут.

— Если этот пли… плием только для взрослых, почему Бобби идет? — спросил маленький Джино.

— Потому что он выше, чем все мы, вместе взятые, — нашлась Лаки. Это был хороший ответ, к тому же она была недалека от истины: если бы Лаки посадила Марию к себе на плечи, то глаза девочки пришлись бы как раз вровень с глазами ее старшего сына. — Лимузин приехал? — спросила она у Бобби.

— Только что.

— Тогда идем, — сказала Лаки, целуя Марию и Джино-младшего.


— Послушай, дорогая, я никак не могу найти свой галстук! — пожаловался Стивен в телефонную трубку, неловко прижимая ее к уху плечом.

Обе руки он чуть не по локоть запустил в верхний ящик комода, но галстука не было и здесь.

— Ты соображаешь, что ты делаешь, Стив? — спросила Мэри Лу, с трудом сдерживая смех. — По-моему, только ты способен позвонить жене на съемочную площадку! Между прочим, ты запорол Ленни почти готовый дубль!

Она говорила по своему сотовому телефону, старательно отворачиваясь от своего партнера-актера, который никак не мог поверить, что Мэри Лу не отключила свой аппарат на время съемок сцены.

— Извини, родная, — сказал Стив, — но это срочно. Лаки вот-вот будет здесь.

— Твой галстук на вешалке за ширмой — там, куда я повесила его сегодня утром. Я тебе раз пять сказала, где он.

— Ах да, верно. Конечно! — воскликнул Стивен, вспоминая. — Ну точно, вон он висит.

— Ты когда-нибудь доведешь меня до сумасшествия, Стив, — сказала Мэри Лу, притворяясь сердитой.

— Серьезно?

Она негромко хихикнула.

— Совершенно серьезно, Стив.

— О'кей, крошка… — сказал он низким, бесконечно сексуальным голосом. — Сегодня вечером. Жди. Я приеду и попробую довести тебя до полного сумасшествия.

— О-о-о, Стив!..

Теперь уже оба они захихикали, как настоящие сумасшедшие, защищенные от вежливого недоумения посторонних сознанием того, что даже теперь они все еще без ума друг от друга и что с каждым новым проведенным в браке годом их сексуальные отношения становятся все лучше.

— Мэри Лу! — крикнул ей Ленни Голден. — Мы все хотели бы закончить фильм в этом году.

В этом, а не в будущем. Или у тебя другие планы?

— Извини, Ленни, — виновато откликнулась актриса. — Пока, любимый, — добавила она в трубку. — Увидимся вечером. Я должна сказать тебе что-то совершенно особенное.

— Что? — спросил Стив, от души надеясь, что она не подписала новый контракт на съемку, не посоветовавшись с ним. Стив рассчитывал, что после съемок у Ленни Голдена они с женой устроят себе роскошные каникулы где-нибудь на Гавайях.

— Увидимся — тогда скажу, — лукаво проговорила Мэри Лу и выключила телефон.

— Ну что, можно продолжать? — с сарказмом спросил Ленни, давая знак светоустановщику и оператору.

— Да, пожалуйста, мистер Голден, — величественно отозвалась актриса, улыбаясь своей неотразимой улыбкой.

И ни один человек из съемочной группы даже не подумал на нее сердиться.


Глава 6


То, что девушка называла «прошвырнуться», не особенно понравилось ее темнокожему кавалеру. В глубине души он рассчитывал на сеанс быстрого секса на заднем сиденье своего джипа или, в крайнем случае, на минет, однако после того, как они побывали в двух закусочных и выпили по паре шоколадных коктейлей, ему стало ясно, что у его спутницы есть какая-то своя программа.

Эта девушка помыкала им всегда — с того самого времени, когда они были детьми. Сходи туда, сделай это — эти распоряжения она отдавала с восхитительной небрежностью, и он ни разу не посмел ослушаться. Сначала это был обычный диктат возраста — как-никак, она была на два года старше, но со временем покорность перешла в привычку.

Не то чтобы он не пытался вырваться. Напротив, временами он просто ненавидел ее, однако от попыток восстать его удерживало одно немаловажное обстоятельство.

Он постоянно хотел ее и надеялся, что рано или поздно она уступит, — уступит, хотя бы просто повинуясь собственному капризу или настроению минуты.

И тогда наступит его час. Юноша был уверен, что достаточно будет ему хотя бы раз обладать ею, и ее власть над ним кончится — он будет свободен. Пока же он позволял ей командовать собой.

В конце концов они заехали в супермаркет и купили там две упаковки пива по шесть банок в каждой. Девушка выглядела много старше своих восемнадцати лет , да и кассир был слишком взволнован, таращась на ее груди.

На стоянке девушка откупорила две жестянки и протянула одну своему спутнику.

— Кто допьет последним, тот какашка, — быстро сказала она, поднося банку к губам.

Юноша не имел ничего против того, чтобы посоревноваться. В свое время он клятвенно обещал отцу никогда не садиться за руль пьяным, но сейчас данное когда-то слово совершенно вылетело у него из головы, к тому же пиво оказалось вкусным и холодным. Ему удалось первым опустошить свою жестянку, и эта небольшая победа помогла ему почувствовать себя увереннее.

— И что мы будем делать теперь? — сказал он нарочито ленивым тоном, швырнув пустую банку под ближайшую машину.

— Не знаю. — Девушка пожала плечами.

— Как насчет того, чтобы закатиться в кино?

— Забава для малолеток, — отрезала она, играя серебряными кольцами, которыми было украшено ее проколотое в нескольких местах ухо. — Могу предложить кое-что получше. Давай что-нибудь украдем! — сказала она таким тоном, словно речь шла о каком-то пустяке.

— Как так? — опешил юноша. — Зачем?

— А просто для смеха. — Девушка была уверена в своей власти. — Нет, пусть это будет что-то вроде обряда посвящения. Если ты хочешь и дальше дружить со мной, ты должен сделать что-то такое, чтобы я могла в тебе не сомневаться.

— Дружить? — тупо переспросил юноша, гадая, что скрывается за этим словом.

— Да не трусь ты! — Девушка досадливо дернула плечом. — Делов-то — раз плюнуть. Мы зайдем в музыкальный магазин и посмотрим, сколько компакт-дисков ты сможешь украсть.

— Почему бы мне просто не купить их? — резонно возразил юноша. — Отец оплачивает мои счета без всяких разговоров.

— В чем дело, красавчик? — презрительно бросила девушка. — Папочкин сынок боится нажить неприятности?

— Нет. Просто…

— Что с тобой, цыпленочек? — продолжала она насмешливо, не слушая его слабых протестов. — Похоже, пока вы торчали в Нью-Йорке, папочка держал тебя под замком. Я-то думала, ты храбрее!

— Я ничего не боюсь! — ответил юноша вызывающе.

— Не-ет! Ты — настоящий папочкин сынок, вот ты кто.

— Нет! — почти крикнул он и, резким движением открыв еще одну жестянку с пивом, сделал огромный глоток. — Ничего подобного! — добавил он, вытирая губы тыльной стороной руки.

— Так ты у нас, значит, крутой? — Девушка прищурилась.

— Ты плохо меня знаешь, — возразил парень.

— Я отлично тебя знаю, — быстро сказала девушка. — Готова спорить на что угодно, что ты еще ни разу не трахался.

То, что она знает его самый главный, тщательно охраняемый секрет, потрясло юношу.

— Вот и нет, — поспешно ответил он. — Я…

— Тогда отлично, — сказала девушка. — Мне нравятся парни, которые не зовут на помощь папочку, как только у них встанет.

Юноша отпил еще пива. Значит ли это, подумал он, что потом она позволит ему показать свое умение на практике?

— Ладно, пойдем ограбим твой магазинчик, — сказал он грубым голосом. — Спорим, я стырю больше «сидюков», чем ты?

— Вот это другой разговор. — Девушка кивнула. — Хочешь, я пока поведу?

— Еще чего! — откликнулся юноша. — Я в порядке.

И, открыв еще по банке пива, они сели в машину и выехали со стоянки.


Глава 7


Дела на площадке подвигались медленнее, чем рассчитывал Ленни, и он начинал бояться, что скоро естественное освещение не позволит снимать дальше. И все же он не сдавался, торопясь успеть сделать сегодня все, что можно.

Правда, Ленни обещал Лаки, что приедет на прием пораньше, но теперь ему было ясно, что они с Мэри Лу прибудут туда одними из последних.

Ну, ничего, подумал он. Еще два-три крупных плана, и они смогут закончить работу на этой площадке. Его съемочная группа работала слаженно, и Ленни надеялся успеть. Еще одной крупной удачей он считал и то, что в главной роли у него снимается именно Мэри Лу. Большинство знаменитостей вели себя на площадке как настоящие стервы, пререкались из-за любого пустяка и жаловались на каждую мелочь. Мэри никогда себе этого не позволяла, разве только вопрос был действительно принципиальным. Да, она была хороша собой, знаменита, талантлива, но при всем при этом она обладала хорошим характером, и вся съемочная группа буквально боготворила ее.

Что касалось Бадди, то он, похоже, был влюблен в Мэри Лу по-настоящему, и Ленни было очень любопытно наблюдать за его маневрами вокруг актрисы. Бадди был известным ловеласом, у которого всегда был наготове пустующий трейлер, куда он без стеснения приглашал приглянувшихся ему женщин. С Мэри Лу он, однако, вел себя на удивление робко и застенчиво, что в сочетании с его обычно яркой одеждой и походочкой а-ля Фредди Мерфи производило весьма комическое впечатление.

— Эй, она ведь замужем, — негромко сказал Ленни, перехватив исполненный вожделения взгляд Бадди.

— Я знаю, — буркнул тот, продолжая переустанавливать софиты для последней сцены. — Не понимаю только, почему это должно меня останавливать…

— Но-но, она не просто замужем — она замужем за моим шурином.

— Счастливчик он, твой шурин, — заметил Бадди с самым сокрушенным видом.

— Не стану спорить, — согласился Ленни. — Членам нашей семьи вообще очень везет в этом смысле. Взять хотя бы мою жену… Впрочем, что тут говорить! Ты и сам ее видел.

— Видел, — кивнул Бадди. — И вполне с тобой согласен, только… Скажи мне одну вещь, Ленни, только честно… Неужели тебе никогда не бывает с ней трудно?

— Трудно? С Лаки? Что ты имеешь в виду?

— Ну, понимаешь… Она у тебя заправляет студией и сама принимает все важные решения.

Твоя Лаки имеет в Голливуде очень большой вес, и…

— Ах, вот ты о чем! — Ленни рассмеялся. — Ты считаешь, что это меня как-то задевает?

— Ну, я не это хотел сказать…

— Да ладно, Бад, я прекрасно тебя понял. Нет, мое самолюбие нисколько не страдает, хотя я прекрасно понимаю, что сам бы я с этим делом не справился.

— С чем? С руководством собственной студией?

— Нет, с тем вниманием, которое постоянно уделяют Лаки газеты, актеры и все ее окружение.

— Позволь тебе не поверить, Ленни. Это…

— Я серьезно! — перебил его Ленни. — Я-то знаю, что это такое. Когда я был актером, я тоже был вроде как знаменит, и, должен сказать честно, выносить это не очень легко. Женщины травили меня, как зайца, и я постоянно обнаруживал в карманах записки с телефонными номерами или получал по почте фотографии обнаженных красоток, которые были не прочь со мной переспать. Некоторые доходили до того, что пытались ворваться ко мне в номер… Нет, уж лучше никакого внимания, чем такое, а ведь я все-таки мужчина. Будь я женщиной, мне было бы труднее.

— А мне кажется, что ты преувеличиваешь трудности и опасности, которыми чревата популярность, — заявил Бадди и многозначительно подмигнул.

— Думай как хочешь, — пожал плечами Ленни. — А сейчас я буду тебе очень благодарен, если ты перестанешь пялиться на Мэри Лу и займешься своим прямым делом. По-моему, нужно еще немного развернуть пятый и восьмой софиты.


Джино Сантанджело посмотрел на себя в зеркало и, поправив «бабочку», вздохнул. Он был вполне одет и готов к выходу, но его это не удивляло: когда тебе восемьдесят семь, на то, чтобы привести себя в порядок, нужно совсем мало времени. Не понимал он другого — когда же, черт побери, он успел так состариться?

В глубине души Джино по-прежнему считал себя сорокалетним, и большую часть времени он именно так себя и чувствовал. Как и в прежние годы, он был бодр и готов к действиям и, лишь глядя на себя в зеркало, замечал седые волосы и вспоминал о своем более чем солидном возрасте и о тех мелких неприятностях, на которые обычно не обращал внимания. Боль в суставах в сырые, холодные вечера, необходимость вставать в туалет по десять раз за ночь, легкая дрожь в руках и коленях, ощущавшаяся каждый раз после сколько-нибудь значительных физических усилий, — от всего этого Джино обычно отмахивался, считая временным недомоганием, и, лишь вспоминая о своих годах, он с горечью сознавал, что это уже не случайность, а система. Что ж, стареть было, конечно, очень неприятно, однако альтернатива была еще хуже, и Джино легко утешался тем, что вспоминал известную поговорку, которую переиначил на свой лад: «Если ты встал утром и у тебя все болит, значит, ты еще не умер».

— Я еще не умер, — сказал он своему отражению в зеркале. — Не умер и не собираюсь!

С этими словами Джино стряхнул с лацкана пиджака несуществующую пылинку и перешел в гостиную своей роскошной квартиры на бульваре Уилшир. Там он налил себе на два пальца виски и выпил одним глотком. Иных лекарств Джино не признавал. «Единственного врача, которому я доверяю, — часто говорил он Лаки, — зовут» Джек Дэниэлс». Все остальные — просто шарлатаны «.

Вспомнив о Лаки, Джино улыбнулся. Сильная, умная, ловкая, она обладала завидным чутьем и умела быстро принимать точные решения.

Другой дочери он не хотел, хотя иногда ему было с ней трудно. Впрочем, удивляться тут не приходилось: в последнее время Джино все чаще и чаще думал о том, что Лаки — точь-в-точь он сам, только в юбке, а двум медведям в одной берлоге тесно. К счастью, они могли по достоинству оценить и понять друг друга, а из понимания родились уважение и крепкая любовь.

Да, Джино уважал свою дочь и гордился ею.

Поэтому-то он и прилетел из Палм-Спрингс в Лос-Анджелес, чтобы присутствовать на приеме в честь Лаки. Жена Джино Пейдж тоже собиралась приехать с ним, но буквально накануне отъезда ее уложила в постель сильная простуда, и ей пришлось остаться дома. Пейдж была славной женщиной: она прекрасно относилась к Лаки, да и с Джино они отлично ладили, хотя Пейдж и была младше своего мужа на три десятка лет. Джино особенно нравился ее жизнерадостный характер, не говоря уж о теле — миниатюрном, но сильном, которое до сих пор его волновало. Правда, сейчас Джино интересовался сексом уже не так, как когда-то, однако у него до сих пор не было проблем с потенцией, и он вовсю этим пользовался — к немалому изумлению своего лечащего врача, которому, впрочем, Джино позволял только наблюдать себя.

— Тебе уже восемьдесят семь, Джино! — сказал ему врач буквально на прошлой неделе. — Когда это прекратится?

— Никогда, док, — рассмеялся Джино в ответ. — В этом секрет моего долголетия.

Но, несмотря на свою привязанность к Пейдж, Джино так и не смог забыть Марию — свою первую жену и единственную настоящую любовь. Ее гибель потрясла его и изменила всю его жизнь. Даже сейчас, много лет спустя, Джино не забывал о мерах предосторожности, пользуясь услугами частного охранного агентства, которое он сам основал и для которого подбирал людей.

Он и Лаки убеждал воспользоваться услугами квалифицированных телохранителей, но она только отмахивалась, считая, что со смертью последнего из Боннатти многолетняя вендетта закончилась и они могут вздохнуть спокойно. Но Джино так не считал. Он твердо знал, что у семьи Сантанджело до сих пор очень много врагов, тайных и явных, которые только и ждут подходящего момента, чтобы нанести удар.

Неудивительно поэтому, что он волновался за дочь. Разумеется, она уже давно была взрослой, самостоятельной и прекрасно обеспеченной, однако она все же была женщиной, а Джино про себя продолжал считать, что женщина — это совсем не то, что мужчина…

Правда, сказать об этом Лаки прямо он так никогда и не решился. Она устроила бы ему грандиозный скандал, если бы только заподозрила, что ее отец может так думать.

Улыбнувшись, Джино налил себе еще глоток виски и задумчиво выпил. Его дочь — мисс Шаровая Молния — была неисправимой феминисткой. Это был ее единственный недостаток, с которым он, впрочем, был вполне способен мириться. Во всех остальных отношениях она была настолько близка к совершенству, насколько это вообще возможно, и Джино искренне гордился ею. Лаки сумела добиться всего, чего хотела, и сегодня вечером ее должны были чествовать как самое важное лицо в Голливуде, а это что-нибудь да значило.

Переговорное устройство у двери негромко зажужжало, и консьерж сообщил Джино, что заказанный лимузин прибыл.

— Сейчас спущусь, — ответил Джино, ставя пустой бокал на каминную полку.

Как же он желал, чтобы Мария тоже была жива и могла разделить с ним сегодняшнюю радость!


Сняв галстук с вешалки, Стивен завязал его и с удовлетворением посмотрел на себя в зеркало, решив, что для мужчины, которому перевалило за пятьдесят, он выглядит не так уж плохо.

Врожденная скромность мешала ему оценить себя по достоинству. Он был высок ростом и сложен, как греческий атлет-олимпиец; его гладкая кожа имела приятный светло-шоколадный оттенок, а глаза были редкого у афроамериканцев глубокого зеленого цвета, что делало его лицо неординарным, запоминающимся. Иными словами, он был очень хорош собой, и Мэри Лу не раз говорила мужу, что такого красивого мужчины она еще никогда не встречала. В устах знаменитой актрисы, которая чуть не каждый день сталкивалась с лучшими образчиками мужской породы, подобное признание вряд ли было пустым звуком, но Стивен только смеялся в ответ, продолжая считать себя самым обыкновенным.

— Ты необъективна, потому что я — твой муж, — со смехом говорил он в таких случаях.

— Еще как необъективна! — отвечала мужу Мэри Лу, улыбаясь ему своей обворожительной улыбкой.

Вспомнив о Мэри Лу и об их последнем разговоре, Стивен сам не сдержал улыбки. Он считал себя настоящим счастливчиком: у него была жена, которую он боготворил и которая обожала его, прелестная маленькая дочурка и целая куча родственников, которых он обрел так неожиданно. Особенно ему нравилась Лаки, которая с самого начала отнеслась к нему так, словно они выросли вместе.

— Когда погиб мой брат Дарио, — сказала она ему однажды, — мне казалось, что никто и никогда не сможет его заменить. Но тут появился ты…

В общем, Стив, я благодарна тебе за то, что теперь ты есть в моей жизни.

Джино, в конце концов, тоже признал и принял его.

— Должен сказать прямо, парень, — сказал он однажды, — мне и в самом страшном сне не снилось, что когда-нибудь у меня будет чернокожий сын.

— Я вас понимаю, — ответил Стивен, стараясь за нарочито грубоватым тоном скрыть неловкость, вызванную той неожиданной нежностью, которую он уловил в голосе старого Сантанджело. — Я тоже никогда не думал, что у меня будет отец-макаронник.

— Похоже, парень, нам обоим не повезло, — буркнул Джино, крепко обнимая Стива.

С тех пор они много раз встречались, а иногда даже ходили втроем в ресторан, и Стивен очень дорожил этими вечерами со своими новообретенными отцом и сестрой. В них воплощалось для Стива его счастливое настоящее и безоблачное будущее. Что касалось прошлого, то о нем он старался не вспоминать. Те дни, когда Стив был женат на некоей Зи-Зи — полусумасшедшей исполнительнице экзотических танцев, — давно миновали и теперь казались ему страшным сном.

О детстве, проведенном в грязных меблированных комнатах с матерью-проституткой, он тоже хотел бы забыть, но это было не так-то легко.

Впрочем, воспоминаний о тех годах у него сохранилось не очень много; единственным вынесенным им оттуда впечатлением было постоянное ощущение голода, одиночества и тоски по отцу, которого он никогда не видел и ничего не знал о нем.

Кроме Джино и Лаки, были у Стива и хорошие друзья. Тот же Джерри Майерсон всегда был готов прийти к нему на помощь даже в те редкие дни, когда Стив погружался в депрессию и становился совершенно невыносим. Впрочем, в последнее время подобное случалось с ним нечасто, и все благодаря счастливым переменам, происшедшим в жизни. Теперь у Стива было все, о чем он когда-либо мечтал, и одно сознание этого дарило ему глубокий, ни с чем не сравнимый покой и ощущение счастья.

Пока Стив размышлял, стоя перед зеркалом, в комнату заглянула его восьмилетняя дочь. Кариока Джейд была точной копией Мэри Лу — у нее была такая же прелестная улыбка, такая же нежная, светло-коричневая кожа и такие же густые курчавые волосы, и только глаза у нее были зелеными, как у отца.

— Привет, па! — сказала он. — Собираешься?

Стивен кивнул.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты как две капли воды похожа на маму? — спросил он с нежностью.

— Ты тоже очень красивый, папа, — вернула комплимент Кариока.

— Спасибо, милая.

— Не за что, дорогой. — Кариока исполнила что-то похожее на книксен — в последнее время она увлекалась сказками Андерсена и старалась подражать принцам и принцессам, о которых читала, и Стивен подумал, что его дочь удивительно быстро растет.

Пожалуй, решил он неожиданно, им пора подумать и о втором ребенке. На самом деле Стив уже давно собирался поговорить об этом с Мэри Лу, но ему никак не представлялось удобного повода. Он хотел сына — сына, с которым мог бы ходить на бокс и на бейсбол и которого мог бы научить множеству вещей, которые знал и умел сам. Разумеется, Стивен обожал дочь, которая освещала собой каждый его день, но сын… Это было бы совсем другое дело!

— А где мама? — спросила Кариока Джейд, наклонив набок черную, курчавую головку.

— Она на съемках с дядей Ленни, — объяснил Стивен. — Сегодня мама будет поздно, поэтому она велела передать тебе, чтобы ты была хорошей девочкой и не забыла сделать домашнее задание.

В дверях появилась Дженнифер, их английская няня, напоминавшая Стиву Мэри Поппинс.

— Все в порядке, мистер Беркли? — спросила она сухо.

— Все просто отлично, Джен, — отозвался Стив. — Я сейчас уезжаю; если я буду нужен, у вас есть номер моего сотового телефона. Думаю, мы с Мэри вернемся домой только после полуночи.

— Не беспокойтесь, мистер Беркли, я обо всем позабочусь, — с достоинством сказала Дженнифер. — Идем, Карри, пора садиться за уроки, — добавила она. — Или ты думаешь, что примеры за тебя будет решать гномик в полосатых чулочках?

Кариока захихикала.

— А можно я сначала посмотрю телевизор, а уроки буду делать потом? — спросила она, хитро глядя на отца.

— Ничего не выйдет, мэм, — сказал Стив, напуская на себя суровость. — Идите и садитесь за уроки.

— П-очему-у?

— Потому что ученье — свет. Никогда не забывай об этом!

— Хорошо, папочка, — неохотно пробормотала Кариока. — Я понимаю.

— Увидимся утром, маленькая, — сказал Стивен, обнимая и целуя дочь на прощание.

Когда он вышел из дома, лимузин уже ждал его у подъезда, и вышколенный водитель отворил для него заднюю дверцу.

— Привет, — сказал Стивен, забираясь внутрь.

— Привет, — откликнулась Лаки.

— Добрый вечер, Стив, — промолвил Джино.

— Добрый вечер, Джино, салют, Бобби. — Стивен захлопнул за собой дверцу. — Почти вся семья в сборе — похоже, сегодня у нас будет славная вечеринка.

— Это точно, — согласилась Лаки и, нетерпеливо наклонившись вперед, велела водителю трогать. — И поскольку она посвящена мне, — добавила она, — я не намерена опаздывать. Я хочу наслаждаться каждой минутой!..


Глава 8


— Держи ушки на макушке, а пальчик — в щелочке! — шепнула Лин.

— Что-что? — переспросила Бриджит.

— Да ты только посмотри на этого парня! — Лин кивком головы указала на кузена Фредо. — Это же не мужчина, а мечта! Если он так же хорош в постели, как выглядит, я готова трахнуть его прямо сейчас.

Бриджит машинально кивнула. Они с Лин возвращались из дамской комнаты, куда удалились на минутку, чтобы поправить макияж и обсудить ситуацию, однако оказалось, что обсуждать им особенно нечего. Карло Витторио Витти действительно был очень красив. Высокий, подтянутый, светловолосый, с пронзительным и дерзким взглядом ярко-голубых глаз, он был очень хорош собой. Даже модная трехдневная щетина, которая редко кого красила, очень ему шла, делая его похожим на корсиканского разбойника или пирата. Темный в тонкую полоску костюм и шелковая безрукавка сидели на нем с редким изяществом, и не было ничего удивительного в том, что Лин немедленно запала на него со всей силой своей похотливой души (ее собственные слова).

Даже свидание с Фликом не помешало ей» пожелать этого красавчика «.

— Этот старый козел меня только раззадорил, — призналась Лин в туалетной комнате. — И теперь я хочу наверстать свое. Кроме того, у него есть титул! Фредо сказал мне, что его кузен — граф. Моя мамочка уписалась бы от зависти, если бы узнала, что я трахнула настоящего, живого графа.

Но Бриджит не особенно прислушивалась к восторженным излияниям подруги. Она по-прежнему жалела о потерянном вечере и о пицце, которую она мечтала съесть, устроившись в кресле перед телевизором. Именно это в ее представлениях называлось» хорошо проводить время»— это, а не ужин в ресторане с двумя мужчинами, ни один из которых не был ей симпатичен.

Фредо, забыв о своих обещаниях, снова осыпал ее своими сальными двусмысленностями; что касалось его надменного кузена, то за весь вечер он не сказал и десяти слов. «На кой черт я вообще согласилась прийти сюда?»— подумала Бриджит и раздраженно повела плечами.

Что касалось Лин, то она была полностью в своей стихии и чувствовала себя превосходно.

Она явно имела на графа определенные виды, и Бриджит не собиралась ей мешать. Единственное, чего ей хотелось, — это как можно скорее оказаться дома.

— Решено: сегодня ночью я им займусь, да так, что только перья полетят! — объявила Лин, облизнув свои полные, чувственные губы. — Граф или не граф, он будет моим!

— Ну и на здоровье! — Бриджит фыркнула. — Кстати, имей в виду: он, кажется, помолвлен.

— Помолвка еще ничего не значит, — ответила Лин и снова плотоядно облизнулась. — Ни помолвка, ни брак не должны останавливать настоящего мужчину, если перед ним настоящая женщина. Такая, как я.

Бриджит кивнула в ответ. Хотя она и не была согласна с Лин полностью, в данном случае ей было все равно, сумеет ли итальянский граф сохранить верность своей нареченной или нет.

Редко кому удавалось устоять перед чарами ее подруги, да и Карло Витторио, несмотря на все свои внешние достоинства, вряд ли так уж сильно отличался от большинства мужчин.

— Мне достаточно просто поглядеть на него, как я уже возбуждаюсь, — продолжала между тем Лин. — Ведь ты понимаешь, что я имею в виду, так, подружка?

Бриджит снова кивнула, хотя на самом деле не имела никакого понятия о том, что может иметь в виду Лин. С тех пор как она в последний раз была близка с мужчиной, прошло уже несколько лет, и все воспоминания об этом успели потускнеть в ее памяти. Иногда Бриджит даже казалось, что ее либидо умерло и отправилось прямиком в рай. Во всяком случае, в последнее время она не чувствовала абсолютно никакого желания, но это ее не особенно беспокоило, хотя, признайся она в этом Лин, та подняла бы ее на смех.

Интересно, задумалась Бриджит, как и на чем держится их дружба? Они и в самом деле были очень близки, и она старалась, чтобы увлеченность Лин сексом никак не повлияла на сложившиеся между ними отношения, а это было подчас нелегко. Проявляя упорство и настойчивость, достойные истинного скаута, Лин прилагала колоссальные усилия к тому, чтобы уложить подругу в постель к тому или иному мужчине, который казался ей подходящим, и Бриджит стоило порой огромного труда, чтобы сдержаться и не поблагодарить подругу за «заботу»в самых язвительных выражениях. Каждый раз ее выручало только одно: она слишком хорошо знала историю жизни Лин и понимала, что толкает ее на поиски все новых и новых приключений. Удивляло ее только то, почему сама она — совсем другая, хотя их с Лин биографии имели между собой нечто общее.

Они обе росли без отца, и было только естественно, что Лин посвятила всю свою жизнь погоне за призрачным образом сильного и доброго мужчины который бы любил и опекал ее. Что касалось самой Бриджит, то она, напротив, избегала всех мужчин без разбора, однако, несмотря на эту разницу, им было все же очень хорошо вместе и они старались не расставаться даже тогда, когда им приходилось уезжать на презентации коллекций одежды или на натурные съемки.

Натурные съемки особенно нравились Бриджит, и она с нетерпением ждала поездки на Багамы, где им предстояло сниматься для журнала «Уорлд Спорт Мэгэзин». В прошлом году ей удалось попасть на обложку этого издания, и теперь она переживала за Лин, которая мечтала о том же.

Подойдя к столику, Бриджит увидела, что Фредо заказал бутылку шампанского. Он был так счастлив, что девушки согласились пойти с ним и его кузеном в ресторан, что сиял, как новенькие десять центов.

— Ну, красавицы, — сказал он с воодушевлением, — в какой клуб мы сегодня поедем?

— Выбирай сам, — предложила Лин, адресуя Карло соблазнительнейшую из улыбок, однако тот, к ее огромному огорчению, остался совершенно равнодушен к этим более чем откровенным сигналам. Реакция Лин была понятна Бриджит — ее подруга слишком привыкла к тому, что мужчины вокруг нее всегда были готовы пасть на четвереньки и начать вилять хвостиками по первому ее знаку, поэтому она почувствовала вполне естественное раздражение и досаду, когда Карло не отреагировал на ее «сексуальный телеграф».

Чего Бриджит не могла взять в толк, это почему он ведет себя именно так, а не иначе. На «голубого» Карло был вроде бы не похож, а ни один нормальный мужчина не мог остаться равнодушен к улыбке Лин.

— Мне пора домой, — внезапно объявила Бриджит, и Лин с Фредо наградили ее мрачными взглядами.

— Время еще детское, — отрезала Лин, с неодобрением качая головой. — К тому же я еще не танцевала. — Она повернулась к Фредо. — Я ошиблась, мне не следовало предупреждать Бриджит насчет тебя…

— Предупреждать насчет меня? — переспросил Фредо, изумленно приподнимая свои кустистые брови. — Что ты имеешь в виду?

— Я сказала ей, что ты — настоящий сексуальный пират, который исчезает из жизни женщины сразу после того, как слезет с нее. Должно быть, именно поэтому у тебя с ней так ничего и не вышло!

— Вот спасибо, удружила, — сказал Фредо сердито. — Ну, ничего, я думаю, что еще не поздно, и я сумею показать себя с лучшей стороны.

— Поверь, твои лучшие стороны она и так видит каждый день, — лукаво усмехнулась Лин. — И, боюсь, это больше, чем способна выдержать нормальная женщина!..

Пока Лин и Фредо препирались подобным образом, Бриджит решила быть вежливой и повернулась к Карло.

— Фредо говорил, что ты живешь в Лондоне, — сказала она самым светским тоном. — Должно быть, жить в Лондоне интересно.

Карло пронзил ее взглядом своих голубых глаз, которые показались Бриджит холодными, как льдинки.

— Ты очень красива, — сказал он так тихо, что ни Лин, ни Фредо его не услышали.

— Ч-что? — Застигнутая врасплох, Бриджит едва не поперхнулась.

— Думаю, ты прекрасно меня поняла. — Карло улыбнулся одними губами, и Бриджит отчего-то вдруг стало очень не по себе. В смятении она бросила быстрый взгляд на Лин. Ее подруга могла очень расстроиться, если бы заметила, что красавец граф уделяет свое внимание кому-то, кроме нее. Даже если это будет ее лучшая подруга…

— Благодарю, но… — сказала она негромко, лихорадочно ища выход из создавшегося положения. — Быть красивой — это моя работа. Фотомодель обязана выглядеть достойно даже тогда, когда не работает перед камерой.

— Я говорю не о твоей профессии, — промолвил Карло сдержанно.

И снова Бриджит стало очень неуютно под взглядом его пронзительных голубых глаз.

— Я хочу предложить тост, — сказала она поспешно, поднимая свой бокал и делая рукой широкий жест, охватывавший всех четверых. — Я хочу выпить за Карло и его невесту. Мне искренне жаль, что сейчас ее нет с нами.

Лин скорчила кислую мину. Она была очень недовольна тем, что Бриджит напомнила ее потенциальному кавалеру об обязательствах перед другой женщиной, которая к тому же находилась сейчас за много тысяч миль от Лос-Анджелеса.

— Какую невесту? — спросил Карло с таким видом, словно он понятия не имеет, о чем идет речь.

— Фредо сказал нам, что ты помолвлен, — пояснила Лин и покосилась на Фредо. Кто нас дурачит? — означал этот взгляд. Ты, он или оба вместе?

— Я? — Карло легко улыбнулся. — Боюсь, что нет. Уже нет.

— Ты мне об этом не говорил! — с горячностью сказал Фредо.

— Ты не спрашивал. — Его кузен холодно пожал плечами.

— Как я тебе сочувствую! — Решив воспользоваться ситуацией, Лин придвинулась к Карло почти вплотную. — Впрочем, ты не одинок: я тоже ни с кем не помолвлена. Как думаешь, может, у нас что-нибудь получится?

Карло вежливо улыбнулся, но его взгляд был по-прежнему устремлен на Бриджит.


Глава 9


— Где, черт побери, их носит? — пробормотала Лаки, дергая Стива за рукав.

— Но, дорогая, времени еще только восемь, — как всегда спокойно, ответил тот, поглядев на часы. — Они подъедут прямо к началу твоей речи.

— Да, дорогая, — вмешался Джино. — Расслабься. Посмотри на меня — я спокоен, как труп.

— В восемьдесят семь — очень легко быть похожим на труп, — отрезала Лаки, но Джино только ухмыльнулся.

— У тебя не язык, а змеиное жало, — сказал он.

— Интересно, от кого я его унаследовала? — парировала Лаки, и Джино расхохотался.

— Вся в меня! — пробормотал он с гордостью. — Настоящая Сантанджело!..

Они только что приблизились к длинному столу с коктейлями. Бобби маячил в углу возле бара, пытаясь очаровать смешливую молоденькую девицу — восходящую звезду телевизионного экрана, блиставшую в нескольких комедийных сериалах. В своем новом смокинге от Армани он выглядел весьма представительно, а главное — несколько старше своих лет, и Лаки невольно вспомнила его отца — Димитрия Станислопулоса. Тот тоже умел очаровывать женщин.

Не утерпев, Лаки подтолкнула Джино локтем.

— Ты тоже был таким, когда тебе было пятнадцать? — спросила она полушепотом.

Джино смерил внука взглядом и оглушительно расхохотался.

— Когда я был в его возрасте, — заявил он, — я уже переспал с каждой молоденькой потаскушкой в нашем квартале и мечтал уложить в свою постель Мэрилин Монро!

«Я тоже вела себя не лучше», — хотела сказать Лаки, но промолчала. Джино не особенно нравилось, когда она напоминала ему, какой она была своенравной и необузданной. В шестнадцать лет ему пришлось выдать ее замуж, чтобы положить конец ее диким выходкам и бурным романам на одну ночь. Впрочем, из этого почти ничего не вышло. Лаки довольно быстро удалось освободиться от своего слюнтяя-мужа, и когда Джино вынужден был уехать из Штатов из-за неприятностей с налоговым департаментом, она была уже готова взять в свои руки управление семейным бизнесом. Переехав в Лас-Вегас, Лаки продолжила дело отца и вскоре добилась таких успехов, что Джино оставалось только развести руками и… признать ее равной себе.

— Именно тогда тебя прозвали Джино-Таран? — спросила она с самым невинным видом, притворившись, будто ей неизвестно, как сильно отец не любит эту старую кличку.

— Я всегда знал, как надо вести себя с женщинами, — с негодованием ответил Джино. — Всегда! Я родился с этим знанием. Обращайся со шлюхой так, словно она — леди, и с леди — как с самой дешевой шлюхой. Это срабатывает безотказно.

— Не вздумай учить моего сына этой сексистской ерунде, — предупредила Лаки.

— Чушь! — с отвращением выпалил Джино. — Чем раньше он узнает, что это значит — находиться у женщин под юбкой, тем увереннее будет чувствовать себя в жизни! Когда ему стукнет шестнадцать, я возьму его в Вегас и куплю ему самую лучшую из тамошних девчонок. За одну ночь она научит парня всему необходимому!

— Ты не сделаешь этого!

— Нет, сделаю!

— О боже! — простонала Лаки. — Этого только не хватало! Не желаю, чтобы моему сыну преподали такой урок на тему отношений полов!

— Дорогая моя, в мире существует только один пол — мужской! — расхохотался Джино, но, заметив в глазах дочери стальной блеск, сделал серьезное лицо. — По крайней мере, я могу сказать одно, — пробормотал он, сдерживая смех. — Мои взгляды мне неплохо послужили. Мне, во всяком случае, не на что жаловаться!

— Пошел ты к черту, Джино!

Джино только хмыкнул. Их отношения никак нельзя было назвать почтительными, однако они ему определенно нравились. Нравились настолько, что иногда он даже забывал о том, что Лаки — женщина, а не мужчина.

К ним подошел Стивен.

— Чему это вы так смеялись? — спросил он с улыбкой.

— Папаша взялся учить меня жизни, — лаконично ответила Лаки. — Если бы ты знал, что за хреновину он несет! Он отстал лет на сто!

И она притворно зевнула.

— Очень мило, — промолвил Стив, качая головой. — Когда вы двое собираетесь вместе, я чувствую себя так, словно снова вернулся в школу. Во всяком случае, такие словечки, как «хреновина», были у нас в ходу классе в восьмом или в девятом.

— Вот я и говорю, что Джино застрял где-то в середине столетия, — рассмеялась Лаки.

— При чем тут середина столетия? — проворчал Джино. — Мужчина всегда был сверху — и в этом столетии, и в прошлом, и в позапрошлом.

Так устроено природой, и от этого уже никуда не денешься. И тебе, Лаки, давно пора это понять.

— Тише! — прошипел Стивен. — Выясните отношения потом, а сейчас сюда идут Алекс и его девушка.

Лаки с интересом посмотрела на приближающуюся пару.

— Я вижу, Алекс не утратил интереса к экзотике, — сказала она. — Откуда это прелестное дитя?

— Какая тебе разница? — Стивен пожал плечами. — Ты же знаешь, что на самом деле он хочет только тебя. Но пока настоящие итальянские спагетти с перцем и томатом для него недоступны, он утешается китайской лапшой с креветками.

— Чушь, — ответила Лаки и, не сдержавшись, прыснула. Миниатюрная китаянка или филиппинка, едва достававшая Алексу до плеча, действительно была чем-то похожа на изящную морскую креветку.

— Нет, не чушь, — возразил Стив, и Лаки покачала головой. Он был, разумеется, прав, как права была и Венера Мария. Алекс действительно был к ней неравнодушен, да и ее тоже влекло к нему — правда, не настолько сильно, чтобы она решилась предать Ленни. Она была близка с Алексом один-единственный раз, и это случилось тогда, когда Лаки считала себя вдовой. Ленни исчез так надолго, что все полагали, что он погиб.

С тех пор это было ее тайной — единственной тайной, о которой Ленни ничего не знал. Лаки сама решила, что для всех будет лучше, если Ленни никогда ничего не узнает, тем более что Алекс был его другом.

Что касалось ее собственных отношений с Алексом, то со временем они тоже превратились в настоящую, крепкую дружбу. Во всяком случае, Лаки рассматривала их только под таким углом, и никогда — иначе. Алекс Вудс действительно был очень интересным человеком. Продюсер, режиссер и сценарист, он отличался оригинальным образом мышления и все делал по-своему. Обычно это сходило ему с рук, потому что он был не просто сценаристом и режиссером, а знаменитым сценаристом и успешным продюсером, а в Голливуде успех значил очень многое, если не все.

Знаменитость могла позволить себе любые чудачества, за которые любого другого человека давно бы отволокли в полицейский участок.

Но даже среди знаменитостей Алекс выделялся. Он стоял как бы особняком, а отличало его то, что его дарование было настоящим, а успех — заслуженным. Он блистал среди моря «раскрученных» посредственностей, словно маяк, а его картины соперничали с фильмами Мартина Скорцезе, Вуди Аллена и Оливера Стоуна.

— А вот и Лаки! — воскликнул Алекс, останавливаясь возле нее. Ему уже исполнился пятьдесят один год, но он по-прежнему был очень привлекательным мужчиной. Как сказала бы Лаки — «опасно привлекательным», и это была правда.

Для большинства женщин, приходивших в восторг от одного вида его мужественного подбородка или красиво изогнутых бровей, Алекс был просто неотразим, однако он практически не пользовался этим, отдавая весь пыл своего сердца — отнюдь не сердца, дорогая Лаки, отнюдь не сердца!») азиатским девушкам. Сегодня его спутницей также была очаровательная молодая китаянка. На вид ей было лет двадцать, но ее лицо показалось Лаки знакомым. Определенно, она где-то ее видела, но только не с Алексом, который менял любовниц, как перчатки. Редко кому из них удавалось задержаться в его постели больше чем на месяц, и даже Джино, которого трудно было удивить, как-то сказал Алексу, что на него, должно быть, работает» целый завод по сборке этих очаровательных штучек «.

— Привет, Алекс! — тепло проговорила Лаки.

Алекс окинул ее восхищенным взглядом и даже присвистнул.

— Вот это да! Ты выглядишь как картинка! — сказал он. — Тебе здорово идет красный цвет.

Я просто потрясен, ты такая красивая.

— Что я слышу, Алекс?! Кажется, ты говоришь комплименты?.. — Лаки улыбнулась. — Не иначе как тебе от меня что-нибудь нужно.

— Разумеется, — кивнул он. — И, готов спорить, ты прекрасно знаешь — что.

— Прекрати, Алекс, — перебила его Лаки. Она не собиралась поддерживать этот идиотский разговор, который Алекс затевал каждый раз, когда Ленни не было поблизости. — Лучше познакомь меня с твоей девушкой.

— А-а, это — Пиа. — Алекс подтолкнул свою спутницу вперед. — Мисс Индокитай или что-то в этом роде…

— Рада с вами познакомиться, Пиа, — приветливо сказала Лаки, внимательно разглядывая девушку.

— Я тоже, Лаки, — ответила Пиа, пожимая ей руку, и Лаки машинально отметила, что эта Мисс Индокитай держится гораздо более раскованно, чем все прежние спутницы Алекса.» Может, хоть эта задержится подольше!»— подумала Лаки. По правде говоря, ей уже надоело каждый месяц знакомиться с новой подружкой Алекса.» Я больше не могу этого выносить!»— сказала она ему две недели назад, а Алекс в ответ обвинил ее в том, что она ревнует.

— А где Ленни? — поинтересовался Алекс, оглядываясь по сторонам.

— Он задержался на съемочной площадке, — объяснила Лаки. — Я жду его с минуты на минуту.

— Вот жалость-то! — сказал Алекс насмешливо.

— Прекрати, Алекс, — резко перебила его Лаки. — Мне это начинает надоедать.

— А если не прекращу? — поинтересовался он.

Лаки хотела что-то ответить, но тут в зале произошло легкое смятение: это приехала блистательная Венера Мария со своим не менее знаменитым мужем Купером Тернером.

— Господи Иисусе! — воскликнула Венера, приблизившись, наконец, к столу и усаживаясь напротив Лаки. — Нам потребовалось не меньше получаса, чтобы продраться через всю эту толпу, которая собралась перед входом. От этих репортеришек нет никакого покоя, а главное, они задают те же вопросы, что и пять лет назад. Счастлива ли я в браке, не беременна ли я, считаю ли я Мадонну своей конкуренткой, и так далее… — Она фыркнула. — И как им только не надоест? Хоть бы придумали что-нибудь новенькое!

— А что они спрашивали обо мне? — поинтересовалась Лаки, рассматривая подругу. С длинными, платинового цвета волосами, в облегающем платье цвета» электрик»с глубоким, соблазнительным вырезом, с яркой помадой на губах Венера Мария выглядела потрясающе.

— О тебе? — удивилась актриса.

— Ну да, — ответила Лаки. — Ведь этот прием — в мою честь. Или ты забыла?

— Я думала, ты не любишь, когда газеты начинают трепать твое имя по поводу и без повода.

— Да, не люблю, — согласилась Лаки. — Но…

— Вот поэтому я ничего о тебе не сказала, за исключением того, что ты — самая умная женщина в Голливуде и что под твоим руководством «Пантера» сделает еще немало первоклассных фильмов. Но главную косточку они получили от меня, когда я была уже у самых дверей. — Венера перегнулась через стол и взяла Лаки за запястье. — Я сказала им, что Лаки Сантанджело — настоящая королева американского феминизма.

Цитатка что надо, верно? Вот увидишь, завтра эти слова будут во всех газетах!

Лаки только ухмыльнулась в ответ и поцеловала Купера, который, как всегда, держался со сдержанным достоинством. Прежде чем жениться на Венере Марии, он был одним из самых известных голливудских плейбоев, но теперь Купер Тернер имел репутацию идеального мужа, и, судя по всему, его это устраивало гораздо больше. Он определенно остепенился, а отцовство и вовсе сделало из него примерного семьянина. И он, и Венера Мария очень гордились своей пятилетней дочерью Шейной, и Лаки радовалась за них.

— Привет, Алекс. — Венера Мария наконец обратила свое благосклонное внимание на знаменитого продюсера. — Когда ты пригласишь меня на главную роль в своем фильме?

Это была их старая шутка, так как после того, как Венера Мария получила «Оскара» за лучшую роль второго плана, которую она исполнила в «Гангстерах», Алекс больше не приглашал ее сниматься.

Лаки смотрела на своих друзей и думала: «Как хорошо, что у меня есть они — люди, которые искренне меня любят. Хорошо, потому что заявление, которое я собираюсь сделать, в той или иной степени коснется их всех. Надеюсь, они поймут меня правильно».

И все же Лаки нервничала. Ей очень не хватало Ленни, и она мысленно торопила его. Без него, подумалось Лаки, вечер нельзя будет считать удачным.


Глава 10


— Снято. Отправьте пленки в лабораторию.

Все свободны, — произнес Ленни заветные слова, и на площадке сразу все оживилось и задвигалось.

— Слава богу! — воскликнула Мэри Лу, блаженно потягиваясь. Уже в следующее мгновение она сорвалась с места и бросилась к своему трейлеру, на ходу расстегивая костюм. Терри, одна из ее костюмерш, едва поспевала за звездой. Она была слишком полной, поэтому уже через несколько шагов начала задыхаться.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросила она, отдуваясь.

— Да! — выпалила Мэри Лу, врываясь в трейлер. — Я должна была выехать отсюда уже час назад!

— Ничего, сейчас все устроим, — суетилась Терри. — Я помогу вам переодеться. — Терри, как и вся группа, души не чаяла в Мэри Лу и готова была сделать для нее все что угодно!

— Будь так добра. — Мэри Лу принялась торопливо раздеваться. — Кстати, как там дела у твоего младшего братишки?

— Все в порядке, спасибо, — ответила Терри, польщенная тем, что даже в такой спешке Мэри Лу не забыла поинтересоваться судьбой ее брата, задержанного полицией за вандализм. — Ему дали три месяца условно.

— Надеюсь, этот случай послужит ему хорошим уроком.

— Еще лучшим уроком ему послужит порка, которую устроила ему мать, — ответила Терри, закатывая глаза. — Теперь он не сможет сидеть по меньшей мере неделю.

Мэри Лу рассмеялась.

— Пожалуй, это самое правильное решение.

Теперь твой брат дважды подумает, прежде чем снова совершить что-нибудь этакое… — Мэри Лу сбросила юбку, и Терри, подхватив ее на лету, аккуратно повесила юбку на вешалку.

— Знаешь, что мне пришло в голову? — добавила актриса, открывая маленький сейф и доставая оттуда шкатулку с украшениями, которую она убрала туда утром. В шкатулке лежали бриллиантовые сережки и колье — подарок от Стива к ее дню рождения. — Если хочешь, я могла бы попросить мужа встретиться с твоим братом. Я уверена, Стив мог бы дать ему несколько полезных советов насчет того, как избегать неприятностей.

Круглое черное лицо Терри засияло.

— Правда?

— Правда. Стив умеет подобрать ключи к подросткам. Он ездит в одну школу в Комптоне, разговаривает там с ребятами, дает им всякие советы насчет карьеры, отношений с родителями и всего прочего. Из него, я думаю, получился бы неплохой психолог. Во всяком случае, дети от него в восторге.

— Иначе и быть не могло, — заметила Терри, и Мэри Лу с признательностью улыбнулась костюмерше.

— Время от времени мы приглашаем их к нам на барбекю, — продолжала она. — Стивен разговаривает с этими подростками, как со взрослыми, и в конце концов они сами начинают верить в то, что образование — это самое главное условие для успешной карьеры. Сами, понимаешь, Терри?

— О да, я понимаю. Похоже, именно это и нужно моему брату, а то он такой разбросанный.

Я имею в виду, Бенни сам не знает, чего хочет, — сказала Терри, осторожно доставая из пластикового чехла белое вечернее платье на плечиках.

— Значит, договорились! — Мэри Лу протянула руку за платьем.

— Какая же вы стройненькая! — с завистью вздохнула Терри, передавая актрисе вешалку.

— Не завидуй, — откликнулась Мэри Лу, втискиваясь в прохладный шелестящий шелк. — Я уже забыла, когда я в последний раз ела досыта.

Но ничего не попишешь — комедийная актриса обязана быть либо худой, как палка, либо полной, как ты. Когда-нибудь, когда моя карьера будет закончена, я отъемся за все эти годы, но пока… Пока мне приходится следить за своей фигурой.

— А вот у меня ничего не выходит. — Терри беспомощно развела руками. — У меня по меньшей мере восемьдесят фунтов лишних, и я никак не могу с ними справиться. Все ем и ем…

— Поставь себе цель, — посоветовала Мэри Лу. — Дай себе честное слово, что будешь каждый месяц сбрасывать, скажем, фунта по четыре, и тогда меньше чем через два года ты станешь стройной, как тростинка. Главное, не торопиться.

Терри недоверчиво рассмеялась.

— У меня все равно ничего не выйдет.

— Выйдет, надо только по-настоящему захотеть. А если человек чего-то очень сильно хочет, значит, он может. Я знаю это твердо. Погляди-ка на меня. Как я выгляжу?

— Лучше не бывает, — со вздохом сказала Терри, застегивая ей «молнию» на спине.

— Спасибо, — пробормотала Мэри Лу. — Значит, поговорить со Стивом насчет твоего брата?

— Я была бы очень признательна, — с чувством сказала Терри. — Вы самая лучшая, Мэри Лу!

— Ну уж скажешь, — возразила актриса. — Просто я знаю, когда человеку нужна помощь.

Я как-нибудь расскажу тебе, как мы познакомились со Стивом. Тогда помощь нужна была мне…

— Расскажите, — попросила Терри.

— Нет времени. — Мэри Лу рассмеялась. — Знаешь что? Давай завтра вместе поужинаем, и я расскажу тебе. Ах да, — спохватилась она, — я и забыла! С завтрашнего дня ты ведь садишься на диету!

— Как скажете, — обреченно согласилась Терри.

В этот момент в дверь трейлера постучали, и раздался голос Ленни.

— Ты скоро, Мэри? — спросил он.

— Уже иду, — отозвалась Мэри Лу, быстро надевая плетеные босоножки на шпильках.

Дверь слегка приоткрылась, и Ленни заглянул внутрь.

— Давай скорее, — произнес он умоляюще. — Если мы опоздаем, Лаки меня убьет. Она собиралась произнести речь и хотела, чтобы я при этом присутствовал. — Он протянул руку и помог Мэри Лу спуститься по ступенькам.

— До завтра, Терри! — Мэри Лу обернулась и помахала костюмерше рукой.

— Ты выглядишь просто потрясающе, — заметил Ленни, когда они шли к его машине.

— Тебе нравится? — спросила она, поправляя на груди платье.

— Еще как! — ответил Ленни, не скрывая своего восхищения. — Только будь осторожна — когда Стив увидит тебя, у него может быть разрыв сердца. Он слишком стар для такой красавицы, как ты.

— Только не говори об этом ему, — со смехом сказала Мэри Лу. — Он и без того считает, что у него начинается кризис возраста.

— Серьезно? — удивился Ленни.

— Ну да! Он каждый день твердит мне, что стареет, полнеет, лысеет, седеет… Что там еще?!

— Это он-то? Наш Мистер Совершенство?

Идеал, на которого нам всем хотелось бы равняться?!

Мэри Лу рассмеялась.

— Я сказала ему, что буду любить его, даже если он станет самым толстым и самым нудным стариканом на всем Западном побережье. Но он, похоже, не очень-то мне поверил.

— Все-таки ему здорово повезло с женой, — с чувством заметил Ленни.

— Стив и сам просто прелесть!

— Ты тоже!

— Спасибо, Ленни. Мне лестно слышать такие слова именно от тебя.

— Извини, что не догадался заказать для нас лимузин, — сказал Ленни, когда они вышли на автостоянку. — Обычно я предпочитаю вести машину сам. Мне просто не пришло в голову, что ты будешь так шикарно одета.

— Не говори глупости, — возразила Мэри Лу. — На чем мы поедем, не имеет никакого значения! — Она смущенно улыбнулась. — Ты не поверишь, Ленни, но и теперь, после девяти лет замужества, я все еще скучаю по Стиву, даже когда мы расстаемся всего на несколько часов. Вот уж никогда не думала, что такое случится со мной.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — кивнул Ленни. — Иногда я тоже оглядываюсь кругом, вижу все неблагополучные браки в этом городе и думаю о том, как же мне повезло, что я женился на Лаки. Она для меня — все, буквально все. Я честно работаю, обожаю свое дело, но, только когда вечером возвращаюсь домой, к ней, я начинаю чувствовать, что не зря прожил день.

Они уже собирались сесть в машину, когда их нагнал Бадди.

— Ты выглядишь просто убойно! — заявил он, пожирая Мэри Лу взглядом. — Кого ты собираешься сразить своей красотой сегодня?

— Спасибо, Бадди, — поблагодарила актриса, прекрасно осведомленная о его платоническом чувстве. — В твоих устах это действительно комплимент.

— Что это значит — «в моих устах»? — Бадди прищурился. — Блистательная мисс Лу выделяет меня среди прочих работников камеры и софита?

— Ну, — сказала Мэри Лу, улыбаясь, — всем известно, что на всей студии вряд ли сыщется другой такой неотразимый мужчина.

— Ах вот, значит, какая у меня здесь репутация?! — Бадди сделал вид, будто он оскорблен в лучших чувствах. — Не ожидал, что вы станете слушать всяких… безответственных болтунов, мисс Лу.

— Но на этой неделе я своими глазами видела трех разных девушек, которые заходили к тебе в трейлер, — с невинным видом сказала Мэри Лу.

— Это мои сестры. Двоюродные, — быстро сказал Бадди и ухмыльнулся.

— Я знаю одну из них, — лукаво улыбнулась Мэри. — Она шведка и работает ассистентом моего знакомого оператора. Разве ты швед, Бадди?

Бадди вытянул вперед свои мускулистые черные руки и посмотрел на них так, словно видел впервые.

— Чего в жизни не бывает… — промолвил он озадаченно, и Мэри Лу прыснула.

— Ну ладно, — вмешался Ленни, открывая перед Мэри Лу переднюю дверцу своего «Порше». — Успеете нафлиртоваться завтра, а сейчас пора ехать.

Актриса удобно устроилась на пассажирском сиденье и, изящным движением поправив платье, помахала рукой Бадди, который продолжал топтаться возле автомобиля.

— Интересно, твой муж знает, как ему повезло? — поинтересовался тот с какой-то несвойственной ему тоскливой интонацией — Надеюсь, что да, — ответила Мэри Лу, застегивая ремень безопасности и посылая Бадди воздушный поцелуй. — До завтра, дорогой.

— Крошка! — Бадди вздохнул. — Если тебе когда-нибудь покажется, что тебе нужно что-то получше и помоложе — тебе стоит только позвонить. Я буду ждать!

— Лучше моего Стива никого нет и быть не может, — решительно ответила Мэри Лу. — Есть мужчины моложе, но лучше — нет. Извини, если я тебя разочаровала.

— О, Мэри, Мэри… — Бадди вздохнул еще протяжнее. — Ты просто чудо!

Он хотел добавить что-то еще, но Ленни тронул «Порше»с места, и Бадди только помахал Мэри Лу рукой.

— Надеюсь, — промолвила Мэри Лу, закрывая окно, — Бадди и дальше будет стараться, чтобы я получше выглядела на экране.

— Конечно, будет, — успокоил ее Ленни. — Можешь не сомневаться: Бадди — отличный работник, к тому же он к тебе неровно дышит.

— Это я уже заметила. — Мэри Лу немного помолчала и добавила:

— Как же все-таки здорово работать с тобой и с остальными!

— Что ж, приятно слышать, — сказал Ленни серьезно. — Знаешь, Мэри Лу, мне тоже очень нравится работать с тобой. Я даже жалею, что не снимал тебя раньше.

— Спасибо за комплимент! — рассмеялась Мэри Лу, но, заметив, что Ленни хмурится, тоже стала серьезной.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— Мы здорово опаздываем, — ответил он, бросив быстрый взгляд на часы. — Лаки, наверное, злится.

— Лаки никогда не злится. По крайней мере — на тебя.

Ленни с сомнением покачал головой — он-то знал свою жену лучше, чем кто бы то ни было.

— Уже половина девятого, а когда мы доберемся до места, будет уже начало десятого. Нет, точно, уж сегодня Лаки рассердится по-настоящему. Чего доброго и тебе попадет, крошка.


Глава 11


Юноша запрыгнул в джип, чувствуя, как кровь шумит у него в ушах. В жилах бушевал адреналиновый шторм, и от этого все окружающее слегка расплывалось. Девушка, хихикая как безумная, уже сидела на переднем пассажирском сиденье.

— Сколько штук ты спер? — спросила она, перестав смеяться.

— Четыре, — ответил он, прислушиваясь к бешеным ударам сердца.

— Цыпленочек!.. — насмешливо протянула она. — Я украла шесть дисков. А теперь — гони, пока они не послали за нами охранника.

Повторять дважды ей не пришлось. Юноша включил мотор, и джип рванул со стоянки, едва не зацепив новенькую голубую «Тойоту», водитель которой, высунувшись в окно, еще долго грозил им кулаком.

Когда они выехали на бульвар, девушка потянулась за пивом. Открыв две банки, она протянула одну своему спутнику. Юноша уже был на взводе, но его это не остановило. По большому счету, ему вообще было на все наплевать — сейчас он готов был сдвинуть горы. Не знал он только, что сыграло с ним такую замечательную штуку: выпитое пиво или ощущение полной свободы и независимости. Скорее, последнее, решил он. Сидеть дома под неусыпным надзором отца или экономки ему давно обрыдло.

«Да здравствует свобода, отныне и навсегда!»— подумал он и покосился на девушку. Она определенно умела развлекаться и всегда выдумывала что-нибудь такое, от чего дух захватывало. Они вместе росли, и, сколько он себя помнил, инициатива всегда исходила от нее; именно она была заводилой и иногда даже брала вину на себя, когда ему грозила серьезная выволочка.

— Давай посмотрим, что там у тебя, — предложила она, запуская руку в карман его просторного стритвера .

— Ты не говорила, что я должен украсть что-то особенное, — сказал юноша извиняющимся тоном. — Я схватил, что попало под руку.

— Чушь! — сердито перебила она. — Пора бы сообразить, что, если уж берешь что-то, выбирай то, что тебе действительно нужно. — Она вытащила у него из кармана первый диск.

— Фью-ю! — презрительно присвистнула девушка. — Селин Дион! Да кому она нужна, эта лахудра! Кто ее будет слушать?

— Говорю же тебе, я не смотрел на названия, — оправдывался юноша.

— Идиот! — Девушка вытащила у себя из-за пояса второй диск. Это был компакт Айс Ти «Надень-ка это, дружок». Не говоря ни слова, она содрала с него целлофановую обертку, засунула диск в проигрыватель, и в салоне джипа зазвучал ритмичный и мощный рэп. Прислушиваясь к музыке, девушка начала легонько подергиваться в такт мелодии, потом достала из кармана пачку сигарет, прикурила одну и протянула юноше.

— Я не курю, — промямлил он.

— Какой ты паинька, — презрительно бросила девушка. — Видно, Нью-Йорк ничему тебя не научил.

— В Нью-Йорке я курил «травку», — похвастался юноша.

— О-о-о! — насмешливо протянула девушка. — Какой ты, оказывается, крутой! А как насчет коки? Никогда не пробовал?

Юноша отрицательно мотнул головой. Его отец когда-то едва не стал законченным наркоманом и с тех пор был самым решительным образом настроен против любых наркотиков.

— Хочешь попробовать? — предложила девушка. — У меня есть с собой немного.

— Откуда у тебя кокаин? — удивленно спросил юноша.

— Пусть это тебя не волнует, — ответила девушка презрительно. — У меня в этом городе друзей много. Я могу достать все, что захочу.


Глава 12


— Ну и где же твой муж? — спросил Джино. — Куда он запропастился?

— Хотела бы я знать!.. — вздохнула Лаки. Вот уже полчаса она задавала себе этот же вопрос.

— Но он ведь уехал с площадки? — вступила в разговор Венера Мария.

— Да, — коротко ответила Лаки. — Я звонила в трейлер помощника продюсера. Ленни и Мэри Лу уехали около часа назад.

— А где они сегодня снимали?

— В деловом центре. Это по меньшей мере сорок минут езды.

— Вряд ли! Я-то знаю, как твой Ленни водит машину, — вставил Стив. — Надеюсь, Мэри Лу не забыла пристегнуть ремень безопасности!

— Ты хочешь сказать, что Ленни — плохой водитель? — спросила Лаки неожиданно зло.

— Ну что ты! — Стив ухмыльнулся. — Он у тебя — звезда автострады. Просто мне было бы гораздо спокойнее, если бы на дороге, кроме него, никого не было.

— Ленни — опытный и осторожный водитель, — решительно возразила Лаки, справившись со своей тревогой, а вернее, загнав ее как можно глубже. — Во всяком случае, он ездит гораздо лучше тебя. Ты ведешь машину, как старая леди, которую больше всего заботит, как выглядит ее перманент в зеркале заднего вида.

— Что-что?!

— Нет, я серьезно. — Лаки напустила на себя кроткий вид. — Ты слишком часто смотришься в зеркало, поэтому едешь не быстрее черепахи. Но я бы не сказала, что это такой уж большой недостаток, — добавила она быстро. — На скорости пять миль в час трудно устроить серьезную аварию. — Она вздохнула. — Впрочем, сейчас меня не это беспокоит. Мне давно пора сказать несколько слов, а начинать без Ленни мне бы не хотелось. Что мне делать, Стив? Я и так уже задержала свое выступление на полчаса!

— А почему бы тебе не начать без Ленни? — предложил Стив.

— Потому, — коротко отрезала Лаки.

— Ты же сказала ему, о чем будешь говорить? — озадаченно спросил Стив. — Ты что, не репетировала дома?

— Нет. Я хотела устроить ему сюрприз.

— Понимаю. Но, может, ты повторишь ему свою речь, скажем, на сон грядущий, когда вы уже будете в кровати?

— Спасибо за совет, — сказала Лаки самым саркастическим тоном.

— Ну-ну, не сердись, — пошел на попятный Стив. — Слушай, попроси организаторов перенести твое выступление еще на полчаса Ленни наверняка появится с минуты на минуту.

— Организаторы и так уже на меня злятся.

Я должна была выступить до того, как начнется банкет. После банкета у них намечены всякие развлечения. Представляю, как это будет: все наедятся, напьются, и тут встаю я…

— Послушай, Лаки, на твоем месте я бы сказал речь сейчас. Послушай моего совета.

— Нет, Стив, я лучше подожду.

— Как хочешь.

«Да, — подумала Лаки, — история повторяется. Всю жизнь я поступала так, как я хотела. Подожду еще немного — должен же Ленни в конце концов когда-нибудь появиться».

Но раздражение и злость все больше овладевали Лаки. Она не могла понять, почему Ленни — не осветитель, не оператор, а продюсер этой чертовой картины — не мог так спланировать свой съемочный день, чтобы уйти пораньше, поручив помощникам доснять второстепенные кадры.

Лаки решительно направилась на поиски организаторов вечера. По дороге ей пришлось несколько раз остановиться, чтобы поприветствовать друзей и перекинуться парой слов с близкими и дальними знакомыми.

Организаторов вечера чуть удар не хватил, когда Лаки сказала, что хотела бы выступить с речью позже. И, как всегда, добилась своего. Ведь прием был устроен в ее честь, и организаторам не оставалось ничего другого, кроме как уступить.

Когда Лаки возвращалась к своему столику, ее перехватил Алекс.

— Муж запаздывает? — спросил он небрежно и жестом собственника взял ее за руку. — Повеселимся, мэм?

— Ты и сам должен знать, какая это канитель — снимать кино. — Лаки спокойно высвободила руку. — Иногда бывает очень трудно остановиться, особенно если работа идет как надо.

— Это верно, — с легкостью согласился Алекс. — И все же я бы уж как-нибудь вырвался, если бы мне надо было присутствовать на вечере в честь моей жены. Тем более если бы ею была ты.

Лаки нахмурилась. Алекс высказал вслух то, о чем она сама подумала. Меньше всего Лаки хотелось, чтобы кто-нибудь выступал с подобными комментариями.

— Как поживает твоя мать? — спросила она, избрав самый верный из всех возможных способов заставить Алекса почувствовать себя не в своей тарелке. Его мать Доминик — властная и сварливая француженка — до самого недавнего времени железной рукой управляла жизнью сына или, по крайней мере, пыталась это делать.

— Прекрасно, — небрежно отозвался Алекс, но Лаки трудно было обмануть. Она видела, что ему не хочется говорить на эту тему.

— Она все так же живо интересуется твоей жизнью? — спросила она с самым невинным видом, и Алекса передернуло.

— Я вижу, ты не совсем в курсе, — проговорил он таким тоном, словно у него вдруг разболелись зубы. — Она давно оставила меня в покое.

— Да что ты говоришь! — Лаки покачала головой. — Пока ты играл по ее правилам, неужели что-то изменилось теперь?!

— Я не виделся с ней уже бог знает сколько времени, и…

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — сказала Лаки миролюбиво. — У меня, во всяком случае, нет никакого желания лезть в твои дела, надеюсь, ты не будешь лезть в мои. Договорились?

— Но твой Ленни мне действительно симпатичен, — возразил Алекс. — И я не изменю свое мнение о нем только потому, что сегодня вечером он поступил с тобой как обычный холодный сукин сын.

— Что ты себе позволяешь! — возмутилась Лаки. — Ленни будет здесь с минуты на минуту!

— Хорошо, хорошо… — Алекс поднял вверх обе руки, как будто сдаваясь. — Он сейчас приедет. Но пока его нет, позволь мне проводить тебя к твоему месту, чтобы тебе не пришлось останавливаться и разговаривать с каждым из этих зануд.

— Спасибо, Алекс! Для определенного рода газет это будет настоящей сенсацией!

— Что ты имеешь в виду?

— Как же! Знаменитый голливудский соблазнитель Алекс Вудс ведет в отсутствие законного супруга Ленни Голдена Лаки Сантанджело Голден через весь зал и усаживает на место.

— Какая ерунда! — Алекс рассмеялся. — Лично я не вижу в этом ничего сенсационного.

— Зато я вижу, — возразила Лаки. — Кстати, где твоя мисс Пном-Пень? Как ее… Пиа, кажется? Где ты ее потерял? И, кстати, где ты ее откопал?

— Последовательна, как всегда. — Алекс хмыкнул с довольным видом. — Я откопал ее здесь, в Лос-Анджелесе. Между прочим, Пиа не только Мисс Индокитай. Кроме всего прочего, она еще и подающий надежды молодой адвокат.

— Вот как? — Лаки постаралась не выдать своего раздражения. — И какие же надежды она подает лично тебе?

— Да что с тобой сегодня? — удивленно спросил Алекс. — Или ты серьезно считаешь, что молодая, красивая женщина не может быть талантливым юристом? На тебя это не похоже!

— Ну, если мисс Пиа действительно так умна, как ты утверждаешь, возможно, ей удастся продержаться несколько дольше положенных полутора месяцев, — поддела его Лаки.

Алекс удивленно покачал головой.

— О, Лаки, какой же стервой ты, оказывается, умеешь быть!

— Я умею быть не только стервой, но и добрым другом. Не забывай об этом, Алекс!

— Этого я никогда не забуду. Ни этого, ни кое-чего другого.

— Чего же?! — выпалила Лаки, не сумев, а вернее, не захотев сдержаться.

— Я никогда, например, не забуду одной ночи, — медленно произнес он.

— А вот я давно про нее забыла. — Лицо Лаки словно окаменело. — Мы оба обещали друг другу никогда не вспоминать об этом, Алекс! И если ты заикнешься об этом Ленни, ты об этом пожалеешь. Ты понял?

— Да, мэм. — Алекс коротко кивнул.

— Я не шучу, — сурово добавила Лаки. — Я говорю совершенно серьезно, так что будь так добр: перестань ухмыляться и отведи меня к столу. И еще: постарайся быть повнимательнее со своей Пиа, Миа или как ее там…

— Если бы я знал тебя хуже, — сказал Алекс, взяв ее под руку, — я мог бы подумать, что ты ревнуешь меня к моим азиатским красавицам.

— Дело не в этом, — фыркнула Лаки. — Ты только спишь с ними, а разговаривать с ними приходится мне. И мне это начинает надоедать.

— А мне, думаешь, не начинает? — Алекс сделал серьезное лицо. — Один минет, и все они начинают думать, будто я им чем-то обязан, а это глубокое заблуждение.

— Нет, ты неисправим, — покачала головой Лаки.

— Благодарю за комплимент. — Алекс широко ухмыльнулся. — Мне нравится, когда ты принимаешь меня таким, каков я есть.


Глава 13


На заправочной станции девушка затащила своего спутника в туалет. Заперев дверь, она насыпала на столик возле рукомойника полоску белого порошка и вдохнула его через свернутую в трубочку долларовую купюру. При этом она действовала нарочито медленно.

— Слушай, меня не будет тошнить? — с несчастным видом спросил юноша. — А как насчет привыкания? Я не стану наркоманом?

— Ну ты и тупой! — ответила девушка, проводя рукой по своим темным, коротко остриженным волосам. — Хватит болтать, бери «трубу»и нюхай.

Юноша подчинился. Он был уже изрядно пьян, и ему было море по колено. Впрочем, он всегда подчинялся ей, делая все, что она от него требовала. Сегодня ему повезло — девушка явно не спешила его покинуть.

От кокаина в носу засвербило, и юноша несколько раз чихнул.

— Ты что?! — зашипела на него девушка. — Все ведь сдуешь! Не чихай в эту сторону, идиот!

— Где ты взяла коку? — спросил юноша, переводя дыхание.

— У моего поставщика. — Она усмехнулась. — И перестань меня расспрашивать, ладно?

— И часто ты это делаешь? Ну, нюхаешь коку…

— Пусть тебя это не беспокоит, — уклончиво ответила девушка. — Это касается только меня.

Спустя несколько минут юноша ощутил себя буквально на седьмом небе. Быть может, кокаин был хорош, а может, все дело было в том, что он был уже достаточно пьян, — как бы там ни было, он словил настоящий кайф и с каждой секундой чувствовал себя все лучше. Он был готов на все, о чем бы она его ни попросила. Он даже готов был прыгнуть с моста, если бы она пообещала лечь с ним.

Кстати, неожиданно подумал юноша, почему он так зациклился именно на ней? Спору нет, она была хороша, но ведь были и другие девчонки не хуже…

И тотчас же к нему пришел ответ. Она всегда была рядом, всегда дразнила его, всегда бросала ему вызов. А однажды, когда отец, одурев от наркотиков, взялся «воспитывать» его, она спасла ему жизнь, спрятав у себя в комнате от озверевшего папаши.

Выйдя из дамской комнаты, они снова забрались в джип.

— Я поведу, — коротко сказала девушка, отталкивая его. — Ты слишком расслабился.

— Нет, я в порядке!.. — запротестовал юноша.

— Ничего подобного, — сказала она решительно и села за руль. — Я же вижу, ты совсем окосел!

«Вообще-то она права», — вяло подумал юноша, откидываясь на спинку пассажирского сиденья. Ему казалось, что все кругом куда-то плывет, движется, исчезает…

Исчезает и снова появляется.

Появляется и снова исчезает.

И кружится, кружится, кружится, кружится…

Ну и черт ним, подумал он, блаженно закрывая глаза. Таким счастливым он еще никогда не был.


Глава 14


— Знаешь, что мне нравится больше всего? — спросила Мэри Лу, осторожно трогая Ленни за рукав.

— Нет. А что? — спросил Ленни, не отрывая взгляда от дороги. Он гнал «Порше» на большой скорости и старался не отвлекаться.

— То, что мы родственники.

— Угу, — согласился Ленни. — Это действительно здорово.

— И еще мне нравится, — продолжала Мэри Лу, — что наша Кариока и ваша Мария двоюродные сестры и что девочки одного возраста. Знаешь, они так замечательно ладят друг с другом.

Я так рада, что наши дочери дружат.

— Я тоже, — кивнул Ленни. — Знаешь, мне нравится, что девочки абсолютно свободны от расовых предрассудков. Они, конечно, еще очень малы, но, похоже, уже понимают, что цвет кожи не имеет никакого значения. Знаешь, — задумчиво продолжал он, — моя мать была настоящей расисткой, хотя, может быть, сама об этом не подозревала.

— Твоя мать сейчас живет во Флориде?

— Да. Она уехала из Калифорнии, когда снова вышла замуж. Ее мужу сейчас почти девяносто, и он сам себя называет «гангстером на пенсии». Он уговорил ее перебраться в Майами. Теперь я вижу мать раз в год, когда она приезжает навестить внуков на Рождество.

— С ней по-прежнему трудно? — осторожно поинтересовалась Мэри Лу.

— Да нет… Во всяком случае — не так, как раньше. С возрастом Алиса стала добрее и мягче.

Ты ведь знаешь, что мой отец был эстрадным комиком, а мать работала в Вегасе стриптизершей.

Неукротимая Алиса… Мы были той еще семейкой…

— Твоя мать была стриптизершей? — Мэри Лу даже присвистнула. — Скажи, это никак не повлияло на твои, гм-м… отношения с женщинами?

— Пожалуй, нет, хотя и могло… Откровенно говоря, я никогда об этом не думал.

— Ваше знакомство с Лаки было таким романтичным, — мечтательно проговорила она. — Знаешь, я думаю, история ваших отношений — это отличный сюжет для сценария. Ведь вы оба к моменту вашего знакомства были людьми несвободными.

— Ну, в конце концов все ведь разрешилось.

Лаки ушла от мужа, а я развелся с женой. Мы хотели быть вместе и добились своего. И ни один из нас не пожалел об этом.

— Вы двое — просто идеальная пара! — с чувством сказала Мэри Лу.

— Вы со Стивом — тоже.

— Надеюсь, — улыбнулась Мэри Лу.


Глава 15


Бриджит не вернулась домой, как собиралась.

Лин ужасно хотелось поехать с Карло в один из ночных клубов, и Бриджит дала подруге уговорить себя, хотя больше всего ей хотелось оказаться у себя дома перед телевизором.

Фредо продолжал осыпать ее знаками внимания, но Бриджит едва замечала его. Она сосредоточенно думала о всех мужчинах, с которыми когда-то сводила ее жизнь, и о том, какими опасными они были. Чаще всего вспоминалось ей узкое лицо Тима Уэлша, который погиб из-за того, что встречался с ней. Да, разумеется, он воспользовался ее молодостью и неопытностью, он скверно к ней относился, но смерти он не заслуживал, никак не заслуживал.

И воспоминания о нем постепенно превращались для нее в навязчивый кошмар.

Лин тем временем продолжала уговаривать Карло потанцевать с ней.

— Я не танцую, — упорно твердил Карло.

— Тогда мне придется потанцевать с тобой, Фредо! — воскликнула Лин, проворно вскакивая из-за стола. — Идем, покажем им, как это делается! — заявила она и, схватив Фредо за руку, потащила за собой.

Бриджит и Карло остались за столиком одни.

— О чем ты думаешь? — нарушил молчание итальянец, видя, что Бриджит не собирается поддерживать разговор. При этом он придвинулся к ней почти вплотную, и Бриджит сделала невольное движение, отстраняясь от него.

— Так, о всякой ерунде…

Машинально она отметила, что он говорит практически без акцента. Лин была права: Карло был настоящим красавцем, но только Бриджит он ни капельки не интересовал.

— Ты не похожа на других девушек, — заметил Карло, и Бриджит поспешно отпила глоток шампанского из бокала. Почему-то от одного звука его голоса у нее начинали бежать по спине мурашки.

— Каких это «других девушек» ты имеешь в виду? — спросила она с вызовом.

— Каждый раз, когда я приезжаю в Нью-Йорк, Фредо пытается познакомить меня со своими знакомыми моделями. Увы, все они так глупы. Красивы, но глупы…

— Это распространенное заблуждение, — перебила его Бриджит. — Девушки, которые работают моделями, вовсе не глупы. Во всяком случае, в подавляющем большинстве.

— Я вижу. — Испытующий взгляд его голубых глаз снова скользнул по ее лицу и груди, и Бриджит почувствовала себя очень неуютно. Она отпила еще глоток шампанского.

— Что-то я устала, — пролепетала она. — Пожалуй, я все-таки вызову такси и поеду домой.

— Но ведь еще совсем не поздно, — заметил Карло. — Кроме того, я не могу допустить, чтобы ты ехала домой одна.

— Большинству на это наплевать, — заявила Бриджит, почувствовав, как по телу волнами разливается какой-то странный жар.

— Мне не наплевать, — сказал Карло, сжимая рукой ее запястье.

От его прикосновения Бриджит стало и вовсе не по себе, и она поспешно отняла руку.

— Знаешь что, — прошептала она доверительным тоном, — ты очень понравился моей подруге.

— Мне она тоже понравилась, но это не значит, что сегодня мы должны спать вместе, не так ли? — спокойно возразил Карло. При этом он посмотрел ей прямо в глаза, и Бриджит неожиданно растерялась. Ей даже показалось, что в ее душе впервые за много лет шевельнулось что-то. Вот только что это было? Влечение? Страх? Или просто шампанское ударило в голову?

— Я, пожалуй, действительно пойду… — Вставая из-за стола, она слегка покачнулась и подумала, что уже давно не пила так много. Голова у Бриджит кружилась, а окружающие предметы расплывались перед глазами. — Нет, мне действительно пора… — пробормотала она. — Попрощайся за меня с Фредо и Лин….

Вместо ответа Карло тоже поднялся. Он был намного выше Бриджит и казался очень широкоплечим. И от него приятно пахло какой-то туалетной водой, отчего голова у Бриджит закружилась еще сильнее.

— Пожалуй, я все-таки провожу тебя до дома, — сказал он.

— В этом… в этом нет никакой необходимости, — торопливо пробормотала Бриджит. Зал ресторана вдруг начал вращаться, и ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы сохранить равновесие.

— Если ты не разрешишь мне проводить тебя, я сочту это оскорблением, — сказал Карло.

«Ну и что?! — захотелось крикнуть Бриджит. — Может быть, я хочу оскорбить тебя?»

— Идем, — добавил он, крепко сжав ее локоть. — Я только попрошу метрдотеля предупредить наших друзей.

— Хорошо, — сказала наконец Бриджит, прекрасно понимая, что ей следовало сказать «нет».

Но отказаться она не смогла — Карло каким-то непостижимым образом удалось подчинить ее своей воле.

На улице Карло остановил такси, и они поехали к ней домой. За весь путь Карло не сказал ей ни единого слова, и Бриджит едва не заснула.

Лишь когда такси остановилось возле подъезда, Бриджит очнулась от липкой дремоты и даже сделала попытку попрощаться со своим спутником.

— Спасибо, что подвез меня, — пробормотала она, протягивая ему руку. — Спокойной ночи.

— Настоящий итальянский джентльмен никогда не позволит даме подниматься в квартиру одной, — возразил Карло. — Я провожу тебя до дверей.

— Нет, пожалуйста, не надо! — запротестовала Бриджит, выбираясь из такси. — В этом нет никакой необходимости. Я…

Но Карло уже вышел из машины и взял ее под руку. Бриджит не оставалось ничего другого, кроме как покориться.

Они вместе вошли в подъезд, миновали стойку дежурного и на лифте поднялись на ее этаж.

У дверей квартиры Бриджит замешкалась. — у нее так сильно дрожали руки, что она никак не могла вставить ключ в замок. Карло молча взял у нее ключ, вставил в замочную скважину и легко открыл дверь. И не успела Бриджит опомниться, как он уже оказался в ее квартире.

«Почему у меня так сильно трясутся руки? — в бессильной ярости подумала Бриджит. — И зачем я пустила его в дом? Я никогда никому этого не позволяла, не должна позволять и ему…»

Пошатываясь, она включила свет. Ее квартира была отделана светлым мрамором и бежевыми шелковыми обоями с вытканными на них розами. По полу были разбросаны мягкие марокканские подушки, заменявшие собой стулья. На кофейных столиках стояли лампы от Тиффани, на стенах висели картины современных художников.

— У тебя хороший вкус, — заметил Карло, с хозяйским видом оглядываясь по сторонам. Он чувствовал себя как-то уж очень уверенно, и Бриджит это совсем не понравилось.

— Не выпить ли нам по коктейлю? — предложил он.

— Мне очень жаль, — быстро сказала Бриджит, — но тебе пора ехать. Фредо и Лин будут ждать тебя. Возвращайся в клуб, пожалуйста…

Бриджит поспешно отвернулась от Карло, боясь, что ее сейчас вырвет. Это была ошибка.

Крепкие руки обхватили ее сзади, развернули, горячие губы прижались к ее губам с такой силой, что она едва могла дышать.

Бриджит попыталась вырваться, но — странное дело — тело совершенно ей не повиновалось!

Она просто не могла сопротивляться! Не могла или… не хотела?

— Зачем ты это делаешь? — с трудом выдавила она.

— Потому что мы оба этого хотим, — ответил Карло, продолжая целовать ее страстно и горячо.

Это было похоже на настоящее безумие. Бриджит не понимала, как, почему, что с ней происходит. Она так долго избегала мужчин, и вот по явился этот незнакомец, этот итальянский граф, приехавший из Лондона, и она сразу сдалась, позволив ему целовать себя так, как еще никто никогда ее не целовал.

И, самое главное, она не могла найти в себе силы, чтобы оттолкнуть его.

«Ты выпила слишком много шампанского, — стучало у нее в голове. — Все дело в этом. Впредь вам надо быть осмотрительнее!»

— Тебе пора идти, — вымолвила она наконец, собрав всю свою волю.

— Почему? — спросил он спокойно. — Разве ты замужем?

— Нет.

— Помолвлена?

— Нет.

— У тебя есть приятель?

— Нет.

— Тогда что нам мешает? Может быть, ты лесбиянка?

— Конечно, нет… Что за чушь!

Карло погрузил свои крупные пальцы в ее длинные светлые волосы и сосредоточился на ее губах. Бриджит в последний раз попыталась оттолкнуть его, но не могла поднять рук.

— Бриджит!.. — прошептал Карло между двумя глубокими, страстными поцелуями. — Моя дорогая Бриджит!..


Глава 16


Когда банкет закончился, часы показывали начало десятого, и Лаки готова была рвать на себе волосы от досады. Ленни так и не появился, а ждать больше было нельзя.

— Тебе придется произнести свою речь сейчас, — шепотом сказал ей Стивен. — Прием скоро закончится, и откладывать выступление больше нельзя.

— Но где они, черт возьми? — спросила Лаки, нервно барабаня пальцами по столу. — Они выехали со съемочной площадки уже больше полутора часов назад. В это время на улицах мало машин, что могло случиться?!

— Я сам схожу с ума. Лаки. Быть может, у них заглох мотор или спустило колесо. Но свою речь ты должна произнести сейчас — после концерта будет уже поздно, половина народа к этому времени уже уйдет.

— Ладно, Стив, не нуди. Я сама все прекрасно понимаю, — раздраженно бросила Лаки, знаком подзывая к себе распорядителя. — Я готова, — сказала она ему. — Давайте начнем.

— Вот и отлично, — со вздохом облегчения сказал тот. — Только подождите еще минутку, я попробую разыскать Чарли Доллара — он должен, так сказать, представить вас, произнести вступительное слово перед вашей речью.

— Чарли Доллар скажет вступительное слово? — переспросила Лаки, не в состоянии скрыть своего удовольствия. — Хотела бы я знать, в чью голову пришла эта блестящая идея?

— Вообще-то это был наш сюрприз, но из-за… из-за случившейся задержки нам пришлось попросить Чарли не показываться вам на глаза. Надеюсь, он еще не ушел.

— Вы хотите сказать, что заперли старого доброго Чарли в гримерной наедине с бутылкой скотча? Боюсь, это была большая ошибка с вашей стороны. Чарли не может…

— Если вы немного подождете, — дипломатично ответил ее собеседник, — я попытаюсь выяснить, как обстоят дела.

Чарли Доллар был одним из тех счастливцев, к которым Лаки питала искреннюю симпатию и расположение. Сейчас ему было уже далеко за пятьдесят, однако ни это, ни пристрастие к алкоголю не мешали ему оставаться настоящей «звездой». Женщины по-прежнему обожали «душку-Чарли», несмотря на его выпирающий животик, высокий лоб с большими залысинами и привычку отзываться о присутствующих откровенно и часто нелицеприятно. Впрочем, даже самые нелестные отзывы ему обычно прощались, так как и к самому себе Чарли относился строго и беспристрастно. Достаточно сказать, что «Оскара», полученного им за последний фильм, Чарли Доллар держал на бачке унитаза в гостевом туалете.

Когда организаторы наконец разыскали его, Чарли был уже здорово пьян, что было для него вполне обычным состоянием. Нетвердой походочкой он пересек зал и, приветливо улыбаясь знакомым, поднялся на эстраду. В одной руке Чарли по-прежнему держал стакан с виски, который никому не удалось у него отнять.

Лаки с улыбкой слушала, как поминутно поправляя свои знаменитые дымчатые очки и прихлебывая виски, Чарли живописует ее многочисленные добродетели и достоинства. Наконец он допил виски и, с грустью заглянув в бокал, объявил:

— А теперь я приглашаю сюда, на эту эстраду, одну из самых красивых женщин Голливуда и моего друга Лаки Сантанджело… ик… Голден.

Попросим!

Зал отозвался на его слова дружными аплодисментами. Многие даже встали и хлопали стоя, и все это, похоже, совершенно искренне. Что ни говори, а Чарли умел оставаться превосходным актером в любом состоянии.

Увидев, что все смотрят на нее, Лаки набрала в грудь побольше воздуха и сама поднялась на подиум. Она почти не волновалась — свою речь она выучила назубок и могла произнести ее даже без шпаргалки. Единственное, что выводило ее из равновесия, — это отсутствие Ленни.

Как только она взяла в руки микрофон, шум в зале стих. Лаки начала с того, что еще раз поблагодарила своих старых друзей, пришедших на прием в ее честь. Потом она заговорила о том, как она рада помочь новой программе борьбы со СПИДом, и рассказала собравшимся трогательную историю двух братьев-близнецов, заразившихся этой страшной болезнью от собственной матери, которая, в свою очередь, получила ВИЧ-инфекцию при переливании крови. Именно история этих двух мальчиков, сказала Лаки, и побудила ее принять столь деятельное участие в кампании по сбору средств на борьбу со СПИДом.

— Марка и Мэттью больше нет с нами, — сказала она негромко. — Но для тех, кто еще жив и надеется, мы должны сделать все возможное.

Ради тех, кто погиб, ради тех, кто хочет жить!

Зал зааплодировал, и Лаки, выдержав паузу, добавила:

— Что касается моих дальнейших планов, — ровным голосом продолжала она, — то после долгих размышлений я приняла решение выйти из руководства студией «Пантера».

Это известие произвело эффект разорвавшейся бомбы. Зал дружно ахнул, а Лаки, обведя взглядом собравшихся, сказала:

— Я выпустила много хороших фильмов, но теперь мне кажется, что я должна двигаться дальше. Мне хотелось бы попробовать себя и на другом поприще. Сейчас я не представляю себе, как буду жить без этой ежедневной суеты, без своих друзей, с которыми мы вместе долго работали и, надеюсь, успешно. Но я приняла решение и теперь хочу сосредоточиться на своей семье — на муже и своих детях. А еще я надеюсь, что когда-нибудь я напишу книгу о нас всех.

Зал снова ахнул, и Лаки улыбнулась.

— Да-да, — сказала она, — если я пойму, что мне по силам написать книгу, то я посвящу ее женщинам и тому, как им добиться успеха в мире, который все еще в значительной степени принадлежит мужчинам. Я уверена, что если я смогла многого добиться, значит, это по силам любой женщине. Что ж, — закончила Лаки, — пожалуй, мне больше нечего вам сказать, разве только пожелать нашим ученым-медикам успехов в борьбе со СПИДом. Спасибо всем, кто пришел сюда сегодня. Желаю вам всего доброго, и пусть всем вам сопутствует успех.

Чарли Доллар помог ей спуститься с эстрады.

Он был так потрясен, что, кажется, даже протрезвел.

— Не верю своим ушам, — пробормотал он. — Это просто невероятно!

— Что именно?

— Ты бросаешь студию в момент, когда тебе наконец удалось пробиться на самый верх, когда ты достигла оглушительного успеха, когда…

— Мне просто все надоело, Чарли.

— Надоело?

— Ну да. Это так скучно — иметь дело с кинозвездами. Они все обожают трепаться о своих талантах, о своих успехах. Я по горло сыта всем этим.

Чарли приподнял бровь.

— Уж не меня ли ты имеешь в виду?

— Нет. Ты, Венера и Купер — единственные приятные исключения.

— Ах, Лаки-Лаки, ты еще хуже меня. Непредсказуема, как черт знает что!

Лаки не успела ему возразить, как на нее налетела пресса. Замелькали микрофоны, замигали огоньками включенные камеры, а гул множества голосов, одновременно задававших самые разные вопросы, едва не оглушил ее, но Лаки сумела взять себя в руки. Пробираясь к своему столику, она лишь улыбалась и отвечала всем одной-единственной фразой:

— Я уже все сказала, больше никаких комментариев не будет.

— Почему, Лаки?! — воскликнула Венера Мария, как только Лаки снова очутилась за своим столом.

— Когда ты решила уходить? — поинтересовался Купер.

— Ну ты даешь! — пробормотал Бобби, думая о том, чего он сам может лишиться из-за неожиданного шага Лаки. — Идиотское решение!

— Спасибо, дорогой, — ровным голосом отозвалась Лаки. — Но это мое решение, а не твое.

— Поздравляю, дорогуша! — сказал Джино, сияя улыбкой. — Я горжусь тобой: ты таки сумела разворошить этот муравейник.

Лаки посмотрела на часы и озабоченно нахмурилась.

— Ленни приехал?

— Нет еще.

— Значит, он один еще ничего не знает, — вздохнула Лаки, пытаясь побороть тревогу. И где, черт побери, он застрял, подумала она, искренне надеясь, что никто не сообщит новости Ленни до того, как он и Мэри Лу доберутся до отеля, в банкетном зале которого происходил прием. Ей хотелось, чтобы он узнал обо всем именно от нее, и теперь она уже жалела, что ничего не сказала мужу заранее. Зная Ленни, Лаки была почти уверена, что, если он узнает о ее решении не от нее, он смертельно обидится и будет дуться на нее не меньше недели.

О том, чтобы оставить «Пантеру», Лаки начала задумываться довольно давно. Руководство студией отнимало уйму времени, сил и нервной энергии: все ключевые решения принимала Лаки, она отбирала сценарии, консультировалась с продюсерами, спорила с импресарио, которые норовили протолкнуть в картины своих протеже.

Кроме того, существовало множество проблем, связанных с производством и рекламой картин, которые тоже приходилось решать ей. Встав во главе «Пантеры», Лаки перестроила всю работу студии сверху донизу, и хотя это принесло свои плоды — в студии снимались фильмы, которыми Лаки искренне гордилась, — накопившаяся с годами усталость сказывалась все явственнее.

Сейчас ей хотелось только одного — некоторое время ничего не делать.

Может быть, она действительно напишет книгу. Подобная работа была ее вызовом себе самой, а Лаки обожала подобные вызовы.

В крайнем случае Ленни ей поможет.

Нет, сразу поняла Лаки, это не годится. Ей не нужна ничья помощь. Она справится сама.

Бросив взгляд через стол, чтобы посмотреть, как воспринял Новости Алекс, она увидела, что он целиком поглощен разговором с Пиа. Он делал это почти демонстративно, намеренно игнорируя ее, и Лаки поняла, что Алекс обижен на нее за то, что она ничего не сказала ему о своих планах.

Лаки едва не рассмеялась. Господи, и этот туда же! Ну почему каждый, кто носит брюки, так уверен, что прежде, чем что-то решать, она обязана посоветоваться с ним?

На сцене тем временем начиналось праздничное шоу, специально поставленное для этого вечера Дэвидом Форстером. Ведущей была очаровательная Хоуи Манделл, она представляла присутствующим талантливого певца Бейби Фэйса, блистательную Натали Кол и знаменитого комика Прайса Вашингтона, который покорил весь Голливуд своей последней программой.

И, придвинувшись поближе к Джино, Лаки стала смотреть представление.


Глава 17


«Черт, она едет слишком быстро!» Его желудок не выдерживал резких поворотов и рывков, и юноша чувствовал, что его сейчас стошнит. Только этого не хватало, ведь он твердо решил доказать ей, что он — по-настоящему крутой парень.

Крутой, что бы она ни говорила.

Он пробыл в Нью-Йорке полтора года и вернулся только десять дней назад, но только сегодня девчонка впервые обратила на него внимание.

Сука! Ну, ничего, сегодня он заставит ее переменить мнение. Заставит, чего бы это ни стоило!

— Куда мы сейчас едем? — спросил он, сглотнув подкативший к горлу комок.

— Никуда. Просто катаемся, — ответила его подружка неопределенно. — Может быть, нам что-нибудь подвернется…

— Что? Что должно нам подвернуться?

— Возможность. Хорошая возможность, тупица, — ответила девушка, бросив на него презрительный взгляд.

Юноша по-прежнему ничего не понимал, но это не имело значения. Главное, он был с ней, и это было клево. Он почти забыл о своем властном отце, который следил за каждым его шагом и который наверняка был вне себя из-за того, что он не вернулся к ужину. Но что ему был какой-то ужин? Разве он не имеет права делать то, что ему хочется? Ему надоело сидеть дома, надоело торчать в школе и учить всякую чушь, которая ему никогда не понадобится. Он хотел быть свободным — свободным от всех, и сегодня он сделал первый шаг к тому, что всегда считал настоящей жизнью.

Джип снова дернулся — это девушка нажала на газ, стараясь проскочить светофор, на котором уже зажегся желтый сигнал. Слишком поздно. Зажегся красный свет, и девушка так резко затормозила, что он едва не ткнулся лицом в приборную доску.

На мгновение юноша подумал, не пристегнуть ли ему ремень безопасности, но тут же отказался от этой мысли. Чего доброго, ей придет в голову снова назвать его цыпленком. Или еще хуже — трусом.

Он заворочался на сиденье, неожиданно почувствовав желание помочиться.

— Мне надо в туалет, — пробормотал юноша.

— Че-го?

— Останови, мне надо отлить, — повторил он.

— Господи Иисусе! — неожиданно воскликнула девушка. — Ты только посмотри! Вон, в соседней машине. Готова спорить, это настоящие брюлики! Да эта сучка носит на шее несколько десятков тысяч долларов!

Юноша почувствовал, что еще немного, и его мочевой пузырь просто лопнет. Он даже взялся за ручку двери, но девушка резко дернула его за рукав.

— Смотри же! — повторила она с тихой яростью.

Юноша послушно перегнулся через ее колени и заглянул в остановившийся рядом с ними серебристый «Порше». На пассажирском сиденье он увидел миловидную чернокожую женщину в белом платье с глубоким вырезом. На шее у нее действительно красовалось бриллиантовое ожерелье, которое сверкало и переливалось даже в полутьме салона. В ушах поблескивали бриллиантовые сережки.

— Посмотрел, ну и что? — спросил юноша, выпрямляясь.

— А то… — ответила девушка и быстро огляделась по сторонам. Кроме их джипа и «Порше», больше машин на перекрестке не было. — Сейчас мы снимем брюлики с этой черной головешки.

— Зачем?

— Ты действительно дурак или прикидываешься? Мы заберем у нее цацки и толкнем. Они стоят кучу денег.

— Да ну тебя! — отмахнулся юноша, уверенный, что она шутит.

— Хочешь, возьму в рот?

— Что?!! — От удивления у него глаза на лоб полезли.

— Что слышал! Но если ты такой цыпленок, то никакого минета. Возвращайся лучше к папочке.

Господи! Похоже, она не шутила!

— Конечно, хочу, — быстро сказал юноша, боясь, как бы она не передумала.

— Тогда доставай револьвер. Пригрози им как следует и заставь чернозадую сучку снять камешки.

Юноша с трудом сглотнул.

— Ты с ума сошла… — пробормотал он. — Я… я не могу.

— Ну ладно, давай вместе, — бросила она нехотя. — Сейчас, пока поблизости никого нет.

Если мы будем зевать, другой такой возможности может и не представиться.

Юноша отчаянно пытался что-то сообразить, но в голове плавал какой-то туман, к тому же ему до рези в животе хотелось в туалет. «Она обещала взять в рот»— вот и все, о чем он был в состоянии думать.

Девушка нажала на акселератор и, резко вывернув руль, бросила джип перед «Порше», загораживая ему дорогу.

— Шевелись! — крикнула она, рывком распахивая дверь. — Дай мне этот чертов револьвер!

Юноша на ощупь нашел револьвер, заткнутый за поясной ремень, и протянул ей. В следующую секунду девушка уже выпрыгнула из машины и, размахивая оружием, бросилась к «Порше».

Юноша последовал за ней.


Глава 18


— О боже! — воскликнула Мэри Лу. — Ленни, смотри!!!

Но предостережение было излишним. Он уже видел костлявую девицу, несущуюся к машине и размахивающую револьвером. Прежде чем он успел что-либо предпринять, девица рывком распахнула дверцу со стороны Мэри Лу и ткнула стволом револьвера прямо ей в лицо. Позади нее Ленни разглядел высокого чернокожего подростка, который слегка пошатывался, словно был пьян.

— Дай-ка сюда это чертово ожерелье! — выкрикнула девица. — И серьги! Живо, сука, иначе я продырявлю твою тупую башку!

Господи Иисусе! Ленни никак не мог поверить, что все это происходит с ними наяву, а не во сне.

— Отдай ей ожерелье, — глухо сказал он Мэри Лу, стараясь говорить как можно спокойнее и убедительнее. Одновременно он судорожно пытался найти какой-то выход из создавшегося положения, однако ему в голову не приходило ничего путного.

— Не отдам! — упрямо возразила Мэри Лу. — Это подарок Стивена. Я…

— Снимай камешки, сволочь! — завизжала девица и снова взмахнула револьвером. — Ну, быстро!

Темнокожий парень, стоявший позади нее, не двигался с места, и Ленни вдруг испугался этой странной, пассивной фигуры. В перчаточнице он держал револьвер, но, чтобы достать его, ему необходимо было перегнуться через колени Мэри Лу. Нет, лучше всего подчиниться, рассудил он.

— Пошевеливайся, шлюха чернозадая! — прошипела девица, направив оружие прямо в лоб Мэри Лу. — Давай живо, пока у меня не кончилось терпение.

— Ради бога, Мэри, отдай ей, что она просит.

Скорее! — попросил Ленни умоляюще.

Мэри Лу неохотно подняла руки, пытаясь нащупать застежку ожерелья, но ее пальцы так сильно дрожали, что ей это никак не удавалось.

Где-то вдали завыла полицейская сирена, и в душе Ленни вспыхнул слабый лучик надежды.

Девица тоже услышала этот звук и занервничала еще больше.

— Дай сюда это дерьмо! — Грубо схватив ожерелье, она сорвала его с шеи Мэри Лу и протянула юноше, который по-прежнему маячил у нее за спиной. — Возьми! — властно приказала она, и юноша покорно сунул ожерелье в карман. — А теперь — серьги! Быстро! — прорычала девица, снова поворачиваясь к Мэри Лу. Полицейская сирена завывала теперь значительно ближе, и револьвер в руках грабительницы так и ходил ходуном.

— Нет, — внезапно сказала Мэри Лу. — Ты получила мое ожерелье, и хватит с тебя. Убирайся отсюда, соплячка, пока тебя не арестовали!

— Глупая сука! — крикнула девица и с размаху ударила Мэри Лу револьвером по лицу.

Ленни больше не мог выдержать всего этого кошмара. Резко наклонившись вперед, он потянулся к перчаточнице, где лежал его револьвер.

Увидев его движение, девица потеряла остатки самообладания. Из горла ее вырвался какой-то утробный, полный ярости и злобы визг. Поднимая револьвер, она отступила на шаг назад.

— Хрен с вами, дешевки! — крикнула она.

В следующее мгновение прогремел выстрел.

От грохота у Ленни зазвенело в ушах. Темнокожий парень, тоже испугавшись, подпрыгнул на добрых два фута и обмочился, выпустив на асфальт целую лужу.

Ленни был в шоке. Он ясно видел темное пятно, расплывающееся по белому платью Мэри Лу, чувствовал острый пороховой запах, слышал эхо выстрела, но ему все время казалось, что стоит сделать усилие, и он проснется, и все окажется страшным сном.

— Ты убила ее! — в панике закричал темнокожий подросток. — Ты убила!..

— Мы убили… — огрызнулась девица. — Эта дрянь сама напросилась.

В ее лице, и без того казавшемся очень белым по контрасту с темными, коротко стриженными волосами, теперь не было ни кровинки, однако это не помешало девице сорвать с Мэри Лу бриллиантовые сережки. Потом она наклонилась и стала рвать с ее пальцев кольца.

Это поразительное хладнокровие вернуло Ленни к реальности. Стряхнув с себя оцепенение, он снова бросился вперед, стараясь помешать грабительнице. Девица легко увернулась и, подняв револьвер, выстрелила снова.

Пуля попала Ленни в плечо, и он упал на колени Мэри Лу, едва не теряя сознание от резкой боли.

— Надо сматываться, — бросила девица своему спутнику, и они оба повернулись и побежали к своей машине.

Последним усилием Ленни приподнялся на одной руке, пытаясь рассмотреть номер их машины, но цифры плясали перед глазами. Потом все вокруг заволок плотный туман, и Ленни уронил голову на залитые кровью колени своей неподвижной спутницы.


Глава 19


Бриджит слегка пошевелилась на кровати, но глаза ее все еще были закрыты. Сегодня ей снились необычайно яркие сны о любви, о страсти, и она была не прочь увидеть их снова. Потом она перевернулась на спину и вдруг рывком села. В комнате было темно, как ночью. Потянувшись к будильнику и включив подсветку, Бриджит убедилась, что сейчас и есть ночь — будильник показывал половину второго.

«Гм-м, странно…»— Бриджит тряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями. Последние несколько часов представали в сплошном тумане.

Сначала она ужинала с Лин, Фредо и этим его… кузеном. Потом они поехали в какой-то ночной клуб, и после этого — ничего. Пустота. Пустота и туман.

«Очень, очень странно, — снова подумала Бриджит. — Я вроде бы еще молода для склероза».

И, выбравшись из постели, она босиком прошлепала на кухню, чтобы выпить стакан воды.

Только открывая холодильник, откуда на нее дохнуло холодом, Бриджит внезапно сообразила, что на ней нет ни сорочки, ни какой-либо иной одежды. Она никогда не спала голой, и этот факт ее очень озадачил.

Неужели она так напилась?

Она ничего не помнила.

Налив в бокал минеральной воды, Бриджит выпила ее несколькими жадными глотками и сразу же налила еще — ее мучила жажда. Вернувшись с бокалом в спальню, она села на край кровати и сделала еще одну попытку восстановить в памяти события вчерашнего вечера. Бриджит отчетливо помнила ресторан, где они ужинали и пили шампанское. Потом она хотела вернуться домой, но Лин уговорила ее поехать вместе с Фредо и Карло в какой-то ночной клуб. Довольно смутно ей помнилось, что Фредо и Лин пошли танцевать, а они с Карло остались сидеть за столиком.

Все дальнейшее представляло собой одно большое белое пятно.

«О Господи! Я что, схожу с ума?»

И Бриджит залпом осушила бокал, так как во рту снова стало сухо, как после хорошей попойки. Но ведь она пила совсем немного! Или… много? Она никак не могла этого вспомнить. Что же с ней случилось?

Покачав головой, Бриджит невесело усмехнулась. «Неужто я на самом деле сбрендила? — снова подумала она. — Но ведь как-то я попала домой. Быть может, меня привезла Лин?»

Интересно, задумалась Бриджит, вернулась Лин домой или еще нет? Скорее всего нет, решила она, поскольку назавтра у ее подруги был выходной, а в такие дни она имела обыкновение веселиться всю ночь напролет. На всякий случай Бриджит все же набрала номер подруги, но ответа не было, и она оставила на автоответчике сообщение с просьбой срочно перезвонить ей.

Положив трубку, Бриджит потянулась за шелковым халатом, висевшим на спинке кровати, и внезапно замерла. Что-то было не так. Она чувствовала себя… необычно. Губы чуть-чуть болели, словно накануне она долго с кем-то целовалась, груди казались необычно мягкими, а на ногах с внутренней стороны Бриджит обнаружила свежие синяки.

«Господи, — в смятении подумала Бриджит, — похоже, что я вчера занималась сексом с очень страстным мужчиной. Но ведь это не так!

Этого просто не могло быть, как бы сильно я ни напилась!»

И все-таки она чувствовала себя именно так.

Во рту у нее снова стало сухо, и, накинув халат, Бриджит в панике вернулась на кухню.

У нее так сильно дрожали руки, что она чуть не разлила воду. С ней что-то случилось, но она не имела понятия — что.

Потом ей пришло в голову, что Фредо должен кое-что знать. В панике она набрала его номер, совершенно забыв о позднем времени.

— Алло? — сонно сказал Фредо, взяв трубку на десятом звонке.

— Это Бриджит, Фредо! — почти выкрикнула она. — Я…

— Что тебе надо? Я сплю! — недовольно проворчал он.

— Извини, но мне нужно срочно с тобой поговорить.

— Интересно о чем? — спросил Фредо, зевая. — Между прочим, Лин очень разозлилась, когда вы с Карло сбежали.

— Мы… я уехала с Карло? — переспросила Бриджит, почувствовав в животе противную пустоту.

— Ну да, ты что, ничего не помнишь?! Мы с Лин пошли танцевать, а когда вернулись, вас уже и след простыл, — пояснил Фредо раздраженно. — А собственно, что это ты звонишь среди ночи?! Позвони лучше своей подруге.

— Лин нет дома.

— Может, она все-таки нашла Карло? — Фредо фыркнул. — И затащила его в ближайшую постель — с нее станется.

— Знаешь, Фредо, — теряя терпение, заявила Бриджит, — ты, возможно, считаешь иначе, но в мире существует не только секс.

— Дурочка! — хохотнул Фредо и повесил трубку.

Значит, подвела неутешительный итог Бриджит, Фредо уверен, что домой ее провожал Карло. Что ж, это можно проверить.

И она позвонила вниз — дежурному.

— Скажите, пожалуйста, — пробормотала Бриджит в трубку, — во сколько я вчера вернулась домой?

— Что-то около одиннадцати часов, мисс Бриджит, — не выдав удивления, сразу же ответил консьерж.

— А я… я была одна?

— Нет, мисс, вас сопровождал какой-то джентльмен.

Бриджит внутренне сжалась.

— А… а как долго он пробыл в моей квартире?

— Около часа, мисс, я полагаю.

О боже! Вот, оказывается, в чем дело! Она напилась до такой степени, что позволила Карло лечь с собой в постель. Они занимались сексом, а потом он ушел в полной уверенности, что поступил как джентльмен, исполнив желание леди.

Какой позор!

Поблагодарив портье, она положила трубку и надолго задумалась. Бриджит не могла понять, почему она ничего не помнит. Ей случалось пить, иногда помногу, но еще ни разу у нее не было таких необъяснимых провалов в памяти.

Потом ей пришло в голову, что ей, возможно, подмешали в вино какой-то наркотик. Недавно до нее дошли слухи о каких-то новых и очень опасных таблетках, которые назывались «раффи»— медицинского названия Бриджит сейчас припомнить не могла. Эти таблетки не имели ни вкуса, ни запаха, но, будучи подмешаны в пищу, напрочь вырубали жертву на несколько часов, и мужчины пользовались ими, чтобы одурманить понравившуюся женщину, а затем воспользоваться ее беспомощным состоянием. Одним из побочных эффектов «раффи» была полная потеря памяти, что было достаточно удобно. Сама Бриджит считала, что это все равно что трахаться с трупом, однако мужчины, по крайней мере некоторые из них, очевидно, придерживались другого мнения.

Мог ли Карло проделать с ней такую штуку?

Вне себя от тревоги Бриджит снова позвонила портье и спросила, не вернулась ли Лин, но тот ее даже не видел — очевидно, она ушла из дома еще до того, как он заступил на дежурство.

Положив трубку, Бриджит бессильно уронила руки на колени. Она понятия не имела, что ей делать дальше. У нее не было никаких доказательств вины Карло. Правда, если бы она немедленно отправилась к врачу и попросила сделать анализ крови, то в лаборатории, вероятно, сумели бы обнаружить наркотик, однако у Бриджит не хватит мужества на это решиться. Ей не нужна была огласка.

В задумчивости Бриджит наполнила ванну, добавила шампуня и погрузилась в душистую, теплую воду, но мысли ее были тревожными. Она была богата, красива и независима, однако каждый раз, когда Бриджит выбиралась из дома, она теряла бдительность, и тогда с ней непременно что-нибудь случалось.

«Должно быть, это судьба, — решила она мрачно. — Как у матери».

Ее мать, Олимпия Станислопулос, наследница колоссального состояния, погибла от передозировки героина. Ее и ее любовника Флэша — бывшего рок-певца, страдавшего от сильнейшей героиновой зависимости — нашли в третьеразрядном мотеле, где они сняли номер на уик-энд.

Флэш тоже был мертв — как и Олимпия, он принял слишком большую дозу наркотика.

«Я не хочу быть такой, как моя мать! — подумала Бриджит. Хотя вода в ванне была теплой, Бриджит начал бить озноб. — Я не хочу закончить свою жизнь так, как она!»

Бриджит уже решила было позвонить Лаки и рассказать ей обо всем — в такой ситуации только Лаки и могла ей помочь, — но вспомнила, что бывшей жены ее деда сейчас, скорее всего, нет дома. «И вообще, — напомнила она себе, — пора научиться самой справляться со своими проблемами!»

Но что она могла поделать сейчас, если даже не знала в точности, что произошло?

Выбравшись из ванны, Бриджит вернулась в спальню и свернулась клубочком под одеялом.

Несколько раз она судорожно всхлипнула, но вскоре согрелась и крепко заснула.

И это оказалось именно то, что ей было нужно, чтобы окончательно прийти в себя.


Глава 20


Пронзительный вой сирены «Скорой помощи» заставил Ленни очнуться. Он уже собирался встать и закрыть окно в спальне, поскольку звук был чересчур громким, как вдруг осознал, что находится не в своей постели. Это его везли в «Скорой», и сирена завывала над самой его головой.

«Господи! — было его первой мыслью. — Что со мной? Куда меня везут?»

Должно быть, он застонал, поскольку перед ним возникло встревоженное лицо медсестры.

Бережно приподняв ему голову, она просунула ему в рот кончик пластиковой груши, и Ленни ощутил на языке приятный вкус воды.

— Что случилось? — сумел выговорить он, сделав несколько глотков.

— Вас ранили, — сказала медсестра. У нее было приветливое, круглое лицо с выбивающимися из-под шапочки пшеничными волосами. — В плечо. Сейчас мы везем вас в больницу.

— О боже! — пробормотал Ленни, изо всех сил стараясь понять, как такое могло произойти. — Ранили? Но почему?

— Наверное, хотели угнать вашу машину.

А вы оказали сопротивление.

Угнать машину… Угнать машину?

Неожиданно он вспомнил и худую темноволосую девицу с револьвером, и ее странного темнокожего спутника, и Мэри Лу, в отчаянии вцепившуюся в свое бриллиантовое ожерелье.

Вот дьявол! Эта девица стреляла в него. Просто направила свой револьвер и выстрелила, словно он был мишенью. Невероятно!

— А что с Мэри Лу? — спросил он слабеющим голосом. — Где она?

Медсестра на мгновение, отвела взгляд, и Ленни впервые ощутил в плече острую, пульсирующую боль.

— Она ваша жена? — спросила сиделка.

— Нет. Она моя свояченица. Жена брата моей жены… О-о-о! — Он застонал, припомнив, что Мэри Лу тоже была ранена. — Скажите, что с ней?!

— Вам нужно отдохнуть, — сказала медсестра. — Полиция наверняка захочет задать вам несколько вопросов.

— Зачем?

— Чтобы узнать, как все произошло.

— Я должен увидеть Мэри Лу! — как можно решительнее сказал Ленни, думая о том, как расстроятся Лаки, когда узнает. Она много раз предупреждала его, чтобы он был поосторожнее. — Мне нужно позвонить жене… — добавил Ленни, закрывая глаза. — Я должен сообщить ей, что со мной… все… в порядке…

Неожиданно он почувствовал страшную слабость и какую-то непонятную сонливость. Ленни знал, что не должен спать, но бороться у него не было сил.

«Вот как бывает, когда тебя подстрелят!»— успел подумать он, прежде чем снова потерять сознание.


— Что-то случилось, — сказала Лаки уверенно. — Я чувствую — что-то случилось.

Она внезапно выпрямилась на стуле, и Джино с неудовольствием покосился на нее.

— Ш-ш-ш! — прошипел он. — Мне нравится этот Бэйби Фэйс. Похоже, у парня есть какой-никакой голос.

— С Ленни что-то случилось, я знаю. — Лаки не слушала отца. — Пойду позвоню домой.

Я больше не в силах ждать!

— Но не можешь же ты уйти, пока он не кончит петь! Это невежливо.

— А мне плевать. Я должна знать, что с Ленни! — прошептала Лаки и, встав из-за стола, стала пробираться к выходу.

Почти у самых дверей ее нагнал Стивен.

— В чем дело, Лаки? Ты куда? — спросил он.

— Я… Я не знаю, Стив. Просто у меня такое чувство, что с Ленни что-то случилось. Что-то нехорошее.

Он обреченно вздохнул.

— Опять твои предчувствия…

— Мне нужно срочно позвонить домой, — перебила Лаки. — Я хочу убедиться, что с детьми все в порядке.

— Ты же знаешь, что за них тебе волноваться нечего, — возразил Стив, неохотно доставая свой сотовый телефон и протягивая ей. — Не следовало тебе выходить из-за стола, — добавил он с неодобрением. — В конце концов, этот прием — в твою честь, и все смотрят на тебя. Да и Бэйби Фэйс еще не допел свою песню.

— Вы что, сговорились? — огрызнулась Лаки.

— Я вижу, у тебя сегодня прекрасное настроение, — с иронией сказал Стивен.

— Только потому, что я не знаю, где Ленни и что с ним. Не приехать на прием в мою честь — на него это совершенно непохоже. Да и твоя жена обычно не опаздывает.

Стивен на секунду задумался.

— Знаешь, позвоню-ка я сначала к себе домой, — сказал он. Дженнифер заверила его, что дома все в порядке, Мэри Лу не звонила и не заезжала.

— Твоя очередь, — сказал Стив, передавая телефон Лаки.

Лаки тоже позвонила домой, ей ответила Чичи.

— Как там у вас дела? — спросила Лаки с тревогой.

— Все отлично, мэм, — ответила старая няня. — А что? Что-нибудь случилось?

— Ленни куда-то пропал, — неохотно объяснила Лаки. — Он уже давно должен был быть здесь, но его до сих пор нет. Я просто не знаю, что и думать. Ты уверена, что он не звонил?

— Нет, но не волнуйтесь, мэм. Мистер Ленни обязательно бы позвонил, если бы у него в дороге случилась какая-нибудь неприятность.

— Да, конечно, — согласилась Лаки. — Просто у меня что-то сердце не на месте. Если Ленни вдруг позвонит тебе, попроси его немедленно связаться со мной. Или перезвони сама, ладно?

— Кто-то звонит по второй линии, мэм, — перебила Чичи. — Ответить?

— Ну конечно, я подожду, — сказала Лаки, почувствовав, как внутри у нее все сжалось.

Иногда с ней такое бывало: она просто знала, что вот-вот должно случиться что-то ужасное. Объяснить эту свою способность она не могла, и все же предчувствие еще никогда ее не подводило.

Несколько мгновений спустя в трубке снова зазвучал голос няньки.

— Это… это насчет мистера Ленни, мэм.

— Что? Что с ним?! — почти выкрикнула Лаки, почувствовав, как по спине побежал холодок.

— Он… Его ранили. Кто-то пытался угнать его машину. Его доставили в «Кедры».

— О боже! — выдохнула Лаки, и Стивен схватил ее за руку.

— Что случилось? — требовательно спросил он, и его лицо из шоколадного стало пепельно-серым.

— Ленни ранили. Он в больнице, — объяснила Лаки.

— А где Мэри Лу? Что с моей женой? Она должна была быть с ним!

— Мэри Лу с ним, Чичи? — спросила Лаки, изо всех сил стараясь говорить спокойно. — Что они сказали о Мэри Лу?

— Ничего… мэм.

— Что они еще сообщили? Насколько тяжело ранен Ленни?

— Его положили в палату интенсивной терапии, мэм. Так они сказали.

— Оставайся с детьми, Чичи, — сказала Лаки, борясь с подступающей паникой. — Я сейчас же еду в больницу. — Она выключила телефон и покачала головой. — Я знала, что что-то случилось, — промолвила она. — Просто знала, и все.

— А где же Мэри Лу? — растерянно спросил Стив.

— Наверное, ухаживает за Ленни. — Лаки слегка пожала плечами. — Ты же ее знаешь.

Стив кивнул, молясь, чтобы дело обстояло именно так, как сказала Лаки.

— Ну что, едем? — спросила она.

— А как насчет Джино?

— Пока не будем ему говорить. Знаешь, я тебя попрошу: вернись в зал и скажи отцу, что я плохо себя почувствовала. Пусть после приема забросит Бобби домой. Пока ты будешь ходить, я подгоню лимузин и буду ждать тебя у входа. — Она молитвенно сложила на груди руки. — Только, пожалуйста, Стив, не копайся, ладно?..

Сбегая вниз по лестнице, Лаки снова подумала о том, что ее ощущение приближающейся опасности еще ни разу ее не подводило. Впрочем, в том, что Ленни попал в беду, удивительного было мало. Сколько раз она говорила ему, чтобы он не ездил на своем «Порше»в опасных районах Лос-Анджелеса! Обычно Ленни отшучивался, называя ее паникершей.

— Я вовсе не параноик, — отвечала ему Лаки. — Просто я достаточно умна, чтобы не лезть на рожон. И если ты достаточно умен, ты тоже мог, по крайней мере, не напрашиваться на неприятности сам.

— Да, конечно! — смеялся Ленни. — Моя маленькая мисс знает все!

— Думаешь, ограбление можно предусмотреть, предвидеть? — упрекала его Лаки. — Подавляющее большинство уличных убийств и грабежей совершается под влиянием минуты, поэтому, если хочешь избежать неприятностей, нужно быть настороже всегда! Меня научил этому Джино, а он никогда не дает плохих советов.

— Но я и так достаточно осторожен! — пытался убедить ее муж.

— Ничего подобного, — возражала Лаки. — Ты живешь в своем собственном мире, и голова у тебя почти постоянно занята тем, как лучше поставить ту или иную сцену, а не тем, как избежать уличных подонков, которым могут приглянуться твои часы, твои запонки или твой «Порше»…

Так они спорили, и Ленни вроде бы соглашался, но продолжал поступать по-своему. И вот — случилась беда…

Выбежав из дверей отеля, Лаки забралась в лимузин, который вызвал для нее со стоянки дежурный портье. Несколько секунд спустя к ней присоединился и Стивен.

— В больницу «Кедры»! — коротко приказала водителю Лаки. — И поспеши — нам нужно попасть туда как можно скорее.


Глава 21


— Какая же ты все-таки свинья! — выругалась Лин, и ее красивое лицо исказилось в непритворном гневе, отчего она сразу перестала быть похожей на себя саму — доброжелательную, улыбчивую и неотразимую. — Увела у меня парня! Тебе это даром не пройдет!

— Впусти меня, пожалуйста, — просяще проговорила Бриджит, стоявшая в дверях квартиры Лин. На ней были светлые обтягивающие лосины и свободный джемпер. Никакой косметики на лице, отчего она выглядела совершенно беззащитной и расстроенной.

— С какой это стати? — с вызовом спросила Лин, но все же отступила в сторону, давая Бриджит пройти.

Лин напоминала дикарку с острова Борнео: на плечи ее был накинут ярко-красный халат, волосы торчали в разные стороны, кожа блестела от крема. Без своего безупречного макияжа она нисколько не напоминала знаменитую супермодель, чьи фотографии можно было встретить чуть ли не во всех модных журналах.

— Кое-что случилось, — хмуро сказала Бриджит.

— Вот именно! — Лин гневно нахмурилась. — Я весь вечер окучивала этот итальянский банан, а ты взяла и сбежала с ним. А еще подруга!

— Ты не понимаешь, все было не так. — Бриджит покачала головой и прошла на кухню, Лин последовала за ней.

— Все я отлично понимаю, — с вызовом заявила она. — А сейчас я хочу как следует выспаться, так что проваливай.

— Лин, я все объясню. — Бриджит села за кухонный стол и обхватила голову руками. — Я не уводила у тебя Карло. Наоборот, это он накачал меня наркотиками и увез…

— Что-о?! — Лин даже остановилась. — Что он сделал?

— Я думаю, он подсунул мне одну из этих новых таблеток. Ну, какие парни дают девчонкам, когда хотят их… изнасиловать. Кажется, они называются «раффи».

— Рассказывай! — недоверчиво протянула Лин. — Карло вовсе не нужно никого накачивать наркотиками, любая девчонка с радостью раздвинет для него ножки, стоит ему только намекнуть.

Говорю тебе, он был бы мой, если бы ты не утащила его к себе!

— Послушай же меня! — Бриджит неожиданно выпрямилась и даже стукнула по столу кулаком. — Я никуда его не тащила. Я вообще ничего не помню, понимаешь ты это?

— Как, вообще ничего? — изумилась Лин.

— Ничего, — подтвердила Бриджит. — Никак мы уехали из клуба, ни как приехали ко мне домой. Я проснулась несколько часов назад и увидела, что у меня все ноги в синяках. — Она немного помолчала, потом сказала убежденно:

— Я знаю, что сегодня ночью кто-то занимался со мной сексом.

— Черт! — Лин нахмурилась.

— И потом я не стала бы отбивать у тебя парня. Я зареклась заниматься сексом, и тебе это прекрасно известно. Секс мне даже не нравится!

Лин серьезно кивнула.

— Вот что, — предложила она, — сейчас я налью нам обеим по стаканчику бренди, потом вытащу сюда эту жирную свинью Фредо и…

— Я не хочу ничего ему говорить! — испугалась Бриджит. — Я вообще не хочу, чтобы кто-то узнал…

— Если этот Карло действительно сделал то, что, как ты считаешь, он сделал, — разъярилась Лин, — значит, никакой он не граф, а просто мерзавец! Нам надо его найти, и тут Фредо может нам пригодиться.

— Со мной еще никогда не случалось ничего подобного! — Бриджит неожиданно всхлипнула.

— А Мишель Ги? — напомнила Лин сурово. — Вот это было самое скверное. А с этим итальяшкой ты вполне можешь разобраться.

— Но как? — Бриджит с надеждой посмотрела на подругу. — Ведь я даже не знаю, где он остановился!

— Говорю же тебе, Фредо должен это знать.

И он нам скажет, иначе ему несдобровать.

— И все-таки мне не хотелось бы обращаться к нему и спрашивать адрес его кузена. Фредо может черт знает что подумать!

— Думай лучше не об этом, а о мести! — Лин свирепо тряхнула головой.

— Ну, не знаю… — Бриджит неожиданно снова почувствовала себя слабой и одинокой, и на мгновение ей в голову закралась предательская мысль: оставить все как есть и постараться поскорее забыть то, что сделал с нею Карло Витторио Витти. Но Лин была непоколебима.

— Ты должна отомстить этому подонку, — сказала она решительно. — Я тебе помогу.

— Правда?

— Правда. Пусть не думает, что ему все можно. Да я просто перестану себя уважать, если не отомщу этому макароннику!

— Может быть, ты и права, — промолвила Бриджит, думая о том, что то же самое сказала бы ей и Лаки.

— Брось переживать, — повторила Лин. — Он от нас не уйдет, или я не супермодель!

К тому времени, когда приехал Фредо, Лин переоделась в белую майку и потертые джинсы и спрятала свои непослушные волосы под бейсболку с эмблемой «Чикагских медведей».

— Где твой долбаный кузен? — не спросила, а прорычала она, как только фотограф переступил порог ее квартиры.

— Как-как вы сказали, синьора? — переспросил Фредо, гадая, что натворил его кузен на этот раз.

— Мне нужно знать, в каком отеле остановился этот подонок, — сказала Лин еще более свирепо.

В ответ Фредо неопределенно пожал плечами.

— Откуда я знаю! В любом случае, сегодня утром он улетает. Он, наверное, уже улетел. — Он зевнул. — Хотел бы я знать, зачем вы вытащили меня из постели? Только затем, чтобы спросить, где Карло?

— Куда он улетает? — требовательно спросила Лин, не обратив никакого внимания на едкий тон итальянца.

— Да что с тобой? — удивился Фредо, бросив быстрый взгляд в сторону Бриджит, которая сидела на диване в гостиной, подтянув колени к самому подбородку. — Какая муха тебя укусила?

— Вонючая навозная муха по имени Карло Витторио, — отрезала Лин. Она была в ярости — Бриджит давно не видела ее такой. — Твой поганый братец изнасиловал Бриджит, понятно?

— Что за чепуха? — Ухмылка моментально сползла с лица Фредо.

— Это не чепуха, — подала голос Бриджит. — Он что-то всыпал мне в вино и отключил меня, мерзавец!

— Не могу поверить! — Фредо быстро заморгал. На самом деле он почти не сомневался, что так оно и было.

— Придется поверить, — сердито сказала Лин. — Потому что Бриджит хочет отдать его под суд.

— Нет, не хочу! — быстро вставила Бриджит.

— Хочешь! — с нажимом сказала Лин и наградила Бриджит таким взглядом, что та решила не продолжать, предоставив подруге действовать по своему усмотрению.

Фредо молчал. Во-первых, он просто не знал, что тут сказать, а кроме того, ему казалось, что промолчать будет безопаснее. Больше всего на свете ему хотелось смотаться отсюда куда подальше.

— Наверное, этот мешок дерьма решил вернуться в Лондон, к своей невесте, — продолжала тем временем неумолимая Лин. — Кстати, есть у него невеста или нет?

— Насколько я знаю, невеста у него была… — Фредо сделал неопределенный жест.

— Кстати, чем занимается твой кузен? И зачем ты нас с ним познакомил, ты-то ведь знал, какой он подонок.

— Никогда не прощу себе! — Фредо экспансивно всплеснул руками. — Я не думал, что он может причинить вам вред. Мы вместе росли, это было еще в Риме… И я не думал, что Карло…

— Как так? — удивилась Лин.

— Когда умерла моя мать, меня отправили в его семью. Отец Карло — брат моей матери, — объяснил Фредо. — Мой брат всегда был красавчиком, что касалось меня, то там на меня смотрели как на обузу и нахлебника… — В его голосе слышалась застарелая обида. — И только когда я переехал в Америку и добился успеха, я сумел заставить их уважать себя. Каждый раз, когда Карло приезжает в Нью-Йорк, я знакомлю его с лучшими, самыми красивыми моделями, пусть они все наконец поймут — я не какой-нибудь кусок дерьма.

— Твой кузен — подонок, — отрезала Лин. — Он изнасиловал мою подругу, и ты обязан что-то предпринять.

— Говорю же вам! — воскликнул Фредо. — Карло наверняка уже уехал, и я не знаю, как с ним связаться.

— Вот что, — неожиданно сказала Бриджит, спрыгивая с дивана, — давайте забудем об этом, ладно? Я не хочу больше видеть этого человека или слышать его имя. Договорились, Фредо?

А ты, Лин?

— Ты хочешь это так и оставить? — спросила Лин с легким презрением. — И ничего не предпримешь?

— Да, — кивнула Бриджит. — Мне хочется как можно скорее обо всем забыть, понятно?

— Если Карло действительно сделал то, о чем ты говоришь, то мне очень жаль… — вставил Фредо, прекрасно понимавший, что Бриджит скорее всего права в своих подозрениях. Его кузен никогда не принадлежал к людям, которым можно было доверять.

— Тебе не мешало бы извиниться за него, — сказала Лин с угрозой. — Но, похоже, что это ничего не изменит. Дерьмо, оно и в Италии дерьмо.

Когда Фредо ушел, Бриджит почувствовала себя спокойнее. У нее словно камень с души свалился. Если Фредо будет молчать, рассуждала она, то ей, похоже, удастся избежать огласки. А в том, что фотограф будет держать рот на замке, Бриджит не сомневалась: история была мерзкой и выставляла в невыгодном свете самого Фредо.

Вернувшись к себе в квартиру, Бриджит пошла в душ и, вооружившись мочалкой, принялась яростно тереть себя, словно стараясь смыть с себя невидимую грязь. Одновременно она гадала, как именно Карло воспользовался своим преимуществом и что он проделывал с нею, пока она валялась в отключке.

В конце концов она все же решила, что лучше ей про это не думать. Когда Лаки стала женой деда Бриджит, она и не думала, что займет такое место в жизни его внучки. Но со временем именно Лаки стала авторитетом для девочки, фактически заменив ей умершую мать. Лаки научила Бриджит тому, что даже если с тобой случилась беда, самое важное — не зацикливаться на ней, а идти дальше. И никогда не оглядываться назад.

Именно так она и собиралась поступить. Не далее как завтра утром они с Лин улетали на Багамы на съемки. Она будет загорать, позировать фотографам и скоро забудет и о Карло, и о его подлом поступке.

Но мысль о мести все-таки поселилась в голове Бриджит.


Глава 22


Детектив Джонсон вошел в палату и остановился у кровати Ленни. Он был высоким широкоплечим человеком лет сорока с короткими, подстриженными на армейский манер, но уже седыми волосами. На носу он носил очки в тонкой металлической оправе. Сейчас лицо детектива выглядело несколько смущенным, поскольку ему было хорошо известно, что Ленни Голден — знаменитость, а любой полицейский в Голливуде отлично знал, что значит иметь дело со «звездами».

Пройдет всего несколько часов, и больница — а также полицейский участок — будет просто кишеть репортерами, особенно если спутница Голдена Мэри Лу Беркли умрет. А это, если верить врачам, было более чем вероятно. Именно в эти минуты она находилась в операционной, и над ней трудилась целая бригада хирургов, но детектив уже знал, что надежды почти нет.

— Они были в черном джипе, — сказал Ленни, отвечая на вопрос полицейского. — Их было двое: белая девушка и темнокожий парень, почти подросток.

— Сколько лет им было, на ваш взгляд? — спросил детектив, делая в блокноте какие-то пометки.

— Парню я бы дал лет шестнадцать-семнадцать, девице — около двадцати, — устало проговорил Ленни, и Джонсон снова что-то черкнул в блокноте. — Кто-нибудь сообщил моей жене? — поинтересовался Ленни.

— О да, не беспокойтесь. Она уже едет сюда.

— А как… Мэри Лу?

— Ее оперируют.

— Черт! — выдохнул Ленни. — Насколько серьезно она пострадала?

— Врачи надеются на благоприятный исход, но… — Детектив покачал головой. — Простите, мистер Голден, я понимаю, что вы плохо себя чувствуете, но нам необходимо как можно скорее ознакомиться с фактами.

— Да-да, детектив, конечно. Спрашивайте.

— Опишите, пожалуйста, девушку. Как она выглядела?

— Как я уже сказал, ей на вид было лет двадцать, хотя, возможно, она была несколько моложе. Роста среднего, худая, волосы темные, почти черные, подстрижены коротко и так… неровно.

Как будто их кто-то ножом кромсал. Револьвер был именно у нее. Фактически только она и говорила…

— Говорила? О чем?

Ленни вздохнул.

— Она потребовала, чтобы Мэри Лу сняла свои драгоценности. «Брюлики», как она выражалась. Угрожала «продырявить ей башку», если она не послушается. Это было совсем как в кино, детектив, только… — Он с горечью рассмеялся. — Только, увы, это была жизнь.

— Что в это время делал парень?

— Ничего. Просто стоял чуть позади девушки.

Он и держался так, словно ему все это до лампочки. Мне это показалось странным.

— Наверное, просто обкурился, — предположил детектив, но Ленни отрицательно покачал головой.

— Мне показалось, что главарем, если можно так выразиться, была именно девица. Парень явно был на подхвате.

— Что же произошло дальше?

— Мэри Лу стала снимать ожерелье, но застежку заело. Тогда девица просто сорвала его с шеи Мэри Лу.

— Вот как?

— Да. — Ленни устало откинулся на подушку. — Извините, детектив, дальше я помню не очень хорошо. Мы услышали полицейскую сирену. Она приближалась, но девица потребовала, чтобы Мэри Лу сняла еще и серьги. Мэри отказалась, и тогда…

— Тогда девушка выстрелила? — спросил Джонсон.

— Нет. Она ударила Мэри Лу револьвером по лицу… Что было потом, я видел не очень хорошо…

— Почему?

— Я попытался достать свой револьвер. Он лежал в «бардачке»и… И в этот момент девушка выстрелила в Мэри Лу. Хладнокровно, в упор…

— Что в это время делал парень?

— Ничего. — Ленни попытался пожать плечами, но сразу сморщился от боли. — Он стоял у девушки за спиной. Она сунула ему ожерелье, и он положил его в карман.

— Что было потом?

— Девушка решила снять с Мэри Лу серьги.

Я пытался помешать, и она выстрелила в меня.

Потом они убежали… То есть уехали.

— На джипе?

— Да.

— Вы не заметили номер?

— Я… не помню, — пробормотал Ленни, качая головой. — Я не могу сказать наверняка.

Я был ранен, и…

— Прошу прощения, детектив. — Вошедшая в палату сиделка наклонилась над Ленни, чтобы проверить его пульс. — Вам пора. Больного нельзя утомлять.

Детектив Джонсон кивнул.

— Отдыхайте, — сказал он, обращаясь к Ленни. — Возможно, вы еще вспомните эти цифры.

Я вернусь завтра утром, и если вы будете чувствовать себя хорошо, мы попробуем составить словесный портрет преступников. Кроме того, я хотел бы показать вам кое-какие фотографии…

— Хорошо, конечно, — кивнул Ленни.

— Еще раз спасибо, мистер Голден.

— А когда я смогу увидеть Мэри Лу?

— Вам скажут. А пока — отдыхайте.

— О боже! — вздохнул Ленни. — Это какой-то кошмар! Мне кажется, что все это какой-то страшный сон.

— Обычная реакция, — утешил его детектив. — До завтра, мистер Голден.

— Только не вздумайте явиться ни свет ни заря, — предупредила сиделка. — Дайте отдохнуть человеку!


Лаки ворвалась в больницу, словно торнадо, Стивен едва за ней поспевал. Фельдшер в приемном покое объяснил им, как попасть в отделение интенсивной терапии, и Лаки помчалась к лифтам. На бегу она молилась, чтобы Ленни остался в живых, а Стивен гадал, почему Мэри Лу не позвонила ему. По своей адвокатской привычке он никогда не выключал сотовый телефон, а жена звонила ему часто, так что его номер она помнила наизусть.

Оказавшись в коридоре отделения интенсивной терапии, они вместе поспешили к посту дежурной сестры.

— Моя фамилия — Голден, — сказала Лаки. — Я хочу знать, что с моим мужем.

— Мистера Голдена перевели в палату, — ответила высокая чернокожая сестра. — С ним все в порядке. Он поправится. Пожалуйста, следуйте за мной — я провожу вас к нему.

Она уже собиралась выйти из-за стола, но Стив удержал ее.

— А где Мэри Лу? — спросил он, хватая сестру за рукав. — Мэри Лу Беркли? Когда мистера Голдена ранили, она была с ним.

Сестра бросила на него быстрый, профессионально-бесстрастный взгляд.

— А вы?

— Я ее муж.

— Знаете, мистер Беркли, вам лучше поговорить с доктором Фельдманом.

— Кто это — доктор Фельдман?

— Он занимается вашей женой.

Стивен почувствовал, как у него внутри все похолодело.

— Значит, она тоже была ранена? — спросил он внезапно севшим голосом.

— Если вы немного подождете, — сказала сестра ободряющим тоном, — я вызову вам доктора Фельдмана. — Идемте, миссис Голден.

Прежде чем последовать за сестрой. Лаки быстро чмокнула Стива в щеку.

— Не волнуйся, — шепнула она. — Я уверена, что все обойдется. Сейчас я пойду к Ленни, а потом сразу вернусь к тебе.

— Хорошо, — кивнул Стив, стараясь взять себя в руки, но ему это удавалось плохо. Одна мысль жгла его мозг: что, если с его бесценной Мэри Лу случилось что-то плохое? Что, если она умрет?

Нет, это было немыслимо, невозможно. Это обыкновенная паника. Все будет хорошо. Разве может случиться что-то плохое с его любимой Мэри?


Лаки склонилась над кроватью Ленни. Он был болезненно бледен, но чувствовалось, что силы возвращаются к нему. Увидев жену, он подмигнул Лаки.

— Господи, Ленни, дорогой, как же ты меня напугал! — воскликнула Лаки, гладя его руку. — Обещай мне, что с тобой ничего подобного больше не произойдет. Я этого просто не вынесу!

— На нас напали двое подростков, — ответил Ленни. — До сих пор не пойму, откуда они взялись — словно из-под земли выросли!

— А ведь я тебя много раз предупреждала!

И, ради всего святого, избавься от этого проклятого «Порше»! В нем ты только привлекаешь внимание всяких подонков!

— Моя жена меня пилит! — восхитился Ленни. — Кто бы мог подумать! Не ты ли говорила, что мужчины и женщины равны и что каждый должен сам за себя отвечать?

— Равны, но только не в глупости, — отрезала Лаки. — Мужчины, пожалуй, все же поглупее женщин.

Ленни чувствовал себя слишком слабым, чтобы состязаться с Лаки в остроумии, поэтому он только молча покачал головой.

— А что с Мэри Лу? — спросила Лаки. — Где она? Вы же выехали вместе!

Ленни помрачнел, и Лаки поняла, что дела обстоят не лучшим образом.

— О Господи!.. — простонала она. — Она тоже ранена? Это серьезно?

— Не знаю, — ответил Ленни хмуро. — Мне не говорят. Похоже, что дела плохи.


Глядя Стиву прямо в глаза, доктор Фельдман сказал:

— Не буду скрывать от вас, мистер Беркли, ваша жена получила тяжелое ранение, она потеряла много крови. Кроме того, она потеряла ребенка…

— Что-о? — изумился Стив.

Доктор Фельдман недоуменно смотрел на Стива:

— Разве вы не знали, что ваша жена беременна?

— Н-нет. Я…

— Ну, возможно, она и сама еще не знала наверняка, — сказал врач успокоительно. — Я, конечно, не специалист, но я думаю, срок около семи недель.

— Могу я ее видеть? — спросил Стив севшим голосом.

— Она очень слаба, мистер Беркли.

— Я хочу ее видеть, доктор! — Стив повысил голос.

— Если вы настаиваете… — Врач отступил на шаг назад. — Прошу вас.

И он быстро пошел по коридору, застеленному светлым линолеумом, что-то бормоча на ходу о том, почему хирургам не удалось извлечь пулю, но Стив его не слушал. Из всего сказанного он уловил только то, что Мэри Лу находится на грани жизни и смерти и что врачи ждут, пока ее организм справится с последствиями раневого шока, чтобы предпринять еще одну попытку удалить застрявшую в опасной близости от сердца пулю.

Мэри Лу была в полузабытьи. Ее большие карие глаза открылись, с трудом сфокусировались на лице Стива, и он попытался выдавить из себя улыбку, хотя на самом деле ему хотелось плакать.

— Любимая… — прошептал Стив, склоняясь над ней. — Моя любимая…

— Прости меня… — пробормотала она чуть слышно. — Я не виновата…

— Никто тебя не винит, — остановил ее Стив.

— Я хотела тебе сказать… Я люблю тебя… — Мэри Лу дышала с трудом, язык плохо ей повиновался, поэтому ее речь была прерывистой и невнятной.

— Я знаю, моя маленькая, знаю.

— Если я…

— Если ты — что? — Он наклонился еще ниже. — Что, Мэри?!

Глаза Мэри Лу широко открылись.

— Позаботься… о… Кариоке.

Потом ее глаза закрылись, тело содрогнулось в агонии, и, пока Стивен звал на помощь, Мэри Лу умерла.

Когда Лаки вошла в палату, Стивен рыдал над телом своей жены.


Глава 23


Ранним утром Бриджит и Лин отправились в аэропорт на наемном лимузине. Обе предусмотрительно надели огромные темные очки, как это делали многие супермодели, когда не хотели, чтобы их узнавали на улице, однако обычно это мало помогало.

Некоторое время они ехали молча, потом Лин попыталась заговорить о Карло, но Бриджит остановила ее.

— Я не хочу это больше обсуждать, — сказала она. — Что было, то прошло. И пожалуйста, не заставляй меня жалеть о том, что я тебе обо всем рассказала — Мы же подруги! — воскликнула Лин. — Кому же еще рассказывать, если не мне?!

— Я сказала тебе только потому, что… В общем, мне не хотелось, чтобы ты думала, будто я увела у тебя парня. — Бриджит покачала головой. — Мне небезразлично, как ты ко мне относишься, поэтому…

— Похоже, ты спасла меня от крупных неприятностей. — Лин сделалась серьезной. — Не хотела бы я попасть в такую историю.

— Вот и я не хотела, — резко ответила Бриджит, удивляясь, как ее подруга может быть такой бесчувственной. Хотя, по правде говоря, Бриджит и не ожидала другой реакции — она знала Лин слишком давно и хорошо. — Думаю, Фредо будет молчать, — сказала она. — И тебя я хотела попросить о том же. Давай договоримся, что ты никогда ни с кем не будешь это обсуждать, хорошо? Ни с кем, в том числе и со мной.

— Хорошо, — согласилась Лин, и Бриджит сразу почувствовала себя намного спокойнее.

— Скорей бы уж попасть на солнечные Багамы! — проговорила Лин, глядя в окно лимузина на туманное нью-йоркское утро. — В Лондоне в это время года вообще чуть ли не каждый день идет дождь. Эти затяжные дожди буквально сводили меня с ума.

— Ты никогда не думала о том, чтобы переехать в Лос-Анджелес? — осторожно поинтересовалась Бриджит.

— Не-а. — Лин ухмыльнулась. — Там от меня просто ничего не останется. В Лос-Анджелесе слишком много соблазнов, а у меня нет никакой силы воли. Точнее, она сразу куда-то пропадает, когда я встречаю богатенького крепенького симпатичного мужчину.

— Можно подумать, в Нью-Йорке соблазнов меньше! — фыркнула Бриджит.

— В общем-то нет, — согласилась Лин. — Просто, как только я попадаю в Лос-Анджелес, я теряю над собой контроль. — Она вздохнула. — Когда я стану кинозвездой, мне придется бывать там чаще, но жить я все равно хотела бы в Нью-Йорке.

— Тебе надо непременно познакомиться с нашей Лаки, — сказала Бриджит. — У нее-то силы воли хоть отбавляй. Возможно, она и тебя научит, как не поддаться всем этим соблазнам.

Тебе наверняка понравится, как лихо она всем командует.

— Еще бы мне не понравилось!

— Мне бы очень хотелось быть похожей на нее, — добавила Бриджит доверительным тоном. — Лаки умеет добиваться своего. Ей все удается, у нее блестящая карьера, отличный муж, замечательные дети…

— А кто сейчас у нее муж?

— Ленни Голден. Он когда-то был моим отчимом, представляешь?!

— Как так? — удивилась Лин.

— Это действительно довольно сложно. Видишь ли, Ленни некоторое время был женат на моей матери, а она была близкой подругой Лаки.

Лимузин тем временем въехал на территорию аэропорта и повернул в ту сторону, где стояли частные самолеты. Девушки летели на Багамы чартерным рейсом, заказанным журналом «Уорлд Спорте Мэгэзин», который организовал эту съемку для своего ежегодного номера, посвященного новым моделям спортивной одежды.

Кроме Лин и Бриджит, на Багамы летели еще четыре манекенщицы, «звездный» фотограф «Уорлд Спорте» Крис Маршалл и Шейла Марголис, отвечавшая за организацию всего процесса и бывшая настоящей дуэньей для фотомоделей, которые всегда были не прочь кутнуть.

— Крис — просто прелесть, — вздохнула Лин. — Жалко только, что он женат.

— Разве тебе это когда-нибудь мешало? — удивилась Бриджит.

— Это мешает Крису. Каждый раз, когда его жена отправляется на Багамы вместе с ним, он превращается в тюфяка и подкаблучника. Помнишь ту старую клушу, которая летела с нами в прошлом году? Так вот, это его благоверная.

— Может быть, в этом году тебе повезет больше, — заметила Бриджит.

— Может быть, — согласилась Лин. — Только вряд ли это будет настоящее везение. Впрочем, смотря с какой стороны посмотреть.

— Что это значит?

— Видишь ли, у нас с ним много общего, — пояснила Лин, и глаза у нее невольно загорелись. — Мы оба выбрались из самых низов, к тому же Крис родился в тот же самый день и почти тот же самый час, что и я. Словом, из нас могла бы получиться идеальная пара, но он женился на этой своей клуше, а я… Я могу быть только его любовницей.

Лимузин медленно катил по бетону взлетного поля, направляясь к небольшому реактивному самолету, возле которого их уже ждала Шейла Марголис. Шейла отвечала за обеспечение съемок и присматривала за девушками. Порой Шейла была строга, даже сурова, но отходчива, и девушки любили Шейлу. Шейла ревностно следила за тем, чтобы модели хорошо высыпались накануне съемочного дня, чтобы они не гуляли всю ночь напролет и не выглядели наутро вялыми и изможденными. В течение полных шести дней она правила ими железной рукой, но в последний день обычно она от души пила и веселилась вместе со всеми. В прошлом году после прощальной вечеринки ее видели выходящей в семь часов утра из номера одного известного баскетболиста, который тоже участвовал в съемках. Это обстоятельство, кстати, весьма огорчило Лин, которая давно положила на баскетболиста глаз и никак не могла понять, что он нашел в Шейле, ибо, по мнению Лин, Шейлу ни при каких обстоятельствах нельзя было назвать красавицей.

— Привет, Шейла! — сказала Бриджит, вылезая из лимузина и целуя ее в обе щеки.

— Привет, крошки, рада вас видеть! — ответила та, широко улыбаясь.

Лин тоже расцеловала Шейлу.

— А где Крис? — спросила она небрежно.

— Уже на борту, — ответила Шейла и, поджав губы, добавила — — И пожалуйста, Лин, держи себя в руках — в этом году его жена осталась дома.

— О-о-о! — выдохнула Лин. — Значит, есть бог на свете!

Пока они весело болтали с Шейлой, к самолету подкатил еще один лимузин, и оттуда вышла Анник Велдерфон — знаменитая голландская супермодель. Анник была рослой и широкоплечей девушкой с чудесными светлыми волосами и широкой улыбкой.

— Добрый день, девчонки! — сказала она.

— Привет! — хором ответили все трое.

После этого Анник преспокойно повернулась к ним спиной и принялась разговаривать с шофером, который перекладывал на тележку ее багаж.

— У нее индивидуальности, как у вяленой воблы, — вполголоса пробормотала Лин. — И за что ее только держат в супермоделях?

— Ладно тебе, — перебила ее Бриджит. — Или ты завидуешь? Давай лучше поскорее поднимемся в самолет и захватим лучшие места.

Когда они вошли в салон, Крис Маршалл поднялся им навстречу. Он был очень похож на Рода Стюарта, только моложе и беззаботнее. На губах его играла обольстительная улыбка.

— Здравствуйте, леди, — приветствовал он их, и Бриджит машинально отметила его английский акцент, который был в точности таким же, как у Лин. Обычно она не обращала внимания на то, что ее подруга говорит как типичный кокни . — Ну что, едем на Багамы, чтобы оттянуться как следует?

— Привет, дорогой, — ответила Лин, широко разводя руки, чтобы обнять его. — Я слышала, ты оставил свою любимую женушку дома? Не боишься, что ее похитят?

— Моя старушка опять беременна, — объяснил Крис.

— Это замечательная новость! — сказала Лин, скорчив кислую физиономию. — Значит, что же — «Вход воспрещен»?

— Прости, дорогая, так получилось.

— Кто еще летит с нами сегодня? — вмешалась Бриджит.

— Ты, Лин, Анник, Сузи и… Ах да, и Кира!

— Это хорошо, Кира мне нравится, — вставила Лин. — Особенно ее смелость. В этом мы с ней похожи.

— А где ты свою смелость прячешь? — осведомился Крис, скользнув взглядом по ее груди.

— Хочешь поискать? — Лин игриво рассмеялась.

«Ну вот, начинается!..»— тоскливо подумала Бриджит.

— Я забыл!.. — спохватился Крис. — С нами летит еще Диди Гамильтон.

— Черт! — выругалась Лин. — Бедная я, бедная… Именно это и называется «не везет».

— Не говори так, дорогая, — возразил Крис. — Диди тебе и в подметки не годится. Ты выглядишь гораздо эффектнее.

— Но она ведь тоже черная, разве нет?

— Не хочешь ли ты сказать, что все черные девушки похожи?

— Только в темноте, — припечатала его Лин.

Она всегда завидовала Диди Гамильтон, которая, во-первых, была на семь лет моложе, а во-вторых, являлась обладательницей очень внушительного бюста, хотя тело у нее было почти костлявым. Ревнуя к сопернице, Лин пыталась убедить всех и каждого, будто груди Диди накачаны силиконом под самую завязку, но даже она сама знала, что это не правда.

— Диди — твое бледное подобие, — попыталась утешить подругу Бриджит. — У нее нет ни стиля, ни класса…

— Спасибо большое, — откликнулась Лин самым едким тоном. — Я, может быть, вообще не хочу, чтобы у меня было «бледное подобие», как ты выражаешься. Особенно в этой поездке…

Выбрав себе места поближе к пилотской кабине, они уселись и стали ждать взлета, болтая о всякой ерунде.

Следующей после Анник прибыла Кира Кеттльмен. Она была родом из Австралии и обладала роскошным телом опытной серфингистки, благодаря чему ее высокий рост — ровно шесть футов — не так бросался в глаза. Волосы у нее были красивого каштанового цвета, зубы сверкали словно сахарные, и только голос был чересчур высоким, почти писклявым. Впрочем, это обстоятельство нисколько не мешало Кире сниматься для обложек самых популярных журналов.

— О, как я устала! — выдохнула она, падая в кресло. — У кого-нибудь есть запрещенные наркотики? Мне надо срочно принять что-нибудь возбуждающее, иначе я не доживу до вечера.

— Что, муж опять не давал тебе заснуть? — спросила Лин насмешливо. — Или это был не он, а кто-то другой?

Кира недавно вышла замуж тоже за топ-модель, и Лин постоянно шутила на эту тему, добродушно поддразнивая подругу.

Кира хотела что-то ответить, но тут в салон ворвалась Шейла.

— Кого не хватает? — спросила она, оглядывая девушек взглядом хозяйки вольера, где содержатся очень редкие и очень красивые птицы.

— Диди опаздывает, — откликнулся Крис.

— Как всегда, — не преминула добавить Лин.

— Нет, не Диди. Не хватает кого-то еще.

— Может быть, Сузи? — подсказала Кира. — Правда, я разговаривала с ней вчера вечером, и она ничего мне не…

— Сузи никогда не опаздывает, — с тревогой сказала Шейла.

— Наверное, она просто застряла в пробке, — предположила Лин. — До аэропорта нелегко добраться и днем, а уж утром…

Большинство моделей втайне завидовали Сузи, которая недавно снялась в популярном голливудском боевике и была помолвлена с очень знаменитым и очень сексуальным киноартистом.

«Сузи — мечта импотента, — как-то сказала о ней Лин. — Мужики могут ползать по ней буквально часами, и она даже не пожалуется!»

Через две минуты появилась запыхавшаяся Сузи. Извинившись за опоздание, она вручила Шейле букет цветов и альбом редких фотографий Крису, а всем остальным раздала пакетики с печеньем, которое собственноручно испекла.

— Если бы я не знала ее лучше, я могла бы подумать, что она подлизывается, — заметила Лин шепотом.

— Просто она предусмотрительна, вот и все, — возразила Бриджит.

— Все равно Сузи — маленькая стерва! — С этими словами Лин надкусила печенье.

После этого они еще двадцать минут ждали Диди. Когда та, наконец, поднялась на борт, она держалась так, словно не произошло ровным счетом ничего страшного, и это привело Лин в настоящее бешенство. Как всегда, у Диди оказалось багажа больше, чем у любой из девушек, и им снова пришлось ждать, пока его погрузят в самолет.

— Ты опоздала, — резко сказала Лин, когда самолет наконец начал выруливать на взлетную полосу. — Тебе наплевать, что двадцать человек сидят и ждут тебя, словно бедные родственники на свадьбе.

— Что ты кипятишься? — безмятежно откликнулась Диди, посылая Крису воздушный поцелуй. — У тебя что, климакс начинается?

— Что ты сказала?! — едва не завопила Лин и попыталась встать, но ей помешал пристегнутый ремень. — Да будет тебе известно, мне всего двадцать шесть и…

— Извини, — ответила Диди с самым невинным видом. — Я не знала. Просто ты выглядишь намного старше своих лет.

Лин впилась в соперницу свирепым, не предвещавшим ничего хорошего взглядом. Диди ответила тем же, и Бриджит подумала, что подобное начало не предвещает ничего хорошего.

— Никогда больше не отправлюсь на съемки с этой коровой, — заявила Лин, яростно теребя пряжку ремня безопасности.

— Да брось, не обращай внимания, — посоветовала Бриджит.

— Как же не обращать, когда она постоянно меня оскорбляет? Разве ты не слышала, что она мне сказала?

— Все прекрасно понимают, что она нарочно старается уязвить тебя. Так проявляется ее комплекс неполноценности, — хладнокровно сказала Бриджит.

— Все равно, я не нанималась выслушивать ее оскорбления, — проворчала Лин. — Черт бы побрал этот «Уорд Спорте Мэгэзин», который приглашает на съемки таких дур. Ну если только в этом году на обложку попадет Диди, а не я, я ее просто убью. Честное слово — убью!

— Разумеется, она не попадет на обложку, — сказала Бриджит уверенно.

— Тебе легко говорить, — огрызнулась Лин, впрочем, уже несколько спокойнее. — Ты была на обложке в прошлом году, а я — никогда. Быть может, это потому, что для них я слишком черная.

Но Бриджит больше не слушала Лин. Откинувшись на спинку кресла, она закрыла глаза и, казалось, приготовилась задремать. Лицо ее было спокойным, но про себя она снова и снова повторяла, как заклинание «Это начало новой жизни.

Я начинаю новую жизнь. Я смогу…» Но куда ее приведет эта новая жизнь, Бриджит не знала. До сих пор она по-настоящему жила только перед камерой или перед объективом фотоаппарата, и только недавно ей стало понятно, что пухлые папки вырезок из журналов и отчетов о показе мод не смогут согреть ее долгими одинокими ночами.

Еще никогда Бриджит не думала серьезно о том, чтобы найти человека, которому она могла бы доверять и который бы любил ее по-настоящему. Все мужчины, с которыми она когда-либо встречалась, — все в конце концов предавали ее, так что в конце концов Бриджит пришла к убеждению, что мужчины — ненадежный народ. И все же, несмотря на это, она продолжала мечтать о том, как она встретит своего единственного мужчину, полюбит его, выйдет за него замуж и заживет счастливой семейной жизнью.

Правда, пока Бриджит никуда не торопилась. У нее была ее карьера, и ей казалось, что на данном этапе этого вполне достаточно.


Бриджит всегда нравилось выезжать на съемки. Она всегда любила путешествовать, а кроме того, ей нравилось, когда о ней кто-то заботился и руководил ею. Это означало, что ей не нужно было принимать никаких решений, не нужно было ни о чем думать или волноваться. Организаторы съемок не только приглашали фотомоделей и расписывали по минутам каждый съемочный день: специальные люди делали Бриджит макияж, укладывали волосы, выбирали одежду, в которой ей предстояло позировать перед объективом, готовили для нее специальную низкокалорийную пищу — словом, заботились обо всем.

Самой Бриджит оставалось только выходить в назначенное время на площадку и наслаждаться жизнью.

Кроме того, Бриджит дружила со многими моделями, и находиться в их обществе ей было приятно. У нее был особый талант ладить с людьми, поэтому даже среди супермоделей — длинноногих, ослепительно красивых, умеющих очаровательно улыбаться, и в то же время нередко капризных, ревнивых, подозрительных и самолюбивых — у нее было много близких подруг.

И каждая встреча с ними, и совместная работа приносили Бриджит настоящую радость.

На следующее утро Бриджит и Лин отправились пробежаться вдоль берега, а потом вернулись в отель, где в одной из комнат хранились наряды, в которых им предстояло позировать. На сегодня были запланированы групповые съемки, и Лин, естественно, захотелось затмить всех. Она долго перебирала развешанные на плечиках купальные костюмы, пока не выбрала себе миниатюрное бикини, раскрашенное под леопардовую шкуру, и такой же саронг из тонкой, как паутинка, ткани.

— Это, пожалуй, пойдет, — сказала она, быстро раздеваясь и натягивая бикини, состоявшее из тонких полосок ткани. — Как ты думаешь, Крису понравится? — спросила она с надеждой.

Бриджит пожала плечами.

— Не знаю. И вообще, мне как-то все равно.

— Спасибо, что ты меня так любишь, — с упреком заметила Лин, танцуя на месте, точно чистокровная кобыла в стартовом боксе.

— Ты же знаешь, что я прекрасно к тебе отношусь, — терпеливо объяснила Бриджит. — Просто мне не очень понятно это твое стремление трахаться именно с женатыми парнями. Что в них такого особенного?

— Дело не в них, а во мне. — Лин мечтательно облизнула полные губы. — Я получаю дополнительное удовольствие, зная, как они меня хотят.

А все они хотят меня до судорог в одном месте — это я точно знаю. Кроме того, женатики, как правило, приучены не только получать, но и давать.

Понятно?

— Понятно, — вздохнула Бриджит. — Неужели ты никогда не думаешь об их женах? И о том, что им это может быть неприятно?

— А что о них думать, если они ничего не знают? — искренне удивилась Лин. — А если какая-то и узнает, — с вызовом добавила она, — то я тут ни при чем. Сама виновата — раз вышла замуж, держи мужика двумя руками.

— А как бы тебе понравилось, если бы твой муж спал с красивой моделью? — спросила Бриджит, прибегнув к помощи здравого смысла, чтобы урезонить подругу. Впрочем, она с самого начала знала, что подобные доводы на Лин вряд ли подействуют.

— Когда же ты, наконец, поумнеешь, Бригги? — Лин пожала плечами. — Все мужчины — просто кобели. Мало кто из них умеет хранить верность, да никто от них этого и не ждет.

— То есть ты считаешь, что верных мужей не бывает?

— Ну, может быть, и бывают, только я таких не встречала. Предложи любому из них — и он твой. Политики, кинозвезды, рок-солисты, служащие — все они одним миром мазаны!

— Ты серьезно так думаешь?

— Я верю в это, — ответила Лин, подавляя зевок. — И если ты считаешь иначе, значит, ты еще наивнее, чем я думала. Для наследницы всего этого богатства, которое свалится на тебя через сколько-то лет, наивность — не самое лучшее качество. Тебе нужно серьезно работать над собой, потому что мужчины охочи не только до наших роскошных тел… — тут она с удовольствием погладила себя по голым бедрам, — но и до наших денег. Кстати, когда именно ты сможешь самостоятельно распоряжаться капиталом, который оставили тебе в наследство родители?

— А меня это не волнует, — покачала головой Бриджит. — Того, что у меня есть сейчас, мне вполне хватает.

— Но твое наследство — это же совсем другое дело! Ведь это же миллионы, не так ли? Ни одной фотомодели не заработать столько и за тысячу лет!

— Я смогу распоряжаться этими деньгами, только когда мне стукнет тридцать, — сказала Бриджит. — То есть еще через пять лет. Но, поверь, меня это и вправду не колышет. Большие деньги — это большая головная боль.

— На твоем месте я бы поменьше об этом рассказывала… Ну, про миллионы и про пять лет, — посоветовала Лин серьезно. — Потому что как только это станет известно, мужчины начнут регулярную осаду, и кому-нибудь в конце концов удастся тебя заполучить.

— Ты думаешь, деньги — единственная причина, по которой мужчина может начать за мной ухаживать? — холодно поинтересовалась Бриджит.

— Да ладно, не прикидывайся, — отозвалась Лин и снова зевнула. — Ты — роскошная женщина, и тебе это прекрасно известно. С деньгами или без них, ты сможешь заполучить любого, кого только захочешь.

— Вся беда в том, — серьезно сказала Бриджит, — что я никого не хочу.

— Ах да, я и забыла, что ты у нас — сама мисс Разборчивость, — заметила Лин, разглядывая себя в зеркале. — Все-таки хорошо, что мы с тобой такие разные. Ты вся такая розовенькая и пухленькая блондиночка, а я — крадущаяся черная пантера сумрачных джунглей. — Она хихикнула, так понравилось ей это сравнение. — Как ты думаешь, я кажусь мужчинам… опасной?

— Они боятся тебя как огня, — сухо сказала Бриджит.

— Кто кого боится как огня? — спросила Кира, заглядывая в комнату.

— Лин пугает мужчин, — объяснила Бриджит. — У нее внешность хищницы.

— Я бы тоже испугалась, — серьезно согласилась Кира. — У нее иногда бывает такое лицо, словно она дерьма наелась. Когда она с таким лицом выходит на подиум, мужчины просто падают в обморок.

И, тряхнув своими роскошными волосами, она тоже подошла к вешалке.

Лин самодовольно ухмыльнулась.

— Секрет ее успеха! — сказала она мечтательным тоном и, закатив глаза, стала загибать пальцы. — Мое лицо привело ко мне в кроватку шесть знаменитых рок-солистов, одного киноактера из первой голливудской десятки, двух миллионеров и…

— Хватит, хватит! — проговорила Кира своим писклявым голосом. — Иначе я сейчас просто сдохну от зависти. До того, как я вышла замуж, у меня был только один знаменитый рокер, да и тот был в постели бревно бревном. Он хотел только одного — чтобы я облизала его сучок, но мне это не нравится. В конце концов, я не какая-то дешевка со Стрипа , я — супермодель и привыкла, чтобы меня уважали.

— Интересно, кто бы это мог быть? — спросила Лин, притворяясь, будто не верит Кире.

Та попалась на удочку.

— Флик Фонда — вот кто! — сказала она запальчиво.

— О! — Лин подняла палец. — Знаешь, Кира, мы теперь с тобой «молочные сестры». А точнее — подруги по несчастью… Я была с ним пару дней назад и тоже была разочарована. У него репутация настоящего жеребца, к тому же он так кувыркается по сцене, что многим начинает казаться, будто он действительно большой артист — и на сцене, и в жизни, то есть в постели. Но Флик действительно бревно. Например, когда я сплю с мужчиной, я отдаюсь ему вся, целиком, и естественно, жду от него многого…

— Дошли до меня такие слухи, — промолвила Кира вкрадчиво.

— ..Особенно если он в состоянии сделать мне дорогой подарок, — добавила Лин, постучав кончиком безупречного ногтя по своим бриллиантовым сережкам.

— Хотела бы я знать, откуда у тебя эта… меркантильность? — удивилась Бриджит. — Ты и сама можешь купить себе все, что пожелаешь.

— Конечно, — согласилась Лин небрежно. — Ты же знаешь, у меня было трудное детство, полное невзгод и лишений…

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Шейла, за ней вошли Диди и Анник.

— Бриджит, дорогая, могу я поговорить с тобой наедине? — спросила Шейла. — По… по личному вопросу.

Лин картинно изогнула бровь.

— По личному? — спросила она таким тоном, словно у Бриджит не было и не могло быть от нее никаких секретов.

— Давай выйдем, — предложила Шейла.

Бриджит вышла в коридор следом за ней.

— Что случилось, Шейла? — спросила она взволнованно.

— Дело в том, что мне только что звонила Лаки Сантанджело.

— Тебе? — удивилась Бриджит.

— Она пыталась дозвониться тебе домой, но тебя уже не застала, — объяснила Шейла. — Тогда она связалась с агентством, а там ей дали мой номер.

— Что-нибудь случилось? — Бриджит почувствовала внезапную тревогу.

— Произошло несчастье, Бриджит. И Лаки хотела, чтобы ты узнала обо всем до того, как об этом начнут трубить на всех углах.

— С Лаки все в порядке? — спросила Бриджит, почувствовав, как внутри у нее все сжалось.

— Да, да, не волнуйся, твоя Лаки жива и здорова. Ленни Голден и свояченица Лаки Мэри Лу… — Шейла запнулась. — В общем, они стали жертвами разбойного нападения.

— О боже! — вырвалось у Бриджит. — Что с ними?!

— Не знаю. Лаки просила тебя перезвонить ей.

«Разбойное нападение!.. — в ужасе подумала Бриджит. — Вот что значит жить в Калифорнии».

Бросившись к себе в номер, она тут же позвонила Лаки — — Ты должна вернуться в понедельник, — сказала Лаки. — Сможешь? Мне очень жаль, но…

— Да что случилось?! — закричала Бриджит, поняв, что Шейла не сказала ей всей правды.

— Мэри Лу погибла, — ответила Лаки еще тише. — И мне кажется, тебе надо прийти к ней на похороны.

Бриджит повесила трубку. Страшное известие буквально оглушило ее, и она была не в силах даже сдвинуться с места. «Бедный Стив, — подумала она. — Бедная Кариока…»

Но чем она могла им помочь?!


Глава 24


— Ужин на столе, мистер Вашингтон.

— Спасибо, Ирен, — ответил Прайс Вашингтон, входя в главную гостиную своего роскошного особняка в Хэнкок-парке и садясь за длинный палисандровый стол, на котором стояло два прибора.

— Ты позвала Тедди? — спросил он, расстилая на коленях полотняную салфетку.

— Тедди сейчас спустится, — бесстрастно проговорила Ирен.

Прайс Вашингтон был знаменитым эстрадным комиком. Высокий, длинноногий, с черной, как гуталин, кожей, он не был красив, однако многим женщинам очень нравились его чисто выбритая голова, крупные полные губы и особенно глаза, смотревшие из-под тяжелых век пристально и томно.

Многие даже находили его неотразимым.

Сейчас ему было тридцать девять лет, однако он уже достиг того, что называлось успехом, и это не было пределом. Его смелые, подчас даже рискованные шоу, транслировавшиеся компанией «Эйч-би-оу», давно стали легендой, а что касалось представлений «живьем», то билеты на них раскупались за месяц или полтора до назначенной даты. Но почивать на лаврах он не собирался.

Теперь Прайс Вашингтон мечтал сняться в кино и стать кинозвездой. Недавно он исполнил главную роль в телевизионном комедийном сериале, шумный успех которого позволял ему надеяться когда-нибудь затмить самого Эдди Мерфи. И это было не только его личное мнение: в том же самом были уверены самые авторитетные продюсеры, готовые писать сценарий будущего фильма специально «под него».

Ирен Капистани работала у Прайса Вашингтона экономкой уже почти девятнадцать лет. Она была стройной и все еще очень миловидной, несмотря на свои тридцать восемь лет; тонкие черты ее лица не утратили свежести и казались фарфоровыми, а густые русые волосы, обычно собранные в тугой, гладкий пучок, на свету отливали спелой рожью. Прайс Вашингтон нанял Ирен, когда ему было всего девятнадцать. Она сама пришла к нему в только что купленный особняк в Хэнкок-парке, так как искала место горничной или домработницы, и Прайс, только что принявший очередную порцию наркотиков, даже не потребовал у нее рекомендаций, а просто сказал: «Вы приняты. Можете начать прямо сегодня».

О том, как все это было, он впоследствии узнал от самой Ирен. Сам он в те минуты почти ничего не соображал и не отдавал себе отчета в том, что делает.

Ирен иммигрировала в США из Советского Союза и была готова делать любую работу. Поселившись над гаражом в квартире для прислуги, она сразу взяла в свои руки управление всем хозяйством. Ирен не терпела беспорядка, и Прайс даже не заметил, как она привела в нормальный вид не только дом, но и его собственную жизнь, которую он едва не загубил своим пристрастием к наркотикам. Теперь, девятнадцать лет спустя, он уже не мог представить себе жизни без нее. Ирен помогла ему избавиться от наркотической зависимости и продолжала следить за ним неусыпным оком. Она всегда была на его стороне, готовая защищать и оправдывать. Прайсу очень не хватало ее, пока он работал в Нью-Йорке над своим комедийным сериалом, но кто-то должен был остаться в Лос-Анджелесе, чтобы присматривать за домом, а он никому так не доверял, как Ирен.

Иногда, вспоминая прошлое, Прайс Вашингтон не мог не удивляться, до чего причудливой и богатой неожиданностями может быть жизнь. Он родился в Уотсе, в семье, где было еще трое детей, причем все — от разных отцов. Своего отца Прайс никогда не видел и даже не знал, кто он.

Детство его проходило в глубокой нищете, и Прайс гораздо чаще думал о том, что он будет есть на ужин, а не об отце, которому, по всей видимости, было на него наплевать. Его сверстники один за другим становились членами молодежных банд и погибали в драках, но Прайсу повезло: его мать, женщина напористая, энергичная и тяжелая на руку, спасла его от этой незавидной участи, колотя младшего сыночка чем попало.

Шрамы от этого «воспитания»у него сохранились до сих пор, и все же Прайс жалел, что мать не дожила до того момента, когда он добился успеха в жизни. Она погибла, когда ему было четырнадцать, сраженная наповал пулей полицейского снайпера , и мальчика приютил у себя двоюродный брат матери.

Прайс до сих пор сожалел о ее смерти. Ему всегда казалось, что только мать была бы способна оценить его славу и успех, не говоря уж о роскошном особняке, в котором она могла бы доживать свои дни в покое и достатке.

Самому Прайсу тоже чрезвычайно нравилось его положение знаменитости. До сих пор ему иногда казалось, что он каким-то чудом попал в сказку, и тогда он начинал бояться, как бы все это не исчезло так же неожиданно, как и появилось. Правда, с тех пор, как он справился с привычкой к наркотикам, такие мысли приходили к нему все реже. Единственное, о чем Прайс жалел, — это о том, что слишком рано женился и стал отцом. Правда, в настоящее время он опять был холостяком. Прайс по-своему любил Тедди, однако самому ему было всего тридцать восемь, и воспитывать шестнадцатилетнего сына ему было нелегко.

Главная трудность заключалась в том, что Тедди воспринимал все жизненные блага как должное. Он плохо представлял себе, что значит жить в крошечной квартирке, питаться отбросами и спать на полу, на рваном, набитом соломой матрасе, просыпаясь каждый раз, когда по ногам пробежит обнаглевшая крыса. Все, чем обладал Тедди, досталось ему слишком легко, а он был еще слишком молод и незрел, чтобы по достоинству оценить свое счастье.

Что касалось самого Прайса Вашингтона, то он очень хорошо понимал, что ему повезло, дьявольски повезло. Он вытащил единственный счастливый билет из десяти, а может быть, даже из сотни тысяч. Теперь у него были и деньги, и слава, и счастье… Правда, иногда Прайсу казалось, что ему не хватает женского тепла, однако он не торопился. Веря в свою счастливую звезду, он не сомневался, что рано или поздно найдет женщину, которая сумеет стать ему настоящей подругой жизни.

Правда, Прайс был женат уже дважды, и обе его жены жили когда-то в особняке в Хэнкок-парке. Обе пытались заставить его уволить Ирен, но Прайс не поддался на их уловки, уговоры и истерики и стоял насмерть.

Его жены были сущими ведьмами.

Первая жена — Джини была настоящей красавицей, чернокожей, стройной и юной, однако привычка принимать с утра пару-другую таблеток, запивая их виски, делала ее совершенно невыносимой. Прайс прожил с ней несколько лет, то расходясь, то снова сходясь; когда же она забеременела от него, он совершил роковую ошибку, женившись на ней.

Второй женой Прайса стала Оливия. Оливия была светловолосой, соблазнительной блондинкой с розовой кожей и пышными формами. Его брак с ней был короче первого. Десять месяцев совместной жизни с ней обошлись Прайсу очень дорого, и не только в материальном плане. Напротив, он был даже рад оплатить все издержки по бракоразводному процессу, лишь бы поскорее избавиться от нее.

Что поделать, Прайс был неравнодушен к красивым женщинам. Он знал за собой эту слабость, как знал и то, что ему пора от нее избавляться, как он избавился от привычки к наркотикам.

Дверь распахнулась, и в гостиную вошел Тедди. Широкие джинсы чудом держались на его узких бедрах, просторный красный свитер висел на нем, как на вешалке. Плечи его были понуро опущены, и Прайс, прищурившись, внимательно посмотрел на сына. В последнее время его не покидало ощущение, что с Тедди что-то происходит, однако он никак не мог понять — что. Все началось с того самого вечера, когда несколько недель назад Тедди вернулся домой очень поздно.

Выглядел он ужасно: бледный, рассеянный. На расспросы Прайса отвечал невпопад. Тогда Прайс наказал его, запретив ходить куда бы то ни было, кроме колледжа, в течение недели. После этого случая Тедди словно подменили: он стал мрачным и неразговорчивым, а когда Прайс делал ему замечания, он либо отделывался односложными ответами, либо огрызался.

Ирен тоже считала, что Тедди необходимо было наказать. Она-то хорошо знала, как трудно воспитывать подростка. У нее самой была восемнадцатилетняя дочь Мила, которая родилась уже здесь, в Америке. Прайс редко видел ее, так как Ирен старалась не допускать дочь в особняк, к тому же девчонка, похоже, отличалась замкнутым характером. Прайсу она, во всяком случае, — не нравилась, и он не разрешал Тедди водить дружбу с Милой. Несмотря на юный возраст. Мила была уже вполне сформировавшейся женщиной. А этот тип женщин Прайс хорошо знал: стоит связаться с такой, и рано или поздно непременно попадешь в беду.

Тедди небрежно упал на стул и придвинул к себе тарелку.

— Как дела в школе? — спросил Прайс, потирая переносицу.

— Нормально, — коротко ответил Тедди, пожимая плечами.

Что означал этот жест, Прайс не знал. В последнее время он особенно ясно понимал, что уделяет сыну мало внимания. Разумеется, если бы он не был так занят, они могли бы чаще бывать вместе, но карьера всегда оставалась для него самым главным. Да и где бы он был сейчас, если бы не работал? Успех позволял оплачивать счета, покупать самые разные вещи и — главное — удерживаться от наркотиков, так как Ирен, с подсказки его психоаналитика, сумела внушить Прайсу, что удовольствие, которое он получает от работы, гораздо сильнее любого искусственно создаваемого кайфа.

— Знаешь, — сказал Прайс, продолжая разговор, — в наши дни образование очень много значит.

— Ты мне постоянно об этом твердишь, — отозвался Тедди, упорно пряча глаза. В последнее время разговаривать с ним нормально было совершенно невозможно. — Только ты не понимаешь, что я не хочу учиться в колледже.

— Нет, это ты не понимаешь, что тебе говорят! — взорвался Прайс. — И ты будешь учиться в колледже, хочешь ты того или нет. Если бы у меня в свое время была такая возможность, я бы считал себя счастливейшим из смертных, но нет — мне пришлось работать, и я работал. Если бы ты знал, Тедди, чем я зарабатывал себе на жизнь! В четырнадцать лет я поставлял девчонкам клиентов. Я мог так и остаться сутенером и сейчас бы, наверное, сидел тюрьме, но меня спасли честолюбие и решимость. Только это, и ничего больше, потому что никакого образования я не получил. Но у тебя будет образование, это я тебе обещаю!

— На фига оно мне? — спросил Тедди и презрительно осклабился.

— Знаешь ты кто? Неблагодарный маленький гаденыш, — бросил Прайс, которому захотелось со всей силы ударить сына по лицу, как когда-то поступала его собственная мать. Он сдержался лишь с большим трудом, да и то только потому, что его психоаналитик посоветовал ему никогда не применять к Тедди насилие. «Вы считаете, что добились чего-то только благодаря тому, что собственная мать била вас, — сказал ему врач — Возможно, это действительно так, но вы впадаете в общее заблуждение, когда начинаете думать, будто вашему сыну это тоже будет полезно. Поверьте моему опыту, модель поведения, оказавшаяся удачной один раз, никогда не срабатывает в следующем поколении».

Господи, подумал Прайс, как же трудно воспитывать собственного сына! Да, он был знаменит, однако это не имело никакого значения. Его успех, его известность касались только его самого, для Тедди же все могло оказаться совершенно иначе, как только он вступит в реальный мир.

А Прайс Вашингтон слишком хорошо знал, как устроен этот реальный мир и какая судьба уготована в нем подавляющему большинству чернокожих молодых людей. Наверх пробивались считанные единицы, уделом же остальных была непрекращающаяся борьба с расизмом, прочно укоренившимся в сознании белых американцев.

— Послушай меня, сынок, — сказал Прайс, призвав на помощь все свое терпение. — Образование — это главное, поверь моему слову. Если у тебя в кармане диплом и если ты действительно что-то знаешь или умеешь, дальше будет легче.

— А тебе образование понадобилось? Что нужно знать, чтобы кривляться на сцене и повторять слова из трех букв по пятьдесят раз за ночь? — с вызовом спросил Тедди, и Прайс в ярости стукнул кулаком по столу.

— Как ты разговариваешь с отцом?! Да, я кривляюсь на сцене, как ты выразился, но я делаю это для того, чтобы сейчас на этом вот столе была еда. И неплохая еда, должен тебе заметить. Лично я впервые попробовал икру, когда мне было двадцать.

Тедди с отвращением посмотрел на серебряный судок с черной икрой, обложенной дольками греческих лаймов, и выпятил нижнюю губу.

— А мне наплевать, — сказал он.

— Значит, тебе наплевать? — с угрозой прошипел Прайс. Ему все сильнее хотелось выбить из Тедди эту дурь кулаками. — Я думал, что поездка в Нью-Йорк принесет тебе пользу, а оказалось… После того как мы вернулись, ты стал вести себя еще хуже, чем раньше.

— Это потому, что ты не разрешаешь мне делать то, что мне хочется, — пробормотал Тедди, не поднимая глаз.

— А что именно ты хочешь, позволь спросить?

Торчать целыми днями дома и смотреть тупые видеофильмы? Или, может быть, ты не прочь связаться с какой-нибудь бандой? Валяй, я тебя не держу. Поезжай в Комптон, познакомься с тамошними подонками, и если они тебя не пристрелят, это обязательно сделает кто-нибудь другой. Ведь именно так должны вести себя черномазые, верно? — Он вздохнул. — Молодые чернокожие американцы убивают друг друга почем зря, а ты, вместо того чтобы поблагодарить меня за то, что я хочу избавить тебя от такой жизни, плюешь на меня.

— Почему ты не разрешаешь мне увидеться с мамой? — прямо спросил Тедди и наконец посмотрел на отца в упор.

Вопрос застал Прайса врасплох.

— Потому что твоя мать — шлюха! — выпалил он.

— А она говорила про тебя, что ты — кобель с наскипидаренной задницей.

— Это не смешно, парень, — процедил Прайс свирепо. — Твоя мать трахалась с другими мужчинами в моей постели. А когда я развелся с ней, она даже не захотела взять тебя к себе. Она подписала бумагу, в которой было написано, что ты ей не нужен, понятно?

— Но ты заплатил ей.

— Разумеется, я заплатил ей. Я отвалил ей целую кучу денег, и эта потаскуха просто взяла их и ушла. Даже не оглянулась… — Прайс замолчал, не зная, что говорить дальше. Что он мог сказать шестнадцатилетнему сопляку, который вбил себе в голову, будто он уже все знает? Прайс решил никогда не бить Тедди, значит, оставалось действовать подарками да уговорами. И он старался, старался изо всех сил, не жалея ничего, лишь бы мальчишка учился.

Интересно, задумался он, с чего ему вдруг захотелось повидаться с мамашей? Джини не виделась с Тедди уже двенадцать лет и прекрасно обходилась без него.

В гостиной снова появилась Ирен, ее лицо было совершенно бесстрастным. Она никогда не позволяла себе вмешиваться в отношения между отцом и сыном. Однажды она, правда, попыталась, но Прайс сразу поставил ее на место. Она была всего лишь экономкой — не более, но и не менее. Она командовала обслугой, приходящими горничными, гладила рубашки Прайса, стирала белье. Она же покупала продукты, ездила на машине по различным хозяйственным делам и исполняла мелкие поручения своего хозяина. Таков был круг ее обязанностей. И с ними она справлялась безупречно.

— Не забудь, — напомнил Прайс Ирен, — завтра ко мне придут друзья на партию в покер.

Купи что-нибудь европейское — копченую лососину, может быть… В общем, сама знаешь.

— Хорошо, мистер Вашингтон, — кивнула Ирен, ставя перед ним тарелку с телячьими отбивными, картофельным пюре и молодыми бобами.

Когда она хотела обслужить Тедди, тот отодвинул тарелку.

— Я не голоден, — буркнул он. — Пожалуй, я не буду есть.

— Если бы я не знал тебя как следует, — сказал Прайс сурово, — я мог бы поклясться, что ты начал баловаться наркотиками.

— В чем, в чем, а в этом ты разбираешься, — дерзко ответил Тедди, напомнив отцу о тех временах, когда он не мог прожить без инъекции и нескольких часов.

Прайс прищурился.

— Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь, — проговорил он. — Прикуси-ка язык, парень!

— А мне не нравится, что ты все время мной командуешь, — заявил Тедди с вызовом. — Мне это надоело!

— Значит, ты не голоден?! — загремел Прайс, вскакивая и роняя на пол салфетку. — Тогда отправляйся к себе в комнату и не смей оттуда выходить до завтра, понял? Если я еще увижу тебя сегодня, ты об этом очень и очень пожалеешь!

Не сказав ни слова, Тедди поднялся и медленной, шаркающей походкой вышел из гостиной.

Прайс, все еще кипя гневом, посмотрел на Ирен. Та ответила ему понимающим взглядом.

— Вот и воспитывай такого! — сказал он, пожимая плечами.

— Я вас понимаю, мистер Вашингтон, — ответила экономка, и он протянул к ней руку.

— Подойди-ка ко мне.

Ирен шагнула к нему.

— Ты скучала, пока я был в Нью-Йорке? — спросил Прайс несколько более мягким тоном.

— Да, мистер Вашингтон, — ответила Ирен. — Без вас в доме было как-то… пусто.

— Вот как? — Он поднял другую руку и, коснувшись ее левой груди, привычно нащупал под платьем сосок. — Как ты скучала? — спросил он. — Очень? Или не очень?

— Очень, мистер Вашингтон. — Ирен слегка отстранилась. Лицо ее оставалось бесстрастным.

Прайс усмехнулся.

— О'кей, крошка. Думаю, немного попозже ты покажешь мне, как ты без меня скучала.

В лице Ирен не дрогнул ни один мускул.

— Хорошо, мистер Вашингтон.


Оказавшись в своей комнате, Тедди присел к столу, на котором стоял новенький компьютер, но тотчас же поднялся и принялся шагать из стороны в сторону. С той роковой ночи прошло уже почти полтора месяца, но он до сих пор помнил ее во всех жутких подробностях и был совершенно не в силах выкинуть из головы ни одной детали.

Мужчина и женщина в серебристом «Порше».

Мужчина и женщина, которые ни в чем не были виноваты. Мужчина и женщина, которых он никогда прежде не видел.

И Мила… Мила, которая в упор стреляет в женщину из револьвера, срывает с нее серьги и бежит прочь.

Господи, он еще никогда не видел столько крови! Казалось, белое платье женщины пропиталось ею насквозь!

А ведь эта миловидная женщина тоже была чернокожей, как и он!

Мила велела ему забыть об этом случае. В ту ночь, едва только они оказались в джипе и отъехали, она принялась убеждать его, что это была всего лишь случайность, в которой никто не виноват, но Тедди знал ужасную правду. Мила хладнокровно стреляла в живых людей. И убила женщину.

О том, кого они остановили накануне вечером, Тедди узнал из утренних газет. О том же трубило и телевидение, но он боялся даже включать телевизор. Оказывается, эти двое были знамениты, может быть, его отец даже хорошо знал их лично! Мысль об этом наводила на подростка тяжелую беспросветную тоску.

— Нас поймают, — твердил он Миле. — Нас обязательно поймают!

— С чего ты взял? — резко ответила она. — Никто нас не видел, никто не докажет, что это сделали именно мы.

— Нас поймают… — повторил он. — Револьвер… Кстати, где ты его взяла?

— Это не важно.

— Полиция может проследить его…

— Как? У них же нет ни номера, ни гильзы.

— Куда ты его спрятала?

— Ты что, за дуру меня держишь? — Мила усмехнулась. — Я избавилась от него.

— А бриллианты?

— Не беспокойся, когда придет время, ты получишь свою долю. — В глазах Милы неожиданно вспыхнули злые огоньки. — Только не вздумай болтать об этом, Тедди Вашингтон! Иначе, клянусь, я убью тебя!

С тех пор Тедди жил в постоянном страхе. Он боялся полиции, отца, Милы, и его жизнь превратилась в сущий кошмар.

Юноша хорошо понимал, что, если Мила решилась застрелить двух человек, она без колебаний пойдет и на следующее убийство.

А у Тедди не было никого, к кому он бы мог обратиться за помощью.


Глава 25


Трагедия с Мэри Лу потрясла всех, и Лаки в этой ситуации была даже довольна, что оставила руководство студией. Теперь она могла больше времени уделять Ленни и Стивену, которые отчаянно нуждались в ее помощи, хотя со времени инцидента прошло уже несколько недель. В особенности — Стивен. Гибель жены повергла его в такое глубокое отчаяние, что в первые дни Лаки даже опасалась, как бы он не наложил на себя руки. К счастью, у него была дочь, которую он бесконечно любил. Именно она удержала его на краю пропасти, в которую он уже заглянул… Лаки тоже старалась отвлечь его от мрачных мыслей, и вскоре Стиву стало немного легче.

Что касалось студии, то у руля «Пантеры»

Лаки поставила людей, которым полностью доверяла. Теперь студией руководил не один человек, а три, а это означало, что ни одно решение не будет принято до тех пор, пока эти трое не придут к единому мнению. Не то чтобы каждый из них был некомпетентен, просто Лаки была убеждена, что так будет лучше для дела. Кроме того, она оставалась владелицей контрольного пакета акций и могла вмешаться, наложив вето на то или иное решение или даже уволив нанятых ею директоров. К этому она была готова; ей вовсе не хотелось, чтобы «Пантера»— ее любимое детище — захирела только потому, что она перестала быть действующим директором.

Продавать студию Лаки пока не собиралась, хотя такая мысль иногда закрадывалась ей в голову. В конце концов она решила, что если по прошествии года дела студии перестанут ее интересовать, тогда она серьезно подумает о том, чтобы расстаться со своей долей акций.

Дочь Стива и Мэри Лу Кариока в последние недели жила у Лаки. Лаки настояла на этом переезде, считая, что общество сверстников ей нужнее, чем утешения взрослых, у которых и самих глаза постоянно были на мокром месте. И действительно, общество маленькой Марии подействовало на Кариоку весьма благотворно. Впервые после смерти матери она начала улыбаться, и, глядя на девочек, которые стали настолько неразлучны, что даже спали в одной комнате. Лаки часто думала: «Слава богу, что они подружились».

Сама она очень хорошо помнила, как после гибели матери нуждалась в утешениях своего старшего брата Дарио, ставшего ее единственной опорой в мире, который вдруг оказался совсем не таким прочным и не таким безоблачно-прекрасным, как ей всегда казалось.

Что касалось Ленни, то физически он оправился довольно быстро. С чем он психологически никак не мог справиться, так это с потрясением от гибели Мэри Лу.

— Ты все равно не мог ничего сделать, — убеждала его Лаки, но Ленни только отрицательно качал головой.

— Я не должен был пытаться достать свой револьвер, — снова и снова повторял он. — Если бы я не сделал этого, Мэри Лу почти наверняка осталась бы в живых, а теперь… О боже. Лаки, ты просто не представляешь, какой это был кошмар!

А Лаки действительно не представляла — не представляла, что еще она может ему сказать.

Ленни был прав, по крайней мере, в одном: это и в самом деле был кошмар, и они оба оказались в самой его середине.

Между тем производство фильма, который Ленни снимал вместе с Мэри Лу, было приостановлено до тех пор, пока не будет найдена новая исполнительница заглавной роли и пока не будут пересняты все сцены с ее участием. Не исключено было даже, что «Орфей», с которым Ленни когда-то заключил контракт, и вовсе откажется от съемок, так как подобная работа могла значительно увеличить бюджет и сделать фильм малорентабельным. Впрочем, большого значения это уже не имело, так как Ленни наотрез отказался иметь с этой картиной что-либо общее. «Я не хочу заниматься этим фильмом с другой актрисой в главной роли, — заявил он Лаки. — Пусть найдут другого режиссера».

Но не это больше всего тревожило Лаки. Она заметила, что Ленни почти не выходит из дома.

Именно так он вел себя в первые месяцы после собственного похищения. Лишь изредка Ленни отправлялся на долгие прогулки вдоль океанского берега, но всегда один. Он не брал с собой даже детей, как они его ни упрашивали, и Лаки скоро стало ясно, что дела плохи, однако она все еще надеялась на целительные силы всемогущего времени.

Ее решение оставить руководство студией они практически не обсуждали.

— Я хотела тебе сказать заранее, — попыталась однажды объясниться Лаки. — Но потом решила, что устрою тебе сюрприз.

— Что ж, сюрприз получился что надо, — только и ответил на это Ленни, из чего Лаки заключила, что он серьезно на нее обиделся.

Теперь они оба целыми днями были дома вместе, однако отношения между ними — впервые за все годы, что они прожили в браке — стали напряженными. Они даже не занимались любовью, и Лаки не знала, что можно сделать, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Ленни мучительно терзался чувством вины, это Лаки понимала, но изменить что-либо она была бессильна, и ей оставалось надеяться, что со временем все образуется само собой.

Стив тоже винил во всем себя.

— Я должен был сам заехать за Мэри и забрать ее со съемок, — твердил он день за днем. — Я и не думал, что может что-то случиться, — ведь она с Ленни, значит, она будет в безопасности, но…

Нет, Ленни тут ни при чем. Это все я, я…

И Стив, и Лаки ежедневно звонили детективу Джонсону, но никаких результатов расследования так и не было, и Лаки начинала терять терпение.

— Я не такой человек, чтобы сидеть сложа руки, — заявила она однажды детективу. — Должны же быть какие-то зацепки! Не растворились же эти подонки в воздухе.

Джонсон делал все, что было в его силах. Он несколько раз допрашивал Ленни, надеясь, что он припомнит что-нибудь важное, но как Ленни ни старался, он не мог припомнить ни одной цифры на номерном знаке джипа. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что номер был калифорнийский, на что Джонсон резонно заметил, что Калифорния большая.

— Что ж, — заключил в конце концов детектив. — В Калифорнии зарегистрировано около шести с половиной тысяч черных джипов. Придется проверить их все. К тому же джип мог быть не черным, а, скажем, темно-фиолетовым или темно-зеленым. Это существенно осложняет нашу задачу.

— Все это, конечно, очень интересно, — перебила его Лаки раздраженно. Результаты шестинедельной работы Джонсона явно ее не впечатлили. — Но как вы узнаете, на каком именно джипе были преступники?

— Будем опрашивать владельцев. — Детектив пожал плечами. — Не волнуйтесь, мисс, мы его найдем. Самое главное, что в те дни ни один джип, как ни странно, не числился в угоне.

— Не надо называть меня «мисс», — бросила Лаки.

— Прошу прощения, миссис Голден.

Ленни провел много часов, работая вместе с полицейскими художниками над созданием компьютерного фоторобота нападавших, и в конце концов ему удалось добиться «удовлетворительных», как он сам считал, результатов.

— Бог мой, они оба выглядят не старше, чем Бобби! — воскликнула Лаки, рассматривая компьютерные распечатки с портретами белой девушки и чернокожего юноши. — Страшно подумать, что многие подростки живут такой жизнью — шатаются по вечерам с пистолетами, с ножами, принимают наркотики! Должен же быть какой-то закон, запрещающий это!

— Закон есть, — мрачно ответил Ленни. — Только все дело в том, что убийцы обычно не обращаются в полицию за разрешением на ношение оружия.

Лаки внимательно посмотрела на него.

— Как ты смотришь на то, чтобы слетать в Нью-Йорк? — спросила она наконец, решив, что Ленни будет полезно отвлечься. — Помнишь, как мы жили там много лет назад? Ты и я, вдвоем, в моей квартире?

— И у меня в моей старой, пыльной мансарде, — ответил Ленни, и по его губам скользнула улыбка. — В той, которую ты заставила меня продать.

— Я могла бы попытаться откупить ее обратно, — предложила Лаки, но Ленни покачал головой.

— Не глупи. Зачем она нам теперь?! Прошлого не воротишь.

— Вот именно, — сказала она с нажимом и ненадолго замолчала. После паузы Лаки добавила:

— Знаешь, Ленни, я все время возвращаюсь к той страшной ночи. Я поехала на прием, а тебя все не было и не было, потом я узнала о происшествии… Ужасно, что Мэри Лу погибла, но если бы я потеряла тебя… Я бы просто не смогла без тебя жить.

— Смогла бы, — отозвался Ленни ровным бесцветным голосом. — Ты из той породы людей, которые способны выжить в любых обстоятельствах. И за примерами далеко ходить не надо — вспомни собственную жизнь. Тебе пришлось пережить много страшного, но ты лишь становилась сильнее. Я не такой, как ты. Я…

— Но ты тоже пережил многое, — перебила его Лаки. — И выжил. Ленни, любимый, поверь: вместе мы сумеем одолеть все. Это как будто тебя обокрали — забрались ночью в твой дом, вынесли вещи и исчезли. Но как только воров поймают, сразу становится легче, и все кажется не таким уж мрачным и безысходным.

На следующий день Лаки, выбрав время, когда Ленни отправился на прогулку по берегу океана, позвонила детективу Джонсону.

— У меня к вам деловое предложение, детектив, — сказала она. — Как вы воспримете, если мы обратимся в частное детективное агентство?

Шесть тысяч джипов — это действительно очень много, вам нужна помощь. Вряд ли у вас хватит людей, чтобы проверить их быстро.

— Я не возражаю, — ответил детектив, но голос его звучал неприветливо.

— Но вы готовы сотрудничать с нашими людьми? — продолжала напирать Лаки, и Джонсон сдался.

— Ну разумеется, миссис Голден, — пробормотал он и тяжело вздохнул.

— Тогда я сделаю это в самое ближайшее время, — быстро сказала Лаки. — И еще: я хочу назначить награду за любую информацию о происшествии, которая поможет поймать преступников. Что вы на это скажете?

— Иногда это бывает полезно. Иногда — только мешает.

— И все равно, давайте попробуем, — сказала Лаки решительно.

«К черту полицию! — подумала она про себя. — Так или иначе, но я найду убийц. И награда в сто тысяч долларов поможет мне сделать это гораздо быстрее!»


Глава 26


Прошел целый месяц после возвращения Бриджит из Лос-Анджелеса, когда она внезапно объявила Лин:

— Мне придется на несколько недель уехать из Нью-Йорка.

— Куда это ты собралась? — заинтересовалась Лин. Она сидела, скрестив ноги, на коврике и, высунув от старательности кончик языка, раскрашивала ногти на ногах, превращая их в серебристо-черное подобие шкуры зебры. Бриджит ела пиццу и одним глазом смотрела телевизор.

— Я обещала Лаки, что поеду с ней в Европу, — уклончиво ответила Бриджит. Ей не хотелось посвящать подругу в подробности, но Лин, по-видимому, они не очень-то интересовали.

— Что ж, наверное, это будет шикарное турне, — сказала она и вывела еще одну полоску. — Кстати, как поживает твоя ненаглядная Лаки?

— Ничего, Лаки в порядке. Стивен — вот на кого эта история ужасно подействовала.

— Ну еще бы, — согласилась Лин, откладывая лак и делая большой глоток диетической кока-колы.

— Если бы ты только его видела!.. — говорила Бриджит. — Он потерял интерес абсолютно ко всему, живет, как во сне. Ленни тоже чувствует себя не лучше — винит себя во всем.

— А он-то в чем виноват? — удивилась Лин, продолжая красить ногти.

— Вот и Лаки так говорит. Даже если бы Мэри Лу и Ленни не сделали никаких попыток к сопротивлению, грабители наверняка убили бы обоих, чтобы не оставлять свидетелей. Насколько Лаки поняла по рассказам Ленни, эта девица с пистолетом наверняка была на наркотиках, а такие люди не отдают отчет в том, что делают. Убить для них — раз плюнуть. Я думаю, Ленни просто не повезло. Если бы он успел достать свой револьвер, тогда…

— Если бы кто-то пригрозил пистолетом мне, — сказала Лин, — я бы, наверное, тут же описалась от страха. Или упала в обморок.

— Я тоже, — согласилась с подругой Бриджит.

— К тому же Ленни угрожала оружием девушка, — добавила Лин, переходя к другой ноге. — Представляешь, как это подействовало на его мужское «я»?

— Наверное, ты права, — согласилась с подругой Бриджит.

— А что говорит полиция? — поинтересовалась Лин. — Они уже напали на след?

— К сожалению, Ленни мало что мог вспомнить, ведь он тоже был ранен. Номера машины он не запомнил. Единственное, что есть у полиции, — это марка автомобиля и приблизительное описание преступников.

— А говорят, будто никакой судьбы нет! — сказала Лин и, подобрав с пола пульт дистанционного управления, выключила у телевизора звук. — Только представь: ты садишься в свою машину, направляешься на классный прием в честь твоей лучшей подруги и не подозреваешь о том, что меньше чем через час ты будешь мертва.

— Мэри Лу была такой милой! — Из глаз Бриджит хлынули слезы. — Милой, доброй и умной. Она никогда ни с кем не ссорилась и всегда думала о других. Ты себе не можешь представить, какие люди пришли к ней на похороны! Ее действительно любил весь город!

— Мне всегда нравилось, как Мэри Лу играет в своем знаменитом комедийном сериале, где она снималась несколько лет назад, — сказала Лин, быстро переключая каналы. — Если я не ошибаюсь, именно с него и началось ее восхождение к славе. Увы, больше мы ее не увидим ни на экране, ни в жизни.

— Трагедия еще и в том, что Стив и Мэри Лу были очень счастливы вдвоем, — проговорила Бриджит сокрушенно. — Кроме того, теперь маленькая Кариока осталась без мамы, а ведь ей всего восемь.

— Ужасно, — согласилась Лин. — А сколько было тебе, когда умерла твоя мать?

— Пятнадцать, — ровным голосом ответила Бриджит. — Впрочем, это еще ничего: Лаки было всего пять, когда ее мать убили чуть ли не на ее глазах.

— А вот моя мать иногда буквально сводит меня с ума, — вздохнула Лин, вытягивая вперед ногу и любуясь своей работой. — Но она, по крайней мере, жива, так что мне, наверное, грешно жаловаться.

— Наверное, — согласилась Бриджит. — Я до сих пор жалею, что не знала как следует свою мать. Так всегда бывает: что имеем — не храним, потеряем — плачем.

— Пятнадцать лет — это не так уж мало, — заметила Лин. — По крайней мере, вы с матерью успели прожить вместе хоть сколько-то времени.

— Как бы не так, — со вздохом ответила Бриджит. — Каждый раз, когда мама была нужна мне по-настоящему, ее никогда не было рядом.

— Где же она была?

— Где она была?.. — повторила Бриджит задумчиво, вспоминая свою мать — белокурую секс-бомбу, которая, казалось, была просто не в состоянии пропустить ни одно светское мероприятие.

— Хороший вопрос, — сказала она наконец. — В Лондоне, Париже, в Риме и Буэнос-Айресе… Олимпия принадлежала к так называемому племени «реактивных людей», которые готовы в любую минуту сорваться с места, прыгнуть в собственный самолет и отправиться куда-то на край света, если им вдруг покажется, что там будет интересно или что там просто не могут без них обойтись. Грандиозная вечеринка, чей-нибудь юбилей, прием у особ королевской крови, наконец, новый любовник — все это безумно занимало мою мать. Очевидно, во всем был виноват ее характер и еще — деньги, которых у нее было слишком много. Мужей и любовников она меняла как перчатки, а вот меня отправила в закрытую частную школу в Коннектикуте, которую я ненавидела.

— Обычная история… — протянула Лин с сочувствием.

— Пожалуй, — согласилась Бриджит.

— Впрочем, если хочешь, можешь взять себе мою мамашу, — пошутила Лин. — Старая клизма давно грозится навестить меня.

— А что в этом плохого?

— Ничего, просто моя ма достает меня до печенок.

— Как твоя мать может доставать тебя, если она даже не живет здесь?

— Она родила меня, когда ей было всего пятнадцать, — объяснила Лин. — Сейчас ей за сорок, но она все еще выглядит так, что закачаешься.

— Тогда, наверное, тебе следует ею гордиться.

— Ты меня не поняла. — Лин улыбнулась. — Дело в том, что эта старая калоша просто обожает, когда ее имя связывают с моим.

— Как это? — не поняла Бриджит.

— Она до сих пор демонстрирует одежду для английских модных журналов и газет, и ей ужасно нравится, когда под фотографиями стоит подпись — дескать, это не просто такая-то, а мать той самой Лин Бонкерс. Ну и прочие сопли, типа «разве не прелестно, что и мать, и дочь так знамениты», «как они похожи!», и так далее, и так далее… Меня просто мутит от этой чуши!

— Не стоит на нее за это сердиться, — мягко сказала Бриджит. — По крайней мере, у тебя есть мать — человек, которому ты можешь довериться и который всегда пожалеет тебя не потому, что ты — хорошая, или супермодель, или я не знаю что, а просто потому, что ты — ее дочь. Ну а то, что она пытается тебе подражать… Лично я считаю, что тебе это должно быть только лестно.

— Да? — недоверчиво переспросила Лин.

— Пожалуй, хватит об этом, — сказала Бриджит, протягивая руку за очередным куском пиццы. — Вернемся к тому, с чего начали. Я уже предупредила агентство, что не буду участвовать в миланском шоу, так что…

— Ты сделала — что? — воскликнула Лин. — Милан — это же настоящее чудо! Там всегда полно пылких итальянских мачо! Пропустить такое приключение — это надо быть сумасшедшей… или Бриджит Станислопулос.

— Дело не в том, что я — Станислопулос, — сказала Бриджит, слегка поморщившись, — она не любила, когда Лин произносила вслух ее настоящую фамилию. — Сейчас мне необходимо быть рядом с Лаки — вот и все.

— А Ленни тоже поедет с вами? — спросила Лин, вставая с пола и потягиваясь.

— Сейчас у него не самое подходящее настроение для путешествий.

— Бедняжка!

— Так вот, я хотела, чтобы ты знала: некоторое время меня здесь не будет. Я проведу в Европе пару-тройку недель, а на обратном пути на несколько дней загляну в Лос-Анджелес.

— На твоем месте я бы сначала взяла несколько уроков стрельбы. — Лин сделала вид, будто прицеливается. — Ба-бах! Я, наверное, так и сделаю, прежде чем отправлюсь туда. Меня приглашают на прослушивание, хотят попробовать для нового фильма Чарли Доллара.

— Правда?

— Видишь ли, Бригги, все дело в том, что это не обычное прослушивание, — быстро сказала Лин. — Мой агент сказал мне, что студия подыскивает на эту роль актрису с именем, ну а Чарли — тот прямо так и заявил, что ему нужна именно я! Так что, если все сложится удачно, мне придется слетать на пару дней в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с ним лично.

— Я видела Чарли Доллара у Лаки, — вспомнила Бриджит. — Поначалу он может показаться тебе несколько… экстравагантным, что ли, но на самом деле он просто душка.

— О-о-о! — протяжно сказала Лин и плотоядно облизнулась. — Я торчу от экстравагантных душек.

— Не думаю, что тебе удастся заполучить эту роль таким путем, — серьезно заметила Бриджит. — Ведь Чарли уже почти шестьдесят.

— Ну и что? — ответила Лин с игривой улыбкой. — Я имела мужиков и постарше. Стоило мне только снять трусики, как они были в полной готовности.

— Ты неисправима, Лин! — рассмеялась Бриджит.

— Будем считать, что это комплимент, — отозвалась Лин. — Хотя на самом деле это не что иное, как голая правда жизни.

— Ну ладно, — сказала Бриджит, поднимаясь с кресла. — Пожалуй, мне пора.

— Но ты же не сказала, когда ты улетаешь, — упрекнула ее Лин, видя, что Бриджит направляется к выходу.

— Завтра. Я улетаю завтра.

— Не могу поверить, — сказала Лин, провожая подругу до двери, — что ты едва не улизнула, ничего не сказав мне!

— Не правда, я специально пришла к тебе, чтобы предупредить.

— Гм-м… — Лин задумалась. — Слушай, а может быть, и мне отправиться с тобой?

— Пожалуй, не стоит, — поспешно сказала Бриджит, беря свою сумочку со столика в прихожей. — Тебя наверняка ждут в Милане.

— Ничего, обойдутся, — самоуверенно бросила Лин. — Я могу послать их в любой момент, ведь я теперь еще более знаменита, чем до того, как попала на обложку «Уорлд Спорте». Да и с Чарли мне хотелось бы познакомиться поближе.

— Извини, — твердо сказала Бриджит, — но как бы я тебя ни любила, в эту поездку я тебя не приглашу. Это касается только меня и Лаки, понимаешь? — добавила она, подпуская для большей убедительности таинственности. Лин, при всей своей внешней бесшабашности, уважала чужие тайны.

— Расскажешь? — тут же спросила Лин, и глаза ее загорелись любопытством.

— Может быть, потом, — пообещала Бриджит.

— Ладно, я поняла, — проворчала Лин и крепко обняла подругу на прощание. — Ну, пока.

Только не пропадай, звони. Я буду скучать по тебе.

Бриджит тоже взяла с Лин обещание время от времени звонить, но обе знали, что вряд ли эти обещания будут выполнены. Мир, в котором они жили, был слишком суматошным, наполненным дальними поездками, срочными съемками, помпезными просмотрами и другими мероприятиями, которые почти не оставляли свободного времени. Да и что звонить, если они расстаются всего на несколько недель?!

Вернувшись к себе, Бриджит поставила на проигрыватель первый попавшийся под руку диск «Смэшинг пампкинс»и принялась собирать вещи, швыряя в чемодан все, что попадалось под руку, так как меньше всего она сейчас думала о том, что ей взять с собой в дорогу.

Лин она сказала не правду. Правда касалась только ее одной и была слишком болезненной, чтобы Бриджит решилась поделиться ею с подругой.

Лаки вообще не собиралась ехать в Европу, Бриджит отправлялась туда одна.

Она ехала в Лондон.

Она собиралась выяснить отношения с Карло.

И, может быть, только может быть — сказать ему, что она беременна.


Глава 27


Все друзья и знакомые Лаки были потрясены.

Больше всех была озабочена Венера Мария.

— Ты уверена, что поступаешь правильно? — с тревогой спросила она, когда они однажды встретились, чтобы пообедать вдвоем в «Куполе».

— Абсолютно, — ответила Лаки, пробуя салат из мяса цыпленка, который показался ей слишком острым.

— Но ведь твой уход из студии означает, что ты оставила свой главный форпост в этом городе, — сказала Венера. В платье из блестящей «кожи гюрзы», облегавшем ее безупречную фигуру, она была просто ослепительна, но на Лаки ее чары уже не производили должного впечатления.

— Мне не нужен никакой форпост, — ответила решительно Лаки.

— Но как же, дорогая? — слегка рассмеялась Венера. — Какой-то грек сказал: «Дайте мне точку опоры, и я переверну землю». А ты…

— Это был Архимед, — подсказала Лаки, невольно подумав, что это имя вряд ли что-нибудь говорит ее подруге. — Что касается точки опоры, то я в ней не нуждаюсь. Я — Сантанджело, как тебе известно.

— Да, разумеется, — поспешно согласилась Венера Мария. — Но, пойми. Лаки, пока ты была главой «Пантеры», ты была супер-женщиной. Во всяком случае, все в Голливуде с тобой считались.

Например, ты могла заполучить на свою вечеринку любого, кого бы ни захотела. Стоило тебе только сказать слово, и каждый почел бы за честь…

Владеть студией в Голливуде — в самом Голливуде! — это почти то же самое, что быть президентом страны.

— Не совсем то же самое, — возразила Лаки с улыбкой. — Впрочем, кое-какие аналогии я тоже улавливаю. Ты забыла одно, Винни, — я до сих пор владею «Пантерой».

Венера Мария глотнула водки со льдом. Когда она была с Купером, она никогда не позволяла себе пить. После рождения дочери муж стал ее боготворить, он смотрел на нее, как на некое совершенство, и Венере Марии не хотелось его разочаровывать.

— Ты хоть разговаривала об этом с Алексом? — деловито спросила она, вертя в руках солнечные очки. , . — А разве я должна была с ним говорить? — удивилась Лаки. — С чего бы это?

— Я думала, что вы с ним — друзья. А друзьям полагается хотя бы время от времени быть откровенными друг с другом, — ушла от прямого ответа Венера Мария.

— Мы действительно друзья, — ответила Лаки, прекрасно понимая, к чему клонит Венера. — Все трое: он, я и Ленни…

— Ладно, ладно, мне-то ты сказки не рассказывай! — рассмеялась Венера Мария. — Ведь он тебе нравится, я знаю!

— Я замужем за Ленни, — ровным голосом сказала Лаки. — И, кроме Ленни, меня никто не интересует, ни один мужчина. Во всяком случае, в этом смысле.

— Боже мой! — ахнула Венера Мария. — Ты даже себя убедила!

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — пожала плечами Лаки, которой этот разговор начинал нравиться все меньше и меньше.

Венера Мария кивнула с понимающим видом.

— Рассказывай!.. Все видят, как Алекс загорается, стоит ему только увидеть тебя.

— Алекс загорается, только когда видит очередную смазливую китаяночку, которая еще не побывала в его постели, — возразила Лаки, пожелав про себя, чтобы Венера Мария куда-нибудь провалилась вместе со своими вопросами. Или, по крайней мере, перевела разговор на другую тему. — Американки ему не нравятся. Это всем известно.

— Известно, известно, — кивнула Венера Мария. — Но нет правил без исключений, и я, кажется, знаю одно…

— Слушай, может быть, мы прекратим этот идиотский разговор? — напрямик спросила Лаки, начиная свирепеть. — Говорю тебе еще раз, я не советовалась с Алексом и впредь не собираюсь.

Все, точка. Может быть, он считает, что я должна была это сделать, но я так не считаю. Я всегда все решала сама. Даже если мне понадобится совет, то в первую очередь я обращусь к Ленни или к отцу, а уж никак не к Алексу.

— Я понимаю, — покорно кивнула Венера Мария, опуская глаза. — Я имела в виду только то, что настоящие друзья обычно делятся тем, что они собираются сделать. А не предоставляют им возможность узнать обо всем из утренних газет.

— Ты хочешь сказать, что Алекс на меня обиделся?

— Я знаю, что он обиделся.

— По-моему, ты ошибаешься, Винни. Алекс пару раз приезжал, чтобы поговорить с Ленни.

И хватит об этом!

— Хорошо, хорошо, — поспешно согласилась Венера Мария, почувствовав, что не следует перегибать палку. — Мы с Купером собираемся устроить вечеринку по поводу годовщины нашей свадьбы. Хотим пригласить тебя и Ленни.

— И когда состоится эта вечеринка?

— На следующей неделе.

— Боюсь, что нас не будет в Нью-Йорке.

— А что такое?

— Мне кажется, что Ленни необходимо на время сменить обстановку. Он все еще не может прийти в себя, и я его понимаю. А как бы ты чувствовала себя на его месте?

— Еще хуже.

— Вот то-то и оно. А я ничем не могу ему помочь! — Лаки беспомощно повела плечами. — Знаешь, его нынешнее состояние напомнило мне о депрессии, в которую он впал после своего похищения. Ленни стал мрачный и как будто чужой. Во всяком случае — отчужденный. В прошлый раз мне пришлось ждать несколько месяцев, прежде чем он снова стал самим собой, а теперь… Я не знаю, честно говоря, что делать.

— А как он общается с детьми?

— Никак. То есть почти не общается. Они ведь ничего не знают, и мне приходится врать им, что папа плохо себя чувствует. О Господи! Можно подумать, что это он потерял жену.

— И что ты собираешься делать?

— Хочу отправить его к психоаналитику, пусть ему немного вправят мозги. Не то чтобы я очень верила во всех этих шарлатанов, но кто-то ведь должен помочь ему разобраться с этим!

Лицо Венеры Марии посветлело.

— У меня, кстати, есть один прекрасный психоаналитик, — сказала она. — Мужчина… — добавила Венера Мария, заметив вопросительное выражение лица Лаки.

— Ну, конечно, мужчина, — согласилась та. — К женщине ведь ты не пойдешь, верно?

— Так вот, — продолжала Венера Мария, проигнорировав выпад, — он очень помог мне после того, как несколько лет назад ко мне в дом забрался этот психованный подонок. В общем, я дам тебе его номер, а ты уж сама договаривайся.

Можешь сослаться на меня.

— Что ж, спасибо, — приняла предложение Лаки.

Между тем Венера Мария махнула рукой каким-то знакомым, которых она только что заметила за столиком в углу ресторана, и Лаки решила воспользоваться представившейся ей возможностью.

— Ну что ж, — сказала она торопливо, — мне, пожалуй, пора. Ты не обидишься, если я тебя покину?

— Нет, что ты! — ответила Венера Мария, понимающе улыбаясь. — Я, пожалуй, пересяду к Элоизе и Джону — мне нужно с ними кое о чем поговорить…


Пару часов спустя Лаки забрала из школы Кариоку, Марию и маленького Джино и отвезла их в кафе «Хард Рок», где заказала для них по стакану горячего шоколада и гамбургеры. Пока дети, набив рты, оживленно болтали друг с другом. Лаки внимательно наблюдала за ними.

Она никогда не считала себя плохой матерью, но только сейчас, когда у нее оказалось много свободного времени, она поняла, что чувствуют женщины, которые целиком отдают себя семье.

Это было непривычное для нее и в то же время очень приятное ощущение, однако Лаки теперь была абсолютно уверена, что роль домашней хозяйки не для нее. Конечно, было очень здорово вот так встречать детей из школы, ехать с ними в ресторан, гулять, проверять уроки, может быть, даже готовить для них, однако Лаки не могла и не хотела ограничить свою жизнь только этим. Ей недоставало напряженной умственной работы, риска, душевных подъемов, которые она испытывала каждый раз, приняв решение. «Действие, действие и еще раз — действие»— таков был ее образ жизни и ее девиз, и Лаки поняла, что изменить себя она вряд ли сможет.

И впервые за все время она пожалела о том, что оставила студию.

Она оглянулась на заполнявшую ресторан толпу и вдруг подумала о том, что, быть может, рядом сидят за столиком люди, которые стреляли в Мэри Лу и Ленни. И это ощущение близкой, реальной опасности так остро и болезненно пронзило Лаки, что она вздрогнула. Нет, она не в силах ждать! Пусть полиция делает свою работу, а она будет делать то, что может только она — Лаки.

В мире еще существовала и такая вещь, как правосудие Сантанджело.


Глава 28


В Лондон Бриджит летела первым классом и могла по выбору смотреть кино, листать журналы или слушать записанные на кассеты тексты книг, но ей ничего этого не хотелось. Единственное, о чем она была в состоянии думать — это о предстоящей встрече с Карло.

Установленная беременность окончательно подтвердила ее худшие опасения. Если бы они с Карло занимались любовью по обоюдному желанию, она наверняка бы предприняла определенные меры предосторожности. Но теперь Бриджит была уверена, что он подложил ей наркотик.

Аборт Бриджит делать не собиралась, на это у нее были определенные причины. Однажды, когда она поссорилась с матерью, Олимпия в пылу гнева заявила Бриджит, что собиралась отделаться от нее еще в утробе и до сих пор жалеет о том, что у нее ничего не получилось. С тех пор Бриджит твердо решила, что никогда не поступит так по отношению к своему собственному ребенку.

С ее точки зрения, это было просто чудовищно, и она не могла забыть это неосторожное признание матери.

Разумеется, она ехала к Карло вовсе не для того, чтобы сказать: «Я беременна от тебя, и тебе придется за это платить». Денег у нее было более чем достаточно; во всяком случае, один-два лишних миллиона для нее мало что значили. Нет, ей от Карло не нужно было никаких денег. Она только хотела посмотреть ему в глаза и послушать, что этот лживый ублюдок скажет в свое оправдание.

Несколько дней назад, когда этот план созрел в ее голове, Бриджит заглянула на студию к Фредо, и пока тот разговаривал по телефону, как следует порылась в его «Ролодексе». Как она и думала, там были лондонский адрес и телефон Карло, которые Бриджит запомнила, а потом записала в свою записную книжку.

Лин она ничего не сказала, предвидя, что подруга непременно захочет составить ей компанию. Это было вполне в ее характере, и в других обстоятельствах Бриджит не имела бы ничего против, но не сейчас. То, что она задумала, было слишком личным, чтобы посвящать в это кого бы то ни было.

Но что она скажет Карло, когда встретится с ним лицом к лицу? Ответа на этот вопрос она не знала. Бриджит долго ломала голову, но, так ничего и не придумав, решила положиться на ситуацию. Она знала одно: Карло должен услышать, что она о нем думает.

Она вспомнила о том, как когда-то Сантино Боннатти похитил ее и маленького сына Лаки Бобби и как собирался изнасиловать их обоих.

Как она поступила в той жуткой ситуации?

Да очень просто! Она схватила его револьвер и застрелила мерзавца.

При воспоминании об этом Бриджит вздрогнула.

«Месть сладка», — говорила Лаки. И Бриджит усвоила урок.

Откинувшись на спинку сиденья, Бриджит закрыла глаза. Скоро она будет в Лондоне…


В аэропорту «Хитроу» было, как всегда, многолюдно. Уже у трапа самолета Бриджит встретили сервис-агенты, которые и провели ее через таможню. Автомобиль с шофером, который должен был доставить Бриджит в «Дорчестер»— ее любимый отель, — уже ждал ее, и, садясь на заднее сиденье, она невольно подумала, что при других обстоятельствах была бы только рада своему приезду в Лондон. Но сейчас ее мысли были заняты другим…

Зарегистрировавшись в отеле, Бриджит поднялась к себе и заказала обед в номер. Пообедав, она разобрала постель и проспала без малого четырнадцать часов подряд.

Это всегда помогало ей восстановить силы, а силы ей были нужны.

Проснулась она бодрой и готовой ко всему.

Прежде чем начать действовать, она, однако, позвонила Лаки в Лос-Анджелес. Та удивилась звонку и спросила, что Бриджит делает в Лондоне.

— Работаю, — уклончиво ответила Бриджит. — Агент предложил мне одну работу, и я согласилась. Деньги небольшие, но для карьеры это важно. Потом я, возможно, полечу в Милан.

— Будь осторожна, — заботливо сказала Лаки. — Но и развлекаться не забывай, о'кей?

— Хорошо, Лаки, конечно.

— Ну, звони, я буду волноваться за тебя.

— Не беспокойся, у меня все в порядке.

Положив трубку, Бриджит почувствовала себя еще более сильной, словно воля и энергия Лаки передались ей через несколько тысяч миль.

«Карло Витторио Витти! — сказала Бриджит про себя. — Берегись! Я иду. Надеюсь, ты готов, потому что у меня как раз подходящее настроение, чтобы сыграть с тобой в одну занимательную игру».


Чаще всего Карло Витторио Витти обедал в «Ланжан» или в «Капризе». И там, и там у него был собственный столик, а официанты прекрасно знали его вкусы, так как на чаевые он не скупился, прекрасно понимая, что щедрость поднимает его престиж.

Впрочем, обычно Карло обедал один, высокомерно пренебрегая любым обществом. Ему вполне хватало самого себя. Кроме того, он не имел никакого желания обзаводиться близкими знакомствами и связями, так как в Лондон его привели не самые благоприятные обстоятельства.

Его собственная семья отреклась от него из-за одного громкого скандала, и Карло пришлось уехать из Италии в Лондон, где он прозябал в качестве старшего клерка одного не самого крупного банка.

О, этот скандал, раздраженно подумал Карло.

Что плохого в том, что он завел интрижку с молоденькой женой восьмидесятилетнего магната и политического деятеля? Да ничего! Вся Италия знала, что Изабель должна унаследовать его огромное состояние, и старикашка действительно очень скоро сыграл в ящик. К несчастью, произошло это при несколько странных обстоятельствах, что и дало повод обвинить его, графа Карло Витторио Витти, в причастности к скоропостижной кончине этой старой развалины.

Не имело никакого значения, что его вина так и не была доказана. Достаточно было того, что фамилию Витти стали упоминать в прессе в нелестном для нее контексте. До этого Карло считался в Риме весьма популярной фигурой, но после скандала сразу превратился в парию — в человека, одно общение с которым способно было замарать белые одежды тех, кто ворочал делами куда более грязными, но пока не попался.

Даже родные не верили в его невиновность, и отец поспешил отправить своего непутевого сына в Лондон, чтобы убрать его с глаз подальше, пока шумиха не уляжется.

Между тем его любовь — юная Изабель, которая стала теперь богатой вдовой — уехала куда-то в Европу с разжиревшим оперным певцом, а он, Карло, остался ни с чем.

В Лондон он приехал вне себя от ярости. Работа, которую нашел ему отец, была необременительной, но отупляюще-скучной, и Карло возненавидел ее с первого же дня. Все его существо восставало против любой работы как таковой — в конце концов, он был графом, а графы, как известно, не работают. Правда, род Витти хоть и насчитывал несколько веков, давно обеднел, однако Карло никогда не считал это достаточным основанием для того, чтобы тянуть лямку. Работа, бизнес? Нет, это не для него. Настоящий граф должен не зарабатывать, а тратить!

Положение его еще больше усугублялось тем, что в банке его окружали какие-то маньяки-трудоголики. Карло ненавидел их, ненавидел работу и, остро ощущая собственное унижение, лихорадочно искал выход.

Вскоре такой выход нашелся. В лице одной очень богатой женщины, на которой вскоре он собирался жениться. Если ему это удастся, он навсегда освободится от опостылевшей работы и заодно от своих идиотских родственников. Для Карло это была единственная возможность исправить ситуацию.

Разумеется, женщина, которую он осчастливит, должна была быть не только сумасшедше богатой, но и ослепительно красивой. Рябых, косых и хромых просят не беспокоиться!

Впрочем, добиться осуществления своего плана в полном объеме Карло, надо признать, не удалось. Он был помолвлен с дочерью крупного английского промышленника, одного из столпов тяжелой индустрии, который ворочал миллионами, однако ни красотой, ни даже обаянием его избранница не отличалась. Излишне говорить, что Карло не только не любил эту девушку, она даже ни капельки ему не нравилась, но она должна была унаследовать гигантское состояние отца, и он сделал все, чтобы вскружить бедняжке голову. В конце концов она без памяти влюбилась, и Карло решил, что от добра добра не ищут и что, если ему не подвернется ничего лучшего, он женится на этой английской мышке и, может быть, даже заделает ей ребенка, чтобы укрепить свои позиции в семейном бизнесе. А уж тогда денежки потекут к нему рекой.

Деньги… Они означали власть и положение, а именно в этом и был заключен весь смысл существования Карло. И он действительно очень хотел получить и то, и другое, но вся загвоздка была в том, что денег-то у него и не было, а жалкое месячное содержание, которое Карло получал от отца, и нищенская зарплата банковского клерка его не устраивали.

И вот в последний его приезд в Нью-Йорк произошло некое важное событие, которое заставило Карло отложить свадьбу с английской наследницей. Его кузен Фредо — жалкий плебей и ничтожество, который в глубине души всегда ему завидовал и буквально из кожи вон лез, чтобы произвести на него впечатление, — попытался познакомить его с двумя красавицами-моделями.

Как правило, Карло относился к его предложениям равнодушно, но в последний раз вышло иначе.

Когда он увидел одну из моделей — белокурую соблазнительную пухленькую девчонку по имени Бриджит, — у него в голове тут же зазвенел звоночек, похожий на звон кассового аппарата.

И лишь только девушки удалились в дамскую комнату, Карло спросил у Фредо, стараясь, чтобы его голос звучал по возможности небрежно:

— Кто эта белобрысая?

Фредо издал восторженный вздох.

— Красавица! Чудо-девочка! И ты прав, дружище, она не просто модель.

Карло наклонился ближе.

— Кто же она? — спросил он, все еще скрывая свой разгоравшийся все больше интерес.

Фредо заговорщически подмигнул.

— Бриджит не любит, когда об этом говорят, но на самом деле она — Станислопулос.

— Из семьи того самого пароходного магната? — уточнил Карло.

— Ну да, — подтвердил Фредо. — В конце концов она унаследует все миллиарды. Только не показывай вида, что знаешь, договорились?

— Хорошо, — согласился Карло, на мгновение прикрыв глаза, чтобы Фредо ни о чем не догадался по их блеску. А Карло уже видел перед собой свое будущее — ослепительное будущее.

Он никогда не считал себя наивным глупцом.

Ему был тридцать один год, но он уже многое повидал и знал женщин очень хорошо. Его элегантная внешность и титул действовали на них безотказно, и они были готовы броситься ему на шею по первому знаку. Взять хотя бы эту черномазую красотку, подругу Бриджит. Карло был уверен, что, если бы он захотел, она отдалась бы ему тут же, в ресторане, и презирал ее за это. Впрочем, как и всех остальных женщин, черных, белых и желтых, которые были просто дешевыми шлюхами, созданными природой только для того, чтобы он мог брать любую из них, когда и где захочет.

Но как только Карло узнал, кто такая Бриджит, у него в голове сразу созрел план, и, поскольку он приехал в Нью-Йорк только на два дня, план этот необходимо было привести в исполнение немедленно. В кармане смокинга Карло всегда держал пакетик с небольшими белыми шариками, к которым он прибегал каждый раз, когда ему было лень тратить время на павлиньи пляски. Одна таблетка — и он мог делать со своей жертвой все, что хотел. Разумеется, особой необходимости прибегать к наркотикам у него не было, так как Карло мог заполучить любую, поманив лишь пальцем, но в данном случае он не мог и не хотел рисковать. Он должен был действовать наверняка.

Интуиция и опыт подсказывали Карло, что Бриджит очень высоко себя ценит и вряд ли согласится лечь к нему в постель в первый же день знакомства, поэтому, выбрав момент, когда она отвернулась, он подбросил ей в шампанское половину таблетки. Наркотик подействовал на удивление быстро, и когда они, наконец, добрались до квартиры Бриджит, она была уже готова к употреблению.

Карло ушел от Бриджит до того, как она пришла в себя. Он специально использовал только половину таблетки, чтобы девушка не отключилась полностью, чтобы она хорошенько запомнила те сладостные и исполненные страсти минуты, которые провела в его объятиях, чтобы страдала и мучилась и спрашивала себя, почему он не звонит.

А в том, что все будет именно так, Карло не сомневался. Бриджит была не первой, с кем он забавлялся подобным образом, и все они впоследствии умоляли его о повторении.

Исполнив задуманное, Карло со спокойным сердцем вернулся в Лондон, к невесте, но думал он только о Бриджит и о том, какую блестящую пару они могли бы составить. Его титул и ее капиталы…

Карло дал Бриджит три месяца. Он рассчитывал, что за это время она созреет, и когда он снова появится в Нью-Йорке, она сама найдет его и упадет в объятия. Дальше все должно быть просто, но до тех пор ему нужны были деньги, и Карло уговорил свою английскую невесту купить антикварную заколку с бриллиантом, которая была ей совершенно не нужна. Положив в карман солидные комиссионные, которые он получил от торговца антиквариатом, Карло на этом не остановился и попросил у невесты взаймы некоторую сумму, сославшись на то, что деньги, которые он ожидал из Италии, задерживаются. Он был уверен, что мышка не откажет ему ни в чем, — в конце концов ей было уже тридцать три, и она все еще жила вместе со своими родителями, к тому же она без памяти влюблена в него. И Карло не ошибся в своих расчетах.


Глава 29


Тедди жил в постоянном страхе. Это состояние не было для него непривычным — с самого детства Тедди был робким, боязливым, неуверенным в себе ребенком. Или, если точнее, то не с самого детства, а с четырех лет, когда мать Тедди ушла из семьи.

«Прощай, Тедди, — сказала она на прощание голосом, звенящим от виски и злобы. — Посмотрим, как ты сумеешь поладить с этим вонючим бабником, который называет себя твоим отцом».

Джини сумела выбрать самые подходящие слова для прощания со своим четырехлетним сыном. Во всяком случае, мальчик помнил их до сих пор.

После ухода матери его воспитанием занимались многочисленные няни и гувернантки, но ни одна из них не задерживалась надолго, не в силах выносить придирок Ирен, которая требовала от них слишком многого.

Когда Тедди исполнилось восемь, его отец женился во второй раз. Его вторая жена Оливия была высокой блондинкой с огромной, мягкой грудью и привычкой слишком крепко прижимать мальчика к себе При этом она постоянно нашептывала ему на ухо, что он должен жить как белый, навсегда забыв о цвете своей кожи. Оливия постоянно рассказывала Тедди о расизме, о ненависти между белыми и черными и убеждала его в том, что, если он не хочет, чтобы его называли «грязным ниггером», ему непременно придется осветлить себе кожу, как это сделал Майкл Джексон.

Когда Прайс узнал, о чем Оливия разговаривает с его сыном, он пришел в ярость. А вскоре его отец во второй раз развелся.

Тедди с самого раннего детства привык жить с оглядкой. Он боялся раздражать Прайса, а в его отсутствие — Ирен, поскольку его отец постоянно находился в отъезде. Единственным человеком, с кем его связывали приятельские отношения, стала дочь Ирен Мила. Она была старше, смелее и сильнее его, поэтому Тедди смотрел на нее снизу вверх, смотрел со смесью обожания и того же страха. Больше всего на свете ему хотелось дружить с ней по-настоящему, но Мила всегда держала его на расстоянии, относясь к нему без особого интереса и даже с какой-то брезгливостью. Но никого ближе Милы у Тедди все равно не было.

И вот теперь случилась эта ужасная вещь, которая связала их накрепко и навсегда, но вместо того, чтобы радоваться этому, Тедди испытывал еще больший страх, не оставлявший его ни на минуту.

Начать с того, что теперь он просто не мог ездить на своем джипе. Он брал его из гаража только в тех случаях, когда это было совершенно необходимо. В школу Тедди теперь ездил на автобусе и вздрагивал от каждого звонка в дверь, боясь увидеть на пороге полицейских с наручниками, которые пришли за ним.

— Что с твоим новым джипом? — спросила его однажды Ирен, которая, словно колдунья, замечала буквально все. — Почему ты больше на нем не ездишь?

— Мне кажется, там что-то разрегулировалось, — ответил Тедди, мысленно посылая ее к черту. Ну почему она всегда сует нос не в свое дело?!

— Когда едешь, под полом что-то стучит, — добавил он для убедительности. — Наверное, коробка передач.

Он надеялся, что Ирен этим удовлетворится, но он плохо ее знал. В тот же день вечером Ирен попросила охранника, когда-то служившего механиком в частях ВВС, проверить джип, и на следующее утро этот идиот заявился прямо в дом, чтобы в присутствии отца сообщить Тедди, что с машиной все в порядке.

— Я купил тебе эту чертову машину всего два месяца назад! — зло сказал Прайс, как только охранник, получив за работу пятьдесят баксов, вышел. — Почему ты не обратился ко мне? Мы могли бы просто поменять твой джип.

— Мне показалось, что передача не в порядке, — попытался оправдаться Тедди. — Но я не думал, что это серьезно. Я…

— Достаточно серьезно, чтобы ты начал ездить в школу на автобусе! — загремел Прайс, который, оказывается, тоже кое-что замечал.

— Мне нравится ездить автобусом, — с вызовом ответил Тедди. — Только там я встречаю настоящих, живых людей.

— Знаешь что, парень, — сказал Прайс с угрозой, — если я когда-нибудь узнаю, что ты начал баловаться наркотиками, я так тебя выпорю, что живого места не останется. Ты понял меня?

— Да, па, я понял.

— И смотри у меня!.. — Для пущей убедительности Прайс погрозил сыну кулаком.

С Милой Тедди тоже старался встречаться как можно реже. К счастью, это оказалось довольно просто, так как она поступила на работу в «Макдоналдс», расположенный неподалеку, и бросила школу. И все же каждый раз, когда они случайно встречались, Мила бросала на него взгляд, исполненный такой злобы, что у Тедди душа уходила в пятки, и он поспешно отворачивался, отчего-то чувствуя себя виноватым. Впрочем, вина его была в одном: он был единственным свидетелем ее преступления.

Иногда Мила сама искала встречи с ним, чтобы свистящим шепотом произнести несколько угроз.

— Не забывай, что я тебе сказала, кретин! — цедила она сквозь зубы. — Держи язык за зубами, потому что, если ты проболтаешься, я тебя убью.

А ты знаешь, я слов на ветер не бросаю, цыпленочек!

Тедди не знал, что ему делать. С одной стороны, он боялся Милы, а с другой стороны — отца.

В глубине души ему хотелось пойти в полицию и во всем признаться, но если бы Мила не убила его, то Прайс уж точно избил бы его до бесчувствия — в гневе отец был страшен. Нет, если уж идти с повинной, то только вместе с Милой, а она ни за что не согласится. Положение казалось безвыходным.

Часто Тедди задумывался и о том, как вообще все это могло случиться? Откуда у Милы взялся револьвер? И — главное — как она решилась выстрелить? Те двое в серебристом «Порше» были им незнакомы, они не сопротивлялись и даже не угрожали, и все же Мила выстрелила в женщину и в мужчину.

Тедди собрал уже целую коллекцию газетных и журнальных вырезок, посвященных этому происшествию. Они хранились у него в комнате под матрацем, и он снова и снова возвращался к ним, рассматривая фотографии Ленни Голдена и Мэри Лу. И если к первому Тедди был более или менее равнодушен (в конце концов мистер Голден остался в живых, и Тедди не испытывал перед ним никакой особенной вины), то Мэри Лу он находил очаровательной и прелестной. И эту женщину Мила лишила жизни!

Терзаемый страхом и раскаянием, Тедди плохо спал по ночам, стал рассеянным, его школьные отметки резко поползли вниз. Зная, что отец может в любой момент обратить на это внимание, Тедди начинал нервничать еще больше и в конце концов, стараясь справиться с напряжением, купил у школьного товарища немного «травки».

Первая же затяжка принесла ему неожиданное облегчение: мозг заволокло приятным туманом, и впервые за много-много дней Тедди сумел избавиться от преследовавшего его кошмара.

Но Прайсу потребовалось совсем немного времени, чтобы догадаться, чем он занимается.

Однажды, вернувшись домой из школы, Тедди застал отца в своей комнате.

— Что это, черт возьми, такое? — спросил тот и кивком головы указал на два «косячка»с марихуаной, которые Тедди спрятал в стенном шкафу.

— Ну, пап, — провыл Тедди, — «травка» все же лучше, чем героин или крэк, который ты когда-то на хлеб намазывал!

От такой наглости Прайс на секунду лишился дара речи.

— Что бы я ни делал когда-то, это не имеет никакого отношения к тебе! — прогремел он, придя в себя. — И нечего на меня равняться, потому что я вовсе не ангел, ясно?

— Я никогда этого не говорил, — пробормотал Тедди, поднимая голову. Краем глаза он успел заметить за дверью какое-то движение и понял, что Мила подслушивает в коридоре.

Значит, она следила за ним, чтобы быть в курсе, если вдруг он проболтается.

Ну ничего, подумал Тедди, пока Прайс метал громы и молнии, нужно только немножко потерпеть. Теперь у него был план, и он твердо решил привести его в исполнение.

Он убежит из дома.

Другого выхода у него просто не оставалось.


Мила Капистани не знала, кто ее отец, но у нее были на этот счет кое-какие соображения.

Увы, ни подтвердить, ни опровергнуть свои подозрения она не могла, так как Ирен не любила разговаривать с дочерью на эту тему. Единственное, что Миле удалось выпытать, — это то, что ее отцом был бывший любовник матери, который на какое-то время приезжал в Америку из России. Он потом вернулся на родину, был за что-то арестован и вскоре умер в лагере. Разумеется, Мила не поверила ни одному слову. Она не сомневалась, что все это — ложь.

Впрочем, в детстве она не задумывалась об обстоятельствах своего рождения до тех пор, пока девочки в школе не стали расспрашивать ее о родителях. Осторожно расспрашивая мать и наблюдая за ее реакцией. Мила пришла к выводу, что ее отец жив и что он, похоже, тоже живет в Америке, а вовсе не в России.

Сначала она решила, что ее отцом является сам Прайс Вашингтон, но от этой мысли ей пришлось очень быстро отказаться. Ведь ее мать была белой, а Прайс — черным, так что в лучшем случае она должна была бы быть мулаткой. Вторым вероятным кандидатом на роль родителя казался Миле отец Макбейн, священник местной церкви. Эта версия рухнула в тот день, когда одноклассницы под большим секретом сообщили Миле, что священникам не разрешается делать «динь-динь».

Никаких других вариантов Мила придумать не могла и каждый раз, когда мать уходила из дома, перерывала ее вещи в надежде найти фотографию, письмо, хоть что-нибудь, но все было тщетно. Можно было подумать, что Ирен зачала ее от Святого Духа.

Отношения между Ирен и Милой никогда не были безоблачными. Ирен была жесткой женщиной, помешанной на порядке. Двумя приходящими горничными она правила как какой-нибудь латиноамериканский диктатор, третировала садовника, гоняла до седьмого пота рабочего, следившего за бассейном, выговаривала газонокосилыцикам, оставившим на лужайке несколько несрезанных травинок. Все, кроме Прайса, терпеть не могли Ирен. Мила была совершенно уверена, что босс терпит Ирен только за то, что в отношениях с ним она была молчалива и покорна, словно рабыня. Часто она спрашивала себя, спят ли они вместе, но выяснить это достоверно ей так и не удалось. Если между Прайсом и ее матерью что-то и было, оба они хорошо это скрывали.

Обеих жен Прайса Мила ненавидела лютой ненавистью. Первая из них, Джини, была алкоголичкой и наркоманкой — вполне под стать своему мужу, который не слезал с иглы. Вторая — глупая, крашеная блондинка с неуживчивым и вздорным характером и фальшивыми грудями — и вовсе была пустышкой. Выносить ее было совершенно невозможно, но на развороте «Плейбоя» она и вправду выглядела неплохо, и Мила потратила добрых полтора часа, расклеивая по всей школе фотографии обнаженной мачехи Тедди.

Проделано это было не столько ради самой Оливии, сколько ради того, чтобы лишний раз унизить Тедди, которого Мила всегда презирала, дразнила, обманывала и водила за нос. Так ему и надо было! У Тедди был отец, а у нее не было.

Разве это справедливо? Отец Тедди, а значит, и Он сам были богаты, а Мила — нет.

Вся школа знала, что Мила — всего-навсего дочь экономки в усадьбе знаменитого Прайса Вашингтона. Это ее унижало, и по большей части она вымещала свою досаду на том же Тедди, который, к несчастью, был слишком глуп, чтобы понять, что Мила ему вовсе не друг и что на самом деле она ненавидит и презирает его. Презирала Мила и свою мать, которой, казалось, не было никакого дела до дочери. На первом месте у Ирен были Прайс Вашингтон и его дом, а потом уже все остальное. Но на остальное у нее часто не оставалось ни сил, ни времени.

Когда полтора месяца назад Мила вытащила Тедди «прошвырнуться», она вовсе не собиралась никого убивать. Она хотела только напоить этого папенькиного сынка как следует, а потом заставить ублажить ее самым унизительным для него способом, но в момент, когда ей пришлось нажать на спусковой крючок, Мила неожиданно ощутила дикое, ни с чем не сравнимое наслаждение от сознания собственной власти и могущества. В какой-то момент ей безумно захотелось развернуться к Тедди и выстрелить в него, чтобы еще раз пережить эти головокружительные мгновения, но раздавшийся вдали вой полицейской сирены тогда отрезвил ее.

Теперь она с каким-то исступленным упоением вспоминала эти сладостно-опасные минуты.

Прайс обращался с ней и с матерью как с полным дерьмом, но теперь Мила сумела доказать себе, что она вовсе не пустое место. Она может взять пистолет и отнять у кого-то жизнь просто потому, что так хочет она.

Она может застрелить Тедди.

Она может застрелить даже самого Прайса, если захочет.

Застрелить или трахнуться с ним.

Она пока еще не решила, что будет для него самым сильным наказанием.

До сих пор Мила еще никогда не пыталась соблазнить Прайса, хотя это было вполне в ее силах. В этом она ни минуты не сомневалась.

Мужчины ходили за ней просто стаями, в особенности на работе, где она получала в день по несколько предложений пройти за уголок, заглянуть в перерыве в мужской туалет или сесть в автомобиль. Главным ее оружием была молодость, и Мила отлично знала, как этим пользоваться. Крошечные обтягивающие маечки и короткие юбки, которые она предпочитала любой другой одежде, подчеркивали длину ее стройных ног и соблазнительную округлость упругих грудей, а короткие темные волосы, выразительные карие глаза и яркая косметика, которой она умело пользовалась, придавали ей ауру чувственности и доступности.

Словом, она пользовалась успехом. Во всяком случае, редкий посетитель уходил из кафе, не намекнув Миле, что готов познакомиться с нею поближе. Некоторым даже повезло, однако среди этих счастливчиков не было ни одного, кого Мила оценила бы дороже десяти центов. На близость она шла от скуки, а вовсе не потому, что ей кто-то нравился; на самом деле Мила берегла себя больше, чем иные девственницы, ибо давно решила, что любовь будет крутить только с тем, для кого она перестанет быть «дочерью экономки из усадьбы мистера Вашингтона».

Больше всего на свете Мила боялась повторить судьбу матери и стать бессловесной рабочей лошадью в роскошном особняке какой-нибудь знаменитой задницы, в особенности — черной задницы. Ей нужны были деньги и власть, власть и деньги. Она сама хотела стать хозяйкой усадьбы, которой будут служить экономки, горничные, садовники и шоферы. Она хотела получить все. Иногда, глядя на Тедди, Мила даже задумывалась, не связать ли свое будущее с ним… ну, если ничего лучшего не подвернется. Ведь в конце концов Тедди унаследует все деньги своего папаши, который наверняка скопил не один миллион, и если она вовремя подсуетится и женит на себе этого хлюпика, то сумеет прибрать к рукам и все вашингтоновские капиталы. И все же вариант с Тедди Мила приберегала на крайний случай, прекрасно понимая, что и в двадцать, и в сорок он все равно останется слабаком и неудачником.

В настоящее время ее, однако, больше всего волновало, как бы этот недоносок не проговорился. Подобная глупость была как раз в его духе.

Пожалуй, решила Мила, немного поразмыслив, сейчас ей больше не стоит запугивать Тедди.

Напротив, нужно приласкать его и заставить поверить, будто они — лучшие друзья. Немного секса только поможет делу — Тедди станет совсем ручной, будет в рот ей смотреть, ловить каждое ее слово.

Да, поняла она, нужно дать ему то, что он так долго и тщетно ждал. Тогда он окажется у нее на крючке, а там будет видно.

Либо секс, либо… Либо придется по-другому заставить его навсегда замолчать.

Единственное, чего Мила пока не знала, — это на каком из вариантов лучше остановиться.


Глава 30


Объявление, сулившее сто тысяч долларов за информацию об убийцах Мэри Лу, занимало целую полосу в «Лос-Анджелес тайме». Так распорядилась Лаки. Кроме этого, она заказала несколько сотен плакатов того же содержания, которые были расклеены по всему городу и в особенности в районе бульвара Уилшир, где произошло преступление. На плакатах и в газетном объявлении были помещены компьютерные фотороботы, сделанные со слов Ленни полицейским художником.

Цифра с пятью жирными нолями тоже выглядела весьма внушительно, и Лаки была довольна эффектом.

Правда, детектив Джонсон предупредил ее, что теперь полиции придется иметь дело с десятками, а может быть, и сотнями психопатов, больных и просто недобросовестных людей, польстившихся на крупную сумму.

— Вы просто не представляете себе, что делает с людьми запах денег, — сказал он, но ему не удалось испортить Лаки настроение.

— Да будет так, — сказала она. — Пусть выползают из своих сточных канав. Может статься, кто-то из них действительно что-то видел, что-то знает. Я уверена, что за сто тысяч мы сможем получить ответы на свои вопросы.

Детектив Джонсон пожал плечами.

— Обычно я не одобряю подобные меры, — проворчал он. — Вы будите в людях жадность.

И заодно подваливаете нам работенки.

— С этого бы и начинали, детектив, — холодно проговорила Лаки. — Да и какая вам разница, если это принесет результаты?

На этом разговор закончился, и Лаки поехала домой, где ее ждал Ленни, все еще погруженный в мрачную задумчивость и окутанный отчуждением, словно облаком плотного и сырого тумана.

Сидя в большой комнате, он машинально играл с пультом дистанционного управления, переключая каналы работающего телевизора, но при этом сам на экран не смотрел.

— Как хорошо!.. — вздохнула Лаки, с размаху падая на диван рядом с ним.

— Что? — рассеянно отозвался Ленни.

— Как хорошо, что я люблю тебя, — объяснила она.

— Хотел бы я знать, что это значит… — промолвил он мрачно.

— Разве непонятно? — удивилась Лаки.

— Непонятно, — сказал Ленни упрямо. — Хорошо, что ты меня любишь… кому хорошо? Мне?

Тебе? А если бы ты меня не любила, что тогда?

— Тогда я давно бы послала тебя к черту.

— Что ж, я рад, что ты меня еще любишь, — сказал он с неожиданным сарказмом.

— Я не говорила «еще», — возмутилась Лаки. — Но мне действительно хотелось бы, чтобы прежний Ленни — мой Ленни — поскорее вернулся ко мне.

— Я ничего не могу поделать. Лаки. Я просто не могу быть веселым и беззаботным, когда Мэри Лу лежит в могиле.

— Знаешь, тебе надо встретиться с одним человеком…

— С кем?

— Это очень хороший психоаналитик, и…

В общем, мне показалось, что тебе было бы неплохо поговорить с кем-то, кроме меня, кто помог бы тебе справиться с твоим настроением.

— Черт! — выкрикнул Ленни, вставая. — Сколько раз тебе говорить, что это не просто «мрачное настроение». Кроме того, ты прекрасно знаешь, что я не верю в эти штуки.

— Извини, может быть, я неудачно выразилась, но… Мне кажется, тебе это нужно.

— А почему это не нужно тебе? — с вызовом спросил он. — Ведь Мэри Лу была и твоей подругой. К тому же она жена твоего сводного брата.

— Мне это не нужно потому, что я не сижу дома и не кисну, как некоторые, — парировала Лаки, чувствуя, что разговор начинает сворачивать не в то русло.

— Кисну? Это я-то кисну?! — спросил Ленни, едва сдерживая клокотавшую в нем ярость. — Ты забываешь, что Мэри Лу застрелили на моих глазах, а ты заявляешь, что у меня просто плохое настроение! Что с тобой творится. Лаки?! Ты стала просто бесчувственной!

И с этими словами он вышел из комнаты.

Глядя на захлопнувшуюся за ним дверь. Лаки только горестно покачала головой. Ленни с каждым днем погружался во все более глубокую депрессию и все хуже владел собой, а она не могла ничего сделать.

Выждав несколько минут, она спустилась в гостиную, где дети собирали вещи и игрушки, готовясь к поездке в Палм-Спрингс к дедушке Джино. Кариока тоже должна была отправиться с ними, и только Бобби в этот раз захотел остаться дома. Ему, наконец, удалось добиться свидания с молоденькой телезвездой, которую он обхаживал на приеме, завершившемся так ужасно; кроме того, через день он должен был лететь в Грецию, чтобы навестить родственников отца.

— Куда ты поведешь свою девушку? — спросила Лаки, разыгрывая современную и заботливую мать, хотя ситуация с Ленни продолжала серьезно ее беспокоить.

— Не знаю, — пожал плечами Бобби. — Кстати, можно я возьму твой «Феррари»?

— Ты в своем уме? — спросила Лаки, лихорадочно пытаясь сообразить, стоит ли сказать сыну несколько слов о безопасном сексе или просто предложить ему взять с собой пачку презервативов. — Зачем тебе понадобился «Феррари»— у тебя есть свой джип.

— Джип есть почти у каждого парня в нашей школе, — простонал Бобби. — Это не круто. Может, мне можно взять хотя бы «Порше»?

— Чтобы с тобой случилось то же, что и с Ленни?

Бобби пожал плечами.

— Но, мам, она же настоящая «звезда», а «звезд» давно никто не возит в джипах. Ты же не хочешь, чтобы я попал в дурацкое положение?

— Я не хочу, чтобы мой сын выглядел как заурядный голливудский сопляк, который раскатывает на мамином «Феррари»! — строго сказала Лаки. — Джип — вполне приличная машина, и перестань вешать мне лапшу на уши.

Теперь настал ее черед решительно повернуться и уйти, хлопнув дверью. Краем уха она, однако, все же успела услышать, как маленькая Мария, подражая ей, пропищала:

— ..И перестань вешать мне макалоны на уши, Бобби! — после чего до нее донеслось веселое хихиканье дочери и Кариоки.

Лаки не сдержала улыбки. Мария была очень похожа на нее в детстве. Лаки тоже была живой, энергичной и дерзкой. Во всяком случае, она не помнила, чтобы боялась чего-нибудь в детстве.

Проводив детей и Чичи в Палм-Спрингс, Лаки отправилась разыскивать Ленни. Она нашла его на террасе, выходившей на обрыв над океаном. Бесшумно открыв тяжелую стеклянную дверь, Лаки проскользнула на террасу и встала рядом.

— Давай не будем ссориться, — сказала она мягко и положила руку ему на плечо. — Это еще никому не помогало. Кроме того, сегодня вечером к нам приедет Стив, и я не хочу, чтобы ему было еще тяжелее…

— Что ты, Лаки! Я не могу видеть его сейчас, не могу! — вскричал Ленни в непритворном ужасе. — Каждый раз, когда я думаю о нем, мне становится еще хуже, а ты предлагаешь…

— Тебе не кажется, что ты ведешь себя как последний эгоист?! — перебила его Лаки. — Стив остался совершенно один, и наш долг — помочь ему. Ведь он потерял жену… А ты бежишь от реальности, хочешь закрыться от всех нас в своих переживаниях.

— Проклятье! Проклятье, проклятье, проклятье!.. — Потрясая кулаками, Ленни закрутился на месте и даже топнул ногой. — Я больше не могу, Лаки, понимаешь? Не мо-гу! — произнес он по складам.

— Чего ты не можешь?

— Выносить все это. Мне необходимо проветриться. Я возьму машину…

Лаки хотелось удержать его, но она не двинулась с места. Не в ее правилах удерживать кого бы то ни было!

С другой стороны, она не собиралась сидеть и ждать, пока Ленни вернется, чтобы снова на нее орать, срывая свое раздражение, плохое настроение или что там у него. Если бы не трагические обстоятельства, которые до поры до времени вынуждали ее относиться с пониманием или делать вид, будто она относится с пониманием к его проблемам, она бы тоже наорала на него, да так, что Ленни мигом бы выбросил из головы эту дурь.

Лаки вернулась в комнаты и позвонила Стиву в контору.

— Как ты смотришь на то, если мы перенесем нашу встречу в ресторан? — спросила она. — Ты и я — мы вдвоем…

— Что ж, неплохо, — ответил Стив. — А что случилось?

— Ленни что-то плохо себя чувствует, и я решила — пусть отдохнет. А мы с тобой поедем в «Ла Скалу», поговорим по душам и обсудим кое-какие проблемы, о'кей?

— У тебя есть проблемы, Лаки?

— Не такие серьезные, как у тебя, но все-таки… В общем, я заеду за тобой на работу, договорились?

Примерно час спустя они оба уже сидели в уютной кабинке в «Ла Скале», ели спагетти с пармезанским сыром и зеленый салат.

— Стив, — начала Лаки, пристально глядя на брата. — Я хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя люблю и как переживаю за тебя. Мне очень хотелось бы как-то тебе помочь, но тут я, к сожалению, ничего не могу сделать.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Стивен. — Но Мэри Лу не вернешь… Я остался один, сестренка…

— Да, — печально согласилась Лаки. — И настоящая причина, почему Ленни сейчас не с нами, заключается в том, что он чувствует себя бесконечно виноватым перед тобой.

— Ленни не в чем себя винить.

— Я все время твержу ему об этом, но…

— Тебе все равно его не переупрямить. Хочешь, я сам с ним поговорю?

— Не стоит. Ленни уже большой мальчик, и будет гораздо лучше, если он сам во всем разберется.

— Если передумаешь, только скажи. Я постараюсь его убедить.

— Ну, посмотрим… — сказала Лаки с сомнением. — Ты-то как?

— В общем-то, паршиво. Днем все нормально, но ночью… В общем, ковыляю помаленьку. Спасибо тебе за Кариоку, не знаю, что бы я без тебя делал…

— Тебе и так нелегко приходится. Сегодня дети уехали в Палм-Спрингс к Джино и вернутся не раньше понедельника. Кстати, когда бы ты хотел получить свою очаровательную дочурку назад?

— Пусть она пока побудет у тебя, Лаки, ладно?

Ей очень нравится играть с Марией и с Джино-младшим, а что она будет делать дома? Сидеть одна?

— Но ты же ее отец, — негромко сказала Лаки. — И она любит тебя.

— Я знаю, Лаки, знаю. Но если бы ты могла подержать ее у себя еще немного…

— Никаких проблем, Стив, конечно! Только не забывай, что ей тоже очень нелегко. Ведь ты же не хочешь, чтобы твоя дочь считала, что ты ее бросил? Поверь мне, я знаю, что говорю. — Она немного помолчала, ожидая, пока отойдет официант, приблизившийся к их столику, чтобы заново наполнить бокалы вином. — Я никогда не забуду тот день, когда я обнаружила свою мать плавающей на надувном матрасе в бассейне… — На мгновение ее взгляд стал задумчивым и печальным. — Они убили ее, и для меня все остановилось. Мир стал бесцветным, из него ушли радость, тепло, любовь. Ты просто не представляешь… — Она снова умолкла. — Впрочем, наверное, представляешь. Наверняка представляешь.

— Когда я думаю о том, через что пришлось пройти тебе, Лаки, я чувствую, что становлюсь сильнее. Это дает мне мужество жить дальше.

— Я до сих пор скучаю по матери, — тихо сказала Лаки. — Боль не проходит совсем, она только притупляется, уходит в глубину.

Стивен сжал ее пальцы.

— Я люблю тебя, сестренка.

— Я тоже люблю тебя, брат. — Лаки слабо улыбнулась.

Когда Лаки вернулась домой, Ленни уже спал.

Лаки немного постояла возле кровати, пытаясь понять, не притворяется ли он, но Ленни так и не пошевелился, и она поняла, что он действительно заснул.

«Плохой ли, хороший, но это мой брак», — подумала Лаки. В данный момент он был скорее плохим, и перед ней стояла нелегкая задача снова сделать их совместную жизнь нормальной. В глубине души Лаки была совершенно уверена, что, как только полиции удастся арестовать нападавших, настроение Ленни изменится.

Завтра же, решила Лаки, надо будет позвонить Джонсону и как следует начесать ему холку.

Впрочем, детектив, похоже, уже успел привыкнуть к этому, поскольку Лаки чуть не каждый день устраивала ему форменный разнос. Другой человек на ее месте уже давно почувствовал бы себя неловко, но Лаки было наплевать. Она была уверена, что, если она не перестанет теребить полицию, преступление не будет раскрыто никогда.

Лаки направилась в ванную комнату и переоделась в черную шелковую пижаму. Сегодня ей очень хотелось заняться сексом с Ленни, которого она по-прежнему любила горячо и страстно.

Но Ленни в последнее время регулярно уклонялся от близости, хотя Лаки не видела причин, почему они не должны этого делать. Больше того, своим воздержанием Ленни наказывал ее, наказывал незаслуженно и больно, и Лаки это решительно не нравилось.

Забравшись в постель, Лаки легла рядом с мужем и прижалась к нему.

Ленни что-то простонал во сне и отодвинулся.

Впервые за все время их совместной жизни.

Лаки всегда считала, что у них настоящий, крепкий, счастливый брак. Неужели она ошибалась?..

Перевернувшись на спину, она закрыла глаза и попыталась заснуть, но сон не шел, и к тому времени, когда Лаки наконец заснула, в ее голове промелькнуло немало гневных и горестных мыслей.

Одно она знала совершенно точно: Ленни лучше взять себя в руки как можно скорее, иначе у них обоих будут серьезные проблемы.


Глава 31


Бриджит завтракала в своем номере в отеле.

Вместе с ней за столом сидел Хорейс Отли — невысокий, плотно сбитый мужчина сорока с небольшим лет. Он был похож на проныру-коммивояжера или на репортера какой-нибудь скандальной газетенки, по случайному капризу судьбы оставшегося без работы, но на самом деле он не был ни тем, ни другим. Бриджит рекомендовали Отли как одного из лучших в Англии частных детективов.

Она наняла его две недели назад, связавшись с ним по телефону из Нью-Йорка.

— Мои услуги стоят дорого, мисс. — Это были первые слова, которые сказал ей Хорейс.

— Цена не имеет значения, — ответила она. — Мое главное условие состоит в том, что никто не должен знать, кто вас нанял и зачем. Я хочу, чтобы вы подписали специальный документ, в котором обязуетесь не разглашать информацию, касающуюся этого расследования.

Хорейс Отли согласился на все ее условия и подписал договор, который составил для Бриджит один из ее адвокатов. После этого Бриджит отправила Хорейсу по факсу все сведения о Карло, которые были ей известны, и попросила выяснить о нем все подробности. И вот они, наконец, встретились.

— Рада познакомиться с вами, мистер Отли, — как можно сердечнее сказала Бриджит.

В ответ детектив только слегка наклонил лысеющую голову. Он не ожидал, что его клиентка окажется настолько красивой и настолько знаменитой. Разумеется, он узнал ее с первого взгляда, так как журналы с ее фотографиями разошлись чуть ли не по всему миру.

— Я не знал, что это вы, когда подписывал договор, — сказал Отли, думая о том, как отреагирует на новости его партнер Уилл. Наверное, обзавидуется, когда узнает, с кем Хорейс сегодня встречался.

— Я этого и хотела. — Бриджит слегка улыбнулась. — Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я так настаивала на полной конфиденциальности.

— Мы оберегаем интересы каждого клиента, — сказал Отли несколько напыщенно. — Для нас не имеет значения его, гм-м… социальный статус.

— Рада это слышать, мистер Отли. Не хотите ли что-нибудь заказать?

Хорейс Отли нацепил на нос очки в тонкой металлической оправе и, внимательно просмотрев меню, выбрал яичницу с беконом, тосты, сосиски и томаты с майонезом.

— Я думала, англичане едят на завтрак одну овсянку, — с улыбкой сказала Бриджит, делая заказ.

Хорейс ел с такой жадностью, словно у него давно и маковой росинки во рту не было. Бриджит, напротив, лениво ковыряла вилкой салат и потягивала апельсиновый сок.

— А едите вы, как американец, — сказала она, глядя на детектива.

— Это не имеет отношения к делу, — отозвался Отли, яростно кромсая сосиску ножом. — Должен сообщить вам, мисс, что нам удалось собрать всю интересующую вас информацию. Граф Карло Витторио Витти… Кстати, вы знали, что он — граф?

Бриджит кивнула.

— Так вот, граф Карло Витторио Витти происходит из известного старинного рода, но сейчас его семья обеднела. Фактически у них ничего нет.

Родители мистера Витти живут в окрестностях Рима в собственном поместье, довольно запущенном и обветшавшем. Когда-то они владели и землями вокруг него, но сейчас эти участки заложены и перезаложены.

— Вы уверены? — перебила Бриджит.

— Да, мисс. Из прислуги в поместье остались только двое слуг и шофер. Отец и мать графа Карло Витторио Витти — хронические алкоголики.

— Приятная семейка, ничего не скажешь… — пробормотала Бриджит себе под нос.

— Карло отослали в Лондон полтора года назад, — продолжал детектив, ухитряясь говорить внятно, несмотря на то, что рот его был занят. — Он серьезно скомпрометировал себя и семью, и отец решил убрать его с глаз подальше, пока пыль не уляжется.

— В чем там было дело?

— Мистер Витти встречался с молодой замужней женщиной, муж которой — весьма состоятельный господин восьмидесяти с лишним лет — был найден мертвым в собственном гараже.

Смерть наступила от отравления угарным газом, но подозрение пало на Карло.

— Почему? Он действительно совершил , это… убийство?

— По этому поводу ходило много слухов, мог разразиться грандиозный скандал, но, прежде чем итальянская полиция успела раскрутить дело, родные отправили Карло в Лондон, который, насколько я знаю, он ненавидит. Его удерживают здесь только финансовые проблемы — не семьи, а его собственные. Карло долго разыскивал богатую невесту, чтобы, удачно женившись, поправить свои дела, и кажется, ему это удалось. Он нашел подходящую кандидатку, но она явно не женщина его мечты. Тем не менее пять месяцев тому назад они объявили о своей помолвке.

— И помолвка не разрывалась? — быстро спросила Бриджит.

Детектив отрицательно покачал головой.

— Насколько я знаю, нет.

— Значит, он все-таки помолвлен… — пробормотала Бриджит.

— Его невеста страшна как смертный грех, — продолжал рассказывать детектив, ловко расправляясь с беконом. — И этого факта более чем достаточно, чтобы судить об истинных намерениях графа Карло Витторио Витти. Он…

— Неприлично так говорить о женщинах, мистер Отли, — перебила Бриджит. — Быть может, эта мисс и не отличается красотой, но она, возможно, наделена душевными качествами, которые несколько возмещают недостатки ее внешности.

— Эта мисс не наделена, — спокойно возразил детектив.

— Откуда вы знаете? — с вызовом спросила Бриджит.

— У меня есть свои источники, — ответил детектив, глядя ей прямо в глаза.

— А как насчет фотографий? — Бриджит отчего-то смутилась и отвела глаза. — Вам удалось достать снимки?

— Я захватил их с собой. — Хорейс Отли наклонился и, порывшись в побитом «дипломате» коричневой кожи, достал оттуда плотный конверт размером восемь на десять дюймов. — Прошу, — сказал он, раскладывая глянцевые фото на столе.

Бриджит внимательно просмотрела фотографии. На них был изображен Карло, красавец Карло, стоявший под руку с невысокой, полноватой женщиной, которая даже Бриджит показалась малопривлекательной.

— Это и есть его невеста? — спросила она, тщетно пытаясь скрыть свое недоумение.

— Да, это она, — подтвердил Хорейс.

— Гм-м… Мне тоже кажется, что при его внешности Карло мог бы найти кого-то покрасивее…

— Безусловно, мог, но, как мы уже установили, здесь дело не во внешности, а в деньгах, — усмехнулся Отли. — К сожалению, в Соединенном королевстве красивых и богатых наследниц не так уж много.

Бриджит отодвинула от себя тарелку и встала.

— Что еще вы можете рассказать мне о нем?

— Мы узнали, что мистер Витти ведет уединенный образ жизни, с коллегами по работе в банке не общается. Его счета оплачивает отец, но, как я уже говорил, семья отнюдь не богата, .поэтому особенно развернуться Карло не дают.

Насколько я понимаю, он готов либо вернуться в Рим, когда шум вокруг того несчастного случая немного уляжется, либо жениться на этой женщине. Последний вариант, насколько я понимаю, является для него наиболее приемлемым, в особенности если предложение о браке будет исходить от отца невесты. Карло просто не сможет отказаться, так как это автоматически предполагает долю в семейных предприятиях. А впоследствии и полный контроль над ними.

— Как зовут его невесту?

— Фиона Левеллин Уортон.

— Что, она так богата? — спросила Бриджит, которой фамилия Уортон ровно ничего не говорила.

— О, да! — Теперь в голосе детектива послышалось невольное уважение. — Во всяком случае, Карло был бы счастлив иметь хоть какое-то отношение к капиталам, которыми ворочает ее отец.

Но от самой невесты он, похоже, не в особом восторге.

— Почему вы так считаете?

— Фиона никогда не остается на ночь в его квартире. Она до сих пор живет с родителями в большом доме на Итон-сквер, но Карло ни разу не ночевал в их семейном особняке. Нам, однако, стало известно, что он регулярно пользуется услугами классных девочек по вызову. Обычно они приезжают к нему ночью, проводят в его квартире некоторое время и уезжают.

— В самом деле? — спросила Бриджит, повернувшись к детективу и впиваясь в него глазами.

Теперь она знала, что делать.


Глава 32


— Мы тонем, — сказал детектив Джонсон. — Задыхаемся под лавиной писем и телефонных звонков.

— Есть что-нибудь стоящее? — поинтересовалась Лаки. Она была недовольна тем, как продвигается расследование, но до поры до времени старалась скрывать свое раздражение.

— Пока трудно сказать. Мы проверяем каждое сообщение, но их слишком много.

Лаки кивнула. Пока детектив Джонсон и его люди занимались этой идиотской проверкой, группа нанятых Лаки детективов обходила дома в радиусе пяти миль от места происшествия, опрашивая владельцев черных джипов, и в особенности их соседей, предъявляя им сделанные на компьютере портреты подозреваемых. Лаки такая работа нравилась гораздо больше, чем методы детектива Джонсона, но и она пока не принесла никаких результатов. Больше всего Лаки жалела о том, что Ленни не мог припомнить ни одной цифры из номерного знака машины преступников. Это могло бы существенно сузить круг поисков, и Ленни старался изо всех сил, но пока у него ничего не получалось. Его мозг, наполовину парализованный ужасом, отчаянием и стыдом, отказывался выдавать информацию, которая, возможно, хранилась где-то в самой его глубине.

Пользуясь тем, что дети уехали к Джино в Палм-Спрингс, а Бобби улетел в Грецию к родственникам отца, Лаки старалась проводить с Ленни как можно больше времени, надеясь, что ей удастся уговорить его сходить к психоаналитику.

Но это оказалось совершенно невозможно. Ленни отказывался даже разговаривать с ней на эту тему.

В конце концов Лаки, кое-как справившись со своим темпераментом, решила не торопить события и соглашаться со всем, что бы ни пришло в его упрямую белокурую голову. Это был, наверное, единственный способ вернуть себе прежнего Ленни, однако, когда он начинал капризничать или говорить заведомую ерунду, Лаки было невероятно трудно удержать себя в руках.

Однажды, когда Ленни собирался на прогулку вдоль берега океана, она высказала желание пойти с ним, но он покачал головой:

— В принципе я не против, но… Я бы предпочел побыть один.

— Один? — переспросила Лаки, не веря своим ушам.

Но Ленни, похоже, даже не заметил ее реакции.

— Да, — преспокойно ответил он.

— Ну, если тебе так хочется… — протянула она.

— Могу я чего-то хотеть? Или у меня нет такого права? — спросил он с вызовом.

— Разумеется, есть, — парировала Лаки, терпение которой было на пределе. — Если тебе действительно хочется быть одному — пожалуйста.

Я тебя не держу!

— Ах, вот оно в чем дело! — выпалил Ленни раздраженно. — Я знаю, что тебе не терпится от меня отделаться. Что ж, если этого хочешь ты, я, пожалуй, тебя уважу.

Лаки честно старалась избежать ссоры, но Ленни было не остановить.

— Ты ведешь себя как подросток в период полового созревания, — сказала она презрительно. — Тебе не угодишь!

— Я хочу быть самим собой, только и всего.

Таким, каков я есть на самом деле, а не таким, каким ты меня хочешь видеть. И если тебе что-то не нравится…

«Не нравится, — подумала про себя Лаки. — Мне не нравится, что ты не можешь взять себя в руки. Но будь я проклята, если я стану ссориться с мужчиной, которого люблю! И даже ты меня не заставишь!»

— Как насчет того, чтобы съездить в Нью-Йорк? — сказала она самым миролюбивым тоном, на какой была способна. — Мы могли бы устроить себе небольшие каникулы и попытаться получить удовольствие.

— Удовольствие? — Ленни недоверчиво покачал головой. — Мэри Лу лежит в могиле, а ты говоришь о развлечениях?

— Господи Иисусе! — с досадой воскликнула Лаки. — Может быть, хватит, Ленни, а?

— Хватит чего?

— Да, хватит! Ты должен перестать жалеть себя, потому что это уже даже не смешно. Я, во всяком случае, больше не могу этого выносить.

Мы больше не можем этого выносить. Что за блажь, Ленни?

— Кто это «мы»? — поинтересовался Ленни.

— Я, дети, друзья и любой, кто пытается тебе помочь. Ты с головой ушел в себя, Ленни. Точь-в-точь, как после похищения.

— Мне очень жаль, что смерть Мэри Лу причиняет вам всем столько неудобств, и готов извиниться за нее. Все так не вовремя, да? — Он рассмеялся горьким, сухим смехом. — Миссис Сантанджело специально бросила студию, чтобы поехать в Нью-Йорк и развлечься, а тут как раз убивают ее подругу. Ужасная досада! Кстати, раз мы уж об этом заговорили, я хотел сказать, что с твоей стороны было бы очень мило, если бы прежде, чем объявить о своем решении всему миру, ты обсудила бы его со мной. Разве я принимаю важные решения, не посоветовавшись предварительно с тобой?

— Ах, вот из-за чего ты кипятишься!

— Я вовсе не кипячусь. Просто я помню еще один случай, когда ты приняла решение, не спросив меня. Это было, когда ты купила эту чертову студию!

— Давай не будем ссориться, Ленни!

— Почему бы нет? По-моему, в последние полтора месяца ты только и делаешь, что ищешь повода поскандалить.

— Хватит пороть чушь! — резко сказала Лаки, и ее смуглое лицо вспыхнуло ярким румянцем. — Если кто из нас и нарывается на скандал, так это ты, а не я!

— Я хочу только одного — чтобы меня оставили в покое. Разве это так много?

— Да, Ленни, это слишком много, — сказала она сердито. — Ты хочешь покоя и забываешь, что у тебя есть дети и жена. Между прочим, мы не занимались любовью уже почти два месяца. Или тебе все равно?

— Ах, вот оно в чем дело! Как я сразу не догадался! — Ленни насмешливо скривил губы. — Секс — вот где собака зарыта!

— Дело не в сексе, Ленни, и ты отлично это знаешь. Дело в том, что я хочу быть с тобой и любить тебя. И чтобы ты любил меня тоже.

— Мне давно следовало понять, что ты просто помешана на постели.

Лаки посмотрела на него холодно, как на совершенно постороннего человека, потому что Ленни вел себя именно как посторонний, абсолютно чужой ей человек.

— Если бы ты только успокоился, — сказала она, — ты, возможно, сумел бы вспомнить номер джипа, и тогда все было бы по-другому.

— Ты действительно думаешь, что я не хочу вспоминать? Или нарочно скрываю то, что мне известно?

— Нет. Но ты сказал, что видел их номерной знак. Почему ты не можешь вспомнить ни одной цифры, ни одной буквы?

— Это не моя вина, пойми же ты!

— Знаешь, Ленни, когда ты такой, как сейчас, мне просто не хочется тебя видеть.

— Вот и отлично! Думаю, мне действительно стоит уехать куда-нибудь на несколько дней, чтобы ты так не раздражалась, — бросил он. — Да и мне это может оказаться полезным — по крайней мере, я смогу хоть немного побыть в спокойной обстановке.

— Уехать, и что?.. — спросила она, принимая вызов.

— Напиться, подцепить девочку, уложить ее к себе в постель, устраивает? — ответил он еще резче. — Кто знает, что взбредет мне в голову?

Одно могу сказать точно: мне до смерти надоело, что ты следишь за каждым моим шагом. Ты слишком властная женщина, Лаки, а мне сейчас нужна свобода.

— К чертям твою свободу! — яростно выкрикнула Лаки. — Мы с тобой — муж и жена, а это означает, что мы должны быть вместе. Если тебе нужна свобода, тогда давай разведемся.

Она сказала это и сама испугалась. Впервые слово «развод» сорвалось с ее губ. Лаки любила Ленни, они вместе пережили многое, но терпеть его идиотские выходки она не собиралась.

— Что ж, если это официальное предложение, то оно меня устраивает, — холодно ответил Ленни.

Он ничего больше не сказал, и Лаки задумалась: неужели Ленни на самом деле сможет развестись с ней? Неужели девять лет брака так мало для него значат? Неужели он может так просто взять и уйти от нее? Лаки стремительно теряла рычаги управления ситуацией, и сначала ее это испугало. Но ведь она не безропотное существо, домашняя хозяйка, которая каждый день ждет мужа с работы, чтобы выслушивать его упреки и потакать его капризам. Она — Лаки Сантанджело, а Сантанджело всегда устанавливали свои правила. Если ему так хочется уйти — пусть убирается. Удерживать его она не станет, даже если потом и пожалеет об этом. В конце концов она сумеет пережить и это.

— В общем, я переезжаю в отель, — сказал Ленни. — Когда ты успокоишься, я тебе позвоню.

— Когда я успокоюсь? — переспросила Лаки. — Ленни, милый, ты чего-то не понял. Это тебе надо успокоиться.

— Нет, Лаки. Я не слепой и отлично вижу, что здесь происходит. В этом доме я в ловушке, в тюрьме!

— Это ты сам не хочешь никуда ехать! — с горячностью возразила Лаки. — Это ты не хочешь никуда выходить и целыми днями сидишь дома и оплакиваешь свою горькую участь. Если это и тюрьма, то только для тебя. Ты сам ее создал — не я!

— Чего ты от меня хочешь. Лаки? — досадливо проворчал он. — Чтобы я веселился вместе с тобой, Венерой, Чарли Долларом и прочей гопкомпанией? Знаешь, это не для меня.

— С каких это пор? Тебе всегда нравилась Венера, и ты отлично ладил с Чарли…

— Ну, продолжай, что же ты остановилась?

Почему ты не припомнила Алекса, своего близкого друга? Он терпит меня только потому, что неравнодушен к тебе, и все об этом знают.

— Вот теперь ты точно говоришь ерунду, — сказала Лаки металлическим голосом.

— Только не надо обманывать ни меня, ни себя. — Ленни покрутил головой. — Ты же сама знаешь, что это правда. Впрочем, — добавил он внезапно, — какое мне дело? Я не собираюсь больше ничего с тобой обсуждать. Я ухожу.

— Валяй, — бросила Лаки как можно бесстрастнее.

Но он действительно ушел. Сначала Ленни поднялся в спальню и, побросав в сумку первые попавшиеся под руку вещи, спустился в прихожую. Вскоре Лаки услышала, как хлопнула входная дверь и взвизгнули автоматические ворота гаража.

Лаки все еще не верила в происшедшее. Не могла поверить даже тогда, когда до ее слуха донесся шум отъезжающей машины Ленни. Как же так, не переставала спрашивать себя Лаки. Ведь она любила этого человека — любила и не переставала любить с той самой минуты, когда они впервые встретились в Лас-Вегасе. Когда примерно год спустя судьба снова свела их. Лаки была замужем за Димитрием Станислопулосом, а Ленни — женат на дочери Димитрия Олимпии, но это не помешало им полюбить друг друга еще сильнее, полюбить неистово, страстно, до самозабвения. Не в силах противостоять этому чувству, они нашли способ соединить свои жизни, и Лаки подарила Ленни сына и дочь. И вот теперь он ушел… Невероятно!

— Как же все сложно и запутанно! — сказала Лаки вслух и еще раз покачала головой. — Интересно, что мне теперь делать? Может быть, заплакать? Нет, Сантанджело не плачут. Никогда.

Лаки вздохнула. Она была почти уверена, что и Ленни тоже любит ее и что, стоит ему только успокоиться, и он поймет, какую ошибку совершил.

Да, Ленни вернется, Лаки была в этом уверена, вот только когда? Сколько ей ждать, пока он разберется в своих переживаниях и чувствах?

А что, если он все-таки не вернется?

«Не вернется так не вернется», — заключила она. С Ленни или без него, но она будет жить дальше.

Вот только терять Ленни ей дьявольски не хотелось!


Глава 33


По чистой случайности в спортзале отеля «Дорчестер» Бриджит столкнулась с Кирой Кеттлмен. Бриджит была от души рада этой встрече, во-первых, потому, что Кира ей всегда нравилась, а во-вторых, она как раз ломала голову над тем, с кем бы пообедать. Кира, одетая в оранжевый гимнастический купальник и черные колготки, работала на тренажере, поднимая и опуская вес, который, на взгляд Бриджит, потянул бы не всякий мужчина. Но Кира проделывала это непринужденно и легко, ухитряясь при этом по-прежнему выглядеть супермоделью, какой она и была на самом деле. О том, что тренировка была интенсивной, можно было судить лишь по ее сосредоточенному взгляду и легким бисеринкам пота, выступившим над верхней губой.

— Что ты тут делаешь?! — одновременно произнесли девушки, завидев друг друга.

— Я здесь по пути в Милан, — объяснила Кира своим пронзительным голоском. — А ты?

Ты тоже едешь туда?

— Нет, у меня есть дела в Лондоне, — ответила Бриджит. — В этом году я решила не участвовать в миланском дефиле.

— Я, наверное, буду работать с фирмой Валентине, — небрежно сказала Кира. — Он сказал, что ему нужна я и никто другой. Бедняжка просто не может без меня жить.

— Ты говоришь совсем как Лин! — рассмеялась Бриджит. — Кстати, какие у тебя на сегодня планы? Может, пообедаем вместе?

— Никаких планов у меня нет, — сказала Кира, вставая на ноги и осторожно вытирая лицо полотенцем. — Правда, я собиралась сделать кое-какие покупки — завтра утром я улетаю.

— Тогда давай сходим в «Каприз», — предложила Бриджит. — Я слышала, что там очень здорово.

— Обожаю «Каприз»! — тут же заявила Кира. — А потом мы можем вместе прошвырнуться по магазинам.

Бриджит меньше всего хотелось шататься по магазинам, однако Кира была ей нужна, и она сделала вид, будто предложение подруги ей понравилось.

— А что, ты хотела купить что-нибудь особенное? — осторожно поинтересовалась она.

Кира подтвердила худшие ее опасения.

— Мне хотелось бы побывать в магазине «Харви Николсон», — сказала она. — Это такой роскошный магазин! По сравнению с ним даже «Блумингсдейл» выглядит жалкой лавчонкой.

— Хорошо, — согласилась Бриджит, рассчитывая отделаться от Киры сразу после обеда. Она поглядела на свои наручные часики. — Я закажу нам столик, встретимся в вестибюле в полдень, о'кей?

— Договорились. А что, разве ты не будешь тренироваться? — спросила Кира, увидев, что Бриджит направилась к выходу.

— Конечно, буду. — Бриджит поспешно свернула к ближайшему «Стейрмастеру». Тренироваться она не особенно любила, однако, сознавая, что даже такое великолепное тело, как у нее, необходимо поддерживать в форме, пересиливала себя и занималась не меньше двух часов в день.

Работая на снаряде, Бриджит снова подумала о том, как удачно все складывается. Она будет обедать в «Капризе»с Кирой как раз в то время, когда, по сведениям Хорейса Отли, там бывает Карло.

Отлично, решила она про себя. Вот как удачно все складывается. Больше всего на свете Бриджит не любила неопределенности.


Дождь лил как из ведра, шоссе было сплошь залито водой, но Лин слишком спешила, чтобы обращать внимание на непогоду. Она торопилась в аэропорт. Сегодня рано утром ей позвонил ее импресарио и сказал, что Чарли Доллар улетает на натуру в Африку и что, если она хочет увидеться с ним в ближайшее время, у нее есть всего несколько часов.

— Не беспокойся, — сказала Лин в трубку, — я успею.

Ее помощница заболела, поэтому она сама позвонила в «Америкэн Эйрлайнз»и заказала билет на ближайший рейс Нью-Йорк — Лос-Анджелес.

Вызвав такси, она схватила со столика присланную агентом копию сценария и поспешно спустилась вниз. Уже в такси она бегло просмотрела роль, на которую Чарли Доллар собирался ее попробовать, однако читать не смогла — такси застряло в пробке, и Лин отложила более подробное знакомство со сценарием до того момента, когда окажется в самолете.

Но, наконец, все трудности, волнение и непрекращающийся дождь остались позади, и, устроившись в уютном кресле в салоне первого класса, Лин принялась снова перелистывать сценарий. Ей предназначалась роль Зои — девушки, живущей по соседству с Типом, которого должен был играть сам Чарли. По сценарию, Зоя была темнокожей красавицей и моделью…


«Гм-м, это, кажется, не очень трудно!»— думала Лин, читая реплики Зои. Ее героиня знакомилась с главным героем, когда, отправившись в прачечную, она столкнулась с ним у дверей своей квартиры. Легкий флирт в первой же сцене означал, что события будут развиваться по нарастающей, и действительно, в конце фильма она и Чарли… то есть Тил и Зоя ложились вместе в постель.

«Придется сниматься обнаженной», — подумала Лин, но тут же пожала плечами. Сколько раз ей уже приходилось вышагивать по подиуму в совершенно прозрачном нижнем белье! Многим мужчинам было известно и то, как она выглядит совершенно без одежды, и Лин искренне считала, что это зрелище стоит того, чтобы за него умереть. Кроме того, она знала, что всем большим актрисам приходилось время от времени раздеваться перед камерами — хотя бы только для того, чтобы завоевать еще большую популярность, — и Лин не понимала, почему она должна быть исключением. О том, что для слишком откровенных сцен ей могут подобрать дублершу, Лин даже не подумала — она была готова на все, лишь бы появиться на экране, к тому же в постель ей предстояло ложиться не с кем-нибудь, а с самим Чарли Долларом. Одно это могло сделать ее «звездой», к тому же Чарли был настоящим душкой — своеобразной помесью старичка Шона Коннери и Джека Николсона. Он ее не обидит.

Наверняка ей еще придется постараться, чтобы завести его как следует.

К сожалению, роль Зои была не слишком большой, что ее задело, но Лин быстро утешилась, подумав о том, что по крайней мере в модельном бизнесе она добилась большого успеха.

Да и агент не раз предупреждал Лин о том, что до тех пор, пока в ее активе не будет хотя бы небольшой роли, ей никогда не пробиться на большой экран. Играть же в одном фильме с Чарли Долларом — это была серьезная заявка, и Лин решила выжать из ситуации все, что только можно.

Потом Лин подумала о том, стоит ли ей позвонить Лаки Сантанджело, когда она прилетит в Лос-Анджелес, но вовремя вспомнила, что Лаки и Бриджит сейчас вместе в Европе. Жаль, подумала Лин. Ей давно хотелось познакомиться с этой удивительной женщиной, о которой она так много знала по рассказам Бриджит.

Отложив сценарий, Лин достала из сумочки очередной роман Стивена Кинга в бумажной обложке. Она не собиралась читать, просто бизнесмен, сидевший в соседнем кресле, успел утомить Лин своими попытками завязать разговор, и она укрылась от него за книжкой, на которой был нарисован череп. Намек был достаточно прозрачным, и бизнесмен, неожиданно оробев, отстал.

До самой посадки он молчал, лишь изредка поглядывая на Лин исподтишка, и это заставило Лин преисполниться верой в силу печатного слова. Обычно она читала лишь то, что касалось лично ее.

Впопыхах Лин забыла заказать лимузин, поэтому из лос-анджелесского международного аэропорта ей снова пришлось добираться на такси.

В отеле «Бель-Эйр», где она всегда останавливалась, ее тепло приветствовал управляющий Фрэнк Боулинг, который был особенно приятен Лин тем, что, как и она, родился и вырос в Лондоне.

По его распоряжению для нее тут же приготовили «люкс», но Лин, поднявшись в номер, даже не стала распаковывать привезенные с собой вещи.

Она подсела к телефону и набрала номер местного отделения своего агентства.

— Алло, я здесь, — объявила Лин Максу Стилу, своему лос-анджелесскому импресарио, которого она еще ни разу в жизни не видела.

— Очень хорошо, Лин, — ответил Макс. — Не хочешь ли встретиться и поужинать со мной?

— Нет, благодарю, — отозвалась Лин сухо. — Я хотела бы знать, когда я могу встретиться с Чарли Долларом.

— Я все устрою, — пообещал Макс Стил. — Если хочешь, я даже приглашу старину Чарли на ужин.

— Я что-то не пойму, — сердито сказала Лин. — Я прилетела сюда ужинать или прослушиваться?

Макс Стил рассмеялся.

— Не сердись, Лин, прослушивание никуда от тебя не уйдет. Кроме того, никто ведь не мешает нам совместить эти две вещи, правда? У нас, в Лос-Анджелесе, большинство самых важных дел решается именно за столом. Будь добра, подожди у телефона, я сейчас же тебе перезвоню.

— Хорошо. — Лин повесила трубку и, посмотрев на себя в зеркало, состроила страшную рожу и высунула язык. Одной из неприятных сторон ее положения знаменитой модели было то, что все — абсолютно все — хотели показаться в ее обществе. В особенности агенты, которые почему-то считали, что таким образом они повышают свой престиж. «И кровяное давление в некоторых частях тела!»— добавила Лин про себя и хихикнула. Мысль о том, что Макс Стил скорее всего непременно захочет с ней переспать, снова привела ее в хорошее расположение духа.

«Разумеется, этот Макс Стил должен быть чертовски хорош собой, — продолжала размышлять Лин, мурлыкая себе под нос какой-то фривольный мотивчик. — Иначе ничего у него, голубчика, не получится. Надо будет как следует рассмотреть его за ужином, и если он мне понравится, тогда…»

Тогда он может надеяться, хотела она сказать.

Лин обожала секс, он был ее хобби и любимым времяпрепровождением, но последние несколько недель были для нее неурожайными. С той самой ночи, которую она провела с Фликом Фондой, у нее не было никого, да и на Флика, честно говоря, ей с самого начала не стоило тратить ни времени, ни усилий.

Иногда, когда ей приходилось особенно тяжко, Лин пыталась вообразить себе, каково было бы быть порнозвездой. Как здорово, должно быть, демонстрировать всему миру свое безупречное тело, свою сноровку и чувственность!

Не то чтобы Лин всерьез помышляла о карьере порнографической актрисы. То была просто одна из ее эротических фантазий, которых у нее было видимо-невидимо.


За обедом Кира много говорила, и ее высокий, визгливый голос заставлял Бриджит морщиться.

Ей захотелось, чтобы подруга заткнулась еще до того, как они вошли в знаменитый лондонский ресторан. К счастью, Джереми, владелец ресторана, лично вышел к ним, чтобы усадить за один из лучших столиков у стены, однако и там голос Киры привлекал к ним всеобщее внимание, и Бриджит прилагала огромные усилия, чтобы не оглядываться по сторонам. Она не хотела первой увидеть Карло, если он уже пришел. Ее план состоял в том, что он должен был первым заметить ее — заметить и подойти.

Заказав мартини, Кира принялась рассказывать о своем муже, за которого вышла всего несколько месяцев назад. Он тоже занимался демонстрацией одежды и был знаменит не меньше Киры. Знаменит он был и своими сексуальными возможностями, однако у Бриджит это обстоятельство вызывало отнюдь не зависть, а обыкновенное любопытство. Ей еще не приходилось слышать о мужчине, способном пропустить через свою постель дюжину девчонок за ночь, занимаясь полноценным сексом с каждой из них. В ее представлениях подобная скорострельность превращала мужа Киры в некое подобие робота.

Впрочем, ходили, слухи, что муж Киры был бисексуалом.

— ..И он, наверное, уже ждет меня в Милане! — захлебываясь, верещала Кира. — Это я нашла ему работу. Келвин хотел, чтобы мой Виктор остался в Нью-Йорке, но я настояла. Я сказала, что ему непременно нужно быть на этом шоу в Милане, ведь настоящая мода делается только в Италии, с ней даже Франция не сравнится. Ну а работу Виктору отыскать было просто — ведь он у меня та-кой красивый, та-акой мужественный!

— Я знаю, я однажды с ним работала, — подтвердила Бриджит, незаметно бросая взгляд на часы.

— А представляешь, какие у нас будут детки? — мечтательно протянула Кира. — Просто очаровашки!

«Гм-м… Похоже, скромности у нее не больше, чем у Лин», — подумала про себя Бриджит, а вслух сказала:

— Я уверена, что они действительно будут очень милыми.

— Я планирую забеременеть годика через два, — объявила Кира. — А рожать буду в Австралии, так хочет моя мама.

— Она, должно быть, ужасно тобой гордится, — вставила Бриджит.

— О, да, и не только она, но и вся моя семья, и многие другие люди, которых я даже не знаю.

В Австралии я что-то вроде национального достояния. Я, Элла Макферсон и Рэйчел Хантер — мы трое знамениты там по-настоящему. Не то, что здесь, в Штатах, где супермоделей как собак…

Синди, Сузи, Наоми, ты, Лин, Диди…

— Постарайся только, чтобы Лин не слышала, как ты называешь Диди супермоделью, — перебила ее Бриджит.

— Почему? Неужели Лин завидует?

— Я думаю, они просто соперничают друг с другом. Кроме того, Диди работает совсем недавно, она еще не заслужила, чтобы ее называли супермоделью.

— И все-таки она уже очень известна, — не согласилась Кира. — Погляди, какая она худая и какие у нее большие сиськи! Парни просто с ума сходят, когда ее видят.

— Она знаменита потому, что наняла мощную команду пиаровцев, — возразила Бриджит почти сердито. — В наше время хорошая пресса — это все.

— У меня тоже есть специалист по связям с общественностью, — гордо сказала Кира. — А у тебя?

— А у меня нет, — ответила Бриджит. — Я предпочитаю, чтобы моя частная жизнь оставалась моей частной жизнью. — В эту секунду краем глаза она заметила входящего в ресторан Карло.

«Отлично, — подумала она. — Игра начинается».


Глава 34


Тедди первым заметил объявления о розыске — сначала в газете, а потом и на улицах. Казалось, что с каждого столба, с каждого рекламного щита смотрит на него его собственное лицо, под которым напечатана прямая единица с пятью жирными нолями. «Любой, кто обладает достоверной информацией относительно ограбления и убийства, происшедшего первого сентября на углу бульваров Уилшир и Лэнгдон, может получить в награду сто тысяч долларов!»— взывали плакаты.

Неудивительно, что многие останавливались и читали, внимательно всматриваясь в фотопортреты. Правда, узнать по ним его или Милу было нелегко, однако определенное сходство все-таки было, и Тедди почувствовал, как у него сводит живот от страха.

Стараясь держаться подальше от оживленных улиц, Тедди поспешил в кафе, где работала Мила, и рассказал ей о том, что увидел.

Милу его сообщение напугало, он это видел по ее лицу.

— Не вздумай проболтаться, кретин! — на всякий случай предупредила она Тедди. — Никто не знает, что это мы. Свидетелей не было, кроме того, полиции неизвестен номер твоего джипа, иначе они давно были бы здесь. Нам ничто не угрожает, если только ты будешь держать рот на замке, понял?

Она старалась казаться спокойной, но разум ее бурлил, как котел, с которого забыли снять крышку. Сто тысяч долларов! Вот бы заполучить эти деньжищи, уж она бы знала, как ими распорядиться!

Тедди тем временем тоже обдумывал свой план. Пожалуй, пора было рвать когти, как он и собирался, пока их с Милой в самом деле не выследили. Копы могли появиться у ворот усадьбы в любой день, в любой час, а если отец узнает, что он причастен или только подозревается в причастности к убийству, то… Нет, лучше об этом не думать, решил Тедди. Он слишком хорошо знал, как страшен в гневе его отец, и сталкиваться с ним у Тедди не было никакого желания. Вот когда он убежит куда-нибудь далеко, где его никто не найдет, тогда на здоровье — пусть беснуется.

Куда бежать, Тедди пока не знал. В Лос-Анджелесе оставаться было опасно, но он понимал, что перехватить его на шоссе, в самолете или в поезде будет легче легкого, так что на первое время ему нужно было убежище в самом городе.

И, кажется, он знал такое место. Наверняка мать не прогонит его, если он явится к ней и скажет, что Прайс снова сел на иглу и что жить с ним дальше нет никакой возможности. Джини придется дать ему убежище, а когда шум немного уляжется, он двинется дальше.

В субботу вечером Тедди решил отправиться на разведку. Он не знал в точности, где живет его мать. Ему было известно только, что у нее есть собственная квартира на бульваре Уилшир, но он был уверен, что сумеет ее найти. Надев широкие рэперские штаны, свободную куртку и высокие кроссовки, Тедди попытался как можно незаметнее выбраться из особняка.

Прайс в это время лежал на диване в гостиной и смотрел по телевизору футбольный матч. Тедди надеялся, что отец не обратит на него внимания, но тот, заслышав в коридоре шорох, неожиданно оглянулся.

— Эй, не хочешь посмотреть со мной телик? — спросил он сына.

— Мне нужно встретиться с друзьями, па, — ответил Тедди, стараясь говорить непринужденно, но голос подвел его, и слова, которые он собирался произнести легко и небрежно, прозвучали натужно и хрипло.

— Во сколько ты вернешься? — уже строже спросил Прайс.

— Ну… гм-м… позже.

— Позже… — повторил Прайс, забрасывая в рот пригоршню соленых орешков. — Ладно, иди.

Только имей в виду: если я узнаю, что ты снова курил всякую дрянь, я тебя так выдеру, что чертям тошно станет. Понял, парень?

— Да, папа. — Тедди сделал шаг по направлению к двери. — Ну так я пойду?

— Иди и помни, что я тебе сказал.

Возле гаража Тедди столкнулся с Милой, которая выходила из кухни с черного входа. На ней была обтягивающая маечка — как всегда, Мила не позаботилась о том, чтобы надеть лифчик, — и короткая красная юбка из искусственной кожи.

Свои темно-русые волосы она остригла еще короче и осветлила, отчего они приобрели какой-то странный, бело-голубой цвет. Тедди это, впрочем, не удивило. Он понимал, почему она попыталась изменить хоть в чем-то свой внешний вид.

— Куда это ты собрался? — спросила Мила, прищурившись, но Тедди словно не слышал ее.

Он не мог оторвать глаз от ее острых сосков, дерзко приподнимавших ткань майки и требовавших внимания.

Увидев, как он смотрит, Мила выпятила грудь еще сильнее.

— Да так… Хотел поболтаться с друзьями, — пробормотал Тедди. Он вовсе не собирался делиться с Милой своим планом. Напротив, он давно решил, что она будет последней, кто узнает о его побеге.

— Жаль. — Мила пожала плечами и задумчиво поднесла к губам ярко накрашенный ноготь. — Я думала, что мы устроим сегодня что-нибудь веселенькое.

Если не считать многократных предупреждений о том, чтобы он держал язык за зубами, Мила почти не разговаривала с Тедди все эти полтора месяца, и сейчас он был одновременно польщен и напуган.

— Что, например? — осторожно спросил он.

— Я пока не знаю. Я думала, может, мы покатаемся или сходим в кино.

— После того случая я стараюсь никуда не ездить на джипе, — сказал Тедди, отрицательно качая головой.

— Ну и глупо, — отрезала Мила. — В Лос-Анджелесе, наверное, тысяча таких джипов. Впрочем, как хочешь… — Она насмешливо вздохнула. — Какой же ты трусишка, Тед!

— Я не трус, — возразил он.

— Но я же вижу, что ты боишься! Не трусь, ничего подобного больше не повторится. У меня даже нет револьвера!

Тедди не верил ей, но ее соски, торчащие под тонкой тканью, манили его так властно, что он заколебался.

— Ты… говоришь правду? — спросил он нерешительно.

— Конечно! — Мила выпрямилась и так выгнула спину, что ее груди уперлись ему в грудь. — К тому же с тех пор, как я пошла работать, мы с тобой почти не встречались. Тебе не кажется, что нам нужно поговорить? Кстати, тебе нравится моя новая прическа?

Тедди кивнул.

— Неплохая, тебе идет.

— Ну так как насчет того, чтобы пойти прогуляться? — снова спросила Мила, придвигаясь еще ближе к нему.

— Думаю, я смогу встретиться с друзьями в другой раз, — пробормотал Тедди.

— Вот и отлично. — Мила удовлетворенно кивнула и игриво ущипнула его за перед брюк. — Пошли в кино, посмотрим «Телохранителя».

— А кто там играет? — спросил Тедди, стараясь не показать, как он рад ее предложению.

— Кевин, конечно.

— Какой Кевин?

— Кевин Костнер, тупица!

— Кому он нужен, этот придурок?

— А мне он нравится. Что касается тебя, то ты можешь подергать себя за письку, глядя на Уитни Хьюстон — она там тоже есть.

— Ну ладно, — согласился Тедди, боясь, как бы Мила не передумала.

— Ну ладно… — передразнила она его. — Подожди, я схожу возьму свитер.

С этими словами Мила исчезла. Тедди терпеливо ждал ее возле гаража, надеясь, что она не будет копаться слишком долго. Что касалось его плана отправиться на поиски матери, то Тедди решил, что это не поздно будет сделать и завтра.

И вообще, чем болтаться по всему бульвару, проще заглянуть в отцовский «Ролодекс»и узнать точный адрес. В любом случае, Тедди не собирался отказываться от возможности побыть с Милой, хотя она по-прежнему пугала его своей непредсказуемостью.

Мила появилась несколько минут спустя; свитер она небрежно повязала на поясе.

— Пошли, — повелительно сказала она.

Тедди посмотрел на ее длинные ноги, на ее грудь.

— Чур, я поведу, — буркнул он.

Как ни странно, на этот раз Мила не стала спорить.


Ирен принесла на подносе ужин. Прайс по-прежнему лежал на диване перед телевизором.

Одет он был в тонкий спортивный костюм, под которым не было белья. По воскресеньям он старался не носить ни трусов, ни маек — это был его пунктик, о котором Ирен было давно известно.

— О'кей, спасибо, — сказал Прайс, кивком головы указывая на кофейный столик рядом. — Поставь сюда.

— Хорошо, мистер Вашингтон.

Прайс бросил на нее быстрый взгляд из-под своих тяжелых век и снова уставился на экран.

— Тедди ушел гулять. Где твоя Мила?

— Она поехала с ним, — сказала Ирен. — Они собирались пойти в кино.

— Хорошо, что они так дружны, — заметил Прайс, хотя по-прежнему искренне считал, что Мила дурно влияет на Тедди, и предпочел бы, чтобы они не встречались вовсе.

— Ничего удивительного, — покачала головой Ирен. — Они вместе выросли.

— Да, — сказал Прайс и вытянулся на диване.

Он был возбужден — Ирен ясно видела, как под напором просыпающейся плоти топорщится ткань спортивного костюма.

— Присядь-ка на минутку, — сказал Прайс, похлопав ладонью по сиденью дивана рядом с собой. — Посмотри со мной матч.

— Мне еще многое нужно успеть сделать, мистер Вашингтон.

— У меня тоже есть для тебя одно дело, — ответил он, силой заставляя ее сесть.

Ирен напряглась. Прайс Вашингтон был ее хозяином и изредка, когда он сам этого хотел, ее любовником. То есть не совсем любовником.

Точнее было бы сказать, что он был господином, а она — его наложницей, покорной и бесправной.

Ирен действительно делала все, чего бы Прайс от нее ни потребовал, и ненавидела себя за это.

Она ненавидела себя за готовность обслужить босса, когда бы он этого ни пожелал. И она ненавидела его за то, что он прибегал к ее услугам только тогда, когда ни одной из его девок не оказывалось под рукой.

Ненавидела и… любила.

Прайс Вашингтон взял ее к себе на работу, когда Ирен была еще никем и ничем, а все ее имущество помещалось в одном небольшом чемоданчике. Это было все, что она успела собрать, когда решила бежать из Москвы, где ей грозил очередной арест. К счастью, в посольстве США у Ирен оказался хороший знакомый, который помог оформить выездные документы и визу на имя ее давно умершей троюродной сестры Ирины Капустиной, иначе бы советские власти ни за что ее не выпустили. А американские не впустили. Кому нужна профессиональная проститутка и наводчица, отбывшая срок в лагере за убийство сутенера — мерзавца из мерзавцев, который отнимал каждый заработанный ею рубль, а на досуге развлекался тем, что выжигал сигаретой на ее груди свои инициалы?

Но Ирен повезло, она сумела уехать из СССР.

А потом ей повезло еще раз, когда Прайс Вашингтон взял ее на работу, и Ирен всегда была благодарна ему за это.

— Ешьте, мистер Вашингтон, иначе все остынет, — сказала она напряженным голосом, пододвигая к нему поднос.

— Хватит называть меня «мистером Вашингтоном»— мы здесь совершенно одни, — перебил он и, взяв Ирен за запястье, заставил положить руку себе на промежность.

Ирен отлично знала, что ей делать дальше.

Сначала, массируя и поглаживая его сквозь ткань, она должна была добиться полной эрекции, потом — достать член и сосать, пока он не кончит.

И все. Этот ритуал был у них очень хорошо отработан, и в нем никогда ничто не менялось. Обслужив босса, она могла идти по своим делам.

— У меня еще много работы по дому, — повторила Ирен бесцветным голосом.

— Вот тебе твоя работа, — сказал Прайс, двигая ее рукой вверх и вниз, и Ирен невольно подумала о том, что она должна чувствовать себя польщенной. У Прайса Вашингтона не было недостатка в подружках, каждая из которых была бы просто счастлива сидеть рядом с ним перед телевизором и делать все, что он потребует. Но Прайс любил смотреть футбол в одиночестве, чтобы никто не мешал ему делать ставки по телефону, шумно болеть за того или иного игрока и поглощать огромное количество чипсов, кока-колы и прочих продуктов. Может быть, он даже любил, чтобы в минуты отдыха рядом с ним была именно она, — этого Ирен не знала. Во всяком случае, Прайс никогда ей об этом не говорил.

Но время от времени — поздно вечером или ночью, когда Тедди и Мила давно спали, — он вызывал ее и к себе в спальню. Иногда он даже ласкал ее, но это случалось нечасто. Однажды, когда Тедди был в летнем лагере, а Мила осталась ночевать у подруги, Ирен провела в его постели целую ночь. Вопреки обыкновению, Прайс заставил ее раздеться, и Ирен до сих пор помнила, как она кричала и задыхалась от страсти под тяжестью его сильного черного тела.

Эта ночь осталась в ее памяти навсегда, но ни она сама, ни Прайс никогда об этой ночи не вспоминали вслух.

Впервые она отдалась ему, еще когда Прайс Вашингтон принимал наркотики. Свои дни он проводил в сладком наркотическом дурмане и вряд ли соображал, что делает. Ирен долго не соглашалась, но он только смеялся глупым и глумливым смехом человека, которому море по колено, и уже через полчаса все начиналось сначала.

В конце концов она все же уступила, причем ей пришлось сделать ему минет чуть ли не в прихожей, где он ее загнал в угол.

Когда — во многом благодаря ее усилиям — Прайс Вашингтон «завязал»с наркотиками и с виски, Ирен решила, что теперь-то все прекратится, однако время от времени он продолжал прибегать к ее услугам.

Вот как получилось, что в жизни Ирен просто не осталось места для другого мужчины. Она жила для Прайса и ради Прайса; все остальное не имело для нее значения.

Правда, у нее была Мила, но Ирен ясно видела, какой насквозь порочной, лживой и жестокой растет ее дочь. Другой такой маленькой сучки было не сыскать во всем Лос-Анджелесе, и Ирен бессильна была что-либо изменить. Вначале она, правда, все же пыталась как-то воздействовать на дочь, но скоро махнула на нее рукой, поскольку все было бесполезно, да, по правде говоря, Ирен никогда особенно не старалась что-либо изменить. Мила была самостоятельна и непредсказуема, или, как говорили когда-то на родине Ирен, «оторви да брось».

Впрочем, Прайсу Ирен никогда не рассказывала о своих огорчениях, надеясь на то, что скорее рано, чем поздно, Мила найдет себе мужчину, выйдет за него замуж и уедет куда-нибудь подальше. Когда же и Тедди вылетит из-под отцовского крыла, она останется с Прайсом один на один, и тогда он, возможно, наконец-то поймет, что она — единственная в мире женщина, которая любит его по-настоящему.


К огромному изумлению Тедди, в кино Мила прижалась к нему еще теснее, так что он даже растерялся. О чем-то подобном он мечтал уже давно — чуть не с тех пор, как вступил в пору полового созревания, однако Мила по-прежнему пугала его. Тедди чувствовал рядом ее живое тепло, ее упругую, соблазнительную плоть, а думал о том, как хладнокровно Мила выстрелила из револьвера и убила Мэри Лу. Это, впрочем, не мешало ему желать ее. Тедди очень хотелось ущипнуть ее за грудь, провести пальцами по бедру, запустить руку под юбку и нащупать… А может, лучше расстегнуть штаны и заставить ее ласкать себя?

Тедди еще никогда не путался с девчонками — в этом, отношении он намного отстал от своих одноклассников, которые — если судить по их собственным словам — начали жить половой жизнью сразу после того, как выучились ходить.

Впрочем, особой вины Тедди тут не было — это Прайс, который в последнее время просто поехал на образовании, поместил его в закрытую мужскую школу в Нью-Йорке, где он проторчал почти полтора года. Но не объяснять же это каждому новому знакомому! Гораздо проще притвориться, будто уже все знаешь и умеешь и что тебя уже ничем не удивить.

Так он и поступал, однако факт оставался фактом: несмотря на внешнюю браваду, Тедди оставался девственником, и это немало его тяготило. Если бы не отец, который строго следил за тем, чтобы сын не пошел по его стопам, Тедди уже давно усадил бы на заднее сиденье своего джипа одну из тех смазливых девчонок, что строили ему глазки на переменах. Если бы не отец и не… Мила. Она не отпускала его от себя буквально ни на шаг и вместе с тем не позволяла трогать себя, хотя Тедди на правах друга детства очень на это рассчитывал.

Вот почему слова Милы, предложившей ему потрогать себя за грудь, прозвучали для него как гром среди ясного неба.

— Что-что? — переспросил он.

— Я спросила, хочешь подержаться? — повторила Мила, поворачиваясь к нему.

— А… можно?

— Господи, Тедди! — сказала она с плохо скрытой досадой. — Ну почему ты такой робкий?

Смелей же!..

С этими словами она схватила его за руку и засунула к себе под майку.

Нащупав под майкой ее упругие грудки и остренькие соски, Тедди едва не кончил прямо в штаны. Еще никогда ему не было так приятно.

«Может, это и есть секс?»— подумал он, с упоением сминая и тиская ее податливые и теплые холмики. Его широкие штаны буквально трещали спереди, но в этом как раз не было ничего нового, поскольку Тедди всегда сильно возбуждался, когда рассматривал журналы с голенькими девочками. Но сейчас все было по-настоящему, и рядом с ним был не кто-нибудь, а сама Мила, которую он так давно вожделел.

Ее рука легла спереди на ширинку Тедди и принялась щипать и гладить его сквозь ткань.

— О-о-о, какой большой мальчик! — прошептала она, быстро облизывая губы подвижным и тонким, как у змеи, язычком. — Ай да Тедди! Вот это сюрприз!

Они сидели на последнем ряду в полупустом, темном зале. Мила сама захотела, чтобы они сели именно здесь. На экране выясняли отношения Кевин Костнер и Уитни Хьюстон, однако Тедди на них даже не смотрел. Он целиком сосредоточился на приятных ощущениях, которые с каждой минутой становились все острее.

Тем временем Мила распустила «молнию» на его брюках, ее рука скользнула внутрь, и Тедди почувствовал прикосновение теплой, чуть шершавой ладони к своей напряженной плоти. Это было невыразимо приятно, и на мгновение ему даже показалось, что он умер и попал на небо.

Потом Тедди неожиданно почувствовал в паху что-то горячее и мокрое, а рука Милы мгновенно стала скользкой.

— Ха! — сказала она. — Быстро ты!.. Ну, теперь ты мой. Мужчина всегда принадлежит той женщине, которая была у него первой. Разве ты не знал?

— Разве… разве это считается? Ведь я тебя не поимел, — пробормотал Тедди, смутно подозревая, что дело обстоит как раз наоборот и это Мила поимела его.

— Дурачок, — ответила она почти ласково. — Мы ведь только начинаем, а времени у нас полно!..


Глава 35


— Привет, крошка! Давненько мы с тобой не виделись!

— Кто это?

— Ты ведь шутишь, правда?..

Лаки вздохнула и крепче прижала плечом трубку.

— Привет, Алекс, — сказала она. — Ты, как всегда, не вовремя…

— Хотел бы я знать, что это значит.

— Это значит, что двадцать минут назад мы с Ленни серьезно поссорились, и он ушел.

— Ушел? Совсем?

— А ты на это очень надеешься, да?

— Господи, Лаки! Я никогда не…

— Ладно уж, хоть мне-то ты можешь не вкручивать очки. В общем, я сижу одна в совершенно пустом доме, и рядом нет никого, кому можно было бы разбить нос.

— Могу предложить тебе свой. Делай с ним, что хочешь.

— А потом ты потребуешь, чтобы я тебя соответствующим образом утешила? Ну уж дудки!

Алекс фыркнул.

— Нет, серьезно, Лаки, как ты?

— Я зла, как тысяча чертей. И расстроена, честно говоря.

— Что ж, вполне понятная реакция.

— Ты один?

— Да, а что? Если хочешь, чтобы я приехал, я готов. Могу быть у тебя минут через десять.

— Нет, не стоит, — быстро сказала Лаки. — Просто я подумала, что, быть может, мне стоит приехать к тебе и излить душу.

— Все равно я мог бы заехать за тобой на случай, если ты не в состоянии вести машину.

— Нет уж, я вполне способна вести машину и делать еще много других вещей, — торопливо сказала Лаки.

— Тогда приезжай. У меня есть бутылка настоящей русской водки.

— Хорошо, часов в десять я буду у тебя.

«Что я делаю?! — в ужасе спросила себя Лаки, опуская трубку на рычаг. — Ведь не прошло и получаса с тех пор, как Ленни ушел, а я уже готова бежать за утешениями к Алексу! Я что — сошла с ума? А собственно, что это я ужасаюсь?»— тут же подумала она. Вне зависимости от того, что считал по этому поводу Ленни, Алекс действительно был ее лучшим другом. И их отношения действительно были чисто платоническими.

Если не считать той безумной ночи пять лет назад… Но ведь это была лишь случайность, о которой они с Алексом поклялись забыть! Кроме того, Алекс предпочитал азиатских женщин, а она любила Ленни. Между ней и Алексом не было ровным счетом ничего, никаких чувств, которые могли бы оскорбить Ленни или бросить тень на их брак.

Но Ленни, похоже, придерживался иной точки зрения.

И все же Лаки решила поехать к Алексу. Перед тем как выйти из дома, она позвонила в Палм-Спрингс, чтобы поболтать с детьми, но дети ужинали, и трубку взял Джино.

— Как у тебя дела, дочка? — спросил он. — Все в порядке?

— Разумеется, а что?

— Что-то голосок у тебя невеселый.

Лаки выругалась про себя. Ну разумеется, старый лис что-то почуял. Он знал ее слишком хорошо, и обычно она даже не пыталась его провести.

— Да нет, все нормально. Просто немного устала.

— Если хочешь, мы подержим детей у себя сколько ты скажешь, — предложил Джино. — По-моему, им тут нравится.

— Спасибо, па. И поцелуй от меня Пейдж.

Пять минут спустя Лаки уже сидела в своем красном «Феррари», направляясь к дому Алекса.

Он жил чуть дальше по шоссе Пасифик-Кост, в ультрасовременном особняке, построенном по проекту знаменитого Ричарда Майера. Фактически они с Лаки были соседями, просто у них не было принято заглядывать на огонек без приглашения.

Алекс уже стоял на пороге, поджидая ее.

— А вот и ты, — сказал он. — Рад тебя видеть!

Жаль только, что этот урод Ленни так тебя огорчил.

— Вот теперь я слышу речь не мальчика, но мужа, — откликнулась Лаки, вылезая из машины.

— У меня есть план, — добавил Алекс. — Только мы возьмем мою машину, потому что я не люблю, когда ты сидишь за рулем.

— Возьмем твою машину? Зачем? — удивилась Лаки.

— Мы поедем в «Переметную суму», не торопясь, со вкусом поужинаем, и ты подробно расскажешь мне, что, собственно, произошло.

— Я не думала, что мы куда-то поедем. Если бы знала, я бы оделась иначе, — сказала Лаки, жестом указывая на свои потрепанные джинсы и свитер.

— Но это не мешает тебе быть самой красивой женщиной, какую я когда-либо знал, — восхищенно проговорил Алекс. — Ты прекрасна даже в джинсах и свитере, а без них…

— Ты пристрастен, Алекс, потому что я — твой лучший друг, — быстро сказала Лаки, чтобы не дать ему развить тему.

— Возможно, — неожиданно согласился он. — Но, поскольку ты еще и самая умная женщина из всех, кого я знаю, мы не будем спорить. Мы просто поедем туда — и все. В любом случае в холодильнике у меня пусто, а я что-то проголодался.

— Но я совсем не хочу есть.

— Так захоти, — сказал он. — Ты просто обязана это сделать, чтобы компенсировать мне моральный ущерб.

— Интересно какой?

— Я собирался провести эту ночь с Пиа. Мой любимый тибетский секс, чтение мантр… или тантр, и все такое. Но раз уж ты мне помешала, тебе придется удовлетворить меня каким-нибудь иным способом.

— Верно говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, — вздохнула Лаки. — Ладно, считай, уговорил. Я абсолютно не компетентна в тантрическом сексе, так что…

— Ха-ха-ха! — театрально рассмеялся Алекс. — Я просто счастлив!

— Этого я и добивалась.

— Ладно, хватит болтать, полезай-ка лучше в мою машину, — сказал Алекс.

— Что-то ты раскомандовался! — проворчала Лаки. — Или ты всегда был таким, а я просто забыла…

— Я же режиссер, — ухмыльнулся Алекс. — А все режиссеры — властные, самовлюбленные мерзавцы, которых хлебом не корми, дай поруководить. Прошу! — И он распахнул перед ней дверцу своего «Мерседеса».

Некоторое время они ехали в молчании, но после того, как Алекс свернул с шоссе в сторону каньонов, Лаки начала смеяться.

— Я рад, что мне удалось вернуть улыбку на твое лицо, — заметил Алекс, испытующе поглядев на нее. — Позволь узнать, чему ты так обрадовалась. Скажи, и, может быть, мы посмеемся вместе.

— Я просто вспомнила…

— Вспомнила что?

— Последнюю нашу поездку, которую мы совершили, гм-м… в сходных обстоятельствах.

— Это когда мы поехали навестить Джино в Палм-Спрингс, но не доехали до него? — уточнил Алекс.

— Совершенно верно, — подтвердила Лаки. — Я тогда была совершенно не в себе, потому что думала, что Ленни мертв. А его всего лишь похитили, только мы об этом тогда не знали, верно?

Она очень ловко выделила голосом это коротенькое «мы», и Алекс слегка поморщился.

— Эта ситуация здорово напоминает мне сценарий одного из моих фильмов, — сказал он.

— Разве? — удивилась Лаки. — С каких это пор ты снимаешь крутое порно?

— Я снимаю психологические триллеры, — возразил Алекс. — А ты тогда была психологически раздавлена и уничтожена. Именно благодаря тебе нас занесло в какой-то идиотский бар, где мы познакомились с этой… Как ее? Ну, со стриптизершей…

— Сумасшедшая Дейзи. Ее звали Сумасшедшая Дейзи, — подсказала Лаки, с удовольствием вспоминая чернокожую стриптизершу, к которой они оба прониклись неожиданной симпатией.

— Точно! — Алекс рассмеялся. — Ты еще упрашивала меня, чтобы я нашел ей работу.

— А ты упрямился и капризничал, — напомнила Лаки.

— Да, это была та еще ночка, — с чувством сказал Алекс и улыбнулся. — Удивительно, как ты все запомнила. Мне порой казалось, что ты уже ничего не соображаешь и движешься только на автопилоте.

— Зато ты был трезв как стеклышко, — парировала Лаки.

— Вообще-то, ты недалека от истины, — согласился он. — Мне пришлось держать себя в руках, ведь кому-то надо было вызволять нас из той неприятной ситуации.

— Врешь ты все, — с удовольствием сказала Лаки.

— Вовсе нет. — Алекс покачал головой. — Я был трезв, и, наверное, именно поэтому я лучше тебя помню, как мы предавались безумной страсти в крошечном мотеле, который попался нам по пути. А утром… Утром тебя уже не было.

Лаки перестала смеяться.

— Ты не должен был упоминать об этом, Алекс, — серьезно сказала она. — Ведь мы же договорились! К тому же я напилась и не соображала, что делаю.

— Жалкая отговорка. Вот не думал, что услышу от тебя что-нибудь подобное, — сказал он, качая головой.

— Это не отговорка, а факт. Я действительно выпила больше, чем следовало. Да и ты тоже был хорош. Насколько я помню, мы даже не занимались любовью по-настоящему. Тебе, наверное, это просто приснилось.

— Спасибо, дорогая! Вот не знал, что ты обо мне такого мнения!

— И все-таки каков будет твой окончательный ответ?

— Насчет чего?

— Ведь тебе это приснилось, Алекс?

— Если тебе от этого лучше, то — да, приснилось.

Некоторое время они снова ехали молча, потом Алекс спросил:

— Ты говорила об этом Ленни?

— Разумеется, нет!

— Тогда почему он так меня ненавидит?

— Он вовсе тебя не ненавидит. Он…

— Извини, Лаки, мне лучше знать, — твердо возразил Алекс.

— Уверяю тебя, он прекрасно к тебе относится, — не сдавалась Лаки. — Мы трое — друзья, и…

— Мы были друзьями в течение месяца или двух после его возвращения с Сицилии, но потом все вдруг изменилось. Ты, наверное, тоже это заметила…

— Но Ленни любит тебя, Алекс!

— Чушь! Я уверен — он знает.

— Но ему просто неоткуда было узнать! Я ничего ему не говорила.

— Пусть так, и все же… — Алекс снова немного помолчал. — Кстати, чем он занимался, пока сидел в пещерах? Онанировал, глядя на свою тень на стене?

— Послушай, Алекс, ты… нехорошо говоришь. С твоей стороны это, ..

— Я знаю, — перебил он ее. — Как насчет той девушки, которая его спасла? Она сделала это ради его прекрасных зеленых глаз?

— Между ними ничего не было.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что так мне сказал Ленни, а я ему верю.

— Хорошо, если ты так считаешь, я тоже буду так считать. И все же…

— Может быть, мы все-таки прекратим этот дурацкий разговор, Алекс? Уверяю тебя, ни к чему хорошему он нас не приведет.

— Хорошо, Лаки, как скажешь.


Только выйдя из дома и сев в машину, Ленни сообразил, что ему некуда поехать. У него не было никакого плана. Кроме того, ему вдруг стало ясно, что Лаки права: он срывал на ней свое дурное настроение, хотя она была абсолютно ни при чем.

Но он не прислушался к доводам здравого смысла и добился-таки своего: Лаки впервые упомянула о разводе.

Воспоминание об этом снова разбудило в нем уснувшую было обиду. Как она могла! В такой момент! Неужели Лаки не понимает, что он сейчас испытывает?!

«Да, — раздался в его голове какой-то тихий, но очень уверенный голос. — Лаки все прекрасно понимает, а вот ты — осел! Ты уже почти два месяца ведешь себя как настоящая скотина и изводишь ее ни за что, ни про что. И Лаки будет совершенно права, если разведется с тобой».

Успокоиться — вот что было ему необходимо.

Успокоиться и собраться с мыслями. Вернуться домой, попросить у Лаки прощения и попытаться жить нормальной жизнью, потому что, даже если он похоронит себя заживо, изменить случившееся он все равно не сможет.

Размышляя подобным образом, Ленни бездумно колесил по улицам Лос-Анджелеса, пока наконец ему не пришло в голову остановиться на ночь в «Сансет Маркиз». Провести хотя бы эту ночь в одиночестве пошло бы ему на пользу, да ему и не привыкать. Ведь сумел же он выдержать несколько месяцев в подземных пещерах на Сицилии, где не с кем было даже словом перемолвиться!

Вспомнив о том, как его похитили, Ленни покачал головой. Тогда ему потребовалось довольно много времени, чтобы справиться с последствиями стресса и вернуться к своему обычному состоянию. Сколько дней или месяцев ему понадобится теперь? Видит бог, он старался, но сделал только хуже и себе, и Лаки, да и лицо Мэри Лу по-прежнему вставало перед ним как живое. Она была так обаятельна, так красива, так талантлива, и вот теперь она мертва. И, возможно, в этом виноват он. Что было бы, если бы он не мешкал, если бы попытался достать свое оружие сразу?

Что было бы, если бы он выскочил из машины и схватился с грабителями врукопашную?

Этих «если бы» было слишком много, и Ленни чувствовал, как они буквально убивают его, сводят с ума. Быть может, подумал он с надеждой, завтра он будет чувствовать себя лучше. А может быть, и нет. В любом случае, решил Ленни, домой он не вернется до тех пор, пока не станет снова нормальным человеком.

По его мнению. Лаки заслуживала именно этого, и никак не меньше.


Алекс сам выбрал уединенный столик на открытой веранде ресторана и позволил ей выговориться. Но даже он не ожидал, что у Лаки столько всего скопилось в душе.

— Знаешь, иногда мне кажется, что я совершила ошибку, уйдя со студии, — задумчиво говорила она. — Мне вовсе не перестало нравиться то, чем я там занималась, просто я почувствовала, что должна уделять больше времени Ленни и детям. Но теперь я стала сомневаться.

— Ты скучаешь по работе? — спросил Алекс.

— Наверное, да, — сказала Лаки неуверенно. — Конечно, временами мне приходилось совсем не легко, но мне это нравилось. В том числе и это… Всю жизнь я работала как лошадь. Я строила отели в Вегасе и в Атлантик-сити, и хотя многие считали, что это не женское дело, у меня все получилось. Джино научил меня своей рабочей этике: «Если взялся за дело, не ной и делай его хорошо»— вот его девиз, который я взяла на вооружение. И это мне всегда очень помогало.

Уйма работы и капелька везения — вот, собственно, и все, что мне надо.

— Значит, ты — везучая лошадь, — пошутил Алекс. — Но, Лаки, если ты скучаешь по студии, почему бы тебе туда не вернуться? В конце концов, ты по-прежнему ее владелица.

— Потому что вернуться через два месяца после того, как ты раструбил о своем уходе на весь мир, было бы глупо, — сказала Лаки сердито. — К тому же я должна дать шанс людям, которые теперь возглавляют «Пантеру».

— Но ведь ты сойдешь с ума, если будешь просто сидеть в четырех стенах. Это при твоем-то характере!

— Этого я и боюсь, — мрачно кивнула Лаки, вертя в руках бокал.

— Знаешь что, у меня есть одна идея! — неожиданно сказал Алекс, и лицо его просветлело.

— Какая?

— Почему бы тебе не стать продюсером и не снять свое собственное кино? Это чертовски увлекательно и совсем не похоже на твою прежнюю работу, когда ты сидела в конторе, перекладывала бумажки и ругалась с агентами, режиссерами и инвесторами. Теперь ты сама будешь продюсером! Закажи сценарий и сделай фильм на интересующую тебя тему.

— Я никогда об этом не думала, Алекс!

— Вот и подумай сейчас. Увидишь, как это увлекательно! Кроме того, у тебя есть одно преимущество: тебе не надо обивать пороги студий и выпрашивать деньги на производство. В крайнем случае деньги даст твоя собственная «Пантера», но если во главе ее стоят действительно компетентные люди, они сумеют сделать так, что твой проект получит зеленый свет в Любом другом месте.

— Но… я не чувствую себя достаточно опытной, чтобы заниматься такой работой.

— А если я предложу тебе сделать этот проект вместе со мной?

Лаки глухо рассмеялась.

— Ленни будет в восторге, когда узнает…

— Значит, теперь ты собираешься во всем оглядываться на него, так? Что Ленни скажет, что Ленни подумает… Где твоя жажда независимости, где твое свободолюбие, Лаки?

— Но Ленни — мой муж, Алекс.

— Я знаю, но значит ли это, что ты каждый раз должна спрашивать его разрешения?

— Знаешь, ты, наверное, прав. Он действительно ревнует меня к тебе. И Ленни может быть неприятно, если мы будем работать над фильмом вместе.

Алекс слегка пожал плечами.

— Как знаешь. Я просто предложил…

— И я благодарна тебе за это предложение, — сказала Лаки серьезно. — Но, думаю, из этого в любом случае ничего не выйдет. Мы с тобой способны свести друг друга с ума и без всякой помощи со стороны Ленни. Я, как ты знаешь, довольно самоуверенна и ставлю свое мнение очень высоко. Если мне втемяшится в голову, что я права, переубедить меня будет очень трудно. — Она слегка улыбнулась. — Впрочем, мне кажется, что и ты ведешь себя не лучше. Особенно когда работаешь…

Алекс одарил ее своей знаменитой улыбкой — зубастой, как крокодилий оскал.

— Это ты-то самоуверенна? Никогда бы не подумал!

Лаки улыбнулась в ответ.

— Давай для разнообразия немного поговорим о тебе. Как поживает твоя матушка?

— Это Доминик-то? — сказал он с таким видом, словно у него была не одна мать, а несколько. — У нее все в порядке. С тех пор как она вышла замуж за эту оперную знаменитость, она больше мне не досаждает. По-моему, она теперь всем довольна.

— Рада это слышать. Да и ты, наверное, не особенно жалеешь, что Доминик перестала устраивать твою жизнь, верно?

— Сейчас ты говоришь точь-в-точь, как психоаналитик. — Алекс поморщился.

— Из меня получился бы превосходный психоаналитик, — сказала Лаки самодовольно.

— Я знаю, что у тебя целая куча талантов. Наверное, нет такого дела, с которым ты не справилась бы.

— Спасибо за комплимент. — Лаки отпила глоток вина. — Ну а как твоя личная жизнь, Алекс?

— О моей личной жизни ты знаешь все. — Алекс шутливо наклонил голову. — Они приходят и уходят. Все кончается, как только… как только кончу я.

— Алекс, Алекс, почему бы тебе не найти себе нормальную девушку и не остепениться? Ведь ты уже не мальчик!

— А теперь ты говоришь точь-в-точь, как моя мамаша.

Лаки негромко рассмеялась.

— Сначала ты сказал, что я говорю, как психоаналитик, теперь сравниваешь со своей матерью.

Хотела бы я знать, что тебе нравится больше?

— Если бы у меня был выбор, — серьезно ответил Алекс, — из всех твоих ипостасей я бы предпочел Лаки — свободную женщину. И тогда я бы сделал все, чтобы ты была моей. И остепенился бы, как только что ты мне и пожелала.


Глава 36


— Только не смотри, — шепнула Кира, едва шевеля губами. — За столиком слева от нас сидит сногсшибательно красивый парень, который с меня просто глаз не сводит.

— Правда? — спросила Бриджит, чувствуя, что от волнения ее сердце готово просто выскочить из груди.

— Ну да. Он так на меня таращится — просто неприлично… — Кира самодовольно усмехнулась. — Впрочем, мне к этому не привыкать.

«О господи, и эта туда же!.. — подумала Бриджит с досадой. — Как мало, оказывается, Кира отличается от Лин. У них разный цвет кожи, но на самом деле обе слеплены из одного теста. И у обеих внутри запрятано эго мощностью в несколько мегатонн. А иногда даже не запрятано…»

— Наверное, надо сказать этому бедняге, что я замужем, — сказала Кира, слегка взбивая свои пышные рыжеватые волосы. — Ну, чтобы он не мучился…

— Ну и скажи.

— Скажу, когда он подойдет.

— Откуда ты знаешь, что он подойдет?

— Он уже идет к нам… Эгей, да он — настоящий красавчик!..

Бриджит поднесла к губам бокал с минеральной водой и сделала большой глоток. Судя по всему, Киру ожидал неприятный сюрприз.

Мгновение спустя Карло — высокий, широкоплечий, ослепительно красивый — оказался возле их столика.

— Бриджит! — воскликнул он. — Рад тебя видеть! Каким ветром тебя занесло к нам в Лондон?

Притворяясь удивленной, она бросила на него быстрый взгляд.

— Простите, — сказала она вежливо, — разве мы знакомы?

— Знакомы? — Он самоуверенно рассмеялся. — Конечно. Это же я, Карло!

— Карло?.. — повторила Бриджит и прищурилась, словно припоминая. — Ах да, вы, кажется, были с Фредо… Как поживаете, Карло?

Выражение его лица стало как у обиженного ребенка. Он никак не мог поверить, что она действительно его не помнит.

Кира тем временем вьюном вертелась на стуле от нетерпения. Ей ужасно хотелось, чтобы Бриджит представила ее своему знакомому.

— Это твой друг? — спросила она наконец, толкнув Бриджит под столом ногой.

— Ах да… — спохватилась Бриджит. — Познакомься, Кира, это Карло… Карло…

— Граф Карло Витторио Витти, — поспешил назваться Карло и, согнувшись в изящном поклоне, поцеловал Кире руку. — А как ваше имя?

— Да брось ты прикидываться! Ты что, действительно меня не знаешь?

— Разве мы встречались? — Карло картинно приподнял бровь.

— Ну, обычно меня узнают, где бы я ни появилась, — заявила Кира, слегка обескураженная. — Я — Кира Кеттлмен.

— Кира Кеттлмен? — повторил Карло. — Вы — актриса?

— Господи, в каком медвежьем углу ты живешь? Меня узнает весь мир! — заявила Кира, крайне недовольная тем, что Карло ее не знает.

Тот слегка пожал плечами.

— Прошу прощения, мисс, — сказал он и снова повернулся к Бриджит. — Так что ты делаешь в Лондоне?

— Навещаю друзей, — ответила она небрежно.

— А разве Фредо не просил тебя позвонить мне?

— Нет. — Бриджит тоже пожала плечами. — Я давно с ним не работала. Впрочем, я рада вас видеть, э-э-э… Карло.

Он в упор посмотрел на нее, мимоходом отметив, что и при дневном свете она выглядит очаровательно. Нежная персиковая кожа, мягкие светлые волосы, соблазнительные пухлые губы…

А как приятно было заниматься с ней любовью!

Карло до сих пор помнил, что он с ней проделывал и с какой страстью Бриджит отвечала на его ласки. Похоже, наркотик, который он ей подмешал, помог ей раскрепоститься, забыть о стыде и отдаться ему полностью. Жаль только, что Бриджит вряд ли помнит все подробности. Маленькие белые таблетки, которые он всегда носил с собой, способны были напрочь отбить память.

— Где ты остановилась? — спросил он.

— В «Дорчестере».

— И я тоже! — вставила Кира, которой очень хотелось, чтобы на нее, наконец, обратили внимание. — Но завтра я лечу в Милан на Неделю высокой моды. Валентине просто не может без меня обойтись…

— А-а-а… — протянул Карло почти разочарованно. — Так вы — модель?

— Не просто модель, — ответила Кира, затрепетав своими длинными ресницами. — А супермодель. Надеюсь, вам известно, что это такое?

— Разумеется. Как Наоми Кэмпбелл.

Кира нахмурилась.

— Не понимаю, — сказала она с раздражением, — почему каждый раз, когда речь заходит о модельном бизнесе, все сразу вспоминают Наоми Кэмпбелл, и только Наоми Кэмпбелл. Ведь есть и другие знаменитые модели, такие как Синди, я, Кейт Мосс…

— Бриджит… — Карло повернулся к девушке, которая — он был теперь в этом уверен — скоро станет его женой. — Как насчет того, чтобы поужинать сегодня вместе?

Бриджит улыбнулась — любезно, но равнодушно.

— К сожалению, — ответила она, — сегодня вечером я занята.

— Как жаль!

— Да, пожалуй.

— А как долго ты пробудешь в Лондоне?

— Не знаю. Может быть, еще несколько дней.

Все будет зависеть от того, что мы решим с моими друзьями.

Интересно, подумал Карло, кто они — эти ее друзья? Мужчины это или женщины? Соперник был ему вовсе ни к чему — на это Карло просто не рассчитывал. Фредо уверял его, что Бриджит сторонится мужчин и ни с кем не встречается, и вот на тебе! — он сталкивается с ней в Лондоне, куда она прилетела к каким-то «друзьям». Пожалуй, их наличие могло даже помешать осуществлению его плана.

— Что ты скажешь, если мы перенесем наш ужин на завтрашний вечер? — спросил он.

— Не могу ничего обещать. — Бриджит пожала плечами. — Но, боюсь, ничего не выйдет.

Карло внезапно почувствовал раздражение.

Что это, кажется, она отвергает его? Но ведь этого не может быть! Женщины еще никогда не говорили ему «нет»!

— Но я могу надеяться, что ты изменишь свои планы? — спросил он, презирая себя за жалкий, просительный тон. Граф Карло Витторио Витти никогда ничего не просил — он приказывал, и девки готовы были просто в лепешку расшибиться, лишь бы угодить ему.

— Что ж, я попробую, — ответила Бриджит, подавляя зевок. — Может быть, вы мне позвоните?

— Разумеется, я позвоню, — сказал Карло, поднося ее руку к своим губам. — Ты прекрасно выглядишь, — добавил он вполголоса. — Еще лучше, чем в тот вечер в Нью-Йорке. Помнишь?

Ты, я, Лин и Фредо… Мы еще с тобой танцевали.

Надеюсь, тебе понравилась та вечеринка? Скажи, понравилась?

В его последних словах ясно прозвучали недоумение и растерянность, и Бриджит внутренне возликовала. Кажется, ей удалось обмануть, усыпить его бдительность. Что ж, тем проще ей будет нанести ответный удар.

А Карло и в самом деле терялся в догадках. Не может быть, думал он, чтобы она не помнила, как он занимался с ней любовью. Карло специально дал ей только половину таблетки, чтобы кое-какие события того вечера задержались в ее памяти. На этом и строился его расчет. Карло был уверен, что после нескольких часов в его объятиях Бриджит непременно захочет продолжения. Она должна была терзаться, отчего он не звонит, отчего не предлагает новую встречу. Но вместо этого она смотрела на него скучающим взглядом и, похоже, не чаяла, как от него избавиться.

— Хорошо, я позвоню тебе сегодня вечером, и мы поговорим, — сказал он и коротко кивнул Кире. — Приятно было с вами познакомиться.

— О, это мне было приятно. Надо же, живой граф!.. — пролепетала Кира, до глубины души уязвленная его пренебрежительным отношением к ней. — Кстати, — добавила она, — я замужем, так что я тоже не могу поужинать с вами ни сегодня, ни завтра.

— Я рад, что вы меня предупредили, — сухо сказал Карло, а сам подумал: «Да кому ты нужна, рыжая шлюха? Переспать с тобой я бы переспал, но вести тебя ужинать? Черта с два!»

— Вот видишь! — сказала Кира, как только Карло отошел от их столика. — Я же говорила тебе, что он на меня таращится! Ему повезло, что вы знакомы, — это был отличный предлог, чтобы подойти!

Бриджит кивнула. Все складывалось как нельзя более удачно, и она даже готова была простить Кире ее дремучий эгоизм. Скоро, очень скоро она отомстит Карло за то, что он с ней сделал.

И сознавать это ей было приятно. Да, месть сладка!


Макс Стил произвел на Лин очень приятное впечатление, а это означало, что несколько позднее она уложит его в постель и трахнет. Быть может — завтра. Или сегодня, но только в том случае, если Чарли Доллар почему-либо не появится. Если ей приходилось выбирать между «звездой»и импресарио, Лин, не колеблясь, выбирала «звезду». «Закон джунглей», — говорила она себе в таких случаях.

Макс Стил, как она узнала, был младшим компаньоном Международного Артистического Агентства — едва ли не самого влиятельного на Западном побережье. Возглавлял МАА старший партнер Макса Фредди Леон — таинственный и загадочный суперимпресарио, который умел делать деньги буквально из воздуха, и Лин была несколько уязвлена тем, что он не пожелал заняться ею лично. Впрочем, насколько она знала, Макс Стил почти ни в чем ему не уступал, а в некоторых отношениях (возраст, обаяние, сексуальный пыл) даже превосходил своего могущественного компаньона.

Макс встретил Лин в баре ресторана «Полуостров», и они очень быстро поладили.

— Так Чарли приедет? — спросила Лин, забрасывая ногу на ногу и закуривая длинную коричневую сигарету.

При виде ее ног глаза у Макса едва не вылезли из орбит.

— Думаю, что для того, чтобы встретиться с такой красоткой, Чарли прилетел бы даже с Северного полюса! — сказал он с восторгом.

— А ты обаяшка, — промурлыкала Лин, выпуская струйку дыма в его сторону.

— Из нас двоих только один человек по-настоящему обаятелен, — сказал Макс с хитрой улыбкой. — И этот человек — не я.

Лин тоже улыбнулась и снова оглядела агента с ног до головы. Макса Стила нельзя было назвать красавцем — во всяком случае, по киношным стандартам, однако его живость, непосредственность и какое-то почти мальчишеское очарование, заключавшееся в открытой, белозубой улыбке, делали его очень и очень привлекательным. Лин знала, что ему уже почти пятьдесят, однако он был в отличной физической форме, а в его густых каштановых волосах не было ни одной серебряной нити. Иными словами, она не имела ничего против, чтобы заполучить Макса в свою постель.

— А кто будет снимать этот фильм? — спросила она, потягивая через соломинку смесь рома и кока-колы.

— Один из моих друзей, — быстро ответил Макс и подмигнул. — Но пусть тебя это не беспокоит. Если ты понравишься Чарли, считай, что роль у тебя в кармане.

— А кого еще будут пробовать на эту роль? — снова поинтересовалась Лин. Ей хотелось знать, кто будет ее соперницей за обладание драгоценным телом Чарли Доллара.

— Не знаю. Студии нужно громкое имя, так что наверняка пригласят Анджелу, Лелу, может быть, даже Уитни.

— Брось ты заливать! — Лин фыркнула. — Для Уитни Хьюстон это слишком маленькая роль, к тому же она наверняка не захочет раздеваться.

— Быть может, тебя это удивит, — возразил Макс, — но ролей для черных актрис не так уж много, так что даже Уитни Хьюстон трижды подумает, прежде чем отказаться.

— Ага, я так и знала, что в Голливуде засели расисты! Разве нет? — воскликнула Лин, игриво склоняя голову к плечу.

— К сожалению, Голливуд никогда не был свободен от расовых предрассудков, — быстро ответил Макс, думая о том, что такой сногсшибательно красивой и сексуальной негритяночки он, пожалуй, еще никогда не видел. Особенно хорошо она должна была смотреться в белых трусиках… разумеется, перед тем, как он сорвет их с нее, что Макс рассчитывал сделать очень и очень скоро. — Но я им не подвержен, так что можешь не беспокоиться, — быстро добавил он и почти машинально облизнулся.

«Ага, — поняла Лин. — Трахаем все, что шевелится, не так ли, Максик?»

— В самом деле? — осведомилась она еще более игривым тоном.

— Точно. — Макс разглядывал ее уже откровенно оценивающе. — А знаешь, в жизни ты гораздо красивее, чем на фотографиях.

«Еще бы, за фотографию-то не подержишься!»— хотела сказать Лин, но передумала.

— Этот комплимент я уже слышала, — сказала она, хихикнув.

— Никакой это не комплимент, — возразил Макс, разыгрывая негодование. — В конце концов, я твой агент, а агент должен быть честен со своим клиентом. Если бы ты была уродиной, я бы так тебе и сказал.

— Вот в этом я не сомневаюсь, — с нажимом сказала Лин и снова хихикнула.

Макс тоже засмеялся.

— Я уверен, ты понравишься Чарли, — сказал он и подмигнул ей.


Бриджит все же пошла с Кирой в «Харви Николсон»и даже купила себе модные темные очки, розовую кофточку из настоящей кашмирской шерсти и длинный шелковый шарф.

— Я же говорила тебе, что это просто отличный магазин! — сказала ей Кира с такой гордостью, словно она лично отвечала за ассортимент товаров.

Бриджит кивнула. Спорить она не собиралась.

— Знаешь, — доверительным тоном добавила Кира, наклоняясь к ней, — если бы я не была замужем, я бы, наверное, согласилась поужинать с этим графом. Все-таки он редкостный красавчик, ты не находишь?

Она даже не заметила, что Карло и не собирался никуда ее приглашать, и Бриджит оставалось только недоумевать, что такого есть в Карло Витторио Витти, что девушки сходят с ума от одного его вида.

— Почему? — неожиданно даже для самой себя спросила она.

— Почему? — повторила Кира удивленно. Подобный вопрос даже не приходил ей в голову. — Ну, потому что он… Потому что он действительно очень хорош собой. Кроме того, он граф, а я еще никогда не трахалась со всеми этими мэрами-пэрами…

Она визгливо засмеялась, и Бриджит только покачала головой. Кира не знала, что графский титул вовсе не мешает Карло быть настоящим подонком, способным на низость.


Глава 37


Две вещи поразили Ленни, когда он проснулся. Первое — он лежал не в своей постели, и второе — перед его мысленным взором ясно вставала правая половина номерного знака джипа. Он вспомнил, вспомнил!

Торопливо выбравшись из постели, Ленни подбежал к столу и накарябал три цифры на попавшейся под руки бумажной салфетке. Всего три, но для полиции это могло бы стать серьезной зацепкой.

Потом он позвонил Лаки.

— Алло? — Голос у Лаки был сонным, хотя времени было уже довольно много.

— Это я, — сказал Ленни таким бодрым тоном, словно накануне между ними не произошло ничего особенного. — Нам нужно поговорить.

— Именно этого я и хотела на протяжении последних полутора месяцев, — вздохнула Лаки.

Впрочем, голос ее уже не казался сонным.

— О'кей, признаю, это была моя вина, — с готовностью согласился Ленни. — Только не надо язвить, ладно? Ведь я же нормально с тобой разговариваю, правда?

— Разговариваешь-то ты нормально, — фыркнула Лаки. — А вот ведешь ты себя как самая настоящая истеричка. Ушел, хлопнул дверью… разве это нормально?

— Знаю, любимая, знаю, — сказал Ленни. — Я был не прав, извини. И все же нам это кое-что дало. Мы оба получили возможность как следует подумать в спокойной обстановке и еще…

Я вспомнил несколько цифр номера того самого джипа!

— Что-о?! Ленни, повтори, что ты сказал!

— Правда вспомнил! Я почти уверен, Лаки!

— Ты уже звонил детективу Джонсону?

— Нет еще. Я…

— Так чего же ты ждешь?! — выкрикнула Лаки, но Ленни только улыбнулся.

— Сначала я должен поговорить с тобой, — сказал он спокойно, но твердо. — Встретимся и позавтракаем вместе, или мне приехать к тебе прямо сейчас?

— Нет уж, Ленни… — Лаки неожиданно решила, что на этот раз не простит его так легко. — Вчера ты ушел из дома, и ты был прав: нам обоим необходимо некоторое время пожить раздельно.

— Но я так скучаю по тебе, любимая!

Лаки почувствовала, как ее решимость начинает понемногу таять. Ленни всегда действовал на нее подобным образом.

— Я тоже скучаю, — сказала она негромко.

— Вот и отлично. Я буду у тебя через пятнадцать минут.

— Нет, — быстро возразила Лаки. — Лучше встретимся где-нибудь на нейтральной территории и позавтракаем.

— Ну, раз ты так хочешь…

— Да, я так хочу. Кстати, где ты остановился?

— В «Сансет Маркиз».

— Вот и отлично, жди меня в баре, — коротко сказала Лаки. — Можешь пока заказать столик.

— Хорошо, хорошо, только, ради бога, не копайся!

— Сейчас одеваюсь и выезжаю. А ты позвони детективу Джонсону, договорились?

На этом разговор закончился, и Лаки положила трубку на рычаги. Слава богу, подумала она, что Ленни пришел в себя так быстро. Она терпеть не могла ссориться с ним, и хотя Лаки признавала, что расставание было полезно им обоим, не видеть Ленни, не слышать, не ощущать рядом его присутствия было для нее так же тяжело, как и для него.

Но не успела она выбраться из постели, как телефон зазвонил вновь.

— Я же сказала, что еду! — рявкнула Лаки в трубку.

— В самом деле? — раздался в трубке голос Алекса.

— А-а-а, это ты… — протянула Лаки.

— Да, это всего лишь я. — Он немного помолчал. — Судя по твоей интонации, у тебя есть какие-то новости о пропавшем муже.

— Ты что, ясновидящий?

— Вроде того.

— Что ж, ты угадал. Ленни только что звонил мне, предлагал встретиться. И, должна тебе сказать, сегодня он чувствует себя значительно лучше.

— Счастлив это слышать, — с сарказмом в голосе протянул Алекс.

— Не будь таким эгоистом, Алекс. Порадуйся за меня!

— Я радуюсь за тебя, но предпочитаю, чтобы вы жили отдельно.

— Но ведь мы расстались меньше чем на двадцать четыре часа!

— Жаль.

— Прекрати. Мне надоело.

— В твоих устах английский звучит для меня как райская музыка. Вне зависимости от смысла сказанного.

— Кстати, Алекс, я хотела поблагодарить тебя за вчерашний вечер. Ты очень мне помог.

— Ты же знаешь, я всегда к твоим услугам, Лаки.

— Я знаю. И, можешь мне поверить, очень это ценю. Еще раз спасибо, Алекс. Больше я тебя не потревожу. Извини, что помешала сеансу тибетского секса с Миа, Пиа или как ее там… — Лаки сделала небольшую паузу. — Кстати, что это все-таки такое — секс по-тибетски? Это приятно?

Алекс сухо усмехнулся.

— Когда ты будешь уверена, что действительно хочешь это узнать, — только позвони. Я в твоем распоряжении…

— Да, и еще, Алекс… — спохватилась Лаки. — Я бы не хотела лишний раз расстраивать Ленни, так что не рассказывай ему о нашей вчерашней встрече, ладно? Пусть это останется между нами.

— Вот черт! А я как раз собирался устроить по этому поводу пресс-конференцию!

Улыбаясь, Лаки повесила трубку и быстро оделась. Она немного нервничала перед встречей с Ленни, но это волнение было скорее приятным.

Она чувствовала себя так, словно собиралась на свидание, а не на встречу с собственным мужем.

Прежде чем выйти из дома, она позвонила Стивену.

— Как там поживает мой братишка? — приветливо спросила она, как только он взял трубку.

— Ничего, все более или менее нормально, — ответил он. — Хорошо, что ты меня застала. Я как раз собирался отправиться к отцу в Палм-Спрингс.

Увижу Кариоку, твоих ребят.

— Прекрасная мысль, — сказала Лаки искренне.

— Хочешь, поедем вместе? — предложил Стив.

— Я бы с удовольствием, но я только недавно от них избавилась, не успела еще соскучиться. — Лаки весело хихикнула в трубку. — У меня грандиозные планы, Стив. Мы с Ленни собирались устроить себе романтический уик-энд.

— Понятно. Наверное, мне надо позвонить Джино и предупредить, что я еду. Как ты считаешь?

— Конечно. Между прочим, пока не забыла…

В понедельник Венера и Купер устраивают вечеринку по случаю очередной годовщины свадьбы.

Они просили узнать, может, ты тоже заглянешь к ним на полчасика?

— Спасибо, но я пас.

Лаки ожидала такого ответа, хотя и надеялась, что Стив согласится. Со дня смерти Мэри Лу Стив никуда не выходил, и это начинало ее серьезно беспокоить.

— Я тебя не тороплю, Стив, но… Не пора ли тебе… вернуться к нормальной жизни? — спросила она серьезно.

— Еще слишком рано, — ответил он сухо. — Извини, Лаки.

— Я знаю, что тебе нужно время, — не сдавалась она. — Но рано или поздно тебе обязательно надо начать встречаться с другими женщинами.

Или, по крайней мере, перестать от них прятаться.

— Нет, — резко возразил он. — Я встречался со многими женщинами до Мэри Лу, но только она стала для меня смыслом моей жизни. И никто другой не сможет ее заменить. Да я этого и не хочу.

— Сейчас ты действительно так думаешь, но, прости за банальность, время лечит самые страшные раны.

— Время не лечит, только прячет.

— Ну, в общем, как знаешь, — быстро сказала Лаки, решив, что и так была слишком настырна.

На данном этапе подталкивать Стива к какому-то решению было бы ошибкой. Как он правильно заметил, «слишком рано». — Удачи тебе, Стив.

Когда будешь в Палм-Спрингс, поцелуй за меня Марию и Джино-младшего. И конечно, Кариоку тоже.

— Обязательно, Лаки.

— Слушай, может быть, когда ты будешь возвращаться из Палм-Спрингс, ты возьмешь Кариоку с собой? Хотя бы ненадолго… Ведь ты — ее отец, девочке будет очень приятно побыть с тобой. Да и тебе это будет полезно.

— Ей нравится жить у тебя, Лаки.

— И мне тоже нравится, что у Марии есть такая подружка, но ведь это не может продолжаться вечно, не так ли? Вы двое должны быть вместе, понимаешь?

— О'кей, я понял, — нетерпеливо сказал Стив.

Он знал, что Лаки совершенно права, но ему не нравилось, когда указывали на очевидное. И без этого каждый новый день давался Стиву нелегко.

К тому же каждый раз, когда он смотрел на Кариоку, он невольно вспоминал Мэри Лу, и от этого ему становилось еще тяжелее.

— А у меня есть одна замечательная новость! — перевела разговор на другое Лаки. — Угадай какая!

— Какая?

— Ленни вспомнил несколько цифр из номерного знака того джипа.

— Это действительно очень хорошая новость, — оживился Стив. — Как это ему удалось?

Лаки слегка замялась.

— Ну, откровенно говоря, вчера вечером я вроде как вышвырнула его за дверь. Он провел .ночь в отеле, и это пошло ему на пользу во всех отношениях. Ленни утверждает, что увидел эти цифры во сне.

— Ты… вышвырнула Ленни за дверь?

Лаки рассмеялась.

— Он сам этого хотел. Я тебе говорила — Ленни очень переживает из-за всего, что случилось.

— Не только он, Лаки, — сказал Стив дрогнувшим голосом. — Я тоже.


Ленни сидел за столиком на краю гостиничного бассейна, когда подъехала Лаки. Увидев ее, он вскочил на ноги и махнул рукой. Лаки помахала в ответ и, лавируя между пальмами в кадушках, двинулась через сад к нему.

— Привет. Вот и ты! — сказал Ленни и широко развел руки, не то прося прощения, не то собираясь ее обнять.

— Привет, — откликнулась Лаки, бросаясь к нему в объятия. Ленни крепко прижал ее к себе и поцеловал долгим страстным поцелуем.

— Ух ты! — сказала Лаки, отдышавшись. — Где это ты научился так целоваться?

— Ведь ты же моя жена, — парировал он. — Это обязывает…

— Гм-м… — Лаки внимательно посмотрела на него и подумала, что Ленни выглядит лучше, гораздо лучше. Казалось, за одну ночь он полностью успокоился и пришел в себя. — Ты позвонил в полицию?

— Да.

— И что?

— Джонсон сказал, что эта информация им здорово поможет, если только я ничего не напутал.

— Я уверена, что ты ничего не напутал, — сказала Лаки, оглядываясь. Отель, в котором поселился Ленни, был небольшим, но очень уютным и тихим. — Ничего себе местечко, — заметила она.

— Я решил, что, раз уж я отдыхаю от семейной жизни, ничто не мешает мне делать это со вкусом, — шутливо объяснил Ленни. — В этом райском уголке полным-полно сексуально озабоченных моделей и английских рок-звезд. Иными словами, при желании здесь можно прекрасно провести время.

Лаки посмотрела на него.

— Отлично, — сказала она шутливо. — Ты займись моделями, а рок-солистов я возьму на себя.

Ленни поскреб подбородок.

— Не хочешь ли взглянуть на мои апартаменты? — предложил он.

— А что, стоит?

— Еще как, — ответил он и, взяв ее за руку, повел вдоль бассейна к одному из домиков-бунгало.

Жалюзи в его комнате были опущены, постель — смята, на столе стояла початая бутылка виски.

— Ну что, удалось тебе напиться и трахнуть кого-нибудь? — спросила Лаки и прищурилась.

— А то как же, — ответил Ленни, широким жестом обводя комнату. — Разве ты не видишь: повсюду разбросаны пустые бутылки, на люстре висят женские трусики, а на туалетном столике лежат шприцы и пустые ампулы из-под амфетамина?

— Ах, Ленни, Ленни… — сказала Лаки, качая головой. — Что мне с тобой делать?

— Что тебе делать со мной? — переспросил он. — По-моему, вопрос стоит несколько иначе: что мне делать с тобой?

Лаки вздохнула.

— Только не надо начинать все сначала, ладно?

— Что не начинать?

— Повторять за мной, вот что!

— Ладно, не буду, — неожиданно согласился он. — Давай лучше я расскажу тебе, как все произошло. Сегодня утром, когда я проснулся, я снова увидел всю картинку как наяву. Увидел, как отъезжает тот джип, увидел его номер и три последние цифры. Наверное, если я буду продолжать думать об этом, то рано или поздно я вспомню весь номер, и тогда… — Он с энтузиазмом замотал головой. — Ты была совершенно права, Лаки: когда этих подонков поймают, я снова буду чувствовать себя целым.

Лаки задумчиво кивнула.

— Я тебя понимаю. Для меня месть всегда значила очень много. Запереть подонков в подвале с крысами, а ключ выбросить, — что может быть лучше?

— Я готов на все, чтобы это случилось как можно скорее, — с горячностью сказал Ленни. — Готов даже пойти к твоему психоаналитику или подвергнуться гипнозу — может, хоть таким способом из меня удастся вытащить недостающие цифры. И тогда… Один день в суде поможет мне окончательно излечиться и избавиться от чувства вины.

— Не будем торопиться… — Лаки села на краешек кровати и слегка попрыгала. — Хороший матрас, — сказала она. — И комната выглядит очень мило, но мне хотелось бы, чтобы ты как можно скорее вернулся домой.

— Я готов.

— Вот и отлично. Кстати, я отослала детей, так что мы можем устроить себе романтический уик-энд. Скажем, расхаживать по всему дому нагишом, вместе плескаться в ванне и так далее.

Ленни сделал несколько шагов и остановился перед ней.

— Извини, что я ушел… Я вел себя как последний идиот. Мне действительно не на ком было выместить все, что я чувствовал, и…

Она подняла руку и легко коснулась его щеки.

— А ты прости меня за то, что я не посоветовалась с тобой, когда решила уйти из «Пантеры».

Ты был прав, Ленни, а я ошибалась. Однажды я уже поступила подобным образом, и ты рассердился, но я забыла… — Лаки немного помолчала. — Просто я хотела устроить тебе сюрприз, но, наверное, мне все же следовало сказать тебе.

— Вот именно.

— Но ведь ты меня знаешь, Ленни! Я все хочу решать сама. Наверное, все дело в том, что я не привыкла ни перед кем отчитываться.

— Не забывай, что мы с тобой женаты. Уже девять лет, — мягко напомнил он.

— Я помню.

— А сейчас мне кажется, что мы с тобой женаты не девять лет, а девять минут.

— Мне тоже.

— Я знаю, Лаки, что за последние несколько недель я доставил тебе много огорчений, но я непременно постараюсь возместить тебе это.

— Обещаешь?

— Обещаю. Я сделаю все, что ты захочешь.

— Все? — Лаки лукаво посмотрела на него.

— Абсолютно. — Ленни улыбнулся. — Приказывай.

Лаки протянула руки к «молнии» на его брюках.

— Скажи еще что-нибудь, любимый.

— Мне достаточно просто посмотреть на тебя.

— И…?

— И… Элвис возвращается.

Лаки расхохоталась.

— Умеешь же ты обращаться со словами!

— На том стоим, все-таки я сценарист. — Он немного помолчал. — А помнишь нашу первую встречу? И тот номер в отеле?

— Разве такое забудешь? — Лаки снова засмеялась. — В Вегасе, да?

Ленни кивнул.

— Тогда ты наорала на меня и ушла.

— Это потому, что ты принял меня за проститутку.

— Ну, ты вела себя как девочка по вызову, вот я и…

— Спасибо, дорогой! — сказала Лаки с негодованием. — Я была одинока и свободна, и вот я увидела то, что пришлось мне по душе. Что плохого в том, что я захотела получить то, что мне понравилось?

— Возможно, все дело в том, что ты слишком привыкла думать как мужчина и действовать как мужчина.

Лаки вздохнула.

— Чего у мужчин не отнимешь, так это умения развлекаться.

— Но и ты, любимая, тоже не упускала случая приятно провести время, не так ли?

— Не забывай, — парировала Лаки, — что когда мы встретились, ты давно уже не был невинным цветочком. Скорее наоборот… Если не ошибаюсь, каждую ночь у тебя была новая женщина, и обязательно — блондинка. Лично мне это напоминало конвейер.

Они оба расхохотались, потом Ленни сел на кровать рядом с нею.

— Лаки, Лаки, — вздохнул он. — Я люблю тебя!

— Я тоже, — шепнула она в ответ.

— И я не хочу, чтобы ты когда-либо упоминала о разводе, — добавил он. — Это… плохое слово. И оно — не для нас.

— Обещаю, что ты больше никогда его не услышишь.

— Честное слово?

— Слово Сантанджело.

Ленни снова прижал ее к себе и поцеловал, и постепенно страсть захватила обоих. Они сами не заметили, как разделись и легли рядом, чувствуя живое тепло друг друга.

Именно в этот момент Лаки окончательно убедилась, что Ленни вернулся. Глава 38

По просьбе Бриджит Хорейс Отли составил подробный отчет о распорядке дня и передвижениях Фионы Левеллин Уортон. Фиона работала в одной из картинных галерей на Бонд-стрит и каждую субботу посещала ближайший салон красоты, где у нее был постоянный мастер по прическам по имени Эдвард.

Узнав об этом, Бриджит позвонила в салон красоты и записалась к Эдварду почти на то же самое время, когда у него бывала Фиона. Это оказалось совсем не трудно. Стоило ей назвать себя, как Эдвард пришел в такой восторг, что, наверное, мог бы отменить все сделанные заранее договоренности, лишь бы обслужить знаменитую модель.

После того как накануне Бриджит «случайно» встретилась с Карло в ресторане, он звонил ей уже несколько раз, но она предупредила телефонистку на гостиничном коммутаторе, чтобы та никого с ней не соединяла. «Мисс занята, мисс просила не беспокоить»— такой ответ Карло получал каждый раз, когда дозванивался до гостиницы, и Бриджит не сомневалась, что это его бесит. Карло Витторио Витти наверняка не привык к подобному обращению, особенно со стороны женщин.

Единственное, о чем Бриджит старалась пока не задумываться, — это о своей беременности.

Эта Мысль была слишком тревожной, и Бриджит гнала ее от себя каждый раз, когда она приходила ей в голову. Про себя она решила, что с этим вопросом разберется потом. Сначала ей надо было посчитаться с Карло.

В салон красоты Бриджит прибыла точно в назначенное время — ровно за четверть часа до прихода Фионы. Эдвард оказался приятным молодым человеком, который глядел на нее, раскрыв рот, не в силах поверить своему счастью.

В салоне было еще несколько стилистов-парикмахеров, но они были слишком заняты, чтобы таращиться на нее, зато их помощники и даже помощницы не спускали с Бриджит восхищенных глаз.

— Хотел бы я знать, кто вам меня порекомендовал? — спросил наконец Эдвард, помогая Бриджит устроиться в кресле. — По правде говоря, я ужасно польщен.

— Мне порекомендовала вас одна моя лондонская подруга, — уклончиво ответила Бриджит. — Она сказала мне, что вы отлично работаете с длинными волосами.

От ее похвалы Эдвард даже покраснел.

— У вас прекрасные волосы, мисс Бриджит! — воскликнул он, беря в руки прядь ее волос. — Великолепные! Что бы вы хотели с ними сделать, мисс?

— Помойте и уложите феном. — Бриджит незаметно взглянула на часы. — Я предпочитаю холодный воздух, — добавила она, хотя на самом деле ей было все равно. Она просто боялась, что именно сегодня Фиона опоздает и ей придется уйти до того, как она появится.

— Отлично, — кивнул Эдвард, оборачивая ее плечи шуршащей пластиковой накидкой. — Уверяю вас, это займет совсем немного времени, зато вы выйдете отсюда еще красивее, чем были.

Если такое вообще возможно… — поспешно добавил он.

Фиона Левеллин Уортон появилась в салоне через несколько минут, почти точно в то время, какое указал в своем отчете Отли. Она была невысокой, плотной брюнеткой — не такой заурядной, как на снимках, но все же красавицей ее назвать было нельзя. Одета она была в безупречный твидовый пиджак и узкие брюки. Бриджит сразу отметила, что подобный костюм полнит ее еще больше.

При виде Бриджит лицо Фионы вытянулось.

— Сегодня ты что-то слишком долго копаешься, Эд, — сказала она чуть резче, чем требовала ситуация.

— Ничего подобного, мисс, — ответил Эдвард. — Когда мой помощник вымоет вам голову, я уже освобожусь.

Бриджит, которой Эдвард сушил феном волосы, поймала в зеркале взгляд Фионы и приветливо улыбнулась.

— Извините меня, мисс, — сказала она. — Надеюсь, я не очень вас задержу. Ведь у вас назначено, не так ли?

Фиона нахмурилась еще сильнее и посмотрела на Эдварда. Тот снова покраснел — на этот раз от Смущения.

— У меня образовалось небольшое «окошко», и я решил, что успею обслужить Бриджит до того, как вы появитесь, — быстро объяснил он. — Она, видите ли, знаменитая модель из Нью-Йорка, и я… и мы решили пойти ей навстречу. Ведь вы не возражаете, не так ли?

— Ты хочешь сказать, что решил обслужить мисс э-э-э… Бриджит вместо меня? — недовольно осведомилась Фиона.

— Нет, нет, что вы, Бриджит пришла намного раньше! Вам придется подождать не больше пяти минут!

— Это не имеет значения, — отрезала Фиона. — Сегодня вечером у меня состоится прием.

Я специально планировала зайти сюда, чтобы выглядеть как можно лучше, и вот теперь — изволь ждать!.. Мне это не нравится, Эдвард!

— Еще раз простите, мисс, — поспешно вмешалась Бриджит. Ей вовсе не хотелось, чтобы Фиона разозлилась. — Но вам повезло — вы пойдете на вечеринку, — вздохнула она. — Я только недавно приехала в Лондон и никого здесь не знаю…

— Вы не поняли: это я устраиваю прием. Прием, а не вечеринку, — уточнила Фиона. Голос ее все еще звучал достаточно холодно, но выражение лица заметно смягчилось. — Простите, это не вас я видела в прошлом месяце на обложке «Вог»?

Моя мать покупает этот журнал постоянно.

— Да, очевидно, это была я, — скромно согласилась Бриджит.

— Должно быть, у себя в Америке вы ужасно знамениты!

— Мисс Бриджит знают во всем мире! — вставил Эдвард, продолжая ловко орудовать феном с мягкой фетровой насадкой.

— А чем вы занимаетесь? — вежливо поинтересовалась Бриджит.

— Я?.. Я работаю в картинной галерее.

— И что вы продаете?

— Преимущественно картины старых мастеров, — ответила Фиона с таким видом, словно она каждый день заворачивала покупателям пару Рубенсов и дюжину Констеблов.

— Как интересно! — воскликнула Бриджит. — Не могли бы вы рассказать об этом поподробней?

Фиона невольно улыбнулась. Не каждый день знаменитая американская модель интересовалась ею.

К тому моменту, когда Эдвард закончил сушить и укладывать волосы Бриджит, они с Фионой уже были подругами. У Бриджит был этот дар — завоевывать людей, и в большинстве случаев она пользовалась им совершенно ненамеренно. Да и секрета в этом ее умении никакого не было, просто, разговаривая с кем-то, Бриджит проявляла искренний интерес к собеседнику и никогда не говорила о себе, и именно это так нравилось в ней Лин и другим девушкам.

Фиона, во всяком случае, была польщена вниманием и заинтересованностью, с какой знаменитая американка слушала рассказ о работе галереи.

— Знаете, что, Бриджит, — сказала она неожиданно, — у меня появилась одна блестящая идея. Почему бы вам не прийти сегодня к нам на прием? Нет-нет, — заторопилась она, заметив невольное движение Бриджит и истолковав его по-своему. — Ничего особенного. Отец каждую субботу устраивает небольшое суаре, и я не вижу причин, почему я не могу пригласить и вас. У нас бывает много интересных людей. Отцу нравится называть эти сборища «наш салон», но на самом деле это обычная вечеринка, как вы выразились.

Бриджит улыбнулась.

— У нас в Америке «вечеринками» называют даже самые торжественные приемы, за исключением, быть может, официальных приемов в Белом доме, куда приглашают дипломатов и политиков высшего ранга.

— У нас тоже бывают послы, политики и всякие знаменитости, — быстро сказала Фиона, очевидно, вообразив, что Белый дом — это дом, в котором живет Бриджит. — Однажды нас посетил даже принц Чарльз, и все равно это не было официально. Так вы придете?

Бриджит бросила быстрый взгляд на Эдварда, и тот ободряюще кивнул.

— Ну, я не знаю, — сказала она наконец. — Если вы считаете, что это удобно… То есть я бы не хотела навязываться.

— Отец будет очень рад вас видеть, — заверила ее Фиона.

— Тогда я, пожалуй, рискну. Большое спасибо, Фиона. Это так мило с вашей стороны!

— Я запишу вам адрес, — сказала Фиона. — Приезжайте в половине восьмого. Одевайтесь как для коктейля — элегантно, но не слишком парадно, договорились?

Бриджит кивнула.

— В семь тридцать я буду у вас. Еще раз благодарю.


Они ужинали у Мертона. Их столик был расположен у стены в середине зала, и Лин поняла, что Макс Стил изо всех сил старается произвести на нее впечатление.

— Где же Чарли? — спросила Лин, когда, расправившись с главным блюдом — это была рыба-игла, зажаренная в пальмовых листьях и саго, — они ожидали десерта.

— Он подъедет с минуты на минуту, — сообщил Макс доверительным шепотом. — У нас в Лос-Анджелесе всем хорошо известно, что старина Чарли, мягко говоря, не отличается пунктуальностью. Время в нормальном, человеческом понимании для него просто не существует. Извини, если мои слова тебя оскорбляют, — добавил он.

— Почему это должно меня оскорбить? — удивилась Лин.

Макс немного замялся.

— У нас говорят: черные люди живут по своим собственным часам, — выпалил он наконец.

— Ты что, расист? — резко спросила Лин, впрочем, не особенно надеясь, что он признается.

— Вот уже второй раз ты подозреваешь меня в расизме! — воскликнул Макс, картинно воздев руки к потолку. — Но ведь я сижу с тобой здесь, не правда ли? И, можешь мне поверить, я нисколько не стыжусь показаться в твоем обществе…

— Черт тебя возьми. Макс! — заявила Лин с негодованием. — Ты должен быть просто счастлив, что тебя увидят в моем обществе. Большинство мужчин готовы пожертвовать многим, лишь бы показаться со мной где-нибудь на людях.

— Скромность. Именно это я больше всего ценю в женщинах. Если ты еще и играть умеешь, то мы с тобой покорим весь мир! — Макс ловко перехватил инициативу, и Лин поняла, что его не так-то легко смутить.

— Разумеется, я могу играть, — сказала она таким тоном, словно это было чем-то само собой разумеющимся. — Что, как ты думаешь, я делаю, когда выхожу на подиум? Это и есть настоящая актерская игра, Макс. Я делаю такое лицо, такое лицо… «Взгляните в последний раз и умрите, болваны!»— вот что это за лицо! Если не умеешь делать такое лицо, тебе никогда не стать настоящей моделью. Мужчины будут все время думать, что ты не дала им того, чего они хотели.

— А что они обычно хотят? Ну, я имею в виду зрителей-мужчин, — поинтересовался Макс.

— Им хочется видеть на подиуме девушек, которые выглядят намного красивее, чем кто бы то ни было, — пояснила Лин. — Ты наверняка со мной не согласишься, Макс, но в наше время супермодели гораздо популярнее, чем все эти глупые актрисы, которые кривляются на плоских экранах. Ну, кого из них ты можешь припомнить вот так, с ходу? Холли Хантер? Или Мерил Стрип? Ха! Быть может, они действительно великие актрисы, но внешность у них… как говорится, ни кожи, ни рожи. Супермодели — вот современный идеал красивой женщины. По-настоящему красивой!

— А как насчет Джулии Роберте и Мишель Пфайфер? — спросил Макс.

— Ну, эти девчонки действительно ничего… — снисходительно кивнула Лин. — И все равно, любая супермодель легко заткнет их в… за пояс.

Макс не сдержался и фыркнул.

— Любопытно было бы взглянуть на тебя и Чарли, — сказал он. — Вместе вы смотрелись бы бесподобно!

— Взглянешь. Если, конечно, Чарли вообще сегодня появится, — проворчала Лин.

— Не волнуйся, он приедет, — сказал Макс уверенно.

Чарли Доллар появился в ресторане полчаса спустя. Он был одет в свою любимую гавайку, мятые белые шорты, черные очки и соломенную шляпу. Губы Чарли, как всегда, разъезжались в его знаменитой улыбочке. «Такое впечатление, что у него полон рот дерьма и что он сейчас выплюнет его прямо тебе в морду»— так характеризовали друзья фирменную улыбку Чарли.

— Здорово! — сказал он, хлопая Макса по спине. — Как дела? Какие в ваших краях новости?

— Привет, Чарли, — ответил Макс Стил, вставая. — Вот, познакомься, это — Лин.

Лин одарила Чарли долгим и томным взглядом.

— Есть на что посмотреть, — сказал Чарли с видом знатока. — Рост — пять футов и десять…

— Одиннадцать, — поправила Лин.

— ..Одиннадцать дюймов, темные волосы и большущие… глаза. Как раз в моем вкусе.

Лин хитро, по-кошачьи, прищурилась.

— Гм-м… Рост — пять футов с кепкой, возраст — около шестидесяти, волосы… Скажем, не слишком густые. Но зато уж-жасно талантлив. — Она ухмыльнулась. — Ты мне тоже нравишься, папусик.

Чарли с довольным видом кивнул.

— О'кей, куколка, я вижу, мы с тобой отлично поладим. Ведь портовые шлюхи и моряки, вернувшиеся из плавания, всегда ладят между собой, верно? — Он ухмыльнулся.

— Честно говоря, мне давно хотелось познакомиться с тобой, — промолвила Лин, стараясь говорить небрежно, чтобы Чарли, не дай бог, не принял ее за поклонницу. — Ты просто потрясающий, Чарли!

— Потрясающий? Гм-м… — Чарли слегка приподнял бровь. — В таком случае придется, пожалуй, включить тебя в число моих друзей.

С этими словами он, наконец, выдвинул из-под стола стул и сел.


Семейство Уортонов обитало в роскошном пятиэтажном доме с небольшим палисадником, выходившим на Итон-сквер. Дверь Бриджит открыл самый настоящий дворецкий с бакенбардами и в ливрее. С достоинством поклонившись гостье, он распахнул дверь.

Оказавшись в огромной прихожей, Бриджит растерянно оглянулась по сторонам, не зная, что делать дальше, но Фиона уже спешила к ней навстречу.

— Добро пожаловать, Бриджит, — сказала она таким тоном, словно они были знакомы уже тысячу лет. — Я ужасно рада тебя видеть.

— С твоей стороны было очень мило пригласить меня, Фиона.

— Идем же, я познакомлю тебя со своими родителями, — сказала Фиона и, взяв ее за руку, повела за собой в обеденный зал.

Эдит Левеллин Уортон, мать Фионы, оказалась худой, совершенно седой женщиной с тусклыми серыми глазами. Смерив Бриджит равнодушным взглядом, она тут же отвернулась. Леопольд Уортон, крупный, шумный, лысеющий мужчина, напротив, буквально пожирал ее глазами.

— Это моя новая подруга Бриджит, — представила ее Фиона. — Она — знаменитая модель.

В прошлом месяце ее фотография была на обложке «Вог».

— Очень мило, — сухо сказала Эдит Уортон и заговорила с кем-то из гостей.

— Рад с вами познакомиться, дорогая, — торжественно сказал Леопольд, продолжая рассматривать ее с такой откровенностью, что Бриджит стало за него неловко. Он как будто ощупывал ее глазами. — Фиона, милочка, представь мисс Бриджит нашим гостям…

— С вашей стороны было очень любезно пригласить меня, — поблагодарила Бриджит и слегка поклонилась.

— Друзья Фионы — наши друзья, — заявил Леопольд, не сделав ни малейшей попытки отвести взгляд от ее груди, хотя для сегодняшнего вечера Бриджит специально выбрала не слишком глубоко вырезанное платье от Исаака Мизраки.

Фиона же была одета в некое подобие охотничьего костюма — в жилет и бриджи из коричневого рубчатого бархата и белую блузку с широкими рукавами. «Не слишком удачный выбор», — подумала Бриджит, гадая, почему Фионе при всех ее деньгах не пришло в голову обратиться к профессиональному модельеру, который мог бы подобрать для нее такие вещи, которые скрыли бы недостатки ее фигуры. Сама Бриджит всегда считала, что женщины, которые не могут раздеваться, как она, должны одеваться особенно тщательно.

Но Фионе, видимо, это даже не приходило в голову.

— Сначала я хотела бы представить тебя моему жениху, — сказала Фиона, снова завладевая рукой Бриджит и таща ее за собой в соседнюю комнату. — Он уже здесь. Знаешь, он настоящий итальянский граф. В будущем году мы поженимся, и я тоже буду графиня…

«И дети у вас будут графинчики, — подумала про себя Бриджит. — Господи, ну почему магия титула действует на некоторых так сильно? Ладно мы, американцы, у которых никогда не было ни королей, ни баронов, но ведь Фиона — англичанка! Она-то должна хорошо знать, что даже граф может быть подонком».

— Чудесно, — сказала она вслух и почувствовала, как сердце ее забилось быстрее. Приближался решительный момент.

Карло стоял спиной к ним, беседуя с каким-то холеным джентльменом в сером костюме и его откровенно скучающей рыжеволосой спутницей.

Приблизившись, Фиона слегка похлопала Карло по плечу.

— Я хотела представить тебе мою новую подругу, дорогой, — сказала она. — Познакомься с Бриджит, Карло.

Карло обернулся, и их взгляды встретились.

Несколько мгновений он в изумлении таращился на нее и только потом сказал:

— Рад с вами познакомиться, мисс.

«Мисс?.. Ну нет, голубчик, это тебе просто так не сойдет!..»

— О, Карло! Это ты?! — воскликнула Бриджит, притворяясь удивленной.

— Да, но… Вы, наверное, ошиблись… — пробормотал он, пытаясь предупредить ее взглядом.

Но Бриджит не склонна была молчать.

— Это же я, Бриджит! — проговорила она жизнерадостно. — Помнишь меня? На днях мы виделись в «Капризе»… Ты еще напомнил мне о том удивительном вечере, который мы провели вместе в Нью-Йорке!

Фиона в растерянности переводила взгляд с Бриджит на Карло.

— Вы знакомы? — спросила она, и лицо ее побледнело.

Карло пожал плечами.

— Мне кажется, Бриджит принимает меня за кого-то другого, — сказал он, стараясь сохранить видимость спокойствия. — Мы никогда не встречались.

— Нет, встречались, — возразила Бриджит.

Она уличала его во лжи почти с радостью, и это было только начало. — Тебя зовут Карло Витторио Витти, и ты — двоюродный брат Фредо, моего фотографа. А вчера ты подошел ко мне в «Капризе», помнишь?

Карло заскрежетал зубами. Надо же было случиться этому дурацкому совпадению!

— Ах да… — пробормотал он, делая вид, будто что-то припоминает. — Конечно, теперь я вспомнил. Тогда, в Нью-Йорке, ты была с Фредо. — Он быстро повернулся к Фионе. — Я, кажется, уже рассказывал тебе о том небольшом приеме для двух десятков гостей, на который меня пригласил Фредо. Бриджит тоже там была.

— Д-да, кажется… — неуверенно пробормотала Фиона. — Я что-то припоминаю.

— Мир действительно тесен, — поспешила сказать Бриджит, которой стало от души жаль Фиону. Хуже того, англичанка начинала ей искренне нравиться, и Бриджит старалась не думать о том жестоком разочаровании, которое ждало ее впереди. Единственное, что немного утешило Бриджит, — это то, что она, по крайней мере, никого не обманывала. Кроме того, чем скорее Фиона узнает, что за фрукт ее жених, тем будет лучше для всех. Страшно подумать, что ее ждет, если она все-таки выйдет замуж за этого мерзавца!

— Как мне нравится твой дом, Фиона! — сказала Бриджит. — Ты не будешь возражать, если я немного осмотрюсь?

— Что ты, нисколько! — ответила Фиона, продолжая сверлить Карло пламенным взглядом.

И Бриджит вышла из комнаты, предоставив Карло самому объясняться со своей невестой.


Глава 39


— Ну-ка, лови! — скомандовала Мила, бросая Тедди револьвер.

Он машинально поймал его, но тут же выпустил из рук, и на лице его явственно проступил ужас.

— Ты же говорила, что избавилась от него! — воскликнул он в тревоге.

— Я собиралась, но потом решила, что нужно немножко выждать. Ну, для безопасности, — объяснила Мила, искоса глядя на него.

Тедди оттолкнул револьвер подальше от себя, к самой середине кровати, на которой сидел.

— Убери его, по крайней мере, из своей комнаты, — сказал он и нахмурился, стыдясь своего страха. — Что, если копы найдут его здесь?

— Да, ты прав, — неожиданно легко согласилась Мила. — Я так и сделаю.

Они только что вернулись из кино, и Мила тайком провела его в свою комнату над гаражом.

— Ирен смотрит телик, — сказала она. — Кроме того, эта старая ворона никогда сюда не ходит.

Это моя комната, и она прекрасно это знает.

Тедди огляделся. Комната Милы произвела на него тягостное впечатление. Из мебели здесь стояло только самое необходимое, голые стены были выкрашены масляной краской унылого желтого оттенка, на окнах не было занавесок, а сломанные жалюзи были опущены лишь наполовину.

Вместо абажура на лампе висел пыльный красный платок. Одежда Милы была сложена стопкой на стуле, а туфли и кроссовки валялись в углу за дверью.

Разглядывая это убожество, Тедди невольно подумал о своей уютной спальне. Стены там были заклеены яркими плакатами, на полках выстроились книги, видеокассеты и компакт-диски, на столе, за которым он делал уроки, стоял новенький «Макинтош», а в углу, на специальной тумбе — широкоэкранный телевизор и стереокомбайн. Иными словами, у него было все или почти все, а у Милы — ничего, и Тедди неожиданно почувствовал себя виноватым, хотя, в чем именно состоит его вина, он затруднялся сказать.

— Пить хочется, — пожаловалась Мила. — Может, сбегаешь в бар возле бассейна и возьмешь пару банок пива?

— Запросто, — ответил Тедди, бравируя своей смелостью, хотя он ужасно боялся, что его отец обнаружит пропажу. Но еще больше он боялся столкнуться с Ирен.

Когда он вернулся из своей экспедиции, револьвера на кровати уже не было.

— Куда ты ее дела? — спросил Тедди, вручая Миле запотевшую бутылку «Гиннеса». — Ну, пушку…

— Убрала в одно место, — ответила Мила уклончиво. — Не волнуйся, завтра ее здесь не будет, — Честно?

— Обещаю.

Тедди отпил глоток пива прямо из бутылки и осторожно придвинулся поближе к Миле. Теперь они были почти что любовниками, и ничто не должно было им помешать.

Мила неожиданно зевнула прямо ему в лицо.

— Я устала, — пожаловалась он. — Мне нужно поспать.

— Хочешь, я останусь с тобой? — разочарованно, и в то же время удивляясь собственной смелости, спросил Тедди.

— Хорошенького понемножку, — усмехнулась Мила. — На сегодня с тебя хватит.

— Перестань разговаривать со мной, как с ребенком! — обиделся Тедди. — Разве я не доказал тебе, что я не… что я уже достаточно взрослый?

— О'кей, о'кей, — пробормотала Мила, подавляя еще один сладкий зевок. — Ты взрослый.

Только иди сейчас к себе, ладно? — добавила она, подталкивая его к двери. — Завтра увидимся…

Как только он ушел, Мила выдвинула из-под кровати небольшой чемоданчик и открыла его.

Револьвер, тщательно завернутый в бумажное полотенце, лежал внутри. Перекладывая его в коробку из-под туфель и заталкивая в самый дальний угол между кроватью и батареей парового отопления, Мила подумала, что таких глупых парней, как Тедди, она еще не видела. Ему, похоже, было совершенно невдомек, что он оставил на револьвере свои отпечатки пальцев.

— О, Тедди, Тедди!.. — пробормотала Мила. — Когда же ты хоть немножечко поумнеешь? Похоже, я этого так и не увижу.


У Прайса был выбор: либо остаться дома и отдыхать, либо позвонить одной из трех женщин, с которыми он в последнее время встречался.

Некоторое время он раздумывал о женщинах.

Среди них была темнокожая и очень красивая актриса с невероятно гибким и соблазнительным телом. Совсем недавно она пережила шумный развод, и «желтая пресса» до сих пор на все лады склоняла ее имя, называя «сексуальной маньячкой»и «разнузданной эротоманкой». Хотя с Прайсом она была покорна до оскомины, ему не очень хотелось иметь Дело еще с одной «маньячкой». С него было вполне достаточно его первой жены Джини.

Другая его любовница — белая — тоже была актрисой. Она была старше первой, но отличалась таким же ненасытным сексуальным аппетитом. У Прайса было сильнейшее впечатление, что она встречалась с ним только потому, что кто-то когда-то сказал ей, что черные мужчины неутомимы в постели.

Третьей кандидаткой на сегодняшний вечер была некая Крисси — бывшая «звезда» журнала «Пентхаус», обладавшая телом, за которое можно было и умереть. Но умирать Прайс пока не собирался, к тому же Крисси была непроходимо, неприлично отчаянно глупой. Буквально на днях по телевизору передавали интервью с ней, и на вопрос ведущего, какими косметическими средствами она предпочитает пользоваться, эта дура ответила, что не может обходиться без своих щипчиков для ресниц.

Да, ума у нее было не больше, чем у курицы, зато ресницы были что надо, и она мастерски пользовалась ими, когда делала ему минет, — это Прайс вынужден был признать.

Перебрав в уме все эти возможности. Прайс в конце концов решил просто отдохнуть. Он велит Ирен приготовить цыпленка с жареной картошкой, а потом заберется в постель и посмотрит какой-нибудь дурацкий фильм. Пожалуй, это было самое лучшее, что он мог придумать, особенно если учесть, что в скором времени ему предстояли гастроли в Лас-Вегасе, которые всегда бывали сопряжены с суматохой и нервотрепкой. Каждый раз после шоу он чувствовал себя настолько «на взводе», что успокоить его мог только секс с женщиной. Это был единственный наркотик, который он теперь себе позволял. Секс или редкая сигаретка с «травкой», которая помогала ему снять напряжение после выступления «живьем».

Неожиданно Прайс подумал о том, дома ли Тедди. Если да, то они могли бы поужинать вместе. Он считал себя хорошим отцом и старался следить за сыном недреманным оком. Пока, считал Прайс, он справлялся с воспитанием Тедди.

До сих пор единственное, что позволил себе Тедди, была «травка», но Прайс быстро это пресек.

Он не хотел, чтобы сын пошел по его стопам, хотя в глубине души считал курение марихуаны пустяком.

Встав с дивана, он вышел в коридор и заглянул в кухню, где Ирен перетирала чашки.

— Что это ты делаешь? — спросил Прайс.

— Горничные никогда не вытирают чашки как следует, — сухо пожаловалась Ирей. — Сколько ни говори этим лентяйкам, на следующий день все повторяется сначала. Проще самой все сделать.

— Разве я им мало плачу? — удивился Прайс.

— Платите-то вы много, только толку от этого чуть, — ответила Ирен яростно. — Вечно они оставляют эти потеки от воды. Да и сам буфет — поглядите! Весь в пятнах!..

Прайс невольно улыбнулся. Ирен всегда была такой — стремилась к идеалу, достичь которого было невозможно, однако это не мешало ему ценить ее по достоинству. Дом — его дом — Ирен содержала в образцовом порядке и чистоте. Кроме того, у нее была очень милая маленькая попка, которой Прайс иногда пользовался, когда у него было настроение. Ирен не возражала. Напротив, она, казалось, бывала разочарована, когда он не обращал на нее внимания.

С точки зрения Прайса, Ирен Капистани должна была быть счастлива. Она — белая иммигрантка из России — жила в его доме, обслуживала его, когда он этого хотел, и получала за это деньги, а ведь сколько женщин сами готовы были заплатить за место рядом со знаменитым мистером Вашингтоном.

К тому же он старался быть для нее хорошим хозяином. Прайс не рассердился и не уволил Ирен, когда она забеременела и родила дочь, и никогда не расспрашивал ее о том, кто был отцом Милы. Лично он никогда не замечал, чтобы к Ирен ходили мужчины, а это означало, что она, вероятно, устраивала свои делишки где-то на стороне. И это было Прайсу только на руку — меньше всего ему хотелось, чтобы возле его дома шныряли какие-то посторонние типы. Кроме того, ему нравилось считать Ирен своей собственностью, которой он может воспользоваться когда пожелает.

Раз в год он увеличивал ей зарплату, и Ирен была очень довольна. И Прайс был доволен тоже, потому что в глубине души всегда знал: без нее он бы не смог. Она спасла его от наркомании. Она сделала его жизнь уютной и комфортной, и Прайс привык к этому.

— Сегодня я буду ужинать дома, — сказал он. — Где Тедди?

— Не знаю, — ответила Ирен.

— Но он, по крайней мере, вернулся из кино?

— Не знаю, — повторила Ирен, продолжая с каменным лицом тереть чашку, и Прайс невольно подумал, что еще немного, и она протрет в ней дыру.

— Знаешь, Ирен, иногда ты могла бы быть и поразговорчивее, — заметил он с упреком. — Тебя не назовешь общительной.

Ирен отставила чашку в сторону и посмотрела на него. «Ты имеешь меня, когда тебе захочется и как тебе захочется. Я твоя рабыня — я работаю на тебя, сплю с тобой, делаю для тебя множество полезных и приятных вещей. Неужели я обязана еще и разговаривать?»— хотелось ей сказать, но она, разумеется, промолчала.

— Хотите, я позвоню Тедди в его комнату? — спросила она, делая шаг в направлении трубки внутреннего переговорного устройства.

В этот момент на кухне появился Тедди.

— Привет, малыш! — окликнул его Прайс. Он действительно был рад видеть сына. — Как фильм, понравился?

— Да, — коротко ответил Тедди, желая, чтобы отец перестал звать его «малыш». Он уже вырос, и сегодня он это доказал.

— А что ты смотрел?

— «Телохранителя».

— С Уитни Хьюстон, да? Такое тело и я бы не прочь поохранять! — хохотнул Прайс.

— Ты когда-нибудь встречался с ней, па?

Я хочу сказать — вы знакомы? — спросил Тедди, но только для того, чтобы быть вежливым. Если сейчас он и думал о чьем-то теле, то оно не принадлежало Уитни Хьюстон.

— Пару раз я сталкивался с ней и ее мужем на официальных приемах, — небрежно сказал Прайс. — Будешь ужинать?

— Нет. Я не голоден, — ляпнул Тедди, не сумев придумать ничего лучшего.

— Тогда просто посиди со мной, как сын с отцом, ладно?

— Хорошо, па. — Тедди мрачно кивнул. Отказаться он не посмел.

— Если хочешь, я скажу Ирен, чтобы она сходила, взяла напрокат несколько видеокассет. Может быть, ты хочешь посмотреть какой-то определенный фильм? Только скажи, и я…

— Мне задали много уроков, — буркнул Тедди. После ужина он собирался подняться к себе в комнату и как следует подумать обо всем, что произошло сегодня. О Миле, которая разрешила ему потрогать свои груди. О Миле, которая трогала его. О Миле, в кулак которой он кончил.

О боже!.. При одном воспоминании об этом Тедди снова возбудился так сильно, что совершенно забыл о своем намерении сбежать и разыскать мать.

— Тогда в восемь часов в главной гостиной, — сказал Прайс. — Постарайся не опоздать хотя бы на этот раз.

— Что ты, пап, конечно… — И Тедди поспешно вышел.

Как только дверь за ним закрылась, Прайс вернулся к своим мыслям. Быть может, Ирен была не так красива, как его подружки, но зато кое-что у нее получалось нисколько не хуже. Он уже почти решил, что попозже, когда все уснут, он вызовет Ирен к себе в спальню. Может быть, он даже трахнет ее по-честному — пусть тоже получит удовольствие.

На самом деле Прайсу нравилось заниматься с Ирен сексом гораздо больше, чем с любой из его многочисленных подружек. Он не мог больше обманывать себя — только она способна была доставить ему настоящее удовлетворение. Но признаться в этом Прайс мог только самому себе.

Ирен была его тайной, его грязненьким секретом, какой есть у каждого мужчины, и он вовсе не хотел, чтобы об этом стало известно всем.


Глава 40


Утро они провели в номере Ленни в отеле, занимаясь любовью.

— Это было просто восхитительно! — воскликнула Лаки, сладко потягиваясь. — Нам надо почаще устраивать подобные вылазки. Я всегда тебе говорила, что отели здорово возбуждают.

— Угу, — отозвался Ленни и погладил ее по ноге.

Лаки негромко рассмеялась.

— В чем дело? — Ленни приподнялся на локте. — Разве я сказал что-нибудь смешное?

— Нет, просто у меня такое ощущение, будто я изменяю собственному мужу. И мне это нравится.

— Если твой муж когда-нибудь узнает, что ты ему изменяешь, он тебя просто убьет. Застрелит из своего старого ржавого «кольта», — сказал Ленни с шутливой угрозой.

Лаки легко коснулась пальцами его груди и, приподнявшись ему навстречу, шепнула Ленни прямо в ухо:

— Ты сможешь меня убить? В самом деле — сможешь?..

— Не сомневайся. Во всяком случае, проверять мои слова я тебе не советую.

— Тогда, — сказала Лаки торжественно, — не забывай, что то же самое относится и к тебе.

— В этом я никогда не сомневался, — рассмеялся Ленни. — Для этого я слишком хорошо тебя знаю. Ты — опасная женщина, Лаки, — проговорил Ленни, пристально глядя на жену.

— Никогда не строила из себя овечку. — Лаки пожала плечами. — Какие у нас планы?

— Что-то я проголодался, — заявил Ленни. — Может, закажем завтрак в номер?

Лаки посмотрела на часы.

— Скорее уж обед, а обедать я предпочитаю дома. Не желаешь ко мне присоединиться? — И она искоса посмотрела на него.

— А зачем? Мне и здесь хорошо.

— В самом деле?

— Ну да, — откликнулся он. — Мне, оказывается, очень нравится кочевая жизнь. Номера в отелях такие одинаковые, такие безличные, что, переезжая из одного в другой, даже не замечаешь разницы. И от этого кажется, будто время остановилось.

Лаки фыркнула.

— Ленни Голден, не забывайте, что вы не только муж, но и отец. У вас трое детей, которых вы по закону обязаны воспитывать, в том числе и личным примером. — Она лукаво улыбнулась. — Все, Ленни, дорогой, ты попался, и теперь тебе не выбраться.

— О-о-о!… — простонал Ленни, театрально хватаясь за голову. — О, горе мне, горе!

— Разве так плохо быть семейным человеком?

— Плохо, если только ты не женат на такой женщине, как Лаки Сантанджело. Ты ее случайно не знаешь? Говорят, она умница, красавица и чертовски хороша в постели. Вот только готовить она не любит и не хочет. Наверное, не умеет, — поддел он, но Лаки не поддалась на провокацию.

— Увы, нет в мире совершенства, — хладнокровно заметила она, выбираясь из постели и разыскивая меню. — Что бы ты хотел на завтрак?

Я бы, пожалуй, заказала омлет.

Ленни откинулся на подушки, с удовольствием рассматривая ее стройное, гибкое тело. Сейчас Лаки казалась ему такой же прекрасной, как и в тот день, когда они впервые встретились.

— Омлет? Но это же просто смешно, Лаки!

Кормить взрослого мужчину омлетами… Мне нужен гамбургер… нет, лучше два гамбургера. Потом мне нужна баранья отбивная с картошкой, салат из креветок, чашка черного кофе с сахаром и сливками и пирожное. А хлеба можно всего один кусочек, — закончил он благодушно и хлопнул себя по животу.

— Это не муж, а какая-то утроба ненасытная! — воскликнула Лаки и, найдя меню на туалетном столике, юркнула обратно в кровать. — Между прочим, я имею в виду не только еду.

— По-моему, ты должна быть очень довольна, что после стольких лет брака твой муж все никак не может насытиться, — заметил он.

— А я довольна, — улыбнулась Лаки. — Нет, даже больше… Скажу тебе по секрету, Ленни, я не просто довольна, я — счастлива!

— И я счастлив. С тобой, — сказал Ленни.

— Вот как? — Лаки отложила меню и ловко уселась на Ленни верхом, прижав его плечи руками к подушке. Ей было очень хорошо от того, что Ленни вернулся. В эти минуты она могла думать только об этом и… об Алексе. Она провела с ним вчерашний вечер, но только потому, что рядом не было Ленни, а ей было очень плохо одной. Они встретились как друзья и как друзья расстались, потому что… Потому что никто никогда не сможет встать между ней и Ленни.

— Скажи, — неожиданно спросила она, — о чем ты думал, когда тебя похитили?

Ленни озадаченно уставился на нее.

— О чем? Я не помню, ведь это было так давно.

— Вспомни, — продолжала она настаивать. — Ведь должен же ты был о чем-то думать. Не может быть, чтобы ты просто сидел и ждал конца.

— Я действительно сидел в основном на полу, — улыбнулся Ленни. — На тонком соломенном тюфяке, от которого пахло лошадиной мочой. А думал я о тебе и о детях. Я… я боялся, что больше никогда вас не увижу.

— А эта девушка, которая помогла тебе бежать? Неужели ты не думал о ней? Как, кстати, ее звали?

— Я… я не помню.

— Врешь, Ленни Голден. Я прекрасно знаю, что ты врешь.

— По-моему, ее звали Клаудия.

— Да, конечно, Клаудия… — Лаки ненадолго замолчала. — Скажи, а что… что ты думал о ней?

Ведь ты был совершенно один, и Клаудия была единственным человеком, с которым ты мог как-то общаться.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом? — Тело Ленни слегка напряглось, и Лаки сразу это почувствовала.

— Иногда, — сказала она, — меня это не то чтобы тревожит, но… Пойми, я была здесь совершенно одна, я думала, что ты умер, и…

— К чему ты клонишь?

— Что между вами было, Ленни? Между тобой и этой… Клаудией?

Ленни медленно покачал головой.

— Ты сошла с ума, Лаки. Просто спятила!

— Скажи, она хоть была симпатичная?

— Что-что?

— Клаудия была красивая?

— Она была страшна как смертный грех, — выпалил Ленни без промедления.

— И ты ее не пожалел? — Лаки покачала головой. — Такую бедную, некрасивую, одинокую?

— Перестань, Лаки, это уже не смешно, — неожиданно разозлился Ленни. — Я не хочу больше говорить на эту тему. Мне… тяжело вспоминать о том, что случилось.

— Хорошо, хорошо, не буду, — поспешно сказала Лаки и, наклонившись, поцеловала его. — Передай-ка мне телефон — я закажу нам завтрак.


Алекс Вудс уже забыл, когда он в последний раз звонил Пиа. В его представлении ни одна женщина не могла идти ни в какое сравнение с Лаки Сантанджело, о которой он думал почти постоянно. Память то и дело возвращала Алекса к одной-единственной ночи много лет назад, когда он раз и навсегда понял, что Лаки — его идеал.

Она могла буквально все — воспитывать детей, руководить студией, строить отели и многое, многое другое. Именно поэтому он и предложил ей снимать фильм вместе. И трудно было заранее сказать, кто из них будет в этом деле главным. Во всяком случае, опыт Лаки, ее связи в киномире, ее энергия, наконец, могли существенно облегчить ему работу.

В глубине души Алекс, однако, серьезно сомневался в том, что Ленни разрешит Лаки работать с ним. Для этого Ленни был слишком хорошо осведомлен о том, какие чувства питал Алекс к его жене. Не то чтобы он знал, просто чувствовал, инстинктивно догадывался, но этого было вполне достаточно, чтобы испытывать не просто подозрение, а уверенность.

Если не считать этого, то во всем остальном Ленни Голден был просто отличным парнем. Отличным, но не настолько, чтобы быть достойным такой женщины, как Лаки. Алекс знал только одного мужчину, который действительно мог быть ее мужем.

И этим мужчиной был, разумеется, он сам.

Алекс никогда не был женат, не имел детей, и его мать — суровая и властная Доминик Вудс — не упускала случая попенять ему за это. «Почему ты не женишься? — вопрошала она. — В твоем возрасте все нормальные мужчины уже были женаты по несколько раз».

«Послушай, — хотелось ему ответить, — если я и ненормальный, то это ты сделала меня таким.

Это ты отправила меня в военное училище, это ты всю жизнь обращалась со мной, как с последним дерьмом. Только когда я стал знаменит, ты вдруг вспомнила, что я — твой сын».

Но Алекс так и не сказал ей этого. Он видел, что его мать уже не молода, к тому же, выйдя замуж, она стала намного мягче и шпыняла его уже без прежнего рвения лишь от случая к случаю.

Одно он знал твердо: если он когда-нибудь женится, его жена будет полной противоположностью Доминик.

Часто Алекс вспоминал свою первую встречу с Лаки. Он как раз занимался производством «Гангстеров»— одного из самых успешных своих фильмов, однако работа неожиданно застопорилась, и его агент, Фредди Леон, предложил Алексу заключить договор со студией «Пантера», которую только что возглавила некая Лаки Сантанджело. Это имя ничего не говорило Алексу.

Он и представить себе не мог, что Лаки окажется такой сногсшибательно красивой, бесконечно чувственной и вместе с тем — невероятно сильной и волевой женщиной. Она буквально загипнотизировала его, и все те несколько часов, пока шли переговоры, он, не отрываясь, разглядывал ее черные вьющиеся волосы, ее округлые плечи, губы и густые ресницы, обрамляющие опасные темные глаза.

Переговоры, впрочем, прошли вполне удовлетворительно. Лишь когда они с Фредди собирались уходить, Лаки неожиданно задержала его в дверях.

— Я знаю, — сказала она, — что «Парамаунт» приостановил производство вашего фильма из-за некоторых слишком натуралистичных сцен. Я не стану требовать, чтобы вы смягчали их — жестокость есть жестокость, и надо показать ее так, чтобы она выглядела жестокостью. Но у меня есть одно условие. Судя по сценарию, в некоторых эпизодах актрисам приходится раздеваться догола, в то время как главный герой и его друзья остаются прикрыты фиговыми листочками.

— Ну и в чем проблема? — спросил тогда Алекс, искренне не понимая, чего от него хотят.

— Моя студия придерживается принципа полного равенства полов, — заявила Лаки. — Если женщинам приходится раздеваться догола, то же самое должны делать и мужчины.

Услышав такое, Алекс решил, что перед ним сумасшедшая. Во всяком случае, впоследствии Фредди утверждал, что у него был такой вид, будто он увидел перед собой курицу о семи ногах или квадратное яйцо.

Увидев его замешательство, Лаки усмехнулась.

— Позвольте мне объяснить проще, мистер Вудс, — сказала она. — Если уж мы показываем женские груди и зады, значит, мы должны показать и несколько членов. И я имею в виду вовсе не членов актерского профсоюза… — добавила Лаки.

Только тогда до Алекса дошло. Из офиса «Пантеры» он вышел в совершенной ярости и всю дорогу жаловался Фредди на то, что «эта трехнутая феминистка» ни черта не смыслит в кино.

Но Фредди высмеял его; та же самая реакция была и у двух его помощниц — Лили и Франс, одна из которых работала с ним до сих пор.

Должно быть, именно тогда Алекс и влюбился в Лаки Сантанджело, влюбился раз и навсегда.

Она сумела шокировать его, а это удавалось не каждой женщине. Она сумела покорить его, и с тех пор он оставался ее верным рабом — толпы азиатских красавиц, побывавших за это время в его постели, в счет не шли. Лишь одну ночь — Алекс знал это твердо — он будет помнить до конца своих дней. Ту волшебную ночь, которую они с Лаки провели вместе в каком-то захолустном мотеле, затерявшемся на огромном пространстве страны на пересечении двух дорог.

Тогда он позволил себе надеяться, что когда-нибудь Лаки будет принадлежать ему, но Ленни неожиданно вернулся, вернулся, словно воскреснув из мертвых, и все мечты Алекса обратились в прах.

Теперь Лаки была его другом.

Хорошим другом, но Алексу этого было недостаточно.

Он хотел большего.

Лаки давно стала для него всем, и Алекс надеялся, что когда-нибудь он будет значить для нее не меньше.


Домой они вернулись только в начале седьмого вечера, и Лаки тут же бросилась к автоответчику, чтобы проверить, нет ли каких сообщений от детектива Джонсона?

Детектив действительно звонил ей один раз. Он сообщал, что цифры из номерного знака, которые вспомнил Ленни, сейчас проверяются и что это существенно сужает круг поиска.

Прослушав сообщение, Лаки вздохнула и выключила магнитофон.

— Будем надеяться, что хоть теперь дело сдвинется с мертвой точки, — сказала она. — Иначе бы копы до сих пор топтались на одном месте.

— Ты думаешь?

— Уверена. Если бы они работали как следует, то уже давным-давно вышли бы на преступников.

Ленни огляделся по сторонам.

— Как тихо! — сказал он. — Это, наверное, потому, что детей нет, никто не визжит, не дерется и не путается под ногами.

— Действительно тихо, — подтвердила Лаки.

— Как в старые добрые времена, верно? — добавил Ленни и с размаху плюхнулся на диван. — Знаешь, дорогая моя женушка, у меня появилась отличная идея!

— Какая?

— Я хочу, чтобы ты разделась и походила передо мной голышом.

— Ты шутишь?

— Нисколько. Ну, не стыдись, уважь меня, Лаки!

— Извращенец несчастный! — улыбнулась Лаки. — Ничего у тебя не выйдет. Я не собираюсь изображать из себя чертову стриптизершу.

Ленни ухмыльнулся.

— Мне нравится, когда ты разыгрываешь из себя недотрогу, — сказал он. — Меня это возбуждает.

— Хорошо, я разденусь, но только если ты сделаешь то же самое, — ответила Лаки, чувствуя невероятное облегчение от того, что Ленни снова улыбается.

— Договорились! — Ленни вскочил и принялся расстегивать пуговицы на рубашке.

Лаки с улыбкой наблюдала за ним, негромко напевая какой-то легкомысленный мотивчик.

Когда Ленни дошел до трусов, она не выдержала и расхохоталась.

— Извини, Ленни, — сказала она сквозь смех, — но из тебя никогда не выйдет приличного стриптизера!

— Это еще почему? — с негодованием спросил Ленни, подбочениваясь и играя бицепсами. Из одежды на нем оставались только трусы и галстук. — А по-моему, у меня получается очень неплохо. Я знаю такие позы, каких ты еще никогда не видела.

— Не видела и не желаю видеть.

— Знаешь, если бы я не был твоим мужем, я бы обиделся. По-настоящему обиделся.

— Хочешь совет? — спросила Лаки, подавляя приступ хохота. — Возвращайся к своей карьере эстрадного комика. Это получится у тебя гораздо лучше.

Ленни сделал суровое лицо.

— Подойди сюда, женщина! — сказал он басом и вытянул руки вперед. — Подойди ко мне и объясни, как получилось, что я разделся до плавок, а ты все еще одета?

Вместо ответа Лаки бросилась к нему, и Ленни, крепко прижав ее к себе, наградил поцелуем.

— Я так по тебе скучал, — проговорил он серьезно. — Прости меня, Лаки. Я вел себя как настоящая задница, но теперь, мне кажется, все позади. Я снова могу жить нормальной жизнью.

— Это не имеет никакого значения, — прошептала Лаки. — Я все равно тебя люблю. Всегда любила и всегда буду любить.

— Знаешь, что я понял? — добавил Ленни, еще крепче прижимая ее к себе. — Самое главное наше богатство — это время. Сейчас мы здесь, а в следующий миг — нас уже нет. Вот почему нужно дорожить каждым мгновением, пока мы вместе.

Короче, я решил, что впредь не буду отпускать тебя от себя даже на минутку!

— И я, — ответила Лаки. — Я тоже не хочу с тобой расставаться. Никогда. Во всяком случае, — добавила она чуть более игривым тоном, — на твоем месте я бы на это не рассчитывала. Мы с тобой вместе навек; так назначено нам самой судьбой, и тебе не освободиться от меня до конца твоих дней.

— Навек… — повторил Ленни. — Знаешь, любимая, меня это вполне устраивает.


Глава 41


Бриджит обошла дом, поболтала о разных пустяках кое с кем из гостей и выдержала еще несколько откровенных взглядов, которыми наградил ее Леопольд Уортон. За столом Бриджит тоже оказалась рядом с ним; по другую руку от нее сидел престарелый член парламента, но он, по крайней мере, не докучал ей ухаживаниями, сосредоточившись на лежавшей перед ним на тарелке фазаньей грудке.

Иными словами, скучища была невыносимая, и Бриджит приходилось постоянно напоминать себе, что она пришла сюда не развлекаться, а свести счеты с Карло. И все равно ей никак не удавалось справиться с зевотой, от которой у нее буквально сводило скулы.

Все гости сидели за тремя длинными столами, установленными в парадной обеденной зале, поэтому с Карло Бриджит снова столкнулась только после десерта, когда пошла в дамскую комнату.

Он подстерегал ее у самого выхода из обеденной залы.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он свистящим шепотом. Бриджит посмотрела на него с самым невинным видом. Карло явно чувствовал себя как на горячей сковородке. Что ж, этого она и добивалась.

— Простите, что вы сказали? — переспросила она.

— Зачем ты сказала Фионе, что мы знакомы? — продолжал он, и Бриджит с удовольствием заметила пятна румянца, проступившие на его смуглых щеках.

— Я не знала, что это секрет, — спокойно ответила она. — Кстати, почему я не должна была говорить ей об этом?

— Потому что… — Карло замялся, не зная, что сказать дальше. — Потому что между нами кое-что было, — выпалил он наконец.

Бриджит широко открыла глаза.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, решив тоже называть его на «ты». — Я не понимаю…

— Ты не помнишь? — ответил он вопросом на вопрос.

— Нет. — Бриджит медленно покачала головой. — Скажи же мне…

— Мы провели вместе ночь, Бриджит, — объяснил Карло, снова понизив голос до шепота. — И ты… И тебе это очень понравилось.

— О боже! — Бриджит притворилась расстроенной. — Я же не знала, что ты помолвлен. Бедная Фиона, как же ей теперь быть? Что она скажет?!.

Карло отступил на шаг.

— Фиона ничего не узнает. Я, во всяком случае, не собираюсь ей ничего говорить.

— Но ты должен! — воскликнула Бриджит, в притворном замешательстве поднося ладонь к губам. — Как честный человек, ты просто обязан…

— Я никому ничего не обязан, — злобно ответил Карло, отступая от нее еще на полшага, и Бриджит показалось, что она видит на его высоком, чистом лбу блестящие бисеринки испарины.

— Извини, дорогой, — сказала она, обмахиваясь ладонью. — Должно быть, тогда, в Нью-Йорке, я слишком много выпила. Шампанское — моя слабость. И все равно мне кажется, что ты говорил, будто разорвал помолвку.

— Да, — быстро сказал он. — Мы с Фионой действительно разорвали нашу помолвку… на несколько дней.

— Как это удобно!

— Поверь, Бриджит, — продолжил Карло, проигнорировав ее саркастическое замечание, — в данном случае будет гораздо лучше, если Фиона ничего не узнает.

— Но почему? — поинтересовалась Бриджит, в упор глядя на него.

— Знаешь что, давай пообедаем завтра вместе и поговорим обо всем подробно, ладно?

— Ты имеешь в виду — мы втроем? Ты, я и Фиона? — уточнила она, продолжая разыгрывать святую невинность.

— Нет, — резко сказал Карло. — Только ты и я.

— Ну… — Бриджит сделала вид, что раздумывает над его предложением. — Если ты считаешь, что от этого будет польза для всех…

— Да, я считаю, что это будет очень, очень полезно, — кивнул он. — Ну а пока не рассказывай никому о той ночи, которую мы провели в Нью-Йорке.

— Как я могу рассказывать о чем-то, чего я совершенно не помню? — удивилась Бриджит.

Карло снова шагнул вперед и наклонился над ней. Он был уверен, что скоро, очень скоро она станет его женой, а он… С ее деньгами он сможет все!

— Ты все так же прелестна, как в ту волшебную ночь, — прошептал он. — Завтра я напомню тебе о тех вещах, которые мы проделывали вместе. И я уверен, что ты захочешь их повторить.

— Я не сплю с мужчинами, которые помолвлены, — гордо ответила Бриджит. — Если хочешь увидеть меня снова — разорви свою помолвку немедленно.

— Да, именно так я и сделаю, — сказал он. — Когда я увидел тебя, я в тот же момент понял, что между мной и Фионой все кончено. Я итальянский граф, Бриджит, а ты будешь моей прелестной графиней.

Бриджит слегка нахмурилась.

— Есть одна вещь, которой я не понимаю, — сказала она.

— Какая?

— Если, как ты утверждаешь, мы так приятно провели время в Нью-Йорке, то почему ты не позвонил мне?

— Это довольно сложно объяснить… — замялся Карло. — Дело в том, что отец Фионы как раз в это время решал вопрос о моем участии в управлении его фирмой, и…

— Вот как?

— Я все объясню тебе завтра, хорошо? — Карло выдержал многозначительную паузу. — Ведь мы увидимся завтра, не так ли?

Бриджит кивнула. Завтра… Да, конечно, они обязательно увидятся завтра, но игра теперь пойдет по ее сценарию.


— Я люблю тебя, дружок, — сказала Лин.

— Ч-что? — переспросил Чарли, едва не поперхнувшись от неожиданности.

Лин истерически захихикала.

— Я часто говорю эти слова знакомым мужчинам, — объяснила она. — Мне нравится смотреть, как они бледнеют и потеют от страха.

С этими словами она слегка привстала на постели и потянулась за сигаретами, лежавшими на столике в изголовье.

— Разумеется, я никогда не говорю их всерьез, — добавила она, закуривая.

— Вот черт! — Чарли в восхищении затряс головой. — Да ты, куколка, действительно танцуешь свое собственное танго.

— Но чтобы танцевать хорошо, нужны двое, не так ли? — Лин выпустила к потолку тонкую струйку дыма.

Чарли озадаченно посмотрел на нее.

— Признаться, я не ожидал, что ты такая… энергичная женщина.

— О-о-о! — протянула она, откидывая с лица свои длинные, черные волосы. — Мой бедный папусик устал! Я тебя утомила, да?

— Я — кинозвезда, крошка, — ответил Чарли. — А кинозвезды — как боги: никогда не устают и не испражняются. Разве ты этого не знала?

— А я — супермодель, дорогой, — откликнулась Лин, давая Чарли затянуться сигаретой. — Мы тоже никогда не устаем. Нам полагается сногсшибательно выглядеть и улыбаться в любое время дня и ночи.

— В этом наверняка есть определенные преимущества, — заметил он философски. — Для тех, разумеется, кому это дано.

— Постоянно улыбаться могут лишь полные идиотки! — заявила Лин с неожиданно свирепой гримасой. — Иногда, когда я иду по подиуму, мне ужасно хочется пнуть кого-нибудь ногой прямо в слюнявую морду. Особенно тех, кто называет себя редакторами отдела мод. Эти сушеные стервы — проклятие модельного бизнеса.

— Для супермодели ты, пожалуй, слишком прямолинейна, — заметил Чарли. — Впрочем, мне это даже нравится.

— Я бы не стала супермоделью, если бы не знала, чего мне хочется, и не умела идти к цели самой короткой и прямой дорожкой. Что толку быть вежливой и скромной? Если бы я была такой, я бы, наверное, до сих пор оставалась обычной лондонской девчонкой, каких много.

Но я увидела свой шанс и — цап! — схватила его… — Лин сделала рукой такое движение, будто ловила в воздухе муху. — А теперь я хочу подняться еще выше.

— Что ж, здоровое честолюбие еще никому не вредило, — улыбнулся Чарли. — А нездоровое — тем более.

— Так что?.. — напрямик спросила Лин. — Я получу роль в твоем фильме или нет?

Чарли с удовольствием затянулся и выпустил изо рта аккуратное колечко дыма.

— Так ты из-за этого легла со мной в постель? — спросил он.

— Нет, — ответила Лин, отбирая у него сигарету. — Я легла с тобой в постель потому, что ты оказался поблизости.

Чарли был озадачен.

— Объясни-ка мне, что это значит, — сказал он и сел.

Лин хихикнула.

— Когда моя мамочка узнает, что я переспала с самим Чарли Долларом, она просто лопнет от зависти. Она тебя просто обожает. Среди ее пристрастий ты на втором месте после тостов с мармеладом.

— А как насчет твоей бабушки, крошка? Может быть, и она тоже от меня без ума? — с сарказмом протянул Чарли, и Лин зашлась в приступе смеха.

— Какой ты остроумный! — сказала она. — А я думала, что у вас — у американских кинозвезд — нет ни малейшего чувства юмора!

— Должно быть, поблизости от тебя оказывались не те кинозвезды, — желчно заметил Чарли.

Лин сладко потянулась.

— Я люблю заниматься сексом, — призналась она. — А ты? По-моему, это намного лучше, чем каждый день принимать перед сном снотворное.

— Надеюсь, ты не собираешься оставаться в моей постели до завтрашнего утра? — встревожился он. — У меня есть одна подружка, которая обожает сваливаться как снег на голову. Если она застанет тебя здесь, она тебя просто пристрелит — уж такое у нее хобби. Во всяком случае, характер у нее действительно бешеный.

— Обычно я опасаюсь только жен, любовницы меня не волнуют, — беспечно отозвалась Лин.

— Извини, но на данный момент жены у меня нет, — развел руками Чарли.

Лин встала на кровати на колени и прижала к Груди подушку.

— Как ты думаешь. Макс обиделся?

— Из-за чего?

— Из-за того, что я пошла с тобой.

— Только не Макс, — покачал головой Чарли, открывая ящик ночного столика. — Он все отлично понимает. Если женщине приходится выбирать между агентом и кинозвездой, кого, как ты думаешь, она выберет?

— И все-таки Макс тоже очень мил, — сказала Лин задумчиво.

— Хочешь трахнуть и его тоже? — спросил Чарли, доставая из ящика непрозрачный пластиковый пакет, коробку с сигаретными гильзами и машинку для набивки.

— А что? — дерзко спросила Лин. — Как, кстати, ты относишься к групповушке? Если ты не против, мы можем позвонить Максу прямо сейчас и спросить, не может ли он ссудить нам на время свой член.

Чарли расхохотался.

— Похоже, ты получишь свою роль, — сказал он. — А сейчас иди сюда — у меня есть отличная «травка». Если, конечно, тебя это интересует…

— Еще как интересует, — ответила Лин, отбросив подушку и придвигаясь поближе.


Глава 44


— А Стив придет? — спросила Венера Мария.

— Нет, — ответила Лаки. — Я ему передала твое приглашение, но он считает, что ему еще рано появляться в свете.

Они обе находились в гимнастическом зале ультрасовременного особняка актрисы на Голливудских холмах. В последнее время Венера Мария все чаще приглашала Лаки к себе, чтобы позаниматься вместе на снарядах, и хотя Лаки терпеть не могла бессмысленно «тягать железо»— «тупое занятие, которое подходит только мужчинам!»— говорила она, отказать лучшей подруге не могла.

— Но ты пойми, — втолковывала ей Венера Мария, с бешеной скоростью вращая педали велоэргометра, — тебе уже давно не двадцать лет.

Ты просто должна следить за собой, иначе ты расплывешься.

— Черта с два! — ответила Лаки. — Я не так сложена. К старости, которая, я надеюсь, наступит еще не скоро, я скорее усохну, чем располнею. Сознавайся, Винни, тебе просто нужна компания, правда?

Венера отошла от снаряда и, сев рядом с Лаки на гимнастическую скамеечку, посмотрела на часы. С минуты на минуту она ждала прихода Свена — своего персонального тренера.

— Ты должна сказать Стиву, что вернуться к нормальной жизни никогда не бывает «слишком рано», — сказала Венера Мария. — Взять хотя бы меня… Помнишь, как ко мне в дом забрался грабитель? Я ужасно перепугалась, но уже на следующий день вернулась к своим обычным делам, хотя и была просто больная от страха.

— Да, — кивнула Лаки, — но ведь это был всего лишь грабитель… Пойми, Стив потерял жену. Кроме того, он ужасно переживает из-за ребенка, которого она носила. Бедняга, он даже не подозревал, что Мэри Лу беременна. Лично я прекрасно понимаю, почему он не хочет никуда выходить. Я только не знаю, как долго это продлится.

— Очень долго, если мы ему не поможем. — Венера Мария вздохнула. — Наверное, мне придется самой с ним поговорить. Стиву я всегда нравилась.

— Нет, — поправила Лаки. — Это он тебе нравился. И если бы у тебя не было твоего Купера, Стив мог бы претендовать на уголок в твоем сердце.

— Да, Стив — настоящий красавец, — согласилась Венера Мария. — Даже твое каменное сердце дрогнуло… Я отлично помню, как ты рассказывала мне о вашей первой встрече. Тогда ты еще не знала, что он твой сводный брат, и вы, гмм… оказывали друг другу знаки внимания.

При напоминании о той давней истории Лаки усмехнулась. Это было в 1977 году… Авария на нью-йоркской электроподстанции застала ее и Стива в кабине лифта, который, разумеется, сразу же остановился между этажами. Ни она, ни он даже не подозревали о своем родстве. Лаки видела перед собой только молодого, красивого негра, а он — молодую, красивую итальянку. Одному богу было известно, чем могло закончиться их вынужденное заключение в просторной кабине…

— Да, наверное, мы могли бы зайти достаточно далеко, — сказала она. — К счастью, Стив всегда умел владеть собой. За исключением разве того непродолжительного периода, когда он был женат на этой сумасшедшей пуэрториканке.

— Представляешь, как бы все запуталось, если бы между вами было что-то серьезное? — сказала Венера, округлив глаза.

— Нет, не представляю. — Лаки покачала головой. — Ты не против, если я закурю?

— Ты отлично знаешь, что я против, — решительно сказала Венера Мария. — И вообще я думала, что ты давно бросила.

— Бросила, а потом снова начала, — объяснила Лаки, небрежно взмахнув рукой. — Обычное дело…

— Табак вреден для здоровья, — сказала Венера строгим голосом учительницы младших классов.

— Не будь занудой, прошу тебя! — Лаки закурила и глубоко затянулась. — Сколько я знаю актрис, все они просто повернуты на здоровом образе жизни. Да что это за жизнь такая без сигареты, без чашки нормального кофе, без свиной отбивной, наконец? Я тебе скажу: это не жизнь, а су-ще-ство-ва-ни-е, — произнесла она по слогам. — Ты даже Купера заставила заниматься на «Стейрмастере», а ведь он в этом ничуть не нуждается. Разве ты не помнишь, что в свое время он был едва ли не самым известным голливудским жеребцом?!

— У твоего Ленни тоже ширинка не закрывалась, — парировала Венера Мария.

— Да, но Ленни никогда не был Купером Тернером, — ответила Лаки и озорно подмигнула. — Купер — это живая легенда Голливуда. С ним может сравниться разве что Уоррен Битти.

— Пожалуй, ты права. — Венера Мария улыбнулась едва ли не с гордостью, но тут же спохватилась. — Между прочим, — добавила она, — до того, как встретить Купера, я тоже не в монастыре пряталась.

— Угу, — согласилась Лаки. — Насколько мне известно, у тебя была репутация Мисс Всегда Готова.

— Но, несмотря на это, быть замужем мне нравится, — призналась Венера Мария, поднимая руки над головой и потягиваясь. — Это так… приятно.

— Ты так говоришь только потому, что у тебя вечно не хватает времени оглядеться по сторонам и понять, что ты теряешь, — поддразнила подругу Лаки. — Впрочем, мы с тобой — опытные женщины, которые на своем веку многое повидали и многое испытали. И наши мужья — тоже. Вот почему мы ни о чем не сожалеем и ни о чем не печалимся.

— И знаем все позы, — с энтузиазмом поддержала ее Венера Мария.

— Должен быть специальный закон, — продолжала Лаки задумчиво, — который бы запрещал выходить замуж слишком рано. Тридцать лет для женщин и тридцать пять для мужчин — вот с какого возраста я бы разрешила вступать в брак.

— Ну, если верить Джино, — напомнила ей Венера Мария, — то ты была такой неуправляемой, что ему пришлось выдать тебя замуж, как только тебе стукнуло шестнадцать. Как-то на днях он разговорился… То, что он о тебе рассказывал, меня просто потрясло. То, что ты вытворяла, просто не укладывается ни в какие рамки! — Ты его больше слушай, — сказала Лаки, погасив недокуренную сигарету. — Джино любит преувеличить.

— И все равно, ты, похоже, знала, как получить от жизни максимум удовольствия. Как и я…

— Ну, сколько знаешь ты — никто не знает, — сухо заметила Лаки. — Иногда мне даже кажется, что слово «группешник» изобрела именно ты.

И слово, и соответствующую процедуру.

— Гм-м… — Венера Мария сладко зажмурилась, словно смакуя воспоминания юности. — Знаешь, иногда мне хочется снова стать молодой, незамужней, свободной.

— В самом деле?

— Нет, конечно, но ты только послушай, как это звучит: незамужней! свободной!.. Это значит, что можно делать что хочешь и с кем хочешь.

И никакой ответственности.

Лаки хотела что-то сказать, но появление Свена помешало ей. Свен был высоким белокурым шведом с такими мощными мускулами, что они, казалось, вполне могли достаться не одному, а трем мужчинам более деликатного сложения.

— Добрый день, леди, — сказал он с улыбкой, которая показалась Лаки издевательской. — Ну что, готовы к сеансу пыток?

— Нет, — сказала она раздраженно. — Я готова выкурить еще одну сигаретку. У меня выдались не самые легкие выходные.

— Какой мужчина не давал тебе спать? — спросила Венера Мария лукаво.

— Какой? Ленни, конечно. Блудный муж вернулся на землю обетованную, или как там говорится в Библии…

— Что ж, я рада за тебя.

— Я сама рада. — Лаки довольно ухмыльнулась.

— Знаешь, — сказала Венера, — после тренировки я, наверное, все-таки позвоню Стиву.

А еще лучше — заеду к нему прямо в офис, тогда он не посмеет отказаться.

— Это будет сенсация, — заметила Лаки. — «Знаменитая актриса, суперзвезда Голливуда Венера Мария Тернер посетила сегодня юридическую фирму» Майерсон и Беркли «, чтобы обсудить условия своего предстоящего бракоразводного процесса со знаменитым Купером Тернером»— примерно такие заголовки появятся в газетах уже завтра утром. Ты уверена, что готова подвергнуть Купера такому испытанию? Ведь он же ни сном ни духом…

— Куп не читает бульварные листки, — надменно ответила Венера. — Кроме того, репортеры уже привыкли, что я бываю в офисе у Стива — он ведет для меня кое-какие дела.

— Думаю, что к тебе трудно привыкнуть. Ты для этого слишком большая оригиналка, — вздохнула Лаки.

— Вот именно, — вставил Свен, играя мускулами. — А теперь, леди, не будем терять время…


Стивен задумчиво смотрел в окно своего офиса в Сенчури-сити, когда секретарша сообщила ему, что его хочет видеть Венера Мария Тернер.

— Разве у нас назначена встреча? — удивился Стив.

— Нет, мистер Беркли. Но она говорит, что займет не больше пяти минут вашего времени.

— Хорошо, — вздохнул Стив, прекрасно знавший, что, если Венера Мария дала себе труд добраться до его приемной, теперь от нее не отделаешься. — Пусть войдет.

Венера вошла в его офис, одетая в длинное пурпурно-красное, как у испанской цыганки, платье с обтягивающим лифом и пышной юбкой.

Ее роскошные платиновые волосы были собраны в строгий пучок, из которого торчала гвоздика; глаза скрывали черные очки.

— Вот и я! — объявила она низким, грудным контральто.

— Я вижу, — ответил Стивен и потянул носом, принюхиваясь к тропически-сладкому аромату ее духов.

— Ты видишь, но еще не знаешь, что я — живое, говорящее, ходячее приглашение, — сказала она, улыбаясь ему самой соблазнительной улыбкой.

— Приглашение куда? — насторожился Стив.

— На нашу с Купом вечеринку, которая состоится сегодня вечером. И ты должен там быть, — заявила она не терпящим возражений тоном, и уселась на краешек его рабочего стола.

— Послушай, Винни, — принялся терпеливо объяснять он. — Я уже сказал Лаки, что не могу…

— Да, и захвати с собой Кариоку, — не слушая его, добавила Венера Мария. — У нас будет отдельный детский стол, и Шейна сказала, что непременно хочет видеть маленькую Карри. Ведь ты наверняка не захочешь лишить свою дочь такого удовольствия, верно?

— Ты ставишь меня и себя в нелепое положение, — начал Стив. — Я не могу…

— Все ты можешь, — перебила Венера Мария. — Я хочу, чтобы ты пришел — и точка! А если не придешь, я на тебя серьезно обижусь.

— Но…

— Вот и хорошо, — подвела итог Венера Мария и, спрыгнув со стола, быстро зашагала к двери. На пороге она обернулась. — Так мы тебя — ждем, Стив. Ровно в семь.

И она выскользнула за дверь.


По дороге домой Лаки завернула в полицейский участок, но детектива Джонсона не оказалось на месте, и она почти десять минут нетерпеливо шагала туда и сюда по коридору, ожидая, пока он, наконец, вернется с обеда.

Наконец Джонсон появился. В одной руке он держал пластиковую чашку с кофе, в другой — пончик, так щедро посыпанный сахарной пудрой, что некоторое количество ее нашло себе пристанище на подбородке и пиджаке детектива.

— Надеюсь, я не испорчу вам аппетит, — сказала Лаки едко, — но мне хотелось бы кое о чем с вами поговорить.

Она была раздражена отсутствием результатов, и виноват в этом был, конечно же, детектив Джонсон, который, вместо того чтобы гоняться. за преступниками, преспокойно распивал кофе с пончиками.

— Нисколько. Напротив, я рад, что вы заехали, — кисло сказал детектив, который тоже не питал к Лаки особенной любви. За прошедшие полтора с лишним месяца она успела достать его до печенок. — Ваш муж сообщил нам очень ценные сведения. — Он отпил глоток кофе.

— А как насчет звонков по объявлению? Есть что-нибудь любопытное?

Детектив отпер дверь своего кабинета и жестом пригласил Лаки внутрь. Войдя следом, он поставил кофе на стол и сел в кресло.

— Я, кажется, уже говорил, что нас просто засыпали ложной информацией. — Джонсон с вожделением покосился на пончик. — Впрочем, был один интересный звонок…

— От кого? Кто… звонил?

Джонсон сделал еще один глоток кофе.

— Звонила молодая женщина. Она заявила, что знает, кто это сделал.

— И почему этот звонок вас так заинтересовал? Чем он отличается от десятков других звонков, которые вы сочли ложными?

— Не десятков — сотен, мисс… то есть миссис Голден. — Детектив с удовольствием откусил кусок пончика, отчего слой сахарной пудры на его подбородке стал гуще. Лаки терпеливо ждала.

— Дело в том, что эта девушка или молодая женщина знала некоторые подробности, которых не знали другие звонившие. Во всяком случае, она довольно точно описала, как стояли машины и какое платье было на миссис Беркли.

Лаки выпрямилась.

— Когда вы будете встречаться с этой… свидетельницей?

— Не знаю. Она сказала, что может назвать имя убийцы, но ей нужны гарантии, что мы не надуем ее с наградой. Короче говоря, она хотела сначала получить деньги, но я сказал ей, что так дело не пойдет.

— И что вы собираетесь делать дальше?

— Ждать. Я уверен, что эта девушка позвонит опять.

Лаки сделала над собой усилие, стараясь сдержать гнев.

— Вы хотите сказать, что дали ей от ворот поворот, а потом преспокойненько положили трубку и стали ждать, пока она позвонит снова? Хорошенькие у вас тут порядки!

— Мы пытались проследить номер, с которого она звонила, но это оказался платный телефон-автомат. Когда патруль подъехал, в будке уже никого не было.

— Но вы узнали хотя бы ее имя? Хоть что-нибудь?!

— Нет. Но не беспокойтесь, миссис Голден, эта женщина обязательно позвонит снова, — уверенно сказал детектив. — Поверьте моему опыту.

Ей очень хочется получить эти сто тысяч.

Но Лаки не только беспокоилась — она была в ярости! Не так она представляла себе розыскную работу! Похоже, все эти пузатые бездельники, засевшие в полицейском участке, были не просто ленивы — они были некомпетентны, а некомпетентности Лаки не выносила.

Последний участок пути, отделявший ее от дома, Лаки преодолела со скоростью, намного превышавшей установленный предел, но ее это не волновало. Ей необходимо было выпустить пар. «Пусть копы только попробуют меня остановить, — думала она. — Я выскажу им все, что я думаю по поводу их умения ловить преступников.

Они еще узнают, кто такая Лаки Сантанджело!»

Немного успокоившись, она воспользовалась своим сотовым телефоном, чтобы позвонить в детективную фирму, которая занималась делом об убийстве Мэри Лу параллельно с полицией, но и здесь ей не смогли сообщить ничего утешительного. Несмотря на внесенный ею солидный аванс, никаких результатов частные сыщики тоже не имели.

Когда Лаки наконец добралась до дома, ее поразила необычная тишина. Сначала она даже не поняла, в чем дело, только потом сообразила, что дети еще не вернулись от Джино. Очевидно, старик решил оставить внуков у себя еще на полдня.

— Пенни — крикнула Лаки, швыряя свою сумочку на столик под зеркалом.

— Я здесь! — откликнулся он откуда-то из глубины дома, и Лаки отправилась на поиски.

Ленни был у себя в кабинете. Он работал на компьютере, и Лаки потихоньку вздохнула с облегчением. Это был добрый знак — Ленни не подходил к компьютеру с того самого дня, когда его ранили.

Подойдя к мужу сзади, Лаки положила руки ему на плечи и стала осторожно массировать.

— Над чем ты работаешь? — спросила она. — Задумал что-нибудь интересное?

— Угу, — ответил Ленни, продолжая быстро набирать на экране текст. — Новый сценарий.

Знаешь, что поразило меня больше всего, когда…

Ну, когда все это случилось? Глаза. Глаза той девчонки, которая стреляла в Мэри Лу и в меня.

В них была невероятная, не правдоподобная, невообразимая ненависть, словно перед ней были не обычные нормальные люди, а выродки, которые надругались над ней или вырезали всю ее семью. И я до сих пор не понимаю, откуда это у нее… Как могла нормальная, молодая, белая девушка дойти до того, чтобы начать стрелять в совершенно незнакомых людей? Наверняка это очень непростой вопрос, и его стоит исследовать.

Я, во всяком случае, собираюсь копнуть поглубже…

— Попробуй. В любом случае я очень рада что ты снова работаешь, — сказала Лаки, нежно целуя его в затылок.

— А как насчет тебя? — Ленни отодвинул от себя компьютер и повернулся к ней. — Какие у тебя планы на будущее? Студию ты оставила — что дальше? Чем ты собираешься заняться?

— Я не оставила студию, — уточнила Лаки. — Просто мне надоела эта работа, которой я занималась восемь лет подряд. Ты просто не представляешь, как это утомительно — каждый день иметь дело с гениальными актерами и талантливыми продюсерами. Разумеется, все это очень интересно и познавательно, и я, наверное, приобрела бесценный опыт, но это вовсе не значит, что я обязана с ними нянчиться до конца жизни. Они…

— Я знаю тебя, Лаки, — перебил Ленни. — И я уверен, что праздная жизнь надоест тебе еще скорее. Ты просто не можешь спокойно сидеть на одном месте — тебе непременно нужно что-то делать, осуществлять какие-то головоломные проекты, выручать друзей из беды, и так далее, и так далее. Без этого ты просто не сможешь быть собой.

— Разумеется, ты прав, но мне все-таки кажется, что пару месяцев я вполне могу потерпеть, — возразила Лаки. — Ну а потом… Честно говоря, есть у меня одна неплохая идея.

С этими словами она отошла к окну и встала там, задумчиво глядя на протянувшийся до самого горизонта океан.

— Расскажешь? — спросил Ленни.

Лаки повернулась к нему.

— Я хотела бы снять фильм, Ленни. Разумеется, не как режиссер, а как продюсер.

— Да что ты об этом знаешь? — Ленни рассмеялся. — Готов спорить, у тебя довольно смутные представления о работе продюсера.

— Я восемь лет руководила «Пантерой», — возразила Лаки и нахмурилась. — Я знаю достаточно.

— Руководить студией и снимать фильм — это не одно и то же даже с точки зрения физических усилий, которые необходимо приложить, чтобы сделать более или менее приличное кино, — заявил Ленни с апломбом.

— Ты хочешь сказать, что я не смогу? Не сумею?! — спросила Лаки удивленно.

— Я знаю, что тебе по плечу многое. Лаки, — пошел на попятный Ленни. — Просто… Просто тебе надо все тщательно взвесить, и тогда ты, быть может, сама поймешь, насколько это трудное дело.

Лаки терпеть не могла, когда Ленни начинал разговаривать с ней как со слабой женщиной, которая берется за мужские дела, и в других обстоятельствах она бы дала ему самую резкую отповедь, однако сейчас для нее было гораздо важнее, чтобы к Ленни вернулась былая уверенность в себе. Поэтому она сдержалась и сказала только:

— Послушай, а что, если сделать так: ты напишешь мне сценарий и будешь режиссером, а я стану продюсером?

— О, нет… — ответил он, тряся головой так, словно это было худшее предложение, какое он только слышал в жизни. — Работать с тобой…

Нет, это не пойдет.

— Почему? — удивилась Лаки, изо всех сил стараясь разговаривать спокойно и доброжелательно, хотя капризы Ленни начинали ее раздражать.

— Да потому, что я ненавижу каждого продюсера, с которым мне приходится работать, — ответил он. — Я пишу чудесные сценарии — они их кастрируют и превращают в черт знает что. Они набирают актеров, которые совершенно не подходят по типажу. Они стараются урезать мой бюджет. Короче говоря, продюсеры мне только мешают. Нет, Лаки, твоя идея никуда не годится.

Мы с тобой только перегрыземся, а фильм не сделаем.

— Но, может быть, тогда мне стоит поработать с кем-нибудь другим? — спросила она, думая об Алексе.

— Решай сама, — сухо сказал Ленни и отвернулся.

Лаки вздохнула. Когда Ленни что-нибудь не нравилось, он всегда говорил, чтобы она решала сама. Такая позиция, с одной стороны, освобождала его от всякой ответственности, а с другой — совершенно развязывала ему руки. Иными словами, он мог критиковать и высмеивать ее самым жестоким образом, а она даже не могла сказать ему: «Эй, Ленни, мы ведь решили это вместе!»

— Мне просто хотелось посоветоваться с тобой, — сказала она. — Мне нужно знать, что ты думаешь…

— Я ничего не думаю. Поступай как хочешь, дорогая.

— Ты… серьезно?

— Совершенно серьезно. — Он немного помолчал и добавил:

— Да, Лаки, я хотел тебя поблагодарить за наш сказочный уик-энд. Было замечательно!

— Да, — кивнула она и улыбнулась, вспоминая их страстные объятия в номере отеля. — Ведь можем же, когда захотим!

Ленни тоже улыбнулся.

— А когда не хотим, на нас, наверное, даже смотреть неприятно. Жалкое, жалкое зрелище!

— Нет, это на тебя жалко смотреть!

— Нет, на тебя.

— На тебя, и не спорь. — Лаки игриво ущипнула его за подбородок.

— Ну вот что, — заявил Ленни. — Я проголодался. Как насчет того, чтобы сделать мне пару твоих знаменитых сандвичей с тунцом, майонезом и листьями салата? Только майонеза положи побольше, а салата поменьше — я все-таки не какое-нибудь травоядное. Я мужчина, хищник!

— Что я тебе, повар? — возмутилась Лаки.

Ленни строго посмотрел на нее.

— Разве тебе неизвестно, что даже в самых высокоцивилизованных странах жены все еще готовят мужьям еду? Это их обязанность, которую еще никто не отменял.

— А пошел ты!.. — усмехнулась Лаки. — Сам делай себе сандвичи.

— Я тоже тебя люблю, — ухмыльнулся Ленни. — А сейчас — марш на кухню. И не забудь, что я сказал про майонез.

— Ленни!..

— Что — Ленни?

— Ладно, — неохотно согласилась Лаки. — Только один раз, в качестве награды за хорошее поведение.

— Спасибо, крошка, — ответил он, снова погружаясь в работу.

Но Лаки знала, что сегодняшняя ее покорность — исключение: как бы сильно она ни любила Ленни, готовить для него она не будет. Никогда.


Глава 43


— Ты получила роль, красотка, — сказал Макс Стил, когда Лин наконец появилась в ресторане отеля «Бель-Эйр», куда он пригласил ее позавтракать. — И, признаться, я не удивлен этим.

— Я тоже, — самодовольно откликнулась Лин.

Ее появление в ресторане произвело настоящий фурор, и она откровенно наслаждалась тем, что даже в Голливуде, где на каждом шагу можно было встретить живую знаменитость, люди все равно таращились на нее во все глаза. — И роль, и кое-что еще. Все девять дюймов!

Макс подавился кофе.

— Так это правда? — спросил он, отдышавшись. — Неужто старина Чарли все еще в седле?

— Он еще даст фору некоторым молодым, — ответила Лин. — Кроме того, некоторые мужчины чувствуют свой возраст не до, а после.

Макс осторожно сделал из своей чашки еще один глоток.

— Только никогда не называй Чарли стариком в глаза, — предупредил он.

— Почему?

— Потому что он — «звезда». А у «звезд» самолюбие о-го-го какое! Просто гигантское самолюбие.

— Интересно, насколько самолюбие Чарли больше, чем его…

— Избавь меня от этих подробностей, — перебил Макс. — Главное, Чарли считает, что ты годишься для роли в его фильме. А раз так, значит, все в порядке. Считай, что контракт у тебя в кармане. Чарли ты понравилась, и это — главное.

— А как насчет гонорара? — поинтересовалась Лин, строя глазки симпатяге-официанту.

— Предоставь это мне, — сказал Макс. — Вряд ли ты получишь очень много, но на данном этапе твоей карьеры это не самое главное. Сейчас для тебя важнее — «засветиться» на экране. От этого будет зависеть твоя дальнейшая карьера в кино…

— Что ж, придется, видно, положиться на тебя. По крайней мере, в том, что касается финансовой стороны сделки, — заметила Лин, перестав перемигиваться с официантом.

— Значит, договорились, — кивнул головой Макс. — В таком случае уже завтра тебе необходимо будет встретиться с костюмерами и гримерами. Мой помощник сообщит тебе, во сколько и где это будет происходить.

— Постарайся сделать так, чтобы это было как можно раньше, — попросила Лин. — Потому что вечером я улетаю в Милан.

— В Милан?! Вот это жизнь! — промолвил Макс с легкой завистью в голосе.

— Пожалуй, это и в самом деле будет поинтереснее, чем упаковывать в пакеты пластиковые дождевики. — Лин подавила зевок. — Это была моя первая работа. Между собой мы называли эти плащи «презервативами».

— А я начинал в отделе писем в агентстве Уильяма Морриса, — сказал Макс.

— Что ж, по-моему, мы оба сумели кое-чего добиться, — улыбнулась Лин.

Макс согласно кивнул и знаком показал официанту, чтобы тот налил им еще кофе.

— Чарли улетает сегодня во второй половине дня, — заметил он. — Хорошо, что ты успела его застать.

Лин откусила большой кусок пирожного.

— В нашем деле, если не будешь поворачиваться, никогда ничего не достигнешь, — сказала она, награждая официанта еще одним быстрым взглядом. Он, определенно, был очень мил — Лин даже находила, что он похож на молодого Бредца Питта. Ах, если бы у нее было сейчас чуть больше свободного времени!

— Приходится все рассчитывать и планировать заранее, — добавила она, сокрушенно качая головой.

— Могу себе представить, — согласился Макс.

— Кстати… — Лин посмотрела на него, и в ее янтарно-желтых глазах блеснул хищный огонек. — Что мы с тобой делаем сегодня вечером?

— Что, не можешь усидеть на месте? — ответил он, стараясь скрыть свое замешательство за насмешкой. За время своей работы в Голливуде Макс навидался всякого, но такой, как Лин, он еще не встречал. Похоже, она готова была отдаваться просто из любви к искусству.

— Просто мне кажется, что нам обоим не следует упускать удобный случай… тем более что все складывается так удачно. Но, может быть, ты занят… или боишься, что сравнение может оказаться не в твою пользу?

— Я не боюсь сравнений! — вспыхнул Макс.

— В самом деле?

— Может быть, в мире и есть мужчины лучше Макса Стила, но только не в этом полушарии, — сказал он самодовольно. — И вряд ли ты их когда-нибудь встречала…

— В таком случае мне повезло вдвойне, — схитрила Лин. — Гениальный агент и мужчина, каких поискать…

— Можешь считать, что так, — без колебании согласился Макс. — Как раз сегодня вечером я приглашен на одну вечеринку, если хочешь, мы можем пойти туда вместе.

— Обожаю вечеринки! А кто устраивает эту?

— Венера Мария и Купер Тернер. У них годовщина свадьбы или что-то в этом роде.

— Я знала Купера, еще когда он был холостяком, — оживилась Лин. — Он гонялся за мной по всему Парижу.

— И догнал?

Лин мечтательно закатила глаза, припоминая безумную, сладостную ночь, когда они пили «Клико»и без конца занимались сексом.

— Тебе так хочется знать?

Макс пожал плечами.

— Просто на твоем месте я бы не стал напоминать Куперу о том, что между вами когда-то что-то было.

Лин ухмыльнулась.

— Как можно! Ведь этим я оскорбила бы Венеру Марию, а мне бы этого очень не хотелось.

Я ее просто обожаю. Когда я была маленькой, я старалась одеваться, как она, и даже красила волосы в белый цвет.

— Сколько же тебе лет? — удивился Макс, обменявшись кивками со знакомым агентом, завтракавшим с Деми Мур.

— Двадцать шесть. — Лин сделала несчастное лицо. — Я очень старая, да?

— Нет, не очень. Только не говори Венере о том, что обожала ее, когда была ребенком. Это худшее, что ты можешь сделать, когда общаешься с голливудскими знаменитостями. Здесь даже самые древние актрисы продолжают считать себя молодыми и требуют от окружающих того же.

— А я однажды написала Венере Марии письмо, — призналась Лин. — Мне тогда было лет десять, и я была ее ярой фанаткой…

— Не вздумай напомнить ей об этом, — повторил Макс строго. — Это тебе не игрушки…

— А кстати, сколько лет Венере Марии на самом деле?

— Она всего на несколько лет старше тебя, дорогая. — Макс усмехнулся. — И, уверяю тебя, ей будет очень неприятно узнать, что кто-то восхищался ею, когда был ребенком.

— А мне частенько говорят нечто подобное. — Лин беспокойно заерзала на стуле. — Нет, правда — и говорят, и в письмах пишут…

— И как это тебе нравится?

— Ну, если человеку лет двадцать, тогда еще ничего. — Лин послала воздушный поцелуй Фрэнку Боулингу, который вышел к дверям ресторана, чтобы встретить каких-то высокопоставленных арабов. — Ладно, Макс, мне, пожалуй, пора — я хочу еще прошвырнуться по магазинам, чтобы купить к сегодняшней вечеринке что-нибудь сногсшибательное. Наверное, там будут одни кинозвезды?

— Да, исключительно «звезды». Как женского, так и мужского пола, — подтвердил Макс. — А что? Ты хотела бы познакомиться с кем-то конкретным?

— Гм-м, дай подумать… — Лин наморщила лобик. — Мне всегда нравился Роберт де Ниро.

Да и Джека Николсона я бы, пожалуй, тоже не выкинула из своей девичьей кроватки.

— Вот не знал, что тебе так нравятся наши старички! — заметил Макс, задетый за живое.

— Опыт и выдержка — вот что мне больше всего нравится в мужчинах. И еще — сексуальная задница. Она меня просто заводит.

— Разве ты не собиралась посвятить сегодняшний вечер мне? — с обидой спросил Макс.

— Ну, в общем да…

Макс щелкнул пальцами, требуя счет.

— Похоже, ты вертишь мужиками как хочешь, — сказал он.

Лин широко ухмыльнулась.

— Так мне и говорили, — согласилась она скромно.


Глава 44


В одежде Прайс всегда предпочитал экстравагантный стиль, поэтому для вечеринки, которую устраивали Купер Тернер и Венера Мария, он выбрал черный смокинг с черной рубашкой и брюки с черным кожаным лампасом вместо обычного атласного. Черный цвет в сочетании с его темно-коричневой кожей и выбритой головой делал его заметной фигурой даже среди остальных «звезд», которые пускались на любые ухищрения, лишь бы привлечь к своей особе как можно больше внимания.

Но не удачный выбор костюма служил главной причиной хорошего настроения Прайса. Как раз сегодня агент прислал ему окончательный вариант договора на главную роль.

Это была его первая главная роль в фильме, который мог стать стопроцентным хитом.

Себе в спутницы он выбрал Крисси — ту самую супермодель, которая регулярно доставала его своей непроходимой глупостью, но ведь он и брал ее с собой не для разговоров. Прайс подбирал ее, как подбирал бы часы или браслет с бриллиантами, и не сомневался, что, покуда Крисси будет молчать, большинство мужчин на вечеринке будут завидовать ему завистью такой же черной, как цвет его кожи.

В последний раз подойдя к зеркалу. Прайс любовно оглядел себя, втер в темя несколько капель масла, добиваясь, чтобы кожа головы заблестела, и подушился диоровской туалетной водой «Eau Sauvage». Наконец он счел себя готовым и спустился вниз.

Ирен, как обычно, возилась в кухне.

— Я ухожу, — сказал ей Прайс.

Но Ирен даже не обернулась, и Прайс почувствовал острый приступ раздражения. Эта женщина провела ночь в его постели, и он ожидал, что она, по крайней мере, заметит, как хорошо он выглядит. Но — нет! Ирен, как ни в чем не бывало, продолжала полировать столовое серебро.

— Я сказал, что ухожу! — повторил Прайс, слегка повысив голос.

На этот раз Ирен услышала. Она повернула голову, и Прайс развел руки в стороны, ожидая комплимента своей внешности.

— Как тебе, нравится?

— Вы хорошо выглядите, мистер Вашингтон, — сказала Ирен, при этом на ее лице, как и всегда, не отразилось никаких чувств.

Хорошо? И только-то? Да, черт побери, за что он ей платит?!

— Я старался, Ирен. Старался в меру моих слабых мужских сил.

«От вас пахнет так, словно вы только что побывали в борделе», — хотелось сказать Ирен, но она только прикусила губу. Во-первых, это было не совсем так, а во-вторых, она очень хорошо знала, какие границы нельзя переступать ни при каких обстоятельствах.

Хозяин оставался хозяином, даже если она с ним спала.

Между тем в кухне появилась Мила, зашедшая с заднего хода. Увидев Прайса, она остановилась и негромко присвистнула.

— Вы клево выглядите, мистер Вашингтон.

Просто потрясно!

Прайс милостиво кивнул ей, хотя на самом деле он не выносил это белое отродье. Мила казалась ему насквозь лживой, неискренней и… опасной. «Надо будет еще раз предупредить Тедди, чтобы он не общался с этой малолетней шлюхой.

Добру она его не научит, а вот подвести может запросто. Хорошо, что она, по крайней мере, устроилась на работу — теперь Тедди будет видеть ее не так часто, как раньше».

Между тем Мила заискивающе улыбнулась.

— Куда вы собираетесь, мистер Вашингтон, если не секрет? Что-то особенное, да?

— На вечеринку, — ответил Прайс, перехватив сердитый взгляд, который Ирен бросила на дочь. Ирен не любила, когда Мила лезла в разговоры взрослых так нагло.

Но на Милу этот взгляд не произвел никакого впечатления.

— Там небось будут одни знаменитости? — спросила она с кривоватой ухмылкой, и мать бросила на нее еще один яростный взгляд.

— Наверное. Сегодняшний прием устраивают Купер Тернер и Венера Мария, — объяснил Прайс и сам удивился, чего это он так разговорился. Надо было пропустить вопрос мимо ушей — тогда бы эта маленькая тварь поняла, где ее место.

— О-о-о, значит, посиделки будут первый класс! — протянула Мила, и теперь в ее голосе Прайсу почудилась насмешка. — Надо было дать вам мой альбом для автографов.

«А мне давно надо было дать тебе хорошего тумака, белое отродье!»— подумал Прайс, чувствуя, что начинает выходить из себя. Похоже, еще немного, и он действительно бросится на эту маленькую шлюху с кулаками. Интересно, зачем она осветлила свои патлы? Чтобы выглядеть еще большей потаскухой?

— Ты не знаешь, где Тедди? — спросил он внезапно.

Мила пожала плечами.

— Понятия не имею.

— Наверное, он у себя в комнате, — вмешалась Ирен.

Прайс отошел от дверей кухни и, встав у подножия ведущей наверх лестницы, несколько раз окликнул сына. Спустя несколько секунд на втором этаже хлопнула дверь, и на верхней площадке появился Тедди.

— Ты меня звал, па?

— Я сейчас ухожу, — сказал Прайс. — Какие у тебя планы на вечер? Ты будешь дома?

Заметив внизу Милу, которая стояла, прислонившись спиной к косяку кухонной двери, Тедди кивнул. Ах, если бы только, ему удалось куда-нибудь спровадить Ирен! Тогда весь дом был бы в их полном распоряжении, и, может быть, ему удалось бы начать с того места, где они остановились в прошлый раз.

— Тогда, э-э-э… веди себя хорошо, — сказал Прайс первое, что пришло ему на ум. На самом деле он ждал от сына комплиментов по поводу своей внешности, но не дождался. По-видимому, Тедди было совершенно наплевать, как и во что одет его отец. — Ну, пока. Увидимся позже, — закончил Прайс и, выйдя из коридора прямо в гараж, сел в новенький черный «Феррари»— свое последнее приобретение.

Прежде чем отправиться к Куперу и Венере Марии, ему предстояло заехать за своей Мисс Куриные Мозги, однако он подозревал, что уж от Крисси ему тем более не придется рассчитывать на комплименты.


— Тебе не следовало расспрашивать мистера Вашингтона о том, куда он едет. Воспитанные люди так не поступают, — сказала Ирен, раздраженно глядя на дочь. — Хорошо еще, что он позволяет тебе жить здесь, хотя ты уже не ребенок.

— Ты хочешь сказать, что мне крупно повезло? — Мила саркастически ухмыльнулась. — И что мне теперь, целовать мистера Вашингтона в его черную задницу, как это делаешь ты?

В глазах Ирен вспыхнули огоньки гнева.

— Ну-ка повтори, что ты сказала?! — произнесла она с угрозой.

— Нет, ничего особенного… — В этот раз Мила почла за благо дать задний ход, хотя ссоры между ними были для нее делом привычным.

Мила ненавидела мать, ненавидела по многим причинам, и главной из них была та, что Ирен так и не сказала ей, кто ее отец. Мила никогда не верила сказкам матери о русском отце. Ведь если бы это было действительно так, то какой смысл Ирен скрывать от нее его имя и фамилию?

О том, чем занималась ее мать до приезда в Америку, Мила тоже ничего не знала. Лишь однажды Ирен обмолвилась, что в России у нее не осталось никаких родственников, так как ее отец и мать якобы погибли во время крушения поезда.

Что ж, возможно, и так, подумала тогда Мила.

Жаль только, что семьей для Ирен стала не родная дочь, а этот черномазый мистер Прайс Вашингтон, Суперзвезда-Номер-Один и Шишка-На-Ровном-Месте. Он такой же, как и Тедди, этот сопливый щенок, который давно осточертел Миле. В последнее время Мила старательно делала вид, будто благоволит к нему, на самом же деле она лихорадочно и неотступно обдумывала, как бы свалить убийство Мэри Лу Беркли на Тедди и получить обещанную награду в сто тысяч долларов. Для Милы это было целое состояние, пропуск в иной, гораздо более совершенный мир, которого она, разумеется, заслуживала. Рай существует на земле, считала Мила, но он — только для умных и богатых людей, а себя она, конечно, причисляла к умным, пока только, а там — кто знает?.. Если бы она была дурочкой, разве сумела бы она устроить так, чтобы Тедди оставил свои отпечатки на револьвере?

Мила даже позвонила в полицию, чтобы убедиться, что объявление — не липа и не трюк и что деньги действительно существуют. Похоже, тут все было без обмана, однако оставалась одна маленькая закавыка. Ведь на самом деле в Мэри Лу стреляла она, Мила, и кроме Тедди, которого она не принимала в расчет хотя бы потому, что он еще не был совершеннолетним, указать на нее мог только один человек. Это был Ленни Голден, единственный свидетель. Если он покажет под присягой, что на спусковой крючок нажала именно она, никакие отпечатки ей не помогут, а этого нельзя было допустить.

Не допустить это можно было одним-единственным способом, и Мила приняла решение.

Ленни Голден должен умереть.

Вопрос только в том, как это устроить.

Впрочем, Мила не сомневалась, что в конце концов она что-нибудь придумает.


Глава 45


Усадьба Венеры Марии и Купера Тернера на Голливудских холмах приветливо сияла множеством огней. Ворота ее были гостеприимно распахнуты, однако впечатление, будто «на огонек» может зайти каждый, было обманчивым: охранники при входе проверяли каждого из гостей по заранее составленным спискам, территорию патрулировали свободные от дежурства полицейские с собаками, да и в самой усадьбе зорко следили за порядком и безопасностью гостей полтора десятка отборных детективов, специально одетых так, чтобы не привлекать внимания, в то время как сами они замечали решительно все.

Журналисты, разумеется, на вечеринку допущены не были. На этом настоял Купер, а Венера Мария за шесть лет супружества привыкла подчиняться его решениям. Так было гораздо проще для нее, и вовсе не потому, что Купер всегда и во всем был прав. Просто он принадлежал к той породе мужчин, которые считают свои решения единственно возможными и единственно верными, а Венера Мария старалась не раздражать его по пустякам. Ведь что ни говори, до того, как она вышла за него замуж, Купер Тернер был плейбоем из плейбоев, который, как в один голос уверяли все ее знакомые, не женится никогда. Но она все же сумела завоевать его любовь, и хотя сначала не все у них шло гладко, теперь Венера Мария была счастлива, как может быть счастлива только «звезда» самой первой величины, живущая в голливудском раю. Что касалось «непререкаемого авторитета» мужа, то у нее были свои способы заставить Купера поступать так, как ей хотелось, не задевая при этом его самолюбия.

Но в данном случае она склонялась к тому, что Купер, пожалуй, прав. С тех пор как они поженились, репортеры объявили на них настоящую охоту. За ними денно и нощно следила папарацци с длиннофокусными объективами, а все, что они говорили или делали, препарировалось и интерпретировалось самым невероятным образом. Не реже одного раза в месяц малоформатные газетенки разражались «сенсационными» репортажами о том, как Купер Тернер трахнул свою партнершу по последнему сериалу, или как сама Венера Мария переспала с одним из известнейших голливудских жиголо, специализирующимся на обслуживании «звезд» преклонного возраста.

Еще чаще появлялись сообщения о Том, что она, Венера Мария, якобы страдает булимией, анорексией и маниакально-депрессивным синдромом. Купера Тернера же обычно заставали с тремя (четырьмя, пятью) стриптизершами (стриптизерами) в Тихуане, на Гавайях или в Вегасе, однако коронным номером «желтой прессы» были «достоверные» сообщения о том, что он уже давно спит с Мадонной — самой серьезной конкуренткой Венеры Марии в области музыки.

Все эти дутые сенсации были ложью от первого до последнего слова, однако и они могли бы попортить им немало крови, если бы Купер и Венера Мария с самого начала не договорились, что будут относиться к ним с юмором. В самом деле, читая о фантастических любовных похождениях друг друга, они чаще улыбались, чем хмурились — в особенности когда представляли себе, сколько душевных сил, сколько времени и денег отнимет у них судебная тяжба, если они нападут на очередное издание.

На вечеринку в честь шестой годовщины свадьбы Венера Мария надела длинное и узкое золотое платье без бретелек, которое облегало ее потрясающую фигуру как вторая кожа. Немногие знали, как много она работает, чтобы поддерживать себя в форме, однако результат того стоил.

Купер как раз завязывал перед зеркалом галстук, когда Венера Мария подошла к нему сзади.

— Как дела? — спросила она негромко.

Купер внимательно посмотрел на нее в зеркало.

— Ты выглядишь просто отлично, малыш.

— И ты тоже, — ответила Венера Мария, прекрасно знавшая, что ее супруг обожает комплименты не меньше любой женщины. Дело здесь даже было не в чрезмерно развитом самолюбии, хотя этого у Купера отнять было нельзя. Просто, как все талантливые актеры, он постоянно сомневался в себе и оттого нуждался в постоянном подбадривании.

— Спасибо, — сказал Купер и в последний раз поправил галстук. — Ну что, ты готова? Можно идти вниз?

— Ну, если ты считаешь, что мы можем позволить себе быть первыми гостями на нашем собственном приеме — тогда конечно.

— Дорогая, мы можем позволить себе все, что угодно. Между прочим, у меня есть для тебя одна маленькая штучка…

— Только не сейчас, Куп… — Венера Мария засмеялась. — И потом, насколько я знаю, она у тебя не такая уж маленькая.

— Почему ты все время думаешь только о том, что у меня в штанах? — Купер притворился возмущенным. — Я вовсе не это имел в виду.

— А я имела в виду именно это. Мне нравится то, что у тебя в штанах.

— Ты даже не представляешь, дорогая, как ты права! — С этими словами он сунул руку в карман брюк, достал оттуда небольшую, обтянутую светлой замшей коробочку и протянул ей. Внутри оказался великолепный перстень с крупным изумрудом в окружении россыпи мелких бриллиантов. — Это тебе на нашу годовщину, — сказал Купер.

— Ух ты! — воскликнула Венера Мария, доставая перстень из коробочки и надевая его на палец. — Просто фантастика, Куп!

— Оно тебе как раз? — озабоченно спросил он.

— Точно по руке, — ответила Венера Мария.

— Тогда, — торжественно сказал он, взяв жену под локоть, — давай спускаться. Как ты верно заметила, это наш собственный праздник.


— Ты опоздал, — заметила Лаки, бросив тревожный взгляд на Стива. Сама она выглядела просто сногсшибательно в черном вечернем костюме от Ричарда Тайлера, под которым не было ничего.

— Да? — Стив равнодушно пожал плечами. — Я даже не знаю, зачем я вообще приехал, а ты говоришь — опоздал…

— Ты приехал сюда потому, что Кариока хотела побывать на празднике, — строго сказала Лаки. — И ей, и тебе это просто необходимо.

В любом случае вы можете уехать пораньше, так что перестань делать такое лицо, будто ты… будто у тебя живот болит.

«Ведь никто не умер», — хотела добавить она, но вовремя осеклась. Стив вряд ли был в состоянии понять ее правильно. «Мэри Лу умерла»— вот как он мог ответить ей, и Лаки было бы нечего возразить, хотя в глубине души она считала, что ему давно пора взять себя в руки и вернуться к нормальной жизни.

— А разве ты не оставишь Кариоку дома? — с надеждой спросил Стив.

— Нет, — решительно ответила Лаки. — Сегодня твоя дочь поедет с тобой. Не знаю, сколько раз я должна тебе повторять, чтобы ты, наконец, понял: Кариока потеряла мать, ей сейчас очень тяжело, а будет еще тяжелее, если при живом отце она останется круглой сиротой. Кстати, выглядишь ты очень неплохо. Сегодня ты не очень похож на живой труп.

— Спасибо. — Стив машинально кивнул. — Увы, я не чувствую себя даже живым…

— Ну, хватит, хватит жалеть себя, — перебила его Лаки, направляясь к бару. — Давай-ка я лучше смешаю нам по коктейлю, прежде чем мы отправимся к Венере Марии.

— Не стоит, — остановил он ее. — А где девочки?

— Наверху. Заканчивают одеваться, — ответила Лаки, плеснув в рюмку немного водки. — Жаль, ты не видел, как они радовались. Твоя Кариока перемерила, наверное, с десяток платьев, прежде чем сумела выбрать одно. — Лаки залпом выпила водку и после небольшой паузы сказала:

— Я рада, что ты все-таки приехал. Признаться честно, я не была уверена, что ты выберешься.

Что заставило тебя передумать?

— Не что, а кто. Венера Мария явилась ко мне в офис собственной персоной и решила все за меня.

— Думаю, тебе следует гордиться. Винни не такой человек, чтобы тратить время по пустякам.

— Да, я весьма польщен, что она решила лично приехать и пригласить меня.

— Она тебя любит, Стив. И она, и все твои друзья тоже. Никогда не забывай об этом, и, может быть, тогда тебе будет легче справиться со своим горем.

Прежде чем Стивен успел ответить, дверь отворилась, и в комнату вошел Ленни.

— Рад тебя видеть, Стив, — сердечно сказал он.

— Я тоже, Ленни. — Стивен кивнул в ответ.

Лаки с тревогой следила за обоими. Ей было хорошо известно, что Стив и Ленни чувствуют себя очень неловко в присутствии друг друга, но она надеялась, что сегодняшняя вечеринка поможет Ленни избавиться от чувства вины перед ее братом.

Через несколько минут сверху спустились Кариока и Мария. Обе были одеты в роскошные атласные платья, которые делали их очень похожими друг на друга, несмотря на различный цвет кожи. Должно быть, девочки и сами это сознавали, так как беспрерывно подталкивали друг друга локтями, шушукались и хихикали.

— Ну-ка вы, маленькие обезьянки, постойте смирно хоть минуточку! — воскликнула Лаки, хватая свой старенький «Никон». — Вот так, отлично!

Мария обхватила Кариоку за плечи, выставила вперед ножку и, позируя, слегка наклонила головку — точь-в-точь, как взрослые модели на страницах «Вог».

«Пожалуй, еще немного, и у меня будет полон рот хлопот с моей маленькой крошкой, — подумала Лаки, делая снимок. — Мария ведет себя в точности, как я вела себя в ее возрасте».

— А ну-ка, Стив, встань между девочками! — скомандовала она. — Я хочу сделать групповой портрет.

— Может, не стоит? — ответил он, качая головой.

— Не сомневайся, получится здорово! — заявила Лаки уверенно. — Ну же, Стив!

— Правда, папа, пожалуйста! — взмолилась и Кариока. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

— Дядя Стив, встаньте, пожалуйста, как мама говорит, — не утерпела и Мария, и Стивен неохотно подчинился.

Лаки дважды щелкнула затвором и опустила фотоаппарат.

— Достаточно на сегодня, — сказала она. — А теперь отправляемся веселиться.


— Слушай, я не перестаралась, а? — спросила Лин, чуть не впервые в жизни чувствуя себя неуверенно.

— Ты выглядишь очень аппетитно, — отозвался Макс, помогая ей сесть в свой алый «Мазерати».

— Нет, все-таки это, пожалуй, чересчур… — Лин с сомнением покачала головой. Она искренне жалела, что вместо длинного и узкого черного платья от Версачи надела наряд от Бетси Джонсон шокирующего конфетно-розового цвета.

— Да что ты, Лин, напротив! Все как тебя увидят, так сразу грохнутся на задницы и останутся сидеть с раскрытыми ртами.

— Ты думаешь?

Макс усмехнулся.

— Уверен, — ответил он, украдкой бросая на Лин быстрый взгляд. Сам он считал, что Лин, пожалуй, действительно немного переборщила: розовый цвет ей не шел, к тому же для ее фигуры платье было чересчур пышным — с кружевами, с рукавами «фонариком»и косой юбкой, укороченной спереди и слишком длинной сзади.

В этом платье Лин была похожа на подружку невесты, и Макс невольно подумал, что сегодня ей изменило чувство меры. Впрочем, вполне возможно, что со вкусом было плохо не у Лин, а у самой Бетси Джонсон. Так получилось, что Макс ни разу не видел ее ни по телевизору, ни на презентациях, и старушка Бет представлялась ему в виде толстой негритянки в чепчике и очках, которая с полным ртом булавок и огромными портновскими ножницами в руках кроит из нежно-розового шифона нечто романтически-возвышенное, как многоярусный свадебный торт.

Но высказывать свои соображения вслух Макс не стал. Для этого он слишком хорошо знал женщин.

— А можно мне кому-нибудь рассказать, что я буду сниматься с самим Чарли Долларом? — спросила Лин, доставая коробочку с блеском для губ и разворачивая зеркальце заднего вида таким образом, чтобы ей было удобнее смотреться в него.

— Ни в коем случае. — Макс вернул зеркало в исходное положение. — Никогда никому ничего не рассказывай до тех пор, пока у тебя на руках не будет подписанного контракта.

— Понятно. — Лин обмакнула в коробочку палец и, оттопырив губы, принялась накладывать на них перламутровый блеск.

— Не понимаю, зачем тебе это? — Макс пожал плечами. — Все и так отлично знают, кто ты такая. Этот год — год супермоделей, а ты, крошка, одна из них!

Лин довольно улыбнулась.

— Что верно — то верно.

— Кстати, я разговаривал с Чарли перед отлетом, — сказал Макс, выруливая со стоянки.

— Правда? — небрежно промолвила Лин. — Ну и что? Он упоминал обо мне?

— Он считает, что ты просто очаровательна.

— Очаровательна, вот как? — Лин снова улыбнулась.

— Между прочим, Чарли не упоминал, что у него есть подружка? — осведомился Макс.

— Вообще-то, он бубнил что-то насчет того, что, дескать, прогонит ее пинками, а меня возьмет на ее место.

— Не думаю, чтобы он действительно так поступил, — сказал Макс, на мгновение представив себе, какие заголовки появятся в «желтой прессе». — Далия — очень крутая леди, причем она действительно леди и нисколько не напоминает тех юных прелестниц, которых Чарли время от времени таскает к себе в постель.

— А кто она, эта Далия? — с любопытством спросила Лин.

— Далия Саммерс — актриса, и актриса серьезная и очень талантливая. Они с Чарли встречаются вот уже несколько лет: то сходятся, то расходятся, но в основном держатся вместе.

У них, кстати, есть двухлетний сын Спорт.

— Это… его настоящее имя?

— Ну да. Чарли сам его выбрал.

— Поня-ятно, — разочарованно протянула Лин. — Впрочем, — добавила она поспешно, — как ты понимаешь, я ведь не собиралась замуж за Чарли.

Макс усмехнулся.

— Рад это слышать, дорогая, поскольку у меня правило: я не имею дела с замужними женщинами. Так что если б ты была чьей-то женой, нам бы с тобой не пришлось переспать.

— А с чего ты решил, что сегодня вечером ты со мной переспишь? — тут же спросила Лин, дразня его лукавым взглядом из-под полуопущенных ресниц.

— Все очень просто, Лин. Ты слишком похожа на меня. Мы оба с тобой — хищники, оба получаем удовольствие от охоты, в конце которой нас ждет пиршество. Пиршество плоти и ощущений.

— Ты так считаешь?

— Да, — кивнул он. — Я просто уверен в этом, крошка!

Лин улыбнулась. Для импресарио Макс Стил был весьма неглуп, а Лин всегда ценила в мужчинах ум, если, конечно, он не подменял собой умения управляться с тем грозным оружием, которое каждый из них носил между ногами. Мозги и большой член. И, пожалуй, еще сексуальная задница. Сочетание первого, второго и третьего заводило ее сильнее всего.

И если Макс Стил не сделает какой-нибудь глупости, то сегодня вечером его действительно ждет пир — пир духа и всего остального.


Глава 46


Лаки медленно обходила зал, разыскивая Венеру Марию и Купера. Многие пытались остановить ее, чтобы поговорить о всяких пустяках, однако за годы, проведенные в кресле директора и руководителя крупнейшей голливудской студии, Лаки научилась двигаться к цели, не обращая внимания ни на какие препятствия. Ленни уже давно куда-то исчез вместе с Марией, крепко державшейся за его руку; вслед за ними из ее поля зрения пропали и Стивен с Кариокой.

Чья-то тяжелая рука легла на ее плечо.

— Ты кого-то ищешь, Лаки? Не меня ли?

— Нет, не тебя. — Лаки обернулась. Она не знала толком, рада она видеть Алекса или нет, и оттого ее ответ прозвучал резко, почти грубо. Появление Алекса на вечеринке было чревато осложнениями лично для нее.

— Как ты провела остаток выходных? — спросил Алекс небрежно.

— Прекрасно, а ты?

— Неплохо, спасибо. Пиа — просто профессор в том, что касается тантрического секса. Но я был бы гораздо более счастлив, если бы ты…

— Не надо начинать все сначала, Алекс, — поспешно перебила его Лаки, прекрасно знавшая, что он собирается сказать.

Алекс прищурился.

— А-а, понимаю… — сказал он, глубоко затягиваясь сигаретой. — После шумной ссоры и битья тарелок супруги благополучно воссоединились на ложе любви. Так было дело, а, Лаки?

Я ведь не ошибся?

— Мы не ссорились, — возразила Лаки, чувствуя, что краснеет: слова Алекса застали ее врасплох. — Мы прожили врозь всего одну ночь.

— Но эта одна ночь могла стать кое для кого началом новой жизни.

— Я бы на твоем месте не слишком на это надеялась.

Алекс быстро обежал глазами зал.

— Что-то я не вижу счастливого супруга, — заметил он. — Он здесь?

— Да, здесь. Между прочим, Ленни собирается вернуться к работе.

— К какой именно?

— Для начала он хотел написать сценарий. Об уличной преступности, о насилии и жестокости, — уточнила Лаки, доставая из сумочки сигареты.

— Жестокость — это не для Ленни, — заметил Алекс. — Не его жанр. Он прославился своими комедиями. Ты не боишься, что, даже если он напишет триллер, его герой будет то и дело получать по морде тортом?

— Не боюсь, — уверенно ответила Лаки, закуривая. — Я знаю Ленни, он может написать и серьезный сценарий.

— Да ну?! — Алекс посмотрел на нее чуть более пристально, чем мог себе позволить даже самый близкий друг.

— Да, Алекс, да. И без всяких «ну», — ответила она, невольно, вот уже в который раз, отмечая неотразимое обаяние Алекса.

— Ладно, пойдем лучше в бар, выпьем по стаканчику, — предложил он, беря ее под руку.

— Вообще-то я искала Винни… — Лаки еще раз огляделась по сторонам, словно надеялась увидеть подругу совсем рядом. — Ты случайно не знаешь, где она?

— Случайно знаю. — Алекс махнул рукой, указывая куда-то в дальний угол зала. — Она вон там, в толпе этих молодых жеребцов, которые окружили ее и ржут.

— Надеюсь, ей это нравится.

— Еще как нравится! Должно быть, наша Венера Мария торчит от запаха тестостерона.

— Ты собираешься когда-нибудь снимать ее снова?

— Если будет подходящий сценарий.

— Я знаю, ей бы этого очень хотелось, — сказала Лаки доверительным тоном. — Винни очень понравилось работать с тобой.

— Большинство режиссеров ее просто недооценивают, — заметил Алекс, подталкивая Лаки к бару. — Что бы ты хотела выпить?

— Водку с мартини.

— Две порции водки с мартини, — сказал Алекс бармену.

— Вот не знала, что ты перешел на мартини, — заметила Лаки.

— Обычно я предпочитаю текилу, — ответил он. — Но когда я пью ее с тобой, это обычно плохо кончается. Помнишь?..

Лаки сердито сдвинула брови. Алекс упорно старался реанимировать прошлое, и ей это не нравилось. Она бы предпочла похоронить то, что произошло когда-то между ними.

— Нет, не помню, — коротко сказала она.

Между тем бармен смешал и протянул им два коктейля.

— Кстати, ты подумала о том, о чем мы говорили в прошлый раз? — спросил Алекс, отводя Лаки в укромный уголок.

— О чем именно? — Лаки сделала глоток из своего бокала.

— Ну, насчет того, чтобы выступить в качестве талантливого, подающего надежды продюсера… — Алекс ухмыльнулся.

— У меня не было на это времени, — солгала Лаки. Ей не хотелось рассказывать Алексу о том, как отреагировал Ленни на эту ее идею.

— А вот у меня было, и знаешь, что пришло мне в голову? Ведь мы могли бы работать над фильмом втроем — ты, я и Венера Мария.

По-моему, это была бы очень сильная команда, и я уверен, что мы могли бы натянуть кое-кому нос. «Оскары» сыпались бы на нас, как спелые груши.

— Какой же ты упрямый, Алекс!

— Я не упрямый, а упорный. К тому же мне просто невмоготу смотреть, как ты изнываешь без дела. Без настоящего дела. К тому же из тебя вряд ли когда-то получится образцовая домохозяйка. Лаки Сантанджело на кухне… Я что-то не представляю себе этой картины.

Он фыркнул, и Лаки тоже не сдержала улыбки.

— Как раз сегодня Ленни потребовал, чтобы я приготовила ему сандвич. Он считает, что именно этим и должны заниматься женщины, которые сидят дома, пока их мужья в поте лица добывают хлеб… — Она покачала головой. — Нет, это действительно не для меня.

— Так за чем же дело стало? — удивился Алекс. — Как раз сейчас у меня в работе пара интересных проектов. Я мог бы прислать тебе сценарии, ты бы прочла их и высказала свое мнение.

— Это… хорошие сценарии?

— Ты отлично знаешь, Лаки, что Алекс Вудс берется только за самые паршивые сценарии.

И вытягивает их. Иногда его даже награждают за это всякими премиями.

— О'кей! Я согласна, — рассмеялась Лаки.

В самом деле, подумала она, если Ленни не хочет работать с ней, то почему она не может работать с Алексом? И с Венерой Марией? Алекс прав, втроем они могут горы свернуть.

Но в глубине души она знала, что Ленни будет очень и очень недоволен. ***

— Вон Далия Саммерс, — шепнул Макс Стил, подталкивая локтем Лин, которая как раз взяла со шведского стола крошечный тост.

— Где? — Лин отправила в рот канапе с ветчиной и огурцами.

— Вон там. Женщина в зеленом платье. Видишь?

— О-о-о! — сказала Лин, рассматривая высокую, худую женщину сорока с небольшим лет с длинными темными волосами и тонким, узким лицом. — Ну и страшилище!

— Ничего подобного, — возразил Макс. — На самом деле она просто чудо и очень мила. Если бы Чарли был поумнее, он бы давно на ней женился.

— А разве она не знает, что Чарли до сих пор гуляет направо и налево?

— Я уверен, что Далия все знает или, по крайней мере, догадывается. Но, будучи умной женщиной, она предпочитает этого не замечать.

— Что же в этом умного? — пожала плечами Лин, налегая на икру.

— Далия прекрасно понимает, что все молодые девчонки, с которыми Чарли имеет обыкновение развлекаться, ей не соперницы. И она терпит их, пока они не начинают посягать на ее исключительную собственность.

— Что-то я тебя не понимаю, — сказала Лин с набитым ртом. — На какую собственность?

Макс усмехнулся.

— Я ведь говорил, что Далия очень умна. Она не предъявляет никаких особых прав на всего Чарли. Она застолбила только Чарли-шоумена, Чарли-звезду, Чарли-знаменитость — словом, того самого Чарли, который ходит на церемонии награждения, на бенефисы, на приемы к воротилам киноиндустрии, и так далее, и так далее. На всех этих тусовках Чарли должен появляться только с Далией.

— Проклятие! — зло проскрипела Лин, едва не поперхнувшись. Похоже, все надежды на то, что какой-нибудь проныра-репортер сфотографирует ее вместе с Чарли, пошли прахом. Лин совсем недавно очень живо представляла себе, как однажды она отправится с ним на премьеру или презентацию и как Чарли будет держать ее под руку, а вокруг все будут охать и ахать, но теперь эта мечта рухнула, как карточный домик. А жаль! Если бы ее мать увидела в газете фотографии Лин под ручку с самим Чарли Долларом, она бы точно лопнула от зависти!

— Перестань на минутку жевать, — предупредил ее Макс. — К нам идет мой компаньон Фредди Леон. Будь с ним вежлива, дорогая, Фредди держит в руках половину Голливуда. Стать его клиентом — значит добиться успеха.

— Я что, должна сыграть восхищение? Или преклонение?

— И то и другое, если сумеешь, — сказал Макс неожиданно жестким тоном. — И, ради всего святого, не вздумай строить ему глазки. Фредди женат и очень счастлив в браке.

Лин презрительно сморщила нос.

— Ну конечно… — промолвила она с недоверием. — Все мужчины счастливы в браке, пока не увидят меня. И тогда им становится так горько, так горько…

— Привет, Фредди! — кивнул Макс компаньону, когда тот приблизился. — Познакомься с Лин Бонкерс. Она из Нью-Йорка, но здесь ее интересы представляет наше агентство.

— Добрый день, мисс Бонкерс, — сдержанно поздоровался Фредди. У него было непроницаемое лицо профессионального игрока в покер, невыразительные жесты и спокойные карие глаза, не выдававшие никаких мыслей или эмоций.

Впрочем, Лин сомневалась, что Фредди Леон вообще способен испытывать какие-либо эмоции. Ей он показался холодным, как мороженый тунец.

— Я рада, что работаю именно с вашим агентством, — сказала Лин как можно сердечнее. — Уверена, мистер Стил знает свое дело…

— Можете на него положиться, — ответил Фредди Леон бесцветным голосом. — Кстати, должен вас поздравить: насколько мне известно, нам удалось заполучить для вас роль в новом фильме Чарли Доллара.

— Я не должна никому об этом говорить, пока не будет подписан контракт. — Лин лукаво улыбнулась, не в силах удержаться и не попробовать на Фредди свои чары.

Суперагент холодно кивнул.

— Вы совершенно правы, мисс Бонкерс. До официального объявления вы можете говорить об этом только с Максом или со мной. Рад был знакомству.

И, слегка поклонившись, Фредди быстро отошел.

— Какой-то он холодный. Словно ледяной, — заметила Лин, возвращаясь к тостам с икрой.

— Он такой, наш Фредди. — Макс едва заметно улыбнулся. — Только не советую тебе его сердить. Фредди способен раздавить любого, кто станет у него на пути… и кто испортит с ним отношения любым другим способом.

— Я и не собираюсь портить с ним отношения, — пожала плечами Лин и неожиданно снова оживилась. — Боже мой! — воскликнула она. — Смотри, кто к нам идет!

— Кто?

— Флик Фонда! Собственной персоной!

— Ты его знаешь? — быстро спросил Макс, лихорадочно вспоминая, кто сейчас является агентом живой рок-легенды И нельзя ли эту живую легенду сманить в МАА. — Я с ним не знаком. Может, ты меня представишь?

— Нет, не могу — Флик не один, а со своей занудой-женой. Пожалуй, мне лучше отсюда испариться…

— Не глупи, — остановил ее Макс, так как Лин, похоже, и в самом деле собиралась скрыться. — Все равно уже поздно.

— Привет, детка! — воскликнул Флик, стремительно приближаясь и волоча за собой Памелу. — Какими судьбами?

Он выглядел очень стильно в кожаных брюках и свободной белой рубашке с кружевными манжетами. В каждом ухе у него посверкивали бриллиантовые серьги — «заклепки».

— Рада видеть тебя, Флик, — откликнулась Лин, не вполне целомудренно целуя его в обе щеки, на которых отпечатался след ее помады. — Ты знаком с Максом Стилом? Он — агент. Точнее — мой агент!

— Салют, Макс! — Налитые кровью глаза Флика быстро обежали зал в поисках женщин, с которыми он еще не успел познакомиться. — Как поживаешь?

— Привет, Флик. Счастлив познакомиться с тобой лично. Я — твой давний поклонник, — ответил Макс преувеличенно любезно, и Лин поняла, что он пытается взять на абордаж очередного клиента.

— Всегда приятно слышать такие слова, — рассеянно отозвался Флик. — Особенно если это поможет мне продать несколько лишних компактов. Это моя жена, Памела. Пэмми, познакомься с Максом Стилом и с Лин, э-э-э… Бонкерс.

Памела шагнула вперед, и ее длинное, страдальческое лицо вытянулось еще больше. Когда-то она была признанной красавицей, но сейчас от ее прежней привлекательности мало что осталось, и она — вполне, впрочем, обоснован — . но — ревновала мужа к каждой смазливой мордашке.

— Добрый вечер, Памела. — Лин вяло махнула рукой. — Давненько тебя не было видно.

Памела Фонда сморщилась так, словно у нее вдруг заболели все зубы.

— Зато ты красуешься на каждом заборе, — ответила она. — Не боишься примелькаться?

— Не-а. — Лин откинула назад свои длинные прямые волосы и одарила Флика своим неотразимым роковым взглядом. — Чем больше даешь, тем больше от тебя требуют. Правда, Флик?

Но Флик, почувствовав, что назревает скандал, схватил жену за руку.

— Идем, дорогая, — сказал он. — Я, кажется, только что видел Рода Стюарта и Рэчел. Нужно подойти поздороваться.

— Какое милое у тебя платьице, Лин, — не удержалась от последнего выстрела Намела. — Осталось от Марди-Гра ?

— Вот стерва! — выругалась Лин, когда Флик и Намела отошли на порядочное расстояние и не могли ее слышать.

— Как я понял, миссис Фонда — тоже твоя поклонница, — заметил Макс Стил и усмехнулся.

Лин вздохнула.

— Нельзя нравиться всем. С меня достаточно и одного Флика, — ответила она, снова поворачиваясь к блюдам с икрой и канапе.


Мисс Куриные Мозги выбрала для вечеринки такое платье, какого Прайс еще никогда не видел.

Он бы не поверил, что подобное уродство — скорее всего плод горячечного бреда вдрызг пьяного кутюрье — может существовать в действительности, но не верить своим глазам Прайс не мог.

Наглого апельсинового цвета атласное платье было таким коротким, что неспособно было прикрыть даже самые крошечные трусики, если бы Крисси потрудилась их надеть. Узкое декольте было глубоким, как Большой Каньон, и обнажало не только груди, но и тонкую полоску тела на животе. Кроме того, по бокам платья были сделаны ромбовидные «окошки», сквозь которые открывался вид не менее сногсшибательный.

Иными словами, Крисси выглядела как рекламная красотка с обложки порнографической видеокассеты, и Прайс, заехавший за Крисси к ней домой, был в шоке.

— Ты что, собираешься ехать на прием в таком виде? — спросил он изумленно.

— А ты? — ответила она, хихикая, и Прайс не нашелся, что ответить. Для Крисси это был не правдоподобно остроумный ответ.

Как бы там ни было, менять что бы то ни было поздно, и Прайсу пришлось смириться с вызывающим видом Крисси. Приехав вместе с Крисси, Прайс, однако, очень быстро от нее отделался.

Усадив ее на мягком диванчике в углу, он сунул ей в руки огромный бокал с каким-то легким коктейлем и, пообещав вернуться через минутку, растворился в толпе гостей. Возвращаться к своей спутнице он не собирался, зная, что, если его заметят под ручку с этим пугалом огородным, его репутации конец. «Может, кто-нибудь из гостей наберется настолько, что решит подкатиться к Крисси, несмотря на ее чудовищный вид», — с надеждой подумал Прайс. В любом случае везти ее к себе — или к ней — домой он не собирался.

Она уже и так вывела его из себя, он сыт по горло ее «неземной» красотой!

Оглядевшись по сторонам, Прайс почувствовал еще большую досаду. Сегодня, как оказалось, было вовсе не обязательно являться с подругой — на приеме присутствовало великое множество роскошных женщин, большинство из которых способны были удовлетворить самый взыскательный вкус. В особенности Прайса поразила Лин Бонкерс — популярная супермодель, с которой он был не прочь познакомиться поближе, даже несмотря на ее платье, которое было немногим лучше, чем то, что надела Крисси. Очевидно, приглашение на столь неординарный прием было для обеих красавиц событием настолько из ряда вон выходящим, что они утратили чувство реальности. Присутствие на этой шумной вечеринке популярных голливудских актеров и актрис настолько потрясло Крисси и Лин, что обе окончательно утратили чувство меры.

Определенно, подумал Прайс, некоторым девушкам из всех костюмов больше всего идет костюм Евы.

Остановившись возле бара, Прайс поискал взглядом Венеру Марию. Когда-то они часто встречались на благотворительных приемах и стали друзьями. Прайс даже водил сына на последний концерт Венеры в «Голливуд-Боул», и Тедди потом сказал, что ему очень понравилось, хотя он считал, что рэп — это единственная стоящая музыка и что все остальное просто ерунда.

— Привет, Прайс! — окликнула его Венера Мария, незаметно приблизившись к нему сзади. — Рада тебя видеть! Только не говори мне, что это ты притащил сюда вон ту девушку в оранжевом, иначе я в тебе разочаруюсь!

— Ш-ш-ш! — Прайс приложил палец к губам и заговорщически подмигнул. — Клянусь, этого больше не повторится!

— Я всегда считала, что у тебя есть вкус. — Венера Мария укоризненно покачала головой.

— У меня-то он есть… — Прайс состроил скорбную гримасу.

— Хочешь, я найду добровольца, который уведет это чудо природы куда-нибудь с глаз подальше? — сжалилась Венера Мария.

— Не представляю, кто может на нее польститься.

— Куп пригласил несколько продюсеров, с которыми когда-то работал, — задумчиво сказала Венера. — Думаю, хотя бы один из них не откажется потискать этот перезрелый апельсинчик на заднем сиденье лимузина.

— Я буду по гроб жизни тебе благодарен, если ты сумеешь это устроить! — взмолился Прайс. — Мне нужна помощь, и срочно!

— Я вижу. — Венера Мария надула губы и сделалась, как никогда, похожа на суперзвезду.

— Да, кстати, — спохватился Прайс, — мне показалось, что я только что видел знаменитую модель Лин… Банкерс или Бонкерс. Она бесподобна! Ты не могла бы представить нас друг Другу?

Венера Мария задумчиво посмотрела на него и покачала головой.

— Все-таки у тебя плохо со вкусом. На яркие тряпки реагируют только быки и папуасы…

Впрочем, ты знаменитость, и тебе многое можно простить. Не беспокойся, я все устрою.

— Как мне нравится, когда со мной разговаривают так уважительно! — рассмеялся Прайс.

— Это ты насчет «папуаса»? — беспечно отозвалась Венера Мария. — Извини, если я тебя чем-нибудь задела, просто мне казалось, что сравнение должно тебе польстить. Всем известно, что первобытные мужчины — самые могучие, самые неутомимые, самые дикие!

— И бросаются на яркие тряпки, — добавил Прайс, и Венера Мария негромко вздохнула.

— Жаль, что я не подумала об этом раньше — я бы надела свое самое красное платье, — игриво сказала она и подмигнула.

— Даже не думай, Винни! — Прайс добродушно рассмеялся. — Я слишком уважаю Купера, чтобы приударить за тобой. К тому же красный цвет с детства ассоциируется у меня с пожарными машинами. Я, видишь ли, вырос рядом с пожарной частью, и…

— Да ты, оказывается, поэт! Меня еще никто никогда не сравнивал с пожарной машиной, ты — первый. — Венера Мария дружески улыбнулась. — Как поживает твой сынок? Тедди, кажется?

— У него все в порядке. Есть, конечно, некоторые сложности, но это чисто возрастные проблемы, — обстоятельно ответил Прайс.

— Готова спорить, что некоторые твои по-дружки моложе его, — заметила Венера, беря бокал шампанского с подноса проходившего мимо официанта. — Я права? Впрочем, ничего удивительного я тут не вижу — ты и сам выглядишь ненамного старше твоего сына.

— Но-но, не перебарщивай! — Прайс довольно ухмыльнулся. Он обожал любые комплименты в свой адрес.

— Ну ладно, пойдем поищем твою супермодель, — сказала Венера Мария, решительным жестом беря его под руку. — Честно говоря, я и сама ее пока не видела, но мне сказали по секрету, что ее привел сюда не кто иной, как сам Макс Стил. — Она негромко рассмеялась. — Говорят, Макс буквально дежурит в аэропорту и хватает прибывающих в Лос-Анджелес девушек буквально на трапе самолета.

Прайс горделиво расправил плечи и подмигнул в ответ.

— Тебе не кажется, что этот Макс Стил очень похож на меня? — спросил он, напрашиваясь на еще один комплимент.


За детским столом царила пятилетняя Шейна, дочь Венеры Марии и Купера. Не по годам развитая, она была очень мила, воспитана и хотела, когда вырастет, стать знаменитой актрисой, как мама. Однажды она уже появлялась в одном из фильмов Купера, и продюсеры в один голос прочили ей блестящее будущее.

— Папа, папочка, мне нужно в туалет, — громко объявила Кариока, дергая отца за рукав.

И Стив, который не переставал жалеть, что вообще приехал на эту вечеринку, был только рад предлогу ускользнуть. Для него здесь было слишком весело; в просторном зале то и дело раздавались взрывы радостного смеха, и он чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

— Я сейчас вернусь, — сообщила Кариока Шейне, когда отец взял ее за руку и вывел из-за стола.

— Только не копайся там, — быстро сказала Шейна, от нетерпения подпрыгивая на стуле. — Сейчас подадут большущий торт с шоколадом.

Я сама видела на кухне.

Кариока кивнула, и Стив повел ее через запруженный людьми зал. Он почти никого здесь не знал, во всяком случае — лично, однако это его почти не волновало. Мир кино никогда особенно его не интересовал, а со смертью Мэри Лу он и вовсе перестал о нем думать. Теперь для него существовала только Кариока — точное подобие матери — да несколько самых близких друзей, которые продолжали поддерживать Стива.

— Слушай, папа! — Кариока снова потянула его за руку, и ее прелестное черненькое личико стало очень серьезным.

— Что, малышка? — спросил Стивен ласково.

Больше всего после гибели Мэри Лу его угнетала мысль, что его дочь никогда больше не увидит мать. Это было так не правильно и несправедливо, что Стив просто терялся перед жестокостью жизни, отнявшей у них с Кариокой единственного человека, которого они оба любили больше всего на свете.

— Я очень рада, что ты приехал, — сказала девочка. — Здесь здорово, правда — здорово! И вообще я никакая не малышка, я уже совсем большая девочка!

— Хорошо, моя большая девочка. — Стив улыбнулся. — Так что ты хотела мне сказать?

— Послушай, па, а можно мы с тобой договоримся об одной вещи?

— О какой? — спросил Стивен, слегка пожимая ей руку.

— Мне нравится у Лаки, — начала Кариока. — И в Палм-Спрингс, с Марией и дедушкой Джино, мне тоже было очень хорошо, но… — Она слегка заколебалась, потом вдруг решилась:

— Но с тобой мне лучше, пап! Можно мы теперь всегда-всегда будем жить вместе?

— Конечно, — поспешно кивнул Стив. — Обещаю, что теперь мы будем проводить вместе гораздо больше времени. Но, — добавил он, — я ничуть не обижусь, если тебе вдруг захочется снова навестить Марию, Лаки или дедушку Джино… — Произнеся эти слова, он слегка улыбнулся. Старый пират Джино Сантанджело попал в дедушки! Воистину, времена меняются!

Когда они добрались до ближайшего из гостевых туалетов, он оказался занят, а отправиться на поиски другого Стив не рискнул — Кариока все явственней приплясывала с ноги на ногу, и он опасался, что они могут не успеть до того, как откроются шлюзы.

— Папа, папочка, мне ужасно нужно туда! — пискнула девочка, с мольбой глядя на него.

Под этим взглядом Стив слегка растерялся. Не годилось врываться в уборную, когда там кто-то сидит, но иного выхода он не видел. Стив уже собрался постучать, когда дверь вдруг распахнулась, и на пороге появилось что-то сногсшибательно розовое.

— Прошу прощения, — пробормотал Стив, еще более смутившись. — У меня тут дочка…

— О, это моя вина. — Лин ослепительно улыбнулась. — Боюсь, я слишком долго…

— Нет, что вы, — пробормотал Стив, застигнутый врасплох ее экзотической красотой. — Просто моя девочка была уже в отчаянии…

— Я была не в отчаянии, папа! — сердито возразила Кариока. — Просто мне нужно туда!..

— Я это и хотел сказать, сладкая моя!

— Что ж, заходи, крошка. — Лин потрепала Кариоку по плечу. — Тебя никто не побеспокоит.

Кариока юркнула в туалет и плотно закрыла за собой дверь, а Лин повернулась к Стиву и посмотрела на него в упор. Перед ней стоял, пожалуй, самый красивый мужчина из всех, кого она когда-либо видела. Его внешность сообщала совершенно новый смысл известному лозунгу «Черное прекрасно!».

— Ваша дочь очень мила, — сказала Лин. — Как ее зовут?

— Карри… Кариока, — с улыбкой ответил Стив.

— Редкое имя. Но очень красивое, как и ваша дочь, — добавила Лин, пристально рассматривая его. Этот незнакомый мужчина был так хорош собой, что она приняла его за актера и попыталась вспомнить, в каких фильмах она могла его видеть. Только потом ее осенило.

— А ведь я, кажется, вас знаю! — воскликнула она. — Вы, наверное, Стивен? Я угадала?

— Разве мы встречались? — вежливо спросил Стив. — Простите, но я что-то не…

— Меня зовут Лин.

— Лин? — переспросил Стив и нахмурился.

Похоже, эта девушка была совершенно уверена, что он должен ее знать, но ни ее имя, ни лицо ничего ему не говорили.

— Разве вы меня не узнаете? — спросила она почти игриво.

— Еще раз прошу прощения, мисс, но… Разве мы встречались?

— Я — подруга Бриджит, — сказала Лин таким тоном, словно это объясняло все. — Вы ведь знаете Бриджит Станислопулос, она — приемная дочь Лаки Сантанджело…

— Разумеется, я знаю Бриджит, — кивнул Стивен. — Бриджит работает моделью в Нью-Йорке. А вы чем занимаетесь?

Лин рассмеялась. Это и в самом деле становилось забавным. Она-то была уверена, что ее знают все мужчины.

— Вы действительно меня не узнаете? — спросила она, все еще улыбаясь.

— Простите, Лин, у меня скверная память на лица, — в третий раз извинился Стивен. — Может быть, вы — актриса? Моя жена была актрисой, и…

Лин сочувственно тронула его за рукав.

— Я вам очень сочувствую, — сказала она серьезно. — Когда я услышала о… о вашей жене, я была по-настоящему потрясена. Бриджит рассказывала мне… Она была на похоронах Мэри Лу.

— Благодарю вас. — Стивен склонил голову, испытывая неловкость и не зная, что делать дальше.

— Не за что меня благодарить, — ответила Лин, отчего-то смутившись. — Ваша жена была совершенно очаровательным человеком. Правда, я не была лично с ней знакома, но мне очень нравилось смотреть ее фильмы и телесериалы. Я… мне трудно найти слова, но мне действительно очень жаль…

— Спасибо вам, Лин. — Стивен кивнул, и Лин растерянно замолчала. Этот невероятно, не правдоподобно, безумно красивый темнокожий мужчина буквально загипнотизировал ее. Лин и влекло к нему, и в то же время она боялась оттолкнуть его излишней поспешностью.

— Н-ничего… — выдавила она наконец, гадая, как выглядит этот зеленоглазый красавец без одежды.

— Кстати, что делает Бриджит сейчас? — поинтересовался Стив.

— Но ведь она в Европе, с Лаки, — ответила Лин. — Насколько я знаю, они собирались в Лондон или в Париж…

— Должно быть, вы что-то перепутали, Лин, — мягко возразил Стивен. — Лаки сегодня здесь.

— Вы хотите сказать — она вернулась?

— Насколько я знаю, она вообще никуда не ездила. И, кажется, даже не собиралась.

— Да? — задумалась Лин. — Похоже, Бриджит просто слукавила. Наверное, у нее завелся в Лондоне поклонник, о котором она почему-то не захотела мне рассказать.

— Должно быть, чтобы вы его не увели, — заметил Стив, и Лин сразу приободрилась. Это уже было похоже на комплимент.

— Что ты! — Она решила, что сейчас самый подходящий момент перейти на «ты». — Я никогда бы с ней так не поступила.

— Вы так дружны?

— Да, мы с Бриджит — настоящие подруги.

В Нью-Йорке мы даже живем в одном доме.

Кстати, я — тоже модель, и довольно известная.

— Это любопытно, — заметил он.

— А ты, кажется, юрист, да?

— Виновен… — Стивен шутливо наклонил голову.

— Мне ужасно хочется познакомиться с Лаки.

Ты меня представишь?

— Если сумею ее найти. — Стив улыбнулся. — А ты здесь с кем?

— Я?.. — Лин сразу заметила, что Стив тоже перешел на «ты», и ее сердце забилось быстрее. — Я здесь с моим агентом. Я как раз получила одно предложение… — Она слегка придвинулась к нему. — Ты умеешь хранить секреты?

— Иначе я бы не был юристом, — ответил он.

— Я специально прилетела в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с Чарли Долларом, — зашептала Лин взволнованно. — То есть это Чарли меня пригласил… И он взял меня на роль в своем фильме, только ты, пожалуйста, никому об этом не говори. Мой агент сказал, что я должна молчать, пока со мной не подпишут контракт.

— Я никому не скажу, — пообещал Стив, в котором неожиданно проснулся легкий интерес к этой экзотической красавице, которая говорила с каким-то странным акцентом. — Я же сразу сказал, что ты, наверное, актриса, — сказал он.

— Модель-тире-актриса.

— Английская модель и американская актриса, я угадал?

— Как ты догадался? — хихикнула Лин.

— Не скажу.

— Чувствую, чтобы стать американской актрисой, мне придется взять несколько уроков американского произношения. — Лин притворно вздохнула. — А я-то всегда считала, что мой акцент уже почти незаметен.

— Напротив, он придает твоему голосу какое-то особенное очарование.

— Спасибо. — Лин ухмыльнулась. С каждой минутой Стив нравился ей все больше и больше, и она несколько раз подумала о том, что, если ей удастся затащить его в постель, уж для него-то она постарается. По-настоящему постарается.

— Я тоже некоторое время жил в Лондоне, — сказал Стивен.

— Правда? А где?

— В Хэмпстеде.

— Это шикарно!

Щелкнул замок, и из туалета вышла Кариока.

— Идем, папа, — сказала она нетерпеливо и потянула отца за рукав. — Меня, наверное, уже ждут.

— Хорошо, милая, идем.

— Надеюсь, мы еще увидимся, — сказала Лин, награждая Стива долгим взглядом.

— Я тоже. Был рад познакомиться с тобой, Лин.

— И я была рада. Бриджит много рассказывала мне о вас… о тебе. Только… — Последовала небольшая пауза, потом Лин закончила:

— Только она забыла упомянуть, что ты — настоящий красавец.

— Не надо мне льстить, Лин. Я…

— Я знаю. — Лин снова смутилась, что было для нее совсем не характерно. Обычно она заставляла мужчин смущаться. Смущаться и желать ее.

— Ну пойдем же, па! — Кариока еще сильнее потянула Стива за собой, и он виновато улыбнулся.

— Нас действительно уже заждались, — сказал он. — Но не беспокойся, Лин: если я увижу Лаки, я непременно передам, что ты хотела с ней познакомиться.

— Заранее спасибо. — Лин одарила его ослепительной улыбкой, которую Стив, по ее мнению, должен был запомнить надолго.


— Ну, как ты тут? — спросила Лаки, наконец-то обнаружив Ленни за детским столом, где он сидел рядом с Марией и ел торт.

— Дети веселятся вовсю, — ответил он. — Мы уже посмотрели клоунов, фокусника и шоу с воздушными шарами, а сейчас нам подадут торт с шоколадными фигурками. А что поделывала ты?

— Вращалась. В обществе. И скучала по тебе.

Он обнял ее за талию и притянул к себе.

— Иди-ка сюда, женушка…

— Да, муженек?

— У меня появилась замечательная идея: давай уедем домой прямо сейчас, — прошептал он, обжигая ее своим горячим дыханием.

Лаки с сожалением пожала плечами.

— Я не могу бросить Винни. По крайней мере сейчас — вечеринка в самом разгаре, и это ее вечеринка. Ее и Купера. Они расстроятся.

— А что ты скажешь, если я сейчас отвезу Марию домой и пришлю машину за тобой?

— Право, не знаю, Ленни… Мне кажется, все равно может получиться не совсем удобно.

— Ну пожалуйста, Лаки, прошу тебя! Я еще не совсем успокоился, и мне трудно… общаться.

Мне очень хочется, гм-м… просто побыть дома.

— Ну, если так, то поезжай. — Лаки притворно вздохнула. — Но мне придется остаться.

— Понятно.

— Только когда будешь уходить, ни с кем не прощайся, — предупредила Лаки. — Нет ничего хуже, чем гости, которые начинают прощаться со всеми именно тогда, когда начинается настоящее веселье. Просто смойся потихоньку — и все. А я вернусь домой так скоро, как только смогу.

— Я люблю тебя, Лаки. Ты — лучшая в мире.

— Только не рассчитывай, что я снова буду готовить тебе сандвичи, — ухмыльнулась она.

— Я имел в виду вовсе не сандвичи, — притворился он обиженным. — А совсем, совсем другое.

— Вот не знала, что сексуальные маньяки могут быть такими домоседами, — заметила Лаки.

— Я особенный маньяк. Большинству из них нужно много разных женщин, вот им и приходится носиться по всему городу. Мне нужна только ты… но много раз.

— Я тоже тебя люблю, Ленни. — Лаки поцеловала его в лоб.

— Ты уверена, что обойдешься здесь без меня? — спросил он.

— Как-нибудь справлюсь.

Лаки обняла Ленни, поцеловала Марию и снова выскользнула в соседний зал, где продолжался грандиозный прием.


Глава 47


Ирен отправилась спать необычно рано, и, поскольку Прайс все еще был на вечеринке, Тедди сообразил, что теперь весь дом в их с Милой полном распоряжении.

Милу он нашел в кухне, где она смотрела игровое шоу по телевизору.

— Какие планы? — небрежно поинтересовался он, садясь рядом.

— Никаких, — ответила девушка. У нее не было никакого желания куда-то идти с Тедди — этот маленький зануда надоел ей до тошноты, к тому же Миле было не до него, слишком много ей нужно было обдумать, слишком многое решить.

Но на данном этапе Тедди нужен был ей как союзник, поэтому она позволила ему немного пощупать себя, а потом поднялась с ним в его комнату. Там Мила расстегнула ему штаны и достала его хозяйство. «Проветриться», — объяснила она, посмеиваясь.

Она давно заметила, что Тедди прекрасно снаряжен для жизни. Лучше даже, чем ее нынешний приятель из кафе, чей длинный и тонкий инструмент годился только на то, чтобы «золу ворошить». Вот только мозгов у Тедди было — кот наплакал, и Мила презирала его за это.

Интересно, лениво подумала она, пока Тедди, сопя и потея, неловко тискал ее груди, не в папашу ли у него этакое богатство между ногами?

Если да, то… Хорошо было бы как-нибудь показать мистеру Вашингтону, на что она способна.

Может быть, тогда он даст отставку Ирен и возьмет на содержание ее, а уж она сумеет выжать из него столько баксов, сколько захочет.

Мысль о деньгах Прайса Вашингтона настолько возбудила Милу, что, толкнув Тедди на кровать, она склонилась над ним и принялась ласкать губами его вздыбленное копье. При этом она продолжала размышлять о своем теперешнем положении. Опасность, которая ей грозила, в самом деле была нешуточной, и Мила очень хорошо понимала, что ей необходимо во что бы то ни стало отделаться от Ленни Голдена. Тогда она свалит всю вину на Тедди и уж постарается выйти сухой из воды, да еще получит свои сто тысяч долларов награды.

О таких деньгах Мила мечтала всю жизнь.

Когда она их получит, то снимет или даже купит себе роскошную квартиру с обстановкой и немного поживет, как живут нормальные люди.

А там… там видно будет.

И, когда Тедди кончил, Мила попросила показать ей комнату Прайса.

— Отец взбесится, если узнает! — испуганно возразил Тедди. — Он терпеть не может, когда кто-то заходит в его спальню. Это у него такой пунктик: он говорит, что когда он был маленьким, то всегда мечтал о собственной комнате, и теперь она у него есть.

— Чушь, — перебила его Мила. — Боишься — так и скажи!

Но Тедди и так был готов показать Миле все, что бы она ни попросила. Она доставила ему настоящее блаженство — с ее помощью он поднялся в рай и вернулся обратно, — и хотя она пока не позволяла ему трогать себя там, Тедди наконец-то начинал чувствовать себя мужчиной. Настоящим мужчиной, а не мальчиком, который не знает, что ему делать с той штукой, которую подарила ему природа. Кроме того, ее ласки помогали ему забыть о той страшной ночи, а если Тедди все же вспоминал ее, то думал не о своей вине, а о том, что ему следует выбросить из головы это небольшое происшествие и жить в свое удовольствие. Так говорила Мила, и теперь он был с ней вполне согласен.

Спальня Прайса Вашингтона, выдержанная в темных тонах и обставленная черной лакированной или темно-коричневой кожаной мебелью, была истинно мужской. Над ней работали самые модные лос-анджелесские дизайнеры, и в комнате как будто витал запах секса, способный возбудить даже Ледяную Деву. Широкая кровать-сексодром, накрытая меховым покрывалом, стояла чуть ли не в центре комнаты, отражаясь в тонированном зеркальном потолке. Напротив кровати был установлен широкоэкранный телевизор самой последней модели.

Увидев это великолепие, Мила без особых раздумий плюхнулась на кровать и, схватив с тумбочки пульт дистанционного управления, включила телевизор.

— Лучше ничего здесь не трогай, — предостерег Тедди. — Папашу просто удар хватит, когда он узнает, что кто-то валялся на его кровати и смотрел его телик.

— О-о-о, это ты? — В руках у Милы оказалась небольшая серебряная рамка с фотографией прелестного четырехлетнего малыша, сидевшего на плечах у Прайса.

— Поставь обратно! — Тедди потянулся к ней, чтобы отнять фотографию, но Мила отдернула руку, и он, зацепившись о ковер, упал на нее.

Прежде чем Тедди успел понять, что происходит, проворные пальчики Милы уже расстегивали его брюки. Свободной рукой она задирала себе юбку.

Боже! Они лежали на кровати его отца, и Мила хотела, чтобы он сделал с ней это! Это был настоящий скверный поступок, и Тедди почувствовал себя героем, тем более что его бейсбольная бита снова была готова к бою, и чтобы пробиться на «базу», ему оставалось сделать один рывок.

Мила, извиваясь всем телом, стала стаскивать трусики.

— Ты когда-нибудь трахался по-настоящему, Тедди? — спросила она. — Как взрослые, а?

— Конечно, — ответил он неожиданно севшим голосом.

— Врешь, — насмешливо сказала Мила. — Я же знаю, что нет!

Но Тедди было наплевать, что она о нем думала и что говорила. Он не мог оторвать взгляда от густой темной поросли на ее лобке. Только об этом он мог думать сейчас. Только туда устремлялся он всем своим существом. И то, что они с Милой лежали на кровати отца, в его личной спальне, только делало предстоящее еще более захватывающим.

Юбка Милы была задрана почти до пояса, трусики — спущены до лодыжек. Взмахнув ногой, она запустила их через всю комнату, а сама широко раздвинула ноги.

— Ну давай, начинай, что ли, — сказала она деловито.

Тедди знал, что ему следовало бы воспользоваться презервативом. Так учил его отец, но под рукой не было ни одного, к тому же опасность заболеть СПИДом была для Тедди чем-то теоретическим. Он всегда считал, что это может случиться с кем угодно, но только не с ним.

Навалившись на Милу всей своей тяжестью, он погрузился в ее манящее, горячее и влажное лоно.

И в тот же самый миг раздался звон у главных ворот усадьбы.

В первое мгновение Мила напряглась и застыла, как парализованная, а краса и гордость Тедди съежилась, как проколотый воздушный шар.

— Черт! — прохрипела Мила. — Этот идиот, кто бы он ни был, сейчас разбудит мою мать, она заявится сюда и будет все вынюхивать. На твоем месте я бы ответила им как можно скорее. Ну, пошевеливайся же!

И она с такой силой толкнула его, что Тедди скатился с кровати на пол и на четвереньках пополз к внутреннему переговорному устройству.

— Кто там? — испуганно крикнул он в домофон. Одной мысли о том, что Ирен может застать его с Милой в спальне отца, было достаточно, чтобы он перестал что-либо соображать.

— Полиция, — раздался незнакомый мужской голос. — Мы хотели бы поговорить с владельцем черного джипа…

И коп назвал номер машины Тедди.

В первую секунду Тедди даже не испугался.

Гулко ухало в груди его сердце, в голове заполыхали красные всполохи. Липкий страх начал обволакивать его спустя мгновение, и он понял, что погиб. Этот звонок, этот чужой голос перерезал его жизнь пополам.

Приподнявшись на кровати, Мила смотрела на него с тревожным недоумением…