Неотразимый бродяга
Джанет Дейли








На опаленных солнцем просторах Невады они вели безнадежную борьбу со своей любовью, в которой не хотели признатьcя даже себе.

Гордая и своенравная Диана уверена, что терпеть не может самоуверенного управляющего на ранчо ее отца, и не сомневается, что он платит ей тем же.

Но ни она, ни Холт не могут совладать со своими желаниями, они тонут в водовороте страсти. И вот с безнадежностью двух влюбленных, стоящих над зияющей пропастью, они шагнули в нее, взявшись за руки и доверившись своей судьбе.






Джанет Дейли

Неотразимый бродяга





1


Протянувшаяся на востоке безжизненная горная гряда отбрасывала длинные утренние тени на плоское ложе долины. Склоны предгорий густо поросли можжевельником и самшитом. Набегающий с юга ветерок, впитав в себя свежесть зеленых оазисов Невады, нес ее дальше, туда, где иссушенная почва ждала хоть капли дождя.

Стога сена, поставленные неподалеку от построек скотоводческого ранчо, золотились подобно корочке свежеиспеченного хлеба. Конюший, загоны и навесы для сельскохозяйственной техники окружали двор усадьбы, и над всем поместьем возвышался поставленный на пологом взгорке хозяйский особняк, из окон которого открывался широкий обзор. Здесь не было принято расходовать драгоценную воду на газоны и цветники, так что земля вокруг строений скудно зеленела лишь чахлой растительностью пустыни.

Три лоснящихся на солнце жеребца-однолетки арабской породы гарцевали на одной из специально огороженных площадок. Люди у изгороди внимательно наблюдали за лошадьми. Седой мужчина, опиравшийся руками на перекладину загона, был жилист и гибок, кожа на его иссушенном временем и стихией лице походила на темную древесную кору. Постоянный прищур глаз свидетельствовал о частом общении с солнцем и ветрами. Опыт прожитых лет избороздил глубокими морщинами задубевшее под зноем пустыни лицо, резко обозначив у рта складки горечи от несбывшихся надежд.

Вкус больших денег Руби Спенсер испытал в своей жизни лишь однажды, сорвав банк в казино близлежащего городка и получив сразу столько, сколько зарабатывал за целый месяц. Единственное, что он нажил, была комнатка в пристройке для обслуги, всегда готовая еда за счет хозяина да скудное жалованье. Что же касается семьи, то ею стала для Руби девушка-подросток, что сидит рядом на перекладине ограды, – дочка владельца ранчо. Так и не вышло у него создать что-нибудь понадежнее. А то, чем он теперь жил, неласковый поток жизни мог унести в мгновение ока.

У Дианы Сомерс, напротив, вся жизнь была впереди. Мир по праву рождения лежал у ее ног и ждал, когда она вступит во владение. На пороге своего четырнадцатилетия Диана начинала вполне сознавать те преимущества, которые давало ей положение хозяйской дочери. Причем она была единственным и любимым ребенком. Стало быть, преимущества, над которыми она прежде просто не задумывалась и которые воспринимала до сих пор как нечто само собой разумеющееся, были налицо.

Это открытие придавало ей ощущение собственной значимости, наделяя правом приказывать без смущения и позволяя держать голову с неким подобием царственности, горделиво вздергивая упрямый подбородок. Лишь перед одним человеком она преклонялась, и этим человеком был ее отец. Он был для Дианы всем. Когда девушка была рядом с ним, во взгляде ее голубых, как бездонное небо Невады, глаз сквозили неуверенность и ранимость юности.

Свою мать Диана помнила плохо. Только иногда виделся ей смутный образ женщины, которая умерла от осложнений после воспаления легких, когда девочке было только четыре года. Фотография в семейном альбоме всего лишь подтверждала, что когда-то у нее действительно была мама, и Диана не испытывала чувства горечи от утраты человека, которого едва могла себе представить.

Ранчо Сомерсов раскинулось на тысяче акров собственной земли плюс еще несколько тысяч акров угодий, арендуемых у федерального правительства под пастбища. Отец Дианы был королем этой маленькой империи, а она, разумеется, – принцессой. Девушке и в голову не приходило, что здесь недостает королевы. Ей никто не был нужен, кроме отца. А тот желал только одного, чтобы его юной наследнице было хорошо. Для Дианы их маленький мирок не имел изъянов.

Внимание девушки привлек видавший виды грузовичок, деловито переваливавшийся на выбоинах дороги, ведущей от автомагистрали к воротам ранчо. Глядя через плечо, девушка нахмурилась при виде незнакомой машины. Складка на ее лбу обозначилась яснее, когда она разобрала на номерном знаке название штата Аризона.

Диана повернулась к Руби Спенсеру:

– Что это им здесь понадобилось, как по-твоему?

Руби бросил равнодушный взгляд на приближающуюся машину и выпустил из уголка рта струю слюны, коричневой от табачной жвачки.

– А кто их знает, – пожал он плечами. – Возможно, это тот человек, которого нанял Майор.

– Какой еще человек? Майор ничего не говорил мне о том, что собирается кого-то еще нанимать.

Все на ранчо, включая саму Диану, звали ее отца Майором.

Джон Сомерс оставил службу в армии спустя несколько месяцев после рождения дочери. Ему пришлось отказаться от продолжения успешной и многообещающей военной карьеры. Он вынужден был возвратиться домой, когда его старший брат погиб в автомобильной катастрофе. Он добавил в размеренную жизнь поместья воинскую дисциплину и армейский порядок. Так что со временем звание майора, которое он носил, превратилось в обычное имя и прижилось.

– Говорил или нет, но так оно и есть, – высказал Руби очевидную истину.

– А я где была в это время? – сердито спросила Диана.

Руби задумался, припоминая.

– Сдается мне, это было, когда шел сенокос, а ты как раз работала на тракторе. Да, точно, именно так! Я еще, помнится, чистил серую кобылу. – Руби ненавидел полевые работы и отлынивал от них при малейшей возможности. В конце концов Майору пришлось махнуть на него рукой и приставить исключительно к лошадям. – Я как раз вышел из конюшни размяться, и смотрю – Майор разговаривает с каким-то парнем, показывая ему наше хозяйство.

Руби все продолжал рассказывать какие-то подробности о том дне, когда Майор решил нанять нового человека, но, как только Диана получила желаемую информацию, она прекратила слушать старика. Действительно, не много нашлось бы людей, способных выслушивать россказни Руби до конца. Майор справедливо заметил однажды, что Спенсер может кого угодно заговорить до полной глухоты.

Ветхий грузовичок остановился у главного дома ранчо. Хлопнувшая входная дверь бесцеремонно прервала тягучие воспоминания Руби. На него внезапно напала неуемная жажда деятельности, заставившая его немедленно вернуться к покинутым делам. Вот-вот должен был появиться Майор, уж в этом-то шестое чувство никогда Руби не подводило.

Диана не обратила ни малейшего внимания на поспешное исчезновение Спенсера. Перебросив ноги через ограду, она соскочила со своего насеста с явным намерением поближе познакомиться с человеком, которого Майор решил принять на работу без ее ведома. Все это показалось девушке довольно странным и неожиданным. На протяжении долгих лет отец неизменно делился с ней своими планами, знакомил со всеми премудростями ведения скотоводческого хозяйства, пока она не стала разбираться в полной ежедневных забот жизни на ранчо не хуже, чем он сам. Она всегда очень ценила ту тесную связь, которая существовала между ними. Сейчас же Диане было несколько не по себе, она с тревогой ощущала пусть легкий, но все же неприятный перекос в устоявшихся взаимоотношениях двух по-настоящему близких людей. Девушка была не столько встревожена, сколько озадачена возникшей ситуацией.

Хрупкая, с внешностью скорее девчонки-сорванца, чем юной леди, Диана стремительншм, широким шагом, перенятым у Майора, пересекла двор усадьбы. Порывистым и все же чисто женским движением она на ходу поправила упавшую на глаза прядь иссиня-черных волос.

Майор спустился по ступеням крыльца и двинулся к подъехавшей машине. Он все еще сохранял военную выправку, его фигура выражала уверенность в своих силах и смотрелась внушительно. Джон Сомерс и теперь выглядел таким же подтянутым, как в тот день, когда вышел в отставку. Его повседневные брюки из прочного темно-коричневого материала были тщательно отутюжены, воротничок ситцевой рубашки неизменно хорошо накрахмален, туфли начищены до зеркального блеска. Коротко подстриженные темные волосы по-уставному не касались воротничка, хотя на висках уже изрядно поседели. Человек деятельный и властный, Майор был рожден подчинять других своей воле.

Одно лишь солидное положение, которое он занимал в местном обществе, не говоря уже о присущей ему мужской привлекательности и твердом характере, гарантировали бывшему офицеру успех у местных женщин и особенно пристальное внимание незамужних. Прежде Диана весьма болезненно воспринимала те недвусмысленные знаки внимания, которые женщины постоянно старались оказывать ее отцу, но со временем его безразличие к своей популярности такого рода окончательно убедило девушку в том, что он не намерен жениться во второй раз, и она раз и навсегда перестала волноваться по этому поводу. Всю свою жизнь Джон Сомерс провел в мире мужчин и мужских занятий, начиная с детских лет в родном поместье, затем в армии и, наконец, опять здесь, на ранчо. Статус неженатого мужчины полностью соответствовал его облику. Если время от времени он и проводил свои вечера в женском обществе, то делал это тайно. У Дианы не вызывало чувства беспокойства то, что порой отец отсутствовал в довольно позднее время. Она даже не пыталась скрывать своего презрения к женщинам, норовившим установить с ним более прочные отношения. Про себя она хохотала над теми из них, кто старался убедить Майора в том, что девочке нужна мать. Нет, ей нужен был только он один, и Диана свято верила, что и ему не нужен никто, кроме нее, его дочери.

Суровым, но вполне дружелюбным голосом Майор поприветствовал человека, выбравшегося из кабины грузовичка. Когда Диана с независимым видом подошла к отцу, мужчины обменивались рукопожатиями. У девушки была та же правильная осанка, что и у Майора, а вид не менее решительный и властный. Майор взглянул на нее с теплотой и снисходительностью, но никак более не выразил своих нежных чувств: не погладил по голове, не положил руку на плечо. Впрочем, Диана и не ждала от отца подобных жестов.

– Ну вот, Холт, теперь, когда прибыла первая красавица здешних мест, комитет по организации вашей встречи в полном составе, – сказал Майор, обращаясь к приехавшему. – Это моя дочь Диана. А это наш новый помощник, Холт Мэлори.

Диана оценивающим взглядом осматривала гостя, словно действительно требовалось ее положительное заключение, прежде чем Холт Мэлори сможет приступить к исполнению своих обязанностей. Высокий, под шесть футов ростом, худощавый, он стоял с непокрытой головой, почтительно держа стетсоновскую шляпу в руках. Его непокорные густые волосы выгорели на солнце и изменили прирожденный каштановый цвет на причудливое сочетание табачных оттенков. Загорелое лицо избороздили глубокие складки, серые глаза стального цвета казались отлитыми из металла, взгляд – пристальный и жесткий. Эти глаза могли бы принадлежать другому человеку, гораздо старше. Самому же Мэлори было никак не больше двадцати пяти лет.

– Как поживаете, мисс Сомерс? – произнес он низким бесцветным голосом, растягивая слова.

– Благодарю вас, прекрасно. – Диану охватило необъяснимое чувство неприязни к чужаку, которое почему-то еще больше усилилось, когда она подняла глаза на Майора.

– Это ваш сын? – Сомерс посмотрел поверх головы Мэлори, и Диана, вытянув шею, последовала примеру отца.

– Иди-ка сюда, Гай, поздоровайся с Майором. – При всей монотонности в голосе Холта определенно прозвучал приказ.

Мальчик лет восьми все это время стоял рядом с машиной. Худенький и бледный, он выглядел потерянным и испуганным. Подчинившись команде, он направился к отцу, пытаясь по дороге пригладить непослушные вихры своих соломенных волос, однако без особого успеха. Нерешительно и с явной неохотой он подошел и протянул Майору мягкую детскую ладошку.

– Здравствуйте, сэр, – почти прошептал он. После осторожного рукопожатия Сомерс выпрямился и улыбнулся.

– Очень симпатичный мальчишка, Холт.

Диана внимательнее присмотрелась к нему, пытаясь понять, что отец нашел в ничем не примечательном сыне Холта такого уж симпатичного, но видимых достоинств не обнаружила. Это был всего лишь маленький бесцветный мальчуган, щуплый, нервный и, казалось, пугавшийся собственной тени. Диана испытала чувство, близкое к брезгливости, по отношению к этому невзрачному, затравленному существу. Необъяснимым образом сюда примешивалось желание защитить.

– Я покажу вам, где вы будете жить, Холт, – сказал Майор и повернулся к Диане: – А ты, девочка, проводи Гая, заодно поближе познакомитесь друг с другом.

У Дианы не было ни малейшего желания знакомиться поближе с этим малоинтересным созданием. Но раз отцу этого хотелось… Она подавила вздох и протянула Гаю руку. Мальчик быстро спрятал свою за спину, и Диане осталось только пожать плечами, демонстрируя полное безразличие.

– Пошли, Гай, – бросила Диана и двинулась следом за отцом и его спутником.

Мальчуган, еле двигая ногами, потащился в хвосте процессии, и в конце концов Диана, сама себе удивляясь, замедлила шаг, чтобы идти с ним рядом. Никогда прежде ей не приходилось иметь дела с детьми настолько младше себя. Диана искоса поглядывала на Гая, озадаченная его удрученным видом, и нащупывала тему для разговора.

– Ты из Аризоны?

Самый обыкновенный в таких случаях вопрос неожиданно повис в воздухе. Диана уже решила, что так и не дождется на него ответа. Однако спустя некоторое время пара больших голубых глаз все же обратила на нее свой взор.

– Нет. Это мой отец жил в Аризоне, а мы с мамой жили в Денвере.

– А где сейчас твоя мама? – Губы мальчика дрогнули.

– Она умерла.

– Моя тоже, – откликнулась девушка со сдержанным сочувствием, – когда мне было четыре года. – Диана подняла глаза на мужчину, шедшего впереди рядом с отцом. – Как вышло, что вы с мамой жили в Денвере, а твой отец в Аризоне? Они что, развелись?

Мальчик утвердительно кивнул. Диана никак не могла осуждать его мать. Ей тоже решительно не нравился этот человек, хотя она вряд ли объяснила бы причину, но что ее удивило, так это поведение Гая: он, похоже, придерживался относительно отца того же мнения.

– Когда месяц назад мама умерла, появился вот они сказал, что отец мне и что теперь я должен жить вместе с ним. – В голосе мальчика прозвучал плохо скрытый протест.

– Так ты его никогда не видел до этого? – озадаченно спросила Диана.

– Дедушка и бабушка тоже сказали, что он мой отец, поэтому, думаю, так оно и есть, – с обреченностью в голосе проговорил Гай. – Мама рассказывала, что отец ушел, бросив ее, сразу после моего рождения, так как мы оба были ему не нужны.

Вспоминая теперь тяжелый взгляд серых глаз мужчины, Диана вполне могла поверить рассказу мальчугана. Она поймала вдруг себя на том, что вообще готова верить всему плохому в отношении этого человека.

– Если он действительно так к вам относился, то с какой стати он теперь возится с тобой? – Казалось, она размышляла вслух.

Судя по вновь возникшей паузе, маленький Гай Мэлори сам точно не знал, как ответить на этот вопрос.

– Он говорит, что всегда хотел, чтобы я был с ним, – произнес он неуверенно, – и что мама ни за что не позволила бы нам видеться. Но она бы позволила! Я знаю, что позволила бы!

Этот внезапный порыв, с которым он бросился на защиту матери, заставил Диану несколько по-другому взглянуть на Гая. Возможно, он и был излишне чувствительным, но не настолько кротким и запуганным, как могло показаться на первый взгляд.

– Уверена, она разрешила бы вам видеться, если бы только твой отец действительно этого хотел, – согласилась девушка.

«Несчастный ребенок», – подумала Диана. Она пришла в ужас от мысли, что отцу может быть безразличен собственный сын. Неудивительно, что у парня такой жалкий и потерянный вид.

Они проходили мимо конюшен, в которых содержались призовые арабские скакуны, гордость Майора. Помимо прочего на ранчо занимались разведением чистокровных лошадей, лучшие экземпляры которых готовили к выставкам. Кроме тридцати племенных кобылиц с жеребятами, здесь были жеребцы однолетки и двухлетки. Одним из этих прекрасных животных предстояло стать победителями выставок, другим – быть выставленными на аукционе. В стойлах ранчо имелось немало и рабочих лошадей для нужд хозяйства. Два арабских скакуна находились в загоне отдельно от остальных. Великолепный гнедой жеребец по кличке Шетан подбежал к изгороди поприветствовать хозяйку. В этом не было ничего необычного, но Диана заметила то неподдельное изумление, с каким огромные глаза мальчика следили за приблизившимся животным.

– Ты умеешь ездить верхом? – спросила она у Гая.

– Я вообще никогда не видел живую лошадь, только по телевизору, да еще из окна машины по дороге сюда, – ответил тот.

– Теперь-то ты на них насмотришься, – уверила его девушка. – Пока будешь здесь, сможешь даже научиться на них ездить, это просто.

– Правда? – От волнения голос мальчика дрогнул, так что можно было подумать, что ему предложили вдруг несметные сокровища.

– Конечно, – пожала плечами Диана. – Я покажу тебе, как это делается.

И тут же пожалела о том, что сама взвалила на себя такую обузу. Что это ей, право, взбрело в голову? В ее планы никак не входило пронянчиться целое лето с каким-то мальчишкой.

– Вот это да! – Гай Мэлори чуть не подпрыгнул от радости, и прежде бледное его лицо залилось румянцем восторга. – Это было бы здорово!

Звук его возбужденного голоса привлек внимание мужчин, уже стоявших на пороге бунгало, самого большого из тех, что предназначались для работников, и которое вот уже месяц как пустовало. Холт Мэлори с некоторым удивлением смотрел на сына, который не мог сдержать своего восхищения неожиданным обещанием Дианы. Суровые черты лица Холта смягчились от сдержанной улыбки.

– По какому поводу столько радости, Гай?

– Она обещает научить меня ездить верхом! – восторженно сообщил мальчик.

По лицу Холта немедленно пробежала тень.

– Ты никогда не говорил, что хочешь этому научиться, – заметил он с напускной небрежностью.

Было очевидно, что мальчик значительно больше раскрылся за несколько минут общения с Дианой, чем за те часы, что провел в компании собственного отца.

– Но я действительно этого хочу, – заявил Гай. – И она обещала мне!

– Очень любезно со стороны мисс Сомерс, но нет никакой необходимости обременять ее таким занятием, – сухо сказал Холт. – Если ты так решил, я сам могу тебя обучать, в том случае, конечно, если Майор не станет возражать против того, чтобы мы одолжили для упражнений одну из его лошадей.

– Разумеется, я не против, – ответил Майор и добавил: – Но если Диана сама изъявляет желание заняться обучением мальчика, то мне лично эта идея нравится. В ближайшие месяцы у вас, Холт, будет много работы на ранчо, у нее же найдется для этого больше свободного времени. Кроме того, она поможет вашему сынишке освоиться в новой для него обстановке.

Казалось, Холт Мэлори не был в восторге от очевидной логичности слов Майора.

– Это, конечно, верно, – неохотно согласился он и поднял на Диану свои серо-стальные глаза. – Раз леди согласна, то я ничего не могу иметь против.

– Я согласна, – откликнулась Диана без всякого энтузиазма.

– Вот здорово! – воскликнул Гай. – Лучше пусть она меня учит.

Мальчуган не обратил никакого внимания на то, как сжались при этих его, видимо, абсолютно искренних словах губы отца, но от Дианы гримаса Мэлори-старшего не ускользнула, да и Майор ее заметил.

– Когда мы начнем? – продолжил Гай с нетерпением в голосе. – Прямо сегодня?

Майор улыбнулся.

– Нет, сегодня не стоит. Ведь отцу понадобится твоя помощь, чтобы распаковать вещи и обустроиться в вашем новом доме. Вот ключи, Холт. – Он передал новому работнику ключи от бунгало. – Мы с Дианой оставляем вас заниматься вашими делами, но если возникнут вопросы или что-нибудь понадобится, то большую часть дня я буду у себя.

– Спасибо, Майор.

Диана не поняла, за что, собственно, он благодарил ее отца, за работу или за то, что тот сумел разрядить обстановку. Собственно, ей это было все равно, и девушка следом за отцом отправилась к особняку.

Они уже почти подошли к ступеням крыльца, когда она сказала:

– Ты не предупредил меня, что нанял кого-то себе в помощь.

– Разве? – спросил Майор рассеянно, поскольку мысли его были явно заняты сейчас чем-то другим. – Наверное, просто забыл.

– Ему в тягость этот мальчишка, – угрюмо сообщила Диана.

Майор остановился и взглянул на дочь, явно силясь вникнуть в смысл того, что она ему говорила.

– С чего это ты так решила?

– Гай мне сказал.

– А вы многое успели обсудить за столь короткую прогулку.

– Достаточно, чтобы понять, что они практически чужие друг другу. Гай даже ни разу не видел его, пока мать была жива. Отец бросил их обоих, когда мальчик только-только родился.

– Все не так просто и понятно, как тебе, кажется, Диана. Родителям Гая едва было шестнадцать лет, когда они поженились. Это был один из тех случаев, когда ничего другого не остается. Столь ранние браки редко бывают благополучными. Когда они расстались, мать забрала ребенка и уехала, ничего не сообщив о своем местопребывании. О том, где они находятся, Холт узнал только из письма ее родителей уже после того, как она умерла. Так что дело не в том, что он не хотел видеть своего сына, он даже не представлял себе, где их искать.

Слова отца звучали убедительно, но Диана все равно не могла побороть в себе чувства неприязни к Холту и склонна была больше верить рассказу мальчика.

– Не нравится он мне, – заключила она после недолгого размышления.

Майор нахмурился.

– Не стоит столь поспешно судить о людях, – укоризненно сказал он. – Я не замечал в тебе раньше этой весьма неприятной особенности.

– Он мне не нравится, – повторила девушка упрямо.

– Думаю, ты сможешь изменить свое мнение. Холт прекрасно разбирается в лошадях, и у него достаточный опыт в общении с другими животными. Кроме того, из него должен выйти неплохой управляющий.

– Управляющий?! Разве нам нужен управляющий? – Такого поворота событий она явно не ожидала.

– К сожалению, Диана, с годами я не становлюсь моложе. Через пару лет мне понадобится человек, на которого я смог бы переложить часть своих хозяйских обязанностей. Ему, конечно, необходимо какое-то время, чтобы поднабраться опыта, но еслипредчувствия меня не обманывают, в конце концов из него должен получиться толковый помощник.

Девушка ничего не ответила. Диана понимала, что если бы она родилась мальчишкой, то отцу не пришлось бы сейчас думать, на чьи плечи переложить заботы о хозяйстве, и искать для этого совершенно постороннего человека. Такое положение вещей болезненно осознавалось ею, тем более что его не исправить. Теперь предстоящее лето на ранчо уже не казалось ей столь замечательным и манящим. Все изменилось с прибытием Холта Мэлори.

Войдя следом за отцом в дом, она покорно прошла за ним через холл в примыкавшую к нему столовую. Обстановка комнат была по-мужски аскетичной, хотя и удобной. Ничего лишнего, все расставлено по строго отведенным для каждого предмета местам. Стол был накрыт для утреннего кофе – непременного ритуала в доме Сомерсов.

Как только Майор отодвинул стул во главе стола, из кухни появилась служанка с источавшим замечательный аромат кофейником и тарелкой горячих домашних пончиков в руках. Женщину звали Софи Миллер, она была очень худа и на редкость некрасива. Хотя ей не исполнилось и пятидесяти, ее заплетенные в косу некогда каштановые волосы были по-старушечьи уложены на голове короной и серебрились обильной сединой. Последние шесть лет она практически безвыездно жила на ранчо Майора в качестве домработницы. Софи уже очень давно овдовела, а детей у нее никогда не было. Она всегда была какой-то неухоженной, порой даже выглядела неряшливо. Женщина просто выполняла свою работу и казалась безразличной ко всему остальному, в том числе и к своей внешности.

Диана устроилась на стуле справа от отца. Сколько она себя помнила, она всегда участвовала в этом утреннем ритуале. По крайней мере с тех пор, как начала привыкать к кофе, то есть лет наверное, с восьми. Впрочем, отец и дочь вообще много времени проводили вместе. Но на этот раз она никак не могла расслабиться и просто радоваться тому, что они, как обычно, сидят рядом друг с другом. Мысль о том, что отец не поставил ее в известность о намерении пригласить на ранчо нового человека, не позволяла Диане полностью насладиться столь желанными минутами привычного общения. Кроме того, ее беспокоило то видимое безразличие, с каким отец отнесся к ее мнению относительно Холта Мэлори.

Софи разлила горячий кофе по чашкам. Майор, развернув салфетку, аккуратно разложил ее на коленях, прикрывая тщательно отутюженные брюки. Потом взглянул на блюдо с пончиками и улыбнулся дочери.

– Твои любимые, с шоколадной начинкой, – сказал он, получив в ответ лишь рассеянный кивок. – Софи пожарила их специально для тебя.

Слова отца вывели наконец Диану из задумчивости.

– Спасибо, Софи, – обронила она все еще отсутствующим голосом, даже не обернувшись.

Служанка едва приметно улыбнулась, зная, что большей благодарности ей не дождаться.

Для Дианы Софи была не более чем одной из многих служанок, которые не столь уж редко менялись в этом доме. Периодически появлялась какая-нибудь новая женщина, но надолго никто из них не задерживался. Софи, впрочем, вполне можно было назвать долгожительницей. Большинство же не устраивала изолированность ранчо. Сюда было трудно добираться, а значит, становились слишком редкими встречи с родными и друзьями. У Софи не было семьи, и, очевидно, имелось совсем немного друзей, так что условия работы ее вполне устраивали.

Диана вообще мало интересовалась домработницами. Все ее интересы вращались вокруг дел, которыми был занят отец. Что касается служанок, то все они были для нее на одно лицо и ни к одной из них девушка не испытывала ничего похожего на привязанность. Отец был для нее воистину центром вселенной. Ее интересовало только то, что интересовало его. Сейчас же он уделял повышенное, на ее взгляд, внимание своему только что нанятому помощнику по ранчо, и девушку это тревожило.

В продолжение последующих нескольких недель предубеждение Дианы по отношению к Холту Мэлори сохранялось, если не сказать – росло. Тот был с ней подчеркнуто вежлив, выказывая положенное почтение как хозяйской дочери, но не более того. Ни на какое желание угодить ей, которое охотно проявляли другие работники, не было и намека. Это для других она могла быть любимицей, милой и снисходительной маленькой хозяйкой, но не для Холта.

Мальчуган же, напротив, буквально превратился в ее тень, что чаще всего раздражало Диану, хотяпорой его бескорыстная преданность и тешила. девичье самолюбие.

Сейчас, правда, ей было не до его общества. Диана быстрыми шагами направлялась к загону для лошадей, а Гай, как обычно, тащился за ней словно на привязи.

«Господи, хоть бы он куда-нибудь подевался – и желательно навсегда», – думала девушка, все ускоряя шаг.

– Можно я тоже с тобой покатаюсь, ну пожалуйста, – повторил он просьбу, которую Диана минуту назад уже отвергла. – Ведь у меня теперь лучше получается, ты сама говорила.

– Нет! Я же буду работать с жеребцами. – Она периодически занималась их подготовкой на специально отгороженной площадке подальше от кобылиц и возможных неприятностей, связанных с их близостью. – Я тысячу раз тебе повторяла, что ты не должен кататься на своей кобыле, когда я тренирую жеребцов.

– Почему?

Диана бросила на него несколько озадаченный взгляд.

– Отец что, никогда не рассказывал тебе про птичек и бабочек?

Гай залился краской и ничего не ответил, однако не отстал от девушки ни на шаг. Когда они так вдвоем и подошли к ограде загона, мальчик проскользнул сквозь перекладины изгороди, а Диана с уздечкой, переброшенной через плечо, по-мужски через нее перемахнула. Гнедой жеребец, пританцовывая, приблизился к девушке в предвкушении привычной процедуры, полный желания размять наконец застоявшиеся ноги.

– Если хочешь мне чем-нибудь помочь, – обратилась Диана к мальчику с холодком в голосе, вправляя в губы коня стальной мундштук, – то принеси из сарая седло, а я пока пущу Шетана по кругу.

– Ладно, – встрепенулся тот и с готовностью бросился выполнять поручение.

Однако вернулся он слишком быстро и без седла. Следом за побледневшим мальчиком шел Холт Мэлори. Диана лишь мельком глянула на мужчину и повернулась к Гаю:

– Я, кажется, просила тебя принести седло.

– Да, но…

– Чем это вы надумали заняться, мисс Сомерс?

В спокойном и невыразительном голосе, которым Холт задал свой вопрос, Диане послышалось нечто такое, что заставило ее стиснуть зубы чуть не до скрипа. Она остановила шедшего рысью по кругу жеребца и на каблуках развернулась к мужчине лицом. Теперь всем своим видом она являла воплощение хозяйской дочки, надменно взирающей на безымянного поденщика.

– Не понимаю, какое вам до этого может быть дело.

– Гай сказал мне, что вы собираетесь объезжать этого жеребца, – ответил мужчина.

– Да, и что?! – с вызовом спросила девушка.

– А Майору известно о вашем намерении?

– Разумеется, – ответила Диана раздраженно.

– Не могу поверить, чтобы он позволил такому в общем-то ребенку, как вы…

Закончить он не успел, так как Диана резко его прервала:

– Я лучше кого-либо другого на этом ранчо держусь в седле, а возможно, что и лучше любого в округе.

– Это ничего не значит. У вас слишком мало сил для такой работы. – Холт открыл створку ворот загона и вошел. – Дайте мне конец вашего повода.

– Зачем это? – Голос Дианы прозвучал настороженно.

– Сейчас проверим кое-что, – сухо откликнулся тот.

Диана не могла позволить себе отступить и бросила Холту конец уздечки. Он сделал пару шагов назад, теперь их отделяло друг от друга фута три.

– Держите крепче, – скомандовал Холт, – не дайте мне вырвать его у вас.

Обмотав конец кожаного ремня вокруг кисти, он неожиданно сильно потянул его на себя. Диана уперлась каблуками в землю и с успехом выдержала испытание. Однако последовавший тут же резкий рывок бросил ее на грудь стоявшего напротив мужчины. Руки его крепко сжали плечи девушки, не давая ей упасть. Она почувствовала их стальную хватку и тут же отпрянула назад.

– Что за дурацкие фокусы? – возмущенным тоном воскликнула Диана. – Так вы ничего не докажете!

– Неужели? – губы Холта скривились в язвительной усмешке. – Если бы этому жеребцу вздумалось взбрыкнуть, то эффект был бы тот же, если не хуже.

– Шетан – хорошо тренированный конь, – снизошла до объяснений Диана. – Я никогда не занимаюсь с ним вблизи стойл с кобылицами и сажусь верхом только после того, как хорошенько разогрею его на круге. Он прекрасно меня слушается.

– Даже самый хорошо объезженный, конь может однажды взбунтоваться. Впрочем, чтобы сбросить седока вроде вас, многого и не потребуется.

– Я уже несколько лет занимаюсь с этими жеребцами, – надменно заявила девушка, несколько прибавив себе ковбойского стажа.

– Это ваше дело, но пока я здесь, вы этого делать больше не будете, – объявил Холт совершенно невозмутимо.

– Вы здесь всего лишь наемный работник, – с холодной яростью отрезала Диана, вскинув голову, – и не можете мне указывать.

– Именно это я только что сделал, – голос его оставался по-прежнему бесцветным и невыразительным.

– Холт, пожалуй, прав. – В пылу дискуссии никто из них не заметил, как к загону подошел Майор и стоял теперь у изгороди, опершись руками о ворота. – Думаю, что тебе действительно не стоит больше заниматься с жеребцами, Диана. Сказать по правде, мне и самому не нравилось это с самого начала. Даже самому смирному коню нужно дать почувствовать сильную мужскую руку. Я согласен – эта работа не для девушки.

Весь ее вид выражал протест, но ни звука не сорвалось с губ Дианы. Она молча передала повод Холту и, высоко подняв голову, вышла из загона. В горле у нее стоял комок, но девушка не позволила ни слезинке скатиться из своих глаз, хотя обида буквально душила ее.

Ничего не видя перед собой, Диана направилась прочь от построек ранчо, даже не отдавая себе отчета в том, куда идет. Спустя несколько минут она услышала за спиной торопливые шаги. Девушка обернулась – это был ее маленький оруженосец.

– Если ты все-таки хочешь покататься… – начал он бормотать, видимо, желая ее утешить.

Диана наконец хорошенько рассмотрела его через влажную пелену, застилавшую ее глаза, и больше сдерживаться была не в силах.

– Ну ты, болтливый пацан! Это все из-за тебя, – в гневе напустилась она на мальчика. – Кто просил тебя рассказывать своему отцу, чем я занимаюсь?

Бледное лицо Гая побелело еще больше.

– Но я ничего такого не хотел.

– «Я не хотел», – передразнила его Диана, сделав презрительную гримасу. – Мне показалось, что ты не очень-то доверяешь своему отцу… С какой это стати ты вдруг так разболтался?

– Да, он мне действительно не нравится, – заявил мальчуган неожиданно решительным голосом, – но он спросил, куда я направляюсь с твоим седлом, вот я и…

– Вот ты все радостно и выложил, – злобно договорила она за Гая. – Ты ведь, кажется, хотел быть моим другом? Никакой ты мне не друг, запомни это. Убирайся и больше не лезь ко мне! Мне не нужны доносчики.

– Извини меня, я правда не хотел. – Слезы уже переполнили глаза мальчугана, и он поспешно опустил голову, подбородок его подрагивал. Он начал хлюпать носом, не в силах справиться с собой и, очевидно, раскаиваясь в совершенном.

Диана продолжала с мстительным удовольствием смотреть на него. Слезы стали наконец капать с его выгоревших ресниц и обильно потекли по щекам. Гай не смел даже поднять руку, чтобы смахнуть их. Диане стало не по себе. Она давно не видела чужих слез и теперь стояла смущенная и озадаченная, не зная, как со всем этим быть.

– Прекрати, не будь ревой, – пробормотала она, но ее слова только усилили предательские потоки, хотя Гай и старался сдержаться. – Ну говорю же, хватит, довольно! – Диана отвернулась, не желая больше этого видеть. – Забудь о том, что я сказала. Ты тут ни при чем. Твой отец просто хочет всеми правдами и неправдами заслужить расположение Майора. Вот и проявляет дурацкую заботу о том, чтобы я не дай Бог не поранила ножку. А на самом деле ему наплевать и на тебя, и на меня. Знай, гнет свою линию.

– Так ты не злишься на меня? – переспросил Гай с надеждой в голосе.

– На тебя нет, но вообще я зла как черт! – Девушка искоса посмотрела на мальчика и продолжила без особого, впрочем, энтузиазма: – Я собираюсь сходить на пруд немного освежиться. Хочешь пойти со мной?

Гай помедлил с ответом.

– У меня нет с собой плавок.

– И что с того? – Диана безразлично передернула плечами. – У меня тоже нет. Так ты идешь?

На этот раз Гай поспешно кивнул головой и быстро вытер со щек остатки недавних слез. Пока они быстрым шагом шли к пруду, он время от времени еще продолжал шмыгать своим покрасневшим носом.

Чем дальше, тем больше лето на ранчо теряло для Дианы свою прелесть. Ограничений в ее занятиях становилось все больше, и она уже подумывала, как бы противостоять подступавшей скуке. А ведь раньше у нее и минутки свободной не выдавалось, столько находилось всяких дел.

Отбросив носком камень, она засунула пальцы в задние карманы плотно обтягивавших ее бедра джинсов и с тоской оглядела пустой двор. Дело, конечно, можно было найти… Диана с раздраженным видом перевела дух. Опять же этот поднадоевший пацан все время под ногами крутится…

Диана развернулась и медленно пошла в направлении жилых строений для работников. Дверь последнего бунгало была открыта. Не удосужившись постучать, она смело вошла внутрь и замерла при виде обнаженного по пояс Холта Мэлори, который стоял у кухонной раковины и, не замечая ее прихода, вытирал полотенцем разгоряченное работой лицо.

– Когда входишь к кому-то в дом, принято прежде постучать, – наставительно сказал он, продолжая как ни в чем не бывало насухо вытирать шею и руки.

– Мне нужен Гай, он здесь? – Взгляд ее вновь стал жестким от одного только воспоминания о недавно перенесенном унижении.

– Нет, бегает где-то, – равнодушно произнес Холт, не глядя на нее.

Когда мужчина отвернулся, чтобы повесить полотенце, брови девушки от удивления поползли вверх. Вся его словно дубленая спина была часто исполосована целой сетью длинных застарелых шрамов.

– Откуда у вас эти шрамы? – не удержалась Диана от вопроса.

Какое-то время Холт молчал, натягивая на плечи рубашку.

– Не помню.

– Такие чудовищные побои, вы не могли этого забыть, – настаивала Диана.

Холт мрачно посмотрел на нее, и в комнате повисло гнетущее молчание.

– Что угодно можно забыть, если очень постараться, – ответил он наконец. Все его внимание было теперь поглощено застегиванием пуговиц на груди. – Если вы ищете Гая, то он где-то во дворе.

Диана продолжала упорно смотреть на него, сгорая от любопытства, но наконец поняла, что больше Холт не скажет ей ни слова. Она молча повернулась и вышла из дома. То, что она так и не добилась своего, не давало Диане покоя, и она вновь заговорила об этом во время обеда с отцом.

– Ты знаешь, что у Мэлори вся спина исполосована шрамами? Похоже, кто-то здорово прошелся по ней хлыстом, – заметила она между прочим, стараясь не выказать особенного любопытства.

Майор бросил на дочь быстрый проницательный взгляд.

– Неужели? – Вопрос был задан с явно наигранным безразличием. – Передай мне соль, пожалуйста.

– Где он их заработал? – Диана передала между делом и соль, и перец.

– А у него ты спрашивала?

– Да.

– И что же?

– Говорит, что не может вспомнить. Врет, конечно. – Она брезгливо передернула плечиком, вспомнив о нарочитой неискренности Холта. – Так откуда у него эти шрамы, Майор? Он что, успел до нас в тюрьме побывать?

– Не думаю, Диана, что сейчас в тюрьме секут заключенных кнутом, – снисходительно, но довольно сухо сообщил Майор, показывая, что разговор ему неприятен.

– Возможно, но все же откуда они у него?

– Не могу тебе сказать, Диана. – Он ответил так, словно действительно не знал, но у Дианы создалось ощущение, что отец лукавит. Он явно не собирался просвещать ее на этот счет. А ведь прежде он рассказывал ей все. Никаких секретов между ними не существовало. Девушку задела неожиданно появившаяся скрытность отца, но она не подала вида и прекратила расспросы, хотя фантазия ее продолжала работать вовсю.

С окончанием лета начинался осенний загон и клеймение скота. Диана очень любила эту пору. Долгие часы в седле в нескольких десятках миль от ранчо, ночевки у костра под пологом неба, усыпанного звездами. Во всем этом был чудесный аромат приключения. Жизнь наедине с дикой природой! Всегда было чем полюбоваться: то увидишь безмятежно пасущегося великолепного самца оленя, то промчится как ураган канадский баран с тяжелыми, туго завитыми рогами, то пролетят словно птицы на фоне неба черные силуэты диких мустангов на обрезе невысокого холма.

Золотистый рассвет только занимался, а Диана уже подтягивала подпругу своего седла. Скатка с походной постелью уже была надежно закреплена за задней лукой ее седла. Весь двор ранчо пришел в движение, люди спокойно и деловито готовились к началу ежегодной процедуры загона. Все лица здесь были ей знакомы. Обычно хозяйством занимались восемнадцать помощников, но во время загона, а также на сенокос нанимали дополнительных рабочих, в основном из местных. Майор редко брал на сезонные работы кого-то из пришлых.

Глянув поверх седла, Диана увидела Холта Мэлори, шагавшего через двор уверенной, начальственной походкой. Сразу возникшая у Дианы неприязнь к нему постепенно возрастала все те месяцы, что он уже успел провести здесь, и сейчас без труда читалась в ее взгляде. Когда глаза их встретились, походка Холта несколько утратила свою энергичность. Затем холодный взор быстро переметнулся с лица девушки на оседланных коней, на скатки на их спинах и, наконец, задумчиво устремился куда-то вдаль.

Диана увидела, как Холт остановился переговорить с Майором, и губы ее сжались в малосимпатичную узкую полоску. Когда же оба посмотрели в ее сторону, сердце девушки заныло в недобром предчувствии. Ей очень не понравилось то, как отец смотрел сейчас на нее, и еще больше насторожил короткий кивок головы, которым он закончил свой довольно продолжительный диалог с Холтом. Диана делала вид, что не замечает, как отец двинулся в ее сторону, и стала перебрасывать повод уздечки через голову лошади, готовая вот-вот сесть в седло.

– Диана, – резко крикнул Майор, желая привлечь к себе внимание дочери.

«Черт!» – выдохнула девушка в сердцах и обернулась в его сторону. Диана постаралась придать своему лицу выражение полной безмятежности, хотя все в ней трепетало от ясного сознания того, что он сейчас ей скажет.

– На этот раз, Диана, тебе придется остаться дома. – Вот оно – свершилось!

– Но ведь я участвую в осеннем загоне с восьми лет, отец. К тому же тебе понадобятся люди, а лишних, сам знаешь, у нас нет. Слава Богу, я не хуже любого другого держусь в седле и бросаю лассо.

– Это дело слишком тяжелое для молодой девушки.

– Разве я когда-нибудь жаловалась? – с упреком в голосе произнесла Диана. – Мне нипочем пыль и зной, и болячки ко мне не пристают.

– Ты действительно никогда не жаловалась. – Майор Сомерс всегда обращался к ней, как к взрослому человеку, стараясь быть с дочерью предельно честным и искренним. На этот раз он также не изменил себе. – Ты выросла, девочка. Твоя фигура стала по-настоящему женской, и теперь тебе не пристало ночевать под открытым небом в компании мужчин.

Диана привыкла не уступать отцу в прямоте.

– Не думаешь же ты, что кто-то из наших ребят станет досаждать мне? Ты прекрасно их знаешь, и все они мои старые друзья.

«Кроме Холта Мэлори», – подумала она по себя.

– Ведь это же смешно! К тому же ты всегда будешь поблизости, – добавила она вслух, по-воз-можности беспечно.

– На этот раз – нет, – спокойно произнес Майор. – Я уже слишком стар, чтобы спать на жесткой земле. Но дело даже не в этом. Я просто не хочу, чтобы ты выросла грубой и неотесанной амазонкой. Надеюсь, ты станешь настоящей леди, а не будешь выглядеть, как безродный сорванец. Ты меня понимаешь, Диана?

– Да, Майор, – сдалась она наконец.

– Вот и прекрасно! – Он был явно удовлетворен исходом беседы. – Мне придется каждый день выезжать на джипе в пустыню, – продолжил Майор. – Здесь особых дел не будет. Почему бы вам с Софи не пройтись по городским магазинам и не подобрать тебе какие-нибудь более женственные наряды, чтобы ты не ходила постоянно в этих джинсах?

– Хорошо, – опять покорно согласилась Диана.

Если уж отец так хотел видеть в ней молодую леди, что ж, она готова уступить его желанию. Этим же утром девушка и занялась процессом своего чудесного превращения. Она съездила в ближайший городок и приобрела себе несколько новых нарядов, которые были призваны подчеркнуть привлекательность ее оформившейся фигуры. Хотя всякие глупые бантики и оборочки она решительно отмела. Кроме того, она стала проявлять некоторый интерес к чисто женским занятиям и порой бралась за стряпню или шитье. Правда, излишнего усердия отнюдь не проявляла. Она по-прежнему с удовольствием ездила на лошадях и выполняла нетяжелые, но неизбежные на скотоводческом ранчо работы.

Постоянно на ферме проживали, как правило, только холостяки. Те немногие из работников, кто был женат, имели собственные дома, расположенные неподалеку от поместья. Если Диана и встречала кого-нибудь из их жен, то бывало это крайне редко.

А прошлой зимой женился один из их ближайших соседей, Алан Торнтон, чье ранчо располагалось в каком-то десятке миль от дома Сомерсов. Поэтому как-то само собой вышло, что Диана стала поддерживать отношения с его женой, молодой учительницей по имени Пегги. Та стала первой взрослой женщиной, с которой Диана общалась на дружеской ноге. Именно соседка убедила девушку изменить своей мальчишеской короткой стрижке и отпустить длинные волосы, которые теперь так чудесно струились черными волнами по ее плечам. Онаже помогла Диане с косметикой, дав советы по разумному ее использованию для юной девушки.

Помимо прочего, Пегги охотно делилась с Дианой своими мечтами, и девушка искренне старалась представить себе те романтические картины, которые рисовала в своем воображении ее более опытная подруга. Ранчо Торнтонов было значительно меньших размеров и соответственно приносило гораздо более скромные доходы, чем обширные владения Майора. Пегги могла подолгу рассказывать о своих грандиозных планах по переделке небольшого домика, в котором они жили с мужем. Диана интересовалась этими прожектами, чтобы сделать приятное подруге, хотя прекрасно понимала, что денег соседям не хватит на реализацию и трети предполагаемых изменений. Воздушные замки, которые возводила в своих мечтах Пегги, не находили настоящего отклика в душе Дианы. Она только поражалась безосновательному энтузиазму, который неизменно испытывала ее подруга.

Столь же далека была Диана и от интересов, которыми жили ее одноклассницы. Ей было совершенно чуждо их увлечение модными поп-звездами, их интерес к прыщавым сверстникам и любовь к сплетням и пикантным историям. Все это казалось Диане таким по-детски глупым. Она продолжала очень хорошо учиться и была любимицей всех учителей. Весьма большой популярностью пользовалась эта миловидная девушка с необычным сочетанием черных блестящих волос и голубых глаз и у парней. Стройная фигура и ясно обрисовавшиеся формы делали ее весьма привлекательной для мужского населенияшколы. Хотя даже самые старшие казались ей все же слишком несерьезными, она лучше чувствовала себя именно с ними, а не с девочками, поскольку выросла в мужском окружении и так и не прониклась женскими интересами и увлечениями.

Отношение Дианы к Холту Мэлори не претерпело изменений, и она по-прежнему воспринимала его как своего врага. Она свое свободное время посвящала конфликтам с ним, всеми силами пытаясь ослабить его неуклонно возрастающее влияние на Майора. Она неизменно пользовалась любой возможностью для того, чтобы продемонстрировать свою власть над ним как над простым работником отца. Постоянно давала ему понять, что он здесь лишь затем, чтобы выполнять приказания Майора и ее, дочери хозяина, пожелания. Когда она собиралась прокатиться верхом, а Холт оказывался рядом, Диана непременно требовала, чтобы он оседлал ее коня, и вообще делала все, чтобы заставить этого набиравшего силу чужака поскорее покинуть их ранчо.

Гай по-прежнему относился к Диане с собачьей преданностью, и даже ее пренебрежительное отношение, похоже, ничуть его не смущало. Он был благодарен ей за малейшие проявления внимания, и девушка искусно играла на его привязанности, тщательно следя за тем, чтобы отчуждение, сохранявшееся между отцом и сыном, ни в коем случае не исчезало. Диана фактически поставила мальчугана перед выбором – либо она, либо его папаша.




2


В начале лета, на пороге своего семнадцатилетия, Диана впервые получила возможность составить собственное мнение о том, что значит увлечься кем-то. Для выездки своих призовых арабских скакунов Майор пригласил на ранчо специалиста в этом непростом искусстве по имени Керли Лэтроп.

Лэтроп был довольно высоким мужчиной с тренированным мускулистым телом. Темные волосы его лежали волнами, а карие глаза заманчиво блестели. Он, безусловно, обладал природным обаянием, чему немало способствовала очаровательная улыбка, которой он щедро одаривал окружающих. Диане новичок сразу показался живым воплощением прекрасного греческого божества. Он с удовольствием отметил привлекательность хозяйской дочери, но Диане этого было, конечно, мало. Она с готовностью заигрывала с ним, как, впрочем, и он с ней. Хотя Лэтроп делал это с некоторой долей снисходительности, словно воспринимал девушку скорее как ребенка, а не как молодую женщину, что и понятно. Диану подобное отношение задевало, поскольку именно женщиной она ощущала себя в его присутствии.

День рождения Дианы пришелся на жаркий погожий день, какие часто бывают в конце июля, и, казалось, был каким-то непохожим на прежние ее дни рождения. Как было заведено в этом доме, Софи испекла любимый пирог Дианы и украсила его подобающими такому случаю кремовыми узорами. Гай старательно изготовил в подарок девушке кожаный, запирающийся на ключик ларец с инициалами именинницы.

После обеда заехала Пегги и преподнесла шелковый шарф, а также сообщила новость о том, что ждет первенца. Диана, как всегда, покорно, но, в общем-то, безучастно выслушала замыслы подруги относительно второй спальни. Те деньги, что их беспечные соседи два года копили на перестройку и оборудование кухни, теперь уйдут на неизбежные расходы по оплате услуг врача, на пребывание в роддоме и на приобретение множества необходимых вещей для ребенка. Диана, конечно, выразила полагающиеся в таких случаях поздравления, думая при этом, что Торнтоны вполне могли бы повременить с ребенком еще парочку лет, пока их положение не упрочится. Сейчас, по ее мнению, они просто не имели достаточных материальных возможностей для того, чтобы заводить детей.

Вечером за ужином Майор, как обычно, осыпал дочь щедрыми подарками. Диана была просто очаровательна в новом вечернем платье, приобретенном специально по случаю праздника. Она с милой непосредственностью радовалась преподносимым ей сокровищам, хотя на самом деле ощущения праздника она на этот раз почему-то не испытывала. За столом их было только двое, не считая Софи, которая скромно сидела, не произнося ни слова, и как бы вообще не присутствовала.

Чуть позже Диана вышла на крыльцо и, облокотившись о перила, стала смотреть на звезды, мерцавшие в черном как смоль небе, стараясь при этом не зацепиться белыми кружевами своего платья за неровности деревянного парапета. Чуть дрожащими пальцами она теребила перламутровые пуговицы на груди и мечтала о том, чтобы Керли стоял сейчас с ней рядом.

Звезды недолго привлекали внимание девушки, и теперь ее взгляд задумчиво переместился в сторону бунгало молодого человека. В его окнах не было света, хотя машина Керли стояла у двери домика. Вскоре Диана заметила, как блеснул огонек в окне кладовой, примыкавшей к конюшням. Там хранилась развешенная по стенам упряжь. Внезапная довольно безрассудная мысль заставила сердце девушки учащенно забиться.

Прежде чем благоразумие или гордость смогли помещать ей, Диана приступила к осуществлению своей цели. Она быстро вошла в дом. Отец уже был в кабинете, работал с бумагами, а Софи удалилась к себе в комнатку в задней части дома. Диана стремительно прошла на кухню и отрезала большой кусок именинного пирога.

Аккуратно завернув угощение в салфетку, девушка вышла из дома и двинулась к мерцавшему слабым огоньком сараю. Диана рассчитывала преподнести сюрприз своим появлением и потому, осторожно открыв дверь, неслышно вошла внутрь. Керли чистил сбрую.

– А, это ты… А я вот увидела свет и решила, что это Холт, – попыталась она как можно равнодушнее объяснить свой внезапный визит.

– Неужели? – Глаза мужчины блеснули плохо скрываемой насмешкой.

– Ну да, а что? – Девушка взглянула на собеседника с дерзким вызовом завзятой лгуньи.

– Что это у тебя там? – поинтересовался Керли, с любопытством взглянув на сверток в руке столь поздней гостьи.

– Кусочек моего именинного пирога. Я же говорю, что увидела свет и решила, что это Холт. Хотела передать пирог для Гая. – Диана отошла от двери и обиженно пожала плечи. – Но раз его здесь нет, то так и быть, подарок достается тебе.

Снисходительная улыбка молодого человека ясно показывала, что он так и не поверил ее рассказу, хотя и не намерен больше ничего уточнять.

– Мне все же не хотелось бы лишать Гая его угощения.

– Гай получит свою долю завтра. Софи постаралась на славу, и нам с Майором ни за что не съесть всего вдвоем, – ответила Диана и протянула Керли завернутый в салфетку пирог.

– Что ж, я действительно большой любитель сладкого, – заметил Керли, лукаво взглянув на девушку, отчего та невольно покраснела. Дрожь волнения пробежала по ее телу, когда пальцы мужчины коснулись ее руки, принимая неожиданное угощение. – Так, значит, у тебя сегодня день рождения?

– Ага. – Она смотрела застывшим взглядом, как он разворачивает салфетку и аккуратно откусывает небольшой кусочек пирога.

– И сколько же тебе исполнилось? – спросил он, причмокнув губами.

Диане очень хотелось солгать, но она опасалась, что он уже осведомлен о ее возрасте.

– Семнадцать.

У Керли не ушло много времени на то, чтобы покончить с лакомством.

– Отличный пирог! – Он стряхнул с ладоней крошки. – Жаль, что я раньше не знал, что у тебя день рождения.

– Почему жаль? – спросила Диана, едва переводя дыхание.

– Я хотел бы подарить тебе что-нибудь.

– Я и не ждала от тебя никаких подарков. – Хотя на самом деле ей было бы безумно приятно получить от него что-нибудь в этот день.

– А что подарил тебе твой дружок? – спросил Керли, широко улыбаясь.

– У меня нет дружков, – она решительно отвергла подобные предположения.

– Да ладно тебе. Мальчишки в школе, должно быть, с ума сходят по такой хорошенькой барышне.

От полученного комплимента сердце Дианы учащенно забилось, тем более что слова были подкреплены весьма красноречивым взглядом.

– Все они кажутся мне такими юными. – Диана постаралась сказать это тоном искушенной зрелой женщины. Керли весело расхохотался в ответ. Диана быстро отвернулась, сильно задетая тем, что ее слова отчего-то вдруг показались ему забавными.

– У тебя красивое платье, – не смущаясь продолжил Керли. – Полагаю, Майор не поскупился на роскошную вечеринку в честь такого события.

– Мы просто тихо поужинали в семейном кругу. – Спокойный тон ее ответа свидетельствовал о том, что ничего другого Диана в этот день и не ждала.

– День рождения должен быть чем-то большим, чем просто ужин с пирогом и подарками, – заметил Керли с ноткой осуждения в голосе.

– Да? – Диана взглянула на него через плечо. – А как, к примеру, ты сам отмечаешь свой день рождения?

– О! Надо немного выпить, потанцевать, и желательно в подходящей компании. – Он без труда выдержал ее взгляд. – Если не соблюсти эти три условия, то день рождения получится блеклым и не-запоминающимся.

– Выходит, мой именно таким и был, – вздохнула Диана, опечалившись.

– Раз уж ты осталась без моего подарка, то посмотрим, не найдется ли чего-нибудь другого, подходящего к случаю. – Керли непринужденно подмигнул девушке и направился в угол сарая, где штабелем были составлены разномастные сундуки. С таинственным видом приложив палец к губам, он нагнулся и достал из одного из ящиков бутылку виски.

– Держу исключительно в лечебных целях, чтобы было чем согреться в холодную ночь, – пояснил он с серьезным видом, поскольку знал, что Майор не потерпел бы пьянства на рабочем месте. – Сегодня же есть великолепная возможность использовать напиток по его прямому назначению. – Из прокопченного, старого буфета он достал пару бумажных стаканчиков и плеснул виски в один из них. Затем, слегка колеблясь, взглянул на Диану. – Ты употребляешь крепкие напитки? У менянет желания быть обвиненным в совращении малолетних.

– Да уж пробовала и раньше! – Пробовала она, собственно, всего лишь раз в своей жизни, и самую малость, но признаваться в этом ей сейчас не хотелось. Быть может, если бы он считал ее более опытной, то не относился бы как к ребенку. Пора бы наконец видеть в ней взрослую женщину!

Керли налил немного виски и во второй стакан и поднял свой, готовясь сказать тост:

– За обворожительную девушку. С днем рождения тебя, Диана.

Диана не желала отставать и тоже выпила свою порцию залпом. Она почувствовала, как жидкость обожгла горло и дыхание мучительно перехватило. Девушка с трудом удержалась от кашля и стоически перенесла испытание только благодаря сделанному через силу глубокому вдоху.

– Так вот чем ты согреваешься? – отдышавшись, спросила она слегка осипшим голосом.

– А что, совсем неплохо, – ответил Керли и вновь плеснул ей в стакан горячительного. – К тому же виски помогает расслабиться.

Сделав еще несколько глотков, Диана поняла, что насчет последнего он определенно прав. Теперь напиток уже не так сильно обжигал. Явно под его воздействием девушка почувствовала себя в благодушном настроении. Все вокруг словно подернулось розовым туманом. Они продолжали болтать о самых обыденных вещах. Диана действительно ощутила праздник, ей просто было очень хорошо. В конце концов Керли сладко потянулся, зажмурив глаза.

– Кажется, я обещал танцы? Тогда, пожалуй, начнем.

Он взял девушку за руку и повел к двери. Они вышли в длинный коридор, разделявший стойла, и Керли включил приемник, который Майор установил здесь, чтобы музыка и звуки человеческого голоса в дальнейшем не пугали лошадей. Из динамика потекла плавная мелодия романтической баллады. Свет падал только из полуприкрытой двери чулана, который парочка только что покинула.

Керли обернулся к девушке со свойственной ему чарующей и соблазнительной улыбкой на губах.

– Ты потанцуешь со мной? – спросил он так, словно они были в каком-нибудь ночном баре, а не на конюшне.

– Да, – ответила Диана, словно только этого и ждала. Ей показалось, что она скользнула в объятия его рук, как в волны ласкового моря.

Керли был крепким парнем. Диана явственно ощущала его мускулы, когда он все теснее прижимал ее к себе. Они медленно плыли под звуки завораживающей своим неуловимым ритмом мелодии. Диана никогда еще не танцевала с мужчиной так, как сегодня. Тела их были очень близки, и она чувствовала бедрами напряженные мышцы его ног, рука Керли аккуратно, но плотно поддерживала ее за талию.

– Как тебе теперь нравится твой день рождения? – Его симпатичное лицо с прекрасной улыбкой было в каких-то нескольких дюймах от ее глаз. – Немного выпили, потанцевали…

– …и в приятной компании, – закончила Диана.

– Да, и в приятной компании, – охотно согласился Керли. Его взгляд неустанно скользил по обращенному к нему лицу Дианы. – Жаль, что в прошлом году я никак не мог попасть на твой день рождения. Ах, эти сладкие шестнадцать лет! Полагаю, что тебе не позволили дожить аж до семнадцатилетия, ни разу не поцеловавшись?

– Скажешь тоже… конечно, я целовалась… несколько раз. – Она очень старалась, чтобы ее ответ прозвучал небрежно. Девушка смотрела на темные завитки его волос, испытывая почти непреодолимое желание коснуться их.

– Сегодня? – спросил он, слегка насмешливо.

– Нет.

– Ну, без поцелуя день рождения нельзя считать полноценным, – заявил Керли.

Она действительно целовалась и раньше, но, когда губы Керли коснулись ее тела, она почувствовала, что это совсем непохоже на прежние несмелые попытки. В нем чувствовалась непринужденная опытность. Расслабляющий эффект алкоголя привел к тому, что Диана инстинктивно ответила на поцелуй.

– Совсем неплохо для любителя, – заключил он, когда они оторвались друг от друга.

– У меня не было достаточно опытных учителей. – Ей хотелось, чтобы ее голос звучал так же спокойно, как и его, но она была так взволнована. Поцелуй оказался упоительным – именно такой она и представляла в своих романтических мечтах.

– Позволь тогда дать тебе несколько уроков.

– Что ж, пожалуй.

Танцы были забыты. Она обвила руками его шею и наконец запустила пальцы в жесткие завитки волос на его затылке. Вдыхая исходивший от него запах виски, она понимала, что ее собственное дыхание было точно таким же. Настойчивое давление его губ заставило ее откинуть голову.

Диана почувствовала слабость – то ли от слишком большой для нее дозы алкоголя, то ли от долгого дурманящего поцелуя. Наверное, все сразу, решила она, когда Керли заскользил губами по ее шее, всколыхнув в ней новую волну ощущений. Она застонала в ответ и еще теснее прижалась к нему. Он нашел ее губы и вновь поцеловал их с опустошающей опытностью.

– Пойдем, – он отстранился, взял ее за руку и потащил за собой по коридору в дальний конец конюшни. Голова у нее кружилась, и она не особенно вдумывалась, что он делает и зачем. У стены была разбросана солома. – Нам здесь будет удобнее.

Он опустился на колени и привлек девушку к себе.

– Мое платье, – слабо запротестовала она.

– Не волнуйся за него, малышка.

Они лежали на соломе, и его губы снова жадно прижались к ее рту.

Диана смутно чувствовала, что здесь что-то не так.

– Но…

– Ты же сама назвала меня додходящей компанией, – напомнил Керли, поглаживая ее руку.

– Да, – шепотом согласилась она, не вполне понимая происходящее, и скользнула взглядом по его губам. – Поцелуй меня еще, Керли.

Он с жаром откликнулся на ее просьбу, потом еще и еще, и с каждым разом его поцелуи становились все более страстными. Языком он раздвинул ее губы, коснулся зубов. Охваченная смущением и отчасти страхом, она стала сопротивляться его напору.

– Ну, ну, крошка, – слегка усмехнулся он. – Разве тебе никто не показывал французский поцелуй?

– Н…нет.

– Это легко, – он игриво поцеловал уголок ее рта. – Я научу тебя. Нужно только приоткрыть рот.

Сейчас единственным желанием Дианы было научиться всему, что он хотел ей преподать. Она послушалась и влажные губы Керли прижались к ее рту, его язык протиснулся между ее зубов, проникая все глубже, исследуя самые потаенные уголк, и. Первую секунду она просто подчинялась его движениям, а затем ощутила потребность ответить на поцелуй. Она коснулась языком его языка, сначала несмело, а затем все более страстно, возвращая интимную эротичность его поцелуя.

– О Боже! – Тяжело дыша, он легко коснулся губами ее щеки, затем шеи. – Ты прелесть!

Язык Керли нежно ласкал ее ухо. Диана вся дрожала от этих сладостных прикосновений. Его рука опустилась на бедро девушки, а затем скользнула вверх, к ее округлой груди. Диана попыталась было оттолкнуть ладонь, обхватившую ее грудь, но у неене хватило сил. Ласки Керли становились слишком интимными. Мозг приказывал ей остановиться – тело не слушалось. Она была способна теперь оказывать лишь видимость сопротивления.

Керли целовал губы девушки, лаская ее грудь и шею. Диана на некоторое время успокоилась, пока не поняла, что он расстегивает пуговицы на ее платье. Она уклонилась от его поцелуя, развернув обнаженные плечи.

– Нет! – сердито вскрикнула она, тщетно пытаясь запахнуть расстегнутый лиф платья.

– Не нужно сопротивляться, милая.

Она ощущала горячее, влажное дыхание Керли на своей щеке, его губы искали ее ускользающий рот. С поцелуями было все в порядке. Они ей нравились. Но в своих ласках он заходил дальше, чем того хотелось Диане. Она обхватила пальцами его покрытое темными волосами запястье, но, конечно, не смогла удержать его руку, которая проскользнула в ее бюстгальтер и высвободила грудь из кружевной чашечки. Он не успокоился, пока не обнажил и вторую грудь, не обращая внимания на то, что белье больно врезается в ее тело.

– У тебя потрясающая грудь, беби, – хрипло пробормотал он. – Только взгляни, как они уставились на меня, такие молодые и упругие.

Прежде чем Диана успела сообразить, что он собирается делать, Керли уже целовал нежную округлость ее груди, лизал и покусывал соски. Она делала отчаянные попытки оттолкнуть его. Сквозь алкогольный туман, обволакивавший ее мозг, страх пробивался все отчетливее. Но какая-то часть ее естества по-прежнему отзывалась на ласки молодого человека.

– Керли, перестань, не нужно этого делать. – В ее паническом шепоте появились гневные нотки.

– Ну же, крошка. – Он уже не обращал внимания на ее протесты.

Диана почувствовала, как его рука скользнула под юбку. Удивительное наслаждение, которое она испытывала от его прикосновений, мгновенно исчезло в этой новой пугающей ситуации. Она попыталась увернуться от его рук и, потерпев неудачу, принялась что было силы молотить кулаками по его голове и плечам.

– Прекрати! Отпусти меня!

– Ах ты, проклятая маленькая кокетка! – зарычал он и навалился на нее всем телом.

Она хотела закричать, но он закрыл ее рот поцелуем. Схватив Диану за волосы, Керли удерживал голову девушки неподвижно. От страха из ее горла вырывались какие-то животные звуки, заглушённые его грубым поцелуем. Задрав ей юбку до талии, он попытался втиснуться между ее ног, не обращая внимания на сыпавшиеся на него удары. Страх девушки сменился слепой яростью. Как он посмел решиться на такое! Ведь он явно собирался изнасиловать ее. Она почувствовала, как пальцы Керли ухватили ее трусики. Потом ощутила на своем обнаженном бедре его возбужденную плоть.

И тут он неожиданно скатился в сторону. На мгновение ей показалось, что это ей удалось что-то сделать, заставив его как ужаленного вскочить на ноги.

– Убирайся отсюда, Холт! – внезапно заорал он, испугав Диану до полусмерти. – Это не твое собачье дело – разве что рассчитываешь быть следующим.

Глаза Дианы наконец различили фигуру еще одного человека, стоящего прямо перед Керли. Из всех людей, кто мог бы сейчас прийти ей на помощь, она меньше всего хотела видеть Холта Мэлори.

– Лучше оставь ее, Керли, – последовал спокойный ответ.

– Черта с два!

В неярком свете Диана увидела, как правая рука Керли метнулась к лицу Холта, но была остановлена на полпути. Отразив атаку, Холт в то же мгновение нанес удар в живот противника. Согнувшись пополам, Керли упал на колени. Рот его приоткрылся, в блестящих глазах застыла боль. Диана с какой-то дикой кровожадностью ожидала еще одного удара, и еще, и еще… но Холт отступил и опустил руки.

Девушка с легкостью вскочила на ноги, решив, что Керли, чуть было не изнасиловавший ее, так легко не отделается. Она схватила торчавшие в копне сена вилы и бросилась к стоявшей на коленях фигуре, задыхаясь от охватившей ее жажды мщения.

– Подонок! – хриплым голосом вскрикнула она. – Я…

Сосредоточив все свое внимание на Керли, Диана не замечала действий Холта, пока его пальцы не сомкнулись вокруг деревянной рукоятки вил. Она попыталась сопротивляться, но он без труда вырвал их из ее руки и метнул в сено, словно копье. Диана рванулась, чтобы снова подобрать вилы, но сильная рука обхватила ее и прижала к твердой мужской груди.

– Отпустите меня! – Диана трепыхалась в его объятиях, тщетно пытаясь освободиться. – Он пытался изнасиловать меня! Он заслуживает смерти!

– Замолчи, – он зажал ей рот ладонью. Его холодные серые глаза буравили ее, когда она пыталась укусить его руку.

Диана слышала, как за ее спиной Керли поднялся на ноги. Холт перевел на него колючий взгляд.

– Ты уволен, Лэтроп. Собирай вещи, и чтобы через час духу твоего здесь не было.

– Ты не можешь меня уволить из-за нее. – Дыхание Керли все еще было прерывистым от боли. – Клянусь, она сама этого хотела! Она ходила за мной по пятам с того самого дня, как я приехал сюда. Заглядывалась, дразнила, шлялась вокруг в чуть ли не до пупа расстегнутой блузке и в обтягивающих джинсах. Но ты сам все видел. Она вела себя, как сука во время течки!

Диане стало плохо от его слов. Правда оказалась слишком неприятной. Но это все равно не могло изменить факта, что он пытался овладеть ею против ее воли. Гнев, вызванный оскорблением, продолжал питать ее ярость.

– Официально ты уволен за то, что пил на работе. – Холт никак не отреагировал на обвинения Керли. – Доказательство тому – бутылка виски в кладовой. Оправдания у тебя нет. Ты свободен, Керли. Выметайся!

Его ладонь продолжала закрывать рот Дианы, заглушая ее протестующие крики. Она отчаянно вырывалась из его рук, и пуговицы его рубашки царапали ей грудь. Холт не отпустил ее, пока дверь конюшни не закрылась за спиной Керли. Наконец она вырвалась и отвернулась, торопливо застегивая платье.

– Как вы могли дать ему вот так безнаказанно уйти?! – Глаза Дианы сверкали убийственным синим огнем, когда она повернулась к Холту лицом: – Что вы за человек, если позволили ему просто уйти после того, что он пытался сделать со мной? Майор превратил бы его в котлету!

– За что? – спокойно возразил тот. – За то, что он, по-вашему мнению, слишком бурно ответил на ваши заигрывания? Грех невелик. Все видели, как вы увивались вокруг него. Керли абсолютно прав – вы сами этого хотели. Если бы это не касалось Майора, я вообще не стал бы вмешиваться.

Обида от его слов обожгла ее.

– Ну ничего, он так легко не отделается, – угрожающе произнесла она сдавленным голосом и повернулась к выходу. – Майор позаботится о том, чтобы как следует наказать его.

Почувствовав сильные пальцы Холта на своей руке, Диана обернулась.

– Вы ни слова не скажете Майору о том, что здесь произошло! – приказал он непререкаемым тоном.

– Разумеется, скажу, – ощетинилась она. – Он вызовет полицию, и Керли окажется в тюрьме, где ему и надо быть. И уж, конечно, я расскажу ему о вашем трусливом поведении. И безусловно, позабочусь о том, чтобы вы здесь больше не работали.

– Грязная маленькая сучка. – В голосе его звучало презрение. – Мы лишились лучшего конюха штата, а ты все еще жаждешь крови. Хочешь, чтобы Майор публично вступился за твою так называемую честь, когда все имели возможность наблюдать, как ты преследовала Керли, словно дешевая потаскушка? Тебя не волнует, что Майор будет выглядеть посмешищем в глазах друзей, тебе только бы получить свое. Этот прекрасный человек не заслужил такую дочь.

Подобные оскорбления не могли остаться без ответа, и, не найдя слов, Диана размахнулась и влепила мужчине пощечину. Его глаза блеснули, как расплавленное серебро. Он обхватил девушку за талию и потащил ее к короткой скамье перед стойлом. Холт перекинул ее через колено, так что юбка накрыла ей голову.

– Нет! – протестующе завопила Диана, внезапно с ужасом сообразив, что он собирается делать.

Поздно – трусики ее уже были приспущены, и первый тяжелый удар обрушился на нежное тело. От боли из ее горла вырвался сдавленный крик. Поняв, что никакая сила на свете не освободит ее, она закусила губы, позволив себе только приглушенно стонать. Диане вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал крики и застал ее в таком унизительном положении. Холт отнюдь не делал попыток хоть немного смягчить силу своих ударов.

Трепка, казалось, длилась целую вечность. Когда он отпустил ее, Диана выпрямилась и бросила на него взгляд, в котором были оскорбленная гордость и боль. Лицо ее покраснело, в глазах стояли слезы, колени дрожали.

– Вы удовлетворены? – В ее дрожащем голосе слышался вызов.

Его суровое лицо оставалось невозмутимым.

– Жаль, что никто не сделал этого раньше, – произнес он без тени сожаления о своем поступке.

– К вашему сведению, – Диана сделала безуспешную попытку придать своему голосу саркастический оттенок, – ну да, я пришла сюда, чтобы повидаться с Керли. Мне нужно было, чтобы он обратил на меня внимание. Я думала, хорошо бы он поцеловал меня, а не… Он предложил мне виски, и я выпила, потому что не хотела, чтобы он считал меня ребенком. А потом, когда он… я не могла представить…

Она с трудом подбирала нужные слова.

– У меня и в мыслях не было, что он может так поступить. Откуда мне было знать…

Ах, какая разница? Диана отвернулась, охваченная отчаянием. Холт, конечно, не поверит ни единому ее слову – да и не все ли равно? Почему именно он застал ее с Керли? Ну неужели это не мог быть кто-то другой? Господи, как ей хотелось заплакать, но только не при нем.

Он поднялся с колена и встал рядом. Диана не смотрела в его сторону, и он, взяв пальцами подбородок девушки, повернул ее голову к себе.

– Если предположить, что вы говорите правду, то в следующий раз – а, зная ваш характер, я не сомневаюсь, что следующий раз непременно будет, —

холодно и бесстрастно добавил он, – вы можете сделать две вещи: выцарапать ему глаза вашими хорошенькими наманикюренными ноготками или изо всех сил ударить коленом между ног. Это, разумеется, только в том случае, если вы действительно не хотите, чтобы мужчина занялся с вами любовью.

– Спасибо за совет, – сухо ответила Диана, отведя глаза. Если бы ее колени не дрожали так сильно, она непременно сейчас же и испытала бы на нем этот последний прием.

– И ни слова Майору или кому-то еще, – прищурившись, твердо приказал Холт. – Ни намека! Майор знает, что я однажды уже предупреждал Керли насчет выпивки. Он ничего не заподозрит, если вы не дадите ему повода. Вам ясно?!

– Да.

– Я не позволю вам причинить Майору боль или оскорбить его честь, – предупредил он.

– Ваша преданность просто потрясающа, – язвительно заметила Диана. Меньше всего на свете ей хотелось рассказывать кому-нибудь о сегодняшнем происшествии. Да это и понятно. Она надеялась забыть его как можно скорее, но чувствовала, что вид Холта Мэлори всегда будет напоминать ей о нем. Она резко высвободила подбородок из его пальцев и отвернулась.

–Куда вы направляетесь?

– В дом, – буркнула она, не понимая, почему вообще отвечает этому типу.

– Но не в таком же виде, – произнес он в том же тоне. – Стойте смирно.

Холт принялся вытаскивать соломинки из ее волос и отряхивать платье. Закончив, он протянул ей свой носовой платок.

– Высморкайтесь.

– Не нужно, – отказалась Диана и только вытерла остатки слез, направляясь к двери.

– Помните, о чем я вас предупредил, – бросил он ей вслед.

– Похоже, мне долго не удастся это забыть, – сдавленным голосом ответила Диана. И это было правдой – ее ягодицы так болели, что наверняка этой ночью придется спать на животе.

Диана никому ни словом не обмолвилась о том, что произошло тем вечером. Она вполне удачно изобразила удивление, когда Майор с сожалением сообщил ей, что Керли уволен. Те, кто отметил, что следующие две недели девушка слонялась по двору в подавленном настроении, приписывали это внезапному отъезду Керли, не подозревая о существовании более глубокой причины ее нынешнего состояния. Диана ненавидела Холта.

Школу Диана окончила с отличием. Когда она произносила речь на торжественной церемонии выпуска, то видела перед собой исполненное гордости лицо отца, сидевшего впереди у самого прохода. По настоянию Майора она поступила в университет в Рино.

Поначалу Диана пыталась возражать. Ей совсем не хотелось продолжать свое образование, поскольку она искренне считала его законченным.

– Ну какой смысл учиться в колледже? Я знаювсе, что мне нужно знать, – рассуждала она, убеждая отца одним из жарких летних дней в правильности своего решения. – Ни один профессор не расскажет мне об управлении ранчо столько, сколько я узнаю, находясь здесь, от тебя. Бухгалтерские книги я вести умею. Чего же еще?

– Я не позволю тебе впустую растрачивать свой интеллект. Кроме того, в колледже есть кое-что, кроме занятий и профессоров. – Майор снисходительно улыбнулся. – Университетские женские клубы, общественная деятельность, вечеринки. Нужно перепробовать в жизни много всего, прежде чем с уверенностью сказать, чего ты, собственно, хочешь.

Но Диана была настроена скептически.

– Я не изменю своего мнения.

– Может, и нет, – согласился он. – Но по крайней мере окунешься в другую жизнь, отличную от той, что знала до сих пор, и будешь иметь выбор.

Их спор был прерван стуком в дверь. Когда Майор открыл дверь и впустил Холта, волна негодования захлестнула девушку, как и всегда при виде управляющего. Чувства Дианы мгновенно отразились на ее лице, но Холт смотрел на Майора.

– Прошу прощения. Я не хотел вам мешать. – Слова извинения звучали скупо, но были произнесены с должной почтительностью.

Диана, безусловно, могла бы ответить, что уже само его присутствие на ранчо было грубым вмешательством в ее жизнь. Каждый раз, когда она хотела отделаться от него, Майор неизменно препятствовал этому. Борьба начинала напоминать заведомо безнадежную битву.

– Вы нисколько не помешали, – заявил Майор. – Мы с Дианой обсуждали ее планы относительно колледжа.

«Не «ее», а твои планы», – хотелось поправить Диане.

– Так что, собственно, случилось? – спросил Майор.

– Двое покупателей заинтересовались вашими арабскими лошадьми. Особенно их интересуют однолетки, – объяснил Холт. – Руби уже подогнал джип, чтобы отвезти их на выгон. Я подумал, что вы захотите поехать с нами. Похоже, они хорошо разбираются в лошадях.

– Вы вполне справитесь и без меня. – В спокойном голосе Майора звучала твердая уверенность в способностях Холта.

Диана посмотрела на отца, потрясенная смыслом услышанного. Майор и раньше поручал ответственные дела помощникам, но только не те, что касались его призовых арабских скакунов. Позиции Холта явно стали еще более прочными, и с этим, видимо, придется считаться. Ошеломленная этим открытием, она не слышала окончания их разговора. Звук захлопнувшейся двери вернул ее к действительности.

– Четыре года в колледже пролетят так быстро, что ты и не заметишь, – как ни в чем не бывало возобновил Майор прерванный разговор.

Диана в волнении отвернулась. Отец подошел к ней и положил руку на плечо девушки – одно из скупых проявлений его любви. Майор всегда был очень эмоционально сдержанным человеком и редко давал волю чувствам, частично из-за жесткой дисциплины, к которой он привык в армии, а частично – из-за присущей ему от природы мужской суровости.

– Я всегда мечтал, что ты будешь учиться в колледже. Всякий отец хочет, чтобы его ребенок получил высшее образование. И я в этом смысле не исключение.

Диана вынуждена была сдаться. Успокаивая себя тем, что доставляет удовольствие отцу, она с головой окунулась в студенческую жизнь. В первый год график занятий не давал ей возможности проводить уик-энды дома, так что ее визиты на ранчо ограничивались редкими и непродолжительными каникулами. Чтобы ускорить бег времени, Диана взвалила на себя кучу общественных обязанностей и не пропускала ни одной вечеринки. У нее было много приятелей, но среди такой массы дел не оставалось свободных минут, так необходимых для более глубоких отношений.

Лето промелькнуло почти мгновенно. Казалось, она только что приехала на ранчо – и уже должна была его покинуть, чтобы успеть к началу осеннего семестра.

Второй год ее пребывания в колледже был отмечен двумя важными событиями: Одно из них – весьма печальное. В октябре Диану вызвали к декану, где сообщили, что ее отец перенес сердечный приступ и находится в больнице. Ближайшим рейсом Диана вылетела домой.

Лежавший на больничной койке отец казался очень бледным, но в остальном практически не изменился. Майор всегда казался ей несокрушимым, и было большим потрясением вдруг обнаружить, что это не так. В его глазах по-прежнему светилась жизненная сила, отнюдь не иссякнувшая, но, как оказалось, не вечная.

– Не нужно так расстраиваться, Диана, – сказал Майор, увидев озабоченное лицо дочери. – У меня еще много лет впереди. Просто нужно немного умерить пыл, только и всего… поменьше напрягаться.

– Я прослежу, чтобы ты так и поступал впредь.

– Что ты этим хочешь сказать? – насторожился Майор.

– Я останусь дома, пока ты не поправишься.

– Одно дело ненадолго прилететь домой и воочию убедиться, что со мной все в порядке, и совсем другое – уныло сидеть у моего изголовья и держать за руку. В этом нет никакой необходимости. Тем более совсем уж ни к чему бросать колледж, – сухо сказал он. – Холт и Софи прекрасно позаботятся обо мне.

Диана хотела возразить, что у единственной дочери больше прав ухаживать за отцом, чем даже у самой хорошей наемной прислуги, но Майор не дал ей раскрыть рта.

– Я почти полностью передаю управление ранчо Холту. Он прекрасно справляется. Мне здорово повезло с ним! – В голосе Майора явственно сквозили нотки уважения и восхищения.

– Я хочу остаться дома, хочу быть рядом с тобой! – твердила Диана.

– Послушай, девочка, ты доставишь мне большую радость, если вернешься в колледж и получишь диплом. После этого, я надеюсь, ты встретишь умного и честолюбивого мужчину, выйдешь за него замуж, и вы заведете детей. Заперев себя на ранчо, ты сделаешь все это практически несбыточным.

– Хорошо, Майор, – ответила Диана, размышляя про себя о том, отослал бы ее отец, если бы она была ему сыном, а не дочерью.




Пока старый Сомерс не выписался из больницы, Диана жила в мотеле. Она объясняла это тем, что ни к чему тратить целый час на дорогу из дома и столько же обратно. На самом же деле ей было просто неприятно находиться на ранчо, зная, что там командует Холт Мэлори.

Теперь – о втором важном событии в жизни Дианы.

В феврале она присутствовала на лекции по политологии. Читал профессиональный лоббист горнорудной промышленности штата Невада. Его звали Рэнд Каммингс. Высокий, очень красивый, с темными вьющимися волосами и голубыми глазами, молодой человек был к тому же умен, обаятелен и красноречив. Диана сразу же почувствовала, что ее тянет к нему, но печальный опыт с Керли заставил проявить некоторую осторожность.

После окончания дневной лекции Диана и еще несколько свободных от занятий студентов задержались под тем предлогом, что им хотелось бы задать докладчику несколько вопросов. Только слепой мог не обратить внимания на Диану, а у Рэнда Каммингса со зрением все было в порядке. Они «случайно» пошли вместе к автостоянке. Он предложил прогуляться, и Диана согласилась.

Их отношения никак нельзя было назвать безумной страстью, поскольку Диана твердо решила на этот раз не давать волю своим чувствам. Рэнд отвечал всем тем требованиям, которые она предъявляла к мужчине. Ему было уже около тридцати, он был честолюбив и достиг уже определенного положения в своей профессиональной деятельности. Подобно Керли, он возбуждал ее чувственность, но в отличие от последнего не принуждал к интимным отношениям. Во время самых жарких объятий Диана была уверена, что Рэнд вполне контролирует себя – даже в те моменты, когда сама она была готова почти забыть обо всем. Такая сдержанность только прибавляла уважения к нему.

Перед летними каникулами Рэнд специально приехал в Рино из Карсон-Сити, чтобы провести с ней уик-энд. Этот летний вечер был последним перед долгой разлукой, ожидавшей их. Когда он доставил ее с прогулки домой и припарковал машину у здания общежития, Диана с готовностью отдалась его настойчивым поцелуям, как бы в очередной раз проверяя его самообладание. Прежде чем желание взяло над ним верх, Рэнд расцепил руки девушки, обвивавшие его шею, но не снял ее со своих колен, а лишь повернул к себе боком и стал, успокаиваясь, ласкать ее шею.

– Я никогда не был в тебе до конца уверен, Диана, – пробормотал он.

Опытным движением руки он нежно проводил по ее шее, и от его прикосновений по коже девушки пробегали теплые приятные волны. Ее пальцы перебирали темные завитки густых волос Рэнда.

– Правда? – прошептала она несколько озадаченно.

Но, похоже, для Рэнда что-то другое было более важным, нежели ее надежность.

– Ты хороша собой. И станешь прекрасной женой для политика. Иными словами, тебя можно будет записать в мой «актив».

Диана слегка отстранилась, рассматривая его красивое лицо сквозь опущенные ресницы.

– Твой слова звучат как предложение.

– Это и есть предложение. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Диана, – сказал он.

Она ответила не сразу, пытаясь взглянуть на него глазами Майора и понять, найдет ли отец в нем столько же привлекательных качеств, сколько обнаружила она сама.

– Ты можешь на следующий уик-энд полететь домой вместе со мной? – спросила она. – Мне хотелось бы, чтобы ты встретился с Майором.

– Я как раз собирался поинтересоваться, могу ли я посетить ваш дом, – улыбнулся Рэнд. – Я намерен официально просить у Майора руки его дочери.

– Ну-ну, не так быстро, – возразила Диана и принялась торопливо объяснять: – Я хочу, чтобы вы поближе познакомились. Пусть он немного лучше узнает тебя, прежде чем ты сделаешь подобное предложение. Многие отцы начинают проявлять повышенную осторожность, когда их вынуждают с лету принимать столь непростое для них решение. Не правда ли, так будет лучше?

– Как скажешь, – спокойно ответил он. – А когда мы получим согласие, то вместе поедем выбирать тебе обручальное кольцо.

Между поцелуями и ласками они обсуждали собственное будущее. Даже самой себе Диана не смела признаться, что не решилась бы выйти замуж за Рэнда, не узнав прежде мнения отца. Ей, конечно, нравился Рэнд, и его прикосновения были ей приятны. Похоже, он полностью соответствовал ее представлениям о муже. Но она все-таки хотела удостовериться, что Майор также одобряет ее выбор.

Когда следующим вечером она позвонила отцу и сообщила, что пригласила Рэнда на выходные, тот не задал ей никаких вопросов. Последняя неделя занятий показалась Диане бесконечной, зато столь длительное ожидание ответственного момента сделало перелет почти незаметным.

На первый взгляд Майор уже полностью оправился после сердечного приступа, но Диана вскоре заметила, что теперь он уставал куда быстрее, чем раньше. В его темных волосах появилось больше седины. Она дала ему понять, что Рэнд не просто знакомый, но, с другой стороны, не стала особенно распространяться, насколько серьезны их отношения, чтобы отец смог составить собственное мнение о молодом человеке.

В последний вечер перед тем, как Рэнд должен был возвращаться к себе домой, Диана встретилась с отцом в его кабинете. Они поговорили несколько минут о пустяках, а затем она спросила:

– Что ты думаешь о Рэнде, папа?

– Ну что ж, он производит впечатление умного и приятного человека. Это у вас серьезно? Полагаю, да, если ты пригласила его к нам домой.

– Он сделал мне предложение, – сказала она и выжидательно посмотрела на отца.

– И ты ждешь моего одобрения, – закончил за нее Майор..

– Да.

– А что будет с колледжем?

– Мы с Рэндом обсуждали этот вопрос, – сообщила Диана. – Я продолжу учебу, только придется немного сократить количество курсов. Мы также решили подождать несколько лет с ребенком, но ведь это позволит нам провести некоторое время только вдвоем.

– Тогда у меня, пожалуй, нет возражений. Мне он нравится, и если ты хочешь за него замуж, то о чем тут еще говорить?

Он улыбнулся.

– Действительно, – согласилась она. – Рэнд ждет на крыльце, чтобы поговорить с тобой. Он хочет просить у тебя моей руки.

– Не заставляй его томиться. Пусть войдет, – с нарочитой торжественностью приказал Майор.

Свадьба была назначена на август, чтобы до начала осеннего семестра молодые смогли насладиться медовым месяцем. Оставалось совсем немного времени на необходимые приготовления. Свадьба обещала быть грандиозной, а после церемонии планировалось устроить большой прием на ранчо.

Но даже в самые суматошные дни Диана ощущала удовлетворение оттого, что была все время занята. Она предпочитала безумно уставать, чтобы не замечать, что дома все не так, как прежде. Со времени болезни Майора на ранчо произошли изменения – небольшие, но существенные. Хоят и Гай теперь обедали в доме. Тому было две причины. Во-первых, Майор утверждал, что нецелесообразно заставлять Софи готовить только йа двоих. Все равно еды оказывалось слишком много. Кроме того, эти дневные встречи давали Холту возможность посоветоваться с Майором и получить его указания, если возникали проблемы.

Когда вернулась Диана, Холт собрался прекратить эти застольные встречи, чтобы предоставить Майору достаточно времени для общения с дочерью, но его предложение было отвергнуто. Диана ничего не сказала, но всякий раз находила себе занятие, не желая присутствовать за столом в такой компании. Ее неприязнь к Холту отнюдь не уменьшилась, но теперь она, будучи разумной девушкой, уже не противилась его присутствию, а старалась просто игнорировать этот факт.

Последние выходные перед свадьбой Рэнд провел с Дианой на ранчо. В пятницу она встречала его в аэропорту города Эли. Оттуда они должны были отправиться в поместье. Без лишних слов Рэнд заключил невесту в объятия и закрыл ее рот долгим страстным поцелуем. Оторвавшись от губ девушки, он не разомкнул рук.

– Ты скучала по мне? – требовательно спросил Рэнд. – У меня такое чувство, что с нашей последней встречи прошел целый месяц, а не две недели.

В последних приготовлениях и примерках свадебного платья время летело так быстро, что Дианапросто не замечала его. Но ей были приятны слова Рэнда.

– Разве у меня было время скучать? – насмешливо спросила Диана. – Ты звонил мне каждый Божий день.

Он так крепко поцеловал ее, будто наказывал за легкомыслие, и его темные глаза блеснули.

– Я должен был звонить ежедневно, чтобы не сойти с ума, гадая, что ты там делаешь и с кем проводишь время.

Подобный намек на ревность был ей приятен.

– Разве ты не доверяешь мне, Рэнд?

– Откуда я могу знать, чем ты занята, когда ты от меня так далеко? – Беззаботность его, похоже, была напускной. – Может, ты встречаешься со старыми поклонниками, не говоря уже об этих грубых ковбоях, окружающих тебя на отцовском ранчо.

Диана беззаботно рассмеялась, откинув голову назад.

– У тебя просто не было возможности получше присмотреться к нашим работникам, – успокоила она жениха, не переставая улыбаться. – Если не считать Майора, ты – единственный мужчина в моей жизни.

Его объятия ослабли. Рэнд погладил ее по щеке.

– Ты так красива, Диана. Не знаю, смогу ли я вообще когда-нибудь верить тебе, когда тебя нет рядом.

Под его странным взглядом Диана внезапно почувствовала себя неуютно. Неужели он действительно так ревнив?! Вот уж совершенно напрасно. Если она отдавала себя мужчине, то целиком и полноетью. Рэнд должен был стать ее мужем. Диана, воспитанная в строгих правилах, серьезно относилась к брачным узам. Немного расстроенная его заявлением, она решила отвлечь внимание жениха от своей персоны.

– А кстати, чем ты был занят все эти две недели? – шутливо поинтересовалась она. – Должно быть, нашел себе парочку подружек, чтобы скрасить одинокие ночи? Я-то смирно сидела здесь, на ранчо, и Майор присматривал за мной, а вот ты был предоставлен самому себе. Небось славно покутил напоследок?

– Я – это совершенно другое дело, любовь моя. – Рэнд поцеловал ее в кончик носа. – Тебя не касается, как я провел последние холостяцкие дни.

– Шовинист! – со смехом заключила Диана.

– Ну вот, теперь ты наконец знаешь обо мне правду, – усмехнулся он, обнял ее за плечи и повел к выходу из терминала. – А если серьезно, то вчера я узнал, что в доме, где я живу, освободилась квартира побольше моей. Я сказал менеджеру, что мы могли бы заинтересоваться ею. Мои апартаменты слишком малы для нас двоих, а мне, честно говоря, не хотелось бы влезать в долги и строить или покупать дом в Карсон-Сити.

Диана кивнула. Ее такой разумный подход к делу вполне устраивал.

– Хорошо бы мне на следующей неделе взглянуть на нее.

– Не волнуйся, – успокоил ее Рэнд. – Менеджер обещал придержать ее для нас. Посмотрим после свадебного путешествия. Он мне кое-чем обязан.

Когда они забрали вещи, Диана повела его к микроавтобусу и передала ключи, чтобы он уложил свои чемоданы в багажник.

– На прошлой неделе Пегги Торнтон, моя соседка, устраивала для меня девичник, – весело сообщила Диана. – Ты бы видел подарки! Я покажу их тебе, как только приедем домой.

– Боюсь, придется немного подождать, родная, – ответил он, закрывая заднюю дверцу машины и подходя к месту водителя. – Сначала мне нужно нанести несколько деловых визитов.

– Но я рассчитывала, что ты проведешь эти дни со мной, – запротестовала она.

– Так и будет. Именно поэтому я и должен сегодня разделаться со всеми делами.

Рэнд открыл дверцу, и Диана проскользнула мимо рулевого колеса и устроилась на среднем сиденье.

– Неужели ты не можешь забыть о работе хотя бы в выходные? – слегка раздраженно спросила она.

Рэнд сел за руль.

– Нет, если хочу, чтобы моя поездка окупилась. – Он ослепительно улыбнулся и повернул ключ зажигания. – Мне нужно всего лишь поговорить с кое-какими людьми на медных рудниках и пригласить их на ленч. Я хочу, чтобы ты сопровождала меня. Посмотришь, кстати, что значит быть женой лоббиста.

– Ты действительно хочешь, чтобы я поехала с тобой? Я ведь совершенно не разбираюсь в горном деле.

– Милая, тебе и не нужно знать ничего особенного, – Рэнд подмигнул невесте. – Надо только хорошо выглядеть, улыбаться, быть милой с окружающими, и чуть-чуть флирта там, где это необходимо. Увидишь, брак со мной не такое уж сложное дело. – Рэнд самодовольно ухмыльнулся и добавил: – Уверен, ты справишься шутя.

– Раз плюнуть! – Диана была готова выполнять все пожелания Рэнда, привыкнув раньше послушно подчиняться воле отца.

– Майор ждет нас к ленчу, – напомнила она.

– На шахте должен быть телефон, – заявил Рэнд. – Ты сможешь позвонить отцу и сказать, что мы приедем на ранчо ближе к вечеру.

Знакомство Дианы с миром, в котором обитал Рэнд, оказалось приятным. Ее нисколько не смущала мужская компания – она привыкла к ней с детства. Иногда беседа становилась слишком перегруженной техническими подробностями, и она переставала улавливать смысл, но такие моменты длились недолго. Кто-нибудь из управляющих шахтой непременно замечал ее недоуменное молчание и быстренько менял тему разговора, чтобы Диана тоже могла принять участие в обсуждении. Она помнила совет Рэнда и была дружелюбна, часто улыбалась и невинно флиртовала.

Когда Рэнд наконец повел микроавтобус в сторону ранчо Сомерсов, Диана недовольно взглянула на часы.

– Твои расчеты не оправдались. Мы задержались здесь гораздо дольше. Уже скоро четыре, а Майор ждет нас в начале третьего. Наверное, мне все же следовало позвонить.

– Он знает, что ты со мной. Сомневаюсь, чтобы Майор так уж волновался, – развеял Рэнд ее опасения.

Диана сидела рядом с ним, откинувшись на спинку кресла. Она слегка повернула голову и принялась изучать профиль жениха, любуясь его красотой. С того момента, как они покинули территорию шахты, Рэнд почему-то почти все время молчал.

– Ну и как я себя вела? – тихо спросила она, решив, что он недоволен.

– Ты имела ошеломляющий успех! – он окинул ее восхищенным взглядом.

Диана улыбнулась – комплимент доставил ей удовольствие и погасил было возникшую тревогу.

– А разве ты ожидал чего-нибудь другого?

– Нет, но в этом деле главное – не перестараться, – предупредил Рэнд.

– А разве это произошло? – В глазах Дианы промелькнула тень сомнения.

Перед ними разворачивалась прямая как стрела лента шоссе. Рэнд обнял девушку, привлек к себе и поцеловал в макушку.

– Нет, – ответил он после небольшой паузы. – Просто мне следует привыкнуть спокойно смотреть, как другие мужчины домогаются моей жены.

– Еще неделя, и я действительно стану твоей женой, – промурлыкала Диана и положила голову ему на плечо.




Диана нервничала, как и всякая невеста в день свадьбы. Но оснований для этого не было никаких. Церемония прошла безупречно. Ранчо было переполнено гостями. Даже летняя жара не могла приглушить царившую в доме приподнятую и радостную атмосферу. Рэнд имел обширные связи, и многие из его важных клиентов присутствовали в церкви и на приеме. Несколько человек окружили Диану и Рэнда й, подняв бокалы с шампанским, произносили тосты в честь новобрачных.

Рядом стоял Майор. По лицу отца Диана видела, что он доволен ее удачным замужеством. Глядя на Рэнда, Диана чувствовала, как ее сердце наполняется гордостью.

Когда бокалы были подняты в очередной раз, кто-то из мужчин воскликнул:

– А вы знаете, что я еще не поцеловал невесту?

– И я тоже, – подхватил другой.

Еще несколько человек заявили, что не успели воспользоваться этой привилегией. Диана прекрасно помнила, что это не так, но решила не уточнять. Все мужчины вели себя вполне прилично, претендуя всего лишь на дружеский поцелуй. Она послушно подставляла губы. Когда последний из них отошел, Диана откинула голову, чтобы лучше видеть следующего, и улыбка застыла на ее губах.

– Ты как раз вовремя, Холт, – объявил Майор. – Тем, кто забыл поцеловать невесту в церкви, Диана позволяет сделать это сейчас.

Суровый рот Холта скривился в усмешке. Он ничего не ответил Майору и очень вежливо обратился к Диане:

– Удачи, миссис Каммингс.

Он быстро наклонил голову и на мгновение коснулся оскорбительно холодными губами ее рта, затем повернулся к Рэнду и обменялся с ним рукопожатиями.

– Поздравляю.

Ее губы словно онемели от этого легкого прикосновения, такого краткого, но все же достаточного, чтобы вся ее радость как будто испарилась. Она ненавидела его за то, что он все-таки умудрился испортить ей этот день, обнаружив свое присутствие, несмотря на то что знал, как она его презирает. И не важно, что бы подумал Майор. Она знала только, что то особое чувство, которое она испытывала до появления Холта, больше не вернется.

С негодованием она смотрела в спину удалявшемуся управляющему. Прошло несколько секунд, прежде чем Диана поняла, что рядом с ней стоит кто-то еще. Долговязый и неуклюжий, Гай наклонил голову и поцеловал ее в щеку.

– Надеюсь, вы будете счастливы, Диана, – пробормотал он и неловко переступил с ноги на ногу. Легкий румянец залил его загорелое лицо.

– Спасибо, Гай, постараюсь. – Она хотела, чтобы ее слова прозвучали сердечно, но в голосе все еще сквозила горечь, оставшаяся после встречи с его отцом.

– Ну ладно… – Он состроил какую-то неопределенную гримасу и повернулся к Рэнду. Во взгляде юноши явственно читалась неприязнь. – Мои поздравления.

Он пожал руку мужу Дианы и быстро отошел, растворившись в толпе вслед за Холтом. Тут же Рэнд нежно обнял ее за талию.

– А мне можно поцеловать невесту? – прошептал он ей в ухо.

Она заставила себя улыбнуться и радостно взглянуть ему в лицо.

– Разумеется.




3


Диана смотрела в иллюминатор самолета. Далеко внизу, в туманной дымке, она различала квадраты полей к северу от Эли. Скоро самолет приземлится, и она вернется домой – на этот раз навсегда.

Стиснув кисти лежавших на коленях рук, она неосознанно поглаживала то место на пальце, где еще недавно было обручальное кольцо. В ее сумочке лежало свидетельство о разводе – брак с Рэндом, длившийся почти четыре года, распался. Загорелась надпись: «НЕ КУРИТЬ», указывавшая на то, что самолет пошел на посадку. Диана откинулась в кресле, закрыла глаза и в тысячный раз задумалась, где же она совершила ошибку.

Поначалу все шло прекрасно. Они были полностью поглощены своей любовью и друг другом. Но страсть, видимо, пылала слишком жарко, вот и сгорела слишком быстро. Меньше чем через год под внешним благополучием стал все более явно ощущаться внутренний разлад. Поначалу Диана настойчиво убеждала себя, что такое случается с каждой молодой супружеской парой, и не особенно обращала внимания на беспочвенные обвинения мужа, надеясь, что они исчезнут сами собой, когда они с Рэндом научатся больше доверять друг другу.

А вот когда она сумела распознать действительно тревожные сигналы, было уже поздно. Она сражалась до конца, пытаясь спасти их брак и отказывая мужу в разводе. Больше года они спали каждый в своей спальне. В конце концов Рэнд взял инициативу в свои руки, и вся эта история стала невыносимо гадкой и противной.

Самолет слегка тряхнуло, и он плавно покатился по посадочной полосе. Диана открыла глаза и выпрямилась. Сочетание черных волос и голубых глаз придавало ей особую прелесть, а обретенная женственность делала еще привлекательнее. Она задумчиво смотрела, как самолет подруливал к небольшому зданию аэропорта.

Когда крылатая машина неподвижно застыла на бетонной полосе, Диана встала и не спеша присоединилась к толпившимся в проходе пассажирам, а затем вслед за остальными стала спускаться по трапу. Апрельское солнце ласково пригревало.

Войдя в здание вокзала, Диана огляделась и с удивлением обнаружила, что в крошечном зале нет ни одного знакомого лица. Неужели Майор настолько расстроился, что даже не послал никого встретить ее? Она резко вздернула подбородок – инстинктивная реакция на боль, которую вызвала в ней эта мысль. Диана не была дома больше двух лет. Ей очень хотелось приехать, но она все время откладывала поездку в надежде, что отношения с Рэндом наконец наладятся. Ей хотелось вернуться счастливой.

– Диана!

Она пристально посмотрела на молодого человека, который, очевидно, знал ее. Он был высок и худощав, с песочного цвета волосами и яркими голубыми глазами. Незнакомец, одетый в новенькие шуршащие джинсы и чистую белую рубашку, сделал шаг ей навстречу.

– С возвращением, – сказал он низким и хриплым от волнения голосом.

Диана недоверчиво смотрела на его чувственный рот, на длинные, слегка растрепанные волосы.

– Гай? – нерешительно произнесла она, постепенно узнавая, и звонко рассмеялась впервые за несколько последних месяцев. – Гай! Не могу поверить, что это ты. Как ты изменился!

– А вы совсем нет. – Он с жаром схватил ее за руки, и в его взгляде, как и прежде, светилось обожание.

Такое замечание поразило ее.

– Я изменилась, Гай, не надо лукавить, – грустно сказала она.

– Как ваши дела? – Он окинул озабоченным взглядом ее лицо, заметив проступившие сквозь маску хладнокровия тревогу и неуверенность.

– Прекрасно! – храбро солгала Диана. На самом деле она чувствовала себя совершенно разбитой. Ее мир рассыпался на куски подобно раскиданной головоломке. И маловероятно, что картина останется той же, ведь она вряд ли вновь сумеет собрать все фрагменты.

– Никогда бы не подумала, что Майор может послать тебя, – заметила она слегка раздраженно, стараясь сменить тему разговора.

– А кого же еще? Разве я не был всегда вашим рабом? – пошутил Гай, но глаза его оставались серьезными.

Сообразив, что он все еще держит ее за руки, Диана осторожно высвободилась.

– Точно, – принужденно улыбнулась она, тоже решив считать его слова шуткой. – Где твоя машина?

– Перед входом. Сейчас возьмем багаж и поедем.

– Он уже должен быть доставлен. – Она оглянулась и не увидела вокруг никого из тех, кто прилетел с ней одним рейсом. Кроме билетного кассира и охранника в помещении остались только ожидавшие отлета.

– Наверное, – согласился Гай, тоже обнаружив, что они остались последними из недавно прибывших. На улице под навесом сиротливо стояли оба чемодана Дианы. – Это все?

– Остальные вещи прибудут через день или два.

Пока Гай нес ее не очень внушительный багаж к машине, Диана разглядывала его. Кроме цвета волос, почти ничего в нем не напоминало того бледного худого мальчика, что приехал на ранчо десять лет назад. «Десять лет, – подумала она. – Значит, Гаю теперь девятнадцать». Она не видела его, когда в прошлый раз приезжала домой. В те выходные он уехал куда-то в дальний конец ранчо проверять ограждение.

Во время их последней встречи Гаю только-только исполнилось шестнадцать. Теперь он превратился в мускулистого и симпатичного молодого человека, хотя и не отличавшегося классической красотой, как Рэнд. В Гае было что-то чистое и искреннее, и Дианавдруг почувствовала себя неуютно от ощущения этого контраста.

– Что случилось? – нахмурился Гай, и Диана поняла, что он заметил ее изучающий взгляд.

– Я думала о том, в какую омерзительную грязь превратила свою жизнь, – тихо ответила Диана и горько вздохнула, забираясь в кабину пикапа.

Гай захлопнул за ней дверцу и на мгновение задержался у открытого окошка.

– Никто не застрахован от ошибок, Диана.

«Конечно, но это была не просто ошибка, а полное и окончательное поражение», – подумала Диана. Но она была благодарна за поддержку.

– А некоторые делают очень большие ошибки. – Ее губы искривились в горькой усмешке. – Правда?

– Точно! – улыбнулся ей в ответ Гай. Он обошел машину спереди и сел за руль. Выехав с территории аэропорта, он привычно свернул на шоссе, бежавшее на юг.

– Может, хотите остановиться в городе, чтобы выпить кофе и перекусить?

– Нет, – покачала головой Диана. – Больше всего мне сейчас хочется поскорее попасть на ранчо.

– Я рад, что вы вернулись домой, – радостно сообщил ей Гай.

– Я тоже, – но в ее голосе бодрости не ощущалось.

Наверное, ей вообще не следовало уезжать, но теперь как-то бессмысленно об этом сожалеть.

– Как дела на ранчо?

– Отлично.

Диана взглянула на него. Жесткий профиль Гая напомнил о его отце.

– Как ваши взаимоотношения с Холтом? – спросила она, вспомнив их прежнюю отчужденность.

– Получше. – Губы молодого человека все же скривились в ироничной усмешке. – Если можно так выразиться, мы постепенно научились терпеть друг друга. Холт очень тяжелый человек. Я никогда не мог определить, что у него на душе и почему он возится со мной. Из чувства вины, наверное.

Диана с трудом представляла, что Холт Мэлори способен чувствовать себя в чем-то виноватым. Внезапно ей расхотелось обсуждать это с Гаем.

– Как Майор?

– Поправляется, – ответил Гай и притормозил перед поворотом.

– То есть как – поправляется?! Что ты имеешь в виду?! – нахмурилась Диана.

– Разве вы не знали? – он бросил на нее удивленный взгляд. – Пару месяцев назад Майор перенес еще один сильный сердечный приступ.

Холодок пробежал у нее по спине. Она, оцепенев, смотрела на дорогу прямо перед собой.

– Нет, я не знала, – глухо сказала она. – Он ни единым словом не обмолвился о том, что плохо себя чувствует, ни в письмах, ни по телефону. Почему никто не сообщил мне? Это обязанность Холта. Почему он этого не сделал?

– Наверное, думал, что вы знаете. – Гай вовсе не пытался защитить отца, а просто высказывал предположение.

– Два месяца назад… Как раз когда я сообщила Майору, что у нас с Рэндом проблемы, – вслух стала вспоминать Диана.

– Это не имеет к его состоянию никакого отношения. – Кажется, Гай понял, о чем она думает. – Майор просто перетрудился. Во время отела ударили холода, и нам пришлось работать-до упаду, чтобы уменьшить потери.

Диана пыталась заставить себя поверить в версию Гая.

– А как он воспринял известие о нашем с Рэндом разводе?

– Довольно стоически. Конечно, он расстроился, но… – Гай замялся. – Почему вы вышли за него замуж, Диана? – неожиданно спросил он.

– Не знаю, – она пожала плечами и посмотрела в окно. – Мне казалось, что я люблю его. Рэнд был таким красивым, умным, удачливым. Он хотел жениться на мне и понравился Майору. Не знаю, может, мне просто нужно было, чтобы кто-то меня любил.

Долгое время они ехали молча. Шоссе взбиралось в гору, пересекало редкий лесок, состоящий из чахлых сосен, и спускалось в долину, поросшую травой и пестревшую яркими цветами шалфея. Когда они заговорили снова, то уже старательно избегали больных тем.

Примерно через час Гай свернул во двор ранчо и остановился. Диана пристально смотрела на дом, где прошло ее детство. Она надеялась увидеть стоящего на крыльце Майора, который вышел встречать ее, услышав звук приближающегося автомобиля. Нокрыльцо было пустым. Ей стало как-то безнадежно тоскливо.

– Диана?

Гай распахнул дверцу пикапа и ждал, пока она выйдет. Она вылезла из машины, нервно проведя рукой по своей строгого покроя юбке.

– Идите же в дом, – поторопил он, когда Диана в нерешительности остановилась рядом с ним. – Я принесу чемоданы.

Диана вошла. Гай держался шага на два позади нее. Все выглядело точно так же, как в то время, когда она жила здесь. Даже мебель не переставляли. Оглянувшись по сторонам, она почувствовала, как к горлу подкатывается ком. Из коридора, ведущего в кухню, показалась экономка.

– Привет, Софи.

Женщина, казалось, нисколько не постарела.

– Здравствуйте, мисс. Майор отдыхает в своей комнате.

– Как он?

– Хорошо, но доктор настаивает, чтобы он утром и днем проводил пару часов в постели, – объяснила Софи. – Идите к нему.

Экономка взглянула на Гая, стоявшего на пороге с чемоданами в руках.

– Я покажу Гаю, куда отнести ваши вещи. Только теперь Диана поняла, что побаивается встречи с Майором. Она чувствовала себя блудной дочерью, которая вернулась домой и не знает, как ее встретят. Девушка беспомощно взглянула на Гая, который весь последний час словами и даже просто своим молчанием приободрял ее.

– Идите, – улыбнулся он. – Увидимся за ленчем.

– Спасибо, что встретил меня в аэропорту, – поблагодарила Диана и поспешила пройти к отцу, пока не улетучились последние остатки ее мужества.

Дверь была закрыта, и она постучала. В ответ твердый мужской голос пригласил ее войти. Майор, полностью одетый, лежал на застеленной кровати поверх покрывала.

– Диана, – улыбнулся он. – Мне показалось, что я слышал звук подъехавшей машины, и подумал, что это, должно быть, ты.

Он не сделал попытки встать с кровати при появлении дочери.

– Здравствуй, отец, – Диана порывисто склонилась к отцу и поцеловала его в щеку. – Как ты?

– Прекрасно! – он ободряюще похлопал ее по руке. Диана видела, что болезнь наложила свой отпечаток на этого полного жизненной энергии человека. Он похудел, хотя оставался еще физически крепким. У него был землистый цвет лица, а волосы стали совсем седыми. Ее горло сжали спазмы.

– Прости, что не встретил тебя в аэропорту, – он скорчил кислую гримасу. – Мне было велено отдыхать. Не так-то просто подчиняться приказам, когда привык только их отдавать.

Его по-прежнему проницательные глаза пристально рассматривали дочь.

– А вот что я действительно хочу знать, так это как ты себя чувствуешь.

– Прекрасно, – солгала Диана уже не в первый раз, встала и, обхватив себя руками за плечи, медленно отошла от кровати. Глаза ее блестели от слез, и ей хотелось скрыть их. – Это все из-за меня, правда?

– Диана, – укоризненно протянул он. – Какие глупости! Прекрати!

– Никакие не глупости. Я получила диплом, но не знаю, что с ним теперь делать. Мой брак распался, и я даже не привезла тебе внука. – Диана перечисляла свои неудачи, как будто хотела исповедоваться в грехах.

– Образование еще никогда никому не мешало, и громадное количество браков распадается. Тут я ничего страшного не вижу. Что касается внука, то я рад, что у вас с Рэндом не было детей, учитывая то, что случилось. Одной очень трудно воспитать ребенка, как, впрочем, и одному. Уж я-то знаю, – напомнил ей Майор. – Я вовсе не хочу, чтобы ты жалела себя. Ты просто устала. Нельзя требовать слишком многого даже от собственной дочери. Со временем у тебя появится еще шанс, и все будет хорошо.

– Не нужен мне никакой шанс, – ответила Диана и смахнула слезы. – Я приехала домой, Майор, и останусь здесь навсегда! Здесь мое сердце! И на этот раз тебе не удастся отослать меня.

Взглянув на лежащую перед ней бледную тень некогда могучего человека, Диана поняла, что действительно нужна ему.

– Я никогда не отсылал тебя, – непривычно мягко сказал майор.

Она не стала спорить.

– Как бы то ни было, я вернулась. – Диана беззаботно пожала плечами. – И ты теперь оказался с двадцатичетырехлетней дочерью на руках… нравится тебе это или нет.

– И, похоже, я ничего не могу с этим поделать? – спросил Майор, бросив на нее любящий взгляд.

– Теперь я намерена сама ухаживать за вами, сэр. – Ослепительная улыбка никак не соответствовала выражению темно-синих глаз Дианы, в глубине которых застыла мольба не отказываться от ее помощи.

– Разве я только что не говорил тебе, что ты самая лучшая в мире дочь? – Голос Майора потеплел от переполнявших его чувств.

– Только что не говорил, – возразила Диана. – Скажешь попозже, когда отдохнешь. Мне нужно распаковать вещи. А затем я, наверное, немного поброжу вокруг, чтобы вспомнить самые любимые здешние места.

– Увидимся за ленчем. – Майор слегка улыбался, глядя на нее.

Когда Диана закрыла за собой дверь отцовской спальни, улыбка медленно сползла с ее лица. Она не спеша отправилась в свою комнату, к нераспакованным чемоданам. Знакомые стены внушали ей чувство безопасности, ей здесь было уютно и спокойно. В этом доме, на этом ранчо с ней не могло случиться ничего плохого. Главную ошибку она совершила, уехав отсюда.

Тяжелая и оскорбительная процедура развода, через которую ей пришлось пройти, теперь казалась почти забытой. Диана быстро разложила вещи и натянула свои единственные джинсы, охваченная внезапным желанием пройтись по ранчо и обнаружить здесь приметы ее прошлой жизни. Ее старые ботинки по-прежнему стояли в туалете, и Диана надела их.

Выйдя из дома, она направилась к загонам для лошадей. Ее лицо сияло неподдельной радостью, когда она гладила седеющую морду гнедого жеребца, который, как прежде, подошел поприветствовать ее. Вдали, у подножия гор, она видела темные силуэты пасущихся на сочных лугах коней. Скорее всего это молодые животные, одно– и двухлетки.

Ее мысли вернулись к стареющему арабскому скакуну, чьи предки, как известно, происходили из самых глубин дикой пустыни. Преклонный возраст никак не отразился на его классической красоте. Необыкновенно изящная голова с большими и блестящими темными глазами и безупречной формы корпус являлись несомненными признаками породы.

Еще раз потрепав жеребца по лоснящейся шее, Диана направилась к конюшне, сверкавшей свежевыкрашенными белыми стенами. Дверь была открыта, и девушка вошла внутрь. После яркого солнечного света ее глаза не сразу привыкли к темноте.

В полутьме слышалось фырканье лошадей и шорох разбрасываемой копытами соломенной подстилки, устилающей пол конюшни. От знакомых запахов сена, лошадей, кожи и седельного мыла губы девушки расплылись в блаженной улыбке.

У двери послышались шаги и звук волочащихся по земле сыромятных ремней. Диана повернулась, чтобы поздороваться, потому что это наверняка был один из конюхов. Она с удовольствием ожидала встречи с Руби Спенсером или еще с кем-нибудь из старых работников Майора.

Но это оказался Холт Мэлори. Он равнодушно скользнул взглядом по лицу Дианы, явно узнал ее, но, никак не пожелав отреагировать на ее присутствие, проскользнул мимо – в кладовую. На мгновение Диане показалось, что эти серые, почти бесцветные глаза принадлежат столетнему старику, который все уже в жизни видел и все испытал. Помнится, та же мысль пришла ей в голову во время их первой встречи. И точно так же она поежилась от острой инстинктивной неприязни.

Задетая тем, что Холт с ней даже не поздоровался, Диана последовала за ним и остановилась на пороге. Она смотрела, как он снял с плеча седло и повесил на деревянную стойку. Чем он вовсе не походил на старика, так это фигурой: широкие плечи, тонкая талия и узкие бедра – ни унции лишнего веса. У нее неожиданно возникло странное ощущение, что даже лезвие ножа не сможет пронзить эти стальные мускулы.

– Вы нисколько не изменились, миссис Каммингс, – не поворачиваясь, произнес он, растягивая слова. В его скрипучем и лишенном эмоций голосе угадывалась издевка. – По-прежнему бегаете в обтягивающих штанах и полураспахнутой блузке? За кем на этот раз?

Ее рука испуганно метнулась к груди, и пальцы принялись застегивать выскользнувшую из петли пуговицу. Кровь прихлынула к ее щекам, в глазах мелькнуло возмущение.

– Ни за кем! – резко ответила она. – И потрудитесь называть меня Сомерс. Я официально вернула себе девичью фамилию. А вы тоже не изменились, Холт. Такой же холодный и высокомерный хам, каким были всегда.

Он повернулся к ней. Годы сделали черты его лица еще более резкими. Каштановые волосы, выбивавшиеся из-под неизменной стетсоновской шляпы, отливали золотом. Диана смотрела на его притворно ленивую позу, за которой скрывалась настороженность. У него был завораживающий и недвусмысленно опасный вид, как у раскачивающейся перед броском кобры.

– Зачем вы вернулись?

Диане его слова показались оскорбительными, но она все же ответила:

– Глупый вопрос! Это мой дом!

– И надолго вы сюда? – Холт никак не отреагировал на ее едва сдерживаемую ярость.

– Это мой дом! – повторила она с нажимом. – И я не собираюсь никуда уезжать.

– Разве мало бед вы натворили?

– Бед?!

– Я предупреждал – только посмейте причинить зло Майору. Он, возможно, болен, но ведь не слеп. Если вы намерены и впредь продолжать ваши похождения, то не сможете скрыть их от него. Тогда вам придется держать ответ передо мной.

– Мои похождения! – Ее потрясенный взгляд был достаточно красноречив. – Что вы знаете о…

– Неужели вы действительно думаете, что грязные истории о вашем замужестве не достигли этой части штата? – Он презрительно взглянул на нее, ина его скулах вздулись желваки. – Разве, не ваша супружеская неверность послужила причиной развода?

– Откуда… кто… – мысли ее путались. Она и представить себе не могла, что эти отвратительные сплетни заберутся так далеко.

– Здесь много медных рудников, – напомнил ей Холт. – Вероятно, эти истории обошли все шахты, учитывая деловые связи вашего бывшего мужа. У здешних сплетников был настоящий праздник, когда до них дошли слухи о том, как весело проводит время дочка Майора.

– О Боже! – простонала Диана и отвернулась. – Это же все ложь от первого и до последнего слова. У меня никогда никого не было. Рэнд помешался на ревности… он…

Она вновь перевела взгляд на Холта и затаила дыхание.

– Майор – он тоже слышал эти разговоры, да? – Холт прищурился и окинул ее испытующим взглядом своих пронзительных серых глаз.

– Надо полагать. Впрочем, я не спрашивал.

– Удивляюсь, что вы тут же не побежали ему докладывать! – Диана не упустила возможности перейти в наступление.

– Я пытаюсь помочь Майору, а не наоборот.

– Неужели? И именно поэтому не сообщили мне, что у него снова был сердечный приступ? – не сдавалась Диана.

– Я и в мыслях не держал, что вы можете быть не в курсе, – спокойно ответил Холт. – Но если бы это было мне известно, то все равно не сообщил бы.

– Это мой отец! Я имею право знать!

– Зачем? Чтобы примчаться и принести в дом все грязные подробности своего развода? Вряд ли это пошло бы ему на пользу, – презрительно бросил тот в ответ.

– Вы считаете, что я настолько дурная дочь, что даже не испытываю потребности быть рядом с отцом, когда он нуждается во мне?

– Нет нужды притворяться. Я прекрасно знаю, что вы за дочь – испорченная и эгоистичная.

Диана с размаху влепила ему пощечину и тут же почувствовала жгучую боль в ладони от соприкосновения с его щекой. Отчего-то эта боль доставила ей удовольствие. Всего секунду она наслаждалась этим ощущением, а потом что-то с силой обрушилось и на ее щеку, так что аж голова дернулась в сторону, а к глазам подступили слезы. Потрясенная, она прикрыла горящее лицо рукой и взглянула на ударившего ее мужчину.

– Теперь и я знаю, что вы за человек. Вам нравится бить слабого, правда? – с презрением сказала она. – Это дает вам ощущение силы и власти?

– А что, по-вашему, я должен был делать? Я давно уже перестал подставлять вторую щеку. – Холт был быстр, силен и опасен. Доброту и мягкость – если они у него и были – он прятал глубоко внутри и тщательно охранял.

Не говоря больше ни слова, Холт, высокий и внушительный, прошел мимо нее с таким видом, будто она была пустым местом. Никто и никогда еще не заставлял Диану чувствовать себя такой оскорбленной и беспомощной. Она повернулась ему вслед, но он успел уже выйти из кладовой и даже из конюшни.

– Чтоб ты провалился! – всхлипнув, крикнула она ему вслед.




4


Когда Холт и Гай вошли в дом, Диана помогала Софи накрывать стол к ленчу. Холт коротко кивнул в сторону женщин и подошел к Майору. Диана еле сдерживалась, понимая, что приветствие предназначалось не ей. Она решила платить этому невеже той же монетой.

– Помочь? – спросил Гай.

По удивленному взгляду Софи Диана поняла, что в ее отсутствие молодой человек не предлагал свои услуги.

– Спасибо, Гай. Мы уже закончили. – Она поставила последний стакан на стол. – Осталось только разложить еду по тарелкам и принести сюда.

Диана пошла вслед за Софи на кухню и вернулась, неся миску с дымящейся подливкой. Дверь резко распахнулась, и в столовую вошел Руби Спенсер. Он отыскал взглядом Майора и снял пыльную, пропитавшуюся потом шляпу, держа ее обеими руками прямо перед собой. Его жесткие, темные с сединой волосы торчали в разные стороны, как будто несколько недель не видели не только расчески, но и мыла.

Наконец Руби заговорил, обращаясь при этом к Холту:

– Я обыскал все закоулки, но не нашел и следа этой гнедой кобылы. Говорил я вам, что ее нигде нет, но вы не слушали. Я потратил целое утро на поиски этой проклятой лошади, прекрасно зная, что это бесполезно. Как будто мне больше нечего делать.

– Что за кобыла? – заинтересованно спросила Диана.

– Нашира, – ответил Гай, увидев, что Холт молчит. – Вы должны ее помнить. У нее еще звездочка на лбу и белые чулки на всех четырех ногах. Жеребята всегда как две капли воды похожи на нее.

– Конечно, помню, – кивнула Диана. – Она жеребилась той весной, когда приехали вы с отцом.

– В этом году она осталась яловой, и Холт выпустил ее вместе с однолетками, – объяснил Гай.

– Ты нашел, где она могла выбраться? – повернулся Холт к Руби.

– Да, в одном месте оборвана верхняя проволока изгороди. На той стороне вполне четкие следы, – сообщил Спенсер. – Я узнал их и пытался проследить, но потом они смешались с отпечатками копыт диких лошадей.

Холт вскинул брови, что-то прикидывая про себя.

– Так она ушла с табуном?

– Что я вам, индеец? – запротестовал Руби. – На этих камнях разве отличишь один отпечаток от другого. Единственное, что я точно могу сказать, – там было не больше четырех лошадей. Непохоже на жеребца со своим гаремом, если, конечно, хотите знать мое мнение. Скорее всего это несколько отбившихся от табуна однолеток. Я не слыхал, чтобыв окрестностях ранчо были теперь дикие лошади. Обычно они стараются держаться подальше от человека, если только нет засухи. А недавно как раз прошли дожди. Не то что два года назад, когда…

– Мы помним ту засуху, Руби, – остановил Майор не в миру разболтавшегося Руби.

– Да, конечно, – уважительно кивнул тот. – Вы, наверное, опять пошлете меня на поиски кобылы. Но если ее одолела тяга к странствиям, то один Бог знает, как далеко она могла уйти. Ну, например…

– Думаю, в этом нет необходимости, – поспешно заявил Холт. – Через день-другой она сама вернется. Должна по крайней мере хотя бы в поисках воды.

– А может, и нет, – резонно возразил Руби. – Дожди-то были. Ей и ни к чему возвращаться на ранчо. Найдет воду и на воле, особенно если ходит с диким табуном.

– Это ее территория. Обычно кобыла не уходит далеко от дома. По крайней мере раньше за ней этого не водилось, – заметил Холт.

– Это ничего не значит. – Руби собрался было пустить струю коричневой от жевательного табака слюны, но вовремя вспомнил, что находится у Майора в доме. – Не может быть ничего более дикого, чем домашняя лошадь, впервые глотнувшая свободы. Все здешние дикие лошади ведут происхождение от домашних. До появления испанцев здесь вообще их не было. Несколько верховых лошадей потерялись и…

– Ленч готов. – Голос Софи прозвучал как нельзя кстати, избавив присутствующих от экскурса в историю появления лошадей в Америке.

– Ну, если вы считаете, что мне уже не нужно идти искать эту кобылу, то я, пожалуй, вернусь к своей работе. Не буду вам мешать, – сказал Руби и с наслаждением потянул носом воздух. – Пахнет здорово! Уж и не помню, когда в последний раз ел пищу не из консервной банки.

– Почему бы тебе не присоединиться к нам, Руби? – откликнулась на его намек Диана. – Здесь хватит на всех.

– Я не хотел навязываться. – И он уже обрадованно пошел к столу. – Но, если у вас и правда достаточно еды, это будет для меня настоящим пиром.

– Конечно, – успокоила его Диана и кротко улыбнулась в ответ на раздраженный взгляд Майора. – Садись где хочешь, Руби. Я сейчас принесу еще прибор.

Когда все устроились, Диана оказалась на противоположном от отца конце стола. Справа от нее сидел Гай, слева – Руби Спенсер. Майор произнес молитву, и все склонились над тарелками.

Внимание присутствующих было полностью поглощено едой.

– Руби, тебе в молодости приходилось ловить диких лошадей? – наконец прервал затянувшееся молчание Гай.

– Конечно, – ответил тот с полным ртом. – Но это было очень давно. Черт…

Руби бросил короткий взгляд на Майора и сменил тон.

– …Ну, я был тогда совсем мальчишкой, помоложе тебя. Здорово было нестись сломя голову за потревоженным табуном, зная, что, если лошадь под тобой сделает неверный шаг, вы оба свернете себе шею. – Его глаза загорелись от всколыхнувшихся вдруг воспоминаний. Казалось, он заново переживает опасности погони. Затем он вздохнул и вернулся к действительности. – Конечно, это было еще до того, как приняли закон об их защите, – произнес он, не скрывая недовольства.

– Но если бы не этот закон, не осталось бы и мустангов, – заметил Гай.

– Ну да, конечно. Зато теперь их развелось слишком много, – не сдавался Руби. – У диких лошадей сейчас и врагов-то нет, кроме человека. Пум в горах почти не осталось. Ну, койот иногда настигнет хромое или совсем уж старое животное. А остальные…

Он пожал плечами, давая понять, что этим животным некого опасаться.

– Нет ничего прекраснее несущейся во весь опор дикой лошади. – Диана не приняла во внимание его практические доводы. – Однажды я поднималась по склону каньона и за поворотом наткнулась на мустанга. Никогда не забуду, как он поднял голову, испуганно фыркнул, а затем стремглав умчался к холмам.

– Конечно, красиво, кто спорит, – кивнул Руби. – Но если охотники не будут контролировать их численность, то они превратятся в настоящую напасть для фермеров и владельцев ранчо. Я не хочу сказать, что нужно избавиться от всех мустангов. Распоряжаетесь здесь вы! – Он ткнул вилкой в сторону хозяина. – Но ведь нельзя же делить пастбища с дикими лошадьми, особенно когда наступают трудные времена. Мустанг, как и любое другое животное, нуждается в жизненном пространстве. А когда это пространство перенаселено и наступает засуха, на них просто больно смотреть. Мешки с костями, кашляющие от полыни. – Руби пожал плечами. – Я видел это. По мне, лучше застрелить лошадь, чем обрекать ее на такую смерть.

– Происходит естественная выбраковка, – вставил Холт. – Слабые погибают, а сильные остаются.

– Возможно, – согласился Руби.

– А разве в засушливые годы нельзя их подкармливать? – предложила Диана.

– Тогда это уже не будут дикие животные. Они станут похожи на тех медведей, которые выпрашивают угощение у дороги. Дикие и гордые существа, которыми вы так восхищаетесь, исчезнут, и очень быстро. Нет, – покачал головой Руби, – если мы хотим сохранить действительно диких мустангов, лучше всего оставить их в покое. Или уж выловить всех, и тогда останутся только одомашненные лошади.

– Мне бы этого не хотелось, – вздохнула Диана.

– Мне тоже, – немедленно поддержал ее Гай. – Помните, когда пересохли все источники у Алана, – он имел в виду владельца соседнего ранчо, – и ребята из Бюро отловили всех пасшихся на его территории лошадей? Майор тогда повез нас посмотреть на них, потому что я раньше никогда не видел дикую лошадь. Выглядели они неважно, стояли в загоне как неживые, с опущенными головами, не двигаясь.

– Да, помню, ты еще умолял меня открыть ворота и выпустить их, – усмехнулся Майор. – Мне пришлось потратить много времени, чтобы убедить тебя, да и тебя, Диана, тоже, что отлов диких лошадей в такое время – гуманный акт.

– Я тоже помню, – кивнул Гай с мальчишеской улыбкой.

– Пойманная дикая лошадь выглядит некрасиво, – заявил Руби. – Если бы эти чертовы крикуны с Восточного побережья, которые сидят в Вашингтоне и требуют спасти мустангов, увидели бы хоть одного своими глазами, то лопнули бы от смеха. Пожалуй, решили бы, что им это подсунули специально. Мустанг показался бы им низкорослой, тощей и некрасивой клячей. Большинство горожан считают, что дикая лошадь должна выглядеть примерно как арабские скакуны Майора. Следовало бы привезти сюда этих парней с востока, посадить в седло и заставить проскакать несколько часов по пустынным горам, чтобы они смогли собственными глазами увидеть табун диких лошадей. Но им неинтересно посмотреть на мустанга. Им всего лишь нужно знать, что они здесь есть. Наши проблемы их не интересуют. Конечно, мустанги есть, черт бы их побрал! – чертыхнулся он, забыв об укоризненном взгляде Майора. – И, на мой взгляд, их даже слишком много. Интересно, почему из всех диких лошадей в этой стране половина обитает в Неваде? Говорят, больше пятидесяти тысяч.

– Не все дикие лошади, которых я видела, были доходягами, как ты их описываешь. – Диана передала Руби блюдо с мясом, и он охотно положил себе добавки. – У некоторых отличное сложение.

– Значит, это потомки заблудившихся домашних лошадей с ранчо. Они вносят свежую кровь в табун, который с течением времени вырождается.

– Кроме того, когда в армии расформировывали кавалерию, то просто потеряли несколько лошадей, – поддержал Руби Майор. – Это, правда, было довольно давно.

– Не важно, как они выглядят. Все равно это волнующее зрелище. – Диана подняла взгляд от тарелки и заметила мелькнувшую в глазах Холта циничную усмешку.

– Что же вы не принимаете участия в разговоре, Холт? Каково ваше мнение по поводу диких лошадей? – спросила она с саркастической вежливостью.

– Насколько я понимаю, – он обвел спокойным взглядом сидящих за столом людей, – вы с Гаем на стороне мустангов. Руби защищает хозяев ранчо, а Майор решил дипломатично соблюдать нейтралитет. Счет два – в пользу дикарей при одном воздержавшемся.

Холт не брал в расчет мнение Софи, но экономка, похоже, считала это в порядке вещей.

– Представьте, я присоединяю свой голос к Руби. Я против закона о защите мустангов, – он насмешливо взглянул на Диану. – Теперь вы с Гаем непременно обвините меня, что я проголосовал бы и за то, чтобы застрелить Бэмби.

– А разве нет? – спросила Диана, ощетиниваясь под его насмешливым взглядом.

– Да, – просто ответил он.

– Вы когда-нибудь бываете согласны друг с другом? – улыбнулся Майор.

Никогда, – ответила Диана, яростно втыкая вилку в последний оставшийся на тарелке кусочек мяса.

– Принести десерт? – спросила Софи.

– Да, пожалуйста, – кивнул Майор.

– Я помогу. – Диана отодвинула стул и поднялась, испытывая потребность хотя бы ненадолго избавиться от ненавистного общества Холта.




На третий день после приезда домой Диана решила, что пора нанести визит Пегги Торнтон. Слова Холта о том, что грязная ложь об обстоятельствах ее развода достигла родных мест, сначала вызвали желание отгородиться от всех и не покидать ранчо, но затем она поняла, что это неправильно. Такое поведение только придаст сплетням большую правдоподобность.

Майор по-прежнему не задавал никаких вопросов о причинах ее развода. Диана не была уверена, дошли ли до него слухи, и не собиралась заводить разговор на эту тему. Ведь все же был шанс, что отец ничего не знает. Но такая неопределенность в отношениях с отцом держала ее в постоянном напряжении и подтолкнула к решению провести хотя бы несколько часов вне дома.

После ленча Диана взяла один из джипов и проехала несколько миль до соседского дома. Она не была на ранчо Торнтонов с того самого лета, когда они с Рэндом поженились. Непохоже, чтобы за это время хозяева сильно преуспели.

Сломанные столбы ограды были укреплены подпорками, а не заменены новыми. Белая краска на доме изрядно облезла, придавая маленькому строению вид изъеденного молью. На крыльце и по всему двору были разбросаны игрушки. Под деревом стояла та же машина, что была у Алана, когда они с Пегги поженились.

С тяжелым чувством Диана вышла из автомобиля и направилась к крыльцу. Ее встретила какофония звуков, вырывавшихся из-за раздвижной двери: завывание радио, детские крики, звяканье кастрюль и сковородок, плач младенца. Диана громко постучала, не уверенная, что ее услышат.

За проволочной противомоскитной сеткой возник чей-то силуэт.

– Да? – спросила Пегги и тут же радостно вскрикнула, узнав в неожиданной гостье давнюю подругу. – Диана! Входи!

Дверь открылась.

– Привет, – улыбнулась Диана, но глаза ее остались серьезными.

Пегги сильно похудела и выглядела усталой: вероятно, из-за плачущего младенца, которого она качала на руках. Ее каштановые волосы потеряли былой блеск, но карие глаза по-прежнему сияли и искрились.

– Я слышала, что ты вернулась, – сказала Пегги и остановилась, чтобы отчитать трехлетнюю девочку, сидевшую на полу кухни среди разбросанных кастрюль и сковородок: – Сара, я же просила тебя не подходить к буфету. Иди поиграй со своими куклами.

Недовольно выпятив нижнюю губку, девочка вышла.

– Дети! – засмеялась Пегги и в притворном отчаянии покачала головой. – Ты тратишь кучу денег на игрушки, а они предпочитают твои алюминиевые кастрюли.

– Наверное, я не вовремя? – извиняющимся тоном пробормотала Диана. Младенец на руках Пегги продолжал плакать и пытался засунуть свой маленький кулачок в рот. – Нужно было сначала позвонить.

– Ты можешь мне не поверить, но время вполне подходящее, – рассмеялась Пегги и подошла к старой кухонной плите, где в кастрюльке с водой подогревалась бутылочка. – Здесь у нас всегда такой беспорядок. Тебе еще повезло – один спит.

Она проверила температуру молока, капнув несколько капель на внутреннюю сторону запястья и умудрившись при этом не уронить извивающегося малыша, а затем ловко сунула соску в его ищущий ротик.

– И маленький Брайан скоро заснет, – промурлыкала она жадно сосавшему молоко младенцу. – Саре тоже пора немного вздремнуть. Это настоящее искусство – уложить всех троих одновременно.

– У тебя трое детей?! – Диана совершенно не представляла, как протекала жизнь Пегги все это время, а уж таких изменений, безусловно, не предполагала.

– Саре три года. Эмми в июле исполнится два. А Брайану – любимцу отца – четыре месяца. И все еще в подгузниках. – Пегги вздохнула. – Сару я тоже считаю, потому что ей приходится надевать их на ночь. Зато Алан получил наконец своего обожаемого маленького мальчика. Хотя в последнее время мужу приходится так много работать, что у него совсем не остается времени радоваться сыну. Брайан всегда спит, когда Алан дома. Девочек он, конечно, тоже любит, но сын для мужчины – это нечто особенное.

– Да, знаю, – пробормотала Диана не совсем уверенно.

– Боже мой! Я так заболталась, что не предложила тебе сесть, ничем не угостила. Садись, садись. – Руки ее были заняты ребенком, поэтому она просто кивнула на расставленные вокруг кухонного стола стулья. – Кофе еще остался. Подогреть, или ты предпочитаешь холодный?

– Спасибо, Пегги, ничего не нужно. – Диана поспешно села на один из стульев, а ее подруга устроилась на другом.

– Я так рада, что ты приехала. Когда я узнала о твоем возвращении, то непременно хотела заглянуть к тебе и пригласить в гости, но детей не с кем было оставить. Твой отец болен, и мне не хотелось тащить к вам мою слишком шумную троицу. Алан работает допоздна, так что, когда я накормлю его ужином и вымою посуду, уже пора ложиться спать.

– Понимаю.

– Ну, рассказывай, как поживает счастливая разведенная жена?

Диана несколько побледнела, и задорное выражение на лице Пегги уступило место гримасе сочувствия.

– Извини. Я неудачно выразилась. Я знаю, что развод дался тебе нелегко, и вовсе не хочу бередить твои раны. Но ведь теперь все позади.

– Ты слышала, да? – спросила Диана тихим, спокойным голосом.

Пегги не стала делать вид, что не понимает вопроса.

– Сплетни о твоих внебрачных связях, – она брезгливо сморщила нос. – Я считаю это полной ерундой, если только ты за это время не стала совсем другим человеком, в чем я сильно сомневаюсь.

– В этих россказнях нет ни слова правды. Рэнд обвинял меня в любовных интригах…

– Почему? Я хочу сказать… – Пегги замялась, пытаясь как можно тактичнее сформулировать свой вопрос, но Диана поняла все и так.

– Это просто безумное недоразумение. Рэнд был знаком со многими важными людьми: управляющими горнорудных компаний, чиновниками. После свадьбы он не уставал напоминать мне, чтобы я была приветлива с ними. Если они приглашали меня сыграть в теннис, в гольф или потанцевать, то мне следовало обязательно соглашаться. Я должна была держаться непринужденно, мило улыбаться и немного поддразнивать их. Это было важно для Рэнда и его работы. – Диана была рада, что может с кем-нибудь откровенно поговорить. – Я так и поступала, чтобы доставить ему удовольствие. А затем Рэнд вдруг стал одержим мыслями, что я не просто мила с ними. Он стал так ревновать, что я вообще перестала принимать какие-либо приглашения. Это не помогло. Рэнд стал постоянно обвинять меня в том, что я обманываю его и тайно встречаюсь чуть ли не с кем попало. Дальше – больше. В конце концов мы оба уже были не в силах выносить такую жизнь. Слишком много было сказано в порыве гнева, чтобы можно было забыть или простить.

– Это, должно быть, очень неприятно, – посочувствовала Пегги. – Но, в конечном счете, я уверена, все к лучшему.

Пегги вопросительно посмотрела на подругу.

– Ты все еще любишь его?

– Я до конца не могу разобраться в своих чувствах. – Диана в смущении провела рукой по черным шелковистым волосам. – Перед свадьбой я так старалась убедить себя, что выбор правильный. А теперь все это обернулось вот чем…

– Откровенно говоря, я не удивилась, когда услышала, что ты разводишься. Во время вашей свадьбы я все не могла отделаться от ощущения, что беды не миновать, но надеялась, что ошибаюсь.

– Почему ты так считала? – нахмурилась Диана.

– Думаю, по двум причинам. – Пегги отвлеклась, чтобы поставить пустую бутылочку на стол, положила голову ребенка поудобнее себе на плечо и принялась укачивать малыша. – У вас с Рэндом были такие разные взгляды на жизнь. Ты выросла под влиянием отца, а в округе не найти более принципиального человека, чем Майор. Я не говорю, что он святой, но у него есть своя система ценностей, и ты восприняла ее как часть своей жизни. А Рэнд жил в крайне политизированном обществе, где цель оправдывает средства. Думаю, он обвинял тебя в том, что сам бы делал на твоем месте. Его воспитание слишком отличается от твоего. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Кажется, да, – вздохнула Диана. – Тебе нужно было бы сказать мне об этом раньше.

– Вряд ли это принесло бы пользу. – Пегги погладила младенца по спине и печально посмотрела на свою более молодую подругу. – Для тебя основную роль играло одобрение отца, а не мнение других людей о Рэнде. Ты всегда больше всего беспокоилась о реакции Майора на то, что ты делала… или чего не сделала. Думаю, это естественно. Ведь он стал для тебя главным человеком в жизни. Твоя мать умерла, когда ты была совсем маленькой. Но иногда мне кажется, что ты слишком полагаешься на его мнение. Надеюсь, мои слова не обидели тебя.

– Нет, и, вероятно, ты права.

Диана вспомнила, что ее брак с Рэндом окончательно распался еще год назад. Она просто отказывалась мириться с этим, поскольку боялась признаться в своей неудаче отцу. Возможно, если бы не ее упрямство, процедура развода не была бы такой тяжелой и болезненной.

Пегги перевела взгляд за спину Дианы.

– Алан возвращается, – сообщила она и встре-воженно нахмурилась. – Что-то случилось.

Пегги посмотрела на сына, который мирно спал, положив голову ей на плечо.

– Ну что ты будешь делать! Брайан опять спит. Алан уже начинает думать, что он никогда и не просыпается!

На крыльце послышались шаги.

– Привет, милый, – улыбнулась Пегги, когда дверь открылась.

– Привет, – губы мужчины тоже растянулись в усталой улыбке. Он вошел в дом. Вокруг него уже вилась рыжеволосая дочь.

– Здравствуй, Диана, – кивнул он гостье. – Я увидел пикап и удивился, кто это к нам пожаловал от Майора.

– Здравствуй, Алан. Как дела?

– Все хорошо, – ответил он, не вдаваясь в подробности, и взглянул на Пегги. – В холодильнике есть пиво?

– Должно быть, – отозвалась она.

Алан сел за стол. Пегги уже поднялась, чтобы пойти за пивом, но, немного подумав, сказала:

– Не думай, я рада, что ты подъехал. Но, кажется, ты собирался сегодня работать весь день.

Алан сдвинул соломенную ковбойскую шляпу на затылок и вздохнул.

– В тракторе вышел из строя генератор.

Диана ясно видела избороздившие его лицо морщины – свидетельство огромной ответственности и небольших доходов.

– О нет! – сочувственно произнесла Пегги и протянула ему банку пива.

– Да, – досадливо поморщился Алан и открыл крышку. Он сделал глоток и нахмурился. – Оно что-то не особенно холодное.

– Похоже, в холодильнике что-то случилось с термостатом или с компрессором, – ответила Пегги.

– Только этого нам не хватало, – проворчал он. Малышка Сара вскарабкалась ему на колени и пыталась попробовать пиво. – Разве тебе не пора спать, Сара? Почему она еще не в постели?

Второй вопрос был адресован Пегги.

– Я собиралась уложить ее чуть позже, после того как накормлю Брайана, – объяснила она извиняющимся тоном, покоробившим Диану. – Пойдем, Сара. Вам с Брайаном давно пора бай-бай.

Девочка принялась хныкать, и ее пришлось за руку вытащить из кухни. Диана решила подождать, пока вернется Пегги, а затем, извинившись, уйти. Невнимательное отношение Алана к жене сильно озадачило Диану и внесло скованность в разговор.

– Побудь еще немного, – попыталась уговорить ее Пегги.

– Нет, правда, я никак не могу. Я просто выкроила несколько минут, пока Майор отдыхает, – настаивала Диана. – Мне, ей-Богу, пора возвращаться.

– Может, в следующий раз у нас будет спокойнее.

Они оба вышли проводить Диану и помахали ей на прощание. Всю дорогу домой Диана размышляла, недоумевая, почему Пегги такая сияющая и счастливая. У нее нет ни приличного дома, ни сколько-нибудь красивых платьев. А главное – нет надежды, что все это когда-нибудь появится. У нее трое детей, мал мала меньше, которые изматывают ее до полусмерти. А в довершение всего Алан, похоже, не слишком ее ценит.

Но Диана-то, напротив, весьма оценила помощь подруги. Несколько минут откровенного разговора позволили ей пусть ненадолго, но освободиться от гнетущего чувства вины, которое она неизменно испытывала при мысли о своем неудавшемся браке.




5


У Дианы скоро вошло в привычку помогать Софи, особенно перед ленчем. Это давало ей повод не участвовать в беседе и тем самым избегать общения с Холтом.

Она, как обычно, накрывала на стол, когда в столовую вошел Гай.

– Привет. Холта сегодня не будет, так что можешь не ставить для него прибор, – сообщил он.

– Не будет? – переспросила Диана. – А где он?

– Нашира, исчезнувшая кобыла, так и не появилась на ранчо. Холт взял с собой Руби, и они отправились на поиски. Велел передать – если не вернется до половины двенадцатого, можно на него не готовить.

– Ленч уже готов.

– Ну и ладно. Я достаточно голоден, чтобы съесть и его порцию. – Гай не обратил внимания нараздраженный тон Дианы. Он прекрасно знал об ее отношении к Холту.

Когда Гай бывал голоден, то не терял времени на разговоры. Он опустошил тарелку, два раза положил себе добавки и только потом откинулся на спинку стула.

– Откуда у тебя такой аппетит? – удивленно спросил Майор.

– Я работал, – улыбнулся юноша и, бросив лукавый взгляд на Диану, объяснил Майору: – Я хотел до полудня сделать все, что мне поручил Холт. А поскольку его нет на месте и он не может поручить мне еще что-нибудь, то я подумал, что вполне могу пригласить Диану покататься верхом после ленча.

– Кажется, раньше я уже слышал нечто подобное, – заметил Майор. – Когда вы оба были моложе, ты всегда просил Диану покататься с тобой.

– Просто изводил меня своим нытьем, – поправила она с дразнящей улыбкой.

– Это только потому, что Холт не разрешал мне ездить верхом одному, пока мне не исполнилось двенадцать, – довольно ловко парировал Гай. – Так что если Майор закроет глаза на то, что я буду бездельничать полдня, вы, надеюсь, составите мне компанию, Диана?

– Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы с Холтом. – Раньше эта мысль никогда не приходила ей в голову.

– Не думаю, что они могут появиться, – возразил ей отец. – Если Гай выполнил всю порученную работу раньше, то не вижу причин для недовольства со стороны Холта.

– Отлично! – заявила Диана. – Если Майор на твоей стороне, Холт не посмеет ничего сказать. Когда поедем?

– Около трех.

– Я оседлаю лошадей и буду ждать тебя в конюшне, – пообещала она.

После возвращения домой Диана каждое утро каталась верхом, но сейчас все равно с нетерпением ожидала прогулки с Гаем. Своим неизменным дружелюбием и различными знаками внимания именно он поддерживал в ней пошатнувшееся чувство уверенности в себе.

В начале четвертого Гай появился у конюшни, свежий и бодрый. Передавая ему вожжи, Диана неожиданно почувствовала запах лосьона и поняла, что он принял душ и побрился перед встречей. Было приятно сознавать, что из-за нее он постарался уделить достаточно времени своей внешности.

– По твоему виду не скажешь, что ты много работал, – заметила она.

– Это благодаря душу и свежей одежде, – ответил он, подтверждая ее предположения, и ловко вскочил в седло, проявив завидное владение эффектными приемами. – Впервые за последние четыре года мы едем кататься вместе. Я подумал, что такое событие заслуживает дополнительных усилий.

– Ты прекрасно выглядишь, – она говорила совершенно искренне. – Куда поедем?

– Куда хочешь. Показывай дорогу.

Диана, как в прежние времена, пустила свою лошадь вперед, а Гай последовал за ней. Избегая зеленых лугов, они легким галопом мчались по поросшим шалфеем пустошам, пока ранчо не осталось далеко позади. Единственные звуки, которые достигали теперь их ушей, – это скрип седел и глухие удары лошадиных копыт по песчаному грунту. Когда Диана придержала лошадь, заставив ее перейти на шаг, Гай поравнялся с ней.

Без потока воздуха, обдувавшего лицо во время быстрой езды, Диана быстро почувствовала, как солнце припекает ее разгоряченное тело.

– Сегодня жарче, чем я думала.

– Скоро лето.

– А что ты собираешься делать, Гай? – Она сменила тему разговора, вдруг проявив интерес к своему юному спутнику.

– Когда? – улыбнулся он, посчитав вопрос слишком неопределенным.

– Ну, через год ты уже закончишь школу. У тебя есть планы на будущее? Ты собираешься в колледж? Или пойдешь в армию?

– Холт хочет, чтобы я поступил в колледж, но… – он неопределенно пожал плечами. – Я не знаю. Я устал от школы, вообще устал от учебы. Естественно, Майор предлагал мне попытать счастья в воинской службе.

– А тебе самому что больше нравится?

– То, что я делаю. Нет, правда, – добавил он, увидев улыбку Дианы. – Мне нравится работать здесь. Я люблю заниматься лошадьми. Холт говорит, что у меня получается.

– У тебя все наладилось, как только ты преодолел свой страх.

– Я никогда их не боялся, – запротестовал было он, но потом уступил. – Ну, может, немного в самом начале. Как бы то ни было, сейчас я хочу работать с лошадьми. Я всегда надеялся, что когда-нибудь Холт накопит достаточно денег, чтобы купить ранчо.

– Думаешь, он так и сделает? – Диана часто мечтала, что Холт уедет, но никогда не задумывалась, что тот может завести собственное ранчо.

– Не знаю. Ему ведь всего тридцать пять, и он еще достаточно молод. Но я не думаю, что мы покинем Майора, особенно сейчас, когда он болен.

А собственно, почему? Внезапно Диана ощутила во рту горьковатый привкус. Что движет Холтом? Преданность? Весьма сомнительно. А может, он надеется, что после смерти Майора обнаружит в завещании награду за долгие годы своей верной службы?

– А вы сама? – переменил тему Гай. – Что вы собираетесь делать?

– Остаться здесь. Ухаживать за Майором. Дальше я не загадываю. – Ее ответ прозвучал излишне резко и отчужденно.

– Он обидел вас, да? – тихо спросил Гай. Мысли Дианы были настолько заняты Холтом, что она не сразу поняла, о ком речь. Потом сообразила – Гай имеет в виду ее бывшего мужа.

– Только человек, которого любишь, может причинить тебе боль. Мы с Рэндом уже давно стали безразличны друг другу. Во всяком случае, я полноетью избавилась от иллюзий по поводу брака. Давай поговорим о чем-нибудь другом, ладно?

Гай, разумеется, тут же уступил ее просьбе, и они принялись болтать о разных пустяках. Диана заметила, что Гай становится таким же уверенным в себе, как и его отец. Только в тех случаях, в которых Холт был непреклонен, его сын проявлял больше мягкости. Гай, серьезный и чувствительный, был довольно забавен и совсем не походил на прежнего надоедливого мальчишку.

Они много смеялись, вспоминая былые времена, а их лошади брели сами по себе. Диана и Гай даже не заметили, как повернули назад к ранчо. Справа показалась земляная дамба у пруда, над которой поднимались верхушки ив.

Диана решительно поскакала к пруду.

– Давай поплаваем, Гай, – предложила она. Он замялся, и по лицу его пробежала дрожь.

– Ладно, – произнес он несколько неуверенно. Объехав пруд, они спешились на другом берегу и оставили лошадей пастись на зеленой траве прямо у кромки воды. Острые камешки впились в босые ноги Дианы, когда она, скинув ботинки и носки, стала освобождаться и от остальной одежды.

Не задумываясь она разделась догола. Всю свою жизнь она купалась нагишом, одна или с Гаем. Это было для нее совершенно естественно. Она аккуратно сложила одежду и положила ее на землю рядом с ботинками, зная, что Гай делает то же самое. Ей и в голову не приходило смотреть на него. Она не испытывала ни неловкости, ни интереса. Анатомия мужчины, и в частности Гая, не составляла для нее тайны.

Осторожно переступая на цыпочках по каменистой земле, она нисколько не стеснялась своего тела. Зайдя по колено, Диана нырнула, так и не услышав всплеска позади себя.

Вынырнув на самой середине пруда, она повернулась и весело крикнула:

– Вода чудесная, Гай! Иди сюда!

Вдруг выражение ее лица изменилось, и она испуганно вскрикнула – чьи-то руки ухватили ее за лодыжки и потянули вниз.

Освободившись, Диана устремилась вверх, к свету. Вынырнув на поверхность, она в нескольких футах от себя увидела Гая.

Девушка направила струю брызг прямо ему в лицо, а затем повернулась и быстро поплыла прочь. Но теперь она была не лучшим пловцом из них двоих. Гай без труда догнал Диану и, протянув руку, снова погрузил ее голову в воду.

Через четверть часа таких развлечений Диана взмолилась о пощаде: мальчик вырос, и она уже была не в силах справиться с ним, как это бывало раньше. Они стали просто лениво плавать, подолгу отдыхая и наслаждаясь прохладой.

Выйдя из воды, Диана, минуя острые камешки пробралась к полоске мелкого песка, остановилась и принялась выжимать распущенные волосы. Увидев, как Гай вслед за ней осторожно ступает по гальке, она довольно улыбнулась.

– Если хочешь, можешь вытереться моей рубашкой, – предложил он.

– Нет, не нужно. – Она блаженно опустилась на песок, вытянула ноги и, опираясь сзади руками на землю, подставила лицо теплым лучам. – Солнце быстро высушит меня.

– Это точно, – он сел рядом, скрестив по-индейски ноги и опираясь локтями на бедра.

– Здорово! – вздохнула Диана. – Мы всегда здесь купались нагишом, помнишь? Бывали такие жаркие дни, что я боялась растаять, прежде чем доберусь до воды.

– Помню, – кивнул Гай и провел рукой по волосам, пытаясь хоть немного привести их в порядок.

– А помнишь, как Холт поймал нас? – со смехом спросила она. – Он ведь даже не подозревал, что ты умеешь плавать.

– Да, дома он мне все ребра пересчитал. – Гай поднял плоский камешек и бросил его так, что тот отскочил несколько раз от поверхности воды.

Диана искоса взглянула на него, и лицо ее погрустнело. Его светлые волосы потемнели от воды и приобрели золотисто-каштановый оттенок. Руки и плечи юноши бугрились сильными мускулами. Он уже больше не ребенок.

Но замечание Гая вызвало в ее памяти образ прежнего мальчишки и яркую картину того дня, когда Холт с холодной яростью набросился на них. Диана тогда нисколько не испугалась. Это произошло еще до того, как Холт отшлепал ее в день семнадцатилетия. Он приказал Гаю вылезти из воды, но Диана спокойно плавала в одиночестве, пока Гай не оделся и не уехал с отцом.

Диана не поняла, что произошло. Но в следующий раз, когда они отправлялись купаться, Гай вошел в воду в трусах. Когда она узнала, что Холт запретил сыну купаться нагишом, то стала немилосердно издеваться над мальчиком. Сколько раз она ныряла под воду и пыталась стащить с Гая трусы! Иногда ей это удавалось, а дважды она умудрилась спрятать их на дне, придавив камнем. Интересно, как Гай объяснял отцу пропажу?

Тогда это выглядело просто забавной шалостью. Только теперь Диана сообразила, что вела себя, в сущности, жестоко. Она поняла, что никогда не была добра к своему верному пажу, считала его надоедливым, дразнила, насмехалась надо всем, чем только можно, начиная с непослушных вихров и кончая его неспособностью дотянуться до стремени, когда он был маленький.

– Что же ты должен был обо мне думать? – виновато пробормотала Диана, и ее голубые глаза затуманились.

Гай повернул голову и посмотрел на девушку. Его взгляд скользнул по влажным черным волосам, отливавшим синевой в ярком солнечном свете, по тонким чертам ее лица. Внезапно его лицо обрело очертания совсем взрослые, мужские.

– Я думаю, Диана, что ты самая красивая женщина на свете, – ответил он низким взволнованным голосом. – И всегда так думал.

Горло ее сдавили спазмы. То, что после стольких лет насмешек он мог думать о ней так, поразило Диану в самое сердце. Она не отрываясь смотрела на него, искусно пытаясь найти нужные слова.

– Гай, – прерывающимся шепотом произнесла она наконец его имя, как бы моля о прощении.

Гай медленно повернулся к ней, встал на колени, сжал ее плечи и притянул к себе. Она поняла, что он, как и раньше, по-мальчишески боготворит ее. Просто время добавило еще один элемент к его чувствам.

Он несмело коснулся губами ее губ. Диана знала, что может сейчас просто оттолкнуть его, но она так часто дурно поступала с ним в прошлом, что не могла теперь дать ему почувствовать себя отвергнутым. Диана не отвернулась, и его поцелуй стал более настойчивым. Она ответила, чувствуя, как бешено колотится его сердце.

Она ощущала, как он дрожит от девственно-чистого чувства. Его руки старались даже не касаться ее груди, как будто он боялся, что это положит конец всему, но лихорадочный восторг поцелуя с лихвой восполнял отсутствие опыта.

Гай покрывал быстрыми и страстными поцелуями лицо Дианы, снова и снова повторяя ее имя. Она была совершенно ошеломлена его нежностью и неискушенностью. Его прикосновения, подобно безмолвным взглядам в прошлом, умоляли откликнуться на его любовь. И она не смогла не ответить.

– Да, Гай, да, – прошептала она, касаясь губами его гладкой щеки.

Она обняла Гая, сцепив пальцы на его шее, и повалила на песок. Из горла юноши вырвался стон, и он впился в ее губы страстным поцелуем. Желание вознаградить Гая за то, что она так долго мучила его, вытеснило из ее головы все остальные мысли.

Раздвинув бедра, Диана направляла его движения, давая ему первый урок искусства любви.

Все закончилось очень быстро. По его телу пробежала волна бурного высвобождения. Несколько секунд он продолжал лежать на ней, придавив своим весом к земле, а затем осторожно перекатился на бок. На его юном лице застыло усталое и счастливое выражение.

Некоторое время они молчали: Гай все еще был весь во власти случившегося, а Диана уже сильно сомневалась в разумности своей доброты. Но тихое счастье, светившееся в глазах Гая, говорило ей именно о том, в чем она сейчас нуждалась.

Гай взял ее за руку, как будто это прикосновение должно было окончательно убедить его, что все случившееся – не сон. Приподнявшись на локте, он почти благоговейно поднес руку Дианы к губам.

– Ты сожалеешь? – спросил Гай, и в его взгляде внезапно промелькнула растерянность.

Не важно, какие сомнения она испытывала на самом деле, но ответ мог быть только один.

– Нет, нисколько.

Диана кончиками пальцев слегка коснулась его щеки, желая успокоить и приободрить его. Она казалась себе гораздо старше Гая и испытывала к нему почти материнское чувство.

– Как хорошо! – Голос его дрожал от волнения. – Это было прекраснее, чем я себе представлял.

Диана прижала пальцы к его губам, пытаясь заставить его замолчать. Она не хотела, чтобы Гай: произнес сейчас что-нибудь такое, о чем бы они оба потом жалели, но его нелегко было остановить. Он просто поцеловал ее пальцы и отвел руку.

– Я всегда хотел, чтобы ты была у меня первой. Ребята все время тянули меня с собой, когда они… – он покраснел и не договорил. – Но я продолжал ждать и надеяться. Почему-то меня не оставляла уверенность, что ты вернешься.

– О, Гай, – пробормотала она, не желая слышать того, что он говорил, но и не в силах прервать его излияния.

– Я люблю тебя, Диана, – сказал он. – Я всегда любил тебя, сколько себя помню.

– Не говори так, – запротестовала Диана, с каждым словом ощущая, как непомерно все усложнилось.

– Почему? Ведь это правда. Я люблю тебя. Я знаю, что ты старше, – добавил Гай, считая, что именно это обстоятельство смущает ее. – Но теперь мы оба взрослые, и пять лет совсем ничего не значат.

– Пожалуйста, – ей хотелось плакать от отчаяния.

Он нахмурился.

– Я знаю, что небезразличен тебе, если только…

Что она могла сказать, чтобы не обидеть его?

– Ты думаешь о своем разводе, да? – Лицо Гая просветлело. Ему казалось, что он нашел причину ее смятения.

Она с готовностью ухватилась за его предположение.

– Прошло так мало времени, Гай. Я еще не готова к серьезным отношениям с кем бы то ни было.

– Понимаю. Я готов ждать сколь угодно долго, пока ты не полюбишь меня так же сильно, как я тебя. Но позволь мне хотя бы заботиться о тебе. Клянусь, Диана, я никогда не обижу тебя.

– Знаю, Гай. – Когда он потянулся к ней, чтобы поцеловать, она уклонилась и быстро вскочила на ноги. – Уже поздно. Будет лучше, если мы вернемся. Майор подумает, что мы заблудились, и будет беспокоиться.

Подойдя к сложенной одежде, она взяла джинсы. Гай тоже поднялся, он стоял позади нее, положив ладони ей на плечи.

– Я бы хотел, чтобы мы заблудились. И чтобы этот день никогда не кончался.

Диана испытывала желание оказаться в его объятиях. Пусть бы он крепко прижал ее к себе, успокоил, снял боль и заглушил ощущение пустоты где-то глубоко внутри. Но это было бы вдвойне нечестно по отношению к нему, считая то, что она уже совершила. Она не могла ответить Гаю таким же сильным чувством и сомневалась, что сможет когда-нибудь в будущем. Опустив голову, она стиснула пальцами грубую ткань джинсов и ничего ему не ответила.

– Ты права, – вздохнул Гай и, помедлив, снял руки с ее плеч, – нам надо возвращаться.

– Да, – напряженным голосом откликнулась она и стала одеваться.

Недолгая дорога к поместью прошла в молчании. Каждый был занят своими мыслями. Присутствие других людей на конюшне несколько разрядило атмосферу. Они расседлали лошадей, и Диана проскользнула в дом, избегая страстных признаний Гая.

Тихо поужинав с Майором, она уселась в одиночестве в длинной комнате, которая служила одновременно столовой и гостиной. Отец удалился в свою спальню, намереваясь немного почитать и пораньше лечь спать. Она же ощущала тревогу и беспокойство, ожидая и одновременно боясь, что вот-вот придет Гай, а ей нечего ему сказать.

Негромко захрустел гравий на дорожке, которая вела к главному крыльцу. Кто-то шел к дому. Диана бросилась к двери, не желая впускать Гая внутрь. Она боялась, что Майор может случайно услышать их разговор.

Сквозь проволочную сетку Диана увидела появившуюся из темноты высокую стройную фигуру, напоминавшую фигуру Гая. Только это был не Гай, а Холт. Он уже поднимался по ступенькам. Диана вся сжалась.

– Майор уже отправился спать, – сухо сообщила она, прежде чем тот успел открыть рот. – Если вы хотите поговорить с ним, то придется подождать до утра.

Лицо Холта оставалось в тени, но в его голосе явственно слышалась угроза.

– Я пришел не к Майору. Мне нужно видеть вас.

Диана почувствовала, как на ее шее беспокойно забилась жилка.

– Поговорим здесь, если это так необходимо, – Она открыла дверь и вышла на крыльцо. – Я не хочу беспокоить Майора.

– Отлично, – согласился Холт.

Диана прошла мимо него и облокотилась на перила, постоянно чувствуя на себе взгляд Холта. На востоке золотистый диск луны отбрасывал свет на острые горные пики. Температура начала падать, и Диана ощущала прохладный ветерок на своей коже.

– Что вам надо? – в раздраженном тоне девушки чувствовалась настороженность.

– Держись подальше от моего сына!

От этого сухого и спокойного приказа щеки девушки запылали, но темнота скрыла ее смущение. Она заставила себя презрительно рассмеяться.

– Что за смешная просьба, – заявила она, игнорируя тот факт, что это была вовсе не просьба. – Мы с Гаем знакомы много лет.

– Когда ты вернулась, у меня было такое чувство, что пройдет совсем немного времени, и ты примешься за старое. Но мне и в голову не приходило, что объектом твоих штучек будет мой сын.

– Я не понимаю, о чем вы.

Диана вступила на путь лжи, и обратной дороги уже не было. Она должна была теперь нахально все отрицать, надеясь на то, что Гай не распространялся о своей любви и о том, что она ответила на его желание.

Но Холт безжалостно развеял ее надежды.

– Я имею в виду сцену совращения сегодня днем. – При виде ее широко распахнутых тревожных глаз его рот растянулся в улыбке. – Да, я как раз проходил мимо пруда, возвращаясь на ранчо. Надеюсь, ты не станешь убеждать меня, что тебе стало плохо, и он лишь делал бедной женщине искусственное дыхание.

Диану сначала бросило в жар от стыда, а затем внутри у нее все похолодело от ярости.

– А в чем, собственно, дело? Ревнуете, что я предпочла вашего сына, а не вас? – вызывающе спросила она.

Казалось, он возмущен ее предположением.

– Когда мне нужен секс, я нахожу себе женщину, а не эгоистичную сучку, у которой вечный зуд под юбкой.

– Тогда в чем же проблема? – насмешливо спросила она, стараясь не дрогнуть под градом оскорблений. – Или вы расстроились, что я лишила вашего сына невинности? Разыгрываете из себя разгневанного родителя?

– Меня не волнует его утраченная девственность. Это все равно случилось бы раньше или позже. Я пришел, чтобы удостовериться в том, что похотливая тварь, лишившая моего сына невинности, в будущем оставит его в покое навсегда.

Остатки самообладания покинули ее. Размахнувшись, она изо всех сил ударила его по щеке. Помня, что в прошлый раз Холт без колебаний вернул ей пощечину, она приготовилась уклониться от его удара.

Но его быстрые, как молния, руки направлялись вовсе не к ее лицу. Холт мгновенно сжал ее плечи и резко дернул ее к себе, прижав к груди. Воздух со стоном вышел из ее легких. Стальная рука обвила талию Дианы, а грубые пальцы ухватили ее за волосы, откинув голову девушки назад.

Диана не успела издать ни звука, когда ее губы оказались буквально расплющенными напором его губ. Их нажим был сильным и требовательным, намеренно причинявшим ей боль – так мужчины обращаются с проститутками. В ушах у нее звенело, вглазах потемнело от унижения. Только крепкая рука у нее на затылке не давала ее шее сломаться под натиском этого поцелуя.

Диана уперлась руками ему в грудь, освобождая себе пространство для вдоха, и от этого ее бедра еще сильнее прижались к его возбужденной плоти. Силы ее истощались, сердце бешено билось, в то время как удары его сердца под ее ладонями оставались размеренными и спокойными.

Холт освободил ее рот так же быстро, как и завладел им. Его руки скользнули на талию девушки и крепко ее сжали, будто он боялся, что она убежит. Диана подняла голову. В серо-стальных глазах Холта отражались только ее ярость и возмущение – ничего больше. Диана вытерла рот тыльной стороной руки, стремясь избавиться от воспоминаний об оскорбительном поцелуе.

– В чем дело? – Его губы растянулись в иронической усмешке. – Тебе не понравилось? Разве ты не хотела, чтобы я поцеловал тебя?

– Нет! – с силой выдохнула она, и в темной синеве ее глаз мелькнуло отвращение.

– Лгунья! – Довольное выражение, как, впрочем, и все другие чувства вновь исчезли с лица Холта. Его пальцы сомкнулись вокруг талии Дианы, способные переломить ее надвое при малейшем сопротивлении. Холт резко тряхнул ее.

– Если бы ты не хотела, то могла бы пустить в ход когти.

Диану бросило в жар при воспоминании о некогда полученных инструкциях, как избежать нежелательных знаков внимания. Она попыталась высвободиться из его цепких рук и случайно прижалась к нему бедром. Новое обжигающее прикосновение к его возбужденной плоти отняло у нее последнюю способность сопротивляться.

Тогда, прижавшись к нему теснее, Диана принялась дразнить Холта.

– А ведь ты хочешь меня, правда?

Тот тут же оттолкнул ее, отвергая тем самым ее предположение.

– Предупреждаю, держись подальше от Гая. Я не желаю, чтобы он общался с такими, как ты.

– А это уж не тебе решать, – дерзко ответила она, решив сопротивляться до последнего.

– Имей в виду, он тебе не союзник. Я не позволю тебе развлекаться с моим сыном. Повторяю, держись от него подальше.

Наконец он резко повернулся и спустился с крыльца, растворившись в ночи. Ненависть клокотала у нее в горле, горькая и противная. Она лишила Диану дара речи, и последнее слово так и осталось за Холтом.




6


Громкие голоса ворвались в окно спальни и разбудили Диану. Она сладко зевнула и взглянула на часы, стоявшие на туалетном столике. Было около шести. Она повернулась на бок и попыталась отвлечься от назойливых звуков.

– Неужели они забыли, что сегодня воскресенье?

Они с Майором вернулись вчера домой поздно, около полуночи. Приятели отца устраивали вечеринку по случаю двадцатипятилетия своей свадьбы. Диана не хотела идти, по-прежнему стараясь избегать встреч со старыми знакомыми, но Майор настоял на совместном выходе. Он считал, что дочь напрасно чуждается общества, и ей необходимо хотя бы время от времени покидать ранчо. Наконец, когда он пригрозил отправиться на вечеринку один, Диана сдалась, испуганная тем, что без ее присмотра он может переутомиться.

В конечном счете все сложилось удачно. Очень кстати нашелся хороший предлог отказаться от приглашения Гая поехать с ним в город. Дело не в том, что она так уж послушно подчинилась приказу Холта держаться от юноши подальше. Она просто не хотела большей эмоциональной близости с Гаем и в то же время старалась не обидеть его. Пока ей это удавалось, но Диана понимала, что успехом она в основном обязана вмешательству Холта, который так загружал сына работой, что Гай был занят с раннего утра до позднего вечера. По счастью, у него просто не оставалось времени гоняться за Дианой.

В голосах, доносившихся через окно спальни, чувствовалась нараставшая тревога. Непрерывное хлопанье дверей усиливало ее еще больше. Наконец любопытство взяло верх над раздражением. Откинув одеяло, Диана пригладила растрепанные волосы, встала и подошла к окну.

Центр необычной утренней активности располагался где-то возле конюшен. Она не могла увидеть, что там происходило. Туда торопливой походкой направлялся Майор. У него был крайне встревоженный вид.

Пожалуй, и впрямь что-то случилось. Нахмурившись, она накинула на себя ситцевый халатик и сунула ноги в комнатные туфли. Через несколько секунд Диана уже наполовину шла, наполовину бежала к конюшне, застегивая на ходу последнюю пуговицу халата.

Вся конюшня была охвачена суетой, но основные события происходили где-то в районе загонов. Диана бросилась туда, охваченная мрачными предчувствиями. Неужели один из жеребцов серьезно заболел? Или не дай Бог поранился?

Между толстыми жердями изгороди Диана увидела стоящих внутри загона Майора, Холта и еще двух человек. Ворота были открыты, и она поспешила присоединиться к мужчинам.

– В чем дело? Что случилось? – Не успели эти слова слететь с ее губ, как она увидела ответ. На земле неподвижно лежал мертвый гнедой жеребец. – О Боже! Шетан!

Она инстинктивно сделала шаг в сторону животного и увидела раны на его гладкой шее и груди. Вся земля вокруг пропиталась кровью, вытекшей из разорванной яремной вены. Борясь с приступом тошноты, Диана отвернулась от ужасного зрелища. Спотыкаясь, она подошла к Майору и почувствовала, как его рука нежно обняла ее плечи. Девушка уткнулась лицом в грудь отца, стараясь стереть из памяти картину растерзанного животного.

– Холт, ветеринар уже выехал! – крикнул один из конюхов.

Диана изумилась. Зачем? Ведь жеребец уже мертв, ему ничем не поможешь.

– Невероятно, – произнес Майор и сокрушенно вздохнул. – Фэт серьезно ранен?

Диана вздрогнула, услышав эту кличку. Фэт был каурым жеребцом, которого Майор купил несколько лет назад для возможной замены стареющего гнедого.

– Трудно сказать, – ответил Холт. – Он потерял много крови.

– Как же это могло произойти? – вслух размышлял Майор.

Диана подняла голову, прислушиваясь. Оказалось, что каким-то непостижимым образом два жеребца оказались вместе. Ей и раньше приходилось слышать рассказы о боях жеребцов, но она еще никогда воочию не видела ужасных последствий таких турниров.

– Клянусь, я закрывал ворота на ночь, – начал оправдываться Гай. Лицо его было смертельно бледным.

– Я и не собираюсь тебя винить, – спокойно ответил Майор.

– Утром ворота обоих загонов действительно были крепко заперты, – подтвердил Холт.

Диана медленно обвела взглядом загон, стараясь не смотреть туда, где лежал мертвый жеребец. Земля была взрыта копытами, что свидетельствовало о жестокой схватке. В одном из пролетов изгороди была сломана верхняя перекладина и свешивалась толстая доска.

– Мне кажется, – сказал присоединившийся к ним Руби, – что каурый кружил по загону, пока не обнаружил слабо закрепленную жердь. На досках остались следы там, где он вставал на дыбы и испытывал прочность дерева. Ну, заприметил слабое место, и давай бить копытами по доске что есть силы, пока не сломал ее. Перемахнул через изгородь и проделал то же самое с загоном гнедого. Другого объяснения я придумать не могу.

– Вопрос не в этом, – сухо заметил Холт. – Как Фэт, убив Шетана, выскочил из этого загона и возвратился к себе? Сомневаюсь, что с такой глубокой раной на передней ноге он смог бы перепрыгнуть назад через изгородь.

– Это загадка, – покачал головой Руби и привычно пустил из угла рта струю табачной жвачки.

– Разве никто ничего не слышал? – спросила Диана. – Неужели нельзя было их как-то остановить?

– Это произошло поздно вечером, – сказал Холт, как будто это могло что-то объяснить. – Вероятнее всего, около полуночи, еще до того, как все вернулись на ранчо.

Майор нахмурился.

– Мне казалось, что вечером, пока остальные находились в городе, за порядком на ранчо оставался присматривать Гай.

Холт ничего не ответил, а только бросил пронизывающий взгляд на сына. Тот поежился.

– Я был пьян, сэр, – еле слышно промямлил Гай. – Кажется, я отключился в девять или в десять. Мне очень жаль, сэр.

– Ты разочаровал меня, Гай, – сказал Майор соответствующим тоном.

Диана знала силу и эффективность немногословных выговоров отца. Она чувствовала и свою долю ответственности за происшедшее. Ведь Гай напился из-за нее, из-за того, что вчера вечером она отвергла его приглашение.

– Сделанного не воротишь, – констатировал Холт. – Куда ты поставил кобылу?

– Какую кобылу? – оторопело посмотрел на него Гай.

– Кэсси, четырехлетнюю кобылу, которая должна была принести первого жеребенка от Шетана, – раздраженно уточнил Холт.

– Когда я нашел их, ее здесь не было. Я совсем забыл про нее и даже не искал, – сокрушенно сообщил Гай. Вид у него был совсем убитый.

Негромко выругавшись, Холт повернулся и пошел к сломанной перекладине ограды. Взгляд Дианы скользнул вслед за ним. Она увидела простиравшийся за загоном луг и пасущихся на нем рыжих херефордских коров. Призовой кобылы отца нигде видно не было.

– Взгляните на это, – не оборачиваясь крикнул Холт. Диана с отцом, Гай и Руби подошли к ограде, возле которой стоял управляющий. В руке он держал короткие белые пряди. – Вот что осталось на досках.

– Конский волос, – с ходу определил Руби. – Вероятно, жеребец зацепился, перепрыгивая через изгородь.

– Белые? – спросил Холт. – Шетан был гнедым, кобыла тоже, а Фэт – каурый. Откуда же взялась белая шерсть?

– У каурого есть белые отметины, – заметил Майор.

– Может, какая-то другая лошадь потерлась мордой об ограду, – предположил Руби.

– Да, возможно, – согласился Холт, но по его тону чувствовалось, что его не удовлетворило такое объяснение. – Гай, посмотри-ка следы с той стороны. Попробуй различить отпечатки копыт кобылы. Она подкована.

Гай перепрыгнул через изгородь, горя желанием загладить свою вину. Холт не стал ждать результатов его осмотра. Вместо этого он подошел к мертвому жеребцу, склонился над ним и с раздражавшим Диану хладнокровием принялся тщательно осматривать застывшее тело.

Через несколько минут Холт поднялся и вернулся к остальным. Лицо его было мрачным.

– Еще белые волоски, – сообщил он в ответ на вопросительный взгляд Майора.

– Где? – встревоженно спросил тот.

– Вокруг ран на передних ногах и на морде.

– Куда это вы клоните? – нахмурился Руби. – Хотите сказать…

В это момент в загон вбежал Гай.

– Я нашел следы кобылы! – крикнул он, слегка задыхаясь, и в глазах его светилось торжество. – Она направилась в сторону гор, но рядом есть и другие следы. Такое впечатление, что ее увели.

– Послушайте, Холт, боюсь, что вы подозреваете именно то, о чем я и сам теперь думаю, – глубокомысленно заявил Руби.

Диана перевела взгляд на Холта.

– Вы, кажется, не очень-то верите, что ее украли? – Он, проигнорировав вопрос, повернулся к Гаю.

– Тот, второй след, – лошадь была подкована?

– Нет, и у нее странный шаг.

– Отвечаю на ваш вопрос, – подчеркнуто вежливо сказал Холт, обращаясь к Диане. – Я полагаю, что кобылу увели, но люди здесь ни при чем.

– Вы хотите сказать, что кобыла ушла с диким жеребцом, – с сомнением покачал головой Руби. – И вы даже полагаете, что именно он дрался с нашими жеребцами. Ну, во-первых, ни один из этих проклятых недомерков не в состоянии натворить такое. А во-вторых, в этих краях никто никогда не видал белого жеребца. Два дня назад мы с вами объездили все окрестности, разыскивая кобылу, и ничего такого не заметили. Уж белая шкура обязательно бы бросилась нам в глаза.

– Жеребец может быть потомком одичавших лошадей с какого-нибудь ранчо – отсюда и размеры. И он необязательно должен быть полностью белым. Достаточно белых пятен, даже и не очень крупных, – резонно возразил Холт.

– Но если это дикий мустанг, то зачем он приходил сюда? – нахмурилась Диана. – Раньше дикие жеребцы никогда не интересовались нашими кобылами.

– Тем не менее нельзя исключать такую возможность, – ответил Майор. – Этот жеребец, может быть, слишком молод или слишком стар, чтобы отвоевать себе кобыл у других жеребцов табуна. Похоже, факты подтверждают предположение Холта.

– Это, кстати, может объяснить и исчезновение первой кобылы, – добавил Холт.

– Необходимо связаться с Бюро, – заявил Майор.

– Да зачем их сюда впутывать, – улыбнувшись, возразил Холт. – Мы же окончательно не уверены, что кобыл увели именно мустанги. С какой стати власти должны разыскивать наших заблудившихся животных?

Майор всегда был человеком, который весьма строго придерживался установленных правил, и поэтому Диана сильно удивилась, что он тут же не отверг предложение Холта, советовавшего не следовать обычному в таких случаях порядку. Но она удивилась еще больше, увидев в глазах отца лукавый огонек, как будто он вполне одобрял намерение своего помощника произвольно толковать законы, впрочем, не нарушая их явно.

– Незачем зря тратить деньги налогоплательщиков. Мы сами должны отвечать за своих лошадей, – согласился он.

На губах Холта заиграла довольная улыбка, от которой морщинки вокруг его рта стали еще глубже.

– Как вы себя чувствуете, Майор? Пару дней сможете управиться сами? Флойд Хант неплохой парень, и я могу нанять его помощником. Будет присматривать за хозяйством, а мы с Гаем и Руби отправимся на поиски кобылиц.

– Да, Флойд хороший парень, – одобрил Майор. – Думаю, мы с ним сможем удержать ранчо от разорения, пока вы не вернетесь. Жаль, что я не в состоянии отправиться с вами.

Пульс Дианы участился. За всеми этими словами о поиске заблудившихся кобыл она разгадала не очень старательно скрываемую правду – предстояла охота на диких мустангов. Эта мысль поразила ее воображение. В таком захватывающем предприятии она никогда еще не участвовала.

– Я еду с вами! – заявила она тоном, не допускающим возражений.

Холт резко повернул голову в ее сторону. Глаза его превратились в узкие серые щелочки.

– Это не увеселительная прогулка, – пренебрежительно напомнил он.

– Знаю. Не в первый раз. Нужно будет верхом облазить все окрестности. Я не отстану и не привыкла жаловаться. Спросите Майора. – Диане было безразлично, хотел он ее брать или нет. Главное – она хотела поехать! – Кроме того, я хороший повар.

– Это достаточное основание, чтобы взять ее с собой, – поддержал девушку Гай.

У него, разумеется, были свои причины настаивать на участии Дианы в предстоящей экспедиции. Он предвкушал возможность проводить с ней больше времени. Похоже, желание Гая вернее всего приведет к тому, что Холт сделает все возможное, чтобы не допустить этого. Он, безусловно, сумеет настоять на своем, если Диана не получит более существенную поддержку.

– Майор, – повернулась она к отцу, – я хочу поехать.

Такой взволнованной Майор не видел дочь с самого момента ее возвращения: лицо девушки прямо-таки светилось. Совсем как до замужества. Сомнение в его взгляде уступило место согласию. Холт отметил это одновременно с Дианой.

– Нам придется спать под открытым небом, Майор, – напомнил он. – Трое мужчин и одна женщина…

– Я совершеннолетняя и даже разведенная женщина. И меня не волнуют условности. – Этим аргументом Диана пользовалась уже не раз и была абсолютно уверена в его действенности.

Майор согласился с ней.

– Учитывая нынешние обстоятельства, не вижу причины, почему бы ей не поехать.

Теперь Холт должен был выдвинуть новый контраргумент или согласиться с Майором. Лицо его окаменело – он признал свое поражение.

– Как скажете, Майор. – Во взгляде его светлых глаз не было ни капли дружелюбия. – Мы отправляемся через час, как только оседлаем лошадей и упакуем сумки.

– К этому времени я буду готова, – заверила его Диана с ноткой торжества в голосе.

Холт скользнул взглядом по ее халатику, и она вспомнила, что одета совсем по-домашнему.

– Прошу прощения, – смутилась девушка и поспешила к дом.

Через час они выехали со двора. Руби вел за собой лошадь с поклажей. Отряд медленно двигался по следу. Когда они добрались до подножия холмов, солнце было уже в зените. Путники остановились, чтобы лошади немного отдохнули от утомительного подъема и полуденной жары. Ленч состоял из сандвичей, которые приготовила и упаковала Софи.

После обеда они потеряли след, ставший незаметным на каменистой почве. Холт приказал Гаю и Руби отправиться на поиски новых следов, а сам остался с Дианой.

Когда посланные отъехали достаточно далеко, Диана принялась поддразнивать его:

– Вам не кажется, что вы излишне перестраховываетесь, Холт?

– Неужели? – он холодно взглянул на нее. – Гай считает, что любит тебя. Ты можешь сказать о себе то же самое?

Она старательно избегала встречаться с ним взглядом.

– Это не ваше дело.

– Вот ты и ответила на мой вопрос, – спокойно произнес Холт.

– Разве? – не согласилась Диана. – И что же означает мой ответ?

– Слепому ясно, что тебе на него наплевать. Ты просто беззастенчиво используешь его, как ив те времена, когда он был мальчишкой. Швыряешь ему крохи своего внимания, когда тебе хочется позабавиться. Такой уж у тебя скверный обычай. Тогда ты обижала и оскорбляла его, но сейчас ты хочешь сломать ему жизнь, и я не позволю тебе этого сделать.

Диана не стала спорить по поводу своего поведения в прошлом.

– Я хорошо отношусь к Гаю, – примирительно сказала она.

В холодных глазах мужчины сверкнула насмешка.

– Тебе не удастся при помощи этой экспедиции еще сильнее заарканить его. Так что выброси это из головы.

– Я поехала на поиски потерявшейся кобылы. Вам не кажется, что пора перестать молоть языком и начать искать ее след? – надменно спросила она.

Их взгляды скрестились в безмолвной дуэли, в которой не оказалось победителя, потому что конец ей положил возглас Руби. Он обнаружил след в том месте, где две лошади пересекли сухое русло реки. Они поспешили на его крик и снова двинулись в погоню.

Ближе к вечеру Диана стала чувствовать последствия многочасового пребывания в седле. Мышцы икр сводило судорогой, а внутренняя поверхность бедер горела от постоянного трения о грубую кожу седла. Когда они остановились для десятиминутного отдыха, она последней слезла с седла и не так ловко, как обычно. Гай помог ей, подхватив под локоть.

– Спасибо, – устало улыбнулась она и с удовольствием выгнула спину, потянулась, чтобы размять онемевшие мышцы. – Я думала, что нахожусь в лучшей форме.

– Могу поводить тебя по кругу, – пошутил он.

– Ох, не дразни меня, – она криво улыбнулась, осторожно посмотрев на Холта.

Проследив за ее взглядом, Гай помрачнел.

– Думаю, он что-то сказал тебе.

– О чем? – с притворным безразличием спросила Диана, взяв фляжку.

– О нас.

Разве она могла сейчас заявить Гаю, что не было никаких «нас»?

– Он сам тебе сообщил о разговоре?

– Нет. Я просто уверен, что он должен был попытаться настоять на своем. Я уже сказал ему, чтобы он не лез не в свое дело. Наши отношения его не касаются.

– Могу поклясться, ему это не понравилось. – Диана поднесла фляжку ко рту.

Глотнув теплой воды, она закрыла фляжку и перекинула ее ремешок через луку седла. Лошадь, повернувшись, заслонила их от Холта своим корпусом. Гай, воспользовавшись моментом, обнял девушку и привлек ее к себе. В его глазах светилось едва сдерживаемое желание.

– Диана, – простонал он. – Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я прикасался к тебе.

– Не надо, Гай. – Она смотрела на расстегнутый ворот его рубашки, чтобы не видеть его восторженного лица.

– Мне так хотелось быть с тобой вчера вечером, – пробормотал он.

– Я ведь объясняла тебе, – досадливо напомнила Диана.

– Я знаю, ты должна была ехать на вечеринку с отцом, но мне необходимо было видеть тебя, говорить с тобой. Обнять тебя. А Холт все продолжал загружать меня работой. У меня совсем не оставалось свободного времени. А когда наконец я мог провести с тобой весь вечер, ты уехала. Это стало последней каплей.

– Пойми, ничего нельзя было поделать, – вновь принялась объяснять Диана.

– Да, да, конечно, но все равно-я весь вечер думал о тебе. Я всегда думаю о тебе, но вчера мне было совсем плохо, потому что я остался один, а ты развлекалась с друзьями. Я выпил пива, потом еще и еще. Я стал представлять себе, как ты…

– Гай, перестань! – Она почувствовала, что задыхается от звеневшей в его голосе ревности. Опять ревность! Это становится невыносимо.

– Знаю, – вздохнул он. – Ты не хочешь говорить серьезно. Но я ничего не могу поделать с собой. Я так давно тебя люблю, Диана! Это такое облегчение, что больше не нужно скрывать свои чувства. Только скажи, и я буду кричать об этом с вершины самой высокой горы. Когда ты рядом, я чувствую себя счастливейшим человеком на свете.

– Не говори так.

– Хорошо, хорошо… – Его ладони поглаживали талию Дианы. – Теперь мы вместе, и это главное…

В его тоне появились новые, настойчивые нотки.

– …Когда мы будем устраиваться на ночь, ты разложишь свой спальник рядом с моим? Понятно, что в присутствии Холта и Руби мы ничего не сможем, но для меня так важно просто знать, что ты лежишь рядом. Я…

– Нет, это совершенно невозможно, – сдавленным голосом сказала Диана и высвободилась из его рук. Ее внезапно охватило отчаяние.

– Почему? – Его сбил с толку ее взволнованный тон.

– Ну, неразумно было бы так поступить, – буркнула она.

– В чем дело? – спросил Гай после короткой паузы, и в голосе его послышалась горечь. – Я недостаточно хорош для тебя, да? Ты дочь Майора, а я всего лишь один из неопытных юнцов, работающих на твоего отца?

Диана резко повернулась и пристально посмотрела на него.

– Это не твои слова. Это Холт тебе сказал, и ты поверил. Поэтому и напился вчера вечером, ведь так?

– Нет, нет, я не поверил ему, – замотал головой Гай, избегая взгляда ее пронзительных голубых глаз.

– Но он заставил тебя сомневаться! Ты задумался…

– Забудь о моих словах, – нетерпеливо перебил он. – Я не это хотел сказать.

Диана слишком поздно поняла, что ей следовало бы молчать. Когда она догадалась об унизительных обвинениях Холта, то отреагировала автоматически. И в результате опять позволила Гаю думать, что ее чувства к нему более глубоки, чем это было на самом деле. Проклятие! Даже мысль о Холте действовала на нее, как красная тряпка на быка. Не задумываясь она бросалась в бой.

– Все в порядке, Гай. Считай, что забыла, – сказала она, натянуто улыбаясь.

– Диана, я… – вновь начал он удручавший ее разговор.

– Гай, под твоим седлом сбилась попона, – прервал их разговор Холт. – Лучше бы ты поправил ее, а то к вечеру у лошади будет натерта спина.

Гай замешкался всего на долю секунды.

– Сейчас поправлю, – кивнул он и занялся лошадью.

Когда он наконец оставил ее в покое, Диана немного успокоилась. Но, взглянув на Холта, она увидела металлический блеск в его глазах. Да, этот человек постоянно был озабочен тем, чтобы она проводила как можно меньше времени с Гаем. Это было ясно без слов. Она тут же с вызовом вскинула голову, но Холт, похоже, не обратил на ее движение никакого внимания и пошел к своей лошади.

Десять минут спустя Диана села в седло, и они продолжили преследование. Мили через две всадники выехали на холм, и их взгляду открылась горная долина. Холт остановил лошадь на вершине и достал из седельной сумки футляр с биноклем.

Приставив бинокль к глазам, он принялся медленно осматривать долину. Диана изо всех сил напрягала зрение, но ничего особенного не увидела. Сделав пол-оборота, Холт застыл и стал наводить фокус на заинтересовавший его объект.

– Что там? – насторожившись спросил Руби. Холт, не отрывая взгляда от удаленной точки, передал бинокль Руби.

– Смотри, прямо под той расщелиной в скале.

– Это жеребец? – спросила Диана, которая на таком расстоянии ничего не могла разглядеть.

Прошло несколько секунд, прежде чем Руби что-то ей ответил, и сердце ее замерло в ожидании.

– Точно! – произнес он наконец. – Проклятый белый жеребец! Никогда бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Вы были правы, Холт. Он выглядит слишком крупным для мустанга. Ростом не меньше пятнадцати ладоней. И осторожный. Смотрит прямо на меня.

– Мы находимся от него с наветренной стороны. Он вполне мог учуять наш запах, – сказал Холт.

– Ты видишь кобыл? – спросил Гай. – Они с ним?

Руби повел биноклем в сторону от жеребца.

– Может, они пасутся в той лощине. Не знаю. Кобыл не видно. О, он движется! Должно быть, не понравился наш запах. Ты только посмотри! Посмотри! – Разволновавшись, он протянул бинокль Холту и, не дожидаясь, пока тот отрегулирует фокус, спросил: – Видишь его?

Диана заметила, как нахмурился лоб Холта.

– В чем дело?

– Иноходец, черт бы его побрал!

– Он бежит иноходью, – объяснил Холт, и в его голосе сквозило удивление.

– Ты тоже это заметил. Черт возьми! – Руби, довольный, хлопнул себя ладонью по бедру. – Я уж думал, что глаза на старости лет обманывают меня. Ну и ну!

Диана впервые видела седовласого ковбоя таким взволнованным.

– Вот это да! Когда наши узнают, то рты пораскрывают от удивления.

– Он скрылся. – Холт опустил бинокль и спрятал его в кожаный футляр. – С ним всего три кобылы. Две наши. Он погнал их в тот дальний каньон.

Взяв поводья, Холт искоса взглянул на Гая.

– Вот и объяснение, почему его следы иногда казались нам такими странными.

– Он действительно иноходец? – нахмурился Гай.

– Да.

– Но как?! Откуда?! – Вопросы Гая очень точно отражали мелькавшие в голове Дианы мысли. – Откуда он взялся?

– Это просто, – заявил Руби. – Разве ты никогда не слышал о Белом Иноходце?

– Нет. – Гай бросил на старого ковбоя недоверчивый взгляд. – Еще сегодня утром ты клялся, что в окрестностях нет ни одного белого жеребца. А теперь заявляешь, что уже слышал про него.

– Не про этого, – быстро возразил Руби. – Я говорил о самом известном диком жеребце. Он жил давно, в девятнадцатом веке. Он был белый как снег, с черными ушами. Легенда гласит, что его грива достигала двух футов, а хвост касался земли. Передвигался он только иноходью и обгонял самую быструю лошадь. Он мог бежать не останавливаясь несколько дней. Этот наш жеребец, наверное, его потомок.

– Похоже на сказку, – фыркнул Гай.

– Это вовсе не сказка, – рассердился Руби. – По крайней мере я ничего не выдумал. Жеребца видели многие. И уж, конечно, не молчали об этом. Даже тот парень, что написал книгу о китах, упоминает в ней и о Белом Иноходце. Если ты ничего о нем не слышал, это не значит, что его не существовало.

– Ладно, ладно, Руби, я тебе верю, не горячись, – уступил Гай.




7


Пересекая долину, они вынуждены были поехать медленнее, чтобы отыскать следы небольшого табуна, который собирались преследовать. До наступления ночи им не удалось настолько приблизиться к четвероногим беглецам, чтобы еще раз их увидеть.

– Я соберу дров для костра, – предложил Гай, когда они спешились, чтобы разбить лагерь.

– Это может сделать Руби, – ответил Холт, направляясь к вьючной лошади. – А ты расседлай и почисть лошадей.

Взгляд его бесстрастных серых глаз остановился на Диане.

– Ты умеешь готовить?

– Я же говорила, что умею, – напомнила она.

– Я помню, что ты говорила, – сухо бросил он.

– Ах, все сомневаетесь! Похоже, сейчас у вас появится шанс все до конца выяснить.

Холт снял тюк со спины лошади и опустил его на землю.

– Провизия здесь. Можешь начинать, – равнодушно произнес он.

Подавив раздражение, Диана принялась доставать продукты и посуду. Руби уже принес достаточно дров. Он разжег костер и отправился за новой охапкой: вечер обещал быть холодным. Диана открыла тушенку и поставила на огонь котелок. Она замешивала тесто для лепешек, когда Руби и Гай, стреножив лошадей на ночь, подошли к костру с седлами в руках.

– Этот жеребец действительно иноходец? – спросил Гай, который все еще был настроен скептически.

– Да, – ответил Холт, принимаясь вытряхивать простыни.

– Хотела бы я на него посмотреть, – заметила Диана.

– Завтра, надеюсь, увидишь, – бесстрастно отозвался Холт. – Скоро будет готов ужин?

– Через несколько минут, – раздраженно ответила Диана. Она просто не могла говорить с Холтом иначе.

– Пахнет вкусно. – Гай счел необходимым выказать свое одобрение.

Диана была уверена, что, учитывая примитивные условия, ужин получился отличным. Подтверждением тому служил быстро опустевший котелок, хотя единственным, кто высказал благодарность вслух, был Гай.




– Я наелся, – заявил он, откинувшись назад и похлопывая себя по животу. – Это было грандиозно, Диана. Разве я не говорил вам, что взять ее с собой поваром – неплохая мысль?

Он демонстративно повернулся к Холту:

– А ты хотел оставить ее дома, чтобы мы с Руби ели твою стряпню. Ты неплохой повар, но такие лепешки, как у нее, у тебя не получаются.

– Спасибо, Гай. Так приятно, когда тебя ценят, – подала голос Диана, когда молчание Холта слишком затянулось.

Гай бросил на нее лукавый взгляд.

– Знаешь пословицу: путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Мое ты уже завоевала, – сказал Гай, и чуть дрожащий голос юноши придал особый смысл его словам.

Холт наклонился вперед, заслонив Гая от Дианы. На щеках его заиграли желваки.

– Кофе остался? – резко спросил он, протягивая свою металлическую кружку.

– Одна чашка точно наберется. – Диана обмотала руку носовым платком, чтобы не обжечься, сняла с огня закопченный котелок и наполнила кружку Холта.

– Можешь вылить остатки мне, – сказал Руби. Он сидел напротив Дианы. Девушка неловко поднялась, обошла вокруг костра и вылила все, кроме гущи, в его чашку. Гай наблюдал за ее осторожными движениями.

– Все еще болит? – сочувственно улыбнулся он.

– Меньше. Но я не жалуюсь. – Последняя фраза, произнесенная совсем другим тоном, предназначалась Холту.

– Садись здесь – я помассирую тебе плечи, – предложил Гай.

– Это приглашение слишком заманчиво, чтобы его можно было отвергнуть. – Проигнорировав пронизывающий взгляд Холта, она уселась перед Гаем, скрестив ноги.

Ладони Гая легли ей на плечи и принялись осторожно разминать затекшие мышцы. От боли и наслаждения с ее губ сорвался тихий вздох. Закрыв глаза, она наклонила голову, и волосы черным водопадом упали ей на лицо. Пальцы Гая творили чудеса с ее измученным телом. Она опять поразилась, какой он чуткий и внимательный.

– М-м, ты будешь прекрасным мужем какой-нибудь девушке, – пробормотала она и тут же пожалела о своих словах. Неизвестно, какие выводы он может сделать. – Жаль, что у меня болят ноги, а не спина.

– Я буду двигаться вниз, – ответил он. Рядом с ними зашевелился Холт. Он подбросил в костер сухую ветку.

– Нам нужны еще дрова, Гай, – резко сказал он.

– Зачем ты посылаешь его? – спросил Руби. – Он не знает, где я нашел то сухое дерево, и будет полночи его искать. Мне легче принести дрова, чем объяснять дорогу. Кажется, ты достаточно умен, Холт, чтобы и самому это сообразить. И будь я проклят, если понимаю, почему ты так поступаешь. Сиди на месте, Гай.

Руби распрямил свое сухопарое тело и поднялся.

– Я принесу дрова.

Диана почувствовала себя неловко.

– Ты в какую сторону пойдешь, Руби?

– Туда, – он махнул рукой направо. – А что?

– Хоть мне и не хочется двигаться, – она встала на колени, выскользнув из-под рук Гая, – но нужно отлучиться по естественным надобностям. Было бы неприятно наткнуться на тебя в темноте.

– Ну, если ты на кого и наткнешься, то вряд ли это буду я, – заявил тот.

Диана встала.

– Я недолго, – небрежно бросила она и скрылась в темноте. Если Гай и подозревал, что у нее были совсем другие причины, чтобы уйти, то не подал виду.

Ночи в пустыне всегда прохладные, а на этой высоте температура опускалась ниже обычного. Диана не стала задерживаться на холоде и поспешила к костру. Подойдя уже совсем близко, она услышала голос Гая.

– Почему бы тебе не заткнуться, Холт? Я уже достаточно взрослый и соображаю, что делаю. Кроме того, ты не знаешь Диану так хорошо, как я.

Она не разобрала тихий ответ Холта, но отлично представляла себе, как он презрительно кривит рот. Диана застыла на месте. Она знала мнение Холта о себе и понимала, что он постарается убедить сына в своей правоте.

Гай вскочил на ноги.

– Это ложь!

Холт тоже поднялся.

– Тебе просто хочется верить, что это ложь. Пора уже повзрослеть и смотреть на мир открытыми глазами, ничего не боясь.

Диана чувствовала, что, несмотря на внешнее спокойствие, он весь напрягся. В свете костра вырисовывался его суровый профиль, впалые щеки и острая линия подбородка. Диана перевела взгляд на Гая, на его искаженное гневом нежное лицо. Сын не мог быть отцу достойным противником. Ему не хватало жестокости и опыта, сверкавших в серых глазах Холта.

– Возьми свои слова обратно! – тоном обиженного ребенка потребовал Гай. – Ты извинишься за свои слова, или…

Он угрожающе сжал кулаки.

– Она не стоит драки между нами, Гай, – ответил Холт и отвернулся.

Гай схватил его за руку и дернул к себе.

– Извинись, я сказал!

Ответом ему был долгий холодный взгляд. Диана вздрогнула. Безмолвный отказ Холта загнал Гая в угол. Но он чувствовал в себе достаточно мужества, чтобы силой настоять на своем и заставить отца считаться с собой.

Холт легко уклонился от удара справа, и кулак Гая просвистел над его плечом. Потом Холт отступил, и Диана понимала, что это не трусость.

– Я не собираюсь драться с тобой, Гай.

– Возьми свои слова назад! – Гай был глух ко всему, кроме потребности отомстить за нанесенное Диане оскорбление. В пылу ярости он не замечал, что она стоит рядом.

Когда Холт вновь отказался выполнить его требование, Гай набросился на него, как молодой бык. Диана застыла на месте, не в силах пошевелиться или закричать. Холт без труда защищался, уклоняясь или блокируя удары. Те из них, что достигали цели, казалось, не наносили ему особого вреда. Даже не имеющей опыта в таких делах Диане стало ясно, что это отнюдь не первая драка, в которой участвует Холт, чего нельзя было сказать о его сыне. Гай хрипел от бессильного гнева. Один из его ударов наконец пробил защиту отца и попал в подбородок. Холт, повернувшись, рухнул на землю.

– Вставай! – тяжело дыша, крикнул Гай. – Вставай и дерись!

Приподнявшись на локте, Холт потряс головой, будто старался избавиться от звона в ушах. Он провел рукой по подбородку и пристально посмотрел на Гая.

– Я же сказал, что не собираюсь с тобой драться, – спокойно повторил он и медленно поднялся на ноги.

Гай тут же бросился вперед, вкус успеха сделал его атаку еще более напористой. Дважды Холт не смог защититься, и его голова откидывалась назад от жесткого соприкосновения с кулаком Гая. Глаза Дианы широко раскрылись, когда она увидела ответный свинг Холта, скорее инстинктивный, чем преднамеренный. Гай упал.

Способность управлять своим телом вдруг вернулась к опомнившейся Диане, и она бегом преодолела несколько шагов до освещенного пространства, не отрывая взгляда от распростертой на земле фигуры.

– Гай! – крикнула она, чувствуя себя виноватой, что не попыталась остановить драку раньше.

Холт встал у нее на пути, заслонив от нее Гая. Из уголка его рта стекала тонкая струйка крови. Ему досталось от отчаянных ударов Гая больше, чем предполагала Диана. Глаза его потемнели и напоминали две грозовые тучи, готовые разразиться молнией.

– Отстань от моего сына! – Его грубый требовательный голос слегка дрожал. – Тебе недостаточно случившегося? Ты наконец получила то, чего всегда хотела! Держись от него подальше, говорю тебе.

Она протестующе вскинула голову, но ничего не сказала и не сделала попытки подойти ближе. Холт повернулся, опустился на колени перед неподвижным телом Гая и перевернул его на спину. Огонь костра отбрасывал золотистые блики. Холт склонился над сыном.

Желудок Дианы сжали спазмы, когда она увидела опухшее и кровоточащее лицо Гая, такое молодое и беззащитное в своей неподвижности. И все это действительно из-за нее. Диана почувствовала отвращение к себе. Она действительно такая мерзкая, как утверждал Холт, если не хуже.

– Он ранен, – тихо сказала она.

– Я позабочусь о нем сам, – отрезал Холт.

Она не могла так просто стоять и ничего не делать, все больше ощущая свою вину за то, что произошло.

– Я… я принесу воды, – . нерешительно сказала она и пошла туда, где лежали фляжки.

Когда Диана возвращалась, послышались шаркающие шаги – это был Руби. Он вошел в освещенный круг с охапкой дров. При виде склонившегося над Гаем Холта он остановился и удивленно присел.

– Что случилось? Я слышал какой-то шум, но не предполагал… Что это с ним? – Руби положил принесенные дрова у костра и поспешил к остальным.

Холт взял фляжку из рук Дианы и смочил водой носовой платок.

– Он упал, – сказал Холт, бросив на девушку предостерегающий взгляд.

– Упал, говоришь, – повторил Руби и глянул ему через плечо. – В жизни не видел, чтобы кто-нибудь получал такую рану при падении. Сдается мне, кто-то его ударил. Точно! Сшиб его с ног.

– Руби, тебе говорили когда-нибудь, что ты слишком много болтаешь? – грубо перебил его Холт. – Я же сказал – он упал. И не будем больше это обсуждать.

– Ладно, ладно, упал, – согласился Руби, но в тоне его чувствовалась уязвленная гордость. – Мне ничего не хотят рассказывать. Всегда какие-то секреты. Старому Руби, видишь ли, ничего не положено знать. Но я не слепой. Я все вижу.

Холт метнул в его сторону уничтожающий взгляд.

– Но если ты говоришь, что он упал, значит, он упал. Кто я такой, чтобы обвинять тебя во лжи, – торопливо добавил старик и отошел в сторону, продолжая что-то бормотать вполголоса.

Гай застонал и повернул голову, приходя в сознание. Его глаза открылись, но еще несколько секунд блуждали как в тумане. Когда взгляд Гая наконец сфокусировался на Холте, в нем опять загорелся огонь битвы. Он хотел встать, но Холт удержал его за плечо.

– Полегче. Ты сильно ударился, когда упал. – Холт выделил голосом последнее слово и указал взглядом на Диану и Руби.

При виде Дианы Гай постарался сдержать гнев.

– Я в порядке, – нетерпеливо сказал он, взял у Холта платок и, поморщившись, прижал его к рассеченной губе.

Холт выпрямился и отошел, зная, что сын отвергнет любые проявления сочувствия. Гай осторожно сел. Его все еще шатало. Диана испытывала почти материнское желание приласкать его, но сдержалась. Она не хотела, чтобы юноша в очередной раз неправильно истолковал ее жалость или узнал, что она была свидетельницей его поражения.

– Ты уверен? – спросила она, не двигаясь с места.

Он перевел угрюмый, полный горечи взгляд на Холта, а затем снова посмотрел на зажатый в руке платок.

– Да, я в порядке.

Этот взгляд напомнил Диане обвинение Холта в том, что она окончательно разрушила их и без того непростые отношения. Они подрались из-за нее, и эта рана не скоро затянется, если это вообще возможно. Видит Бог, она не хотела, чтобы так случилось. Много лет назад она могла желать их ссоры, но тогда она была ребенком, и неприязнь ее также проявлялась по-детски.

– Завтра будет длинный день, – сказал Холт, не обращаясь ни к кому конкретно. – Всем пора спать.

Таким образом он хотел прекратить разговор между Дианой и Гаем, и все трое понимали это.

– Диана. – Голос Гая был неожиданно серьезным.

Она покачала головой. Ей не хотелось с ним разговаривать, особенно сейчас, когда он так возбужден. Диана не знала, что он собирался предложить, и просто не желала ничего слушать.

– Тебе нужно отдохнуть, – торопливо произнесла она.

Не дав ему возразить, она пошла к своему спальнику, отметив, что Холт занял место между ней и Гаем. Забравшись в мешок, она наблюдала, как Гай и Руби последовали ее примеру. Холт лег последним.

Звезды ярко блестели над головой. Она долго смотрела на них, вслушиваясь в темноту, а затем, перевела взгляд на неподвижную фигуру Холта. Он не спал, хотя глаза его и были закрыты. Она по-прежнему испытывала к нему неприязнь, хотя события этого вечера смягчили это чувство. Диана сомкнула веки.

Чья-то рука коснулась ее плеча. Диана медленно открыла глаза и увидела склонившегося над ней Холта. Он заметил мелькнувшую в ее взгляде тревогу, и уголок его рта слегка дернулся. В предрассветной мгле был хорошо виден синяк на его подбородке.

– Приготовь завтрак, – коротко приказал он. – Через час снимаемся.

Застонав, Диана откинула одеяло и встала. Гай и Руби были уже на ногах: кормили и седлали лошадей. Холт не оставил им времени на разговоры. Завтрак был приготовлен и съеден с одинаковой быстротой, посуда вымыта и уложена. Не прошло и часа, как они уже были в седлах, направляясь в сторону розовеющего края неба. Воздух был по-прежнему холодный, и при дыхании с их губ слетали облачка пара.

Когда солнце поднялось уже высоко, Холт придержал лошадь и пристально посмотрел в том направлении, куда вели следы.

– В каньоне есть источник. Так ведь, Руби? – спросил он.

Руби неторопливо огляделся.

– Да, я тоже так думаю. Точно. Должно быть, туда ходят на водопой дикие лошади. Это единственное известное мне место на несколько миль вокруг. Что мы будем делать? Думаешь, они там?

– Не знаю. Возможно. Мы опишем круг и на этот раз зайдем с подветренной стороны. Тогда они не учуют наш запах.

Через час Диана впервые увидела жеребца. Они подобрались к источнику с севера и остановились на гребне каньона. Молочно-белый жеребец, сложенный так же пропорционально, как арабские скакуны Майора, стоял отдельно от пасущихся кобыл. Гордое животное, благородное и свободное.

– Он великолепен, – пробормотала Диана.

– Фантастика! – с не меньшим восхищением откликнулся Гай.

– Он вор, – без особенных эмоций напомнил им Холт. – С ним кобылы Майора.

Его замечание еще больше усилило ощущавшееся все утро напряжение. Диана попыталась не обращать на него внимания. Она с трудом оторвала взгляд от жеребца и посмотрела на кобыл. Это были хорошо знакомые ей белоногая Нашира и призовая Кэс-си. Немного в стороне стояла еще одна пегая кобылка, безусловно, хороших кровей, породу которой отсюда определить было невозможно.

– Привяжи где-нибудь вьючную лошадь! – приказал Холт Руби. – Мы спустимся по склону. Деревья на некоторое время прикроют нас. А там, внизу, нужно будет отрезать кобыл от жеребца. Избавившись от него, мы без труда поймаем их.

Спешившись, Руби передал Диане поводья и повел вьючную лошадь к ближайшему дереву, где под кроной сохранился клочок зеленой травы. Отвлекшись на мгновение, Диана не заметила, как насторожилась ее лошадь. Слишком поздно она вспомнила, что мерин, на спине которого она сидела, был сыном каурой кобылы. Уловив знакомый запах, он приветственно заржал. Холт отреагировал мгновенно, зажав ладонью храп лошади.

Но поправить ничего уже было нельзя. Жеребец мгновенно вскинул голову и повернулся в их сторону, втягивая ноздрями воздух. Он тряхнул головой, как будто недоумевая, что не чует запаха, и посмотрел на четко вырисовывавшиеся на гребне силуэты всадников. Диана затаила дыхание, зная, что если он побежит, то они могут потерять кобыл, и одновременно надеясь, что он все же сумеет скрыться.

С громким фырканьем, эхо от которого разнеслось по всему каньону, жеребец повернулся и поскакал к кобылам, сбивая их в кучу. Кэсси, самая новая кобыла в табуне, совершенно не была настроена покинуть пастбище. Тогда он безжалостно укусил ее, чтобы заставить повиноваться.

Крутясь на месте, он заставил кобыл двигаться в нужном ему направлении, не позволяя им повернуть назад. Диана не отрывала взгляда от его ног: правые передняя и задняя ноги двигались в унисон попеременно с левыми – быстрый, легкий и совершенно естественный шаг.

– Иноходец, – прошептала она, как будто нуждалась в подтверждении того, что видели ее собственные глаза.

Диана повернулась в седле, только когда Холт отпустил храп ее лошади. Он снял шляпу и в нерешительности провел рукой по волосам, а затем вновь нахлобучил шляпу на голову.

– Мы будем преследовать их? – спросила она. Холт задумался.

– Нет. Жеребец уже напуган. Нам нечего рассчитывать приблизиться к нему, пока он не остановится. Они еще вернутся сюда. Я согласен с Руби. Насколько мне известно, это действительно единственный источник воды на много миль вокруг.

– Но они могут не вернуться до завтра, – заметила она.

– Когда бы он ни привел их, мы будем ждать здесь.

– Откуда у тебя такая уверенность? – возразил Гай. Его протест теперь распространялся буквально на все сказанное отцом.

– Большую роль в жизни лошади играют привычки. Они обычно пасутся в одних и тех же местах – просто ходят по кругу. Белый жеребец вернется. – Холт направил лошадь к спуску с гребня. – Мы разобьем лагерь в том каньоне и будем ждать. Нас не будет видно, и, пока ветер не переменится, жеребец не почувствует наш запах.

– Руби, – повернулся он к стоявшему на земле ковбою. – Останься здесь и наблюдай, но не позволяй себя увидеть. Кто-нибудь из нас сменит тебя через пару часов.

– Ладно, только уж оставьте мне фляжку. Когда солнце поднимется, здесь, на открытом месте, житья не будет от жары. У меня язык распухнет без воды. Может, мне спуститься и наполнить фляжки?

– Нет, – ответил Холт. – Я не хочу, чтобы вокруг источника остался запах человека. Воды нам должно хватить до завтра.

– А если он до этого времени не появится? – спросил Гай.

– Завтра и будем решать. Приведи вьючную лошадь. – Холт тронул поводья.

Отдав свою фляжку Руби, Диана последовала за ним. Гай замыкал шествие, ведя за собой вьючную лошадь. Это был долгий извилистый спуск, занявший больше времени, чем они предполагали. Воздух казался неподвижным, и даже легкий ветерок не ослаблял жар прямых солнечных лучей.

Лошадей привязали в тени. Закончив устраивать лагерь, все трое укрылись в серебристой тени вдоль стены каньона. Холт вытянулся на пологом склоне, подложив под голову седло и прикрыв лицо шляпой. Диана села, обхватив руками колени.

– Это был не просто жеребец, правда? – Гай лежал на боку рядом с ней, приподнявшись на локте. – Настоящий дух свободы.

– Да, он казался… – восторженно начала Диана.

– Слишком романтично, чтобы быть правдой, – перебил ее Холт. Он не двинулся с места; шляпа по-прежнему прикрывала его лицо, а руки были сложены на плоском животе. – Это жеребец-одиночка. Он отвернулся от себе подобных, ушел из табуна. Когда животное так поступает, значит, оно ненормальное.

– И что ты предлагаешь? – спросил Гай. В воздухе вновь отчетливо запахло грозой. – Чтобы мы пристрелили его? Уничтожили?

– Нет, – с намеренной неторопливостью ответил Холт. – Я предлагаю забрать наших кобыл, и будем надеяться, что на этом все закончится.

– А закончится ли? – спросила Диана.

– Не знаю, – коротко ответил тот и предпочел сменить тему. – После завтрака прошло уже достаточно времени. Почему бы тебе не заняться стряпней?

– А почему бы тебе не оставить Диану в покое? Дай ей отдохнуть. – Гай, казалось, был готов спорить с любым, даже самым разумным предложением Холта. – Если ты голоден, возьми и приготовь еду сам.

– Она напросилась на роль повара, по-моему, никто ее не принуждал, – с завидным самообладанием ответил Холт.

– Я тоже голодна, – солгала Диана, намереваясь прекратить разгорающийся спор.

– Вот пусть он и… – не унимался Гай.

– Я намерена есть собственную стряпню, – решительно заявила Диана и встала.

– Я тебе помогу, – с готовностью предложил он. Диана отказалась вежливо, но твердо, заявив, что прекрасно справится и сама. Груз его преданности давил на нее с каждой минутой все сильнее. Для нее было бы большим облегчением как-нибудь избавиться от его утомительной опеки ну хотя бы на время приготовления пищи.

В молчании они съели недурно получившееся жаркое. Затем она так же молча собрала тарелки. Холт поднялся и сам налил себе кофе из котелка.

– Подогрей кофе для Руби, – сказал он девушке и взглянул на часы. – Поднимись наверх и смени его, Гай.

– Сам смени. Я собираюсь остаться здесь, с Дианой.

Его дерзкое замечание повисло в воздухе подобно блестящему клинку. Холт медленно повернулся к сыну, и Диана затаила дыхание, увидев его холодный как лед взгляд.

– Ты здесь не в качестве компаньона Дианы, – с убийственным спокойствием заявил Холт. – Ты – на работе. Обычно я увольняю людей, не выполняющих свои обязанности. Ты этого добиваешься, Гай?

«Нет! Ты ни в коем случае не должен предъявлять ему такой ультиматум!» – пронеслось в голове Дианы.

Она заставила себя почти беспечно рассмеяться.

– Зачем же относиться к словам Гая столь серьезно? Он совсем не это имел в виду. Просто мысли вслух, не так ли, Гай?

Угол рта и щека Гая вспухли и посинели. Он повернулся так, чтобы Диана не могла видеть эту сторону его лица. Бросив угрюмый взгляд на Холта, он неохотно кивнул.

– Да, конечно. Пойду сменю Руби.

– Во фляжке, что ты оставила Руби, было много воды? – спросил Холт Диану.

– Примерно треть, – ответила она.

– Тогда тебе лучше взять с собой еще одну, – посоветовал он Гаю.

Запасные фляжки стояли рядом с Дианой. Она выбрала самую полную и протянула ее Гаю. Он не сразу ее взял и долго не отрывал хмурого и озабоченного взгляда от лица девушки.

– Почему ты все время становишься на его сторону? – В его тихом напряженном голосе сквозило неприкрытое огорчение.

– Не будь смешным, Гай. Дело вовсе не в этом, – ответила она как можно тише, чтобы Холт не услышал.

– Но всего минуту назад…

– Минуту назад тебя чуть не уволили. Разве ты этого хотел? – парировала Диана.

Взгляд его помрачнел, лицо сделалось жестким, как у его отца.

– Нет, – вздохнул он и взял фляжку. – Как раз этого я и не хотел. – Гай наконец отвернулся от нее и пробормотал: – Увидимся позже.




8


Диана наблюдала, как Гай взбирался по самому крутому склону каньона и исчез там, где они пару часов назад оставили Руби. Вернувшись к тарелкам, она поймала на себе изучающий взгляд Холта. Выражение его лица оставалось по-прежнему холодным и мрачным. Он несколько секунд смотрел ей в глаза, а затем не спеша отвернулся.

– Спасибо, Диана, – с издевкой произнес он. – Я оценил.

И вновь окинул ее ледяным взглядом.

– Предполагается, что я должен быть благодарен тебе за вмешательство?

– Если бы не я, Гаю пришлось бы уехать, – возразила она. – Зачем вы угрожали ему увольнением? Это же просто ультиматум. И как, по вашему мнению, он должен был отреагировать? Он мог бы не сдержаться, а это для него равносильно самоубийству.

– Самоубийству? – Холт надменно вскинул бровь. – Если бы Гай больше не работал на ранчо, то и не жил бы там. Как долго бы продержался твой интерес к нему, если бы его не было рядом?

Рот Дианы приоткрылся от негодования.

– Ах, так вы, значит, намеренно провоцировали его?! – набросилась она на Холта. – Это просто издевательство!

– Ну, еще научи меня, как я должен обращаться с собственным сыном, – саркастически заметил Холт. – Что ж, может, тогда мне удастся заставить его плясать под свою дудку?

– Может, и удалось бы, если бы вы хоть немного понимали его.

– Как долго ты собираешься держать Гая на крючке, прежде чем перерезать леску? – насмешливо поинтересовался Холт.

– Я не играю с ним, – возразила Диана.

Он не обратил ни малейшего внимания на ее возражение и продолжал рассуждать:

– Когда ты перережешь ее, а ты обязательно это сделаешь, он упадет. Как я должен поступить? Ждать, когда тебе надоест играть с новой игрушкой и ты разобьешь ее, а мне оставишь собирать осколки? Нет уж, я сделаю все, чтобы остановить тебя.

– А что я могу? – возразила Диана. – Мне совсем не хотелось, чтобы Гай влюблялся в меня.

– Влюблялся? Ты – языческий божок, Диана. Он боготворит тебя. Он даже не осмеливается тебя любить. И разве ты сама не потворствовала его чувствам, когда соблазняла его?

– Неправда, я этого не делала.

– Но не станешь же ты утверждать, будто Гай соблазнил тебя. Он не осмелился бы даже прикоснуться к тебе без твоего позволения. Ты в любой момент могла остановить его одним словом. Гай никогда бы не применил к тебе силу. Почему ты этого не сделала?

– Я знала, что Гай хочет меня, но не подозревала, что он влюблен. Если бы я об этом догадывалась… – Диана в растерянности отвернулась. В горле ее стоял ком, мешавший говорить.

– Так почему ты занималась с ним любовью? – спросил он.

– Я пожалела его.

Не успели эти слова слететь с ее губ, как стальные пальцы Холта легли на ее плечо. Он резко повернул ее к себе. Диана увидела его разозленный взгляд, его искаженное гневом лицо.

– Ты пожалела его?! С какой стати?!

Все ее существо противилось его прикосновению. Результат нетрудно было предвидеть. Ее антипатия была такой же сильной, как в юности. В глазах Дианы бушевало пламя.

– Я пожалела бы всякого, кому достался такой отец! – Она вложила в ответ всю накопившуюся ненависть.

Теперь уже оба ее плеча попали в стальные капканы. Пальцы Холта грубо сжимали ее тело. Он притянул ее к себе, заставив приподняться на цыпочки. Она вцепилась руками в его вздувшиеся бицепсы, пытаясь оттолкнуть от себя. Его лицо было совсем близко, худое и суровое, первобытно жестокое и мужественное.

– Ах ты, злобная маленькая сучка. – Его голос был негромким и зловещим, как отдаленные раскаты грома. – Гай, конечно, считает тебя богиней, а ты просто слеплена из глины, грязной податливой глины, которую любой может мять, как хочет.

Сердце ее тревожно забилось. Резко повернувшись, Диана выскользнула из его рук, порвав при этом рукав блузки. Она стянула разорванную ткань, взглянув на него в упор широко раскрытыми глазами.

– Думаешь, Гай поверит, что на этот раз была моя очередь неловко упасть? – гневно спросила она.

Холт, ничего не отвечая, угрожающе шагнул вперед, и Диана отпрянула, пожалев, что намеренно разозлила его.

Диана бросилась бежать – не только-от него, но и от себя. Но не успела она сделать и десяти шагов, как Холт догнал ее. Диана попыталась вырваться, но, запнувшись о его ноги, потеряв равновесие, она повалилась на землю, увлекая за собой Холта.

Придавленная весом его тела, она отчаянно извивалась и выворачивалась, стараясь освободиться. Но Холт держал ее, пресекая все попытки выскользнуть из-под него. В поисках опоры пальцы Дианы отчаянно цеплялись за каменистую почву, но необыкновенная сила Холта не позволяла ей сдвинуться ни на сантиметр. Он перевернул ее на спину, и в этот момент она умудрилась бросить пригоршню песка ему в лицо, на мгновение ослепив безжалостного противника.

Но Холт пришел в себя прежде, чем Диана успела высвободиться из его железных объятий. Он крепко сжал пальцами ее запястья и вытянул руки девушки над головой, продолжая прижимать ее к земле веем своим телом. Диана видела, как Холт часто моргает и трясет головой, чтобы избавиться от последних попавших в глаза песчинок, но она не жалела о том, что сделала.

Извиваясь всем телом, она не прекращала попыток сбросить мужчину с себя. Ее бурное дыхание прерывалось редкими отчаянными вскриками. Холт продолжал держать Диану, пока силы ее окончательно не иссякли. Сердце Дианы как безумное выскакивало из груди. Наконец руки ее затрепетали и обмякли – она прекратила попытки высвободить свои запястья из железных тисков.

Она взглянула в невозмутимое лицо державшего ее мужчины. Обессиленная, она тяжело дышала. Когда она инстинктивно провела кончиком языка по пересохшим губам, Холт заметил это. быстрое возбуждающее движение. Зрачки его потемнели, и в напряженном взгляде промелькнули короткие молнии.

С губ Дианы еще успел сорваться слабый протестующий стон. Но она не могла ни пошевелиться, ни даже повернуть голову, чтобы уклониться от его приближающихся губ. Теплые и жаждущие, они уверенно прижались к ее чувственному рту.

Буря ощущений всколыхнулась внутри ее. Ей было неудобно на твердой земле, острые камни больно впивались в тело. Пальцы Дианы поскребли по камням, когда он потянул ее руки вниз. Она чувствовала на языке соленый вкус пота, стекавшего по его верхней губе. Их тесно прижатые друг к другу тела, казалось, сплавились вместе, от жары еще больше усилился исходивший от него мужской запах, резкий и возбуждающий. Их сердца бились в бешеном ритме.

Сладострастная волна прокатилась по всему телу Дианы, несмотря на ее попытки справиться с собой. Замужество высвободило в ней ранее дремавшую чувственность, которую не затронули жаркие, но неумелые ласки Гая. Давно уже к ней не прикасался мужчина, знавший толк в искусстве обольщения. И надо же было статься, чтобы этим человеком оказался ее давний враг. Диана решила: если это и поражение, то она будет наслаждаться им. Губы ее дрогнули, отвечая на поцелуй.

Это едва заметное движение сыграло роль спички, поднесенной к сухому хворосту. Вспыхнувшее пламя поглотило их обоих. Язык Холта исследовал укромные уголки ее рта, и от этого по телу Дианы пробегали неудержимые волны наслаждения. Онемевшими пальцами она неловко расстегивала его рубашку, чувствуя, как он проделывает то же самое с ее блузкой. Собственное тело казалось ей невесомым, когда он приподнял ее, чтобы освободить от мешающей им обоим одежды.

Прикосновение его рук к груди Дианы было таким решительным и уверенным, будто он всегда так ласкал ее. Потревоженные соски мгновенно отвердели под его жесткими ладонями, готовые к мучительным поцелуям. Все поплыло вокруг нее, когда он провел по ним языком.

Руки Холта ни на мгновение не останавливались, блуждая по телу девушки, с наслаждением разминая податливую глину ее плоти. В безумном вихре желания она чувствовала, как он освобождается от остатков одежды, ошеломленная тем, что скоро их тела больше ничто уже не будет разделять. Ее руки гладили спину Холта, ощущая неровные шрамы и перекатывающиеся под влажной кожей стальные мускулы.

В момент полного слияния Диана приподняла бедра ему навстречу и, как довольная кошка, впилась ногтями в тело своего мучителя. Она тонула в океане восторга. Никогда еще ей не доводилось испытывать такого. Все унеслось куда-то прочь, кроме всепоглощающей пучины экстаза, в которую он погрузил ее, и той бесконтрольной страсти, с которой она ему отвечала. Но всему приходит конец. Казалось, они в исступлении стремительно взмыли на невообразимую высоту, а затем, плавно кружась, опустились на землю.

Диана лежала, закрыв глаза, и чувствовала, как горячие лучи солнца касаются ее обнаженного тела. Она прислушивалась к дыханию лежащего рядом мужчины. Несколько безмятежных минут она не ощущала ничего, кроме блаженного чувства полного удовлетворения. Но затянувшееся молчание внезапно всколыхнуло и другие мысли.

Повернув голову, она посмотрела на него утомленными и обиженными глазами, обрамленными густыми загибающимися вверх ресницами. Диана обвела взглядом его суровый профиль, опущенные веки, его спутавшиеся волосы. От него исходило ощущение такой силы и энергии, что Диана, вздрогнув, почувствовала, как затрепетала тонкая ниточка пульса на ее шее. Она смотрела на него теперь не как на врага, а просто как на мужчину. И как мужчине Холту не было равных. Ей хотелось протянуть руку и коснуться его, хотелось рассказать о чувствах, живущих в ее душе, чувствах, порожденных пламенем его объятий.

Как будто заметив на себе взгляд девушки и прочитав ее мысли, Холт сел, оказавшись на недосягаемом расстоянии и, казалось, отвергая любую попытку установить сколько-нибудь доверительные отношения. Темные ресницы Дианы опустились, чтобы скрыть вновь нанесенную ей обиду.

– По крайней мере Гай по достоинству оценил твои прелести. Неплохо, – грубовато высказался Холт самым неподходящим моменту тоном.

За этим унизительным заявлением, вполне возможно, скрывался своеобразный комплимент. Но Диана ощутила это как пощечину. Слова Холта заставили ее почувствовать, что она доступна и неразборчива в связях. Вот, значит, как он понимал случившееся! То, что казалось прекрасным, мгновенно потускнело. Она призвала на помощь всю свою гордость и принялась с безразличным видом собирать разбросанную по земле одежду.

– Это ничего не меняет, – сказала Диана, не глядя в его сторону и прекрасно понимая, что их отношения уже не могут быть прежними.

– Другого я и не предполагал, – сухо ответил Холт.

Трясущимися руками она натянула джинсы. В горле стоял ком. Диана все порывалась спросить, зачем он занимался с ней любовью, и неужели он вправду не испытывает к ней никаких особенных чувств, тогда как она повергнута в столь неожиданное смятение. Но все же она предпочла сдержать свою природную прямоту.

Застегивая бюстгальтер, она слышала шорох одежды у себя за спиной. Продев руки в рукава блузки, Диана обернулась. Холт заправлял рубашку в джинсы.

– Ну и что теперь, Холт? – Это был наполовину вопрос, наполовину – вызов.

– Не понимаю, о чем ты. – Его холодный взгляд мельком скользнул по ней, оскорбительный в своем безразличии.

– Как ты собираешься обратить это себе на пользу? Ты ведь только этим одним и озабочен все время. – Диана, нагнув голову, застегивала блузку. Она слышала его шаги и чувствовала, что он приближается, но не собиралась уступать.

– Ты все вывернула наизнанку. Это ты всегда используешь людей.

Холт остановился прямо перед ней. Сердце Дианы замерло, когда она заметила возбужденный блеск в его глазах. Горевшее в них пламя притихло, но не угасло совсем. Угли все еще тлели, готовые в любой момент разгореться вновь.

– Почему? – она издала слабый всхлипывающий звук. – Почему это должен был быть именно ты?

Холт быстро отвел взгляд, в котором мелькнули беспокойство и тревога.

– Я мог бы задать тебе точно такой же вопрос. – Когда он снова повернулся к ней, выражение его лица было вполне циничным.

– Диана-охотница. Затеваешь новую игру? Думаешь, будет забавно заполучить нас обоих? Двойная добыча? Отец и сын?

У Дианы все сжалось внутри от его жестоких слов. Но она не успела ничего сказать в свое оправдание. Послышался шорох скатывающихся по склону камней. Они одновременно повернулись, ожидая увидеть Руби, но перед ними стоял Гай.

Холодный ужас пронзил ее сердце, когда она увидела ярость и боль на его юном лице. Он стоял перед ними на дне каньона, слегка расставив ноги, и по его щекам стекали горячие слезы, а во взгляде сверкала ненависть.

– Я видел вас, – произнес он дрожащим и сдавленным голосом. – Я видел все в бинокль!

Диана непроизвольно вскрикнула и перевела взгляд, полный отчаяния, на Холта, который стоял теперь рядом с ней. За долгие годы он научился владеть собой и оставался спокойным и невозмутимым; по глазам тоже нельзя было определить, что происходит у него внутри.

– Гай… – ровным голосом заговорил он.

Но Гай уже не стоял на месте. Седла и прочая амуниция лежали совсем рядом, и он направлялся именно туда. Сначала его намерения были неясны, но, когда он выхватил ружье из чехла и, держа у бедра, направил на Холта, Диана застыла от ужаса.

– Я видел, как ты изнасиловал ее! – всхлипывая, бросил он обвинение в лицо отцу. – Я убью тебя!

Гай поднял ружье.

– Отойди от нее!

У Дианы перехватило дыхание. Она молча смотрела на Холта. Его лицо на мгновение исказилось от боли. Это был не страх смерти, а только мука, испытываемая оттого, что направленное на него оружие находилось в руках его сына. Сила его страдания, казалось, передалась Диане. Но это длилось только секунду. Лицо Холта вновь превратилось в непроницаемую железную маску.

– Если ты, как говоришь, все видел, – Холт сделал шаг вперед и в сторону, отодвигаясь от Дианы, – тогда ты должен понимать, что это не очень походило на изнасилование.

– Ты выливал на нее потоки лжи, потому что сам хотел ее. Теперь-то я это понял. – Гай приложил ружье к плечу. – Ты больше никогда не прикоснешься к ней.

– Гай, не надо! – Не сознавая, что делает, Диана встала между двумя мужчинами. – Боже мой, ведь это твой отец!

– Зачем мне такой отец? – В голосе Гая звучала горечь.

Холт оттолкнул ее, отвергая такую защиту, и медленно двинулся к Гаю.

– Не подходи! – предупредил Гай. Ствол ружья в его руках слегка вздрагивал.

Холт остановился, когда между ними осталось не больше пяти футов.

– С такого расстояния ты не промахнешься, Гай. Так что прежде, чем нажимать на курок, убедись, что не пожалеешь об этом.

Диана подбежала к Гаю. Ноги ее подкашивались, воздуха не хватало. Она успела схватить юношу за руку.

– Если я тебе небезразлична, не делай этого! – взмолилась она.

Палец Гая подрагивал на спусковом крючке, но юноша не взглянул на нее. Широко раскрытые глаза Дианы неотрывно смотрели на Холта. Металлический блеск его глаз было невозможно выдержать, и она не понимала, как Гаю это удавалось. В следующую секунду она хотела толкнуть ствол ружья, но этого не понадобилось, поскольку юноша опустил оружие.

– Если ты еще раз посмеешь приблизиться к ней, я застрелю тебя, – пригрозил Гай.

Все закончилось. Диана, ослабев, опустилась на колени. Она вся дрожала. Холт повернулся и отошел подальше в сторону, чтобы избежать нового столкновения. Полированный приклад ружья ткнулся в землю рядом с девушкой. Трясущимися пальцами она откинула волосы с лица и заправила прядь за ухо.

Гай провел рукой по лбу и вытер слезы со щек. Его движения были неуверенными, как будто он только что очнулся от ночного кошмара. Но действительность была хуже любого страшного сна. Диана закрыла глаза, пытаясь отогнать жуткие воспоминания. Она почувствовала нерешительное прикосновение пальцев Гая к своему плечу.

– Он причинил тебе боль? – осторожно спросил Гай.

– Нет, – она с трудом сдержала истерический смех. – Он не причинил мне боли.

– Где Руби? – Голос Холта прервал их тихий разговор.

– Наверху, – отрывисто ответил Гай.

– Иди и смени его, – последовал приказ. Гай помедлил с ответом.

– Диана пойдет со мной, – заявил он непреклонным тоном.

Холт бросил на них короткий взгляд.

– Зачем ты говоришь мне об этом? Она не нуждается в моем разрешении.

Сжав губы, Гай посмотрел на Диану.

– Пойдем, – твердо сказал он и протянул руку, чтобы помочь ей подняться на ноги.

Диана, совершенно растерявшись, не знала, что делать. Сознание ее как бы раздвоилось. Одна половина хотела остаться с Холтом, но другая понимала, что Диана должна пойти с Гаем, чтобы предотвратить новое столкновение. Она не выдержала бы еще одной подобной сцены.

Вложив свою руку в ладонь Гая, она поднялась и пошла рядом с ним. Он помогал ей взбираться по крутому склону. Диана старалась не оглядываться на одинокую фигуру Холта, который молча смотрел им вслед.

Подъем к тому месту, где ждал Руби, оказался долгим и тяжелым. Когда они наконец взобрались наверх, ноги ее дрожали, а дыхание с шумом вырывалось из груди. Она радовалась физической боли в мышцах, которая на некоторое время заглушила душевные муки.

– Вы как раз вовремя, – проворчал Руби. – Я уже решил, что вы собираетесь бросить меня здесь. Наверное, еда уже совсем остыла и потеряла всякий вкус.

– Кстати, куда это ты так несся? – обратился он к Гаю. – Как бык, которого пчела укусила за одно место.

Затем он искоса взглянул на Диану.

– А с тобой что случилось?

Она подумала, что у нее все еще бледное лицо или выражение ужаса не исчезло из глаз. Но, когда взгляд Руби скользнул по рукаву блузки, она быстро зажала рукой разорванную ткань.

– Я зацепилась за куст, – солгала Диана.

– Здесь нужно быть очень осторожной. Об эти кусты можно сильно поцарапаться, – укоризненно покачал головой Руби. – Там столько всякой дряни, что ничего не стоит получить заражение.

– Я не поцарапалась.

– Тогда тебе здорово повезло. Ты могла не только порвать рукав, но и…

– Слушай, тебе не пора возвращаться в лагерь? – перебил его Гай.

– Вот так всегда, – недовольно заявил Руби. – Сначала вы срываетесь не попрощавшись, а теперь торопите меня уйти. Но я понимаю намеки. Я знаю, когда в моем обществе больше не нуждаются. Ухожу.

Руби повернулся и пошел вниз, продолжая ворчать что-то себе под нос.

Через несколько минут его сухопарая фигура скрылась из виду. Диана присела в тени можжевельника неподалеку от края каньона. Она не подняла глаз на Гая, когда он опустился рядом. Секунды проходили в молчании, и каждая последующая была напряженней предыдущей.

– Я ненавижу его! – Гай не мог сдержать рвущихся наружу чувств. – Если бы не ты, я убил бы его!

– Не нужно так говорить. – Диана взволнованно вскочила на ноги. – Я не хочу этого слышать!

Теперь поднялся Гай.

– Почему ты позволила ему сделать это? – В его голосе была боль и растерянность.

– Это просто случилось, вот и все. – Она повернулась к юноше спиной, пытаясь побороть чувство вины. – Я не могу объяснить тебе, как и почему.

Он обнял ее за талию и притянул к себе.

– О Боже, я так люблю тебя, Диана. – Его губы почти касались ее волос. – Я всего лишь хочу заботиться о тебе и защищать тебя. Клянусь, Диана, со мной ты всегда будешь в безопасности.

Она положила ладони на запястья Гая, намереваясь решительно разомкнуть его объятия, но, услышав это наивное заявление, застыла в нерешительности.

– Я знаю, Диана, – продолжал он, – что значит быть одиноким и нуждаться в человеке, который бы тебя любил. Я люблю тебя. Всегда любил. Тебе не нужен будет никто другой, кроме меня.

Его губы мягко скользнули по шее Дианы, но она осталась безразлична к его ласкам. Теперь уже не колеблясь, Диана сняла руки юноши со своей талии и отступила в сторону, отвергая как объятия Гая, так и его объяснения.

– Что-то не так? – нахмурился Гай.

– Все не так. Разве ты не понимаешь? – раздраженно спросила она. – Не могу же я из объятий отца преспокойно нырнуть теперь в твои.

Диана отвернулась, смущенная, разозлившаяся и несчастная.

– Я возвращаюсь в лагерь.

– Ты не можешь спуститься туда, к нему! – запротестовал он.

– О Боже, – она вздохнула и горько рассмеялась. – Неужели ты действительно думаешь, что после того, что произошло между тобой и Холтом, он еще хочет меня? Скорее он бы желал увидеть меня мертвой. Не стоит беспокоиться, Гай. Ничего не случится. Кроме того, теперь там Руби.

Спуск к лагерю на дне каньона продолжался довольно долго. Услышав шорох гравия под подошвами ее сапожек, Холт поднял голову, и глаза его сверкнули. Диана замерла, увидев, как он непроизвольно шагнул к ней, но затем быстро взял себя в руки, лицо его вновь стало непроницаемым, и он отвернулся. Сердце ее упало. Именно такой реакции она и ожидала, но от этого было не легче.

– Я думал, что ты собираешься остаться с Гаем, – сказал Руби, соскребая остатки подливы с тарелки. – Если бы я знал, что ты будешь возвращаться, то составил бы тебе компанию, но ты ведь и словом не обмолвилась.

– Наверху слишком жарко, – объяснила Диана свое поспешное бегство.

– Я бы сразу сказал тебе об этом, но ты не спрашивала. Никто ни о чем меня не спрашивает… и никто ничего не рассказывает, – посетовал он. – Но я не расстраиваюсь. Наплевать!

Если бы не Руби, вечер у костра прошел бы в полном молчании, и тот, как всегда, не удержался от своих комментариев по этому поводу.

– Атмосфера у нас такая напряженная, что ее и ножом не проткнешь, – заметил он. – Никто, кроме меня, и десяти слов не произнес. Конечно, вам и в голову не приходит рассказать мне, в чем дело. Ну да, зачем делиться со старым Руби? Держите все в себе.

Диана перехватила строгий взгляд, который бросил на него Холт.

– Да, да, – закивал головой старый ковбой. – Почему бы мне не заткнуться, ведь так? Знаю, не мое это дело.




9


К середине следующего дня жеребец все еще не привел кобыл к источнику в каньоне. Последняя из фляжек с водой опустела. Теперь Холт был вынужден принимать решение, и Гай напомнил ему об этом.

– У нас больше нет воды. Что будем делать? – с вызовом спросил он. – Наши лошади с утра не поены.

– Подождем до пяти. Если к этому времени табун не появится, пойдем к источнику.

Они продолжали ждать. Шел уже шестой час, но не было видно никаких признаков белого жеребца и кобыл. Диана чувствовала, насколько Холту не хочется снимать засаду и входить в каньон, но без воды долго не протянуть, особенно лошадям.

– В седло, – недовольно скомандовал он в ответ на очередной сигнал Руби о том, что в каньоне незаметно никакого движения. – Лошадей поведем с собой и дадим им напиться вволю.

Подъем верхом на лошадях оказался гораздо короче. Увидев Гая, который вел за собой его оседланную лошадь, Руби широко улыбнулся.

– Я уже думал, что вы оставите меня сидеть здесь, как какую-то птицу, – заявил он. – Если мне и придется торчать тут, то лучше уж на лошади. Кроме того, внизу все же попрохладнее, – чем на этих докрасна раскаленных солнцем камнях.

– Садись в седло, – бросил ему Холт в нетерпении и с плохо скрытым пренебрежением в голосе.

Продолжая что-то бормотать себе под нос, Руби принял у Гая повод и привычным движением старого наездника вставил ногу в стремя. Холт возглавил процессию, и они начали спуск к ложу каньона. Диана замыкала конную вереницу. За ней по крутым и неверным от частых осыпей склонам тащилась вьючная лошадь с поклажей.

Длинные тени от скал, нависающих над ущельем, делали его в воображении путников более прохладным, чем то было на самом деле. У источника Холт и Гай наполнили до краев опустевшие фляги, бросив в них из предосторожности дезинфицирующие таблетки. Пока они были заняты этой процедурой, Руби и Диана придерживали стремившихся к воде животных. Когда же незамутненная вода для питья была наконец набрана, настала очередь истомленных жаждой коней.

Диана ополоснула руки и лицо и с наслаждением ощутила, как свежие струйки проникают под одежду и освежают ее кожу, истосковавшуюся по хорошему душу.

– Вот бы сейчас искупаться, – мечтательно проговорила она, не обращаясь ни к кому конкретно.

Однако Руби и тут не преминул завязать разговор:

– Когда гоняешься за дикими лошадьми, мыться нельзя. Даже переодеваться не стоит. Запах, понимаешь, уже не тот. Я читал как-то об одном таком парне, который не мылся и не менял одежду в течение многих дней. Он преследовал табун, и в конце концов кони так привыкли к его запаху, что внимание обращать перестали, когда парень к ним приближался. Так он потихоньку и направлял их в загон. Лошади там очутились, даже не заметив этого. Не-е, когда гоняешься за мустангами, забудь о мытье и свежей одежде.

– Думаю, тебя это даже устраивает, – сухо прокомментировал рассказ старого ковбоя Холт.

– Что это вы себе навыдумывали? Я моюсь ничуть не реже любого другого, – с возмущением парировал Руби. – Никто не может обвинить меня в нечистоплотности.

Ну разве что в некотором небрежении к своей внешности, отметила про себя Диана, бросив взгляд на отросшую щетину на обветренном стихией, хотя и явно умытом лице старожила отцовского ранчо. Правда, сейчас Диана не испытывала ни малейшего желания дразнить Руби, как, впрочем, подсознательно избегали делать это и остальные участники их экспедиции.

Переведя дыхание, Диана наконец оторвалась от воды и взглянула в просвет устья каньона. Она сделала это просто так, не надеясь увидеть там что-либо интересное, но внезапно лицо ее застыло, выражая предельное изумление, поскольку в каких-то нескольких сотнях ярдов от них недвижно стояло словно вылепленное из белоснежного гипса великолепное живое изваяние.

– Смотрите, – выдохнула девушка чуть слышно.

Остальные быстро обернулись, заинтригованные ее сдержанным окликом, и точно так же застыли в немом оцепенении. Белоснежный жеребец, очевидно, различил в сумраке расщелины их силуэты и теперь вытягивал шею, пытаясь уловить запах пришельцев. Он сделал несколько прыжков в сторону в неизъяснимо грациозной манере, присущей диким животным. При этом его длинный хвост взвился роскошным султаном, а шелковистая грива затрепетала, подобно белому флагу, на свежем ветру. Подозрительный, но уверенный в своей мощи самец вновь столь же внезапно замер, прядая ушами и олицетворяя собой неправдоподобную гармоничность ожившей статуи.

Диана продолжала неотрывно следить за животным, не замечая ничего вокруг. Она испытывала неописуемый восторг, видя совсем рядом с собой это совершенное создание природы. Жеребец казался ей столь же свободным и недосягаемым, что и парящий в облаках орел. Подобно этой царственной птице, силуэт его был исполнен достоинства и надменности. Диана ощущала истинное восхищение. Оно наполняло все ее существо и дарило неведомое ей раньше духовное наслаждение.

Ветерок, пробегавший по руслу каньона, донес наконец запах мустанга до их лошадей, но на этот раз Диана была начеку и не позволила своему мерину подать голос навстречу внезапному гостю. Однако для подтверждения своих подозрений дикому жеребцу было достаточно перестука копыт и негромкого фырканья оседланных лошадей, вытягивавших морды навстречу неожиданно налетевшему на них волнующему запаху.

Сдержанное ржание белого мустанга, несомненно, служило сигналом к отступлению для следовавших за ним кобылиц. Взвившись на дыбы и развернувшись на задних ногах, жеребец стремительно помчался прочь от каньона. Диана так бы и стояла, завороженно наблюдая за исчезающим видением, но Холт уже вскочил в седло.

– Вперед! Ближе нам к нему все равно не подобраться! – выкрикнул он.

Холт уже вовсю несся за спасавшимся бегством небольшим табуном, когда остальные еще только устраивались в седлах. Диане, тащившейся неспешным ходом с вьючной лошадью в поводу, оставалось только глотать пыль, поднятую сорвавшейся в галоп погоней. Их лошади, конечно, успели отдохнуть. Но, к несчастью, им только что позволили вдоволь напиться воды. Разумеется, теперь они не могли показать все, на что были способны в резвом аллюре.

Табуну все же не удалось оторваться слишком далеко. Пегая кобылица резво скакала впереди на месте вожака, а белый жеребец прикрывал тылы, не позволяя своему гарему замедлять стремительный ход. Иноходец словно летел над жухлой травой, не выказывая ни напряжения, ни усталости в своем ритмичном беге.

Солнце все ниже клонилось к черной границе горного хребта, и тени стали заметно удлиняться. Временами Диана теряла кобылиц из вида, но необычная масть жеребца неизменно служила преследователям путеводной звездой для движения в нужном направлении. Как ни подгоняли они своих лошадей, но расстояние между всадниками и неутомимым маленьким табуном решительно не желало сокращаться ни на йоту.

Пегая кобылица, казалось, прекрасно ориентировалась в местных холмах и низинках. Сделав внезапный резкий поворот, она нырнула в узкое русло пересохшей речки, и жеребец направил остальных за ней следом. Руби и Холт первыми свернули в ту же балку, а вскоре за уступом каменистой осыпи исчез и Гай. Диана значительно отстала от мужчин. Вдруг до нее донеслось пронзительное ржание лошадей и крики мужчин. Прежде чем Диана добралась до места, появился Гай на своем коне.

– Они в западне! – крикнул он ей взволнованным голосом.

Почти тотчас же из-за камней выскочили Руби и Холт. Холт прямо на ходу прыгнул с седла. Он не стал терять времени на выражения восторга по поводу достигнутого успеха.

– Быстро строй заграждение, – бросил он Руби. – Гай и Диана, будьте готовы на тот случай, если они попытаются прорваться.

Мужчины бросились поспешно и с завидной изобретательностью воздвигать баррикаду из веток, сучьев и камней, а Диана напряженно наблюдала за их действиями, испытывая непреодолимое нервное возбуждение, подогреваемое доносившимися со стороны русла звуками.

– Не очень-то все это надежно, – прохрипел Руби задыхающимся голосом, едва работа была закончена.

– Это верно, – согласился Холт. – Но со стороны выглядит внушительно. Остается надеяться, что у мустанга не возникнет желания испытать конструкцию на прочность.

– Не думаю, что ему захочется безнадежно застрять в этой горловине, поэтому скорее всего он не решится на прорыв.

– Хотелось бы в это верить.

– А вы уверены, что у них нет другого пути для бегства? – Поскольку работа по сооружению баррикады была закончена, Диана с облегчением спешилась.

– Видимо, там был выход, иначе кобылица не повела бы табун сюда, – в задумчивости проговорил Руби. – Кажется, я даже видел нечто вроде разлома на обрывистом берегу. Там они, вероятно, и надеялись выскочить. Его, похоже, завалило осыпью. Так что теперь они словно в мышеловке, и о лучшей западне нам нельзя было и мечтать.

– Не отправиться ли нам туда, чтобы заарканить кобылиц? – спросил Гай, который продолжал гарцевать верхом, небрежно поигрывая лассо, свисавшим с луки его седла.

– Теперь уже слишком темно, – ответил ему Холт.

Солнце действительно успело скрыться за горизонтом, оставив на небе лишь неширокую полосу бледно-розового закатного зарева. Вскоре и оно превратится не более чем в багровый рубец на черном лике ночи. А отвесные стены высохшего руслауже сейчас сильно затрудняли выполнение той непростой операции, которая могла бы прямо сегодня завершить изнурительную погоню. К тому же сейчас кобылицы не менее возбуждены, чем их предводитель. За ночь они успокоятся. Уменьшится риск, что в панике лошади поранятся о скалы или затопчут друг друга.

– Утром мы переловим наших беглянок, а мустанг со своей подругой смогут спокойно уйти восвояси.

– Ты хочешь сказать, что мы останемся здесь на ночь? – спросила Диана. Голос ее вдруг зазвучал протестующе: – Но вся наша провизия и вещи…

– Мы остаемся здесь, – заключил Холт тоном, не терпящим возражений. – Разведем огонь прямо перед загородкой на случай, если мустанг надумает ее исследовать. Яркое пламя не позволит ему приблизиться. Что лее касается еды и постели, то придется немного поголодать. Спать ляжем у костра, устроимся поплотнее и до утра как-нибудь перекантуемся.

– Могу попробовать подстрелить кролика или козла, – предложил Руби. – Не очень-то мне улыбается завалиться спать с пустым брюхом.

– Что ж, если тебе достаточно света, то можешь попытаться, – ответил ему Холт.

– Пустым с охоты я пока что не возвращался, – недовольно проворчал ковбой. – Чем ворочаться с боку на бок, мечтая о куске мяса, лучше поразмяться. А удача – она всегда со мной, тут уж без вопросов. Подержите мою лошадь. – Он бросил Хол-ту повод своего коня. – А если и не повезет, так хоть дров наберу для костра. Надеюсь, вы не передумаете п останетесь здесь до моего возвращения.

– Попробую и я поохотиться, пока еще хоть что-то видно. – Идея Руби явно показалась Гаю более заманчивой, чем сон натощак, и юноша, соскочив с седла, стал высвобождать ружье из кожаного чехла.

– Лошадям надо дать остыть и успокоиться, они порядком утомились от дневной жары и погони, – сказал Холт, когда Гай передавал Диане повод.

Холт шагал не торопясь, ведя за собой коня Руби и своего собственного. Диана пошла за ним следом, сжимая в руке уздечки трех других лошадей. Они неспешно совершали один широкий круг за другим, не особенно удаляясь от устья пересохшего русла. Гай к тому времени уже исчез в сумраке опускающейся ночи, а Руби все еще возился с ружьем, снаряжая его для своей малообещающей охоты.

Нервные и раздражающие слух звуки продолжали доноситься из глубины ущелья. Глухое ржание и встревоженный храп заключенных в своей неожиданной тюрьме лошадей усиливались эхом, метавшимся в непроглядной тьме захлопнувшейся западни. Неистовство и ярость пленников, казалось, наполнили сам воздух запахом смертельной опасности. Диана чувствовала себя настолько подавленной этой атмосферой безысходности, что готова была своими руками разобрать баррикаду и освободить обезумевших от отчаяния пленников. Но здравый смысл удерживал ее от неразумных действий, и она, следуя примеру Холта, изо всех сил старалась сохранить стоическое безразличие к бушевавшим совсем рядом с ними страстям.

Откуда-то из темноты ночной пустыни раздался резкий ружейный выстрел, усиленный отзвуком с близлежащих холмов. Диана невольно остановилась, повернув голову в том направлении. Шедшая за ней лошадь ткнулась теплой и мягкой мордой в плечо девушки. Диана почувствовала, как что-то сжалось в ней от смутного ощущения тревоги, но тут же отпустило, и неспешное движение по кругу возобновилось.

– Интересно, подстрелил ли Гай что-нибудь, – вслух произнесла она, чтобы заглушить неприятный осадок, еще остававшийся где-то в глубине сознания.

– Увидим, когда он вернется к огню, – безразлично откликнулся Холт.

Руби уже сидел у вовсю полыхавшего костра, продолжая подбрасывать в него сухие сучья, когда Гай с видом победителя появился в их маленьком лагере. Он держал за длинные уши тощего кролика, которого поднял высоко в вытянутой руке, явно довольный удачной охотой.

– Все лучше, чем ничего, – признал Руби. – Надо его освежевать и насадить на шомпол. Ты всегда был неплохим стрелком, Гай. Раньше и мне везло чаще, но вот… – он так и не закончил своей фразы, невесело махнув рукой.

– Никогда бы не подумала, что дикий кролик может быть столь желанной пищей. Видимо, это лишний раз доказывает, что я здорово проголодалась, – заметила Диана со смехом.

– Это верно, – откликнулся Гай.

Он бросил на Холта надменный и самодовольный взгляд, ведь ему и вправду удалось сделать то, что отец считал безнадежным предприятием. Между тем тот продолжал невозмутимо строить импровизированный загон для лошадей, полностью игнорируя царившее у огня оживление, словно считая детскую игру Гая в удачливого охотника не заслуживавшей его внимания.

Руби вытащил из кожаных ножен свой тесак. Лезвие ярко сверкнуло в пламени костра. Гай передал ему кролика и двинулся к своей лошади, чтобы убрать ружье в чехол. Его вид несколько поблек, а осанка утратила победоносность, ведь юноша так и не дождался признания от всецело поглощенного своим занятием Холта. Постепенно звуки, доносившиеся из расщелины, поутихли, недавняя паника улеглась, и теперь были слышны лишь несмолкаю-щий перестук копыт и беспокойное фырканье лишенных привычной свободы, затравленных животных.

– Ночь обещает быть прохладной, – заметил Гай, останавливаясь рядом с Дианой.

– Да, пожалуй. – Ход его мыслей нетрудно было уловить, и девушка предпочла проявить предельную сдержанность. – Впрочем, костер разгорелся и не даст нам сильно замерзнуть. А благодаря твоей удачливости нам не придется коротать ночные часы в мыслях о еде. Так что, думаю, мы безболезненно дотянем до утра.

Гай уже собирался было что-то добавить, но приближение Холта помешало продолжению разговора.

– Я забираю лошадей, – сказал тот и принял поводья из рук Дианы.

От его близкого присутствия прохлада ночи, казалось, стала еще более пронизывающей. Передавая поводья, Диана избегала даже смотреть на него, поскольку кожей чувствовала, как ощетинился Гай при появлении отца. Как только Холт принял у нее лошадей и отвел их подальше, она резко повернулась лицом к жарко пылавшему огню.

– Пожалуй, мне следует помочь Руби с кроликом, – заметила Диана наконец ледяным тоном и нехотя поднялась на ноги.

Гай тут же последовал за ней, подобно верному стражу. Он явно не желал отпускать ее от себя ни на шаг. Кроличья тушка была уже освежевана и выпотрошена, и теперь Руби скупо обмывал ее водой, стараясь одновременно смыть с рук кровь разделанного зверька.

– Поглядеть не на что, – посетовал ковбой, насаживая тщедушную добычу на шомпол.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – резонно заметила Диана, принимая шомпол и устраивая его над огнем на уже вбитых в землю рогатках.

Раскатистый грозный храп плененного мустанга, казалось, раздался в тишине ночи прямо за ее спиной. Диана встревоженно оглянулась через плечо и пристально всмотрелась в преграждавший пересохшее устье вал из всякого мусора. Сухие ветви на вершине баррикады подозрительно потрескивали, а песок с глухим шорохом осыпался на жухлые стебли наваленных кучей растений.

– Он все-таки пытается проверить препятствие на прочность, – раздался голос Холта из темноты. – Отгони его прочь, Гай.

Подойдя к завалу, Гай громко захлопал в ладоши и выкрикнул:

– Гейа-а, убирайся вон!

Ответом на его грозный клич стал треск ломающихся веток.

– Берегись! – встревоженно закричал Холт.

Но было слишком поздно. Белой всесокрушающей молнией иноходец без труда снес ненавистную преграду. У Гая не оставалось времени, чтобы очистить путь грозному животному. Он попытался было увернуться, но был брошен на землю мощным корпусом мустанга. Тут же вслед за вожаком в проем ринулись кобылицы.

Увидев среди веток что-то белое, Диана беспомощно застыла в немом ужасе. Жеребец рванул в ее сторону, увидев в женщине очередное препятствие на пути к свободе. Вид его был ужасен: уши плотно прижаты к голове, белоснежные зубы яростно оскалены, горящие мраком ночи глаза подернуты кровавой пеленой в отблесках жаркого пламени костра.

– Диана!

Она слышала отчаянный крик Холта, но не могла даже пошевелиться, просто остолбенев от вида обезумевшего животного, неумолимо надвигавшегося прямо на нее. Внезапно конь резко свернул в сторону, отбросив Диану своим крупом в сторону так, что она сильно ударилась спиной. Она беспомощно лежала, пытаясь вдохнуть воздух широко открытым ртом. Не успев опомниться, она вдруг оказалась придавленной к земле с не меньшей силой, чем та, что только что смела ее с пути жеребца. Диана почувствовала, что сознание начало покидать ее.

Затуманенным взглядом проводила она кобылиц, вихрем пронесшихся мимо, и лишь предельное изумление уберегло ее от тьмы забытья: она вдруг поняла, что теперь от всех опасностей ее прикрывает своим телом Холт. Распластанная на животе с полным ртом песка и пыли, Диана тем не менее несколько успокоилась, ощущая такой защитный панцирь. Хотя высвободившиеся из плена лошади были уже далеко, чувство страха не оставило ее полностью, пережитый ужас по-прежнему стучал в висках.

– С тобой все в порядке? – услышала она голос Холта, который наконец скатился с ее спины на землю.

Отплевываясь и жадно хватая ртом воздух, Диана с трудом ответила ему, едва переведя дух:

– Да.

Холт не стал выяснять степень искренности ее слов и рывком поднялся на ноги.

– Лошади… – невнятно проворчал он, как бы объясняя свое невнимание к ее плачевному состоянию.

Перевернувшись на спину, Диана подумала, что он имеет в виду мустанга и кобылиц, но тут уж ничего не поделаешь. По крайней мере до утра. Потом она услышала тревожное ржание и беспорядочный стук копыт, доносившиеся с места ночевки их собственных коней. Очевидно, что паника царила теперь в их стане. Лошадей неумолимо влекло вслед за рвущимися к свободе беглецами. Перспектива оказаться без средств передвижения на столь значительном удалении от ранчо встряхнула Диану, заставив вскочить на ноги и броситься на помощь Холту.

Их единственная вьючная лошадь уже во весь опор уносилась в темноту ночи. Еще одна остервенело дергала повод, привязанный к вбитому в землю колу. Веревка, не выдержав напряжения, лопнула. Резко развернувшееся животное готово уже было броситься вслед за уходящим табуном, но тут на пути его встал Холт. Широко расставив руки, он пытался успокоить и укротить возбужденную лошадь. Диана же поспешила к остававшимся пока еще привязанными трем другим коням, словами и жестами призывая их к спокойствию и повиновению.

– Тихо, милые, тихо, успокойтесь, – говорила она им, сама все еще дрожа от недавно пережитого шока.

Краем глаза Диана видела, как Холт успел ухватить за повод пытавшуюся проскочить мимо него кобылицу и теперь покровительственно похлопывал ее по покрытой пеной морде. Ее подопечные тоже наконец вняли увещеваниям и теперь лишь беспокойно прядали ушами и мотали взмыленными мордами. Глаза их по-прежнему были налиты кровью, но они уже не пытались взбрыкивать и не скалили зубы в недвусмысленной угрозе. Холт приблизился с укрощенной бунтаркой и принялся отвязывать ту, что была крайней с его стороны.

– Не собираешься же ты искать остальных в такой темноте! – запротестовала Диана.

– Вполне вероятно, что я смогу поймать лошадь. – Холт вскочил в седло. – Если ждать, то к утру она будет где-то на полпути к ранчо. – Однако он не бросился тут же в погоню за исчезнувшей в ночи оседланной кобылой, а не спеша направился верхом к границе их еще недавно спокойного маленького лагеря. Диана прекрасно понимала, что одному наезднику, может быть, и удастся привести обратно их лошадь, но вдвоем есть шанс захватить и тех, что ушли с табуном. Отвязав своего мерина, девушка провела его под натянутой веревкой импровизированного загона и устроилась в седле.

– Как там Гай? – крикнул Холт, обернувшись к старому ковбою.

По ту сторону продолжавшего пылать костра Диана увидела Руби, склонившегося над сидевшим на земле юношей. Гай руками обхватил голову и слегка раскачивался из стороны в сторону. Она с удивлением осознала, что совершенно забыла, как выскочивший из-за заслона мустанг сбил Гая на полном скаку в своем бешеном стремлении к свободе.

– Похоже, в голове у него гремят барабаны, но, думаю, все обойдется, – ответил Руби, повернув усталое лицо к наезднику. – Куда это вас несет в такую темень?

– Наша вьючная исчезла, может, еще и табун догоним.

– Не сейчас же их искать. Только шею сломаете, ни черта ведь не видно!

Он продолжал что-то говорить, но Холт уже не слушал и, развернув коня, пустил его рысью прямо во мрак ночи. Диана не мешкая последовала за ним. Услышав за собой стук копыт, мужчина бросил взгляд через плечо.

Не дожидаясь, пока его мрачный вид воплотится в поток нелицеприятных замечаний, девушка решительно заявила:

– Я еду с вами! Вам понадобится моя помощь. – Она чувствовала себя довольно уверенно, поскольку понимала – чтобы заставить ее вернуться назад в лагерь, ему самому непременно придется разворачиваться.

Так они и скакали каждый сам по себе в глубокой ночи. Серебристый свет луны был не слишком ярок, чтобы рассеять тьму. Ехали они практически вслепую, и лишь природное чутье лошадей берегло всадников от неприятных неожиданностей в пути. Это была безрассудная и захватывающая погоня, и, всякий раз подскакивая в седле, Диана не могла с уверенностью сказать, опустится ли она в него вновь или полетит кубарем на землю из-за небольшой ямки на поверхности пустыни, а возможно, и скатится с головокружительного склона каньона.

Внезапно на вершине холма вырисовался черный силуэт лошади, которая стремительно бежала, свесив голову набок, чтобы скользивший по земле повод не спутал передних копыт. Итак, одна цель была теперь определена. Холт резко стеганул своего скакуна и пригнулся к холке животного. Диана последовала его примеру. Бесхозный, но оседланный конь умерил свой бег, перейдя на неторопливый галоп. Через несколько минут они настигли беглеца.

Еще со времени своего отрочества Диана прекрасно представляла себе всю процедуру поимки вырвавшейся на волю лошади. С двух сторон они блокировали ее, принуждая выдерживать нужное направление, а не рыскать от преследователей из стороны в сторону. Холт занял позицию с той стороны, где по земле волочилась оборванная узда. Диана видела, как он свесился с седла, пытаясь подобрать тянувшийся за лошадью кожаный ремень.

Внезапно мерин Дианы оступился, и она почувствовала, что потеряла точку опоры и уже летит куда-то вперед, в полную неприятных случайностей неизвестность. Сдавленный крик, вызванный неожиданностью такого поворота событий, вырвался из ее груди. Хотя все произошло в мгновение ока, Диана прекрасно помнила, что эти секунды полета в темноту показались ей вечностью. Наконец она неловко приземлилась на каменистый склон холма.

Уже не в первый раз за эту ночь девушка оказалась брошенной оземь, не имея возможности вдохнуть ни глотка воздуха. Боль в груди была невыносимой. Лошади ее тоже досталось, но та оправилась от падения быстрее и уже встала на ноги, отряхиваясь, словно собака. Диане удалось наконец справиться с болью и судорожно глотнуть свежего ночного воздуха.

Земля теперь вибрировала под ней от стука копыт.

– Диана! – услышала девушка голос Холта.

– Я здесь, – раздался ее чуть слышный отклик.

Однако он его расслышал и через несколько секунд уже склонился над своей неудачливой спутницей. Затем, встав на колени, едва различимый для нее на фоне черного неба, негромко спросил:

– С тобой все в порядке?

Диана уже попробовала пошевелиться и с большей или меньшей степенью достоверности могла ответить, что, по-видимому, ничего себе не сломала.

– Просто дыхание здорово перехватило. А ты ее все-таки поймал, – заметила она слабым голосом.

– Да, – коротко бросил в ответ Холт, ясно показывая, что этот факт не стоит долгого разговора. – Что случилось?

– Конь оступился, – лаконично определила Диана происшедшее, с трудом приподнимаясь. – Помоги мне встать.

Когда он потянул ее на себя, чтобы помочь сесть прямо, Диана почувствовала острую боль в левом локте и застонала. Она прижала ладонь к больному месту и почувствовала, как пальцы ее стали вдруг влажными и липкими.

– Что такое?

– Кажется, я повредила себе руку.

– Давай я посмотрю. – Когда он осторожно поворачивал ее руку к призрачному свету луны, то невольно коснулся напряженной от легкого озноба груди молодой женщины. Диана слегка вздрогнула. Рука Холта явно намеренно чуть задержалась на податливой плоти. У Дианы не осталось никаких сомнений в том, что он сознательно поступил так.

– Должно быть, ты ободрала локоть о щебень при падении. Когда вернемся в лагерь, нужно будет хорошенько промыть рану водой. – Закончив непродолжительный осмотр, Холт выпрямился.

Диана прекрасно понимала опасность игры с огнем. Но, подобно мотыльку, неудержимо стремилась к обжигающему источнику света, грозившему подпалить ее нежные крылышки. Пламя, однако, вновь обернулось льдом, а у нее все же хватило сил, чтобы удержаться от попыток вновь оживить всепожирающий вулкан.

Подобрав под себя ноги, Диана попыталась встать. Однако колени подогнулись от внезапно охватившей все тело слабости, и лишь только с помощью Холта ей удалось наконец подняться.

– Да, что-то я оказалась слабее, чем предполагала. – Она сделала попытку рассмеяться, оправдываясь за столь неловкий маневр. Диана обманывала себя, делая вид, что не замечает ту излишнюю силу, с которой Холт удерживал ее на ногах. – Как только отдышусь, все будет нормально. – Она устало прислонилась к мужчине, испытывая благодарность к незыблемой надежности обретенной опоры.

– Надо возвращаться в лагерь, – глухо произнес Холт.

– Но мы так и не догнали табун. Как же наша пегая? – протестующе возразила Диана.

– У нас мало надежды что-либо отыскать теперь в этой темноте. К тому же одного падения вполне достаточно. В другой раз можно и шею сломать, – заметил он грубовато.

Диана подняла голову, чтобы получше вглядеться в его лицо. Поля шляпы скрывали глаза Холта в непроглядной тени, однако она отметила напряженное выражение его лица. Непреодолимое желание пронзило тело Дианы.

– А тебе было бы меня жаль, Холт? – спросила она сдавленным шепотом.

Вопрос повис в тишине ночи. Холт молчал. Спустя мгновение его пальцы стряхнули песчинки с ее щеки и слегка коснулись волос на висках. Лицо мужчины закрыло Диане звезды на черном ночном небе.

Почти коснувшись губами ее полуоткрытого рта, Холт прохрипел:

– А сама-то ты как думаешь?

Поцелуй его был нарочито сдержанным, словно он и сам не хотел признаваться себе в желанности этой женщины. Впрочем, эффект такой нарочито безразличной ласки оказался прямо противоположным, поскольку только подлил масла на терпеливо тлевшие угли их взаимного влечения. Медленный, но жгучий огонь сплавлял их во взрывоопасное соединение, готовое смести все, что препятствовало полному слиянию. Поцелуй лишь распалил чувства, взорвавшиеся неконтролируемым желанием преодолеть то немногое, что разделяло эти два жаждущих друг друга естества.

Все происшедшее трудно было определить каким-то иным словом, кроме как безумие. Потом Диана блаженно ежилась в его руках, чувствуя себя качающейся на волнах первобытного восторга, на которые вынес ее безжалостный и яростный прибой бездумной животной страсти. Дыхание Холта постепенно успокаивалось, но Диана по-прежнему слышала в его груди глухие удары неутомимого мужского сердца. Ее забавляло и радовало то, что он испытывал при близости с ней тот же бешеный прилив пьянящих эмоций, что переживала она сама.

Хотя в то же время она прекрасно сознавала, что Холт предавался своей страсти против воли. Из-заГая. Холт скорее всего желал бы, чтобы она навсегда исчезла из их жизни. Однако, как и она сама, он не в силах был противостоять болезненному влечению, которое терзало их тела.

Рука Дианы медленно и чувственно скользила по его твердому мускулистому животу, затем переместилась на поросшие темными волосами холмы ритмично вздымавшейся груди. Диана, удивляясь себе, ощущала неизъяснимое упоение собственной лаской, на которую раньше все как-то недоставало времени. Она уютно устроилась на плече Холта и наблюдала за тем, как ее собственные пальцы нежно касаются его продубленной кожи. Ее губы запечатлевали рассеянные поцелуи у основания его шеи. Она глубоко вдыхала теплый и волнующий запах мужского тела. Все это было подобно наркотику, к которому она столь неосторожно пристрастилась.

При каждом нежном прикосновении ее губ к его телу рука мужчины на ее талии сжималась, а затем будто бы рефлекторно расправлялась и, в свою очередь, ласкала разгоряченные бедра Дианы. Свободной рукой Холт мягко и неторопливо массировал ее плечо, не мешая ее пальцам исследовать рельеф его бугрившегося мышцами торса.

Диана приняла это как весьма изысканное приглашение, ожидаемое ею. Повернувшись к нему всем телом, она стала томно покусывать его грудь, слизывая кончиком языка солоноватые капельки пота. Его руки стали двигаться быстрее и энергичнее по спине и плечам женщины, привлекая ее к себе на грудь, пока чувствительные кончики ее сосков не погрузились в густую поросль темных волос.

Его серые глаза, темные, словно черненое серебро, внимательно изучали черты ее лица. В их взгляде читался опыт пережитого, и опыт этот в основном, очевидно, был горьким. Диане хотелось попросить его ничего не говорить и не разрушать чуда их неземного единения, как то уже случалось раньше. Его челюсти были стиснуты, а губы вытянуты в малопривлекательную узкую линию.

Когда он все же заговорил, то у нее было впечатление, что делает он это как-то нехотя.

– Я опять хочу тебя, Диана.

– Холт, – выдохнула девушка его имя со всей страстью желания, переполнявшего ее.

Сильными руками он приподнял Диану и погрузился лицом в мягкую плоть ее груди, тщательно и искусно исследуя языком глубокую лощину меж роскошных сочных гроздьев, с изощренной методичностью приближаясь к напряженным розовым бутонам, еще не познавшим мучительных терзаний младенческих губ. Ее пальцы осторожно впивались коготками в его плечи, пока Холт с неспешной постепенностью исследовал ее тело, заставляя его томиться все возрастающим нетерпением.

Ослабив усилие рук, Холт проложил влажным языком дорожку от ямочки у основания ее шеи до нежной, как бархат, мочки уха, заставив мириады мурашек пробежать покалывающей волной вдоль всего ее позвоночника. Он коснулся губами каждой черточки ее лица, обойдя лаской лишь рот, оставив его напоследок… Он мучил ее губы своим невниманием, пока они в изнеможении сами не впились в негострастным поцелуем, словно пытаясь наконец утолить жажду истомившегося тела.

Когда он ответил на ее поцелуй, то ничто уже не могло сдержать неукротимого желания, накопившегося, словно мед в сотах, в каждой клеточке их плоти. Но на этот раз все происходило удивительно медленно, будто они хотели до конца насладиться каждым мгновением своей выстраданной близости. Слова были излишни, они лишь нарушили бы обряд совершаемого их телами священнодействия.




10


Звезды по-прежнему ослепительно сияли на ночном небе. Молчание, в котором они только что занимались любовью, принесло свои горькие плоды, и теперь все случившееся казалось Диане нелепым и тяготило ее. Тревожным взглядом она наблюдала за силуэтом Холта, который возился у лошадей, готовя их к обратной дороге. Когда же он наконец подошел к ней, ведя лошадей в поводу, Диана уже поднялась с земли и пыталась заправить рубашку за пояс джинсов.

– Твой конь хромает, – констатировал Холт голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций. – Тебе придется ехать на другой лошади.

Безразличие, сквозившее в его словах, заставило Диану поморщиться.

– Это так серьезно? – Она подошла к своему мерину и погладила его по морде.

– Не особенно, но он растянул мышцы на левой передней ноге. Опухоль вроде бы небольшая, но лучше, чтобы он не перетруждал поврежденную ногу. – Представив такое исчерпывающее, по его мнению, объяснение, Холт протянул девушке повод беглянки. – Держи. Назад будем ехать медленно, так что лучше нам отправиться прямо сейчас.

Ни малейшего Намека на причину их ночной задержки. Холт, похоже, решил делать вид, что между ними ничего не произошло. У Дианы тоже не было повода заводить разговор о случившемся.

Сев на предложенную ей таким образом лошадь, Диана тронулась следом за своим прихрамывающим мерином, привязанным к седлу Холта. Как и было обещано, двигались они не спеша, что– дало Диане возможность погрузиться в размышления. Но, право, лучше бы ее мыслям заняться сейчас чем-нибудь другим. Они же, эти непослушные мысли, неотступно вертелись вокруг фигуры наездника, маячившей впереди, по-прежнему столь же черствого и неприветливого, как земля пустыни, по которой они теперь двигались.

Диана не могла бы сказать, сколько времени прошло до того момента, как слева от них послышалось приглушенное ржание. Конь Холта ответил и тут же резко свернул в направлении стука копыт об иссушенную почву, ставшего довольно отчетливым.

– Это еще одна наша лошадь, – пробормотала Диана, когда силуэт животного стал постепенно проявляться в темноте.

– Она почувствовала себя одиноко и теперь ищет компании себе подобных, – высказал предположение Холт. – Ухвати ее за повод.

Когда Диана приблизилась к беглянке и схватрглась за веревку, привязанную к поводу одинокой странницы, та шарахнулась в сторону, но не предприняла никакой сколь-нибудь решительной попытки вырваться. Когда же лошадь ткнулась мордой в шею той, на которой сидела Диана, то, очевидно, совершенно успокоилась. Теперь связка животных еще более удлинилась и бодрым шагом направилась к лагерю, огонек костра которого теперь отчетливо мерцал где-то у совершенно черного горизонта.

С каждой минутой свет впереди становился все ярче. На расстоянии нескольких сотен ярдов от лагеря Диана уже четко различала две фигуры в свете пламени: одну сухопарую и неподвижную, расположившуюся прямо у огня, и вторую – высокую и гибкую, стоявшую на границе освещенного круга и напряженно всматривавшуюся во мрак пустыни. Весь облик этого второго силуэта олицетворял напряженное ожидание и нетерпение. Как это она могла вот так совершенно забыть про Гая?

Диана перевела взгляд на широкие плечи Холта, покачивающиеся в такт мерного шага лошади впереди нее. Посадка его была абсолютно непринужденной и не давала и намека на то, что Холт каким-то образом внутренне готовится к встрече с сыном. Сколько же они отсутствовали? Диана не имела об этом ни малейшего представления, но было ясно, что прогулка их длилась достаточно долго, чтобы вызвать подозрения Гая. Диану охватила легкая паника, и она чувствовала себя совершенно растерянной перед неизбежными объяснениями.

Когда Гай расслышал наконец стук копыт приближавшейся кавалькады, он решительным шагомдвинулся навстречу. Лицо его было напряжено, и в глазах светился вызов. Он ухватился за уздечку коня Холта и резко остановил его у загона.

– Где вас носило? – спросил он мрачным голосом.

– Искали наших лошадей. – Холт не спеша высвободил ногу из стремени и спешился. Диана в душе позавидовала его самообладанию.

– И что же вас так задержало? – Гай был явно не удовлетворен ответом отца и с недоверчивым прищуром продолжал изучать обычное в своей невозмутимости лицо Холта.

– Ну и ну, – поддержал Гая подошедший следом Руби. – Я еле удержал его, так ему не терпелось отправиться на ваши поиски. Если бы вы сейчас не появились, то мне пришлось бы одному тут ночевать посреди пустыни.

– Лошадь Дианы оступилась и сбросила ее на землю, – ответил Холт, словно именно это послужило причиной их затянувшегося отсутствия. Под встревоженным взглядом Гая губы Холта искривились в откровенно издевательской усмешке. – Она не слишком пострадала, – добавил он, предупреждая желание Гая броситься к девушке, – лошади досталось гораздо больше. Посмотри, Руби, что там с ней не так.

Передав повод поранившейся лошади ковбою, Холт двинулся к Диане, чтобы освободить ее от забот о другой кобылице. Но Гай подоспел первым. Он помог девушке спуститься на землю. Отказаться ей было решительно невозможно.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он с тревогой в голосе.

– Прекрасно! – Диана почувствовала, что ее ответ прозвучал слишком холодно и неопределенно. Но меньше всего ей хотелось сейчас давать объяснения по поводу собственного самочувствия и расписывать, как и что случилось. – Ты-то как? Не слишком ушибся?

В этот момент некстати подошел Холт и принял у Дианы повод. Увидев язвительную ухмылку на его лице, Диана побледнела от негодования, но промолчала.

– Со мной все в порядке. Просто голова раскалывается да плечо все изодрано. – Гай вытянул руку и поморщился от боли. – Ты, похоже, озябла. Иди поскорее к огню.

Согласившись, что ей действительно холодно, Диана позволила юноше отвести ее к костру. Холт и Руби были в это время заняты тем, что снимали с лошадей седла и понадежнее привязывали их, чтобы спокойно провести хотя бы остаток ночи. Вплоть до их появления Диане пришлось выслушивать рассказ Гая об опасениях и тревогах, которые стали мучить его, когда он узнал, что она вместе с Холтом отправилась на поиски пропавших коней. Кроме того, она вынуждена была развеивать его подозрения, которые, впрочем, были совершенно обоснованными. Гай умолк, только когда мужчины, покончив с делами, подошли к огню.

– Иди сюда, Диана, – приказным тоном обратился к ней Холт. Диана напряглась под пристальным взглядом Гая, который не спускал с нее глаз.

Казалось, что все его улегшиеся было сомнения вновь воскресли с прежней остротой.

– В чем дело? – спросила Диана с тревогой в голосе.

– Хочу посмотреть на твою руку, – сухо напомнил ей Холт и достал футляр с дорожной аптечкой.

– Твою руку? – автоматически повторил за ним Гай. – А что случилось с твоей рукой? Я думал, ты не поранилась.

– Всего-то содрала кожу на локте. – Диана сама уже забыла об этой неприятности, настолько незначительным было это событие в их поездке. – Навряд ли что-то серьезное.

– Во всяком случае, надо промыть и продезинфицировать ссадину, – резонно заметил Холт.

Возразить тут было нечего. Она помедлила несколько мгновений, пока он устраивался поближе к огню, и наконец подошла, встав напротив него на колени и протянув ему руку. Холодными пальцами он равнодушно закатал разорванный рукав ее рубашки. Диана предпочла смотреть на костер, а не на склоненную перед ней темноволосую голову Холта.

Холт обернулся и открыл аптечку.

– Вынь руку из рукава.

Требование его было вполне логично, так как грязные лохмотья разорванной ткани непременно помешали бы обрабатывать ссадину. Хотя Гай и пробурчал при этом что-то недовольное, она покорно расстегнула пуговицы рубашки и высвободила из рукава свою левую руку. В качестве уступки протестующему мычанию Гая Диана запахнула полу на груди, прикрыв наготу, словно Холт меньше Гая был знаком с особенностями ее фигуры.

Холт не подал вида, что заметил ее целомудренный жест. Рукой опытного лекаря он промыл рану и нанес слой обеззараживающей мази. Закончив с этой процедурой, он поднялся и убрал футляр аптечки в седельную сумку. У Дианы осталось ощущение, как после скоротечного медосмотра у случайного врача.

– Спасибо, – холодно поблагодарила она, поддержав атмосферу обезличенности взаимного общения, столь милую сердцу Холта.

Как только Диана привела свою одежду в порядок, Руби подал голос:

– Если бы меня спросили, то я сказал бы, что вам здорово повезло отделаться небольшой царапиной. Езда на лошади в непроглядной тьме обычно грозит гораздо худшими неприятностями. Вообще-то я гроша ломаного не дал бы за успех вашей погони, после того как этот красавец сорвал наших лошадей с места. Мне свободно можно было пощекотать во рту, когда я увидел, что вы и впрямь возвращаетесь с удачей.

– Просто нам действительно повезло, – заключил Холт.

– Повезло? – фыркнул Руби. – Всем нам здорово повезло, что все лошади не разбежались кто куда. Когда мустанг рванул через заграждения, я уже решил, что нам предстоит целая ночь родео с завязанными глазами.

– И никаких признаков предстоящего переполоха не было, – задумчиво проговорил Гай. – Жеребец всех нас застал врасплох. Кто бы мог ожидать от него такого коварства? Он тихо подобрался к завалу и смел его одним махом без всякой подготовки и колебаний. А затем он решил разделаться и с нами. Когда эта туша на меня налетела, я думал, что живым мне не выпутаться. У него хватило ума и на то, чтобы разогнать наших лошадей, с тем чтобы лишить нас возможности броситься за ним в погоню.

– Не стоит приписывать способность к разумным действиям животному, которого природа наделила лишь инстинктами, – хладнокровно парировал Холт. – Мустанг увидел, что из-за завала единственным выходом из пересохшего русла была та дорога, по которой они туда ворвались, так что выбора у него не было. А ты, как и наше сооружение, оказался при этом на его пути. Что касается лошадей, то они просто-напросто были перепуганы всеобщей сумятицей, вот и рванули врассыпную. Никто на них не нападал.

– В ваших словах, безусловно, есть доля истины, – согласился Руби. – Но никогда нельзя быть уверенным, что при необходимости дикая лошадь не станет нападать. Нападет, да еще как! Ведь это просто дьявол на четырех ногах! Вы же сами видели, что он натворил на ранчо Майора.

– Обладая недюжинной силой и скверным характером, этот жеребец не стал отбивать кобыл у другого мустанга. А вместо этого пролез на огороженное ранчо. Не вижу логики вего действиях, учитывая, что в этих горах достаточно диких кобылиц, – заметил Гай.

– Вот-вот, этому должно быть какое-то объяснение, – поддержал его Руби и, зябко поежившись, придвинулся ближе к огню. – Когда я еще мальчишкой участвовал в отлове диких мустангов, опытные старики рассказывали, что не раз видели, как самые матерые и свирепые жеребцы пасутся в гордом одиночестве, не имея при себе ни одной кобылы. Ковбои полагали, что такие мустанги считают, что слишком хороши для обыкновенных кобылиц. Возможно, и этот дикарь тоже из их породы и однажды положил глаз на чистокровных лошадок Майора. Не родился еще такой мустанг, который не уведет за собой при случае домашних лошадей. Такая уж у них натура.

– Больше похоже на сказки, – пренебрежительно усмехнулся Холт, явно издеваясь над ковбойскими байками.

– Я и не говорю, что это научный факт, – принялся оправдываться Руби, – но так мне рассказывали. Я много чего слышал за свою жизнь, всего и не перескажешь. За что купил, за то и продаю. Я же не говорю, что это в Библии так написано.

– Так или не так, а на рассвете мы отправляемся искать кобылиц. Достаточно поразвлеклись и поговорили за ночь, надо постараться немного поспать, – подвел итог дискуссии Холт.

Возражать ему на этот раз не стал никто. Седла были положены вокруг костра и должны были послужить изголовьями для изрядно уставших путешественников. Диана устроилась как можно ближе к теплому дыханию костра, натянув под самый подбородок седельную попону, жесткую от пропитавшего ее лошадиного пота. Она обменялась пожеланиями приятного сна с Руби и Гаем, а молчание Холта восприняла как должное.

Закрыв глаза, Диана добросовестно пыталась заснуть, но никак не могла избавиться от назойливых мыслей, роившихся в переутомленном мозгу. Вскоре Руби захрапел, а равномерное посапывание Гая свидетельствовало о том, что и он провалился в блаженное забытье. Диана по-прежнему продолжала лежать, смежив веки, чувствуя всем своим измученным телом жесткую поверхность пустыни и вздрагивая от свежести ночного воздуха. Сон никак не шел.

Ей послышался шорох, словно кто-то поднялся с неуютного ложа. Диана слегка приоткрыла глаза. Через узкие щелочки она увидела, как Холт поднялся на ноги, бросил несколько сучьев в костер и стоял теперь, опустив руки и задумчиво глядя на огонь. Неверный свет пламени делал еще более рельефным рубленый профиль его лица, глубокие тени залегли на скулах и губах. Казалось, Холт предельно сконцентрировался на каких-то своих потаенных мыслях.

Диана осторожно села, чтобы не помешать его одиночеству. Как ни старалась она не производить шума, все же Холт немедленно повернул голову в ее сторону. Диана решилась подойти.

– Что, тоже не спится? – спросила она тихо, чтобы не потревожить остальных.

– Решил подбросить дров в огонь, – обронил он, не ответив, впрочем, на заданный ею вопрос.

Поплотнее укутавшись в пропахшую конскимпотом попону, Диана решила не обострять ночной разговор.

– Я так и не поблагодарила тебя, ведь ты спас мне жизнь. – А угадав в его быстром взгляде немой вопрос, добавила: – Когда отбросил меня с пути мустанга – я так и не поблагодарила, тебя после этого.

– Разве? – Циничный взгляд, которым он словно раздел ее донага, недвусмысленно выражал его мнение относительно того, что благодарность он получил сполна, хотя и не в устной форме. Диана не смогла сдержать дрожи, пробежавшей по ее телу от столь очевидного унижения.

– Замерзла? – Вопрос был задан в привычно невыразительной манере.

– Естественно. – Краткий и предельно ясный ответ без намека на какое-либо кокетство должен был подчеркнуть отсутствие всякого желания вызвать в мужчине жалость или озабоченность.

– Ты в любой момент можешь устроиться под боком у Гая. Уверен, что он будет счастлив поделиться с тобой собственным теплом.

Слезы навернулись на глаза девушки, слезы боли и злости, смешавшиеся в одно жгучее чувство обиды.

– Как ты можешь предлагать мне теперь своего сына после того, что я тебе позволила? За кого ты меня, в конце концов, принимаешь?! – выдохнула Диана.

– Ты сумела настроить моего сына против меня. Ты действительно хочешь, чтобы я тебе ответил?

– Тогда почему же… тогда, ты и я…

Холт выслушал ее путаное заявление, прекрасно разобравшись в сути так и не прозвучавшего вопроса.

– Не думаю, что у меня и теперь совершенно пропало желание, которое я испытывал, прикрывая тебя от копыт мустанга. – Свои слова он наглядно проиллюстрировал неласковым прикосновением холодных пальцев к шее Дианы, сердце которой при этом похолодело от ужаса. – Ведь одно незаметное движение кисти, и твой позвоночник хрустнул бы, как сухой тростник. Увы, неловкое падение со всяким может случиться. И у меня появился бы неплохой шанс вернуть себе сына…

Но вместо этого он занимался с ней любовью, и теперь Диана отчетливо сознавала, сколь сильно раскаивался он в проявленной слабости. Продолжая, словно парализованная, смотреть в холодные серые глаза Холта, Диана испытывала самый настоящий страх. Его способность полностью контролировать свои эмоции делала его слегка завуалированную угрозу только более зловещей.

– Почему бы тебе не сделать этого прямо сейчас? – Диана все же справилась с собой и решилась принять вызов.

Давление пальцев на ее шее стало заметно более ощутимым, но Диана не отшатнулась и не отвела глаз. Что-то промелькнуло вдруг во взгляде Холта. Циничное удивление? Невольное восхищение? Впечатление было слишком скоротечным, чтобы распознать его природу. Пальцы наконец разжались, и рука его опустилась.

– Ты бы и черту показала язык, если бы он явился к тебе со своей сковородкой, – устало проговорил Холт. – Иди спать, Диана.

Сам он не спеша повернулся и направился к тому месту, где спал, оставив ей небольшой выбор для дальнейших действий, так что в конце концов и она последовала его примеру. Плотно свернувшись калачиком, девушка стала рассеянно смотреть на огонь. Странно, но, похоже, Холт, так или иначе, восхитился ее самообладанием, о наличии которого у себя она прежде как-то не задумывалась.

Спустя час после восхода солнца Руби принялся закидывать тлеющие угли костра песком. Лошади были уже оседланы. Поскольку мерин, на котором все время ехала Диана, продолжал припадать на больную ногу, то передвигаться предстояло на кобыле, что шла у них под поклажей. По своей воле Диана никогда бы так не поступила, но выбор был невелик – идти пешком или же ехать с кем-то на пару в одном седле. Диана предпочла неудобства, связанные с ездой на неоседланной лошади.

– И что мы теперь будем делать? – спросил Гай, взобравшись в седло. – Вернемся к источнику?

– Нет, – решительно заявил Холт. – У нас есть следы мустанга, и, значит, надо немедленно гнаться за табуном.

– И что же, мы так и не вернемся за нашим грузом?! – протестующе воскликнул Гай.

– Мы – нет, это сделает Руби, – ответил ему отец и повернулся к старому ковбою. – Возьмешь с собой мерина Дианы и нагрузишь его так, чтобы не перетруждать его больную ногу. Затем встретимся на…

– Ради всего святого, Холт, – прервал его Гай с негодованием в голосе. – Мы не ели со вчерашнего обеда. Нельзя же отправляться в погоню на пустой желудок. Надо вернуться в наш старый лагерь и хорошенько подкрепиться.

На этот раз Холт ответил не сразу и прежде обвел своих спутников тяжелым взглядом. Диана продолжала молчать, но, очевидно, была согласна с Гаем. Девушка уже начинала испытывать легкое головокружение от подкатывавших приступов голода.

– Ладно, – согласился наконец Холт. – Вы втроем возвращайтесь на стоянку, поешьте, а потом разделите между собой поклажу, которую не сможет нести захромавший мерин. Вот, возьмите бинокль. – Он передал футляр с биноклем Руби. – Я пойду по следу жеребца. Найдете потом точку повыше и разыщете меня на равнине. Скорее всего табун не станет слишком удаляться от водопоя, и я буду в пределах видимости.

На этом и порешили. Трое всадников двинулись в направлении источника, который располагался в нескольких милях от места их последней ночевки, а Холт принялся изучать следы, оставленные мустангом и его небольшим табуном. Мерин, прихрамывая, не спеша потрусил вслед удаляющейся веренице всадников.

– Почему бы вам двоим не поскакать вперед? – неожиданно предложил Руби, когда они уже проехали с милю на восток. – К тому времени когда я доберусь до места, вы уже успеете приготовить еду.

– Неплохая мысль, Руби, – живо согласился Гай и пришпорил своего коня, пустив его в галоп. Вьючная лошадь, которая несла Диану неуклюжим аллюром, пошла следом, тяжело подбрасывая свою наездницу. Тряская езда без седла не добавляла Диане приятных ощущений, поскольку чувство голода продолжало усиливаться. Время от времени молодые люди переводили лошадей на рысь, что еще более усугубляло печальное состояние девушки, так как теперь уже все ее тело начинало ломить от непривычной посадки. Общение сводилось к нескольким брошенным друг другу словам. Замедлив на подъезде к лагерю ход, они одновременно заметили разорение, царившее на не столь давно покинутом биваке. Наездники поспешно соскочили с лошадей и тщательно привязали их к чахлому деревцу.

– О Господи! Что же тут произошло? – Гай с неподдельным изумлением обводил взором площадку у родника.

– Может быть, койоты, – неуверенно предположила Диана.

– Нет, не думаю, – покачал головой Гай, – посмотри-ка вот на это.

Диана подошла ближе, вглядываясь в следы, на которые указывал юноша. Это были отпечатки неподкованных копыт, следовательно, речь шла о диких лошадях. Диана была поражена.

– Это он, наш старый знакомый, – уверенно заявил Гай.

– С чего ты взял? – спросила Диана и решительно добавила: – Это невозможно.

– Неужели? – язвительно парировал ее собеседник.

Диана растерянно покачала головой.

– Посмотрим, что здесь можно еще спасти. Потери оказались не столь велики, как могло показаться на первый взгляд. Скатки походных постелей были разбросаны по площадке и вываляны в пыли. Достаточно было их развернуть и хорошенько вытряхнуть. Остальное имущество также было в полном беспорядке, словно здесь прошел тайфун. Посуда, впрочем, почти не пострадала, если не считать небольших вмятин на котелке и погнутых мисок. Запасам провизии, однако, повезло гораздо меньше. Когда к лагерю подъехали Руби и Холт, которые неожиданно оказались вместе, Диана, стоя на коленях, пыталась собрать в разорванный мешок рассыпавшуюся муку. Появление в лагере Холта Диану не удивило, поскольку сюда его, несомненно, привели следы мустанга.

– Он был здесь! – заявил Гай. – Наши припасы практически полностью уничтожены. – Его слова были явно адресованы Холту. Гай, несомненно, хотел объяснений, как это могло случиться.

– Мы сильно пострадали? – обратился Холт с вопросом к Диане.

– У нас практически ничего не осталось из еды, хватит на пару раз, не больше, – ответила девушка.

Холт поерзал в седле, оглядываясь вокруг, словно надеялся увидеть, как где-то поблизости от них расположился их обидчик, посмеиваясь над незадачливыми охотниками.

– Ты сумеешь наскрести нам что-нибудь на завтрак? – поинтересовался Руби. – Я бы не отказался от пары лепешек, если, конечно, осталось, из чего их испечь. Как вы думаете, он сделал все это намеренно?

– Запах человека, – задумчиво откликнулся Холт. – Он прямиком привел сюда своих кобылиц, как только они вырвались из высохшего русла реки. Вероятно, узнал здесь наш запах и пришел в бешенство, вновь учуяв преследователей.

– Ночью он попытался увести за собой наших лошадей, – возразил Гай, – теперь практически лишил нас провизии. И ты еще пытаешься убедить нас в том, что он делал это, не имея совершенно определенного плана?

– Прошлой ночью наши лошади просто поддались панике, что вполне естественно, – вновь повторил свою версию происшедшего Холт. – Они бы повели себя точно так же, если бы из загона вырвалось стадо коров. Мустанг не уничтожал наши припасы намеренно, просто затоптал их, будучи в предельно возбужденном состоянии. Здесь нет ни хитрости, ни коварства. Всего лишь инстинкт, и ничего больше.

– Думается мне, что Холт прав, – вступился за управляющего Руби, и Гай с возмущением отвернулся. – Я собственными глазами видел, как дикая лошадь в клочья разорвала шкуру горной пумы, нимало не заботясь, что это была не хищная кошка собственной персоной, а лишь ее истлевшие останки. Похоже, что так же вел себя здесь и белый мустанг. – Высказав свое мнение, Руби слез с лошади, сокрушенно покачал головой и с негодованием обратился к Холту: – Вы только посмотрите. Наш Гай был настолько голоден, что даже не удосужился развести огонь. Наверное, только у меня и достанет способностей на то, чтобы разжечь наконец костер. Одна надежда на старого Руби, дай ему Бог долгой жизни.

– Займись лучше делом и заканчивай со своими причитаниями, – огрызнулся Гай в ответ.

– А ты на меня не покрикивай, молокосос, – вспылил Руби. – Только твоему отцу позволено здесь мне указывать что делать. Он-то…

– Знаю, знаю, – с досадой махнул рукой юноша, – он здесь большой индейский вождь.

– Довольно, Гай, – спокойно, но решительно вмешался в перебранку Холт.

Диана с тревогой переводила взгляд с отца на сына. Впервые она оказалась свидетельницей открытого проявления неприязни между этими двумя родными людьми в присутствии кого-то еще, кроме нее самой. Затаив дыхание и почти со страхом она ждала, какова будет развязка вспыхнувшего конфликта, опасаясь, что он может привести к настоящему взрыву с трудом сдерживаемых эмоций.

Но Гай, видимо, и сам недовольный своей дерзостью, повернулся к отцу спиной и примирительно сказал:

– Сейчас я помогу тебе с огнем, Руби.

– Подожди, – ответил Руби, – посмотрим теперь, что скажет Диана: хватит ли у нас еще припасов, чтобы что-то приготовить. Не собираюсь играть в бойскаута, чтобы только пустыню отапливать.

– Думаю, хватит на несколько лепешек каждому, – озабоченно заметила девушка, внимательно осматриваясь вокруг.

Холт, в свою очередь, соскочил с седла.

– Гай, оставь Руби заниматься костром, он вполне управится один, а мы с тобой соберем и упакуем вещи.

– Ну вот, я же говорил. Если я не разведу огонь, то мы так и останемся голодными, – проворчал Руби, ни к кому конкретно не обращаясь, и направился к их вчерашнему кострищу.

Как ни проголодалась Диана, приготовленная пища не лезла ей в горло, и она усилием воли заставила себя поесть, понимая, что до захода солнца другой такой возможности им, по всей видимости, не представится. Она окинула взглядом поглощенных едой мужчин, расположившихся кружком, скрестив под собой ноги. Так как все вещи были накануне оставлены маленькой экспедицией в этом месте, ее спутники выглядели помятыми и небритыми. Но ни у кого не возникло желания приводить себя в божеский вид. Темная щетина на лице Холта придавала его и без того суровому лицу еще более зловещее выражение, делавшее его похожим просто на бандита с большой дороги. Светлая копна отросших волос Гая практически не портила его юношеской физиономии. Что же касается Руби, то он и так не находил нужным бриться с самого их отъезда с ранчо. Он почти непрестанно почесывал подернутую сединой растительность на своем темном от загара и въевшейся дорожной пыли лице.

В целом группа представляла собой малопривлекательное зрелище. Люди были изрядно вымотаны дорогой и давно не принимали ванны. Диана вполне отдавала себе отчет в том, что и сама она выглядела сейчас не лучшим образом: волосы нечесаны, никакого макияжа на лице, не блещущая чистотой кожа. Рукав ее рубашки на локте висел лохмотьями, а единственная сменная блузка была безжалостно растерзана Холтом. Со вздохом Диана решила, что привести себя в порядок сейчас все равно не удастся даже при очень большом желании. А уж если принимать во внимание непрекращающуюся гонку, которую их неутомимый предводитель не собирался останавливать, то о своем внешнем виде лучше было совсем не думать, чтобы не расстраиваться.

Покончив с едой, путешественники довершили сборы, увязав свой пострадавший скарб. Хотя породистый мерин, похоже, несколько оправился от травмы и теперь не так припадал на левую ногу, ему досталась меньшая часть поклажи, главным образом разделенная между здоровыми лошадьми. Диана вновь вынуждена была усесться верхом на вьючную лошадь, которая покорно приняла уже знакомую всадницу.

Холт передал Диане повод хромого коня, и процессия тронулась, возглавляемая Руби, который еще раньше покинул лагерь, пытаясь определить по следам направление предстоящего движения.

– Когда мы настигнем мустанга, постарайся держаться как можно ближе, не упускай нас из виду, – приказал Холт девушке. – Не заблудись, у меня нет желания возвращаться и разыскивать тебя по пустыне.

– И у меня, как ни странно, нет ни малейшего желания, чтобы ты меня разыскивал, – резко возразила ему Диана, намеренно придавая своим словам двойной смысл.

– А почему, собственно, именно Диана должна вести хромую лошадь? – возмутился Гай, который готов был сцепиться с отцом по любому поводу. – Пусть Руби ею займется.

Губы Холта сжались.

– Во-первых, той лошади, на которой едет Диана, за нами не угнаться. При таком ходе буксир не особенно будет ее задерживать. А во-вторых, нам, возможно, предстоит продолжительная погоня, и я не хочу, чтобы наша единственная женщина сломала себе при этом шею.

– Не думаю, что вас это особенно огорчит, – не преминула вставить шпильку Диана. – Более того, я уверена, что вы будете только рады наконец избавиться от меня.

Холт поднял на нее непроницаемый взгляд своих серых глаз.

– Мне бы не доставила удовольствия миссия доставки вашего хладного тела в дом Майора.

– Яснее ясного. – Диана выпрямилась в седле. – Моя смерть вас бы не опечалила. Вам просто не хочется доставлять неприятностей Майору.

– Ну вот, вы же все прекрасно понимаете, – резко сказал он, словно выстрелил, и вскочил в седло.

– Черт возьми, Холт, – выругался в сердцах Гай, но тот уже спокойно ехал в сторону ожидавшего их Руби.

– Избавь меня от своей опеки, Гай. – Теперь, когда Холт удалился на приличное расстояние, гордая непреклонность Дианы сменилась просто усталостью от бесконечных склок и препирательств.

– Но…

– Я вовсе не против того, чтобы потихоньку тащиться у вас в хвосте. После моего вчерашнего падения мне меньше всего хотелось бы участвовать в бешеной гонке по этим зыбким Торам. – Дело, конечно, было совершенно не в этом, но подобное оправдание звучало предельно искренне, и Диана сознательно к нему прибегла.

Гай не колеблясь поверил ее объяснениям.

– Извини, я как-то не подумал… – произнес он виновато.

– Все в порядке. – Потянув за повод своего по-прежнему прихрамывающего мерина, она двинулась следом за Холтом и Руби, которые не торопясь ехали бок о бок далеко впереди, о чем-то переговариваясь.

Диана без труда нагнала лидирующую группу. Около десяти часов утра на поросшем можжевельником склоне холма показался мирно пасшийся небольшой табун. Как и в первый раз, чуть поодаль белела фигура стоящего на страже мустанга. Впрочем, особенного напряжения в его осанке пока не ощущалось.

– Вот он, – грудным голосом произнес Гай, и его взволнованное лицо вспыхнуло восторгом и охотничьим азартом.

– Если жеребец остался верен своей тактике, – деловито начал Руби, наклонившись в седле к ехавшему рядом с ним Холту, – то в случае нашей атаки он бросится влево и, описав широкий круг, направится к каньону. Мы можем по очереди гнать табун, и рано или поздно мустанг оторвется от кобылиц, пытаясь отвлечь нас на себя и увести подальше от своего гарема. Вот тогда-то мы и переловим наших лошадок.

– Что ж, попробуем, – согласно кивнул Холт. – Я начну, а вы с Гаем станьте милях в трех-четырех друг от друга на его пути, как ты там себе представляешь, где он поскачет. Ты, Диана, останешься ждать нас здесь. Если Руби правильно рассчитал, то возвращаться мустанг будет именно через это место. – Затем Холт перевел взгляд на своих компаньонов по предстоящему преследованию. – Кто бы ни гнал табун, как только жеребец начнет от него отрываться, продолжайте гнать его дальше. Нельзя позволить ему вернуться к кобылицам. А ими в это время займутся остальные.

Вьючная лошадь, на которой теперь восседала Диана, рванулась было вслед за отъезжавшими конями, которых, не жалея каблуков, пришпорили их седоки, но девушка крепкой рукой удержала ее на месте. Холт поскакал прямо на табун, тогда как Руби и Гай отделились от него и приняли влево.

Со своего наблюдательного поста Диана следила за тем, как Холт, умерив шаг своей лошади, направил ее по неглубокой лощине, где некогда текли потоки дождевой воды. Песок должен был заглушать стук копыт. Воздух был удивительно спокоен, не чувствовалось ни ветерка. Когда одинокий всадник достаточно близко подкрался к табуну, белый мустанг напряг мышцы и, встревоженно вытянув шею, стал вслушиваться в потревожившие его звуки, насторожив маленькие уши в направлении Холта.

Когда же Холт на своей лошади появился в поле его зрения, то мустанг против ожидания не захрапел, предупреждая свой гарем об опасности, и не сорвал кобылиц в бешеный галоп. Напротив, он принял боевую позу, широко расставив ноги и вытянув струной роскошный белый хвост. Через мгновение он уже летел смертоносной стрелой на своего противника, яростно раздувая черные ноздри.

– Боже мой, – только и смогла пробормотать Диана, чувствуя, как кровь запульсировала у нее в висках, – да ведь этот дикий зверь сейчас набросится на Холта и его лошадь…

Холту следовало бы поостеречься. Жеребец недвусмысленно нацелился напасть. Но Холт продолжал по-прежнему вести свою лошадь вперед, ничуть не сдерживая ее непринужденного галопа. Когда между ними оставалась лишь сотня футов, жеребец сделал крутой разворот. Благоразумие возобладало над безоглядной отвагой. Издав призывное ржание, он бросился по касательной к сбившимся в тесную группу кобылам. Затем описал круг и пристроился в хвост своему табуну, приняв на себя охрану тылов. Впереди спасавшихся бегством животных по-прежнему шла пегая кобылица.

Потревоженные лошади с такой стремительностью отрывались от Холта, словно его конь просто стоял на месте. Между тем он шел хорошим галопом, хотя наездник и не принуждал скакуна рваться во весь опор, довольствуясь тем, что не выпускал табун из вида. Вскоре и те и другие скрылись за склоном холма. Диана ощущала такое напряжение во всем теле, словно сама участвовала в преследовании. Теперь она с нетерпением ожидала появления беглецов там, куда, по мнению Руби, они должны были направиться. Спустя несколько минут Диана действительно их увидела: кобылицы неслись, вздымая тучи пыли, тогда как белоснежный жеребец следовал за ними легко, словно летел по воздуху.

Вскоре Диана могла судить о передвижении табуна лишь по пыльному облаку, которое они оставляли за собой. Она нетерпеливо ждала развязки, всей душой желая участвовать в погоне. Время тянулось невыносимо медленно, не принося ей никаких новых сведений, так что в конце концов она стала беспокоиться, не происходит ли что-нибудь непредвиденное в ходе разворачивавшейся в пустыне драмы.

Через некоторое время Диана вновь заметила табун, на этот раз справа от себя, на гребне невысокого холма. Пегая кобылица по-прежнему шла в голове, но скорость ее бега заметно снизилась. Она тяжело припадала на передние ноги при каждом прыжке. Следовавших за ней двух других лошадей безжалостно подгонял буквально висевший у них на хвосте жеребец, который беспрестанно скалил зубы, храпел и кусал своих подопечных за круп при малейшей попытке сбросить темп. Вскоре на гребень выехал Руби, который был теперь в непосредственной близости от пытавшихся оторваться отиресле-дования беглецов.

Спустившись с холма, табун прошел в каких-то пятидесяти футах от Дианы, разбрасывая вокруг себя пену и тяжело храпя. Однако бег мустанга оставался таким же легким, как и в начале погони, и он неустанно подбадривал подруг громким храпом и ударами копыт. Шкура его тем не менее лоснилась от пота и потеряла первозданную белизну из-за въевшейся в нее пыли, постоянно вздымаемой копытами лошадей. Ноздри жеребца жадно втягивали воздух, раздуваясь огромными черными воронками. Загнать его до изнеможения казалось просто невозможным.

Приблизившись к склону, на котором они еще не так давно мирно паслись, лошади преодолели лощину, которой Холт воспользовался, когда подкрадывался к табуну. Ширина ее не превышала четырех футов. Пегая кобылица чуть замешкалась перед этой преградой, но быстро собралась и мощно перемахнула на другую сторону. Обе чистокровные лошади уверенно последовали ее примеру, однако под одной из них край невысокого обрыва провалился. Лошадь упала вниз. Быстро вскочив на ноги, она попыталась выбраться, но сухой песок осыпался под ударами копыт, и, вконец обессиленная, она завалилась на бок. Жеребец задержался было на другой стороне лощины, но, подняв голову и посмотрев на близкого преследователя, бросился догонять свой поредевший гарем.

– Я поймаю ее! – крикнула Диана мчавшемуся во весь опор Руби. – Давай, вперед!

Взмахом руки тот показал, что услышал Диану. Он не заставлял свою лошадь прыгать следом за белым жеребцом, а отклонился от курса и объехал впадину, так что его скакун без труда взобрался на возвышенность противоположного склона песчаной реки.

Когда Диана подъехала к лощине, по-прежнему ведя на буксире хромого мерина, кобылица уже поднялась на ноги. Она выглядела возбужденной, но, похоже, ничего себе не повредила. Предприняв нерешительную попытку увернуться от Дианы, лошадь довольно быстро покорилась своей участи и позволила девушке набросить узду на ее взмыленную голову.

Диана вела теперь за собой двух лошадей. Приблизившись к месту, с которого раньше наблюдала за происходящим, она услышала чей-то крик, обернулась и увидела скакавших в ее сторону Гая и Холта. Холт махал рукой, указывая на удаляющийся табун, и что-то пытался объяснять, но слов Диана разобрать не могла. Она развернула своего коня и привстала на стременах.

Как и предсказывал Руби, мустанг отделился от кобылиц, но двинулся не влево, а в противоположную сторону, по-прежнему преследуемый опытным ковбоем. Дикая кобылица продолжала бег по прямой, однако породистая Нашира теперь заметно от нее отставала.

Наконец Диана поняла знаки, которые подавал ей Холт, и пустила своего коня рысью вслед рванувшимся за беглянкой всадником. Они столь же легко справились с Наширой, как и Диана с первой беглой кобылицей. Когда девушка подъехала ближе, Холт надевал на Наширу уздечку, а затем подошел к лошади, привязанной позади Дианы, и проверил надежность сделанных узлов.

– Надо вернуть Руби, – сказал он, вновь взбираясь в седло.

Белый мустанг продолжал свой стремительный бег в направлении пустыни, но, увлеченный преследованием и ослепленный пылью, Руби не видел, что делалось у него за спиной. Рука Дианы затекла, перетянутая поводом укрощенной кобылицы, но она не желала отставать от мужчин.

Взобравшись вслед за ними на крутой холм, она выехала на плато. Гай и Холт ненамного опередили ее. Чуть дальше на плоскости вознесенной над пустыней равнины виднелись Руби на его коне и белый жеребец. Руби наконец заметил остальных и остановился, ожидая их приближения. Соединившись в небольшую группу, мужчины принялись что-то оживленно обсуждать, так что Диана даже удивилась, не понимая, чем, собственно, вызвана их очевидная озабоченность. Когда она подъехала ближе, то ситуация стала проясняться. Теперь ей было слышно, о чем идет разговор.

– Мустанг в ловушке, – обернувшись к ней, сказал Гай. – С плато нет другого пути, кроме того, по которому мы сюда попали.

Диана с тревогой наблюдала, как иноходец неустанно отмерял все те же несколько сотен ярдов, резко разворачиваясь, закончив определенную самому себе дистанцию.

Диана обратилась к Холту:

– Что вы намерены делать?

– Оставить его в покое, – ответил тот. – Мысогнали мустанга с его территории. Вполне может статься, что больше он не вернется.

– Мы могли бы выловить его, – с азартом произнес Руби. – Он здорово устал, можете мне поверить. Мы с Гаем можем заарканить его, а уж вы спутаете ему ноги. Дело верное, обтяпаем в два счета. Еще раз такого шанса нам не видать.

– И что вы потом собираетесь делать с этим дикарем, Руби? – спросил Холт с усмешкой. – Пользы от него никакой. Вам придется прикончить его, чтобы покорить. Мы получили то, зачем ехали. Давайте завершим дело и отведем кобылиц на ранчо.

– Да говорю же…

– Смотрите! – воскликнул Гай, указывая на мустанга. – Это же настоящее самоубийство!

Жеребец неожиданно пропал с поверхности плато, и лишь грохот осыпающихся камней сопровождал его волшебное исчезновение. Все рванули к тому месту, где над обрывом поднималось легкое облачко пыли, и резко осадили коней у самого обрыва. На середине почти отвесного глинистого склона они увидели жеребца, съезжавшего вниз, сидя на подогнутых задних ногах. Положение его было крайне неустойчивым, что тут же и подтвердилось. Конь завалился на бок и остальную часть головокружительного спуска проделал, уже летя кубарем и осыпаемый потоком камней, потревоженных его массой.

– Черт побери! – выругался в сердцах Руби. – Уж одну-то ногу он себе обязательно сломал.

Жеребец уже лежал внизу, не подавая признаков жизни.

– Он погиб, – упавшим голосом пробормотал Гай, и Диана с трудом перевела дух, поднеся руку к лицу.

Но тут голова животного шевельнулась и медленно поднялась. Через мгновение мустанг взбрыкнул ногами и стремительно вскочил, разъезжаясь копытами по песчаному грунту. Постепенно он подобрал ноги и неверной рысью потрусил прочь, невредимый.

Диана всплеснула руками и невольно улыбнулась, радуясь его чудесному воскрешению.

– Вы видели?! Нет, вы видели?! – закричал Гай, в восторге склонившись над шеей своей лошади и пожирая глазами удаляющегося иноходца. – Бог мой! Как ему это удалось?!

– И ни царапины на его белой шкуре, это же надо! – пораженно прокомментировал Руби.

– Я не сомневался, что он сломал-таки себе шею, – подтвердил Гай.

– Жаль, что не сломал, – сухо заметил Холт, казалось, совершенно безразличный к зрелищу, которому был свидетелем.

– Ты шутишь, наверное? – с возмущением воскликнула Диана.

– Отнюдь. У меня такое впечатление, что он еще наделает нам хлопот.

То, как Холт смотрел на продолжавшего уходить все дальше в пустыню жеребца, напоминало Диане кровожадный взгляд охотника, наблюдающего, как ускользает его законная добыча. В этом взгляде не было безнадежной досады от неудачно завершившегося дела, а, напротив, сквозила уверенность, что они обязательно столкнутся вновь. Но конечно же, ее впечатление было ошибочным, и Диана отогнала эти мысли прочь. Безусловно, Холта совершенно не интересовал мустанг. Ему нужны были кобылицы, и он заполучил их назад.

– Почему он это сделал? – продолжил разговор пораженный увиденным Гай.

– Он был в ловушке и прекрасно сознавал это, – ответил ему Руби.

– Но вот так, сломя голову, бросаться в пропасть… – Гай озадаченно покачал головой.

– Мустанги славятся тем, что способны на что угодно, лишь бы избежать аркана. Они прыгают со скал, бросаются в бурные реки. Некоторые готовы скорее погибнуть, чем дать себя захомутать.

Холт развернул своего коня и двинулся прочь от обрыва к выходу с плато. Остальные не спеша последовали за ним, продолжая по дороге выслушивать байки словоохотливого Руби.

– Когда я еще охотился за дикими мустангами, то не раз слышал истории о том, как отловленные лошади отказывались от воды и пищи. Они так и погибали от истощения, имея перед собой в достатке воду и корм. Один мой приятель рассказывал, что однажды он со своими компаньонами заарканил мустанга, и они отправились домой. По дороге надо было переправиться через неглубокую речушку. Он клялся, что там не было и шести дюймов воды. Так вот, как только они ступили в реку, так этот дикарь опустил морду в воду, и они никакими силами не смогли заставить его поднять голову. Так он и захлебнулся в этих шести дюймах воды! А еще один ковбой рассказывал, как однажды они загнали мустанга на болото, так он…

Диана уже не слушала его сказки. Она вспоминала, как вскочил на ноги их мустанг, после того как Гай уверенно заявил, что тот разбился насмерть. Холт еще высказал уверенность в том, что иноходец непременно вернется. Вернется ли?




11


Небо на западе уже приобрело сиреневый оттенок цветущей фуксии, когда вдали показались наконец белые постройки ранчо. Лошади самостоятельно прибавили шагу, предвкушая близкий отдых, корм и воду. Диана чувствовала, что находится на грани голодного обморока и предельной усталости, сомневаясь, что смогла бы продержаться в седле хотя бы еще час.

Все население поместья вышло их встречать, засыпав прибывших градом вопросов. Диана постаралась ускользнуть от столь неуместного сейчас гостеприимства, оставив остальных удовлетворять любопытство обитателей ранчо. У нее достало сил лишь на то, чтобы со слабой улыбкой поблагодарить конюха, принявшего у нее лошадей.

– Майор дает вам некоторое время на то, чтобы вымыться и привести себя в порядок, Холт. Потом ждет всех у себя, – объявил Флойд Хант. – Он просил предупредить, чтобы вы не беспокоились о еде, на столе будет все, что душе угодно.

– Спасибо, – кивнул Холт в ответ. Когда же он поднял взгляд на Диану, той показалось, что эти глаза, глядящие на нее в упор, принадлежат мужчине гораздо более старшего возраста, чем он. – Передайте Майору, что мы прибудем не позже чем через полчаса.

– Хорошо.

На дрожащих от усталости ногах Диана направилась к дому. Майор сидел в холле. При появлении дочери он поднял голову и улыбнулся ей несколько теплее, чем обычно.

– Как прошла охота? – Не дожидаясь ответа, Майор бросил в свой стакан еще пару кубиков льда.

Диана тяжело вздохнула, а затем ответила, не вдаваясь в подробности:

– Успешно.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – предложил ей отец.

– Немного виски и побольше льда, – откликнулась Диана не раздумывая.

Взяв с подноса хрустальный графин, Майор плеснул на кубики льда порцию янтарного напитка.

– Выглядишь усталой, – продолжил он, встав, и, обойдя стол, подал дочери покрытый капельками влаги стакан.

– Спасибо. – Вымученная улыбка исказила губы Дианы.

– Когда мне пришли сказать, что вы появились на границе пастбища, я приказал приготовить для тебя ванну с душистой пеной. Она готова и ждет тебя.

– Неудивительно, что некоторые считают меня слишком избалованной, – заметила Диана с благодарной улыбкой и поцеловала отца в щеку.

Она отпила еще глоток из стакана и направилась в свою комнату, расстегивая на ходу пуговицы пропыленной и измятой рубашки.

– А кто это говорит, что ты избалована? – спросил ей вдогонку Майор.

Войдя в спальню, Диана, не выпуская стакана из рук, сбросила на пол отслужившую свое блузку и не останавливаясь проследовала в свою ванную комнату, заполненную ароматным паром, поднимавшимся от горячей и покрытой обильной белоснежной пеной воды.

– Холт, например, – крикнула она наконец в ответ. Опустив стакан на мраморную полку умывальника, Диана брезгливо сняла с себя остатки одежды.

Дверь ванной осталась незакрытой, и она вновь услышала голос отца, на этот раз из спальни:

– Тебе нужен твой халат?

– Да, – ответила она, осторожно ступив босой ногой в облако прохладной пены.

– Так ты говоришь, Холт утверждает, что я тебя избаловал? – переспросил Майор, появившись в ванной и вешая халат на крючок с обратной стороны двери. – Вы, значит, по-прежнему устраивали перебранки во время всего путешествия?

Погрузившись в воду по самый подбородок, Диана блаженно прикрыла глаза и воскрешала в памяти все, что произошло между нею и Холтом в продолжение утомительной экспедиции.

– Да какая разница? Я не хотела бы сейчас думать об этом.

– Вас не было дольше, чем я ожидал, – сменил тему разговора Майор.

– Да, – Диана с наслаждением вздохнула, ощущая, как горячая вода заставляет расслабиться ее вконец измученные за эти дни мышцы.

– С кобылицами все в порядке?

– У Кэсси на крупе остались следы укусов, которые не мешало бы обработать. Обе заметно сбросили вес, но в остальном выглядят неплохо, по-моему, они в хорошей форме, – ответила Диана, раздувая вытянутыми в трубочку губами пену.

– Мне показалось, что одна из лошадей хромает.

– Да, моя. Холт считает, что мерин потянул мышцу. Кажется, ничего серьезного.

– Как это случилось? – последовал еще один вопрос. – И где, кстати, ты так ободрала себе локоть?

– Я упала с седла. Мой конь оступился и повалился на землю, так что я совершила живописный переворот через его голову. – Диана улыбнулась, заметив озабоченно нахмурившийся лоб отца. – Мне не впервой летать с лошади, Майор.

– Это уж точно, – недовольно согласился тот.

– Как шли дела на ранчо во время нашего отсутствия?

– Прекрасно. Никаких неприятностей.

– А наш пострадавший жеребец?

– Фэт поправляется, думаю, с ним все будет нормально, только вот насколько удастся восстановить его ногу, сказать пока трудно. Не исключено, что в скачках все же ему больше не участвовать, но пока что судить об этом рано. Ладно, довольно болтать. – Майор улыбнулся. – Понежься тут пока, а когда закончишь, приходи в столовую. Софи наготовила целую гору сандвичей.

Когда отец уже выходил из ванной, Диана вдруг окликнула его:

– Да, кстати, совсем забыла тебе передать, что Холт обещал появиться через полчаса.

Майор кивнул в ответ и прикрыл за собой дверь. Диана вновь погрузилась в ароматный настой, усилием воли освободив свои мысли от навязчивых воспоминаний и полностью отдавшись блаженству вновь обретенного привычного комфорта.

Вскоре она уже закручивала махровое полотенце наподобие тюрбана на своих чистых, но еще мокрых волосах. Задержавшись перед зеркалом, девушка с удовольствием нанесла немного туши на свои густые, загибающиеся кверху ресницы и наложила нежно-розовый блеск на губы, слегка припухшие от напоенного паром воздуха. Затянув наконец на талии пояс халата, Диана босиком вышла в столовую.

Майор приветствовал ее появление улыбкой и оценивающим взглядом отца, гордого своим чадом.

– Ну вот, совсем другое дело!

– Я и чувствую себя гораздо лучше. – Слова ее потонули в гулком топоте ног на крыльце дома.

Через минуту в комнате появился Холт, следом за которым порог переступили Гай и Руби. Управляющий немного задержал свой взгляд на Диане, а уж затем переключил свое внимание на Майора. Впрочем, Диане было достаточно самой мимолетной встречи с Холтом, чтобы опять почувствовать неловкость, напряжение и Бог знает что еще. Мужчины не теряли времени даром и полностью привели себя в порядок.

Холт выглядел посвежевшим и даже оживленным, так что невозможно было предположить, что последние четыре дня он провел, почти не вылезая из седла. Однако Диана отметила, что кровоподтек на его скуле успел приобрести фиолетовый оттенок. Чтобы не заметить его, решительно надо было быть слепым как крот. Но что-что, а зрение у Майора было отменным.

Он указал на боевое ранение и засмеялся.

– Могу представить, как выглядит теперь твой противник, Холт. – Как раз в этот момент Гай повернулся, и Майор увидел его разбитую губу и ссадину на щеке. Посуровевший взгляд хозяина с застывшим немым вопросом вновь вернулся к Холту.

– Нам действительно приходилось несладко, – удивительно кстати вставил свое глубокомысленное замечание Руби. – То Гай неудачно упал, то Холт напоролся на что-то. Диана вот разорвала свою рубаху о колючие кусты. Мустанг пытался даже увести за собой наших лошадей, а потом напал на лагерь и перепортил всю провизию. Мне, правда, повезло – по-прежнему цел и невредим.

– Это все правда? – Когда Руби дошел до проделок мустанга, Майор начал не на шутку хмуриться.

– Излишне живописно, – заметил Холт.

– А что… – продолжил было Майор, но тут же остановился. – Ладно, объяснения подождут. Софи уже накрыла на стол. Пойдемте ужинать.

Диана подошла к столу, когда Гай уже успел выдвинуть для нее стул. Взгляд его светился неподдельным восхищением, и Диане ничего не оставалось, как уступить его трогательной заботе. Когда она уселась, юноша низко склонился над ней и горячо прошептал в самое ухо:

– Ты выглядишь великолепно, настоящая королева.

– Спасибо. – Диана избегала глядеть на Холта все то время, пока Гай находился с ней рядом.

Какое-то время за столом царило молчание, все присутствующие были слишком увлечены поглощением пищи. Майор проявлял стоическое терпение, но наконец выбрал момент, чтобы удовлетворить долго сдерживаемое любопытство.

– Ну так расскажите мне об этом мустанге.

– Он прекрасно сложен, ладоней пятнадцать в длину и совершенно белый. Подруга его – пегая кобылица. Помимо всего прочего, он – иноходец, – начал Холт, глядя куда-то в пространство.

– Он что?! – изумленно спросил Майор. Диана вполне понимала недоверие, с которым отец задал свой вопрос. Они и сами были по-настоящему поражены, впервые увидев собственными глазами его легкий и плавный ход.

– Жеребец – самый настоящий иноходец, черт бы его побрал! – весьма решительно подтвердил Руби слова Холта. – Мы сегодня гонялись за ним полных четыре часа, и он так ни разу и не перешел на галоп. Вы бы посмотрели, майор, как он переваливается с боку на бок, словно парусная лодка, потерявшая ветер. Зрелище, скажу вам, стоит того!

– Вы что же, серьезно все это мне рассказываете? – Майор был явно заинтригован.

– Абсолютно. – Холт потянулся за дополнительной порцией картофельного салата.

– Это просто ни дать ни взять воскресший из небытия Белый Иноходец, – убежденно подытожил Руби. – Вы ведь небось слыхали рассказы о нем, не так ли, Майор?

– Белый Иноходец? Да-да, конечно, слышал. – Теперь старый Сомерс откинулся на спинку стула и, казалось, пытался переварить только что услышанное.

– Да существовал ли он на самом деле? – скептически заметил Гай.

– Да, существовал, – не задумываясь ответил Майор, впрочем, тут же добавил: – Правда, я всегда считал, что таких мустангов было несколько. Речь никак не могла идти о некоем уникуме. Легенды Дикого Запада изобилуют историями о Белом Иноходце, хотя называют его порой по-разному: то Белым Мустангом, то Белым Призраком Прерий, то еще как-то. Ведь белые жеребцы не редкость в наших местах, да и вообще на западе.

– Но ведь этот к тому же еще иноходец, – покачал головой Гай с явно озадаченным видом.

– Большая часть лошадей была завезена в Северную Америку из Испании. А испанцы всегда питали особую страсть к прирожденным иноходцам, в особенности к таким, чей бег не уступал по скорости галопу обычных коней. Исчезнувший в наши дни иноходец Восточного побережья считался прямым потомком чистокровных испанских лошадей. Собственно, эта испанская порода гораздо лучше сохранилась в Южной Америке, чем у нас. Я где-то читал, что эти южноамериканские лошадки имеют обычно светлую масть, – пространно высказался Майор в подтверждение своих ранее сказанных слов и на секунду задумался. – Так, значит, Холт, ты полагаешь, что этот белый жеребец – потомок тех испанских коней?

– Не я. Это теория Руби, – ответил Холт. – Правда, после ваших слов она приобретает некоторое правдоподобие.

– Удивительная история! Жаль, что я его не видел, – с грустью сказал Майор.

– Сомневаюсь, что вам это теперь удастся. Мы его гнали до самой Юты, – невозмутимо изрек Руби, невзирая на то что рот его был плотно набит сандвичем.

– Мы действительно подошли к самой границе штата, но не уверен, что пересекли ее, – прагматично вставил Холт, не давая Руби возможности слишком преувеличивать тяготы выпавшей на их долю погони.

– Но вы-то, кажется, считаете, что он еще вернется, не так ли? – напомнила Диана его слова, оброненные на Столовой горе.

Холту явно не хотелось подтверждать свое тогдашнее предположение, но он вынужден был согласиться:

– Да, я действительно так думаю. – Он бросил взгляд на Майора. – С нашей стороны было бы весьма предусмотрительно держать кобыл поблизости от ранчо в течение, по крайней мере, нескольких ближайших недель.

– Делайте как считаете нужным, – откликнулся тот.

– Поскольку Шетана мы потеряли, а Фэт теперь нездоров, нам понадобится здоровый и сильный жеребец, – перешел Холт к более насущной теме. – Завтра же начну делать необходимые звонки и постараюсь выяснить, что можно сейчас найти. В зависимости от предложения надо будет либо взять жеребца на время, либо купить.

Диана с удивлением смотрела на Холта, понимая, что тот вовсе не спрашивал при этом позволения Майора и не консультировался с ним относительно своих планов. Он просто-напросто ставил ее отца в известность о своих намерениях. Разговор перешел на обсуждение достоинств различных пород лошадей. Диана в дискуссии не участвовала. Она слушала, совершенно ошарашенная и даже подавленная своим неожиданным открытием.

Украдкой она разглядывала отца. Возраст и болезнь брали свое. Сейчас он уже не был тем сильным и своевольным человеком, каким она запомнила его с самого детства. Голова Майора все больше седела, смуглая кожа стала заметно бледнее, морщины на щеках изменили некогда четкую линию решительных скул и подбородка. Обезображенные проступившими венами руки теперь заметно подрагивали.

Неизвестно почему, но ей всегда казалось, что он еще оправится, воспрянет и духом, и телом. Сегодня Диана окончательно поняла, что отцу уже никогда не стать прежним. У него еще бывали проявления привычной ему властности, но все это не более чем всполохи угасающего костра. Майор передал бразды правления постороннему человеку, оставив себе лишь роль номинального правителя. Внезапно сердце девушки сжалось от острой жалости к отцу и невыполнимого желания вернуть былое. Он действительно стал старым, слабым и больным. Диана вся пылала от щемящего чувства бессилия – укрыть подступающую немощь отца от глаз посторонних людей.

Наконец она вмешалась в разговор мужчин:

– Уже довольно поздно, Майор. – Она тотчас же почувствовала себя строгой мамашей, отправляющей заигравшегося ребенка в постель.

– Что? – Мгновение отец смотрел на Диану, не улавливая смысла сказанного. – Ах да, ты права.

Ужин закончился. У гостей не было более оснований оставаться в доме. Холт внял прозрачному намеку и, энергично отодвинув стул, встал из-за стола.

– Извините, Майор, думаю, можно на этом прерваться, если, конечно, у вас нет ко мне ничего срочного.

Диану покоробило от такого лицемерия Холта, делавшего вид, что Майор по-прежнему заправляет в своих владениях, тогда как совершенно очевидно: времена эти безвозвратно миновали. Кому, интересно, он собрался морочить здесь голову?

– Пожалуй, нет, Холт, – ответил отец усталым голосом. – Если завтра уедете, то Флойд вас заменит.

Когда Диана поднялась со своего места, тем самым поторапливая мужчин, с ней рядом мгновенно возник Гай и взволнованным, умоляющим голосом прошептал:

– Диана…

Она представления не имела, о чем он собирался ее просить, но, даже не дослушав, прервала юношу:

– Я устала, Гай.

Решительным шагом она приблизилась к продолжавшему сидеть Майору и побелевшими пальцами оперлась на спинку его стула. Вид ее при этом был покровительственный, но непреклонный.

– Спокойной ночи. – Слова были обращены ко всем участвовавшим в застолье, и мужчины, поспешно откланявшись, вышли из столовой. Лишь Руби слегка замешкался, заворачивая в салфетку несколько сандвичей, чтобы дома продолжить столь внезапно завершившуюся трапезу.

Когда отец и дочь остались одни, Диана сказала:

– Не знаю, как ты, а я, пожалуй, высушу волосы и пойду спать. – Этим заявлением она хотела заставить и отца поскорее отправиться на отдых, в котором он, несомненно, уже нуждался.

– Я тоже несколько утомился, – мирно согласился с дочерью Майор. – Эти несколько последних дней, должно быть, стали для тебя настоящим приключением.

– Да, конечно. – Диана, естественно, не стала уточнять характера приключений, пережитых ею в пустыне. – Спокойной ночи, отец.

– Спокойной ночи, – эхом откликнулся тот.




Когда на следующее утро Диана вышла к завтраку, Майор уже ждал ее за столом. После сна он выглядел очень неплохо, что несколько успокоило девушку.

– Доброе утро, отец, – поприветствовала его Диана с улыбкой. – Доброе утро, Софи, – прибавила она, когда в столовой появилась служанка. – Мне, пожалуйста, только тосты и сок.

– Да, мисс. – Софи вновь исчезла на кухне.

– Сегодня чудесное утро, не правда ли? – Диана налила себе из кофейника чашечку ароматного напитка.

– Ты права, милая. – Майор снисходительно посмотрел на нее. – Но что-то подсказывает мне, что твое оживление вызвано не только хорошей погодой.

– Ты, как всегда, не ошибся. – Диана была рада, что отец сам помог ей начать разговор на волновавшую ее тему. – Прошлым вечером я много думала и решила, что мне следует взять на себя часть обязанностей по управлению ранчо, пока ты достаточно не окрепнешь.

– Но Холт и так взял на себя все заботы по хозяйству, – напомнил ей отец.

«Будто это и так не очевидно», – раздраженно подумала про себя Диана, но вслух продолжила:

– Я понимаю, что тебе пришлось во многом положиться на него, поскольку в сложившихся обстоятельствах тебе больше некому было передать бразды правления. Но теперь-то я дома. Здесь нет ни одного вида работ, который я не знала бы досконально. Так что я вполне могу взять на себя часть ответственности за происходящее. Холт, конечно, прекрасно со всем справляется, но ты понимаешь не хуже моего, что никто не позаботится о хозяйстве лучше, чем сам хозяин, ведь так?

– Это верно, – охотно согласился с ее словами Майор.

– Кроме моего опыта, у меня есть к этому делу и склонность, я хотела бы чувствовать себя непосредственно причастной к жизни на ранчо. По-моему, в моем желании нет ничего противоестественного, – добавила Диана убежденным голосом, – ведь это мой дом.

– Мне нечего на это возразить, Диана. – Майор выглядел польщенным столь горячим намерением дочери помочь ему. В ее словах он прочитал искреннюю любовь Дианы к своему семейному гнезду.

– Вот и прекрасно! – Диана, столь удачно завершив разговор, не смогла удержаться от торжествующей улыбки, тронувшей ее губы.

– За обедом я непременно побеседую на эту тему с Холтом, – добавил Майор.

В голубых глазах девушки сверкнул тревожный огонек.

– Разве ты должен обсуждать этот вопрос с ним?

– Видишь ли, нельзя лишать человека власти, которой он облечен, не переговорив с ним предварительно и лучше всего в доверительной обстановке, если, конечно, не хочешь нажить себе тайного врага. Иначе подобные дела не делаются. – Майор предельно мягко попытался объяснить дочери ситуацию. В столовой появилась Софи с тостами и соком для Дианы и, не задерживаясь, вновь исчезла в кухне. – Так я чуть позже поговорю об этом с Холтом, – вновь повторил свое решение Майор. – Как только покончишь с завтраком, найди его и попроси прийти ко мне, когда у него выпадет свободная минутка.

– Хорошо, – с готовностью согласилась Диана. Когда через некоторое время девушка стала спускаться с пригорка, на котором располагался хозяйский дом, в направлении служебных помещений, в ее походке ощущалась энергия и деловитая решимость. У конюшни расположилась группа всадников. Среди собравшихся Диана узнала Гая, но Холта нигде не было видно. Гай пришпорил своего коня и, отделившись от группы, направился ей навстречу.

– Привет, – крикнул он, едва приблизившись на расстояние, с которого его можно было услышать. – Не предупредишь ли ты Софи о том, что Холт не сможет быть за обедом?

– Почему? Куда он делся?! – Вопросы ее прозвучали слишком резко, а в голосе ясно ощущалось внезапно вспыхнувшее раздражение.

– Рано утром он уехал смотреть жеребцов и сказал, что не сможет вернуться раньше вечера, да и то довольно поздно. – Чувствовалось, что Гай несколько озадачен необъяснимой, на его взгляд, реакцией Дианы на отсутствие Холта на ранчо. – По мне, так без него даже лучше, – неуверенно добавил он.

Губы Дианы сжались в тонкую полоску.

– Он, похоже, не намерен попусту терять время.

– У нас на подходе три кобылицы и нет ни одного подходящего жеребца, чтобы покрыть их, – невольно оправдываясь, заметил юноша.

– Да-да, ты прав. – Резонность приведенных доводов не смогла рассеять разочарования Дианы, жаждавшей немедленного объяснения.

– Холт оставил распоряжения по поводу того, чтобы кобылы с жеребятами были переведены во внутренний загон. Этим мы и собираемся сейчас заняться, – улыбнувшись, сказал Гай. – Не хочешь поехать с нами?

– Нет. – Ответ Дианы прозвучал рассеянно, поскольку ее мысли были уже далеко от происходившего у конюшен.

– Единственное слово, которое всегда с готовностью слетает с твоих губ, – это «нет». – Юноша с досадой дернул поводья своего коня. – Почему бы тебе просто не сказать, чтобы я испарился? Прежде ты выражалась более определенно.

Диана взглянула на него и, осознав свою несправедливость, попыталась было сгладить невнимательное к нему отношение, но Гай с лицом, искаженным праведным гневом, уже погнал своего коня назад, к работникам ранчо, терпеливо поджидавшим его. Диана так его и не окликнула.




Когда вечером того же дня Диана уже отправилась в постель, Холт так еще и не вернулся из поездки, и столь важное для нее сообщение осталось неоглашенным. На следующее утро сразу после завтрака Диана вновь отправилась на поиски управляющего. Она остановила на дворе одного из работников.

– Где Холт?

– На конюшне.

– Спасибо. – Она немедленно двинулась в указанном направлении. В одном из стойл она действительно увидилаХолта, который со старшим из помощников занимался обработкой ран на крупе и боках Кэсси, оставленных зубами белого иноходца. Диана по-хозяйски вошла в просторное помещение, в которое определили пострадавшее животное.

– Я придержу ее, Том, вы можете идти, – бросила она мужчине, успокаивающе поглаживавшему морду Кэсси.

Прежде чем отпустить повод, тот вопросительно взглянул на Холта, желая получить подтверждение полученного приказа, и только затем уступил Диане свое место. Хорошего настроения этот маневр Диане не прибавил. До того как она покинула ранчо вместе со своим бывшим мужем, никому и в голову не приходило сомневаться в указаниях, выдаваемых дочерью Майора. Теперь же она лишний раз получила подтверждение тому, что за время ее отсутствия ситуация разительно переменилась.

Крепко удерживая лошадь за повод, Диана в то же время что-то тихо нашептывала той на ухо, позволяя Холту прежде закончить свою работу. Затем она намеревалась объяснить причину своего внезапного появления здесь. Наконец Холт отошел от пострадавшего животного и стал завинчивать пробку на флаконе с дезинфицирующим раствором.

– Ты подобрал жеребца? – первой начала разговор Диана.

– Очень может быть. – Он наконец поднял на нее глаза и изучающим взглядом обвел ее фигуру. – Но ты ведь не ради этого сюда пришла. Чего ты хочешь? – грубовато спросил он, предлагая ей сразу перейти к делу.

Диана почувствовала, как все в ней вновь напряглось от одного только его присутствия рядом – реакция, которую она была не в силах контролировать. Холт же, казалось, был совершенно спокоен и не выказывал ни малейшего волнения, находясь в ее компании.

– Майор хотел переговорить с тобой. Тебе следует сегодня пораньше подойти к обеду. – Голос ее при этом сообщении заметно дрогнул.

– Не получится. В обед меня здесь не будет. – Холт, усмехнувшись, вышел из стойла в широкий проход между яслями. – Передай ему, что мы сможем с ним увидеться вечером.

Диана прошла за ним следом, чувствуя, как все в ней похолодело от возмущения.

– Вот, значит, как, Майор отдает распоряжение прийти, а ты предлагаешь ему набраться терпения? Были времена, когда ты пулей летел на его зов!

– Пулей я никогда и никуда не летал, – спокойно поправил ее Холт. – И прежде, и теперь я делаю все, что он находит нужным. Если бы Майор знал о том, что у меня назначена встреча, то сам предложил бы перенести разговор. А если бы речь шла о чем-то действительно срочном, то он сказал бы явиться прямо сейчас.

Пока Диана собиралась с мыслями, чтобы дать нахалу достойный ответ, они уже вместе вышли из конюшни, и ее внимание сразу привлек грузовичок, появившийся во дворе ранчо. На его дверце желтела эмблема федеральной службы. Забыв о так и неоконченном разговоре, Диана замедлила шаг и вопросительно взглянула на Холта.

– Как, по-твоему, что им здесь могло понадобиться? – тихо спросила она краешком губ.

– Скоро выясним.

Машина остановилась напротив крыльца, и Диана бок о бок с Холтом двинулись в сторону дома. Невысокий коренастый мужчина выбрался с сиденья и отряхнул обычный в этих местах повседневный костюм, состоящий из джинсов «Левис» и клетчатой фланелевой рубашки. На голове его возвышалась шляпа с загнутыми полями. По виду новоприбывшему было лет сорок с небольшим. Он направился было к дому, но, заметив приближение парочки местных обитателей, замер на полпути, решив их дождаться.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – ответила ему Диана с самой обезоруживающей улыбкой. – Чем мы можем вам помочь?

– Думаю, что я не ошибся адресом. – Голос у гостя был резкий, но тон, которым он говорил, казался сдержанным и благодушным. – Меня зовут Кейт Джексон. Я работаю на департамент землепользования и приехал для того, чтобы встретиться с мистером Сомерсом.

– Я Диана Сомерс, его дочь. – Услышав ее имя, мужчина почтительно снял с головы шляпу, обнажив сверкнувший на солнце совершенно лысый череп. – Мой отец не совсем здоров. Возможно, я смогу ответить на ваши вопросы.

Мужчина с некоторым колебанием посмотрел на Холта, словно его не привлекала перспектива вести разговор с особой женского пола. Холт протянул чиновнику руку и представился:

– Я Холт Мэлори, управляющий Майора.

– В таком случае мне совсем необязательно видеть самого Майора, – с явным облегчением заговорил гость, обращаясь на этот раз непосредственно к Холту. – Уверен, что и вы сможете сообщить необходимые мне сведения.

– Постараюсь вам помочь, – деловито произнес Холт в располагающей к разговору манере. – Что конкретно вас интересует?

– Нам стало известно, что на ранчо возникли определенные проблемы с дикими лошадьми, – ответил тот.

– Откуда у вас такие сведения? – В вопросе Холта сквозило притворное удивление и даже насмешка.

– Ну, вы знаете, слухами земля полнится, – рассмеялся мужчина в ответ. – Кто-то кому-то что-то сказал, тот передал другому, и так далее… Рано или поздно все доходит и до нас.

– И что же конкретно вы слышали? – вмешалась в разговор Диана, стараясь сдержать подступавшее волнение.

– Что некий мустанг увел парочку ваших кобылиц.

– У нас действительно пропали две лошади, – признал Холт. – Мы отправились на их поиски, и когда наконец их удалось выловить, то с ними не было никакого мустанга.

Губы Дианы дрогнули, когда она услышала эту, в общем-то, полуправду, против которой трудно было что-нибудь возразить. Ведь когда они возвращали себе своих кобыл, белого мустанга действительно рядом с ними не было.

– Понятно, – неуверенно откликнулся мужчина. – Кроме того, мы слышали о том, что в драке пострадали ваши жеребцы. Это действительно так?

– Да. К несчастью, так оно и было, – с огорченной миной кивнул Холт. – Мы не знаем точно, как это произошло, поскольку свидетелей не оказалось. Видимо, кто-то недостаточно тщательно запер загон, и в итоге один из наших жеребцов погиб, а другой получил серьезные ранения, – сокрушенно качая головой, объяснял Холт, представив дело так, будто речь шла о стычке только между этими двумя лошадьми.

– Прискорбно слышать, – произнес в ответ мужчина с сочувствием в голосе, но все еще слегка сомневаясь.

– Мы действительно понесли убытки, поскольку погибший жеребец был высокопородным производителем, и найти ему замену будет непросто, – продолжал гнуть свою линию Холт.

– Надо думать… Я слышал, что Майор разводит призовых лошадей, которые стоят немалых денег, – вздохнул проверяющий. – Что ж, похоже, что дикие лошади здесь действительно ни при чем.

– В этом году было достаточно дождей, и корма в пустыне немало, – прагматично заключил Холт, словно дело могло заключаться только в недостатке пищи за пределами ранчо.

– Да, на этот раз с кормом все в порядке, – согласился гость, надевая шляпу и готовясь попрощаться. – Надеюсь, вы немедленно с нами свяжетесь, если возникнут какие-либо сложности, связанные с дикими лошадьми.

– Без особой охоты, – сухо улыбнулся Холт надеждам чиновника. – Лично я считаю, что нынешний закон о защите диких мустангов весьма далек от совершенства.

Диана метнула на него взгляд, полный плохо скрываемой тревоги и одновременно возмущения, что это он вдруг разоткровенничался, но мужчину замечание Холта совершенно не удивило. Он только усмехнулся и покачал головой.

– Не вы один так считаете, большинство владельцев ранчо думают так же. Возможно, еще увидимся. Удачи вам.

– И вам того же, – любезно откликнулся на пожелание Холт.

– Рад был с вами познакомиться, мисс Сомерс.

– Взаимно, мистер Джексон. До свидания.

Когда мужчина завел двигатель своей машины и осторожно двинулся к выезду, Диана повернулась к Холту, чтобы выразить свое недовольство.

– Зачем вам понадобилось вдруг лезть в бутылку?

– Если бы я проявил чрезмерную готовность помочь, это обязательно вызвало бы его подозрения. А так я ничем не выделяюсь среди сотни других скотоводов, с которыми он постоянно имеет дело, – спокойно объяснил Холт.

– Я никогда не сомневалась в вашем коварстве, но вот не думала, что вы к тому же еще и отменный врун, – пустила ему шпильку Диана. – Впредь надо будет обязательно иметь в виду.

Приятное выражение сползло с лица Холта, сменившись издевательской гримасой, обыкновенной при их общении. Однако он не осчастливил Диану своим ответом, а просто повернулся и пошел прочь.

– Передайте Майору, что я приду к нему вечером, в семь тридцать, – только и бросил он ей через плечо, уже удаляясь.




12


Холт явился в дом Майора ровно в семь тридцать, как и обещал. Услышав его шаги на крыльце, Диана вышла из кабинета и оказалась в зале одновременно с управляющим.

– Майор в библиотеке, – объявила она и пошла впереди, чтобы провести его в комнату тем же путем, каким только что появилась.

Майор поднялся им навстречу из-за обширного письменного стола орехового дерева.

– Здравствуйте, Холт, – поприветствовал он вошедшего мужчину, протянув через стол руку для пожатия. – Последние несколько дней я не имел возможности поговорить с вами за обедом.

– Было много дел.

– Да-да, я знаю, – кивнул Майор в ответ. – Диана, не подашь ли ты нам кофе?

Через несколько минут девушка снова вошла в комнату с китайским фарфоровым сервизом на подносе. Майор и Холт были поглощены беседой о жеребце, которого управляющий присмотрел для ранчо.

Поставив поднос на стол, Диана стала разливать по чашкам горячий ароматный напиток. Когда Холт протянул руку, чтобы взять чашку, он с удивлением заметил, что на подносе их три. Он скользнул взглядом по лицу Дианы, поняв, что та намерена участвовать в предстоящем разговоре.

Наконец кофе был налит всем. Диана с чашкой в руке устроилась в стоявшем неподалеку от стола кресле. Она безмятежно потягивала напиток, предоставляя отцу возможность самому перевести беседу на интересующую ее тему, когда ему будет угодно. А пока что девушка равнодушно слушала разговор о жеребце и о предполагаемом потомстве, не пытаясь вмешиваться.

Наконец Холт подвел итог их беседы:

– Прежде чем приму окончательное решение, я хочу посмотреть еще двух коней.

– А я и не предполагала, что окончательное решение будет за вами, – неожиданно вставила Диана ледяным голосом.

– Не стоит придираться к словам, нам вполне понятен смысл сказанного, – невозмутимо парировал Холт.

– У Холта прекрасный глаз на жеребцов, – примирительно вступился за своего управляющего Майор. – Собственно, именно он отобрал для нас Фэта.

Диана опустила глаза и некоторое время глядела в свою чашку, пытаясь справиться с приступом негодования, который ее охватил.

– Мне ничего не было известно об этом, – сухо сказала она, явно оставаясь при своем недовольстве.

– Пока что мы рассмотрели слишком мало вариантов, чтобы окончательно остановиться на чем-то определенном, – продолжил Холт.

– Хорошо, оставим это, – заключил Майор. – Ход вашей работы мне совершенно ясен. Однако я пригласил вас сегодня не для того, чтобы говорить о жеребцах, Холт.

– Я уже догадался. – Он допил кофе и вернул чашку на поднос. – Так о чем же вы хотели со мной говорить? – Он нарочито отвел взгляд от Дианы, подозревая, что присутствие здесь дочери хозяина отнюдь не случайно.

– Диана выразила желание участвовать в управлении нашим ранчо, – объявил майор.

– Что означает – моя работа на вас завершается, – резюмировал Холт, как обычно, невыразительным и даже безразличным голосом.

– Ничего подобного я не имел в виду, – поспешно заявил Майор, явно не желавший накаления ситуации. – Предполагается, что Диана будет теперь выполнять мои функции. Разумеется, пока я окончательно не восстановлю свои силы. Ваша же работа полностью останется при вас. Просто отчитываться вы будете теперь перед другим лицом.

Холт резко повел бровью, демонстрируя тем самым непреклонность своей позиции.

– Думаю, что так дело не пойдет.

– Это почему же? – произнесла Диана с вызовом в голосе. – Вам что, претит получать указания от женщины?

– Я отнюдь не возражаю против указаний со стороны женщины, – поправил ее Холт, бросив надевушку вполне способный заморозить взгляд. – Я против того, чтобы получать их именно от вас. – Вызов, который она ему бросила, был таким образом без колебания принят. Так сказать, любезность за любезность.

– Я знаю, что в прошлом вы с Дианой не очень-то ладили, но… – Отец предпринял попытку погасить вспыхнувшие было между молодыми людьми страсти, но, пожалуй, неудачную.

– Простите меня, Майор. – В напряженном голосе Холта не было при этом и намека на извинения. – Если я не буду продолжать работать на вас, то я вообще не буду здесь работать. Либо все останется так, как есть, либо вы уступите очередной блажи вашей дочери, но только меня здесь уже не будет.

Диана похолодела, предчувствуя реакцию отца еще до того, как он выразил свое решение словами.

– Конечно же, я не хочу, чтобы вы ушли. Не сомневаюсь, что и Диана думала совсем не об этом, когда высказывала свое пожелание. – Майор произнес именно то, чего она и боялась.

По взгляду Холта, однако, чувствовалось, что последнее предположение вызывало у него большие сомнения. Хотя он готов был согласиться с тем, что единственной целью его коварной соперницы было заявить свои права на понукание им. Ей не терпелось напомнить, что она здесь хозяйка.

– Майор, – срывающимся голосом обратилась Диана к отцу, – вы не против, если я скажу Холту пару слов наедине?

Просьба ее была встречена мужчинами в полном молчании. Затем Майор поднялся со своего места.

– Что ж, возможно, вдвоем вы скорее утрясете свои проблемы.

После того как Сомерс вышел из комнаты, Холт встал со стула и, подойдя к камину, остановился, глядя на огонь, рукой уперевшись в мраморную полку. Диане казалось, что стук ее сердца заглушал тиканье стоявших на камине часов.

– Итак, Диана, что вы собирались мне сообщить? – первым начал Холт. – Что у вас теперь на уме? Маленький невинный шантаж? Полагаю, вы намерены угрожать мне тем, что сообщите отцу о мнимом изнасиловании, если я не соизволю перейти под ваше начало.

Издевательский сарказм, сквозивший в его словах, выбил у Дианы почву из-под ног.

– Не будете же вы отрицать, что изнасиловали меня? – произнесла она наконец сквозь зубы.

– Как, надеюсь, и вы не скроете, что вели себя как озадаченная, но покорная овечка, – усмехнулся он в ответ.

Не в силах сдержать свое возмущение, Диана уже не могла усидеть на месте и стремительно вскочила с кресла.

– Это несправедливо! – вскричала она в сердцах. – Я его дочь, плоть от его плоти, его единственный ребенок! Я должна всем этим управлять – не вы!

Холт невозмутимо и непреклонно продолжал смотреть ей в глаза.

– Это уж как Майор решит. – усмехнулся он.

– Зачем вы ставите ему ультиматумы?! – буквально завопила она, чувствуя, что самообладание начинает ее покидать. – Вы заранее знаете, что он выберет именно вас, ведь так?! – Диана ненавидела себя за слезы, которые брызнули вдруг из ее глаз. – Он всегда предпочитал вас мне! Всегда! – Пальцы ее рук непроизвольно сжались в кулачки.

– Не будьте смешной, Диана. – Он сделал шаг ей навстречу.

– Это несправедливо! Недопустимо! Невозможно! – Его широкая грудь представляла собой прекрасную мишень для ее плещущих через край эмоций. Она изо всей силы ударила в нее сжатыми кулаками, издавая хлюпающие звуки и не в силах вздохнуть полной грудью. Холт схватил взбешенную женщину за запястья, с силой встряхнув ее так, что голова ее беспомощно запрокинулась.

– Майор сделал единственно разумный выбор. – Он старался теперь заставить ее смириться с этой мыслью. – В его решении нет ничего личного.

Холт продолжал периодически встряхивать Диану, держа ее железной хваткой за руки, и наконец она немного пришла в себя. Слезы просохли, но из ее рта вырвался нервный издевательский смех.

– Неужели? – запоздало отреагировала она на его слова. – Он никогда не испытывал нужды во мне. С какой стати? Ведь у него был ты! – И слезы вновь заструились по ее щекам, горькие и неудержимые.

– Ты сама не знаешь, о чем говоришь, – озадаченно пробормотал Холт.

Диана уже не видела резкой линии его свежевыбритого мужественного подбородка. Она ткнулась головой в плечо Холта и безвольно поникла. Она ощущала его дыхание у своего уха и чувствовала, как его пальцы осторожно перебирают пряди ее шелковистых иссиня-черных волос.

– Так оно и есть, Холт, – проговорила Диана упавшим голосом, вытирая мокрое от слез лицо о ткань его рубашки. – Так было все время с того самого момента, как ты здесь появился.

– Нет, Диана, так не было никогда, – прошептал он чуть слышно.

Подняв наконец голову, Диана увидела прямо перед собой чеканную линию его напряженных, но чувственных губ. Рот ее приоткрылся, чтобы сказать что-то еще, но слова так и не пришли. Его рука тяжело легла на ее затылок, плотно обхватив голову ослабевшей девушки. Его губы пришли в движение, и вот горячее дыхание Холта уже стало согревать ее веки, щеки, нос и наконец достигло полуоткрытых губ. Сердце Дианы замерло в сладостном ожидании. Теперь она уже смогла почувствовать, как плотно его тело прижалось ко всем изгибам ее собственной фигуры. Его взгляд чуть ли не физически обжигал ее лицо, пока не остановился на жемчужном блеске ее влажных зубов.

Наконец губы их слегка соприкоснулись.

– Я клялся себе, что больше… – Холт не закончил своей начатой было фразы, слова которой перелетали с одних губ на другие. Чувствовалось, что он не в силах больше противиться непреодолимому желанию.

Ощутив наконец на своих губах его поцелуй, который она, несомненно, ждала и хотела, не сознаваясь в этом себе самой, Диана задрожала всем телом.

Она уже готова была ему ответить, но почувствовала, как Холт напрягся, словно уловив некий только ему понятный сигнал, и вдруг внезапно отстранил ее от себя. Диана удивленно открыла глаза и увидела, каким пронзительным и встревоженным стал его взгляд, устремленный куда-то прямсг сквозь стены дома.

Словно почувствовав, что девушка в недоумении смотрит на него, Холт тихо приказал:

– Слушай! – Диана протестующе встряхнула головой. – Что-то не так с лошадьми, – пояснил он по-прежнему тихим голосом, почти шепотом.

Диана наконец и сама расслышала отдаленные звуки какого-то переполоха: приглушенное ржание и храп лошадей, беспокойный перестук копыт. Хотя на панику, возникающую при непосредственно грозящей опасности, все это было не похоже.

– Мустанг? – высказала Диана наполовину вопрос, наполовину предположение.

Лицо Холта исказила гримаса досады.

– Да. – Он окончательно выпустил ее из своих рук. – Это он!

Быстрым шагом Холт подошел к дверям кабинета. Диана поспешила за ним следом, готовая вот-вот сорваться на бег. Они столь же стремительно прошли через зал и вышли на крыльцо, нигде не встретив Майора. Снаружи направление, откуда исходил звук, стало окончательно ясным: обширный загон, в котором были теперь заперты кобылицы с жеребятами.

Путь им освещал призрачный свет серебристого полумесяца, застывшего на уже совершенно черном ночном небе. Холт на ходу перемахнул через ограду, пересекавшую кратчайшую дорогу, не оборачиваясь и не дожидаясь, пока через нее переберется Диана. Она услышала позади себя шаги и, обернувшись, увидела Руби, также спешившего туда, где раздавался необычный для этого времени суток шум, прорезаемый тонким ржанием жеребят.

– Опять, что ли, этот чертов жеребец пожаловал? – Руби резво перескочил через загородку вслед за наконец справившейся с преградой девушкой. – Я услыхал, как переполошились кобылы, и сразу понял, что их так раззадорило в эту пору. – Он говорил так же быстро, как и шел, но Диана не вслушивалась в бесконечный словесный поток, привычно изливавшийся в темноте рядом с ней.

Холт уже добрался до изгороди загона, к которому они все стремились, и теперь залезал по ней повыше, чтобы получить наилучший обзор небольшого пастбища. Диана решила не отставать и, поднявшись по перекладинам, поставила на последнюю из них колено, стараясь сохранять равновесие. Рядом с ней устроился на заборе Руби.

– Вот он! – Диана указала рукой на дальний конец загона. У противоположной стороны изгороди лунный свет ярко высвечивал белую шкуру уже знакомого им животного. Своей характерной иноходью жеребец перемещался туда-сюда по плохо различимой отсюда удаленной части выпаса, словно паря над землей. Мустанг выгибал длинную шею, тряс головой, носился словно вихрь, задрав хвост, белоснежным шлейфом развевавшийся за ним. Он издавал обращенное к кобылицам низкое ржание, уговаривая их, обхаживая и всячески призывая последовать за собой. Они, очевидно, начинали уступать его настойчивому зову, поскольку встревоженные нотки в их ответном ржании уже едва прослушивались.

Диана была настолько заворожена этим зрелищем, что даже не заметила, как к ним присоединились другие обитатели ранчо, также привлеченные странным ночным шумом. Глухая к их негромким восклицаниям, она не услышала и распоряжений, которые отдавал работникам Холт, собираясь разрешить чреватую неприятностями ситуацию. Ничто не нарушало гармонии разворачивавшегося перед ее глазами действа, пока на том конце загона не раздались крики и свист тех, кто пытался шумом рассеять скопившихся в дальнем углу пастбища кобылиц. Белый иноходец застыл словно изваяние, с настороженностью и угрозой рассматривая объявившихся вдруг перед ним двуногих неприятелей. Мотнув головой, жеребец наконец развернулся на месте с грацией танцовщика и растаял во мраке ночи.

– Так это все-таки был мустанг, – проговорил с заметной одышкой в голосе стоявший у изгороди Майор, на лице которого оживление и сдерживаемый восторг боролись с прочими не столь возвышенными чувствами, испытываемыми к возмутителю спокойствия. – Хотел бы я рассмотреть его поближе.

– Он великолепен, не правда ли? – прошептала в ответ Диана.

– Подобного красавца я в жизни своей не видел, – согласился отец.




После изгнания непрошеного гостя люди стали возвращаться к постройкам, оживленно переговариваясь. Знакомый силуэт Холта отделился от общей массы и стал приближаться к тому месту, где продолжали стоять Диана и Майор. Лунный свет делал его кожу похожей на темную бронзу, высвечивая лишь белки глаз и заставляя их загадочно поблескивать в темноте.

– Он еще вернется, – объявил он ровным и уверенным голосом. – Надо будет выставить охрану, пусть сменяются каждые четыре часа.

– Согласен, – ответил Майор, хотя никто на это раз его согласия не спрашивал.

– Возможно, нам повезет и после нескольких бесплодных попыток он сам откажется от покушения на наших кобылиц. – Холт посмотрел в сторону темневших на горизонте гор, в направлении которых исчез иноходец.

– Нет сомнений, что так оно и будет. – Майор обернулся к своим спутникам. – Итак, вы вдвоем…

– Ты можешь не беспокоиться в отношении Холта, – предупредила Диана вопрос отца и с некоторой горечью добавила: – Мы достигли взаимопонимания. Он по-прежнему будет заведовать всем нашим хозяйством, и я не стану ему мешать. Сама же я буду продолжать заниматься лошадьми, обучать молодняк, а кроме того, думаю, смогу помочь тебе с бумагами.

Диана успела пожалеть о том неконтролируемом всплеске эмоций, свидетелем которого Холт стал в ее доме. Теперь он полностью в курсе ее слабых сторон. Хотя оба они и испытывали друг к другу непреодолимое сексуальное влечение, противоречия между ними никуда не исчезли. Интересы их неизменно сталкивались, касалось ли дело Гая, Майора или просто соперничества друг с другом. В определенном смысле они по-прежнему оставались врагами, просто на этот раз Диана смирилась с его победой.

– Что ж, я рад, что все уладилось, – заключил вполне довольный Майор.

Теперь в разговор вступил Холт:

– Да, вопрос решен. – Взгляды Дианы и Холта ненадолго встретились, чтобы продемонстрировать друг другу сдержанность и непреклонность. Затем Холт перевел глаза вновь на отца девушки. – Извините, Майор, мне надо установить людям график дежурства.

– Конечно, ступайте, Холт. И приятной вам поездки завтра. – Когда Холт удалился, Майор повернулся к дочери: – Не пора ли и нам возвратиться в дом?

– Да. – Диана стала спускаться со своего наблюдательного пункта. – А куда это собрался Холт?

– Он летит в Калифорнию, чтобы посмотреть тамошних жеребцов. Меня действительно радует, что вы по-доброму уладили с ним свои разногласия, – повторил он, когда они уже приблизились к дому.

– Да-да, – рассеянно бросила Диана.

– Мне всегда хотелось, чтобы вы жили мирно бок о бок здесь, на ранчо. Кстати, он бы мог стать тебе хорошим мужем. Он трудолюбив, честен… – Майор вздохнул. – Хотя я, конечно, не собираюсь выступать для вас в роли свахи.

Диана была настолько ошарашена услышанным, что застыла как в столбняке.

– Так ты для этого нанял его на работу? В качестве моего возможного мужа?! – Она могла бы еще добавить: «Ты для этого его пестовал и приучал к управлению ранчо?»

– Конечно же, нет, что за мысль! – рассмеялся Майор ее неожиданному предположению. – Я взял его потому, что его квалификация соответствовала моим требованиям на тот момент. Правда… спустя три или четыре года я действительно стал подумывать о том, о чем только что тебе сказал. Но к тому времени вы уже начали беспрестанно ссориться друг с другом, и мне оставалось только надеяться, что рано или поздно все образуется. А пока что все было так, как было.

– Но ты никогда даже не намекнул мне о своих замыслах.

– Зачем? Меньше всего мне хотелось бы видеть вас вместе, но без взаимной любви.

– Порой любовь играет с людьми злые шутки.

– Ты имеешь в виду Рэнда и все то, что было между вами, – догадался Майор. – Он не любил тебя, а иначе никогда не позволил бы себе распространять о своей жене эти грязные слухи. Любовь – это замечательное, очищающее чувство.

Сердце Дианы замерло.

– Так ты в курсе этих сплетен?

– Да, они дошли и сюда, – признал отец.

– Я…

– Тебе нет нужды оправдываться, – остановил он Диану. – Забудь и не думай об этом.

По тону его слов Диана поняла, что он действительно не желает слушать оправданий. Он просто хотел, чтобы воспоминания обо всем этом навсегда стерлись из их памяти. Засунув руки в узкие карманы джинсов, Диана также предпочла перевести разговор в другое, менее болезненное русло. Хотя как бы то ни было, а сознание того, что Майор в курсе всех этих грязных историй и предпочитает не думать о них, не прибавило Диане душевного спокойствия.

На следующую ночь иноходец нанес кобылицам еще один визит. Такой же шум, что и прежней ночью, разбудил Диану, и она до самого утра так и не смогла по-настоящему уснуть. С постели она поднялась поздно. Майор уже позавтракал и теперь, как обычно в это время, отдыхал в своей комнате.

Стараясь не шуметь, Диана вышла из дома и направилась к конюшням. Солнце стояло уже высоко в небе и ощутимо пригревало. К полудню будет по-настоящему знойно. Горы подернулись легкой дымкой. Тени от небольших облачков скользили по их склонам.

– Диана!

Она обернулась и, прикрыв от солнца глаза рукой, чтобы лучше видеть, узнала Гая. Она не встречала его в эти последние несколько дней, с того самого момента, как он бросил ей в лицо горькие слова и исчез, чтобы загнать кобылиц во внутренний вольер ранчо.

Диана тяжело переносила сложившиеся между ними отношения и не знала, как поступать с этим пылким юношей, столь настойчиво и беззаветно добивавшимся ее расположения. Догадывался ли он о том, что его фигура и голос лишь сильнее напоминали ей о его отце? Диана постаралась отогнать от себя эти мысли и тут заметила цветы в руках Гая.

Когда он подошел к ней вплотную, она увидела его настойчивый и немного заискивающий взгляд, словно ласкавший ее лицо.

– Мир? – с сомнением проговорил он. Диана взяла протянутый букетик.

– Ветреница, очень мило с твоей стороны, Гай. – Ее слова, казалось, несколько развеяли его напряженное состояние.

– Это не случайно… я имею в виду ветреницу, – пояснил он со сдержанной улыбкой. – Я хотел купить цветы в городе, но именно эти, как никакие другие, очень похожи на тебя, такие же нежные, не признающие неволи и хрупкие в неумелых руках. В последний раз я пытался заставить тебя расти там, где хотелось мне, но с ветреницами так не поступают. Прости меня. Ведь ты больше не сердишься?

Ну почему он такой ранимый и так мягок с ней? Она уже устала причинять людям боль и быть источником их неприятностей. Все стало бы гораздо проще, если бы он по-настоящему рассердился на нее, для него же лучше… Диана больше не могла позволить ему идеализировать ее.

– Я поступила с тобой жестоко и безжалостно. Единственное, что извиняет меня, так это то, что мои мысли заняты другим, – сказала она.

– У всех у нас бывают моменты, когда нам не хочется видеть людей. – Его взгляд был полон обожания.

Диана опустила глаза на цветы и стала осторожно перебирать пальцами нежные розоватые лепестки.

– Тебе не следует проявлять ко мне излишнюю чуткость, Гай. Все это как-то неестественно.

– Единственное, что получается у меня совершенно естественно, – это любить тебя. – Голос его утратил вдруг уверенность, став ломким и вибрирующим. – Мне теперь кажется, что я всегда тебя любил, Диана, всю свою жизнь.

– Не надо так говорить. – Руки ее блуждали по слегка поникшим цветкам, обрывая зеленые листья.

– Хорошо. – Оба они, впрочем, понимали, что его молчание ничего не меняет. – Я шел к дому, чтобы увидеть тебя. Мне надо будет съездить в город, кое-что купить по хозяйству. Я подумал, может быть, ты тоже захочешь прокатиться. У тебя будет прекрасная возможность немного развеяться, походить по магазинам.

Идея была очень заманчивой, и вместо того, чтобы отказаться, что действительно следовало бы сделать, Диана отлично это понимала, она неожиданно для себя согласилась на его предложение.

– Ты отправляешься прямо сейчас?

– Нет, примерно через час. Сначала мне надо закончить некоторые дела, и… – Он бросил взгляд на свою запыленную рабочую одежду, к которой кое-где пристали завитки конского волоса. – Мне еще надо привести себя в порядок.

– Хорошо, – с готовностью кивнула Диана.

Оставшееся до отъезда время она с толком использовала на то, чтобы переодеться и переговорить с Софи, предупредив ее о своем предстоящем отсутствии. Сменив джинсы на пеструю широкую юбку и белую симпатичную блузку с широким вырезом в сборку, Диана отправилась искать Гая. На дворе ранчо его не было. Так как он не сказал ей, в какой машине они отправляются, Диана решила зайти за ним в дом, где они обитали вместе с Холтом.

Немного задержавшись у проволочной противомоскитной двери, она негромко постучала и позвала:

– Гай!

За дверью громко жужжал вентилятор, гонявший по комнате теплый воздух. Диана решительно вошла внутрь. Слегка наклонив голову, она вслушивалась в звуки дома, пытаясь определить местонахождение юноши. Не один год минул со времени ее последнего посещения этого жилища. Зал, столовая и кухня были объединены в единое помещение, из которого двери вели в две крохотные спальни и в ванную. Вокруг царили чистота и порядок, не позволявшие сколь-нибудь определенно судить о характере обитателей. Однако тут Диана заметила на одной из полок спортивные кубки. С любопытством девушка подошла ближе и стала с интересом рассматривать золотые таблички с именем Гая и надписями о его достижениях в стрельбе. Над полкой помещалось деревянное ложе для ружья, которое, впрочем, пустовало.

Дверь одной из спален внезапно открылась, и Диана обернулась на звук. На нее удивленно смотрел Холт, продолжая держаться за ручку так и не успевшей закрыться двери. Диана также изумленно застыла, чувствуя, как перехватило дыхание у нее в груди, а сердце, казалось, забилось так, что слышно было во всей комнате.

Совершенно определенно, он только что вышел из душа. Его мокрые волосы блестели влажными темными волнами, грудь была оголена, и на смуглой коже застыли капельки еще не высохшей воды. Черные брюки облегали узкие бедра, лишний раз подчеркивая ширину его мускулистых плеч. Диана почувствовала слабость от прокатившегося по ее животу первобытного и волнующего озноба, словно перевернувшего что-то у нее внутри.

Его взгляд медленно и бесстыдно заскользил двумя серебристыми лучами по ее груди под тонкой, полупрозрачной тканью блузки, затем прошелся по бедрам в пышной драпировке яркой юбки. Нервы Дианы под этим безжалостным взглядом словно оголились и затрепетали в мучительно онемевшем теле.

– Ты пришла, чтобы пригласить меня к себе? – спросил он ее издевательски-насмешливым тоном, с немалой толикой неприкрытого цинизма.

– Я… я не знала, что ты уже вернулся. – Черт! Что это она бормочет, как некий провинившийся подросток? Да, он начисто лишал ее присутствия духа, но необязательно представать перед ним в столь жалком и беспомощном виде!

– Я приехал минут двадцать назад. – Продолжая неотрывно смотреть на Диану, Холт закрыл наконец дверь спальни и встал, широко расставив ноги, ясно демонстрируя намерение оставить инициативу за собой.

– Я была в доме и не слышала звука подъехавшей машины.

Вентилятор мерно крутился на кухонной стойке за спиной Холта. «Господи, – с трепетным ужасом думала Диана, – я чувствую его запах. Запах его мыла, его лосьона, мускусный животный аромат его тела». Жар раскалившейся под полуденным солнцем пустыни обволакивал ее, пьянящий и удушливый, словно благоухание летних трав.

Холт окинул внимательным взглядом комнату.

– Ты что же, производишь смотр жилых помещений? – продолжал он в том же духе.

– Я собираюсь в город вместе с Гаем. Мы должны были встретиться как раз в это время.

Казалось, температура в комнате вдруг стремительно упала до минусовой отметки. Лицо Холта мгновенно превратилось в застывшую бронзовую маску, надменную и устрашающую. Волшебные нити, только что соединявшие их и столь сильно опутавшие было Диану, растворились в атмосфере наступившего почти осязаемого отчуждения.

– Что ты здесь делаешь?! – вновь спросил он, на этот раз холодно и резко.

Диана растерялась, считая, что причина ее появления в их доме очевидна, однако не рискнула проигнорировать заданный вопрос.

– Я не нашла Гая во дворе. Он собирался, кажется, переодеться перед поездкой, вот я и зашла.

– Его здесь нет!

– Я уже поняла…

– Я хочу сказать, – перебил ее Холт с кривой усмешкой на губах, не обращая внимания на примирительно-извиняющийся тон Дианы, – что он здесь больше не живет.

Диана была слишком поражена его неожиданным заявлением, чтобы достаточно быстро на него отреагировать.

– Что? И где же?.. – наконец оправилась она от изумления.

– Ты что же, действительно полагала, что он и дальше останется со мной под одной крышей, учитывая, во что теперь по твоей милости превратились наши отношения? – хрипло выкрикнул Холт прямо ей в лицо, словно наотмашь ударил сыромятным хлыстом.

Диана инстинктивно отшатнулась.

– Я не думала… Когда… – она не смогла произнести до конца сорвавшийся было с ее губ вопрос.

– В ту ночь, когда мы вернулись, он отправился спать на конюшню. На следующий день он выбросил весь хлам из того старого трейлера и перебрался в него. Удивительно, что он еще не поставил тебя об этом в известность, – с сарказмом произнес Холт. – Учитывая уединенность вагончика, он вполне мог бы посвящать тебе ежевечерне по паре незабываемых часов.

– Я едва виделась с ним после нашего возвращения, а говорила и того меньше, – вся вспыхнув, пробормотала Диана.

– Ты никогда его особенно не баловала, нашего малыша, – презрительно процедил сквозь зубы Холт.

– Я и без тебя прекрасно знаю, как я с ним обходилась. Неужели ты думаешь, что я сейчас не жалею обо всем, что произошло? – Ее возмущенная тирада взывала тем не менее к пониманию.

– Ты что же, пытаешься теперь оправдаться? Может быть, хочешь, чтобы я тебя еще и пожалел? – язвительно парировал Холт. Впрочем, гнев его несколько угас, и он продолжил уже более спокойным голосом: – Какая теперь разница? Ты окончательно отвернула его от меня, Диана. Теперь остановить тебя я уже не в силах. Он – твой, хочешь позабавься, хочешь сломай. – Холт умолк и отвернулся.

– Он мне не нужен. – Диана прикусила губу, вновь увидев перед собой ужасные пересекающиеся рубцы на спине мужчины. Кончики ее пальцев еще помнили их с тех пор, как ласкали это неподатливое тело. В то первое лето их встречи Диана так и не получила ответа на вопрос, который теперь повторила. – Эти шрамы у тебя на спине… откуда они?

Она заметила, как дрогнули его мышцы, когда Холт вдруг словно весь напрягся от услышанного. На негнущихся ногах он прошел к кухонной стойке и взял из шкафчика чистый стакан.

– Иди ищи Гая. – Он по-прежнему откровенно не желал отвечать ей.

Подставив стакан под кран, Холт повернул вентиль холодной воды. Влекомая какой-то непреодолимой силой, Диана двинулась к нему. Подойдя сзади почти вплотную, она остановилась как завороженная, продолжая неотрывно глядеть на эти бледные отметины на его черной от загара коже.

– Тебя… секли кнутом? – чуть слышно проговорила она. Ее пальцы осторожно коснулись неровных рубцов. – За что?

Почувствовав ее прикосновение, Холт резко повернулся, выпустив из рук стакан, со звоном упавший в мойку, и грубо схватил ее кисть так, что отчетливо послышался хруст тонких косточек, сдавленных в его пятерне, словно в тисках. Глаза его сверкали неподдельным бешенством.

Голова Дианы от неожиданности резко откинулась назад, черные как смоль волосы взметнулись и обнажили беззащитную белизну шеи. В попытке ослабить сокрушительный захват безжалостных пальцев Диана инстинктивно подалась навстречу Холту. Через складки своей пышной юбки она чувствовала напряженные мышцы его ног. Этот физический контакт мгновенно заставил испариться страх, сковавший было все ее существо. Ее темно-голубые, словно сапфиры, глаза потускнели от нестерпимой боли и необузданного желания покориться его власти.

Вспыхнувшее в Диане чувство не могло остаться незамеченным. Она услышала, как его дыхание все больше стало походить на хрип, и увидела, как глаза Холта остановились на ее губах, влажных и зовущих. Наконец она смогла пошевелить пальцами своей онемевшей руки. Его ладонь коснулась ее плеча. Чувствуя подсознанием и зная на опыте, что ее ждет, Диана уже предвкушала крепкие объятия сильных рук, противостоять которым было выше ее сил.




13


– Диана? – раздался вдруг во дворе голос разыскивавшего ее Гая.

Волшебное мгновение, сулившее блаженство, истекло столь же стремительно, как и возникло. Хотя Диану еще не окончательно покинуло желание потеснее прижаться к Холту, напомнить ему и себе, как чудесно подходят друг другу их тела, слившись в одно неразрывное целое, желание заставить своего избранника забыть о том, другом мире, что остался за дверью дома, забыть о голосе Гая, продолжавшего ее звать. Если бы Диана почувствовала, что у нее есть хотя бы малейший шанс удержать Холта на своей груди, она без раздумий пожертвовала бы и гордостью, и достоинством, превратившись в бесстыдную распутницу, в жрицу боголикого Эроса, верную лишь своим чувствам и необузданную в своих фантазиях, как и всякий, кто познал рабство страсти. Но Холт уже не откликался на ее пылкие и многообещающие посулы. Напротив, он решительно оттолкнул Диану от себя, меряя жалкую в своих притязаниях женщину беспощадным взглядом, исполненным оскорбительного недоумения и брезгливости.

Ни слова не было более ими произнесено. Диана наконец не выдержала его взгляда и опустила глаза. Оправив юбку, она покорно повернулась и не спеша двинулась к выходу. Когда Гай обернулся на звук захлопнувшейся за нею двери, Диана автоматически улыбнулась ему дежурной улыбкой вежливости.

– Я искала тебя, – произнесла она на удивление спокойным и ровным голосом.

Гай бросил встревоженный взгляд на дверь за ее спиной. Знал ли он о возвращении Холта? Из дома не раздавалось ни звука, ни шороха. Гай взял девушку за руку и повел к пикапу, стоявшему неподалеку.

– Я там больше не живу, – заметил он, – переехал вместе с пожитками.

– Ты ничего мне об этом не говорил. – Диана искусно скрыла свою осведомленность за этим безукоризненно правдивым утверждением.

– Я сплю теперь в том старом трейлере, за резервуарами с горючим. – Он открыл дверцу с ее стороны и помог Диане устроиться на сиденье. – Там не очень-то уютно. – Он взглянул на нее, и Диана отметила про себя, что ему так и не удалось овладеть искусством таить и контролировать свои чувства. – Моему дому недостает женской руки, Диана.

Диану тронул этот искренний призыв о помощи, но она подавила в себе приступ жалости к неискушенному юноше, проявляя завидное мастерство во владении своими эмоциями.

– Не моей руки, – ответила она с благодушной улыбкой. – Роль счастливой домохозяйки мне порядком наскучила. Другая будет, без сомнения, просто счастлива превратить твой вагончик в уютное любовное гнездышко. – Диана постаралась, чтобы ее шутка была воспринята Гаем как можно менее болезненно.

– Заманчиво, нечего сказать, – попытался улыбнуться ей в ответ Гай, – вот только у меня нет никакого желания искать эту самую «другую».

Диане наконец наскучила эта комедия, и она выразилась более определенно:

– Я не в силах ответить на твою любовь, Гай. Не хочу делать тебе больно, но давай оставим эту тему.

Он опустил глаза и захлопнул за ней дверцу.

– Мои чувства неподвластны твоим желаниям, – пробормотал он в ответ и направился вокруг капота машины к своему месту за рулем.

Первые несколько миль они ехали в полном молчании. Гай первым бросил играть в молчанку, сделав какое-то замечание по поводу здоровья лошадей. Диана ответила ему, и напряжение неудачно начавшейся поездки стало постепенно ослабевать. Они продолжали обмениваться малозначительными фразами о том о сем, и вскоре беседа как-то сама собой оживилась, и вот они уже беззаботно болтали, совсем как в те счастливые времена, когда Диана только появилась вновь в отцовском доме. До того момента, пока все так неожиданно и бесповоротно не осложнилось.

Когда на обочине дороги показалось популярное место для пикников с прилегающей автомобильной стоянкой, Гай чуть притормозил и, повернувшись к Диане, спросил, лукаво блеснув своими голубыми глазами:

– Почему бы нам не остановиться ненадолго и не размяться? Здесь наверняка можно будет глотнуть холодного пива и похрустеть попкорном.

– А ты тут, похоже, завсегдатай, – пошутила Диана в ответ.

– Место действительно удобное, особенно если колесо спустило и в горле окончательно пересохло, когда ты его наконец заменил. – Между тем машина, потеряв ход, почти остановилась. – Итак? Что будем делать? Пить хочешь? Если ты не спешишь, то мои дела в городе могут и подождать.

Манеры и настроение Гая не предвещали ничего большего, чем вполне невинную прогулку, и Диана с легким сердцем согласилась:

– Что ж, давай притормозим на минутку-другую.

Машина свернула с шоссе и припарковалась, стукнувшись передним колесом о бордюрный камень в конце стоянки под низкорослым деревцем с шишковатым стволом. Выключив двигатель, Гай лихо спрыгнул со своего сиденья.

– Чего желаете, мисс?

Диана ответила ему в том же духе, с наигранной и дурашливой серьезностью:

– Бокал холодной шипучки. – Его повадки заставили ее вновь почувствовать себя юной и беззаботной девчонкой лет эдак пятнадцати.

– Какой сироп?

– На ваш вкус.

Веселые огоньки продолжали играть в голубых, как небо пустыни, глазах Гая, который вдруг широко развел руки и галантно поклонился своей девушке.

– Искренне польщен вашим доверием.

Со смехом Диана протянула ему руку со своего места, призывая поумерить пыл завзятого кавалера.

– Надеюсь, вы сможете сразить меня изысканным вкусом напитка.

С деланной покорностью Гай направился к открытому кузову грузовичка. Диана услышала за спиной стук пивных банок и звук открываемых бутылочек с водой. Вскоре Гай появился и передал ей холодную бутылку кока-колы. Диана с наслаждением откинулась на спинку и, расслабившись, вытянула ноги.

– М-м, очень недурно, – пробормотала она, отхлебнув из горлышка.

– Ничто не может быть лучше чего-нибудь холодненького в такой жаркий день. – Сам он пил пиво, и запах солода стал наполнять нагретую солнцем кабину.

Взор Дианы бесцельно блуждал по прилегающей к стоянке территории, отмечая заполненные баки для мусора, бумажные шарики и пустые металлические банки, разбросанные у столов, установленных для любителей перекусить на свежем воздухе. Похоже, они с Гаем были отнюдь не одиноки в желании притормозить у обочины и насладиться прохладной тенью и тишиной.

– А здесь бывает немало людей, ведь так? Но прямо скажем, немногие заботятся о тех, кто явится сюда после них. – И Диана указала Гаю на мусор, катавшийся по площадке.

– Да, народ сюда ездит, – согласился тот. – Любители попить пивка и… влюбленные парочки в поисках уединения.

Убаюканная дружеской атмосферой, которая, кажется, наконец установилась между ними, Диана не придала его замечанию никакого значения и охотно пошутила в ответ:

– Чувствуется, что человек знает, о чем говорит. И сколько раз ты приглашал сюда девушек на посиделки?

Гай отпил глоток пива, а остатки взболтал в банке.

– Если скажешь, сколько раз ты сама здесь побывала, то я тебе отвечу, – парировал он.

– Ну, это просто. Я ни разу здесь не была. У мальчиков, с которыми я училась в школе, не хватало духа на то, чтобы прокатиться и погулять с дочкой Майора.

Когда Гай поднял голову, Диана увидела в его взгляде то самое выражение, которого больше всего опасалась.

– Я рад, что ты ни с кем не была здесь до этого. Я тоже не приводил сюда никого. – Он поставил полупустую банку на приборную доску и повернулся к Диане. Широкая кабина пикапа вдруг показалась ей очень тесной.

– Значит, мы оба здесь впервые. – Диана не подала вида, что почувствовала в его словах какой-то намек. – Будем считать, что мы таки съездили на природу попить пивка. Ты, по крайней мере, его точно попил. – Она указала на банку напротив Гая. – Лучше бы все же допить, а то теплым станет.

– Диана, не надо меня избегать. Не принимай меня за…

– Я и не избегаю. – Диана предпочла на этот раз слукавить. – Я просто не хо…

– Не надо, помолчи. – Гай придвинулся ближеи положил ей руку на плечо. Диане оставалось либо отреагировать на это спокойно, либо вжаться в дверцу машины. Она предпочла первое, предусмотрительно держа свою руку наготове, чтобы в случае чего удержать Гая на подобающей дистанции. – Ты так красива, Диана. Знаю, что уже говорил тебе об этом, но хочется говорить еще и еще.

– Не надо, Гай. – Она старалась проявлять терпение и оставаться твердой, не обостряя ситуации.

– Я действительно так думаю, а не просто языком болтаю, – настаивал Гай. – Твои волосы подобны шелку. – Он протянул руку к ее голове и коснулся пальцами ее локонов, наслаждаясь ощущением. – Черные как ночь и сверкающие, как звезды на небе.

От легкого движения головы девушки локон выскользнул из его руки и лег на прежнее место. Ничуть не смутившись, Гай легонько касался теперь ее лица, поглаживая кончики длинных загнутых ресниц Дианы.

– А твои глаза… они такие бездонные, что, кажется, я мог бы утонуть в них, – проворковал Гай.

Диана попыталась остановить его неутомимые пальцы, мягко взяв его руку за запястье и сняв ее со своего плеча. Столь же деликатным движением она отвела другую его руку от своего лица, оставаясь при этом совершенно невозмутимой.

– Я люблю твои губы. Боже, как я люблю твои губы!

Всецело поглощенная безмолвным сражением с руками Гая, Диана не обратила внимания, сколь близко к ней его лицо. Тепло дыхания, в котором ясно ощущался запах выпитого пива, вовремя предупредило ее о новой опасности. Но она совершила ошибку, повернувшись к нему лицом, поскольку ее губы немедленно оказались во власти его жадного рта. Диана начала решительно отодвигаться от него.

– Только не говори мне «нет», прошу тебя, – взмолился Гай.

Она была наконец покорена его униженной просьбой, от которой сердце ее защемило. Она позволила целовать себя, впрочем, не отвечая на его ласки. Однако жалость – это не то средство, с помощью которого можно было противостоять его напору. Диана хорошо усвоила этот урок во время их последней встречи.

Она решительно увернулась от его губ, что ничуть не смутило Гая, который тут же переключил свое внимание на ее шею. Его усилия с помощью всех известных ему способов соблазнить ее только острее заставляли Диану чувствовать свою вину. Сдавленный стон досады непроизвольно вырвался из ее рта, и Гай принял его за стон наслаждения.

– Я люблю тебя, Диана. – Его рука растягивала резинку выреза на ее блузке, обнажая плечо. – Я люблю тебя всю, каждую частичку твоего тела. – Его губы покрывали поцелуями ее кожу, касаясь ее даже в те мгновения, когда он торопливо произносил слова любви.

– Гай…

Но он не давал ей говорить, предпочитая делать это сам.

– Я покорен твоей красотой, опьянен нежностью твоей кожи, ее волшебным запахом. – Диана чувствовала себя в постоянном напряжении, делая все возможное, чтобы не позволить пылкому юноше зайти слишком далеко и в то же время не довести дело до ссоры. Не искушенный в любовных утехах и женском коварстве, Гай, напротив, полагал, что она пытается поудобнее устроиться, чтобы помочь ему достичь желаемого. Его рука скользнула под ткань блузки, подхватив осторожными пальцами грудь и бережно удерживая ее, словно бесценное произведение искусства.

– Я люблю твою грудь. – Его голос звучал уже с хрипотцой от переполнявшего юношу нестерпимого желания близости. – Она такая полная и тяжелая, с темно-розовыми выпуклыми венчиками, прекраснее которых я не видел ни на одной картине великих мастеров. Я хочу…

– Нет! – Диана взяла в ладони его лицо, пытаясь держать его подальше от объекта вожделения. Дыхание ее неожиданно стало прерываться слабым вех липыванием.

Но для Гая, похоже, суть происходящего не прояснилась и тут. Он позволил Диане отстранить себя только для того, чтобы, подняв голову, вновь жадно искать ее рот. Диана уклонилась от его губ, которым досталась лишь пылающая щека. Когда юноша почувствовал солоноватый привкус слез, он сам слегка откинул голову назад и нахмурился при виде ее мокрого лица.

– Что случилось, Диана? Почему ты плачешь? – Его неровный от прерывистого дыхания голос звучал смущенно и обеспокоенно. Диана подняла на Гая глаза, понимая, что плачет столько же из-за его нахальства, сколько и из-за собственной нерешительности.

Она отвела взгляд и сердито вытерла слезы с лица.

– Я хочу, чтобы ты прекратил это. – Диана избегала смотреть на своего соседа, опасаясь непредвиденной реакции. Жалость, которую она испытывала к нему, не обязывала Диану уступать его желаниям, как, впрочем, и то ощущение вины, которое она испытывала за проявленную ранее слабость. Она поправила ворот своей блузки и открыла сумочку в поисках губной помады.

– Извини. – Гай уже вернулся на водительское место и теперь напряженно сжимал в руках руль, понуро опустив голову на грудь. – Я очень тебя люблю и был просто не в силах остановиться, – пробормотал он в свое оправдание.

С тюбиком помады в руках Диана повернула к себе зеркальце заднего вида, готовясь вернуть лицу первоначальное безмятежное выражение.

– Надо бы прежде набраться терпения и уделить хотя бы пару минут тому, чтобы выяснить, хочет ли твоя девушка того же, что и ты, – сердито заявила она.

Потом взглянула в зеркало – лицо расслабленное и невозмутимое, даже… красивое. Голубые глаза сияют, словно хорошо отполированные самоцветы. Следы от размазавшейся туши, казалось, даже подчеркивали линию ее глаз и густоту ресниц. Рука Дианы двигалась уверенно. Ничто не указывало на волнение от только что пережитого. Надо признать, она сама отчасти виновата в происшедшем.

– Каждый раз, когда я оказываюсь с тобой рядом, я не могу удержаться от воспоминаний о том нашем дне. Я помню его и тогда, когда тебя нет. Господи, как же ты была хороша, Диана… твое тело, блестящая от еще не просохшей воды кожа. Ты позволяла мне целовать тебя и прикасаться к тебе так, как мне этого хотелось. Когда мы занимались любовью, то у меня было ощущение, что мы превратились в одно неразрывное целое. А потом, когда все уже произошло, я лежал рядом с тобой и думал о том, что, быть может, именно в этот момент зарождается наш будущий ребенок. Я…

– Никаких детей, Гай, я не настолько глупа. – Она почувствовала, как что-то душит ее и слабость растекается по всему освободившемуся от болезненного напряжения телу. – Дай мне свою банку, я пойду ее выброшу.

Гай автоматически выполнил просьбу. Только когда Диана открыла дверцу и выбралась со своего места, он спохватился и последовал за ней.

– Ты говорила, что тебе тоже понравилось и что ты ни о чем не жалеешь. Ведь ты не лгала мне, правда, Диана? Ты не пожалела о том, что произошло между нами?

– Нет. – В тот момент нет. Это была правда. Ощущение горечи от содеянного пришло позже. Диана опустила пустую банку в бак для мусора и повернулась, чтобы пойти к машине. Гай преградил ей дорогу, пытаясь поймать глазами ее взгляд.

– Так почему же ты не хочешь, чтобы я вновь любил тебя? Я помню, что ты говорила о том, что не желаешь сейчас завязывать с кем-то серьезных отношений, но ведь это не из-за этого, правда? Есть нечто другое, что стоит между нами.

– Гай…

– Это из-за того, что Холт изнасиловал тебя! Разве нет? Это он заставил сжаться все у тебя внутри. Мне следовало убить его тогда!

– Нет! Прекрати взирать на меня, как на святую, которой неведомы прегрешения! Это не было изнасилованием!

Лицо Гая внезапно страшно изменилось.

– Так ты хотела его? Но ведь ты всегда ненавидела его не меньше, чем я. Не могу поверить, что ты действительно могла желать, чтобы он…

– Я и не хотела. Вернее, сначала не хотела. – Она лихорадочно подыскивала слова, чтобы объяснить ему то, что не могла толком объяснить и самой себе. – Как же заставить тебя понять? Секс и любовь не всегда сопутствуют друг другу, и для женщины это так же верно, как и для мужчины. – Диана отвела глаза в сторону, сгорая от стыда за то, как легко отдалась власти человека, который ни во что ее не ставил. – Поверь, мне очень тяжело и больно в этом признаваться.

– Значит, ты все же сожалеешь о происшедшем?

– Да, сожалею. – Ее ответ сопровождался коротким горьким смешком.

Однако Гай никак не хотел мириться с худшей стороной ее натуры.

– И все же это не меняет того, что Холт набросился на тебя тогда. Я своими глазами видел, как ты сопротивлялась, пытаясь остановить его. Что бы ты ни говорила, это не снимает с него вины за содеянное. Посмотри сама, что он с тобой сделал. Он заслужил наказания.

В душе у Дианы все кричало: «Господи, неужели ты не видишь, что он и так уже наказан сполна?!» Неужели Гай действительно не понимает, что его ненависть к отцу и есть для того самое страшное из всех существующих наказаний? У Дианы перехватило дыхание от отчаяния. Теперь она уже сомневалась, что просто словами можно разбить эту стену, возведенную ненавистью. Да и разве не она сама строила ее вместе с Гаем по кирпичикам?

– Постарайся забыть об этом. – Голос ее прозвучал устало. Так она себя и ощущала. – Не пора ли нам двигаться наконец в сторону города?

Гай неохотно кивнул головой в знак согласия. Диана примостилась поближе к дверце. Когда они вновь выехали на шоссе, поток воздуха стал раздувать пряди ее волнистых черных волос. В течение нескольких миль их путь сопровождали лишь шуршание шин об асфальт да рокот двигателя. На этот раз затянувшееся молчание прервала Диана.

– Ты никогда не спрашивал у Холта, откуда у него эти шрамы на спине? – Вопрос повис в воздухе, а Гай продолжал неотрывно смотреть на ленту дороги перед собой.

– Спрашивал.

– И что?

– Он ни разу мне не ответил на этот вопрос. Дальше до самых пригородов вновь не было произнесено ни слова. Гай притормозил у одного из перекрестков центра города и посмотрел на Диану.

– Где мне тебя высадить?

– Где-нибудь. Все равно. Хочу просто поглазеть на витрины. Сколько времени займут у тебя твои дела?

– Около часа. – Светофор сменился на зеленый, и Гаю пришлось, переключив передачу, вновь нажать на газ.

– Где мы с тобой встретимся?

Гай глянул на часы, широким кожаным ремешком обвивавшие его запястье.

– Это будет около полудня. Прежде чем отправиться назад, мы сможем где-нибудь пообедать, если ты не возражаешь.

– Тогда встретимся около двенадцати в отеле, – спокойно согласилась Диана.

– Ведь ты больше не сердишься на меня, правда? – Вопрос его прозвучал виновато, и было очевидно, для Гая важно знать, что он прощен.

Диана не стала его мучить.

– Я и не сердилась на тебя, Гай. – Как она могла сердиться на него, если все, что произошло, было отнюдь не его виной? Это была ее вина, это она окончательно запуталась в туго затянутом клубке взаимоисключающих эмоций.

Гай высадил ее в торговом центре городка. Диана по инерции заходила то в один, то в другой магазин, стараясь отвлечься от назойливых мыслей. Она просто бродила по улицам, как и обещала Гаю, смотрела по сторонам, наслаждаясь одиночеством.

Диана подошла к отелю за двадцать минут до назначенного времени. Сразу за входом в вестибюль стояли игровые автоматы, у которых убивали время несколько скучающих искателей своей маленькой удачи. В холле раздавался треск опускаемых рычагов «одноруких бандитов», жужжание вращающихся колес и изредка звонки, возвещавшие о долгожданном выигрыше, сопровождавшиеся звоном монет в стальном лотке.

Вид окружающей ее обстановки и доносившиеся до ее слуха звуки были слишком привычными, чтобы привлечь внимание Дианы. Она не спеша прошла мимо ряда мерцающих огнями автоматов и поднялась по ступеням невысокой лестницы. Стоявшие на возвышении столы для игры в «блэк джек» и в кости сиротливо пустовали. Один из скучавших крупье улыбнулся и кивнул Диане, проводив ее взглядом до входа в ресторан.

Обеденная публика уже начинала собираться в пока еще полупустом зале, и Диана без труда выбрала свободную кабинку, в которой можно было спокойно посидеть, дожидаясь прихода Гая. Неожиданно ее внимание привлекла поднятая над одним из столиков рука.

– Иди к нам, Диана, – позвала ее Пегги Торнтон, сидевшая за одним из столиков неподалеку.

– Я бы с удовольствием, но вот-вот должен подойти Гай. Мы собирались вместе пообедать. – Диана все же встала со своего места и подошла к кабинке подруги. – Вот не ожидала тебя здесь встретить. А где ваши дети?

– Присядь пока с нами и выпей чаю со льдом, пока не появился твой кавалер, – настаивала Пегги. – Мы оставили детей у моей мамы. – Она взглянула на мужа, сидевшего с ней рядом. – Алан считает, что мне следует немного отдохнуть от наших чад, вот и пригласил меня прогуляться по магазинам в городе и заодно вместе пообедать. Разве не мило с его стороны?

Совершенно очевидно, что такие выходы были большой редкостью в жизни Пегги. Это были, в сущности, такие мелочи и столь немногого стоили, что Диана, напротив, почувствовала к Алану неприязнь. Тот мог бы и почаще доставлять своей жене подобные маленькие удовольствия. Пегги же, напротив, с гордостью поглядывала на мужа и просто светилась от счастья.

– Присядь же, Диана, – повторил Алан приглашение жены. – Что ты будешь? Может быть, кофе вместо чая?

– Нет, я с удовольствием выпью охлажденного чая.

Пока Алан подзывал официантку, Диана подошла ближе, чтобы усесться напротив семейной пары. Но на той стороне стола уже был посетитель. Холт смотрел на нее с полной чашкой дымящегося кофе в руке, поднесенной к губам. Удивительно, но Диана не заметила его в полумраке помещения, решив отчего-то, что Пегги с мужем были одни.

– Я не знала, что ты тоже здесь. – Ее слова прозвучали почти как упрек, и Диана неловко устроилась на краешке стула рядом с ним.

– Ты не передумала насчет чая? – с усмешкой спросил Холт.

– Конечно же, нет, – ответила за нее Пегги, рассмеявшись. – Что за глупости! Присаживайся, Диана, не смущайся и не обращай на него внимания.

Мневсе время хотелось позвонить тебе и поболтать, но Эмми болела, и у меня забот был полон рот.

Скрепя сердце Диана сидела на стуле бок о бок с Холтом. Все мускулы ее тела напряглись, нервы натянулись как струна, а чувства предельно обострились, как всегда от его близости. Она чувствовала, что поза ее выглядит неестественно, но ничего не могла с собою поделать, чтобы вернуть себе обычную непринужденность движений.

– Как Эмми теперь? Надеюсь, ей уже лучше? – Слова вылетали из ее рта какими-то напыщенными и давались Диане с трудом, но Пегги, похоже, ничего необычного не замечала.

– Да, она почти здорова. Боюсь только, что теперь Сара подцепила какой-то вирус. Когда она болеет, то становится ужасно капризной, так что я лично предпочла бы, чтобы они одновременно переносили свои непонятные болезни. Мне это было бы гораздо легче. Ох уж эти материнские заботы, – вздохнула она. – И так приятно хоть на несколько часов полностью от них отвлечься.

– Не стоит воспринимать всерьез ее сетования, – вставил Алан, – это не более чем слова. После того как мы оставили детей утром у ее матери, Пегги уже дважды бегала звонить, чтобы справиться, как они там без нее. Думаю, что на самом деле она предпочла бы сейчас быть рядом с ними.

– Нет, неправда. Я рада наконец побыть только вдвоем с тобой, и чтобы никто не цеплялся за мой подол, поминутно требуя то одного, то другого, – запротестовала Пегги, взяв мужа за руку.

– Алан! Ты ли это, черт тебя побери! – раздался вдруг грубоватый мужской голос, громко приветствовавший Торнтона. – Не видел тебя уже… Вот черт, даже вспомнить не могу, сколько мы не виделись!

Пожилой мужчина подошел к их столику и с энтузиазмом похлопал Алана по плечу, Диана смутно припомнила этого человека. Когда-то он владел одним из ранчо в округе, но продал свое хозяйство и ушел на покой. Зажим с бирюзой украшал его галстук в виде шнурка, такой же камень был вправлен в серебряную пряжку на его поясном ремне. Алан представил подошедшего как Эда Беннета.

– А вы – дочка Майора, – обратился шумный посетитель к Диане с широкой улыбкой на губах. – Это же надо, как летит время. Когда я в последний раз вас видел, вы еще под стол пешком ходили. Мисс… – Он обернулся к подошедшей официантке: – Принесите мне кофе. – Мужчина, похоже, не видел ничего неудобного в том, чтобы присоединиться к их компании. Когда он уселся рядом с Дианой, той не оставалось ничего другого, как подвинуться ближе к Холту, освобождая место для гостя. – Как там ваш отец? Я слышал, у него не все в порядке. Что, сердце прихватило?

– Да. Но сейчас ему полегче.

Пульс Дианы стал бешено учащаться. Она ощущала бедро Холта у своей ноги, ее плечо почти вжалось в его руку, пока он не положил ее на спинку стула Дианы. Однако вместо большего пространства, которое, казалось, должна была обеспечить ей его поза, Диана попала чуть ли не к нему в объятия, тесно прижатая к его боку. От Холта исходил запах чистого мужского тела, тот самый, который всегда такволновал Диану.

Бывший фермер переключился на беседу с Аланом и его женой, отчего Диана почувствовала себя полностью предоставленной слишком близкому обществу Холта.

– Как ты оказался в городе? – Вопрос ее прозвучал тихо, с нотками раздражения в голосе. Она слегка повернулась в его сторону, но ее взгляд не поднимался выше его чисто выбритого подбородка.

– Жеребец, которого я приобрел, прибудет сегодня после обеда. Я жду, чтобы забрать его, – ответил он столь же негромким голосом, чтобы не мешать разговору остальных участников застолья. Холт невозмутимо отхлебнул из своей чашки, никак не проявляя нервозности по поводу ее чрезмерной близости.

– А почему именно здесь? – Диана и сама почувствовала в тоне своего вопроса некоторую надменность, словно вопрос был задан с желанием указать мужчине на его место. Но это была не более чем защитная реакция на смущавшее ее положение. – Почему не…

– Жеребец прибудет самолетом, – Холт не дал ей закончить. – По прилете пилот позвонит мне сюда. Так было оговорено заранее.

Он опустил на стол свою чашку, и Диана не задумываясь сделала то же самое. Стакан с плававшими в чае кубиками льда запотел, и на нем проявились следы ее пальцев. Холодный напиток так и не смог унять бурные толчки взволнованной крови, которые продолжали неистовствовать в висках.

Диана слышала фразы, которыми оживленно перебрасывались сидящие за столом, но суть разговора не проникала в ее сознание. Господи, о чем же они все говорят и говорят? Она попыталась было сосредоточиться, но все напрасно. Она не могла отвлечь своего внимания от вздымавшейся у ее руки груди Холта. Жар его тела не давал ей переключиться на что-то вне их непроизвольных объятий. Диана искренне пыталась сохранить в себе максимум хладнокровия и делала для этого все возможное.

Дыхание ее было поверхностным, она боялась пошевелиться, чтобы не будоражить своих ощущений. Сквозь густые ресницы Диана украдкой посмотрела на лицо Холта, такое мужественное, словно высеченное в камне, неприступное и между тем исполненное неизъяснимой притягательности. Взгляд его неподвижных серых глаз остановился на ложбинке между ее грудями, чему не могла препятствовать линия декольте на блузке, поскольку глаза Холта находились значительно выше ее головы. Должно быть, он почувствовал дрожь, пробежавшую по телу Дианы, поскольку теперь перевел свой взгляд на ее губы. Ощущение было такое, что он владеет ею безраздельно, настолько силен был его прямо-таки животный магнетизм, которому Диана была не в силах что-либо противопоставить.

– Диана, а вот и Гай. – Веселый голос Пегги донесся до ее сознание через шум общего разговора. – Гай!

Диана обернулась и увидела молодого человека, в нерешительности разыскивавшего глазами нужный столик.

– Гай, мы здесь!

– Пегги, Алан, привет! – Гай уже двигался в их направлении. – Я искал… Диану. – Пауза была вызвана тем, что он увидел Диану и Холта рядом с нею.

– Возьми стул и садись во главе стола, – предложил ему Алан.

– Спасибо, но думаю, что у вас здесь и так народу больше, чем может поместиться. Мы с Дианой найдем где устроиться. – Лицо Гая выражало решимость человека, вовремя пришедшего на помощь другому. Только вот проблема состояла в том, что Диана не очень-то стремилась быть спасенной. Когда дело касалось Холта, то присущая ей гордость странным образом ее покидала.

– Увы, Гай, – рассмеялся в ответ Алан, – коробочка полна. Здесь сейчас не найти свободного столика. Кроме того, мы и здесь прекрасно разместимся. Так что укради где-нибудь стул и присоединяйся.

– Но я… – Гай мучительно подбирал повод для того, чтобы отказаться.

В этот момент их официантка обслуживала соседний столик, и Алан, повернувшись, обратился к ней:

– К нам подключается еще один участник. Найдите, пожалуйста, стул для него и сразу же примите у нас заказ.

Наконец Гая усадили, так и не дождавшись его собственного согласия. Диана чувствовала себя неловко оттого, что не поприветствовала юношу и не поддержала в особенности тогда, когда он вконец помрачнел и замкнулся, отвечая на вопросы по большей мере кивками головы и односложными фразами, дуясь, словно маленький ребенок. Поскольку он практически не спускал взгляда с сидевшей справа от него парочки, Диана старалась игнорировать присутствие Холта, хотя сидела с ним буквально рука об руку.

Вновь подошла официантка, чтобы наполнить их чашки и убрать опустевшие тарелки из-под горячего. Холт накрыл свою чашку рукой, отказываясь от дополнительной порции.

– Мне больше не надо, – произнес он вслух. Его глаза скользнули по Диане и остановились на мужчине, сидевшем за столиком крайним. – Вы не выпустите меня? Мне надо проверить у стойки, не было ли для меня телефонных звонков.

Бывший фермер поднялся со своего места, и Диана вслед за ним выскользнула из-за стола, освобождая проход для Холта. Она настолько успела привыкнуть к теплу и надежности его тела рядом с собой, что, вернувшись на место, почувствовала себя неуютно и одиноко в своем углу.

– Похоже, что Холт уже не вернется, – заметила Пегги после нескольких минут его отсутствия.

– Скорее всего нет, – согласился с женой Алан. – Я видел, как он рассчитался у стойки и вышел из зала.

– Так что же он все-таки здесь делал? – спросил Гай с плохо скрываемой враждебностью в голосе.

Диана рассказала ему о купленном жеребце.

– Холт, видимо, получил наконец сообщение о прибытии самолета, – объяснила она.

– Очень может быть. – Голос Гая оставался напряженным и неприятно скрипучим. Он глянул на часы. – Нам пора возвращаться на ранчо.

– Только не сейчас! – шумно запротестовала Пегги. – У нас с Дианой так и не выдалось возможности поболтать. Не могли бы вы еще хоть ненадолго задержаться?

– Мы бы с радостью, но меня ждет работа. – Гай постарался сделать так, чтобы его отказ прозвучал вежливо, но убедительно.

– Но Диане-то спешить некуда. Ведь так, Диана? – Пегги повернулась к ней: – Мы с Аланом с удовольствием тебя подвезем, нам все равно ехать мимо вас, так что и крюк делать не придется. Зато нам с тобой удастся наконец вволю наговориться. Мне еще надо сделать в городе кое-какие покупки, и ты сможешь составить мне компанию. Я уже сто лет не ходила по магазинам с подружкой. У Алана тоже есть куда зайти. Пожалуйста, Диана, соглашайся.

У Дианы и не было ни малейшего желания отказываться от предложения Пегги. Перспектива провести довольно продолжительное время в обществе Гая, тем более учитывая его нынешнее состояние, нисколько ее не привлекала. Кроме того, ей тоже хотелось побыть пару часов со своей старинной подругой.

– Решено, я остаюсь! Думаю, мы неплохо развлечемся вместе. – Она повернула голову к Гаю и, не обращая внимания на его обиженный и насупленный вид, сказала: – Передай Майору, что я задержалась в городе с Пегги и Аланом.

Был момент, когда Диана действительно опасалась, что Гай станет безрассудно настаивать на ее немедленном отъезде. Наконец после продолжительной и неловкой паузы он коротко кивнул и, поднявшись из-за стола, направился к выходу.




14


Отставной фермер Эдд Беннет нашел в зале еще одного старого приятеля и переселился за следующий столик. Алан решил, что ему самое время отправляться по своим делам, так что, когда Пегги предложила Диане зайти в дамскую туалетную комнату, та с готовностью согласилась, и их столик окончательно опустел.

Диана стояла перед большим зеркалом и пыталась расчесать спутанные ветром волосы, которые так и не успела привести в порядок до обеда. Пегги старательно наносила на губы помаду – непременное и единственное яркое пятно на ее бледном лице. Она увидела в зеркале отражение Дианы и глубокомысленно заметила:

– А Гай явно неравнодушен к вашим с Холтом отношениям.

Расческа на мгновение застыла в руке Дианы, но она тут же с прежним усердием продолжила заниматься своими волосами.

– О чем это ты?

– Да ладно тебе, Диана. Мальчик всегда смотрел на тебя влюбленными глазами. Уж ты-то как женщина не могла этого не замечать. Обычное детское восхищение, похоже, сменилось более конкретным чувством с непременной ревностью и со всем таким прочим.

– Гаю только кажется, что он влюблен в меня. – Отрицать очевидное было бы глупо. – А вот насчет меня и Холта ты заблуждаешься. Мы всегда терпеть друг друга не могли.

– Странно, а вот у меня так сложилось впечатление… – Пегги умолкла на полуслове и слегка пожала плечами. – Впрочем, Алан постоянно повторяет, что я обладаю слишком буйной фантазией.

– Возможно, он и прав.

Пегги вложила помаду в свою крохотную сумочку и отвернулась от зеркала.

– Ты готова?

Диана слегка задержалась, поправляя легкими ударами пальцев локоны на висках, и утвердительно кивнула. Помещение, в котором женщины приводили себя в порядок, располагалось на третьем этаже отеля. Когда они спускались по ступеням в вестибюль, Диана увидела Холта, стоявшего за спиной одного из игроков в «блэк джек» внизу лестничного пролета. Сердце ее сладко сжалось в груди. Он так и не покинул отель.

Словно почувствовав ее приближение, Холт резко обернулся и будто пригвоздил ее к месту быстрым взглядом своих серо-голубых глаз. Диане показалось, что пол стал проваливаться под ее ногами, но это была не более чем слабость в коленях. Холт сделал шаг навстречу приближавшимся дамам.

– Холт! – удивленно воскликнула Пегги. – А мы подумали, что вы уже ушли.

Диана сочла за лучшее поддержать подругу:

– Разве самолет еще не прилетел? – спросила она, изо всех сил изображая равнодушие.

– Нет пока. Где Гай?

– Он поехал назад на ранчо. Меня подвезут Пегги и Алан.

– Да. Мы решили немного прогуляться по магазинам. Для Дианы это будет в новинку, поскольку я намерена провести ее по всем детским отделам в городе. Она станет настоящим экспертом по детским комбинезончикам и ползункам после того, как пообщается со мной в течение парочки часов, – сообщила Пегги.

– Раз уж вы намерены задержаться в городе, то вполне можете добраться до ранчо вместе со мной. Этим вы избавите Алана от необходимости отклоняться от их маршрута. – Странный блеск в его глазах вызвал в Диане желание немедленно отказаться от предложения.

– Для нас это не составит никаких сложностей, – настаивала Пегги.

– А кроме того, – добавила Диана, – вы сами еще не знаете, когда сможете ехать.

– Судя по сообщению, полученному от пилота, они прибудут часа через два. Помимо прочего, мне бы пригодилась ваша помощь при получении груза.

С чего это ему так понадобилась ее компания? Смутные опасения по-прежнему не покидали Диану. Она-то была не против, а вот насчет его истинного желания ее видеть сильно сомневалась. За этим что-то явно скрывалось. Чего же он от нее хотел? Не помощи же в перевозке жеребца, в самом деле.

Решив отложить на некоторое время принятие решения, Диана сказала:

– Мы должны будем встретиться здесь с Аланом, как только покончим с магазинами. Если к тому Времени вы еще не уедете за жеребцом, то я отправлюсь домой вместе с вами. – Диана надеялась, что произнесенные ею слова не выдали ее трепетного желания, чтобы именно так и случилось.

– Хорошо.

– Возможно, еще увидимся, – попрощалась с Холтом Пегги и пошла к выходу.

Диана двинулась было следом за подругой, но Холт вдруг резко схватил ее за руку. Она остановилась и почувствовала в своей ладони что-то металлическое и довольно увесистое. Когда он тут же отпустил ее, Диана увидела в его глазах настойчивый и дерзкий призыв к повиновению. Пальцы ее инстинктивно сжались. Она вспыхнула, определив на ощупь, что же, собственно, попало к ней в руки: это был ключ с номерком отеля. Диана чуть было не запустила неожиданный подарок Холту в лицо, но в этот момент Пегги обернулась.

– Ты идешь, Диана?

Диана еще мгновение смотрела Холту прямо в глаза, еле сдерживаясь, чтобы не выплеснуть нахлынувшую злость.

– Да, иду. – Она наконец повернулась, предварительно опустив ключ в сумочку так, чтобы Пегги не заметила ее жеста. – Уже иду, Пегги.

Диане казалось, что сумочка ее вдруг потяжелела на несколько килограммов. И с каждой минутой, приближавшей их возвращение в отель, тяжесть эта становилась все ощутимее.

Как и обещала ей Пегги, их прогулка по магазинам ограничилась исключительно посещением отделов детской одежды. Диана, у которой никогда не было ни желания, ни нужды интересоваться принадлежностями детского быта, оказалась вдруг окруженной мириадами миниатюрных нарядов.

– На Саре одежда буквально горит. Когда ее вещи достаются наконец Эмми, то той приходится донашивать чуть ли не лохмотья. Ну уж а Брайану рассчитывать на что-то новое и вовсе трудно. Знаешь, никогда не обращала внимания, сколько, оказывается, на девичьей одежде всяких рюшечек, ленточек и розовых вставок, которые просто в ужас приводят Алана, когда он видит их на своем любимом сыне. – Пегги неустанно что-то рассказывала и продолжала при этом терпеливо перебирать платьица на бесконечных рядах маленьких плечиков. Она сняла наконец с вешалки блестящий комбине-зончик. – Посмотри, Диана, какая прелесть!

– Очень миленький, – равнодушно согласилась Диана.

Пегги повернула этикетку и сделала страшные глаза.

– Ну это просто издевательство! Нельзя же выбрасывать такие деньги на вещи, которые станут бесполезными уже через пару месяцев. Видимо, мне придется-таки научиться шить самой.

– Но откуда же ты возьмешь на это время? – Судя по тому, что Диана видела сама, Пегги полные двадцать четыре часа в сутки крутилась словно белка в колесе.

– А ночью, когда все они уже спят. Самое подходящее время. – Пегги, казалось, серьезно подумывала о реализации своей идеи. – Надо будет сказать Алану, что стоит подыскать хорошую подержанную машинку. Это будет гораздо удобнее, потому что сейчас мне приходится со всяким лоскутком ездить к матери и пытаться что-то сделать на ее швейной машинке.

Пегги еще какое-то время покопалась в выставленных в зале детских вещах и наконец купила несколько недорогих футболок и шорт. Выйдя из детского отдела, женщины прошли через зал женской одежды. Внимание Дианы привлекло тонкое шерстяное платье в золотистых и зеленых тонах.

– Взгляни-ка, Пегги. Это платье прекрасно сочетается с цветом твоих волос. Ты будешь в нем просто неотразима. – Диана была уверена в своем вкусе и нисколько не сомневалась в сказанном. Фактура материала несколько смягчит угловатость фигуры Пегги, а цвета прекрасно оттенят богатый золотисто-каштановый окрас ее волос.

– Ты права, оно очень красивое.

– Примерь, – с энтузиазмом предложила Диана.

– Нет, что ты, – ответила Пегги со сдержанным смехом. – Детям действительно нужна одежда, а я обойдусь. У меня полный шкаф юбок и платьев, оставшихся с тех времен, когда я учительствовала в школе.

Из школы она ушла десять лет назад.

– Они уже давно вышли из моды, твои наряды. – Увидев, как вспыхнуло от ее слов лицо подруги, Диана прикусила язычок, кляня себя за отсутствие такта.

– О, они непременно опять войдут в моду! Через пару лет я буду самой стильной барышней в округе, – с кажущейся беззаботностью произнесла Пегги.

– Всякой женщине необходимо время от времени принарядиться во что-нибудь новенькое. Это тешит наше женское самолюбие и помогает поддерживать веру в себя.

– Возможно, но это пусть пока повисит здесь. – Диана вдруг решила, что ее подруга, которой постоянно приходится довольствоваться столь малым, непременно должна получить это платье.

– Оно будто специально на тебя пошито, Пегги. Если весь вопрос упирается в деньги, то я сама тебе его куплю в качестве рождественского подарка, который и преподнесу заранее.

– Я понимаю, Диана, что ты руководствуешься самыми добрыми намерениями, но никак не могу позволить тебе это сделать. Алан болезненно воспримет подобный подарок, его гордость будет задета. К тому же куда я надену такое платье? Теперь со всеми нашими детьми мы редко куда выбираемся. Для воскресной же мессы такой костюм не годится. Но все равно спасибо тебе, Диана, я очень тронута.

«Черт бы побрал этого Алана вместе с его гордостью, – думала Диана, выходя вместе с Пегги из магазина. – Черт бы его побрал за то, что он вынудил Пегги влачить жалкое существование на своем никудышном ранчо. Они и одного-то ребенка не могли себе позволить, так он наградил ее еще парочкой!» Рука Дианы непроизвольно легла на клапан сумочки на ее бедре, и она вспомнила о лежавшем в ней ключе. – Черт бы побрал всех мужиков!»

– Алан уже, наверное, ждет нас в отеле. – Пегги кожей ощущала злость, заставившую побледнеть лицо подруги. – Давай возвращаться.

«Конечно, ведь нельзя заставлять Алана ждать», – с горькой усмешкой добавила про себя Диана.

– Да, нам, пожалуй, пора, – произнесла она вслух с подчеркнутым спокойствием.

У перекрестка напротив гостиницы лицо Пегги вдруг словно засветилось от удовольствия.

– Вот видишь! Я же говорила, что он уже ждет меня.

Алан Торнтон действительно маячил у входа в отель. Складка на его лбу немедленно разгладилась, когда он увидел приближавшихся к нему женщин, переходивших дорогу на зеленый свет.

– Как прошла ваша прогулка? – Он принял у Пегги пакеты с покупками.

– Прекрасно. Тебе долго пришлось ждать?

– Нет, не долго. – Он повернулся к Диане: – Я видел Холта в отеле минут двадцать назад. Он сказал, что ты поедешь домой на его машине.

– Да. Пойду поищу его, возможно, мы уже можем отправляться.

– Я рада, что ты задержалась со мной в городе, Диана. Заезжай как-нибудь на днях к нам на ранчо навестить меня, хорошо?

– Спасибо, Пегги, заеду, – пообещала Диана.

Махнув на прощание расположившейся в своей машине чете, Диана вошла в двери отеля. Пройдя через казино и заглянув в зал ресторана, она, конечно же, нигде не обнаружила Холта. Она и не надеялась его там найти. Диана прекрасно представляла себе, где он ее дожидается.

Злость продолжала клокотать в ней, подобно расплавленной лаве в жерле вулкана. Открыв сумочку, Диана сжала в пальцах ключ. Она быстро глянула на номер комнаты, обозначенный на прицепленной к ключу бляхе, и вновь с силой сомкнула пальцы.

Поднявшись по лестнице на третий этаж, Диана не останавливаясь прошла мимо дамской комнаты и вышла в коридор с вереницей гостиничных апартаментов. К счастью, в нем не было ни души, и никто не мог видеть, как она всматривалась в таблички на дверях.

Когда Диана отыскала наконец нужный номер, то коротко постучала и стала ждать. В ответ не раздалось ни звука. Помедлив несколько секунд, она решительно вставила ключ в замок и повернула. Открыв дверь, она сразу же увидела Холта, стоявшего у окна и смотревшего вниз на улицу через клубы табачного дыма, тянущегося от сигареты, зажатой в пальцах правой руки. Еле сдерживаясь от вновь нахлынувшего на нее раздражения, Диана ворвалась внутрь словно фурия.

Услышав звук защелкнувшегося замка, Холт посмотрел на нее краем глаза, так и не оторвавшись от окна.

– Не знаю почему, но мне казалось, что ты не появишься.

– Неужели? – с вызовом бросила Диана. – Что же, тебе казалось, я буду делать?

– Умерь свой пыл, если не хочешь, чтобы кто-то пожаловался администрации на слишком шумных соседей. – Он подошел к пепельнице и спокойно раздавил в ней докуренную сигарету.

– А что, по-твоему, администрация думает сейчас? – съязвила Диана. – Думаешь, они не задаются вопросом, с какой это стати ты снял номер в их отеле?

– Они знают, с какой стати, – улыбнулся Холт, но глаза его остались серьезны. – Я, собственно говоря, снял три номера: один для пилота, другой для второго пилота и третий – для того, кто будет сопровождать жеребца при транспортировке. Все они переночуют в этом отеле, а завтра утром отправятся в обратный рейс в Калифорнию.

– И чей же это номер?

– Какая тебе разница? Я временно им пользуюсь, пока коммутатор не передаст мне сообщение о том, что интересующий меня самолет приземлился. Так гораздо удобнее, чем слоняться внизу в ожидании звонка.

Так и не поверив до конца его словам и продолжая яростно сверкать полными злости глазами, Диана с подозрительностью в голосе вновь спросила:

– Сколько осталось до их прилета?

– Пара часов.

– Последний раз было ровно столько же.

– Верно, – согласился Холт, лениво осматривая ее взглядом, лишенным какого бы то ни было выражения, хотя его поза оставалась заметно напряженной. – Погода задержала их вылет.

– И ты хочешь, чтобы я торчала здесь эти пару часов? – спросила она.

– Внизу еще хуже.

– Ты, я смотрю, просто изнываешь здесь от безделья. – Диана была просто вне себя от его наглости. – Я что же, должна развлекать тебя в номере?! Что желаете, чтобы я изобразила? Может быть, медленно снять с себя одежду и прыгнуть в койку, как какая-нибудь шлюшка? Держи свой ключ! – Она швырнула в него железкой. – Ты найдешь, как им воспользоваться еще разок, а я вас покидаю.

Ключ отскочил от груди Холта и со звоном упал на пол.

– Алан и Пегги уже уехали, – спокойно заметил Холт.

– И что же? Ранчо, слава Богу, не на острове. Доберусь как-нибудь. – Диана знала его слабое место и не преминула этим воспользоваться. – Позвоню Гаю, он не откажется забрать меня в любое время. – Глаза Холта сверкнули и угрожающе сузились. – Он будет просто счастлив вырвать меня из твоих лап. – Диана с изуверским наслаждением добавила масла в огонь и резко развернулась к двери.

Она успела сделать лишь шаг, когда Холт всей пятерней схватил ее сзади за волосы.

– Черта с два! – Он рванул ее на себя, одновременно развернув другой рукой лицом к себе.

От резкой боли и от неожиданности Диана громко вскрикнула, что не произвело на Холта ни мадейшего впечатления. Она инстинктивно поднесла рукик затылку, пытаясь облегчить невыносимо болезненное ощущение, и тут же оказалась в его стальных объятиях.

По-прежнему сжимая в пальцах иссиня-черные пряди ее волос, Холт стал пристально и напряженно вглядываться в ее потемневшие от шока глаза. Дыхание Дианы перехватило от страха, но не только. Она не могла произнести ни слова возмущения, не могла издать даже слабого крика от непрекращавшейся боли в затылке.

– Чтоб ты провалилась! – выдохнул Холт ей прямо в лицо.

Его рот вдруг тяжело обрушился на ее губы, расплющив их о ее собственные зубы. Она чувствовала, как внутри ее бился крик, которому никак не удавалось вырваться из гортани. Все сильнее сжимавшийся обруч его рук вдавил ее грудь в мышцы его торса так, что пуговицы блузки, казалось, впились в ее тело подобно наконечникам стрел. У Дианы потемнело в глазах, а уши наполнились оглушительным шумом прибоя.

Давление его беспощадных губ немного ослабло. Диана, забыв о боли, откликнулась на яростный поцелуй, ненависть, переполнявшая ее, излилась в слезах, прорвавших шлюзы сдерживаемых чувств и желаний. Его пальцы принялись бережно массировать ее саднивший затылок, перебирая завитки шелковистых податливых волос. Руки Дианы обвились вокруг шеи Холта, и она приподнялась на цыпочки, чтобы полнее насладиться вкусом его губ. Крепкие руки бережно приподняли ее за талию, окончательно оторвав от пола ослабевшее тело. Отступив назад, Холт приблизился к кровати и бережно уложил свою добычу прямо на покрывало.

Грозивший извержением всей накопившейся ненависти вулкан наконец взорвался, вынося на поверхность только неудержимую жажду любви. Его прикосновения, его поцелуи, жар его тела, придавившего Диану всей своей тяжестью, как обычно, породили в ней примитивный, почти животный зов плоти. Неумолимое пламя становилось все жарче, по мере того как его руки блуждали по ее коже, а прерывистое дыхание обжигало шею в том месте, где трепетала, как птичка в ладонях, пульсирующая жилка. Холт настойчиво увлекал ее на пик блаженства, заставляя острее ощущать мучительное желание его всепроникающего порыва и вынуждая ее тело изгибаться, приникая к нему, в конвульсиях неизъяснимого наслаждения. Ее резкие непредсказуемые движения подняли подол юбки аж до талии. Бедра Дианы непроизвольно раздвинулись и сладко подрагивали в такт его ласкам.

– Ты хочешь, чтобы я остановился, Диана? – Его голос осип и вибрировал у самого ее уха. – Ты хочешь?

Тихий протестующий стон вырвался из ее горла. Зачем он спрашивал, вынуждая ее умолять о близости? Почему не брал ее без слов и не позволял им достичь наконец удовлетворения, в котором оба они нуждались?

Холт приподнялся над распростертой под ним женщиной.

– Так ты хочешь этого? – снова задал он свой издевательский вопрос.

Диана не смогла выдержать его горящего взгляда и закрыла глаза.

– Нет, – чуть слышно прошептала она, но не дождалась от него в ответ страстного поцелуя, на который втайне надеялась. Вместо этого Холт рывком освободил ее от своей тяжести и встал рядом с кроватью.

– Раздевайся. – Не обращая внимания на ее протестующе недоуменное восклицание, он принялся неторопливо и хладнокровно расстегивать пуговицы на своей рубашке. – У меня нет желания объяснять на выходе из отеля беспорядок в твоей одежде. А при моем нынешнем состоянии я… – Холт не закончил фразы и повернулся к Диане спиной.

Дрожащими руками Диана стянула через голову блузку и расстегнула пояс юбки. Поднявшись с кровати, она переступила через скользнувшую с бедер легкую ткань, вздрагивая всем телом от стыда и желания, контролировать которое была не в силах. Снимая с ног босоножки и чулки, она поочередно балансировала то на одной ступне, то на другой, встревоженно прислушиваясь к шуршанию одежды у себя за спиной. Когда ее чулки беззвучно упали на ворох остальной одежды, в комнате воцарилась полная и абсолютно нестерпимая тишина. Диана обернулась и откинула назад волосы, полностью открывая лицо.

Его взгляд медленно поднимался по длинным ногам женщины, по ее упругим бедрам, полной груди и наконец остановился на пылающем лице. Впервые Диана почувствовала себя совершенно обнаженной перед столь же нагим Холтом. Глаза ее были полуприкрыты. Одно неосторожное слово с его стороны, и она бы, кажется, сквозь землю провалилась, но не поддалась бы унижению безропотного предложения себя на его милость. Лицо его выражало в этот момент всю гамму противоборствующих чувств и эмоций. Холт медленно поднял руку, и пальцы его нежно коснулись ямочки на щеке Дианы.

– Ну почему ты так невыносимо прекрасна?

И Диана поняла. В этот момент она наконец все поняла. Влечение к ней пересиливало в нем презрение, которое он в то же самое время испытывал. И он точно так же, как и она, не мог контролировать свое желание. Он, как и она, безнадежно тонул в водовороте страсти, который увлекал их обоих в смертельно опасную бездну. С безнадежностью влюбленных, стоящих над зияющей пропастью, они шагнули в нее, взявшись за руки и доверившись своей судьбе.




Спустя некоторое время Диана лежала на согнутом локте его руки, обессиленная и опустошенная. Она прикрыла глаза, опасаясь слов, которые вспугнули бы хрупкий мир того чуда, которое оба они только что пережили. Холт осторожно вытер слезы с ее щеки и прикрыл одеялом их распростертые в неге тела. Удобно устроившись на его руке, Диана безвольно предалась волшебным грезам, представив себя на облаке, что уносит ее далеко-далеко от этого бренного мира с его прозой неумолимой реальности.

Вдруг что-то вспугнуло Диану в ее видениях, и она непроизвольно вздрогнула всем телом. Мягкий голос над ее ухом тут же успокоил.

– Тихо, малышка, спи. – Диана безропотно выполнила его просьбу и сразу успокоилась.

Мало-помалу Диана стала ощущать прохладу на своем теле после столь жарких объятий. Она повернулась, чтобы теснее прижаться к приятному теплу Холта, но, так и не ощутив его на своей коже, тревожно, еще в полусне, пошарила под одеялом рукой. До ее затуманенного сознания наконец дошел тот факт, что Холта больше не было рядом с ней.

Открыв глаза, Диана постаралась скорее вернуться к действительности. Его не было и в комнате, а горка мужской одежды на полу исчезла. Длинный золотистый луч света лег на пестрый ковер. Было, по-видимому, уже довольно поздно, и день быстро клонился к закату.

Диана села на постели. Со стоном она закрыла свое лицо ладонями. Ну почему она должна была проснуться вот так, совсем одна? Ей было бы не так больно и горько, если бы она пробудилась по-прежнему в его объятиях. Диана сжала губы, чтобы удержать подступившие рыдания.

В сердцах сбросив с себя одеяло, она резко встала с кровати. Пройдя в ванную комнату, Диана утратившими блеск глазами стала брезгливо рассматривать в зеркале свое заспанное лицо с явными следами недавних любовных утех. Безнадежно отвернувшись от собственного отражения, она включила душ. С повязанным на голове махровым полотенцем, чтобы защитить волосы от воды, она вошла в застекленную кабинку и резко задвинула взвизгнувшую под ее рукой полупрозрачную створку. Острые, как иглы, струи горячей воды начали согревать озябшее тело, прогоняя из сознания Дианы остатки тяжелого предзакатного сна. Она блаженно отдавалась живительной влаге, запрокинув голову, закрыв глаза, подняв вверх руки и растопырив пальцы в безмолвной молитве очищения, обращенной к Богу воды.

Диана плескалась в низвергающихся из душа потоках, лишенная возможности что-либо слышать. Поэтому когда она вновь открыла дверцу кабины, то вскрикнула от неожиданности. Прямо перед ней стоял Холт. Вид у него был, как обычно, совершенно невозмутимый. Оправившись от испуга, Диана отошла подальше к покрытой синей керамической плиткой стене, словно укрываясь за водяными струями и наивно полагая, что так их общение будет гораздо более безопасным.

– Где ты был? – В ее вопросе сквозили плохо скрываемые упрек и обида.

– Самолет прибыл. – Он продолжал держаться за ручку стеклянной створки, внимательно вглядываясь в ее мокрое и порозовевшее от пара лицо. – Мне надо было помочь загрузить жеребца в фургон и привезти сюда экипаж.

– Экипаж… – Диана вспомнила, что эта комната принадлежала одному из его членов. – Как только выберусь из душа, сразу же уберу постель. Они ждут внизу, насколько я поняла?

– Оба пилота разместятся в одном номере, так что можно особо не спешить. – Холт отошел к умывальнику и посмотрел на себя в зеркало. Из своего укрытия Диана заметила, что он начал снимать с себя одежду.

– Что ты делаешь? – спросила она упавшим голосом.

Ее глаза округлились и стали похожи на два синих озера, когда он, не сказав ни слова, присоединился к ней. Теперь он показался ей еще выше, его плечи еще шире, так что Диана вдруг почувствовала себя Дюймовочкой. Своей спиной Холт отгородил ее от водяных струй, разбивавшихся теперь о его плечи, а она как завороженная неотрывно смотрела в его потемневшие, ставшие почти черными глаза. Его поджарая, хотя и мускулистая, фигура словно заслонила от Дианы солнце и весь мир вокруг, в котором осталась теперь только эта нависающая бронзовая гора в потоках низвергающейся воды.

Кровь с прежней силой бунтовала в жилах, но Диана продолжала, стоя неподвижно, смотреть, как Холт взял с полочки кусок мыла и стал намыливать руки. Ресницы Дианы дрогнули – она почувствовала волнующее прикосновение его рук к своей коже в том месте, где шея переходит в плечо. Словно удивительная в своем бешеном ритме музыка звучала в ее ушах, когда Холт тщательно проводил скользкими от мыла ладонями по каждому сантиметру ее жаждущего тела. Кисти рук, плечи, грудь, живот, ноги – ничто не было забыто его пальцами в их эротичном путешествии. Когда ослабевшие от желания ноги отказались ее держать, Диана прильнула к его надежной груди. Губы Холта наконец впились в губы покоренной женщины долгим, пьянящим поцелуем.

Вода продолжала струиться по их лицам и слившимся в одно целое телам. Ее температура была неощутима по сравнению с жаром, спаявшим их сияющие влагой и потом фигуры. Вода показалась им просто холодной, когда в течение нескончаемых минут Холт крепко удерживал Диану в своих объятиях, пока продолжались неудержимые взаимные конвульсии их истерзанных страстью тел.

Затем он вынес ее на руках из душевой кабинки и заботливо обернул мягким полотенцем. То, что было на ее голове, окончательно промокло, и Диана сбросила его, встряхнув влажными волосами. Она заметила летящую волну черных волос в зеркале и подошла посмотреть на свое отражение. Теперь она выглядела совсем иначе. Без преувеличения Диана была поражена сияющей красотой своего лучившегося счастьем лица. Такая перемена даже несколько напугала ее.

Отражение Холта присоединилось в зеркале к ее собственному – сильное, мускулистое и по-мужски привлекательное лицо. Он остался стоять позади нее. Диана наблюдала наклон его темноволосой головы к плавной линии ее шеи и как бы со стороны услышала собственный вздох наслаждения. Он пропустил свои руки под ее руками, скрестив их на ее груди, в то время как его горячие губы покрывали ее шею нежными, волнующими поцелуями. Развернув Диану к себе лицом, он вновь поднял ее и понес в спальню, которая теперь была залита багровыми красками заката.

Они лежали на постели, тесно прижавшись друг к другу, и губы их периодически встречались в легких поцелуях. Оба бесконечно наслаждались в этот момент возможностью, не скрываясь, касаться тела другого. Рука Дианы лежала на плече Холта, медленно спускаясь вдоль позвоночника. Она вновь ощутила на кончиках пальцев еле прощупывавшиеся рубцы, пересекавшие бугрившиеся мышцы его спины.

– Как ты их заработал? – Она приподняла свою голову от подушки, чтобы видеть его лицо.

– Что заработал? – Он потер пальцем вздувшуюся жилку за ухом.

– Эти шрамы.

– Не помню. – И он потянулся, чтобы вновь поцеловать ее губы, но Диана больше не желала, чтобы ее вот так просто дурачили.

– То же самое ты говорил мне много лет назад, когда я впервые спросила тебя об этом. – Она слегка отклонила голову, избегая его губ.

– Что же удивительного в том, что за эти годы ничто во мне не изменилось? – Губы его слегка сжались, и он подвел ладонь под ее затылок так, что уклониться от его ищущего рта она уже не могла.

– Кто-то прошелся по тебе кнутом. Как это могло произойти?

Ответом ей был долгий поцелуй, как бы предостерегавший от дальнейших расспросов. Диана ответила на него, но стоило поцелую прерваться, как она усилием воли прояснила собственные мысли и вернулась к интересующей ее теме.

– Расскажи мне, Холт, что все-таки с тобой случилось?

Челюсти его сжались, и на скулах раздраженно заиграли желваки.

– Сейчас не время предаваться тяжким воспоминаниям.

Ее пальцы опять прошлись по страшным рубцам.

– Это, должно быть, было очень больно. Ведь так?

Как и утром, он снова отвел ее руку от своей спины. Он пригвоздил ее кисть к простыне и угрожающе навис над Дианой с лицом, искаженным неподдельной злобой. Правда, как только его взгляд задержался на глазах Дианы, черты его смягчились, а гнев словно испарился.

– Я никогда не встречал женщины, похожей на тебя. – Его комплимент показался Диане каким-то вымученным, словно одним из тех, что произносят утомленные семейной жизнью мужья. – Ты умеешь заморочить мужчине голову до такой степени, что он начинает терять самого себя.

– И ты тоже? – Диана почувствовала, что Холт вот-вот готов был сказать больше, чем сам того хотел.

– Ведь ты прекрасно сознавала, что заводишь меня, когда так тесно прижималась к моим ногам там, за обедом в ресторане, – упрекнул он ее. – Ты буквально уселась мне на колени.

– Но я была вынуждена. – Она протянула руку к его щеке, пытаясь сгладить напряженность скул. – Мне не оставалось ничего другого. Столик ведь был лишь на двоих. Иначе мне пришлось бы усесться на колени моего соседа слева.

– Потом я почти убедил себя, что дал тебе ключ от номера вовсе не для того, чтобы случилось то, что случилось.

– Зачем же иначе тебе надо было меня видеть? – озадаченно нахмурилась Диана.

– Не важно. Просто решил заставить тебя прийти, чтобы убедиться в своей власти над тобой. Разве ты пришла сюда не за тем же?

– Да. Именно за этим, – не задумываясь согласилась Диана. Злоба, которой она пылала, войдя в номер, и впрямь была лишь попыткой оправдать свой приход. На самом деле она непреодолимо жаждала его любви.

– Значит, мы оба получили то, чего хотели. – Его голова низко опустилась, и Холт поцеловал ямочку у основания ее шеи. Его тело перевалилось на бок и тяжело промяло постель рядом с Дианой, рукой же он осторожно взял ее грудь и приподнял так, чтобы приникнуть губами к розовому венчику. Под воздействием его умелого языка небольшая выпуклость стала медленно расправляться, пока сосок не стал походить на спелую аппетитную вишню. По коже Дианы побежали сладкие мурашки, когда он проделал то же и со второй ее грудью. Удовлетворенный результатами своих усилий, Холт продолжил искусно манипулировать языком, пройдя по ложбинке между ее грудями и достигнув углубления на мягком беззащитном животе. Диана вновь почувствовала, как волны пошли вздымать ее тело, неудержимые и мучительно желанные. Когда же он не удовольствовался и этим, а стал спускаться еще ниже, она не удержала глухого стона, вся покрывшись мелкими капельками любовной росы.

– Нет, Холт, – не в силах больше изнывать под его ласками, взмолилась она низким, грудным голосом.

Он рассмеялся легко и беззлобно, обдав ее живот теплом своего дыхания.

– Не хочешь же ты оставить самый сладкий плод про запас и попросить у меня пощады?

Диана вся дрожала, словно лист на холодном ветру.

– Холт, пожалуйста, Рэнд никогда… он считал это… – Диана так и не смогла закончить фразы, захлебнувшись собственным воплем, словно грешница, сжигаемая в пламени ада.




15


Мурлыкая, словно котенок, Диана подкатилась под его бок. Она старалась не слишком задумываться о переполнявшем ее сладком ощущении неги и удовлетворения. Она просто отдавалась ему, не желая загадывать наперед, к чему все это может в конечном итоге привести. Ее пальцы легонько постукивали по его плечу и руке. Даже когда он был полностью расслаблен, его тело оставалось твердым и упругим. Удивительно, но она никак не могла насытить свою потребность прикасаться к нему.

– У тебя есть семья? – чуть слышным голосом произнесла Диана вопрос, который ее давно интересовал. – Не могу припомнить, чтобы ты когда-нибудь покидал ранчо. Где ты вырос там, в Аризоне? – Она шевелила кончиком носа жесткие волосы на его груди, которые приятно щекотали ее кожу, и вдыхала аромат мужского тела. Так и не получив ответа, она продолжила свой маленький допрос, припоминая детали его жизни, насколько была о них осведомлена. – Твоя жена… ну, мать Гая… Я знаю, что вы расстались, когда он был совсем маленьким, но ты когда-то любил ее, так ведь?

– Обычное дело. Мужчина завлекает женщину в постель, и вот она уже считает себя вправе расспрашивать о всей его жизни.

При всем том, что голос его прозвучал издевательски, его лицо оставалось спокойным и замкнутым. Диана убедилась в этом, когда приподняла голову, чтобы взглянуть на своего малообщительного собеседника. Она только рассмеялась в ответ.

– Вижу, что тебя так и подмывает сказать, чтобы я заткнулась, как ты привык это приказывать Руби. Но учти, со мной у тебя ничего не получится. – Ее рука скользнула вверх по выпуклой продолговатой мышце на его шее и принялась поглаживать мочку уха. – Придется тебе найти для этого другой способ.

– Например, такой? – Холт сомкнул пальцы на ее шее и, довольно плотно сжав их, приподнял голову Дианы до уровня своих глаз. Сильно и с чувством он прильнул к ее губам, в молчании продолжая покрывать поцелуями ее лицо, не спеша приближаясь к нежной поверхности шеи.

– О Боже! – Диана кожей ощущала его горячее дыхание, между тем как его губы неустанно исследовали выпуклости и впадинки ее тела. – Я начинаю привыкать к запаху твоей кожи. Думаю, что смогла бы узнать тебя и в темноте.

– Сейчас как раз темно.

Диана выгнулась, теснее прижимаясь к нему и вздрагивая от толчков своей взволнованной крови. Ей только что казалось – силы ее наконец иссякли. Но его прикосновения, его поцелуи и близость вновь воспламенили в ней прежние желания.

Почувствовав ее реакцию, Холт с улыбкой заметил:

– Ты просто неутомима, Диана.

Диана потянулась, словно кошка, и, закатив глаза, промурлыкала:

– Могу вернуть тебе этот комплимент. – Быстрым движением Холт перевернул ее на спину и вжал плечи Дианы в постель. Тело его стало медленно опускаться на нее, а губы искали ее рот и наконец закрыли его жадным, ненасытным поцелуем. Взаимная страсть вновь вырвалась из-под их контроля и зажила своей жизнью, неподвластной ни разуму, ни воле.




Во второй раз за этот вечер Диана в полном изнеможении уснула у него на руках. Она чувствовала себя дома и, пожалуй, более спокойно, чем в собственной кровати, словно была в этот момент именно там, где и было теперь ее место. Даже во сне губы Дианы продолжали блаженно улыбаться.

Холт осторожно потряс ее за плечо.

– Диана, просыпайся.

Отрицательно помотав в полусне головой, она только поуютнее устроилась на своем жестковатом ложе, в которое превратила его обнаженную грудь.

– Ну же, пора вставать. – Голос Холта стал более настойчивым. – Уже почти полночь.

Протестующе ворча, Диана усилием воли открыла глаза. Холт вытащил из-под нее свою руку и откинул одеяло. Диана с трудом поднялась и закрыла ладонями глаза, когда он включил прикроватную лампу. Матрас под нею подпрыгнул, когда Холт встал с кровати и направился в ванную, где осталась лежать его одежда.

– Одевайся, – коротко приказал ей Холт не оборачиваясь.

Диана послушно подчинилась. Когда он вновь появился в комнате, она уже застегивала босоножки. Не считая отросшей щетины, он выглядел свежим и полным энергии, табачного цвета волосы блестели в искусственном свете лампы.

– Пойду подгоню машину и буду ждать тебя напротив отеля.

Прежде чем уйти, он повесил ключ от номера на вешалке у двери, чтобы она не забыла его на ночном столике. Дверь закрылась за ним. Диана достала из сумочки массажную расческу. Отражение своего лица в зеркале поразило Диану. Любой, кто увидит ее сейчас, без труда определит, что она только что провела в постели долгие счастливые часы. В нынешнем его выражении не было ни тени высокомерия или надменной неприступности. Диана понимала, что в этот момент она была чрезвычайно уязвимой. Утаить от посторонних глаз то, что с ней произошло, ей никак не удастся.

Воспоминание о том, что Холт ждет ее внизу, заставило Диану опять взяться за расческу. Легкий мазок губной помады – и она была готова. В коридоре слышались голоса людей, которые вернули Диану к реальности. Она подождала, пока хлопнут соседние двери, и лишь затем выскользнула из номера. К лестнице она почти бежала.

Когда Диана быстро спускалась по ступеням, у нее было ощущение, что она проходит сквозь строй чужих любопытных глаз. В вестибюлетгикто, впрочем, не обратил на нее сколь-нибудь пристального внимания. Во всяком случае, не больше, чем на любую более или менее привлекательную женщину в этот поздний час. Диану, однако, беспокоила мысль о том, что ее вполне мог заметить и узнать кто-либо из местных жителей, задержавшихся в отеле. Они наверняка зададутся вопросом: что она здесь делает? Может ли прийти им на ум мысль о том, что она провела время в одном из номеров со своим любовником? Не подогреют ли их подозрения разнесшиеся слухи о ее недавнем разводе? Дойдут ли их досужие домыслы до слуха Майора?

Диана почти вылетела из дверей, подальше от удушливой атмосферы гостиницы – в прохладу и тишину опустившейся на город ночи. Грузовичок уже ждал ее на другой стороне улицы, напротив припаркованных у отеля автомобилей его посетителей и постояльцев. Диана быстрым шагом подошла к машине и вскочила на сиденье, чувствуя, что сердце ее готово вот-вот выскочить из груди. Холт включил передачу, и они медленно тронулись с места. Диана услышала перестук копыт в прицепе позади них.

– Надеюсь, Майор не слишком беспокоится по поводу моего позднего отсутствия. – Это была неуклюжая попытка разделить с другим то ощущение вины, которое она теперь испытывала за свое не слишком целомудренное поведение.

– Он догадывается, что ты теперь уже большая девочка. Возможно, он и не ждет твоего возвращения сегодня ночью.

Его показавшийся Диане безучастным ответ не смог развеять ее тревоги.

– Надеюсь, что так.

Когда они выехали на шоссе, машина набрала скорость, которая, впрочем, не превышала пределов разумного, ведь сзади нее волочился прицеп, груженный к тому же бесценным чистокровным жеребцом арабской породы. Диана расслабленно откинулась на спинку сиденья, позволив потокам свежего ночного воздуха обдувать ее лицо и волосы. Она утомленно закрыла глаза.

Холт оставался, как обычно, сдержанным и отстраненным, и она не понимала, чем это вызвано. Возможно, он тоже переживал по поводу предстоящей встречи с Майором и пытался предугадать его реакцию в случае, если их тайна раскроется. Она повернула голову, чтобы взглянуть на его лицо, но увидела лишь суровый орлиный профиль в призрачном свете луны.

– Тебя не пугает мысль о том, что Майор может обо всем догадаться?

Холт какое-то мгновение помедлил с ответом, а затем ответил просто, так и не отведя глаз от дороги.

– Нет.

Ей бы тоже очень хотелось чувствовать себя столь же уверенно, но непросто избавиться от старых привычек.

– Тебе не кажется, что подобное открытие не очень обрадовало бы его? – Она настойчиво хотела добиться более детального ответа.

– Маловероятно, что подобные мысли ни с того ни с сего придут ему в голову, если только ты сама не выложишь ему все подробности о том, как мы с тобой посвятили половину дня и целый вечер занятиям сумасшедшей и страстной любовью. – Голос его прозвучал откровенно цинично, что больно задело Диану и заставило ее пожалеть о своем вопросе. – Даже если он и узнает, что он может с этим поделать? Изобразит из себя разгневанного родителя? Однажды я уже женился, попавшись на эту удочку, и во второй раз меня не заставить.

– Он может уволить тебя.

Это было так, но подобная перспектива, похоже, ничуть не пугала Холта.

– Мы оба взрослые люди. Твой отец мужчина, как и я. В подобных обстоятельствах он, думаю, повел бы себя точно так же.

– Впрочем, нет, он тебя не уволит! – Диане и самой не нравилась та язвительность, с какой прозвучали ее слова, но иначе произнести эту фразу она просто не могла. – Ты нужен ему. Он слишком зависит теперь от тебя. К тому же в данном случае ты поступил как самый обычный американец, и упрекнуть тебя просто не в чем.

Она тут же пожалела о том, что вообще завела этот разговор. К чему бесполезные рассуждения? Она отвернулась к окну и стала смотреть на неясные очертания гор, цепь которых тянулась на горизонте параллельно дороге. Колеса машины продолжали монотонно шуршать по черному асфальту. Диана вновь закрыла глаза, зная, что задремать ей все равно не удастся, хотя от монотонности пути ее неудержимо клонило ко сну.

Через несколько миль звук мотора сменился более низким, и она открыла глаза, чтобы посмотреть налево, где ожидала увидеть появившиеся наконец огни ранчо. Однако Холт, взглянув на нее, указал рукой направо:

– Не желаешь притормозить здесь ненадолго?

Она посмотрела в указанном направлении и узнала стоянку, на которой они с Гаем провели сегодня какую-то часть утра. Ее встревоженный взгляд вновь обратился к лицу Холта:

– С какой стати?

– На пути в город мне это местечко показалось удивительно романтичным. Я подумал, может быть, и у тебя возникло вдруг желание вернуться сюда.

– Так ты видел нас! – Ей хотелось вцепиться в его лицо ногтями и выцарапать его насмешливые глаза.

– Утром я выехал с ранчо практически следом за вами, и когда увидел нашу машину, то, естественно, притормозил. Ведь вполне возможно, что у вас случилась какая-нибудь поломка. – Холт произносил слова невозмутимым и безразличным голосом, но Диана чувствовала, как раздражение начинает закипать в нем. – Только чуть позже я понял, в чем тут дело, когда заметил вас с Гаем в кабине. Из тебя вышла бы неплохая актриса, Диана. Если бы я не застал вас сегодня вдвоем, то действительно поверил бы… – он не закончил, и губы его сжались в гримасе брезгливости.

– Так именно эта сцена натолкнула тебя на мысль… о номере в гостинице? – Нервы Дианы были напряжены до предела, и она готова была разрыдаться. – Ты сделал для себя логичный вывод, что если я буду с тобой, то наверняка не смогу быть с Гаем, ведь так? К тому же оно и дешевле, чем часок-другой в борделе с девочками.

Холт окинул ее холодным и беспощадным взглядом.

– Возможно, что это действительно вариант – так затаскать тебя в постели, чтобы у тебя уже не оставалось сил на кого-то другого, в особенности на Гая.

Диана отвернулась к окну, едва сдерживая слезы. Она чувствовала безмерную усталость и опустошенность. Холт вот уже не в первый раз завлекает ее в искусно приготовленную ловушку. По крайней мере в этот момент она чувствовала себя жертвой его коварства. Оставшийся путь до ранчо показался ей нескончаемым. Диана заметила, что Холт прибавил скорости, и поняла, что и ему стала в тягость их совместная поездка.

Установившееся между ними молчание, очевидно, действовало обоим на нервы. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем между деревьями замелькали огни приближающегося ранчо. Холт подогнал машину к конюшням и хлопнул дверцей кабины еще до того, как мотор грузовичка окончательно умолк. Ноги Дианы затекли от долгого сидения, и она не могла с той же резвостью последовать его примеру. К тому моменту когда она наконец выбралась из кабины и подошла к прицепу, Холт уже откинул задний борт и выводил жеребца из его временного стойла на колесах.

Диана безразличным взглядом проводила их последнее приобретение. Жеребец серой масти в яблоках был гармонично сложен и имел отлично развитую мускулатуру крепкого и хорошо тренированного тела. Небольшая голова, маленькие продолговатые уши, по-лебединому изогнутая шея и живость движений выдавали в нем чистокровного арабского скакуна. Жеребец строптиво натягивал повод, раскатисто храпел и настороженно принюхивался к непривычным запахам своего нового дома. Его лобастая голова повернулась в сторону расположенного на достаточном удалении загона, в котором содержались кобылицы. Он, несомненно, уловил запах своего будущего гарема и издал резкое призывное ржание.

– Тихо, парень. – Холт похлопал коня по загривку. – Очень скоро ты познакомишься с ними поближе.

Со стороны загона послышался вдруг целый хор разнообразных звуков: крики людей, оружейная пальба, за которой немедленно последовало испуганное ржание и топот лошадиных копыт. Диана бросилась в направлении неожиданного шума и взобралась на перекладину изгороди, не обращая внимания на свою развевающуюся на ветру широкую юбку. Вдали она заметила едва различимый белый силуэт иноходца, который стремительно удалялся по гладкой как стол пустыне в направлении темневших на востоке гор. Их приезд совпал, таким образом, с очередным ночным визитом неуемного мустанга.

Суматоха взволновала только что прибывшего жеребца, и Холту пришлось приложить немало физических усилий, чтобы удержать его в повиновении и немного успокоить.

– Открой ворота конюшни и его стойло, – резко приказал он вернувшейся к машине Диане.

Его слова мало походили на просьбу о помощи, но Диана безропотно поспешила к конюшне и, распахнув широкие створки, подошла к просторному стойлу, ранее принадлежавшему Шетану. Уступив дорогу шедшему за ней Холту, она не стала задерживаться внутри, а быстро двинулась в направлении главного дома поместья. Ее путь через темный двор пролегал мимо амбара с запасами овса, возле которого Диана в испуге отскочила в сторону, услышав рядом с собой показавшийся ей оглушительным скрип гравия.

– Извините, что напугал вас, – раздался из темноты голос Руби. Он показался ей на глаза с поблескивавшим вороненой сталью ружьем в опущенных руках. – Опять этот проклятый бродяга заявился.

– Я уже поняла. – Она попыталась представить дело так, будто до этого мирно спала у себя в постели.

Руби перехватил ее взгляд, направленный на оружие в его руках.

– Похоже, что звук выстрелов – это единственное, что действительно вызывает в нем уважение к человеку.

– Но ты ведь не стрелял прямо в него?

– Нет, конечно! Я что, похож на полного идиота?! Я ни за что не стал бы рисковать кобылицами Майора. Он бы с меня шкуру за это содрал. Кроме того, Холт не давал указаний насчет того, чтобы пристрелить этого разбойника, а сказал только отпугивать его.

– Извини, Руби, я ничуть не сомневалась в твоем благоразумии. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. – Он еще что-то бормотал себе под нос, пока она удалялась от него в направлении дома.

Свет в доме горел только в комнате отца, дверь в которую оказалась открытой.

– Это ты, Диана? – окликнул он, заслышав ее шаги в прихожей.

– Да, Майор. – Она замешкалась, прикрывая за собой входную дверь. Сердце ее лихорадочно забилось. Она с трудом представляла, что скажет ему, если он спросит, где она была так поздно.

– Думаю, весь этот тарарам произошел из-за нашего старого знакомого? – Голос его звучал полусонно и казался очень усталым.

– Да, это был опять он.

Майор облегченно вздохнул и потушил горевшую на его ночном столике лампу.

– Я так и подумал. Спокойной ночи.




Утром отец первым делом спросил о новом жеребце и лишь потом поинтересовался, не выразив никакой озабоченности:

– Вы, видимо, вернулись вчера довольно поздно. Никаких проблем с жеребцом не возникло, я надеюсь?

Диана уже была готова к немедленному ответу:

– Нет. Просто погода задержала самолет с вылетом из Калифорнии.

Поскольку он не стал расспрашивать, ей не пришлось придумывать объяснений по поводу того, как они с Холтом развлекались в ожидании прибытия самолета. Вспомнив вчерашнее, Диана чуть не подавилась своим тостом. «Развлекались!» А ведь именно этим и занимался Холт, упиваясь своей местью и коротая время с ней наедине.

Приступ головной боли не позволил ей сопровождать отца на конюшню, чтобы осмотреть прибывшее животное, а также послужил достаточно уважительной причиной, чтобы не выйти к обеду и таким образом избавить себя от необходимости видеться сегодня с Холтом. Большую часть послеполуденного времени Диана провела в постели. Она одновременно страдала и физически, и морально, и искренне надеялась, что Холту было сейчас так же лихо, как и ей самой. Две таблетки снотворного, принятые на ночь, обеспечили ей спокойный и глубокий сон.




– Как ты себя сегодня чувствуешь? – вместо приветствия спросил ее Майор, когда на следующее утро Диана вышла к завтраку.

– Гораздо лучше. – Голова ее слегка кружилась, но Диана приписала это ощущение продолжавшемуся действию снотворного.

– Сон прекрасно лечит, в особенности если ночь проходит спокойно. – Отец протянул ей кувшин с апельсиновым соком.

– Да. – Она не услышала ничего необычного в его замечании.

– Белый мустанг не появлялся. – Диана подняла глаза от тарелки.

– Что ж, возможно, он оставил свои бесплодные попытки.

– Будем надеяться.

После завтрака Диана, как обычно, отправилась на свою ежеутреннюю верховую прогулку. Она отъехала довольно далеко в глубь пустыни, подальше от всяких признаков цивилизации. Какое-то время она преследовала дикого кролика, пока тот ловким маневром не увернулся от резвой рыси ее скакуна и не исчез в ближайшей расщелине скалы. Диана задержалась у зарослей шалфея понаблюдать за стайкой небольших пичуг с ярко-синим оперением, обычных обитателей здешних мест. Однако рано или поздно, но приходилось возвращаться назад, и она повернула коня к дому.

Казалось, двор ранчо вымер, не было видно ни одной живой души. Почти все машины были в разъездах. Поскольку для обеда было еще слишком рано, Диана отправилась к загонам, чтобы рассмотреть нового жеребца при свете дня.

Когда она увидела на площадке для выгула лошадей Гая, работавшего с серым жеребцом, она немного поколебалась, но все же снова двинулась вперед. Юноша стоял к ней спиной, и Диана уселась на перекладине изгороди. Гай медленно поворачивался, следя за шедшим по кругу конем, и наконец заметил сидящую девушку. Диана первой подала голос:

– Красив, не правда ли? – Днем жеребец выглядел еще более внушительно.

– Просто огонь! – Гай остановил коня и подошел к нему, чтобы отстегнуть повод. – На сегодня достаточно, приятель. – Жеребец потряс головой и стал отступать, легко перебирая ногами. Гай двинулся назад к изгороди, сматывая на ходу кожаный ремень. Усевшись на жердь рядом с Дианой, он вновь взглянул на своего нового питомца. – Вчера ты не выходила к столу.

– Голова болела. Софи подала мне немного супа в комнату.

– Никогда не замечал, чтобы ты страдала от головной боли. Я что-то вообще не припомню, чтобы ты когда-либо болела.

– Да, это точно. Но за последний год с Рэндом и со всеми этими неприятностями, связанными с разводом, я часто мучилась головной болью. Врач сказал, что это нервы. Правда, обычно отпускает быстро.

«Господи, так скоро стану профессиональной лгуньей», – мелькнуло в голове у Дианы.

– Хорошо провели вчера время с Пегги и вообще вечер?

– Да, все было прекрасно.

– Ты говорила, что они подбросят тебя потом до дома.

Ну наконец-то началось. Диана испытала почти что облегчение.

– Да, помню.

– Но ты не поехала с ними.

– Нет. Я вернулась с Холтом.

– И довольно поздно. Я знаю, потому что не ложился до полуночи, а вас все еще не было.

– Самолет, на котором должны были доставить жеребца, задержался из-за плохой погоды.

– И чем же вы занимались все это время?

Настойчивость его вопросов начинала раздражать Диану. Глаза ее были холодны, как две голубые льдинки, когда она, обернувшись, взглянула на Гая.

– А тебе не приходит в голову, что у тебя нет никакого права устраивать мне подобный допрос?

Он не выдержал ее колючего взгляда.

– Ну знаешь, Диана, я…

В этот момент в воздухе раздался вопль, словно кто-то пронзительно кричал от боли. Глаза Дианы метнулись в направлении загона с кобылицами. Они сбились в тесную группу, явно чем-то сильно напуганные, жеребята тонко и тревожно ржали. Среди лошадиных тел, преимущественно темной масти, за клубами поднятой копытами пыли Диана заметила белое пятно.

– О Боже! Там мустанг, он среди них! – закричала она, захлебываясь от волнения.

– Как он догадался, что днем нет ни одного охранника, который мог бы его отогнать? – Какое-то мгновение оба не двигались с места, парализованные невероятностью происходящего. Затем Гай буквально слетел с изгороди. – Побегу загоню серого в стойло. Иди возьми ружье, и встретимся у вольера. Диана бросилась к дому, единственному месту, где она наверняка могла найти оружие. Она не останавливаясь пролетела через обеденный зал к оружейной комнате и поднялась на цыпочки, чтобы достать с притолоки ключ.

– Что случилось, Диана? – Майор стоял в проеме позади нее.

– Белый мустанг прорвался к кобылам. – Она открыла замок, сняла с полки ружье и вынула из ящика упаковку патронов, задержавшись лишь на мгновение, чтобы удостовериться, что схватила патроны нужного калибра.

– Прямо сейчас?!

– Да. – Диана прошмыгнула мимо отца и бросилась со всех ног к вольеру.

Горло ее пересохло и горело, когда она сломя голову неслась через широкий двор ранчо и дальше вдоль конюшен к загону с кобылицами. Перелезая через забор, Диана почувствовала, что уставшие от неожиданной и резкой нагрузки ноги плохо ее слушаются, а мышцы икр сводит от напряжения. На другой стороне изгороди она остановилась, чтобы перевести дух и поискать глазами Гая. Он был уже внутри загона, на полпути к сбившимся в кучу лошадям в самом дальнем его конце. Она слышала доносившиеся до нее резкие хлопки и догадалась, что он успел захватить с конюшни длинный кнут.

Диана бросилась его догонять, спотыкаясь на своих уже неверных ногах. Теперь она уже могла отчетливо видеть белого жеребца. Он отбил от табуна двух кобылиц – Наширу и Кэсси, тех самых, что сумел увести за собой в прошлый раз. Он заводил их в направлении пролома в изгороди, где две жерди оказались оторванными. Однако на этот раз жеребец решил не довольствоваться своей обычной добычей, Как только обе кобылицы оказались вне загона, он вернулся к встревоженному табуну, не обращая ни малейшего внимания на человека, который бежал ему наперерез.

Следующей жертвой мустанг избрал гнедую кобылу с жеребенком, который испуганно жался к боку матери. В отчаянии лошадь пыталась ускользнуть от своего безжалостного преследователя и забиться обратно в безопасный табун, но зубы жеребца и его напиравший корпус пресекали всякую попытку лошади присоединиться к остальным ее подругам. Наконец и кобыла, и ее жеребенок перемахнули через проломленную изгородь и остановились, поводя боками около двух ранее отбитых лошадей, которые терпеливо дожидались своего похитителя.

Когда мустанг вернулся к табуну еще за одной жертвой, Диана внезапно подвернула ногу и с лету упала на колени. Гай по-прежнему был футах в пятидесяти впереди нее. У девушки уже не оставалось ни сил, ни дыхания на то, чтобы окликнуть его. Время неумолимо уходило.

Положив ружье на бедро, Диана стала лихорадочно доставать из коробки патроны и вставлять их в магазин. Она лишь раз подняла глаза вверх, чтобы увидеть, как жеребец выбрал на этот раз серую кобылицу и тоже с жеребенком. Кобылица стала опускаться на землю, чтобы избежать его притязаний, но безжалостный удар копытами по спине заставил ее вновь подняться на ноги.

Непослушным пальцам Дианы удалось вогнать в обойму лишь четыре патрона. Она защелкнула затвор, надеясь, что этого будет достаточно. Приподняв ствол, она выстрелила в воздух, на мгновение оглохнув от грохота. Серая кобыла с жеребенком продолжали нестись к пролому, подгоняемые неутомимым иноходцем. Диана снова и снова нажимала на курок, пока заряды в ружье не иссякли. Наконец боек щелкнул вхолостую, и Диана опустила ружье, откинув с глаз слипшиеся от пота волосы.

Четыре кобылы, два жеребенка и белый мустанг летели словно ветер в направлении далеких гор. Две из угнанных лошадей уже знали дорогу и показывали ее новичкам, впервые почуявшим воздух настоящей свободы. Белый как снег жеребец бежал иноходью, словно скользил по льду. Он действительно оказался крепким орешком.

– Господи, ты видела это?! – Гай упал на колени рядом с Дианой и недоверчиво покачал головой, продолжая следить взглядом за исчезающими в полуденном мареве лошадьми. – На этот раз он украл у нас четырех, да так, словно это была для него лишь детская игра, прямо у нас из-под носа.

– Четырех кобыл и двух жеребят, – поправила его Диана, едва шевеля губами. Она услышала шаги по траве за их спинами и обернулась. Это был Майор. Шел он покачиваясь, словно был навеселе.

– И что, больше здесь никого не было?! Неужели никто не видел, как жеребец проник в загон к кобылицам? Их что же, никто не охранял?!

– Нет. – Гай поднялся на ноги. – Кому могло прийти в голову, что мустанг совершит свой разбойный рейд средь бела дня? Это просто фантастика какая-то!

– Это верно. Я сам все прекрасно видел.

– Мы опять отправимся за ними в погоню? Можно попробовать нагнать их прямо сейчас, до того, как они доберутся до предгорий.

– Нет, – покачал головой Майор. – При той скорости, с которой они несутся, они достигнут гор раньше, чем мы оседлаем коней и выедем со двора. Для начала почините изгородь, пока какая-нибудь из оставшихся кобыл не бросилась за ними вдогонку.

– Сейчас займусь этим. – Гай отдал Диане свернутый кольцом кнут и неторопливым шагом направился к зиявшей в изгороди бреши.

Диана наконец отдышалась и встала с земли, зажав под мышкой ружье стволом вниз. Она внимательно взглянула на отца, и ей совсем не понравилась болезненная бледность его лица.

– Тебе не надо было сюда так спешить.

– Наверное, ближе мне уже не удастся рассмотреть этого красавца. – Он вновь взглянул в направлении гор, словно мог еще увидеть удаляющийся маленький табун. Разнообразные чувства без труда читались в его усталом взгляде. Восхищение великолепным созданием дикой природы перекликалось с тревогой по поводу той опасности, которую представлял для их хозяйства необузданный нрав белого жеребца.

– Пойдем назад в дом, Майор. – Диана подумала было, что отец не слышал ее, но он вдруг развернулся и двинулся в обратном направлении.

– На западе всегда существовало множество поверий, связанных с белыми лошадьми. Некоторые из них живут и поныне. – Казалось, он говорит сам с собой, не обращаясь к своей единственной слушательнице, хотя и отдавая себе отчет в ее присутствии. – Считалось, например, что белые кони не отличаются достаточной силой и выносливостью. Во время кампании Крука против индейцев племени сиу в семьдесят шестом один из его отрядов имел белых коней, которые показали себя ничуть не хуже остальных. Индейцы же не любили таких лошадей, так как их слишком легко заметить в темноте. Вероятно, по той же причине белых коней недолюбливали впоследствии ковбои да и вообще жители запада. И тем не менее, несмотря на все эти предрассудки, белая лошадь остается воплощением гордости, силы и символом царственности. Сколько великих людей и завоевателей предпочитали их лошадям любой другой масти! Странная противоположность воззрений, – пробормотал он чуть слышно. – Весьма странная.




16


Сидя за обеденным столом, Диана сквозь ресницы изучающе рассматривала Холта. Он взглянул на нее только раз, когда вошел в дом, поприветствовав коротким кивком головы. Вид у него был мрачный, даже зловещий. Он напоминал ей камышового кота, которого что-то рассердило, но он намеренно игнорирует обидчика и лишь раздраженно бьет себя хвостом по бокам, демонстрируя свое крайнее недовольство. Диану пробирала мелкая неприятная дрожь. Она невзначай бросила взгляд на руки Холта, которые были так близко знакомы с ее собственным телом.

Волны удушливого жара стали пробегать по ее телу, жара плотского желания. Она уставилась в свою тарелку, стараясь успокоить взволновавшуюся кровь и сконцентрироваться на смысле того, что он говорил, а не на своем томлении.

– …взять дополнительных лошадей и припасов по крайней мере на неделю, просто на всякий случай. Отправимся завтра с первыми лучами солнца.

Майор был совершенно согласен с планами Холта и спросил:

– Кого вы намереваетесь взять с собой?

– Руби, Гая, возможно, Дона, ну и я сам, конечно, поеду.

На этот раз Диана не стала предлагать свою кандидатуру. Гай взглянул на нее в ожидании возражений. Он выглядел предельно напряженным, чем-то сильно озабоченным и разозленным. Затем его взгляд лезвием полоснул по Холту, но сам он так ни слова и не произнес.

После обеда Диана занималась бумагами отца. Время прошло быстро. А вечером, покончив с ужином, она решила наконец выйти из дома, но дальше дощатого крыльца так и не двинулась. Усевшись на перила, она оперлась спиной о столб, поддерживающий кровлю, и свесила ноги, устроившись на своем насесте лицом во двор. Девушка стала в задумчивости любоваться пастельными красками заката, заливавшими склоны далеких гор всеми оттенками оранжевого и желтого.

В удлинившихся вечерних тенях от раскидистых деревьев Диана заметила Гая, который направлялся к дому. Однако вместо того чтебы войти, он приблизился к сидевшей на перилах Диане. Он взглянул на нее снизу вверх, подняв к ней смущенное лицо.

– Не хочешь прогуляться со мной? Мне надо бы поговорить с тобой кое о чем.

Диане безумно хотелось отказаться, сославшись на усталость, но что-то в его голосе заставило ее принять его приглашение. Очевидно, что речь не шла о романтической прогулке под ручку в лучах заходящего солнца. Что-то сильно его беспокоило, и она просто не могла отказать ему в участии.

– Хорошо.

Диана приподнялась на руках, готовясь спрыгнуть с перекладины на землю. Руки Гая сомкнулись на ее талии, чтобы помочь девушке спуститься с опасной высоты. Выполнив свою миссию, он немедленно засунул руки в карманы джинсов и направился назад к деревьям, из-за которых появился. Слишком широкий шаг выдавал тяготившее его внутреннее напряжение. Когда они достаточно удалились от дома, Диана взяла своего спутника за руку, чтобы несколько умерить стремительный темп их движения.

– Что случилось?

Гай остановился и посмотрел на нее, посмотрел так пристально и мрачно, что Диану невольно передернуло.

– Не говорил ли тебе Майор, что он собирается делать с белым мустангом?

– Нет, – нахмурилась Диана.

– Он и с Холтом не говорил об этом?

– Они разговаривали только о возвращении на ранчо уведенных жеребцом кобылиц. А в чем, собственно, дело?

– А мне вот показалось… – Он взъерошил пальцами свои соломенные волосы. – Я думаю, что Холт собирается его убить.

– Что?! Он сам это говорил?

– Нет. – Пальцы Гая резко сжались в кулак, словно он хотел схватить что-то висевшее в воздухе рядом с ними и раздавить в руке. – Просто у меня такое предчувствие, и я уверен, что не ошибаюсь.

– Нет. Этого не может быть. – Диана не хотела верить его словам.

– Знаешь, что он думает об этом мустанге? – продолжил Гай в ответ на ее возражения. – Он считает его не более чем паразитом, вредным и назойливым. Убить иноходца будет для него не сложнее, чем прихлопнуть обыкновенную муху. Неужели ты этого не понимаешь? Холт скорее всего ничего и не скажет Майору о своем намерении, поскольку не уверен, что тот одобрит решение уничтожить вольное животное.

– Я думаю, ты излишне драматизируешь ситуацию. – Она даже отодвинулась от него, как бы опасаясь, что его лихорадочно-паническое состояние передастся и ей самой. Однако Гай поймал ее за руку и вновь заставил слушать себя.

– А что, если я прав? Что, если завтра Холт отправится в пустыню с единственным намерением вернуться назад с трупом жеребца?

– Если он действительно решил так поступить, то ты должен будешь его остановить.

– Я?! Каким образом? Кто меня послушает?! Холт? Руби? Дон? Они все до сих пор считают меня сопливым пацаном. А кроме того, Холт сможет убедить их в необходимости чего угодно. Руби и Дон сделают все, что бы он им ни приказал. Я не смогу остановить их. Он их начальник, в конце концов. А вот ты, дочь Майора, ты смогла бы это сделать.

– Холт непременно постарается поступить мне наперекор, – возразила ему Диана.

– Нет, если бы ты была с нами, он два раза подумал бы, прежде чем что-то предпринять. А другие двое тебя послушают, потому что ты будешь говорить от имени Майора. Он, возможно, уже не держит в руках поводья, но по-прежнему владеет конюшней. Ты просто обязана отправиться с нами.

– Нет. – Она отвернулась. Гай сам не знал, о чем просил. – Поговори с Майором.

– Это не поможет. Холт с Майором близки, как… – Гай лихорадочно подбирал сравнение.

– …как отец и сын. – Голос Дианы прозвучал глухо.

– Да, как должны быть близки отец и сын, – согласился он. – Так что решай, Диана, хочешь ли ты, чтобы мустанг погиб.

– Нет!

– Тогда сделай что-нибудь. – Он коснулся ладонью ее щеки и повернул к себе лицо Дианы. – Разве ты видела когда-нибудь столь же прекрасное животное, как этот жеребец? Независимое, гордое и свободное. Пуля без труда пробьет его великолепную голову, забрызгав все вокруг его мозгами и кровью. Вот что в конце концов произойдет, Диана!

– Нет! – Она зажмурила глаза, но от этого еще отчетливее представила себе ужасную сцену убийства.

– Ты должна отправиться вместе с нами!

– Холт не захочет этого.

– И что с того? Он не смог остановить тебя в прошлый раз, ни черта не сможет сделать и на этот! Ты должна, пойми это!

Диана в нерешительности стояла перед взволнованным юношей. Логика его рассуждений поколебала ее уверенность. А действительно, так ли уж невозможна для нее новая экспедиция в пустыню? Тем более обстоятельства складываются самым плачевным образом. Разве не знала она сама, каким безжалостным и жестоким может быть Холт? Разве не намекал он ей, что жеребец заслуживает смерти? Разве не видела она в его взгляде хищный прищур охотника?

– Я поеду! – решительно согласилась Диана.

– Я знал, что могу на тебя рассчитывать. – Лицо Гая выражало явное облегчение. – Чувствовал, что ты поддержишь меня. С удовольствием сообщу Холту эту новость и полюбуюсь его недовольными гримасами. – Гай торжествующе рассмеялся. – Они как раз сейчас вовсю готовятся к завтрашнему отъезду. Пойду скажу, что ты тоже едешь с нами, чтобы взяли на тебя провизию и все необходимое.

– Хорошо. – Диана проявляла гораздо меньший оптимизм по поводу принятого ею решения, но отступать была не намерена. – Пойду и я собираться в дорогу.




В утро отъезда все были деловиты и немногословны. Без лишней суеты путешественники занимались последними приготовлениями к многодневному рейду по пустыне и горам Невады. Майор воспринял решение Дианы против ожидания спокойно, как должное, заметив, что рассчитывал на такой шаг с ее стороны. Руби и Дон только приветствовали ее участие в экспедиции. Холт словно вообще не замечал ее присутствия.

Долину, отделявшую ранчо от гор, отряд пересек бодрой рысью. Дону были поручены запасные лошади, а Руби отвечал за тех, что несли поклажу. Холт возглавлял группу, Гай же держался в пути рядом с Дианой. Целью их дневного перехода был источник, укрытый в каньоне между скал. Холт периодически сверялся со следами, оставленными мустангом и его гаремом, чтобы убедиться, что они движутся в более или менее верном направлении.

Через час езды по горным тропам Диана заметила в небе двух кружившихся на большой высоте темных крупных птиц.

– Смотрите, – указала она рукой.

– Да, вижу. Это вороны-мусорщики. Они высматривают падаль, – с усмешкой откликнулся Гай, констатируя неизбежность и целесообразную жестокость протекающих в дикой природе процессов.

Они все ближе подъезжали к тому месту, где кружились стервятники, число которых с каждой минутой все увеличивалось. Мертвое животное должно было лежать совсем рядом с маршрутом продвижения маленького отряда. Перед ними возник крутой обрыв, представлявший собой размытый дождями склон горы. Они уже проезжали мимо него при возвращении с первой охоты на иноходца. Склон был ненадежен, весь в каменистых осыпях, но все же доступен лошадям со всадниками.

Холт осторожно подогнал своего коня к краю крутого спуска и послал его вперед ударами каблуков по крутым бокам. Его спуск сопровождался хором птичьих криков и хлопаньем крыльев потревоженных в своем пиршестве ворон. Когда Гай и Диана присоединились к нему внизу, Холт уже спешился. Неподалеку лежало растерзанное стервятниками тело одного из жеребят. Холт не побрезговал приблизиться и опуститься на колено, чтобы определить, что же случилось. Наконец подъехали также Руби и Дон с вереницей подопечных лошадей. У Дианы ком стоял в горле от горького чувства жалости и невольного отвращения.

– У него сломана шея. – Холт выпрямился и пошел прочь от мертвого жеребенка.

– Наверное, споткнулся, когда спускался со склона. Малыш, видно, совершенно выбился из сил, пока добрался сюда от ранчо. Жаль. Чертовски жаль! – проворчал Руби.

– Достаньте лопату, надо похоронить его. – Конь Холта приплясывал на месте, нервничая от явственно ощущавшегося в низинке запаха крови и смерти.

Когда жеребенка закопали, путники вновь устроились в седлах и не спеша двинулись дальше. У источника они обнаружили свежие следы, и следов этих было много. Судя по ним, жеребец приводил сюда на водопой свой табун. Диана с удивлением рассматривала сильно взрытую копытами землю.

– Воспитывал своих новых подружек, – пояснил Руби, стоя позади нее и догадавшись по озадаченному виду Дианы, что та никак не возьмет в толк, что за события разворачивались тут до их приезда. – Дикому жеребцу всегда приходится сначала приучать новую кобылицу к повиновению. Иногда мустанг проводит целые часы, то сбивая лошадей в табун, то распуская их в разные стороны. Он даже не позволяет им без его команды приближаться к воде. Думаю, что здесь он занимался именно с той кобылой, что потеряла своего жеребенка.

– Да, пожалуй. – Диана прикрыла ладонью глаза от ярких лучей послеполуденного солнца и оглянулась на остальных своих попутчиков, поивших у источника коней. – Где они сейчас, как по-твоему?

– Далеко отсюда, это уж точно. Нам лучше вернуться к остальным и посмотреть, что там поделывает Холт.

Они возвратились к источнику, где Диана направилась к своему коню, а Руби подошел к Холту. Тот снимал седло со своей лошади. Бросив на Руби короткий взгляд, он продолжил свое занятие.

– Будем пересаживаться на свежих коней. Дон, Гай и я проедем по окрестностям и посмотрим, не видно ли где табуна. Вы можете начинать разбивать здесь лагерь.

Услышав его слова, Диана обернулась.

– Где это здесь? Если мы тут обустроимся, то кони не вернутся сюда на водопой.

– Жеребец не придет. А вот кобылицы, возможно, и появятся, если жажда их вконец одолеет. – Холт положил седло на землю и повесил на сук пропитанную конским потом попону. Он так ни разу и не взглянул на Диану и обращался к ней только через посредство кого-то другого. – Вернемся часа через три.

Спустя двадцать минут всадники уже сидели на свежих лошадях и направлялись к выезду из каньона. Руби и Диана занялись обустройством бивака. Руби выбрал для него площадку чуть поодаль от воды, чтобы позволить небольшим животным подбираться к источнику, не чувствуя при этом непосредственной угрозы от близкого присутствия людей.

Когда через три часа разведчики вернулись в лагерь, все было готово. Лошади паслись за веревочной изгородью, огонь костра пылал вовсю, поддерживаемый усилиями и нескончаемым ворчанием Руби, который жаловался на то, что его только для этого и взяли с собой. Диана возилась с приготовлением пищи, а кофе уже дымился и встречал запыленных всадников своим ароматом.

– Ну что, видели его? – Руби стоял наготове, чтобы принять поводья у спешившихся всадников.

– Даже признаков его не заметили, – ответил Гай, тогда как Холт прошел прямиком к костру иналил себе чашку кофе, не удостоив Диану, стоявшую с ним рядом, ни единым взглядом.

– А следы есть?

– Потеряли их на камнях и больше не обнаружили, сколько ни обшаривали округу. – Дон направился к пылавшему огню. Это был крепкий мужчина небольшого роста, с редкими волосами и открытым лицом, с которого не сходила приветливая улыбка, свидетельствовавшая о легком и покладистом характере. – Черт, как замечательно он пахнет, этот кофе! А чашки где?

Вдвоем Руби и Гай быстро расседлали лошадей, вытерли их насухо и сопроводили в загон к их остальным сородичам. Диана продолжала кашеварить, чувствуя, что молчание и полное невнимание к ней Холта начинало действовать на нее угнетающе. Дон не проявлял особенной разговорчивости, во-первых, под влиянием малообщительного Холта, а во-вторых, из-за природной сдержанности, не позволявшей ему вести непринужденную беседу с дочкой самого Майора.

Охотники в полном составе уселись, скрестив ноги, вокруг огня и наконец приступили к еде, удерживая тарелки на коленях.

– На этот раз подобраться к мустангу будет чертовски непросто, – заметил Руби. – Уверен, что он теперь от собственной тени будет шарахаться. Наверняка он заметит нас раньше, чем мы его. А как только учует человеческий запах, тут же пустит свой гарем вскачь. Теперь-то уж нам с ним так просто не справиться. Что нам действительно пригодилось бы, так это самолет.

– Лучше бы вертолет на эту вот площадку. Только прежде чем взять его напрокат, придется объяснять, зачем он нам вдруг понадобился. – Холт соскреб с тарелки остатки и поставил ее на землю. Вскочив на ноги, он подошел к костру и вновь наполнил свою чашку горячим кофе. Не произнеся больше ни слова, он покинул пределы маленького лагеря и скрылся в тени скалы.

– Что это вдруг с ним? – вопросительно проворчал Руби, но никто ему не ответил.

Когда все поели, Диана вымыла посуду и убрала ее во вьючные сумки. Кофейник был практически пуст, и она выплеснула остатки кофе на землю.

– Пойду наберу воды на утро.

– Я сам схожу, – предложил ей Гай, резво вскочив на ноги.

– Нет, спасибо. Мне все равно надо прогуляться.

Она прошла к источнику, у которого росло несколько чахлых тополей. Сквозь их ветви она увидела блеск лунного отражения на поверхности криницы, который и послужил ей указателем.

Встав на колени на крохотном песчаном пляже, девушка набрала в кофейник воды, сполоснула его и вновь погрузила в источник, чтобы набрать полным до краев. В нескольких футах от себя Диана заметила в темноте красный огонек зажженной сигареты. Это был Холт. Значит, он видел, как она шла в его сторону, но не произнес ни слова.

– Игра в молчанку тебе не поможет, – сказала Диана раздраженно. – Если ты думаешь, что своим поведением сможешь вывести меня из равновесия и заставить вернуться на ранчо, то жестоко заблуждаешься.

– Зачем ты поехала? – Его голос донесся до Дианы из ночной тьмы, низкий и глухой. – Неужели тебе была так невыносима сама мысль о разлуке с Гаем на целую неделю?

Она поднялась с колен и выпрямилась с независимым и вызывающим видом, уязвленная его очередными выдумками по поводу того, что ей кто-то настолько нужен, что она не в силах пережить даже самой недолгой разлуки.

– Это здесь ни при чем, – сердито сказала она.

– Неужели? – Он вышел наконец из тени, и ей стала видна его фигура, тогда как лицо по-прежнему скрывалось под полями шляпы.

– Представь себе!

– И твое внезапное решение, конечно же, никак не связано с той вечерней прогулкой, которую вы совершили под сенью деревьев, где якобы никто не мог вас видеть.

– К твоему сведению, мы всего лишь поболтали, и мне наплевать, веришь ты этому или нет!

«Лгунья», – раздался у нее в мозгу ее собственный голос.

– Поболтали? – переспросил Холт, явно издеваясь. – Не слишком ли много времени вам потребовалось, чтобы вдоволь наговориться?

– У нас была чрезвычайно интересная тема для разговора. Мы обсуждали твою персону, если уж это так тебя заинтересовало. – Диана видела, как Холт замер в удивлении, и поняла, что одно очко ею отыграно. – Гай считает, что ты собираешься убить мустанга. И он намерен помешать тебе.

– А ты?

– Я не хочу, чтобы жеребец погиб, и уверена, что и Майор этого не желает. – Она почувствовала, как накалился вокруг нее воздух от вспыхнувшей в глазах Холта злобы.

– У нас погибли две лошади – лучший, призовой скакун и сегодняшний жеребенок, и все из-за этого неуемного мустанга. Если койот начинает таскать цыплят, то его убивают. Если пума принимается резать скот, то ее выслеживают и тоже убивают. Если собака грызет овец, ее пристреливают, – продолжал он подчеркнуто тихим голосом. – Что же заставляет вас смотреть другими глазами на это животное, которое приносит нам столько вреда и не намерено успокаиваться?! Разве мы не предоставили ему достаточно шансов?!

– Значит, Гай прав! Ты хочешь прикончить иноходца!

– Нет. Мы пришли сюда, чтобы вернуть наших кобылиц.

– Холт…

– Диана! – послышался голос отправившегося на ее поиски Гая.

– Иди. Твой поклонник призывает тебя. – Холт повернулся и снова исчез в темноте.

Диана не ответила, так как вовсе не хотела, чтобы Гай застал ее наедине с Холтом и опять принялся изводить своими ревнивыми расспросами. Она подняла с земли кофейник и пошла в направлении к лагерю.

– Я уже начал беспокоиться, не случилось ли что с тобой. – Гай встретил ее на полпути к биваку.

– Я уже не маленькая, Гай, – рассмеялась она, впрочем, с легким раздражением, – вполне могу сама за себя постоять. А если и не смогу, то у меня прекрасный громкий голос.

Холт появился у костра лишь пятнадцать минут спустя и с противоположной от источника стороны. Диана понимала, что и ему не улыбается, чтобы Гай заподозрил их в позднем свидании под предлогом невинной прогулки по воду.

Через час все уже мирно лежали в своих спальных мешках. Заснув, Диана вновь переживала в своих ночных грезах встречу с Холтом в отеле. Сон был прекрасен, все в нем было чудесно, кроме печального конца.




Рука коснулась ее плеча, и знакомый голос сказал, что пора просыпаться. Диана открыла глаза и увидела перед собой лицо Холта, как бы возникшее прямо из ее сновидения. Ей показалось, что сон продолжается, и она улыбнулась ему, любящая и ласковая.

– Просыпайся, – повторил он, нетерпеливо сжав губы.

– Доброе утро. – Это было почти мурлыканье.

Она обняла его шею и сладко, как кошка, потянулась. Диана увидела, как нахмурилось его лицо, но уж она-то знала, как заставить его смягчиться. Приподняв голову, она прильнула к его губам влажным, нежным и соблазняющим поцелуем. Его видимая неприступность внезапно сменилась желанием большей близости. Он ответил на ее поцелуй, прижав Диану к земле и положив тяжелую ладонь на ее теплую грудь. Губы ее раскрылись, чтобы в полной мере насладиться его властным поцелуем.

Внезапно, без всякой видимой причины, Холт оторвался от ее тела с тихими ругательствами, слетавшими с его губ, только что пылавших желанием. Его серые глаза стали теперь злыми и холодными как лед, беспощадно пронзающими ее вспыхнувшее растерянное лицо.

– Приготовь кофе, мне надо разбудить остальных, – отрывисто, почти грубо рявкнул он.

Сон мгновенно сошел, как только Диана поняла, где находится. Сконфуженным взглядом она обвела спящих вокруг потухшего костра людей. Резко поднявшись, она села и взяла в руки свои сапожки.

Завтрак был слеплен на скорую руку из всего, что попалось ей под руку, и никак не мог претендовать на шедевр кулинарного искусства, но никто, похоже, не обратил на это внимания, во всяком случае, несчастные едоки проявили достаточно такта, чтобы удержаться от нелестных комментариев. Пока Диана мыла посуду, Дон седлал лошадей. Диана отметила, что ни одна из ее лошадей оседлана так и не была.

Холт вернул ей пустую чашку, и Диана наконец не выдержала:

– Почему не оседлали мою лошадь? – Когда он не дал ей немедленного ответа, а вместо этого окинул девушку обычным для него безразличным взглядом, Диана вспылила: – Если ты думаешь, что я буду словно квочка только следить за вашим правильным питанием, тогда как вы будете скакать по прериям, то ты плохо подумал. Думай еще!

–Ты…

– Я не собираюсь подчиняться твоим приказам. – Она не давала ему рта раскрыть. – Дон, оседлай мою лошадь! – крикнула Диана помощнику. – Я еду с вами. – Она вновь обернулась к Холту, готовая отразить его атаку.

– Хочешь сломать себе шею, дело твое, – только и сказал он, едва пожав плечами, и пошел к лошадям.

Целый день они провели в седле, разыскивая мустанга и кобылиц. Лишь однажды ненадолго вернулись в лагерь где-то около полудня, чтобы пообедать и сменить лошадей. Раза два они замечали в туманном мареве табун, летевший по пустыне за многие мили от них. К ночи они наконец приехали на отдых к источнику, разгоряченные, усталые и голодные.

Следующий день, как и предыдущий, не принес ничего, кроме разочарования. Четвертый день был ничуть не лучше. Когда седоки тяжелой рысью в очередной раз возвратились в каньон, у Дианы было такое ощущение, что на ее коже налипло по крайней мере несколько килограммов невадской пыли. Когда она спустилась на землю, то обессиленно передала Гаю поводья своей лошади.

– Не займешься ли ты ею вместо меня? Хочу пойти помыться, прежде чем браться за готовку.

– Прекрасная мысль, лучшая из тех, что я сегодня слышал, – ответил с улыбкой юноша, с готовностью принимая повод. – Оставь и мне немного воды.

Отыскав котелок, который должен был послужить ей и черпаком, и средством для подогрева ледяной воды, Диана отправилась к источнику. Уже отходя от лагеря, она заметила Руби, который только подъезжал к месту стоянки.

– Когда разведешь огонь, Руби, то подогрей кофе, который остался с обеда, хорошо? – бросила ему Диана через плечо, не замедлив шага.

Удаляясь, она слышала, что он, как обычно, начал ворчать себе под нос:

– Разведи огонь, Руби. Подогрей кофе, Руби. Можно подумать, что я какая-нибудь… – Окончания его фразы она уже не расслышала, впрочем, нисколько об этом не жалея.

В тени тополей Диана сняла с головы шляпу и перекинула ее на спину, почувствовав, как шнурок натянулся на горле. Она склонилась над водой и утопила котелок в кринице. Рукой она чувствовала влажную, освежающую прохладу кристально чистой воды источника. Это прикосновение к воде лишь усилило ощущение того, что вся ее кожа основательно пропылилась и пропиталась потом.

Вынув из кармана платок и смочив его, Диана принялась смывать грязные потеки пота на шее. Опять ополоснув платок в воде, она протерла щеки и лоб, что было лишь прелюдией к долгожданной горячей воде с мылом, – максимально возможный в данных условиях комфорт. Между деревьев за ее спиной послышались шаги. Диана не доставила себе труда обернуться на звук.

– А не хотелось бы тебе окунуться в это крохотное озерцо, Гай? Что бы я только, кажется, не отдала сейчас за хорошую ванну, полную прохладной воды! – вздохнула Диана мечтательно.

– А после неплохо бы заняться любовью. Признайся, что именно об этом ты сейчас-подумала.

Насмешливый голос Холта заставил ее мгновенно вскочить на ноги. Ледяное выражение его невозмутимого лица привело Диану в бешенство. Он был на расстоянии вытянутой руки от нее, не дальше, и весь его вид дышал угрозой внезапного нападения. Диана стояла на самом краю источника, и отступать ей было решительно некуда.

– Зачем ты извращаешь самые обычные слова? Ничего подобного я не говорила и уж, конечно, не думала. – Она предпочла нападение безвольной обороне.

– Разве? – процедил он сквозь сомкнутые зубы. – Ты, похоже, забываешь, что уж я-то успел неплохо тебя изучить. – Он шагнул вперед. Диана попыталась проскользнуть мимо него, но он без труда ее поймал. Прикосновение к его телу, как всегда, лишило Диану способности к сопротивлению. Ощущение его власти над нею становилось невыносимым. Его рука привычно легла на ее затылок, вынуждая Диану взглянуть в его лицо.

– Прошло уже достаточно времени, не так ли? – Тело ее затрепетало. Не важно, что именно он имел в виду, ее плоть изнывала без ласки его рук, без огня его поцелуев. Диана с благоговейным ужасом смотрела на мужественные черты его лица, все ее существо стремилось навстречу его чувственным и требовательным губам.

Словно почувствовав охватившее ее желание, Холт стал покрывать хищными, безжалостными поцелуями ее щеки, глаза, рот.

– Ты хотела окунуться в озеро, хотела плавать и плескаться обнаженной в его ласкающей воде, – тоном обвинительной речи шептал он, не отрывая губ от ее кожи, – чтобы потом выползти, как ящерица, на теплый песок и заниматься любовью. Именно так вы поступили с Гаем в тот раз.

Диана отвернула лицо, ненавидя его за то, что он напомнил ей о том неприятном для нее теперь случае с Гаем.

– Да. – Ее голос упал, в нем слышалась боль сожаления. – А ты подглядывал. Тебе не кажется, что у тебя уже выработалась какая-то болезненная потребность шпионить за нами? – Его пальцы на ее руке сжались так сильно, что Диане показалось, что он ее вот-вот сломает. Она пыталась предугадать, какой способ возмездия за сказанное ею он изберет сейчас, когда до ее слуха вдруг донесся голос Гая.

– Эй, Диана, где ты там пропала? Источник вдруг иссяк или… – Он показался из-за деревьев и застыл от неожиданности. Сначала его лицо побледнело и вытянулось, но тут же исполнилось яростью.

– Отпусти ее!

Острая тревога пронзила сознание Дианы, она почувствовала, что идиллическая сцена у источника может легко превратиться в глазах Гая в сцену насилия. Она вся напряглась в объятиях Холта, который взглянул на нее сверху вниз с холодной улыбкой, только угадывавшейся в потемневших глазах.

– Конечно, конечно. Только ей надо сначала успокоиться.

Разжав железный захват своих рук, Холт вдобавок еще и оттолкнул Диану от себя. Она неловко попятилась и с испуганным криком плюхнулась, оступившись на мокром камне, прямо в воду. Она сидела в ледяной воде по пояс и не могла пошевелиться от вновь охватившей ее обиды и ненависти к этому неотесанному мужлану.

– Я предупреждал, чтобы ты держался от нее подальше. Если она поранилась…

– Так спасай же ее. – Холт проигнорировал угрозу, прозвучавшую в голосе Гая. – Мне кажется, что дама твоего сердца, несомненно, нуждается в помощи.

Разрываясь между желанием броситься Диане на помощь и сцепиться с собственным отцом, Гай не сделал ни того, ни другого, позволив Холту беспрепятственно пройти мимо себя и скрыться за деревьями. Поскольку возможность второго варианта исчезла сама собой, он подошел к Диане.

– С тобой все в порядке? – Он взял ее протянутую ему навстречу руку и помог подняться.

Джинсы Дианы насквозь промокли. Сапоги были полны воды, а блузка прилипла к телу. От внезапного падения ныл копчик, но в остальном она вышла из переделки совершенно невредимой.

– Со мной – порядок.

– Я должен был… – Гай бросил убийственный взгляд через плечо.

– Оставь это. – Диана сама решила на время забыть обиду. – Я сама во всем виновата. Я его просто вывела из себя, – проговорила она чуть слышно.

– Что произошло? Что он тебе сказал? – Гай осторожно поддерживал Диану под локоть, когда они выбирались с мелководья на сухую землю.

– Не важно. – Она словно отмахивалась от его вопросов. – После этих трех дней бесплодных поисков все мы устали и раздражены. У Холта просто сдали нервы. Многого и не потребовалось, чтобы заставить его вспыхнуть словно спичка. Не будем больше об этом.

– Тут ты права, – неохотно согласился Гай. – Но если он еще…

– Гай, можно тебя кое о чем попросить? – Диана села на траву и сняла сапоги, чтобы выплеснуть набравшуюся в них воду. – Сходи в лагерь и принеси мне сухую одежду. И ради Бога, не цепляйся к Холту, – добавила она с нетерпением в голосе. – Дело того не стоит.

– Однажды я его убью. – Гай глубоко вздохнул, неохотно соглашаясь с ее доводами, и отправился в лагерь. Когда он скрылся из виду, Диана почувствовала, как противная мелкая дрожь сотрясает все ее тело.




17


Наутро пятого дня они наконец вышли на беглый табун, и охота началась. Как и прежде, погоня была организована посменно, и в ней участвовали все по очереди, включая Диану. На этот раз мустанг отказывался покидать кобылиц и неустанно подгонял их, принуждая к стремительному бегу и не позволяя преследователям приближаться к своему гарему.

Уже перевалило за полдень, и Диана не уставала поражаться выносливости, которую демонстрировали беглецы под предводительством дикого иноходца, а в особенности неутомимости самого мустанга. Он покрывал расстояние по крайней мере вчетверо большее, чем его подруги, летая из стороны в сторону поперек общего направления их движения и не давая ни одной из кобылиц отбиться от общей группы и отстать.

Диана была позади них на расстоянии примерно полумили, когда иноходец сделал резкий рывок вперед и, пронзив своим белым корпусом строй своих подопечных, ворвался в голову группы, чтобы напором своего тела заставить пегую кобылицу изменить курс и принять нужное ему направление. Сделав свое дело, он вновь вернулся в хвост табуна и продолжал поддерживать в рядах беглецов необходимый порядок. Диана была восхищена тем неукоснительным повиновением его воле, которое жеребец сумел привить своему гарему.

Подтверждением тому послужил момент, когда жеребенок, не выдержавший бешеного темпа гонки, без сил свалился на землю. Его мать, потеряв надежду на спасение, решила остаться со своим чадом, но мустанг безжалостными ударами копыт и яростными укусами заставил ее продолжить бег.

Когда Диана подъехала к отставшему жеребенку, тот все еще пытался догонять уходящий табун.

Его тонкое жалобное ржание умоляло мать не бросать его одного посреди раскаленной пустыни. Испуганный и слишком утомленный, чтобы увернуться от своей преследовательницы, он остановился на широко расставленных дрожащих ногах и покорно ждал приближения Дианы.

Она знала, что через милю ее должны были сменить, но оставлять малыша одного не хотелось. Придержав свою лошадь, она соскочила на землю и медленно пошла к покинутому жеребенку, ведя на поводу своего скакуна и мягко разговаривая с тревожно прядавшим ушами детенышем. При первом ее прикосновении он испуганно дернул головой, но вскоре покорился движениям ее рук.

Диана попыталась взвалить жеребенка на седло, но эта работа оказалась ей не под силу. Опустив его на землю после нескольких бесплодных попыток, она стала искать другой выход из затруднительного положения, в котором они оба оказались.

Позади Дианы раздался гулкий топот множества копыт. Уперев кулаки в бока, она повернулась к приближавшемуся к ней Холту, который вел за собой двух свежих коней. Он остановился рядом. Лицо его выражало крайнюю озабоченность, на почти почерневшем от солнца и пыли лбу залегли глубокими складками морщины.

– Что произошло? – Он заметил жеребенка, только когда уже задал свой вопрос. – Он ранен?

– Нет, просто выбился из сил.

Быстро оценив ситуацию, Холт оставил своего скакуна.

– Я заброшу его к тебе на седло. – Диана вновь уселась верхом и ждала, пока Холт поднимет жеребенка и положит поперек корпуса ее лошади перед передней лукой. – Отвези его в лагерь. Он, вероятно, не только устал, но и голоден. Если у тебя осталось сухое молоко, то разведи и напои его. Если не осталось, то дай ему просто подслащенной воды. Кто должен тебя сменить?

Жеребенок вздрогнул всем телом, но вновь затих под рукой Дианы.

– Кажется, Дон. Он должен ждать где-то в миле отсюда.

– Будем продолжать гнать табун до заката. – Холт вновь взобрался в седло. – Займись жеребенком. Я хочу доставить Майору хотя бы одного из двух в добром здравии. – Он пустил коня вскачь, а Диана, повернув коня, шагом направилась к лагерю.

Когда четверо мужчин возвратились к биваку, было уже темно. Ужин ждал их и томился над углями костра. Диана устроилась поближе к теплу. Гнедой жеребенок покорно стоял за ее спиной, словно верный пес, положив голову ей на плечо, и безмятежно дремал.

– Как он теперь? – спросил подошедший Холт и присел рядом с ними на корточки.

– Похоже, что вся эта передряга никак ему не повредила. – Диана постаралась отвечать столь же безразличным, но более мягким тоном.

– Думаю, он решил, что мать ему теперь не особенно нужна, когда у него есть ты, – наблюдательно отметил Гай.

– Удивительно, как все проявляют полную готовность есть из твоих рук, – съязвил Холт вполголоса, но Диана прекрасно его расслышала.

– Ему повезло, что он не сломал сегодня свои тонкие ножки на этом твердом, как камень, грунте, – заметил Дон, протягивая руку к дымящимся тарелкам с едой, которые Диана уже расставила у костра. – Ничего, если мы приступим к ужину?

– Конечно, конечно, – спохватилась Диана, – я уже поела.

– Малыш счастливо отделался. – Руби присоединился к остальным сидевшим у костра. – Старые ковбои рассказывали, что мустанги часто убивают жеребят, чтобы те не были для табуна обузой. Это, конечно, не закон, но так не раз бывало. А уж от нашего иноходца можно чего угодно ожидать, это точно.

– Завтра все закончится, – вставил Дон. – Если завтра мы погоняем табун так же, как и сегодня, то к концу дня вернем наших кобылиц.

– К утру их может и след простыть. – Диана утомленно наблюдала, как мужчины тщательно вычищают опустевшие тарелки.

– Маловероятно. У жеребеца-то, возможно, силенок еще хватит, но кобылы скорее всего так устали, что не могут теперь ни есть, ни по-настоящему отдыхать. Завтра мы их найдем не дальше чем в нескольких милях от того места, где оставили, – с уверенным видом предрек Руби.

И он оказался прав. Они настигли табун примерно в двух милях от той точки, в которой вчера повернули назад к лагерю. Не выказывая ни малейших признаков усталости, белый жеребец быстро собрал кобылиц в тесную группу и опять пустил их вскачь через каких-то несколько секунд после того, как завидел приближающихся всадников.

Казалось, что вчерашний день начинает повторяться во всех его деталях. Но вскоре Диана стала замечать, что каждый последующий преследователь начинал подбираться к табуну все ближе и ближе. Кобылы совершенно очевидно были слишком измотаны продолжительной гонкой, и только тирания предводителя заставляла их неуклонно двигаться вперед и вперед. Жеребец по-прежнему отказывался отделяться от своего гарема. Он будто бы догадывался о том, что люди охотились именно за лошадьми, которых он у них похитил.

Солнце безжалостно палило, неподвижно застыв в зените. Диана несла уже третью за этот день смену и гнала табун по неширокой горной долине. Они приближались теперь к тому месту, где к основной ложбине должна была примкнуть другая, менее просторная. Пегая кобыла явно намеревалась принять левее и войти в пересохшее русло реки, где почва была более каменистой, что неизбежно заставило бы всадников поотстать. Однако именно там и должен был сменить Диану Руби, который планировал заставить взмыленный табун двигаться несколько в другом направлении.

Приближаясь к отрогу примыкающего к долине ущелья, Диана замедлила ход своей лошади. Почти немедленно перед беглецами вырос силуэт Руби, который собирался привести в исполнение свой план. Завидев его, лидирующая кобылица резко приняла в сторону, и остальные лошади немедленно последовали за нею, найдя в себе силы перейти на еще более резвый галоп. Руби бросил коня им наперерез, принимая от Дианы эстафету нескончаемой многодневной гонки и стараясь развернуть табун.

Притомившаяся лошадь Дианы охотно послушалась повода и перешла на тяжелый шаг, тряся головой и разбрасывая вокруг белые хлопья мыла, слетавшие с ее вороной шеи. Диана отметила, что белый мустанг, безусловно, заметил появление нового свежего преследователя и, кажется, разгадал его маневр. С развевающейся, словно белое пламя, гривой иноходец начал совершать плавный разворот, и воздух сотрясся от его раздирающего душу громкого ржания. Глаза Дианы непроизвольно расширились, когда она увидела, как белоснежный жеребец бросился вдруг на своего противника. Шея коня была вытянута параллельно земле, уши плотно прижаты к голове.

– Руби! – предостерегающе вскрикнула Диана.

Но Руби и сам уже заметил столь внезапную атаку и натянул поводья. Его лошадь, почуяв грозившую ей опасность со стороны надвигавшегося жеребца, в ужасе встала на дыбы, вырывая поводья из рук седока. Диана видела, как Руби что-то кричал и махал рукой, пытаясь отогнать взбесившегося иноходца. Она пришпорила лошадь и бросилась на подмогу.

Подобно белому смерчу разъяренный мустанг налетел на бедную лошадь Руби. Тот пытался избежать столкновения и отвернуть своего скакуна, но лошадь вдруг стала совершенно неуправляемой и, пятясь, присела на задние ноги. Руби с ловкостью акробата взобрался ей на шею, но тут конь потерял равновесие и завалился на спину, придавив наездника.

Мустанг не удовлетворился падением своего недавнего преследователя, и, оскалив зубы, напал снова. Лошадь Руби вскочила на ноги и стремглав бросилась прочь. Ее хозяин попытался последовать ее примеру, но жеребец ударами копыт сбил его с ног.

Диана изо всех сил подгоняла свою лошадь ударами повода – та устало путалась ногами в переплетении высокой травы и шалфея. Когда они подоспели, жеребец развернулся навстречу новой угрозе. В какой-то весьма неприятный момент Диане показалось, что он сейчас бросится и на нее, но кровавые глаза обратились в направлении удалявшихся кобылиц, которые начали разбегаться в стороны, избавившись от жестокого прессинга со стороны их неутомимого повелителя. Сделав огромный прыжок, мустанг припустил своей неподражаемой иноходью вслед вышедшему из повиновения гарему.

Подъехав к распростертому на земле телу, Диана резко натянула поводья. Лошадь остановилась как вкопанная, подогнув колени от неожиданности и захрапев от боли в окровавленных губах. Ошеломленная всем произошедшим, Диана не удержалась в седле и кубарем скатилась на землю, крича от страха и отчаяния. Приземление было довольно болезненным, но она ничуть не поранилась и, вскочив на ноги, бросилась к Руби, пошатываясь от пережитого шока. Он лежал на боку и стонал.

– Руби, – позвала Диана, осторожно перевернув его на спину.

– Не трогай меня, – еле проговорил тот и тут же закашлялся кровью.

– О Господи! – Она не замечала слез, струившихся из ее глаз. Резко поднявшись на ноги, Диана побежала к его лошади. Выхватив из чехла ружье, она трижды выстрелила в воздух. Затем снова бросилась к Руби, швырнув ружье на землю рядом с собой.

– Проклятый жеребец, – продолжая отхаркиваться, простонал тот.

– Не двигайся. Пожалуйста, Руби, лежи спокойно. Сейчас придет подмога.

Руби умолк, по-видимому, потеряв сознание. Не зная, что можно было для него сейчас сделать, Диана достала из сумки флягу с водой. Смочив платок, девушка принялась стирать кровь с губ Руби. Рубашка его была разорвана, и на груди виднелись многочисленные кровоподтеки, оставленные копытами разъяренного дикаря.

Казалось, прошла вечность, прежде чем она наконец услышала топот приближавшихся коней. Холт, Дон и Гай прибыли на место трагедии с интервалом в несколько секунд. На ослабевших ногах Диана поднялась с земли им навстречу.

– Что случилось? – выдохнул Холт, бросившись мимо Дианы к раненому и опустившись рядом с ним на колени.

Диана не была уверена, что он слушает ее подробный рассказ о происшествии. Она сама удивлялась относительному спокойствию собственного голоса, учитывая, что ей только что пришлось пережить. Хотя слезы на ее щеках еще не просохли, плакать она уже перестала. Она следила за тем, как Холт пытался определить тяжесть полученных Руби повреждений – прощупывал его пульс, проверял рефлексы. Руби был жив. Холт медленно поднялся, и пальцы его сжались в кулаки. Он продолжал мол-^ ча смотреть на распростертое на земле тело старого ковбоя.

– Черт бы тебя побрал, Руби, – проговорил он чуть слышно, обращая свои слова главным образом в адрес собственной беспомощности и вызванной этим растерянности.

Глаза раненого оставались закрытыми, но губы тронула чуть заметная улыбка.

– Здорово я набрался, да, Холт? – И он опять начал кашлять и харкать кровью.

– Все обойдется, только держись. – Это был приказ, резкий и не терпящий возражений. Когда Холт выпрямился, глаза его сверкали гневом. Он обратил свой напряженный взгляд по очереди на Дона и Гая. – Забери лошадь Руби и скачи на ранчо. Пусть пришлют помощь. А ты, Гай, возвращайся в лагерь и привези сюда несколько одеял. Ты поезжай с ним, Диана.

– Нет! – У нее было ужасное чувство, что он специально отсылает ее, чтобы она не присутствовала здесь, когда… Диана запретила себе строить дальнейшие предположения. Дон был уже в седле и пришпоривал своего коня, поворачивая в сторону далекого ранчо.

– Пусть она остайется, Холт, – неожиданно раздался в ее защиту слабый, хриплый голос Руби. Его правая рука безвольно приподнялась, словно хотела коснуться Дианы. Она немедленно бросилась на колени рядом с ним, принимая эту протянутую руку, словно чувствуя, что несчастный желает именно этого. Ему потребовалось приложить немалое усилие, чтобы просто открыть глаза. Они смотрели на нее, исполненные боли.

– Твои глаза голубые, как небо. Все собирался сказать тебе это еще с тех пор, как ты была маленькой девчушкой. Да, голубые, как небо. – Он снова закашлялся. Диана поискала в карманах платок и вытерла струйку крови на его подбородке. Слезы снова душили ее. – Там, вероятно, ангелы меня не ждут, так что пусть хоть один ангелочек посидит теперь со мной по эту сторону могилы.

– Давай же, Гай, – нетерпеливо проговорил Холт. – Отправляйся наконец!

Диана повернула голову, чтобы взглянуть на удаляющегося в направлении лагеря Гая. Холт принялся снимать седла с трех оставшихся с ними лошадей. Он складывал седла на землю, а попоны собирал, чтобы укрыть ими зябнувшего Руби.

– Зря только время тратишь, Холт. – Коричневое, иссохшееся от ветра и солнца лицо Руби исказила гримаса боли.

– Тише. – Диана коснулась пальцами его губ, которые были липкими и теплыми от свежей крови. – Не надо разговаривать, Руби. Побереги силы.

– Не затыкай мне рот, детка. Все говорят старому Руби, чтобы он заткнулся. – Голос его прозвучал горько от долго копившейся обиды. – Когда человек умирает, у него есть право хотя бы поговорить. А другие пусть в этот раз послушают, а не отмахиваются, как от назойливой мухи.

– Мы слушаем тебя, Руби, слушаем, – попыталась успокоить его Диана, смахивая слезу со щеки. – Но ты вовсе не умираешь.

На его губах появилась слабая усмешка, но он не стал возражать против ее последнего утверждения. Вместо этого Руби закрыл глаза и, казалось, решил немного перевести дух, словно последняя тирада окончательно лишила его сил. Холт присел по другую сторону от старика, и лицо его при этом не выражало ни малейшего оптимизма по поводу состояния раненого. Диана чувствовала, как подрагивает ее подбородок, но ничего не могла с собой поделать.

– Это даже хорошо, что я никогда не был женат, – вновь заговорил Руби. – Все равно моя дочь ни за что не была бы такой же красивой, как ты. Я иногда представлял себе, что ты моя дочка. Забавно, верно? – Он попытался засмеяться, но лишь захлебнулся собственной кровью. Только через некоторое время он смог закончить свою мысль: – Подумать только, что я воображал себя Майором.

Диана закрыла глаза и крепко их зажмурила, все равно чувствуя, как слезы обильно потекли по ее щекам. Ей и в голову не приходило, что старый Руби мог вот так относиться к ней. И почему люди узнают про других такие вещи только тогда, когда бывает уже слишком поздно?

– Ты хороший, Руби. – Ее голос звучал тихо и готов был вот-вот ей изменить – задрожал, сорвался. Она торопилась, пока это не произошло. – Очень верный и добрый. Майор всегда так говорил о тебе.

– Ну и лгунишка же ты, Диана. – Руби улыбнулся, и выглядел довольным, несмотря на страдания, явственно отпечатавшиеся на его лице.

– Почему бы тебе действительно немного не отдохнуть, Руби? Поговорим обо всем чуть позже, – предложил Холт.

– Да, пожалуй, поговорим позже, – согласился наконец старик и вздохнул, словно очень, очень устал. Его скрюченные пальцы продолжали сжимать руку Дианы, и она не пыталась высвободиться. Когда его молчание продлилось несколько минут, Холт приподнял веко на лице старого ковбоя.

– Ведь он не умер? – Она схватила Руби за запястье и посмотрела на Холта.

– Нет. Он без сознания. – Диана с трудом перевела дух.

– У него внутреннее кровоизлияние, ведь так?

– Да. – Холт поднялся на ноги.

– Мы можем что-нибудь сейчас сделать?

– Нет. Мы ничего не можем. – Он с досадой отвернулся и наклонил голову, потирая шею.

Диана не оставила своего поста у изголовья раненого и продолжала держать его руку, лишь немного сменив неудобную позу. Ее спину и плечи свело, а ноги затекли. Когда появился наконец Гай, они сняли с Руби попоны и прикрыли его одеялами, которые вытащили из привезенных спальных мешков.

Руби пошевелился и опять закашлялся.

– Мне холодно. Неужели… никто так и не… разведет огня? – Он, казалось, проявлял нетерпение и претендовал на большее внимание к себе.

– Гай сейчас же займется этим, – попыталась успокоить его Диана. Но Руби, похоже, снова провалился в забытье. Диана даже не поняла, услышал он ее или нет.

Костер был сейчас совершенно бесполезен, однако Гай все же развел его, просто чтобы чем-то себя занять и, может, порадовать Руби, когда тот очнется.

Но спустя два часа Руби умер, умер тихо и незаметно. Диана высвободила руку из его похолодевших пальцев. Она уже не плакала. Холт прикрыл лицо старика одеялом.

Какой-то неестественной походкой Холт направился к огню. Диана чувствовала себя опустошенной и наконец поняла, что озябла. Кто-то, подойдя сзади, обернул одеялом ее плечи. Кто это сделал, она не видела, да ее это и не интересовало.

Еще через час тишину пустыни разрезал нестерпимо громкий треск приближавшегося к ним вертолета. Диана вернулась на ранчо, сопровождая тело Руби, и ни у кого это не вызвало ни удивления, ни вопросов.




18


Мешок с одеждой для передачи «Армии спасения» уже стоял за дверьми маленького домика, где еще недавно жил Руби. Диана положила в наполовину заполненную картонную коробку последнюю банку обнаруженных в доме консервов и также вынесла ее за двери. Затем она вновь вошла в тесноежилище, состоящее из двух комнаток и ванной, и еще раз все осмотрела, желая убедиться, что ничего не пропустила.

В спальне девушка задержалась, чтобы окинуть взглядом коричневый костюм, аккуратно разложенный на кровати, и белую рубашку, единственную, которая нашлась у Руби. Поверх костюма лежал завязанный галстук с вышитым профилем статуи Свободы, как на долларовой монете. Внизу у кровати стояли туфли, лоск на них, конечно, навели, но он не мог скрыть их почтенного возраста. Все это немудреное имущество было приготовлено для Руби. В этом его похоронят.

Встроенные шкафы и шифоньеры стояли пустыми, с распахнутыми дверцами. Диана обратила внимание на маленький выдвижной ящик ночного столика и подошла, чтобы открыть его. Единственной вещью, которую она там обнаружила, была Библия. Диана озадаченно приподняла брови. Она и не подозревала, что Руби был религиозен. Диана не могла припомнить, чтобы он когда-либо посещал церковь. Она раскрыла обложку книги и прочла написанное на ее обратной стороне имя: Анна Мэй Картер Спенсер. Имя его матери?

Вздохнув, Диана отправилась с Библией в руках на кухню, где в корзине были сложены немногочисленные личные вещи покойного. Какой-то листок выпорхнул из страниц книги и плавно опустился на пол. Это была старая фотография, на которой стояла она сама еще девочкой, лет, наверное, восьми или девяти. Лицо Дианы застыло, а глаза повлажнели, когда она вкладывала фото назад между пожелтевших страниц. Подумав, она не стала класть Библию в корзину, а просто оставила на кухонном столе.

Диана с некоторым удивлением стала вспоминать, а что она, собственно, думала о Руби, когда была подростком. Никаких определенных образов так и не всплыло в ее памяти. Она, очевидно, считала его существование непременной принадлежностью ранчо. И, стало быть, не замечала его, как не замечают растущее на привычном месте дерево. Тогда казалось странным и нелепым даже задаваться вопросом о том, что он думает и о чем мечтает. Если совсем честно, то она скорее воспринимала его как старого недалекого чудака и, в общем-то, была к нему безразлична, как и к любому работнику отца. Мало ли кто о чем мечтает…

Она расслышала звуки шагов. В соседнем домике открылась и со стуком захлопнулась проволочная противомоскитная дверь. Диана еще раз оглянулась вокруг и взяла со стола корзину со скромными пожитками старика. Она вьинла на воздух и не спеша отправилась к тому самому соседнему дому, где только что раздавался шум.

Она постучала, и из глубины комнат послышался голос Холта:

– Войдите. – Когда она появилась в прихожей, Холт вытирал руки после умывания. Он оглянулся и удивленно вскинул брови, обнаружив перед собой Диану. Его серые глаза казались сейчас как-то особенно постаревшими и очень усталыми. – В чем дело? – Он набросил полотенце на крючок.

Диана была слишком погружена в себя, чтобы расстроиться из-за не слишком приветливого приема.

– Я убирала у Руби. Вот здесь кое-что из его личных вещей, с которыми я не знаю что делать. – Она поставила корзинку на стул рядом с собой. – Здесь ничего особенно ценного: его бритва, складной нож, часы, приемник и всякие другие мелочи. Вот я и подумала… – Когда Холт подошел ближе и заглянул в корзину, она сунула руки в карманы своих узких джинсов. – …Вот я и подумала, может, кто-нибудь из ребят захочет что-то оставить себе. Ты их лучше знаешь и сможешь предложить им разобрать эти вещи.

– Хорошо, я займусь этим.

Она продолжала невидящими глазами смотреть на корзинку.

– Там, за дверями, еще стоит коробка консервов. Мука испорчена. Все, что испортилось, я просто выбросила. В холодильнике – немного пива, масло и яйца. Я пока ничего не трогала. Немногое от него осталось, правда? – На последней фразе голос Дианы дрогнул.

– Пусть бы лучше кто-нибудь другой этим занялся, – заметил Холт мрачно и явно раздраженный ее поступком.

– Мне хотелось самой… – Диана наконец подняла на него глаза. – Я, знаешь, никогда не думала… Руби был для меня просто… – Ком подступил ей к горлу, и Диана умолкла. Ей показалось, что Холт сделал неуловимое движение в ее сторону, словно хотел утешить. Дрожь в ее теле нарастала.

– Обними меня. Пожалуйста, обними меня, – вдруг сказала она совсем тихо, но Холт ее услышал. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем он положил руки ей на плечи и осторожно прижал Диану к своей груди. Тепло его тела мало-помалу успокоило охватившую ее дрожь. Диана начала постепенно возвращаться к жизни, словно в ней вновь ожили застывшие чувства. Теперь она заново по-настоящему испытала боль от ощущения вины и утраты… утраты человека, которого она никогда по-настоящему и не знала. Диана обвила руками талию Холта, словно пытаясь найти в нем опору, и в первый раз после вчерашнего происшествия с облегчением расплакалась.

Теперь потрясение от столь внезапной смерти, свидетельницей которой ей довелось стать, немного ослабло. Диана уткнулась лицом в плечо Холта, и в этом месте рубашка быстро пропиталась солоноватой влагой. Размеренное биение его сердца действовало на Диану успокаивающе, как и его рука, поглаживающая ее волосы. Слегка прогнувшись, Диана плотнее прижалась к его телу, как бы вбирая в себя ощущение надежности и защищенности, которое всегда испытывала в объятиях Холта. Она почувствовала, как его губы мягко коснулись ее лба у самых корней волос.

Проведя руками от его талии до лопаток, Диана приподняла голову, чтобы потереться лицом о его скулы и подбородок, словно истосковавшаяся по человеческому вниманию кошечка, которая хочет, чтобы ее погладили и сказали ласковое слово. В ответ она ощутила приятное тепло его губ возле своего уха. Пытаясь ее утешить, Холт осторожно целовал ее глаза, собирая слезы с мокрых щек. Его руки медленно двигались вдоль ее тела, словно своими прикосновениями он хотел облегчить ее боль. Его объятия по-прежнему были нежными и участливыми. Диана буквально повисла на его руках.

– Так не должно было случиться, – сказал он, имея в виду смерть Руби, а Диана замерла от удивительного ощущения его двигающихся губ у своего виска. – Все это неправильно. – Его слова звучали тихо, приглушенные ее густыми шелковистыми волосами. – И то, что я чувствую… тоже скверно. Вот только толку от того, что я это понимаю, никакого.

С ошеломляющей искушенностью его губы сомкнулись на ее губах, слегка приоткрыв их. Диана чувствовала, что тонет в бурных потоках его желания. Ее собственные чувства неудержимо всколыхнулись, и она ответила ему с беззаветной обреченностью. Совсем как при последней их встрече наедине.

Приподняв девушку над полом, Холт пронес ее в соседнюю комнату и бережно поставил рядом с незаправленной кроватью. Не произнеся ни слова, он раздел ее и уложил на постель. Простыни были еще теплыми и хранили аромат мужского тела. Когда он опустился с ней рядом, пружины кровати жалобно скрипнули. Диана была по-настоящему счастлива вновь ощутить рядом с собой его желанное тело. Всепоглощающее пламя страсти расплавило и превратило в единое целое их тела, заставив вновь испытать неповторимое ощущение полета. На этот раз им обоим было хорошо, как никогда раньше, и потребовалось гораздо больше времени, чтобы спуститься с заоблачных высот на грешную землю.

Но даже придя в себя, они не хотели, чтобы чудо кончалось. Голова Дианы продолжала покоиться на его согнутой в локте руке. Она держала в пальцах сигарету, которую Холт для нее зажег. Пепельница, одна на двоих, опасно покачивалась на его выпуклой и блестящей от пота груди. Диана вдруг с удивлением обнаружила, что теперь ей было как-то проще вновь заговорить о Руби.

– Все произошло так быстро. Я видела, как надвигался жеребец, а лошадь Руби испуганно отступала. Я была от них не так уж и далеко. Если бы я подъехала быстрее, еще до того, как мустанг набросился, то Руби, возможно, был бы сейчас жив.

– Если бы ты подоспела раньше, то, возможно, оба вы сейчас были бы мертвы. Бесполезно об этом рассуждать, Диана. Невозможно было предвидеть то, что произошло. Единственное, что могло бы его спасти, так это немедленная медицинская помощь. Но до нее было слишком далеко.

– Я знала Руби всю свою жизнь и никогда даже не подозревала, что он так тепло ко мне относился. Я просто знала, что он есть, как есть… Гай. Они всегда были под рукой, когда мне… – Слова застыли у нее на языке, и она почувствовала, как вздрогнул Холт. Диана искоса посмотрела на дымок, вившийся от его сигареты, и на остывший пепел, грозивший вот-вот с нее сорваться. Они только что были так близки, а сейчас связывавшие их нити стали безнадежно рваться одна за одной.

– Зря я помянула Гая, – прошептала она с сожалением.

– Не важно. – Холт загасил свою сигарету и передал Диане пепельницу.

– Не важно? Но ведь ты продолжаешь винить меня в его совращении, думаешь, что между нами что-то есть. Но это не так!

– Не важно, – упрямо повторил Холт подчеркнуто равнодушным голосом.

Слезы выступили на глазах Дианы, и она тоже раздавила в пепельнице окурок сигареты.

– Холт, пожалуйста. – У нее перехватило дыхание, и слова прозвучали жалобно и излишне драматично. – Я не хочу спорить сейчас по поводу Гая. Только не сейчас. – Пусть хоть сегодня будет не так, как выходило у них всякий раз после волшебных мгновений – ссора, гнев и тяжелое безразличие.

Холт неожиданно тяжело вздохнул и посмотрел на Диану вновь потеплевшими глазами.

– Хорошо, не будем об этом. – Он повернулся к ней всем телом, взял девушку за подбородок и сладко поцеловал, не доводя, впрочем, на этот раз до крайности. Он вытащил из-под нее свою руку и сел на краю кровати, спустив ноги на пол.

Диана вдруг почувствовала прилив необыкновенной нежности к этому человеку. Она приподнялась и обняла его сзади, положив ладони на мерно вздымающуюся волосатую грудь. Прижавшись к его телу, она стала покрывать поцелуями бледные рубцы, безжалостно исполосовавшие его спину. Но теперь это не было призывом к повторению близости, а лишь способом выплеснуть переполнявшие ее душу эмоции. Холт медленно снял ее руки со своей груди и слегка обернулся ей навстречу, не отвергая, но осторожно прекращая ее объятия.

– Уже почти полдень, – сказал он. Кивнув, она не стала настаивать на своих ласках и покорно позволила ему встать. Сама же Диана лежа наблюдала за тем, как он одевался, чувствуя, что имеет наконец право на созерцание этой интимной процедуры. Ее взгляд вновь наткнулся на загадочные шрамы, и вопрос готов был вот уже в который раз сорваться с ее губ. Холт обернулся и перехватил этот ее взгляд. На мгновение он замер, потом взял с пола рубашку и прикрыл свою изуродованную спину от ее жаждущих разгадки глаз.

– Мой отец бил меня, когда я был маленьким. – Холт принялся застегивать пуговицы на рубашке, и голос его звучал спокойно и без всяких эмоций. – Он был клоуном на ковбойских родео. Мать показывала мне его фотографии. Он постоянно мотался по разным местам, и дома мы его видели не часто. Но всякий раз когда он объявлялся, то обязательно находил повод, чтобы высечь меня, а начав, уже не мог остановиться. Мать плакала и умоляла его прекратить. Я же к концу экзекуции всегда оказывался без сознания.

– О Боже, Холт, не может быть! – выдохнула Диана в ужасе.

– Мне было одиннадцать, когда бык сломал ему ногу, бросив на ограждение арены. Когда он вышел из больницы, то должен был еще неделю провести дома. У него был сыромятный арапник, которым он и потчевал меня, не довольствуясь кулаками.

– Но ведь рядом наверняка были люди: твоя учительница, соседи, наконец…

– Это было в те времена, когда еще не признавали такой проблемы, как издевательство над детьми. То, что родитель находил нужным делать со своим ребенком, никого не касалось, тем более что наказание вполне могло быть заслуженным. – Рот Холта скривился в горькой усмешке.

– Все равно можно было как-то положить этому конец? – Ее мозг отказывался верить в то, что ситуация действительно была безнадежной и никакого рационального выхода из нее не существовало.

Холт долго не отвечал, потратив необычно много времени, чтобы просто заправить свою рубашку в брюки.

– Однажды он отсутствовал примерно месяц, и мать сказала, что отец должен приехать домой на выходные. Когда она пошла в продуктовую лавку, я сбежал из дома. Я поклялся себе, что больше он никогда меня не ударит. Через два дня полиция вернула меня обратно. Мать была дома одна. Она сказала, что отец разыскивает меня. По ее словам, он обещал больше меня не трогать. Но, когда он пришел, по его взгляду я сразу же понял, что все его обещания не более чем ложь. Он принялся орать, что я огорчаю мать своими фокусами и скоро просто сведу ее с ума. Когда же в его руке вновь появилась плеть, я бросился от него в спальню. Так как матери часто приходилось оставаться одной, у нее в шкафу всегда стоял заряженный дробовик. Я запомнил, как отец говорил мне однажды, что если хочешь выстрелить в кого-то с близкого расстояния, то дробовик лучше, чем пистолет. Не знаю, действительно ли я хотел его застрелить или просто собирался попугать. Я взвел курки и наставил стволы на дверь. Когда же он появился в проеме, я не раздумывая нажал оба курка.

Диане стало не по себе. Она и сама почувствовала, что побледнела. Лицо же Холта оставалось спокойным. Он застегнул кожаный пояс брюк и наклонился, чтобы обуться.

– Дела на меня заведено не было, во-первых, ввиду обстоятельств убийства, а во-вторых, из-за моего несовершеннолетия. Как бы то ни было, меня все-таки продержали за решеткой месяца два, а потом сдали матери на руки. Позже мы переехали в… Аризону.

– Это ужасно, – только и могла вымолвить Диана.

– Если бы все начать сначала, я сделал бы то же самое. – Холт исчез за дверью ванной комнаты.

У Дианы ушло несколько долгих минут на то, чтобы прийти в себя от услышанного. Наконец она встала с постели и начала одеваться. Присоединившись к Холту в гостиной, Диана не знала, что сказать, да и говорить, собственно, не было больше никакого настроения.

– Мне надо посмотреть одну из лошадей. Увидимся за ленчем. – Он открыл противомоскитную сетку и остановился на пороге, пропуская девушку вперед.

– Да, конечно. – Всего лишь вежливые фразы в попытках умолчать горькую правду. Сын, который ненавидит своего отца… тогда и сейчас…

Быстрая езда верхом под теплым и ласковым утренним солнышком не избавила Диану от скверных ощущений и тяжести на сердце. Похороны Руби были назначены на следующий день, но ее угнетенное состояние и угрызения совести не были связаны с его гибелью. Она перевела лошадь на шаг и направила ее к конюшне в объезд жилых построек, не желая ни с кем встречаться. Диана угрюмо смотрела на раскачивающуюся из стороны в сторону лошадиную голову перед собой.

– Эй, Диана! Езжай сюда! – донесся до ее слуха чей-то голос. – Почему ты не сказала мне, что отправляешься на прогулку? Я бы с удовольствием проветрился вместе с тобой.

При звуке своего имени Диана автоматически натянула поводья и остановила лошадь. Слева от нее возвышались на металлических подпорках цистерны с горючим. А за ними как раз и размещался тот старый трейлер, который Гай собственными силами приспособил под жилье для себя. Он вольготно развалился в старом плетеном кресле, которое, казалось, укоренилось на бесплодной почве и пустило молодые побеги. Кресло было очень удачно расположено в тени, отбрасываемой этим странным домом на колесах.

– Подъезжай же сюда, поболтаем! – махнул ей рукой Гай. В его голосе и жестах Диане почудилось что-то необычное.

Ей хотелось просто проехать мимо, словно она не расслышала его приглашения, но теперь, когда она остановилась и обернулась в его сторону, сделать это было никак невозможно. Со вздохом она нехотя повернула в узкий проход между цистернами и навесом.

– Жарко сегодня, как никогда, правда? – Гай так и не поднялся ей навстречу со своего ненадежного сиденья.

– Да нет, вполне приличная погода.

– Спускайся же. Слезай с лошади. – Он снова взмахнул рукой, предлагая ей оставить седло. – Посиди, поговори со мной. – Он наконец встал на ноги и неуверенно качнулся в сторону. – Можещь располагаться. Я принесу себе другой стул.

Когда Диана спешилась, Гай неестественно ровной походкой направился в дом и вынес оттуда точно такое же плетеное кресло в не менее плачевном состоянии, чем то, что было любезно предложено Диане. Он устроился рядом с гостьей, которая вынуждена была все же присесть.

– Как насчет холодненького пивка? – Язык его слегка заплетался.

– Спасибо, не хочу.

– А я, пожалуй, выпью. Подожди, сейчас вернусь. – Он улыбнулся ей и снова исчез в чреве своего прицепа.

Вокруг уже валялось с полдюжины пустых металлических банок, отчетливо распространяя запах недавно выпитого пива. Диана поняла наконец, что Гай здесь потихоньку напивался, хотя часы еще не показывали и полудня. Она осторожно попробовала кресло на прочность, но то оказалось на удивление устойчивым.

– Уверена, что не хочешь пива? – Гай появился в дверях с новой банкой в руках.

– Нет, не хочу.

Он плюхнулся в кресло рядом с ней, приняв все ту же подчеркнуто непринужденную позу. Он ловко открыл банку одной рукой и внимательно посмотрел на нее. В его взгляде неожиданно промелькнула неясная тень печали.

– Это пиво Руби, – сказал он. – Ребята отдали его мне, когда разбирали оставшиеся после него вещи. Флойд взял будильник, а Дону приглянулись наручные часы. Я хотел еще забрать себе приемник, но чертова штуковина не работала. – Гай вдруг рассмеялся, видимо, вспомнив о своем разочаровании, и взглянул на Диану: – Так ты уверена, что не хочешь выпить пива в память о бедолаге Руби?

– Не думаю, что там еще осталось, – сухо заметила Диана.

– Нет, парочка найдется, – успокоил он ее.

– Я все-таки воздержусь.

– А знаешь… – Он запрокинул назад голову и стал смотреть в небо. – Нам надо бы хорошенько помянуть старика. Ему бы это понравилось. Закатить вечеринку с песнями и пивом. Запустить петарды. Он обожал играть в кости. А какими разговорами сопровождал игру! А вот в покер не умел. Ничего не стоило обвести его вокруг пальца. Азартные игры он вообще любил, вот только деньги жалел, когда проигрывал. Я тебе не рассказывал, как он учил меня играть?

– Нет, не рассказывал.

– Учитель из него, конечно, никудышный. – Гай вздохнул и отхлебнул еще пива. – А семьи-то у него вроде как не было?

– Во всяком случае, он никогда не говорил о ней. Майор считает, что у Руби где-то есть сестра, а Флойд говорит, что она пару лет назад умерла. Сейчас мы пытаемся выяснить точно.

– Не думаю, что завтра на похоронах будет много людей, только наши. Едва ля у Руби были друзья. Разве что парочка сезонных рабочих, которые здесь время от времени появлялись. – Пальцы его сильно сжали банку, и она звонко хлопнула деформированным металлом. – Я не говорил тебе, что Холт забрал его седло? Подонок!

Диану покоробило от прозвучавшей в его словах ненависти.

– Не говори так.

– Почему это? – спросил Гай воинственно. – Это правда. Таков он есть, таким всегда и был. И ты это сама знаешь, Диана. Ты испытываешь к нему то же, что и я. А кроме того, – Гай не дал ей возможности оспорить его последнее утверждение, – если бы не он, то Руби был бы сейчас жив.

– Как ты можешь обвинять Холта в его смерти? Это был несчастный случай, я все видела своими глазами. Если и винить кого-то в том, что произошло, то меня, поскольку, подоспей я раньше…

– Нет, ты здесь ни при чем. Ты ничего не могла поделать. Это все Холт, – упрямо повторил Гай. – А сам он винит во всем дикого мустанга.

– Но ведь затоптал-то беднягу мустанг, а не Холт, – резко возразила ему Диана.

– Но ведь именно Холт завел нас всех туда. Это был его дурацкий план. Он должен заплатить за все. Сначала ты, потом Руби. Я ненавижу эту сволочь!

– Это пиво на тебя так действует, Гай. Я отказываюсь верить, что ты действительно так думаешь. Немного успокоишься, и все станет на свои места. – Диана чувствовала, что ее пробирает нервная дрожь, частично от злости на него, частично от закравшегося в ее сердце страха перед тем, что могло произойти.

– Ты заступаешься за него после всего того, что он с тобой сделал?! – Гай выпрямился в кресле и внимательно посмотрел на Диану.

– Ну что я должна сказать или сделать, чтобы ты наконец понял, что я сама этого хотела?! – в отчаянии выкрикнула Диана, чувствуя, что ее просто трясет от гнева на этого тупоголового мальчишку.

– Я не верю тебе. Ты не могла хотеть его – ты всю жизнь его ненавидела!

– Теперь это не так. Я… – Диана поостереглась закончить фразу, полагая, что и так уже достаточно сказала.

– Этот негодяй…

– Прекрати! – с угрозой в голосе повторила Диана. Вести разговор с Гаем в том состоянии, в котором он теперь пребывал, не имело никакого смысла. – Если ты намерен продолжать в том же духе, то я ухожу.

– Нет! – С порывистостью не совсем трезвого человека Гай вскочил и схватил Диану за руку прежде, чем та успела сделать хотя бы шаг по направлению к своей лошади. – Пожалуйста, не уходи. Побудь со мной хоть еще немного. – В его глазах застыли страх и мольба. – Извини, что я наговорилв твоем присутствии все эти ужасные слова. Просто накопилось, и я не мог больше сдерживаться.

Он и вправду показался ей сейчас кающимся мальчишкой, хотя его хватка была по-мужски крепкой. Диана и теперь не могла на него сердиться, совсем как тогда, в детстве, когда он так смотрел на нее своими по-собачьи преданными глазами.

– Меня не слова твои разозлили, Гай, а твое отношение к Холту. Неужели ты не видишь, что он как мог старался сделать так, чтобы у тебя был дом, чтобы ты выучился? Ведь он никогда не был к тебе несправедлив, не так ли?

Однако ее увещевания лишь заставили Гая возмущенно нахмуриться.

– Он бессердечный. В одном твоем мизинчике больше человеческого, чем во всем его теле. Ему абсолютно наплевать на меня!

– Возможно, он просто не знает, как проявить все то лучшее, что в нем, конечно же, есть. А вот насчет его отношения к тебе ты не прав, потому что я видела, как он защищает тебя от моих якобы приставаний и обид.

– Он что же, делал тебе предупреждения? – Его лицо еще больше помрачнело. – Так вот почему ты отталкиваешь меня. Ты боишься его, боишься того, что он может сделать. – Не обращая внимания на ее протестующие жесты, Гай сгреб Диану своими длинными жилистыми руками и погрузился лицом в черные волны ее роскошных волос. – Я не позволю ему делать тебе больно, Диана, ты слышишь это?

Диана в изнеможении закрыла глаза, понимая, что теперь Гай представляет себя в образе ангела-хранителя.

– Я не боюсь Холта, пойми это наконец. – Она отстранилась от него, чтобы вдохнуть наконец полную грудь воздуха. – Мне вовсе ни к чему твоя защита.

– Все это время ты говорила мне, что не хочешь себя связывать, что ты устала от серьезных отношений. – Гай, казалось, совершенно ее не слышал. – Значит, все это время он угрожал тебе. Именно поэтому ты не позвала меня сегодня на нашу обычную прогулку.

– Нет, не поэтому. Я хотела побыть одна и спокойно подумать. Мне никто не был нужен в этот момент, – отчетливо проговорила Диана.

– Когда он измывался над тобой, мне надо было…

– Он не измывался. Сколько можно повторять тебе одно и то же? – раздраженно вспылила Диана. – Если бы мне этого не хотелось, неужели ты думаешь, что я не выцарапала бы ему глаза? Помимо прочего, я дочь Майора, а ты знаешь, как Холт и мой отец близки сейчас. Неужели ты думаешь, что Холт так рисковал бы их отношениями и, наконец, своей работой? Не будь глупцом, Гай. Раскрой же, в конце концов, глаза и посмотри правде в лицо!

– Ты его боишься. – Его рука заскользила вдоль ее спины, что должно было, по-видимому, вызвать в ней ответное чувство. Гай начал целовать волосы девушки и искать губами ее лицо, но она решительно отвернулась от его поцелуев. – Мы уедем, уедем далеко отсюда, только ты и я. Уедем туда, где его угрозы больше не будут тебя беспокоить.

– Я не хочу никуда уезжать! Это мой дом! – Неужели так ничто из ее слов и не проникло в его затуманенный алкоголем мозг?

– Хорошо, давай останемся здесь. Где ты – там буду и я. Я сделаю так, как ты скажешь, – с поспешной готовностью откликнулся Гай. – Я сейчас оседлаю лошадь, и мы поедем кататься вдвоем. А когда станет слишком жарко, мы отправимся к пруду и будем там купаться, как в тот раз.

– Нет! – Диана попыталась наконец докричаться до его сознания.

– Я так люблю тебя, Диана. Я просто хочу быть рядом с тобой. Хочу держать тебя в своих объятиях, целовать тебя. Давай же поедем на пруд, – умолял он. – Обещаю, что все будет так же прекрасно, как и тогда.

– Нет! – Собравшись с силами, Диана оттолкнула его и, сделав несколько шагов назад, гневно посмотрела на Гая своими сверкающими от раздражения голубыми глазами. – Я уже пожалела, что была там с тобой однажды.

– Это неправда. – Он застыл, пораженный ее признанием и все еще ей не веря. – Ты ведь говорила, что не жалеешь.

– Тогда не жалела, а теперь ты заставил меня пожалеть. Господи, неужели ты действительно настолько слеп?! – Она вонзила пальцы в свои волосы, мучительно соображая, как же ему наконец втолковать. – Мы были с тобой друзьями. По неосторожности я позволила нам обоим зайти слишком далеко, это разрушило наши прежние отношения, не возместив их ничем другим. Ты же, всякий раз находясь со мною рядом, не можешь думать ни о чем другом. А я не имею никакого желания повторять то, что однажды произошло.

Губы Гая искривились от боли.

– Но ведь ты говорила, что я нравлюсь тебе.

– Да, ты мне нравишься, но я тебя не люблю. – Диана по-прежнему не была уверена, что до него доходит смысл произносимых ею слов. – Гай, я не хочу, чтобы ты страдал.

– Ты пытаешься уберечь меня от чего-то? Ты боишься Холта и опасаешься, что я все-таки что-нибудь сделаю, чтобы остановить его. Ведь так? Ты пытаешься предостеречь меня?

Это было безнадежно!

– Ты пьян, Гай. Может быть, когда ты протрезвеешь, до тебя дойдет то, что я пыталась тебе сказать. Невозможно же до бесконечности повторять одно и то же. Ты не желаешь ничего слушать и переворачиваешь все с ног на голову, представляя все так, как тебе больше нравится. – Диана резко повернулась и, подойдя к лошади, ловко вскочила в седло.

– Я не пьян. – Гай снова завел свою волынку. – Я, правда, выпил пару банок пива, но…

Диана в сердцах ударила лошадь каблуками, заставив ее бодрой рысью поскакать к конюшне.




19


Диана рассеянно перелистывала страницы журнала, но ничто из напечатанного в нем так и не привлекло ее внимания. Она чувствовала себя взвинченной и не могла отделаться от навязчивых воспоминаний об утреннем разговоре с Гаем, все еще продолжая мысленно приводить запоздалые аргументы. Вдобавок ко всему и Холт с его странным признанием, и завтрашние похороны – слишком много для ее утомленного мозга. В очередном приступе раздражения Диана отбросила журнал в сторону.

– Почему бы тебе не прокатиться после обеда в город? – мягко предложил ей Майор. – Думаю, тебе было бы полезно выйти из дому. Все эти приготовления к похоронам Руби, похоже, слишком на тебя действуют.

– Дело не только в этом, – ответила Диана и поднялась с дивана, чтобы подойти к окну. – К тому же если я поеду в город, то придется заходить в похоронное агентство.

– И все-таки я считаю, что тебе следует немного развеяться. Что-то не припомню, чтобы ты хоть раз улыбнулась за последние два дня. Поезжай повидаться с Пегги. Эта женщина всегда действует на окружающих благотворно.

– Пожалуй, – вздохнула Диана в ответ. – Возможно, ты и прав. Съезжу-ка я к Пегги, только ненадолго. – Диана направилась к двери. – Не забудь прилечь после полудня.

– Я позабочусь о себе сам, – заверил ее Майор. – Поезжай и ни о чем не беспокойся.

Взяв пикап, Диана отправилась на соседнее ранчо. Машин на дворе Торнтонов не было, но доносившиеся из дома звуки свидетельствовали о том, что Пегги никуда не отлучалась. Диана постучала в противомоскитную сетку и вошла внутрь.

– Пегги!

– Да, – послышалось из глубины комнат, и сама хозяйка вскоре появилась на кухне с хнычущим ребенком на руках. В ее каштановых волосах запутались многочисленные бигуди, белая блузка покрыта мокрыми пятнами от слюней младенца. – Привет, Диана. – Губы женщины растянулись в приветливой улыбке. – Только что уложила девочек поспать после обеда. Проходи и садись. Хочешь чаю со льдом? Мне так точно стаканчик не повредит.

Под глазами Пегги залегли такие глубокие тени, что Диана подумала: «Именно тебе нужен сейчас послеобеденный сон». Подруга действительно выглядела крайне утомленной.

– Ты сама лучше присядь, а я приготовлю нам чай.

– Не буду спорить. – Пегги устало рассмеялась. – Кувшин с чаем в холодильнике, а чашки – в левом шкафчике над мойкой.

Она устроилась за кухонным столом, а Диана принялась хлопотать. Резиновое кольцо выпало из рук малыша, и он принялся кричать. Пегги нагнулась и вернула ему игрушку. Ребенок унялся.

– Я была потрясена, услышав о том, что случилось с Руби. Вчера утром я вам звонила и разговаривала с Майором. Все это просто ужасно! – сказала Пегги.

– Да, ужасно. – Диана поставила полные стаканы на стол и присела рядом с хозяйкой.

– Алан говорил, что видел тебя вчера вечером в похоронном бюро. Вы уже успели все организовать?

– Да. Народу, видимо, будет не много, поэтомуограничимся скромным отпеванием прямо в бюро. Ну и, конечно, само погребение.

– Полагаю, что те, с кем он вместе работал, скажут последнее слово.

– Да, конечно, – кивнула Диана, заметив краем глаза что-то красное, мелькнувшее в дверях кухни. Старшая из девочек в нерешительности остановилась в арке, ведущей из кухни в жилые комнаты. Ее губки были капризно надуты, а на щеках еще не просохли слезы.

– Мама, я хочу пить, – попросила она плаксивым голосом.

– Никаких пить! – бросила ей Пегги сердито. – Сейчас же возвращайся в свою комнату и ложись в постель. Ты слышишь, что я тебе сказала?

– Я не хочу спать, мама. – Девочка опять принялась плакать, и слезы снова закапали с ее ресниц.

– Сара, ты сейчас же отправишься в постель, иначе я за тебя возьмусь, и тогда тебе уж точно будет из-за чего поплакать, – пригрозила дочери Пегги.

– Нет, мама, не надо! – И вместо того чтобы подчиниться приказу, девчушка принялась топать ножками, подняв настоящий рев.

Пегги перехватила малыша и встала со стула. Карапуз опять упустил свое кольцо и тоже расплакался. Увидев скалку для теста в руках матери, девочка начала отчаянно кричать, словно ей уже хорошенько досталось. Несколько минут прошли в совершеннейшем бедламе, пока Пегги не отправила дочь в спальню, пару раз шлепнув ее по дороге ладонью по мягкому месту.

– Прекрати реветь! – доносился до Дианы голос Пегги. – И не вставать с постели, пока я тебе не скажу, ты поняла? – Она вернулась в кухню, пытаясь укачать захлебывавшегося слезами младенца, который не унялся, пока не получил обратно свое резиновое кольцо. Вновь усаживаясь на стул, Пегги устало поморщилась. – Ну вот, очередной бунт подавлен. Надеюсь, мне больше никогда не выпадет такой недели: Сара едва оправилась после простуды, у Брайана режутся зубки, а Эмми, естественно, считает, что ей уделяется слишком мало внимания по сравнению с остальными.

– Ты выглядишь совершенно измотанной, – озабоченно произнесла Диана.

– Так оно и есть, – только улыбнулась Пегги в ответ. – Правда, после сна мне гораздо лучше. Завтра приедет мама и посидит с детьми, чтобы мы с Аланом смогли присутствовать на похоронах.

Диана настороженно принюхалась к появившемуся в кухне запаху горелого.

– У тебя что-то на плите? – Лицо Пегги в ужасе вытянулось.

– О Господи! Пирог! Я совсем про него забыла! – Она посадила ребенка на пол, бросилась к духовке и рывком распахнула дверцу. – Все пропало, – простонала она и дотянулась рукой до полотенца. – Проклятая духовка! – Она вытащила на свет прямоугольный кулинарный противень. – Ты только посмотри! С одной стороны подгорело, а с другой – сырое тесто. В глубине духовки гораздо горячее, чем во всех других ее частях. Чтобы умудриться что-то испечь, приходится постоянно поворачивать. – Пегги сокрушенно рассматривала свое произведение. – Совсем про него забыла, а теперь придется все выбрасывать. – Малыш с хныканьем попытался встать на ножки. Диана покачала головой.

– Как ты только можешь это выносить? – Она воспринимала положение Пегги как совершенно невозможное. – Я не говорю о детях, которые постоянно капризничают. Но печь, которая не печет, холодильник, который не морозит, твой муж, который и пальцем не пошевелит, чтобы сделать для тебя хоть что-то, кроме как наряжать тебя в обноски да заставлять постоянно беременеть. Ты даже новое платье не можешь позволить себе купить. – Все это вырвалось у Дианы непроизвольно, прежде чем она смогла хорошенько обдумать свои слова.

Пегги какое-то мгновение смотрела на нее с ошарашенным видом, но вскоре разразилась ответной тирадой:

– Как ты можешь говорить так, словно в моей жизни нет ничего стоящего! У тебя есть, конечно, шикарная кровать, но она пуста. Ты забираешься между шелковых простыней и лежишь одна. Когда же я ложусь в постель, то меня всегда ждет Алан, чтобы обнять меня и заняться со мной любовью, чтобы рассказать мне о своих снах. Конечно, ты можешь позволить себе есть бифштексы каждый день, тогда как нам приходится довольствоваться гамбургерами. Но за моим столом сидят мой муж и трое моих чудесных детей. А кто сидит за твоим? Дом у нас небольшой, меньше, чем у Майора, но он полон любви. Это я богачка, Диана, а не ты. И если ты этого не понимаешь, то мне тебя искренне жаль!

– Пегги, я…

Услышав сердитый голос матери, ребенок, продолжавший сидеть на полу, зашелся в оглушительном крике. Пегги нагнулась и снова взяла его на руки.

– Думаю, тебе лучше уйти, Диана, – сказала она с достоинством.

Диана не знала, как исправить ситуацию, возникшую из-за ее опрометчивых высказываний. Она поднялась со стула и медленно пошла к выходу. На пороге она обернулась. Карапуз засунул свои пальчики Пегги в рот. Та вынула пальчики и поцеловала сынишку в лоб, крепко прижав его к груди. Диана ощутила ком в горле и, не произнеся больше ни слова, тихо закрыла за собой дверь.

Домой она возвращалась не спеша, и потому дорога заняла больше времени, чем обычно. Она оставила машину напротив крыльца и, прежде чем показаться на глаза Майору, изобразила на лице довольное выражение, растянув губы в улыбке. Как только она открыла дверь дома, внутри зазвонил телефон.

– Ранчо Сомерсов, – сказала Диана в трубку.

– Диана? Это я, Пегги. Я забыла тебе сказать еще об одном, чем я очень дорожу, – о твоей дружбе. Сможешь ли ты простить мне мою невыдержанность и несправедливые слова?

– Не знаю, простишь ли ты меня после всего того, что я наплела, – дрогнувшим голосом ответила подруге Диана.

– Нам обеим выдались, похоже, не самые легкие денечки. Давай простим друг друга и все забудем, хорошо?

Диана не могла говорить от душивших ее слез, но наконец она с трудом произнесла:

– Хорошо.

– Вот и ладно, встретимся завтра.

– Да, до завтра, Пегги.




Отпевание прошло тихо, и людей, как и ожидалось, присутствовало не много. На кладбище было ветрено, перекати-поле то и дело проносились через дорогу вместе с клубами пыли. Диана стояла рядом с Майором, на рукаве которого была повязана траурная лента. И Гай, и Холт произнесли надгробное слово и встали в стороне, вместе с остальными выступавшими. Красные глаза Гая и его бледное лицо свидетельствовали о том, что вчера он продолжил свои пивные возлияния и после ухода Дианы. Холт, казалось, был в мыслях где-то далеко от кладбища, безразличный и к молитве священника, и к ветру, трепавшему его выгоревшие на солнце волосы.

Когда погребение завершилось, работники с ранчо собрались тесной группой, а Алан и Пегги Торнтон подошли к Майору, чтобы выразить свои соболезнования. В данном случае Диана с отцом выступали в роли семьи покойного, которой у того никогда не было.

– Пегги, я по поводу вчерашнего, – нерешительно начала Диана.

– Мы же договорились забыть, так ведь? – Пегги быстро обняла подругу, что выглядело в данной обстановке совершенно естественным. – Приезжай ко мне на ранчо.

Многие из присутствовавших на похоронах тоже хотели сказать Майору несколько слов, и Торнтоны отошли. Все были потом приглашены на ранчо выпить по чашечке кофе и освежиться холодными напитками. Те, кто жил неподалеку, приглашение приняли. Остальные же предпочли не задерживаться с отъездом.

Люди стали потихоньку расходиться, возвращаясь к своим машинам. Священник с женой согласились заехать на ранчо Сомерсов. Майор пригласил их в свой автомобиль. Дорожка к стоянке была слишком узкой, и Диана не торопясь шла за ними следом.

Они почти подошли к выходу с кладбища, когда Диана почувствовала, как кто-то мягко взял ее сзади за локоть, не заставив при этом замедлить шага. Она повернула голову и увидела рядом с собой Холта. Она не видела его последние несколько минут и решила, что он уже успел покинуть кладбище. Их глаза встретились. Его лицо оставалось по-прежнему невозмутимым, но теперь он шел с ней рядом.

Тепло от его прикосновения побежало по ее телу. Диане хотелось, как всегда, прижаться к его груди, чтобы тут же исчезли нелегкие мысли о похоронах, размолвках и прочих тяготивших ее неурядицах. У самой машины Холт отпустил ее руку, и Диана почувствовала себя так, словно ее отрезали от системы жизнеобеспечения. Она зябко поежилась.

– С тобой все в порядке? – спросил он тихо, чтобы его слова не достигли слуха других людей.

Она подняла голову. Ее черные волосы были собраны в тугой пучок, касавшийся основания открытой шеи. Темный строгий костюм, в который она была одета, оттенял бледность ее лица и подчеркивал бездонную синеву глаз.

– Все в порядке, – ответила она, продолжив про себя: «Пока ты рядом со мной».

Взгляд на его мужественное загорелое лицо лишь еще больше обострил жгучее желание оказаться в объятиях его рук и почувствовать его губы на своих губах. Должно быть, ее взгляд все ему ясно сказал, и она почувствовала, как участилось его дыхание и потемнели светлые глаза. Непроизвольно Диана качнулась ему навстречу, но Холт быстро отвернулся и обратился к Майору:

– Я хотел бы переговорить с вами, Майор. Может быть, сегодня в конце дня или когда вам будет удобно.

– В любое время, Холт.

Попрощавшись коротким кивком головы с пожилой парой и Майором, Холт отошел, не бросив и взгляда в сторону Дианы. Она вновь непроизвольно поежилась от недоброго предчувствия. Зачем это ему надо было говорить именно с Майором? И почему их предстоящий разговор заранее так ее беспокоит? Диана подняла глаза на темневшие на востоке горы и усилием воли подавила внезапно возникший в ее сердце ужас.

В доме все присутствующие приписали печальный и даже подавленный вид молодой женщины переживаниям по поводу гибели Руби. Похоже, никто не заметил, что Диана практически не сводила взгляда с Холта, который, конечно, тоже был здесь. Впрочем, несмотря на снедавшие ее предчувствия, Диана старалась не забывать и о своих обязанностях хозяйки. Когда она обратила внимание на то, что священник с женой неприкаянно стоят у камина, она подошла и предложила им напитки, от которых те, впрочем, с благодарностью отказались.

– Пришло довольно много народу, – вежливо заметил священник.

Диана обвела взглядом комнату.

– Да нет, не очень, – ответила она.

– Однако те, что собрались, по-настоящему, я думаю, любили мистера Спенсера и пришли именно поэтому, а не из необходимости отдать дань уважения важному лицу.

Мистер Спенсер. Странно все-таки звучало это словосочетание. Он всегда был просто Руби. Половина из тех, кто жил на ранчо, наверняка даже не знали его фамилии. Диана, однако, воздержалась от подобных комментариев.

– Нам будет не хватать его, – произнесла она вслух.

– Это понятно, ведь мистер Спенсер проработал на вашего отца немалое число лет.

– Он был здесь, сколько я себя помню. Я знала его всю свою жизнь. – Диана опустила глаза, подумав, что знать и быть знакомым все же не одно и то же.

– Какая нелепая трагедия, – пробормотала жена священника. – Быть сброшенным с седла и оказаться затоптанным собственной лошадью.

Было ли это официальной версией, Диана не знала. Никто за пределами ранчо ни разу не спросил ее о причинах гибели старого ковбоя. Итак, значит, причастность белого мустанга к трагедии скрывалась. Она вполне могла невольно раскрыть эту искусственно созданную тайну. Напрасно ее никто не предупредил.

– Действительно, нелепая.

– Насколько я знаю, вы присутствовали при этом? – спросила женщина с улыбкой, в которой светилась искренняя симпатия.

Диана кивнула в ответ.

– Да.

– Мог ли он говорить, прежде чем скончался? Хочется надеяться, что у него хватило времени, чтобы вознести молитву Всевышнему. – Сами эти слова жены священника были произнесены подобно молитве.

– Руби очень страдал. Он понимал, что умирает и… да, он помянул имя Господа. – Диана полагала, что Руби не был бы на нее в претензии, если бы узнал о ее невинной лжи.

– Я очень рада за него.

– Прошу меня простить, – извинилась Диана, заканчивая разговор. – Мне надо посмотреть, не нуждается ли Софи в моей помощи на кухне.

Пожилая пара снова мило ей улыбнулась, и Диана, как и обещала, направилась на кухню, прекрасно зная, что опытной Софи ее помощь не понадобится. Домработница занималась грязной посудой, тщательно перемывая тарелки и складывая их стопкой.

– Все в порядке, Софи? Тебе ничего не нужно? – Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что Софи вполне сама со всем управлялась, не нуждаясь в постороннем участии.

– Все хорошо, мисс, – лаконично ответила та на явно риторический вопрос молодой хозяйки. Однако, когда Диана уже повернулась, чтобы уйти, Софи неожиданно продолжила: – Это очень благородно со стороны Майора и с вашей тоже – все то, что вы делаете. – Диана в удивлении обернулась на слова прислуги, и Софи с видимым волнением пояснила свою мысль: – Я говорю о похоронах, о памятнике на его могилу, о всех этих людях, которых вы пригласили в дом.

– Спасибо, Софи. – Диана не нашла других слов.

– Руби всегда… всегда очень тепло о вас говорил, мисс. – Женщина чувствовала себя неуверенно, словно опасалась, что говорит что-то не то. – Холт сказал, что вы были очень добры к Руби, когда он умирал.

– Я… спасибо вам. – Диана была тоже в некотором замешательстве. Она не могла припомнить, чтобы Софи когда-либо так длинно говорила, если дело не касалось хозяйственных проблем. Она подумала, что смерть Руби всех, так или иначе, взволновала.

Софи отвернулась к своим тарелкам. Ее нескладная фигура заметно горбилась под грузом лет, тонкие поседевшие косички, аккуратно уложенные вокруг головы, свидетельствовали о том, что волосы ее заметно поредели.

– Я вообще не была уверена, замечали ли вы оба существование Руби. Вы, мисс, с самого детства были поглощены только вашим отцом, а он занимался только вами. Казалось, что в вашей жизни нет места для кого-то еще. Я знаю, что Руби видит все, что вы для него делаете, и уверена, что он сейчас счастлив.

Диана вдруг осознала, что Софи говорит от своего собственного имени, именно так она воспринимала их отношения. Диана на какое-то мгновение осторожно положила руку на плечо женщины.

– Спасибо, Софи. – Кажется, Диана впервые обратилась к этой женщине с теплыми человеческими словами.

Молча Диана вышла из кухни в зал. Инстинктивно ее глаза стали разыскивать Холта. Она увидела, как он подошел к Майору и, видимо, получив от того разрешение, двинулся следом за хозяином, намереваясь уединиться с ним в тиши кабинета. Диана догадалась, что именно сейчас состоится разговор, о котором Холт просил Майора на кладбище.

Она быстро прошла через зал в направлении кабинета, по пути улыбаясь тем, кто заговаривал с ней, но не позволяя втянуть себя в продолжительную беседу, и открыла дверь через секунду после того, как она захлопнулась за Холтом. Когда Диана вошла, Холт встретил ее появление недовольным взглядом.

– Отец, как ты себя чувствуешь? – Диана подошла к Майору. – Ты не слишком переутомился, я надеюсь?

– Нет, со мной все прекрасно. – Он уселся в кожаном кресле за своим письменным столом. – Холт хотел переговорить со мной наедине в течение нескольких минут.

– Понятно. Вы не будете возражать, если и я ненадолго присяду? – Задав с невинным видом свой вопрос, она уже устроилась на одном из стульев, стоящих вдоль стены.

Голос Холта прозвучал сухо, выдавая внутреннее напряжение и досаду.

– Не думаю, что мои возражения возымеют какое-либо действие. – Сам он не сел, а остался стоять напротив Майора, давая понять, что его дело много времени не займет. – Утром я отправляюсь за кобылицами… – И после гнетущей паузы добавил: —…А также за жеребцом.

– Нет! – У Дианы и прежде было предчувствие, что разговор будет посвящен именно этой теме.

– Боюсь, что тут я согласен с Дианой, – спокойно ответил Майор. – Думаю, настало время предоставить возможность Бюро заняться этим мустангом.

– У них руки связаны. Закон запрещает убийство любой дикой лошади. Если люди из Бюро попытаются его отловить, то, возможно, еще кто-то погибнет или будет изувечен.

– Оставьте мустанга в покое. Пусть забирает своих четырех кобылиц, – предложила Диана.

– Если бы я был уверен, что он этим ограничится, то согласился бы с вами, но, я полагаю, он не успокоится. – Хотя Холт явно дискутировал сейчас с Дианой, обращался он тем не менее к Майору. – Он вернется, чтобы увести еще лошадей. Почему бы и нет? Ведь они практически не защищены. Ему не приходится сражаться с другими жеребцами. Страх перед человеком у него, по-видимому, окончательно рассеялся. Он перестал быть просто неприятностью. Теперь он представляет собой реальную опасность. – Холт методично приводил свои доводы, не проявляя ни нетерпения, ни желания убедить. – С ним должно быть раз и навсегда покончено.

– Нет! – громко повторила Диана.

– В твоих словах, Холт, конечно, есть определенная логика, но…

– Я не пытаюсь сейчас получить ваше разрешение, Майор, – перебил Холт. – Я предпочел бы просто отправиться утром на поиски, не говоря вам ни слова, потому что у меня нет желания вмешивать вас в это дело. Я беру всю ответственность на себя. Каковы бы ни были последствия, они коснутся лишь меня одного.

– Ты же не собираешься отправиться в одиночку? – Выражая свою обеспокоенность, Майор тем самым давал косвенное согласие на предстоящую охоту.

– Нет. Дон попросил меня взять и его, – поколебавшись, ответил Холт. – И думаю, что Гай поедет тоже.

– Он еще не решил? – спросила Диана с замиранием сердца.

– Еще нет.

– Он сделает все, чтобы остановить вас.

– Да, думаю, он попытается.

– Не делайте этого, Холт, – в голосе Дианы прозвучали просительные нотки.

Но он опять перестал обращать на нее внимание.

– Мы, очевидно, не увидимся больше с вами до отъезда, Майор.

– Будьте осторожны.

– Конечно, Майор.

Резко развернувшись, Холт быстро пошел к двери. Диана продолжала следить за ним взглядом, лихорадочно подыскивая слова, чтобы остановить его, но на ум так ничего и не пришло. Дверь закрылась, и она с надеждой посмотрела на Майора, единственного человека, который еще мог что-то изменить.

– Ты должен остановить его.

– Как? – Его взгляд был усталым и печальным. – Я не могу заставить Холта остановиться. Он – мужчина. Я не могу запретить ему делать то, что он считает необходимым.

– Но он работает на тебя. Если ты…

– Ты хочешь, чтобы я пригрозил ему увольнением? Ничего не выйдет. Он мгновенно разгадает мой блеф, потому что это в самом деле будут лишь угрозы. Даже если я его действительно уволю, он все равно поедет и убьет жеребца. Ведь ты же сама все слышала. Он, собственно, и не спрашивал моего согласия, поскольку заранее знал, что я его не дам.

Диана все это понимала, но смириться не могла.

– Ты не можешь позволить ему это сделать. – Майор лукаво склонил голову и спросил с легкой иронией в голосе:

– Ты за кого, собственно, беспокоишься, за мустанга или за Холта?

– Холт – человек, а мустанг – всего лишь лошадь. Конечно же, я беспокоюсь за Холта. – Диана в волнении поднялась со стула.

– И это твой единственный мотив? – продолжил Майор.

– Должен же быть какой-то разумный способ остановить его. Ведь ты его тоже любишь. – В пылу своего отчаянного беспокойства Диана даже не заметила, как проговорилась. – Ты обращался с ним как с сыном чуть ли не с самого первого дня. Холт был для тебя всем, чем не могла быть я. Как же ты можешь так спокойно позволить ему сделать это, если он так же дорог тебе, как и мне?

– Это правда. Во многих случаях я относился к нему как к сыну. Но я не могу целиком согласиться с твоими словами. – Складка залегла у него меж бровей. – Мои чувства к нему никогда не имели ничего общего с любовью к тебе, моей дочери. С той самой минуты, как ты появилась на свет, я ни за что не променял бы тебя даже на десять таких сыновей, как Холт.

– Так останови же его. Останови его ради меня!

– Я готов сделать ради тебя все, что только в человеческих силах. – В его словах послышалась горечь старого, уставшего человека. – Я и луну с неба достал бы для тебя, если 6 смог. Но ты требуешь от меня невыполнимого. Нет, я не могу остановить Холта. Даже ради тебя.

– Должен же быть какой-то выход. – Подобно обреченному, она металась в поисках спасительной соломинки.

– Мне неизвестно, каким образом можно заставить свернуть с избранного пути такого человека, как Холт. – Майор безнадежно покачал головой.

– Тогда я попытаюсь, если ты не можешь. – Диана бросилась было к дверям, но внезапно вновь остановилась. – Если мне не удастся его переубедить… то завтра я отправляюсь вместе с ними.

Лицо ее отца вдруг исказила гримаса немого протеста, но он тут же понял, что, как и Холт, Диана отнюдь не нуждалась в его разрешении. Теперь он выглядел просто убитым.

– Тебя я тоже остановить не могу, – признал он наконец.

– Спасибо. – Слезы заблестели на глазах девушки. – Я не хотела бы действовать наперекор твоему приказу, Майор.

– Подожди. – Он остановил ее прежде, чем она открыла перед собой дверь. – Давай я первым выйду в зал, а потом уж иди куда хочешь. Не стоит давать гостям повод для догадок, что это вдруг стряслось с их хозяевами. – Отец виновато улыбнулся. – Насколько я понимаю, ты собираешься поговорить еще раз с Холтом, не так ли?

– Да, собираюсь, – ответила Диана, стараясь не поддаваться предчувствию, что это не более чем пустая трата времени.

Поднявшись из-за стола, Майор подошел к двери, у которой стояла его дочь.

– Дай мне пять минут. – В неожиданном для Дианы порыве нежности отец наклонился и поцеловал ее в щеку. – Удачи тебе, моя дорогая.




20


Спустя пять минут Диана выскользнула из дома через боковую дверь и мимо растущих во дворе деревьев направилась к бунгало Холта. Ответа на свой стук в дверь она не получила. Диана вошла внутрь, зовя хозяина по имени, но комнаты были пусты.

Диана в нерешительности задумалась: где он мог быть? Наконец она решила, что Холт сейчас, возможно, на конюшне – уже начал подготовку к утреннему отъезду. Она поспешила туда, хотя тонкие каблучки ее туфелек не позволяли двигаться достаточно быстро по хозяйственному двору, посыпанному гравием.

Приоткрыв широкую дверь, она постояла какое-то время, вглядываясь в сумрак помещения в ожидании, пока ее глаза привыкнут к относительной темноте внутри конюшни. В стойле заржала лошадь, теплый воздух был напоен запахами конского пота, навоза и сена. Никакого движения, кроме перестука копыт, Диана в конюшне не заметила и потому пошла прямиком в шорную мастерскую.

В этот момент голос Холта позвал:

– Дон, я здесь.

Когда Диана вошла в небольшую комнату, Холт стоял к ней спиной. Он так и не переоделся после церемонии, только его пиджак и галстук были аккуратно сложены на скамье. Он склонился над седельными сумками.

– У нас тут подпруга перетерлась, надо бы ее заменить. Подай мне другую.

Не услышав ответа, Холт глянул через плечо. Скулы его напряглись, и он, выпрямившись, повернулся к Диане лицом. Пуговицы белой рубашки были наполовину расстегнуты, и ее взору предстала покрытая волосами мощная грудь. Диана почувствовала нарастающее томление внизу живота – природный магнетизм Холта вновь стал оказывать на нее свое непреодолимое воздействие.

– Ты догадываешься, зачем я пришла, не так ли? – спросила она.

– Думаю, что да. – Голос его был сух, как раскаленный воздух пустыни.

Его взгляд невозмутимо скользнул с ее фигуры на стену, где были развешаны разнообразные подпруги всех видов и разной длины. Холт сам подошел к ним и, выбрав то, что ему было нужно, вернулся к своему занятию. Диана поняла, что он будет игнорировать ее присутствие ровно столько, сколько она сама позволит ему это делать. Она подошла ближе и стала наблюдать за его работой.

– Холт, посмотри на меня, – с нетерпением в голосе сказала она ему наконец.

Он метнул на нее раздраженный взгляд и продолжил замену негодной детали снаряжения.

– Твой наряд не очень-то подходит для конюшни, ты не находишь? Не подходи слишком близко к стойлам, иначе рискуешь запачкать свои туфельки в навозе.

– Ты, я вижу, тоже не переоделся, – парировала Диана и тут же подосадовала на себя за то, что его замечание так легко отвлекло ее внимание от цели нынешнего визита.

– Мне надо было проверить, все ли готово для завтрашней поездки.

Он все-таки не поднял на нее глаз. Пот начал проступать на белоснежной тонкой ткани его сорочки, отчего она прилипла к его спине и плечам, рельефно обрисовав их мускулистую поверхность. На этот раз его мужская привлекательность мешала Диане перейти к сути намеченного разговора. Она в отчаянии закрыла глаза, чтобы отвлечься от созерцания его спины и собраться наконец с мыслями.

– Не делай этого, Холт.

– Бесполезно, Диана, брось. Ты только зря тратишь слова. – Ответ прозвучал резко и решительно, демонстрируя бессмысленность подобного разговора.

– Чего ты намерен добиться этой поездкой? – продолжила Диана.

– Двух вещей. Вернуть наших кобылиц в стойла и избавиться от жеребца, сняв таким образом проблему раз и навсегда.

– По-твоему, все так просто?

– Именно так.

– Ты уверен? – настаивала Диана. – Или ты, помимо прочего, решил взять на себя миссию отомстить за гибель Руби? Неужели ты считаешь, что, расправившись с мустангом, ты каким-то образом компенсируешь потерю?

– Черт возьми, Диана! – Он резко поднялся на ноги, отчего и сумка, и ремни полетели в сторону, и, пылая от гнева, встал перед ней, буравя ее полными ярости и возмущения глазами. – А разве смерть Руби не достаточный повод для того, чтобы прикончить этого проклятого иноходца?

– Нет, не достаточный! Потому что ты пытаешься воспользоваться ею в качестве оправдания нового убийства. Ты с самого начала возненавидел мустанга. Ты желал его смерти, как только вообще узнал о его существовании. Сначала из-за нашего погибшего Шетана, потом из-за сломавшего себе шею жеребенка. А теперь смерть Руби дает тебе полное основание привести в исполнение приговор, который ты вынес уже давно, только на этот раз у тебя есть возможность прикрыть свою личную ненависть разговорами об отмщении. Не делай этого, Холт. Оставь мустанга в покое.

– Если кто-то и испытывает здесь личные чувства к этому дикарю, так это вы с Гаем. Наслушались сказок о некоем легендарном коне из уст Руби и Майора и решили, что лицезреете именно его прекрасное воплощение. Но это всего лишь обычный дикий конь, отшельник. И не более того.

– Нет, я не испытываю к нему ничего личного, – решительно отвергла Диана его обвинения, неожиданно успокаиваясь. – Уж мне-то прекрасно известно, что значит относиться к кому-то предвзято. Долгие годы я страдала болезненной ревностью по отношению к тебе. Совершенно беспочвенной, как теперь оказалось.

– Ревностью? – Ей все-таки удалось его удивить.

– Да, ревностью, – кивнула Диана. – С первого же мгновения, как увидела тебя рядом с Майором, я возненавидела тебя. И только недавно осознала природу своей ненависти. Как только ты здесь появился, я подсознательно решила, что ты обладаешь всеми теми качествами, которые Майор хотел бы видеть в своем несуществующем сыне. И я возненавидела тебя за это.

– Но ты – его дочь, его единственный ребенок. Он души в тебе не чает. – Холт изумленно вглядывался в лицо Дианы.

– Ну, разве не понятно? Именно в этом и состоит проблема. Я – его дочь, я девушка. – Даже теперь она не могла говорить об этом без горького смеха. – Майор ни разу не заикнулся о том, что хотел бы иметь сына. Но это… – Она повела рукой, словно хотела охватить своим жестом все, что их окружало. – …Посмотри на все это. Разве не понятно, что у владельца такого хозяйства должен был родиться именно сын? И в какой-то момент я придумала, что Майор хочет видеть во мне мальчишку. Я и старалась быть такой: скачущей верхом, мечущей лассо, одетой в сапоги и джинсы. Когда появился ты, то все вдруг переменилось. Сначала меня отстранили от занятий с лошадьми, потом перестали брать на осенний загон, и все только потому, что я – девчонка. Ни с того ни с сего Майор вдруг захотел, чтобы я стала настоящей юной леди. Он уже не желал видеть меня такой, какой я стала, для того чтобы нравиться ему. Я решила, что это из-за тебя. Из-за того, что теперь тем самым сыном, которого я изо всех сил изображала, стал для него ты. Я ненавидела тебя. Я пыталась всеми способами от тебя избавиться. Я даже использовала Гая для того, чтобы сделать твою жизнь на ранчо невыносимой и заставить тебя наконец уехать.

Холт повернулся к Диане боком и запустил всю пятерню в свои выгоревшие на солнце волосы. Она слышала, каким неровным и прерывистым стало его дыхание. Диане захотелось прикоснуться к нему, но она знала, что любая ее попытка к сближению будет немедленно отвергнута. Он был вне себя, и она не могла его за это винить.

– Спустя несколько лет я наконец поняла, что мне не удастся выжить тебя отсюда, – продолжила она. – Тогда я решила быть такой, какой Майор, как мне казалось, хотел меня видеть теперь. Я чувствовала, что сохранить его любовь я могу, только став лучшей во всем. Когда с ним случился первый приступ, я хотела ухаживать за ним. Но он отверг мою заботу, заявив, что теперь у него есть ты и что он не хочет видеть меня на ранчо. Он подумывал, что мне неплохо бы выйти замуж. Боже мой! Мне теперь кажется, что я и замуж-то вышла за Рэнда только потому, что считала его именно таким, каким хотел видеть своего зятя отец. А знаешь, что он сказал мне пару недель назад? – Диана сделала паузу под обращенным теперь ей прямо в лицо взглядом Холта. – Он сказал, что рассчитывал на то, что мы с тобой поженимся. Если бы я узнала об этом раньше, то, возможно, вышла бы за тебя только для того, чтобы доставить ему удовольствие, даже несмотря на ту ненависть, которую к тебе питала.

Господи, хоть бы Холт сказал сейчас что-нибудь, чтобы снять чудовищное напряжение, просто физически ощущавшееся в этом маленьком помещении. Не держал бы своего негодования в себе, выплеснул наружу эмоции, превратившие его в комок нервов и тугой узел затвердевших мышц. Ведь она открывала перед ним всю свою душу. Неужели он не сознавал, какое сокрушительное оружие против себя самой добровольно передавала она сейчас в его руки? Теперь он мог уничтожить ее. А возможно, именно об этом он и размышлял в данный момент?

– Теперь, Холт, ты понимаешь, что значит испытывать к кому-то что-то личное. На поверку всеэто оказалось лишь плодом моего больного воображения и существовало лишь в моем воспаленном мозгу. – Диана почти умоляла его поверить ей и понять. – Я трезво отношусь к белому иноходцу, а вот ты – нет. Я даже не думаю, что твоя ненависть вызвана потерей лошадей или даже смертью Руби. По правде говоря, я считаю, что ты возненавидел его за ту нашу первую близость, полагая, что если бы не он, то ничего бы и не случилось. Гай не увидел бы нас вместе и не воспылал бы к тебе такой злобой, что готов был убить собственного отца. Но ведь все совсем не так, Холт. Между нами всегда существовала эта подспудная тяга друг к другу. А жеребец послужил лишь катализатором того, что все равно рано или поздно случилось бы.

Ноздри Холта раздувались, а желваки на его скулах продолжали свою непрестанную игру. Холодный взгляд его серых глаз метал молнии. Неужели же ничто из того, что она ему говорила, так и не проникло сквозь эту неприступную твердь?

– Я не испытываю к мустангу ненависти. Он просто должен быть уничтожен, – упрямо повторил он.

– Не делай этого. – Диана не могла выразить словами того ужасного ощущения, которое переполняло все ее существо. – Я сделаю все, что захочешь. Пообещай мне только, что забудешь о его существовании. Хочешь, я уеду и больше никогда не возвращусь на ранчо? Уеду туда, где Гай ни за что и никогда меня не найдет. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала, и я это сделаю. Только не надо пытаться расправиться с этим животным.

– Прекрати молоть чепуху! Это всего лишь моя работа, и я ее выполню. И покончим на этом! – прорычал Холт.

– Наверное, я действительно говорю глупости. – Диана в смущении передернула плечами. – Я… – Больше она ни слова не могла произнести и в отчаянии опустила руки.

Пробиться сквозь эту стену было невозможно. Он не желал ее слышать. Если уж Майор не смог его переубедить, то с чего она вдруг решила, что ей удастся это сделать? Огонь ее красноречия угас, и Диана почувствовала себя полностью опустошенной. Холт стоял так близко от нее, и сила его была такой непреодолимой! Стоило лишь сделать шаг, и она оказалась бы в объятиях его крепких рук, прижалась бы щекой к надежной и непоколебимой скале его груди.

– Не уезжай, – едва слышно прошептала Диана.

Почувствовав ее прикосновение, Холт весь напрягся, противясь ее бессознательному порыву.

– Диана, ради Бога… – начал было он сердито, но стоило его рукам подняться, чтобы оттолкнуть ее, как они непроизвольно сомкнулись вокруг ее тела.

Диана ощутила его дыхание на своем виске и подняла голову в мольбе о поцелуе. Беспорядочное биение собственного пульса было единственным звуком, который она сейчас слышала. Его рот прильнул к ее губам. Пальцы Холта лихорадочно расстегивали заколки в иссиня-черных прядях ее волос, высвобождая их тяжелые волны и позволяя им наконец рассыпаться каскадами по обмякшим плечам Дианы.

– Я хотел сделать это еще на кладбище, – прошептал он ей в лицо.

Чувства переполняли ее, движения его рук будоражили невероятные ощущения: Ей захотелось быть к нему еще ближе, воспоминания воспламеняли ее кровь. Его губы ласкали ее лицо, она же испытывала непреодолимую потребность ощутить каждый мускул, каждый бугорок его разгоряченного тела. Она просунула между его широко расставленных ног свои бедра, чувствуя, как неудержимо растет в нем жажда ее томящейся плоти.

Все завершилось бы так же чудесно, как было между ними всегда, если бы до их слуха внезапно не донесся чей-то голос.

– Эй, Холт, вы здесь? – Это был голос Дона. И тут же Холт поднял голову и плотнее обхватил Диану руками, прикрывая ее от человека, появившегося в проеме двери. Тот залился всеми оттенками розового и багрового. – О Господи, извините. Я не хотел… еще раз простите. – Его смущенные извинения путано слетали с немеющего языка.

Холт прервал их своим резким голосом:

– Отлови лошадей, которых мы возьмем завтра, и приведи их на конюшню.

– Слушаюсь, – с готовностью выпалил Дон, прежде чем исчезнуть с глаз.

Только после этого Холт высвободил Диану из своих объятий. Он подобрал валявшиеся на полу сумку и подпругу. Диана наблюдала за его действиями, все еще пребывая во власти тепла покинувшихее рук и чудесного ощущения недавних жарких поцелуев.

– Так я… не смогу уговорить тебя не ехать?

В его искоса брошенном на нее взгляде читалась легкая издевка.

– Я, пожалуй, позволил бы тебе попытаться, но боюсь, это не даст желаемого результата. – И он решительно мотнул головой. – Ты не сможешь остановить меня.

– Тогда я еду с тобой, – заявила Диана.

– Я догадывался, что этим кончится, – с досадой ответил Холт, никак, впрочем, не прокомментировав ее решения.

Диана продолжала стоять в ожидании дальнейших его слов, но Холт невозмутимо возился с конской амуницией. Тогда она тихо повернулась и вышла из мастерской, направляясь назад в дом.

Диана заерзала в седле, физически ощущая буравивший ее спину взгляд Гая. Она взглянула на ехавшего перед ней Дона и дальше – на вереницу лошадей, тяжело ступавших по каменистому дну расщелины. «Успокойся, – говорила она себе, – все мы сейчас немного взвинченны». Недавняя гибель Руби лишила очередную экспедицию того приподнятого настроения, которое, так или иначе, обычно ощущалось в дальнем походе. Всем им явно не хватало этого завзятого говоруна, заполнявшего томительные паузы то своим ворчаньем, то бесконечными ковбойскими байками. Даблюдая прошлым вечером за тем, как Дон разводил костер, Диана почувствовала, как защемило ее сердце от грустных воспоминаний.

Табун они обнаружили еще час назад, и теперь Холт размышлял о тактике предстоящей погони. Утомительное преследование, несомненно, скоро начнется, и действовать они будут по той же простой и эффективной схеме, которая, впрочем, стоила Руби жизни. Но только такие действия гарантировали успех операции. Первым делом надо было овладеть кобылицами, а затем настанет очередь мустанга.

Ехавший во главе отряда Холт придержал лошадь и указал Гаю на то место, которое тот должен был занять, принимая эстафету погони. Гай отстал, а остальные всадники продолжили свой путь. Мало-помалу все заняли свои места на маршруте. Холт остался в одиночестве, готовый выступить первым номером.

В течение вот уже трех дней они шли по следам маленького табуна, непременно соблюдая разумную дистанцию, памятуя о том бешеном отпоре, который мог оказать жеребец в случае, если посчитает нависшую над его гаремом угрозу слишком явной.

На четвертый день преследования и после почти шести дней, безвылазно проведенных в седле, боль во всех мышцах буквально сковала тело Дианы. Сейчас она пыталась хоть немного расслабиться, положив ногу на луку седла, уперевшись локтем в колено и опустив голову на раскрытую ладонь. Ее лошадь стояла в тени изуродованной пустыней акации, беспрестанно топая копытом в попытках отогнать назойливых мух. Чувствуя себя окончательно вымотанной, Диана искренне надеялась подольше не слышать звуков приближающегося табуна. Ведь это означало бы, что пришла ее очередь присоединиться к охоте. Ей не хотелось делать ни единого лишнего движения. Она не была даже уверена, сможет ли вообще пошевелиться.

Сухой треск разорвал неподвижный воздух, и Диана вскинула голову. Когда звук немедленно повторился еще раз, по спине Дианы пробежали мурашки. Ружейные выстрелы. Это сигнал. Диана сняла ногу с седла, уже не обращая внимания ни на боль в мышцах, ни на ломоту в суставах, и вставила носок сапога в стремя. Она ждала третьего выстрела, что означало бы, что произошло какое-то несчастье.

Последовала продолжительная пауза, затем звук двойного выстрела повторился. Колени девушки задрожали, когда она смогла наконец расслабиться. Тревога оставила ее. Два выстрела означали только то, что жеребец наконец отделился от кобылиц. Диана развернула коня в направлении так испугавших ее звуков и выехала из своего укрытия.

Она прибыла на место сбора последней. Беглянки были уже заарканены и взнузданы. Кобылицы находились в самом плачевном состоянии: кожа на ребрах натянулась, организм лошадей был предельно обезвожен. Гай и Дон пожертвовали воду из своих фляжек, чтобы хоть как-то утолить жажду измученных животных. Диана остановились рядом с Холтом. В его чертах угадывалась одновременно усталость и непоколебимая решимость во что бы то ни стало добиться своего. Взгляд его прищуренных от неумолимого солнца глаз был устремлен куда-то вдаль, несомненно, туда, где скрылся из виду белый иноходец.

– Мы получили назад своих лошадей, – спокойно сказала Диана, по-прежнему интонацией своего голоса призывая Холта отказаться от его замыслов. – Давайте вернемся на ранчо. – Холт медленно перевел на нее свой холодный и мрачный взор. Едва уловимо качнув головой, он ответил:

– Нет. – Губы его сложились в неприкрытую насмешку над ее бесконечными увещеваниями. – Кобылицам теперь и мили не пройти. Прежде чем гнать их куда-то, надо дать им день на отдых. Им сейчас необходимы пища и вода.

– А что жеребец? – Диана проследила за взглядом Холта. Мустанга нигде не было видно.

– Он устал. Должен устать. – Второе утверждение автоматически ставило под сомнение первое.

– Пусть он уходит, Холт, – мягко повторила она.

– Послушай ее, Холт! – Глаза Гая дерзко и с вызовом смотрели на фигуру отца. – Ты вернул кобылиц. Не довольно ли?

– Нет, не довольно, – с явным раздражением бросил ему Холт. – Дон. – Холт обернулся к помощнику, возившемуся у пойманных лошадей. – Не хочу терять времени на то, чтобы уговаривать этих двоих позаботиться о лошадях, так что придется тебе этим заняться. Дай им еще немного воды через полчаса. В течение часа пусть отдыхают. Источник отсюда милях в трех, потихоньку отведешь кобыл туда и пустишь пастись. Мы едем за мустангом.

Не дожидаясь его согласия, чьих-либо возражений или вопросов, он повернул коня и пустил его в галоп. Выругавшись, Гай вскочил в седло и пришпорил свою лошадь, пустив ее вслед за удалявшимися Холтом и Дианой. Почва была каменистой, и было непросто нагнать сразу вырвавшегося вперед Холта.

Через несколько миль Холт выехал на гребень скалистой гряды. Когда Диана и Гай присоединились к нему, то увидели внизу, примерно в миле от себя, белого жеребца, укрывшегося в тени склона. Его силуэт отчетливо выделялся на более темном фоне скальной стены. Он отдыхал и представлял собой в этот момент прекрасную мишень. Диана с облегчением поняла, что тот находился вне досягаемости ружейного выстрела.

– Так ты действительно решил его убить? – возмущенно спросил Гай тоном обвинителя. – Ты говорил об этом, но я все же… – Его голос сорвался от охватившей юношу злости.

Холт и ухом не повел, словно не слышал обращенных к нему гневных слов.

– Я хочу, чтобы ты отогнал его от скал, Гай. Если сможешь, то направь его вот по этому руслу. Здесь самый удобный путь для отступления, так что скорее всего он его и изберет. Диана, ты видишь то место, где русло выходит на равнину? – Он указал рукой. – Я хочу, чтобы ты стала под теми деревцами. Не дай ему заметить тебя, пока он не промчится. Держи дистанцию. Он скорее всего рванет мимо холма в лощину. Не мешай ему. Там-то я и буду его ждать.

Не было нужды объяснять, почему он выбрал для засады именно это место. С холма, возвышавшегося над местностью, он мог контролировать как выход в долину, так и неглубокую лощину, о которой только что говорил, имея прекрасную позицию для стрельбы. О том, что произойдет после, Диана старалась сейчас не думать.

– Не собираюсь никуда ехать, – заявил Гай. – И не подумаю помогать тебе в убийстве. Тебе не удастся сделать из меня своего соучастника. И Диана тоже не станет тебе помогать, а без нас у тебя ничего не выйдет.

– Диана? – Стальной взгляд серых глаз словно пригвоздил ее к месту, но девушка только отрицательно покачала головой. – Это необходимо сделать. Майор это понял, понимаешь и ты сама.

– Не слушай его, Диана! – чуть ли не приказал ей Гай. – Он не может тебя заставить, а у одного у него нет никаких шансов.

Раздираемая таким образом на части и смущенная их призывными голосами, Диана переводила растерянный взгляд с отца на сына и обратно. Ее любовь к Холту и страх за него боролись в этом взгляде с аргументами Гая и опасениями, что погоня за мустангом может стать по-настоящему опасным предприятием. Она увидела, как Холт подобрал поводья своего коня.

– Решайся же, Диана, – сказал он ей спокойным голосом.

– Она не станет тебе помогать! – с торжествующей улыбкой на губах бросил ему в лицо Гай.

Но Диана уже знала, что Гай ошибается. Отчаянно стегнув свою лошадь, она решительно пустила ее вниз по склону, стараясь не слышать протестующих, возмущенных криков юноши у себя за спиной. Она не оглядывалась и перевела лошадь на рысь, только когда они достигли сравнительно ровной поверхности каменистой пустыни. Отсюда она не могла видеть жеребца, взгляду ее были открыты только лишь вершины скал, за которыми тот укрывался от палящего солнца. Она повернула коня в направлении мрачных утесов, стараясь не думать о том, во что позволила себя втянуть и каковы будут последствия ее шага.

Когда Диана вновь увидела мустанга, он все еще отдыхал в своем прохладном укрытии, но, учуяв чужой запах, повернул голову в ее сторону и тревожно запрядал ушами. Диана поостереглась приближаться к нему, вспомнив о предупреждении Холта, которое, впрочем, было совершенно излишним. Ее лошадь слегка присела, когда Диана туго натянула поводья, останавливая ее. Жеребец затряс головой, словно приглашая девушку подъехать поближе. Через несколько секунд мустанг покинул спасительную для него тень и своим неповторимым аллюром направился, как и предполагал Холт, к руслу несуществующей реки. Диана рысью двинулась за ним следом, перейдя на галоп, когда расстояние между ними стало мало-помалу увеличиваться.




21


Мустанг был не настолько утомлен, как надеялась Диана. В течение по крайней мере одной мили ей приходилось не столько гнать его, сколько пришпоривать своего мерина, чтобы не потерять иноходца из вида. Ее конь не сможет долго выдерживать такого темпа, а скорого отдыха не предвиделось, поскольку сменить их было некому. До холма, на котором должен был расположиться Холт, было еще далеко.

На выходе из пересохшего русла Диана невольно взглянула на те деревца, где по первоначальному плану Холта должна была быть ее позиция для продолжения преследования. В глубине души Диана все-таки надеялась увидеть там Гая, вдруг ее участие в охоте заставило его изменить свое решение. Но под деревьями никого не было. Значит, рассчитывать ей теперь приходилось только на саму себя. Стараясь не обращать внимания на боль, сковавшую мышцы ее натруженного тела, Диана вновь начала подбадривать своего коня, чтобы слишком не отстать от мустанга, который уже выбирался из устья каменной реки.

Холм продолжал постепенно расти перед ее глазами. Диана пыталась сконцентрироваться на преследуемом животном, а не искать глазами случайного отсвета ружейного ствола в руках Холта. Мустанг неумолимо приближался к холму. Он еще не выбрал, двигаться ли ему по открытой местности или нырнуть в лощину, но как бы то ни было, теперь он оказался в пределах досягаемости прицельного выстрела. Диане стало нехорошо от мысли, что мустанг может быть в любой момент сражен пулей и прямо на ее глазах покатится по земле. Она невольно зажмурилась, чтобы не увидеть этого ужасного зрелища.

Внезапно ее мерин резко вильнул в сторону, чуть ли не развернувшись в обратном направлении. Диана почувствовала, как седло стало уходить из-под нее, и она начала неумолимо сползать со спины своего скакуна. В отчаянии она ухватилась за луку и краем глаза заметила дикого кролика, в панике юркнувшего в заросли шалфея. Она еще пыталась Вновь выровняться в седле, когда ее мерин сделал вдруг внезапный рывок вперед, полностью лишив наездницу точки опоры. Диана почувствовала, что летит, и ясно увидела приближающуюся поверхность иссушенной почвы. Она инстинктивно вытянула перед собой руки, чтобы хоть как-то смягчить удар при падении, и со всего маху рухнула на землю, потеряв сознание.

Когда Диана пришла в себя, то поняла, что лежит на животе. Она ощущала движение горячего воздуха на своей руке. Потом услышала какое-то фырканье, и рука ее стала влажной. Ресницы девушки дрогнули. Сквозь их неплотную завесу Диана увидела что-то белое прямо перед своим лицом.

Сознание окончательно вернулось, когда она вдруг с ужасом поняла, что это жеребец склонил над ней свою голову, изучая своего поверженного преследователя. Инстинкт подсказывал Диане, что сейчас самое главное не пошевелиться, но ее полная неподвижность была скорее вызвана сковавшим все ее существо страхом.

Продолжая с замиранием сердца следить сквозь полуопущенные веки за мустангом, Диана видела, как тот трясет головой и бьет копытом в каких-то нескольких ярдах от того места, где она лежала. Создавалось впечатление, что он призывал своего противника подняться и наконец схватиться с ним в открытом бою.

Ноздри коня раздувались, храп покраснел. Его голова была вытянута в направлении тела Дианы, а длинная челка почти скрывала огромные черные глаза животного. Его молочно-белая шкура была покрыта пеной и припорошена пылью пустыни. Сама поза иноходца выражала нетерпение и готовность ринуться в атаку. Снизу жеребец выглядел огромной белой горой. Такой необычный ракурс только усиливал чувство опасности. Диана прекрасно представляла, чего стоили его зубы цвета слоновой кости и какая сила скрывалась в этих стальных копытах. Холодный пот выступил на теле девушки, и кровь застыла в ее жилах от непреодолимого ужаса перед грозным животным.

В этот момент она услышала звук ружейного выстрела, и фонтанчик пыли взметнулся справа от жеребца. Звук исходил со стороны холма, на котором должен был занять позицию Холт. Мустанг вскинул голову, но остался на месте. Второй выстрел был точнее, и пуля отскочила от камней у самых его копыт. Развернувшись на задних ногах, жеребец помчался прочь, когда третий выстрел прочертил кровавую черту у основания его хвоста. Диана услышала, как, прежде чем броситься изо всех сил наутек, иноходец издал оглушительный, больше похожий на человеческий, крик боли и ярости.

Диана освободилась из сковавшего ее тело оцепенения, и волны отступающего страха заставили ее задрожать, расслабляясь. Первые свободные глотки воздуха сопровождались сдавленными всхлипываниями в гортани, и наконец она почувствовала, что силы стали понемногу возвращаться в ее распластанное на земле тело. Она поднялась на колени и отбросила волосы с лица, пережидая, когда лихорадочная дрожь окончательно успокоится.

До ее слуха донесся топот копыт. Повернув голову, Диана увидела, как Холт уже соскакивал с седла, по-прежнему сжимая в руке ружье. Диана с Трудом поднялась на ноги. Прежде чем она успела сделать хоть шаг, он уже был рядом и немедленно заключил девушку в свои объятия так, что она почувствовала, как приклад оружия впился между ее лопаток.

– С тобой все в порядке? – Его поспешный встревоженный вопрос был самым приятным звуком, какой она когда-либо слышала.

Диана вжалась в его грудь, ощущая, как отдает ему продолжавшую сотрясать ее дрожь. Пальцы Холта поправили ее волосы и осторожно приподняли лицо Дианы, чтобы убедиться, что с ней действительно все в порядке.

– Все хорошо, – торопливо подтвердила Диана и улыбнулась ему.

Его глаза неутомимо ласкали ее лицо, а их стальной блеск словно проникал внутрь ее существа.

– Никогда больше не пугай меня так! – выдохнул Холт. – Передо мной на мгновение возникли… – он замолчал, не окончив фразы. Но Диане и самой было понятно, что она могла в любое мгновение оказаться в положении затоптанного Руби или растерзанного зубами мустанга призового жеребца. – Ради всего святого, что все-таки произошло?

– Дикий кролик испугал мою лошадь, и я… вывалилась из седла. На пару секунд я потеряла сознание, а когда очнулась, то иноходец уже был рядом со мной. – Диана закрыла глаза, вновь переживая охватившие ее в тот момент ужас и отчаяние.

Губы Холта закрыли ее рот поцелуем, яростным и нежным. Ощущение было непередаваемым. Диане казалось, что ее одновременно сжимают в тисках и убаюкивают в колыбели, оберегают от любой опасности и грозят нападением. Но на все это ответ ее был один – покорность. Ее посетила дикая мысль о том, что минуту назад она могла умереть и уже никогда больше не испытать этого завораживающего блаженства от его поцелуев. Она хотела бесконечно наслаждаться своими ощущениями и одновременно впитать их, навечно сохранив в своем теле и сознании. Казалось, что они уже очень долго стояли вот так, тесно прижавшись друг к другу, не в силах разомкнуть взаимных объятий. Холт продолжал неустанно покрывать нежными и страстными поцелуями лицо и шею Дианы.

– Просто чудо, что жеребец ничего тебе не сделал, – смог он выговорить наконец, прижав ее голову к своей груди и тихонько поводя подбородком и щекой по ее волосам.

– Думаю, он просто никак не мог решить, жива я или мертва. – Диана плотнее приникла к нему и устало закрыла глаза.

– Слава Богу, что у тебя хватило выдержки не пошевелиться, – сказал Холт.

– Выдержки? – Она нервно рассмеялась. – Я едва могла дышать от ужаса.

– Ты уверена, что ничего себе не повредила при падении? – Он отстранился и серьезно посмотрел Диане в глаза. – Ты не ударилась головой?

– Да вроде бы нет. – Она непроизвольно ощупала пальцами голову, но не обнаружила ни ссадин, ни шишки.

– Больше ты гоняться за ним не будешь. – Это не было приказом, а лишь констатацией факта. Голос его звучал спокойно и даже несколько зловеще. – Ты не можешь больше подвергать себя такому риску.

– А ты? Ты по-прежнему станешь его преследовать?

– Да.

– Но не в одиночку же! – в отчаянии воскликнула Диана.

– Со мной будет Дон. – Холт напомнил о помощнике, поскольку оба они понимали, что на Гая ему рассчитывать не приходится. – Надо будет проводить тебя в лагерь.

– А где моя лошадь? – Диана попыталась посмотреть вокруг, но широкие плечи Холта закрывали ей обзор.

– Должно быть, она отправилась домой, как только… – Его ответ был прерван приближавшимся конским топотом. Звук все усиливался. Оба повернулись и увидели показавшегося из-за камней Гая, который вел за собой мерина Дианы. Рука Холта по-прежнему оставалась на плече девушки, хотяони несколько отстранились друг от друга, чтобы лишний раз не раздражать юношу. Гай натянул поводья.

– Я слышал выстрелы. Я не знал, случилось ли что или ты все-таки… – Он не договорил. – Я встретил твою одинокую лошадь, Диана. Что произошло?

– Она шарахнулась от кролика, и я выпала из седла.

– Этот чудесный жеребец, о котором ты так печешься, чуть не превратил Диану в свою очередную жертву! – резко бросил ему Холт.

– Холт вовремя отогнал его своими выстрелами, – быстро продолжила Диана, увидев, как побледнел Гай, услышав слова отца.

– Ты поранилась?

– Несколько запоздалая забота, тебе не кажется? Когда было действительно нужно, тебя здесь не оказалось, – произнес Холт с вызовом.

– Ни царапины, – успокоила Диана юношу. – Всего лишь несколько ссадин от падения с лошади. А это – дело обычное.

– А тебе не приходило в голову, Холт, что если бы не твоя идея гоняться по пустыне за иноходцем, то Диане и не пришлось бы подвергать себя подобной опасности? – ответил Гай отцу с нескрываемой злостью в голосе.

– Приходило. – Холт взял Диану за локоть и повел ее к лошади, привязанной к луке седла Гая. Его пальцы передали Диане ощущение его решимости и непреклонности. Холт помог Диане взобраться в седло, отвязал повод и, передав его ей, направился к собственному коню.

– Полагаю, ты опять отправляешься на поиски мустанга? – язвительно спросил Гай.

Прежде чем ответить ему, Холт сел на лошадь и подъехал к своим спутникам, глядя холодным взором на неуемного сына.

– Завтра. А сейчас мы возвращаемся в лагерь. – Он повернул лошадь, и процессия не спеша тронулась в обратный путь.

– Черт возьми, Холт! Тебе не следует его убивать. – Гай поравнялся с отцом и привстал на стременах, обернувшись к Холту торсом.

– Это мы уже обсуждали.

– Тебе не следует его убивать! – настойчиво повторил тот. – Ты можешь поймать его. И если не удастся его приручить, то можно будет снова выпустить на свободу подальше от нашей территории.

– Это не решит проблемы, а только перевалит ее на плечи кого-то другого. – Холт перевел лошадь в галоп, положив тем самым конец их бессмысленной дискуссии.

Гай вернулся к Диане.

– Черт бы его побрал! – Он раздраженно посмотрел на непринужденную посадку всадника впереди них.

– Он уверен, что поступает правильно. Тебе не удастся его переубедить, Гай.

– А ты? – Теперь гневный взгляд его голубых глаз был направлен в лицо Дианы. – Ты тоже уверена, что он поступает правильно?! Ведь ты приняла его сторону, не так ли?

– Мне что, обязательно принимать все время чью-то сторону? – Она постаралась уклониться от прямого ответа.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Почему ты помогала ему? Почему ты стала в этом участвовать, стоило ему только позвать тебя? У него не было выхода. Без нас он ничего не смог бы сделать. Почему ты не осталась со мной?! – Град резких обвинений так и сыпался на ее голову.

Диана по-прежнему пыталась избежать выяснения отношений.

– Разве это так важно?

– Да, важно! Кстати, ты, быть может, расскажешь мне, о чем это вы там ворковали вдвоем, пока я не подъехал? Ты просто присосалась к нему, как пиявка.

– За пять минут до этого я лежала на земле ни жива ни мертва, – неприязненно произнесла Диана в свое оправдание, все еще не желая обострения ситуации. – Ты думаешь, мне легко было прийти в себя после такой передряги?

– И что с того? – Он не желал прощать ей проявленной слабости. – Если ты была так потрясена и испугана, почему ты не бросилась мне навстречу, когда я появился? Разве я не смог бы тебя утешить? Ведь ты же знаешь, как я к тебе отношусь, как я люблю тебя. Нет, ты, как приклеенная, оставалась рядом с ним. Почему?

– Ты не имеешь права устраивать мне допросы, – возмутилась Диана.

Гай протянул руку и, выхватив у Дианы повод, остановил ее лошадь.

– Я хочу наконец знать, что происходит. Ты постоянно становишься на его защиту, стоит мне только упомянуть его имя. Ты не даешь мне прямых ответов на вопросы, которые я тебе задаю. Я люблю тебя, и одно это дает мне право знать, что с тобой происходит.

– Отпусти мою лошадь, – приказала ему Диана и с тревогой взглянула на спину Холта, но тот не обратил внимания на внезапную остановку своих спутников.

– Только после того, как выясню все до конца. Ты с ним или со мной?

Окончательно выведенная из себя его упрямой настойчивостью, Диана выкрикнула:

– С ним! – Претензии Гая на обладание ею переполняли чашу терпения. И надо же ему было именно сейчас начать выяснять отношения. Измотанная событиями этого долгого дня, Диана устала щадить влюбленного юношу. – Я люблю его! – добавила она столь же яростно и непреклонно.

Гай отшатнулся, словно она его ударила, и лицо его побледнело, что стало заметно даже под темным загаром.

– Ты лжешь!

Диана тут же пожалела о сказанном. Она представляла, что сейчас чувствует ее пылкий поклонник. Почему она не сказала ему об этом более мягко, напомнив о своем добром к нему отношении? Разве не это, в конце концов, так осложнило их отношения? Гнев ее мгновенно испарился, и теперь глаза девушки были полны сострадания и досады на собственную несдержанность.

– Прости, Гай. Меньше всего мне хотелось сделать тебе больно.

– Ты лжешь! – вновь повторил он, не желая принимать ее извинений. – Ты не можешь любить его! О Господи, он же мой отец! Ты не можешь… – Казалось, он был окончательно Подавлен роившимися в его мозгу картинами. Слезы блеснули в его широко открытых, растерянных глазах.

– Думаешь, я сама не понимаю всего этого? Неужели ты думаешь, что я не остановилась бы, если бы могла?! – Диана слышала, как дрожит ее собственный голос. – Что-что, а влюбиться в Холта никак не входило в мои планы. Все, что угодно, только не это!

– Я не верю тебе. – Он замотал головой, и невыносимая боль явственно отразилась на его искаженном лице. – Это не может быть правдой. Ты всегда ненавидела его. Даже Майор… – Гай вновь пристально посмотрел на нее. – Майор… – вновь повторил он в задумчивости. – Так дело в этом, да?! Ты говоришь так, потому что этого хочет Майор?! Он всегда относился к Холту как к сыну. Теперь он хочет с твоей помощью сделать его законным наследником.

– Нет, – отрицательно покачала головой Диана. – То, что хочет Майор, не имеет теперь никакого отношения к тому, что я сама чувствую. Только не в данном случае.

– Ты лжешь! – Правда была для него слишком тяжела, чтобы он мог ее признать.

– Ради тебя я хотела бы, чтобы это было именно так. – Гай продолжал какое-то время смотреть Диане прямо в лицо, а потом резко пришпорил своего коня. Продолжая подгонять его ударами каблуков и уздечки, он мчался прочь и от Дианы, и от Холта.

– Куда это Гай направился? – спросил Холт, когда она нагнала его и поравнялась с его лошадью.

– Я… – Диана колебалась, решая, много ли она готова сейчас ему открыть. – Я думаю, что ему хочется побыть одному. – Она почувствовала на себе его проницательный взгляд, но Холт воздержался от расспросов о том, с чего это вдруг Гаю захотелось одиночества.




Когда они вернулись в лагерь, пурпурный закат уже сменился чернотой ночи, а Гай так и не появился. Холт устроился у огня, не высказывая какой бы то ни было обеспокоенности из-за отсутствия сына, хотя Диана и замечала, как его взгляд настороженно обращался в сторону малейшего звука, доносившегося из окружавшей их темноты. Дон поднялся на ноги и стал пристально всматриваться в ночь.

– Может быть, поедем поищем его? – предложил он наконец. – Вдруг он поранился или еще что-нибудь случилось.

– Слишком мало шансов, что мы найдем его в такой темноте. – Холт по-прежнему сидел у костра в своей безмятежной позе. – У него с собой ружье. Если что-то стряслось, то он может подать нам сигнал. Вероятно, выслеживая мустанга, он отъехал дальше, чем предполагал. Не исключено, что решил переночевать самостоятельно. Если к утру не объявится, тогда и отправимся на поиски.

– Возможно, вы и правы, – вынужден был согласиться Дон и вздохнул. – Здесь несложно ошибиться в расстояниях. Он мог не рассчитать время и не успел поэтому вернуться в лагерь до захода солнца.

– Как бы то ни было, а сейчас нам нечего предпринять. Самое лучшее будет просто лечь спать.

– Хорошо. – Дон направился к своему спальному мешку.

Диана, как и Холт, продолжала сидеть на скатке своей походной постели и даже не пошевелилась, чтобы начать устраиваться на ночлег. Заснуть ей все равно не удалось бы, даже пытаться не стоило. Вместо этого она поднялась и подбросила в костер дров, оставшись вблизи вспыхнувших с новой силой языков пламени. Их тепло, однако, не уняло пробиравшую ее тело дрожь, вызванную недобрыми предчувствиями.

– Замерзла? – Холт уже накрывал ее плечи одеялом.

– Я боюсь, – прошептала Диана.

Его руки так и не покинули плеч девушки, мягко их массируя. Дон спал по ту сторону костра, повернувшись к ним спиной. Диана расслабилась под умелыми движениями пальцев Холта, откинувшись на его грудь. Она непроизвольно вздрогнула, и его руки еще сильнее сжали ее тело.

– Давай сядем рядом. – Он одновременно помог и заставил ее сесть на землю у самого огня. Подставив седла сзади в качестве спинок, Холт устроился бок о бок с Дианой, обняв одной рукой ее закутанную в одеяло фигуру и приняв, таким образом, удобную для обоих и по-семейному уютную позу. – Сегодняшний день действительно выдался на редкость тревожным.

Диана слегка пошевелилась и повернула к нему голову, стараясь взглянуть в глаза.

– Тебе было страшно?

Глаза его были непроницаемы как ночь, а скулы на мгновение напряглись и вновь расслабились.

– Ты же знаешь, что да, – ответил он тихо и без лукавства.

Диане послышался в его словах ответ на совсем другой вопрос, который ей так хотелось ему задать. Но она не решалась, пока не решалась. Она постаралась успокоить внезапное биение своего сердца и отвела глаза от его возбуждавшего ее нервы лица, взглянув в ставшее почти черным небо над их головами.

– Где он сейчас, как ты думаешь?

Не было нужды уточнять, кого она имела в виду.

– Где-то там, – он указал подбородком во тьму. – С ним все в порядке. Дуется, как всегда.

– Дуется? – Диана была удивлена услышанным от него странным словом.

– Да, дуется. – Его рука медленно поглаживала волосы Дианы. – Когда ты делала что-нибудь не так, как хотел Гай, он всегда дулся часами, то в своей комнате, то на сеновале – в общем, уединившись где-нибудь. Когда злость утихнет в нем, он непременно объявится. А сегодня он очень сильно рассердился на то, что ты помогала мне загнать мустанга.

– Отчасти дело в этом, – признала она и опустилась на локоть, чтобы видеть его лицо. Глаза ее были при этом задумчивы и встревоженны. – Холт, я хочу, чтобы ты знал, что мы были с ним только один раз. Я знаю, что ты думаешь, будто мы встречалась и после, но это не так.

– Не надо об этом, Диана. – Складки горечи пересекли его лоб. – Дело прошлое, пусть в прошлом и остается.

– Нет, я хочу, чтобы ты точно это знал, – продолжила она поспешно, прежде чем он смог бы ее остановить. – Когда я вернулась, здесь по-прежнему не утихали слухи о моем разводе. Я думала, что с этим покончено, но ошиблась. У меня постоянно было такое ощущение, что все смотрят на меня как на какую-то… А Гай был так добр ко мне, он ни о чем таком и не думал, а просто смотрел на меня своими обожающими глазами, всегда такой приветливый и чуткий. Я помнила, как относилась к нему раньше, как натравливала его на тебя. Не скажу, что эти воспоминания грели мне душу. Он стал говорить мне, что я самая красивая женщина, которую он когда-либо знал. Мне так нужны были тогда такие слова, я просто впитывала их, как губка. Я попыталась отплатить ему за то, чего всегда его лишала. Когда же потом он начал говорить мне о своей любви, о том, что хочет, чтобы мы всегда были вместе, я поняла, что сделала только хуже. Я не любила его. Хотя он и пытался убедить меня в обратном. Вот и сегодня он, как всегда, мне не поверил.

– Так вы об этом говорили с ним?

Диана не сразу ответила, а сначала вновь вернулась под его согнутую в локте руку. Его пальцы стали поигрывать кромкой укрывавшего ее одеяла.

– Я… я сказала ему, что влюблена в тебя, – произнесла она, не глядя на него.

Казалось, что вдруг утихли все ночные звуки.

– А это действительно так? – спросил Холт.

– Да. – Ее голос звучал подчеркнуто спокойно.

– И Гай не поверил тебе?

– Нет, он сказал, что я лгу ему. Он решил, что я говорю так, чтобы сделать приятное Майору. А мне первый раз в жизни все равно, что думает по этому поводу Майор и нравится ли ему то, что я делаю. Я просто знаю, что действительно люблю тебя, – Диана мгновение помолчала, – и что ты… увы, испытываешь ко мне лишь сексуальное влечение.

Его пальцы больно сжали ее волосы, заставив Диану повернуть к Холту лицо.

– Я испытываю к тебе сексуальное влечение и все остальные влечения тоже, – хриплым голосом проговорил он, пожирая своими серыми глазами ее застывшее от боли и ожидания лицо. – Господь свидетель, что я хотел лишь ненавидеть тебя. Я пытался даже убедить себя, что желание твоего тела, которое я испытываю, не более чем желание отомстить за все, что ты сделала. Но, увы, дело оказалось не просто в похоти или в каких-то моих намерениях. Я люблю тебя, Диана.

Диана вскрикнула от охватившей ее радости, и тут же его страстный поцелуй заставил ее замолчать и захлебнуться нахлынувшим на нее ощущением долгожданного счастья. Чаша жизни показалась ей полной до краев их плещущейся через верх взаимной любовью. Неизъяснимое блаженство пропитывало каждую клеточку ее существа, пока она упивалась его бесконечным поцелуем, чувствуя, как пальцы Холта осторожно и с обожанием ласкают каждую черточку ее лица.

– Я хочу, чтобы мы поженились, Диана, – смог он произнести наконец, оторвавшись от ее губ. – Когда вернемся на ранчо и получим благословение Майора, то организуем маленькую брачную церемонию по-домашнему.

– Да, – только и смогла произнести в ответ Диана, целуя его обветренную, шершавую руку.

– Но ты должна быть готова к тому, что опять пойдут досужие разговоры, – продолжил Холт. – Любители совать свой нос в чужие дела не преминут отметить, что я женюсь на тебе, чтобы наложить лапу на ранчо Майора. Будут болтать, что я женюсь ради денег.

– А разве нет? – поддразнила она его и скучающе зевнула. – Поверь, мне наплевать, что будут говорить. И мне все равно, кто что подумает. – Она тут асе поймала себя на том, что это не совсем так, и передернула плечами. – А вот только как же быть с Гаем?

Лицо Холта посуровело.

– Не думаю, что с этим можно что-то поделать. Как бы то ни было, ему не останется ничего другого, как смириться с неизбежным.

– Холт, не надо завтра опять охотиться на мустанга. Мы получили своих кобылиц. Пусть он идет своей дорогой.

– Ты же знаешь, что это невозможно. – Она почувствовала в его голосе прежнее раздражение. – Не завтра, так через неделю, но все равно придется этим заниматься.

– Тебе нет необходимости убивать его, – настойчиво продолжила Диана. – Ради Гая сделай так, как он предлагает. Поймать его и выпустить где-нибудь подальше от наших мест.

– Это не решит…

– Знаю, что это не решит проблемы, – перебила Диана. – Но пойми же, это будет шагом навстречу, жестом доброй воли. Гаю придется оценить то, что ты сделал так, как он просил! Конечно, это не решит всех наших проблем, но все же… Ведь я не слишком многого у тебя прошу?

– Нет. – Холт глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух сквозь сомкнутые напряженные губы. – Не слишком.

– И ты это сделаешь?

– Да, сделаю, – кивнул Холт.

– Спасибо. – Диана прижалась лицом к его раскрытой ладони.

– Гаю придется оценить мою уступку его блажи, – добавил Холт недобрым голосом.

– Он оценит! – Правда, полной уверенности в этом у Дианы все же не было. Какое бы удовлетворение ни почувствовал Гай от такого исхода их погони, оно не сможет компенсировать боли, которую доставит ему взаимное чувство Дианы и его отца. И оба они сознавали это.

Руки Холта вновь сомкнулись вокруг нее. И сейчас Диане не хотелось думать ни о чем другом, кроме того, что они любят друг друга. Она решила отдожить все неразрешенные проблемы до утра. По крайней мере, теперь они смогут решать их вместе. Диана с наслаждением опустила голову на жестковатую подушку его груди и закрыла глаза.

Костер начинал мало-помалу угасать. В темноте остались мерцать лишь слабые его бтсветы, когда приглушенные шаги разбудили Диану. Она попыталась открыть глаза и смутно увидела перед собой заслонивший от нее неверный свет умирающего пламени силуэт. Рука на ее плече предостерегающе сжалась, хотя дыхание Холта оставалось по-прежнему ровным и ничуть не выдавало его волнения. Он тоже слышал шаги и теперь призывал ее не шевелиться.

Гай молча стоял прямо перед ними и смотрел в упор на идиллическую сцену их объятий. Воздух, казалось, звенел от висевшего в нем напряжения, пронизанный флюидами ненависти, негодования и ревности. У Дианы было такое ощущение, что Гай стоит над ними уже бесконечно долго, и она невольно спрашивала себя, не прислушивается ли он в этот момент к неудержимому биению ее сердца.

– Ты вернулся? – Невозмутимый голос Холта буквально разорвал осязаемо плотную атмосферу внезапно посвежевшей ночи.

– Вернулся, – угрожающе откликнулся Гай.

– Диана спит.

– Да уж вижу. – Горькая насмешка, прозвучавшая в его словах, заставила Диану похолодеть.

– Тебе тоже не мешало бы поспать, – спокойно предложил сыну Холт. – Утром мы отправляемся ловить жеребца. Времени на отдых осталось не много. – Он сделал едва заметное ударение на слове «ловить».

Ответа пришлось ждать невыносимо долго. Но его так и не последовало. Гай молча повернулся и направился к своей свернутой постели. Падающая звезда перечертила ночное небо наискосок. В темноте раздавался перестук копыт и приглушенное фырканье лошадей. Диана слушала привычные ночные звуки и долго не могла вновь заснуть, с тревогой предвкушая наступление скорого утра. Она понимала, что их переполненное событиями путешествие еще далеко не окончено.




22


– Я вижу, ты и в темноте смог нас найти, – заметил Дон, когда Гай присоединился к их общему утреннему кофе. – У тебя, должно быть, глаза, как у кошки.

Гай проворчал в ответ что-то невразумительное и наполнил свою металлическую кружку из зеленого эмалированного чайника в крапинку. Казалось, его черты навечно застыли в выражении угрюмого недовольства. Он тщательно избегал смотреть на Холта и Диану, демонстрируя своим нарочитым, тяжелым молчанием, что ничто не забыто и не прощено.

Солнце вспучило розовый горизонт на востоке оранжевым шаром, сверкающим, но пока еще не слепящим. Диана плеснула на сковородку очередную порцию теста, задаваясь вопросом, достанет ли у кого-нибудь, кроме Дона, аппетита на то, чтобы оценить ее кулинарные усилия.

Одна из их лошадей с тихим ржанием принялась кататься по жухлой траве каньона.

– Ты чистил лошадей сегодня утром? – адресовал Дону свой вопрос Холт.

– Кобылиц нет. Только тех, что мы берем сегодня с собой, прежде чем оседлал их.

Холт убрал в футляр опасную бритву и вытер с лица остатки мыльной пены. Он оглянулся на площадку, где оставались их привязанные на ночь лошади.

– Отдай свое ружье Диане, – сказал он Дону. – Она остается здесь с кобылицами, и оно может ей понадобиться.

– Хорошо, – ответил тот и поднялся на ноги.

– Поешь сначала, – сказала ему Диана, передавая тарелку с уложенными в стопку лепешками. Она вновь взялась за сковородку, готовясь испечь новую порцию. – Тебе сколько делать, Гай?

Ее вопросительный взгляд был встречен холодом его голубых глаз, в которых однозначно читалась кипевшая в юноше злость. Резким движением кисти он выплеснул остатки своего кофе в костер, и послышавшееся из огня шипение в точности соответствовало его раскаленному состоянию.

– Возьми свои лепешки и засунь их…

– Довольно, Гай! – Резкая команда Холта заставила Гая развернуться к нему лицом.

– А ты, ты… – Гай, казалось, никак не мог подобрать слов, чтобы дать Холту достойный ответ.

Еще одна кобылица подала голос. Откуда-то со стороны послышался топот копыт, и тут же опять последовало тревожное ржание.

– О Господи! – Диана обернулась на возглас Дона и увидела, как по удаленному участку каньона несется в белом пламени своей гривы иноходец, направляясь к их сбившимся в кучу лошадям.

– Он вернулся, чтобы забрать свой гарем! – вновь выкрикнул Дон. Не успели его слова достигнуть сознания ошеломленных путешественников, как жеребец уже отбил от общей группы одну из лошадей и попытался отогнать ее в направлении, откуда только что явился. Натянувшаяся веревка не позволяла кобылице выполнить требование жеребца, которого та уже привыкла считать своим повелителем.

– С его зубами ему ничего не стоит мигом перегрызть веревку.

– Он не цирковая лошадь, поэтому не догадается. – Холт поспешил к стоявшим рядом с биваком оседланным коням. Это были мерины, которые хотя и почувствовали приближение мустанга, никак не отреагировали на его попытку увести кобылиц.

– Эй, Гай, дай мне свой карабин. – Дон бросился к лежавшему рядом с постелью юноши «винчестеру». – У меня здесь отличная позиция для стрельбы.

Диана быстро перевела встревоженный взгляд с Холта, который пока никак не проявил себя, на Гая. Голос Дона, похоже, вывел наконец Гая из состояния завороженной неподвижности. Он посмотрел тяжелым взглядом на отца, ожидая его реакции.

– Не стреляй, Дон. Мы его поймаем.

– Мы его… что?! – Ошеломленный услышанным, Дон оторвал свой взгляд от метавшихся в панике лошадей и недоуменно уставился на Холта. Тот продолжал отвязывать беспокойно переступавшего на месте мерина. Внезапно переменившееся решение Холта, казалось, было для Дона словно гром среди ясного неба, но ничуть не смягчило Гая, по-прежнему смотревшего на отца застывшим взглядом, исполненным горечи и злости.

– Но ведь вы говорили… – цачал было Дон, но ноги уже сами несли его к оседланным лошадям.

– Мы, конечно, не собирались использовать кобылиц в качестве приманки. – Холт рывком взлетел в седло. – Но раз уж так получилось, теперь остается только заарканить этого красавца.

Разъяренный храп эхом разнесся по каньону. Диана обернулась и увидела, что жеребец пытается лягнуть привязанную кобылицу, чтобы вынудить ее освободиться от пут. Страшный удар копыт не достиг цели, поскольку кобыла шарахнулась в сторону, по-прежнему пытаясь высвободиться. Вдруг веревка, сковывавшая ее, обмоталась вокруг задних ног кобылицы, и та, потеряв равновесие, завалилась на бок.

Отчаянные попытки мустанга заставить упавшую лошадь подняться ни к чему не привели, веревка по-прежнему надежно опутывала ее. С яростным ржанием иноходец переключил свои усилия на другую кобылицу, отогнав ее от табуна, насколько позволяла длина веревки.

Царившая в загоне суматоха коснулась всех лошадей. Мерин Холта продолжал свою нервную пляску на месте, высоко задрав голову на грациозно изогнутой шее. Позволив сделать ему несколько прыжков в направлении загона, Холт натянул поводья, чтобы подождать Дона, который никак не мог взобраться в седло. Холт отвязал от луки седла закрепленное на ней лассо и стал, примеряясь, раскачивать сыромятную петлю.

– Ты едешь? – Вопрос его был обращен к Гаю. После гробового молчания он услышал наконец холодный и враждебный ответ:

– Я тебе не нужен. Обойдешься и так.

– Ты – мой сын и всегда будешь мне нужен. – Сказав это, Холт повернул голову к Дону, чтобы выяснить, что того задерживало. Он не стал делать дальнейших попыток увлечь Гая за собой.

Диане хотелось закричать Гаю, чтобы он непременно поехал с Холтом. Для того чтобы удачно заарканить жеребца, присутствие третьего участника могло быть решающим. Но время, когда Гай беспрекословно подчинялся ее желаниям, похоже, безвозвратно миновало. Выход, таким образом, оставался только один.

– Я еду с вами! – крикнула она Холту и направилась к оседланным лошадям.

– Господи, нет! – Решительный протест Холта заставил Диану остановиться. – Оставайся там, – добавил он уже более мягким тоном, – где, я знаю, ты будешь в безопасности!

Аргументы, которые Диана готова была произнести в пользу своего участия, так и застыли у нее на губах. Она и впрямь уже долгие годы не практиковалась в метании лассо и понимала, что неумелый охотник мог представлять собой в этом деле скорее помеху, чем оказать действительную помощь. Диана безропотно повернула назад к костру, покоряясь требованию Холта.

Дон справился наконец со своей норовистой лошадью и, сдерживая ее рыскание, присоединился к Холту. Он также сжимал в руке петлю и был готов к предстоящей бескровной охоте. Всякие сомнения и неуверенность, которые он попытался было выразить, услышав о намерении Холта, теперь бесследно исчезли, и лицо его выражало лишь решимость хорошо сделать свое дело. Он выглядел предельно собранным и готовым к выполнению, в общем-то, обычной ковбойской работы.

– Какой у вас план? – спросил он коротко.

– Все будет зависеть от поведения жеребца. Не исключено, что он набросится на одного из нас. Если его целью окажусь я, то бросай первую петлю. Постараемся взять его в клещи. Смотри же, не промахнись, – предостерег компаньона Холт. – Ты готов? – Дон кивнул и надвинул шляпу поплотнее на лоб, затем он поерзал в седле и, убедившись, что оно надежно закреплено и не сползет на сторону в решающий момент, сказал:

– Будем держаться на некотором расстоянии друг от друга, чтобы мустангу пришлось выбирать из нас кого-то одного.

Когда всадники слегка отпустили повод, лошади одновременно рванулись вперед. На ночном выпасе по-прежнему царил полный хаос. Ярость жеребца, в которую он впал, видя невозможность подчинить кобылиц своей воле, заставляла Диану испуганно вздрагивать. Она бросила встревоженный взгляд на Гая, который стоял в нескольких футах от нее с видом невозмутимого зрителя.

Чем ближе всадники приближались к поросшему травой лугу, тем дальше расходились в стороны их лошади. Они обходили выпас стороной, опасаясь запутаться в веревках, которые сдерживали кобылиц. Белоснежный иноходец заметил их появление и стал раздраженно встряхивать головой, заставляя трепетать на ветру свою роскошную гриву. Диана взирала на немые угрозы мустанга затаив дыхание, понимая, что они могут в любой момент самым сокрушительным образом реализоваться.

Его грозное и пронзительное ржание, казалось, хлестнуло по обнаженным нервам женщины. Словно выпущенный из пращи, он молнией полетел навстречу возникшей опасности. Сердце Дианы мучительно сжалось, когда в ее сознании возникла яркая картина: Руби и его неудержимо пятящийся конь. Своей первой жертвой жеребец избрал Дона.

Краем глаза Диана видела, как взметнулось, расправляясь в полете, лассо, брошенное Холтом. Рука не подвела его, и петля обвила белую шею иноходца. Холт быстрым движением обмотал веревку вокруг луки своего седла и весь напрягся в ожидании того момента, когда жеребец всей своей массой рванется, затягивая петлю у себя на шее. Дон тоже выжидал, продолжая медленно вращать лассо у себя над головой и всей своей расслабленной посадкой игнорируя надвигавшийся на него белый вихрь.

Однако все произошло иначе. Стоило только жеребцу ощутить на себе удавку, как, не замедляя хода, он мгновенно изменил направление своего полета, поворачивая в противоположную сторону. Совершив свой молниеносный разворот, мустанг с той же яростью бросился на нового противника, стрелой вытянув шею параллельно земле и широко раскрыв оскаленную пасть. Предостерегающий крик вырвался из горла Дианы, заглушив команды, которые Холт пытался подавать Дону.

Пришпорив коня, Дон бросился в погоню за уходящим от него мустангом и тут же метнул свое лассо. Когда петля уже готова была опуститься на голову бешено несущегося животного, иноходец вильнул в сторону ровно настолько, чтобы благополучно избежать очередной удавки на своей шее. Пока Дон поспешно выбирал пустой аркан, Холт пытался быстро смотать свое провисшее лассо и одновременно увести свою лошадь из-под неумолимо надвигавшегося удара со стороны взбешенного мустанга.

Диане хотелось просто закрыть глаза и ничего этого не видеть. Разворачивавшееся перед ней действо казалось ей теперь каким-то кошмаром. Она сжала пальцы в кулаки с такой силой, что кровь выступила у нее на ладонях. Слезы застилали ей глаза, и она пыталась проморгаться, не в силах оторвать взгляда от происходившей перед ее взором драмы.

Жеребец делал резкие виражи и развороты, пытаясь настичь своего обидчика. В конце концов удар стальных копыт настиг лошадь Холта, содрав кожу на ее лопатке. Мерин отшатнулся, но быстро опомнился и увернулся от следующей яростной атаки. Но удававшиеся пока что Холту маневры по уходу от зубов и грозных копыт мустанга одновременно не позволяли Дону сделать свое дело. Он никак не мог выбрать удобного момента, чтобы вновь бросить свое лассо, не задев при этом мечущегося всадника. Если Холт не заслонял ему голову жеребца, то тот совершал такие повороты и прыжки, что набросить на нее веревочную петлю представлялось совершенно нереальным.

Челюсти жеребца сомкнулись на боку обезумевшего от страха коня Холта, оставив рваную рану. При звуках отчаянного ржания мерина у Дианы кровь застыла в жилах. Дон продолжал описывать круги вокруг беспорядочно вьющихся на маленьком пятачке соперников.

– Осторожно! – вдруг закричала Диана, но было уже поздно. Дон слишком приблизился в своем безостановочном движении к кобылицам, и его конь запутался в удерживавших их веревках. Рухнувший на полном скаку мерин сбросил Дона со спины, вдобавок придавив его своим телом. Конь отчаянно пытался вновь подняться, в то время как Дон, постанывая, вытягивал из-под него поврежденную ногу.

Теперь Холт был предоставлен самому себе. Ждать помощи от Дона уже не приходилось. Диана видела, как он размотал привязанный к луке седла конец своего лассо и отбросил его в сторону. Холт натянул поводья, останавливая коня и пытаясь увернуться от очередной атаки иноходца, но на этот раз ему это не удалось. Мощным ударом груди жеребец сбил мерина с ног. Холт вылетел из седла и, перекатившись несколько раз через себя, с трудом приподнялся, помогая себе руками. Как и в случае с Руби, жеребец не обратил никакого внимания на поверженного сородича и яростно бросился на так и не успевшего встать с земли человека.

– Помоги ему! – крикнула Диана стоявшему неподалеку от нее Гаю, чувствуя, что слезы неудержимо бегут по ее горящим щекам. Ее блуждающий взгляд остановился на лежащем рядом с его ногами карабине. – Жеребец убьет Холта! Ты должен его остановить!

Холту удалось увернуться от первой атаки мустанга. Лицо Гая оставалось совершенно невозмутимым, когда он медленно нагнулся и подобрал оружие с земли. Он выпрямился и продолжал наблюдать за событиями, держа карабин в опущенной руке. Холт начал, пятясь, отступать, в то время как копыта жеребца мелькали перед его лицом, грозя вновь бросить оземь.

– Ради всего святого, Гай, помоги ему!

Гай взвел курок, но ружья так и не поднял. Страшным ударом копыта мустанг опрокинул Холта, и тому лишь чудом удавалось уворачиваться от безжалостного противника, пытавшегося втоптать его в пыль пустыни. Расширенными от ужаса глазами Диана видела, как Холт схватился рукой за левое плечо, очевидно, поврежденное диким жеребцом.

– Стреляй же, Гай! – Теперь Диана уже умоляла его, готовая в отчаянии броситься к его ногам.

Она прекрасно сознавала, о чем тот размышлял в эти страшные для нее мгновения. Если Холт погибнет, то она, по его мнению, вновь будет принадлежать только ему, не связанная больше желаниями Майора. Неужели Гай так и не поверил ей?

– Ты не можешь дать ему погибнуть! – почти прошептала она, качая головой и не в силах поверить в то, что это может действительно произойти. – Ведь он твой отец, Гай. Ты не можешь вот так просто дать ему умереть у тебя на глазах. Ты никогда не сможешь избавиться от этого кошмара.

Гай обернулся к ней и невыносимо долго смотрел на искаженное мукой лицо женщины. Господи, неужели он не понимал, что убивает сейчас и ее саму?! Диана молча плакала. Всхлипнув, она отвернулась от Гая. Холт не удержался на ногах и рухнул на колени, не в силах смягчить падение из-за поврежденной руки. Диана видела, как он катается по земле, а жеребец вьется над ним в ужасной пляске смерти.

– Холт! – страшно крикнула она, вкладывая в свой крик всю силу любви. Она не могла больше оставаться на месте и бросилась на помощь возлюбленному, понимая всю безрассудность своего поступка.

Не успела Диана сделать и нескольких шагов, как за ее спиной раздался оглушительный грохот выстрела. Жеребец удержался, тяжело опираясь на все четыре ноги и продолжая тянуться к своему врагу обнаженными в ужасном оскале зубами. Еще один выстрел, и он рухнул как подкошенный, не сделав больше ни шага.

Диана вновь рванулась вперед, чувствуя, что грудь ее разрывается от страха и мучительных предчувствий. Пелена слез, застлавшая ей глаза, едва позволяла видеть, куда она бежит. Тем не менее Диана разглядела, как Холт с трудом поднялся на колени, и крик радости вырвался из ее пересохших губ.

– Помогите мне! – услышала она вдруг обращенный к ней слабый голос. – Я не могу дотянуться до веревки и перерезать ее!

Чуть повернув голову, Диана увидела все еще придавленного лошадью Дона. После краткого колебания она подбежала к нему и выхватила из его протянутой руки нож. Когда она быстрыми движениями перерезала спутавшую ноги животного веревку, то краем уха уловила ругательства, вырывавшиеся изо рта мужчины.

– Проклятая лошадь не просто завалилась на меня, а еще и придавила мое ружье. Я ничем не мог помочь бедняге Холту, будь все проклято!

– Ты ранен? – услышала Диана как бы со стороны собственный голос.

– Кажется, ничего не сломал.

Диана попятилась от продолжавшего лежать Дона и непроизвольно с силой вонзила лезвие в песчаный грунт. Она уже вновь бежала к Холту, когда высвобожденное животное вскочило на ноги и позволило наконец Дону встать. Приволакивая правую ногу, он двинулся следом за девушкой.

Холт по-прежнему стоял на коленях, прижимая руку к поврежденному плечу. Голова его запрокинулась назад, лицо побледнело и исказилось от нестерпимой боли.

– Ты жив! Слава Богу, ты жив! – Дрожащий шепот Дианы больше походил на молитву. Ее пальцы судорожно гладили его щеку, висок, словно она хотела убедиться, что он действительно остался жив. – Твое плечо…

Холт через силу улыбнулся, а его взгляд потеплел и будто ласкал заплаканное лицо Дианы.

– Плечо сломано, но и только. – Холт попытался подняться, но только поморщился от боли. – Помоги мне встать. – Смахнув с глаз слезы, Диана положила его здоровую руку себе на плечо и постаралась принять на себя большую часть его веса. Она вновь посмотрела Холту в лицо и увидела, что взгляд его обращен на поверженное животное, лежавшее всего в нескольких футах от них. – Мустанг погиб.

– Да. – Только сейчас Диана взглянула на труп. Молочно-белая шкура была вываляна в пыли п покрыта алыми потеками крови. Мертвый мустанг теперь уже не казался мифическим животным, исполненным благородной классической красоты. Шея его была слишком толстой и мускулистой, корпус чрезмерно вытянутым, а грудь непропорционально узкой. Он мог претендовать на первенство среди других диких лошадей разве что благодаря своим размерам и неподражаемой иноходи, которой ему уже никогда не мерить просторов пустыни.

– Гай пристрелил его, – тихо проговорила Диана. Первым выстрелом мустанг был ранен в грудь, а вторым – в голову, уложен наповал. Теперь она до конца осознала значение того, что совершил Гай. Она взглянула на Холта. – Он спас тебе жизнь, Холт. Он убил иноходца, чтобы спасти тебя от смерти.

Холт посмотрел в направлении лагеря. Диана тоже обернулась и увидела Гая, продолжавшего стоять на прежнем месте с карабином в опущенной правой руке. Хотя лица его разглядеть было невозможно, Диана была уверена, что он тоже смотрит на них. Гай медленно повернулся и подошел к оседланной лошади. Он вложил карабин в сумку и вскочил в седло. Бросив в их сторону последний взгляд, он какое-то время сидел неподвижно, а потом пришпорил коня и рысью двинулся в сторону восходящего солнца.

– Он уезжает. Он уже никогда не вернется.

Услышав его уверенный голос, Диана пристально посмотрела Холту в лицо. Он стоял, словно окаменев. Глаза его походили сейчас не столько на холодные голубые льдинки, сколько на жгучее расплавленное серебро.

– Может быть, вернется… когда-нибудь. – Диана перевела взгляд на продолжавшее разрастаться вдали облако пыли. Отныне они все будут делить на двоих – разлуку, боль, надежду и любовь.