Зона «D». Лучшие остросюжетные детективы. №2
Денис Александрович Чекалов








Газета «Попутчик-Криминал» представляет читателям сборник коротких остросюжетных детективов Дениса Чекалова.







По дороге в Брюссель


— Вот ты где!

Кто-то сзади схватил меня за плечо.

Я с трудом удержался, чтобы не врезать. Как оказалось, — зря.

Лучше б сразу бил и сбежал.

На узкой улочке было полно людей.

Под ногами — брусчатка вместо асфальта. Низкие старинные здания — узкие, в четыре окна, стоят единой стеной.

Вдалеке виднелось здание ратуши.

— Я тебя нашел…

За моей спиной прятался Алек Портер — толстый, маленький и вонючий, как протухший сыр.

На его лысой башке торчала широкополая шляпа — смачный плевок в лицо всем настоящим ковбоям.

— А, приятель! Рад тебя видеть, — оскалился я по-волчьи.

Алека я терпеть не мог. Но вот его деньги мне почему-то нравились.

Парадокс.

— Рад? — захлебнулся Портер.

Он чуть не лопнул.

— Ах ты ублюдок! Ты меня подставил, урод.

— Да? — удивился я.

— И когда же я тебя кинул?

— С алмазами! Ты взялся их отвезти. Ты отвечал за груз. А их украли, украли!

Он хотел взять меня за грудки — но не дотянулся.

Получилось смешно.

— Алек, — сказал я. — Выпей водки, включи мозги. Ты встретил меня в Антверпене. Сам принял груз. Все пересчитал и проверил. Каждый камень на месте.

— Да! — истерически заорал он. — А когда я вез их в Блюссель, меня обокрали!

Он говорил «Блюссель», через букву «л».

Я пожал плечами.

— А я предупреждал. Я мог сам отвезти алмазы до покупателя. Но ты не согласился.

— Ах ты умный какой нашелся! Дак ты же денег хотел, еще за день работы! Я тебе что, лошара? Сам не могу отвезти алмазы в Блюссель?

— Ну, видно, не смог.

Его маленькие ручонки, с надгрызенными ногтями, сжались в жалкое подобие кулаков.

— Ты! — рявкнул Алек. — Ты вез алмазы! Ты за них отвечал! А их украли! Верни мне деньги, ублюдок!

— Эй, — отозвался я.

Злиться на Портера не хотелось.

Он же не виноват, что родился с придурью.

— Если хочешь, мы найдем твои камни, — сказал я. — Где ты их в последний раз видел?

Портер внезапно выхватил пистолет.

— Я просил по-хорошему, — зашипел он, брызжа слюной. — Но можно и по-пло… Ай!

Я вырвал у него пушку.

Мог поклясться — этот баклан забыл снять с предохранителя.

Так и вышло.

— Эй, что там у вас?

К нам уже спешил полицейский.

Алек злобно посмотрел на меня.

— Мы еще не закончили, — бросил он. — Ты все мне вернешь, дрянцо.

С этими словами он шмыгнул в сторону и растворился в толпе.

* * *


Шагая по улице Буше, я размышлял о том, что хороших клиентов найти сегодня непросто.

Каждый хочет сэкономить по-черному и за пару центов взять тебя в рабство.

Алек сам настоял, что отвезет алмазы в Блюссель, — один, без охраны. И, конечно, я теперь виноват.

Ну и шут с ним — у меня хватает других клиентов.

— Привет, как дела?

Трое хмурых парней стояли возле машины.

Это были баски.

— Что случилось, парни? — спросил я, раскинув руки. — Я же сказал, нам пока лучше не видеться.

— У тебя наш Павел, — отозвался баск.

Он врезал мне в живот.

Я сложился пополам.

— И ты его вернешь. Он хрястнул меня по затылку.

— Ты чего, совсем ошалел? — глухо прохрипел я.

— У тебя что, Иакес, мозги сварились?

Мне пришлось встать на четвереньки.

— Я же сказал… статуэтка будет во вторник. И ты согласился, придур!

Кто-то врезал мне под ребра ботинком.

— Раньше я тебе доверял, — глухо прорычал Иакес. — Но теперь… теперь мне шепнули, что ты лындить начал, паскуда.

Только теперь до меня дошло.

Алек, ты сукин сын…

— Это Портер? — рявкнул я. — Он сказал, что я его обокрал?

Баск врезал мне еще раз.

— Об этом все уже знают, — отрезал он. — Верни статуэтку к вечеру, иначе тебе не жить.

Послышался шум мотора.

Лежа на мостовой, я надеялся, что они меня переедут и все наконец закончится.

* * *


Очнулся я от того, что кто-то бил меня по голове.

Снова и снова.

Не очень больно — зато не переставая.

Я медленно, с трудом выходил из горячего забытья. Словно труп, всплывающий со дна озера.

Нет, а кто же все-таки меня лупит?..

Открыв глаза, я понял — никто. Я сидел в машине, мои руки скованы за спиной, — а моя башка моталась туда-сюда.

А бедный мозг подпрыгивал в черепе и, как мячик, от стенок отскакивал.

— Очнулся, — прорыкал знакомый голос. — Да мы уже и приехали.

Машина остановилась.

Моя голова снова дернулась — и мозг чуть не вытек через глазницы.

— Тащите его, — приказал кто-то.

Меня выволокли наружу.

Я с трудом понимал, что происходит вокруг. Но, кажется, меня привезли в какой-то лесок.

Ничего хорошего это не обещало.

— Помнишь меня? — спросил все тот же голос.

Я рухнул на колени.

Не удержался и снова бухнулся на четвереньки.

— Да, — сказал я. — Ты взял первый приз по уродству в прошлом году Даже мамочку свою обскакал.

Он врезал мне по лицу ботинком.

— А ты всегда был засранцем, — заметил Эрик.

Он опустился на корточки передо мной.

— Значит, тайны наши стал продавать? Родиной торгуем, да? Я знал, нельзя тебя отпускать…

— Неправда, — прохрипел я. — Я ничего… никому…

— А мне вот говорили другое.

Эрик поднялся.

Размахнулся, врезал мне по лицу ботинком.

Я успел увернуться, удар прошел вскользь.

— Ты теперь крысятничать начал? — спросил Эрик. — Что, бабла не хватает? Ну, и сколько тайн ты уже слил китайцам?

— Нет, — прошептал я. — Я бы никогда…

— К дереву его привяжите, — приказал Эрик.

Я задумался.

Конечно, я люблю Бельгию.

Особенно местный шоколад. Но хочу ли я остаться здесь навсегда, удобрять лесок под Брюсселем? Да нет, наверное.

Конечно же, меня обыскали.

Оружия не оставили.

Два пистолета, нож, — даже ремень сняли. Эрик хорошо знал, что у меня в пряжке лезвие. Сам он научился этому там же, где и я.

«Ферма» — тренировочная база ЦРУ.

Хорошая школа для тех, кому нравится убивать людей.

Вот только Эрик не знал, что с тех пор я многому научился.

Из-за манжеты я вынул короткую, острую спицу. Напряг все силы, вскочил — и всадил ее ближайшему киллеру прямо в печень. Тот захрипел от боли.

Его парализовало.

Я развернул парня и спрятался за ним, как за щитом.

Эрик успел выстрелить дважды. Тело моего нового приятеля дергалось, принимая пулю за пулей.

Да, короткая вышла дружба.

Я выхватил пистолет из его кобуры и всадил Эрику в лоб немного свинца.

Говорят, что от мигреней спасает.

Третий агент стоял у дерева, — ему я попал в затылок. Потом, когда осматривал, — не смог разобрать лицо. Так и не узнал, были ли мы знакомы.

Наверное, это к лучшему.

Я выпустил свой живой щит.

В машине нашлась лопата.

Берегите лес! Закапывайте трупы поглубже.

* * *


В отель я вернулся к вечеру.

То была запасная явка. Никто о ней не знал — и не мог меня здесь найти.

Вернее, я так думал, пока чья-то пушка не уперлась мне в затылок.

— Я уже давно вас жду, мистер Кенсингтон, — раздался негромкий голос.

Корейский акцент.

Здравствуй, Пхеньян.

— Привет, — сказал я. — Рад вас виде… Бум!

Он врезал мне по затылку, и я шмякнулся на пол.

Врезался башкой об диван.

Черт, диваны же должны быть мягкие!..

— Мы знаем, у вас есть кое-что продать, — сказал кореец.

По-нашему он говорил почти без ошибок.

— Наше правительство может быть очень щедрым.

Человек из Пхеньяна опустился в кресло напротив меня.

— Прежде всего, нас интересует ваша агентура в Юго-Восточной Азии. Но мы будем рады любым сведениям. Конечно, если они еще не устарели. Но вы ведь совсем недавно в отставке, да?

Я взмахнул головой.

— Вот черт, — пробормотал я. — И это все… из-за гниды Портера? Одна какая-то сволочь пустила слух…

— Новости бегут быстро, — согласился кореец. — Люди из Китая уже едут сюда, чтобы сделать вам такое же предложение. Но мы заплатим больше. Гораздо больше.

— Нет, — я покачал головой. — Я ничего не скажу. Да с чего вы взяли, что я предатель?

— Тот, кто предал однажды, уже не остановится, — ответил кореец. — В этом вся ваша суть. Прогнивший капитализм. Вам нужны деньги? Сколько?

Честно сказать, я не хотел быть героем.

Мне было плевать на этих агентов.

Все они убийцы и сволочи — такие же, как я. Трое их дружков только что пытались меня убить. Так зачем мне рисковать жизнью ради этой стаи мерзавцев?

Ни одной причины не мог придумать…

Другое дело — доброе имя.

Кореец чертовски прав. Если все решат, что я продаюсь за гамбургер, — работы мне нигде не найти.

Поэтому я ответил:

— Нет. Я ничего не скажу.

Он кивнул.

Направил на меня пистолет.

— Значит, ждете китайцев. Зря. Выбор у вас простой. Или вы примете мое предложение… Или я вас убью.

— Чтобы мои тайны никому не достались?

— Верно.

Я присел на грязном полу.

— Так сразу убьешь? — спросил я.

Вытер с лица кровь.

— Может, хоть помучишь сначала?

— Прости, — ответил кореец. — На это уже нет времени. Да или нет?

Грохнул выстрел.

Его тело дернулось, он безвольно осел в кресле.

— Не опоздала? — спросила Доминик ле Клер.

Девушка вошла в комнату.

Всадила еще две пули корейцу в голову — просто так, для верности.

— Черт, — пробормотал я. — Никто ведь не должен знать про этот отель…

— Дурачок, — она улыбнулась.

Протянула мне фляжку.

Я выпил.

Какая гадость!

— Ты что? — поперхнулся я. — Это моча бегемота? Я же думал, там виски.

— Пей, — приказала девушка. — Настойка трав с горы Фудзи.

— Лишь бы не с электростанции, — согласился я.

Боль медленно отступила.

Голова опять стала ясной, и мысли резво забегали по стенкам моего черепа.

Это было плохо.

Думать вредно — так ты понимаешь правду.

А правда никогда не бывает приятной.

— Ты ведь пришла меня убить? — спросил я.

— Ну, — ответила девушка. Поставила носок сапожка на мой живот.

Надавила слегка, играя.

Вот чокнутая…

— Ты знаешь много тайн якудзы.

— Черт, — завыл я. — Я ведь не брал те камни.

Закрыл глаза.

— А если их найти? — спросила девушка.

— Как? Алек мог посеять их где угодно. В поезде. На вокзале. В Брюсселе. Поиски займут месяц, а то и больше.

У меня нет столько времени.

Я глубоко вздохнул.

— Отлично, — она задумалась. — На каждой проблеме выжжена надпись с ее решением.

Я кивнул.

— Ты ведь придумала это только что, верно?

— Да, — согласилась девушка. Потом я просто сидел там, на грязном полу, и ни о чем не думал.

— Мне нужны две вещи, — сказал я наконец. — Список всех местных скупщиков.

— Это легко. А второе?

— Цирк с медведями.

* * *


Двое борцов — огромных, как динозавры, — тискались на маленьком ринге.

В зале было полутемно.

Я сидел за боковым столиком и пил апельсиновый сок.

Как же мне не хватало доброго односолодового виски… Но время напиться в стельку еще не пришло.

— Ну что? — спросил Алек Портер.

Он подкатил к столику. Окинул Доминик недовольным взглядом.

А вот синяки и порезы на моей морде явно ему понравились.

— Совесть проснулась? — Алек подсел к нам. — Вижу по твоей роже, что ее долго пришлось будить. Ну, ты отдашь мне камни?

— Повторяю в последний раз, — сказал я.

Говорить было больно.

— Я их не брал. Но сейчас тебе их вернут.

— Что это за место?

Портер замотал головой.

— Так, завлекалочка для туристов, — ответил я. — Небольшой бар при цирке. Или наоборот. Сам решай.

Дверь скрипнула.

В залу прокрался маленький человечек. Он был очень испуган. Вжимал голову в плечи, настороженно озирался.

Подошел к нам.

— Вот, — сказал он, положив мешочек на стол. — Все ваши камни, мистер. Я их даже не трогал.

Его голос стал еще тоньше.

— Простите, простите меня, пожалуйста, — запищал он. — Я не знал, не знал.

— Проверь, — велел я.

Алек осмотрел камни.

— Все на месте, — ответил он.

— Тогда убирайся, — велел я маленькому трусишке.

Тот только и ждал этого — и кинулся вон из бара.

— Что это значит? — спросил Алек Портер.

— Я тут недавно услышал, что на каждой проблеме уже выпилено ее решение. Мне было плевать на камни, пока все, кому не лень, не начали бить мне морду. И я вдруг понял, что это и есть выход.

Кивнув на ринг, я продолжил.

— Я нанял этих ребят. Они ходили по скупщикам. Чистили тем хлебальники. И говорили, что ты вез алмазы для русской мафии. Новости быстро бегают, как сказал мне один кореец. А сердить гангстеров из Москвы никто здесь не захотел.

Алек поднялся.

Я крепко сжал ему руку.

— Не так быстро, приятель, — глухо прорычал я. — Теперь ты сядешь на телефон и всем раструбишь, что я не брал никаких алмазов. Пусть они от меня отстанут.

* * *


Мы стояли на берегу Сены.

Ожил мой телефон.

— Я, это, — раздался голос Йакеса. — Типа извиниться хотел. Тут мне сказали, что ты ничего не крал. Неловко получилось, да. Без обид?

— Конечно, — ответил я.

— Получишь товар во вторник, как мы и договаривались.

— Похоже, все кончилось, — заметила девушка.

Она смотрела на экран своего ай-фона.

— Якудза отметили заказ. И китайцы тоже больше тебя не ищут. Ты свободен.

— Буду скучать по массажу морды.

— Могу устроить, — хмыкнула девушка.

— Один вопрос, — сказал я. — Почему ты не убила меня, там, сразу? Зачем помогала?

— Ну, — ответила девушка. — Во-первых, ты очень хорош в постели. И, глупенький, влюблен в меня по уши. Это забавляет, щеночек.

Алек вышел из бара.

О чем-то говорил по мобильному. Левая рука поглаживала карман — там лежали камни.

Доминик вскинула пистолет и всадила Алеку две пули в голову. Затем подошла к нему, забрала алмазы.

— Девушке нужно на что-то жить, — сказала она.




Я не люблю полицейских


Рядом со мной остановилась машина.

— Садись, уродец, — раздался негромкий голос.

За что я не люблю полицейских?

Их нельзя бить по морде.

То есть, конечно, можно, — но потом вам придется копа убить и спрятать тело получше.

Я плюхнулся на сиденье.

— Как жизнь молодая? — спросил сержант Олмос.

— Лучше б скорее кончилась, — буркнул я.

— Это можно устроить.

Копу было за сорок.

Черная потертая куртка, зубочистка во рту, щетина.

Очень уж хотел казаться крутым. Когда жена тебя бросила, ты делишь убогую квартирку с клопами и понимаешь, что повышения больше никогда не видать — нам остаются одни понты.

И я вдруг понял, что сам могу так закончить.

— Знаешь, а прокурор не станет выдвигать обвинение, — заметил коп. — Хоть ты и застрелил того парня.

— Это была самооборона, — ответил я. — Я людей спасал.

— Ты так думаешь, — согласился Олмос. — А вот семья того мальчугана считает тебя убийцей. Я с матерью его разговаривал. Электрический стул — вот чего она требует для тебя.

— И правосудие для всех, — согласился я.

— Но не бойся, — ухмыльнулся сержант.

Похлопал меня по плечу.

Вот черт!

Почему всем надо меня полапать?

— Мы же с тобой друзья, — осклабился Олмос. — Все как-нибудь уладим.

«Избавь нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», — подумалось мне.

— Ну как у нас с нашим делом? — спросил сержант, как бы между прочим.

— Я все узнал.

Вынув конверт, я передал его Олмосу.

— Здесь снимки. Но они тебе не понравятся.

Тот смотрел фотографии.

— Вот черт, — бормотал сержант. — Вот ведь сучка.

— Да ладно тебе, — сказал я. — Вы же с ней развелись. Забудь — и дальше живи.

Олмос повернулся ко мне, и в его глазах полыхнула ненависть.

— Эта шалава забрала у меня все. Дом. Машину. Все мои сбережения. Мы двадцать лет были вместе, а теперь она…

Хлопнул по фотографиям тыльной стороной ладони.

— … С этим козлом? Кто он?

— Элберт Лемей. Дантист. Дела неплохо идут. Дом в пригороде, есть небольшая лодка.

Яхта, на самом деле.

Но я решил об этом не говорить — Олмос и так был готов взорваться.

— Хорошо, — сказал он, глядя на фотографии.

Лучше б за дорогой следил…

— Пригород, говоришь?

Олмос свернул в узкий переулок.

Стало как-то тревожно, — как сказал индюк, услышав про суп. Но с другой стороны, — я ведь не в багажнике еду.

Пока.

— Я так слышал, была там серия грабежей?

Он затормозил и поглядел на меня.

— Хозяев крепко избили. А одному так и вовсе кости переломали, он теперь лежит с трубочкой. И больше ходить не сможет.

— Жесткач, — согласился я.

— Так вот…

Олмос перевел взгляд на снимки.

— Может случиться так, чтобы этот придур… Ну, оказался дома, совсем случайно, когда грабитель появится. Сам знаешь, как это бывает.

Острые глаза копа впились в меня.

— Он будет каким? Пятым, шестым, кого изобьют воришки? А быть может…

Олмос ткнул меня в плечо.

— Может, его при этом кастрируют. Ну, если врезать парню промеж ног бейсбольной битой… раз десять…

— Погоди-ка, — ответил я. — Ты хочешь, что я вломился в дом к любовнику твоей бывшей и в шницель его избил?

— Нет, — оскалился Олмос. — Я хочу сказать… От меня зависит, что решит прокурор. Может, он передумает и выдвинет-таки обвинение. Ты парня убил, совсем молодого.

* * *


Элберт Лемей был похож на непропеченную булку.

Бледный, рыхлый, бесформенный.

Из тех, кто уверен, что вы — дерьмо, и не упустит случая вам это показать.

— Надо поговорить, — бросил я.

Элберт высился на пороге своего дома.

Глянул на меня так, словно я пришел ему ноги целовать, — а он не уверен, вымыл ли я рот с мылом.

— О чем? — насупился Элберт.

— О ваших зубах. Вам нравится, что они все на месте?

Я отпихнул его и вошел в гостиную.

Огляделся.

— А неплохой домишко. Дырки от кариеса как нефтяные скважины, верно? Чем глубже сверлишь, тем больше денег польется.

Плюхнулся на мягкий диван.

— Я вас не знаю, — резко ответил Элберт. — Убирайтесь, или я вызову полицию.

— Зря.

Я покачал головой.

— Знаете сержанта Рейнальдо Олмоса? Ну, вы еще крутите с его женой.

Элберт шагнул ко мне.

Хотел врезать, — но здравый смысл подсказал ему, что я сильнее.

Впрочем, бой был неравный; будь с ним его верная бормашина, я бы проиграл с позором и треском.

Боюсь я этих дантистов.

— Элберт, я вам не враг, — улыбнулся я. — По крайней мере, пока. От вас все зависит.

— Чего вы хотите?

— Денег, — ответил я. — Как и все. Но об этом позже.

Я осклабился еще шире.

— Олмос прислал меня, чтобы я вас избил.

— Чего?

Элберт такого явно не ожидал.

— Кости сломал… Да впрочем, сами послушайте.

Я поставил диктофон на журнальный столик.

Щелкнула кнопка.

— Так и вовсе кости переломали, — послышался голос Олмоса. — Он теперь лежит с трубочкой.

Элберт слушал внимательно.

Глаза его стали острыми и холодными — словно два сверла бормашины.

— И? — спросил он, когда запись закончилась.

— У меня два выбора, — сказал я. — Могу избить вас… Вы знаете, что могу.

— Но тогда вы не получите денег, — ответил Элберт.

Он взглянул на меня с презрением и насмешкой.

— И этот сержант, Олмос, от вас уже не отстанет. Вечно будете за ним дерьмо разгребать.

Я кивнул:

— Или я отдам эту запись в прокуратуру. Только что потом? Олмос легко сможет отбрехаться. А я окажусь глубоко в дерьме.

— Вы правда убили того подростка? — спросил дантист.

— Две пули в голову. Это было забавно… Я ведь снайпером служил, в Латинской Америке. Мне этого не хватает.

Мои слова его ни трошки не напугали.

Он только усмехнулся.

Решил, что я просто хвастаюсь. Хочу набить себе цену.

— Вы сказали, вам нужны деньги? — подсказал Элберт.

— Да, — кивнул я. — Пачка бабла, и я уеду отсюда. Слишком много здесь правил и сволочья. Лучше вернусь туда, где ты можешь сам защитить себя, по-мужски, не надеясь на прогнивший закон.

Я потыкал в диктофон пальцем.

— А запись оставлю вам. Я уверен, вы сможете прижать Олмоса. Так или иначе.

Элберт кивнул.

— Сколько вы хотите?

— Сто тысяч.

Он хотел возразить, но я перебил его.

— Только не говорите, будто у вас их нет. Вы сегодня продали яхту, за наличные; решили покупать новую, да? В два раза больше?

— В два с половиной, — ответил Элберт невозмутимо. — Я дам вам десять кусков и радуйтесь, что вам повезло.

— Чего? — нахмурился я. — Алё, гараж! Я сказал сто тысяч.

— Девять.

Элберт сложил руки на груди.

— Не согласитесь сразу, и будет восемь.

— Ну ладно.

Я закусил губу.

Глянул на диктофон, протянул руку — но передумал.

— Но деньги нужны сейчас. Я сразу хочу уехать. Мало что Олмосу взбредет в кочерыжку. Утром меня могут арестовать.

— Не вопрос.

Мы поднялись в его кабинет.

Элберт подошел к сейфу.

Не боялся открыть его при мне. Видно, считал меня совсем размазней. А может быть, еще потому, что там лежал заряженный револьвер.

— Ёшки-матрешки, — пробормотал я, глядя через плечо. — Сколько ж там бабок, а?

— Полтора миллиона, — ответил Элберт с улыбкой.

Он вынул револьвер, взвел курок.

— Знаете, — заметил дантист. — Я ведь могу просто забрать у вас диктофон. И не платить ни цента.

— Но тогда вам придется меня убить, — согласился я. — А это шум, грязь и хлопоты. Не стоит десяти тысяч.

Он распечатал пачку, отсчитал лишние.

— Девяти, — поправил дантист.

* * *


— А чего наличными-то? — бубнил недовольно я, вертя в руках открытую пачку. — Ну, в смысле, за яхту. Мог же и переводом, банковским. Хлопот меньше. Что? Налоги платить не хочем? А как же школы, больницы, эти… библиотеки?

— Думаю, вам лучше уйти, — с усмешкой ответил Элберт. — Пока я не передумал.

Мы спустились вниз.

— Ах ты отморозок…

Олмос стоял посреди гостиной.

— Так и знал, нельзя тебе доверять…

Он посмотрел на пачку в моей руке.

— За сколько ж ты меня продал? За десять тысяч?

— За девять, — ответил Элберт. — А вот теперь, сержант, нам стоит поговорить.

Вынув диктофон, он включил запись.

— Что скажет комиссар, если услышит это? Что напишут газеты?

Элберт поцокал сочувственно языком.

— Слышал, копам в тюрьме приходится тяжело. Это правда?

Олмос внезапно выхватил пистолет.

— Отдайте мне диктофон, — с глухой угрозой приказал он.

Элберт лишь рассмеялся.

— Или что? Вы меня убьете?

Тогда придется убить обоих; а потом всплывут копии этой записи, и вам уже ничто не спасет.

— Отдай диктофон, — медленно, с расстановкой произнес Олмос. — Не доводи до греха.

— Ну, я тут явно лишний.

Я попятился к двери.

— Не пришей кобыле хвост. Разбирайтесь сами.

— А ну стоять!

Олмос обернулся ко мне.

Полицейский «кольт» рявкнул в его руке.

Пуля вошла в стену, обдав меня штукатуркой.

Я действовал инстинктивно. Упал, перекатился, выхватил из кобуры пистолет. Дважды спустил курок.

Олмос дернулся.

Кровь растеклась по его груди, — и с каждой секундой пятно становилось больше. Это могло значить только одно.

Я попал в сердце.

— Вот дерьмо! — заорал Элберт.

Сержант качнулся и замертво рухнул на пол.

— Что ты наделал?! — крикнул хозяин дома.

Кое-как я выпрямился.

Глянул на пушку в своей руке. Потом, на негнущихся ногах, подошел к Олмосу.

— Мертв, — пробормотал я.

— Я звоню в полицию, — сказал Элберт.

Он шагнул к телефону. Времени думать не оставалось.

Я в два прыжка пересек гостиную. Врезал ему — и парень рухнул, как наша экономика.

— Не двигаться, — рыкнул я.

Элберт хотел подняться.

Я угостил его по морде еще раз. Схватил со стола салфетку — черт, кто в наши дни кладет на стол матерчатые салфетки?! — и тщательно вытер пистолет.

Наклонился, взял парня за руку.

Он попытался вырваться.

Тут уж я вломил ему от души. Что, сразу не понял? Башка у Элберта дернулась, тот закатил глаза.

Я вложил свой пистолет ему в руку. Тщательно приложил пальцы к рукоятке, курку. Потом подумал немного. Вытащил магазин — моих отпечатков там не было, как и на патронах.

Я же не новичок.

А вот следы Элберта окажутся в самый раз…

Когда он открыл глаза, я уже прятал пушку в пластиковый пакет. Из-под журнала, но все равно сойдет.

— Что… что случилось? — пробормотал дантист.

Я снял трубку телефона.

— Сейчас, — сказал я, — я позвоню в полицию. И скажу, как ты, на моих глазах, прикончил сержанта Олмоса.

— Нет…

Элберт пытался встать.

— Это сделал ты…

— Нет, — я покачал головой. — Твои отпечатки на пистолете. Ты был любовником его жены. Олмос пришел по-мужски с тобой разобраться. Вишь? Всю морду тебе набил.

Элберт прикоснулся к лицу.

— Ты его и прикончил, — сказал я. — А я все видел. Тебе, приятель, кранты.

— Нет.

Он поднялся, держась за стену.

— Ты не можешь этого сделать.

Я удивился.

— А думаешь, я пойду в тюрьму за убийство копа? Просто так, из честности?

— Ладно.

Элберт взъерошил волосы.

— Хорошо. Понимаю. Тебе нужны деньги; сколько ты хочешь за пистолет?

Я вылупился на него, как на сумасшедшего.

— Ты что, совсем долбанулся? Мы. Убили. Копа.

— Ты это сделал.

Он рванулся ко мне.

Хотел забрать пистолет.

Потом дернулся и замер — словно длины цепи не хватило.

Элберт хорошо понимал, что не справится со мной в рукопашной.

— Если нас поймают, это пожизненно, — сказал я. — Чего, еще не врубился? Всю жизнь, пока не подохнем, мы проведем в камере, шесть на восемь. Это меньше, чем твой гребаный гардероб.

Элберт побледнел.

Только сейчас он понял, как глубоко мы влипли.

— И то если повезет, — бросил я. — А так нам газовая камера светит, тебе и мне.

Я глянул на пистолет.

— Но если я тебя сдам… Это мой единственный шанс.

В дверь позвонили.

— Откройте, полиция! — громко приказал голос.

Я шагнул к двери.

Пистолет покачивался в моей руке.

— Нет! — рявкнул Элберт. — Нет, не делай этого.

— Прости, — я взялся за ручку.

— Откройте, или мы выломаем дверь! — прогремел голос.

— Я отдам все, — чуть слышно прошептал Элберт. — Только верни мне пушку.

— Все? — удивился я. — Обе почки, что ли? Так у меня свои есть.

— Да не будь придурком…

Он подбежал к двери, закричал:

— Сейчас! Иду! Открываю!

Потом вновь сбил голос до шепота.

— Ты видел деньги в сейфе? Полтора миллиона. Я отдам их тебе.

— Но…

— Никаких «но».

Его глаза сверкнули.

Элберт привык, что все проблемы можно решить деньгами. И, конечно, был прав.

Почти.

— Бери деньги. Ты сможешь уехать. Куда угодно. Никто тебя не найдет. И даже искать не будет. Подумай!

Я прикусил губу.

— Если сдашь меня, — глухо произнес Элберт, — мы будем топить друг друга. И сядем оба. А так уже завтра ты будешь в Мексике и очень, очень богатым.

— Ладно, — прошептал я. — Но… но мне нужна расписка. Ксива, что ты мне отдал бабло за… ну, за услуги по безопасности. А то еще скажешь, что я тебя обокрал. И…

Я посмотрел на дверь.

— Чиркай бумагу сразу.

— Да, только коп уйдет.

— Нет, прямо сейчас, придурок!

Он ругнулся.

Схватил блокнот со стола, накорябал пару строк. Размашисто расписался.

— Теперь неси бабки.

— Уже открываю! Дайте штаны надеть! — крикнул Элберт и кинулся вверх по лестнице.

Я оттащил Олмоса в соседнюю комнату.

Сорвал накидку с дивана, набросил сверху.

Потом распахнул дверь.

— Вы Элберт Лемей?

На крыльце стоял полицейский в форме.

Патрульная машина с мигалкой торчала около дома.

— Нет, — сказал я. — Проходите. Он, это, сейчас спустится.

По лестнице уже стучали шаги.

Элберт вошел в комнату, с сумкой в руке.

— Что случилось, офицер? — спросил он.

Коп оглянулся.

— Соседи сказали, что слышали выстрелы, — сказал он.

— Да, — согласился я. — Мы тут телик смотрели. Слишком громко, наверное.

Коп задумался.

— А что вы еще здесь делали? — спросил он. — Вдвоем? Оба без штанов?

— Ну, — я замешкался.

Полицейский глянул на Элберта.

— А что с вашим лицом, мистер Лемей?

— Ударился, — ответил тот.

Большей чуши придумать было нельзя, и я быстро встрял:

— На него напали. После работы. Забрали бумажник. Наркоши, наверно. Поэтому он и вызвал меня.

Я отдал копу визитку.

— Я частный детектив. Охрана и все такое.

Коп наклонился.

Провел по паркету пальцем.

— Это кровь?

— Да, — быстро ответил Элберт. — Я… у меня из носа пошла. От стресса.

— Вот как.

Коп качнулся с пятки на носок.

— И если мы проведем анализ, ДНК совпадет с вашей?

Лицо у Элберта дернулось.

— Не понимаю, зачем вам это делать, — сказал он неуверенно.

— А что у вас в сумке, мистер Лемей? — спросилкоп.

— Ну… Это мои личные вещи.

— Офицер, — резко сказал я. — Это уже слишком. Мы впустили вас, хотя и без ордера. Ответили на ваши вопросы. А теперь вам пора уйти.

— Да? — переспросил он.

Шагнул в соседнюю комнату.

Подошел к телу Олмоса, отбросил покрывало.

— Небольшой совет, — сказал он. — Если решите убить кого-то… Сперва закрывайте шторы. И убедитесь, что с улицы никто не подсматривает.

Коп повернулся к нам, держа руки на ремне.

— А теперь я спрошу еще раз. Что в сумке, мистер Лемей?

— Деньги, — быстро заговорил тот. — Вы… вы можете их забрать. Берите! Они все ваши.

Дрожащими руками он расстегнул сумку.

Коп подался вперед.

Полтора лимона — такое увидишь не каждый день.

Элберт выхватил револьвер — тот самый, что лежал в его сейфе. Трижды выстрелил в полицейского.

Тот упал, не издав ни звука.

— Нет! — крикнул я. — Ты с ума сошел…

Он повернулся, направил на меня револьвер.

Спустил курок.

Потом еще и еще.

— Понравилось? — ласково спросил я. — Но знаешь, с боевыми-то веселее.

Коп медленно поднялся с пола.

Отряхнулся.

— Вот здесь, — сказал я. — За фикусом. Я поставил камеру. На записи видно, как ты стреляешь в копа.

Я показал ему запись.

— А это нехорошо.

— Нет, — воскликнул Элберт. — Это ты. Ты убил Олмоса.

— Да ну? — удивился сержант, поднимаясь с пола. — А мне почему никто не сказал?

Я взял сумку с деньгами.

— И спасибо за щедрость, мистер Лемей.

— Нет! — заверещал он. — Деньги мои.

— Ошибаетесь. Вот же бумага, вы ее подписали. Бабки пошли в оплату моих услуг.

— Можешь в суд подать, — согласился Олмос. — И тогда все увидят, как ты в копа стрелял. Присяжным это понравится.

Ноги Элберта подкосились, он рухнул на пол.

— Нет, — прошептал он. — Это… несправедливо.

Олмос шагнул к нему.

— Ты был любовником моей жены. Вы с ней отняли у меня все. Дом, деньги, машину. Думал, я не отымею тебя в ответ?

Он размахнулся, хотел ударить, — потом не стал.

— Ну бывай, — сказал Олмос. — И бывшей моей привет.




Мы работаем для вас


Душно и жарко.

Зала была крошечной, — как сортир.

Не банк, а шарашкина контора…

Я огляделся.

«Мы работаем для вас!» — гласил девиз на окне.

Охранник скучал у стенки.

Седой дедок склонился у стойки, шуршал бумагами.

— Все, все, уходите! — визгливо, со скандальными нотками, кричала ему кассирша.

Совсем молодая девка, лет двадцати.

— Очередь не задерживайте.

— Да ничего, я никуда не спешу, — сказал я. — Пусть человек все выяснит.

Больше в зале никого не было.

— Но как же, — бормотал старичок, тыча в смятые бумажонки заскорузлым пальцем. — Я ведь… и здесь…

— Деньги верните, — рявкнула на него кассирша. — Или приставы придут. Квартиру отнимут.

— Но… — старик растерялся.

Вот, значит, что.

Как и тысячи других, он взял кредит в этом банке. А теперь не может вернуть.

— Да нет, это ошибка какая-то, — говорил старик, крепко скребя в затылке. — Не могло быть так много. Сказано же: всего два процента.

— Так это в неделю, дед.

Подошел менеджер. Толстый румяный парень с хамским лицом.

— Вот столько и набежало. Старый, ты хоть считать умеешь?

— Нет, я разобраться хочу.

Старик зашуршал бумагами.

— Вот посмотрите, здесь…

— Да все, уходите! — закричала кассирша. — Раз денег нет, не надо мне тут! Вот приставы придут, с ними и будете говорить.

Дед повернулся.

— Где у вас директор? Я с ним поговорю.

Менеджер подошел к нему, взял за плечи.

— Все, все, старый, вали отсюда. Лучше продай чего-нибудь. Ну, машину.

— Нет у меня машины, — взвыл дед. — На какие шиши? Мне даже на врачей не хватает.

— Ну квартиру продай.

Менеджер крепко взял старика за плечи и стал подталкивать к выходу.

— Долг-то возвращать надо.

— Отпустите! — резко приказал дед и попытался вырваться.

И внезапно — на пару секунд — исчез этот старый жалкий старик.

Перед нами вновь стоял советский солдат — гордый, храбрый, что гнал фашистов до самого Берлина, защищая нашу страну.

А еще я знал — в сейфе этого банка столько бабла, что не сосчитать. Правда, вышло это случайно — здесь обычно не набиралось столько налички.

Но какая разница?

Деду бы хватило на тысячу лет, даже больше.

— Отпусти, — приказал старик.

Менеджер потерял терпение — и со всех сил врезал по лицу старику.

Тот упал.

— Эй, — глухо произнес я. — Полегче.

Двинулся к ним.

Менеджер кивнул охраннику.

— Выведи его.

Тот вразвалочку шагнул к старику.

Внезапно дед поднялся, и в его руке тускло сверкнул наган.

— Квартиру мою хотите? — тихо спросил он.

Охранник побагровел.

Его рука потянулась за пистолетом.

Этого еще не хватало…

Я схватил громилу сзади, выломал ему грабли. Затем врезал мордой об стену.

— Тихо, без глупостей, — велел я.

Он с писком стек на пол.

Грохнул выстрел.

Пуля врезалась в пол.

Старик с ужасом смотрел на свой револьвер — видно, случайно вышло.

— Дед, — я повернулся к нему. — Много ты должен?

Тяжелый наган дрожал в сухонькой руке старика.

И я понял — тот вовсе не собирается никого убивать. И тем более грабить банк.

Дед застрелиться решил.

— Не знаю, — простодушно ответил он. — Там же… так мало… два процента всего. Как оно набежало? Я пожал плечами.

— А думаешь, как банки работают? — спросил я.

Менеджер стоял у стены, бледный от ужаса.

Не сводил глаз с нагана. Кассирша замерла рядом.

Она больше не орала; под ней растекалась лужа мочи.

Охранник, сидя, вытирал кровь.

— Ну, не знаю, — ответил дед. — Банк… ну оно же банк.

— Хороший банк вкладывает твои деньги в промышленность, — сказал я. — В торговлю. Прибыль гребет и платит долю тебе. А это говно…

Я кивнул на логотип банка.

— Они просто жулики. Ростовщики. Дурят простых людей. Деньги ссуживают под проценты, а потом все отбирают вчистую. Квартиру машину, вещи. Они как паразиты, глисты, за счет народа живут.

— Да я работаю, — возмутился менеджер.

— Работает тот, кто пользу стране приносит, — отрезал я. — А ты чужие деньги воруешь.

— Знаете, что они мне прислали на Новый год? — спросил старик.

Голос его дрожал.

— «Продай подарки, верни кредит». Вот ведь сволочи… Какие подарки? Лучше б я там еще, погиб под Берлином, чем дожить до такого…

Я вынул из кармана визитку.

Было неудобно в мотоциклетных перчатках.

— Вот, — сказал я. — Антиколлекторы. Позвони им, дед. Они этих сволочей на место быстро поставят.

Старик взял карточку, потоптался неловко.

Потом зашагал к двери.

— Ах ты прыщ старый, — завыл охранник. — Ну-ка, Маша, звони в полицию.

— Один момент, — сказал я.

Подождал, пока дверь за стариком закрылась.

Вынул пистолет и всадил охраннику пулю в голову.

Хорошая вещь — глушитель.

Менеджер закричал и кинулся к двери. Его я пристрелил в спину. Затем обернулся к кассирше.

— А теперь открывай-ка сейф, — улыбнулся я.




Вечер пятницы


Труп сидел на унитазе.

Затылок проломлен, кровь запеклась в светлых волосах.

— Скорее, — закричал кто-то. — Вызовите полицию!

Я склонился к мертвецу.

Хотел вспомнить, какими были последние слова Роба. Каким мы его запомним.

* * *


двадцать минут назад

— Вы все козлы, — заявил нам Роб с широкой ухмылкой. — Вонючие недоумки. А мне пора отлить.

Он встал из-за стойки.

— Могу кому-то из вас на морду. Что? Желающих нет?

Роб осклабился еще шире. Подмигнул кому-то в толпе, затопал к двери сортира.

— Ненавижу его, — чуть слышно пробормотал Хьюи, глядя в свое пиво. — Так бы и дал по башке… чтоб все мозги нахрен вытекли.

Он отставил бокал на стойку.

— А знаете, чтобы я потом сделал? Развернул его и фигачил об стену другой стороной башки.

Хьюи был настоящий мачо.

Если, конечно, буквы «а» и «о» поменять местами.

Маленький, щуплый, — он был уверен, что девушки его обожают. И эта вера всегда помогала ему скрашивать унылое одиночество.

— Это был мой кабинет, — тихо прорычал Хьюи. — Мое повышение. Ну с какой дури они повысили Роба? Я же пахал, как проклятый…

Он с ненавистью поглядел на пиво.

— Нет, вот подожду, пока он вернется, и всю морду ему расквашу.

— Не говори так.

Баскетболист нахмурился.

Прозвище это он получил не просто так.

Высокий спортивный афроамериканец, — он мог закинуть мяч на Луну, а потом подхватить и ее саму да забросить куда-нибудь на Млечный Путь.

Он был биржевым брокером, и дела шли неплохо.

— Нельзя желать людям зла. Неправильно это.

— Да? — Хьюи злобно ощерился. — Разве не ты его прикончить хотел? Ну, после того, что было с твоей сестрой?

Баскетболист помрачнел.

— Это было давно, — хмуро ответил он.

— Два месяца назад — это давно, по-твоему?

— Слушай…

Баскетболист положил на стойку свои длиннющие грабли.

— Ты прав, я хотел прибить этого засранца. Был я на твоем месте. Вот потому и знаю, что говорю. Нельзя так. Нехорошо желать человеку смерти.

Афроамериканец пожал плечами.

— А главное, зачем мне такой зятек? Это и хорошо, что они расстались. Забил и забыл, вот как надо.

— А ты, ты что скажешь? — спросил у меня Хьюи.

— Баски прав, — согласился я. — Если унавозишь его, ты ничего не изменишь.

— Умные вы все, — завыл Хьюи. — А не ты ли сам бил ему морду четыре раза?

— И всякий раз это было правильно, — согласился я.

Потом понизил голос.

— А Фред чё такой смурной? Он же просил, чтоб я скорее приехал. Может, с ним случилось чего?

Все обернулись.

Тот сидел поодаль, — а перед ним была пирамида из пустых рюмок.

— Иди и спроси, — подтолкнул меня Хьюи. — Потом нам расскажешь.

* * *


— Отвезти тебя домой? — спросил я.

Фред Уитни был немного навеселе.

— Не надо, — он помотал головой.

— Ну и слава богу. А то бы я сказал «нет». Посмотри на себя!

Я встряхнул его.

— Как к жене придешь после этого?

— Вот об этом я и хотел с тобой пого… вого… ворить.

Внезапно я понял, что Фред еще недавно был пьян в тараканью зюзю. И только нечто очень, очень серьезное заставило его протрезветь.

— Что случилось? — спросил я. — Ты убил официантку, спрятал тело в сортире?

— Да заткнись ты! — отрезал он. — Я кольцо потерял.

— Чего? — нахмурился я. — Обручальное, что ли?

Других он отродясь не носил.

— Да, — в отчаянии заныл Фред. — Его украли! Как же я домой вернусь!

— Пристыженный и побитый, — ответил я. — Послушай. А что случилось? Ты его в сортир уронил?

— Да что ты пристал со своим сортиром! — взорвался Фред.

Все стали оглядываться на нас, он понизил голос.

— Я его… того… снял.

— Зачем? — спросил я.

Видно, мне придется тоже наклюкаться в тараканью зюзю, чтобы понять его логику.

Правда, потом толку от меня будет мало.

Ну и что? Тем меньше хлопот.

— Да как зачем, — Фред выглядел виновато. — Я хотел проверить.

— Становишься ли ты невидимым, как хоббит из «Пластилину звездец»?

— Да в том-то и дело!

Фред едва не плакал.

— Становлюсь. Когда я с кольцом, меня никто и не видит.

Стало ясно — парень допился до белой горячки.

Что же, это бывает с лучшими из нас.

— Ну ладно, — сказал я. — Только спокойно. Сколько белочек ты видишь?

— Да я не пьян! — воскликнул Фред. — Ты не понимаешь. Для телок. Они как видят обручальное кольцо, сразу…

Я схватился за голову.

— То есть ты снял кольцо, чтоб проверить, можешь ли кадрить девок?

— Ну да.

Он помотал головой.

— Я был уверен, ув-веррен, что положил в карман. А теперь его там нет!

Сперли!

— Значит, будешь умнее, — ответил я. — А жене скажи, что… ну что в раковину упало, когда руки мыл.

— В сортире? — злобно подсказал он. — Да ты на пальцы мои глянь.

Я посмотрел.

Без особого удовольствия.

Но да — с такой жирнючей сосиски кольцо само не спадет.

— Да будь же ты мужчиной. Или притворяйся хотя бы. Иди домой и расскажи всю правду.

Боюсь я, — уныло ответил он.

— Чего?

— У нас с Анной и так все плохо. Она меня хочет бросить… Если еще раз проштрафлюсь…

— Да не мели ерунды, — отозвался я. — Ты идеальный муж. Добрый, честный, заботливый. Пашешь, как полоумный суслик, все деньги приносишь в дом.

Я отпил из бокала.

— Подкаблучник ты, Фред. Ни разу про годовщину, про ДР не забыл.

И по романтичной хрени ты чемпион-волшебник. А ее родители, да вообще вся ее семья? Они же на тебя просто молятся.

Я пожал плечами.

— Если даже вы разведетесь, они ее выгонят, а тебя оставят. К тому же Анна ирландка. Для нее семья — как религия.

— Да не хочу я разводиться, — отвечал Фред понуро. — Я ее люблю. Знаешь, все-таки совру что-нибудь.

— Нельзя, — вмешался Баскетболист. — Не делай этого, друг.

Он встрял в разговор, как делал это обычно, — без приглашения, на середине, словно все мы только сидели и ждали, когда он сцедит на нас с небес соплю мудрости.

— Женщин нужно уважать, — сказал он. — Они как цветок. Прекрасный цветок.

— Правда и только правда, — сказал Баскетболист со знанием дела. — Отношения нельзя построить на лжи. Это как дом на песке.

— Легко тебе говорить, — мрачно ответил Хьюи.

Он уже прикончил свой бокал и присосался к новому.

— Ты же у нас красавчик. Девки все так и липнут. Да они даже не слушают, что ты говоришь. Просто млеют от счастья.

— Но я же никогда так не делаю, — возмутился Баскетболист.

— А мог бы, — ответил Хьюи. — А нам, простым парням, приходится лгать. Да, брателло!

Он похлопал Фреда по плечу.

Забыл, что держит бокал, и половину разлил ему на рубашку.

Тот даже не заметил.

— Ври, ври, пока не поймали! А поймают — все равно ври.

Хью задумался.

— Я вот девкам грю, что пожарный. Прокатывает. Многие, правда, попервам удивляются — чего я такого роста.

— А ты им врешь в ответ? — догадался я.

— Ну конечно. Я говорю: «Это просто все думают, что мы, пожарцы, высокие. А если обвал? Ребенка надо спасти, в маленькое окошко залезть? Тут и зовут меня».

Хьюи широко ухмыльнулся.

— Очень им это нравится. Ну, про детей.

— Да ты же раньше говорил, что ты полицейский? — спросил Баскетболист. — И чего, на пожарного клюют лучше?

Тот недовольно сморщился.

— Не в том дело. Просто как узнают, что я коп, все сразу просят помочь им с оплатой штрафов. Вот сучки! Я к ним, понимать, со всей душой, а они…

— Да ты к ним с лапами лезешь, а не с душой, — отозвался Баскетболист. — Вот ты попробуй как-нибудь честно. Искренне.

— Пробовал. Много раз получал по морде.

— Да что с вами вообще, парни! — взвился вдруг Фред, про которого все забыли. — Мне тут помощь нужна, а вы…

— Так я о чем, — отозвался Хьюи. — Тебе нужна ложь. Простая. Ясная. С до-ка-за-тельствами.

Он хитро погрозил кривым пальцем.

— И не забудь про главное…

— О чем это ты? — нахмурился Фред.

— Главное, когда лжешь, — это не просто скрыть правду. А переключить человека на что-то совсем другое. Ну скажем…

Он задумался, потом просиял.

— Придумал. Тебя избили. Шесть хулиганов напали, измочалили в хлам, и отобрали все ценное. Ну там, бумажник, ноут, мобилу. И, конечно, кольцо. Разве Анна сможет тебя хоть в чем-нибудь упрекнуть? Нет, ты же будешь жертвой, тебя станут утешать, целовать, принесут печенек…

Хьюи оценивающе поглядел на Фреда.

— Теперь главное, тебя хорошо избить. Все должно быть по-настоящему; баб ведь не зря называют сучками.

Его передернуло.

— Они, как собаки, ложь за милю учуют! Но ладно. Мы не подведем. Отмудохаем в лучшем виде. Пошли, дружочек, на улицу. А мобилу я твою себе заберу, очень она мне нравится.

— Не хочу я, чтоб меня били! — воскликнул Фред.

— А чтоб Анна тебя бросила, хочешь?

— Стойте, — сказал я. — А Роб здесь давно сидел?

— Мы вместе пришли, — отозвался Баскетболист.

— Держу пари, его лап дело, — ответил я. — Этот гаденыш вечно над всеми подшучивает. Спер кольцо, чтобы посмеяться.

— Ах он гад, — заверещал Фред. — Ну я ему морду счас разобью. А потом бошку. Нет, сперва тыкву, потом хлебальник. А где он?

— В сортир пошел, — отозвался Хьюи, повертев головой.

— Там его и замочим.

* * *


Фред мрачно сполз с табурета — едва не упал на рыжую официантку, — а потом затопал к двери сортира.

Мы втроем последовали за ним.

Роб и правда был там — расселся на унитазе, даже штанов не снял. А вот бить ему морду было уже поздновато — кто-то проломил парню голову.

— Матерь божья, — воскликнул Баскетболист.

Он был таким правильным, что даже не ругался.

— Глядите, — воскликнул я. — Здесь, раковина.

На углу темнели следы крови.

Кто-то наскоро пытался их смыть — но пропустил пару пятен.

— Я вызову полицию, — сказал Баскетболист.

— Точно!

Хьюи вдруг просиял.

— А я встану у дверей. Никого не буду пускать. Фейс-контроль в сортире. Будет прикольно.

Я был рад, что друзья так печалятся по бедолаге Робу.

* * *


— Я должен обыскать его, — сказал Фред.

Мы стояли возле сортира и ждали копов.

— Да какого черта? — возмущался лысый детина, прыгая возле нас. — Мне в туалет надо.

— Сходите в штаны, уважаемый, — отвечал Хьюи. — Никто же вам не мешает.

— Надо забрать у него кольцо, — твердил Фред. — Черт, как я сразу не подумал. Парни, пропустите. Я на минутку.

— Да что ты, с ума сошел?

Я схватил его за плечо.

— Стой на месте. Нечего тебе по трупу шариться. Копы могут решить, что это ты его грохнул.

— Верно.

Хьюи вдруг посерьезнел.

— Братва, нам надо что-то решать. Скажем, только Роб отошел, мы все сидели за стойкой. Каждый другого видел, никто ни разу не отходил. А не то…

— Не буду я врать, — ответил Баскетболист.

А я вот знал, его честность выйдет всем боком.

— Я же отходил позвонить. Да мы все хоть на пару минут да отлучались куда-то. А сортир в двух шагах, под боком.

— Но там же должны быть камеры, — заволновался Хьюи.

Горе-пожарный смекнул — у него-то самый веский мотив.

После того как Роб проедется в морг — пост и угловой кабинет достанутся Хьюи.

— Но не в сортире же, — отозвался я. — Здесь только одна, на входе. Стойку оттуда видно, а дверь в туалет — нет.

К нам подошли два копа.

— Фред Уитни? Вы арестованы за убийство Роба Лэндора. Вы имеете право…

— Нет! — закричал бедняга. — Я этого не делал.

— Свидетели видели, как вы ссорились на автостоянке, — отвечал коп, защелкнув на нем наручники. — Вы грозились его убить.

— Погодите! — воскликнул Баскетболист. — А за что? Почему?

— Нет, нет! — пищал Фред. — Это же просто ерунда. Глупость. Его дурацкие шутки… Он мне замок на машине заклеил жвачкой. Вот я и взбесился…

— За такое не убивают, — заметил я.

Коп флегматично хмыкнул.

— Вы удивитесь, сэр! Они сцепились, поссорились. Парень неудачно упал, разбил себе голову. Такое сплошь и рядом бывает. Пошли, приятель…

Они увели Фреда.

— А я сказал! — заверещал Хьюи. — Надо было соврать. Соврать, что мы были вместе. Вот как теперь? Это все ты, ты виноват, честный такой.

Баскетболист был растерян.

* * *


— Что? Что случилось?

В залу вбежала Анна.

Бутик, где она работала, был недалеко.

— Мне позвонили копы… Искали Фреда.

Я три раза хлопнул в ладоши.

— Прекрасно, — сказал я. — Я все не мог понять, кто мог украсть кольцо. Кому это было нужно? Деньги? Оно не такое уж дорогое. Глупая шутка Роба?

Я покачал головой.

— Нет, для него это было бы слишком сложно. Он мог налить пива Фреду на стул, чтобы тот сел в лужу и ходил с мокрыми штанами. Но кольцо… Это интрига в стиле Яго, а не прикол.

— При чем тут «Ягуар»? — удивился Хьюи. — Мы же здесь не пьем энергетики.

— Яго, — ответил Баскетболист. — Это из Шекспира.

— Команда, что ли, такая? — Хьюи растерялся. — Никогда не слышал. Они из какого города?

— Просто заткнись, — велел афроамериканец.

— Фред идеальный муж, — сказал я. — Но слишком уж скучный. Правильный. Он тебе надоел, и ты не знала, как от него избавиться. Ты не могла просто его бросить; семья бы тебя сожрала. Но если бы он проштрафился…

Я пожал плечами.

— Ты работаешь в двух кварталах. Зашла сюда, просто так, зная, что мы здесь. Увидела, как Фред снимает кольцо. Это был твой шанс. Ты сперла обручалку. Как повод бросить его, повод, который ты так долго ждала.

— Неправда, — воскликнула Анна.

— Камера видит стойку. На записи все увидим. Но Роб тебя заприметил. И зная его… Я думаю, он потребовал, чтоб ты переспала с ним, в обмен на молчание.

— Нет, я…

— Не сомневайся, там осталось полно улик. Копы теперь знают, что искать и с чем сравнивать. Больше всего следов ты оставляешь, когда пытаешься эти следы замести…

— Это верно.

Баскетболист кивнул.

— Так что подумай, Анна. Ты можешь признаться копам сейчас, ведь все случайно вышло.

— Роб сам напросился, — поддакнул Хьюи.

— Но если будешь молчать, — сказал я, — получится, что ты подставила Фреда. И семья тебе этого не простит.

* * *


Мы смотрели, как копы ее уводят.

— Мне она никогда не нравилась, — сказал Хьюи.

— Ты ж всегда хотел ее, — заметил я.

— Да, хотел, — согласился он. — Но нравилась? Никогда.

— Как думаете, — спросил Баскетболист. — Фред ее в тюрьме будет навещать?

— Конечно, — ответил я. — Это же Фред. Он жену еще и простит, с него станется.

— Вот хренов неудачник.

Хьюи осклабился.

— Бармен, нам еще водки!