Рауль Валленберг. Пропавший герой
Даг Себастьян Аландер








Шведскому дипломату, спасшему жизнь тысячам евреев во время нацистского господства в Будапеште, — посвящена не одна книга. Даг Себастьян Аландер обращается к юному читателю, рассказывая о детстве Рауля Валленберга, о подготовке к «большой жизни», о его деятельности в Венгрии, об аресте советскими военными и о дальнейшей судьбе, превратившейся в большой знак вопроса. Автор надеется, что для современных детей имя Рауля Валленберга не будет пустым звуком, а история его жизни станет поводом для размышлений.






Даг Себастьян Аландер

Рауль Валленберг

Пропавший герой



Издательство благодарит

Шведский институт и Посольство Швеции

за поддержку,

оказанную при издании

этой книги.




Посвящается моим дочерям Агнес и Астри,

которые помогли мне написать эту книгу






















КТО ТАКОЙ РАУЛЬ ВАЛЛЕНБЕРГ?


— Господин Валленберг, дети! Дети! Пойдемте скорее!

Женщина, ворвавшаяся в шведское посольство в Будапеште, без сил скорчилась на полу. Рауль Валленберг быстро вышел из-за стола и склонился над ней.

— Что случилось? — спросил он.

— Дети! — простонала она сквозь слезы. — Нацисты забрали детей!

Рауль вскочил и стремительно выбежал из кабинета. Люди, ожидавшие в коридоре, плотнее прижались друг к другу, чтобы дать ему пройти.

— Вильмош! — крикнул Рауль шоферу. — На улицу Татра, к детскому дому! Скорее!

Вильмош Лангфельдер что было силы нажал на газ, автомобиль чиркнул дном об асфальт и стремительно исчез в темноте. Через несколько минут они остановились у дома № 15 по улице Татра. В этом здании Рауль Валленберг организовал приют для еврейских детей-сирот. У входной двери он повесил шведский флаг, чтобы немцы и венгерские нацисты знали: дом находится под защитой посольства Швеции.

Сейчас разорванный в клочья флаг валялся на земле. На темном тротуаре стояли плачущие люди.

— Что здесь произошло? — крикнул Валленберг.

— Нилашисты, — объяснил директор приюта. — Приехали сюда на грузовике полчаса назад — человек десять, — разбили дверь топорами, схватили детей и выбросили всех на улицу.

«Нилашисты» («скрещенные стрелы») — так называли венгерских нацистов: на рукаве они носили повязку с изображением двух скрещенных стрел, напоминающих немецкую свастику.

В глазах директора блестели слезы:

— Одна воспитательница попыталась их остановить — ее застрелили прямо в детской спальне.

К Раулю подошла пожилая женщина.

— Я стояла на улице, — начала рассказывать она, — и видела, как они швыряли детей в грузовик. Малыши словно оцепенели, тех, кто кричали, нилашисты били по головам прикладами, чтобы заставить замолчать. Некоторых забили на месте. Такой ужас!

Женщина закрыла лицо руками. Рауля била дрожь, словно в лихорадке. Он вошел в дом. Внутри было тихо и пусто, повсюду валялись разбросанные игрушки и одежда. В приюте не осталось ни одного ребенка.

— Куда их повезли? — спросил он.

— Вниз, к Дунаю… и бросили в реку, — едва слышно прошептала молодая женщина. — Они утопили всех детей.

Рауль уставился в пол. У его ног лежала голая кукла с оторванной головой. Он опустился на колени и закрыл лицо руками: больше не было сил сдерживать слезы. Через некоторое время он поднялся. Казалось, прошла целая вечность. Валленберг молча посмотрел на тех, кто стоял рядом. Увидел их умоляющие, лихорадочные взгляды. Почувствовал их страх.

— Мы должны бороться дальше, — с трудом выговаривая слова, сказал Рауль. — Сегодня мы проиграли, — продолжил он увереннее. Он уже не был так бледен. — Но завтра победим!

Он вышел и сел в машину.

— Домой? — спросил Лангфельдер.

— Нет, обратно в посольство! — ответил Рауль. — У нас еще много дел. Это только начало.




Кем же он был, Рауль Валленберг?

Что делал он, шведский подданный, в 1944 году в Будапеште, в самый разгар войны?

Почему он оказался почти единственным, кто боролся с нацистами за спасение евреев?

Как он отважился?




Рауль Валленберг родился 4 августа 1912 года. Он носил фамилию отца, которого никогда не видел. Мать Рауля Май овдовела, когда ей не было еще двадцати двух лет: ее муж умер от рака через несколько месяцев после их свадьбы. Май родила ребенка, впервые увидев своего маленького сына, она расплакалась — и от радости, и от горя.

Детство Рауль провел у мамы и бабушки в доме № 9 по улице Линнегатан, неподалеку от парка Хумлегорден в Стокгольме.

Когда ему было четыре года, он стал спрашивать, почему у него нет папы, как у других детей. Иногда он плакал, думая о том, как это печально.

— Мы все равно не будем грустить, — говорил он через минуту, вытирая слезы.

На прогулках он собирал цветы, чтобы поставить их в вазу перед фотографией отца.

Зато у Рауля был дедушка. Он часто писал внуку из Китая и Японии. Это было чудесно: Рауль сидел у мамы на коленях, и она громко читала ему вслух — каждое письмо по два раза. В такие минуты мальчику казалось, что у него все-таки есть папа.

Рауль Валленберг был правнуком Андре Оскара Валленберга — крупного финансиста, основателя Стокгольмского частного банка, существующего и поныне. Банк сыграл огромную роль в тот период, когда Швеция становилась индустриальной страной.

У Андре Оскара Валленберга было двадцать детей. Но впоследствии лишь двое сыновей — Кнут, а затем его сводный брат Маркус Валленберг — занимались банковскими делами. Старший брат Маркуса, Густав, избрал карьеру дипломата. Он был послом Швеции сначала в Японии и Китае, а затем в Турции.

Густав Валленберг поставил перед собой цель — открыть эти страны для шведской торговли. Он был убежден, что в будущем Азия станет крупнейшим мировым рынком и мечтал основать собственный банк, который назывался бы «Восточный банк». Густав сильно рассчитывал на помощь Маркуса, однако Маркус Валленберг был человеком весьма осторожным: он охотнее вкладывал деньги в шведскую промышленность, чем в торговлю с далекими странами.

Разочарование Густава отразилось на его отношении к родине — и на его планах относительно внука, о котором ему предстояло заботиться.

— Рауль должен получить воспитание и образование, которые откроют ему дорогу в большой мир, — объяснял Густав Валленберг. — В Швеции негде развернуться.

В то время поездка из Швеции в Японию занимала несколько месяцев. Дедушка смог приехать в гости лишь на Пасху 1916 года. Раулю не терпелось увидеть дедушку, ведь он давно мечтал о встрече с ним.

— Смотри, это дедушка! — кричал он маме, показывая фотографию в еженедельной газете.

— Что ты, это не он, — смеялась Май. — Это наш король.

— Но он так похож на дедушку! — упрямился Рауль.

— Да, правда, — соглашалась мама. — У короля тоже есть и борода, и мундир — точно как у дедушки. Но погоди, приедет дедушка, и ты сам убедишься, что он совсем другой.

Когда дедушка Густав наконец-то приехал, Рауль был потрясен. Дедушка и впрямь ни на кого не был похож! Мальчик ходил по пятам за дедом. Ему нравилось сидеть у него на коленях, играть с цепочкой от карманных часов, слушать его рассказы или даже просто звук его голоса.

Рауль решил показать дедушке свою любимую игру. Он достал ящик с конструктором и принялся собирать дом из деревянных кубиков. Рауль любил наблюдать за строителями, он часто расспрашивал их о том, что они делали. Так что он точно знал, как нужно строить!

Дедушка с интересом наблюдал за внуком. Однако когда Рауль стал прилаживать к домику картонную крышу, Густав остановил мальчика:

— Дома должны быть крепкими, Рауль, иначе ветер их разрушит. Крышу тоже нужно делать из дерева.

— Нет, крыша будет и так держаться, — заупрямился Рауль.

Дом и вправду получился на загляденье, Рауль был доволен. Но дедушка решил проучить внука, который не желал слушать его советов. Чтобы преподать ему урок, он слегка приподнялся в кресле и сильно дунул на дом — крыша вмиг улетела.

— Смотри, как легко шторм унес крышу! — сказал Густав.

Мальчик закусил губу. «Дедушка не должен видеть, как я плачу», — подумал он.

Густав Валленберг принялся что-то искать в строительном ящике, поглядывая на внука:

— Теперь возьмем вот эти дощечки и построим новую.

Вскоре Рауль и дедушка вместе сидели на полу и перестраивали дом. В конце концов получился целый городок. Давно Раулю не было так весело — да и дедушке Густаву тоже.

Еще Рауль любил ездить на поезде и трамвае. Особенно ему нравилось кататься на большом и тяжелом Юрхольмском поезде, маршрут которого пролегал в то время от улицы Энгельбректсгатан и сада Хумлегорден до Королевской библиотеки.

На день рождения Рауль получил от дедушки Густава деньги, целых десять крон одной купюрой.

— Теперь ты можешь ездить сколько хочешь и все как следует осмотреть, — сказал дедушка. — Полезно узнать мир.

Рауль стал чаще ездить на Юрхольмском поезде. Он очень гордился своими первыми «дорожными» деньгами и всякий раз настаивал на том, что будет платить за билет сам.




Как-то раз, когда Рауль уже учился в школе, к нему пришла мама.

— У меня для тебя важная новость, — объявила она.

Голос ее звучал торжественно, Рауль почувствовал, что ей не терпится что-то ему сообщить.

— Я выхожу замуж за дядю Фредрика, — сказала Май. — Мне хотелось, чтобы ты первым узнал об этом.

Раулю показалось, что почва уходит у него из-под ног. Май с беспокойством посмотрела на сына. В тот же миг он бросился к ней и крепко обнял.

— Мама, мама! — только и сумел выговорить он.

Рауль хотел показать, как сильно любит мать. А она обняла сына и долго не отпускала. Мальчик не чувствовал ни радости, ни огорчения, но понимал: его жизнь никогда не будет такой, как прежде. Раньше он был центром маленького мирка, состоявшего из мамы, бабушки и нянек. Теперь все будет иначе.

Фредрик фон Дардель был хорошим другом семьи. В 1918 году, когда Май и Фредрик поженились, они переехали в дом № 6 по улице Тегнергатан. Вскоре у Рауля появились брат Ги и сестренка Нина. Но он сам был уже слишком взрослым, чтобы жить в детской.

В школе Рауль учился хорошо, только математику не любил. Он был очень общителен, и друзья любили его. Почти каждое лето дедушка отправлял Рауля за границу, поэтому мальчику особенно хорошо давались языки.

Дедушка частенько повторял, что весь мир умещается в книге. И однажды Рауль задумал узнать все обо всем.

— Мам, я решил прочитать энциклопедический словарь, — сказал он, подходя к книжной полке.

— Но ведь нельзя прочитать словарь от «А» до «Я», — возразила Май.

— Почему бы и нет?

Рауль взял первый том «Скандинавского семейного справочника». На корешке тяжелой книги с изображением совы на обложке было написано: «А — Армати». Мальчик открыл последнюю страницу.

— «Армати, Сальвино, флорентиец, в конце XIII века изобрел очки», — читал он громким голосом.

— Надо же, а я и не знала, — сказала Май.

— Ну вот видишь! — Рауль был горд и доволен собой. — Здесь можно узнать обо всем на свете. Как дедушка и говорил.

Мальчик уселся в большое кресло. Время шло, пробили часы на стене. Рауль так увлекся открывшимся перед ним миром, что в конце концов заснул с книгой на коленях.




Но до тома, где рассказывалось про город Стамбул, столицу Турции, где дедушка Рауля служил послом, было еще далеко. Дедушка обещал внуку, что тот тоже сможет съездить туда. Сам!

Май разбудила сына и отвела его в спальню. Рауль тут же заснул опять. Ему снились увлекательные приключения буквы «А» в большом городе Стамбуле.




АМЕРИКА


— Я хочу, чтобы ты учился в Америке, — решительно заявил дедушка Густав, когда Рауль закончил школу.

— Но разве нельзя сначала поучиться в Высшей технической школе в Стокгольме? — возразил Рауль.

— Теоретическое образование и здесь, конечно, замечательное, — ответил Густав. — Но в Америке ты научишься и кое-чему еще: вере в будущее, в то, что все зависит от тебя. Мой отец никогда не стал бы успешным банкиром, если бы не научился в Америке добиваться цели.

Рауль кивнул. Ездить учиться в Америку стало традицией в семье Валленбергов.

— В Швеции самое важное — кто у тебя родители. Все идет по проторенной дорожке, — продолжал Густав. — А в Америке важно только то, что человек сам делает со своей жизнью.

Он забарабанил пальцами по столу. Рауль открыл было рот, но Густав нетерпеливо махнул рукой.

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Тебе повезло родиться Валленбергом. Но этого недостаточно. Нужно уметь добиваться всего самостоятельно.

— Я кое-что читал о Гарварде… — начал Рауль, но дед прервал его:

— Нет, поезжай-ка ты на Средний Запад. Там все еще сохранился настоящий дух первооткрывателей. Я уже связался с университетом в Анн Арбор, в штате Мичиган. У них отличная высшая архитектурная школа, думаю, тебе понравится.

Рауль загорелся этой идеей. Он всегда мечтал стать архитектором. Все свое детство он строил из кубиков, рисовал дома или наблюдал за настоящими строителями.

В сентябре 1931 года Рауль поступил в Мичиганский университет в Анн-Арбор. Город, расположенный на реке Гурон, был небольшой, и создавалось впечатление, что находишься в Англии. Здание университета было построено в традиционном английском стиле: башенки, зубчатые стены, витражные окна со свинцовыми переплетами. В воде отражались большие деревья, а над ними — башня с часами. Под деревьями сновали студенты с книгами и тетрадями под мышкой.

В студенческой столовой раздавался перезвон стекла и фарфора, слышался веселый смех и громкие разговоры. Здесь подавали обильные американские завтраки, которые очень нравились Раулю. Он охотно посидел бы в тишине, почитал газету и спокойно позавтракал, но это было не так-то просто. Американские студенты отличались общительностью, и многим хотелось обменяться парой слов с «the Swede», то есть шведом, как они его называли.

В городке было всего двадцать пять тысяч жителей. Но скучать тут не приходилось, не то что в каком-нибудь провинциальном городке Швеции. У всех были машины, даже у студентов. Ничего удивительного, ведь Анн-Арбор находится неподалеку от крупного автомобильного центра Америки — Детройта. Рауль иногда ездил туда вместе со своим сокурсником — владельцем старенького, купленного по дешевке «рео». Приятель садился за руль, в то время как Рауль запускал мотор специальной рукояткой.

В Детройте Рауль почувствовал, что такое «вера в будущее», о которой так много говорил дедушка Густав. Здесь выпускали автомобили три крупных компании — «Дженерал Моторе», «Форд» и «Крайслер» — и фирмы поменьше, такие как «Хадсон» и «Паккард». На берегу реки сверкали на солнце огромные автомобильные дворцы, а за ними виднелись такие же огромные заводы. Они казались чудом архитектуры, и Рауль никак не мог насмотреться на них.

В университете Валленберг серьезно принялся за учебу. Преподаватели были людьми энергичными и увлеченными своим делом, а занятия — интересными. Здесь никто не читал по бумажке заранее заготовленные лекции, как это случалось в Швеции. Преподаватели расхаживали по аудитории, активно жестикулируя, они вовлекали студентов в обсуждение темы. Рауль понял, что имел в виду дедушка под словами «the American spirit» — «американский дух».

Валленберг трудился без устали, ему все время хотелось превзойти себя. Чем больше он себя нагружал, тем больше успевал. Он оказался способным рисовальщиком, и его рисунки принесли ему известность. Однако больше всего Рауль удивился, когда узнал, что получил высший балл за сочинение на английском языке — он просто ушам своим не поверил!

Архитектура шагала в ногу со временем. Американские инженеры и архитекторы постоянно соревновались, стремясь превзойти друг друга. В Нью-Йорке появились небоскребы, и уже поговаривали о строительстве самого высокого здания в мире. В 1929 году автомобильный король Вальтер Крайслер побил рекорд, построив небоскреб в семьдесят семь этажей. Раулю нравился Крайслер-Билдинг.




— Это и вправду дитя Нового времени, — рассказывал он, когда гостил у родственников. — Самый высокий дом в мире. Крыша напоминает индейский головной убор из перьев. Снаружи здание отделано хромом и сверкает, словно доллар!

— А ты знаешь, что все строители-верхолазы на небоскребах — индейцы? — спросил Рауля сокурсник. — Это потому что индейцы не боятся высоты.

Однажды утром Рауль прочитал в «Нью-Йорк Таймс» о новом небоскребе — еще выше, чем Крайслер-Билдинг. Здание Эмпайр-Стейт-Билдинг — больше ста этажей — потрясло весь мир.

«Я должен поехать в Нью-Йорк! — решил Рауль. — На следующие каникулы».






«Американцы — удивительные оптимисты, — писал он своему дедушке Густаву в Стамбул. — В Америке куда важнее хотеть построить небоскреб, чем знать, как это сделать».





Густав Валленберг был доволен письмами внука. Тот прекрасно усвоил, что значит американская целеустремленность. Можно было надеяться, что Рауль станет человеком широких взглядов.






«На летних каникулах советую тебе поездить по Америке, — писал дед внуку. — Прежде всего поезжай в Калифорнию. Там живут самые энергичные люди во всей Америке».





Путешествия, конечно, стоили немалых денег, но Рауль быстро научился ездить на попутках. В то время в США такой способ передвижения был редкостью. Но это позволяло узнать много нового и одновременно сэкономить деньги.






«Каждый день встречаешь много новых людей, учишься вести переговоры и овладеваешь искусством дипломатии: ведь необходимо найти слова, чтобы убедить человека взять тебя с собой и поехать туда, куда тебе нужно».





Рауль обладал исключительной способностью уговаривать людей.

— Что вы говорите? — притворно изумлялся он. — Вы никогда не были в Колорадо-Спрингс?

— Нет, — отвечал водитель красного «де сото».

— Что же, у вас есть прекрасный шанс, — обнадеживал Рауль.

И они катили в Колорадо-Спрингс. Возвращался он уже на другой машине.

— Неужели вы никогда не бывали в Большом Каньоне? — удивлялся Рауль.

— По правде говоря, нет, — признавался человек виновато. — Я ездил этой дорогой сотню раз, но мне так ни разу и не довелось…

И мужчина приглашал Рауля в свой темно-синий «бьюик».

— Подумать только, самую большую достопримечательность Америки вам покажет иностранец! — восхищенно говорил Рауль.

И они сворачивали с шоссе и мчали к Большому Каньону.

Но однажды Рауль попал в передрягу. Как-то раз под вечер он оказался на пустынном шоссе.

«Сяду в первую же остановившуюся машину», — решил он.

Это оказался старый черный автомобиль. В салоне сидели четверо молодых парней, и вид у них был весьма неприветливый.

— Сколько заплатишь, если мы отвезем тебя до самого Анн-Арбора? — рявкнул водитель.

— Нисколько, — ответил Рауль. — Будь у меня деньги, я купил бы билет на поезд.

Какое-то время они ехали молча, но неожиданно машина свернула с шоссе на маленькую лесную дорогу — да так резко, что ее занесло на повороте. Она остановилась.

— Глянь-ка, все ли в порядке с бензобаком, Джо, — сказал тот, что был за рулем.

Один за другим парни вышли из машины, и Рауль остался один. Уже совсем стемнело. Фары освещали гравийную дорогу, уходившую в еловый лес.

— Эй, ты! Выходи из машины! — закричал водитель.

Рауль вылез в темноту.

— Сколько у тебя денег? — спросил водитель.

В руке он держал револьвер.

— Я бедный студент, — ответил Рауль. — И у меня…

Тот, кого звали Джо, грубо оборвал его:

— Кончай свой треп! Выкладывай деньги!

Пришлось Раулю вытащить деньги из кошелька. Револьвер поблескивал в свете фар. Валленберг достал и те деньги, что лежали в сумке. Парни тут же вырвали их и вскочили в машину. А Рауль крикнул:

— Теперь ваша очередь быть любезными. Вы не можете бросить меня здесь просто так. Отвезите обратно на шоссе.

Парни нехотя открыли дверцу и водрузили обе сумки ему на колени так, что он не мог пошевелиться.






«Я был абсолютно спокоен, — писал Рауль своей матери. — Все это казалось мне довольно забавным. Думаю, мое спокойствие заставило их нервничать: скоро они притормозили, открыли дверь и выпихнули меня в канаву. А потом выкинули мои сумки. Я поспешил спрятаться за кустом: боялся, что они меня пристрелят.

Мне посчастливилось сесть на поезд, который довез меня до Южного Бенда, штат Индиана, это в двухстах милях от Анн-Арбор. Там я подал заявление в полицию».





И подписал письмо так:






«Тысяча поклонов,

Твой живой и невредимый Рауль».





Легко представить, как переволновалась Май. Она не видела сына уже больше двух лет. Раулю предстояло учиться в Анн-Арбор еще два года. Он вернулся в Стокгольм лишь весной 1935 года. По-шведски он говорил теперь с сильным американским акцентом. Поездка вызвала в нем противоречивые чувства. Он рассказывал дедушке:

— Быть может, это недостойно, но порой я думаю о том, как все-таки мала и незначительна моя страна и как велика и удивительна Америка. Самое прекрасное в Америке — то, что американцы — народ независтливый и немелочный. Подумать только, как много неприятностей мы, шведы, доставляем себе и другим своим пессимизмом, а надо быть оптимистами!




ДЕЛОВОЙ ЧЕЛОВЕК







«Я много думал о том, чем тебе стоит заняться после учебы, — писал Густав Валленберг Раулю, когда тот заканчивал последний семестр. — Я уже говорил, что для молодого человека стокгольмская жизнь опасна. Живешь припеваючи, танцуешь, играешь на бирже и забываешь, что в мире происходят великие перемены».





Густав вернулся к своей мечте — создать собственный банк, теперь — вместе с Раулем.






«Банк должен быть международным, — писал он. — Я думаю, Азия станет в будущем крупнейшим рынком, и поэтому хочу назвать его „Восточный банк“. Но сперва тебе нужно набраться опыта где-нибудь за границей».





Густав сообщил, что договорился об устройстве Рауля на работу в одной южноафриканской компании.

— Я, как и всегда, очень благодарен за заботу обо мне, — ответил Рауль, чувствуя себя в долгу перед дедушкой. Он мечтал о настоящем деле, но работа в Южной Африке разочаровала его: он выполнял лишь скучные и неинтересные поручения.

Тогда Густав подыскал Раулю место в одном из банков в Хайфе, портовом городе Британской Палестины.

По дороге туда Рауль навестил дедушку с бабушкой: Густав вышел на пенсию и жил на Французской Ривьере. Они снимали белоснежную виллу на берегу Средиземного моря. Высокие пальмы медленно покачивались на тихом весеннем ветру. Служанка в голубом платье и белом фартуке подавала чай и булочки.

Густаву Валленбергу было уже семьдесят три года. Он страдал от вынужденного безделья. Ему нездоровилось, и он сидел в плетеном кресле, завернувшись в толстое одеяло. Бабушка Анни устроилась с шитьем неподалеку и вела беседу о погоде и ветре.

— Я хочу вернуться домой и заняться настоящим делом, — неожиданно сказал Рауль дедушке.

— Не забудь про наш план, — напомнил Густав. — Поработай-ка для начала в Голландском банке в Хайфе у моего друга Фрёнда. Я рассчитываю, что он станет партнером нашего Восточного банка.

— Это не наш план, — нетерпеливо возразил Рауль, — а твой, и теперь я хочу изменить его. Почему я не могу работать в Частном банке?

Густав поднялся со скрипучего кресла и стал ходить взад-вперед по веранде. От его шагов позвякивали чайные чашки.

— Мы неоднократно обсуждали план твоего образования, — сказал он. — И твоя мама была согласна с ним.

— А теперь настало время его изменить, — упрямился Рауль.

Дедушка притворился, что не слышит. Он дышал все тяжелее и повысил голос:

— Я уже написал Фрёнду в Хайфу, и он тебя ждет. Я не хочу, чтобы ты работал в Частном банке. Им управляет мой брат Маркус, и там у тебя нет никаких перспектив.

Лицо Густава покраснело от досады, он задыхался. Бабушка Анни помогла ему сесть обратно в кресло. Дрожащими пальцами старик копался в сахарнице, безуспешно пытаясь схватить кусочек сахара. Он смотрел на море и тяжело дышал.

Анни наклонилась к Раулю.

— Не огорчай дедушку, — сказала она тихо. — В последнее время он ослаб, ему нельзя волноваться,

Рауль тоже сел. Он был потрясен. Только сейчас он осознал, что семейный банк Валленбергов закрыт для него. Он смотрел на синеву Средиземного моря и пил чай, стараясь успокоиться. У него нет выбора, теперь он это понял.

На корабле по пути в Хайфу Рауль встретил еврейских беженцев из Германии. Он кое-что слышал о преследованиях евреев в этой стране, но впервые встретил самих пострадавших.

В 1933 году к власти в Германии пришел Адольф Гитлер. Он и его нацистская партия возложили на евреев вину за поражение страны в Первой мировой войне. Евреев обвинили в том, что они — причина серьезных экономических проблем и того, что пять миллионов немцев стали безработными. Многие немецкие евреи были успешными предпринимателями, и зачастую ненависть к ним была вызвана завистью, Гитлер использовал это в своих политических интересах.

В Германии не разрешалось нанимать евреев на государственную службу, а Гитлер запретил им вступать в брак с немцами. Банды молодых нацистов избивали евреев на улицах, и никто их не останавливал. В ресторанах и магазинах появились таблички: «Евреям вход запрещен!».

Наконец Гитлер лишил евреев немецкого гражданства. Их принудили носить на груди желтую звезду Давида с надписью: «еврей». Теперь эти люди оказались вне закона, стали изгоями и даже не могли заработать себе на хлеб.

Евреи, у которых были связи за границей, стремились покинуть Германию. Но немногие страны соглашались их принять. Часть немецких евреев эмигрировала в Палестину, на родину предков. С некоторыми из них Рауль познакомился в Хайфе.

В еврейском пансионе, где он жил, он услышал рассказы об ужасах, происходивших в Германии. Это глубоко потрясло Рауля. Дедушка его бабушки был одним из первых евреев, поселившихся в Швеции. А теперь их так жестоко преследовали в Германии, в стране с многовековой культурой, в самом сердце Европы!

Многие немецкие евреи, которым удалось эмигрировать, были прекрасно образованными людьми. Но они не смогли вывезти из Германии свое имущество, и многие жили как нищие иммигранты в палестинских приютах для бедных. И все же они верили в будущее.

— Мы скитаемся две тысячи лет, — пылко говорил один молодой немецкий еврей, с которым Рауль познакомился за завтраком. — Но теперь мы — дома! Мы возродим еврейское государство!

Рауль заметил, как горят глаза его собеседника. Такая сила воли не могла не вызвать у него восхищения.

Сам же он был крайне недоволен своей службой в Голландском банке.






«Я не банкир, — писал он дедушке. — Директор банка должен быть спокойным и непоколебимым, как судья. А кроме того — бесстрастным и циничным. Я совсем другой. Думаю, мне больше подошло бы трудиться ради благой цели, нежели сидеть в конторе и говорить людям: „Нет!“»





В августе 1936 года Рауль вернулся домой в Стокгольм, ему было двадцать четыре года. Он переехал в дом на Кевингестранд, где жила его мама Май с Фредриком фон Дарделем и детьми Ги и Ниной.

Прохладными осенними вечерами Рауль сидел на веранде и смотрел на дворец Ульриксдаль на другой стороне залива Эдсвикен. Колокола дворцовой церкви звонили к вечерней молитве. Из трактира доносились праздничный гомон и смех. Рауль чувствовал себя одиноким. И никому не нужным.

В начале октября он писал дедушке Густаву:






«Мне не терпится приступить к работе. Пока я не завел никаких знакомств. Жду, когда ты приедешь и мы вместе встретимся с ведущими экономистами Швеции».





Ответа Рауль не получил. Густав Валленберг был болен. 22 октября Рауль посылает новое письмо, в котором звучит беспокойство:






«Мне нужно как можно скорее найти какой-то способ зарабатывать деньги. Я не могу жить на содержании у дяди Фредрика. С нетерпением жду твоих предложений и идей».





Дедушка Густав смог ответить лишь на третье письмо. Он обещал приехать в Стокгольм, как только ему станет лучше. В феврале 1937 года Густав наконец-то вернулся на родину. Через месяц он скончался.

Рауль лишился своего наставника.

Он решил устроиться архитектором, но ничего не вышло: его американский диплом не признавался в Швеции. Он стал искать другую работу, и в конце концов ему посчастливилось.

Он получил место у Кальмана Лауера, венгерского беженца, который управлял Центрально-европейской торговой компанией — МЕРОПА. Будучи евреем, Лауер не осмеливался посещать другие европейские страны. Он искал помощника и сразу понял, что молодой человек по фамилии Валленберг — лучшая кандидатура Для этой рискованной миссии. Рауль много ездил по делам МЕРОПА, в том числе и в Венгрию, на родину Лауера.

1 сентября 1939 года гитлеровская Германия и сталинский Советский Союз напали на Польшу. Началась Вторая мировая война.[1 - Автор допустил неточность. Советские войска были введены на территорию Польши 17 сентября 1939 г. — Прим. ред.]

Два диктатора хотели разделить между собой всю Европу.[2 - Здесь автор имеет в виду договор о разделе сфер захвата в Восточной Европе, заключенный между СССР и Германией, более известный как «пакт Молотова-Риббентропа». — Прим. ред.] Гитлер одерживал победу за победой: повержена Франция, оккупированы Дания, Норвегия, Голландия и Бельгия, содрогается от бомбежек Лондон. Сталин напал на Финляндию и Румынию, оккупировал Эстонию, Латвию и Литву.

Но Гитлер не желал делить власть со Сталиным. Он хотел быть единоличным правителем Европы. 22 июня 1941 года Германия начала войну против Советского Союза. Гитлер заставил Венгрию и Румынию встать на свою сторону и поддержать наступление германской армии.

Во всех странах, оккупированных нацистами, начинались преследования евреев. Однако Гитлеру было мало разорить евреев, да и единичные расправы казались ему недостаточной мерой. Евреев стали в массовом порядке свозить в концлагеря на территории оккупированной Польши. Там нацисты оборудовали газовые камеры, где людей убивали газом. Один из таких лагерей назывался Освенцим.

Геноцид еврейского населения. Никогда еще в истории никто не пытался стереть с лица земли целый народ.

Весной 1944 года стало очевидно, что немцы проигрывают войну. После Сталинградской битвы советская армия медленно, но уверенно вытесняла захватчиков со своей территории. 6 июня 1944 года американцы и англичане провели высадку своих войск в Нормандии во Франции.

В это время Венгрией управлял регент Миклош Хорти. Он предоставил в распоряжение Гитлера венгерскую армию для борьбы со Сталиным. Благодаря этому Венгрия смогла сохранить свою независимость. И вот теперь, чтобы Венгрия не оказалась оккупирована русскими, необходимо было вывести страну из войны. Гитлер пришел в ярость, узнав, что Хорти хочет заключить мир. Он распорядился, чтобы премьер-министром назначили венгерского нациста.

Он также приказал отправить в газовые камеры Освенцима восемьсот тысяч венгерских евреев. С этой целью в отеле «Мажестик» в Будапеште было открыто специальное ведомство под управлением Адольфа Эйхмана, одного из ближайших соратников Гитлера.

Весной 1944 года слухи о газовых камерах и массовом истреблении евреев дошли до широкой общественности. Поначалу люди отказывались верить в столь чудовищные злодеяния. Но вскоре стало ясно, что необходимо принимать решительные меры. Многих уже невозможно было спасти — несколько миллионов евреев погибли в газовых камерах. Большинство из тех, кто остался в живых, жили в Венгрии.

Чтобы помочь евреям, которым не удалось покинуть Европу, президент США Рузвельт создал Управление по делам военных беженцев. Однако сами американцы не могли проникнуть в сердце оккупированной немцами Европы. Им нужна была помощь какого-нибудь нейтрального государства. Например, Швеции.

Кальман Лауер все больше опасался за свою семью, оставшуюся в венгерской деревне.

— В следующий раз, когда поедешь в Венгрию, навести их и посмотри, все ли у них в порядке, — попросил он Рауля. — У меня сердце не на месте. Все о них думаю.

Контора компании МЕРОПА находилась в центре Стокгольма, в доме № 7 по улице Страндвэген, на берегу залива Нюбрувикен. Там же располагалось и американское посольство. Однажды Лауер оказался в лифте вместе с американским дипломатом Айвером Олсеном.

— Вы — венгр, не так ли, господин Лауер? — спросил Олсен. — Нет ли у вас на примете какого-нибудь шведа, который хорошо знаком с Венгрией?

Лауер догадался, что речь идет о попытке спасти венгерских евреев от нацистов, и ответил:

— Полагаю, в моей компании есть подходящий человек. Его зовут Рауль Валленберг. Он родом из известной семьи финансистов, он молод и предприимчив.

Рауль согласился без колебаний. Он давно мечтал получить серьезное задание, требовавшее особого подхода, о чем всегда говорил дедушке Густаву. Он чувствовал, что это его шанс.

Американцы договорились со шведским правительством, что Рауль будет работать в посольстве Швеции в Будапеште. Он был назначен на должность секретаря посольства и получил дипломатический паспорт. Главным заданием Рауля стало спасение евреев от нацистов. Надо было постараться спасти как можно больше людей.

Шведское Министерство иностранных дел в работу Рауля не вмешивалось. Американское правительство оплачивало все расходы. Король Густав V обещал послать обращение регенту Хорти с просьбой о защите венгерских евреев.

В Министерстве иностранных дел Рауль прочел последние отчеты из Венгрии. И понял, что положение хуже, чем он ожидал. Эйхман уже депортировал триста восемьдесят тысяч евреев. Каждый день в Освенцим уходило пять-шесть поездов, вмещавших по четыре тысячи евреев. В каждый из пятидесяти вагонов такого поезда загоняли по сто человек. Люди проводили неделю в невыносимой жаре, без воды и туалета. А по прибытии на место их ждала смерть в газовой камере.

Рауль понял, что нельзя терять время. Целый народ исчезал в небытие, и никто этому не препятствовал. Нужно было действовать безотлагательно.

Даже матери не мог Рауль рассказать всю правду о том, чем занимался.

— Я обязан молчать. Это военная тайна. Каждый день стоит жизни людей, — вот все, что он мог сказать.

Айвер Олсен был крайне удивлен, когда Рауль зашел в американское посольство попрощаться.

— Как видите, я подготовился к выполнению своей миссии, — сказал он.

Голубой костюм и шляпа странно сочетались с походными ботинками и ветровкой. Рауль взял с собой только два рюкзака. Олсен понял, что нашел правильного человека для такого сложного задания.

— Конечно, мало ли что случится, когда вы окажетесь в логове льва, — улыбнулся Олсен. И добавил уже серьезно: — Вы отдаете себе отчет, что, быть может, не вернетесь обратно живым?

Рауль кивнул:

— Да, понимаю, — ответил он серьезно. — Но я постараюсь спасти из когтей убийц столько людей, сколько будет в моих силах.




БУДАПЕШТ


9 июля 1944 года ночной поезд прибыл на Западный вокзал Будапешта, Валленберг одним из первых сошел на перрон. У него был билет без места, но все же ему удалось подремать на освобождавшихся сиденьях. Он кое-как умылся в тесном туалете, хотя побриться так и не удалось. Перрон был полон венгерских солдат, которые садились в поезд напротив. Они радостно шумели и смеялись. Рауль пробирался сквозь толпу.

«Вероятно, они едут на Восточный фронт, чтобы сложить головы во имя безумной войны Гитлера, — подумал он. — Может быть, уже завтра половина этих парней погибнет».

Наконец Рауль выбрался на залитую солнцем улицу. Он сел в такси и назвал шоферу адрес шведского посольства.

Когда таксист свернул на мост Франца-Иосифа, Рауль опустил оконное стекло и глубоко вдохнул. Он любовался видом на Дунай и город, раскинувшийся на его берегах. Да, Будапешт — красивый город, но они — повсюду!

Немецкие солдаты — вот кого он имел в виду. Несколько солдат стояли у съезда с моста. Валленберг раздраженно закрыл окно. Шофер снизил скорость, и мотор тарахтел, как кофемолка, пока машина взбиралась на гору Геллерт на стороне Буда. Рауль немного наклонился вперед, словно желая помочь машине преодолеть крутые подъемы.

Вскоре они остановились у большого особняка на улице Гиопар, здесь располагалось посольство Королевства Швеция. Тротуар перед посольством был заполнен стоявшими в очереди людьми, они надеялись попасть внутрь. Двое венгерских полицейских с криками и бранью оттесняли их.

Рауль подхватил рюкзаки и направился ко входу. И тогда он впервые увидел ЭТО: на аккуратном темно-синем пальто — желтая шестиконечная звезда Давида.

Такой знак должны были носить все евреи после прихода немцев к власти в Венгрии. Тот, кто носил желтую звезду, не имел права жить в обычном доме и состоять на государственной или муниципальной службе. Обычные венгры избегали даже здороваться с евреями. У этих людей больше не было в обществе никаких прав. Они оказались вне закона. У них отняли их человеческое достоинство.

Рыжий мужчина с мольбой протянул руки к Раулю.

— Помогите мне! — прохрипел он.

Еще несколько человек отделились от толпы. Усталые отчаявшиеся люди. У всех были желтые звезды.




— Вы должны помочь нам! — прошептала маленькая женщина.

Она заломила руки. Три ее малыша смотрели на Рауля печальными глазами.

— Оставайтесь здесь! Никуда не уходите! — велел Рауль. — Мы сделаем все, что сможем, чтобы помочь вам. Подождите!

Он подошел к тяжелым дубовым дверям. По толпе пробежал ропот. Люди протягивали руки, чтобы дотронуться до него. Даже пребывание рядом с этим незнакомым человеком давало ощущение безопасности. В людях воскресла надежда.

— Рауль! — окликнул его на лестнице молодой человек. — Добро пожаловать в Будапешт!

Это был Пер Ангер, атташе посольства. Они познакомились еще в Стокгольме.

— Мы так ждали тебя, — сказал Пер. — Дел невпроворот. Сам видишь, какая очередь.

— Я хочу начать как можно скорее, — ответил Рауль. — Сегодня!

— Это все твои вещи? — удивленно спросил Ангер, взглянув на рюкзаки Рауля.

— У меня с собой одна смена белья и походные ботинки, — сказал Рауль. — Я подумал, что сидеть на месте мне не придется, и решил не брать слишком много. Я не собираюсь тратить время в элегантных залах с хрустальными люстрами.

Ангер улыбнулся. Рауль вытащил из кармана револьвер.

— Хотя у меня есть и это, — добавил он. — Но только для пущей смелости. Надеюсь, он не пригодится.

Пер представил Рауля Ларсу Бергу, сотруднику канцелярии посольства, который заведовал В-отделом. Государства, соблюдающие нейтралитет, такие как Швеция и Швейцария, должны были представлять интересы тех стран, которые находились в состоянии войны с Венгрией и закрыли свои посольства в этой стране. Швеция представляла Советский Союз.

Пер взял Рауля под руку, подвел к темной двустворчатой двери и постучал.

— Войдите! — услышали они в ответ.

Шведский посол Карл Иван Даниельссон сидел в просторном кабинете с большими креслами около камина. Из окна открывался прекрасный вид на Дунай и мост Франца-Иосифа.

Даниельссон оказался элегантным пожилым господином. Его бодрый вид подчеркивала бабочка, которую он носил вместо обычного галстука. На столе стоял радиоприемник, из которого доносилась тихая музыка: посол боялся пропустить последние новости с фронта.

Даниельссон посмотрел на Рауля поверх очков.

— Добро пожаловать в ад! — сказал он. — Я подписываю временные шведские паспорта, чтобы спасти хотя бы нескольких венгерских евреев от смерти. Это единственное, чем мы можем помочь этим несчастным.

Он откинулся на стуле и пристально посмотрел на Рауля.

— Пожалуйста, присаживайся! У тебя очень сложное задание, — сказал посол, слегка подавшись вперед. — Оно потребует и храбрости, и рассудительности.

Рауль кивнул.

— Но не забудь, что главный в посольстве — я, — подчеркнул Даниельссон наставительно.

Рауль снова кивнул, но несколько неуверенно.

— Запомни: это не означает, что я хочу знать обо всем, что ты делаешь, — продолжил Даниельссон. — Твое задание потребует от тебя действий, которые шведскому дипломату предпринимать не положено. И докладывать мне об этом ты не обязан! Но какой бы ты ни нашел способ спасения евреев здесь, в Венгрии, знай, что всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.

Рауль глубоко вздохнул и улыбнулся.

— А теперь к делу, — сказал Даниел ьссон. — На прошлой неделе я был у регента Хорти с телеграммой от короля Густава. Думаю, упреки нашего короля напугали Хорти. Я слышал, он приостановил вывоз евреев из страны, не знаю — надолго ли. Однако вместо этого венгерские власти сгоняют евреев на принудительные работы в трудовые лагеря. Условия там очень тяжелые, люди гибнут каждый день.

Он поставил свою подпись еще на десяти паспортах и отдал их Перу Ангеру.

— На самом деле мы имеем право выдавать временные паспорта только тем, кто утверждает, что он швед, — объяснил посол. — Но мы без ведома Министерства иностранных дел немного изменили правила. Мы считаем, что вполне допустимо выдавать временные паспорта и тем венгерским евреям, у кого в Швеции есть родственники или свое дело.

Даниельссон показал Валленбергу готовый паспорт — большой лист бумаги с печатью со шведским гербом.

— Выглядит неплохо, — одобрил Рауль. — Сколько вы уже выдали?

— За сегодня — пару сотен, — ответил Пер. — Твоя секретарша, графиня Елизавета Нако, тоже получила такой паспорт. Она еврейка, и у нее есть дальние родственники в Швеции. Но мы не можем выдавать слишком много паспортов, иначе Министерство иностранных дел заподозрит неладное.

Рауль резко поднялся со стула.

— Но мы должны постараться спасти как можно больше людей, — сказал он. — Кто знает, не начнут ли немцы снова вывозить евреев в польские лагеря смерти? Нельзя ли придумать еще какой-нибудь охранительный документ? Что-то вроде шведских протекционных писем, которые мы могли бы напечатать здесь, в Венгрии?

— Хорошая идея, — сказал Даниельссон. — Подготовь эскиз, я посмотрю.

Вот когда Раулю пригодились его навыки рисования! Они с Пером уселись за письменный стол. Рауль взял карандаш и начал рисовать новую форму паспорта, который можно было бы выдавать евреям. Он нарисовал три голубых короны, а фон сделал желтым.

— Документ должен выглядеть очень солидно, — сказал он. — Как шведский паспорт: с фотографией и печатями.

— Это мне нравится, — кивнул Пер. — Выглядит официально, но при этом нет пометок Министерства иностранных дел.

— Да, пусть это явный блеф, но рискнуть стоит, — решил Рауль.

— Пройдет так пройдет. Главное — спасти людей от нацистов.

— Надо придумать хорошее название. А Даниельссон подпишет их своим именем.

— Как тебе название «охранный паспорт»? — предложил Рауль.

— Да, замечательно.

Рауль и Пер показали эскиз Даниельссону, и посол одобрил идею. Он покрутил «охранный паспорт» в руках.

— Мы сможем его выдавать всем, кто имеет хоть минимальную связь со Швецией, — да кому угодно, — пояснил Рауль.

— Это вы здорово придумали, парни, — сказал Даниельссон.

— Давайте так и сделаем!

Так был создан новый документ для защиты венгерских евреев. Шведские охранные паспорта сработали, потому что многих венгров мучили угрызения совести, а многим немецким нацистам понравились три короны и красивые печати.

Вскоре на столе у Валленберга появилась стопка только что отпечатанных шведских охранных паспортов. Его секретарша, маленькая круглая графиня Нако, распахнула дверь перед первым посетителем. Рауль поднял взгляд.

Перед ним стоял тот самый рыжий мужчина в синем пальто, которого он встретил в очереди у посольства.

— Добро пожаловать, — сказал Валленберг по-немецки.

Он поднялся и протянул руку. Мужчина опешил. В Венгрии в то время так с евреями никто не обращался.

— Меня зовут Вильмош Лангфельдер, — представился мужчина. — Я инженер, но, естественно, уволенный. Теперь меня хотят отправить в концентрационный лагерь около Будапешта. Но я не могу оставить семью здесь. Вы должны мне помочь!

— У вас есть родственники в Швеции? — спросил Рауль.

— Нет, — ответил Лангфельдер и опустил глаза.

— А есть ли у вас какие-нибудь контакты со Швецией?

— Нет, — вздохнул Лангфельдер. — У меня нет никаких связей со Швецией.

— С этого момента есть, — сказал Рауль. — Вы будете моим шофером.

Лангфельдер в изумлении уставился на Валленберга. Он еще не понимал смысла сказанного, но слезы заблестели в его глазах.

— Присядете и подождете, пока я составлю договор о найме на работу, — сказал Рауль.

— Как я могу вас отблагодарить? — запинаясь, проговорил Лангфельдер.

— Будьте моим шофером, — ответил Рауль. — Да, пока вы ждете, спорите-ка эту желтую звезду. Мы, шведы, такие не носим.

Он достал из стола ножницы и протянул их потерявшему дар речи Лангфельдеру. Тот взял ножницы и сел, положив пальто на колени. Руки его дрожали. Но, похоже, он снова чувствовал себя человеком.

Через минуту Валленберг подошел к нему.

— Пожалуйста, вот ваш охранный паспорт, — сказал он. — Вам нужно только достать фотографию, чтобы мы могли наклеить ее и поставить печать. А это договор. Теперь вы шофер посольства Королевства Швеция в Будапеште.

Он наклонился и прошептал:

— Я надеюсь, вы умеете водить машину?

— Да, конечно, — ответил Лангфельдер и показал свои водительские права.

— Очень кстати! — кивнул Рауль и рассмеялся.

За короткое время Валленберг принял на работу несколько секретарей, курьеров, поваров, охранников, переводчиков и одного фотографа, Томаша Вереша, который должен был делать фотографии для паспортов. Все эти «новые шведы» получили охранные паспорта и перестали носить звезду Давида. Это означало, что теперь они могли свободно днем и ночью перемещаться по городу, что было запрещено евреям. Они больше не жили в специальных домах, помеченных звездами Давида. Могли ездить на трамваях, машинах, автобусах и поездах, сидеть на скамейках в парке, ходить в кино и рестораны, что евреям не разрешалось. У них появились радио и телефон, они могли покупать товары в любых магазинах, что евреям было запрещено.

Но самое главное — они перестали постоянно бояться ареста и отправки на принудительные работы или в газовые камеры Освенцима.




На двери в отдел оберштурмбаннфюрера Адольфа Эйхмана в отеле «Мажестик» в Будапеште висела табличка: «Еврейское Управление».

Здесь у немцев был штаб СС.

В тот вечер, когда Рауль прибыл в Будапешт, в штабе Эйхмана было собрание. В нем принимали участие немецкие офицеры СС в черной униформе и венгерские нацисты. У нилашистов была зеленая униформа, а на рукаве — повязка с изображением двух перекрещенных стрел.

Немцы были организаторами уничтожения евреев в Венгрии. А венгерские нилашисты — исполнителями.

— С удовольствием докладываю, что последний поезд с евреями, согнанными из деревень, отправился вчера из Будапешта в Освенцим, — объявил Эйхман участникам встречи. — За четыре месяца мы очистили от евреев всю венгерскую провинцию. Я горжусь вами! Четыреста тысяч евреев за три месяца были отправлены в газовые камеры. Это новый рекорд моего управления.

Ему одобрительно захлопали.

— Здесь, в Венгрии, все прошло быстрее и эффективнее, чем в любой другой европейской стране, — продолжал Эйхман. — Я хочу всех вас поблагодарить. Вы можете и должны гордиться своей работой. Особенную благодарность выражаю нашим венгерским друзьям из движения «Скрещенные стрелы». Это они собрали евреев и привезли сюда. Без вас у нас бы ничего не получилось. Вы внесли неоценимый вклад!

Пятеро мужчин в зеленых рубашках и черных сапогах поднялись и поклонились. Офицеры СС зааплодировали.

— Но это не значит, что мы можем остановиться на достигнутом, — продолжил Эйхман. — Еще триста тысяч евреев остаются здесь, в Будапеште. Очистить от евреев целый город — очень сложная задача. Я знаю это по опыту других европейских городов. Кроме того, в Будапеште есть иностранные дипломаты, которые пытаются заставить главу государства адмирала Хорти защищать евреев. Это весьма затрудняет нашу работу.

Эйхман повысил голос:

— Хочу заявить, что времени остается мало. Мы должны любой ценой схватить евреев до того, как советская армия подойдет к Будапешту. Впервые в истории у нас есть шанс создать Европу, очищенную от евреев.

В конце своей речи он выкрикнул:

— Это великая миссия, и мы должны выполнить ее! Зиг хайль!

Офицеры СС повскакали с мест и выбросили вперед руки в гитлеровском приветствии.




Этой ночью американские бомбардировщики совершили налет на Будапешт. Эйхман проснулся оттого, что в окнах его номера звенели стекла.

«Неужели они уже здесь?» — встревожился он и вскочил с постели.

Эйхман опустил занавески и открыл окно. Высоко над городом слышался глухой рокот моторов. Лучи прожекторов немецкой противовоздушной защиты скользили по ночному небу в поисках бомбардировщиков.

Вскоре Эйхман услышал другой, более отчетливый звук. «Немецкий истребитель, — подумал он. — Теперь мы их возьмем!»

Он долго стоял и наблюдал за спектаклем, разыгравшимся высоко в небе. Вдруг небо осветила желтая вспышка. Один из американских бомбардировщиков загорелся в воздухе.

— Попал! — радостно закричал Эйхман.




Рауль тоже не спал и стоял у своего окна. Дом сотрясался от взрывов авиационных бомб.

«Потрясающе, — думал он. — Вот это американцы! Это должно как следует напугать венгерское правительство».

Он видел лучи прожекторов, слышал гул моторов.

«Они должны разбить немцев!» — думал Рауль.

Он заметил, что, как в детстве, сжал кулаки, зажав большие пальцы.

Но вскоре началась атака немецких истребителей, маленьких и проворных. У Рауля стало тяжело на сердце, когда где-то вдали, на стороне Пешт, загорелся подбитый американский самолет.

В эту ночь в Будапеште никто не спал.




ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ


Рауль напоследок взглянул в зеркало в коридоре. Еще раз поправил темно-синюю шляпу, закрыл дверь и вышел на улицу. Воды Дуная блестели на солнце. Небо было голубым и безоблачным.

Несколько темных ласточек, столкнувшись, нырнули под фронтон. Они заставили Рауля вздрогнуть. Он невольно вспомнил о немецких истребителях.

В саду стоял его служебный темно-синий «студебекер» с заведенным мотором. Заметив Валленберга, новый шофер Вильмош Лангфельдер отдал честь и распахнул заднюю дверь.

— Я же сказал: ты не должен отдавать мне честь, — сказал Рауль.

— Но ведь сегодня великий день. Не каждый день ездишь в королевский дворец, — гордо ответил Лангфельдер и приосанился.

— Ну тогда ладно, — рассмеялся Рауль и расположился на широком заднем сиденье.

Лангфельдер переключил скорость, и машина тронулась, ворчание мотора «студебекера» было похоже на жужжание шмеля. Путь лежал вниз с горы Геллерт по маленьким улочкам с отшлифованным мостовыми, а затем вверх на Дворцовый холм.

Глава страны, адмирал Хорти, пожелал встретиться с Раулем в старом королевском дворце. Эта аудиенция предоставила Раулю шанс познакомиться с человеком, который управлял Венгрией с тех пор, как последний король из дома Габсбургов покинул страну в 1918 году.

Когда Рауль вышел из машины в дворцовом саду, герольд задул в трубу, а охрана по команде встала навытяжку. Двустворчатые двери открылись, и Рауля ввели в золотой зеркальный зал с окнами на Дунай. В центре зала на красном ковре стоял высокий пожилой мужчина. Ряды орденов блестели на его голубом военном мундире. Это был регент Венгрии, адмирал Миклош Хорти.

Рауль поклонился. Когда они сели, статный адмирал вздохнул и будто сжался на своем стуле. На самом деле это был уставший и разочарованный человек. Он буравил Валленберга зелеными водянистыми глазами.

Разговор шел по-немецки. После обмена любезностями Валленберг сказал:

— Шведское правительство очень обеспокоено тем, как в Венгрии обращаются с еврейским населением.

— Да, я читал телеграмму короля Густава, — ответил Хорти. — Я высоко ценю внимание Его Величества к Венгрии. Я остановил дальнейшую депортацию. Вы должны знать, что ни один венгр не участвовал в уничтожении евреев.

— Мы получили тревожные сведения о том, что немцы разорили множество венгерских деревень, — продолжил Рауль. — Им помогали венгерские нилашисты. Несколько сотен тысяч евреев были арестованы и пропали без вести.

— Евреи будут в дальнейшем свезены в специальные трудовые лагеря, — начал было Хорти, но Валленберг перебил его:

— Вы управляете Венгрией, Ваше превосходительство. И значит, отвечаете за уничтожение евреев в этой стране. Правда состоит в том, что немцы уже убили всех этих евреев с венгерской помощью. Союзники соберут военный трибунал, чтобы судить всех нацистских преступников, как немцев, так и венгров.

Он понизил голос:

— Все знают, что Германия уже проиграла войну. Ночные бомбежки — это только первые ласточки. Используйте свой шанс сейчас, Ваше превосходительство! Сложите оружие и заключите мир с союзниками!

Наконец-то он решился сказать это! Рауль расправил плечи, чтобы стало легче дышать. Он сам удивлялся собственной дерзости.

— Все не так просто, как вам кажется, — ответил Хорти медленно. Тяжело дыша, он провел рукой по лбу. — Силы немцев в Венгрии велики. Я сделаю все, что смогу, чтобы спасти честь страны. Я буду просить правительство постараться спасти столько евреев, сколько будет возможно.

Адмирал с трудом поднялся. Аудиенция закончилась.

— Желаю вам удачи, — сказал Хорти и протянул руку.

Валленберг поклонился и покинул зал. На свежем воздухе ему стало легче. Он осмелился сказать правду!

— Ну, как все прошло? — осторожно спросил Лангфельдер, когда они отъехали.

— Весьма элегантный пожилой господин, — ответил Рауль. — Его форма с орденами действительно производит впечатление. Но что касается морали, тут превосходство было на моей стороне. Похоже, Хорти не желает понимать, что делают немцы. Теперь главное, чтобы он отказался сотрудничать с ними. Без венгерской помощи Эйхману будет сложно арестовывать евреев в Будапеште.

Когда Рауль въехал в ворота шведского посольства, коллеги обступили его.

— Поздравляем с днем рождения! — закричали они и запели «Долгие лета».

Кто-то откупорил бутылку шампанского. Рауль был совершенно сбит с толку:

— Ах, да! Сегодня же мой день рождения. Тридцать два года. Совсем из головы вон!.. Спасибо вам большое!

Он открыл свой подарок и рассмеялся. Это был портфель атташе!

— Я знаю, что вам намозолили глаза мои рюкзаки, — сказал он и поднял портфель. — Теперь у меня наконец-то появился шанс стать настоящим дипломатом.

Все засмеялись и подняли бокалы.




Валленберг очень много работал, но он был доволен. В первый раз у него было дело, которое наполняло его энтузиазмом.

«Видел бы меня сейчас дедушка!» — думал он.




В первом письме к матери от 16 июля Рауль так писал о своей работе:






«У нас ужасно много дел, и мы работаем день и ночь. Похоже, наши первые попытки в рамках гуманитарной акции принесли удачу».





Но у него была и печальная новость:






«Пожалуйста, пригласи к нам доктора Лауера с женой. Я вынужден сообщить, что родители фру Лауер и, возможно, их сын погибли».





В следующем письме от 6 августа он признавался:






«Последние три-четыре недели здесь были, наверное, самыми интересными в моей жизни. Конечно, везде видишь трагедии неизмеримого масштаба, но ночи и дни заполнены работой, так что на переживания почти нет времени».





Он не мог не гордиться тем, что справляется со своей работой:






«Я организовал себе большую контору, где работает пятьдесят человек. Мы сняли два дома по обеим сторонам от посольства. Организация растет день ото дня.

Многие евреи исчезли, в деревнях никого не осталось. От прежнего веселого Будапешта нет и следа.

Я снимаю красивый дом XVIII века, он стоит на склоне холма — прелестная обстановка, замечательный сад. Великолепный вид из окон. Здесь я иногда провожу официальные обеды. Всем привет. Рауль».





Работы стало так много, что Валленберг организовал специальный отдел, который в посольстве стали называть С-отделением. Но располагался он не в посольстве. Активная деятельность С-отделения приводила к тому, что вокруг здания постоянно толпились люди и в посольство стало невозможно пройти. Кроме того, Даниельссон опасался, что нацисты могут напасть на посольство.

Вот почему Валленберг разместил несколько контор на стороне Пешт в домах, которые их владельцы-евреи передали шведскому посольству и тем самым уберегли от нацистов. Рауль разрешил другим евреям с охранными паспортами жить в этих домах. Так он мог обеспечить их безопасность.

Всего Валленбергом было основано тридцать два таких шведских дома. Он давал им названия, к примеру, «Шведская библиотека» и «Шведский исследовательский институт». В них проживало около двадцати тысяч человек, получивших охранные паспорта. В некоторых домах Рауль организовал больницы и детские приюты. Управляющим был назначен Сикстен фон Байер, венгр, чья мать была шведкой.

У входа в каждый дом висела табличка:






«Дом охраняется посольством Королевства Швеция».





— Швеция, пожалуй, скоро станет крупнейшим домовладельцем в Будапеште! — недовольно заключил Даниельссон, посетив несколько шведских домов. — Ты знаешь, что можешь рассчитывать на мою поддержку. Но мы должны соблюдать осторожность, чтобы не потерять контроль над ситуацией. Охранные паспорта могут утратить свое действие, если их станет слишком много.

— Сложно сохранить баланс, — признал Рауль. — Ведь наша задача — спасти как можно больше людей.

Шведские охранные паспорта, не позволявшие депортировать будапештских евреев, все больше раздражали немецких и венгерских нацистов. Иногда офицеры СС пытались проверять подлинность паспортов. Тогда Валленберга вызывали в гостиницу «Мажестик». В один из таких визитов помощник Эйхмана пришел с тремя охранными паспортами. Он показал их Раулю и сурово спросил:

— Ну, а эти настоящие?

Рауль посмотрел на паспорта. Один из них был грубой подделкой. Он повертел их, чтобы выиграть время.

«Если я скажу, что все они настоящие, то, возможно, спасу жизнь одного человека, — думал он. — А если они хотят меня проверить? Если я не укажу, что один из них фальшивый, есть риск, что немцы откажутся признавать какие-либо охранные документы. В таком случае все, кто находится под нашей опекой, будут схвачены и отправлены в лагеря смерти».

Как бы он ни поступил, риск был неизбежен.

— Эти два паспорта настоящие, — ответил Рауль медленно и протянул офицеру СС паспорта. — А этот, похоже, фальшивый.

Он говорил тихим голосом и был очень бледен. Офицер СС посмотрел на него долгим изучающим взглядом.

— Отлично! — сказал он через минуту. — Вы можете получить двоих людей обратно.

— Что будет с третьим? — спросил Рауль и замер в ожидании.

Но не получил ответа. Офицер СС покинул комнату.




В один из солнечных осенних дней в начале октября люди останавливались на улицах и площадях. Армейские машины с громкоговорителями разъезжали по Будапешту и оповещали население:

— Идите домой и слушайте радио. Регент Хорти обратится с важным сообщением ко всем венграм.

Пер Ангер в это время находился на Западном вокзале Будапешта. Там готовился к отправке поезд, в котором целый вагон был зарезервирован для шведских женщин и детей, еще остававшихся в городе. Теперь их отправляли обратно в Швецию. Пер помогал укладывать багаж, когда разнесся слух:

— Венгрия капитулировала, война окончена. Война окончена!

На перроне поднялся небывалый переполох. Венгры обнимали друг друга и кричали: «Ура!». С немцами было покончено. Если все сложится удачно, то штурм Будапешта войсками Красной Армии не состоится. А возможно, скоро здесь будут американцы. Жизнь вернется в обычное русло.

Немецкие военные, находившиеся в поезде, подняли шум.

— Нас предали! — кричал взбешенный капитан.

— Смерть венграм! — орал другой.

— Вон отсюда! — закричал немецкий офицер на шведских женщин. — Вы все предатели!

— Остановитесь! — заревел Пер Ангер и поднялся навстречу фашисту. — Я сейчас же подам на вас рапорт немецкому министру в Будапеште!

Это подействовало. Немцы примолкли, и Пер Ангер смог разместить в поезде шведских женщин с детьми. Пер пытался успокоить их.

Но подошедший кондуктор снова напугал пассажиров.

— Не забудьте пригнуться, если начнется обстрел поезда, — предупредил он. — Во время налета поезд остановится, вы должны немедленно покинуть вагон и броситься вниз на землю где угодно. И не мешкайте!

Теперь все по-настоящему запаниковали. Паровоз свистнул, и поезд, дернувшись, тронулся. Пер захлопнул дверь вагона. Из окон на него печально смотрели женщины.

— Удачи! — прокричал он и помахал им шляпой.

По дороге с вокзала Пер Ангер услышал голос адмирала Хорти, раздававшийся из громкоговорителей:

— Поэтому я принял решение сложить оружие и просить мира. Немцы вскоре покинут страну. Это означает, что для Венгрии война окончена. Я повторяю, война окончена.

Площадь была заполнена ликующими жителями. Несколько евреев спороли свои желтые звезды. Группа угрюмых нилашистов в зеленых куртках поспешила убраться подобру-поздорову. Какая-то женщина плюнула им вслед.

В шведском посольстве все собрались у радиоприемника.

Заявление Хорти транслировалось снова и снова.

— Да, это правда, войне конец, — сказал Рауль.

— Наконец-то мир! — воскликнула графиня Нако.

— Шампанского! — закричал Томаш Вереш.

— Да, это стоит отпраздновать, — поддержал посол Даниельссон.




Когда Пер свернул на мост Елизаветы, его остановили немецкие военные полицейские.

— Стой! — закричали они по-немецки и подняли автоматы.

Притормозив, он огляделся и увидел на другой стороне Дуная немецкие танки, поворачивавшие к королевскому дворцу. У перекрытого въезда на мост скапливались машины.

Пер опустил стекло и выглянул.




В шведском посольстве все праздновали победу. Даниельссон поднял бокал.

— За мир! — сказал он. — И за свободу Венгрии!

Рауль и его коллеги подняли бокалы с французским шампанским.

Внезапно из радиоприемника раздался немецкий военный марш. Затем что-то хрустнуло, и голос диктора объявил по-немецки:

— Все разговоры о сложении оружия — предательство. Борьба будет продолжаться! Хайль Гитлер!

Даниельссон опустил бокал.

— Нам следовало это предвидеть, — сказал он тихим голосом. — Немцы захватили власть. Они никогда не покинут Венгрию по доброй воле.




ВСТРЕЧА С ВРАГОМ


Последующие дни были похожи на кошмар. Немцы захватили власть по всей стране. Они сместили Хорти и увезли его как пленника в Германию. Правителем страны был назначен глава венгерских нацистов Салаши; повсюду у общественных зданий и мостов появились немецкие патрули.

По улицам разъезжали немецкие танки. Эйхман вернулся в Будапешт, чтобы завершить свою миссию: уничтожить всех евреев в городе.




Теплое бабье лето сменилось сырой и холодной осенней погодой. Дождь и ветер срывали с деревьев пожелтевшую листву.

Банды нилашистов бродили по улицам и площадям и праздновали победу. Многие молодежные группировки присоединились к «скрещенным стрелам». Некоторым ребятам едва исполнилось четырнадцать. С сигаретой во рту и пистолетом в руке эти юные бандиты расхаживали повсюду и требовали «уважения». Многие из них были пьяны и развлекались беспорядочной стрельбой из своего нового оружия. Теперь они могли совершать преступления и безнаказанно грабить людей среди бела дня.

Положение евреев в Будапеште стало еще хуже, чем раньше. Им запрещалось даже выходить из дома. Всех евреев согнали в специальное гетто, обнесенное высоким забором. Оно располагалось в квартале около синагоги. Из гетто было только два выхода, которые день и ночь охранялись нилашистами. Мужчин в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет отправляли на принудительные работы. Остальные не имели права покидать гетто.

Банды нилашистов постоянно вторгались в гетто. Они избивали стариков, женщин и детей прямо на улицах, отнимали у них ценные вещи — часы и обручальные кольца. Они заставляли евреев стоять под холодным дождем и избивали их до полусмерти. То там, то здесь на улицах гетто слышались выстрелы, и кто-то падал замертво.

Евреи, у которых были охранные паспорта или подобные документы, жили в специальных домах на стороне Пешт. Но и эти дома больше не были надежной защитой. Нилашисты постоянно делали попытки ворваться в них. Они свозили евреев в заброшенные фабричные здания на окраинах города и там грузили их в товарные поезда. Молодых и сильных посылали на тяжелые работы, а больных, детей и стариков отправляли напрямую в лагеря смерти в Польше.




Еще никогда у Валленберга не было столько работы. Лангфельдер возил его от одного «защитного дома» к другому. Рауль требовал отчета у охранников, записывал имена всех пропавших, ездил вслед за нилашистами и возвращал своих подопечных домой.




Вскоре он получил большую известность среди нилашистов. Они ненавидели его, хотя и боялись. Они знали, что у Валленберга были надежные связи с немцами, а те жестко придерживались дипломатических правил.

Главный раввин Будапешта Одон Зингер рассказывал, как Рауль спасал своих подопечных:






«Заключенные ждали депортации. Мы сели в машину Валленберга и поехали. Когда мы приехали в лагерь, Валленберг закричал: „Отпустите шведских граждан! Как вы смеете депортировать владельцев шведских паспортов! Швеция — нейтральная страна, которая представляет Германию во многих государствах“. Он выкрикивал имена тех, у кого был паспорт, и эти люди собирались у него за спиной. Паспорта он незаметно передавал мне, а я раздавал остальным. В тот день с помощью сотни паспортов мы спасли шестьсот человек».





Тринадцатилетний мальчик, переживший войну, рассказывал:






«Однажды утром к нам в дом пришла группа венгерских нацистов, они велели всем работоспособным женщинам следовать за ними. Мы понимали, что это означает. Мама поцеловала меня, и мы оба заплакали. Мы знали, что попрощались навсегда, что я останусь сиротой. Какова же была моя радость, когда через два они все вернулись домой. Чудо! Этого не может быть! Моя мама вернулась, она была жива, она обнимала меня, целовала и повторяла одно-единственное имя: „Валленберг!“ Я сразу же понял, кого она имела в виду, потому что имя Валленберга было живой легендой у местных евреев. В совершенном аду, в котором мы находились, трудился ангел-хранитель».








Почти каждый день в контору к Валленбергу приходили толпы напуганных людей, рассказывали о том, что случилось ночью, и просили о помощи. Если арестовывали евреев с охранными паспортами, Рауль сразу выезжал на помощь.

В тот день Валленберг мчался в машине с Сикстеном фон Байером. Томаш Вереш ехал с ними, чтобы фотографировать. За рулем был Лангфельдер.

— Быстрее! Гони на товарную станцию!

Они прибыли на место. Рауль побежал по путям. Вдалеке стоял ряд крытых товарных вагонов. Вдоль них вели колонну евреев с дорожными сумками и узелками. Немецкие конвоиры СС с овчарками и винтовками пристально следили за заключенными.

Валленберг подошел к колонне и крикнул по-немецки:

— Стойте!

Немцы растерянно обернулись. Офицер отдал приказ, и колонна остановилась. Эсэсовцы опустили оружие. Фотограф Вереш незаметно от нацистов сделал несколько снимков через дырку в своем шейном платке.

— Что вам нужно? — крикнул Раулю офицер.

— Произошла большая ошибка! — объявил Рауль по-немецки, стараясь держаться как можно строже. — Вы арестовали людей, находящихся под защитой Королевства Швеция.

— Мы лишь исполняем приказ, — ответил офицер.

— Я подам на вас рапорт немецкому министру Веесенмайеру! — Рауль буравил его строгим взглядом.

Эсэсовцы явно заволновались.

— Ну, в таком случае забирайте ваших подопечных, — уступил офицер. — Только поторопитесь!

Валленберг вынул свою черную записную книжку и зачитал имена тех, кого не хватало в «защитных домах». Один за другим выходили вперед люди с серыми лицами. В их глазах вновь вспыхнула надежда. Наконец за Раулем выстроилась небольшая колонна.

Тогда он закрыл записную книжку, встал во главе колонны и увел ее прочь с товарной станции. Он сел в машину с несколькими пожилыми евреями, которым было тяжело идти. Остальные вместе с Сикстеном фон Байером отправились в посольство пешком.

Но бывали случаи, когда все проходило не столь гладко. Если охрана состояла из нилашистов, то те старались не пропустить Рауля к вокзалу.

Однажды, когда товарный поезд уже был погружен и готовился к отправке, Рауль прорвался через охрану и взобрался на крышу товарного вагона. Через решетку вентиляции он просовывал внутрь охранные паспорта. Он перепрыгивал с вагона на вагон. Отовсюду тянулись руки за паспортами.

— Слезайте немедленно! — орали нилашисты.

— Стреляй! — крикнул кто-то.

Прозвучал выстрел, но пуля просвистела мимо.

— Я незамедлительно рапортую немецкому командованию об обстреле дипломатов из нейтральных стран! — закричал Рауль. — Вы будете наказаны!

Он спрыгнул на землю и, открыв двери вагона, освободил евреев с паспортами. Никто не осмелился помешать ему. Нилашисты были напуганы и лишь наблюдали за его действиями.

Евреи, получившие паспорта, выпрыгивали из вагонов. Валленберг выстроил их в колонну и увел с вокзала — под защиту шведских домов.

Рауль Валленберг возвращал людям то, что они потеряли, — надежду.

22 октября он писал домой:






«Дорогая мама!

Сегодня ты получишь только эти несколько строчек, которые я пишу в большой спешке. Хочу тебя успокоить — у меня все хорошо. Сейчас невероятно волнующее и захватывающее время. Мы работаем и боремся, и это самое важное.

Сейчас мы сидим при свете свечей и пытаемся собрать курьерскую почту. Короткое замыкание — единственное, что ввергло нас в хаос. Если бы ты только видела меня! Вокруг меня стоят десятки людей, все со срочными вопросами, и я не знаю, кому из них мне в первую очередь следует ответить и дать совет».





Рауль сразу же попытался выявить какое-нибудь слабое звено в новом нацистском режиме. И ему быстро удалось найти его. Таким «звеном» оказался новый министр иностранных дел Венгрии Кемени, недавно женившийся на австрийской графине.

Элизабет Кемени была молодой и элегантной женщиной, к тому же она ждала своего первого ребенка. Она знала, что советские войска все дальше продвигаются внутрь Венгрии. Она понимала, что немцы скоро проиграют. Когда она увидела, как молодые нилашисты били детей и стариков на улицах, она испугалась. Она очень беспокоилась за свое будущее.

Чтобы отвлечь себя от этих грустных мыслей, министр иностранных дел Кемени и его жена Элизабет организовывали изысканные приемы для иностранных дипломатов. Им нравились сверкающий хрусталь, тяжелые серебряные приборы, множество блюд и хорошие вина.

Как-то раз на приеме Элизабет Кемени сидела рядом с Раулем. Они говорили по-английски и на минуту смогли забыть о войне. Графиня была очарована молодым шведским дипломатом. Она принялась рассказывать ему о том, чем бы хотела заняться после войны. Внезапно Рауль стал очень серьезным:

— Зная, как нынешний режим обращается с венгерскими евреями, я не думаю, что у кого-либо из представителей этого режима есть какое-либо будущее.

Она вздрогнула.

— Что вы имеете в виду? — спросила она взволнованно и посмотрела на него большими голубыми глазами.

— Я имею в виду, что после войны союзники буду судить членов нынешнего правительства за нарушение человеческих прав, — ответил Рауль спокойно. — Это касается и вашего мужа тоже.

Она сильно разволновалась. Ком, подступивший к горлу, не сразу позволил ей сказать что-либо в ответ.

— Что мы можем сделать, чтобы избежать этого? — едва слышно прошептала она.

— Если вы поможете мне сейчас, то я замолвлю за вас словечко после войны, — ответил он. — В данный момент у меня есть большая проблема. Новое правительство объявило, что шведские охранные паспорта будут считаться недействительными.

— Я вам помогу! — сказала она решительно и встала.

Она подошла к своему мужу и взяла его под руку. Рауль видел, как они взволнованно разговаривали, уединившись в оконной нише.

На следующий день, 28 октября, она прислала Раулю записку:






«Послушайте радио сегодня утром в 9 часов!»





Когда Рауль включил радио, он услышал голос министра иностранных дел Кемени, который сообщал, что режим решил признавать шведские охранные паспорта и в будущем. Он приказывал всем государственным служащим уважать эти документы.

Впоследствии Рауль узнал, что Элизабет Кемени провожала своего мужа до здания, где располагалась радиостанция, чтобы быть уверенной, что муж выполнит свое обещание.

Рауль был доволен, в то время как немцы были вне себя от ярости.

— Вы — наш враг номер один здесь, в Будапеште! — вырвалось у офицера СС, и он плюнул Раулю вслед.

— Я убью эту еврейскую собаку Валленберга! — кричал Эйхман своим соратникам.




Однажды вечером, когда Рауль искал ключи перед входной дверью своего дома, из-за угла вынырнул большой черный «мерседес». Дверцы машины открылись, и из нее вышли двое мужчин. Это был оберштурмбаннфюрер СС Адольф Эйхман и его адъютант.

«Надо же, как быстро!» — сказал Рауль сам себе.

Он прошмыгнул в дверь и поспешил на кухню, чтобы предупредить о приходе гостей.

— Мы готовы, — гордо ответил повар.

Горничная поспешила занять свое место в прихожей.

Рауль быстро причесал свои тонкие волосы и поправил галстук.

«Неужели я и вправду решился пригласить Эйхмана? — в волнении думал он. — Ведь это все равно что позвать на обед самого дьявола!»

Но именно потому он и позвал его. Рауль давно хотел узнать, где у Эйхмана слабые места, которые можно было бы эффективно использовать для спасения евреев. С натянутой улыбкой он вышел встретить гостей.

Эйхман вежливо, но сдержанно поздоровался с хозяином дома. Он был одет в светло-серый мундир с серебряным шитьем и эмблемой СС на рукаве. На черном околыше фуражки, которую приняла горничная, блестел пугающий череп. Сапоги были так начищены, что в них можно было смотреться, как в зеркало.

Рауль сам приготовил напитки своим гостям.

— За ваше здоровье и добро пожаловать! — сказал он и поднял свой бокал.

Эйхман поднял бокал и усмехнулся. Резко вскинув голову, он выпил до дна. Его адъютант стоял позади него и повторял все его движения. Рауль предложил еще выпить, но Эйхман отрицательно покачал головой.

— Благодарю, достаточно, — прошипел он сквозь зубы.

В столовую вошла горничная и зажгла люстру. Стол был сервирован бело-голубым Грипсхольмским сервизом с тремя коронами; блестели хрустальные бокалы из Орефорса и начищенное столовое серебро с маленькими гербами.

Все это Рауль позаимствовал у посла Даниельссона. «Важно произвести хорошее впечатление на Эйхмана, если уж решился выявить его слабости», — говорил он.

Все сели за стол. Рауль произнес тост и завел было разговор о французском бургундском вине, но Эйхман резко оборвал его.

— Вы очень необычный дипломат, господин Валленберг, — сказал он и пристально посмотрел на Рауля. — Чего вы, собственно, хотите здесь, в Будапеште?

— Давайте говорить откровенно, — спокойно ответил Рауль. — Я хочу спасти от смерти столько людей, сколько будет возможно. Это моя задача.

— Евреи — не люди, — ответил Эйхман и аккуратно отрезал кусочек ростбифа.

— По этому вопросу наши с вами взгляды расходятся, — кратко ответил Рауль.

— Венграм они и подавно не нужны, — сказал Эйхман, пережевывая. — Я использовал всего лишь восемь немецких офицеров и сорок немецких солдат, когда мы очищали территорию венгерской провинции от четырехсот тысяч евреев. Остальное сделали за нас нилашисты.

— А я здесь для того, чтобы помешать вам, — отрезал Рауль.

— Вам это не удастся, — продолжил Эйхман. — У меня есть приказ уничтожить всех евреев Венгрии — каждого! Мне удалось уничтожить евреев во всех странах, которые оккупировала Германия. И здесь у меня тоже все получится.

— Но Германия уже проиграла войну, — резко сказал Рауль.

— Но не войну против евреев, — ответил Эйхман с ледяным спокойствием и сделал глоток.

Он нахмурился. Никогда еще никто не осмеливался возразить ему. Раулю был предоставлен уникальный шанс. Он поднялся и одним движением отдернул гардины на окне столовой.

— Послушайте, как звенят окна! Это советская артиллерия обстреливает окраины Будапешта! — сказал Рауль. — Как вы думаете, что с вами произойдет, когда советские войска возьмут Будапешт?

Эйхман молчал. Он понял, что его пропагандистские заявления не действуют на Рауля.

Горничная подала десерт.

— Уезжайте из Будапешта, пока еще есть время и возможность, — сказал Рауль. — Германия проиграла войну. Национал-социализм обречен на поражение.

Эйхман потянулся.

— Признаю, что вы правы, господин Валленберг. Я знаю, что моя роль здесь, в Будапеште, вскоре будет сыграна. Мой штаб в Будапеште будет взят русскими, а я как офицер СС буду расстрелян на месте, — сказал он. — Если мне, конечно, не удастся уехать отсюда.

Он вытащил поддельный испанский дипломатический паспорт.

— Я уже один раз ездил по этому паспорту в Португалию. Разве я не похож на испанца?

Криво улыбаясь, он держал паспорт перед Раулем.

Рауль вздрогнул.

— Я получаю приказы напрямую из Берлина от Гитлера, — продолжил Эйхман совершенно спокойно. — Если я буду умен и достаточно тверд, мне удастся насладиться жизнью еще несколько недель.

Он отпил кофе, и его голос стал снова резким:

— Пока что я вас предупреждаю, господин Валленберг. Я приложу все усилия, чтобы противостоять вам. Если я посчитаю необходимым, то уберу вас с дороги. Несчастные случаи всегда случаются, и даже с дипломатами из нейтральных стран.

Эйхман смял салфетку и встал из-за стола. Обед был завершен. Улыбка вновь появилась на его губах.

— Позвольте поблагодарить вас за превосходный вечер и очень вкусный обед, — сказал он с неизменной вежливостью.

Он попрощался и вместе со своим адъютантом исчез в темноте ночи.

Когда дверь закрылась, Рауль тяжело вздохнул. Он чувствовал слабость от напряжения. Это была, возможно, самая трудная встреча в его жизни. Он опустился в кресло. «Если бы дедушка видел меня сейчас!» — подумал он.

Эйхман никогда не говорил столь откровенно о своих планах. Он даже имел дерзость показать Раулю свой поддельный испанский дипломатический паспорт. Совершенно очевидно, что он был одержим только одной идеей — истребить всех евреев Будапешта.




На следующий день Рауль проделал свой обычный путь по шведским «защитным домам», больницам и детским приютам, в этот раз на своем маленьком черном автомобиле «DKW». На один из шведских домов ночью нилашисты устроили облаву. Одежда и разбитая мебель валялись на улице. Директор дома был на грани нервного срыва, и Рауль пытался успокоить его.

— Возьми мой автомобиль и поезжай на улицу Уллойгатан, возьми с собой Сикстена фон Байера, — сказал он Лангфельдеру. — Я останусь здесь и постараюсь выяснить, кого из людей не хватает.

Рауль сел на лестницу рядом с перепуганным директором. Несколько женщин собрались вокруг него. Рауль говорил спокойно, но директор только качал головой.

В этот момент Рауль увидел машину Красного Креста. Она остановилась у шведского дома, и из нее вышел Вильмош Лангфельдер. Его лицо было рассечено, а вокруг левого запястья он держал окровавленный платок.

— Вильмош, что случилось? — вскричал Рауль и бросился к нему.

— Тебе повезло, что тебя не было рядом, — сказал Лангфельдер слабым голосом и сел на лестницу. — Машина — всмятку. Я ехал по улице Уллойгатан. И вдруг из переулка выскочил немецкий броневик. Он на полной скорости врезался в машину. У меня не было никакой возможности увернуться.

Он вытер лицо окровавленным платком.

— Вся правая сторона машины вжалась внутрь, — продолжил он. — Будь ты там, тебя бы уже не было в живых.

Рауль ничего не ответил. Он вспомнил об угрозах Эйхмана, которые тот произнес накануне. На этот раз он был на волосок от гибели.




МАРШ СМЕРТИ


Американские бомбардировщики продолжали бомбить территорию Венгрии со своих баз в Италии. Красная Армия оттеснила немецкие войска далеко вглубь страны. Советские войска приближались к Будапешту. Вскоре железнодорожная связь между Будапештом и Освенцимом, где располагались газовые камеры, оборвалась.

Однако немцы не сдавались. Рауль работал сутки напролет. Все, кто окружал его в конторе, слушали каждое его слово, следили за каждым его движением. Для этих людей он был спасением — единственным человеком, кто заботился о них, единственным, кто осмелился выступить против нацистов.

Рауль подписывал бумаги, подготовленные в его отсутствие. Он внимательно просмотрел новые охранные паспорта. На тех, что не вызывали возражений, он ставил свои инициалы «Р. В.» и большую печать со шведским гербом. Затем он позвал посыльного.

— Эти паспорта нужно отнести послу Даниельссону, — сказал он. — Передай ему, что времени очень мало. Они должны быть готовы сегодня вечером.




Жителей Будапешта все больше тревожило приближение советской армии. В восточной части Венгрии война опустошила все на своем пути. Но евреев не пугал приход советских войск. Они с надеждой слушали канонаду вдалеке и наблюдали за американскими бомбардировщиками в небе.

Когда все в страхе бежали в укрытия, евреи оставались на улицах. Вход туда им был запрещен. Они ждали, когда бомбы разрушат нацистское государство.

Они не боялись погибнуть от бомб. Это лучше, чем быть посланным в Освенцим.

Но Эйхман не сдавался. Железнодорожные пути были разбиты, и депортируемых из Будапешта евреев заставляли идти пешком двести километров до немецкой границы. Нилашисты арестовывали тысячи евреев на улицах и в домах. Без пальто и в простых ботинках мужчины и женщины шли по снегу и слякоти по длинной дороге, ведущей к пограничной станции Хедьешхалом. Они шли неделю, а то и десять дней. Пятьдесят тысяч человек попали в этот марш смерти.

Молодая девушка, пережившая все это, рассказывала:






«Это было невыносимо тяжело. Мы шли тридцать-сорок километров каждый день под ледяным дождем, все время подгоняемые венгерскими нилашистами. Среди нас были только женщины и дети. Мне тогда было семнадцать. Тех, кто не мог идти, нилашисты жестоко избивали и оставляли гибнуть в оврагах. Это было ужасно для пожилых женщин. Иногда ночью у нас не было ни укрытия, ни еды, ни питья.

По ночам евреи ложились в снег и глину, чтобы хоть как-то отдохнуть. О еде и говорить было нечего. Каждую ночь кто-то кончал жизнь самоубийством. Люди больше не могли этого вынести».





На немецко-венгерской границе арестантов ждал Эйхман с солдатами СС. Они решали, кто пойдет на работы, а кто прямиком в газовые камеры. На самом деле разница была невелика. Когда работники больше не могли трудиться, их посылали в газовые камеры.




— Господин Валленберг! — задыхаясь, проговорил невысокий мужчина, вбежавший в приемную. — Нилашисты забрали людей с охранными паспортами. Они везут их на марш. Говорят, что они будут идти пешком всю дорогу до Германии!

— Мы должны немедленно остановить их! — закричал Рауль.

Он схватил свой рюкзак, к которому, как всегда, был крепко привязан спальный мешок. А грубые походные ботинки и так уже были на нем, несмотря на костюм. Рауль Валленберг был всегда наготове.

— Когда это случилось? — спросил он.

— Я узнал только что, — ответил мужчина. — Возможно, сегодня утром.

— Позвоните в посольство и попросите Пера Ангера поехать со мной, — сказал Рауль Елизавете Нако, надевая ветровку. — Скажите, что я буду проезжать мимо и захвачу его через четверть часа.

Лангфельдер был, как всегда, готов. «Студебекер» был только что заправлен. В багажнике имелось два запасных колеса и две канистры с двадцатью пятью литрами бензина. Когда тяжелая машина затормозила перед посольством, Пер уже стоял с дорожной сумкой в руках.

— Ты должен признать, что в данной ситуации рюкзак — не такая уж и дурацкая идея, — сказал Рауль.

Пер улыбнулся своему упрямому коллеге. В руке он держал маленький шведский флаг.

— Даниельссон предложил, чтобы мы установили флаг на переднем крыле машины, — объяснил он. — Тогда нилашисты увидят, что мы — дипломаты. Это все-таки надежнее.

Рауль кивнул.

— Только подумай, как много может значить маленький цветной кусочек ткани, — сказал он, глядя, как желто-голубой флажок развевается на ветру.

Вскоре они выехали из Будапешта. Моросило. Дорога была серой и пустынной.

Черные деревья стояли вдоль аллей. Листва почти осыпалась, только отдельные листочки кружились на сильном ветру.

Тяжелая машина покачивалась на поворотах.

— Там лежат два человеческих тела! — внезапно закричал Лангфельдер.

Он притормозил. Рауль вытянулся вперед, чтобы увидеть. Пер открыл дверь. Они увидели два бледных лица с широко раскрытыми глазами. Их пустой взгляд был обращен к небу.

— Мы опоздали, — сказал Пер.

— Да, для этих двоих, — ответил Рауль, стиснув зубы. — Но мы должны спасти тех, кто впереди.

— Здесь целая гора трупов в овраге, — показал Лангфельдер через минуту. — Похоже, что их застрелили.

— Поехали! Мы должны успеть спасти живых! — крикнул ему Рауль.

Через два часа они увидели колонну несчастных, которые с трудом брели вдоль дороги. Рядом шли нилашисты с плетьми и винтовками.

— Сигналь! — приказал Рауль.

Из машины раздался резкий звук. Нилашисты обернулись. В своих зеленых куртках и зеленых охотничьих шапочках с фазаньими перьями они походили на исполнителей народных танцев. За ними толпились люди серо-пепельного цвета, поневоле участвующие в этом марше смерти.

Нилашисты вздрогнули, увидев желто-голубой флаг, развевающийся на крыле машины. Двое евреев взмахнули руками. Их тут же ударили прикладами.

Рауль вышел из машины, за ним следовал Пер.

— Стойте! — закричал Рауль по-немецки. — Кто вами командует?

Старший нилашист неохотно вышел вперед.

— Вы совершили серьезную ошибку, — сказал угрожающе Рауль. — Вы арестовали людей, находящихся под защитой Королевства Швеция. Я подам на вас рапорт вашему командованию. Вы будете строго наказаны!

Нилашист вызывающе смотрел на него, но выглядел неуверенно. Немецкие угрозы Рауля уменьшили его самоуверенность.

Рауль прошелся вдоль колонны евреев и внимательно осмотрел всех.

— Те, у кого есть шведские охранные паспорта, выходите! — закричал он.

Никто не шелохнулся. Все стояли как парализованные от страха и усталости.

— Эй! — сказал Рауль и указал на молодого человека. — Вы же посещали посольство на прошлой неделе.

Парень поднял голову.

— Мы выдали вам охранный паспорт. Выходите!

Рауль практически кричал. Теперь несчастные люди начали понимать, что происходит.

— Это Валленберг! — прошептал один.

— Да, это он, — прошептал другой.

Все больше людей выходили вперед, держа в руках разные бумаги. У некоторых из них были шведские охранные паспорта. Одновременно Пер шел вокруг них и выдавал новые паспорта.

— Становитесь за мной! — скомандовал Рауль.

Когда позади него собралась толпа, он обратился к пожилым евреям со словами:

— Вы должны простить меня, но я не смогу помочь вам всем. Я могу спасти около сотни. Потому я должен сперва забрать молодежь, чтобы у еврейского народа был шанс выжить.

Терпение нилашиста заканчивалось. Он потребовал бумаги.




— Смотрите! Это мои инициалы! — резко сказал Рауль и поднес к его носу желто-голубой охранный паспорт. — Видите?

Нилашист отпрянул. В конце концов за спиной Рауля собрались около девяноста евреев.

В этот момент мимо проезжал грузовой автомобиль с развевающимся брезентом. Рауль махнул рукой, чтобы остановить его. Он подошел к шоферу и долго разговаривал с ним. Затем достал кошелек и вытащил несколько купюр. Шофер вылез и открыл прицеп.

— Пожалуйста, занимайте места! — закричал Рауль тем, кто стоял и ждал его.

Через какое-то время нилашисты снова запустили марш смерти из тех, кто остался. В воздухе засвистели плетки. Раздался выстрел, и один человек упал на землю.

— Я не осмелился взять больше, — сказал Рауль Перу, когда они вернулись в машину. — Это чудовищно, что мы не можем спасти всех!

— Это намного больше, чем я мог себе представить, — ответил Пер.

Оставшиеся в колонне люди были обречены на смерть. Когда они подошли к границе, там находилась еще одна колонна несчастных. Нилашисты должны были передать их солдатам СС. Унтер-офицер считал пленных. В эсэсовской форме и с плетью в руках стоял и следил за процессом сам Адольф Эйхман.

— Так, так, вы здесь, мой любимый секретарь посольства! — закричал он удивленно с притворной вежливостью. — Охоту на кабана изволите?

— Я исправил ошибку, совершенную венгерскими нилашистами, — сдержанно ответил Рауль. — Как вы знаете, мой дорогой оберштурмбанфюрер, они не умеют читать.

Эйхман усмехнулся.

— Вы не слишком высокого мнения о венгерском народе, как я погляжу, — сказал он кисло. — Не все так хорошо водят машину. С вами легко может случиться новое несчастье.

Он покачал головой и надменно улыбнулся.

Вдруг один из пленников пробился вперед, неся в руке желтую бумагу.

— Охранный паспорт! — закричал Рауль. — Этот человек под моей защитой!

Вслед за первым еще двое мужчин подошли с желто-голубыми паспортами.

— Вильмош! — сказал Рауль Лангфельдеру. — Поезжай и позаботься об этих шведских подопечных.

Эйхман был вне себя от злости. Как осмелился этот шведский дипломат пойти против него!

Рауль был совершенно измотан кошмарной поездкой в Хедьешхалом. Он сидел в углу на заднем сиденье и спал, когда Лангфельдер остановил тяжело нагруженный автомобиль перед конторой на улице Уллоигатан.

Пер Ангер вылез первым и открыл дверь перед тремя еврейскими беженцами, забившимися на заднее сиденье вместе с Раулем. Они безрадостно смотрели вокруг. В темноте над дверьми дома висел мокрый шведский флаг. Они улыбнулись, узнав его. Лангфельдер объяснил им по-венгерски, что теперь произойдет с ними.

Никто не хотел будить Рауля. Все знали, как он устал и как мало спал. Они стояли и ждали у открытой задней дверцы.

Вдруг Рауль открыл глаза. Он немедленно схватил рюкзак и быстро вылез из машины.

— Идемте со мной! — предложил он троим евреям и махнул им рукой.

Они прошли в контору.

— Вот трое спасенных из Хедьешхалома! — сказал Рауль Елизавете Нако, которая смотрела поверх своей печатной машинки.

— Браво! — вскрикнула она и широко улыбнулась Раулю.

В конторе было темно, лишь слабая желтая лампа висела на потолке. Комната была заполнена сидящими людьми с желтыми звездами на одеждах. Они ждали своей очереди. Все хотели лично поговорить с Раулем. Он был их последней надеждой в жизни.

— Позаботься о них, — сказал он. — В скором времени прибудет грузовик еще с девятью десятками человек, которых нам удалось спасти. Мне кажется, что у нас есть места на Паннониагатан, 15. Спроси Сикстена фон Байера. Размести их там в этом случае.

Рауль вернулся за рабочий стол. Он зажег свою настольную лампу и стал перебирать бумаги. Там лежали отчеты из всех домов, находящихся под защитой шведского государства. Лишь в нескольких домах были больные. К счастью, в Будапеште сегодня был спокойный день!




КОНЕЦ


В начале декабря Красная Армия с боями прорвалась к восточным и южным предместьям Будапешта. Вот-вот город будет окружен и начнется осада. Никто не сможет выйти из города. Многие погибнут в ожесточенных уличных боях между советскими и немецкими войсками.

Но для Валленберга и его еврейских подопечных приближался час свободы. Погибнуть в бою не так страшно, как от рук нацистов.

Восьмого декабря Рауль написал свое последнее письмо Май:






«Дорогая мама!

Жизнь бурлит и полна приключений. Перегрузка на работе практически нечеловеческая. Город полон мародеров, они грабят, мучают и убивают людей. Только среди моего персонала пятьдесят случаев грабежа и насилия. Но все же мы пребываем в хорошем настроении и рады, что борьба продолжается…

День и ночь слышна канонада советской армии, которая подступает все ближе и ближе…

В Будапеште большая нехватка продуктов. Но мы вовремя собрали хороший запас. Боюсь, сразу после взятия города будет сложно вернуться домой, и я вряд ли окажусь в Стокгольме раньше Пасхи…

Сейчас сложно строить какие-либо планы. Ведь я надеялся, что буду у вас к Рождеству. Но теперь остается лишь послать вам мои поздравления с Рождеством и Новым годом. Надеюсь, что столь ожидаемый мир уже близок…

Твой Рауль».








Валленберг перенес теперь всю свою деятельность из Буды в Пешт. Там располагались тридцать два шведских защитных дома, где он разместил евреев, у кого были охранные паспорта.

Большую часть времени Рауль занимался обеспечением людей, живущих в этих домах, едой и лекарствами, он делал все, чтобы защитить этих людей от нилашистского террора. Он вывесил флаги на домах, чтобы советские войска их не обстреливали.

Нилашистам надоело, что шведское посольство постоянно вставляет им палки в колеса. Терпение их лопалось.

— Мы не помогаем еврейским атташе! — кричали они при появлении Рауля и Пера.

— Вот что мы делаем с вашими еврейскими паспортами! — шипел нилашист и рвал на части шведский охранный паспорт.

Нилашисты плевали им вслед.

— В следующий раз мы вас застрелим! — грозили они.

Однажды посол Даниельссон попросил Валленберга приехать в посольство на сторону Буда. Он получил телеграмму из Министерства иностранных дел в Стокгольме. На улице было холодно, и Даниельссон развел огонь в камине. Он усадил своих коллег у огня, а сам встал к окну.

— Я вижу, войска маршала Малиновского подходят к стороне Пешт, — сказал он. — Танки въезжают на широкие улицы. Скоро советские войска перережут железнодорожное сообщение с Будапештом. Если вы хотите вернуться домой в Швецию, сделайте это сейчас. Поездов будет немного.

— Это невозможно, — ответил Рауль. — Я остаюсь. Если мы покинем город, кто защитит евреев в наших шведских домах.

— Я согласен с Раулем, — поддержал Пер Ангер. — Я тоже остаюсь.

Оказалось, что остаться хотят все.

— Меня это радует, — сказал Даниельссон. — Я считаю, что у нас есть важные дела. Но знайте: может случиться все что угодно. Не исключено, что никто из нас не останется в живых.




Нилашисты согнали всех оставшихся евреев Будапешта в специальное гетто в районе синагоги. Здесь некому было их защитить. Круглые сутки нилашисты вытаскивали мертвых и покалеченных людей и выбрасывали их в ледяные воды Дуная.

Эйхман совсем озверел.

— Если мы будем сначала пытать каждого еврея, то никогда с ними не покончим! — орал он на нилашистов. — У нас мало времени! Приказываю вам как можно скорее очистить гетто. Гоните евреев к границе — прямо сейчас!

Эйхман изо всех сил ударил тростью по столу, так что щепки полетели.

— Есть! — сказали нилашисты и покинули кабинет.

Вошел офицер СС и отсалютовал гитлеровским приветствием. Задыхаясь, он выпалил:

— Русские прорвались в Буду. Венгерское правительство выехало в западную Венгрию. Если хотите покинуть Будапешт, нельзя откладывать. У меня готов автомобиль к отъезду.

Эйхман взглянул в окно. Ясно слышались удары артиллерии. Он провел рукой по нагрудному карману и убедился, что испанский дипломатический паспорт на месте. Он бросил последний взгляд на рождественскую елку, стукнул тростью по голенищу сапога и обернулся:

— Я готов, — сказал он. — Едем немедленно!




Эйхман покинул Будапешт 23 декабря 1944 года. В городе остался немецкий комендант Шмидтгубер с шестидесятитысячной армией и толпой вооруженных нилашистов, оставшихся без командира.

Советские войска вели артиллерийский обстрел. Снаряды рвались то тут то там. Каждый день погибали сотни людей. Люди вздрагивали от постоянных взрывов. Находиться вне дома было опасно для жизни. Горожане прятались в подвалах.

В разгар этого безумия к Валленбергу пришла беременная женщина, которая вот-вот должна была родить. Ей некуда было идти. Рауль предложил ей свою кровать. При свете стеариновых свечей она родила дочь. Женщина попросила Рауля стать крестным отцом новорожденной.

На следующий день после Рождества Валленберга и Ангера вызвали в венгерское Министерство иностранных дел. Валленберг знал, что министр Кемени уже уехал из города. Их принимал нилашист.

— Я вынужден просить вас немедленно покинуть Будапешт, поскольку шведское государство отказывается признать наше новое правительство, — заявил он. — Мы больше не хотим вас здесь видеть!

— Мы не сможем покинуть Будапешт за такой короткий срок, — ответил Пер Ангер.

— Ах так, не можете? — получил он ироничный ответ. — Если вы отказываетесь уехать, я не могу отвечать за вашу безопасность.

— Вы нам угрожаете?

Нилашист промолчал, но его улыбка была красноречивее любых слов.

Этой ночью Рауль долго не мог заснуть: «Кто защитит евреев, если шведских дипломатов заставят покинуть город?»

Ранним рождественским утром ему позвонил Пер:

— Сегодня в пять утра нилашисты напали на посольство. Пятьдесят человек с автоматами. Схватили наших шведских секретарей и увезли их. Даниельссон успел скрыться в посольстве Швейцарии. Сейчас нилашисты грабят наши запасы.

Даже Рауль был поражен тем, что нилашисты решились напасть на дипломатическую миссию. Теперь можно было ждать всего.

— Не приходи сюда! — предупреждал Пер. — Они тебя убьют! Постарайся ночевать в разных местах, чтобы нилашисты не могли тебя найти. Я послал телеграмму в Министерство иностранных дел в Стокгольм.

Это была последняя весточка, которую министерство получило от посольства в Будапеште. Советские войска окружили Будапешт. Все дороги были заблокированы. Никто не мог покинуть город. Вскоре не стало электричества и воды.

На Рождество те шведские дипломаты, кто был еще на свободе, собрались в посольстве Швейцарии. Это, похоже, было последнее надежное место в Будапеште. Когда Рауль Валленберг и Пер Ангер пришли в посольство, то увидели перед пылающим камином Даниельссона. В честь праздника он надел ярко-красную бабочку. Через час пришел Ларс Берг. Их угощали кофе и перечным печеньем. За окном слышался грохот пушек, стекла в окнах дрожали.

Внезапно раздался звонок в дверь. Принесли телеграмму.

— Неужели телеграф все еще работает! — вырвалось у Даниельссона. — Надо же!

Телеграмма была адресована Ларсу Бергу. Ее прислали его родители из Швеции. Он открыл ее и прочел:

— Желаем нашему мальчику мирного Рождества!




Между Рождеством и Новым годом советские войска ворвались в Будапешт. Атака немецкого штаба в Буде была отбита. Немцы начали строить баррикады на улицах. В нескольких сотнях метров от швейцарского посольства они оборудовали пулеметную огневую точку.

— Становится все опаснее. Того гляди и мы станем мишенью для русских, — заметил Даниельссон, когда они проходили мимо. — Ты вывесил флаг?

— Да, но нам следует найти для укрытия место получше, — ответил Пер Ангер.

— Прежде всего нам следует держаться вместе перед последней битвой, — подчеркнул Даниельссон и повернулся к Валленбергу. — Ты должен как можно скорее переехать к нам.

— Я не могу. Я должен быть рядом с моими подопечными, — ответил Рауль решительно.

В небе послышался звук мотора. Это был советский бомбардировщик, но ни одной бомбы не упало. Тишина предвещала несчастье. Они стояли и пристально смотрели вверх на бледно-серое небо. Что-то двигалось там, в воздухе, будто птицы. И вот вокруг них стали опускаться листовки. Они медленно, словно снежинки, кружились над крышами.

Листовки призывали немецкую и венгерскую армии сложить оружие. Тогда город не будет разрушен. Проигравшим было обещано хорошее обращение. В противном случае любое сопротивление будет подавлено без оглядки на гражданское население Будапешта.

— Эти условия намного лучше того, что немцы могли ожидать, — вырвалось у Даниельссона.

— Было бы чистым безумием не принять их и не сдаться на этих условиях, — сказал Пер.

— И тогда мы были бы спасены — и наши подопечные тоже, — подумав, сказал Рауль. — Но ведь все, что Гитлер делал до сих пор, было безумием.

Оставшуюся часть дня в Будапеште было непривычно тихо. Шведам стало известно, что русские и немцы договорились о перемирии.

Немецкий комендант Шмидтгубер послал телеграмму Гитлеру:






«Прошу вас отдать приказ о капитуляции. Положение безнадежно. Будапешт не представляет никакой военной ценности для Германии».





Ответ Гитлера пришел молниеносно:






«Нет! Защищать Будапешт до последнего человека!»





— Теперь мы все проиграли! — покорно сказал Шмидтгубер Даниельссону. — Не только мы — немцы, но и вы — дипломаты. Город и его жители будут уничтожены.

— Теперь здесь наше убежище, — констатировал Даниельссон. — И ты, Рауль, остаешься здесь.

Валленберг покачал головой.

— Это невозможно. Я должен позаботиться о шведских домах и наших подопечных в них. Для меня нет иного выбора. Я взял на себя эту миссию. Я никогда бы не смог вернуться в Стокгольм, не будучи уверен, что сделал все возможное, чтобы спасти как можно больше евреев.

Даниельссон протянул ему руку:

— В таком случае — желаю тебе удачи.

Рауль пожал его руку. Это была их последняя встреча.




В январе 1945 года в Будапеште начались уличные бои — квартал за кварталом, все ближе и ближе к центру. Люди, как крысы, ютились в подвалах и укрытиях. Все время слышались выстрелы и взрывы. Никто больше не знал, кто стрелял из-за угла дома — враг или друг. Когда дверь в укрытие открывалась, прятавшиеся внутри пугались: кто там на этот раз — немцы или русские? Скоро ли придет освобождение?

Но даже те, кто мечтал об освобождении, боялись прихода русских. Ходили слухи об их жестокостях и казнях. Все старались найти надежное укрытие. Лишь бы пережить первые дни, а потом, возможно, все и наладится.

Чем ближе подходили русские, тем больше зверствовали нилашисты. Они начали бояться за свою жизнь. Ненависть к Валленбергу росла. Чтобы его не выследили и не убили, он был вынужден менять ночлег каждую ночь. Стало невозможно перемещаться по городу на автомобиле — нельзя было проехать между полуразрушенными домами, сгоревшими вагонами, автобусами и машинами. Но это не остановило Валленберга — он пересел на старый дамский велосипед.

В защитных домах жили пятьдесят тысяч евреев. Двадцать пять — тридцать тысяч человек размещались в шведских домах. Остальные жили в домах Красного Креста или в домах, находившихся под защитой других нейтральных государств, прежде всего Швейцарии.

Остальные семьдесят тысяч евреев содержались в закрытом гетто. Там они жили в ужасных условиях. Дома не отапливались, хотя на улице была зима. Людям запрещалось выходить на улицу. У них не было еды, кроме тех пайков, что Валленберг изредка для них доставал.

Как-то раз, когда Валленберг ехал на велосипеде по улице Татрагатн, ему навстречу вышел нилашист и остановил его. Рауль вздрогнул, но ему показалось, что он узнал этого человека. Это был тот, кто однажды прошептал ему: «Я помогу вам сейчас, если вы поможете мне, когда придут русские».

Валленберг обещал замолвить словечко за него. Нилашист ухватился за руль велосипеда и прошептал:

— А вы знаете, что немцы собираются завтра взорвать гетто?

— Спасибо, что предупредили! — поблагодарил Рауль. — В такой ситуации есть только одна возможность спасти евреев. Вы должны пробиться к Шмидтгуберу, немецкому коменданту. Меня они застрелят, если я покажусь.

— Пообещайте мне еще раз, что поможете после войны, — попросил мужчина.

Рауль взял его за руку.

— То, что вы сделали, никогда не будет забыто, — торжественно ответил Рауль.

Мужчина кивнул и побежал вверх по улице. Через несколько минут он был в штабе Шмидтгубера.

— Вы должны немедленно отменить план по уничтожению евреев в гетто! — крикнул он.

— Я в это дело не вмешиваюсь, — ответил Шмидтгубер высокомерно. Он театрально взмахнул рукой. — Мне есть, чем заняться. Началась битва за Будапешт!

— Но вы же немецкий офицер, а не массовый убийца, — просил мужчина. — Я знаю, что пятьсот немецких солдат готовятся принять участие в кровопролитии. Если вы их не остановите, то вам придется отвечать за это злодеяние, господин генерал. Так сказал господин Валленберг!

Шмидтгубер вздрогнул, когда услышал эту фамилию.

— Господин Валленберг сказал, что лично проследит за тем, чтобы русские узнали, что вы принимали непосредственное участие в массовых убийствах. Вас повесят!

Шмидтгубер заколебался.

— Я прежде всего военный, — оправдывался генерал.

— Так докажите это! — прервал его мужчина. Их взгляды скрестились,

Шмидтгубер думал об угрозах Валленберга. Наконец он поднял трубку телефона. Ожидая соединения, он нервно барабанил пальцами по столу.

— Отменить операцию в гетто! — проревел он в трубку. — Да, это приказ!




ОСВОБОЖДЕНИЕ


Раннее утро 13 января 1945 года. Всю ночь продолжался обстрел. Валленберг и его помощники укрылись в подвале дома номер 16 по улице Бенцур. Здесь на время последних боев в городе Рауль разместил С-отдел шведского посольства. Квартал был окружен советскими войсками. Но немцы продолжали оказывать сопротивление. Нилашисты не прекращали свои бессмысленные убийства.

В подвале стоял лютый холод. Электричества не было. Люди принесли с собой масляные лампы и стеариновые свечи. Все сидели, завернувшись в старые рваные одеяла и мешки. На улице был мороз. Водопровод не работал. Время от времени кто-нибудь выбегал и приносил воду из колодца.




Масляные лампы чадили так сильно, что у всех от копоти почернели лица. Время от времени после очередного прямого попадания в дом наверху с потолка сыпалась штукатурка. Последние несколько суток никто не спал.

— Здесь душно! — вскричал Сикстен фон Байер. — Надо открыть люк, чтобы впустить воздух.

Рауль забрался на лестницу. Он открыл железный люк и выглянул, над его головой просвистели пули и в воздух поднялись облака штукатурки. Валленберг поспешил закрыть люк и прижал его тяжелой балкой.

— Пока рано, — прошептал он. — Немцы все еще стреляют отсюда. Но этот кошмар скоро закончится, и тогда мы сможем выспаться наверху.

Глаза Рауля слипались. Бледный и взъерошенный, он не мог вспомнить, когда спал в последний раз.

Проснулся он внезапно. Значит, все-таки уснул. Раулю приснилось, что он снова маленький и мама Май зовет его обедать. Он даже почувствовал запах земляники.

Кто-то барабанил по люку и кричал. Перестрелка, похоже, прекратилась. Валленберг поднялся по ступеням наверх и убрал балку. Люк со скрипом упал вниз. Трое русских заглянули внутрь. Они держали наготове автоматы. За ними стоял еще десяток солдат.

— Есть внизу немцы? — спросил один из русских на ломаном немецком.

— Нет, немцев нет, — ответил Рауль на школьном русском. — Как хорошо, что вы наконец-то здесь.

Валленберг обратился к сержанту:

— Я представитель Шведского посольства в Пеште. Шведское посольство отстаивало советские интересы в Венгрии во время войны. Я бы хотел поговорить с вашим командиром.

Он показал документ на русском языке, который Министерство иностранных дел послало им в качестве меры предосторожности накануне освобождения. Сержант кивнул и исчез. Два солдата с автоматами остались их охранять. В другой части улицы все еще шла перестрелка.

Через несколько минут сержант вернулся и позвал с собой Валленберга. Он повел его в штаб советского командования в освобожденной части Пешта. Майор, свободно говоривший по-немецки, поздоровался с Раулем.

— Почему вы все еще в Пеште, если все дипломаты в Буде? — поинтересовался майор.

— Я отвечаю за все шведские дома в Пеште, — ответил Рауль.

— Так это вы вывесили повсюду флаги? — спросил майор. — Такое ощущение, что здесь карнавал, а не война!

— Да, — кивнул Рауль. — Это для того, чтобы защитить евреев.

— Евреев? — недоверчиво переспросил майор. — К чему все это?

Рауль устало посмотрел на майора, который начал собирать бумаги.

— Значит, вас зовут Валленберг. Звучит по-немецки, — сказал он и покосился на небритое лицо Рауля. — Вы в самом деле шведский дипломат?

— Да, — Рауль снова протянул бумаги.

Но майор от них отмахнулся.

— Лучше, чтобы вы проследовали в советский штаб, — сказал он.

— Хорошо, — согласился Валленберг. — Я хотел бы поскорее встретиться с маршалом Малиновским.

Майор не смог скрыть своего удивления.

— Зачем вам встречаться с маршалом Малиновским? — спросил он и скорчил гримасу. — Вы поедете с нами в штаб.

Валленберг попросил Лангфельдера вывести из гаража «студебекер». С помощью русских военных техников им удалось завести машину. Рауль отправился в путь с эскортом из двух советских военных на мотоциклах.

В советском штабе Валленберг смог помыться и побриться. Он спал целую ночь — впервые за долгое время. Однако его не покидало беспокойство и неприятное ощущение, что он пленник.

Советские офицеры вели себя вежливо, но, разумеется, его несколько раз допросили.

— Весь город наводнен людьми со шведскими охранными паспортами. Как такое может быть? — удивлялись русские.

«Чем на самом деле занимался этот человек? — спрашивали они себя. — Спасал евреев? Нет, это слишком глупо, чтобы оказаться правдой!»

Валленберг настаивал на встрече с маршалом Малиновским.

— Я должен помочь венгерским евреям снова встать на ноги, — сказал он. — Они потеряли все. Потому я хочу поехать в Дебрецен, чтобы встретиться с новым венгерским правительством.

Офицеры слушали его со все большим интересом.

— Я хотел бы обсудить с Малиновским и новым венгерским правительством возможность основания Института помощи и восстановления Валленберга, — продолжал Рауль.

Эта идея принадлежала не только Валленбергу. Министерство иностранных дел еще осенью попросило его подумать, как можно было бы после окончания войны помочь людям в Будапеште с продуктами, одеждой и медицинской помощью.

Советская тайная полиция НКВД в течение некоторого времени работала над тем, чтобы собрать единую картину.

Кто такой Рауль Валленберг? — вот основной вопрос, на который хотел получить ответ Иосиф Сталин.

Несмотря на то, что война с Германией еще продолжалась, Сталин уже планировал, как превратит государства Восточной Европы в коммунистические колонии Советского Союза. Венгрия была одной из тех стран, которой было уготовано коммунистическое будущее. Освобождение от нацистов, по сути, означало период новой оккупации. Поэтому Сталин с большим подозрением относился к американцам и их планам на демократическое будущее Европы.

Медленно, но верно НКВД складывало кусочки мозаики:[3 - В действительности делом Валленберга занималась контрразведка СМЕРШ. — Прим. переводчика.]

— Рауль Валленберг — ненастоящий дипломат.

— Рауль Валленберг принадлежит к одной из самых богатых капиталистических семей Швеции.

— Рауль Валленберг получил университетское образование в США.

— Рауль Валленберг получал деньги за свою работу от США.

— Рауль Валленберг, следовательно, — шпион.

Но поначалу советские офицеры обращались с Раулем весьма учтиво. Он и не догадывался, что его подозревают в шпионаже.

— Конечно, мы отвезем вас к маршалу Малиновскому в Дебрецен. Там же находится и новое венгерское правительство. У вас будет возможность обсудить с ними ваши планы, — обещали русские Валленбергу.

Рауль попросил разрешить ему собрать личные вещи и попрощаться со своими коллегами из С-отдела.

«Отлично, — подумали советские офицеры. — Теперь мы узнаем, кто его сообщники, и сможем потом допросить их о Валленберге».

Русские офицеры улыбались, а сами тщательно готовили его арест. Сталин лично отдал соответствующий приказ. Он не сомневался: Рауль был американским шпионом.

В Буде война продолжалась еще месяц. Русские войска сражались за каждую высоту, брали квартал за кварталом, а немцы отстреливались. На склоне горы Геллерт в домах вокруг посольства немцы устроили свои укрепления. Оттуда они несколько дней стреляли по русским.

Часть шведского персонала перебралась в подвал посольства. Внезапно над их головами послышались выстрелы. Шведы посмотрели вверх и увидели русских. Они хотели было показать свои дипломатические паспорта, но у солдат не было на них времени. Они укрепились у окон и вели огонь по немцам в соседнем доме. Раздался взрыв, и русские с гранатами в руках бросились на штурм. Поднялся оглушительный грохот.

Когда все стихло, шведы выбрались из подвала. И тут вернулись русские — проследить, не укрылись ли в доме немцы. Вместо немцев они нашли винный погреб Даниельссона и решили отпраздновать победу, после чего отказались покинуть посольство. Вот как описал эту сцену канцелярист Ларс Берг:






«Посольство превратилось в сумасшедший дом. Поющие, смеющиеся, ругающиеся солдаты расхаживали повсюду — бутылка в одной руке, пистолет в другой. Они срывали занавески, стреляли по картинам, как по мишеням, разоряли шкафы и гардеробы, швыряли бутылки о стены…»





Но шведским дипломатам повезло. Они почти без потерь пережили дни освобождения.




17 января Лангфельдер привез Рауля в контору С-отделения на улице Банцур, 16. С ними в «студебекере» сидел советский капитан. Впереди и сзади ехали два мотоцикла с советскими военными при полном вооружении. Они медленно пробирались сквозь завалы сгоревших автомобилей. На улице после холодного дождя была гололедица. Сотрудники Валленберга очень обрадовались, вновь увидев его:

— Вы живы, господин Валленберг! Это просто чудо!

Советский капитан, насвистывая, вышагивал взад-вперед перед домом. Лангфельдер ждал в машине, не выключая мотора. Он опасался, что не сможет снова запустить мотор.

Рауль взял свой рюкзак и спальный мешок. Как всегда, на нем были походные ботинки. Прощаясь с коллегами, он обнял каждого.

— Я еду в Дебрецен с советским капитаном, — сказал он. — Там я встречусь с маршалом Малиновским и с новым венгерским правительством.

Кто-то взглянул вниз и увидел советских военных:

— Что здесь делают русские?

— Они здесь, чтобы защитить меня, — ответил Валленберг и хмуро добавил: — Хотя иногда у меня возникает подозрение, что они за мной следят. Уж и не знаю, гость я или пленник.

— Будьте осторожней! — прошептал кто-то.

— Постараюсь, — пообещал Рауль. — Надеюсь, скоро увидимся.

— Не уезжайте! — попросил другой.

— Все будет в порядке. Ведь я шведский дипломат, — ответил Рауль.

Валленберг покинул улицу Бенцур и поехал к шведскому дому на улице Татра. Он не был там с момента освобождения. Улицы были забиты остовами немецких машин и наводнены советскими солдатами.

Когда Лангфельдер попытался объехать сгоревший автобус, в машину врезался советский грузовик.

Водитель, ругаясь, выскочил из машины.

— Спокойно, — посоветовал Валленберг Лангфельдеру.

Русский открыл дверь, схватил Лангфельдера за руку и пытался вытащить его из машины. Тогда вмешался советский капитан. Он отдал несколько резких команд, водитель отпустил Лангфельдера и убрался обратно к своей машине, плюясь и ругаясь. На улице Татра, в доме № 6, сотрудники были счастливы снова встретить Рауля. Он еще раз рассказал о своих планах поехать в Дебрецен и оставил деньги на еду для своих подопечных.

— Я вернусь не раньше чем через неделю, — сказал он и обнял каждого.

— Желаем удачи! — кричали люди и махали ему вслед.

Валленберг попросил притормозить у шведской больницы.

Директор больницы увидел в окно выходящего из машины Рауля и поспешил ему навстречу. Он начал рассказывать Валленбергу о положении дел в больнице. Рауль слушал и одобрительно кивал. Больница не пострадала во время боев. Вдруг Валленберг заметил трех человек, которые еще не успели спороть желтые звезды Давида.

— Я счастлив, что моя работа не была напрасной, — сказал он гордо.

За шесть месяцев пребывания в Будапеште Рауль Валленберг с помощью охранных паспортов спас около тридцати тысяч человек, укрывавшихся в шведских домах. Кроме того, он помог спасти семьдесят тысяч человек в гетто, помешав немцам уничтожить его. Таким образом, из трехсот тысяч евреев, остававшихся в Будапеште в июле 1944 года, когда Рауль прибыл в город, дипломату удалось напрямую и косвенно спасти сто тысяч человек.

— Вы — настоящий герой. Вы сделали для венгерских евреев больше, чем кто-либо другой, — сказал директор больницы.

Рауль похлопал его по плечу и сел в машину. Советские мотоциклисты завели моторы. Небольшой кортеж исчез в конце мощеной улицы.

Пошел снег. Вскоре он укрыл белым покрывалом разрушенный бомбежками город.

С этого момента Рауль Валленберг исчез навсегда.




ПЛЕН


По пути из Будапешта в Дебрецен Лангфельдеру приказали повернуть назад и ехать на Восточный вокзал. Рядом с Валленбергом на заднем сиденье расположился молчаливый офицер. Рауль был дальтоником и не обратил внимания на разницу в цвете воинских знаков отличия. У капитана эти знаки были зеленого цвета. У молчаливого офицера темно-красные — знаки НКВД, тайной полиции.[4 - У офицеров НКВД красного цвета был только околыш фуражки, а у офицеров действующей армии фуражка целиком была зеленого цвета. — Прим. переводчика.]

Сегодня мы знаем, что 19 января 1945 года в Москве был издан приказ об аресте Рауля Валленберга.

На вокзале Валленбергу и Лангфельдеру приказали выйти из машины. Рауль запротестовал:

— Это же не дорога на Дебрецен.

— Дорога заблокирована. Придется пересесть на поезд, — коротко объяснил офицер.

Лангфельдер хотел вернуться в С-отдел на «студебекере».

— Я же водитель, Кто-то должен позаботиться о машине господина Валленберга.

Но офицер настоял, чтобы и Лангфельдер проследовал в поезд. Они ехали в купе с двумя вооруженными охранниками. Советский офицер находился в купе по соседству.

Задолго до того, как поезд подошел к столице Румынии Бухаресту, Рауль понял, что они никогда не попадут в Дебрецен. «Значит, я арестован», — подумал он. В дороге он несколько раз проверил, с собой ли голубой шведский дипломатический паспорт. Он обязательно пригодится.

Пока они ехали по Румынии, поезд часто останавливался на маленьких полустанках. Офицер НКВД водил их в рестораны обедать. Он разговаривал с Лангфельдером по-немецки, а с Раулем — по-английски, если хотел, чтобы шофер не мог понять, о чем идет речь.

— Скоро мы будем на месте, — то и дело повторял он.

И только когда поезд пришел в черноморский город Одессу, офицер изменил решение.

— Мы едем в Москву, — объявил он.

Лангфельдер становился все молчаливее. Ему удалось выжить в страшном мире нацистов. Неужели теперь его ждет советский плен? Валленберг между тем начал догадываться, куда они направляются. Он еще раз проверил, на месте ли дипломатический паспорт.

Из Одессы в Москву они ехали в спальном вагоне. Путь занял два дня и две ночи.

Рауль просыпался каждый раз, когда поезд останавливался, а это происходило довольно часто. Иногда им казалось, что вагон перецепляют к другому составу.

Солнечным морозным утром поезд въехал на Киевский вокзал в Москве. Теперь мы знаем, что это произошло шестого февраля. Прибывших встретили несколько офицеров НКВД. Когда люди говорили, пар изо рта окутывал их, словно дым. Валленберга и Лангфельдера встретили вежливо. Офицеры пригласили их сесть в большой черный лимузин. Автомобиль долго кружил по Москве без какой-либо цели. Офицер по-немецки рассказывал о разных достопримечательностях. Они мельком увидели Кремль и Москву-реку.




— Похоже, они относятся к нам как к туристам, — шепнул Валленберг Лангфельдеру, но в тот момент машина внезапно свернула на другую улицу и быстро поехала вверх по набережной.

Шофер резко крутанул руль и, завернув, остановился у большого желтого дома. Два охранника проверили документы. Затем машина въехала в серый туннель. В здании находился штаб тайной полиции НКВД.

Теперь с вежливостью было покончено. Со всех сторон были приказания и толчки.

Валленберга и Лангфельдера разделили. Больше они не виделись. Раулю велели переодеться в серую тюремную одежду. Охранники НКВД забрали его личные вещи, в том числе дипломатический паспорт. Когда он попытался протестовать, его ударили по лицу.




О пути Валленберга из Будапешта в Москву мы знаем от одного из заключенных. Но о дальнейшей его судьбе практически ничего не известно. Мы предпримем попытку разобраться в отрывочных сведениях.

Чтобы успокоить шведское правительство, Сталин шестнадцатого января приказал заместителю народного комиссара иностранных дел СССР Деканозову оповестить посла Швеции в Москве, Стафана Сёдерблума, о том, что советские войска взяли под свою охрану шведского дипломата Рауля Валленберга. Их цель — защищать дипломата до тех пор, пока в Будапеште продолжаются бои с немцами.

В феврале мать Рауля Май встретилась с советским послом в Стокгольме, Александрой Коллонтай. Та заверила Май, что она может быть абсолютно спокойна: ее сын находится в России в полной безопасности. Мать была рада услышать это. Однако беспокойство не оставляло ее.

Восьмого марта 1945 года, контролируемая Советским Союзом радиостанция в Дебрецене неожиданно объявила, что Рауль Валленберг был убит нилашистами по дороге в Дебрецен.

Это сильно встревожило Май, но Министерство иностранных дел продолжало ее успокаивать. Советский Союз объявил, что сотрудники шведского посольства отправятся домой через Бухарест и Москву под защитой советских военных. Пер Ангер так описал это возвращение в своих мемуарах:






«В Москве нас встретили представители шведского посольства во главе с послом Сёдерблумом. Он явно нервничал, пока мы были в Москве. Может, боялся, что русские, вместо того чтобы вернуть нас в Швецию, направят наш поезд в Сибирь?»





Вскоре, однако, Пер Ангер догадался о причинах беспокойства посла. Советский Союз приобрел особое влияние на Балтийском море, и Швеции приходилось с считаться с его интересами. Пер Ангер пишет:






«На перроне Сёдерблум отвел меня в сторону и сказал: „Запомните, когда вы приедете в Швецию — ни одного плохого слова о советских людях!“

Ранним утром восемнадцатого апреля финский корабль „Арктурус“, на котором мы плыли, вошел в шхеры Стокгольма. Мы были полны глубокой благодарности за возвращение обратно, но эта просьба все еще звенела в моих ушах».





Май была среди тех, кто встречал корабль на набережной Шепсбрункайен. До последнего момента она надеялась, что Рауль окажется на борту. Даниельссона, Пера Ангера и других шведов из Будапешта поздравляли с возвращением домой близкие и родные, лишь мать Валленберга стояла в полном одиночестве посреди общей радости.

— Где же Рауль? — спрашивала она.

Никто не мог дать ей ответ. Все только отводили взгляд. Она заплакала.

Май умоляла посла Даниельссона приехать к ней и рассказать о жизни Рауля в Будапеште. Но Даниельссону хотелось избежать этого разговора, и он отказался, сославшись на то, что у него не было подходящей для такой встречи одежды. Ведь он потерял в Будапеште все.

Когда журналисты попросили одного из секретарей, работавших в шведском посольстве в Будапеште, рассказать о том, что могло случиться с Раулем, ответ был следующим:

— Я не имею права ничего рассказывать. Об этом много писали, Министерство иностранных дел сделало все возможное.

Через некоторое время Май приняла благодарность от США за огромный вклад, который внес ее сын в дело спасения евреев. В июле 1945 года в Будапеште прошла поминальная служба по Раулю Валленбергу. Она передавалась по радио как в Швеции, так и в Венгрии:






«Энтузиазм, с которым работал Валленберг, воодушевлял и его сотрудников, он словно околдовал их. В безнадежной грязи ночлежек, в сырых и темных подвалах он помнил о Швеции, где человек был человеком… Валленберг ходил без пальто в зимнюю стужу и безоружный шел к вооруженным до зубов нацистам, он рисковал и побеждал. Волны войны подняли его, но в итоге те же волны увлекли его за собой в пучину, когда до победы оставался один лишь шаг. Валленберг пропал без вести — исчез на глазах людей, которых он спас. Словно сказочный герой. Несправедливый, но славный конец».





В Будапеште в честь Валленберга назвали улицу и собирались установить памятник. Композиция из бронзы: человек, борющийся со змеей, на голове которой свастика. Надпись на постаменте гласила: «Этот памятник — наша немая и вечная благодарность Раулю Валленбергу и напоминание нам о его непоколебимой человечности в бесчеловечную эпоху».

Но незадолго до дня официального открытия памятник пропал! Свидетели рассказывали, что советские солдаты увезли его ночью на подводах неизвестно куда. И никто не осмелился спросить.




Через несколько лет после окончания войны между Восточной и Западной Европой опустился железный занавес. На смену фашистскому террору пришел террор коммунистический. В 1956 году венгры подняли восстание, но оно было жестоко подавлено советской армией. Лишь в 1989 году, когда пала Берлинская стена, Венгрия вновь стала свободной страной. Теперь в Будапеште установлен новый памятник Раулю Валленбергу.




Со годами становилось все сложнее узнать, что происходит за железным занавесом. В 1947 году, после неоднократных запросов шведского правительства, сталинский заместитель министра иностранных дел Вышинский ответил, что Валленберга в Советском Союзе нет. Но Май не поверила в это, чем вызвала гнев министра иностранных дел Остена Ундена.

— Вы хотите сказать, что Вышинский лжет? — спросил он раздраженно.

— Да, именно так, — ответили Май.

— Это неслыханно! — вырвалось у Ундена. — Неслыханно!






«Казалось, что шведское правительство не желает знать правду о деле Валленберга, — писал Пер Ангер много лет спустя. — Видимо, они опасались испортить отношения с Советским Союзом».





Остальные члены семьи Валленберега не выказывали большого интереса к этому делу.

— Скорее всего, Рауль мертв, — констатировал Маркус Валленберг в 1947 году, когда американское правительство предложило свою помощь в поисках Рауля.

Министр иностранных дел Унден был очень недоволен намерением американцев вмешаться в дело Рауля Валленберга. Он не любил Америку.

Валленберг был не единственным дипломатом, которого арестовали в Будапеште по распоряжению Сталина. Также были схвачены и два швейцарских дипломата. Но их в 1946 году обменяли на двух советских перебежчиков, которым было предоставлено убежище в Швейцарии. О подобном обмене министр иностранных дел Унден не хотел даже слышать.

И все же Май не теряла надежды.

Некоторое время Валленберга держали в Лубянской тюрьме. В мае 1945 года его перевезли в Лефортово. Это стало известно из свидетельств заключенных, которые встречали его и которых освободили после смерти Сталина. Некоторые из них сидели с Раулем в одной камере.

Эти люди рассказывали, что Валленберг сохранял бодрость духа, по крайней мере, поначалу. Мы знаем, что его беспокоило, что его семье ничего не известно о его аресте и местонахождении. Он часто думал о своих родных. Для него это было большим утешением.

Возможно, Валленберг надеялся, что советские власти совершили ошибку и исправят ее. Мы знаем, что он требовал разрешить ему встречу со шведским послом в Москве, но получил отказ. Пару раз Валленберг просил, чтобы ему дали бумагу и ручку — хотел написать письмо Сталину.

Нам известно, что Рауль поддерживал контакты с другими заключенными, перестукиваясь с ними через стену. Вскоре он стал умелым «телеграфистом». Многих его сокамерников удивляло, что шведский дипломат сидел в советской тюрьме. Поэтому они хорошо его запомнили.






«Мы были удивлены, что в соседней камере сидит шведский дипломат (мы узнали об этом, перестукиваясь), и неоднократно просили подтверждений».





А вот другой рассказ:






«Я несколько раз спрашивал: „Что делает швед?“ или: „А швед все еще там?“»





Перестукивания требовали времени и терпения. Один удар означал «А», два удара «Б», три удара «В» и так далее. После каждой буквы делали паузу. Но был и другой метод, так называемая «квадратная система», благодаря которой можно было общаться быстрее. Иногда, чтобы понять, на каком языке стучит другой заключенный, требовалось очень много времени, а порой это оказывалось и вовсе невозможным.

Известно, что несколько раз Валленберга вызывали на допрос.

— Мы вас знаем. Вы родом из семьи шведских капиталистов, — говорил следователь.

Он пытался заставить Валленберга признать, что тот — шпион. Рауль отказывался.

От других иностранных заключенных, сидевших в советских тюрьмах, мы знаем, что следователи пытались завербовать их. Многие шли на это в надежде на освобождение. Но Валленберг не согласился.

— Нет, вы должны меня судить, — скорее всего, отвечал он.

— Шпионов не судят, — говорили ему.

Это была явная угроза. В случае отказа от сотрудничества Валленберга ждала верная гибель.

Те, кто допрашивали Рауля, старались сломить его дух:

— Видите, никому нет до вас дела. Если бы шведское правительство или ваше посольство хоть немного интересовала ваша судьба, они бы уже давно связались с вами.

Известно, что в январе 1946 года Рауль с возмущением говорил о том, что его дело не сдвигается с мертвой точки. Он планировал подать протест в советское правительство. Посоветовавшись со своими сокамерниками, он решил написать письмо Сталину на французском языке. Неизвестно, было ли это письмо когда-либо отправлено.

Время в тюрьме текло медленно. Но Рауль не терял надежды. Дни превращались в недели. Недели в месяцы и годы. Но ничего не происходило.

Однажды заключенные в соседней камере получили короткое сообщение от Рауля:

«Мы уезжаем». Затем они услышали, как несколько раз хлопнула дверь.

После смерти Сталина в Советском Союзе наступила «оттепель». Шведское правительство вновь направило запрос о деле Валленберга. 6 февраля 1957 года советский министр иностранных дел Громыко дал следующий ответ:

— Заключенный по имени Валленберг скончался 17 июля 1947 года от инфаркта. Должно быть, это и есть тот самый Рауль Валленберг, которого вы ищете. Его посадили в тюрьму по распоряжению главы сталинской военной контрразведки Абакумова. Но Абакумова уже казнили по обвинению в преступной деятельности, поэтому мы не можем ничего предпринять в связи с этим делом.

Май пришла в отчаяние.

— Я знаю, что он жив! — твердила она.

— Но мы больше ничего не можем сделать, — отвечал государственный министр Таге Эрландер.

— Вы должны продолжить поиски! — требовала Май.

— Но не можем же мы объявить Советскому Союзу войну только из-за этого дела, — сказал король Густав VI Адольф.

— Я знаю, что Рауль жив! — настаивала Май.

Через какое-то время она получила новые сведения. Люди, сидевшие в сталинских тюрьмах, рассказывали, что Рауль жив. И в 1959 году шведское правительство вновь стало задавать вопросы советским властям.

Постоянно появлялись новые свидетели и рассказывали о своих встречах со знаменитым шведом. По всему миру, в первую очередь в Соединенных Штатах, учреждались комитеты, чтобы помочь в поисках Валленберга и оказать давление на советские власти.

В 1989 году я сам, будучи генеральным консулом Швеции в Ленинграде, посылал свидетельства о том, что Рауль содержался запертым в доме для умалишенных. Эти сведения были проверены, но, к сожалению, оказались ошибочными.

В 1981 году конгресс Соединенных Штатов принял решение почтить память Рауля Валленберга, объявив его почетным гражданином США. Это уникальная награда. До этого такой чести удостоился только британский премьер-министр Уинстон Черчилль. Именно тогда американское правительство начало официальные розыски дипломата.

Мать Рауля Валленберга скончалась в 1979 году, так и не узнав, что на самом деле случилось с ее сыном.

В 1980 году Министерство иностранных дел Швеции опубликовало отчет, в котором посол Сёдерблум сообщал о своем разговоре со Сталиным весной 1945 года. Из отчета стало ясно, что Сёдерблум не предпринял никаких действий для освобождения Валленберга:






«Сталин: Вы ведь знаете, мы издали указ о защите шведов.

Сёдерблум: Да, и я лично уверен, что Валленберг стал жертвой несчастного случая или грабежа.

Сталин: Вы не получали от нас сообщений об этом деле?

Сёдерблум: Нет, я предполагаю, что советские военные власти не обладают какими-либо сведениями о судьбе Валленберга… Однако я хотел бы получить официальное уведомление о том, что были предприняты все возможные меры по его поиску, даже если до сих пор эти меры не принесли результатов, а также заверение в том, что мы получим дополнительные сведения, как только что-то станет известно о Валленберге».





Если внимательно прочитать текст, — а это совсем не легко, — становится ясно, что Сталин на самом деле ничего не сказал и у него даже не было необходимости лгать. Наоборот, шведский посол Сёдерблум постарался помочь советскому диктатору найти удобный повод положить конец поискам Рауля. За это в январе 2001 года премьер-министр Йоран Перссон принес семье Рауля Валленберга официальные извинения.

Когда коммунистический режим начал рушиться, появилась возможность работать в архивах. 15 октября 1989 года сестра Рауля Нина и его брат Ги были приглашены в Москву для переговоров с советским руководством. Они надеялись получить сведения о судьбе Рауля. Однако представители властей настаивали на том, что Валленберг погиб в 17 июля 1947 года. По крайней мере, никто уже не утверждал, что Рауль умер от инфаркта. Сталин лично дал указание о казни, пояснили они.

Нина и Ги получили маленький светлый деревянный ящик с личными вещами Рауля: его голубой дипломатический паспорт — который должен был спасти его как от советских коммунистов, так и от немецких нацистов; его венгерское удостоверение личности, которое венгерский Департамент иностранных дел обновил в ноябре 1944 года; черную записную книжку; кожаный коричневый карманный ежедневник за 1944 год и банкноты разных стран, в том числе 30 шведских крон — все тщательно пересчитано и зарегистрировано сталинской тайной полицией.

Среди переданных вещей была и тюремная карточка Валленберга, в которой значилось, что Рауль был военнопленным. Это произвело сенсацию. Ведь Швеция сохраняла нейтралитет, а военнопленным мог стать только гражданин воюющего государства. Тем более речь шла о дипломате. Видимо, Сталин считал Валленберга очень опасным врагом.




Сегодня мы живем уже в новом тысячелетии, а дело Рауля Валленберга так и не получило достойного объяснения. Будь он жив, ему было бы почти девяносто лет. Тридцать два года он готовил себя к героическим поступкам, которые совершил за шесть месяцев, — он спас от смерти сто тысяч человек. За это он был наказан тюремным заточением до конца своих дней.




ПОСЛЕСЛОВИЕ


Рауль Валленберг — один из самых известных в мире граждан Швеции. Решительным образом он вмешался в трагедию, разыгравшуюся в центре Европы, — геноцид еврейского народа. Благодаря его деятельности около ста тысяч евреев избежали смерти в нацистских газовых камерах. Это беспрецедентный подвиг, совершенный во имя человечества.

Американский Конгресс наградил Рауля Валленберга почетным американским гражданством, это второй случай за всю двухсотлетнюю историю страны — после Уинстона Черчилля. Будучи генеральным консулом в Нью-Йорке, я выступил с инициативой возведения монумента шведскому дипломату.

Ничто не предвещало, что судьба талантливого молодого человека из хорошей семьи сложится столь неожиданным образом. В июне 1944 года Рауль Валленберг получил задание спасти как можно больше венгерских евреев, чья жизнь находилась под угрозой. Это задание он с изобретательностью и храбростью превратил в крупномасштабную акцию спасения.

Вся его выдающаяся деятельность уложилась в период с 9 июля 1944 года по 17 января 1945 года. Тогда Раулю Валленбергу было всего тридцать два года. В январе 1945 года его миссия была завершена. В Будапешт вступили советские войска. Рауль был арестован советской тайной полицией НКВД и пропал в бескрайнем лабиринте сталинских тюрем.

Дальнейшая судьба Рауля Валленберга неизвестна до сих пор. В январе 2001 года был опубликован доклад шведско-российской рабочей группы, и мне кажется вполне правдоподобным, что Рауль был казнен по приказу Сталина. Однако другие свидетельства указывают на то, что Валленберг мог быть жив еще в 1960-е годы. В 1990-х годах я был назначен генеральным консулом в Ленинграде и видел там свидетельства, указывающее на то, что Рауль Валленберг жив.

Сестра Рауля, Нина Лагергрен, и Пер Ангер, его коллега по работе в Будпашете, прочли рукопись этой книги и сделали много ценных замечаний.

Впервые шведские миссии за границей стали называться «посольствами» после Второй мировой войны. Но все же я использовал именно это название, поскольку, как оказалось, понятия «секретарь миссии» и «миссия» непонятны сегодняшним юным читателям.




Юрсхольм, январь 2007 года

Даг Себастьян Аландер


notes



Примечания





1


Автор допустил неточность. Советские войска были введены на территорию Польши 17 сентября 1939 г. — Прим. ред.




2


Здесь автор имеет в виду договор о разделе сфер захвата в Восточной Европе, заключенный между СССР и Германией, более известный как «пакт Молотова-Риббентропа». — Прим. ред.




3


В действительности делом Валленберга занималась контрразведка СМЕРШ. — Прим. переводчика.




4


У офицеров НКВД красного цвета был только околыш фуражки, а у офицеров действующей армии фуражка целиком была зеленого цвета. — Прим. переводчика.