Дитя ангела Грейс Грин Maybe Baby #1 Каждую ночь к Дэрмиду приходит его жена Элис и просит, чтобы он помог родиться их ребенку. Дэрмид очень хочет помочь, но он вот уже три года как вдовец… Грейс Грин Дитя ангела ГЛАВА ПЕРВАЯ Она снова пришла к нему в сад серым туманным утром. — Решать тебе. — В ее глазах стояли слезы. — Но решай скорее. — Ее голос дрогнул. — Я все время жду… И у меня разрывается сердце… Дэрмид хотел обнять ее, успокоить. Он протянул к ней руки, но она уже отступала прочь. — Подожди! — отчаянно закричал он. — Подожди, Элис! Но она уже растворялась в тумане, и широкие рукава ее белого одеяния трепетали у нее за спиной, словно крылья ангелов, которые несли ее в небо… — Элис! — крикнул он и хотел броситься за ней, но кольца тумана опутывали его как змеи, не давали пошевелиться… — Папа! — Кто-то тряс его за плечо. Испуганный детский голосок повторил: — Папа! Он коротко простонал и проснулся. Джек в неглаженой фланелевой пижаме стоял у его кровати. Волосы растрепаны, карие глаза смотрят тревожно. Дэрмид почувствовал укол совести: не должно быть такой тревоги в глазах ребенка, который еще не отпраздновал свой пятый день рожденья. Он приподнялся на локте, откашлялся и сказал: — Я разбудил тебя? Извини, сынок. — Ты так громко кричал! Ты опять видел тот страшный сон? — Да, опять, тот самый. Но не спрашивай меня, что это за сон, я тебе все равно не скажу. Может, когда-нибудь потом, когда ты сумеешь понять… — Дэрмид спустил ноги с кровати. — А сейчас… — А сейчас мне самому из-за этого будет сниться что-нибудь страшное? — Вот именно. — Дэрмид встал и, положив руку на плечо сына, подвел его к окну. — Хватит про страшные сны. Смотри, какое утро! Солнце сверкало над заснеженными вершинами Маунтин-Рендж, обещая жаркий день, какие редко выдаются в конце мая. — А нам придется полдня просидеть на пароме! — Разве ты не хочешь поехать на крестины твоей новой двоюродной сестренки? — Я бы лучше остался тут и помог Артуру присматривать за животными. — Я тоже не большой любитель торжеств, сынок, но на сей раз надо сделать над собой усилие: речь идет о нашей семье. На самом деле это не его семья. Это семья Элис. Но он любил их всех — естественно, за исключением Лейси. Он не питал к ней теплых чувств потому, что в ней самой не было ни капли тепла. Никчемная пустышка. Декоративная кукла, и только. Сестра Элис, но настолько не похожая на Элис, насколько одна женщина может быть не похожа на другую. Элис. Когда она умерла, он хотел скрыться, замкнуться от мира. Но не мог — из-за Джека. И ради Джека он все эти три года поддерживал близкие отношения с ее семьей, хотя общество ее родных только обостряло его горе, не давая оставить прошлое позади. Но он и не надеялся оставить прошлое позади — по крайней мере до тех пор, пока не найдет в себе силы покончить с тем, что так его мучает. * * * — Пап, значит, мы точно должны поехать? — Да, — Дэрмид перевел взгляд на сад возле дома. Сад Элис, за которым она когда-то так нежно ухаживала, теперь пребывал в плачевном запустении. Как и сам Дэрмид. — Мне надо кое о чем поговорить с дядей Джорданом. — А ты не можешь поговорить с ним по телефону? Дэрмид посмотрел на пастбища за садом — семьдесят с лишним акров земли, — дом его лам альпак. — Нет, это слишком важно. Тут надо смотреть друг другу в глаза. — Ты так говоришь, точно это вопрос жизни и смерти. Но тут же Джек потерял интерес к разговору: в дверях большого хлева он увидел высокого худого человека. — Это Артур! Я оденусь и помогу ему убирать стойла. Джек убежал. Но слова мальчика звучали в голове Дэрмида, словно аккомпанемент охватившему его отчаянию. Мог ли знать его маленький сынишка, как точно он описал эту ситуацию. Речь действительно идет о жизни и смерти. И решение, которое ему предстояло теперь принять — причина мучивших его долгие месяцы ночных кошмаров, — было самым жестоким из тех, на которые только могла судьба толкнуть человека. — Лейси, слава богу, ты здесь! Лейси Максвелл, уже успевшая выключить мотор своей серебристой машины с откидным верхом и вынуть ключ из зажигания, вопросительно смотрела на Фелисити, жену своего брата, которая бежала к ней от парадного крыльца Дирхевена. Фелисити, задыхаясь, остановилась в тот момент, когда Лейси готовилась убрать ключи в серую кожаную сумку. — Не прячь ключи, Лейси! — Почему? — Тонкие пальцы Лейси с ярко-красными ногтями сжимали сумку. — Хочу попросить тебя об одолжении. Дэрмид позвонил. Паром оказался перегружен, и им пришлось оставить машину на стоянке в порту. Джордан хотел их встретить у гавани в Хорсшу-Бей, но ему пришлось задержаться в офисе, в его агентстве недвижимости сейчас самая горячая пора, и… — И ты хочешь предложить эту честь мне? — Ты их встретишь, Лейси? Я бы сама поехала, но мне нужно кормить малышку… — Не оправдывайся. С удовольствием приму на себя этот труд. — Ты ангел! — Фелисити отбросила со лба прядь золотистых волос и посмотрела на часы. — Если ты поедешь прямо сейчас, окажешься у гавани как раз к приходу парома. Лейси снова вставила ключ в зажигание. — Даже забавно. Его милость будет мне обязан, и ему это наверняка не понравится! — Лейси… — Да? — Девушка лукаво улыбнулась. — Не будь с ним слишком сурова, ладно? — Приложу максимум усилий. Но он в самом деле будит во мне все самые зверские чувства. Я всегда так реагирую на мужской шовинизм, а Дэрмид — самый злостный протагонист мужского шовинизма, какого я когда-либо встречала. Фелисити ответила таким веселым, заразительным смешком, что Лейси невольно тоже улыбнулась. Сидя за рулем, она, как это с ней часто бывало, думала о том, что ее брату Джордану очень повезло найти такую идеальную супругу. Его первый брак был крайне неудачен. Марла оказалась черствой эгоисткой и многие годы изменяла ему. Но после смерти Марлы Джордан встретил Фелисити и безумно влюбился в нее. Фелисити с самого начала не просто нежно заботилась о его маленькой дочке Мэнди — она стала для нее матерью, лучшей, чем когда-либо была Марла. А после свадьбы подарила ему двух замечательных сыновей, Тодда и Эндрю. И вот теперь на свет появилась малышка Верити, виновница сегодняшнего торжества. По дороге к Хорсшу-Бей Лейси размышляла о том, какой это будет милый семейный праздник и что единственной ложкой дегтя в бочке меда станет Дэрмид Эндрю МакТаггарт. Вообще-то он не член семьи. Он — муж Элис. Его собственная семья — родители, два брата и куча других родственников — живет в Шотландии. — Оставался бы он там, вместе со своим кланом, — думала Лейси. Дэрмид всегда относился к ней с неприязнью. Она готова была принять его просто потому, что его полюбила Элис, а она обожала сестру. Но проклятый шотландец сразу оттолкнул ее от себя. Он считал фотомоделей тщеславными, пустоголовыми существами, на которых не стоит тратить время. Но она, естественно, не станет из-за этого плакать. Она не тщеславна, не пустоголова, у нее есть гордость. Так что если этой холодной войне между ними суждено когда-нибудь кончиться, именно он должен первым предложить перемирие. «Но скорее мир перевернется!» — подумала Лейси с улыбкой. — Я думал, дядя Джордан нас встретит. — Джек удивленно озирался по сторонам. — А его нет. Где же он? В такие вот жаркие солнечные дни поселок Хорсшу-Бей наполнялся отдыхающими, автобусами, такси, автомобилями самого разного рода. Отдыхающие бродили по улицам, заглядывали в витрины магазинов, рассматривали сувениры, покупали сладости, ели мороженое, пили чай или соки со льдом, наслаждались свежим ветром и прекрасным видом на океан. — Твой дядя, наверное, ищет место для парковки. Так что нам лучше стоять на месте. Он… В этот момент позади него раздался голос: — Привет, Дэрмид! Он узнал бы этот голос из тысячи — певучий, насмешливый, вызывающий. Дэрмид обернулся. Лейси. Как всегда элегантная, в белой кофточке и голубых джинсах. Среди размякших от жары отдыхающих она оставалась такой же холодной, как их мороженое и напитки со льдом. — А-а, — протянул он насмешливо. — Так это ты станешь нашим шофером? — Джордан просит извинить его, он не смог сбежать с работы. — Она перевела взгляд на Джека, который смотрел на нее с преданным обожанием. — Джек, как я рада тебя видеть! — И я рад, тетя Лейси! — У меня для тебя кое-что есть, дорогой. Маленький подарок. Я купила это на прошлой неделе во Франции. Глядя на них, Дэрмид почувствовал раздражение. Она умеет обращаться с мужчинами. И с мальчиками. Она никогда не говорит с Джеком как с ребенком — только как с равным. А он, глупыш, смотрит ей в рот с тех пор, как научился смотреть и увидел эти черные волосы, зеленые, как у кошки, глаза, матово-белую кожу… А скоро он станет достаточно взрослым, чтобы заметить ее длинные ноги, игривую походку, соблазнительные формы… — Ну что, Дэрмид, пошли? — Она направилась к выходу на улицу, оставляя после себя запах своих духов. Чтобы догнать их с Джеком, он должен был пройти сквозь облако этого аромата гардений, от которого всякий нормальный мужчина забывал обо всем на свете. — Моя машина там. — Она повела их туда, где на парковочной площадке стоял ее серебристый автомобиль с откинутым верхом. — Тетя Лейси! Какая у тебя машина! — Глаза Джека горели от возбуждения. — Можно, я поеду рядом с тобой на переднем сиденье? — Почему бы нет? — весело ответила Лейси. — Если, конечно, твой папа не возражает. — Можно, папа? — Да, — буркнул Дэрмид. И через секунду они уже мчались от парковочной площадки к шоссе, и волосы Лейси летели за ней вместе с ветром и, казалось, жили собственной жизнью. Лейси и Джек болтали не переставая. Иногда она бросала через плечо: — Эй, на заднем сиденье, ты в порядке? И Дэрмид коротко отвечал: — Да. Один раз он поймал в зеркале заднего вида ее взгляд, обращенный к нему. На какую-то секунду их глаза встретились, но она тут же отвернулась и стала смотреть на дорогу. И ему показалось, что в тот момент он увидел в ее глазах не только уязвимость, но и пытливый ум. Однако он знал — это ему лишь показалось. Лейси не была ни уязвима, ни пытлива, ни умна. Она — всего лишь красивая безделушка. Приехав за ними на пристань, она оказала ему услугу, хотя, будь на то его воля, он предпочел бы добираться пешком. Тем не менее он у нее в долгу, и чем скорей он расплатится с ней, тем лучше. И он спросил: — Можешь остановиться около супермаркета? Она кивнула и свернула на боковую дорожку. — Я сейчас вернусь, — сказал Дэрмид. Он хотел купить ей цветы, но передумал и приобрел коробку бельгийского шоколада. Ничего, несколько лишних граммов ей не повредят! …Лейси и Джек оживленно беседовали. Они не замечали его, а он уже за двадцать шагов услышал возбужденный голос Джека: — …а ни папа, ни я не особенные любители семейных собраний, и я сказал, я лучше останусь дома и буду помогать па ранчо, чем поеду с ним и стану с глупым видом пялиться на какую-то там девчонку… — Тут Джек увидел отца и осекся. — Ой, папа, привет! Я как раз рассказывал тете Лейси… — Да, я слышал. Лейси лукаво посмотрела на Дэрмида. — Твой сын и я единодушны в том, что касается младенцев. Мы оба думаем — с детьми становится интересно только тогда, когда они уже способны пользоваться туалетом и осмысленно разговаривать. — Тетя Лейси считает, от них только шум и беспорядок, и еще за ними надо ухаживать двадцать четыре — семь… двадцать четыре — семь, папа! Тетя Лейси говорит, это значит — двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. — То есть полная занятость. — Дэрмид сел в машину. И, когда Лейси повернулась к нему, добавил: — Я бы сказал, несколько утомительно, и уж конечно более хлопотно, чем провести там или тут час или два, прислоняясь к какой-нибудь кокосовой пальме, и ждать, пока тебя сфотографируют для какого-нибудь глянцевого журнала! Как ты охарактеризуешь свою работу, Лейси? Может, три-два? Ее прежде веселые зеленые глаза помрачнели. И Дэрмид почувствовал, что испортил ей сегодняшний день. Сжав губы, она отвернулась от него и включила зажигание. Машина тронулась. Джек, видимо, почувствовал эту напряженность между ними: он как-то вдруг присмирел и откинулся на спинку сиденья. И ни он, ни его тетя не сказали больше ни слова до самого дома. Дирхевен, просторный особняк семьи Максвелл, стоял высоко на склоне холма, откуда открывался великолепный вид на океан. Дом высился посреди сада с бассейном, между выкрашенным белой краской павильоном для отдыха и просторной детской площадкой. Хотя у Лейси имелась своя квартира в нескольких минутах езды от Дирхевена, она пользовалась любой возможностью побыть в семейном гнезде. Но, хотя за эти годы она и Фелисити очень сблизились, был один секрет, который Лейси так и не открыла жене своего брата. И секрет этот касался Дэрмида. Фелисити была самого высокого мнения о своем свояке и, как и Джордан, считала перепалки между ним и Лейси просто игрой. И ни она, ни ее муж не подозревали, что последнее время выпады Дэрмида становились все резче и обиднее. Лейси начинала опасаться, что, если не будет постоянно следить за собой, не сумеет скрыть от него, как ей больно. А сегодняшняя его реплика звучала особенно жестоко. «Как ты охарактеризуешь свою работу, Лейси?» Его сарказм совершенно выбил ее из колеи. Дэрмид считает жизнь фотомоделей гламурной и беззаботной. Он не знает — иногда она устает так, что буквально валится с ног. И дело не только в постоянных разъездах. Страшного напряжения требуют и сами фотосессии, и демонстрации мод в Милане, Париже, Лондоне… Подъезжая к парадному входу Дирхевена, Лейси сумела-таки отогнать прочь грустные мысли. Она не даст этому змею Дэрмиду отравить ей весь день. Она рассчитывала сегодня получать удовольствие и не собирается менять свои планы. Джек расстегнул пряжку ремня безопасности. — Папа, можно, я пойду за дом и поищу своих кузенов? — Конечно, беги. Дэрмид и Лейси вместе пошли к дому. Когда они поднялись на крыльцо, он обернулся, посмотрел на океан и тихо сказал: — Ну и ну! Проследив его взгляд, Лейси увидела стоявшие под погрузкой баржи, с десяток качавшихся на волнах яхт и несколько быстроходных катеров, за которыми по глади океана тянулся пенный след. — Да, замечательно. — Лейси посмотрела на Дэрмида и очередной раз поняла, почему ее сестра влюбилась в этого человека. Темно-русые волосы, резкие черты лица… Да, Дэрмид Таггарт — очень привлекательный мужчина. Внешне. Жаль, его характер не столь же хорош. Лейси открыла дверь своим ключом и вместе с Дэрмидом вошла в прихожую. Сверху до них донесся пронзительный плач младенца. Лейси подошла к нижней ступеньке лестницы и крикнула: — Флисс, мы здесь! Через несколько секунд на верхней площадке лестницы появилась улыбающаяся Фелисити. — Здравствуй, Дэрмид! Как хорошо, что ты смог приехать. А где Джек? — Побежал за дом, искать своих кузенов. — Это хорошо. Они там играют с Шоной, нашей няней. Она живет тут рядом и приходит присматривать за детьми. Джордан позвонил сказать, что уже едет домой. Я сейчас уложу Верити спать, и мы сможем выпить что-нибудь перед ленчем. У нас уйма времени. Крестины назначены только на половину третьего. — Могу я чем-нибудь помочь? — спросила Лейси. — Ты умеешь так красиво накрывать на стол. Если бы ты… — С удовольствием. — Дэрмид, ты можешь принести высокий стульчик Эндрю из кухни в столовую? — Конечно. Фелисити пошла обратно в детскую, Дэрмид — в сторону кухни, а Лейси — в гостиную, готовить стол. Она взяла парадную скатерть Фелисити, расставила лучший фарфор, серебро, хрусталь. Потом достала из ящика белые льняные салфетки, сложила из каждой подобие белого лебедя и расставила в стаканчики возле каждого прибора. Оглядев результат своих трудов, Лейси улыбнулась. Она терпеть не могла заниматься уборкой, не умела готовить, но у нее, безусловно, был талант красиво убирать праздничный стол. А Дэрмид так и не собрался принести высокий стульчик! Лейси отправилась на кухню поторопить его, но вдруг услышала голос Джордана: — …конечно, мы можем поговорить. — Позже, — ответил Дэрмид, — после торжественной процедуры. Это очень личное, Джордан. И семейное. — Но если, как ты говоришь, дело касается Элис, почему не позвать и Лейси? — Нет, — резко отрезал Дэрмид. — Кто угодно, только не она. Я слишком долго мучился, Джордан, и я должен принять решение. То есть я принял решение, и теперь мне нужна поддержка… Лейси услышала чьи-то торопливые шаги на лестнице и, сообразив, что она, по сути дела, подслушивает чужой разговор, поспешила ретироваться в прихожую, куда вошла одновременно со спустившейся вниз Фелисити. — Ты накрыла на стол? — спросила жена ее брата. — Ага. Пойдем, посмотришь на моих лебедей. Хотя Лейси весело улыбалась, в душе у нее застыла тревога. Что происходит с ее деверем? Зачем ему понадобилась поддержка Джордана? Он не хочет, чтобы она что-либо знала. Но именно это обстоятельство страшно разозлило ее. Она — член семьи Максвелл, и если дело семейное, да к тому же касается Элис, Дэрмид МакТаггарт не имеет права оставлять ее в стороне! И Лейси поклялась себе, что так или иначе, но она непременно узнает, в чем дело. ГЛАВА ВТОРАЯ Крещение состоялось на свежем воздухе, в розарии сада Дирхевена: это место больше всего подходило для столь торжественного обряда. Потом взрослые отметили радостное событие во внутреннем дворике шампанским и замечательным шоколадным тортом, который Фелисити собственноручно испекла, а дети устроили пикник за домом, на детской площадке. Джордан и Фелисити были абсолютно счастливы. — Мне кажется, все прошло просто великолепно, — сказал священник, прощаясь. И, лукаво подмигнув, добавил; — Господь одарил малютку Верити могучими легкими. Джордан засмеялся: — Возможно, она станет великой оперной певицей. Джордан пошел провожать священника, Фелисити — укладывать малышку спать, и Дэрмид и Лейси остались вдвоем. Дэрмид заметил, что Лейси, принимавшая активное участие в разговоре, пока в доме был священник, теперь откинулась на спинку мягкого шезлонга и прикрыла глаза, словно демонстрируя свое нежелание видеть него. И он вряд ли мог осуждать ее за это. С того самого момента, как она подобрала их на пристани, он, словно какой-то каверзный бес подзуживал его, постоянно говорил ей колкости. И зачем он сказал, что ее работа — это «три-два»? Что из того, что она ведет беззаботную жизнь? В конце концов, это не причина над ней издеваться. И какой смысл подкалывать человека, который не чувствует уколов? Вот и сейчас она, кажется, полностью его игнорирует. У нее такой вид, словно она ждет, когда ее начнут фотографировать. Сама элегантность. Платье, которое она надела на церемонию — черное, шелковое, затканное белыми цветами, пожалуй, стоит дороже, чем его лучшая лама. — Твоя ироничная усмешка выдает тебя, Дэрмид: ты думаешь про меня какую-то гадость, — лениво протянула Лейси. Она только чуть-чуть приподняла веки, но он увидел, как вызывающе блестят ее зеленые глаза из-под черных как уголь ресниц. — Ну, давай, выплесни это наружу. Иначе можешь отравиться собственным ядом. Дэрмид решил принять вызов. — Я думал, — сказал он медленно, — что твое платье, вероятно, стоит больше, чем моя лучшая альпака. — Да, — ответила Лейси. — Не удивлюсь, если ты прав. А еще ты, наверное, думал, насколько я глупее и бесполезнее твоих обожаемых альпак. Дэрмид посмотрел на стол. — Знаешь, что мне пришло в голову? Если бы Элис сейчас была здесь, она убрала бы и вымыла всю эту посуду, чтобы немного помочь Фелисити. А вот это был запрещенный прием, и Дэрмид тут же раскаялся в своих словах. Он увидел, как она вся напряглась. Но ответила она сдержанно, без видимого гнева. — Я знаю, ты тоскуешь по Элис. Но ты не уязвишь меня, ставя ее мне в пример. Я совершенно согласна с тем, что таких как она, наверное, одна на миллион. Я знаю, она была для тебя всем, знаю, в каком отчаянии ты пребывал, когда ее не стало. Понимаешь, мне кажется, ты сейчас переживаешь «агрессивный» этап своего горя. И если тебе становится легче, когда ты срываешься на мне, — что ж, я не возражаю. Дверь во внутренний дворик отворилась. Фелисити и Джордан вышли из дома. Лейси спросила спокойно, как если бы не было никакой перепалки с Дэрмидом: — Ты уложила малышку? — Да. И она тут же заснула. Она была как ангелочек в наряде для крещения, правда? — Она просто прелесть! — Лейси грациозно поднялась из шезлонга. — А теперь я собираюсь достать из машины маленькие сюрпризы для ребятишек. Ты мне поможешь? — Конечно, помогу, хотя не стоило… — Я знаю, что балую их. Но ведь у меня нет своих детей, так уж позволь мне доставлять удовольствие этим! — Кстати, — вмешался Джордан, — Что случилось с англичанином, который бегал за тобой по всей Европе? Тот, с замком в Вилтшире. — Сэр Гарри? Я прогнала его, когда он сказал, что хочет, чтобы я сразу после свадьбы бросила работу и занялась продолжением его рода. Иными словами, нарожала ему побольше детишек. Мужской шовинизм в чистом виде! И вообще, ты можешь себе представить, чтобы ваша покорная слуга возилась с грязными пеленками и бутылочками с детским питанием, и к тому же не спала по ночам? И добрую часть каждых девяти месяцев двигалась со слоновьей грацией?! — Лейси кокетливо передернула плечами. — Я думаю, не можешь. — Беременность — это прекрасно, — негодующе воскликнула Фелисити. — Мне так нравилось… Я с удовольствием продолжила бы этот процесс и рожала бы по ребенку каждые пару лет, пока не состарилась бы! — Именно поэтому, — ласково напомнил ей ее муж, — после рождения Верити мы с тобой договорились, что четверо детей — вполне достаточно. Дэрмид не проронил ни слова, пока они рассуждали о детях, но как только Лейси и Фелисити ушли, обратился к Джордану: — Можем мы сейчас подробно обсудить то дело, о котором я говорил тебе раньше? — Конечно, — ответил тот. — Пойдем ко мне в кабинет. Там никто нам не помешает. Лейси привезла детям новые купальные костюмы и разноцветные надувные мячи. — Мам, можно нам в бассейн прямо сейчас? — спросила восьмилетняя Мэнди, размахивая новым лимонно-желтым купальником. — Можно, мам? — подхватили двухлетний Тодд и четырехлетний Эндрю. Они катали по ковру свои новые желто-зеленые мячи, что приводило в ужас рыжую кошку. — Можно, тетя Фелисити? — Джек любил плавать на ранчо, в пруду, вместе со своим отцом, но купание в бассейне Дирхевена было для него совершенно особенным удовольствием. — Пошли купаться все вместе! — предложила Лейси. — Сегодня так жарко. Просто необходимо охладиться немного. Пойдем, — обернулась она к Фелисити. — Ты можешь взять с собой бэби-монитор. — Сначала надо вымыть посуду, — ответила та. — Давай помогу, — предложила Лейси, но Фелисити отрицательно покачала головой: — Веди детей купаться. Я вымою посуду и приду. Через минуту Лейси уже шла со всей компанией купаться. Оказавшись в бассейне, Джек и Эндрю, опытные пловцы, сразу направились, толкая перед собой мячи, к глубокой части бассейна. Мэнди и Лейси остались в лягушатнике играть с Тоддом. Фелисити пришла минут через двадцать и принесла на подносе графин с лимонадом, несколько пластмассовых стаканов и бэби-монитор. — Выглядишь ты прекрасно, — заметила Лейси. — Чуть-чуть пополнела, но это тебе даже идет. — Спасибо, Лейси. А куда девались Джордан и Дэрмид? — Не знаю. Не видела их с тех пор, как мы с тобой пошли к машине за подарками. Фелисити как раз собиралась прыгнуть в воду, когда Тодд вдруг захныкал: — Хочу пить! Хочу на берег! Мэнди поднесла мальчика к лесенке. Фелисити нагнулась, подхватила сынишку на руки и, смеясь, посетовала: — Женскую работу никогда всю не переделаешь. Мэнди догнала свой уплывший мяч и крикнула: — Лови, тетя Лейси! Лейси весело играла с Мэнди, когда вдруг раздался голос Фелисити: — Ты можешь выйти из воды, Лейси? Мне надо с тобой поговорить. Девушку удивила серьезность тона Фелисити. Когда же она увидела выражение лица своей невестки, удивление сменилось тревогой. — Мэнди! — сказала Фелисити. — Пожалуйста, отведи Тодда в павильон и переодень, а мне надо поговорить с вашей тетей. На ходу отжимая мокрые волосы, Лейси поднялась по ступенькам бассейна, дождалась, пока Мэнди и Тодд скрылись в павильоне, и взволнованно спросила: — Что случилось, Флисс? — Ох, Лейси, это так печально. Я знаю, ты тоже огорчишься… — Она вдруг замолчала: из дома выходил Джордан. — Тсс, — прошептала молодая женщина. — Я не могу сказать тебе, пока тут Дэрмид. Пожалуйста, ничего не говори Джордану. По крайней мере, сейчас. Подойдя к бассейну, Джордан крикнул: — Эй, Джек, вылезай! Вам с папой уже пора ехать. — Ты отвезешь их в порт? — спросила Фелисити. — Нет. Я должен вернуться в офис. Но я сказал Дэрмиду, Лесс, что ты отвезешь их. Не возражаешь? Лейси прикусила язык. — Конечно, нет проблем. Джордан посмотрел в сторону дома. — А вот и он. Джек выбрался из бассейна и подбежал к отцу. — Нам правда надо ехать прямо сейчас? Может, останемся еще на немного, а? — Нет, — покачал головой Дэрмид. — Нельзя. Нам в самом деле уже пора. — П-а-ап! — Джек состроил кислую гримасу. — Мне было так весело… — Позволь ему остаться с нами на пару дней, — предложила Фелисити. — А потом приедешь и заберешь его. Дэрмид повернулся к Джеку. — Хочешь побыть тут? — Мальчик никогда раньше не оставался без отца вне дома. — Конечно! Спасибо, папа! Спасибо, тетя Фелисити! — Джек помчался обратно с криком: — Ура! Я остаюсь! — И радостно бросился в воду. Джордан, улыбаясь, обернулся к своему свояку: — Лейси отвезет тебя на пристань, как только ты будешь готов. Дэрмид и Лейси посмотрели друг на друга. В глазах Дэрмида застыл лед. — Благодарю, — сказал он, — но я уже вызвал такси. Лейси кокетливо шевельнула плечиком. — Отлично. Какой же он все-таки зануда! — Ну, друзья, мне пора, — сказал Джордан. — Спасибо, что приехал, Дэрмид. Я знаю, тебе это не просто, но и Фелисити, и я очень ценим, что ты делаешь все для того, чтобы Джек дружил со своими двоюродными братьями и сестрами. — Мы знаем, как тебе тяжело было вначале приезжать сюда без Элис. — Фелисити погладила его руку. — Но прошло уже столько времени… Может, теперь тебе легче… — Элис хотела бы этого, — ответил Дэрмид. — Да, ты прав, — сказал Джордан. Он ласково поцеловал жену. — Ну, мне действительно пора. Пока, ребята. После ухода Джордана Дэрмид разговаривал с Фелиси, пока их не прервал гудок автомобиля. — Это, наверное, твое такси. — Фелисити обернулась к Лейси: — Ты проводишь Дэрмида до ворот, Лесс? Я не хочу оставлять детишек одних в воде. — Не надо меня провожать, — быстро ответил Дэрмид. — Я как-нибудь сам найду дорогу. — Нет, я настаиваю, — отозвалась Лейси с гротескной учтивостью. — Список моих недостатков и так слишком велик. Не хочу добавлять туда еще и плохие манеры! — И, вздернув нос, она повела Дэрмида через дом к парадному входу. На столике в прихожей Лейси заметила сумку, которую Дэрмид оставил там еще утром. В сумке было то, что он купил в супермаркете по дороге из порта. Кивнув на сумку, Лейси спросила: — Это для Фелисити? Ты что, забыл отдать ей свой подарок? — Нет. Это для тебя, — сказал Дэрмид, останавливаясь в дверях. — Для меня?! — Хмуря брови, она сунула руку в сумку и извлекла коробку очень дорогого бельгийского шоколада. Ее удивление было так сильно, что она, не удержавшись, воскликнула: — Спасибо, Дэрмид! Я просто обожаю шоколад! А бельгийский — мой самый любимый! — Все-таки в этом человеке есть что-то хорошее, подумала Лейси, но вслух, лукаво улыбнувшись, проговорила: — Как это понимать? Как знак примирения? У Дэрмида были красивые, необычного цвета глаза — светло-карие, цвета шотландского виски, и, как часто говорила Элис, прозрачные, словно ручей, бегущий по камням среди холмов Шотландии. Но эти глаза, которые светились такой любовью, когда Дэрмид смотрел на жену, казались двумя кусочками льда, когда он глядел на невестку. — Как благодарность за то, что, подобрала меня в Хорсшу-Бей, — сказал он резко. Даже плюнув ей в лицо, он не мог бы сильнее обидеть ее. Но она, стиснув зубы, парировала: — Конечно! Я должна была бы догадаться. Мне жаль тебя, Дэрмид МакТаггарт: ты такой мелочный! Это была просто маленькая, очень маленькая услуга. Но разве ты можешь ее принять? Разве может сиятельный Дэрмид МакТаггарт оказаться хоть в мизерном долгу у кого-нибудь, тем более у меня? Да ни за что на свете! Короче, я бы сказала, куда тебе следует засунуть эти конфеты, но я не стану. В отличие от тебя, я знаю кое-что о хороших манерах и умею принимать подарки. — И, прежде чем он смог ей помещать, она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку. А потом, отступив на шаг, произнесла: — Может, там, откуда ты родом, Дэрмид МакТаггарт, так делать не принято, но здесь поступают именно так — улыбка, доброе слово, дружеский поцелуй. Знаешь такую пословицу — «Приехал в Рим, поступай, как римляне»? Очень советую тебе запомнить ее на будущее! — И, резко повернувшись, она торопливо покинула дом, предоставив Дэрмида самому себе. И к черту хорошие манеры! С запада набежали облака. Когда Лейси вышла в сад, ей на руку упала капля дождя. — Сейчас начнется ливень, — заметила Фелисити. — Я пойду уложу Тодда спать, а остальные дети могут, пока мы с тобой будем беседовать, посмотреть телевизор. Пока Фелисити устраивала детей, дождь зарядил вовсю. — Давай пойдем во внутренний дворик, — предложила молодая женщина. — Там можно растянуть навес. Пока они натягивали навес, Фелисити сетовала: — Плохо, что обе мои сестры заболели гриппом и не смогли приехать. Они так хотели быть на крестинах. — Счастливая ты! — вздохнула Лейси. — У тебя есть сестры. Мне так не хватает Элис! Она была мне не просто заботливой старшей сестрой, она была мне как мать. Собственно, это она растила меня после того, как мамы не стало. И она была мне лучшим другом. — И Дэрмиду тоже. Я не знаю другого случая, чтобы два человека так глубоко любили друг друга. — Молодая женщина вздохнула. — И это подводит нас к тому, о чем я хотела тебе рассказать. — Фелисити опустилась на один из плетеных стульев, жестом приглашая Лейси последовать ее примеру. Но та была слишком взволнована, чтобы сидеть. — Прежде чем ты начнешь, Флисс, признаюсь тебе — я, возможно, догадываюсь, о чем ты хочешь поговорить. Сегодня утром я невольно подслушала обрывок разговора Дэрмида с Джорданом. Дэрмид сказал, это дело семейное, и он, Дэрмид, должен принять какое-то решение, и просит Джордана поддержать его. — Бедный Дэрмид! С его-то шотландской гордостью, с его агрессивной независимостью! Ему, наверное, нелегко просить Джордана о чем бы то ни было. А что до подслушивания — боюсь, я тоже повинна в этом грехе. Видишь ли, у меня ведь был бэби-монитор. И вот когда я наливала Тодду лимонад, то вдруг услышала голоса Дэрмида и Джордана. Они находились в детской — Джордан, кажется, хотел посмотреть на Верити. Они говорили свободно, не опасаясь, что кто-нибудь их услышит. — Я должна сказать тебе, Флисс, Дэрмид прямо заявил Джордану, что не хочет посвящать меня в это дело. — Может, он и не хочет, но, мне кажется, ты должна знать. Элис хотела бы, чтобы ты знала. — Флисс, пожалуйста, объясни… — Извини. Хорошо. Так вот. Ты знаешь, у Дэрмида была опухоль. Еще давно. Они с Элис тогда только что поженились. Перед тем как пройти курс лучевой терапии, Дэрмид по совету врачей сдал на хранение свою сперму: врачи опасались, что лучевая терапия может привести к бесплодию. И так и случилось. — Все это я знаю. И знаю, что потом, позже, Джек появился на свет из замороженного эмбриона. — А ты помнишь, что Элис и Дэрмид оставили на хранение еще один эмбрион? Они надеялись, это будет девочка, и она когда-нибудь появится на свет… — Но Элис умерла… — Лейси почувствовала комок в горле. — Я часто думаю об этой девочке, которая никогда не родится. Так грустно. Сердце Элис разбилось бы… — Ее голос сорвался. Она даже не замечала, что снаружи льет как из ведра, что стало очень холодно и сумрачно. Она отерла выступившие на глазах слезы. Ее невестка встала и взяла ее за руки. — Лейси, по ночам Дэрмида мучают кошмары. Элис приходит к нему и умоляет дать ей спать спокойно. Она хочет разрешить эту ситуацию. Он тоже хочет. И поэтому он собирается сделать то, о чем думал с тех пор, как Элис не стало, — сообщить в клинику в Торонто, что эмбрион больше хранить не надо. ГЛАВА ТРЕТЬЯ — Он должен был сказать мне! — Лейси гневно смотрела на брата. — Элис была и моей сестрой, и я имею полное право знать, что он задумал. Он просто обязан был посвятить меня в свои планы! Джордан беспомощно развел руками. — Дорогая, ему очень трудно… — Я все понимаю. Конечно, трудно. У него сердце должно разрываться при мысли о том, что ребенок Элис лежал где-то и ждал, ждал, когда ему дадут шанс родиться. А ему так и не дадут этот шанс! — Ее ярость вдруг уступила место боли. — О Джордан, почему жизнь так жестока? Джордан, не зная, как успокоить сестру, беспомощно посмотрел на жену. Та ответила таким же беспомощным взглядом. Некоторое время Лейси металась взад-вперед по гостиной, потом подошла к окну и вперила взгляд в чернильно-черную ночь. Джордан вернулся очень поздно, но как могла Лейси уехать, не выплеснув на брата свою обиду на свояка! Она вновь повернулась к Джордану. — И все-таки я не могу простить ему, что он не позвал и меня. Я знаю, он считает меня безмозглой… — Если это и так, — заметил Джордан, — то ты сама виновата. Ты нарочно убеждала его, что ты — человек несерьезный. — Это он с первой же встречи дал мне понять, что, по его мнению, те, кто зарабатывает на жизнь так, как я, имеют интеллект комара — в лучшем случае! — Не будем отвлекаться, Лейс, — сказал ее брат, помрачнев. — Как бы ты ни была умна, ты вряд ли могла бы что-нибудь добавить к тому, что мы сказали друг другу. Все было очень просто: Дэрмид уже принял решение и хотел только, чтобы я, как брат Элис, с ним согласился. Больше ничего. — А я не могу с этим согласиться! — Лейси ударила кулаком по столу, и свет лампы сверкнул в ее серебряных браслетах. — Три головы лучше, чем две, и если бы вы пригласили меня на этот ваш тайный совет, я могла бы предложить какой-то иной выход. — Это не был тайный совет. Это личное дело Дэрмида. Да и какой выход ты могла бы предложить? Только отложить еще на какое-то время то, что так или иначе все равно пришлось бы сделать. Лейс, уже много месяцев его мучают ночные кошмары. Оставить все так, как есть, — не выход. — И что он собирается теперь сделать? — спросила Фелисити. — Он планирует в пятницу поехать в Торонто, встретиться со специалистами в клинике и сказать им, что сохранять эмбрион больше не надо. — Ему, наверное, очень тяжело ехать теперь одному туда, где когда-то он вместе с Элис… — Да, ему тяжело. Но Дэрмид считает, такие вещи нельзя делать по телефону. Он хочет лично… — Есть другой выход, — сказала вдруг Лейси странно спокойным голосом. Джордан повернулся к ней. — Ты думаешь? — Да, — Лейси снова начала волноваться. — Дэрмид может найти суррогатную мать — что-то вроде ходячего инкубатора. Эта женщина генетически никак не будет связана с ребенком, она просто выносит его для Дэрмида. — Я предлагал это Дэрмиду сегодня утром, — сообщил Джордан. — Вот как! И что он ответил? — Категорическое «нет». Он не хочет даже думать об этом. — Может, дело в деньгах? — спросила Фелисити. — Может, ему трудно платить за аренду чьей-то матки? — Деньги тут ни при чем. Я не помню точно его слова, но суть в том, что он считает рождение ребенка делом сугубо семейным и не хочет вмешивать кого-то со стороны. — Джордан пожал плечами. — Так что… — Как он упрям, этот Дэрмид МакТаггарт! — волнение Лейси уже почти улеглось. — Ну раз так, значит, так. — Она села на ручку кресла брата. — Ты был прав, Джордан. Я не могла бы добавить ничего разумного к вашему разговору. А теперь решение принято, и, как бы это ни было тяжело, нам остается только согласиться с ним. — Это особенно тяжело для Дэрмида, — сказала Фелисити. — Ведь даже если он женится снова, он все равно не сможет больше иметь детей. Дискуссия оборвалась. Лейси стала прощаться. Джордан и Фелисити пошли проводить ее до машины. — Ты побудешь какое-то время дома, — спросил Джордан, — или опять умчишься куда-нибудь? — Я хочу отдохнуть немного. Зато потом мне предстоят несколько месяцев непрерывной работы. К тому же мой агент закидывает для меня удочки в «ГлориБи». Они ищут замену своей главной модели: Кинга Кофф, девочка «ГлориБи», собирается осенью выйти замуж и удалиться от дел. — И ты будешь демонстрировать их косметику? Как здорово! — воскликнула Фелисити. — Постучи по деревяшке, — ответила Лейси. — Я всегда мечтала стать лицом «ГлориБи». — Остановившись у своей серебристой машины, она, улыбаясь, смотрела на черные воды залива. — Если все будет, как я хочу, Джордан, я, возможно, попрошу тебя подыскать мне дом класса «люкс» где-нибудь тут, на холме. Но когда она включила зажигание, улыбка ее угасла. По дороге домой она с тоской думала об Элис и о ребенке, ее ребенке, которому суждено никогда не появиться на свет. Элис столько сделала для нее, когда умерла их мать, пошла на такие жертвы. Лейси много раз говорила ей слова благодарности, но это же только слова… Если бы, с горечью думала Лейси, я могла что-нибудь сделать для нее, для моей сестры, которую я обожала. Но мне так никогда и не представился случай. * * * — Тетя Лейси, это Джек говорит… Утро четверга выдалось сырым и пасмурным. Лейси стояла на кухне, варила кофе и слушала автоответчик, который говорил голосом ее племянника. Когда звонил телефон, она принимала душ. Зато теперь внимала оставленному Джеком посланию. — Тетя Лейси, я в кабинете дяди Джордана. Он на работе. Тетя Фелисити с малышкой. Никто не знает, что я звоню. А дело вот какое. Можешь ты приехать и отвезти меня домой? Я так соскучился! Ты позвони мне, если можешь приехать. Пожалуйста. С любовью, Джек. Лейси улыбнулась. Ну, кто может устоять перед этим: «С любовью, Джек»? Она позвонила в Дирхевен и, когда Фелисти сняла трубку, попросила к телефону Джека. — Я получила твое послание и с удовольствием отвезу тебя домой. Ты будешь готов через час? — Конечно. И, тетя Лейси, спасибо! — Ты пока пойди к твоей тете и честно скажи ей, что скучаешь по дому. Она поймет. А я приеду за тобой в десять. Когда она подъехала, Джек был готов отправляться. Они поехали прямо в Хорсшу-Бей. Когда они садились на паром, было по-прежнему пасмурно и накрапывал дождь, но через некоторое время тучи рассеялись, и в Нанаймо их встретили синее небо и яркое солнце. На пароме Джек весело болтал, но в машине примолк и, откинувшись на спинку сиденья, мрачно смотрел в окно. — Что случилось? — спросила Лейси, когда они свернули с шоссе на дорогу к ранчо. — Я думала, ты будешь рад попасть домой, а ты… — Я рад. — Ты не выглядишь радостным. — Она посмотрела на мальчика. — Я знаю, ты хотел сделать папе сюрприз, но, может, было бы лучше, если бы мы позвонили и предупредили его, что ты едешь. Наверное, ты боишься, что его не окажется дома? Джек покачал головой. — Если папы нет, Артур наверняка дома. Нет, я рад, что возвращаюсь, но… — Но — что? — Везет им, — тихо проговорил Джек, — Мэнди, Эндрю, Тодду, малышке. У них всегда есть с кем играть. Они не одни. Я просто хочу, чтобы у меня появился братик или сестренка. Но так никогда не будет. Папа болел, когда-то давно, и теперь не может иметь детей. Это плохо. — Я знаю, — мягко сказала Лейси, — наверное, тяжело быть единственным ребенком. Но ведь у тебя есть двоюродные братья и сестры, и ты часто видишься с ними. — Да, — согласился Джек. — Но это совсем не то, что родной брат или сестра. За разговором они и не заметили, как подъехали к дому. — Смотри, вот и Артур, — сказала Лейси, надеясь, что Джек отвлечется от грустных мыслей. И в самом деле, Джек подскочил на сиденье и радостно замахал рукой. Артур подошел к машине и почтительно поздоровался с Лейси: — Доброго вам утра, мисс Максвелл. Джек расстегнул ремень безопасности. — А где папа? — В доме. Укладывает кое-какие вещи. Собирается в Торонто. Он вылетает из Ванкувера сегодня вечером. — Я думала, он летит в пятницу, — сказала Лейси. — Очень уж он беспокоился. Нет у него терпения ждать. — Артур, — Джек открыл дверцу и выскочил из машины. — А Молли Мей уже отелилась? — Ну да, вчера вечером, точно, как по часам. Хорошенькую такую телочку принесла. Твой папа назвал ее Мейби. — Пойдем скорее, посмотрим, — заторопился Джек. — Идем, тетя Лейси! Ты должна ее увидеть! Видимо, тут недавно шел сильный дождь: дорожки еще не просохли. Но даже если бы было сухо, Лейси все равно не очень хотелось идти в стойло к животным. Элис любила такие вещи. Она — нет. Не ее стихия. — Нет, спасибо, — ответила Лейси, — я пас. — Ну ладно. Но все равно — спасибо, что довезла меня. — Джек подбежал к ее стороне машины и обнял тетю. Лейси наклонилась к мальчику и нежно его поцеловала. — Я получила большое удовольствие. Всегда приятно путешествовать с таким галантным кавалером, — сказала она. Джек расплылся в улыбке. Потом, обернувшись, сказал: — Пошли, Артур. Артур положил руку мальчику на плечо. — Ты бы сначала поднялся наверх и сказал отцу, что ты здесь. — Тетя Лейси скажет ему. Да, тетя Лейси? Лейси хотела уехать, не повидавшись с Дэрмидом: в ее душе еще не остыла обида за то, что он обсуждал свое дело с Джорданом без нее. Но Джек прыгал на месте от нетерпения, и она не смогла отказать ему. — Конечно, я скажу папе. Беги. — Вы просто входите, — сказал Артур, — звонок не работает, и хозяин сверху все равно не услышит, если вы постучите. Лейси вышла из машины и направилась к дому, ступая осторожно, чтобы не испачкать туфли. Справа был спускавшийся уступами склон. Когда-то Элис превратила его в живописный сад. Теперь сорняки царствуют там и душат многолетние цветы, за которыми Элис ухаживала с такой любовью. Но не только сад пришел в запустенье. С входной двери облупилась краска, бронзовая ручка покрылась ржавчиной. Окна, когда-то широко распахнутые навстречу весеннему солнцу и ветру, теперь плотно закрыты — словно отгораживают внутренность дома от внешнего мира. Лейси открыла дверь и вошла в прихожую. Когда-то блестевший пол покрыт грязью. У входа валяются перепачканные сапоги. На столике и па картинах толстый слой пыли… Ей захотелось плакать. Как он мог! Как мог Дэрмид МакТаггарт превратить дом Элис в свинарник! Дэрмид вышел из душа и, подобрав с пола полотенце, вытер им волосы. Потом обвязал это полотенце вокруг бедер, провел рукой по запотевшему зеркалу, расчесал волосы щеткой и бросил ее вместе с бритвенными принадлежностями в дорожную сумку. Завтра он отправится в клинику. Завтра сделает то, от чего всю оставшуюся жизнь у него будет ныть сердце. Дэрмид чистил зубы и думал, что, когда он подпишет необходимые бумаги, его единственным желанием будет пойти в кабак… Но нельзя. Ради Джека… Кто-то стучит в дверь спальни… Артур? Что ему надо? И вообще, когда это Артур стучался? Дэрмид выключил воду и понял — в дверь действительно стучат, причем все настойчивей. А потом он услышал знакомый голос и с ужасом выплюнул зубную пасту, как если бы в ней был мышьяк. Лейси Максвелл! Какого черта ей надо? Он бросил в раковину зубную щетку, пошел к двери и тут же остановился. Лейси стояла на пороге в голубой майке, кремовой мини-юбке и кремовых туфлях; ее черные как смоль волосы падали ей на грудь, и она буквально пылала гневом. — Ты что, не слышал, как я стучала? Или, может, ты оглох? Он глотнул, и зубная паста застряла у него в горле. Не вполне веря своим глазам, он спросил: — Что… что ты здесь делаешь? — Как ты мог?! — крикнула она, сверкая глазами. — Как ты мог допустить, чтобы это место превратилось в помойку? Элис перевернулась бы в гробу… — Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? — мрачно повторил Дэрмид. Лейси сердито махнула рукой. — Я привезла Джека. Он очень скучал по дому. Хотя я не понимаю, как можно скучать по такому хлеву. Какое оправдание можешь ты найти тому, что здесь происходит? Это же просто ужасно! — Ты привезла Джека, и слава богу. Если тебя больше ничто тут не держит… — Конечно же, нет. Но я еще кое-что хочу тебе сказать. — Честно говоря, мне не очень интересно, что вы скажете мне, мисс Максвелл. Пожалуйста, больше не являйтесь сюда из вашего полированного мира, чтобы учить меня жить. Мы с вами существуем на разных планетах. Но, уж если на то пошло, почему бы вам не высказать, что на самом деле у вас на уме. Подозреваю, дело не только в паре пылинок. — Ты прав. — Она уперла руки в бока и обдала его взглядом, который просто уничтожил бы более робкого мужчину. — Я хочу, чтобы ты знал — Фелисити случайно услышала, о чем вы с Джорданом говорили тогда, в Дирхевене, и все рассказала мне, ведь она думала, что я, как сестра Элис, имею право знать о твоих планах. — Уверен, ею двигали лучшие побуждения. Но она не права. Решать должен был я, и только я… — Но ты просил у Джордана совета, — фыркнула Лейси. — А со мной не поделился. — Мне просто необходимо было с кем-то поговорить о том, что я собираюсь сделать. Я пришел к нему не за советом, а за поддержкой. Я знал, я должен так сделать, знал — иного выхода нет, но мне хотелось услышать от него, что я прав. — Но иной выход есть, — ее грудь высоко поднялась и опустилась под шелковой блузкой, когда она глубоко вдохнула, а потом резко выдохнула воздух. — Суррогатная мать. Дэрмид сам удивился резкости тона своего ответа: — Это не выход. Не стану даже обсуждать. — Джордан так и сказал мне. — Значит, Джордан все правильно понял. Ее глаза вызывающе сверкали. — Если бы ты действительно хотел этого ребенка, ты бы рассмотрел все возможные пути. — Но дело в том, что… — Я знаю, как ты смотришь на это. Джордан сказал мне. Рождение ребенка — дело только членов семьи. Не следует вмешивать сюда посторонних. Повисло напряженное молчание. Лейси подошла к окну. Дэрмид почувствовал — она вся напряглась, и это его испугало. — В чем дело? — спросил он. — О чем ты думаешь? Лейси ответила неожиданно спокойно: — Я думала о том, что Элис была счастлива здесь с тобой и с Джеком. И о том, как ей хотелось иметь второго ребенка. Что мог он ей ответить на это? Ничего. Даже если бы его горло не сжала боль, он все равно промолчал бы, ведь то, что говорила Лейси, было правдой. А она продолжала, по-прежнему стоя к нему спиной: — Ты, вероятно, знаешь — после смерти мамы меня отправили к тетке. Она была черствым, сухим человеком и никогда меня не любила. Мне пришлось очень скверно. Но через пару недель за мной приехала Элис. Она бросила университет и вернулась домой, чтобы присмотреть за мной. Дэрмид, я в огромном долгу перед ней, и я не вернула ей этот долг. Лейси вдруг повернулась к Дэрмиду, и тот увидел, как она бледна. — Ты сказал Джордану, что не хочешь искать суррогатную мать, ведь рождение ребенка — дело семейное. Я член семьи, Дэрмид. Он посмотрел на нее с удивлением, потом глаза его сузились. — Какого черта! Что ты хочешь сказать? — Это мой последний, мой единственный шанс отплатить моей сестре за все, что она сделала для меня. Позволь мне выносить этого ребенка, Дэрмид. Для тебя… и для Элис. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ «Ты в своем уме?!» Может, и нет. Сидя в машине в ожидании парома, Лейси мысленно вновь и вновь спрашивала себя, действительно ли она предложила то, что предложила. В тот момент Дэрмид посмотрел на нее с недоверием, видимо, задавая себе тот же вопрос. А потом вдруг рассмеялся, и этот смех сказал ей яснее, чем какие угодно слова, как мало, по его мнению, она подходит для того, чтобы произвести на свет ребенка Элис. И она резко повернулась и ушла, не сказав больше ни слова. Обратно в машину, обратно в порт. Здесь, на пристани, крепко вцепившись в руль, глядя невидящими глазами куда-то в пространство, Лейси дала, наконец, волю своим чувствам. Да, она не Элис, она никогда не сможет даже отдаленно сравниться с Элис, но она и не бледная поганка. Ответ ее зятя был просто жестоким. Если бы он действительно так хотел этого ребенка, он тут же ухватился бы за ее предложение. Она — член семьи. Она здорова. И, самое важное, она действительно искренне готова помочь. — Да, действительно готова была помочь, — мысленно повторяла она. Ради Элис она готова на что угодно, готова даже на время забыть о своей карьере. Это, несомненно, жертва с ее стороны, но жертва ничтожная по сравнению с тем, на что пошла Элис ради нее. От этих мыслей у нее на глазах выступили слезы. Лейси сердито отерла их и постаралась взять себя в руки. Она предложила свои услуги, МакТаггарт отказался. И только. В аэропорту Ванкувера царила обычная суета. Дэрмид приехал позже, чем хотел. Или именно потому, что в душе хотел опоздать. Но, опоздав, он лишь несколько отдалил бы то, что все равно должно было произойти. Посадка на его рейс уже началась. Когда он опустился в свое кресло у прохода, ему вдруг захотелось, чтобы самолет поскорее взлетел, чтобы все это поскорее свершилось и осталось позади. У него нет иного выхода. Его невестка считает, что есть. Но ее предложение — самая смехотворная нелепость, какую он когда-либо слышал. Своим импульсивным поступком она лишь снова показала себя именно той безмозглой пустышкой, какой он ее всегда и считал. У нее ведь нет ни малейшего представления о том, что она, собственно, вызывалась сделать; она понятия не имеет, каково это — носить в себе ребенка в течение девяти месяцев. А она сказала это так же легко, как если бы предлагала сварить ему чашечку кофе. Эта женщина просто привыкла порхать с цветка на цветок… Но внутренний голос шептал ему, что эта женщина — еще и член семьи. И не просто член семьи. Элис всегда любила ее и гордилась ею. И именно сестра Элис должна была бы стать суррогатной матерью ее ребенка. Но это нелепо. Ее внешность — ее хлеб, а внешность женщины всегда изменяется после рождения ребенка. Лейси предложила не подумав и теперь, наверное, благодарит судьбу за то, что ее жертву не приняли… Вдруг что-то упало ему на колени. Погремушка! — Извините, — сказал женский голос. И Дэрмид увидел на противоположной стороне от прохода женщину с маленьким ребенком на коленях. Малюсенькая девочка в розовом платьице, такая же белокурая и такая же хорошенькая, как ее мама. Дэрмид протянул женщине погремушку. — Спасибо, — сказала та, улыбаясь. Если бы Элис видела эту девчушку! Она сразу растаяла бы. Он почти слышал ее голос: — Ну, разве она не прелесть?! — И доверительное признание: — У нас с мужем тоже скоро будет маленькая девочка. Дэрмид хотел сказать женщине, что ее дочка — прелесть, но что-то сдавило ему горло, и он не смог. — Хорошо поработали, мисс Максвелл? — Прекрасно, Норм. — Лейси остановилась в фойе своего дома поболтать с вахтером. — В тренажерном зале никого не было, и я выполнила все упражнения за рекордное время. Лейси вошла в лифт и поднялась на десятый этаж. Из квартиры открывался великолепный вид на океан, но не он привлек внимание Лейси, когда она оказалась в своей гостиной, — на столике у факсового аппарата лежали листы бумаги. Факс пришел, пока ее не было дома. Он состоял из письма ее агента, Отто Тонисса, и контракта в несколько страниц длиной. И из письма Лейси узнала, что Кинга Косс действительно собирается оставить работу и что «ГлориБи» заинтересована в том, чтобы после ее ухода место главной модели компании заняла мисс Лейси Максвелл. Лейси показалось, сердце ее вот-вот разорвется от радости. Но оно не разорвалось. Оно запело. И под эту песню Лейси закружилась по комнате с контрактом в руках. Она танцевала, пока не выбилась из сил. Тогда она положила контракт на столик и отправилась в ванную. Ей очень хотелось узнать условия контракта, но — лучше не торопиться, дать себе прочувствовать то, что произошло. Сначала она примет душ, оденется и сварит кофе. А потом пойдет с контрактом на балкон и, сидя на ярком солнце, прочтет слова, которые вновь возвестят ей об осуществлении ее самой заветной мечты. Ради этого стоило работать столько лет — работать упорно, самоотверженно, неустанно. Дэрмид захлопнул дверцу машины и посмотрел на дом, в котором жила Лейси. Роскошный, со сверкающими на солнце окнами и балконами, убранными цветами. Он сошел с ума. Совершенно точно. Иначе зачем он здесь? Мужчина сунул руки в карманы брюк, потом снова вынул их и почесал запястьем подбородок. Наверное, он похож на бродягу. Он полночи провел в дороге. Он не остался в Торонто. Он вернулся обратно первым же рейсом. И виной тому маленькая девочка в розовом платьице. Сама того не ведая, она невольно заставила его прислушаться к голосу сердца, а этот голос говорил, что он поступает неправильно, не так, как хотела бы Элис. И вот он примчался сюда, чтобы принять предложение Лейси Максвелл. Если, конечно, ее предложение еще в силе. Со вчерашнего дня у нее было достаточно времени, чтобы одуматься. А если нет, то она просто глупа, просто не понимает, чем это грозит ее карьере. Но есть шанс, что она не одумалась. И он должен все выяснить. Дэрмид подошел к подъезду. На панели с номерами квартир не было имен. Но через стекло парадной двери он увидел, что у стола сидит вахтер, и позвонил. Вахтер открыл дверь. — Я должен повидать мою невестку, мисс Лейси Максвелл. В какой квартире она живет? — Я не могу дать вам номер квартиры, но если вы назовете ваше имя, я позвоню ей. — Мое имя Дэрмид МакТаггарт. Дэрмид прошел за вахтером к столу. Вахтер снял телефонную трубку, набрал какой-то номер, и через минуту сказал: — Мисс Максвелл, тут рядом со мной ваш зять, Дэрмид МакТаггарт… — И после короткой паузы добавил: — Очень хорошо. Не вешайте, пожалуйста, трубку. Дэрмид удивленно поднял брови. — В чем дело? — Мисс Максвелл утверждает, что ее зять в Торонто… — Дайте ее сюда! — Дэрмид вырвал трубку из рук вахтера. — Лейси, я вернулся. Мне надо с тобой поговорить! Он насчитал семь ударов своего сердца прежде, чем Лейси сказала: — Хорошо. Дай трубку Норму. Он вернул трубку вахтеру. Тот некоторое время слушал, потом обернулся к Дэрмиду. — Вам надо подняться на десятый этаж. Квартира номер тысяча два. Лифт налево по коридору. Пол коридора десятого этажа был покрыт темно-серым ковром, стены выкрашены кремовой краской. Цвет двери ее квартиры напоминал красное вино. Дэрмид нажал кнопку звонка и отступил на шаг. Сейчас еще очень рано. Он, вероятно, разбудил ее, и она выйдет к нему в халате, растрепанная, с заспанными глазами. Дверь открылась. Лейси стояла на пороге, подтянутая, стройная, в черной майке и очень узких белых джинсах. Волосы мягкие, как шелк. Зеленые глаза ясные и холодные, как лед. — Проходи. — Она отступила в сторону, давая ему дорогу. Лак на ее ногтях ярко-красный, как и помада на губах. Воздух в квартире чистый и свежий. Все окна нараспашку. Мебель современная, легкая, безликая. Как в клинике. — Будешь кофе? — спросила она. — Лейси, я не в гости пришел. — Я была бы очень удивлена, если бы ты вдруг зашел ко мне в гости. — Ее тон был любезен ровно настолько, насколько этого требовала вежливость. — Я только что сварила кофе. Ты не будешь возражать, если я буду пить его, пока мы будем разговаривать? Он мчался к ней как безумный, но теперь изо всех сил старался отдалить объяснение. — Ну, если ты все равно сварила, я выпью немного. Леси принесла кофе и, прежде чем Дэрмид успел сказать, что пьет его с сахаром, предупредила: — Сахар уже в чашке. — Откуда ты знаешь?.. — Я много раз наблюдала в Дирхевене, как ты кладешь сахар в кофе. Я даже надеялась, что со временем это сделает твой характер не таким горьким. Но мои надежды не оправдались. По крайней мере, пока. Дэрмид хотел вернуть ей комплимент, но раздумал. Она и так уже злится. Зачем озлоблять ее еще сильнее? Лейси подошла к телефонному столику, отбросила в сторону какие-то бумаги и взяла свою чашку. — Давай выйдем на балкон. Дэрмид послушно последовал за ней. — Садись, — предложила девушка. Но он был слишком взволнован. Он подошел к перилам и взглянул на океан, на дымчато-синюю гладь, на тянущиеся за кораблями пенные полосы. — Я не понимаю, — сказала Лейси, — как ты сумел обернуться так быстро. Даже если учесть трехчасовую разницу во времени, все равно. Клиника, вероятно, открывается очень рано. И что тебе нужно от меня, Дэрмид? Или ты хочешь моей поддержки — теперь, когда все кончено? — Нет, нет… — Может, тебе нужно мое благословение? Мое понимание? — она резко рассмеялась. — Мне очень жаль, Дэрмид, но ничего не выйдет. Я никогда не смогу понять, почему ты не принял то, что я предлагала. Я думала, ты уже достаточно большой мальчик и сможешь забыть, как я тебе неприятна, и позволишь мне выносить этого ребенка… если не ради тебя самого, то хотя бы ради Элис. Я не знала, насколько никчемным созданием ты меня считаешь! Он дал ей выговориться. Она замолчала, и он готов был начать, но тут зазвонил телефон. — Извини. — Лейси встала и ушла в комнату. Он видел, как она поднимает трубку. Она стояла к нему спиной и говорила негромко, но он слышал ее слова: — Да, Отто. Я все получила… Да, я в восторге… Нет, я не успела его прочитать. У меня люди, Отто… Конечно, перезвоню. Она снова вышла на балкон, но не села, а осталась стоять у двери, засунув руки в боковые карманы джинсов. Если она и была в восторге от чего-то, в ее взгляде этот восторг не отражался. — Мне кажется, нам не о чем больше говорить. — Ее волосы блестели на солнце, словно расплавленное золото. — И знаешь, у меня есть дела сегодня. Поэтому… — Лейси, я уже сказал, что пришел не в гости. — Дэрмид поставил свою чашку на перила. — Я пришел по делу. — Выкладывай. — Когда ты предложила стать суррогатной матерью, я повел себя очень грубо… — Грубо! — В ее глазах застыли укор и обида. — Ты дал мне понять, что даже если бы я была единственной женщиной на Земле, то все равно — я не удовлетворяю твоим высоким стандартам. Значит… ты из-за этого явился? Ты был невероятно груб тогда, а теперь ты хочешь… Чего? Чтобы я тебя простила? — Нет. — Слова жгли его рот, как расплавленный свинец. — Я хочу знать, остается ли твое предложение в силе. После ухода Дэрмида Лейси долго ходила взад-вперед по своей гостиной. Она не помнила, чтобы ей когда-либо прежде было так трудно сделать выбор. Когда он спросил, остается ли ее предложение в силе, она была потрясена настолько, что несколько секунд просто не могла говорить. Наконец она выдавила: — Но… ты же был в клинике, и… — Я не был в клинике. Я летал в Торонто, но в клинике не был. Я вернулся домой первым же рейсом. — Но почему… почему ты переменил решение? — спросила она. — Это не важно. Теперь я хочу знать… — Ты хочешь знать, — медленно проговорила она, — готова ли я выносить этого ребенка? Твоего и Элис. — Да. — Все как-то очень неожиданно. — Она обхватила себя руками за плечи. — Я думала, теперь это уже пройденный этап… — Короче говоря, ты отвечаешь мне «нет»? Она чувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. И куда только девается подмога, когда она нужнее всего? Теперь, когда контракт с «ГлориБи» превратился из мечты в реальность, не так-то просто принять решение. Надо все хорошенько обдумать, взвесить все «за» и «против». Да, она хотела пойти на жертву во имя той жертвы, на которую пошла когда-то Элис ради нее. Но сейчас, когда надо переходить от слов к делу, она не знала, хватит ли у нее сил оставить свою карьеру. Может, даже навсегда, если после рождения ребенка восстановить форму окажется невозможно… — Значит, нет, — сказал он бесстрастно. — Не говори за меня. Все не так просто, Дэрмид. — Лейси хотела сказать, что со времени их последнего разговора у нее изменились обстоятельства, но вместо этого спросила: — А как насчет юридической стороны дела? То есть вы с Элис, наверное, подписывали какие-то бумаги? И разве законом не предусмотрено, что в случае смерти одного из родителей следует уничтожить эмбрион? — Поскольку я не могу больше иметь детей, Элис специально оговорила — если с ней что-то случится, судьбу эмбриона буду решать я один. Она настаивала на этом, и я тогда не стал возражать. — Ну да, ведь тебе не могло прийти в голову, что она не сможет сама родить этого ребенка. — Именно. — Если — я подчеркиваю, — если я соглашусь на суррогатное материнство, нам с тобой надо будет многое оговорить. — То есть ты не говоришь мне «нет»? — Дэрмид, я говорю «возможно». — Лейси, я колебался и мучился много месяцев. Не так-то просто… — Я знаю. И не заставлю тебя ждать долго. Дай мне пару дней. Я хочу быть уверена, что приму правильное решение, ведь каким бы оно ни было, потом уже ничего не изменишь. — Значит, до воскресенья? — Да, я дам тебе ответ в воскресенье. Часть воскресного утра Дэрмид провел у забора, который огораживал его земли, защищал его стада от волков и давно нуждался в починке. День выдался ужасный: свинцово-серое небо, ледяной ветер. Согласно прогнозу, дождь ожидался во второй половине дня, но буря поднялась раньше, чем Дэрмид успел доделать начатую работу. Ливень хлестал безжалостно, и он промок до нитки, пока успел добежать до дома. Прежде в таких случаях Элис поджидала его в дверях с пушистым полотенцем в руках и ласково бранила за то, что у него не хватило ума вернуться раньше. Теперь его ждал пустой дом. Артур поехал в глубь острова повидать родных и взял Джека с собой. Пустота. В этом доме нет и больше никогда не будет уюта. В кухне Дэрмид снял мокрую рубашку и бросил ее в раковину, прямо на невымытые с утра тарелки. Звонила она или нет? Этот вопрос все утро сидел у него в голове. Он вошел в свой кабинет. Красный огонек на автоответчике не горел. В нем поднялись разочарование и злоба одновременно. Она знает, как важен для него ее звонок, как он нервничал все это время. Собственно говоря, он ушел из дома именно потому, что просто не мог больше сидеть и ждать. С раннего утра он был на ногах и кружил вокруг телефона, но когда пробило десять, понял, что больше не может. И он ушел и принялся за работу, но и за работой все время думал о том, что на автоответчике его ждет сообщение от нее. И вот — ничего. Ноль. Пустота. Что ж, раз она не звонит, значит, больше не хочет ввязываться в это дело. Она давно бы позвонила, если бы правда хотела помочь этому ребенку. Значит, она и в самом деле просто себялюбивая, глупая… Телефон зазвонил. Дэрмид похолодел. Несколько секунд он смотрел на маленький аппарат так, словно видел его впервые. Потом вдруг испугался, что звонки прекратятся, глубоко вздохнул и схватил трубку. — Слушаю, МакТаггарт. — Дэрмид, это я, Лейси… — Куда ты пропала? Я ждал твоего звонка все проклятое утро… — Я знаю. Мне очень жаль. Дело в том… тут у нас что-то вроде шторма, электричество отключалось, телефон не работал… — Ясно. Я понял. — Дэрмид закрыл глаза. Мысленно он молился, чтобы Бог дал ему терпение и чтобы она позвонила за тем, чтобы сказать «да». — Лейси, переходи к делу. Сделаешь ты или нет то, что ты предлагала? ГЛАВА ПЯТАЯ Это решение далось ей нелегко. Она взвешивала все «за» и «против» целую субботу. За ночь ей так и не удалось заснуть хотя бы на пару часов. Когда начало заниматься утро воскресного дня, она встала, закуталась в теплую шаль, надела толстые шерстяные носки и вышла на балкон. Контракт с «ГлориБи» лежал на столике возле нее, голова кружилась от множества мыслей. А когда солнце взошло и зажгло утренним пламенем землю и небо, она вдруг поняла, что плачет. Она плакала об Элис и о том маленьком ребенке, которого ее сестра никогда не увидит; и о себе, и о контракте, который она никогда не подпишет. А еще она плакала от того, что ей стало легче: она приняла решение. Сейчас, стоя у стола и прижимая к уху телефонную трубку, она представляла себе Дэрмида — как он стоит у своего стола и прижимает к уху трубку своего телефона. Нехорошо держать его в неведении. Она знала, с каким страхом он ждет ответа. Ей тоже было страшно, ведь слова, сказанные вслух, отрезали бы ей путь к отступлению. И она сказала: — Да, Дэрмид, мое предложение остается в силе. Последовало долгое молчание. Потом он прошептал: — Благодарю тебя, Боже. — Когда он снова обратился к ней, голос его звучал спокойно. — Что ж, — сказал он. — Да будет так. У нее задрожали ноги. Она опустилась в кресло. — Что теперь? — Вчера я позвонил в клинику и объяснил заведующей хранилищем, как обстоит дело. Она сказала, если ты согласишься выносить ребенка, эмбрион будет перевезен в другую клинику, здесь, в Ванкувере. — А потом? — Потом ты должна проконсультироваться у своего юриста, я — у своего. Мы соберемся вместе и решим все юридические вопросы. — А дальше? — Ты должна будешь поехать в клинику и пройти обследование. Если тебя признают здоровой, ты в течение месяца должна будешь принимать гормоны… — Гормоны? Зачем? — Чтобы подготовить твой организм. — А после этого? — Эмбрион внедрят в твою матку. Это очень простая процедура. У Лейси перехватило дыхание. — Да-да… — Потом надо будет подождать две-три недели. После этого ты пройдешь тест на беременность. Есть еще вопросы? — Нет. — В ее голосе царила такая же отрешенность, как и в душе. — Все просто и ясно. То есть завтра ты позвонишь в Торонто и запустишь процесс? — Да. Прямо с утра. А ты завтра позвони своему юристу и объясни ему обстоятельства дела. А я позвоню своему. — Я думаю, юридических препятствий нет? — Мы должны будем подписать контракт. Есть вещи, которые следует четко оговорить с самого начала. Например, я хочу, чтобы черным по белому было записано, что после рождения ребенка — если ребенок вообще родится, — ты отказываешься от всех прав на него. Лейси сухо рассмеялась. — Тут ты можешь быть абсолютно спокоен. Ты знаешь, что меня не интересуют дети, которые еще не вылезли из пеленок и не научились связывать несколько фраз в осмысленное целое. Как только этот ребенок появится на свет, я с радостью передам его в твои руки. Младенцы — не моя стихия! — Да. Это была стихия Элис. — Его тон снова стал деловым. — Хорошо. Ты высказала свою позицию по этому вопросу. Я согласен, тут я могу быть спокоен, но надо обсудить еще ряд моментов. Финансовый, например… — Дэрмид, пожалуйста, ну при чем тут деньги! Для меня дать жизнь ребенку Элис — это в буквальном смысле слова акт любви. — Добро. — Лейси ощутила, как им овладевает волнение. И не удивительно. Элис и он так хотели этого ребенка. И вот теперь появился шанс, что меньше чем через год он будет держать на руках их новорожденную дочку. — Кажется, на сегодня все? — спросила Лейси. — Мне надо сейчас же позвонить моему агенту и просветить его относительно того, как обстоят дела. — Да, пока все. И, Лейси… — Да? — Спасибо. Спасибо. Такое короткое слово, но как много оно значило в устах Дэрмида МакТаггарта. Человеку, который так не любил быть кому-либо чем-либо обязанным, вероятно, нелегко произнести слово благодарности. Но он его произнес. И Лейси это оценила. — Всегда пожалуйста, — ответила она. — Я буду звонить. Повесив трубку, Лейси встала с кресла и прошла на балкон. Глядя на океан, она чувствовала головокружение от величия свершившегося. Если все сложится хорошо, через несколько недель она будет беременна. — Неужели я действительно так поступила? — спрашивала она себя. — Неужели я действительно согласилась выносить ребенка этого человека? Невероятно, но ответ на ее вопросы был: — Да. Лейси отстранила трубку от уха: восклицания ее потрясенного агента могли пагубно сказаться на ее барабанных перепонках. — Ты в своем уме?! Второй раз за одну недели ей задали этот вопрос. И, может, ответ на него все же был отрицательным?.. Она снова поднесла трубку к уху. — Отто, я знаю, ты думаешь, что надо быть сумасшедшей, чтобы отказаться от контракта с «ГлориБи», но… — Ты даже не скажешь мне, в чем дело? — Я не могу, по крайней мере, пока. Мне предстоит кое-что сделать, но я еще пару месяцев не буду знать, получится у меня или нет. А пока, пожалуйста, не ищи для меня новые контракты. Мне неловко, что все это звучит так таинственно. Но сейчас я могу только сказать — это семейное дело, и если все пойдет по плану, я не смогу работать почти год. — Год?! Лейси судорожно глотнула. — Боюсь, что так. — За год, дорогая моя, тебя все забудут. От этих простых, ясных слов у нее по спине пробежала холодная дрожь. И она еще долго содрогалась, вспоминая слова агента. Работа модели была ее жизнью, она любила эту жизнь. Так неужели, когда ребенок родится, она не сможет продолжить свою карьеру? Но она обязана пойти и на это ради семьи. А значит, надо гнать от себя подобные мысли. Лейси встретилась со своим юристом. Они долго беседовали вдвоем, потом связались с Дэрмидом и его юристом. И после двухдневных обсуждений Лейси получила по почте готовый контракт. Она подписала его и отослала обратно. На следующий день позвонил Дэрмид и сообщил, что записал ее на прием в клинику семьи и материнства. Она пришла на прием, доктор нашел, что она совершенно здорова, и выписал гормоны, которые она должна была принимать в течение ближайшего месяца. Месяц пролетел быстро. Лейси работала в Нью-Йорке, потом в Европе, но хотя ее расписание было чрезвычайно плотным, мысли о ребенке никогда надолго не покидали ее. И она спрашивала себя, чувствует ли то же самое Дэрмид. А для Дэрмида время тянулось как липкая жижа. Он очень старался сосредоточиться на каждодневных делах своего ранчо, но мысли о будущем вспыхивали в его мозгу вновь и вновь. Неужели меньше чем через год он возьмет на руки свое дитя?! Но он знал: что бы ни ждало его впереди, его больше не будут мучить ночные кошмары. Ему стало спокойнее, ведь он сделал то, чего хотела бы Элис. Остальное зависит от Лейси. Лейси сказала, что большую часть месяца будет в разъездах и вернется в понедельник перед средой, на которую назначен повторный прием у врача. Когда он позвонил в понедельник вечером, она зло сказала: — Ты что, проверяешь меня? — Нет. Просто хочу узнать, как дела. Как твое настроение… я насчет среды. — Дергаюсь. — Я хочу быть рядом с тобой. — Вряд ли это возможно. — Она нервно рассмеялась. — Они уводят женщин в отдельный кабинет, где и совершается процедура. — Я имел в виду, что хочу поехать с тобой в клинику, а не врываться за тобой в кабинет. — Все равно. В этом нет необходимости. — Для тебя, может, и нет, а для меня есть. Я хочу участвовать в процессе с самого начала. — Его тон не допускал возражений. — Скажи, во сколько ты собираешься выйти из дома, и я подъеду и заберу тебя. — Ничего не получится, — ответила Лейси. — Мне надо выехать около восьми утра. Ты не успеешь, даже если сядешь на первый паром. — Я приеду завтра вечером и проведу ночь в Дирхевене. — Ты полон решимости. — Да, Лейси. Это же мой ребенок. Как я могу в столь важный момент держаться в стороне? Потом он позвонил в Дирхевен, и Фелисити сообщила, что они будут ему очень рады. — А после клиники привези Лейси сюда. Я знаю, Джордан непременно захочет похлопать ее по плечу и сказать, что она — молодец. Она поступает так благородно! — Да, — задумчиво сказал Дэрмид. — Больше, чем благородно. — Лейси — замечательный человек, Дэрмид. Раньше вы не очень ладили, я знаю, но теперь непременно должны стать друзьями. Он и Лейси Максвелл — друзья? Вряд ли подобное возможно. Но ввиду того, что Лейси собиралась сделать, он вряд ли мог обращаться с ней так же, как раньше. У него вошло в привычку смеяться над ней, указывать ей ее место. Надо постараться избавиться от этой привычки. Суррогатная мать его ребенка заслуживала доброго к себе отношения. Выходя в то утро из дома, Лейси чувствовала холодок в животе. И не удивительно: начинался самый необыкновенный день в ее жизни. Дэрмид позвонил из Дирхевена несколько минут назад и сказал, что выезжает. И действительно, вот он, стоит у своей машины. Крепкая, надежная машина — такая же, как ее владелец. Он подошел к ней уверенной походкой спортсмена. На нем был новый костюм, белоснежная рубашка. Он явно позаботился о том, чтобы выглядеть в это утро как надо. И Лейси порадовалась в душе, что тоже выглядит не худшим образом в сером облегающем платье, купленном неделю назад в Париже. Посторонний человек мог бы подумать, что у них свидание — если бы, конечно, не заметил, как серьезно смотрит Дэрмид, как сжаты губы Лейси и что он коротко поклонился ей вместо того, чтобы дружески поцеловать. — Привет, — сказал он. — Ты готова? — Как нельзя более. — Тогда начнем. Подталкивая ее к машине, Дэрмид положил руку ей на спину, и она ощутила тепло его ладони, силу его пальцев и, к своему ужасу, прилив физического влечения к этому человеку. Она хотела отскочить от него, но удержалась. Он, конечно, истолковал бы это как проявление отвращения, и все надежды на то, что между ними установятся более или менее дружеские отношения, рухнули бы. Поэтому она просто улыбнулась и поблагодарила, когда он открыл для нее дверцу машины. Она на самом деле была благодарна ему — за то, что всю дорогу до клиники он не проронил ни слова: ей требовалось время, чтобы привести в порядок свои мысли. И чувства. Она всегда считала внешность Дэрмида очень привлекательной, но раньше ее никогда не тянуло к нему ни физически, ни как-либо иначе. Скорее наоборот. А сейчас, в самый неподходящий момент, она вдруг ощутила то, чего раньше никогда не замечала: его физический магнетизм. Боже, помоги! Однако этот человек не питает к ней никаких теплых чувств. Похоже, он просто презирает ее. Следовательно, никакая опасность ей не грозит. Если на свете есть мужчина, который ни при каких обстоятельствах не потянет ее к себе в постель, так это Дэрмид МакТаггарт. Дэрмид нервно мерил шагами пустую приемную. Смотрел на часы, хмурился, опять смотрел на часы. И опять принимался шагать по приемной. Доктор сказал, процедура займет примерно час. Почему же Лейси не выходит? Неужели… Дверь кабинета отворилась, и его невестка, заговорщически улыбаясь, вышла в приемную. — Что? — рявкнул он. — Почему так долго? Она рассмеялась. — Ох, Дэрмид, если бы ты мог видеть выражение своего лица! Мне жаль, если тебе показалось, что я была там слишком долго. Я провела в кабинете врача чуть больше часа. И все прошло хорошо. — Как ты себя чувствуешь? — Прекрасно. — И добавила, как ему показалось, в порыве чувств: — Странно, на самом деле. Головокружительно странно. Ее щеки разрумянились, глаза как-то чудно блестели. Она слишком возбуждена, подумал Дэрмид, ей надо расслабиться. Вслух он произнес: — Поехали в Дирхевен. Ты там отдохнешь немного. — Надеюсь, — сказала Лейси, — ты не начнешь сразу же обращаться со мной, как с инвалидом. — Нет, но я собираюсь проследить за тем, чтобы ты заботилась о себе должным образом, и вот как я собираюсь это сделать. Я всегда говорил, что хочу участвовать в процессе с самого начала… — Если будет начало. — Ну ладно. Если ты окажешься беременна, то я хочу, чтобы ты переехала ко мне на ранчо на время… — Ни в коем случае! Я с ума сойду — столько времени в таком захолустье. Кроме того, у меня есть контракты, и я должна их выполнять. Я хочу продолжать работать, пока моя беременность не станет заметна. В приемную вошла молодая пара. Дэрмид взял Лейси под руку и повел к двери. — Нам непременно надо обговорить все это, но мы можем пообщаться и позже, после ленча. Когда они приехали в Дирхевен, ленч был уже готов. Как и предсказывала Фелисити, Джордан дружески похлопал Лейси по плечу и сказал: — Молодчина! После ленча Джордан вернулся на работу. Малышка спала, Мэнди и ее братья отправились в детскую на тихий час, Фелисити отказалась от предложения Лейси помочь вымыть посуду. — Попейте с Дэрмидом кофе на террасе. Я тоже приду, когда все сделаю. И они отправились на террасу. Лейси тут же упала в мягкий шезлонг, сбросила туфли и закрыла глаза. Дэрмид подошел к перилам и стал смотреть на океан. Он не думал, что утренние события настолько выбьют его из колеи. Даже если внедрение эмбриона окажется удачным, Лейси не будет матерью его ребенка. Она даже не суррогатная мать — просто инкубатор. Почему же тогда он чувствует какую-то внутреннюю связь с ней? Он никак не рассчитывал, что в нем проснутся какие-то чувства к ней, он не хотел этого. Их отношения должны оставаться чисто деловыми. Он никогда не видел в ней достойного уважения человека, ибо можно ли уважать женщину, которая живет тем, что мотается по белу свету и фотографируется в самых дорогих модных нарядах? Но то, что она сделала из любви к Элис, потрясло его до глубины души. Он услышал шелест ее платья и почувствовал аромат ее духов еще до того, как она подошла. Она прислонилась спиной к перилам и слегка улыбалась, глядя на него. От ее красоты у него перехватило дыхание. Солнечные лучи играли в ее черных волосах, золотили матовую кожу, отражались в зеленых, как у кошки, глазах. И когда он взглянул в эту зеленую глубину, пол террасы закачался у него под ногами, словно палуба корабля во время шторма. Он хотел отвести глаза и не смог. — Полагаю, — сказал он, — мне не надо говорить тебе, о чем я думаю. Ты, вероятно, думаешь о том же самом. Но она не могла думать о том же самом! Она спокойно стояла рядом, а он боролся со страстным желанием гладить эти шелковистые волосы, целовать эти нежные губы… Он страстно желал ее! Все в нем перевернулось, когда он осознал этот факт. Из всех женщин в мире он меньше всего хотел бы видеть в своей постели Лейси Максвелл. Проклятье, надо подумать, так ли хорошо, если она будет жить на его ранчо. Он знал, она будет стараться сохранить свою независимость. Но он был уверен, что заставит ее сдаться с помощью эмоционального шантажа. Он скажет: «Этого хотела бы Элис», и она не решится возразить. — Я обдумывала то, что произошло там, в клинике, — сказала Лейси. — Извини, я возражала так резко… Во мне говорил эгоизм. Ты имеешь полное право сразу начать заботиться о своем ребенке. Мне очень жаль, у меня действительно есть обязательства и я должна их выполнять. Но когда я буду на пятом, максимум на шестом месяце, все это кончится, и я приеду к тебе на ранчо, и останусь там, пока малыш не родится. — Лейси, я… — Дэрмид, не благодари меня. Не надо. Я поступаю так не только для тебя и для Джека. — Ее глаза повлажнели. — Этого хотела бы Элис. Была какая-то странная ирония в том, что она употребила против него его же оружие. А чем он мог ответить? Ничем! В этот момент на террасу вышла Фелисити. Вскоре Лейси стала прощаться, и Дэрмид повез ее домой. Выходя из машины, Лейси сообщила: — Медсестра из клиники позвонит и скажет, когда я должна буду пройти тест на беременность. — Дай мне знать заранее. Я поеду с тобой. Она колебалась. — Дэрмид, ты очень обидишься, если я поеду туда одна? Я знаю, ты хочешь участвовать во всем этом, но, видишь ли, если результат будет отрицательным, это будет довольно трудно пережить, и, мне кажется, каждый из нас должен справляться с этим наедине с собой. Он подумал минуту, потом кивнул. — Ты права. Хорошо, поезжай в клинику одна. Но ты позвонишь мне сразу, как только узнаешь результат? — Да, — выговорила она с явным облегчением. — Да, непременно. Дэрмид убирал последнюю охапку сена и прислонился к забору. Полдень. Солнце жжет немилосердно. Надо немного отдохнуть. Дэрмид смотрел на расстилавшиеся вокруг поля, но мысли его были далеко, на континенте. Прошло три недели с тех пор, как они с Лейси посетили клинику. И в эти три недели он ничего не слышал о ней. Он звонил несколько раз, но лишь слушал автоответчик. Он постарался запастись терпением, но запас был почти на исходе. — Папа! Джек со всех ног мчался к нему, а за Джеком мчался их пес Бегун. Дэрмид вопросительно взглянул на сынишку и за его спиной увидел что-то яркое там, возле дома. И сердце его бешено забилось. Лейси Максвелл в белых брюках и ярко-красной блузке стояла у него во дворе рядом со своей серебристой машиной. — Папа, тетя Лейси приехала! — крикнул Джек набегу и бросился дальше, за псом, гнавшимся за бабочкой. Молоденькая лама, которую Дэрмид купил совсем недавно, подошла к забору с другой стороны и ткнула хозяина носом. Он рассеянно погладил ее шелковистую шерсть, а потом отнял руку и пошел туда, где стояла Лейси. Казалось, потребовалась целая вечность, чтобы преодолеть разделявшее их расстояние. Она ждала его у машины, и, только подойдя совсем близко, он увидел улыбку в ее глазах. И страшное напряжение последних недель вдруг сменилось в его сердце бьющей через край радостью. — Значит ли это, что у тебя хорошие новости? — Самые, самые лучшие. — Лейси весело рассмеялась. — Позволь мне поздравить тебя, Дэрмид. У тебя будет ребенок! ГЛАВА ШЕСТАЯ Лейси и Дэрмид решили, что сообщат эту новость Артуру, но Джеку пока ничего не скажут. — У нас будет достаточно времени, когда я перееду сюда на вторую половину беременности, — сказала Лейси. — Тогда мы сможем спокойно все ему объяснить. Она не осталась надолго — выпила стакан чая со льдом и тут же встала, чтобы отправиться домой. — И ты проделала весь этот путь только для того, чтобы тут же уехать? — удивленно спросил ее Дэрмид. — Я не хотела сообщать тебе свою новость по телефону. Это слишком важно, слишком замечательно. Я просто должна была сказать тебе обо всем лично. — Она усмехнулась. — Знаешь, стоило проделать этот путь хотя бы для того, чтобы увидеть выражение твоего лица. — Твое лицо тоже сияет. — Я на самом деле счастлива. — Она перебросила ремень сумки через плечо и пошла к машине. — А вот мой агент наверняка не будет счастлив, хотя тот факт, что я собираюсь работать еще четыре-пять месяцев, несколько утешит его. — Значит, ты вернешься сюда до первого снега? — Первый снег обычно выпадает в ноябре. Когда Дэрмид открывал для нее дверцу ее машины, она вдруг спросила: — Как ты думаешь, мы действительно поступаем правильно? — Теперь уже поздно сомневаться, Лейси. — Я знаю… Но дать жизнь ребенку, заранее зная, что у него не будет матери… — Тебя это тревожит? — А тебя нет? — Элис хотела бы, чтобы ее ребенок появился на свет. Я твердо убежден в этом, а также в том, что родится именно девочка, и все остальное кажется мне не столь значительным. Да, у этой малышки не будет мамы, но у нее будет любящая, заботливая семья. Джек и я станем ее любить, и Артур тоже, и ее родные в Дирхевене. — И, хитро улыбаясь, добавил: — И ты тоже займешься ею, когда она вылезет из пеленок и научится связывать несколько слов в осмысленное целое. Он принимал вещи сразу и без оглядки. И ей стало неловко за свои колебания. Дэрмид МакТаггарт — хороший семьянин, всегда им был. Стоило бы больше доверять ему. Он подбадривающе пожал ей руку. — Все будет хорошо, Лейси. Ты только как следует заботься о себе. И если я могу чем-то, хоть чем-то пригодиться до ноября, немедленно дай мне знать. — Непременно. Может, мы еще увидимся до тех пор, если я загляну в Дирхевен, когда ты будешь там. Но получилось так, что Лейси и Дэрмид не увиделись до самого ноября. По просьбе Лейси Отто держал в секрете ее беременность, но, пока она еще была способна работать, безжалостно выжимал из нее все, что мог, и ей казалось, ее жизнь превратилась в какой-то стремительный водоворот. К счастью, она легко переносила беременность, и если бы не набухшие груди, она могла бы усомниться в том, что действительно ждет ребенка. А время летело быстро. Сентябрь как-то вдруг сменился октябрем, а затем, совершенно неожиданно, наступил ноябрь. Последним местом работы Лейси был Нью-Йорк, и по дороге в аэропорт она заглянула в контору Отто. — Ты выглядишь обессиленной, — сказал он ей, — но я надеюсь, к тому времени, когда все это, — он показал на ее живот, — будет позади, ты и твоя карьера обретете новый импульс. — Ты прелесть, Отто. Спасибо за все. — Робко улыбаясь, Лейси погладила свой живот. — Когда все это будет позади, я тебе позвоню. Кто знает, иногда материнство придает женщинам новое очарование. Отто фыркнул. — Скорее, новые формы. — Но когда она стала прощаться, он обнял ее за все еще стройную талию и ласково сказал: — Удачи, малышка. Звони мне весной. Посмотрим, что можно будет сделать. Отто был человек не злопамятный. Лейси была рада снова оказаться дома. Она так устала, что, сообщив Фелисити по телефону о своем возвращении и пригласив ее на следующий день на ленч, немедленно легла в постель и тут же заснула. Когда она проснулась, было одиннадцать часов следующего утра. Она чувствовала себя отдохнувшей, готовой вернуться к активной жизни. Но не готовой ехать на ранчо. — Мне страшно, — сообщила она Фелисти, когда они сидели за столиком одного из лучших ресторанов в округе. — Ты можешь вообразить меня в какой-то глуши, без театров, музеев, концертных залов; без мальчиков, которым можно строить глазки в тренажерном зале… — Она тяжело вздохнула. — Боже милосердный! Тренажерного зала там тоже нет! Фелисити усмехнулась. — Тебе придется найти себе занятие. Ты можешь, например, научиться вязать, или вышивать, или вступить в местный женский комитет и развить там бурную деятельность. Лейси рассмеялась так громко, что люди за соседним столиком обернулись. — Ты можешь себе представить меня, скажем, в качестве судьи на конкурсе домашней выпечки? Я даже не знаю, как делается тесто! Будь реалисткой, Флисс! — А Дэрмид знает, что ты не умеешь готовить? — Конечно. Но даже если бы не знал, наверное, догадался бы. Похоже, — добавила Лейси, — мысленно он постоянно сравнивает меня с Элис и находит, что я не гожусь ей в подметки. И это действительно так, когда речь идет об умении вести хозяйство. — Но ведь он и не ждет, что ты будешь вести его хозяйство? — Боже упаси! — Лейси содрогнулась. — И поэтому он будет блажен. — Блажен? Лейси лукаво подмигнула. — Блаженны ничего не ждущие, ибо их не постигнет разочарование. — Ты думаешь, Дэрмид ничего от тебя не ждет? — Он ждет только, что следующие несколько месяцев я буду паинькой и, когда придет время, одарю его славным здоровым младенцем. — Лейси откинулась на спинку стула и насмешливо посмотрела на свою невестку. — Для Дэрмида МакТаггарта, Флисс, я — инкубатор. Не больше и не меньше. — Он знает, что ты приехала? — Я звонила ему сегодня утром. Сообщила, что вернулась домой и должна немного отдохнуть. И сказала, чтобы он ждал меня к выходным. — Значит, ты поедешь в пятницу? — Так было задумано. Но… — Она перебирала пальцами свои браслеты. — Чем дольше я буду откладывать, тем больше буду нервничать. — Она вздохнула. — Так что я, вероятно, отправлюсь туда прямо завтра. — Ты предупредишь его? — Нет. Хочу сделать сюрприз. Лейси приехала на ранчо на следующий день вскоре после полудня. День выдался солнечный, но прохладный. Воздух был по-деревенски свеж, хотя с соседней фермы тянуло дымком: там жгли опавшие листья. Лейси остановила машину у задней двери дома и некоторое время сидела неподвижно, слушая тишину. Абсолютная тишина немного раздражала ее. — Привет! Она буквально подскочила, услышав голос Дэрмида. Обернувшись, Лейси увидела его у двери сарая, метрах в шести от себя. На нем была видавшая виды рубашка, в волосах застряли сухие травинки. Мужчина на сто процентов. Лейси рассердилась на себя за то, что его обветренное лицо показалось ей таким красивым. И сорвала злость на Дэрмиде. — Слушай, больше не делай этого! — Не делать — чего? — Не наскакивай на людей. Ты так доведешь кого-нибудь до инфаркта. Он протянул руку, как бы указывая на расстояние между ними. — Я бы не сказал, что я в буквальном смысле слова наскакиваю. — Брось. Ты знаешь, что я имела в виду. — Лейси вышла из машины и хлопнула дверцей. — Ты рано приехала. — Он сказал это спокойно, но Лейси ответила вызывающе: — Я тебе помешала? Дэрмид пожал плечами. — Да нет. Просто если бы я знал, что ты сегодня приедешь, я приготовил бы тебе комнату. Лейси открыла багажник и хотела достать чемодан, но Дэрмид опередил ее. — Позволь я, — сказал он и взял чемодан. — Я вполне способна… — Не сомневаюсь. — Он закрыл багажник. — Но, пожалуйста, пока ты беременна моим ребенком, не поднимай тяжести. Идет? Всем своим видом Дэрмид выражал дружелюбие. Лейси стало неловко за то, что она фыркнула на него. Не очень хорошее начало. — Лейси, я знаю, все это дается тебе не легко. Мне тоже не легко. Но нам обоим будет проще, если мы постараемся лучше относиться друг к другу. — Он нахмурился. — У тебя усталый вид. Черт, хотел бы я, чтобы ты прожила эти несколько месяцев здесь вместо того, чтобы ездить с места на место и работать без отдыха… Я несколько раз звонил тебе, но заставал только автоответчик. Ты совсем не бывала дома? — Надеюсь, Фелисити сообщала тебе, где я и чем занимаюсь? — Конечно. Так я, по крайней мере, знал, что ты не исчезла с лица земли. — Он указал чемоданом на дверь дома. — Заходи внутрь. Они вошли, он повел ее вверх по лестнице. — Пока ты будешь распаковывать вещи, я поищу постельное белье. Артур и я можем вместе пользоваться моей маленькой умывальной, а ты и Джек — большой ванной. Не возражаешь? — Конечно, нет. — Если хочешь, Джек тоже может пользоваться моей умывальной… — Дэрмид, я пробуду здесь несколько месяцев и не хочу нарушать ваш привычный уклад. Я действительно ничего не имею против того, чтобы делить ванную с Джеком. Кстати, где он? Где-нибудь с Артуром? — Гуляет с Бегуном. А Артура нет. Его дедушка скончался, и он поехал на похороны. Но должен вот-вот вернуться. Спальня Дэрмида, маленькая детская и комната Артура находились слева от лестничной площадки, комната Джека, ванная и гостевая комната — справа. Дэрмид провел Лейси в гостевую комнату, поставил ее чемодан у кровати — и тут внизу зазвонил телефон. — Извини, — сказал Дэрмид и вышел. Лейси осталась одна. В прежние времена она несколько раз спала в этой комнате, и Элис всегда стелила ей чистое белье, ставила на столик у кровати вазу с душистыми цветами, клала несколько журналов, книжки, коробку шоколадных конфет. Элис была прекрасной хозяйкой. Теперь комната стала другой. Воздух спертый, мебель покрыта толстым слоем пыли, ковер не знал пылесоса минимум несколько месяцев, а кровать без постельного белья и одеяла выглядела настолько непривлекательно, что Лейси почувствовала острейшее желание немедленно отправиться в ближайшую гостиницу. Но договор есть договор. Она обещала Дэрмиду жить в его доме, пока ребенок не родится, и должна сдержать слово. Лейси открыла окно и впустила в комнату свежий холодный ноябрьский воздух. — Ну как, устраиваешься? Она обернулась и увидела Дэрмида с простынями и наволочками в руках. Он положил свою ношу на туалетный столик, открыл шкаф, достал с полки цветастое одеяло и бросил его на кровать. — Ты можешь постелить и потом. Пойдем на кухню, я сварю тебе кофе. — Я больше не пью кофе. Но чашка чая мне не помешала бы. — Значит, я приготовлю тебе чай. И он снова вышел, словно ему было трудно выносить ее присутствие. Да, все это время он держался очень мило и дружелюбно, но, может, это только фасад, за которым скрывается прежняя неприязнь? С этими мыслями Лейси пошла в ванную вымыть руки. И остановилась на пороге. На полу валялись мокрые полотенца, в раковине лежал стержень от рулона туалетной бумаги. Пересохшее до трещин мыло ясно давало понять, сколь мало ее племянник и его папа думают о чистоте. Лейси перешагнула через полотенца и задрожала, увидев, что по ее ботинку ползет огромный паук. Она в ужасе выбежала из ванной и вернулась обратно в спальню. Она не надеялась, что найдет этот дом таким же, каким он был при Элис, но думала, Дэрмид хоть приберется к ее приезду. Так жить невозможно. Надо что-то делать. Лейси снова вышла из спальни и проследовала на кухню. Чайник уже начинал петь. В кухне никого не было. Она пошла к задней двери. Дверь была открыта, и Лейси увидела, что Дэрмид стоит в нескольких метрах от дома, у сада Элис. Она хотела окликнуть его, но вдруг услышала, как тяжело он вздохнул, увидела, как провел рукой по волосам… И поняла, насколько он беспомощен, одинок и растерян. И ее сердце наполнилось состраданием к этому человеку. Ей нетрудно было представить себе, о чем он думал сейчас, отчего приходил в такое отчаяние: «Если бы сейчас здесь была Элис! Если бы Элис носила этого ребенка! Если бы!.. Если бы!..» Глаза Лейси наполнились слезами. Подавив вдох, она потихоньку вернулась в дом. Ему, наверное, очень тяжело видеть ее в своем доме. И стоит ли, сердя его и раздражая, добавлять лишней горечи его горю? Чайник засвистел. Лейси услышала шаги возвращающегося в дом Дэрмида и, не желая, чтобы он догадался, что она видела его в момент его слабости, молнией выскочила из кухни и вернулась в свою комнату. Когда через пять минут она снова спустилась вниз, Дэрмид был на кухне. Со двора слышался голос Джека: — Давай же, Бегун, давай! Неси сюда эту палку! — Ты сказал Джеку о ребенке? — спросила Лейси. Дэрмид, который в тот момент был занят тем, что открывал коробку печенья, повернулся к ней. — Мы же договорились, что… — Знаю. Я просто спросила. — Я скажу ему, когда подвернется удобный случай. — Он налил чай в тяжелую керамическую кружку. — Положить тебе что-нибудь в чай? — Кусочек лимона. Лейси открыла холодильник и отшатнулась. Ее холодильник всегда сверкал чистотой, продукты она раскладывала в строгом порядке. В этом холодильнике было столько наледи, что можно было кататься на санках, а продукты, от пакетов с молоком до кусков сыра, были свалены как попало. И нигде не видно ничего, что могло быть куплено в отделе «Овощи — фрукты». — Где ты хранишь фрукты и овощи? — спросила Лейси. — Они кончились. — Дэрмид налил себе стакан воды. — Супермаркет в нескольких милях отсюда, рядом с шоссе. Ты не выбрасывай чеки. В конце месяца мы с тобой рассчитаемся. Лейси села на стул и медленно положила руки на стол перед собой. — Ты хочешь, чтобы продукты закупала я? До сих пор мы с тобой не оговаривали хозяйственные вопросы. Какую роль ты отводишь мне? — Сначала я не отводил тебе никакой роли. Честно говоря, я просто не думал об этом. Я только хотел, чтобы ты хорошо питалась, соблюдала нормальный режим, много гуляла и дышала бы свежим воздухом… — Дэрмид, знаю, я должна заботиться о своем здоровье. Но мы никогда не говорили о том, что я буду тут делать. — Я почему-то думал, ты будешь тут делать то же, что и в прежние времена, когда ты приезжала навестить Элис. Ну, просто находиться тут. — Тогда Элис вела хозяйство, и просто находиться тут было очень приятно. А теперь — посмотри, на что это похоже! Боже праведный, если у тебя нет времени следить за домом, ты можешь пригласить людей из компании по уборке помещений. — Чтобы чужие бродили тут и совали свой нос, куда их не просят? Ну, нет! Кроме того, — Дэрмид отпил глоток воды из стакана, — Элис всегда говорила, за этим домом легко ухаживать. Знаешь, она делала уборку, так сказать, одной левой. И, кроме того, смотрела за малышом и еще успевала вести свой маленький бизнес: пряла шерсть альпаки, вязала из нее свитера и продавала их. — Я не Элис. Я — это я. И мыть полы я не мастерица. — Точно, — Дэрмид криво усмехнулся. — Ты гораздо лучше умеешь позировать перед фотографами. Но послушай. Если ты не хочешь заниматься домом, если ты боишься за лак на твоих ноготках — не беда. Я могу пережить какое-то количество пыли. — А как насчет еды? — Ты будешь питаться как следует. Полноценное питание трижды в день. Можешь готовить себе сама, если хочешь. Но если твои блюда покажутся мне несимпатичными, ты станешь есть то же, что едим мы. — А именно? — Гамбургеры, пиццу, готовое мясо с кашей, мороженую рыбу… Лейси слегка передернулась и отпила глоток чая из своей чашки. Разве это чай? Стрихнин — и то вкуснее. Она отодвинула чашку и встала. — Я собираюсь поехать в супермаркет и купить каких-нибудь овощей. Я была бы тебе благодарна, если бы ты к моему возвращению расчистил для них место в этой ледяной пещере, которую ты называешь холодильником. И, кстати, раз уж я еду, может, купить что-нибудь и для вас? Фунт сала, например, или мороженое и шоколадные кексы? — Сало нам ни к чему, а вот мороженое и кексы пришлись бы кстати. Мы могли бы съесть их сегодня на сладкое после гамбургеров. Лейси подняла глаза к небу. Мороженое и шоколадные кексы! Еще чего! Неужели этот тип решил, что она говорит серьезно? — Пап, когда тетя Лейси вернется? — Откуда я знаю, — ответил Дэрмид, не оборачиваясь: он смотрел, как жарится на гриле мясо для гамбургеров. Он сам хотел бы знать, когда она вернется! У Артура поездка в магазин обычно занимала около получаса. Лейси отсутствовала уже больше двух часов, и ему это не нравилось. Она беременна его ребенком. Он должен знать, где она и что с ней. — Пап, гамбургеры уже готовы? — Почти. Будь другом, принеси хлеб и тарелки. — Ага! Дэрмид смотрел, как Джек, одетый в красную парку, джинсы и сапоги, открывает дверь. Он до боли в сердце любил этого мальчугана. А скоро у него появится еще малыш, наверняка девочка. У нее наверняка будут такие же светлые волосы, как у ее матери, такое же личико, такая же улыбка… Хорошо бы! Он уже три года не видел лица своей жены. Несмотря на все усилия, ее образ постепенно затуманивался, стирался из памяти, и боль утраты становилась от этого еще острее. Но хуже всего, что с недавних пор к этой боли прибавилось чувство вины за то, что место ее образа пытается занять образ другой. Образ ее сестры! А он не хочет этого! Не хочет увлекаться… — Пап, мясо сейчас сгорит! В последний момент он успел спасти мясо от обугливания и переложить на тарелку. — Спасибо, Джек! Как раз вовремя. — Тетя Лейси едет. Я видел ее машину из окна. Бегун, вероятно, услышав шум подъезжающей машины, выскочил из-под стола и отчаянно залаял. — Я помогу тете Лейси нести овощи, — сказал Дэрмид, — а ты разложи мясо между ломтями хлеба. — Тетя Лейси тоже будет есть гамбургеры? — Сомневаюсь. Но на всякий случай сделай и на ее долю. Дэрмид обогнул угол дома и увидел, как Лейси, стоя к нему спиной, открывает багажник. И он вдруг подумал, что никогда раньше не видел такой стройной фигуры, таких блестящих шелковых волос… Он невольно залюбовался ею, разозлился на себя и… сорвал злость на ней: — Где ты пропадала? — Задержка вышла. — Голос ее звучал приглушенно. Она ухватила две сумки с продуктами и повернулась к нему. И когда он увидел ее лицо, ему показалось, что одна из его альпак лягнула его в живот. Лейси была страшно бледна, левая щека ободрана, верхняя губа раздулась. А эти красные пятна на белой блузке? Похоже на кровь! — Что за дьявольщина с тобой приключилась? — спросил Дэрмид мрачно. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Лейси и так готова была расплакаться, а тут еще Дэрмид… Глаза злые, челюсти сжаты! Не давая ей времени ответить, он рявкнул: — Брось ты эти сумки. — Он вырвал у нее сумки с овощами и швырнул обратно в багажник, где лежали еще три такие же. — Пошли-ка в дом! — Положив руку ей на спину, он провел ее в кухню и усадил на стул. — А теперь расскажи, что, собственно, произошло. — Я… Я споткнулась и упала, когда шла к машине. — Тебе надо показаться врачу. — Я зашла в медицинский кабинет рядом с супермаркетом. Врач промыл мне лицо и сказал, все заживет очень скоро. Ее лицо — ее хлеб. Поэтому от такого прогноза ей, наверное, стало легче. Но ее главной заботой должен быть ребенок. О нем она не успела сказать ничего, потому что Дэрмид уже кричал: — А ребенок?! — С ребенком ничего не случилось, Дэрмид. Я же не сильно пострадала. Не скатилась по ступенькам, например… — А вид у тебя такой, словно именно скатилась! Как ты можешь вести себя так неосторожно! Если бы он был добр с ней, она бы, возможно, не смогла сдержать слез. Она не выдержала бы и рассказала ему о крохотном ребятенке, который вдруг неизвестно откуда выскочил на мостовую прямо под колеса выезжавшего из-за поворота грузовика. И если бы она не оказалась рядом, если бы не успела вовремя подхватить его… Она встала. — Пойду переоденусь. — Я сделаю тебе чашку чая. — Он повернулся к ней спиной. Его враждебность ранила ее, как ядовитые стрелы. Какой же он все-таки чурбан! Чай — пожалуйста, а вот сочувствие… Этого слова, наверное, просто нет в его лексиконе. Окно на кухне было открыто, и ноздрей Лейси коснулся чарующий запах жарящегося мяса. У нее потекли слюнки. Она и не знала, насколько проголодалась. Она собиралась сделать себе салат, но… — Папа! — раздался со двора голос Джека. — Когда же ты придешь есть? — Подожди минуту. Сначала я хочу все-таки убрать овощи. Когда Лейси шла через прихожую, зазвонил телефон. Он успел прозвонить несколько раз, пока Дэрмид снял трубку. — МакТаггарт слушает. Больше Лейси не услышала ничего. В своей комнате она переоделась в шерстяной свитер с высоким воротом и шерстяные брюки, потом положила белую кофточку отмокать в таз с холодной водой и спустилась вниз. В коридоре не было слышно ни звука. Она решила, Дэрмид вышел во двор, но, подойдя к двери кухни, поняла, что ошиблась. Дэрмид стоял к ней спиной и смотрел на фотографию в рамке. Фотографию Элис. Лейси не хотела беспокоить его в этот момент, но прежде чем она успела уйти, он вдруг обернулся к ней. В глазах его было смущение. — Хорош я, правда? И Лейси вдруг поняла, что это он нуждается в сочувствии. Она сделала несколько шагов к нему. — Дэрмид, на все нужно время. Ведь не прошло еще и трех лет. Но мы все считаем, что ты молодец. Ты мог бы стать отшельником, закрыться от мира в этом доме, но ты всегда старался поддерживать связь с семьей… — Я говорю не об Элис. Я говорю о тебе. Как я с тобой обращаюсь. Я только и делаю, что ищу в тебе недостатки. — Дэрмид… — Сейчас позвонил некий Алан Наслунд. Оказывается, сегодня у супермаркета ты спасла жизнь его маленького сынишки. Он хотел выразить тебе всю свою огромную благодарность. — Значит, малыш в порядке? — В полном порядке. — Дэрмид протянул к ней руку. — Лейси, почему ты мне ничего не сказала? Почувствовав, что из глаз ее полились слезы, Лейси быстро оторвала бумажное полотенце от рулона на стене и вытерла глаза. И, всхлипнув, ответила: — Вот почему. Потому что знала — если ты скажешь мне хоть одно доброе слово, произойдет именно это. — Я никогда не видел, чтобы ты плакала… Но ведь я раньше никогда не говорил тебе добрых слов. Ну и дилемма! Он казался таким пристыженным и растерянным, что ей захотелось обнять его, погладить по волосам, сказать ему: «Все в порядке!» Но вместо этого она произнесла: — Элис страшно огорчилась бы, увидев, что мы с тобой ссоримся. Неужели это обязательно, Дермид? Я знаю, ты меня не любишь, ты никогда меня не любил, но… — Лейси, я… — Папа, ну иди же, — крикнул Джек со двора. — И скажи тете Лейси, что ее гамбургер готов! Дэрмид закрыл глаза, тут же снова открыл их и, вздохнув, произнес: — Мы сделали гамбургеры и на твою долю. На всякий случай. Джек и я собираемся есть во дворе, но, может, тебе там будет холодно? Лейси не хотелось говорить ни о гамбургерах и дворах, ни о том, как холодно на улице. Она хотела услышать то, что Дэрмид собирался сказать, когда Джек их позвал. Но момент был упущен. — Я не против того, чтобы попробовать ваши гамбургеры, — сказала Лейси, — и не против того, чтобы есть во дворе. Я только пойду надену куртку. — Возьми мою, — предложил Дэрмид. Он снял с крючка зеленую парку и протянул ей. — Послушай, я не не люблю тебя, — сказал он, когда Лейси застегивала молнию. И в ответ на ее удивленный взгляд пояснил: — Как я могу не любить тебя? Я же тебя совершенно не знаю. Лейси хотела крикнуть: «Это потому, что ты никогда не хотел меня узнать!» Но она промолчала. Он стоял ужасно близко, и ей было трудно дышать. — Тебе повезло, — сказал Дэрмид, — что губа не рассечена и не надо накладывать швы. А щека только слегка ободрана, и скоро… — Папа! — Джек влетел в кухню. — Ну когда же… Ой! Что у тебя с лицом, тетя Лейси? — Твоя тетя, — ответил его отец, — сегодня спасла жизнь маленькому мальчику. Узнав, как было дело, Джек выдохнул: — Ну, тетя Лейси, ты просто героиня! А лицо у тебя болит? — Немного. — Тогда пускай папа тебя поцелует. Он всегда меня целует, когда у меня что-нибудь болит. И все сразу проходит. Лейси растерялась. Она хотела отшутиться, но Дэрмид вдруг сказал: — А почему бы и нет? Он положил руки ей на плечи, опустил голову и провел губами по ее ободранной щеке, а потом, очень нежно, по распухшей губе. Это было что-то среднее между лаской и поцелуем, но длилось чуть дольше, чем просто ласка. И все это время Лейси чувствовала тепло его сильных рук на своих плечах. — Порядок, — сказал Джек. — А теперь пошли есть гамбургеры. Дэрмид отстранился от Лейси, и она подумала, что у него такой вид, словно он укусил шоколадку, а внутри оказалось что-то неожиданное. Крем вместо ореха… или перец вместо вишни? По его лицу нельзя было сказать, испытал он что-то приятное или наоборот. Для нее это было слаще шоколада. У нее дрожали колени, но она заставила себя весело улыбнуться и сказать: — Спасибо. Мне уже лучше. И, не желая, чтобы Дэрмид видел, как раскраснелись вдруг ее щеки, быстро-быстро пошла вместе с Джеком во двор. Не надо было ее целовать. Их отношения всегда были взрывоопасны, а теперь взрыв мог произойти в любую минуту. Ему казалось, он идет через пропасть по стеклянному мосту. Один неверный шаг — и стекло разобьется, и он полетит в пустоту. А она? Переживает ли то же самое? Он сомневался. Она вела себя так, словно все это просто ее позабавило. При ее опыте в таких вещах она, наверное, даже не почувствовала, что он ее целует. Она жила в мире гламура, и, конечно, ее целовали такие мужчины, для которых романтические сцены — просто каждодневная рутина. Но он не ищет романтических сцен со своей невесткой. Меньше всего на свете ему хочется вступать с ней в отношения подобного рода. Но нельзя отрицать, что ее присутствие в доме разбудило в нем чувства, о которых он давно позабыл. — Просто я слишком долго был один, — сказал Дэрмид себе. — Надо думать о других вещах. Например, о том, чтобы убрать, наконец, овощи в холодильник. Он убрал овощи и вышел во двор с твердым намерением смотреть на Лейси не иначе как на прекрасный манекен, забытый кем-то у него во дворе. Но когда он посмотрел на ее, то не смог уже отвести глаза. Она не сидела неподвижно и не походила на манекен. Наклонившись над столом, она с нескрываемым удовольствием откусывала кусок гамбургера. Увидев Дэрмида, она подняла на него глаза и сказала: — Ох, до чего же вкусно! — Джордан всегда клялся, что ты ешь только зеленый салат, иногда с кусочком помидора. Зеленые глаза хитро заблестели, белые зубы сверкнули в веселой улыбке. — Джордан всегда подшучивает надо мной. — Лейси слизнула капельку соуса с большого пальца. — Конечно, я должна соблюдать определенную диету. Это элемент профессионального поведения, если хочешь. Но иногда я позволяю себе расслабиться. Правда, только тогда, когда дело того стоит. А твои гамбургеры… — она с наслаждение голодного подростка откусила еще кусок, — того стоят! Джек и Артур всегда мгновенно расправлялись с гамбургерами, но ни один из них никогда ему не сказал: «Слушай, это действительно вкусно!» Комплимент Лейси странным образом согрел его сердце. Потом она сказала, что сама подаст десерт. И Дэрмид, не отрываясь, смотрел на нее, когда она двигалась вокруг стола и раскладывала мороженое и шоколадные кексы — сперва Джеку. Теперь ему. Он быстро взял у нее тарелку. — Спасибо. — Пожалуйста. — А ты сама не будешь? Она засунула руки в карманы парки. — Нет, я уже превысила мою дневную норму калорий. Может, завтра. — Ты все равно скоро начнешь набирать вес. — Это другое дело. Он отрезал кусок от своего кекса и протянул ей. — Хочешь попробовать? — Нет, спасибо. Когда дело доходит до шоколада, я хочу все или ничего. — Она прислонилась спиной к ограде палисадника. — Как здесь тихо… — Тоскуешь по городской жизни? — Ее ритм у меня в крови. Мне необходима эта суета, эта деловитость днем, яркий неоновый свет… — Она посмотрела вокруг. С одной стороны луга, с другой — высокие деревья. — Мне тут как-то не по себе. Я словно хочу чего-то, сама не знаю, чего. Вот это, — она сделала широкий жест рукой, — не для меня. — Ты не раскаиваешься? — Дэрмид кивнул на ее живот. — Нет. Я приняла решение и привожу его в исполнение. Я готова отказаться от привычной жизни, на сколько потребуется. — Лейси посмотрела вверх, на парящего в небе орла. — Элис сделала бы то же самое для меня. — Да. Она бы сделала то же самое. Джек доел свой десерт и поставил тарелку на стол. — Пап, давай, когда ты доешь, посмотрим, не отелилась ли Бархотка. Бархотка, золотисто-коричневая лама, могла в любой момент принести потомство. — Точно. — Дэрмид поставил свою пустую тарелку рядом с тарелкой Джека. — Пойдем. — Он обернулся к Лейси. — У нас тут такое правило: кто готовит, тот не моет посуду. Лейси посмотрела на уставленный грязными тарелками стол. — Вообще-то это честно. Дэрмид пошел вслед за Джеком, но без соответствующего настроения. И это его удивило. Обычно он считал отел своих животных вопросом первостепенным и не мог думать ни о чем другом, пока теленок не появлялся благополучно на свет. Но на сей раз, даже войдя в хлев и увидев, что у Бархотки действительно начались роды, он не мог отогнать от себя мысли о Лейси. И забыл о своей невестке только тогда, когда понял, что с Бархоткой не все ладно. Тогда он отослал Джека домой и прямо из хлева позвонил ветеринару. — Папа выгоняет меня, если что-то не так, — поведал Джек Лейси. — Говорит, я еще маленький. Зато потом всегда пускает посмотреть на новорожденного теленка, как он учится вставать на ножки. Ты видела новорожденных телят, тетя Лейси? — Нет. — Лейси завернула оставшиеся кексы в фольгу и спрятала в холодильник. — Они такие забавные! — Джек выглянул в окно. — А вот и Абигаль. — Кто это? — Ветеринар. Пойди сюда, посмотри. Лейси подошла к окну и увидела, что к хлеву идет стройная рыжеволосая женщина. В руке у нее была сумка. — Мне кажется, — сказал Джек, — ей нравится мой папа. И она ему нравится. Может, он даже женится на ней. Я слышал, как Артур сказал: «Она — отличная жена для фермера». И еще он сказал, она — самая хорошенькая женщина-ветеринар, какую он видел в жизни. Лейси никогда не приходило в голову, что у Дэрмида могла быть какая-то женщина. Конечно, он — мужчина из плоти и крови, и у него должны быть те же потребности, что и у других. И все-таки это стало для нее чем-то вроде шока. Она всегда считала, Дэрмиду нужна только Элис. А ведь если эта женщина будет следующей миссис Дэрмид МакТаггарт, она станет не только мачехой Джека, а еще и «мамочкой» ребенка, которого Лейси сейчас носит в себе. Это ей не понравилось. Она с усилием сосредоточилась на посуде. Перемыв тарелки, она прибрала кухню. Это была только поверхностная уборка. Кухню следовало отскоблить сверху донизу. Но этого Лейси делать не собиралась. Она едва успела кончить свои дела, как зазвонил телефон. Джек схватил трубку. — Тетя Лейси, теленок родился! Пойдем посмотрим! — Нет, Джек, я не… — Пойдем! — Мальчик схватил Лейси за руку. Лейси растерялась. Ей не хотелось идти в хлев, но хотелось посмотреть на Абигаль. В конце концов, эта женщина, возможно, будет растить детей Элис. Наверное, Элис хотела бы, чтобы Лейси рассмотрела ее как следует. И она рассмотрит! Лейси позволила Джеку повести себя в хлев. Когда они подошли к двери, Джек помчался вперед. Лейси осторожно переступила порог. В хлеву было темно. Никаких животных, кроме Бархотки и ее новорожденного теленка, еще мокренького, слабенького, с шерсткой такого же цвета, как у его матери, в хлеву не было. Дэрмид смотрел на теленка с видом явного облегчения, Абигаль — с улыбкой. — Заходи, тетя Лейси! Дэрмид обернулся, и Лейси увидела в его глазах удивление. — Заходи, — позвал он. — Познакомься с новым членом семьи. Лейси подошла к ним. Она отметила — ветеринар смотрит на нее с любопытством. А еще отметила, что Абигаль действительно очень хорошенькая. — Лейси, — сказал Дэрмид, — это Эбби О'Доннелл. Эбби, это моя невестка, Лейси Максвелл. Рыжеволосая женщина дружелюбно посмотрела на Лейси. — Здравствуйте, Лейси. Очень приятно познакомиться. — Мне тоже, Эбби. Лейси почувствовала на себе взгляд Дэрмида и подумала, уж не сравнивает ли он ее с Эбби. И, конечно, думает, как она странно смотрится здесь в своих дорогих шерстяных брюках, дорогом свитере и элегантных итальянских туфлях. — Хорошо, что теленок в порядке, — сказала она. — А в чем было затруднение? — Бархотка такая миниатюрная, — объяснил Дэрмид, — что малыш просто застрял. Я думал, придется делать кесарево сечение, но Эбби сумела вытащить теленка и так. Лейси заметила, что мать склоняется к теленку, помогает ему сделать свой первый шаг. — А как мы его назовем? — спросил Джек. — Спроси свою тетю, — ответил Дэрмид. — Как ты думаешь, тетя Лейси? Они смотрели на нее, а она ждала вдохновения. — Может, назвать его Топаз? Он такого же цвета, и, кроме того, сейчас ноябрь, а топаз — амулет родившихся в ноябре. — Мне нравится, — сказал Джек серьезно. — А вы что думаете? Папа? Эбби? — Здорово! — сказал Дэрмид. — Замечательно, — подхватила Эбби. И малыша назвали Топаз. Вскоре Эбби уехала. У Дэрмида было еще много дел, и Лейси и Джек пошли домой вдвоем. Дэрмид вернулся, когда Джек уже давно спал. Лейси грела себе молоко в микроволновке. — Ты еще не легла? — спросил мужчина удивленно. — Я думал, ты уже давно спишь. — Сейчас лягу. Я ждала тебя, чтобы спросить кое о чем. — О чем? — О твоей ветеринарше. — То есть? — Джек думает, ты собираешься на ней жениться. Если это так, мне следовало бы знать. Видишь ли, на ком бы ты ни женился, эта женщина будет растить ребенка, которого выношу я. ГЛАВА ВОСЬМАЯ — Джек ошибается, — сказал Дэрмид. — Я не собираюсь жениться на Эбби О'Доннелл. — Ну… не обязательно жениться… В наши дни люди часто живут вместе просто так… — Лейси, эта женщина помолвлена с одним из местных фермеров. Не знаю, какого черта Джек… — Он услышал, как Артур говорил, что из нее выйдет отличная жена фермера, и, видимо, решил — речь идет о тебе. — Еще раз повторяю: он ошибся. Я не собираюсь жениться во второй раз. — Значит, ты в самом деле собираешься один воспитывать свою дочку? — Мы уже говорили на эту тему, правда? Ты знаешь, что я собираюсь делать. — Дэрмид повернулся к ней. — Я остался один с Джеком, когда Элис не стало. И справился. Справлюсь и теперь. Я — не первый папа, который растит ребенка один. — А справедливо ли, что ребенок, особенно девочка, будет расти без матери? Дэрмид швырнул в раковину бумажное полотенце, которым вытирал руки. — А справедливо ли, что Элис не увидит, как растут ее дети? Что она не дожила… — Это, конечно, так, но… — Послушай, Лейси, труднее всего было решить, что ребенок все-таки должен родиться. — Он подошел к холодильнику. — Я знаю, проблемы будут. Знаю. Но я не хочу волноваться заранее. Я хочу жить сегодняшним днем, понимаешь? И я был бы тебе благодарен, если бы ты перестала рисовать мне мрачные перспективы. — Извини, — сказала Лейси. — Давай жить сегодняшним днем. — Хорошая девочка. — Дэрмид открыл холодильник и присвистнул: — Ты здорово поработала. Если бы здесь была Элис, она, как бы ни устала, сделала бы что-нибудь на ужин своему мужу. Лейси, однако, решила, что Дэрмид не муж ей, а потому она не станет делать ему ужин в этот или другой поздний час. Подавив зевок, она сказала: — Я иду спать. Дэрмид оглянулся и посмотрел на нее отсутствующим взглядом. — Добро. Увидимся утром. — И опять углубился в исследование содержимого холодильника. Совершенно очевидно, он и не рассчитывал, что она приготовит ему поесть. — Спокойной ночи, — сказала она и вышла из кухни, чувствуя непонятное раздражение. Меньше всего она хотела стать служанкой своего деверя. Так почему же она теперь жалеет, что она — не шеф-повар лучшего парижского ресторана и не может в мгновение ока приготовить ему вкуснейший и сытнейший ужин? На следующий день утром Артур вернулся на ранчо. Он вошел в кухню, когда Лейси и Джек сидели за завтраком. Увидев Лейси, он вдруг остановился, сорвал с головы линялую широкополую шляпу и жалобно улыбнулся. — Здравствуйте, мисс Максвелл. Извините, что так вот ввалился. Я думал, хозяин тут. — Он кормит животных, — сообщил Джек. — А Бархотка вчера отелилась, и тетя Лейси назвала теленка Топаз. Пойдем, посмотришь. — Он засунул в рот последнюю ложку каши и вылез из-за стола. Артур перевел серьезные глаза на Лейси. — Вы нас извините, мисс Максвелл? — Зовите меня Лейси. — Она тоже встала из-за стола. — Эти несколько месяцев мы будем часто встречаться, так что лучше сразу начать называть друг друга по имени. Вы не против? — Как скажете, мисс Ma… — Лейси. Артур покрутил в руках шляпу. — Как скажете, Лейси. — Иди же, Артур! — Джек уже был у двери. Когда они ушли, Лейси сложила тарелки в посудомоечную машину и прибрала кухню. Потом, не зная, чем бы заняться, прошла в гостиную. Камин полон золы. Мебель покрыта пылью. На каминной полке грязные чашки и пивные стаканы. На диване — куча старых газет и журналов. И Бегун дремлет на пыльном ковре у окна, там, куда сумели пробраться сквозь грязные стекла лучи бледного зимнего солнца. Лейси, хмурясь, обошла дом. Всюду та же картина запустения — кроме уголка ванной, которую она должна была делить с Джеком. Еще утром Лейси привела в порядок душ и раковину и заявила Джеку, что это — ее территория. Он волен, если хочет, оставлять в раковине грязь и бросать мокрые полотенца на пол, но только в своем углу. — Пусть твой отец за тобой убирает, — сказала она мальчику, который внимательно следил за тем, что она делает. — Не я должна это делать. Когда Лейси достала и расставила в ванной свою косметику, Джек был страшно заинтригован. — Ой! Зачем все это? — удивленно спросил мальчик. — Чтобы сделать меня красивой, — ответила его тетя. — Все это, наверно, стоило тебе кучу денег, — заметил он. — И тебе очень повезло, что оно сработало. Это был не самый изысканный комплимент, который ей когда-либо делали, но зато самый оригинальный. Лейси стало очень смешно. Вернувшись в гостиную, она вспомнила слова Джека и улыбнулась. Бегун проснулся, потянулся, подошел к ней, лизнул ее руку и издал резкое: — Ваф! — Ты что, хочешь гулять? — спросила Лейси. Пес завилял хвостом. — Ну, ладно. Пошли, — согласилась Лейси. Дэрмид сразу увидел приближающуюся Лейси. Солнце проглянуло сквозь облака и осветило ее блестящие черные волосы, ее спокойное милое лицо. Она шла по траве с легкостью и грацией кошки. Одетая в темно-синюю куртку, светло-голубую кофточку и синие джинсы, она выглядела так, словно сошла с обложки модного журнала. Слишком хороша для этой глуши. Дэрмид провел рукой по лбу и почувствовал, что рука стала влажной. День был теплый, но пот у него на лбу выступил не потому. Эта женщина слишком красива для него. Она заставляет его чувствовать то, чего он чувствовать не хочет. Вчера вечером, обследуя холодильник в поисках съестного, он ощущал ее присутствие всем своим существом. Ему хотелось повернуться к ней, обнять ее, поцеловать. Растопить поцелуем эту ледяную элегантность, узнать, что скрывается там, под ней (если вообще скрывается). Но вместо этого он одарил ее демонстративно холодным взглядом, и она тут же пошла спать, явно довольная. Она узнала то, что хотела, — он не собирается жениться на Эбби, и ей незачем больше терпеть его общество. Он вышел из тени дуба и увидел, каким настороженным стал взгляд Лейси, как только она заметила его. — Привет, — сказала она. — Чем ты занят? — Чиню забор. А ты куда идешь? — Бегун попросил, чтобы я вывела его погулять, но потом увидел Джека и Артура и предпочел их общество моему. — Артур уже здесь? — Да. — Он обещал приехать сегодня, когда я звонил ему вчера вечером. Еще он говорил, что предпочел бы жить в своем маленьком домишке. Это недалеко, вон за теми деревьями. Домик довольно долго стоял пустой, и я как раз собирался сходить туда, посмотреть, все ли в порядке. Пойдем со мной, если хочешь. — С удовольствием. Вместе они пошли через пастбища. — Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил Дэрмид. — Прекрасно. Ты прекрасно выглядишь, подумал Дэрмид, ты просто неотразима. А эти твои духи… От них голова идет кругом. Но вслух он сказал: — Элис тоже чувствовала себя прекрасно, когда ждала Джека. — Да. — Знаешь, я не помню, чтобы она еще когда-нибудь делала так много. Мыла, убирала, наводила порядок. А сад… Тогда он был великолепен. Я говорил ей, что ее дом и сад вполне бы смотрелись на обложке какого-нибудь глянцевого журнала. Но подобные вещи ее не привлекали. Он упомянул в разговоре имя Элис, потому что хотел думать о ней, а не о женщине, идущей сейчас рядом с ним. Но это не помогало. — Нам сюда? — спросила Лейси, когда они подошли к жилищу Артура. — Какой милый домик! Это была просто хижина с запущенным огородом и старым розовым кустом у двери. И какой бы живописной ни казалась она этой городской женщине, вряд ли эта женщина согласилась бы жить тут. Слишком спартанская обстановка для того, кто привык к роскоши и удобствам. Они прошли по грязной дорожке к домику. Дэрмид открыл дверь и пропустил Лейси вперед. — Это не дворец, — сказал он, — но тут есть все необходимое. Электричество, вода, отопление. Артур всегда тут жил. В большой дом он перебрался, когда не стало Элис. Чтобы мне было не так одиноко. Ты заходи в комнату, а я пойду посмотрю, нет ли тут незваных гостей. — Кого? — Грызунов. Дэрмид прошел в кухню, не нашел там никаких признаков присутствия мышей, заглянул в умывальную, потом в спальню. Лейси стояла у окна и не обернулась, когда он вошел. — Все в порядке. Давай… — Дэрмид, — сказала она почти шепотом, — подойди сюда. Посмотри. Он подошел к ней, взглянул в окно и увидел в огороде лань. Стройная как балерина, настороженная, готовая в любой момент броситься бежать, она лакомилась какой-то зеленью. Дэрмид наблюдал подобные сцены чуть не каждый день, но для Лейси это было внове. Они вместе смотрели на лань, пока она вдруг не повернулась и одним прыжком не исчезла за деревьями. Глаза Лейси блестели, когда она сказала: — Замечательно, правда? Он только кивнула. Она замечательная. Ему казалась, чем дольше он смотрит на нее, тем прекрасней она становится. Подойдя к окну, Дэрмид оперся рукой о стену. Теперь его рука отрезала ей путь к отступлению. И он был рад этому. Ему страстно хотелось поцеловать ее. Он знал — этого делать не надо… и знал, что не сможет удержаться. Но еще он хотел смотреть, смотреть на нее, хотел продлить этот момент. Сейчас, как и вчера на кухне, он жаждал прижать ее к себе, ощутить возле себя ее тело… — У тебя такие глаза… а губы… Ее веки вздрогнули, длинные ресницы коснулись щек. Этот поцелуй был словно сказка, словно рай. Она была так нежна, так податлива. После неуловимо краткого колебания она ответила ему, и Дэрмид почувствовал, что совершенно теряет контроль над собой. Он уложил Лейси на кровать и сам лег рядом с нею. Он узнавал ее тело изгиб за изгибом. Она не сопротивлялась. Закинув одну руку за голову, она положила вторую руку ему на пояс, и он чувствовал тепло ее ладони. Он расстегнул ее кофточку, раздвинул легкий шелк и увидел тоненькие синие жилки на ее груди и на шее. — Смотри, милый, видишь эти тоненькие синие жилки? Раньше я никогда их не замечала, но я читала, они могут появляться на ранних стадиях беременности. Это же просто замечательно! Так говорила Элис. Он услышал голос Элис через все эти годы. И прошлое вернулось. Он вспомнил тот день, тот момент. Вспомнил удивление и любовь в ее глазах. И вспомнил свою любовь, светившуюся тогда в его глазах. И вот сейчас здесь он собирается предать эти воспоминания. С сердитым ворчанием, злясь на самого себя, он соединил борта ее кофточки и, прежде чем она смогла понять, что происходит, сел спиной к ней на дальний край кровати и обхватил голову руками. В комнате не было слышно ни звука — только его тяжелое, прерывистое дыхание. Он услышал, что она встала и идет вдоль кровати. Она остановилась около него. Он видел ее элегантные итальянские туфли и низ ее шерстяных брюк. И понял — она смотрит на него. Он встал и посмотрел ей в лицо. Он думал увидеть в ее глазах возбуждение или гнев, но не увидел ни того, ни другого. Лейси была бледна и печальна. — Прости меня. — Он протянул к ней руку. — Я не должен был. Это… — Это была ошибка. Я понимаю. В твоей душе есть место только для Элис. Ты чувствуешь, что, занявшись сексом с другой, предашь ее. Предашь память о том, что вы переживали вместе. Но сейчас я была так близко… А ты, возможно, очень одинок в глубине души. Не кори себя. Ведь ты просто человек, как все мы. — Лейси, не придумывай мне оправданий. Мне очень стыдно. Мне действительно стыдно. — Тебе может быть стыдно перед собой, ты можешь чувствовать, что виноват перед Элис, но, Дэрмид, пожалуйста, пусть тебе не будет стыдно передо мной. — Она провела рукой по своим волосам. — Я взрослая женщина, Дэрмид. Я могу позаботиться о себе. — Она повернулась и вышла из домика. Лейси дошла до самой вершины холма. Там она остановилась и грустно смотрела на пастбища внизу, на луга, на забор, который огораживал владения Дэрмида. Да, она взрослая женщина. Да, она может позаботиться о себе. Но никто никогда не был ей так желанен, как Дэрмид — несколько минут назад. Когда он от нее отстранился, слезы разочарования готовы были брызнуть у нее из глаз, потому что его нежность и страстность таили в себе нечто, чего она до сих пор никогда не знала. Для него это, возможно, был только секс. Для нее это была любовь. Она оставила его в хижине одного, и он, вероятно, предается теперь воспоминаниям, презирая свою слабость. Если, что маловероятно, в его жизни когда-нибудь появится женщина, это будет кто-то, похожий на Элис. А она — прямая противоположность Элис, и не только внешне. Она терпеть не может домашнюю работу, ничего не понимает в садоводстве, а уж готовить такую великолепную еду, какую Элис готовила каждый день, — об этом и речи нет! Хотя, конечно, всему можно научиться. Готовить, например. Это не трудно, если есть кулинарная книга. А она всегда все быстро схватывала. Просто она никогда даже не думала… — Лейси! Она обернулась и увидела Дэрмида. — На что ты смотришь? — Смотрю? — Ты уже несколько минут тут стоишь. — Я не смотрю ни на что конкретно. Просто задумалась. — У тебя будет еще много времени, чтобы бродить тут и думать, — сказал он ласково. — Я знаю, ты не такая хозяйка, как Элис, и я ничего от тебя не жду в этом плане. Я жду только, что в течение ближайших месяцев ты как следует отдохнешь и, когда ребенок родится, вернешься к своей работе свежей и полной сил. Он вел себя так, словно между ними ничего не произошло. Наоборот, он старался вновь придать их отношениям чисто деловой характер. Лейси чувствовала, что закипает, когда Дэрмид сравнивает ее с Элис, и сравнение оказывается не в ее пользу. Но зачем показывать ему свое раздражение? — Да, — сказала она лениво. — Думаю, я вернусь отдохнувшей и полной сил. Но на самом деле она не собиралась просто отдыхать и гулять. Никудышная домохозяйка! Ладно, еще посмотрим! Она приняла это его пустяковое замечание как вызов и улыбнулась ему. Она подняла перчатку, которую Дэрмид ей бросил. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ За ночь погода изменилась. С гор подул северный ветер. Он свистел в печной трубе, стучал в окна. Лейси проснулась на рассвете. Она лежала и слушала, как кричат чайки. Потом она опять заснула, а когда проснулась во второй раз, с ужасом увидела, что уже почти десять. Она быстро встала и пошла принимать душ. Она заметила, что за последние недели ее талия сильно раздалась, а пояса ее брюк стали как-то странно давить. Но сегодня, глядя на себя в зеркало, она с непонятной ей самой радостью убедилась, что ее живот действительно принял округлую форму. До сих пор Лейси носила обычную одежду. Теперь она решила примерить одежду для беременных, которую купила еще в Нью-Йорке и потом привезла на ранчо. Она выбрала черные брюки на лямках, черную полотняную блузу и толстый свободный зеленый свитер с низким воротом. Она заканчивала одеваться, когда вдруг почувствовала внутри себя какое-то странное шевеление и застыла от удивления. Вот, опять, то же самое… Явное шевеление! Лейси положила руку на живот и подумала, подпрыгнет ли от счастья на три метра, если убедится, что в самом деле зашевелился ребенок. Вот опять. На сей раз она почувствовала, как он толкается под ее рукой. Хочет лечь поудобнее? Или просто старается сказать: «Привет!» Ее охватил благоговейный страх. Она опустилась на кровать и сложила руки на животе. До сих пор она не думала о ребенке как о человеческом существе. Это был просто эмбрион, который развивался у нее внутри. Но теперь… В дверь постучали. — Да, — ответила она резко. — Ты встала? Оделась? Дэрмид. — Да. Я… Дверь отворилась. Он стоял на пороге. Одет в ковбойку и джинсы, в глазах беспокойство. — В это время ты обычно уже спускаешься. Джек и я не знали… — Ребенок! — Она неуверенно встала с кровати. — Дэрмид, я чувствовала, как он шевелился. Мужчина недоверчиво улыбнулся. — Ты шутишь! Можно… — Он указал рукой на ее живот. Как она могла ему отказать? Ведь это его малыш. — Конечно. Он подошел к ней и, секунду поколебавшись, положил руку на ее живот. Нахмурился, сосредоточился. Она тоже постаралась сосредоточиться. Но он был слишком близко. Подвинувшись на пару дюймов, она могла бы коснуться губами его волос. Но и не двигаясь, она чувствовала тепло его тела, вдыхала терпкий запах мужского одеколона. Ее душа с тоской потянулась к нему. — Ничего, — пробормотал Дэрмид. — Никакого движения. Он вдруг поднял на нее разочарованный взгляд, но как только их глаза встретились, он насторожился. Лейси испугалась. Что он о ней подумает? Она отстранилась от него. — Это плохо, — сказала она тихо. — Но, может, в следующий раз… Он потянулся к ней. — Лейси… В этот момент в комнату влетел Джек. Волосы растрепаны, синяя майка задом наперед, джинсы пузырятся на коленях. — Пап, давай завтракать! Ты сказал, что сделаешь яичницу с беконом. Пойдем! Я очень хочу есть! Вот так. Она никогда не узнает, что Дэрмид собирался сказать. Или сделать. Она почувствовала себя птенцом, который ждал, широко раскрыв клюв, а птица-мама помахала перед ним червяком и улетела, так и не дав ему ничего. Как минимум обидно. А потом, за завтраком, Дэрмид объявил, что на следующий день поедет в Орегон покупать еще трех лам. — Я думал, Артур поедет, — сказал Джек. — Ты вчера говорил, что поедет Артур. — Я решил, мне лучше ехать самому. Хочет сбежать от меня, подумала Лейси. Я так напугала его? — Как долго тебя не будет? — спросила она. — Дня три. Я выеду завтра рано утром и вернусь поздно вечером в пятницу. Это судьба, сказала она себе. У нее будет три дня на то, что она задумала сделать. За три дня она наведет тут полный порядок. Уберет пыль и грязь, вымоет окна. И никто не станет давать ей советы, делать замечания, говорить, что Элис делала по-другому. Он не мог найти лучшего времени для поездки. А он говорил: — Я хотел бы взять тебя с собой, но я поеду по ухабистым проселочным дорогам. Дома тебе будет лучше. — А можно мне тоже? — спросил Джек. — Конечно. — Дэрмид снова повернулся к Лейси. — Днем ты найдешь, чем занять себя. А вечером… Я скажу Артуру, чтобы он ночевал здесь. Тебе не стоит оставаться одной. — Вовсе не обязательно. Дэрмид хотел возразить, но Лейси поспешно добавила: — Знаешь, мне будет гораздо лучше одной. Спокойнее. Слово «спокойнее» сработало. — Ладно, — проворчал Дэрмид. — Если тебе так лучше… — Лучше. Я привыкла быть одна и обходиться без чьей-либо помощи. Я сама могу позаботиться о себе. — Ценишь свою независимость, да? — Да. Но в разумных пределах. Я не стесняюсь обратиться за помощью, когда действительно нуждаюсь в ней. А сейчас не надо. — Да. Скорее, это я стесняюсь обращаться за помощью. — Точно. Я думаю, ты сам бы выносил своего ребенка вместо меня, если бы такое было физиологически возможно. Джек навострил уши. — Какого ребенка, тетя Лейси? Лейси виновато посмотрела на Дэрмида. Он хотел сам сказать Джеку о ребенке, когда это станет необходимо. А теперь вот она проговорилась. Но он, кажется, не растерялся. — Все в порядке, — сказал он ей. А потом повернулся к Джеку: — У твоей тети Лейси скоро родится ребенок. Малыш воспринял эту новость по-своему. — А кто его папа? — Я, — ответил Дэрмид и пояснил, осторожно подбирая слова: — Обычно ребенок появляется на свет у папы и мамы. Они, как правило, женаты и вместе растят ребенка. Но у нас другой случай. Он растерянно замолчал, и Лейси вмешалась. — У нас происходит вот что, — сказала она. — Твои папа и мама хотели, чтобы у тебя была маленькая сестренка. Они начали действовать, но не сумели закончить, потому что твоей мамы не стало. Но твой папа очень хотел, чтобы малышка все-таки родилась. И твоя мама тоже очень хотела бы этого. Вот я и вызвалась помочь. У Джека загорелись глаза. — А потом ты и мой папа поженитесь и у нас опять будет семья? — Нет, Джек, — сказал Дэрмид хрипло. — Когда ребенок родится, тетя Лейси вернется к своей работе. А малышка останется с нами на ранчо. — Но тогда… Это значит, у нее не будет мамы? — Именно так, — сказал Дэрмид. — Не будет. Джек выглядел совершенно растерянным. — Но малышке нужна мама. Это все знают. У каждого ребенка должна быть мама! — Лапонька, — сказала Лейси. — Это не мой ребенок. Это ребенок твоей мамы. Я знаю, тебе трудно понять. Девочка растет у меня внутри, но я только ношу ее вместо твоей мамы. — Она не хотела бы, чтобы ты ее родила, а потом не растила. Она хотела бы, чтобы ты осталась на ранчо и заботилась о ее дочке. Если бы она была с нами, эта девочка родилась бы у нее, и она бы ее очень любила. Зачем нужен ребенок, если ты не хочешь заботиться о нем и быть его мамой? — Так сложилось, — сказал Дэрмид спокойно. — Тетя Лейси делает нам огромное одолжение. Я ей очень-очень благодарен за то, что она носит малыша. И я бы хотел, чтобы ты тоже постарался быть ей очень-очень благодарен. То, что она делает, совершенно необычно. Она делает для нас все, что в ее силах. Лейси слышала, как дрожал его голос, когда он добавил: — Твоя мама любила малышей. Твоя тетя, знаешь, не очень умеет с ними ладить… Ты, я, Артур… мы будем вместе растить твою сестренку. Вот увидишь, Джек, она станет самой горячо любимой малышкой на свете. На следующее утро Лейси, войдя в ванную, застала там Джека. Он успел намочить и пригладить волосы и теперь, стоя перед зеркалом, тер лицо влажным полотенцем. Заметив у него на щеке что-то вроде следа от какао, Лейси предложила: — Дай-ка я тебе помогу. Но когда она протянула руку к полотенцу, Джек отстранился. — Я лучше сам, тетя Лейси. Ты ведь будешь тут недолго, и я не хочу привыкать, что ты делаешь мамины дела. Ты же уедешь, когда родится новый ребенок. Мальчик говорил совершенно спокойно, без всякого намека на обиду, но его слова перевернули ей сердце. Когда час спустя Лейси пошла проводить Джека до фургона, они, как всегда, дружески обнялись. Видимо, хотя помощь в умывании числилась в личном своде законов Джека исключительно привилегией мамы, обнять тетю и дать ей обнять себя он считал в порядке вещей. И Лейси была ему за это благодарна. — До пятницы, тетя Лейси, — сказал Джек, когда она закрывала за ним дверцу кабины. И Лейси послала мальчику воздушный поцелуй. Как раз в эту минуту Дэрмид в сопровождении Бегуна вышел из хлева, где давал Артуру последние инструкции, и направился к фургону. Хотя утро выдалось морозное, на нем были только коричневая кожаная куртка поверх хлопчатобумажной рубашки и джинсы. Всматриваясь в его резкие черты, любуясь светло-карими, как шотландский виски, глазами, густыми темно-русыми волосами, Лейси чувствовала нечто похожее на головокружение. А когда он остановился совсем близко от нее, она сама удивилась силе возникшего в ней вдруг желания. — Ты уверена, что тебе будет хорошо одной? — спросил он, слегка нахмурившись. — Совершено уверена. — Ну, тогда отдыхай, пока нас нет. — Поехали, папа, — позвал Джек. Бегун прыгал возле хозяина и лаял от нетерпения. Дэрмид сказал: — Ну, я поехал. Лейси отступила на шаг, и он открыл дверцу кабины. Потом поднял Бегуна и посадил на пол у ног Джека. Потом повернулся к Лейси. — Ну, до пятницы. — Да. Счастливого пути. — Береги себя. — Постараюсь. На какую-то секунду он задержался — словно не хотел уезжать. И опять Лейси показалось, что у нее кружится голова и она падает, падает куда-то… Порыв ледяного ветра промчался по двору, и она задрожала. — Лучше иди в дом, — сказал Дэрмид. — Тут страшно холодно. — А ты лучше поезжай. У тебя впереди долгий путь. Он кивнул и забрался в кабину. Через секунду он уже вел фургон по дороге от ранчо. Лейси, обхватив себя руками за плечи и прижимая к телу шерстяной свитер, вбежала в дом. — Вы не слишком стараетесь, а? — спросил Артур, зайдя вечером на кухню и увидев полное мыльной воды ведро и Лейси, которая драила пол щеткой. — Босс оторвет мне голову, если я позволю вам переутомиться. Лейси остановилась перевести дух. После отъезда Дэрмида она отправилась в магазин и приобрела все, что надо для уборки, включая пару резиновых перчаток, чтобы защитить руки. Она решила начать с кухни. И возилась с ней уже несколько часов! — Не беспокойтесь, Артур. Мне не хватает тренажерного зала. А это хорошая разминка. Артур оглянулся вокруг. — Вы здорово тут поработали. Я не видел, чтобы это место было таким нарядным с тех пор, как ваша сестра… — Он запнулся. Но, прежде чем Лейси успела сказать что-нибудь, заговорил опять: — Хозяин все запустил. У него не хватало духу. Горевать, скажу я вам, тяжко. Ему все стало все равно. — А мне не все равно, Артур. Я не могу видеть этот дом таким. Элис тоже не могла бы. Но этого Лейси не сказала. Впрочем, Артур, вероятно, и сам все понимал. — Если я могу помочь чем-нибудь, вы только скажите. Лейси указала на три мешка с мусором у двери. — Можете их выбросить? Для меня они немного тяжеловаты. — Конечно. — Артур поднял мешки. — Если еще что-то надо, скажите. — Может, у вас найдется время вымыть окна с наружной стороны? — Время? — Артур фыркнул. — У меня давно уже руки чешутся их помыть. — Спасибо, Артур. Это, пожалуй, единственное, за что я не решаюсь взяться сама. — Я займусь ими первым делом завтра утром. Время обеда уже давно прошло, когда состояние пола на кухне, наконец, удовлетворило ее. Лейси убрала ведро и щетку, приняла душ и приготовила себе салат с цыпленком. Она очень устала, но, несмотря на усталость, ощущала истинную гордость, глядя на потолок, на котором больше не было паутины. Завтра утром она займется комнатами на втором этаже, а после обеда — лестницей и прихожей. И кладовкой, которая так набита разным барахлом, что дверь уже перестала закрываться. А третий день можно посвятить наведению полного лоска. Она зевнула и откинулась на спинку стула. Забавно будет посмотреть, какое сделается у Дэрмида лицо, когда он вернется и увидит, что она без него не просто гуляла. Скорее бы пятница! — Ну, вот мы и дома, Джек. Пора. Просыпайся. Дэрмид остановил фургон перед домом. В большом хлеву горел свет. Артур вышел открыть им ворота. — Сколько времени, папа? — пробормотал Джек. — Тебе уже давно пора быть в постели. В кухне тоже горел свет, и Дэрмид заметил на занавесках движущуюся тень. Тень Лейси. От мысли, что он снова увидит ее, его сердце забилось быстрее. Он нарочно уехал, чтобы от нее отдалиться, но все эти три дня она провела рядом с ним. Когда она провожала его, она была так красива, что ему с трудом удалось побороть желание обнять ее, поцеловать, прошептать страстные слова. Но он не должен говорить ей таких слов. Даже если бы ему не было так стыдно за то, что его тянет к ней. Даже если бы возможно было такое чудо, и ее тоже тянуло бы к нему (а ведь он не почувствовал с ее стороны неприязни тогда, в хижине), он ни в коем случае не должен поддаваться желанию заняться с ней любовью. В глубине души он знал, если она окажется в его постели, ему захочется большего. Ему захочется, чтобы она осталась на ранчо и после того, как ребенок родится… Но она предана своей работе. И этим все сказано. И, черт побери, она не любит маленьких детей. Надо постараться выкинуть ее из головы. У него и Лейси нет общего будущего. — Папа, — сказал Джек. — Вы с Артуром отведете новых лам в хлев? — Обязательно. — А мне надо вам помогать? Я есть хочу. — Нет, не надо. Иди в дом, скажи своей тете, что мы уже тут. Артур открыл дверцу кабины, и Бегун спрыгнул на землю и скрылся в кустах. — Привет, Артур, — крикнул Джек и побежал к дому. — Все было хорошо? — спросил Дэрмид, когда они шли к задней стороне фургона выпускать животных. — Да, — ответил Артур. — Все хорошо. — Ты приглядывал за Лейси? — Как мог. — Что значит — как мог? — Она самостоятельная женщина. — Это что значит? — Не могу сказать, босс. Сами увидите, когда войдете в дом. Лейси сидела в кухне за столом, смотрела, как Джек уписывает цыпленка и сэндвич с помидорами, и в нетерпении ждала, когда откроется задняя дверь. — Я думала, вы сделаете остановку и перекусите, — сказала она. — Папа не захотел, — ответил Джек, прожевывая очередной кусок. — Он так спешил домой? — Он говорил, тебе тут скучно одной, и хотел скорее доехать, чтобы быть с тобой. — Джек отпил молоко из стакана и засунул в рот остатки сэндвича. Скучно? У нее не было времени скучать. Она услышала, как скрипнула ручка задней двери. Нервы ее напряглись. Но когда она увидела Дэрмида в его кожаной куртке, синей рубашке и джинсах, небритого и встрепанного, волна радости сразу погасила напряжение. — Привет! — Он снял куртку и бросил ее на стул. — Как ты тут? — Я в порядке. А ты как? Наверное, очень устал? Столько времени за рулем! — Устал немного, но хорошо снова быть дома. — Он увидел на столе тарелку с сэндвичами. — Это нам? Здорово! Ты не против, если я быстро приму душ? Смою, так сказать, дорожную пыль? — Давай, — сказала Лейси. Джек, зевая, встал из-за стола и направился в коридор. — Я пошел спать. — Хорошая мысль, сынок. Лейси, я сейчас вернусь. Как насчет чашки кофе? И, не дожидаясь ответа, пошел в коридор вслед за Джеком. Лейси слышала, как он что-то весело насвистывал, поднимаясь по лестнице. А вот ей не было весело. Она поникла, как сдувшийся шарик. Он даже не заметил! После всех ее трудов, после того, как она буквально вылизала кухню, он даже не заметил! Сжав губы, она достала из шкафа сахарницу, поставила на стол вместе с тарелкой и чашкой и решила, что пойдет спать. Было еще не так поздно, но физическая нагрузка этих трех дней вдруг дала о себе знать. Кроме того, во сне она наверняка забудет свое разочарование. Она уже поднималась по лестнице, когда Дэрмид вышел на верхнюю площадку и бегом стал спускаться к ней. — Ты что, уже идешь спать? — спросил он. — Да. Я устала. — Они остановились посреди лестницы. Он надел чистую рубашку и домашние брюки. Его русые волосы были еще влажными. — Я рано встала сегодня. Но он не спросил, почему она рано встала или что делала целый день. Он только сказал: — Тогда иди отдыхай. Она кивнула и с натянутой улыбкой прошла мимо него вверх по лестнице, на ходу пожелав ему спокойной ночи. — Спокойной ночи, Лейси, — крикнул он ей вслед. — Кстати, приятно возвращаться домой, когда в доме чисто. И направился на кухню. А она, оскорбленная, смотрела ему вслед. Приятно? И только? Приятно? От обиды у нее разболелась голова. Пару минут спустя она, уже в голубой ночной рубашке с рисунком в виде пляшущих белых медведей, забралась под одеяло, легла на спину посередине своей широкой кровати и дала волю горючим слезам. Только теперь Лейси признала то, что до сих пор прятала от себя самой: она сделала всю эту уборку не для того, чтобы что-то доказать Дэрмиду, а для того, чтобы его порадовать. А почему она хотела его порадовать? Но прежде, чем она смогла ответить себе на этот вопрос, в дверь постучали. Лейси замерла. — Лейси, можно войти? Дэрмид. — Нет. — Она приподнялась на локте и смотрела сквозь темноту в том направлении, откуда доносился голос. — Я уже сплю. Уходи. Но дверь открылась, и он вошел и зажег свет. От неожиданности она зажмурилась и откинулась на подушку, прикрыв глаза рукой. Скрипнула половица — он шел по комнате. Когда он сел на кровать, у нее перехватило дыхание. Он был так близко, что она чувствовала свежий запах его мыла. — Прости меня, — сказал он. В его голосе было столько раскаяния, что Лейси разрыдалась. — Артур только что рассказал мне… про уборку в доме… — Ты же заметил, что стало чисто… — Да, — сказал Дэрмид мягко. — Я заметил. Как я мог не заметить? Но я подумал, видишь ли, что ты договорилась с какой-то компанией по уборке помещений. Мне в голову не пришло, что ты это сделала сама. Боже мой, Лейси, ты должна была работать не покладая рук, чтобы все привести в порядок. Ты просто преобразила дом! А когда я сказал об этом так небрежно, ты, наверное, подумала… Лейси всхлипнула и, проведя рукой по глазам, сказала: — Я подумала, Дэрмид МакТаггарт, что ты — самый невнимательный человек на всем белом свете. — А теперь? — быстро спросил он. — Что ты теперь думаешь? Но буря ее чувств, наверное, потревожила ребенка. Он выбрал именно этот момент, чтобы заявить о себе и зашевелиться. — Малыш! — Лейси уже улыбалась, позабыв свои беды. — Он опять шевелится! — Она сбросила одеяло. — Положи сюда руку! — Она взяла его большую руку, притянула к себе и положила на свой живот, поверх ткани с пляшущими белыми медведями. — Чувствуешь? Теперь чувствуешь? Его рука была очень теплой и осторожной. Лейси задержала дыхание, страстно желая, чтобы ребенок опять зашевелился. И когда это произошло, она резко выдохнула, а Дэрмид воскликнул: — Ух ты!.. — Разве не чудесно? — прошептала Лейси. — Ребенок Элис… — Просто потрясающе. — Голос Дэрмида звучал хрипло, настолько его переполняли чувства. — Чтобы была возможна подобная связь… Он сидел в какой-то неловкой позе, так что, когда он, не отнимая руки от живота Лейси, сбросил ботинки и прилег рядом с ней на кровать, ей это показалось чем-то совершенно естественным. И так они лежали, молча, погруженные в нечто, совершенно не похожее на секс и очень похожее на любовь. Постепенно Лейси совершенно расслабилась. Она чувствовала, что засыпает, но не пыталась сопротивляться сну. Дэрмид был рядом с ней, ребенок Элис — между ними, и то, что она чувствовала, нельзя было сравнить ни с чем на свете. Когда Дэрмид проснулся, в спальне царил полумрак, а снаружи завывал ветер. Он понял, что заснул на кровати Лейси и она в какой-то момент набросила на него одеяло. И что они лежали вдвоем, близко-близко друг к другу. Во сне она положила руку ему на спину. Он чувствовал запах ее тела, слышал ее спокойное дыхание. Вечером он не думал о сексе. Но теперь он желал ее, страстно желал. Какая-то пытка. Сжав зубы, он очень осторожно высвободился из-под ее руки. Она что-то протестующе пробормотала во сне. Он встал и, прежде чем уйти, хорошенько укутал ее одеялом, чтобы она не почувствовала холода его отсутствия. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Когда утром Лейси спустилась на кухню, она застала там одного Артура. — Я так заспалась! — сообщила она ему. — Такая лентяйка! — Вам, наверное, нужно было отдохнуть хорошенько после такой уборки. — Да. — Она поставила чайник, отрезала пару кусков хлеба и положила в тостер. — Тут вы правы. — Вчера вы друг друга не поняли с этой уборкой. Разобрались потом, что к чему? — Да, разобрались. Благодаря вам. — Лейси достала из буфета чашку и спросила: — А где остальные? — Босс повез Джека в город покупать новые сапоги. Он был такой веселый сегодня утром. — Артур прищелкнул языком. — Никогда не видел, чтобы кто-нибудь был так счастлив от того, что его дом стал чистым. Знал бы я, сам бы давно все убрал! Сердце Лейси радостно забилось. Она была уверена — хорошее настроение Дэрмида никак не связано с состоянием дома, зато напрямую связано с маленькой интерлюдией в ее спальне. Она боялась, что, проснувшись и обнаружив, что спит на ее кровати, он будет на себя злиться. Кажется, это не так. У нее потеплело внутри, когда она вспомнила, как хорошо это было — проснуться в предрассветный час и обнаружить его подле себя. Он тоже очень устал и уснул. Она погасила свет и лежала в темноте, слушая его дыхание, всем существом ощущая его присутствие и умиротворение, которое оно ей давало. Потом она опять заснула, а когда проснулась, его уже не было. — Ну, я пойду, — сказал Артур. — Я просто зашел поставить кофе для босса. Он скоро должен вернуться. Примерно через полчаса после того, как Артур ушел, Лейси услышала шум мотора машины Дэрмида. Она быстро допила чай, встала из-за стола, сложила тарелки в посудомоечную машину и подошла к окну. Ночью шел снег, и двор был укрыт тонким белым кружевом, на котором от колес подъехавшей к дому машины остались две грязные полосы. Дэрмид выключил мотор и вместе с Джеком вышел из машины. Лейси увидела, что на обоих были теплые куртки и джинсы, а на Джеке — еще и новые сапоги. Мальчик побежал к Артуру — тот в ближайшем загоне занимался с ламами, которых надо было приучить таскать рюкзаки альпинистов, а Дэрмид прошел прямо в дом. Увидев Лейси, он улыбнулся. — Привет! Ты таки встала! Ты хорошо выспалась — не смотря на незваного соседа по постели? Она ответила ему улыбкой. Ей хотелось улыбаться. Она и представить себе не могла, как это хорошо — новая фаза их отношений. Дружба. И что-то еще. Большая близость. И как могло быть иначе после того, как они провели ночь вместе? — Я чудно спала, — сказала она и лукаво поддразнила его: — По крайней мере, ты не храпишь. Он засмеялся. — Нет. Храп не входит в число моих многочисленных недостатков. А… как малышка поживает сегодня? Шевелилась? — Не дожидаясь ответа, он подошел к Лейси, положил одну руку ей на плечо, другую на живот и посмотрел вниз. — Эй, как ты… — Он наклонил голову набок и выставил ухо, как бы ожидая ответа. — Как ты там сегодня? И ребенок зашевелился, словно разговаривал с ними. Лейси пришла в восторг. Дэрмид обрадовался так же, как в первый раз. — Моя девочка, — сказал он нежно. — Пока оставайся там. Скоро увидимся. — Осторожно погладив живот Лейси, он снова улыбнулся. Потом направился к кофейнику и налил себе полную чашку. Лейси сочла, что он выглядит вполне довольным жизнью. Откинувшись на спинку стула, Дэрмид оглядел кухню, и вдруг сказал: — А знаешь, это место опять стало домом. Лучшего комплимента он ей сделать не мог. Он с лихвой заплатил ей за три дня мучений, за ноющие мышцы, за боль в руках, за сломанные ногти. И грел ее не только в этот день, но и в те дни, которые наступили потом — самые счастливые дни в ее жизни. Лейси знала — это ненадолго. Это дом Дэрмида, он не может стать ее домом. Это жизнь Дэрмида, она никогда не станет ее жизнью. В квартире Лейси всегда царил порядок. Его поддерживали работники компании, с которой она заключила контракт, без малейших хлопот с ее стороны. Но она с удовольствием поддерживала этот дом в таком блеске, в какой привела его сама. Кроме того, она обнаружила, что в освоении кулинарного искусства есть своя прелесть, особенно если мужчины, для которых ты это делаешь, поддерживают тебя. — Начни с чего-нибудь простого, — посоветовал Дэрмид, когда она сообщила ему, что хочет взять приготовление еды на себя. — Например? — Лейси сидела за столом с кулинарной книгой в руках. — Ну, — предложил он с невинным видом, — на обед можно сделать суп-жульен и осетрину «а-ля Веллингтон». На десерт сойдет шоколадное суфле. — Если получишь вареное яйцо, считай, что тебе повезло, — парировала Лейси. Но она отыскала удачный рецепт спагетти, приготовила их и подала с зеленым салатом. Спагетти имели успех. Пирожки получились не так удачно: они не пропеклись в середине. Но края были хороши. Она отрезала их и подала с французским мороженым. Всем понравилось. Она никогда не представляла себе, что ей может быть так спокойно. Она знала — непрерывные демонстрации и разъезды отнимают у нее много сил, но только теперь, на поздней стадии беременности, живя так же безмятежно, как какая-нибудь из лам Дэрмида, она поняла, в каком стрессе пребывала все годы своей карьеры. Но, несмотря ни на что, она в глубине души радовалась перспективе возвращения к прежней жизни и непременно покупала свежие номера «Гламура», «Элль» и других модных журналов каждый раз, когда ездила в Нанаймо к врачу. Дэрмид видел, как она с удовольствием читает и перечитывает их по вечерам в гостиной, но никогда не говорил ей ни слова. Он знал, так же хорошо, как и она, что как только ребенок родится, пуповина будет обрезана не только в прямом, но и в переносном смысле. И явно не видел тут никакой проблемы. А дни проходили спокойной чередой, и как-то вдруг оказалось, что уже середина декабря и праздники вот-вот наступят. Фелисити пригласила их и множество других своих родственников на семейное рождество в Дирхевен, но все сорвалось в последнюю минуту — Дэрмид и Джек заболели гриппом, и Лейси пришлось позвонить и сказать, что они не приедут. — Они оба лежат в постели. По-моему, у них что-то вроде сонной болезни. Я не могу даже их как следует угостить, потому что они ничего не едят. Только пьют воду. — Ах, это так неприятно, — сказала Фелисити. — А ты что собираешься делать? Нельзя, чтобы ты осталась одна в Рождество. Приезжай к нам. Артур присмотрит за ними. Он уже делал это раньше. — Нет, я останусь, — ответила Лейси. — Я лучше останусь. Ее брат взял вторую трубку. — Слушай, Лейс, ты всегда любила праздники. Ты была их душой. А мы устроим чудесный праздник. И потом — разве ты не скучаешь по городской жизни? Он дразнил ее, но, прежде чем она успела открыть рот, чтобы сказать: «Ты что, шутишь?», Лейси вспомнила свой первый вечер на ранчо, когда ей было так не по себе. Она вспомнила, как говорила Дэрмиду, что ей чего-то недостает, только она не понимает, чего. Тогда она думала, ей недостает городской деловитости и яркого света неона по ночам. Возможно, но, как это ни странно, теперь ей это было уже не нужно. — Лейс, ты меня слышишь? — спросил ее брат. — Ты знаешь, — медленно проговорила Лейси, — как ни удивительно, я больше не тоскую по городской жизни. — И ты там не скучаешь? Лейси усмехнулась. — У меня нет на это времени. Поверь мне, Дэрмид и Джек отнимают все мое время. Уборка, готовка — в огромном количестве. Ты не представляешь, какой у них аппетит! И ничего удивительного: они постоянно на свежем воздухе. А стирка? Я стираю и для Артура, ведь у него в домике нет стиральной машины. Знаете, я выкрасила детскую в розовый цвет. А на прошлой неделе нашла несколько красивых фасонов, и теперь я учусь вязать. Из трубки раздался смех. — Над чем вы смеетесь? Что я такого сказала? — И эта женщина мгновенно исчезала при словах «домашнее хозяйство», — сквозь смех проговорила Фелисити. И Джордан, тоже смеясь, спросил: — А Отто знает, что руки его топ-модели превращаются в руки кухарки? Они думают, она шутит. А почему бы и нет? Они никогда не видели, чтобы она делала что-то из того, о чем сейчас говорила. Они видели только, как она, по выражению Дэрмида «красовалась» в элегантных нарядах, элегантная, веселая тетя-гостья. Она делала замечательные подарки, но не дарила ни крошки себя самой. Теперь ей было стыдно, когда она вспоминала свои поездки в Дирхевен. Она предлагала помочь, зная, что никто не поймает ее на слове, и тут же бежала в сад или в бассейн. О Флисс, думала она. Как я могла так пользоваться тобой и как ты могла развлекать меня с такой видимой легкостью, когда тебе лежала забота о детях и такое огромное хозяйство… Повесив трубку, Лейси поклялась себе, что никогда больше не будет безвозмездно пользоваться гостеприимством. Рождество пришло и прошло без приключений, как выразился Дэрмид, когда встал с постели. Они обменялись подарками: теплые свитера и новые красные санки для Джека. На Новый год Лейси хотела приготовить особый обед и пригласила Артура присоединиться к ним. В канун Нового года шел снег — первый настоящий снег в эту зиму, и вечером Дэрмид и Артур повели Джека кататься на санках с горы около хижины Артура. Он катался, пока не стемнело. Потом они пили в хижине горячий шоколад. Потом Джек захотел помочь Артуру высушить и убрать санки, и Дэрмид пошел домой один в темноте. Когда он подошел к дому и увидел свет в кухонном окне, он почти физически ощутил достигшее его через холод тепло. Тепло Лейси. Теперь он сам удивлялся, что когда-то мог считать ее холодной. И не просто холодной — бессмысленной, поверхностной, бесполезной. Декоративной куклой — и только. Она оказалась намного-намного лучше. И он страшился дня, когда она уедет, вернется к своей карьере. Он никогда не сможет отблагодарить ее за то, что она делает для него, вынашивая его ребенка. И она знает это. Но она не знает, и никогда не узнает, что благодаря ей он снова почувствовал себя счастливым. Когда Лейси, сама того не ведая, пролила на него свой свет, он увидел — его горе, возможно, не вечно. Он всегда будет любить Элис и свято хранить память о ней, но теперь Дэрмид знал — он способен полюбить снова, и за это он должен благодарить Лейси. Лейси, городскую даму. Лейси, которая не любит маленьких детей. Мне повезло, думал он с усмешкой, что первой женщиной, которая привлекла мое внимание после смерти Элис, стала женщина, которая меньше всего этого хотела. Дэрмид отряхнул снег с сапог и открыл заднюю дверь. Лейси стояла у стола с кулинарной книгой в руке. Ее щеки раскраснелись от шедшего от плиты жара. Она великолепно выглядела в красной кофточке и облегающих брюках. Черные волосы собраны на затылке в свободный пучок, из которого выбиваются отдельные пряди. Но она казалась чем-то расстроенной. — Где Джек? — рассеянно спросила она. — У Артура. Они сейчас придут. — Хорошо покатались? — Прекрасно! — Дэрмид повесил куртку на крючок за дверью. — Слушай, индейка источает дивный аромат. — Надеюсь, она будет такой же на вкус, — ответила она взволнованно. — Это моя первая индейка. И она еще не готова, потому что я слишком поздно поставила ее. — Уверен, она будет великолепна. — Я сделала начинку, но забыла добавить кое-какие специи, и… — Лейси, Артур и Джек не ждут обеда из клуба гурманов. — Я знаю, но я так хорошо все продумала и хотела, чтобы получилось вкусно, а теперь… И я забыла, совершенно забыла купить клюквенный соус! К его ужасу, из ее глаз полились слезы. Он даже не осознал свой порыв, но его руки вдруг обняли ее и прижали к груди. — Лейси, — пробормотал он, проведя губами по ее волосам. — Лейси, пожалуйста, не плачь. — Я такая глупая. Я ничего не умею. Я очень старалась быть полезной, но как бы я ни старалась, я никогда не смогу стать Элис. — Во имя неба, зачем тебе быть Элис? Что плохого в том, чтобы быть Лейси? — Все, — выдавила она сквозь слезы. — Я безнадежна. — Лейси, — он крепко держал ее в объятьях. — Ты не безнадежна. Ты замечательная. Поверь мне, ты самый замечательный человек их всех, кого я знаю. Я ничего, ничего в тебе не хотел бы менять. И, возможно, потому, что в ее заплаканных зеленых глазах плескалось недоверие, он поцеловал ее. Ее губы были мягкими, дыхание было, как мед. Но она не отвечала на его поцелуй… по крайней мере, пять долгих секунд, а потом вздохнула, сдалась, обняла его и раскрыла ему свои губы. Поцелуй был сладок до боли. И он мог бы длиться вечно, если бы ребенок не начал возражать. То ли колено, то ли локоток вдруг коснулся его, и это чудо заставило его забыть обо всем остальном. — Ты чувствуешь? — спросил он ее щеку. Лейси засмеялась сквозь слезы. — Маленькая драчунья, правда? И решительно хочет держать своего папу в узде. Он несколько раз ласково провел рукой по ее спине, чувствуя через блузку шелк ее кожи. — Ты думаешь, меня нужно держать в узде? Но прежде, чем она успела ответить, дверь открылась, и в кухню влетел Бегун. За ним вошли Джек и Артур. Ну вот, нас опять прервали, с обидой подумал Дэрмид. Джек настоял, чтобы, пока индейка еще не готова, они сыграли в настольную игру. И хотя всем было весело и все громко смеялись, и хотя Лейси воспряла духом, когда оказалось, что индейка действительно великолепна, у него так и не появилось случая еще раз поговорить с ней наедине до того, как она пошла спать. Это было горькое разочарование. * * * На следующий день, вечером, когда Дэрмид просматривал счета у себя в кабинете, позвонила Фелисити. — Мне надо поговорить с Лейси. Меня просил кое-что ей передать Отто, ее агент в Нью-Йорке. Он ее разыскивает. — Она пошла подремать. Я попрошу ее тебе позвонить, когда она встанет. — Нет, пусть она позвонит Отто. Она будет в таком восторге! — И Фелисити процитировала: — «Я думаю, вы знаете, что у нее был очень привлекательный контракт с „ГлориБи“, и она от него отказалась, когда к ней обратились по поводу этого ребенка. Ну, так вот, возможно, „ГлориБи“ все еще заинтересована в ней, если она думает снова начать работать». — Конечно, я ей передам. — Мы надеемся увидеть вас в следующем месяце. Вы еще собираетесь в конце февраля в Шотландию на пятидесятилетие твоих родителей? Ты и Джек? — Да. Родители хотели, чтобы я взял с собой Лейси, но мне эта идея не нравится. — По-моему, ты прав. Это будет завершающая стадия ее беременности, а перелет долгий. Риск слишком велик. — Слушай, Флисс, этот контракт с «ГлориБи», от которого Лейси отказалась. Она никогда ничего мне не говорила о нем. Очевидно, она не хочет, чтобы я знал. Забудь, что ты мне о нем говорила. Идет? — Конечно. Повесив трубку, Дэрмид долго сидел, откинувшись на спинку кресла, глядя в пространство. Лейси пошла на такую неслыханную жертву? И ничего ему не сказала? Он знал, она — необыкновенная женщина, но то, что он услышал сейчас, потрясло его до глубины души. — Придется звонить ему домой, — сказала Лейси, когда Дэрмид передал ей поручение Фелисити. — Учитывая разницу во времени, вряд ли он еще в офисе. Интересно, что ему надо? Они стояли у подножья лестницы, где Дэрмид перехватил ее, когда она спускалась вниз. Он предложил: — Позвони из моего кабинета. — Спасибо. — Ты поспала? — Я старалась заснуть, но кто-то, — она улыбнулась и провела рукой по животу, — вот этот маленький кто-то вздумал поиграть. Лейси думала, что он улыбнется, но он смотрел на нее так, словно не слушал ее, словно думал о чем-то другом. И вдруг, совершенно неожиданно, он воскликнул: — Лейси, я надеюсь, ты знаешь, как я тебе благодарен за то, что ты делаешь? Он выглядел ужасно несчастным, и у нее перехватило дыхание. — Что ты, Дэрмид! Ты не должен благодарить меня! Знаешь, когда я оглядываюсь назад, я чувствую только радость… и благодарность к тебе за то, что ты позволил мне сделать это для Элис. Неожиданно для себя самой она подалась вперед и поцеловала его в щеку. А потом вошла в его кабинет, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Ее сердце переполняла любовь к нему, носить ее в себе было почти невозможно. Но это безнадежная любовь. Надо постараться достойно принять реальность. Как не похож он на того человека, который держал ее на расстоянии все прошлые годы. Тогда она считала его черствым, даже злобным. Теперь она знала — у него золотое сердце, он — один из самых замечательных, самых отзывчивых людей, которые ей когда-либо встречались. Но, как это ни грустно, он не для нее. Так что лучше продолжать жить той жизнью, которую она себе избрала. Она набрала номер Отто. Он снял трубку после четвертого гудка. — «ГлориБи», — сообщил он ей, перекрикивая хор посторонних голосов. — Они все еще хотят тебя, Лейси. После ухода Кинги они пригласили Марлис, но она уже успела нарушить условия контракта, так что юристы компании засуетились. Нужно время, чтобы пыль осела, но после этого они снова поведут переговоры с тобой. Торопить тебя они не станут. Подождут, пока ребенок родится. Я просто хотел, чтобы ты знала… — Из трубки донесся детский смех. Какие-то голоса пели: «С днем рожденья…» Отто сказал: — Я должен идти. Пока, дорогая. Буду держать с тобой связь. Повесив трубку, Лейси откинулась на спинку кресла и сложила руки на животе. Она знала — все так и будет. Каким-то чудом она сможет получить и то, и другое. Судьба не только дала ей время, чтобы родить ребенка Элис, но и возможность достичь желанной вершины в своей карьере. Когда она появилась в гостиной, Джек и Дэрмид смотрели телевизор. Дэрмид обернулся, увидел ее сияющее лицо и спросил: — Хорошие новости? — Замечательные! И она выложила ему все, что сказал ей Отто. Дэрмид, казалось, был очень рад за нее. Наверное, это к лучшему. Да, она полюбила жизнь на ранчо, особенно теперь, когда хозяйство налажено и его так легко вести, но все равно сидеть дома и быть просто заботливой мамочкой — не для нее. Так почему же тогда сейчас, когда она узнала такие фантастически прекрасные новости, она вдруг так сникла? — Ну, как у нас дела? — спросил Дэрмид. — Прекрасно! — Лейси сжимала его руку, пока он вел ее от клиники к машине. Уже наступил февраль. Хотя снег уже давно растаял, ночью еще подмораживало и кое-где было скользко. — Доктор Робинсон говорит, девочка очень большая, и если бы мы не знали точной даты, она бы поклялась, что мой срок гораздо больше. — Когда следующая консультация? — Через три недели. — Она улыбнулась ему сияющими глазами. — Двадцать третьего. Она никогда еще не была так красива, подумал Дэрмид. Морозный ветер превратил ее щеки в розы, а волосы — в парящие черные шелковые ленты. Ему захотелось поцеловать ее полураскрытые губы. Но он удержался. Когда ребенок родится, она подпишет новый контракт с «ГлориБи» и вернется к прежней жизни. И если когда-нибудь он и обманывал себя, думая, что может состязаться с ее карьерой, ее радостное возбуждение после разговора с агентом не оставило ему никаких надежд. И он твердо решил отдалиться от нее эмоционально: чем больше сладких воспоминаний о ней после ее отъезда, тем больше боли. Поэтому он просто сказал: — Двадцать третье — это плохо. Я пробуду в Шотландии до двадцать четвертого, и я хочу сам отвезти тебя. Позвони в клинику, когда мы приедем, и договорись на двадцать пятое. — Дэрмид, я вполне способна вести машину. Мне бы не хотелось, чтобы ты ворчал… — Я не ворчу. — Они подошли к машине, он открыл ей дверцу. — Дороги в это время года могут быть скользкими, и… — Я вожу машину с шестнадцати лет! — Я не получу никакого удовольствия от юбилея, если буду постоянно бояться за тебя. — Это шантаж! — Да, — хмыкнул он, — знаю. Но вдруг он подействует? ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Лейси засмеялась. — Да, — ответила она. — Подействует. И, когда они приехали на ранчо, позвонила в клинику и договорилась на другое число. — Ну вот, — сказала она, повесив трубку. — Теперь ты получишь удовольствие от юбилея? — Насколько это возможно в таких обстоятельствах. — Что ты имеешь в виду? — Мне не хочется уезжать, когда ребенок должен вот-вот родиться. — Еще не вот-вот! Ребенок родится в конце марта. А ты уезжаешь только на несколько дней. Лейси сказала «только». Но она знала — ей будет безумно не хватать его. Пожить в Дирхевене — это хорошо, но без Дэрмида, а это плохо: она не хотела разлучаться с ним даже на миг. А время мчалось вперед пугающе быстро. Не успеешь оглянуться, как месяцы, проведенные на ранчо, станут воспоминанием. Горьким и сладким одновременно. На всю жизнь. — Ты так тяжко вздохнула, — сказал Дэрмид. — Ты устала? Пойди приляг, а я сделаю тебе горячего чая. Выпьешь чашечку, потом вздремнешь. — Спасибо. Приятно будет вытянуть ноги. Но можно мне вместо чая получить горячее молоко? По дороге к себе Лейси заглянула в детскую. Прислонившись к дверному косяку, она смотрела на розовые стены. Ей вспомнилось, как смеялись Фелисити и Джордан, когда она сказала, что сама их покрасила. Да, она сделала это сама и теперь, осматривая плоды своих трудов, нашла, что получилось отлично. Но зато Дэрмид достал с чердака и привел в порядок колыбельку. И он повесил бело-розовые шторы, которые им дала Фелисити, и постелил розовый ковер. А Джек благородно пожертвовал свои лучшие мягкие игрушки, и настенную лампу с абажуром с детскими картинками и стишками, и коврик для колыбельки, который Фелисити простегала, когда он только родился. Джек заявил, что из всего этого вырос. Лейси стояла и думала — скоро дочка Элис будет лежать в этой колыбельке и радоваться этой уютной комнате. Она погладила свой живот. Дочка Элис. Странно! Лейси никогда не думает о ней, как о своем ребенке. Но, с другой стороны, вовсе не странно, если учесть, что ей никогда не хотелось завести собственных детей. К этому ребенку она чувствовала нежность, чувствовала семейную связь с ним, родственную привязанность — то, что естественно было чувствовать к ребенку Элис… — Вот, значит, как мы ложимся спать. Лейси обернулась и увидела Дэрмида. Он стоял па лестничной площадке с чашкой горячего молока в руках. — Я думала, — сказала она, — как это грустно, что, когда ты привезешь девочку домой, Элис не будет ждать ее тут, не увидит ее. — Ты не сказала «когда мы привезем». Ты все еще собираешься сразу же отдать новорожденную мне? Не останешься хотя бы на несколько дней, пока будешь восстанавливать силы? Лейси покачала головой и, оторвавшись от косяка, сказала: — Нет. Моя работа будет сделана, моя роль сыграна. Дальше растить девочку тебе. Я знаю, у тебя получится хорошо. Как с Джеком. — А ты вернешься к своей работе и станешь лицом «ГлориБи». Мы оба получим то, чего хотели. Они вошли в ее комнату, и Дэрмид поставил молоко на столик у кровати. Она больше не стеснялась снимать при нем туфли и брюки. Потом она забралась под одеяло, а он взбил и поправил ей подушки. Ей стало тепло и уютно. Дэрмид протянул Лейси чашку, она взяла ее обеими руками. — Спасибо, — сказала она. И добавила мягко: — Ты так заботишься обо мне, Дэрмид. Он наклонился и поцеловал ее в лоб с нежностью, от которой у нее заныло сердце. — Как я могу не заботиться о тебе? Ты подносишь мне дар, которым я буду дорожить всю жизнь. Она увидела в его глазах слезы, и ее сердце заныло еще сильнее. А когда он вышел и закрыл дверь, ее собственные глаза наполнились слезами, и она не пыталась остановить их. Дэрмид попросил Артура перебраться на время их отсутствия в большой дом. — У тебя в домике нет телефона, а я буду позванивать время от времени. У меня больше шансов застать тебя, если ты поживешь тут. И они решили, что Артур поселится в большом доме в день их отъезда. Вечером накануне Лейси зашла в комнату Джека, чтобы уложить его вещи. Мальчик сидел по-турецки на кровати и выбирал книжки и игрушки, которые хотел взять с собой. Увидев, что Лейси укладывает в сумку новый голубой костюмчик, Джек возмутился: — И это тоже надо брать? — Конечно. Ты должен быть красивым на торжестве. — Мы с папой не выставочные животные, — сказал Джек, явно смакуя эту фразу. И тут в дверях появился Дэрмид. — Нет, не выставочные. Но я уже говорил тебе: когда речь идет о семье, приходится терпеть. — А как твои приготовления? — спросила Лейси. — Я бросил кое-что в дорожную сумку. И готов ехать. — И килт? — И килт, — усмехнулся Дэрмид. — Я не надевал его со дня своей свадьбы, но хочется доставить удовольствие старикам. — Пап, во сколько мы завтра едем? — спросил Джек. — Вылет в четыре дня. Мы сядем на паром рано утром и еще успеем пообедать в Дирхевене. А потом дядя Джордан отвезет нас в аэропорт. — Ты поедешь нас провожать, тетя Лейси? — Конечно, если ты хочешь. — Хочу. Но это хорошо, что ты не летишь с нами. Ты бы не поместилась в кресле. Лейси засмеялась. — Ты прав. Твоя маленькая сестренка уже не такая маленькая. — Это хорошо, — сказал Джек. — Когда она будет здесь, я смогу с ней играть. Скорее бы! — Он посмотрел на отца. — А как мы ее назовем, а, пап? — Я об этом как-то еще не думал, — ответил Дэрмид. — Что, если каждый из нас выберет по имени, и мы дадим ей тройное имя? — Идет, — обрадовался Джек. — Тетя Лейси! Какое имя ты выбираешь? Лейси колебалась, но Дэрмид подбодрил ее: — Говори, не стесняйся. — Ну что ж, — сказала тогда Лейси. — Я хочу дать ей имя Элис. Глаза Дэрмида потеплели. — Это хорошо, — сказал он. — А я хочу дать ей имя Лейси. Ведь без Лейси не было бы и ее. Лейси вдруг стало так тепло, словно он обнял ее крепко-крепко. Если раньше она могла сомневаться, что Дэрмид искренне привязан к ней, теперь все сомнения развеялись. Она улыбнулась, и ее улыбка выразила ее благодарность. — Теперь моя очередь, — крикнул Джек, подпрыгивая на кровати. — Я хочу назвать ее Джилл. Джек и Джилл, как в той песенке, это будет вправду здорово! Дэрмид усмехнулся. — Действительно, здорово. — И подытожил: — Итак, ее станут звать Элис Лейси Джиллиан МакТаггарт. — Но, — крикнул Джек, подпрыгнув особенно высоко, — мы будем звать ее Джилл. — Да, — подтвердил Дэрмид, подхватывая сынишку на руки. — Мы будем звать ее Джилл. Так дочь Элис получила имя. Когда на следующий день они садились на паром, ярко светило солнце. Плавание прошло спокойно. В Дирхевене Джордан и Фелисити угостили их замечательным ленчем. Джордан повез их в аэропорт сразу после ленча, но дорога была забита автомобилями, так что Дэрмид и Джек едва успели зарегистрироваться. Когда объявили посадку на их рейс, Джордан, достав бумажник, обратился к Джеку: — Тут кое-что для тебя. Можешь потратить это во время поездки. Дэрмид тем временем обернулся к Лейси. — Ну вот, — сказал он ей, — очень не хочется оставлять тебя одну. — Я буду не одна, — ответила Лейси. — Ты знаешь, что я имею в виду. Глаза у него сегодня темные, как его кожаная куртка. Вдруг он поставил на пол свою дорожную сумку, сделал шаг к Лейси и положил руки ей на плечи. Ее сердце забилось сильнее. Глядя ей прямо в глаза, он сказал: — Береги себя. Она сглотнула комок в горле и ответила: — Ты тоже. Он глубоко вздохнул и, прежде чем отойти, нежно поцеловал ее в щеку. И улыбнулся — точнее, растянул губы в улыбке. Она никогда не видела, чтобы глаза его смотрели так серьезно. — Лейси… — Папа! — Джек дернул его за рукав. — Мы идем или не идем? Лейси увидела, как в глазах Дэрмида мелькнула досада, и спросила себя, подумал ли он, как и она, о том, сколько раз Джек вмешивался в самые неподходящие моменты. Дэрмид криво улыбнулся ей и потрепал сына по волосам. — Да, — сказал он. — Пора. Джордан взял Лейси за руку, и они смотрели вслед Дэрмиду и Джеку, пока те не скрылись в зале паспортного контроля. Если Дэрмид и помахал им рукой, Лейси этого не увидела: в глазах ее стояли слезы. Джордан молчал всю дорогу до дома, и Лейси была ему за это благодарна. У нее не осталось сил поддерживать беседу. Только остановив машину у дверей Дирхевена, Джордан повернулся к сестре. Он внимательно посмотрел на нее и вдруг сказал: — Ты его любишь. — Нет, — почти выдохнула Лейси. — Конечно, нет. — Да, — ответил ей брат. — Ты его любишь. Она провела рукой по глазам. — Джордан, не надо… — Что произошло между вами, Лейс? Вы всегда пререкались и подкалывали друг друга. Но сегодня я наблюдал нечто совершенно иное. — Мы стали друзьями. — Лейси показалось, она задыхается. — Теперь мы добрые друзья. — И ты его любишь. Лейси глотала слезы: — Это безнадежно, Джордан. Он никогда не забудет Элис. А я… Ты знаешь, как я ценю свою заботу. А дети — мне это не интересно. Когда девочка родится, я спокойно отдам ее… — Ты уверена? — Совершенно уверена. Он вздохнул. — Тогда, я думаю, ты права. Это безнадежно. Но по крайней мере вы стали друзьями. Уже хорошо. Да, хорошо, но в глубине души Лейси знала, что этого никогда не будет достаточно. — Четыре дня пролетели так незаметно, — сказала Фелисити вечером в четверг, поставив чашку какао на столик и садясь на край кровати Лейси. — Завтра утром Дэрмид и Джек вернутся, и в это время ты уже опять будешь на ранчо. Лейси не показалось, что эти четыре дня пролетели незаметно. Для нее они тянулись целую вечность. Она чувствовала себя не в своей тарелке. У нее постоянно болела спина, но дело было не только в этом. Ей нравилось проводить время с Фелисити и остальными членами семьи, но… как же ей не хватало Дэрмида! Эта краткая разлука обострила ужас перед другой, постоянной разлукой, которая наступит, когда дочка Элис появится на свет. Словно прочитав ее мысли, Фелисити вдруг сказала: — Если девочка родится хоть немного похожей на Элис, это будет прелестная малютка. — Да, — согласилась Лейси, отпивая какао из чашки. — Но если она унаследует цвет глаз и волос Дэрмида, тоже будет неплохо. Они поговорили еще немного. Когда Лейси допила какао, Фелисити взяла чашку и встала. — Ты поедешь завтра с Джорданом встречать их в аэропорт? — Нет. Я лучше останусь и посплю. Дэрмид захочет сразу же ехать на ранчо, поэтому мне лучше отдохнуть после ленча. Путешествие на пароме может быть утомительно. — Тогда спокойной ночи. Увидимся завтра. Лейси завернулась в одеяло. — Спокойной ночи, Флисс. И спасибо. — Спасибо тебе, Лейси. Мне так понравился обед, который ты сделала сегодня. Мясо просто сказочное. Даже маленький привереда Тодд все съел. Подумать только! А мы с Джорданом смеялись, когда ты говорила о готовке и уборке… Лейси, мы тобой гордимся. — Не стоит. Я не такая, как ты. Мне не всегда нравится заниматься хозяйством. — Мыть полы, например? Отскребать сковородки? — Фелисити лукаво улыбнулась. — Что же тут может нравиться? Лейси усмехнулась. И Фелисити ушла, погасив свет и нежно пожелав невестке спокойной ночи. И ночь действительно была спокойной — до трех утра, когда Лейси вдруг проснулась от боли в спине, такой острой, что у нее сжалось горло. Подобной боли она никогда не знала. Неужели начинаются роды? Испуганная, растерянная, она села в кровати и включила свет. Это не могут быть роды. Слишком рано. До срока еще несколько недель. Но боль не уходила. Она снова напала минут пятнадцать спустя, потом снова и снова. И каждый раз ей казалось — горячая, как огонь, рука сжимает ей внутренности так, что хочется кричать. Стараясь подавить нарастающую панику, она встала, надела халат и пошла к спальне брата. На ее стук голос Джордана ответил: — Войдите. Лейси открыла дверь. — Это я, — прошептала она в темноту. — Со мной что-то не так. Боюсь, у меня начинается… — Ее голос дрожал. Колени тоже. Вспыхнул свет, и Лейси, моргая, увидела наклонившуюся к ночнику Фелисити и торопливо выбирающегося из постели Джордана. Они отвели ее обратно в ее комнату и усадили на кровать. — Я помогу тебе одеться, — деловито говорила Фелисити. — Как зовут твоего врача в клинике? Лейси сказала. — Джордан, разыщи его, объясни ситуацию и спроси, в какой госпиталь нужно отвести Лейси. Джордан вышел. — Все будет в порядке, схватки у тебя регулярные и довольно редкие, — говорила Фелисити. Она помогла Лейси одеться и сложила в сумку кое-какие вещи. — Но лучше отвезти тебя в родильный дом как можно скорее. Там тебе будет спокойней. Фелисити продолжала говорить что-то успокаивающее, но Лейси не понимала ни слова, словно ее невестка болтала по-китайски. Она не могла думать ни о чем, кроме девочки. Слишком рано. Выживет ли малютка? — Папа, ты говорил, дядя Джордан встретит нас, когда мы вернемся. Где он? Дэрмид снял свою дорожную сумку с багажной карусели и огляделся. Джордана нигде не было видно. — Может, ему не удалось уехать с работы. — А ты не позвонишь ему? — Да. Я позвоню в Дирхевен. Ему ответил незнакомый голос. Он спросил: — Кто у телефона? — Это мистер МакТаггарт? — Да… — Я Шона, няня. Мистрис Максвелл просила передать вам, если вы будете звонить, что она и мистер Максвелл в госпитале «Лайонз гейт». У Лейси — у мисс Максвелл — начались роды. Дэрмиду казалось, его сердце сейчас взорвется. — «Лайонс гейт»? Роды? — Она сказала, чтобы вы взяли такси. Они будут там. — Спасибо. Я сейчас же еду, — крикнул Дэрмид и, схватив Джека за руку, бегом бросился к стоянке такси. — Папа, что случилось? — крикнул испуганный мальчик. — Твоя сестренка в эту минуту появляется на свет. Дэрмид почти не слышал собственного голоса, так у него шумело в ушах. Он вдруг вспомнил, как под Новый год Лейси пришла в отчаяние из-за того, что забыла купить клюквенный соус. Для большинства женщин это была бы мелкая неприятность. Она восприняла случившееся как трагедию. Она очень старалась, но, совершенно очевидно, справляться с кризисными ситуациями она не в силах. А какая ситуация может быть более кризисной, чем первые роды на пять недель раньше срока? И отца ребенка, который должен был бы поддерживать ее сейчас, нет рядом. Он никогда себе этого не простит. И она никогда мне этого не простит. — Ну, Лейси, давай! Еще чуть-чуть, еще одно усилие. Измученная, вся в поту, Лейси старалась сделать это усилие. Она тужилась так, что, казалось, вены вот-вот лопнут… И вдруг ребенок выскочил из нее, как желе из тюбика. В какой-то миг было неимоверное, гигантское напряжение, а в следующий, в замечательный, сказочный следующий миг все уже оказалось позади. Ребенок родился. И она услышала тоненький нарастающий писк. Первый крик новорожденного младенца. Что-то в самой глубине ее существа откликнулось, отозвалось на этот звук. Ее глаза наполнились слезами. Она подумала, что пролила за последние месяцы своей беременности больше слез, чем за всю остальную жизнь. Потом все было как в тумане. Она слышала голоса, поняла — ребенка унесли, но чувствовала себя слишком слабой, чтобы думать. Кто-то умыл ее, надел на нее чистую рубашку. Потом ее провезли по длинному коридору и перенесли на кровать. А потом появились Фелисити и Джордан. Она едва могла держать глаза открытыми. Их поздравления проходили мимо ее сознания. Она старалась улыбаться. Но она слишком устала. — Надо дать ей поспать, — прошептал голос Фелисити. — И позвони домой, узнай… Больше Лейси ничего не слышала. Веки ее опустились, и она провалилась в сон. Когда она проснулась, у ее постели стояла санитарка. — Извините, мисс Максвелл. Это заняло много времени, но мы хотели как следует осмотреть вашу девочку. Вам будет приятно узнать, что она совершенно здорова. Но мы подержим ее в особой палате, пока она немного не наберет вес. Лейси мысленно вознесла небу горячую благодарственную молитву. — Это очень радостная новость, — сказала она. — Большое вам спасибо. — Как я поняла, вы не собираетесь кормить девочку грудью. Я принесу вам специальный гель. Он охладит кожу и снимет неприятные ощущения. И вам, наверное, очень хочется чаю. — Санитарка помогла Лейси принять сидячее положение и опереться спиной о подушки. — А пока… Когда санитарка показала ей ребенка, Лейси вдруг стало ужасно грустно. Ребенок Элис. Но ее сестра не дожила до того, чтобы увидеть свою новорожденную дочку. Она взяла ребенка из рук санитарки. — Спасибо. Пусть она немного побудет со мной. Санитарка убежала, оставив спящего ребенка на руках Лейси. Малюсенькое существо, завернутое в розовое одеяльце. Она почти ничего не весит. Лейси не держала на руках младенцев с тех пор, как родился младший ребенок Фелисити. Хотя тогда, несмотря на красное морщинистое личико и лысую макушку она нашла свою племянницу довольно симпатичной, прилива любви к ней Лейси не почувствовала. Надеялась, все придет позже, когда с ней станет возможно общаться. Личико этой малышки не было ни морщинистым, ни красным. И никакой лысой макушки. У Элис Лейси Джиллиан МакТаггарт были шелковистые черные волосы, красивый маленький носик и ротик, словно специально созданный для того, чтобы пускать пузыри. Лейси жадно искала в ней сходства с Элис, но не находила. На Дэрмида она тоже не похожа. Дэрмид. При мысли о нем сердце Лейси забилось быстрее. Он будет на седьмом небе, когда узнает, что его девочка благополучно появилась на свет. А когда он увидит это сладкое создание, то просто сойдет с ума… Девочка зашевелилась, потом закричала. — Тише, — прошептала Лейси и покачала ее. Но девочка кричала все громче, требовательнее. Растерянная Лейси сказала: — Родная моя, не… Но, еще произнося эти слова, Лейси уже чувствовала настоятельную потребность, первобытное желание накормить это теперь уже отчаянно вопящее существо. Ее грудь раздулась, соски набухли, и она вдруг заметила, что ее рубашка спереди стала влажной. А ребенок присосался к мокрой ткани и прилагал все усилия к тому, чтобы получить ему причитающееся. Лейси боролась с собой. Она знала, что не должна кормить эту девочку. Какой-то глубинный инстинкт подсказывал ей — если она это сделает, они будут связаны навсегда. Но как она могла не накормить малышку? Это было слишком, слишком тяжкое решение. Но все решилось помимо нее. Или нет? Потом она никогда не могла точно сказать, нашла ли девочка каким-то чудом открытую часть ее рубашки, или Лейси сама бессознательно освободила грудь, но девочка вцепилась в сосок и жадно втягивала молоко — словно ее жизнь зависела от этого акта. Лейси нежно поддерживала ребенка и чувствовала, как ее охватывает сладостное успокоение. Это было естественно. Если она совершила ошибку, она примет последствия на себя. Потом. Сейчас она не может об этом думать. Через несколько минут малышка сосала уже не так жадно — скорее для удовольствия, чем от голода. — Ну, как? — прошептала Лейси и, целуя девочку в лобик, вдохнула ее сладкий молочный запах. — Тебе понравилось? Услышав ее голос, девочка открыла глаза. Круглые, серьезные, темно-синие, исполненные мудрости глаза взглянули прямо в глаза Лейси. И, глядя в эту темно-синюю бездну, Лейси поняла — девочка признает в ней свою мать. А еще она поняла, что с детьми можно общаться без слов. — Моя дорогая, бесценная моя малышка. Я люблю тебя, я никогда с тобой не расстанусь. Она наклонилась и поцеловала ребенка в щеку. А подняв голову, увидела, что глаза девочки закрылись. Малышка заснула у ее груди. И тут Лейси почувствовала, как на нее кто-то смотрит. Когда она увидела, что в дверях стоит Дэрмид, ее сердце замерло. Как много он видел, подумала она. И, еще важнее, как много он слышал? ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Дэрмид знал — ОН никогда не забудет этот момент. Он не ожидал увидеть Лейси с младенцем. И уж тем более не ожидал увидеть, как она кормит девочку грудью. А когда он это увидел, на глазах его выступили слезы. Она была так абсолютно уверена, что у нее не возникнет эмоциональной связи с ребенком. А сейчас… Что это может значить? — Ты выглядишь фантастически здорово, — прошептал он. Он почти не дышал, когда очень осторожно шел к ее кровати. — Внизу я встретил Джордана и Флисс. Они сказали, роды были очень тяжелые, а ты молодец. Я так горжусь тобой, Лейси. И мне очень стыдно, что в самый решительный момент я не был рядом, чтобы тебя поддержать. — Твоя дочка нетерпелива! — Лейси откинула назад упавшую на лоб прядь волос и улыбнулась ему. — Разве мы могли знать, что она не захочет подождать до назначенного срока? На ней был неприглядный больничный халат не ее цвета, но ему казалось, она никогда не была так прекрасна. И никогда Дэрмид не любил ее так сильно, как сейчас. Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Ему хотелось поцеловать ее в губы, но он не знал, как она это воспримет. Джордан сказал ему, что Лейси его любит. — Она еще никогда никого не любила, Дэрмид. А сейчас она фактически призналась в любви к тебе. Но она считает свое положение безнадежным… из-за Элис. — Зачем ты мне это говоришь? — спросил Дэрмид. Его голова гудела, в нем боролись недоверие и надежда, он никак не мог вникнуть в слова Джордана. — Она моя сестра. Я не хочу, чтобы ей было больно. — Я не причиню ей боли, Джордан. Даю тебе слово. Дэрмид твердо намеревался сдержать свое слово — и будь что будет. Он пододвинул стул к кровати, сел и стал смотреть на свою дочь. И почувствовал, что сердце его исполнено нежности. Маленькая, темные волосы, темные ресницы, нежные щечки… Само совершенство. Она спала и во сне посапывала маленьким, чуть вздернутым носиком. И пока он смотрел, сосок Лейси выскользнул из ее ротика. Лейси запахнула халат, но продолжала держать девочку у груди. — Тебе, наверное, грустно от того, что ее держит не Элис? — спросила она. Дэрмид нежно провел пальцем по лобику девочки. — Когда я думаю об Элис, мне грустно, — ответил он, — но не так больно, как раньше. Конечно, было бы замечательно, если бы она сама могла родить этого ребенка, но судьба решила по-иному, и я давно смирился. Как и с тем, что мне придется одному растить эту девочку. — Дэрмид, я должна тебе кое-что сказать, — голос Лейси дрогнул. — Мне очень трудно говорить, но… — Тебе не надо ничего говорить. — Он посмотрел на нее. — Я слышал твои слова, подходя к двери. Слышал, как ты говорила девочке, что никогда не расстанешься с ней. — Но мы договаривались, Дэрмид, — в глазах Лейси читалось отчаяние. — Я не думала, что так может случиться. Я знаю, я обещала передать тебе ребенка, как только он родится, велела тебе ни о чем не беспокоиться, уверяла — мне не составит труда просто повернуться и уйти, но… — голос ее прервался. — Я не могу, не могу это сделать. Я знаю, она — дочь Элис. Но она и моя дочь. Я люблю ее, я не смогу с ней расстаться. А теперь, когда я покормила ее грудью… — Тебе не надо с ней расставаться. Лейси заморгала. Его слова потрясли ее. — Не надо… Что ты хочешь сказать? — У меня есть предложение… Он не успел договорить: санитарка с подносом в руках влетела в палату. — Вот ваш чай, мисс Максвелл. И вот гель, который я обещала. — Она поставила поднос на столик у кровати, приветливо улыбнулась Дэрмиду, потом сказала: — Я заберу малышку. — Она взяла девочку, посмотрела на нее, потом на Лейси, потом опять на девочку. — Она очень похожа на вас, мисс Максвелл. Она вырастет красавицей, эта малютка. Санитарка ушла, и они остались вдвоем. — Она права, — заметил Дэрмид. — Конечно, девочка похожа на тебя. Не знаю, почему я не заметил этого раньше. Тут нет ничего необычного. Дети часто бывают похожи не на родителей, а на какого-то другого члена семьи. И она верно заметила — Джиллиан МакТаггарт вырастет красавицей. Лейси откинулась на подушки и, как показалось Дэрмиду, побледнела. — Дэрмид, какое еще предложение? Что ты имеешь в виду? Она не давала увести себя в сторону. Она явно хотела вернуться к прерванному разговору. Он тоже этого хотел. Дэрмид кашлянул. — Я… видишь ли, я подумал… может, мы могли бы пожениться… Последовало гробовое молчание. Потом она выдохнула: — Пожениться? А если Джордан ошибся? А если она вовсе не любит меня? Он снова откашлялся. — Я предлагаю тебе стать моей женой. — Ему трудно было подбирать слова. Он выпалил: — Я хотел бы сделать из тебя порядочную женщину… — Но я никогда не была непорядочной, Дэрмид! — …и я хотел бы, чтобы у этой девочки была мама, а не только папа, и, раз ты говоришь, что успела ее полюбить… — Я люблю ее! — …ты, наверное, захочешь принимать участие в ее воспитании, захочешь помогать растить ее… — Да, я хочу помогать растить ее, но ты не обязан на мне жениться. — Черт подери! — воскликнул Дэрмид. — Я знаю, что не обязан. Я хочу на тебе жениться. Лейси сильно-сильно прикусила нижнюю губу. Губа стала такой же белой, как ее щеки. Потом опустила глаза и сказала так тихо, что Дэрмиду пришлось напрячь слух: — Чтобы у девочки была мать. — Ведь ты этого хотела, правда? — Да, но… — Джордан сказал мне, что ты меня любишь. — Он не хотел этого говорить, но слова вырвались как бы сами собой. Она отшатнулась, словно он замахнулся на нее ножом, и прикрыла глаза рукой. — Он не должен был этого говорить. — Значит, он все не так понял? — разочарование сделало голос Дэрмида глухим. Она могла его не услышать. Но это не важно. Он с отчаянием думал — неужели Джордан ошибся? А он еще просил не причинять боль Лейси. Скорее наоборот. — Дэрмид, — она робко смотрела на него из-под руки. — Ты бы хотел, чтобы это было так? В ее глазах блеснуло что-то, чего он там раньше не видел. И в нем затеплилась надежда. Но он все еще был настороже. — А ты хотела бы, чтобы я хотел, чтобы это было так? — спросил он, почти не дыша. Теперь Лейси смотрела лукаво. — Только если ты хочешь, чтобы я хотела, чтобы ты хотел, чтобы это было так! Оно вернулось. Понимание, которое появилось между ними перед его отъездом, вернулось. Теперь он знал — все будет хорошо. — Да, — ответил он. — Я хочу, чтобы это было так, ведь я люблю тебя. Я схожу по тебе с ума, я не могу жить без тебя, и если ты не скажешь, что выйдешь за меня замуж… — Я выйду за тебя, Дэрмид. — Она села в постели и протянула к нему руки. — Я тоже страшно люблю тебя, я тоже схожу с ума, и… Но она не смогла продолжать, потому что Дэрмид начал ее целовать. Он целовал ее, пока мог дышать, пока ему не стало казаться, что он летит прямо в рай. Это был рай — любить ее, быть любимым ею — это рай. Оставалось сказать еще только одну вещь. Он взял ее за плечи и слегка отстранил от себя. — Лейси, твоя работа, твоя мечта стать лицом «ГлориБи». Я знаю, как тебе это важно… — Не надо, Дэрмид. — Она положила палец на его губы. — Я знаю, ты захочешь, чтобы я жила на ранчо, стала мамой с полной занятостью, как Элис. Мужчина осторожно опустил ее руку. — Лейси, ты не Элис, и я не жду, что ты будешь как Элис, да и не хочу этого. Ты — Лейси. Лейси, которую я полюбил, — не просто сильная, отважная женщина, которая будет великолепной матерью нашим маленьким Джеку и Джилл. Она еще и первоклассная модель. Дорогая, ты станешь современной мамочкой, способной совмещать семью и карьеру, ведь у нее есть муж, который ее обожает, и хочет и станет ей помогать, и будет очень сильно гордиться ею. Ты получишь и то, и другое. А я, держась где-то поблизости, буду аплодировать тебе. Лейси казалось, ее сердце вот-вот разорвется. Как могло случиться, что ей так повезло и этот человек полюбил ее? — Ты так добр ко мне, Дэрмид, милый. — Она поцеловала его, обняла и прижалась к его груди. — Ты предлагаешь мне продолжать работу. Это так благородно. Больше, чем благородно. Но семья всегда будет для меня на первом месте. Стать лицом «ГлориБи» — здорово, но это будет моя последняя серьезная работа. Я не знаю в мире другого места, где я чувствовала себя так комфортно, как на ранчо. Дэрмид обнял ее. — Дорогая, ты даришь мне невозможное счастье. Я рад слышать, что ты не будешь работать так много, ведь я понял, насколько тяжела на самом деле твоя работа. Она отстранилась от него и лукаво подняла бровь. — Что случилось с этим человеком? Он ведь всегда считал, что модели просто порхают с цветка на цветок! — Когда я увидел, сколько сил ты потратила на то, чтобы вести мое хозяйство, как решительно ты училась готовить, я понял — для того, чтобы стать тем, чем ты стала в мире моды, ты должна была отдавать себя своему делу целиком и полностью. С цветка на цветок… — Он усмехнулся. — Я действительно так тебе говорил? Лейси засмеялась. — Именно так. И много раз. — Она вдруг стала серьезной. — Дэрмид, я хочу спросить у тебя одну вещь. Почему ты никогда не упускал случая подколоть меня? Я знаю, сначала ты просто меня поддразнивал, но потом, после того, как не стало Элис, твои замечания стали жестокими. И болезненными. Мне действительно было очень горько. — Дорогая, прости. Мне ужасно жаль. — Дэрмид притянул ее к себе и погладил по волосам. — Я сам очень долго этого не понимал. Но с недавних пор я много думаю о том же самом. Мне кажется, теперь я знаю. Сначала поддразнивание стало единственным для меня способом общения с тобой. Ты была моделью, ты жила в блестящем, глянцевом мире. У нас не было ничего общего. А потом — ты права. Я раскаиваюсь теперь. Я стал скверно обращаться с тобой. Думаю, я ревновал. Ревновал, потому что Элис не стало, а ты продолжала порхать, бесполезная, как бабочка. Я не знаю, когда меня начало тянуть к тебе, но мой сарказм был формой самозащиты. Так я держал тебя на расстоянии. И мы не могли узнать друг друга, пока… Он наклонил голову, потому что в коридоре послышались сначала быстрые, легкие, потом более тяжелые шаги. И в ту же секунду Джек, встрепанный, с горящими глазами, появился в дверях. — Привет, тетя Лейси! Я хочу посмотреть на малышку. Папа, когда мы с тобой возьмем ее домой? Пока он говорил, сзади него возникли Фелисити и Джордан. Дэрмид улыбнулся и, обняв Лейси за плечи, ответил: — Не только мы с тобой повезем домой твою маленькую сестренку, Джек, но ты, и я, и тетя Лейси. И она уже не будет только «тетей Лейси». Как только я смогу надеть ей на палец обручальное кольцо, она станет… — Она станет моей новой мамой? — Джек посмотрел на Лейси. Лейси улыбнулась ему. — Да, дорогой. Глаза Фелисити расширились от удивления, потом заблестели радостью, а лицо Джордана расплылось в довольной улыбке. — Что ты об этом думаешь, сынок? — спросил Дэрмид. Джек подбежал к кровати. — Я думаю, — сказал он, бросаясь в объятия Лейси, — что очень хочу, чтобы вы поскорей поженились и мы стали настоящей семьей. А Элис теперь могла спокойно улетать прочь. Невидима для них, она наблюдала за ними с самого начала. Это была ее первая работа в должности ангела, она нервничала и наделала много ошибок, но, в конце концов, все вышло удачно, и никто более нее не мог быть доволен результатом. Она благословила их нежным вздохом и легко поклонилась им. Этот брак поистине совершился на небесах.