Пираньи
Гарольд Роббинс


Корни Джеда Стивенса – на Сицилии, его семья принадлежит к могущественному клану мафии. Но он родился в Америке и хочет быть честным американцем. Джед старается пробиться в жизни легальным путем. Но… его семья – дядя Рокко и брат Анжело – постоянно напоминает ему, что он сицилиец, «родня», и должен продолжать дело своих предков.


Гарольд Роббинс

Пираньи


Для Дженн, со всей моей любовью и признательностью


ПОХОРОНЫ


В одиннадцать часов утра в тот день шел противный дождь. Полиция полностью перекрыла движение перед собором Святого Патрика по Пятой авеню между Пятьдесят четвертой и Сорок девятой улицами, только автобусы проезжали по правой полосе, вплотную к тротуару, около Рокфеллеровского центра напротив собора. Улица была запружена лимузинами с затемненными стеклами. Тротуары и ступеньки, ведущие в собор, заполонили репортеры с телевизионными камерами и толпа зевак, объединенных нездоровым интересом к смерти и разрушению.

Внутри собора все скамейки были заняты людьми в трауре. Одни были в дорогих костюмах, другие в потертой одежде. Все смотрели на алтарь, где стоял богато украшенный позолоченный гроб с простым венком в изножье. Царила атмосфера ожидания. Все предвкушали мессу, которую должен был служить кардинал Фицимонс. Все с нетерпением ждали, что он будет говорить: ни для кого не было секретом, что он всегда ненавидел покойного.

Меня посадили на крайнюю скамью – для родственников. Я заглянул в открытый гроб. Мой дядя неплохо выглядел и был не таким суровым, как при жизни. Он выглядел даже лучше, чем обычно. С самого детства я помнил его сосредоточенным, он всегда что-то обдумывал. Более того, мне всегда казалось, что над его левым плечом склоняется Ангел Смерти, который исчезал, как только мой дядя заговаривал со мной. На скамье рядом со мной сидели еще пять членов семьи: моя тетя Роза, сестра моего дяди и моего отца, который приходился ему братом, замужние дочери тети Розы со своими мужьями. Я никак не мог вспомнить их имена, ведь все эти годы мы редко виделись. Кажется, их звали Кристина и Пьетро, Лючиана и Томмазо. У последней пары было двое малышей.

Через проход, тоже в первом ряду, сидели почетные гости и близкие друзья моего дяди. У дяди было много друзей. Ему просто необходимо было иметь много друзей, чтобы умереть так, как он умер: в постели, от тяжелого сердечного приступа, а не от пули, как обычно умирали его соотечественники. Я посмотрел в ту сторону. Некоторых я узнал. Все были в черных костюмах, белых рубашках и черных галстуках, с хмурыми лицами. Прямо через проход сидели Дэнни и Сэмюел, оба еще молодые, примерно моего возраста – около сорока. Они были телохранителями моего дяди. Человека, который сидел рядом с ними, я узнал по фотографиям в газетах и журналах. У него была приятная внешность, волосы с красивой сединой. Нам нем был безупречно сшитый костюм. Из нагрудного кармана выглядывал платок в тон галстуку, аккуратно повязанному поверх белой шелковой рубашки. Глава[1 - Всему глава, начальник над всеми начальниками (итал.).] – главный менеджер, председатель Совета. Пятнадцать – двадцать лет назад его бы назвали Крестным отцом.

Именно так называли моего дядю. Это было сорок лет назад. Раньше ему целовали руку. Теперь так уже не делают. Главный менеджер был американцем в четвертом поколении. И его организация уже не была мафией в чистом виде. Мафия осталась на Сицилии. В Америке образовался конгломерат из сицилийцев, негров, латиноамериканцев, южноамериканцев и выходцев из Азии. Но Главный крепко держал в своих руках бразды правления в Совете, состоящем из представителей пяти основных семей. Глава каждой семьи сидел на скамье рядом с Главным менеджером. За ними на нескольких скамьях располагались остальные: латиноамериканцы, негры, азиаты. Иерархия никогда не менялась. Ни разу за все эти годы.

Кардинал торопился. Все закончилось за десять минут. Он осенил крестом гроб, потом повернулся спиной и отошел от алтаря. В этот момент маленький тощий человек в черном костюме, сидевший в центре церковного зала, бросился по проходу к гробу, дико размахивая пистолетом над головой.

Я услышал, как закричала тетя Роза, и увидел, как кардинал быстро нырнул за алтарь, только сутана мелькнула. Вскочив со скамьи и рванувшись вслед за человеком, я краем глаза заметил, что остальные тоже бросились за нами. Но никто не успел перехватить его, и он расстрелял всю обойму в гроб. Потом он замер и громко крикнул: «Предателю одной смерти мало!»

Дядины телохранители повалили его на землю и скрутили, но Главный был уже рядом. Он сделал предупреждающий знак рукой и отрицательно покачал головой.

– Нет, – сказал он.

Телохранители выпрямились. Гроб уже был окружен полицейскими в форме, которыми командовали два детектива в штатском. Один указал на старика, все еще лежавшего на полу.

– Уберите его отсюда.

Другой поднял лежавший на полу пистолет и положил его в карман. Он повернулся ко мне, потому что я был ближе всех к гробу.

– Кто здесь распоряжается?

Я оглянулся: Главный менеджер и дядины телохранители сидели на своих местах. Тетушка громко рыдала. Она вырвалась из рук зятьев и, подбежав, дико закричала, увидев месиво в гробу. Голова дяди была сильно изуродована: то, что от нее осталось, напоминало скорее какое-то чудовище-горгулью, а не человеческое лицо. Шелковое покрывало было испачкано и забрызгано мозгами, обрывками кожи и бледно-розовой жидкостью, которую при бальзамировании использовали для замещения крови.

Я увел ее от гроба.

– Заберите ее отсюда, – сказал я ее детям.

Тут тетя Роза сделала единственно правильную вещь: она упала в обморок. Мужчины отнесли ее на скамью, а дочери бросились приводить в чувство. По крайней мере теперь она была спокойна.

Я повернулся к похоронным агентам.

– Закрывайте гроб.

– Может быть, нам забрать покойного и привести в порядок? – спросил один из них.

– Нет, – ответил я, – мы поедем прямо на кладбище.

– Но он выглядит просто ужасно, – запротестовал он.

– Теперь это уже не имеет значения, – ответил я. – Я уверен, Господь узнает его.

Детектив внимательно посмотрел на меня.

– А вы кто такой? – спросил он.

– Я племянник покойного. Мой отец был его братом.

– Я вас не знаю, – сказал детектив с любопытством. – Я думал, что знаю всех в его семье.

– Я живу в Калифорнии и приехал только на похороны. – Я достал визитную карточку и вручил ему. – А теперь давайте заканчивать с похоронами. Если вы захотите со мной увидеться сегодня вечером, я живу в отеле «Уолдорф Тауэрс».

– Еще один вопрос. Вы что-нибудь знаете о придурке, который выкинул этот номер?

– Ничего.

К нам подошел кардинал. У него было бледное осунувшееся лицо.

– Святотатство, – хрипло сказал он.

– Да, Ваше преосвященство, – согласился я.

– Я очень огорчен, – продолжил кардинал, – ничего подобного здесь никогда не случалось.

– Прошу прощения, Ваше преосвященство, – сказал я, – если причинен ущерб, пожалуйста, пришлите мне счет, и все будет улажено.

– Спасибо, сын мой. – Кардинал внимательно посмотрел на меня. – Мы с вами никогда не встречались? – спросил он.

– Нет, Ваше преосвященство, – ответил я. – Я «блудный сын» из Калифорнии.

– Как я понимаю, вы его племянник, – сказал он.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Но меня никогда не крестили. Моя мать была еврейкой.

– Но ведь ваш отец был католиком, – не отступал кардинал. – Никогда не поздно вернуться к Богу.

– Спасибо, Ваше преосвященство, но мне не к кому возвращаться, я никогда не был католиком.

Кардинал посмотрел на меня с любопытством.

– Вы иудаист?

– Нет, сэр.

– К какой вере вы принадлежите? – спросил он. Я улыбнулся.

– Я атеист.

Он с грустью покачал головой.

– Мне жаль вас.

Кардинал немного помолчал, потом сделал знак молодому священнику.

– Это отец Брэнниген, он поедет с вами на кладбище.

Две машины с цветами и пять лимузинов следовали за катафалком по Второй авеню, по Мидтаунскому тоннелю на Лонг-Айленд через ворота Фёрст Кэлвари. Полуденное солнце освещало семейный склеп с белыми колоннами. За ними находились железные решетки и двери, украшенные витражами. Над дверями, на белом итальянском мраморе, была высечена фамилия Ди Стефано. Когда кортеж остановился на узкой дороге, двери уже были широко открыты.

Мы вышли из машины, ожидая, пока служители поставят гроб на четырехколесную тележку и подвезут его по дорожке прямо к склепу. Машины с цветами разгрузили и понесли букеты вслед за гробом. Отец Брэнниген повел к гробу тетю Розу и ее семью. Я ехал во второй машине вместе с дядиными телохранителями. Мы шли вслед за тетей и ее родственниками. Из трех остальных машин вылезли Председатель, его телохранители, адвокаты моего дяди и финансисты. За ними шли еще шестеро мужчин – все пожилые итальянцы, возможно, дядины друзья.

Вход в склеп утопал в цветах. Мы вошли в прохладу мавзолея. Гроб все еще стоял на тележке посредине. В противоположном углу находился маленький алтарь, и Христос печально смотрел вниз, на гроб, стоявший у подножия креста, на котором он мучился.

Священник быстро совершил последние обряды над гробом. Его голос звучал глухо, он осенил крестом гроб и отступил. Один из похоронных агентов дал каждому из нас по розе, тетя Роза положила свой цветок на гроб, и мы сделали то же самое.

Тихонько четверо людей подняли гроб и задвинули его в стену. Через минуту двое других закрыли отверстие бронзовой табличкой. В свете, проникавшем через витражи, я увидел выгравированную надпись: Рокко Ди Стефано. Родился в 1908. Умер–

Тетя Роза снова заплакала, и зятья вывели ее наружу. Я оглядел стены склепа. Там были имена других родственников, о которых я ничего не слышал. Но имен моих родителей здесь не было. Они были похоронены на кладбище, общем для всех вероисповеданий, к северу от Нью-Йорка на берегу Гудзона.

Я покинул склеп последним. Минуту я наблюдал, как один из служителей кладбища поворачивал большой медный ключ в дверях склепа. Он посмотрел на меня. Я понял, чего от меня ждут, вынул стодолларовую бумажку и сунул ему в руку. В знак благодарности он приподнял фуражку. Я прошел по дорожке к машинам.

Катафалка и машин для цветов уже не было. Я подошел к тете Розе и поцеловал ее в щеку.

– Я позвоню вам завтра.

Она кивнула, ее глаза были полны слез. На прощание я протянул руку ее зятьям, поцеловал своих кузин и подождал, пока отъедет их машина.

Я пошел к машине, где меня ждали мои телохранители. Один из них почтительно открыл дверцу машины. Негромкий голос Председателя раздался за моей спиной.

– Я подвезу вас в город. Я посмотрел на него.

– Нам нужно многое обсудить, – сказал он.

Я жестом отослал телохранителей и пошел за Председателем к его длинному лимузину. Это была его собственная машина, черная, с затемненными стеклами. Я сел рядом с ним на сиденье. Человек в темном костюме закрыл за нами дверь и сел на переднее сиденье рядом с шофером. Автомобиль мягко тронулся.

Председатель нажал на кнопку – и тонированное стекло отделило нас от шофера и телохранителя.

– Теперь мы можем поговорить, – сказал он. – Они не смогут услышать ничего из того, что здесь будет сказано.

Я молча смотрел на него.

Он улыбнулся, и вокруг глаз собрались морщинки.

– Если ты позволишь мне называть тебя Джедом, то можешь называть меня Джоном.

Он протянул руку. Я пожал ее. Рука была сухой и сильной.

– Хорошо, Джон, о чем вы хотите говорить?

– Прежде всего я хочу сказать, что очень уважал твоего дядю. Он был честным человеком и никогда не отступал от своего слова.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Я также очень сожалею о том, что случилось в церкви. Сальваторе Ансельмо уже старик, и у него не все в порядке с головой. Тридцать лет он говорил, что убьет твоего дядю, но у него так и не хватило духу попробовать. Теперь уже слишком поздно. Нельзя убить мертвеца.

– Из-за чего началась вендетта? – спросил я.

– Это случилось так давно, что я не думаю, чтобы кто-нибудь помнил или знал.

– Что с ним теперь будет? – поинтересовался я.

– Ничего, – спокойно сказал он. – Скорее всего, его поместят в психиатрическую лечебницу Беллвью. Ему могут инкриминировать нарушение общественного порядка или что-нибудь в этом роде. Но выдвигать обвинение никто не станет, и его отпустят домой, к семье.

– Бедняга, – сказал я.

Джон наклонился и открыл бар, находившийся в спинке переднего сиденья.

– У меня есть хорошее виски, хотите выпить со мной?

Я кивнул.

– Со льдом и содовой.

Он достал бутылку Глевливет и налил два стакана, добавив лед и содовую из маленьких бутылочек, выстроившихся в глубине маленького бара. Мы подняли стаканы.

– Ваше здоровье, – сказал он.

Я кивнул и отпил глоток. Виски было хорошее. Только теперь я понял, что мне было нужно.

– Спасибо, – поблагодарил я. Он улыбнулся.

– Ну, а теперь займемся делами. Завтра адвокаты сообщат вам, что вы назначены душеприказчиком дядиного состояния. Это состояние, за исключением нескольких завещательных отказов недвижимости в пользу вашей тетушки и ее семьи, помещено в фонд и пойдет на различные благотворительные мероприятия. Это большая ответственность. Около двухсот миллионов долларов.

Я молчал. Я знал, что у дяди Рокко было много денег, но никогда не думал, что так много.

– Твой дядя не счел необходимым оставить тебе деньги, потому что, во-первых, ты сам богат, а во-вторых, как душеприказчик состояния, ты получишь от пяти до десяти процентов при распределении средств фонда, как того требует суд по наследственным делам.

– Я не хочу никаких денег, – сказал я.

– Твой дядя говорил, что именно так ты и скажешь, но закон есть закон, – сказал Джон.

Я задумался на мгновение.

– Хорошо, – отозвался я. – А что интересует во всем этом вас?

– Его наследство совершенно меня не интересует, но есть другие соображения. Пятнадцать лет назад, когда твой дядя отошел от дел и переехал в Атлантик-Сити, он заключил соглашение с семейством Де Лонго и с семейством Анастасия, по которому Атлантик-Сити стал территорией его влияния. Это произошло задолго до того, как там возникла идея игорного бизнеса. С тех пор вся деятельность в этом городе была под контролем твоего дяди. Теперь они хотят вернуть эту часть бизнеса.

Я посмотрел на него.

– Что, большие деньги? Он кивнул.

– Сколько? – поинтересовался я.

– Примерно пятнадцать – двадцать миллионов в год, – отозвался он.

Я молчал.

Джон смотрел на меня не отводя взгляда.

– Ты ведь не хочешь заниматься этим?

– Нет, – сказал я, – это не моя игра. Но мне кажется, что им следует внести что-нибудь в фонд дяди Рокко – хотя бы просто из уважения к его памяти. В конце концов, как я понимаю, дядя Рокко занялся этим бизнесом в те времена, когда Атлантик-Сити был просто захудалым городишком, и способствовал достижению нынешнего процветания.

Джон улыбнулся.

– Ты не глуп. Если бы ты захотел сохранить за собой его организацию, то через год был бы уже мертв.

– Возможно, – ответил я, – впрочем, мне нужно заниматься своим бизнесом, и дела дяди Рокко меня не интересуют. Но я все-таки думаю, что им следует передать что-нибудь в дар фонду.

– Сколько? – спросил Джон.

– Двадцать миллионов будет справедливо, – ответил я.

– Десять миллионов, – он начал торговаться.

– Согласен на пятнадцать, – сказал я.

– Договорились. – Он протянул руку, и я ее пожал.

– Деньги должны быть внесены в фонд до того, как мы вступим в права наследства, – подчеркнул я.

– Я понимаю. Деньги будут переведены завтра. Он снова наполнил стаканы.

– Ты очень похож на своего дядю. Как же так получилось, что ты не в семейном бизнесе?

– Мой отец не любил этого, а я, соприкоснувшись с делами в молодости, понял, что не подхожу для подобной игры.

– Ты мог бы оказаться на моем месте, – заметил он. Я покачал головой.

– В таком случае один из нас был бы сегодня мертв. – Я помолчал минуту. – Я был тогда молод, очень молод, – сказал я, вспоминал, как много лет назад мы с моим двоюродным братом Анжело поднимались вверх по Амазонке.


КНИГА ПЕРВАЯ

АНЖЕЛО И Я


Глава 1


Пот сочился у меня из каждой поры, хотя считается, что ближе к вечеру должно становиться прохладнее. Я вытерся полотенцем, намоченным в теплой амазонской воде. Это не помогло. Я потел не столько из-за жары, сколько из-за влажности. И это была не просто влажность, а сырость. И нестерпимая жара. Я растянулся на корме на скамейке.

Я ругал себя на чем свет стоит. Мне не следовало поддаваться моему двоюродному брату Анжело. Это случилось дни месяца назад, а точнее, в июне. Мы сидели у бассейна отеля «Четыре времени года» в Нью-Йорке, за столиком у самой воды. Анжело и я. Я только что закончил школу в Уортоне.

– Тебе не обязательно прямо сразу идти работать, – говорил Анжело. – Тебе нужен отдых с приключениями.

– Глупости, – ответил я. – У меня есть предложение от двух лучших биржевых маклеров с Уолл-стрит. Они хотят, чтобы я приступил к работе немедленно.

– Что они тебе предлагают? – спросил он, допивая водку со льдом и заказывая еще.

– Для начала – сорок тысяч в год.

– Ерунда, – заявил Анжело. – Ты можешь получить эти деньги в любое время. – Он посмотрел на меня. – Что, жаль денег?

– Нет, – ответил я.

Он не хуже меня знал, что мой отец оставил мне более миллиона долларов.

– Так куда торопиться? – Анжело посмотрел на девушку на другом конце бассейна. – Вот это класс, – сказал он с видом знатока.

Я взглянул на нее, не понимая, что он в ней нашел. Обыкновенная девчонка, длинные каштановые волосы, большие очки делают глаза огромными, без лифчика, с тяжелой грудью. Я ничего не сказал.

Он снова повернулся ко мне.

– Я собираюсь в следующем месяце в Южную Америку, – сказал он. – И хотел бы, чтобы ты поехал со мной.

– За каким чертом? – спросил я.

– За изумрудами, – объяснил он. – Сегодня на рынке они ценятся больше бриллиантов. А я знаю, где можно достать целый чемодан изумрудов за гроши.

– Нелегально? – поинтересовался я.

– Конечно, черт возьми, – подтвердил он. – Но я уже все устроил. Транспортировка, таможня – все пройдет как по маслу.

– Я в такие игры не играю, – отказался я.

– Мы могли бы на двоих заработать два миллиона, – проговорил он. – И никакой драки. Семья меня прикроет, будем, как под одеялом, от начала и до конца.

– Мой отец отошел от таких дел много лет назад. И мне не следует влезать во все это снова.

– Ты ни во что и не влезаешь, – сказал Анжело, – просто составишь мне компанию. Ты свой. Возьми я кого-нибудь другого, кто знает, что ему может прийти в голову.

Он снова посмотрел на девушку.

– Как ты думаешь, ничего, если я пошлю ей бутылку «Дом Периньон»?

– Да ну, – сказал я, – знаю я этот тип: холодная, как лягушка.

– Именно то, что мне нравится. Такую надо согреть и наставить на путь истинный.

Он рассмеялся и повернулся ко мне, снова став серьезным.

– Ну, едешь со мной? Я заколебался.

– Дай мне подумать.

Но, даже произнося эти слова, я знал, что поеду с ним. То, что я провел последние несколько лет уткнувшись в книги, не соответствовало моему идеалу жизни. Это было чертовски скучно. Уортон не давал острых ощущений. Не то что Вьетнам.

Мой отец сильно рассердился, когда я завербовался в армию. Мне было девятнадцать, и я только что закончил второй курс колледжа. Я сказал ему, что меня все равно бы призвали, даже если бы я сам не напросился. «По крайней мере в этой ситуации у меня есть возможность выбрать род войск». Так думал я, но в армии думали по-другому. Им не нужны были специалисты по связям с общественностью. И так уже было кому кормить средства массовой информации всякой ерундой. Им нужны были вояки. Я как раз подходил. Кандидат номер один. Дурак.

Я прошел четырехмесячный курс основной подготовки. Я прыгал с самолетов и вертолетов, рыл одиночные окопы. Наконец корабль «Северная Каролина» заскользил по океану. Потом был Сайгон, три проститутки и пять миллионов единиц пенициллина. Потом тридцать два килограмма вооружения: автоматическая винтовка, пистолет «кольт» сорок пятого калибра, базука в разобранном виде и шесть ручных гранат.

Я прыгнул с парашютом среди ночи в шести часах лёта от Сайгона. Ночь была спокойная, тишина, ни одного звука, кроме нашего кряхтения при приземлении. Я поднялся и начал искать лейтенанта. Его нигде не было. Парень, прыгнувший передо мной, обернулся.

– Все будет в порядке, – сказал он, – здесь никого нет.

И наступил на полевую мину. Куски его тела и шрапнель ударили мне в лицо.

Так закончилась моя карьера в армии. Через четыре месяца, после того как я вышел из госпиталя, где мне сделали пластическую операцию, оставившую только два шрама на подбородке, я вошел в офис моего отца.

Он сидел за большим столом. Отец был маленького роста и любил свой огромный стол. Он взглянул на меня.

– Ты герой, – сказал он без всякого выражения.

– Я не был героем, – сказал я, – я был дураком.

– По крайней мере ты признаешь это. Это уже шаг в правильном направлении. – Он вышел из-за стола. – Что ты собираешься делать теперь?

– Я еще об этом не думал, – ответил я.

– У тебя была возможность решать, и ты пошел в армию. – Он взглянул на меня. – Теперь моя очередь.

Я не возражал.

– Когда меня не станет, ты будешь богат, – продолжал он, – получишь миллион или больше. Я хочу, чтобы ты поступил в Уортон.

– Я не уверен, что поступлю, – засомневался я.

– Я уже все устроил, – сказал он. – Занятия начинаются в сентябре, я думаю, это то самое место, где ты научишься тому, что делать со своими деньгами.

– Куда торопиться, отец, – сказал я. – Ты будешь жить долго.

– Этого не знает никто, – заметил он, – я думал, что твоя мать будет жить вечно.

Прошло шесть лет с тех пор, как умерла моя мама, но отец все еще горевал о ней.

– Не вини себя в том, что у мамы был рак, это слишком по-итальянски.

– Я не итальянец, я сицилиец, – сказал отец.

– Для меня это одно и то же.

– Никогда не говори так при моем брате. Я посмотрел на него.

– Как дела у Padrino?

– У него все в порядке, – ответил мой отец. – Федеральное бюро не может до него добраться.

– Он хитрый и ловкий.

– Да, – сказал отец неодобрительно.

В молодости он порвал со своей семьей. Его такая жизнь не устраивала. Он занялся прокатом машин, и вскоре у него было тридцать бюро в аэропортах по всей стране. Конечно, это был не «Герц» и не «Авис», но дела шли неплохо, примерно двадцать миллионов долларов в год. Он много лет не общался со своим братом и не получал от него никаких известий, пока не умерла моя мать. Тогда мой дядя прислал столько цветов, что ими можно было засыпать целую комнату. Отец выбросил их все. Моя мать была еврейкой, а на еврейские похороны не приносят цветов.

– Ты знаешь, чем занимается Анжело? – спросил я. Анжело – мой двоюродный брат – был всего на несколько лет старше меня.

– Я слышал, что он работает на своего отца.

– Похоже на то, – сказал я. – Хорошие итальянские мальчики занимаются тем же, чем занимаются их отцы. Ты хочешь, чтобы я пошел по твоим стопам? – спросил я, посмотрев на него.

Отец отрицательно покачал головой.

– Нет, я продам свою фирму.

– Почему? – удивился я.

– Я слишком стар, – произнес он. – Я думаю немножко попутешествовать. Я и мира-то не видел и хочу начать с того места, где родился, с Сицилии.

– У тебя есть девушка, которая поедет с тобой? Отец покраснел.

– Мне никто не нужен.

– Тебе бы составили компанию, – заметил я.

– Я слишком стар, – сказал он. – Боюсь, не буду знать, что с ней делать.

– Найди себе подходящую, и она тебе покажет, – пошутил я.

– Разве так разговаривают с отцом? – спросил он с негодованием.

Так все и произошло. Я отправился в Уортон, а мой отец продал свою фирму и отбыл на Сицилию. Но что-то произошло. На серпантине, по дороге из Трепани в Марсалу, его машина вылетела на повороте за ограждение.

Перед моим отъездом на Сицилию за телом отца позвонил мой дядя.

– Я пошлю с тобой двух телохранителей.

– Зачем? – спросил я. – Никто меня не тронет.

– Откуда ты знаешь, – тяжело вздохнул он. – Я любил твоего отца. Может быть, мы в чем-то и расходились, но это не имеет значения. Кровные узы есть кровные узы. Кроме того, я слышал, что кто-то копался в тормозах его машины.

Некоторое время я молчал.

– Но почему? Ведь все знают, что он честный человек. – Это ничего не значит на Сицилии. Там эти вещи не принимаются в расчет. Все, что для них имеет значение, это то, что он из семьи, из моей семьи. Я не хочу, чтобы они добрались и до тебя. У тебя будет два телохранителя.

– Ни за что, – сказал я. – Я могу сам за себя постоять. По крайней мере этому меня учили в армии.

– Тебя там научили тому, как получить пулю в задницу.

– Это разные вещи, – отозвался я.

– Хорошо, пусть Анжело едет с тобой.

– Ну уж, если за мной будут охотиться, – сказал я, – то за Анжело будут охотиться в два раза усерднее. Ведь он ваш сын.

– Но он знает правила игры, кроме того, он говорит по-сицилийски. Так или иначе, он хочет поехать с тобой. Он тоже любил твоего отца.

– О'кей, – ответил я.

Потом мне пришла в голову мысль, и я спросил:

– Анжело будет заниматься там делами?

– Ну конечно, нет, – солгал дядюшка.

Я задумался. Действительно, какая мне разница.

– Хорошо, – согласился я, – мы едем вместе.

Мой дядя перехитрил меня. Мне телохранители были не нужны. Но при Анжело неотлучно находились четверо парней, у которых оттопыривались пиджаки под мышкой, а так как мы всегда были вместе, то они охраняли нас обоих. На Сицилии никаких проблем не возникло. Скромная траурная служба в церкви в Марсале прошла спокойно, присутствовало всего несколько человек, из которых я не знал никого, хотя считалось, что мы родственники. Мне выразили соболезнования и заключили в объятия, а тем временем на катафалке гроб отвезли в Палермо, откуда самолетом отправили в Нью-Йорк. Отец хотел, чтобы его похоронили рядом с моей матерью. Так и было сделано.

Через неделю я стоял на кладбище и смотрел, как гроб опускают в землю. В тишине я бросил горсть земли в могилу и отошел. Дядя и Анжело сделали то же самое.

– Твой отец был хорошим человеком, – медленно проговорил дядя.

– Да, – сказал я.

– Что ты теперь будешь делать? – спросил дядя.

– Найду себе работу.

Дядя промолчал, а Анжело взглянул на меня.

– Ты просто дурак, – сказал он, – у нас всегда нашлось бы занятие тебе по душе.

– Законный бизнес, – добавил дядя.

– Мой отец хотел, чтобы я шел своим путем, – ответил я. – Но я благодарен вам за предложение.

– Ты совсем как твой отец, – буркнул дядя. Я рассмеялся.

– Именно, так же как Анжело похож на тебя. Яблоко от яблони недалеко падает.

Дядя прижал меня к груди.

– Ты часть моей семьи, родня, и я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю.

Я смотрел, как он идет к своей машине, а потом повернулся к Анжело.

– Какие у тебя планы?

– У меня свидание в городе. – Он кивнул головой в сторону машины. – Я поеду с тобой, если ты не возражаешь.

– Хорошо.

Мы сидели и молчали, пока лимузин вез нас к Манхэттену. Только когда мы проезжали по Мидтаунскому туннелю, я заговорил.

– Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты съездил со мной на Сицилию. Мне нужна была твоя поддержка, но раньше я этого не понимал. Спасибо.

– Не стоит благодарности, мы ведь одна семья. Я молча кивнул.

– Мой отец так считает, он хотел бы, чтобы ты был с нами.

– Я ценю его заботу и очень ему благодарен, но хочу поступить по-своему.

– Хорошо, – Анжело улыбнулся. – Меня всегда интересовало, почему твой отец сменил фамилию Ди Стефано на Стивенс.

– Она не напоминает настоящую.

– Но Стивенс – это ирландская фамилия. Я не совсем понимаю.

– Отец объяснил мне таким образом: если итальянцы меняют фамилию, то они меняют ее на ирландскую.

– А твое имя? Оно ведь не ирландское?

– Так решил мой отец. Он хотел, чтобы я был стопроцентным американцем, – рассмеялся я.

Машина выскочила из туннеля. Анжело посмотрел в окно.

– Высади меня на углу Парка и Пятидесятой улицы.

– О'кей.

– Может, поужинаем сегодня вместе? У меня есть на примете пара симпатяшек.

– Я буду складывать вещи. Завтра я возвращаюсь в школу, но все равно спасибо за приглашение.

– Ты выпускаешься в июне?

– Да.

– Тогда увидимся, – сказал он.

Так оно и вышло. Не успел я опомниться, как уже потел на корме ветхого речного пароходика на Амазонке, а он в это время тискал сумасшедшую красивую перуанку, которую нанял в качестве переводчицы в Лиме.

Я смотрел на солнце, пробивавшееся сквозь кроны деревьев. Обливаясь потом, я потянулся за сигаретами. Должно быть, Анжело был крепким парнем, если мог заниматься любовью в такую жару.


Глава 2


Со скамейки на корме я наблюдал за обезьянкой, ловко скакавшей среди густой зелени на берегу. Она грациозно раскачивалась и перепрыгивала с лианы на лиану. Вдруг она замерла, села на задние лапки и уставилась на меня, как будто знала, что я здесь новичок. Тут Анжело вылез из каюты, и обезьянка исчезла. Он был совершенно голый, в одних модных коротких шортах. Волосы у него на груди, плечах и спине были мокрыми от пота. Анжело взял бутылку пива и начал пить из горлышка. Потом с отвращением бросил ее за борт.

– Гадость, – сказал он.

– Льда нет, – откликнулся я.

Он чертыхнулся, растянувшись рядом на скамье, потом поглядел на меня.

– Чертовка, ну просто высосала меня, – проговорил он, удивляясь сам себе.

Я улыбнулся и потянулся за пивом.

– Ты чего смеешься? – рассердился Анжело.

– Просто не верится.

– Она привыкла к жаре, а ты нет.

– У тебя есть сигарета?

Я дал ему пачку и смотрел, как он прикуривает.

– Когда мы отплываем? – спросил я.

– Утром. К десяти часам мы полностью загрузимся и тогда снимаемся.

– Я думал, что мы едем за изумрудами, – заметил я. – А теперь мы сидим на двух тоннах листьев коки.

– Колумбийцам не нужны деньги, они хотят коку. Мы дадим им листья, а они отдадут нам изумруды.

Я долго смотрел ему в глаза.

– Ну, хватит морочить мне голову. Теперь, когда я уже по уши влип в это дело, почему бы тебе не рассказать мне все как есть?

– Тебе это не понравится, – сказал Анжело, выдержав мой взгляд.

– А ты попробуй, – ответил я. Он ничего не сказал.

– Не было никаких изумрудов, – продолжил я. Он мотнул головой, но промолчал.

– Ты – родня, – наконец проговорил он, – единственный человек, которому я могу доверять.

– Твой отец знал об этом?

– Он не хотел, чтобы ты ехал. Это была моя идея. Он выбросил сигарету за борт, и она зашипела, упав в воду.

– Я же ездил с тобой на Сицилию.

– Но там ведь ничего не случилось.

– Это потому, что там с тобой был я. И со мной было четверо охранников, чтобы прикрывать нас. Тебя одного точно бы порешили.

Я молчал, не зная, верить ему или нет. Наверное, я так никогда и не узнаю правду, но все уже в прошлом.

– Ну, и что мы теперь будем делать?

– Мы поплывем вниз по реке до Икитоса, там у меня приготовлен самолет, который доставит нас в Панаму. Оттуда на «Сессне-двойке» мы долетим до Майами и высадимся. А там нам уже заказаны билеты на самолет авиакомпании «Истерн» до Нью-Йорка.

– Я круглый идиот, – покачал головой я.

– Я никому не скажу, – ухмыльнулся Анжело. – Мы ведь свои люди, родня.

– Ты знаешь людей, с которыми мы будем иметь дело? – спросил я.

– Лично не знаю.

– Как же ты их найдешь?

– Они нас найдут. Все согласовано. Таможенникам тоже заплатили.

– Я не хочу в этом участвовать, – я отрицательно покачал головой. – Я в такие игры не играю.

– Ты не можешь выйти из игры сейчас. Все договоры о фрахтовании выписаны на твое имя. Я вынужден был так поступить. Мое имя слишком примелькалось.

– Все равно, мне это не нравится, слишком многое может пойти не так, как надо. Самолет могут угнать, нас кто-нибудь предаст. Меня все это тревожит.

Анжело внимательно посмотрел на меня и ушел в каюту, через минуту он вернулся и сунул мне в руку автоматический «кольт».

– Вот тебе страховка, – сказал он. – Знаешь, как с ним обращаться?

– У меня был такой во Вьетнаме.

– Если кто-то покажется тебе подозрительным, прихлопни его.

– Нет, – я вернул ему пистолет.

– Ладно.

Он положил пистолет на скамейку рядом со мной.

– Пойду искупаюсь, – сказал он и нырнул прямо с кормы.

Из каюты вышла Альма. На ней была рубашка Анжело, доходившая только до бедер. Она посмотрела сначала на пистолет, потом на меня.

– Зачем он вытащил пистолет? – поинтересовалась она. У нее был легкий испанский акцент.

– Он хотел, чтобы я держал его у себя.

Она была хорошенькая, но лицо вдруг стало озабоченным.

– Он что, ждет неприятностей?

– Нет, – отозвался я, наблюдая, как Анжело плавает в реке.

– Ну как? – крикнул я ему.

– Отлично, – прокричал он в ответ. – Давай ныряй.

– Не хочется.

Тогда он позвал Альму.

– Прыгай, девочка, вода великолепная.

Она заколебалась, посмотрела на меня, но потом сбросила рубашку, оставшись голой.

– Что, нравится? – спросила она, поддразнивая.

– Ты просто кошечка, – рассмеялся я.

– А ты – импотент.

– Ты не моя девушка.

– Но ты меня даже толком не рассмотрел, – сказала она.

– У меня свои правила.

Я потянулся за сигаретой. Она прыгнула в воду. Тело ее скрылось под водой, вынырнула она уже метрах в двадцати от парохода, прямо перед Анжело. Она обхватила его и начала топить.

– Сумасшедший, – голос капитана, здоровенного перуанца, раздался у меня за спиной.

Я обернулся.

– Скажи своему другу немедленно вернуться, – с запинкой по-английски сказал он. – Это опасно.

Что-то в его голосе заставило меня беспрекословно подчиниться.

– Анжело! – заорал я. – Капитан хочет, чтобы вы вернулись на борт.

– Зачем?

– Он говорит, что это опасно.

– Ерунда, – рассмеялся он, – река спокойна…

Он завертелся на одном месте, ища глазами свою подружку.

– Эй ты! Перестань меня цапать!

– Я далеко от тебя.

Она была метрах в пяти от него.

– Ой! – вскрикнул Анжело, а потом завопил от боли. – Что это такое, Боже мой?!

Он изо всех сил бил ногами по воде, стараясь доплыть до лодки.

– Пираньи! – крикнул один из матросов. Он схватил багор, пытаясь протянуть его как можно дальше.

Альма поплыла назад.

– Ой! Они плывут за мной!

Она вцепилась в конец багра, матрос подтащил ее поближе и вытащил на палубу. Все ноги у нее были испещрены крошечными укусами, из которых уже начала сочиться кровь.

Девушку положили на палубу, а матрос тем временем пытался дотянуться багром до Анжело. Я видел, что он все еще колотит ногами по воде и кричит, но плывет все медленнее. Я вырвал у матроса багор и взял его за руку таким образом, чтобы как можно дальше протянуть багор.

– Хватайся! – крикнул я.

Вскрикивая от боли, он дотянулся и уцепился за багор. Вместе с матросом мы подтащили отяжелевшее тело к борту, парень подхватил его под мышки и втянул на палубу.

Я видел страшные вещи во Вьетнаме, но даже там я не видел ничего подобного. Правая нога была почти полностью объедена до костей, мясо на левой ноге висело клочьями. Глаза Анжело были открыты, но взгляд помутился от боли и ужаса. Он посмотрел на себя и не смог выговорить ни слова, только стонал и вскрикивал. Весь низ живота превратился в кровавое месиво, половые органы исчезли. Он откинул голову, посмотрел на меня и снова попытался заговорить, но не смог.

– Он умрет, – абсолютно равнодушно проговорил капитан. – Я уже видел такое раньше. Через час, может быть, через два часа, но он все равно умрет.

– Можно хоть что-нибудь сделать? Капитан отрицательно покачал головой.

– Убейте его, – произнес он безразлично. – Или пускай умирает в муках.

Я повернулся к Анжело. Говорили его глаза. Он понял, что сказал капитан, и смог произнести только одно слово. Родня.

Я знал, что он имеет в виду. У себя за спиной, на скамейке, я нащупал автоматический пистолет и взял его в руку. Держа пистолет за спиной, я снял его с предохранителя. Затем поцеловал Анжело в лоб.

– Родня, – повторил я, закрыл ему глаза и нажал на курок.

Я медленно поднялся и еще раз посмотрел на него. Анжело был мертв. Что-то ушло из моей души, но что-то другое возродилось. Семья. Родня.

– Что будем с ним делать? – спросил капитан. Только теперь я заметил, что все стоят вокруг нас.

– Ничего не поделаешь, – сказал я и указал рукой за борт.

– Часы, – капитан пальцем ткнул в «Роллекс» на руке Анжело.

– Дай их сюда.

Я знал, что дядя захочет их получить. Я повернулся к девушке, лежавшей на палубе, она со страхом смотрела на него. Послышался всплеск, и тело Анжело упало в воду. Помолчав, я заговорил с ней.

– Как ты себя чувствуешь? Она была испугана.

– Ты меня не убьешь?

Я понял, что продолжаю сжимать в руке пистолет. Я поставил его снова на предохранитель и сунул за пояс.

– Нет.

Потом, обращаясь к капитану, спросил:

– Ей можно чем-нибудь помочь? Он склонился над ней.

– Ее не сильно покусали, в основном пираньи накинулись на вашего брата. Мы приложим свежие листья коки к ногам, и боль пройдет, все заживет.

– Отнесите ее в каюту и займитесь лечением, а потом возвращайтесь.

– Да, сеньор, – сказал капитан.

Я наблюдал, как он поднял ее на руки и понес в каюту, а один из матросов понес следом связку листьев коки. Я снова уселся на скамейку на корме.

Через несколько минут вышел капитан.

– Мой матрос оказывает ей помощь. Чем могу служить?

Я поднял на него глаза.

– У вас есть бутылка виски?

– У меня есть ром.

– Несите, – сказал я. – Мне нужно выпить.


Глава 3


На корабле была только одна большая каюта внизу. Посередине – занавеска, отделявшая мою койку от большей, на которой спали Анжело и Альма. Несмотря на то что я выпил полбутылки рома, я был трезв как стеклышко. Занавеска была отдернута, Альма лежала на постели. Казалось, она спит: глаза были закрыты, слышался только легкий шелест ее дыхания.

Я прошел по каюте и остановился около ее постели, ладонью пощупал лоб. Температуры не было. Она открыла глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.

– Ноги онемели. Я их совсем не чувствую.

– Это действие листьев коки. Так сказал капитан. Это натуральный кокаин – сильный обезболивающий препарат. Он сказал, что у тебя только легкие царапины, через пару дней все будет в порядке.

– У меня в голове туман, – сказала она.

– Он дал тебе отвар из листьев коки. Это тебя немножко расслабит.

Она кивнула, в глазах стояли слезы.

– Я сожалею о том, что случилось с твоим братом. Я ничего не ответил.

– Мне он нравился, – продолжала она, – он был немного сумасшедший, но очень милый.

– Да, – согласился я.

– Что ты теперь будешь делать?

– Наверное, нужно продолжать. Что еще я могу сделать?

Она посмотрела мне в глаза.

– Ты не плачешь.

– Слезами горю не поможешь. Его нет. Все кончено. Я пересел на свою койку.

– Почему бы тебе не уснуть? Завтра ты почувствуешь себя намного лучше.

– Я боюсь, меня будут мучить кошмары.

– Ничего не бойся. Я буду рядом.

Она слабо кивнула и закрыла глаза. Через минуту ее дыхание стало спокойным, девушка спала. Я вытащил дипломат, который Анжело поставил под мою койку. Он был заперт. Я нашел ключи в штанах, которые он бросил на стул.

Дипломат был набит пачками стодолларовых банкнот в банковской упаковке. Я быстро пересчитал деньги. Сто тысяч долларов. Изнутри, на крышке портфеля, была прикреплена отпечатанная на машинке записка:

от Пукальпы до Икитоса – пароход 10

от Икитоса до Медельина – ДС 3 20

от Медельина до Панамы – ДС 3 20

от Панамы до Майами – Сессна 35

Я долго смотрел на деньги. У Анжело все было заранее рассчитано. И он вовсе не был таким сумасшедшим, каким хотел казаться. Я взял пачку в десять тысяч долларов и закрыл дипломат, потом поставил его на место под свою койку и открыл чемодан Анжело, стоявший у стенки. Под бельем лежал еще один пистолет и десять запасных обойм. Я засунул все это под койку, туда, где стоял дипломат, закрыл чемодан и снова поставил его у стены.

Я растянулся на койке, заложив руки за голову. Я не отрываясь смотрел в потолок, и меня вдруг как громом поразило. Анжело больше нет. И, хочу я этого или нет, я должен выполнить его план. Хуже всего то, что в конце концов я должен буду рассказать его отцу о том, как он умер. Все, что осталось от сына, это золотые часы «Роллекс». Да, это будет непросто. Для него Анжело был всем. Я задремал.

Я открыл глаза, услышав легкие шаги на палубе у себя над головой и тихий шепот двух человек. Я осторожно соскользнул с койки на пол и выбрался на палубу, держа пистолет в руке. Капитан и еще какой-то человек тихо разговаривали на корме. Я тихо наблюдал за ними. Незнакомец подал знак рукой, и еще двое поднялись на борт. Они наклонились над трюмом, вытащили два мешка и хотели уже выгрузить их с парохода.

Я снял пистолет с предохранителя и вышел из-за кабины прямо к ним.

– Что здесь происходит? – спросил я.

Ночные незнакомцы замолчали и уставились на меня.

– Что здесь происходит, черт побери? – повторил я, обращаясь к капитану.

– Этот сеньор говорит, что сделка не состоялась. Он не получил денег, которые ваш брат обещал ему.

Капитан нервничал.

– Скажи ему, что я знаю, что деньги уже заплачены. Иначе коку никогда бы не погрузили на пароход.

Капитан быстро заговорил с незнакомцем, тот отвечал ему по-испански. Капитан снова обратился ко мне.

– Он получил только часть денег. Ему должны были заплатить еще тысячу долларов, когда вся кока будет погружена.

– Скажи ему, что он получит деньги, как обещано, когда привезет оставшуюся коку.

Незнакомец меня понял. Он быстро сказал что-то капитану, тот перевел:

– Он говорит, что он простой крестьянин. Он много трудился ради своего урожая и не хочет, чтобы плоды его труда были украдены.

Я посмотрел на капитана.

– Сколько он тебе обещал за всю эту ерунду?

– Ничего, сеньор, ничего, – занервничал капитан. – Клянусь честью своей семьи, я говорю правду.

Я пристально посмотрел сперва на него, потом на незнакомца.

– Скажи этому сукину сыну, чтобы он убирался с парохода, а то я его пристрелю. Пусть приходит завтра утром и привозит коку, тогда мы заплатим то, что ему причитается.

Капитан быстро перевел. Человек взглянул на меня, кивнул, сказал что-то капитану и кивнул еще раз.

– Он вернется утром, – сказал капитан. Я махнул пистолетом.

– Убирайся.

Ночные гости спустились с парохода. Я видел, как они скрылись среди деревьев, окружавших заводь, а потом спросил капитана:

– Как он узнал, что мой брат погиб?

– Они все видят. Они постоянно следят за нами.

– Почему ты позволил им подняться на борт и забрать коку?

– Он индеец-местицо. Они очень опасны. Он убил бы меня, если бы я не пустил его на судно.

– Понимаю, – сказал я, подумав немного. Значит, он вернется завтра и убьет нас.

Капитан молчал.

– Если, конечно, мы к тому времени не уйдем отсюда, – продолжил я.

Он посмотрел на меня.

– Они прячутся там, за деревьями, и наблюдают. Они услышат шум мотора, если мы попытаемся отплыть.

– Тогда не надо заводить мотор. Нужно воспользоваться баграми. Река здесь неглубокая, надо отталкиваться баграми до тех пор, пока течение не подхватит нас и не отнесет до того места, где можно будет завести мотор.

Капитан посмотрел на меня по-новому, с уважением.

– Вы разбираетесь в таких вещах?

– Да, мы проделывали такое во Вьетнаме, и не один раз, – солгал я.

На самом деле я только слышал о таких вещах. До сегодняшнего дня я даже не верил, что это возможно.

– Да, сеньор. Когда отплываем?

– Подождем полчаса, пусть уснут. А потом отправимся.

– А если они бросятся в погоню?

– У вас есть оружие?

– Два пистолета и две винтовки.

– Тогда мы их пристрелим. Вытащите винтовки на палубу, и пусть ваши люди готовятся к отплытию.

Он кивнул и спустился через люк к своим товарищам.

Я вернулся в каюту, взял другой пистолет и засунул его за пояс рядом с первым, потом быстро рассовал запасные обоймы по карманам.

В каюте раздался голос Альмы.

– Что происходит?

– Мы отплываем.

Она села на койке.

– Но ведь предполагалось, что мы заберем еще десять тюков коки утром.

– Мы не будем их дожидаться. Уже приходил хозяин и хотел забрать тюки. Он сказал, что Анжело не заплатил ему.

– Это неправда. Я сама видела, как он давал ему деньги в присутствии капитана.

– Так капитан это видел? Она утвердительно кивнула.

– Все устроил капитан. Он говорил с хозяином на местном индейском наречии.

Мои догадки оказались верными. Капитан вел нечестную игру.

– Сколько времени потребуется, чтобы добраться до Икитоса?

– Пять, может, шесть дней. Он находится там, где река Укаяли впадает в Амазонку.

– Хорошо.

– Ты что, ждешь неприятностей?

– Не знаю.

Альма взглянула на меня.

– Может быть, я смогу помочь? Я умею стрелять. Она вылезла из постели. Я дал ей один из пистолетов Анжело.

– Возьми. Думаю, что сегодня ночью все будет спокойно, но, если что-нибудь случится, я крикну.

Она продолжала внимательно смотреть мне в лицо.

– Но ведь тебя что-то беспокоит.

– Меня беспокоят не индейцы, меня беспокоит капитан, я ему не доверяю. Он запросто мог отдать тюки и даже не предупредить меня при этом.

Внезапно я вспомнил.

– Кажется, мы встречали капитана на рынке в Тинго-Мария.

– Правильно. В Тинго-Мария находится основной рынок коки и марихуаны. И именно капитан договаривался с местицо, чтобы они доставили коку по горной тропе в Пукальпу. По той самой дороге, по которой собирались идти мы.

– Да, и опять же именно капитан настоял, чтобы мы остановились в десяти километрах от причалов Пукальпы.

Все начало вставать на свои места.

– Он говорил, что так будет надежнее, нас не найдет полиция.

– Да, – согласилась она, – я не обратила на это внимания, но местицо вышли прямо к нам. Капитан все это устроил еще до того, как мы вышли из Тинго-Мария.

– Ладно. Побудь здесь. Я чувствую, что здесь неожиданностей с его стороны не будет. Если он захочет нанести удар, то сделает это, когда мы будем далеко и, по его мнению, я буду чувствовать себя в безопасности.

– Тебе придется следить за ним.

– Так я и сделаю.

Я протянул руку к полке над ее постелью, где Анжело хранил свой маленький чемоданчик, открыл его, достал флакон с кокаином и вдохнул порцию порошка. Голова тут же прояснилась, глаза уже не закрывались сами собой.

– Теперь я не засну.

– Смотри, не переборщи.

– Я осторожно, – проговорил я и поднялся на палубу.

Капитан и два матроса дожидались меня. Он указал рукой на оружие, лежавшее на скамейке перед рубкой. Я одобрительно кивнул.

– Теперь убирайте сходни, но осторожно. Ни одного звука.

Капитан подал знак матросам. Быстро и бесшумно они втащили сходни на судно. Потом с помощью багров стали выводить нас из заводи в основное русло реки. Капитан сам стоял за штурвалом. Я почувствовал, как лодку подхватило течение. Здесь оно было сильное, и нас быстро потащило дальше по реке.

– Ну что, заводить? – спросил капитан, повернувшись ко мне.

– Рано. Через пятнадцать минут, – отозвался я.

– Сильное течение, не знаю, смогу ли я удержать посудину.

– Пусть твои люди помогают тебе баграми. Так можно продержаться достаточно долго.

Я посмотрел назад, туда, где мы раньше стояли. На берегу не наблюдалось никакого движения.

– Давай, давай.

Капитан поднял руку, и один из матросов взял штурвал. Сам он спустился в машинное отделение. Через пятнадцать минут я услышал, как заворчал мотор и судно быстрее заскользило по воде. Я смотрел на рулевого. Он обернулся ко мне. Это была его ошибка. Если ты управляешь кораблем или автомобилем, надо внимательно следить за дорогой.

Меня крутануло и отбросило в сторону. Капитан уже вылез из машинного отделения, в руках у него была винтовка, нацеленная на меня. Какое же удивление отразилось на его лице, когда мой пистолет выстрелил первым. Он медленно вытянул руки и свалился с кормы прямо в воду.

Я направил пистолет на матросов и указал на штурвал. Альма вышла из каюты, в руке у нее был пистолет.

– Что случилось? – крикнула она.

– Мы потеряли капитана, – откликнулся я. Она уставилась на меня.

– Спроси у матроса, сможет ли он довести пароход до Икитоса, – велел я. – Скажи ему, что если он сделает это, то получит тысячу долларов, если же нет, то будет плавать вместе с капитаном.

Она быстро начала ему объяснять. Второй матрос тоже подошел к рубке и заговорил. Она перевела.

– Они сами капитаны. И если они сделают, как мы хотим, то оба должны получить деньги.

– Они вполне могут поделить эту сумму. Я отдам им эту посудину в придачу.

Альма перевела мои слова. Они переглянулась и согласно закивали головами.

– Их интересует, дашь ли ты им какие-нибудь документы на пароход.

– Они их получат.

Она перевела и, выслушав ответ, снова обратилась ко мне.

– Они хотят, чтобы ты знал, что они не бандиты, как капитан, они честные люди и хотят честно делать свое дело.

– Отлично, – сказал я и пожал им руки. – Договорились?

– Договорились, – они заулыбались.


Глава 4


Я уставился в свою тарелку. Рис и бобы, политые темно-коричневым соусом и щедро сдобренные маслом. Опять. Три раза в день одно и то же. Прошло уже четыре ночи с тех пор, как мы отплыли из Пукальпы. Днем и ночью рис и бобы. Рис с жирной желтой рыбой. Рис и консервированное мясо, которое червивело буквально через минуту после того, как открывали банку. Меня либо мучила отрыжка, либо постоянно мутило, но никак не могло вырвать.

Я посмотрел на Альму.

– Как ты можешь это есть?

– Пей больше пива, – посоветовала она. – У нас нет выбора.

Я открыл бутылку пива и отхлебнул сразу половину.

– А в Икитосе есть рестораны?

– Икитос – большой город. Отдохни, завтра мы будем уже там.

– Выкинь эту гадость за борт. Я указал на свою тарелку.

– Ты должен это съесть, – твердо сказала Альма. – Ты и так недоедаешь. По тебе видно, что ты похудел не меньше чем на пять килограммов.

– Со мной все в порядке.

– Тебе понадобятся силы, – продолжила она. – Никто не знает, с чем нам придется столкнуться завтра. До сих пор нам везло. Но ты же, как ребенок в лесу. Ты даже не догадываешься, что нас может ждать впереди. Ведь Анжело тебе ничего не рассказывал.

Я зачерпнул полную ложку риса и проглотил ее. И тут же запил ее большим глотком пива. Ничего, что оно было теплым, по крайней мере хоть отбивало привкус жира во рту. Я оторвался от еды.

– Он когда-нибудь рассказывал тебе что-нибудь об Икитосе?

– Только то, что там он должен встретиться с каким-то рыжебородым, который будет ждать нас у причалов, когда мы приедем.

– А еще он что-нибудь говорил? Она покачала головой.

– Анжело мало говорил о своих делах.

Я согласно кивнул. Анжело ни с кем не делился своими планами, даже со мной.

– В Икитосе есть аэропорт?

– Да, – сказала она. – Это второй по величине город Перу, но уехать оттуда можно либо по воде, вниз по Амазонке, либо на самолете, через горы. Они слишком высоки, чтобы пробираться как-нибудь иначе.

– Почему же город так разросся? – спросил я.

– Давным-давно он находился посреди каучуковой плантации и имел большое значение, а потом каучуковые деревья начали выращивать в Малайзии. Когда этот промысел заглох, город почти умер, но потом там обнаружили нефть. И теперь танкеры возят нефть по Амазонке до самого океана.

– Это большой порт?

– Я там никогда не была, – ответила она, – но мне кажется, что порт должен быть достаточно большим, ведь туда приходят океанские корабли из Бразилии.

Я уже собирался проглотить еще одну ложку риса, как вдруг услышал, что наш маленький моторчик заглох и лодка тихо покачивается на воде. Я схватил винтовку и вылез из каюты, Альма шла за мной. На носу матросы бросили якорь, и длинная веревка соскользнула вслед за ним в воду. Я подошел к ним сзади.

– Спроси их, что они делают, – попросил я.

Она быстро заговорила по-испански. Матросы отвечали разом, перебивая друг друга и тревожно поглядывая на нас. Альма задала им еще один вопрос. Старший ответил. Он, кажется, пытался что-то нам объяснить.

Альма обернулась ко мне.

– Они говорят, что нам лучше встать на якорь в этом укромном месте и дождаться здесь утра. До Икитоса всего тридцать километров, и нам лучше прийти туда пораньше утром.

– А почему не сейчас? – спросил я.

Пабло, старший из матросов, ответил. Она перевела.

– Все рыбаки выходят в протоку, они расставят сети для лова, и мы в них просто запутаемся. Рыбаки эти в основном индейцы-местицо, то есть разбойники. Вот посмотрите на реку, они уже собрались. С помощью яркого света, который направляется в воду, они приманивают рыбу. И, если мы помешаем им ловить рыбу, они все на нас набросятся.

– Когда же мы сможем пришвартоваться? – спросил я.

– Рыбаки заканчивают лов в четыре часа утра. Часиков в пять мы сможем отплыть. Мы должны быть в Белене к одиннадцати часам, а через полчаса уже стоять, пришвартовавшись у причала.

– Что такое Белен? – спросил я.

– Это место, где причаливают лодки из Пукальпы, ну, такие небольшие суденышки, как наше. Там целый лодочный городок. Причал для больших судов находится в десяти километрах выше по реке, на другом конце города.

– А капитан говорил вам, где он собирается причаливать? – задал я еще один вопрос.

Они покачали головами.

– Он им никогда ничего не говорил, – перевела девушка.

Я посмотрел в сторону фарватера. Огни фонарей рыбаков походили на светлячков, покачивавшихся на воде примерно в трех четвертях мили от нашего укромного убежища. Казалось, их там сотни. Я снова повернулся к Альме.

– Хорошо, – сказал я ей. – Переведя им, что мы снимемся, как только рыбаки очистят путь. И пускай держатся как можно дальше от Белена. Мы пойдем туда, где швартуются большие корабли.

Альма перевела. Пабло мотнул головой и что-то сердито проговорил. Девушка повернулась ко мне.

– Он говорит, что это опасно. Именно там находятся таможня и полиция.

– Я сам побеспокоюсь об этом, как только мы туда доберемся.

Я снова посмотрел на рыбаков на реке.

– Не спускайте с них глаз, – кивнул я матросам.

– Если кто-нибудь из них подплывет близко, дайте мне знать.

Девушка перевела мои слова, мы отошли на корму и сели на скамейку.

– О чем ты думаешь?

– Я никому не доверяю. Но если мы все-таки с кем-нибудь встретимся, то скорее нас будут встречать на одном из главных причалов, а не на причале для рыбачьих лодок и барок.

– Мне все-таки кажется, что на малом причале мы будем в большей безопасности, – возразила она.

– Анжело сказал мне как-то, а я запомнил, что прятаться лучше у всех на виду. Никто никогда не заподозрит вас в том, что вы делаете что-то противозаконное.

– Анжело был просто сумасшедшим.

– Ну, не таким уж сумасшедшим, – заметил я. – Это он вытащил меня сюда. А что он пообещал тебе, чтобы ты поехала с ним?

Она взглянула на меня.

– Мне он просто понравился.

– И ничего больше? – улыбнулся я. Она рассмеялась.

– Деньги. Много денег.

– Сколько?

– Тысячу американских долларов.

– Я прибавлю, – сказал я. – Если все закончится благополучно, ты получишь десять тысяч.

Она немного помолчала, потом расхохоталась.

– Тогда мы можем покувыркаться в постели.

– Сперва надо благополучно выбраться отсюда, – возразил я, поглядывая на рыбачьи посудины. Их огоньки мерно покачивались на воде.

– Что ты там высматриваешь? – спросила она.

– Мне просто как-то не по себе, – откликнулся я и указал рукой на берег, окружавший заводь.

– Может быть, нас и не видно со стороны рыбачьих лодок, но до берега не больше сотни метров. Он сплошь зарос лесом до самой воды, и сквозь заросли ничего не видно.

Она внимательно посмотрела на берег.

– Ты думаешь, что индейцы-местицо могли преследовать нас по берегу реки?

– Я не знаю. А ты как думаешь?

– Здесь ведь совсем нет дорог, – ответила она.

– Но у них есть лошади. Они могли пройти тропами. Она кивнула в сторону матросов.

– Как ты думаешь, может быть, они что-нибудь знают?

– Понятия не имею, – я пожал плечами. – Они не очень-то расстроились из-за того, что случилось с капитаном. Я уверен, что они были посвящены в его планы и собирались принимать в них участие.

Альма снова внимательно оглядела берег. Быстро опустилась ночь, и единственным источником света были мерцающие звезды и желтоватая луна.

– Там ни черта не разглядеть. Я кивнул.

– Тащи сюда винтовки и пистолеты, которые я тебе дал. Пусть будут под рукой.

– Ты что, собираешься не спать всю ночь? – спросила она.

– Так будет надежнее.

– Я тоже не буду спать, – заявила она. – Мне спокойнее, когда ты рядом.

Я посмотрел на нее.

– Тогда натяни джинсы вместо шорт, достань шляпу с накомарником и прихвати пузырек с жидкостью от москитов. Я не хочу, чтобы нас заели мошки, если раньше них до нас не доберутся индейцы.

Она засмеялась.

– Сейчас вернусь, – сказала она, спускаясь в каюту. Альма была вовсе не глупа. Вскоре она вернулась с одеялами и подушками.

– Если мы накроемся одеялами, то вспотеем, как в бане, но если их просто постелить на палубе, то будет гораздо удобнее, чем лежать на голых досках.

– Отлично придумано, и мы перестанем быть мишенью.

Я смотрел, как она стелет одеяла на палубу. С подушками получилось очень даже уютно. Даже слишком уютно.

Тут мне в голову пришла мысль.

– Рядом с моей койкой стоит круглая трехфутовая плетеная корзина. Тащи ее сюда и прихвати одеяло.

Альма не задавала вопросов. Когда она вернулась, я установил корзину на скамейке, где обычно сидел, закутал ее одеялом, а сверху нахлобучил свою старую шляпу от солнца.

– Ну как? – спросил я, оглянувшись. Она прыснула со смеху.

– Совсем как ты.

– Спасибо.

Я растянулся на палубе рядом с ней.

– А теперь поспи немного, а я покараулю.

– Ты не устал?

– Все в порядке.

– Если тебе надо взбодриться, флакончик у меня в кармане.

– Буду иметь в виду, вдруг понадобится.

Я смотрел, как она завернулась в одеяло, потом взглянул на корзину и улыбнулся сам себе. Она права. В темноте было очень похоже на меня.


Глава 5


Я почувствовал, как она трясет меня за плечо, и тут же проснулся. Альма прижала палец к моим губам и молча указала на нос нашего пароходика. Пригнувшись, я выглянул из-за выступа каюты.

Из лодки, привязанной к пиллерсу, на нашу посудину лез какой-то человек. В темноте я не мог разглядеть его лица, но заметил, как наши матросы подают ему знаки. Он кивнул им и стал тихонько красться по палубе туда, где мы спали.

Толкнув Альму к двери каюты у себя за спиной, я приложил винтовку к плечу. Человек рванулся в нашу сторону. Я увидел, как блеснуло мачете, когда он занес его над головой и яростно воткнул в корзину, которую я предусмотрительно поставил на скамейку. Мачете застряло в одеяле. Я не стал ждать, когда человек повернется к нам, и всадил две пули ему в спину между лопатками. Он согнулся и рухнул на палубу. Я подтолкнул его ногой, и он перевалился в воду через низенький бортик.

Отрывисто залаял пистолет Альмы. Я резко обернулся. Она держала его перед собой, крепко сжав руками, и целилась в матроса, бежавшего к нам. Он все еще двигался по инерции, и мне пришлось оттолкнуть девушку, чтобы он не упал прямо на нее. Я отпихнул тело, из его безжизненной руки выпал пистолет. Я сбросил труп в воду.

– Это был Пабло, – сказала она дрожащим голосом. – Он пытался нас убить.

– Да.

– Он мертв? – спросила она.

– Да.

Она быстро перекрестилась.

– Я согрешила. Я еще никогда никого не убивала.

– Было бы еще большим грехом, если бы ты позволила ему убить себя, – попытался я успокоить девушку.

Я забрал у нее пистолет и перезарядил его.

– Держи, он может тебе еще понадобиться. Пойдем, – сказал я, махнув рукой, и пошел по узкому проходу на нос.

Как только мы обошли каюту, я услышал плеск весел и увидел уплывающую шлюпку. Перед нами на палубе сидел молодой матрос, продолжая сжимать в руках кошку с шестью крючками, веревка от которой тянулась следом за лодкой. Он не шевелился, и с ужасом глядел на нас. Я медленно поднял винтовку и прицелился. Ни секунды не колеблясь, он спрыгнул с пароходика и бросился вплавь догонять шлюпку.

Я посмотрел ему вслед и обернулся к Альме.

– Кажется, у нас больше нет команды. Она тоже посмотрела на меня.

– Что мы будем теперь делать?

– Придумаем что-нибудь, – ответил я как можно тверже, хотя сам не был ни в чем уверен. Альма дрожала. Я крепко взял ее за руку.

– Ничего. Как-нибудь справимся. До сих пор ведь все получалось.

– Я убила человека.

Ее глаза наполнились слезами.

– Он бы сам тебя убил, так что все в порядке. Девушка разрыдалась. Я обнял ее и прижал голову к своей груди.

– Успокойся, теперь уже ничего нельзя поделать, – заговорил я как можно мягче, гладя ее по голове.

Она прижалась ко мне.

– Когда мы приедем в Икитос, я пойду на исповедь. Я почувствовал, как она крепко прижалась ко мне.

– Конечно.

Она вдруг взглянула на меня и спросила с удивлением.

– Ты что, хочешь меня?

Я попытался отодвинуться от нее, но она крепко меня обнимала.

– Я вполне нормальный мужчина.

– А я думала, что не нравлюсь тебе.

– Я же тебе объяснял. Ты девушка Анжело.

Я отстранил ее от себя, а она взглянула на меня снизу вверх. Я поцеловал ее и тут же отступил.

– Ты мне нравишься, но сейчас нам важнее заняться кое-чем другим, а не нежностями.

Она доверчиво улыбнулась.

– А у тебя уже была перуанская кошечка? – спросила она поддразнивающе.

– Нет, из всего перуанского я пробовал только перуанский «снежок».

– Ну, я за тебя возьмусь. Перуанская кошечка – это даже лучше, чем перуанский «снежок». Ты ни от кого никогда не получишь такого удовольствия.

Я расхохотался.

– Остановись, ты сведешь меня с ума.

Я прошел по палубе до кормы, открыл люк в машинное отделение, помещение не более трех футов высотой. Я скорчился и нащупал маленькую электрическую лампочку рядом на стене. Выключателя не было, поэтому я просто повернул лампочку, и она тускло загорелась. Я занялся мотором. Это был простой старенький двухцилиндровый «Харвестер», вполне возможно, что он когда-то стоял на небольшом тракторе. Мотор работал от маховика, который заводился веревкой, как подвесной лодочный мотор. Рядом с мотором стояли шестивольтовые автомобильные батареи, а сверху располагался топливный бак. Я посмотрел, сколько осталось топлива. Бак был заполнен наполовину. Потом я проверил коробку скоростей. Она имела только два положения – вперед и назад. Все просто. Я подумал, что справлюсь. Вывернув лампочку, я вылез наружу.

Альма стояла на корме и внимательно осматривала берег.

– Все тихо.

– Хорошо. Все будет в порядке. Я разобрался с мотором, управлять этой посудиной просто.

– Отлично. А ты знаешь, куда нам двигаться дальше?

– В Икитос.

– Замечательно, – заметила она саркастически. – А ты хоть что-нибудь знаешь о порте? Где можно причалить, а где нельзя?

– А ты разве не ориентируешься в Икитосе?

– Я там никогда не была. С какой стати? Икитос дыра дырой. Никто не поехал бы сюда просто так, разве только по делам. Я тебе уже говорила, что сюда нет дорог из-за высоких гор, можно добраться только самолетом или по реке из Бразилии и Колумбии, и у меня просто не было причин ехать сюда.

– Анжело планировал улететь отсюда самолетом. У него был здесь свой человек.

– А ты знаешь этого человека?

– Нет. Но когда мы попадем в город, как-нибудь его вычислим.

Она помолчала, потом заметила.

– Ты не знаешь Перу. Икитос – суровый город, и тебя здесь обнаружат гораздо раньше, чем ты сам кого-нибудь найдешь.

– Нужно попытаться. Ну, куда мы пойдем? Она показала на реку.

– Рыбаки уходят.

– Я наблюдал, как они плывут вниз по реке к Икитосу. Они уходили все вместе, только некоторые слегка отставали. Наверно, хотели добрать остатки.

– Как только они все уберутся, мы отплывем.

– Так мы поплывем средь бела дня?

– У нас нет выбора. Нам нельзя здесь оставаться. Эти чертовы индейцы будут охотиться за нами.

Альма замотала головой.

– Я боюсь, – сказала она сдавленным голосом.

– С нами все будет в порядке, – сказал я уверенно, хотя именно этой уверенности мне и не хватало.

– Мне надо переодеться, у меня трусики мокрые, – смутилась она.

Я расхохотался.

– Не расстраивайся. Это нормально. Спускайся и приведи себя в порядок, а я побуду здесь.

Я вошел в крошечную рубку. Она возвышалась над палубой всего на две ступеньки, но отсюда было удобно следить за округой, на случай, если к нам кто-нибудь приблизится. Я обнаружил пачку сигарет, которую бросил вчера на скамейке, вытащил одну и закурил. Это помогло, хотя сигарета была старой и сырой. Я закашлялся, но продолжал следить за берегом.

К тому времени, когда она вернулась, у меня щипало глаза. Мне все время казалось, что я вижу огоньки в лесу на берегу, но на самом деле ничего не было.

– Я чувствую себя лучше, – объявила она. – Помылась, переоделась, и сразу улучшилось настроение.

– Ты хорошо выглядишь, – сказал я и потер глаза. – А я, должно быть, выгляжу ужасно.

– Ну, не так уж и ужасно. Просто ты не выспался. Я согласно кивнул и посмотрел на реку. Там все еще стояли три или четыре рыбачьи лодки.

– Ну когда же черт их унесет отсюда!

– Скоро рассветет, тогда они и уйдут.

Я сердито хмыкнул, но ничего не сказал. Из кармана брюк она достала флакон.

– Это перуанский «снежок», мне нужно, прийти в себя. Она быстро сделала два вдоха и передала пузырек мне.

– Нам обоим нужны силы.

Я тоже вдохнул по две порции в каждую ноздрю. Голова очистилась, глаза перестало щипать, как после хорошего отдыха. Неужели мне только что хотелось спать? Я вернул ей пузырек и рассмеялся.

– Вот это здорово!

– Лучше себя чувствуешь? – засмеялась она в ответ.

– Можешь проверить.

– Гляди! – она указала на реку.

Одна из рыбачьих шхун приближалась к нашей заводи, ее поисковые огни были направлены прямо на нас. Я схватил винтовку. Мы наблюдали, как шхуна медленно приближается.

Я сдавил ей плечо.

– Ляг на палубу, я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь увидел.

Она растянулась на палубе, но продолжала сжимать свой автоматический пистолет обеими руками. Я подождал, пока судно приблизится, потом одним выстрелом разбил прожектор.

Кто-то сердито закричал по-английски:

– Какого черта!

– Кто вы такие?!

– Анжело, ты?

– Его здесь нет.

– Джед Стивенс?

– Я здесь, – после минутной паузы откликнулся я.

– Я Винс Кампанелла. У меня договоренность с Анжело, я должен помочь ему добраться до Медельина.

– У вас самолет?

– Это мое дело. А где Анжело? Вы должны были встретиться со мной в следующей заводи, ближе к Икитосу. Какого черта вы здесь застряли?

– Мне никто ничего не сказал.

– Разбуди Анжело. Нам пора двигаться дальше.

– Анжело погиб.

Мне не хотелось рассказывать ему, как именно погиб Анжело.

– Наша команда хотела нас надуть.

– Где они сейчас?

– На том свете.

– Девушка с тобой?

– Здесь.

– Я могу подняться к вам на борт?

– Только ты один.

Моя винтовка была направлена ему в живот.

Он перелез через низкий бортик на палубу и выпрямился. Это был высокий мужчина под метр девяносто, голубоглазый, с рыжими волосами и рыжей бородой. На нем была рубашка и брюки цвета хаки.

– Вчера я разговаривал с вашим дядей. Он хотел знать, если ли какие-нибудь новости от Анжело. Вы должны были быть на месте еще вчера, поэтому я начал вас разыскивать.

Альма поднялась. Она все еще сжимала пистолет.

– Что мы будем делать теперь? – спросила она.

– Мы вас отсюда вытащим. Сейчас перебросим вам трос и отбуксируем судно в другую заводь. Потом разгрузим, и я отвезу вас в Икитос, там посажу на самолет до Лимы, ну а оттуда – в Нью-Йорк.

– У Анжело был план. Что с ним теперь будет? – поинтересовался я.

– Я позабочусь обо всем. Ваш дядя сказал мне, чтобы я занялся этим сам.

– Когда я смогу ему позвонить?

– Сегодня вечером, когда будете в отеле, – ответил он.

– А что будет со мной? – спросила Альма.

– Ты поедешь в Лиму вместе с ним. Будешь у него гидом.


Глава 6


Когда мы входили в другую заводь, было раннее утро, солнце поднималось над верхушками деревьев. От берега тянулся покосившийся расшатанный причал. Рыжебородый быстро перепрыгнул через борт и привязал канат. Потом достал портативную рацию и с кем-то переговорил. Через десять минут недалеко от причала остановился двухтонный грузовик с открытым кузовом. Следом за ним подъехал и остановился джип с двумя парнями.

Винс крикнул что-то своим людям по-испански, один из них забрался в кабину грузовика, уселся там поудобнее в обнимку с автоматом и стал наблюдать за округой. Тем временем четверо остальных – двое с рыбачьей шхуны я двое, приехавшие на джипе, – начали сгружать тюки с листьями коки с судна и переносить в грузовик.

Наш новый знакомый повернулся ко мне.

– Соберите свои вещи. Мы уезжаем отсюда.

– А как же быть с нашей посудиной? Он мотнул головой.

– К черту посудину. Двое моих людей отбуксируют ее на середину реки и затопят. Я не хочу, чтобы шхуну заметили в Икитосе. У меня есть подозрение, что капитан донес в полицию и таможню. Он получил бы вознаграждение, если бы сдал груз полиции.

– А нам не опасно показываться там? – забеспокоился я.

– Мы не поедем через аэропорт Икитоса. У меня здесь недалеко есть свой самолет и своя взлетно-посадочная полоса. Это на старой плантации каучуковых деревьев. Мы давно пользуемся этим путем и хорошо его освоили. Ну как, согласны?

– Все равно, лишь бы поскорее попасть домой.

– Мы не сядем в международном аэропорту «Хуан Чавеса», слишком много работы для полиции и таможни, а посадим вас на полосе в шестидесяти километрах от Лимы. Мы перелетим через горы на небольшой высоте, так что радары нас не засекут.

– Как мы попадем в город? – спросила Альма.

– Не беспокойтесь. Там уже будет ждать машина и по трансамериканскому шоссе вы попадете в город. Он улыбнулся. – Так что собирайтесь, нам надо спешить.

Он посмотрел, как девушка спустилась в каюту, и заговорил со мной.

– Анжело сказал, что я получу бабки, когда мы встретимся.

– Да, – подтвердил я. – Сорок штук до Медельина и Панамы.

– Теперь уже шестьдесят.

– Не жадничай, Винс.

– Я не жадничаю. То, что мы искали вас, в счет не идет. Это по-семейному. Но отсюда до Лимы еще две тысячи километров лёта. А это стоит денег.

– Сколько?

– Еще двадцать.

– Не знаю, понравится ли это дяде Рокко, – заметил я.

– Он сказал, что если я вытащу тебя из этой передряги, то получу премию. Сейчас же я просто покрываю дополнительные расходы.

– Ну ты и ловкач. Ты мне очень напоминаешь моего брата, – рассмеялся я.

Он тоже усмехнулся.

– Ну как, по рукам?

– А разве у меня есть выбор? Парень заулыбался.

– Твой дядя хочет, чтобы ты добрался домой живым.

– Хорошо, – согласился я, – кто платит за самолет от Панамы до Майами?

– Если у тебя есть наличные, я могу все устроить.

– Если я заплачу тебе еще двадцать тысяч, у меня не хватит денег. Я свяжусь с дядей, и он все урегулирует.

– Подходит. Отдашь мне деньги, как только мы взлетим.

В начале седьмого мы были уже над Лимой. Пять с половиной часов на жестком пластиковом сиденье за спиной у пилота не соответствовали моему представлению о комфорте. Но самолет «ДС-3» не был предназначен для перевозки пассажиров. На нем перевозили грузы.

Винс, сидевший в кресле пилота, оглянулся.

– Садимся через полчаса, – сказал он.

– Слава Богу. Вряд ли я выдержал бы на этом сиденье еще один час, – простонал я и потянулся.

Винс ухмыльнулся.

– Да, это не «Боинг-707», что и говорить. Он снова стал серьезным.

– Деньги готовы? – спросил он.

– Готовы.

Во время полета, пока он решал деловые вопросы, я незаметно открыл дипломат и достал шестьдесят тысяч. В портфеле было несколько больших толстых конвертов, и я положил деньги в два из них. Протянув руку ему через плечо, я передал конверты. Он небрежно бросил их в отделение для карт рядом со своим креслом.

– Спасибо.

– Не хочешь пересчитать? Он улыбнулся.

– Мы из одной компании. Я тебе доверяю.

– Спасибо. Не знаю, что бы я без тебя делал.

– Каждый делает свое дело. Не забудь рассказать своему дяде, что я для вас сделал.

– Обязательно.

Мы легко и плавно скользили над горами, постепенно снижаясь. Внизу я уже мог различить крошечный городок.

– Где мы?

– Пролетаем над Уанкавеликой и направляемся к побережью. Если ты посмотришь туда, то сможешь различить Тихий океан.

Я привстал у него за спиной. Впереди расстилалась голубая гладь океана. Я повернулся к Альме, которая сидела рядом.

– Вода переливается, как голубые бриллианты, – сказал я.

– Лучше сядьте на свои места и пристегните ремни. Когда самолет спускается с гор к океану, часто бывает качка. И я не хочу, чтобы вы разбили себе головы в самолете, ведь до сих пор все шло гладко.

Он не шутил. Маленький самолетик начало швырять из стороны в сторону, как листок, падающий с дерева. Под конец, когда меня уже выворачивало наизнанку, самолет вдруг выровнялся, а еще через несколько минут я почувствовал, что шасси коснулись земли.

Как только самолет остановился, Винс распахнул дверь, и мы с Альмой выпрыгнули наружу.

– Господи, – пробормотал я.

– Тебе нужно привыкать.

– Ну уж нет. Лучше я буду летать на больших самолетах.

Он сделал знак второму пилоту.

– Выгружай их вещи.

Потом повернулся к одному из людей, стоявших рядом с ним, и быстро заговорил по-испански. Тот кивнул и побежал к маленькому домику в конце взлетно-посадочной полосы.

– Сейчас он достанет для вас машину и водителя, а для меня пригонит автозаправщик, – заговорил Винс, обращаясь ко мне.

Через пять минут старенький четырехдверный «шевроле» шестьдесят пятого года выпуска остановился перед нами. Человек начал запихивать наши чемоданы в багажник.

Я обернулся к Винсу и протянул ему руку.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Когда будешь разговаривать со своим дядей, пожалуйста, передай ему мои соболезнования.

– Обязательно.

Он повернулся к Альме и протянул ей руку.

– Ты хорошая девушка. Позаботься о нем. Она кивнула и поцеловала его в щеку.

– Я позабочусь. Спасибо тебе.

Когда мы садились в машину, подъехал автозаправщик. Винс помахал нам на прощание рукой, и мы помахали в ответ. Водитель нажал на газ, и мы поехали к шоссе.

Время перевалило за восемь, и было уже темно, когда водитель выгрузил наши чемоданы перед отелем «Гран Боливар».

– Чаевые, – шепнула мне Альма.

Я дал шоферу стодолларовую бумажку.

– Спасибо, сеньор, – сказал он и заулыбался.

Я хотел было взять наши чемоданы, но Альма дотронулась до моей руки и остановила меня.

– Нет, мы не будем здесь останавливаться. Здесь, в холле, всегда околачивается полиция. Они очень удивятся, увидев, как мы одеты.

Пожалуй, она была права. На нас была та же одежда, в которой мы ходили на судне.

– Куда же мы пойдем? – спросил я.

– Ко мне. Это недалеко отсюда. У меня большая квартира в новом доме недалеко от Университетского парка.

Она помахала такси, ожидавшему возле отеля.

Через двадцать минут мы уже вышли из лифта и шли по узкому, отделанному мрамором коридору к ее двери. Она позвонила.

– С тобой еще кто-нибудь живет? Она улыбнулась и кивнула.

– Моя мама.

Мне стало интересно.

– А она не будет против того, что ты привела мужчину?

Альма засмеялась.

– У моей мамы очень либеральные взгляды. Я был озадачен.

– На самом деле она не моя родная мама, – начала объяснять девушка. – Это моя служанка, но она так давно работает у меня, что я называю ее мамой.

Дверь отворилась, выглянула маленькая смуглая женщина, похожая на индианку. Она заулыбалась, увидев Альму. Девушка крепко обняла ее и расцеловала. Они быстро заговорили по-испански, после чего женщина протянула мне руку и смущенно улыбнулась.

– Encantada,[2 - Очень, очень рада – (исп.).] – проговорила она.

– Спасибо, – сказал я и нагнулся за чемоданами.

– Не надо, – она затрясла головой.

– Пойдем со мной, – сказала Альма. – Она сама займется чемоданами. Давай я покажу тебе квартиру.

Квартира была большая. Стена в гостиной была сплошь увешана фотографиями Альмы и вставленными в рамки обложками журналов с ее портретами.

– Ты очень фотогенична, – заметил я.

– Это мой хлеб. Так я зарабатываю себе на жизнь. Я фотомодель.

– Я не знал.

– Ты думал, что я проститутка, – сказала она ехидно.

– Нет. Я просто думал, что ты из тех девушек, которых приглашают на вечеринки.

– Этим я тоже занимаюсь. Я ведь перуанская кошечка. – Она расхохоталась. – Ну ладно, ладно.

Гостиная была обставлена современной итальянской мебелью: пластиковые стулья, длинные диваны, обитые белой тканью, лампы с молочно-белыми абажурами.

– Иди сюда.

Она указала на большое окно, открыла балконную дверь, и мы вышли. Квартира находилась на седьмом этаже жилого дома и выходила окнами в парк.

– Красиво, правда?

– Очень.

– Ты удивлен тем, что у меня такие дорогие апартаменты?

– Меня это не касается.

– Но я хочу, чтобы ты знал. Ты мне нравишься, и мне не хотелось бы, чтобы ты плохо обо мне думал.

Я молчал.

– Когда мне было семнадцать, я влюбилась в чудесного человека. Он был намного старше меня и к тому же женат. Я была его любовницей почти восемь лет. Он отправил меня в школу, дал образование и помог сделать карьеру. В прошлом году он умер, оставив мне эту квартиру и немного денег. Я была не только благодарна ему за то, что он для меня сделал, я его очень любила. После его смерти я только последние шесть месяцев стала показываться на людях. Но мне это не доставляло особого удовольствия до тех пор, пока твой брат не предложил мне поехать с ним. Мне показалось, что совсем неплохо будет сменить обстановку. Мне действительно хотелось уехать отсюда я забыть все, что было. Я взял ее за руку.

– Ну и как, получилось?

– После всех событий последних дней, думаю, что да.

– Вот и хорошо.

Мы вернулись в комнату.

– Пойдем, я покажу тебе твою спальню.

Мы вышли из гостиной, я шел следом за ней.

– Кроме того, я думаю, что тебе, так же как и мне, хочется принять ванну и переодеться.

– Правильно. Но сначала скажи, у тебя есть телефон? Мне нужно позвонить дяде.

– Телефон у меня в комнате. Давай номер, я закажу разговор.

Я присел на край кровати, пока Альма говорила с телефонисткой. Мы подождали несколько минут. Она повернулась ко мне.

– Телефонистка говорит, что линия в Штаты перегружена. Она перезвонит через несколько часов, – сказала она.

– Черт побери.

– Здесь так часто бывает. Нужно быть терпеливым. Залезай в ванну, потом поужинаем, к тому времени линия как раз освободится.


Глава 7


Из своей комнаты она повела меня в ванную и показала на дверь напротив.

– Вот твоя спальня. Ванная между нашими комнатами.

Она открыла зеркальный шкафчик над двумя умывальниками в мраморной облицовке.

– Здесь все, что тебе понадобится: бритва, крем для бритья, одеколон. Сейчас я наполню ванну.

Я открыл дверь в свою комнату. Мой чемодан лежал на кровати, но одежды в нем не было. Я повернулся, чтобы спросить.

Но она предупредила мой вопрос.

– Мамачита чистит твои вещи. Она все погладит и приготовит к тому моменту, когда ты вылезешь из ванны.

– Глазам своим не верю. Это лучше, чем любой пятизвездный отель.

– Это только начало, – засмеялась она.

Альма открыла краны в огромной овальной ванне, всыпала в воду горсть разноцветной соли для купания. Воздух наполнился незнакомым экзотическим ароматом. Она отыскала маленькую белую деревянную лопаточку и размешала соль в воде, потом повернулась ко мне.

– Раздевайся и брейся. Ты, наверное, дня три не брился.

Я тупо посмотрел на нее.

– А что делать с грязной одеждой?

– Брось на пол. Мамачита потом выкинет ее. Она уже ни на что не годится.

Я продолжал смотреть на нее.

– А ты что собираешься делать? Она начала раздеваться.

– Мне тоже надо искупаться. Ванна большая, специально рассчитана на двоих. А ты что, стесняешься?

– Нет, но я немного удивлен.

– Не понимаю. Ведь ты уже видел меня без одежды, и я тебя видела.

– Когда это ты меня видела?

– Не говори глупостей. Мы же жили в такой тесноте. Там совершенно негде было уединиться. Ну давай, давай. Поторапливайся.

Она направилась к биде.

– Мне нужно вымыться, а ты пока брейся.

Когда я вошел в воду, она уже сидела в ванне. Вода была теплой и приятной, она ласкала кожу.

– Ну как?

– Отлично!

Она приподнялась и достала большой перламутровый пластиковый флакон с длинным тонким носиком.

– Встань. Это специальное мыло для ванн. Дай я на тебя побрызгаю, кожа станет мягкой.

Медленно, легкими движениями, она размазала мыло по моему телу.

– А теперь ты, – сказала она, передавая мне бутылочку.

Я чувствовал себя неловко. Мои движения были не такими легкими и нежными, как у нее. Она медленно подставляла мне спину, потом повернулась лицом. Я вопросительно взглянул на нее. Она улыбнулась.

– Не будь таким глупым. Заканчивай.

Я быстро растер мыло. У нее была упругая грудь и плоский живот. Едва касаясь кожи, я размазывал мыло все ниже.

– Сильнее. Намыливай волосы.

Я сделал то, что она просила, взбивая пену между ног. Она посмотрела мне прямо в глаза, когда я возвращал ей бутылочку, и брызнула мылом на мой член и мошонку. Ее дыхание сделалось глубоким и судорожным.

– Ты чувствуешь, как напряглась и хочет любви моя кнопочка?

Я кивнул.

Она начала массировать мои гениталии.

– Смотри, он встает.

– Если ты не прекратишь, я кончу прямо у тебя в руке, – сказал я.

– Я уже два раза кончила.

Она закинула руку мне на плечо и потянула к себе.

Мы встали на колени, и я уже не мог больше терпеть. Меня пронзило, как молнией, казалось, конца этому не будет.

– Боже мой! – простонал я, потом посмотрел на нее. – Я залил тебя всю.

– Вот и прекрасно. Это самое лучшее средство для кожи из всех придуманных людьми.

Как будто откуда-то издалека до меня донесся телефонный звонок. Потом меня начали трясти за плечо. Я медленно сел: мы лежали голые в постели.

– О, я просто вырубился.

– Этого я и добивалась, – сказала она нежно. – Я думала, что ты будешь кончать без конца.

Я тряхнул головой.

– Кажется, я слышал телефон.

– Это из Штатов, – она быстро достала флакончик. – На, вдохни, а то ты еще спишь.

Понюхав кокаина, я почувствовал, что голова проясняется.

– Где телефон?

– Здесь.

Она подняла трубку аппарата, стоявшего на тумбочке с ее стороны постели.

Я поднес трубку к уху. Женский голос заговорил по-английски.

– Мистер Стивенс?

– Да.

– С вами будет говорить мистер Ди Стефано. Раздался щелчок, и я услышал дядин голос. Он прозвучал глухо и грустно.

– Angelo е morto,[3 - Анжело умер (ит.).] – сказал он. Он не спрашивал, он уже знал.

– Да, мне очень жаль.

– Когда это случилось? – тихо спросил он.

– Почти неделю назад. Капитан судна пытался похитить груз. Он выстрелил Анжело в спину. Все произошло в считанные секунды.

– А ты где был?

– Я был внизу, в каюте. Когда я услышал выстрелы, то схватил пистолет и успел застрелить капитана, когда он спускался вниз по ступенькам, и еще одного матроса. Потом, вместе с двумя другими матросами, мы спустились вниз по реке до условленного места, они тоже захотели поживиться нашим грузом, и мне пришлось от них избавиться. После этого нас нашел Винс. Если бы не он, мы бы не выбрались.

– Ты сказал «мы». С вами там был кто-то еще?

– Да. Анжело привез девушку из Лимы. Ему понадобилась переводчица.

– Анжело нужно было с кем-то спать, – сказал дядя безжалостно. – Можно его как-нибудь доставить в Штаты?

– Нет, дядя. Его похоронили в пятистах километрах вверх по Амазонке в джунглях.

Он помолчал.

– Я просил его не ехать, но он никогда меня не слушал. Он всегда пытался что-то доказать самому себе. Я не хотел, чтобы ты ехал. Я говорил Анжело, что это не для тебя, – сказал он.

– Анжело был моим братом, и я его очень любил и, конечно же, все равно поехал бы с ним. Он-то ведь ездил со мной на Сицилию.

– Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Когда ты сможешь вылететь?

– Сейчас ночь, а утром я первым делом выясню этот вопрос.

– Возьми билет на рейс «Бранифф». Я не доверяю этим иностранным авиакомпаниям, так что лети американским самолетом.

– Да, дядя.

– Позвони мне, как только закажешь билет.

– Хорошо, дядя.

– Когда ты будешь дома, мы закажем мессу по Анжело.

– Я обязательно приду. Его голос стал хриплым.

– А девушка? С ней все в порядке?

– Да, дядя.

– Она хорошая девушка?

– Да, дядя. У Анжело был хороший вкус, он не связывался со шлюхами.

– Позаботься о ней.

– Обязательно, дядя.

– И о себе тоже позаботься. Не забывай, что после меня ты единственный мужчина в семье. И обязательно позвони мне завтра.

– Да, дядя.

– Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, – сказал я. Телефон замолчал, и я передал трубку Альме. В глазах у нее стояли слезы.

– Ну как он?

– У него разбито сердце. Анжело был для него всем.


Глава 8


Мы завтракали на балконе. Небо было ярко-голубое, светило солнце, воздух был свеж. Служанка приготовила нам по большой тарелке яичницы с луком и помидорами, тонкие кусочки жареного мяса, политого ароматным соусом, и горячие ломтики хлеба, поджаренные до золотисто-коричневого цвета и намазанные маслом. Кофе был крепкий и горячий. Я был голоден и ел с таким аппетитом, как будто меня больше никогда не будут кормить.

Альма улыбнулась.

– Ты всегда так ешь?

– Только когда голоден, – пробормотал я с набитым ртом. – По крайней мере, это нормальная еда, а не то дерьмо, которое мы ели на реке.

– Мамачита хорошо готовит.

– Согласен. А сама ты почему так мало ешь?

– Девушки всегда на диете. Перуанки вообще могут быстро раздобреть.

– Перуанские кошечки тоже быстро добреют.

– Ну, это приятная доброта. Кажется, тебе не на что жаловаться.

– Все было замечательно. Экстра-класс. Она наклонилась и поцеловала меня.

– Ты милый.

Мамачита стояла у перил балкона, вдруг она повернулась к Альме и что-то сказала.

Альма встала со стула и тоже посмотрела вниз, потом знаком подозвала меня. Я подошел.

– Вон там, внизу, на той стороне улицы. Видишь машину и двоих мужчин, которые стоят рядом? Кажется, это полицейские.

– Откуда ты знаешь?

– Машина похожа на полицейскую, но отсюда не видно никаких надписей на ней. Может быть, это полицейские в штатском, у них машины без надписей.

– Почему ты думаешь, что они следят за нами?

– Я не уверена, но Винс сказал, что полиция в Икитосе, возможно, была предупреждена о нас. Если это так, то они могли уведомить полицию в Лиме. Ведь здесь находится штаб-квартира полицейских сил страны.

– Ну а если это не полиция?

– Тогда это кокаиновая мафия разыскивает то, что она упустила. Девушка взяла меня за руку и увела подальше от перил.

– Оденься. У меня есть друзья в главном полицейском управлении. Мой патрон был генералом в армии, а одно время даже шефом полиции. Когда-то мы все были тесно связаны. Я позвоню кое-кому и попробую что-нибудь выяснить.

Я отправился к себе в комнату. Старая перуанка дала бы фору любому камердинеру. Одежда была аккуратно разложена на кровати: темно-синий пиджак с золотыми пуговицами, серые фланелевые брюки, голубая рубашка и узкий черный галстук. Мои черные ботинки были начищены до зеркального блеска, и в каждый из них был вложен шелковый носок. Я оделся за пять минут и подумал, что есть еще одна вещь, которая может мне пригодиться. Я открыл дипломат, вытащил пистолет и сунул его в карман пиджака. Потом достал десять тысяч долларов, которые обещал Альме, и положил их в толстый конверт. Сунул паспорт и визу во внутренний карман пиджака и рассовал по карманам брюк деньги. Через ванную я прошел в ее комнату.

Альма все еще говорила по телефону. Служанка доставала платье из стенного шкафа и раскладывала вещи. Я ждал в дверях, пока она закончит разговор.

– Это полиция, но они ищут не тебя.

– Тогда нам не о чем беспокоиться. Она покачала головой.

– Они ищут Анжело. Они думают, что ты – это он.

Она скинула халат на пол и стала надевать кружевное белье. Сидя на краю кровати и натягивая чулки, она мельком взглянула на меня.

– Опять глазеешь!

– Ты язва.

Я бросил конверт с деньгами на кровать.

– Что это? – спросила она.

– Деньги, которые я обещал.

Она помолчала, потом вернула мне конверт.

– Не надо этого делать. Мне не нужны деньги.

– Но я обещал, – сказал я, возвращая ей конверт.

– Тогда все было иначе. А теперь мы друзья и любим друг друга.

– Я хочу, чтобы ты взяла деньги. Теперь я хочу этого даже больше, чем прежде, и именно потому, что мы стали так близки друг другу.

Альма поднялась с кровати и поцеловала меня.

– Ты чудо, – тихо сказала она.

Я прижал ее к себе, потом отпустил.

– Спасибо.

Альма взяла платье с кровати, оделась.

– Мамачита! – позвала она.

Служанка торопливо вошла в спальню. Девушка что-то проговорила. Мамачита кивнула, застегнула ей платье, потом взяла конверт с кровати и исчезла.

Альма повернулась ко мне.

– Как я выгляжу?

– Великолепно.

– Сейчас приведу в порядок лицо. А ты упакуй свой чемодан, через несколько минут мы едем в аэропорт.

– А как же полиция у подъезда?

– Все будет в порядке. Я разговаривала с полицейским капитаном. Он их отошлет и отвезет нас в аэропорт на своей машине.

– Неужели он тебе поверил? Она кивнула.

– Конечно. Ведь это же чистая правда. Но перед отъездом он хочет взглянуть на твой паспорт. С визой у тебя все в порядке, но не помешает, если ты вложишь в паспорт тысячу долларов.

– А я думал, что он твой приятель.

– Если бы он не был моим другом, то вообще не стал бы с нами разговаривать. Ты не понимаешь. Наши представители власти не имеют больших окладов и поэтому нуждаются в материальной поддержке.

– У нас в Штатах тоже иногда случаются такие вещи, только мы называем это взяточничеством.

– Твой сарказм неуместен. Ведь ты нарушил почти все законы, которые есть в уголовном кодексе.

Я задумался. В сущности, это была правда. Кто я такой, чтобы читать ей мораль. Я взял ее за руку.

– Прости меня.

Она сжала мои пальцы.

– А теперь скорее упакуй вещи.

Я закрыл чемодан и запер замки, сверху положил свой дипломат. Все это я оставил на кровати, а сам вышел на балкон. Маленький черный «фольксваген» все еще стоял на другой стороне улицы. Пока я наблюдал за ним, подъехал большой четырехдверный «форд-фейрлейн» и остановился рядом. Водителя нельзя было увидеть, но сверху я заметил, как те двое, что стояли около «фольксвагена», заговорили с ним. «Форд» отъехал, они тоже сели в свою машину и умчались прочь. Я посмотрел, как они завернули за угол, вернулся в комнату, взял с кровати чемодан и дипломат и вынес в большую комнату.

Альма уже ждала меня. Я взглянул на нее и не смог оторвать глаз. На ней была темная норковая шубка, небрежно накинутая на плечи. На полу стояли два больших чемодана, свернутый чехол и маленький четырехугольный кофр для драгоценностей. Все было дорогое и фирменное. Я улыбнулся.

– Ты просто класс. Собираешься путешествовать? Она засмеялась.

– Я лечу в Нью-Йорк вместе с тобой.

– Эй, послушай, я не помню, чтобы мы так договаривались.

– Не глупи. Ты что, думаешь, он бы мне поверил, если бы я ему не сказала, что ты берешь меня с собой в Нью-Йорк?

– Это не так просто. Тебе нужна виза. Она улыбнулась.

– У меня многоразовая въездная виза. Ведь я же училась там в школе.

Я молчал.

– Я год училась в школе в Париже.

– Ты и туда хочешь поехать?

– Возможно, но у тебя со мной хлопот не будет. Мой патрон оставил за мной небольшой номер в отеле «Пьер».

Я расхохотался.

– Может, ты пустишь меня пожить? У меня-то нет пристанища в Нью-Йорке.

– Ты можешь гостить у меня, сколько захочешь.

Раздался звонок внутреннего переговорного устройства. Она нажала на кнопку и ответила. У всех домофонов специфический металлический звук, и этот не был исключением. Мужской голос звучал визгливо и возбужденно. Девушка что-то сказала. Мужчина ответил. Наконец она кивнула и произнесла единственное слово, которое я понял: «О'кей».

– Капитан внизу, в гараже под домом. С ним два детектива. Он говорит, что они сообщили ему, что три подозрительных субъекта ждут в машине прямо на выезде из гаража. Они думают, что это боевики, потому что на машине колумбийские номера. Он предупредил, чтобы мы не открывали дверь никому, кроме него.

– Черт побери, – сказал я и достал пистолет из кармана. – В квартире есть запасной выход?

– Дверь для прислуги на кухне.

– Лучше забаррикадировать ее столом. Нельзя, чтобы кто-нибудь напал на нас сзади.

Она позвала мамачиту, и мы все пошли на кухню. Я помог придвинуть тяжелый деревянный стол к двери, и мы вернулись в комнату. Альма заговорила со служанкой, женщина начала всхлипывать. Она обняла девушку и расцеловала ее. Альма тоже ее поцеловала и добавила что-то по-испански. Мамачита ушла.

– Я сказала ей, чтобы она шла к себе в комнату и заперлась. Здесь полиция, и они обо всем позаботятся.

– Хорошо. Может быть, тебе стоит пойти вместе с ней?

Она отрицательно замотала головой.

– Я должна быть здесь, рядом с тобой. Ты не узнаешь капитана по голосу.

– Почему ты делаешь все это для меня? – спросил я. – Мне было бы спокойнее, если бы ты была в безопасности.

– Я останусь с тобой, – просто сказала она. – Ты ведь вытащил меня из воды, когда меня чуть не съели пираньи. А кроме того, мы друзья и любим друг друга.

Я ничего не сказал, просто нагнулся и поцеловал ее.

– Друзья и любим друг друга, – повторил я.


Глава 9


– Десять минут прошло. Он что-то задерживается. Альма посмотрела мне в лицо.

– Он очень осторожный человек и знает что делает, я уверена в этом.

– Может быть, но я начинаю нервничать.

Я подошел к входной двери и посмотрел в глазок с широким углом обзора. Виден был весь коридор до самой двери лифта. Все как будто замерло. Я обернулся к Альме.

– Ты можешь позвонить ему в гараж?

– Нет. Здесь односторонняя связь, позвонить можно только снизу.

Через секунду раздался писк переговорного устройства. В динамике зазвучал мужской голос. Альма быстро ответила. Снова заговорил мужчина, его голос был настойчивым и нервным. Девушка оглянулась на меня. На ее лице застыло удивление.

– О'кей, – сказала она в переговорник. Она отпустила кнопку, и домофон замолчал.

– Я что-то не понимаю, – проговорила она. – Он назвал меня Альма. Он никогда прежде не называл меня по имени.

– Но ведь тебя же так зовут.

– Да. Но ты не понимаешь, он очень корректный человек. И он никогда не стал бы так со мной разговаривать. Это не его манера.

– Ладно, что он еще сказал?

– Во-первых, он спросил, упаковали ли мы чемоданы и при себе ли у тебя дипломат. Я ответила, что мы готовы. Потом он сказал, что поднимается на лифте. Он не был похож на самого себя.

Она покачала головой.

– Наверно, там что-то произошло. Иначе он не стал бы спрашивать о твоем дипломате, ведь он не знал о нем.

Я снова повернулся и посмотрел в глазок.

– Ты ведь ничего не говорила ему про дипломат, – как бы невзначай бросил я через плечо.

– Не валяй дурака, – рассердилась она. – Я же не идиотка.

Я улыбнулся.

– Я и не утверждаю, что ты идиотка. Но нам надо как-то выбираться отсюда, и поскорее.

– Выход только здесь. Дверь на кухне ведет на лестницу.

Я опять посмотрел в глазок. Двери лифта начали открываться. Я поманил ее рукой.

– Посмотри, это твой друг или нет? Она заглянула в отверстие.

– Это он, но за ним вышел еще один человек.

Мы поменялись местами. Ее знакомый был небольшого роста. На нем была полицейская форма и сапоги на каблуках. Это делало его немного выше ростом. Кобура расстегнута, пистолета в ней явно нет. Не было оружия и в его руке. Человек, который шел за ним следом, был на голову выше него. Его рука как бы упиралась капитану в спину. Через дверь послышался голос полицейского:

– Альма! Это Филип.

– Что будем делать? – шепотом спросила она.

Я снял свой пистолет с предохранителя и спрятался за дверь. Крепко сжимая пистолет в руке, я кивнул ей и прошептал:

– Впусти.

Она повернула ручку и отступила в сторону. Дверь распахнулась. Капитана втолкнули в квартиру, он с размаху налетел на Альму. Второй человек не успел войти.

– Где американец? – резко спросил он с порога. Альма молчала, потом рукой указала на дверь в спальню у себя за спиной. Мужчина заорал что-то по-испански. Я ничего не понял, но по его тону мог догадаться, о чем он спрашивает. Девушка отрицательно покачала головой. Он снова закричал и двинулся вперед. Настал мой черед действовать.

Я изо всех сил ударил по его руке, в которой был пистолет. Оружие упало на пол, а он ринулся на меня, пытаясь ухватить за руку. Меня научили в армии нескольким приемам. Я немного отступил и ударил его в пах. Он нечленораздельно замычал и согнулся пополам. Тут я ударил его рукояткой по голове. Он упал, но все еще пытался дотянуться до своего пистолета. Тут настала очередь полицейского. Он быстро схватил с пола оружие и помахал им в воздухе.

– Это мой пистолет, – пояснил он.

– Хорошо.

Капитан склонился над лежавшим и, ловко заломив ему руки за спину, защелкнул на запястьях наручники. Потом перевернул его на спину и резко ударил по лицу. Тот огрызнулся. Полицейский ударил его пистолетом. Тонкие струйки крови потекли из носа и рта. Он продолжал бить его.

– Только не на белом ковре. Он не отстирается, – вмешалась Альма.

Полицейский взглянул на нее. Улыбка появилась на его лице, он кивнул. Он был силен, несмотря на небольшой рост. Он с легкостью вытащил бандита на мраморный балкон и снова ударил наотмашь по лицу. Кровь хлестала уже ручьем. Капитан что-то угрожающе сказал. Тот молча кивнул головой.

– Ты знаешь что-нибудь о нем? – заговорил я с полицейским.

Он ответил мне по-английски:

– Ничего. Только то, что он колумбиец. Мы думали, что их только трое. Тех мы видели в «фольксвагене», а этот прятался в гараже. Он скрутил меня, когда я вылезал из машины.

– Где ваши люди? – спросил я.

– Они на улице, следят за теми, кто в машине. Он заговорил с Альмой по-испански.

Она ответила по-английски:

– Я не знаю, почему они нас преследуют. Может быть, их тоже навели, так же, как и вас, на того, другого американца.

Я одобрительно посмотрел на нее. Она не назвала Анжело по имени. Не стоило привлекать к нам внимание.

– Но ты когда-нибудь встречала этого Анжело ди Стефано? – спросил капитан.

– Возможно, – ответила она, – может быть, на какой-нибудь дискотеке или вечеринке. Я встречаюсь со многими людьми.

– А с этим, – кивнул он в мою сторону, – как ты познакомилась с ним?

– У одной подруги. Мы вместе учились в школе в Штатах. Она мне позвонила и предупредила, что он мне будет звонить.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Но ведь ты уехала с ним почти на две недели. Где же вы были?

– У меня, за городом.

– И ты собираешься с ним в Штаты. Быстро это у вас.

– Любовь – удивительная вещь, она приходит внезапно.

Капитан повернулся ко мне.

– А вы разбираетесь в пистолетах.

– Я служил в войсках особого назначения во Вьетнаме.

– Где вы достали пистолет?

– Я ему дала, – быстро ответила за меня Альма, – его дал мне ваш генерал.

Он помолчал, а потом снова занялся колумбийцем, заговорив с ним по-испански. Тот не отвечал.

Капитан приподнял его, поставил на ноги и прижал животом в перилам балкона. Одной рукой прижав пистолет к его затылку, другой рукой он расстегнул наручники и освободил его. Продолжая держать пистолет у его головы, он что-то коротко проговорил по-испански. Колумбиец злобно огрызнулся. Мне показалось, что он обругал капитана.

Наш друг пожал плечами и с силой ударил его пистолетом в затылок. Тот почти перевалился через перила. Капитан легонько подтолкнул его снизу, потом отступил на шаг назад, и колумбиец, перевалившись через перила, с криком рухнул на асфальт.

Раздался глухой удар. Капитан посмотрел вниз, потом на нас. Его лицо ничего не выражало.

– Неуклюжий сукин сын, – небрежно заметил он. – Он шлепнулся прямо на крышу новой машины и испортил ее.

Мы молчали.

Он вложил свой пистолет в кобуру.

– Он бы нас всех перестрелял.

– Я знаю.

– Хотите посмотреть? Я покачал головой.

– Я этого достаточно насмотрелся во Вьетнаме. Он кивнул.

– Хорошо. Давайте вернемся в комнату. Я вызову еще людей и, пока мы будем их ждать, проверю ваши документы.

Это ни с чем не сравнимое ощущение, когда эскорт мотоциклистов сопровождает вас в аэропорт. Два мотоцикла с сиренами ехали впереди черно-белой полицейской машины, потом мы в машине капитана, еще одна черно-белая машина замыкала кортеж. Люди с любопытством смотрели на нас, когда мы мчались по улицам.

Альма и я сидели на заднем сиденье, машину вел полицейский в форме, а капитан Гонсалес сидел рядом с ним.

Он обернулся.

– Кажется, все обошлось. Колумбийцев нигде не видно.

– Интересно, куда же они делись?

– Кто знает. Мои люди потеряли их, когда они удирали после несчастного случая.

«Несчастный случай» – так он назвал то, что случилось, и это после того, как сам скинул ублюдка с балкона. Он посмотрел на часы.

– Вы уже опоздали на свой рейс. Самолет вылетел в два часа, а следующий рейс будет только завтра, – сказал он.

– Черт!

– Не стоит беспокоиться, рейс «Эйр Перу» отправляется в Нью-Йорк в четыре часа. Я могу посадить вас в этот самолет.

Мы с Альмой переглянулись. Она кивнула.

– Это хороший самолет. У них есть салон первого класса. Я несколько раз летала этим рейсом.

– Хорошо. Согласен.

– Нужно купить билет. Он протянул руку.

– Давайте деньги и документы. Я все устрою.

Из внутреннего кармана пиджака я достал свой паспорт и выездную визу, сверху положил две бумажки по тысяче долларов и передал ему.

– Купите билет для Альмы тоже.

– Конечно, – сказал он и сунул все в карман. – Сейчас три часа. Устрою вас в зале для важных гостей.

– Спасибо.

– Когда ты собираешься вернуться? – спросил он у Альмы.

– Я еще не думала об этом. Может быть, я ненадолго съезжу в Париж.

– Замечательно, – вежливо отозвался он. – Пришли мне телекс, когда надумаешь возвращаться. Я тебя встречу в аэропорту.

– Вы очень добры, Филип. Я обязательно дам вам знать.

Он оставил нас в зале для особо важных персон в обществе служащего аэропорта, а сам отправился улаживать дела с билетами. Альма закурила сигарету, а официантка принесла нам по бокалу шампанского.

– Извини, мне нужно отойти ненадолго.

– Не задерживайся.

Я пошел в туалет и едва успел добежать до писсуара. Я чувствовал облегчение, почти наслаждение, пока не посмотрел в зеркало. У меня внутри все застыло, и я чуть не описал брюки. Я быстро застегнул ширинку и повернулся. У меня за спиной, облокотясь на дверь, стоял Винсент.

– А ты что здесь делаешь? Я думал, ты уже давно улетел, – спросил я.

– Мне пришлось остаться. Ты уже разговаривал со своим дядей?

– Да.

– Хорошо. Тогда ты, наверно, уже рассказал ему, что я сделал для вас.

– Конечно. Он был очень доволен.

– Вот и отлично.

Он достал из кармана пистолет с навинченным на него глушителем.

– Тогда ты не сможешь отрицать, что вас с Анжело надули и всучили вместо коки листья табака.

– Ты с ума сошел!

– Да, сойдешь здесь с ума за двадцать миллионов долларов, – проговорил он, приближаясь ко мне.

Тут я увидел, как дверь у него за спиной распахнулась. Раздался хлопок. Это выстрелил другой пистолет с глушителем. Пистолет Винса упал на пол. Я едва успел отпрянуть, а он рухнул на пол с размозженным затылком. Все вокруг было забрызгано кровью и мозгами.

В дверях стоял капитан Гонсалес.

– Это один из колумбийцев.

Я не мог вымолвить ни слова. Просто кивнул головой.

– А теперь идемте. Я пришлю человека, чтобы здесь убрали.

Я молчал.

Капитан едва заметно улыбнулся.

– Вы счастливчик. А теперь пора на посадку.


Глава 10


Когда мы вышли из туалета, капитан Гонсалес сделал знак одному из полицейских. Тот подошел, и капитан что-то сказал ему по-испански. Он кивнул и встал у двери так, чтобы никто не мог войти.

Я вопросительно взглянул на Гонсалеса.

– Я хочу, чтобы вы с Альмой оказались на борту самолета прежде, чем полиция аэропорта узнает о происшедшем. Как только они начнут заниматься всем этим, то сразу привлекут иммиграционную службу и вы погрязнете в формальностях. Это может занять два-три дня. А я уверен, что вы ждете не дождетесь, чтобы скорее попасть домой.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Кроме того, вы спасли мне жизнь, помните, там, в квартире.

– А вы спасли мою.

– Это мой долг – защищать ни в чем не повинных людей.

Я протянул ему руку.

– Еще раз большое спасибо.

Мы направились к залу, где нас ждала Альма.

– Странно, – заметил капитан. – Я не понимаю, почему колумбийцы преследуют вас.

– Вероятно, они получили ту же информацию, что и ваш департамент. Единственная проблема заключается в том, что я не тот человек, которого они ищут, – ответил я.

– Вы не узнали того человека в туалете? Я отрицательно покачал головой.

– Нет.

– Но он же хотел вас убить.

– Я не знаю почему. Только благодаря вам ему это не удалось.

Он кивнул головой с самым серьезным видом.

– Я возьму с собой еще двоих, чтобы проводить вас до самолета. Не хочу, чтобы с вами или с Альмой что-нибудь случилось.

– Я чувствую себя почти в безопасности. Вдруг он рассмеялся.

– Захотите ли вы когда-нибудь вернуться в Лиму? Я тоже засмеялся.

– Не думаю. Мне хватило впечатлений и от одного визита.

– Вполне справедливо, – согласился он. – Не стоит ей ничего рассказывать о том, что случилось там, – добавил он, внимательно посмотрев мне в глаза. – Она и так уже достаточно напугана.

– Как раз вовремя, – сказала Альма. – Я только что заказала бутылку шампанского.

Капитан улыбнулся в ответ.

– У вас нет на это времени. Я договорился, чтобы вас посадили в самолет до того, как объявят посадку.

– Куда нам спешить? До отлета еще сорок минут.

– Я хочу, чтобы вы сели в самолет прежде всех остальных. А мы проводим вас до ваших мест. Потом я поставлю двух полицейских у трапа, и они проверят всех пассажиров, летящих этим рейсом. Здесь видели трех человек в машине с колумбийскими номерами.

– Ты хочешь сказать, что они могут здесь появиться?

– Я не хочу рисковать.

Он поднял маленький чемоданчик, который она брала с собой в салон, потом взял другой.

– Пошли.

Мы вышли из здания аэропорта через дверь для персонала. Мы с Альмой шли за капитаном через летное поле к самолету, два детектива по бокам, еще один сзади. Молча мы поднялись по трапу на борт самолета. После яркого солнца мои глаза довольно быстро привыкли к полумраку салона.

Стюардесса улыбнулась нам.

– Добро пожаловать, сеньорита Варгас и мистер Стивенс. Меня зовут Мариса.

Альма вежливо улыбнулась и заговорила по-испански, стюардесса закивала. Мне показалось, что они знакомы. Девушка провела нас к нашим местам. Мы сели в последнем ряду салона первого класса спиной к переборке.

– Вам здесь будет удобно, – сказала стюардесса. – Первым классом летят еще только двое.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Подать вам шампанское?

– Да, спасибо, – по-испански ответила Альма. Сев на свое место у окна, она посмотрела на нашего друга и спросила:

– Вы присоединитесь к нам, капитан? Он поставил ее вещи на верхнюю полку.

– Нет, спасибо, я на службе, – сказал он.

– Ну, теперь-то уж не о чем беспокоиться.

– Я перестану волноваться только тогда, когда вы взлетите, – возразил он. – Наслаждайтесь шампанским. Уже объявили посадку на самолет, и я хочу быть там со своими людьми. Вернусь через несколько минут.

Стюардесса поставила перед нами бутылку шампанского и фужеры, быстро наполнила их и ушла встречать других пассажиров.

Я чокнулся с Альмой.

– Обслуживание по высшему классу. Гонсалес не спускает с нас глаз. Что же он такое знает, чего не знаем мы?

– Он полицейский, а они любят демонстрировать свою осведомленность.

– По-моему, здесь нечто большее, – сказал я, думая о том, как быстро он появился в туалете. – Но я не жалуюсь. Если бы не он, мы сидели бы по уши в дерьме.

– Все закончилось благополучно, и мы летим в Штаты.

– Да, – согласился я, а потом чертыхнулся. – Я не успел позвонить дяде. Он будет волноваться.

– Ничего, через десять часов мы уже будем в Нью-Йорке, и ты сможешь позвонить ему из аэропорта Кеннеди.

Она снова наполнила бокалы.

– Расслабься, нам предстоит приятный полет, самолеты «ДС-8» Перуанской авиакомпании более комфортабельны, чем «Боинг-707» Браниффа, хотя они и не такие быстрые. Можно подремать.

– Я никогда не мог спать в самолете. Она улыбнулась.

– Это потому, что ты никогда не летал вместе со мной. Я буду держать тебя за член всю дорогу. А еще я слегка припудрю его кокаином, и ты полетишь сам, без помощи самолета.

– Ты просто киска.

– Нет, я перуанская кошечка, – засмеялась она. Мы снова чокнулись. Я посмотрел на чету средних лет, которая в этот момент занимала свои места. Они были хорошо одеты: на женщине норковое манто, на пальцах бриллиантовые кольца. Мужчина снял фетровую шляпу, обнажив чахлые завитки седых волос. Глаза его были прикрыты французскими очками с дымчатыми стеклами. Я наблюдал, как они усаживались и стюардесса подавала им шампанское. Вернулся капитан Гонсалес.

– Все в порядке, – сказал он. – Все пассажиры на борту. Их немного: всего сорок семь человек в следующем салоне.

– Может быть, вы теперь присоединитесь к нам и выпьете шампанского? – предложила Альма.

– Нет, еще раз спасибо, – извинился капитан. – Мне еще нужно заполнить кучу всяких бумаг.

Он протянул мне на прощание руку.

– Счастливого пути, мистер Стивенс. Большая честь познакомиться с вами.

– Я тоже очень рад, капитан Гонсалес, – сказал я, пожимая его руку. – Спасибо за все, что вы для нас сделали.

– Por nada,[4 - Не за что. – (исп.).] – сказал он и с уважением поцеловал руку Альмы.

– Hasta luego,[5 - До свидания. – (исп.).] сеньорита Варгас. Альма кивнула.

– Mil gracias, Capitan.[6 - Большое спасибо, капитан. – (исп.).] Могу я просить вас об одном одолжении?

– Все, что вы пожелаете.

– Мы прилетим в Нью-Йорк где-то между двумя и тремя часами утра. Будьте добры, пошлите телекс в мой отель, пусть они пришлют лимузин в аэропорт.

– Я сделаю это немедленно, сеньорита Варгас, – сказал он, приложил руку к фуражке в качестве прощального салюта, повернулся и вышел из самолета.

Я услышал щелчок закрывшейся за ним двери, и тут же уши наполнились свистом и жужжанием заработавших моторов. Альма повернулась к иллюминатору, глядя на поле. Я придвинулся ближе и тоже посмотрел в окно. Капитан со своими людьми шел к зданию аэропорта. Заработала внутренняя радиосвязь, и голос стюардессы объявил инструкции по безопасности сначала на испанском, а потом на английском языке. Тем временем самолет выруливал на взлетную полосу. Наконец он медленно повернул и замер перед разгоном. Его удерживали только тормоза, моторы начали набирать обороты. Вдруг Альма схватила меня за руку. Она сжимала ее все крепче и крепче, пока самолет набирал скорость. Она слегка вскрикнула, когда мы оторвались от земли, и повернула ко мне свое побледневшее лицо.

– Меня это всегда пугает.

Но я не слушал ее. В голове вертелась мысль о том, что она попросила отправить телекс в ее отель. Только сейчас до меня дошло, что она не сказала ему, в какой отель. Она положила руку мне на колено.

– Отель «Пьер», – задумчиво произнес я.

– Ну и что? – она посмотрела на меня.

– Ты не сказала капитану название отеля. Она улыбнулась.

– Я же говорила тебе, что мы старые друзья. Он давно знает, что мой покровитель подарил мне номер в этом отеле.

Мы уже летели больше трех часов и успели выпить две бутылки шампанского. Я дремал. Когда стюардесса положила мне руку на плечо, я» открыл глаза.

У нее в руках была новая бутылка шампанского.

– Примите поздравления, мы только что пересекли экватор.

– Ты спала? – спросил я Альму.

– Так, дремала, – ответила она, пока стюардесса разливала шампанское. Когда она отошла к другим пассажирам, Альма подняла свой бокал и поцеловала меня.

– Я тебя тоже поздравляю, – сказал я и поцеловал ее.

– У меня для тебя особый подарок, – она хитро улыбнулась и сунула мне что-то в руку.

– Что это?

– Понюхай.

Я поднес пакетик к носу.

– Пахнет знакомой кошечкой и духами. Она рассмеялась.

– Ты правильно догадался. Это мои трусики. Они все еще мокрые. Я сняла их, когда ты задремал. Положи их в нагрудный карман, пусть все думают, что это платок.

Я так и сделал.

– Ты сумасшедшая.

– Не совсем. Я просто хочу, чтобы у тебя осталась какая-нибудь вещица, которая будет напоминать тебе о том, как мы пересекли экватор на высоте тридцать тысяч футов.

– Ты заставила меня парить даже выше. Вернулась стюардесса.

– Сейчас будет ужин, – сказала она.


Глава 11


Я почувствовал руку Альмы на своем плече, повернулся и открыл глаза. Я лежал в удобной постели, дневной свет струился через открытое окно. Она была уже одета и смотрела на меня с улыбкой.

– Ты так сладко спал.

Я помотал головой, стряхивая паутину сна.

– Который сейчас час?

– Половина первого.

Я подскочил в кровати.

– Я должен позвонить дяде.

– Не беспокойся. Я ему уже позвонила и сказала, что ты спишь. Он попросил, чтобы ты позвонил ему в два часа.

– Как ты узнала номер его телефона? – я удивленно посмотрел на нее.

– Разве ты не помнишь? Ты же просил меня заказать разговор из Лимы. А я никогда не забываю телефонные номера.

– Ну как он?

– Кажется, ничего. Немного грустный.

– Он не удивился, что звонишь ты, а не я?

– Нет.

Она указала на столик возле кровати.

– Вот апельсиновый сок, кофе и настоящие американские булочки.

– Я буду только кофе, – сказал я, свесив ноги с кровати.

Кофе был отличный – крепкий и горячий. Голова у меня окончательно прояснилась.

– Когда ты проснулась?

– В восемь.

– Почему так рано? – удивился я. – Наверно, мы заснули не раньше четырех.

– Мне нужно было кое-что сделать, позвонить. Раздался звонок у входной двери.

– Наверно, это кто-то из гостиничной обслуги, – она заторопилась. – Мне нужно погладить некоторые вещи. Я пойду договорюсь, а ты прими душ и побрейся.

Она взяла два чемодана среднего размера, отнесла в гостиную и прикрыла за собой дверь.

Я налил себе еще чашку кофе и взял ее с собой в ванную. Отпив глоток, я полез в шкафчик за бритвой, но ее там не было. Подумав немного, я повязался полотенцем и открыл дверь, ведущую в гостиную.

Альма стояла спиной ко мне у стола. Напротив нее стояли двое мужчин. Рядом с ее красивыми чемоданами на столе лежали еще два кожаных. Ее чемоданы были открыты, и она передавала им целлофановые упаковки белого порошка, а гости укладывали их в свои чемоданы.

– Двадцать два килограмма, – подытожила она, и тут один из мужчин увидел меня и вытащил пистолет из кармана.

Альма оглянулась.

Я почувствовал себя глупо.

– Я искал бритву, – пробормотал я.

– Уберите пистолет, – холодно приказала она. – Это племянник Ди Стефано.

– Тот, который ездил с Анжело? – человек подозрительно оглядел меня.

– Да, – ответила девушка, потом снова повернулась ко мне. – Бритва в ящичке, сбоку от умывальника.

Я кивнул, закрыл дверь и вернулся в ванную. Вдруг мне стало до того тошно, что меня вывернуло в унитаз. Все для меня потеряло смысл.

Я подошел к раковине и внимательно посмотрел на себя в раздвижные дверцы зеркального шкафчика. Выглядел я погано: бледный, потный, во рту противный кислый привкус. Распахнув зеркальные дверцы, я достал бутылку Лавориса, которую заприметил раньше.

Я опорожнил всю бутылку, чтобы отбить этот привкус. Потом нашел бритву «Жиллетт» старой модели, но крема для бритья нигде не было, и я воспользовался мылом. Лезвие было достаточно острым, но у меня слегка тряслись руки, и я несколько раз порезался. Приложив горячую салфетку к лицу, чтобы стереть капельки выступившей крови, я прилепил кусочки влажной туалетной бумаги к порезам, чтобы остановить кровь.

Я сидел и ждал, когда высохнет бумага, потом залез в душ и встал под струю ледяной воды. Меня трясло, когда я вылез. Я завернулся в огромную турецкую простыню и снова посмотрел на себя в зеркало. На этот раз я выглядел лучше. Я быстро причесался и открыл дверь в спальню.

Альма сидела на краю кровати и ждала меня.

– С тобой все в порядке?

– Да.

Я полез в шкаф за одеждой. Там были только мои костюмы и туфли. Я достал свой чемодан и положил его на кровать.

– Твои рубашки, белье и носки в нижних ящиках, вон там, – сказала она, указав на комод.

Я одевался, а она сидела и молча наблюдала за мной. Я начал бросать вещи в пустой чемодан, делая это не слишком аккуратно, но все-таки умудрился закрыть крышку и защелкнуть замки. Потом снял его с кровати и направился к двери.

Она все так же сидела на кровати.

– Куда ты собрался?

– Я думаю, что смогу воспользоваться старой квартирой моего отца.

– Подожди. Ну пожалуйста. Я могу тебе все объяснить.

– Что еще ты можешь сказать? Еще одну ложь? – спросил я саркастически.

– Я думала, что мы друзья, что мы любим друг друга.

– Нас связывает только дружеское валяние в постели.

– Мы вместе боролись за жизнь.

– Но мы выжили, и нам больше не за что бороться, – зло огрызнулся я. – И ты мне не сказала, какова твоя роль во всем этом деле. Я думал, что ты едешь в Нью-Йорк со мной, а ты, оказывается, везла двадцать два килограмма кокаина.

– Я его доставила партнерам твоего дяди.

– И конечно же, сделала это бесплатно, – я был ужасно зол. – А я-то, осел.

– Нет, – тихо проговорила девушка. – Между твоим дядей и генералом было заключено соглашение на многие годы. Я часть этого соглашения и продолжаю работать на твоего дядю после смерти генерала. А иначе как бы я жила? Генерал оставил мне все, кроме денег.

– Какова была роль Анжело во всем этом? – спросил я.

– Мы были партнерами последние пять лет. Ему нужен был доверенный человек, говорящий по-испански.

– Вы были любовниками? – продолжал допрашивать я.

– Пожалуй, нет. Я бы сказала, что, скорее, это походило на партнерство в бизнесе. Да, мы занимались любовью время от времени, но это ни для одного из нас ничего не значило.

– А мой дядя знал об этом?

– Да. Мне было семнадцать, когда мой генерал впервые привез меня в Нью-Йорк.

– И ты все это время возила кокаин?

– Все было предусмотрено и отлажено с обеих сторон – и в Лиме и в Нью-Йорке. Я была отличным курьером. Сперва я ездила в школу, а потом как модель от самых крупных агентств.

– Почему ты мне ничего не рассказала?

– Я не могла. Я не знала, насколько ты посвящен, поэтому и молчала. Анжело ведь тоже тебе ничего не рассказывал.

Я отрицательно покачал головой.

– Господи! А капитан, он тоже принимал в этом участие?

– Да. Одной из его обязанностей было охранять тебя в аэропорту. Ты помнишь, как он вошел следом за тобой в туалет?

Я кивнул.

– Хорошо, что он успел. Это я увидела, что Винсент идет за тобой, и предупредила капитана.

– Так ты знаешь, что там произошло?

– Да, твой дядя сказал мне сегодня утром, когда я с ним разговаривала.

– Что еще рассказал тебе мой дядя, когда ты с ним разговаривала сегодня утром?

– Он сказал, чтобы я позвонила капитану и поручила ему переправить коку человеку по имени Очоа в Медельин. Именно ему должен был доставить коку Анжело.

Она взяла сигарету с ночного столика в глубоко затянулась.

– Я ему сказала, что все тебе расскажу. Он никак не отреагировал и только велел, чтобы ты позвонил ему в два часа.

– Не знаю, хочу ли я с ним говорить.

– Но он же любит тебя. И ты ему нужен. Особенно теперь, когда Анжело нет.

Я молчал.

– А как же я? У нас ведь были особые отношения. Ты мне нужен.

Мы посмотрели друг на друга, и я заметил слезы в ее глазах.

– Для меня все потеряло смысл. Ты как-нибудь справишься, а вот я не знаю, как жить в твоем мире.

– Но у тебя должно быть хоть какое-то чувство ко мне, – сдавленным голосом проговорила она, – ну, если не ко мне, то хотя бы к твоему дяде. В конце концов, он же тебе родня.

– Родня не принесла мне ничего, кроме горя. Передай моему дяде, если он захочет поговорить со мной, я буду на старой квартире моего отца.

Я быстро отвернулся, чтобы она не заметила моих слез, взял чемодан и вышел.


Глава 12


Квартира моего отца находилась всего в десяти минутах езды от отеля «Пьер». Таксист вез меня по Пятьдесят девятой улице, потом мы с запада объехали Центральный парк и выехали к Семидесятой улице. Отец жил в старом многоквартирном доме, который был совсем не похож на новые дома Ист-Сайда. Квартира располагалась на одиннадцатом этаже. Там были высокие потолки, две спальни, гостиная, столовая, кухня и две ванные. Отец купил ее после того, как умерла моя мать. Он не мог оставаться в доме, в котором прожил почти всю жизнь вместе с ней. Когда он переехал в эту квартиру, то устроил вторую спальню для меня, хотя заранее знал, что я буду проводить большую часть времени в школе, вдали от дома.

Барни, швейцар, поздоровался со мной, когда я вылезал из машины, и подхватил мой чемодан.

– Добро пожаловать домой, мистер Джед.

Я расплатился с водителем и вошел. Он всегда называл меня «мистер Джед», с того самого времени, как мы сюда переселились. Мне тогда было двенадцать лет.

– Как поживаешь, Барни?

– Потихонечку, мистер Джед, – ответил он, провожая меня до лифта. – Артрит совсем замучил, но я умею с ним управляться.

– Вот и хорошо.

Я дал ему десять долларов на чай. Он поставил чемодан в лифт в моим ногам в нажал кнопку моего этажа.

– В квартире все в порядке. Уборщица приходила только вчера.

– Спасибо.

Дверь лифта закрылась. Войдя, я бросил чемодан прямо в коридоре. Барни был прав, квартира содержалась в чистоте и порядке, только было немного душновато. Я вошел в гостиную и распахнул окно. Воздух из Центрального парка освежил комнату. Я взял чемодан и пошел к себе. Здесь я тоже открыл окно и залюбовался парком. Издалека были видны башни «Шерри Нидерланды», а рядом, на Пятой авеню, верхние этажи отеля «Пьер».

Лучше на душе у меня не стало. Я разложил вещи и швырнул чемодан на пол в кладовке. Потом снял пиджак, бросил его на стул и, взяв дипломат, вышел в столовую и поставил его на стол.

Открыв чемодан, я убедился, что деньги – семнадцать тысяч долларов – на месте. Из внутреннего кармашка я достал паспорт Анжело, его портмоне с кредитными карточками и водительскими правами. Из отделения на молнии вынул часы «Роллекс». Некоторое время я рассматривал их. У них был темно-синий циферблат и бриллианты у цифр двенадцать, шесть и девять. У цифры «три» находился календарь. Я перевернул часы, на крышке была выгравирована надпись: «Моему любимому сыну Анжело. В день, когда ему исполнился 21 год. От папы».

Я полошил часы назад. Я все еще сердился на дядю, ведь он тоже принимал участие в обмане. Но он был братом моего отца, а Анжело был моим двоюродным братом. И, хотел я того или нет, они были моими родственниками. Родня.

Я закрыл дипломат, отнес его в гостиную и положил на отцовский письменный стол. На краю стола стояла большая серебряная рамка с двумя фотографиями, на одной был мой отец, на другой мать. Я долго смотрел на них. Мне было девять лет, когда умерла мама, и я всегда испытывал вину за то, что плохо ее помнил. Я посмотрел на отца. Странно. Впервые я осознал, как он был похож на дядю.

Я глубоко вздохнул, вышел на кухню, достал с полки бутылку Курвуазье и щедро плеснул в бокал. Коньяк обжег мне горло. Я почувствовал тепло, но лучше мне не стало.

Сев за письменный стол, я сделал еще один большой глоток и взялся за телефон. Я не знал номера телефона Альмы, поэтому я просто позвонил в отель.

Голос телефонистки был стандартно любезным и бодрым.

– Мисс Варгас нет дома.

– Она не сказала, когда вернется?

– Нет, сэр.

– Тогда передайте ей, пожалуйста, что звонил мистер Стивенс, мой номер…

Телефонистка не дала мне договорить.

– Она просила передать вам, сэр. Она хотела, чтобы вы знали, что она уехала во Францию сегодня днем.

– Спасибо.

Я положил трубку, на минуту задумался, посмотрел на фотографию отца.

– Что же мне теперь делать, отец?

Но фотографии, к сожалению, не разговаривают. Отец улыбался, мудро глядя на меня. Я отпил еще глоток коньяку и долго вглядывался в фотографию. Может быть, я слишком много выпил, но мне стало казаться, что он все больше и больше походит на своего брата. Зазвонил телефон, и я поднял трубку.

– Алло.

– Мистер Джед, это Барни. Здесь ваш дядя, мистер Ди Стефано.

– Хорошо, Барни. Пусть войдет.

Я поставил бокал с коньяком на стол и пошел в коридор открывать дверь. Я ждал в дверях, пока он не вышел из лифта. За ним показались два телохранителя. Все двинулись ко мне. Я поднял руку, жестом показывая, чтобы они остановились.

– Они пусть останутся. Я хочу поговорить с вами наедине.

Он махнул рукой, и они остались в коридоре. Я отступил на шаг, пропуская его в квартиру, и закрыл дверь.

Мой дядя был сильным мужчиной, и, прежде чем я успел повернуться, он заключил меня в объятия и расцеловал в обе щеки.

– Сынок!

– Дядя!

Он потянул носом.

– Что ты пьешь?

– Только немного коньяку. Хотите присоединиться?

– Нет. Ты же знаешь, я никогда не пью раньше шести.

– Я забыл, – сказал я и провел его в гостиную, где стоял открытый дипломат. – Это все, что осталось от Анжело.

Он молча смотрел на вещи.

– Это все принадлежало Анжело. Осталось семнадцать тысяч долларов.

Я открыл кармашек.

– Вот водительские права, паспорт и кредитные карточки.

Потом расстегнул молнию и достал часы Анжело.

Он медленно взял их в руки, повернул к себе надписью и тяжело, надрывно заплакал. Грудь его вздымалась от рыданий, из глаз текли слезы и скатывались по щекам.

Я обхватил его вздрагивающие плечи и обнял, усадив в кресло у письменного стола. У меня дрожал голос.

– Мне очень жаль, дядя Рокко. Мне действительно очень жаль.

Он закрыл лицо руками.

– Я все никак не мог поверить. Не мог. Пока не увидел вещи.

– Пожалуйста, дядя Рокко. Надо быть стойким. Он покачал головой, не отрывая рук от лица.

– Мой красавец-сын погиб. Пропал. И теперь у меня нет сына. Нет наследника, плоти от плоти, крови от крови моей. Что я наделал!

– Вы ни в чем не виноваты. Вы всегда его так любили.

Он посмотрел на меня.

– Я должен был его остановить. Я говорил ему, чтобы он не ехал. Я сказал: «Я против того, чтобы ехал Джед», но он должен был все сделать по-своему. Он сказал, что, если он не поедет, то никто не будет его уважать и он всегда будет жить в моей тени.

Я молчал, не зная, что ответить. Он снова посмотрел на меня.

– Он очень мучился перед смертью?

– Нет. Все было кончено в одну секунду. Дядя медленно кивнул головой.

– Благодарение Господу за это. Слава Богу, что ты был там рядом с ним. Хоть кто-то из родных.

Я вспомнил, как поддерживал его голову. «Родня», – сказал я и убил его. Я взглянул на дядю.

– Да, рядом была родня. Дядя уже успокоился.

– Я закажу мессу.

– Хорошо.

– Ты придешь?

– Да.

– Теперь ты будешь моим сыном и наследником, – сказал он, беря меня за руку.

Я не отпустил его руку.

– Но я не Анжело. Я совсем не такой, как он. Я не умею жить в этом мире.

– Ты будешь богатым. У тебя будет больше денег, чем тебе может присниться. Ты уже сейчас получишь двадцать миллионов от Анжело. В своем завещании он оставил их тебе. Ты был его единственным наследником.

– Мой отец оставил мне достаточно, мне не надо больше. И я не хочу быть богатым. Можно передать деньги Анжело в дар бедным.

Дядя посмотрел на меня.

– Ты такой же ненормальный, как твой отец. Будь со мной – и перед тобой откроется весь мир. За двадцать лет кокаин сделает тебя миллиардером.

– Или покойником. Единственное, что я понял, так это то, что этот мир не поддается контролю. Со временем южноамериканцы отнимут у вас этот бизнес. Они выращивают кокаин, они его перерабатывают. Скоро они захотят сами его продавать, и тогда мы все должны будем либо уступить, либо умереть.

Он пристально посмотрел на меня.

– Л ты не такой уж и ненормальный. Чем ты думаешь теперь заниматься?

– У моего отца было отличное дело. Он сдавал напрокат машины. У меня другая цель. Авиакомпании расширяются с каждым годом, но им не хватает денег, чтобы покупать самолеты. Деньги довольно сложно достать. Пока я летал на самолетах TWA, мне пришла в голову отличная идея. Я обратил внимание на то, что в каждом самолете на дверях кабины пилота красуется табличка: «Этот самолет является собственностью самолетостроительной корпорации Хьюза и арендуется у компании НАС».

– Я не понимаю, – дядя покачал головой.

– Хьюзу принадлежит только авиакомпания TWA. Я уверен, что многие другие авиакомпании тоже хотели бы заключить такие договоры.

– Аренда самолета? Но на это потребуется куча денег, – заинтересовался дядя.

– Я уверен, что у тебя большие связи, да и деньги найдутся. Думаю, на первых порах нам понадобится около двухсот миллионов долларов.

– Все это надо хорошенько обдумать.

– Забудь об этом. Ты сейчас даже близко не можешь подойти к этим делам. Существует семь правительственных агентств, которые контролируют деятельность авиакомпаний, так что тебе сначала надо отойти от твоих дел, прежде чем ты займешься самолетами.

– У тебя, наверно, все-таки не все дома, – сказал дядя. – Ведь на деньгах не написано, откуда они взялись.

– Но у людей-то есть имена. Дядя поднялся.

– Я позвоню тебе, когда месса будет заказана.

– Я обязательно приду.

Он пошел к дверям, потом обернулся.

– Ты знаешь, что девушка уехала во Францию?

– Да.

– Она милая девушка, но не для тебя.

– На ком бы вы хотели, чтобы я женился?

– У Анжело была хорошая девушка, из хорошей сицилийской семьи. Мне кажется, что он подумывал со временем на ней жениться.

– Из хорошей сицилийской семьи?

– Из очень хорошей сицилийской семьи. Может быть, когда-нибудь я тебя с ними познакомлю.

– Спасибо, дядя Рокко. Может быть, со временем. Мы обнялись, и на этот раз я тоже его поцеловал. Я открыл дверь и смотрел, как он идет к лифту. Два телохранителя, ждавших его в коридоре, пошли следом.


Capo

Di Tutti Capi

Emeritus I


Никто не мог убить дядю Рокко. Это, конечно, не значит, что никто и не пытался этого сделать. Все было: и ножи, и пистолеты, и взрывы машин. Дядя Рокко обладал шестым чувством опасности. Когда-то он решил, что должен умереть по-другому.

– Я старею, – сказал он мне. – И вот теперь, когда Анжело больше нет, ты не хочешь помогать мне в делах. Мне некому это все передать. Так зачем же мне дальше бороться не на жизнь, а на смерть?

Мы сидели в маленьком закутке позади ресторана на Второй авеню. Мы были вдвоем, дядюшкины телохранители сидели поблизости за другим столиком. Дядя все еще носил черную траурную повязку на рукаве пиджака.

– Я не знаю, дядя Рокко. Когда-то давно мой отец сказал мне, что ты никогда по-настоящему не отойдешь от дел.

– Что он понимал, твой отец, – пробурчал он, наматывая на вилку длинные спагетти. – Это тебе не старые добрые времена. Это семидесятые. Мы теперь все цивилизованные и ужасно деловые. Я уже заключил договор с пятью семьями.

– И что это означает? Они тебя не убьют?

– Ты просто насмотрелся плохих фильмов про мафию.

Я начал резать мясо в тарелке. Это был сочный бифштекс с кровью, именно так, как я любил.

– Ты мне так ничего и не рассказал.

– Я переезжаю в Атлантик-Сити.

– Почему именно в Атлантик-Сити? Помнится, ты всегда хотел уехать в Майами, после того как отойдешь от дел.

– Все не так просто. Майами контролируется группировками из Чикаго. Бонанно договорился таким образом, что я займусь профсоюзами работников отелей и ресторанов в Атлантик-Сити. Это несложное дело, как раз для меня. Я больше не хочу переутруждать себя.

Я медленно жевал свое мясо.

– И что ты им за это отдал?

– Они будут заниматься тем, чем я занимался здесь. Пускай. Зато я буду жить тихо и спокойно.

– Это, наверно, стоит больших денег.

– У меня достаточно денег. Примерно полмиллиарда долларов.

Я молчал, с трудом веря своим ушам. Но я понимал, что скорее всего это правда. Дядя не стал бы обманывать меня.

– Чем еще ты собираешься заниматься?

– Я займусь вкладыванием денег. Все моя деньги – это отмытые деньги, так что я могу теперь делать с ними что угодно.

Он доел спагетти и допил красное вино, потом ткнул пальцем в мою тарелку.

– Ты совсем не ешь.

Я отрезал еще кусочек мяса.

– Не понимаю. Если ты можешь делать что душе угодно, то почему же ты хочешь похоронить себя в такой дыре, как Атлантик-Сити, и валандаться с какими-то грошовыми профсоюзами?

Он покачал головой.

– Ты действительно не понимаешь, – сказал он, как будто объяснял ребенку. – Я всю жизнь прожил бок о бок с этими людьми. Я не могу просто так повернуться и уйти, когда они просят меня помочь.

– Тебя могут прижать к ногтю за мелкое дело так же успешно, как и за большое, даже с еще большим успехом. Зачем же рисковать?

Дядя налил себе еще вина.

– Я знаю, что делаю. У меня есть связи, даже более надежные, чем у Бонанно и других нью-йоркских семей. Через десять лет в Атлантик-Сити будут делаться большие дела.

– Тогда это означает, что ты не уходишь на покой.

– Нет, ухожу.

Я смотрел, как он потягивает вино. Я совершенно не знал, что у него на уме, но я знал его самого. По-своему он был гениален и всегда точно знал, что делает.

Он оглядел меня с головы до ног.

– Ну, а как твои дела?

– Нормально. Пять больших банков готовы одолжить мне по десять миллионов каждый. Вместе с моими собственными двадцатью миллионами получается семьдесят миллионов долларов.

– Неплохо. А этого достаточно?

– Нет. Мне нужно минимум четверть миллиарда.

– И где ты собираешься достать такую кучу денег?

– У тебя.

Он уставился на меня.

– Ты что, с ума сошел? Я расхохотался.

– Но ты же сказал мне, что у тебя есть деньги и ты хочешь их вложить в законный бизнес. Так вот, мой бизнес – законный.

– Я пока еще в своем уме, – проворчал он, – и если я захочу промотать свои деньги, то уж лучше спущу их в сортир.

– Ты получишь десять процентов с вложенных тобой денег и пятнадцать процентов дохода с прибыли. Таким образом, если все сложить, у тебя будет сорок миллионов без вычета налогов. И все это законным путем.

– Докажи, – сказал он.

– Завтра утром я принесу тебе все документы. И тогда ты во всем убедишься сам.

– Я не знаю, – заколебался он.

– Проверь все. В конце концов, ты всегда можешь положить деньги в банк и жить припеваючи в своем сраном Атлантик-Сити.

– Ах ты, маленький проказник!

– Родня!

Он положил на стол стодолларовую бумажку.

– Пошли.

Я поискал глазами его телохранителей. Их столик был пуст. Я спросил дядю:

– А где ваши друзья?

Он рассеянно посмотрел на столик.

– Наверно, ждут у машины.

Я почувствовал холод в груди.

– Подожди-ка, ты велел им уйти?

– Нет. С какой стати? Они всегда сами вызывают машину.

– Они знают, что ты отошел от дел?

– Конечно, – сказал он угрюмо. – Теперь уже весь свет это знает.

– И никто ничего не сказал? Он на минуту задумался.

– Да пожалуй, только Лило Галанте, один из помощников Бонанно. Он всегда меня недолюбливал. Но он ничего не может сделать. Сидит в тюрьме.

– Но ведь у него остались какие-то связи в семье?

– Предостаточно. Многие хотят, чтобы он стал padrone, когда выйдет из тюрьмы.

Дядя опять задумался.

– До меня доходили слухи, что он ничего не хотел отдавать мне в Атлантик-Сити, жадный мерзавец.

Мы переглянулись.

– Ты думаешь о том же? Он кивнул.

– Выходим через кухню, а потом по коридору и наверх по лестнице. Там по крыше переберемся в соседнее здание.

Коридор был слабо освещен. Мы стали быстро подниматься по старой расшатанной лестнице на крышу. Я посмотрел на дядю Рокко: он тяжело дышал.

– С тобой все в порядке?

– Я совсем не в форме, – задыхаясь произнес он. Потом сунул руку в карман пиджака и вынул два серебристых пистолета. Один из них он протянул мне.

– Ты знаешь, как с ним обращаться?

– Да.

Стояла темная ночь. Мы должны были осторожно двигаться по крыше, пробираясь между пристройками. К счастью, это были старые квартиры и между ними оставались узкие проходы. Мы попробовали открыть чердачные двери. Три оказались запертыми, а четвертая дверь поддалась.

Я шагнул на абсолютно темную лестницу. Ничего не было видно. Когда мы каким-то чудом оказались на пятом этаже, то поняли, что дом необитаем. Ни огонька не пробивалось из-под дверей, было слышно, как по полу шуршат лапками крысы или мыши. Мы спускались вниз по лестнице. Добравшись до третьего этажа, почувствовали соблазнительный запах еды.

– На первом этаже китайский ресторан, – сказал я.

– И мыши на лестницах, – проворчал он недовольно. – Поэтому я никогда и не питаюсь в китайских ресторанах.

– Я что-то не совсем понимаю. Здание закрыто, а ресторан все еще работает?

– Это нормально. Здесь примерно половина домов в таком состоянии. За деньги сделаешь все, что угодно.

Мы спустились на первый этаж, где на потолке слабо мигала лампочка. Мгновенно мы проскользнули через открытую дверь, ведущую на кухню, там работали несколько человек. Они нас не заметили. Через подъезд мы вышли на улицу.

– Не вылезай слишком далеко. Только посмотри, там мои мальчики или нет.

Я осторожно выглянул из-за угла. Перед рестораном «Палм и Маккарти» на углу Второй авеню и Сорок пятой улицы вплотную стояли несколько автомобилей и лимузинов.

– Я их не вижу.

– А мою машину видишь?

– Там несколько черных лимузинов. Но для меня они все одинаковые. Я не знаю, какой из них твой.

– Дай я посмотрю.

Он высунулся из-за моего плеча и тут же отпрянул назад.

– Моя машина там. Поставлена прямо на углу под уличным фонарем.

Он выругался.

– Сукины дети, хотят меня подставить. Неспроста поставили машину прямо под фонарем.

– Что будем делать?

– Проучим их, – сказал дядя. – У меня еще есть друзья в городе. Сейчас пойдем к китаёзам, и я позвоню кое-кому.

Следом за ним я вернулся в подъезд, и мы прошли прямо через кухню в китайский ресторанчик. Несколько китайцев, сидевших там, удивленно посмотрели на нас, но никто ничего не сказал. Мы сели к стойке бара, заказали виски и дядя пошел звонить. Я видел, что он сделал два звонка, потом вернулся в бар, выпил свой скотч и заказал еще.

– Теперь подождем. Когда все уладится, мне дадут знать.

Я восхищенно смотрел на него.

– Все так легко?

– Это просто деловые отношения.

– Но ведь тебя же собирались убить.

– Это одна из неприятных сторон деловых отношений. Мне уже приходилось сталкиваться с этим. Как видишь, я все еще жив.

Я допил свой стакан и заказал еще.

– А как же твои телохранители?

– Они потеряли работу.

– Ты их выгонишь?

– Я не буду с этим связываться. Пускай этим занимается их новый босс. Они перестали на меня работать в тот момент, когда вышли из ресторана. У меня о них больше душа не болит.

Я покачал головой.

– И все же я не понимаю.

Дядюшка улыбнулся, но глаза были невеселыми.

– А тебе и не надо понимать. Расскажи-ка мне лучше о твоем предложении.

– Это может подождать. У тебя сейчас своих забот по горло.

– Не болтай глупостей, – строго сказал дядя. – Я же сказал, что все будет сделано как надо. Давай-ка рассказывай о своих планах.

– Все очень просто. У меня уже сейчас есть договор с семью маленькими странами. Все они хотят иметь свои собственные авиалинии, но у них нет денег, чтобы их оплачивать. Это вопрос престижа. И я сдаю им напрокат самолеты, почти так же, как мой отец сдавал напрокат автомобили.

– Почему ты уверен, что сможешь получить самолеты?

– Я плачу наличными. Деньги есть деньги. Кроме того, я пригласил генерала Хейвена Картера на пост президента моей компании. Он обладает большим весом как командующий Военно-воздушными силами.

– Он, наверно, дорого тебе обошелся, – заметил дядя Рокко.

– Двести тысяч долларов в год. И это еще дешево. Если бы он запросил полмиллиона, я бы заплатил.

Вдруг у нас за спиной раздался глубокий бас.

– Мистер Ди Стефано.

Мы обернулись. Бас принадлежал черному гиганту под два метра ростом, косая сажень в плечах. На нем был синий костюм, какие обычно носят банкиры, белая рубашка и узкий черный галстук, темно-серая фетровая шляпа с мягкими полями была сдвинута на затылок, из-под нее выбивались черные блестящие волосы. Он улыбался, открывая крепкие белые зубы.

Дядя Рокко заулыбался.

– Джо! – воскликнул он.

Потом повернулся ко мне и представил нас.

– Сержант Джо Гамильтон, а это мой племянник Джед.

Рука сержанта напоминала бейсбольную перчатку, которой ловят мячи.

– Рад с вами познакомиться, сэр.

Он снова повернулся к дяде и заговорил о деле.

– Мы обнаружили ваших ребят.

– Где?

– Чуть дальше по улице, они сидели в машине между Сорок третьей и Сорок четвертой улицами. С ними в машине еще двое. Они поставили свою машину на другой стороне Второй авеню так, чтобы держать в поле зрения вашу машину.

– Черт побери, – сказал дядя и поглядел на полицейского, – ты их знаешь?

– Это не наши. Похоже, они работают по контракту. Я так решил, потому что никогда раньше не видел их.

Дядя Рокко кивнул, соглашаясь.

– Что ты с ними сделал?

– Ничего. Я не знал, что вы задумали. Я просто установил за ними наблюдение.

Дядя Рокко заговорил, обращаясь ко мне.

– Вот ведь всегда найдется жадная свинья. А ведь я предложил им честную сделку.

– Я кое-чему научился в школе бизнеса. Не существует такого понятия, как честная сделка. Всегда кто-то выигрывает, а кто-то считает, что он проиграл.

– Ты это о чем? Я пожал плечами.

– Кто-то считает, что ты их надуваешь.

– А ты как думаешь?

– Это твое дело. Я в этих делах ничего не понимаю. Все, что я знаю, это то, что кто-то собирается тебя убить.

– А что сделал бы ты? Наши глаза встретились.

– Ты мой дядя, я тебя люблю. И я не хочу, чтобы кто-нибудь когда-нибудь тебе навредил. Но эти дураки просто мальчики на побегушках. И если они тебя не достанут, то пришлют еще кого-нибудь по твою душу. Ты должен схватить змею за голову и поставить все на свои места.

– Это не так просто. Лило в тюрьме, а там я не могу поговорить с ним.

– Но кто-то ведь может, я уверен в этом.

– Ладно, а что мне делать с этими мерзавцами, просто отпустить их? – спросил он саркастически.

– В качестве первого шага можно их проучить, а потом нужно найти человека, который встретится с Лило.

Чернокожий полицейский повернулся к дяде Рокко.

– Я могу с ним переговорить. Я ему объясню, что жизнь – простая штука. Там, в тюрьме, на двоих белых приходится восемь черных, и если он будет плохо себя вести, то выйдет из тюрьмы вперед ногами.

Дядя Рокко на минуту задумался.

– Согласен. Так и сделаем.

– Хорошо. Мне кажется, что другие твои друзья одобрят то, что ты делаешь. Никто не хочет затевать еще одну войну.

Дядя улыбнулся.

– Фрэнк Костелло недавно умер, после Луки он был третейским судьей и ухитрялся сдерживать всех довольно долго.

– Может быть, они на тебя возложат эти обязанности, – усмехнулся я. – Capo di Tutti Capi. Emeritus I.

Дядя внимательно посмотрел на меня.

– Глупости, – сказал он, но по глазам было видно, что мое предложение ему понравилось.

– А вы можете добраться до Лило? – обратился я к полицейскому.

– Запросто. У меня есть туда доступ.

– Хорошо. Договорились, – заключил дядя. Сержант Джо Гамильтон кивнул и задал еще один вопрос:

– Что нам делать с этими четырьмя на улице? Дядя Рокко поднял стакан.

– Выбейте дурь из этих ублюдков и бросьте.

Мы посмотрели вслед полицейскому, потом дядя повернулся к бару и заказал нам еще по стакану виски.

– У тебя есть предложение ко мне, а у меня к тебе встречное предложение.

– Какое?

– Купи мой дом из коричневого камня на Шестидесятой улице. Это отличный дом и тебе очень подходит. Он достаточно просторен, будет место и для офиса и для квартиры. Если уж ты будешь респектабельным бизнесменом, тебе не пристало жить в Вест-Сайде.

– Это очень дорого. У меня еще не запущено дело.

– Считай, что все уже запущено. Приходи завтра утром ко мне. Приводи своего юрисконсульта и бухгалтера, а я приглашу своих. Я дам тебе деньги, которые ты просишь, а ты купишь мой дом.

Я впился в него взглядом.

– Ты думаешь, я могу себе это позволить?

– Триста тысяч, устраивает тебя эта цена? Через пятнадцать лет он будет стоить два миллиона.

Я взял его за руку. Он притянул меня к себе и крепко обнял.

– Я тебя люблю, – сказал он.

– И я тебя люблю, дядя Рокко, – сказал я и поцеловал его руку.

– Нет, – тихо проговорил он, – мы родня и должны целовать друг друга в щеку.


КНИГА ВТОРАЯ

ЛЮБОВЬ, УБИЙСТВО И ЗАКОН РИКО


Глава 1


Шум маленького двухмоторного четырехместного самолета проникал в кабину. Даниэль Пичтри, президент кинокорпорации «Милленниум», удобно устроился за приборной доской. Он бросил взгляд на указатель вектора, потом на индикатор спутниковой навигации.

– Мы будем на месте минут через двадцать, – удовлетворенно заметил он.

– Ты просто рехнулся, – грубо ответил Нил.

«Что за сучья порода», – подумал Даниэль. – Вечно жалуется. Ну ничего, зато реклама будет что надо. Он повернулся к двум шикарно одетым девушкам, рок-звездам MTV, которые сидели сзади.

– Ну, как вы там?

– Перепуганы до усрачки, дорогой, – ответила Тайм.

Голос ее при этом звучал совсем не так, как в видеоклипах, благодаря которым она стала «номером один» всех хит-парадов.

– Вообще, ты бы лучше смотрел вперед и на приборы, милый, а не оглядывался на нас, как водитель такси в Риме.

Даниэль улыбнулся.

– Мы сейчас летим на автопилоте, и мне нечего делать, пока не пойдем на посадку.

– Пора бы нам уже и сесть, – сказала Тайм.

Она открыла сумочку, достала флакончик с кокаином и протянула его своей подружке.

– Вот, Метани, вдохни пару раз. Это приведет тебя в чувство.

Метани согласно закивала, пару раз шмыгнув носом.

– Ты спасаешь мне жизнь, крошка.

Тайм тоже приложилась к флакончику, потом спрятала его обратно в сумочку.

– Это действительно помогает. Даниэль взглянул на нее.

– Смотри не накачайся. В аэропорту будут репортеры и фотографы, а они церемониться не станут.

– Пошли они все к чертовой бабушке, никто не заметит никакой разницы. Я нюхаю всю жизнь, меня в другом состоянии и не видели-то никогда!

Она наклонилась к нему.

– А ты уверен, что там будет Дональд Трамп?

– Если ты на него положила глаз, то забудь об этом. У него жена чешка. Но, может быть, он устроит вечеринку в своем отеле в Атлантик-Сити.

– Обойдусь и без него и без его отеля, – огрызнулась девушка. – Я хочу, чтобы он свел меня с Майком Тайсоном.

Даниэль внимательно посмотрел на нее.

– А с чего это ты взяла, что Тайсон захочет с тобой познакомиться?

– Я слышала, что во время тренировочных сборов он слушал только мои пластинки. Может быть, Тайсон и чемпион, но я считаю, что он всего лишь молокосос-переросток.

– Никогда не думал, что ты охотишься за мужчинами.

– О, не за мужчинами, – рассмеялась она, – за мальчишками. Они пробуждают во мне материнские чувства.

– Ну, ты и стерва, – хмыкнул Даниэль.

Вдруг у него над головой раздался резкий сигнал. Он нажал кнопку и потянулся за наушниками.

– Ребята, мы подлетаем. Помните, только спокойствие!

– Мы спокойны, – ответила Тайм с улыбкой, – немного бледные, но спокойные.

Она снова достала флакон с кокаином, ущипнула за соски Метани, потом себя.

– Теперь они будут торчать, детка. На черно-белых фотографиях выглядит потрясающе.

Брэдли Шепард с трудом втиснулся в кресло за маленьким письменным столом в спальне своей жены и приложил к уху телефонную трубку. Снизу доносилась мелодия, наигрываемая оркестром, поэтому он закрыл другое ухо рукой, чтобы музыка не мешала разговору.

– Банк заявил, что он не авансирует нас больше чем на двенадцать долларов за баррель нашей сырой нефти.

Чак Смит нервничал. Он был партнером Шепарда и должен был следить за всеми мелочами.

– Они еще хотят, чтобы мы внесли шесть миллионов долларов по процентам по нашему займу, потому что у них на хвосте висят ревизоры местного и федерального надзора.

– Этот чертов мир сходит с ума, – проговорил Брэдли. – Сегодняшняя цена на нефть – временное явление. Она обязательно возрастет. Эти чертовы арабы пытаются вытеснить нас с рынка.

Чак промолчал. Брэдли продолжил:

– Мы получаем какой-нибудь доход, когда продаем по пятнадцать долларов за баррель?

– Наша себестоимость составляет примерно одиннадцать долларов сорок центов, таким образом, нам остается три доллара и шесть центов. Сто тысяч баррелей в месяц приносят нам всего триста шестьдесят тысяч долларов.

– Мы можем отгружать в десять раз больше, – заметил Брэдли.

– Конечно, можем, – отозвался Чак. – Но у нас нет на нее покупателя. Тебя слишком долго не было в Оклахоме, поэтому ты не представляешь, что здесь происходит. Все крупные корабли сели на мель, более семидесяти банков свернули свою деятельность. Во всей округе нет ни цента, даже у шейлоков.

– Все этот дьявол аятолла, – выругался Брэдли. – Я же говорил Джимми Картеру, что он нас надует. Шах, по крайней мере, был на нашей стороне. Уж он бы сумел держать ОПЕК в узде.

– Было бы лучше, если бы ты вернулся, – настаивал Чак. – Ты единственный, кто сможет удержать наше предприятие на плаву. В Оклахоме ты все еще король.

– Я и здесь сижу по уши в дерьме. Когда я возвращал швейцарцу четыреста миллионов, мне пришлось обратиться к Джарвису. Он заплатил, а теперь прижимает меня. Я еще должен восемьдесят пять миллионов в общий котел, мою долю в новом фильме и телевизионной постановке.

– У тебя на все это есть деньги?

– Ни хрена у меня нет.

– Но ты обязан заплатить?

– Да, это оговорено в контракте.

– А если ты не заплатишь?

– Они имеют право выкупить мою долю, – ответил Брэдли.

– За сколько?

– За мою половину, четыреста миллионов.

– Ты думаешь, у него найдутся такие деньги? – задал вопрос Чак.

– Да он богаче самого Господа Бога. Чак немного помолчал.

– Тогда у тебя нет выбора. Ты между молотом и наковальней.

– И не говори, – с тоской заметил Брэдли. – Дай мне немного времени, я тебе перезвоню через полчаса. Скажи им, пусть подождут.

Он закурил сигару и недовольно оглядел комнату.

Спальня жены была великолепна, так же как и весь дом. Еще бы, ведь он стоил пятнадцать миллионов долларов! Он заскрипел зубами от злости. Как же это он совершил такую глупость? Он, занимавшийся кинобизнесом!

Из гардеробной вышла Чарлина. Они женаты уже тридцать лет, а она по-прежнему самая красивая женщина в городе: сто шестьдесят семь сантиметров роста, светло-каштановые волосы, уложенные в великолепную прическу, на шее колье из изумрудов и бриллиантов, на левой руке такой же браслет и простое золотое обручальное кольцо, которое она носит со дня свадьбы, на другой руке огромный бриллиант чистой воды в двадцать пять каратов. Она внимательно посмотрела на него.

– Нам пора спускаться вниз. В гостиной уже человек сто гостей.

– А сколько будет всего? – спросил он хрипло.

– Почти пятьсот человек.

– Черт возьми!

– Что случилось? – она с тревогой вглядывалась в его лицо.

– Сколько денег у тебя припрятано на кухне?

Она сразу поняла, что он имеет в виду. Когда они только поженились и у них еще ничего не было, то откладывали деньги в коробку, которую прятали в кухне на полке за посудой.

– Почти двадцать миллионов, – тихо прошептала она. – Что, плохи дела?

– Хуже некуда, – признался он. – Все рушится. Где у тебя деньги?

– В банке «Чейз Манхэттен» в Нью-Йорке.

– Завтра мне понадобятся десять миллионов. Она не задала больше ни одного вопроса.

– Ты можешь взять все, если нужно. Он криво улыбнулся.

– Я постараюсь обойтись этим, мамуля.

– Это наши общие деньги, – напомнила она, – я всегда тебе это говорила.

– Знаю, мамуля, но я хочу сделать, как лучше для тебя.

Он вылез из-за стола и поцеловал ее.

– Спасибо, мамуля. А теперь пойдем вниз, на этот чертов прием.

Длинная подъездная дорожка, ведущая к роскошному подъезду, была забита шикарными машинами, в основном «роллс-ройсами», иногда попадались «мерседесы». Без конца щелкали вспышки фотоаппаратов и журналисты выкрикивали вопросы любимым актрисам и актерам в надежде получить ответ. Но гости быстро проходили через двойные двери, вручая свои пригласительные билеты крепким охранникам, одетым в смокинги.

Рид Джарвис и Шерман Сиддели, его личный адвокат, попытались пройти, не показав пригласительные билеты. Один из охранников остановил их.

– Вы не можете пройти без билетов, джентльмены, – вежливо сказал он.

– Этот господин – Рид Джарвис, – объяснил Шерман, – у нас нет пригласительных билетов.

– Извините, господа, – охранник едва заметно улыбнулся, – но нет билета, нет балета. Отойдите.

– Это глупо, – рассердился Шерман. – Мистер Джарвис партнер господина Шепарда.

– У меня инструкция. Не пускать никого, если нет красивого золотого приглашения.

Джарвис был абсолютно спокоен. Откуда ни возьмись в его руке появилась крупная купюра.

– Мне всего лишь нужно переговорить с мистером Шепардом, так что никаких неприятностей не будет.

Охранник взглянул на бумажку, и она быстро исчезла у него в руке.

– Обождите минуточку, сэр, – уже мягче заговорил он. – Я сейчас разыщу мистера Шепарда.

– Ты дал ему тысячу долларов, – заметил Шерман.

– Это будут самые большие чаевые этого болвана здесь, – спокойно подтвердил Джарвис, – завтра его выкинут с работы.

Охранник отработал свои чаевые – следом за ним шел Брэдли. Он протянул руку.

– Рид, я так рад, что вы смогли выбраться к нам. Проходите.

Он провел Джарвиса и Шермана в огромный зал. В дальнем конце его расположился оркестр. Вдоль стены был накрыт длинный стол, уставленный всевозможными закусками и горячими блюдами. В другом конце открытые настежь высокие двери вели к огромному бассейну, по обе стороны которого располагались живописные столики, украшенные золотом и серебром. Все это находилось под гигантским куполом.

– Никто не мог подумать, что эта деревенщина из Оклахомы вдруг закатит такую вечеринку. Это всех сбивает с толку.

– Да, это колоссально, – подтвердил Рид без особого энтузиазма.

Брэдли окинул его проницательным взглядом.

– Вас что-то беспокоит?

– Завтра заседание совета директоров, – бросил Рид.

– Я знаю.

– До меня дошли слухи, что ваши нефтяные компании вылетают в трубу. У вас нет денег.

– Кто вам это сказал?

– Источник надежный.

– К чему вы клоните?

– Завтра вы должны выложить восемьдесят пять миллионов долларов в фонд новой постановки, – ответил Джарвис.

– У меня сейчас их нет, мне нужно немного времени.

– Извините. У нас с вами договор. Но мне не хотелось бы ставить вас в неловкое положение перед другими директорами. Продайте мне вашу долю контрольного пакета акций за четыреста миллионов долларов. Тогда вы сможете снова вернуться к делам и выправить положение с вашими нефтяными компаниями.

– А если я не захочу этого сделать? – спросил Брэдли.

– Я не вижу другого выхода. Лицо Брэдли было непроницаемым.

– Разрешите мне все обдумать, Рид. Я дам вам ответ сегодня, до того как закончится вечер.

– Конечно, – согласился Джарвис.

Хозяин сделал приглашающий жест в сторону заполнявшегося гостями зала.

– Развлекайтесь, прошу вас. А я должен поздороваться с другими гостями.

У бара, расположенного в дальнем конце зала, столпилась очередь за напитками. Рид недовольно посмотрел на толпу.

– Терпеть этого не могу. Должен же где-нибудь найтись столик, где нас обслужат.

– Насколько я вижу, все столики уже заняты, – откликнулся Шерман.

Сзади к ним подошел Даниэль Пичтри.

– Я слышал ваш разговор, джентльмены. Идите за мной. Я знаю, как поступать в таких ситуациях. Если сразу не заполучить столик, тебя просто затолкают.

Без лишних разговоров они вышли через большие стеклянные двери к бассейну под тент, который раскинулся над водой, как купол цирка шапито. У Даниэля здесь был большой стол недалеко от эстрады, сооруженной у бассейна. На ней играл оркестр из шестнадцати музыкантов. Половину бассейна занимала танцевальная площадка, другая половина была свободна, на тот случай, если какая-нибудь разгоряченная восходящая звездочка ненароком захочет упасть туда. Разноцветные огоньки китайских фонариков создавали приятное мягкое освещение. Даниэль представил мужчин остальным гостям.

– Рид Джарвис, Шерман Сиддели, а это Тайм и Метани. – Он подождал, пока все усядутся.

– У нас есть виски, водка и шампанское. Лед на столе, если вам еще что-нибудь нужно, я позову официанта.

– Мне скотч, пожалуйста. Ваше лицо кажется мне очень знакомым, – сказал Рид, обращаясь к девушке, рядом с которой сидел. – Мы с вами прежде не встречались?

– Не думаю.

Она налила ему виски и положила лед, подняла свой бокал шампанского.

– Ваше здоровье.

– Ваше здоровье, – отозвался Рид, пригубливая из бокала. – Вы очень красивы. Очевидно, вы актриса.

Она засмеялась, поддразнивая его.

– Нет.

– А чем же вы занимаетесь?

– Записываю пластинки, а еще хожу на вечеринки. А чем занимаетесь вы?

– Я делаю деньги.

– Замечательно. Я люблю деньги. Может быть, мы могли бы вместе ходить на вечеринки.

Рид повернулся к Даниэлю.

– Девочка просто конфетка. Где ты ее нашел?

– Ты что, действительно ее не узнаешь? – улыбнулся Даниэль.

Рид отрицательно покачал головой.

– Ее песня и видеоклип заняли первое место на радио и телевидении, по данным MTV. А ее альбом недавно получил платиновый диск.

– Ничего, ничего, – откликнулась Тайм, – вы заняты важным делом, делаете деньги.

Она поднялась.

– Извините меня, мне нужно припудрить нос.

– На мой взгляд, вы великолепно выглядите, – заметил Рид.

Она клюнула его в щеку.

– Дурачок, – засмеялась она и повернулась к Метани: – Пойдешь со мной?

Девушки ушли. Рид внимательно посмотрел им вслед.

– Я хочу с ней переспать. Даниэль покачал головой.

– У вас будет куча неприятностей. Она совершенно чокнутая.

– Я люблю чокнутых. Умею с ними обращаться.

– Кроме того, она лесбиянка. Вторая – ее подружка.

– Еще лучше, – ответил он совершенно невозмутимо. – Я займусь обеими. Это вопрос денег.

– Деньги для нее ничего не значат. Она получает около двух миллионов в год.

– Она будет моей, – категорично заявил Джарвис, – у нее в глазах загорелся огонек, когда я сказал, чем занимаюсь. Ты только скажи ей, что я отвезу ее назад в город на своей машине.

– Я попробую, но ничего не обещаю.

– Ты все сделаешь как надо. В конце концов, ты же собираешься стать главным менеджером компании, когда я одержу победу.

– Я не знал, что в обязанности главного менеджера входит поставка девочек, – едко заметил Даниэль, пытаясь сдержаться.

– У тебя будут такие обязанности, какие я сочту нужным, – холодно заметил Джарвис, оценив недовольные нотки в голосе Даниэля. – Я имею такое право – за три миллиона долларов плюс акции и премии, которые плачу тебе.

Даниэль помолчал немного, потом посмотрел на Нила.

– Расскажи Риду и Шерману, что мы слышали в эти выходные.

Нил нервничал и заикался.

– Я заметил, что Дональд Трамп, Мэрвин Дэвис и Джед Стивенс приехали сегодня сюда. А у меня есть приятель, агент но продаже недвижимости. Так вот, он сказал мне, что они хотели бы купить семьдесят акров земли, принадлежащей студии «Милленниум» в местечке под названием Марина-Дель-Рей.

– Они сегодня здесь? – спросил Шерман.

– Я видел их, но не вместе, – сказал Даниэль.

– Думаешь, они объединились для этого? – спросил Рид.

– Не знаю, как на этот раз, но вообще, ни один из них обычно не берет партнеров, – заявил Даниэль.

– Сколько стоит эта земля?

– «Милленниум» купила ее сразу после войны за три миллиона пятьсот тысяч. Они хотели перевести туда студию, но ничего не вышло. Последняя идея Шепарда заключалась в том, чтобы построить здесь «Волшебную Страну Грез». Что-то наподобие Диснейленда, и он уже обратился к специалистам по строительству таких развлекательных комплексов, чтобы они разработали план-проект и подсчитали стоимость. Он не привлекал меня к этому проекту, поэтому я не знаю, в какой стадии все это находится. Последняя цифра, которую называли, была девяносто миллионов, и это только стоимость земли, которая продолжает расти.

– Это значит, что любой из них запросто выложит за нее сто миллионов или даже больше. Они привыкли покупать по высокой цене и продавать по еще более высокой, – сказал Шерман со знанием дела.

– Они меня сейчас не волнуют. Сто миллионов не помогут Шепарду выкарабкаться. Я слышал, что ему нужно двести пятьдесят миллионов, чтобы свести концы с концами. К тому же у него неприятности с нефтяными компаниями. Но я все-таки встречусь со всеми и дам понять, что пойду им навстречу, после того как заключу сделку.

– Вы уже говорили с Брэдли? – спросил Даниэль.

– Он все еще обдумывает мое предложение, но я не беспокоюсь, – доверительно сообщил Рид. – Мы свое получим.

Потом он повернулся к Даниэлю и улыбнулся.

– Единственное, что должно тебя сейчас волновать, – это как затащить эту чертову сучку в мою машину.

– Я прямо сейчас этим займусь, – сказал Даниэль, вставая. – Пошли, Нил, я видел, что она пошла в сад. Попробуем ее перехватить.


Глава 2


Джед Стивенс приподнял край полотнища, растянутого над бассейном, и вышел в большой, тщательно подстриженный сад. Дул легкий ночной ветерок. Он вдохнул воздух полной грудью. Все вечеринки в Лос-Анджелесе были похожи друг на друга. И пахло на них одинаково – какая-то невообразимая смесь духов, пота, сигарет и марихуаны. Он опустил за собой полог и пошел по тропинке. Джед слышал, что к конюшням нужно идти по этой дорожке. Ему казалось, что даже запах конского навоза сейчас будет ему приятнее, чем то, что он вдыхал весь вечер. На дорожке было темно, и он тут же налетел на большой куст, споткнувшись о двух человек, которые стояли на коленях.

– Черт побери, – сказал он. Нил, а это был он, поднялся.

– Какого черта вы тут бродите? – сердито спросил он.

– Извините, – отозвался Джед. В темноте он не видел лица Нила. – Я не думал, что здесь кто-то есть.

Даниэль тоже поднялся и встал рядом с Нилом.

– Уноси отсюда свою сраную задницу, или я тебе шею сверну.

Теперь Джед узнал обоих – Даниэль Пичтри и его дружок Нил. Он попытался сгладить неловкость.

– Извините, ребята. Я не хотел вас побеспокоить. Я возвращаюсь к гостям и уже все забыл.

– А тебе нечего забывать, – грубо сказал Даниэль. – Я сейчас выбью из тебя все воспоминания, сделаю так, что ты вообще никогда рта не раскроешь.

Джед почувствовал нарастающий гнев.

– Прежде чем вы что-нибудь сделаете, застегните штанишки, а то ваши коротышки съежатся и отвалятся от прохладного ночного воздуха.

Нил двинулся к нему.

– Я не стал бы этого делать, будь я на твоем месте, – тихо проговорил Джед.

Нил застегнул штаны и сказал бесцветным голосом:

– У нас обоих черные пояса.

– Поздравляю, – сказал Джед. – А у меня кое-что получше. Двести миллионов в деле Джарвиса.

Они удивленно уставились на него. Джед холодно взглянул на них.

– На всякий случай, если вы не в курсе, мы в каком-то смысле партнеры.

Он повернулся и пошел по тропинке обратно, туда, где шумел прием. Только теперь он пожалел о том, что сделал.

«Черт возьми, – сказал он себе, – дяде не понравится, что я разболтался».

Брэдли сидел у себя в библиотеке и звонил по телефону. Он быстро нажал кнопки, набирая номер на особом компьютеризированном аппарате, стоявшем у него на столе. Через мгновение Чак ответил.

– Я хочу, чтобы ты немедленно приехал, – сказал Брэдли.

– Я прилечу завтра первым самолетом.

– Я имею в виду прямо сейчас, то есть сегодня ночью.

– Как же я доберусь? Ведь твой самолет в Калифорнии.

– Обычный самолет тут не годится, он недостаточно быстрый, – сказал Брэдли. – Позвони моему двоюродному брату, бригадному генералу Шепарду, на авиационную базу недалеко от города и скажи, что я прошу его одолжить нам один из новых самолетов, четырехместный истребитель «Ф-0-60», он домчит тебя и судью Джитлина в мгновение ока.

– Судье лет семьдесят, наверно, – заметил Чак, – и он, конечно же, спит.

– Так разбуди его. Скажи, чтобы он мчался сюда если не из родственных отношений, то хотя бы чтобы спасти те двадцать пять миллионов, которые он мне одолжил. В противном случае он может не увидеть ни цента из них. Он тут же проснется! – А что мне сказать генералу?

– У него на полмиллиона акций моих нефтяных компаний, и все это вылетит в трубу, если он не поможет нам выкарабкаться. Если ты все сделаешь как надо, самолет «Ф-0-60» доставит вас сюда быстрее чем за четыре часа. Эта машина летает быстрее, чем «М-2».

– Я постараюсь.

– Ты приедешь, – твердо сказал Брэдли и положил трубку.

Он посмотрел на часы, стоявшие у него на столе: они показывали девять тридцать. «Если все пойдет как надо, они прибудут сюда к двум часам ночи», – подумал он.

Шепард вышел из библиотеки и столкнулся с Даниэлем Пичтри и Нилом Шифриным, которые направлялись по коридору в ванную. Он удивленно посмотрел им вслед: смокинги обоих были в грязи.

– Эй, ребята, что произошло? – спросил он. Пичтри оглянулся.

– Мы гуляли по саду и споткнулись о низкую кипарисовую изгородь, не разглядели в темноте.

– Зачем вам понадобилось выходить в сад?

– Мне нужно было поговорить с Рейнбо. У нас не все ладится с его новым альбомом.

– Ну и как, нашли его? – спросил Брэдли.

– Нет, – сердито ответил Даниэль, – никак не могли отчистить грязь с костюма.

– Я видел вас за одним столом с Джарвисом и его адвокатом. О чем шел разговор? – спокойно спросил он.

Даниэль так удивился, что Брэдли вообще заметил их в толпе, что сказал правду.

– Джарвис подумывает сделать меня главным менеджером.

– Ничего у него не выйдет, – так же спокойно отозвался Брэдли, – я все еще кое-что значу здесь.

Пичтри внимательно посмотрел на него и тут же пошел на попятный.

– Может быть, я что-то не так понял?

– Возможно, – коротко ответил Брэдли. – А пока вы оба приведите себя в порядок.

Они пошли в туалетную комнату, а Брэдли посмотрел им вслед и пошел вниз.

Сенатор Патрик Бофор из Луизианы был слегка навеселе. Он взял четвертый стакан водки со льдом.

– Ну и вечеринка!

Роксана Дарью, красивая креолка, занимавшая должность его помощника и бывшая его любовницей, мягко взяла его за руку.

– Притормозите, сенатор. Это крепкий напиток. Бофор посмотрел на нее. Она отрицательно покачала головой. Он поставил стакан обратно на стол. Давным-давно, в самом начале их отношений, он понял, что у нее хорошо развита интуиция и она многое понимает без слов. Сенатор улыбнулся.

– На тебе есть трусики? – прошептал он.

– Ты же знаешь, что я никогда ничего не надеваю под платье.

– Я хочу запустить тебе руку под юбку.

– Попозже, – сказала она, глядя ему через плечо. – Идет Брэдли Шепард, он хочет поговорить с тобой.

Сенатор Бофор обернулся, поднимаясь навстречу Брэдли. Тот поздоровался.

– Дорогой хозяин, – сказал он тепло, – должен вам сказать, что вы устроили грандиозный вечер.

Он указал на Роксану.

– Вы знакомы с мисс Дарью? Брэдли пожал руку Роксаны.

– Рад снова видеть вас, Роксана. Как хорошо, что вы смогли выбраться к нам.

– Я не пропустила бы такой вечер ни за что на свете, Брэдли, – нежно ответила девушка. – Выпейте с нами.

– Ну хорошо, только по-быстрому, – ответил Шепард, усаживаясь в кресло рядом с сенатором, пока Роксана торопливо наполняла его стакан. – Что слышно из Вашингтона, сенатор?

– Второй срок президентства Рейгана только начинается, и потребуется некоторое время, чтобы они определились с политическими подходами, – ответил сенатор.

– Что они думают о нефти? Получат какую-нибудь поддержку производители внутри страны?

– Пока идут одни разговоры, но никаких действий не видно, – ответил сенатор. – Как я уже сказал, на это потребуется время. Я внимательно слежу за всем, что происходит, и, как только наступит удобный момент, мы сразу займемся этими вопросами. Не забывайте, в моем штате те же проблемы.

– Я знаю, Патрик, – сказал Брэдли, – мы высоко ценим вашу заботу и готовы поддержать вас во всем. – Он сделал паузу, потом продолжил. – Вплоть до Белого дома.

Сенатор серьезно кивнул.

– Спасибо, Брэдли. Но сейчас еще слишком рано думать об этом.

– Просто знайте, что независимые производители нефти поддерживают вас. – Брэдли сделал глоток виски. – Вы слышали что-нибудь о том, что Рид Джарвис обратился за специальным разрешением, чтобы стать гражданином США?

– Который? Канадец? Брэдли кивнул.

– Почему он вас интересует? – Сенатор внимательно посмотрел на Шепарда.

– Он сделал предложение студии «Милленниум Филмз», и еще семи теле– и радиостудиям, которые принадлежат нам. Я помню, что в свое время Тед Кеннеди протолкнул особое решение, по которому Мэрдок быстро получил гражданство.

– А вы за или против этого? – поинтересовался сенатор.

Брэдли пожал плечами.

– Я еще не знаю. Мне нужно собрать побольше информации насчет его предложения.

Сенатор улыбнулся и протянул Брэдли руку.

– Когда решите, дайте мне знать. Я вас поддержу. Брэдли поднялся.

– Еще раз спасибо, Патрик. Потом он поклонился Роксане.

– Рад был вас снова увидеть.

Он ушел. Роксана посмотрела ему вслед.

– Ходят кое-какие слухи о том, что у Брэдли крупные денежные осложнения.

Патрик рассмеялся.

– Разве это новости. Брэдли без конца участвует в каких-нибудь рискованных предприятиях. Он привык к финансовым неурядицам, всегда умел преодолеть все сложности и выйти сухим из воды.

– Не понимаю, – проговорила Роксана, – если у него и вправду финансовые неурядицы, то почему он устраивает такие роскошные приемы? Сегодняшний обошелся ему по меньшей мере в двести пятьдесят тысяч долларов.

– Он идет ва-банк, – ответил Патрик и кивнул в сторону толпы гостей.

– Посмотри вокруг. Деньгами присутствующих здесь «денежных мешков» можно покрыть государственный долг США. Он выковырнет необходимую ему «изюминку» из этого пирога.

Роксана окинула взглядом толпу, потом посмотрела на своего патрона и хитро улыбнулась.

– Хочешь отведать моего пирога, под юбкой? Но только тебе придется облизывать пальцы, он истекает соком!

Моросил дождь. Лимузин въехал на военно-воздушную базу «Танкер» в Мидвест-Сити, находящуюся в пятнадцати минутах езды от Оклахома-Сити. Навстречу выехал военный джип, шофер сделал им знак следовать за собой. Они проехали почти всю взлетно-посадочную полосу и остановились на краю поля.

Перед ними стоял самолет. На хвостовом оперении было нарисовано «Ф-0-60». Вокруг самолета стояли несколько человек из наземной службы. Как только лимузин остановился, бригадный генерал Шепард, одетый в летный костюм, открыл заднюю дверцу машины.

– Судья Джитлин, Чак, – сказал он, по очереди пожимая им руки, – мы готовы.

– Спасибо, сэр, – откликнулся Чак. Судья посмотрел на самолет.

– Он кажется таким маленьким, – в его голосе слышалась некоторая нервозность.

– Самолет достаточно большой, – ответил генерал ободряюще, – нам четверым места хватит.

– Вы будете управлять самолетом? – спросил судья.

– Я буду вторым пилотом. А первым пилотом с нами полетит лучший летчик базы, подполковник Шарки. Он уже налетал двести часов на этом самолете.

– Который из них? – спросил судья.

Генерал указал на парня, одетого в специальный летный комбинезон. Он был небольшого роста, не больше метра семидесяти, и очень щупленький.

– Он похож на подростка, – заметил судья, – ему вряд ли больше двадцати.

– Двадцать один, – уточнил генерал. – Для этого самолета мы подбирали ребят именно такого возраста, не старше. Их психика должна быть достаточно гибкой и соответствовать возможностям самолета. Когда пилотам исполняется двадцать четыре года, мы пересаживаем их на другие самолеты.

– Тогда почему вы садитесь в кабину? – сухо спросил судья. – Помнится, я был на ваших крестинах, и, если мне не изменяет память, вам не меньше пятидесяти.

– Я думаю, что, если в Пентагоне пронюхают, что я сейчас делаю, меня вышибут со службы. Так хоть повеселюсь немного.

– Л вы когда-нибудь летали на нем? – поинтересовался судья.

– Пять раз, судья. Не беспокойтесь, я знаю, как управлять этой машиной, на тот случай, конечно, если мне придется это делать.

– Мне семьдесят три года, – сказал судья, – вы уверены, что мне стоит лететь?

Генерал заулыбался.

– Лучше поздно, чем никогда, судья. Идемте. Пилот уже сидел на своем месте и обернулся, чтобы пожать им руки.

– Судья Джитлин, мистер Смит.

Они по очереди поздоровались с подполковником Шарки. Один из техников тоже забрался в кабину и пристегнул всем ремни. Потом он снял с головы судьи фетровую шляпу и водрузил на него летный шлем, потом проделал то же самое с Маком. Генерал занял свое место.

– Не волнуйтесь насчет шлемов. Просто иногда эта машина слишком резко взлетает и садится. Мне не хотелось бы, чтобы вы ударились головой.

– Меня сейчас беспокоит не моя голова, – сардонически заметил судья, когда захлопнулись дверцы. – Сколько мы будем лететь?

– Примерно час пятнадцать – час тридцать, – ответил пилот. – Все зависит от погодных условий в точке приземления.

– Сколько это в милях? – задал еще один вопрос судья.

– Тысяча сто семьдесят миль.

– Господи! Получается почти тысяча миль в час.

– Да, примерно, – откликнулся пилот.

Он начал включать приборы. Кабина наполнилась шумом и потрескиванием. Самолет медленно поехал по взлетной полосе к ее началу, потом развернулся. Впереди мягко светилась дорожка из голубоватых огоньков, очерчивающая взлетную полосу. Самолет замер и ждал, как птица, готовая взлететь.

Из динамика, расположенного над головой, раздался глухой голос:

– «Ф-0-60». Оставайтесь на месте пять минут. На вашем траверсе сейчас два коммерческих самолета.

– Вас понял, диспетчерская, слышу хорошо, – ответил пилот.

– Как вы следите за направлением полета? – спросил судья, его голос раздавался в наушниках шлема.

– Я должен только взлететь и лечь на курс, и больше ничего делать не придется, – ответил летчик. – Как только мы наберем необходимую для полета высоту, самолет перейдет на автоматический режим управления. А когда мы будем примерно в ста милях от Лос-Анджелеса, управление снова перейдет ко мне, и я посажу его.

– Господи! – воскликнул судья. – Людям остается только придумать, как засунуть себе ракету в задницу и лететь туда, куда им нужно.

Глухой голос диспетчера на башне проговорил:

– Курс свободен, «Ф-0-60». Удачного полета.

Когда самолет оторвался от земли, у них за спиной раздался оглушительный хлопок, они взлетели и уже в следующее мгновение круто взмыли в ночное небо.


Глава 3


Под залом, где проходил прием, находился гигантский игровой зал. Огромные стеклянные раздвижные двери открывали доступ в помещение, заполненное последними новинками фирмы «Наутилус». Здесь была зеркальная стена, отражавшая все достижения и промахи тех, кто занимался аэробикой. В окно была видна широкая дорожка, ведущая к плавательному бассейну, такому же большому, как игровой зал. Холл был заполнен артистами, которых Шепарды наняли, чтобы развлекать гостей. В помещении сильно пахло марихуаной, которую докуривали до последней крошки. Большинство музыкантов не только кайфовали от травки, но и хлестали шампанское, как воду из-под крана, некоторые нюхали снежно-белый перуанский кокаин, от которого щипало в носу.

Рэйнбо сидел в углу, охраняемом двумя телохранителями-гигантами, как его частное владение. Рядом с ним сидела красивая негритянка в огромном белокуром парике, почти полностью закрывавшем ее лицо. Она аккомпанировала Рэйнбо на электромандолине. Ее сестра, почти точная ее копия, только еще темнее, играла на бас-гитаре.

С ними сидел ударник Джексон, его бледное, почти белое лицо застыло в кокаиновом экстазе, и пианист Блу Бой, как будто сошедший с полотен Гейнсборо, только черный. Эта компания сидела отдельно от остальных, они ни с кем не разговаривали, ни на кого не смотрели. Три их видеоклипа входили в первую десятку, и они могли позволить себе не суетиться. Кроме того, Рэйнбо злился, что его наняли развлекать публику, а не пригласили в качестве гостя. Масла в огонь подливал тот факт, что в этой ситуации у него не было выбора. Договор, заключенный о Даниэлем Пичтри, давал ему право выбрать ту песню, которую он захочет, они полностью оплатили стоимость видеоклипа, а это стоит больших денег. Почти столько же стоит художественный фильм.

Еще не видя ее, он узнал голос. Ни у кого больше не было такого голоса. Рэйнбо поднял глаза. Она стояла невдалеке.

– Тайм! – воскликнул он, – иди сюда. Телохранители подвинулись, чтобы она смогла подойти ближе.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Создаю веселую атмосферу. Ты тоже? Она была озадачена.

– В общем-то, нет. Я прилетела с Пичтри на его личном самолете.

– Так ТЫ гость? – спросил Рейнбо.

– Наверно, – ответила девушка. – Я не очень-то понимаю. Я видела Микаэла и Брука Шилдсов там, наверху.

– Микаэл не работает на Пичтри, – он взглянул на Тайм.

– И ты тоже, ведь правда?

– Проверь.

– Он выложил нам сто тысяч за это развлечение.

– И все равно это неправильно, – заметила она. – Может быть, ты сделал бы все это бесплатно, если бы он попросил тебя как джентльмен.

Рэйнбо кивнул.

– Некоторые люди еще не доросли до понимания таких вещей, – изрек он и сменил тему. – Что вашей душе угодно? У нас все есть.

– Я хочу спеть вместе с тобой, – сказала она, глядя ему прямо в глаза.

– Но мы никогда не пели вместе и даже не репетировали. Кроме того, ты здесь гость, а я обслуга.

– Ерунда, – возразила она. – Мы за пять минут придумаем что-нибудь для нас двоих.

– И ты сделаешь это для меня? – В его голосе слышалось удивление.

– Мы одного рода-племени, разве не так? Неважно, что я негритянка, а ты пуэрториканец, – мы выросли на одной и той же улице, в одной и той же округе.

Он молча смотрел на нее некоторое время, потом спросил:

– Как ты нас здесь разыскала?

– Один из придурков-охранников решил, что я из тех, кого наняли развлекать публику, и запихнул меня сюда.

– Ну и дела, – заметил он. – А где же был Пичтри?

– Наверно, тискал где-нибудь своего приятеля, склоняя его к любви.

Он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Ты действительно хочешь этого? Я о том, чтобы спеть вместе.

– В любое время, в любом месте. У нас вместе отлично получится.

– У меня идея.

– Давай расскажи.

– Ты помнишь мою песню, ну ту, первую, которая мне удалась: «Я просто парень».

– Помню от начала до конца.

– Хорошо. Ты ее споешь, только вместо слова «парень», ты будешь петь «девчонка». А я спою твою песню «Парень, которого я люблю». И тоже изменю слова. Музыку я помню, а аранжировка будет – просто пальчики оближешь.

Она крепко обняла его.

– Малыш, я тебя люблю. Правда.

Он поцеловал ее в щеку.

– А теперь давай займемся делом.

Ровно в полночь под рокот барабана на середину сцены вышли Брэдли и Чарлина. Зал притих. Шепард взял микрофон.

– Друзья, уважаемые гости, – начал он. Микрофон подчеркивал медлительность и легкую тягучесть говора, свойственную жителям Среднего Запада.

– На протяжении многих лет в Оклахоме мы с Чарлиной ежегодно устраивали праздник в честь нашего первенца. В этот день в 1955 году мы стояли у подножия буровой вышки на нефтяной скважине Шепарда номер один – нашем первенце. В небо ударил фонтан, и потекла нефть, обдавшая нас с ног до головы черным золотом. Мы обнимались, что-то кричали друг другу. Но из всего того, что мне тогда говорила Чарлина, я запомнил только одно: «Теперь, Брэдли, ты сможешь купить себе костюм в магазине».

Волна смеха и аплодисментов прокатилась по залу, гости встали со своих мест. Брэдли поднял руки, прося тишины. Все снова уселись.

В знак признательности Брэдли взял Чарлину за руку и улыбнулся.

– Заканчивая историю, скажу вам, что через два года я наконец-то купил себе костюм в магазине. После того как на свет появилась скважина номер 100 нефтяной компании Шепарда, мне понадобился костюм, чтобы поехать в банк, так как теперь у меня были деньги и мне нужно было занимать еще деньги, чтобы заплатить налоги.

Все снова засмеялись и захлопали.

– Большое спасибо всем за то, что пришли, чувствуйте себя свободно и проводите время в свое удовольствие, наслаждайтесь представлением и ужином.

Чарлина и Брэд подняли руки и помахали на прощание гостям.

Заиграла музыка, сцена начала поворачиваться, как на шарнирах, и Чарлина с Брэдли вместе с оркестром, который сидел на сцене, постепенно уплывали из поля зрения; свет начал меркнуть, и наконец наступила полная темнота.

Когда снова зажегся свет, на сцене стояли другие музыканты, зазвучала мелодия рок-н-ролла. Затем свет прожектора высветил молодого человека на площадке перед оркестром. Его полуобнаженное тело было раскрашено и переливалось блестками. В руках он держал микрофон. Когда публика узнала неповторимый облик Рэйнбо, она разразилась громом аплодисментов. А через мгновение на сцене появилась еще одна фигура. Публика заволновалась. Рядом с Рэйнбо стояла Тайм в воздушном белом платье, под которым угадывалось ее обнаженное черное тело. Когда они запели и начали танцевать, Рид Джарвис, стоявший у мраморной колонны, прошептал что-то себе под нос. Он почувствовал неловкость и желание.

– Это почти порнография. Не могу поверить, что это происходит на таком вечере.

У него за спиной появился Даниэль Пичтри.

– Рид, – сказал он, – это тебе не Виннипег, штат Онтарио, это Голливуд.

Рид оглянулся.

– Ты что-то не очень хорошо выглядишь. Что произошло, с лестницы ты что ли свалился?

Даниэль отрицательно покачал головой.

– Я случайно споткнулся о кипарисовую изгородь в саду, пока искал твою девицу. Он взглянул на Рида.

– Кто такой Джед Стивенс? Он говорит, что вложил в твое дело двести миллионов долларов.

– Ну, может быть, он и вложил какие-то деньги, – ответил Рид, – но не свои собственные, а дядины.

– Так он не твой партнер?

– Вот еще! Нет, конечно, – ответил Рид, не отрывая глаз от Тайм, которая исполняла сольный номер. – У меня нет партнеров, и этот тоже не будет иметь к нам никакого отношения через день.

– Даже так? – спросил Даниэль саркастически. – А я слышал, что Брэдли не намерен так просто сдаваться завтра. По крайней мере, мне так не показалось.

Рид пожал плечами, продолжая смотреть на сцену, потом обернулся к Пичтри.

– Я все еще хочу, чтобы эта красотка оказалась у меня в постели. Ты с ней уже поговорил?

– Я ее искал, но споткнулся о живую изгородь. А сейчас она поет.

Рид окинул его взглядом.

– Все, что меня интересует, можешь ты организовать это для меня или нет?

Даниэль перестал улыбаться.

– Я не знаю. Цена договора – деньги. И если деньги ее не заинтересуют, то сделка не состоится.

– Я заплачу, сколько бы это ни стоило. Ты только договорись.

Наверху, в библиотеке, судья Джитлин устало расположился в кресле и взглянул на Брэдли.

– Для вac здесь, в Калифорнии, всего два часа ночи, а для меня уже пять часов утра.

Брэдли дал ему стакан виски, наполненный на четыре пальца.

– Это тебя взбодрит.

Судья согласно кивнул и выпил до дна.

– Налей еще.

Брэдли кивнул и наполнил его стакан. На этот раз судья смаковал напиток. Он посмотрел на Брэдли.

– У тебя здесь большое веселье, большие дела.

– Обычное голливудское дерьмо. Кое-что необходимо сделать.

– Да это, наверно, стоит больших денег? У тебя есть деньги, чтобы заплатить?

– Это зависит от тебя. – Брэдли налил себе виски. – У меня не только неважные дела с нефтью, местные пираньи рвут меня на части.

– Ну а как же те деньги, которые ты уже должен банку? Двенадцать миллионов? И еще мои личные двадцать пять миллионов долларов?

– Не осталось ни гроша, – криво усмехнулся Брэд. Судья долго смотрел на него.

– Я хорошо знаю тебя. Ты ведь спекулянт. Как же я могу достать тебе деньги, если ревизоры штата уже подбираются ко мне?

– «Страна Грез». Помнишь те восемь акров земли, которую я купил на противоположной стороне залива и права на которую доверил тебе? Эти права так и не перешли к студии. Между прочим, мы с Джарвисом никогда не затрагивали вопрос о «Стране Грез», обсуждая соглашение по студии и телевидению. В то время его это не интересовало. Он заговорил со мной об этом, только когда Дисней заявил, что они открывают увеселительный комплекс во Франции.

Судья бросил на Брэда проницательный взгляд.

– И ты никогда не использовал деньги студии, чтобы привести в порядок территорию?

– Нет. Я вообще ничего с ней не делал, оставил все как есть.

Судья на минуту задумался.

– Таким образом, теперь она стоит миллионов пятьдесят – шестьдесят. И, как мне представляются твои дела, у тебя нет выбора. Так что бери у него четыреста миллионов и брось все это. Возьми опционы, которые он тебе предлагает, это тебе ничего не будет стоить. Если все пойдет гладко – хорошо, нет – пусть заткнет их себе в задницу.

– Меня как будто вывозили в дерьме, – признался Брэдли. – А я-то собирался показать всем, как надо вести дела в кинобизнесе.

– Ну, с другими бывало и похуже. У тебя хоть остается четыреста миллионов. А ведь могло так случиться, что ты потерял бы все. Так что сиди и не дергайся. Рано или поздно дела с нефтью пойдут на лад, а цена на землю в районе залива, ту, что для «Страны Грез», только вырастет. Так что пострадает только твоя гордость.

Брэдли посмотрел на судью.

– Так ты говоришь, что пострадает только гордость?

– В нашей семье еще никто не оказывался посрамленным, – улыбнулся судья. – Так что просто скажи этому Джарвису, что ты возьмешь его деньги, и пожелай ему удачи. А сам занимайся тем, в чем ты лучше всего разбираешься – нефтью и землей.

– Наверно, ты прав, – согласился Брэдли, – но, Господи, как же интересно всем этим заниматься!

– Потом еще раз попробуешь, – рассудительно заметил судья. – Кто тебе сказал, что у этого Джарвиса получится лучше, чем у тебя? Он тоже может запросто сесть в лужу. Возможно, тогда ты вернешь все.

– Хорошо. – Брэдли кивнул головой. – Я свяжусь с Джарвисом и скажу ему о своем решении.

– Ни черта ты ему не говори, – раздраженно буркнул судья. – Пусть подождет до совета директоров завтра. А пока налей-ка мне еще виски.


Глава 4


Госпиталь Столетия города стоял в глубине, среди других строений комплекса, на тихом углу бульвара Звезд и бульвара Пико. Собственно, госпиталь занимал только восемь этажей, а на остальной площади находились кабинеты частнопрактикующих врачей и всяческие медицинские лаборатории.

Доктор Фергюс Мобюссон, один из самых преуспевающих и известных специалистов в области пластической хирургии, работал в этом же здании. Помещение, где он работал, имело внушительный вид и состояло из двух современных операционных, одной послеоперационной палаты и двух кабинетов для приема пациентов; один – его собственный, другой – его помощника и коллеги, доктора Джона Такашима. Еще в одном кабинете сидели бухгалтер и медсестра, которая производила запись, и одна из трех сестер, которые по очереди круглосуточно дежурили в этой мини-клинике. Дальше за дверью находился маленький, тихий, неярко освещенный холл. Время визитов назначалось таким образом, чтобы пациенты никогда не сталкивались друг с другом.

Но в этот день все было по-иному. Все утренние визиты передвинули, потому что в пять часов утра мистер Рид Джарвис попросил срочно принять его. Когда сестра, дежурившая ночью, попросив Джарвиса подождать, разбудили доктора, тот ответил не раздумывая: «Что бы мистеру Джарвису ни понадобилось, он получит это незамедлительно».

Доктора Фергюса Мобюссона раньше звали Фред Марковиц, и родился он в нижнем Ист-Сайде, в Нью-Йорке. Он давно понял, что, если хочет добиться успеха в Беверли-Хиллз, его имя должно стать ключом к успеху в этом городе, состоящем из смеси громких имен и дерьма. Доктор точно подобрал себе имя и фамилию. Имя Фергюс было шотландским, а шотландцы известны своим консерватизмом. Фамилия Мобюссон была французской и предполагала французскую изысканность и утонченность в вопросах косметики и красоты. Он также подкрепил свою квалификацию многочисленными свидетельствами и дипломами, а также двумя годами стажировки в Лионе, в известнейшей клинике, специализирующейся в пластической хирургии. Единственной и очень важной фотографией в его кабинете был снимок, на котором был изображен он сам и доктор Айвис Питандви, который считался ведущим специалистом в мире в области пластической хирургии.

В эту минуту Мобюссон сидел на высоком стуле рядом с операционным столом особой конструкции и осматривал пациента. Колени человека поддерживались особыми подпорками, почти такими же, какими пользуются гинекологи для осмотра пациенток. Доктор говорил бесцветным голосом:

– Я никогда не думал, что девушка может сделать обрезание так безупречно с точки зрения хирургии. Наверняка она была еврейкой.

Рид посмотрел на врача, прищурившись на голубой свет лампы, горевшей у него за спиной. Он был в ярости.

– Здесь не над чем смеяться, доктор. Что там можно сделать?

Доктор Мобюссон перешел к делу.

– Во-первых, мы вам сделаем противостолбнячный укол, чтобы избежать заражения. Во-вторых, я бы хотел, чтобы вы доставили сюда ту девушку, которая это сделала, я хочу проверить ее на всякий случай. Мы должны точно все знать на случай каких-нибудь осложнений.

– К черту, доктор, – выпалил Джарвис, – хватит с меня того, что вместо девки, которую можно трахать по-всякому, я нарвался на вампиршу.

– Всякое может случиться, – продолжал уговаривать доктор, – например, СПИД. Было много случаев, когда следы вели к проституткам.

Рид почувствовал, как по его спине побежали мурашки.

– Это возможно? Доктор развел руками.

– Кто знает? Мы ведь даже не знаем точно, как эта болезнь передается, но проститутки вполне могут быть переносчиками, сами не догадываясь о том, что они инфицированы.

– Не знаю, смогу ли я сделать так, чтобы она пришла сюда. Она очень известная персона.

– Скажите ей, что визит будет сугубо конфиденциальным, – предложил доктор.

– Она не пойдет, – сказал Рид.

– Может быть, вы посоветуете ей обратиться к своему врачу?

– Думаю, что она и на это не согласится. Мы расстались вовсе не по-дружески.

– Скажите ей, что вы сегодня сделали анализ, и он показал возможную инфекцию. Пусть она проверится для собственной же пользы.

Рид молча кивнул, потом посмотрел на врача.

– Ладно, что можно сделать с моей раной?

– На данный момент нужно сделать три вещи, – ответил врач, – мы сделаем вам укол пенициллина, почистим рану и сделаем перевязку. Потом сделаем вам серию противостолбнячных уколов. Это примерно шесть уколов. Они довольно болезненны, и от них может повыситься температура.

– Плевать мне на все это, – резко бросил Рид. – Что будет с моим членом?

– Он будет выглядеть немного по-другому, – объяснил доктор. – Но работать будет нормально.

– Что значит – по-другому будет выглядеть? – заволновался Рид.

– Ну, вы видели когда-нибудь пенис японца? – продолжал объяснять доктор Мобюссон. – У него такая немного скошенная с одного бока головка, и он покороче.

– Господи! – воскликнул Джарвис. – У меня он и так маленький. А можно сделать так, чтобы он не стал короче?

– Конечно, – с улыбкой проговорил доктор Мобюссон, – я могу сделать его таким, каким вы захотите. Но сначала нужно проделать все процедуры.

Рид откинулся на подушку.

– Хорошо, тогда начинайте. Сколько времени вам понадобится?

– Эти процедуры не займут много времени. Но вам необходимо пробыть у нас еще по крайней мере три часа, на тот случай, если у вас появится реакция на противостолбнячную вакцину.

– Я обязательно должен остаться? – забеспокоился Джарвис. – У меня сегодня на утро назначено одно очень важное совещание.

– Если вы не будете соблюдать все правила, ваша рана может иметь весьма неприятные последствия. Возможна даже ампутация.

Рид на секунду задумался.

– Я постараюсь договориться, чтобы совещание перенесли на более позднее время.

– Это благоразумно, мистер Джарвис.

– Мне понадобится телефон, необходимо связаться с некоторыми людьми.

– Вы можете располагать моим личным кабинетом. Там вас никто не побеспокоит.

Было шесть часов утра, и Даниэль пил свой утренний кофе, собираясь, как обычно, позвонить на Восточное побережье, как вдруг зазвонил телефон. Он поднял трубку.

– Пичтри слушает.

Голос Джарвиса прозвучал резко. Он даже не поздоровался и сразу перешел к делу:

– Я сегодня немного задержусь, освобожусь не раньше полудня.

– Что-нибудь случилось? – забеспокоился Даниэль.

– С делами все в порядке. У меня проблемы личного характера, которые нельзя отложить.

– Могу ли я чем-нибудь помочь?

– Нет, – отрезал Джарвис, но вдруг передумал. – Ты можешь связаться с этой негритоской?

– С Тайм?

– С какой же еще? Именно о ней мы с тобой говорили вчера на вечере! – раздраженно ответил Джарвис. – Мне надо с ней поговорить.

– Я передам ей, чтобы она вам перезвонила.

– Нет. Дай мне ее телефон, я сам ей позвоню.

– Подождите, не вешайте трубку, – сказал Даниэль, отложил трубку и начал искать номер телефона на компьютере. Через минуту он снова взял трубку. – Записывайте. Если она не возьмет трубку, перезвоните мне, я сам ей дозвонюсь.

– Хорошо, – коротко бросил Рид.

Пичтри помолчал немного, потом заботливо предложил:

– И все-таки если у вас возникла серьезная проблема, может быть, я смогу помочь?

– Это моя забота.

– А если Шепард улизнет, когда увидит, что вас нет? Он ведь будет на этом совете сегодня утром.

– А ты ему ничего не говори. Ничего, подождет немного, – огрызнулся Джарвис. – Я ему сделал выгодное предложение. Но, если он начнет ерепениться, я ему яйца поотрываю. У него нет денег и не к кому обратиться за ними, кроме меня.

– Я буду в офисе к восьми часам на тот случай, если вы захотите со мной связаться.

– Хорошо, – сказал Джарвис и повесил трубку, даже не попрощавшись.

После разговора с Джарвисом Даниэль еще долго сидел с трубкой в руке, раздумывая. Все будет непросто. Он набрал номер Тайм.

В трубке раздался ее хриплый голос.

– Алло.

– Это Даниэль. Тебе Джарвис звонил?

– Только что с ним разговаривала, – сердито проговорила она. – Придурок.

– Что случилось?

– Он начал меня лупить, когда я не захотела с ним трахаться.

– И что ты сделала?

– А ты как думаешь, что я сделала? – спросила она и расхохоталась. – Ты бы видел его рожу, когда я укусила его за член.

– Господи! – воскликнул Даниэль. – Ты его укусила?

– Ну, не очень сильно, – она продолжала хохотать, – я, кажется, откусила ему крайнюю плоть. Из него кровь хлестала, как из недорезанного поросенка, когда он ползал.

– Ну, теперь нам обоим достанется, – проговорил Даниэль, – он расторгнет твой контракт.

– У меня никаких неприятностей не будет, – заявила Тайм. – Я уже позвонила Джимми Синие Глаза. Он сказал, что если этот идиот будет мне досаждать, то он сам им займется.

– Ты только остынь немножко, – умиротворяюще сказал Даниэль. – Я все улажу.

– Да уж постарайся, – холодно ответила Тайм и повесила трубку.


Глава 5


Был час дня. Дождь с мокрым снегом стучал в особое термоизолирующее стекло окон апартаментов, находящихся на крыше одного из казино Атлантик-Сити. В огромной гостиной, удобно устроившись в специально сконструированном для него кресле, укутанный в одеяла, сидел старик. Вокруг него стояли несколько помощников. Старик посмотрел сперва на часы, потом на них.

– Позвоните моему племяннику в Калифорнию.

– Да, дон Рокко, – ответил его секретарь, сидевший за столом.

Не прошло и десяти минут, как Джед был у телефона.

– Они должны были уже заключить сделку. Разве не так? – недовольно пробурчал Рокко, поглядывая на часы у себя на руке. – Там у вас уже больше десяти часов утра.

– Пока ничего не слышно, – ответил Джед.

– Чертов канадец хочет провести нас, – в голосе старика звучало раздражение.

– Разве он осмелится, дядя Рокко? Без наших денег он ото дело не провернет.

– Я слышал, что Милкен устроил ему четыреста миллионов черев японцев.

– Ты хочешь, чтобы я поговорил с Джарвисом?

– Нет. Если он пытается надуть нас, то мы должны сделать только одно. Надуть его первыми.

Джед слушал и молчал.

– Я всегда знал, что за этим сукиным сыном нужен глаз да глаз. Он так повел дело, что мы даже не знаем, какие шаги он там предпринимал, и можем потерять все четыреста миллионов, прежде чем поймем, что произошло.

– С кем мне переговорить?

– У них на студии в полдень должен состояться совет директоров. Я хочу, чтобы ты поговорил с Шепардом, и при этом избегай Джарвиса. Шепард должен сегодня внести в фонд восемьдесят пять миллионов. Если он этого не сделает, то Джарвис имеет право выкупить его долю полностью. Скажи Шепарду, что ты ему поможешь.

– Почему ты думаешь, что он мне поверит? – задал вопрос Джед. – Он ничего обо мне не знает, чтобы вдруг поверить моему слову.

– Он поверит деньгам, – ответил дядя Рокко. – Принеси ему банковский чек на восемьдесят миллионов, и он в них поверит.

– Что мы будем делать потом?

– Обведем вокруг пальца Джарвиса. Поговори с Милкеном. Он прислушается к твоим словам. В конце концов, ты ведь его постоянный клиент. Ты приобрел с его помощью акций на четыре миллиарда долларов.

– А что ты предпримешь? – поинтересовался Джед.

– Я потребую у него свои деньги назад. Ведь он брал деньги в моем банке, – сказал дядя Рокко.

– Но ты же дал деньги канадской компании.

– Он взял деньги в канадском банке, – парировал дядюшка Рокко. – Или мы их получим назад, или я с него шкуру спущу.

– Хорошо. Я поеду на это совещание. Что-нибудь еще? – спросил Джед.

– Да. Скажи Шепарду, чтобы в будущем ни при каких обстоятельствах не имел дела с Джарвисом. Теперь мы будем его поддерживать во всем.

– Хорошо, дядя Рокко. Внезапно старик сменил тему.

– Как у вас там погода? – поинтересовался он.

– Чудесная. Тепло, солнышко.

– Черт подери!

Дядя Рокко вылез из кресла, подошел к окну и посмотрел на набережную и океан. Он продолжал сжимать в руке телефонную трубку.

– Всегда мне не везет, – продолжал он, – сижу здесь, мерзну на Востоке, а ты там, на Западе, купаешься в солнечных лучах среди апельсиновых деревьев, наслаждаешься жизнью и толстеешь. Как же нам, сицилийцам, не везет.

– Ты можешь переехать сюда, дядя Рокко, – заметил Джед, – и жить, как король.

– Нет уж. Я заключил договор и согласился остаться здесь. Попробуй я уехать куда-нибудь, и со мной будет то же самое, что и с Бонанно. Все вроде бы согласились с тем, что он переедет в другое место и его бизнес при этом не пострадает, у него не будет никаких проблем. А потом, через несколько лет, он только подъехал к дому и… Бабах! На своей территории надежнее. По крайней мере здесь я знаю что к чему.

Четырнадцатый этаж небоскреба, стоявшего прямо за воротами студии, был известен всем под названием «Ворота в рай». Последний этаж принадлежал Брэдли Шепарду. Остальные высокопоставленные должностные лица располагались ниже, в соответствии с занимаемым ими положением – чем выше пост, тем выше этаж. Но все на студии знали, что ниже девятого этажа располагались неудачники, у которых были титулы, но не было денег и власти, несмотря на то что огромные окна их кабинетов выходили прямо на павильоны звукозаписи и другие службы студии «Милленниум Филмз».

Была уже половина двенадцатого утра. Джед поставил свой сделанный на заказ «Шевроле Блайзер» там, где указал ему охранник. Он вполне вписался в великолепие длинных лимузинов: «роллс-ройсов», «мерседесов», европейских спортивных машин и их американских сородичей, «кадиллаков» и «линкольнов».

Охранник, важно восседавший за массивным столом в большом холле, отделанном розовым мрамором, сурово посмотрел на него. Он спросил Джеда о цели его визита, потом прошептал что-то в телефон и наконец указал на первый ряд лифтов.

– Первая дверь, мистер Стивенс. Это специальный лифт, прямо в офис к мистеру Шепарду.

Джед шагнул в лифт. В нем не было никаких кнопок. Дверь автоматически закрылась. Тяжесть его тела, давившая на пол кабины, послала лифт на четырнадцатый этаж. Двери открылись, и он вышел из лифта. Секретарша, как дне капли воды похожая на Мэрил Стрип, сдержанно кивнула ему.

– Мистер Стивенс? Он кивнул в ответ.

Тщательно наманикюренным пальчиком она показала ни дверь.

– Комната номер один.

– Спасибо.

Он подошел к двери и открыл ее. Там сидели три секретарши, каждая за своим столом. Одна из них поднялась и подошла к нему.

– Мистер Стивенс? Он снова кивнул.

– Меня зовут Шерри. Я личный секретарь мистера Шепарда. Он сейчас на совете директоров, но просил вас подождать у него в кабинете его возвращения. А пока могу ли я предложить вам кофе или чай?

– Нет, спасибо. У меня есть время, я подожду. Когда секретарша вышла из кабинета, Джед подошел к окну. На юг и на запад простиралась территория студии, а на севере и на востоке, за заливом, как раз и находились те самые семьдесят акров земли, предназначенные для «Страны Грез». Он достал из кармана сигареты и закурил. «Черт», – сказал он про себя, подумав при этом про банковский чек на восемьдесят пять миллионов долларов, лежавший у него в кармане. «Эта земля должна принести кучу денег».

Он повернулся спиной к окну и посмотрел на стол Шепарда, абсолютно пустой: ни листка бумаги, ни даже телефона. Он вдруг подумал: «Интересно, а как он звонит по телефону. Может, у него особый аппарат прикреплен к мочке уха и кнопочный пульт в кармане?» Джед громко рассмеялся.

– Шерри, – громко произнес он в пустой комнате.

– Да, мистер Стивенс? – голос секретарши зазвучал через динамики, упрятанные в стенах и потолке.

– Будьте добры, зайдите на минутку. Она тут же появилась.

– Чем могу служить?

– Нельзя ли каким-нибудь способом вытащить мистера Шепарда на минутку с заседания?

– Это очень важное совещание.

– Но для него еще важнее переговорить со мной. Она заколебалась.

– Это действительно важно?

– У меня банковский чек на восемьдесят пять миллионов долларов, выписанный на его имя.

Шерри оказалась сообразительной девушкой.

– Я все ему передам.

– Спасибо. А пока не могли бы вы попросить кого-нибудь из ваших помощниц принести мне чашечку кофе с двумя кусочками сахару?

Брэдли сидел во главе огромного овального директорского стола. Он молча оглядел присутствовавших. Не было только Джарвиса. Брэдли обратился к Сиддели, его юрисконсульту.

– Куда делся Джарвис? Сиддели нервничал.

– Я не знаю, – с тревогой проговорил он. – Я уже обзвонил все места, где его можно было бы застать. Его нигде нет. В последний раз я видел его вчера, когда он уезжал с приема. Это было часа в два ночи.

– Рид сказал, что он со мной свяжется, – бросил Брэдли. Он повернулся к Даниэлю Пичтри. – А ты что-нибудь слышал о нем, Даниэль?

– Рид никогда раньше не опаздывал на заседания, – ответил Пичтри. – Может быть, что-то случилось с машиной?

В зал вошла Шерри и передала Брэдли записку. Она ждала, пока он ее прочтет.

– Будет ответ, сэр?

Брэдли молча кивнул. Когда она ушла, он повернулся к судье Джитлину, сидевшему рядом с ним.

– Я думаю, стоит сделать небольшой перерыв, – сказал он. – Джентльмены, рядом в столовой открыт бар, где ВЫ сможете выпить кофе и прохладительное. Мы с судьей Джитлином будем у меня в кабинете. Сообщите мне, как только появится Джарвис, – проговорил он, обращаясь ко всем присутствующим.


Глава 6


Гигантский транспарант висел над широким, с двусторонним движением, въездом на студию. Посредине располагалась будка с двумя охранниками, а над ней надпись: «Корпорация Милленниум Филмз».

Рид Джарвис смотрел на эту надпись, сидя на заднем сиденье своего белого бронированного, сделанного по особому заказу лимузина с затемненными стеклами салона.

– Я уже подъезжаю, – тихо сказал он Пичтри по радиотелефону.

Несмотря на некоторое физическое неудобство, на душе у него было хорошо. Компания, в которую он получил доступ, стояла на трех миллиардах свежих, чисто американских инвестиций. Это была не просто кинокомпания, а огромное объединение, владевшее двенадцатью телевизионными станциями, тридцатью радиостанциями, а также недвижимостью: тридцатью четырьмя домами, предназначенными под офисы, жилыми домами и отелями. Компании принадлежала телеграфная компания и компания по прокату и продаже видеофильмов, которая поставляла свою продукцию более чем в двадцать тысяч магазинов розничной торговли по всей стране. Контроль над всем этим был получен всего за двести миллионов его собственных денег и восемьсот миллионов, предоставленных синдикатом. Все, что ему оставалось сделать, это зацапать недвижимость, и у него будет более чем достаточно средств, чтобы избавиться от синдиката. А Милкен и Дрексель Бурнам Ламберт согласились предоставить свое поручительство.

Все они идиоты, подумал он про себя. Для него было неважно, что за последние два года компания потеряла более пятисот миллионов долларов. Существовала возможность вернуть все это и даже больше. Они почти ничего не знали о перспективах. Он им всем покажет, как заставить все работать. Рид посмотрел на своего шофера, который в этот момент говорил с охранником в форме, вышедшим из будки, чтобы проверить и пропустить машину. Рид улыбнулся про себя. Сегодня только первый день, а завтра они все будут издали узнавать его машину.

Охранник кивнул шоферу, обошел машину и сунул пластиковую карточку, которую до этого держал в руке, под заднюю ось лимузина. Потом снова кивнул шоферу и махнул ему рукой, пропуская машину.

Он стоял, не заходя в будку, пока лимузин не повернул, потом вошел внутрь и бросил взгляд на двух охранников, лежавших связанными на полу. Абсолютно спокойно он вытащил пистолет из кобуры, аккуратно привинтил глушитель и выстрелил каждому в лоб. Потом спокойно вышел из будки на улицу, за ворота студии.

Быстренько скользнув за руль неприметного темно-зеленого «форда», он завел мотор. Оглянулся на ворота студии и дотронулся до второй кнопки часов у себя на руке. В тот самый момент, когда минутная стрелка подошла к двенадцати, его машина тронулась, и он услышал оглушительный грохот взрыва, произошедшего где-то на территории студии.

Даниэль Пичтри вошел в зал заседаний, где уже собрались другие директора.

– Я только что говорил с Джарвисом. Он едет на машине сюда и будет буквально через несколько минут.

Сиддели с облегчением улыбнулся.

– Отлично. Я не помню, чтобы он когда-нибудь пропускал заседание.

В этот самый момент грохот взрыва прокатился по комнате, изрядно тряхнув все здание. Сиддели побледнел.

– Что это такое? Землетрясение? Он вцепился руками в стол.

– Не похоже, – заметил Даниэль, – я родился в Калифорнии и пережил несколько землетрясений, тогда все было по-другому. Давайте выйдем на балкон и посмотрим, что там произошло.

Все выскочили на балкон посмотреть, что же случилось внизу у входа в здание. Прямо под ними стоял искореженный белый лимузин. Из машины валил дым, а сама она напоминала вздувшуюся и разорвавшуюся банку протухших сардин. Все вокруг было засыпано осколками стекла. Пронзительно выла сирена пожарной тревоги, из главного здания выскакивали люди в форме и бежали к машине.

– Что здесь происходит, черт побери? – воскликнул один из директоров.

Даниэль посмотрел на груду обломков внизу и повернулся к коллегам. Все смотрели на него не отрывая глаз. Он был бледен и едва смог выговорить:

– Кажется, Рид Джарвис только что погиб. Это его лимузин внизу, я точно знаю.

– Должно быть, в машину заложили бомбу, – сказал Макманус, представлявший на этом совете «Американский банк». – Я прожил два года в Бейруте и несколько раз слышал подобные взрывы. Черт побери, интересно, кому понадобилось это делать.

– Не имею ни малейшего представления, – отозвался Пичтри. – Это не мое дело, пусть разбирается полиция. А мне нужно заниматься делами.

Он вернулся в зал заседаний и снял телефонную трубку. Быстро набрал нужный номер по внутренней связи.

– Телевидение, – ответил женский голос.

– Отдел новостей. Срочно, – коротко проговорил Даниэль.

Сиддели подошел к нему.

– Вы не хотите спуститься вниз и посмотреть, что произошло? – спросил он.

– Одну минуту, – ответил Даниэль. – Я хочу, чтобы наша бригада телеоператоров прибыла на место происшествия, прежде чем сюда сбегутся другие телевизионщики.

Он снова заговорил в трубку.

– Это Пичтри. На территории студии взлетел на воздух лимузин, прямо перед «Воротами рая». Если сюда немедленно не прибудет бригада телеоператоров и журналистов и не выйдет в эфир с этим сообщением раньше всех других телекомпаний, то завтра же на вашем месте будут работать другие люди.

С минуту он слушал, что ему отвечали, а потом отрезал:

– Ничего не хочу знать, я сказал, и точка.

Он повесил трубку и повернулся к другим директорам.

– Я просто подумал, что, коль скоро дело касается нас, неплохо будет, по крайней мере, опередить всех и снять сливки.

Все посмотрели на него. Шерман Сиддели, тот самый, который все обстряпал для Джарвиса, закурил сигарету. Руки у него дрожали.

– Если в машине действительно был Джарвис, то у нас будут большие неприятности.

В дверях появился Брэдли.

– В машине действительно был Джарвис, – начал он, входя в зал заседаний, за ним вошли судья Джитлин и Джед Стивенс. – Я только что был внизу. Весь парадный вход разбит вдребезги, но, к счастью, там никто не пострадал. Охрана внизу сказала мне, что перед зданием остановился лимузин Джарвиса.

– Господи, – пробормотал бледный Сиддели, – я не могу в это поверить.

– Вам надо что-нибудь выпить, – посоветовал Брэдли, он повернулся ко всем и добавил: – Нам всем нужно выпить.

Даниэль прошел к бару и достал несколько бутылок, потом взял поднос со стаканами и начал разливать виски. Все молча взяли стаканы и начали пить. Он тоже отпивал по глотку, наблюдая за Брэдли.

Брэдли держал в руке стакан, но не пил. Их глаза встретились, и он кивнул Даниэлю.

– Я видел, как туда спешно прибыла команда телевизионщиков. Я так понял, что это ты их вызвал.

Даниэль кивнул.

– Мне не хотелось бы казаться черствым, но, собственно, почему другая студия должна рассказывать о том, что происходит у нас.

– Молодец, – сказал Брэдли одобрительно. – Что ты такое говорил мне на вечеринке? Кажется, Джарвис собирался назначить тебя главным менеджером?

– Он об этом подумывал.

Брэдли кивнул.

– Хорошая мысль. Ты им будешь. Даниэль разинул рот от удивления.

– Я… я не понимаю. Я думал… Брэдли перебил его.

– Дареному коню в зубы не смотрят. Ясно, что ты можешь справляться лучше меня. Ты только что всем продемонстрировал это в критической ситуации. Ты знаешь, как использовать на благо компании любую ситуацию.

Тут вмешался Сиддели.

– Но у нас сейчас проблемы. Где мы теперь без Джарвиса достанем деньги?

– Ничего, как-нибудь справимся, – спокойно заметил Брэдли. – Самое главное сейчас – не паниковать. Давайте отложим наше совещание до пяти часов вечера. У меня такое предчувствие, что ближайшие несколько часов нас будут осаждать пресса и полицейские.

Он повернулся к Даниэлю.

– Теперь ты главный менеджер, и тебе придется всем этим заниматься.

– Дам задание ребятам составить экстренное сообщение, – сказал Даниэль.

– Хорошо.

Брэдли повернулся ко всем присутствующим.

– Встречаемся снова в пять часов.

Когда Даниэль вошел в кабинет Брэдли, его лицо было бледным от усталости.

– Полиция хочет побеседовать со всеми директорами. Я сказал им, что мы все в состоянии шока, и они согласились подождать и поговорить с нами завтра.

– Хорошо.

Судья Джитлин взглянул на Даниэля.

– У полицейских есть какие-нибудь версии в отношении того, кто мог это сделать?

Даниэль отрицательно покачал головой.

– Они считают, что это работа профессионала. Убийца угробил двух охранников в будке при въезде. Он сделал так, чтобы никто не смог его опознать.

– Интересно, был ли убийца в будке, когда я проезжал? Ведь я приехал всего за полчаса до Джарвиса, – проговорил Джед.

– Вы получили талон, чтобы поставить машину на стоянку? – спросил Даниэль.

– Да. Он приклеил что-то на лобовое стекло.

– Тогда вы видели кого-то из наших. Наверно, одного из тех, кого убили. А пока полиция собирается проверить, чем занимался Джарвис последние несколько дней. Может быть, они разузнают о нем что-нибудь такое, что поможет им разобраться в случившемся.

– Нам такая популярность не нужна. Наши акции не так уж твердо держатся на рынке. Как бы нам не вылететь в трубу, – заметил Брэдли. – Давайте вернемся в зал заседаний и все вместе попытаемся найти способ противостоять всему этому. Мистер Стивенс, извините меня, пожалуйста, прошу вас подождать немного.

В абсолютном молчании они вернулись на совет. Все остальные директора были уже на месте. Брэдли подошел к своему месту во главе стола и остался стоять, пока все рассаживались. Он коротко сообщил им все то, что Даниэль узнал о полицейском расследовании.

– Мы все в шоке, джентльмены, поэтому я считаю, что собрание должно быть кратким и касаться только важных дел. На данный момент перед нами две важные задачи: первая проблема заключается в том, что нам нужны деньги для продолжения работы. К счастью, я сумел договориться о краткосрочном займе на восемьдесят пять миллионов долларов. Я думаю, что некоторое время мы продержимся. Вторая задача касается всех нас. Мы должны обратиться к нашим друзьям на рынке, чтобы они сплотились вокруг нас. Я прошу каждого из вас оказать нам помощь в этом деле.

Все согласились.

– Шерман, мы должны узнать как можно быстрее, к кому попадут акции Джарвиса и как ими захотят распорядиться, – обратился Брэдли к Сиддели.

Шерман посмотрел сперва на него, потом на других директоров.

– Насколько я знаю, Джарвис покупал эти акции лично и на свое имя. Я не знаком со всеми подробностями завещания, но знаю наверняка, что жена будет его единственной наследницей.

– Не могли бы вы переговорить с ней и выяснить, что она намерена делать?

– Я постараюсь, – ответил Шерман. – Единственное, что я знаю, так это то, что она его ненавидела. Они не разводились, чтобы избежать тех финансовых проблем, которые неизбежно возникли бы. Она живет в Торонто, я поеду туда и повидаюсь с ней.

– Хорошо. Спасибо. Теперь о других важных делах. Как вы все, возможно, уже знаете, я должен уделить больше времени моим нефтяным компаниям, поэтому я считаю, что было бы несправедливо по отношению к «Милленниум», если бы я руководил ежедневной деятельностью студии. Прошу вас согласиться со мной в том, что Даниэля Пичтри следует избрать на пост главного исполнительного директора компании, а я займу пост председателя совета директоров.

В зале повисла минутная пауза, все переглянулись. Наконец заговорил Шерман Сиддели.

– Я озабочен только одним: какой эффект произведет это перемещение на общественное мнение в такой сложный момент. Боюсь, люди могут подумать, что вы сбегаете от трудностей и проблем, вставших перед компанией сейчас.

– Все это ерунда, Шерман, – сказал Брэдли ровным голосом. – Я знаю, что вы с Джарвисом уже беседовали с директорами о посте для Даниэля Пичтри. Единственное, чем мое предложение отличается от вашего, так это тем, что председателем совета директоров становлюсь я, а не Джарвис. Даниэль отлично справится, а я буду его поддерживать и помогать компании справиться с финансовыми проблемами.

Сиделли вспыхнул.

– У Джарвиса был план нового финансирования компании.

– Может быть, мои слова покажутся вам чересчур резкими, Сиддели, но у покойников никаких планов не бывает. А вы распоряжайтесь пока его собственностью и следите за тем, чтобы у нас не возникло никаких осложнений с этой стороны. Это все, что я могу вам предложить.

Он повернулся к остальным.

– А теперь я вношу предложение об избрании Даниэля Пичтри на пост главного исполнительного директора компании, а меня – на пост председателя совета директоров.

Вся процедура заняла считанные минуты. Предложение было внесено, поддержано и принято. Брэдли улыбался.

– Поздравляю тебя, Даниэль. Эта работа как раз по тебе. Ты должен будешь выпустить пресс-релиз обо всех реорганизациях и сообщить о том горе, которое мы переживаем в связи с трагическим концом Джарвиса.

Даниэль окинул взглядом всех директоров.

– Я уже дал задание сотрудникам по связям с прессой составить такое заявление, оно выйдет завтра.

– Отлично, – одобрил Брэдли.

– Завтра я разошлю всем информацию об изменениях в компании, – продолжал Даниэль.

Он посмотрел на Брэдли.

– А как насчет восьмидесяти пяти миллионов долларов, это наверняка?

– Они у меня в банке, – подтвердил Брэдли. – Мы переведем их компании, как только закончим оформление всех документов.

– Эти деньги мне очень помогут, – сказал Даниэль. – У меня есть несколько хороших вариантов в кино и на телевидении, но все упирается в то, что крупные агентства хотят сперва чуть ли не руками пощупать наши деньги.

Брэдли Шепард снова обратился к присутствующим.

– Я предлагаю объявить перерыв. Пусть Даниэль занимается своими делами. А что касается всех остальных, у меня такое предчувствие, что нас с ума сведут полиция и пресса. Нам этого никак не избежать. Мой совет вам – успокойтесь и расскажите им все, что вы знаете, тогда вся эта кутерьма быстро закончится.

Сиддели покачал головой.

– Я все еще не могу поверить. Я просто представить себе не могу, кому понадобилось его убивать.

– А я могу представить, – отозвался Брэдли. – Мне.


Глава 7


– Поздравляю вас, мистер Пичтри, – приветствовала Даниэля секретарша, когда он прямо с заседания совета директоров прошел в свой офис.

– Спасибо, Глэдис. Как вы узнали? Она рассмеялась.

– Языки на студии разносят новости даже быстрее, чем вы можете себе представить.

Она взяла со стола пачку телефонограмм и прошла следом за ним в кабинет.

– Дважды звонила Тайм. У нее что-то важное.

– Я позвоню ей, – ответил Пичтри, – а вы попросите мистера Шифрина зайти ко мне.

– Да, сэр, – сказала она и, уже собираясь уходить, снова заговорила: – Джеку Рэйли надо знать, хотите ли вы, чтобы он заново отделал кабинет мистера Джарвиса, прежде чем вы туда переберетесь?

Даниэль посмотрел на нее. «Король умер. Действительно умер. Да здравствует король».

– Я как-то об этом не думал. Передайте ему, что я потом соображу.

– Да, мистер Пичтри, – ответила секретарша. – Я сейчас вызову к вам мистера Шифрина.

Он подождал, пока за ней закроется дверь, снял трубку и набрал домашний номер Тайм.

– Тайм?

– Да? – у нее был вздернутый, нервный голос.

– Это Даниэль, – негромко сказал он. – Я хотел тебе позвонить, но был очень занят. Ты уже знаешь про Джарвиса?

– Такая новость не могла пройти мимо меня. Все показывали по телевизору. От него, наверно, ничего не осталось. Господи, он был в ярости, когда я слегка укусила его за кончик. Интересно, а теперь как он себя чувствует?

– Не смейся, Тайм, – ответил Пичтри. – Полиция обязательно докопается до того, что ты была с ним вчера.

– Полицейские уже ко мне приходили. Потому-то я тебе и позвонила.

– И что ты им сказала?

– Правду, – просто ответила она, – после приема он отвез меня домой, и я пригласила его выпить по стаканчику. Он был ужасно агрессивным, чуть не изнасиловал меня в рот, ну, я и укусила его за это место. Он обозвал меня по-всякому и в ярости уехал.

– Ты все это выложила полиции? – спросил Пичтри с недоверием.

– Я давным-давно поняла, что полиции врать не стоит. А если соврешь, они все равно об этом узнают.

– Ты им сказала, что это я привез тебя сюда на своем самолете?

– Они уже знали об этом.

– Что еще они спрашивали?

– Так, ничего особенного. Ну, например, они спросили, кто, по моему мнению, мог бы его пришить, и я им ответила, что, кроме меня, никто. Они посмеялись и ушли.

– Надеюсь, что ты не набралась до разговора с ними. Я думаю, им бы не очень понравилось, если бы ты была под кайфом.

– Не говори глупостей, Даниэль. Они ведь занимаются убийствами, а не наркотиками.

– Твое имя попадет в газеты.

– Популярность всегда остается популярностью. Даже тогда, когда она отдает маленьким скандальчиком.

– Ну, ты и стерва, – сказал он с оттенком восхищения в голосе. – Для тебя нет ничего святого.

– Ты и сам не лучше. Что-то по твоему голосу не слышно, чтобы ты очень переживал.

– У нас нет другого выбора, правда? Приходится играть теми картами, которые оказались на руках.

В этот момент раздался стук в дверь, он поднял глаза и увидел, как голова Нила просунулась в дверь. Даниэль махнул ему рукой, приглашая войти.

– Ну ладно, Тайм, спасибо, что позвонила, если нужно будет что-нибудь, звони.

– Я в порядке, – отозвалась она. – Рэйнбо пригласил меня на недельку к себе домой в Пуэрто-Рико. Завтра утром мы с Метани улетаем на его личном самолете.

– Развлекайтесь. Я слышал, у него там сказочно роскошный дом.

– Мы едем не только развлекаться. Мы с ним хотим сделать альбом и видеоклип. У него есть несколько песен, над которыми мы можем поработать.

– Так даже лучше. У него ведь, кажется, контракт с нами?

Тайм засмеялась.

– Зато у меня нет. Тебе придется связаться с моим антрепренером.

– Хитрюга, – хохотнул Пичтри. – Но меня это не беспокоит. Мы все уладим.

– Я в этом не сомневаюсь, – спокойно заметила она, – особенно после всего того, что с нами произошло.

– Стерва, – продолжал смеяться он.

– Пока, малыш, – сказала она и повесила трубку. Даниэль посмотрел на Нила.

– Это была Тайм, – объяснил он. – С ней все в порядке, у нас не будет никаких неприятностей. Полиция с ней уже побеседовала.

– Она не проболталась, что ты организовал это свидание? – заволновался Нил.

– Она ловкая стерва. И всегда думает что говорит, но может слегка пошантажировать.

Нил заулыбался.

– Мне уже легче. Мы могли попасть в весьма затруднительное положение. – Он продолжал стоять у стола. – Поздравляю тебя, Даниэль. Ты добился своего. Даже и не знаю, как быть – расцеловать тебя или пожать руку.

Даниэль засмеялся.

– Отныне ты будешь пожимать мне руку, мало ли кто может ввалиться в кабинет.

– Этот стремительный взлет так меня зажег, что само собой это не пройдет, – сказал Нил, поглаживая ширинку.

Даниэль впился глазами в то место, где брюки Нила начали топорщиться. Во рту у него пересохло.

– Вытащи, – хрипло произнес он, – я хочу посмотреть.

Нил быстро расстегнул молнию, и его вставший член просто выпрыгнул из брюк. Он посмотрел Даниэлю в глаза.

– Скажи только одно слово, – прошептал он, – и я кончу прямо на твой стол.

Даниэль глубоко вздохнул, лицо залилось краской.

– Спрячь, – нервно произнес он, – сейчас не время сходить с ума.

– Но я же люблю тебя.

– Подожди, пока мы будем дома. А сейчас надо заняться работой.

Нил быстро привел себя в порядок и устроился в кресле напротив Даниэля.

– О'кей, – улыбнулся он, – я готов.

– Те заметки, которые мы приготовили для Джарвиса – об изменениях в компании, все еще в печати?

– Да.

– Возьми у них все бумаги и забери домой. Позаботься о том, чтобы ни одна не пропала. Два экземпляра оставь, а все остальные пропусти через машину для уничтожения бумаги. Если к кому-нибудь попадет копия, нас утопят, как слепых котят.

– Ты что, хочешь сказать, что вся работа, которую мы проделали, пошла псу под хвост?

– Нe совсем. Мы просто все перепишем для Шепарда. Эта программа годится и для Джарвиса, и для нового хозяина.

– Только у Джарвиса были деньги, чтобы ее выполнить. А у Шепарда что-нибудь есть?

– Мне кажется, у него есть деньги. Уж очень быстро он сориентировался в ситуации на совете.

Нил внимательно посмотрел на него.

– Ты считаешь, что Шепард имеет какое-то отношение к гибели Джарвиса?

– Не думаю. У меня такое ощущение, что Брэдли уже был готов померяться силами с Джарвисом на совете. Все остальное – чистое совпадение.

Он встал из-за стола.

– Ну, а теперь по коням, ты еще успеешь в типографию, прежде чем она закроется.

Он подождал, пока Нил закроет за собой дверь, и попросил секретаршу найти Сиддели. Тот оказался в офисе Джарвиса, и Пичтри позвонил ему туда.

– Шерман, я думаю, нам надо поговорить.

– Я тоже так считаю, – ответил Шерман, – я сейчас приду к тебе в офис.

После шока, который он пережил на совещании, к адвокату уже вернулось самообладание. Он протянул Даниэлю руку.

– Поздравляю, – шумно выразил он свою радость, – я считаю, что Брэдли сделал правильный выбор.

– Спасибо, Шерман. – Даниэль жестом предложил ему сесть. – У нас остаются некоторые проблемы. Самый важный вопрос состоит в том, ждать ли нам каких-нибудь неожиданностей от наследников Джарвиса или его компании.

Шерман неопределенно покачал головой.

– Я уже попытался связаться с миссис Джарвис, но она путешествует где-то в Южной Америке, и никто точно не знает, где она находится.

– Мне от этого совсем не легче.

– Но существует еще одна проблема, – добавил Шерман, – у Джарвиса было двести миллионов долларов своих денег, но этого было недостаточно, и он где-то нашел еще одного партнера, о котором никто ничего не знает, и тот предоставил ему недостающие двести миллионов, чтобы он смог расплатиться с Брэдли. У него на подходе было еще четыреста миллионов, чтобы откупить у Брэдли все его акции. Правда, я не знаю, где он собирался достать эти деньги.

– Куча денег! Как же ему удавалось скрывать это? – спросил Даниэль.

Шерман посмотрел ему в глаза.

– Джарвис был странным человеком. Он ни с кем никогда не делился. Даже я не знаю, к кому он обратился за помощью.

– Грязные деньги, – убежденно произнес Даниэль.

– Возможно, – сказал Шерман, подняв руки, – но мы этого не знаем.

Они сидели некоторое время молча, потом Даниэль заговорил:

– Я думаю, нам лучше сидеть и не рыпаться.

В первый раз за полгода он потянулся за сигаретой, глубоко затянулся и тут же закашлялся.

– Гадость! – Потом спросил: – Так ты думаешь, что Брэдли мог быть в этом замешан?

– Не знаю.

– Брэдли держался очень уверенно. Даже до взрыва, – заметил Даниэль. – Но есть две вещи, которые я никак не могу понять. Зачем он встречался с судьей Джитлином и Джедом Стивенсом?

– Судья Джитлин – его юрисконсульт из Оклахомы. А вот о Джеде Стивенсе я ничего не знаю.

– Я знаю Стивенса. Он главный исполнительный директор корпорации «Дженерал Авионикс Лизинг», – ответил Даниэль. – За ним по крайней мере шесть миллиардов долларов. Он сдает в аренду самолеты почти половине авиакомпаний мира.

– Ты думаешь, что Брэдли обратился к нему?

– Все может быть. Вот это мы и постараемся узнать.


Глава 8


Брэдли опустился в огромное кресло за столом и посмотрел на судью Джитлина и Джеда, сидевших напротив. Он вытащил из нагрудного кармана белый платок и вытер пот со лба.

– Господи, – сказал он. – Господи! Судья Джитлин посмотрел на него.

– У тебя есть еще что-нибудь выпить?

– Шерри, – проговорил Брэдли в селектор, – принесите, пожалуйста, Канадиан Клаб для судьи и Гленморанжи со льдом для меня.

Он повернулся к Джеду.

– А вы что будете пить?

– Мерный кофе с сахаром, – отозвался Джед. Через минуту Шерри вошла в офис и поставила перед ними напитки.

– И пожалуйста, ни с кем меня не соединяйте, – сказал Брэдли ей вслед. Она кивнула и вышла, закрыв за собой дверь.

Брэдли поднял свой стакан.

– Ваше здоровье.

Судья кивнул и сделал большой глоток. Брэдли снова наклонился к переговорному устройству.

– Я забыл, Шерри, судья никогда не ограничивается одним стаканом, понадобится целая бутылка.

Шерри тут же вернулась с бутылкой Канадиан Клаб, поставила ее перед судьей и снова удалилась.

Некоторое время Брэдли молчал. Потом заговорил, обращаясь к Джеду:

– Я несколько озадачен. Вы свалились как снег на голову. Что заставило вас так поступить?

– Я был вчера у вас на вечере.

– Там было еще человек пятьсот. Но никто из них не предложил мне восемьдесят пять миллионов.

– Меня это тоже заинтересовало, – вступил в разговор судья Джитлин. – Ведь вы предложили точную сумму, которая была необходима для того, чтобы Брэдли не вылетел из компании. Как вы об этом узнали?

Джед улыбнулся.

– У меня есть друзья, и у вас есть друзья. Друзья обмениваются новостями между собой. А я по натуре игрок.

– Это довольно высокая ставка, – заметил судья.

– Нельзя выиграть много, если играешь по мелочи, – парировал Джед.

– Что вы надеетесь получить от этой сделки? – спросил Брэдли.

– Пока еще не знаю, – ответил Джед. – Об этом, пожалуй, стоит поговорить.

– Даже имея восемьдесят пять миллионов в кармане, мне было бы непросто тягаться с Джарвисом. А вы предложили мне деньги еще до того несчастья, которое с ним произошло, – продолжал копать Брэдли. – Я все еще не понимаю почему.

Джед снова улыбнулся.

– Может быть, мне нравится, как вы держитесь. Вы закатили грандиозную вечеринку.

Судья наполнил свой стакан.

– Вы очень молоды. Откуда у вас такие деньги?

– У меня шестьдесят процентов акций компании, которую я основал – «Дженерал Авионикс Лизинг Корпорейшн». Ее общая стоимость составляет шесть миллиардов долларов.

Он по очереди посмотрел на них обоих.

– Так что, джентльмены, как видите, я могу позволить себе такой поступок. А пока успокойтесь, я не собираюсь у вас ничего отнимать. Может, нам посчастливится, и мы вместе заработаем кучу денег.

Брэдли повернулся к судье.

– Что вы думаете?

– У тебя нет выбора, – снова повторил судья. – А кроме всего прочего, он напоминает мне тебя. Вы оба сумасшедшие.

– Меня продолжает беспокоить та доля акций, которая принадлежала Джарвису, ведь на сегодняшний день он обладает сорока процентами акций студии «Милленниум». И мы не знаем, как ими распорядятся, – заметил Брод.

Голос судьи прозвучал холодно, в нем проскальзывали стальные нотки.

– Ты сам влез во все это. Теперь сам и выбирайся.

– Брэд обязательно найдет выход из сложившейся ситуации, – сказал Джед, обращаясь к судье. – Я верю в него.

– Спасибо, – поблагодарил его Брэдли. – Нам нужно будет вернуться к обсуждению, когда мы узнаем побольше фактов.

– Обязательно, – откликнулся Джед. – А теперь я должен вернуться к себе в офис.

Он поднялся и положил на стол перед Шепардом несколько визитных карточек.

– Вы мне позвоните, или я вам позвоню. Мы устроим небольшое совещание, пригласим всех юрисконсультов, бухгалтеров, консультантов.

Брэдли поднял на него глаза.

– Ну а пока, может быть, мне написать расписку на восемьдесят пять миллионов?

Джед внимательно посмотрел на него. Их глаза встретились.

– Л разве у вас есть деньги?

– Нет.

– Так какая разница? – улыбнулся Джед. – Позже мы урегулируем и этот вопрос.

На прощание он пожал руку сперва Брэдли, потом судье.

– Джентльмены, до скорого свидания, – сказал он и вышел из офиса.

Судья Джитлин несколько секунд смотрел на закрытую дверь, потом повернулся к Брэдли.

– Надо как можно больше выяснить об этом парне. Что-то уж очень он спокоен. К тому же трудно доверять человеку, который не пьет.

Брэдли пожал плечами. По переговорному устройству он вызвал Шерри.

– Найдите мне Макмануса из «Американского банка». Потом кивнул судье.

– Ты видел Макмануса на совещании директоров. Я помню его с тех пор, как пришел в «Милленниум». Он для нас все разузнает о Стивенсе.

– Когда мы поедем домой? – поинтересовался судья. – Не забывай, я уже стар и мне нужно отдыхать.

Брэдли расхохотался.

– Тогда нужно предупредить Чарлину, а то она кое-кого пригласила на обед.

– На обеде будут гости? Кто?

– Заза Габор. Ей нравятся старички.

– Не стоит расстраивать Чарлину, – быстро пошел на попятную судья. – Ничего, на обеде со мной все будет в порядке.

Джед въехал в гараж, располагавшийся на первом этаже десятиэтажного здания из зеленоватого зеркального стекла на бульваре Столетия, прямо напротив конторы компании авиаперевозок в «Лаксе». Он оставил свою машину служителю, а сам направился к лифтам, нажал кнопку седьмого этажа и поднялся в свой офис.

Ким Лэтимер, симпатичная вице-президент по внешним связям корпорации, и Джим Хэндли, вечно озабоченный вице-президент и казначей «Дженерал Авионикс Лизинг Корпорейшн», всегда встречали его у дверей лифта. Это было необъяснимо, но он еще ни разу не попал к себе в офис, не натолкнувшись на одного из них у лифта. Джед был уверен, что они тайком приплачивали служителю на автостоянке.

– У вас был тяжелый день, – сказала Ким.

– Да вроде того, – ответил он, проходя в свой кабинет.

– Зачем тебе понадобились восемьдесят пять миллионов? – спросил Джим. – Нам теперь не хватает, чтобы расплатиться с «Боингом».

– С деньгами все в порядке, – ответил Джед. – «Боингу» заплати из резервного фонда.

Все вместе они вошли в офис. Джед просмотрел телефонограммы на своем столе и покачал головой. Дядя Рокко все такой же. Никогда ничего о себе не сообщит.

Хэндли внимательно посмотрел на него.

– Что случилось с Джарвисом?

– Ему оторвало голову.

– Не смешно, – заметил казначей. – На нас это как-нибудь отразится?

– Не думаю. Я веду дела с Брэдли.

– А как там развиваются события? Джед пожал плечами.

– Я пока не знаю, но буду заниматься всем лично. Завтра я возмещу компании все расходы со своего счета.

– Хорошо, – согласился Джим. – Я просто хочу, чтобы никто не пострадал – ни ты, ни мы.

– Все будет сделано. Спасибо.

Джим ушел. Ким продолжала стоять у стола.

– У тебя все в порядке?

– Да, – сказал он и опустился на стул. – День был просто ужасный. Я устал.

Она подошла к нему сзади.

– Давай я разотру тебе шею и плечи. Тебе станет легче.

Ее руки были мягкими и теплыми.

– Хорошо, – сказал он, повернув голову. – Ты просто волшебница. Действительно помогло.

– Твой дядя Рокко позвонил мне по моему личному телефону, – сообщила она.

Джед подскочил на месте.

– Почему ты мне раньше не сказала? Она покачала головой.

– Не могла же я говорить при Джиме.

– Что он сказал?

– Что позвонит тебе домой в полночь по здешнему времени.

– Что еще он сказал?

– «Рико», – произнесла она всего одно слово, потом пояснила: – Они не смогли добраться до него в Нью-Йорке и теперь собирают «большой суд присяжных», чтобы прижать его к ногтю в Нью-Джерси.

Она посмотрела на него.

– Он хочет, чтобы ты проверил все свои телефоны, они могут прослушиваться. И проверь заодно свою квартиру.

– Позвони Джону Сконлону из службы безопасности, пусть он этим займется.

Тебе грозят неприятности? В ее голосе сквозила тревога.

– Мне нет. Но меня беспокоит дядя.

Он наблюдал, как она звонит в службу безопасности, потом начал просматривать телефонограммы. Только одна оказалась важной. Он снял трубку другого телефона.

– Соедините меня с Руди Майером из отдела закупок, – попросил он одну из секретарш, сидевших в его приемной.

– Да, босс, – проговорил Руди.

– Какие условия сделки предлагает «Аэроспациале» на свой самолет «А-300»?

– Этот самолет – их новая модель. «А-300-200». Вместимость четыреста пассажиров. Ты заказываешь десять машин и размещаешь их в американских авиакомпаниях. Л они дают тебе двадцатипроцентную скидку и финансовый план на двадцать лет.

– Они называют точные цифры?

– Нет, – ответил Руди. – Они не назовут цифры до тех пор, пока ты официально не объявишь о своей заинтересованности.

– Обычно наши авиакомпании не любят закупать иностранные самолеты, но для этих найдется рынок. Начинается сезон отпусков. Полеты во Флориду и в Мексику, там всегда не хватает мест.

– Что мне им ответить?

– Скажи, что меня это интересует. Я начну переговоры с «Истерн», «Амэрикен», «Вестерн» и «Мексиканой».

– «Мексикана» не американская компания, – заметил Руди. – Может быть, они будут торговать с ними без нашего посредничества.

Джед засмеялся.

– У мексиканцев нет денег. Я могу дать гарантии «Аэроспациале».

– Хорошо, шеф, я этим займусь. Еще один вопрос. Что вы будете делать, если «Боинг» встанет на рога из-за того, что вы отказываетесь от их самолетов «727–200»?

– В конечном счете все сводится к деньгам. У самолетов «А-300» большая полезная нагрузка, и они потребляют на тридцать процентов меньше горючего, чем «Боинг-727». Может быть, «Боингу» пора понять, что не они одни делают самолеты.

Он положил трубку и посмотрел на Ким. Ким кивнула.

– Сканлон сказал, что сразу займется твоим поручением.

– Отлично. Он улыбнулся.

– Поехали домой, я приму дуга, переоденусь, и мы поедем ужинать.

– Договорились. С одним условием.

– Каким?

– Я не поеду на этом твоем грузовике.

– Хорошо. Поедем на «корнише».

– Чудесно.


Глава 9


– Почему ты не ложишься? – спросила Ким. – Сейчас уже почти два часа ночи, и тебе нужно хоть немного поспать.

– Дядюшка Рокко сказал, что он позвонит, значит, он обязательно позвонит, – ответил Джед.

– На Восточном побережье сейчас пять часов утра. А он уже немолод и, наверно, давно спит. Он позвонит тебе утром, – продолжала уговаривать Ким.

– Ты ничего не понимаешь в моих родственниках. Дядя Рокко обязательно позвонит. Недаром он capo.

– Хорошо. Но ведь могли же его отвлечь какие-нибудь дела.

Зазвонил телефон. Джед посмотрел на него с удивлением. Звонили не по его личному телефону, а по гостиничной линии. Он осторожно снял трубку.

– Стивенс слушает.

– Мистер Стивенс, приехал ваш дядя и хочет вас видеть, – проговорил портье, как бы извиняясь, – он не назвал своего имени.

– Моему дяде и не надо называть свое имя, достаточно того, что он мой дядя, – рассмеялся Джед. – Он один?

– Нет, мистер Стивенс, с ним еще два человека.

– Пусть кто-нибудь из коридорных проводит его до моей квартиры.

Он повесил трубку и посмотрел на Ким.

– Приехал дядя Рокко.

– Я сейчас оденусь.

– Не торопись, – сказал Джед, – я встречу его в гостиной. Он не один, с ним секретарь и телохранители.

– Ну и дядюшка у тебя!

– Он просто старомодный. Padrone никуда не выходит без своих помощников.

– Тогда что же он подумает обо мне? – сказала девушка, натягивая брюки.

– Но он же тебе позвонил.

– Да, – подтвердила она, накидывая блузку. – Он хотел поговорить с тобой.

– Он никогда бы не стал тебе звонить, если бы не считал, что ты мое доверенное лицо.

Джед улыбнулся. В этот момент раздался звонок в дверь.

– Я открою, – сказал он.

Он вышел в прихожую, открыл дверь, сунул коридорному пятерку и провел дядю в квартиру. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, а потом крепко обнялись и расцеловались. На дяде было зимнее кашемировое пальто.

– Добро пожаловать в Калифорнию, дядя Рокко, – приветствовал его Джед. – Снимай свое пальто и давай его мне, здесь тепло.

Дядюшка согласно кивнул.

– Я весь вспотел, – сказал он, раздеваясь, потом показал в сторону людей, приехавших с ним. – Ты помнишь Дэнни и Сэмюэля?

Джед кивнул и за руку поздоровался с обоими. В этот момент в гостиную вошла Ким.

Дядя улыбнулся ей.

– Тебя зовут Ким, и ты девушка Джеда. Я несколько раз говорил с тобой по телефону.

Он поцеловал протянутую руку, как старый ловелас, потом повернулся к Джеду.

– Она очень милая, – сказал он, а потом спросил по-итальянски, – сицилийка?

– Нет, прошу прощения, мои родители шотландцы и ирландцы, – смеясь, ответила она тоже по-итальянски.

– Тоже неплохо.

– Наверно, вы очень устали, давайте я приготовлю вам кофе и сэндвичи? – предложила она.

– Только крепкий черный кофе.

– Сейчас.

Она ушла на кухню.

– Дядя Рокко, ты хорошо выглядишь.

– В моем возрасте надо соблюдать диету. Не есть мучного, есть поменьше мяса и побольше рыбы и овощей.

– Хочешь вина?

– Попозже. Ты удивлен моим приездом?

– Да.

– Это касается наших семейных дел, – сказал дядя Рокко. – О таких вещах по телефону не поговоришь, поэтому я нанял самолет и прилетел.

Джед внимательно на него посмотрел.

– Здесь есть спокойное место, где мы могли бы поговорить? – спросил дядя Рокко.

– В кабинете, там нас никто не услышит.

Ким принесла две чашечки и кофейник и удалилась, закрыв за собой дверь. Джед разлил кофе по чашкам и откинулся в кресле.

– Ну?

– Она хорошо варит кофе, – заметил дядя. Джед кивнул.

– Но ты ведь не ради кофе приехал сюда.

– Правильно, – сказал он и сделал еще один глоток. – Канадца-то ухлопали.

– Я знаю, я был там в это время.

– Он оказался плохим человеком.

– Не хуже других, – заметил Джед. – Все становятся жадными, когда дело доходит до денег.

– Дело не только в деньгах. Он подставил своих друзей, а это против правил.

– Я не совсем понимаю.

– Закон Рико, – пояснил дядя. – Он отправился в Нью-Йорк и рассказал Джулиани, где я достал деньги, которые ему одолжил. И теперь Джулиани поручил окружному прокурору в Нью-Джерси подготовить против меня еще одно судебное дело. Они пытались добраться до меня на Манхэттене, потом в Бруклине, но им не удалось. А теперь они все начинают снова.

– А как же закон, не разрешающий судить два раза за одно и то же преступление?

Дядя Рокко рассмеялся.

– Не говори глупостей. Они каждый раз возбуждают против меня новое дело, по новому обвинению. На сей раз, по слухам, которые до меня дошли, они пытаются пришить мне связь с профсоюзами и коррупцию в Атлантик-Сити.

– Они могут повязать тебя на этом?

– Думаю, что им это не удастся. Когда мне предложили заняться профсоюзами в Атлантик-Сити, я отказался и передал этот бизнес семейству Скарфо из Филадельфии. Они положили на него глаз, и мы обо всем договорились. А мне было неинтересно день за днем копаться в этом дерьме. Мне хотелось занять место Фрэнка Костелло, быть старейшиной.

– Так о чем тебе теперь беспокоиться?

– Я полагаю, что не о чем. Единственную зацепку они получили от Джарвиса. Но теперь он уже не сможет предстать перед присяжными заседателями. Покойники не могут давать свидетельские показания.

Джед удивленно уставился на своего дядюшку.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что это ты распорядился, чтобы его прихлопнули?

– Ты что, меня за дурака принимаешь? – с возмущением произнес дядя Рокко. – Тогда уж Джулиани наверняка бы вцепился в меня.

– Он все равно попытается тебя на чем-нибудь подловить, – сказал Джед.

– Пытаться и сделать – это две разные вещи, – резко возразил он. – Не могу сказать, что мне самому не хотелось бы придавить этого сукина сына, но в данном случае это не моих рук дело.

– Я хочу выпить, – сказал Джед, поднимаясь. – Тебе что-нибудь налить?

Старик кивнул головой.

– У тебя есть красное вино?

– «Болла Кьянти».

– Выдержанное?

– Конечно. Я кое-чему у тебя научился.

Он прошел в гостиную. Телохранители сидели на диване, перед ними на маленьком столике стояли кофейник и чашки. Джед прошел в спальню.

Ким сидела на кровати, перед ней лежала развернутая газета. Она посмотрела на него.

– У тебя все в порядке?

– Да. А ты как?

– Хорошо. Немного нервничаю, но ничего.

– Успокойся. Дядюшка Рокко хочет красного вина, и мне тоже не мешает выпить. Я просто вышел за вином.

– Давай помогу.

– Не надо, я сам справлюсь.

Он вышел в гостиную и отправился на кухню. Открыл бутылку вина и вернулся в гостиную. В углу был бар. Джед достал бутылку Гленливета, стаканы, ведерко со льдом, поставил все это на поднос и понес в кабинет.

Дядя Рокко взял в руки бутылку и внимательно изучил этикетку.

– Восемьдесят второй год, – удовлетворенно заметил он. – Очень хороший год. Ты и вправду кое-чему научился.

Джед улыбнулся, налил в бокал виски и положил лед, а дядя налил себе вина и поднял бокал.

– Salute.

– Salute.[7 - Ваше здоровье. – (итал.).]

Джед отпил из своего стакана. Он подождал, пока дядя допил вино, и снова наполнил его бокал, потом посмотрел ему прямо в глаза.

– А ты знаешь, кто мог бы это сделать?

– У меня есть некоторые соображения. Удар был нанесен из Канады. Убил его канадец французского происхождения, он работает по обе стороны границы.

– В таком случае полиции, наверно, легко будет схватить его.

Дядя Рокко улыбнулся.

– Они и близко к нему не подойдут. Он настоящий профессионал. Теперь он, наверно, уже катит в Европу или Южную Америку.

– Ты так уверен в этом?

– Там с ним расплатятся. Или во Франции, или в Перу.

Он отпил из своего бокала.

– И если он действительно сообразительный, то поедет во Францию. Если же он отправится в Перу, то ему конец. Его прихлопнут.

– Тебе известно что-то такое, чего я не знаю? Дядя кивнул.

– Альма Варгас.

– Та перуанка? – удивился Джед. – А она-то какое отношение имеет ко всему этому?

– Три года назад во Франции она вышла замуж за Джарвиса. Он собирался с ней разводиться. Ей это не понравилось. Джарвис был очень богатым человеком. Теперь она очень богатая шлюха.

Дядюшка Рокко усмехнулся.

– Ты не представляешь, каких трудов мне стоило заставить ее уехать из страны, когда вы вернулись вместе. Она хотела женить тебя на себе.

– Господи! – выдохнул Джед и налил себе еще виски. – Плакали твои денежки.

– А может быть, и нет, – улыбнулся он. – Она все еще от тебя без ума.

– Подожди, – сказал Джед, – она ведь не собирается возвращать тебе деньги.

– Знаю, – ответил дядя Рокко. – Я хочу, чтобы ты уговорил ее устроить все таким образом, чтобы вложить деньги Джарвиса в компанию Шепарда.

– А она знает, что это ты дал деньги Джарвису?

– Это она познакомила меня с Джарвисом. Мне показалось, что у него грандиозные планы.

Он посмотрел в свой бокал.

– Может быть, я не был достаточно хитер, но и Джарвису не удалось меня перехитрить. Нас обоих перехитрила эта перуанская девка.

– Перуанская кошечка.

– Я не понял.

Джед посмотрел на него.

– Однажды, много лет назад, когда я был еще совсем зеленым юнцом, она стояла обнаженная на палубе пароходика на Амазонке и рассказывала мне об одной перуанской кошечке. Лучшей в мире, как она сказала. Но она не сказала мне, что была еще и самой хитрой, эта кошечка.

– Ну, и что ты обо всем этом думаешь? – спросил дядя Рокко. – Ты с ней поговоришь?

– Конечно. Но нам не нужно ничего делать. Деньги уже вложены в компанию, и она не сможет их оттуда забрать. Поверь мне, дядя Рокко, уж в этом-то я разбираюсь. Когда я закончу всю операцию, мы с Шепардом будем держать все в руках, а она будет получать только проценты со своей доли.

Старик внимательно посмотрел на него.

– Это правда?

– В этом я разбираюсь.

Дядя Рокко некоторое время сидел молча, потом вздохнул.

– Старею. Десять лет назад я ни за что не влез бы во все это. Слишком уж все законно.

– Законно или противозаконно, здесь эти вещи переплетаются. Одно становится другим.

– Нет, – продолжил старик, – я слишком стар и стал терять гибкость ума.

– Ты такой же, как всегда, дядя Рокко. Так что же ты от меня хочешь?

– Я старею, – устало повторил дядя Рокко, – и хочу, чтобы ты мне помог.

Джед взял старика за руку и почувствовал, как она дрожит.

– Говори, дядя Рокко.

– Вытащи меня из этой кутерьмы. Я хочу умереть в своей постели.


Глава 10


Конфеты-тянучки. Стальной пирс. Аукционы, где продавался фальшивый антиквариат, которым были забиты все магазинчики на набережной. Вечно улыбающийся негр, возивший туда-сюда двухместное кресло на колесах, причем он же выступал и в роли гида за семьдесят пять центов в час. Белый песок, на котором целые семьи располагались на пикник. Разносчики, в основном подростки, продававшие конфеты в виде яблок, красновато-коричневые пирожки и леденцы на палочках. Вот таким я запомнил Атлантик-Сити, когда мне было восемь лет и я две недели провел у тети Розы, в маленьком домике, который она снимала в самом конце набережной.

Тогда не было ни громадных отелей, ни казино, сиявших миллионами огней и превративших набережную в подобие Лас-Вегаса. На все это я смотрел теперь с крыши небоскреба, из апартаментов своего дяди. Я отошел от окна и вернулся к огромному столу красного дерева. На краю стояло большое блюдо с конфетами-тянучками. Я показал на них.

– Никогда не думал, что они тебе нравятся.

– Почему бы и нет? У президента на столе всегда стоит стеклянная коробка с мармеладом.

Я засмеялся.

– Хорошо. Но я помню, что, когда жил у тети Розы, она не разрешала мне их есть. Она говорила, что у меня от них испортятся зубы.

– В те времена женщинам в голову приходили странные мысли. Ну и как, у тебя от конфет испортились зубы?

– У меня было несколько дырок, когда я был маленьким, – ответил я. – Но я не уверен, что они образовались из-за тянучек. Я никогда их много не ел.

– А я ем их постоянно, и у меня от них совершенно не портятся зубы. Правда, они прилипают к протезам, и мне приходится вынимать их и чистить.

– Я даже не догадывался, что у тебя искусственные зубы.

– Уже давно. Еще в молодости один сукин сын ударил меня в лицо бейсбольной битой.

– Как ты с ним расквитался?

– Никак, – ответил дядя. – Я уже собирался укокошить этого ублюдка, но твой дедушка удержал меня. Подонок был из семейства Дженовезе, и из-за этого могла начаться война. Это было чистым безумием, потому что нас бы просто стерли с лица земли. В то время Дженовезе были самым большим семейством в Нью-Йорке. Поэтому мой отец отвел меня к лучшему протезисту на Манхэттене. Вот так я обзавелся самыми лучшими вставными зубами.

Я рассмеялся.

– Они все еще неплохо выглядят. Дядя кивнул.

– Это, наверно, уже пятая пара. Я посмотрел на него.

– Нам нужно поговорить кое о чем серьезно.

– Да.

Зазвонил телефон, и он снял трубку. Выслушав, коротко бросил:

– Пусть войдет. Взглянул на меня.

– Мне необходимо переговорить с этим человеком. Это недолго.

– Я подожду. Мне выйти?

– Нет. Встань у окна.

Он выдвинул ящик стола и протянул мне автоматический «люгер».

– Я знаю, ты умеешь с ним обращаться. Я внимательно посмотрел на него.

– Ты ждешь неприятностей?

– Вообще-то, нет. Но в нашем деле… Он неопределенно пожал плечами.

Я отошел к окну и засунул пистолет в карман пиджака. Наблюдая искоса, я увидел, как вошел человек. Это был смуглый мужчина среднего роста, в плотно облегающем костюме. По лицу было видно, что он сердит. Мой дядя встал из-за стола и протянул ему руку.

– Нико, – произнес он ровным голосом. – Рад тебя видеть.

Мужчина не обратил никакого внимания на протянутую руку.

– Вы надули меня на триста тысяч, – сердито проговорил он.

Дядя был абсолютно спокоен.

– Ты дурак. Если бы я хотел надуть тебя, то нагрел бы на три миллиона.

Нико разозлился еще больше.

– Дело не в деньгах, – рявкнул он. – Дело в принципе.

– Да что ты знаешь о принципах, сукин ты сын? – в голосе дяди Рокко слышался холод. – Ты надул своего отца еще до того, как он оказался на смертном одре. Что стало с деньгами, которые твой отец хотел разделить между тобой и твоим дядей?

– Мой дядя исчез, – сказал Нико. – Мы его так и не нашли.

– Ты постарался устроить так, чтобы его никто не искал, – продолжал дядя, его голос звучал все так же холодно. – Особенно на твоей свиноферме в Секокусе.

– Все это чушь собачья, – зло огрызнулся Нико. – Это вообще не имеет никакого отношения к тому делу, по которому я сегодня пришел. Вы все равно должны мне триста тысяч.

Дядя Рокко встал из-за стола.

– Я человек чести, – тихо произнес он. – Я заключил соглашение с твоим отцом, когда приехал сюда. Он занялся профсоюзами и за это платил мне пять тысяч долларов в месяц. Когда твой отец умер, я не требовал денег. Мне присылали их с посыльным каждый месяц, так же как и раньше, при твоем отце.

Нико вытаращил глаза.

– Я никому не поручал делать этого.

– Это твои проблемы, – спокойно ответил дядя. – Может быть, ты никому не нравишься, даже в своей семье.

– Я прикончу этого сукина сына!

– Это опять же твоя проблема. И позаботься о том, чтобы мне каждый месяц приносили по пять тысяч. Так, как мы договорились с твоим отцом.

– А если я не стану?

Дядя Рокко ухмыльнулся и сел в свое кресло.

– Я уже сказал, что я человек чести. И я всегда держу свое слово, думаю, что и ты будешь уважать слово, данное твоим отцом.

Он сделал паузу и мягко улыбнулся.

– Или ты окажешься вместе со своим дядей на свиноферме.

Нико уставился на него.

– Старик, ты сошел с ума. Я могу пришить тебя прямо здесь.

Я уже начал доставать «люгер» из кармана, но дядя Рокко увидел это краем глаза и отрицательно покачал головой. Пистолет остался у меня в кармане.

– Тогда ты глупее, чем я о тебе думал. Ты никогда не выберешься отсюда живым.

Он рассмеялся.

– Мне семьдесят два, а тебе только сорок семь. Счет явно не в твою пользу. Страховая компания полагает, что я могу прожить еще четыре года, а ты – все двадцать семь.

Нико посидел некоторое время молча. Наконец согласно кивнул.

– Дон Рокко, – в его голосе звучало уважение. – Прошу прощения, я был очень рассержен.

– Ничего, сын мой, – мягко проговорил дядя Рокко. – Думай, прежде чем что-то сделать, и жить будет проще.

– Да, дон Рокко, – сказал он, поднимаясь со стула. – Еще раз прошу прощения.

– До свидания, мой мальчик.

Он смотрел, как Нико вышел из комнаты, и повернулся в мою сторону.

– Теперь ты понимаешь, почему я прошу тебя вытащить меня отсюда. Я устал иметь дело с этими ненормальными.

– Ты думаешь, он действительно мог что-нибудь сделать? – спросил я.

– Кто его знает? Но второго шанса он не получит. Я так устроил, что его первый помощник уже накапал на него ребятам из ФБР. Они им займутся.

– Ты связан с ФБР?

– Нет.

– Но ты сделал так, чтобы этот человек обратился в ФБР.

– Он просто пришел ко мне за советом. Он знает, что я человек чести и что у меня большой опыт, – спокойно объяснил он. – Я всего лишь заметил, что ребята из ФБР не убьют его, а вот Нико может. Ну, а уж дальше он сам решал, что ему делать. Он протянул руку.

– Давай сюда пистолет.

Я положил «люгер» перед ним на стол. Он переложил его в ящик стола, аккуратно вытерев мягкой тряпочкой.

– Не хочу, чтобы на нем остались твои отпечатки пальцев.

– Спасибо. Да, а почему ты держишь его незаряженным? Меня ведь могли убить.

Дядя Рокко заулыбался.

– Ни в коем случае. В мой стол встроен автомат с отпиленным стволом, и нацелен он прямо на то место, где сидел Нико. В случае чего, он бы у меня улетел через океан.

Я долго смотрел на него.

– Ты слишком часто меня обманываешь, дядя Рокко. В чем еще ты меня обманул?

Он горестно покачал головой.

– Ты моя родня. А я человек чести, и, что бы я тебе ни говорил, это для твоей же пользы.

– Зачем мне нужна защита? Я живу открыто. «Дженерал Авионикс» – уважаемая компания. Мы всего лишь покупаем самолеты и сдаем их в аренду авиакомпаниям. Все абсолютно законно.

Мой дядя грустно посмотрел на меня.

– Ди Стефано всегда останется ди Стефано, даже если официально его фамилия Стивенс. Может быть, мир, в котором живешь ты, и не догадывается об этом, но мир, в котором ты родился, знает, кто ты на самом деле. Даже там, на Сицилии. Именно поэтому твой отец и сорвался с обрыва в Трапани. Старый мир не умер, его ненависть и вендетта все еще живы.

Я смотрел на него, не отрываясь.

– Ты ведь не отошел от дел. Он не ответил.

– Мой отец говорил мне, – произнес я с горечью, – чтобы я не верил тебе.

Дядя посмотрел мне прямо в глаза.

– Ты должен мне верить. Я никогда не предавал свою семью.

– Человек чести, – саркастически заметил я, – никогда не слышал такого. Когда это ты успел?

Дядин голос прозвучал холодно.

– Пять самых больших семейств находятся в Нью-Йорке. Они уважают меня. Комиссия на Сицилии, состоящая из наиболее влиятельных семейств, включая семейство Корлеоне и семейство Боргетто, считает меня единственным американцем, равным им. Я никогда не предавал их веру и не попирал их уважение.

– Если все это правда, то почему ты так озабочен тем, что кто-то может тебя убить?

– Старики уходят. К власти приходят молодые, а они все жадные завистники. Они не могут ждать.

– Что им от тебя нужно? Ты ведь сказал мне, что отошел от дел.

Дядя Рокко покачал головой. А потом постучал пальцем по голове.

– Они хотят вот это. Я теперь единственный, кто поддерживает связь между старым миром и новым миром. Они знают, что стоит мне сказать одно слово – и они окажутся отрезанными от прародины.

– Почему это должно их волновать?

– Это обойдется им от десяти до пятнадцати миллиардов в год.

– У сицилийцев такая власть?

– У них свои люди по всему миру. Они заключают соглашения и с китайской Триадой, и с колумбийскими картелями. Это дает им тысячи боевиков. – Он глубоко вздохнул. – Но здесь, в Америке, все теперь не так, как раньше. Когда-то мы были королями, теперь же подбираем крошки. Американцы слабеют, семьи становятся все малочисленнее, да еще американское правительство обложило со всех сторон этим законом Рико.

Я молчал.

– Я все равно не очень понимаю, чего ты от меня хочешь.

– Как ты думаешь, сколько стоит весь твой бизнес?

– Два-три миллиарда.

– А ты сам сколько получаешь?

– Больше миллиона в год. Он рассмеялся.

– Мелочь.

Я смотрел на него и ждал, что он еще скажет.

– А что, если я поставлю тебя во главе инвестиционной компании, действующей в рамках закона и располагающей более чем двадцатью миллиардами наличных деньгами и имуществом, из которых на твою долю придется сорок процентов плюс еще более пяти миллионов в год, которые ты будешь зарабатывать?

Его голос источал мед.

– А кому будут принадлежать остальные шестьдесят процентов? – спросил я.

– Другим людям чести.

– Дядя Рокко, дядя Рокко, – я рассмеялся и покачал головой, – для меня это чересчур жирный кусок. Мне и так хорошо, на своем насиженном месте.

– Ты все больше и больше становишься похож на своего отца, – пробурчал он. – Я мог бы сделать из него мультимиллионера. Но он предпочел идти своим путем.

– И правильно сделал. Он занимался хорошим делом и прожил хорошую жизнь. Чего еще можно желать?

Дядя Рокко пожал плечами.

– Может быть, ты и прав.

– И ему не надо было ни у кого просить разрешения, чтобы уйти на покой.

Некоторое время я молча наблюдал за дядей, потом спросил:

– Так чем же я могу тебе помочь?

– Во-первых, ты должен принять мое предложение и возглавить инвестиционную компанию. Потом мы начнем скупать те компании, которые, в принципе, могут давать прибыль. Это твоя компания, «Милленниум Филмз Корпорейшн», нефтяные компании Шепарда, недвижимость Джарвиса в Канаде. За исключением твоей компании, им всем не хватает инвестиций и они сидят на мели, но их можно вытянуть. У меня есть целый список компаний, которыми мы могли бы заняться. Только ты сможешь собрать их всех вместе и создать что-то наподобие «RJR» или «Набиско», используя при этом не чужие деньги, а собственные.

Он внимательно следил за выражением моего лица, как будто хотел угадать мое решение прежде, чем я выскажу его вслух.

– Как ты думаешь, что сделают власти, как только обнаружат, что в этом деле принимают участие твои люди чести?

– Они не будут фигурировать в компании. Там будут работать только лояльные по отношению к закону бизнесмены: японцы, европейцы, арабы. Банки будут привлекаться только самые крупные: «Ситикор», «Морган Стэнли», «Чейз». Биржевые брокеры – Меррилл Линч, Хьюттон, Голдман Сакс. Все они вполне уважаемые люди и чисты как стеклышко.

– А что ты получишь взамен?

– Я полностью отойду от дел. Я вздохнул.

– Дядя Рокко, ты знаешь, что я тебя люблю?

– Знаю.

– Твой вариант все равно не пройдет. Ты витаешь в облаках.

– Но все они люди чести. Мы заключили соглашение. У нас есть все необходимые деньги. Двадцать миллиардов чистых, отмытых денег, у властей нет к ним никаких претензий, все налоги уплачены. У нас будет вполне законный бизнес. Для всех нас мафия отойдет в прошлое.

– Для вас, стариков, может быть, все и закончится, но мафия никогда не умрет. Это похоже на падающую башню в Пизе. С каждым годом она наклоняется все больше и больше, но никак не упадет.

Дядюшка недоверчиво посмотрел на меня.

– Что ты хочешь этим сказать?

– У тебя нет выбора, – ответил я. – Тебе придется остаться здесь. Ты слишком много знаешь. В твоей голове скрыто слишком много секретов, чтобы они тебя так просто отпустили.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Как, по-твоему, сколько ты еще продержишься?

– То же самое сказал мне твой отец пятьдесят лет назад, – усмехнулся дядя.

– Мой отец был прав тогда, его совет годится и сейчас.

Дядюшка вздохнул.

– Что же мне делать?

– Кажется, здесь у тебя все под контролем. Так что продолжай заниматься тем, чем ты всегда занимался. Давай им всем по мозгам.

– Я все-таки хочу получить деньги Джарвиса назад. Это большой куш, и некоторые мои партнеры хотели бы получить свои денежки обратно.

– Я уже сказал, что помогу тебе.

– Отлично.

Он вдруг заулыбался.

– Пойдем в столовую. У меня для тебя сюрприз. Дядюшка Рокко обожал сюрпризы. Этот сюрприз был особенным. В комнате стояла Альма Варгас, а с ней одиннадцатилетняя дочка Анжела, ее назвали так в честь отца.


КНИГА ТРЕТЬЯ

КРЕСТНЫХ ОТЦОВ БОЛЬШЕ НЕТ


Глава 1


Ким сердилась.

– Ты просто дурак. Какого черта ты беспокоишься о том, что твой дядюшка потеряет двести миллионов или даже четыреста миллионов долларов! У него так много денег, что он и горевать-то особенно не будет.

– Он попросил меня помочь. В конце концов, мы же родственники.

– В этом и заключается секрет его влияния на тебя. Его не волнует, что будет с тобой. Его интересует только одно – заманить тебя в свои паучьи сети. Ты должен заниматься его делами, а его совершенно не заботит, что же будет с твоей компанией, с твоим делом, которое ты основал и строил годами. У тебя достаточно денег, и его помощь тебе совсем не нужна.

– Успокойся и ложись спать. Все будет хорошо.

– Ну, конечно, – саркастически сказала она. – Ты или попадешь в тюрьму, или окажешься в могиле, как остальные.

– Я буду заниматься только своей компанией. Я всего лишь помогу привести в порядок его дела. И все.

– Пока что выправление дел обошлось тебе в восемьдесят пять миллионов, – с горечью произнесла она. – И еще неизвестно, каким образом он тебе их возместит.

– Он обязательно все вернет, – упрямо продолжал я, – это дело чести.

– Но ты ведь уже подписал соглашение с Брэдли. Ты гарантировал ему еще четыреста миллионов, а его старый проныра-юрисконсульт подстроил все таким образом, что ТЫ не получишь никаких акций, пока не выплатишь полностью все деньги. – Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Где были твои глаза? В «Дженерал Авионикс» ты себя так не ведешь. Прежде чем заключить какую бы то ни было сделку, ты дотошно проверяешь все детали.

– Ну что ты кипятишься? – взорвался я. – Это мои проблемы, не твои.

Она вылезла из постели.

– А почему ты ведешь переговоры с сенатором Бофором, чтобы эта шлюха получила американское гражданство? – спросила она натянуто.

– Американское гражданство должен был получить Джарвис, но его прихлопнули. Поэтому теперь она должна получить гражданство, иначе по закону не сможет купить акции компании, ведь только граждане США могут владеть теле– и радиостанциями. Дяде тоже не позволят купить эти компании, учитывая его послужной список. В свое время так же поступил и Руперт Мердок, правда, его сделка была крупнее.

– А что, если у вас ничего не получится? – спросила она, не глядя на меня.

– Ну тогда дядя Рокко окажется в убытке. Она повернулась ко мне.

– Нет, он в убытке не останется.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он очень хитрый. Он уже подцепил тебя на крючок. И крючок этот составляет пятьсот миллионов долларов. Тебе придется продать «Дженерал Авионикс», чтобы расплатиться.

– Он поможет с деньгами.

Ее глаза встретились с моими.

– Так же как он помог с ребенком Анжело. Девочкой со светло-каштановыми волосами и зелеными глазами, похожими на твои. Разве у Анжело были такие волосы и глаза?

Я молчал. У Анжело были черные волосы и темно-карие глаза.

– Твой дядюшка заплатил Альме, чтобы она убралась из страны, когда она решила выйти за тебя замуж. Ты ведь сам мне об этом рассказывал.

Я покачал головой.

– Я слишком много болтаю.

– Вы же оба спали с ней.

– Но не одновременно.

– Ну, разница во времени небольшая. Ребенок вполне может быть твоим.

– Ты с ума сошла!

Я увидел, как по ее щекам потекли слезы.

– Мужчины такие дураки. Я ваял ее за руку.

– Ну, я-то не такой уж дурак. У меня есть ты. Она уткнулась мне лицом в грудь.

– Я боюсь, – прошептала она, – что ты потеряешь все, ради чего так много трудился.

– Ни в коем случае.

Я повернул ее лицо к себе и поцеловал.

– Эта сучка сделала себе полную пластическую операцию. Поправила глаза, подтянула лицо, грудь, убрала живот, задницу и лишний жир.

– А ты откуда знаешь? – удивился я.

– Ты сам мне рассказал. Ты же сказал, что она выглядит, как двенадцать лет назад. Но ведь так не бывает. Ни у одной женщины. Особенно если она родила ребенка.

Я расхохотался.

– Так, может быть, она и влагалище отреставрировала?

– Очень может быть, – серьезно заметила Ким. – Что, хочешь проверить?

– Я не хочу, – быстро ответил я. – Не люблю путешествий во времени.

Она наклонилась и дотронулась до меня.

– У тебя стоит. Это воспоминания о ней на тебя так действуют?!

– Ах ты, притвора!

Я притянул ее к себе и расцеловал.

– Ты что, думаешь, когда твои руки дотрагиваются до меня, на меня это не действует?

– Ты такой испорченный.

– А ты просто злючка. Подставляй попку, я высосу из тебя всю злость.

Прошло уже три месяца с тех пор, как я ездил повидать дядю Рокко в Атлантик-Сити и мы обедали вместе с Альмой и ее дочкой. Столовая находилась на нижнем этаже двухъярусных апартаментов. Альма была уже на месте, она сидела у маленького бара в углу и смотрела в окно на океан. Она услышала, как мы вошли, и поднялась нам навстречу, потом улыбнулась и протянула мне обе руки.

– Джед, – ее голос был теплым.

Я взял ее за руки и поцеловал в обе щеки.

– Альма! Это действительно сюрприз.

– Не совсем. Я всегда знала, что мы с тобой когда-нибудь снова увидимся.

– Я просто глазам своим не верю. Ты выглядишь так же прекрасно, как тогда, когда мы встретились в первый раз. Даже еще лучше.

Она рассмеялась.

– Это все французская косметика. Она творит чудеса.

– Я не только это имею в виду. Я постарел и потяжелел, а ты, наверно, нашла источник вечной юности.

– Не говори глупостей, – продолжала смеяться она, – тогда ты был юношей, а теперь ты мужчина. И отлично выглядишь.

– Спасибо. Дядя Рокко сказал, что у тебя есть дочь. Легкая тень пробежала по ее лицу.

– Да. Я ведь тогда не знала, что у меня будет ребенок от Анжело.

Я заглянул ей в глаза.

– Жизнь – странная штука.

– Это правда. Ну, например, мы встретились сейчас только потому, что умер мой муж.

Я продолжал смотреть ей в глаза.

– Я даже не знаю, что тебе сказать: поздравить или выразить соболезнования.

Она не отводила взгляда.

– Может быть, и то и другое понемногу. Официант в белом пиджаке вышел из-за стойки бара.

Он наполнил ее стакан и вопросительно посмотрел на меня.

– Виски со льдом.

Он поставил стакан на стойку бара передо мной и вышел. Я поднял свой стакан и чокнулся с ней.

– Твое здоровье.

– Salud.

Она отпила из своего стакана.

– Мой муж был абсолютным дерьмом. Я помолчал немного, потом заметил:

– Но ты же вышла за него замуж. Почему?

– На это были три причины. Во-первых, он был богат. Во-вторых, у него был такой великолепный член, ни с кем не сравнить. И в-третьих, он предложил мне выйти за него замуж. – Она рассмеялась. – Он был без ума от перуанской кошечки и часто говорил, что мой клитор почти такой же большой и крепкий, как его член.

– Звучит очень романтично.

– Да, для него это была почти любовь. Но он же ненормальный, на самом деле он ненавидел женщин. Он и меня хотел уничтожить. А когда понял, что у него это не получается, решил со мной развестись.

Я молча слушал.

– Я подписала брачный контракт. Мне полагалось по миллиону долларов за каждый год совместной жизни, но в конце концов он захотел лишить меня и этого.

– Теперь все это не имеет никакого значения. Ты его вдова и получишь все.

– Не так все просто. У него два сына от первого брака. Одному тридцать два, а другому тридцать. Они оба занимают посты в его корпорации и являются единственными наследниками его состояния.

– Как ты об этом узнала? Ведь Шерман Сиддели сказал мне, что ты единственная наследница.

– Значит, Сиддели ошибался. Я все узнала от его канадских адвокатов. Он оформил завещание семь лет назад. Они сказали, что если я пойду им навстречу, то они позаботятся о том, чтобы и мне что-нибудь досталось из наследства.

– Ну и как ты решила? Будешь им помогать?

– Дам им под зад коленом, – сердито ответила она. – Я получу свою долю. – Она вздохнула. – Все было бы гораздо лучше, если бы его не убили.

– Здесь что-то не так. Я думал, что это ты его прикончила.

Нескрываемое удивление отразилось на ее лице.

– С чего бы это вдруг я стала его убивать? Я заранее знала, что его сыновья унаследуют все. Мне было проще иметь дело с ним, чем с его наследниками.

– Тогда кто же его убил?

– А ты не знаешь?

Я отрицательно покачал головой.

– Твой дядя, – тихо произнесла она. – Когда твой дядя обнаружил, что Джарвис собирается его надуть, он пришел в ярость.

Она помолчала.

– Крестные отцы не прощают.

Дядя Рокко обычно ужинал в семь часов. В этот раз стол был сервирован на четыре персоны. Он был великолепен. Я никогда не думал, что старик обращает внимание на такие вещи. Свечи. Бокалы на высоких ножках. Особая английская посуда и чудесное столовое серебро из Франции.

Он кивнул, когда вошел в комнату, и посмотрел в сторону Альмы.

– Где ребенок?

– Она сейчас придет.

– Я устроил ей особое развлечение, – пояснил он, – гамбургеры от Макдональдса.

Потом он повернулся ко мне.

– А ты еще не видел ее? Альма рассмеялась.

– Она уже не ребенок. Ей одиннадцать лет.

– Все равно она еще ребенок.

Он обернулся к двери, потому что в этот момент вошла девочка.

– Анжела!

Он наклонился и поцеловал се.

– Дедушка, – она засмеялась, – твои усы щекочутся.

– Это чтобы удобнее было тебя скушать.

– Но ты же не большой страшный волк. Она посмотрела на меня.

– А ты мой дядя?

У нее были зеленые глаза и светло-каштановые волосы, как у моей матери. Она была довольно рослой для своих лет, и меня несколько озадачил се акцент: она говорила с английским акцентом.

– Не совсем. Скорее я твой двоюродный дядя.

– Разве дедушка не твой папа?

– Нет. Он мой дядя. А твой папа был его сыном. Она повернулась к матери.

– А ты говорила, что он мой дядя, – сказала она с упреком.

– Ну, в некотором смысле я была права, – пояснила Альма, – твой отец и Джед были как братья.

Она подумала немного, а потом спросила меня:

– Можно я буду звать тебя просто дядя?

– Ну конечно.

– У тебя смешное имя. Джед. Ни у одного мальчика в школе нет такого имени. Это твое настоящее имя?

– Джед – это сокращение, а полное имя – Джедедиах.

– Оно похоже на библейское. Пастор в воскресной школе говорил нам о таких именах, когда читал Старый Завет.

– Анжела учится в Англии, – пояснила Альма, – и в Америке ее удивляют многие вещи.

Но девочка была упрямой.

– Я видела фотографию моего папы. У него черные волосы, как у мамы. – Она посмотрела на мать. – Дядя Джед больше похож на меня, чем ты или папа.

Она помолчала, а потом повернулась ко мне.

– Ты спал с мамой?

Никто из нас не мог найти подходящего ответа. Ее голосок звучал нежно и невинно.

– Мама спала со многими дядями, – сказала она, посмотрев на меня. – Иногда она даже спала с дедушкой.

Я посмотрел в сторону дяди Рокко. Он покраснел. Я расхохотался и протянул руку девочке.

– Забудь об этой ерунде и пошли обедать.

Обед был великолепным. Малышка ела гамбургер из Макдональдса, а мы спагетти с помидорами, жареное филе а-ля Синатра – с зеленым и красным перцем и луком.


Глава 2


Дядя Рокко все время посматривал на меня, пока мы поднимались по лестнице в гостиную после обеда. Альма пошла укладывать ребенка спать.

– Как тебе девочка?

– Она очень симпатичная и умница.

– Она – Ди Стефано.

– Ну конечно.

– Я учредил фонд на ее имя на миллион долларов.

– Правильно. В конце концов, она твоя внучка.

– Возможно. Но это не имеет принципиального значения. Она тоже Ди Стефано. Я знаю. Анжело бы это понравилось.

Когда мы поднялись наверх, он снова внимательно посмотрел на меня. Я взглянул ему в глаза.

– Дядя Рокко, – сказал я, – ты все сделал правильно, Анжело это заслужил.

– У меня от него ничего не осталось. Я мягко пожал ему руку.

– Теперь у тебя есть внучка.

Я проводил его в гостиную, и мы сели за квадратный стеклянный столик для игры в карты. Рядом с его креслом стоял небольшой шкафчик с тремя ящиками, украшенными ручной росписью. Он достал ключ из кармана и открыл верхний ящик. Осторожно достал черную шкатулку, отделанную эмалью, поставил ее перед собой на столик и открыл крышку.

– Что это?

– Одну минутку.

Он извлек несколько пакетиков из особой бумаги и разложил их передо мной.

– Этот промысел дает самый высокий доход в Соединенных Штатах. Он дает прибыль большую, чем «GM» и «Америкэн экспресс» вместе взятые. Более трехсот миллиардов долларов в розничной продаже. Я молча слушал его.

Он надорвал маленькие бумажные пакетики и высыпал из каждого немного мелкого порошка. Потом указал на первый пакетик. Порошок в нем был желтовато-коричневый.

– Это героин из Юго-Восточной Азии. Порошок в следующем пакетике был чисто-белым.

– Это – пакистано-афганский героин. Содержимое другого пакетика больше походило на мелкие кристаллики и было голубовато-белым.

– Кокаин из Южной Америки.

Дальше шел пакетик с измельченной марихуаной.

– Это из Колумбии и Мексики.

Когда он вскрыл последний пакетик, там оказалось несколько разноцветных пилюль и таблеток. Он высыпал их на стол.

– Это кое-что новенькое. Мы называем их «комбинированные лекарства».

– Хорошо, – сказал я, – но какое отношение все это имеет ко мне?

– Все это изготавливается на Сицилии. А семейства у нас здесь распространяли товар на улице в розницу, но теперь они обеспокоены тем, что развелось слишком много мелких торговцев, которые продают свое зелье, которое достают не у мафии и по ценам более низким, чем устанавливают семейства.

– Как же так получилось?

– Люди стали жадными. Распалась договоренность между семействами, и началась междоусобица. Многие были убиты, а власти воспользовались ситуацией и взяли все под свой контроль. Теперь многое изменилось для нас.

– Ты ведь отошел от дел, дядя Рокко, и не имеешь никакого отношения ко всему этому.

Он посмотрел на меня.

– Я тоже так думал. Но они решили по-другому. Я смотрел на него и ждал, что он скажет.

– Много лет назад, когда междоусобная война закончилась, Лючиано учредил комиссию. Без согласия этой комиссии ничего не делается. Нельзя начать передел территорий, нельзя вмешиваться в чужую сферу влияния, тем более нельзя убить capo, или главу семейства, если только это не было одобрено комиссией. – Он перевел дух и продолжил. – Долгие годы все было спокойно, все шло как по маслу, и дела наши процветали. А потом все пошло прахом.

– Почему?

– Умер Лючиано. Главным судьей стал Костелло, но ему было далеко до Лючиано. Он делал все правильно, но не мог крепко держать все в руках. Игорный бизнес, профсоюзы, ростовщичество, система охраны и защиты – всем этим он мог руководить. Но вот появились наркотики. Это было нечто совсем новое и неизвестное. Они давали больше прибыли, чем можно было вообразить. Все словно взбесились и стали рвать этот бизнес друг у друга, как жадные, голодные дикие звери.

Он замолчал.

– Чего они хотят от тебя, дядя Рокко? Дядя долго молчал.

– Сицилийская комиссия знает меня как человека чести, и американцы тоже. Обе стороны хотят, чтобы я стал главой комиссии. Они хотят, чтобы я стал Capo di tutti capi. Мое слово станет законом.

– Господи! – воскликнул я, – сколько же денег ты за это получишь?

– Тебе такие миллионы и не снились. Но это не имеет значения, мне они не нужны. Я ведь давно сказал тебе, что хочу умереть в своей постели. Если же я соглашусь на этот пост, то через год меня не будет. Меня прикончат прямо на улице, как Костеллано, Бонанно, Галанте.

– Чем я могу тебе помочь?

– Поговори с ними, – тихо произнес он. – Скажи им, что я уже старик и у меня не все в порядке с головой, что я все забываю, что не могу взять на себя такую ответственность. Скажи им, что в настоящее время я собираюсь ехать в санаторий.

– И ты думаешь, что они мне поверят?

– Может быть.

– Но ведь они меня даже не знают.

– Они все знают. Они знали твоего отца, знали, что он был прямым и честным человеком. И они знают, что сын пошел в отца.

– Боже мой, – сказал я, – и когда же я должен все это сделать?

– У тебя есть еще немного времени, – сказал он и тут же добавил: – А пока уладь дела с кинокомпанией.

– Я сам не знаю, когда там все встанет на свои места. Сыновья Джарвиса не спешат даже подтвердить, что они получили мои предложения по поводу их пакета акций.

Дядя Рокко заулыбался.

– Акции будут нашими, – доверительно сообщил он, – они брали у меня деньги, чтобы купить эти акции. Деньги они получили от моего канадского банка. А банк потребовал от них вернуть деньги. Это четыреста миллионов плюс проценты, а у компании Джарвиса нет таких денег. Они согласились уступить пакет акций банку в обмен на аннулирование займа без штрафных санкций.

Вдруг у нас за спиной раздался голос Альмы. Я не слышал, как она вошла в комнату.

– Я тоже отказалась от своего права на состояние Джарвиса. Они настояли на этом.

Дядя Рокко взглянул на нее.

– Но ведь ты все равно получишь причитающиеся тебе три миллиона. И, если все получится как надо, у тебя будет кругленькая сумма.

– Я хочу пять миллионов, – заявила она. Дядя расхохотался.

– Ты всего лишь перуанская шлюха. Она тоже засмеялась.

– Я еще и мать вашей внучки. Я повернулся к дяде.

– Вы здесь оба развлекаетесь, – вмешался я, – а вот мне не смешно, у меня в этом деле пока одни убытки. Я выложил восемьдесят пять миллионов наличными и влип еще на четыреста миллионов, но пока не получил ни цента назад.

Дядя Рокко посмотрел мне прямо в глаза.

– Если ты беспокоишься, то первым делом завтра утром я верну тебе эти деньги.

– Дядя Рокко, – сказал я, отрицательно качая головой, – ты же знаешь, что завтра утром меня здесь уже не будет. Я должен уехать в пять часов утра, чтобы успеть вернуться к восьми часам и попасть на совещание.

– Тогда я вышлю тебе деньги, когда ты прилетишь в Лос-Анджелес.

– Конечно, – сказал я, хотя знал, что он не будет пересылать деньги. Это было не в его стиле.

– Я человек чести, – проговорил он. – Когда тебе нужны были деньги, чтобы начать твой бизнес, я тебе их дал. И на этот раз ты тоже получишь деньги.

– К черту деньги, на самом деле меня мало волнует, получу я их или нет. В конце концов, мы же родня.

Он согласно закивал.

– Родня – вот что на самом деле главное, – проговорил он.

Тут он посмотрел на свои часы.

– Уже десять часов. Можно посмотреть новости по филадельфийскому каналу.

Он повернулся и нажал на кнопку дистанционного управления, экран большого телевизора засветился. В голосе диктора слышалось едва сдерживаемое возбуждение.

– Всего за двадцать минут до нашего выхода в эфир сегодня вечером нам сообщили, что один из главарей мафии в Филадельфии был застрелен, когда выходил из своего лимузина, чтобы поужинать в любимом ресторане.

Тут же лицо диктора на экране сменилось фотографией убитого. Голос диктора продолжал рассказывать подробности за кадром, но дядя Рокко уже не слушал. Он выключил телевизор.

Я посмотрел на него. Он знал, что я узнал человека на фотографии. Это был тот самый человек, который приходил сегодня днем в дядин офис.

– Что произошло? – спросил я. Мой дядя пожал плечами.

– Я же тебе говорил, что он настоящее дерьмо. Его никто не любил. Рано или поздно его должны были пришить.

Я помолчал.

– И они еще хотят, чтобы ты всем этим занимался!

– Я же сказал, что не справлюсь, – сказал он, – поэтому и хочу выйти из игры.

Я поднялся.

– Пойду-ка я спать, – проговорил я, – мне завтра очень рано вставать.

Альма улыбнулась мне.

– Я думала, у нас с тобой будет время немного поболтать.

– Мы еще успеем поболтать, а завтра мне необходимо встретиться с сенатором Бофором по поводу предоставления тебе американского гражданства.

Я наклонился и поцеловал дядю Рокко в щеку. Его пальцы слегка потрепали меня по щеке.

– Спокойной ночи. Я тебя люблю.

– И я тебя люблю, – откликнулся я. И так оно и было на самом деле.

Я поцеловал и Альму.

– Спокойной ночи, дорогая, – сказал я, – у тебя красавица дочь.

– Спасибо.

Они остались в гостиной, а я спустился на нижний этаж, туда, где находились спальни для гостей.

Здесь находились четыре спальни для гостей, моя была последней, в конце коридора. Это была лучшая комната – большая и угловая. В дальнем конце находилось огромное окно, выходившее на длинную лоджию, шедшую вдоль всей стены, на которую выходили окна всех спален. Я растянулся на постели в одних трусах и выключил свет. И тут же чертыхнулся. Несмотря на то что окна были зашторены темными портьерами, в комнату все равно проникал свет. Набережная была освещена, как Лас-Вегас. Я повернулся на бок, лицом к стене, спиной к окну, и через несколько минут заснул.

Не знаю, сколько я спал, когда вдруг ощутил дуновение холодного ночного воздуха и почувствовал свет, пролившийся через приоткрытые шторы. Я быстро повернулся на другой бок. Шторы уже опустились.

– Ты не спишь? – произнес голос Альмы.

– Теперь уже не сплю.

– Пусти меня под одеяло, я замерзла.

– Глупенькая, – сказал я, – почему ты не вошла через дверь?

– В коридоре сидит кто-то из охраны твоего дяди. Ну же, пусти меня.

Я подвинулся, она залезла в постель и натянула на себя одеяло. Потом взяла меня за руку.

– Потрогай, я правда замерзла.

Альма положила мою руку себе на грудь. Она на самом деле совершенно окоченела. Потом она передвинула мою руку на живот, потом еще ниже.

– А там я тепленькая. Там всегда пламя.

– Да что ты! А что дальше? Еще какие новости?

– У тебя уже стоит?

– Нет.

– Я могу помочь.

– Подожди. Ты зачем сюда пришла?

– Я хотела, чтобы ты знал, что Анжела твоя дочь, а не твоего двоюродного брата.

– Ну и что. Я уверен, что дядя Рокко прикинул и эту возможность.

– Мне наплевать на то, что думает дядя Рокко, – сказала она тихо, но в голосе ее прозвучал гнев. – У тебя самого есть какие-нибудь чувства к твоей дочери?

Я посмотрел на нее.

– Она не моя дочь, – решительно заявил я. – У тебя все ловко получилось с дядей Рокко, не порти ничего.

Она ударила меня по лицу.

– Ты сукин сын.

Я потряс головой, чтобы прийти в себя, потом включил слабый ночник и улыбнулся.

– Я разочарован. Я-то думал, ты просто пришла переспать, как в старые добрые времена.

– Трахай себя сам! – сердито крикнула она и снова замахнулась, чтобы ударить.

На этот раз я схватил ее за руку. Она попробовала ударить меня другой рукой. Это уже было чересчур. У меня тоже был бешеный характер. Я ударил ее в подбородок. Она скатилась с кровати. Ее ночная рубашка задралась, оголив ноги и ягодицы.

Я стоял над ней.

– У тебя стоит, – хрипло сказала она, глядя на меня снизу вверх.

– Просто я хочу писать.

Едва заметная улыбка пробежала по ее лицу.

– Писай на меня.

– Ты с ума сошла. Отправляйся к себе в комнату. Она быстро поднялась, потом стянула с меня трусы и взяла в ладони яички.

– Они полные и тяжелые.

– Убирайся, – сердито сказал я, – или я сейчас трахну тебя в задницу.

Она залезла на кровать и встала на колени по-собачьи. Потом быстро пальцем смочила анус.

– Давай, – проговорила она. – Я это люблю.

Я не двигался. Тогда она схватила мой член и ввела его в себя. Я обхватил ее за бедра и прижал к себе.

Вдруг раздался какой-то шорох, и дверь спальни распахнулась. На пороге стояла Анжела, освещенная бра, висевшим в коридоре.

– А моя мама здесь? – спросила она нежным голоском.


Глава 3


Альма быстро скатилась с кровати на пол, а когда поднялась, подол ее ночной рубашки упал до самого пола. Я все еще не мог прийти в себя и повернулся спиной к ребенку, пытаясь найти штаны.

– Я же сказала тебе, чтобы ты за мной не ходила, – сердито сказала Альма дочери.

– Я и не ходила, мамочка, – тихо сказала Анжела. – Я просто хотела тебе сказать, что охранник в коридоре мертвый.

– Опять ты насмотрелась фильмов, – рассердилась Альма.

Девочка не ответила, она только шире открыла дверь.

– Посмотри.

Анжела была права. Телевизор тут был ни при чем. Охранник продолжал сидеть на своем стуле, на его лице было написано удивление, а посреди лба виднелась аккуратная дырка от пули. Его пистолет валялся на полу прямо под бессильно вытянутой рукой.

– Ты еще что-нибудь видела? – шепотом спросил я у Анжелы, после того как за руку втащил ее в комнату.

– Я выглянула через дверь и увидела, как два человека бегом бросились вверх по лестнице к дедушке.

– Возьми её, – сказал я Альме, – и идите обе в мою ванную и запритесь там.

– Что ты собираешься делать?

– Во-первых, я возьму пистолет охранника, а потом что-нибудь придумаю. Идите в ванную. И побыстрее.

Я убедился, что они ушли и заперлись в ванной. Щелкнул замок. Только после этого я подошел к дверям своей комнаты и выглянул в коридор. Кроме мертвого охранника, там никого не было. Я стоял и прислушивался, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук. Тишина. Я быстро подбежал к мертвецу, схватил его пистолет, так же бегом вернулся к себе в комнату и запер за собой дверь.

Я осмотрел пистолет. Автоматическая «беретта» тридцать восьмого калибра с магазином на одиннадцать патронов. Магазин был полный, не было сделано ни единого выстрела. Я поставил магазин на место и снял пистолет с предохранителя. Потом я занялся телефоном, который стоял рядом с кроватью. Это был телефон внутренней связи, на нем было шесть кнопок. Рядом с одной было написано: «Спальня мистера Ди Стефано». Я поднял трубку и нажал на кнопку.

Один за другим раздались три долгих гудка, и, когда я уже стал терять надежду, раздался голос дяди Рокко.

– Какого черта тебе понадобилось? – спросил он.

– С тобой все в порядке?

– Да, – с раздражением ответил он, – так какого черта тебе понадобилось?

– Я хочу тебе сказать, что охранник, дежуривший здесь у нас, убит. И два вооруженных человека пошли наверх.

– Я ничего не слышал, – ответил он, – я бы наверняка услышал, если бы моя охрана открыла бы стрельбу.

– Так, может быть, их прикончили? Ведь я тоже ничего не слышал, когда они убивали охранника в коридоре. Наверно, у них пистолеты с глушителями.

– Черт побери, не осталось людей, способных на честную борьбу, – пожаловался дядя Рокко.

– Они попытаются достать тебя в собственной спальне.

– Не получится. Они не смогут войти. У меня бронированная спальня. Дверь стальная и только сверху отделана деревом, стены тоже укреплены стальными панелями. Во все окна вставлены особые пуленепробиваемые стекла.

– А что, если они воспользуются пластиковой взрывчаткой и взорвут дверь?

– Это будет неприятно, – спокойно заметил дядюшка, – но для них, а не для меня. Если они прорвутся через дверь, то у меня для них приготовлены два автомата «узи» и спаренный пулемет, нацеленный прямо на них.

– Во Вьетнаме мы обычно бросали гранату со слезоточивым газом, прежде чем войти. Когда человек наполовину ослеплен и давится кашлем, ему не до стрельбы.

– Где эта шлюха и моя внучка? – спросил он.

– Они в безопасности, – ответил я, – я сказал им, чтобы они заперлись у меня в ванной.

– Всем вам несдобровать, если эти придурки придут к тебе. Отведи их к пожарной лестнице, пусть они спускаются вниз. Там служба безопасности позаботится о них.

– А как же ты?

– Давай веди их к лестнице, а потом, если тебе уж так хочется быть героем, приходи ко мне.

– Сарказм здесь неуместен, – заметил я, – я же обещал сделать так, чтобы ты умер у себя в постели и уж, конечно, не от пули. Как мне к тебе пробраться?

– С террасы прямо ко мне по внешней стороне ведет лестница. Она выходит к стеклянным дверям в глубине моего офиса. У тебя есть пистолет?

– Я прихватил пистолет мертвого охранника.

– Это «беретта» особой конструкции. Ты знаешь, как ею пользоваться?

– Конечно.

– Хорошо. Когда будешь уже наверху, стреляй этим сукиным детям прямо в спину. Не вздумай их окликнуть, они разнесут тебя в клочья.

– Я все понял.

– Да, прежде чем выходить на террасу, надень свитер: на улице холод собачий, и я не хочу, чтобы ты простудился.

– Хорошо, надену.

– Отлично. Теперь посмотри на свои часы. Ты будешь на террасе у меня за дверью ровно через семь минут и сразу стреляй. А я в это же время выйду из спальни с автоматом. И, если ты их не прикончишь, это сделаю я.

– Я хочу, чтобы ты остался у себя в комнате.

– Не говори глупостей. Мы же родня, – сказал он и повесил трубку.

Я постучал в дверь ванной.

– Выходите.

Альма открыла дверь. Она прижимала к себе дочку.

– Что происходит?

– Рокко сказал, чтобы вы сматывались отсюда, – сказал я, натягивая свитер, – а теперь идите за мной.

Через две минуты я обнаружил пожарную лестницу и открыл им дверь.

– Спускайтесь вниз. Дядя Рокко сказал, что сотрудники службы безопасности позаботятся о вас.

– А как же ты?

– Мы с дядей придумали план. А теперь давайте спускайтесь.

Анжела посмотрела на меня.

– Дядя Джед, ты настоящий герой. Я засмеялся.

– Хорошо. Спускайся, солнышко.

Прошло две с половиной минуты, прежде чем я добрался до дверей террасы. Я открыл их, и у меня перехватило дыхание от ледяного ветра, налетевшего с океана. У меня ныло в груди, пока, скользя и балансируя, я поднимался по обледенелым ступенькам террасы. Мои руки чуть не примерзли к железным поручням. Не знаю, как я добрался, но по моим часам мне понадобилось шесть с половиной минут, чтобы скорчиться около двери, на верхней террасе.

«Черт побери, – ругал я сам себя, – дядя Рокко сказал: семь минут, мне нужно ждать еще тридцать секунд». Целых тридцать секунд на этом ледяном ветру! «Беретта», которую я сжимал в руке, превратилась в кусок льда. И я молил Господа о том, чтобы суметь нажать на курок, когда придет время стрелять. Через пятнадцать секунд я поднялся. Как и предвидел дядя Рокко, внутри находились двое. Я тихонько навалился на дверь и повернул дверную ручку, но она замерзла и не поддавалась. Я попытался выбить дверь, но она устояла.

Теперь эти два ублюдка целились в меня из пистолетов. Не знаю, которая из молитв защитила меня в тот момент – то ли молитва матери «Адонаи», то ли молитва отца «Пресвятая Дева Мария, матерь Божья». Я только увидел бело-голубые вспышки выстрелов, но звука не услышал. «Может быть, я уже умер?», – подумалось мне. Затем я услышал негромкое цоканье пуль по стеклу. В меня они не попали.

Потом у них за спиной я увидел, как дядя Рокко вышел из спальни с автоматом в руках. Звук двух очередей был слышен даже через окно. Дядя попал обоим в спину, когда они повернулись, чтобы застрелить меня через окно. Они так и не поняли, что случилось. Оба упали лицом вниз. Дядя аккуратно обошел их. Он поигрывал большим ключом, которым открыл дверь на террасу.

– Заходи, холод собачий!

– Негодяй, – проговорил я, стуча зубами, – меня ведь могли убить!

– Совершенно невозможно, – ответил он, – я же говорил тебе, что это особое пуленепробиваемое стекло.

– Ну а если у меня будет пневмония? – спросил я, продолжая стучать зубами от холода.

– Подожди. У меня есть отличная сицилийская граппа. Один глоток – и ты будешь в полном порядке.

Он подошел к бару и налил мне стакан, не забыв при этом и себя.

– Salute.

– Salute, – ответил я.

Граппа обожгла мне все внутренности. Я повернулся и посмотрел на тех двоих, лежавших на полу, потом оглядел комнату.

– Где твои телохранители? – спросил я. – Что-то их нигде не видно.

Дядя Рокко показал на два трупа.

– Вот они.

– Я не понимаю.

– Их подкупили. Деньги – корень зла. За это они и поплатились.

Я пристально посмотрел на него.

– Кто им заплатил? Он пожал плечами.

– Возможно, Нико. Но, я полагаю, они не знали, что Нико уже нет на этом свете. Если бы знали, то не стали бы и пытаться. Кто бы стал им за это платить?

– Это ты прикончил Нико?

– Нет. Я выше всех этих дел.

– Телохранители! Надо же, ведь это бессмысленно.

– Да нет, в этом есть определенный смысл. Им и не нужно было ничего предпринимать сегодня ночью. Они могли бы прикончить меня утром, за завтраком. Ведь они знали, что пробраться ко мне в спальню невозможно.

– Дядя Рокко, зачем все-таки я тебе понадобился? – спросил я. – Кажется, ты и без меня вполне справляешься.

– Я с тобой не согласен. Если человек занимается этими делами, то его рано или поздно прихлопнут. Хватит с меня этих развлечений, я уже слитком стар. – Он посмотрел на меня. – А ты – родня. Посмотри на этих, на полу. Разве так можно жить? Ты должен вытащить меня.

Я посмотрел на него долгим взглядом.

– Я выпью еще граппы.

Мы оба налили еще по стаканчику. Наконец-то я согрелся.

– Как нам избавиться от трупов? – спросил я.

– Внизу у меня свои люди. Все будет тихо. Он посмотрел на два трупа на полу.

– Единственное, из-за чего я переживаю, это восточный ковер на полу. Он обошелся мне в сто пятьдесят тысяч. Таких только два в мире. А эти ублюдки испортили его.


Глава 4


Граппа – хитрый напиток, может быть, она и обжигает все внутри, когда ее пьешь, но она же и вышибает весь туман из головы. Она превратила мой мозг в компьютер «64-К». Я сидел на высоком стуле у бара и наблюдал, как дядя Рокко говорит по телефону. В комнате вокруг нас сновали уборщики, мыли, чистили, приводили все в порядок.

Дядюшка Рокко говорил по-итальянски. Я плохо понимал, но моя голова работала, как компьютер, и ВТО позволяло мне понять, о чем он говорит. Он сказал человеку, с которым разговаривал, что все они идиоты, что никто из них не может играть по правилам. А если они не будут уважать правила, то утонут в дерьме. Наконец он улыбнулся, сказал: «Чао» – и положил трубку.

– Альма с девочкой сейчас поднимутся сюда, – сказал он мне.

– Хорошо. Я должен хоть немного поспать. Мне нужно успеть на челночный рейс в Нью-Йорк, чтобы оттуда лететь в Лос-Анджелес.

– Ты никуда не едешь, – твердо заявил он. – У меня состоится более важная встреча здесь.

– Я уже договорился, мне надо закончить работу над контрактом с «Аэроспациале» завтра утром, у меня в офисе. У меня на них поставлено полмиллиарда долларов, и, если я не подпишу контракт, могу все потерять.

– Ты ничего не потеряешь, – доверительно сообщил он. – А вот если ты не будешь на этой встрече завтра, то действительно можешь много потерять.

Компьютер «64-К» в моей голове, возникший под влиянием граппы, снова заработал.

– Дядя Рокко, я думал, что ты просил меня приехать по семейным обстоятельствам, но это не так, не правда ли?

Он молча долил граппы себе и мне.

– Выпей, – сказал он.

– Ты мой дядя, – сердито продолжал я, – сегодня ночью я пришел тебе на помощь и был готов умереть за тебя, если бы пришлось. Но ты не до конца честен со мной. Ты просто играешь роль крестного отца.

– Крестных отцов больше нет, – спокойно заметил он, – мы всего лишь честные бизнесмены.

– На чем же строится ваш бизнес? – спросил я с долей сарказма, – на смерти?

– Я не накликивал на себя смерть. Эти люди – просто мальчишки, играющие в детские игры. Они просто насмотрелись фильмов.

Я смотрел на него.

– Не понимаю тебя. Какая связь между завтрашней встречей и моим договором с «Аэроспациале»?

– Встречаться будем с европейцами, – объяснил он. – И они могут оказать большее влияние на «Аэроспациале», чем ты, американец. А твой основной конкурент – датская компания, которая тоже хочет заключить договор с нами.

– Я знаю об этом, – коротко заметил я, – ты лучше скажи мне что-нибудь такое, чего я не знаю.

– Датчане попытаются перехватить у тебя этот договор за три миллиарда долларов наличными.

– Через два года моя фирма будет стоить пять миллиардов.

– Волшебная фраза «отсутствие регуляции» удвоила число авиакомпаний за последние три года. У тебя хорошо шли дела, потому что ты им всем был нужен. Но теперь цены на рабочую силу, ремонт и запчасти сильно возросли, – серьезно проговорил дядя Рокко. – Семьдесят процентов новых авиакомпаний нуждаются в дополнительном финансировании, они выпускают ценные бумаги, которые ничего не стоят, берут займы под огромные проценты. Они уже начали наперегонки снижать цены за свои услуги, только чтобы как-нибудь удержаться на плаву. Один отказ от договора с их стороны, даже не крупный, – и у тебя на руках окажутся никому не нужные самолеты.

– Такого не случится, – ответил я. – Рынок еще не насыщен. И все экономические прогнозы в этой области показывают тенденцию роста.

– Я прожил долгую жизнь, – сказал он тихо. – И одно я усвоил крепко. Жизнь похожа на американские горки. Сперва ты летишь вверх, а потом падаешь вниз.

– Но, рано или поздно, ты все равно взлетишь вверх. Изучая историю, я понял это.

– Правильно, – согласился он. – Но нужно быть очень осторожным, чтобы на нижнем повороте тебе яйца не оторвало.

Он залпом допил свою граппу, потом спросил:

– Если ты раздобудешь три миллиарда для своей компании, сколько ты надеешься заработать?

Я быстро перемножил в уме цифры.

– От шестисот до шестисот пятидесяти миллионов после уплаты налогов.

Он по-новому, с большим уважением, взглянул на меня.

– А ты богат!

– Ну, до тебя мне еще далеко.

– Пожалуй, но у тебя лучше получается, – тяжело вздохнув, проговорил он. – Тебе не нужно было с пятнадцати лет разгребать дерьмо, тебе не пришлось переживать тяжелые времена – долгие одиннадцать лет, или убивать, чтобы спасти собственную жизнь и добиться уважения своих. И тебе никогда не мерещились покойники, как только ты закрывал глаза.

Я положил свою руку на его, сухую и морщинистую.

– Все это было давным-давно, дядя Рокко. Тогда было другое время, и мир был другим.

– Но я все еще жив, – тихо отозвался он, – и для меня мир остался тем же. Вот поэтому я и хочу выйти из игры.

Теперь наступила моя очередь разливать граппу.

– Salute, – сказал я.

И мы выпили до дна. Открылась дверь, и четверо мужчин в спецодежде внесли большой ковер и расстелили его на полу взамен испорченного.

Я уставился на ковер, потом посмотрел на дядю Рокко.

– Кажется, ты сказал, что в мире всего два таких ковра.

Он улыбнулся и кивнул.

– Все правильно. Я подумал: а вдруг что-нибудь произойдет с моим ковром, поэтому и купил оба.

– А что ты будешь делать с первым?

– Отошлю его в Пакистан. Его соткали там более двухсот лет назад, и до сих пор только пакистанцы умеют их чистить и чинить.

Я поднялся со стула. Ноги не слишком крепко держали меня.

– Я иду спать, – заявил я.

Тут появилась Альма, уже одетая. Она подошла к дяде Рокко.

– С вами все в порядке? Тот кивнул головой.

– Все о'кей.

Она повернулась ко мне.

– Анжела уже спит.

– Вот и хорошо.

– Девочка без ума от тебя, – проговорила она. – Она считает тебя героем.

Я рассмеялся.

– Она всего лишь ребенок. Когда вырастет, будет считать меня болваном.

Тут вмешался дядя Рокко.

– Ты на самом деле герой. Ты пришел и спас мне жизнь.

– Я был просто дураком, – возразил я, – тебе не нужна ничья помощь.

У меня внезапно разболелась голова.

– Я лучше отправлюсь спать, а то у меня голова кружится.

– Я провожу тебя, – быстро сказала Альма.

– Спасибо, не надо. Я как-нибудь сам. Она повернулась к дяде Рокко.

– Вы сказали ему, что я собираюсь в Лос-Анджелес? Я посмотрел на дядю.

– Ты мне этого не говорил.

– Я забыл.

– Черт вас всех подери!

С горем пополам я выбрался из комнаты и чуть было не скатился кубарем с лестницы. Трое охранников, чей пост находился на этом этаже, помогли мне добраться до постели. Потолок ходил ходуном у меня перед глазами, я отключился. Граппа. Я не мог в это поверить. Я проспал до полудня следующего дня.

Дядя Рокко сидел на краю моей постели, когда я открыл глаза.

– Как ты себя чувствуешь?

Я сощурился от света. Казалось, голова вот-вот разорвется. В рот как будто напихали ваты.

– Отвратительно, – пробормотал я.

Он потянулся к ночному столику, взял чистый стакан и кувшин с каким-то красновато-коричневым напитком, в котором плавали кубики льда. Он наполнил стакан и протянул его мне.

– Пей. Тебе станет легче.

Я поднес стакан ко рту. В нос ударил отвратительный запах.

– Что за гадость?

– Это «Кровавая Мери» и «Ферне Бранка». Глотай. Я быстро выпил. К горлу подкатила тошнота.

– Ну и дрянь!

Он снова наполнил стакан.

– Пей еще, – приказал он.

Я автоматически подчинился. И вдруг почувствовал, что снова могу дышать, с глаз спала пелена, головная боль исчезла.

– Господи! – воскликнул я. – Кто дал тебе этот рецепт?

Он рассмеялся.

– Это моя мама придумала лекарство против граппы>

– Оно помогает, – подтвердил я. – Пойду приму душ и оденусь. Когда, ты сказал, у нас встреча?

– Она уже состоялась. Я никак не мог тебя добудиться, – ответил он.

– Ну и как?

– Все в полном порядке, – улыбнулся он. – Я сказал им, что ты этим займешься.

– Чем?

Дядя продолжал улыбаться.

– Получишь контрольный пакет акций «Милленниум Филмз».

– Но я совсем не разбираюсь в этом. Что я буду делать с этой компанией?

– Передашь ее им.

Я на минуту задумался.

– А что будет, если я решу оставить ее себе?

– Именно так и хотел поступить Джарвис, – ответил дядя.

– В таком случае у меня нет выбора.

– У меня тоже, – добавил дядя Рокко. – Я патрон в этом деле. Нас прикончат обоих.


Глава 5


Я въехал на своей машине в гараж здания, где находился мой офис, и остановился рядом со служителем. Он вышел из своей маленькой будочки и улыбнулся мне.

– Доброе утро, мистер Стивенс.

– Доброе утро, Джон. Он посмотрел на меня.

– Мисс Лэтимер ждет вас в холле у лифта на нашем этаже.

– Спасибо, Джон.

Я прошел через коридор и открыл дверь, ведущую к лифтам. В холле, кроме нее, никого не было. Она загасила сигарету в маленьком ящичке с песком, рядом с которым стояла.

– Что случилось?

Я никогда не видел, чтобы она курила среди бела дня.

– Ты не предупредил меня, что эта шлюха приедет на совет, – сердито сказала она.

– Я же сказал, что приедут все. Она – один из держателей акций. Я не мог не пустить ее.

– Я ей не доверяю.

– Ты просто ревнуешь, – заметил я. – Забудь об этом. У нас с ней чисто деловые отношения. Пройдет день, и ты ее больше никогда не увидишь.

– Я, может быть, и не увижу, а ты?

– Не говори глупостей. Я тоже не увижу.

– Я действительно ревную, – призналась она, – в ней что-то есть.

– Все давно в прошлом.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Правда?

– А вот ты – сегодняшний день, – сказал я, целуя ее. – Ты моя малышка.

– Прости меня. Я просто расстроилась. Мы подошли к лифту.

– Все уже на месте? – спросил я.

– Да, все там, собрались пораньше. Шепард и его юрисконсульт Джитлин, Макманус из «Американского банка», Пичтри и его помощник Шифрин, шлюха со своим банкиром из Канады, целая группа из DB&L, Сиддели, юрисконсульт, представляющий «Милленниум», а от нас Джим Хэндли с бухгалтером Дэйвом Блитцем и я как секретарь и стенографистка.

Мы поднимались вверх.

– Хитрюга, – сказал я ей, улыбнувшись. – Мне нужно было самому догадаться, что ты найдешь способ попасть на заседание.

– Я еще не совсем сошла с ума, чтобы оставить тебя с этой женщиной в одной комнате.

Когда я вошел в зал, то сразу заметил, что на меня смотрят с интересом. Я встал во главе стола, Ким села слева от меня. Перед ней стоял магнитофон и стенографическая машинка.

– Доброе утро, миссис Джарвис и джентльмены. Сначала я хочу поблагодарить вас за то, что вы собрались здесь, хотя мы не сумели заблаговременно известить вас. Как вы знаете, последние два месяца я изучал дела и проблемы «Милленниум» и совершенно уверен, что настал момент посмотреть правде в глаза. Наша компания по уши завязла в болоте, ее дохода не хватит даже на две недели работы. В этих условиях даже известная всем одиннадцатая глава не спасет нас. У нас нет ни движимого имущества, которое можно было бы продать, ни недвижимого имущества, которое бы приносило доходы, на которые мы могли бы существовать, пока дела не наладятся. Мы стоим перед двумя возможными вариантами: либо чье-то покровительство и начало осуществления плана по реорганизации, либо аукцион. Ни один из вариантов нам не подходит. Мы потеряем все.

Все молчали, потом заговорил судья Джитлин. Он сразу взял быка за рога.

– Если компания лопнет, – сказал он, – то только два человека пострадают по-настоящему: мистер Шепард и миссис Джарвис. Каждый из них вложил в эту компанию по четыреста миллионов долларов.

– Совершенно справедливо, – вмешался я, – но Шепард должен мне восемьдесят пять миллионов. И пока я не вижу, как он сможет мне вернуть эти деньги, так что я тоже оказываюсь в убытке.

– Вы сказали ему, что будете поддерживать его, – спокойно сказал судья. – Вы знали, что вам придется внести все четыреста миллионов.

– Это не внесено в документы. И вы никогда не говорили мне, до какой степени плачевно положение компании.

– Мы привлечем вас к ответственности и вытряхнем из компании.

– У меня есть расписка на восемьдесят пять миллионов, подписанная Шепардом. И у меня больше оснований привлечь вас к ответственности.

– Вы просто проходимец! – не сдержался судья.

– Такова жизнь, как говорят французы, – ответил я. – А жизнь меняется.

Мистер Киннард, канадский банкир Альмы, взглянул на меня.

– Каким образом все это отразится на нас? – спросил он.

– Не знаю, – сказал я. – Заем был дан покойному мистеру Джарвису. И я слышал, что его акции перешли к компании в качестве дополнительного обеспечения.

– Но вы утверждаете, что эта компания ничего не стоит, – сказал он.

– Все, что я могу сделать для вас, это выразить сочувствие, – ответил я.

– Джед, ты просто разбойник! – воскликнула Альма. – А я-то думала, что могу рассчитывать на тебя!

Она начала всхлипывать.

– В личных делах ты можешь на меня рассчитывать, – снова заговорил я. – Но это не личные дела, это бизнес, Альма.

Несмотря ни на что я восхищался ею. Такой актерской игры я еще никогда не видел. Оскорбленная женщина, а вовсе не заговорщица. Интересно, использовала ли она эти же самые ухищрения, пытаясь заполучить право контроля над состоянием Джарвиса у двух его сыновей.

– Подождите минуточку, – сказал Шепард. Он окинул меня проницательным взглядом.

– Вы же собрали нас всех здесь на совещание не только для того, чтобы сообщить нам, что компания лопнула. Мы все и так это знаем. У вас еще что-то на уме.

Я улыбнулся ему.

– Вы правильно догадались, Брэд.

– Вы хотите заправлять в компании, – сделал предположение Шепард.

– Нет, Брэд. Я хочу купить ее.

– Вы совсем с ума сошли.

– Может быть, мне больше повезет. Я дам вам пятьдесят процентов на доллар за вашу долю.

– Так не пойдет, – запротестовал Брэдли. – Мы с Джарвисом договорились, что я выкуплю его долю за сто процентов.

– Джарвис мертв, – заметил я. – А вот миссис Джарвис может быть более сговорчивой.

Альма посмотрела сперва на меня, потом на своего банкира из Канады мистера Киннарда.

– Что вы думаете?

– Пятьдесят процентов лучше, чем ничего, – ответил он.

Альма согласно кивнула мне.

– Договорились.

– Вы слышали, что она сказала? – спросил я Брэдли.

– Что вы думаете, судья? – обратился он к судье Джитлину.

Тот криво усмехнулся.

– В этой сделке что-то нечисто, но мы с тобой попали в бассейн, полный пираний. Хватай деньги и прочь отсюда.

Я поднялся из-за стола.

– Спасибо, джентльмены. А теперь я попрошу юрисконсультов составить договоры, и как можно быстрее. Деньги для вас уже лежат на специальном счете.

Брэдли посмотрел на меня, его лицо пылало от гнева.

– Ты надул всех нас. Я молчал.

– Я-то думал, что ты входишь в это дело, чтобы помочь нам, – продолжал он.

– Я и хотел помочь, – сказал я. – Кто же знал, что вы уже пошли ко дну. Джарвис воткнул вам гарпун в спину. Если бы не я, вы бы вообще ничего не получили. Теперь, по крайней мере, вы можете вернуться к своим нефтяным компаниям и навести порядок у себя дома.

Брэдли молча вышел в сопровождении судьи Джитлина. Я снова повернулся к столу. Альма кивнула мне.

– Мы все сделаем.

– Спасибо, – поблагодарил я.

Я смотрел им вслед, когда они выходили из зала заседаний. Пичтри и его помощник смотрели на меня широко раскрытыми глазами.

– Даниэль, – сказал я, – ты остаешься президентом компании. Я верю в твой опыт и твои способности, хотя ты и сукин сын. Я перевожу сто миллионов долларов на оперативный счет компании и жду, что компания будет работать без сбоев. Еще я назначил Джима Хэндли исполнительным вице-президентом и главным финансовым администратором компании. Я также попрошу вас обоих перетряхнуть компанию снизу доверху и вычистить весь ненужный хлам. Живите дружно.

Пичтри взглянул на меня.

– Спасибо, Джед. Но вы же знаете, что у меня до сих пор нет контракта.

– Хорошо. У тебя будет контракт завтра утром, – сказал я, посмотрев ему прямо в глаза. – Сколько ты хочешь?

Даниэль пожал плечами.

– Я еще как-то об этом не думал.

– Ну так подумай, – посоветовал я ему. – А потом мы сядем и все обсудим.

– Завтра мне понадобятся десять миллионов долларов, – сказал он. – Мне представилась возможность заполучить прокатные права «Стар Айленд». Все студии города рвутся заполучить их. Но продюсер киностудии – моя старая любовь, и он знает, что мы дадим ему хорошую цену.

– Это уже твои заботы, – сказал я. – Делай так, как считаешь нужным.

– А как Джим Хэндли?

– Джим займется финансами, так что работайте вместе.

– Ну что же, хорошо, – сказал он, вставая со стула. – У меня дела. Надо возвращаться на студию.

Мы обменялись рукопожатием.

– Успешного тебе дня, – пожелал я и улыбнулся.

– Тебе тоже, – проговорил он и ушел вместе со своим дружком.

Я откинулся в кресле и закурил.

– Господи, – едва слышно вздохнул я.

У меня было такое чувство, будто меня вынули из-под пресса. К тому же я все еще ждал, когда дядя Рокко пришлет деньги.

Джим Хэндли склонился ко мне.

– Что будем делать дальше?

– Занимать.

Я повернулся к Рону Шрафту, который возглавлял группу из трех человек от DB&L.

– Можем ли мы выбросить на рынок высокодоходные облигации на миллиард долларов?

Несмотря на молодость Рон был умен и имел доступ к важной информации. Он перешел сразу к делу.

– Нет, не получится, – сказал он. – Майк говорит, что цифры сейчас не в вашу пользу.

– У нас есть имущество, – заметил я. – Недвижимое имущество стоит не менее четырехсот миллионов и дает нам доход в размере сорока миллионов в год. Один удачный фильм, – и мы будем просто купаться в деньгах.

– За последние два года «Милленниум» уже потеряла почти двести миллионов, – ответил Рон. – Не было ни одного удачного фильма. Кроме того, Майк не верит в кинобизнес.

– Думаю, он ошибается.

– Но Майку нравишься ты, и он хочет делать с тобой дела. Если ты вольешь «Милленниум» в «Дженерал Авионикс», он считает, что сможет продать для тебя на целых пять миллиардов высокодоходных акций.

Я внимательно посмотрел на него.

– Это абсолютная чушь, – ответил я. – «Дженерал Авионикс» не нуждается в деньгах, и я не собираюсь висеть на крючке из-за этой кинокомпании.

Рон отнесся к моим словам спокойно.

– Это всего лишь возможный выход, – заметил он. – Майку хотелось помочь.

Я поднялся и протянул ему руку.

– Поблагодари его, – сказал я. – Но это не та помощь, которая мне нужна.

Мы вежливо простились, и они ушли.

– Сукины дети! – выругался Хэндли.

– Это ничего не значит, – откликнулся я. – Для Майка это всего лишь бизнес.

Шерман Сиддели повернулся ко мне.

– Я говорил с Макманусом, и он дал понять, что «Американский банк» тоже не поможет нам.

Я расхохотался.

– Ну где вы видели банк, который дал бы вам денег, когда они нужны до зарезу?!

– Вы совершенно правы, – откликнулся Макманус. – Но «Американский банк» уже безвозвратно потерял сорок миллионов долларов, вложив их в фильмы, которые провалились.

– Да ладно тебе, Мак, – вмешался я. – «Американский банк» за многие годы потерял сотни миллионов в кинобизнесе. Сорок миллионов – просто капля в море. Кроме того, единственная причина, по которой вы дали ссуду «Милленниум», заключается в том, что вы надеялись, что Шепард переведет счета своих нефтяных компаний к вам.

Макманус усмехнулся.

– Умник, – сказал он.

– Почему бы тебе из спортивного интереса не заключить вместе со мной сделку со «Стар Айленд», которая, возможно, не принесет дохода? Пять миллионов, разве это много?

– А что я получу от тебя за это?

– Финансирование новых аспектов деятельности «Дженерал Авионикс».

– Ты это серьезно?

– Я всегда держу свое слово, – ответил я. – И, кроме этого, я гарантирую тебе первый доход с картины, если она будет иметь успех.

Макманус повернулся к Сиддели.

– Как ты думаешь? Сиддели согласно кивнул.

– Пичтри знает свое дело. Я поставлю на него свои деньги. Если бы у Шепарда был такой директор студии, как этот гомик, он бы не вылетел в трубу.

– Я свяжусь со своим банком, – сказал мне Макманус. – Думаю, что мы договоримся.

– Спасибо, – ответил я. – Нам это поможет. Сиддели повернулся ко мне.

– Джарвис знал, что делал. Он поручил проверить Пичтри вдоль и поперек.

– Плохо только, что он не додумался так же тщательно проверить свою машину, – заметил я.

– Просто он погнался не за той девушкой, – возразил Сиддели. – У нее дружок – гангстер из Лас-Вегаса.

Он посмотрел на меня.

– А я не знал, что вы были знакомы с миссис Джарвис.

– Много лет назад она была замужем за моим двоюродным братом.

– Я пытался переговорить с ней, – продолжал Сиддели, – но она не захотела даже встретиться со мной.

– Я к этому не имею ни малейшего отношения. Я с ней даже не разговаривал, пока она сама не обратилась ко мне по поводу этого дела.

– Это был просто счастливый случай, – отметил Сиддели.

– Да, пожалуй.

Сиддели опять внимательно посмотрел на меня.

– Джарвис предлагал мне пост вице-президента и главного юрисконсульта в «Милленниум».

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Ну что ж, если вы все еще хотите получить этот пост, считайте, что он ваш.

Он заколебался, потом протянул мне руку.

– Мы сработаемся, – ответил он. Я улыбнулся.

– Я в этом не сомневаюсь.

Наконец совещание закончилось, и я вернулся к себе в офис. Я прошел к маленькому бару в углу кабинета и налил себе виски со льдом.

Ким наблюдала за мной.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Я устал.

Я выпил половину бокала одним глотком.

– Дозвонись до дяди Рокко, – попросил я.

– Зачем он тебе понадобился? Я взглянул на нее.

– Он обещал мне пятьсот миллионов долларов, а я пока не получил ни цента.


Глава 6


Когда я вернулся после ленча, у меня в офисе сидел какой-то человек. Улыбаясь мне, он поднялся со стула.

– Мистер Стивенс, – сказал он.

Потом протянул свою визитную карточку. Я быстро пробежал ее глазами. Такие карточки делают в Европе, они больше по размеру, чем американские.

Леонардо Да Винчи

Директор по финансовым операциям

Супер-Сэттел Евроскай

Радиовещательная корпорация

Канал 21

Лихтенштейн

Я удивился.

– Примите мои извинения, мистер Стивенс, – сказал незнакомец. – Мне не хотелось, чтобы мой визит выглядел как вторжение, но мистер Ди Стефано уверил вашего секретаря, что это вполне удобно.

Я молча подошел к своему столу и позвонил дяде Рокко.

– Поздравляю, – проговорил он, – я слышал, что ты заключил сделку.

– У тебя что, свои шпионы в моем офисе? – вскипел я. – Сперва ты узнаешь, что я заключил сделку, потом присылаешь своего эмиссара ко мне в контору, даже не предупредив меня об этом. Я думал, мы договорились, что я буду вести дела на студии самостоятельно.

– Но мы же одна семья. Какие же могут быть секреты друг от друга в семье? И потом, это не имеет никакого отношения к твоей самостоятельности. Леонардо всего лишь уладит наши финансовые отношения.

– Хорошо, – согласился я, – каким образом?

– Успокойся, – ответил дядя Рокко, – и положись на Леонардо.

Раздались гудки отбоя, и я положил трубку на место.

Да Винчи был высокого роста, примерно метр девяносто, с широкими, как у атлета, плечами, голубыми глазами, черными волосами и аккуратно подстриженной бородкой. На нем был черный шелковый костюм, сшитый по итальянской моде, белая рубашка и черный галстук. Он протянул мне руку.

– Как художник я из себя ничего не представляю, – сказал он смеясь, – это, если вы имеете в виду мою фамилию.

Я рассмеялся вместе с ним.

– Тогда откуда же взялась такая фамилия? – спросил я.

– Я подумал, что иметь такую фамилию гораздо интереснее, чем быть просто Леонардом Дэвидсоном, – объяснил мой гость. – Что-то в этой фамилии всегда производит впечатление на людей.

– Ну, на меня-то она точно произвела впечатление. Из внутреннего кармана пиджака он достал конверт и передал его мне. Я вскрыл его и быстро просмотрел цифры, написанные на листке бумаги. Здесь были записаны все суммы, которые я предоставил Шепарду, и все новые обязательства, данные «Милленниум». Все вместе составило пятьсот девяносто пять миллионов. Он посмотрел на меня.

– Ну как, все верно? Я кивнул.

– Да. Не понимаю только, как это вы успели так быстро все раскопать.

– В этом мы специалисты, – отозвался Леонардо. – Теперь, когда вы проверили сумму и признали ее верной, давайте займемся взаимными расчетами.

– Хорошо, – согласился я. – Тогда я позову Джима Хэндли, моего вице-президента, пусть присоединяется. Он поможет нам перевести деньги на нужные счета.

– Отлично.

– Между прочим, вы будете выписывать чеки на американские банки или на иностранные?

– Выписывать чеки – несовременно. Мы переведем деньги прямо на ваши банковские счета.

Хэндли вошел в офис как раз в тот момент, когда Да Винчи поставил на мой стол свой толстый неуклюжий дипломат и открыл его. Внутри оказался компьютер. Он поднял откидной экран и подсоединил его к десятидюймовому диску спутниковой связи. Вся эта система питалась от четырех шестивольтовых батарей. Он нажал кнопку включения – и экран засветился. Сперва экран был пуст, пока он не набрал код, после этого на экране загорелись голубые буквы: ЕВРОСКАЙ КАНАЛ 21. Леонардо повернулся ко мне.

– Теперь мы готовы.

Я представил их друг другу. Хэндли не совсем понимал, что происходит, но он был достаточно умен, чтобы не задавать вопросов. Я быстро объяснил ему ситуацию.

Он повернулся к Да Винчи.

– Похоже, это не совсем законно. Да Винчи покачал головой.

– Вовсе нет, если вы заранее известите свой банк, что будете делать некоторые вклады таким образом. В конце концов, ведь банки между собой постоянно переводят и вкладывают деньги таким образом.

– А какое отношение имеет мистер Ди Стефано к «Евроскай»? И зачем «Евроскай» понадобилась «Милленниум»? – спросил я.

– Насколько я знаю, – ответил Да Винчи, – мистер Ди Стефано является одним из инвесторов «Евроскай». А «Евроскай» – это новая компания, созданная на основе международного телевидения в Европе. Она уже запустила четыре спутника связи над Западной и Восточной Европой и теперь напрямую конкурирует с британскими государственными компаниями и компанией Мердока за вещание на континентальную Европу. А «Милленниум» – одна из последних крупных компаний, которая владеет более чем полутора тысячами художественных фильмов, другими киноматериалами, которые можно демонстрировать.

– Это «чистые» деньги? – поинтересовался Хэндли.

– Да. Деньги поступят из лондонского банка Ллойда и из «Швейцарского кредитного банка» в Женеве. – Он замялся. – Чтобы перевести деньги прямо на ваши счета, мне необходимо знать номера ваших счетов в каждом банке.

Мы с Джимом переглянулись.

– Ладно, дай ему номера, – сказал я. Джим все еще нервничал.

– Если мы назовем вам номера счетов, не окажется ли для вас возможным снимать деньги с этих счетов без нашего на то согласия?

Да Винчи улыбнулся.

– Нет, это будет невозможно, если вы уведомите свой банк, что такие операции возможны только для внесения денег на ваш счет.

– Хорошо, – сказал я, – давайте начнем.

Вся операция с переводом денег заняла около пятнадцати минут.

– Ну вот вы и получили свои деньги, – сказал наш гость.

Джим посмотрел на него.

– Откуда вам это известно? У нас же нет никакого подтверждения.

Да Винчи рассмеялся.

– Позвоните в свои банки, они вам подтвердят.

– О'кей.

Джим подошел к моему столу и снял телефонную трубку. Ему понадобилось еще минут двадцать, чтобы удостовериться, что деньги переведены. По его лицу было видно, какое впечатление это на него произвело, когда каждый банк подтвердил, что деньги переведены на счета.

Он повернулся ко мне.

– Те первые восемьдесят пять миллионов долларов, которые ты предоставил Шепарду, это ведь твои собственные деньги. Так вот, я распорядился, чтобы деньги были помещены на резервный счет.

– Хорошо.

– Все остальные суммы мы выплатим, как договорились на совещании, – продолжал Джим.

Я перечислил Джиму суммы.

– Миссис Джарвис и мистеру Шепарду деньги будут выплачены после того, как они оформят все документы. Как мы и договорились с Пичтри, один миллион долларов будет внесен на текущие нужды компании и еще отдельная сумма будет внесена для приобретения права проката для «Стар Айленд».

– Хорошо, – согласился Джим, – я все понял, а теперь пойду к себе и займусь делом.

Джим ушел, а я наблюдал, как Да Винчи складывает свой компьютер и другие принадлежности обратно в свой дипломат.

Он поставил чемоданчик на пол и спросил:

– Вы планируете остаться в руководстве студии?

– Нет, не думаю. Я ничего не смыслю в бизнесе развлечений. Это совсем другой мир.

– Это больше не бизнес развлечений, – уточнил Да Винчи, – теперь это называется система коммуникаций. Связь – это совершенно новая область.

Я посмотрел на него.

– С меня достаточно и «Дженерал Авионикс», я не жадный.

Леонардо пожал плечами.

– Это ваше дело.

Он посмотрел на часы.

– Уже поздно, почти пять часов. Если у вас нет других планов на сегодняшний вечер, я хотел бы пригласить вас поужинать со мной.

– У меня нет никаких планов, – ответил я.

– Вот и хорошо. Давайте встретимся в «Палмз» на бульваре Санта-Моника в восемь часов.

– Договорились. Я буду с девушкой. Да Винчи улыбнулся.

– Я тоже.

Я подождал, пока он уйдет, и тут же перезвонил дяде Рокко.

– Мы все закончили, – сказал я. – Что будем делать теперь?

– Я все равно хочу, чтобы ты подумал над тем моим старым предложением. У меня очень большая инвестиционная компания, и ты с ней вполне бы справился.

– Это она вкладывает деньги в «Евроскай»?

– Конечно. Она полностью принадлежит нам. Ею руководят самые влиятельные люди в сфере кинобизнеса и радиовещания в Европе.

– Во сколько же тебе все это обошлось?

– Не слишком дорого, – ответил дядя. – Примерно одиннадцать миллиардов долларов, но в течение первых пяти лет мы вернем более пятидесяти процентов этой суммы, потому что сдаем в аренду свои спутники европейским телефонным и другим компаниям, занимающимся связью. Они принесут нам около миллиарда в год.

Я рассмеялся.

– Я не понимаю, зачем я тебе понадобился? Ты сам отлично справляешься.

Когда мы в восемь часов приехали в «Палмз», то оказались шестыми в очереди желающих попасть в бар. И я был рад, что заранее попросил Ким заказать для нас места. Мы нашли Да Винчи в баре со стаканом в руке, но лицо у него было озабоченным.

– Вы случайно не говорили с мистером Ди Стефано в течение последнего часа? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Я говорил с ним раньше, днем, после того как мы с вами закончили дела. Больше мы не разговаривали.

– Я немного озабочен. Я пробовал несколько раз связаться с ним по телефону, но у него никто не отвечает.

– Это действительно странно, – согласился я. – У него дома всегда кто-то есть.

– И там никто не отвечает, – повторил он.

– Я сам попробую с ним связаться, – предложил я. В этот момент раздался звоночек моего сигнального устройства. Кто-то вызывал меня по телефону. Я взглянул на крошечный экранчик: светившийся там номер был мне незнаком.

Я повернулся к Ким.

– Выпей пока что-нибудь с мистером Да Винчи, а я отвечу на телефонный звонок и попробую связаться с дядей Рокко. Я недолго. Пойду позвоню из своей машины.

Мне повезло. Хорошо иметь такую машину, как у меня. Ее швейцар всегда ставит перед входом в ресторан. Я сунул ему пятерку, и он распахнул передо мной дверь. Я сел и начал звонить. Сперва я набрал номер квартиры дяди Рокко. Телефон прогудел шесть раз, но никто не ответил. Тогда я набрал другой номер, тот самый, с которого меня вызывали. К моему удивлению, ответил мне сам дядя Рокко.

– Что ты так долго копался? – сердито спросил он.

– Что происходит? И где ты теперь, черт тебя подери?

– Я сижу в салоне первого класса самолета «Эр Франс».

– Каким ветром тебя туда занесло?

– Меня предупредили, что со мной хотят разделаться.

– И кто же с тобой хочет расправиться?

– Понятия не имею. Но я все выясню в Европе. А пока залягу на дно. Найму яхту на южном побережье Франции и буду плавать, пока все не встанет на свои места.

– Как мне с тобой связаться?

– Я сам дам тебе знать, где я, а ты постарайся сразу приехать ко мне, как только я тебе позвоню.

– А я думал, что ты вышел из игры.

– Я-то из игры вышел, – сказал дядя Рокко. – Все дело в том, что есть еще дураки, которые никак не могут с этим смириться. Поэтому я и хочу, чтобы ты мне помог.

– О'кей, дядя Рокко, – со вздохом сказал я, – звони мне, я буду ждать и обязательно приеду. А пока береги себя.

– Обязательно.

Телефон замолчал, я положил трубку на место и вернулся в ресторан.

Да Винчи внимательно посмотрел на меня.

– Ну как, вы дозвонились до мистера Ди Стефано? – поинтересовался он.

– Нет. Я тоже не дозвонился, – ответил я, пожав плечами. – Пойдемте ужинать. Вряд ли он позвонит нам до завтра.

– Как вы думаете, где он?

У меня в голове как бы зазвенели колокольчики, предупреждавшие об опасности.

– Мистер Ди Стефано обожает оперу. Наверно, он поехал на Манхэттен в «Метрополитен Опера» и, должно быть, отпустил своих людей на несколько часов, пока не вернется домой.

Джиджи, менеджер «Палмз», провел нас к столику. Мы сели и заказали выпивку.

– Кажется, вы хотели пригласить кого-то? – полюбопытствовал я.

– Я приглашал миссис Джарвис, но она почему-то не пришла. Я не смог до нее дозвониться.


Глава 7


Мне всегда нравилось в ресторане «Палмз» то, что там можно по-настоящему, со вкусом, поесть. Наш официант с круглым животиком тут же принес нам заказанные напитки и объявил:

– У нас сегодня особое блюдо под названием «Лохнесское чудовище». Шестифунтовые омары!

Ким отрицательно тряхнула головой и улыбнулась.

– Мы не сможем его одолеть.

– Нам одного четырехфунтового омара, – начал я, – а еще несильно зажаренную отбивную по-нью-йоркски и много-много жареного лука колечками с жареной картошкой по-деревенски.

– А начнем мы с какого-нибудь салата, придуманного Джиджи, – быстро вставила Ким.

– А вы что закажете?

Я повернулся к Да Винчи.

– Я буду отбивную по-нью-йоркски, достаточно прожаренную, – начал он, – немного шпината и печеную картошку.

– Как вы отнесетесь к бутылочке кьянти? – предложил официант.

– Хорошо, – согласился я.

Официант ушел, а мы принялись за напитки.

– Как вы познакомились с миссис Джарвис? – спросил я Леонардо.

– Я следил за ее счетом в банке в Париже, – ответил он.

– Она уже была замужем за Джарвисом к тому времени? – снова спросил я.

– Нет. К тому времени, как она вышла замуж, я начал работать на «Евроскай», и мы потеряли друг друга из виду.

– А как вы оказались в «Евроскай»? Он рассмеялся.

– Им понадобился человек из сферы банковского дела, умеющий работать на компьютере. В то время мало кто из банковских специалистов в Европе разбирался в компьютерах.

– Разве не «Евроскай» предоставила деньги Джарвису на его сделку с «Милленниум»? – спросил я.

Он посмотрел на меня.

– Даже если это сделали они, – сказал он, – то мне об этом ничего не известно, меня всего две недели назад привлекли к этому проекту.

Официант принес салаты, и в этот момент мимо нас прошла группа людей, направлявшаяся к своему столику. Я узнал Тайм, экзотическую негритянскую певицу, которую видел на вечере у Брэдли. Один из мужчин остановился у нашего столика и заговорил с Да Винчи:

– Я не ждал, что ты так скоро окажешься в городе.

– У меня здесь особые дела, – откликнулся Леонардо. – Первым делом завтра утром я собирался разыскать тебя.

Мужчина – он был хорошо одет, приятной наружности, средних лет – кивнул.

– Ты сможешь найти меня в отеле завтра утром, а днем я возвращаюсь в Лас-Вегас.

– Я обязательно тебя найду, – сказал Да Винчи. Компания прошла дальше, к своему столику. А мне показалось странным, что Леонардо не познакомил нас со своим другом.

– Эта негритянка – Тайм! – воскликнула Ким. – Сейчас она занимает первую позицию в хит-параде. А еще я слышала, что ее дружок – гангстер из Лас-Вегаса.

Леонардо улыбнулся, продолжая молча есть свой салат.

Обслуживание в «Палмз» было на высоте. Блюда следовали одно за другим, без задержки. К половине десятого мы уже закончили ужин. Когда официант принес счет, Да Винчи полез за чековой книжкой. Но я не позволил ему расплатиться.

– Ни в коем случае, – сказал я. – Вы у меня в гостях.

Я сам заплатил за ужин.

Мы вышли. Наш гость попросил швейцара вызвать ему такси.

– Не стоит беспокоиться, – сказал я. – Я вас подвезу. Где вы остановились?

– В «Беверли Родео».

– Садитесь, – позвал я его, пока швейцар открывал дверцу для Ким.

Мы отвезли Да Винчи в его гостиницу. Когда он вылезал из машины, его пиджак распахнулся.

– Завтра созвонимся, – сказал он.

– Хорошо.

Я проследил взглядом, как он вошел в холл гостиницы, потом отъехал от тротуара и влился в поток машин. Я посмотрел на Ким.

– У него кобура под мышкой, – сказал я.

– А ты откуда знаешь?

– Я заметил, когда он вылезал из машины. Мне это совсем непонятно. Зачем банкиру, работающему на компьютере, пистолет? – я покачал головой. – Что-то концы с концами не сходятся.

– Ты просто устал, – сказала Ким. – Поедем к тебе, ты немного отдохнешь. Может быть, тебе стоит принять струйную ванну. У тебя был трудный день.

Я согласился. Я так и не сказал ей, что дядя Рокко покинул страну.

– Но сперва я поговорю с Альмой, – добавил я. – Позвони ей в гостиницу и скажи, что я сейчас к ней приеду, нам нужно говорить.

Ким взяла трубку радиотелефона и набрала номер отеля Альмы. Она попросила миссис Джарвис.

Портье что-то проговорил в телефон. Ким повесила трубку и посмотрела на меня.

– Она уехала. Совсем.

– Хорошо, – сказал я, – думаю, что вряд ли могу еще что-нибудь предпринять. Поехали домой.

Было около половины двенадцатого ночи. Мы с Ким сидели в ванне под струями воды. Я погрузился поглубже в пенящуюся воду.

Ким посмотрела на меня.

– Ты знаешь, Джед, я приняла решение: я ухожу с работы.

– Это еще зачем? – спросил я. – У тебя отличная работа.

– Мне не нужна работа, – сказала она сердито. – Мне нужна любовь и совместная жизнь. Раньше я думала, что все это у меня есть, но оказалось, что мы всего лишь спим вместе время от времени.

– У меня много проблем.

– У тебя их было гораздо больше, когда мы только начинали, – возразила она. – Но у тебя оставалось время для нас двоих.

– У нас все еще будет. Просто мне сейчас требуется больше времени, чтобы преодолеть все трудности.

– Не знаю, – проговорила она. – Через год мне будет уже тридцать, а моя мама всегда повторяла, что, если девушка не выходит замуж до тридцати лет, она остается старой девой.

– Господи. Ты просто ребенок.

– Ты тоже уже не мальчик, – упрямо продолжала она. – Я думаю, нам пора определиться с нашим будущим.

– А я уже сейчас знаю, какое будущее нас ждет. Мы поженимся.

– Ты на самом деле так считаешь?

– Ну конечно. Но ты меня не подгоняй. Она вылезла из ванны.

– Ты куда?

– Пойду побреюсь сверху донизу. Хочу снова чувствовать себя молодой.

Я тоже вылез из ванны и надел махровый халат.

– Залезай в кровать. Давай немного попрактикуемся, – пошутил я.

Она посмотрела на меня.

– Ты что, не хочешь, чтобы я побрилась?

– Мне это не помешает.

– А вот тебе лучше сбрить бороду, а то ты всю меня обдерешь.

– К черту все. Забирайся в кровать.

Тут зазвонил телефон. Она взяла трубку, послушала, потом повернулась ко мне, и на ее лице отразилось сожаление.

– Перед отелем стоит лимузин, – сказала она. – Твоя племянница Анжела сейчас будет здесь.

Она быстренько натянула комбинезон, а я надел джинсы и футболку. У входной двери зазвонил звонок, и я открыл. На пороге стояла Анжела, за ней коридорный с чемоданом.

– Дядя Джед.

– Да, дорогая.

– Мамочка сказала, чтобы я побыла у тебя несколько дней. – Она вопросительно посмотрела на меня. – Так я могу остаться?

Очевидно, она не была вполне уверена в том, что ей здесь рады.

– Заходи, заходи, солнышко, – сказал я, беря ее за руку. – А где твоя мама?

– Она уехала по делам.

– Куда?

Анжела посмотрела на меня.

– Я думаю, она поехала во Францию. Она повернулась и увидела Ким.

– Это твоя жена? Я улыбнулся ей.

– Она моя невеста, – ответил я. – Мы скоро поженимся.

Анжела была просто умница.

– Очень красивая, – сказала она.

Я их познакомил. Ким улыбнулась Анжеле.

– Ты уже ужинала? – спросила она.

– Я толком так и не поела, – ответила девочка.

– Тогда пойдем чего-нибудь поедим, – предложила Ким, и они вместе отправились на кухню.

Пока Ким устраивала девочку в комнате для гостей, я позвонил Пичтри. Была уже полночь, и я извинился, что звоню так поздно.

– Мне нужна кое-какая информация, – сказал я. – Помнится, это ты привез Тайм на вечеринку к Брэдли?

– Да.

– Я еще слышал от кого-то, что у нее дружок – гангстер из Лас-Вегаса.

– Правильно, – подтвердил Даниэль, – хотя я не совсем уверен, что слово «дружок» здесь подходит, он скорее ее покровитель. Его зовут Джимми Пелледжи, он был представителем Сэма Джианканна в Лас-Вегасе.

– Он все еще имеет какое-нибудь отношение к казино? – спросил я.

– Не думаю, – ответил Пичтри. – Ведь комиссия по азартным играм выкинула мафию из сферы игорного бизнеса.

– Тогда, как по-твоему, что он сейчас делает в Лас-Вегасе? – снова спросил я.

– Насколько я слышал, он занимается наркотиками и проститутками. Он опасный человек, – добавил Даниэль. – Там его все зовут Джимми Синие Глаза, потому что у него глаза голубовато-синие, как лед.

– А что общего у него с Тайм? Даниэль рассмеялся.

– Он во всем подражает Джианканна. А у Джианканна долгое время под крылышком была певичка.

– А ты когда-нибудь слышал о человеке по имени Леонардо Да Винчи?

– О художнике?

– Нет. Он банкир из Европы, и я знаю, что он знаком с Джимми Пелледжи.

– Я о нем ничего не знаю, – ответил Даниэль.

– Я поблагодарил Даниэля и повесил трубку. Впервые я почувствовал огромное неудобство от того, что не мог позвонить дяде Рокко. Что-то странное творилось вокруг. Теперь я знал, что Джимми Синие Глаза занимается торговлей наркотиками. А еще я знал, что Да Винчи знаком с ними обоими. Что-то происходило, но я не знал, что именно.

В гостиную вошла Ким.

– Я думаю, что нам тоже пора идти спать. У нас был такой непростой день.

Она посмотрела на меня.

– Как ты думаешь, что это вдруг Альма отбыла во Францию с такой поспешностью?

– Не знаю, – ответил я. – Но у меня такое ощущение, что все это имеет отношение к дяде Рокко. Он тоже улетел во Францию сегодня вечером. Наверно, у него серьезные неприятности.


Глава 8


Утром мы с Ким пили кофе и ели булочки.

– Нам надо найти женщину, чтобы присматривала за Анжелой, когда мы уедем в контору, – сказала Ким. – Нельзя оставлять ее одну.

– Я как-то об этом не подумал. У тебя есть кто-нибудь на примете? – спросил я.

– У моей сестры трое детишек. У нее, наверно, найдется кто-нибудь, кто сможет помочь.

– Позвони ей и попроси, – сказал я. – Нам срочно нужна няня.

Тут зазвонил телефон. Ким взяла трубку.

– Это Да Винчи, – сказала она и передала мне трубку.

– Доброе утро, – поздоровался я.

– Доброе утро. Ну как, есть какие-нибудь новости от Альмы?

– Ни звука.

– А у меня есть, – сказал он. – Я слышал, что она оставила у вас свою дочку.

– Для меня самого это был сюрприз. Она приехала уже после того, как мы вернулись после ужина домой.

– А она сказала что-нибудь о том, куда уехала ее мать? – спросил он.

– Нет, Альма только сказала дочери, чтобы та пожила у меня несколько дней.

Да Винчи был явно расстроен.

– У меня два чемодана Альмы, которые я должен был ей передать. Теперь я не знаю, что мне с ними делать.

– А что в них?

– Я не знаю. Они принадлежат Альме, и она никогда не говорила, что внутри.

Он помялся немного, а потом попросил:

– Ничего, если я оставлю чемоданы у вас? А вы передадите их Альме, как только она вернется.

– Можно и так, – откликнулся я. – В конце концов, я ведь должен буду вернуть ей дочь.

– Я привезу их вам в гостиницу, – заторопился Леонардо. – Мне сегодня необходимо вернуться в Лихтенштейн.

– Хорошо.

Я повесил трубку.

– У Да Винчи два чемодана Альмы. Я сказал ему, что он может оставить их здесь.

Ким снова сняла трубку, позвонила сестре, и они поговорили несколько минут.

– Моя сестра знает одну девушку, которая сможет присмотреть за Анжелой. Она пришлет ее.

– Слава Богу!

Тут появилась Анжела.

– Доброе утро.

– Как тебе спалось? – спросил я.

– Очень хорошо.

– Что ты хочешь на завтрак? – поинтересовалась Ким.

– Petit pain au chocolat[8 - Булочку с шоколадом. – (франц.).] и кофе.

Ким рассмеялась.

– Во-первых, у нас нет petit pain au chocolat, во-вторых, ты еще мала для кофе.

Анжела нахмурилась.

– Моя мама позволяет мне пить кофе, – заявила она.

– Послушай, – сказала Ким, – сейчас ты в Америке. А в Америке дети пьют молоко, а не кофе, и у меня есть для тебя сладкие пончики. Хотя я думаю, что тебе стоит съесть что-нибудь более основательное, – в голосе Ким прозвучали материнские нотки. – Как ты отнесешься к яичнице с ветчиной или сосискам и оладушкам?

– Я буду сосиски и оладушки, – весело откликнулась Анжела. – Но если я не выпью чашку кофе, то буду ходить сонная весь день.

Ким опять рассмеялась.

– Ладно. Но только слабенький.

– Хорошо, – согласилась Анжела. – Я буду пить а-ля кофе.

– Ну вот и договорились, – сказала Ким и сделала заказ по телефону.

Анжела посмотрела на меня.

– А что мы будем сегодня делать?

– Мы с Ким должны ехать на работу, – ответил я. – А с тобой посидит няня.

– Вы оба говорите, ну точно, как моя мама, – вздохнула Анжела.

Когда я вошел в офис, Джим Хэндли уже ждал меня.

– Я получил кое-какие новости от «Аэроспациале», – сказал он.

– Что за новости? Джим был недоволен.

– Новости не очень-то приятные. Голландцы предложили им большую сумму.

– Но это невозможно. Они ведь сами предложили нам сделку! – воскликнул я.

– Что я могу сказать? Это то, что мне передали.

– Я думаю, единственное, что мы можем предпринять, это выплатить им аванс.

Хэндли посмотрел на меня.

– Но ты ведь еще даже не вел переговоры с авиакомпаниями. Как ты можешь знать, на какую сумму рассчитывать? Если цена упадет на двадцать процентов, то с таким количеством закупленных самолетов это обойдется минимум в четверть миллиарда долларов, – сказал он. – А у нас сейчас нет таких денег.

– Нас кто-то наколол, – сказал я. – Кто-то отслеживает состояние нашей наличности. Поэтому голландская компания и сделала такое предложение.

– Что мы будем делать? – спросил Хэндли.

– Подколем голландцев, – ответил я. – Мы их купим.

– Но это они хотят купить тебя.

– Подумаешь, они хотят купить нас, мы хотим купить их, – отозвался я. – Похоже, они дают нам три миллиарда долларов. А я предложу им пять миллиардов за их компанию.

– Где ты возьмешь такие деньги? – поинтересовался Хэндли.

Я не сказал ему, что дядя Рокко хотел, чтобы я возглавил огромную компанию, возможно, одну из самых крупных инвестиционных компаний в мире. И, если я соглашусь, у меня будут деньги. Вместо этого я сказал ему, что, если наше предприятие не удастся, мы всегда можем слиться или обратимся к Милкену, чтобы он продал акции, и таким образом получим деньги.

– А что ты собираешься делать с «Милленниум Филмз»? – спросил он. – Ведь «Евроскай» уже авансировала тебя пятьюстами девяноста пятью миллионами долларов. Как мы выпутаемся из всего этого?

Я откинулся на спинку кресла.

– Они действительно предоставили мне деньги полностью, но студия все равно остается за моей компанией.

– Ну и как же мы будем возмещать аванс? – продолжал допытываться Хэндли.

Я улыбнулся.

– Я годами наблюдал, как Керкориан продает и перепродает MGM и «Юнайтед Экторз». И в конце концов получается так, что он снова контролирует эти компании. Он продает их частями.

– Ну и что из этого?

– Все очень просто: я продаю им права на прокат за границей фильмов из нашей фильмотеки. Это полторы тысячи художественных фильмов плюс другие киноматериалы, – продолжал объяснять я.

Хэндли недоверчиво посмотрел на меня.

– Я думал, ты не хочешь заниматься кинобизнесом.

– Это не имеет значения. Помнишь, я говорил, что недвижимое и движимое имущество можно продать за четыреста миллионов долларов? А это уже кое-что.

На лице Хэндли отразилось ошеломление, смешанное с уважением.

– Джед, – сказал он. – Ты превращаешься в мошенника!

Через полтора часа ко мне в офис зашла Ким.

– Моя сестра прислала няню, – сообщила она. – И я отправила их погулять в Диснейленд.

– Очень мило.

– Когда они уже ушли, а я собиралась ехать в офис, приехал Да Винчи и оставил два огромных алюминиевых чемодана, чтобы мы передали их Альме, когда она вернется.

– Чудесно. Он еще что-нибудь сказал?

– Только то, что сегодня отбывает в Европу.

– Ну что ж, наверно, так оно и есть.

Зазвонил телефон, и одновременно раздался голос моей секретарши.

– Звонит мистер Пелледжи. Я снял трубку.

– Да, сэр.

– Мы с вами так и не познакомились вчера вечером, – сказал он. – Но я видел вас вместе с Да Винчи, поэтому подумал, что у вас может быть номер его телефона.

– Очень жаль, – ответил я. – Но, насколько я знаю, он уже отбыл в Европу.

– Черт побери! Может быть, вы знаете что-нибудь о миссис Джарвис? – спросил он.

– Нет.

Он замялся, но потом продолжил:

– Я друг вашего дяди. Мы знакомы с ним уже много лет.

– Очень рад, я очень люблю дядю Рокко.

– Я также один из инвесторов в той же самой компании, что и мистер Ди Стефано.

– Да?

– И мне совершенно необходимо связаться с вашим дядей, – сказал Пелледжи.

– Насколько я знаю, он все еще в Атлантик-Сити, – отозвался я.

– Его домашний телефон не отвечает.

– Я уверен, что он скоро объявится. Если я буду с ним разговаривать, то обязательно попрошу связаться с вами.

– Ценю вашу помощь, – сказал Пелледжи и опять помолчал. – Между прочим, вы знали, что муж Альмы – Рид Джарвис – приставал к моей знакомой в ту ночь после вечеринки у Брэдли?

– Мне об этом ничего не известно, – ответил я, и это было чистой правдой.

– Этот сукин сын еще легко отделался! Его прихлопнули до того, как я до него добрался. От меня бы он так легко не ушел.

– Вот и прекрасно. Все хорошо, что хорошо кончается. Зато вам не придется пачкаться.

Он помолчал немного, потом рассмеялся.

– Можешь называть меня Джимми Синие Глаза. Ты мне нравишься. Ты очень похож на своего дядюшку.

И повесил трубку.


Глава 9


Было очень поздно, когда я уходил из офиса. Ким ушла раньше, потому что беспокоилась об Анжеле. Когда я спустился в гараж, там уже никого не было. Все служащие разошлись.

Я сел в свой «блайзер», выехал из гаража и повернул на бульвар Столетия. Вдруг с заднего сиденья раздался голос.

– Сеньор Стивенс. – Человек говорил с сильным испанским акцентом. – Сколько лет, сколько зим.

Я посмотрел в зеркальце на лобовом стекле.

– Действительно, сколько лет, сколько зим, – ответил я.

В последний раз я видел этого человека давным-давно, в Перу.

– Капитан Гонсалес! Человек улыбнулся.

– Вы правильно вспомнили мое имя, но я давно уже не капитан. Теперь я генерал.

– Примите мои поздравления. Почему же вы не поднялись ко мне в офис?

– Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что я встречался с вами, – пояснил он.

– Чем могу служить?

– Вчера мне позвонила сеньорита Варгас и попросила меня связаться с вами, потому что у них там какие-то большие неприятности.

Я притормозил у тротуара и обернулся к нему.

– Генерал Гонсалес, почему бы вам не пересесть на переднее сиденье? Так нам будет удобнее разговаривать.

Генерал Гонсалес почти не изменился. Он был все так же подтянут, как и раньше, и одет с иголочки. В волосах появилась седина, но тонкие, словно нарисованные карандашом, усики, были черными. Я тронулся с места.

– А Альма объяснила, какого рода у нее трудности? – спросил я.

– Она не вдавалась в подробности. Но я знаю, что это имеет отношение к кокаину.

– А я думал, что она покончила с этими делами. Ведь она вышла замуж за очень богатого человека, и у нее теперь куча денег.

– Это правда, – согласился Гонсалес, – но мафия давит на нее со страшной силой. Они хотят, чтобы она отдала им свои связи в Южной Америке.

– Господи! Ничто не меняется в этом мире. Мой спутник согласно кивнул.

– Она сказала мне, что будет поддерживать с вами связь, и мы сообразим, что нужно делать.

Я посмотрел на него.

– Вы знаете моего дядю Ди Стефано?

– Знаю, хотя мы никогда не встречались.

– Я думаю, что она вместе с ним отправилась в Европу, чтобы уладить проблемы.

Он выглянул из окна.

– Вы мне сообщите, как только она вам позвонит?

– Хорошо. Где вы остановились?

– Я еще нигде не поселился, – ответил он. – Я только что приехал.

– Тогда поедем ко мне ужинать, а потом придумаем, где вас устроить.

Он кивнул.

– Спасибо, сеньор.

Я повернул на север, на бульвар Сансет, а потом на восток, к воротам Бель-Эйр.

– За вами что, едут телохранители? – спросил Гонсалес.

– Нет.

– С того самого момента, как вы выехали из гаража, за нами едут двое на черном «форде».

Я посмотрел в зеркало заднего вида, но никого не заметил.

Гонсалес расстегнул пиджак и достал пистолет.

– Так, на всякий случай, – заметил он.

– Что происходит, я ничего не понимаю, – спросил я. Я миновал вход в отель и подъехал прямо к своему бунгало.

Мы вылезли из машины, но я так никого и не заметил.

Когда мы вошли, Анжела сначала увидела меня, а потом Гонсалеса.

Она улыбнулась и заговорила по-испански:

– Добрый вечер, дядя.

Он наклонился и поцеловал ее.

– Анжела, – сказал он по-английски, – ты стала совсем большая.

Она повернулась ко мне.

– Я хочу на ужин «Биг Мак», как в «Макдональдсе». В это время из другой комнаты вышла Ким.

– Няня говорит, что она целый день ела гамбургеры и жареную картошку в Диснейленде.

– Ну и что? Если она хочет «Биг Мак», дайте ей. Дети есть дети.

Я представил Ким генералу, сказав, что он приехал из Перу по моей просьбе.

– Я думаю, что нам лучше ужинать дома, – сказал я. – Мне кажется, что сегодня вечером кто-нибудь даст о себе знать – или Альма, или мой дядя.

– Я все равно хочу «Биг Мак», – продолжала канючить Анжела.

– Ладно, ладно. Ким, скажи няне, пусть она возьмет Анжелу и сходит с ней за гамбургером.

Потом я обернулся к Гонсалесу.

– Вы с нами поужинаете, а потом я позвоню портье и закажу вам номер здесь же, в гостинице.

Мы сделали заказ по телефону. Пока мы сидели у бара и пили, позвонил Джимми Синие Глаза.

– Ну как? Есть новости от дяди? – спросил он.

– Пока нет.

– Я приставил к тебе двух телохранителей, – добавил Джимми. – Надеюсь, ты не возражаешь.

– Я был несколько обескуражен, когда заметил, что двое следуют за мной от самого офиса.

– Это мои люди, – подтвердил он. – Я приказал им быть рядом на тот случай, если у тебя возникнут проблемы.

– А почему у меня могут возникнуть проблемы?

– Да Винчи хочет тебя пришить.

– Как же он меня пришьет? Он всего лишь жалкий курьеришка.

– Он не только курьер. Он боевик.

– За кем же он охотится? Меня он не трогал.

– Он охотится за твоим дядей, – ответил Джимми. – Я думаю, что именно поэтому он вернулся в Европу. У меня такое чувство, что твой дядя отправился на Сицилию, чтобы переговорить с комиссией.

Джимми помолчал, а потом добавил как бы невзначай:

– А Да Винчи ничего у тебя не оставлял?

– Да, – ответил я. – Он оставил два чемодана, которые, по его словам, принадлежат Альме.

– Хорошо, – тут же откликнулся Джимми Синие Глаза. – Никуда не уходи, я сейчас приеду.

Где-то в середине ужина позвонил портье и сообщил, что ко мне пришел посетитель, какой-то мистер Пелледжи.

– Пусть пройдет.

Когда я открыл дверь, Джимми Синие Глаза уставился на Гонсалеса.

– А это кто такой? – спросил он.

– Это знакомый Альмы из Перу. Джимми посмотрел на меня.

– Он свой? – спросил он.

– Он с нами.

– Отлично.

Джимми открыл входную дверь и позвал двух своих телохранителей, потом снова повернулся ко мне.

– Где чемоданы, которые оставил Да Винчи? Я посмотрел на Ким.

– Куда ты поставила чемоданы?

– В кладовку для гостевого багажа.

Я открыл дверцу и достал алюминиевые чемоданы. Джимми сделал знак одному из своих людей.

– Открой!

Тот вынул большой складной нож, вставил лезвие ножа в замок и ударил. Замок открылся. Он откинул крышку чемодана.

Мы все заглянули внутрь. Чемодан был набит целлофановыми пакетами с белым порошком. Джимми приказал одному из своих подручных вскрыть пакет. Громила сунул палец в порошок и облизнул его.

– Это героин.

Ким повернулась ко мне.

– Как ты можешь? Окажешься в тюрьме!

– Послушай, это мое дело, – ответил я.

– Как мы поступим? – спросил я у Джимми.

– Это часть сделки. Да Винчи должен был привезти героин с Сицилии в обмен на кокаин из Колумбии, – объяснил он.

– Какое отношение все это имеет к дяде Рокко? – продолжал я задавать вопросы.

– Твой дядя уже давно отошел от этих дел. Но есть люди, которые хотят, чтобы он вернулся.

Он приказал закрыть чемоданы.

– Как вы думаете, сколько здесь героина?

– Я думаю, что в каждом чемодане примерно по сорок килограммов, – ответил он.

– И сколько это стоит?

– Если продавать оптом, то семь миллионов долларов, ну а по уличной цене, в розницу, – все сто пятьдесят миллионов.

– Что теперь со всем этим делать? – спросил я. Джимми улыбнулся.

– Я обо всем позабочусь. Можно от тебя позвонить?

– Пожалуйста.

Он набрал номер и через несколько секунд уже беседовал с кем-то по-итальянски. Он говорил так быстро, что я ничего не успел понять. Повесив трубку, он повернулся ко мне.

– Да Винчи уже на Сицилии, – сказал он. – Я считаю, что, как только твой дядя позвонит, нужно непременно обо всем проинформировать его.

Потом он сделал знак своим людям, чтобы они взяли чемоданы.

Джимми Синие Глаза протянул мне руку:

– Буду тебе звонить и на всякий случай оставлю здесь своих людей, вдруг понадобится помощь, – пояснил он. – Никогда не знаешь, что эти идиоты еще придумают. – Он покачал головой. – Особенно теперь, когда еще один громкий процесс закончился и на свободе оказалась целая группа сорвиголов. Я думаю, это они нападают на стариков. Единственное, что их может удержать, это твердая рука сицилийских лордов.

Когда они уходили, я смотрел им вслед. Потом снова сел у бара и посмотрел на Гонсалеса.

– Что вы обо всем этом думаете?

– Все они проходимцы и обманщики, – тихо сказал перуанский генерал.


Глава 10


Было одиннадцать часов. Мы уже закончили ужин и теперь пили кофе. Анжела ушла к себе и легла спать. Генерал посмотрел на меня.

– У вас есть пистолет? – спросил он.

– Нет. Мне он не нужен.

– Я думаю, сейчас может понадобиться.

Он сунул руку за борт пиджака и вынул маленький автоматический пистолет девятого калибра.

– Возьмите на всякий случай.

– Вы думаете, что-нибудь может случиться?

– У меня такое ощущение, что не все в порядке.

– Что вы имеете в виду? Он посмотрел на меня.

– Мне показалось, что Джимми Синие Глаза не очень удивился, когда узнал, что героин был здесь, у вас в доме, – ответил он. – И он тут же исчез с этими чемоданами. Во сколько он их оценил? В семь миллионов?

– Да.

Перуанец кивнул.

– Ну что же, неплохой улов за одну ночь.

– Вы о чем?

– Он сказал, что они обменивают кокаин на героин. Но он вам не сказал, откуда к нему поступает кокаин. Мне кажется, что мы еще столкнемся с мафией сегодня ночью.

– Джимми сказал, что оставит мне двух охранников.

Гонсалес улыбнулся.

– Неизвестно еще, что им на самом деле поручили – охранять нас или убить. У Джимми Синие Глаза героина на семь миллионов долларов. Будь я на его месте, не оставил бы ни одного свидетеля.

Я задумался.

– Может быть, вы и правы. Зазвонил телефон, и Ким сняла трубку.

– Тебе звонит тетя Роза.

– Тетя Роза? – переспросил я, – я давным-давно с ней не разговаривал.

Я взял трубку.

– Тетя Роза, как поживаете?

– Хорошо.

– Сейчас уже очень поздно, а вы не спите.

– Я только что вспомнила, – сказала она, – что твой отец всегда присылал цветы к мессе, которую ежегодно заказывают по твоим дедушке и бабушке. Я подумала, что было бы очень мило с твоей стороны, если бы в этом году цветы прислал ты.

Я слышал об этом впервые и начал лихорадочно соображать, понимая, что тетя Роза хотела мне что-то сообщить.

– С радостью. Когда нужно послать цветы?

– Месса состоится в Палермо через три дня, – сказала тетя Роза. – У нас есть родственник, который держит цветочный магазин в «Вилла Игиа Гранд-Отель». Он знает, куда надо переслать цветы.

– Хорошо. Я все сделаю прямо сейчас.

– Не забудь. Это действительно очень важно, – тетя Роза говорила настойчиво.

– Не беспокойтесь, тетя Роза. Я лично займусь этим, – сказал я.

– Ты всегда был хорошим мальчиком, и я знаю, что ты все сделаешь. Спокойной ночи.

Я обернулся к Ким и Гонсалесу.

– Ну, теперь я знаю, где мы встретимся с дядей Рокко.

Гонсалес посмотрел па меня.

– Я думаю, будет лучше, если я останусь у вас. В конце концов, я профессионал и знаю, как выходить из трудных положений.

– Я могу предложить вам только диван, комнату для гостей заняла Анжела.

– Это не беда.

– Где ты собираешься встретиться со своим дядей? – спросила Ким.

– В Палермо через три дня. Так что завтра с утра нужно спланировать наше путешествие. А сейчас пойдем спать.

В три часа ночи снова зазвонил телефон. Я снял трубку. На этот раз это была Альма.

– Анжела с тобой? – спросила она.

– Да.

– С ней все в порядке?

– Да. Ты где?

– Я в Париже, – ответила она. – Генерал Гонсалес приехал?

– Он сейчас у нас.

– Отлично. Мне надо с ним поговорить.

Я прошел в гостиную. Гонсалес сидел на диване, совершенно бодрый.

– Звонит Альма, – сказал я.

Он взял трубку. Сначала я прислушивался, но потом понял, что они говорят не по-испански, а на каком-то перуанском наречии.

– Хорошо, я тоже приеду, – наконец сказал он и повесил трубку.

– Что она сказала?

– Она зафрахтовала яхту в Антибе, и они вместе с вашим дядюшкой приплывут на ней в Палермо. Ваш дядя считает, что для них это самый безопасный путь.

– А она не сказала, где мы встретимся? – спросил я.

– Она подтвердила то, что говорила ваша тетя Роза.

– Ну что же. И то хорошо, – буркнул я. – Попытаюсь договориться о самолете на завтра.

Он взглянул на меня.

– Что ты будешь делать с «телохранителями»?

– Пошли они к черту, – сказал я. – Если они не будут трогать нас, мы не тронем их.

Я вернулся в спальню. Ким сидела в постели.

– Что происходит? Я улыбнулся ей.

– Мы едем в свадебное путешествие. Медовый месяц мы проведем в Европе.

Мы приехали за день до встречи с дядей Рокко. Гостиница была комфортабельная, у нас с Ким были уютные номера. Номер Гонсалеса находился напротив моего.

В семь часов вечера мы спустились на веранду выпить по коктейлю.

– Тихий городок, – заметил я. Генерал согласно кивнул.

– Он напоминает мне немного городки в Перу. Там тоже есть такие вот тихие местечки. Но за спокойным фасадом, как правило, всегда кипят страсти.

К нашему столику подошел официант. Ким заказала «Асти Спуманте», а мы с генералом скотч.

Днем мы обедали в ресторане неподалеку и решили, что ужинать будем у себя в отеле. В меню были только итальянские блюда. Паста, паста и еще раз паста.

Мы сидели молча, как вдруг у меня за спиной раздался голос:

– Мистер Стивенс!

Я обернулся. Это был Джимми Синие Глаза с двумя подручными.

– Вы не против, если я присоединюсь к вам? – спросил он.

– Добро пожаловать.

Он уселся на стул рядом со мной.

– Не ожидал увидеть вас здесь, – сказал он.

– Я тоже.

– Вы встретитесь здесь со своим дядей?

– У меня нет от него никаких известий, мы просто путешествуем немного. А сюда мы приехали, чтобы посетить ежегодную мессу по моим покойным дедушке и бабушке. А что вас сюда привело?

– Я приехал по делам.

Я не стал расспрашивать его, какие это были дела. Джимми Синие Глаза улыбнулся.

– Я очень хорошо знаю этот город. Позвольте мне пригласить вас на ужин сегодня вечером.

– Если только это не причинит вам никаких неудобств, – ответил я.

– Ну что вы! Это доставит мне удовольствие. Я взглянул на него.

– Между прочим, помнится, вы утверждали недавно, что Да Винчи уже в Италии, – сказал я. – Как вы думаете, это действительно так?

Джимми пожал плечами.

– Не знаю. Но все может быть. Надо быть всегда начеку, – посоветовал он. – Встретимся в холле гостиницы в восемь тридцать.

– Договорились.

Джимми поднялся со стула и вышел. Телохранители последовали за ним.

Мы все переглянулись.

– Ну, что вы об этом думаете? Гонсалес был напряжен.

– Я думаю, мы в опасности. Мы не знаем, кто здесь за нас, – сказал он.

Джимми усадил нас в свой «Мерседес-600», и мы целых двадцать минут ехали до ресторана на окраине города. Он располагался в красивом особняке. Мы сидели на террасе над самым морем.

Не успели мы сесть за столик, как официант принес нам большое блюдо итальянских закусок. Джимми Синие Глаза заказал две бутылки красного вина. А я вскрыл упаковку хлебных палочек и не удержался от смеха.

– Что ты смеешься? – спросил Джимми.

Я показал ему упаковку. На ней было написано: «Сделано в Бруклине, Нью-Йорк». Джимми тоже улыбнулся.

– Мир тесен, – сказал он. – Скажи мне, что, по-твоему, собирается делать твой дядюшка?

– Насколько я знаю, – ответил я, – дядя Рокко хочет полностью отойти от дел.

Джимми отрицательно покачал головой.

– Они никогда не отпустят его совсем. Он слишком много знает.

– Но он уже старик. Я думаю, можно было бы оставить его в покое, пусть напоследок поживет спокойно.

Джимми ничего не сказал.

– Они здесь замечательно готовят, – обратился он к Ким. – У них превосходная телятина и великолепная свежая рыба. Вам все понравится, что бы вы ни выбрали.

– Я люблю рыбу.

Я оглядел ресторан. На террасе стояло около дюжины столов, но мы были единственными посетителями.

– Здесь не очень оживленное место, – заметил я.

– Вы на Сицилии, здесь никто не ужинает раньше полуночи, – пояснил Джимми. – Мы приехали слишком рано – по-американски.

Официант предложил нам меню.

– Я, пожалуй, закажу телятину, – сказал я. – А на гарнир лапшу.

– А я буду белую рыбу, – заказала Ким.

– Мне тоже рыбу, – сказал Гонсалес. Джимми посмотрел на официанта.

– А мне мидии.

Я терпеть не мог мидии. У меня от одного их вида начиналась тошнота.

Солнце село, и сразу стало темно. Официанты на все столы поставили свечи.

Мы уже приступили к горячему, и Джимми Синие Глаза был в хорошем расположении духа.

– Вы даже представить себе не можете, насколько важна Сицилия, – сказал он мне. – Это бедная страна, и люди здесь тоже бедные. Но тем не менее мы смогли добиться признания. Не забывайте, если бы не было нас, не было бы и Лас-Вегаса. А я всю свою жизнь посвятил тому, чтобы держать там все под контролем.

– Но казино вам больше не принадлежат. Он рассмеялся.

– Они нам больше не нужны. Существует много других сфер деятельности, которые приносят гораздо больше денег.

Я посмотрел на него.

– А вас не беспокоит мысль, что кто-нибудь может отнять у вас все это?

– Уже пытались, – подтвердил он, – но никому еще не удалось это сделать.

Он бросил взгляд в сторону двери.

– Что там происходит? – Он посмотрел на своих телохранителей.

Мы с Гонсалесом повернулись, чтобы посмотреть. Из внутреннего помещения ресторана к террасе направлялись двое мужчин. Телохранители Джимми Синие Глаза куда-то исчезли. Джимми сунул руку за борт пиджака, а я столкнул Ким со стула на пол и прикрыл ее своим телом.

Я так и не узнал, успел ли Джимми Синие Глаза достать свой пистолет: очередь из «узи» прошила его тело. Убийцы повернулись к нам, но Гонсалес действительно был настоящим профессионалом. В каждой руке у него оказалось по автоматическому «кольту» сорок пятого калибра. Он вдребезги разнес головы обоим.

– Господи, – только и смог вымолвить я.

– Они просто недоумки, – с отвращением произнес Гонсалес. – Уж если они пришли убивать, нужно было стрелять во всех одновременно.

Я поднялся, и мы помогли встать Ким. Она была бледной, чувствовалось, что ей нехорошо.

– Не смотри на них, – сказал я.

– Давай уходить отсюда, пока не приехала полиция, – сказал Гонсалес.

Я посмотрел на Джимми Синие Глаза. Он лежал на животе, его пиджак набух от крови, пули прошили его насквозь.

Держа Ким под руки, мы все вместе направились к выходу. Я посмотрел на двух стрелявших в нас мужчин. Один из них был Да Винчи.

Он больше никогда не будет играть в свои компьютерные игры, подумал я. У него было довольно глупое выражение лица.

Обслуга ресторана не сказала нам ни слова, когда мы уходили. Я огляделся, пытаясь отыскать телохранителей. Их нигде не было видно. «Мерседес» стоял на своем месте, ключ торчал в зажигании.

– Поехали, – сказал я. – Как-нибудь найдем дорогу до гостиницы.

Гонсалес взглянул па меня.

– Не знаю, за кем они охотились – за Джимми или за тобой.


Глава 11


На следующий день дядя Рокко появился в отеле только в семь часов вечера. К этому времени я уже собрался уезжать с Сицилии. Палермо не показался мне самым дружелюбным городом в мире.

Он зашел к нам в номер.

– Ну, как ваше путешествие? – спросил он.

– Путешествие прошло просто замечательно, но я даже не подозревал, что попаду в самое пекло.

– Прости, – сказал дядя, – я слышал об этом.

– Как ты узнал?

– В комиссии. Ты знаешь, что за тобой охотился и Да Винчи и Джимми Синие Глаза?

– А ему-то что было нужно? Дядя Рокко покачал головой.

– Они считали, что таким образом доберутся до меня. Но теперь все это уже не имеет никакого значения. Я уже все решил по-другому. Я встретился с сицилийской комиссией, с главами самых влиятельных семей на Сицилии. Они подтвердили свое согласие пяти семействам в Нью-Йорке.

– И что это означает? Он посмотрел на меня.

– Я выхожу из игры. Нам остается только закрепить твое положение в «Интер-Уорлд Инвестментс».

– И когда состоится встреча?

– Когда мы вернемся в Нью-Йорк, – ответил он. – Их офисы находятся в финансовом сердце города.

– Так какого черта я приехал на Сицилию? Чтобы в меня здесь стреляли?

– Нет, – ответил дядя Рокко. – Сегодня вечером мы приглашены на ужин в твою честь. В комиссии хотят на тебя посмотреть.

– А что будет, если я им не понравлюсь? – спросил я. – Меня что, убьют?

– Не говори глупостей, – возмутился дядя Рокко. – Вечер будет чудесный.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Я буду лучше себя чувствовать, если ты дашь мне автомат.

Он рассмеялся.

– Он тебе не понадобится. Нам будет обеспечена надежная охрана.

Тут вмешалась Ким.

– Мне нужно вечернее платье. Я не знала, что мы будем приглашены на званый ужин.

Она посмотрела на дядю Рокко, потом спросила:

– А Альма там будет?

– Конечно.

– Так где я могу купить платье?

– Не беспокойся, все магазины работают до десяти часов вечера. А ужин начнется не раньше полуночи.

– Я хотел бы повидать сеньориту Варгас, – сказал генерал Гонсалес.

Дядя Рокко кивнул.

– Это несложно. Вы можете поехать со мной, когда я буду возвращаться на яхту. Она там.

Генерал согласился.

Дядя Рокко посмотрел на меня.

– Тебе тоже необходимо побывать в магазине. Тебе понадобится смокинг, мы приглашены на настоящий прием.

– Сколько там будет народу? – спросил я.

– Двадцать четыре, может быть, двадцать пять человек. Им действительно хочется на тебя посмотреть. Многие из них в молодости знали твоего отца.

– Где состоится ужин?

– Здесь, в отеле. Я заказал один из банкетных залов.

Он посмотрел на меня.

– Ты как будто не рад?

– Мне что-то не нравится вся эта затея.

– Не нервничай. Просто помни, что мы родня. Дядя Рокко уехал, вместе с ним уехал и генерал Гонсалес.

Я посмотрел на Ким.

– Позвони портье, наверное, он знает, где находятся лучшие здешние магазины.

Когда мы с Ким оделись к ужину, то расхохотались. Нам пришлось взять напрокат наши туалеты в магазине свадебных принадлежностей. И хотя мой смокинг был от Джорджо Армани, сшили его по моде трехлетней давности. На Ким было длинное сицилийское платье из кружев.

– Я думаю, что в этих туалетах мы прямо сейчас можем отправиться в мэрию и пожениться, – сказала она.

– Может быть, так и будет, – ответил я. – Я сто лет не видел таких смокингов. Ну и черт с ним. Раз мы на Сицилии, будем во всем следовать обычаям. Я посмотрел на часы.

– Господи, мы рано оделись. До ужина еще целый час. Давай что-нибудь выпьем.

В дверь постучали. Я открыл. На пороге стоял дядя Рокко. Он был неотразим. Еще бы! Он-то привез свой собственный смокинг.

– А где же Альма и Гонсалес? – спросил я.

– Они не приедут на ужин.

– Мне показалось, вы говорили, что Альма приедет, – заметила Ким.

– Я передумал, – ответил дядя Рокко. – На Сицилии женщин не приглашают па деловые обеды.

– Так почему же меня пригласили?

– Во-первых, вы американка, во-вторых, я сказал всем, что вы невеста Джеда, и, кроме того, вы говорите по-итальянски, и Джеду это очень поможет.

– Хорошо, – вмешался я, – давайте пока выпьем.

– Давайте, но немного, – согласился дядя Рокко. – Мы должны быть в банкетном зале до того, как туда приедут наши гости.

Он повернулся к Ким.

– Очень миленькое платье. Она улыбнулась.

– Я похожа па невесту с Сицилии. Он расхохотался.

– Ничего, им все равно.

Вез четверти двенадцать мы были уже на месте. Ровно в полночь начали съезжаться гости.

Дядя Рокко знакомил меня с каждым лично. Четырех стариков привезли на инвалидных колясках.

Дядя Рокко сел во главе большого стола в форме подковы. Я сидел слева от него, рядом со мной сидела Ким. Справа от дяди Рокко сидел один из стариков, которого привезли на инвалидной коляске.

Меня представили каждому гостю, но возникла одна трудность. Когда они заговаривали со мной на сицилийском диалекте, я ничего не мог понять. Дядя пытался переводить мне, но это было неудобно, ведь он тоже беседовал с гостями. Ким тоже пыталась переводить, но она говорила по-итальянски и плохо понимала диалект. Когда гости поняли, в каком затруднительном положении мы оказались, они из вежливости перешли на итальянский, и мы наконец смогли разговаривать.

Представители старшего поколения говорили со мной об отце, о том, как они его уважали за то, что он один из немногих решился пойти своим путем. Они выражали свое удовлетворение тем, что я пошел по его стопам.

– Они говорят замечательные вещи о твоем отце, – прошептала мне Ким.

– Да, но не забывай: возможно, все они убийцы. Ужин закончился к двум часам утра, было произнесено много тостов за присутствующих.

Дядя Рокко выступил с речью. Я не все уловил, но у меня сложилось впечатление, что он благодарил их всех за то, что они позволили ему с честью уйти на покой.

Старик в инвалидной коляске, сидевший справа от него, тоже сказал несколько слов и вручил дяде Рокко бархатную коробочку.

Дядя Рокко открыл ее и вынул чудесные часы фирмы «Патек Филипп», украшенные бриллиантами. Дядя расцеловал дарителя в обе щеки и повернулся к другим гостям. В это было трудно поверить, но по его щекам катились слезы, когда он благодарил их.

Гости зааплодировали и стали подниматься со своих мест, чтобы ехать по домам. В этот момент человек приятной наружности подошел к нашему столу и остановился перед дядей. Тот улыбнулся и протянул ему руку. Молодой человек что-то резко сказал, выхватил из-под мышки пистолет и выстрелил в дядю Рокко.

Автоматически, даже не задумываясь, что делаю, я перепрыгнул через стол и свалил парня на пол. В тот же момент рядом со мной оказались еще двое, они прижали его к полу и отняли пистолет.

Я поднялся на ноги и бросился к дяде Рокко. Он стоял, опираясь на Ким, и был очень бледен.

– Скажите, чтобы прислали врача, – крикнул я. Двое пришедших мне на помощь подняли нападавшего и поставили на ноги. Старик в инвалидной коляске, сидевший весь вечер по правую руку от дяди Рокко, сердито что-то сказал. Потом вытащил пистолет и выстрелил молодому человеку прямо в голову. Я расстегнул пиджак на дяде.

– Я хотел мирно умереть в своей постели, а не от пули, – простонал он.

Я осмотрел его и улыбнулся.

– От этой раны ты не умрешь. Тебе всего лишь прострелили плечо.

Старик в инвалидной коляске повернулся ко мне и на этот раз заговорил на чистейшем английском языке, чем я был бесконечно удивлен.

– Я прошу прощения, – сказал он. – Такие, как этот, всех нас только позорят.

Мы были в своем номере в гостинице. Дядя Рокко стонал, пока доктор извлекал пулю из мягких тканей плеча. Потом он быстро обработал рану йодом и перевязал плечо. Он одел дяде Рокко на шею повязку и осторожно уложил в нее руку. Потом сказал что-то по-итальянски.

– Что он сказал? – поинтересовался я. – Я не все понял.

– Он сказал ему, чтобы дядя не двигал рукой и что повязку необходимо менять ежедневно, – перевела Ким.

– Ну что же, неплохо.

Доктор вынул шприц для инъекций и сделал дядюшке укол пенициллина, потом еще что-то сказал по-итальянски.

– Он сказал, что этого пока достаточно и что больному необходимо принимать по две таблетки аспирина каждые четыре часа, чтобы снять боль, – снова перевела Ким.

Доктор встал, сложил свои инструменты в чемоданчик, потом сказал что-то Ким. Она кивнула.

– Он сказал, что зайдет завтра утром проведать больного.

– Спроси его, сколько я ему должен.

Ким задала вопрос. Доктор улыбнулся и негромко ответил по-английски:

– Тысяча долларов. Я посмотрел на Ким.

– Он очень дорогой доктор, – заметил я. Доктор повернулся в мою сторону.

– Я не сообщал в полицию, по-моему, это кое-чего стоит.

Я взял пиджак дяди Рокко, достал бумажник, быстро отсчитал десять стодолларовых бумажек и передал их врачу.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Все в порядке, – ответил доктор. – Обращайтесь ко мне в любое время.

Он ушел.

Дядя Рокко посмотрел на меня.

– Не стоило давать ему так много. Он согласился бы и на половину. На Сицилии нужно обязательно торговаться.

– Вот еще! Это же твои деньги.

– Черт побери!

Я пододвинул стул к кровати.

– Ну, а теперь объясни мне, пожалуйста, что здесь произошло вчера вечером? Каждый раз, когда я приезжаю к тебе, кто-нибудь в тебя стреляет, – сказал я. – Я не хочу, чтобы они и в меня стреляли.

– Они просто идиоты.

– Меня не интересует, кто они и чем занимаются. Я хочу, чтобы ты мне сказал, что ты собираешься делать в связи с этим. И что делать нам?

– Ты в связи с этим ничего делать не будешь. Этим займутся люди чести.

– Почему ты в этом так уверен? Может быть, именно они тебя и подстрелили.

– Не говори глупостей, – возразил дядя. – Теперь мы все вместе занимаемся законным бизнесом.

– Если хочешь, оставайся у нас в гостинице на ночь, – предложил я. – Я думаю, здесь тебе будет гораздо удобнее, чем на яхте.

– Спасибо за приглашение, – отозвался он. – Кроме всего прочего, уже очень поздно, и, мне кажется, всем нам пора хоть немного поспать. Завтра поговорим с Альмой и Гонсалесом. А потом доктор сделает мне перевязку, и мы поедем домой.

Он снова посмотрел на меня.

– Тебе придется сделать остановку в Нью-Йорке и заглянуть в «Интер-Уорлд Инвестментс». У них там два этажа офисов. Ты можешь начинать знакомиться с руководящим составом.


Глава 12


Доктор приехал в десять часов утра, чтобы сделать дяде Рокко перевязку. Он измерил ему температуру и, кажется, остался доволен – температура была нормальной. Он быстренько сделал дяде еще один укол пенициллина и осторожно уложил руку в повязку на груди.

– У вас все в порядке, – сказал он дяде Рокко. – Вам просто нужно делать перевязки и давать плечу некоторый отдых. И все будет в порядке.

Дядя Рокко поблагодарил его и проводил до самой двери. После того как врач ушел, дядя вернулся и сел за стол, где мы все вместе пили кофе.

– От Альмы есть какие-нибудь новости? – спросил он.

– Нет.

– Странно. Я удивлен, что она до сих пор не позвонила и не приехала сюда за мной. Позвоню-ка я ей сам на яхту.

– У тебя есть номер? – поинтересовался я.

Дядя Рокко кивнул. Он вынул из кармана листок бумаги и продиктовал номер оператору на коммутаторе отеля. Некоторое время он ждал у телефона, прислушиваясь к гудкам. Потом посмотрел на меня. На его лице отразилось беспокойство.

– Никто не отвечает. А ведь они должны быть на месте, – сказал он.

– Может быть, они с Гонсалесом уже едут сюда, – предположил я.

– По-моему, нам стоит съездить на яхту.

– Хорошо.

Я позвонил портье и вызвал машину. Через пятнадцать минут мы были уже на причале в гавани, где на якоре стояла яхта. «Императрица Буало» имела сто двадцать футов в длину и хороший мотор и была построена в Каннах в Шантье д'Эстерель.

Мы вылезли из машины и вначале внимательно рассматривали яхту с причала. На борту никого не было видно. Дядя Рокко молча вытащил пистолет.

– Давай поднимемся на борт, – сказал он мне, а потом добавил, обращаясь к Ким:

– А ты лучше останься в машине.

– Почему? Вы думаете, там что-то произошло?

– Не знаю, но лучше не рисковать. Он посмотрел на меня.

– А у тебя есть пистолет?

У меня был девятимиллиметровый пистолет, который подарил мне Гонсалес. Вслед за дядей Рокко я поднялся по сходням на борт. Мы ступили на палубу, прошли через кают-компанию и вошли в рубку.

Дядя Рокко знаком удержал меня и указал рукой куда-то вниз. Я посмотрел. На полу, под штурвалом, скрючившись лежал матрос.

Дядя Рокко развернулся и повел меня вниз по маленькой винтовой лестнице. Она вела к каютам. Как только мы вошли в коридор, я посмотрел вниз и увидел генерала Гонсалеса, лежавшего на полу с двумя пулевыми ранениями в голове. Тут же дядя Рокко распахнул дверь первой каюты. Распростершись поперек кровати, лежала Альма с перерезанным горлом. Все простыни были залиты кровью. У меня к горлу подступила тошнота.

Дядя Рокко быстро потащил меня назад в коридор и дальше вверх по лестнице. Я посмотрел на него.

– Что же это такое?

Он недовольно покачал головой.

– Это все торговля наркотиками. Говорил я ей, чтобы она не играла с огнем. Она хотела выйти из игры, по при этом напоследок снять сливки.

Меня все еще мутило.

– Что мы будем теперь делать?

Мы молча сошли на берег и продолжали молчать, пока не подошли к машине. Я взял Ким за руку и крепко сжал ее ладонь. Мы тронулись и поехали назад в отель.

Ким посмотрела на меня.

– Что случилось? – спросила она, когда мы сели на заднее сиденье.

– Они мертвы, – прошептал я.

Ее лицо изменилось от ужаса. Она заплакала.

– Боже мой, что же теперь будет с девочкой?

Все это произошло четыре года назад. Несколько недель мы пробыли в Нью-Йорке, пока я встречался с людьми из «Интер-Уорлд». А потом мы вернулись в Калифорнию.

Через месяц после всего этого мы с Ким поженились в Лас-Вегасе. И еще я проиграл тридцать две тысячи долларов в карты.

Еще через месяц мы удочерили Анжелу, а через два года у нас родился ребенок. Мальчик. Я назвал его Джоном – в честь моего отца.

Тем временем дядя Рокко оставил Атлантик-Сити и снова вернулся в Нью-Йорк. Он обосновался в том же самом доме, который когда-то продал мне, и, казалось, был вполне доволен жизнью. Но у меня все равно оставалось такое ощущение, что ему не хватает размаха.

Я работал без отдыха, и через несколько лет «Интер-Уорлд» приблизилась к лидерам, к первым пятистам. Она стала так же хорошо известна всем, как и IBM.

Было уже поздно, когда однажды вечером мне позвонила тетя Роза. Она рыдала.

– Рокко при смерти, и он очень хочет тебя увидеть перед смертью.

На следующее же утро я был в Нью-Йорке. Тетя Роза сидела у дверей спальни и плакала. Обе ее дочери сидели рядом с ней. В спальне находился молодой священник, он молился. Он уже совершил над дядей Рокко все необходимые обряды.

Дядюшка задыхался. Рядом с его кроватью на стуле сидела медсестра. К нему были подсоединены различные датчики, особый прибор контролировал работу сердца. Кислород поступал прямо в легкие из портативного баллона. Лицо его было бледным, было видно, что его мучают страшные боли. Я осторожно дотронулся до его руки, так, чтобы не потревожить никаких проводов.

Он слегка пошевелился, открыл глаза и посмотрел на меня.

– Мне что-то совсем худо, – проговорил он. Я постарался подбодрить его.

– Ну, я видел людей и в куда худшем состоянии.

– Это уж точно. Покойников ты видел.

– Дядя Рокко, на что ты жалуешься? Ты ведь говорил, что хочешь умереть в своей постели. Ну вот, все именно так, как ты хотел.

– Ты просто жестокосердный человек, и это после всего того, что я для тебя сделал! Я построил твою жизнь. Ты один из богатейших людей в мире.

– Это не совсем так, просто я должен другим больше денег, чем все остальные.

Он слабо улыбнулся.

– Ты настоящий сицилиец. Может быть, ты по крови и наполовину еврей, но душой ты чистопородный сицилиец, – тихо проговорил он. – Ты часть моей семьи, родня. Ты заменил мне сына, которого я потерял.

– Я никогда не мог занять место Анжело, но спасибо тебе за твои слова.

– Одно время, – продолжал он, – я тебя просто ненавидел.

– Почему?

– Я знаю, что это ты застрелил Анжело.

– Я освободил его от боли и мучений, потому что я любил его. Он сказал мне, что я должен помочь ему, ведь я ему родня.

Дядя Рокко помолчал.

– Я это знаю, – наконец проговорил он. – Альма рассказала мне все еще тогда, много лет назад. Она сказала, что ты пытался помочь ему, но ничто не смогло бы его спасти.

Он приподнял другую руку.

– У меня на пальце кольцо, сними его.

Я осторожно снял кольцо. Оно было старинное: большой квадратный бриллиант в массивной золотой оправе.

– Надень его. Я хочу, чтобы оно было у тебя. Я собирался оставить его Анжело. Но теперь ты стал для меня Анжело.

Я молча надел кольцо на правую руку. Оно было тяжелое.

– Врачи сказали мне, – продолжал дядя, – что мне долго ждать не придется. – Врачи не всегда знают наверняка.

Он улыбнулся.

– А мне на это наплевать. Я не хочу ждать.

Он сжал мою руку и закрыл глаза. Потом его веки дрогнули, и он умер.

На следующий день после похорон дяди Рокко я сидел в его квартире за обеденным столом, передо мной были разложены деловые бумаги.

Я получил последний чек от Председателя и делал все необходимое, чтобы перевести эти деньги в фонд дяди Рокко.

Вошла горничная.

– Пришли друзья мистера Ди Стефано и хотят поговорить с вами.

– Позовите их.

Вошли три старика. Я вспомнил, что видел их на похоронах, но тогда не разговаривал с ними.

Теперь они заговорили со мной о дяде Рокко, которого знали еще в молодости. Они знали и моего отца. Старики сказали, как грустно оттого, что теперь почти не осталось людей чести.

– Но Рокко, – сказал, обращаясь ко мне, один из них, – он никогда не предавал людей, веривших в него. Он был на самом деле настоящим человеком чести.

Я поблагодарил их за то, что они пришли. Они уже собирались уходить, когда один из них заметил кольцо, которое подарил мне дядя Рокко. Он взял меня за руку.

– Я знаю это кольцо. Оно принадлежало вашему дяде, а до этого его отцу, то есть вашему деду. Это знак настоящего дона.

И, прежде чем я успел убрать руку, он наклонился и поцеловал кольцо. То же самое сделали и двое других. Когда они выпрямились, в глазах у них стояли слезы.

– Да поможет вам Бог, дон Джед, – сказали они на прощание.

Я опустился на стул и сидел так некоторое время, уставившись в бумаги. На глаза навернулись слезы.

Я знал, что я самый обыкновенный человек. К тому же американец, а не сицилиец.

Но для этих стариков я был Крестным отцом.


notes


Примечания


1


Всему глава, начальник над всеми начальниками (итал.).


2


Очень, очень рада – (исп.).


3


Анжело умер (ит.).


4


Не за что. – (исп.).


5


До свидания. – (исп.).


6


Большое спасибо, капитан. – (исп.).


7


Ваше здоровье. – (итал.).


8


Булочку с шоколадом. – (франц.).