Жажда жизни[СИ]
Олег Анатольевич Кожевников








От автора: Эту книгу я отношу к приключенческому жанру, хотя здесь имеются и элементы "Постапокалипсиса" и, конечно, история "попаданцев". Тут уж фантазия моя зашкалила, и я взялся не просто за локальное изменение человеческой истории, а вообще, за основу основ — зарождение самой этой истории. Что из этого получилось, судить вам. Выставляю роман целиком.

"…Я всё ещё не определился, в какие времена нас забросила судьба. Было ясно, что динозавры уже вымерли, но вот появились ли древние люди, я не знал. По некоторым, замеченным нами животным, можно было определить только примерную эпоху, в которой нам предстояло жить. Выходило, что нас отделяет от родного времени, минимум, 40–50 тысяч лет. Позже вымерли многие виды животных, здравствующих представителей которых я недавно видел…"







Кожевников Олег Анатольевич

Жажда жизни


"..Оно, конечно, ежели, как — что, нельзя сказать, чтобы — дескать. А случись с тобой такое дело — вот тебе оно и пожалуйста…"






Глава 1


Вот же, незадача, уже два часа дня, а нам, если будем так ползти, пилить ещё час, не меньше. Ну и попали в переделку! Нет, чтобы этому долбаному трактору минут на десять позже выехать на шоссе. Главное, хрен обгонишь — страшно! Дорога выкручивала замысловатые петли, и впереди обзор открывался, максимум, метров на двести. Если бы мы ехали не на старенькой, перегруженной ГаЗели, а на нормальной легковой тачке, я бы, конечно, рискнул. Ну а на этой пердящей дурынде, нет уж, извольте, тем более, это моё единственное достояние, если не считать куска земли в десять соток, который мне презентовал дед. Ему как ветерану её бесплатно выделили, а я подсуетился. А что? Не пропадать же участку в шестидесяти километрах от Москвы.

Сам бы я на это дело вряд ли подписался и залез в такое ярмо, но мой друг Серёга сбил меня с панталыку. Когда то я ему ПО-пьяни посетовал, что деду предложили вместо обещанных ранее "Жигулей" никому не нужный земельный надел, а он буквально загорелся. Тут же нацедил мне стакан сушняка и начал убеждать, что такой шанс упускать нельзя. И, вмазав со мной за компанию стакан аргентинского "Каберне", стал возбуждённо кричать:

— Мишка, дружище, ты понимаешь, что это такое, это же — недвижимость! Ты же, чувак, высшее образование имеешь, сам должен понимать. Да на те жалкие гроши, которые ты получаешь в своей сраной конторе, ни в жизнь хату себе не купишь. Так и будешь с родителями кантоваться, или примаком к бабе пойдёшь. А тут мы с тобой сгоношим какую-нибудь халупу, и можно будет в выходные уже по разным забегаловкам не шляться. Представляешь, девчонок можно будет приглашать на дачу. А там, сам понимаешь — танцы, шманцы, обжиманцы и койка в отдельной комнате. Мечта, однако!

— Какая, к чёрту, отдельная комната, ты хоть представляешь себе, сколько бабла надо, чтобы дом построить? Да только на скважину, чтобы чистая питьевая вода была, нужно штуки три баксов выкинуть, про систему канализации я и не говорю. А электрика…? Только одно подключение к электрическим сетям, как я слышал, тысяч пять "зелени" стоит, а там ещё проект надо, согласования разные, одним словом — мрак. Нет, брат, я даже такой штуки, как подводку к участку электричества не потяну. А без света, воды и туалета с ванной, какую девчонку ты сможешь на эту дачу заманить?

— Не ссы, Мишань! Тут главное, как учил нас "кэп"- в бой ввязаться, а там — прорвёмся. Смотри: на пару дней воду и с собой можно привезти, вместо клозета и биотуалет прокатит, а он всего три тысячи стоит, не больше. Душ можно сделать из железной бочки, поставим её на швеллера, обтянем непрозрачной плёнкой, и все дела — на летний период сгодится. Я тебе такую конструкцию часа за два сварю. Что касается электричества, то здесь тоже есть вариант, а именно бензогенератор. На счастье для будущих наших дам, я являюсь твоим другом, и у меня есть возможность этот генератор хапнуть. Ну, конечно, ненасовсем, но попользоваться можно.

— А, что в вашей шарашке ещё не всё растащили?

— Обижаешь, начальник. Это у вас в госструктуре всё воруют, а у нас частное предприятие, и какой-никакой порядок с материальными ценностями имеется.

— Ага, имеется! То ты для Димыча чуть ли не полтонны стальных уголков из своей конторы уволок. Помнишь, оба выходных в клубе зависали — всё обмывали эту операцию?

— Так это стройматериалы, и они за счёт заказчика, а к нашей бухгалтерии это не имеет никакого отношения. Я работу сделал, качество хорошее, и заказчик доволен, а что сэкономил материал, так это мой личный навар. Наш босс на такие дела смотрит сквозь пальцы. Как говорится, пусть конструкция стала немного полегче, зато упитаннее и мускулистее народ.

И Сергей поиграл у меня перед глазами своими бицепсами на правой руке. Ухмыльнувшись и нацедив себе ещё полстакана "Каберне" из трёхлитрового тетрапака, он продолжил:

— С оборудованием у нас совсем другой коленкор, каждая единица за кем-нибудь числится. И нужно по первому требованию её предъявить, а то, сам понимаешь, что может быть. Придут ночью здоровые ребятки и начнут горячим утюжком тебе голое брюхо разглаживать. Но суть не в этом, а в том, что за мной числится кроме всего прочего сварочного оборудования и бензогенератор. Не знаю, на кой чёрт его закупили для моей бригады, всё равно ведь не пользуемся, но он есть. Стоит в заводской упаковке ещё у меня в каптёрке и только место занимает. Мы, если где на объекте — то или газом или САКом работаем. САК, он гораздо мощнее этой "вшигонялки", любым электродом сработаешь, а с этим генератором можно, максимум, только тройкой варить. Хотя, конечно, генератор — вещь хорошая, богатая. Я специально в магазинах смотрел, такой около пятидесяти тысяч стоит. У него мощность шесть киловатт и, к тому же, без всякого трансформатора можно варить прямо от него.

Серёга немного лукавил, когда говорил, что стоящий у него в каптёрке бензогенератор совершенно новый. Я хорошо знал этот аппарат, ведь именно его мы часто брали, когда занимались "шабашкой". Эта деятельность в летний период занимала у нас практически все выходные и отпуск. Не то чтобы работа на чужих дачах нас сильно обогащала, но позволяла в холодные и мерзкие времена чувствовать себя ребятами хоть куда, которые вполне даже могли распустить хвост перед девчонками.

Кстати, ради таких летних заработков я и эту подержанную ГаЗель купил, всё-таки, какое ни какое, а средство производства. Без грузовичка в нашем деле не обойтись. С ним мы настоящие предприниматели, а не какие-то жалкие халтурщики, выпрашивающие у хозяев дачных участков хоть какую-нибудь работу. А что? Солидные ребята, со всем необходимым инструментом и оборудованием. Давай только задание. Обо всех проблемах с поиском и подвозом материалов, необходимых инструментов можно забыть, да и с размещением их на время работ голова не болит — спят себе в будке, установленной в кузове ГаЗели, да и всё. К тому же, по отзывам других людей, ребята работают быстро, качественно и не пьют. Да и с ценами на свои услуги не очень наглеют. Так что, у нас уже была репутация, и как следствие этого, не было проблем, чтобы летом обеспечить себе приличный фронт работ.

Идейным руководителем был, конечно, я. Серёге по большому счёту вся эта суета была совсем не нужна. Если требовались деньги, то он мог получить их в гораздо большем количестве, внеурочно вкалывая у себя на предприятии. Там его ценили и всегда были готовы поддержать рублём. Но "бабки" не главное в жизни! Для Серёги гораздо важнее была дружба, ведь своим участием он помогал и мне зарабатывать дополнительные средства. Без нашей "шабашки", я был бы совсем на мели.

Зарплата после окончания института была копеечная, а на хорошее жалованье, хрен возьмут. В госструктурах все тёплые места были уже забиты, а в частном секторе молодые и не очень грамотные экономисты были совсем не нужны. Поэтому я и работал в одном из НИИ, рассчитывая сметы на проектируемые дороги. Перспектив никаких, вот и пытался хоть каким-то образом наладить своё дело. В мечтах я видел себя хозяином преуспевающей строительной корпорации, а правой рукой у меня был Серёга. А что? Как мне казалось, я для этого вполне подходил! Возраст 24 года, высшее образование — закончил МАДИ по специальности инженер-экономист по строительству. А самое главное — здоровье и страстное желание разом вырваться из заколдованного круга, куда загнали меня собственная лень и юношеский пофигизм.

Лёгкое отношение к жизни было у меня ещё со школы, где мы и сдружились с Сергеем. Оба были ребята, хоть куда — спортивные, достаточно сообразительные и коммуникабельные. Никогда не лезли за словом в карман и, в случае чего, всегда готовы были помахаться. А уж чтобы весело провести время, в этом деле мы всегда в первых рядах.

Я, довольно высокий, мускулистый брюнет всегда нравился девчонкам. Белобрысый и шебутной Серёга тоже вполне был популярен среди противоположного пола, но сам на этот счёт имел другое мнение. Он в те времена болезненно пестовал свой комплекс, а именно то, что имеет уж очень длинный нос. Конечно! Все в классе обзывали его "Слоном", а нос именовали хоботом. Серый часто срывался по этому поводу и сразу лез в бочку, с намерением набить морду обидчикам. Так как я всегда его поддерживал, то и мне приходилось часто ходить с синяками. Всё это продолжалось до восьмого класса, а потом, наверное, под воздействием частых драк и их последствий, мы записались в секцию бокса. И через полгода все наши обидчики заткнулись, но мы не бросили своих занятий, а втянувшись в это дело ещё с большим пылом, продолжили свои тренировки.

К окончанию школы нос Серёги уже не являлся самой примечательной частью его внешности. Гораздо больше бросались в глаза его накаченность, светлые волосы и довольно высокий рост (183 сантиметра). Он в одиннадцатом классе обогнал меня на целых два сантиметра. Хотя раньше был гораздо ниже и слабее меня.

После получения аттестатов мы ринулись покорять приёмную комиссию МАДИ. Но так получилось, что я набрал проходной балл, а Сергей нет. И самое смешное, что поступать в этот институт меня завлёк Серёга. Он просто влюблён был в автомобили и считал, что если он окончит МАДИ, это позволит ему быть к ним ближе. Мне же эти железяки были абсолютно пофиг, больше интересовали цифры и манипуляции с ними. Вот поэтому мы с ним подавали документы на разные факультеты, я на экономический, а он на автомобильный транспорт. Наверное, из-за этого наши пути временно и разошлись. Он завалил один экзамен, а я, как обычно, проскочил все на ура. Серёга был слишком прямолинеен и честен, а я всегда держал нос по ветру и прекрасно умел списывать. Если бы мы сдавали вместе, то я наверняка смог бы слямзить материал и по его вопросам.

Но разговор не об этом. По причине провала поступления Серёги в институт, в мае я уже провожал его в армию, а после крутился в этой жизни больше года один. В основном, конечно, развлекался, ну иногда, правда, чтобы добыть средства на свою разгульную жизнь приходилось и подрабатывать. У родителей зарплата была не очень большой. Кормят, дают бабло на проезд, и то, слава богу. Так уж получилось, что у бати один хороший знакомый занимался строительным бизнесом, вот он меня иногда и пристраивал в какую-нибудь бригаду. Хорошим специалистом я, конечно, не стал, но зато научился работать руками.

Когда Серёга пришёл из армии, я и его пристроил в эту строительную фирму. Тем более, на службе он обучился сварным работам и командному тону в голосе, эти его способности очень пригодились строительной фирме, и буквально месяца через три его назначили бригадиром "сварных". В бригаде у него работали одни узбеки, которых он гонял как сидоровых коз. Вот так мы и жили несколько лет, до того времени, пока я не закончил институт. Мы не о чём серьёзно не помышляли, а заработанные деньги легко просаживали в клубах да на вечеринках у друзей.

Впервые задумался я о будущей своей жизни только тогда, когда попал по распределению в проектный институт. Мне уже через месяц работы стало ясно, как крупно я попал со своим высшим образованием. Я, иногда подрабатывая, получал больше денег, чем пересчитывая ежедневно с утра до вечера ненавистные мне сметы. Нет, такая жизнь не для меня, нужно поднимать свой ленивый зад и затевать какое-нибудь новое дело. Так как я уже немного начал разбираться в строительстве и ремонте, то и размышления мои пошли по пути организации подобного рода конторы. Но одним хотением дело не сделаешь, нужно было провести хоть какую-нибудь подготовку. Вот этим я и занялся.

Во-первых, соблазнил открывающимися перспективами Сергея. Во-вторых, мы с ним уже всю следующую зиму и весну вкалывали как черти, копя на ГаЗель и необходимые инструменты. За это время ни разу не заходили в клуб или пивнушку. И вот к майским праздникам у нас набралось почти триста тысяч рублей. После чего я развил весьма бурную деятельность и уже в течение месяца освоил всю эту сумму, закупив подержанную ГаЗель и целую кучу инструментов. Благо, в моём отделе меня начали использовать как курьера, поэтому времени свободного было много, да ещё и проездной бесплатный.

В этом же мае на производственной базе Серёгиной конторы мы сгоношили для ГаЗели кунг и уже в июне начали нашу строительную деятельность. Кунг, помимо того, что служил нам жильём и складом инструментов, использовался ещё и для перевозки стройматериалов. Он одновременно должен был быть лёгким, вместительным и оборудованным всем необходимым для жизни. Поэтому изготавливали мы его с особой тщательностью, с применением самых лучших материалов.

Будка получилась действительно неплохой — вместительной и тёплой. Единственный минус — высотой она была всего 185 сантиметров. Мы головами чуть ли не задевали потолок. Но на минимальную для нас высоту будки пришлось пойти, чтобы облегчить эту конструкцию. Зато была небольшая печь — буржуйка, а значит, проживать там можно было даже при минусовой температуре. Чтобы там можно было проживать и зимой, мы предусмотрели разборную загородку, которая устанавливалась минут за пятнадцать и ограждала отапливаемое помещение от больших внешних ворот. Между двухстворчатыми воротами во всю ширину будки и дверью в тёплое помещение получился небольшой тамбур, где можно было хранить наши инструменты. Разборная перегородка состояла из трёх утеплённых, обитых влагостойкой фанерой щитов, в одном из которых была смонтирована дверь шириной 60 сантиметров. Внутренние стены тоже были из такой же фанеры, а снаружи всё было обито алюминиевыми листами. Утепляли промежуток между фанерой и алюминиевыми листами тем, что нам было послано на халяву. А вернее, сэкономленными материалами, которые оставались от выполняемых Серёгиной конторой работ. Это касалось не только утеплителя. Таким образом, вся эта красота встала нам не больше десяти тысяч рублей, да и то наибольшая сумма была потрачена на печку. Тёплым мы делали этот передвижной дом специально, чтобы продлить нашу шабашку до глубокой осени.

Так как я для перевозки досок брал ГаЗель с удлинённым кузовом, то и нашу будку мы сделали длиной почти четыре метра. Ширина её тоже была продиктована размерами кузова и получилась немногим меньше двух метров. Наибольший вес в нашей конструкции имел металлический каркас, на который и крепились все остальные детали. Больше всего сил, времени, да и здоровья мы потратили на пол, который сделали из лиственницы. Половой брус пришлось буквально выпрашивать у бригады, которая занималась монтажом бань-саун. Понадобилось инвестировать в эту бригаду литра три водки и потом ещё пива для себя, на опохмелку.

Наш кунг имел ещё одно большое достоинство. Его можно было в течение получаса снять с ГаЗели и установить на землю, чтобы полностью освободить кузов для перевозки материалов. Это позволяло нам, в том случае, если предстоял большой объём работ, стационарно разместить своё жилище и использовать ГаЗель на все сто процентов. Но всё-таки, как мы не мудрили, весом кунг получился почти в полтонны. Над вопросом быстрого снятия кунга я думал пару вечеров. Наконец, идея пришла, и была воплощена в жизнь с помощью подручных материалов и оборудования.

Всё было очень просто — две тубы устанавливались на П образные швеллеры, а между собой они соединялись двутавровой балкой. По ней бегала каретка с закреплённой талью. Все трубы и нижние швеллеры были одной длины в 3,5 метра. К двум швеллерам по центру были приварены отрезки труб. Диаметр у них был чуть меньший, чем у длинных труб, таким, чтобы на них могли спокойно вставать наши стойки. Вся конструкция чем-то напоминала виселицу, мы так её и называли. Несмотря на своё жуткое название, эта система очень неплохо выполняла свою роль. Она быстро собиралась, потом, в промежуток между стойками заезжала ГаЗель, кунг цеплялся к тали и приподнимался. Затем ГаЗель выезжала уже с пустым кузовом, а кунг опускался на землю. Всё, после этого в нём можно было неплохо жить — кунг превращался в строительную бытовку.

Так как у меня были грандиозные планы, то нашу "виселицу" я хотел использовать ещё и как кран. Поэтому таль купил большой грузоподъёмности, аж в три тонны. Теперь можно было не мучиться, разгружая тяжёлые предметы. А чтобы аккуратно снять с ГаЗели не очень тяжёлый предмет (до 250 килограмм), можно было обойтись и одной стойкой. Она большими хомутами крепилась к раме ГаЗели, а сверху на трубу одевалось что-то, типа крановой стрелы, с прицепленной к ней всё той же талью. Эту конструкцию я испытал, развозя тяжёлое оборудование по объектам Серёгиной конторы. Денег за это мне практически не платили, но зато терпели нашу работу на производственной базе фирмы, да и списанные материалы выделяли практически без разговоров.

Помню, как-то раз я перевозил компрессор на один из объектов фирмы — таунхауз в ближнем Подмосковье. Была суббота, и вышла заминка с автокраном. Прораб из-за этой задержки очень нервничал и уже собирался сгонять всех своих узбеков для ручной разгрузки этой 250-ти килограммовой "дуры". Но я очень гордо ему заявил:

— Ладно, Петрович! Если подкинешь мелочишко на молочишко, я тебе сам в лучшем виде сниму этот компрессор. И это получится быстрее, чем ты будешь бегать за своими работягами.

— Да ладно свистеть, Мишань! Ты хоть парень и здоровый, но не чемпион же мира по тяжёлой атлетике. Даже если и чемпион, всё равно, сдёрнуть эту "дуру" из кузова и при этом ничего не повредить, просто невозможно.

— Не веришь? Ну, давай тогда на "пятихатку" поспорим, что в течение двадцати минут я в одиночку этот компрессор разгружу из кузова и при этом ничего не сломаю.

Мы поспорили, и я начал действовать — в течение десяти минут установил свой кран, зацепил кошками за раму компрессора и через пять минут он был уже на рогле, которая стояла рядом с ГаЗелью. Оставшиеся пять минут у меня заняла разборка крана и укладка его деталей в кузов.

Да! Лицо Петровича после этого нужно было видеть. Я до глубины сердца поразил этого заслуженного строителя, и он безо всяких разговоров протянул мне пятьсот рублей. Но самой интересной была не реакция прораба, а отношение к этому случаю двух узбеков, которые должны были на рокле транспортировать этот компрессор к месту проведения работ. Так вот, они совершенно не удивились моему крану. Не понимая нашего разговора, приняли всё это как должное. Наверное, посчитали, что в России все грузовики обладают такими механизмами, облегчающими ручной труд.

Но дело конечно не в этом, а в том, что подготовились мы к нашей будущей деятельности весьма основательно. Может быть поэтому, наша шабашка началась весьма успешно. До ноября нам удалось отбить стоимость ГаЗели, и на зиму мы ушли весьма обеспеченными ребятами. Наверняка, до весны этих средств нам хватило бы для безбедного существования. Но в январские праздники произошёл тот незабываемый разговор с Серёгой, и вектор нашей дальнейшей деятельности круто изменился. Было решено, что я всё-таки становлюсь землевладельцем, а на участке мы начинаем обустраивать наше логово.

Залезть в ярмо дачника я согласился не только из-за перспективы получить место для приятного времяпровождения, о котором так мечтал Серёга. Но прежде всего для оборудования на этом участке земли нашей собственной производственной базы. Не могли же мы вечно пользоваться милостью Серёгиного начальства. Тем более, если у нас пойдут дела и придётся увольняться с прежних мест работы. В моих мечтах этот участок представал почти точной копией производственной базы Серёгиной фирмы. А что? Земля была на окраине деревни, и там можно было строить дом для постоянного места жительства. Это тебе не дачный кооператив, где просто "шанхай" какой-то, и соседи за "можай" загонят, если не будешь, так же как они стоять кверху задом над грядками. А тут всем пофиг, что творится на твоём участке.

После нашего обоюдного решения закрутилась свистопляска по оформлению этого участка. Только в сказках, наверное, всё получается по щучьему велению, а тут несколько месяцев пришлось изрядно побегать, щедро выстилая дорогу к светлому будущему тысячными купюрами. Кровопийцы-чиновники быстро высосали остатки наших "бабок", заработанных непосильным трудом. Но, слава Богу, всё плохое когда-нибудь кончается. В июне я всё окончательно оформил и фактически стал владельцем участка земли в Чеховском районе. Что бумаги все были на деда, это ерунда, немного денежек, и дарственная в кармане. Но с этим я пока торопиться не стал. Во-первых, наши денежные ресурсы подошли к концу, а во-вторых, дед с бабулей проживали в Чехове, и через местные ветеранские организации можно было получить какие-нибудь ресурсы для строительства дома. Я хитрый и предусмотрительный.

Так как средства закончились, то пришлось притормозить обустройство нашего логова, и мы с прежним пылом начали заниматься шабашкой, конечно, параллельно вкалывая на свои конторы. Но это теперь стало не основным, главным было наше будущее. Для Серёги — это возведение отдельных апартаментов, ну а для меня — создание производственной базы для будущей крутой корпорации, где я был бы президентом с личным сейфом в каком-нибудь банке, плотно набитым "баблом". Но от отдельной комнатки для приятного времяпрепровождения я тоже бы не отказался.

В таком изнуряющем темпе мы просуществовали до второй декады сентября. За это время не имели ни одного дня отдыха — всё работа, работа, работа… Но, наконец, последний объект был закрыт, и двадцатого сентября мы подсчитывали наш капитал. Наличности осталось, конечно, очень мало, но зато мы закупили нужные для дачи инструменты и даже некоторые материалы. Например, взяли не самую дешёвую бензопилу, а так же, на распродаже две стометровые бухты отличного электрического кабеля.

Но самая главная причина того, что осталось так мало денег, это неудача с нашим самым крупным заказчиком. Мы работали на отделке его дома почти три месяца, а в итоге наличности не получили, больше того, самим пришлось оплачивать труд приглашённых на черновую и подсобную работу узбеков. Но мы были не в обиде, потому что хозяин этой дачи вместо денег передал нам минитрактор с набором разных подвесных орудий труда. Когда я в интернете посмотрел, сколько стоит этот "Авант 420", то вопрос с оплатой наличными сразу отпал. Он стоил больше миллиона, а если вместе с навесными примочками, то и все два. Получалось, что этим бартером хозяин перекрывал наш договор больше, чем в два раза. Пускай механизм был и не совсем новый, но использовался он совсем мало. Это сразу можно было понять по навесному оборудованию. Следы эксплуатации были видны только на фрезерном культиваторе, лебёдке, отвалу и сенокосилке. Навесной экскаватор, ковш с саморазгрузкой, челюстной захват и захват для брёвен были ещё в заводской смазке. Кроме всего прочего, на "Аванте" был переходник, чтобы передавать крутящий момент на другое внешнее оборудование.

Одним словом, в свете моих планов по организации строительной фирмы это была золотая вещь. Этим маленьким монстром можно было заменить целый парк механизмов. Кстати, он по документам назывался мини погрузчиком, а не трактором, как называл его бывший хозяин. Когда он предложил нам такой бартер, я поинтересовался:

— Иван Дмитриевич, а почему вы хотите нам отдать такую дорогую вещь?

Несколько погрустнев, он ответил:

— Эх, Миша…! Да знаю я, что он стоит бешеных денег…! Но не для меня этот агрегат. Купил этот трактор мой зять, а через полгода автокатастрофа, и двое детей остались без отца. У него была куча планов, а вон, видишь, как получилось. Видно, не судьба…! Управлять этим трактором очень просто, но обслуживать его, это я пас. Тут нужно быть хоть каким-нибудь специалистом, а я даже на своей машине масло меняю только на станции техобслуживания. Вот я и подумал, что лучше этот "Авант" отдать в хорошие руки, чем тратится на техобслуживание. А что дёшево его оценил, то это, как сказать. Если продавать по объявлению, запросто могут обмануть старика, а мне ещё двух внуков поднять нужно. Вот и дачный дом для этого реконструирую.

Иван Дмитриевич замолчал и о чём- то задумался, а мы, чтобы он, не дай Бог, не изменил своего решения, направились загружать "Авант". Дело это было непростое, пришлось мастерить мостки, чтобы погрузчик своим ходом мог въехать в нашу будку. Кроме этого потребовалось там основательно прибраться, а то многочисленное навесное оборудование могло и не поместится в наш кунг. Пока Сергей с четырьмя узбеками разбирал нашу двухъярусную лежанку и пристраивал вдоль глухой стены другие вещички, я с большим интересом изучал документацию на этот агрегат. Меня очень порадовали его характеристики, особенно то, что ковшом можно было загрузить груз на высоту 2,8 метра. При этом опрокидывающая нагрузка составляла 650 килограмм. Мощность дизеля была 20 л.с., вес 980 килограмм. С такой массой, даже приплюсовав вес навесного оборудования, его спокойно можно было перебрасывать нашей ГаЗелью.

В связи с обретением такого оборудования вместо денег, зима для совладельцев будущей корпорации предстояла муторная и безденежная. На мою зарплату не погуляешь, оставалось только сесть на "хвост" Серёги, о чём я его честно и предупредил. Поиронизировав по этому поводу, мы всё-таки решили, что эту зиму будем вести здоровый образ жизни, в клубах не зависать, кататься на лыжах, проводя свободное время в нашей загородной резиденции. Но для этого нужно было её сначала создать. План по воплощению этой идеи в жизнь мы разработали в процессе поглощения двухлитрового "тетрапака" с сухим вином.

Идее о зимних выездах на дачу способствовало и то, что родители Сергея завели собаку. И не просто какую-нибудь болонку или карликового пуделя, а серьёзного пса породы хаска. Эта такая образина с голубыми глазами, которая на Аляске легко таскает нарды с алеутами и спокойно спит в снегу при пятидесятиградусном морозе. Не знаю, как они в Московской квартире решились завести такого пса, но теперь Серёгу его родичи постоянно заставляли с ней гулять. И мы были вынуждены брать этого пса даже с собой на шабашку. С одной стороны, конечно, хорошо, теперь у нас не было проблем с охраной нашего богатства, а с другой — жрал он, наверное, больше нас обоих. А ещё ему нужны были ежедневные пробежки километров по 15–20. Одно спасение — отвезёшь его на ГаЗели километров за двадцать и всё, можно было в этот день больше с ним не гулять. Не знаю как, но он нас находил. Прибегал возбуждённый и сразу же поглощал с полведра каши с банкой тушёнки. Серёга назвал его Ози в честь идола рок-музыки Ози Осборна, но потом с моей подачи мы его довольно часто называли Озермот.

Так вот, по нашему плану с двадцать третьего сентября каждый брал остающиеся пять дней отпуска, и мы на девять дней выезжали на строительство и обустройство нашей зимней резиденции. Решили особо не мудрить, а использовать то, что есть. А именно — установить на участке наш кунг, пристроить к нему лёгкую веранду и накрыть это всё общей крышей. Кроме этого оборудовать там, в конце концов, клозет, совмещённый с душевой кабинкой. А именно — вырыть выгребную яму, в которую через пластиковые канализационные трубы поступали бы отходы из санузла и умывальника, установленного на веранде.

Весь этот проект мы нарисовали на обычном листке школьной тетрадки в клеточку, в промежутке между двумя стаканами "сушняка". Во втором промежутке я рассчитал примерную смету, во сколько нам всё это выльется. Ведь кроме этого дома, нам нужно было сварить гараж для нашего трактора. А этот объект тоже ответственный, он должен быть крепким, чтобы ворьё не смогло растащить наши богатства. Ведь там, кроме техники, мы собирались хранить стройматериалы и все наши инструменты.

Так как на сооружение мощной крепости под названием гараж-склад средств явно не хватало, мы решили на охрану этого объекта поставить Ози. Тем более, что родители Сергея уже поняли, какой опрометчивый поступок они совершили, заведя в московской малогабаритной квартире такую собаку. Уже намекали, что неплохо бы пристроить пса на производственной базе Серёгиной конторы. А зачем же для этого использовать чужую контору, когда у нас тоже есть что охранять? Единственный минус, что в любую погоду нужно было приезжать на дачу, чтобы покормить пса. Но это было не так уж и страшно, мы всё равно собирались часто приезжать на нашу зимнюю резиденцию. А кроме этого, Ози и сам мог прокормиться на подножном корму, да ещё и накормить своего хозяина. Такая вот собака — умная, выносливая, хитрая и свирепая, когда нужно. Отпугнёт любую банду бомжей, а если те всё-таки рискнут покуситься на хозяйское добро, то, ей Богу, я не завидую этим людям, если даже они будут вооружены. Всё, что находилось внутри периметра забора, было священно, и к этому могли прикасаться только Серёга, я, ну, пожалуй, ещё родители моего друга. Именно мы были его стаей, а я был вожаком её. Это Ози усвоил ещё, когда был щенком. Начитавшись разных книжек про животных, я как то укусил его за нос. После этого он выполнял мои команды беспрекословно. Хотя тётя Маша, это мать Сергея, его и кормила и чуть ли не облизывала, но, наверное, гены ему подсказали, кто главный в этой стае. Животному важно вовремя это показать.

После этого дня обсуждений наших дальнейших планов, началась лихорадочная деятельность. Нужно было на минимальные средства закупить некоторые стройматериалы, сантехническое оборудование и продукты. Занимался этим только я. Серёге приходилось вкалывать без выходных, чтобы его могли отпустить в этот недельный отпуск. Ну а я, как обычно, выполнял в своёй конторе роль курьера с высшим образованием и, крича всем, что в Москве громадные пробки, преспокойно закупал на ГаЗели нужные нам вещи. Из продуктов взял по оптовой цене ящик тушёнки, коробку сухих супов и по упаковке: гречки, рису, соли, сахару. Одним словом, продуктов, с помощью которых можно было прожить нам, включая Ози, месяца два. Получалось, что мы были полностью автономны, даже хлеб могли выпекать сами. Для этого я из своего дома собирался захватить хлебопечку и весь запас муки и дрожжей. Кроме хлеба готовить все остальные блюда мы собирались на бензиновой плитке производства США, а вечерами сидеть при свете керосинки. Бензогенератор тоже собирались брать с собой, но использовать его на все бытовые нужды было уж очень накладно. Хлеб, ладно, он мог готовиться когда угодно во время нашей работы на электроинструментах. Мощности генератора на это вполне хватало.

Наконец всё было подготовлено и даже загружено в ГаЗель. Еле-еле всё втиснули, освобождая бокс, выделенный Серёгиной бригаде. Так как грузовичок был теперь хранилищем всего нашего достояния, то на ночь ГаЗель мы оставили на охраняемой территории производственной базы Серёгиной конторы. Собирались мы выезжать рано, но как всегда у нас не оказалось нескольких важных вещей. Во-первых, мы оба забыли загрузиться спиртным. А ночи становились холодными, и почему бы после целого дня тяжёлой физической работы на воздухе, не пропустить стаканчик горячительного. Во-вторых, у меня дома, у мамани не оказалось муки и дрожжей. А есть чёрствый хлеб, имея хлебопечку, как то не хотелось. Поэтому пришлось заезжать в гипермаркет на кольцевой автодороге. А там, как это часто бывает, мы увлеклись и потратили практически все оставшиеся деньги.

Во-первых, решили себя побаловать и купить разных рыбных консервов и сладостей, но самые большие затраты понесли из-за Ози. В этом гипермаркете была большая распродажа сухих кормов для животных. Вот мы, польстившись на дешевизну собачьего корма, и взяли для Ози целых семь мешков. Этот сбалансированный корм часто покупала мать Сергея, утверждая, что породистую собаку можно кормить только им, или сырым мясом. А Ози с большим удовольствием пожирал и корм, и мясо и кашу с запрещённой тушёнкой. Сейчас на распродаже корм стоил почти в два раза дешевле, и было грешно не взять его. Это обстоятельство и нам сейчас очень сильно облегчало жизнь, не нужно было каждый день варить этой псине еду. Сыпанул из мешка в Озину миску этих гранул, и всё — собака накормлена. Одним словом, у нас осталось совсем мало денег. Хватало только на материалы для строительства веранды, а так же заправить ГаЗель и залить бензину в три канистры, чтобы кормить наш бензогенератор.




Глава 2


Вот так у нас и получилось, что после посещения заправки мы выехали на дорогу, ведущую к участку, только к двум часам дня. А тут нарисовался такой облом, что еле ползущий впереди трактор собрал за собой целую вереницу машин. Впереди катили КамАЗ, загруженный стройматериалами, потом фура МАЗ, с выглядывающими из опущенного заднего борта металлоконструкциями, затем ВАЗ "Калина" с каким-то неопытным водителем, а замыкали всю эту вереницу мы на ГаЗели, везущей тонны две груза, если не больше. Один погрузчик с навесным оборудованием весил намного больше тонны. Явный перегруз ГаЗели — тут уж не до скорости, лишь бы доползти до дачи. Неприятно, конечно, так тащится, но делать было нечего, оставалось только скрежетать зубами и материться про себя. Чёрт, придётся сегодня работать при свете прожекторов, и наша задумка — отметить, как следует приезд, похоже, накрывается "медным тазом". Хорошо хоть, что по моему настоянию мы захватили с собой четыре стоватных прожектора. А то ещё в Москве Серёга нудел:

— Парочки прожекторов за глаза нам хватит! Ты что, ночами работать хочешь? Уймись, маньяк, трудоголик несчастный! Ночью будем спать, а вечерами я тебя буду драть в "гусарика"! Нужно умело совмещать работу и отдых на даче. Не зря же говорят — от работы и кони дохнут! Ты же у нас экономист и должен понимать, бензин нынче дорог и амортизацию генератора нужно учитывать.

А сейчас вон сидит, молча — понимает, что я как всегда оказался прав. Что это он там всё время разглядывает? Даже Ози от окна отпихнул.

Я уже хотел заступиться за пса, которому не дают высунуть морду в ветровое стекло, как вдруг Сергей буквально подскочил на пассажирском сиденье и воскликнул:

— Нет, Мишань, ты посмотри, какие красотки! Просто персики, а не девки! Хочу к ним в "Калину", а ты тут с Озермотом развлекайся!

Удивлённо взглянув на Сергея, я ответил:

— Ты что, ходячий рентгеновский аппарат? Где ты там увидел девчонок?

— Разуй глаза, сосунок — вон, видишь, впереди едет "Калина"? Так она вся набита "кисками". Просто, какой-то торт на колёсах!

Не отвечая, я прибавил скорость, чтобы поближе подобраться к едущей впереди "Калине". Всё-таки интересно было посмотреть, что там увидел Серёга. До этого я держался подальше от этой легковушки, так как водитель у неё явно был не в адеквате. Постоянно дёргался с намерением обогнать впередиидущий трейлер, но потом трусливо влезал обратно на своё место.

Подъехав поближе, я так ничего толком и не разглядел. Сильно бликовало на солнце заднее стекло. Увидел только силуэты трёх человек, едущих в салоне, и всё. Поэтому, сплюнув с досады в открытое боковое окно, заявил Сергею:

— Нет, ну точно, "Слон", у тебя вместо хобота отрос сканер. Нормальный человек, хрен, что разглядит в этой тачке.

— Ну, ты и тормоз! Ещё раз говорю, разуй глаза. Да не пялься ты в заднее стекло. Когда будет очередной поворот, сбоку на эту машину посмотри и увидишь, в ней сидят три потрясные девчонки. Когда мы крутились на этом серпантине, та, что за рулём так на меня посмотрела…. Они явно не прочь с нами познакомиться. А одна из них, похоже, просто дразнит меня. Нет, Миха, нельзя их выпускать, будем висеть у них на хвосте, пока не остановятся. А там — на штурм!

— Да, так они и растаяли при виде наших с тобой рож! Сам видишь, бабы они прикинутые, а тут — какие-то работяги на раздолбаной ГаЗели. Вряд ли мы их заинтересуем. Вот если бы мы на "Мерсе" катили, это да, это для них интересно.

— Не ссы, Мишань, мы с тобой ребята, хоть куда! Ты вон, чел с высшим образованием, легко на одной руке подтянуться можешь, а я им "солнышко" на турнике покручу, так что, возьмём их своей потрясной физической формой, да и уболтаем мы этих фемин за милое дело. Сердцем чувствую — дело верное, упускать их нельзя, тем более, у нас в машине буханины — выше крыши. Одного сушняка шесть литров и две бутылки коньяка. Упоим в усмерть девок, а потом — делай с ними, что хош. Правда, их трое на нас двоих, но это ничего, одна будет с Ози гулять. Ха-ха-ха! Да если хочешь знать, если бы эти девчонки ехали на какой-нибудь крутой тачке, я даже и не подумал с ними знакомиться. Сразу ясно — или богатые любовники, или папочки крутые. А тут — едут на "Калине", нормально, по-нашему. Светофор горит только зелёным цветом. Путь открыт, вперёд, мужик, там ждёт тебя счастливая судьба!

— Ладно, оптимист ты наш, поверю на слово! Всё сразу станет ясно, когда трактор освободит дорогу. Если мы для них явились только картинкой — два весёлых танкиста и собака на скучной дороге, то они на легковушке в два счёта смогут от нас свалить. Дунут так, что мы их только и видели. Ну, а если ты смог их серьёзно заинтересовать своей заметной физиономией, то позволят нам висеть у них на хвосте до самой их дачи. Но запомни, "Слон", если они свалят, мы с тобой приезжаем и работаем сегодня до упору, пока всё не разгрузим и не установим на землю кунг. И ещё придётся собирать наши лежанки и всё обустраивать.

— Ха…! Естественно, по-любому, нам придётся это сделать. Если мы сегодня с ними и познакомимся, они нас у себя точно не оставят. Просто обменяемся телефонами и на завтра пригласим их к себе на дачу. Мы же всё-таки тоже землевладельцы. Поэтому, придётся пахать всю ночь, чтобы оборудовать приличную конуру. Завтра чуть свет тебе нужно будет ехать на строительный рынок, купить там досок для веранды и профилированную оцинковку на крышу. Если всё шустро сделаешь, мы сможем этих девчонок шикарно принять вечером уже в двух отдельных комнатах. А там уже вступит в силу план алкогольной атаки.

И мы приступили к обсуждению наших наполеоновских планов. Серёга был весьма возбуждён, да и у меня в предчувствии предстоящих событий пульс участился. Хотелось прямо немедленно приступить к делу и смело брать на абордаж впередиидущую "Калину". Я настолько увлёкся нашими бреднями, что уже мало обращал внимания на окружающую обстановку на дороге, тем более, что скорость у нас была всего 18 километров в час. Вдруг как-то резко потемнело, и я инстинктивно стал жать на педаль тормоза. Не успел я дожать тормоз, как у меня помутнело в глазах, и я потерял сознание.

Очнулся тоже неожиданно, скорее всего, из-за чувства холода. Всю дорогу мы ехали с распахнутыми ветровыми стёклами, так как на улице было почти по-летнему тепло, а одеты мы были, как и положено, в сентябре, только что куртки были повешены на крючки в салоне. А теперь заметно похолодало, по ощущению, чуть выше нуля, хотя и ярко светило солнце. Наша машина стояла заглохшая, уткнувшись передним бампером в какую- то кучу на поле. Я недоумевающее огляделся. Взгляд уперся в находящийся метрах в пятидесяти перед носом ГаЗели ледяной вал. Ледяные глыбы толщиной в метр образовывали стену вдоль всей, доступной взгляду узкой полоске пшеничного поля. За этим ледяным валом, до самого горизонта было всё белым-бело. Глазам стало больно от отражённого от этой снежной, или ледяной поверхности солнечного света.

Я перевёл взгляд на асфальтовую дорогу, по которой мы до этого ехали, открывшаяся мне картинка ужаснула. Это был полный коллапс. Первым делом удручал вид трейлера. Было такое впечатление, что какая- то невероятная сила подняла МАЗ в воздух, а потом резко бросила на землю, повернув набок. При этом его длинный полуприцеп вылетел из седла и снёс треть кабины МАЗа. Правая задняя колёсная пара этого полуприцепа была приподнята и опиралась на капот "Калины".

Эта невесёлая картина меня заметно отрезвила. Я не стал разглядывать, что произошло с передним КамАЗом и трактором, а начал действовать. Сначала пришлось приводить в чувство Серёгу. Я выхватил из аптечки нашатырный спирт, отпихнул Ози от Сергея и поднёс резко пахнущую жидкость к его лицу. Не знаю, что помогло, бурно выражающий свои чувства к хозяину Ози, или мои усилия, но Сергей практически сразу очнулся. Приподнял голову и посмотрел на меня. Вид у него был довольно страшный, всё лицо было в подтёках крови. Он здорово приложился носом, боднув лицом переднюю облицовку как раз там, где находился бардачок. Мне помешал удариться о приборную доску руль и то, что я, как это обычно бывает с водителем, всё-таки успел сгруппироваться в момент катастрофы. Если бы не наша маленькая скорость, то наверняка Серёга бы головой выбил лобовое стекло и сейчас валялся где-нибудь под колёсами ГаЗели. Ну а я висел бы с проломленной грудной клеткой на руле. Ведь мы совсем расслабились и ехали, не пристёгнутые ремнями безопасности. Очнувшийся Серёга, даже не оглядевшись, сразу потребовал рассказать, что случилось. Вместо объяснений я ткнул пальцем в сторону, где находились исковерканные автомобили.

Несколько мгновений мой друг вглядывался в этот кошмар, потом встрепенулся и крикнул:

— Миха, да что же это такое? Там же в "Калине" девчонки!

— Не ори, псих! Ты что же, хочешь голыми руками их оттуда вытаскивать? Иди вон, быстро открывай будку, там ломик и топор. Помнишь, ты их сам крепил к стенке, а я достану монтировку и плоскогубцы, и посмотрю, что там в аптечке. Да, и ещё, захвати в будке бутылку коньяка, вдруг пригодится.

Собрал я всё буквально за минуту, а когда вылез из кабины ГаЗели, Серёга уже шёл ко мне. В руках у него были ломик и топор, а за ремень засунута бутылка коньяка. Мы, глянув друг на друга, не сговариваясь, бегом бросились к месту катастрофы.

Первым к "Калине", конечно, добрался Ози, за это, бедолага и пострадал. Неожиданно задняя левая дверь салона со скрипом распахнулась, и Ози получил удар по морде. Заскулив, он отпрянул назад, а из салона одна за другой начали выбираться девчонки. Несмотря на ситуацию, они были потрясные. Ну, уж их фигурки точно, лица то были все испачканы потёкшей косметикой и следами крови. Но тут уж было не до лиц, а тем более не до разговоров. Подбежав, я тут же вскрыл упаковку влажных салфеток и попытался вытереть лицо первой девушки. Но после первых же, довольно неловких моих движений, был остановлен возгласом:

— Эй, увалень, поосторожнее!

После чего, упаковка с салфетками мгновенно была у меня изъята изящной женской ручкой. И жертва моей неловкости невозмутимо стала приводить в порядок сначала себя, а потом и своих подружек. А нам с Серёгой оставалось только стоять и смотреть, раскрыв рты, как эти чумазые создания прямо у нас на глазах превращаются в прекрасных фей.

Наблюдение за этим процессом совсем выбило у меня из головы все вопросы, связанные с произошедшим событием, а так же беспокойство о других возможных пострадавших в этой катастрофе. Но жизнь сама напомнила об этом. Потому что совсем недалеко от нас раздались вдруг звуки забористой, матерной брани. Я отвёл глаза от прелестных созданий и увидел приближающихся к нам двух мужиков. Лица у них были тоже все в крови, а мужчина, который так грязно ругался, шёл с перекошенным лицом и бережно поддерживал правую руку.

Чтобы как то оградить уши девчонок от этого отборного мата, я шагнул к ним и выкрикнул:

— Чего лаешься? Совсем голову потерял!

Матершинник от неожиданности примолк на полуслове, а потом вдруг жалобным голосом произнёс:

— Да вот, с рукой, что-то. А-а-а… больно! Мочи совсем уж нет! Скорую нужно вызывать срочно, наверное, сломал. У меня с сотовым что-то случилось, молчит, зараза, не хочет соединять. А Василий говорит, что у него сотового телефона в жизни не было. Мужик, позвони в службу МЧС, вызови скорую, а то, чувствую, скоро опять сознание потеряю. Худо мне, брат!

Да, действительно было видно, что этот человек держится из последних сил. Несмотря на то, что на улице было довольно прохладно, со лба у него ручейками стекал пот, оставляя светлые следы на измазанном засохшей кровью лице, которая текла из рассечённой брови и поцарапанной щеки.

Больше не говоря ни слова, я подошёл к этому мужчине и попытался снять с него куртку, чтобы оголить повреждённую руку. Наверняка делал я это очень неловко. Когда сдёргивал рукав куртки с повреждённой руки, он громко вскрикнул, глаза у него закатились и он начал медленно оседать на асфальт. Я еле успел его поддержать, чтобы головой он не стукнулся о твёрдую поверхность. Вместе с засуетившимся Василием, мы уложили этого мужчину на его же куртку, и только я попытался осмотреть эту злополучную руку, тут опять был отстранён женской рукой. А мелодичный голосок, который я уже слышал, снова укоризненно прозвенел в моих ушах:

— Молодой человек, дайте-ка, я посмотрю, что за травма.

Я безропотно подчинился, поднялся, отошёл в сторонку и стал наблюдать за происходящим.

Это была очень даже симпатичная блондинка. Она склонилась над раненым и сноровисто, маникюрными ножницами стала разрезать рубашку на его окровавленной руке. Рядом склонилась ещё одна девушка, тоже очень милая. Минуты две они осматривали повреждённую руку. Потом блондинка что- то сказала своей подруге, и та, не обращая никакого внимания на столпившихся вокруг людей, бросилась к машине и забралась в салон. Минуты через три она вылезла из салона с каким то чемоданчиком и опять стремительно подбежала к нам.

Когда чемодан был открыт, я, наконец, понял что это. Это был самый настоящий профессиональный медицинский кофр. Чего там только не было, моя автомобильная аптечка, по сравнению с этим медицинским чудом, забитым лекарствами и различными медицинскими инструментами, смотрелась жалким ларьком рядом с гигантским гипермаркетом.

Толпа любопытствующих мужиков всё-таки мешала блондинке, и она, подняв голову и посмотрев на меня, сказала:

— Ребята, ну что вы тут столпились? Лучше идите, посмотрите, может быть тут ещё кому-нибудь нужна медицинская помощь?

Слова были абсолютно верными, ведь мы ещё не осматривали другие автомобили, попавшие в эту жуткую заваруху.

Я, опять ничего не отвечая этой девушке, а обращаясь только к представителям сильного пола, произнёс:

— А, что, правильно говорит докторша. Пойдём, мужики, посмотрим, что там творится в других машинах.

И направился к искорёженной кабине МАЗа. Если ещё и были пострадавшие, то в первую очередь там. За мной, так и не выпустив из рук ломик и топор, направился Сергей, а когда мы подошли к кабине МАЗа, нас догнал и Василий. Я прибыл к этой кабине с пустыми руками, монтировка и аптечка так и остались в пакете у "Калины", где я пытался помочь девушкам. Но всё это всё равно бы не понадобилось, так же как и инструменты, принесённые Сергеем.

Мы даже и не пытались забраться в кабину, так как помогать там было уже некому. Через разбитое лобовое стекло было видно, что произошло с водителем этого трейлера. Весь салон забрызган кровью, а голова бедолаги была приплюснута и практически оторвана от туловища. Даже смотреть было жутко, а уж, чтобы лезть вовнутрь и вытаскивать останки, нет, никто из нас троих делать это не захотел. Нашу солидарную мысль высказал Серёга:

— Ни хрена себе, как парню не повезло! Но нам лучше не дёргаться, пускай спасатели его вытаскивают. У них есть специальные инструменты, мы же сможем вытащить это тело только по частям. За это ни похоронная компания, ни родственники погибшего нам спасибо не скажут.

Я согласился с этими словами и предложил идти осматривать КамАЗ и трактор. Но тут подал голос Василий, заявив:

— А что туда ходить? Нет там никого! "Кировцем" управлял я, со мной больше никого не было. Ну а водителя из КамАЗа девки уже осматривают. Когда я помогал ему выбираться, в кабине он был один. А больше народу взяться неоткуда, других машин я здесь не вижу. Вы же вон из той ГаЗели?

Я утвердительно кивнул, и произнёс:

— Слушай, Вась, ты же вроде местный и должен знать, где находится местная почта или другая контора, откуда можно позвонить в МЧС. А то у нас чего-то сотовые не соединяют ни с кем, так же как и у мужика, которого ты вытащил из КАМАЗа. Может землетрясение произошло, или ещё, какая хрень, и ретрансляционная вышка накрылась. Если нас так колбасило, то это вполне вероятно. Да и вообще, стряслось что-то непонятное, откуда-то ледяные глыбы взялись, да и пейзаж, как зимой. Ты заметил?

— Ха…, заметил! Да мой "Кировец" и напоролся на этот ледяной забор, пробил его и въехал на ледяную корку. Вот только прицеп сорвало, вон он валяется.

Василий показал рукой в сторону лежащего на боку, метрах в ста от нас, здоровенного тракторного прицепа. Метрах в десяти от него виднелся и трактор К-701. Вдруг, почему- то пугливо оглянувшись по сторонам, Василий, почти что шёпотом, произнёс:

— Божья кара это! Я вам точно говорю! У меня из кабины "Кировца" видно далеко, так вот, до самого горизонта везде только лёд и снег. Я окрестные места хорошо знаю, а тут — не одного знакомого ориентира. Отсюда должен быть виден купол Талежской церкви, но его нет. Только снег и лёд. Это Бог устроил страшный суд и вместо "гиены огненной" завалил грешников толстым слоем снега, а сверху, чтобы никто не выбрался, наморозил толстенный слой льда. Вон, мой "Кировец" стоит на этом льду и не проваливается, а вес у него, дай Боже.

Неожиданно, чудной монолог этого испуганного и подавленного человека прервал Сергей. Он хохотнул и саркастическим тоном спросил:

— Эй, проповедник, а почему же тогда Бог нас не покарал? Или, думаешь, мы совсем безгрешны? Так знай, я- то уж точно грешен. Две Божьи заповеди нарушал много раз — это прелюбодейство и чревоугодие. Так что, Васёк, не гони туфту, а лучше помоги материально!

Ничуть не смутившись высказанному сомнению, Василий таким же тихим голосом продолжил:

— А ты думаешь, я не грешен? Но, наверное, мы меньше нагрешили, чем те, которые сейчас под снегом. Бог нам даёт шанс искупить свою вину страданием!… Должны мы пройти через голод и холод, прежде чем нас пропустят в райские кущи. Ведь у нас нет ни запасов пищи, ни тёплого места, где можно было бы отогреться. В кабинах мы сможем отсидеться не больше пары суток, а потом топливо кончится, и всё. Так что, ребята, молиться надо и верить, что создатель будет к нам милостив и не позволит мучиться очень долго.

Эта убогая философия меня разозлила, надоело выслушивать тупые аргументы этой мышиной позиции, и я ожесточённо выкрикнул:

— Да иди ты в баню, пораженец несчастный! Хочешь сдохнуть, так иди, вон, в свой трактор и там молись! Грешники, мать твою…! А что животные, тоже грешники? А наша собака, которая сейчас носится как угорелая, нагрешила меньше, чем засыпанные снегом коровы и другие твари? Фу… чистая баба, ей Богу!

Но тут мой непримиримый ожесточённый монолог неожиданно прервался громким смехом Серёги, сразу разрядившим ситуацию. Он даже присел при этом на корточки и колотил себя руками по коленям. Потом так же резко, как и начал прекратив смеяться, вполне серьёзным голосом заявил Василию:

— Мужик, ты лучше на нас помолись! Мы ангелы и посланы тебе создателем, чтобы испытать тебя.

Взглянув на меня, Серёга улыбнулся, подмигнул, а потом, обращаясь к Василию, продолжил:

— Вон, видишь ГаЗель, сейчас я мигом сотворю там тёплое убежище и запасец продуктов. Но за это ты должен будешь беспрекословно выполнять любые желания ангелов и много, много работать!

Сергей вдруг резко вырвал из своей шевелюры волос, надул щёки и одним мощным выдохом направил этот волос в сторону ГаЗели. Затем несколько раз махнул руками в ту же сторону. Отдышавшись после этих манипуляций, он произнёс:

— Ну, всё, Василий, теперь ты, раб Божий, если не хочешь попасть в кипящий котёл со смолой, должен выполнять наши пожелания. И первое из них — не пугать своими бреднями девчонок. А теперь, бери, вон, ломик и топор и следуй за нами к подручным ангелам, они помогают ещё одному грешнику. Давай, давай, не тормози, хватай в свои мозолистые пролетарские руки инструмент и — вперёд к победе над силами зла!

Сергей повернулся и направился к столпившимся над травмированным водителем КамАЗа девушкам. Я пошёл за ним. С секундной задержкой за нами последовал и Василий, в руках у него были ломик и топор.

Пока мы преодолевали эти десять метров, в моей голове с космической скоростью мелькали различные мысли и факты. И все они были связанны с нашим теперешним положением. Фактов было мало, но все они указывали на то, что мы оказались чёрт знает где. Вокруг узкой полосы земли, тянущейся вдоль асфальтовой дороги, лежала покрытая льдом бескрайняя, холмистая пустошь, на которую, видимо, ни разу не ступала нога человека. Сотовой связи не было. А это мы проверили с Сергеем сразу же, как только девушки занялись травмированным водителем КамАЗа. Телефоны не находили сети сотовых операторов. Что здесь можно было подумать? И в мою трезвую голову первой пришла мысль, что тут не обошлось без Божественной воли.

Потом, правда, в голову полезли всякие ситуации, почерпнутые мной из фантастических романов. Например, что две разные вселенные соприкоснулись, и из нашей старушки Земли был вырван клок тверди и заброшен на какую-то ледяную планету. Громадной массой земного вещества ледяная корка была продавлена, и вокруг нашего островка появились эти ледяные торосы. А значит, дёргаться в поисках выхода бессмысленно. Вся наша жизнь продлиться лишь то время, на которое у нас хватит продуктов и топлива. Дополнительных ресурсов взять неоткуда.

Если располагать продуктам, которые находятся у нас в ГаЗели, на всех их хватит, максимум, недели на две-три. Но, правда, была некоторая надежда на узкие полоски земли, расположенные вдоль шоссе. Нет, конечно, не на то, чтобы там что-нибудь выращивать. Но собрать еще не собранную пшеницу там было можно. Это, конечно, была смешная надежда, слишком мало было этой пшеницы. Виднелся и кусочек бывшего картофельного поля. Что это было картофельное поле, можно было догадаться по валяющимся кое- где, не собранным картофельным клубням. По видимому, сбор урожая картофеля производился совсем недавно, машинным способом, а вручную никто не потрудился собрать оставшиеся в земле клубни.

Я практически сразу, когда очнулся, внимательно оглядел всю свободную ото льда поверхность. Её было очень мало, в длину, максимум, метров пятьсот. При этом, ширина пшеничного поля, которое находилось справа вдоль дороги, не превышала десяти метров. Несобранного картофеля, по моим прикидкам, не наберётся и пары вёдер. Под топливо можно было использовать, кроме пиломатериалов, перевозимых КамАЗом, штук семь деревьев, росших вдоль обочин этого участка шоссе. Вот и весь наш ресурс. Если мы всё используем на сто процентов, то может быть месяца два и протянем. Так что, все потуги совершенно бессмысленны. И может прав Вася, что нужно молиться о лёгкой смерти.

Однако логика и всё моё естество отчаянно восставало против этого вывода. Во-первых, вызывало сомнение то, что это чужая планета. Сила тяжести была такая же, как на Земле, воздух тоже. Но если это даже и не Земля, наверняка на ней имеются места с более тёплым климатом, где есть растительность. Что-то должно насыщать атмосферу кислородом. А если судить по качеству воздуха, процент кислорода в атмосфере здесь очень близок к земной, а значит и растительности здесь тоже хватает. Следуя этой мысли, автоматически получалось, что и животный мир здесь тоже должен быть богатым. Нам просто не повезло, что мы оказались в этой части планеты. Нужно эту ошибку судьбы как-то исправлять. Рогом встанем, но выберемся из этой передряги!

Ещё я подумал, что когда наступит ночь, нужно обязательно оглядеть звёздное небо. Вот тогда-то уж точно станет ясно, находимся мы на Земле, или на какой-то другой планете. По Солнцу определить это было нельзя, оно было такое же, как и на Земле. Потом мне привиделись мои родители и то чувство отчаянья которое они испытают, когда узнают, что их непутёвый сын исчез без следа. А в том, что они живы, и на Земле всё осталось как прежде, я почему- то не сомневался.

Вот с такими сумбурными мыслями я подошёл к нашим товарищам по несчастью. Именно так я теперь про себя стал называть всех присутствующих здесь людей. И уже не важно, к сильному, или слабому полу они принадлежат. Теперь мы все находились в одной, терпящей бедствие лодке, и от каждого зависело, выплывет, или пойдёт на дно наша утлая посудина под названием — жизнь.

Наверное, поэтому я начал жадно разглядывать ранее незнакомых мне людей. Пытаясь представить по их внешнему виду, чего можно ожидать в дальнейшем от каждого. Особенно, когда они поймут, что помощи ждать неоткуда, что не будет и никакого голубого вертолёта с мешком гостинцев. В первую очередь попытался изучить девушек, и не как объекты плотского интереса, а как партнёров в труднейшем деле выживания.

Да, девчонки были — высший класс для жизни в цивилизованном обществе, где есть разные бутики, супермаркеты и рестораны. Видно было, что они привыкли нежиться каждый день в пенной ванне, носить чистенькие, красивые, лёгкие наряды. У них были не руки, а прямо какие-то изящные изделия, наманикюренные и холёные, явно не привыкшие к физической работе. Единственным плюсом для моего, теперь очень критического взгляда, было то, как платиновая блондинка и миловидная шатенка умело обращались с травмированным водителем КамАЗа. Который, кстати, уже давно очнулся и теперь, сидя на своей куртке, пил чай из железной крышки термоса.

Рядом с ним с двухлитровым термосом в руке стояла ещё одна блондиночка, чем-то похожая докторшу, но выглядевшая гораздо менее солидно. Она смотрелась очень уж беспомощно и трогательно в своей совсем коротенькой юбчонке. Хотя на ней была уже надета кожаная курточка, но чувствовалось, девушка сильно замёрзла. Вид этой худенькой и такой симпатичной малышки буквально резанул меня по сердцу, мгновенно выбив из головы все прошлые мысли о партнёрских отношениях. Осталась только боль за судьбу этих милых ласточек и желание хоть как то облегчить их участь.

Поэтому, уже не анализируя своего поступка, я крикнул Сергею, уже солидно распустившего свой петушиный хвост около двух других девушек:

— "Слон", давай сюда коньяк!

Получив бутылку, бесцеремонно забрал термос у девчушки и влил туда, наверное, граммов двести коньяка. Потом достал из кармана куртки складной походный пластмассовый стаканчик, налил в него получившийся коктейль и протянул девушке. Водитель КамАЗа, жадно наблюдавший за моими манипуляциями, тут же допил свой чай и протянул пустую ёмкость. Пришлось и ему налить этой смеси.

Раздача амброзии заинтересовала и других девушек, они тоже изрядно озябли, к тому же чувствовали, что здесь творится что- то неладное. Они наверняка тоже пытались звонить по сотовым телефонам, и у них, так же как и у нас, ничего не вышло. Миниатюрные телефоны они всё ещё судорожно сжимали в своих ладошках, забыв спрятать. Девушки подошли поближе, а я как фокусник достал из кармана второй складной стаканчик, одним движением руки встряхнул, раскладывая его, и наполнил получившуюся ёмкость новой порцией горячего чая с коньяком.

После этого я минут пять с удовольствием наблюдал, как, мило морщась, маленькими глоточками все три девчонки пили этот тонизирующий напиток. При этом платиновая блондинка и шатенка пили попеременно из одного стакана. К сожалению, в нашем с Серёгой дорожном наборе было всего два таких стакана. Первым освободил ёмкость водитель КамАЗа. Он передал стакан Василию, дав ему возможность присоединиться к этому скромному чаепитию.

Когда я по второму разу наполнил девушкам стаканчики, у нас завязалась беседа. Сначала мы все познакомились. Платиновую блондинку звали Верой, ей было, так же как и нам с Сергеем, двадцать четыре года. Она недавно закончила мединститут и вместе со своей однокурсницей и сестрой решила провести эти выходные на даче в Поповке. Все девушки были незамужние, и молодых людей у них, по крайней мере, на данный момент времени, тоже не было. Этот вопрос уже каким-то образом успел прозондировать Сергей.

Подругу и сокурсницу Веры звали Наташа. Она была изрядной хохотушкой и производила впечатление довольно бесшабашной девчонки. Вот и теперь, постоянно хихикала над шутками Сергея, который с хитрым видом нашёптывал ей что- то на ушко. Парень явно не терялся, уже и приобнял шатеночку, всё ближе прижимая её к себе.

Третью девушку, самую юную и, по-моему, самую красивую, звали Лена. Именно она своей трогательной беспомощностью просто взорвала мой мозг. Заставила почувствовать себя мужиком, ответственным за существование этих беззащитных, изнеженных девчонок. Ей недавно исполнилось девятнадцать лет, она была студенткой пединститута. Готовилась стать школьным учителем химии. Услышав это, я чуть не прыснул со смеху. Мне вспомнилась "химоза" — наш школьный учитель по этому предмету. По сравнению с той "бабищей", гонявшей нас как "сидоровых коз" — эта девчушка была ангелом. Общего у них было только то, что обе были женского пола.

Мужчины были вроде бы нормальными ребятами. Конечно, с небольшими странностями, но у кого их нет? Василий, мужичок лет двадцати семи, мягко говоря, был слегка религиозен, и всё произошедшее с нами списывал на промысел Божий. Но особо он на этом не зацикливался, так сказать, не бился в религиозном экстазе, проповедуя своё видение ситуации. Сейчас он вполне адекватно со всеми общался и с большим удовольствием потреблял чай с коньячком. Человек он был простой и незатейливый. В общем, такой, каким и должен быть, по моему мнению, обычный тракторист в обычной сельской местности. Несмотря на то, что он управлял громадным трактором, сам был худощав, невысокого роста. Даже ниже девушек, самая высокая из которых, Наташа, была немногим выше метра семидесяти. Васёк, как про себя я его стал звать, немного картавил и очень смущался, когда разговаривал с девчонками, несмотря на то, что был женат и имел ребёнка.

Водитель КамАЗа, которого звали Виктор, мне сразу понравился. Это был спокойный и рассудительный мужчина. Даже когда он очнулся с такой серьёзной травмой, то смог быстро собраться и из кабины КамАЗа выбрался практически самостоятельно. Василий ему помог только на завершающем этапе. Мужественно он терпел и мои неумелые действия, когда я, пытаясь быстро помочь, резко сдирал рукав куртки с его сломанной руки. Он не издал ни одного звука, а просто от болевого шока потерял сознание. А перелом у него, как потом сообщила Вера, был весьма серьёзный. Вот и сейчас, сидит он вполне счастливый и весело допивает уже вторую порцию моего коктейля, при этом явно пытается развеселить докторшу своими, довольно плоскими шутками. Но сначала он немного рассказал о себе. В июне ему стукнуло двадцать шесть лет, не женат, всё искал, так сказать, похожую на Веру девушку и вот, наконец, нашёл. Шутки, шуточками, но на докторшу он действительно серьёзно запал. Ещё, оказалось, что он совершенно из другого региона — из Архангельской области. В Москву с напарником они привезли пиломатериалы. Так вот, он оставил товарища на строительном рынке вместе с прицепом, а сам повёз клиенту в Талеж, заказанный ещё в прошлый их приезд половой брус и четверть. Парень, по всему видно, был работягой, умел заниматься не только своим лесным бизнесом но, если надо, и пахать как лошадь, работая руками. Чувствовался в человеке настоящий мужицкий характер.




Глава 3


Наше чаепитие и ознакомительно-притирочная болтовня длилась минут двадцать. Сигналом к её окончанию послужил и опустевший термос, и начавшийся ветер, несущий за собой капли влаги. Хотя ярко светило солнце, но из-за этого, дующего со стороны ледяных равнин ветра, становилось довольно неуютно. Мы инстинктивно все передвинулись под защиту корпуса "Калины". Даже Виктор поднялся, накинул на плечи свою куртку и прислонился к корпусу легковушки. Хотя совсем недавно, на мой вопрос:

— Ты там не замёрз, сидя на асфальте?

Он бодрым голосом ответил:

— Да ты что? Нам, поморам, такая температура в самый кайф. Вот когда — 30, то это да, это серьёзно, а сейчас тьфу…, всего- то градусов пять тепла.

— Пять градусов это на солнце, по земле-то ледяной ветерок гуляет. Ты лучше, давай, вставай, не надейся, что тебя от простуды Вера лечить будет. У неё и лекарств таких нет, сам же слышал, она ортопед, а не терапевт. Если хочешь, чтобы она тобой занималась, то тогда вон вторую руку ломай, можешь и ногу — но тогда стоять тяжело будет.

Посмеявшись, Виктор всё-таки встал с асфальта. А теперь вместе со всеми передвинулся поближе к легковушке. Но это была слабенькая защита, и тогда я взял на себя смелость принять инициативу по нашему спасению от холода на себя, громким и решительным голосом заявив:

— Хорош болтать! Давайте-ка, девчата, забирайтесь в салон своей "Калины" и раненого с собой захватите. А мы займёмся обустройством нашего лагеря. Когда прибудут спасатели, неизвестно, а при таком ветре мы к их появлению точно в сосульки превратимся. К тому же, сдаётся мне, что нам придётся действовать по принципу — спасение утопающих, дело рук самих утопающих.

Никаких протестов на мои слова не последовало. Девушки покорно стали забираться в салон автомобиля. Последним туда влез Виктор. Я прикрыл за ним дверь, и, обращаясь уже к Сергею, сказал:

— Ну что, "Слон", придётся нам здесь наш кунг задействовать. Пойдём заводить ГаЗель, подгоним её сюда и будем разгружаться.

Повернувшись к Василию, я и ему дал поручение:

— Слушай, Васёк, ты походи вдоль дороги, там возле кюветов валяется много всяких деревяшек. Нужно собрать их все возле этого прицепа, потом пойдут на дрова. А если их будет мало, возьми топор и начинай обрубать нижние ветки у деревьев. Когда ГаЗель сюда подгоним и освободим будку, там у нас имеется бензопила, вот мы ей и попилим эти деревья на дрова. Для нашей печки их хватит недели на две, если не больше.

Не слушая ответных слов бубнящего Василия, я повернулся и направился к ГаЗели.

Моё желание всё сделать быстро, натолкнулось на довольно странную вещь. А если быть более точным, с запуском ГаЗели получился полный облом. Аккумулятор почему-то оказался разряжен. Мотор просто фыркнул в ответ на мой поворот ключа зажигания и всё. Плафон освещения салона тоже начал светиться еле-еле. Как будто поворотом ключа я отобрал последнюю энергию у аккумулятора. Да, значит не только аккумуляторы телефонов подсели, а и мощные автомобильные тоже. Мы с Серёгой обратили внимание на поведение телефонов ещё тогда, когда звонили в попытке вызвать МЧС. После нескольких наборов номеров, телефоны, как мой, так и Сергея, начали показывать, что аккумуляторы разряжены. Из анализа всех этих фактов складывалось впечатление, что аккумуляторы подсели из-за долгого простоя в рабочем состоянии. Хотя, откуда простой? Было же полное ощущение того, что потеря сознания длилась всего несколько секунд. Вот же, дурак, что же я не догадался сразу потрогать капот ГаЗели? Если мы были без сознания столь короткое время, он был бы тёплым. А теперь, конечно, поздно "пить боржоми", на этом ветру движок уже наверняка успел остыть. Да! Ещё одна загадка в вопросе, что с нами случилось.

Но неудача с запуском ГаЗели не смогла повергнуть нас в прострацию и печаль. Уж чем-чем, а оптимизмом и верой в свои силы и Сергей, и я были не обижены. К тому же у нас в кунге находился бензогенератор, да и небольшое пуско-зарядное устройство было. Поэтому вопрос с запуском двигателя ГаЗели упирался только во время, которое нам понадобится, чтобы достать генератор и пускач. Мы управились за минут сорок. Столь долго мы ковырялись по одной причине — было решено освободить будку прямо на месте, где стала ГАЗель после катастрофы. И выезжать на асфальт с уже подготовленным под заселение помещением. По любому, девчонкам нужно было сидеть в салоне "Калины", пока кунг не освободиться. А освобождая его здесь, мы даже экономили время, так как у нашего погрузчика, который находился в будке ГАЗели, аккумулятор тоже сел и лишний раз таскать туда-сюда генератор и пускач, это отдать несколько минут на пустое занятие. К тому же, выехать облегчённой ГаЗели на асфальт было гораздо легче. А в случае, если она начнёт буксовать, можно помочь ей выбраться нашим трактором.

Рассудив так, мы с Сергеем начали разгрузку нашей будки. Все вещи складывали прямо на землю. Воров опасаться уже не приходилось, а если бы кто-нибудь попытался покуситься на наше богатство, то мы бы его сейчас просто расцеловали от радости, ведь это бы означало, что мы на нашей Земле, а всё произошедшее, просто какой-нибудь очередной природный феномен. На тракторе Серёга съехал с кузова своим ходом, для этого у нас были изготовлены специальные мостки. Наконец, будка была освобождена, мотор ГаЗели запущен, и я лихо, на облегченной машине выехал на асфальт.

Лихачил я специально — девчонки и Виктор, не выдержав, столь долгого сидения в салоне "Калины", к этому времени уже выбрались на воздух и с большим интересом наблюдали за тем, как мы сначала спускали погрузчик, а потом, как я выехал на дорогу. Подогнав машину почти вплотную к "Калине", я с победным видом вылез из кабины, но, взглянув на нахохлившихся как курочки девушек, опять почувствовал к ним почти отеческую жалость. Мы то с Серёгой давно согрелись, изрядно вспотев от проделанной работы, а они, кутаясь в свои жалкие, хоть и новомодные коротенькие куртюшки, трогательно жались друг к другу.

Выбравшись из Кабины, я нарочито уверенным голосом, начал командовать:

— Всё, хватит стоять, представление окончилось, можно немного и погреться. Вон, видите, какую кучу дров Василий собрал, сейчас мы их в печку, и температуру в тридцать градусов я вам гарантирую. Что, не верите? Тогда, если выиграю, с каждой из вас по поцелую!

Увидев подходящего Сергея, добавил:

— И не только мне, но и вон тому парню. Ведь этот замечательный передвижной дом с печкой создан в основном его усилиями.

Серёга, услышав мои последние слова, картинно приосанился, открыл задний борт ГаЗели, потом одну из половинок воротин кунга и сделал приглашающий жест рукой.

— У…, зараза, — подумал я, — у нас же есть специальная лестница для подъёма в кузов! Вот, "Казанова"! Не иначе, хочет каждую из девчонок собственноручно подсадить наверх.

Но вслух я ничего не сказал. И о лестнице не упомянул, а, напротив, и сам поспешил к заднему борту. Уж очень мне захотелось приобнять Лену, подсаживая её в кунг. Не всё же одному Серёге обхаживать таких девушек.

Наконец операция по загрузке самого ценного груза в кунг была успешно завершена. Каждый из нас двоих был весьма доволен. Я, тем, что не упустил из своих цепких рук Лену, а Сергей, что от души пообнимался с Наташей. Правда, я, украдкой кинувши на них взгляд, так и не понял, кто кого обнимает. Всех быстрее в кунг попала Вера. Подсаживая докторшу, мы действовали вдвоём, поэтому просто взяли её, легко подняли и быстро поставили в кузов. С её подругой и сестрой дело обстояло гораздо дольше и приятней. Но самое интересное получилось в конце, когда Сергей, победно улыбаясь, отстегнул алюминиевую лестницу от опущенного борта, и с гордым видом забрался по ней в кунг. После этого раздался девичий смех, а Вера довольно ехидно произнесла:

— Да, настоящий джентльмен! Но теперь, как я понимаю, условия нашего подъёма сюда можно считать уже перевыполненными. Правильно, девчонки? Эти ловеласы получили гораздо большее, чем наши поцелуи. Да и особого тепла я не замечаю. И вообще, тут даже присесть некуда. Строительная бытовка, какая то, ей Богу! И куда вы, паршивцы, бедных девушек заманили?

Сергей выпрямился, махнул рукой, как мушкетёр шляпой и произнёс:

— Минуточку, миледи, сейчас всё будет в лучшем виде. Мы не дадим пропасть одиноким девушкам. Обогреем и приласкаем, если захотят. Все засмеялись, охотно выпуская из себя ту непомерную тоску, которая начинала на нас накрывать. Мы понимали — творится что-то страшное и наши жизни — просто щепки в этом вселенском водовороте.

Но тут перед открытыми воротами кунга возник Василий и с недоумением уставился на это совершенно неподходящее к настоящему моменту зрелище. Поняв, что словами остановить нас невозможно, он с силой бросил на край кунга целую вязанку хвороста, которую держал в руках. После чего заявил:

— Всё, это последние деревяшки, которые валялись вдоль дороги. Теперь для получения дров нужно будет рубить деревья, потом остаются только пиломатериалы на КамАЗе, и всё. Когда они кончатся, нам уготовлена только участь мамонтов. Конечно, если до этого момента мы не умрём с голоду.

— Опять ты за своё, — возмутился я, — ты же сельский механизатор, а это значит, что не должен ни знать, ни думать, ни о каких мамонтах. Посмотри, какие девушки с нами, а тебе лишь бы живот набить. Не боись, Васёк — прорвёмся! Ещё не факт, что мы никого не найдём. Может быть, произошёл какой-нибудь природный катаклизм, и он затронул только этот район. Глядишь, всего в нескольких километрах всё осталось как прежде. Вот сейчас обогреемся и пока ещё светло, на твоём тракторе поедем разведывать обстановку. Говоришь, не проваливается он на этом льду?

— Да вроде нет.

— Вот и прекрасно! Тогда минут через тридцать пойдём заводить твоего монстра. Девушки останутся готовить нам обед. Понял, "каркало"! А пока бери топор и подготовь дрова для печки. Чтобы деревяшки нормально влезали в топку, они должны быть не больше сорока сантиметров. А мы с Серёгой, за это время закончим обустройства нашего жилья.

Этими словами я закончил наше истерическое веселье и обозначил хоть какие-то задачи и ориентиры на ближайшее время. Мои слова никто не оспаривал, все в молчаливой форме согласились, что больше по существу нам делать и нечего. Поэтому Василий пошёл рубить дрова, а девушки засуетились, в попытке помочь нам собирать лежанку и перегородку. Конечно, они больше мешали, чем помогали. Виктор же без указаний нашёл себе полезное применение. Он с трудом выбрался из кунга и начал одной рукой подносить нарубленные Василием полешки.

Вся работа по переоборудованию нашей будки в жилое помещение заняла времени гораздо больше, чем запланированные мной тридцать минут и всё это из-за излишнего рвения девушек к помощи в работе. Пришлось даже раньше времени поручить им растапливание печки. Без перегородки тепло быстро улетучивалось через открытую створку ворот. Но, на что не пойдёшь ради сохранения нервных клеток. Наконец, дело было завершено, и мы все вполне уютно устроились, в уже изрядно прогревшемся помещении.

Так спокойно мы сидели и болтали минут десять. Я бы вечно так жил — в теплоте и уюте, попивая с этой приятной компанией чаёк. Но обстоятельства требовали действий, и я, кряхтя, поднялся с боковой складной лавки, надел куртку, хлопнул по плечу Василия и сказал:

— Ну что, механизатор? Пошли заводить твой трактор. Нужно, пока не стемнело, хоть немного обследовать местность. Уже почти пять часов, говоришь. Мда… нужно поторапливаться, сейчас уже в восемь начинает темнеть.

Василий, единственный в нашей компании, обладал механическими часами. Все остальные определяли время по сотовым телефонам, которые, как говориться, приказали долго жить. Система у Василия была довольно интересная — кроме часов на ремешке был вмонтирован маленький компас. Он оказался единственным прибором, по которому хоть как- то можно было определить стороны света. Вся эта конструкция была произведена ещё в Советское время и досталась Василию от отца. Несмотря на такое древнее происхождение, по словам владельца, часы обладали завидной точностью.

Из кунга мы вылезли втроём, помогать заводить трактор направился и Сергей. Нужно было перенести к "Кировцу" довольно тяжёлый бензогенератор. Этим мы с Сергеем и занялись, пускач перенёс Василий. Запускали трактор минут десять, в конце концов, он заработал, и я полез в кабину. Сергей оставался здесь, его задача была, помочь девушкам приготовить обед. Нужно было обеспечить их большой кастрюлей, столовыми приборами и продуктами. Да, в конце концов, они даже бензиновую плитку не смогли бы разжечь.

В кабине "Кировца" мой взгляд сразу же зацепился за большой транзисторный приёмник "Спидола". Приёмник тоже был старинный и произведён ещё во времена СССР. Василий ещё не тронулся с места, когда я его спросил:

— Слушай, Вась, а эта древность у тебя функционирует?

— А то! Уж этот-то приёмник получше работает, чем те, которыми нас китайцы завалили. Любую волну ловит без искажений, и движок трактора ему не помеха. Я вон, сам сделал адаптер от бортовой сети трактора, и теперь проблем нет с батарейками. Все последние музыкальные хиты и международные новости мне известны. Так что, я ещё побольше городских про всё знаю, а ты — мамонты, мамонты.

Не прислушиваясь к разглагольствованиям Василия, я судорожно начал крутить ручку гетеродина приёмника. Но, сколько не крутил ею и не щёлкал диапазонным переключателем длины волн, приёмник выдавал только шум атмосферных помех. Никаких признаков работы радиостанций не было и это по всем волновым диапазонам. От этого бесполезного занятия меня оторвала только резкая остановка трактора.

Мы стояли метрах в трёхстах от реки, текущей между холмов этой ледяной равнины. Из кабины трактора эта река напоминала широкий ручеёк, пробивающий себе дорогу весной сквозь обледенелое, заснеженное, бескрайнее поле. Наверное, целую минуту мы сидели и потрясённо всматривались в эту картину. У меня за это время окончательно испарились все надежды на то, что всё это наваждение скоро рассеется, и мы снова окажемся в привычном нашем мире.

Уже действуя чисто по заложенной ранее программе, я достал бинокль и оглядел всю открывающуюся из кабины перспективу. Но, как и предполагал, ничего нового увидеть не удалось. Так же, как и от места нашего расположения, вид открывался только на бескрайнюю, обледеневшую равнину. Этот бинокль был непременным нашим спутником, он входил в комплект, который мы всё время возили в ГаЗели. В этот же комплект входил чемоданчик с рыболовецкими принадлежностями, надувная лодка, коптилка и два спиннинга. Раньше туда входила и палатка, но после оборудования кунга, я её оставлял дома. Было решено, что теперь на рыбалке мы будем ночевать в нашем передвижном домике.

— Ну, что дальше будем делать? — прервал затянувшееся молчание Василий.

Я оторвал глаза от окуляров бинокля, хмыкнул и ответил:

— Что, что! Дальше разведку проводить будем! Давай, по той стороне, где не течёт эта река, объедем наш лагерь. А потом уже будем решать, что делать. Видишь, за трактором следы остаются, значит, вернуться по ним мы всегда сможем, не потеряемся в этом "белом безмолвии".

Трактор действительно своим немалым весом продавливал колеи в этой размокшей, снежно-ледяной каше. И всегда можно было вернуться обратно по своим же собственным следам. Но мы всё равно начали объезжать наш земляной остров так, чтобы в бинокль можно было увидеть флаг, поднятый над будкой ГаЗели. Этот флаг я попросил установить Сергея, после того, как мы завели "Кировец". Для этого он должен был использовать стойку нашего крана, а вместо полотнища прикрепить оранжевую жилетку дорожного рабочего, которая валялась у нас в ГаЗели. Вот так, на грани видимости этого ориентира их бинокля, мы и начали объезд нашей "земли обетованной".

Почти два часа у нас занял этот объезд и, несмотря на готовность возвращаться, как только по осеннему времени начнёт заходить солнце, запланированный маршрут был полностью закончен засветло. Солнце не хотело подчиняться законам времён года. Из этого я сделал вывод, что в этом мире сейчас не осень, а где-то середина лета. Или же это совершенно другая планета, со своими циклическими периодами смены дня и ночи. На наш земной островок мы въехали по часам Василия в двадцать минут девятого, а солнце, хотя и значительно продвинулось по небосклону, было ещё высоко. Примерно так, как бывает в июне. Температура же была только немного выше нуля. Её я контролировал по градуснику, закреплённому на корпусе кабины так, что через заднее стекло можно было увидеть, какая на улице стоит температура. Наверное, это было необходимо Василию в его трудовой деятельности. Пускай дополнительные примочки к оснащению трактора смотрелись довольно смешно, но всё прекрасно функционировало, хотя и использовал он давно не выпускающееся оборудование. А если прямо сказать, меня даже завидки брали, надо же, этим вещам место в антикварной лавке, или на свалке, а мужик их прекрасно использует в деле.

Буквально все выбрались из тёплого кунга, когда "Кировец" начал с грохотом пробираться к нему через ледяные торосы, окружающие клочок земной поверхности. Лица у встречающих были настороженные, чувствовалось, что итогов нашей экспедиции ждали с надеждой и плохо скрываемым нетерпением. Когда я вылез из кабины, по выражению моего лица даже самый непроницательный человек мог догадаться, ничего хорошего мы не увидели. Я только подошёл к кунгу и не успел ещё ничего сказать, как Наташа громко всхлипнула и уткнулась в грудь Веры. Продолжалось это несколько секунд. Так как Вера оказалась вовсе не железной леди, она не смогла долго держаться и тоже расплакалась после первых же моих слов. Оттолкнув Наташу, почему-то бросилась в сторону своей легковушки. За ней, всхлипывая, метнулась Лена, последней поплелась Наташа. Они все забрались в салон "Калины" и захлопнули за собой дверь. Как бы говоря — мужикам в эту женскую обитель нельзя. Я ещё подумал:

— Ну, наверное, там теперь настоящая бабская истерика. Нужно быть полным психом, или моральным мазохистом, чтобы сейчас пытаться успокоить этих фурий. Ничего, сейчас выплеснут истерию, потом будем успокаивать. Словами тут конечно делу не поможешь, но ничего, у нас ещё остался коньяк и вина полно. Постараемся упоить девчонок, пусть лучше у них завтра похмельная голова болит, чем сегодня слишком трезвая душа по утерянному миру.

Сам я уже не сомневался, что с прошлой жизнью покончено. И когда рассказывал мужикам о нашей разведке, в голове уже шла непрерывная работа. В мыслях я всё время судорожно пытался скорее найти хоть какой-то выход из этого тупика. Но все обстоятельства нашей реальности говорили о том, что лучше расслабиться и постараться облегчить наши последние дни. Мысленно я разрабатывал методы достойного ухода из жизни. Для себя я сразу же отвёрг мысль когда-нибудь использовать в пищу человеческое мясо. А это бы обязательно произошло, если цепляться до конца за свою несчастную жизнь. Мне совершенно не хотелось отдавать своё тело на гастрономические нужды братьев, так сказать, по несчастью.

И тогда я решил, когда у нас кончатся продукты, использовать кунг в качестве газовой камеры. А что? Шланг, чтобы присоединиться к выхлопной трубе ГаЗели был, оставалось только проделать отверстие в стене кунга, упиться спиртным, или каким-нибудь средством из чемоданчика Веры и уснуть под звук работающего мотора. Я представил, как умираю, сжимая в объятиях Лену, и чуть не прослезился. Но, сразу обозвав себя самой худой бабой, смог хоть немного отвлечься от своих мрачных мыслей.

И, как только я прекратил разрабатывать эти ужасные планы, кошмар, как это обычно и бывает, отступил, а в дело вступили основные потребности организма. И первую скрипку в этом потребительском оркестре играл желудок. Страшно захотелось хоть чего-нибудь перекусить. Считай, с самого утра ничего существенного мы с Сергеем не ели. Вот я и поставил этих, мрачно смотревших на меня парней в тупик. Наверное, моя первая фраза, последовавшая после довольно продолжительного молчания, никак не ассоциировалась у них с нашим отчаянным положением. И Сергей, и Виктор видимо ждали, что я сейчас начну сокрушаться и жаловаться на судьбу злодейку, которая поставила нас в такое безнадёжное положение. Но не тут- то было! Я злым и даже саркастическим голосом спросил:

— Ну что, эти истерички хоть что-нибудь пожрать сделали? А то ездишь, ездить по морозному этому дерьму, хрен знает, сколько, приезжаешь, можно сказать, домой, а тут — фыркнули в морду, и бегом отправились справлять свой бабский психоз. Небось, вы- то уже все перекусили, а у нас с Васьком в животах — кишка кишке протоколы пишет.

Может в другой какой обстановке мои злые и несколько издевательские слова прозвучали обидно для не участвующих в экспедиции ребят, но сейчас они произвели очень даже положительное воздействие. Все мрачные думы о нашем ближайшем будущем теперь переключились на вполне естественные, необходимые вещи. Какие тут, к чёрту, моральные проблемы, когда перед тобой стоят два замученных, голодных мужика.

Когда нас усадили за стол, то даже Виктор со своей травмированной рукой начал смешно суетится: здоровой рукой подавал столовые приборы и даже попытался помочь Сергею перенести от плитки разлитые в большие тарелки горячие щи. Но был мягко отстранён моим другом, после чего тихо уселся на лежанку и уже оттуда наблюдал, как мы с жадностью поглощали этот вкуснейший супчик. Минут пять в кунге стояла тишина, нарушаемая только мерными звуками клацанья ложек о тарелки. Супа было сварено много, и мы с Василием умяли по две тарелки щей. Когда я уже наелся, то с большим удовольствием стал наблюдать, как Серёга в большом тазике отмывает наши тарелки. Я-то знал, как он не любил мыть посуду и раньше именно я занимался этим делом. Его обязанностью, как правило, было готовить, а моей убирать последствия нашего пиршества. Но в этот раз я балдел и, развалясь на лежанке наслаждался послеобеденным отдыхом. Кроме супа, ничего приготовлено не было, но нам с Василием и двойной порции щей вполне хватило.

После того, как мы поели, пришлось по второму разу спокойно рассказать о нашем путешествии, подетально, со всеми подробностями. Заметив, что ребята опять стали смотреть угрюмо, и чём-то задумались, я решил высказать идею, которая возникла у меня при виде реки, текущей по ледяной поверхности. Для солидности откашлявшись, я начал толкать свою речь:

— Ну что, мужики, ловить нам, по-видимому, здесь нечего. Вряд ли кто-нибудь тут появится и нас спасёт. Остаётся самим позаботиться о своём будущем. Я вижу только один вариант — воспользоваться этой рекой. По всей логике вещей, река должна впадать в море. По компасу Василия, течёт она на юг, а значит, должна впадать в тёплое море, в котором наверняка имеется какая-нибудь живность, а значит и пища. Хрен знает, куда мы попали, на Землю, или на другую планету, но явно, это не наш мир и развитой цивилизации здесь нет. Радиоэфир молчит, воздушных транспортных средств нет, и самое печальное, что никаких живых существ я даже в бинокль не увидел. Да и Ози, несмотря на то, что его давно не кормили, не смог найти себе никакого пропитания, хоть и бегает всё время по этой ледяной пустыне. Серёг, ты же, как я тебя просил, ничего съестного не давал Озермоту?

— Нет, конечно! Что же, я не понимаю, что только он может найти в окружающей нас пустыне хоть какую-нибудь пищу.

— Вот! Значит нам, по любому, нужно валить отсюда куда-нибудь на юг. Плот из пиломатериалов, напиханных в КамАЗ, я думаю, мы сделаем быстро, единственное, он будет не очень грузоподъёмный, но, что делать. Лишь бы на него можно было установить эту будку и захватить с собой кое-какие запасы. Витёк, ты сколько кубов этих деревяшек вёз?

— Всего двенадцать, из них десять кубов полового бруса и два двадцатки четверти. Только предупреждаю, материал не очень сухой, напилили его совсем недавно.

— Да понял я это уже по его виду! Ты лучше скажи, у тебя там гвоздей, или проволоки, случайно, нет?

— Откуда, мы же только деревом занимались!

— А что, у тебя там, в КамАЗе, кроме деревяшек имеется, что может нам теперь пригодиться? Василий, ты тоже подумай, может быть у тебя в тракторе, или в прицепе что-нибудь интересное имеется? Вот градусник, который закреплён у тебя на кабине, нам сейчас весьма кстати.

Первым, практически сразу ответил Василий:

— Мишань, да ты же сам видел, что в кабине лежит. Единственное, что в бардачке ещё бутылка водки заханыкана, а так всё — нет там больше ничего. А в прицепе я перевозил материал для постройки бокса на территории хранилища минеральных удобрений. Ну, там, листовое железо, уголки, толстые металлические полосы и проволока для сварки. Ещё в прицепе лежит две десятилитровых банки краски, семь рулонов рубероида и бочонок битума. Кроме этого, "сварные" положили туда своё оборудование — контейнер с двенадцатью баллонами ацетилена и кислорода и газовую горелку с редуктором и шлангами.

Виктор размышлял немного дольше, но видно это ни к чему путному не привело водителя КАМАЗа. Несколько виноватым тоном он произнёс:

— Эх, если бы знать, что угожу в такую передрягу! Как нарочно, оставил своему напарнику все запасы продуктов. Единственное, в кузове, заваленные досками, стоят две бочки с солярой и бензопила с парой канистр бензина. Дизтопливо специально приготовили, чтобы хватило на обратный путь. По трассе на заправках покупать очень дорого. У нас дома можно взять солярку гораздо дешевле.

— Слушай, Вить, а топливо не вытечет из бочек, — тут же спросил я, — ведь КамАЗ твой валяется на боку?

— Да, нет! Бочки, да и канистры с бензином, теперь лежат на досках, так что, раздавить их не может. Пробки завинчивающиеся и если даже бочки будут внизу, из них ни одна капля не просочится. Если бы дизтопливо вытекало, знаешь, тут какой бы запашок стоял.

Неожиданно в разговор вступил Сергей. До этого он внимательно слушал мои разглагольствования и рассказы ребят о перевозимых ими грузах. Серёга, как обычно, начал проверять мои рассуждения на предмет продуманности. Он просто чувствовал, где мои мысли могут быть притянутыми за уши на желаемые результаты. И ударил в самое слабое место моих рассуждений, заявив, напыжась:

— Слушай, стратег, а откуда ты взял, что река течёт на юг? Может быть, она через несколько километров повернёт и потечёт на север! У нас же в России масса рек, которые впадают в Ледовитый океан. Не получится ли у нас из огня да в полымя. Да и кто сказал, что это наша Земля, и компас показывает верное направление. Может быть, тут всё наоборот. Не проще ли, не заниматься всякой хернёй, городя убогий плот, а прицепить к "Кировцу" наш кунг и дунуть напрямик. Тем более, что топливо, кроме этих двух бочек, можно слить из бензобаков опрокинутых грузовиков.

— Очень умный ты, Серёга, как я погляжу! Ты хоть представляешь, сколько жрёт соляры этот монстр. Да нам всего топлива хватит километров на семьсот. А потом что? Хрен сосать, так что ли! Другая техника по этой целине, вряд ли пройдёт. Да и "Кировец" встанет, если встретится водная преграда. Вот представь себе, мы всё-таки доберёмся до берега моря, ну и что. Дальше то, что будем делать, если там нет растительности? Вполне вероятно, что на расстоянии даже тысячи километров от этого ледяного мира деревья не растут. Там сплошная тундра, упирающаяся в море. На плоту, если поставить парус, мы сможем рискнуть переплыть это море, а на тракторе остаётся только сложить лапки и сдохнуть, предварительно сожрав Ози. Ты этого хочешь?

— Подумаешь, тундра, вон, северные народы живут же на берегу Ледовитого океана, и ничего, нормально себя чувствуют.

— Ха, нормально! Да они тысячи лет привыкали к таким условиям жизни, а ты, городской житель, там и месяца не протянешь. Пару недель покормишь гнуса и сдохнешь на радость местным трупоедам. Тем более, что топлива нет, оружия нет, ничего нет!

Сергей ещё раз попытался продвинуть свою идею с эвакуацией из этого места при помощи техники. Последним его аргументом было — использовать для этих целей наш весьма экономичный погрузчик. Но, в конце концов, сам понял, какую ахинею он несёт. Погрузчик смог бы тащить в таких условиях груз не больше тонны весом. А один кунг, вместе с нами и очень небольшим запасом продуктов и топлива, весил бы, наверное, больше. Одним словом, после всех обсуждений, криков и нервотрёпки, мы все пришли к выводу, что это место нужно покидать в обязательном порядке. Двигаться будем по реке на плоту. Чтобы повысить его грузоподъёмность, будем использовать весь подручный материал. Уж очень хотелось, кроме кунга, загрузить на этот плот наш чудо-погрузчик и всё топливо, которое можно будет слить из бензобаков.

Всё это обсуждение, вместе с нашим обедом, заняло не больше получаса. Закончив, мы решили, пока светло, осмотреть полуприцеп трейлера. Очень уж меня интересовали бочки, которые виднелись сквозь неплотно закреплённый тент заднего борта. Две бочки во время катастрофы вывалились из трейлера прямо на "Калину". К счастью, они были пустые и довольно лёгкие. Произведены были в ЮАР, и служили раньше для перевозки концентрированных соков. Эти бочки, валяющиеся недалеко от легковушки, я осмотрел ещё до отъезда в нашу, так называемую экспедицию. И тогда ещё порадовался везению девушек, нисколько не пострадавших от колёс трайлера и этих бочек, рухнувших прямо на крышу их "Калины".

Вспомнив о девушках, я предложил Виктору попытаться как-то вытащить их из холодной кабины "Калины".

— А почему я? — возмутился он.

— Так ты же у нас пострадавший! Тебя они точно выслушают, не станут же нападать на мужика со сломанной рукой. Пускай на мужиков им тьфу, но свой труд-то они уважают! Так что, давай, парень, не ссы…. И родина тебя не забудет!

Под общие смешки и напутствия Виктор неохотно поплёлся к "Калине". Но он ещё не дошёл до единственно нормально работающей двери легковушки, как она открылась, и оттуда начали выбираться наши красавицы. Лица у них были припухшие, глаза печальные, но слёз уже не было. И говорили они вполне нормально и адекватно.

— Успокоились, — с облегчением вздохнул я и, подтолкнув Сергея, произнёс:

— Слон, давай-ка, займись девчонками! Бери Витька и попытайтесь заговорить им зубы. Для облегчения этого дела, выставляй на стол коньяк и трёхлитровый пакет "сушняка". Мы с Васей сейчас осмотрим этот трейлер и присоединимся к вам. Сегодня делать уже больше ничего не будем, устроим себе небольшую релаксацию. А то даже меня от таких событий корёжит, представляю, что сейчас творится в головах этих девчонок.

Серёга, не возражая, направился сразу к Виктору, что-то ему тихо сказал, и они вместе подошли к девушкам. А мы с Василием в это время забирались в полуприцеп трейлера. Осматривать там оказалось особо нечего. Лежало несколько труб и двенадцатиметровых швеллеров, причём один из них был настоящая громадина, весил тонны две, если не больше, такие, наверное, используют для строительства мостов. Четыре других были обычные П-образные, кованые двадцатки. Бочек в полуприцепе было двадцать штук, из них пятнадцать пустых, а пять, заполнены какой-то жидкостью. При виде этих пяти бочек моё сердце радостно забилось. Ещё бы, это была не какая-нибудь импортная лабудень, а наши, сделанные из толстого железа двухсотпятидесятилитровые, замасленные бочки с завинчивающимися пробками. Ожидания меня не обманули, когда мы отвинтили пробки, из нутра бочек запахло соляркой. И ещё одна находка порадовала моё сердце — это большая бухта семимиллиметрового стального троса и моток толстой, стальной проволоки. Теперь точно хватит материала, чтобы закрепить доски в нашем плоту. Порубив проволоку, можно было получить гвозди, или скобы, а тросом примотать к плоту пустые бочки. Этим мы сможем значительно повысить грузоподъемность, нашего плота.

Выбравшись из полуприцепа, я предложил Василию всё же показать мне, что у него было загружено в прицеп. В него я залез один, Вася отказался, заявив:

— Сам лезь, коли сомневаешься в моих словах. Мне эти перевозимые грузы, уже во, где стоят! Да, в этом громадном шестиметровом прицепе действительно лежало именно то, о чём рассказал Василий. Конечно, я залез туда не для того, чтобы проверить Васю. Просто меня очень заинтересовали его слова о листах железа. Какая-то смутная мысль об их использовании начала бродить в моей голове. Поэтому я минут пять изучал эту пачку металлических листов. Даже не поленился измерить и пересчитать их. Толщина железа была 2 мм, размеры метр на два, а всего их было семьдесят две штуки. Удовлетворив своё любопытство, я спрыгнул на землю, и мы с Василием направились к ГаЗели.




Глава 4


В кунге по сравнению с улицей было уютно и тепло, чего нельзя было сказать о моральной атмосфере. Несмотря на то, что стол был уставлен различными закусками и напитками, в настрое присутствовавших здесь людей чувствовался внутренний холод и отчуждение. Ребятам так и не удалось сломить подавленное настроение девушек. Не было выпито ни грамма спиртного. По лицам девушек было видно, что они и здесь уже успели поплакать. Пришлось мне брать инициативу в свои руки.

Сняв верхнюю одежду, я нагло уселся рядом с девчонками на мягкую нижнюю лежанку. Василий присел на лавку рядом с ребятами. Оглядев своих соседок, я произнёс:

— Ну, что носы повесили! Плохо без тёплого туалета и ванной? Глупенькие, да за такое приключение миллионы людей отдали бы полжизни. Нам ведь предстоит путешествие на плоту по неизведанной реке. Считайте, что вы попали в общество Тома Сойера и Гекльберри Финна, а может, что ещё круче, капитана "Суматохи".

— Какого ещё "Суматохи"? — поинтересовалась Лена.

— Ну, это герой одного из романов, автор, по моемому, Бенгт Данельссон. Это один из спутников известного путешественника и исследователя Тура Хейердала. Кстати, Хейердал сам в реальности плавал на плоту, да и на связанной из тростника лодке через океан. Чувствуете — через океан! А там, знаете какие бури, да и пресной воды нет. Если считать на каждого члена команды, запасов продуктов во всех его экспедициях было даже меньше, чем у нас. Во, как! По сравнению с теми ребятами, у нас вообще лафа. Только там была команда, а у нас сборище плакальщиц, как на каких-то похоронах.

Неожиданно в разговор вступила Вера, она, внимательно глядя на меня, спросила:

— Так что же вы, Миша, считаете, что наше положение не безнадёжно? Разве не произошла катастрофа, которая лишила нас Земли?

— А это, смотря, что называть катастрофой! Если мы живы и здоровы, и у нас имеется запас продуктов и средств, для спасения жизни, то это можно назвать счастьем и прологом к дальнейшим приключениям.

— А если это река Стикс, и в конце нас ждёт царство мёртвых?

— Ну, тогда помрём весело, с гордо поднятой головой! Но я считаю, что всё плохое уже позади. Впереди нас ждут райские кущи и нетронутая миазмами цивилизации природа. Тебя же Вера зовут, значит, ты просто обязана верить, что дальше всё будет хорошо. Да и сама посуди — если вода течёт, должна же она собираться в какое-нибудь море, или океан. А большое количество воды, это естественный аккумулятор тепла, значит, снега и льда вблизи берегов быть не должно. В море имеется рыба, а на берегах растут деревья, и водится разная живность. Соответственно, без пищи мы не останемся, да и с нашими навыками сможем построить себе тёплое жилище. Значит, что? Значит, будем жить, девчонки! За это надо поднять бокалы, а то сглазим удачу, тогда точно окажемся в реке Стикс.

Сказав это, я разлил коньяк по уже стоящим на столе емкостям. Всё-таки мне удалось заболтать девчонок, и они, как обычно, морщась, выпили налитый коньяк. Поставив пустую рюмку на стол, Наташа воскликнула:

— Да что же мы пьём всякую горечь! У нас же в машине лежит бутылка рома и текилы. Хочу "Баккарди" по "пижонски"!

Ты как, Верунь?

— А, что? Коль пошла такая пъянка, режь последний огурец, — ответила Вера, а потом добавила:

— Пойдём, Натик, принесём сюда наши дачные запасы. Покажем ребятам, что любят дамы, а тем более дипломированные доктора. А то, видать, они неопытные ловеласы, не знают, что пьют современные девушки. Какое-то дешёвое вино в "тетрапаке" на стол выставили!

Слова Веры вся мужская часть компании встретила одобрительными возгласами. А Серёга ещё и добавил:

— Вот-вот, сразу чувствуется врачебный подход! Не зря же говорят, что нельзя понижать градусы выпитого.

Пока Вера и Наташа ходили за своими дачными запасами, мы под неполную бутылку коньяка, вовсю пытались рассмешить оставшуюся с нами Лену. И нам удалось ликвидировать то чувство отчаянья и безысходности, которое овладело этой девушкой. Она улыбалась нам, раскрасневшись, и глаза блестели уже не от слёз.

Появившихся с двумя сумками девушек, мы встретили аплодисментами. Даже Виктор лихо стучал по стене кунга ладонью здоровой руки. И было от чего. На столе возникли такие вещи, которые, например, мы с Серёгой, пробовали только в наши самые денежные дни. Окончательно поднятию тонуса послужил не столько алкоголь, сколько красота процесса его потребления. У меня вылетело из головы наше печальное положение, когда Наташа стала обучать Сергея пить текилу. Это было веселое занятие и довольно продолжительное. Я даже забыл о своём намерении посмотреть на ночное небо, чтобы определить, на Земле ли мы, или же совсем на другой планете. Наконец все усвоили: сколько нужно насыпать соли на большой палец, количество выжатого лимона, а также последовательность потребления всех ингредиентов. После такой интенсивной и продолжительной учёбы, всем захотелось выйти на свежий воздух.

Солнце уже зашло. Прекрасно было видно полную луну и ясное звёздное небо, ни одно облачко не перекрывало его. И, хотя мозги у меня и были заметно затуманены алкоголем, я сразу узнал это небо и эту луну. Безо всякого сомнения, это было земное небо, только гораздо ярче, безо всякого намёка на следы смога. Получается, мы находимся на нашей Земле, а вовсе не на чужой планете. Такие размышления посетили не только меня, потому что все начали громко выражать восторги по этому поводу. Опять возникла мысль, что может быть всё и не так трагично, что произошла какая-то грандиозная катастрофа, но человечество в целом сохранилось, что наверняка где-то ещё находятся группы уцелевших людей и наша задача — объединится с другими выжившими.

Бурное обсуждение открывающихся перспектив предстоящей эвакуации было в самом разгаре, когда на небосклоне неожиданно взошла ещё одна луна. Конечно, по своим размерам она ни в какое сравнение не шла с привычной нашему глазу, извечной спутницей Земли, но, всё равно, как не крути — факт был на лицо. Её появление было настолько неожиданным, что все разговоры моментально стихли, наступила напряжённая тишина.

Мой бедный мозг стал работать с невероятной скоростью, судорожно выискивая объяснения этому феномену. Я раньше увлекался различными, недоказанными большой наукой, теориями нашего мироздания. И вот, пропустив через фильтр критических размышлений массу разных предположений, остановился на гипотезе, которая имела хоть какие-то материальные обоснования.

По теории одного из исследователей космических объектов из США Кессиди — у Земли ранее был ещё один спутник. Он вращался по орбите Земли, пока не пересёк так называемую "границу Роше" и не распался на части. Фрагменты спутника ещё какое-то время обращались на околоземной орбите, а затем вошли в атмосферу и начали падать на поверхность земли. Ключом к пониманию его теории Кессиди называет некое давнее событие, якобы произошедшее в одном из районов Аргентины под названием Кампо-дель-Съеде (небесное тело). Согласно одной из многочисленных легенд этих мест, когда-то давно на землю упал огромный шар, ставший причиной большой катастрофы. В том районе было найдено огромное количество объектов, якобы являющихся осколками этого небесного тела. Самые крупные: метеорит Хоба массой 60 тонн и, найденный в 1980 году близ Гансело 33-тонный осколок внеземного происхождения. После тщательного исследования было выявлено, что длина поля, с находящимися на нём метеоритами, достигает семидесяти пяти километров. Расчёты показали, что только спутник, с его небольшой скоростью относительно Земли, мог оставить такие следы. Если бы это был астероид с подобной массой и соответствующей космической скоростью, при столкновении с ним Земля вполне вероятно могла бы расколоться, а если и нет, то уж жизни на планете точно не было бы. По остаткам сгоревших при той катастрофе деревьев, благодаря новейшим методам исследования Кессиди определил, что это произошло 5800 лет назад. Под эту, выдвинутую американским учёным гипотезу, подходили и легенды о гибели Атлантиды. Самый крупный осколок от разорванной силами гравитации, второй луны — упал именно на этот, приближающийся своими размерами к континенту, остров.

Некоторое время я переваривал эту теорию, на которой и остановился мой разум. Невероятно! Получается, что мы провалились во временную яму. И глубина этого провала, исходя из наличия на орбите Земли этой маленькой Луны, не менее 5800 лет. А может быть и гораздо больше. И скорее всего, клочок нашего мира оказался в центре заснеженных просторов какого-нибудь Ледникового периода. И, судя по таянию снега, этот Ледниковый период уже подходил к концу.

— Как же это могло случиться? — завопило моё, уже порядком возбуждённое естество. Холодный, всё анализирующий разум ответил:

— Вспомни многочисленные разговоры про планету-призрак Нибира. Есть же информация, что она принадлежит другой вселенной, но периодически сближается с Землёй. Имеется масса легенд, что обитатели этой планеты в тот момент, когда наши планеты оказываются в одном временном континууме, посещают Землю. Так почему бы при сближении наших планет, краешек другой вселенной не мог зацепить Землю. А в этом столкновении двух, наверняка разных по физическим законам миров, поднялся временной вихрь. Кусочек земной поверхности был вырван и переброшен куда-то в прошлое. К несчастью, мы оказались на этом клочке земли. Других логических объяснений у меня нет. Остаётся, правда, ещё воля Создателя, но это уже вопрос веры.

Наконец всё в моём сознании утряслось, и я вернулся в реальный мир. Вокруг стояла всё такая же тишина. Мои братья по несчастью всё так же безмолвно стояли, подняв свои тревожно удивлённые взоры на эту новую луну. По одному виду их понурых фигур казалось, что ещё немного, и они завоют на луну как осиротевшие собаки, потерявшие любимого хозяина, который недавно умер. А вот этого-то допускать было никак нельзя, ведь мы только-только вышли из того кошмарного состояния, которое объяло всех, включая меня. Просто мы с ребятами очень старались не показывать вида, как тяжело на душе. Бурные же чувства девушек, явно преобладающие над разумом, быстро приводили к истерикам. И, по моим наблюдениям за их поведением — очередная истерика должна была вот-вот начаться. Интуиция быстро подсказала мне спасительный выход из создавшейся ситуации, и я начал импровизировать. Набравши побольше воздуха в лёгкие, я почти закричал:

— Понял! Я всё понял, чёрт возьми! Вы даже не представляете, как нам повезло! Мы же увидим живых жителей Атлантиды!

Мой неожиданный, дикий выкрик слегка рассеял, неумолимо начинающиеся сгущаться, тучи нового отчаянья. Все как по команде прекратили смотреть на маленькую луну и тупо уставились на меня. Тогда я рассказал им и о гипотезе Кессиди, и о планете Нибиру, и ещё о многих других чудесах, приплетая к ним собственную теорию гибели Атлантиды. Не переставая давить на затуманенные алкоголем мозги моих слушателей массой неожиданных, интереснейших фактов, я и сам так возбудился, что уже почти кричал:

— Если эта луна ещё не рухнула на землю, то значит Атлантида ещё не погрузилась в океан. Мы сможем предупредить эту высокоразвитую цивилизацию о грядущей катастрофе. Вы представляете, сколько миллионов жизней мы спасём? И каких жизней! А какие шедевры останутся в культурном наследии человечества? И это ещё не всё — технический прогресс так скакнет, что в наше время, которое мы покинули, уже будут доступны космические полёты к звёздам и, может быть, станет возможной бесконечно долгая жизнь каждого человека.

Своим слишком эмоциональным поведением я не только переломил хребет начинающейся уже паники, но и себя-то почти убедил в том, что нам уготована величайшая миссия. А это стоит усилий по преодолению всех, самых невероятных трудностей и невзгод. Какое тут, к чёрту, внутреннее состояние, когда впереди светит ярчайшей звездой такая великая цель. Правда, невероятную красоту и пафос момента предательски подтачивал один маленький вопрос, сидящий в подкорке моего мозга — почему же, если у атлантов такая развитая цивилизация, молчит радиоэфир? Но я его быстренько задавил — ведь так по-мальчишечьи хотелось героически послужить великой цели.

Наверное, в течение получаса мы, стоя при свете двух лун, фантазировали о великих перспективах, которые нас ожидают. Потом дружно, в полной эйфории, направились в кунг и ещё с большим энтузиазмом продолжили наше застолье. Теперь уже никто не ныл, не хандрил, у всех было приподнятое настроение и уже казалось, что сам чёрт нам не брат. Мы готовы были свернуть горы, чтобы выбраться из этого ледяного плена и добраться до Атлантиды. Появилась такая цель, что все готовы были работать до изнеможения, не щадя себя, включая наших девушек.

Но всему когда-нибудь приходит конец, тем более, что и текила уже была допита. Мы начали потихоньку устраиваться спать. Девушки улеглись в нижнем отделении нашей двухэтажной лежанки, Виктор на боковой лавке, остальные на верхней складной полке наших нар. Там для сна было самое плохое место. Во-первых, душно; во-вторых, тесно (расстояние до потолка было всего лишь сантиметров пятьдесят); ну, а в-третьих, жёстко, на доски был постелен только слой поролона 4 сантиметра толщиной, а сверху на нём лежало два одеяла. Но делать было нечего, не девчонок же укладывать на верхнюю полку, или Виктора с его травмированной рукой.

Несмотря на неудобства, заснул я практически сразу. Но, по-видимому, алкоголь в моей крови быстро испарился, а мозг и во сне продолжал работать, и меня постоянно мучила какая-то неосознанная тревога. Что-то я упустил, что-то нужно было делать не так, как мы решили за нашим застольем. Может быть, было очень душно, и не хватало кислорода. Одним словом я открыл глаза, потом спустился с лежанки и решил выйти на улицу, подышать свежим воздухом и ещё раз подумать о наших планах. Одевшись, вышел из кунга. Пристроившись на раме стоящего у ГаЗели бензогенератора, поглаживая ластившегося ко мне Ози, я крепко задумался.

Почти сразу в голову пришла мысль — плот, который мы договорились делать, хорош только при сплавлении вниз по реке. Если же нам придётся плыть по морю, то он никуда не годится. А доплыв на плоту до берега моря, мы окажемся в таком же положении, как и сейчас. Только там у нас уже не будет механизмов, топлива и материалов, кроме тех, из которых изготовлен плот. Ведь грузоподъёмность плота будет очень небольшой, и мы будем вынуждены большинство вещей и материалов оставить здесь. Да и продукты быстро подойдут к концу. Опять всё те же "вилы", и нам на этом утлом плоту придётся ринуться в открытое море, рассчитывая только на невероятную удачу.

К тому же, проспавшись, я уже был не так уверен, что мы непременно найдём высокоразвитую цивилизацию. Кто сказал, что провалившись в прошлое, мы попали к самому пику её развития. Может быть, мы попали не на шесть тысяч лет в прошлое, а, допустим, на десять, или на двадцать, или на все сто. И что тогда здесь делать без наших инструментов, механизмов и материалов. Даже паршивую железку мы вряд ли сможем выплавить. Не говоря уже об изготовлении оружия, или какого-нибудь двигателя — даже парового. Получается, обратно к обезьянам? Ну, уж нет! Никак я не мог смириться с тем, что от безысходности буду жрать сырое мясо пойманных крыс, или ещё каких-нибудь мерзких животных. Других мы вряд ли сможем добыть. Как бы самим не стать добычей того же саблезубого тигра, например.

Так что, как ни крути, получается одно — кровь из носу, но нужно вывозить с собой максимально возможное количество материалов и механизмов. В первую очередь, наш погрузчик, всё топливо и железо. Как это сделать? Мой, непрерывно ищущий ответы мозг, скорее всего, работал и во сне, потому что ответ возник сразу. Это был не просто ответ, а подробная схема наших дальнейших действий. Внутренний голос безапелляционно заявил:

— Будем строить железный корабль. Для этого всё есть: железные листы, швеллеры, уголки, металлические полосы. Сварочное оборудование тоже имеется. Палубу у этого корабля можно сделать деревянной, из полового бруса. Вместо мачты поставить длинную железную трубу, к которой приварить перекладины для крепления парусов. Паруса изготовить из тентов грузовиков, поднимать и опускать их можно при помощи лебёдки, или тали. Руль у судна сделать из толстого железа и поворачивать его при помощи длинного рычага. А если получится, то приспособить для этого рулевую колонку с гидроусилителем от КамАЗа, или "Кировца". Нужно подумать над установкой на этом корабле винта или гребных колёс, нужных для лучшего маневрирования и движения этой лоханки при отсутствии ветра. Двигателем для этой системы будет погрузчик — на нём есть вал для передачи крутящего момента на внешнее оборудование.

Так как я сам был автором этой идеи, конечно, никаких минусов в предложенной внутренним голосом конструкции не нашёл. Хотя и пытался минут десять отыскать изъяны. Рассчитать, какая будет грузоподъёмность и осадка у этого судна, я не мог — не обладал необходимыми знаниями. Оставалось только предполагать, что изготовленный из металла корабль не утонет под тяжестью своего веса. Но, по идее, этого не должно было случиться, ведь существуют же понтоны, а они изготавливаются из железных листов не тоньше, чем те, которые имелись у нас. Кроме того что они сами держатся на воде, их используют для наведения мостов, по которым может двигаться тяжёлая техника.

В сущности, я хотел изготовить большой понтон, килем у которого служил бы громадный швеллер, который лежал в трейлере. По логике вещей, это должно было придать устойчивость всей конструкции и ниже опустить центр тяжести понтона. Вся загвоздка была в оборудовании носа судна. А именно — как сделать его заострённым, чтобы он не зарывался в воду и не создавал лишнего сопротивления при движении по ветру. Для движения по течению реки, это было не принципиально, а вот при выходе в море это становилось жизненно необходимым.

Думал я над этим вопросом недолго, выбирать-то было особо не из чего. Выгнуть швеллеры у нас вряд ли бы получилось. Нужно было, минимум, два швеллера согнуть под одинаковым углом. Может быть, разогревая их и сгибая, прикрепив к "Кировцу", нам, в конце концов, это и удалось бы сделать, но времени на это пришлось бы потратить очень много. А как раз времени то у нас было мало. Максимум, месяц мы могли потратить на постройку этого судна. После этого продуктов останется недели на две и это с учётом собачьего корма и того урожая пшеницы, которое мы могли бы снять с перенесённого вместе с нами кусочка сельхоз угодий. Ещё вечером я всех опросил и теперь знал, какое положение у нас с продуктами. Так что, долгую и кропотливую работу мы не могли себе позволить. Оставалось использовать железные полосы. Выгнуть их можно было, наехав на них тяжёлым "Кировцем", а потом для жёсткости, сверху наварить каркас из уголков.

Размер корабля диктовался длиной швеллеров и количеством металлических листов. В голове моей уже была примерная схема судна и технологическая последовательность наших действий. Но это в голове, там всё просто. А, что? Сначала притаскиваем "Кировцем" к реке большой швеллер, на него надеваем П-образный, и свариваем эту конструкцию. Закрепляем спереди уже изогнутую металлическую полосу. Это будет нос корабля. Потом по бокам, на расстоянии длины металлических листов укладываем два П-образных швеллера рёбрами вниз, предварительно установив их на деревянные подпорки, так, чтобы они были немного выше нашей, изготовленной ранее конструкции. Крепим к ним изогнутые полосы, соединяя их с носом нашего судна. Наварив железные листы, мы уже получим днище. Дальше останется ерунда — приварить боковые стойки, перемычки из уголков между бортами и облицевать получившийся каркас металлическими листами. Привариваем к центральному швеллеру трубу, которая будет служить мачтой. Кроме крепления внизу, она будет находиться между двух швеллеров, служащих перемычкой между бортами. Всё, в получившееся корыто можно устанавливать кунг и загружать при помощи нашей тали крупногабаритные детали от разобранных машин. После загрузки сколачиваем деревянную палубу. Причём, половой брус укладываем в несколько слоёв. Во-первых, это будет служить защитой от проникновения в трюм воды, а во-вторых, нужно с собой увозит весь материал, он может пригодиться нам как топливо для печки.

После всех корпусных работ можно будет заняться обустройством палубы, изготовлением руля, рубки и других, необходимых для плаванья вещей. Тогда же я думал начать мудрить с механическим двигателем для этого судна. Самое простое, конечно, приспособить автомобильный мост для того, чтобы по бокам этого судна установить гребные колёса. К колёсным дискам наварить лопасти, и больше не заморачиваться с этим вопросом. Крутящий момент будет передаваться на эти колеса посредством карданных валов, снятых с автомобилей.

Наплевать на качество и долговечность конструкции, лишь бы этот корабль доставил нас и материалы до тёплых мест, где имеется растительность и животный мир. Мы не белоручки, и, имея столько металла, инструментов, электричество, наверняка сможем устроиться и прокормить себя. А уж потом можно будет поискать и следы Антлантиды. На такой бодрой ноте я и закончил все размышления над проектом. Оставалось только обсудить эту идею с другими ребятами, и можно было начинать действовать.

Основная надежда на то, что моя бредовая идея может быть воплощена в жизнь, опиралась у меня на способности Сергея, на его золотые руки. Он был сварщиком от бога и буквально чувствовал металл. Сам я вряд ли смог бы приварить железный лист так, чтобы он составлял одно целое со швеллером, а Серёга делал это шутя. Изделия, которые он сваривал, могли ломаться в каком угодно месте, но только не на месте сварки.

Тем временем начинало светать. Уже немного озябший, направился в тёплый кунг. Там я разделся, залез на своё место на самом краю верхних нар и чрезвычайно довольный собой, тут же уснул.

Подъём был весьма неприятным и очень напомнил мне времена двухмесячных сборов на военной кафедре МАДИ. Тогда именно так наш комот поднимал меня во время учебных тревог. Теперь и Серёга так же себя вёл. Выдернул из-под головы подушку и перекрыл ею доступ кислорода к моему лицу. Возмущённый, я открыл глаза и, попытался сесть. Но естественно боднул головой потолок. Удар был довольно ощутимый, я упал обратно на постель и от души выматерился. В ответ услышал только хохот Серёги и злорадную фразу:

— Солнце уже высоко, пора на работу! Уже все встали, даже девчонки, а ты спишь как сурок!

Я опять, но уже едва слышно ругнулся и, потирая ушибленное место, произнёс:

— Сам ты, сурок! Пока вы все тут дрыхли, нажравшись текилы, я работал. Пожалуй, я единственный в нашей компании, кто в состоянии работать головой. Я этой ночью, можно сказать, разработал супер-проект. Вот ты своим рудиментом, под названием головной мозг, способен только меня доставать, а должен беречь и лелеять такого парня как я.

— Вот балобол-то! А я, по-твоему, что сейчас делаю? Я и забочусь о благополучии твоёго желудка. Если сейчас не встанешь, плакал твой завтрак. Пока все умываются на улице, а когда придут завтракать, сомневаюсь, что что-нибудь съестное оставят для лежебок. Сам же вчера предложил установить жёсткую ежедневную норму потребления продуктов. Ну, в общем, как хочешь, можешь валяться дальше. Нам же больше достанется. Кто рано встаёт — тому Бог подаёт!

Да… От Серёги вполне можно было ожидать, что он в целях воспитания слопает и мою порцию этого первого нормированного пайка. Вставать нужно было быстрее, а то и вода для умывания кончится. Придётся тащиться, добывать лёд, потом его растапливать. Одно дело, когда мы вместе вчера этим занимались, а в одиночку делать это, меня совершенно не прельщало. Всё это я обдумывал, находясь уже внизу, зашнуровывая свои бахилы. Накинув куртку, я резво выскочил на улицу и встал в очередь к нашему единственному умывальнику. Это был полуведерный алюминиевый наливной умывальник, который мы обычно на наших шабашках и на рыбалках подвешивали к боковому борту ГаЗели.

Первый наш завтрак после катастрофы состоял из продуктов, которые не могли долго храниться. Все они были из запасов девушек. Всякие там йогурты, творожки и прочая лабудень. Самым сытным из всего этого были блинчики с мясом, но их было катастрофически мало для наших объёмных мужских желудков. Всего лишь одна упаковка. Сегодня мы собирались продержаться только на запасах, которые девчата перевозили в сумке-холодильнике. В нём ещё оставались: килограммовый пакет пельменей, полбатона варёной колбасы, литровый пакет молока, сыр, масло и ещё одна упаковка с блинчиками. Продукты долгого хранения мы убрали в кабину ГаЗели, где у нас теперь был общий продуктовый склад. Продукты нужно было обязательно держать в недоступном для Ози месте. Эта хитрая собака запросто могла что-нибудь утащить и мгновенно сожрать. Казалось, своими зубищами он мог запросто вскрыть и консервную банку. Деятель был ещё тот, за ним нужен был глаз да глаз. Ночью он оставался полным хозяином на улице и мог натворить что угодно.

Допив чай, Серёга потянулся и заявил:

— Ну что, пора идти на трудовую вахту. Если постараемся, то уже сегодня сможем приступить к постройке плота. Начнём с вырванного у "Кировца" фаркопа. Думаю, мы за час присобачим его к трактору. Пока я буду его приваривать, Миха с Васьком выкинут все железки из прицепа. Потом мы его загрузим досками и отвезём первую партию к реке. Витёк своей здоровой клешнёй будет мне помогать, ну а девчонки займутся хозяйством и, как вчера договаривались, начнут собирать оставшуюся на поле картошку. А если быстро управятся, могут начинать сбор пшеницы. На нашем погрузчике я этот клин скошу за полчаса, а уж собирать колоски — это дело женское.

Я тоже в два глотка допил свой чай, со стуком поставил эмалированную кружку на стол и произнёс:

— Не гони лошадей, мужик! Плот отменяется! Я же тебе уже говорил, что почти всю ночь разрабатывал новый проект. Сейчас сам поймёшь и оценишь. Давай вон с полки тетрадь и карандаш, сейчас всё нарисую, и нужно будет всем помозговать, осилим ли мы эту конструкцию.

Моё сообщение всех заинтересовало, поэтому они быстро допили свой чай, а Вера, которая сегодня была дежурной, освободила и протёрла стол. Перед тем, как рисовать план своего ночного измышления, я в течение минут двадцати рассказывал об этом проекте. В основном о тех плюсах, которые даёт нам обладание этим плавательным средством. По лицам моих благодарных слушателей я увидел, что идея их захватила. Я мельком взглянул на Серёгу и понял — парень теперь полностью мой сторонник. И не потому, что он мой верный друг. Всё было гораздо романтичнее. Ведь теперь вполне могла исполниться его мечта. Он ещё с детства бредил морскими путешествиями. Сколько раз он подбивал меня, чтобы мы начинали копить деньги на какую-нибудь яхту. Но, правда, потом затыкался, цены были невообразимые. И не нам, двум простым работягам, было продолжать страдать этим безумием. Может быть, и в планах по организации собственного дела он поддерживал меня из-за призрачной надежды, что мы, когда-нибудь впоследствии, сможем набрать необходимую сумму для покупки хотя бы речной яхты.

Но, несмотря на восторженный блеск его глаз, основным критиком нарисованной мной схемы и эскиза корабля стал как раз именно Сергей. В наших с ним спорах по конструкции судна приняли участие и другие ребята. Девчонки просто сидели, таращили глаза и выражали робкие сомнения, что такое количество железа сможет удержаться на воде. Я, наверное, в течение часа выдерживал упорные наскоки критиков, в конце концов, мне это надоело, и я заявил:

— Во, мля, знатоки собрались! Один сельский тракторист, другой лесовоз, а третий недоделанный сварщик-яхтсмен. Да, хер ли, вы учите человека с высшим образованием. Сами же знаете, что даже не совсем пустая железная бочка не утонет, а здесь примерно тоже самое, только тяжёлый киль приделан. Уже больше часа базарим, а вопрос-то выеденного яйца не стоит. Он же однозначно трактуется — хотим мы выжить, или нет! Если сто процентов хотим, то нужно серьёзно повкалывать и строить корабль. Если хотим ради проформы, только чтобы хоть что-то сделать ради спасения, тогда да, тогда, конечно, можно сгоношить плот и надеяться на чудо.

После такого эмоционального взрыва критика несколько спала, и мы, наконец, занялись серьёзным обсуждением проекта. Мои выкладки больше никто не оспаривал. Только прошли некоторые уточнения, и всё. Самые жаркие дискуссии вызвала идея оборудования этого судна гребными колёсами. Как не странно, интересное деловое предложение внёс наш тракторист Василий. Парень не раз на мехдворе своего сельхозкооператива занимался ремонтом различной техники, в том числе приспосабливал к нашим условиям даже импортные комбайны. Поэтому принцип работы незнакомых механизмов чувствовал очень даже хорошо. Он сразу, как только мы с Серёгой начали мудрить с расположением валов к гребным колёсам, опасливо глядя на меня, предложил:

— А зачем мудрить с разными переходными зубчатыми колёсами, или передаточными ремнями? Не проще ли, снять задний мост, например с ГаЗели, удлинить его до бортов, на концы установить КамАЗовские бабины, а на них уже надеть диски с наваренными лопастями.

Сергей, иронически глядя на Васю, усмехнулся и произнёс:

— Это тебе не картофелекопалка, а корабль! А море не асфальтовая дорога! Ты хоть представляешь, какая будет скорость вращения у этого колеса даже на первой передаче? Да оно в момент разлетится! Это первое! А второе — если даже мы переберём ГаЗелевскую коробку и сделаем низкую скорость вращения вала, и этот мост установим на палубе, то колесо придётся делать очень большого диаметра, чтобы лопасти загребали воду. Понял, механизатор!

— А что тут понимать! Это дураком надо быть, чтобы мост устанавливать на палубе. У нас же есть трюм! Вот там и нужно размещать всю систему, а борт вал будет проходить через сальники. Никакие брызги внутрь трюма не попадут. А коробку перебрать — это не проблема. В случае чего, и без неё можно обойтись. Поставим одну большую шестерню, а на неё с двигателя вашего трактора будем передавать крутящий момент маленькой шестерёнкой. Конечно, скорость гребных колёс будет одна. А нам, зачем иметь их несколько? Конечно, долго эта конструкция не прослужит, но Миха сам говорит, что нужно всего-то часов двадцать работы этого агрегата, да и то не постоянно. Заключим эту конструкцию в какую-нибудь ёмкость, нальём туда машинного масла, и будет система пахать, дай Боже.

Сергей начал спорить с Василием, продвигая свою мысль, что нужно делать винт, а не гребные колёса, которые будут очень сильно уменьшать мореходные качества нашего корабля. Я в это время напряжённо анализировал возможности изготовить своими силами винтовую систему двигателя, но к большому своему огорчению начал понимать, что эту работу мы не потянем. Поэтому уже совместно с Василием и Витей мы начали убеждать Сергея, что только простейшие гребные колёса мы сможем установить на нашем судне. Наконец консенсус был достигнут. Для улучшения мореходных качеств корабля было решено, спереди загородить гребные колёса поднимающимся фальшбортом.

Мы настолько увлеклись разработкой уточнённого проекта, что забыли о времени и о наших девушках. Они, понаблюдав за разгоревшейся перепалкой, решили, видимо, заняться более важными делами. Я краем глаза, конечно, заметил, как они собрались, и даже объяснил Вере, где взять лопаты, но потом, снова забыв обо всём, с удвоенной силой принялся защищать свой проект. Когда мы уже по второму разу стали обсуждать все этапы работы, вернулись наши дамы. И пришли они не с пустыми руками. Пока мы занимались словоблудием, они были заняты настоящим делом и успели за это время собрать всю, оставленную на поле картошку. Вот с этим урожаем, который составил почти три ведра, они и появились в кунге.

Подняли они в жилое помещение эти три, измазанные землёй вёдра, конечно не просто так. Это был своеобразный намёк, мол, хватит заниматься пустой болтовнёй — пора приниматься за настоящее дело. Мы всё прекрасно поняли, поэтому, практически сразу после появления девушек, завершили все бумажные дела, и начали было уже собираться на работу, но были остановлены возгласом Веры:

— Куда вы собираетесь? Уже половина второго, пора обедать. Идите, горе-судостроители, мыть руки. Мы пока вы тут сидите, уже успели и льда принести, сейчас его растопим, и можете мыться. Воду, которая оставалась на улице, мы уже использовали, отмываясь после сельхозработ.

Да…! Пришлось после этих слов представителям сильной половины человечества, так сказать, обтекать. Смущённые, мы начали бестолково суетиться, пытаясь себя реабилитировать хоть какими-то действиями в помощи по подготовке к обеду и наведению в кунге порядка. Но были изгнаны на улицу, разжигать бензиновую плитку и растапливать на ней принесённые девчатами ледяные куски. Одну большую кастрюлю, набитую льдом, девушки уже поставили на печку. Кстати, теперь каждый мог узнать, который час. Вчера, когда мы заводили бензогенератор, все смогли зарядить свои сотовые телефоны.




Глава 5


После обеда у нас опять не получилось приступить к основной работе. И виноват в этом оказался Ози. Этот пёс как-то очень подозрительно стал вертеться возле раздавленной кабины МАЗа. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять — собаку очень интересует тело погибшего водителя трейлера. И наверняка, так как в его миску собачьего питания насыпалось мало, этот интерес был вызван чисто гастрономическими целями. Мне как-то сразу стало не по себе, прямо говоря, просто стыдно, что за всеми нашими, вполне понятными заботами мы как-то совсем не по-человечески обошлись с телом погибшего парня. Ведь вопреки сказанным ранее в запале Серёгиным словам, все мы уже давно знали, что не будет никакого МЧС и плачущих родственников. После недолгого совещания решили труп из кабины достать и захоронить на бывшем картофельном поле. Чтобы извлечь тело погибшего водителя из искорёженного автомобиля и похоронить его нам потребовалось часа два.

Настроение у всех было, мягко говоря, неважное. Немного отвлекли нас от этого грустного мероприятия некоторые материальные приобретения. Во-первых, нашли в кармане погибшего духовой пистолет, а в бардачке МАЗа лежала коробка металлических шариков и четыре баллончика со сжатым воздухом для этого оружия. В нашей ситуации это было именно оружие. Я и Сергей один раз на даче у приятеля стреляли из подобного пистолета и знали, что это довольно грозная вещь. Из такой, вроде бы игрушечной штучки, мы метров с десяти пробивали насквозь пивные бутылки. Кроме оружия, в кабине нашли электронную книгу, в которой, кроме художественной, была вбита масса литературы по инженерной и учебной тематике. Наверное, парень, которого мы похоронили, или учился, или готовился поступать в какой-то технический вуз. После этих находок наша оснащённость электронными устройствами резко возросла. Раньше это были только ноутбук и цифровой фотоаппарат, которые на момент катастрофы были у девушек. А также мой "ПакетБук". Можно было учесть и сотовые телефоны, но в нашей ситуации они, скорее всего, окажутся бесполезными. Я думал, что может быть, литиевые аккумуляторы от них можно будет как-то использовать?

Когда с кабины МАЗа стаскивали "Кировцем" полуприцеп, выяснилось, что система сцепки с седлом тягача не пострадала. Вполне было можно прицепить этот длинномер к "Кировцу" и оттащить его к реке. Это была хорошая новость, ведь это экономило нам кучу времени и сил. Теперь не нужно было собирать наш кран и перекидывать груз, находящийся в длинномере на прицеп "Кировца". Достаточно было оттащить повреждённый МАЗ и посадить полуприцеп на имеющееся седло "Кировца". После этого лежащий в длинномере груз можно было транспортировать к реке. Первоначально мы так и хотели сделать, но потом Серёга высказал здравую мысль:

— Куда мы сейчас попрёмся с этим полуприцепом? Нужно сначала определиться, где будем собирать судно. Вы же, когда были на разведке, даже не подъезжали к берегу реки. А вдруг в том месте, куда мы привезём полуприцеп мелко? У нас же осадка по расчётам получается метра два, вот и нужно искать место, где глубина у берега соответствует ей. Иначе намучаемся, транспортировать уже собранный корабль на глубокое место. В глубоком месте мы просто подтолкнём корабль "Кировцем" к реке и всё, дальше он может плыть уже сам.

Возразить было абсолютно нечего, поэтому, немного посовещавшись, мы решили разделиться. Василий с Виктором, оставались на прежнем месте и станут заниматься установкой полуприцепа на "Кировец". Мы с Сергеем на погрузчике должны были ехать к реке и выбрать место для нашей будущей судоверфи. Конечно, для дела лучше было бы, чтобы помогать Васе остался кто-нибудь со здоровыми руками, но только у нас с Серёгой на ноги были одеты так называемые "говнодавы" с толстой и ребристой подошвой. Остальные были обуты в лёгкие кроссовки. Не в них ходить на разведку по скользкому льду вблизи реки. Одним словом мы были ребята подготовленные. Слава богу, что у девчонок в "Калине" нашлись хотя бы джинсы и кроссовки, первоначально-то они щеголяли в коротеньких юбчонках и модельных туфельках.

К берегу реки мы подъехали только в шестом часу вечера и подходящее место искали почти до сумерек. Это была бухточка, вымытая водой в ледяной толще. Глубина у самого берега была три метра, от течения она была ограждена ледяным утёсом. К воде шёл небольшой уклон, что должно было способствовать успешному спуску нашего судна. Здесь и работать было бы удобно. Ветра практически не было, его гасил утёс. Минусов мы практически не нашли, особенно, в сравнении с другими участками вдоль этой широкой реки. А мы обследовали километров двадцать её берега. До нашего Земного островка, напрямик, было немногим больше семи километров.

В девять двадцать вечера, когда на небосклоне уже появилась луна, мы, наконец, вернулись к нашему убежищу. И сразу увидели, какую громадную работу провели остальные члены нашей команды. "Кировец" стоял на льду с уже прицепленным длинномером. Заводи — и можно следовать к выбранному нами месту. Если прямо сказать, я думал, что только завтра, совместными усилиями мы сможем это сделать. Видно девчонки здорово помогли ребятам, один из которых был не совсем трудоспособен.

Только уютно устроившись на боковой лавке в тёплом кунге, я понял, как озяб и измучился на этой реке. А тут было так хорошо — горячий чай с блинчиком, заботливые девушки и спокойная беседа. Что может быть лучше, после изматывающей гонки вдоль реки, продуваемой пронизывающим ледяным ветром? Больше часа, мирно чаёвничая, мы строили планы и рассказывали друг другу все перипетии этого дня. Уже в одиннадцать часов, за последней чашкой слабозавареного чая, мы, наконец, закончили планировать завтрашние действия. После этого я первым забрался на своё место на верхних нарах и практически мгновенно уснул. Я уже усвоил, что это надо было делать первым, а иначе гарантирована бессонница под аккомпанемент Васькиного храпа. Этот мужик храпел фигурно, заснуть под эти трели было весьма затруднительно. Хотя вчера это обстоятельство явно пошло нам на пользу. Ведь именно бессонной прошлой ночью мне и пришла в голову мысль, что путешествие на плоту сродни медленному самоубийству. А постояв на улице возник и план строительства корабля.

Проснулся по будильнику моего телефона. Завтрак и другие атрибуты начала трудового дня заняли сорок минут. Затем я вместе с Василием поехал перевозить полуприцеп на выбранную вчера площадку. Задачей других членов нашей команды было — заняться сельхозработами. Сергей на нашем универсальном погрузчике должен был скосить всю пшеницу, а девушки и Виктор вязать её в снопы.

Переброска полуприцепа на место, где должна была расположиться наша будущая верфь, заняла у нас минут пятьдесят. Из них минут тридцать мы мучились со снятием длинномера с седла "Кировца. Прибыв обратно на Земной остров, наш К-701 сразу же попал в распоряжение Сергея. Пшеница уже была скошена, и он, заранее подготовив бензогенератор, уже ожидал нас для восстановления фаркопа. Через полтора часа, зацепив тракторный прицеп, мы уже втроём потащили его к месту разгрузки. Там часа два работали грузчиками, аккуратно сгружая металлические листы и другой, находящийся в прицепе груз. Следующая наша поездка к месту расположения уже намечающейся верфи состоялась после обеда, а всего до вечера мы сделали туда две ездки, перевезя все пиломатериалы, находившиеся в перевёрнутом на дороге КАМАЗе.

В этот день все настолько устали, что после вечернего чая практически никаких разговоров не было. Все расползлись по своим местам, и уже в десять часов вечера наш кунг напоминал спящую мёртвым сном ночлежку бомжей. Запах немытых потных тел наверняка вполне соответствовал обстановке того заведения. Мужикам-то на это было наплевать, а вот наши девчонки от этого явно мучились. Я, даже мертвецски усталый, это почувствовал и, уже засыпая, думал, как нам устроить банный день.

Телефон начал кукарекать, как всегда, в семь часов утра. Так как я его специально положил у входа в кунг, пришлось, чертыхаясь, сползать с нар и идти его выключать. Раннее кукареканье моего будильника было настолько мерзким, что способно было поднять мёртвого из гроба. Естественно, что эти противные звуки будили всех, и начинался уже привычный ритуал подъёма, с проклятиями в адрес злодейки-судьбы, закинувшей таких хороших людей в такую мерзкую клоаку, где даже поспать спокойно не дают. Но, в конечном счёте, всё завершалось распитием горячего чая с остатками девичьих запасов продуктов. А продуктов то у нас оставалось не густо. В последующие дни мы могли располагать только тем, что находилось в момент катастрофы в ГаЗели и собранному, скудному урожаю с земли, перенесённой вместе с нами в этот ледяной мир.

Этот день, по общему мнению, должен был стать последним на перенесённом с нашего мира осколке Земли. К вечеру мы надеялись закончить тут все дела и перебраться к реке. Но все наши планы были нарушены обычной прозой жизни. Никак мы не успевали разобрать грузовики и "Калину", хотя разборка эта шла, можно сказать, варварскими методами. Если закипевшие болты не хотели отвинчиваться, в дело сразу же вступала болгарка. Но нужно было снять столько ценных запчастей, что было решено отложить нашу эвакуацию ещё на один день. К тому же, пришлось монтировать нашу кран балку. Без неё снимать движок с "Калины", мосты и коробки скоростей с грузовиков было невозможно. Только к вечеру следующего дня мы смогли перебросить весь груз и перегнать ГаЗель и погрузчик к нашему новому лагерю.

Казалось бы, на следующее утро после передислокации, мы должны были сходу навалиться на постройку корабля, но не тут-то было. Слишком избалованные цивилизацией мы уже практически не могли находиться больше в таком варварском состоянии. Казалось, что от нас шла невообразимая вонь. Нам нужно было срочно мыться, тем более, мыло и шампунь были. Поэтому с самого утра мы бодро начали сколачивать из полового бруса что-то, типа бани, и уже перед обедом все в ней помылись. Подсобниками в деле сооружения бани у нас были девушки. Они подавали и придерживали доски. Для функционирования бани мы не пожалели бензина — бензогенератор работал больше часа, нагревая воду и помещение будки. Слава Богу, воды теперь было, сколько хочешь. Кроме бани мы сколотили и туалет. Можно сказать, ватерклозет — он стоял немного в стороне, над ручейком, впадавшим через сто метров ниже по течению в реку. Таким образом, не нужно было рыть и долбить во льду яму для отходов жизнедеятельности. Они все по этому ручью стекали в реку.

После решения всех этих бытовых проблем, мы, завершив обед, приступили к закладке нашего судна. В этот день удалось только разгрузить швеллеры и разложить их в нужном порядке. Вся основная работа развернулась на следующий день. Какая там шабашка! Так как пахали мы здесь — в нашем старом мире можно было представить только в страшном сне. Потогонный труд в течение всего светового дня и питание, еле-еле восполняющее потерянные калории. Вот таким был наш удел в этом мире. Но никто особо не ныл, не нужно было никого подгонять. Голод и бессменные виды окружающих ледяных просторов являлись отличными стимуляторами. И мы работали до изнеможения, до дрожи в коленках, понимая, что только так сможем вырваться из плена этого кошмарного затворничества, с неумолимо уменьшающимся запасом продуктов и топлива.

На десятый день работы на нашей верфи закончился весь запас муки и дрожжей — теперь мы были вынуждены обходиться без хлеба. Правда, пшеничные зёрна немного подсохли, и Лена, размолов их в мясорубке, изготовила что-то типа лепёшек, но это было всё не то. Пресно и невкусно, но мы всё равно подобрали всё до крошки — нужно ведь было набить чем-нибудь пустой желудок. Раньше я думал, что у меня нет жира, только одни мышцы и похудеть уже невозможно. Но от такой работы и диеты я стал как натянутый канат — только кости и сухожилия.

Девчонки вообще превратились в тростинки. Казалось — дунет посильней ветер и сломает. Но это не мешало им работать вместе с нами и помогать в меру своих силёнок. При этом девушки решали и все хозяйственные заботы, а также вручную добывали зёрнышки из пшеничных колосьев. Следили они и за нашей гигиеной. Раз в пять дней, после работы устраивался банный вечер. Чаще это делать было невозможно. Бензин был на вес золота. Газ в баллонах у нас уже кончился и теперь все сварочные работы велись только электричеством. А бензина для генератора оставалось всё меньше и меньше. Хотя раньше нам казалось, что его довольно много. Только с ГаЗели и "Калины" мы слили 140 литров бензина. Кроме этого, у девушек в багажнике машины была канистра с двадцатью литрами бензина, да и у нас с Серёгой были залиты три канистры специально для генератора. Две канистры бензина, которые были в КамАЗе у Виктора, было решено оставить как НЗ.

Через две недели после начала работ, у нас, наконец, произошло знаменательное событие. Наше жилищё, наш кунг, был торжественно установлен в трюм. Да, вот именно в трюм! Окружённый со всех сторон деревянными лесами железный остов, уже явно напоминал своими очертаниями корабль. Высотой, это сооружение было 2,50, шириной 4, а длиной 14 метров. Высоту трюма, мы специально сделали под наш кунг, чтобы он полностью туда входил и не мешал половому брусу сверху перекрывать трюм. Пятьдесят сантиметров высоты ему добавлял наш тяжёлый киль. Этот громадный швеллер по весу, наверное, был как остальной металл, использованный для строительства судна.

По моим непрофессиональным расчётам вес судна вместе с грузом не должен был превышать ста тонн. Примерно прикинув, я определил вес всех материалов и оборудования корабля, максимум, в пятьдесят тонн. Поэтому и его грузоподъёмность должна была быть не меньше 50 тонн. А у нас набиралось тонн пять груза. Самым тяжёлым было дизтопливо — его мы набрали больше двух тонн. Кроме семи полных 250-ти литровых бочек, ранее стоящих в кузовах МАЗа и КАМАЗа, из бензобаков грузовиков было сцежено 400 литров солярки. Кроме этого, в топливном баке "Кировца" было дизтопливо, не менее ста литров. Получалось, что при такой загрузке осадка судна будет меньше, чем нужно — центр тяжести может находиться очень высоко. Но это не пугало — всегда можно было добавить дополнительный груз. Накачать в пустые бочки воды, а если их не хватит то и в трюм — вот и решение этой проблемы. Самое главное, нужно было весь груз хорошо закрепить, чтобы, когда мы выйдем в море при качке его не сорвало, и он не пробил наш борт. Но, слава богу, досок и верёвок было много, и на укрепление загружаемого в трюм груза мы их не жалели.

На девятнадцатый день мы дошли до самой трудоёмкой операции — установки мачты. Подготовка к этому событию велась три дня. В основном она заключалась в возведении высоких лесов над тем местом, где в трюме было подготовлено посадочное место для мачты. На эти леса был установлен наш кран. Так же много времени заняло изготовление самой мачты и парусов. На один конец двенадцати метровой толстостенной трубы диаметром 120 мм, была установлена заглушка, с выступающей мощной скобой. Через эту скобу проходил стальной трос, при помощи которого можно было поднимать, или опускать парус. Система по своей сути была похожа на обычную рулонную занавеску. Только парус был в сотни раз тяжелее, но так как для работы с ним мы намеривались использовать трёхтонную таль, то поднять или опустить этот выкроенный из автомобильного тента прорезиненный брезент, могла бы и девчонка. Реи были тоже из 120 мм трубы. Длиной они были пять метров, и парус к ним крепился при помощи кусков капронового буксировочного троса. Верхняя рея крепилась к мачте намертво, а нижняя могла свободно двигаться вдоль трубы, с ней она была связанна цепью. Когда парус был распущен, нижняя рея тросами цеплялась за борта нашего судна. Кроме большого паруса был установлен и курсовой. Чтобы наш корабль не рыскал по ветру. К выступающему над палубой на два метра мощному уголку были прикреплены два троса, тянущиеся до скобы на мачте, вот к ним-то и крепился этот курсовой треугольный парус.

Когда мачта с собранными парусами была установлена, мы принялись за самую сложную и кропотливую работу — установку киля и движетеля нашего корабля. Но, наконец, через пять дней, гребные колёса и система передачи к ним крутящего момента от погрузчика, установленного в трюме, были смонтированы, и мы приступили к плотницким работам. Верхнюю палубу и её ограждение делали три дня. Тогда же сколотили и рубку. Она выполняла две функции. Во-первых, в ней постоянно должен был находиться вахтенный рулевой. А во-вторых, только через неё можно было попасть в трюм, где находился основной груз, а самое главное, наше жилище.

На двадцать девятый день нашей работы над постройкой судна состоялся спуск корабля на воду. Сказать, что мы сильно волновались, значит, ничего не сказать. Меня просто всего трясло изнутри от страха, что у нас ни черта не получилось. Все ресурсы и, можно сказать, сама наша жизнь были брошены на постройку этого ковчега. Мы так и назвали этот корабль. Я лично на носу корабля вывел краской это слово, а вместо порта приписки написал — Россия. Вечером, перед тем как спускать на воду наш корабль, на общем собрании мы решили — если наше судно утонет, то Вера сделает каждому по укольчику, чтобы не мучиться и умереть достойно.

По общему уговору, я был назначен капитаном этого корабля. Поэтому, как капитан я находился на судне, когда происходил спуск его на воду. Дело было рано утром, сначала Сергей выбил упор, уложенный перед килем, потом Василий, управляя "Кировцем", начал подталкивать, установленный на своеобразные лыжи, наш ковчег. Первые секунды казалось, что ничего не происходит, но потом корабль начал медленно-медленно двигаться. Скорость росла, и через несколько секунд судно сползло в воду. Наш Ковчег остался на плаву. Это была победа!

Осадка судна была почти идеальной, от среза воды палубу отделяло семьдесят сантиметров. Чтобы наши гребные колёса хорошо цепляли воду, вполне достаточно было притопить корабль еще сантиметров на десять. А это должно было обязательно произойти, стоило только собраться всем на судне и перенести на него детали и топливо от "Кировца".

Душа пела и плясала, когда мы пришвартовывали ковчег к ледяному берегу. Как только были брошены сходни, я бросился к своим друзьям, да что там, к друзьям, к самым родным моим людям. Минут десять мы буквально бесновались, до хрипоты кричали ура, обнимались и целовались. Даже недотрога Лена обезьянкой повисла на моей шее и неожиданно поцеловала меня прямо в губы. Да! Большего кайфа я ещё никогда не испытывал! В тот момент я был готов повторить заново с самого начала всю нашу кошмарную эпопею. Наконец Серёга, всласть намиловавшись с Натальей, воскликнул:

— Ну что, орлы и ласточки? Нужно это дело обмыть! Да и хоть раз пожрать от души. А то у меня эти лепёшки уже стоят, во, где!

И он провёл ребром ладони по шее. Дело говорил Серёга, душа явно требовала перерыва в этой непрерывной, изнуряющей работе, а тело хоть немного дополнительных калорий. Так-то оно так, но был один факт, который в последнее время меня более всего беспокоил. Да, что там, беспокоил, давил, как тысячетонный пресс, и только железная способность управлять своими эмоциями и желаниями помогала уменьшить это, всё нарастающее давление. А всё дело было в наших продуктовых запасах. Они таяли на глазах, и возместить их было нечем. В день спуска на воду нашего корабля оставалось всего: десять банок тушёнки, две банки рыбных консервов, два килограммовых пакета риса, килограмма три сахара и две стограммовых упаковки чая. Кроме этого, было килограмм сто пшеничных зёрен и пятнадцать картофеля, а так же два мешка собачьего корма.

Вот и думай, имели ли мы право распыляться даже на самые простые радости жизни, после такой тяжёлой работы. Нужно было любой ценой ускорять наши сборы, нужно было срочно двигаться в более тёплые места, где в воде водится хоть какая-нибудь съедобная живность. В этой ледяной реке жизни не было. Уже несколько недель у нас были установлены донки, всё безрезультатно. Кроме этого, мы с Сергеем пробовали закидывать спиннинги, эффект нулевой — рыба здесь не водилась. Ози ежедневно наматывал, наверное, по несколько десятков километров, но и он не находил никакой добычи. Был всё время голодный и держался исключительно на минимальных порциях собачьего корма.

Все эти мысли и раскладки метеором пронеслись в моей голове, и я, под вопрошающие взгляды моих друзей ответил Сергею:

— Не гони! Мы ещё даже не проверили трюм, а вдруг там течь?

— Какая, на хрен, течь! Это же я варил, а у мастеров течи не бывает, кроме, разве только желудочного сока, — улыбаясь, ответил Сергей.

— Да подожди ты со своим желудком! Когда зайдёт солнце, тогда и устроим праздник, а сейчас нельзя. Нужно ещё столько сделать, а времени у нас мало. Все же знают наше положение с продуктами. Пищи осталось, максимум, на две недели, и нам нужно за это время выплыть к местам, где водится хотя бы рыба. Понял! Но если ты хочешь пустить Ози на жаркое, то тогда да, тогда можно сегодня расслабиться.

— Дурак ты! Даже думать об этом не смей!

— Тогда и ты кончай со своими соблазнами. Понятное дело, все хотят хоть один день нормально поесть, но сейчас это невозможно.

Глянув на погрустневшие, но всё понимающие физиономии моих соратников, я добавил:

— Единственное, что мы сегодня можем себе позволить, это поужинать и употребить остатки рома. Бутылку коньяка разопьём, когда доберёмся до тёплых мест. Ну, а водка останется в распоряжении нашей медицины.

На лицах ребят появились улыбки, а девчонки зашушукались, обсуждая, что можно сегодня приготовить на ужин. От серьёзности их деловых лиц меня разобрал смех — как будто по вопросу, что готовить, был особый выбор. Но, оказывается, что был, и это подтвердила Вера. С неизменно серьёзным выражением лица она спросила:

— Мальчики, есть три варианта: стандартный — пшеничная каша с банкой тушёнки, второй — рыбный суп из банки лосося с добавлением картофеля и риса, ну а третий — щи из остатков крапивы и лебеды с добавлением тушёнки, одной картофелины и риса. Что выбираем?

Первый вариант мы естественно отвергли — эта пшеничная каша просто уже у всех стояла в горле. Третий вариант был гораздо интереснее. Мы уже дней пять не ели блюд, приготовленных из трав, всяких корешков и желудей, которые девушки собрали на нашем бывшем месте дислокации. В принципе, все были не против такого блюда, хотя ещё неделю назад воротили носы от щей из крапивы. Правда, тогда они были постные, а теперь предлагается ещё и тушёнка. Но всё- таки победил рыбный суп, к тому же, с добавлением картофеля. Картофель мы страшно экономили, всё-таки у нас была надежда выбраться и использовать его как посадочный материал. В пищу пускали его поштучно и почти всегда в сыром виде. Да, вот именно так — делили клубень на дольки, и каждый грыз свою мизерную порцию. Придумал это издевательство я. Виной всему была прочитанная в юности книга о людях, выживших в длительной северной экспедиции. В памяти отложилось, что не заболели цингой из них только те, кто хоть иногда принимал в пищу сырой картофель.

Одним словом, за бурной радостью после спуска на воду нашего Ковчега наступило трезвое понимание того, что это только первый, небольшой, хоть и очень важный шаг в неизмеримом в своей неизведанности деле нашего спасения. Нужно ещё, ой как постараться, чтобы доплыть до благословенной земли, а для этого, в первую очередь, жёстко экономить продукты и остервенело работать. Вот мы, после десятиминутных мечтаний о сегодняшнем вечере, опять и принялись за эти самые работы.

Я вместе с Сергеем, захватив два аккумуляторных фонаря, полез в трюм корабля — нужно было досконально проверить все сварные соединения. Девушки стали переносить на Ковчег остатки нашего имущества. Ну а Василий с Виктором начали разборку "Кировца". На нём было много интересных запчастей, которые в дальнейшем могли нам очень пригодиться. В первую очередь, это, конечно, стартёр, генератор и стёкла, да и другие вещи, включая даже болты. А если прямо сказать, было страстное желание разобрать К-701 до винтика и увезти с собой всё. Но, понятное дело, это невозможно — крупные и тяжелые предметы придётся оставить здесь. Трюм мы уже перекрыли, а загружать всё на палубу было опасно. Неизвестно, с какой болтанкой мы встретимся в море, а если волна ударит в тяжёлую железную болванку, то запросто может её сорвать, а та в свою очередь может повредить наш Ковчег.

Часа два мы с Сергеем обследовали трюм Ковчега, но выбрались оттуда очень довольные. Никаких протечек в днище не было, в трюме всё было сухо, можно было продолжать его загружать, заполняя оставшиеся свободными деревянные клети. В пчтнадцати из них уже стояли пустые бочки, предназначенные к выполнению роли балласта, чтобы понизить центр тяжести нашего судна. Для этого их нужно было заполнить водой, но мы решили сделать это только после того, как загрузим все полученные от разборки трактора запчасти. Закончив с проверкой качества нашей работы, мы направились помогать разбирать "Кировец".

Работа у всех в этот день кипела, как никогда. Как будто и не было прошедшего тяжелейшего месяца нечеловеческой жизни, с постоянным недоеданием, недосыпанием и нервотрёпками, вызванными женскими слезами и притиркой наших характеров. Так, как уже недели три назад мы перешли на двухразовое питание (только завтрак и ужин), то и сегодня работали до захода солнца. И, можно сказать, совершили чудо — практически полностью разобрали "Кировец". И не просто разобрали, а ещё и перенесли в трюм Ковчега все запчасти. На ледяной поверхности остался только разграбленный остов этой громадины. Завтра нам оставалось помыться, разобрать баню, туалет, и можно было трогаться в наше безумное плаванье.

Вечерняя посиделка прошла довольно необычно. А началось всё с нашего тракториста. В один момент слопав порцию рыбного супа, Василий, развалившись на лавке и держа в руке стакан, на треть наполненный ромом, глубокомысленно произнёс:

— Жизнь прекрасна! В отличие от действительности.

Девчонки прыснули и начали ему что-то говорить в ответ. Он, не отвечая, лежал, приоткрыв рот и часто моргая.

— Вась, что с тобой, тебе плохо? — воскликнула Вера.

— Какое плохо, это я просто балдею! Сейчас ваша болтовня напомнила мне мою тараторку жену. А с нею я именно так и поступал. Женщин нужно слушать с раскрытым ртом, чтобы звуковое давление на ушные перепонки снаружи и изнутри было одинаковым.

Серёга, услышав эти глубокомысленные рассуждения, громко расхохотался. Едва выговаривая сквозь смех:

— Ну, Вась ты и выдал…! Чисто филосов, мля…!

Немного отдышавшись, Сергей продолжил:

— Да…! Только упорный каждодневный труд может сделать из сельского тракториста такого мудреца. Ты просто живое подтверждение теории о происхождении человека из обезьяны.

— Кто это тут обезьяна?

— Ну вот, Васёк, сразу же обижаться! Я же про твой интеллектуальный рост говорю, а ты хочешь мне подзатыльником ответить. Не по-божески это! Нет, парень, тебе, наверное, надо ещё месячишко так повкалывать. Тогда, глядишь, и станешь настоящим интеллектуалом, а скорее всего, блаженным, по крайней мере, телом.

Василий, оглядев нашу, уже просто поголовно хихикающую аудиторию, выдал новый пёрл. Подтолкнув, сидящего рядом Виктора, он с серьёзным видом попросил:

— Витёк, подай-ка мне вон из того шкафчика крем для губ. Нужно этому разговорчивому парню немного их подмазать, чтобы бредятину не порол.

— Какой ещё такой крем?

— Такой, в тюбике, на нём "Момент" написано.

После этих слов он захохотал громче всех. До девчонок этот мужской юмор, сначала не дошёл. Но когда Серёга объяснил им, что "Момент", это быстродействующий универсальный клей, они развеселились не на шутку. После этого каждый из нас начал буквально изголяться, пытаясь вызвать как можно больше смеху над собственной шуткой. Этот иронический стёб продолжался до самого отбоя. Настроение было отличное. Первый раз за последнее время мы засыпали без девичьего всхлипывания. Обычно они это делали украдкой, под одеялом. И стоило только начать одной, как через минуту первая получала двойную поддержку от остальных подружек. Обычно это происходило под храп Василия. Наивные, они думали, что под этот чудовищный аккомпанемент их рыдания не будут слышны. Но меня-то обмануть трудно. Помочь им и как-то успокоить я всё равно был не в состоянии, поэтому притворялся, что ничего не слышу и не знаю. Надо признаться, что при общении с девушками я постоянно находился в довольно искусственном образе "рубахи парня", хотя и у самого на душе было не менее муторно и тревожно.

На следующее утро подъём был как обычно, в семь часов. Два часа мы потратили на завтрак, мытьё, бритьё и прочее. Потом все принялись за разборку наших временных сооружений. Любая деревяшка, которая могла бы нам пригодиться в дальнейшем, мы были намерены везти с собой. В этой ледяной пустыне любой ресурс был на вес золота. Даже, если в качестве стройматериала какая из досок не годилась, как топливо для печки могла быть использована вполне. Разобрали обе будки часа за два. Это было совсем не трудно, так как все доски были скреплены саморезами. С помощью шуруповёрта вывернуть саморез было делом нескольких секунд. Единственный минус — за скорость разборки пришлось заплатить длительной работой бензогенератора, так что у нас к концу этой весёлой работы осталась последняя канистра с бензином, не считая конечно НЗ. Но за то в это же время мы успели насосом заполнить водой и пустые бочки в трюме.

Теперь центр тяжести нашего Ковчега находился почти в метре под водой. И я надеялся, что никакая буря не сможет опрокинуть наше рукотворное судёнышко. Пускай оно выглядело очень нелепо, и было создано дилетантами, но я искренне верил, что оно не развалиться при первых же трудностях, и благополучно доставит нас до настоящей большой Земли.

Наконец всё было перенесено на наш корабль и, убрав сходни, мы, дружно отталкиваясь шестами, благополучно отчалили от берега. Потом запустили двигатель погрузчика и привели в действие наши гребные колёса. И вот, под фонтаны ледяных брызг и весело шлёпающие звуки лопастей, наш Ковчег выбрался, наконец, из плена ледяной бухты. Через несколько минут мы были уже на середине реки, где отключили двигатель, и наш корабль отдался воле течения. Наступила непривычная тишина, это почувствовали все, когда выбрались на палубу, покинув защиту стен рубки.

Безмерность этой тишины и величественного течения реки мы смогли выдержать минут десять. Потом стало невероятно жутко от ощущения полной ничтожности наших жизней среди этого чужеродного царства спокойствия и неотвратимости мерно текущих событий. Не сговариваясь, мы снова дружно скучковались в рубке, где болтовнёй и невесёлыми шутками попытались, как могли, снять это наваждение. Но удавалось это плохо — шутки казались плоскими, смех не натуральным, а настроение так и оставалось подавленным. Не выдержав последствий этого душевного мазохизма, я предложил устроить ранний ужин и пораньше лечь, чтобы наконец-то отоспаться. С этим все согласились, и, обсудив ещё раз порядок и очерёдность вахт, мы спустились в нашу кают-компанию.

Наш многострадальный кунг бессменно служил нам и столовой, и кухней, и спальней. И вообще, это было единственное тёплое помещение на нашем Ковчеге, отчаянно плывущем по ледяным водам древней реки. В трюме было как в холодильной камере, а на палубе к этому, малоприятному ощущению, добавлялся ещё обжигающий, ледяной ветер. Если бы не рубка, находиться наверху без неприятных последствий для здоровья можно было бы не больше получаса. А потом — или больничная койка с диагнозом воспаление лёгких, или торжественные похороны.

Управлять рулём можно было, не выходя из рубки. Мы особо не мудрствовали с устройством штурвала, а просто заметно удлинили рычаг, нарастив его так, что конец его находился в рубке, укрывающей от ветра и дождя. Пускай ход этого импровизированного рычага был не очень велик, но при движении по течению реки этого было вполне достаточно. Зато сейчас управлять судном могла даже девушка, так как нужно было прилагать совсем небольшие усилия, чтобы повернуть руль. Если бы возникла необходимость делать крутые повороты, то длину рычага можно было легко уменьшить. Угол поворота руля увеличивался при этом раза в три. Конечно, управлять им пришлось бы вдвоём и на открытой палубе.

Первым на вахту встал Виктор. Сломанная кость у него уже срослась, и с руки сняли лубки. Так что два последних дня он уже работал наравне с остальными. Но за прошлую свою облегчённую трудовую жизнь он добровольно решил теперь отдуваться. Было решено, что его вахты теперь будут длиннее в два раза, чем у других. У Василия, по известным причинам, были предусмотрены только ночные вахты. Теперь все надеялись, что наконец-то удастся поспать спокойно, без изощрённых рулад ночного храпа Василия. Одним словом у всех была надежда на то, что, наконец-то, удастся слегка передохнуть от той изматывающей гонки за жизнь, которую вели мы каждый божий день с момента произошедшей катастрофы




Глава 6


Почти сутки мы отсыпались. Так как есть было особо нечего, оставалась единственная услада для организма — сон. На палубу выходили только по необходимости. Смотреть на ледяные берега было, мягко говоря, неинтересно. Вот сон это да, по этому естественному лекарству от всех невзгод наши измученные организмы настолько соскучились, что казалось, что он не надоест никогда. Но это только так казалось, на вторую ночь спать уже никто не мог, и мы до утра просто болтали.

Народ постепенно начало раздражать наше медленное плаванье по течению. Скорость была всего километра три в час. И в процессе ночной беседы как-то само собой выкристаллизовалось обоюдное решение — утром поднимать наши паруса. Ветер дул по течению реки, в нужном для хода судна направлении. Да и действие парусов необходимо было проверить до того момента, как наш Ковчег достигнет моря. Но самое главное, что мы привыкли уже всё время что-то делать, чтобы не свихнуться в этом сонном царстве от покорного бездействия. Мы же не буддийские монахи, вот им- то для достижения нирваны очень бы подошли и эта тишина, и мерное течение реки. Наши же молодые организмы требовали действий и постоянной смены декораций. Не было сил терпеть такое однообразие.

В двенадцать часов дня все до одного высыпали на палубу, чтобы не упустить этот торжественный и, как всем представлялось, романтичный момент подъёма парусов. Но вопреки ожиданиям, произошло всё как-то буднично и безо всякой эмоциональной интриги. Я, одной рукой перебирая цепь тали, быстро опустил нижнюю рею с закреплённым к ней парусом. Его тут же надуло попутным ветром, и наш ход заметно стал быстрее. До этого Сергей с Василием натянули носовой парус.

Плыть стало заметно веселее. Скорость увеличилась, и вместе с этим исчезла гнетущая тишина. Паруса постоянно издавали хлопающие звуки, внося полное ощущение жизни и вне нашей кают-компании. Даже девушки начали гораздо чаще выходить на палубу, было уже не так грустно понаблюдать за проплывающими мимо ледяными берегами.

После поднятия парусов на Ковчеге, дел особо не прибавилось, но скука отступила. И у всех, кроме нашего тракториста, наступила пора романтических настроений. Как то само собой образовалось три пары, которые постоянно пытались найти на судне уединённый уголок. Но везде, кроме нашего места ночёвки и питания, было очень холодно. Поэтому, после нескольких минут жарких поцелуев, приходилось возвращаться в общую каюту. А там не побалуешь, особенно, когда на верхних нарах спит, смачно храпящий и громко чмокающий губами Василий.

У меня с Леной отношения развивались сумбурно, и извилисто. Понравилась-то она мне сразу, но я боялся показать это. Казалось, какая тут может быть любовь, когда ежечасно вообще стоит вопрос о возможности нашей жизни. Ещё мне представлялось, что такой человек как я, вряд ли может понравиться романтической Леночкиной натуре. Жёсткий, грубый, не терпящий возражений, при этом ещё вечно иронизирующий над собеседниками. Нежному, домашнему цветку, не такой нужен мужчина? Это убеждение сохранялось у меня всё время, пока мы были на суше. Но всё изменилось буквально за несколько часов после отплытия, когда мы с Леной, вволю отоспавшись, практически всю ночь болтали. Именно тогда я узнал очень интересный факт, который полностью переменил моё представление об её отношении ко мне.

Я узнал, что Лена была кандидатом в мастера спорта по гимнастике. Мне тут же вспомнилась картина, когда сразу после катастрофы я её подсаживал в кузов ГаЗели и делал это совсем не бескорыстным, а фривольным образом. Она безропотно позволила мне это, хотя могла спокойно обойтись и без моей помощи. С её-то подготовкой, она могла легко запрыгнуть в кунг, но ведь не сделала этого, а значит, тоже была совсем не против, со мной таким образом пообщаться. Эти воспоминания меня настолько вдохновили, что, как только мы остались наедине, я сразу же полез целоваться. С замиранием сердца я готовился уже получить по физиономии от оскорблённой девушки. Но сердце моё чуть не выпрыгнуло из груди, когда на свои несмелые поцелуи я неожиданно получил феерический ответ. Лена, прижавшись ко мне всем своим телом, начала жадно расцеловывать мою растерянную физиономию. При этом она еле слышно повторяла:

— А я думала, что ты совсем как айсберг! Холодный чурбан!

После этого эпизода мы упорно начали выискивать на нашем Ковчеге укромные места, чтобы уединиться. Но, как оказалось, не мы одни. Только мы находили такое укромное местечко, чтобы броситься, так сказать друг другу в жаркие объятия, как через несколько минут в том же самом месте оказывались или Наташа с Сергеем, или Вера с Виктором. Увы…! Плывущий среди ледяной пустыни, наш спасительный Ковчег вдруг оказался слишком мал для трёх горячих, влюблённых пар.

Естественно мне хотелось большего, чем поцелуи, получаемые украдкой, и я, с присущим мне энтузиазмом, стал активно разрабатывать план поиска укромных мест, где нам никто не помешает. Единственный вариант, который приходил в голову, использовать для наших встреч, время и место моей ночной вахты в рубке. Управлять рулём в течение всей вахты приходилось всего несколько раз, и он обычно всегда был укреплён в одном положении. Русло реки, пробитое водой в сплошном ледяном панцире, было довольно-таки прямым. Так что, можно было, особо не отвлекаясь на управление им, спокойно приласкать мою девочку. Правда, теперь в рубке стало довольно шумно. Ощущение было такое, как будто находишься метрах в ста от работающих турбин реактивного самолёта. Этот шум создавали многочисленные небольшие водопады, летящие с отвесных ледяных стен русла реки.

Но шум не помеха, а даже плюс, к тому же в рубке были установлены два длинных пассажирских кресла из кабин КамАЗа и МАЗа. Мало того, чтобы не мёрзнуть во время вахты, мы принесли туда и спальный мешок. Всё бы ничего, но в этот спальный мешок вахтенный забирался прямо в обуви, и не раздеваясь. Естественно мешок был грязен и не совсем соответствовал поставленной мною цели. Но это была не такая уж большая помеха, всегда можно было захватить на вахту своё собственное одеяло, а спальник использовать как матрас, прикрыв его простынёй. Больше меня волновал другой вопрос — как бы покрасивше обставить наше первое, длительное свидание. Но тут я вспомнил про свой стратегический запас.

Дело было в коробке из под конфет, полной разных семян. Её вручила мне мама перед нашим отъездом на дачу. Она накупила семена ещё прошлой весной для посадки их на полученном нами участке. Я, конечно, отнекивался, говоря, что нужно сначала построиться, а уже потом заниматься посадками, но она всё равно всучила мне эту коробку. Я, чтобы её не обижать, взял эту коробку, сунул её подальше в ГаЗель и благополучно забыл об этом. Но когда мы разбирали ГаЗель, я её нашёл за водительским креслом. Конечно, обрадовался такому подарку судьбы. Ещё бы, теперь, когда мы доберёмся до тёплых мест, у нас будут семена культурных растений. Не нужно будет заниматься селекцией диких предков этих овощей.

Теперь же, открыв эту коробку, я возрадовался совсем другому факту. Среди пакетиков с семенами лежала большая шоколадка. Это было грандиозно! Сначала я решил с шиком выложить этот деликатес на нашем вечернем ужине, чтобы устроить не простое чаепитие, а неожиданный, просто даже феерический праздник для слишком уж обделённых ощущениями вкусовых наших рецепторов. Представлял, каким восторженным визгом встретят девчонки явление этого чуда. Но, поразмыслив немного, решил оставить этот лакомый запас в качестве стратегического резерва, когда станет совсем уже тошно. Но сейчас поразмыслив, я всё же захотел воспользоваться третью этого маминого подарка. А, что? Пожалуй, самое тяжёлое время уже позади, а если вдруг и случится непоправимое, мы всё равно не успеем воспользоваться этим деликатесом. Наше железное корыто в несколько секунд пойдёт на дно вместе с экипажем. Пусть хоть сейчас девчонки порадуются этому изыску.

Мои мечты по использованию моего гастрономического стратегического резерва разрушил Серёга. Я как раз стоял на дневной вахте, когда он поднялся из кают-компании в рубку и сразу же мне заявил:

— Мишань, ты знаешь, я хочу жениться.

От неожиданности, я чуть не выронил бинокль, в который осматривал фарватер. В ответ я произнёс первое, что пришло мне в голову:

— Ну и женись на здоровье, кто тебе мешает! Я, может, тоже хочу жениться. На Ленке. Только вот никак тёплого места свободного от вас не найду. Слушай, Серёга, а давай объединим наши стремления. Договоримся, как это дело получше обтяпать. Я тут разработал один план, и если мы будем дуть в одну дуду, то наверняка это будет выполнимо для нас обоих.

И я рассказал Сергею о своей задумке, как уединится с девушкой на нашем тесном корыте. О шоколадке, естественно, я тоже ему рассказал. Мы с ним обсудили этот план, признали, что всё в нём вроде бы выполнимо. А если кто-нибудь из кают-компании будет мешать влюблённой паре, то уединиться в рубке можно и днём. Чтобы дело выгорело наверняка, решили и Виктора посвятить в этот замысел. Всё было бы вроде обговорено, но Сергей снова заявил:

— Так ты мне всё- таки не ответил на счёт женитьбы.

— Как не ответил? Я же тебе сказал, женись на здоровье! Можешь хоть каждую вахту жениться, а я буду всех держать в кают-компании, — подстебнул его я.

— Нет, ты не понял! Я официально хочу жениться.

— Как это официально? А ЗАГС где найдёшь?

— Вот ты и будешь нашим официальным ЗАГСом. Ты главный, тебе и справки выдавать!

— Ты что, с дуба рухнул? Какие ещё справки? Может быть, тебе ещё и печать на них поставить Озиной лапой. Иди, мужик, охладись на палубе, ты, наверное, в кают-компании перегрелся слегка!

— Да ладно тебе "пыхтеть", я же серьёзно говорю. Понимаешь, какое дело, Наташка без официальной бумажки не хочет никаких дел. Вот я и подумал, ты капитан, значит, в твоём лице представлена вся официальная власть, и ты вправе выдавать любые документы.

— Да что она, совсем не въехала в ситуацию? Всё- таки не блондинка! Ты ей объясни, что вся бюрократия в нашем вновь образованном обществе появится не раньше, чем через много тысяч лет. Выведи её ночью на палубу, пускай ещё раз посмотрит на вторую луну, на эти, блин, ледяные горы, мимо которых мы уже четыре дня плывём. Пусть ещё раз осознает, как мы, по самое не могу, провалились в глубочайшее прошлое, аж в ледниковый период. Хрен знает, может быть, когда выплывем в тёплые места, там по земле ещё динозавры бродят. Объясни ты, наконец, своей пассии, что мы, вполне вероятно, единственные люди на этой Земле и, по большому счёту, ей выбирать не из кого. Пусть будет рада, что Бог ей хоть тебя подарил.

— Да знает она всё! И я ей не безразличен, зря ты говоришь, но упёрлась, как, чёрт знает, кто, и ни в какую. Всё твердит, вот когда выйду за тебя замуж, тогда я вся твоя, я, может, всю жизнь об этом дне мечтала, имею, говорит, полное право.

— Да…! Тяжёлый случай! Ладно, устрою я вам регистрацию. Вот закончу вахту и займусь канцелярией. Пустая общая тетрадь имеется, вот из неё я и сделаю журнал регистрации. А на листочке выпишу ей справку, что она теперь состоит с тобою в законном браке. А вместо печати, я там свой отпечаток большого пальца оставлю. Обмажу палец золой из печки и приложу к этой справке. Ха-ха-ха…!

Серёга как то хитро на меня посмотрел и достал из кармана куртки маленький целофановый пакетик. Усмехнувшись, он протянул его мне. В пакете лежал обычный ластик. Недоумённо глянув на своего друга, я спросил:

— А это зачем! Думаешь, нужно будет что-то подтирать в выписанной справке? Так ластиком там ничего не сотрёшь, писать то справку я буду фломастерами, чтобы покрасивше было. Так что, Серёга, как выпишу я эту справку, ты уже ничего исправить не сможешь.

Я опять хохотнул, а Серёга совершенно серьёзным голосом, произнёс.

— Держи, дружище, это атрибут твоей капитанской власти! Я на этом ластике вырезал печать. Вот ей-то ты и будешь скреплять все официальные бумаги. Почти час ковырялся с этим ластиком!

Да…! Вот же, до чего довела любовь парня. Надо же, такой мужик, и тот попал под влияние очередной бабской паранойи. Но вслух я, конечно, этого не произнёс. Просто, взяв пакетик из рук Сергея, достал ластик и начал его разглядывать. Действительно, на одной из сторон было вырезано три буквы. Я ради интереса приложил ластик вырезанной стороной к деревянной обивке стены рубки. На ней отпечаталось слово КЭП. Видно Сергей уже испытывал эту печать и густо натёр вырезанные буквы грифелем карандаша.

Но, видимо, та самая паранойя, распространяемая Натальей, оказалась весьма заразной. Так как я, разглядывая отпечатавшееся слово, вдруг тоже подумал, что неплохо бы и мне с Леной провести такой же обряд. Это сняло бы кучу проблем. В-первую очередь, для неё. Во время наших свиданий она перестала бы дёргаться от каждого шороха, боясь, как школьница, быть застуканной на месте преступления. Это было бы уже никакой не распущенностью, а освящёнными временем, естественными взаимоотношениями мужа и жены. Ну а мне, в свою очередь, для планируемого её соблазнения, не нужно было бы очень уж заморачиваться, напротив, она уже безо всяких разговоров должна была бы исполнять свой супружеский долг. Нет, положительно, идея эта стала мне нравиться, и я, повернувшись к Сергею, заявил:

— Слушай, а я, пожалуй, тоже женюсь. Ты же мой заместитель, поэтому Ленке напишешь такую же справку ты. И вообще, Серёга, ты мой друг, и я не могу быть сторонним наблюдателем того, как ты будешь в одиночку пропадать в нежных женских лапках. Если уж в омут, то только вместе. Однако мне перед женитьбой нужно ещё заручиться согласием Лены. Поэтому, давай-ка, дуй в кают-компанию и вызови её в рубку.

Сергей уже подошёл к проходу вниз, чтобы спустится в наше жилище, как я вдруг воскликнул:

— Эй, Слон, подожди! Чёрт…! Это же считай, что формальное предложение руки и сердца, а у нас никаких, для этого случая подходящих подарков нет. Кольца нужны, понял! А то, что это за предложение без торжественного вручения кольца. Весь ритуал можем нарушить, не поверят они этому спектаклю.

— Правильно мыслишь, Мухомор! Поблагодари бога, что у тебя есть такой друг. Я тут из медной проволоки сварганил несколько колец. Одно из них совпало с размером Наташиного пальца, а вот самое маленькое по диаметру, может и Ленке твоей подойдёт.

И Сергей из бездонного кармана своей куртки, как фокусник, вытащил ещё один маленький целофановый пакетик. Там лежало пять колечек, скрученных из медной проволоки. Я их осмотрел, и выбрал самое маленькое. Хотя мне показалось, что для безымянного пальчика Лены и оно будет великовато. Но это ерунда, после примерки, его можно будет и уменьшить. Я совсем уж разошёлся в своих романтических фантазиях, решив, что без футляра вся значимость и торжественность вручения кольца могла исчезнуть. Думал я недолго, в голове молнией сверкнула мысль, как можно выйти из этой ситуации.

Зажав в руке выбранное мной кольцо, я, уже предвкушая реакцию Лены и предстоящий разговор с ней, начал привычным тоном командовать Серёгой:

— Давай, тащи сюда наш рыбацкий чемоданчик. В нём лежит несколько пластмассовых упаковок с крючками. Крючки переложим в пакетики, а эти упаковки будем использовать как шкатулки для колец. А то, не гоже, как то, на свадьбу дарить кольца просто так. После того, как распишемся, устроим настоящую свадьбу. Сухое вино у нас ещё осталось, а шоколадка заменит праздничный торт. Эх, погуляем, парень…!

Подготовка к предстоящей свадьбе, особенно красивая идея — использовать коробочки из под крючков в качестве шкатулок для колец, всё это весьма увлекло Сергея. Поэтому он, нисколько не обидевшись на мой командный тон, бодро направился вниз, доставать чемоданчик с рыболовецкими принадлежностями.

Минут через десять дверь прохода в трюм распахнулась, и оттуда выбрался Сергей с нашим рыбацким чемоданом в руке. Но в рубку вошёл он не один, за ним следом появился Виктор. Ему надоело находиться в женской компании, а спать было неохота, особенно под рулады храпящего Василия. Мы наперебой стали рассказывать Виктору о нашей задумке. Наверное, ему стало завидно, тем более после моего сообщения о том, какой у нас будет стол на этой двойной свадьбе. Поэтому, после небольшого замешательства, он заявил:

— А знаете что, ребята, Бог любит троицу? Поэтому свадьба будет не двойная, а тройная. Мне тоже выделяйте кольцо. Вот сейчас пойду и сделаю предложение Вере. Думаю, она не откажется, тем более, у нас с ней уже всё было. Но свадьба в этом деле совсем не помешает, а только подбавит парку Верочке. Хотя она отчасти и феминистка, но под дланью замужества, думаю, станет понежнее. Может хоть на время забудет своё хирургическое прошлое. А то, зараза, любит покомандовать мужиками. А буду её мужем, покажу, кто в доме хозяин!

Мы с Сергеем горячо поддержали решение Виктора и пообещали всеми силами помочь ему в таком благородном деле, как укрощение строптивой Веры. После этого вместе приступили к разработке предстоящей операции, заодно присвоив ей кодовое наименование — "тройная свадьба". Наконец наш тайный план был утверждён, и началась его реализация.

Во-первых, были подготовлены три шкатулки с кольцами для наших избранниц. Затем Витёк с Серёгой направились в кают-компанию. Они должны были направить ко мне Лену, не допуская во время моего объяснения с ней появления в рубке других людей. После этого на вахту должен был заступить Виктор, а мы уже должны были направить к нему Веру. У Сергея с Наташей к тому времени было всё решено, ведь именно она была инициатором введения в нашей, очень маленькой, да ещё образовавшейся при весьма трагических обстоятельствах общине, такой архаичной формы, как институт брака. Вещь, заведомо смешная для нынешних условий, но, чёрт возьми, что-то в этом было.

Минут через пять после того, как ребята скрылись внизу, в рубке появилась Леночка. Я сразу же закрепил рычаг руля, помог ей выбраться из люка и захлопнул его дверцу. После этого обнял мою малышку и стал целовать. Закрытый люк, а особенно то, что я, прислонившись к двери, намертво запер её, придало Лене уверенности и она со страстью начала отвечать на мои поцелуи. Она справедливо ожидала, что я, как обычно, заберусь шаловливыми ручонками глубже ей под куртку. Но произошло нечто другое. Немного отстраняясь от неё, я вытащил из кармана коробочку, торжественно припал на одно колено и протянул эту шкатулку ей. Открыв её, она изумлённо ахнула, на щеках появился румянец, а из глаз потекли слёзы, да какие. А я дожидавшись когда она откроет крышку шкатулки, воскликнул:

— Милая Леночка, я так тебя люблю и хочу видеть тебя, мою звёздочку на своём небосклоне вечно. Прошу, выйди за меня замуж! Это колечко является символом моей бесконечной любви. Скажи мне да, а то я так и буду вечно стоять на коленях, пока наш Ковчег не врежется в ледяную стену.

Мои слова поддержал и Ози, он уселся рядом и требовательно гавкал, глядя на Лену. Такого двойного натиска она не выдержала. Почти выкрикнув слова согласия, Лена, почему то, сразу же от меня отвернулась и прильнула к стеклу, как будто ни разу не видела эти, уже всем нам ненавистные, проплывающие мимо отвесные стены ледяного каньона. Мне стало нестерпимо жалко это милое, беззащитное создание, стоящее на фоне безжизненных ледяных глыб. И я, напрочь забыв придуманный мной заранее, специально для наших наивных подруг, смешной и пафосный сценарий, вскочил и отчаянно обнял эту бесконечно родную мне девчушку. Лена повернулась, затем, обняв меня, спрятала своё заплаканное личико у меня на груди и разрыдалась уже по-настоящему. Мне оставалось только слегка поглаживать её по голове, да говорить ласковые слова. С запозданием, я сообразил, чем могу прекратить эту истерику. Достал из кармана уже заготовленную шоколадную дольку и молниеносно отправил её в приоткрытый рот плачущей Лены. Эффект воздействия был довольно смешным — такой серьёзный плач прервался в одну секунду, и сразу же раздался изумлённый возглас:

— Что это? Шоколад? Обалдеть можно!

— Ха…! Это ещё что! Вот когда у нас будет свадьба, ты по- настоящему распробуешь его.

— Какая свадьба? Ты что, издеваешься надо мной? У нас и продуктов-то осталось, только на несколько дней. А ты, свадьба!

И снова очередной неожиданный поворот женской логики невероятно развеселил меня, в этом случае — мгновенный переход от пафосных рыданий, соответствующих торжественности момента, к весьма практичным заботам. Один- один, подумал я. Но вслух с невозмутимой серьёзностью произнёс: — Продукты продуктами, а свадьба свадьбой! Ты посмотри только, с какой скоростью мы двигаемся к югу. За эти дни прошли, наверное, уже тысячи полторы километров. Сама же должна чувствовать, что стало гораздо теплее. Да мы на одной пшенице ещё дней десять сможем продержаться, а кроме неё ещё есть картошка, и про собачье питание не забывай. Я уже пробовал грызть эти гранулы, и, знаешь, очень даже ничего. Вкуснее, чем пшеничная каша без тушёнки. Попробуешь, и тебя за уши от этих гранул не отдерёшь. Так что, мы ещё с месяц сможем прокантоваться на наших запасах. А за месяц при таком ходе, мы уже на экваторе окажемся. А там, пальмы, кокосы — ешь, не хочу!

— Твоими бы устами, да мёд пить.

— А что, разве я был не прав, что предложил плыть по реке? Да если бы мы сделали по-другому, например, двигались бы на "Кировце", у нас бы давным-давно топливо кончилось и сейчас мы бы уже вмерзли в этот лёд. А так, солярки у нас больше двух тонны и даже ещё бензин остался. Сидим, можно сказать, балдеем, и даже о свадьбах думаем. Так что, "кисуль", решайся. Вон, Сергей с Натальей завтра собираются жениться. Хорошо бы и нам вместе с ними. Сама говоришь, продуктов осталось мало. Вот и я тоже думаю, что подряд несколько свадеб мы не осилим. Не хочешь же ты, чтобы у нас, вместо праздничного блюда, в тарелки были только гранулы собачьего корма.

— Ох, умеешь же ты, Мишь, голову задурить. Да согласна я, хоть сейчас, идти с тобой под венец. И не нужно было устраивать этого представления в стиле дешёвых постановок провинциальных театров. Ишь ты, герой, просящий руки дамы своего сердца, стоя на коленях. Если бы я тебя не знала, точно бы послала к чёрту. Нашёл наивную простушку! Что ты, как в Чеховской пьесе. Мог нормальным, человеческим языком изложить, чего ты хочешь.

— А-а-а…! Вот я и говорю, что хочу! Тебя хочу, моё солнце! И хочу не просто так, а в извращённой форме. Чтобы у тебя была справка о том, что ты моя жена, а в идеале, ещё и фата надета на голову. Вот это я понимаю, секс бы получился! Можно сказать, нетрадиционный — сейчас же больше думают, где бы побыстрей перепихнуться, и никаких, чтобы, последствий. А нам не нужно беспокоиться о последствиях. Если и будут дети, то это уже от Бога.

— Ладно, извращенец ты мой любимый, пойду у тебя на поводу. Надену фату и…… если, конечно, ты её мне предоставишь.

И Леночка неожиданно ехидно захихикала. Меня это нисколько не смутило, и я, наигранно напыжась в ответ, произнёс:

— А, что? Возьму и предоставлю! У нас в ГаЗели метра четыре белой москитной сетки есть. Чем тебе не фата? Из этого куска даже три фаты получится, как раз столько, сколько на трёх невест нужно. Будете у нас как на картинках, только лучше.

— Какие ещё три фаты, ты же говорил, что замуж выходит только Наталья?

— А, может быть, Витьку удастся обломать и твою сестру? По крайней мере, желание такое у него есть, дело за Верой. Как думаешь, согласится она выйти за него замуж?

— Во, Верка, молодец! Сказала, что обломает парня недели за две, и вот вам, пожалуйста — он уже у её ног. Конечно, согласится! Витя ей нравится, и к тому же, она уже давно хочет замуж. И о ребёнке мечтает — ей даже ночами младенцы снятся.

Мы ещё минут десять обговаривали вопросы по организации завтрашней свадьбы. И в основном это были рассуждения Лены, во что ей одеться. Так как варианта было всего два, то и обсуждение получилось весьма коротким. К тому же моя обязанность вахтенного не располагала к длительным и подробным обсуждениям.

В том месте, где мы в данный момент проходили, река делала изгиб, и чтобы оставаться в центре фарватера, пришлось поработать рулём. В последнее время на поверхности воды появились ледяные глыбы, но, слава Богу, они в основном держались у берегов. Хотя некоторые из них выплывали и на фарватер. Уже три раза наш Ковчег таранил льдины. Хорошо, что они были небольшие, а уголок, приваренный на носу нашего корабля был мощным, поэтому пока все эти тараны обходились без проблем, хотя каждый раз заставляли нас изрядно поволноваться. После первого столкновения мы как "напомаженные" бросились готовить единственное спасательное средство на нашем Ковчеге. Это была наша с Серёгой рыбацкая, двухместная резиновая лодка. Мы её надули и оставили на палубе, привязав к одной из стоек ограждения. Понятно, что она вряд ли смогла бы хоть кому-нибудь помочь, но это хоть чуть-чуть притушило страхи наших девушек.

Закончив рулить, я заговорщицки подмигнул Лене, пригладил её растрёпанные волосы и сказал:

— Ну, что моя принцесса! Мы с тобой вроде всё обговорили, теперь нужно дать возможность и Виктору, уломать твою твёрдокаменную сестрёнку. Давай договоримся так — сейчас ты идёшь в кают-компанию и передаёшь Вите, что я его жду на смену вахты. Пока Вере ничего не говори. Я приду и попрошу её подняться в рубку, чтобы осмотреть разболевшуюся руку Витька. Она уйдёт, а ты сможешь поговорить с Наташей о завтрашней свадьбе. Можете хоть до утра болтать. Но в одиннадцать часов вы должны быть готовыми к церемонии бракосочетания.

— Прямо, так уж и церемонии?

— А ты как думала? Всё будет на самом деле! И подписи в журнале "Актов гражданского состояния" с выдачей официального свидетельства о браке, и музыка Мендельсона, и фотографии на память, а самое главное, жаркие поцелуи супругов. Ну ладно, нам, конечно, здесь с тобой хорошо, но время моей вахты уже подошло к концу. И тебе нужно идти за Виктором.

Поцеловав Лену, я отошёл к рулю, а она покорно, с несколько растерянным видом, направилась в кают-компанию. Через несколько минут в рубку поднялся Виктор. Мы с ним переговорили о наших планах, и я направился в трюм, выпроваживать наверх Веру.

После того, как она поднялась в рубку, нас с Сергеем буквально атаковали наши новоиспечённые невесты. У них сразу возникло миллион вопросов и пожеланий к проведению предстоящих свадеб. Шум стоял страшный, а его ещё солидно поддерживал Вася. Он, невозмутимо продолжая храпеть во сне, непрерывно насаждал вокруг себя оглушительные трели. Картина была ещё та. Поэтому, появившаяся минут через пятнадцать Вера, некоторое время, молча, озабочено наблюдала за нами, но потом и сама живо включилась в общую сумбурную беседу. И уже через некоторое время именно она начала управлять ходом дискуссии. Так и не дослушав моего сообщения, как будет проходить обряд бракосочетания, в своей грубоватой манере заявила:

— Ладно, мальчики, вы конечно ребята ушлые и можете женскому полу запросто задурить мозги, но в предстоящих хлопотах ни черта не понимаете. Идите лучше наверх, в свой мужской клуб и не мешайте нам подготавливаться к завтрашнему дню. И ещё, Миш, ты вроде говорил, что имеется материал для фаты? Вот и неси его сюда!

От непрерывного женского гомона у нас уже начали плавиться мозги, поэтому мы с радостью оставили кают-компанию в распоряжение наших дам и храпящего Василия. Уже находясь на безопасном расстоянии от нашего милого курятника — в рубке, мы злорадно подшучивали над нашим трактористом. Ведь когда он проснётся, вокруг него все мужики уже будут женаты. Ничего себе, ощущеньице. Серёга, ухмыляясь, предложил:

— А давайте ему из старой телогрейки и тренировочных штанов сошьём тряпичную бабу, только с такой он может вахту держать — ибо не разведён, а значит, не имеет право при живой жене снова жениться. К тому же храпит. Да и кандидаток уже нет. Так что, выбор не велик — или мозоль, или тряпишный имитатор. Га-га-га…!

И мы тупо ржали над нашим бедным Васьком. Наконец, сквозь смех, я всё-таки смог произнести несколько слов в его защиту:

— Да хватит его гнобить. Парень самый несчастный из нас. Ведь он не просто бабу на Земле оставил, а мать своего ребёнка.




Не ожидающие такого поворота мысли, ребята приумолкли, гогот прервался.

— К тому же он единственный из нас курил, а табака в ближайшие несколько тысяч лет, как видно не предвидится. Даже листья, из которых он пытался делать самокрутки, и те мы пустили на жраньё. Так что, кроме всего прочего, у мужика ещё и никотиновая ломка. Тяжело всё это выдерживать, поэтому, хорош его клевать. Слава Богу, что он ещё верующий, а без этого была бы совсем беда. Ладно, мужики, пошёл я на тряпичный склад, доставать москитную сетку. Серёг, достань-ка из шкафа аккумуляторный фонарь.

Найдя материал для будущих свадебных нарядов, я передал их девушкам. При этом мне даже не дали пройти в кают-компанию. Вера, приняв пакет с отрезом москитной сетки, отправила меня обратно к ребятам в рубку. Там нам и пришлось находиться до самого вечера. Скучно не было. Мы без конца травили анекдоты и разные смешные истории. А когда к нам наверх был изгнан Василий, то начали подшучивать и над ним. Особенно над тем, что он один теперь остаётся без женщины.

Вася недолго был ошарашен таким стремительным изменением устройства нашей общины. Он постепенно втянулся в общий шутливый трёп, и вскоре выдал свой очередной пёрл, заявив:

— Смейтесь, смейтесь, салаги, но помните, что смеётся тот, кто смеётся последним. Может быть, лет через двадцать, я окажусь в самом выгодном положении. Сами должны понимать, сейчас вы женитесь, и у вас пойдут дети, а через двадцать лет появятся молоденькие невесты. А тут я, пятидесятилетний холостяк в полном расцвете, так сказать, нерастраченных сил. Так что, полегче, братва, со своим будущим зятем. Значится, беречь меня надо, для ваших будущих дочерей!

— Да кому ты нужен будешь, старый пердун, — ухмыльнулся Сергей, — у девчонок и сверстники появятся!

— Нужен, не нужен, это как сказать! Вон, почитай научные книжки, там сказано, чтобы род не выродился, ни в коем случае нельзя заниматься кровосмешением. А народу то у нас мало, так что придётся и мне поучаствовать в деле продолжения рода.

Василий засмеялся и победно всех оглядел. Конечно, никто не принял его слова серьёзно, но шуточки по поводу того, что он один остался бобылём, прекратились. Поболтав ещё немного, мы, наконец, дождались приглашения на обед-ужин. И оставив на вахте Сергея, направились в кают-компанию, принимать вечернюю дозу пшеничной каши. Сегодня, по графику была она без тушёнки, но зато после каши должен был быть настоящий чай. А не так, как вчера — отвар из какой-то травы (по ощущениям — полынь с ароматом навоза).

На следующий день подъём был поздний, аж в девять часов утра. Несмотря на то, что встали на два часа позже, чем обычно, я еле-еле продрал глаза. Вчера уж так получилось, что мы сидели и болтали до трёх часов ночи, а потом я, уже лёжа в постели, не мог уснуть ещё часа два. Но, несмотря на бессонную ночь, забортная ледяная вода и двадцатиминутная зарядка быстро привели меня в боеспособный вид. А утренняя пшеничная каша, в купе с наставлениями девушек, заставили меня полностью перейти в работоспособное состояние.

И вот в одиннадцать часов дня, я, переодевшись в парадную одежду (джинсы, чёрная водолазка и повязанный по шее шёлковый платок Лены), важно рассевшись за столом в кают-компании, принимал нашу первую пару. Это были Сергей и Наташа. На столе у меня лежали: большая общая тетрадь (ставшая теперь журналом Актов гражданского состояния) и выписанное заранее свидетельство о браке (написал я его фломастерами, печать была изготовлена Сергеем). Когда эта пара встала передо мной, трудно было удержаться от смеха. Ну не тянула вся эта обстановка, включая наряды, на настоящую свадьбу. Несмотря на то, что из динамика плеера звучала музыка Мендельсона. Диск с этой музыкой, я, когда то давно, купил ради прикола. Под него очень хорошо шло спиртное в нашей студенческой компании. Жених и невеста глупо хихикали в такт музыке, впрочем, как и находящиеся в этом же зале свидетели (Виктор и Вера), а так же почётный гость — Лена. Хорошо хоть ещё один, самый колоритный член нашего коллектива, Василий — нёс сейчас внеочередную вахту. Но я, не обращая внимания на балаганную атмосферу и соответствующие наряды клиентов, встал и серьёзным голосом произнёс, заготовленные с помощью Сергея ещё с вечера, слова. Потом вручил им кольца и, дождавшись, когда новобрачные и свидетели распишутся в журнале, без тени улыбки на лице, поздравил жениха и невесту.

После этого такую же процедуру провёл и с другой парой. Затем, уступив Сергею место у стола, сам занял место жениха. Но к этому времени уже никто не хихикал, всё как то само собой плавно перетекло в торжественное и серьёзное русло. Когда мы перешли к свадебной фотосесии, раздался громкий, настойчивый звонок. Это означало, что вахтенный заметил какую-то опасность и срочно вызывал всех наверх. Не сговариваясь, мы так дружно бросились к дверям кают-компании, что на лестнице образовалась небольшая давка.




Глава 7


Первым в рубку ворвался я, и первое, что меня ошеломило, что на месте не оказалось вахтенного. Инстинктивно я глянул в боковое окно, то, что я увидел, сразу выбило меня из равновесия. Привычной ледяной стены не было. Куда хватал взгляд, тянулась серая, каменистая равнина. Приглядевшись, я увидел на ней многочисленные озерки, кое-где белели пятна не совсем растаявшего льда и снега. Повернувшись к носу судна, я смог немного перевести дух. Там, у носового паруса возился Василий. Вот он взмахнул ножом, перерезая последнее крепление паруса к нижней рее, и брезент, удерживаемый только креплениями к тросу, забился на ветру. Заметил я и то, что нас очень близко снесло к берегу. Ещё несколько минут, и мы упрёмся прямо в ледяные глыбы, плывущие вдоль берега. Опять инстинктивно я посмотрел на рычаг руля. Он был укреплён в крайнем положении так, чтобы судно держало направление на середину реки. И только после этого ко мне начало приходить понимание сложившейся ситуации.

Правильность моей догадки подтвердил и забравшийся в рубку Василий. Он ещё от двери закричал:

— Ну, Ёжкин же кот, Миха, направление ветра вдруг резко изменилось, и мы чуть-чуть не столкнулись с берегом! Слава Богу, я успел убрать большой парус, а у носового отрезать лямки.

Василий сделал всё, что мог, но наш Ковчег продолжал медленно приближаться к опасным ледяным глыбам. Медлить было нельзя, и я, как настоящий капитан в критической ситуации, начал громко выкрикивать приказания:

— Васёк, давай, быстро иди, запускай двигатель погрузчика. Остальные, хватайте шесты у борта, будете ими отталкиваться от льдин.

Все, включая девушек в свадебных нарядах, бросились выполнять распоряжения. Опыт по отталкиванию здешних миниайсбергов мы имели. Уже не раз нам приходилось отгонять их от увешанных покрышками бортов нашего ковчега. До сегодняшнего дня ни одна ледяная глыба не ударила нам в железный борт. По резиновым покрышкам, было дело, у одной даже разорвало боковую часть, но чтобы напрямую зацепило наш ковчег, этого мы не допускали. Вот и сейчас, метрах в семи от плывущих у берега ледяных глыб двигатель погрузчика заработал, гребные колёса закрутились, и мы медленно начали отгребать от этих, смертельно опасных для нашего корабля, ледяных осколков.

Я с облегчением перевёл дух и скомандовал всем идти переодеваться в нашу повседневную рабочую одежду. Сам пока остался вместе с вахтенным в рубке. Боковой ветер продолжал дуть, и даже без парусов нас могло снести к берегу. Одному оставаться на вахте было пока рано. Сначала нужно на гребных колёсах выйти на середину реки и окончательно убрать все паруса. А чтобы полностью свернуть большой парус, кому-нибудь нужно было забраться по верёвочной лестнице на мачту и, уже сидя на верхней рее, делать это вручную. Наша конструкция не позволяла полностью механизировать этот процесс. Снять носовой парус было гораздо проще — отвязывай ремни крепления к тросу, и брезент спокойно можно было стянуть.

Почти час мы выбирались на середину фарватера. За это время Сергей слазил на верхнюю рею и полностью скатал большой парус, а мы с Виктором убрали носовой брезент. И только после этого смогли спокойно осмотреться. При этом, конечно, прежде всего, выискивали на проплывающей мимо каменной равнине следы жизни. Но даже намёка на присутствие зелёных пятен растительности там не было, не говоря уже о наличии каких-нибудь животных. Правда, когда я в бинокль оглядывал панораму по правому борту, мне показалось, что вдали я заметил плато, покрытое зелёными пятнами. Но об этом я не стал пока никому говорить. Зачем заранее обнадёживать народ. Если растения в этом мире существуют, то завтра мы их наверняка увидим. Ведь факт же, что стало теплее и ветер уже не обжигал ледяным дыханием.

Дождавшись, когда двигатель погрузчика заглушили, я направился переодеваться сам. Хотя работать в свадебном наряде было удобнее, чем в моей неизменной штормовке. Но, единственную пару выходной, чистой одежды надо было беречь, другой не было.

Когда вернулся, все, включая девушек, занимались подготовкой снастей для рыбалки.

— Быстро же Серёга замутил народу мозг, — подумал я, но переубеждать никого не стал, что ещё рановато закидывать снасти.

— Пускай порезвятся на свежем воздухе, — сказал я сам себе, — всё лучше, чем сидеть в душной кают-компании.

Недовольство моё вызвало только то, что вахтенный вместе со всеми занимался подготовкой лесок и крючков. Но он делал это так по-детски самозабвенно, что я не стал его отвлекать. Пришлось самому занять место вахтенного, взять бинокль и осматривать фарватер. И не зря, километрах в пяти по фарватеру река разветвлялась, обтекая с двух сторон каменный остров. Объявлять тревогу, конечно, не стоило. До каменной скалы, являющейся форпостом этого острова, при нашей теперешней скорости плыть нужно было не меньше часа. Но я всё равно вызвал в рубку вахтенного и указал ему на этот остров.

Оставив Василия у руля, сам пошёл помогать Сергею, забрасывать с кормы ковчега две импровизированные удочки. Это было что-то наподобие донки, но с поплавком из пустой пластиковой бутылки. После того, как удочки были заброшены, мы перешли на носовую палубу, чтобы наблюдать за приближающимся островом. Минут через тридцать опять пришлось заводить двигатель погрузчика. Без гребных колёс было затруднительно сделать манёвр, чтобы чётко войти в самую широкую протоку, отекающую этот остров.

Как только по нашему левому борту из воды выросли обрывистые берега острова, ветер стих. И установилась просто райская погода. Было тихо, тепло (+12 градусов), хотелось радоваться жизни. Такого внутреннего комфорта, я не чувствовал уже очень давно. Наконец-то из сердца ушёл самый большой мой страх, который поселился в нём с самого начала нашего плаванья. Больше всего за всё время нашего безумного плавания я боялся водопада. Почему-то мне казалось, что эта река, покидая ледяной панцирь, покрывающий землю, будет вести себя вроде Ниагары. Я, в отличие от других, тайно радовался шуму, издаваемому маленькими водопадиками. Ведь это давало нам возможность не услышать заранее рёва большого водопада и умереть неожиданно, заранее не мучаясь в ожидании неминуемой смерти, когда понимаешь, что любые усилия бесполезны. Но Бог нас хранил, и теперь я наслаждался полным ощущением жизни. К тому же с сегодняшнего дня я женат, и по всем канонам нам полагается медовый месяц.

Вспомнив о своёй женитьбе, я тут же подошёл к Лене, стоявшей у самого ограждения борта, и обнял её. Стесняться окружающих уже было не нужно, и я мог спокойно насладиться её близостью. Первый раз за время нашего романа, она не вздрагивала, опасаясь любопытных взглядов окружающих, а доверчиво прижималась ко мне, правда, так и не отрывая взгляда от проплывающих мимо каменных стен острова. А там начали появляться картинки весьма оптимистического вида. Изредка в каменных расщелинах появлялись места, покрытые нежно-зелёным мхом. Увидев это в первый раз, мы пришли в неописуемый восторг. Потом просто стояли и считали, сколько этих зелёных островков появится в течение десяти минут.

Но, как говорится, не бывает бочки мёда, без ложки дёгтя, и жизнь не замедлила подкинуть нам эту гадость. Чтобы не забывали, что не на курорте. Меня кто-то укусил, что-то типа комара, только это что-то было мельче и злее. Скоро уже все нервно отмахивались от этих насекомых. Стойко мы отбивались от этих кровопийц минут пять, но потом были вынуждены скрыться в рубке, плотно прикрыв за собой дверь. Только Ози остался на палубе, видно они его не так уж и сильно доставали. Сначала в помещении было хорошо, противный гнус остался снаружи. Но минут через десять эти гады начали проникать и в рубку, в основном через проём, вдоль которого двигался наш рычаг руля.

Но за десять минут жизни без гнуса, мы уже успели договориться, как ограничить его перемещение. Основную лепту в решение этого вопроса внесла Вера. Она, непрерывно расчёсывая покусанные места, заявила:

— Да…! А я рассчитывала оставить на память свою свадебную фату. Думала, в старости буду хвастаться перед внуками, какой у них был щедрый дедушка, подарил на свадьбу такую шикарную вещь. Но, видно не судьба! Если от этих кровопийц не загородится, то ведь до смерти загрызут. Так что, девчонки, пошли вниз, будем делать накомарник для вахтенного, занавеску на дверь в трюм и на всякий случай, на дверь в кают-компанию.

— Вы не забудьте ещё сделать чехлы из москитной сетки на вентиляционные трубы, — крикнул я вслед, уже спускающимся вниз девушкам.

В ответ услышал возглас Лены:

— Сделаем, муженёк!

И заливистый девичий смех. Серёга, закрыв дверь за девушками, повернулся ко мне и возбуждённо произнёс:

— Миха, ты понимаешь, что означает появление гнуса?

— А то, что накрылись" медным тазом" наши брачные ночи в рубке, — ответил я, усмехаясь.

— Тупица! Кто о чём, а нарик о зелье! Понимаешь, если эта мошкара здесь летает, она должна кого-то жрать и ей самой кто-то тоже питается. Закон жизни, мля! Значит, в этом районе, можно найти и настоящую дичь. Да и рыба должна быть. Пойду я, пожалуй, проверю наши снасти.

— Да подожди несколько минут! Пойдём лучше вниз, поможем поскорее накомарники сделать, а потом я вместе с тобой пойду проверять наши удочки. Забыл что ли нашу традицию, я должен первый проверить донку — тогда улов нормальный будет. А когда ты первый суёшься — на крючках обычно всегда пусто бывает.

В кают-компанию вместе с нами спустился и Виктор, только Василий, несущий вахту, мужественно остался кормить гнус. У нас с Серёгой головными уборами являлись тропические солдатские шляпы. Вот к их полям мы и закрепили москитную сетку. Заняла эта возня минут пятнадцать. Кроме того, что мы сделали защиту для себя, из запасной шляпы изготовили накомарник и для вахтенного. Для Виктора москитной сетки не хватило, да у него и не было нормального головного убора.

Поднявшись в рубку, с уже надетой на голову противомоскитной шляпой, я остановился, поражённый видом Василия. Тракторист, развалившись на мягком сидении, блаженно загорал, невозмутимо подставив своё лицо лучам, бьющим прямо на него из бокового окна. Москитов не было и в помине, впрочем, как и острова, мимо которого мы плыли последние часа полтора. Русло реки опять расширилось, и до каждого из противоположных берегов было не меньше километра. Вошедший за мной Сергей, сходу задал вопрос вахтенному:

— Вась, а куда ты девал всю мошкару? Ты что, ею подкрепился? Кто вас знает, сельских механизаторов, может быть, вы питаетесь мошкой, как кит планктоном! Га-га-га…!

— Сам ты, кит!-

обиженно вскрикнул Василий, но потом, уже нормальным тоном продолжил:

— А мошку, наверное, ветер выдул. Как только Ковчег проплыл остров, он стал дуть с прежней силой. Вон, даже нас немного сносит. Приходиться чуть ли не постоянно рулём работать. Да…! После того, как мы выплыли из ледяной трубы, на вахте теперь не похалтуришь. Если бы не такая широкая река, запросто можно было в берег впаяться.

— Серёга не кит, Васёк, он слон — но тоже существо большое и беспардонное, — вступил я в разговор, — поэтому не обижайся на парня. Он хороший!

Дружно посмеявшись над моими словами, мы с Сергеем сняли шляпы, повесили их на вешалку и вышли из рубки.

Неправильное поведение привязанных к леске, полулитровых пластиковых бутылок, я заметил сразу. Крикнув Сергею, чтобы он срочно нёс сачок, я начал руками выбирать леску у одной из удочек. Несомненно, на крючке сидела какая-то добыча. И по тому, как дёргало и водило леску, рыбина была там, о-го-го! Подвёл я её к борту нашего Ковчега грамотно, не менее профессионально сработал и Сергей. Подвёл сачок под самую рыбину и одним движением вытащил её на палубу. Да…! Это был настоящий улов, с такой рыбиной не стыдно было бы и сфотографироваться для нашего рыбацкого альбома. Для него мы отбирали только фотографии с выдающейся добычей. Нужно было, чтобы рыбина весила не меньше трёх килограмм, а длиной была сантиметров пятьдесят. Этот экземпляр весьма подходил для пополнения коллекции в нашем фотоальбоме рекордов.

— Серёг, ты видал этого монстра, — воскликнул я, — не пойму, что это за зверь такой?

— Да вроде, на омуля похоже, но, таких больших я никогда не видел!

— Омуль, говоришь, значит, вкусный должен быть, зараза! Ладно, по башке я его долбанул, но, на всякий случай, нужно посадить на кукан эту рыбину. Давай, неси из рубки кукан и безмен, а я пока этого монстра покараулю.

Глядя на наш улов, я с нестерпимой грустью вспомнил прошлое. Те счастливые времена, на нашей уютной Земле, когда мы выезжали на рыбалку в низовье Волги. Только там можно было добыть нечто подобное по размерам. Да и то, таких оковалков мы ловили считанные разы. А уж если попадалась такая рыбина, то мы проводили целый ритуал по празднованию такого улова. Оба некурящие, но чтобы умаслить повелителя глубин, мы обязаны были раскурить Кубинскую сигару и выпить по бокалу виски. На Волгу мы всегда брали с собой две сигары и бутылку хорошего виски. Да… Где теперь те времена…?

Наконец Сергей принёс безмен и связку куканов. В первую очередь мы, конечно, взвесили нашу добычу. Это был наш рекорд, весом омуль оказался без малого, четыре с половиной килограмма. Окрылённый такой удачей, я начал аккуратно вытягивать вторую леску. И на второй леске нас ждал хороший подарок. И не простой, а двойной. На двух крючках было по омулю. Конечно не таких больших, как первый, но если сравнивать с нашими прошлыми рыбалками, весьма значительных. Весом одна рыбина была больше двух килограмм, а вторая немного недотягивала до полутора.

При виде такого богатства, мой желудок непроизвольно начал издавать плотоядные, хрюкающие звуки. Как распорядится полученным уловом, мы думали недолго. Только Серёга воскликнул:

— Коптилка!-

как я его тут же, безоговорочно поддержал. С другими мы даже и не подумали советоваться. Наши, теперь уже жёны, были насквозь урбанизированными дамами. И что они могли понимать в приготовлении только что пойманной рыбы! Пускай сидят там, в трюме, и не мешают готовить настоящий кулинарный шедевр. В наш план мы посвятили только Виктора, поднявшегося узнать, что творится наверху, ну и, конечно, Васька.

Отправив назад в кают-компанию Виктора, чтобы он продолжал морочить голову девчонкам о неимоверных тучах гнуса, летающих в рубке и на палубе — мы приступили к реализации нашей задумки. Во-первых, разожгли костёр, в стоящей на носовой палубе, обрезанной бочке. Для этого не пожалели обрезков полового бруса. Потом, пока Сергей чистил рыбу, я занялся снабженческими операциями. Нужно было найти в трюме коптилку, а самое главное, раздобыть соль и специи.

Хорошо, что все приправы и специи, попавшие вместе с нами в этот мир, находились в ГаЗели. Это делало нас с Сергеем, как бы номинальными хозяевами всего этого богатства. И, соответственно, никто кроме меня не имел доступа в закрывающийся на ключ шкафчик, висевший в предбаннике нашего бывшего кунга. Там хранились семена, специи, алкоголь и другие мелкие, но, весьма нужные вещи, включая, например, иголки и нитки. Сейчас, конечно, разделяющая перегородка была снята, и предбанник слился с общим помещением кают-компании. Поэтому, чтобы незаметно вытащить соль и приправы пришлось пойти на некоторую хитрость.

Для антуража надев шляпу с москитной сеткой, я ввалился в кают-компанию. Тяжело отдуваясь, хитро избавился от неизменных вопросов девушек, воскликнув:

— Уф… как у вас здесь хорошо! Жалко, что нужно идти обратно, кормить этих кровопийц. Но, что делать? Один вахтенный сейчас с управлением Ковчега не справится! Уж очень часто приходится маневрировать между этими островами.

— А что это от тебя дымом пахнет, — принюхавшись, спросила вездесущая Вера?

— Так это… Гнус ещё злее стал! Теперь даже руки из карманов не вытащишь, сразу кидаются, как стая голодных собак. Единственное спасение — дым. Вот мы и разожгли костёр, чтобы хоть немного разогнать тучи насекомых. Хотя вся палуба в дыму, но, всё равно, без накомарника туда лучше не выходить. Витюх, ты, лучше, пока тоже здесь сиди, успеешь ещё покормить кровопийц, когда примешь у Василия вахту.

Поплакавшись, я открыл шкафчик и начал в нём копаться. Девушки с интересом за этим наблюдали. Но всё-таки, Лена, не выдержав, спросила:

— Муж — объелся груш, а что ты там ищешь?

— Да, был тут где-то репилент! Хочу взять его наверх, чтобы хоть руки обмазать, — ответил я под начинающееся хихиканье девчонок. Уж очень их развеселило звание, которым меня наградила Лена. Чисто дети. Пользуясь их неуёмным весельем, полностью отвлекшим внимание от моей персоны, я рассовал по карманам соль, специи и плотно закрыл шкафчик.

Продемонстрировав Виктору, вынутую в последнюю очередь упаковку с мазью против комаров, я произнёс:

— Витюха, вот, видишь этот тюбик, он будет лежать в рубке, наверху, на шкафчике, который справа от двери. Если в твою вахту гнус будет так же зверствовать, то, не стесняйся, мажься. Ну, всё, девочки, пошёл я дальше сражаться с этими маленькими гадами. А вы тут смотрите, не забывайте, у нас сегодня особый день, и как только положение нормализуется, мы сразу заявимся на свадебный ужин. Только, ради Бога, никакой пшеничной каши. Сделайте хлебцы и всё. Насчёт остального не беспокойтесь — обещаю, голодными я вас сегодня не оставлю. Есть ещё порох в пороховницах. Думаю, что это свадебное торжество вы надолго запомните.

Уже поворачиваясь к выходу из кают-компании, я увидел, как девушки склонились к Лене, которая им что-то оживлённо нашёптывала.

— Наверно докладывает, что на праздничном столе сегодня будет шоколадка, — подумал я, — давай, давай, дорогая, компостируй им мозги! То-то вы удивитесь, милочки, увидите на столе настоящую подкопченную рыбу. И в лучшие-то времена, вряд ли кто смог бы устоять перед такой вкуснотищей, а здесь это блюдо будет настоящей бомбой.

Через полтора часа первая партия копчёной рыбы была готова. И мы с Сергеем, красиво выложив всё на блюдо из нержавейки, направились поздравлять наших невест в кают-компанию. Василий должен был, одновременно с несением вахты, контролировать процесс приготовления второй партии рыбы. Праздник его желудка должен был начаться после выхода на вахту Виктора, как раз с той порции, которая ещё только должна была приготовиться. Перед тем как направится к нашим дамам, мы, как говорится, активно почистили пёрышки. Обмылись забортной водой, причесались и переоделись в парадные костюмы, предусмотрительно аккуратно повешенные в рубке. Неплохо было бы и побриться, но все бритвы, включая и электрическую, находились в кают-компании. А лишнее появление там, могло рассекретить наш, так тщательно маскируемый сюрприз.

И вот я, сам дуреющий от запаха, исходящего от блюда, торжественно вошёл в кают-компанию. Я так сосредоточился на том, чтобы не дай бог не споткнуться, не опрокинуть ценный груз, что не смог увидеть выражения лиц девушек. Зато я всё прекрасно слышал. В первые секунды моего, такого триумфального появления в кают-компании, наступила мёртвая тишина, потом меня оглушил сумасшедший девичий визг. И, не успел я поставить поднос на стол, как они вскочили, подлетели к подносу и начали хватать руками ещё горячие куски подкопчённой рыбы. Они были похожи на прелестных маленьких дикарок, с их возбуждёнными, раскрасневшимися лицами, активно сдобренными рыбьим жиром. В этом пиршестве активное участие принял и Виктор. Но он- то хотя бы знал, что этот поднос не последний, и рыбы хватит на всех.

Восторженный визг уже давно прекратился, его сменили вкусные, чавкающие звуки, и не успел я сообразить, что неплохо бы и самому что-нибудь перехватить, как поднос почти опустел. На нём сиротливо лежали два маленьких кусочка. Это всё, что осталось нам с Серёгой, хорошо хоть, что, благодаря предусмотрительности моего друга, мы успели ещё там, наверху, хорошо, так сказать, снять пробу с приготовленного блюда. Трое поваров активно умяли по хорошему куску рыбины. И теперь это обстоятельство дало мне возможность с лёгкостью сделать весьма красивый жест. Зацепив вилкой один из кусков, я протянул его Лене, заявив:

— Это мой свадебный подарок, девочка!

— Шикарно, — пробормотала с набитым ртом Лена и, заискивающе улыбнувшись, охотно приняла от меня заветную вилку с рыбой. Это было и смешно, и трогательно.

Да…! Первый момент нашего торжественного свадебного ужина был далёк от совершенства. Но зато потом, когда животный голод был слегка утолён, всё стало развиваться по идеальному сценарию: был стол, уставленный тарелками с порциями ароматной рыбы, были бокалы, наполненные красным вином, был шоколад, рассыпанный маленькими кусочками на блюдце и, наконец, под хмельные возгласы "горько" были длинные, сладкие поцелуи. Только одного не было в эти длинные вечер и ночь — заветного брачного ложа. На ночь мы расположились как обычно. С той лишь разницей, что я мог сколько угодно целовать Лену, периодически тиская её коленку, да иногда пытался добраться до призывно выступающей из разреза кофточки груди.

Утром все дрыхли, как сурки, часов до одиннадцати. Все, кроме меня. По графику я заступил на вахту в шесть часов утра. Я был почти в ярости на несправедливость злодейки-судьбы, не дающей мне никакой возможности активно приласкать свою собственную жену. Я тупо глядел в бинокль на фарватер, а сам думал, как бы выкрутится из этой ситуации.

В половине одиннадцатого ко мне в рубку поднялся Сергей. Он тоже был зол и брюзжал как сварливая старуха, долго жалуясь на жизнь, но я уловил только последний возглас:

— Ну что за дела, с собственной женой не могу переспать! Нет, Миха, нужно что-то делать! Невозможно так дальше жить! А ты, что такой спокойный, тебя не касается что ли?

— Потому, что у меня есть мозг, а не только сперматоз. Так-то, друг Горацио. Слушай, что я придумал. Нужно на палубе склепать пару маленьких кают. Сейчас тепло и там вполне можно ночевать. Материал есть. Вон, валяется на носовой палубе и только мешает нормально двигаться. Для печки вполне хватит и тех обрезков, которые есть в трюме. Так что, вполне можно соорудить пару пристроек.

— А где ты их расположишь? Если на носовой палубе, они загородят окно рубки, и фарватера не увидишь. А на задней палубе будут мешать ходу рычага руля.

— Вот в этом и заключается моё ноу-хау, салага. Сделаем второй этаж нашей рубки. Смотри — крайнее положение нижней реи у нас находится на полтора метра выше крыши рубки. А сама она высотой два сорок. А на кой чёрт нам такая высокая рубка? Вполне хватит и двух метров, а второй этаж тогда можно сделать и метр девяносто.

— А скат крыши? Нужно же чтобы вода не собиралась там.

— Ну, тогда сделаем высоту метр восемьдесят, а десяти сантиметров вполне хватит на скат. Длина нашей рубки три двадцать, ширина два сорок, делим на два, и получаются две каюты длиной два сорок и шириной аж метр шестьдесят. Вполне можно там оборудовать лежанки на двоих. Мягких подушек от разобранных автомобильных сидений у нас полно, так что, получатся каюты первого класса. Только шумоизоляцию продумать получше, а то, какая любовь, если за стенкой всё слышно.

— Хм…! Идея, конечно, интересная, а окна и двери, и как туда забираться?

— Как, как! По лестнице, конечно, точно так же, как сейчас в трюм все спускаются. Девчонки уже привыкли и не жалуются на это. А двери, вон те, от "Кировца", они всё равно всем мешаются. На них и стёкла есть, вот тебе и окна.

— Всё, Мишань, замётано! Идея классная! Вот как только перекусим, я с мужиками займусь разборкой крыши рубки. Если навалимся, то может быть, уже сегодня сможем склепать второй этаж. Кстати, я придумал, что можно использовать для шумоизоляции. У нас в трюме полно валяется автомобильных прокладок, которые кладутся между двигателем и салоном. Ими можно не только стены между каютами обложить, но и набросать их на пол, сверху набив ещё один слой полового бруса. Высота каюты, конечно, уменьшится, но это ерунда, они же нам не для прогулок нужны.

Мы продолжили обсуждать детали предстоящей реконструкции нашего Ковчега. К тому времени наверх поднялись остальные ребята. Моя идея была ими встречена на ура. Даже Вася, которому отдельное помещение, казалось бы, ни к чему, загорелся этим проектом. Наверное, он всё-таки тайно комплексовал из-за своего чудовищного храпа.

Наши девушки готовили уху, а ребята начали подготовку к предстоящей стройке. Правда, перед этим проверили удочки. Было две рыбины общим весом три с половиной килограмма. Вчера, во второй наш заброс, мы вытащили рыбы на четыре килограмма. Вот из того улова сейчас девушки и варили уху. Копчёная рыба, конечно, вкуснее, но уж очень накладно. На её приготовление уходит море дров, много соли и специй. А всего этого у нас оставалось не так уж и много. Поэтому ещё вчера было принято решение — рыбу больше не коптить, а коптилку спрятать подальше в трюм, чтобы не вводила в искушение.

Когда все ушли на поздний завтрак, я, вглядываясь в фарватер, мечтал — вот закончится моя вахта, наемся вдоволь. В самый разгар моих грёз, когда перед глазами возникла громадная тарелка с ухой, открылась дверь в трюм, и появилась Лена с небольшой мисочкой в руках. Я на расстоянии учуял запах ухи.

— Ни хрена же себе, — подумал я, — кормить меня будут прямо сейчас?

Так оно и вышло. Лена усадила меня на скамейку, дала ложку, а потом, кротко стояла рядом, наблюдая, как я опустошаю эту посудину.

— Вот это жена, — пришла мне мысль, — знал бы, что будет так обо мне заботиться, женился бы в первый день знакомства. Чёрт…, если она и в постели так же хороша, пожалуй, я снял "джек-пот". Красавица, спортсменка, заботливая жена, да с такой, хоть куда.

Нашу семейную идиллию нарушили поднявшиеся после завтрака ребята. Сразу же начался шум, гам, всё это вперемежку с матерными выкриками. С секунду понаблюдав за этим, Лена решила ретироваться. Я её, естественно, не задерживал, только игриво шлёпнул по попке на дорожку, и вернулся к своим баранам.

Для разборки верха рубки пришлось заводить бензогенератор. Нужно было подключать шуруповерт, который работал от напряжения 220 вольт. Аккумуляторный был маломощный и не смог выкручивать длинные саморезы, скрепляющие обвязку и крышу рубки. Бензин был в дефиците, но на дело обеспечения душевного спокойствия молодожёнов, его было не жалко. Инвертор, который можно было подключить к электросети погрузчика, тоже был маломощный. Выдавал всего шестьсот ватт. Он был хорош для зарядки аккумуляторов, или для прожекторов, но для работы солидных инструментов, к сожалению, не годился.

Сорок минут мы были с электричеством, прежде чем вернулись снова в эру керосинок и масляных ламп. За это время успели многое. Ну, во-первых, уменьшить высоту рубки. Во-вторых, нагреть полную бочку забортной воды для внеочередного банного дня. В-третьих, подключив минимойку высокого давления, основательно промыть наш клозет, который и должен был стать помывочным центром. Устроен он был элементарно. Несколько досок, с проделанной в середине дыркой, выступали за корму нашего судна. Этот пятачок был огорожен от посторонних взглядов брезентом. И, наконец, к генератору, через удлинитель на подзарядку были подключены все наши аккумуляторы.

От того, что подсели аккумуляторы двух электронных книг и ноутбука, больше всего страдали наши дамы. После того, как мы начали наше плаванье, им особо нечем было заняться, вот они и мучились от безделья, периодически перетирая нам косточки. Но сейчас я надеялся, что у них занятий прибавится, всё-таки — замужние дамы.

Пока девчонки мылись, мы успели установить балки, на которых будет держаться пол нашего второго этажа. Балками эту конструкцию, конечно, назвать трудно (половая доска, с прикрепленным к ней для придания жёсткости сороковым уголком), но груз килограмм в триста она держать могла свободно. Потом мы тоже вымылись и приступили к завершающим плотницким работам. К восьми часам вечера, когда солнце уже стало садиться, мы закончили с крышей нашего двухэтажного сооружения, покрыв её рубероидом. В принципе, каюты были готовы, но ночевать там было ещё нельзя. Сначала нужно было сделать нормальную, крепкую лестницу, и самое главное, изготовить лежанку. Так что, пришлось нам опять ночевать всем вместе в кают-компании.

На следующий день мы встали как обычно, в семь часов утра. Быстро позавтракали вчерашней ухой и, как маньяки, бросились наверх, заканчивать заветное дело. Всех троих гнало к работе предвкушение предстоящей брачной ночи. Василий в это время был на вахте. Казалось бы, работы оставалось не очень много, но отделка и обустройство этих кают заняли у нас время до самого вечера. Отвлекались за целый день только один раз. А именно для того, чтобы вытащить наш ежедневный улов. Если прямо сказать, то мы уже и не знали, куда девать выловленную рыбу. Хорошо, наш Ози не страдал отсутствием аппетита.

Наконец наступил вечер. После ужина мы с Леной забрались в нашу каюту 1-го класса. Там было довольно зябко, мы забрались с ней в один спальный мешок немного согреться, а потом началось. Явно, здорово изголодались мы не только и не столько по еде. Не понятно было, кто хищник, кто добыча и в единственном ли они числе. Мы еле успевали переводить дух. Самое смешное, что она была невинна, а вела себя как расшалившаяся ведьмочка. К утру вымотала меня полностью. Я лежал как выжатый лимон. Весь мокрый, голый, я совершенно не чувствовал явного предрассветного холода. Выглянувшее солнце заметно присмирило мою панночку. Лена как-то вдруг сразу стала кроткой, покорной и через некоторое время уже тихонечко сопела у меня на плече. Я укрыл нас обоих раскрытым спальным мешком, и сам погрузился в счастливый сон.

Следующий день был замечательный, природа радовалась вместе с нами. Яркое солнце, тепло (+14 градусов). Я глядел на берега, повсюду была зелень и уже не мох, а настоящая трава. Иногда в бинокль удавалось разглядеть деревья. Правда, они были лишь слегка выше травы. Одним словом, мы проплывали мимо самой настоящей тундры, и однажды увидели даже небольшое стадо северных оленей. Целый день все развлекались только тем, что, разбившись на парочки, наблюдали за проплывающим мимо пейзажем, пытаясь рассмотреть в дали хоть какое-нибудь животное.

Часа к трём на пути начали попадаться многочисленные острова. Пришлось для маневрирования среди них включить двигатель погрузчика. Наблюдать за работой гребных колёс было вначале тоже интересно, но минут через десять нам это наскучило, и снова захотелось тишины. И потом, раздражали ледяные брызги, летящие из под лопастей механических вёсел нашего Ковчега. Но отключить колёса не было никакой возможности, проклятые острова то и дело возникали на фарватере. Мы пытались найти на палубе хоть одно место, до которого не долетали бы брызги. Но водяная взвесь, разносимая ветром, казалось, окутала всю палубу. Пришлось опять всем прятаться в рубке.

Первыми не выдержали бесцельного вглядывания в окна наши жёны. Пошушукавшись, самая бойкая из них, Вера, заявила:

— Ладно, вы тут продолжайте шутить, изголяясь в своём остроумии и дальше, а мы пойдём лучше в кают компанию. Аккумуляторы заряжены, и там можно будет спокойно почитать.

Я бы сейчас тоже с удовольствием завалился на лежанку и почитал электронную книжку, но их было всего две, и, даже используя ноутбук, на всех бы не хватило. Хотя в мой "Покет Бук" было вбито, кроме справочной и технической литературы, несколько сотен интересных книжек. Но этот кладезь знаний и развлечений приватизировала Лена, и в этом я ей не мог отказать.

Как только девушки ушли, Сергей у меня спросил:

— Мишань, а что ты думаешь о замеченных нами оленях? Что-то мне рыба уже надоела — мяса хочется!

— Хочется…! А мне, знаешь, чего хочется, но я же молчу! Чтобы добыть хотя бы одного оленя, нужно ружьишко и какой-нибудь транспорт. А так, пустые мечты! Если даже мы и пристанем к берегу, кроме нападения гнуса, ничего не получим. Так что, радуйся, что мы вдали от берега, и ветер не даёт им до нас добраться.

— Тупица ты, Мухомор! Я же тебе не про сейчас говорю, а вообще, что неплохо бы добыть мясо на пропитание. А ты — гнус, ружьишко, транспорт! Это я и без тебя знаю. Но уже сейчас нужно думать, каким образом мы сможем добыть зверя? Нужно начинать мастерить какое-нибудь оружие. Я предлагаю копья и арбалеты. Лук, конечно, изготовить проще, но из него хрен кто из нас сможет попасть в цель. А из арбалета, если потренируемся, сможем наверняка попасть в какую-нибудь косулю. А для обороны от крупного зверя пойдут копья.

Что же, предложение Сергея было неплохое. Я и сам уже иногда размышлял о нашем вооружении. Никак не сможет человек выжить в этом диком мире, не убивая добычу. Либо ты съешь, либо тебя сожрут — третьего не дано. Соглашаясь с другом, я произнёс:

— Да прав ты, Серёга, оружие нам необходимо! И копья нужно делать, и над конструкцией арбалета покумекать стоит. Сейчас вот со свадьбами закончили, наконец, можно и делом заняться. Бери, вон, тетрадку и ручку из шкафчика, будем думать, как бы нам арбалет смастерить. Рессор, пружин у нас в трюме полно, да и всякого другого материала хватает. Вась, ты тоже садись, все вместе будем думать над конструкцией арбалета.

Мы, рассевшись на скамейках, начали обсуждать конструкцию этого, довольно сложного метательного оружия. Ведь мы имели о нём только общие представления. К тому же в этой конструкции должны были присутствовать только те материалы, которые имелись у нас в наличие. В обсуждении иногда принимал участие и Виктор, но в основном он был занят управлением нашего Ковчега. Сейчас было время его вахты и, в связи с частым появлением на нашем пути островков, он был вынужден основное внимание сосредоточить на фарватере.

Неожиданно, в самом интересном месте, когда мы уже пришли к консенсусу об устройстве спускового механизма, раздался громкий вскрик Виктора:

— Море, впереди по курсу, море!

Я, резко вскочив, просто вырвал из рук Виктора бинокль и прильнул к окулярам. Да, действительно, впереди, куда хватало взгляда, простиралась водная гладь. Небо смыкалось с этим водяным простором. По шкале бинокля земля заканчивалась в пяти километрах от нас.




Глава 8


— Мужики, мы всё-таки сделали это! Нам удалось на нашем корыте добраться до моря, — заорал я.

Серёга и Виктор, прильнув к переднему (бывшему ГаЗелевскому) стеклу, стояли и молча, вглядывались вдаль. Василий, стоя в центре рубки, низко кланяясь и постоянно крестясь, повторял:

— Господи, спасибо тебе, Господи…!

В первые минуты при виде моря, меня захлёстывала слепая волна радости, но потом сердце стало заполняться непонятной тревогой. Я попытался разобраться в этом чувстве. Какой сигнал давало мне подсознание? В чём таится опасность? В первую очередь, начал перебирать все наши запасы жизненно необходимых вещей. Единственный вопрос возник, к запасу пресной воды. Но здесь, вроде бы, было всё в порядке — десять полных 250-ти литровых бочек стояли в трюме, заменяя нам балласт. Всегда можно было вместо пресной воды, заполнить их морской.

— Может быть, от долгого нахождения в бочках, пресная вода задохнулась и её нужно заменить свежей? — подумал я.

Тревога не исчезла. И сколько я не перебирал разных вариантов нашего поведения и использования имеющихся ресурсов, подсознание не успокаивалось. И тогда я сделал примирительный вывод — это просто боязнь неизвестности того, какая судьба ожидает наше утлое судёнышко в водах приближающегося бескрайнего простора.

— Да и хрен с тобой, — произнёс я, обращаясь сам к себе, — всё равно, плыть то надо, в этой тундре нас, по любому, ждёт неминуемая гибель. А недавно женившемуся мужчине это совсем ни к чему.

Подсознание подчинилось, тревога почти отступила. Но я всё равно продолжал анализировать конструкцию нашего Ковчега и степень его готовности к различным возможностям противостояния морской пучине. Если сварные соединения не выдержат воздействия морской воды и волн, тут уж, волнуйся, не волнуйся — утонем в шесть секунд. Если же вся работа была сделана качественно, то, максимум, что может быть, нас будет болтать по волнам, как пустую бочку. Но у нас есть, какой-никакой парус и, по любому, мы сможем периодически двигаться и когда-нибудь доплыть до нормального берега, где имеются леса и водится дичь. С голоду в море мы умереть не должны. Всё-таки у нас довольно много рыболовецких снастей. А два спиннинга мы вообще ещё ни разу не пускали в дело. Хищной рыбы в море должно плавать много, и она обязательно будет реагировать на блесну, воблёры и другие изыски 21 века.

В дальнейшем анализе конструкции нашего Ковчега основное беспокойство начало сосредотачиваться вокруг мачты и парусов. Носовой косой парус особого беспокойства не вызывал. А вот как будет служить большой прямой парус, здесь был большой вопрос. На реке, понятно, если начинается боковой ветер, снимай парус и плыви по течению. Пускай медленно, но верно — течение вынесет, куда нужно. В море течения нет. А если ветер не будет всё время соответствовать нашей цели на юг, что нам, всю жизнь так и болтаться в этом судёнышке?

Из ранее прочитанной литературы уяснил, что в таком случае парусники двигались галсами. Но в реальности никто из нас не знал, как это всё воплотить в конструкции Ковчега. Ни Сергей (с детства мечтающий плавать на яхтах), ни Виктор (по своим корням помор, прадеды у него плавали на парусниках) не представляли, как грамотно оснастить наш Ковчег парусами. Не говоря уже о таких сухопутных индивидуумах (сухопутных крысах, по словам Серёги), как я или Василий. Но всё же, несмотря на свою, исключительно сухопутную сущность, именно я предложил выход из создавшейся ситуации. Моё ноу-хау заключалось не в том, чтобы изобретать системы подвижки рей для улавливания бокового ветра, а в том, чтобы поворачивать саму мачту вместе с реями. Сначала это кардинальное предложение было встречено в штыки. Наши "морские волки" чуть ли не матом обругали идею "сухопутной крысы", однако сами предложить ничего путного так и не смогли. Поэтому, в конечном итоге приняли моё предложение.

Идея была элементарна и проста для воплощения (как и всё гениальное — это я прихвастнул). К нашему килю (большому двутавровому швеллеру) Сергей приварил двухметровый отрезок толстостенной трубы. Диаметром она была 110 мм, и на неё спокойно сажалась сто двадцатая труба (из которой и была изготовлена наша мачта). Потом, сделав отверстие в П-образном швеллере, мы посадили его на наш будущий киль. Железные листы приваривались уже к этому швеллеру. Когда посадили мачту на эту трубу, она могла свободно вращаться вдоль своей оси. Сто двадцатая труба мачты своим окончанием опиралась на ролики, из разобранных нами двух подшипников (своеобразный самодельный подшипник, куда мы вбили грамм сто солидола). К основанию мачты были приварены рычаги, и при помощи ручной автомобильной лебёдки можно было мачту поворачивать хоть на триста шестьдесят градусов. Чтобы этого не происходило спонтанно, были предусмотрены фиксаторы положения мачты в нужном нам положении. Вся эта идея родилась у меня из опыта использования нашего мобильного крана.

Теперь, когда Ковчег приближался к морю, меня начала мучить мысль о надёжности этой, совершенно не просчитанной нами конструкции. В конце концов, я мысленно плюнул на это, совершенно бесполезное теперь "мозгодрочество" и решил направить свои мысли к действиям, которые мы могли реально сейчас предпринять. Оторвавшись от окуляров бинокля, я как настоящий капитан скомандовал:

— Хватит тупо пялиться на море, давайте, срочно заполняйте пустые бочки пресной водой. Мало ли, вдруг нас будет долго болтать по морю, и той воды, которая у нас в трюме, не хватит. Приличный запас, он ещё никому в этой жизни не помешал. А на море мы ещё насмотримся. Это только наша первая цель, вот доплыть до теплых берегов, это да — это будет грандиозно. Тогда уже точно можно будет сказать, что мы выжили.

Именно таких слов мужики и ждали. Конкретных распоряжений, не дающих повода задуматься о грядущей неизвестности и попусту растратить основные силы на слезливую радость. Последующие полтора часа я просто не давал никому задуматься о предстоящем плавании в открытом море. Мы набрали ещё две бочки воды, освободили палубу от всех предметов, перенеся их в трюм, и тщательно закрепили. А самое главное, подняли паруса, повернув мачту так, чтобы они могли улавливать ветер. При этом реи относительно оси судна образовали угол в 20 градусов. Хотя нас и сносило, но рулём удавалось удерживать Ковчег на фарватере. А через двадцать минут фарватера не стало вовсе — мы были в открытом море.

Двигатель погрузчика у нас был отключен давно, ещё тогда, когда открылась панорама моря, и маневрировать уже было не надо. Когда шум, издаваемый гребными колёсами умолк, из трюма показались наши дамы. Наверняка они ждали, когда можно будет, не боясь вымокнуть, уютно расположится под солнышком на палубе и насладится открывающимися видами. Но когда вышли, быстро пожалели об этом. Потому, что попали в самый аврал, и я их тоже зарядил на работу. Дал только недолго поглазеть в бинокль на море, а потом поручил заполнять бочки пресной водой.

Увлечённые делом, мы и не заметили, в какой момент берега, тянущиеся вдоль наших бортов, пропали. То, что находимся в море, поняли лишь по мерному покачиванию нашего Ковчега. Почувствовав это, народ, включая меня, бросил дела. Все, кроме конечно вахтенного, собрались на корме и следили за удаляющимся берегом. Теперь уже не только у меня защемило сердце. Я заметил слезы в глазах девушек, хотя они бодрились — притворяясь, что это только брызги от бьющихся о борт волн.

Сначала качка была не очень сильной, но когда мы отдалились от берега километра на четыре, меня стало мутить. И часа через два я проклинал судьбу, которая забросила меня на это корыто. Никогда не думал, что подвержен морской болезни до такой степени. Я же плавал на корабле по Чёрному морю и чувствовал себя в течение всего круиза прекрасно. Правда, тот корабль был громадный, а так же в баре был большой выбор коктейлей. Дёрнешь несколько бокалов, и штормит уже самого — какая тут, к чёрту, качка корабля!

Дурно было не только мне, Василий и Наташа просто позеленели от переносимых мучений. Остальные себя сносно чувствовали, Слонище имел наглость еще, и подшучивать над моим состоянием. Похлопывая себя по животу, заявил:

— Ну что, "дамы энд джентльмены", солнце заходит, пора на ужин. Сегодня уха, наверное, будет — высший класс. Килограмма четыре хариуса туда вбухали. Ох, и набью я сейчас свою утробу по самое "не могу".

Меня от этих слов чуть не вырвало. Затем мой друг приблизился и что-то попытался у меня спросить, но я его матом отослал подальше. Только тогда Серёга понял степень моих мучений и даже помог забраться в нашу с Леной персональную каюту. Но на втором этаже болтало ещё сильней и я как побитый пёс попёрся вниз. Но в кают-компанию заходить не стал, а потихоньку пробрался в глубину трюма и забился в одну из клетушек. Пристроившись на бывшей спинке от сидения КамАЗа, выключил фонарь и попытался забыться. Здесь качка была слабей, и хоть как-то можно было существовать.

Минут двадцать я, молча, страдал один. Потом, подсвечивая себе маленьким фонариком на диодах, возник Сергей. Он что-то участливо бормотал, но после моего невнятного мычания и нервных отмашек, удалился. Ещё минут через десять появилась Лена. Она ничего не сказала, просто встала рядом, выключила фонарик и минут пять гладила меня по голове. Затем у губ я почувствовал горлышко от пластиковой бутылки. Хотя я упирался и отплёвывался, но Лена всё-таки влила в меня с поллитра тёплого бульона от ухи. Превозмогая себя, я попросил её, дать мне возможность побыть одному. Как мне не было гнусно, я понимал, что Лена тут не причём, поэтому попытался пошутить, заявив искусственно ослабленным, тонким голоском:

— Ленусик, твой муж точно объелся груш! Но ты смотри там, не балуй! Вот посижу тут в темноте, залижу раны и опять устрою тебе ночное Ватерлоо.

Лена наклонилась, поцеловала меня в лоб и ответила:

— Да капитулирую я сразу, Наполеон. Можешь хоть сейчас брать меня в плен и использовать как самую последнюю наложницу.

Потом я услышал какое-то шуршание, и через минуту в деревянной клетушке возникло восхитительное явление — обнажённое тело моей жены. Поколдовав несколько секунд над ремнём, она стащила с меня джинсы вместе с трусами. Затем, ловко оседлав своего любимца, приступила к сеансу нейтрализации корабельной качки. Явно, наши движения пошли в противоход с раскачиванием Ковчега, так как мне стало гораздо лучше, тошнота прошла, и я опять стал человеком. И даже более того, весьма сексуально озабоченным человеком. Через час, я довёл свою молодую жену до того, что был вынужден сам уже отпаивать её бульоном из пластиковой бутылки. Что она не осилила, с удовольствием допил я.

В кают-компании мы появились часа через полтора и практически сразу оттуда сбежали. Уж очень она стала напоминать больничную палату какой-нибудь токсикологической клиники. По крайней мере, так же воняло, и наметилось, как минимум, два, мечущихся от тошноты пациента. Это были Василий и Наташа. За бедолагами пыталась ухаживать Вера. Но если они даже по отношению к ней были довольно агрессивно настроены, то на нас бы точно вылили ушат помоев. Поэтому мы с Леной быстро оттуда ретировались и снова отправились наверх.

Минут пять я поговорил в рубке с заступившим на вахту Сергеем, но болтанка вынудила выйти на палубу. Лучше не стало, хотя я, схватившись за поручни, героически переносил холодные водопады брызг, от бьющих в борт нашего Ковчега волн. От приглашений Лены, снова забравшейся в нашу каюту, я отказался. Боялся, что болтанки, которая наверняка будет на втором этаже, я уже просто не выдержу. Понял, что только внизу, в трюме, в грузовой клетушке я смогу вынести такую жизнь, мой личный ад, называемый плаванием в открытом море. Не моё это, оказывается, я — точно стопроцентная, сухопутная крыса.

Вернувшись в рубку, я, несмотря на своё состояние, попытался вести себя как капитан. Посмотрел на наш, можно сказать, игрушечный компас, потом взял бинокль и тупо оглядел окружающую Ковчег тёмноту. Компас подтверждал, что мы движемся на юг, бинокль, что наступила ночь и при лунном свете ни черта не видно. Но всё равно, сделав умное лицо, я посмотрел на Сергея и требовательно спросил:

— Слушай, вахтенный, а почему во время шторма вы с Витьком не убрали паруса?

В ответ услышал издевательский хохот, а потом, сквозь смех, Серёга произнёс:

— Шёл бы ты лучше под крылышко Лены! Морской волк, блин, нашёлся! Да сейчас волнение на море всего балла два-три, и ветер в нужную нам сторону.

— А почему тогда волны так бьют? Я вон только пять минут у борта постоял, а теперь можно всю одежду выжимать!

— Так ты выбрал место у гребных колёс. Они же нам всю геометрию портят. Такие выросты на корпусе, вот, естественно, о них волны и долбят. Знаешь, как эти колёса нас тормозят, если бы не они, мы бы раза в два быстрее шли. Предлагал же я, винт замутить у этой посудины!

Сергей горестно вздохнул, потом посмотрел на меня и заявил:

— Ладно, Мишка, ты не обижайся, но мы тут с Витькой переговорили и решили, что пока вахту будем нести с ним вдвоём, попеременке. Днём, если погода будет нормальная, Веру и Лену будем подключать. Так что, не пыжься, не надо! Лучше иди…, пускай, вон, тебе Ленка восстановительные процедуры проводит.

Что тут можно было сказать, когда тошнота опять начала подступать к самому горлу. Но я всё равно ещё немного повыпендривался, а потом сдался, согласившись с предложением Сергея. Тем более так скрутило, что пришлось бежать в гальюн, отдавать морю весь, выпитый мной накануне бульон. Да, теперь у нас на Ковчеге в ход пошли только морские наименования. Лестницы мы начали называть трапами, ну а туалет с душем — гальюном. Терминология, упорно внедряемая Сергеем, наконец, начала закрепляться и в моей голове.

Я опять вышел на палубу, но теперь только затем, чтобы крикнуть Лене, чтобы она меня не ждала, а ложилась спать. Сегодняшнюю ночь я проведу в трюме. Обеспокоенная жена уже выскочила из каюты, чтобы отправится вместе со мной. Но, проявив немалое красноречие, я всё-таки убедил её ночевать в нормальных условиях. В трюме, в облюбованной мной клетушке, нормально выспаться было невозможно. Вдвоём мы еле-еле там помещались, и это она прекрасно помнила. Не зря же жаловалась мне на синяки на ногах, которые получила в результате наших акробатических упражнений. Недолгий разговор с Леной, было последним, что я смог вытерпеть. После этого, как тряпка, передвигаясь на едва удерживающих мой бунтующий желудок ногах, доплёлся до единственного места на этом корыте, где качка почти не ощущалась.

Ночь была ужасная, я несколько часов крутился, пытаясь занять более или менее удобное положение. И в какой-то момент понял, что мой организм совсем перестал обращать внимание на качку — главное для него было сейчас устроиться помягше и поудобнее. И я отключился.

Очнулся от яркого света и нежного поглаживания. В мою келью пришла Лена и принесла традиционную пластиковую бутылку с рыбным бульоном. Ха, она думала застать опять еле живого мужа, а попала на настоящего мачо. Организм уже не реагировал на качку, он бурно реагировал на кое-что другое. Ни слова не говоря, я вскочил, схватил свою жену и затащил к себе в берлогу.

Но хищником я оказался весьма ослабленным и уже через десять минут, не без помощи моей пленницы, вылез из приютившей нас клетушки. Просто подышать воздухом и сделать променаж — не помогло. Желудок требовал нормальной еды, а мозг уже рисовал картинку хорошего куска копчёной рыбы. Своё животное желание набить желудок, я очень скоро удовлетворил, слопав не меньше килограмма варёной рыбы. Всё было как в восточной сказке. Я восседал на мягкой поверхности лежанки в кают-компании, а напротив меня суетились две прекрасные феи. Вера и Лена подавали мне тарелки с кусочками рыбы, а бульон я черпал большой ложкой прямо из лохани, стоявшей на столе.

Наивные девчонки, они решили, что этот, только что почувствовавший вкус жизни парень, сможет съесть сразу совсем небольшую порцию, а в итоге я слопал всю оставшуюся рыбу, включая порции Васи и Наташи. А сами они в это время проветривались на палубе, и есть были не в состоянии.

Мои идиллические фантазии, полностью почувствовать себя ханом, нежащимся на мягкой перине в окружении двух прекрасных фей, нарушил, чёртов тракторист. Василий ввалился в кают-компанию весь мокрый от солёных брызг и весьма вонючий. Мечты рассеялись, осталась грубая проза реальности. Страдающий от безысходности Василий, и этот ужасный запах, который он принёс. Его состояние я прекрасно понимал, сам был в его шкуре всего несколько часов назад. Но мне вполне хватило, и я совершенно не желал погружаться в это вновь. Кто знает, может быть, такое состояние заразно и легко передаётся другому. Я подтолкнул Лену, и мы направились вслед за Верой на палубу.

В рубке я задержался не больше минуты. Перемолвился несколькими словами с Виктором, стоящим на вахте и вышел на палубу. Во-первых, достали замкнутые помещения, во-вторых, не хотелось мешать общению Веры с мужем. А на палубе было великолепно, ярко светило солнце и стояла по-настоящему райская погода. Морской бриз прочистил мои лёгкие и окончательно привёл мозги в порядок. Качка уже абсолютно не мешала радоваться жизни и я, наконец, смог с полнотой ощутить окружающее нас великолепие. Бирюзовые волны, ласковый тёплый ветерок, непередаваемое ощущение простора. Хотелось раздеться и бесконечно впитывать в себя каждой частичкой тела солнечные лучи. Но я так и не разделся, помня неприятные ночные ощущения, когда меня просто измучила чесотка от морской, солёной воды.

Я стоял на палубе и парился в штормовке, но был счастлив. Рядом стояла Лена, меня не мучила морская болезнь, и я верил, что впереди нас ждёт только хорошее. Мы с лихвой отдали судьбе дань своими страданиями и невыносимой потогонной работой. А теперь вполне имели право насладиться плодами своего труда. Из благодушного романтического состояния меня вывел громкий ор Сергея. Он стоял на корме Ковчега и грязно ругался. При этом парень нас не видел и думал, что на палубе находится он один. Я же знаю Серёгу, в присутствии женщины, он, находясь в любом состоянии, не выдавит из себя ни слова мата.

Шепнув Лене, чтобы она держалась подальше, сам я подошёл к Сергею. По лицу друга, я понял, что он взбешён.

— Что случилось? — спросил я.

Нисколько не удивившись моему появлению, Сергей, зло сплёвывая на палубу, ответил:

— Мля, уже вторую леску с крючками какая-то уродина оторвала! Если дальше всё будет происходить в таком темпе, то скоро мы вообще без снастей останемся. Тут уже никакой собачий корм не спасёт — сдохнем от голода, блин!

— Ни хрена себе и, правда, оторвали! Так это же толстая и сверхпрочная леска — она же рыбину килограмм в тридцать должна выдерживать.

— Вот именно, что должна, а она, сволочь, не хочет!

— Блин…! Неужели тут плавают оковалки больше тридцати килограмм.

— Оковалки, не то слово…! Тут недавно из воды высунула морду такая акулище, "мама, не горюй" — тонны две, наверное, весом! Даже Ози с испугу сиганул в рубку, как последний щенок. Приучили пса, пока плыли по реке, срать у края палубы, прямо в воду, вот он чуть и не поплатился за это. Только бедный пристроился, как из воды выпрыгнула эта тварюга. Пасть, наверное, метр на метр, зубищи — размером с мой походный нож. Ей всего нескольких сантиметров не хватило, чтобы Ози за хвост цапнуть.

— Да…, положеньице…! Что же теперь будем делать?

— Что, что…! Стальной трос, наверное, вместо лески придётся кидать. И крючки самодельные нужно мастерить. Их на поводки из тонкого стального троса присобачим — хрен, какая гадина сорвёт. Этот тросик килограмм двести выдержит. Правда чтобы их достать придётся стеклоподъёмники в автомобильных дверях размонтировать. Но, что не сделаешь, чтобы добыть гигантскую рыбину.

— Офигел, что ли? Как ты такую рыбину из воды вытащишь?

— Лебёдкой, которой мачту двигаем. Она же у нас съёмная. Когда будет для дела нужна, обратно перенесём. А лучше, чтобы не бегать, откопаем в трюме строительную лебёдку. У неё трос двадцать метров, вот к нему и приделаем поводки. И не нужно будет отматывать остатки троса из бухты, которую нашли в трейлере.

— Ну, это ладно! А из чего же ты крючки такие сделаешь?

— Фи…! Да нужного материала у нас в трюме, хоть задом ешь! Подбираем подходящую по размеру пружину и болгаркой нарезаем из неё крючки.

— Да рыба же с них слезет в два счёта?

— Ну, какая-то слезет, а какая-то и не успеет. Нам и нужно-то в неделю хотя бы одну такую рыбину поймать, и можно плотно набитые животы греть на солнце до следующей рыбалки.

— Стухнет же за неделю!

— Ну, это я так, образно сказал. Думаю, будем вылавливать свежую рыбку гораздо чаще. А что касается, стухнет, то можно же её и подкоптить!

— А соли, ты, где столько найдёшь?

— Да…! Это, конечно, проблема, но будем коптить и без соли. Вымочим в морской воде и развесим над костёрчиком. Теперь тепло и дрова экономить уже не нужно. Ты заметил, кстати, что вода в море солонее, чем на нашей Земле!

— Ещё бы, не заметить, я вон всю ночь чесался из-за этого. На Чёрном море был, так от той воды не чесался, а тут, стоило один раз вымокнуть в морской воде, так, кроме того, что всю ночь не спал, так ещё и сменной одежды лишился. Вон, колом стоит от этой соли.

— Так и мою, можно хоть сейчас перемолоть и использовать вместо соли. Да, Миха, придётся нам использовать часть пресной воды, чтобы постираться. Да и самим нужно каждый день обтираться пресной водой. О полноценном банном дне я, конечно, не говорю, но если не хотим покрыться экземой, придётся каждый вечер смывать с себя эту соль.

— Всё, замётано! Я тоже думаю, что можно часть бочек опорожнить на благо гигиены. Тем более, девки уже заскучали, книжечки, понимаешь, начали почитывать, скоро им дискотеки подавай. Чем расслабляться, пусть займутся женским делом — постирают нам всё. Ты им про акулу расскажи, небось, поймут, что мы не на курорте. У нас сейчас какой расход пресной воды в сутки?

— Ну, литров тридцать тратим, наверное, вместе с приготовлением ухи и мытьём посуды.

— Так…, допустим, месяц мы будем плыть, значит нам необходимо для этого бочки четыре воды. А у нас всего двенадцать. Значит, получается, что шесть бочек можем, смело использовать на стирку и собственную помывку.

— Запросто, капитан! Правда, нужно предусмотреть дополнительную бочку для тракториста. Этого селянина нужно обмывать почаще.

Сказав это, Сергей засмеялся, я же просто хмыкнул и заметил:

— Что ржёшь, кретин! Тебе бы оказаться в его шкуре! Вон я сутки помучился с этой морской болезнью, не дай Бог, больше. Короче, "Склифосовский", давай-ка мастерить новую снасть. Что зря лясы точить?

После этих слов, мы ещё пару минут полюбезничали, награждая друг друга разными эпитетами, и начали обсуждение наших дальнейших действий. Через час, подобрав все нужные материалы, приступили к изготовлению, как мы её, шутя, назвали — "сверхмегасуперудочки". Девушек я тоже озадачил новой деятельностью. В основном, конечно, пришлось повозиться с нашей главной эмансипэ — Верой. Но после того как я её уломал, даже продолжающая страдать от "морской болезни" Наташа приобщилась к грандиозной стирке. Хотя стиркой это было назвать трудно — мыла и стирального порошка уже давно не было. Просто одежду и нижнее бельё несколько раз прополаскивали в небольших объёмах воды и вывешивали сушиться повыше — чтобы брызги от волн не могли на неё попасть.

Через некоторое время наш гордый Ковчег уже напоминал балаганный картонный кораблик, весь увешанный штанами, майками, трусами и постельными принадлежностями. Славу Богу, всё сохло достаточно быстро, и выставка поношенного нижнего белья продлилась недолго. А под вечер у нас был настоящий праздник — наконец удалось провести нечто вроде банного дня. Девушкам вообще подфартило — у них была тёплая вода.

Примерно минут двадцать у нас работал бензогенератор. удалось нагреть несколько десятков литров воды. За время работы генератора мы с Серёгой распилили подобранную пружину на двенадцать крючков. Кроме этого еле-еле отрезали от упругой шестиметровой полосы, когда-то находившейся в трейлере, три куска. Они в дальнейшем должны были послужить упругим элементом для наших арбалетов. Хотелось бы, конечно, получить этих элементов больше, но когда я начал отпиливать следующий кусок, последний, уже наполовину сточенный отрезной круг по металлу не выдержал и развалился. Теперь у нашей болгарки остался только металлический круг с алмазными насечками. Им хорошо резать бетонные стены, а высокоуглеродистую сталь — никак. Было обидно до слёз, ведь на эту упругую полосу мы очень сильно рассчитывали, когда размышляли о конструкции арбалета.

Отрезанных полос хватало только на один арбалет. Эта перфорированная полоса из высокоуглеродистой трансформаторной стали была толщиной всего один миллиметр, и, чтобы обеспечить прочность арбалетной дуги, её нужно было делать из нескольких полос. По нашей задумке, дуга должна была быть похожа на автомобильную рессору. Между собой эти широкие (5 см) и достаточно длинные (70 см) полосы было нетрудно скрепить болтами. В полосе по центру, уже изначально были квадратные отверстия (1 на 1 см), перфорированные на всю шестиметровую длину с шагом в один сантиметр. Через эти отверстия было удобно пропускать тонкий металлический трос, который мы хотели использовать вместо тетивы. Такие тросики были установлены в механизмы стеклоподъёмников. А многочисленные автомобильные двери сейчас только захламляли трюм нашего Ковчега.

Одним словом, у нас было всё, чтобы изготовить, минимум, три арбалета. И самое главное, был материал для изготовления трёх упругих дуг — запчасть какого-то энергетического оборудования, для наших целей она подходила идеально. К сожалению, не всё бывает в жизни так, как тебе хочется, и сломанный отрезной диск, тому подтверждение. Мою злость на собственную неловкость несколько успокоил Сергей, заявив:

— Да ладно, Миха, с кем не бывает! Попозже попробуем эту полосу сваркой порезать. А сейчас, давай, лучше, будем снасть для суперрыбы гоношить. Сейчас это главное, а арбалетом займёмся, когда обеспечим себя рыбой.

Сергей был прав, в первую очередь, нужно было заботиться о пропитании и удачном завершении этого безумного плаванья. Поэтому, убрав в рубку заготовки для арбалета, я стал помогать в изготовлении рыболовецких снастей. Это скорее походило на слесарные работы, чем на наши привычные действия по устройству донок, или резинок. Дело было для нас непривычное, и как мы не гнали, но закончить всё засветло не удалось. Пришлось отложить всё на завтра. Но это было не очень страшно, на плотный ужин и завтрак, рыбы наловленной ранее, было достаточно. А головы этих рыбин должны были пойти для наживки.

После ужина я заступил на вахту, а после неё отправился спать в нашу с Леной каюту. На меня уже совсем не действовала качка, я даже балдел, находясь высоко над палубой. Чувствовал себя как в люльке, и, наверное, поэтому быстро заснул, не уделив никакого внимания сопевшей у стенки жене.

На следующий день мы всё-таки изготовили нашу супер удочку. И, что поразительно, во время первого пробного заброса поймали макрель килограмм в пятьдесят. Точный вес определить было невозможно, наш безмен на такие уловы был не рассчитан. После бурной радости по поводу такого удачного улова, всё вернулось в привычную колею — вахты, рыбалка, а в свободное от них время — работы по изготовлению арбалета. Только со спусковым механизмом мы ковырялись больше недели, и принимали в этом участие все ребята. Даже Вася начал иногда появляться на палубе не только для посещения гальюна. Но от вахт мы его всё равно освободили. При волнении моря больше двух баллов морская болезнь к нему возвращалась вновь.

В течение почти трёх недель мы ни разу не убирали парус. Ветер дул в приемлемом для нас направлении. И что особенно отрадно, никогда не переходил в штормовой. За это время максимальная высота волн, по словам Сергея, не превышала четырёх баллов.

Благоденствие закончилось на двадцатый день нашего плаванья. Утром ничего не предвещало резкого изменения погоды. Но уже в три часа дня случился сильнейший шторм. Что творилось наверху, я воочию и не представлял — снова вернулась проклятая морская болезнь, я опять забился в трюм, в уже обжитую мною клетушку. До этого я пытался держаться почти час, но потом как побитый пёс всё же поплёлся в свою конуру. Но к шторму мы успели подготовиться. Когда небо потемнело, тут же скатали большой парус, прибрали всё на палубе и закрылись в рубке.

Сначала я с интересом наблюдал за невероятным буйством природы — тропическим ливнем с громом и молниями. Но, когда Сергей, невозмутимо комментирующий обстановку, объявил, что волнение моря достигло шести баллов, я сломался и, промямлив что-то невразумительное, поплёлся в трюм. Весь этот кошмар длился трое суток, ровно столько же времени я провёл в трюме. В это время только Леночка была моей отрадой и кормилицей. Как и прежде она отпаивала меня рыбным бульоном и служила связующим звеном между мной и другими ребятами. Нет, я, конечно, ненадолго заходил в кают-компанию, но до длинных разговоров дело не доходило. Состояние было не то.

Долго мог беседовать только с Леной, вот она мне всё и рассказывала. По её словам теперь все снова ночевали в кают-компании. Даже наши морские волки Сергей и Виктор не выдерживали качки в каютах. Вахту несли тоже они, хотя это превратилось в пустую проформу. Управлять Ковчегом было невозможно, его несло, чёрт знает, куда. Рыбные запасы ещё были, и кто мог, ел от пуза.

Мой выход из состояния апатии произошёл внезапно, и не от того, что качка утихла. Мгновенный выброс мощного заряда адреналина в кровь сразу уничтожил все, так пестуемые мной, неприятные ощущения морской болезни. Всего на минуту я включил фонарик, чтобы передвинуть свою лежанку, спинку от КамАЗовского сиденья, которое служило мне стулом, кроватью и вообще, местом жизни. Фонарь немного сдвинулся, и я увидел отражённый свет от воды. Морская забортная вода весело плескалась на днище трюма.




Глава 9


При виде этого ночного кошмара я оторопел. В панике светя фонарём повсюду, начал искать место, откуда эта вода могла попасть в трюм. После получасового метания, вроде бы нашел, откуда и немного успокоился. Определил случайно. Когда пробирался с одного борта на другой, мне на голову хлынул целый водопад морской воды. Это волны добрались до входа в вентиляционную систему.

— Ни черта себе, буря, — подумал я, — ведь эта труба поднята на полтора метра над уровнем палубы!

Я радовался тому, что не поднял паники. А как хотелось поставить всех на уши, чтобы вместе со мной они ползали по этой свалке металлолома в поисках пробоины. Но удержался — пускай теперь тело и болело от полученных ушибов, но я сам разобрался с этой проблемой.

В совсем уже хорошем расположении духа направился в кают-компанию, заранее предвкушая, как сейчас набью своё пустое брюхо рыбой, и какой фурор вызовет моё победное возвращение в ряды морских волков. Об обнаруженной воде в трюме, я собирался сообщить только Сергею. И с ним же её откачать — ради этого запустив бензогенератор и запитав от него установленный в трюме поплавковый насос. Откачку воды из трюма мы предусмотрели, когда ещё только начали проектировать Ковчег. Других не стоило тревожить такими новостями — и так жизнь тяжёлая, а тут вода в трюме. Пусть, причина ерундовая, но всё же страшно.

Против ожидания, особенного фурора моё появление в кают-компании не вызвало, но варёной рыбы я всё-таки наелся под несчастными взглядами Василия и Наташи. Затем решил подняться в рубку — нужно было переговорить со стоящим на вахте Сергеем. Да и просто было интересно, что творится на море. Только я поднялся, и буря как по заказу начала утихать. Через час уже ничего не напоминало об творившимся совсем недавно кошмаре. Наступил полный штиль, волн практически не было. Через два часа уже все вышли на палубу радоваться жизни, с восторгом принимая известие, что через час можно будет начинать процедуру банного дня. Что будет тёплая вода и, наконец, можно будет смыть с себя всю накопившуюся грязь. Конечно! Хотя все уже и привыкли к запахам немытого человеческого тела, но тот ароматный букет, который сконцентрировался за время бури в кают-компании, уже переходил все границы.

Когда на вахту заступил Виктор, мы с Сергеем отправились на детальное обследование трюма. Теперь, когда был запущен бензогенератор, электричества было вдоволь, и мы смогли подключить все три прожектора, установленные в трюме. Никаких протечек в корпусе Ковчега мы не обнаружили, правда, был один неприятный факт — ржавчина. Она довольно толстым слоем покрывала все металлические части. Единственное, на что можно было надеяться в этой связи, что снаружи мы всю поверхность покрыли краской. На покрытие трюмных железных поверхностей краски у нас просто не хватило. Пока слой краски сдерживал распространение ржавчины, если бы это было не так, штормовыми волнами нашу тонкую обшивку запросто могло бы прорвать.

Так как ничего поделать с этой ржавчиной было нельзя, мы с Сергеем после обследования трюма предпочли об этом факте забыть и занялись обычными делами. Мы, наконец, забросили в море нашу суперудочку. А потом, с удовольствием приняв участие в гигиенических мероприятиях, как и все вышли на палубу, где блаженно принимали солнечные ванны и болтали. В это время в рубке не было вахтенного. Управлять рулём было не нужно, стоял полный штиль, и мы двигались как щепка в пруду, то есть — болтались на месте. Так же было и на следующий день. На третий день терпеть это стало уже невозможно. Тем более, по крайней мере, у нас с Сергеем нарастала тревога по поводу воздействия ржавчины на тонкие металлические листы. Каждый день ржавчина всё глубже проникала в металл, и при таких темпах её образования можно было и не успеть доплыть до вожделённой земли.

На двадцать седьмой день морского плаванья, во время завтрака, я рассказал всем о нашей новой беде — всё убыстряющейся коррозии метала Ковчега. И предложил забыть о прежней договорённости беречь как зеницу ока имеющееся топливо. Нужно было любыми способами, быстрее добираться до берега, а то всё золотое наше топливо вместе с нами преспокойно может сгинуть в морской пучине. Никто не возразил, наоборот, в глазах появился свет надежды, порядком уже угасшей за время нашего долговременного болтания в океане. Решение было единодушным — сразу после завтрака заводить погрузчик и пользоваться гребными колёсами до тех пор, пока у нас не останется минимального количества топлива, чтобы можно было маневрировать при появлении берега. Минимальный остаток солярки определили эмпирическим путём. Просто Виктор бухнул наугад, — сто литров, — вот все и ухватились за эту круглую цифру.

После того, как лопасти гребных колёс зашлёпали по воде, жить стало гораздо веселее. Хотя скорость Ковчега была смешная, но мы двигались. На палубе сухим остаться было невозможно, но никто теперь не стремился скрыться от солёных брызг. Температура воздуха была + 28 градусов, а морской воды +20. Все были почти раздеты. Одним словом палуба теперь походила на морскую курортную яхту. Сюда бы ещё бочку холодного пива, и о большем мечтать не стоило. На палубе мы прохлаждались до наступления полной темноты, но и ночью посиделка не закончилась. Мы перенесли скамейки в рубку и там болтали до двух часов ночи. Всем было хорошо, совершенно не хотелось расходиться.




На следующее утро, позавтракав и приняв вахту от Сергея, я, взяв бинокль, начал оглядывать горизонт. Минут тридцать я развлекался этим занятием и не зря. В правое окно, в небе заметил летящую высоко над морем птицу. До неё было очень далеко, и я не мог определить, что это за птица. Закрепив руль так, чтобы Ковчег плыл в нужном направлении, выскочил на палубу и заорал:

— Птица! Там летит птица!

Бинокль пошёл по рукам. Каждый хотел увидеть это чудо. Своим криком я заставил спуститься из каюты Сергея и Наташу.

Обсуждение увиденного было бурным, а вывод единогласным. Было понятно, эта птица укажет нам дорогу к земле и, что до вожделенной суши не так уж и далеко. Просто нужно следовать за птицей и будет нам счастье. Наконец- то мы сможем ступить на твёрдую землю. А судя по температуре воздуха, это будет уже не тундра. Мы попадём во вполне нормальный мир, с бурной растительностью, а самое главное, многочисленной дичью, рыба уже надоела до чёртиков. Что мы сами можем стать дичью, об этом никто не думал.

В течение минут двадцати мы, передавая друг другу бинокль, внимательно отслеживали полёт этой птицы и то, как она, сделав полукруг, полетела в направлении юго-запада и, постепенно удаляясь, вскоре совсем пропала из вида. Закреплённый мной руль, пришлось немного передвинуть, и наш Ковчег, мерно шлёпая лопастями колёс, медленно пошёл в ту же сторону. Предполагаемая близость суши возбудила нас неимоверно. Даже Василий, за последние дни совсем не вылезающий из трюма, и тот настолько ожил, что даже забрался на крышу наших кают и, бессильно прислонившись к мачте, глядя в бинокль, выискивал признаки приближающейся суши.

Я оставался на вахте, а Сергей с Виктором возобновили работы над арбалетом. Появление дичи нужно было встретить достойно. Тем более, оставалось доделать сущую мелочь — натянуть тетиву, отладить спусковой механизм, ну и пристрелять, конечно, это оружие. Для нормальной пристрелки было слишком мало места, но популять во внутреннюю дверь кунга, прислонённую к брезенту гальюна, было можно. Болтов, для арбалета изготовили всего два. Для испытания конструкции их было достаточно, но для охоты мало, нужно было срочно сделать ещё хотя бы штук десять таких болтов. Этим-то, сидя в рубке, я и занимался. Дело был, пускай и незатейливое, но весьма трудоёмкое. Хорошо, что на управление рулём Ковчега не требовалось много внимания и времени.

Девушкам было заняться нечем, но они все равно оставались на палубе — загорали и шушукались между собой. Изредка кто-нибудь из них забирался к Василию, чтобы перехватить у него роль вперёдсмотрящего. Но, в конце концов, это утомительное занятие даме надоедало, и она, отдав бинокль Васе, снова спускалась к своим подружкам. Так, в предвкушении скорого появления суши, мы провели время до самого заката солнца, но долгожданного берега так и не увидели, и никаких признаков близости суши. А мы были бы рады даже маленькому клочку её, лишь бы там была пресная вода, растительность и хоть какая-нибудь дичь.

После захода солнца единогласно решили, что если луну не закроют тучи, гребные колёса не выключать и продолжать двигаться в ту сторону, куда полетела птица. Только вахту сделаем парной, кроме рулевого будет и вперёдсмотрящий. Появления очертаний берега ни в коем случае нельзя было прозевать — как только суша покажется, нужно будет двигатель отключать и ложится в дрейф. Кто знает, может быть, около берега имеются рифы, или ещё какие-нибудь опасности. Приставать к берегу нужно днём, при этом плыть будем вдоль него, пока не найдём нормальной бухты. Топлива оставалось ещё больше пяти бочек, так что, двигатель может работать без остановки хоть четверо суток. При такой тихой, безветренной погоде, без волн, быть выкинутыми на берег мы не боялись.

Парные вахты у нас получились, естественно, семейные. Пока жёны стояли у руля, мужья в бинокль вглядывались в горизонт, пытаясь при лунном свете разглядеть очертания берега. Скорость у нас была небольшая, поэтому ничего страшного в том не было, если бы мы приблизились к земле на расстояние даже километра в два. А уж на такой-то мизерной дистанции землю не заметить было невозможно.

Ночь прошла, ничего не изменилось. Настроение упало, дальше некуда. Все стали нервными, раздражались по малейшему поводу, начиналась форменная грызня. Никто уже не хотел испытывать наш арбалет. Он сиротливо висел в рубке, полностью готовый к действию, но никому сейчас не нужный. Часов до двенадцати мы так мучились, и, вяло переругиваясь, решали, плыть ли дальше курсом на юго-запад, или окончательно плюнуть на траекторию полёта птицы, и двигаться как раньше, строго на юг. Птица могла лететь и на какой-нибудь остров, который мы просто-напросто проскочили. Ведь двигаемся же в направление её полёта целые сутки, а никаких признаков приближающейся земли не видно.

Все наши сомнения и апатию разрушил дикий вопль Василия, выполняющего роль вперёдсмотрящего:

— Чайки! Вижу несколько чаек!

Он, буквально скатившись с наблюдательного пункта на палубу, протягивал мне бинокль и тараторил:

— Там, — махнув рукой по ходу нашего Ковчега, — штук пять чаек летает. Земли не видно, но, наверняка, она где-то рядом. Не могут же чайки улететь далеко от берега.

Схватив бинокль, я уткнулся в окуляры. Действительно, километрах в трёх можно было разглядеть периодически пикирующих на воду чаек. Наслаждался я этим зрелищем недолго — бинокль вырвал у меня из рук Серёга. Бинокль был нарасхват, каждому хотелось полюбоваться на крылатых рыбаков. А через полчаса за полётом чаек можно было понаблюдать и невооружённым глазом. Но эту маленькую радость вскоре затмила другая — Василий с наблюдательного пункта разглядел землю.

Что тут началось? Девчонки плакали и смеялись одновременно. Витёк пустился в какой-то замысловатый пляс, мы с Серёгой приобщились и лихо сбацали на палубе чечётку, с дикими криками и залихватским свистом в два пальца. Бесновались минут десять, но, в конце концов, хоть как-то успокоившись, по одному начали подниматься на крышу, чтобы там, взяв бинокль у Василия, разглядеть долгожданную сушу. Всем сразу захотелось забраться на крышу, но она бы такого веса не выдержала. Но нервничали мы зря, через час панораму берега было видно в бинокль уже и с палубы. А ещё через час высокий скалистый берег можно было разглядеть и без бинокля.

В четыре часа дня мы подошли к берегу на расстояние не более трёх километров (морским термином — кебольт, щеголял только Сергей, совершенно не помня, или не зная при этом, сколько это в метрах). Места, куда можно было спокойно причалить, не было видно. Поэтому, пошли вдоль берега, выискивая подходящее место. Но до самого захода солнца так ничего и не нашли. Прибрежного течения и больших волн не наблюдалось, поэтому мы спокойно легли в дрейф, решив прямо с восходом солнца заняться продолжением наших поисков.

Всё-таки, несмотря на все, пережитые нами испытания и невероятную радость о счастливом прибытии на обетованную землю, народом мы были наглым и избалованным; это в полной мере и показало решение, которое приняли после ужина. Договорились, что, кабы где приставать к берегу не будем. Нам, видите ли, подавай устье реки. Чтобы потом не мучиться с поиском пресной воды. Да и дичь обычно группируется возле пресной воды. Все были уверены, что гребные колёса легко преодолеют течение, и мы сможем благополучно подняться вверх по реке, пока дует попутный ветер, а после, уже медленно спускаясь обратно к морю, отыскать самое лучшее место, где можно основать наше поселение. Будем пока жить в Ковчеге и одновременно строить дом-крепость.

В пятом часу утра, почти с самым восходом солнца был общий подъём, а как только первые лучи озарили землю, мы завели двигатель погрузчика и продолжили наше плаванье вдоль берега. Желание непременно высадиться, наконец, на сушу у всех было дикое, но, благодаря нашему с Серёгой, ослиному упрямству, мы продолжали выполнять намеченный ещё вчера план. Хотя обстановка начала меняться — начался ветер, волнение моря усилилось. Ветер был противный, боковой, дул по направлению к берегу. У Василия и Наташи опять началось обострение морской болезни, да и мне было не очень хорошо. Хотя ветер был не очень сильный, но качка вблизи берега ощущалась сильнее, чем в открытом море. Ковчег понемногу сносило, нам приходилось идти галсами — продвижение вдоль берега ещё более замедлилось. Теперь, даже неспешно идущий вдоль кромки воды пешеход, смог бы легко обогнать наш Ковчег.

В три часа Вера, невозмутимо загорающая на носовой палубе, заметила некоторую аномалию морской воды — она приобрела желтоватый цвет. Над этим феноменом думали недолго. Практически сразу, как только она об этом сообщила, Серёга воскликнул:

— Ага…! Значит, скоро мы увидим и устье реки. Наверняка, желтоватый оттенок воде придают частицы ила, которые течением реки забрасываются в море. Как только мы заметим устье, нужно поднимать парус и с ходу прорываться в реку. Кто знает, какое там течение? Вдруг, усилий наших гребных колёс окажется недостаточным, и будем болтаться как "говно в проруби"? А парус нам даст дополнительный импульс, преодолеть это сильное течение. А что оно сильное видно уже по цвету моря. Устья ещё не видно, а ил уже повсюду!

Так мы в мужской компании обсуждали, что будем делать, когда появится устье, когда раздался пронзительный крик Лены:

— Река…! Смотрите! Там, за скалой, где всё усыпано гнёздами птиц, устье реки!

Лена, выполняющая роль вперёдсмотрящего, слетела с нашего импровизированного мостика, подбежала и нервно протянула мне бинокль. Да…, я ясно увидел водный проём, уходящий вглубь суши. До места впадения этой громадной реки в океан оставалось километров семь, и было ещё слишком рано ставить парус, тем более, что ветер усиливался, и нас всё больше стало сносить к берегу. А там, яростно бьющиеся о прибрежные скалы волны, рисовали ужасную картину, невероятный шум заглушал даже громкие крики миллионов птиц, обосновавшихся на этом обрывистом берегу. Если наш слабенький движок не справится с напором ветра, Ковчег может разбиться об эти скалы, и этот день станет последним в нашей несчастной судьбе.

Два часа я, непрерывно моля Бога о спасении, всё же с большим интересом всматривался в открывающуюся перспективу этой грозной, грандиозной реки. Утопающие в зелени берега, многочисленные острова, лежащие на пути водного потока, даже само устье этой великой реки было невероятной ширины. Я несколько раз ошибался, принимая очередной крупный остров за границу русла этой реки. Но, вскоре за ним открывался новый водный поток.

Наконец, когда мы оказались на траверзе достаточно широкого водного потока между двумя островами, руль был установлен в такое положение, чтобы Ковчег направился к земле. Теперь мы уже не боролись с ветром, наоборот, он стал нашим союзником в нелёгком деле преодоления течения реки. За несколько минут были установлены паруса, и наш Ковчег, постепенно набирая скорость, ринулся в неизвестность.

У нас была довольно низкая посадка, и на такой скорости встретить мелкое место было бы для нас фатальным. Останавливаться и на резиновой лодке проверять фарватер, было нереально. Ветер усиливался и уже напоминал штормовой. А оставаться вблизи берега при шторме было похуже, чем даже сесть на мель. Всё-таки, это река, и всегда можно было, в крайнем случае, выплыть на берег, даже и без спасательных средств. А у нас была резиновая лодка. Она находилась на палубе, уже надутая и загруженная самыми необходимыми вещами, без которых выжить в этом мире невозможно. Сверху на ней был закреплён арбалет, уже пристрелянный и полностью готовый к охоте.

Разогнались мы хорошо, и те два километра, которые отделяли нас от берега, преодолели минут за десять. Когда с двух сторон нас стали окружать берега — скорость, конечно, снизилась, но километров десять в час осталось точно. Никакой мели, славу Богу, не было, мы, как горячий нож сквозь масло прошли мимо островов, и через некоторое время река открылась нам во всём своём великолепии.

Как только мы проплыли мимо островов, двигатель был отключён и теперь только паруса толкали нас вперёд. Несмотря на довольно сильный ветер, дующий в нужном направлении, скорость у Ковчега резко снизилась. Мы двигались со скоростью черепахи — всего километра три в час, такое было сильное течение. Хотя теперь, низкая скорость уже никого не волновала. Все рассредоточились по палубе и с жадным вниманием изучали необыкновенную панораму проплывающих мимо берегов. Бинокль кочевал из рук в руки, и каждый, кто становился его счастливым обладателем, считал своим долгом подробно комментировать то, что видел на берегу.

А полюбоваться было на что. В-первую очередь, конечно, это была необыкновенно богатая растительность, ведь наши глаза уже отвыкли от этого, так согревающего душу, вида настоящего буйства природы. Громадные деревья, опутанные лианами, плотная стена тростника вдоль берега — всё было нам в новинку, названий этих растений никто не знал. А животные? Их тоже было замечено множество, но никто из нас не смог бы сказать, кто это. Кроме, разве, крокодилов, которые иногда показывались из тростниковых зарослей. Особый интерес у наших девушек, вызвало появление в поле их зрения нескольких слонов. Вскоре картина несколько изменилась; деревья отступили от берега, тростниковые заросли очень сильно поредели, и открылся вид на каменистый пляж, где по пояс в воде стояло несколько красавцев слонов и, развлекаясь, окатывали друг друга из хоботов струями воды. Хотя девчонки называли этих животных слонами, я, приглядевшись, увидел, что они слегка покрыты шерстью, бивни были гораздо большего размера, чем у слонов, да и хобот, вроде бы, покороче.

— Мамонты? — подумал я — Не может быть, тут же теплый климат, вон, даже пальмы встречаются, да и поменьше они, чем должны были бы быть мамонты. Я же видел чучело мамонта в музее.




Я немного поразмышлял. Порылся в отвечающих за общую информацию файлах, и подсознание выдало свой вердикт:

— Не иначе — мастодонты. Шерсти гораздо меньше, чем у мамонтов. И по высоте эти животные не больше трёх метров.

Но заинтересовали меня больше всего совсем не эти, находящиеся на первом плане животные, а другие, пасущиеся в редколесье, невдалеке от принимающих водные процедуры мастодонтов. Вернее, паслись не в традиционном понимании, а обгладывали листья у растущих рядом с рекой деревьев. Первоначально меня они и не особо привлекли, я принял их за небольших носорогов. Но меня удивило, почему вдруг носороги начали питаться листьями, ведь невдалеке была поляна с густой травой, где паслось небольшое стадо зебр. Приглядевшись к этим носорогам, я чуть не выронил бинокль. На самом деле это были протитаны, про которых я смотрел месяца четыре назад передачу по телевизору.

Конечно, та передача была не только о них, в ней речь шла о тех животных, которые давно вымерли. Включил я тогда этот документальный фильм совершенно случайно. Кстати, сведения о мастодонтах я почерпнул из этой же передачи. Но дело было не в этом, главное, я рассмотрел реконструированное по ископаемым останкам чучело прототитана и запомнил время, когда они существовали. Так вот, наибольшее распространение эти животные имели во времена среднего палеолита, так называемого "мустье" — это было, если я правильно запомнил, от 140 до 40 тысяч лет до нашей эры. Произнеся про себя эти цифры, я чуть не зашёлся в истеричном хохоте — 140 тысяч лет до нашей эры. Сейчас как раз, самая что ни на есть, наша эра. А мы как раз и находимся в том самом времени, и наблюдаем, как пожирают листву эти прототитаны из рода крупных бронтотерий.

После осознания того, что мы оказались в мире младше нашего, не менее чем на сорок тысяч лет — мне стало не по себе. Ведь это не оставило камня на камне о мечте, встретить жителей Атлантиды. Со мной точно случился бы истерический припадок, если бы не неожиданно резкий хлопок по плечу и требовательный возглас Сергея:

— Капитан, хватит любоваться монстрами! С нашим арбалетом — это бесполезная трата времени. Давай-ка, пока не стало темно, займёмся настоящим делом. А то, представь, сейчас ветер прекратится, и нам придётся тратить солярку, чтобы не оказаться опять в море. Приставать к берегу опасно — сам видишь, какие там крокодилы обитают, да и змей я уже видел. Если сядем на мель в этих плавнях, какой-нибудь зверюге точно на зуб попадём. Без того, чтобы залазить в воду, хрен, нам удастся сойти с мели. Поэтому нужно срочно мастерить якорь, чтобы можно было спокойно остановиться в отдалении от берега.

Мой друг был совершенно прав, нужно было выживать, а не страдать об утерянных иллюзиях. Ну, не вольёмся мы в цивилизацию Атлантиды, что же делать? А может быть, мы сами являемся предками атлантов! Эта бредовая мысль меня здорово подстегнула, выбив из головы все лишние мысли, только вновь обострив неизмеримую жажду жить и стремление сделать для этого всё, что угодно. Будем без сна, всю ночь, при свете луны клепать якорь, а для надёжности, даже два. Слава Богу, материалов для этого хватало.

Справедливые слова Сергея подстегнули не только меня. Все как будто очнулись от спячки, оказалось, вокруг столько дел, что голова могла пойти кругом. Во-первых, конечно, якорь. Во-вторых, нужно было позаботиться о пропитании. В последние два дня мы не поймали на нашу суперудочку ни одной рыбины. И теперь ужинать было нечего. А в-третьих, мы были настолько грязные и просоленные, что даже насекомые, которых было здесь в избытке, казалось, брезговали к нам и приближаться, а не то, что кусать. Это, благоприобретённое наше качество было, конечно, ценно при данных обстоятельствах, но собственное обоняние этого не принимало. К тому же у каждого было полно царапин. Они, из-за подлой чесотки воспалялись, и наши тела будто превращались в один большой гнойник. Одним словом требовалось срочное мытьё, тем более, пресной воды было сколько угодно, к тому же ещё прогретой до двадцати семи градусов. И пусть уж лучше кусают насекомые, чем нестерпимо зудит немытое тело.

И вот под вечер, когда солнце уже начало клониться к закату, мы, будто очнувшись, развили весьма бурную деятельность. Девушки, начерпав воду в две бочки, приступили к настоящему банному дню. Помывшись, начали яростно настирывать самую просоленную одежду. Виктор стоял на вахте, управляя нашим Ковчегом. Сергей закидывал спиннинг в надежде выловить какого-нибудь хищника. Закидушку он тоже забросил, но решил проверить её только через час. Мы с Василием мастерили якоря. Один сделали быстро, а со вторым вот немного заковырялись. Всё говорило о том, что сегодня мы его изготовить не успеем. Но это не страшно, один-то, уже готовенький, лежал на носовой палубе. Сделали его просто — на трос нашей бывшей суперудочки закрепили седло, с торчащими снизу большими болтами, которое стояло раньше на МАЗе. Длина троса для якоря была двадцать метров, а поднимать его было очень просто — это же был трос нашей старой, доброй, строительной лебёдки. Ещё один якорь собирались поднимать при помощи автомобильной лебёдки.

Второй якорь должен был держаться на сплетённых вместе трёх капроновых шнурах, которые раньше служили для крепления тентов на МАЗе и КАМАЗе. Длиной этот канат должен был быть двенадцать метров, а по прочности не уступать стальному тросу нашей бывшей суперудочки. Закопались мы с плетением этого каната, а что к нему привязать, это была не проблема. Мы с Василием уже притащили из трюма тяжеленную и угловатую деталь от его бывшего трактора. Но, видно, была не судьба, закрепить трос к этой железяке. Мы ещё даже не заплели и пяти метров этих капроновых шнуров, как наступила ночь и работать при свете, пусть даже и двух лун, стало невозможно.

Но наступившая темнота не помешала проверить закидушку. Она нас порадовала, на двух крючках висело по рыбине, чем то похожих на обычных лещей. Вместе весили они три с половиной килограмма. А кроме этого Сергею удалось на спиннинг поймать гигантского окуня, весом больше трёх килограмм. Общего улова вполне хватало на ужин и лёгкий завтрак. Мы торжественно вручили удачный улов нашей лучшей половине, и смогли, наконец, заняться собственной гигиеной; наверное, с час смывали с себя всю грязь и соль, скопившуюся за время нашего морского скитания. Воды не жалели — черпали её двумя вёдрами и мылись прямо на палубе, помогая друг другу отдраивать соляную корку на спине.

Первым водные процедуры закончил Василий. Парню предстояло заступать на вахту до самого утра. Это было его предложение — хотел отработать за свою прошлую халтуру. Ведь в море он был почти инвалидом, из-за чего морально очень мучился. И вот теперь, полностью излечившись от морской болезни, хотел себя полностью реабилитировать. Хотя эта реабилитация нужна была только ему самому. Ну, если уж наш назойливый мужик так стремится взвалить на себя лишнюю работу, никто естественно был не против.

В эту ночь парус мы опускать не собирались. Грех было упускать такой ветер, который, кроме того, что дул в нужном для нас направлении, обладал ещё одним важным достоинством — он был, я бы даже сказал, ураганной силы. Даже на реке поднимал небольшие волны, а что в это время творилось на море, было страшно даже подумать. Хвала господу, что мы вовремя нырнули в это спокойное убежище. Если бы не вовремя появившаяся река, нам, по любому, пришлось бы приставать к берегу, и очень была мала вероятность того, что всё закончилось бы удачно. Ковчег наверняка бы разбился о скалы, а мы, если бы даже и спаслись, оказались бы на этой дикой земле без оружия, инструментов, материалов — без всего. На реке при экстренном причаливании к берегу, самое неприятное, чего можно было ожидать — неожиданная встреча со зверьём.

В пользу поднятого в эту ночь паруса было и то, что пока русло реки было широкое, при свете лун хорошо были видны тёмные полосы берегов. Нужно было очень постараться, чтобы не заметить берег, да и любой тёмный предмет, не отражающий лунный свет, был очень хорошо заметен. Так что, причин опасаться активного движения в ночное время не было. Проблемы могли возникнуть только тогда, когда ветер резко поменяет направление. Тогда нужно будет срочно убирать паруса, и заводить двигатель. Одному с этим было не справиться. Но мы с Сергеем находились совсем недалеко — ночевали в своих персональных семейных каютах. Кроме этого существовал и тревожный звонок в кают-компанию. При его нажатии, Виктор, ночевавший вместе с Верой в кают-компании, в течение двух-трёх минут был бы уже в рубке и принял участие в авральных работах.

Ночь прошла спокойно, не было никаких тревог и судорожных метаний в темноте. Всё бы хорошо, но проклятая духотища и влажность достали до печёнок. Наша с Леной персональная душегубка за прошедший день раскалилась на солнце так, что даже ночью температура там была намного выше, чем снаружи. А там температура воздуха даже ночью была двадцать семь градусов. Открытое полностью окно, как то мало помогало безмятежному сну. Ешё больше раздражали постоянные хлопки, издаваемые парусным брезентом и завывающие звуки ветра. Уже под утро, весь в испарине, лёжа ещё с закрытыми глазами, я решил — больше так мучиться не хочу, следующую ночь будем проводить в кают-компании. Лучше храпящий Вася, чем такая духота. В трюме было более или менее прохладно, ведь он охлаждался речной водой.

На следующее утро самыми бодрыми из нас были Виктор и Вера. Мы же с Сергеем, впрочем, как и наши жёны, двигались как сомнамбулы. Без аппетита позавтракали, потом вышли на палубу и безо всякого интереса стали осматривать проплывающие мимо берега. Затем, лениво облили друг друга несколькими вёдрами забортной воды, хоть на немного подняв свой жизненный тонус. После этого мы с Сергеем занялись привычным делом — рыбалкой. Виктор стоял на вахте, Василий отсыпался в кают-компании, ну а девушки продолжали внимательно изучать береговую линию, каждый раз радуясь, когда замечали новых животных. Этой детской радости у них было выше крыши, и я, уже порядком утомлённый их восторженными криками и многословными комментариями, вскоре вовсе перестал обращать на них внимание.

Я стоял, периодически закидывая спиннинг, и постепенно уходил в мир грёз. В былые времена из-за нехватки денег, я никогда не бывал ни в одной тропической стране. И вот сейчас было полное ощущение, что после сильного перепоя я рыбачу на арендованной яхте, на каком-нибудь южном курорте. Мой организм беспощадно одолевали лень, страстное желание холодного пива и безмятежного сна под кондиционером в обнимку с женой. И только я начал представлять, как вечером, под трёхлитровый пакет с красным вином, мы играем в карты на раздевание, как раздался дикий женский выкрик:

— Господи! Что это? Смотрите, какой ужас! Это просто Кинг-Конг, какой-то!

Кричала моя маленькая Лена, показывая рукой, с зажатым в ней биноклем, в сторону берега. Естественно, мгновенно бросив спиннинг, я кинулся к ней. Но с биноклем опоздал, его быстро перехватила Вера, а я обнял Лену и начать её успокаивать; она здорово испугалась — прижалась ко мне всем телом и тряслась мелкой дрожью.




Глава 10


Поглаживая жену по голове, я пытался разглядеть, что её так сильно напугало. В том направлении, куда она указала, я ничего особенного не увидел. Там стояло дерево похожее на баобаб, и у него раскачивались ветви. Другие девчонки тоже испуганно загалдели, и, наконец, я смог получить от них бинокль. Я схватил его, поднёс к глазам и стал всматриваться в раскачивающееся дерево. Да, если бы я не был подкован недавним просмотром фильма о вымерших животных, наверное, сам бы немало испугался этого зрелища. Но теперь, с высоты своих глубочайших познаний, я мысленно расхохотался над испугом девчонок.

Вплотную к дереву стояло гигантское, устрашающего вида существо, ростом метров в семь и мирно обдирало листья с этого огромного баобаба. Существо стояло на задних лапах, и издали его действительно можно было принять за киношного Кин-конга. Тело этого гиганта (высотой с двухэтажный дом) было покрыто густой длинной шерстью, и имело серовато-коричневую окраску. Когда я увидел животное, в голове у меня что-то щёлкнуло, и передо мной как будто появились кадры того фильма, а голос диктора монотонно рассказывал:

— Гигантский ленивец, научное название мегатерий — невероятно медлительное и безобидное животное. Передвигались они в полный рост на хорошо развитых задних ногах. С обратной стороны кожного покрова тело животного было защищено сросшимися костными пластинами, которые представляли собой своеобразную броню, надетую поверх тела. Туловище мегатерия завершалось огромным тяжёлым хвостом, который в случае необходимости мог быть использован и в качестве оружия. Гигантский ленивец относится к группе растительноядных животных. Благодаря высокому росту и устрашающему внешнему виду мегатерии обеспечили себе спокойное существование на протяжении многих тысяч лет. К тому же хорошей защитой служили длинные когти и "бронированный" подкожный покров. Главный враг мегатерии — саблезубый тигр.

С важным видом я выложил перед изумлёнными девушками все сведения, которые почерпнул из телевизионного фильма. Даже Вера, язвительная обладательница драгоценного медицинского диплома, прониклась ко мне большим почтением. Ещё вчера я её весьма удивил своими энциклопедическими знаниями, рассказывая о мастодонтах и протитанах, а сегодня она окончательно уверовала в мой гигантский интеллект. Помню, когда я еще в начале наших злоключений рассказывал всем о второй луне, Вера подшучивала и иронизировала; ну а теперь я стал для неё непререкаемым авторитетом. Знала бы, дурочка, что весь мой интеллект базируются на феноменальной памяти и обычном, мальчишеском любопытстве. Ни в одном вопросе, о котором с таким важным видом рассуждал, я не был специалистом и любой, более, или менее компетентный в этом деле человек, мог меня разоблачить в течение трёх секунд.

Весьма довольный произведённым на девушек впечатлением и убедившись, что Лена совсем успокоилась, я вернулся к прерванному занятию. До этого случая рыба на мой спиннинг не шла. А тут, как будто почувствовав, какую честь ей оказывает величайший специалист по вымершим животным, начала хватать блесну, одна за другой. И вскоре я по улову опередил Сергея. Он выловил четыре с половиной килограмма рыбы, а я пять. А ещё две рыбины мы сняли с закидушки. На ужин и завтрак этого улова вполне хватало, мы закончили с рыбалкой, и перешли к хозяйственным работам.

Дело в том, что за время наших долгих мытарств, обувь у многих сносилась. А скоро нам предстояла высадка на землю, и без крепкой обуви было не обойтись. Вот мы и принялись мудрить над изготовлением нечто, похожего на сапоги. Материал для подошв вырезали из КамАЗовской покрышки, а голенища кроили из остатков брезента, не пригодившегося для изготовления паруса. Конечно, в этих сапогах будет жарко, но зато никакая змеюка не прокусит этот плотный брезент.

Портянками для этих сапог должна была послужить наша универсальная палочка выручалочка — материал, который в нашем старом мире использовался для половых тряпок. Рулон этого материала (50 метров) раздобыл Сергей ещё на своей работе. Мы везли этот рулон в будке ГаЗели, думали на нашей даче использовать эту ткань в качестве занавесок и для разных хозяйственных целей. А получилось так, что этот ценный материал использовался у нас практически для всех целей. Из него были изготовлены простыни, полотенца, наволочки, трусы и даже халаты у девчонок. Не ткань, а просто чудо — мягкая, прочная и хорошо впитывала влагу. К тому же сделана она была из хлопка. Один только минус, это цвет — серый, с какими-то бело-синими проплешинами.

Хорошим сапожником оказался наш Василий. После четырёхчасового отдыха он поднялся на палубу и сразу принялся нам помогать. Но буквально через десять минут, помогали ему уже все мы. Можно сказать, стали послушными подмастерьями у опытного мастера. Мы так увлеклись этой, совершенно новой для нас деятельностью обувщиков, что уже совершенно не обращали внимания на пейзажи, открывающиеся с обоих берегов реки. Только один раз я отвлёкся и посмотрел на правый берег и то только потому, что оживились девчонки и начали громко обсуждать увиденное. А увидели они устье ещё одной реки, впадающей в тот водный поток, по которому двигался наш Ковчег. Чем другим мог быть этот трёхсотметровый разрыв в панораме берега? Ведь протока вокруг какого-нибудь острова не могла же течь под углом почти в девяносто градусов к основному руслу? К тому же было видно, что эта новая вода была несколько светлее чем в основном потоке.

Картина впадения реки в реку меня особенно не взволновала, хотя и мелькнула мысль, что может быть нам и стоит исследовать эту новую реку. Но ветер дул вдоль большого русла, а тратить драгоценное топливо на удовлетворение праздного любопытства не стоило. Хотя, конечно, то направление, откуда текла другая река, меня довольно сильно интересовало. В бинокль именно в том направлении были видны очертания далёких гор. А по моемому мнению, останавливаться нам нужно было где-нибудь на возвышенности. Мы же не тропические жители, не привычные к такой высокой температуре и влажности, которая была вдоль большой реки. Мы можем банально загнуться.

Только где-нибудь в горах можно было спастись от жары и неисчислимого количества различных насекомых. Даже на расстоянии километра от берега эти твари нас периодически доставали. Их и ветер не мог полностью развеять. Страшно было подумать, что творилось у берегов. Когда мы плыли вдоль тундры, гнус нас тоже мучил, но так больно, как здешние оводы и мушки он не кусал. А здесь какая-нибудь мелкая тварюга укусит, и сразу образуется здоровенная опухоль. Нам приходилось исходить потом в тридцатиградусную жару, напяливая на себя что-то вроде косовороток, сшитых нашими жёнами из материи для половых тряпок. Она была ворсистая и достаточно толстая, поэтому челюсти и жала наших мучителей не доставали до кожи.

Рассматривая в бинокль устье новой реки, я произнёс:

— Если ветер утихнет, а мы так и не доплывём до подходящего для высадки места, тогда можно будет по течению спуститься до нового устья и уже на механической тяге плыть к верховью этой новой реки. А если нам повезёт и окажется, что река течёт вблизи гор, то там и остановимся.

— А чего ждать то? — воскликнул отвлёкшийся от работы Сергей.

— Кто знает, вдруг и на нашей реке встретится идеальное для стоянки место, — ответил я ему, — мы же сейчас ничем не рискуем, двигаясь под парусами — сытые, топливо не тратим, сидим, вон, занимаемся хозяйственными делами, изучаем этот мир.

В разговор встрял Василий, зачем-то перекрестившись, он заявил:

— Миша прав! Пока нас всевышний ведёт к цели — дёргаться не надо. Со смирением нужно принимать его волю. Господь даст знак, если нам нужно будет изменить курс.

Иронически хмыкнув, Сергей не стал вступать с Василием в теологический спор. Вместо этого он, обращаясь ко мне, произнёс:

— Да ясно же, что впереди ничего нового мы не встретим. Так и будет продолжаться — джунгли, топкие берега с крокодилами и другой ползающей мерзостью. Этот климат нам явно противопоказан. Сколько мы ещё так протянем? Покусают какие-нибудь малярийные комары, и у Веры никаких медикаментов не хватит, всех нас вылечить. Нет, пока не поздно, нужно быстрее сваливать из этих тропиков к горам.

— Да ладно пугать народ! Пока мы на середине реки, и дует ветер, ни один комар сюда не долетит.

— Ха, ветер! А что же тогда тут делают оводы и прочие мухи?

— Они, гады сильные, не сравнить с комарами!

— Ладно! Чувствую, что никого тут не переубедишь. Вот как клюнет жареный петух в жопу, тогда поймёте, что я прав!

— Да что ты кипятишься? Плывём же пока хорошо, может быть и эта река повернёт к горам. Представляешь, если мы поплывём по той, новой реке…? Ширина её русла всего-то метров триста, вот там точно будут тучи комаров и прочей шушеры. Нет, похоже, Васёк прав, дёргаться пока не нужно.

Мои слова послужили, как бы примиряющим пунктом в разгорающейся было перепалке. Серёга успокоился и опять вернулся к прерванной работе — проделывать шилом дырки в будущей подошве сапог. Я тоже продолжил вырезать из кордовой резины КамАЗовской покрышки, заготовки для подошв. Ну а Василий из подготовленных нами заготовок уже сшивал сапоги. Он использовал для этого капроновые нити из распущенного буксировочного автомобильного троса. Девушки продолжали изучать мир, который жил своей доисторической жизнью на берегах этой великой реки. Ну а Виктор стоял на вахте.

Вся эта идиллия продолжалась немногим более часа. В два часа дня (если судить по имеющимся у нас единственным часам), ветер вдруг неожиданно изменил своё направление и начал дуть прямо нам в левый борт, то есть, перпендикулярно течению. Пришлось бросить все дела и срочно убирать паруса. Эта операция уже была настолько нами отработана, что практически без всякой суеты, в течение десяти минут, большой парус был скатан в рулон, а косой сложен и помещён в ящик на носу. За это время Ковчег приблизился к левому берегу метров на пятьсот. Но Виктор, управляя рулём, через некоторое время опять вывел наш корабль на середину реки. Но только теперь мы плыли по течению — обратно в сторону моря.

После того, как паруса были убраны, все собрались в рубке и начали держать совет. Вопроса было всего два: либо подплывать ближе к берегу и вставать на якорь, ожидая попутного ветра; либо спускаться по течению, до замеченного девушками устья другой реки и начинать наше плаванье по ней. Советом это собрание можно было назвать лишь условно, потому что мнение у всех было одно, и его озвучил Василий. Обращаясь к Сергею, он сказал:

— Вот видишь, я же тебе говорил, Господь пошлёт знак, что нам делать. Теперь ясно, нужно плыть по той реке. Да и ветер опять нам помощник и направлен против её течения. Значит, нам не придётся расходовать солярку, чтобы подняться к верховьям этой реки.

Довольный, что все, получается, по его задумке, Сергей, ухмыляясь, ответил:

— Васёк, что-то, несмотря на твою набожность, плохая у тебя связь с Господом. Наверное, ты какой-то серьёзный грешок скрываешь? Всё каких-то новых знаков ждёшь! Не понимаешь, что знак тебе был дан раньше, когда мы увидели этот приток. Ясно же, что та река течёт со стороны гор, а нам именно туда и нужно. Понятно, что и ветер в одну и ту же сторону вечно дуть не будет, и других рек, текущих со стороны гор может уже и не быть. Так что, даже такого как ты, Бог любит и оберегает от тупых поступков.

На этом обсуждение дальнейших планов закончилось. Мы стали обговаривать конкретные действия, которые нужно было предпринять, чтобы сходу заплыть в устье новой реки. Решили, что как только покажется устье, заводим двигатель и ставим паруса. Промахнуться, чтобы попасть в трёхсотметровое устье, не должны — в случае чего, можно было переключить гребные колёса на обратный ход и отрегулировать траекторию нашего движения.

Где то через час, наконец, показалось долгожданное устье новой реки, и у нас начались авральные работы. Подняли паруса, завели двигатель, и наш Ковчег по плавной дуге вошёл в русло этой новой реки. Её мы назвали Окой, а ту, великую реку, которую покинули, решили именовать Амазонией. Двигатель работал целый час. Потом, чтобы не расходовать топливо, мы его отключили, и скорость Ковчега сразу резко упала. Теперь мы еле двигались, наверное, раза в два медленнее, чем по Амозонии. Наверное, у Оки течение было сильнее, ведь ветер дул с той же силой, что и на Амазонии. Но наше медленное плаванье никого не расстраивало. Самое главное, мы двигались в нужном направлении. К тому же маленькая скорость позволяла следовать точно по фарватеру, который, как обычно, располагался у нас по центру реки. Буйков тут не было, а глубину мы измеряли изредка. Плыли наугад, можно сказать, на предположении, что посередине реки не может быть мели, и там самая большая глубина.

Догадка, что на этой, достаточно узкой реке нас атакуют целые полчища насекомых, отчасти, оправдалась. Действительно, маленьких летающих монстров стало больше, и поэтому наши дамы удалились в кают-компанию, ограждённую от атак кровососов противомоскитными сетками. Ребята все остались наверху. Русло реки было сложное — узкое и извилистое. Поэтому, для лучшей маневренности Ковчега, пришлось рычаг руля уменьшить, и теперь только вдвоём можно было его передвигать, чтобы удержаться точно на фарватере. Для наиболее полного использования силы ветра, мачту с парусом периодически нужно было поворачивать.

До наступления темноты мы проплыли по Оке, максимум, километров пятнадцать. Вопрос об остановке на ночь не стоял. Все боялись упустить попутный ветер, решив пойти на риски ночного плаванья по этой извилистой реке. Извилистой Ока казалась только по сравнению с Амазонией, а если вспомнить наше время, то эта была обычная Земная река. Можно сказать, даже вполне широкая — сейчас Ока была примерно четыреста метров в ширину, глубина по нашему фарватеру, составляла 16 метров. Температура воды в Оке была немного ниже, чем в Амазонииии — два раза мерили, и оба раза градусник показывал 25 градусов Цельсия.

К вечеру русло реки стало менее извилистое, и мы решили, что ночную вахту будут нести только два человека. А если потребуется поворачивать мачту, то помощников для этого дела вахтенные будут вызывать тревожным звонком в кают-компанию. Ночь прошла спокойно, безо всяких звонков и дёрганий. Утром я с Виктором встал на вахту, а Сергей с Василием, отдохнув до одиннадцати часов дня, продолжили прерванную вчера работу по изготовлению сапог.

После двух часов дня берега вдоль течения Оки стали менее топкие, тростник практически перестал встречаться, и крокодилов стало значительно меньше. Сплошная стена джунглей сменилась лесостепью, с деревьями, похожими на Ливанские кедры. А самое главное, насекомые практически исчезли, наконец, стало возможным сбросить с себя ненавистную пропотевшую одежду и снять с головы шляпы с противомоскитной сеткой. Девушки высыпали на палубу, и мы устроили банный день. Пока какая-нибудь супружеская пара плескалась в санузле, остальные изучали открывающийся перед нами, удивительный доисторический мир живой природы.

Кого только мы не увидели в саванне вдоль берегов Оки. Только профессионал смог бы классифицировать всех этих животных. Их можно было прекрасно разглядеть, как при помощи бинокля, так и без него. Они паслись, или охотились совсем недалеко от проплывающего Ковчега и совсем не обращали на него внимания. Если бы у нас было самое простенькое ружьё, то за час охоты мы могли бы обеспечить себя мясом на целый год. Сердце радовалось, когда я оглядывал эти бескрайние охотничьи угодья. При виде такого изобилия живности, я уже совсем не боялся, что у нас могут наступить голодные времена. Было бы здоровье, а голодными мы не останемся!

Я особо не рассматривал стада антилоп, зебр и других животных, которых и раньше видел по телевизору. В этих представителях фауны ничего нового и необычного я не заметил. Моё внимание привлекло пасущееся стадо крупных парнокопытных. Уж очень длинные и массивные рога были у некоторых особей. Скорее всего, это были самцы, окрас их короткой шерсти был густо-чёрный. Длинна тела была больше трёх с половиной метров, а высота в холке составляла не менее двух метров. Рядом с ними паслись самки, они были поменьше и окрашены в светло-коричневый цвет. Они были чем-то похожи на наших обычных коров. Получше рассмотрев самок и бегающих рядом телят, я пришёл к выводу, что это стадо туров, прародителей обычной русской бурёнки.

Очень меня заинтересовало и вылезшее из норы, а лучше сказать берлоги, громадное и нелепое существо. Но когда оно вытянуло свой длинный хвост, я вспомнил его название. Это был глиптодонт, собственной персоной. О нём тоже говорили в так запомнившемся мне телефильме. Глиптодонт относился к семейству млекопитающих отряда неполнозубых (близок с современными броненосцами). Это было гигантское животное, длинна его тела была около 2,5 метра. Глиптодонт находился от нас метрах в трёхстах, но я всё равно взял бинокль, чтобы получше рассмотреть этого уродца. Куполообразный панцирь у него состоял из нескольких десятков, сросшихся между собой, роговых пластин. Судя по размерам, этот древний броненосец весил не меньше легкового автомобиля. Рассмотрел я и его мощные, хорошо развитые когти. Теперь было понятно, чем он мог вырыть такую гигантскую нору. Хвост у этого чуда природы заканчивался шаровидным утолщением, поверхность которого была покрыта острыми шипами.

— Вот же, зараза, — подумал я, — настоящую булаву с собой таскает. К такому близко не подойдёшь, сразу огребёшь удар этой "дурой" по голове!

Как мне было ни интересно наблюдать по сторонам, но вахта, есть вахта. Русло начало поворачивать, и всё внимание было теперь сосредоточено на управление Ковчегом. Мы с Виктором с трудом удерживали руль во время движения по этому изгибу. Пришлось и Сергею с Васей прервать обувное производство, спускаться в трюм и поворачивать мачту на 15 градусов, чтобы наш парус лучше улавливал боковой ветер. А через полчаса, когда русло сделало обратный поворот, восстанавливать прежнее положение мачты. Когда всё устаканилось, я услышал возглас Лены:

— Миш, ты только посмотри — там лошадки!

Подскочила ко мне и протянула бинокль. Пришлось его взять, и, хотя меня совершенно не интересовали дикие лошади, взглянуть на то чудо, которое так возбудило мою жену. Но я не увидел никаких диких лошадей. Наконец, я догадался, Лена приняла за лошадей, пасущееся в полукилометре от нас, стадо квагг. О том, что этот, родственный зебрам вид когда-то существовал, я сам узнал совершенно недавно, уже понятно откуда. Издали их действительно можно было принять за пони. Но они были гораздо изящнее — тело прекрасно сложено, с маленькой головой. С короткой прямой гривой и метёлкой на хвосте, гораздо длиннее, чем у прочих тигровых лошадей. Через всю голову, шею и плечи проходили серовато-белые полосы с красным отливом. Между глазами и ртом полосы образовывали треугольник.

Я подробно рассказал Лене, кого она на самом деле приняла за лошадей, и заработал её восхищённый взгляд и быстрый поцелуй в щёку, уже обросшую приличной бородой. Мужчины теперь все были бородачами и напоминали хиппи: длинные волосы, стянутые на голове широкой тряпичной полоской; непрофессионально подстриженные бороды; ну и, конечно, одежда, по которой сразу было видно, что это самоделка из бросового материала. Картину портили наши мозолистые, сбитые руки, какие уж тут хиппи.

Так как русло реки выпрямилось, и в ближайшее время, никаких манёвров не предвиделось, я оставил руль на попечение Виктора, а сам продолжил вглядываться в полученный от Лены бинокль. Картина открывалась привычная, сначала меня ничего не заинтересовало, но, осматривая левый берег, я заметил тех, кого больше всего опасался. А увидел я самых наших опасных противников, можно сказать, одних из главных конкурентов — тигриное семейство. Эти громадные свирепые зверюги обедали. Тигриное пиршество представляло жуткое зрелище, а именно их огромные пасти, периодически разверзающиеся, чтобы вырвать из лежащей напротив поверженной жертвы очередной кусок окровавленного мяса. Было от чего онеметь.

Конечно! Пасти этих зверюг распахивались на 120 градусов, а из них торчали жуткого вида клыки длиной, пожалуй, что с четверть метра. Размерами эти машины для убийства, превосходили Уссурийского тигра. Это были смилодоны. Для неспециалистов более привычное название этого вымершего хищника — саблезубый тигр. Вес взрослого экземпляра доходил до 450 килограмм, клыки имели длину с корнями 28 сантиметров. При высоте в холке 1, 2 метра, длина его тела без хвоста была не менее двух метров. Хвост у него был короткий, гораздо меньший, чем у тигров, которых я видел в цирке или зоопарке. Смилодоны вели стадный образ жизни, нечто подобное прайдам у львов.

Этот прайд смилодонов славно поохотился — завалили они громадного носорога. Эти здоровенные представители семейства кошачьих ещё не успели полностью сожрать свою добычу, поэтому было легко понять, кем они с таким увлечением насыщались. Это был шерстистый носорог. Весили эти гиганты больше трёх тонн, имели приземистое, мощное тело, поддерживаемое сильными и толстыми ногами. Они были покрыты густой длинной шерстью, окрашенной в бежево-коричневый цвет. На носу зверя располагалась пара больших рогов. Сейчас в реальности я видел, что передний рог был значительнее крупнее заднего, а его длина была, наверное, метра полтора.

Да…! Эти смилодоны для нас представляют смертельную угрозу. Таким клыком только царапнет, и руки не будет. Арбалетным болтом такую зверюгу не остановишь, а только разозлишь, если попадёшь, конечно. Одно спасение — держаться подальше от них и на ночь укрываться где-нибудь в пещере, разведя перед входом костёр. А если нам придётся создавать поселение в подобной местности, то нужно строить настоящую крепость с высокими стенами и мощными стационарными арбалетами, чтобы могли метать копья метров на триста.

До этого из крупных хищников мы видели только гиен и небольшую стаю волков. Наверное, поэтому ещё утром начались разговоры, что неплохо бы нам остановиться в этой благословенной местности, где бегает такое количество мяса, а в реке так много рыбы. От окончательной остановки нас удерживал только, дующий против течения реки, хороший ветер и понимание того, что если он утихнет, то мы всегда сможем вернуться в эти райские места. Пожалуй, я был единственный, кто не хотел основывать в этой саванне поселение. И настаивал, что если даже попутный ветер прекратится, встать на якорь и ожидать нужной нам погоды, чтобы всё-таки доплыть до предгорий. Раньше у меня был только один аргумент — небольшое количество деревьев, растущих вдоль реки. Их было явно недостаточно, чтобы построить нормальное жилище. Теперь же появился более веский аргумент — наличие в этой местности таких опасных хищников. Против гиен и волков, всё- таки, можно было бороться при помощи стрел, но для громадных и стремительных хищников попадание даже болта от арбалета было бы не больше, чем занозой в теле.

И вот, чтобы серьёзно аргументировать своё мнение, я всем и показал этот, так вкусно обедающий, тигриный прайд. После чего все разговоры об основании нашего поселения в этой саванне прекратились. Народ начал усиленно вглядываться в появившиеся прямо по курсу и по правому борту горы. Очертания гор, которые возвышались по правому борту, уже можно было видеть и без бинокля. До них было километров тридцать. В принципе, они были достижимы и без Ковчега. Можно было бы выгрузить наш погрузчик, сделать к нему прицеп и за несколько ходок перетащить всё имущество к этим горам — топлива на это бы хватило. Но зачем мучиться и тратить солярку? Река тоже текла, по-видимому, с предгорий, не зря же, прямо по нашему курсу в бинокль можно было различить и ещё более далёкие горы. Да и в любой момент может появиться приток, текущий от недалеко расположенных гор.

Одним словом, нам была нужна предгорная лесистая местность. Где на какой-нибудь возвышенности, мы могли построить крепость и уже сидя в ней, поплёвывать на всяких там хищников и, что вполне вероятно, каких-нибудь, внезапно появившихся питекантропов. Я всё ещё не определился, в какие времена нас забросила судьба. Было ясно, что динозавры уже вымерли, но вот появились ли древние люди, я не знал. По некоторым, замеченным нами животным, можно было определить только примерную эпоху, в которой нам предстояло жить. Выходило, что нас отделяет от родного времени, минимум, 40–50 тысяч лет. Позже вымерли многие виды животных, здравствующих представителей которых я недавно видел.

Очень хотелось встретить настоящих "Хомо сапиенс". И тогда мы могли бы заняться прогрессорством. Я понимал, что с таким количеством людей через пару поколений наша колония выродится. Для успешного развития требовался приток новых генов. Но, чёрт возьми, кроманьонцы — наши прямые предки, по научным данным возникли 35–40 тысяч лет назад. Получается, что мы на своём махоньком клочке земли пролетели мимо предков. До них по земле бродили неандертальцы, но гены у нас разные, и вряд ли наши потомки смогут с ними смешаться. Стена непробиваема, и наши внуки обречены на вымирание.

Не хочу! Нужно, что-то делать!

Я стоял, намертво вцепившись в рычаг руля, и даже не видел, куда плывёт наш Ковчег. Если бы в тот момент рядом не было Виктора, который тоже стоял на вахте, мы запросто могли бы врезаться в берег. В мозгах был полный бедлам. Я пытался найти хоть какую-нибудь зацепку в исторической оправданности нашего существования. Не хотелось, чтобы мои потомки вымерли как мамонты. И такая зацепка нашлась. Когда-то, ещё в студенческие годы меня одно время интересовали вопросы демографии. Я даже прочитал несколько серьёзных книг по этому вопросу, а различных публикаций не меньше пары десятков. Я вычитал, что необходимый минимум для того, чтобы человеческая популяция развивалась — составлял 18,5 тысяч человек. Но в то же время в одной переводной статье из американского научного журнала было сказано, что 70 тысяч лет назад человеческая популяция составляла всего 2 тысячи особей. При этом, в статье говорилось, что ранее людей могло быть и меньше. И всё это связано с катастрофой, которая произошла на Земле около 75 тысяч лет назад.

Тогда на Суматре произошло мощнейшее извержение вулкана Тоба. В атмосферу было выброшено огромное количество пепла (около 800 кубических километров), который образовал своеобразный экран, закрывающий поверхность Земли от солнечного излучения. В результате температура значительно снизилась, и неандертальцы, которые в те времена обитали на Земле, практически полностью вымерли. По словам авторов этого исследования, люди выжили только в экваториальной Африке, и их осталось не больше нескольких десятков. Конечно, тогда мне была смешна эта идея. Что, авторы проводили перепись среди выживших неандертальцев? Невозможно же по произведённым раскопкам определить численность проживающих в те времена людей. Хотя, конечно, эти антропологические исследования проводили знающие специалисты, и некоторые сведения звучали весьма убедительно для таких дилетантов как я. Например, в той статье ссылались на генетические исследования, а именно, на тактику, позволяющую изучать историю человечества с использованием ядерной ДНК. В статье упоминались непонятные мне ALU-повороты, по ним и определили катастрофический момент в истории рода Хомо. Момент этого существенного снижения численности популяции в той статье назвали "бутылочным горлышком". Лишь доли процента от исходной популяции прошли сквозь это "горлышко" и оставили потомство. Конечно, в те, не столь уж далёкие, студенческие годы, полученная мной информация казалась довольно сомнительной. Но теперь, неожиданное воспоминание о ней являлось крохотной надеждой, что наша колония окажется жизнеспособной.

Кроме этого, некоторую надежду на выживание нашего потомства давали и исследования других американских учёных. А именно, на конференции Американской ассоциации антропологов генетик Джефри Лонг, сделал сенсационный доклад. Из анализа ДНК представителей разных расовых групп он вместе с коллегами обнаружил, что у представителей индоевропейской расы имеется некоторое количество генов, которые были и у неандертальцев. Естественно, Лонг сделал вывод, что в один из периодов сосуществования неандертальцев и кроманьонцев они активно занимались сексом, и от этих извращений всё-таки появлялось потомство. Это было где-то в западной Азии. Американские учёные не нашли следов "кровесмешения" лишь в ДНК коренных жителей Африки.

Помню, когда я это прочитал, меня стал мучить вопрос — а чем же мы, европейцы отличаемся от жёлтой расы? Ну, с африканцами теперь ясно — их предки не спали с неандертальцами. Ну, а жёлтые, что? Тогда я для себя сделал вывод, наверное, какие-то наши предки поймали австралопитечку, или ещё кого-то там, и отделали её по первое число. В результате и появились разные там китайцы. Может, конечно, всё и наоборот. Предки китайцев поймали неандерталку, отделали, и соответственно, появилась белая раса. Но дело было не в этом — самое главное, получалось, вполне вероятно, что наши потомки смогут улучшить свой генотип за счёт неандертальцев. По всем признакам, сейчас на Земле самыми близкими нам по генам разумными существами являются только неандертальцы. Уже ясно по встречающейся фауне, что провалились мы в прошлое не более, чем на миллион и не менее, чем на 40 тысяч лет. А в это время неандертальцы уже существовали, и вполне вероятно, что мы их можем встретить. Не мы, так наши дети. И я сейчас был не против, чтобы кто-нибудь из моих внуков поимел наложницу — неандерталку. Обратное, конечно, не хотелось, но это уже, как Бог пожелает, самое главное, чтобы наш род не угас.

Уяснив для себя, что имеется хоть какая-то надежда для наших потомков не сколлапсироваться, а развиваться, я успокоился и начал уже адекватно воспринимать окружающуюся действительность. Правда, воспринимать было особо нечего. За время моего выпадения из реальности здесь ничего не изменилось. Маневрировать Ковчегом было не нужно, он и так плыл точно по фарватеру. Девушки продолжали наблюдать за берегами. Сергей с Васей, поглазев на тигров, продолжили возню с нашей будущей обувкой. Ну а Ози, как всегда лежал на носовой палубе, высунув язык, и с большим интересом наблюдал за появляющимися в поле его зрения достойными объектами для охоты.

Так мы провели время до самого захода солнца. Темнеть стало уже в восьмом часу вечера. На основании этого я сделал вывод, что сейчас в этом мире уже сентябрь. Но признаков, что наступила осень, по виду здешней флоры я что-то не заметил. А по температуре воздуха, тем более. Понятно, если эти места расположены где-то в районе экватора, но тогда, если быть логичным, осенью должен наступить сезон дождей. Конечно, это было нам весьма на руку, но к началу ливневых дождей нужно быть готовыми. Если это произойдёт во время нашего плаванья, нужно будет вставать на якорную стоянку и пережидать это событие. Самое плохое, если дожди нас застанут в то время, когда мы начнём разгружаться. Тогда у нас могут возникнуть большие проблемы. Ведь палубу у Ковчега придётся разбирать, чтобы разгрузить трюм. Поэтому внутренность Ковчега будет раскрыта для ливня, мы просто физически не будем успевать откачивать воду, и наши запасы дефицитнейшего для этого мира металла окажутся на дне реки. Конечно, это будет не глубоко, и, в конечном итоге, мы его поднимем. Но скольких сил для этого нужно будет приложить? С такими тревожными мыслями я, сдав вахту, засыпал на своём старом месте в кают-компании.




Глава 11


Половина следующего дня была практическим повторением вчерашнего. Но в два часа всё изменилось — мы оказались в акватории большого озера. Оказывается, река, по которой мы плыли в эти дни, вытекала из этого озера. Совещались по вопросу, в какую сторону нам плыть, совсем недолго. Ясно же, что нужно плыть вдоль того берега, который расположен ближе к виднеющимся горам. А значит, наш путь лежит вдоль правого берега этого озера. Была надежда, что где-нибудь там, в озеро впадает река, текущая с гор. Ну а если такую реку мы не найдём, то, значит, не судьба, и придётся высаживаться в подходящем месте поближе к горам. А дальше будем к ним добираться по суше. На берегу озера соорудим временную базу и будем потихоньку перевозить наши сокровища к месту постоянной дислокации.

Плыть вдоль берега этого озера оказалось чрезвычайно тяжело. Хотя нам не мешало течение, но ветер был направлен к берегу, и постоянно приходилось работать рулём. В конце концов, это всё надоело, мы убрали паруса, включили двигатель, и наши гребные колёса начали весело шлёпать по воде доисторического озера. Дело пошло, мы плыли раза в три быстрее, чем под парусами на реке. А в шесть часов вечера, наконец, произошло весьма радостное событие — Наташа, рассматривая берег в бинокль, разглядела сквозь нависшие над водой лианы, впадающую в озеро речку. Естественно, мы туда подплыли, встали практически напротив неё на якорь, спустили на воду резиновую лодку и до наступления темноты исследовали это устье.

На разведку, как опытные рыбаки и хорошие гребцы, отплыли мы с Сергеем. В основном, конечно, промеряли глубины. По руслу этой реки заплыли всего метров на пятьсот. Дальше плыть, выгребая против течения, уже никаких сил не оставалось, к тому же солнце вот-вот должно было закатиться. Речка была неширокая, и кто знает, вдруг, с нависающих над водой толстых ветвей, прыгнет какой-нибудь хищник. Грести было тяжело ещё и потому, что на каждом из нас была целая куча одежд, а на голове торчала шляпа с москитной сеткой. Опять появилась масса насекомых, а вечером вблизи берега среди них преобладали комары. Здоровые, заразы и наверняка малярийные.

На ночь мы отплыли от берега подальше, на максимальную глубину, до дна которой доставали наши якоря. Ветер не давал насекомым до нас долететь. Поэтому ночь прошла спокойно, все выспались как никогда, хотя подъём был очень ранний. С первыми лучами солнца двигатель погрузчика был заведён, и Ковчег, весело шлёпая лопастями гребных колёс, ринулся в неизвестность, начиная путешествие по руслу обнаруженной нами вчера речки. Плыли мы не очень быстро (максимум, 3 километра в час), мешало течение этой речки. Но это было и хорошо — было удобнее маневрировать на достаточно узком фарватере. Подходящая для Ковчега глубина начиналась в пяти метрах от берегов. К тому же выше по течению мы вчера смогли исследовать только пятьсот метров русла, а там могли быть мели и, не дай Бог, перекаты.

На палубе осталось три человека, остальные прятались от насекомых в кают-компании, ведь у нас было только три шляпы с закрывающей лицо москитной сеткой. На первую вахту заступили мы с Леной и Виктор. Мы с Витюхой, как обычно, занимались рулём, а Лена, расположившись у самого носа Ковчега, внимательно вглядывалась в воду. Вода в этой речке была достаточно прозрачной — дно было видно на глубине двух метров. В задачу Лены входило отслеживать фарватер, периодически забрасывая в воду глубокомер. Это была толстая леска, с навязанными через каждый метр узлами и с большим болтом на конце. Так как нам не стоило заплывать на глубину меньше двух метров, во второй узелок лески был вплетён кусок красной изоленты. Если эта изолента при замере глубины показывалась над водой, то Лена должна была немедленно командовать — стоп машина.

Наша вахта протекала более или менее нормально. Я даже смог несколько раз покидать спиннинг. Как обычно в последнее время, рыбалка оказалась удачной, это была щука в четыре килограмма. Вид совсем уже недалёких гор здорово поднимал настроение. Я уже начал активно приглядываться к берегу в поисках удобного места для причаливания, но подходящего пока не было. Ещё вчера вечером мы обсуждали вопрос, каким оно должно быть в идеале: во-первых, с него должен открываться вид на предгорья, чтобы деревья не преграждали сплошной стеной дорогу к горам; во-вторых, хорошо бы, чтобы к этому месту мы могли подойти поближе, в идеале — пришвартоваться вплотную к каменному берегу высотой в метр; ну и, наконец, чтобы это место было открыто всем ветрам, глядишь, они и сдуют проклятых насекомых.

Каменистые берега в последнее время начали кое-где появляться, но, буквально метров через двести полоса небольших кустарников, растущих вблизи берегов, сменялась стеной из толстенных деревьев. Дорогу через этот лес мы смогли бы пробить только с помощью сверхактивной работы бензопилы и погрузчика. Так у нас никакого топлива не хватит. Исходя из того, что большие деревья отстоят от русла реки на таком большом расстоянии, я сделал вывод, что участки с маломерной растительностью, скорее всего, во время половодий затапливаются; половодье на этой реке весьма сильное. И начинается оно в сезон дождей. А сейчас, скорее всего, уже близок этот сезон. Поэтому нам нужно как можно быстрее пришвартовываться и убираться подальше от этой реки. Даже если придётся работать целыми сутками, чтобы разобрать и разгрузить наш Ковчег и эвакуировать все ценности подальше от зоны затопления.

Я сдал вахту и сидя в кают-компании, рисовал эскиз нашего будущего дома. Когда перешёл на расчёт потребности материала, неожиданно погас свет, и умолк двигатель погрузчика. Во время работы двигателя мы через инвертор получали электричество, и тогда в нашей кают-компании становилось светло, как на палубе днём. Все, естественно, этим пользовались; девушки обычно шили и латали одежду; ребята занимались мелкими поделками; ну а я, как правило, проектировал будущие постройки или механизмы. До сегодняшнего дня всё мудрил с разработкой какой-нибудь системы, которая смогла бы давать нам электричество. В общих чертах разработал проект ветряка с передачей крутящего момента на автомобильный генератор, а так же мысленно проработал вопрос о создании небольшой гидроэлектростанции, главным элементом которой могла бы стать электрическая составляющая нашего бензогенератора.

Дело было за малым — найти подходящий ручей, перегородить его плотиной, пустив воду на колесо, как у водяных мельниц. Перед этим нужно было собрать из имеющихся в наличии шестерёнок передаточную коробку, чтобы повысить входящее число оборотов вала до значения, необходимого для штатной работы электрогенератора. Но пока этот грандиозный проект был только в голове, да в нескольких примерных зарисовках будущей электростанции. Впрочем, как и проект ветряка. Идея то понятна, но вот как практически передать крутящий момент до генератора, и чтобы при этом обороты совпадали с паспортными — это был вопрос вопросов. Но делать то нам, по большому счёту, нечего, поэтому, придётся, если мы хотим пользоваться электричеством, экспериментировать, пока не достигнем нужных результатов.

Когда погас свет, я встал с лавки, на ощупь нашёл висевший на стене маленький, трёхдиодный аккумуляторный светильник и включил его. Это был весьма экономичный источник света — его пальчиковые аккумуляторы за всё время нашей эпопеи мы заряжали его только несколько раз, да и использовали мы его редко, обычно зажигали масляную лампу. Благодаря светильнику мгла немного отступила, и можно было уже ориентироваться в пространстве кают-компании. Затем мы поспешили на палубу, но особо не суетились, ведь ничего сверх ординарного произойти не могло. Максимум — забарахлил двигатель погрузчика. Но, в конце концов, все мужики у нас были далеко не белоручки, и в технике знали толк. Всего и делов-то — поковыряться пару часов и отладить двигатель внутреннего сгорания.

Первым на палубу выбрался я и сразу же обратил внимание, на то, что мы стоим на якоре. Трос был натянут, и Ковчег водило течением из стороны в сторону.

Сергей и Василий стояли у правого борта и внимательно вглядывались в темноту. Никто и не думал заниматься заглохшим двигателем.

— Неужели с двигателем погрузчика так плохо, что ребята в срочном порядке отыскивают место, где можно высадиться, — подумалось мне.

В сердце тревожно защемило, но, не выдавая паники, я нейтральным голосом спросил:

— Мужики, что встали? Неужели движок сдох?




— Да нет, всё в порядке! Просто его отключили, здесь картинка интересная нарисовалась. Иди сюда, сам посмотри и оцени, — успокоил Сергей

Он обернулся, немного отступил от Василия, и мне открылась такая панорама, что я, бросившись к ограждению борта, грубовато оттеснил Василия и стал жадно вглядываться в окружающее нас пространство. На первый взгляд, это было именно то, что нужно — безлесистая дорога к горам, совсем неширокая и мелкая речушка, впадающая в нашу реку. Половина каменистого русла этой речушки не была заполнена водой, и по нему вполне можно было двигаться на нашем погрузчике. Самые большие камни можно было бы при необходимости с дороги и убрать. Всё лучше, чем пилить и рубить деревья, пробираясь сквозь лес. Полностью русло этой речки заполнялось водой видимо только во время сезона дождей, а мы, судя по всему, попали на этот материк в самое сухое время года.

Что тут долго думать? Можно ведь искать идеальное место высадки и до начала местного потопа. Нас обратно снесёт в озеро и получится, что мы совершенно зря сожгли столько драгоценного топлива. И ладно, если мы ещё благополучно доплывём до этого озера. Но при сильных ливнях в воду попадает много деревьев и толстых сучьев. А для ослабленной ржавчиной обшивки, малейшее столкновение может оказаться последним, и наше железное корыто, под гордым названием Ковчег, затонет в несколько секунд. И получится, что все наши мучения были бессмысленны, и нам нужно было ещё на том, бескрайнем леднике выжрать весь имеющий алкоголь и использовать кунг как газовую камеру. Так что, лучше уж переждать тропические ливни здесь, затопить Ковчег у берега, а самим отсидеться, хотя бы, вон, на том высоком мысе, где растут четыре больших дерева. Когда вода схлынет, Ковчег окажется на берегу, мы в спокойном темпе сможем его разобрать и перевезти все материалы к выбранному месту будущей стоянки.

В голове постепенно начал складываться план наших дальнейших действий. Его я и озвучил, как только все собрались на палубе и вдоволь налюбовались прекрасным видом. Особых возражений на моё предложение о том, чтобы именно в этом месте закончить, так надоевшее всем плаванье, не было. Все уже давно мечтали, наконец, ощутить под ногами настоящую твёрдую землю. Уже практически ни у кого не выдерживали нервы, жить в постоянном страхе, что наш Ковчег получит пробоину и пойдёт ко дну. Ко всему прочему, ветер, дующий со стороны промытого русла речушки, снес практически всех мелких насекомых, и на этом участке можно было теперь обойтись без москитных сеток и даже скинуть с себя, так надоевшую всем, пропотевшую одежду. А это был большой плюс, если учитывать предстоящую тяжёлую работу по разгрузке Ковчега.

Кроме озвучивания своего плана по разгрузке нашего корабля я поделился и своими опасениями по поводу скорого начала сезона тропических дождей. Как я и надеялся, это сообщение довольно сильно всех напрягло. И я подумал, что теперь народ точно упрётся рогом; спать никто не будет, но за пару дней все самые ценные вещи будут лежать под теми самыми четырьмя деревьями, на высоком мысе. Как бы в подтверждение моего предположения, никаких споров по предложенному методу разгрузки не было, только раздавались возгласы, типа, хватит болтать, дело нужно делать.

Народ как будто сорвался с цепи. Все требовали немедленно даже без промера глубин, причаливать, поближе к высокому мысу. На мой резонный возглас:

— Вы что, все сбрендили, что ли, без промера глубин соваться к берегу?

Сергей, ответил:

— А на кой ляд измерять точно глубину, терять на это время? Сядем на мель, ну и, чёрт с ним. Откачаем немного воды из бочек, находящихся в трюме, и Ковчег подвсплывёт. Вот тогда и начнём притягивать его к берегу канатами.

— Ха, откачаешь ты воду из бочек! Там же залита морская вода, выльешь её, и мне интересно, где же ты потом будешь брать соль. Пока не найдём солончаки, эта вода для нас — на вес золота.

— Ну не бочки, так другое что-нибудь вытащим из трюма. Даже если несколько человек сойдёт на берег, Ковчег приподнимется, и его можно будет лебёдкой подтащить к берегу ещё ближе. Ты же собираешься делать кран со стрелой метров восемь? Значит, мы сможем подтащить Ковчег к берегу метров на пять-шесть, и длинной стрелой разгрузить его на сухом месте.

Действительно, революционной идеей в моём плане по разгрузке ковчега была мысль по созданию крана. А, что? Самое главное для возведения этой конструкции уже имелось — это наша мачта из толстой и прочной трубы. Кроме всего прочего она могла поворачиваться как башенный кран. Стрела тоже была — это наша верхняя рея. Для нормальной разгрузки она, конечно, коротковата, и по ней не могла двигаться каретка, с закреплённой талью. Но кто, спрашивается, нам мешает, закрепить на этой рее Т-образный двенадцатиметровый швеллер, который сейчас лежит в трюме. На один его конец, как у настоящего крана вешаем противовес и начинаем разгрузку трюма. Самый большой вес, который нам придётся поднимать, не достигает и тонны, поэтому длинный конец стрелы можно сделать метров восемь, она спокойно выдержит этот груз. Так что, ничего сложного в самой конструкции крана не было. Главная трудность заключалась в том, чтобы сама платформа (каковой и являлся наш Ковчег) имела устойчивое положение. Даже если мы Ковчег загоним на мель, он будет опираться на киль, в качестве которого у нас выступает большой двутавровый швеллер. Ширина основания у нашего киля всего 20 сантиметров и, естественно, он опрокинется, если будет боковая нагрузка. Но как говорится — не Боги горшки обжигают, и у меня была мысль, как сделать наш Ковчег настоящим устойчивым краном. Всё очень просто — опускаем в воду вдоль каждого борта по П-образному швеллеру, ставим на них трубы и крепко скрепляем их с балками каркаса Ковчега. Всё, теперь они стали опорами нашего крана. Лежащие в реке швеллера, не дадут опорам зарыться в дно, и Ковчег будет устойчиво стоять, даже если на длинном конце стрелы будет висеть самый наш тяжёлый груз.

После того, как всё имущество, кроме каркаса Ковчега, будет выгружено на берег, поднять его на каменистый высокий мыс, где растут деревья, уже не составит большого труда. Закрепляем лебёдку за ствол самого крепкого и толстого дерева, и вытягиваем наш груз на вершину этого высокого мыса. Всё, теперь нам никакой местный потоп не страшен — сидим на вершине этого мыса, ловим рыбку в мутной воде и поплёвываем сверху на беснующуюся внизу реку. Даже если с рыбой будут перебои, мы спокойно сможем продержаться недели две на ещё оставшемся собачьем корме. Кроме этого осталось ещё два мешка пшеничного зерна и десять килограммов картофеля.

Когда же вода сойдёт, погрузчиком вытаскиваем каркас Ковчега на берег и уже там спокойно его окончательно разбираем. Нельзя терять ни одного килограмма полученного от нашей цивилизации, драгоценного наследства. Сами мы вряд ли сможем получить металл, а без него в этом, пускай и внешне красивом, но чертовски опасном и жестоком мире, мы вряд ли выживем. Даже какое-нибудь паршивое деревцо не сможем срубить, не говоря уже об изготовлении копий и другого оружия. А чего мы стоим здесь без оружия, когда нам противостоят такие хищники, как саблезубые тигры. Наверняка, то, что мы видели, плывя вдоль реки — это ещё самая верхушка айсберга. Вполне вероятно, здесь водятся хищники не менее опасные чем, тигры, например, пещерные медведи, львы, леопарды. Даже гиена станет для нас крайне опасной, если мы не будем оснащены каким-нибудь метательным оружием.

И пусть все эти думы, которыми была забита моя голова не относились к решению сиюминутных задач, я реально оценивал обстановку и возможные последствия наших поспешных действий. Мы не имели право даже на малейшую ошибку на завершающем этапе эвакуации с ледяного материка. Поэтому, возвращаясь к реальности, на бодрые предложения Сергея я ответил с немалой долей сарказма:

— Мужик, ты что, не знаешь, в каких делах нужна спешка? Пусть сейчас мы и потеряем час по промеру глубин, но зато потом выиграем у провидения, может быть саму нашу жизнь, когда будем устанавливать Ковчег в стационарное положение. Кто знает, вдруг, метрах в десяти от берега, под водой какая-нибудь коряга. Мы с ходу её тараним, она прорывает борт Ковчега, и он как ржавое корыто ложится на грунт. А там глубина метров пять, и мы, вряд ли сможем что-нибудь вытащить из нашего трюма. Сам же понимаешь, что будет потом — будет настоящий праздник для местного зверья. Так что, давай, кончай базарить, готовь лодку, сейчас мы с тобой поплывём промерять глубину. А я пока спущусь в трюм — нужно будет там отрезать трёхметровый кусок проволоки. Выпрямим её, и она будет являться своеобразным тралом. С её помощью можно будет проверить, не встретится ли на нашем пути какая-нибудь коряга, или здоровенная каменюга.

В трюм я направился не один, со мной пошёл Василий, а остальные, весьма напуганные моими последними словами, направились в кают-компанию, чтобы заранее выносить оттуда все вещи на палубу, чтобы, в случае чего, их можно было бы выловить из реки. Отрезали мы два куска проволоки. Я согласился взять с собой и Василия. Всё-таки протралить акваторию легче будет вдвоём, а третий в это время будет сидеть на вёслах. Вася самый лёгкий из нас и вполне комфортно может поместиться в лодке, которая, хотя и была двухместной, но его вес вполне могла бы выдержать.

К четырём часам дня мы полностью проверили весь участок акватории, по которому нашему Ковчегу предстояло двигаться к берегу. В полпятого был выбран якорь, и мы, запустив двигатель, начали медленно подбираться к берегу. Действовали так, как при парковке машины к краю дороги. Сначала двигались вперёд, слегка подруливая к берегу, потом, остановив гребные колёса, по течению спускались вниз и так несколько раз. Наконец, в шесть часов вечера мы сели на мель. До берега оставалось метров семь.

После того, как первая цель была достигнута, началась эвакуация лёгкого имущества на берег. Перевозили на лодке, хотя, в принципе, глубина по левому борту была метр шестьдесят, и некоторые из нас вполне могли бы переносить груз и вброд. Когда уже начало темнеть, облегченный ковчег немного подвсплыл, и мы уже смогли, пользуясь якорными канатами, подтащить его к берегу ещё на полметра. Чтобы он ночью не завалился, мы с большим, надо сказать, трудом вытащили из трюма четыре трёхметровые трубы и, пока без швеллера на дне, установили их как опоры. Ведь мы собирались всю ночь работать, чтобы как можно больше облегчить Ковчег. А завтра утром, убрав эти опоры, подтащить наше судно ещё ближе к берегу. И уже тогда окончательно установить опоры.

Поужинав, мы приступили ко второму этапу работ. А именно, к разборке палубы, рубки и наших с Серёгой персональных кают. Работа эта требовала электричества, поэтому и было решено вести её ночью. Мощности бензогенератора с лихвой хватало на весь, задействованный в работе, электрический инструмент; вполне можно было использовать её и на освещение всей палубы. Мощности хватало, чтобы поставить на зарядку аккумуляторы, кроме этого в трюме зажгли две лампочки.

Ночью работать было приятно — прохладно, насекомые особо не кусали. Вывинчивай себе спокойно саморезы из полового бруса, и всё, доска уже свободна, и её можно передавать стоящему по колено в воде Виктору, у него доски принимали девушки и укладывали их в штабель у подножья мыса, на который потом мы собирались этот половой брус поднимать. Я работал шуруповёртом, а Сергей вывинчивал саморезы электродрелью. Василий занимался всей подсобной работой — отковыривал отвинченные доски и передавал их Виктору. Ози в это время был на берегу и охранял наших девушек. Всё-таки, пёс был — золото! Вот, что значит, преданный из поколения в поколение инстинкт. Ему хозяин сказал, охранять территорию, и он, несмотря на то, что первый раз за долгое время выбрался на землю, и тут так было много соблазнов, покорно выполнял приказ. Хотя желание броситься в лес на охоту было неимоверное, но он только бегал кругами вокруг девушек и возбуждённо гавкал.

К двум часам ночи палуба была разобрана, доски сложены на берегу, а наш ковчег снова всплыл, и мы, не став ждать утра, опять подтащили его к берегу на целый метр. Теперь глубина по левому борту была всего метр сорок, и уже даже Лена могла пройти вброд до Ковчега. Но этого делать было уже не нужно. Мы из шестиметрового бруса сделали сходни, и теперь до берега можно было добраться, лишь слегка замочив ноги. Всё, теперь наш трюм был открыт, и вода от любого дождичка могла спокойно скапливаться на его дне. А если пойдёт хороший ливень, то очень быстро вода появится и в нашей кают-компании. Поэтому, кровь из носа, нужно как можно быстрей вытаскивать наше жилище и погрузчик из трюма. К тому же трюм являлся теперь довольно опасным объектом. Чтобы пробраться через него к трапу, в кают-компанию, нужно было пройти по узкому мосточку. Немного оступишься и грохнешься, прямо на сложенные внизу, различные железки. Это ладно, пройтись, когда светло. А в темноте? Поэтому я запретил выходить ночью из кают-компании, даже по нужде. Было приготовлено ведро — вполне можно было воспользоваться им при необходимости. Я понимал, что, по крайней мере, пару ночей, пока мы не соберём кран, нам придется жить в таких условиях.

За то время, пока генератор работал, Сергей проварил несколько отверстий в швеллере, который мы собирались использовать как стрелу будущего крана. Они нужны были для крепления этого швеллера к верхней рее. В принципе, весь этот этап работ прошёл неплохо, во всём был только единственный минус. Бензина у нас осталось только две канистры и немного в баке самого генератора. Ещё пару раз таких объёмов работ, и наш бензогенератор превратится в совершенно бесполезное устройство.

Утром мы немного похалтурили, встали только в восемь часов, а к работе приступили в девять. Вчера я ничего вроде бы тяжелого не делал, но наломался до боли во всех мышцах. Только двадцатиминутной зарядкой на пляже разогрел мышцы и смог уже без всяких проблем, вместе с Сергеем, вскарабкаться на верхнюю рею, чтобы окончательно снять парус и начать устанавливать стрелу будущего крана. Но перед этим, совместными усилиями, наш Ковчег был установлен на опоры. Для этого пришлось не раз забраться в воду, чтобы ровно уложить на дно швеллеры, ставшие теперь основанием наших опор. Но это купание было весьма кстати, оно немного сняло усталость и освежило давно немытое тело. Было бы совсем хорошо, если бы вода была холоднее, но и температура в двадцать пять градусов, вполне взбодрила организм.

Швеллер, вернее, нашу будущую стрелу крана мы поднимали при помощи малой лебёдки. Она когда-то была в комплекте трейлера и служила для перетяжки грузов, перевозимых в полуприцепе. Подтянув лебёдкой швеллер к рее, мы соединили их толстой проволокой. Вязок сделали восемь штук соответственно количеству отверстий, прожжённых вчера сварочным аппаратом. Теперь даже под нагрузкой в несколько тонн швеллер не сможет оторваться от реи. За прочность крепления самой реи к мачте можно было не волноваться. Кроме сварки она ещё была скреплена с мачтой двумя стальными тросами, закреплёнными за верхушку трубы. Передвижная каретка, с подвешенной к ней талью, уже была одета на Т-образный швеллер. Закрепили мы и противовес на короткую сторону стрелы. Всё, самодельный кран был готов.

Рисковать судьбой самых наших ценных вещей — погрузчиком и бывшим кунгом, никто не хотел, хотя Витя и Вася, пока мы крепили стрелу, успели их отсоединить от корпуса Ковчега. Поэтому разгрузку начали с бочек с морской водой. Кран работал без всяких сбоев, поэтому было решено выгрузить самое тяжёлое и ценное наше достояние — погрузчик. Сначала его подняли на полметра выше борта, и только потом мы с Сергеем начали лебёдкой, осторожно поворачивать мачту. Закрепив её под нужным углом, я крикнул остальным, чтобы начинали тянуть каретку на себя. С замиранием сердца наблюдал, как наш драгоценный погрузчик медленно ползёт по стреле. Только когда каретка добралась до ограничителя на конце стрелы, я немного перевёл дух и стал выбираться из трюма Ковчега. Как только сошёл с трапа на берег, завершил своё путешествие и погрузчик. Радость была всеобщая и очень бурная, с криками и объятиями. Ози тоже принял в этом сумасшествии самое непосредственное участие. Каждого с чувством облизал и обгавкал. Для Ози все члены нашей группы уже давно стали родной стаей. И теперь он за каждого был готов схватиться с любым зверем.

Хотя время было уже шесть часов вечера, но мы решили всё-таки сегодня выгрузить и кунг. Очень уж пока всё хорошо получалось — грех было не воспользоваться таким удачным днём для разгрузки и нашей бывшей кают-компании. Тем более наши дамы особенно мучились, пробираясь по узким мосткам в ночное жилище. Выгрузка кунга прошла вообще на отлично, ни одного сбоя. Мы работали как профессиональные такелажники, и в течение часа наш мобильный дом был уже установлен на берегу. Радости опять было выше крыши, к тому же она изрядно подогревалась соблазнительным запахом от костра, разведённым нашими дамами.

Там варилось целое ведро раков, и это было ещё не всё — штук тридцать отборных экземпляров дожидались своей участи в другом большом ведре. Это место слияния двух рек оказалось настоящим кладезем этой ценной добычи. Первых раков мы поймали, когда ныряли для установки на дно швеллера. Пришлось убирать камни, чтобы эти железяки плотно легли на грунт. А вот под камнями и прятались раки. Позже, пока мы занимались разгрузкой Ковчега, девушки выловили остальных. Лена даже умудрилась ловить раков на удочку. Эта добыча оказалась очень кстати, так как рыба, выловленная ранее, уже подходила к концу. Хотя поймать рыбу в такой благословенной реке не представляло большого труда (кинул несколько раз спиннинг, и уже обеспечен ужином), но это неожиданное добавление в наш рацион было потрясающим. А тем более раки, сваренные в морской воде — это бомба в нашей рыбной диете. У всех просто слюнки текли в предвкушении предстоящего пира.

Ещё до захода солнца мы расселись за длинным столом, сколоченным раньше днём из половых досок и установленного недалеко от костра. Погода была прекрасная, комаров в этом месте почти не было, и все чувствовали себя как в туристическом походе где-нибудь на юге. Не хватало только гитары, но её заменил плеер с диском Трофима. Для полного кайфа, мы к автомобильному аккумулятору подключили ещё и лампочку, поэтому наш богатый стол освещался электричеством.

День был очень знаменательным — впервые мы собирались провести ночь на прекрасной земле. Можно сказать, в настоящем райском уголке для рыбака и туриста. Ещё находясь на леднике, в самом начале нашей эпопеи, мы договорились, что как только доберёмся до нормальной земли, то непременно разопьём нашу последнюю бутылку коньяка. Так вот, этот день наступил, поэтому в центре стола у нас стояла бутылка Российского пятизвёздочного коньяка. Да, этот тёплый вечер превратился в настоящий праздник. Мы даже устроили танцы, заменив диск с песнями Трофима на ритмичные мелодии.

Но в мужиках всё же очень плотно засела мысль о неукоснительном правиле выживания — не расслабляться даже, когда всё хорошо. Поэтому в конце этого прекрасного вечера мы привычно скатились до обсуждения наших дальнейших планов. Первым эту тему поднял Сергей. С довольным видом поглаживая себя по животу, он заявил:

— Вот мы жрём тут всякие деликатесы, а Ози мучается! Надо же, бедного хаски, этого хищника посадили на рыбную диету. Он скоро сбрендит от запаха дичи, доносящегося из леса. Нет, завтра нужно идти на охоту! Что тут всем толкаться, разгружая Ковчег. Вполне хватит и двоих, к тому же и девчонки помогут. Пошли, Мишка, завтра, надо же в деле испытать наш арбалет.

— Какая охота, — возмутилась встрявшая в мужской разговор Вера, — Миша же ясно сказал, что скоро будет сезон дождей. Не по лесам бродить надо, а срочно поднимать все вещи на гору, под которой мы сейчас сидим. Или что, по-твоему, только женщины должны этим заниматься?

— Молчи, женщина, — воскликнул Сергей, — это тебе не 21 век, а эра каменных топоров и свирепых мужиков. Они должны охотиться на мамонта, а не сидеть с бабами и нюхать детские пелёнки. Вон, своему Витюшке указывай, что делать, а нам с Мишкой нужно срочно кого-нибудь убить, а то мы тут всё, на хрен, разнесём.

Сергей вскочил со скамейки, гулко постучал себя ладонями по груди и громко рыкнул. От улыбки не удержалась даже сама Вера, но всё равно продолжала сварливо выговаривать Сергею.

Я эту шутливую свару упустил, смысл слов не улавливал мой мозг, так как меня снова занимал уже привычный, напряжённый анализ вариантов развития событий. С одной стороны, угроза ливневых дождей существовала, а с другой, пока ничто не предвещало наступления этого мерзкого сезона. Больших туч на небе не было, насекомые и всякие разные пернатые, живущие на мысе, никуда пока не прятались. Значит, вполне вероятно, что сезон дождей начнётся не раньше, чем через неделю, а может быть и две. Не сидеть же нам на вершине этого мыса, ожидая, когда начнутся ливни? В конце концов, если небо заволочёт тучами, мы вполне сможем в авральном порядке закинуть все запасы и материалы, которые может унести потоки воды, наверх. Подумаешь, поработаем немного под ливнем. Чай не сахар — не растаем?

Если исходить из того, что сезон дождей начнётся не завтра, а гораздо позже, то получается, что в словах Сергея большая доля истины. По крайней мере, можно добыть мяса и во время дождей уже не мучиться в поисках пропитания. Развивая эту мысль, я пришёл к выводу, что нужно не просто идти на охоту, а заняться и более важным делом — провести разведку того пути, по которому нам предстояло двигаться. Пройтись по руслу малой речки, а заодно и поохотится, или, по крайней мере, посмотреть, какое зверьё водится на её берегах. Идти на разведку, несомненно, должны были я и Сергей. По одной простой причине — только у нас имелась в наличие нормальная обувь. У остальных только кроссовки, в которых они попали в этот мир, да и те уже держались на честном слове и для дальних походов не годились. Идти в сапогах, которые мы недавно изготовили, тоже не дело. Они всё-таки были неудобные, тяжелые, в них было очень жарко, к тому же эти самодельные сапоги были ещё не разношены.

Так что, хотя и наши с Серёгой кроссовки теперь ничем не отличалось от рваной обувки других членов нашей группы, зато "гриндера" мы практически не одевали, и они были в отличном состоянии, поэтому вопрос о том, кто пойдёт на разведку, теперь для меня был ясен. Маршрут тоже не вызывал сомнение. Ещё пару минут поразмышляв о возможности скорого начала тропических ливней, я пришёл к однозначному выводу — выходить на разведку обязательно надо, и если при этом мы найдём подходящее место выше по течению речки, нужно туда в темпе эвакуироваться. Если это место недалеко, и дорога туда проходима для нашего погрузчика, то мы за несколько дней сможем перебросить туда все наши вещи и материалы. Вполне вероятно, что сможем успеть до начала дождей. Если принять эту цель за основу, получается, что не имеет смысла забрасывать наше имущество на вершину мыса. Лучше за это время собрать прицеп для перевозки движимого имущества. Двенадцатиметровые швеллеры и трубы можно считать недвижимым имуществом и пока оставить здесь до лучших времён.




Глава 12


Полностью для себя решив, что именно мы должны в ближайшее время делать — я вступил в разгоревшийся спор моих собратьев. Мои слова поразили сторонников эвакуации всего имущества на высокий мыс своей неожиданностью. То утверждал, что скорые ливневые затяжные дожди неизбежны, то вдруг взял сторону тех, кто предлагал не суетиться и, в первую очередь, идти обеспечивать себя мясом и тропическими плодами. Этот апологет необходимости создания устройства по поднятию тяжестей на вершину мыса — теперь вот уже предлагает сосредоточиться на монтировании прицепа для перевозки всех пожитков куда-то в другое место.

Мои слова выбили твёрдую почву из под ног у осторожных и предусмотрительных, а рисковые и отчаянные теперь вовсю торжествовали, и в своём торжестве как то плавно упустили мысль, что, в первую очередь, предстоящая экспедиция не охотничья, а разведывательная. И самой главной задачей будет — найти место, где можно разбить наш постоянный лагерь. Осторожные, а именно, все наши девушки и примкнувший к ним Виктор (не без влияния жены), после небольших споров согласились с моими доводами. А рисковые и так с самого начала поддерживали меня. Всё, консенсус найден, и я уже опять начал раздавать указания:

— Так, в экспедицию пойдём мы с Серёгой. Васёк с Витьком займутся монтажом прицепа к погрузчику. Ну а девушки продолжат ловить раков, собирать валяющиеся вдоль берега деревяшки и помогать ребятам. Мужики! Перед тем, как начнёте заниматься прицепом, сколотите лестницу, чтобы можно было быстро подняться на мыс. Если небо покроется тучами, то, не дожидаясь нас, аврально перекидывайте все ценные вещи на вершину мыса. Там заранее закрепите трос на самом толстом дереве, чтобы можно было к нему быстро подцепить лебёдку. И ещё, если появится какой-нибудь зверь, то даже и не пытайтесь его напугать копьями. Сразу же прячьтесь в кунге и постоянно поддерживайте на всякий случай тлеющий костёр. Дров по берегу реки много, хватит их надолго.

Недовольный моими словами Василий, возмущённо воскликнул:

— А почему это вы с Серёгой пойдёте в эту разведку? Неправильно это — нужно тянуть жребий?

Я. саркастически хмыкнув, ответил:

— Почему, почему? Ты лучше сам подумай, далеко ли ты по камням босиком-то уйдёшь? Сапоги, которые ты сгоношил, не пойдут для дальних походов. Только мы с Сергеем обуты нормально. Пока не изготовим удобную лёгкую обувь — все выходы за периметр нашего лагеря будем делать только мы с Сергеем. Вот когда добудем какого-нибудь зверя, из шкуры которого можно будет сточить мокасины, тогда и будем кидать жребий, кому идти на охоту. А пока, Василий Иванович — увы! Придётся тебе корпеть в лагере, охраняя от дикого зверя наших девушек. Но ты не расстраивайся, думаю, скоро тебе удастся блеснуть навыками первобытного охотника.

Мой монолог прервал Сергей, он, будучи в полной эйфории от предстоящей экспедиции, вскочил с лавки и воскликнул:

— Совсем, мля, распустились! Уже два часа сидим, а несчастную бутылку коньяка осилить не можем. Куда, Мишка, мы с тобой попали? Это просто собрание каких-то, совершенно озабоченных дождём трезвенников! Хорошо хоть не язвенников! Хватит болтать! Давайте добьём бутылку, и баю-баю! Завтра нужно пораньше встать, чтобы с восходом солнца отправиться в разведку.

— Кто рано встаёт, тому Бог подаёт, — напоследок выдал он. Взял со стола бутылку и разлил по ёмкостям остатки коньяка. Все дружно, включая дам, допили свои дозы и, поболтав ещё минут десять, направились в кунг. Ночной охранник Ози, как обычно, бдел, описывая замысловатые траектории, центром которых было наше жилище.

Подъём был в шесть часов утра, а в семь мы с Сергеем, уже полностью экипированные, ступили на свободную от воды гальку маленькой речки. В своё время мы очень любили ездить на рыбалку в Рязанскую область на реку Мокша, вот и эту речушку мы теперь между собой только так и называли. Идти по достаточно ровной, усыпанной толстым слоем гальки поверхности, было нетрудно. Встречающиеся валуны спокойно можно было объехать на нашем погрузчике. Русло Мокши было углублено относительно прилегающей территории, и нам приходилось карабкаться на высокий берег, чтобы осмотреться и составить впечатления о ландшафте близлежащей местности. И, конечно, хотелось увидеть и оценить дичь, на которую можно поохотиться.

Крупный зверь нам не подходил — арбалетным болтом его не завалишь, а вот если бы попалась какая-нибудь небольшая антилопа, или грызун, типа зайца, то это да, этим можно было бы заняться. Но в первый час нашего путешествия об охоте даже не приходилось и мечтать. Вдоль берега шли леса чем то напоминающие джунгли, и соваться под эти лианы — ну уж, нет, пускай какой-нибудь любитель острых ощущений там охотится. Наверняка в засаде, среди густой листвы, в этом субтропическом лесу затаился какой-нибудь зверь типа ягуара, или рыси. Да и всякие ужасы, вроде ядовитых змей, или пауков, подкарауливающих зазевавшихся дилетантов навроде нас, там, наверняка, тоже имелись. Кроме всего прочего, чтобы двигаться по этому лесу нужно было мачете. А у нас кроме обычных ножей в чехле и одного туристического топорика, ничего не было.

Километров через семь пути по нашей дороге я выбрался на высокий берег, и перед глазами открылась долгожданная саванна, где паслись, видимые даже без бинокля, несколько небольших стад антилоп. Вот эта добыча нам подходила. Но, когда я достал бинокль и начал внимательно всё оглядывать, то увидел в километре от нас, вальяжно разлёгшийся на камнях, небольшой прайд саблезубых тигров. Желание поохотиться сразу пропало, и я осторожно, чтобы не привлекать к себе внимание, спустился обратно. Но перед этим всё равно успел осмотреться в том направлении, куда шло русло нашей реки. Километров через восемь оно упиралось в каменистое предгорье. Проследить, куда шло русло, было не трудно, вдоль него росли деревья и большие кустарники. Теперь примерная цель была ясна, и мы, уже не отвлекаясь, направились в верховье Мокши. Впереди бежал Ози, распугивая пернатых и различных ящериц и игуан. Кого-то из них ему всё-таки удалось поймать и слопать. Змей, несколько раз нам встречавшихся, Ози, впрочем, так же как и мы, почтительно обходили стороной.

Километра через три русло реки вынырнуло на открытое пространство и расширилось метров на семьдесят. Там мы увидели многочисленные следы различных животных; размазанные кучи навоза с отпечатками копыт. Кое-где валялись кости и другие останки былого пиршества хищников. Воняло страшно, кроме того повсюду роились тучи насекомых. Опустив москитные сетки на своих шляпах, мы постарались быстрее миновать место этого водопоя. Ози особо не упрямился, чтобы покинуть эти вонючие залежи навоза и костей, видимо, для его чувствительного обоняния запахи были уж слишком богатые. Когда русло реки начало делать извилину, я обернулся посмотреть на оставшийся позади водопой и увидел подходящее к нему стадо здоровенных бизонов, не знаю, как они называются по-научному. Да, вовремя мы оттуда свалили! Такие танки растоптали бы нас за милую душу, даже не заметив. Наш жалкий арбалетный болт для такого гиганта, что дробинка для слона.

Через пару километров Мокша разветвлялась, вернее, в неё впадал ручей. Посовещавшись, мы решили продолжить путь по основному руслу, так как русло ручья было довольно узкое, метра четыре, не больше, с множеством больших камней. Мимо них погрузчик бы не протиснулся, а чтобы сдвинуть с дороги эти булыжники, нужно было потратить на каждый минут по двадцать, применяя рычаги и лебёдку. Объехать это место поверху, не представлялось возможным. Ручей тёк как бы в каньоне, высота стен у которого превышала два метра.

Вообще-то, было заманчиво туда пойти, ведь русло ручья было направленно точно к горам. Но, кто знает, может быть, нам удастся, не отвлекаясь на прокладку дороги, добраться до гор и по Мокше. Я же видел в бинокль, что её русло упиралось в большую гору. А там, на склоне, наверняка, есть пещеры. Вот нам и нужно обосноваться в одной из них.

Каменный век на дворе и нужно ему соответствовать. Будем, не выделяясь среди местных неандертальцев, жить как все, в пещерах. Мама меня учила — не высовываться, быть как все, шутил я сам с собой. На самом деле, конечно, не собирался становиться пещерным жителем, но подготовиться морально к тому, что некоторое время нам придется жить в пещере, стоило. Сезон дождей никто не отменял, а построить дом до его начала мы, наверняка, не успеем. Сидеть всё это время в нашей будке было нереально. От жары и духоты можно будет сойти с ума. Одно приготовление пищи на печке в такую жару, чего стоит? Нет, нужно искать просторную пещеру, чтобы там можно было заниматься и какой-нибудь полезной деятельностью. Например, сделать большой арбалет на колёсах, с мощной дугой, способной метнуть большое копьё, которое сможет проткнуть шкуру такого гиганта, как бизон. Используем для его изготовления рессору от ГаЗели, а саму эту метательную пушку установим на водопое. Один раз поохотимся, и полгода можем плевать в потолок. Все это я обдумывал, пока мы шли по широкой галечной дороге.

Мы прошли так ещё с километр по руслу Мокши, потом нам пришлось остановиться. Впереди, метрах в двухстах от нас был ещё один водопой, на котором стадо туров принимало водные процедуры и насыщало свои огромные утробы прохладной водой. Чувствовалось, что стадо здесь расположилось надолго. Некоторые его представители, напившись воды, разлеглись на гальке, как на пляже, а некоторые дружно вылизывали каменную стену на правой стороне реки. Я взял бинокль и с интересом стал разглядывать правый, обрывистый берег Мокши. Сердце учащённо забилось, когда я разглядел на камне белые прожилки.

— Неужели это выход каменной соли, — не удержавшись, произнёс я вслух.

Стоявший рядом Сергей, вырвал у меня бинокль и прильнул к окулярам. Потом опустив бинокль, он повернулся ко мне, глаза его сияли, а голос дрожал от возбуждения, когда он произнёс:

— Миха, ты представляешь? Теперь нам наплевать на всякие там сезоны дождей! Наковыряем тут соли, засолим мяса и рыбы, сколько нам нужно.

— Как ты тут наковыряешь? Наверняка, это место надолго пусто не бывает. На этих бычар даже тигры опасаются нападать. Вон, видишь, там, вдалеке пара саблезубых бродит, а сюда соваться не рискуют.

— А…, ерунда всё это! Зажжём большие факелы, забросаем ими стадо, и в пять минут тут будет пусто.

— Ладно…, потом подумаем! Сейчас-то что будем делать? Обходить стадо, чтобы продолжить наш путь, опасно, там тигры бегают. Огнём прогонять этих деятелей, тоже не выход. Кучу времени потеряем — делать факелы и гонять этих коров. Обходить поверху по скале это место, тоже много времени займёт.

— Логично. Остаётся нам идти, обследовать ручей. Всё равно нужно будет это делать. Это ведь теперь наша территория, и все окрестности нужно хорошо изучить. Нам, по любому, теперь нужно располагаться неподалёку от этого месторождения соли. Мы уже, считай, разведку произвели, и как только будет готов прицеп, нужно будет перевозить сюда все вещи. Пока можно сделать лагерь на плоскогорье, оно немного не доходит до этого водопоя. Деревьев там, конечно, немного, но, какую-нибудь большую будку сгоношить можно. Зато под самым боком соль и ходячие мясные запасы, в речке полно форели — голодными тут не останемся.

— Да…, наверное, нужно возвращаться к тому ручью. Здесь, похоже, в ближайшее время ловить нечего. Может быть, ближе к вечеру и проскочим этот участок, а сейчас, вряд ли. Но эта же проблема может возникнуть и завтра, когда будем возвращаться. Вдруг днём этот водопой опять будет забит зверьём? Мы же наших ребят предупредили, что, максимум, через одну ночь придём обратно. А может получиться, что днём придётся пережидать на той стороне водопоя, пока вся скотинка напьётся и насолится. Поэтому они здесь так подолгу и находятся. А что? Налижутся соли — жажда мучает, попьют — на солёненькое потянет; так и балдеют тут часами, пока жрать не захотят. Ну, ладно, что зря голову морочить! Завтрашний день покажет, что к чему. Если проход будет занят, придётся огнём себе расчищать дорогу. Пошли, Серёга, проверять, что творится вдоль того ручья. Может быть, там, выше по течению, тоже есть для нас подходящее местечко?

— Правильно! Возвращаться ещё рано, а тот проход в предгорье исследовать надо. В конце концов, чтобы проехал погрузчик, камни можно и убрать. Пустим вперёд тракториста и помора, будут пробивать нам путь. Пусть отрабатывают свою прошлую халтуру. Один со сломанной рукой устроил себе курорт на леднике, второй на море бездельничал, организм, понимаешь, устроил ему круизное плаванье. Тьфу ты…, сельская неженка!

— Да ладно пыхтеть! Тебе бы такой круиз! Подобного состояния врагу не пожелаешь, я-то знаю — сам пострадавший. И на Витька не надо бочку катить. Парень, молодец, не ныл, как мог, помогал. Настоящий мужик!

— А ни кто и не говорит, что они говно! Хорошие ребята, но периодически дрючить их надо, а то разленятся, мля. Я это тебе по армейскому опыту говорю. Не зря же меня там комотом назначили.

— Комод ты, а не комот! Такой же квадратный и тупой! К людям подход нужен, а не рубить с плеча! Они, между прочим, сейчас похают как проклятые, а ты тут прохлаждаешься и языком мелишь!

Минут пять мы, как обычно, перепирались, потом опять стали лучшими друзьями и, уже полностью довольные друг другом, направились к ручью. Первым бежал Ози, следом, как и решили ещё вначале нашей экспедиции, шел я с копьём, позади, метрах в семи двигался Сергей с арбалетом. За спиной у нас с Серёгой болтались рюкзаки с нашими обычными походными принадлежностями: тонким ковриком для сна, котелком, одним комплектом рыболовных принадлежностей на двоих и прочей мелочью.

Кроме маленькой баночки соли, других продуктов в наших рюкзаках не было. Дичь или рыбу должны были добыть себе сами. Мы, считай, и так несли с собой половину запасов соли, которая оставалась ещё с момента переноса в этот мир. Но теперь вопрос с солью можно было снять. Оставалось решить проблему с сахаром, и тогда в этом мире можно было жить да радоваться. Но это была локальная проблема, и она была решаема. Я уже видел здесь пчёл, а значит, мы, наверняка, сможем раздобыть мёду. Проследим, в какое дупло пчёлы влетают, а потом, закрывшись москитной сеткой, кто-нибудь заберётся на дерево и позаимствует часть медовых сот. Из воска будем делать свечи, а сам мёд употреблять с чаем из каких-нибудь местных трав. Можно пить и отвар шиповника, об эти колючие кусты я не раз уже царапался.

К ручью мы вышли минут через пятнадцать и, не останавливаясь, направились дальше по его руслу. Минут за двадцать нашей неспешной ходьбы ничего, кроме увеличения высоты каменных стен, не менялось. Казалось, что мы углубляемся в расщелину. Из-за приличной высоты скал стало сумрачно, прямого солнца было не видно — только по светлой полосе наверху можно было понять, что мы всё ещё находимся на поверхности, а не забрались внутрь каменной горы. Но это всё были просто ощущения, на самом деле, русло поднималось. Ноги чувствовали, что путь наш идёт в гору.

Неожиданно, за поворотом, в нашем каньоне стало светлее. Когда подошли поближе, стало ясно, откуда идёт свет: слева, в каменной стене был разрыв метров двадцать шириной, дно его было усыпано галькой, здесь тоже когда-то текла вода. В промежутках между камней был виден плодородный ил с растущей из него невысокой травой.

Конечно, хотелось пойти туда, наверх, к свету, но мы же решили в первую очередь исследовать русло, где течёт ручей. Поэтому я, не задерживаясь, проследовал дальше вглубь каньона. Но через пять минут после следующего поворота остановился. Каньон резко сузился, и теперь его ширина стала не более полутора метров. Было ясно, что здесь наш погрузчик не протиснется. А просто так, ради любопытства идти дальше было как-то неохота. Ведь если раньше мы шли по гальке, то теперь уж точно пришлось бы шлёпать по воде, а значит, подвергать драгоценные "гриндера" лишним испытаниям. Подошёл Сергей. Мы минут пять посовещались и решили идти наверх по только что обнаруженному примыканию к руслу ручья. Там была широкая и сухая дорога.

Вернувшись к разрыву в скале, мы по нему довольно быстро выбрались на небольшое плоскогорье. Оно было с одной стороны ограничено каменной стеной. Текущий когда-то по плоскогорью поток пробил себе русло глубиной около метра, именно по нему мы и двигались. Проследив, куда это русло идёт, я заметил где-то в километре от нас расщелину в каменной стене.

В общем-то, мне это плоскогорье понравилось. Здесь вполне можно было основать лагерь. Но только временно — для постоянного места обитания на этом плоскогорье не хватало некоторых вещей. Прежде всего — воды. Есть русло, но в нём нет воды, и появиться она здесь, видимо, только во время сезона дождей, из резервуара, который, скорее всего, находится за этой каменной грядой; может быть это озеро, а когда оно переполняется, вода и течёт по этому руслу. Я пригляделся в бинокль к расщелине. Если решим её преодолевать, чтобы осмотреть место, откуда когда то поступала вода, потребуется не меньше часа, да и то, если всё удачно сложится. Узкий разрыв в каменной стене начинался от подножья горной гряды метров с 10 — 12, а значит, для подъёма придётся задействовать кошку, а длина её верёвки всего десять метров. Не факт, что этого хватит, чтобы забраться в эту расщелину. А подняться немного повыше, вряд ли получится, по крайней мере, сегодня — уж очень гладкая и отвесная стена под расщелиной.

Но на будущее, если с той стороны гряды вода близко, то вполне можно её подать и перебросить на эту сторону. Пятьдесят метров шланга у нас есть, организовать подъём воды из озера в какую-нибудь ёмкость, из которой она потечёт самотёком, не так уж и трудно. Используем ветряное колесо, и будет у нас свой водопровод; вот тогда можно будет здесь основывать постоянный лагерь. Но тут возникает вторая проблема — здесь очень мало деревьев. Их не хватит на постройку полноценного дома и высокой изгороди вокруг него. Возить лес издалека, не получится — топлива слишком мало. Так что, как ни заманчиво было бы здесь остановиться, но, видно не судьба — нужно искать другое место.

Спорить по этому поводу с Сергеем, не пришлось. Он думал так же, как и я; у нас было общее представление о будущем, и к полному согласию мы пришли уже после нескольких фраз. План у нас сложился такой — все вещи от берегов Оки перевозить для временной остановки на это плоскогорье, а уже потом подбирать более подходящее место для строительства постоянного жилья. Таким образом, если мы решаем тут останавливаться, то нужно обязательно исследовать всю ближайшую округу. А значит требуется всё-таки проверить откуда течёт покинутый нами ранее ручей. Вдруг, из того же озера, откуда сбрасывалась вода на это плоскогорье. Тогда мы смогли бы выйти к этой расщелине с другой стороны горной гряды.

Всё обговорив, мы тронулись обратно в мрачный каньон. Буквально через пять минут движения по руслу ручья начались различные трудности. Подъем стал очень крутой, да и камни здесь были невероятно скользкие, покрытые слоем какой-то слизи. Через десять минут вся одежда промокла из-за частых падений. Но лучше было идти в мокрых рубашках и брюках, чем полностью раздетыми, одежда как-то оберегала кожу от травм. Движение совсем замедлилось, когда начали попадаться мини-водопады. Дальше мы смогли двигаться, только используя кошку и древко моего копья. И только ослиное упрямство заставляло заниматься нас этим делом — со стороны очень похожим на возню навозных жуков. Мы так же долго и упорно готовились и копошились, чтобы проползти всего пару метров по скользкой слизи.

И вот, после полутора часов мучений, наконец, выползли из этой щели. Первым вытолкнули Ози, который с радостным визгом выбрался на сухое место, и начал остервенело стряхиваться, распространяя вокруг себя фонтаны брызг вперемешку с кусками слизи. Потом выбрались мы с Сергеем. Первым делом скинули с себя гриндера, рубашки и штаны, прополоскали одежду в небольшом озере, из которого и вытекал ручей. Потом разложили всё наше обмундирование на горячих камнях, и решили сами искупнуться в озере. Перед этим, конечно, осмотрелись, нет ли здесь крокодилов, или других каких хищников. Но всё было чисто. Берег озера был каменистым и хорошо открытым для обозрения. Лес находился на небольшой возвышенности, метрах в трёхстах от озера, а на открытом пространстве паслось только небольшое стадо косуль, никаких хищников рядом с ними не наблюдалось.

После нескольких минут плескания в приятной, прохладной воде, мы вышли на берег, взобрались на небольшую скалу у края озера и стали внимательно изучать открывшуюся перед нами долину. Одежда и рюкзаки в это время обсыхали на горячих камнях, Ози охранял её и, одновременно, подходы к нашей скале. Первым в бинокль осматривал долину я. Моё внимание сразу привлёк водопад, находящийся километрах в пяти от нас. Вода падала с высоты метров сорока, но было непонятно, куда она потом девалась. Если бы попадала в это озеро, то оно должно было бы быть в несколько раз больше, и из него вытекал бы уже не ручей, а настоящая река.

— Да…, нужно будет потом осмотреть водопад — подумал я — интересно, все-таки, куда девается такая прорва воды? Наверняка этот водопад даёт начало реке, её русло углублено и нам отсюда его просто не видно.

После водопада, я постарался внимательнее осмотреть всё остальное. Нужно было получить как можно более полное впечатление обо всей долины. Площадью она была небольшой, максимум, семь квадратных километров. При этом лес занимал не более половины её — остальная местность была покрыта заливными лугами, и дичи на них паслось весьма много. Что интересно, несмотря на богатую растительность, никаких крупных животных, вроде бизонов, или мастодонтов не было видно. Вся долина была окружена горами, и на их склонах, в нескольких местах я заметил коз с шерстью белого цвета, а на скале, находящейся справа, располагался целый птичий базар.

Кроме всего прочего, в горной гряде, ограничивающей эту долину слева, я увидел расщелину. И мне в голову сразу же пришла мысль, что это именно та расщелина, которую мы видели по ту сторону горной гряды. Только теперь до неё не нужно было с трудом и риском добираться по верёвке, наоборот, скорее требовалось спускаться к ней вниз, с поверхности небольшого каменистого плато. До этой расщелины было метров пятьсот, а значит, с мыслью подать воду вниз, можно было распрощаться. Вода, наверное, попадала в эту расщелину во время сезона дождей. Озеро, собирая в себя воду с близлежащих горных склонов, сильно увеличивалось в размерах. Часть воды, кроме узкой щели, по которой тёк ручей, сбрасывалась через эту расщелину и затопляла низины долины.

Я внимательно осматривал все окрестности этой расщелины и вскоре заметил невдалеке, справа от неё тёмное пятно в белёсой каменной стене. Неужели, это долгожданная пещера? Ведь ночью я уже начал видеть сны, как мы укрываемся от ливней в пещере. Если это именно так, как я думаю, то долина идеально подходит нам для постоянного жительства. Не беда, что сюда тяжело попасть. Можно ведь, чтобы не лазить всё время через щель, по которой течёт ручей, сделать какой-нибудь подъёмник и уже с его помощью интеллигентно попадать в долину. А какое здесь раздолье, можно сказать, эдем. Воды много, дичи полно, насекомых практически нет. Долина хорошо продувается ветром с гор, который и кровососов разгоняет и даёт живительную прохладу. Для рыбаков тоже рай — в озере полно рыбы, когда мы там купались, через прозрачную толщу воды были видны стаи форели и хариуса. А для любителей гастрономических изысков тут даже яичницу можно приготовить — птичий базар рядом, дождись, когда пернатые начнут откладывать яйца и набирай, сколько тебе совесть позволит. А уж если тут имеется большая пещера, то этой долине вообще цены нет! А я был уверен, что глубокий проём в скале, сто процентов — вход в пещеру.

После того как Сергей тоже осмотрел всю долину в бинокль, мы обменялись наблюдениями и соответствующими выводами. И, наконец, немного поспорив для порядку, пришли к решению о необходимости перебираться в эту долину. Так как времени до наступления темноты было ещё много, мы договорились, что сначала осмотрим расщелину и пещеру и только потом начнём рыбную ловлю, чтобы обеспечить себя ужином. Ночевать будем или в пещере, или в расщелине, если там можно будет нормально разложить наши коврики. Оба эти места были хороши тем, что можно было развести костёр у выхода и не бояться нападения ночного хищника. К тому же, Ози будет охранять наш сон. О его пропитании можно было теперь не беспокоиться, он уже успел и ящерицу поймать, и изловить какого-то мелкого грызуна.

Первоначально мы направились к расщелине, но Ози спутал нам все карты. Неожиданно резко он кинулся к расположенной недалеко пещере. Громко лая, Ози приблизился к пещере, и вдруг из неё выскочило нечто огромное, лохматое и страшное. Оно оглушительно рыкнуло, и тут только я осознал, что это был громадный медведь. На наше счастье этот монстр кинулся сразу за Ози. Это обстоятельство дало нам несколько секунд отсрочки, чтобы слегка прийти в себя и сообразить, куда бежать спасаться. Ближе всего была только каменная стена, вот к ней мы и бросились врассыпную. Нужно было срочно забираться как можно выше.

У меня к спине было привязано длинное копьё, оно мешало быстро бежать, поэтому я немного отстал от Серёги, у которого сзади болтался всего лишь арбалет. Наверное, это проклятое копьё и послужило приманкой для медведя, так как он бросил гоняться за Ози и с яростью кинулся в мою сторону. Но, слава Богу, я был уже у самой скалы, и поэтому успел взобраться по каменным выступам метров на семь, перед тем как медведь оказался у скалы прямо подо мной. И не успел я перевести дух, как увидел, что он стал ловко карабкаться следом. Я стоял на достаточно узком выступе, поэтому очень осторожно снял перевязь с копьём, направил его остриём вниз и приготовился встречать монстра.

Когда его страшная, смердящая пасть оказалась от меня уже метрах в двух, я попытался ударить чудовище копьём в голову. Но мою неумелую атаку ожидал полный облом; один взмах огромной медвежьей лапищи, и моё оружие полетело на землю. Паника накрыла мозг чудовищной волной, уже ничего не соображая, я судорожно лез всё выше, а жуткие звуки хриплого дыхания зверя с неотвратимостью преследовали меня. В себя я пришёл от громкого рёва, посмотрел вниз и увидел, что чудовище находится всего в трёх метрах ниже от меня, а в плече у него торчит арбалетный болт. Но это нисколько не мешало ему приближаться, карабкаясь, ко мне.

В отчаянье я выхватил духовой пистолет и начал стрелять из него, целясь прямо в глаза этой твари. Я услышал дикий рёв боли, вырвавшийся из пасти монстра, передними лапами он попытался прикрыть глаза, и это была его фатальная ошибка. Он не удержался на скале и с оглушительным воем полетел вниз. Меня трясло, я выронил пистолет и боялся даже посмотреть вниз. Оттуда доносились дичайшие звуки. А перед моими глазами всё продолжала стоять громадная разинутая пасть монстра, с клычищами длиной в палец и пузырящейся слюной.

Только минут через пять, когда я немного успокоился, смог, наконец, взглянуть вниз; до земли было метров восемнадцать, и я с запоздалым ужасом ощутил, на какой узкой приступке стою. Никогда не боялся высоты, а тут меня буквально накрыло. Я вжался в каменную стену, закрыл глаза и начал внушать себе, что всё нормально, что когда-то я на спор ходил по парапету на крыше семнадцатиэтажного здания, а сейчас я на высоте не больше шестого этажа. Помогло. Через минуту я открыл глаза и опять посмотрел вниз. Теперь внимание уже не рассеивалось, и я мог вполне адекватно воспринимать увиденное — это была завершающая картина жизни монстра, несколько минут назад преследующего меня.

Медведь лежал на камнях, громко хрипел и дёргался, встать он уже не мог. Наверное, он сломал себе позвоночник. К этому дёргающемуся чудовищу подошёл Сергей, почему-то с моим копьём, и с силой воткнул его в область шеи медведя, брызнула струя крови, обагрив тело моего друга — картина, прямо сказать, была ритуальная. После этого медведь перестал дёргаться и хрипеть, а Сергей, расшатав копьё, выдернул его из могучей шеи чудовища. Но на этом ужасушка не закончилась. Из пещеры выбрались два маленьких медвежонка и потрусили к туше убитого зверя. Это была их мама, а они были слишком малы, чтобы понять, что их защитницы и кормилицы больше нет, и теперь за их жизни никто не отвечает.

О приближении этих потешных медвежат Сергея предупредил Ози. Он с лаем бросился защищать хозяина. Серёга обернулся, оценил степень опасности, отложил копьё, снял с плеча арбалет и начал хладнокровно расстреливать огрызавшихся на Ози медвежат. Получив по паре арбалетных болтов, те упали, дёргаясь и визжа. А Сергей, отложив арбалет, поднял копьё и пошёл добивать беспомощных зверят.

— На войне, как на войне, вернее, в каменном веке, как в каменном веке, — подумал я с некоторой печалью!

Этот невесёлый эпизод окончательно привёл меня в чувство, и я начал осторожно и медленно спускаться со скалы.

Спустившись, первым делом нашёл на камнях пневматический пистолет и набил пустую обойму металлическими шариками, лежащими у меня в кармане. Только после этого подошёл к, орудующему топором над тушей медведицы, Сергею. Мой друг, полностью сняв одежду, с остервенением и уханьем отрубал голову медведицы. Всё тело у него было покрыто сгустками медвежьей крови и ещё какой-то гадостью.

— На хрена ты разделся, — удивился я, — и зачем тебе нужна голова этой медведицы? Что, хочешь её высушить и оставить на память о том незабываемом дне, когда мы как зайцы сваливали от этой горы мяса?

Сергей, прервав своё занятие, выпрямился, посмотрел на меня и ответил:

— А, что? Мысль, конечно, интересная! Может ты и прав, и её надо засушить. Слушай, Миха, а ты — герой! Ну, у тебя и хладнокровие, чтобы в такой-то ситуации успеть продумать единственный способ, как уделать этого монстра. Я от страха просто трясся там, на скале, когда ты его заманивал повыше. Очнулся только тогда, когда ты его начал дразнить копьём, чтобы заставить за тобой ползти дальше. Ну а стрельба по глазам пульками из духовушки — это вообще, классика жанра. Кому рассказать, что такую зверюгу можно завалить пневматическим пистолетом — ни в жизнь не поверят. Такую толстенную шкуру только каким-нибудь крупнокалиберным пулемётом и можно пробить. Это же, поди, с полтонны разъяренной медвежатины! Я тут измерил приблизительно длину её тела. Представляешь…? Больше трёх метров!

Не отвечая, я стал осматривать нашу добычу. Объяснять Серёге мотивы своих поступков, значило автоматом признаться в супертрусости. Лучше уж глубокомысленно промолчать, представ этаким крутым мачо — настоящим охотником каменного века; ведь всё и так понятно, стоит только взглянуть на гору добытого мяса.

Рассматривая поверженного зверя, я, наконец, определился, кого нам удалось завалить — это был самый натуральный пещерный медведь, вымерший как вид 15 тысяч лет назад от того времени, когда мы родились. У поверженного экземпляра передняя часть тела была более развита, чем задняя. Ноги короткие и сильные, голова массивная. Только теперь я окончательно прочувствовал, как нам крупно повезло, что медведица упала так удачно; для нас, разумеется. Она, с высоты, равной пятиэтажному дому, хребтом ударилась о выступающий острый край большого камня, сломала себе позвоночник и скатилась с камня на то место, где и нашла свою смерть.

Пока я осматривал зверя, Серёга продолжал молоть всякую чушь, описывая мои невероятные геройства в схватке с монстром. Наконец ему надоело славословить в пустоту, и он снова стал самим собой — ироничным, придирчивым и требовательным малым. Несколько обиженный моим молчанием, он заявил:

— Ну что ходишь, как сыч надутый? Сбрасывай уже свою одежонку, а то испачкается в крови, и давай, помогай мне разделывать эту тушу. Упускать такую удачу нельзя, ведь медвежье мясо и жир очень полезны и питательны. Эх, если бы был холодильник, или, на худой конец, мы бы уже добыли соль, всё мясо можно было бы сохранить. А так, придётся удовлетвориться только несколькими килограммами вырезки. Ладно…, хотя бы шкуры нужно снять с этих медведей. Теперь хоть нормальную обувку сгоношим. Да и на каменном полу пещеры можно будет спокойно спать на такой шкуре. Отмочим её, соскребём жир, несколько дней посушим на ветру, и весь этот мерзкий запах улетучится.

Да…, Сергей был прав, всё это богатство бросать было нельзя. Нужно выжать из этой ситуации всё, что можно. В первую очередь нужно сохранить шкуры и жир. Я уже начал снимать рубашку, когда в моей голове сверкнула мысль, — а ведь у этих медвежат должен быть и папочка! В хорошеньком же мы окажемся положении, когда он застанет нас за разделкой туш медведицы и медвежат. Тогда ярость медведицы, обнаружившей незваных гостей возле своей берлоги покажется нам просто славным приёмом, по сравнению с естественной реакцией на такое безобразие настоящего хозяина этих мест.




Глава 13


Когда мысль о весьма вероятном появлении второго, ещё более страшного и могучего пещерного медведя, мелькнула в моей голове, я, забыв про всё, заорал:

— Слон, бросай топор на фиг! Ты что, не понимаешь, это же медвежья семья, и сейчас может появиться самец!

Серёга выпрямился, ошеломлённо глядя на меня, секунду постоял, выпучив очумелые глаза, потом бросил топор и бросился к копью. А я, с болтающейся на одной руке рубашкой, кинулся к разложенной на большом камне одежде Сергея, там же лежал и арбалет, а рядом самодельный колчан с болтами. Схватив арбалет и натянув тетиву, я стал озираться по сторонам. Серёга, забравшись на большой камень и опираясь на древко копья, тоже напряженно осматривал подходы к месту, где мы находились. Так продолжалось несколько минут, но ничего подозрительного никто из нас так и не увидел. Ози тоже был спокоен, он с огромным удовольствием пожирал кусок медвежатины, кинутый ему Серёгой.

— Миха, ну что делать- то будем? — крикнул Сергей.

Он спрыгнул со своего камня, подошёл ко мне и продолжил:

— Может быть, всё-таки, рискнём и освежуем эту тушу? Грех, такими трофеями бросаться. Где мы ещё такую шкуру добудем? Если сейчас всё бросим и свалим отсюда, потом всю жизнь жалеть будем! Нельзя нам отсюда просто так бежать!

— Верно, говоришь — поддержал я его — нельзя нам бросать эту долину! А значит, по любому, придётся схватиться с этим зверем, и чем скорее, тем лучше. Занять эту пещеру, дело, пожалуй, поважнее будет, чем просто хапнуть шкуры и свалить. Поэтому, давай, бросай-ка заниматься мясницким делом, нужно хорошенько подготовиться к появлению разъярённого папаши убиенных тобой медвежат.

— А что ж, их нужно было в живых оставлять? Приручить, сделать домашними? Зоопарка здесь нет. Просто бросить — тоже не выход. Они бы уже к вечеру попали на зуб какого-нибудь хищника, а так, хоть их шкуры и мясо помогут нам выжить.

— Да нет, правильно ты всё сделал. Я тебе про другое, я про то, что ярость папаши будет страшна, и он как бешенный кинется на убивцев самки с детёнышами. Вот этим и нужно будет воспользоваться и подготовить заранее для него сюрприз. Я думаю, ярость заглушит все инстинкты, и он бросится на нас, а мы, так же как и в прошлый раз, полезем на скалу. Вот только теперь нам нужно наметить маршрут и подготовить конечную фазу предстоящей охоты на этого зверя.

— А что тут намечать? Залезем повыше и опять по глазам пульнём, или из духовушки, а может, даже лучше из арбалета.

— Так-то оно так, но нужно подготовить и что-нибудь подейственнее. Какой-нибудь, здоровенный камень сбросить на его башку, чтобы наверняка прибить зверюгу. И ещё, нужно, на всякий случай, на нашем пути подъёма найти участок скалы, который медведь не сможет преодолеть. Мы туда залезем по заранее подвешенной верёвке и сверху уже начнём товарить монстра каменюгами. И я знаю, где это всё можно сделать.

— Ни хрена себе! Когда же ты успел всю эту скалу изучить?

— Да ничего я не изучал, просто мозги имею, в отличие от некоторых! Когда медведица загнала меня на скалу, я не долез до гребня этой гряды метров шесть. И это не потому, что я такой крутой и решил разобраться с этим зверем пораньше, вовсе нет, просто от того скального выступа начиналась ровная каменная стена. Преодолеть её без альпинистского снаряжения невозможно. Вот нам и нужно с этого выступа закинуть кошку на гребень, туда забраться и подкатить к краю несколько больших камней. И, считай, ловушка для бешеного медведя готова. Когда Ози почует медведя, мы оба полезем по этому маршруту: ты первый, я за тобой. Возьмёшь арбалет и сверху будешь меня страховать. Годится такой план?

— А что, неплохо! Глядишь, так мы сможем получить уже две большие медвежьи шкуры.

— Сплюнь, Серёга! Ты опять делишь шкуру неубитого медведя. Иди лучше, вон, в том ручье обмойся и одевайся. Ну а я пока полезу на скалу.

Совсем недалеко журчал небольшой ручеёк и вытекал он из пещеры. Это было здорово, получалось, что пещера имела собственное водоснабжение. Если мы там обоснуемся, то не нужно будет бегать полкилометра к озеру за водой. Очень хотелось исследовать эту пещеру, но ощущение опасности нарастало. И нужно было, прежде всего, позаботиться о собственной судьбе, чем я и начал заниматься. Забыл про свои страхи, полез снова тем же маршрутом, как и в прошлый раз, когда спасался от медведицы. На последнем уступе перед гребнем снял с пояса верёвку, с прикреплённой к ней самодельной кошкой и начал забрасывать её на вершину.

Сергей уже вымылся, оделся и благополучно добрался до уступа, расположенного чуть ниже моего, а я всё продолжал забрасывать эту противную кошку. Но, наконец, у меня получилось, она прочно зацепилась, и я стал забираться наверх. Это было не трудно, так как через каждые сорок сантиметров на верёвке были навязаны большие узлы — сам вязал. Я сидел на гребне, отдыхая, когда появился Сергей. Поднялся он с лёгкостью, даже не запыхался, поэтому мы сразу начали прочесывать этот, тридцати метровой ширины гребень. Подходящие три валуна нашли очень быстро. Действуя вдвоём, мы минут за тридцать подкатили камни к краю пропасти, открывающейся за гребнем. Потом минут десять осматривали долину в бинокль, в надежде увидеть спешащего к своей берлоге медведя, но так и не увидели.

Стоять здесь, наверху уже не было никакого смысла. Зверь мог появиться и ночью, или завтра днём. Поэтому мы решили спускаться и всё-таки заняться разделкой туши. В конце концов, Ози должен был почуять медведя издали, и мы вполне успели бы подготовиться к его появлению. К тому же, договорились на всякий случай развести костёр. Во-первых, загородится им, хотя бы с одной стороны, от медведя, а во-вторых, для освещения — решили работать и когда стемнеет.

Когда спустились, я не смог сдержать своего любопытства и предложил осмотреть пещеру. Серёге было тоже интересно посмотреть на медвежью берлогу, и он сразу же согласился. Мы заготовили несколько факелов из валяющихся повсюду деревяшек. В принципе, у нас был аккумуляторный фонарик, но он был один и, к тому же, маломощный. Запалив зажигалкой факела, мы вступили в пещеру и сразу же почувствовали, как там воняло. Кроме специфического медвежьего запаха, явно пахло разлагающейся животной органикой. Меня это удивило, из главного моего источника знаний о вымерших животных я помнил кое-что о пещерных медведях. Там какой-то профессор антропологии утверждал, что рацион пещерных медведей состоял в основном из растительной пищи. А тут пахло как в логове хищника, который обедал только у себя дома. Вот бы этого профессора сюда, чтобы он с помощью собственного обоняния убедился, какие они вегетарианцы, эти зверюги.

Пещера была большая и кроме огромного помещения, где мы находились, имела несколько ответвлений. Мы обошли, лежащую недалеко от входа, большую кучу высохших веток и травы. От неё сильно воняло медвежатиной, наверное, это была лежанка семейства медведей. Мы направились к тому проходу, откуда вытекал ручей, и обследовали его. Этот широкий коридор заканчивался метров через десять ещё одним помещением. Он был площадью метров тридцать, и вода в него поступала из трещины в потолке. Кстати, трупный запах в этом помещении ощущался гораздо слабее. Долго всё осматривать было нельзя — хозяин этой берлоги может, и вернутся, а лай Ози, охраняющего вход в пещеру, мы могли и не услышать. Поэтому, только взглянув на это помещение, мы вернулись в первое. Потом Сергей пошёл проверить, как обстоят дела снаружи, а я направился разведывать следующий провал в стене. Именно из этого коридора и шёл запах тухлятины.

Проход был не очень широкий (метра полтора), хотя и высокий (метра четыре). Через пятнадцать метров этого извилистого коридора я понял, откуда шёл запах и в полный голос выругался матом.

Сбоку, в выемке лежала полуразложившаяся туша громадного медведя. Вот он, хозяин этой берлоги! Сдох своей смертью, забившись в этот склеп, а мы, два идиота, провели такую серьёзную подготовку, чтобы его встретить. Нет, чтобы сначала проверить пещеру, а потом уже городить всякие капканы. И какого чёрта я сбил Серёгу с панталыка? Сейчас, наверное, уже полдела бы сделали! Но, наконец, закончив обзывать себя самыми последними словами, я почувствовал разом огромное облегчение и радость. Всё, теперь мы полные хозяева этой пещеры, да, пожалуй, и всей долины! Эти громадины наверняка разогнали всех крупных хищников из своей вотчины. А новым попасть сюда весьма проблематично. Непонятно, как эти-то сумели пробраться в долину? Ладно, это выясним потом, когда обследуем весь её периметр. Если где-то имеется не очень большой проход, то его нужно постараться перекрыть, вплоть до того, что придётся городить высокую стену.

Вонь не давала особо сосредоточиться, и я, прекратив дальнейший осмотр коридора, направился к выходу. После трёхминутного стояния над гниющей тушей, воздух в большом зале показался мне горно-курортным. Сергея здесь ещё не было, и я вышел из пещеры. Парень стоял недалеко от входа на большом камне и в бинокль оглядывал окрестности. Почувствовав, что я вышел, он обернулся и озабоченно произнёс:

— Что-то Ози волнуется! Наверное, скоро сюда заявится медведь. Пошли, от греха подальше, к нашему лазу наверх. Лучше там подождём его появления.

Я засмеялся, почему-то меня очень развеселила жуткая обеспокоенность Сергея и его озадаченный взгляд. Наконец, я всё-таки справился со смехом и заявил:

— Не боись, мужик, я уже с этим монстром разобрался! Уделал его левой пяткой! Понимаешь, лень было доставать духовушку, да и пулек жалко — где мы ещё такие наберём. А из этого пистоля можно хорошую птичку подстрелить. Ха-ха-ха…!

— Хватит мне мозги канифолить, — возмутился Сергей, — ему дело говорят, а он опять своими дебильными шуточками развлекается. Говорят тебе — Ози какого-то зверя чует, нужно рвать отсюда по-быстрому!

— Не веришь Кэпу…, тогда иди сам в пещеру и убедись! Там, во втором коридоре твой монстр валяется и гниёт уже больше месяца. От этого в пещере и дух такой.

Сергей буквально остолбенел и на целую минуту замолк, потом, глянув на меня, вроде бы поверил, что хоть я и хихикаю, но вроде бы не вру и решил всё-таки самолично убедиться в том, что мы избавились от такой серьёзной угрозы. Он соскочил с камня, передал мне арбалет с колчаном и скрылся в пещере. Появился минут через семь, с брезгливым выражением на лице и недовольно сморщенным носом. Затем, отдышавшись, наконец, заявил:

— Во дела…! Эту же мерзость замучаешься оттуда выволакивать. Слушай, Мих, нужно нам от этого дела как-то откосить! Мы и так сделали самое главное — нашли такую прекрасную пещеру, можно сказать, жемчужину среди пещер. Мало того, ещё и отвоевали её у такой зверюги. Пускай теперь тракторист с помором вычищают эти "Авгиевы конюшни". Васёк у нас должен быть человеком привычным и знать толк в навозных кучах. Сам же признавался, что тырил совхозный навоз и толкал его дачникам. А Витька пускай привыкает к прозе жизни в каменном веке. А то, понимаешь, привык там у себя, на "северах", насыщать лёгкие чистым лесным воздухом, пусть теперь вкусит и пещерного аромата. Мы-то с тобой в Москве частенько нечто подобное вдыхали, поэтому сейчас нам просто необходимо вентилировать свои лёгкие чистым воздухом.

— Ладно, косильщик, пошли делом заниматься! Сейчас уже шестой час. Солнце будет светить ещё только часа два, а у нас дел по горло. Желудок пустой, к ночи не подготовились, к тому же, нужно ещё этой тушей заниматься. Давай-ка, Серёга, иди, собирай дрова для костра, а я полезу опять на скалу — нужно же нашу кошку оттуда снять.

— Да подожди ты, завтра перед отходом снимем. Кто знает? Вдруг появится ещё какая-нибудь зверюга, и нам опять придётся лезть на скалу. Вон, Ози-то чувствует, что здесь, неподалёку бродит какой-то опасный зверь. На травоядную тварь он бы так не реагировал.

Как бы в подтверждение его слов, я боковым зрением уловил метрах в ста пятидесяти от нас какое-то движение. Повернув голову и приглядевшись, я смог различить, что привлекло моё внимание. Метрах в семидесяти от оставленной нами туши убитой медведицы, в траве, пряталась гиена.

— Серёга, полундра, — воскликнул я, — на наше мясо покушаются!

— Кто?

— Да вон, гиена уже близко к туше подобралась! Чёрт, да там ещё две! Теперь ясно, на кого Ози всё это время рычал. Они, небось, уже давно здесь ошиваются. У…, трупоеды проклятые! Сейчас я вам покажу! Болтом в пасть вам, а не мясо воровать!

Сорвавшись с места, я бросился к туше убитого пещерного медведя. Одна гиена уже впилась своими клыками в лежащую отдельно, отрубленную голову медведицы. Когда я подбежал поближе, эту голову трепали уже три гиены, и каждая норовила вырвать клок побольше из покрытого засохшей кровью места отруба. Моего приближения они не заметили, или посчитали это двуногое, незнакомое существо малоопасным. А обогнавшего меня Ози, гавкающего и беснующегося метрах в пяти от них, полностью игнорировали. Правильно, зачем отвлекаться на этого одиночку, тем более, что он меньше любой из них.

Остановившись метрах в тридцати от клубка гиен, рвущих громадную голову бывшей повелительницы этих мест, я перехватил арбалет, рычагом натянул тетиву и установил в желоб ложа, особо мощный болт. Таких было изготовлено всего пять, и я надеялся, что с первого выстрела смогу уничтожить одну из гиен. Первый болт попал в бок одной твари; та, пронзительно завизжав, выпала из общего клубка и стремительно бросилась прочь. Оставшиеся две гиены лишь слегка прервали своё занятие, их инстинкты, наверное, отключились от изобилия столь близкой и доступной еды. Второй болт попал в самую здоровую гиену, она настолько стремительно, с диким воем бросилась прочь, что чуть не сбила гавкающего Ози. Последняя гиена прервала своё занятие и повернулась ко мне. Я понял, сейчас она бросится, уж очень злобно горели её глаза.

Но вдруг вперёд выскочил Сергей и бросил в гиену копьё. Отродье увернулось, и уже было бросилось на Сергея, но на полдороге гиену атаковал Ози. Цапнув гадину за ляжку, он изменил траекторию её движения. Для меня открылся отличный сектор стрельбы, и я всадил гиене арбалетный болт в самое основание шеи. Она упала, но не сдохла, а пронзительно подвывая, поползла в сторону высокой травы. Второй болт её тоже не остановил — живучая оказалась. Только когда Сергей воткнул в неё копьё, вой прекратился, и гиена замерла.

Серёга, опираясь на воткнутое в гиену копьё, победно заорал и, резво топая, выдал что-то типа джиги. А мне было в этот момент совсем не смешно, заедала "жаба", было безумно жаль, исчезнувших вместе с ранеными гиенами, двух тяжёлых стрел. Над каждым из этих болтов я корпел часа по три. Помню, как мучился, крепя в стальной трубке (8 мм) наконечник, вырезанный из листового (3 мм) железа. Как затачивал эти наконечники. Кучу времени убил, приделывая оперение, выкроенное из жестяной пивной банки (птичьих перьев у нас не было). Эх…, где теперь раздобыть такие трубки? Был-то всего полутораметровый кусок, да и дюралюминиевой трубки, из которой были изготовлены остальные десять стрел, больше не было.

Две лёгкие стрелы мы тоже потеряли, когда Серёга решил подстрелить небольшую антилопу, ещё возле Мокши, мы тогда в третий раз выбрались из пересохшего русла, чтобы разведать окрестности. Посчитав, что он сможет со ста пятидесяти метров поразить антилопу, Серёга начал стрелять; со второго раза он попал в круп антилопы, но на этом удача покинула его. Антилопа с драгоценным болтом в заднице, ускакала, только мы её и видели. Вторую стрелу даже не стали и искать, что найдёшь в этом море травы; до ночи нужно было ползать, прочёсывая квадрат, в котором мог упасть второй болт.

Однако сожаление по поводу потерянных арбалетных стрел мгновенно прошло, когда я подошёл к Сергею и вблизи увидел, какую зверюгу мы завалили. Сначала-то я думал, что это обычная пятнистая гиена, а теперь откровенно поразился её размерами. В холке она была примерно с метр, а весила, наверное, больше ста килограмм. По сравнению с пятнистой гиеной, которую я видел в зоопарке, у этой шерсть была гуще, а окрас более бледный. Да…! Небольшая стая таких зверюг запросто сможет заломать, пожалуй, и пещерного медведя. Так что, это было просто счастье, что мы ценой всего двух стрел смогли избавиться от таких жутких соседей. А те две, убежавшие гиены, всё равно сдохнут, ведь с торчащими из тела болтами, даже, несмотря на их необыкновенную живучесть, долго не побегаешь.

Вырезав из тела гиены, попавшие в неё болты, мы, наконец, смогли приступить к намеченным ранее делам. Сергей опять скинул с себя одежду и приступил к дальнейшему свежеванию туши медведицы. А я занялся подготовкой к предстоящему пиршеству и подбором места, где мы сможем провести ночь, ведь в пещере в ближайшее время спать было невозможно. В моей голове уже мелькнула мысль, где мы сможем найти приличную альтернативу пещере — это расщелина в скале, которая вела на другую сторону этой горной гряды. В ней можно было не опасаться нападения ночных хищников. С двух сторон её были высокие стены, с третьей — пропасть, а со стороны долины можно было развести костёр. Поэтому, пока было ещё светло, я направился исследовать эту расщелину. Сбор дров и приготовление медвежатины решил пока отложить. В конце концов, мясо можно было поджарить на костре и при свете луны.

Расщелина, скорее даже, трещина в горе длиной была метров сто сорок и выходила, как я и предполагал, в ту сторону, где располагалось плоскогорье. Ещё до того как мы попали в долину, я рассматривал эту расщелину в бинокль и приблизительно определил, что она начиналась от основания горы на высоте около десяти метров. Теперь было видно, что до земли было не меньше пятнадцати метров. Дно этой трещины было узкое и шло с большим уклоном в сторону плоскогорья. Но для того, чтобы всё это увидеть, пришлось изрядно потрудиться — ничего просто так нам не давалось. В одном месте был такой большой перепад высот, что мне пришлось возвращаться в долину, чтобы срубить там дерево. Уже вместе с Сергеем мы затащили его в расщелину. Опустив основание дерева на дно перепада, мы получили своеобразную лестницу пятиметровой высоты. Теперь было довольно легко подниматься, или спускаться по не полностью обрубленным веткам, преодолевая этот перепад высот.

Отвлёк Сергея от ответственной работы мясником я не просто так, из-за любопытства посмотреть, куда выходит эта расщелина. Просто, именно на дне этого перепада было плоское место, где мы могли устроиться на ночлег. Дальше этого места расщелина сужалась, а потом разделялась на два хода, это были два коридора в скале. Обе эти коридора были сквозные, только один широкий, метра два (именно его я и рассматривал со стороны плоскогорья), а второй больше походил на трещину, такой узкий, что проходя по нему, приходилось временами просто протискиваться между его стен. По виду дна широкого коридора было ясно, что здесь когда-то текла вода, достигая уровня полутора метров. А там, где располагался перепад высот, образовывался водопад; было видно, как вода вымыла себе ложбину под перепадом и, не задерживаясь в этом самом широком месте расщелины, стремительно текла дальше, по широкой трещине к плоскогорью. Таким образом в широкой части расщелины и сформировалась площадка, куда вода не попадала. Она была вполне пригодна для ночлега, достаточно ровная, площадью метров десять.

После того как мы установили импровизированную лестницу, смысла заниматься дальнейшей разделкой туши уже не было — солнце вот-вот должно было закатиться. Поэтому Серега, нарубив уже приличное количество кусков мяса и медвежьего жира, пошёл мыться к озеру. Я же, как муравей начал таскать все, что считал необходимым для нормальной ночёвки; это были трава и лапник от кипариса, чтобы сделать подстилку. Дрова мы натаскали уже вместе с Сергеем. Только разожгли дрова, и принялись жарить мясо, как солнце скрылось, и наше пиршество продолжалось уже при свете костра. Мяса Сергей нарубил с избытком, как для переноски в лагерь, так и на наш собственный ужин и завтрак.

Насыщались мы как истинные дети палеолита — жадно рвали зубами большие куски мяса, нанизанные на кипарисовые ветки, заменяющие нам шампуры; шумно чавкали и сплёвывали непрожаренные куски прямо в костёр. Сторонний наблюдатель, не приглядываясь, наверняка принял бы нас за двух неандертальцев, жадно набивающих впрок свои утробы. Действительно, мы в течение часа утрамбовывали свои желудки до упора. Ещё бы — сколько мы уже не ели свежего мяса; и пускай оно было ужасно жесткое и местами сырое, но зато безумно ароматное, всё пропитанное дымом, просоленное, с хрустящей коричневой корочкой. Соль мы на этот раз не экономили. Зачем? Теперь она была у нас совсем под боком, можно было наковырять её из скалы хоть целое ведро.

Набив животы, мы улеглись на свои травяные перины и беспечно отдались в руки "Морфея". Охранять наш сон должен был Ози, ведь не зря же мы его так накормили? Он слопал мяса, не меньше, чем любой из нас. К тому же, окружённые с трёх сторон каменными стенами, а от плоскогорья отделённые вертикальным обрывом большой высоты — мы чувствовали себя в полной безопасности.

Проснулись мы тоже как древние люди — с первым лучом восходящего солнца. Поднявшись, сразу же направились принимать ванны в озере и только потом принялись опять за усиленное поедание медвежатины. Она шла прекрасно и утром, тем боле, что запивали мы её отваром из шиповника и ежевики, плоды которых набрали с кустарников, расположенных возле озера. Мой сотовый телефон, вчера ещё показывающий время, сегодня не включился, наверное, полностью разрядился аккумулятор. Ночью мы несколько раз использовали сотовый как фонарик во время приготовления мяса, а также, когда отходили справлять естественные нужды. Ориентироваться какой теперь час, я не мог, поэтому только предположил, что восьмой, и мы отправились на работу.

Часов пять трудились как негры, снимая шкуры с медведицы и медвежат. Потом отнесли их к озеру и притопили на мелководье. Во-первых, для того, чтобы никакая гиена не смогла до них добраться, а так же в надежде, что рыба сделает за нас противную работу по очистке кожи от остатков мяса и жира. Затем довольно долго занимались снятием нашей верёвки с гребня, кошка за него зацепилась мёртво. Пришлось рубить тонкое и высокое молодое деревце, тащить его на верхний выступ скалы, а потом с его помощью приподнимать кошку. И, наконец, перед уходом из этой долины мы перекрыли вход в пещеру валяющимся повсюду хворостом. Загородка эта, конечно, была весьма хлипкая и была нужна лишь для того, чтобы увидеть когда вернёмся, забирался ли кто-нибудь в пещеру.

Мучиться как прежде, возвращаясь по руслу ручья, совсем не хотелось, поэтому решили проторить новый путь — через расщелину на плоскогорье. Удлинить нашу кошку было чем, веревками, служившими нам поясами, а так же перевязью копья. Когда всё связали вместе, верёвки получилась метров в пятнадцать. Нагруженные поклажей, мы подошли к краю расщелины в полной уверенности, что теперь-то уж, сделав последние усилия, мы окажемся на прямом и коротком пути к нашим любимым жёнам, но не тут-то было. Кошку не за что было зацепить, ближайшее, подходящее для этого место, находилось на расстоянии метров семи от края расщелины.

Наша злость на свою собственную тупость была неимоверная. Минут пять мы стояли и ругались между собой, обвиняя друг друга в непредусмотрительности. Затем минут десять думали, как выйти из этого неприятного положения. Когда уже совсем решили, оставив здесь мясо, налегке возвращаться по старому пути, и я потянулся за копьём, меня, вдруг, осенила идея, и подсказал её вид того-самого копья. Так получилось, что оно стояло косо, опираясь древком на одну сторону трещины, а наконечником на другую. В мыслях сверкнуло — распорка! Нужно в долине срубить дерево и из него сделать распорку, вбив концы бревна в небольшие выемки на стенах расщелины. А две такие выемки, расположенные практически напротив друг друга, находились не боле, чем в полуметре от края расщелины.

Отставив копьё, я повернулся к Сергею, стоявшему на корточках и выкладывающему из рюкзаков куски мяса. Каждый из них был упакован в полиэтиленовый пакет и проложен крапивой, чтобы мясо не протухло. Вот, на самом деле, какие мы были предусмотрительные.

— Эй, мужик, — обратился я к Сергею, — хватит ковыряться с мясом, быстрей, пойдём в долину, а то время-то идёт.

— Подождёшь…! Сейчас, уложу его получше, завалю камнями, чтобы никакая тварь наше драгоценное мясо не смогла украсть, тогда и пойдём.

— Ха-ха-ха…! Ну, ты и тормоз! Ты что, реально решил, что мы опять полезем в этот дерьмовый ручей, чтобы сломать себе там ноги на склизких камнях?

— А что же делать? По любому, нужно идти к нашим. Летать-то мы не умеем! Тут, даже удлинённой верёвки до земли метров семи не хватает, а если прыгать с конца этой верёвки, тогда точно, без ног останемся.

— Серёга, ты меня что, не знаешь?

— Ну…!

— Баранки гну! Припомни, когда я не находил выхода из, казалось бы безнадежной, ситуации?

— Ты дело говори, а не нахваливай себя!

— Дело, дело…! Задачка-то для ученика пятого класса коррекционной школы, да и то потому, что он ещё физику толком не знает.

— Миха, ну хватит мне опять мозги канифолить, давай уже, рассказывай о своём очередном ноу-хау. Сам же говоришь, время идёт, а нам ещё часов пять пилить до нашего лагеря.

— Ладно, друг мой "Гораций", прочисть свои уши и внимай, с почтением и трепетом! Никакого ноу-хау нет — используем принцип обычного поперечного упора. Сейчас идём в долину, срубаем там дерево, делаем из него не очень длинное бревно и приносим сюда. А уже потом я тебе расскажу продолжение этой бойскаутской истории.

— Понял, кэп! Только на моей памяти ты никаким бойскаутом не был. Не иначе, когда я служил на благо Родины, ты пиндосам продался. Вот они и обучили тебя всяким там бойскаутским штучкам. Ха-ха-ха…! Мы будем действовать по пионерски — поставим бревно поперёк этой щели, прикрепим к нему кошку и спустимся себе спокойно в нужное место.

— О-о-о…! Серёга, да ты растёшь в моих глазах! Просто снимаю шляпу перед пытливым мозгом настоящего пионэра!

Продолжая прикалываться, мы направились обратно в долину за бревном, необходимым для создания распорки. Примерно через час, принеся не очень толстое бревно, мы вколотили его между стен расщелины. Затем, прицепив к нему кошку, я первым начал спуск на плоскогорье. Всё прошло удачно — верёвка не оборвалась, и она не доставала до каменистой поверхности всего сантиметров девяносто. Следом, в рюкзаке, Сергей спустил Ози, ну а потом наступил черёд всех наших вещей и оружия. Последним на поверхность плоскогорья ступил Сергей. И вот, началась наша гонка со временем. Нужно было до наступления темноты добраться до лагеря на Оке. А это было сделать не так-то просто — рюкзаки тяжеленные, но это ещё полбеды, нужно ещё было в таком нагруженном состоянии быть всё время настороже. Вот, таким образом и шли мы со скоростью, не превышающей четырех километров в час. И хотя за время дороги останавливались, чтобы передохнуть, всего три раза, но до наступления темноты так и не успели дойти до места впадения Мокши в Оку. Уже при свете луны мы еле-еле доковыляли до нашего лагеря. Пройти мимо него было невозможно — в лагере у ребят горел большой костёр.

Первым к костру выбежал Ози, народ был предупреждён, что мы скоро появимся, поэтому все успели собраться, чтобы нас встретить — стояли плотной группой у костра и с напряжённым вниманием вглядывались в темноту, в ту сторону, откуда мы должны были появиться. Они нас ещё не видели, а я их, освещённых светом костра, видел прекрасно. Неожиданно, Виктор и Василий сорвались с места и бросились к нам, наверное, расслышали шум шагов. Тогда мы и остановились, сбросив тяжёлые рюкзаки; коли помощь так близко, какого чёрта мы будем мучиться, перетаскивая эту тяжесть. А тут, свежая рабочая сила бежит — дураком надо быть, чтобы её не использовать. А мы с Сергеем дураками не были, поэтому спокойно дождались ребят и загрузили их нашей самой тяжёлой поклажей.

В лагерь вступили как белые люди — налегке, эффектно, в руках было только оружие. За нами, сгибаясь под тяжестью рюкзаков, плелись Виктор с Василием. Девушки встречали нас как героев — громкими, восхищёнными криками, объятиями и поцелуями. Как Римских триумфаторов нас усадили за стол и стали потчевать всем самым вкусным. Мы благосклонно принимали эту искреннюю заботу. С аппетитом съели уху и запеканку из пшеничных зёрен (она заменяла хлеб), потом всеобщим вниманием завладел Сергей. Он начал красочно (как обычно, немного привирая), описывать все наши приключения. А я, плотно обняв Лену, слушающую Сергея с открытым ртом, откровенно блаженствовал, закрыв глаза.

Из этого чудесного состояния меня вывел грохот тяжёлых предметов, падающих на стол. Это Серёга, в подтверждение своих слов, выкидывал на доски стола полиэтиленовые пакеты с упакованными в них кусками мяса. Но самый большой ажиотаж у присутствующих вызвал последний, самый маленький пакетик. Когда Сергей его открыл и высыпал на доски содержимое — раздался общий возглас изумления. На столе лежали громадные медвежьи клыки, которые убивали наповал своими размерами. Рядом валялись клыки гиены, но они уже не очень впечатляли публику.

— Вот же, конспиратор, — подумал я, — втихаря выломал клыки у поверженных зверюг, а мне ничего так и не сказал.

Но, готовая уже сорваться с языка, язвительная фраза по этому поводу, была спасительно остановлена жарким поцелуем Леночки. Потом уже совсем не к месту было высказываться по этому поводу, потому что Виктор стал рассказывать, чем они занимались в лагере эти два дня. А всё было не очень здорово — прицеп был ещё не готов, Ковчег хоть и полностью разгрузили, но его демонтаж застопорился. По прицепу, задержка была вызвана тем, что требовалось провести некоторые сварочные работы. Василий, хоть и умел обращаться со сварочным аппаратом, но за такую ответственную работу браться не отважился. По демонтажу Ковчега, возникшие трудности тоже были связаны со сваркой, а именно, с отличным качеством выполненной работы; железные листы никак не хотели отрываться от каркаса. Сколько их ребята не простукивали кувалдой, всё было без толку — лист в тех местах, где был наибольший слой ржавчины, просто рвался, а сам сварной шов стоял нерушимый.

Наверное, поэтому у Виктора и был такой виноватый и смущённый вид, когда он рассказывал об их полном бессилии в выполнении намеченных работ. Конечно! Мужики провели на отлично разведку, кроме этого, притащили боше семидесяти килограммов отборного мяса, а Витя с Васей полностью облажались. Вот глупцы, на самом деле, работа была проведена огромная; они же тут пахали как гребцы на галерах — разгрузили Ковчег, размонтировали кран, трактором вытащили судно полностью на берег. О чём я тут же им и заявил:

— Мужики, да вы просто гиганты! Перелопатить за это время такое количество груза — это же, уму непостижимо. Одна разборка крана чего стоит! Наверное, мы так не наломались, таща это мясо, как вы тут, разбирая кран. А золотые наши девчонки, кроме того, что рыбачили, ещё и железяки таскали.

— Ну, наконец-то, хоть кто-то оценил нашу роль, — воскликнула Вера, — а то сами себя нахваливаете, а про женщин, как всегда, молчок!

— Да вас хвалить-то без толку, — тут же встрял в разговор Сергей, — раз похвалишь — мало, подавай полнейшее восхищение и трепет. В сказке о "золотой рыбке" Пушкин женскую вашу психологию отлично в образе старухи описал — чего не дай, все хочется чего-то большего. Тут и так бережёшь вас, как можешь, вперёд всегда пропускаешь, всё равно недовольны.

— Знаю я такое джентльменство! Ты как раз относишься к такому сорту мужчин, которые пропускают женщин вперёд, только чтобы оценить их попу, а руку, наверное, попросишь поцеловать, только чтобы спокойно грудь рассмотреть.

Серёга попытался было парировать, но его голос потонул в дружном смехе девушек. Потом Лена начала взахлёб рассказывать, как она рыбачит. Было смешно и интересно. А когда на столе оказался поднос с медвежьими отбивными, которые уже успела зажарить Наталья, разговоры и вовсе прекратились. Гора отбивных исчезла в несколько минут.

После такой трапезы посиделка продлилась ещё минут тридцать. Сидели бы и дольше, ведь кругом было так хорошо; но глаза у всех слипались, и языки уже еле ворочались. Я, наконец, объявил спасительный отбой и первым поплёлся на своё прежнее спальное место в кунге.




Глава 14


Так вот, это прежнее моё место показалось мне теперь душной, тесной и воняющей потом будкой; то ли дело вчерашняя ночь на коврике из травы на камнях. Наверное, поэтому, ещё до завтрака, я решил — на кой чёрт нам нужен этот кунг. Какой же дурак теперь, когда найдена такая просторная пещера, будет в нём ютиться. К лешему её — разобрать и забыть о тех кошмарных ночах, которые были в ней проведены. А с её ликвидацией снимется и самая большая проблема с нашей эвакуацией в благословенную долину. Ведь именно из-за неё возник этот геморрой по изготовлению прицепа. Нужно было делать его четырёхколёсным и большим, и самое сложное — нужно было поднимать кузов прицепа выше колёс, или же этот прицеп делать таким широким, чтобы будка могла встать между колёсами. Если исключить цель перевозки будки, то прицеп можно сделать и двухколёсным, это намного проще, и сам прицеп будет намного легче. Лучше использовать его для перевозки длинномерных грузов, которых у нас предостаточно, чем заморачиваться на перевозке одной будки. Тем более, её никак не удастся перетащить в долину, а придётся оставить недалеко от расщелины и, в конечном итоге всё равно разобрать. Так лучше это сделать здесь и спокойно перевезти оставшиеся стройматериалы. Время до начала сезона дождей, похоже, ещё есть. Не могут же затяжные ливневые дожди начаться совсем внезапно? Наверняка, перед мощными ливнями, должно быть хоть пару ненастных дней с небольшими дождями, а пока, даже намёка на это нет.

За завтраком я озвучил эту тему. Вчера все наслушались восторженных речей Сергея о том, как мы прекрасно провели ночь в расщелине, и поэтому больше никому не хотелось ночевать в этой душной камере. А вечером Серёга долго мазал о том, насколько просторна отвоёванная пещера, в которой нужно просто провести генеральную уборку; подмести, протереть пыль и убрать некоторые, мешающиеся предметы. При этом он как-то, очень вскользь, коснулся вопроса о выносе протухших медвежьих останков, ненавязчиво заметив, что это с лёгкостью сделают Виктор и Вася, по справедливости — мы, мол, разделали одного большого медведя и двух маленьких, а уж они пусть просто утилизируют другую тушу. Намеченные Серёгой страдальцы безропотно согласились с этим доводом. Глупцы, они ещё не знали, на что подписались…!

Так как народ с радостью согласился избавиться от надоевшей всем будки, наш план по эвакуации резко поменялся. Было решено:

1. Прицеп делаем самый простейший, с длинным дышлом, чтобы можно было перевозить шестиметровые доски и порезанные до этих размеров швеллеры и трубы.

2. Железные листы обшивки Ковчега больше не станем отдалбливать кувалдой и молотками, будем отрезать газосваркой. По одному баллону с ацетиленом и кислородом у нас ещё осталось, их мы специально сохраняли на разрезку Ковчега, когда прибудем на постоянное место жительства. Так вот, время пришло, хватит экономить на этом ресурсе. Экономя газ, можем потерять гораздо больше — наш драгоценный металл. Конечно, газа могло и не хватить, чтобы полностью разделать Ковчег, поэтому договорились; сначала резать швеллеры, а уже потом приниматься за листовое железо. Если уж совсем прижмёт, тогда и заведём бензогенератор и задействуем электросварку.

3. Сам порядок эвакуации теперь станет другим. Если раньше мы хотели, в первую очередь, перевезти кунг, а с ним вместе, естественно, должны были эвакуироваться девушки, то теперь, прежде всего, перевозим необходимые материалы и оборудование, чтобы смонтировать какой-нибудь подъёмник для переброски тяжёлого груза в расщелину. Пока я с Витей буду заниматься этим подъемником, Василий продолжит возить остальные вещи. Потом я вожу материалы, а ребята освобождают пещеру от скопившегося в ней дерма. Всё это время Сергей газосваркой режет Ковчег. Подсобниками у него будут наши девчонки. Как только в пещере можно будет уже жить, перевозим в долину девушек. А уже после этого мы с Сергеем разберём кунг и начинаем перевозку материалов к расщелине.

План был стройный и вполне выполнимый (топливо было, питанием теперь обеспечены надолго), но успеху его реализации могли неожиданно помешать силы природы; тогда вся стройность и выполнимость летели в тартарары. Но была и весьма обоснованная надежда, что погода, хотя бы в следующие дня три, не испортится и даст нам возможность хотя бы самые ценные вещи перебросить на плоскогорье у расщелины. В конце концов, металл водным потоком снести не должно, а потом, после сезона дождей, мы его, всё равно, сможем найти и перевезти.

Оставалась ещё одна большая проблема в случае скорого начала ливневых дождей — обеспечение продовольствием. Вся живность разбежится, и что тогда нам делать? Из резервов останется только собачий корм, килограммов двадцать медвежьего жира и немного мяса, которые мы спрятали под камнями на дне расщелины. Ну что же, остаётся надеяться только на то, что рыба из озера никуда не денется, и можно будет даже под ливнем благополучно закидывать донки и снимать с крючков наш улов. Опять ж, недалеко лес, а значит — плоды, пчёлы и, что вполне вероятно, имеются норы грызунов. На деревьях могут жить белки и прочие животные. В личных вещах наших девушек имеются зонты, вот и будем на охоту и рыбалку ходить под ними. Смешно, зато будем сыты.

После плотного мясного завтрака настало время лихорадочной деятельности. В основном всё крутилось вокруг сборки прицепа. Мудрить особо с ним не стали: в полутораметровую 120-ю трубу вставили полуоси от "Калины" и зафиксировали их. Теперь у нас получилась колёсная пара, к ней Сергей приварил четырёхметровое дышло из 86 мм трубы с фаркопом на свободном конце, а сверху на эту конструкцию был установлен прямоугольник из 40-х стальных уголков со сторонами 4 и 1,5 метра. После этого Сергей и Виктор начали резку Ковчега, а мы с Васей продолжили доделывать прицеп. Работа была элементарная — чтобы перевозимые мелкие вещи не рассыпались, установить деревянное днище и борта в прицепе. Через час мы уже укладывали в прицеп заранее подготовленные девушками вещи. В первую ходку решили прицеп не перегружать, тем более, погрузчик вез ещё и пассажира. Загрузили не больше четырехсот килограмм.

В два часа дня мы с Василием, первый раз на этом материке, отправились в моторизованную поездку. "Авант" легко тянул прицеп даже на самой высокой передаче, и дорога, шедшая по достаточно ровной гальке, ему нравилась. Единственный минус — скоростные данные нашего погрузчика. Максимальная скорость, которую нам удавалось развить, была всего 12 километров в час. Но, всё равно, через два часа мы добрались до места и установили прицеп под расщелиной. Я забрался по верёвке в расщелину и начал затаскивать всё привезённое наверх. Было, конечно, тяжеловато, но, что делать? Пока лебёдка не будет установлена, придётся помучиться.

Разгрузку закончили к шести часам, после этого Василий уехал обратно, а я, немного передохнув, начал мудрить с установкой, старой, доброй строительной лебёдки. Трос у неё был длиной 20 метров, и она вполне годилась для подъема тяжестей в расщелину.

Ещё у Ковчега Сергей отрезал три куска от бывшей нашей мачты. Два из них я был намерен использовать в качестве распорок при установке лебёдки, а третий предназначался для подвешивания тали над высоким перепадом, под которым мы ночевали с Сергеем. Размеры все были вымерены, оставалось только посильнее вбить эти распорки между каменных стен. Чтобы было удобно принимать груз и втаскивать его в расщелину, одну распорку я вбивал на высоте двух с половиной метров. Сама лебёдка должна была быть закреплена за нижнюю распорку куском стального троса. Её собственный трос, внахлёст, через верхнюю распорку спускался на плоскогорье. По моей задумке, когда груз поднимется до верхней распорки, он будет на весу и его можно будет легко втащить в расщелину. Не придётся корячиться, как мне сегодня, когда я затаскивал в расщелину эту пятидесятикилограммовую лебёдку.

С верхней распоркой я мучился практически до захода солнца. Было очень неудобно, в одиночку стоя на лестнице, устанавливать эту тяжёлую трубу и потом вколачивать её в скалу кувалдой. Уже в полной темноте, подсвечивая себе маленьким фонариком, я добрался до места ночёвки, развёл костёр (хорошо дрова ещё остались с прошлого раза) и начал готовить себе ужин. Готовить, громко сказано — просто подогрел на шампуре из ветки приготовленное Наташей мясо. Наевшись, забрался на своё фирменное место, которое стало ещё мягче, когда я собрал всю траву и ветки, служившие подложкой для матраса Сергея. Расположившись на этом королевском ложе, я начал строить грандиозные планы по обустройству нашего поселения. Но все эти планы через пять минут бесславно растворились в ночи по очень простой причине, я неожиданно быстро и крепко уснул.

Встал рано и первым делом запалил костёр — хотел повесить кипятиться котелок с травяным чаем, который мне с собой передала Лена. Но в двухлитровой пластиковой бутылке его осталось всего несколько глотков. Чёрт, я же вчера вечером, под медвежьи отбивные высосал почти всю эту бутылку. Эх, не хотел я терять время, но всё-таки нужно идти за водой к озеру в долине. Заодно искупнусь, да и глянуть надо, как обстоят дела с притопленой в озере шкуре. А прежде нужно проверить, нет ли возле остатков медвежьей туши мерзких гиен. Тогда придётся, пока ребята не приехали, разогнать этих гадин. Глядишь, ещё кого-нибудь из этих трупоедов подстрелю. Теперь я опытный, близко подходить к ним не буду. Метров с восьмидесяти, лёгкими болтами стрельну, да и хватит — пускай, напоследок, в своих телах потаскают эти железяки, пока не сдохнут. По любому, популяцию таких опасных соседей нужно ликвидировать, а для этого и стрел не жалко. А то, перевезём в долину девчонок, и им шагу нельзя будет ступить без охраны. Запросто, такая сволочь может напасть и утащить кого-нибудь в своё логово.

Не откладывая дела в долгий ящик, я вскочил, закинул за спину рюкзак с разной мелочёвкой и двумя пустыми пластиковыми бутылками, повесил на плечо арбалет, потом забрался наверх, уже по нормальной лестнице, которую привезли вчера, и направился к выходу из расщелины. Перед тем как выбраться в долину, я настороженно выглянул из-за скалы и изучил остановку. Всё было спокойно, гиен не было, а значительно уменьшившаяся в размерах гора медвежьих останков, почти полностью перекрывалась многочисленными телами, клюющих уже подванивающее мясо, грифов и ещё каких-то, меньшего размера птиц. Бедлам стоял невероятный — постоянно вспыхивали драки между пернатыми, а пронзительными звуками, исходящими от места скопища птиц, можно было, наверное, и мертвого на ноги поднять.

— Жрите, жрите, — подумал я, всё территория возле пещеры почище будет.

Саму пещеру никто не посещал — загородка из хвороста была не нарушена. Можно было спокойно двигаться к озеру, но я, на всякий случай, оглядел все подходы в бинокль. Кроме мирно пасущихся травоядных, никаких опасных животных не было видно. Можно было успокоиться и двигаться дальше за водой. Но, выбравшись из расщелины, я всё же не повесил арбалет на плечо, а продолжая держать его в руках, направился к озеру.

Только забравшись в воду, я немного расслабился, сплавал на противоположный берег, где росли кусты шиповника и ежевики, не пожалел времени и набрал целый полиэтиленовый пакет этих плодов. Ещё бы, ведь таких фруктовых лакомств не было в том месте, где сейчас находился наш лагерь. Хотелось компотом из шиповника и ежевики побаловать Лену, и других членов нашей команды. Осматривая шкуру, убедился, что рыбы ещё не полностью обглодали остатки мяса и жира, нужно ещё хотя бы сутки продержать эту медвежью шкуру в озере.

Вернувшись на место своей ночёвки, я позволил себе немного побездельничать. Именно столько, сколько времени у меня заняло приготовление отвара, разогрев медвежатины и торопливое её поглощение. Наконец, часов в восемь я приступил к основной своей задаче — созданию механической системы подъема грузов в расщелину. Установка нижней распорки заняла минут двадцать. Примерно столько же я крепил к ней лебёдку. Всё, система была готова — оставалось только её испытать. Но ребят с новой партией груза ещё не было, поэтому я решил оборудовать и подъемник у места перепада. Там пришлось устанавливать распорку, опять стоя на лестнице, поэтому работа затянулась.

Когда я уже всё закончил и собирался к трубе-распорке подвешивать таль, появился Виктор. Оказывается, ребята подъехали, а меня у расщелины нет, они кричали мне минут пять, потом Витя забрался по оставленной верёвке и пошел проверять, не случилось ли что. Встретив и успокоив парня, я заставил его лезть по лестнице и подвешивать тяжёлую таль. Только потом мы пошли проводить испытания придуманной и собранной мной системе подъёма тяжестей — собственно, подъёмника. Работало всё идеально — мы минут за тридцать подняли весь привезённый груз в расщелину, при этом безо всякого надрыва и напряжения. Василий, находящийся внизу, тоже особо не перетрудился. Вся его работа заключалась в том, чтобы, стоя в прицепе, лебёдочным крючком цеплять предназначенный к подъему груз.

Когда Вася поднялся наверх, а поднялся он в расщелину по-королевски (мы его собственноручно доставили туда, используя лебёдку), я, первым делом, узнал у него, сколько сейчас времени. Оказалось, уже десять часов. Нужно было спешить, ведь я хотел за сегодняшний день сделать два рейса, перекидывая наши запасы к расщелине. Поэтому не стал проводить для ребят экскурсии по местам, так сказать, боевой славы, а чувствовалось, что мужикам хочется посмотреть на останки медведя, дойти до озера, или, хотя бы, оглядеть долину в бинокль. Но я их всё время подгонял и показал им только пещеру, да и то, не дал возможности хорошо оглядеть большой зал. Подсвечивая фонариком, прямиком направился в проход, где валялась полуистлевшая туша медведя. Особо я не стал приглядываться к выражению их лиц, когда, выйдя из пещеры, начал с ними прощаться; хотя, и приглядываться-то особо было не нужно, даже на расстоянии, по кислым физиономиям ребят можно было понять, единственная мысль, которая сейчас была в их головах — ну, мы и попали в переплёт. Но, как говорится — поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Сами напросились на эту мерзкую работу. Напоследок, чтобы меня как-то уколоть, Виктор заявил:

— Миш, а ты всё ещё не понял, что этого медведя укокошила его собственная супружница. Наверняка, он зашёл в пещеру, чтобы сожрать своих собственных отпрысков, тут и попал на клык медведицы." Медведица подпускает к себе самца только во время течки. Медведь (самец) — одинокий зверь, имеет свою охотничью территорию и свои индивидуальные лёжки." Да, вообще-то, правильно, откуда Москвичу знать о повадках медведя?

— Да…? А какого же чёрта он припёрся в пещеру?

— А кто его знает? Может, старый уже был и голодный, а может быть, совсем тупой — ошибка эволюции. Вот эта эволюция и исправила свою ошибку посредством клыков медведицы." А дальше, как всякая домовитая медведица-хозяйка, она трупешник заховала в дальний уголок, что бы он гастрономически протух (медведи тухлятину, жуть как обожают)". Ты что, не заметил, что у этого медведя уже половина ляжки обглодана?

— Вот ещё, буду я это разглядывать! Это уж ваше теперь дело, всё внимательно разглядывать и тщательно разделывать эту тушу. Ха-ха-ха!

Когда я ехал на "Аванте", возвращаясь в наш базовый лагерь, то всю дорогу злорадно подхихикивал, раз — за разом вспоминая кислые физиономии ребят. Сердце пело от ехидного ощущения, что вот, и мне, наконец, подвезло, а это так редко случалось. Как правило, именно мне доставалась самая тяжёлая, грязная и противная работа. Как бабло — так другим, как пахать — на это Миша имеется! Хотя, все подобные перипетии оказались мне только в плюс — я теперь не боялся никакой работы, и руки не только ложку держать умели, но и кое-что полезное мастерить; а сердобольный мозг неуёмно выискивал любую возможность, как облегчить работу этим рукам, предлагая к воспроизведению различные усовершенствования для этого. Так называемые, ноу-хау, как любил выражаться Серёга.

В лагере на берегу Оки практически ничего не изменилось. Хотя, нет — остов Ковчега теперь лежал на камнях и был разделён на четыре части. Встречали меня все, даже Сергей, прервав работу, подошёл поболтать. Но, напомнив ему, что такая погода может скоро сменится ливневыми дождями, я остановил все его, привычные уже, проявления словоблудства. Времени на болтовню не было, нужно быстрее перебрасывать к расщелине всё, что успеем. Основные ценности, без которых невозможно было бы наше существование, были уже перевезены, поэтому можно было приступать к переброске в расщелину всех других материалов, которые могла смыть вода, теперь настало время для пиломатериалов. Доски грузили все вместе. Первый раз прицеп был сильно загружен. Практически полтора куба досок предстояло тащить "Аванту".

Испытание таким тяжёлым грузом наш трудяга-погрузчик с честью выдержал, и уже через два часа я въехал на плоскогорье. Пониженной передачей пришлось воспользоваться только при подъеме по высохшему руслу. Я не стал подниматься в расщелину, а сам начал выгружать доски на высоком месте, невдалеке от пересохшего русла. Зачем тратить время и вызывать сюда ребят, зачем мешать им, заниматься грязным делом. Конечно, они с радостью прибегут, чтобы хоть на немного оторваться от исполнения того мерзкого дела, которое выпало им. Но, время-то не ждёт! Нужно за сегодня очистить пещеру. Завтра, по плану, я хотел привезти в долину девушек, которые должны были окончательно привести пещеру в божеский вид, хотя бы небольшую её часть, где мы собирались остаться ночевать. Окончательным оборудованием жилища мы займёмся, когда наступит сезон дождей, тогда сделаем нормальные кровати и прочую мебелишку.

Во вторую ездку я перевозил бочки. При этом две из них были полные, остальные восемь, пустые. При движении погрузчика по гальке эти пустые бочки бились друг о друга и издавали шум, слышный, наверное, за несколько километров. Видимо это обстоятельство и позволило мне быстро проскочить водопой на Мокше. Там обосновалось довольно большое стадо бизонов, которые были совершенно безбашенные, ничего не боялись и с большой неохотой, но всё же освободили проход для этого, грозно грохочущего, большого чудовища. Если прямо сказать, у меня просто сердце ушло в пятки, когда я проезжал мимо этих громадин. Особенно, когда поймал взгляд одного из гигантов. Глаза его были налиты кровью, на морде пузырилась белая слюна. Хорошо, что ничего в моём поведении и внешнем виде не послужило для него спусковым крючком, и не началась страшная коррида, хотя во взгляде этого огромного бычары явно читалась высокая степень раздражения и желание наказать того, кто не даёт ему спокойно испить водички. Он бы кинулся на объект своей ненависти. Но, запах! Его останавливал незнакомый запах, издаваемый этим длинным грохочущим чудовищем. Ну, ещё, конечно, и то, что страшилище не пыталось напасть на него.

Под впечатлением от этого зрелища я, наконец, добрался до плоскогорья, но воспоминания о мутном взгляде бычары преследовали меня и когда я разгружал бочки. Пустые выкинул быстро, а с полными пришлось повозиться. Я отцепил прицеп, и погрузчиком вытащил их, устанавливая рядом с ранее выгруженными досками. За ребятами я опять не стал подниматься. Зачем, если у меня имеется такой безотказный механизм, как наш "Авант"? Одна из бочек была заполнена дизтопливом, а вторая солёной водой. Полная бочка с соляркой была последняя — в лагере у Ковчега оставалось всего литров сорок дизтоплива. Бочка с морской водой была тоже одна — остальные мы освободили, посчитав, что после нахождения месторождения каменной соли, не имеет смысла тащить такой тяжёлый груз, сжигая столь дефицитную солярку. Ещё неизвестно, хватит ли нам топлива, чтобы полностью перебросить весь металл к расщелине?

На обратном пути я с опаской приблизился к участку реки, где был водопой, но, слава Богу, проезд был свободен. Я его быстренько проскочил и только тогда немного успокоился. Но мысли всё равно продолжали возвращаться к рогатым монстрам, но теперь уже задавшись вопросом — как бы добыть такую гору мяса нам на пропитание? Ведь скоро не высунешь из-за ливней даже носа из пещеры, а кушать-то что-то надо. Соли теперь мы сможем наковырять сколько угодно, осталось решить вопрос с мясом, и можно делать запасы. Но как нашим несовершенным оружием возьмёшь такого гиганта? Арбалет бесполезен, копья тоже! Что же делать?

Неожиданно в голову пришла бредовая мысль — нужно уподобиться этим быкам по силе и рогатости. А, что? У нас имеется сильный и тяжёлый "Авант", приделываем к нему длинные рога из железных труб и… тараним погрузчиком какого-нибудь зазевавшегося бычару. Потом огнём разгоняем стадо, грузим нашу добычу в прицеп и везём к нашим девчонкам на мясопереработку. Уж если они из медвежатины там всего наварили, типа тушенки, теперь стали опытные, освоят и в десять раз большее количество мяса. Конечно, большая проблема, куда полученную тушенку упаковывать? Но, в конце концов, у нас полно пустых железных бочек из-под концентрата сока. Они внутри эмалированные и в них вполне можно хранить тушенку, либо просто засолить мясо в этих же бочках.

Въехал на территорию лагеря я уже после захода солнца. Меня уже ожидал шикарный ужин из медвежьих отбивных. Остальные уже успели перекусить, но всё равно сидели за столом и развлекали меня рассказами о прошедшем дне. К тому же, настоящий фурор произвёл мой пакет, набитый шиповником и ежевикой. Прошлый раз, когда приехал в лагерь, я про него, в связи с этой гонкой, совсем забыл, а сейчас гордо выложил подарок на длинный стол. За время нашей болтовни мы выпили почти целое ведро этого отвара. Во время посиделки я озадачил Сергея новым проектом, предложив навесить на погрузчик большое железное копьё.

Серёга с ходу загорелся этой красивой идеей охоты на крупную дичь. Мы целый час, при свете костра мудрили, как будем навешивать трубу на "Авант", какой будем делать на это копьё наконечник и каким образом, потом, будем разгонять стадо. В конечном итоге, решили особо не мудрить, приварить для трубы сзади погрузчика упор, а сама она будет удерживаться на боку погрузчика двумя хомутами. Наконечник у этого копья решили сделать съемным, чтобы после того, как массивное остриё окажется в теле дичи, можно было сдать назад и освободить древко копья. Мало ли, зверюги эти были сильные и в смертельной агонии могли запросто подбросить в воздух наш "Авант", или просто вырвать копьё и железным его древком прибить сидевшего в погрузчике водителя. А так, пускай бьются в предсмертных судорогах — мы лучше подождём в сторонке. Разгонять стадо решили факелами, их нужно было заранее заготовить и сложить в прицеп.

После недолгих споров договорились начать оснащать "Авант" грозным оружием завтра с самого утра. Газ в баллонах практически закончился. По словам Сергея, — этим пшиком можно было отрезать только один железный лист.

Так что, резка Ковчега, можно сказать, закончилась тоже пшиком. Единственный положительный результат — большие куски обшивки, с наваренным на них каркасом и шесть листов железа, которые можно было использовать в дальнейшем. Тратить последний бензин на получение ещё некоторого количества пригодного железного листа было нельзя. Только за счёт этого, последнего количества бензина мы могли бы часов пятнадцать пользоваться электричеством. К тому же, в предстоящем оборудовании пещеры будут необходимы деревянные балки. Если срубать топором нужные для этого деревья, потребуется очень много времени и сил, и мы просто сдохнем, вгрызаясь таким первобытным способом в толстенные стволы местных кедров. Без бензопилы в этом деле не обойтись. Вывод напрашивался сам собой — нужно прекращать разделку остова Ковчега и сосредотачиваться на перевозке материала, который можно было поместить в прицепе. Габаритными деталями займёмся потом, когда уже пройдут дожди; тогда и подумаем, как нам доставить остальной металл на плоскогорье. Остатки же газа лучше использовать для изготовления супер-копья.

В семь часов утра мы с Сергеем приступили к его изготовлению. Копьё состояло у нас из двух частей: древком служил трёхметровый отрезок 100мм трубы, а наконечником швеллер 2,5 м длиной, который соединялся с трубой при помощи деревянного бруса. Пока Сергей газосваркой вырезал остриё у швеллера, я топором обтесал брус, чтобы он свободно входил в трубу. Потом, сквозь отверстия, проделанные в швеллере сваркой, я закрепил на нём брус с острым наконечником. Теперь оставалось вставить этот брус в трубу, и копьё было готово. Идея соединить наконечник с трубой посредством деревянного бруса пришла мне ночью. Ведь деревяшка, наверняка, не выдержит тяжести упавшей дичи и обломается, а именно это нам и нужно. Мало ли, вдруг охотник не успеет сдать погрузчик назад и тогда, если соединение было бы металлическое, могли бы наступить очень неприятные последствия. А с деревяшки, что возьмёшь? Наверняка, лопнет и, почти ста килограммовая железяка останется в теле дичи. Если она даже и не сдохнет сразу, убежать далеко всё равно не сможет. Швеллер в теле, это тебе не арбалетный болт.

Изготовление и крепление к "Аванту" супер-копья заняло у нас часа три, из них половину времени затачивали напильником остриё. За это время девушки подготовили штук двадцать факелов, а так же собрали и уложили в прицеп все, что было намечено перевозить на этот раз, а именно: всю движимую начинку кунга, включая печку, матрасы и постельное бельё. Когда все расселись в прицепе, я тронулся. Наш бывший лагерь обезлюдел, Сергей поехал вместе со всеми. Газ кончился, и теперь в одиночку ему тут делать было нечего, тем более, был вариант принять участие в грандиозной охоте. Мы запланировали, прежде чем продолжить перевозку материалов, обеспечить себя мясом и солью.

На этот раз по свободному от воды руслу Мокши двигалась уже не безобидная, длинная и вонючая каракатица, а зверь пострашнее мастодонта. У него был хотя и один рог, но зато мощный и длинный — выступал вперёд на целых четыре метра. Животные, видимо, прочувствовали опасность, так как у водопоя не оказалось ни одной приличной мишени, на которой можно было испытать наше супер-копьё. Но это, может, было и к лучшему; ведь прицеп у нас был полностью забит всякой всячиной, и вывезти добытое мясо мы бы, всё равно, сразу не смогли; нужно было бы сначала доехать до расщелины и разгрузиться, а уже потом возвращаться за добычей. А гарантии, что за это время около оставленной добычи не соберётся целая стая голодных гиен, не было никакой.

К расщелине мы прибыли уже после двенадцати часов дня. Первым наверх забрался Сергей, а потом, лебёдкой, как принцесс поднял наверх Веру и Наташу. Лена ни в какую не захотела воспользоваться подъёмником, а как маленькая обезьянка ловко вкарабкалась наверх по верёвке, и сделала это даже быстрее, чем Сергей. Я оставался в кузове прицепа до тех пор, пока полностью не подняли наверх все вещи. Потом, чтобы не опозориться перед женой-спортсменкой, тоже взобрался в расщелину по верёвке. Но старался я зря, никто из девушек уже этого не увидел. Мы с Серёгой еле догнали их уже у места нашей ночёвки. Они как туристки, с любопытством всё оглядывали и сразу нашли себе занятия: Наталья уселась на кучу из травы и веток, которые когда-то служили нам матрасом, оценивая мягкость подстилки; Лена нашла кусочек графита и вдохновенно вырисовывала им что-то на ровном участке стены. Валяющиеся на камнях кусочки графита выбил из скалы я, когда устанавливал распорку. Там проходили жилы этого минерала, и я, чтобы не долбить гранитную скалу, выковырял углубление как раз в том месте, где был графит и вбил туда трубу.

Когда мы выбрались к долине, наши дамы опять повели себя как туристки на экскурсии; им непременно нужно было оглядеть медвежьи кости и дойти до озера. Спорить было бесполезно, и я, отправив с ними Сергея, вооружённого копьём, пошёл к пещере. Там сейчас должны были трудиться Виктор с Васей, и я хотел перед приходом наших девушек убедиться, что в пещере всё в порядке. Меня весьма озадачила одна вещь — отсутствие запаха гнили и следов останков второго медведя. По всей логике вещей, ребята должны были выкинуть гниющие останки где-нибудь недалеко от пещеры. Но их нигде не было, не могли же здешние трупоеды за сутки сожрать такую гору мяса, вместе с костями? А в то, что за такое короткое время можно было вывезти и закопать останки сдохшего в пещере медведя, вообще, слабо верилось. В радиусе ста метров от пещеры под ногами был практически сплошной камень, и, чтобы сделать яму, куда вошла бы вся эта гора протухшего мяса, понадобился бы не один килограмм динамита.

В самой пещере запаха тухлятины тоже почти не было, и можно было дышать вполне нормально. Большой зал был полностью вычищен от посторонних предметов, лежали только наши вещи, перенесённые в пещеру. Самих ребят, так же, как и их спальных мест, не было видно. Это было очень странно. Ещё будучи в расщелине я удивился, не увидев на площадке спальных ковриков, не было там и запаса дров на ночь. Тогда я подумал, что ребята ночуют в пещере. Вольному — воля! Может быть, они тайные токсикоманы и предпочитают свежему воздуху коктейль из запахов гниющего мяса с медвежьими испражнениями. Но и теперь, в большой пещере я не увидел следов их ночёвки. Да…, непонятки, однако!

Озадаченность и тревога нарастали — срочно нужно было искать ребят! В первую очередь, требовалось хорошо исследовать эту пещеру. Не дай Бог, произошёл обвал, и мужикам перекрыло ход к выходу. Я не стал терять время, чтобы идти и вызывать на подмогу Сергея, а решил сам здесь всё проверить. Быстрым шагом, подсвечивая себе фонариком, я направился по коридору, в котором когда-то обнаружил сдохшего медведя. Сейчас там пахло вполне сносно. Это был самый длинный ход и до конца его мы с Серёгой так и не дошли; второй ход, по которому тёк ручей, был тоже достаточно длинный, но гораздо короче, чем первый. Третий коридор был самый короткий. Сергей в него заглядывал и сказал, что он был длиной всего метров десять и заканчивается небольшим глухим помещением, раз в пять меньшим, чем большой зал.

Я быстро прошёл то место, где в небольшой выемке в стене лежала когда-то туша сдохшего медведя. После этого ещё метров триста шёл по извилистому коридору. Но вот, в конце его мелькнул дневной свет и, буквально через пару секунд, я услышал голоса ребят.

— Живы, заразы, — обрадовался я. На сердце сразу полегчало, а прежняя тревога сменилась жутким любопытством — хотелось поскорей узнать, куда выходит этот коридор. Я ускорил шаг и, буквально через минуту, выскочил на открытое солнцу пространство. Витя и Вася были здесь и ударно трудились. Они в данный момент, матюгаясь, с большим трудом кантовали при помощи двухметровых жердин громадный камень и так увлеклись этим делом, что меня не заметили. Перед тем, как их окликнуть я внимательно оглядел всю площадку. Это была громадная выбоина в скале длиной метров двадцать, шириной восемь, а высотой четыре. Всё это было очень похоже на гигантскую лоджию, впечатление особенно усилилось, когда я подошел к краю площадки. Хорошо, что я не страдал боязнью высоты, а то, наверняка, от этой картины голова пошла бы кругом — там была пропасть, по дну которой текла река. Осмотрев сверху её русло, я понял, что это была Мокша.

Обернувшись назад, я увидел и место, где ребята ночевали — на подстилке из травы лежали наши туристические коврики, а рядом было устроено костровище. Оставалось признать, что место для ночлега, которое выбрали ребята, было гораздо лучше, чем то, где спал я, когда находился в долине. Изучая эту гигантскую лоджию, я всё пытался понять, каким же образом это чудо природы образовалось. Скорее всего, когда-то в этих местах произошло сильное землетрясение, под его воздействием из скалы вывалился громадный кусок, и образовалась эта лоджия; тогда же появились трещины; та, где сейчас течёт ручей и та, которую мы называем расщелиной.

Хорошо осмотревшись и оценив, какие выгоды мы сможем получить, используя такой подарок природы, я, наконец, решил прервать такое увлекательное занятие ребят. Предупредительно кашлянув, чтобы не очень испугать мужиков своим неожиданным появлением, сказал:

— Хэлло, страдальцы! Я смотрю, вы тут совсем офигели? Надышались пещерным ароматом, и потянуло на подвиги? Решили превзойти "Сизифа"? Мля, если вас так раздражает эта каменюга, почему бы не включить в работу мозги. У вас там, в большом зале лежит двадцатитонный домкрат, вот им бы и воспользовались.

Ребята, побросав свои жердины, тяжело отдуваясь, очумело уставились на меня. Совершенно не удивившись моему появлению, Виктор произнёс:

— Умный ты, очень! А как, по-твоему, мы домкрат под этот камень подставим?

— А зачем подставлять? Я так понял, что вы хотите эту каменюгу скинуть вниз. А значит, обломок скалы нужно подвинуть всего на метр. Делов-то! Я и один смог бы это за час сделать. Смотри, упираем домкрат вот в эту ближайшую выбоину и качаем рычаг — сантиметров на десять каменюга сдвинется. Затем устанавливаем домкрат в нулевое положение и вставляем между ним и камнем какую-нибудь прокладку, да, хотя бы отпиливаем от одной из ваших жердин. Опять качаем, и камень сдвигается уже сантиметров на тридцать. И так до того момента пока он не полетит в пропасть. Уяснили, токсикоманы? Ну, это ладно! Вы лучше скажите, куда протухшего медведя дели?

— Так сбросили его отсюда вниз, — ответил, тяжело дыша, Василий, — полдня возили на тачке эту гниль. Да, ну и подсуропили же вы с Серёгой нам подлянку! По справедливости, нужно было жребий тянуть, кому этим дерьмом заниматься.

— Жребий! Ты бы уж молчал в тряпочку! Сам-то не взял на себя ответственности за сварку прицепа, всё Серёгу ждал!

Начавшуюся уже было, серьёзную перепалку, прекратил появившийся Сергей, за ним толпились девушки. В момент все претензии и обиды были забыты, мужики стали одним целым сборищем самцов, наперебой нахваливающим свои недавние подвиги. Конечно, какой дурак стал бы принижать наши общие свершения, ведь женщины просто млели от увиденного ими сегодня. Вот и сейчас, увидев такую величественную панораму, они восторженно закричали, наперебой нахваливая Виктора и Васю за открытие такого прекрасного места. Ребята стояли, раскрасневшиеся от похвал и важно поддакивали, жадно ловя славословия в свой адрес, какие уж тут обиды.

Наконец, все слова восхищения были исчерпаны, и я смог спокойно приступить к рассказу о плане организации сегодняшней большой охоты. Ребята сразу загорелись этой идеей, а Василий стал требовать, чтобы именно он управлял погрузчиком. Смысл в этом, конечно, был — лучше, чем Вася, "Авантом" не управлял никто; всё-таки, он был профессиональный тракторист, и кожей чувствовал норов машины. Но, вскоре бурное обсуждение вопросов по организации проекта пришлось немного отложить, потому что от Сергея неожиданно поступило предложение, от которого никто не смог отказаться. На самом интересном месте разговора он, вдруг, встал и ненадолго скрылся в тёмном коридоре, а вернулся уже с ведром, закрытым крышкой. Улыбаясь во весь рот, как фокусник поднял крышку, и мужики ахнули — ведро почти полностью было набито раками. Оказывается, Сергей решил проверить, как поживает притопленная медвежья шкура и прямо на ней обнаружил целую колонию раков, которые славно потрудились над её очисткой. Естественно, раки отправились в ведро, а шкура на просушку.

При виде этого лакомства мы дружно решили устроить небольшой раковый фуршет, и уже потом выезжать на охоту. За лёгким обедом и обсудим все планы по проведению первой настоящей охоты. Всё это мероприятие вряд ли займёт больше двух часов, а до ближайшего водопоя, где мы планировали поохотиться на туров, добираться всего минут тридцать, так что, если они там будут, у нас куча времени, чтобы до темноты попытаться какого-нибудь из них добыть. Ну, а если там никого не будет, то, хотя бы, наберём соли.

Пока девушки варили раков и отвар из шиповника, мы вчетвером за десять минут, безо всякого домкрата скинули громадный камень вниз. После чего, рассевшись на лежащие рядом камни поменьше, начали прорабатывать план предстоящей охоты.




Глава 15


Разработка плана охоты, это, конечно, громко сказано. Тут было и так всё ясно — разгоняйся и тарань копьем, стоящую на пути добычу. Основной спор разгорелся о том, кто же всё таки окажется тем героем, который будет управлять "Авантом". Но, в конце концов, победила не глотка, а разум. Все понимали, что самый умелый и опытный из нас в этом деле — Василий. Вот ему-то и было поручено это ответственное и рискованное дело. После этого оставалось только определить, кто будет бросать факелы, а кто страховать всю эту операцию, вооружившись арбалетом. С арбалетом определились быстро — стрелять из него по праву самого меткого стрелка поручили Сергею. А вот с бросанием факелов получилась заминка — наши девушки непременно желали участвовать в охоте, а именно, поджигать и разбрасывать факелы. Удержать их не было никакой возможности. Дело дошло до истерик со слёзами, и, в конечном итоге, слабый пол одержал победу. Получалось, что на эту охоту выходили все члены нашей колонии. К тому времени, как мы закончили обсуждение, сварились и раки. За морской водой для их приготовления Сергей специально спускался на плоскогорье к бочке, в которой она хранилась. Раки, сваренные в солёной воде — это вещь.

Поэтому с завершением обеда мы слегка задержались, только в четыре часа дня, рассевшись в прицепе, тронулись по направлению к водопою. Порядок езды на погрузчике теперь немного изменился. Раньше впереди "Аванта" всегда бежал Ози, но на этот раз он сидел в прицепе рядом с Сергеем. Нельзя было позволить, чтобы Ози первым выбежал и своим гавканьем возбудил всё стадо. Наскок нужно было провести неожиданно, быстро и результативно. В прицепе находилась пустая бочка. Её взяли для двух целей. Во-первых, если дичи не будет, то, чтобы оправдать сожженную солярку, хотя бы наскрести в эту бочку соли. А во-вторых, при помощи этой бочки я надеялся распугать стадо, после того как мы завалим какого-нибудь быка. А что? Это вполне подходящий ударный инструмент, вот Лена и будет долбить изо всех сил по бочке совковой лопатой.

Остановились мы метрах в ста от водопоя. К большой моей радости он был забит животными. И это были не громадины бизоны, а немного меньшие по размеру туры. Хотя рога у этих быков были длиннее и опаснее, но зато сами они не так свирепы. По крайней мере, внешне. Это, скорее всего, было именно то стадо, которое видели мы прошлый раз с Сергеем. Вели они себя точно так же — некоторые беззаботно валялись на гальке, другие спокойно пили воду, или вылизывали стену скалы. На прибытие нашей тарахтелки даже сторожевые быки не обратили особого внимания.

Прибыв на исходные позиции, мы попытались выбраться из прицепа как можно тише, потом отцепили его и рассредоточились. После этого погрузчик, подвывая двигателем, начал быстро набирать скорость. Стадо при его приближении забеспокоилось, лежащие на гальке вскочили, некоторые туры начали выбираться из русла реки. Было видно, что Василий нацелил погрузчик на быка, выгодно стоящего прямо боком к нам и повернувшего в сторону источника приближающегося шума свою красивую рогатую голову. Но неожиданно на траекторию атаки "Аванта" вылетела запаниковавшая корова. Удар копья пришелся об её тело немного по касательной, швеллер вспорол почти всё брюхо и вошёл под лопатку. Корова метнулась в сторону, погрузчик дёрнуло, деревянный брус обломился, и корова, с торчащим из её тела швеллером, столкнулась с уже развернувшимся к нам быком. Конечно, этот удар его не опрокинул, но несколько сбил явный настрой немедленно броситься на напавшее чудище, которое, к тому же, позорно отползало назад и при этом противно попискивало. (При движении назад "Авант" издавал предупреждающие звуки). Однако храбрый бык, всё-таки решился отстоять честь стада; встал в боевую стойку и уже сделал несколько шагов по направлению к погрузчику, но вдруг, перед его носом неожиданно взметнулся огонь и раздался дикий грохот. Это мы начали выполнять свою роль — бросали зажженные факела, громко кричали, а Лена со всей силы долбила лопатой по пустой бочке.

Стадо, между тем, начало в панике покидать русло реки. Наверное, и наш бычара понял, что дело пахнет пожаром, он развернулся и потрусил за остальными, покидающими водопой турами. Всё! Поле боя осталось за нами, добыча тоже. Корова была ещё жива, но подняться уже была не в состоянии. Её мучения прекратил Виктор — он ловким ударом копья в область шеи прикончил бедолагу. Фонтан крови, и через несколько секунд животное отмучилось, а мы стали обладателями почти тонны парной говядины. Но это было ещё не всё. Судьба подарила нам приз, да ещё какой! У этой коровы был теленок, и он не сбежал вместе со стадом. Глупышка вертелся рядом с уже убитой мамкой. Естественно, мы не собирались его убивать, ни у кого на это не поднялась бы рука. После недолгого обмена мнениями решили этого телёнка изловить и взять с собой в долину. Это будет наше первое домашнее животное. Мы же хотели создать нормальную колонию, а не бегать всю жизнь за всякими там мамонтами, как наши далёкие предки.

Дело по поимке телёнка взял на себя Сергей и Ози. Серега, сделав петлю из лежавшей в прицепе верёвки эффектно встал в позу ковбоя, а Ози, слегка покусывая телёнка за задние ноги, подогнал его поближе. Один бросок лассо, и мы, можно сказать, стали животноводами. Теперь у нас была скотинка, о которой нужно было, заботиться, о чём мне не замедлила напомнить Лена, пришлось под её нажимом выбраться из каменистого русла наверх, ножом нарезать травы и кинуть несколько пучков вниз. К всеобщей радости телёнок начал есть эту траву. Не меньшую радость вызвало сообщение Василия, нашего эксперта по сельскому хозяйству. Он, осмотрев телёнка, вынес вердикт, что это тёлочка и через два года у неё может быть молоко. По предложению Наташи, эту тёлочку мы назвали Зорькой.

С начала охоты прошло минут сорок, до наступления темноты время ещё было, и мы решили разделать тушу коровы прямо здесь. Специалисты имелись, ножи и топоры были, вода под боком, что ещё нужно для быстрой организации мобильного мясокомбината? К тому же, с процессом мясопереработки можно было совместить и ещё одно важное дело — добычу соли. Разделкой туши, как самые опытные, занялись Сергей с Василием. Виктор с девушками стали выковыривать из скалы соль. Ну а я, с арбалетом наперевес, охранял моих соплеменников от появления непрошеных гостей. Работа спорилась — спешили, чтобы успеть до захода солнца полностью разделать корову и набрать побольше соли. Хоть я и стоял на часах, но периодически помогал ребятам в разделке туши — приносил воду и относил к прицепу, сложенное в полиэтиленовые пакеты мясо, да и шкуру пришлось сдирать всем вместе.

Ещё засветло мясозаготовка закончилась, на гальке осталась только гора костей и внутренностей. Ребята вырезали и сложили в пакет даже некоторые субпродукты. Как только мясо было загружено в прицеп, закончили и добычу соли; её набрали полбочки, наверное, килограммов сто, не меньше. Мясом и солью прицеп был явно перегружен, но наш трудяга "Авант" взял этот груз и на пониженной передаче медленно начал движение в сторону плоскогорья. За ним, привязанная за верёвку, трусила Зорька, чтобы не брыкалась, сзади её подгонял Ози. Ну а мы неспешным шагом двигались позади нашего боевого арьергарда — погрузчика, управляемого Василием.

На плоскогорье въехали, когда солнце уже зашло. Пришлось доставать фонарики и, подсвечивая ими, начинать подъём груза в расщелину. После того как девушки оказались наверху, начался самый трудный и ответственный процесс — переброска наверх дёргающейся и жалобно мычащей Зорьки. Наконец, эта мучительная процедура была закончена, и наступила очередь нашей остальной добычи, здесь всё было гораздо проще, и времени заняло лишь немногим больше, чем подъём капризной тёлочки.

И вот, наконец, мы все были в расщелине. Девчонки окружили Зорьку, и каждой из них хотелось, чтобы Зорька взяла траву именно из её руки. Бедная испуганная тёлочка ничего не понимала, а только мычала и нервно мотала башкой — кушать в окружении столь многочисленных нянек она, явно, не желала. Но, шутки шутками, а надо было двигаться дальше. Фонариков у нас было всего два, а в расщелине было практически ничего не видно, без света двигаться по этим камням было очень трудно. В два счёта могли упасть и сломать себе что-нибудь, или разбить лицо. Поэтому и нужно было идти тесной группой, при свете обоих фонарей.

Когда пошли вглубь расщелины, наша процессия напоминала сцену из какого-нибудь эпизода фильма-ужаса. Впереди, освещая дорогу неярким светом, двигался Василий с мешком на спине, из которого периодически капала кровь, в левой руке он нёс копьё. За ним шли Сергей и Виктор, тоже с мешками на спине. Кроме того, они ещё тащили на верёвке упирающуюся и громко орущую Зорьку. Луч фонаря периодически освещал Виктора и его, нелепо скроенную самодельную майку. За ребятами, погоняя криками Зорьку, шли девушки, так же одетые в одежду, сшитую из материала для половых тряпок. Замыкал эту процессию я, освещая дорогу впереди идущим мощным аккумуляторным фонарём. За спиной у меня был рюкзак с мясом, а на плече висел арбалет. Мужики выглядели, мягко говоря, страшновато, с их длинными бородами, испачканными кровью. Словом, жуть — настоящие дикари на тропе войны!

Этой ночью никто из нас не лёг спать, было не до того. Требовалась обработать всё принесённое мясо, чтобы, не дай Бог, ничего не пропало. Всю ночь жгли большой костёр, на котором в вёдрах варилась тушенка, и коптились куски мяса. Кроме этого, часть мяса решили, засолили в двух железных бочках (внутри эти бочки, предназначенные ранее для перевозки концентрированных соков, были покрыты белой эмалью). Была ещё мысль, когда мясо, придавленное гнетом, вберёт в себя соль, его завялить. Зорьку загнали в пещеру, верёвкой ограничили ей перемещение и навалили перед ней несколько охапок травы. Она теперь была похожа на цепного пса в большой будке, с Озиным ошейником, привязанная на четырёхметровую верёвку.

В эйфории от удачной охоты в нас бурлила жажда деятельности. Поэтому, как только рассвело, было решено продолжить перевозку оставшихся возле Ковчега материалов. Я и Сергей должны были начинать разборку кунга, а Василий на погрузчике продолжать возить доски и оставшиеся железяки. Виктор с девушками оставались у пещеры, чтобы продолжить мясозаготовку. В первую очередь, теперь требовалось попытаться найти какие-нибудь специи, чтобы приготовляемую тушенку и солонину можно было подольше сохранить, а так же придать лучший вкус. Наверняка, подходящую травку можно было найти на лугу у озера. По крайней мере, Наташа, когда Сергей проводил для девушек экскурсию к озеру, нашла дикий чеснок.

Перед тем как отправиться в экспедицию к Ковчегу, мы вытащили медвежью шкуру из мелкого залива озера и разложили её сушиться на камнях, пришлось делать это вчетвером. Очистить её окончательно от остатков жира и жил должен был Виктор с помощью шпателя, но уже после нашего отъезда.

Поездка к Оке для нас Сергеем явилась отдыхом. Мы лежали на дощатом днище прицепа и балдели, в то время как Вася лихо мчал, умело управляясь с погрузчиком. Жалко, что наша лафа через два часа кончилась, сменившись на прозу жизни — сначала погрузка досок в прицеп, потом разборка кунга. Хорошо, что раньше при его строительстве мы использовали в основном саморезы, поэтому теперь разборка кунга не представляла особого труда. Единственно, в чём был минус, о чём постоянно болела душа, безвозвратно сжигаемый бензин; каждый час работы бензогенератора уменьшал наши запасы на 15 процентов. К вечеру мы полностью разобрали кунг, а бензина в канистре осталось не более 15 литров. Василий, несмотря на бессонную ночь, сделал в этот день четыре ездки, и штабель с пиломатериалами значительно уменьшился.

Последнего приезда Василия мы еле дождались — спать хотелось жутко. Прицеп загружали уже как самамбулы, и только "Авант" уехал, сразу же начали оборудовать себе постели на оставшихся досках. Солнце только-только успело скрыться, а мы уже разлеглись на наших ковриках, уложенных на подложку из травы. Мы пообедали привезённой из долины парной говядиной ещё до приезда Василия.

Спал я отлично, а проснулся от довольно мерзкого ощущения — в нос попадала вод, и казалось, что тону. Шёл дождь. Конечно, это был не тропический ливень, но и не грибной дождь. Спать в такой обстановке было невозможно, что подтвердил и Серёга, он зло матюгнулся спросонья, вскочив следом за мной. Вот она, вселенская несправедливость — усталому и замученному рабочему человеку подлая судьба не замедлила подложить очередную гадость. Но, делать нечего, с небесами не поспоришь, поэтому мы, в авральном порядке начали сооружать укрытие от дождя. Это было не трудно, так как невдалеке от нас лежали крупные сегменты обшивки Ковчега.

Как только мы сделали укрытие, взошло солнце. А потом, как по закону подлости, дождь и вовсе кончился. Сергей опять стал ругаться, а я гадать — не явился ли этот дождь предвестником наступления сезона ливней. Вполне вероятно, так как на небе было довольно много туч. А это значило, нам нужно очень напрячься и пахать как проклятым. Может быть, сегодня последний день, когда ещё можно работать под открытым небом. Прервав Серёгины сетования на судьбу-индейку, я заявил:

— Слон, ну хватит уже ныть! Лучше радуйся, что всё так удачно получается. Если даже сейчас и начнутся тропические ливни, нам, по большому счёту, это пофигу. Одна ездка на погрузчике, и мы вывезем остатки кунга, генератор и все инструменты. Здесь останутся только железяки, ну и немного досок. Деревяшек, конечно, жалко, хрен, мы сможем такие же когда-нибудь напилить, но, в конце концов, это не смертельно. А железяки, те, вообще, отсюда никуда не денутся. Единственный минус — железо ещё больше проржавеет, но с этим придётся смириться. Мы даже и в пещере, хрен, сможем справиться с этой заразой. Краски же нет! Давай-ка лучше, дружище, пока Васёк не подъехал, отобьём хотя бы один металлический лист!

Серёга для проформы ещё немного побурчал, а потом пошёл за кувалдой и обрезком уголка, ребром которого мы собирались отделять железные листы от швеллеров каркаса Ковчега. Мы ещё даже не закончили с одним листом, когда появился Василий. Загрузив на прицеп всё самое ценное, мы вернулись к прерванной работе, а Вася на погрузчике потащил опять, с верхом перегруженный прицеп. Нормально работали часов до трёх, а потом опять начался дождь. Под нашим укрытием мы дождались приезда Василия, загрузили прицеп остатками досок, положили туда же отбитые нами четыре листа железа и решили, что нам уже здесь ловить нечего. Нужно двигать в долину — обсыхать, отъедаться и отсыпаться в пещере. Тем более, Вася сообщил нам, что Виктор в лоджии смастерил из досок шикарные спальные места.

Обратно мы шли налегке, ну, если не считать, конечно, копий и пневматического пистолета, который был, засунут за мой пояс. Мы двигались практически с такой же скоростью, как и погрузчик, тянущий перегруженный прицеп. Василий всего лишь минут на двадцать раньше прибыл к расщелине, чем мы. Пришли, хотя и мокрые, но счастливые — наконец-то, этот ад с переброской материалов от Ковчега закончен.

После разгрузки прицепа в расщелину поднимались тоже в дождь. Но помучиться пришлось, забираясь по верёвке наверх, только одному Сергею, мы с Васьком прибыли как белые люди — на подъёмнике, приводимым в действие мускульной силой нашего друга неудачника, проигравшего нам эту привилегию в детскую считалку.

Зайдя в пещеру, я немного прибалдел — медвежий дух испарился, пахло лавровым листом, и, совсем немного, хлевом от небольшого загона, где стояла Зорька. Сам вход в пещеру теперь закрывался воротами. И хотя, когда они были закрыты, в пещере становилось очень темно, но зато было полное ощущение безопасности. Недалеко от Зорькиного загона были разложены на полу, для просушки, лавровые листья.

— Да! Нехило тут Виктор с девушками потрудились, — подумал я, — особенно, если сравнивать с итогом нашей с Серёгой работы. Одни ворота чего стоят!

У входа в пещеру была сколочена полка, заваленная разными инструментами, там же лежал фонарик "летучая мышь". Взяв его, мы следом за Сергеем, работающим рычажком фонарика и освещавшего дорогу (детская считалка продолжала действовать), направились вглубь горы, по коридору, ведущему к лоджии. Как я понял, теперь именно там находится наше логово и спальня, и кухня и даже туалет. Только душа не хватало, а так, всё было как в лучших домах "Лондона".

Когда мы вышли на белый свет, на лоджию, я, вообще, чуть не выпал в осадок. Наши восторженные девчонки, наши любимые жёны такое учудили…! Мои, насквозь практичные мозги, нервно плакали за углом. Как только мы появились, под восторженный женский визг, каждому из нас на шею торжественно был одет лавровый венок. Лена повисла на мне, вздохнуть было трудно от её поцелуев. Когда она ненадолго отрывалась от меня, с её губ срывался победный крик. Эта вакханалия восторга, собственно, была ничем таким, особо героическим не обоснована, просто, естественная экспансивность молодого, здорового организма при не вполне естественных, впрочем, обстоятельствах. Продолжалось безумство минут пять. Потом меня всё же пожалели, и фурия быстро преобразилась в "Мальвину". Подвела к рукомойнику, достала из пакета, заменяющий нам мыло, ил с озера. Когда я вымыл лицо и руки, подвела к столу, усадила, а потом начала исполнять роль официантки.

Я сидел как шахиншах, балдел и поглощал мясо, сколько душе было угодно. При этом мой слух услаждали рассказы девушек о том, что они за эти дни сделали и как в этой долине прекрасно и здорово. Сколько здесь растёт разных, полезных растений. Так что, теперь никаких проблем с добавлением в мясо ароматных трав и лаврушки не будет. Девчонки недалеко от озера обнаружили в маленькой роще семь персиковых деревьев. К сожалению, плодов на них не было, но всё вокруг было усыпано персиковыми косточками, значит, в дальнейшем можно надеяться на то, что нам тоже достанется урожай этих фруктов.

Эх, жалко, что у нас не осталось хоть немножко винца! Сейчас, под такие разговоры, да с таким мяском, было бы неплохо пропустить наше любимое с Серёгой красное сухое вино. А если бы к этой парной говяжьей отбивной, ещё бы острой приправки, ну, например, аджики, то вообще, был бы полный отпад. Тогда можно было бы назвать этот вечер лучшим в моей жизни. Хм-м…, вино…? Да будет у нас вино, только дайте разобраться с жилищем и пропитанием. Вон, Наташа, видела же дикий виноград на горном склоне, недалеко от озера. Нужно будет попробовать его собрать и подавить — глядишь, и получится вино, а нет, так будем обеспечены уксусом.

Такое благостное, умиротворённое состояние у меня сохранялось до самого отбоя. Тем более, спать лёг не на подстилку, в одежде под открытым небом, а как интеллигентный человек, на мягкую лежанку, рядом с женой. Эх…, если бы ещё все лежанки, сколоченные Витьком, находились в отдельных помещениях, я бы показал Ленусику, кто в доме хозяин. А так, пришлось немного поворочаться под вздохи других пар и отдаться в руки "Морфея" — повелителя царства снов и мечтаний.

Во сне мне привиделось, что у нас с Леной отдельная комната и там, о чудо — имеется электрический торшер. А выйдя из этой комнаты, попадаешь в коридор, тоже освещённый электричеством, в котором имеется дверь в настоящий санузел. Там шикарный душ с горячей и холодной водой, и настоящий ватерклозет. Самое интересное, когда я проснулся утром, то у меня в голове уже был сформирован схематический проект создания всего этого великолепия. И я даже наметил сроки, когда можно приступать к выполнению этих грандиозных задач.

Утро выдалось прекрасное, никакого намёка на продолжение вчерашних дождей не было. На небе ни одного облачка, только солнце и доносящийся до лоджии, где мы сидели, запах свежести — дул чуть заметный ветерок. Благодать! За завтраком меня просто распирали мои ночные мысли. И я, не удержавшись, когда Серёга начал сетовать на то, что семейному человеку даже нельзя уединиться со своей женой, выдал все свои ночные бредни. Оказывается, мысль о превращении лоджии в четырёхкомнатную квартиру уже посещала всех ребят. И сделать это было не сложно — материал и умелые руки были. И проект обустройства лоджии у Виктора практически полностью повторял мою идею. Всё было очень просто — ставим бревенчатые распорки у края лоджии, делаем оконные проёмы и вставляем туда стёкла от автомобильных дверей, а затем оббиваем получившуюся конструкцию досками (четвертью). Всё — внешняя стена готова. Потом делаем пол из имеющегося бруса, а затем разгораживаем получившееся помещение на четыре комнаты. Оставшаяся часть лоджии будет служить нам кухней-столовой. На пол туда бруса не хватит, поэтому, будем ходить по камню, так же, как и сейчас.

Разница между моей идеей и мыслями других заключалась в оборудовании нашего жилища всем комплексом инженерных коммуникаций — водопроводом, электричеством и канализацией. Вот тут-то у нас разгорелась жаркая дискуссия. Все сразу забыли о том, что нужно пользоваться такой шикарной погодой и не останавливаться в нашем упорном, муравьином труде. Ведь требовалось до начала больших дождей перетащить все наши богатства с плоскогорья в долину — поближе к пещере. Только в ней во время ливней можно было, что-то полезное делать из этих материалов.

Если по канализации я быстро доказал присутствующим реальную возможность её устройства в этих условиях, то о том, что касалось водопровода и электричества, пришлось изрядно потрудиться и подетально рассказывать, как мы сможем всё это дело провернуть. А сначала Серёга кричал мне:

— Парень, очнись! Реально посмотри на вещи — мы же в каменном веке! Где ты возьмёшь нужные материалы? Да, чтобы сюда подвести воду из источника в пещере, нужно метров триста пятьдесят трубы или шланга. То же самое и с электричеством. Если у нас даже и получится, как ты мечтаешь, создать гидроэлектростанцию, то, интересно, как ты подашь сюда электричество? У нас провода всего две бабины по сто метров.




— Э-э-э, мужик…! Ты всё ещё мыслишь категориями 21 века. Будь проще, и всё у тебя получится! Знаешь, как в давние времена перебрасывали воду? Самотёком по желобам! Кто нам мешает напилить деревьев, потом стволы разделить на две половинки и сделать желоба. Циркулярная пила есть, бензина на это дело хватит. Чистая вода у нас течёт с потолка пещеры, поэтому, проблем с поднятием её на высоту, чтобы потом она текла самотёком, нет. К тому же, коридор в лоджию идёт с уклоном вниз. Можно сказать, всё в нашу пользу! Остаётся только крепить полученные желоба к стене коридора, и дело сделано. Здесь, в лоджии, поставим на столбах накопительный бак из бочки, и уже из него делаем разводку — шланга на это у нас хватит. Излишки воды из бочки будут сливаться в канализацию и по трубе сбрасываться прямо в пропасть, в русло реки, текущей под нами. Так что, засор канализации исключён.

Сергей задумчиво почесал свою репу и уже менее агрессивно спросил:

— Ну, это ладно. А как же быть с электрикой?

— Как, как…! А здесь вот нужно серьёзно покумекать. Действительно, провода у нас не хватит, если мы даже раздербаним кабель и вытащим из него третью жилу. Придётся мудрить, как сгоношить источник тока где-нибудь неподалёку. Я так думаю, что нужно делать ветряк на вершине горы, в которой находится наша лоджия. Я выглядывал из нашего убежища — там, над нами, гора кончается метрах в тридцати. Заготовим железные колья, которые будем вбивать в скалу по ним и забирёмся на вершину. Вот тогда и определим, где ставить ветряк.

— Ха, быстрый какой! Уже у него и ветряк готов! Мля, одна проблемка у него всего осталась, затащить ветряк наверх и установить! Сперва сделай его, а потом и базарь. Думаешь что, присобачил автомобильный генератор на трубу, приделал к нему лопасти, и всё, ветряк готов?

— Не пыли, Серёга, вон, даже Ози уже нервничать стал! Естественно, конструкция, которую ты описал, работать не будет. В наших условиях нужно будет делать что-то, типа ветряной мельницы — вещь громоздкая, и КПД будет очень мал, но на автомобильный генератор, я думаю, мощности у неё хватит. Смотри, от крыльев этой мельницы, через вал передаём крутящий момент на большое зубчатое колесо, оттуда в раздаточную коробку, а уже с неё передаём на наш генератор. Разных шестерёнок у нас много, так же, как и передаточных ремней, поэтому, думаю, что скорость вращения вала мы сможем подобрать такой же, как и на автомобильном двигателе. В общем, резюме простое, Серёга — пахать, пахать, и пахать! Так что, хватит промывать мне косточки — собирайся, давай и пойдём "арбайтать"!

После этих моих слов споры прекратились. Действительно, уже девятый час, а мы сидим, как какие-нибудь "интели", и чешем языками в поисках никому не нужных истин. Действовать надо, а не гонять из пустого в порожнее. А, если ещё в результате этих разговоров захочется пожалеть себя и проклясть судьбу-злодейку — совсем дело-труба.

Часов до двух дня мы, четверо мужиков, ковырялись с подъемом и переброской "Аванта" с плоскогорья в долину. Погрузчик был шарнирно-сочленённого типа, поэтому, его довольно быстро разделили на две половины. Но вот протащить эти части вдоль расщелины, оказалась задачей не из лёгких. Но, наконец, мы это сделали, и второй этап показался уже ерундой. В течение пятидесяти минут мы перетащили прицеп в долину. О полученном громадном опыте по перетаскиванию через расщелину тяжёлых и габаритных предметов говорил хотя бы тот факт, что за эти пятьдесят минут мы успели снять колёса с прицепа, перенести их, саму раму и уже в долине привести прицеп снова в работоспособное состояние.

После того как две части нашего трудяги "Аванта" были воссоединены, Виктор и Вася на погрузчике направились на лесозаготовку, а мы с Сергеем начали нудную, мерзопакостную работу по подъёму досок в расщелину. Вернее, занимались мы этим не вдвоём, а впятером — к нам на помощь пришли девушки. Кантовать доски было очень неудобно, они, заразы, длинные, и поднимать их приходилось маленькими связками. Сергей цеплял за трос такую связку внизу, а мы с Леной, уже наверху, втаскивали её в расщелину. Потом перетаскивали доски к перепаду, а уже оттуда Вера и Наташа переносили их в пещеру. До вечера, таким макаром перебросили куба три досок. А наши лесорубы спилили и перевезли кубов десять длинных (8 м) и ровных брёвен из кедра. При этом сожгли всего литр бензина. Конечно, если считать поштучно, мы намного опередили ребят, которые привезли всего пять брёвен.

Вечером после ужина, совмещённого с обедом, несмотря на усталость, мы, мужики посменно продолжали трудиться. При свете костра отпиливали ножовкой по металлу полуметровые куски дюймовой стальной трубы. Работа шла медленно, нужно было действовать аккуратно — запасных лезвий было всего десять штук. Казалось бы, много, но если лезвие обломится, пополнить запасы будет невозможно. Так же обстояло дело и с любым инструментом, или расходным материалом. Это всё очень давило на психику и сильно снижало производительность труда. Паршивый гвоздь прибить, и то приходилось думать, а так ли необходим он в этом месте, а нельзя ли вообще обойтись без него? Но такие заострённые отрезки труб нам были просто необходимы. Из них собирались делать клинья для того, чтобы забраться на вершину горы. Идея с ветряком вовсе не умерла, наоборот, в тот же вечер начала обрастать деталями, с конкретным перечнем работ, которые требовалось выполнить.

На следующий день погода не ухудшилась, что позволило нам поработать в полную силу. Наша бригада перебросила в пещеру практически все доски, а лесорубы привезли из леса, аж двадцать брёвен. Ребята совсем обнаглели, таскали из леса на "Аванте" по три-четыре бревна зараз. Дизтопливо катастрофически таяло, и они боялись, что его может не хватить для того, чтобы набрать нужное нам количество брёвен и провести другие работы, выполнимые только с его помощью. Тут уже не стоял вопрос о долговечности погрузчика — брали с него всё, что только можно.

Первая половина следующего дня тоже побаловала нас хорошей погодой, но потом начался сильный ливень. Никакой деятельности при таком дожде вести было невозможно. Мы еле-еле вытащили из расщелины нашу лебёдку и занесли её в пещеру. Вполне вероятно, что это начался ожидаемый нами сезон дождей, и тогда существующее озеро в несколько раз увеличится, а излишек воды будет сбрасываться через эту расщелину. А такую нужную вещь как лебёдка, отдавать на волю стихии, было нельзя. Поэтому мы с Сергеем как проклятые работали под проливным дождём, спасая лебёдку, таль и кое-какие другие ценные вещи, ранее лежащие под открытым небом.

Только в шестом часу наше безумное суечение внутри водопада подошло к концу, и можно было хоть немного отдышаться под каменными сводами, без риска захлебнуться в этом, падающем с небес, потоке воды. В последний час авральной работы по наведению порядка в нашем хозяйстве нам подмогли Виктор с Василием. Они привезли из леса последние три бревна, и, даже не разгружая их из прицепа, сходу кинулись к нам. А потом мы все вместе разгружали брёвна и загоняли погрузчик в пещеру. Слава Богу, что ещё вчера вечером, как раз перед ужином, мы, из валяющихся недалеко от входа в расщелину деревяшек, сделали покатый въезд в пещеру.

Когда-то вход в расщелину преграждал целый вал из деревьев, крупных веток и других деревяшек, по-видимому, принесённых водой. Мы этот вал практически весь разобрали — часть перенесли в пещеру для использования в качестве дров, а деловую древесину сложили в штабель для дальнейшего использования в строительных целях. На следующий день, опять под дождём, мы начали возводить навес над входом в пещеру из этой деловой древесины, так как внутри каменного мешка мы не смогли бы успешно трудиться по обустройству жилища. В пещере явно не хватало света и свободного пространства, чтобы начинать распилку привезённых из леса стволов. Ну, со светом-то всё понятно, а пространство большого зала пещеры мы просто сильно захламили. Конечно, там были все наши запасы, кроме этого большой зал служил гаражом для погрузчика и хлевом для Зорьки, которая занимала довольно много места, ведь, кроме загона, здесь находился, специально заготовленный для неё, целый стог сена. Между поездками в лес за стволами деревьев Василий успел скосить на "Аванте" целый луг травы у озера. А девушки, после того как закончили нам помогать с подъемом досок, на садовой тележке перевезли эту траву поближе к её потребителю.

Навес над входом в пещеру мы делали три дня, и всё это время лил дождь. Конечно, он был гораздо слабее, чем в первый день, но, всё равно, работать под ним было не очень-то приятно. Покрытием крыши послужили наш бывший парус и другие остатки от автомобильных тентов. Навес получился довольно внушительный — двенадцать метров в длину и пять в ширину. Конечно, крыша кое-где подтекала, но это было сущей ерундой, ведь мы получили такую приличную площадь для открытой свету работы на улице. Казалось бы, более интенсивно работать уже было нельзя. Но во всех нас будто вселился бес нетерпения — уж очень хотелось подвести существующие стандарты жизни под те, к которым мы привыкли с самого рождения. Надоело жить дикарями — без душа, канализации, в общем, в помещении пещерного типа. Поэтому на следующий день после возведения навеса все, как будто перед этим и не было нескольких дней изматывающего труда под дождём, кинулись на распилку деревьев. Так как с бензином была напряжёнка, приходилось ограничивать работу бензогенератора, а уж когда он работал, использовали его на все сто процентов. Одновременно работало четыре вида электроинструмента, кроме этого происходила подзарядка аккумуляторов, и горели прожектора в пещере.

Чтобы одновременно производить столько операций, у нас под навесом, на козлах были разложены четыре бревна, над которыми производились последовательные распилочные операции. Во-первых, бревно пилилось циркулярной пилой вдоль ствола с противоположных сторон. Брёвна были толщиной 30–45 сантиметров, а пила, даже после доработки делала распил глубиной всего 8 сантиметров, поэтому бревно приходилось перекладывать на высокие козла и старым дедовским методом дальше распиливать его на две половины двуручной пилой. После этого в дело вступала болгарка, оснащённая стальным отрезным кругом по бетону. Дерево этот круг резал на ура. Вдоль отрезанной части бревна делалось несколько параллельных распилов болгаркой, а потом в дело вступала Вера. Она при помощи маленького топорика, используя его как стамеску, выдалбливала вдоль этих распилов жёлоб. Одновременно Лена при помощи электролобзика ручной пилы и стамески делала на концах бревна фаски. Это было нужно для того, чтобы получившиеся деревянные желоба можно было плотно состыковать друг с другом. Щели между ними, конечно, всё равно останутся, но их вполне можно было замазать глиной.

В то время, когда генератор работал, и было электричество, Сергей с Наташей в пещере занимались креплениями для желобов будущего водовода. Наташа была подсобником, а Сергей, стоя на лестнице, перфоратором делал отверстия в каменной стене. Потом кувалдой загонял в эти отверстия заготовленные деревянные колья. Работа была адова, пожалуй, он уставал сильнее всех, по крайней мере, мяса съедал точно, больше. Хотя, при такой работе никто не жаловался на отсутствие аппетита. Слава Богу, что во время столь бурной деятельности мясом мы были обеспечены с избытком. Хотя бы по этому вопросу голова особо не болела.




Глава 16


Через две недели такой бурной трудовой деятельности случилось то, что и должно было когда-нибудь случиться — у нас кончился бензин. Всё, теперь мы окончательно вписывались в доисторические времена. А так хотелось прежних, канувших в лету, благ цивилизации! Вспомнился вожделенный холодильник, а там полно всяких, по теперешним меркам, деликатесов. Хочешь тебе — сосиски, если пожелаешь — сыр, или масло. Боже! Я ещё помню вкус мороженого. О-о-о…, а как вкусно пахли беляши, которые моя мама иногда готовила! Можно было, придя домой вечером сильно усталым, улечься на диван и посмотреть телевизор. А если зомбоящик надоедал, то на выбор — можно было книжечку почитать, или полазить по интернету. Да…, времена! А теперь даже электронную книжку не почитаешь — аккумулятор заряжать уже негде.

Все эти ностальгические мысли по прошлой жизни довольно быстро прошли — реальность, в которой мы теперь обитали, задавливала все думы, не относящиеся к настоящему моменту. Проблемы возникали практически постоянно, и решить их можно было только одним способом — в очередной раз поднапрячься, стараясь перепрыгнуть через собственную голову. Ну, или, по крайней мере, зажав всё своё цивилизованное нутро в кулак — работать и работать, невзирая на все, казалось бы, непреодолимые трудности и прочие катаклизмы. Вот и сейчас, несмотря на то, что электричества у нас не было, мы продолжали распиливать брёвна двуручной пилой. А вместо кронштейнов, на которых крепились желоба, начали устанавливать стойки из брёвен.

Ещё через неделю наши, казалось бы, неистощимые мясные запасы стали заканчиваться — опять пришлось вводить нормированное потребление. Но это продлилось недолго, уже через три дня мы снова могли есть вволю — но только рыбу. Опять началась рыбная диета. Рыбой наш общий стол обеспечивали мы с Сергеем. Приходилось ежедневно, под дождём выходить на рыбалку. Правда, до озера теперь было совсем близко — от нашего производственного цеха метров пятьдесят, не больше. Озеро, вобрав в себя дождевую воду, затопило все низкие места. И теперь излишек воды сбрасывался в расщелину. В общем, озеро вело себя точно так, как я и предполагал.

Через месяц после начала сезона дождей, мы, наконец, закончили наш водовод. Потом практически сразу приступили к осуществлению самых заветных моих мечтаний — превращению большой лоджии в четырёхкомнатную квартиру. Эту работу, по сравнению с распилом брёвен, можно было смело называть отдыхом. Самым трудным было пронести по длинному коридору брёвна и установить их, а потом начиналась работа курортника — молоточком прибивай к этим стойкам доски, и все дела. Чуть тяжелее было постелить пол. Много времени заняла укладка лаг. Делали всё по уровню, так, что после укладки пола, если на него пролить воды, лужа стояла и не растекалась — уклонов ни в какую сторону не было.

Мы уже доделали четырёхкомнатную квартиру, а дожди всё продолжались. Погода решила из нас сделать полных рыбоедов. Уже во сне начали сниться сочные, мясные отбивные. Я уже был не против, снова сразится с медведем, чтобы сожрать его печень. Во, как! Стал настоящим аборигеном, свирепым жителем каменного века. Хотя теперь жил в нормальных человеческих условиях — в отдельной комнате с женой, пользовался ватерклозетом, и как белый человек, каждый вечер принимал душ. Конечно, всё это было притянуто за уши к понятиям о настоящих удобствах — электричества и горячей воды не было, мыла и зубной пасты тоже. Зато в этом мире был избыток чистого воздуха и различных, по степени опасности мест, где бешено бегущую по венам, молодую кровь, можно было всегда легко перенасытить адреналином.

После окончания работ по обустройству нашего жилища, мы отдыхали всего один день, а потом опять началась работа. И теперь мы стали готовиться к тому времени, когда дожди закончатся, и можно будет ходить на охоту, заняться сельским хозяйством и, наконец, приступить к исполнению моей мечты — постройке гидроэлектростанции. С изготовлением ветряка решили пока не связываться. Уж очень много сил и времени на это нужно было потратить. И это только для того чтобы в тёмное время пройти до туалета и душа. То ли дело — гидроэлектростанция. Используя вырабатываемую ей электроэнергию, можно было работать на любом нашем электроинструменте и даже соорудить, что-то типа электропечи, чтобы можно было плавить металл. Но это всё было в перспективе, а в первую очередь, конечно, занялись изготовлением большого арбалета, который смог бы метать болты размером с копьё. Повторить охоту с использованием погрузчика мы бы уже не смогли, дизтоплива осталось совсем мало, его еле-еле хватало, чтобы скосить траву для Зорьки и вспахать небольшой участок земли.

Копать землю лопатами, чтобы посадить оставшуюся картошку и имеющиеся семена овощных культур, было очень долго и трудоёмко. За то время, которое бы мы потратили на работу, сделанную за нас "Аваном", вполне можно было изготовить большой арбалет, отбуксировать его вручную к водопою и там подстрелить какую-нибудь приличную дичь. Тем более, арбалет мы хотели установить стационарно, и как только возникнет потребность в свежем мясе, прогуляться до Мокши и там, на водопое, уже выборочно подстреливать понравившегося нам бычка, или корову.

Арбалет делали недолго — дня три. Этим делом были заняты только два человека — Сергей и Виктор. Мы с Васей мудрили над изготовлением приспособления, которое должно было передавать крутящий момент с водяных колёс будущей электростанции на электрический генератор. Нужно было добиться такого же числа оборотов вала, как и те, которые давал бензиновый двигатель. Задача была весьма заковыристая, ведь мы даже не знали силы потока воды, а значит, и сколько оборотов в минуту будет делать наше водяное колесо. Решили особо не заморачиваться над этим вопросом, а делать, как мы её назвали, передаточную коробку исходя из того, что наше водяное колесо будет делать один оборот в три секунды. Так как на последнем этапе вращение будет передаваться на вал генератора посредством ремённой передачи, то за счёт этого можно будет отрегулировать скорость вращения. Увеличить или уменьшить диаметр бобины, надетой на вал передаточной коробки — вот и решение этой проблемы.

Ребята уже сделали арбалет, а мы всё ковырялись с передаточной коробкой. Конечно! Для подбора нужных шестерёнок и валов разобрали все коробки передач, которые вывезли с ледника. Кроме этого разборке подверглись автомобильные мосты. В этом, кстати, нам помогали уже Сергей и Виктор. Теперь, когда мы все собирались в нашей кухне, там стоял такой же запах, как в какой-нибудь слесарной мастерской. Мыла не было, а отмыться озёрным илом было невозможно. Дождь стал уже иногда прерываться, а мы всё ещё продолжали заниматься этим, одним из основных элементов будущей электростанции.

Идея по получению электричества была, в общем-то, проста — перегораживаем русло существующего ручья, естественно, вода в озере поднимается и начинает течь по расщелине, где, в месте нахождения перепада, будет установлено водяное колесо. Через вал крутящий момент от него будет передаваться сначала на коробку, а потом на генератор. От места установки генератора до пещеры электрического кабеля у нас хватало, так, что электричество провести в большой зал пещеры было весьма реально. Перегородить ручей было не очень трудно — трещина в скале, где шло его русло, было шириной всего полтора метра. Такой длины толстые брёвна, мы вполне могли заготовить. А потом, вырубив в скале продольные уступы, чтобы эти брёвна имели упоры, собрать плотину, перекрывающую русло ручья. Брёвна решили укладывать как в стене рубленого дома, а щели замазывать глиной. Если ещё сверху уложим рубероид и набьем металлические листы, то плотина станет полностью непроницаемой для воды. В дальнейшем для её устойчивости и долговечности можно засыпать идущую за ней трещину камнями, глиной и землёй.

Создание в расщелине, так называемого, турбинного зала, тоже было вполне возможно осуществить нашими силами. Водяное колесо (даже два) у нас уже имелось — это бывшие движители Ковчега. Если потребуется, совмещаем их на одной оси и получаем одно широкое водяное колесо. Места, куда не попадала вода, и можно было возвести машинный зал, у перепада было достаточно. Строим небольшую будку, чтобы брызги не попадали на генератор и всего-то, делов. Даже расходные материалы для длительной работы генератора мы могли изготовить сами. Прямо у перепада в скальной стене проступали графитовые жилы, а значит, из этого мягкого минерала запросто можно было изготовить щётки.

Во всём этом проекте я видел только две трудности. Первая, что делать во время сезона дождей? Воды будет столько, что она легко может снести плотину, да и водяные колёса. Нужно было каким-то способом излишки воды сбрасывать безопасным для наших строений способом. Я не придумал ничего лучшего, как сделать покатый спуск от другой стороны плотины. Вода, дойдя до верхней точки плотины, будет просто переливаться через нее, и следовать по своему историческому руслу дальше. В расщелине придётся выдолбить отдельный канал для подвода воды на колесо. Уложим туда бочки, вот по ним-то вода и потечёт. Больше, чем проходит через фиксированный диаметр бочки, воды падать на колесо не будет. Остальная вода потечёт себе дальше, по старому пути.

Вторая проблема заключалась в том, что возведя плотину на ручье, мы поднимали уровень воды в озере, и этим сами себе перекрывали сухопутный путь в расщелину. Чтобы туда пробраться из пещеры — нужно было бы вброд преодолевать метров пятьдесят. А как же тогда посещение охотничьих угодий у водопоев на Мокше? К тому же нам нужно было переносить оставшийся на берегу Оки металл. Да…! Строить паромную переправу, тоже не выход. Как же быть? А, ладно, придётся опять повкалывать и сделать проход выше уровня озера, прямо по периметру скалы. Там вполне можно было немножко поработав камнетёсами проложить тропинку. А в некоторых местах, забьём в имеющиеся щели уже нарезанные трубы и на них уложим деревянную мостовую. Хотя бы один плюс в этом будет, девушки спокойно смогут рыбачить удочками. Стой себе на этой мостовой и спокойно рыбачь — не нужно озираться в поисках подбирающегося к тебе хищника. Да и глубина там сразу же приличная. Ха… даже нырять можно будет, без опаски стукнутся головой об дно.

Сергей с Виктором помогали нам с Василием только тогда, когда шёл дождь. Когда устанавливалась нормальная погода, они возвращались к изготовлению тяжёлого арбалета. А именно, пристреливали его и регулировали прицельные приспособления. Они, как и у нашего малого арбалета, состояли из целика и мушки. Вертикальные поправки осуществлялись целиком, укреплённым на крышке спускового механизма, а горизонтальные — мушкой, укреплённой на кронштейне упругого элемента. Упругим элементом у этого громадного арбалета служила рессора от ГаЗели. Тетивой, стальной трос, который натягивался лебёдкой (служившей когда-то для крепления грузов в полуприцепе трейлера). Ложе для этого арбалета выстрогали из дубового бревна. Спусковой механизм смонтировали в металлическом корпусе, который затем вставили в заготовленное гнездо ложа и привинтили двумя шурупами.

Три болта для этого гиганта были сделаны из дюймовой трубы. Вернее, это полутораметровый стержень стрелы был сделан из трубы. Острый наконечник был выпилен из 5 мм стальной полосы, а вместо перьев использовалась жесть от банок из-под тушенки. Они были укреплены на деревянный черенок, который потом вдалбливался в трубу.

При испытании этого гигантского арбалета выяснилось, что траектория полёта стрелы получилась круче, чем у нашего малыша, поэтому целик пришлось устанавливать значительно выше мушки. Убойная сила у арбалета оказалась колоссальной. Болт на расстоянии 150 метров пробивал 2 мм стальной лист, а если не было препятствий, то стрела летела на расстояние метров девятьсот. Да, оружие получилось, пожалуй, что и поубойнее, чем обычный карабин! Правда, арбалет был очень тяжёлый, поднять его можно было только вдвоём. Но для стрельбы со стационарной позиции он вполне годился. Перед этим его нужно было вытащить из транспортной телеги, установить на козлы, и можно было начинать охоту хоть на мастодонтов.

После обретения такого оружия, руки чесались его испытать в деле, тем более, что дожди прекратились, и установилась прекрасная погода. Но как говорится — хотеть не вредно! А реальность была другой — вода в озере ещё стояла очень высоко, и доступ в расщелину пока был для нас отрезан. Поэтому приходилось сидеть в долине и не дёргаться. Но рыбная диета уже всем надоела, и было решено снарядить охотничью экспедицию и побродить по долине с нашим старым арбалетом. Уж антилопу-то из него точно можно было подстрелить. Кроме арбалета у нас на вооружении теперь было и три лука, но они годились только для охоты на мелкую дичь. Их убойная сила была небольшая, а стрела летела на расстояние не больше ста двадцати метров.

Хотя тетиву из капронового шнура было натянуть не так просто, но девушки, несмотря на это, стали часто тренироваться стрелять из лука. И правильно, ведь неизвестно, с какой опасностью мы можем ещё в этом суровом мире встретиться, и если не сможешь постоять за себя, то станешь кормом для более ловкого и зубастого хищника. На войне — как на войне, а что у нас сейчас, как не война за собственное выживание, и союзники у нас в этом только собственная голова, руки и природный оптимизм. Именно он гнал нас вперёд и не давал успокаиваться достигнутым, казалось, ещё чуть-чуть напряжемся, и всё у нас будет. Надежда на счастливое завтра, вот стержень, на котором основывалось всё наше существование.

На охоту отправлялись опять мы с Сергеем. Охоту решили совместить с обследованием долины, поэтому экспедиция планировалась длительная, с ночёвкой в подходящем месте. Если была цель только добыть мясо, можно было бы действовать и наверняка, перетащить по раскисшей от влаги земле наш большой арбалет к равнине, где паслись антилопы, и подстрелить какое-нибудь нерасторопное животное. Конечно, в процессе этой охоты мы потеряли бы много времени и сил, но зато, наверняка, были с добычей. Сначала так и хотели сделать, но, чтобы транспортировать телегу с арбалетом, нужно было задействовать всех мужиков. А кто тогда будет пахать землю на "Аванте", кто будет убирать камни с выбранного участка? Но мы ведь не пришлые туристы, а настоящие аборигены и должны хорошо и без промедления обжить место, где проживаем и одновременно хорошо его обследовать. Вот поэтому и был выбран вариант, что в эту охотничью экспедицию отправляются только два человека, а остальные продолжат обустраиваться и заниматься сельским хозяйством. По всему было видно, что сейчас сажать семена самое время.

Итак, вышли мы с Сергеем рано утром. Порядок следования был обычный, первым бежал Ози, за ним шёл я с копьём и с луком за спиной, за мной двигался Сергей с арбалетом. Шли не спеша, внимательно осматривая местность. В первую очередь решили изучить нашу долину вдоль периметра, ограниченного горной грядой. Двигались на расстоянии метров двухсот от каменной стены в направлении водопада. Через час я, наконец, смог уяснить для себя всю географию нашей долины, стала понятна и та несуразица, которая мучила меня еще тогда, когда я в первый раз увидел водопад. А именно, куда девается та прорва воды, которая падает со скалы? Из озера вытекал не очень-то большой ручей, а количество воды в водопаде превышало его дебет раз в сто. К тому же в наше озеро впадало четыре ручейка, включая и тот, который тёк из пещеры. Теперь стало всё ясно — вода из водопада собиралась в реку, которая огибала скалу и текла в сторону, видную с этого, самого высокого места равнины.

— Вот мы и нашли исток Мокши, — сказал я Сергею, — ничем другим это быть не может. Вон, видишь, вода течёт вдоль скал, которые образуют горную гряду, окружающую нашу долину. Так как местность начинает здесь понижаться, то нам и не видна была река. Казалось, что кольцо гор неразрывно, а на самом деле, тут вон какой разрыв — метров триста, не меньше. Долина напоминает как бы раковину улитки, а тут её горловина. Теперь понятно и то, как в долину попали животные — они переходят сюда вброд через Мокшу. Конечно, не в такое дождливое время как сейчас, а, когда сойдёт большая вода после сезона дождей.

— Мокша, это хорошо, — возбуждённо произнёс Сергей, — значит, мы сможем добраться до водопоя, где на скале обнаружили выход соли, минуя расщелину?

— Мочь-то, можем, но не сейчас, а, когда вода сойдет. Сейчас нам гораздо проще и ближе добраться до соляного месторождения старым путём — через расщелину. Вот если было бы у нас топливо, тогда имело бы смысл на погрузчике сделать такой крюк.

— Да, вот было бы здорово! Ведь мы бы проезжали мимо нашей лоджии. Представляешь… едем с прицепом, полным мяса, а сверху девчонки бросают нам цветы и лавр.

— Ага…, и канализационная труба наша выходит прямо в это место. Вот картина — Серёга обсыпанный цветами, вперемешку с…….! У-ха-ха-ха…!

Серёга пробормотал в ответ что-то язвительное, но я уже не слушал его, хлопнул друга по плечу и, ни слова не говоря, направился к водопаду. Мы ведь, в первую очередь, разведчики, вот и нужно разведать эту местность. Когда я в бинокль рассматривал гору, с которой падал водопад, мне показалось, что по ней мы без больших проблем сможем подняться наверх. Там было множество ложбин, уступов и трещин. И именно там оставалась единственная неразведанная местность, о которой нужно было иметь хотя бы общее представление. Всё остальное мы уже изучили в бинокль, а план я зарисовал в свой блокнот.

К горной гряде, откуда падал поток воды, мы подошли метров за пятьсот от водопада. Приблизившись к гряде, я понял, что мои выводы о лёгкости преодоления этой каменной стены были весьма далеки от истины. На протяжении полукилометра мы с Сергеем разглядели только два места, по которым можно было попытаться забраться наверх. И то, в обоих этих случаях, без кошки было не обойтись. Уже у самого водопада устроили совещание. После небольшого спора решили — к чёрту лишние, неоправданные риски и усилия, идём обратно в долину и спокойно занимаемся охотой. Ну, что нового мы сможем увидеть там, наверху? Бегающего мяса и в долине достаточно. К тому же, если не полезем наверх, то сегодня сможем ночевать дома, в своих постелях. А ну его, к лешему, это праздное любопытство.

Перед тем как направиться напрямую к куску саванны, примыкающему к лесу, где были видны несколько пасущихся стад антилоп, мы решили пройти по берегу Мокши, начинающейся за водопадом. Переправляться сейчас на другую сторону этой, ставшей теперь бурной и многоводной реки, было невозможно. Оставалось для проформы только пройти по нашей стороне берега, и можно было считать миссию по разведке границ нашей долины выполненной. Но не успели мы отойти от водопада метров на пятьдесят, случилось то, что полностью поменяло все наши планы и помыслы.

Прямо возле берега, слегка притопленный в воде, лежал человеческий череп.

— Ни хрена себе, находочка, — воскликнул Сергей, — получается, у нас здесь и соседи имеются? Странно, по поведению животных не видно, чтобы они опасались человека. Не могут же аборигены быть сплошь все вегетарианцы? Значит, обязаны, охотится, и тогда их должны опасаться хотя бы парнокопытные.

Говорил он это в пустоту. Я не отвечал, и во время этого монолога, вытащив череп кончиком копья на берег, склонился над ним и внимательно стал изучать эту находку.

Эх, жаль, что мои познания в анатомии и антропологии почти нулевые, а то по черепу, наверняка, можно было определить, какому представителю подвида Хомо он принадлежит. Но, вроде бы, это не питекантроп — лоб не скошен. Значит, бывший обладатель его стоял гораздо ближе к нам по лестнице эволюции. Скорее всего, это череп неандертальца. А вдруг, на наше счастье мы нашли останки кроманьонца. Тогда сейчас на земле идёт эра верхнего палеолита, и наши прямые предки уже существуют. Эх, как это было бы здорово! Тогда мы смогли бы объединиться с каким-нибудь племенем, и тогда наши потомки точно не выродились бы. С нашими навыками, инструментами, металлом и семенами мы бы смогли круто изменить вектор жизни прямых предков человека и стать мощнейшим катализатором в их успешной борьбе за существование. Научили бы многим полезным вещам и, кто знает, может быть, в дальнейшем, развитие цивилизации пошло бы быстрее и более успешно.

Опять мою голову окутал бриллиантовый дым, возродив мечты об Атлантиде. Только теперь мы не вливались в развитую цивилизацию атлантов, а сами являлись их предками. Если мы объединимся с существующим людским племенем, то сможем, внедрив кроме всего прочего, письменность, оставить нашим потомкам Атлантам информацию об опасности, исходящей от маленькой луны. Тогда они смогут заблаговременно эвакуироваться со своего материка-острова в более безопасное место.

Постепенно я почему-то склонялся к мысли, что море нас принесло к неизвестному материку, которого в нашей исторической памяти уже не существовало. А, что? Если рассуждать логически и основываться на моих наблюдениях, то получалось, что по реке, текущей сквозь громадный ледник, мы двигались где-то, по территории теперешней западной Европе. Тундра началась на территории современной Германии, а значит, эта река нас вынесла в Атлантический океан. Плывя по океану на юг, мы наткнулись на землю. Это могла быть только Африка, или существующая в этот момент Атлантида. Если это Африка, тогда большая река, по которой мы поднимались вглубь материка, может быть только Конго. Казалось бы, похоже, но что-то здесь не то.

Во-первых, климат не настолько жаркий — субтропики, пожалуй, да, но на тропики растущая вдоль реки растительность не тянула, особенно та, что имелась чуть в стороне, на возвышенности. У нас в долине температура практически никогда не поднималась выше 28 градусов, а минимальная, в сезон дождей, была около 5 градусов. Что-то я не слышал о таких температурах в центре Африки. А во-вторых, если судить по некоторым животным, которые, вроде бы, никогда не обитали в Африке. По крайней мере, их кости не находили на этом континенте. В раскопках, проводимых в Европе и в Южной Америке, находили, а в Африке нет. Конечно не факт, что эти животные не обитали в те далёкие времена на территории Африки, но всё же это заставляло задуматься. Все эти вопросы снимались, если предположить, что мы попали на земли древней Атлантиды. Может быть, там было немного прохладнее, чем в экваториальной Африке и, что вполне вероятно, могли сосуществовать животные, характерные для Африки, Европы и Южной Америки. Правда, имеется ещё один, совсем невероятный вариант. Может быть, это вообще не наша Земля, а планета параллельной вселенной. Возможно, здесь всё как на нашей Земле, только время отстаёт, и континенты другие. Кто знает? Ясно только одно — своего, старого мира мы уже никогда не увидим.

Неожиданно мои размышления над такими серьёзными вещами нарушил громкий выкрик Сергея:

— Понял…! Я понял, где обитают эти люди. Наверняка, этот череп выброшен водопадом с верховьев Мокши. Вот там и живут соплеменники этого бедолаги. А вниз спуститься, у них мозгов не хватает — дикари, мля. Для этого же нужно верёвки использовать, а они, наверное, даже не знают, что это такое. Всё еще, небось, каменными топорами пользуются. Миха, полезли наверх, нужно этих обалдуев срочно под опеку брать. Глядишь, мы у них богами станем! Тебя будут величать великим Мухоморищем!

— Дурак! А тебя не иначе как — слоновий выкидыш! Божок, нашёлся! Ты вон, лучше бороду поровней подстриги и рожу получше вымой, а то, гляжу, Наташка распустила тебя что-то.

— Э-э-э… придурок! Нет, Миха, никакой в тебе романтики! Сухарь ты. Тут такая возможность открывается, а ты чего-то ещё думаешь. Представляешь, если мы у дикарей заделаемся богами, нам в два счёта гаремы организуют. Жён мы, естественно, будем оставлять в долине, а сами под предлогом прогрессорства в диком племени, станем наведываться к подопечным. Завалим им в подарок пару каких-нибудь быков, а остальное время покейфуем от души. И нам хорошо, и им польза. С такими богами как мы, они с голоду не помрут!

— Ха, парень, а если о твоих проделках Наталья прознает…? Она же всю бородёнку-то твою выщиплет, а может, оторвёт что-нибудь и потолще.

— Ну, волков бояться, в лес не ходить! Она у меня баба душевная, этих дикарей, наверняка, жалеть будет. Так что, думаю, разрешит мне их опекать и помогать им выживать. А если и узнает, что какую-то дикарочку я и поприжал, так всегда это можно будет объяснить, что это всё во благо развития будущего человечества.

— Нет, ну ты, точно, половой маньяк — Наташки ему мало! Лучше вон, о Ваське подумай — мужик вообще без женщины живёт и не ноет.

— И ему девку найдём. Он будет у нас младшим богом.

— Во, балабол! Ты лучше подумай об ответственности, которая на тебя ляжет, если мы действительно обнаружим наших далёких предков. Это же вся история человечества от тебя будет зависеть. Малейшая ошибка, и вообще, никого никогда не будет. Может быть, наши прямые предки произошли от какого-нибудь единичного генетического сбоя, и сейчас их насчитывается совсем немного. Представляешь, мы их тормознём, приручим и начнём помогать добывать пищу, и что из этого получится? Никакого стимула к развитию не будет, и, в конечном итоге, человечество совсем захиреет. Нет, помогать им, конечно, надо, но исподволь, незаметно. Можно брать у них детей на воспитание, но только тех, которых они сами не могут прокормить. А в дела племени лезть не надо — пусть сами крутятся в этой жизни. Мы же знаем, что они, в конечном счете, не вымрут, а будут плодиться и, наконец, станут доминирующим видом на Земле.

— И что же, будем от них сторониться, и даже бабу для Васьки у них не возьмём?

— Да нет, одну девушку у них, наверное, сосватать можно. Взамен мяса, или соли можно дать. Самое главное, не нужно лишать их самостоятельности и приучать к лёгкой жизни. Не нужно вешать это племя себе на шею и заботится об их пропитании. Кое-чему научить это, наверное, можно. Да и обмен генами нужно наладить.

— Ну вот, я тебе про это и талдычу — давай наладим с предками обмен генами! Ничего личного, просто обменяюсь с дикарочкой гормонами, да и всё!

— Ха-ха-ха, парень! А почему бы тогда какому-нибудь дикарю не обменяться гормонами с Натальей?

— Сравнил жопу с пальцем! Она моя жена, а у этих дикарей, всё равно, бабы общие, я даже об этом где-то читал.

— Орёл, мля! Ты лучше подумай о том, что у этих людей совсем нет иммунитета к нашим вирусам и микробам. Чихнёшь там у них один раз, а потом всё племя вымрет, нафиг! Если возьмём одну девчонку, и она заболеет, то её-то одну, наверняка, Вера сможет вылечить. А на всё племя у нашей докторши лекарств не хватит.

Сергей ненадолго задумался, потом, уже без азарта и настырности, произнёс:

— Да…, об этом-то я и не подумал. Ну что, тогда не полезем наверх, искать этих дикарей?

— Почему это не полезем? Полезем, но только особо с ними брататься не будем. Познакомимся с соседями, может, чем-нибудь поможем и обратно, домой. Там уже решим, каким образом нам Василия обеспечить женой. А вообще, Серёга, базар наш с тобой пока ни о чём. Если там, наверху, мы и обнаружим древних людей, то это, скорее всего, будут неандертальцы, а гены у нас с ними совершенно разные, и вместе, как говорится, нам не сойтись.

И мы приступили к конкретному обсуждению наших ближайших планов, в том числе, по какому маршруту полезем наверх скалы. Наконец всё было решено, и мы направились к намеченному месту восхождения. Нам показалось, что кошку в этом месте пришлось бы бросить всего один раз. Когда забрались наверх, то увидели прямо перед нами довольно большое озеро. Именно из него вытекала Мокша, которая затем, водопадом, обрушивалась вниз. Перейти вброд, ставшую полноводной Мокшу, было невозможно, и, естественно, мы стали обходить озеро по правому краю. Этот берег находился недалеко от гор, поэтому идти по нему было очень нелегко. Приходилось часто забираться на каменные горки, а потом, по ложбине, медленно продираться сквозь густые заросли кустарников. Тут нам очень пригодились мачете, которые Серёга выпилил из металлической полосы ещё тогда, когда у нас было электричество.

Часа через полтора нашего мучения горы, наконец, немного отдалились от берега озера, и идти стало намного легче, не смотря на то, что теперь мы двигались по лесу. Лесная полоса была не очень широкая, и через полчаса мы, наконец, из неё выбрались, но тут же остановились — впереди, метрах в трёхстах от нас увидели людей. Картина была невесёлая, требовалось наше немедленное вмешательство в ситуацию.

Группа из четверых человек стояла, тесно прижавшись к большому валуну, и длинными палками отмахивалась от наседавшей на них целой стаи волков. Положение у них было аховое, можно сказать, почти безнадёжное — волков было голов двенадцать, а у людей из оружия только эти палки. Приглядевшись, я понял, что это были не совсем палки, а что-то, вроде копий. И ещё я разглядел невдалеке от этой группы двух лежащих людей, по-видимому, уже ставших жертвами этой волчьей стаи. Видно было, что погибшие отдали свои жизни не просто так, рядом с ними валялись три туши здоровых волков.

Мы с Сергеем не сразу, сломя голову, бросились на помощь этим бедолагам. Перед тем как начать действовать (одновременно я натягивал тетиву на свой лук, а Сергей подготавливал арбалет к стрельбе), мы обговорили порядок нашей атаки. После этого медленно начали подбираться ближе к волчьей стае. При этом мне приходилось удерживать Ози, чтобы он, вдруг, не кинулся на волков и не выдал нашего присутствия. Волки настолько были увлечены близким, успешным финалом своей охоты, что совершенно не обращали внимания на наше приближение. Тем более что в данный момент им сопутствовал очередной миг торжества. Матёрый волчище уверенно прыгнул вперёд и сразу сбил с ног одного из оборонявшихся людей. Правда, он успел получить при этом удар в бок копьём, что, впрочем, не спасло упавшего человека — его уже буквально рвали на части два, моментально оказавшихся рядом волка. Жуткий крик, оглушительный визг людей, вперемежку со злобным рычанием волков образовывали такую какофонию, что в ней даже гавканье Ози как-то совсем терялось.

Приблизившись метров на восемьдесят к месту развернувшейся драмы — Сергей начал стрелять из арбалета. Я из лука пока не стрелял, у меня сейчас была другая задача, вот, если бы волки кинулись на Сергея, тогда наступило бы моё и Озино время. Но, к счастью, оно так и не наступило. Серёга методично, начиная с последних из наступающих, начал отстреливать волков. При этом каждый болт, выпущенный им из арбалета, находил свою жертву. Последнего волка прикончили сами аборигены. После этого, завершающего аккорда, наступила тишина — мы, молча осматривали друг друга.

Несомненно, это были неандертальцы. Они, по нашим меркам, вовсе не отличались красотой; лица имели грубоватые, с большими, выступающими вперёд надбровными дугами и мощными челюстями. Эти, оставшиеся в живых, трое мужчин были коренасты и невысоки — максимум, сто шестьдесят сантиметров. Какими-то зачатками членораздельной речи они владели, так как, после минутного молчания, начали что-то выкрикивать и активно махать руками. Я так понял, они объясняли, как на них напали волки. Потом все начали показывать в сторону, расположенных в паре километрах от этого места, невысоких гор. Наверное, там располагалось их стойбище. А затем внимание неандертальцев привлёк Ози. Жутко скалясь, они, различными жестами показывали, что мне нужно срочно его убить. На что я отрицательно помахал головой и стал ласково гладить, гавкающего на этих людей Ози. Дикари слегка обалдели и даже примолкли, глядя на эту картину.

Следующую порцию их галдежа и жестикуляции вызвало приближение к ним Сергея. Особенно, когда он с помощью мачете стал вырубать, застрявшие в телах убитых волков, арбалетные болты. И ещё я заметил, с каким почтением и даже испугом они смотрели на грудь Серёги, туда, где висело ожерелье из клыков пещерных медведей и гиен. На это ожерелье он нацепил не только клыки убитой нами медведицы, но и сдохшего в пещере медведя. Да, пожалуй, Серёга добился желаемого результата — эти неандертальцы теперь явно считали его богом и великим охотником. А меня и Ози его помощниками. Видя, как их кумир достаёт из убитых волков арбалетные стрелы, они, все втроём, резво принялись потрошить лежащего рядом с ними волка, из шеи которого торчал арбалетный болт. Действовали неандертальцы заострёнными камнями, и получалось это у них весьма ловко. Через несколько минут был вытащен не только болт, но и полностью была снята волчья шкура. При этом я видел, что они, что-то вырезали из туши волка и совали себе в рот.

— Да…, настоящие дети каменного века, — подумал я, — и ничего тут не попишешь.

Между тем Сергей, закончив вырезать арбалетные болты, начал что-то втолковывать этим протолюдям, при этом показывая на тела их погибших товарищей. Наверное, пытался объяснить, что нужно похоронить погибших. Наконец те его поняли — двое сорвались с места и, с возбуждённым гыканьем бросились, к лежащим поодаль, телам убитых. А третий без особого усилия взгромоздил себе на плечи, лежащего рядом, задранного волками соплеменника и потрусил в сторону озера. Всё это я наблюдал, находясь немного в стороне, на всякий случай (кто знает этих первобытных людей) я контролировал безопасность Сергея.

Процесс похорон занял у неандертальцев несколько минут — именно столько, сколько требовалось времени, чтобы добраться до озера и побросать тела убитых в воду. Теперь мне стало ясно, каким образом найденный нами череп оказался внизу, у водопада. После обряда похорон, прибежавшие обратно дикари, начали активно что-то втолковывать Сергею. А потом, наверное, поняв его жесты как согласие, они стали сдирать шкуры с остальных волков. А мы с Сергеем в это время делились мнениями о встреченных нами неандертальцах. По большому счёту, они нас мало интересовали. Вот если бы это были наши предки — кроманьонцы, тогда да. Им бы мы, несомненно, стали помогать, а заботится об этих, подлежащих вымиранию неандертальцах, было совершенно бессмысленно.

— Пускай они гуляют лесом, — заявил Серёга, — а нам нужно двигать назад, в долину.

— Что, передумал заводить гарем, — спросил я?

— Какой, нахрен, гарем? Ты только посмотри на рожи этих ребят, наверняка, их подруги ещё страшнее!

Мы уже собирались прощаться со спасёнными нами неандертальцами, как один из них подошел к нам, нагруженный волчьими шкурами, бросил их прямо мне под ноги, а сам упал ниц перед Серёгой и начал, что-то бормотать. Через минуту уже трое неандертальцев валялись у ног Сергея. Значительно пообтерев пыль своими телами, они поднялись и начали что-то гундосить, указывая жестами в сторону недалёких каменных холмов. Было понятно, что они приглашают нас в гости, к себе в стойбище. Посовещавшись, мы всё же решили прогуляться до стоянки этих первобытных людей. Было жутко интересно посмотреть на стойбище неандертальцев и уяснить — как же всё-таки жили люди в каменном веке?




Глава 17


Стойбище неандертальцев, как я и думал, располагалось у одного из каменных холмов. О приближении стоянки первобытных людей, мне заблаговременно и недвусмысленно просигнализировало моё обоняние, явив малоприятный запах человеческих испражнений и тяжёлый, застоявшийся дух разлагающийся органики. Запах разложения меня несколько удивил. Истощённый вид неандертальцев не предполагал того факта, что у них могли оставаться какие-нибудь объедки, которые потом догнивали. Через некоторое время я понял, что являлось источником этого тяжёлого духа. Мы проходили мимо небольшой кучи камней, так вот — несколько самых больших булыжников, ранее лежащих наверху, скатились и открыли взору, изрядно изъеденное тлением, тело неандертальца.

Мне сразу стало понятно, что мы проходим мимо кладбище так, не мудрствуя лукаво, неандертальцы просто заваливают умерших соплеменников камнями. Значит, в озере хоронят только тех, кто погиб вдалеке от стойбища, так сказать, по-походному. А около дома всё происходит гораздо серьёзнее и, наверное, ещё сопровождается каким-нибудь ритуалом. Ведь было видно, что этого умершего похоронили по определённому правилу. Тело его было покрыто охрой, да и положили покойного набок со сложенными руками под головой.

Через несколько минут после прохождения местного кладбища, показалось и стойбище неандертальцев. Туда мы вошли, можно сказать, под фанфары — их заменяли восторженное гиканье, громкие выкрики и другой шум, издаваемый собравшимся стадом древних людей. Собравшуюся толпу иначе, чем стадом назвать было трудно. Они собрались, по-видимому, предупреждённые, опередившим нас, одним из спасённых неандертальцев. Броуновское движение и выкрики дикарей усилились, когда другие сопровождавшие сбросили на землю шкуры и вырезанные куски мяса из тел убитых нами волков. К этому мясу сразу же бросилось несколько дикарей, но их постигло, последовавшее сразу же наказание. Стоявший впереди "мужик", древком своего копья начал нещадно дубасить этих горе-воришек. Когда они, несолоно хлебавши, спрятались в толпе своих соплеменников, этот, по видимому, вождь племени, подошёл к горке мяса, поковырялся в ней и выбрал себе шмоток побольше. Взяв его, он отошёл немного подальше и своими мощными челюстями стал с жадностью отрывать от него куски, практически не пережёвывая — он быстро глотал их.

Я совсем не брезгливый человек, и каких только мерзостей не видел в жизни, но в тот момент меня чуть не стошнило, мысли несколько затуманились, и я даже и не успел заметить, по какому принципу распределялось среди соплеменников вожака остальное мясо. На лицо был лишь тот факт, что через пять минут от принесённой волчатины не осталось ни одного кусочка, а у большинства дикарей усиленно двигались челюсти.

— Вот же, чёрт, — подумалось мне, — неужели они ещё не пользуются огнём?

Но против этого предположения говорила солидная куча сухих деревяшек, замеченная мною невдалеке. А самое главное, следы костровища в самом большом скальном углублении, где, скорее всего, проводило ночь большинство представителей этого племени. А всего я их насчитал, вместе с детьми — семьдесят восемь человек.

После недолгого размышления, мне пришла единственно правдоподобная мысль по поводу отсутствия у этих людей горящего костра на месте костровища. Скорее всего, они сами добывать огонь не могли. А пользовались огнем, который образовывался естественным путём — от попадания молнии в дерево. Они его хранили как зеницу ока, однако в этот сезон дождей не уберегли — ливень залил их костёр. При сильном боковом ветре струи воды хлынули в их, не очень глубокую выбоину в скале. В месте нахождения нашей лоджии тоже так несколько раз случалось.

Ну что же, нужно представителям параллельной ветви семейства "Хомо", помочь. И я, легонько отодвигая древком своего копья попадающихся на пути неандертальцев, подошёл к костровищу. Сложив шалашик из сухих веток, зажигалкой быстро разжег костерок. Как только он немного разгорелся, добавил деревяшек покрупнее и вышел, наконец, из этого вонючего помещения на относительно свежий воздух. Всё, теперь я тоже, как и Сергей стал для этих дикарей идолом, может быть и посильнее, чем великий охотник — победитель пещерных медведей и волков. Я стал для неандертальцев Прометеем, и этим было всё сказано. О своей, мгновенно возросшей роли в этом, так называемом обществе, я понял по резкому изменению поведения женской половины неандертальцев. Если раньше практически все они крутились около Сергея, то теперь перебежали ко мне и всё пытались что-нибудь стащить у меня из вещей, или хотя бы до меня дотронуться. Приходилось буквально отбиваться от них древком своего копья. Только встав рядом с Сергеем, я смог хоть немного расслабиться. Тут нас доставали только самые смелые и отчаянные "девки". Ози был на страже. Только его присутствие сдерживало дикарок от немедленных действий по использованию нас в весьма недвусмысленном образе.

Неожиданно эти беснующиеся фурии подались назад, вперёд вышел "мужик", который недавно так активно дубасил своим дрыном остальных, тщетно пытавшихся добраться до волчьего мяса, дикарей. Он что-то гортанно выкрикивал и показывал руками в сторону разгоревшегося костра. Понятно, хотел предложить занять почётное место у огня, но это уже было для нас слишком и, естественно, мы идти не пожелали, хотя, уже давно пора было подумать и о ночлеге. Максимум, часа через два солнце должно было зайти, а в темноте пробираться обратно в долину не стоило. Но и ночевать среди этих первобытных людей было, совершенно для нас невозможным делом. Нужно было, по крайней мере, облачится в космический скафандр, или надеть противогаз, чтобы не вдыхать в себя весь тот смрад, который стоял на месте их ночлежки.

Кроме заботы о предстоящем ночлеге, нужно было позаботиться и о собственном пропитании. У нас кроме соли с собой ничего не было. Конечно, можно было переночевать и на голодный желудок — но попытаться добыть хоть какую-нибудь пищу до наступления темноты всё же стоило. Искать дичь поблизости от стойбища, было бесполезно. Неандертальцы, как пылесосом, давно уже вычистили всю округу от живности; даже улиток и ящериц не осталось. Надежда опять была только на спасительное озеро — всю рыбу-то они вряд ли смогли бы поймать и сожрать.

Обговорив с Сергеем перспективы нашей деятельности на сегодняшний вечер, я, перед тем как идти на озеро, начал в бинокль оглядывать близлежащие склоны гор и невысокие каменные холмы. Искал место, где можно остановиться на ночёвку. Нужно было занять место не ближе, чем метров за триста от этого вонючего стойбища. Почти сразу я увидел метрах в пятистах от меня, пасущихся на склоне невысокой горы, нескольких горных коз. В моём, просвещённым телевизионным фильмом мозгу, быстро восстановилась информация об этих представителях непарнокопытных, это были букардо. Причина, почему эти козы, так свободно паслись недалеко от стойбища неандертальцев, почти у самого основания горы, где виднелась небольшая выбоина(очень, кстати, удобная для ночёвки), была понятна. Эти дикари вряд ли смогли бы забраться на сорокаметровую высоту. А если бы даже кто-нибудь и смог туда забраться, то приблизиться к этим быстрым и ловким животным, нет.

Но то дикари, а мы-то люди развитые, причём, с арбалетом. И чего будет стоить Серёге, попасть в такую яркую, белую, спокойную мишень с семидесяти метров? Да, ничего! Что он и подтвердил минут через двадцать, когда мы добрались до горы. Немного отдышавшись, Сергей выпустил из арбалета два арбалетных болта.

— Две стрелы — две козы, — ухмыляясь, сообщил Серёга, — вторую козу подарим этим несчастным волкоедам. Пусть хоть немного побалуют желудки настоящим мясом.

Подъем на горную террасу и сброс вниз подстреленной дичи заняли ещё минут двадцать. Кроме коз мы сбросили к подножью горы несколько стволов деревьев, валяющихся на террасе. Теперь у нас было и топливо, чтобы развести костёр, и добыча на ужин. В низине всё, что можно было использовать как дрова, было уже собранно неандертальцами. Кстати, они, практически всем племенем, внимательно наблюдали за нашей охотой, столпившись под горой и наслаждаясь таким, весьма необычным в их жизни представлением. А как же — боги охотились.

Не один из дикарей даже и не попытался приблизиться к подстреленной Серёгой дичи. К тому же убитых коз охранял наш верный Ози. Спустившись вниз, мы разделали одну из коз, вырезав из неё килограмм, пять самого лучшего мяса. Остальное я ногой оттолкнул в сторону вождя племени и жестами дал понять, что эти остатки и ещё не разделанную козу мы жертвуем им на пропитание. Неандерталец оказался весьма сообразительным малым, всё быстро понял и первым бросился к столь щедрому подарку, к ещё неразделанной козе. Затем каменным осколком надрезал козе шею и стал, издавая мерзкие чавкающие звуки, пить ещё тёплую кровь. Потом разрезал брюшину, руками вырвал печень и стал её жадно пожирать. У меня опять возник рвотный рефлекс. От греха подальше, мы с Сергеем и Ози пошли прочь, к выбранному нами месту ночлега. Поэтому не видели, как неандертальцы уходили, забрав мясной дар богов. Пока я собирал траву для подстилки, Сергей принёс дров, и мы, наконец, начали поджаривать наш долгожданный ужин.

Мясо ещё не было готово, как к нам заявился вдруг вождь племени. Позади него ковыляла какая-то женщина. Подойдя к нашему костру, вождь, опасливо косясь на злобно рычащего Ози, начал привычно гукать, помогая себе изъясниться с помощью жестов. Потом, повернувшись назад, он схватил за руку, пришедшую с ним женщину, и втолкнул её в нашу небольшую пещерку. После этого, развернувшись, он спокойно отправился обратно в своё стойбище. А пришедшая с ним женщина, присела на корточки, испуганно прижавшись к каменной стене.

Первой реакцией Серёги на сложившуюся ситуацию был оглушительный гогот. Потом сквозь смех он произнёс:

— Ну, что я тебе говорил? Вот, видишь, дикари, а мыслят совершенно нормально. Они в благодарность богам решили выделить им женщину. Вот только почему одну, нас-то двое? А…, неандертальцы, чего с них взять! У них в племени, наверное, так принято, всем стадом чпокать одну самку.

— Кто о чём Серёга, а ты о сексуальной гармонии! Ты что, не видел, как эта дикарка шла — она же хромая. Неандертальцы думают, что мы всемогущи и, наверное, считают, что мы сможем её вылечить. Видел? У них уже и вещички собраны, видно, племя собирается сниматься с этих мест. А эта "девка", вряд ли сможет далеко уйти с такой травмой. Ладно, давай накормим её, что ли, а потом я посмотрю, что у неё с ногой.

Несмотря на явно испытываемую боль в ноге, незнакомую обстановку и настороженно порыкивающего Ози, дикарка без особых церемоний взяла, протянутый ей на ветке, довольно большой кусок поджаренной козлятины. Она с превеликим аппетитом вгрызалась в него. Не прошло и минуты, как ветка, на которой было поджарено мясо, опустела, а дикарка опять уселась на корточки и прислонилась к стене.

Она сидела достаточно близко к огню, и я сумел её хорошо разглядеть. Ну, во-первых, определил, что это была почти совсем девочка — лет четырнадцати, не больше, хотя с довольно приличной уже грудью. Во-вторых, что она вся, так сказать, "блохастая" — целое скопище насекомых сновало в её длинных волосах. А в-третьих, что с такой страшной физиономией ей было бы просто невозможно найти себе парня в нашем старом мире. С такими чудовищными бровями, носом и челюстью, не помогут никакие ухищрения. Любой пластический хирург здесь бессилен.

Наш ужин длился гораздо дольше, чем у дикарки. Наконец, запив съеденное жареное мясо отваром из шиповника, захваченного из дома, мы приступили, так сказать, к опросу нашей гостьи. Полчаса бились, но так ничего и не поняли. Единственное, как нам послышалось, мы выяснили, что её зовут Люсси.

— Люська, значит, — подвёл итог нашего допроса Сергей.

Потом я начал осматривать её ногу. Хоть я и не специалист, но увидел, это не перелом, девчонка просто подвернула ступню, нужно только посильней дёрнуть, и сустав встанет на место. Перед тем как приступить к лечению, мы с Сергеем решили обрезать дикарке волосы (из элементарной брезгливости). Её нужно будет крепко держать, когда я буду дергать за ступню, а с этих длинных волос, насекомые легко переберутся и на Сергея. Девчонка особо не дёргалась, когда я своим острым рыбацким ножом неловко отрезал её космы и бросал их в костёр. Да и как тут дёрнешься, когда перед твоими глазами виднеется оскаленная пасть такого зверя как Ози. Она, наверное, уже прощалась с жизнью, когда Сергей взял её под мышки и крепко прижал к себе. Вопль, который издало это маленькое создание, когда я дёрнул её за ступню, был ужасен, потом, когда мы её отпустили, и она забилась в самый угол, слышен был только негромкий скулёж. Это продолжалось, наверное, с час, потом дикарка затихла, свернувшись калачиком на охапке брошенной ей травы. Сами мы уснули уже ближе к рассвету, всё не могли наговориться, делясь полученными за прошедший день впечатлениями.

Проснулись поздно, часов в девять и сразу же стали разводить костёр. Люсси, так же как и вчера, сидела у стенки на корточках и, не отрываясь, смотрела на Ози. Наш верный сторож не давал ей выбраться из пещеры, чтобы отправиться обратно к своим соплеменникам. Но, когда мы поджарили оставшееся мясо, ей уже и самой не захотелось туда идти. Путь был свободным, Ози занялся пожиранием своей порции мяса. Да…, куда уйдёшь от сумасшедшего запаха парного мяса, поджаренного на костре. Люси, так же как и вчера, с жадностью съела большой шмоток ароматной козлятины.

Закончив наш завтрак, мы направились к стойбищу неандертальцев. Нужно было передать вождю нашу пациентку, откланяться и следовать обратно в свою родную долину. Кстати, опухоль на ноге у Люсси спала, и теперь она вполне нормально могла передвигаться. Каково же было наше удивление, когда, дойдя до стойбища, мы обнаружили, что оно пусто. Все неандертальцы куда-то испарились. Бросили, сволочи, на нас свою соплеменницу и быстро свалили из этих мест. Серёга длинно и витиевато выругался матом, потом повернулся ко мне и спросил:

— Ну что, Миха, теперь будем делать с этой Люськой? Вот же, гады, бросили травмированную девчонку и сбежали! А нам теперь отдуваться. Не бросишь же её здесь одну!

— Да, Серёга, попали мы в переплёт! Вот же, уроды, обманули таких прожженных деятелей как мы с тобой. Сбагрили нам инвалида и думают, что они полностью умаслили богов. Ладно, что теперь делать, возьмём с собой и подарим её Ваське. Пускай отмывает бедолагу и использует как жену. Конечно, детей у них может и не быть, но зато мужик хоть немножко успокоится. Ничего, со временем привыкнет к её роже — в конце концов, ночью не видно. К тому же, вдруг нам повезёт, и произойдёт генетический сбой, вследствие которого у них появятся дети. В древней истории было же пара раз, когда от связи кроманьонца и неандерталки появлялись дети. Сидит же в нас хоть какая-то доля генов неандертальцев.

Наконец мы определились, что будем делать с Люсси, и в первую очередь, решили её вымыть и выбросить эту дурацкую набедренную повязку. Она была изготовлена из облезлой шкуры какого-то зверька и вся кишела насекомыми. Вместо этой набедренной повязки я решил пожертвовать свою майку, всё равно она была в некоторых местах прорвана, и её, по любому, скоро нужно было менять. Купаться вблизи бывшего стойбища неандертальцев было неприятно, поэтому мы отошли подальше, чтобы там провести гигиенические процедуры над Люсси. Неплохую бухточку нашли неподалеку от того места, где мы впервые встретили неандертальцев.

Люсси в воду пришлось загонять по испытанному методу вождя этих дикарей — древком копья. Полчаса мы её драили песком с илом, смывая с кожи толстый слой грязи и жира и, наконец, добились своего — мерзкий запах ушёл. После окончания водных процедур, мы немного отдохнули и обсохли на солнце и стали окончательно собираться в обратный путь. Про охоту пришлось забыть — вместо дичи приведём домой неандерталку. Мясо в дом, конечно, было бы лучше, но уж, что тут поделаешь — значит, у нас судьба такая, взвалить на себя заботу об этой дикарке. Может быть, она всё-таки подойдёт нашему товарищу Василию. Чего не сделаешь ради друга?

Двигались мы тем же порядком, что и раньше, только последней шла теперь Люсси. Сбегать от нас она и не думала, просто шла за Серёгой как привязанная. Наверное, она всё-таки знала, что племя уйдёт, и её отдают нам насовсем. Поэтому совсем не расстроилась, когда мы обнаружили, что стойбище неандертальцами покинуто. Когда мы шли, по ранее прорубленной нами тропе, у меня, если прямо сказать было желание, чтобы Люсси сама от нас сбежала. Ходит она теперь нормально, нога её не беспокоит, ну что бы ей не сбежать от этих жестоких, причиняющих боль богов и не догнать недавно ушедшее племя? Но нет, видимо, прилипла она к нам всерьез и надолго.

С горы возле водопада спускались долго, больше часа. Кроме Ози, на верёвке нужно было спускать ещё и Люсси. В нашу долину мы вошли уже во второй половине дня. К пещере решили идти другим путём, чтобы всё-таки замкнуть не до конца изученный периметр долины. Но даже этим длинным путём до пещеры оставалось идти не больше часов трёх. Через полчаса нашей, не очень спешной ходьбы, послышался какой-то непонятный шум, я даже остановился. Продолжался он минуты четыре, потом стих. Несколько минут тишины, затем снова раздался этот шум похожий на треск. Натянув тетиву и вытащив из колчана стрелу, я пошёл на этот звук, за мной взяв арбалет на изготовку двигался Сергей. Ози, ещё перед началом второй серии треска бросился вперед, и скрылся из виду, были слышны только звуки его гавканья.

Метров через сто пятьдесят мы вышли на открытую поляну, где от увиденной мной картины, я чуть не свалился на землю в приступе хохота. Нашего заслуженного бойца и охотника Ози гоняли по поляне две какие-то здоровые птицы. Высотой они были с метр и внешне напоминали куриц. Крылья у них были маленькие — плохо развитые. Для полёта они не годились, но помахать ими в драке было самое милое дело, что в полной мере и ощутил Ози. Стоило ему только зазеваться, как он попадал под серию ударов одного из крылатых боксёров. Сила их была такая, что наш, далеко не карманный пёс, от метких птичьих ударов, с визгом отлетал в сторону на пару метров. Но Ози ещё сильно везло, что он ни разу не попал под удар клюва, по внешнему виду очень напоминающий мощный, орлиный, и, что нашим любимым псом занялись всего две птицы из четырёх. Две другие птицы были заняты гораздо более важным для себя делом, чем гонять какого-то небольшого, одиночного волка. Они стояли напротив друг друга и активно, с чёткой периодичностью махали своими отростками. Взмахи небольших крыльев были очень быстры и следовали один за другим раз тридцать в течение 4–5 минут. Вот это-то махание крыльями и порождало тот шум, который я услыхал.

Но смех, смехом, а нужно было выручать Ози. Хорошо, что до этих птиц было совсем недалеко, метров сорок от силы. Поэтому, я с четырёх стрел быстро поразил двух гигантских куриц, двух других прищучил Сергей из арбалета. Как только крылатые боксёры были повержены, наступило время торжества Ози. В своём боевом экстазе он даже перегрыз шею у одной, из нападавших на него птиц. Так, нежданно-негаданно нам улыбнулась охотничья удача! Теперь мы спокойно могли вернуться домой, серьёзно нагруженные мясом, ведь каждая из этих птиц весила килограмм двадцать пять. В процессе разделки этой добычи, очень хорошо показала себя Люсси. Нож, который я ей выделил, так и мелькал, очищая дичь от перьев и разделяя её на части. При этом она успевала, и лакомиться понравившимися ей кусочками. Осматривая вблизи нашу добычу, я, наконец, смог определить, кого же нам сегодня послал Бог — несомненно, это были Дронты. Представители семейства птиц отряда голубеобразных. Они были по размеру гораздо больше обычного лебедя, с огромной головой, на половину покрытой перьями, которые образовывали как бы капюшон. Хвост состоял из нескольких мягких, загнутых внутрь перьев пепельного цвета.

Солнце уже начало клонится к закату, когда мы, нагруженные мясом, наконец, тронулись по направлению к дому. Мясо тащили не только мы с Сергеем, навьючили и Люсси. Хорошо, у нас с собой был пустой джутовый мешок, вот в него мы и положили килограмм двадцать мяса и вручили его Люсси. Она сразу поняла, что от неё требуется — довольно легко взвалила мешок на плечо и выжидающе посмотрела на Сергея, мол, что тормозишь, двигаться надо, скоро будет темно и появятся ночные хищники. Намёк был быстро понят, и мы, быстрым шагом, поспешили в свою родную пещеру. Прибыли к нашей пещере, когда солнце уже село, и стало почти темно. Ворота были уже прикрыты — значит, все наши собрались в лоджии и, наверное, опять едят рыбу. Они нас сегодня могли и не ждать, ведь уходили мы на два-три дня, и крайний срок нашего появления ещё не подошёл, а значит, никто не будет особо беспокоиться. Ладно, сейчас мы им преподнесём такой сюрприз — сначала мясо, потом явление неандерталки. Просто жесть. Пускай теперь наши сердобольные женщины заботятся об этой дикарке.

Но, запланированное нами, неожиданное, суперэффектное появление было сорвано негодяем Ози. Он, в темноте, пока я искал фонарик, всегда лежащий на полке у ворот, сумел-таки вырваться вперёд и с оглушительным лаем умчаться по коридору к лоджии. Таким образом, наше появление в общей гостиной не явилось сюрпризом для наших близких людей. Но, всё равно, свою порцию ожидаемых мной, тактильных и прочих восторгов от Лены, я получил с лихвой. А потом мы всё же смогли самым наилучшим образом потрясти, испорченные развитой цивилизацией, ослабленные нервы наших собратьев. Через пять минут после того, как я вошёл в общий зал, как мы и договаривались, триумфально появился Сергей. За руку в гостиную он медленно ввел Люсси.

Минуту стояло полное молчание, а потом случилась форменная истерия. Ах, охи, неисчислимые вопросы, сальные шуточки Сергея — всё слилось в единый гул. Кричали и спрашивали все одновременно, отвечать по существу было совершенно невозможно — приходилось бессистемно выкрикивать в ответ отдельные, слабосвязанные между собой, предложения. Бедную Люсси всю обвертели, обтрогали и даже обнюхали. Наши женщины во всей этой мистерии играли первую скрипку. Хорошо, что свет исходил только от костра, что несколько сглаживало впечатление от внешности Люсси. Она сама стояла, изрядно напуганная таким всеобщим вниманием, но держалась, так сказать, весьма прилично. Наверное, уже привыкла, что эти странные боги вытворяют с ней, чёрт знает, что. По крайней мере, несчастная дикарка наелась от пуза, избавилась от хромоты и чесаться стала гораздо меньше, — весело подумал я.

Наконец, первый всплеск любопытства был удовлетворён, и я приступил к подробному изложению всех перипетий нашего путешествия. Всё это происходило в процессе поглощения пищи, и не абы какой, а настоящего жаркого из мяса. Да, пока мы бродили в поисках приключений, наши девчонки занялись настоящей охотой. Лена с Наташей недалеко от пещеры, а именно, рядом с посадками картофеля, подстрелили из луков трёх зайцев. Вот так вот, если бы не попавшиеся по пути Дронты, то сейчас нам, двоим самым обученным и оснащённым охотникам, пришлось бы просто обтекать, поедая добытое девчонками мясо.

Разговоры и взаимные рассказы продолжались до глубокой ночи. Уже после полуночи мы начали расходиться по своим спальням. Люсси осталась ночевать в общем зале, на медвежьей шкуре, расстеленной на каменном полу недалеко от костра. Когда я уходил, то заметил, как Сергей, подтолкнув Василия, ухмыляясь, произнёс:

— Васёк, ты давай, не теряйся, тащи девку прямо к себе в комнату. Смотри, сзади она, весьма даже ничего. Ха-ха-ха…!

Продолжения их беседы я уже не слышал, торопясь в свою комнату к ожидавшей меня жене.

На следующий день начались обычные для нас будни, с одним только отличием от других дней. Девушки серьёзно взялись за обучение Люсси. Смешно было наблюдать, как они пытались научить неандерталку простейшим вещам. Сначала пытались воздействовать словами и личным примером, но вскоре уже потеряли терпение, и я видел сам, как Вера, сорвавшись, отвесила хорошую затрещину, невозмутимо стоявшей перед ней Люсси. Пока мы занимались созданием передаточной коробки для нашей будущей электростанции, девушкам всё-таки удалось обучить Люсси занятию одним общественно полезным делом — сбором дров. Теперь это было её обязанностью, а наши девушки полностью смогли посвятить себя работе на огороде, рыбалке и охоте на зайцев. Почти две недели, пока расщелина не освободилась от воды, мы абсолютно не страдали от отсутствия мяса или рыбы. Наоборот, питались очень даже разнообразно и плотно. Хочешь тебе, дронтятина, или зайчатина, иногда уха из форели с хариусом. Не жизнь, а малина.

После открытия пути на плоскогорье, нами была организованна охотничья экспедиция к водопою на Мокше, где в прошлый раз мы обрели, единственную пока, домашнюю скотинку — Зорьку. В этом походе приняли участие абсолютно все члены нашей колонии, включая и Люсси. Самым трудным было, спустить на плоскогорье повозку и большой арбалет. Потом всё пошло как по маслу. Установив арбалет на станок метрах в ста двадцати от стада, отдыхающего на водопое, мы выборочно подстрелили двух молодых бычков. Мощные и тяжелые болты сразу сбили с ног этих, хоть и молодых, но здоровенных быков. Немного подергавшись в агонии, они быстро затихли. Своими конвульсиями, они весьма напугали других животных, находящихся вблизи. Всё остальное стадо не слишком взволновалось. При желании, если бы у нас был большой запас арбалетных болтов, можно было бы перестрелять всех этих бизонов.

На этот раз на водопое было бизонье стадо, поэтому мы и не ставили себе целью захватить телят для увеличения поголовья домашнего скота. Если бы это было стадо Туров, тогда да, имело бы смысл подстрелить самку с маленьким телёнком. Ведь именно туры были прародителями, столь нужных нам коров. А бычков можно было в дальнейшем использовать как тягловое животное. Не вечно же нам таскать повозку на себе, да и землю гораздо производительнее пахать, чем вскапывать лопатами.

До вечера мы вывозили добытое мясо, шкуры и выковырянную из скалы соль. Разведя большой костёр, Сергей, Василий и Люсси занимались разделкой туш, а остальные, впрягшись в повозку, перевозили мясо до расщелины, а потом, поднимая лебедкой, переносили его в пещеру. Всю ночь и два следующих дня, посменно занимались варкой тушенки, копчением и солением части добытого мяса. Кроме этого, ручной мясорубкой накрутив пару десятков килограмм мяса — Василий набил им вырезанные и промытые бизоньи кишки. Было решено, в этот раз попробовать изготовить, копчёную домашнюю колбасу. Коптильную камеру из железных листов, мы сделали накануне нашей охоты.

Когда эпопея с мясозаготовкой закончилась мы, наконец, приступили к возведению нашей гидроэлектростанции. Ох, какой это был каторжный труд. Вручную, при помощи кувалд, самодельных кирок и зубил мы прогрызали скалу. Сначала делали уступы, о которые должны были упираться брёвна перекрывающие русло ручья. Потом начали продалбливать жёлоб, по которому вода должна была подаваться на водяное колесо. После его прорытия уложили туда две железные бочки с удалёнными днищами. И только после этого приступили к самой трудоёмкой работе — устройству дороги к будущему машинному залу нашей электростанции. Она должна была идти выше уровня воды поднявшегося озера. Вот и пришлось на двухметровой высоте горного склона, пробивать тропинку. Делать дорожку в самой расщелине было намного проще. На бревенчатые распорки между стен расщелины были закреплены обтёсанные с двух сторон не очень толстые брёвна. Получилась своеобразная мостовая, расположенная на высоте двух с половиной метров над дном будущего водного потока. Эта мостовая заканчивалась над площадкой, где планировалось поместить электрическую часть от бензогенератора. Он вместе с уже изготовленной передаточной коробкой должен был размещаться в закрытой от водных брызг будке. Лестница с мостовой спускалась на площадку, где и должен был располагаться машинный зал нашей электростанции.

За период работы камнетёсами мы ещё четыре раза устраивали охоту у водопоя. Энергии на эту каторжную работу уходило много, и соответственно питались мясом мы очень хорошо. Съедали за раз, наверное, не меньше килограмма на каждого мужика и это не считая различных плодов. В этом деле с нами могла поспорить, наверное, только Люсси. Но кто же ей даст за раз слопать такую прорву мяса.

Неделю, в течение которой мы устанавливали водяное колесо и возводили машинный зал, показалась нам настоящим отпуском. А потом начался опять настоящий ад. Пришлось теперь работать лесорубами, лесовозами и лесопилами. Но наконец, наступил день, когда все подготовительные работы были закончены — можно было начинать возведение плотины на ручье. Перед этой кульминацией нашей трёхмесячной каторжной работы, была проведена ещё раз большая охота. Закончив через три дня мясозаготовку, мы приступили к перекрытию русла ручья. Эта работа теперь для нас не представляла труда. Она была не тяжелей возведения бревенчатой стены. Берёшь толстое бревно с вырубленным пазом, в котором вместо пакли лежит мягкая глина, и спускаешь его вдоль вырубленных уступов в скале. Они служили кроме упоров для бревна ещё и направляющими. Высота плотины была три с половиной метра. Всё было рассчитано так, чтобы вода перед расщелиной поднялась на один метр. Этого было вполне достаточно, чтобы наше водяное колесо начало крутится, а генератор стал вырабатывать электрический ток.

Во время укладки брёвен в плотину, стыки между ними, дополнительно промазывались глиной, потом налепляли рубероид и уже на него набивали металлические листы. Хорошо, что даже верхнее бревно в нашей плотине по длине было всего два с половиной метра. Поэтому металлических листов и рубероида хватало вполне, даже на устройство ската для сброса воды поднявшейся выше плотины. Но к его устройству мы приступили на следующий день. Эта работа оказалась весьма нудной и противной — нужно было пространство за плотиной заполнять камнями и глиной. С камнями-то проблем не было — мы их, просто забравшись наверх, сбрасывали и скатывали с горы, по которой проходила трещина с текущим в ней ручьём. С глиной была другая ситуация — её приходилось первоначально перевозить на садовой тележке до плотины, а потом вёдрами поднимать и высыпать за плотину. Через двое суток из-за поднявшейся воды, на тележке до плотины было уже не проехать. Пришлось таскать глину в вёдрах по колено в воде.

Насыпь за плотиной мы возводили десять дней, а потом в течение двух дней устраивали скат для воды. Наконец вся эта адская работа была завершена, и теперь нужно было только время чтобы понять — а не окажется ли наша работа бессмысленной тратой времени и сил. Я верил, что всё у нас получится, и этот адский труд не окажется Сизифовым. А ещё, в тот день, когда мы закончили работы по сооружению нашей будущей электростанции, меня безумно обрадовала Лена, сообщив, что она беременна, и я через семь месяцев буду отцом. Радости было выше крыши, и в нашей комнате я шумно исполнял танец охотника каменного века с воплями и воем. Я объяснил своё поведение всем обеспокоенным соплеменникам, ворвавшимся в нашу комнату, включая и прибежавшую от костра Люсси. Потом я, торжественно обняв Лену, объявил, что через семь месяцев, нас станет больше.

Новостью это стало только для мужчин, Вера и Наташа уже всё знали. Захихикав, Наташа заявила:

— Миша, какой-то ты не наблюдательный разведчик. Разве не заметил, что Лена уже почти месяц не делает никаких тяжёлых работ. Даже на огороде копаемся только мы с Верой. Да и по рациону питания видно, что только она без ограничения ест овощи с нашего огорода. Вот персики, например, которые принёс недавно Витя, достались практически ей одной. Мед, который вы с Сергеем принесли две недели назад, тоже только она и потребляет.

Выслушав это, я, нисколько не смущаясь, произнёс:

— Точно, Наташка — совсем тупой у вас кэп! Но сейчас- то я всё узнал и поэтому объявляю для всех праздник обжорства. Предлагаю сейчас, несмотря на усталость и наступившую уже ночь, устроить весёлое празднество. Сварим целый килограмм картошки из нашего урожая, достанем малосольные огурчики и, наконец, попробуем, получилась ли у нас медовуха. Всё-таки, настаивается уже почти три месяца и какой-то градус в ней уже должен появиться. Тем более, что наш эксперт Васёк периодически давно её пробует, только всё молчит о качестве. Не иначе надеется в одиночку всё вылакать. Будем гулять всю ночь — теперь можно и расслабиться. Закрома полны, работу сделали, да ещё такой сюрприз от моего Ленусека. Эх… гуляй, мужики! Нас всех ждёт банкетный зал.

Это предложение было встречено гулом одобрительных возгласов. Ещё два часа назад мужики предлагали отметить окончание нашего мучения по строительству электростанции. Но я убедил их перенести это на завтра — мол, сильно все устали, вдруг уснём над тарелками с деликатесами. А тут я сам предлагаю устроить празднество, да ещё с медовухой. Какой дурак от этого откажется? А к усталости мы уже привыкли — подавим её ударными порциями домашней колбасы, овощей с огорода, солёной форелью и зальём всё это медовухой.

Когда все направились по коридору в сторону общего зала, я был завершающим в этой процессии, а потому увидел интереснейшую картину. Василий плёлся позади Люсси и с недвусмысленным интересом поглядывал на её фигуру.

— Неужели и в этом вопросе лёд тронулся, — подумалось мне, — а что, глядишь, Васёк примет на грудь медовухи и пргласит Люсси в свою комнатёнку?

Гуляли мы всю ночь — подкопчённой колбасы и мяса было море, стол изобиловал овощами с огорода, а самое главное, была медовуха — крепости небольшой, вроде светлого пива, но зато её было много. В этом напитке чувствовалась кислинка, но после второго стакана, было уже не до вкуса. Самое главное, не делать больших перерывов между дозами. Не пила одна Лена, я ей запретил. Она компенсировала это количеством поглощенных деликатесов. С удовольствием съела и мою порцию картофелины с малосольным огурчиком. А потом, проигнорировав копчёную колбасу, усиленно налегла на малосольную форель. Я вспомнил мой свадебный подарок и рассмеялся, свадебная рыбка-то была, судя по всему, золотой.

Только утром закончилась наша посиделка, и все разошлись по своим комнатам. К сожалению, я был слегка пьян и не заметил, повёл ли Василий Люсси в свою комнату. Она бы сама с удовольствием с ним пошла. " Девка" явно страдала без мужских ласк. В последнее время она постоянно пыталась навязаться кому-нибудь из мужиков и всё безрезультатно. Уже находилась с нами столько времени, а так и не поняла, что у нас всё по-другому, у нас моногамия, и груповушки здесь исключены.

После этого праздника у нас наступили райские дни. Тяжёлой работы не было. Занимались только тем, что ходили по долине и собирали различные дары природы — фрукты, ягоды, грибы и слегка пограбили пчёл. Иногда рыбачили и охотились на зайцев. Девушки занимались огородом и заготовкой принесенных нами даров леса. Но и при таком беззаботном времяпрепровождении мы, всё равно, находились в состоянии напряжённого ожидания. Все ждали, когда, наконец, вода в озере поднимется, и наша электростанция даст ток. Казалось, это ожидание продлится вечно — уровень воды поднимался очень медленно. Но неожиданно опять начались дожди, и вода в озере начала быстро прибывать.

Ливни были гораздо менее сильные, чем в предыдущий сезон дождей, но всё равно, они нанесли весьма ощутимый вред нашему огороду. Хорошо, мы не успели высадить по второму разу картофель и пшеницу, а то ливнем запросто могло вымыть весь посадочный материал. Однако, всю печаль по загубленному урожаю напрочь выбило появление электричества. Какие, к чёрту, огурцы и кабачки, когда мы теперь снова стали цивилизованными людьми. Большой беды в потере урожая не было, ведь семена ещё оставались, а вот появление электричества меняло всё. Теперь можно было пользоваться электроинструментами, осветить большой зал пещеры, и, самое главное, мы, наконец, получали доступ к нашему кладезю знаний, заключенному в ноутбуке и в электронных книгах. Например, в мой "ПакетБук" была загружена книга со схемой и инструкцией, как изготовить в домашних условиях устройство для производства биотоплива, а именно, биодизеля. Были книги и по геологии, химии и металлургии. Одним словом, ура — мы получили доступ к знаниям, накопленным всей нашей бывшей цивилизацией. Теперь всё будет зависеть только от нас, идти ли нам по пути регресса, или, всё-таки, попытаться прыгнуть выше собственной головы — изменить ход всей будущей истории человечества.




Вместо эпилога


Прошло пятнадцать лет с того момента, как мы попали в этот мир. Для меня всё ещё была загадка, в какую доисторическую эпоху мы провалились. Единственное, что было ясно — это была не эпоха динозавров, и этот мир младше того, в котором мы родились не более, чем на миллион лет. Неандертальцы же уже здесь существовали. Но, на самом деле, меня эти вопросы уже как-то мало волновали. Главное было, что были живы мы и наши дети. И жили надо сказать, весьма неплохо. Сейчас у нас для жизни было практически всё, что душа пожелает. Я имею в виду, конечно, пищу. С остальным были всё возрастающие проблемы, и в первую очередь, с электрическим светом. У нас не осталось ни одной лампочки, включая и те, которые мы когда-то сняли с автомобилей. Да и сам генератор стал часто ломаться. Чувствую, скоро мы опять останемся без электричества.

Я уже, который месяц ломаю голову — как нам изготовить собственный генератор. Ведь медь мы добывать и плавить уже научились — значит, медную проволоку сможем как-нибудь сделать. Научились плавить бронзу и делать из неё инструменты и оружие. Да, многое теперь мы умели, но не было у нас элементарной лампочки, бумаги. Опять-таки, вопрос о стали. Железо использовали только-то, которое когда-то попало вместе с нами в этот мир, это же касалось и стекла, пластика, да и многих других материалов. Слишком нас было мало, чтобы даже и пытаться получить всё, что требовалось для цивилизованной жизни. Я чувствовал, что, несмотря на все наши усилия, мы потихоньку скатываемся в бездну первобытной жизни. Но, что делать? По крайней мере, я всё сделал, чтобы не увидеть собственными глазами чудовищной картины первобытных плясок своих внуков. Уж они-то точно будут пользоваться душем, ватерклозетом и возможно электричеством. А уж как будут жить их внуки, было мне неведомо. Главную задачу для нас, для первого поколения, я видел сейчас только в том, чтобы нас стало как можно больше.

Но, вроде бы и с этим мы пока справлялись неплохо. Сейчас в нашем племени было уже тридцать один человек. И уже наши самые взрослые дети начали выполнять кое-какую полезную работу. Старшие, практически взяли на себя работы по содержанию наших домашних животных. А стадо у нас было уже довольно большое и насчитывало 18 голов. Из них только потомков туров было 12 голов, кроме этого — шесть, пойманных нами жеребят диких лошадей. Старшим детям выпасать это стадо помогали и потомки Ози. К сожалению, сам наш верный пёс умер от старости шесть лет назад. Но ещё перед этим мы выловили молодую волчицу, и у неё появились щенки от Ози.

Наш старый заслуженный трудяга, погрузчик "Авант" был ещё в работоспособном состоянии, но использовали его теперь редко. Во-первых, берегли; а во-вторых, грузы мы теперь перевозили на пароконных повозках, а для пахоты использовали быков туров (которых мы теперь называли волами). От коров туров получали молоко, половина которого шла на приготовление масла, сметаны, творога и других молочных продуктов. Если сказать прямо, нам сейчас и охотиться то нужно было лишь изредка — вполне реально было прокормиться сельхоз посадками и продукцией нашей животноводческой фермы. Но это значило потерять прежнюю форму. Поэтому еженедельно организовывались охотничьи экспедиции на какой-нибудь из двух водопоев. У нас на каждом из них были стационарно установлены большие арбалеты. Ездили на охоту на двух повозках по берегу Мокши. Проходом через расщелину теперь практически не пользовались. А, зачем?

Теперь к берегу Мокши, что у водопада, вела хорошо наезженная дорога, а оттуда, часа за полтора, на повозке можно было добраться до первого водопоя. Конечно, этот путь был доступен только через неделю после сезона дождей. До этого всё русло Мокши было заполнено, несущейся с бешеной скоростью водой.

Вдоль русла Мокши, на скалах, мы обнаружили месторождение меди, а недалеко от водопада было найдено олово. Так что, кроме охоты, мы теперь периодически становились рудокопами. Чаще добывать руду для производства бронзы не имело смысла, сейчас у нас был даже переизбыток её. Теперь, в первую очередь, требовался не металл — устойчивый дефицит был в ткани. Мы конечно сажали лён и делали из него полотно, но растущую колонию, так и не получалось обеспечить тканью с избытком. Слишком процесс получения ткани изо льна был трудоёмким и медленным. Но, ничего, скоро дети подрастут, можно будет увеличить посевы льна и более, или менее решить вопрос с тканью. Решили же мы вопрос с обувью. Василий так научился выделывать кожу, что в мокасинах, которые он строчил, можно было ходить безо всяких носок и портянок. В учениках у него были и мой десятилетний сын, и первенец Виктора. Так что, сапожных дел достижения Василия не умрут, ими ещё будут пользоваться наши потомки.

Всего у меня с Леной было семеро ребятишек, у Сергея с Натальей восемь, а у Виктора с Верой пятеро. В этом вопросе подкачали только Василий с Люсси, у них было только трое. При этом, Люсси рожала чаще всех, но, как правило, дети были или мёртворождёнными, или умирали в первый год жизни. У других тоже случались трагедии, и дети умирали, но это было скорее исключение, чем правило. А у Василия и Люсси это было просто бедой. Только каждый пятый из рождённых, выживал. Всё-таки, никуда не денешься против несовместимости генов. Чудо уже то, что у потомка кроманьонца и неандерталки всё-таки появились дети. А уж как мы только не пробовали лечить их детишек, но всё было безтолку.

Самое интересное, что главным лекарем у нас стала сама Люсси — других-то лечила, а своих детей так и не могла спасти. У нашей дикарочки, как оказалось, были колоссальные экстрасенсорные способности. Несмотря на то, что она слабо нас понимала, и могла произнести всего несколько слов, а абстрактно рассуждать была вообще не в состоянии, но, за счёт своих способностей, могла даже предугадывать события. А раны заживляла получше любого бальзама. Умела заговаривать грыжи и прочие внутренние повреждения. Бородавки у всех детей вывела. У меня недавно так прихватило поясницу, выпрямиться не мог. И что же? Часа полтора Люсси мне наглаживала спину, после чего я и вовсе забыл, что такое поясница и пошёл с мужиками тягать брёвна.

Однажды, лет восемь назад, мы охотились на дальнем водопое. Цель была, конечно, не мясо добыть, а попытаться изловить молоденьких жеребят. Подстрелив из арбалета дикую лошадь, мы начали вылавливать её жеребёнка. Но в этот момент из-за засады выскочил саблезубый тигр и бросился на Сергея. Стрела из маленького арбалета его не остановила. Немного изменил траекторию его прыжка Ози, вцепившийся мёртвой хваткой в заднюю лапу этого монстра. Пока я копьём добил это чудовище, тигр своей костистой лапой серьёзно разодрал плечо и руку Сергея. Тот даже потерял сознание. Бросив всё, мы срочно загрузили моего друга в прицеп "Аванта", и я на максимальной скорости погнал погрузчик к нам в долину. Помню, когда я ехал, был в полном отчаянье. Положение было просто безвыходное — лекарства уже все давно закончились, а отварами и мазями, приготовленными из трав и мёда, Серёгу можно было и не спасти. Так вот, когда я его привёз к пещере, Наталья, хоть когда-то и училась в медицинском институте, упала в обморок. Вера, обмыв отваром ромашки рану, тоже потерялась и не знала, что делать. Тогда, к уже начинающему затихать в забытьи Сергею, подошла Люсси, прикрыла рану руками и стала что-то монотонно бубнить. Через пятнадцать минут дыхание Серёги нормализовалось, а через час он вообще очнулся и даже попытался сесть. Но я его опять уложил, а Люсси продолжила свои заклинания. Одним словом, через день Сергей был уже совершенно здоров и всё меня ругал, что я бросил в саванне добычу и не поймал хотя бы одного жеребёнка. Вот какими качествами, на самом деле, обладала Люсси.

Да…! Совершенно непонятно, почему, обладая такими уникальными способностями, неандертальцы вымерли, уступив Землю кроманьонцам. Ведь даже Люсси, несмотря на свой маленький рост, поднимала такой же груз, как любой из наших мужиков и в ловкости нам она не уступала. К тому же, неандертальцы обладали зачатками речи, а значит, в дальнейшем у них, наверняка, появилось бы и абстрактное мышление. Они смогли бы изготавливать сложные орудия труда и изобретать различные механизмы. Так, в чём же дело?

Не иначе, всё дело в различиях нашего отношения к жизни, как таковой. Вон, та же Люсси, покорно и безропотно воспринимает любое негативное воздействие природы. Уже заранее считает, что это промысел высших сил, и она не может им противостоять. Нет у неё того, что есть у каждого из нас — неодолимой жажды жизни. В любой, даже безнадёжной ситуации, мы будем пытаться что-то сделать, чтобы выжить. И ещё у нас есть невероятный природный оптимизм — мы всегда верим, что впереди нас ожидает лучшая доля, и нужно только ещё немного поднапрячься, как всё образуется. Кроме всего этого, мы никогда не довольствуемся тем, чем в данный момент обладаем. Например, шесть лет назад у нас совершенно нормально функционировал генератор, и можно было пользоваться любым электроинструментом. Но мы затеяли изготовление парового двигателя. Три месяца ковырялись с его сборкой, а потом, когда закончили — попользовались им немного и законсервировали до худших времён. Пользоваться электричеством было гораздо удобнее, чем этой тяжёлой конструкцией. Но вот, недавно, когда наш генератор опять забарахлил, мы этот паровой двигатель расконсервировали, и теперь он исправно раздувал меха и приводил в движение молот в нашей кузнице. Вот и сейчас Сергей, который быстро освоил ремесло кузнеца, куёт при помощи парового молота гвозди из нашего запаса металла, а подмастерьем у него мой первенец Ванька.

Я сидел в беседке, построенной недалеко от кузницы, и занимался очень важным делом — пытался починить единственный, не сгоревший стартёр. Все остальные, когда-то снятые нами с автомобилей, уже безвозвратно были испорчены. Оставался единственный, который мог приводить в движение пилу на нашей пилораме. Если и он накроется совсем, то доски придется пилить по старинке — двуручной пилой. А досок нам нужно было иметь много. Ведь мы собирались начинать возведение нескольких коттеджей. Дети подрастали, и, не успеешь моргнуть глазом, они захотят образовывать новые семьи. Сейчас-то, практически все ночевали в большом зале пещеры, разделённом на мужскую и женскую спальни. А потом как? Вот и нужно, пока ещё действовали кое-какие инструменты и механизмы успеть построить хотя бы несколько домов. Для этого дела Серёга и куёт гвозди, а Витёк с Васей поехали на телеге, запряжённой волами, на лесоповал. Бензопила у нас ещё пока работала. Топливом у неё служил спирт, получаемый путём перегонки на самогонном аппарате браги.

Я опять отвлёкся от своего занятия и стал наблюдать за работой кузнецов. Когда Сергей, выковав гвоздь, закалил его в воде, и поднял его повыше, чего-то там рассматривая — у меня в голове словно сверкнула молния. Увидев форму этого гвоздя, я всё понял! Всё встало на свои места. Я разрешил загадку возникновения человечества! Никакой загадки и не было — именно мы являемся предками кроманьонцев. Именно с нас началась история победного шествия по планете "Хомо сапиенса". А, что? Всё сходится! В моё время для учёных так и оставалось загадкой, каким образом возникли кроманьонцы. Вдруг откуда-то взялись, вытеснили неандертальцев и за сорок тысяч лет создали мощную цивилизацию. А ещё большую загадку представляли некоторые предметы, обнаруженные в каменноугольных месторождениях. Помню, какое потрясение у меня вызвала кое-какая информация, которую я вычитал в интернете. А именно то, что в древних отложениях были найдены высокотехнологические изделия, которые никак не могли изготовить первобытные люди. Например, бронзовые трубы, или, квадратного сечении, металлические гвозди. Там была и фотография этого гвоздя. Так вот, по форме он был один в один такой же, что сейчас выковал Сергей. Предположение, что это могли сделать пришельцы с других планет, не выдерживало никакой критики. Ну не могут, прилетевшие на космическом корабле пришельцы, ковать какие-то, несовершенной формы гвозди, или делать бронзовые трубы. А вот провалившиеся в глубокую древность люди, из моего бывшего времени — могут. Это уровень доступной технологии для любого, среднестатистического жителя моего времени. Конечно, если есть упорство и желание жить. Жажда жизни — вот корень всего сущего!

На этом я успокоился и продолжил, уже не отвлекаясь на досужие размышления, заниматься самым необходимым на этот момент времени делом.




Конец


Если вы считаете, что роман достоин (и не жалеете, что его прочитали), то можете бросить, какую посчитаете нужным, сумму на счёт — Яндекс — деньги; oleg.kojevnikov Номер счета: 410011037666060

Может быть, совместными усилиями удастся этот роман довести до ума.

Если же посчитаете, что этому типу лучше вообще никогда не браться за перо, то тогда не платите. В конечном счете, я действительно заткнусь и уйду в тину.)))

Если этот эксперимент окажется удачным, то больше чем уверен, многие авторы последуют моему примеру. И наша литература переживёт второе рождение.

Исчезнет море макулатуры и издательств, которые её распространяют. Да и ещё, все написанные мной романы, пираты выкладывали в интернет. Раньше меня это приводило в ярость, но теперь если конечно в конце романа будет присутствовать номер моего счёта, то их я буду только приветствовать. Из пиратов они превратятся в благородных флибустьеров, которые помогают автору выжить. А, что? Деньги им мне платить не надо, сами флибустьеры наверняка с романа имеют какой-нибудь навар. В конечном итоге, деньги автору добровольно перечисляют сами читатели.

Нет, положительно, эта идея мне нравится. Теперь в каждом своём произведение, в конце его я буду указывать номер счёта. Итак: Яндекс — деньги; oleg.kojevnikov Номер счета: 410011037666060

С уважением Олег Кожевников!




© Copyright Кожевников Олег Анатольевич (oleg.cojevnikov@yandex.ru) 06/05/2012.

Взято из Самиздата, http://samlib.ru/k/kozhewnikow_o_a/jj.shtml