Суть Времени 2013 № 20 (20 марта 2013)
Сергей Ервандович Кургинян


Газета Суть Времени #20






Политическая война: От Поклонной до Колонного. Роль нашего движения в той политической войне, которая определяет облик современной России (продолжение — 4)

Экономическая война: Торговые войны — 4. В эпоху ВТО

Информационно-психологическая война: Раскрепощение Низа

Классическая война: Доктрина Великой войны. Качественное превосходство

Реальная Россия: «Новая интеллигенция» по 2 руб. за минуту

Социальная война: Что же Россия? О ее выборе

Война с историей: Платформа фашизации — 2

Мироустроительная война: Малийский заповедник

Концептуальная война: Аналитическое отступление. Концепты и История

Война идей: Идеи и идеологии

Диффузные сепаратистские войны: Сибирский сепаратизм… под масками региональной элиты и международных коммуникаций

Культурная война: Шоу «креативщиков» и казаков

http://gazeta.eot.su






Газета Суть Времени

№ 20/2013 от 20 марта 2013





Колонка главного редактора





Ждите!


Мощное вторжение разрушительного начала — оно и только оно может побудить Путина к системным стратегическим действиям

Сергей Кургинян




Что породило псевдоэкспертную болтовню о тонкой интриге какого-то сталинистско-путинистского лобби, продвигавшего на пост главы Центробанка Сергея Глазьева? Ишь ты — лобби! Ну понятно — Каспаров. Ему денежки надо выбить на борьбу с этим несуществующим лобби. Вот он и выдумывает. А Новодворская не выдумывает. Она видит сны, так сказать: «Заключите меня в скорлупу ореха, и я буду чувствовать себя повелителем бесконечности. Если бы только не мои дурные сны…» Обманула человека судьба — вот и приходится искать утешения в сновидениях.

Сон Новодворской — и дурной, и обнадеживающий одновременно. Стоит Глазьев на гигантской площади, заполненной антизападными сталинистами, и читает нараспев ужасные строки Блока:
		Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.



		Попробуйте, сразитесь с нами!



		Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,



		С раскосыми и жадными очами!








Глазьев читает эти строки, а Путин смотрит за своим советником из кремлевского окошка… Смотрит, смотрит… Потом посылает гонца. И гонец вручает Глазьеву указ о назначении его всемогущим главою Центробанка России.

Когда такой сон видит Валерия Ильинична — все тип-топ. Есть, знаете ли, некое соответствие между видящим сны субъектом и содержанием его сновидения. А вот когда такой же сон видит господин Межуев-младший, человек, на первый взгляд, вполне рациональный, — дело плохо. Один представитель северного народа, наблюдавший за тем, как умирает один олень за другим, говорил: «Однако, тенденция». И впрямь, тенденция замещения реальности снами становится слишком очевидной. В виртуал наши эксперты уходят уже не по одиночке, а целыми когортами, так сказать.

Виртуальный Путин — герой снов Новодворской, Межуева и других — конечно же, должен был назначить Глазьева главой Центробанка. Но реальный Путин ничего подобного сделать не мог даже под давлением мощнейшего социально-государственно-сталинистского лобби. Какового, повторяю, нет вообще. Ни слабого такого лобби нет, ни наислабейшего — никакого. Что же есть?

Есть Запад, наращивающий давление на Россию. Тот самый Запад, с которым и Путин, и все окружающие его лобби ужасно хотели бы помириться. Но Запад мириться не хочет… «Вам меню?» — спрашивает официантка грузина. «Тебю, тебю», — отвечает он, разглядывая приглянувшуюся ему барышню. Вот так и Запад… Ему Кремль предлагает самые разные меню, а он отвечает: «Мне не меню нужно, а тебю — в виде очередного Каддафи».

И вот тут включаются все рефлексы, свойственные сильным людям, прошедшим через очень серьезные испытания. Какие испытания? А вы, наверное, думаете, что руководить экономикой Петербурга в 90-е годы можно, не проходя через черт знает что?

Люди слабые, сентиментальные, ориентированные на академическую деятельность, на рассуждения о преимуществах Кейнса над Фридманом, не продержались бы в должности экономического смотрящего за бандитским Петербургом 90-х годов и двух дней. Они бы умерли от страха. Или по иной причине. Но, скорее всего, от страха — до иной причины дело бы не дошло. А Путин не помер, как мы видим, ни от страха, ни по другим причинам. А напротив, очень даже хорошо себя чувствует. В отличие от других — пытавшихся ему объяснить, что он, видите ли, жизни не знает.

Ну и что должен чувствовать такой человек, когда ему сулят судьбу Каддафи? И не абы кто ее сулит, а, например, тот же Маккейн, который по подходам и степени конкретности резко превосходит сразу и какого-нибудь покойного американского Лакки Лучано и нашего… ну… даже не знаю, кого поставить в этот ряд… Кучулория, наверное. Уж никак не Япончика и деда Хасана — явно недостаточно круты они для такого сопоставления.

У Путина сильные и безошибочные инстинкты. Да и аналитические способности далеко не худшие — иначе бы не выжил, не преуспел. И понимая, что именно замыслил совокупный западный политический гангстер (он же наиблагороднейший борец с разного рода тиранами), Путин не пасует. А принимает вызов. На уровне рефлекса принимает — понятно вам, господа эксперты? По принципу «I fuck you». Но одно дело — отреагировать подобным образом на совокупного иноземного гангстера, а другое дело — пуститься во все тяжкие. Путин, пожалуй, самый осторожный из всех, кто возглавлял когда-либо российское государство. Максимум осторожности он проявляет в том, что касается экономики. Осторожность эта, я убежден, носит и прагматический, и иной характер. Сначала о причинах этого иного характера.

Путин твердо уверен в том, что в основе злоключений Советского Союза, то есть того, что он назвал геополитической катастрофой, лежат именно экономические обстоятельства. И что если он начнет хотя бы в малейшей степени воспроизводить эти обстоятельства, то кончится все крахом Российской Федерации. Нужно быть слепым, глухим и обалделым для того, чтобы не понимать степени убежденности Путина именно в этом. Справедлива ли эта убежденность — неважно. Но то, что Путин в этом убежден, очевидно любому, кто не путает сны с реальностью. Для этого достаточно почитать его последнее Послание Федеральному Собранию. Все, что касается идеологии, — консервативно. Все, что касается экономики, — либерально. И так будет до тех пор, пока не случится нечто экстраординарное. А когда нечто экстраординарное случится — прошу прощения, будет уже не до Глазьева.

Помимо фундаментальной осторожности: только ткни в установившийся порядок вещей, и все разрушится — Путин обладает и иной осторожностью, чисто практической. Которая нашептывает ему, что встраивать Глазьева в существующие стройные элитные ряды совершенно бессмысленно. Что нужно тогда ряды эти самые — того… А на смену им кого приводить? Путин принципиально не способен к системным кадровым замещениям! И потому, что они входят в вопиющее противоречие с альфой и омегой его кадровой политики (опора на надежных, знакомых, проверенных и так далее)… И потому, что нет у него кадрового ресурса для системного замещения… А для существующей системы — что Глазьев, что Набиуллина. Точнее, Набиуллина даже лучше, потому что гарантированно ничего делать не будет. А Глазьев… Мало ли что академик, обладающий неким кредо, с ума великого учудит!

Мощное вторжение разрушительного начала — оно и только оно может побудить Путина к системным стратегическим действиям. К выходу за существующие — ему знакомые, им созданные и им ценимые — рамки. К выходу за флажки, так сказать. Ждите! И не нойте на темы о провалах и победах примстившегося вам сталинизма.




Политическая война





От Поклонной до Колонного. Роль нашего движения в той политической войне, которая определяет облик современной России (продолжение — 4)


Внутри русских гетто растет ностальгия по СССР. Современность укоренена в русском разуме и русской душе прочнее, нежели в разуме и душе представителей других народов. Русский, из души и разума которого выкорчевали современность, не вернется в традиционализм. Русский скорее начнет спиваться, погружаться в темную безнадегу

Сергей Кургинян




США зашли в тупик. Они не могут ни развязать, ни разрубить сирийский узел. Они всячески поджигают Сирию, пытаясь осуществить там ливийский сценарий. Может быть, они в итоге что-нибудь и соорудят — сами или с помощью своих арабских союзников.

Но, во-первых, Сирия не Ливия. Потому что в Сирии есть не только Асад с его сторонниками. Там есть алавиты. Это мощное сирийское меньшинство, понимающее, что отдав власть, потеряет жизнь. Подчеркиваю, не отдельные представители этого меньшинства потеряют жизнь. Всё это — специфически шиитское и очень ненавидимое суннитами — меньшинство потеряет жизнь. То есть должно будет бежать из Сирии. Кстати, непонятно куда.

Кроме того, подобные бегства никогда не бывали бескровными. Это ведь не турпоход — собрались и уехали. Даже меньшинство сирийского населения — это большая масса людей, значительная часть которой цепляется за возможность остаться в стране. А значит, чтобы они побежали, их должны начать резать. Пока не будет уничтожено физически 10–15 процентов этого меньшинства, остальные никуда не побегут.

Итак, сначала будут уничтожены 10–15 процентов алавитов. И те, кто их будет уничтожать, распалятся по-настоящему. Потом остальные побегут, и их начнут добивать. Добьют еще процентов 25–30. Остальные станут беженцами. Столкнувшись с этой горькой участью, они отчасти деградируют, отчасти умрут в результате болезней, психологического стресса, столкновения с очень недружелюбной внешней средой, ставшей теперь почему-то их средой обитания.

Выживут процентов 30–40. Ожесточатся, «опростятся», создадут новую систему жизни в гетто и — начнут действовать. Этакий многократно более мощный аналог палестинских лагерей беженцев. С поправкой на специфику XXI века.

И что же? Я понимаю, чем чревато для алавитского меньшинства пришествие суннитов, руководимых «Аль-Каидой»… А само это могучее алавитское меньшинство, очень воинственное и находящееся у власти, — оно не просчитывает этих неизбежных последствий своего проигрыша?

Очень даже просчитывает! И потому демонстрирует сплоченность. Его очень трудно расколоть и сделать податливым. Потому что на раскол легко идут и податливыми охотно становятся те, у кого есть свет в конце туннеля. А в конце алавитского туннеля не свет, а темная бездна небытия.

Итак, алавиты борются. И подтягивают к себе других, в какой-то степени понимающих, что им готовит грядущий день в случае победы иноземцев и их подельницы — остервенелой «Аль-Каиды».

Возникает полноценный субъект сопротивления «Аль-Каиде» и ее покровителям. Стереть его с лица земли можно только ковровыми бомбардировками. Дать на них отмашку Обама не может до тех пор, пока Россия не даст на это согласие, проголосовав нужным образом в Совете Безопасности ООН. А пока Обама не даст отмашку — все остальные будут выжидать. И европейцы будут выжидать. И всякие там Катары… А также Турция… Потому что все они, спору нет — для Сирии противники весьма и весьма серьезные. Но не обладающие по отношению к Сирии сокрушительным превосходством, которое есть только у НАТО.

Кроме того, Иран явно будет на стороне Асада, алавитов, сирийского субъекта сопротивления. А Турция вряд ли захочет воевать и с Ираном, и с Сирией. Что же касается заливных (в экспертном сообществе давно принято называть страны Персидского залива именно заливными, а не заливными), то они в одиночку будут разбираться с сирийским сопротивлением очень долго и с неприемлемыми для себя издержками.

Все, что может сделать Обама в этой ситуации, — это медленно поджигать Сирию, наращивать количество пролитой там крови, изливать на сирийское население все бедствия гражданской войны и ждать. А ну как население отпадет от субъекта сопротивления?

Но для того, чтобы отпасть от субъекта сопротивления, надо куда-то припасть. А припадать некуда. Это первое.

И второе. Очень люблю сербов. Но сербы — это европейский народ, не захотевший превратиться в военизированный анклав, терзаемый всей Европой. А сирийцы — это совсем другое. Тут другое представление о жизненном комфорте, о смысле жизни и смысле смерти. И так далее. А значит, может быть, население Сирии и начнет отпадать от субъекта сопротивления с алавитским ядром. А может быть, оно, напротив, начнет к нему припадать. Когда на такое население давят, то «бабушка надвое сказала».

Итак, на сирийском направлении ситуация для американцев и их западных союзников близка к патовой. Я не хочу сказать, что она патовая. Но она близка к патовой. А американцам нужна быстрая, красивая победа. Кто ей мешает? Россия как член Совета Безопасности и лично Путин.

На иранском направлении ситуация для американцев еще более патовая. Обама не будет воевать с Ираном. Воевать с Ираном — значит стать супер-Бушем. То есть осуществить все те же ковровые бомбардировки, ввести огромный сухопутный контингент… И — получить в ответ по полной программе. Ну и конец Обаме! Договариваться с Ираном — это значит наступить разом и на израильские, и на заливные грабли. Куда ни кинь — все клин.

В Афганистане — творится жуть.

В Северной Африке (а теперь уже и не только в Северной) все обстоит в каком-то смысле еще хуже, чем в Афганистане.

Китайцы продолжают развиваться слишком быстро.

Из так называемого кризиса 2008 года США по-настоящему выйти не могут до сих пор.

Новая волна так называемого кризиса неизбежна.

И всему виной путинская Россия.

Это она не дает победить Сирию. Это она все больше заигрывает с Китаем. Это она дружит с Ираном. И это она принимает один за другим законы, крайне беспокоящие США и Запад в целом. Тут вам и «закон Димы Яковлева», и закон, запрещающий нашей бюрократии держать средства в западных банках, и закон, противодействующий эскалации сексуальных перверсий, и… Вон до чего дошло! Браудера Россия собирается посадить за решетку. А может, и Рокфеллера тоже?

Итак, американцам надо ударить по России. Они просто не могут не ударить. А как по ней ударить? Американцы очень осторожные люди. Наименее осторожный из них Обама, потому что он в наименьшей степени американец. Но и он достаточно осторожен. Кроме того, он не всесилен.

Повторяю, американцы очень жестокие и очень осторожные люди. И расправляться с Россией, имеющей хоть какой-то ядерный, да и силовой в целом, потенциал, они не будут. А значит, этот потенциал надо обнулить. Как? Ведь не за счет взаимного сокращения ядерных вооружений. Мало ли до чего тут досокращаться можно!

И не за счет завершения дела развала нашей армии. Армия разваливается, но… хотел сказать «достаточно медленно», но вернее будет сказать «недостаточно быстро».

Американцам нужен хаос, способный надежно парализовать Россию.

Создание такого хаоса — дело в высшей степени рискованное, сложное, деликатное. И потому, что этот хаос не так-то просто создать. И потому, что еще труднее не допустить перехода хаоса (коль скоро его удастся создать) в новый порядок.

Ну создали в России хаос в феврале 1917 года. А к октябрю он стал переходить в новый порядок. И возник вопрос: стоило ли создавать хаос? Но тогда, между прочим, не было ядерного оружия. И совокупный Запад гораздо прочнее стоял на ногах.

Так какой же нужен хаос? Как мы видим, только такой, в котором нет зачатков будущего порядка. Что же это за хаос?

XLVIII.


Отвечая на этот вопрос, я возвращаюсь к примеру с Южной Африкой. И предупреждаю читателя, что использую Южную Африку как аналитическую метафору, позволяющую построить политическую модель. Это не значит, что я грубо искажаю процессы, происходившие в реальной ЮАР. Но, конечно же, меня интересует вовсе не ЮАР эпохи апартеида, а Россия, в которой имеет место новый апартеид, в чем-то более мягкий, чем юаровский, а в чем-то более жесткий.

Каков был политический расклад в ЮАР эпохи апартеида?

Первой, главной силой, задающей правила игры, были белые африканеры, загнавшие в гетто темнокожее южноафриканское население.

Я уже проводил метафорическую параллель между африканерами и нашим креативным меньшинством (дельфинами в терминологии Латыниной). И обращал внимание читателя на то, что наши дельфины разговаривают с анчоусами на том же языке апартеида, на котором белые южноафриканские африканеры разговаривали с южноафриканским темнокожим большинством. Различия в деталях. А суть та же: «Да, они в большинстве! Но это же неполноценное большинство!» Пуская время от времени лживую слезу по поводу страданий наших анчоусов под игом путинского режима, наши дельфины кайфуют от тех возможностей, которые создали для них перестройка и постперестройка. Прекрасно понимают, что эти возможности куплены страданиями большинства, брошенного в своеобразное зловещее социальное гетто. И добиваются только продолжения и усугубления своего кайфа.

Второй силой, столь же очевидной и ничуть не менее активной, чем первая, было само это темнокожее большинство, загнанное в южноафриканские гетто — бантустаны.

Казалось бы, этим расклад исчерпывается. Ан нет! И на ситуацию в тогдашней ЮАР, и на ситуацию в нынешней России воздействуют ТРИ силы. Именно ТРИ, а не ДВЕ.

Третья сила, воздействовавшая на южноафриканскую ситуацию, — это «Де Бирс». Транснациональная компания, занятая добычей алмазов и многим другим. Она-то и была настоящим хозяином ЮАР. Аналогом «Де Бирс» в современной России является Запад и прежде всего США.

Африканеры (первая сила) очень хотели поддерживать «Де Бирс» (третью силу). И готовы были для этого на многое. Но они постепенно ослабевали. Процент африканерского населения в ЮАР сокращался. Режим апартеида порождал все большую ненависть у непрерывно растущего местного темнокожего населения.

И вновь мы видим аналогию между тогдашней ситуацией в ЮАР и нынешней ситуацией в России. Но перед тем как, воспользовавшись этой аналогией, построить политическую модель, разберемся еще раз с природой того явления, которое приводило к пребыванию в гетто — бантустанах — темнокожего населения ЮАР эпохи апартеида и порождает нахождение в нынешних социальных гетто нашего российского большинства. Я называю это явление — «архаизация».

И южноафриканские африканеры эпохи апартеида, и наши нынешние дельфины одинаково архаизировали ненавистное им большинство. Налицо очень важная параллель, касающаяся самого принципа властвования. Древние римляне разделяли, чтобы властвовать. А наши российские дельфины и южноафриканские африканеры эпохи апартеида? Они подвластное им большинство и разделяли (разделяют), и архаизировали (архаизируют). Кстати, древние римляне подвластных им варваров не архаизировали — дороги строили, пытались прививать современность в их понимании. В этом смысле их технологии власти диаметрально противоположны технологиям африканерским и дельфинским.

XLIX.


Чем же архаизированное состояние отличается от состояния архаичного? Тем, что архаичное состояние является органичным, вытекающим из существа исторической ситуации. В подобном состоянии живут, например, пигмеи Центральной Африки. Оно носит целостный характер, является для популяции чем-то глубоко естественным и нормальным.

Южноафриканские африканеры имели под рукой для своих апартеидных экспериментов достаточно архаичный, так сказать, материал. Они этот материал, он же темнокожее большинство — всего лишь изолировали от современности. Ну и в какой-то степени — самим фактом пребывания в гетто — толкали назад в архаику.

Наше российское большинство — оно же анчоусы — это люди, успевшие при советской власти вкусить от современности. А значит, наши дельфины, отнимающие эту современность у большинства, покруче южноафриканских «апартеидчиков». Большинство уже не может пользоваться авиационным транспортом. А ведь оно им пользовалось. Это ли не архаизация? Вскоре для большинства станет недоступен и железнодорожный транспорт. Повышая цены на электроэнергию и выдавая большинству унизительнейшие лимиты на дешевую электроэнергию, наши дельфины возвращают большинство чуть ли не в эпоху лучин. Это ли не архаизация? Те примеры, которые я привел, не исчерпывают содержания происходящего. А ситуация в образовании? А ситуация в медицине?

Что говорил сербам преступник Клинтон? «Будете сопротивляться, мы вбомбим вас в средневековье». Вбомбить в средневековье — это осуществить архаизацию с помощью военных действий. Наши архаизаторы, они же дельфины, осуществляют глубокую архаизацию без бомбардировок и прочих видов грубого военного воздействия на «анчоусов». Но архаизация ими уже осуществлена. Причем такая, которая не снилась Клинтону. Архаизация продолжается, наращивается. Всякая попытка ее прекратить или даже в чем-то сдержать вызывает яростное негодование дельфинов.

К сожалению, архаизируемые анчоусы так и не поняли до конца подлинного содержания того, что вытворяют с ними преступные дельфины. Что ж, теория регресса и архаизация — это не дважды два четыре. А в политике иногда надо по многу раз, проявляя терпение и изобретательность, доказывать и самые простейшие вещи.

Используя при этом и метод повторения наиболее ярких примеров. Не зря говорят «повторение — мать учения».

Вот я и займусь сейчас повторением того, что уже описывал ранее. Не обессудь, читатель! Я, конечно же, не буду заниматься простым повторением, примеры свои существенно разовью. Кроме того, мы ведь строим отношения не по принципу «развлекающий и развлекаемый». Нам вместе надо выбираться из чудовищного капкана. И мы не выберемся из него, если сложнейшая суть происходящего не будет очевидна людям, от которых эта сложность отчуждена. Причем отчуждена специально, дабы они из капкана не выбирались, а просто дергались абы как.

L.


Я живу в дачном поселке, находящемся на территории ближнего Подмосковья, ставшего теперь Москвой. Переместился я из Москвы в этот поселок лет 15 назад в связи с болезнью моего близкого родственника. Мне сказали, что для защиты от этой болезни нужен свежий воздух, вот я и переместился. Переместившись, я обзавелся собакой — среднеазиатским волкодавом (алабаем). Собаку я выгуливаю по поселку более или менее систематически. В поселке идет интенсивное строительство. В качестве рабочей силы используется люди, приехавшие из Средней Азии. В среде живущих в моем поселке среднеазиатских гастарбайтеров моего алабая и боятся, и любят. В основном любят. Ибо он напоминает о родине.

Симпатия к моему алабаю в какой-то мере распространяется на меня. А поскольку я подчеркнуто приветлив по отношению к строителям, приехавшим из Средней Азии, то эти строители охотно со мной разговаривают. Что-то рассказывают о себе. Многие из них работали инженерами на крупных и крупнейших индустриальных предприятиях, построенных в наших среднеазиатских республиках. Теперь эти предприятия закрыты. И потому, что они не вписываются в новую рыночную конъюнктуру. И потому, что они не нужны новой постсоветской среднеазиатской элите. И не просто не нужны, а вредны. Холеные представители этой элиты говорили моим ближайшим соратникам, что до тех пор, пока архаизация не будет завершена, они не могут быть спокойны. Ибо только после этого они могут начать строительство новых среднеазиатских наций.

Холеные представители новой казахской элиты всерьез рассуждают, например, о вторичной юртизации казахского населения как условии построения полноценной казахской нации.

Итак, предприятия, на которых работали когда-то мои знакомые по поселку, вчерашние инженеры и нынешние гастарбайтеры, приказали долго жить. Семьи надо кормить. И вчерашние инженеры приехали выкапывать лопатами котлованы и носить носилками строительные материалы — к более сложным работам их не подпускают. Им очень мало платят и часть зарплаты изымают. Но то, что остается, позволяет спасти семьи от голода. Я рассказываю все это читателю не для того, чтобы брать на жалость или подчеркивать контраст между советской и постсоветской жизнью. Брать на жалость я вообще не люблю, а контраст между советской и постсоветской жизнью я не буду обсуждать в работах на эту тему. Здесь же я просто обращаю внимание на то, насколько эти наши гастарбайтеры из Средней Азии отличаются от мигрантов, приехавших в Европу из Северной Африки или азиатских государств. Мигранты, приехавшие в Европу из этих неевропейских мест, никогда не работали инженерами на современных заводах. Они пребывали в более или менее архаическом состоянии у себя дома, а потом отправились на заработки в Европу.

Для них архаическое состояние является естественным, а не благоприобретенным. В Европе же они чуть-чуть осовремениваются. К их архаике добавляется немного, так сказать, Модерна и Постмодерна (в основном, конечно же, Постмодерна). В случае же с нашими гастарбайтерами все происходит иначе: у них отняли Модерн и быстрым резким пинком вбили их назад в архаику. Поразительно, что это вообще удалось сделать. Но ведь удалось! Бывший инженер, беседующий со мной сначала об алабае, а потом на достаточно сложные темы, ночует на коврике, свернувшись так, как сворачивались его предки-дехкане (среднеазиатские крестьяне).

Советская власть стремительно вырвала его из прежнего дехканского состояния. Сам он — человек лет 45 — об этом состоянии почти не помнит. Но тело его и какие-то структуры его внутреннего мира это помнят очень хорошо. Тонкие структуры, созданные советской властью, рухнули, и обнажились эти структуры. Обломки тонких структур еще валяются и источают современность — в виде разговоров на разные нетривиальные темы. А обнажившиеся протоструктуры — уже укладывают моих знакомцев на коврики тем способом, который они в лучшем случае наблюдали в раннем детстве, пока не уехали из деревни в город. А то и не наблюдали вообще.

Вот это состояние называется архаизированным. Оно не является архаичным. Архаичным было состояние дехкан до того, как советская власть начала заниматься их модернизацией, перемещая на заводы и приобщая ко всему остальному («Товарищи освобожденные женщины Востока, с вашим мужем-эксплуататором мы покончили!»).

«Освобожденные женщины Востока» кончали университеты, становились докторами наук. Что теперь? Теперь часть из них должна снова надеть паранджу и вкусить всех радостей от нового «Абдуллы». А часть бежать восвояси. Признаем честно, что до Европы эта часть редко добегает. Гораздо чаще она добегает до Москвы и там оседает. Поразительно, что часть этой части — так называемая национальная интеллигенция, серьезнейшим образом поспособствовавшая распаду СССР. И до сих пор не ощущающая остро своей вины за случившееся.

LI.


Но я не чью-то там вину за случившееся хочу здесь обсуждать. А другое — архаизацию эту самую. Местные африканеры, они же «быковы», «сванидзе» и так далее, могут властвовать только в условиях архаизации. То есть тогда, когда большинство, ненавидящее это меньшинство, помещено в своеобразные гетто. Пока что речь идет о гетто более или менее условных. Сгонять в настоящие гетто это большинство будут года через три — четыре — когда оно не сможет платить за свои комнаты и квартиры, и его начнут переселять в бараки. Притом что бараки надо где-то еще построить. Причем достаточно компактно — чтобы можно было мониторить то, что там происходит. Да и организовывать происходящее надлежащим образом.

К этому времени архаизированное большинство будут бдительно опекать разного рода ювенальные и прочие инстанции. Оно будет рожать детей. Детей будут забирать. И так далее. Возникнет архаизированная субкультура этого большинства. А также разного рода контролеры — спецслужбистские, силовые и прочие — блюдущие это большинство. На сегодняшний день создана только протоструктура подобной архаизации. К примеру, у вас закрывается монопредприятие. И население начинает жить странным образом. Я понимаю, что наши африканеры с этим населением не соприкасаются. Но я лично соприкасаюсь с ним постоянно. Это очень странная жизнь.

Мужчины в камуфляже, на плохих велосипедах, с ружьями или удочками, притом что настоящей охоты и рыбалки на территории Центральной России нет — чай не Сибирь и не Дальний Восток. Но ведь ездят, оставляют велосипеды или мотоциклы, напоминающие по своему состоянию технику, показываемую в американских триллерах. И идут в лес. Или садятся на берегу реки. Выловив пару пескарей или добыв одну утку, мужчины идут обратно. Женщины и дети собирают бруснику и продают ее. Пенсионеров — бабушек и дедушек почитают как единственных кормильцев. И одновременно слегка третируют. Дерзкие мужчины уезжают на заработки, уподобляясь среднеазиатским гастарбайтерам и конкурируя с ними за место под африканерским солнцем.

Не могу сказать, что русские так же быстро, как среднеазиаты, возвращаются в квазитрадиционное состояние. В отличие от таджиков или узбеков, у русских, загнанных в ту же ловушку предателями-африканерами (они же постсоветская элита, тудыть ее растудыть), обрушившиеся структуры современности не падают на прочный «традиционалистский аттрактор», а проваливаются в какую-то загадочную трясину. Трясину квазипарабытия.

Как они вынырнут оттуда и вынырнут ли — это отдельный вопрос. Но нашим подлецам-африканерам до зарезу нужны архаизированные русские бантустаны, они же русские гетто. И русские вожди, которые будут эти гетто, так сказать, окормлять, понимая все сразу: и свою выгоду, которая состоит именно в том, чтобы гетто были, и свою шаткость, обусловленную тем, что гетто должны быть подчинены африканерам. А за попытку вывести гетто из подчиненного состояния африканеры этим самым русским вождям сделают ата-та. Вожди должны быть достаточно угодливыми и трусливыми для того, чтобы почитать африканеров, ценить свое положение вождей, а не рядовых обитателей гетто. И — бояться африканерских ата-та.

LII.


Русские гетто могут быть красными, националистическими, религиозными и иными. Для африканеров главное, чтобы они были гетто. Архаизируемые несчастные, загоняемые в это гетто африканерами, упираются, орут, что не хотят в него попадать. И попадают. А попадая — геттизируются. Я определяю «геттизацию» как архаизацию, осуществляемую в гетто. Неархаизированный новичок, попав в гетто, должен архаизироваться, став таким же, как старожилы. Для этого используется субкультура — в гетто должны смотреть сериалы и прочую низкопробную пакость. А также — алкоголь, наркотики. А также — различные инструменты сознательного растления (они же сексуальное обучение и многое другое). А также прозябающее безделье, соединяемое с ощущением отсутствия социальных перспектив и порождаемой этим ощущением фундаментальной безнадегой (рекомендую прочитать роман «Христос остановился в Эболи» или ознакомиться с различными описаниями бытия в латиноамериканских фавелах).

Геттизированное бытие… Слоняющиеся по гетто мальчишки и девчонки… Их расслабленно-невротизированные родители… Велосипеды, готовые развалиться на части… Такие же — вопиюще убогие — мотоциклы и жигули… Бессмысленный балдеж… Псевдообразование… Жуткая развлекаловка… Наигрубейшие формы разврата… И так далее.

Создан социальный ад. И его создатели твердо убеждены, что никакие новоявленные спасители из этого ада уже никого не выведут. Христос остановился не в Эболи, а в Костроме и Иваново.

Все, кто намерен выводить из этого социального ада, должны понять — геттизация нужна не только дельфинам из «Эха Москвы». Она нужна и совокупным Зюгановым. Потому что она позволяет им стричь купоны. Какие именно купоны? Например, голоса на выборах. Обитатель гетто, проголосовав за понятного для него босса, разговаривающего на языке гетто, подающего сигналы, понятные обитателям гетто, — наделяет босса-вождя желанным статусом и вытекающими из него возможностями. Всякие там кабинеты, вертушки, мигалки, зарплаты, поездки, лоббистские вознаграждения и так далее.

Чего добивается босс, он же вождь гетто? Продления и усугубления ситуации гетто. А зачем ему другая ситуация, если в другой ситуации его не выберут? Это простейший пример. Более сложные разобраны исследователями, занимавшимися разного рода гетто. В том числе и еврейскими местечками эпохи черты оседлости. Но и не только. Индейскими резервациями, например… Индийскими и африканскими племенами, контролируемыми британскими колонизаторами. И так далее.

Дельфины, контролирующие гетто, осуществляют контроль не непосредственно, а через прирученных анчоусов, охочих до дивидендов, снимаемых с ситуации гетто. Вспоминается стихотворение Бертольда Брехта:
		Семерых слонов имеет господин.



		Сверх того — восьмым он обладает.



		Семеро дики. Восьмой — ручной.



		Он за семерыми наблюдает.








И Зюганов, и другие ему подобные — это ручные слоны. Они же прирученные анчоусы. Как распознается такая порода? По упрощенчеству, по неукротимому желанию говорить на языке, не дающем возможности выйти из социального ада, о вещах, поддерживающих ситуацию социального ада. И одновременно — дающих некое специальное утешение. В этом смысле «Советская Россия» — это газета гетто. Ничего подлее, чем сознательное поддержание ситуации гетто, осуществляемое под видом негодования против гетто, нет и не может быть. Любой самый пакостный дельфин лучше прирученного анчоуса.

Заметьте, что ничего особенно оригинального в моих построениях, на самом деле, нет. Я всего лишь описываю классическую ситуацию контроля за гетто. Именно так осуществляется контроль за криминальной зоной. Или не криминальной, а иной. Для чего существовали полицаи? Для этого. А всякие там воры в законе? На самом деле — тоже для этого. Зону надо было не только «греть», чтобы заработать авторитет у бедолаг, но и контролировать. И не надо песен по поводу того, что этот контроль не осуществлялся на основе глубокого взаимодействия между органами и ворами в законе.

И дельфины, и вожди гетто в одинаковой степени заинтересованы в геттизации. Дельфины не боятся бунта обитателей гетто. Потому что бунт будет легко подавлен. Дельфины боятся настоящей революции, которая выведет из социального ада тех, кого они в этот ад загнали. А бунт — это всего лишь суррогат революции. Бунтовщики не могут создать образ будущего, не могут восстановить адекватное идеальное, не могут создать картину происходящего, не могут просчитать действия противника, элементарно не могут проявлять солидарность и так далее. И вот теперь мы подходим к главному.

LIII.


Первая сила, то бишь дельфины-африканеры, геттизируя ненавидимое и презираемое ею большинство, хочет этим большинством управлять. Удерживать и укреплять свою власть. В максимальной степени отдаивать это самое большинство. И только.

Но есть еще и третья сила. В ЮАР — «Де Бирс»… У нас в России — иноземцы, опекающие, так сказать, отечество наше. Третья иноземная сила, конечно же, заинтересована в том, чтобы полицаи-дельфины (они же прогрессоры, они же африканеры и так далее) грабили с нею на паях местное архаизированное анчоусное большинство, обитающее в гетто разного рода. Как в тех южноафриканских гетто-бантустанах, в которые темнокожих помещал политический апартеид. Так и в тех российских квазигетто, которые создали наши дельфины-прогрессоры, разрушив СССР и проведя либеральные реформы. То есть соорудив «зону Ч».

Но для того, чтобы установить степень вариативности поведения третьей силы, давайте повнимательнее проанализируем крах апартеида в ЮАР. Конечно же, нас не ЮАР интересует, а Россия. И, тем не менее, всмотримся в ЮАР как в зеркало, способное что-то нам поведать о нашем настоящем и будущем.

В ЮАР третья сила (она же «Де Бирс») неожиданно обнаружила, что южноафриканские гетто того… Перегреты недальновидными и слишком наглыми африканерами. Кроме того, население гетто быстро растет. А количество африканеров — уменьшается. Ощущая нарастающую нестабильность и опасную демографическую динамику, африканеры теряют адекватность. Восстановить эту адекватность «Де Бирсу» не удается. Что делает третья сила под названием «Де Бирс» в подобном случае? Она начинает диалог с лидером темнокожих анчоусов Нельсоном Манделой, помещенным в тюрьму дельфинами-африканерами.

Налаживание диалога с лидером второй силы (Манделой) третья (дебирсовская) сила начинает не только из прагматических соображений. Конечно же, прагматические соображения (они же подстеленная вовремя политическая соломка) имели для «Де Бирс» важное значение. Но были и другие соображения, носившие гораздо более стратегический (а также концептуальный и мироустроительный) характер.

Согласно этим соображениям, авторитарная модель, основанная на дельфинско-африканерском меньшинстве и анчоусно-темнокожем гетто, недостаточно устойчива, а главное, недостаточно беспощадна. Ведь в ней все-таки есть что-то от современности. А ну как найдется адекватный африканер, который займется не тупым завинчиванием апартеидных гаек, а выгодным для африканеров частичным демонтажем гетто? Это же повлечет многие нежелательные последствия! Как практические — адекватный африканер может додуматься и до национализации «Де Бирс», дабы обеспечить взаимопонимание между дельфинами и анчоусами, так и иные. А ну как этот адекватный африканер начнет еще более глубокую трансформацию, прекратит деление на дельфинов и анчоусов, изменит идеологию, глубоко преобразует культурную и социальную ситуацию? Это ведь безумно опасно не только в практическом, но и в мироустроительном, концептуальном плане.

Теперь — другой сценарий. Быстренько демонтируются гетто-бантустаны внутри ЮАР. И вся ЮАР превращается в огромное гетто. Да, при этом ужасно пострадают дельфины-африканеры — для них это неприемлемо. А для «Де Бирс»? В практическом смысле слова — ничего страшного.

Чернокожие захотят чем-то питаться. Им надо будет выходить на внешний рынок и продавать все те же алмазы. Возможностей для продажи у них меньше, чем у африканеров. А значит, продавать они будут дешевле. Возможно, они захотят сменить «Де Бирс» на другую транснациональную компанию. Но другая транснациональная компания, занимающаяся тем же самым, — это та же самая «Де Бирс» под другой вывеской.

Что же касается мироустроительной ситуации, а также иных ситуаций еще более высокого ранга, то тут сплошные выгоды. Если не для самой «Де Бирс», то для той высшей иноземной элиты, которая эту самую «Де Бирс» полностью контролирует. Гнойники архаизации, сосредоточенные в гетто, не вычищаются, а используются для повсеместной архаизации. Теперь уже никогда и ни у кого не возникнет желания превратить апартеидное общество в гражданское. Потому что псевдотриумф архаизированного населения надежнейшим образом отсекает общество от современности во всех смыслах этого слова. Осуществив это в отдельно взятой ЮАР, можно далее распространить результаты эксперимента на другие страны. А потом и провести, так сказать, окончательный, глобальный эксперимент. Мы видим, что эксперименты по архаизации осуществляются — конечно же, с поправкой на специфику той или иной страны — и в Ираке, и в Ливии, и в Тунисе, и в Египте. Когда иначе нельзя — бомбят. И реализуют на практике подлое предупреждение, сделанное Клинтоном сербам: «Мы вбомбим вас в средневековье». Вбомбливают даже не в средневековье, а в глубокую архаику. А когда можно не бомбить — действуют более мягко. В Ливии бомбили, а в Египте — нет. Но результат один и тот же.

И почему бы от таких экспериментов в отдельных странах и целых регионах не перейти к глобальному эксперименту? Впрочем, перед тем, как осуществить этот весьма рискованный переход, надо разобраться с Россией. В России нельзя — по очень многим причинам — осуществить буквально то, что было осуществлено при демонтаже апартеида в ЮАР. В числе причин, по которым это нельзя осуществить, на первом месте стоит наличие у России ядерного оружия. И не абы какого, как в Северной Корее, а до сих пор невероятно могучего и опасного. Но к этому все не сводится. Есть не только военные, но и социальные, политические риски. Причем ничуть не менее опасные. А ну как обитающие в социальных гетто анчоусы еще не архаизировались в нужной степени? Страшно подумать, что они будут в этом случае вытворять. И наконец, осуществление в России затеи, аналогичной демонтажу апартеида в ЮАР… право, не знаю, как сказать лучше… слишком гуманистично… недостаточно беспощадно…

LIV.


Внутри русских гетто, сооруженных нашими перестроечно-постперестроечными дельфинами, растет ностальгия по СССР. Современность укоренена в русском разуме и русской душе прочнее, нежели в разуме и душе представителей среднеазиатских народов, чей отказ от современности я описал выше. Ничего не хочу сказать плохого про представителей этих народов, но из песни слов не выкинешь. Приученный к современности русский человек не будет укладываться на циновки калачиком так, как это делает приехавший из Таджикистана бывший советский инженер. Иначе устроена и физическая, и психологическая, и даже социально-генетическая память. Хотелось бы избежать патетики. И признать, что нашим пакостным дельфинам удается выкорчевать современность и из русской души, а также русского разума. Вот только результат иной. Русский анчоус, из души и разума которого выкорчевали современность, не вернется в традиционализм, не заживет, как его среднеазиатский собрат, в симбиозе с досовременной архаичной средой. Русский скорее начнет спиваться, погружаться в темную безнадегу. Или — интегрироваться в криминал. Потеря современности для русского травматичнее, чем для таджика или киргиза. Никакого высокомерия в такой констатации нет. Тут уж, прошу прощения, не до высокомерности.

Но в связи с гораздо более болезненным отношением к потере современности, русский человек гораздо больше ностальгирует по современности. Которая для него связана с СССР. То есть она для таджика или киргиза еще более тесно связана с СССР. Но там, повторяю, нет столь болезненной реакции на потерю современности. Современность не была там достаточно органичной. Ее насаждали. Она пустила не столь глубокие корни. Досовременное состояние не было в такой степени искоренено, а значит, демонтаж современности, прочно ассоциируемой с русскими, имеет определенные компенсации. Хотя бы религиозные — утешение можно найти в исламе. А на самом деле и не только религиозные. Ибо для личности и народа, не слишком глубоко укорененных в современности, изъятие современности — это еще и обретение чего-то. В русском случае этого нет.

И потому ностальгия по советскому как по утраченной современности носит очень острый характер у русских постсоветских анчоусов. Преступным дельфинам удавалось долго держать этих анчоусов под наркозом самого разного рода. Но долго — это не значит вечно. Наркоз больше не действует — в чем могли убедиться все, кто наблюдал за передачами «Суд времени» и «Исторический процесс». Причем потеря действенности этого наркоза (квазипотребительского, квазикультурного и так далее) напоминает по последствиям потерю действенности наркоза обычного. Возникает и труднопереносимая боль, и весь букет сопряженных с этим переживаний.

И для наших дельфинов-африканеров, и для окормляющей нас иноземной третьей силы, аналогичной южноафриканской «Де Бирс», очень важно соединить советскую ностальгию с чем-то совершенно бесперспективным, насквозь пропитанным контрпродуктивной архаической субкультурой… Не имеющим ни малейшего отношения к советскому как особо драгоценной и перспективной модификации современного… И так далее. Это и есть Зюганов. Это и есть руководимая Зюгановым КПРФ.

Даже если анчоусы в наших гетто начнут бунтовать под флагами КПРФ и под ее чутким руководством — это должен быть именно бунт, а не революция.

Революция — это хаос, беременный новым порядком. Причем порядком, качественно более совершенным, чем предыдущий. Бунт — это бесплодный хаос.

Революция предполагает наличие авангарда, вышедшего из социального гетто, из социального ада. И готового выводить других.

Бунт — это судороги гетто. Даже если бунт не подавляют — он сам себя очень быстро исчерпывает. Ведь рано или поздно любые судороги или прекращаются, или кончаются смертью. Да и зачем судороги, если нет младенца, готового появиться на свет божий? У очень крупного и близкого к коммунистам французского писателя Ромена Роллана Святой Христофор, несущий младенца на своих плечах, говорит: «Как тяжело нести тебя. Дитя, скажи, кто ты?» И младенец ответил: «Я — Грядущий день». Бунт — это судороги без грядущего дня. Чем сильнее и длительнее судороги, тем тягостнее и унизительнее наступающее после них исчерпание.

Но есть ли очевидные доказательства того, что зюгановцы заняты геттизацией, столь нужной и им, и дельфинам, и иноземцам как третьей силе? Ведь такие доказательства не имеют права быть усложненными, конспирологическими. Они должны быть очевидными для всех. Они должны лежать на поверхности. Конспирология (мол, работает на такие-то силы, по такому-то заданию) — это вирус, порождающий всеобщее недоверие. Если мы хотим выводить людей из гетто, то для нас этот вирус вреден. И мы не имеем права участвовать в войне вирусов, заявляя: «Сами вы чей-то проект».

Нет, тут или-или. Или выведение темы за рамки широкого общественного обсуждения, или прямые и очевидные, элементарные доказательства того, что геттизация и Зюганов — близнецы-братья. Так есть ли такие доказательства? Да, они есть. Они просты. Они лежат на поверхности.

Возьмите в руки газету «Советская Россия» и внимательно ее прочитайте. И вы поймете, что эту газету вполне можно назвать «Советское гетто». Или сокращенно — не «Совраска», а «Совгеттка». То же самое с нынешней газетой «Правда».

Говорю это без всякого внутреннего ликования, с глубокой горечью. Мне об этом говорить трудно потому, что газет, отстаивающих коммунизм, мало. И возникает соблазн помолчать на больную тему. Ну пусть будут хоть какие-то газеты, отстаивающие коммунизм. Но такое молчание — именно соблазн. Нельзя допустить, чтобы геттизировалась даже самая элементарная советско-коммунистическая ностальгия. Нам нужны не судороги, нам нужен младенец, он же Грядущий день, которого несет на своих плечах Святой Христофор. Нам нужно поддержать все, что помогает рождению этого младенца. И нам нужно отвергнуть все, что этому мешает. Геттизация коммунистического советского движения нужна только тем, кто не хочет, чтобы младенец родился. И чтобы его понес в светлое будущее передовой класс, он же Святой Христофор.




Экономическая война





Торговые войны — 4. В эпоху ВТО


Весь мир осознал, что ВТО — это организация богатых и сильных стран, созданная ими для того, чтобы исключить выход на ведущие мировые торгово-экономические позиции стран бедных и слабых

Юрий Бялый




Уругвайский раунд переговоров ГАТТ, длившийся целых 8 лет и завершившийся к началу 1995 г. созданием ВТО, был посвящен принципиальному расширению сфер регулирования международной торговли. К условиям свободной торговли, введенным в рамках ГАТТ (таможенные тарифы и антидемпинг), добавились еще две сферы, принципиально важные для расширения экспорта развитых стран: торговля услугами (генеральное соглашение GATS) и торговля объектами интеллектуальной собственности (соглашение TRIPS). Кроме того, нормы антидемпинга были дополнены определенными запретами на систему государственных льгот и преференций для корпораций, выходящих на мировые рынки.

Одновременно происходило быстрое расширение состава ГАТТ за счет стран распадающегося «советского блока» в Восточной Европе, а также развивающихся стран Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, Африки. Причем к такому расширению был очень существенный стимул: МВФ и Всемирный банк принципиально не оказывали финансовую помощь тем странам, которые не вступили в ГАТТ/ВТО или, по крайней мере, не предпринимали для вступления активные усилия. Именно при помощи такого кнута-пряника шло вовлечение в глобальную «свободную торговлю» новых стран. А в результате возникали новые «незанятые» рынки, которых так жаждали высокоразвитые страны, уткнувшиеся в пределы своей торговой экспансии.

Но появление новых «свободных рынков» в тот же период столкнулось с крайне неприятным для высокоразвитых стран процессом: бурным экономическим ростом так называемых новых тигров в Юго-Восточной Азии. Это были, прежде всего, Южная Корея, Сингапур, Тайвань и Гонконг, но им уже дышали в спину Малайзия, Индонезия, Таиланд. А еще — и это было сразу осознано на Западе как самое важное обстоятельство — начал очень быстро расти Китай. Который получил в той же (и явно неслучайно «звериной»!) терминологии глобальных рынков имя «Большого Дракона».

«Тигры» и затем «дракон» сделали расширение экспорта и захват мировых рынков своими приоритетами. И пока США и развитые страны Западной Европы захватывали рынки Восточной Европы и начинали «переваривать» восточноевропейские экономики — «тигры» и «дракон» наращивали свою торговую экспансию не только на рынки Азии, Африки, Латинской Америки, но и на рынки наиболее развитых стран.

Вскоре выяснилось, что в Восточной Европе «переваривание» бывших соцстран плюс включение их большинства в Евросоюз — привело к почти полному захвату ключевых экономических позиций (банковско-финансовая система, основные отрасли промышленности, в том числе автопром, станкостроение и т. д.) американцами и «староевропейцами». Но одновременно оказалось, что большая часть внутренних рынков развитых стран Запада (ширпотреб, бытовая техника и электроника, игрушки и т. д.) с каждым годом все полнее захватывается товарными потоками из Юго-Восточной Азии.

И если на начальных этапах этого процесса «тигры» и «дракон» нередко действовали в стиле фальсификации мировых брендов или просто подавления местных конкурентов низкокачественным товарным демпингом, то вскоре ситуация изменилась. И изменилась она в большой степени благодаря чрезвычайно активной экспансии западных транснациональных корпораций (ТНК) в экономики «тигров», «дракона» и их «родственников» в других регионах мира.

Эти ТНК начали массированно переводить свое производство в Корею, Китай, Малайзию, Индонезию, Мексику, Бразилию, Аргентину, ЮАР и так далее. Поскольку обнаружили здесь и дешевую рабочую силу, очень быстро приобретающую необходимую производственную квалификацию, и некоторые другие дешевые и качественные ресурсы, включая сырье, и некоторые весьма «вкусные» налоговые, кредитные и иные преференции эффективным экспортерам.

И тогда с территорий «тигров», «дракона», а также их последователей (в том числе в Латинской Америке и Африке) на рынки Запада хлынули нарастающие потоки товарного импорта. Причем импорта, вполне конкурентоспособного местным товарам по качеству, но гораздо более дешевого и разнообразного.

Тогда-то и началась — уже в рамках недавно созданного ВТО — новая волна торговых войн. Началась в условиях, когда даже обновленные и ужесточенные нормы ВТО не могли всерьез затормозить «обратный» процесс завоевания развивающимися странами рынков развитых стран.

Развитый Запад не мог не ответить на этот новый процесс «встречной торговой экспансии» Востока. И ответы нашлись.

Один из способов ответа — прежде всего, американского — достаточно подробно описан в книге Джона Перкинса «Исповедь экономического убийцы», на которую я уже ссылался. Его суть — в навязывании конкурентам из развивающихся стран таких (якобы благих, эффективных и сулящих невиданные будущие экономические и технологические перспективы) проектов и программ, которые обладают двумя реальными свойствами:

— способность обеспечить глубокую и неотменяемую зависимость страны, принявшей к реализации такого рода проекты, от оборудования и технологических услуг тех (американских) корпораций, которые привлекаются к проектам;

— способность заставить страну, начавшую реализовать такие проекты, набрать таких (американских или связанных с американскими интересами) кредитов, которые приводят к попаданию этой страны в глубокую и непреодолимую «кредитно-долговую ловушку».

Второй способ западного (опять-таки, прежде всего, американского) ответа на новый торговый вызов со стороны развивающихся стран был непосредственно связан с первым способом. Такие страны, попавшие в кредитно-долговую ловушку и открытые «внешнему экономическому миру» в силу принятия норм ВТО, обрушивали механизмами финансово-биржевой войны.

Подробнее этот тип экономической войны мы обсудим позже. Здесь же для нас важно то, что именно таким образом — путем массированной спекулятивной атаки на валютные и фондовые рынки стран, находящихся в кредитно-долговых ловушках, — был организован мировой экономический кризис 1997–98 гг. Этот кризис не только буквально обвалил экономики Индонезии, Малайзии и Южной Кореи, но и очень болезненно сказался на Японии, Гонконге, Лаосе, Филиппинах и ряде других развивающихся стран. И мы этот кризис также вряд ли можем забыть, поскольку одним из его результатов стал дефолт 1998 г. — со всеми его тяжелейшими последствиями для нашего народа и государства.

А вот Китай этот кризис, еще не будучи членом ВТО (он вступил в эту организацию только в декабре 2001 г), прошел относительно благополучно. И не только: Китай оказал в кризисе существенную финансовую помощь ряду стран Юго-Восточной Азии, включая Гонконг и Сингапур. И тем самым не только продемонстрировал всему миру прочность своей модели хозяйственно-экономического развития, но и в определенной мере «привязал» к себе этой помощью некоторых более слабых торговых партнеров.

А далее Китай — уже вступив в ВТО — продолжил и нарастил свою товарную экспансию как на рынки развитых стран Запада (в первую очередь, в США и Европу), так и в те страны в разных регионах мира, рынки которых развитые страны уже давно считали своими. И в том числе на рынки России и стран СНГ, а также стран Латинской Америки и Африки. К тому же, на эти рынки вслед за Китаем начали активно претендовать оправившиеся от кризиса азиатские «тигры», а также Бразилия, Индия, Турция, ЮАР и так далее.

Именно для остановки этого процесса в 2001 г. в Катаре (в его столице Дохе) начался очередной (и первый для созданного ВТО) раунд переговоров по уточнению и дополнению принципов «свободной международной торговли».

Однако этот Дохийский раунд ВТО, завершение которого было назначено на 2005 год, уже восьмой год после этой даты все еще продолжается — причем практически без каких-либо ощутимых результатов. Большинство мировых экономических аналитиков уже почти уверены в том, что Дохийский раунд окончательно провалился. А в последние два года об этом начали открыто говорить крупнейшие мировые политики, включая премьера Великобритании Дэвида Кэмерона.

В чем причины? Причин много. Если их обобщить, то суть в том, что весь мир уже вполне осознал, что ВТО — это организация богатых и сильных стран, созданная ими для того, чтобы исключить выход на ведущие мировые торгово-экономические позиции стран бедных и слабых. То есть обеспечить такие правила мировой торговой игры, в которой у конкурентов богатых и сильных стран не было бы никаких шансов на итоговый выигрыш.

А потому более слабые и бедные страны на новом этапе торговых войн занялись придумыванием и использованием таких способов борьбы с сильными, которые позволяют обходить правила ВТО.

Это, во-первых, способы из того арсенала, который я ранее уже описывал в отношении Японии. А именно разнообразные варианты нетарифных барьеров на пути импорта — административных, санитарных, экологических, нормо-технических, касающихся условий охраны труда и особых прав потребителей, и прочая, и прочая.

Это, во-вторых, организация противодействия импорту и наращивания экспорта через госсектор, поддержка которого нормами ВТО впрямую не запрещена.

Это, в-третьих, так называемое экспортное кредитование на льготных условиях, для которого в нормах ВТО опять-таки нет прямых и однозначных запретов.

И это, наконец, управление курсом национальной валюты таким образом, чтобы он был существенно занижен по сравнению с ее паритетом покупательной способности (ППС).

Поясню, что это такое. Есть два способа определения соотношений стоимости валют.

Первый способ — соотношение цен валют на валютном рынке (валютный курс). Если, например, на этом рынке доллар покупают за 30 рублей, то курс доллара к рублю — 30.

Второй способ — сравнение стоимостей определенной (примерно одинаковой по составу и объему) «корзины» товаров и услуг в национальных валютах в двух странах (в данном случае, в России и США). Соответствующие сопоставления уже много лет ведут МВФ и Всемирный банк. Если эта «корзина», например, в США стоит 100 долларов, а в России 1600 рублей, то паритет покупательной способности доллара к рублю равен 16.

Как мы видим, разница между курсом и ППС валют может быть очень существенной. Причем если ППС определяется в первую очередь состоянием экономики страны, то курс может меняться в зависимости от игр (и манипуляций) на международных валютных рынках, а также в зависимости от политики Центральных банков различных стран. И именно управление курсом национальной валюты таким образом, чтобы она был занижен в сравнении с ППС, и оказывается сейчас одним из главных инструментов ведущихся торговых войн.

Смысл такой операции очень простой: если курс национальной валюты занижен, то страна-экспортер обеспечивает для своих товаров и услуг на мировом рынке дополнительную ценовую конкурентоспособность. И, значит, может продавать больше на мировых рынках, одновременно не допуская на свой внутренний рынок товары и услуги конкурентов с более дорогой валютой.

Это, конечно, создает побочные — и далеко не благие — эффекты. Например, если для удешевления (девальвации) своей валюты в обращение выпускается слишком много денег, это их обесценивает, то есть идет рост так называемой монетарной инфляции. И если страна нуждается, например, в масштабном импорте того, что не имеет и не производит (сырье, машины и оборудование, лекарства и т. д.), то этот импорт при недооцененной национальной валюте становится дороже. Но в условиях войны за завоевание чужих и сохранение своих рынков на такие жертвы, как правило, решаются многие страны.

Китай, в частности, ведет политику заниженного курса юаня уже много лет. И много лет получает обвинения за эту политику от стран ЕС, Японии и особенно США. При этом американцы чаще всего заявляют, что курс юаня занижен на 15–30%. Но некоторые специалисты по китайской экономике считают, что в действительности юань занижен примерно в два раза. Американцы такие оценки решительно оспаривают — и понятно, почему. Ведь если это так, то это означает, что Китай уже обогнал США, причем существенно обогнал, по реальному (исчисленному по ППС) валовому внутреннему продукту!

Однако если в игру девальваций вступят сразу многие мировые игроки, то будет глобальная торгово-финансовая война! Об угрозе которой сейчас говорит и пишет чуть не каждый второй экономический аналитик. Ведь и впрямь: начавшаяся в ходе нынешнего кризиса политика безумного наращивания денежной массы Федеральной резервной системой США (которую стыдливо называют «количественным смягчением»), и недавно принятая в ЕС похожая политика Европейского центрального банка — пахнут именно такой полномасштабной войной.

Но речь идет не только о торгово-финансовой войне. Развернувшийся с 2007 года мировой экономический кризис резко подхлестнул и ожесточил все типы идущих в мире торговых войн.

О том, как эти войны разворачивались, и к чему они привели на нынешнем этапе, — поговорим в следующей статье.




Информационно-психологическая война





Раскрепощение Низа


Первым этапом перестроечной «борьбы с тоталитарной системой» стало растабуирование сексуальной проблематики — то есть прямая адресация к Низу. Началось все в 1986 году с показательного превращения темы любви в хохму

Анна Кудинова




С чего начиналась перестройка? С требования перемен. «Перемен! Мы ждем перемен!» — пел Виктор Цой. Ждем перемен — то есть обновления.

«Но разве само по себе обновление — это плохо? И разве советское общество не нуждалось в обновлении?» — спросит читатель.

Тут все зависит от, скажем так, технологии обновления. Ведь в перестройку была применена особая технология — поразительно напоминающая ту, которую рекомендовал Франсуа Рабле и которую столь внятно описал Михаил Бахтин. В чем же состояла эта технология?

Для того чтобы нечто — смысл или идея, или человек, или даже общество в целом — обновилось, надо, в соответствии с рекомендациями Рабле — Бахтина, обрушить вертикаль. В противном случае «нечто» прочно привязано к Верху. Ему бы мчаться на всех парах к «веселому будущему», да вертикаль не пускает! А вот если связь с Верхом оборвать — «нечто» погрузится, наконец, в стихию благодатного Низа. Веселое слияние с Низом снимет пыль, патину с привычного и надоевшего. «Нечто» обновится и засверкает первозданной красотой. Во всяком случае, именно это сулят Рабле и Бахтин. Правда, слияние с Низом иногда заканчивается летальным исходом для того, что якобы должно было обновиться. Но это частности.

Как мы уже говорили, первым этапом перестроечной «борьбы с тоталитарной системой» стало растабуирование сексуальной проблематики — то есть прямая адресация к Низу. Началось все в 1986 году с показательного превращения темы любви в хохму (типичный прием травестирования, широко применяемый Рабле). Женщину, заявившую в программе Познера — Донахью о том, что в СССР секса нет, а есть любовь, сделали всесоюзным посмешищем, выпустив в эфир ее высказывание в урезанном виде, без упоминания любви, которая в нем была противопоставлена сексу.

Однако то, что расцвело пышным цветом в годы перестройки, предуготовлялось задолго до 1986 года. И если уж говорить о том, кто сделал в нашей стране первые шаги на ниве «секспросвета» и вброса темы «в СССР секса нет», тут никак не обойти стороной Игоря Кона.

Социолог (в перестроечное время его стали называть сексологом) и философ Игорь Кон родился в 1928 году и, по его словам, был воспитан родителями в пуританском духе. Соответственно, у него и в мыслях не было нарушать какие бы то ни было табу. Однако добрые намерения подросшего советского пуританина, решившего профессионально заняться теорией личности, а заодно социологией и психологией юношеского возраста, пошли прахом в 1950-е годы благодаря знакомству с трудами Альфреда Кинзи.

Кинзи — американский биолог, считающийся «отцом сексологии». Как и Кон, воспитывался он в большой строгости: родители Кинзи были консервативными христианами и ревностно посещали Методистскую церковь. Сам Кинзи впоследствии порвал с этой церковью.

В 1935 г. Кинзи впервые прочел публичную лекцию о своих исследованиях в области сексологии. Позже Фонд Рокфеллера заинтересовался этими исследования настолько, что оказал Кинзи финансовую поддержку. В 1947 г. Кинзи основал «Институт по изучению секса, пола и воспроизводства». А уже в 1948 г. опубликовал исследование «Сексуальное поведение человеческой особи мужского пола». Главный предмет этого исследования, основанного на нескольких тысячах личных бесед, — гомосексуальное поведение. Кинзи уверяет, что результат стал для него полной неожиданностью: до 48% (!) опрошенных мужчин подтвердили, что имели в жизни хотя бы один гомосексуальный контакт. В 1953 г. Кинзи публикует результаты нового исследования, посвященного предрасположенности женщин к лесбийскому поведению.

Оба исследования стали бестселлерами. Кто-то принял их восторженно. Кто-то — крайне негативно, усмотрев в них сокрушительную атаку на социальные и культурные ценности американцев, результатом которой стало переворачивание представлений о норме с ног на голову (как сказал бы Бахтин).

Многие эксперты считают, что именно исследования Кинзи «запустили» сексуальную революцию 1960-х. И что идеи Кинзи, согласно которым большинство людей не являются строго гомо- или гетеросексуальными, а балансируют между этими категориями (то есть, по сути, являются бисексуалами), по сути, легитимизировали гомосексуальность.

Но вернемся к Кону. Знания, почерпнутые им у Кинзи, буквально его распирали. Как сам он об этом пишет: «Если знаешь что-то важное — как не поделиться с другими?» В 1965 г. выходит книга Бахтина о Рабле. Какой живой отклик нашла в душе Кона теория об обновляющей природе великого Низа! Он решает во что бы то ни стало приобщить советских граждан к сексуальной культуре. В 1966 г. сделан первый шаг — журнал «Советская педагогика» публикует статью Кона «Половая мораль в свете социологии». В 1970-м в журнале «Иностранная литература» выходит его статья «Секс, общество, культура».

Дальнейший «секспросвет» был связан с третьим изданием Большой Советской энциклопедии (БСЭ) в 1970-е годы. Сколько яда изливает Кон, описывая, что если в первом издании БСЭ еще присутствовала «весьма консервативная» статья «Половая жизнь», то «ко времени выхода второго издания БСЭ (1955 г.) в СССР не стало уже не только «полового вопроса», но и «половой жизни»… (не отсюда ли выросло «В СССР секса нет»?) Стараниями Кона третье издание БСЭ приросло статьей «Сексология».

Ближе к концу 1970-х Кон прочитал в Институте им. Бехтерева лекционный курс о юношеской сексуальности, который широко разошелся в виде самиздата. К нему начинают поступать предложения из-за рубежа. Его книга «Культура/сексология» выходит сначала в Венгрии, а затем (под названием «Введение в сексологию») в обеих Германиях. Однако в СССР, несмотря на то, что Кону удалось заручиться рецензиями сорока ученых, книгу тогда не опубликовали. Не помогло даже то, что Кон, «чтобы не дразнить гусей, … снял главу о гомосексуализме».

В начале 1980-х Кон (история вполне в духе Франсуа Рабле!) предлагает журналу «Вопросы философии», то есть журналу «о высоком», свою статью «о низком». В ней, размышляя о филогенетических истоках фаллического культа, он рассказывает о ритуале демонстрации возбужденных половых органов у обезьян. Редколлегия большинством голосов статью отклонила. Как сказал один изумленный академик, данный материал был бы хорош в отделе сатиры и юмора, но не в «Вопросах философии». «Такова была инерция привычных табу!» — хохочет Кон. Кстати, в 1981 г. переработанный вариант этой статьи был таки опубликован именно в этом журнале.

Примерно в это же время Кон — один из первых в стране — предпринимает попытку поднять вопрос об отмене уголовного преследования за гомосексуальность. В 1984 г. в «Московском комсомольце» Кон — впервые в советской массовой печати — вводит в оборот слово «сексология». А еще он читает публичные лекции, правда, под «маскирующими» названия. Например, лекция о сексологии на семинаре в Союзе кинематографистов носила, в порядке юмора (с приветом от Бахтина!), название «Роль марксистско-ленинской философии в развитии научной фантастики».

В 1980-е выходит книга Кона «Дружба», в которой рассказывается об этом возвышающем чувстве (в том числе о трогательной дружбе Маркса и Энгельса — так и слышится раблезианский гогот)… Подробно рассмотрено, как менялись представления о дружбе от античности до наших времен… Описывая в главе об античности дружбу в мужских закрытых союзах, своей «коронной» теме — гомосексуализму — Кон был вынужден посвятить всего два-три невнятных предложения.

Как же должны были ненавидеть вертикальную коммунистическую систему те, кого неодолимо влек этот самый Низ! Не разделяя ее смыслы и ценности, они вынуждены были напяливать на себя своеобразный «корсет культуры». Потому что начав с разговоров о необходимости «сбросить Пушкина с корабля современности», большевики вместо этого жесткой рукой приобщили к высокой дворянской культуре — через обязательное изучение в школах великой русской классической литературы — все слои советского общества. Приходилось «соответствовать».

Когда же пробил час перестроечного Карнавала, Кон, содрав ненавистный «корсет культуры», выставил счет не только большевикам. В книге «Введение в сексологию» (1988 г.) он, по сути, всю русскую культуру обвинил в «настороженном отношении к телесному низу». То ли дело смеховая культура Запада, описанная Бахтиным! Именно во время карнавала раскрепощение низа достигало апогея: наступали «неограниченная свобода полового общения, инверсия сексуальных ролей, переодевание в одежду противоположного пола, оголение, насилование женщин мужчинами и наоборот», — завидует Кон.

В другой своей книге с характерным названием «Клубничка на березе. Сексуальная культура России» Кон, описывая западную карнавальную традицию, вновь ссылается на любимого автора: «По выражению М. Бахтина, здесь «все причащаются карнавальному действу. Карнавал не совершают и, строго говоря, даже не разыгрывают, а живут … по его законам, пока эти законы действуют».

В России же «мера игровой раскованности была гораздо уже. Знатные лица, тем более — духовные, сами не участвовали в плясках и играх скоморохов… Провоцирование смеха («смехотворение») и чрезмерный «смех до слез» почитались в допетровской Руси греховными. Ограничивалась и самоотдача игровому веселью… По словам одного польского автора начала XVII века, «русские бояре смеялись над западными танцами, считая неприличным плясать честному человеку… Человек честный, говорят они, должен сидеть на своем месте и только забавляться кривляниями шута, а не сам быть шутом для забавы другого: это не годится!»

Но мало того, что нам и так не посчастливилось, и мы оказались отлучены от великой карнавальной традиции Запада! Вследствие беспримерного диктата российской дворянской культуры наше население было еще и насильственно отторгнуто от «клубнички», которой не чурается народная смеховая культура. «Мы плохо знаем русскую сексуально-эротическую культуру не потому, что ее не было, а потому что царская, а вслед за ней — советская цензура не позволяли публиковать соответствующие источники и исследования…».

От нас много лет скрывали эротические «Русские заветные сказки»… «Авторитетное исследование русского мата известного московского лингвиста Бориса Успенского напечатано в 1983–1987 гг. в венгерском журнале «Studia Slavica Hungarica», и бедный советский читатель, за исключением «узкого круга специалистов», о нем попросту не знал… Первую исследовательскую монографию о сексуальной жизни православных славян, включая Древнюю Русь, «основанную не только на литературных, но и на архивных источниках», — стыд и позор! — опубликовали в 1989 г. вовсе не русские, а американский историк Ева Левина… «Наиболее полные обзоры истории однополой любви в России» также принадлежат перу американцев — литературоведу Семену Карлинскому и историку Александру Познанскому…

Хорошо, признаем, как хочется Кону, что замечательное западное общество потому такое раскрепощенное, что у него есть длительный опыт взаимодействия с Низом через причастность к многовековой карнавальной смеховой традиции. А советское общество, унаследовав православное «настороженное отношение к телесному низу» и будучи к тому же насильственно вогнано в «корсет дворянской культуры», такого опыта не имело.

Но тогда признаем и другое. Даже адаптированное к Низу западное общество с трудом оправилось (да и оправилось ли?) от сексуальной революции 1960-х. Так для чего же по неподготовленному, не причастному к карнавальной традиции советскому обществу был нанесен столь мощный залп Низа, который Западу и не снился? Чтобы это общество обрело, как ему и обещали, внутреннюю свободу? Или чтобы Низ заполонил все жизненное пространство, сокрушив смысловую вертикаль, а значит, уничтожив Красную Церковь?

Напоследок — об одной несостоявшейся встрече. «Бывают странные сближенья», — написал когда-то Пушкин… В далеком 1959 г. Кон защитил докторскую диссертацию «Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли» и выпустил одноименную монографию. Как впоследствии признался сам Кон, критика буржуазной философии была для него единственным способом познакомить советского читателя с этой философией. Так вот, интерес к монографии Кона проявил знаменитый французский философ и социолог Раймон Арон — тот самый, который оказал определяющее влияние на Константина Мельника (напомню — Мельник предложил рассматривать коммунизм как религию, а не как идеологию)…

Арону не откажешь в проницательности! Кон пишет: «Арон увидел в моей книге нечто заслуживающее внимания и пригласил меня на важный междисциплинарный симпозиум «Историк между этнологом и культурологом», куда меня, разумеется, не пустили. Французский социолог Виктор Каради рассказывал мне много лет спустя, что Арон очень сожалел об этом. Когда после симпозиума … он сказал: «В общем, все прошло хорошо, но я огорчен тем, что не удалось встретиться с Коном, это была моя главная цель».

Было бы интересно проанализировать еще одно «странное сближенье» — между поклонником Бахтина Коном и поклонницей Бахтина Юлией Кристевой (французским психоаналитиком и философом, неформальным идеологом ЛГБТ-движения). Но это — уже тема следующей статьи.




Классическая война





Доктрина Великой войны. Качественное превосходство


К осени 1941 года основной цели — уничтожения Красной Армии — вермахту добиться не удалось. И хотя наши войска понесли большие потери, они не только устояли, но и были готовы к дальнейшему отпору

Юрий Бардахчиев




В этой и нескольких последующих статьях мы будем говорить о том, как в ходе самой тяжелой и кровопролитной за всю историю России войны постепенно вырабатывалась новая отечественная стратегия, позволившая уничтожить блистательную машину немецкого блицкрига, как формировались и выковывались новые качества советского солдата-победителя.

Начало


Мировая военная история еще не знала примеров, чтобы в первый же день войны агрессор бросал в сражение такие огромные силы. 70% всех немецких дивизий, 75% орудий и минометов, 90% танков и боевых самолетов 22 июня начали вторжение на территорию СССР. Германское руководство намеревалось в первых же приграничных сражениях перемолоть все советские войска и сокрушить Красную Армию.

Немецкий Генштаб запланировал три стратегических направления удара по СССР: группа армий «Центр» наносила удар по Западному фронту (основное направление — на Москву), группа армий «Север» — по Северо-Западному и группа армий «Юг» — по Юго-Западному фронту.

У советской стороны на западной границе были расположены самые боеспособные части. Но они не были развернуты для отражения нападения.

Войска Западного фронта размещались в Белоруссии (командующий генерал Д. Г. Павлов). Полоса действий фронта — 470 км, состав — 44 дивизии. Большинство войск к 22 июня находились в казармах и лагерях, а 10 стрелковых дивизий резерва совершали пеший марш в приграничную полосу.

На Украине фронт протяженностью 860 км прикрывали войска Юго-Западного фронта (командующий генерал М. П. Кирпонос). В составе этого самого мощного фронта в Красной Армии было 58 дивизий. К 22 июня 15 дивизий находились на марше в 100–120 км от границы, остальные соединения находились на зимних квартирах и в лагерях.

Северо-Западный фронт держал оборону от Балтийского моря до южной границы Литвы на сухопутном фронте протяженностью 300 км. Войска фронта (командующий генерал Ф. И. Кузнецов) включали в себя 48 дивизий, почти треть из которых находилась на формировании в Пскове.

Лишь вечером 21 июня, когда от немецкого перебежчика были получены сведения о том, что немецкие войска занимают исходные позиции для наступления, была срочно подготовлена директива о приведении в боевую готовность войск западных приграничных округов (с припиской «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения»). Но оставались считанные часы, и войска так и не успели привести в полную боевую готовность, не говоря уже об их оперативном развертывании.

Нашествие


Уже в самом начале войны советским военным стратегам пришлось пересмотреть многие иллюзии, закоснелые догмы, самоуспокоительные представления. Стало понятно — такого мощного и злобного врага мы еще не знали. И что еще важнее — врага грамотного, умелого, предусмотрительного, сильного в планировании, гибкого в мгновенно меняющейся ситуации. В этой войне сошлись не только военные машины двух государств, но и национальные характеры: четкий, дисциплинированный, уважающий приказ, думающий наперед немец против стойкого, выносливого, безоглядно смелого, но и в немалой степени уповающего на авось русского солдата. И победить такого «интеллектуального» врага можно было, лишь приобретя такие же, как у него, качества, помноженные на русское презрение к смерти и нестандартность мышления.

Немецкая группа армий «Центр» была нацелена на Москву. На первом этапе ее основной целью был Минск, основным тактическим приемом — «двойные клещи», позволявшие охватывать целые армии, вносить дезорганизацию, лишать их снабжения боеприпасами и продовольствием, уничтожать как организованную воинскую силу. Наши командиры такие приемы знали, но в столь гигантских масштабах применять не умели. Тем не менее, шли упорные бои, продолжавшиеся неделю с неослабевающим напряжением. Но к 28 июня в Белостокско-Минском сражении советский Западный фронт был разгромлен, и группа армий «Центр» изготовилась к выполнению второго этапа плана «Барбаросса» — наступлению на Витебск.

Но дальше для германской армии начались неожиданности — советские войска стали организовывать мощные контрнаступления.

24 июня на Юго-Западном фронте советские войска нанесли сильный контрудар в районе Дубно — Луцк — Броды, вошедший в историю как величайшее танковое сражение Второй мировой войны. В сражении с обеих сторон приняли участие до 3200 танков. И хотя добиться серьезного перелома в ходе начального периода войны не удалось, ударные соединения Юго-Западного фронта на неделю задержали наступление немцев на Киев. Подвело советских полководцев отсутствие опыта современной маневренной войны — действия танковых корпусов свелись к разрозненным контратакам, а немецкое командование, грамотно руководя действиями своих войск, сумело отразить контрудар и разгромить советские армии.

Разгромленные после Минска войска Западного фронта были усилены свежими частями, отведены на новые рубежи и 6 июля в еще одном крупном контрнаступлении в направлении на Лепель (Белорусская ССР) попытались остановить немецкие ударные соединения. Наступление закончилось неудачей, несмотря на наше превосходство в живой силе и технике. Немецкое командование сумело сковать действия советских танковых соединений, а в обход были отправлены 3 мехдивизии, которые сходу форсировали Западную Двину и ворвались в Витебск. Сын Сталина, Яков Джугашвили, участвовавший в этом сражении в качестве командира батареи гаубиц и вскоре попавший в плен, записал в дневнике: «Неудачи русских танковых войск объясняются не плохим качеством материала или вооружения, а неспособностью командования и отсутствием опыта маневрирования…».

Огромное значение для замедления продвижения вермахта на Москву имело Смоленское сражение, продолжавшееся два месяца (с 10 июля по 10 сентября). Оно разворачивалось на огромной территории — до 650 км по фронту и до 250 км в глубину — и стало важным этапом в срыве плана «Барбаросса». Несмотря на тяжелые потери, советские войска выиграли время для подготовки к обороне на московском направлении. Однако разгромить немецкие войска вновь не удалось. Наступление проводилось без тщательной подготовки, наспех, без необходимого материального обеспечения, при отсутствии достаточных сведений о противнике, без знания его слабых сторон.

Но сила сопротивления врагу нарастала так, что 11 августа начальник германского Генштаба Ф. Гальдер записал в своем дневнике: «Общая обстановка всё очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия… был нами недооценён…»

Сопоставление


Существует огромное количество исторической литературы, в которой объясняется, почему СССР оказался не готов к отражению агрессии в первые дни и недели войны. В ней сравниваются количественные показатели вермахта и Красной Армии, приводятся данные по выпуску вооружений, описываются внутренние и международные факторы, из-за которых положение Советского Союза оказалось именно таким, каким оно оказалось, и т. д.

Все это верно. Но нам кажется, что ко всему сказанному стоит добавить еще ряд факторов, которые военные профессионалы знают хорошо, но в широкой печати внимание на них не акцентируется.

Эти факторы скрыты в самой концепции блицкрига.

Немецкие войска были развернуты уже к середине июня 1941 года. Военный термин «развертывание» означает многоступенчатую операцию по приведению войск в боевую готовность, по выполнению стратегических перевозок и сосредоточению создаваемых группировок на избранных направлениях.

Все это — тысячи и тысячи рутинных операций, включая доставку вооружений, боезапаса, горючего, обмундирования и пр., подготовку техники, приведение в порядок оргструктуры войск, а также, при возможности, их боевое слаживание. Когда они завершены, наступает момент, когда одна сторона полностью готова к войне, а другая терзается в сомнениях — начинать развертывание своих войск (т. е. дать повод объявить себя агрессором) или нет?

Советская военная мысль подобную ситуацию прорабатывала. Так, по результатам германско-польской войны, военный теоретик Г. Иссерсон написал книгу «Новые формы борьбы», изданную в 1940 году. В ней он фактически предсказал, как будет проходить начало агрессии Германии против СССР:

«Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развернутыми вооруженными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого. Разумеется, полностью скрыть это невозможно. В тех или иных размерах о сосредоточении становится известным. Однако от угрозы войны до вступления в войну всегда остается еще шаг. Он порождает сомнение, подготавливается ли действительное военное выступление или это только угроза. И пока одна сторона остается в этом сомнении, другая, твердо решившаяся на выступление, продолжает сосредоточение, пока, наконец, на границе не оказывается развернутой огромная вооруженная сила. После этого остается только дать сигнал, и война сразу разражается в своем полном масштабе».

Но это было теоретическое предвидение. До его практического воплощения в оперативные и мобилизационные планы требовались осознание именно такого хода событий, отбрасывание старых концепций, время для подготовки и перестройки оргструктур армии и многое другое. Этого времени у РККА не было.

Но вернемся к сказанному выше — что сама концепция блицкрига скрывает в себе ряд факторов, которые заведомо ставят защищающуюся сторону в слабое положение.

Во-первых, это возможность для агрессора сконцентрировать свои силы там и так, как это ему выгодно.

Во-вторых, возможность наращивать уровень отмобилизованности (он у немецкой армии был высочайший именно потому, что Германия готовилась к захватнической войне).

В-третьих, Германия имела возможность нарастить количественный параметр вооружений и личного состава до той степени, до которой это позволяли возможности военной экономики. Добавим, что помимо мощностей немецкой промышленности, Германия использовала промышленность чуть не половины Европы.

В-четвертых, вермахт мог сконцентрировать и одномоментно ввести в действие всю военную силу буквально в первый же день войны. Крайне важно, что до войны с СССР немцы такого нигде не применяли. Это было, так сказать, ноу-хау, придуманное специально для нас.

В-пятых, высочайшее качество подготовки войск, их взаимодействия, технической оснащенности (включая тактические новинки, например, наличие раций у каждого экипажа танка и самолета).

Добавить сюда опыт нескольких войн вермахта в Европе (и отсутствие такого опыта у нас, за исключением локальных сражений у Халхин-Гола и оз. Хасан), идеологический фактор (идеи реванша и расового превосходства были очень действенны), фактор неожиданности, — и ситуация для СССР оказывалась фактически безвыходной. Ибо с качественной точки зрения превосходство немецкой армии над советской было даже не в два, а в двадцать раз. Как в партии шахматного гроссмейстера против новичка победа достигается не за счет количества фигур, так и здесь было важно не количество танков, бронемашин, артиллерии, авиации и пр.

При этом и советская сторона допускала ошибки. Одной из серьезнейших военно-стратегических ошибок было предположение, что у РККА будет время для развертывания в ходе начавшейся войны. Нарком обороны и Генштаб считали (как писал в своих мемуарах г. К. Жуков), что война «должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений». Об этом же писал маршал А. М. Василевский: «…план по старинке предусматривал так называемый начальный период войны продолжительностью 15–20 дней от начала военных действий до вступления в дело основных войск страны».

Был и еще ряд ошибок, тяжелейшим образом сказавшихся на начальном этапе войны. Но к осени 1941 года — после ряда сражений, отступлений, контратак, гибели и пленения сотен тысяч солдат и офицеров, героического сопротивления армии и народа — вырисовалась следующая ситуация.

В ходе упорных оборонительных сражений блицкриг забуксовал, враг измотан, и пора ставить задачу на его отбрасывание в сторону границы.

Стратегия контрнаступлений является крайне эффективной. Только готовить их следует надлежащим образом.

Основной цели — уничтожения Красной Армии — вермахту добиться не удалось. И хотя наши войска понесли большие потери, они не только устояли, но и были готовы к дальнейшему отпору.

Как остановили, а потом и отбросили немцев — в следующей статье.




Реальная Россия





«Новая интеллигенция» по 2 руб. за минуту


На сегодня «новая интеллигенция» и ее звериные ценности, можно сказать, доминируют в российском обществе. Они везде: в государственном управлении, в образовании, в здравоохранении, в СМИ… Чем же тогда они недовольны?

Юлия Крижанская, Андрей Сверчков




Год назад, когда наш доблестный креативный класс еще надеялся на то, что он с помощью своих заокеанских хозяев быстро заломает «кровавый режим» и станет если уж не «владычицей морскою», то как минимум «вольною царицей», он (класс) был сильно обеспокоен тем, чтобы как-то «легализоваться» и определиться. Что-де есть вот такой отдельный класс, принадлежать к которому очень престижно и который по праву претендует на руководящую и направляющую роль. И который нельзя путать ни с какими другими классами и прослойками, иметь отношение к которым современному человеку не только не престижно, а стыдно.

Чтобы выполнить эту непростую, но важную задачу — отмежеваться от анчоусов разных сортов и обосновать свои дельфиньи прерогативы, креаклы чего только не делали. И социологические исследования заказывали, и конкурсы проводили, и «научные» конференции устраивали… Все это, вероятно, должно было быть аккумулировано и использовано для массированной промывки мозгов населения сразу после победы креаклов во 


 всероссийском масштабе.

Сейчас, когда перспективы быстрой победы и легкой наживы несколько отдалились, а призрак «разбитого корыта», наоборот, приблизился, большинство этих проектов оказались «позабыты-позаброшены» (что еще раз доказывает их именно политическое происхождение: нет политического смысла — нет проектов). Зато у нас есть возможность спокойно рассмотреть все эти потуги (как-то год назад было не до этого) и определить, в какую сторону будут развиваться дальнейшие самоидентификационные усилия дельфинов (нет сомнений, что желание стать «владычицей морскою» у них не пропало совсем, вот еще грантов получат — и с новыми силами ринутся…)

Надо сказать, что результаты этой креаклиной (креакловой?) деятельности по идеологическому обеспечению легитимации-отмежевания превзошли все ожидания. По сути, произошел «сеанс черной магии с последующим разоблачением». Но все по порядку.

Даже поверхностный обзор плодов этой бурной деятельности немедленно убеждает в том, что главное, от чего хотели отделить себя граждане, называющие себя креативным классом, — это от интеллигенции. Или, точнее, им очень хотелось стать такой особой «новой интеллигенцией», которая бы получила преимущества «старой»: авторитет в обществе, уважение народа, право определять «единственно верную» картину мира и т. д., но при этом — без всяких на то оснований и без какой бы то ни было ответственности за свои действия.

Для начала они объявили, что интеллигенция никому не нужна и поэтому она умерла, что ее нет. Да и (если подумать) не было никогда. Газеты и интернет запестрели заголовками типа «Интеллигенция — фантомная боль России», «Россияне считают, что интеллигенция исчезла», «Нашим соотечественникам совсем не нужна интеллигенция». Было обнародовано соответствующее социологическое исследование «Левада-центра», довольно противоречивые результаты которого трактовались однозначно в пользу идеи, что интеллигенции нет, не было и не будет. А если она когда-то и существовала, то теперь ее точно нет, и, главное, она никому не нужна. Социолог Б. Дубин так прокомментировал результаты опроса: «К нынешнему времени весь этот круг довольно туманных, внутренне плохо согласованных и противоречивых значений, вызываемых понятием «интеллигенция», стал еще более неопределенным. Может быть, даже неопределимым, поскольку совершенно не ясно, кому его нужно определять и зачем».

Но, несмотря на то, что интеллигенции нет и она не нужна, социолог почему-то (вне всякой связи с результатами комментируемого опроса) особенно подчеркивал, что те, кто выходили на Болотную и Сахарова, интеллигенцией точно не были: «Насколько мои коллеги и я можем судить, на площади и проспекты выходила не интеллигенция. Это было (возможно, еще будет) соединение разных социальных сил, культурных запросов, осей недовольства — без определенной программы, но с явным ощущением противостояния… Их альтернатива наверняка не пугает. Они выросли в обстановке конкуренции, желания выдвинуться, добиться успеха. И многие из них, судя по всему, определенного успеха добились. Так что и по самоопределению, и по обстановке, в которой они росли, и по тому, как они относятся друг к другу, что ценят, какими каналами коммуникации пользуются, это не интеллигенция».

И вот уже журналисты «все поняли» и другому социологу — Жану Тощенко — задают вопрос следующим образом: «Как вы сами определяете новую интеллигенцию? Чем еще она отличается от старой?» То есть на Болоте была не интеллигенция… а кто? Креативный класс? — но это название вызывает какие-то сомнительные эмоции и оценки… А, придумали: «новая интеллигенция». Однако Тощенко — человек старой закалки, его на мякине не проведешь, и вот что он отвечает: «Старая интеллигенция была в большей степени готова на служение обществу. И… она охотнее контактировала с другими слоями населения. Интеллигенция нового поколения инкапсулируется в своих профессиональных и социальных группах… Что касается интеллигенции в общем понимании, она всегда была связана какими-то нравственными обязательствами. Например, Вавилов говорил, что она несет ответственность за полученные знания. Образованные люди должны выступать перед людьми с лекциями, с разъяснениями, ретранслировать знания народу. Когда мы спросили студентов, должна ли интеллигенция служить народу, 40% сказали, что должна… остальные уверены, что никому интеллигенция ничего не должна. Потому что никакой интеллигенции и вовсе нет, а есть интеллектуалы. Как мне сказал один молодой коллега: «образованный человек должен выполнять свои профессиональные обязанности, а сопли разводить я не собираюсь». Но лично я исповедую правило, что человек, имеющий образование, должен нести моральную ответственность за свое знание, свои поступки, свои решения». То есть, с точки зрения Ж. Тощенко, те, кто не хочет нести моральную ответственность за свои действия и состояние общества, интеллигенцией называться не могут. Ну, разве что «новой интеллигенцией», да и то с натяжкой.

И вот уже эту «новую интеллигенцию» начинают как-то описывать. Вот, например, что пишет один из идеологов отечественного «креативного класса» А. Архангельский (обратите внимание, что в описании не только отсутствует всякое упоминание об ответственности интеллигенции, но и декларируется отсутствие народа — то есть того, в отношении которого эта ответственность, теоретически, могла бы быть). «После декабрьских выплесков протеста, зимних стояний, майских столкновений и летних выходов на улицу стало ясно, что неправы все. И те, кто говорил о гибели интеллигенции. И те, кто считал явление живым, но маргинальным. И те, кто приписывал ей невероятные возможности. Сложилась группа горожан, значительная, но не колоссальная, которая не хочет революции, но и не потерпит диктатуру, не способная на резкий разворот политики, но готовая, как сеть, оплетать гражданскую жизнь… Имеющая своих неформальных лидеров, как правило, из мира культуры. От Улицкой до Акунина. А что это, как не самые типичные признаки интеллигенции?

…У нас сейчас не классовое общество, а сословное; значит, нет и не может быть народа как явления и как метафоры; невозможно опереться на народнический миф и противопоставить себя гегемону, чем занималась прежняя интеллигенция. Зато приходится со вкусом делать то, что прежде презиралось, — зарабатывать деньги и обустраивать быт…

Так что оформилась новая социальная группа. Ее называют то креативным классом, то новой интеллигенцией — так называется премия, которую 11 декабря будет вручать газета «Московские новости».

И, кстати, о премии. Конкурс «Новая интеллигенция» проводился газетой «Московские новости» и явно был задуман как масштабный проект той самой легитимации креативного класса, о которой мы говорили. Идея конкурса состояла в том, чтобы внедрить в общественное сознание мысль о существовании «новой интеллигенции» — креативной, «болотной» и востребованной, в отличие от «старой интеллигенции» — несуществующей и никому не нужной. Об этом, собственно, заявили сами «Московские новости», представляя проект: «Новому социальному слою (имеются в виду люди, выходившие на Болотную — Авт.) срочно необходим положительный идентификатор, который дал бы всем возможность почувствовать себя чем-то единым — общностью, способной формулировать внутри себя общую повестку дня, влиять на политику и политиков, выдвигать из своей среды новых общественных лидеров, изменять жизнь вокруг, наконец.

Что же объединяет людей, многие из которых в декабре прошлого и в феврале этого года вышли на улицу, выразив недовольство ходом и результатами выборов в Госдуму? Объединяет их наличие чувства собственного достоинства… Эти люди в первую очередь требуют к себе уважения… Они хотят жить в «нормальной стране». И многие уже что-то делают сами, чтобы Россия стала «нормальной»… Все эти люди — новая версия российской интеллигенции. «Интеллигенция 2.0». Или проще — «новая интеллигенция».

На практике проект действительно вскрыл сущность с таким трудом сколачиваемого «креативного класса» и показал, насколько не похож этот «класс» на интеллигенцию — прежде всего, по той общественной функции, которую креаклы для себя считают главной.

Судите сами.

Победительницей в номинации «Поступок года» стала учительница Татьяна Иванова из Санкт-Петербурга, «не побоявшаяся рассказать в прессе о попытках фальсификаций на выборах в Госдуму» — кстати, это единственный победитель, хоть каким-то боком связанный с белоленточными протестами; все остальные прямо говорили, что никакая политика их не интересует. Суть «новой интеллигентности» Т. Ивановой состоит в том, что она, будучи на думских выборах 2011 г. председателем участковой избирательной комиссии, в январе 2012 года она рассказала журналистам, как их инструктировали перед парламентскими выборами сотрудники РОНО: «Должна победить «Единая Россия». Вы все должны для этого сделать». Вскоре после этого своего интервью Т. Иванова была уволена из школы, где работала завучем. Это, конечно, печально, однако какую роль сыграл «поступок года» в эпохальной борьбе белоленточников «за честные выборы» почему-то не сообщается. И это — еще печальнее.

В номинации «Власть с человеческим лицом» победу одержал Николай Переслегин — советник руководителя департамента культурного наследия Москвы. «Новая интеллигентность» советника «с человеческим лицом» — в том, что он «внедрил революционную систему, позволяющую восстановить большую часть культурных памятников Москвы — инвесторы могут арендовать здание за 1 рубль за квадратный метр в год на 49 лет, при условии, что проведут качественную реставрацию здания». Ну, что сказать? Возможно, мы сильно испорчены, но нам представляется, что… как бы сказать помягче… эта «революционная система» выглядит очень-очень коррупциогенной. Причем в этом сомнений нет, а вот в том, что она как-то сможет помочь реставрации культурных памятников Москвы, — сомнения есть. То есть «бизнес» тут хорошо виден, а вот «интеллигентность» как-то в тени оказывается…

В номинации «Бизнес для жизни» (кто бы нам объяснил, при чем тут интеллигентность — хоть новая, хоть старая?) победил Иван Митин — ресторатор, который учредил кафе «Циферблат», которое он называет «свободным пространством». Свобода там выражается в том, что «здесь гости (то есть посетители) оплачивают только время пребывания и могут играть в настольные игры, посещать увлекательные мероприятия, не задумываясь о количестве выпитого кофе». Действительно, вот она — свобода! — плати 2 рубля за каждую минуту пребывания в «пространстве» — и не думай о кофе, это грандиозно! Сам автор считает, что его кафе «меняет мир. Это место, свободное от симулякров, выдуманных ценностей, неправильных взаимоотношений между людьми, наигранности, лицемерия и неоправданных цен. Мы создаем… модель, может, не идеального (идеальное, наверное, за 1 руб. в минуту? — Авт.), но культурного и человечного взаимоотношения людей. Своим примером… мы очень маленькими порциями пытаемся внедрять ту же интеллигентность, тонкость, человечность в массы». Да… Если выбирать из бизнесов, то, может, и действительно, кофе по цене 2 рубля в минуту — это «интеллигентнее», чем 100 рублей за большую кружку. А может, и нет — смотря с какой скоростью пить.

Очень показательно высказался куратор этой номинации — «Бизнес для жизни» — Митя Борисов, продюсер, основатель ресторанов «Маяк», «Жан-Жак», «Джон Донн» и других: «На самом деле, интеллигент и буржуа — это почти одно и то же. Мне кажется, это человек, думающий безвозмездно, и если он что-то делает, то в первую очередь для себя и для таких, как он».

Премию в номинации «Гражданская активность» получил петербуржец Федор Горожанко за создание сайта «Заливает. СПб», на котором любой житель города мог оставить информацию о протечке крыши в своем доме.

Характерной особенностью этого проекта было то, что сам проект помог немногим, так как остался практически неизвестным (к слову, мы и сами живем в Санкт-Петербурге, но о проекте узнали только при подготовке статьи; а протечки в Питере — дело обычное, знали бы раньше — воспользовались бы). Зато автор проекта был «раскручен» значительно лучше и креативнее. Инициатива Ф. Горожанко довольно настойчиво и довольно успешно (уж не знаем, самостоятельно это делал автор или с чьей-то помощью) конвертирована в политический капитал. Сначала от городской администрации Валентины Матвиенко поступало предложение о работе в качестве советника (правда, неоплачиваемого), позже Федор был приглашен С. Мироновым в «Справедливую Россию» и даже вступил в ее ряды. Через несколько месяцев он выходит из состава СР и уже участвует в выборах в Законодательное Собрание Санкт-Петербурга как яблочник. Проиграв выборы, он становится помощником депутата «Яблока», бывшего чиновника городской администрации Максима Резника и руководителя регионального отделения «Яблока», позже скандально исключенного. Теперь Федор вместе с начальником состоят уже в «Гражданской платформе» Михаила Прохорова. По сути, номинация должна была называться «Политическая раскрутка», но организаторы премии на такую откровенность не решились.

В номинации «Город для людей» победил Андрей Сальников, который в своем дворе своими руками и за свои деньги построил оригинальную детскую площадку с кораблем, избушкой Бабы-яги и военной машиной, после чего разгорелась длительная борьба с властями Кунцево за сохранение площадки. Площадка, вроде, осталась на месте, Андрей планирует построить самолет, в чем мы ему пожелаем успеха.

Читатель уже наверняка понял: все эти премии и исследования выявили одну довольно-таки простую вещь. Идеал нашего креативного класса, она же «новая интеллигенция» — это вовсе не интеллигенция (это ответственность и служение, кому это надо?!). Идеал креаклов — это буржуазия. Причем (к прискорбию) мелкая — не зря же каждый второй (а хочет-то каждый первый) представитель креативных при первой возможности открывает ресторан. Не хайтек-компанию, не школу, не производство чего-нибудь полезного, а ресторан, причем, по возможности (в зависимости от количества денег), элитный, дорогой. То есть креаклы — этакая интеллигенция с 


 буржуазным лицом. Со всеми вытекающими последствиями.

Просим только не думать, что авторы вообще против бизнеса и принципиально не уважают бизнесменов. Напротив, мы считаем, что пока мы еще к социализму не вернулись, а находятся люди, которые могут более-менее честно (совсем-то честно просто невозможно) вести какой-нибудь бизнес — это хорошо. Вопрос совершенно в другом. В том, что именно будет продвигаться как моральный образец, как ценностный ориентир в нашем обществе.

С нашей интеллигенцией без кавычек тоже ведь не все в порядке — все мы помним, как по ее поводу высказывался В. И. Ленин. Не место в этой статье разбирать теорию вопроса, сейчас для нас важно одно — есть некие функции, без которых общество жить не может, и которые обычно в России выполняла интеллигенция. Вот что говорит Жан Тощенко: «Интеллигенция выполняет функцию духовного воспроизводства, то есть, продуцирует ценности и смыслы. А дальше эти смыслы тиражируются, и общество ими живет. Сегодня ценности и смыслы вновь начинают быть востребованными. Снова главный вопрос: не как жить, а зачем жить».

Итак, производство смыслов и ценностей — вот функция интеллигенции. Может ли ее выполнять «новая интеллигенция», то есть креативный класс и мелкая буржуазия — рестораторы широкого профиля, которые «если что-то делают, то в первую очередь для себя», «в первую очередь требуют к себе уважения» и «хотят жить в «нормальной стране» (так и хочется написать «нор-р-р-рмальной»)? Конечно! Только ценности будут соответствующие.

Сделаем небольшое и не сильно лирическое отступление. С неделю назад интернет облетела запись из «Фэйсбука» одного из лидеров (и формальных, и неформальных) Болота — Ольги Романовой. Возможно, многие эту запись видели, но не будем лишать удовольствия тех, кто пропустил это чудесное явление. Наслаждайтесь:

«Впервые в жизни не оплатила ресторанный счет. Вовсе не потому, что не могла — очень могла, с запасом. Просто менеджер изволил сообщить, что он думает об оппозиции вообще (фигово) и о Путине в частности (в восторге). Я знаю Руслана (менеджера ресторана) не первый год. И даже не третий десяток лет — гораздо дольше. Просто иногда хочется, чтобы старые дружбы заканчивались вот так плохо. Пусть он думает, что из-за денег. Хотя это не так. Он оскорбил всех наших сидельцев. Наверное, нужно было бы заплатить и плюнуть в морду. Но чего-то и платить тоже не захотелось. Пусть сам платит. За хлеб, за воду, за свободу. Слава Путину, хоть я его об этом и не спрашивала».

Вот такая, с позволения сказать, «новая интеллигенция», вот такой «креативный класс»! В комментариях этот пример вряд ли нуждается. Хотя… не можем отказать себе в удовольствии привести все-таки один комментарий, оставленный под этой записью, — по всей видимости, немыслимая креативная красота описанного Романовой поступка поразила даже представителей возглавляемых ею оппозиционных креаклов.

«Александр Пименов: «Впервые ударил женщину сапогом в живот. Вовсе не со зла, нет-нет. Просто старая добрая соседка с лестничной площадки изволила сообщить, что думает об оппозиции вообще (фигово) и о Путине в частности (в восторге). Я знаю Галю (добрую соседку) не первый год. И даже не третий десяток лет — гораздо больше. Просто иногда хочется, чтобы старые дружбы кончались вот так плохо. Пусть она думает, что из-за удара. Хотя это и не так. Она оскорбила всех посидельцев падика. Наверное, нужно было еще плюнуть в морду. Пусть сама думает. Слава Путину!».

Что ж, как говорится, другой «новой интеллигенции» у нас для вас нет, читатель. И вот какие-то такого типа смыслы и ценности будет производить наш креативный класс, если дать ему волю. И активно их продвигать в сознание широких масс трудящихся. Перефразируя известное высказывание Наполеона Бонапарта об армии, можно сказать: «Кто не хочет растить свою интеллигенцию, будет управляться чужой и чуждой». Что мы, собственно, и наблюдаем вот уже 20 лет.

Ценности и смыслы, которые продвигают в российское общество эти 20 лет, известны. Суть их вкратце состоит в том, что идеального не существует, как не существует и ценностей (кроме материальных, разумеется). Что деньги решают все, интерес может быть только корыстный, что выживает сильнейший, что человек человеку волк, а равенство — это утопия. С. Г. Кара-Мурза называет это «пропагандой социал-дарвинизма» и справедливо говорит о том, что большая часть идеологии перестройки бы основана на биологизаторстве общества «сведением социальных и культурных явлений к явлениям животного мира, к «закону джунглей»…

Вот видный… антрополог В. А. Тишков, который в 1992 году был председателем Госкомитета по делам национальностей в ранге министра в правительстве Ельцина, директор Института этнологии и антропологии РАН, академик РАН, в интервью в 1994 году выдает сентенцию: «Общество — это часть живой природы. Как и во всей живой природе, в человеческих сообществах существует доминирование, неравенство, состязательность, и это есть жизнь общества. Социальное равенство — это утопия и социальная смерть общества».

Биологизаторский подход к обществу неизбежно связан с таковым же подходом к человеку: человек превращается в зверя. И действительно, равенство и братство среди животных — это утопия, как и прогресс. Но ведь именно эти «смыслы» активно продавливается в российское общество теми, кто называет себя «креативным классом» и «новой интеллигенцией»! Вот свежий пример — в телепередаче «Школа злословия», которую ведут знатные креаклы Т. Толстая и А. Смирнова, выступает Александр Марков — ведущий научный сотрудник Палеонтологического института РАН, доктор биологических наук. Сначала обсуждается, что совершенно непонятно, чем движимо альтруистическое поведение людей? — ведь у него должны быть какие-то биологические основы!

«А. Смирнова. Меня очень интересует то, как вы объясняете альтруистическое поведение человека. Внутри семьи, когда это относится к родственникам, к детям и т. д., мне это совершенно понятно, мне этот механизм понятен (Ну, хоть это понятно, уже хлеб!). А в чем смысл с точки зрения биологии альтруистического поведения, самопожертвования вне родственных связей, я не совсем поняла…

Т. Толстая. Почему упорно существует саморазрушительный альтруизм?

А. Смирнова. То есть объясните мне биологию совести.

А. Марков. Ну если совсем кратко… нам приятно или кажется хорошим делать то, что выгодно генам наших предков, но это совершенно не значит, что это выгодно нашим генам сейчас, потому что все изменилось… Естественно часто наше поведение может теперь уже совершенно не соответствовать интересам наших генов».

И, наконец, главное:

«А. Смирнова. То есть совесть с точки зрения биологии — это рудиментарное как бы явление?

А. Марков. Не то чтобы сама совесть, а наша врожденная предрасположенность при определенных условиях вырастать совестливыми людьми».

То есть альтруизм — это атавизм, читатель. Как и совесть, она — «рудиментарное как бы явление». А вот, помнится, был уже такой персонаж в истории, который что-то говорил насчет освобождения от химеры совести… Плохо кончил вроде бы… А наша «новая интеллигенция» повторяет… Интеллигенция, ага.

Вот мы удивляемся тому, с какой легкостью распространяется по регионам ювенальная юстиция. А ничего удивительного — «новая интеллигенция» поработала. Вот, например, что пару лет назад говорил Лев Любимов — доктор экономических наук, профессор, один из создателей «Высшей школы экономики», заместитель научного руководителя ВШЭ, заведующий кафедрой макроэкономического анализа ВШЭ (если кто не помнит, ВШЭ была одним из основных питомников «болотных хомячков», согласно социологическим исследованиям). Так вот, пару лет назад этот господин писал о безработных на селе: «Одно делать нужно немедленно: изымать детей из семей этих «безработных» и растить их в интернатах (которые, конечно, нужно построить), чтобы сформировать у них навыки цивилизованной жизни, дать общее образование и втолкнуть в какой-то уровень профессионального образования. Т. е. их надо из этой среды извлекать». Креативно, правда?

Одно только неясно. На сегодня «новая интеллигенция» и ее звериные ценности, можно сказать, доминируют в российском обществе. Они везде: в государственном управлении, в образовании, в здравоохранении, в телевизионных передачах и на самом телевидении (а также в Большом театре, как выяснилось, который, наряду с ракетами, «наше все»). Чем же тогда они недовольны? Почему именно эта «новая интеллигенция» постоянно в первых рядах на всех «болотах»? Да и не только! А какой стон стоит в СМИ и в интернете — читать страшно! А концерт по поводу родительского съезда чего стоит?

Оставим сейчас в стороне совершенно законные предположения (которые давно уже не предположения) относительно заказного — со стороны врагов России — характера этих протестов. Потому что далеко не все участники Болотной и Сахарова были «на службе» — там, очевидно, было много людей, которые пришли самостоятельно, по зову сердца, так сказать. Так вот чем они-то недовольны? Все же по их вроде, а они все стонут и плачут. Вспоминаются строки Саши Черного — стихотворение, кстати, называется «Интеллигент»:
		Повернувшись спиной к обманувшей надежде



		И беспомощно свесив усталый язык,



		Не раздевшись, он спит в европейской одежде



		И храпит, как больной паровик.







		Истомила Идея бесплодьем интрижек,



		По углам паутина ленивой тоски,



		На полу вороха неразрезанных книжек



		И разбитых скрижалей куски…







		Дорогой мой, шепни мне сквозь сон по секрету,



		Отчего ты так страшно и тупо устал?



		За несбыточным счастьем гонялся по свету,



		Или, может быть, землю пахал?







		Дрогнул рот. Разомкнулись тяжелые вежды,



		Монотонные звуки уныло текут:



		«Брат! Одну за другой хоронил я надежды,



		Брат! От этого больше всего устают.







		Были яркие речи и смелые жесты



		И неполных желаний шальной хоровод.



		Я жених непришедшей прекрасной невесты,



		Я больной, утомленный урод».








Строки эти подсказывают нам ответ. «Новая интеллигенция», она же креативный класс — это «старые перестройщики» или дети. Это они втюхали России криминальный капитализм, это они были в первых рядах получателей той самой чечевичной похлебки в обмен на первородство.

Чуть более двух лет назад, в самом первом выпуске программы «Суть времени», С. Е. Кургинян сказал:






«Те, кто обрушили Советский Союз, послали в наше общество, которое почему-то к этому было готово, два главных месседжа.

Месседж № 1 состоял в том, что, знаете ли, ваше первородство настолько тухлое, что дальше некуда!.. И если вы будете держаться за это первородство — вы сумасшедшие.

Месседж № 2: «А зачем вам вообще нужно первородство?! Однова живём!»…

Оба эти месседжа проникли в сознание наших соотечественников, огромного количества соотечественников, и в итоге они отказались от своего первородства.

Идеальное рухнуло! Это делалось ради каких-то конкретных приобретений, именно материального характера. Ради большего просперити (процветания), ради большего количества чечевичной похлёбки, которая окажется в корыте. Граждане, отбросив первородство, совершили метафизическое падение, и этим завершили первый этап своей мистерии.

Но возник второй этап. Этап расплаты. Потому что когда ты продаёшь первородство за чечевичную похлёбку, то потом начинает медленно или быстро исчезать эта чечевичная похлёбка. Так действует князь мира сего…»





Вот оно! Начала исчезать чечевичная похлебка! В этом и есть ответ на наш вопрос. Креаклы остро ощущают, что чечевичная похлебка исчезает, надежды рушатся… И предчувствуют, что и мечты о том, чтобы стать буржуями, не осуществятся — ну не прокормит Россия такого количества буржуев, Боливар не вынесет… Что им, бедным, остается? Думать они не обучены, делать ничего не умеют… Остается только протестовать против «кровавого режима» и истерически 


 реагировать на С. Е. Кургиняна.




Социальная война





Что же Россия? О ее выборе


Россия (ее большинство), несмотря на более чем двадцатилетнюю обработку, не принимает навязываемые ей антинормы и патологичные ориентиры Запада. Россия остается верна семейным ценностным ориентирам

Вера Сорокина




Есть ли в мире кто-то, кроме России, кто против навязываемого тотального «голубого миропорядка»? Могут ли быть у нее союзники?

В предыдущих статьях мы рассмотрели ситуацию в Европе.

США, в отличие от Европы, не столь покорно прогибаются перед внедрением гомосексуальных и прочих новонорм, хотя именно с Америки все и началось. В США пока не идет речь о принятии общенациональных законов по однополым бракам, несмотря на то, что глава сверхдержавы президент Обама — за. В период президентской кампании (именно 9 мая 2012 г.) Обама публично заявил, что он лично поддерживает идею легализации однополых браков, но законодательно пусть решает каждый штат самостоятельно. Мало того, переизбравшись, Обама выпустил директиву, объявляющую борьбу за права секс-меньшинств за рубежом приоритетом американской политики, наряду с несением демократии. Однако американское общество пока еще окончательно не готово и по этому вопросу практически делится пополам. Пока однополые браки узаконены в 9 штатах из 50, в 39 — браки запрещены. Ряд штатов узаконил иные формы однополых союзов, их брачные права разнятся.

Латинская Америка к однополым бракам в основном лояльна, но доля населения, поддерживающая однополые браки, здесь ниже, чем в США. В 2010 г. однополые браки в Латинской Америке поддерживали 26,8%, в США — 47,4%. Объясняется такая «несовременность» влиянием церкви.

В Азиатско-Тихоокеанском регионе и в Центральной Азии права гомосексуалов находятся в основном под запретом. То есть однополые браки и гражданские союзы не входят в общенациональную политическую повестку стран региона. Единственная страна, легализовавшая гражданские однополые союзы и однополые браки, — Новая Зеландия. В Китае, Индии однополые отношения разрешены, но закона об однополых браках нет.

В Африке и на Ближнем Востоке гомосексуализм считается позорным явлением, во многих странах объявлен вне закона. В ряде исламских стран (Саудовская Аравия, Иран, Судан, ОАЭ) приняты законы о смертной казни для геев и лесбиянок. В других странах не казнят, но сажают надолго, а также жестко реагируют. Так, на угрозу британского премьера Д. Кэмерона лишить финансовой и гуманитарной помощи глава МИДа Танзании заявил: «Мы не согласны узаконить эту глупость, для того чтобы получать помощь и деньги. Гомосексуализм не является частью нашей культуры, и наши законы его не предусматривают». Исключение составляет ЮАР, где после окончания апартеида при пересмотре правовой системы в 90-е гг. были узаконены гомосексуальные браки.

Против гомосексуальных браков, помимо мусульманских стран, выступают страны с православной культурой: Россия, Сербия, Болгария. Гей-парады проходят по всему миру: в Риме, Париже, Мадриде, Лондоне, Берлине (в 2012 г. собралось 700 тыс. участников во главе с мэром-геем), уже и в Шанхае и т. д. И лишь в православных столицах они вызывают жесткий общественный, церковный и даже государственный отпор. Конечно, последнее — реже. Только Россия себе позволяет это.

В Сербии однополые отношения разрешены, но закона об однополых браках нет. Есть закон, запрещающий дискриминацию на почве сексуальной ориентации. В 2010 г. в Белграде на гей-параде 5 тыс. сербских полицейских, защищая 1 тыс. участников парада, столкнулись с жестким протестом 6 тыс. антигеевских демонстрантов. Лишь к вечеру бунтующая молодежь была разогнана, сотни протестующих были арестованы. И хотя 60% сербов не приемлют гомосексуализм, а треть вообще ратует за силовой разгон подобных акций (накануне 11 тысяч жителей столицы протестовали против проведения акции), гей-парад с участие чиновников Евросоюза состоялся. Сербия продемонстрировала свою лояльность по отношению к европейским ценностям. Для секс-меньшинств это мероприятие стало событием историческим.

Россия явно не демонстрирует лояльности по отношению к таким европейским ценностям. В России однополые отношения разрешены, но нет закона, разрешающего однополые браки. Подстрекание к ненависти на почве сексуальной ориентации запрещено, но запрещены также демонстрации сексуальных меньшинств.

В западных цивилизованных государствах гей-парады проходят в виде гей-карнавалов. По улицам проходят полуобнаженные костюмированные гей-активисты, они танцуют, а благодарные обыватели, стоя по сторонам улиц, смотрят на это, так сказать, развлечение. Кому не нравится — не смотрят. Западная церковь старается быть толерантной.

Но для большинства россиян такие акции не развлечение, а надругательство и пропаганда разврата. Отнюдь не случайно в прогеевской пропаганде, которая неустанно ведется в интернете, проблема неприятия переводится на бытовой уровень: «Ну, чего так волноваться… Я вот, например, кипяченое молоко не выношу. Даже от запаха тошнит. Так что мне теперь — ненавидеть тех, кто его пьет? Я всегда был за гомосексуальные браки. Но я могу понять и тех, кто против».

«Гомофоб» и «извращенец» (?!) вот основные обвинения противников гомосексуализма и гей-парадов. Но, извините, таких «извращенцев» в России не просто много, их абсолютное большинство. По данным «Левада-центра» 2010 г., «категорически против» гей-парадов — 58%, «скорее против» — 24%. «За» — 1%. То есть, 92% против 1%. Сплошное гомофобское извращение!

38% считают гомосексуализм результатом распущенности, вредной привычкой, 36% — болезнью, результатом психологической травмы, 15% — обычной сексуальной ориентацией. То есть, 74% против 15%.

На вопрос «Что с гомосексуалистами делать?» 21% отвечают — лечить, 18% — изолировать, 4% — ликвидировать. Но не все так кровожадны: 25% считают, что геев и лесбиянок нужно оставить в покое, 24% — оказывать психологическую помощь (опять лечить).

«Категорически против» узаконивания однополых браков 54%, «скорее против» — 30%. Всего — 84%. «Поддерживают» и «частично поддерживают» 3% и 11%. Но надо сказать, что терпимость и толерантность россиян по отношению к однополым бракам растет! И в 2012 г. число противников снизилось с 84% до 77%.

За счет чего? Известно всем, что наше российское общество делится с недавних пор на креативное меньшинство и отсталое (пропутинское) большинство, которое и голосует против. Либеральная же часть (креаклы и иже с ними), безусловно, поддерживает введение неприемлемых для большинства в России западных норм. Кому-то из них они близки по ориентации, кто-то отрабатывает гранты, значительная же часть поддерживает всем своим существом только потому, что «так сказал Запад».

Сторонники гей-парадов в России надеются, что с помощью этих акций Россия станет на путь продвижения в цивилизованное общество. А это и есть главная задача оппозиции. Писатель Д. Ольшанский, например, уверен, что «Гей-парады — это в тысячу раз более принципиальные вещи, нежели Путин. Потому что они и есть тот европейский уклад, европейский адат, за который воюет интеллигенция. И воюет она на самом деле против адата русского, а вовсе не против Путина, что бы ни думали сами эти люди».

«Грани. ру» ведут спецпроект «Против гомофобии». В его рамках известные либеральные писатели, ведущие, журналисты, общественные деятели в видеоклипах поддерживают гомосексуалистов и клеймят закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди несовершеннолетних. Надо сказать, аргументация защиты — незамысловатая. Типа: «Какой-то феодализм…», «Хватит жить представлениями XIX века». «Наше общество находится на уровне Америки 40-х годов», «Это все равно, что антисемитизм» и т. д.

Рената Литвинова, выступая в поддержку российских геев, признается: «Конечно, я не приемлю никакой гомофобии, никакой сегрегации, никакого расизма, потому что это все звенья одной цепи». И далее: «Когда вы отстаиваете свое право быть такими, какие вы есть, вы отстаиваете права всех меньшинств и всех людей, которые не похожи на «нормальных».Норма для меня — наивысшее оскорбление». Подобное заявление подразумевает, что защитница геев в борьбе против нормы ратует за снятие табу с инцеста, педофилии, людоедства и пр.? Или заслуженная артистка РФ имеет в виду всего лишь норму отечественную, отсталую и ненавистную? Западную же, продвинутую и любую она принимает с восторгом. (Надо сказать, что Литвинова, по сути, озвучивает резолюцию Европарламента от 2006 г., которая определяет гомофобию как «иррациональный страх (причем тут страх? чей страх?) и отвращение (это точно есть!) к гомосексуальности и к лесбиянкам, геям, бисексуалам и трансгендерным людям, основанное на предубеждении, подобном расизму, ксенофобии, антисемитизму и сексизму»).

Но чем можно объяснить столь редкую непримиримость россиян в этом вопросе? Оказывается, существуют подробные западные исследования, посвященные ценностным установкам европейцев, под названием «Европейские ценности», которые включают в себя отношение к семье, труду, политике, обществу и пр. В числе опрошенных 46 стран — Россия (2008 год).

И на первом месте в иерархии ценностей россиян — СЕМЬЯ. Друзья, знакомые, работа, свободное время, религия, политика следуют за ней. Основной формой организации семьи по-прежнему считается брак, устаревшим его считают 20%. Мало того, по мнению соотечественников, брак и долгосрочные отношения — вот залог человеческого счастья. Причем доля тех, кто разделяет эту точку зрения, растет (в 1999 их был 71%, а в 2008 г. — 79%)!

И на каком же фундаменте строится счастливый брак? На верности, наличии в семье детей, хорошем доходе, хороших жилищных условиях, готовности обсуждать возникающие в семье проблемы, гармоничных сексуальных отношениях, разделении домашних обязанностей. Чем же это по сути своей отличается от советских взглядов? Почему не проявляются новые веяния потребительского западничества в отличие от остального мира?

Теперь о роли женщины. Вы думаете, речь пойдет о ее правах? О выборе — рожать ей или развиваться (так ставится вопрос в Европе)? О выборе между карьерой и детьми? Нет! Большинство опрошенных (80%) считают, что муж и жена должны вносить вклад в семейный бюджет и при этом отцы не хуже матерей могут позаботиться о детях. То есть речь идет о равенстве ответственности и обязанностей родителей в семье. Однако 80% считают, что работающая женщина — это, скорее, необходимость вынужденная, и призванием женщины по-прежнему признается дом, дети. А еще 83% опрошенных уверены, что женщина не может чувствовать себя полноценной без детей. Интересно, что растет неодобрение абортов как для незамужней женщины, так и для семейной. Возникает даже вопрос: почему при таких ценностных ориентирах мы не на первом месте по рождаемости? Потому, по-видимому, что живут сами по себе, а идеалы — сами по себе.

Теперь о детях. Отказавшись от идеологии, от советского прошлого и, соответственно, от борьбы за него, россияне не отказались от жизни. Именно поэтому дети — очень важная часть жизни россиян, без них невозможен ни счастливый брак, ни ощущение собственной полноценности, ни будущее. Тем более что российская жизнь счастливого будущего не сулит. При этом счастливый ребенок — это ребенок, который растет в семье, где есть мать и отец (разнополые — однозначно).

Конечно, с 2008 г. много воды утекло, и очень много разнообразной мути привнесено в нашу жизнь с Запада при ярой поддержке либеральной пятой колонны. Конечно, подрастает поколение малограмотных, инфантильных, криминализованных, нездоровых «зомбированных» детей, родившихся в конце 80–90-х. За кем и куда пойдут они — непонятно. Однако исследовательский портал SuperJob.ru, утверждает, что, согласно его опросам, «ради карьеры каждый второй россиянин готов жертвовать отдыхом, личным временем, но семьей и детьми пожертвуют —всего 1%». Сделаем поправку на ограниченный круг респондентов, но согласимся: ситуация у нас совсем не та, что в Европе.

Итак, анализируя проблематику семьи, мы обнаружили, что Россия (ее большинство), несмотря на более чем двадцатилетнюю обработку, не принимает навязываемые ей антинормы и патологичные ориентиры Запада. Россия (пусть интуитивно) остается верна семейным ценностным ориентирам, переданным ей из российской, советской нравственной парадигмы. И она не хочет расставаться со своей вроде «зачищенной» самостью.

Россия практически единственная сопротивляется расчеловечиваемому миру, что делает ее крайне уязвимой. И все же, чтобы выстоять в этом мире, изменить его, спасти себя и детей, на которых она возлагает свою последнюю надежду, России нужно не сопротивление на уровне рефлекса, а сопротивление осмысленное, приводящее к осознанному выбору собственного, благого и тяжелого пути. Пути борьбы.




Война с историей





Платформа фашизации — 2


После развала СССР темой суда над коммунизмом наиболее озаботились наследники русских соратников Гитлера в лице НТС, а также наследники республиканских коллаборационистов

Ирина Кургинян




Как мы выяснили в предыдущей статье, проект десоветизации господ Федотова, Караганова и Ко является «клоном» международной программы «Платформа европейской памяти и совести». Мы задались вопросом — а не является ли сама «Платформа», в свою очередь, «клоном» чего-то иного?

Действительно, это «иное» — «проект-первоисточник» — существует.

Им является программа власовского «Народно-трудового союза» (НТС).

После развала СССР темой суда над коммунизмом наиболее озаботились наследники русских соратников Гитлера в лице НТС, а также наследники республиканских коллаборационистов — партии В. Ландсбергиса в Литве, К. Оюланд в Эстонии, В. Ющенко на Украине и др.

В мае 1996 г. на I российском съезде НТС в Перми был предложен план: «создать Независимый Международный Суд «Нюрнберг-2»…; создать в государствах, подвергшихся коммунистическому насилию, комитеты по развитию процесса общественного осуждения преступной деятельности номенклатуры; установить контакт со всеми организациями, добивающимся проведения независимого суда над идеологией и системой коммунизма».

А в 1997 г. Совет НТС в своем «Обращении к гражданам России» выдвинул полномасштабную программу десоветизации:






— принять меры к признанию КПСС и ее боевых отрядов — органов ВЧК — ГПУ — НКВД — МГБ — КГБ преступными организациями…;

— признать противоправными приговоры, вынесенные в отношении россиян — борцов с преступным режимом…;

— избавить наши города и села от памятников коммунистическим палачам;

— запретить коммунистическую символику — аналогично запрету нацистской в Германии;

— убрать коммунистические названия с карты нашей страны;

— очистить главную площадь страны от мумии В. Ульянова по кличке «Ленин» и от коммунистического кладбища;

— похоронить с подобающими почестями останки царской семьи…;

— установить памятники героям Белого дела, всем павшим в борьбе с коммунизмом… — в российских городах, на территориях советских концлагерей и в местах массовых расстрелов».





Правда, воплотить данную программу в политический курс удалось не сразу. Как не прошла в то время и затея с полномасштабным международным судом. В 2000 г. Ландсбергис сделал попытку устроить в Вильнюсе «международный суд над коммунизмом». Шоу это, однако, никакой юридической силы не возымело. Международное сообщество оказалось не готово к официализации подобных игрищ.

Шансы у международных «декоммунизаторов», как уже говорилось, резко возросли в связи с принятием в Евросоюз в 2004 г. стран Восточной Европы и Прибалтики. В том же году Ландсбергис в компании еще нескольких политиков обратился с призывом к главам стран мира не принимать участия в праздновании 60-летия Победы над нацизмом 9 мая 2005 г. А спустя четыре года бывший чешский президент В. Гавел и тот же Ландсбергис стали инициаторами «Пражской декларации», в которой было выдвинуто требование международного осуждения «преступлений коммунизма» (подготовкой этого осуждения нынче занимается «Платформа европейской памяти и совести»).

У российских «декоммунизаторов» шансы появились лишь осенью 2009 г., когда президент Медведев огласил свои идеи экономической и политической модернизации в статье «Россия, вперед!» и в Послании Федеральному Собранию. В «России, вперед!» Медведев пригласил «всех, кому есть что сказать, к участию». А у НТС было что сказать, и даже очень!

В декабре 2009 г. Совет НТС опубликовал статью «Модернизация сознания» в журнале «Посев» («отклик Совета НТС на Обращение Президента России Д. А. Медведева «Россия, вперед!» и его Послание Федеральному Собранию России»). В статье отмечалось, что «в своих выступлениях осенью 2009 года Президент призывает к модернизации страны, прежде всего ее экономики». Однако, указывал Совет НТС, «свинцовой гирей, мешающей нам двигаться вперед, служат многочисленные наслоения советского менталитета. От этого менталитета и надо избавляться, в самых разных областях. Нужна, прежде всего, «модернизация» сознания. Об этом не заботится власть, но этим она должна заниматься в первую очередь». Называлось три основные области, которые должны подлежать «модернизации сознания».

1. Понимание истории


Исходный тезис: «…Нынешняя Россия есть наследница России антисоветской. … Нашему антисоветскому прошлому и надо уделять должное внимание при изучении истории, а его героям — должный почет».

Затем разъяснялось, каким именно «героям» следует уделять должный почет. Это и «борьба крестьян против коллективизации», якобы «вылившаяся позже в так называемый «коллаборационизм». И, главное, сам коллаборационизм времен Великой Отечественной войны — который якобы «был движим отнюдь не симпатиями к гитлеризму, а стремлением сохранить людям жизнь и создать альтернативу советской власти». «Доблесть» этих альтернативщиков — зверствовавших, как известно, от Львова до Вильнюса! — по уверениям НТС, станет ясна, стоит лишь открыть ведомственные архивы.

Соответственно, предлагалась «модернизация» всей истории Великой Отечественной войны. Тут основное — принять тезис «Гитлер и Сталин — близнецы-братья» (или, по особо греющему сердца НТСовцев выражению, «братья коммунаци»). Ну, а далее — со всеми остановками — все как есть коллаборационистское откровение: «Эту трагедию нельзя маскировать медоточивой риторикой про Великую отечественную. Война была не только Отечественной. Она, особенно на первом этапе, была и войной гражданской (кто знает, что в Сталинграде на немецкой стороне без всякого Власова пало 50 000 советских граждан? Их трагедии где стоит памятник?) А на последнем этапе она была войной завоевательной, направленной на коммунизацию Европы. Страны Восточной Европы в 1945 году ощутили не освобождение, а смену одной диктатуры — 4-хлетней, на другую, 40-летнюю».

Вот так, поняли?! «Не было» у нас с вами Великой Отечественной войны, ибо каждый ее период, если приглядеться, критически уязвим. Зато «неуязвимы» предатели-коллаборационисты, воевавшие против нас в Сталинграде. «Славным делам» которых уж где-нибудь да надо поставить памятник… И, кстати, очень понятно, где — естественно, на месте «тоталитарного» Мамаева кургана!

2. Исправление имен


Предлагалось вернуть досоветские топографические названия. А также уничтожить Мавзолей и памятники советским лидерам. Но это далеко не все! А как быть с «местами, где исторических названий не было»? Предлагалось в этом случае советские названия заменить «названиями в честь созидателей российской культуры и государственности и деятелей антисоветского сопротивления».

Такой вот издевательский рецепт от псевдоревнителей старины: а ну-ка, пусть созданное в советскую эпоху возвеличивает теперь диссидентов и коллаборационистов!.. Чтоб уж — на убой.

3. Укрепление демократии


Одной из задач тут называлось «воспитание элиты». Дабы из поощряемых государством учебных заведений и молодежных организаций вышли «свободно мыслящие люди, которые со временем захотят изменить морально-психологический климат в нашем государственном аппарате и вокруг него».

Откровенный проект, не правда ли? И хорошо раскрывающий подлинную сущность десоветизации.

В ожидании реакции НТСовцы переговаривались на страницах «Посева». Писатель Фридрих Незнанский особо переживал, услышат ли: «Документ под совершенно правильным названием «Модернизация сознания» мне понравился. … Если верить Медведеву, то не исключена хотя бы слабая надежда включения предложений НТС в текущую политику государства и общества…»

Первым знаком того, что посыл НТС был услышан, стало назначение М. Федотова в октябре 2010 г. руководителем Совета по правам человека при Президенте РФ. В 1992 г. Федотов уже выступал против Компартии в «деле КПСС». Тогда Конституционный суд объявил действия руководителей КПСС неконституционными, и это решение называют и по сей день возможной отправной точкой для новой «декоммунизации». Кстати, о назначении Федотова главой Совета по правам человека было торжественно объявлено во время его видеоинтервью «Полит. ру» под названием «Суд над КПСС», посвященного этому самому делу 1992 г.

Как известно, за пару месяцев работы под руководством Федотова, к 1 февраля 2011 г. Совет по правам человека подготовил пресловутый проект десоветизации. Он содержал предлагавшиеся ранее НТС пункты — рассекречивание архивов, смену советских названий, возведение памятников жертвам репрессий. А 1 апреля в качестве комментария к проекту вышла статья Караганова «Не десталинизация, а модернизация сознания» — прямо копирующая название статьи НТС! В этой статье Караганов разъяснил, что виноват не один Сталин, а все общество. И что «общество не может начать уважать себя и свою страну, пока она скрывает от себя страшный грех 70 лет коммунизма-сталинизма-тоталитаризма». Караганов сообщил, что чиновникам нужно законодательно запретить «оправдывать преступления, совершенные в годы тоталитаризма». А также (внимание!) что «нужно восстанавливатьистинную российскую идентичность…» (выделено И.К.).

Таким образом, и сам проект, и разъяснение Караганова точно воспроизводили основную суть программы НТС. Кстати, незадолго до этого Караганов рьяно нахваливал фальсификационный двухтомник А. Зубова, пропагандирующий взгляды НТС на войну и эту самую «истинную» (то бишь антисоветскую!) российскую идентичность. Караганов утверждал: «Два этих тома нужно читать всем, кто хочет быть сознательным русским, кто хочет покончить с русской катастрофой XX века. <…> Чтобы миллионы русских могли узнать другую историю своей страны, сделали бы шаг, чтобы стать народом».

К середине 2011 г. в помощь российским «декоммунизаторам» подоспели и международные, была создана «Платформа европейской памяти и совести».

На волне белоленточных митингов в начале 2012 г. один из главных лидеров НТС Б. Пушкарев вновь призывает к скорейшей «модернизации сознания»: «Сегодня много говорится о «модернизации общества», но дела касаются преимущественно науки и техники. Вспомним «новое мышление» М. С. Горбачева. Оно за короткие годы вызвало тектонические сдвиги в обществе и смело советский политический режим. Чтобы заработать на полную силу, модернизация должна иметь подобный размах: это должен быть свежий ветер, уносящий советские штампы и привычки мысли (см. заявление Совета НТС «Модернизация сознания», «Посев», 2009, № 12)». Это сравнение «модернизации сознания» и горбачевского «нового мышления» — в самую точку, не правда ли?

Удивительно, кстати, насколько цинично НТС, заявляющий о себе как о якобы "державной" структуре, не только не вынес никаких уроков из распада Союза, но и снова подстрекает к распаду страны. Как уже подстрекал когда-то. Вот, например, из брошюры 1990 г.: «Тех, кто боится распада страны, мы должны спрашивать: что рушится? Рушится коммунистический строй, советское государство, рушится то, что вообще не должно было быть. Радоваться, а не горевать надо по этому поводу и, засучив рукава, приступать к строительству нашего, российского государства, которого у нас не было с 1917 года». Некоторые, агитировавшие аналогичным образом, вроде А. Зиновьева, хотя бы покаялись: «целили в коммунизм, а попали в Россию». Но так же, по-прежнему «засучив рукава», ждал НТС в 2012 г. новой перестройки, как ждал он первой перестройки в 1990-м.

Сегодня в Евросоюзе помимо «Платформы европейской памяти и совести» работает «Комитет по согласованию европейской истории» при Европарламенте. В этот «Комитет» входят давние борцы с советским строем — возглавляющая его диссидентка-латышка С. Калниете, Оюланд и др. «Комитет» ставит своей целью помощь «Платформе». Кстати, «помощь» — понятие растяжимое, но можно смело утверждать: новичкам-провокаторам из «Платформы», таким как «Гражданская инициатива по демонтажу Памятника Советской армии в Софии», есть чему поучиться у старых антисоветчиков из «Комитета» — той же Оюланд, известной своим участием в сносе таллинского Бронзового солдата.

Очертания плана международного «Нюрнберга-2» уже видны. Недавно лидер украинской пробандеровской партии «Свобода» О. Тягныбок заявил, что будет добиваться в Раде запрета коммунистической идеологии и что на этот счет «есть договоренности с депутатами европейских парламентов. Они готовы провести вместе с нами публичный процесс».

Вот очертания плана. И вот нечисть, стоящая по ту сторону баррикад. Это те же, кто хаял в 90-х Зою Космодемьянскую и Александра Матросова, те же, кто сносил Бронзового солдата. Отдадим ли мы страну этой нечисти?




Мироустроительная война





Малийский заповедник


В течение всей первой половины 2012 года в Мали шло быстрое формирование субтерритории «Аль-Каиды». Речь идет уже о возникновении существенной угрозы в виде «исламистского южного подбрюшья Европы»

Мария Подкопаева




В выпуске № 18 нашей газеты мы рассмотрели трагическое положение дел в Ливии. И пришли к пониманию, что одной из мироустроительных функций чудовищного, непрекращающегося внутриливийского вооруженного противостояния является его экспорт и воспроизведение на территории прилегающих к Ливии государств. Первым крупным очагом такого противостояния, являющимся прямым следствием хода событий в Ливии, стало государство Мали в Западной Африке.

Мали, как будет показано ниже, занимает свое собственное уникальное место на карте мироустроительных конфликтов «арабской весны», начавшихся, как мы помним, именно с Африки (в Египте и Тунисе). Здесь же отметим, что государство Мали стало фактически первым конфликтным очагом, где в военном противостоянии напрямую сошлись «Аль-Каида» и западный европейский контингент. И исход этого конфликта, несмотря на видимый успех Запада, все еще не предрешен.

22 марта 2012 года в Мали произошел военный переворот. В результате военного переворота был отстранен от власти президент страны Амаду Туре (как говорят, пытавшийся ориентироваться на построение отношений с Китаем). По заявлениям путчистов, целью переворота было сохранение территориальной целостности страны, которая оказалась под угрозой в результате сложившегося на севере сепаратистского альянса туарегов и исламистов.

Необходимо отметить, что боевые силы туарегов в Мали существенно укрепились после поражения Муаммара Каддафи в Ливии. До этого значительное число малийских туарегов участвовали в ливийской войне на стороне Каддафи. Там они приобрели боевой опыт, а также обзавелись вооружением — как получив его со складов Каддафи, так и добывая оружие НАТО, предназначенное боевикам.

Уже 17 января 2012 года в северном Мали начался мятеж, которым руководил бывший полковник ливийской армии Мухаммед Аг-Наджим. В тот момент туареги находились в союзе с исламистской группировкой «Ансар ад-Дин» («Защитники веры»). И этот вооруженный союз сумел быстро захватить две трети страны. После чего туареги объявили о создании собственного государства Азавад. А страна оказалась фактически разделена на северную и южную части.

Однако немедленно после этого интересы туарегов и исламистов разошлись. Целью туарегов было свое государство, способное стать основой для объединения племен туарегов, которые в результате колониального раздела Африки оказались в роли меньшинств в Мали, Ливии, Алжире, Нигере и Буркина-Фасо. Неслучайно туарегов называют «курдами Африки».

Планы у исламистских группировок (часть которых, кстати, тоже пришла в Мали из Ливии, но только воевала на стороне противников Каддафи) были совсем другие. По представлению «Ансар ад-Дин», целью борьбы исламистов Мали должно быть не создание отдельного государства само по себе, а глобальная исламская революция. То есть принципиальная ориентация на территориальное расширение конфликта. Военный руководитель группировки Омар Хамах определял это так: «Наша цель — священная война. Мы против независимости. Мы против революций, которые совершаются не во имя ислама».

В результате к одной исламистской группировке в Мали присоединились и другие. Эксперты заговорили о возникновении в сердце Африки исламистского «заповедника», наибольшим влиянием в котором обладает, разумеется, «Аль-Каида». Таким образом, возник реальный шанс превращения северной части Мали в вотчину «Аль-Каиды».

Необходимо провести небольшое сравнение Мали со странами «арабской весны», чтобы понять, в чем разница между этими регионами для «Аль-Каиды». В большинстве стран «арабской весны» «Аль-Каида» (и международное джихадистское движение в целом) имеет дело с достаточно плотно заселенными районами и жестко военизированными режимами. И потому в каждой из этих стран «Аль-Каида» существует, что называется, на птичьих правах. Среда ее обитания — кровопролитный и долгосрочный военный конфликт, который создает для нее нишу в областях, над которыми потерян контроль государства. И даже Ирак, где гражданское противостояние продолжается много лет, а «Аль-Каида» закрепилась в суннитских районах вроде бы основательно, не является надежной опорной территорией. И потому, что у суннитского населения Ирака жестокость «Аль-Каиды» давно уже вызывает отторжение. И потому, что по соседству расположен хорошо вооруженный шиитский Иран, на мягкость которого рассчитывать не приходится…

С другой стороны, афгано-пакистанская зона в последние годы подверглась такому массированному воздействию со стороны США, что тоже перестала быть для «Аль-Каиды» надежными укрытием. Чего стоила одна только шумиха с ликвидацией Бен-Ладена, сколь бы странной ни выглядела эта операция!

Другое дело Мали. Разреженность населения. Протяженные и плохо охраняемые границы. Наличие труднодоступных горных районов в северной провинции Кидаль на границе с Алжиром. Наконец, готовая благоприятная среда военных действий в Ливии и насыщенная исламистская среда в соседнем Алжире — это вместо грозного Ирана. Ну и конечно, африканский маршрут, по которому латиноамериканские наркотики перевозятся через Мали на север Африки и оттуда в Европу.

Все это делает север Мали весьма привлекательным для «Аль-Каиды» — чтобы «огородить» там собственную территорию. То есть перейти на совершенно новый уровень существования организации. И тут (при всей разнице ситуаций и ландшафтов), конечно, невозможно не вспомнить, каким мощным бастионом веками был для исмаилитов Горный Бадахшан в Центральной Азии.

И действительно, особое внимание «Аль-Каиды» к Мали фиксируют авторитетные наблюдатели. Так, глава Африканского командования ВС США Картер Хэм в конце прошлого года, выступая в Институте политики внутренней безопасности Университета Джорджа Вашингтона, рассказал, что АКИМ («Аль-Каида в странах исламского Магриба») интенсивно набирает и обучает новобранцев из стран Африки, Ближнего Востока и Европы.

Картер Хэм уверен, что именно Мали превращена в ключевой плацдарм этой организации. Ведь именно там АКИМ организовала тренировочные лагеря, поставляя боевиков не только в свои ряды, но и в соседние страны. Как, например, радикальной нигерийской исламистской сети «Боко харам» или «Движению за единство и джихад в западной Африке» (ДЕДЗА). В результате всей своей африканской деятельности (участия в конфликтах, похищении людей, наркоторговли, а также нелегального трафика топлива и табака), как заявил Картер Хэм, АКИМ превратилась в самую мощную и богатую ветвь «Аль-Каиды» в мире.

Первоначальный альянс туарегов с исламистами предсказуемо быстро распался и сменился противостоянием. Однако за время альянса исламистские группировки успели закрепиться на севере страны.

Таким образом, в течение всей первой половины 2012 года в Мали шло быстрое формирование субтерритории «Аль-Каиды». А при таком формировании речь идет уже не только о новом качестве ближневосточного мироустроительного процесса, но и возникновении существенной угрозы в виде того, что можно назвать «исламистским южным подбрюшьем Европы».

Летом 2012 года северомалийское исламистское ядро начало быстрое наступление на юг, которое не в состоянии была сдержать малийская армия. В мире заговорили о феномене «африканского талибана». Позднее сходства добавили целенаправленные погромные действия «Ансар ад-Дин» в занятой исламистами древней малийской столице Тимбукту.

Вспомним, как в 2001 году афганские талибы демонстративно разрушили уникальные скальные статуи бамианских Будд. Однако в Афганистане речь все-таки шла о святынях чужой религии. В Мали же причиной погромов стало категорическое неприятие современными исламистами-салафитами традиционного суфийского ислама. Здесь сыграл свою роль давний внутриисламский религиозный конфликт, основанный на том, что ваххабитский, салафитский ислам считает суфийское почитание мавзолеев святых идолопоклонничеством.

В связи с этим малийские исламисты с июня по декабрь, используя кирки, последовательно уничтожали в Тимбукту мавзолеи суфийских святых. При этом сам этот город по праву называют «жемчужиной пустыни» или «городом 333 святых», поскольку в нем расположены суфийские мавзолеи. Тимбукту считался значительным центром исламского духовного образования с XIII по XVII века, а ныне входит в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Представитель исламистской группировки, проводившей разрушения, Абу Дардар, заявил в декабре 2012 года: «Не останется ни одного мавзолея в Тимбукту. Аллаху они не нравятся. Мы собираемся сравнять с землей все святыни, расположенные в городских кварталах».

Удивительно и показательно, с каким трудом исламская цивилизация вырабатывает (если вообще вырабатывает) иммунитет по отношению к вносимому своей ваххабитской ветвью вирусу разрушения огромного (суфийского) пласта мусульманской культуры и религии.

Однако отнюдь не только необратимые для исламской и мировой культуры последствия наступления исламистов в Мали вызвали опасения мирового сообщества (и, прежде всего, Франции).

В конце января немецкий журнал «Шпигель» откровенно разъяснил, что Франция преследует на севере Мали собственные экономические интересы. Поскольку именно там расположены урановые шахты, которые эксплуатирует французская атомная госкорпорация Areva.

Кроме того, есть все основания ожидать, что в случае успеха в Мали действия исламских радикалов были бы развернуты и в соседнем государстве Нигер. И эта возможность не исключена до сих пор, несмотря на видимый успех французского контингента в Мали. А именно из Нигера, который является одним из ведущих мировых производителей урана, Франция получает основную часть топлива для своих АЭС. Причем большая часть производства электроэнергии во Франции приходится как раз на атомную энергетику.

Но помимо этого как раз на севере Мали геологоразведка французской Total, а также Qatar Petroleum Company в последние года обнаружила значительные запасы нефти.

С этой точки зрения очень понятна быстрая мобилизация Франции для проведения в Мали военной операции. Непонятно только, каким образом французские военные аналитики могли не оценить надвигающуюся угрозу еще тогда, когда военный конфликт между Каддафи и его противниками в Ливии был в самом разгаре.

Однако вернемся к положению дел в Мали.

К 10 января 2013 года боевики «Ансар ад-Дин» «вошли в Кону для совершения джихада», заняв центральную части Мали с намерением двигаться далее на юг.

11 января французские и германские военные подразделения прибыли в Мали и заняли позиции в центральной части страны. Началась антитеррористическая операция Франции в Мали под названием «Сервал», поддержанная СБ ООН.

Уже к 14 января помощники президента Франции Олланда открыто признали, что французских военных поразила способность «Аль-Каиды» к сопротивлению. Мир облетели слова одного из помощников французского президента: «То, что нас потрясло — это количество современного оружия в их распоряжении и способность им воспользоваться. Они показали себя хорошо оснащенными, хорошо вооруженными и хорошо обученными».

Весьма показательно, как проходило в дальнейшем наступление французского контингента на позиции исламистов. Многие населенные пункты боевики покидали фактически без боя.

26 января французский контингент и армия Мали заняли аэропорт Гао на севере страны — одну из баз исламистов.

27 января армия Мали и французы вошли в Тимбукту, который был оставлен боевиками без сопротивления.

К 30 января «Аль-Каида в исламском Магрибе» ушла из своей последней базы на севере Мали — города Кидаль — и укрылась в труднодоступных горных районах у границы с Алжиром. Таким образом, сохранив людей и оружие, «Аль-Каида» в Мали начала предсказуемый переход к тактике затяжной партизанской войны. А в середине февраля йеменская «Аль-Каида на Аравийском полуострове» призвала к джихаду в Мали.

Каков промежуточный итог этого процесса? Он в том, что север Мали превращен в очаг вязких, затяжных военных действий. Которые, помимо закрепления «Аль-Каиды» на малийской территории, неизбежно приведут и к расползанию конфликта по другим странам Северной и Западной Африки.

Есть ли у этого расширения африканской зоны нестабильности какой-либо другой мироустроительный смысл помимо уже названного выше разогрева «южного подбрюшья Европы»? Конечно, есть.

Расширение затяжной нестабильности на пространствах Африки является крупнейшим инструментом западного мироустроительства. И этот инструмент совершенно необходим для борьбы с многолетним — и быстро растущим — влиянием на африканском континенте Китая, основного геополитического конкурента США.

Об этом мы и поговорим в следующий раз.




Концептуальная война





Аналитическое отступление. Концепты и История


Народовластие и «демократия» — совсем не одно и то же. Есть различия, и различия принципиальные. Точно так же не одно и то же Советы — и парламентаризм, дело — и бизнес, имущество — и собственность, благо — и эффективность, закон — и справедливость, счастье — и успех

Юрий Бялый




Предыдущую статью мы завершили вопросом: что значит не впускать в себя враждебные концепты?

Сначала — еще раз о том, что же такое концепты.

Концепты — это смысловые конструкции, которые становятся механизмами организации мышления (а значит, и деятельности) тех, кто ими проникся или хотя бы отчасти в них поверил. То есть превратил их в существенный элемент мыслительной «оптики», через которую человек смотрит на окружающую его реальность.

Соответственно, «военные» концепты — это механизмы разрушительной организации мышления и деятельности тех, кто в них поверил, и оправдания действий тех, кто эти концепты создал, внедрил, навязал. Цель создания военных концептов — навязывание противнику такой искаженной или смещенной «оптики», которая нужна (выгодна) создателю концепта. В этом смысле очень показателен обсужденный нами ранее концепт «мягкой силы», который заявил Джозеф Най: заставить объекты доминирования хотеть того, чего хотите вы.

Но что значит «внедрить», «навязать», «заставить хотеть»? Это ведь относится не к полностью подконтрольному и зависимому рабу, а к человеку, обладающему свободой воли! И для его «интеллектуального принуждения», в отличие от принуждения материального, физического, нужны особые методы.

Как мыслит человек? Понятиями и образами.

Как он выражает мысли, ими обменивается? Лексикой речи, образами, почерпнутыми из художественных произведений, жестами дружбы, сомнения, радости, вражды, стилем и нормами взаимного поведения.

А коли так, то каковы инструменты внедрения любых (в том числе, враждебных) концептов в человеческую мыслительную «оптику»? Это новые слова и словесные конструкции, новые образы, новые жесты, новые стили поведения.

Внедрение концепта в сознание начинается с языка. «В начале было слово». И если речь идет о «военных» концептах, то в начале — не просто слово, а слово, конфликтно вытесняющее из языкового обращения слова старые, привычные, прочно впаянные в речь и содержащие определенные смысловые ассоциации. Например, «перестройка» или «плюрализм»…

Такое вытеснение постепенно смещает и меняет те смыслы, которые вкладывались в фразу. То есть, меняет более крупные структуры языка — понятия.

Это особенно важно для России, где язык играет чрезвычайно активную роль в управлении всем пространством культуры, ценностей и смыслов, в очень большой степени организуя и контролируя ту самую целостность, без которой Россия не может жить. В России новые слова и понятия сразу начинают «ворожить» в сознании, атакуя эту целостность. И либо ее дополняя, углубляя, трансформируя, либо разрывая, отрицая, уничтожая.

То есть человек (и особенно человек русской культуры), принимая чужие слова и вводя их в оборот собственной речи и понятийных описаний, неизбежно хотя бы отчасти вводит эти слова и стоящие за ними понятийные связи в оборот собственного мышления. И — постепенно и исподволь — «заражается» теми концептами, которые оперируют данными словами и понятиями. То есть впускает их в себя. Именно таким путем происходит «заражение» военными концептами, именно так объект концептуальной атаки начинает «хотеть того, чего хочет враг».

Приведу некоторые примеры, которые отражают наше совсем недавнее постсоветское прошлое.

Народовластие и «демократия» — это совсем не одно и то же. Есть различия, и различия принципиальные. Точно так же не одно и то же Советы — и парламентаризм, дело — и бизнес, имущество — и собственность, благо — и эффективность, закон — и справедливость, счастье — и успех.

Но ведь именно через такую подмену слов и понятий в нашу жизнь входил концепт «рыночного демократического правового государства»! Причем его впихивали с грубейшими искажениями, которые, видимо, заранее предусматривались теми, кто «заражал» Россию этим концептом. Искажения были предопределены хотя бы тем, что ломая прежнюю советскую целостность, этот концепт никакой новой целостности не предполагал.

Именно так произошла быстрая негативизация в массовом сознании понятия «демократия» (это ведь не народовластие, не жалко), которую все чаще называют дерьмократией. И в определенной степени именно потому, что Верховный Совет России в СМИ называли чужим словом «парламент», массовая реакция на его расстрел из танков в 1993 году оказалась, признаем, не слишком бурной.

А сейчас, через двадцать лет, уже не слишком многие морщатся, услышав или прочтя такие слова, как «дилер» и «киллер», «клинер» и «мерчандайзер», «тичер» и «хедхантер», и так далее. А ведь эти чужие слова и понятия отражают чужую реальность. И тот, кто их использует, осознанно или неосознанно меняет свою реальность, «придвигая» ее к чужой.

Особо подчеркну, что придвигаются при этом только локальные кусочки своей реальности, никак не связанные с остальной реальностью. А потому такой процесс приводит сначала к разрывам сознания, в него вовлеченного, а затем и к разрывам той своей реальности, над которой проводится «военная» лексическая операция.

Нельзя не отметить, что в лексике наших «сутевцев» на сайтах и в чатах, а также в личном общении присутствует вполне ощутимый пласт подобных словесных заимствований. К тому же иногда — и не столь уж редко — используемых в режиме очень приблизительного или искаженного понимания их смысловых значений. Но ведь это и есть первая стадия концептуального заражения! То есть «впускания в себя» тех лексических «щупалец» чужих концептов, при помощи которых они укореняются в сознании, чтобы начать свою разрушительную работу. А ведь такое же влияние щупалец чуждых разрушительных концептов нередко обнаруживается и в поведении некоторых сутевцев — от их жестикуляции до стилей взаимного общения.

А теперь — о том, как эти щупальца разрушительных концептов в себя не впускать.

Прежде всего, нужно выявлять смысл чужих слов и те контекстные ассоциации, которые с ними связаны. И по возможности находить в русском языке и использовать точные эквиваленты. Это возможно, повторю, далеко не всегда, поскольку чужие слова и понятия описывают и отражают чужую реальность. Но в любом случае, прежде чем использовать (или не использовать) чужое слово или понятие, необходимо его рефлексивно освоить. И то же касается поведения и стиля общения.

Что значит «рефлексивно освоить»? Это значит внимательно и сознательно проделать те процедуры осмысления, которые в детстве стихийно проводит (с участием родителей, учителей, сверстников) ребенок. И если это нужно и возможно, вписать слово, понятие, жест в те контексты своей реальности, где оно полезно работает, передавая (а не искажая и не меняя) смысл и обогащая (а не разрушая) целостность реальности.

Все это, подчеркну, в полной мере относится и к тому смысловому полю, которое мы обсуждаем в рубрике «концептуальная война». И центром которого является осмысление системы понятий, которые определяют отношение к истории. Которое, как мы убедились в предшествующем обсуждении концептуальных войн, может быть очень разным.

Итак, об истории.

Пусть не все, но многие из наших читателей знакомы с христианской религиозной классикой. И могут вспомнить то место из пророка Экклезиаста, где он пишет:
		«Что было, то и будет, и что творилось, то творится,



		И нет ничего нового под солнцем.



		Бывает, скажут о чем-то: смотри, это новость!



		А уже было оно в веках, что прошли до нас».








Когда Карл Ясперс в 1948 году опубликовал свой труд «Истоки истории и ее цель» (в русском переводе «Смысл и назначение истории»), уже мало кто сомневался, что Экклезиаст неправ. Слишком много нового вторгалось чуть не каждый день даже в обыденную человеческую жизнь. Однако начало пониманию цепи событий, происходящих с человечеством, как развертывания новизны, как истории, — было положено именно во времена Экклезиаста.

Ясперс определил эти времена как переход человечества от эпохи мифологической, с ее пониманием времени как повторяющейся цикличности, — к эпохе исторической. В течение этих «времен перехода» (примерно VIII–II века до нашей эры) подавляющее большинство народов нашей планеты ощутили время именно как развертывание новизны, а ход событий во времени — как Историю-Развитие.

Именно тогда формировались «Священные Истории» великих мировых религий. Именно тогда возникли модели мира как целостности, объединяющейся вокруг единой Оси, как растущего и развивающегося Древа, порождаемого из Корня, — те самые модели, которые мы обсуждали ранее, и которыми до сих пор дышит почти вся философская, научная, культурная классика.

Конечно же, идея развертывания психологического времени, ощущаемого человечеством как история, не принадлежит Ясперсу. Понятия «осевого времени» вместо его циклов возникали уже в античности (например, у Гераклита и в какой-то мере у Платона), и были предметом глубокого осмысления в религиозной философии Средних веков и Нового времени. И эти проблемы, конечно же, очень активно обсуждались в период позднего Модерна (прежде всего, в рамках особого раздела философии — философии истории) самыми разными мыслителями: от Кондорсе, Гегеля, Конта, Милля, Маркса до Хайека, Поппера, Арона и т. д.

Г.В. Ф. Гегель писал о ходе истории как творческом развертывании «Мирового духа», и углублял это понимание законами диалектики (отрицание отрицания, которое определяет историю не как линейный процесс, а как «историческую спираль» развития). К. Маркс, вослед за Гегелем, использовал метафоры усердно роющего «крота истории» и «исторической спирали», но подчеркивал, что познание законов истории позволяет человеку оказать «кроту истории» вполне ощутимую помощь. Дж. С. Милль писал о «законах исторического прогресса». Г. Риккерт отрицал существование таких законов.

Именно в эпоху позднего Модерна — задолго по появления постмодернизма — по отношению к истории сформировалось несколько принципиально разных позиций. Расхождения между которыми можно, в грубом приближении, определить следующими тезисами:

— позиция основных Великих религий: история — предопределенное Богом-творцом развитие событий во всем тварном мире, включая человечество;

— позиция «исторического позитивизма»: история — закономерный вселенский процесс прогрессивного развития природы и человечества, законы которого можно и должно постичь и, соответственно, использовать;

— позиция «исторического активизма»: история — дело рук человечества, все более глубоко познающего и прогрессивно преобразующего себя и мир;

— позиция «антиисторического пессимизма»: история как прогресс — это миф, в действительности мы видим лишь регрессивный этап очередного вселенского цикла (от золотого века к веку железному);

— позиция «исторического стохастизма»: в истории нет никаких законов и устойчивых тенденций, это лишь последовательность уникальных и случайных единичных событий, которые не укладываются ни в какие связанные логические цепи.

Уже к концу XIX века в описанном раскладе позиций сформировались своего рода «коалиции». Первая коалиция — это некоторый синтез исторического позитивизма и исторического активизма, наиболее ярким выражением которого стал марксизм. Солидаризуясь с Миллем, марксизм утверждал наличие в истории познаваемых закономерностей и тенденций развития общества и человека. Но затем шел дальше, указывая на способность человечества использовать закономерности и «подталкивать» тенденции.

В предисловии к первому тому «Капитала» Маркс писал: «Когда общество находит естественный закон, определяющий его развитие, даже в этом случае оно не может ни перескочить через естественные фазы своей эволюции, ни выкинуть их из мира росчерком пера. Но кое-что оно может сделать: сократить и облегчить родовые муки».

Почти одновременно с «прогрессистской коалицией» возникла и вторая «коалиция»: исторического стохастизма и антиисторического пессимизма.

Так, например, неокантианцы Г. Риккерт и В. Виндельбанд решительно боролись и с гегелевской концепцией истории как деятельного развертывания «Мирового духа», и с марксизмом, включившим в это развертывание деятельного человека. Они утверждали, что история есть лишь цепь несвязанных случайностей, лишенных любой организованной системности и какой-либо внутренней, собственно исторической, логики развертывания.

А сторонники Примордиальной Традиции (такие, как Р. Генон) вообще отрицали какое-либо «прогрессистское», то есть ориентированное на развитие, измерение истории. И, напротив, рассматривали свою эпоху как очередную (в некоторых случаях — финальную, предшествующую вселенской катастрофе) фазу «метафизического регресса», то есть отпадения большинства человечества от благой истины этой самой Традиции.

О том, как и на каких основаниях разворачивалась борьба с идеей Истории как развития, и как эта борьба переходила в современный «постмодернистский» этап, — в следующей статье.




Война идей





Идеи и идеологии


Идеология никогда не может быть до конца рациональной, и потому в эпоху торжества научной рациональности она рассматривалась как нечто не вполне респектабельное

Мария Мамиконян




В предыдущей статье мы затрагивали вопрос о сознательном «культурном киллерстве», которое наш глобальный противник пытается выставить как «смерть культуры по естественным причинам». Вроде как жила, жила, устала и померла. Также мы говорили, что в ходе идеологических боев возник, точнее, был создан, специфический «киллер», ошибочно принимаемый за интеллигента. А потому весьма «успешно» сработавший в эпоху перестройки как некое супероружие и пытающийся повторить сейчас то же самое.

Что именно произошло в советскую эпоху с прежней культурной нормой, как именно к концу эпохи мы вместо «авангарда» в лице «партии пролетариата и трудовой интеллигенции» получили мещанский идеологический арьергард, с вожделением смотрящий на западный буржуазный уклад и с отвращением — на все, что касалось идей коммунизма, это отдельный важный сюжет. Но все же, прежде чем двигаться дальше, надо сказать, что выращивание культурного киллера определенным образом было связано со специфическим перемешиванием сферы культуры (широко понимаемой) и более узкой сферы идеологии. Наложением идеологических жестких скреп на живую жизнь идей, развивающихся (в том числе и конфликтующих, и даже воюющих) в культуре. В пространстве заведомо более широком.

Война идей, которую мы изучаем, достаточно многомерна. Не поняв этого, можно попасть в ловушку. Тем более что нынешняя война идей имеет мало общего с классической идеологической войной, она же война идеологий. То есть, конечно же, война идеологий — это часть войны идей, но в XXI веке только часть, и не более.

Нарисуем два круга — большой и маленький. Маленький полностью входит в большой. Этот маленький круг — война идеологий, а большой — война идей. Есть очень влиятельная точка зрения, согласно которой радиус маленького круга к концу XX столетия стал стремительно уменьшаться и к началу XXI уменьшился до нуля. Конечно же, это не так. Но, повторяю, эта точка зрения очень влиятельна. Она получила название «смерть идеологии». И дополнила ранее введенное в обиход мнение о смерти культуры. Европейской культуры. Остальные культуры западных культурологов и философов заведомо не интересуют как живые сущности. Однако чтобы понять, умерли идеологии или не умерли, надо уточнить, что такое идеология, не правда ли?

Слово «идеология» образовано по аналогии со многими другими так же построенными терминами. Например, «биология». Что такое биология? Это, прежде всего, «логия» — то есть знание о чем-то. Логос — слово, разум, знание. Если вы занимаетесь «логией» чего-то, то значит, вы это что-то изучаете. Занимаясь биологией, вы изучаете живое (биос). Занимаясь идеологией — тоже изучаете нечто. В принципе, идеи как таковые. Но как-то так исторически сложилось, что занимаясь идеологией, вы изучаете не абы какие идеи, а системы концептуально оформленных взглядов и идей. Если эти системы не оформлены концептуально (отдельный вопрос, что это такое — концептуально), то вы не можете их изучать, занимаясь идеологией.

Изучать — не можете. Что же касается не «изучать», а «создавать» (опять же сложилось так, что идеолог — это не исследователь определенных мировоззренческих систем, а именно их создатель) — то вы, конечно, можете взять недооформленную идею, идею, не превращенную в систему, и оформить эту идею, превратив ее в систему. Тогда то, что вы сделали, войдет в круг с малым радиусом, о котором было сказано выше. То есть в собственно идеологическую сферу, находясь в пределах которой, «это» может быть и изучено, и задействовано определенным образом. Если же вы недооформленное начнете просто задействовать или даже просто изучать, то вы будете изучать или задействовать идеи (в том числе, и осуществляя войну идей). То есть действовать в рамках круга с большим радиусом, но не в рамках круга с малым радиусом.

Итак, идеология — это система, система оформленных взглядов и идей. Мало того, чтобы быть полноценной идеологией, эта система оформленных взглядов и идей должна выражать интересы различных социальных классов и макросоциальных групп — так это формулируется в теориях, оперирующих понятием «идеология». Представители этих классов и групп (интеллигенция, например, не была классом, но была группой, или, как ее называли, «прослойкой») должны в своем отношении к действительности и к другим классам и группам ориентироваться на принятую систему идей, что и превращает эту совокупность идей в идеологию. Если они на нее не ориентируются, то это не идеология, а протоидеология. Ориентируясь на идеологию, классы и макросоциальные группы должны или отстаивать сложившийся порядок вещей, или стремиться к преобразованию этого порядка вещей. Если они отстаивают существующий порядок вещей, то они задействуют консервативную идеологию. А вот если они стремятся изменить порядок вещей, то… То все, пожалуй, не так просто! Потому что тут важно, на какой другой порядок вещей они хотят изменить порядок имеющийся. Если они, например, хотят разрушить буржуазный строй и при этом создать такой строй, в котором могло бы существовать нечто добуржуазное, для них важное и ими любимое… И если при этом желаемый ими строй не является феодальным в буквальном смысле слова… Что ж, тогда речь идет о консервативно-революционном направлении. Это направление было в первой четверти XX века заявлено Меллером ван ден Бруком, позднее разработано его последователями, в том числе активно — фашистами. В постсоветской России о консервативной революции много писал и пишет Дугин.

Итак, желающие сохранить буржуазный строй — консерваторы. А стремящиеся в буржуазную эпоху создать строй, в котором нечто совсем новое, не буржуазное и не феодальное, сочеталось бы с тем, что было ими ценимо в строе феодальном — консервативные революционеры. Потому что напрямую восстановить феодальный строй, понятное дело, уже невозможно. Такое прямое восстановление называется реставрацией. История показывает, что в буквальном смысле такая реставрация никогда не случалась, а представляла собой в лучшем случае символическое недолговременное восстановление формы при отсутствии содержания, без которого полноценное существования этой формы невозможно. Что такое реставрация Бурбонов? Это пародия. А как только экстремисты-реставраторы пытаются заменить пародию на что-нибудь более серьезное, они терпят сокрушительное фиаско.

Другое дело консервативный революционер. Этот смотрит как бы и вперед, и назад. И не обязательно любая консервативная революция есть революция фашистская — все зависит от того, куда именно назад смотрит консервативный революционер, и что такое для него «вперед». Народники и эсеры не были фашистами, но они были консервативными революционерами, потому что апеллировали к общине как к тому прошлому, которое необходимо восстановить. И одновременно они никоим образом не цеплялись за феодальный строй, в рамках которого была органична классическая община. За феодальный строй в Российской империи конца XIX века цеплялись только самые замшелые реакционеры, люди почти безумные. Люди же не безумные или не вполне безумные, понимали, что восстановить крепостное право невозможно. Что касается народников, эсеров, и особенно, левых эсеров, то они стремились задействовать общину, модифицируя и укрепляя ее для построения совершенно нового общества.

Совершенно отдельный вопрос — где место Сталина в рассматриваемой модели. Чем являются колхозы, предложенная им модель коллективистского индустриализма, его модель социализма вообще? Кстати, социализм оказался, как мы видим, устойчивым только в странах с высоким потенциалом общинности, коллективизма. Это, прежде всего, азиатские страны — такие, как Вьетнам и Китай. А также страны Латинской Америки. Социализм после краха СССР уцелел там, где социалистическая и национально-освободительная революции были сплетены воедино. Скажут, что и в Китае, и во Вьетнаме теперь бурно развиваются буржуазные отношения. В противовес такому утверждению можно привести много аргументов. Тем более, что, как говорится, еще не вечер. Чем завершится нынешний азиатский (да и латиноамериканский тоже) социалистическо-капиталистический транзит — неясно. Как неясна и сама перспектива классического буржуазного общества. Но это тема в данном анализе уже лишняя.

Нам и так пришлось отвлечься в сторону от намеченного курса, заданного противостоянием идей в нынешнем постсоветском и позднем советском обществах. И пришлось это сделать только потому, что надо оговорить разницу между войной идей и войной идеологий, определив, что такое идеология. В конце концов, нельзя все время заниматься только господином Быковым и другими носителями скверных идей. То есть заниматься этими господами надо и даже необходимо. Но только ими заниматься нельзя. Да и заниматься ими по-настоящему можно лишь поняв, чем война идей отличается от войны идеологий.

Итак, идеологии бывают консервативные, консервативно-революционные и просто революционные. Крайний вариант революционности — революционно-утопические. Тут, конечно, на ум приходит, прежде всего, идеология коммунистическая. Но с нею все не так просто. Поэтому не будем торопиться. И оговорим для начала, что идеология — это не наука. То есть она может включать в себя научные знания, но в отличие от науки она не может быть исчерпывающе рациональной. Она всегда содержит в себе эмоциональное начало. Допустимо, коль скоро речь идет о полноценных идеологиях, даже введение термина «идея-чувство». Впрочем, есть и другой, уже обсужденный нами в самом начале цикла термин «живая идея». Иногда эта самая живая идея, она же идея-чувство, достигает такого эмоционального накала, что впору говорить об «идеальных сущностях». Идея начинает «общаться» с адептами. Порою такие адепты — это вовсе не сумасшедшие, а очень крупные политики. Такие, как Николай Бухарин. Сталин иронизировал над утверждением Бухарина, будто он, Бухарин, прикладывая ухо к земле, слышит шаги Истории. Однако Бухарин со своей метафорой совсем не одинок. О том, что они чувствуют работу «крота истории», говорили вслед за Марксом многие выдающиеся революционеры-марксисты.

Итак, идеология никогда не может быть до конца рациональной, и потому в эпоху торжества научной рациональности она рассматривалась как нечто не вполне респектабельное. Введение термина «идеология» в конце XVIII века французами де Траси и Кондильяком было вызвано требованиями новой эпохи. Революционный порыв иссякал, полноценная реставрация уже была исключена. На каком фундаменте строить новую Францию? На чистой рациональности не построишь. Дестют де Траси и Этьен де Кондельяк пытались создать науку об общих принципах формирования идей. И использовать эту науку для дооформления наполеоновского режима. Они были последователями Джона Локка, разделявшими его наивную уверенность в возможности тотальной рационализации всего (это называется сенсуалистическая гносеология).

Разработав нечто на этой основе, де Траси и Кондильяк обратились к Наполеону. Мол, Ваше Императорское Величество, надо, знаете ли, как-то идейно окормлять созданную державу, и делать это не абы как — мы ведь не мракобесы! — а на научной основе. Наполеон был намного умнее обратившихся к нему господ. Он понимал, что идеи не могут быть рационализированы, а будучи рационализированными, умирают, поэтому он отверг предложенные ему наработки, а их авторов презрительно назвал идеологами. Так это слово и вошло в обиход в виде чего-то не до конца респектабельного. И в этом межеумочном состоянии термин «идеология» пребывал вплоть до Маркса. Общепризнанно, что Маркс обеспечил второе рождение данному термину.

Идеология по Марксу — это надстройка, зависящая от базиса, то есть производственных отношений. Эта надстройка выражает специфические интересы господствующего класса. Который эти свои специфические интересы пытается — иногда небезуспешно — выдать за интересы всего общества. Такой способ подмены одного другим Маркс именовал «ложным сознанием». И обсуждал связь этого ложного сознания с товарным фетишизмом. Почему так необходимо зафиксировать все эти, в общем-то, общеизвестные исторические сведения? Потому что в дальнейшем возникло как бы два Маркса. Или, точнее, два направления, по-разному использующие Маркса. И одно направление — советское — постепенно сдвигавшееся в сторону идеологизации Маркса, довольно быстро «отлило» горячую идею в жесткие формы, что не могло не начать подтачивать общество изнутри. Особенно интеллигенцию, активно осваивающую двоемыслие.




Диффузные сепаратистские войны





Сибирский сепаратизм… под масками региональной элиты и международных коммуникаций


Ряд участников и свидетелей одной геополитической катастрофы своими действиями (или пассивностью) фактически участвует в подготовке новой беды для нашего государства

Эдуард Крюков




В предыдущей статье была затронута чрезвычайно важная тема — заинтересованность части российской элиты в распространении областнических, сепаратистских настроений среди населения Сибири. Причем эта заинтересованность, проявившаяся в годы перестройки и ставшая одной из причин распада СССР, никуда не исчезла за последние 20 лет. А ряд участников и свидетелей одной геополитической катастрофы своими действиями (или пассивностью) фактически участвует в подготовке новой беды для нашего государства. И в этом задействованы зарубежные субъекты, применяющие типичные для диффузных сепаратистских войн методы.

Но прежде, чем описать эти методы, хотелось бы напомнить акты предательства в отношении своей страны, которые допустили некоторые политические и общественные силы. Ибо сейчас внешний враг пытается атаковать российскую государственность в первую очередь через те же сегменты политической элиты и социальные слои нашего общества.

Так, немалую роль в дестабилизации общественно-политической жизни и разрушении СССР сыграли многотысячные шахтерские забастовки 1989 года, охватившие Кузбасс, Донбасс и другие угольные регионы страны. По утверждениям экспертов, протестное движение шахтеров в социалистической Польше, СССР, а позже и в постсоветской России имело связь с американскими фондами и профсоюзами.

Тогда же, во времена перестройки, появилось и немало политических организаций, выдвигавших сепаратистские лозунги. Именно они предлагали шахтерам, выступавшим с экономическими требованиями, опасную для целостности страны политическую альтернативу.

Возрождение идей сибирских областников (к чему также приложили руку американские спонсоры) мы наблюдали в том же 1989 году в Томске, где «Союзом содействия революционной перестройке» был создан Комитет «Сибирь». Уже весной 1990 года члены Комитета выступают с инициативой создания «Конфедерации Сибирских земель» с общими органами управления, внутренним рынком и валютой.

В июле 1990-го этот Комитет собирает конференцию с участием представителей большинства сибирских областей и краев для учреждения нового движения «Союза объединения Сибири». В принятой декларации ставились такие задачи движения, как «достижение суверенитета Сибири» и «создание органов общесибирского управления».

В начале 90-х в Томске группой писателей и политиков была создана «Партия независимости Сибири» (ПНС), которую возглавил депутат областного совета Б. Перов. Лидер ПНС (по совместительству — автор газеты «Народная трибуна») составил «Декларацию сибирской независимости», где предусматривалось «провозглашение Сибирской республики» и «возмещение сибирякам ущерба, нанесенного империей».

Обращает на себя внимание то, с какой легкостью тогда некоторые «народные избранники» при выборе «новой государствообразующей идеи» оперлись на «наследие областников», вычеркнув весь опыт СССР и Российской империи. Образцы для тогдашних «программных текстов» и «деклараций» были заимствованы у теоретиков регионализма, мечтавших об отделении Сибири. Знаменательно, что «на изучение и популяризацию сибирского областничества «Фонд Сороса» стал выделять гранты», и «первые группы «неообластников» создавались при участии американцев».

Несмотря на то, что в начале 1993 года «Партия независимости Сибири» самораспустилась, свою задачу-минимум она выполнила. Во-первых, в общественное сознание, ошеломленное «шоковыми реформами», удалось запустить «вирус сепаратизма». Во-вторых, был дан старт строительству неообластнических организаций, среди которых можно выделить тюменское и омское движения «Сибирь», «Партию сибирской независимости», «Союз объединения Сибири», «Сибирскую республиканскую партию».

В регионах также появились движения, отстаивающие образование в Сибири «отдельных национально-территориальных единиц». В Иркутске это были сторонники Восточно-Сибирской республики, в Красноярске — приверженцы Енисейской республики, в Новосибирской области — защитники Республики сибирских татар в Западной Сибири. Северобайкальский союз ветеранов и первопроходцев БАМа обсуждал создание Байкало-Амурской Демократической республики, а в Приморском крае заговорили о Дальневосточной республике. Был даже проект «Великой Бурятии», объединявший Бурятскую Республику, Усть-Ордынский и Агинский автономные округа…

В начале 90-х сепаратистские идеи распространялись в основном через отдельные печатные СМИ. Например, особо отличилась в этом направлении «Сибирская газета», публиковавшая статьи о «создании Сибирского гражданского государства на основе русскосибирской нации» с последующим предложением провести по этому вопросу референдум в Сибири.

Уже со второй половины 90-х, с массовым распространением в России интернета, возникает много связанных между собой сибирских регионалистских сайтов, распространяющих «учение областников». Причем в крупных сибирских городах появляются не только свои популярные блогеры-сепаратисты, но и общественно-политические организации, выступающие за обособление Сибири от России.

Именно из этого «источника» питается возникшая в Новосибирске (уже упоминавшаяся нами в предыдущих статьях) команда блогеров-сепаратистов, связанная с белоленточниками (К. Еременко, А. Лоскутов, Д. Марголин и др).

И здесь же активно работает в интернете и в реале создатель организации «Собор Руси Родов Славных» А. Будников. Весной 2012 года этот бывший член РНЕ и сторонник сибирской самостоятельности, неоднократно осужденный за экстремизм, создал еще одну организацию — «Сибирский державный Союз». Глава СДС называет себя «русичем» и выступает за конфедеративные отношения между Сибирью и Центром: «Сибирь является сырьевым придатком Москвы… Мы категорически против развала России… Если Московия не повернется к регионам головой, то одна голова и останется».

Отметим, что неообластники и т. н. сибирские националисты, как минимум, внимательно следят за настроениями региональной элиты, годами навязывая ей свое видение ситуации и свой язык. И все чаще местные управленцы и законодатели во время избирательных кампаний, а также для того, чтобы побудить Москву «повернуться головой» к нуждам региона, переходят на этот язык.

Так, в середине февраля 2013 года в Красноярске прошел X Экономический форум, вызвавший разочарование части местной элиты. Депутат краевого Законодательного собрания А. Быков в интервью местному телеканалу ТВЦ заявил, что Форум стал площадкой, где представители финансово-промышленных групп попытались «навязать колониальную политику России и ее конкретному региону — Сибири…Отдельные руководители финансовых групп приехали с планами на агломерацию нашей сибирской территории. Я увидел людей, которые приехали из-за океана, всех их считаю агентами влияния, они начали нам рассказывать, что Россия не сможет освоить Сибирь, и надо бы поделиться — отдать Сибирь».

В данном случае депутат говорил о «навязывании колониальной политики России» на мероприятии, где присутствовали не только зарубежные эксперты и бизнесмены…

Досталось нашим олигархам и от спикера Заксобрания А. Усса, предложившего участникам Форума не ограничиваться только «абстрактными соглашениями и договоренностями».

На протяжении более чем 20 лет со стороны отдельных представителей региональной элиты, а также от сепаратистских сообществ, звучит критика в адрес Федерального центра. Звучит она из Красноярска (откуда, кстати, родом «сибирский националист» Д. Верхотуров), из Томска (где обитает создатель «сибирского языка» Я. Золотарев), из Новосибирска… причем все чаще пафос этой критики содержит явные сепаратистские интонации.

Иногда сепаратисты выдвигают инициативы, явно адресованные зарубежным спонсорам. Так, в 2010 году блогер из Кузбасса В. Киселев выступил с предложением провести «референдум о присоединении Сибири к США».

И за всеми этими событиями более чем 20 лет следят международные субъекты, работающие на очередной распад страны методами диффузной сепаратистской войны…

Приведем несколько довольно странных фактов.

Странный факт № 1


В декабре 2012 года Сибирский федеральный университет, расположенный в Красноярске, посетил российский психолог, профессор Кембриджского университета (Великобритания) и Европейского университета (Санкт-Петербург) А. Эткинд. Специалист в области психоанализа на основе своей «авторской концепции» прочел спецкурс (явно не из области психологии) под общим названием (внимание!): «Внутренняя колонизация в культурной истории России».

Сообщалось, что приезд данного специалиста проходит «в рамках долгосрочного научно-исследовательского проекта Фонда Михаила Прохорова «Локальные истории», где авторские лекции в российских вузах читают ведущие отечественные и зарубежные историки и филологи».

В данном случае, приехал психолог и заговорил о «постколониальных исследованиях», «сырьевой зависимости», «внутренних колониях», о «расах и сословиях»…Интересный долгосрочный проект с участием наших либералов, не правда ли?

Странный факт № 2


26 октября 2012 года в одном из вузов Кемерово прошел первый обучающий семинар бизнес-школы в рамках реализации проекта «Мы в глобальном мире». В роли ведущего выступил бывший британский десантник, офицер Особой воздушной службы (SAS), а ныне специалист по мотивации и телеведущий Кен Хеймс. Тема семинара — «Сильное лидерство во время перемен».

Как известно, «бывших» спецслужбистов не бывает. Так и хочется спросить: «К каким переменам готовит приехавших с предприятий Кузбасса сотрудник английских спецслужб»?

После занятий Кен Хеймс заявил в интервью: «В Сибири есть персоны, способные оказывает влияние на мир и мировую экономику. Я думаю, что на Западе скоро прибавится сибирских бизнесменов».

Так что, британская разведка отбирает группу «агентов влияния» для будущего освоения английскими кампаниями ресурсов Сибири?

Странный факт № 3


5 февраля 2013 года в Новосибирске открылась выставка «SibBuild/СтройСиб», на которой в качестве гостя присутствовал заместитель посла Великобритании в России Денис Киф. При более близком знакомстве с биографией Д. Кифа выясняется, что сфера интересов данного дипломата гораздо шире, чем строительный бизнес.

Д. Киф — выпускник-филолог Кембриджа и Оксфорда. Начинал свою «дипломатическую» карьеру в Праге в 1984–1988 гг. Чешские СМИ так отзываются об этом периоде его жизни: «Он прибыл с одной существенной целью: установить сеть контактов между диссидентами, которых ранее не существовало. Первый человек, с которым он связался, был Вацлав Гавел». Эти контакты привели тогда к конфликту с полицией и к отъезду в Лондон. Но в конце 1990-х годов Д. Киф возвращается в Прагу и участвует в подготовке Чехии к вступлению в НАТО.

В 2007–2010 гг. (то есть и во время нападения Грузии на Южную Осетию) Д. Киф служил послом Великобритании в Грузии. Он активно выступал за вступление Грузии в НАТО, так как, по его мнению, со стороны России «существует непосредственная угроза нападения».

Вот такие у нас (специализирующиеся на диссидентах и НАТО) британские дипломаты, приезжающие с визитом в Новосибирск.

Так что пока часть региональной элиты на паях с неообластниками и сепаратистами выясняет отношения с Федеральным центром, по России (а точнее, по «зараженным» сепаратизмом регионам) разъезжают с лекциями, семинарами и деловыми визитами сотрудники зарубежных спецслужб. Для чего? Ясно ведь, что не для того, чтобы готовить российскую молодежь к новым вызовам, которые угрожают стране.

У Запада есть несколько моделей дальнейшего ослабления России. И об одной из них еще в конце 90-х откровенно заявил главный идеолог борьбы с СССР З. Бжезинский в своей книге «Великая шахматная доска»: «Потеря территорий не является главной проблемой для России… В большей степени децентрализованная, Россия была бы не столь восприимчива к призывам объединиться в империю. России, устроенной по принципу свободной конфедерации, в которую вошли бы Европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика, было бы легче развивать более тесные экономические связи с Европой, с новыми государствами Центральной Азии и с Востоком, что тем самым ускорило бы развитие самой России. Каждый из этих трех членов конфедерации имел бы более широкие возможности для использования местного творческого потенциала, на протяжении веков подавлявшегося тяжелой рукой московской бюрократии».

Вот так в борьбе с «московской бюрократией» (а на самом деле — с Россией) объединяются сепаратисты, «белоленточники», часть региональной элиты, а также зарубежные идеологи и разведчики, уже однажды поучаствовавшие в развале нашего государства.

Так что нам жизненно необходимо, срывая лживые маски и разоблачая уводящие от сути вопроса лозунги, последовательно и настойчиво строить свой союз — союз защитников территориальной целостности страны.




Культурная война





Шоу «креативщиков» и казаков


Большего «подарка» для зарубежных журналистов трудно было придумать

Марина Волчкова




1–3 марта 2013 года в «Сахаровском центре» состоялся спектакль швейцарского режиссера Мило Рау «Московские процессы». Это совместный проект Сахаровского центра, немецкого театра International Institute of Political Murder («Международный институт политического убийства») и Веймарского национального театра. Спектакль представлял собой реконструкцию судебных процессов вокруг нашумевших дел о выставках «Осторожно, религия!» (2003 год), «Запретное искусство» (2007 год) и судебного процесса над «Pussy Riot».

Перформанс проходил в течение трех дней. Каждый день был посвящен судебному слушанию по одному из трех дел. Представители сторон, представляющие различные позиции, сидели по разные стороны зала. Защитники и обвинители вели дискуссию, допрашивали свидетелей, присяжные выносили свой вердикт. Представление было рассчитано на разовый показ, на заседании велась видеосъемка.

Для участия в этом театрализованном процессе были приглашены действующие лица реальных судебных процессов, однако пришли далеко не все. Например, экс-директор Сахаровского центра Юрий Самодуров отказался играть самого себя. Тем не менее, организатор «Запретного искусства» Андрей Ерофеев, участница Pussy Riot Екатерина Самуцевич, галерист Марат Гельман, православный активист Дмитрий Энтео, дугинец Алексей Беляев-Гинтовт и другие с энтузиазмом приняли участие в эпатажной театральной акции.

Слушания открыл художник Дмитрий Гутов, представлявший свои картины на выставке «Запретное искусство», роль судьи исполняла киновед Ольга Шакина, в роли защитников выступали адвокат Анна Ставицкая, занимавшаяся тем же в настоящих процессах, и искусствовед Екатерина Деготь. В роли обвинителей выступали юрист «Мемориала» Максим Крупский и журналист Максим Шевченко. Он представлял православно-патриотическую точку зрения, впрочем, донести свои взгляды до публики ему вряд ли удалось.

Весь перформанс задумывался и реализовывался, конечно, как процесс в защиту обвиняемых, творчеству которых затыкает рот тоталитарная власть. Так, Гельман анонсировал предстоящий проект в своем ЖЖ еще в феврале: «Планируется воссоздать историю трех судебных процессов, прошедших в России за последние десять лет: суда над Pussy Riot, судов над кураторами и участниками выставок «Осторожно, религия!» и «Запретное искусство». Все по-настоящему: будут стороны обвинения и защиты, присяжные, слушания и вердикты — в Сахаровском центре будет выстроен судебный зал».

Режиссер Мило Рау намеревался воссоздать судебные процессы по делу выставок и акции Pussy Riot с открытым исходом (т. е. фактически перечеркнуть подлинные приговоры). А в конце спектакля присяжные (конечно, сочувствующие «борцам с тоталитаризмом») должны были вынести свой вердикт.

Рау уже набил себе руку на подобных «документальных» постановках. Так, он реконструировал суд над Чаушеску в спектакле «Последние дни семьи Чаушеску», а в проекте «Hate Radio» выяснял роль радио в геноциде в Уганде.

Мило Рау, германист и социолог по образованию, учился в Германии, закончил Сорбонну, работал корреспондентом в различных немецких газетах, основал театр International Institute of Political Murder, который специализируется на политической тематике.

Последняя по времени «документальная реконструкция» этого театрального деятеля (кстати, проявляющего неподдельный интерес к неонацизму) — спектакль «Объяснение Брейвика», сыгранный осенью 2012 года. Главным героем является норвежский террорист Андерс Брейвик (тот самый, который расстрелял 77 человек в 2011 году). Спектакль посвящен его выступлению на суде, и там воспроизводится его речь, которая была запрещена к трансляции и нигде не публиковалась полностью.

Но для Рау, по-видимому, нет запретов. Он утверждает, что взгляды Брейвика «относительно рациональные, самостоятельные, думаю, широко распространенные в Европе». Потому что, считает Мило Рау, «нет причинно-следственной связи между мыслью и действием. Никто не говорит о том, что все люди, придерживающиеся правых взглядов, — убийцы».

Премьера спектакля «Объяснение Брейвика» должна была состояться в Веймаре, но Немецкий национальный театр отказался показывать на своей сцене эту постановку. В администрации театра так прокомментировали это решение: «Концепция публичного чтения радикальных и ксенофобских заявлений не соответствует целям и задачам театра».

Но 20 июня 2012 года в России начался год Германии. И то, что отказался показывать Немецкий национальный театр, с охотой взялись делать в России. Нет, до излияний убийцы Брейвика пока не дошло, а вот на российском материале поработать ему предложили.

Мило Рау рассказывает: «Все началось с того, что в год России в Германии Немецкий национальный театр предложил мне сделать какой-нибудь проект про Россию, и я решил …делать проект про процессы над организаторами выставок «Осторожно, религия!» и «Запретное искусство». А в 2012 году, во время выступления Pussy Riot, я странным образом снова оказался в Москве. …Я понял, что должен взять их дело в проект».

Проект «Московские процессы», который мы так подробно описываем, так бы и прошел совершенно незаметно для театральной жизни Москвы в Сахаровском центре. Однако в последний третий день «процессов» произошел скандал, и тут уж ни СМИ, ни сам режиссер своего не упустили.

Неожиданно (как утверждают все участники процесса) в середине третьей части представления в здании появились сотрудники Федеральной миграционной службы (ФМС), попросившие швейцарца Мило Рау предъявить документы, разрешающие пребывание в России (регистрацию). Спектакль пришлось остановить на два часа.

Несколько позже появились казаки и попытались прорваться в зал. Скандал всегда удачная находка для подобных «театральных действ», ведь он подогревает интерес, и уже никто не думает ни о фрагментарности содержания, ни о бесталанности формы. Главным становится сам скандал, а не то, вокруг чего он завязался. Подлил масла в огонь и Гельман, написавший в своем твиттере: «Нас заперли, здание центра им. Сахарова окружили казаки. Приезжайте вызволять!».

В итоге происшествие стало суперновостью дня: «Сахаровский центр взяли в казачий круг» (телеканал «Дождь»), «Здание Сахаровского центра заблокировали казаки и ОМОН» («Лента. ру»), «Сахаровский центр после визита сотрудников ФМС блокировали казаки» (Newsru.com), «Казаки взяли штурмом Сахаровский центр» («Эхо Москвы») и т. д. и т. п.

Казаки хотели убедиться, не собираются ли на спектакле повторить акцию Pussy Riot, проведенную в храме Христа Спасителя? Их не пропускали в зал. Был вызван ОМОН, под наблюдением которого пятеро казаков были допущены на сцену. Не найдя «богохульства и кощунства» в театральном действии, казаки покинули помещение, но они уже сделали главное — создали из пустышки шоу, в котором сами были участниками.

Мило Рау: «Появление ФМС и казаков считаю режиссерской удачей… Когда они появились, я понял, что, чтобы не прерывать действие, мне нужно затащить их на сцену — в обзор камер. Они хотели было все решить в отделении, но я попросил их пройти в центр… Они зашли и оказались в поле зрения прессы со всего мира — включая New York Times и многочисленные европейские телеканалы и газеты… К тому же Максим Шевченко стал на них кричать: «Вы что делаете, идиоты? Вы же сами пиарите Сахаровский центр! Уходите!» А потом еще эти казаки в своих красных шапочках ворвались в зал и замерли в недоумении, когда увидели свою звезду Шевченко и православного активиста Энтео: «Максим?! Энтео?! А вы что тут делаете?» Это было потрясающе, я обожаю такие абсурдные моменты!..»

Большего «подарка» для зарубежных журналистов трудно было придумать. По словам журналиста Д. Пильца из Neue Zurcher Zeitung: «уродливая российская действительность дополнительно подыграла ему: на третий день пришли сотрудники ФМС, позже зал штурмовали пятеро казаков, появилась и уехала полиция… Для Мило Рау двухчасовой перерыв представлялся «типичными событиями» в стране, практически не пытающейся скрыть гримасу диктатуры».

Вот так нашим доморощенным креативщикам был преподан урок, как надо проводить акции! Присутствовавший на спектакле Гельман просто «кусал локти» от зависти, что власть «взяла и сделала спектакль, который бы так и остался в рамках своего культурного контекста — национальным событием»

Уже потом в блогосфере шли споры, были ли казаки и ФМС настоящими. Кто вызвал сотрудников ФМС и почему им именно в день спектакля (не раньше и не позже) понадобилось проверять визу Мило Рау, неизвестно. Замглавы ФМС РФ Сергей Калюжный утверждал, что режиссер, который въехал в Россию по деловой визе, не имел права заниматься трудовой деятельностью, «в том числе, журналистской». Но стоило ли ради разъяснительной беседы, которую представители ФМС провели с режиссером, создавать ему такой пиар?

Максим Шевченко высказал свое предположение: «…Акция была организована с подачи либералов во власти, тайных или явных. Через подобные пиар-мероприятия они раскручивают скандал с Pussy Riot… В кадре появляются какие-то казаки, которые должны символизировать православных в глазах остального мира. Ведь на мероприятии присутствовали десятки иностранных корреспондентов. Могу сказать откровенно — это просто позор России. Православные участники дискуссии сидели как оплеванные. Именно по ним был нанесен основной удар».

В театральной акции «Московские процессы» Шевченко выступал обвинителем. На этом ток-шоу он, в частности, сказал: «В ходе слушаний мы не раз обращали внимание на то, что многие выставочные центры финансируются, в частности, государственными фондами США и ЕС. Как и музей Сахарова — Фондом развития демократии Госдепартамента США. Это политические институты. Стало быть, эти так называемые художники и организаторы выставок являются авангардом насаждения в России иного политического строя — либерал-фашистского».

С Шевченко трудно не согласиться. Однако вызывает удивление, почему столь профессиональный и патриотично настроенный журналист не отказался участвовать в подобном «либероидном шабаше». Несмотря на четко выверенную линию обвинителя, Шевченко должен был понимать, что в подобных перформансах выиграть невозможно. Поскольку режиссер «сдает крапленые карты», а впереди еще и монтаж, который будет проведен именно так, как нужно устроителю акции.

О чем Мило Рау в своем интервью с удовольствием и говорит: «Мы все это снимали с нескольких камер… Теперь из отснятых материалов я сначала сделаю видеоинсталляцию, а потом за год смонтирую фильм. …Сначала видеоинсталляцию покажут на разных европейских фестивалях — во Франции, Бельгии, Швейцарии, Германии… А фильм мы повезем на следующий Берлинский кинофестиваль. К тому же осенью я надеюсь привезти инсталляцию сюда: в постановке участвовали многие российские кураторы — Марат Гельман, Екатерина Деготь и другие, они предложили нам показать результаты нашей работы в Москве и, может, в Перми…»

Помнится, еще в прошлом году Гельман и другие галеристы жаловались, что рынок современного искусства в России мертвый, и атмосфера в стране не располагает к творчеству. А вот теперь появился «горячий» материал. Сначала Мило Рау повезет свой перформанс на Запад, прокрутит на фестивалях, потом какие-то его части вернутся в Россию. И тут уж Гельман потащит эти части в регионы, чтобы там их демонстрировать под видом современного искусства.

Гельман как раз заключил новый контракт с пермской властью и продолжит работать директором музея PERMM.