Последняя субтеррина
Вячеслав  Хватов








Постъядерный роман. Вот уже сто лет прошло, как ядерный смерч прошелся по Европе. Маленький мальчик Рууд оказался втянутым в водоворот опасных и таинственных событий. Именно ему предстоит узнать страшную правду о подземном огнедышащем чудовище, унесшим не одну сотню жизней ни в чем не повинных людей.






Вячеслав Хватов

ПОСЛЕДНЯЯ СУБТЕРРИНА


«Потеряли свое «я»

два военных корабля

Потеряли свой фарватер и не помнят, где их цель,

И осталась в их мозгах

только сила и тоска.

Непонятная свобода обручем сдавила грудь

И не ясно, что им делать или плыть или тонуть,

Корабли без капитанов, капитан без корабля,

Надо заново придумать некий смысл бытия.

На фига?»

    

«Агата Кристи». «Два корабля»








ЧАСТЬ 1.ОГНЕННЫЙ ЧЕРВЬ





Глава 1. ХОГЕНДОРП


Утром выпала роса, и отсыревшее белье из грубой ткани только-только начало просыхать под неуверенным августовским солнцем.

Только бы дождь не пошел. И дело даже не в том, что сушить придется заново — в последнее время «дрянным» дождь был через раз. Будет такой, как в пятницу, и прощай тогда простынки и фуфайки.

Эдвина сидела на одном из еще не раскрошившихся зубцов башни и с тревогой вглядывалась в то место, где горизонт намертво склеил между собой серую пелену «леса оборотней» и ядовито-желтую кромку неба. Там было чисто. Только два рваных облачка проплывали над остатками древней мельницы, где чудак Клаас Лейнстра колдовал над своей загадочной машиной. Чудак — это не то слово. Наслушался старинных легенд об электрической чудо силе и решил построить «машину рождающую электричество». Чудило. Что может родить мертвая железяка? Таких машин по всему тракту разбросано сотни. А толку-то с них? Теперь даже телеги из них никудышные стали — ломаются через месяц-другой. А мельница? Хотя в монастыре некоторые любители почесать языком и рассказывали басни о том, что в ней раньше зерно мололи, Эдвина этому не верила. Гораздо более правдоподобным был рассказ маленького Рууда о том, что в этих самых мельницах раньше жили чудовища, с которыми воевали рыцари. Рыцари — это что-то вроде нынешних наемников из Гронингена — такие же отморозки, судя по всему. Кто еще полезет воевать с чудовищами? Да еще не за харчи или одежду, а из бла… бла… Опять она забыла это слово. Надо будет снова спросить у Рууда, когда он вернется.

Вообще он очень смышленый парнишка. Все долго смеялись, когда Рууд прочитал несколько пожелтевших листочков из старой книги об этом самом рыцаре. Его даже дразнить стали, называя то «чудищем с мельницы», то «ветряным чучелом». Но не долго. Ровно до того момента, когда подземное чудовище, названное потом «Огненным червем», не сожрало целиком целую деревню в окрестностях Гауды. Больше никто не смеялся. Даже к мельнице ходить перестали. А то раньше хватало любителей потаращиться на работу чудака Клааса, вместо того, чтобы самим в поле вкалывать.

Эдвина встала, отряхнула юбку и опять плюхнулась на корзинку из под белья, на которой она и сидела. Это земля, отчего-то, ушла у нее из под ног. Не успела она ругнуться по-фризски, как ее подбросило вверх, словно блин на сковородке. В поисках опоры, она схватилась за натянутую между зубцами башни веревку с бельем, но промахнулась и больно ударилась плечом об стену. Крупные толчки закончились и теперь, каменная кладка башни тряслась мелкой дрожью. Эдвина поползла к двери, за которой находилась винтовая лестница, ведущая вниз, и в этот самый момент, доносящийся откуда-то из-под земли гул, перерос сначала в оглушительный свист, а потом в шипение. Как будто, шипели тысячи гадюк одновременно.

Она оглянулась. На том месте, где стояла хибара башмачника Хасана Машаби, бушевало огромное огненное облако, превращающее в пар все на своем пути. Не было уже не только жилища старика, но и большей части монастырской стены возле одной из башен. Да и самой башни уже не было.

Все. Это конец! Эдвина даже не попыталась спастись бегством. Куда бежать? Но огненное облако вдруг перестало двигаться и постепенно уменьшилось в размерах. Когда рассеялись облака пара, женщина увидела гигантский черный хребет, наполовину торчащего из земли чудовища. Огненный червь!

Позади этого монстра тянулась борозда, неописуемых размеров. Точь-в-точь, похожая на ту, что оставляет за собой дождевой червь, только она была огромная и дымилась.

Правда, на червя само это чудовище было не похоже. На что оно было похоже, Эдвина подумать не успела потому, что в передней части черной туши появился какой-то нарост. И вот из этого нароста выскользнуло несколько черных теней, отдаленно напоминающих человеческие фигуры, с неестественно большими головами. Эдвина даже привстала, чтобы получше рассмотреть «демонов». Да, так их и называли беженцы из Гауды. Только никто из них не мог описать ни самого червя, ни «демонов». Живых очевидцев не осталось.

Вспомнив об этом, она снова прижалась к потрескавшейся каменной кладке башни, обильно поросшей вьюнами, лопухами и прочей растительностью.

Тем временем, тени заскользили мимо догорающей повозки молочника из деревни Хогендорп, дымящийся труп которого валялся тут же, у полуразрушенной стены, вместе с телами еще нескольких женщин, занимавшихся в это предобеденное время постирушками в монастырском дворе.

Одна часть теней скрылось в проемах уцелевших построек, а другая метнулась ко входу в подземные кельи.

Через некоторое время до Эдвины донеслись истошные вопли и звук, похожий на щелчок кнута. Один раз она уже слышала такой звук, когда Кес Ван Хогдалем — этот пришедший с севера наемник, стрелял из своего ружья по странной цветастой картинке, которую притащили с юга бродячие торговцы в надежде обменять ее на еду. Только все их картинки никого не заинтересовали и торговцы бросили их тут же у ворот. Еще бы, тот же Рууд рисовал углем на белых монастырских стенах ничуть не хуже. И что же было за эту мазню давать пяток гусиных яиц или пол головки сыра, как просили эти бедолаги?

Новые вопли заставили Эдвину еще сильнее прильнуть к камням. Несколько «демонов» возвращались, нагруженные мешками и ящиками, а некоторые из них волокли за собой упирающихся монахинь. Вскоре всю процессию поглотило чудовище, нарост рассосался, и снова задрожала земля. Объятая ужасом Эдвина вскочила, и тут же была сбита с ног волной раскаленного воздуха. Ударившись головой о выступ в стене, она закричала, пытаясь погасить ошпаренными руками пылающие волосы. Эдвина еще успела испугаться, почувствовав, как рушиться башня у нее под ногами. Больше она не успела ничего.

* * *


Ру-у-у-д, Ру-у-у-д.

Ага, это Клаус надрывается. Это один, более-менее нормальный паренек среди монастырских. Остальным, в лучшем случае наплевать на деревенского сироту. Отстал и ладно. Ну и ему наплевать на них. В яму какую ни спихнули — и то хорошо. Он бы ни за что не пошел с ними собирать орехи, если бы не старый Хендрик. Хендрика Эгелькампа и в монастыре, и в окрестных деревнях уважали пожалуй даже больше, чем самого Настоятеля. Еще бы, ведь ему было почти сто лет. Это был самый старый, вернее самый древний послушник монастыря Святого Онуфрия. А для Рууда он еще был и заместо отца.

На глаза навернулись слезы. Он замедлил шаг. Безотцовщиной в эти времена было никого не удивить. Редко кому из сверстников Руда удавалось выйти на охотничью тропу вместе с родителем, но, по крайней мере, многие из них своих отцов помнили. Они помнили, как те учили их своему ремеслу; помнили первый выстрел из лука, сопровождаемый смачным подзатыльником; помнили и хвастались друг перед другом — какой смелый, сильный и умный был у них папа. Ничего этого у Рууда не было. Вся его многочисленная семья: почти все братья, сестры и мать с отцом, навсегда остались в Арнеме, в сожженном соседями доме, бывшим когда-то булочной. Три четверти города выкосила странная болезнь, переносимая спорами черного папоротника. Многих тогда сожгли прямо в своих домах. Его со старшим братом Бартом спасло то, что накануне их оставили в Хогендорпе, у дальних родственников, не забыв им при этом щедро заплатить. Родители Рууда поступали так часто, чтобы не таскать с собой всю ораву детишек из Арнема во Влаардинен и обратно. А мотаться им приходилось часто, потому, что только в богатом рыбой Влаардингене и можно было обменять отцовские железяки на еду. Обо всем об этом ему рассказал Барт, так как тетка, у которой они остались после смерти родителей, тоже давно умерла.

По рассказам старшего брата, у отца были золотые руки. Из частей бесполезных железных коробок, разбросанных тут и там по тракту, он мастерил много полезных в хозяйстве вещей: от разнообразных кастрюлек и котелков, до домкратов и разводных ключей. Раньше отец занимался тем, что переделывал эти творения Прежних, со странным названием «автомобили», в телеги, но пригодных для этого «автомобилей» удавалось находить, все реже и реже, и он перешел на всякую мелочь. У Барта, который был старше Рууда на восемнадцать лет, душа к этому ремеслу не лежала. Ему бы все носится по округе с подаренным отцом арбалетом и по зверюшкам стрелять. Самое интересное, что и тут он не преуспевал. Редко когда приносил зайца или куропатку. В основном его добычей были воробьи, которые годились разве что в суп. Да и тех он приносил мало. Так, что сделать из Рууда «железных дел мастера» было некому. Но от отца ему, видимо, передалась любовь ко всему «такому». Не проходило и дня, чтобы его не оттаскивали от огромного дома на колесах или от похожей на лошадь штуковины, с таким же, как у нее кожаным седлом. Он даже ходил все время с карманами, полными всяких гаек и винтиков. А один раз, когда они шли с ярмарки через огромные непонятные строения, полные вращающихся железок, он потерялся. Пошел, открыв рот, вдоль рядов из блестящих цилиндров и усеянных разноцветными стеклышками стен, и потерялся. Ох, и нагорело тогда ему.

Рука Рууда непроизвольно потянулась к давно принявшим свою обычную форму ушам.

Ха, ох и не всегда они были такими. Недели две он ходил, похожий на кролика.

Барт погиб, когда Руду не исполнилось и восьми. На охоту он ходить был уже не в состоянии, в долг им давать перестали, а вырезаемые Руудом из дерева ложки и плошки особой популярностью не пользовались. Приходилось иногда и воровать, чтобы не протянуть ноги. В конце концов Рууда поймали, и их едва не выгнали из Хогендорпа. Пришлось Барту собираться на охоту, чтобы заплатить отступного и добыть немного еды. Он ушел утром, волоча за собой как-то вдруг потяжелевший арбалет, но ни вечером, ни утром следующего дня не вернулся. Только через два месяца деревенские охотники принесли Рууду Бартов арбалет. Они долго отводили глаза и кряхтели, пока один, самый бойкий из них, не рассказал мальчику о растерзанном волками брате, чей обглоданный труп они и опознали только по этому арбалету. Совестливые. Только совесть эта деревенская не помешала им выменять у ничего не соображающего мальца всю амуницию Барта, включая оружие и запасные стрелы к нему, за полмешка кукурузы и краюху хлеба. Через месяц полученная в результате «удачного» товарообмена кукуруза закончилась. Силки, поставленные все на тех же воробьев, были пусты. Нужно было что-то делать, а что — Рууд не знал. Идти в рейд по соседским огородам и подворьям он больше не мог — их владельцы обещали перерезать горло любому промышляющему воровством, не делая Рууду исключения. Вот он и лежал на топчане уже третий день, в горячечном бреду. На мальчишку, который день не держащего во рту ни крошкиу, ко всему прочему, еще и накинулась какая-то зараза.

Именно в таком состоянии и нашел его старик Энгелькамп, возвращающийся с крестного хода. Никто другой и не обратил бы внимания на завывающего Арти (старого охотничьего пса, оставшегося еще от Барта), а Хендрик вошел в хижину и увидев умирающего парнишку, забрал его к себе в монастырь, где в подземной келье полтора месяца выхаживал лечебными настоями и откармливал чем бог пошлет. А надо сказать, что бог посылал монастырским щедро. И правда, попробовал бы кто-нибудь отказать хорошо вооруженным монахам в милостыни божьей. За это и не любили монастырских в окрестностях. Впрочем, это было взаимно. Поэтому на окрепшего и слоняющегося по двору паренька, поначалу смотрели враждебно. Только авторитет Хендрика спасал Рууда от пинков и затрещин. Не был он своим в Хогендорпе, не стал своим и в монастыре.




Глава 2. МОНАСТЫРЬ


Жизнь в монастыре была сытая, но скучная. Утренняя месса, завтрак, трудовая повинность, полуденная месса, обед, сортировка вчерашней милостыни, штудирование библии и других священных писаний, вечерняя месса, ужин… И так каждый день. Помимо этого были субботние и воскресные проповеди Настоятеля, праздничные мессы и крестный ход.

Рууд уже подумывал бежать. Однажды он набил свою холщевую сумку рапсовыми лепешками, положил в нее нож, который нашел в лесу возле присыпанного землей скелета, и во время одной из вылазок, периодически совершаемых монастырской детворой под присмотром одного из монахов, немного приотстал от шумной ватаги пацанов. Четкого плана у него не было, и он решил идти — куда глаза глядят. В результате многочасовых блужданий по лесу Рууд — изможденный, со сбитыми в кровь ногами вышел опять таки к монастырским полям. Итогом всей этой затеи были семь ударов плетьми и три дня карцера на хлебе и воде. И снова помогло ему заступничество Хендрика Энгелькампа — иначе тремя днями не обошлось бы.

И опять потянулись серые будни вперемешку с однообразными церковными праздниками. Но как-то среди гор замшелых религиозных трудов и стопок философских измышлений Настоятеля Рууд нашел одну невзрачную пыльную книжонку, которая впоследствии перевернула всю его жизнь. Надо сказать, что ему приходилось не только штудировать, но и записывать этот надиктовываемый Настоятелем бред, эти «откровения» и «акафисты» богослова местного разлива. Это была почетная обязанность служек. Считалась она вроде как наградой, однако по сути своей являлась еще одной формой наказания. Было неизвестно что лучше: сидеть в карцере, получая кусок хлеба в день или записывать за Настоятелем. Теперь Рууд знал — в карцере лучше.

Так вот, книжка эта называлась «Церковь и мир после апокалипсиса» и написал ее предыдущий Настоятель монастыря. Естественно теперь она валялась в самом дальнем углу, под самой большой кучей книг. С первых строчек она так увлекла Рууда, что он едва не пропустил вечернюю мессу и, быстро набив рот пшенной кашей, он схватил ломоть серого ржаного хлеба и побежал в библиотеку.

«Церковь и мир» начиналась тоже довольно нудно. Эти вечные заклинания о сошествии семи ангелов, о разверзнутых вратах ада… Но уже на второй странице Рууд обнаружил подробное описание окрестностей монастыря. Дальше писалось о больших городах, среди которых был и его родной Арнем. Книга рассказала ему о людях живущих в этих городах, их образе жизни, повседневных занятиях. А когда предыдущий настоятель перешел к описанию быта и подвигов наемников, Рууд даже забыл жевать свой кусок хлеба. Так и сидел с ним во рту.

Все, вот кем он станет! Хватит полировать церковные лавки! Как можно сидеть всю жизнь в этих пахнущих плесенью кельях, топтать тропинки от храма до столовой, от столовой до кельи, и от кельи до храма, когда там, за периметром высоких монастырских стен столько всего интересного!

Два дня он ходил ошалевший от навалившихся знаний, с идиотской улыбкой на лице. Подумать только, он теперь знал: для чего раньше нужны были автомобили, что такое бензин; знал, что раньше люди летали на таких же машинах, только с крыльями (правда, верилось в такое с трудом). В книге было написано о подводных лодках и самоходных телегах, движимых электричеством по железным дорогам (раньше он и подумать не мог о таком, когда спотыкался о ржавые железки, заросшие травой). Может Клаас Лейнстра не такой уж и помешанный? Только вот всё равно зря он мастерит что-то на этой мельнице. Недоброе это место.

На третий день Рууд снова пошел в библиотеку. Он как бы откладывал на потом дальнейшее чтение книги, стараясь переварить уже прочитанное.

Это продолжалось целый месяц. Потом, когда Рууд все прочел, ему захотелось поделиться с кем-нибудь. Сверстники, не интересовавшиеся ничем, кроме содержимого котлов и кастрюль на кухне и того, что находилось у деревенских девочек под юбкой, его все равно бы не поняли. Они и читать-то толком не умели. А к старшим монахам, и тем более священникам, он боялся обращаться. И Рууд пошел к Хендрику. Хотя за вопросом «а правда ли это все?», следовал бы вопрос «а вы все это видели?». Из чего вытекал третий вопрос о столетнем житье-бытье Эгелькампа. А это — табу. Расспрашивать долгожителей о количестве прожитых ими лет было не то что не принято, а опасно для жизни.

В ином месте за такие вопросы можно получить ножом в сердце. И было это неспроста. Людей доживших до сорока, шестидесяти, а тем более до ста лет было не сыскать днем с огнем, а знали они очень много. Находилось не мало желающих попытать долгожителей насчет прошлого. Причем попытать в прямом смысле слова — с раскаленным куском железа или тисками для пальцев. Находились и такие, кто просто из зависти и злости убивали долгожителей. Поэтому все они были, как правило, хорошо вооружены и жили обособленно. Среди них было особенно много наемников. Хендрик был как раз исключением из правил. Он был особенным. Во-первых, говорили, что ему почти сто двадцать лет, а во-вторых, оружия он не носил совсем. Сначала Рууд думал, что это из-за того, что он находится под охраной монастыря, но потом до него стали доходить слухи, что Хендрику просто надоело жить. Еще бы, ведь в его жизнь могло уместиться четыре с половиной жизни, таких как Рууд или, например, как Клаус.

Но все-таки Рууд поплелся к Хендрику. Любопытство — великая сила. Сильнее чем страх.

Келья Хендрика была пуста, но на столе шипя оплавленным воском догорала свеча. Рууд остановился на пороге и, задумчиво глядя на мерцающий огонек, собрался, уже было развернуться и выйти, когда в углу, где громоздились сколоченные самим Эгелькампом полочки, сундук и антресоли, кто-то завозился. Мальчик сжал рукоятку ножа, припрятанного под рясой. Крысы? В монастыре? Вроде бы монахи регулярно уничтожали этих зверюг, да и появлялись они только где-нибудь возле кухни. Тем более, что последнюю крысу видели где-то полгода назад. Массового же нашествия этих мерзких животных Рууд вообще не застал. Рассказывали, что прежде чем удалось перебить всю стаю, напавшую на монастырь, было сожрано несколько монахов и несчитанное количество жителей соседних деревень. В Хогендорпе до сих пор можно увидеть следы крысиных зубов на дверных косяках и оконных рамах.

— А что, разве я не учил тебя стучать, когда входишь? — из-за сундука появилась седая голова старика. Кустистые брови сошлись у переносицы, и от этого его лицо казалось еще более суровым, чем обычно. Эта напускная суровость могла обмануть кого угодно, но только не Рууда. Уж он-то знал все повадки Эгелькапа. Сейчас еще топнет ногой или стукнет своим посохом об пол, а потом как ни в чем не бывало спросит о его делах.

— Ну что шельмец молчишь? — старый Хендрик проверил на прочность доски пола своим здоровым, высотою в человеческий рост, посохом. — Все под стенами шляешься, обормот? Лучше бы в библиотеку почаще заглядывал.

— Я как раз оттуда… э-э-э… вот хотел спросить тебя, дедушка Хендрик, об одной интересной книге, — Рууд втянул голову в плечи и попятился к выходу.

— Ну какой я тебе дедушка, скорее прапрадедушка. Сколько раз просил тебя, называть меня просто Хендриком. Давай спрашивай про свою книгу.

— Вот нашел тут такую книгу, — стараясь слиться с каменной стеной кельи, Рууд начал свой рассказ о «Церкви и мире после апокалипсиса».

Старик слушал, не перебивая то и дело запинающегося мальчика. Рассказав что, да как, тот решился задать первый вопрос.

— Да, я помню нашего прежнего Настоятеля, — голос у Хендрика был уже совсем не сердитый, а спрятавшиеся под густыми бровями глаза, живо поблескивали. Усадив мальчика, он налил ему морковного чаю и начал свой рассказ. Оказывается, прежний Настоятель раньше никогда не был священником.

— Он был капитаном береговой охраны. Ну, этого ты еще не поймешь. Потом, после сошествия небесного огня, стал наемником. Как-то раз, весь израненный, он попал к нам в монастырь. Очень его здесь полюбили. Смелый был человек. Сколько раз он спасал нашу общину, не перечесть. А погиб как-то странно. Нашли его утром в монастырском дворе со сломанной шеей. Говорят, с колокольни упал. Хотя какого рожна ему ночью на колокольне делать было?.. Да, о чем это я?.. Вот он и написал этот скромный труд. О том, что видел, через что прошел.

Правда ли все это, спрашиваешь? Все — истинная правда. Я и сам могу тебе много чего рассказать, но позже. А теперь бегом в храм, скоро служба начнется, а я еще не готов, — Хендрик потрепал мальчика по голове и, сунув ему в руку, как обычно, сладкий леденец, которые, казалось, у него никогда не закончатся, подтолкнул Руда к выходу.

Потом в монастыре первый раз объявился Кеес Ван Хогдалем. Точь-в-точь, как и легендарный Настоятель, он подполз к воротам, истекая кровью. Нынешний Настоятель уже было распорядился спустить на незнакомца собак, как появившийся словно из под земли Хендрик Эгелькамп заступился за умирающего наемника. Настоятель со старейшиной решил не связываться, и Кееса оттащили в келью для гостей. Он выжил.

Кеес Ван Хогдалем оказался весельчаком и балагуром. Его, казалось, никогда не прекращающийся звонкий хохот было слышно отовсюду. Он не чурался любой кампании, не пропускал просто так мимо себя ни одной монашки (то за подол дернет, то ущипнет за что-нибудь, то прижмет в узком проходе в одном из монастырских помещений). Да и пиво местного производства, Кеес поглощал в неимоверных количествах.

Так что, Настоятель, наверное, не раз пожалел о том, что не скормил этого неугомонного верзилу монастырским ротвейлерам. Поэтому-то исчез Ван Хогдалем из монастыря в первый раз довольно быстро. Но потом, через некоторое время, появился опять, и опять исчез.

Говорят, каждый раз он приносил Настоятелю что-то ценное, вот тот и перестал противиться визитам Кееса.

Почему тот здесь так часто появлялся? Ну, во-первых, его путь из Роттердама, где жил его брат Вим и была его основная база, в восточные земли, лежал, аккурат, под стенами монастыря, а во-вторых, очень уж не ровно он дышал к одной из монахинь — чему были рады: и она сама, и ватага ребятишек, подслушивающих под дверьми в столовую его ежевечерние байки о наемническом житье-бытье, и сами монахи, нет-нет, да и получающие в подарок какую либо мелочишку, вроде пузырька горючего масла для стрел или ножовки по дереву. Словом рады были все, кроме мужа этой монахини.

Вот тот-то и пошел однажды на Ван Хогдалема с вилами, а Кеес возьми его и попросту застрели из своего ружья.

С тех пор путь в монастырь был ему заказан. Долго он не появлялся тут.

Рууд опять заскучал, опять начал подумывать о побеге. Только на этот раз подготовиться к нему он решил как следует. Стал потихоньку складывать в тайнике сухари и вяленую рыбу, выменял у деревенских на украденную в храме масляную лампаду — крепкие ботинки, явно принадлежащие ранее одному из наемников. А главное, к весне он уже почти смастерил настоящий арбалет. Его конструкцию он изучал тогда, когда в стельку пьяный Кеес бросал свой здоровый арбалет где попало, а потом по утру всегда находил его у Рууда. (Надо сказать, что свое ружье, он всегда держал при себе — в каком бы состоянии ни был).

На все приставания к Хендрику рассказать ему, Руду о своем прошлом и вообще о старых временах, старик только отмахивался, обещая рассказать все как-нибудь потом. Один раз он даже заикнулся о таинственном дневнике прежнего настоятеля. Якобы там содержалось нечто более ценное, чем в книге, но Рууд еще слишком мал, чтобы это понять.

Так прошло два года. Рууд периодически, в самые голодные времена, подъедал свои запасы. Потом опять пополнял их. Иногда ему удавалось, улучив момент, выбраться в лес одному и пострелять из своего арбалета. С каждым разом его самодельные стрелы становились все лучше и лучше и попадали они в цель все чаще и чаще.

Во время возвращения из одной из таких вылазок, Рууд наткнулся на Хендрика. Тот, ничего не сказав, только как-то задумчиво посмотрел на него и, протянув мальчику традиционный леденец, зашагал прочь.




Глава 3. ОДИН


Рууд застыл в нерешительности. Что делать? Догонять своих, или, как он задумал, залезть вон на то высокое дерево и привязать к ветке платок? Просто так оставить свою сегодняшнюю находку он не мог. Вряд ли потом удастся отыскать ее в этом дальнем лесу. Решено! Cейчас он все-таки повяжет платок, а потом, если сможет — догонит монастырских ребятишек.

Еще раз погладив шершавую, серую, как воронье крыло, железку, с непонятной надписью USAF с одной стороны, он птицей взвился на иссохшее дерево.

Только Рууд начал затягивать узел, как дерево вздрогнуло и попыталось его с себя сбросить. Руул вроде бы успел ухватиться за ближайшую ветку, но следующий, более мощный толчок, оторвал его от ствола, и мальчишка полетел вниз.

Разодранное в кровь плечо, ушибленная коленка — все могло быть гораздо хуже. Но что случилось?

Рууд подхватил оставленную под деревом суку и побежал в сторону монастыря.

Еще на опушке, сквозь деревья он увидел огромное белое облако, плывущее от монастыря к лесу. Оно, словно устав летать там наверху, прилегло отдохнуть на землю, не заметив такой мелочи, как монастырь святого Онуфрия. Полежало, полежало и двинулось к лесу. А откуда-то из его бочины выползли грязно-серые клубы дыма. Запахло гарью.

Монастыря, по-прежнему, было не видать, и Рууд начал осторожно обходить странное облако сбоку.

Чем ближе он подходил к монастырю, тем отчетливее сквозь серую пелену проступали развалины, бывшие когда-то монастырской стеной и храмом. Стало трудно дышать. От святилища осталась лишь одна, ближняя к реке стена, которую жадно лизали языки пламени. У столовой были целы все стены, но она лишилась крыши и из-за бушевавшего внутри огня, была похожа на огромный очаг. На месте библиотеки не было даже обломков. Ее словно корова языком слизнула. То, что это была за «корова», Рууд понял, подойдя ближе. Там где стояло хранилище церковных книг, теперь пролегала гигантская дымящаяся борозда. Страшная догадка заставила схватиться его за голову. Неужели на монастырь напал «огненный червь»?

Закашлявшись, Рууд побежал к подземным кельям. Жар, исходящий от пылающей столовой заставил его сделать крюк, но все равно, ее упавшая стена взметнула облако пепла, и Рууд снова закашлялся.

Вот и вход в кельи. В дымном сумраке он споткнулся о чье-то лежащее поперек коридора тело и тут же упал на еще одно, такое же.

Вскрикнув, Рууд вскочил и бросился во внутрь. С трудом отыскав келью Хендрика, он толкнул дверь. Та долго не поддавалась. Мешало чье-то тело. Наконец дверь поддалась, и проскользнув в образовавшуюся щель, Рууд увидел растянувшегося у порога Кееса ВанХогдалема. Лицо его было так обезображено, что узнать столь неожиданно оказавшегося здесь наемника, можно было только по его ружью, которое тот намертво прижал к груди, да по неизменной латанной-перелатанной кожаной куртке, которую Кеес ни за что не соглашался сменить на что-то более приличное.

Из угла, где стояла кровать послышался стон. Рууд бросился туда. На обломках мебели, заваленный всякой утварью, лежал, держащийся за бок, Хендрик.

— Рууд, — прохрипел он, — слушай меня внимательно. Вон там, под сундуком спрятано все самое ценное, что у меня есть… — старик закашлялся и его грязная, изорванная рубаха покрылась красными пятнами.

Рууд подался к Хендрику и только теперь увидел, что из раны, которую зажимает старик, торчит обломок ножки стола.

— Граната, — выдавил умирающий из себя непонятное слово. — Возьми там дневник Стеенерсона, пистолет и узелок с антирадом… кхы, кхы… ну с леденцами. И запомни хорошенько… кхы, кхы… обязательно ешь эти леденцы, пока не кончаться. И слышишь, мой мальчик… кхы, кхы… не больше и не меньше одного раза в три дня… кхы, кхы… ты должен пойти в Роттердам… кхы, кхы… и найти там Вима — брата Кеса… кхы, кхы… он знает, как отомстить огненному чер… кхы, кхы, — старик захрипел, выгнулся дугой и застыл, уставившись немигающим взглядом в потолок кельи.

Рууд, глотая слезы, подошел к огромному сундуку. Поначалу тот и не думал тронуться с места и только когда паренек упершись ногами в стенку, навалился на дубовую громадину — чуть-чуть сдвинулся.

После того, как Рууд повторил эту операцию несколько раз, из-под проклепанного брюха показалось какое-то углубление, доверху засыпанное опилками.

Он пошарил в них рукой и, выудив несколько узелков из невиданной до этого прочной ткани, бросил их в сумку и выскочил на улицу. Надо было еще проверить свой тайник — уцелел ли?

С тайником ему повезло. Та стена, в кладке которой он запрятал приготовленные для побега пожитки, оказалась цела. Она была похожа на кусок оплавленного сахара, который отрезали гигантским раскаленным ножом совсем не далеко от его тайника.

Закинув мешок и арбалет за спину, Рууд поспешил прочь из развалин. Он шел со стороны реки и минуты через три наткнулся на необычное место. Возвышавшийся раньше на противоположном берегу утес полностью сполз в воду, наполовину перекрыв русло реки, отчего, то сместилось левее, покрыв собою монастырское пастбище.

А за остатками утеса Руду и вовсе открылась невероятная картина. В по-прежнему высоком берегу зияла огромная пещера. Вернее, все это было похоже на кротовью нору. Ее неестественно ровные края были оплавлены как и куски монастырской стены. Из кромешной тьмы поднимались клубы белого дыма, похожие на то облако, за которым он наблюдал с опушки леса.

Не в силах сопротивляться мальчишескому любопытству, Рууд подошел поближе. Даже на противоположном берегу чувствовалось жаркое дыхание пещеры-норы. Разглядеть что-либо сквозь белую завесу было сложно, но в одной из редких прорех он все-таки увидел пугающую своими размерами, уходящую куда-то вниз, бездонную черную глотку.

Какое чудовище могло вырыть такой ход? Неужели это тот самый огненный червь, о котором ходили слухи и о котором были последние слова Хендрика?

Рууд повернулся и пошел в направлении тракта, до которого было полдня пути. Нужно было до темна найти какую-нибудь старую машину и заночевать в ней. Рууд несколько раз произнес вслух непривычное слово «машина» — а ведь был еще и «пис-то-лет», который грел ему бок одним своим присутствием в сумке.

А оглядываться на развалины монастыря, ставшего могилой для Хендрика Эгелькампа и еще многих других людей, с которыми Рууд прожил не один год, он не хотел. Или не мог.

Еще совсем тоненькая розовая полоска на предрассветном небе потихоньку увеличивалась в размерах, отвоевывая все больше и больше пространства у холодного серого монолита, придавившего собой и притихший в это раннее время лес, и усыпанную мертвыми автомобилями автостраду, которую вообще-то всегда называли попросту, трактом.

Но на здоровом листе, исчерченном линиями различной толщины и усеянном разноцветными кляксами, тракт назывался автострадой N-228. Сам этот лист назывался картой.

Возможно, в этой карте Рууд так бы ничего и не понял, если бы в свое время покойный Кеес не показал бы ему: их монастырь, реку возле него, Хогендорп, озеро Маствикердик, сам тракт и Роттердам. Желтая полоска N-228 тянулась на верх и упиралась в толстую оранжевую E31, которая, извиваясь, справа на лево, доходила до самого Роттердама.

Вот туда-то он и пойдет. Рууд закусил нижнюю губу. Так, озеро у него за спиной — значит идти нужно направо. Он свернул старинное потрепанное полотнище и убрал его в мешок.

Карту Рууд вытащил из-за голенища мертвого Кеса. Он хотел взять и его ружье, но посмотрев на развороченный боевой механизм, передумал. Хотя патроны к нему прихватить не забыл, и теперь коробка с ними делала и без того тяжелый заплечный мешок, просто неподъемным.

Еще раз обернувшись на приютивший его средних размеров автомобиль, похожий на маленький домик, он обматерил проклятые пружины, всю ночь проверявшие его бока на прочность. Когда-то автомобиль был голубого цвета. Это можно было понять по редким проплешинам, еще не изъеденным ржавчиной. А спереди сквозь ржавчину проступала какая-то надпись, по-видимому, имя его хозяина.

— Спасибо тебе Вольво, — Рууд поправил лямку мешка, передвинул колчан, висящий на поясе, чуть дальше назад и пошел вдоль выстроившихся в ряд автомобилей.

Где-то, через полчаса, он наткнулся на огромный автомобиль, завалившийся на бок. Из телеги, которую он тащил когда-то за собой, вывалились огромные ржавые столбы и перекрыли вход на очередной мост, через очередной канал. Один из столбов буквально расплющил переднюю часть маленького автомобиля. Дверца задней его части была приоткрыта и Рууд, подойдя, увидел отполированные до белизны кости скрюченного скелета. Из-под него торчали обутые в довольно-таки приличные ботинки, тонкие косточки ног, еще одного скелета. Он был поменьше размером (наверное детский) и ботинки к сожалению были тоже маленькие.

Поэтому-то их никто до сих пор и не взял. Рууд протянул руку к находке. Может, хоть поменяю на что-нибудь. Но ребристая подошва от прикосновения его руки моментально рассыпалась в труху. Рууд пригнулся и пролез под грозившим вот-вот рухнуть столбом. Сзади у приплющенного автомобиля тоже была маленькая дверца, которую слегка перекосило от удара.

Он поднял железный прут, валяющийся неподалеку и, сунув его в щель, с силой надавил вниз. Проскрежетав, дверца поддалась, и когда Рууд перестал чихать от поднявшейся пыли, он увидел содержимое ящика, в котором Прежние перевозили свои пожитки.

Прямо перед ним стоял черный сундук со странным окном в одном боку. Такие Рууд видел в нескольких пустых домах, в которые они с деревенскими ребятами залезали, играя в прятки. Для чего нужна была Прежним эта штука сто лет назад, он до сих пор не знал.

За сундуком лежало несколько непонятных плоских коробок и куча узлов, набитых когда-то разноцветным, а теперь выцветшим и покрытым пылью, тряпьем.

Зачем они делали такое? Рууд посмотрел на свет прозрачную рубаху, которая тут же расползлась у него в руках. Да разве такое возможно носить? Он отряхнул от пыли чудную шляпу, напоминающую шляпку гриба и напялил ее себе на голову. Как и следовало ожидать, старинный предмет тут же сдуло ветром, и эта конструкция, словно колесо от арбы кочевников, покатилась по потрескавшемуся полотну дороги.

Еще немного покопавшись в шмотье, он уже собирался идти дальше, когда его внимание привлек еще один странный предмет. Он был похож на копье, но его противоположный от наконечника конец, был загнут крючком, а все древко было обмотано странной тканью, похожей на ту, из которой были сделаны Хендриковские узлы.

Рууд взял копье за крючок и помахал им. Пряжка, держащая ремешок, стягивающий ткань, отскочила в сторону, что-то щелкнуло. Он даже не понял, что произошло дальше, но все это его сильно напугало. Шарахнувшись назад, Рууд больно ударился локтем об край крыши соседнего автомобиля, а копье, превратившееся в небольшой шатер, прыгнуло в противоположную сторону.

Что это? Древняя магия или очередной механизм прежних? Чего еще ожидать от этих столетних артефактов? Может копье-шатер сейчас завертится и, зацепив его своим крючком, поднимет в небо?

Рууд взял металлический прут, которым вскрыл автомобиль и бросил его в шатер-копье. Ничего не произошло. Потом он подошел и осторожно поддел странную штуковину носком ботинка. Опять ничего. Осмелев, Рууд взял маленький шатер в руки. Повертел.

Ветер попытался вырвать находку у него из рук.

Ага, понял. Они, наверное, с этим ходили по ветру, когда уставали. Умно. Но как сделать так, чтобы шатер стал снова похож на копье?

Он внимательно изучил рукоятку и найдя нечто, похожее на переводчик огня, на Кеесовском ружье, нажал на этот рычажок.

Рууд вздрогнул от неожиданно раздавшегося нового щелчка, но копья из рук не выронил. Хорошо сохранилось! Наверное, из-за того, что в тряпках лежало. Рууд и раньше находил много странных вещей, оставшихся от прежних, но всех их, в беспорядке валяющихся в бесчисленных разоренных хижинах, безжалостное время превратило в мусор. Мало что вообще удавалось подержать в руках. Старая одежда расползалась на лоскутки, изъеденные до основания ржой металлические инструменты, переламывались напополам. Особенно расстраивало оружие. Его было много, но что толку? Даже если над ним не потрудилась рыжая убийца всего железного, то первый же выстрел из такой находки мог стать для нашедшего ружье, последним в его жизни. Поэтому и жирели торговцы оружием, о которых было так подробно написано в сгоревшей в библиотеке книге. Эти торговцы обычно покупали у наемников информацию о залежах оружия Прежних и нанимали землекопов, которые извлекали из-под земли более-менее сохранившиеся экземпляры. Существовали еще таинственные хранилища, где по слухам помимо оружия находились и другие несметные богатства, но в их существование Рууд не верил. Мало ли сказок рассказывают старцы.

Повесив трофей себе на пояс за прикрепленную к рукоятке бечевку, он начал обходить придавленный ржавым столбом автомобиль и снова вздрогнул от грохота за спиной. Медленно обернулся.

По крыше длинной приземистой машины гордо расхаживал крупный черный ворон.

Рууд осторожно стараясь не шуметь и не делать резких движений, снял с плеча арбалет. Услышав щелчок взведенного механизма, птица насторожилась, посидела немного, вращая башкой, и вновь занялась утренним туалетом. Рууд прицелился.

Бац и черная туша шлепнулась на дорогу с той стороны автомобиля.

Отлично, можно и позавтракать.

Расставив вокруг будущего очага найденные сундук и плоские железные коробки, и набросав в центр этого сооружения кучу тряпья, Рууд пошел искать что-нибудь похожее на дрова и вскоре нашел большую самоходную телегу (Машину, машину, машину, — несколько раз повторил он вслух), набитую ящиками с какой-то трухой внутри.

Обломки ящиков весело потрескивали; костер разгорался, время от времени, стараясь угодить в Рууда шальными искрами. Искры — это еще ничего, а вот дым, куда бы парень не пересаживался, тот почему-то все время шел в его сторону. И уж совсем стало паршиво, когда едким, вонючим дымом, зачадил сундук с окном. Рууд скорее отпихнул его ногой подальше. Тем более набравший силу костер уже не было нужды прикрывать от ветра.

Обсосав последнюю косточку, Рууд зевнул и потер глаза.

Нет, спать он не будет — пора в путь. Вот только…

Рууд достал из мешка один из узелков, развязал его и достал тяжелый промасленный сверток, потянул за его оттопырившийся краешек, и вот на его ладонь удобно легла рукоятка пистолета.

Мальчик смотрел на черную, блестящую от масла штуковину и чувствовал радость и разочарование одновременно.

Радость — потому, что пистолет был похож на ружье Кееса и, значит, был оружием. А разочарование — потому, что пистолет был маленьким и, скорее всего, не настоящим оружием — наподобие тех игрушечных арбалетов, которые делали для детишек в монастыре.

Он так и считал пистолет игрушечным ружьем. Считал ровно до того момента, когда, ради забавы перевел крохотный переводчик огня (надо же, как у настоящего ружья!) и, прицелившись в окошко воняющего чудо-сундука, нажал на спусковой крючок.

Пистолет дернулся в его руках и вылетевшая из него гильза, звякнув о плоский металлический ящик, покатилась по твердому покрытию дороги.

Рууд наклонился и поднял переливающийся желтый цилиндрик, покатал его на ладони и сунул в карман.

Надо будет повесить на шею — все-таки первая его гильза. Раньше он их видел только в руках у Кееса, когда тот подбирал стреляные гильзы с земли.

Надо бы сделать для пистолета колчан. Вот перед сном и займусь этим. Сварганю колчан и мешочек для гильзы. Рууд сунул пистолет за пояс и подошел к чудо-сундуку.

В центре его непонятного окошка образовалось небольшое отверстие, от которого, как солнечные лучи, расходились мелкие трещины.

Он засунул в отверстие мизинец. Ровное.




Глава 4. «ОХОТНИКИ ДОРОГ»


С первой проклюнувшейся звездой он устроился на самом последнем топчане громадной, двухэтажной машины. Сначала он хотел заночевать на втором этаже, но когда полз в темноте по узкому проходу, зацепился ногой за что-то и это «что-то» издало такой нечеловеческий звук, что у Рууда теплым августовским вечером по коже побежал холодок.

Он даже боялся пошевелиться какое-то время. Потом осторожно нащупал то, что его так испугало. На ощупь эта вопящая штука напоминала ту вчерашнюю коробку, в которой Рууд нашел шляпу-колесо. Только к этой коробке была приделана палка с натянутыми на ней лесками.

На арбалет не похоже. Хотя черт их знает — этих Прежних! У них всякое может быть.

В любом случае, ночевать на верху он передумал и, спустившись вниз, выбрал самый дальний и темный угол.

На душе было как-то тревожно, и поэтому разводить огонь он тоже не стал. Пожевал сухарей и вяленой рыбы, хлебнул из фляги и зарылся в найденном здесь же тряпье.

Разбудили его не первые лучи солнца, как обычно, а громкий гогот сразу нескольких луженых глоток.

Рууд привстал и осторожно посмотрел в окно, потянув за краешек пыльной занавески, которая тут же расползлась на части.

Испугавшись, что его заметят, мальчик зарылся в тряпье с головой и стал ждать.

Ничего не произошло. Никто не пришел. Не заметили, слава богу.

Рууд перекрестился, выждал еще немного и снова прильнул к окну, стараясь не пораниться об острые осколки стекла.

Снаружи, у самой обочины, горел здоровущий костер, возле которого на вкопанных в землю палках покоился вертел. На нем была нанизана уже подрумянившаяся туша кабана.

Легкий ветерок донес до Рууда изумительный запах жаренного мяса. Он сглотнул.

— Юрген, зови сюда остальных, хорош им дрыхнуть. Все готово, — широкоплечий детина с рыжей бородой и кривым шрамом через все лицо, для пущей наглядности постучал алюминиевой ложкой по стоящему рядом котелку.

Наемники. Такие ложки есть только у них. У всех остальных если и были ложки, то только деревянные, а в бедных домах в Хогендорпе похлебку черпали из котла прямо глиняными плошками, а твердую пищу ели прямо руками. Да вон и ружье стоит, прислоненное к полосатому заборчику автострады, ну точь-в-точь, как у Кееса.

Сначала по потолку, а потом по винтовой лестнице, что у дальнего входа, загромыхала своими кованными ботинками толпа наемников.

Ага, это точно они. У кого еще такая обувка. Рууд обрадовался. Вот так удача. Сейчас-то он и расспросит их обо всем, о чем не успел спросить Хендрика. Рууд уже было вылез из-под одеяла, но что-то остановило его.

— Шевелись, шевелись, лодыри, — пробасил незамеченный ранее Рудом здоровяк, — нам еще в догонялки сегодня играть.

— А что, Марек, никак дельце сегодня намечается? — тот, которого звали Юрген, потирая ладони и облизываясь, уже сидел возле костра.

— Много будешь знать, завтра состаришься, — Марек, похоже, был здесь главным и явно наслаждался своим положением.

— Что-то уж больно борзый ты стал, Марек, с тех пор как Дитмару башку разнесло. Гляди и у тебя такая неприятность случиться, до совета охотников не доживешь, — Юрген привстал.

— Да ладно тебе, — Марек подался назад. Было заметно, что назревающий конфликт не входил в его планы. — Караван тут один объявился. Сорока на хвосте принесла. Если через час выйдем — к вечеру его обгоним как раз у моста святого Вильгельма, мать его ети. Там засаду о-о-очень удобно устроить.

— Знаем мы эту «сороку», — Юрген расслабился и загоготал. — Каждый раз, когда мы мимо башни в Кроммеслеег ездим, ты эту «сороку» топчешь. Другие охотники за ее чириканье барахлом да жратвой расплачиваются, а ты хорошо устроился… Приятное с полезным…

Теперь настала очередь привстать уже Мареку. Его багровеющая рожа, не предвещала для Юргена ничего хорошего, и только вмешательство сотрапезников предотвратило намечающуюся драку.

Еще где-то с десяток минут до Рууда доносился лишь звук скребущих о глиняную посуду ложек и дружное сопение двух десятков головорезов. Потом так же молча, без суеты, обычно сопровождающей сборы в дорогу, Марек и его подельники собрали свои пожитки и, вскочив на лошадей, умчались в сторону большой дороги. Заскучавшее было от томительного бездействия эхо, вырвалось из-под копыт и пошло гулять между выстроившимися в четыре ряда трупами машин. Но вскоре оно выдохлось и вновь прилегло вздремнуть где-то среди мягких еловых лап соседнего леса.

Рууд осторожно, стараясь не задеть еще чего-нибудь, выбрался из своего убежища.

Нет, это не наемники. Не похожи они на наемников. Наверное, это и есть те самые «охотники дорог», что промышляют разбоем на трактах. Как-то он совсем забыл про них. Теперь надо быть осторожнее.

Вялое, заспанное солнце потихоньку разогревало окоченевшую за ночь землю. Вода во фляге, найденной накануне в одной из машин, закончилась и Рууд, приметив неподалеку обещающую родник ложбину, сошел с дороги и, отмахиваясь от колючих веток кустов, начал спускаться вниз.

Надо бы еще одну такую штуку найти, а то хороший родник не каждый день попадается, а из болота пить ему не хотелось. Реки — отдельный разговор. Если после иного болота день-другой помаешься животом, то некоторых рек или каналов и касаться то было опасно. Вон вчера, когда он по большому мосту через один такой переходил, от того так какой-то едкой гадостью несло, что пришлось бежать до другого берега, натянув на нос воротник.

Рууд заскользил по песчаному склону. Чтобы не навернуться, он смотрел под ноги и, подняв, наконец, голову, едва не дал деру в обратном направлении — настолько неожиданно выросла перед ним необычная ржавая махина. Она была похожа на скелет огромного ящера, прилегшего отдохнуть у ручья, да так никогда и не проснувшегося.

Рууд стоял и смотрел на творение Прежних. И дело было даже не в том, что нависающая над ним громадина, потрясала своими размерами — просто в этот момент маленький деревенский паренек осознал, что все диковенные сказочные механизмы, о которых он читал в «Церкви и мире после апокалипсиса» существовали на самом деле. Только через некоторое время Рууд вспомнил, зачем он сюда пришел.

О том, чтобы наполнить здесь флягу не могло быть и речи. Последнее звено стального позвоночника омывалось мутной и такой же рыжей, как и он сам водой, а слабенького родничка, что пускал пузыри ровно посередине зловонной лужи, не хватало даже на то, чтобы сделать ее хотя бы прозрачной.

Но Рууд все равно не жалел, что спустился сюда. Ржавый труп монстра, созданного руками прежних словно передал ему часть своих сил. Теперь он обязательно доберется до Роттердама. Увидеть плавающие и летающие машины прежних — разве не об этом он мечтал, сидя длинными зимними вечерами в библиотеке с книгой предыдущего Настоятеля в руках? А что, если какой-нибудь чудак, более удачливый, чем Клаас Лейнстра вернул к жизни одну из железных птиц?

Рууд так замечтался, что едва не наступил на оказавшийся у него на пути древний котелок с проломленным дном. Еще бы чуть-чуть, и он остался бы без ноги.

Выругавшись, Рууд посмотрел вдоль вереницы машин, вытянувшейся до самого горизонта и, вздохнув, зашагал, лавируя между брошенными телегами Прежних, которые, теперь он в этом не сомневался, могли двигаться сами, без лошадей и муллов.

Полуденное солнце сверкало в осколках окон все реже и реже встречающихся машин.

А на широком тракте, который на карте назывался Е31, автомобилей не было вообще. Если, конечно, не считать за автомобили груду искореженного металла, встретившуюся ему ближе к вечеру.

Рууд уже миновал ее, когда что-то необъяснимое заставило его обернуться.

Возле задней части маленькой машины, торчащей из под большого, похожего на сарай металлического короба, завалившегося на бок, стояла маленькая девочка и с интересом рассматривала Рууда. Он уже хотел, было развернуться и идти дальше, но что-то необычное в ее облике заставило мальчика остановиться.

Малышка перестала тереть грязной ручонкой у себя под носом и хитро улыбнулась. Вторую руку она держала за спиной, и вот в этой второй руке, и был зажат ремень, закрепленный на здоровом двуствольном ружье.

Рууд сделал шаг к девочке, которая тоже шагнула к нему, волоча за собой двустволку.

Ничего себе!

— Эльза, ну-ка иди ко мне, — закричала женщина, которую от Рууда заслоняли обломки машин.

Мальчик развел руки в стороны и сделал два шага назад.

Кто его знает, может быть в этот момент еще кто-нибудь третий целится в него из кустов?

Бросив беглый взгляд на женщину, которая припав на одно колено разравнивала землю на свежей могиле, Рууд развернулся и быстро пошел по широкому тракту в направлении Роттердама.

Но не прошел он и ста метров, как наткнулся на труп лошади. Рядом валялась перевернутая повозка, возле которой был разбросан нехитрый домашний скарб. Дальше валялась еще одна повозка, дальше еще одна…

Это был обычный обоз беженцев — семь восемь повозок, запряженных в старую кобылу или мулла. Иногда среди них можно было встретить и такие, в которые за неимением скота впрягались люди, положив на повозки самое необходимое. Да, вон одна такая лежит на боку.

Последнее время многие срывались с насиженных мест. Кого-то гнала нужда, кто-то, наоборот, отправлялся в родные места, узнав, что «невидимая смерть» давно ушла из тех мест, некоторые просто шатались по белу свету в поисках хоть какого-нибудь пристанища, потому, что их родную деревню разорила какая-нибудь пришлая банда, а все соседние общины не желали пускать к себе беженцев. Были скитальцы, приходившие со стороны земель готов. Сам Рууд их не видел, но слышать о них, слышал. Похоже, Эльза и ее мама были из таких.

Обойдя очередную поваленную повозку, он едва не растянулся на покрытой трещинами поверхности тракта, спотыкнувшись о чью-то ногу. Это был мертвый старик. Голова его была запрокинута, а обе руки вцепились мертвой хваткой в мешок с зерном.

Ближе к началу обоза мертвецы стали встречаться все чаще. В основном это были старики, женщины и дети.

Странно. Неужели у них совсем не было мужчин. Куда они все подевались? И что здесь вообще произошло?

Что произошло, Рууд понял, как только прошел еще метров десять.

Справа, в канаве лежало полтора десятка страшно изуродованных тел. Похоже, их искромсали огромным, двуручным топором. (Не тем ли, что был воткнут в пенек возле костра, на котором сегодня утром готовил завтрак рыжий бородач?) Рядом сваленные в кучу, лежали допотопные берданки, арбалеты и даже пара копий, принадлежащих убитым защитникам обоза. Такое оружие не заинтересовало давешних «охотников дорог». А то, что это были они, Рууд понял, когда увидел того, которого звали Юрген. Половина головы у лиходея отсутствовала напрочь. Видимо получил картечью метров с пяти. На уцелевшем же ухе болталась сережка, по которой мальчик и опознал «охотника», сцепившегося с тем, кого звали Мареком. Так вот, что их так взбесило.

Из брошенного оружия Рууд ничего брать не стал. Взял только несколько арбалетных стрел с наконечниками из какого-то металла. Такие стрелы ценились на вес сахара или соли, а то и дороже; и такой простой деревенский мальчишка как он, в свое время, мог только мечтать о подобном оружии. И хотя у него теперь был пи-сто-лет, (которым он пользоваться толком еще не умел) такие боеприпасы, повышающие убойную силу арбалета в разы, оказались очень кстати.




Глава 5. КАРАВАН


Напялив на свои верхушки симпатичные розовые ночные чепчики, которыми их щедро одарило заходящее солнце, старые деревья, скрипя и потрескивая, потихоньку натягивали на себя ватное одеяло тумана, в то время, как их молодые сородичи все еще легкомысленно резвились на ветру у самого тракта.

Решив, что в сгущающихся сумерках он вряд ли сможет найти еще хоть один гриб, Рууд сгреб в охапку заготовленный заранее сушняк и направился к к месту для ночлега, которое он заприметил еще засветло.

Ничего особенного. Но все-таки лучше спать, свернувшись калачиком в полузаваленной бывшей медвежьей берлоге, чем, дрожа от холода, лежать на какой-нибудь продуваемой всеми ветрами поляне и вскакивать посреди ночи, чтобы снова развести костер и хоть как-нибудь согреться. Вот, правда, змеи…

Но выбирать особенно не приходилось, и Рууд, бросив хворост у будущего костровища, принялся рыться в мешке, чтобы найти куда-то запропастившееся кресало, которое еще сегодня утром постоянно прыгало ему в руки, когда он искал карту.

В такие моменты мальчик злился сам на себя. Этот вечный бардак в мешке…

«Сразу видно, в армии не служил», — говорил ему обычно его брат, подражая отцу. Хотя ни Барт, ни сам Рууд понятия не имели, что это такое. Только потом, уже прочитав книгу предыдущего Настоятеля монастыря, он понял, что армия — это такая большая банда Прежних, гораздо больше всех ныне существующих. В той банде были свои «охотники дорог», свои наемники. Были и летающие машины, к которым прикреплялись ружья, стреляющие сверху по всему живому. Много чего там было.

В общем-то, и весь мир Прежних рухнул после того, как сшиблись две большие банды-армии. — Русов, живших где-то там, где восходит солнце и этих… Амеров, с той стороны, куда солнце заходит.

Внезапно со стороны дороги послышался шум. Вот скрипнула плохо смазанная ось телеги, вот чуть правее всхрапнула лошадь. Ветер окончательно стих, и в засыпающем лесу был слышен каждый шорох, не то, что топот лошадей, тянущих за собой тяжелые повозки какого-то припозднившегося обоза.

А если это те самые «охотники дорог»?

Рууд схватил арбалет и нырнул в непроглядную темень кустов. Стараясь двигаться как можно тише, он подошел почти к самому тракту и притаился в разросшемся малиннике.

В массивные крытые повозки, медленно проезжающие мимо того места, где спрятался Рууд, были запряжены по две, а то и по три пары лошадей. Некоторые обшитые железными листами телеги тянули за собой диковинные рогатые животные. Таких он еще не встречал, как не встречал столько повозок сразу в одном месте.

В тот момент, когда Рууд увлеченно загибал пальцы на руках уже по третьему разу, неведомая сила оторвала его от земли и понесла к дороге. Через мгновенье он понял, что лежит поперек седла скрученный в бараний рог. Не то, что пошевелиться — вздохнуть было невозможно.

— Ну-ка, Дирк, покажи кого ты там поймал?

— Да вот, притаился с арбалетом в кустах, — здоровяк, на чьем смуглом лице плясали отблески пламени факела, от чего оно казалось еще более свирепым, снова взял Рууда за шкирку и швырнул на землю. — Засаду вишь устроил, разбойничье семя.

— Наверное, их лазутчик, не иначе, — бородач, увешанный крест на крест странными лентами с патронами взял Рууда за подбородок. — Отвечай, паршивец, кто таков?

Мальчик покосился на патронные ленты, в другое время показавшиеся бы ему смешными. Но теперь ему было совсем не до смеха. Наоборот, из глаз его брызнули слезы. Брызнули вопреки его желанию.

— Ну вот, соплей нам еще не хватало. Давай ко мне его в повозку и связать не забудь, — бородач с патронташем уже было развернулся к Рууду спиной, казалось напрочь потеряв к нему интерес, — завтра с утра разберемся.

«С утра!» Рууд сглотнул. Утром он будет черт знает где! А как же вещи, еда, пистолет, наконец?

— Я не разбойник….

Бородач развернул коня и направился к началу обоза.

— У меня там вещи… Силуэт всадника уже почти слился с повозкам.

— Там впереди «охотники дорог», — набрав в легкие воздуха, что есть силы крикнул Рууд.

Бородач замер. Над дорогой повисла тишина, и только переступающая с ноги на ногу лошадь бородача, да шумное дыхание еще десятка-другого ее сородичей, нарушали ее.

Наконец, обвешанный ружейными патронами всадник, тронулся с места и подъехал к мальчишке, которому здоровяк Дирк уже успел связать руки.

— Не врешь?

И тогда затараторивший Рууд рассказал обо всем том, что ему довелось пережить по дороге. Он боялся, что по-видимому главный здесь бородач не будет его слушать и снова отправиться в голову колонны. Но тот внимательно выслушал мальчика, ни разу не перебив его.

— Ну с «охотниками дорог» все ясно. Мы сразу поняли, что это они давеча беженцев почикали, — то ли рассуждая вслух, то ли обращаясь к собравшимся путникам, бородач почесал затылок, — а вот то, что они охотятся именно на нас… Как ты говоришь звали эту бабу из Кроммеслеега? — спросил он, посмотрев на Рууда.

— Я… я не знаю, — запинаясь, ответил тот. — Они только про башню какую-то говорили.

— Эрвин, это скорее всего хозяйка башни — старая карга Агнесс. Или ее дочка Маррит, — сказал пытающийся урезонить пританцовывающего коня Дирк, обращаясь к бородачу.

— М-да, — Эрвин поскреб бороду, — теперь понятно, почему стали исчезать караваны. Ну этими шлюхами займется совет старейшин города, а нам пока нужно как-то обойти банду «охотников дорог». Если бы не этот сорванец, — Эрвин потрепал за вихры Руда, — украшали бы наши косточки обочину тракта еще лет сто. Дирк, — бородач махнул рукой, — возьми с собой двоих и давай вперед, за нашим дозором, пока он на людей этого Марека не наткнулся. А ты, Даан, бери парнишку и съезди с ним за его шмотками. И сразу ко мне в повозку. Понял?

Люди бросились выполнять указания своего предводителя, а сам он, привстав в стременах, заорал, сотрясая окрестности:

— Заворачива-а-ай, заворачива-а-ай. Эй, вы там впереди. Заснули что ли?

— А что такое километр? — Рууд зевая, прикрыл одной рукой рот. В другой он держал надкусанную куриную ножку. Сегодня в повозке Старшины каравана Эрвина Тиммерманса он так и не смог заснуть. Караван всю ночь плутал по окольным дорогам и от бешенной тряски голова пытающегося заснуть мальчика то и дело соскальзывала с мешка.

Теперь, утром, когда выстроенные для обороны в круг повозки, стояли на глухой лесной поляне, а все те, кто не был задействован в охранении, расползлись по лежанкам, Рууд все еще смаковал «королевский» завтрак, который был призван компенсировать ему бессонную ночь.

— Ты не учился, ты все равно не поймешь, — Эмиль Бурсма поправил сползающие с носа круглые стеклышки, которые помогали ему лучше видеть.

Рууд пожал плечами, откусил курятины и рыгнул. Подумаешь городской воображала. Эмиль вобщем-то случайно оказался в караване. Булочную его мамаши, которая располагалась в одном из подвальчиков Роттердама, сожгли городские отморозки из банды велосипедистов. (Свои налеты они совершали на двухколесных телегах, называемых ве-ло-си-пе-да-ми), и чтобы поправить семейный бюджет, он нанялся в караван к Эрвину, где в отличие от других караванов платили за службу не товаром, а патронами или «байерами». (Правда и таскаться из Роттердама до самого Энсхеде и обратно под пулями кочующих банд, желающих было мало).

— А что такое «байеры»? — не унимался Рууд.

Вместо ответа Эмиль достал из мешка пластинку с зелеными кругляшами, но в руки мальчику ее не дал, а, помахав, упрятал обратно в поклажу.

— Ну?

— Это такие целительные штуковины. Они разные болезни лечат.

— Навроде настоек и отваров?

— Гораздо сильнее. Правда, нужно знать, что от чего.

— А как?

— Для этого крупные менялы байеров нанимают Пробников, и те глотают все то, что приносят из своих ходок наемники. Если никто не умер — уже хорошо. А потом уже пробуют на больных и, проверив, заносят в книгу байеров. Такие книги в каждом крупном городе есть.

— Это только с новыми байерами так?

— Нет. Есть конечно много старых, давно известных байеров, — Эмиль закрыл глаза: — анальгин, димедрол, аспирин….Их тоже проверяют Пробники. Мало ли что. Кстати есть еще такие хитрые байеры, которые не лечат а…

— Хорош трепаться, — проходящий мимо Дирк сделал вид, что замахнулся и увидев как съежился Эмиль, громко заржал, — людям спать мешаете.

— Мешаем, — Эмиль опасливо посмотрел вслед шутнику, — а сам ржет, как лошадь.

— Ну ладно, я спать пошел, — Рууд, голова, которого и так раскалывалась, то ли от обилия всего того нового, что он узнал за последний день, то ли от ночной тряски, встал и направился к повозке Эрвина. Он решил, что узнает про «хитрые байеры» потом, а пока…

В повозке старшины лежал сам ее хозяин и, раскинув руки, громко храпел. Как он туда попал Рууд не видел, но устроиться рядом не рискнул, и, вытащив свой мешок, пристроился в траве прямо под начальственной фурой. Благо утро стояло теплое, солнечное.

— Смотри. У тебя всего два выстрела. Итого остается пять штук. М-да, не густо, — Дирк поправил фару от автомобиля, приспособленную под мишень.

Рууд взял пистолет в правую руку и прицелился.

— Погоди, погоди. Возьми обеими руками. Вот так. Ноги пошире. Дыши ровнее.

Пуля выбила щепу из пенька, на котором покоилась фара и улетела куда-то влево.

— Неплохо. Вот только отдача какая-то странная, — Дирк подошел к мальчику, — ее почти и не было, — он повертел пистолет в руках, вынул обойму.

Рууд, открыв рот, наблюдал за манипуляциями караванщика.

— Да, странно. И патроны какие-то маленькие. Явно не девятимиллиметровые. Раза в два меньше. Вроде бы Хеклер и Кох, а какой-то чудной. Вот и в обойме их четырнадцать штук, — Дирк покатав на ладони смертоносные железяки, заправил их обратно, — а влезает и того больше.

Со второго выстрела Рууд попал точно в стекляшку.

— Гляди-ка, прямо прирожденный стрелок, — Дирк смел с пенька осколки и сел, — а пистолет этот ты лучше в городе продай за байеры. Все рано патронов таких ты к нему больше нигде не найдешь. А байеры бери разные. Побольше аспирина, немного анальгина… Ты вроде читать и писать умеешь? Сейчас пойдем к Эмилю, возьмешь перо и бумагу и все запишешь, — Дирк встал. — Да. И этих… экстази и тарена возьми — очень ходовые байеры, только не каждый тебе их продаст. Ну да я покажу, где взять.




Глава 6. РОТТЕРДАМ


От греха подальше по главному тракту в город решили не въезжать. И вот, когда, петляя по извилистым лесным дорогам, длиннющая змея каравана, наконец, выползла на открытое место, перед сидящим на козлах Руудом возникло странное видение. Вернее не видение, а скорее, призрак. Призрак города прежних.

Сквозь редеющую пелену тумана проступала ломанная линия диковенных строений. Они были похожи на нижнюю челюсть какого-то хищника, чьи гнилые зубы разной высоты почернели от времени. И хотя все они были полуразрушены — эти исполинские башни были красивы. Зрелище было потрясающее.

Рууд, открыв рот, минут десять не мог выговорить ни слова.

— Что, нравиться? — из теплого нутра повозки высунулась голова Эмиля.

— Да, — Рууд положил рядом с собой арбалет и привстал, чтобы лучше рассмотреть огромные дома. — А вот это, там вдалеке, что?

— Башня «Монтевидео». Она в Коп ван Зюйд стоит. Раза в полтора говорят выше была.

— Ничего себе! Вот бы залезть!

— Лучше, не пробовать. Там ветхое все. Того и гляди обвалиться. Дома прежних часто обваливаются. Мы в них не живем. Живем в основном внизу, в подвалах или в пригороде.

— Жаль. Что вообще в высоких домах не живете?

— Самый высокий дом у совета городских старейшин, — вступил в разговор возница, — целых девять этажей. Сейчас мы туда приедем и сам все увидишь. Хей-хей, — он присвистнул и тряхнул поводьями, подстегивая лошадей.

— Ну, я так и думал, — Эрвин Тиммерманс спустился по ступенькам крыльца дома, где жили старейшины и запрыгнул в повозку, — им до наших проблем дела нет. Говорят, что с городскими бандами едва справляются. В общем, придется самим за этой Агнесс с ее дочуркой ехать, — он посмотрел на Руда, который. задрав голову, таращился на высокие дома, окружающие Ватермоллен, — но сначала как обычно на Спортхалл Шенкель заночуем, а утром отвезем парнишку к Виму Ван Хогдалему на Парквег. А сейчас, — Эрвин сделал вознице знак, чтобы тот трогался, — а сейчас пора и делом заняться.

Караван медленно пополз по улице, а Рууд все смотрел и смотрел на нависающие над дорогой стены домов-гигантов.

Это надо же, сколько народу здесь жило! И куда интересно они все подевались? Подались в наемники? В караванщики? Или все они вымерли от болезней и голода, как вымерли целые кварталы в родном городе отца, Арнеме?

Он смотрел на едущую впереди повозку, которая тащилась вдоль покрытых трещинами стен, огибая кучи камней и ржавые автомобили. Мимо проплывали причудливо изогнутые странные металлические стволы деревьев, лишенные ни то, что листьев, но и ветвей.

— Что это? — Рууд ткнул пальцем в сторону очередного такого ствола.

— Фонари, — отозвался Эмиль. — На них были такие штуки… В общем улицы освещали.

Вот умник. Сочиняет, наверное. От Клааса Лейнстры Рууд, конечно, слышал, что с помощью таинственного электричества прежние освещали свои дома, но чтобы улицу…Не может такого быть!

В голове у Руда не укладывалось, как прежние, такие умные, построившие такие города, сделавшие машины, которые умели летать и плавать на воде и под водой, могли так вот просто все это разрушить? Почему они не смогли победить болезни и голод? Еще много всяких «как» и «почему» крутилось в голове у мальчика, но его внимание привлек один из дозорных, мчавшихся во весь опор к каравану.

Как оказалось, он спешил сообщить, что мост, по которому они всегда переправлялись через реку по дороге к поселению менял, размыло.

— Да, вода наступает быстрее, чем обычно, — Эрвин озадаченно смотрел на руины дома, стоявшего в конце улицы.

— Местные говорят, что и ратуша сползла в реку, — дозорный пытался удержать на месте своего разгоряченного скакуна.

— Плохи дела, — мрачно произнес Эрвин. — Вон и тот дом в конце улицы… там еще в подвальчике корчма была, где отличное пиво варили, а теперь вот только две стены и остались.

С трудом развернувшись на заваленной всяким мусором улице, караван потащился назад и свернув на одну из ближайших улиц, направился на юг, к набережной. Но здесь его поджидал еще один неприятный сюрприз — целиком упавшая стена одного из домов перекрыла всю улицу.

— Все, поворачиваем в сторону Спортхалл Шенкель, — Эрвин ударил кулаком в борт повозки, — все равно засветло к менялам не успеем. А в темноте мимо арабского квартала только идиот поедет.

Подняв облако пыли пронесся мимо дозор и, скрипя всем, чем только можно скрипеть, несколько десятков повозок двинулось обратно по той же дороге, по корой они ехали не задолго до этого.

Всю ночь шел дождь. Слава богу, обыкновенный. В Роттердаме частенько бывали и другие. Местные жители называли их «черными». Нет, вода с неба лилась обыкновенная, прозрачная, просто тучи приходили со стороны «черной земли» — северного пригорода Роттердама. Эмиль слышал от одного из прежних, что раньше там находились так называемые Заводы — большие дома, где прежние делали корм для посевов. Да, да для посевов! Раньше бы Рууд этому не поверил. Теперь же он не удивлялся уже ничему.

Когда сто лет назад на город снизошла геена огненная, сниспосланная Господом за грехи людские (правда в книге Настоятеля было написано о каких-то «ракетах», а не о каре божьей), ее первые языки упали на пристань, которая находилась еще севернее пригорода. Но и Заводы Господь не пощадил. И теперь на образовавшейся на этом месте ядовитой черной пустыне рождался только черный дождь, который сам сжирал все, что попадалось ему на пути.

Рууд и раньше попадал под ядовитые дожди, но от них можно было уберечься с помощью плотного походного плаща и намордника, без которых ни один здравомыслящий человек не отправится в дорогу. Попав под такой дождь, человек сразу не умирает, но и живет не долго.

Роттердамским же дождям такая сельская экипировка противостоять не может. Единственное спасение, завидев черную тучу, надвигающуюся с севера, кубарем скатиться в ближайший подвал или в одно из подземелий, в которых горстка прежних уцелела после светопреставления.

Единственными, кто может себе позволить расхаживать под черным дождем — это наемники. Да и то не все, а самого высокого пошиба. У них есть непроницаемые плащи прежних, а у некоторых еще и чудо-головы — скрипящая кожа с лупастыми стеклышками и смешным пятачком. Это искусственное рыло в два раза больше пятачка самого большого хряка. Оно снимается с чудо-головы и продается за патроны или байеры. Не многие могут себе позволить чудо-голову.

У караванщиков Эрвина Тиммерманса их всего четыре штуки почти на сто человек. Зато шатры на повозках у них многослойные, и верхний слой ничуть не уступает непроницаемым плащам прошлых.

Утром караван повторил попытку пробраться к менялам. На этот раз через реку перебрались по ближайшему еще сохранившемуся мосту, а уж потом, петляя по раскисшим после ночного дождя улицам, подъехали к окраине городского парка, на котором и располагалось поселение менял.

Оно представляло из себя небольшой, уютный поселочек, по огороженный с двух сторон самодельным частоколом. С третьей стороны поселение прикрывала старинная каменная стена, а с четвертой — ряд подогнанных сюда уже после дня, когда разгневался Бог, машин прежних, похожие на толстых рогатых жуков.

Трам-ва-и. Такая городская железная дорога. В некоторых из них, находящихся в самом периметре поселения и жили менялы. Там же они заключали торговые сделки. А вот сам товар эти хитрые городские аборигены предпочитали держать в другом месте. Говорят на территории, которые прежние называли Складами.

Рууд, к которому его попутчики как-то сразу потеряли интерес, какое-то время терпеливо ждал их у повозок, а потом решил пошататься между рядами Трам-ва-ев. С краю заслона из «рогатых» — вероятно когда-то красивых, а теперь ничем не отличающихся от остальных ржавых машин и механизмов прежних, был оставлен узкий проход для гостей поселка. Он вел к небольшой площадке, по центру которой стояла большая, в два человеческих роста, каменная фигура древнего наемника с копьем и в смешной шапке. На этой площадке менялы предлагали кое-какой товар. В основном это были скобяные изделия, мелкое холодное оружие, походные плащи и даже пара велосипедов.

Рууд подошел к одному из низ и осторожно дотронулся пальцем до седла.

— Не трожь. Чего лапы тянешь-то, — пузатый мужичек с черным кругляшом вместо одного глаза замахнулся, чтобы стукнуть Рууду по руке палкой с металлическим набалдашником. — Прежде скажи, что можешь предложить, голодранец.

Мальчик снял с пояса копье-шатер и протянул одноглазому.

— Редкая конечно вещица, — меняла повертев в руках копье-шатер, отдал его обратно Руду, — и хорошо сохранилась. Я таких пожалуй и не видал. Но нашего черного дождя она все равно не выдержит. Попробуй обменять ее на что-нибудь в поселении старейшин города. Их отпрыски любят всякие безделушки.

— Почему безделушки?. — Рууд раскрыл шатер. — Когда дует ветер, она ускоряет движение.

— Уха-ха, — насмешил, — одноглазый ударил себя по коленке кулаком. — Тебе бы, паренек, не в караване ходить, а с бродячими шутами ездить.

Рууд пожал плечами и пошел прочь от продолжающего хохотать менялы. Вспомнив о том, что Дирк обещал свести его с менялой оружия, он поискал глазами караванщиков. Возле навеса, под которым несколько арабов жарили на длиннющих вертелах несколько бараньих туш как раз стоял Дирк. В одной руке он держал большущую кружку пива, а в другой охотничий нож, на котором благоухал роняющий капли жира аппетитный кусок баранины. Рууд сглонул.

— А, подходи, малыш, угощайся, — Дирк пошатнулся и взмахнул ножом в сторону мальчика. Да так неловко, что едва не полоснул того по лицу широким лезвием. Хорошо Рууд увернулся.

— З-звини, малыш, мы тут удачную сделку празднуем, — караванщик пнул лежащего под деревом вусмерть пьяного Эмиля.

Рууд не заставил себя долго упрашивать и ловко снял мясо с ножа.

— Бушь, — Дирк снова едва не огрел парня кружкой, расплескивающей драгоценную влагу.

Рудд, вцепившись зубами в баранину, замотал головой.

— Как знаешь. Надо бы это… Этого, — Дирк снова пнул Эмиля ногой, — до повозки дотащить.

— А-а-а, балбесы, надрались уже? — к ним нетвердой походкой шел Эрвин. — А ну брысь по повозкам.

Рууд с набитым ртом бросился поднимать похожего на мешок с соломой Эмиля, но Дирк опередил его и, закинув бесчувственного собутыльника на плечо, отправился к стоянке каравана.

— Эх, друг, — Эрвин обхватил Рууда за плечи, — если бы ты знал, какое удачное дельце мы сегодня провернули… Но тс-с, молчу, молчу, — он оглянулся на помрачневшего при этих словах менялу, который плелся за ним от трамвая, где обычно заседали караванщики с менялами, договариваясь о крупных обменах.

— Значит, слушай сюда, — Эрвин споткнулся и всей тяжестью тела повис на мальчике, — сейчас мы поедем на Склады менятся, и заодно тебя до Парквега подбросим. Ну где этот… твой Вам… Ван… вобщем старина Вим живет. Подоспевший меняла подхватил Эрвина под другую руку и они с Рудом потащили старшину каравана к повозке.

А ведь меняла-то совсем трезвый. Рууд покосился на то и дело оглядывающегося сутулого типа. Много они там наменяют.

— Слезай, приехали, — Дирк натянул поводья. — Вон видишь между брешью в стене, в которую въехала автоповозка прежних и вон тем большим окном, в котором растет дерево начинаются ступеньки вниз? Это вход в Парквег — подземную железную дорогу Прежних. Пойдешь туда и спросишь Вима. Там все его знают. Ну бывай, — караванщик утер пьяную слезу и через мгновенье его широкоплечая фигура скрылась в облаке пыли, поднятой двумя десятками копыт.

Рууд пересек усыпанную каменными крошками улицу и стал осторожно спускаться вниз по ступеням. Зажег факел.

Перед его глазами предстало гораздо более просторное, чем катакомбы монастыря подземелье. Толстый слой пыли покрыл собой странные конструкции, тут и там встречающиеся на пути мальчика. На таких же серых от пыли стенах угадывались замысловатые картинки прежних. Прямо перед ним со стены на Рууда смотрел огромный человеческий глаз, чуть ниже которого, после прорехи угадывались два ряда зубов, застывших в чудовищном оскале. Еще чуть ниже было написано: — «баблис — блеск ваших изумительных зу…».

Рууд спустился ниже, преодолев по шатким дощатым мосткам неглубокий провал, ощерившийся здоровыми железными зубчатыми колесами. Здесь ему попался первый житель подземелья, который сразу же вызвался проводить гостя до обиталища Вима Ван Хогдалема. За байер или патрон конечно. Но ни того, ни другого у мальчика еще не было.

Чтож, придется искать самому.

Позади послышался топот. Пахнула несвежей рыбой. Задев его подолом мимо проскочила дородная тетка с корзиной даров моря на согнутой руке.

— Эй, не скажете, где здесь живет Вим Ва…. — он едва не упал оттого, что мужик, следовавший за теткой, пихнул его прикладом от уродливого самодельного арбалета.

— Понятно, не скажете, — Рууд спустился на просторную площадку.

По обе стороны от нее в углублении были устроены железнодорожные пути. Каждый из них выходил из широкого подземного хода и нырял в точно такой же.

Надо же. А ведь и вправду прежние под землей ездили. Куда теперь идти? Рууд растеряно смотрел на темнеющее жерло ближайшей норы.

— Ну чего встал? Жить надоело — крыс приманиваешь? — молодой парень, кативший перед собой тележку с дровами, остановился возле него.

— Что? — cкрип тележки заглушал его слова, и поэтому Рууд расслышал не все, что сказал парень.

— Иди, куда шел, вот что.

— Да я не знаю куда идти. Мне нужен Вим…

— Вим-без-промаха?

— Ван Хогдалем.

— Ну да.

— Северо-западный тоннель. Третья сбойка. Второй коридор направо. Там спросишь.

— Сбойка — это что?

— Углубление такое в тоннеле.

— Вот в этой норе?

— В тоннеле. В норе… Ха, деревня, — парень ловко спустил свою тележку на пути и покатил ее в противоположном указанному Рууду направлении..




Глава 7. ВИМ


— …а потом мы сколотили плот… да ты не слушаешь, — Вим перевел взгляд с потолка на Рууда.

— Нет, я просто на ружье ваше загляделся.

— А. Его я в северных землях раздобыл. Знатная штука, — наемник подошел к стене, на котором висело так поразившее мальчика ружье и сняв его, снова сел за стол.

Ружье и впрямь было что надо. Сверху него была продолговатая трубочка и еще какая-то штуковина, а ствол заканчивался небольшим утолщением.

— Нравиться? Оптический прицел ночного видения, лазерный целеуказатель, подствольный фонарь… Эх жалко не фурычат уже. А еще был подствольник, только я снял его — гранаты кончились, — Вим нежно поглаживал свое оружие.

Рууд с широко раскрытыми глазам смотрел на ружье. Он почти ничего не понял, но одно ему было ясно — стоит наверное эта штука бешенное количество байеров.

— А что это на конце ствола такое?

— А. Это глушитель — чтобы бесшумно стрелять. Я тебе потом еще расскажу, как оно мне досталось, — наемник прислонил ружье к стене и повернувшись к столу, налил себе еще пшеничного самогона. — Так вот, сколотили мы с Кеесом плот, а напарник его, Йорис, нас в это время страховал от басурманов. Погрузили мы, значит, нашу добычу на плот и отчалили. Мы с Кеесом гребем, а Иорис держит ситуацию под контролем. Раз и из-за поворота воины аллаха выплывают. Целая флотилия на лодках и все как на подбор чернокожие. Понятное дело, нагонять они нас стали быстро, только одного не учли глупые — моя голубушка всегда со мной, — наемник посмотрел на стоящее рядом ружье.

Рууд заерзал на грубо сколоченном стуле.

— А надо сказать патронов тогда было, завались, — продолжил свой рассказ Вим, — и все отборные, заводские. Не то, что нынешние поделки. Значит, настроил я свой инструмент и дал этим басурманам концерт. Соло для FN SPR без оркестра. Хе, хе. Пять выстрелов — пять трупов. Я еще перезарядиться не успел, а они уже повернули. Только одна пустая лодка за нами по течению и поплыла. Мы не будь дураками, ее подобрали.

Рууд снова заерзал на стуле.

— Слушай, малой, ты может быть есть хочешь? Вот я старый дурак, — с этими словами Вим полез под стол и открыл какой-то люк. Через пару минут комнату наполнил запах жареной рыбы, а бывалый наемник продолжил свой рассказ:

— Только мы расслабились. Думали все, оторвались от басурман. Иорис даже бурдюк с довоенным пойлом достал. Да-а-а, — взгляд Вима унесся куда-то в глубь веков, — тогда еще не все довоенные запасы выпиты. А… ну это… в общем, планировали мы вылезти километрах в десяти ниже по течению, на старой плотине. Да и не плотина это вовсе — одно название. Сейчас-то, поди от нее вообще ничего не осталось. Подплываем значит, а там опять толпа басурман, только посветлее значит. Как они узнали? До сих пор не знаю. Может голубиная почта у них какая. Рации-то после удара все накрылись, а какие не накрылись, уже лет десять как с разряженными аккумуляторами были.

— А что такое рации и аккумуляторы? — Рууд уплетал рыбу за обе щеки. Морская, она была почти без костей. Не то, что в их монастырской реке.

— Понимаешь, когда началась война. Да началась война, а не какая-то там геена огненная и прочая чушь. Не слушай ты этих своих попов. А, да. Их же всех Огненный червь в окрошку покрошил. Ну, все равно, никого не слушай. Война была. Кто по кому первый ударил я так и не понял. Я ведь тогда в морской пехоте ее Королевского Величества служил.

Сидим мы на базе, значит, и вдруг все начальство забегало, Капрал с вытаращенными глазами орет: — «в укрытие». В укрытие, так в укрытие. Мало что ли учебных тревог. А тут раз, и не учебная. Нас тогда только и спасло то, что по флоту они ударили. Базу и весь берег волной накрыло. А мы-то ничего и не знаем. Через сутки капрал гермолюк отдраил, да так его и приложило этим люком-то, а внутрь хлынуло. Не многие тогда выплыли, а мне повезло. Выплыл. Ни армии, ни правительства. Жену с детьми я так и не нашел, — Вим снова налил пшеничной и залпом выпил.

Рууд сидел и хлопал глазами. Похоже еще много, очень много предстоит узнать ему в этой жизни. А ведь если бы не Червь, пожалуй так и сидел бы он в глухом монастыре вместе со своими тупыми сверстниками

— А рации-то, их электромагнитный импульс все пожег, как и многое другое… Ну, да это долго объяснять. Потом расскажу. Так вот. О чем это я? Ах, да. Слушай дальше. Сидят басурмане на плотине, значит, нас поджидают. И вот ведь гады, не только с арбалетами. У двоих по карабину было. Как саданули дуплетом. Одна пуля далеко прошла, а другая, зараза, прям в бурдюк угодила. Я пока гранату кинул, пока то, да се — вискарь весь и вытек. Так твою перетак, — Вим опять налил себе пшеничной, выпил одним большим глотком и поморщился.

Рууд вытер руки об себя и потянулся к винтовке.

— Куда своими грязными лапищами? Ну, не обижайся, но оружие — оно чистоту любит. На чем я остановился?

— Про вискарь.

— Про вискарь… Да Виски раньше делали… Это что-то. С солодом… а выдержка… Постой. какой такой Виски. Засада. Да. Разметало. значит басурманов моей наступательной гранатой, но один жив остался. Взяли мы его за жабры. Чего мол до нас домотались-то. Ха. Оказывается Иорис, засранец ихнюю деваху на сеновале завалил, всего и делов-то, а они уже человек десять из-за этого положили. Одно слово — басурмане. Говорил я этому обормоту, царствие ему небесное, в рейдах никаких баб, наркотиков и выпивка — по минимуму. И главное была бы девка приличная. Видел я ее… — Вим вздохнул и налил себе еще чарку, выпил и с сожалением посмотрел на опустевший кувшин из под самогона. — Эх, сейчас мы с тобой басурманского чайку хлебнем, крупнолистового. Надоело небось из пыли-то этой?

— А я другого и не пробовал.

— Сейчас попробуешь. На басурманском рынке на банку топленого масла выменял. Сейчас они здесь присмирели. Бок о бок живем. А раньше, сразу после войны знаешь как нас били? Но потом дотомкали они, что сами ни хрена не умеют: ни телегу из автомобиля сделать, ни вылечит ни кого толком. Да и байеров у них не было. Вот и перестали они нас истреблять. Себе дороже.

Рууд задумался. В его краях арабских поселений было мало. В основном басурмане жили ближе к югу. Не далеко от земли франков. И вроде все они такие мирные… Были правда и кочевые банды. Но банды — они банды и есть. Что «охотники дорог», что речные разбойники, что кочевники.

— Держи, — Вим пододвинул мальчику дымящуюся металлическую кружку. Такую Рууд видел только два раза. Первый, когда зашел к Настоятелю в келью, а второй, у Кееса.

— Так что ты думаешь, отстали они от нас? Черта с два. Только перегрузились мы на припрятанную повозку — они тут, как тут, скачут. Целая кодла. Да. Сколько не было у нас патронов, а кончились. И потом тяжело груженная повозка — не повод для гонок. А тут еще смотрю — Иорис на меня заваливаться стал. Глядь, а у него из шеи стрела торчит. Догнали нас, окружили, отметелили конечно, и в амбаре каком-то, в кишлаке своем закрыли. Сидим мы, кисло все. Товар пропал, в который почти все вложено. Иорис убит и с нас, того и гляди, шкуру с живых сдерут. И содрали бы. Только решили они за нас с поселения наемников выкуп содрать. Традиция у них такая еще с довоенных времен. Только не учли басурмане одного — наемники, это тебе не менялы какие-то, не мастеровые и даже не караванщики, которых можно данью обложить. Собрались наши и разнесли всю их эту шарашку. Жаль только, вот за эти три дня, что мы там сидели, меня все-таки подрезали. Уха лишили гады. Ага, с посыльным его, значит в Роттердам и послали, гады, — Вим повернулся к Рууду правым боком и отвел рукой волосы.

Рууд посмотрел на обрубок, и его рука непроизвольно потянулась к собственному уху.

— Ну ничего, я потом целый венок из их ушей собрал. Вон у меня в оружейке висит. Там много боевых трофеев за семьдесят лет-то скопилось. Но теперь все, завязал я. И ты меня не уговаривай, не пойду я на этого Червя. У меня жена и четверо детей, — Вим махнул рукой и полез на верхнюю полочку за новым кувшином самогона.

Рууд поджал губы.

— Чего скривился-то. Думаешь, мне брата не жаль? Жаль, конечно. Любил я его, хоть мы с ним последние тридцать лет и не особо… А знаешь скольких я за это время потерял? — наемник стукнул кулаком по столу, и в соседней комнате проснулся и заплакал младенец. Рууд уставился в нутро металлической кружки.

— Ты, значит, наемником мечтаешь быть? Ну вот отведу тебя к нашим, они из тебя настоящего волка черных земель сделают. Тогда и поймаешь своего Червя и отомстишь за Хендрика. А пока давай-ка спать. Поздно уже.

Утром заспанный Рууд, дрожа от холода, выполз под свет масляной лампы. Хоть он и привык жить в подземной келье, там бало гораздо теплее. Рядом был лес и монахи на дрова не скупились. Здесь же в городе, дрова менялись как и все остальное. Эмиль говорил, что на северо-западе даже воду меняли. Ну это те, кто был не в состоянии пилить за ней к центру.

А вот Виму, похоже, было совсем не холодно. Он налил в плошку струящуюся из дырки в трубе воду и осторожно понюхал ее. Потом попробовал на язык.

— Береженого бог бережет, — сказал наемник, заметив, что парнишка за ним наблюдает. — У нас тут и родники и подземные ключи могут в миг запаршиветь, — он налил воды в большую миску и хрюкая от удовольствия вылил ее на себя. Руда аж передернуло.

— Ну, вот — как заново родился. Не хочешь освежиться?

Мальчик поспешно замотал головой. Кто его знает — возьмет и выплеснет на него студеной.

За завтраком Рууд опять закинул удочку насчет Огненного червя. Хитрый, он поняв, как Вим любит оружие, спросил — нет ли у того такого ружья, которое может убить подземную тварь.

— Даже не начинай, — наемник рассмеялся. — Маленький, а какой смышленый. Я в твои годы еще в игрушки играл.

— А правда, что вы почти сто лет живете.

— Правда. До войны и по сто пятьдесят жили. Стволовые клетки в каждой аптеке продавались. Биорегуляция всякая… Эх чего ж не жилось-то, — Вим посмотрел, как мальчик развязав узелок и сунул за щеку леденец. — Погоди-ка, а ты и сам, гляжу, в долгожители метишь?

— Как это?

— Антирад кто глотает, «как это», — передразнил Вим. — С ним ты можешь долго протянуть. Вон старейшины городские заграбастали себе весь запас антирада и создали «касту бессмертных». А ведь долго жить — оно не всегда в радость. Я вон уже трех жен похоронил, девятерых детей пережил, — наемник помрачнел.

Рууд бережно спрятал ставший вдруг драгоценным узелок с леденцами.

— А с пилюлями тебе повезло. Редкая вещь. Даже, я ее достать не могу. Ну ладно. Хватит трепаться, а то утренний сбор нашего наемного брата прозеваем.

Рууд, поеживаясь, вышел из коридора и направился в тоннель.

— Ты далеко не отходи. Слышишь? Здесь стаи крыс выше тебя ростом бродят, — Вим закрыл дверь, дождался, когда ее закроют изнутри на засов и, прицепив связку ключей к поясу, взял мальчика за локоть. Они вышли в тоннель.

— У нас там есть один такой наемник по имени…

Слова Вима потонули в чудовищном гуле. Земля задрожала сначала мелкой дрожью, а затем и вовсе попыталась стряхнуть с себя их обоих.

Все случилось мгновенно. Рууд и не успел заметить, как тоннель наполнился нестерпимым жаром. Может и хорошо, что обжигающая волна, швырнувшая его и Вима на стену, пришла чуть сбоку. Иначе оба остались бы без глаз.

Когда в тоннеле снова воцарилась тьма, привыкшие к ней глаза мальчика увидели стоящего посреди подземелья наемника. Он смотрел на светлый шершавый бок гигантской конструкции, въехавшей своей тушей прямо туда, где за минуту до этого был его дом, жена и дети.

В наступившей тишине было слышно, как внутри этого подземного убийцы что-то заворочалось и через некоторое время небольшой овальный кусок светлой металлической шкуры, будто вдавленный, отъехал вовнутрь. Из него по появившейся откуда-то лестнице выскочило несколько черных фигур. У всех у них были чудо-головы. Но не такие, как у караванщиков. Одна из фигур навела на стоящего в ступоре Вима ружье. Рууд, отползая назад, достал пистолет, прицелился, как учил Дирк, и нажал на спусковой крючок. Он жал до тех пор, пока вместо грохота выстрелов не услышал щелчок. Кажется, он даже закрыл глаза. Когда он их открыл, то увидел, что одна из фигур лежит, раскинув руки, а ругая держится за плечо. Или что там у него. Остальные залегли.

Очнувшийся Вим схватил мальчика в охапку и нырнул в ближайшую сбойку. Вслед им прозвучало несколько выстрелов.

Рууд не стал пытаться вырваться, а просто извернулся так, чтобы не удариться о стену головой.

Когда ему уже показалось, что преследователи отстали, сзади что-то грохнуло, и Вим упал, подминая под себя мальчика. Потом он с трудом встал и опять подхватил Рууда. Время потеряло счет. Они неслись по каким-то тоннелям, лезли по лестницам. Один раз, даже спустились вниз по трубе. Рууд теперь двигался сам. Силы его были на исходе. Ноги подгибались, а сердце было готово выскочить из груди. Он уже был готов упасть на месте, но откуда-то спереди вдруг подуло свежим, холодным воздухом и когда беглецы повернули за угол, Рууд увидел пятно света, падавшее сверху из узкого круглого зарешеченного отверстия. Вим ударил, и гнилая решетка рассыпалась на части.




Глава 8. МАША


По улице носилась обезумевшая от страха лошадь. Не далеко от того места, где они выбрались наверх, на боку лежала догорающая вместе со своим хозяином повозка. Еще дальше горело уже потрескавшееся покрытие улицы. Недалеко, напротив входа на Парквег на том месте где еще недавно стоял высокий дом дымилась огромная воронка.

Вим поймал лошадь. Он схватил ее за оборванные поводья, а затем взял под уздцы.

Какое-то время они мчались по улице в неизвестном направлении — лишь бы подальше от всего этого кошмара. Потом лошадь пошла рысью, а через пару кварталов перешла на шаг. Оба всадника все еще находились под впечатлением от увиденного. Первым пришел в себя Вим. Он направил лошадь в ближайший переулок. Верхом им было легче преодолевать многочисленные завалы. На повозке они вряд ли бы здесь проехали. Если проезжая по городу вместе с караваном, Рууд еще хоть как-то ориентировался, то сейчас он не смог бы даже сказать, где находится река.

Миновав еще полтора десятка домов, они оказались в небольшой роще, проехав которую насквозь всадники увидели железную дорогу, упирающуюся в частично обрушившийся мост. Причудливо изогнутая когда-то серебристая гусеница поезда, одним своим концом уходила в воду.

Видать пытались уехать из города. Рууд смотрел на кости прежних, белеющие на истлевших сиденьях. Не успели.

По левой стороне железнодорожного моста все еще можно было проехать. Середина его провалилась вместе с поездом, но пешеходная дорожка уцелела.

На том берегу их поджидал сюрприз. В своем стремлении уйти от всепожирающего огня подземного чудовища, они заехали в ту часть Роттердама, которую во время войны накрыло волной. И вот теперь на их пути лежал, уютно устроившись посреди разрушенных домов, оказавшийся здесь большой океанский корабль. Рууд чуть не вывихнул шею, когда они проезжали мимо его ржавого вспоротого брюха. Его размеры ошеломляли. В такой лодке можно было уместить весь довоенный Арнем вместе с окрестными селами.

Конечной целью их путешествия по кладбищу прежних надежд (или надежд Прежних?) оказался подвальчик старого Яапа.

Он располагался в неприметном доме, от которого остался только первый этаж и вход в него мог бы найти только посвященный. Поэтому Рууд сначала удивился, когда Вим наконец нарушил обет молчания и прямо посреди многочисленных руин сказал, — слезай, приехали.

Но за вогнутым вовнутрь (как будто его долго пинали со всех сторон гигантскими ножищами) большим железным ящиком оказались ступени вниз.

За традиционно толстой металлической дверью с таким же традиционным штурвалом оказался узкий и длинный коридор, заканчивающийся еще одной такой дверью. За второй преградой находилось помещеньице, часть которого было забрано решеткой. За ней сидел охранник с коротким толстым ружьем. Как потом Рууд узнал, это был автомат «Инграм», который может выпустить сразу рой пуль, а звук его стрельбы похож на барабанную дробь.

— А проходи, проходи. Что-то давненько тебя не было видно, Вим. Да ты не в себе. Что слу… — старик Яап поперхнулся, уставившись на иссеченную осколками гранаты спину. Мелкие рваные точки вместе с кровоподтеками образовали замысловатый узор на поверхности плаща.

— Чего уставился? Давай двойную пшеничную.

— Ага. Как всегда твою любимую…

— Любимую — сильно сказано.

— Может, хоть дочка моя тебя посмотрит?

— А чего на меня смотреть? Я что, журнал порнокомиксов что ли? Давай свою дочку с щипцами и анастезирующего побольше, — Вим достал из кармана упаковку байеров и швырнул ее на барную стойку.

Яап бросился в отсек бывшего бомбоубежища, где располагалась кухня, а наемник, смахнув со свободного стола объедки, рухнул на лавку, даже не посмотрев в сторону Рууда.

В тусклом свете масляной лампы, подвешенной на крюке, вбитом в одну из стен, было сложно рассмотреть всех посетителей бара. Особенно тех, кто сидел у дальней от лампы стены.

Был бы у него мешок, Рууд пристроился бы где-нибудь в уголке на прямо полу. Но мешок остался в том страшном тоннеле. При себе у него оказался только пистолет и кусок вяленой рыбы, который уходя из жилища наемника, Рууд сунул в карман. Достав пистолет, мальчик подошел к бармену.

— Что тебе?

— Да вот, хочу поменять на байеры.

— Ближайшее место, где ты можешь это сделать — это на арабском суке, рынке по-нашему. Выйдешь сейчас и сразу направо за угол. Потом три дома по улице и налево. Там за остатками монорельса увидишь полуразрушенную мечеть. Это такое место, где они с богом своим разговаривают. Вот за мечетью и будет этот самый сук.

Рууд покосился на Вима, опрокидывающего одну кружку за другой. Дочка Яапа уже перевязала его спину и сидела напротив, уставившись на наемника. Мальчик пошатался еще какое-то время между столами и, решив быстренько сбегать на арабскую барахолку, вышел наверх.

Завернув за угол, он миновал три дома (если эти руины можно было назвать домами) После третьего из них начиналось месиво из плит, арматуры и битого кирпича, которое перегородило всю улицу. Наверное, рухнул особенно большой дом. Рууд посмотрел на фрагмент красочной облицовки, украшавшей когда-то величественное строение прежних. Несмотря на отскочившие кое-где куски мозаики, рисунок все же просматривался. Это был такой круг из желтых звездочек на синем фоне. Повернув налево, Рууд увидел поезд, замерший на частично обрушившейся железной дороге, проложенной по столбам высоко над улицей. Во как, прежние оказывается еще и по перекладинам ездили. Чудаки!

Проскользнув под раскуроченными вагонами, он пересек улицу и замер. До него донеслись странные, пугающие звуки. Сложно было даже сравнить их с чем-то. То ли концерт мартовского кота, то ли плач младенца. Постояв с минуту, он успокоился. Звуки доносились с круглой обезглавленной башенки небольшого здания, которое стояло напротив дороги-перекладины. Поначалу испугавший Рууда, теперь он даже показался мальчику красивым.

— Аллах акбар, аллах акбар, — донеслось из дома.

Сук представлял из себя скопище поломанных автомобильных повозок, поставленных в несколько рядов возле входа на такую же подземную железнодорожную станцию, как и Парквег. Наверное, арабы хранили там, под землей свой товар.

За его пистолет охотно предлагали шесть пластин аспирина или четыре анальгина. Давали еще какие-то неизвестные байеры, но после вопроса об экстази и тарене сразу разворачивались к Рууду спиной и переключались на другого меняющего.

На третьем ряду к нему подскочил шустрый меняла в широком балахоне.

— Слюшай, уважаемый, «герыч» или «кокс» менять будешь? — говоря это, он распахнул широкую полу своего странного одеяния. — Мала, мала не дам. Многа дам.

— Не, не надо, — Рууд с сомнением посмотрел на пакетик с порошком, который меняла извлек из одного из многочисленных кармашков, пришитых с внутренней стороны балахона. Ни про «кокс», ни про «герыч» Дирк ничего не говорил.

— Хозяин-барин, — меняла тотчас растворился среди повозок.

Наконец, поторговавшись, мальчик обменял таки свое оружие на несколько пластин байеров из списка Дирка и выбравшись с сука, поспешил обратно в подвальчик Яапа.

Вима там уже не было, и на все расспросы мальчика никто не мог вразумительно сказать, куда он делся. Приехали. Куда теперь? Рууд присел на пустую лавку.

— Наш юный гость ничего не желает? — Яап, не дожидаясь ответа, сделал знак дочке и та скрылась на кухне, — крысиные отбивные, рагу из воробьев, собачьи ножки или может быть настоящий омлет из настоящих куриных яиц?

— Сколько за омлет?

— Байер анальгина, — ответил Яап, покосившись на пластины, зажатые в руке у мальчика.

— Не, чего-нибудь рыбного.

— Рыбного, — сморщился владелец забегаловки, — ну этого добра у нас навалом, но настоящий мужчина должен есть мясо.

У, старый пень. Хрен ты меня разведешь. Хотя…

— Порцию рыбы и парочку крысиных отбивных.

— Что будете пить, молодой человек? Пиво, пшеничный самогон или вино? Есть несколько отличных бутылочек, привезенных из земель Франков. Вообще-то его мы предлагаем только постоянным посетителям, но учитывая, что ты друг Вима…

— А пиво, откуда? — решил сумничать Рууд.

— Самое лучшее из восточных земель.

— Одну кружку. Сколько за все?

— Два Байера анальгина.

— Один, и аспирина.

— А ты, я гляжу, малый не промах, — Яап рассмеялся. — Без году неделя в городе, а в байерах уже разбираешься.

— А откуда вы знаете, что я в городе недавно?

— Все очень просто. Города ты не знаешь, а без этого здесь не выжить никак. Забредешь например в черные земли или в подземке заблудишься и все. К тому же одет ты… Ну, в типичный деревенский походный плащ. Ну и еще там по мелочи.

Тем временем девчонка принесла миску с двумя дымящимися кусками мяса и плошку с рыбной похлебкой. Пока Рууд пытался не подавиться слюной, откусывая крысятину, она вернулась с глиняной кружкой пива и села напротив. Что, она так и будет тут сидеть и на меня таращится?

Рууд расправился с мясом и, уплетая похлебку, нет-нет, да и посматривал на белокурую девчонку.

— Как тебя зовут-то, — он отодвинул пустую плошку и, обхватив ладонями кружку, отхлебнул пива.

— Маша.

— Хм. Странное имя. Масшя. Ты с востока?

— Да.

— Из пшекии что ли?

— Э-э, ну да.

— Будешь? — Рууд пододвинул к Маше наполовину не допитую кружку и зевнул. После сытного обеда Руду захотелось спать.

— Не откажусь, — она быстро допила пиво и, схватив его за руку, потащила к неприметной двери в углу.

— Куда это мы? — язык у мальчика еле ворочался.

Рууд проснулся оттого, что кто-то гладил его по голове. Возле него сидела Маша. Заметив, что мальчик открыл глаза, она устроилась рядом с ним. Некоторое время они лежали в тишине, которую нарушало только равномерное щелкание какого-то механизма прежних, висящего на стене напротив.

— Что это такое?

— Часы. Яап научил меня считать по ним время, как это делали прежние.

— А зачем они считали время?

— Зачем они — не знаю, но мне нужно считать время, чтобы… ну чтобы не задерживаться здесь дольше положенного.

— Ты все время говоришь Яап. Разве он не твой отец?

— Он мой приемный отец. Яап взял меня к себе, когда мама умерла.

— А отец?

— Отца совсем не помню. Да и не рассказывала про него мне мама. А вот про деда она мне много рассказывала. Очень он любил мою бабушку. Ее Ксения звали. Она в Амстердаме на улице красных фонарей работала. А потом, когда война началась, Амстердам за три часа затопило. Дед с бабкой спаслись. Все-таки он военным был. Потом они сюда переехали. У них такая любовь была. Он ее все время так ласково звал. Ксюша.

— Ксусча, — попытался повторить Рууд. — Все бы вам девчонкам про любовь, — проворчал он.

— Да. А что? Вот дедушка ее так любил. Когда она умерла, он даже в монастырь ушел. Мама с ним не пошла. Она…

— Постой. Как твоего дедушку звали?

— Хендрик. А что?

Рууд промолчал. Он долго изучал узоры на обшарпанном потолке, а потом повернулся к Маше и стал гладить ее по голове.

— Так что ты говорила, твоя мама? — через некоторое время спросил Рууд.

Она на Врееденордплайн работала. Как и бабушка. Жить как-то надо было.

— А что она делала?

— С мужчинами за байеры была, — ответила Маша и вдруг, словно что-то вспомнив, прижалась к мальчику и неожиданно просунула руку в его штаны.

Рууд чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Один Байер, — прошептала она.

— Половина, — машинально ответил он, не понимая, что от него хотят.

Маша тотчас вскочила и вытащив у него из кармана пластинку аспирина, ловко выдавила один байер и выхватив нож из ножен, которые, как оказалось, были у девочки под платьем, одним взмахом ополовинила кругляш. Затем она нырнула в кровать и снова запустила руку ему в штаны.

Совершенно не понимая, зачем девочка это делает, Рууд решил посмотреть, что будет дальше. Машина рука задвигалась все энергичнее. Ему стало не уютно.

Девочка привстала. Они смотрели друг на друга. Маша растеряно, Рууд удивленно.

— Забери, — она протянула ему пол байера, — не нужно.

Он пожал плечами и спрятал обе половинки в карман. Хлопнула дверь. Рууд посидел какое-то время на кровати и тоже вышел из комнаты.

— Коза Брюссельская, — сотрясал воздух на кухне голос Яапа, — почему Байер не взяла?

— Да он же мальчик еще, — глотая слезы, отвечала Маша, — у него это самое, того, этого…

— Того, этого, — продолжал орать Яап, — а какого черта тогда надо было полдня валяться с ним? Могла бы в это время еще с кем-нибудь, дармоедка. Вот продам тебя в гарем к басурманам, будешь знать.

Руду стало как-то не по себе. Ему захотелось уйти из этого места. Он достал из штанов половинку байера, положил ее на стойку, накинул плащ и вышел на улицу.




Глава 9. ХЕДВИГ


Он должен разыскать Вима. Как он будет это делать, Рууд не знал. Начинало темнеть. Нужно для начала найти место для ночлега, а все остальное — потом.

Рууд пошел по улице, стараясь держаться подальше от того места, где начинался арабское поселение. Он уже знал, что ночью там лучше не появляться.

Через некоторое время руины стали попадаться все реже. Он выбрал невысокий крепкий дом с плоской крышей. Поднявшись на второй этаж, Рууд нашел комнату без окон и, забаррикадировав дверь тяжелым железным ящиком, устроился на ночлег.

Из ящика вывалились какие-то коробки с бумагами и, поколдовав с кресалом, он развел небольшой костерок. Готовить на нем было нечего и не в чем, но огонь создавал иллюзию уюта и безопасности. Рууд наломал досок из пола и долго сидел, глядя на пляшущие языки пламени.

Проснулся он от холода. Натянув сползший плащ, служивший ему одеялом, Рууд полежал еще немного и отправился исследовать остальные комнаты. Ничего ценного он не нашел. Все что можно было вынести, уже вынесли. Удивительно, что не сняли дверь. Видимо в первые дни для растопки хватило и мебели, а потом промышлять по пустующим домам стало некому.

В одной из комнат в сумеречном свете среди бесполезного хлама его внимание привлекли чьи-то глаза. Из темного угла на него смотрела маленькая копия белобрысой девочки, очень похожая на Машу. Рууд взял ее в руки, очистил от грязи и засунул за пазуху.

Вернувшись к месту своего ночлега, он зажег наскоро сварганенный факел и принялся копаться в содержимом железного ящика, дверца которого соскочила с проржавевших петель еще вечером, когда он двигал эту штуковину к двери.

Ничего ценного не было и здесь. Пустая бутылка с давно испарившимся напитком. (Наверное о таком «Виски» рассказывал Вим), коробка со странно пахнущими толстыи трубочками, о которых Рууд подумал, что хорошо бы их обменять на еду. Но эти «кубинские сигары» (так было написано на крышке) рассыпались в труху от одного прикосновения к ним. Вот металлическая коробка, в которой лежат какие-то картинки, листочки с рукописным и не рукописным (как в книгах) текстом.

С одной из картинок на него глядел парень лет двадцати пяти — преклонного по нынешним меркам возраста (если не считать долгожителей). На обратной стороне было написано: — «Хедвиг Де Хооп. Июль 2021 г.»

Рууд развернул тонкий листок с «книжным» текстом.

«Роттердамс дагблад. 23.08.2021 г.

Подземная война. Мифы и реальность.

Существуют ли на самом деле пресловутые подземные лодки? Давайте разберемся.

Еще во время первой мировой войны в начале двадцатого века русский инженер Петр Рассказов разработал проект первой субтеррины, но при загадочных обстоятельствах был убит. Чертежи же в скором времени «всплыли» в Германии, где на некоторое время их следы затерялись.

Чуть позже разработкой подземной лодки в США занялся Питер Чалми под руководством знаменитого Томаса Эдисона. Его цепь таинственных убийств и исчезновений не коснулась, как, впрочем, и других американских ученых, работающих по этой теме позднее. Правда, и каких либо существенных результатов добиться Чалми не удалось.

В России тоже не сидели, сложа руки. Конструкторам А. Требелинскому, А. Баскову и А. Кирильцеву уже удалось построить действующий подземоход, предназначенный, правда, не для военных целей, а для добычи нефти из подземных нефтяных озер. Но дальше опытного образца не пошло. К тому же на носу была вторая мировая война. Требелинского, ехавшего на велосипеде, сбила насмерть автомашина, а Басков и Кирильцев были расстреляны по доносу человека, оказавшегося в последствии немецким шпионом и тоже расстрелянного. Как говориться, концы в воду. Вся документация конечно же исчезла.

В это же время в германии инженер В. Фон Верн оформил патент на подземоход (пусть фамилия Верн не смущает дорогого читателя нашей газеты).

Граф Клаус фон Штауфенберг взял под свою опеку талантливого инженера, и вскоре шесть изготовленных специально под операцию «Морской лев», основной целью которой было вторжение нацистов на Британские острова, субтеррин, вместимостью пять человек и способных двигаться со скоростью семь километров в час, были готовы к испытаниям.

Говорят, одна из них даже навела шороху под Ньюкаслом во время одного из разведывательных рейдов.

Однако база и завод по производству субтеррин подверглась массированной бомбардировке и на этом Германская глава в освоении подземного пространства была закрыта.

Но после окончания второй мировой ни американская, ни советская разведки не дремали. Помимо ученых ядерщиков, в США был вывезен и Фон Верн, со своими сотрудниками, а вся документация досталась людям из ведомства Берии.

В пятидесятые проблемой подземоходства занялись видные советские ученые. Профессор Г. Покровский предоставил расчеты, показывающие, что пузырьки газа или пара способны весьма эффективно разрушать горные породы, а академик Сахаров утверждал, что возможно создать условия, при которых подземный аппарат будет двигаться не в толщине пород, а в облаке распыленных частиц, что обеспечит фантастическую скорость продвижения — десятки километров в час!

Но до этого в то время ни у американцев, ни у русских дело не дошло. Хотя о разработках в этой области в США известно крайне мало.

В СССР, в Крыму правда, построили огромный завод по производству атомных субтеррин. Первый опытный образец отправили на Урал, где первый цикл испытаний завершился удачно. Генеральный секретарь Никита Хрущев после этого заявил: — «Мы достанем империалистов не только из космоса, но из-под земли.»

Но второй цикл испытаний закончился трагически. Подземная лодка взорвалась, похоронив весь экипаж из двенадцати человек под землей.

Примечательно, что сразу после этого был отправлен в отставку глава КГБ СССР, что наводит на некоторые мысли.

Перенесемся теперь в наше время. Как пишет в своей статье профессор К. Штайнер из Германии: — «Атомные субтеррины вполне могли быть разработаны и запущены в серию как в России, так и в США. Проблем с передвижением под землей такие аппараты испытывать не должны. Верхняя часть земной коры состоит, в основном, из осадочных пород с относительно невысокой прочностью. И самое замечательное — в них всегда содержится много кристаллогидратной и адсорбированной воды, которая при нагреве породы до 300–500 °C интенсивно выделяется в виде паров. Их-то и надо заставить работать в турбине атомного крейсера.

Но это не все. Карбонаты и сульфаты, содержащиеся в породе, при нагреве до 900 °C и выше разлагаются с выделением не только воды, но и диоксида углерода и сернистых газов, которые также можно направить в турбогенератор.

Этот аппарат длиной в несколько десятков метров состоит из нескольких отсеков: ядерного реактора тепловой мощностью 4–5 МВт, парогазогенератора и турбогенератора мощностью 600–800 кВт. Кроме того, имеются отсеки навигации, связи, управления, жилые и конечно отсек с ракетами с ядерными боеголовками. В принципе субтеррина мало чем отличается от субмарины.

Рассмотрим функции некоторых блоков. В парогазогенераторе порода нагревается до 300–500 °C, в результате чего и выделяется вода. Если ее окажется недостаточно для снабжения турбины паром, то парогазогенератор автоматически переходит на второй режим работы — до 900—1000 °C. Как мы уже отмечали, при этом к пару добавляются диоксид углерода и сернистые газы. Пройдя турбину, смесь сбрасывается в пройденный канал, поэтому для силовой установки не нужен специальный холодильник.

Помимо этого, часть раскаленной породы с промежуточным подогревом до состояния плазмы с помощью специальных плазмотронов, направляется наружу, как в носовую часть субтеррины для разрушения породы, так и в боковые сопла, для создания облака плазмы. Окруженная таким облаком субтеррина, просто скользит под землей. Ничего фантастического в этом нет. Уже сейчас известны образцы действующего плазменного оружия, а боевые самолеты давно используют искусственно созданные плазмоиды для противодействия средствам ПВО. Есть такие системы и на баллистических ракетах.

Важный вопрос: как поддерживать связь с комплексом и управлять им? Уже давно в подводном флоте используются сверхдлинные радиоволны, хотя морская вода поглощает их намного сильнее, чем обычные грунты (так называемая связь на чрезвычайно низких частотах или ЧНЧ). Эти же системы можно применить и для связи с субтерриной.

А чтобы аппарат не сбивался с маршрута, проложенного на основе детальных геологических карт, на его борту предусмотрена навигационная система. Она поможет обогнуть твердые породы, встретившиеся на пути.

Не засечет ли противник собственные акустические шумы субтеррины? Да, они прослушиваются геофонами и сейсмодатчиками, но только если более-менее известно место прохождения трассы. А при глубине около 300 м его вообще вряд ли возможно «прослушать».

Напоследок, видимо, не обойтись без прояснения нашей позиции. Мы прекрасно понимаем, что прокладка подземного канала для доставки ядерного оружия на территорию другого государства — акт агрессии. Что не исключена авария реактора, и даже большая глубина его залегания не гарантирует от серьезных экологических неприятностей, в частности, из-за попадания радионуклидов в подземные воды. Но ведь надо же учитывать реалии жизни: известно, что в истории происходили, происходят и, скорее всего, будут происходить события, несовместимые с международным правом. Надо же просчитывать разнообразные варианты возможных последствий этого. И если, к примеру, научно-технический прогноз показывает, что ядерная субтеррина вполне может существовать — общественности, что бы ни говорили политики-миротворцы о всеобщем доверии и разоружении, необходимо делать соответствующие выводы.

А первыми признаками, что где-то уже существует подземный крейсер, могут быть такие: повышение спроса на специалистов, разрабатывающих ядерные силовые установки мощностью до 5 МВт; особый интерес к детальным геологическим картам и гидрогеологическим условиям на глубинах до одного километра на территории других стран; интенсификация исследований в области акустики горных пород и распространения в них сверхдлинных радиоволн; модернизация существующих антенных полей или постройка новых для радиосвязи на сверхдлинных волнах. Именно этим мы, журналисты и намерены заняться, и в последующих статьях расскажем вам, дорогие читатели, что нам удастся узнать.

Например, есть непроверенные данные из …»

На этом месте текст был чем-то размыт и сколько Рууд не старался прочитать, ему так и не удалось это сделать.

«… там может находиться база уже существующей субтеррины, стоящей на вооружении у США. По некоторым свидетельствам местных жителей, земля в окрестностях города время от времени вибрирует. Есть еще несколько фактов, проверив которые, мы обязательно донесем до вас, дорогие читатели.

В статье использовались материалы:

ж. «Популярная механика» Россия. 2006 г. С.Зигуненко «Ушел в поход подземоход» ж. «Фундаментальная физика» США 2016 г. М.Фойл «Динамика и информация»

ж. «Техника молодежи» 12/97 В.Федоров М.Кокоев. «Ядерный крот»

ж. «Атом» Германия 2019 К.Штайн. «Геодинамика и плазма»






    

Хедвиг Де Хооп.»







Рууд подул на занемевшие от холода пальцы и развернул следующий листок с написанным от руки текстом.






«Здравствуй мама. Знаю, что ты по мне соскучилась. Хотел бы написать тебе более развернутое письмо, но совершенно нет времени. Вот приеду и обо всем подробно поговорим. Об одном могу тебе сказать уже сейчас. Жениться я пока не собираюсь — это точно. Профессия моя этому не способствует. Мотаюсь вечно, то туда, то сюда. Частенько меня кидают в каталажку за то, что сую свой нос куда не надо. Иногда лупят по голове и другим частям тела. Какие уж, тут дети. (Шучу.) А если серьезно — какой женщине это понравиться. Ну все. Целую. Жди — скоро буду.

    

Твой Хедвиг. 15.09.2021 г.»







На втором листке было возможно прочитать лишь этот фрагмент:






«Дорогой Мейно. Прошу тебя выполнить одну мою просьбу. Высылаю тебе по почте некоторые документы, касающиеся моего последнего расследования. У тебя они будут в полной сохранности.

Дело в том, что вокруг меня в последнее время происходят странные вещи, которые весьма меня тревожат. Например меня повсюду преследуют частые звонки по телефону, где бы я не находился. Поначалу в трубке просто молчали, но во время двух последних звонков меня предупредили, чтобы я не лез, куда не следует, и вообще убирался из страны.

Кажется такое бывало и раньше, но теперь это повторяется слишком часто. Кроме того, мне кажется, что за мной постоянно следят. Вокруг крутятся какие-то подозрительные типы. А вчера огромный грузовик как будто специально гонялся за мной по всей улице. Еле удалось скрыться от него в узком переулке. Чую неладное.

Ну да ладно. Где наша не пропадала. Надеюсь, что ты выполнишь мою просьбу. Повторю — документы выслал тебе по адресу: Нейменген. Мариенвег 17.

    

С уважением Хедвиг. 17.09.2021 г.»







Под этим листком лежал совсем крохотный клочок бумаги. На нем была картинка, с которой на Руда смотрел все тот же Хедвиг. И картинка и «книжный» текст были обведены черной рамкой.






«Наша редакция с прискорбием сообщает, что вчера 18.09.2021 г. корреспондент отдела «науки и творчества» Хедвиг Де Хооп погиб в Лимбурге в результате несчастного случая. Наш корреспондент с места трагедии сообщает, что Хедвиг выпал из окна своего номера в отеле «Палас». Подробности проишествия выясняются.

Приносим глубокие соболезнования семье и близким Хедвига Де Хоопа. Мы будем вечно помнить нашего товарища. Мир праху его.

Читайте в завтрашнем номере «Роттердам дагблад» некролог. 19.09.2021 г.»





И на последнем листке было следующее:






«Уважаемая госпожа Алейда Де Хооп. На ваш запрос департамент полиции провинции Лимбург сообщает Вам, что обстоятельства смерти вашего сына Хедвига Де Хоопа нами полностью изучены. Нашими самыми высококвалифицированным специалистами признаков насильственной смерти не обнаружено, ввиду чего происшествие квалифицированно как несчастный случай, и необходимости в возбуждении уголовного дела по факту смерти Хедвига Де Хоопа наш департамент не видит.

    

С уважением. Начальник департамента полиции провинции Лимбург Арно Ван Ассельт. 27.09.2021 г.»







Рууд мало, что понял из этих листков, но ему стало ясно, что это все как-то связано с «Огненным червем» и, что это очень важно.

Он убрал все листки обратно в коробку, потом сделал из найденной в соседней комнате тряпки узел и засунул туда эту коробку и маленькую Машу.

Улица встретила его собачьим лаем, доносившимся с пустыря слева и каким-то бухающим звуком из-за домов справа. Начинался обычный день обычного города, познавшего как и все города и деревни этого мира испепеляющую силу человеческой глупости.




Глава 10. ПОСВЯЩЕНИЕ


Откуда-то из-за угла, вспоров обычную для угрюмого Роттердамского утра полутишину, нарушаемую лишь крысиным попискиванием, да повизгиванием дерущихся из-за добычи собак, донесся истошный, душераздирающий крик. Кричала женщина.

Рууд, как впрочем, и все в этом мире, привыкший не совать нос в чужие дела, на этот раз решил все-таки посмотреть, что там такое происходит. Он снял с плеча арбалет и взвел курок, а затем, обогнув каркас панельного дома, нависающий над кучей из крошева этих самых панелей, вышел к местами завалившемуся двухметровому бетонному забору.

Сквозь прореху в нем было видно, как два оборванца стаскивают верхнюю одежду с отбивающейся от них женщины.

Рууд поднял арбалет, прицелился и вздрогнул от того, что кто-то положил ему руку на плечо.

— Решил в Робин Гуда поиграть? — над ним возвышался ухмыляющийся Вим.

— Не играю я ни в какого Гуда, — сказал обиженно Рууд. Мальчика задело и то, что Ван Хогдалем застал его врасплох, и то, что тот считает его маленьким, способным лишь на игрушки.

— Не дуйся. Во первых не стоит вступать в схватку, если не уверен на сто процентов в ее успешном для тебя исходе, во-вторых, если уж решил, то подготовь позицию как следует. Осмотрись.

— Ага, а пока я тут копаться буду, там человека убьют. Вон… — Рууд повернулся к пролому и замолк.

Женщина уже сидела, пытаясь как-то завязать на поясе разодранную юбку, а два типа в таком же пепельном камуфляже, что и Вим обшаривали карманы у двух распростертых на земле оборванцев.

У одного из них из пробитой головы натекла целая лужа крови, а у второго из спины торчало короткое древко самодельного дротика, который один из сотоварищей Вима тут же и вытащил из бездыханного тела, упершись в спину убитого ногой.

— А я думал, что вы, наемники в такие дела не вмешиваетесь. Мне об этом Кеес рассказывал.

— Обычно и не вмешиваемся, но это повариха из нашего поселения. Сестру она проведать пошла, видите ли. Сколько не говорили ей, что к этой ее оторве в басурманский квартал ходить не след, все равно поперлась. А ты молодец. Хвалю за порыв. Но больше так делать не надо. Придется заняться твоим обучением. А кстати, куда это ты исчез? — и, не став слушать ответ на свой вопрос, наемник задал следующий. — Слушай, малой, а ты что, тот свой пистолет даже на предохранитель не поставил? Так и носил в кармане? — Вим засмеялся. — Ну и отморозок.

Рууд покраснел.

— Нет, все. Собирай свои манатки и пошли к нам. Сделаем из тебя настоящего наемника.

— А все вещи-то при мне, — Рууд похлопал себя по карманам.

— М-да, не густо. Ну ничего, еще прибарахлишься. При нашей-то работе… И вообще, тебя ожидает приятный сюрприз. Побывал я тут в том самом тоннеле, где ты мне жизнь-то спас, когда зараза подземная эта… — по лицу Вима пробежала тень, — ну, в общем, мешочек твой походный в моей новой берлоге валяется. Радуйся.

— Хек, — очередной кирпич разлетелся на две части. Рууд восхищенно посмотрел на Вима. Мальчик уже полторы недели барабанил по деревянному бруску, а о таком и мечтать не смел. Не особо толстые доски он разбивать уже умел, но и только. А Вим…Руки у него — просто какие-то стальные. Рууд посмотрел на раскрасневшееся ребро своей ладони.

— Ну все, на сегодня хватит, — наемник отшвырнул в угол обломки кирпича.

— А спарринг? Ты обещал спарринг!

— Уф. Умотал ты меня. Ну, если тебе неймется, и силенки свои девать некуда, держи, — Вим протянул ему противогаз, — одевай это, разгрузку. Бери вон ту старенькую М-16 и все остальное. Сейчас ты у меня в полной боевой выкладке побегаешь. Ха-ха. Шучу. Под сотню кило на тебя, конечно, не навьючу, но… Ты сам напросился. И смотри, увижу, что пальцы под резину суешь — два штрафных круга.

Через пятнадцать минут, когда обессилевший Рууд рухнул у ног своего мучителя, на него страшно было смотреть. Мальчик содрал с себя противогаз и, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, потянулся к ведру с водой.

— Эй, эй. Сразу не пей, нельзя. Погоди чуток.

Казалось, этот марш-бросок надолго отобьет у пацана охоту к подготовке к вступлению в ряды наемников. Ан, нет. Уже на следующее утро он на полусогнутых, но пришел на стрельбище.

— Гляди, он уже дерется не хуже Веерса, а стреляет так даже лучше, — сосед Вима по подвалу бывшего торгового центра, где обосновались Роттердамские наемники, махнул рукой в сторону паренька, чистящего винтовку.

— Ну так, чья школа? — лицо Ван Хогдалема расплылось в улыбке.

— Да, да, — Гус похлопал наемника по плечу, — под твоим чутким руководством. Надо отвести его к нашему эскулапу, а потом и к главному механику. И если он так же хорошо думает, как бегает, дерется и стреляет, то глядишь, недели через две можно будет и посвящать.

— Правда твоя, только к механику, наверное не надо. Изучать давно мертвые машины — гиблое дело.

— Ну почему гиблое? Во-первых вдруг попадет в город механиков когда-нибудь, а во-вторых, опять же традиции… Да и той же лебедкой пользоваться научиться.

— Ну разве что лебедкой… А традиции эти пора менять, — Вим подошел к Рууду и взял у него винтовку. Старенькая М-16 лязгнула затвором.

— Молодец. Почти как новая стала. Держи, теперь она твоя.

— Что, вы мне ее просто так отдаете?

— Запомни, просто так в этом мире ничего не бывает. Отработаешь в первой же ходке, я думаю, — наемник посмотрел на Рууда, обнявшегося со своей обновкой.

— Что, Вим, нового напарника себе готовишь? — из-за кабины ржавеющего грузовика, на кузове которого еле угадывалась та же надпись, что и на фасаде бывшего торгового центра, вышел седой сухощавый дед. Это был, по всему видать, бывший наемник. Выбираться в ходки ему не позволял его возраст, но его опыт и знания наверняка были востребованы в поселении наемников.

— С чего ты взял?

— Да чует моя старая задница, что ты опять за старое взялся — в ходку готовишься.

— И часто ты со своей задницей советуешься?

— Да ладно тебе. Все уже знают, что ты на «Огненного червя» собираешься.

— Во дела! Все знают, один я не в курсе… Кстати, вот, Рууд, знакомься. Это наш главный механик Лотар Хайнеман. Он из готов, но живет в Роттердаме с самого рождения. Между прочим, он тоже будет участвовать в твоем посвящении.

— Да. Мои батюшка с матушкой поселились здесь задолго до войны. Будь она неладна. И я здесь еще до войны шофером работал. Возил вот на нем продукты, — старик любовно погладил ветхий грузовик по капоту. — Подумать только, мы целые фуры курятины возили. А народу здесь сколько было. Особенно по выходным, — Лотар пустился в воспоминания, но все, что он говорил, его друзья наемники слышали не один десяток раз, и поэтому уже через минуту-другую возле рассказчика остался один лишь Рууд, который сидел на потрескавшемся бордюре с открытым ртом и, все еще сжимая в объятиях винтовку, слушал байки старого механика.

Все вернувшиеся из ходок, не занятые в охране и по хозяйству наемники собрались у северного крыла бывшего гипермаркета. Еще каких-нибудь погода назад Рууд наверняка бы рассмеялся, увидев тройку барабанщиков исступленно лупящих в свои железные бочки и совсем уж смешного мужичка, выдувающего воздух из блестящей дудочки. Но теперь ему было не до смеха. Наоборот, его распирала гордость. Его посвящают в наемники. После как всегда занудной речи старого Лотара, во время которой добрая половина наемников клевали носом, слово взял местный доктор. Тут уже не спал никто. Каждая фраза Исаака Вайсенберга вызывала взрыв хохота. Церемония грозила превратиться в представление бродячих клоунов. Положение спас предводитель наемников Тийс Мооленхорт. Оборвав доктора на полуслове, он стукнул кулаком по импровизированной трибуне, состоящей из такой же металлической бочки, что и у барабанщиков и старой тракторной покрышки. Все хохочущие сразу притихли. Тиийс сделал знак трубачу и барабанщикам, и под какофонию этих музыкантов один из его помощников принялся поднимать на флагштоке когда-то синий, выцветший флаг поселения наемников.

После этого Рууд, как учили, припал на одно колено и поцеловав винтовку, поднял ее на вытянутых руках и произнес короткую клятву наемника.

— Клянусь быть до конца дней своих быть верным нашему братству наемников.

Клянусь никогда не отказывать в помощи ни одному из нас, где и в каком бы тяжелом положении он не находился.

Клянусь ни словом, ни действием, ни помыслом не наносить вреда всему нашему братству и каждому из его членов в отдельности.

Клянусь, — Рууд не пошевелился, хотя капельки пота скользя по его лицу, падали на растрескавшийся асфальт.

— Принят, — Мооленхорт подошел к мальчику и, вынув из наплечной кобуры какой-то старинный пистолет с крутящимся барабаном, трижды выстрелил в воздух, завершив тем самым обряд посвящения.

Наемники помоложе бросились поздравлять Рууда. Те же, кто постарше просто аплодировали.

— С тебя бочка пива, — к Рууду подскочил все тот же сосед Вима по подвалу, — и не говори, что байеров нет, после первой ходки отдашь.

— Не слушай его, — это подошел уже сам Вим. — Гус — знаменитый любитель выпить на халяву. У нас принято проставляться тогда, когда кто может. А то получается из первой ходки ты должен принести как минимум коробку байеров, чтобы рассчитаться за амуницию, оружие, да еще и проставиться.

«Не слушай…». Рууд и не слушал. Он был вне себя от радости. Свершилось то, о чем он мечтал долгими, зимними вечерами над книгой прежнего Настоятеля монастыря — он стал наемником.




Глава 11. ПЕРВАЯ ХОДКА


Рууд даже не пытался снова приставать к Виму с вопросами об экспедиции по поиску Огненного червя. Он просто ждал.

Не заметить, что бывалый наемник, Вим-без-промаха, как его все тут называли, к чему-то усиленно готовится, было невозможно.

Он то часами пропадал на складе, выторговывая у местной разновидности менял, присосавшихся к поселению наемников, разные разности, необходимые, между прочим, в дальнем походе, то разбирал-собирал, чистил, перекладывал с места на место свое старое и вновь выменянное оружие. Надо сказать, что Ван Хогдалем был тот еще жук и все свои припасы, трофеи и снаряжение никогда не держал в одном месте. Таким образом, все сметенное вместе с оружейкой в тоннеле было наверное лишь третьей частью Вимовского имущества. Рууд лично видел три заначки Без-промаха, к которым тот его водил.

Не иначе будет он, Рууд напарником Вима. Посторонним такие вещи не доверяют. В любом случае напоминать о том, что не стоит чесать языком по этому поводу, Руду лишний раз не надо. Могила.

— Завтра мы стобой пойдем в твою первую ходку, — Вим плюхнулся на пыльный топчан напротив лежанки Руда, — готовься.

— Да я давно уже готов.

— Э-э, я не про то. Сам знаю, что у тебя все в полном порядке. Тут дело в другом. Наемник должен как бы настроиться на ходку. Ведь оттуда, как ты уже знаешь, не всегда возвращаются. Без должного настроя не будет тебе дороги. Я не говорю уже о том, что каждый наемник старается как-нибудь приманить удачу. Каждый по своему и никто тебе своих секретов не раскроет. Ну, это потом само к тебе придет. Со временем.

— Но ведь можно просто помолиться, попросить благословения у святого Яна-дорожника.

— Эх ты, монастырская душа. Много твоим попам эти святые помогли? Ну да ладно, можешь и так. У каждого свои методы. Может и поможет. В общем, в любом случае надо тебе побыть в одиночестве, настроиться. Завтра с утра подходи к восточным воротам. Ну, знаешь, это где такие маленькие ржавые тележки в кучу навалены. Мы, наемники в ходку обычно из восточных ворот выходим. Даже если на запад нужно идти. Тоже традиция такая, едрит ее в коромысло.

Натянув на лоб капюшон дождевика, Рууд перекрестился, и шагнул в водяную стену ливня. В трех шагах ничего не было видно и завернув за угол восточной стены бастиона наемников, Рууд едва не растянулся на склизкой тропинке, спотыкнувшись о перевернутую тележку.

Значит, правильно иду. И надо же. Оказывается прежние возили в этих нелепых конструкциях продукты с этого старинного базара. Не сказал бы Лотар — не поверил бы. Как будто они не могли до своих этих машин в мешке жратву донести. Совсем хилые были что ли?

За пеленой дождя у ворот угадывалась мощная фигура Вима.

— Опаздываем молодой человек?

— Да я на часы смотрел, как вы учили…

— Ну-ка, ну-ка, дай посмотреть. Ага. Балда ты. Во-первых, их заводить надо. Говорил же. А во-вторых, толстая стрелка — это часовая, а тонкая — минутная, а не наоборот.




Ближе к полудню дождь наконец закончился и выглянуло солнце. Рууд настолько вымотался, что еле волочил ноги, но вида не подавал. С непривычки все походное снаряжение, которым были обвешаны оба наемника, казалось ему ужастно неудобным. Особенно Рууда доставала винтовка. Если арбалет, давно уже ставший чуть ли не частью его самого, плотно прилегал к спине, то эта зараза при каждом шаге лупила его своим стволом по заднице. Рууд перевесил винтовку дулом вверх и теперь уже приклад проверя его мягкое место на прочность.

— Иэх.

— На первый раз прощаю. Пошли, — Вим подобрал ногу и именно левой шагнул через порог. Рууд последовал его примеру.

Ближе к полудню дождь наконец закончился и солнце, сбежавшее из плена облаков, весело игралось с усталыми путниками. Оно то ослепляло их, неожиданно выскакивая в прорехи между листвой, то словно испугавшись чего-то, ныряло обратно в зеленую чащу. Покинутые облака обиженно отползали в сторону Роттердама.

— Все, привал, — сказал жмурясь Вим, — а то я гляжу, на тебе совсем лица нет.

Рууд действительно вымотался до предела и еле держался на ногах.

Сначала он довольно легко выдерживал темп, предложенный Вимом, но затем начал быстро уставать.

Сказалось все: и непривычно тяжелое походное снаряжение, и неудобные армейские ботинки, и винтовка, которая при каждом шаге лупила его по заднице. Как только он не вешал ее: и на левое плечо, и на правое, и вверх прикладом и вниз. Все одно и тоже. Хорошо еще Ван Хогдалем, увидев, как он мучается, подсказал пристроить винтовку на шею так, чтобы она треклятая висела на груди параллельно земле. Теперь на нее можно еще и руки положить!

Вобще не понятно, где Вим находил все эти древние штуки. Ну допустим разгрузочный жилет он сшил ему сам по образу и подобию своего. В нем теперь были напиханы запасные обоймы к винтовке, похожие на мыло куски какого-то взрывчатого вещества, отдельно, горючие шнуры к ним и еще много всякой мелочи. А вот антамони… аматани… анатомический рюкзак, судя по его виду и всяким оригинальным железочкам, пережил и войну и не одного хозяина. Теперь он был забит под завязку продуктами, рыболовными снастями и всякими малознакомыми Рууду вещами. Иногда на его взгляд лишними.

Вот например этот странный коврик. Изнеженным прежним такой предмет наверное был необходим, но им-то он зачем? Вобщем носимый вес оказался как минимум в два раза больше того, к которому привык мальчик.

Наскоро перекусив они собрались и углубились в лес, на опушке которого и устроили привал.

— Смотри, — Вим вдруг остановился, — ты спрашивал, почему мы, наемники мотаемся по своим ходкам пешком, а не ездим на лошадях, с этими словами он припал на одно колено, потом вобще лег на землю и дал знак своему напарнику сделать тоже самое.

Рууд, глядя на Ван Хогдалема, лег и, как и тот, приложил ухо к тропинке, по которой они шли.

— Слышишь? — Ван Хогдалем встал. Ошеломленный Рууд вскочил вслед за ним и принялся озираться по сторонам.

— То-то. Они еще только въезжают в лес, а мы уже слышим топот их лошадей. А теперь давай-ка валить отсюда. Самый главный и наипервейший принцип в военном деле — уйти от боестолкновения.

Только-только перестали качаться папоротники, за которыми укрылись наемники, как с той стороны, откуда они пришли послышался конский топот. Через пару минут мимо пронеслись трое верховых. Двое из них были вооружены арбалетами, а у третьего за спиной болталась двустволка.

— Это я их просто нутром почуял, а ведь любая засада услышит всадника гораздо раньше, и потом пеняй на себя. Вот так вот. Тут и пешему-то надо держать ухо востро.

— Вот мы почти и пришли, — Вим остановился и поправил рюкзак. — Видишь меж двух холмом речку?

Рууд покивал головой.

— Вот перейдем через нее и еще немного по берегу пройдем, там и начинается «мертвая заводь».

— Почему мертвая?

— Там и узнаешь, — ухмыльнулся Вим.

Если в том месте, у холмов, где они переходили речку вброд, ее течение так и норовило сбить путников с ног, то к тому месту, которое старый наемник обозвал «мертвой заводью», она заметно сбавляла обороты.

По тому берегу, где они шли, сплошняком стояли деревья. В прозрачной стоячей воде колыхались толи водоросли, толи трава.

Один раз наступив на тонкий ствол поваленного дерева, мальчик успел заметить, как из-под него метнулась в сторону какая-то крупная рыбина.

— Надо же, рыба.

— Эка невидаль. Да ее тут полным полно. Хоть руками лови.

— А почему?

— Место чистое, войной не затронутое и в «мертвую заводь» люди ходить боятся.

— Чего они бояться?

— Нехорошее место, проклятое. Люди здесь, говорят пропадают.

— Чего же ты не боишься?

— А потому что я сам все это и придумал. Там за кружечкой пивка байку рассказал, тут на ушко шепнул и пошло. А еще случай один помог.

Возвращаюсь я отсюда, и слышу во-о-он за тем леском выстрел. Обычно я в чужие дела не лезу, но посмотреть чего и как никогда не мешает. К тому же я в тот раз на склады американские, на которые мы сейчас и идем, удачно зашел. Там верхний ярус еще сразу после войны растащили, а нижний-то затопило, да не весь, как оказалось. А этому дурачью деревенскому мозгов не хватило все как следует проверить. Тут понимаешь, Рууд, недалеко еще их авиабаза была. По ней русские и шарахнули. После этого пласты сдвинулись, часть складов затопило, но северное крыло перекрыло куском гранитной скалы. Я вобщем-то сам случайно проход туда обнаружил. Но кто ищет — тот всегда найдет… Так, о чем это я? Ах да. Пошел я туда где стреляли и вижу: лежит на пригорке местный деревенский староста с простреленной башкой, а напротив него на пригорке меняла, то же из местных, со стрелой в горле. И по всей поляне байеры рассыпаны. Не поделили что-то, значит. Ну я их в кусты оттащил, трофеи собрал и обратно к складам. Здесь я вокруг вот таких штук поразвесил, — Вим ткнул пальцем куда-то наверх, и Рууд только сейчас заметил человеческий череп, прибитый к стволу дерева на расстоянии двух метров от земли. На лбу у него был нацарапан какой-то знак. Что-то вроде звезды.

Вот елки. Увидел бы сам — испугался бы.

— Мое изобретение, — Ван Хогдалем гордо выпятил грудь, — «хранилище заблудших душ» называется.

— У-у-у, — только и выговорил Рууд.

— Да, — Вим поднырнул под переломившимся пополам деревом, которое образовало что-то навроде арки, — тут этого добра по лесу раскидано. Потом зашел через недельку в деревню и говорю этим олухам. Так мол и так. Говорят возле склада Прежних люди пропадают и вообще твориться что-то нехорошее.

Ага, говорят они. Вот и у нас староста с менялой пропали и по всему лесу какая-то чертовщина твориться.

Так и пошло с моей легкой руки, обрастая слухами и домыслами. Потом я им уже и названьице «мертвая заводь» подкинул.

— Хитрый ты.

— А иначе в нашем деле нельзя. Иначе сейчас некуда было бы идти. Кроме толпы народа, здесь нас ничего бы не ждало.

До сих пор воды было по колено и дно, на удивление твердое, ровное и совсем не скользкое, хорошо просматривалось.

Но вскоре стало глубже, и Вим сломав молодое деревце сделал себе и Рууду по длинному шесту.

Дальше они шли гораздо медленнее, то и дело проверяя дорогу перед собой.

Наконец наемник выбрались на сухое место. Целых деревьев здесь почти не было, поработала ударная волна. Дальше к северу и вовсе из травы торчали одни обугленные коряги. Зато вот трава там разрослась мама не горюй. Отдельные хвощи по высоте не уступали некоторым деревьям.

— Заночуем здесь, — Ван Хогдалем снял рюкзак и поставил его под дерево, — только придется без костра. Мало ли, вдруг найдутся-таки смелые. Помнишь тех трех всадников? Их следы в реке затерялись.




Глава 12. «МЕРТВАЯ ЗАВОДЬ»


Вим разбудил мальчика едва начало светать.

— Собирайся, тут недалеко уже.

И действительно, миновав еще один небольшой затопленный участок леса они вышли на едва угадывавшуюся в высокой траве дорогу, состоящую из больших плоских камней. Почти все они были покрыты трещинами, из которых росли уже и деревья. Так что дорогой все это можно было назвать с большой натяжкой.

— Бетонка. Да, время берет свое. Когда я только наткнулся на склады, она была в более менее нормальном состоянии.

За поворотом бетонка упиралась в останки ворот. Одна створка держалась на честном слове, вторая вместе со столбом вообще отсутствовала. Видимо она давно и безнадежно утонула в травяном море.

Дальше, сквозь заросли кустов, вьюнов, лопухов и прочей радости ботаника, просматривалось приземистое полуразрушенное здание.

— Нам туда, — Вим снял винтовку с плеча и щелкнул переводчиком огня. Рууд последовал его примеру.

Внутри пахло гнилью, крысиным пометом и еще чем-то не менее «приятным». Вим зажег лампу и шагнул в сторону бесформенной груды, бывшей когда-то одним из механизмов прежних. Что-то пронзительно пискнуло, и в неровном свете лампы Рууд увидел, как из-под их ног бросилась врассыпную молодая крысиная поросль.

Идти им нужно было в другой конец склада, и пока они шли, мальчик пытался рассмотреть в бесконечных завалах из мусора что-нибудь интересное.

— Пустое дело, — сказал Ван Хогдалем, заметив, что Рууд вглядывается в остатки прежней роскоши, — ничего ценного здесь давно уже нет. Ты лучше по сторонам смотри, мало ли какая тварь тут обитает. Четвероногая или двуногая, все равно. А если будет что-то стоящее, я тебе скажу.

В дальнем углу зала чернел проем, рядом с которым валялась вывороченная с мясом массивная металлическая дверь. За ней начинался длинный широкий коридор, в конце которого была лестница, ведущая вниз. Из воды выступало ступеней шесть-семь, и не известно сколько их там еще в этой мутной жиже.

— Не боись. Там всего по пояс, — Вим шагнул вниз первым, и по маслянистой поверхности пошли круги.

Рууд только сейчас заметил, что лестница уходит не в провал, а в узкий коридорчик, поворачивающий направо. По этому коридору они попали в лифтовую.

— А вот здесь осторожней. Держись от шахт подальше. Я не знаю где там мог обвалиться пол, а под водой не видно ни черта.

Где эти шахты? Это вон те углубления в стенах что ли?

Рууд пожал плечами, но на всякий случай стал жаться к стене, вдоль которой они шли. Воды к этому времени было только по колено.

— А сейчас начнется самое интересное, — Вим подошел к небольшой нише. — Я так и знал. Раньше тут металлическая лестница была, но разве в таких условиях металл сохранится?

Мальчик присел на выступ к стене и наблюдал, как Ван Хогдалем разматывает веревку, извлеченную из рюкзака, привязывает к ней металлический крюк и пытается зацепить им за перекладину под потолком. Наконец крюк зацепился и Вим, ухватившись за веревку, быстро поднялся вверх.

Приподнять, а затем и сдвинуть крышку находящегося в потолке люка стоило старому наемнику немалых усилий, и забравшись наконец в образовавшийся проем, он еще долго не мог отдышаться.

— Давай сюда шмотки.

После того, как они подняли все свое снаряжение, по веревке залез и Рууд.

На верху он увидел узкую тесную нору, ровные стены которой еще сужаясь уходили в темноту. Делать нечего, придется ползти.

В дальнем конце норы был еще один люк. Спустившись, они очутились в одном из этих бесконечных коридоров.

Часть его, ведущая налево, постепенно понижаясь, уходила в воду. За поворотом же правой части коридора их поджидал завал.

— Вот то, что нам нужно. Сейчас-то мы его и рванем, — протянув руку к мальчику, Вим вытащил из кармана его жилета то самое «мыло» и принялся что-то мастерить. Повозившись некоторое время, он наконец удовлетворенно потер руки и отправился к груде искореженных плит. Свою несуразную конструкцию старый наемник пристроил возле более менее уцелевшей плиты.

— Эх, не уверен я, что получится, но попробовать стоит. А теперь сваливаем.

Они скрылись за углом, оставив тлеющий огненый шнур освещать своим слабым огоньком обитель слизняков и мокриц.

— Заткни уши и открой рот.

Только Рууд успел это сделать, как подземелье сотряс мощный взрыв. По крайней мере, мальчику он показался мощным. На голову посыпался песок.

— Надеюсь я не переборщил, — Вим встал и кашляя начал отряхиваться.

— Что? — Рууд высыпал из капюшона каменную крошку.

— Боюсь, там все могло еще больше завалить, все-таки я не сапер.

— Что?

Ван Хогдалем только махнул рукой. Он развернулся и скрылся за углом. Отсутствовал Вим минут десять. За это время мальчик пришел в себя и не решаясь заглянуть за угол, нетерпеливо переминался с ноги на ногу в ожидании напарника.

— Ну что? Так и будешь тут топтаться? — Ван Хогдалем рукавом вытер пот на лице. — Пойдем.

Плита, возле которой была установлена связка самодельных гранат, как ни странно, уцелела. Зато справа от нее теперь образовалось небольшое углубление. Казалось бы ничего особенного, но Рууд, проведший много времени в монастырских катакомбах и подземных кельях, по тому, как из этого углубления потянуло прохладным воздухом, сразу понял, у них получилось!

С трудом протиснувшись в образовавшийся лаз, Вим первым проник в просторный зал. О его размерах было сложно судить, потому что слабый свет их лампы едва доставал до первого ряда колонн.

Осторожно, глядя себе под ноги, наемники двинулись вперед.

— Матерь божья, — воскликнул Вим, — не верю глазам своим. Если это то, о чем я подумал…

Из темноты проступила неровная стена, задрапированная какой-то тканью.

Нет, это не стена — это нагромождение каких-то продолговатых штуковин Прежних.

Ван Хогдалем достал нож и рассек ткань.

Слева, ближе к стене загадочные предметы с непонятными значками на боках были уложены почти до самого потолка, справа же их штабели развалила какая-то неведомая сила. Одна штуковина раскололась от удара о бетонный пол.

Вим покопался в проржавевших железках, в которых с трудом угадывались части винтовки, и извлек оттуда штык-нож.

Крэк. И первый ящик, не выдержав напора, был вынужден продемонстрировать свое нутро.

— Матерь божья, да мы теперь богаты, как арабские шейхи, — у Ван Хогдалема заблестели глаза.

— Кто такие арабские шейхи?

— Долго объяснять. Да. Мне б такой подарок судьбы лет пятьдесят-шестьдесят назад. А ты, Рууд, просто под счастливой звездой родился. Мы с тобой напарники, так стало быть ты в доле, — Вим уставился куда-то вдаль, почесывая при этом покрытый двухдневной щетиной подбородок, и надолго замолчал.

Рууд постоял немного возле вошедшего в транс напарника, а потом взял лампу и принялся обходить, так внезапно свалившиеся на голову, несметные сокровища.

Ящиков было много, очень много. В тех что поменьше, лежали обоймы к винтовкам. В здоровых — трубы, метающие гранаты (Гранатометы, как сказал потом Вим). Почти в таких же, но с красными значками лежали огненные трубы (огнеметы). В плоских ящиках были настоящие, а не самодельные гранаты, и для труб и простые. И наконец ящики с патронами. Целое море ящиков с патронами.

Только теперь, осмотрев все как следует, Рууд понял, что произошло. Всем этим можно вооружить целый город, нет, наверное, почти все города. Но тогда за патроны не будут давать столько байеров или еды. А ведь в тех помещениях, которые они прошли оружия наверняка было не меньше. Видимо его все израсходовали прежние, убивая друг друга в первые дни после войны. Он задумался.

Из задумчивого состояния обоих наемников вывел шорох в дальнем углу подземелья.

Вим взял стоящую на ящике лампу и стал перемещаться так, чтобы от источника шума его все время прикрывала либо колонна, либо груда ящиков. Рууд двинулся вслед за ним.

И в тот момент, когда он расслабился и опустил винтовку, кто-то ослепил его ярким светом. За секунду до этого Рууд успел заметить ствол в руках ближнего к нему и перекошенное от страха лицо второго.

Мальчик прыгнул за ящики, одновременно нажав на спусковой крючок. Звуки выстрелов заглушили крик его напарника.

Когда звон в ушах немного утих, Рууд осторожно выглянул из своего укрытия.

От того, что он увидел, сердце его сжалось. Вим сидел на полу и держался за живот. При этом тело его дергалось словно в предсмертных конвульсиях.

Рууд набрал в легкие воздуха, чтобы закричать, но в этот момент тишину подземелья раскололи громовые раскаты хохота.

— У-ха-ха. Я не могу. У-ха-ха.

Ничего не понимая мальчик подошел к напарнику.

— У-ха-ха. Отражения собственного… У-ха-ха.

— Да объясни…

Вместо ответа Ван Хогдалем встал и подошел к тому месту, где Рууд заметил вооруженных незнакомцев.

Со стены, которая отгораживала от огромного складского помещения небольшую комнатку, на наемников смотрели их собственные двойники. Рууд отступил назад и трижды перекрестился.

— Ну ты даешь! Ты что, никогда стекляшек не видел?

Мальчик пожал плечами. Где он мог видеть такую стену из стекла, если и в Хогендорпе, и в монастыре даже в окнах отродясь стекла не было, а в много численных ржавых автомобилях если и было стекло, то под толстым слоем пыли и догадаться о его существовании мог только посвященный.

— Смотри. Хоть ты и постарался, стекла тут осталось на целое состояние, — Вим подошел к застекленной конторке, — менялы в Роттердаме его у нас с руками оторвут.

Шорох, настороживший их несколько минут назад, снова привлек внимание наемников. Они оба повернулись в ту сторону. И вовремя. Из-за ящиков с гранатами в их сторону неслась стая ошалевших от страха крыс. О том, что могло так напугать этих обитателей подземелья, Рууд подумать не успел. Ему показалось, что бетонный пол сначала плавно приподнялся, а потом все так же плавно опустился. Звякнули стекла в конторке.

— Сваливаем отсюда, — Вим взял один гранатомет себе, другой сунул Рууду, и подхватив ящик выстрелов к ним, двинулся к пролому, через который они проникли сюда.

И хотя их уход был скорее всего похож на бегство, Ван Ходалем все же позаботился о том, чтобы замаскировать вход в сокровищницу.

Только добравшись до того места, где они припав к земле, они слушали приближающийся лошадиный топот, наемники решили сделать привал.

За все то время, что Вим готовил похлебку из вяленого мяса, а потом они вместе обжигаясь поглощали то, что получилось, никто не проронил ни слова. Первым тишину на рушил Рууд:

— Что это было?

— Я думаю, наш старый знакомый, и знаешь что, Рууд? По-моему, ты каким-то образом притягиваешь его к себе. Сначала монастырь, потом на Парквег, а теперь здесь, в «мертвой заводи». И ведь не было его раньше в наших краях. Знаешь что? — Вим хлопнул ладонью по коленке. — Я, пожалуй, буду этого «огненного червя» на тебя, как на живца ловить. Где ж его, заразу, еще поймаешь? — Ван Хогдалем сплюнул.

— Может быть тут написано, где? — Рууд отстегнул клапан рюкзака и покопавшись, извлек коробку с листочками, что нашел в заброшенном доме.

— Ну-ка, ну-ка, Вим вытер об себя жирные руки и, схватив листки, углубился в чтение.

Рууд тем временем собрался и от нечего делать принялся точить наконечники арбалетных стрел.

— Что же ты мне их раньше-то не показал? — произнес закончивший читать Ван Хогдалем. Он выглядел не то чтобы озадаченным, а, скорее всего растерянным. Старый наемник хотел сказать еще что-то, но его слова потонули в гуле какого-то неведомого монстра, будто кем-то ненароком разбуженного в своей берлоге на опушке леса.

Наемники бросились ничком на землю и, задрав головы, принялись наблюдать за грохочущим драконьим зубом, который, оставляя в небе дымный след, поднимался все выше и выше.

— Баллистическая, — только и смог выговорить Ван Хогдалем.




Глава 13. «ЛЕСНЫЕ СТРЕЛКИ»


Два дня Вим блуждал по поселению наемников как сомнабула. Еще три дня он не вылезал из подвальчика старого Яапа, возвращаясь домой только под утро, а то и вовсе не возвращаясь.

Рууд все это время проводил либо на стрельбище, либо на ринге, который наемники устроили в бывшем торговом зале, расчистив его от остатков стеллажей, либо изучал матчасть во владениях старого механика. И вот как-то вечером, вернувшись из бывшего гаража бывшего супермаркета, Рууд обнаружил в своей комнатушке Ван Хогдалема, сидящего за столом и задумчиво перебирающего пожелтевшие листки, которые мальчик нашел в одной из заброшенных квартир, в которой останавливался на ночлег.

— Знаешь, а ведь только там мы сможем найти хоть что-нибудь, что поможет нам одолеть треклятого Червя, — он ткнул пальцем в одну из бумажек и Рууд, подойдя ближе, прочел: — «Нейменген. Мариенвег 17 ».

— Вот туда-то мы с тобой и отправимся. Конечно далековато, но мы-то с тобой теперь богатые негоцианты и можем себе позволить попутешествовать по стране. Эх, — Вим сцепил пальцы рук на затылке и откинулся назад, — если бы было можно как прежде яхту нанять.

— Яхту?

— Да. Такая большая лодка. Целый дом на воде. Ну да ладно, есть еще город механиков, теперь мы запросто можем что-нибудь у них купить. Правда до них добираться придется на своих двоих.

Рууд ошеломленный такой переменой настроения напарника стоял посреди своего жилища и хлопал глазами.

— Давай, давай, не считай ворон, думай, что с собой возьмешь. Не буду же я вечно тебя как маменькиного сынка в ходку собирать.

А взяли они с собой в этот раз много.

Во-первых, раза в два больше продуктов, во-вторых, немерянно патронов из найденного ими склада, в-третьих, байеры… Самой сложной задачей было решить, сколько брать с собой упаковок этих кругляшей, пользующихся спросом у любого менялы, в любом из уцелевших городов и деревень.

С одной стороны, по соотношению вес/ценность выгоднее было брать побольше байеров. С другой, патроны тоже ходовой товар, да к тому же более действенное средство в переговорах со всякими «охотниками дорог», «ночными крысами», «велосипедистами» и остальными лихими людьми.

В конце концов, решили взять побольше патронов.

Мало того, Рууд все-таки решил взять с собой и арбалет и колчан. Никакие доводы напарника не убедили его отказаться от своего старого проверенного оружия.

Навьючив на себя поклажу, Рууд попрыгал на месте.

Ничего не звякает, не соскальзывает, не цепляется. Порядок.

На этот раз, дождя не было, а вовсю жарило беспощадное июльское солнце. Вскоре маленькая экспедиция сошла с дороги и углубилась в лесную чащу. Идти правда стало ничуть не легче (ага, попробуйте совершить марш-бросок в полной боевой выкладке по пересеченной местности), но хотя бы теперь было не так жарко.

— Привал, — Вим снял рюкзак и, покопавшись в нем, достал видавшую виды походную карту.

Она была совсем не похожа на ту, что носил с собой Рууд. Коряво нарисованные линии дорог, квадратики деревень и городов, отчего-то зеленые змейки рек и серые пятна лесных массивов сопровождались понятными одному Ван Хогдалему комментариями. Было на этом рукотворном шедевре картографии и много белых пятен.

Рууд развернул свою карту. Интересно сравнить.

— Хреновая у тебя карта, напарник. Ни куда не годная. Вот смотри. Вот этого, этого и этого мостов уже лет пятьдесят как нет. Эта речка вообще пересохла, а эта, наоборот, разлилась и разделилась вот тут на несколько рукавов. Вот здесь никакого леса давно нет. Выгорел весь, вместе с деревнями. От Тилбурга даже камушка не осталось. Про огненный шторм слышал? Нет? Это когда даже камни горят. Теперь там просто выжженная пустыня. А где на твоей карте отмечено, что к Хаарлему лучше за версту не подходить? Нормальный человек там без защитного костюма и пяти минут не протянет.

— А я слышал будто в Хаарлеме кто-то живет. Монахи говорили…

— Да живут там какие-то в подвалах. Их и людьми-то назвать трудно. Лысые, будто кипятком ошпаренные, говорить, не говорят толком. Только бу-у-у… Му-у-у. И пальцы с перепонками. Тьфу.

— Мутанты.

— Ну можно и так сказать. А карта… Выбрось ты ее. Вон на ней даже железные дороги, которые все рассыпались уже.

— Неа, — Рууд замотал головой, — не выкину. Я по ней до Роттердама добрался.

— Ну как знаешь. Только на твоей карте ни хрена вот этот лес не отмечен, в который мы сейчас пойдем. А здесь, между прочим, Лесные стрелки обитают. По краюшку-то мы его может быть и проскочим, а ты со своей простыней точно в центр забурился бы.

— А что за лесные стрелки?

— Да народец такой. Сначала стреляют, потом знакомятся, перед тем как добить.

Рууд принялся опасливо озираться по сторонам.

— Что смотришь?

— Да как бы пулю в лоб не получить.

— Это врядли. Скорее стрелу под лопатку, да и не появляются они здесь.

— Почему?

— Кочевников бояться. Тут еще их территория.

— Это еще что за напасть?

Да не, ничего страшного. Веселая братва. Правда когда у них настроение плохое могут тебе на скаку башку снести. Не боись, нашего брата, наемника, они не трогают, а вот Лесных стрелков очень не любят. Война у них.

Когда они уже собрались и, выйдя из того леска, где устроили привал, пересекли поле и стали приближаться к лесу Стрелков, враждебно ощерившемуся иголками лиственниц, Рууд спросил:

— А разве нельзя вобще обойти их территорию?

— Было бы можно — обошли бы. Слева болото — гиблое место. Это тебе не «Мертвая заводь», здесь люди на самом деле пропадают. Справа, вообще «горячие холмы». Как-то я сунулся туда, так мой дозиметр едва не сдох, — Вим достал из кармана разгрузки диковинный приборчик, принцип действия которого постичь Рууду пока не удалось. Вообще такие слова как «радиация», «доза», «миллирентген», для него были пустым звуком, хоть Ван Хогдалем и объяснял ему, что они означают. Разве можно понять то, что нельзя пощупать или хотя бы увидеть своими глазами. Другое дело «Долина смерти», «Горячие холмы» или «Проклятая пустошь». Ясно, что это смертельно опасные места, где что-то непонятное убивает каждого, кто туда сунется, и это проверено сотнями безумцев, чьи отполированные ветром и солнцем кости, щедро разбросаны еще на дальних подступах к таким местам. Это останки тех, кому «посчастливилось» выйти из этих дьявольских владений, чтобы умереть в назидание остальным.

— Так что постараемся проскочить по краю болота, прямо по опушке леса, Вим снял винтовку с предохранителя. Рууд сделал тоже самое и наемники продолжили путь.

Через некоторое время земля у них под ногами стала мягкой. Еще через полсотни шагов ступни начали увязать в дурно пахнущей кашице, а оставленные путниками следы быстро заполнялись водой.

— Все. Гляди в оба по сторонам, а я нам по остроге сварганю, иначе мы влезем в такое…

Стрела, просвистев над ухом у мальчика, вспорола ткань рюкзака Ван Хогдалема и отскочив от чего-то твердого, упала в осоку. В осоку же за ней упал и Вим, быстро перекатился на пригорок за камыши и выстрелил.

Из леса послышалось не громкое «хык» и что-то тяжелое, ломая ветки, рухнуло вниз.

Где он там кого увидел? Да еще и попал!

Рууд, который плюхнулся прямиком в болотную жижу, неуклюже перевалился на сухое место, и тут же в облюбованную им лужу шмякнулись сразу две стрелы, на одной из которых была привязана алая ленточка.

— Пижон, — тихо пробормотал Ван Хогдалем, покосившись на меченную стрелу, и уже громче. — Нос! А поговорить? — и сразу откатился в сторону. И надо сказать, вовремя, потомучто в пригорок, где только что лежал старый наемник, тут же воткнулось несколько стрел.

— А что с тобой говорить, падлюка Роттердамская? Ты Кляйну мозги вышиб.

— Не смеши, Нос! Откуда у Кляйна мозги? Отродясь не было! — Вим выстрелил на голос и снова увернулся от очередной порции стрел.

— А за Носа отдельно ответишь. Радван меня зовут! Понял?

— Понял, Нос.

Бах.

Шлеп.

Бах.

Шлеп.

Так они и разговаривали. Рууд решил не вмешиваться в их «дружескую беседу». Стрелял только глазами. Один раз, заметив слегка качнувшуюся ветку, едва не выстрелил из винтовки, но передумал.

Но вот листва справа зашевелилась слишком уж активно. Похоже их пытаются обойти с тыла!

Рууд прицелился и нажал на спусковой крючок.

— Ы-а-а, — из кустов вывалился здоровый детина со свежим ивовым венком на голове и запрыгал на одной ноге. Пока мальчик раздумывал, (добить или не добить?) Лесной стрелок нырнул обратно в кусты.

— Что же ты, разгрузка членистоногая, проныра ты, катакомбная, пантронташ ползучий, делаешь? Сам, гильзоплюй вонючий, поговорить хотел, а сам, отсырей твой поганый порох, мне людей калечишь?

Вим махнул Рууду рукой. Не стреляй мол пока.

Наступила тишина, нарушаемая лишь лягушачьими терками «за жисть».

— Слушаю э-э-э… Радван.

Во-во, слушай. И цевьенышу своему недоструганному скажи, чтобы слушал.

Опять тишина. По всему видно, там, в лесной чаще идет напряженный мыслительный процесс. Даже слышно как скрипят у Стрелков мозги. Или это все-таки скрипят деревья на ветру?

— Двести, — донеслось наконец из-за кустов.

— А я говорю тридцать пятьсорокпятых.

— С ума сошел что ли, респиратор ты, молью поеденный? На кой мне твои железяки, если у меня на всю банд… На всю общину, одна двустволка ржавая? Думать надо, боек недопиленный. Ладно. Тридцать байеров и разбежались. Девять грамм тебе в задницу.

— Значит так. Я вот здесь на пригорке оставляю тебе упаковку в двадцать аспиринов, — Вим полез в рюкзак, — и не дай бог что, Нос. Я лично на кресте над твоей могилой алую ленточку повяжу. Слышал?

Из зарослей послышалось недовольное бормотание, что в принципе можно было расценивать, как согласие.

Наемники не стали дальше искушать судьбу и быстренько ретировались. На твердую почву они ступили только ближе к вечеру, когда покрасневшее от усилий удержаться на небосводе солнце, наконец-то, сдалось и расслабленно заскользило к линии горизонта.

— А все-таки мозги я Кляйну не снес, — заговорил, молчавший все это время Ван Хогдалем, — в ягодицу я ему попал. Ну если у него мозги там, то извиняйте.




Глава 14. ГОРОД МЕХАНИКОВ


Поселение механиков, гордо именуемое Город, Рууд заметил издалека. Его и не возможно было не заметить. Город шумел, город пах, город светился. Да еще огроменный полосатый столб возвышался над окресностями.

— Труба ТЭЦ, — объяснил Вим. — Тут, как вы нас называете, Прежние тепло делали, а потом его в дома доставляли.

— На автомобилях, да?

— По маленьким трубам в земле, дурень. По таким, как у нас в подвале, где теперь картошку выращивают.

— А-а-а, — мальчик так и остался стоять на дороге с открытым ртом. Это все слишком сложно для него. Как можно что-то доставлять по трубам? Туда же ни повозка, ни автомобиль не влезут.

— Пошли.

Город механиков был окружен большой бетонной стеной, явно построенной еще Прежними. Нынешнее поколение механиков только слегка подлатало ее, заложив рухнувшие от времени участки.

Завернув за угол, наемники подошли к воротам. Это было необычное сооружение. По крайней мере, Рууд такого еще не видел. Ворота состояли только из одной створки, которая как бы являлась продолжением стены.

Интересно, как же тогда они открываются?

Нет, ну понятно, что жители города выходят из вон той калитки, из которой вышел и направляется к ним смешной тип, весь в ремешках и нелепой кепке. Ну а повозки-то как проезжают?

Будто чтобы ответить на его вопрос, чудо-ворота неожиданно вздрогнули и металлическая махина со страшным скрипом, который наверное было слышно даже у Лесных стрелков, поползла в сторону и скрылась в щели между плитами забора.

Рууд засмотрелся на все это действо и если бы Вим не потянул его за капюшон походного плаща, непременно оказался бы под колесами огромного грузовика, обшитого металлическими листами.

Это был настоящий действующий автомобиль! Конечно Рууд слышал от Лотара Хайнемана о том, что прежние заправляли свои автомобили бензином, который делали из черной жидкости, добываемой из-под земли, что теперь у механиков автомобили ездят на газе, который каким-то там образом получают из угля в газогенераторах, установленных прямо на машинах. Уголь он видел сам. Черный камень такой. Яап в своем подвальчике им печку топил. Мчащиеся по своим делам автомобили прежних он тоже видел, но на старых выцветших картинках в каморке у старого Лотара.

Но одно дело росказни старика и плоские сморщенные изображения, а другое, грохочущий, дышащий жаром, будто живой грузовик.

Рууд, позабыв обо всем на свете, побежал за набирающим ход автомобилем.

— Рууд, вернись, — Ван Хогдалем старался перекричать шум мотора.

— Постой парень, — стоящий рядом с Вимом механик засмеялся, — покатаешься еще.

— Ловлю на слове, Отвертка.

То и дело оборачиваясь на грузовик, скрывшийся в черном облаке выхлопа, мальчик подошел к взрослым.

— Вот, знакомься, Рууд, это Маркус Млаар по прозвищу Отвертка. А это Рууд, мой напарник.

— А почему отвертка? — мальчик смущено ковырял носком ботинка колею, оставленную стальным монстром. Ему все еще было как-то неловко, когда Ван Хогдалем называл его напарником. Особенно в чьем-то присутствии.

Механик опять засмеялся.

— Про Маркуса говорят, что он любой механизм при помощи отвертки соберет, — ответил за Отвертку старый наемник.

— А ты никак за старое взялся, Вим-без-промаха? Я то слышал, что твоя Герта тебя дальше басурманского базара не пускает, — поспешил сменить тему Млаар, смущенный не меньше Рууда.

— Да есть делишки, — по лицу Ван Хогдалема снова, как и тогда в подвальчике старого Яапа, пробежала тень. — Ты мне скажи, Отвертка, чего ты все эту хрень носишь? «Твенте ковбойз» уж как сто лет нет, а ты все с ней расстаться не можешь.

— Память об отце, — Отвертка повернул кожанную бейсболку козырьком назад.

— Ха! Кому ты заливаешь? Никакого отца у тебя и в помине не было. И потом, я-то знаю, что ты ее в пятьдесят восьмом у покойного Шилинга Ламье в карты выиграл.

— Знает он, — проворчал Маркус. — Ты что, все сплетни на басурманском базаре собираешь? Так и представляю себе, сидит легендарный Вим-без-промаха с корзинкой цветной капусты на коленях и лузгает семечки, — Млаар захихикал.

— Смейся, смейся. Вот на том базаре говорят, что у тебя не только вся верхняя одежка, но и трусы кожанные.

— А ты что, проверить хочешь?

— Да упаси бог. Просто интересно, в кожанных-то эти самые… не потеют, а?

— Да пошел ты!

Так они и шли, подшучивая друг над другом. Рууд почти не прислушивался к разговорам взрослых. Не до того. Он крутил башкой во все стороны. Интересно-то как.

Вот за целыми стеклами окна на втором этаже светится диковинный цветок, вот мужик тыкает в ось грузовика со снятым кузовом странной штуковиной, плюющейся голубыми искрами. Аж больно смотреть. А вот из-за огромного сарая, к которому они идут, выползло нечто похожее на грузовик, но в несколько раз больше. Да не просто выползло, а выволокло за собой несколько повозок с черным камнем. Ого! Да оно по металлической дороге едет! Типа той ржавой, что не далеко от монастыря была.

Неожиданно у него над головой кто-то закашлял. Да так громко, что Рууд от испуга даже присел. А когда сверху заорали: — «Старшему механику сборочного цеха срочно явиться в диспетчерскую», — он снял с плеча винтовку и передернул затвор и распластался на куче мусора.

— Вот чумной, громкоговорителя не видел что ли? — Отвертка покачал головой. — Ну ладно, я побежал. Вызывают меня. Вы тут пока осмотритесь, а вечером жду на чаек.

— Слушай, прости старика, — Вим одной рукой поднял Рууда вместе со всей его амуницией и, поставив его на ноги, принялся отряхивать. — Совсем старый стал. Забыл тебе о Городе механиков рассказать. Понимаешь, у них тут и электричество есть и отопление. Вот подойди сюда, подойди. Посмотри. Видишь угольный разрез. Прошлые специально свою ТЭЦ возле него построили.

Рууд подошел к краю котлована. Внизу копошился местный люд, загружая уголь в грузовик с открытым кузовом. Угля этого здесь было видимо-невидимо.

— Ухты, богатство-то какое! И что, никто не пытался механиков ограбить?

— Как же, пытались. Ты что у ворот двух башень с крупнокалиберными пулеметами не видел? А на заборе колючую проволоку? По ней, между прочим ток бежит.

— Колючку видел, а чтобы по ней кто-то бежал, нет.

— Ладно, пошли к начальству местному на поклон.

— Нет, ну ты наивный, — Мэр покосился на груду упаковок байеров, вываленных на стол из обоих рюкзаков. — Если к этому еще и патроны все ваши добавить, то едва на паршивый мотороллер хватит. А мотороллеры с газогенераторными двигателями мы еще делать не научились.

— Не, ну я и не знал, что у вас все так. Раньше особо ни к чему мне ваши железяки были. Все на своих двоих.

— А теперь значит срочно в Нейменген понадобилось? Интересно зачем?

— Я же не спрашиваю, зачем твои архаровцы баржу на пристани броней обшивают, вот и ты поменьше вопросов задавай, — Вим хитро прищурил глаз.

— А я и не скрываю, — Тим Ландзаар откинулся на спинку кресла, сваренного из трубок, похожих на велосипедные рамы и приложился к трубке. — Завтра «Непобедимый» закончат и в… — он пододвинул к себе настольный календарь, (ага, вроде как забыл) — в понедельник мы отправим на юго-восток нашу первую речную торговую миссию. На грузовиках возить товар накладно, знаешь ли. Да и небезопасно в последнее время стало. Дорожные охотники совсем распоясались.

— Да ладно тебе плакаться, Лис. С твоим-то вооружением, — Ван Хогдалем уставился на Ландзаара, пускающего в потолок одно за другим дымные кольца. — А потом, если есть дорожные охотники, будут и речные. Чтото ты темнишь. Ну впрочем, не мое это дело. Ты вот говорил: — «на юго— восток». Может возьмешь нас на борт? Нам в те края.

— Ну хорошо, тебе скажу, — Тим Ландзаар по прозвищу Лис выбил пепел из трубки о каблук и швырнул ее в ящик стола. — В последнее время в наших краях объявился «Огненый червь». Вижу, что слышал. И знаешь ведь гад, все по самым жирным местам безобразничает. Ну там, где есть чем поживиться. Чую я, что и к нам заглянет. Вот и решил я бизнес свой свернуть. Часть машин законсервирую, часть на запчасти разберу, а сам вот на речной и морской транспорт перейду. Есть наметки.

Вим только покачал головой.

— Не беспокойся, — по своему истолковал этот жест Лис, — я распоряжусь, чтобы вам приготовили местечко на «Непобедимом». До Нейменгена подбросить не обещаю, но до Галльского моста довезем. Дальше «Непобедимый» с его осадкой не пройдет. Рухнувший мост не позволит.

— Спасибо конечно, но ты не понял. Зря ты считаешь, что от Червя можно на воде укрыться. Зря!

— Ну это мы еще посмотрим. Здесь-то он нас точно достанет, — Лис посмотрел на старого наемника, сгребающего байеры со стола обратно в рюкзак. — Однако твое «спасибо» на жратву и оружие у менял не обменяешь.

Вим вздохнул и принялся отсчитывать упаковки кругляшей, которые тут же исчезали в ящике стола Лиса. На седьмой Ван Хогдалем вопросительно посмотрел на хозяина шикарного по нынешним временам кабинета. Тот показал три растопыренных пальца. Вим опять вздохнул и, отсчитав еще три пачки, быстро убрал остальное.

— Значит, в понедельник с утра подходите к пристани, — Лис закрыл ящик и встал, давая понять, что разговор окончен.

— А сейчас у нас что?

— Э-э-э, — Лис снова потянулся к календарю, — кажись пятница.

Рууд проснулся от переговоров крупнокалиберного пулемета с кем-то из непрошенных гостей.

Вим стоял во дворе и морщился нюхая свою вроде бы постиранную фуфайку.

— Черт. У них тут через несколько часов буквально все начинает вонять какой-то их дрянью. Что шмотки, что козье молоко.

— Что лезут, да?

— Да нет. К Городу теперь вряд ли кто сунется. Это скорее всего молодых на крысах, да на собаках натаскивают.

И словно возражая Ван Хогдалему, застучал второй пулемет, а чуть погодя и третий.

— Ого! А вот это уже интересно! — Вим натянул фуфайку и, поверх нее, разгрузку и схватил винтовку, — Пойдем, Рууд, попрактикуешься.

К ближайшему от них блокпосту уже бежал народ. По сварной конструкции мостков, изготовленных специально для ведения огня со стены, забарабанили десятки подкованых сапог и ботинок.

Пробегая мимо огневой точки, Рууд краем глаза увидел, бьющегося в экстазе пулеметчика.

Хорошо, когда человек любит свою работу.

Разлетающиеся веером гильзы, злобно шипели под ногами в мокром после дождя песке. Они-то уже видели себя на той стороне пустоши, разрывающими вражеские тела на куски, а их просто использовав, отшвырнули прочь.

Рууд поднялся по шаткой лесенке и, найдя свободное место, осторожно выглянул из-за бетонной кромки забора. Пуля ударила в каких-то сантиметрах от его головы.

— Видал? — Ван Хогдалем прильнул к окуляру оптического прицела, пытаясь поймать в перекрестие одну из быстро перемещающихся серых фигур. Фигуры эти почти сливались с окружающим их ландшафтом, да еще и двигались рывками, перекатываясь и прячась за любым мало мальски пригодным для этого предметом. Будь то чахлый можжевельник, или поваленный столб.

— Есть! — выплюнув стреляную гильзу, лязгнула затворная рама и Вим, подмигнув мальчику, снова прицелился. — Это тебе не Лесные стрелки.

— А кто это? — Рууд тоже выстрелил, но пуля лишь взметнула фонтанчик пыли на том месте, где только что маячила башка одного из нападавших.

— Сам не знаю. Но, похоже, ребята серьезные. Кажется, откуда-то с юга. Франки что ли. Гляди как передвигаются.

Тем временем, нападавшие уже вплотную подобрались к стенам города. Полетели бутылки с зажигательной смесью.

— Не понимаю, — Ван Хогдалем поменял магазин у своей винтовки, — чего они лезут сюда, под пулеметы? Если только… — Вим как ошпаренный сорвался с места и пробегая мимо Лиса, руководившего мужиками, заливающими горящий сарай, что-то крикнул ему и побежал дальше. Лис моментально бросил свою «пожарную команду» и, увлекая за собой часть обороняющихся, кинулся в обход котлована с углем, куда-то за гигантский полосатый столб трубы. За ним побежал Ван Хогдалем. Побежал за ними всеми и Рууд.

Эта гонка с препятствиями продолжалась, отсилы, минут десять, но мальчику показалось, что он пролезает под рухнувшими кранбалками, перепрыгивает через рельсы и пробирается между вагонами, не один час. Наконец, еле держась на ногах, Рууд вывалился из очередного пролома в стене на небольшую пристань.

На воде у причала вместо баржи тихо покачивались трупы несостоявшегося экипажа корабля с пафосным названием «Непобедимый». У самого края стоял Лис. Винтовка безвольно повисшая у него на руке, вычерчивала своим стволом восьмерки в мокром песке.

— Там была твоя казна? — Вим подошел и, сев на перевернутую лодку, положил винтовку на колени.

— Там было все…




Глава 15. ЗАСАДА


Когда взревели моторы, Рууд едва не наделал в штаны. В обшитом металлическими листами кузове, он почуствовал себя букашкой, сидящей на шее быка-трехлетки. Лис с ними не сел. Он вскочил на подножку первой машины и, махнув рукой, скрылся в кабине. Мощные военные грузовики не разбирая дороги рванули к автобану. В окрестностях своего города механики, давно уже, расчистили все дороги от ржавой искореженной техники, и поэтому колонна сразу набрала крейсерскую скорость.

— А мы успеем раньше них? — Рууд уже немного попривык к шуму и, стараясь перекричать его, наклонился к самому уху Вима.

— Должны успеть, — крикнул в ответ Вим. — Там, перед Схоотенхоффом тройной шлюз. Они полдня будут эти ржавые ворота крутить.

— А как раньше назывался Город Механиков? Это был не город, а тепловая станция в местечке Леккеркерк.

Рууд развернул на коленях свою карту и начал водить по ней пальцем, пытаясь в полумраке рассмотреть названия населенных пунктов.

— Опять зря стараешься, — Ван Хогдалем сбавил тон, потому что препятствия на пути колонны из трех грузовиков стали попадаться все чаще и, объезжая авторухлядь, Американские А1 уже не так громко рычали. — Мы по автобану поедем еще километров шесть. Потом будет автобусная станция. Там все шоссе автобусами завалено, не проедешь.

— И что, объехать никак нельзя?

— Нельзя. Справа, высохший канал, а слева какая-то дрянь до сих пор тлеет. С виду поле полем, а попади туда человек или машина, враз сгорят, и опять все спокойно. Много народу там сгинуло.

— А от чего это?

— А кто его знает, — Вим уперся рукой в стенку покачнувшегося кузова. — Военные разработки какие-то. Не то напалм долгоиграющий, не то ракетное топливо. Тлеет уже лет сто, с самой войны.

— И что теперь? — Рууд вцепился в ускользающую из-под него скамейку.

— Да ты не бойся, — глядя на побледневшего мальчика, сказал старый наемник, — водилы у Механиков опытные. Не перевернусь.

— А… а я… я и… и не… не бо… Боюсь, — выговорил Рууд, стараясь не прикусить язык.

Вскоре тряска прекратилась.

— Ты спрашивал что теперь? Теперь мы поедем по дну того самого высохшего канала. Только всем, и нам с тобой, в том числе, придется одеть противогазы. Здесь внизу скапливаются ядовитые газы с того тлеющего поля, — Вим открыл один из ящиков, расположенных под скамейками и достал себе и своему напарнику по чудо-голове. Одели противогазы и остальные.

Все-таки грузовик не телега. Не прошло и десяти часов, а это изобретение прежних уже мчится по дороге в пригороде Схоотенхоффа вслед за двумя такими же. Для того чтобы преодолеть это расстояние на современном транспортном средстве понадобилось бы дня два, а пешком Рууд добирался бы до этих мест несколько недель.

Засаду решили устроить не на городском мосту, как предлагал Лис, а у бывшего цементного завода, где река круто забирает влево. Вим еще издалека заметил пришвартованный возле него сухогруз. Осталось только развернуть его поперек фарватера, чтобы угонщикам пришлось маневрировать, пытаясь проскочить в узкий проход. Скорость снижается, захваченный «Непобедимый» подходит вплотную к развернутой барже, на которой укроется часть Механиков и… В общем сказано — сделано. Два грузовика впряглись в баржу и, казалось, вросшая в причал левым бортом ржавая посудина со страшным скрипом подалась вперед. Лис, как заправский капитан лихо крутил штурвал, и вскоре сухогруз перегородил своей тушей две трети реки. В последний момент у Ван Хогдалема возникла еще одна замечательная идея. Два сцепленных между собой буксировочных троса зацепили одним концом за баржу, а вторым за одну из ног полуразвалившегося козлового крана на противоположном берегу. Скорее всего «Непобедимый» легко порвет эту удавку, но попробовать все же стоило.

В наконец установившейся тишине потянулись долгие тягостные минуты ожидания. Лис просто не находил себе места. Но вот на мысу, где укрылся дозор, трижды прокуковала кукушка. Все моментально заняли свои позиции. Из-за поворота на полном ходу выскочил «Непобедимый». Угонщики на его палубе, увидев неожиданное препятствие, сразу засуетились. Судно стало медленно поворачивать влево. На носу размахивая руками стоял детина почти двухметрового роста. Судя по тому, как остальные тут же бросались выполнять его приказы, высокорослый блондин с длинной, развивающейся на ветру шевелюрой, был у них главным. Ему и досталась первая пуля.

— Ян Мааревейкс, — прошептал Ван Хогдалем, переводя перекрестие оптического прицела своей винтовки на голову рулевого, — так вот ты куда подался, сволочь. К франкам.

Стекло в рубке покрылось паутиной трещин и рулевой, увлекая за собой штурвал, рухнул на пол. Вим в это время уже целился в пулеметчика.

Вопреки ожиданиям устроивших засаду Механикам все произошло как нельзя более удачно для них. «Непобедимый» развернуло вправо и он, протаранив вскользь обросшую ракушками баржу, начал дрейфовать к берегу, где тут же наткнулся на натянувшиеся буксировочные троссы, которые увлекли за собой гигантский ржавый поплавок сухогруза. Уже вскочившие было на ноги после первого столкновения Франки, снова повалились на палубу. Это «Непобедимый» задел левым бортом берег. Ловушка сработала на славу. Сухогруз плотно прижал похищенный корабль к крутому песчаному склону.

Гости с юга, так и не пришедшие в себя после внезапного нападения бестолково метались по палубе, где их доставали меткие выстрелы Механиков. Вскоре стрельба стихла. Немногие оставшиеся в живых Франки попрятались за высокими бортами «Непобедимого», укрепленными металлическими листами с прорезанными в них бойницами.

— Слушайте меня внимательно, — Лис взял принесенный ему отмычкой жестяной рупор. — Вы можете спокойно свалить отсюда. Нам ваши драные шкуры не нужны!

В ответ раздалось несколько длинных очередей.

— Слышь, Лис. Им твоих патронов не жалко, — усмехнулся Ван Хогдалем и поднял винтовку. Он заметил как повел в их сторону своим стволом крупнокалиберный пулемет на корме.

Выстрел и на том месте, где только что высунулась голова смельчака, взметнулось красное облачко.

Для пущей убедительности заговорил пулемет, установленный на кабине одного из грузовиков. Высекая искры из железа, пули веером легли на судно. От досок палубы полетели щепки, кто-то закричал.

— Ну так как?

— Только не стреляйте, — несколько мощных всплесков послышалось со стороны палубы обращенной к воде, и вскоре с берега стали видны шесть или семь голов, покачивающихся на волнах. Но не суждено было беднягам доплыть до того берега. Несколько Механиков прятавшихся в куста у бывшего цементного завода, не долго думая, несколькими меткими выстрелами отправили их на корм рыбам.

Вим только покачал головой. Лис есть Лис. Только себя самого когда-нибудь обманет, это точно.

— Ну что, не отпало еще желание морскими грузоперевозками заниматься? — Ван Хогдалем взобрался на палубу «Непобедимого» вслед за Тимом и подошел к нему. Тот никак не отреагировал на подколку старого знакомого. Все его мысли сейчас были заняты своим драгоценным грузом. Лис шагал по палубе, то и дело, отшвыривая раздраконенные пакеты с провизией и пустые канистры из-под спиртного. Но в принципе это и был весь ущерб, нанесенный боссу Механиков. Разве что еще исчезло несколько упаковок с ампулами морфина и байерами экстази. Даже всю провизию незванные гости не сумели ни съесть, ни понадкусывать. А еще Вим нашел под лестницей нетронутую пятилитровую канистру пшеничной, которую выволок на палубу, предвкушая веселое празднование победы. И тут его внимание привлекли стоны на носу «Непобедимого».

Ян Мааревейкс, это был он. Тяжело дыша поверженный гигант лежал на куче стреляных гильз.

— Жив, курилка, — Ван Хогдалем поставил канистру и сел на нее.

— Надо было тебя еще тогда добить, — прохрипел Ян.

— Кто тебя послал, падаль? — Вим резко вскочил и поставил ногу Мааревейксу на грудь.

— Ч… Черный к… Крот, — у бывшего наемника пошла горлом кровь. Он закатил глаза, несколько раз дернулся и затих.

— Да. Кажется переборщил я!

Нет, Ван Хогдалему не было жалко «Крысу» (именно так звали когда-то Мааревейка среди наемников за его необъяснимую страсть к подземельям. Обычные наземные объекты его не интересовали). А что было жалеть Иуду? Крыса нарушил основной закон наемников, запрещающий нападать на своих собратьев из какого бы города они не были, и на кого бы они не работали. А Крыса напал, и напал именно на Вима, когда тот тяжелогруженный возвращался из очередной ходки. И только стук колес приближающегося каравана помешал ему добить свою жертву. Надо было успеть унести свою добычу.

Вим тогда чудом выжил.

Теперь любой наемник имел право застрелить Крысу. Вот и подался клятвопреступник, как оказалось, на юга, в страну диких виноградников и безбашенных франков. Нет, может быть там и живут нормальные люди, только приходят вот такие как сегодня. И немудрено, что Крыса быстро стал у них своим.

Ван Хогдалем спустился в трюм. Лис копался с чем-то в углу. При приближении Вима, он встал так, чтобы старый наемник не мог видеть, что он там делает.

— Что за Черный Крот такой, не слышал?

Лис вздрогнул и повернулся к Виму:

— Не знаю.

— Что это у тебя там за штуковина? — спросил Ван Хогдалем, глядя на прибор, который Лис от него так усиленно закрывал.

— Гирокомпас, — неохотно ответил тот.

— Ага. То-то я смотрю, вещь мне, морскому волку известная, только странная какая-то. Ни на один из виденных мною гирокомпасов не похож, — Вим подошел поближе. — А на кой он тебе?

— На море пригодится.

— Вот глупый! А кто это такой умный его тебе всучил?

— Вот Крыса и принес.

— Мда. Принес, а теперь назад забрать решил. Странно все это. Крыса к воде на километр не подходил. Все больше по норам своим…

— А хочешь, я его тебе на патроны поменяю, — перебил его Лис. — Говорят, теперь их у тебя много…

— Кто говорит?

— Да не важно. Это и так заметно.

— Тебе он, конечно, на хрен не сдался, но и мне не нужен нафиг. Ты лучше довези нас с напарником, докуда обещал.

— Довезу, довезу, но ты подумай.

— Подумаю, подумаю, — передразнил Лиса Вим. — Я над тем, откуда такие слухи о моем якобы богатстве берутся, подумаю, — Ван Хогдалем поспешил наверх, чтобы успеть нацедить кружку другую из трофейной канистры, пока эти поклонники ключа и домкрата не вылакали все.




Глава 16. КРУИЗ


Где-то за бортом еле слышно плескалась вода. Впереди по воде скользила неуловимая лунная дорожка. Пулеметчик на носу старался подавить зевоту, но это у него не очень-то получалось. Теперь оставался вопрос — кто кого?

Позади мужики суетились у костра, разведенного прямо на палубе, на металлическом листе. Судя по запаху, похлебка обещала быть вкусной.

— Ну, ты чего скис? — Вим обнял Рууда за плечи. — Старого Хенрика вспомнил? Так ему сейчас там, — Ван Хогдалем ткнул пальцем в усыпанное звездами небо, — гораздо лучше чем нам здесь. Там нет ни ядовитых дождей, ни мертвых, светящихся от радиации городов, ни лихих людей и, нет Огненного Червя, наконец. Это нам с тобой со всем этим тут жить. Но и это не повод, чтобы слезу давить. Здесь тоже можно хорошо устроиться, — Вим заговорил тише. — Помнишь о нашей заначке? Кстати, ты о ней никому не говорил?

Рууд помотал головой.

— Точно?

Мальчик замотал головой еще сильнее.

— Ну ладно. И вообще, если подумать, ты везунчик, Рууд. Сколько раз смерти избегал. А мечты твои? Хотел стать наемником — стал, хотел на автомобиле покататься — покатался. А сейчас вон вообще мы с тобой в круиз по реке отправились. Новые города, кормежка от пуза, сиди себе, отдыхай. Не надо все это на себе переть, — Ван Хогдалем пнул лежащий рядом рюкзак, — красота!

Я вообще-то о девочке одной думаю, — наконец подал голос Рууд.

— А, знаю, знаю о ком речь. О Маше. Угадал?

— Да. Плохо ей там, у этого Яапа.

— А что, вот вернемся мы с тобой и заберем ее к себе в поселение. Для отступного у нас теперь всего завались, и байеров и пат… — Вим осекся и стукнув себя ладонью по темечку, уже тише продолжал. — Женю я тебя, вот что. Рановато конечно, но вообще-то женитьба дело хорошее. Я вот сам, ты знаешь, сколько раз женат был. Женщины, они ведь… — Ван Хогдалем откинулся назад, положил руки за голову и зевнул.

— Кто о чем, а Вим-без-промаха либо о винтовках своих, либо о бабах, — возле них присел Отвертка с большим дымящимся котелком в руках. — Затвор дергать тебе за сегодня надоело, значит, рассказываешь, как за сиськи дергать?

— Ты мне, Отвертка, парня раньше времени не порть. Мы о любви говорили.

— О любви-и-и? Да ты что? А я о чем? Вот, помнится, на прошлой неделе я одну рыженькую из Додрехта так любил! О, всю ночь мы с ней…

— Маркус!

— Да ладно тебе. Только хотел рассказать нормальному человеку о своей последней девчонке, а ты… Никто, никто не хочет слушать. Все смеются.

— Правильно смеются. Ты ведь наверняка ее только на свои росказни о довоенной жизни и взял.

— Эх, — Млаар снял свою кожаную бейсболку и с досады шмякнул ей о палубу, — а на что мне их еще брать-то? И вообще, только девчонку окрутишь, только жить с ней начнешь, а она уже еле ноги таскает. Раз и уже закапывать пора.

Помолчали.

— Ты это, — Вим нарушил тишину, — ты на эту тему-то особенно не трепись, — он покосился в сторону сидящих вокруг костра Механиков, — многие ведь и до двадцати пяти не доживают. Понял о чем я?

— Понял.

Небо, тем временем, заволокло тучами.

— Пошли в трюм, а то не дай бог с неба какая-нибудь гадость польется.

Утром Рууд первым вылез на свет божий и обнаружил что «Непобедимый» стоит на якоре. Привычные очертания реки сменились на необычную, закованную в бетонные берега канаву. Казалось, протяни он руку и коснется кончиками пальцев серой шершавой поверхности.

— Еще один шлюз, — пояснил подошедший сзади Вим, — слава богу, одинарный. Но все равно поработать придется, — Ван Хогдалем потянулся.

Десять раз прокрутив изъеденную ржавчиной ручку, Рууд остановился и сбросил теплую куртку.

Зараза, ни на йоту не сдвинулась.

Он со злостью посмотрел на шлюзовые ворота.

— Крути, крути, — Вим продолжал вращать ручку.

Во боров. И не скажешь ведь, что за стольник уже.

Рууд вздохнул, поплевал на ладони и снова схватился за железяку.

Их смена оказалась предпоследней. Еще двадцать минут, и проход был свободен.

Весь день по берегам тянулись унылые обожженные леса. Изредка из воды торчали обгоревшие сваи пристаней, от которых вдаль убегали растрескавшиеся асфальтовые шоссе. Домиков видно не было. Толи их тоже сожгли, толи сами развалились, за сто лет-то. Только к вечеру из-за поворота показался шпиль городской ратуши. Из-за поворота? Вим достал планшет. Хм. Вообще-то никакого поворота здесь быть не должно! Сняв с плеча винтовку, Вим прильнул к оптике и присвистнул.

Ратуша… Из воды торчала лишь ее верхняя часть. От стоявшего по соседству отеля над поверхностью виднелась лишь крыша, на которой все еще каким-то чудом сохранился каркас надписи.

— Кюлемборг, — прочел Рууд.

— Да, так назывался этот город, — Ван Хогдалем еше раз осмотрел окрестности через свою трубу.

Похоже, река поменяла русло. Причем произошло это совсем недавно.

— Что теперь будем делать-то? — Отвертка поежился. Шикарные кожанные штаны и куртка не спасали от промозглого вечернего тумана, опустившегося на реку.

— А я почем знаю? — Вим, чья потрепанная штормовка заметно уступала нарядам нового капитана «Непобедимого» по внешнему виду, но превосходила их во всем остальном, ухмыляясь, смотрел на трясущегося от холода Млаара. — Ты у нас главный, ты и думай.

— Дурак ты, Вим-без-промаха. Ничего-то ты из довоенной жизни не вынес. Начальник не обязан думать. Он обязан принимать решения, а думать за него должны подчиненные. Вот ты сейчас отправишься на левой шлюпке на разведку, а вы, — он повернулся к двум Механикам, болтающимся без дела на носу, — берите вторую лодку и промерьте глубину у ратуши. Если позволит осадка, пришвартуемся там.

— С каких это пор начальник какого-то там цеха у Механиков приказывает старому заслуженному наемнику? — Ван Хогдалем нахмурился.

— Дружище, — Отвертка положил Виму руку на плечо, — это раньше мы с тобой были не разлей водка друзья-собутыльники, а теперь я капитан судна, на котором ты плывешь. К тому же, кто лучше тебя справиться с этой задачей? А потом, разве тебе уже не надо в Нейменген?

— Ну хорошо, — глаза Вима хитро прищурились. Он явно что-то придумал, — хорошо. Только это тебе будет стоить лодки. На ней мы с Руудом пойдем дальше за Галльский мост. Иначе слазим сейчас же с твоего комфортабельного лайнера.

— Не знаю, что скажет на это Лис…

А ты передай ему, что когда я встречу настоящего хозяина его гирокомпаса, я ничего ему о Лисе не скажу.

Отвертка конечно же ничего не понял, но решил, что обратно до своего начальника еще добраться надо, а затопленный город, вот он, перед ними. Кроме того, если он не довезет груз до места, назначения ему влетит гораздо сильнее, чем за какую-то лодку. В конце концов, скажет, что унесло течением.

Валяй, бери. Только выдвигаешься прямо сейчас, Вим-без-совести.

— Ага, Отмычка.

Через старинную часть города они плыли очень не спеша. Не у всех домов крыши торчали над водой, многие ушли под нее целиком, и Вим боялся наткнуться на скорости на какой-нибудь острый флюгер или антенну, которыми были усеяны красные островки черепичных крыш, мелькавшие то слева, то справа. К тому же им все время приходилось отпихивать от лодки мусор, который река подняла из давно заброшенных домов.

— Сейчас мы с тобой определим основной маршрут, а завтра срубим подходящее деревце и промеряем глубину. Все равно через час стемнеет. Ну-ка держи между тех вон двух башен.

Лодка уже скользила вдоль стен многоэтажек в спальном районе города, в котором давно уже никто не спал. Разве что вечным сном, спали закопанные прямо в газонах дворов, ставших теперь заиленным дном озера Кюлемборг.

Разведчики миновали последнюю высокую постройку и их взору открылась широкая водная гладь с одиноко торчащей в стороне громадой муниципального госпиталя. За ним вволю порезвившаяся река возвращалась в свое русло, как расшалившийся подросток возвращается домой, поближе к холодильнику, когда у него начинает сосать под ложечкой.

— Давай-ка заглянем к потомкам Гипократа, — Вим сильнее взмахнул веслом и лодка повернула к госпиталю.

— А откуда ты знаешь, что они здесь жили?

— Видишь крест под крышей? Они в таких домах раньше и жили.

— А Кеес рассказывал, что в домах с крестом раньше байеры хранили.

— Это с зеленым. А с красным, как здесь, этими байерами лечили.

— Значит, они там могут быть?

— Вряд ли. Но что-нибудь полезное можно найти.

— Во, — Рууд похлопал ладонью по крепкой поверхности какой-то лежанки, — можно листьев нарвать и лечь спать. И крысы не достанут.

— Это да. Всегда мечтал выспаться на операционном столе. Только вот когда Крыса достал меня, выспаться мне не дали. Заштопали и пинком под зад. Даже наркоза нюхнуть не довелось, — Ван Хогдалем внимательно рассматривал надписи на разбитых пузырьках. — Эх, от спиртяги бы я сейчас не отказался бы. А ночевать мы здесь не будем. Перекусим по-быстрому и в лодку.

— Почему?

— Эта домина в любой момент рухнуть может. Река хрен знает сколько недель его фундамент подмывает. Я бы вобще здесь не задерживался, но в лодке костер не разведешь, а жрать-то хочется, — Ван Хогдалем достал из рюкзака сухой спирт «взятый на время» из запасов Лиса, котелок, флягу с водой и пакет сушеного гороха.

— Эх, сейчас бы тушеночки, — Вим помешал ложкой зарождающийся супчик, — да с греночками.

Лодку они привязали двойным морским узлом к толстой ветке одного из кленов, которые когда-то украшали парк и аллею при госпитале, а теперь разрослись в безобразных раскинувших свои щупальца чудовищ.

Тушенку он почему-то не стал открывать как любые другие консервы, дернув за кольцо, а вскрыл ее штык-ножом. Быстро и неаккуратно. Маленькая раскладная ложка все время цеплялась за острые неровные края и так и норовила сложится обратно. Но Виму было некогда разыскивать другой столовый прибор. Ему было некогда даже отрезать хлеба. Вот сейчас сюда заявится капрал, и эти полкило изумительного розового мяса придется делить с ним. Ага, вот он, легок на помине, зараза. Нюх у него на такие вещи.

Ван Хогдалем отвернулся к стенке и, прикрыв банку одеялом, прижал ее к животу.

Фиг ему, перебьется.

Капрал бесшумно скользнул к двухярусной койке, но отчего-то от его передвижений казарма заходила ходуном. Вим прикрыл глаза и натужно засопел. Мощный толчок едва не опрокинул койку.

Он что, сдурел?

Вим еще крепче прижал к животу драгоценную тушенку.

Тогда капрал поступил иначе. Он взял стоящий на тумбочке чайник и опрокинул его на Ван Хогдалема. Совсем спятил.

Холодные струи потекли по щеке, по шее и забрались за шиворот. Вся койка уже была залита водой.

— Вставай, — тонким мальчишеским голосом закричал капрал.

Лодка уже наполовину ушла под воду. Рууд отчаянно греб веслом, стараясь хоть на чуть-чуть сократить расстояние между ними и спасительной твердыней госпиталя. Вим лихорадочно огляделся по сторонам. Веревка с измочаленным, будто пожеванным концом болталась на носу, а корма вместе с рюкзаками уже скрылась под водой. Ван Хогдалем прижал к груди винтовку. Слава богу цела! А все от того, что даже спать он ложиться в обнимку с ней.

В этот момент что-то мощно шарахнуло по лодке снизу. Оба наемника полетели в воду.

Еще в воздухе Вим успел заметить, как высоко подбросило лодку над водой.

— Мать твою!

Мутная вода сомкнулась над головой. Он вынырнул и, отплевываясь, поплыл в сторону госпиталя. Рууд, руки которого были свободны, плыл метрах в пяти впереди него.

— Что это было? — то ли от страха, то ли от холода, мальчика трясло крупной дрожью,

— Я думал это ты мне расскажешь. Ты вроде раньше меня проснулся, — Вим выжал из штормовки воду и принялся расшнуровывать свои армейские ботинки. Мокрые шнурки никак не хотели поддаваться.

— Смотри, — Рууд оторвал напарника от увлекательной борьбы со шнурками.

Возле того места, где все еще пускала пузыри их лодка из воды на секунду-другую, показался блестящий, с чешуйчатой кромкой, хребет какого-то огромного животного. Или рыбины?

— Мать твою за ногу!

Оставаться у воды им не хотелось, и чтобы освободить голову от дурных мыслей и переживаний, наемники отправились по этажам в поисках чего-нибудь горючего. Надо было согреться и просушить одежду.

— Есть хочется, — Рууд отломил еще одну щепку от отодранного дверного косяка и кинул ее в огонь.

— Вот чудак человек! Его самого только что чуть не съели, а он все о том же.

— Так ведь не съели же! Обидно будет спастись от этого чудища и умереть с голоду.

— Не боись, сейчас что-нибудь подстрелю, — Ван Хогдалем закончил чистить винтовку и снял уже почти просохшую штормовку с кронштейна из-под капельницы.

Мясо вороны Руду показалось даже вкуснее монастырской откормленной курицы. Или просто он так сильно хотел есть?

Что теперь будем делать? — на сытый желудок всегда тянет на рассуждения. Рууд, вглядываясь в туманную полоску далекого леса, крутил указательным пальцем колесико перевернутой каталки.

— Хошь не хошь, а плыть отсюда придется. Попробуем что-нибудь придумать, — Ван Хогдалем оперся на винтовку и встал. — Пошли пошаримся.

Тяжелая дверь со скрипом подалась вовнутрь.

— Вот уж не думал, что подвалы здесь не зальет! — Рууд перешагнул через порог.

— А чего тут удивительного? Окон в морге нет, все двери закрываются герметично. Мы с тобой сюда вошли сверху по отдельной лестничной клетке.

— А что такое морг? — мальчик с интересом рассматривал блестящие черные стены в белую клеточку, на которых отражался свет его факела.

— Сюда свозили всех тех, кому не помогали байеры.

— Ага, Пробников то есть?

— Раньше Пробников не было. Вернее были, но они никогда не умирали, потому что о байерах было известно все. Не то что сейчас. Ну хватит болтать, лучше помоги мне выселить отсюда этого жмурика.

Из-под приоткрытой крышки блестящей металлической коробки на них пустыми глазницами таращилась высохшая мумия, бывшая когда-то женщиной.

— А хорошо я придумал? — Ван Хогдалем размахнулся найденным в какой-то кладовой молотком и вбил один из найденных там же гвоздей в массивную крышку стола. Еще пара штрихов и катамаран, собранный из двух цинковых гробов и президентского стола, готов к отплытию.

— Надеюсь господин президент не обидится на нас за то, что мы раскурочили его стол, — Вим загнул последний гвоздь и отложил молоток.

— Пусть лучше обижается на того, кто раскурочил ему голову, — Рууд засмеялся.

Они медленно дрейфовали вдоль причудливых конструкций, торчащих из воды.

Бывший парк аттракционов, — пояснил Ван Хогдалем, — вон видишь дуга? Это было колесо обозрения. А этот штырь — это все, что осталось от американской горки.

Рууд молчал. Он и представить не мог, что это такое, этот парк аттракционов. Для чего он был нужен Прежним?

— А еще в таких парках были комнаты страха. Представляешь, Рууд, страха нам раньше не хватало! Чудны дела твои Господи.

Мальчик с опаской покосился на проржавевшую дугу, возле которой что-то подозрительно булькнуло. Нет, тварь они больше не интересовали. Видимо удовлетворившись легкой победой, она отправилась охранять свою территорию в другую часть города.

Вдали показался шпиль ратуши.

— Почти приплыли, — Ван Хогдалем налег на самодельное весло, собранное из швабры и крышки от мусорного бачка.

— Ах, — донесся по воде еле слышный звук, — помогите!

Оба наемника на мгновение застыли и одновременно повернули голову в ту сторону, откуда донося призыв о помощи.

— Помогите! — они переглянулись.

— Плывем дальше, — буркнул Ван Хогдалем. — Всем на свете не поможешь.

— А если это кто-нибудь из наших? — Рууд посмотрел на напарника. — Помнишь вторую строчку клятвы наемников? «Клянусь никогда не отказывать в помощи ни одному из нас, где и в каком бы тяжелом положении он не находился.»

— Вот так вот учи вас на свою голову, — Вим повернул катамаран направо, так и не уточнив кого это «вас».




Глава 17. КЮЛЕМБОРГСКИЕ «СИРЕНЫ»


— Что будем делать? — Рууд пошевелил затекшей рукой.

— Я лично собираюсь хорошенько отоспаться, — Вим повернулся так, чтобы узлы веревки, стягивающей его руки за спиной, не впивались в бок.

— Как ты можешь спать, если нас могут вот-вот убить?

— Как, как? На правом боку, как доктор прописал. Если сразу не убили, значит, нужны мы им. Не бубни, Рууд, дай поспать.

— Зачем мы им нужны?

— Ну, например чтобы съесть.

— Спасибо успокоил.

Откуда-то из-за перегородок большого многоквартирного дома доносился приглушенный разговор. Сюда их везли, бросив на дно большой плоской лодки.

Да уж, подвел он Вима. У того на такие ситуации нюх. Не хотел ведь останавливаться. Да кто же мог знать, что призыв на помощь может оказаться ловушкой?

Рууд с трудом сел и привалился спиной к стене.

И главное, как ловко все устроили гады. Они с Вимом ничего сообразить не успели, как были накрыты сверху большой рыболовной сетью. И тут уж трепыхайся, не трепыхайся — бесполезно. И вот лежат теперь скрученные по рукам и ногам.

Со стороны лишенного двери проема послышалось шарканье ног о покрытый цементной крошкой пол шестнадцатиэтажки.

— О! Целая делегация, — Ван Хогдалем тоже сел. — Не иначе прощения идут просить.

— Сейчас договоришься, наемник, — оскалилась освещенная факелом небритая физиономия шествующего во главе процессии.

— Я смотрю, вы про меня что-то знаете?

— Кто же не знает знаменитого Вима-без-промаха!

— Тогда ты наверное знаешь, что будет с теми, кто посягнет на жизнь и здоровье кого-либо из нашего клана?

— Слышь, Квадрат, он нас еще пугает? — небритый обернулся к стоящему за ним громиле, и вправду похожему на квадратный шкаф.

— Понял, — Квадрат подошел к Ван Хогдалему, приподнял его над полом, взяв за грудки и швырнул об стену.

— Ух, — выдохнул Вим и сполз вниз.

— Продолжаем разговор, — небритый сел на грубо сколоченную табуретку, услужливо подставленную мелким мужичонкой в костюме, похожем на водолазный.

— Не в таком духе, — Вим снова сел, вытянув ноги. — Таким образом, я не согласен. Будешь бить — говорить не буду.

— Будешь хорошо себя вести — бить не буду, — успокоил небритый.

В комнату вошло еще несколько человек, одетых кто во что горазд. Внешность у них тоже была, что надо. Кунсткамера, ни дать, ни взять. Кого здесь только не было: трехглазые, шестипалые, безухие и краснокожие. Наконец Вим рассмотрел и главаря. Оказывается то, что он принял за недельную щетину, было какой-то шершавой коркой, переходящей на шее в натуральную чешую.

— Вот ты о нас, наверное, ничего не знаешь? — продолжал человек-рыба.

— От чего же, знаю. Вы те самые сирены, что завлекали неосторожных путников в свои ловушки еще тысячи лет тому назад, — Ван Хогдалем ухмыльнулся.

— Щас довыеживаешься, — в его сторону подался парень из лба и щек которого торчали наросты, похожие на шипы, — сиренами нас еще никто не называл.

— Выеживаешься как раз ты, — Вим опять ухмыльнулся.

— Ну все, сейчас я его по стенке размажу, — человек-еж снял с плеча автомат.

Главарь сделал едва уловимый жест, и человек-шкаф встал между человеком-ежом и пленниками.

— К делу господа. Мы, уважаемый Вим-без-промаха, собственно против вас ничего не имеем. Более того, мы имеем желание нанять вас для одного очень для нас важного дела.

— Оригинальные у вас методы вербовки…

— У нас не было другого выбора. Нам известно, что вы отошли от дел и…

— Для начала, мне все-таки хотелось бы знать, с кем мы имеем дело.

Вима поразил внезапный переход главаря на Вы. Что-то тут не так.

— Я — Капитан Стоомшорт, а это моя команда. В этих окрестностях нас называют Речниками.

— М-да. Никогда ничего не слышал о Речниках, — Вим посмотрел на разношерстную компанию уродов.

— Не важно. Наши условия такие: вы доставляете нам некий груз из некоего места, а мы платим вам пятьсот байеров и отпускаем восвояси. Ого, щедро. Ван Хогдалем наморщил лоб.

— По рукам?

— По каким рукам, если они связаны?

Стоомшорт кивнул, и мужичонка в водолазном костюме, подскочив к Виму, одним ловким движением рассек веревки. Причем сделал он это без помощи ножа.

Во, ногти отрастил.

— И его, — Ван Хогдалем принялся растирать запястья.

— Подождет.

Семь пар и еще три глаза уставились на Ван Хогдалема в ожидании ответа.

— А если я откажусь?

— Тогда вот этого твоего щенка мы разрежем на тысячу маленьких кусков, зажарим и съедим. Квадрат, ты любишь рагу из свежего мясца?

— Ага.

— Не знаю, какое мясцо у вас, но мозги точно протухли, — Ван Хогдалем вздохнул и, не давая речной братве опомниться, выпалил. — Теперь мои условия: вы четко отвечаете мне на вопросы за чем и куда мы идем, напарник идет со мной, ибо один я не работаю, вы возвращаете нам всю амуницию и оружие, и наконец последнее, возвращаете нас туда, откуда увезли.

— Ни фига себе, — только и смог выговорить «водолаз», потрясенный такой наглостью Вима.

— А что, я согласен, — лицо Стоомшорта растянулось в улыбке, — со всем, кроме оружия. Нож и по одному патрону на рыло — это все, на что я могу пойти. Насчет места ходки и предмета заказа узнаете со временем. Обещаю. Дело в том, что даже не все присутствующие здесь посвящены в суть дела, а о деталях и вовсе знаем только я и мои братья, — главарь посмотрел на Квадрата и «водолаза».

Ну и семейка, подумал Вим, а вслух сказал. — Хорошо, но если почую что-то неладное — пеняйте на себя.

Целая флотилия лодок сопровождала их до самого Маасхоффена. Ван Хогдалема не могло не радовать то, что двигались они по направлению к Нейменгену. Могло быть все с точностью до наоборот. Доволен он был и тем, что ему вернули его винтовку. Другой такой он себе, пожалуй, больше не найдет. Правда, патрон всего один.

— На тебе один патрон, — сказал Квадрат, — чтобы было чем застрелиться.

— Сам-то ты квадратный, — Вим вставил обойму, — а юмор у тебя плоский.

После Маасхоффена вдоль реки потянулись сплошные заболоченные леса, хотя, судя по старой карте Рууда, должны быть каналы. Иногда на пути водному каравану все же попадались правильные геометрические формы берегов, но было это очень редко. Почему-то время и изнасилованная природа особенно постарались стереть следы деятельности человека именно здесь.

В том месте, где река повернула на юг, Стоомшорт распорядился причалить к берегу и устроил военный совет, после которого все лодки кроме одной повернули назад. Приглядывать за наемниками главарь оставил своего брата-Квадрата, человека-ежа, которого звали Эдгар, и еще двух молодчиков.

Слышь, парень, — Вим окликнул одного из них — сидящего на корме щуплого белобрысого паренька, — долго еще?

— Где-то день наверное, — ответил тот.

— Ого. Это мы так и до самого Нейменгена таким макаром дойдем.

— Да, туда и идем, — сказал парень и прикусил губу.

Эдгар чуть не испепелил чересчур разговорчивого речника своим полным ненависти взглядом.

— Да не кипятись ты, Эдик. Все равно мы рано или поздно догадались бы, — Ван Хогдалем хлопнул ершистого речника по плечу и тут же отдернул руку. Сквозь плотную ткань куртки его ладонь укололо несколько игольчатых наростов.

— Молчал бы лучше, тварь недоразвитая. Моя бы воля — я вас обоих Самсону скормил бы. И этого недоноска, — Эдгар посмотрел в сторону белобрысого, — тоже.

— А чего ж своего-то? — удивился Квадрат.

— Да какой он свой? — Эдгар сплюнул в воду, — это его мать была наша, под водой могла часа два плавать, а этот… у него и жабры уже затянулись. В общем совсем стал, как эти.

— Так Стеере… э-э… капитан Стоомшорт как раз и хочет, чтобы наши дети…

— Молчи, тупица, — Эдгар аж подпрыгнул.

Стемнело. Речники собравшись в кружок бросали жребий кому дежурить первому. Вим и Рууд жребий бросать не стали. Ван Хогдалем положил под голову рюкзак и, покрутившись какое-то время на куче сухой травы, поднялся и сел к костру. Не спалось.

Тот небольшой, более-менее сухой участок берега, что облюбовали для ночлега путники со всех сторон окружало болото в котором то и дело что-то ухало, булькало и вздыхало.

— Слушай, Лоис, а правда, что отсюда можно выбраться только по воде? — Эдгар посмотрел на здоровяка с неестественно маленькими ручками.

— Да, а что?

— А давайте оставим этих недоразвитых здесь, пусть выбираются, — Эдгар посмотрел на Лоиса, бывшего, по-видимому, в этой компании проводником..

— Капитану это не понравиться, — возразил Квадрат.

— Да ладно, братца мы с тобой уболтаем.

— Не, так не пойдет, — Лоис помотал головой, — у нас задание…

— А что задание? Неужели вы думаете, что эта замороженная сперма поможет нашим бабам родить таких же как они, — человек-еж кивнул в сторону берега, где устроились наемники.

Остальные Речники в ответ закивали головами.

— А даже если и поможет, зачем нашим детям быть похожими на этих недоношенных? Посмотрите, ведь они все на одно лицо! Штампованные. Мы же такие разные. Уникальные…

— А я, например, не хочу что бы у моего сына были такие же руки, — Лоис посмотрел на свои маленькие ладошки.

— И я уже запарился постоянно за все цепляться головой, — Квадрат почесал один из углов своей головы.

— А я вообще долго не могу находиться ни на суше, ни в воде, — белобрысый ихтиандр встал, снял куртку и свитер из собачьей шерсти и направился к реке, едва не налетев по дороге на притаившегося в темноте Ван Хогдалема.

— У меня две новости, — Вим оглянулся на Речников, притихших у своего костра, — хорошая и плохая.

— Говори.

— Нас доставят, считай до самого места — до Нейменгена, но расплачиваться, как я понял, с нами никто не собирается.

— А что они там насчет какой-то спермы орали?

— Кхм… в Нейменгене они хотят разыскать Центральный Клинический Госпиталь и взять оттуда своих детишек.

Рууд поджал губы.

Видать Вим совсем за несмысленыша его держит! Будто он не знает, откуда дети берутся! Интересно как они с напарником могут помочь Речникам в этом деле?

— Не хочешь, не говори. Еще напарник называется, — Рууд повернулся к Ван Хогдалему спиной.

— Эх, — Вим махнул рукой. Он и сам терялся в догадках, зачем они понадобились этим уродам, если те и сами в состоянии разыскать этот поганый банк спермы? Что-то тут не так. С другой стороны, если бы их с Рудом Речникам кто-нибудь заказал, то зачем устраивать весь этот спектакль с наймом? Непонятно.

— Эй вы, недоделанные. Спать. Как рассветет — выходим.

Солнце все еще стеснялось показать свое личико из-за обожженного войной леса, и окутавший реку туман неохотно покидал насиженное место.

Рууд пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь по ходу движения, и дернувшись от громкого всплеска по правому борту, едва не спихнул в воду винтовку Лоиса.

— Не боись, — засмеялся Квадрат, — Самсон сюда не заплывает. В Кюлемборге его территория, там он и живет.

— А почему этот Самсон на вас не нападает? — Ван Хогдалем незаметно отсоединивший магазин от спасенной от переохлаждения винтовки, потихоньку выдавливал один патрон за другим и прятал их в карман.

— А потому что этот вот юноша, — Эдгар кивнул в сторону белобрысого, — почти каждый день его такими как вы кормит.

Квадрат заржал так, что затряслась вся лодка.

Вим, решив, что хорошего понемножку, вставил магазин обратно в Лоисовскую винтовку и принялся изучать подсвеченные первыми лучами солнца облака.

Нейменген они увидели издалека. Вообще Ваал был не такой широкий, как Недер-Рейн, на котором (вернее теперь в котором) стоял Кюлемборг. Но именно перед Нейменгеном берега реки раздались вширь. Благодаря розе ветров здесь никогда не было ни радиоактивных осадков, ни черных дождей, в отличие от находящегося совсем недалеко его родного Арнема.

Рууд вздохнул.

Вон зелень изумрудных заливных лугов просто режет глаз. Должно быть долгожителей здесь живет больше чем где бы-то ни было.

— Что нравиться? — Вим поднял свою винтовку. — Я в первый раз тоже в восторге был. Райский уголок. Даже почти все здания сохранились. Посмотри, — он протянул мальчику свою FN.

Дома действительно стояли почти нетронутые ни войной, ни временем. Разноцветная черепица, ажурные башенки флигелей, ровные, не растрескавшиеся тротуары. Даже стекла кое-где есть.

— Видел, да? И ведь не заросло ничего ни травой, ни деревьями, а люди там не живут.

— Почему?

— Я не знаю. И никто не знает. Меня сюда в первый раз занесло спустя двадцать лет после войны. Здесь уже никто не жил. И теперь в Нейменгене не то, чтобы жить — на пару дней никто не задерживается.

— М-да.

— Я, если честно, поэтому и решился на путешествие сюда, что рассчитывал найти документы отправленные Хедвигом Де Хоопом Мейно Гусберту. Если дома стоят — значит, и внутри что-то осталось.

Высаживаться на городской пристани не стали. Причалили в доках какой-то мебельной фабрики. Здесь Рууд впервые в жизни увидел столько обработанного дерева сразу. Нескончаемые штабеля из досок, бревен и фанерных листов. Чуть дальше под навесом стояла готовая мебель. Странно, что это все уцелело. В любом другом городе такое богатство не пролежало бы нетронутым и пару недель, после того, как Прежних перестали греть их «умные дома». Еще более странным было то, что ничего это не сгнило и не рассыпалось в труху.

Когда два наемника и трое речников вышли на чистенькую, будто сегодня утром подметенную улицу, с белоснежной разметкой на асфальте, идти дальше мгновенно расхотелось. Рууд посмотрел на Эдгара, прятавшегося за квадратную спину своего брата. Глаза его бегали, руки тряслись, а винтовка, которой он всю дорогу размахивал перед носом у них с Вимом, волочилась по земле. Лоис выглядел не лучше. Единственным, кто сохранял хотя бы видимость спокойствия, был Квадрат. Хотя и он не спешил пересечь улицу.

— Что сдрейфили? — Вим положил свою винтовку на плечо, подмигнул мальчику и беспечной походкой направился в сторону сверкающего витринами универмага. — Пошли, пошли, до госпиталя тут рукой подать.

Постояв в нерешительности еще пару секунд, еще такая грозная сегодня утром троица засеменила вслед за наемниками.

— В магазин зайдем отовариться? — спросил Ван Хогдалем, не оборачиваясь. — Я сквозь витрину вижу замечательный балык.

Эдгар что-то невнятно прошипел в ответ.

Пройдя парковой аллеей с идеально подстриженными кустами, они оказались у стен, будто только что отстроенного госпиталя.

— Все как он и говорил, — прошептал человек-еж, глядя на вращающиеся стеклянные двери.

— Я так понимаю нам в подвал, господа, — Вим снял с плеча винтовку.

— Правильно понимаешь. Иди первым.

То, что им было нужно, они нашли почти сразу. Герметичные алюминиевые контейнеры с колбами стояли в нишах за массивными железным дверьми. Может быть что-то было и в многочисленных холодильных камерах, но искать там не было никакого смысла. Если где и могло сохраниться будущее поколение речников, то только в помещении с естественным, а главное, с холодным климатом. Такой был только здесь, на четвертом уровне.

— Ну куда вам столько? — Ван Хогдалем с удивлением смотрел на увешанного мешками Квадрата. — Вы что на ней картошку что ли жарить будете?

— Не твое дело!

— Не, ну правда. Таким количеством можно всю Европу осеменить.

— Отвяжись. Лучше посмотри, где там твой малец запропастился.

Вим спустился по ступенькам и окликнул Рууда. Тишина. Мерцающий свет факела выхватывал из темноты арку за аркой, пока Ван Хогдалем не заметил привалившегося к стене мальчика. Казалось, он устал, присел отдохнуть, да и заснул.

— Рууд, Рууд, — Вим потряс мальчика за плечо и облегченно вздохнул, когда тот открыл глаза. — Жив напарник.

— Что произошло, Вим? Эдгар…

— Все ясно, Рууд. Эта игольчатая крыса заманила нас в ловушку, — Ван Хогдалем бросился к выходу. Точно. Дверь входа на четвертый уровень была заперта.

— Скоты, — старый наемник затушил факел. — Кислород надо беречь, объяснил он мальчику, потирающему затылок.

— Счастливо оставаться, — послышалось из-за двери — это Эдгар не выдержал и вернулся, чтобы отвести свою поганую душу.

— Так-то ваш капитан держит свое слово, — Вим ударил ногой в дверь.

— Наш капитан — человек слова, только слово свое он дал одному человеку раньше вас.

— И что это за человек такой?

— Скоро сами все сами узнаете. Ариведерчи, — за дверью послышался удаляющийся звук шагов.

— Как же мы отсюда выберемся? — спросил Рууд.

— Спокойно напарник! Вим-без-промаха еще и не из такого дерьма выбирался.

После получаса блуждания по подземелью пришлось признать, что ситуация безвыходная. Ни вентшахт, ни канализации на четвертом уровне не было и, похоже, захлопнутая дверь была единственным отверстием соединявшим их с поверхностью.

— Ну что ж, будем ждать этого человека. Благо встретить его у нас есть чем, — Вим достал из кармана краденные патроны и принялся снаряжать ими обойму своей винтовки.

Рууд вздохнул, вспомнив о своем утопленном арбалете. Винтовку ему отчего-то было не так жалко. Не привык к ней еще, наверное.

— Эх, никогда не курил, а сейчас бы не отказался, — Ван Хогдалем присел на невысокий продолговатый ящик. За дверью опять послышались шаги.

— Никак у наших друзей совесть проснулась, — Вим на всякий случай снял FN с предохранителя.

Дверь скрипнула, и по массивным сводам зашарил необычайно яркий луч электрического фонаря.

— Еще шаг и стреляю, — Ван хогдалем отступил за колонну.

— Не стреляйте — я Мейно Гусберт, — говоривший подсветил сам себя, и наемники увидели стоящего перед ними абсолютно лысого старика, лицо которого было лишено еще и бровей.




Глава 18. МЕЙНО ГУСБЕРТ


— Сволочи, — Мейно отвязал поводья от ограждения бывшей парковки и уселся на козлы. — Хотя, что с этих дикарей взять? Не удивился, если бы обнаружил вас связанными по рукам и ногам.

— Это мы уже проходили, — Ван Хогдалем поудобнее устроился на самодельной повозке. — А мы собственно как раз к вам и у нас очень много вопросов.

— А я знаю, и у меня есть для вас ответы, — рассмеялся Гусберт, — но сначала обед, все дела потом.

Если бы наемники искали Гусберта по адресу Мариенвег 17, то долго бы они его еще искали. Мейно расположился совсем в другом месте — в бывшей городской резиденции бывшего Мэра. Скромно, но со вкусом. Правда, почти все свое время он проводил в подвале, бывшим когда-то погребом. В общем-то, погребом он остался и сейчас, только вина в нем заметно поубавилось. Но гостей своих Гусберт принимал в парадной зале за большим овальным столом. Другое дело гостей этих было — раз, два и обчелся. Именно в эту залу и вошли через парадный вход Ван Хогдалем и Рууд.

— А где оркестр?

— Что? — не сразу понял хозяин дворца.

— Да нет, просто неудачная шутка, — отмахнулся Вим.

— Почему не удачная? Просто это я тут одичал без общения. Располагайтесь, я сейчас чая принесу.

— Кхм, кхм. А чего-нибудь покрепче…

— Конечно. Как же это я сразу не сообразил. Французский коньяк столетней выдержки пойдет?

— Тащи, — перешел на «ты» Ван Хогдалем, не привыкший к долгим расшаркиваниям и экивокам.

За бутылочкой ожидание обеда не казалось таким утомительным. Несколько раз Вим порывался помочь с этим делом, но каждый раз возвращался из кухни-погреба-спальни, разводя в стороны руки — отшили мол.

Несколько раз сам хозяин, сидя за очередной чаркой, срывался вдруг с места и бежал вниз, проверять не сгорела ли баранья нога и не переварился ли грибной суп.

— Грибочки надеюсь без стронция? — Ван Хогдалем подул на ложку с маслянистой коричневой жидкостью.

— Обижаешь.

Вим хотел расспросить Мейно о некоторых, мягко говоря, странностях Нейменгена, но, увидев дымящуюся на блюде баранину, передумал. Неизвестно откуда появилась вторая бутылка коньяка и застолье начало набирать обороты.

— И мне, — Рууд потянулся за бутылкой французского.

— Ну чтож, — Ван Хогдалем налил своему напарнику в кружку на палец, — в конце концов какой ты наемник, если не пьешь?

Ни о каких делах в этот день они, конечно, не говорили, а погребок Гусберта стал еще меньше соответствовать своему названию. Значительно меньше.

Ван Хогдалем вывалился из застекленных дверей Мэрского дворца и нетвердой походкой направился к фонтану, в котором плескалась на удивление прозрачная вода. Сам фонтан при этом не работал. Руду наблюдавшему за напарником из окна показалось, что Вим не вынимает голову из воды уже целую вечность. Но только он хотел позвать на помощь Мейно, бесконечно пьющего из чайника воду, как старый наемник, наконец, закончил свои водные процедуры.

Ван Хогдалем все утро ходил мрачнее тучи. От вчерашней эйфории не осталось и следа, а вместе с похмельем пришло и осознание некоторых не вполне укладывающихся в голову вещей.

— Чего-то не нравится мне этот Гусберт, — Ван Хогдалем вытер рукавом лицо. — Говорит, что, узнав о том, что кто-то интересуется «Огненным червем», заплатил речникам информацией о хранилище будущих поколений, чтобы те разыскали и привезли к нему этих людей, а те, мол, тупорылые не придумали ничего лучше насильственного найма. Что-то слишком уж много совпадений. И вообще, как он о нас узнал? Как с речниками связался? Сорока на хвосте принесла?

По чашечке кофе не желаете? — Мейно вышел на крыльцо и, заметив недружелюбный взгляд старого наемника, сказал. — Знаю, что не очень-то верите вы в мои вчерашние россказни, но в то, о чем я вам расскажу сегодня, поверить будет еще сложнее.

Рация продолжала хрипеть. По тому самому закону подлости, она не спешила подтвердить слова своего хозяина. Перед этим он долго рассказывал своим гостям о том, как, обнаружив его, одичавшего и еле живого, единственного уцелевшего жителя Нейменгена, механики сделали Гусберта своим представителем в городе, как собрали доисторическую ламповую рацию, точно такую же, что была уже и у них, как в одном из сеансов радиосвязи старый Лис проболтался о старом и молодом наемниках, охотящихся на «Огненного червя». И вот теперь это скопище проводков и лампочек отказывалось работать.

— А ты частоту точно помнишь?

— А как ты думаешь, за столько лет ее не возможно было выучить?

— Дык за столько лет ее можно было и забыть!

— Главное аккумуляторы и на половину еще не разрядились — вот что обидно. Бывает целыми днями ждешь этих караванов, чтобы поменять старый аккумулятор, на заряженный.

— А что же ты для механиков такое делал, что они тебе и рацию сварганили и аккумуляторы исправно поставляют?

— Говорю же, форпост тут у них, в виде меня, гостиница, опять же. Ну и еще кое-чего.

— Вот с «кое-чего» и надо было начинать.

— Ну что ты мне допрос устроил. Расскажи вашему брату наемнику о своем бизнесе, так от вас тут продыху не будет и дело мое тю-тю.

— Да я чего? Мне до твоего дела нет никакого дела.

— Ну тебе-то в принципе я могу сказать. Ты у нас теперь богат, как арабский шейх.

— Твою мать! И до тебя дошло.

— Шила в мешке не утаишь. Так вот, есть тут по близости небольшой ликеро-водочный заводик, на котором я наткнулся на несколько десятков бочонков коньяка, зарытых в землю…

— Ну вот, а нам лапшу на уши вешал — французский, французский.

— А что, плохой коньяк?

— Отличный! Бархатный. Не обжигает, как нынешнее рапсовое пойло.

— То-то!

— А вот скажи мне, Мейно, отчего это до твоих запасов никто до сих пор не добрался? И что в городе вообще твориться? Наши сюда ходить зареклись после того как десятка полтора наемников из ходки в Нейменген не вернулось. Почему здесь ничего не гниет, не ржавеет и не рассыпается? Почему люди не живут? Куда они все делись? Ты здесь все время живешь, ответь.

— Столько вопросов… Я знаю только ответ на последний. После войны здесь был просто райский уголок — ни радиации, ни кислотных дождей. Отсюда почти никто не ушел. Организовалась коммуна. Только не долго она просуществовала. Сначала в восточном пригороде обосновалась колония беженцев из Польши и Германии. Да и местные к ним примкнули. То, се — начались стычки, но, в общем, выжили как-то. А потом, через двадцать лет накатила орда отмороженных франков и вырезала всех под корень. Я тогда в своем подвальчике вусмерть пьяный валялся, и они то ли за мертвого приняли, то ли мараться не стали. Выжил, в общем. А франки покуражились и ушли. С тех пор в городе многие пытались осесть, но каждый раз после нескольких загадочных смертей исчезали из Нейменгена навсегда. До сих пор так.

— А отчего это все? Неужели за столько лет не стало известно, кто убивает людей, и куда они исчезают?

— Нет. Все на уровне слухов и легенд. Говорят, что это восставшие мертвые жители города похищают души приезжих. Я вот, правда, за все это время ни одного мертвеца не видел. Может быть они меня, как своего не трогают? Хе-хе. Но если кто их и видел, то тот уже и не расскажет. Но не бойтесь — вас они тоже не тронут.

— Почему это?

— По моим наблюдениям долгожителей из прежних они не убивают. Те просто исчезают.

— Успокоил.

— А я? — Рууд напрягся. — Я же не долгожитель, и не Прежний.

— Не долгожитель? Кто тебе сказал? — Мейно протянул к мальчику костлявую руку и выудил у того из-за пазухи драгоценный мешочек с леденцами. — А это что?

— Не знаю, старый Хендрик велел есть через каждые три дня.

— Я так понимаю, это твой пропуск в будущее, и если тебе повезет, проживешь еще лет сто.

СТО ЛЕТ! Рууд больше не видел и не слышал того, что было вокруг него. СТО ЛЕТ!

Он никогда не задумывался — как это, что это. Что он будет делать столько времени? А как же… как же Маша? Она умрет намного раньше!

СТО ЛЕТ!

Как интересно узнать, что будет через сто лет.

— Да уж. Ну и дела у вас тут творятся, — Вим, похоже, не слушал, о чем они тут говорят с Гусбертом. Его интересовали вполне земные вещи. То есть как раз не земные, а потусторонние.

— Это еще что! — Мейно сложил руки на груди. — Вот вы насчет «Огненного червя» интересуетесь…

Вим, сидящий рядом с Мейно, положил руку тому на запястье, и чтобы долго не рассусоливать, достал из кармашка разгрузки содержимое коробки, найденной Рудом в Роттердаме в одном из пустующих домов.

— Значит, вы уже почти все знаете и искали меня? — Гусберт отложил пожелтевшие листочки.

— Да. Осталось только посмотреть те документы, что переслал тебе Хедвиг.

— М-м… Они сгорели в сейфе в моем прежнем доме. Какой-то умник из франков решил, что я храню там золото, и вскрыл его, не особо церемонясь. Сгорело все.

— Вот те на!

— Но я все запомнил. Более того — единственное мое развлечение, кроме погребка, вот эта штука, — Гусберт с любовью погладил рацию. — И вот как-то крутя ручки настройки, я услышал английскую речь. Я даже с табурета тогда свалился. Ведь после войны к тому времени прошло уже тридцать лет, и рации не было ни у кого кроме меня и механиков. Я и шарил по волнам просто так, от нечего делать, и тут на тебе — еще кто-то объявился. Английский я знал тогда через пень колоду, но кое-что понял. Это было какое-то американское военное подразделение. Со временем я стал понимать, что это экипаж какой-то из уцелевших американских субмарин. Потом мне стало ясно, что субмарина действующая. Но что такое? Из переговоров между двумя их группами получалось, что подводная лодка находится на суше, совсем недалеко отсюда. Что за чертовщина? И тут я вспомнил про материалы Хедвига! И не только. Про «Огненного червя» только ленивый не говорил. Я поделился своими соображениями с Лисом, но тот отмахнулся. А я думаю, что он что-то еще тогда знал, но разве из него что-нибудь вытащишь.

— Это точно.

— Продолжая слушать эфир, я понял, где их логово. Нет, Хедвиг писал мне, что она, эта база, под Алпендорном в местечке Валкенсвейк, но где именно не знал и он. А я узнал. Сейчас принесу карту…

— Не надо. У нас есть свои.

— Вот, единственный вход туда через приток Норд-ам-эйсела, западнее Валкенсвейка. Только я не слышал, чтобы они говорили о погружении и всяких других водолазных делах.

— К тому времени приток мог и пересохнуть. От самой-то старушки Эйсел мало что осталось, — Ван Хогдалем поставил крестик на своей карте и что-то быстро записал в свои заметки.

— И что вы будете теперь делать? — Гусберт посмотрел на старого наемника, и что-то в этом взгляде Виму не понравилось, но он не подал виду и рассмеялся.

— Начну с тобой переговоры по поводу приобретения пары бочонков так называемого французского коньяка.

— Не-е. Механики мне голову оторвут. Кстати, что-то они на связь не выходят. Пойду еще покопаюсь в этой рухляди.

— Ну ладно, а мы начнем собираться потихоньку.

— Нет, не отвечают, — в дверях появился расстроенный Мейно. — Уж не знаю, что и думать.

— Все будет нормально, — Вим еще раз проверил, хорошо ли привязан клапан рюкзака.

— Может, останетесь на недельку другую? Тут неподалеку есть замечательная грязелечебница. Там этой грязи, как грязи…

— Нет уж спасибо, Мейно. Мы, за последние несколько дней, уже в двух медицинских учреждениях побывали, и в обоих нас до смерти залечить пытались. Один Самсон чего стоит. К тому же эти ваши призраки. Бр-р-р.

— Ну как знаете… Да, чуть не забыл. Эти с «Черного крота» несмотря на всю свою неуязвимость, все-таки кого-то боятся. Кого, я так и не понял, но боятся смертельно. Иначе бы не скрывались после своих налетов в считанные секунды.

— А кого им бояться-то? Нас с нашими пукалками в расчет можно вообще не брать. Механики? Так Лис при упоминании «Черного крота» вообще затрясся как осиновый лист на ветру. Кого может бояться атомный ракетный крейсер? Если только…

Они удалялись по шоссе, подальше от этого чистенького, вылизанного, и от этого еще более страшного города. Рууд все оглядывался на белоснежное здание автовокзала и парковку перед ним, заполненную серебристыми автобусами с тонированными стеклами и разноцветными автомобилями, у которых даже резина не ссохлась и не потрескалась. Виму же было не до того. Его терзала страшная догадка.

Что если «Огненный червь» не единственное подобное чудовище? Что если они, маленькие жалкие людишки, выжившие в адском пламени атомного горнила — просто мелкая пыль под ногами дерущихся подземных монстров? Могут ли они с Руудом что-то сделать? Во всяком случае уже совсем скоро это будет ясно.




Глава 19. ВЕЛОПОБЕГ


— Все-таки все они чего-то недоговаривают, — рассуждал вслух Ван Хогдалем, когда наемники, распрощавшись с Гусбертом, шли по шоссе в сторону Алпендорна, — и Лис этот и Гусберт знают гораздо больше, чем говорят. Особенно Лис. Откуда у него, спрашивается, этот гирокомпас чудной взялся. Уж, не у этих ли с «Черного крота» он его увел? А этот Мейно, тоже хорош! Выжил один. Пьяный он валялся, как же. Всем бы так — прищучили тебя, раз и поллитра неразбавленного. Типа я тут бухой, чего вы от меня хотите? Ха-ха.

Дорога до Алпендорна оказалась на удивление чистой. Ни тебе консервированных костей на дорожном полотне, ни вылизанных огнем камней по обе стороны от него. Идиллия. Только Рууду это настроения не добавляло. Он все никак не мог смириться с тем, что утопил тогда в Кюлемборге свой арбалет. Винтовка это конечно хорошо, эффективно, но когда бьешь из арбалета какую-нибудь зазевавшуюся белку, ты на сто процентов уверен, что через полчаса к месту твоей охоты не сбегутся все местные отморозки. Вим, правда, все талдычит про свой глушитель, но насколько Рууд понял, начав разбираться в огнестрельном оружии, у глушителя тоже есть свой ресурс. Где потом новый брать? А арбалет можно новый сделать, чем он и займется, как только они вернутся в поселение наемников. Рууд уже и рессору с раздолбанного автомобиля снял. Почти не ржавая.

Вима, похоже, этот практически довоенный пейзаж тоже не радовал. Он-то знал, как опасна такая убаюкивающая тишина на широких восьмиполосных автострадах.

— Если не «охотники дорог», то «Велосипедисты» точно того и гляди пожалуют. Любят они такие места. Есть где раскатиться. Возле многих поселений общины специально устраивают завалы из машин. Ведь мало какому дозору удается предупредить своих о налете «Велосипедистов». Как засечь конную банду, я тебе уже показывал. Эти же гады любят нападать либо на зорьке, либо на закате. В сумерках в общем. И тихо так главное. По буеракам они не шастают на своих великах. А вот здесь им самое раздолье.

Оба наемника сбавили ход, высматривая по сторонам подходящую для ночлега заброшенную лачугу.

— Лучше углубиться вон в ту деревеньку, — Ван Хогдалем остановился у перевернутого бензовоза, огромный прицеп-цистерна которого был вскрыт как консервная банка, и, сняв с плеча FN, принялся рассматривать ближайшие к дороге домики. — Тут уже давно никто не живет. Вон почти все крыши провалились и из окон ветки деревьев торчат. Сюда вряд ли кто заглянет. Если только такие же засранцы, как мы.

Выбрав одну из таких развалюх, окна которой особенно сильно подверглись зеленой экспансии, они развели костер. Вим даже устроил что-то вроде постирушек. Благо и погода шептала, и огромный чугунный чан, оставшийся от прежних хозяев позволял замочить в нем все исподнее целиком, чтобы устроить ссудный день паразитам. Вот уж кому война не война, все нипочем.

— Наверное, Рууд, только эти твари на земле и останутся, после того, как мы, человеки, друг друга окончательно изничтожим, предварительно сожрав всех остальных животных.

Мальчик ничего не ответил напарнику. Во-первых, тот говорил тихо, будто разговаривал сам с собой, подбрасывая ветки в разгорающийся под чаном костер. Во-вторых, Рууд увлеченно разглядывал необычное оружие, развешанное на стене в гостиной.

— Ятаган.

Мальчик вздрогнул. Ух, как же Вим бесшумно двигается.

— А вот это кинжал, это сабля, — продолжал перечислять Ван Хогдалем. — Наверное, в это доме басурмане жили. Их оружие. Вот и в чане этом они плов варили.

— Плов?

— Мясо с рисом. Рис это… А ну ладно. Ты лучше смотри, какие рукоятки красивые. Умели делать. Сталь Дамасская. Странно, что всему этому до сих пор ножки не приделали.

Наскоро просушив над костром тряпье, Вим оставил Рууда приглядывать за булькающей в котелке кашей, а сам отправился в деревню. Проверить брошенные дома он решил после того, как в чулане, дверь которого была завешана персидским ковром, обнаружились герметично запакованные коробки с настоящим зеленым чаем. За время прошедшее со дня светопреставления все продукты прежних, которые не были сметены с прилавков уцелевшими представителями рода человеческого, превратились в высохшую биологическую субстанцию. Порой даже было не возможно определить, что хранилось раньше в той или иной найденной бочке — мед, сало или квашенная капуста. Зеленая слизь или серый порошок, вот что оставляли незваным гостям хозяева пустующих домов, чьи обглоданные кости через прогалины развороченных стен полировало солнышко. Даже чай и табак, и те рассыпались в труху, не пригодную к употреблению. Поэтому настоящий чай был просто королевским подарком для любого наемника. Сам Вим не мог отнести себя к гурманам. Его вполне устраивал чай из почек липы, березы или ольхи, или чай из тыквенных семечек, или любой другой отвар из множества целебных трав, но в крупных поселениях чай прежних ценится очень высоко. Никогда не пробовавшие его потомки некогда великой человеческой цивилизации стремились хоть как-то соприкоснуться с таким загадочным миром прежних. Одним словом пройтись по деревне стоило.

В соседнем доме ничего интересного не было. Крыша его полностью обрушилась, похоронив под собой внутреннее убранство. Жили здесь, судя по всему, не такие зажиточные люди, как в том доме где они с Рудом решили заночевать. Вот следующий дом Ван Хогдалема заинтересовал. Во-первых он был раза в три больше, во-вторых к нему было пристроено что-то похожее на гараж. В гаражах хозяева очень часто оборудуют небольшие мастерские.

«Стоп!», — скомандовал сам себе старый наемник, — «ты и так богат, как русский нефтяной магнат. Все тебе мало».

Да уж. От многолетней привычки собирать по пути все, что плохо лежит так сразу не избавиться. Вим даже тихонько засмеялся, вспомнив о белоснежной яхте, о которой он недавно мечтал. Стоят они, значит, с Руудом на палубе в дорогих костюмах встречая великосветских гостей. На корме «Московские виртуозы» наяривают Шуберта, официант разносит напитки, дамы обмахиваются веерами и кокетливо смеются над тупыми шутками своих спутников. И вот один из гостей, какой-нибудь старый склеротик, покидает свою молодую жену не в силах удержать только что выпитое шампанское в своем мочевом пузыре. Конечно же этот «божий одуванчик» путает дверь гальюна с соседней, тянет ее на себя и на него вываливается груда промасленных свертков, луженых чайников, кресал, пустых автоматных рожков, восковых свечей и свертков наждачной бумаги.

Ван Хогдалем так увлекся, что не сразу заметил блестящий, очищенный от ржавчины замок, который казался инородным телом на проржавевших створках гаража.

Пожав плечами, Вим легонько тюкнул прикладом по дужкам запора, тут же отскочившим вместе с продетым в них замком.

Внутри поблескивая в свете зажженного факела своими никелированными частями стояло, выстроившись в ряд несколько вполне боеготовых велосипедов. Так, этого еще не хватало.

Ван Хогдалем не тратя время на осмотр гаража, в котором, несомненно, нашлось бы еще много чего полезного, поспешно сгреб два, показавшихся ему наиболее похожими на своих древних собратьев велосипеда и выкатил их на улицу.

— Собирайся, уходим, — крикнул он Рууду, облизывающему деревянную ложку. Мальчик, не задавая лишних вопросов наспех покидал свои вещи в рюкзак и поставил сверху теплый еще котелок с кашей. Не пропадать же добру.

— Ух ты! — Рууд подошел к невиданному им доселе транспорту и пока Вим собирал свои манатки, ощупал ближайший велосипед «с головы до ног».

— Поедем? — вопрошающе посмотрел на Ван Хогдалема.

— Не думаю. Я сто лет на него не садился. Навернусь в первую же канаву, а ты уж тем более! Некогда нам сейчас эту технику осваивать, не ровен час, ее хозяева вернуться.

— «Крути педали — пока не дали», — засмеялся Рууд.

— Во-во, начитанный ты, как я погляжу, — Вим пристроил рюкзак к багажнику и выкатил велосипед на мостовую. Рууд последовал его примеру, и вскоре оба наемника, покинув деревеньку, катили свои импровизированные тележки по едва заметной в дикой ржи неровной каменистой тропинке. На автостраду они, по известной причине, решили не выходить, а пересекли поле и укрылись в ближайшем лесу. Идти дальше в кромешной тьме не имело смысла, а здесь ограбленные ими «велосипедисты» их вряд ли найдут. Если не разводить огонь, конечно. А разводить его никто и не собирался. Доев остывшую-таки и ставшую похожей на резину кашу, Вим, как всегда, первым заступил на дежурство.

Вой путь они продолжили с первыми лучами солнца. Все-таки надо было поскорее убраться от «места преступления». Сделав приличный крюк, наемники, наконец, вышли на шоссе, на потрескавшемся местами, но все же относительно ровном асфальтовом покрытии которого, наконец, можно было приступить к обузданию трофейных «железных коней».

Первые несколько сот метров, напарники выписывая восьмерки и постоянно соскакивая с непокорных велосипедов, чудом не набили себе шишек. Особенно тяжело давалась верховая езда Руду. Ван Хогдалем-то благодаря своему далекому прошлому все-таки кое как освоился в седле, а вот мальчишка очередной раз вскочив на велосипед проезжал метров пять шесть и, то упирался передним колесом в столбик дорожного ограждения, то забывал в какую сторону крутить педали, то руль у него вворачивался в обратную сторону. Ничего, освоились. Зато мучения эти того стоили. До обеда они преодолели расстояние вчетверо большее, чем, то, которое они прошли бы пешком.

А Рууд, тот вообще даже на обед не хотел останавливаться — так вошел во вкус.

В окрестности Алпендорна наемники въехали уже к вечеру следующего дня. Когда скелеты башен нового жилого района замаячили на горизонте, они наткнулись на колонну брошенной ржавой бронетехники. Колонна бронетранспортеров и танков ближе к развязке теряла стройность своих рядов и превращалась в стадо испуганных задравших хоботы стальных слонов, в панике сгрудившихся у возникшего впереди препятствия. А препятствием оказался один из пролетов автомобильной эстакады, рухнувшим под тяжестью сразу нескольких танков. Вон они, поверженные гиганты беспомощно лежат внизу гусеницами вверх.

А с другой стороны провала выстроились в уходящую к самому городу цепочку бесчисленные, легковушки, автобусы и минивэны. Кто бы научил бестолковых, изнеженных прежних городских жителей, что не нужно ломиться из города на своей тачке загруженной по «самое не могу» домашней утварью, в толпе таких же придурков. Ведь если не военизированная колонна, то перекрывший шоссе бетонными чушками блокпост, если не блокпост, то банда мародеров, или наконец просто массовый затор, вызванный чьей-то поломкой или аварией, но все равно да перекроет тебе дорогу.

Рууд остановился и пока Ван Хогдалем чесал репу в раздумьях о том, что делать дальше, в красочных картинках представил себе, как мечутся вдоль гигантской автомобильной змею обезумевшие женщины с детьми на руках, бьют друг другу морду их мужья, даже не пытаясь отодрать свои машины, сцепившиеся бамперами, как в бессильной злобе палит в небо из своего «Глока» бедняга полицейский, как подминая под себя дорогие «Феррари» и «Ламборджини», движется в сторону Алпендорна вон тот все-таки застывший танк с нетерпеливым механиком-водителем, как бросается ему на перерез и исчезает перемолотый траками отец семейства, чьи домочадцы, зажатые в пыльной металлической массе, не в силах открыть дверцы машины и покинуть ее, как кто-то «сильно умный», накачанный виски, а может быть, и наркотой, «догадывается» выбраться-таки из этого Содома и на своем полноприводном Джипе рвануть по пересеченной местности прочь, и один из стрелков, ошалевший от гудков, криков и стонов, увидев в этом дерзком побеге личную для себя угрозу, открывает огонь по наглецам из крупнокалиберного пулемета. Вон он, этот Джип, лежит в кювете, обгоревший и с большими рваными дырками в борту.

И наконец, как все это горячее людское море застывает в ужасе, ослепленное внезапной вспышкой, а потом зачарованно смотрит на растущий на горизонте гигантский гриб. Смотрит не в силах отвести от зачаровывающее ужасного зрелища глаза. А всепожирающая волна адского пламени уже стремительно накатывает на зрителей первого ряда этого дьявольского спектакля. Ударная волна лишь нарушила гармонию тела грациозной огненной змеи из оплавившихся автомобилей, да встряхнула в своих горящих бронированных коробках некоторых еще живых солдат, заставив их удариться головой о переборку. Лишь единицам из них удалось покинуть так и не ставшие им надежным укрытием танки, да и то только для того, чтобы немногим позже умереть в корчах, пронзенными гамма излучением.

— Придется бросить, — прозвучал где-то далеко голос Вима, оторвав его от мрачных мыслей. — И справа и слева от дороги болото. Там с велосипедами мы не пройдем, а уж по этой груде мусора и подавно.

Да, именно так, груда мусора — вот то, что осталось от жителей когда-то, наверное, прекрасного города.

Рууд тряхнул головой, окончательно освобождаясь от фантомов прошлого.

— В принципе они нам и дальше не особенно понадобятся. Лесом пойдем, — продолжал Ван Хогдалем. Он сидел на бетонном надолбе, разделяющем встречные полосы, и рассматривал разложенную здесь же карту.

Рууд положил велосипед на асфальт и подошел поближе.

— Вот где-то здесь должна быть эта чертова база, — Вим ткнул пальцем в пойму одного из притоков Норд-ам-эйсела, что плутал на юго-западе от Алпендорна. — Гляди. Вот Валкенсвейк до него мы через лес доберемся. Авот подходящее место для базы. Во всяком случае я бы ее именно здесь построил. Ты не ухмыляйся, Рууд. Я все-таки не один год в морской пехоте ее Величества оттарабанил, в этих делах разбираюсь.

— А я и не ухмыляюсь. Просто давно тебя хотел спросить, Вим. Вот найдем мы эту базу, а дальше что? Что мы будем делать? Как победим этого ог… тьфу «Черного крота»?

— Сначала надо найти. Но ты прав. Определенного плана у меня нет. Может там будет достаточно боеприпасов, чтобы взорвать все к чертям собачьим, может, даже заминируем все к приходу хозяев. Однако, сдается мне, что этой титановой бандуре все наши жалкие проделки по барабану. Не знаю, честно говоря, пока не знаю. Скажу тебе только одно — иногда проблемы решаются не тупой лобовой атакой или большим «бумом», а совсем иначе. Иногда несколько грамм серого вещества, — Ван Хогдалем постучал себя по лбу, — бывают полезнее тонны тротила.

Валкенсвейка не было. Нет, они не наткнулись на очередные руины, поселок не затопило как Кюлемборг, он не был выжжен до тла. Его просто не было. На том самом месте, где, согласно карте, должен был располагаться Валкенсвейк, преспокойненько себе, рос лес. Вот так!

Наемники несколько часов покружили вокруг пропавшего ориентира и устроились на ночлег, решив продолжить поиски предполагаемого места расположения базы завтра утром.




Глава 20. БАЗА


Первый вентиляционный грибок, как ни странно обнаружил Рууд. Он наткнулся на него, собирая хворост для костра. Потом они нашли еще один и еще.

— Значит где-то здесь, — Вим почесал затылок.

К вечеру они вышли к реке, которая вопреки их ожиданиям не пересохла, а чувствовала себя вполне хорошо, если не сказать отлично. Не извесно, что там произошло с другими водными артериями в округе, но этот безымянный приток Норд-ам-эйсела за прошедшие с войны десятилетия даже отвоевал себе часть берега, затопив прибрежный лес.

В принципе наемники могли и ошибиться, так как о том, что здесь находится секретная база подземного атомного крейсера, не говорило ничего. Был бы хоть кусок оплавленного берега, несколько обожженных деревьев или сварившиеся в кипятке водоросли. Но ничего этого не было. И, тем не менее, чутье морского пехотинца подсказывало Ван Хогдалему, что именно здесь под водой находится то, что им нужно.

— Слишком уж идеальным было место для незаметного захода «Черного крота» в подземный док: прямое, широкое, глубокое русло, протяженностью в несколько сотен метров, заканчивающееся крутым, почти под девяносто градусов, поворотом.

Ага, вот и старые знакомые вентшахты. Ну и здоров же, видать, комплекс!

— Здесь нам делать нечего, — Вим встал с поваленного дерева, на которое наемники присели отдохнуть, и шагнул в сторону от реки. — Как я и думал, без водолазного снаряжения нам не обойтись, а взять его негде.

— А что мы теперь будем делать?

— Искать другой вход.

— Через большую вентшахту?

— Нет. Через вентшахту не пройдем. Там вентилятор стоит. Можно было бы конечно его рвануть, но это ничего не даст. Он скорее всего упадет вниз до горизонтального поворота и перекроет ход дальше. Но какой-то запасной выход здесь все равно должен быть. И не один. Только вот на поиски может уйти уйма времени.

— Сколько?

— Эту иголку в стоге сена мы можем искать и несколько месяцев. Нам бы схему этой кротовьей норы добыть. Эх!

Заночевали они в давно покинутой норе какого-то лесного зверюги. Это чье-то лежбище хоть и было необитаемо, однако дежурство никто отменять не собирался.

Вдруг хозяин жилища вспомнит о своем уютном уголке?

Утром продолжили поиски. Должно же где-то быть место предусмотренное для подвоза и загрузки продуктов, боеприпасов и топлива для генераторов?

На третьем часу поисков, когда они усталые и злые спускались с горки, пробираясь сквозь непролазную чащу рыжего леса, впереди показался просвет. Просека. Деже не просека а небольшой, поросший ольхой овражек, по дну которого по камушкам бежал прозрачный ручеек.

Ван Хогдалем достал счетчик Гейгера. Радиации нет. Опустил в ручей руку и лизнул палец. Вроде чистая.

Только Вим положил винтовку на камни и встал на четвереньки, как где-то внизу по течению послышался треск веток и невнятное бормотание.

— Твою мать. Попить спокойно не дадут, — наемники осторожно, стараясь не шуметь, отступили под прикрытие огромных папоротников, заполонивших все пространство между узким каменным желобком ручья и лесной чащей.

Вверх по ручью двигалось что-то совсем непонятное. Оно сопело, кряхтело, кашляло и громко вздыхало, совершенно не заботясь о маскировке.

Вскоре из-за поворота показалось нечто лишь отдаленно напоминающее человека. О принадлежности к царю природы говорили лишь лохмотья одежды и остатки ботинка на правой ноге. Ни подошвы ни подъема у него не было. Только короткое голенище обхватывало голую по колено ногу.

Существо прошлепало до того места, где подходил к воде ВанХогдалем, посмотрело на следы на песке и плюхнувшись прямо там, где стояло, как-то буднично произнесло, — ну вот, заблудшие души лишены покаяния, сколько таких агнцев божьих предстало перед всевышним не очистившись от скверны? — существо вздохнуло.

— Бывший пастор, — то ли спросил, то ли пояснил Вим. — Сейчас я выйду, а ты прикрой-ка меня.

ВанХогдалем вышел к обросшему аборигену.

— О-о-о! — обрадовано воскликнул тот.

— Послушай, Святой Отец, ты здесь «огненного червя» не видел?

— «огненного червя»… «огненного червя»… Нет, геена огненная, дьявольское отродье… там, там, — старик махнул рукой в сторону, противоположную той, откуда пришли наемники, — там жерло, ведущее в ад… там… но сначала исповедаться… исповедаться, — старик сидя прямо в холодной воде, принялся раскачиваться из стороны в сторону и что-то неразборчиво бормотать.

— Это мы потом, Святой Отец, — Вим похлопал его по плечу. — Пойдем, Рууд. Все равно попить не удастся. Старик вон всю воду замутил.

Мальчик вышел из зарослей и, косясь на сумасшедшего пастора, обошел того по широкой дуг.

Наемники быстро углубились в лес на противоположном берегу ручья — вдруг этот пастор еще увяжется за ними, и тогда ближайшие несколько часов им придется слушать его сумбурную проповедь.

«Жерло, ведущее в ад» наемники заметили после того, как прошли метров триста по бетонке, покрытой травяным ковром и мелкими кустами. Местами на ней даже росли чахлые деревца. Этим, казалось бы, хлипким творениям природы удалось раскрошить мощные железобетонные плиты, превратив их в подобие мозаики. Но чем дальше Рууд с Вимом углублялись в лес, тем приличнее выглядела подъездная дорога. Наконец она уперлась в глубокую борозду, пропаханную чем-то чем-то величиной с десятиэтажный дом.

— Вот этого я здесь, честно говоря, увидеть не рассчитывал, — Ван Хогдалем остановился и принялся внимательно разглядывать борозду, теперь больше напоминающую обычный овраг. Только отдельные куски оплавленной породы, тут и там пробивающиеся сквозь покрывшую склоны оврага растительность, говорили о том, что они не ошиблись.

— Видать сильно спешили они тогда, раз выскочили на поверхность, прям здесь, а не десятком километров дальше. А если наоборот, сюда нырнули, то дело дрянь.

— Почему?

— Потому что топать тогда нам до бесконечности. Но мы этого делать не будем. Если сотню другую метров не набредем на их логово, повернем обратно и отправимся искать вторую такую нору. Но насколько я тут ориентируюсь, нам этого делать не придется. Река там, — Вим ткнул пальцем в ту сторону, откуда они пришли. — Большинство вентшахт там, — палец переместился левее, — а борозда уходит туда, — палец проследовал еще левее, — а вот, кстати, и нора виднеется.

Нора была совсем не похожа на ту, которую Рууд видел возле монастыря. У той края были ровные и сама она была правильной овальной формы. Эта же ничем не отличалась от обычной пещеры.

— Много времени прошло, — сказал Вим, заметив замешательство мальчика. — Может мы вообще зря сюда пришли и «Черный крот» здесь больше никогда не появиться. Ну да ладно, чего гадать, пошли.

После того как их глаза привыкли к сумраку, освещенному лишь мерцающим пламенем факела, наемники стали продвигаться вперед более уверенно, но с каждым шагом все медленнее и медленнее. Причиной тому была чавкающая под ногами грязь, постепенно переходящая в вязкую жижу. Вскоре они уже брели по колено в воде, стараясь не поскользнуться на илистом дне этого подземного болота. Со свода и стен постоянно что-то капало.

— Что это, — Рууд показал на один из свисающих сверху странных предметов, похожих на огромные каменные зубы.

— Сталактиты, сталагмиты или как их там. Растут сами, в общем, от сырости.

Несмотря на то, что свод пещеры был довольно высоким, Рууд все равно чувствовал себя как-то неуютно. Сырым, затхлым воздухом было тяжело дышать, из темноты, отодвигаемой всего на несколько метро светом факела, казалось, вот-вот выскочит какой-нибудь подземный Самсон или огромные клыки сталактитов вонзятся в беззащитных странников. Стены и свод ему тоже не внушали никакого доверия. Над ними огромная толща земли. А ну как эти постоянно сочащиеся водой стены начнут сжимться и раздавят их как букашек? Как будто идут они в глотке огромного чудовища.

— Не отставай, — Ван Хогдалем обернулся и, увидев испуганное лицо мальчика, спросил. — Ну что испугался? А еще наемник называется. Шире шаг.

Легко сказать, шире. Хорошо еще, что уровень воды больше не повышался, но и без того идти было не легко. Ступни ног приходилось каждый раз рывком вытаскивать из вязкой дряне и тут же ставить чуть вперед, чтобы не потерять равновесие.

Под землей время течет как-то по иному, чем наверху. Руду казалось, что идут они уже целую вечность.

— Сколько мы прошли?

— Метров двести—двести пятьдесят. Думаю, уже скоро. Если через сто шагов ничего не будет, поворачиваем обратно.

И действительно, дно наконец стало тверже, течение усилилось и послышался какой-то шум. Справа заблестел, переливаясь всеми цветами радуги, настоящий маленький водопад.

Так вот откуда здесь вода!

— Что это?

— Родник не стал себя утруждать и пробиваться наверх, а нашел себе новое русло, — отозвался Вим, — иди сюда.

Рууд, увидев, что напарник стоит на абсолютно сухом и ровном месте, сделав последнее усилие, шагнул к нему и в изнеможении опустился на бетонный пол.

— На рюкзак садись, а то задницу отморозишь, — Ван Хогдалем и сам поступил так, как советовал мальчику.

Они огляделись по сторонам. Шов, соединяющий две бетонные плиты пола, убегал дальше в темноту. Такие же плиты были на стенах и потолке.

Отдохнув, наемники надели рюкзаки и двинулись дальше. Буквально через несколько шагов они наткнулись на странную картину. Перед ними возникла толстая бетонная стена, все с тем же аккуратным овальным отверстием. Будто какой-то гигант, балуясь, вырезал его перочинным ножичком. За первой стеной было еще несколько перегородок потоньше, с которыми поступили подобным же образом.

Уж на что бывалый Ван Хогдалем и тот кажется, струхнул. Было во всем этом что-то не земное.

— Пошли, — неуверенно сказал старый наемник, и они оба осторожно перешагнув острую бетонную кромку, шагнули вовнутрь.

Сразу за внешней стеной находилось довольно просторное помещение с высоким потолком. Вдоль внешней стены которого тянулись толстые провода, разорванные в том месте, где красовалась овальная прореха. По стене напротив в два ряда шли массивные металлические трубы. Нижний ряд был безбожно изуродован загадочным силачом, так аккуратно искромсавшим и внутренние перегородки базы. По трубам было легко определить, что это таинственное нечто ломилось изнутри, потому что эти конструкции прежних были изогнуты так, что их зазубренные огрызки смотрели в сторону жмущихся к стене незваных гостей.

Если с мальчиком было все ясно — он, оказавшийся впервые в таком грандиозном сооружении построенном более ста лет назад, чувствовал себя муравьем, залезшим в кабину грузовика, то Ван Хогдалем чувствовал себя не в своей тарелке по другой причине. Вим еще точно не знал почему, но как только они вошли сюда, он сразу почувствовал, что кто-то наблюдает за ними. Может быть тому причиной было то, что это подземелье чем-то неуловимым отличалось от всех остальных, где ему довелось побывать. Во всех остальных полузатопленных бункерах, заброшенных подземных командных центрах, многоуровневых складах и хранилищах царили пустота и запустение. Во многих из них все мало-мальски ценное было вынесено еще в первые годы после войны. Все коммуникации были разобраны по винтику. В некоторых подземельях аборигены умудрялись даже снять массивные стальные двери в локоть шириной. После того как Вим увидел это своими глазами, он перестал сомневаться в том, что Египтяне сами построили свои пирамиды из гигантских каменных блоков. Правда представить, зачем кому-то понадобилась массивная гермодверь, он не мог. В любом случае даже если ему и попадались места, докуда не добрались охотники за трофеями, то все равно все помещения там, стены которых были покрыты паутиной и плесенью, а предметы ржавчиной и пылью, имели совершенно заброшенный вид. В некоторых убежищах, наоборот жили уцелевшие во время светопреставления люди. И все равно коррозия и всепроникающий грибок не обходили стороной эти спасшие многим жизнь жилища. Здесь же, несмотря на нарушенную поспешным бегством «Черного крота» герметичность, ощущения покинутости не было. Вот например та дверь в дальнем углу — совершенно не ржавая, она не собиралась открываться не потому, что от времени срослась со своей рамой, а потому, что ее держал совершенно не подвергшийся разрушительному действию прошедших десятилетий штурвал с электроприводом. Вим был уверен, соеини он сейчас разорванные силовые кабели и по ним побежит ток, оживляя запорные механизмы многочисленных дверей. Значит нужно искать пульт управления всем этим хозяйством, щитовую и ли что-то в этом роде. Что находилось за этой, ближайшей к ним, дверью, Ван Хогдалем не знал. Зато четко себе представлял, что не заблокированные штурвалы с ручным управлением здесь такая же редкость, как и белый медведь на Мадагаскаре. Хотя кто его знает, теперь-то, может быть там не только белые, но и сини медведи водятся. После встречи с «речниками» Вим ничему бы не удивился.

Как и следовало ожидать все двери в продолговатом коридоре за следующим проломом тоже были заперты. Ну что же, пока им только и остается, что идти по следу бежавшего отсюда титанового зверя. Даже не пытаясь отпереть остальные встречающиеся им двери, наемники проследовали через вереницу не проломленных даже, а прожженных перегородок. Не прошло и часа, как они оказались в огромном, в трое выше и в десять раз шире прежних помещении.

Оно было похоже на большущий цех механического завода. По всему периметру этого цеха тянулись трехэтажные галереи, связанные между собой на третьем уровне узкими металлическими мостками. Под самым потолком вдоль цеха тянулась огромная кран-балка, крюк который на нескольких толстых стальных тросах висел по самому центру всего сооружения.

— Что-то вроде ремонтного дока, — сказал Ван Хогдалем, — а хотелось бы взглянуть на склады боеприпасов.

Под первым уровнем галереи вдоль всей правой от наемников продольной стены располагалось множество металлических шкафчиков, щитов и щитков разнообразной величины. А вся поперечная стена, та что напротив последнего пролома, представляла собой сплошные металлические ворота. Вим первым ступил на скользкий пол дока, представляющий из себя блестящий стальной полуцилиндр. Наверное именно здесь покоилось безразмерное брюхо «Черного крота», когда несколько сотен местных механиков почесывали ему титановую шерстку, вставляли недостающие баллистические зубки и прочищали засорившиеся дюзы, чтобы ему легче дышалось плазмой. Скользя как по ледовой арене хоккейного дворца, наемники медленно, но верно приближались к воротам. Ван Хогдалему этот процесс особенного удовольствия не доставлял, зато Рууд, не видавший в своей жизни ни то то хоккея, но даже ни разу не стоявший на коньках, был в полном восторге. Он даже позабыл все свои страхи и самозабвенно катился вперед, используя приклад своей винтовки то ли как весло, то ли как лыжную палку. Наконец этот чудной забег закончился, и они финишировали у ворот. Никакого штурвала на них не было. Вместо него справа от ворот в небольшом углублении находился маленький пульт управления. Он был закрыт маленькой и хлипкой на вид створкой, которую Вим не долго думая, сбил прикладом. Их взорам открылась не клавиатура, как предполагал Ван Хогдалем, а маленькое, сантиметр на два, окошко и узкая прорезь слева от него.

— М-да, — Вим ухватил себя пальцами за кончик носа, что означало высшую степень напряжения мысли, — сюрприз за сюрпризом, — он приложил к окошку сначала большой палец, потом указательный, нажал им на псевдостекло, поковырял ногтем прорезь. — Все-таки нужно идти искать генератор.

Когда Рууд, как заправский конькобежец долетел до противоположной стены, Ван Хогдалем все еще ковылял как корова на льду в середине дока. Когда ветеран расхищения ничейного имущества, наконец, отдышался, они направились обследовать все пропущенные ими ранее двери. Штурвал повернулся только у двадцатой или двадцать пятой из них. И то нашли они ее случайно. Рууд уже проскочил узкий коридор с низким потолком, в который ему совершенно не хотелось сворачивать. Но Вим, знакомый с флотскими сокращениями, обратил внимание на полустертую надпись над красной стрелкой на стене. Здесь-то и оказалась эта дверь. Штурвал туго, со скрипом, но поддался. Внутри еще с порога в свете факела были видны несколько пультов с крутящимися креслами возле них. Кажется то, что надо.

Среди множества кнопок внимание Ван Хогдалема привлекла та, под которой много обещающе было написано «Bloks».

Нажал. Ничего. Ну правильно, как же без красной кнопки-то. Нажал красную. И тут же по всему периметру комнаты начали вспыхивать красные светодиоды. От неожиданности Рууд даже зажмурился. На самом пульте слева внизу загорелся зеленый глазок еще одного светодиода.

Так, теперь нова на «Bloks». Ничего не произошло. Хотя почему ничего? В зыбкой тишине, почти на грани человеческого слуха, где-то далеко то-то щелкнуло.

Наемники вышли в коридор, освещенный теперь как и комната слабым красным светом. Вим погасил факел, и они вновь принялись поверять двери. Теперь все они открывались, но ни за одной из них не было того, что искали наемники — генератора.

— Знаешь что, Рууд, — Вим вытер пот, стекающий из-под вязанной шапки, — давай-ка перекусим, а то еще пара десятков этих комнат и комнатушек и я сожру свой засаленный воротник.

Весело трещал костер из поломанных стульев, разгоняя своим пламенем невесть откуда взявшуюся мошкару.

— Все-таки сырость, — Ван Хогдалем хлопнул ладонью себя по шее и отбросив убиенное насекомое подальше, продолжал хлебать супчик из воблы из походного котелка — Говорил же тебе, что не будет нас, а эта зараза членистокрылая будет жить и поживать.

— А почему отсюда ушли люди, — Рууд старался не отставать от шустро работающего ложкой напарника, — ну те, которые здесь работали.

— Кто его знает, — Ван Хогдалем окунул отломленный кусок сухаря в котелок и отправил его в рот, — может, действовали по инструкции, а может, наоборот началась паника. Ведь именно по таким объектам в первую очередь наносились ядерные удары. Тут уж никакие бетонные стены не помогут, если знать точно, куда бить.

— А почему сюда не ударили?

— Ну и вопросы у тебя. Я тебе что, генсек НАТО или начальник генштаба у русских? Значит, не знали куда бить или не успели. Хрен его знает, одним словом.

В третьей от места привала комнате их ждал приятный сюрприз. Судя по всему это был небольшой локальный центр управления или штаб. По всем стенам в нем были развешаны какие-то уставы, схемы и инструкции. Вим подошел к одному из плакатов, который как и остальные был забран в пластиковую рамку и прикрыт исцарапанным оргстеклом. Вот она — схема базы.

Мелкие надписи в тусклом свете аварийного освещения прочитать было довольно сложно, и Ван Хогдалем, достав из рюкзака парафиновую свечку, зажег ее и поставил на широкий стол, предназначенный видимо для каких-то совещаний.

— Вот она, генераторная. Чтобы до нее добраться, нам придется обойти вот этот узел связи, потом спуститься на один уровень вниз и пройти по общему коридору жилых помещений до столовой, потом свернем направо к хозяйственным складам, — Ван Хогдалем провел по схеме карандашом, который он нашел в ящике стола, — здесь опять надо подняться наверх и обойти мастерские. Всего-то ничего.

Это он конечно пошутил.

Генераторная, как и все остальные помещения, находилась за массивной гермодверью. Сам генератор, что очень сильно не понравилось Виму, запустился с первого раза.

— Похоже здесь кто-то недавно был, — задумчиво проговорил ВанХогдалем, — и основной и резервный баки заполнены, значит кто-то позаботился о синтезе топлива, — он снова развернул схему, — ага вот и блок с установкой синтеза. Надо будет туда заглянуть, — при этих словах Вим взял свою FN и, сняв ее с предохранителя, прислонил винтовку к столу так, чтобы при малейшей опасности ее было удобно взять на изготовку.

Рууд тоже снял винтовку с плеча и повернулся лицом ко входу.

В электрощитовой они надолго не задержались.

— Ага, вот он, голубчик, — Ван Хогдалем потянулся к красному рубильнику. Щелк. Под потолком замигали и наконец включились люминесцентные лампы.

По дороге до дока наемники не разговаривали. Первым шел Вим, а за ним, постоянно разворачиваясь в сторону многочисленных ответвлений и ниш, семенил Рууд.

В доке они поменялись местами. Теперь Рууд шел первым, а Ван Хогдалем, осторожно переступая по скользкой поверхности пола, пятился спиной к мальчику. На открытом пространстве среди трехуровневых галерей они чувствовали себя особенно уязвимыми.

Обнаженный пульт управления гермоворотами теперь мерцал бледно-желтым глазом псевдосенсора. Вим подошел к нему и просто ткнул в светящееся окошко пальцем. Тишина.

Он снова ткнул. На этот раз над их головами что-то задвигалось. Это что-то издавало странные звуки. Какое-то то ли поскуливание, то ли жужжание.

— Сервомоторы, — радостно пояснил Ван Хогдалем. — Сейчас включатся основные электроприво…

Но договорить он не успел. Звенящую тишину расколол адский грохот, сопровождаемый короткими вспышками. От неожиданности Рууд потерял равновесие и пробалансировав на одной ноге, упал навзничь, больно стукнувшись затылком о ворота.

Ван Хогдалем, наоборот, собрался в комок и прыгнув в сторону, тут же перекатился. Он что-то кричал мальчику, но из-за грохота до Руда долетали только обрывки слов.

И тут он своими глазами увидел то, что жужжало у них над головами минуту назад. Справа от ворот из углубления в стене показался металлический нарост, заканчивающийся огромным ружейным стволом из которого тотчас же открыли стрельбу.

Широко раскрытыми от ужаса глазами мальчик наблюдал, как эта бандура разворачивается в сторону пытающегося уйти с линии огня Вима. Бесполезно!

Видя, что деваться ему некуда, старый наемник выхватил из разгрузки гранату и размахнулся.

Но бросить гранату он не успел. Хищная тварь, засевшая под потолком, укусила его своим крупнокалиберным жалом. Первая пуля бросила Ван Хогдалема на одну из стоек галереи, вторая, выбив фонтанчик крови из плеча практически откромсала руку с гранатой. Рука повисла на куске непромокаемой ткани и на честном слове, а граната покатилась к стене. Грохнул взрыв, и сразу стало тихо и темно.

Может, я уже умер.

Рууд попытался пошевелить правой рукой, но вскрикнул от острой боли. Вернее ему показалось, что вскрикнул. Звука собственного голоса он не услышал. По его щекам градом покатились слезы. То ли от боли, то ли от того, что мальчик вспомнил о том, что произошло несколько секунд назад.

Рууд согнул и разогнул пальцы левой руки. Вроде бы ничего. Осторожно ощупав себя с ног до головы, он понял, что зацепило только правое плечо. Болело оно не сильно, а вот голова раскалывалась на тысячу мелких частей. Рууд приподнялся и прислонился затылком к холодному металлу ворот.

— Вим, — попытался крикнуть он, но снова ничего не услышал. Пошарив в темноте, Рууд отыскал свой рюкзак и, достав из него флягу, принялся жадно пить.

— Вим.

Тишина.

Где-то чуть правее от того места, где по расчетам мальчика должен был находиться его напарник, плясали маленькие огненные язычки. Они жадно лизали ошметки разорванных осколками кабелей, но их света, как и света зажженной Рудом свечки хватало лишь на то, чтобы выхватить из темноты небольшой кусок стены и пола.

Мальчик подался вперед, но накатившая волна тошноты вывернула его наизнанку. Фляка выскользнула из ослабевших рук и покатилась по полу. Тут же над головой, как и в первый раз засверкало. Вот только грохота почему-то не было слышно.

Глядя на брызги искр, рассыпающиеся впереди, Рууд вжался спиной в стену.

Похоже, тот, кто стрелял по ним из-за своего укрытия с той стороны ворот, реагировал на любое, даже самое незначительное шевеление.

Мальчик вытер губы и закрыл глаза. Стало немного полегче.

Сложно сказать, сколько он так сидел. Возможно даже на какое-то время отключился. Попробовал пошевелить затекшими ногами.

Тишина и не сверкает ничего. Осторожно нащупал в темноте рюкзак и вытащил из него котелок. Бросил вперед. Котелок скрылся в молочной темноте, не издав ни звука. Будто в трех метрах перед Руудом был мягкий мох, а не металлический пол. Зато над головой снова засверкало.

Рууд повторил свой опыт с котелком. Теперь в ту сторону отправилась и беззвучно исчезла в темноте подаренная Вимом алюминиевая ложка. И снова всполохи беззвучных выстрелов над головой и искры высекаемые пулями из металлического пола и стоек галереи впереди.

Так продолжалось до тех пор, пока не иссякло содержимое его рюкзака. Все это было бы забавно, если не было так страшно.

Подумав немного, Рууд принялся выщелкивать патроны из обоймы винтовки, но ни после последнего патрона, ни после последовавших за патронами обоймы и самой винтовки, сверкать над головой не перестало. Далее в темноту полетел разгрузочный жилет, лишившийся перед этим своего содержимого, ремень, нож и ножны, и, наконец, правый ботинок.

Вот на ботинок стрелявшие не среагировали. Рууд выждал еще какое-то время и сняв второй ботинок отправил его на свидание с первым.

Тишина и темнота.

Хитрят.

А кидать-то больше и нечего. Не оставаться же в исподнем.

Рууд осторожно пополз в ту сторону, где последний раз видел своего напарника. Вспышек больше не было.

Кончились патроны? А что, и правда, когда-то они должны были кончиться. Только что за тупые враги укрылись там, на верху, что палят по всему, что шевелиться в темноте?

Неожиданно его ладонь опустилась во что-то липкое. Достав из кармана свечку и кресало, Рууд лишь с третьей попытки зажег фитиль. Рядом лежало что-то бесформенное, похожее на кучу тряпья, и только по блеску серых глаз, которые, глядя на врагов отливали сталью, а глядя на него, Рууда, наполнялись внутренней теплотой, мальчик узнал своего напарника. Только теперь эти глаза были мертвыми.




ЧАСТЬ 2. «ЧЕРНЫЙ КРОТ» И «БЕЛЫЙ ВОРОН»





Глава 21. ГОРОД ГЛУХИХ


Где-то справа зашуршал покатившийся по склону старой железнодорожной насыпи гравий. Курт вцепился в маленький десантный автомат и сглотнул. На его лбу выступил пот, струйка которого поползла вниз по переносицы. Но снять с автомата руку, чтобы вытереть щекочущие капли он не решился. С этой белой бестией отвлекаться было нельзя. Наслышаны.

Курт медленно, прижимаясь спиной к растрескавшейся кирпичной кладке, начал двигаться к углу древнего блокгауза. При этом сухой ковыль, опоясывающий все здание трещал так, что этот треск было слышно наверное аж у самого молокозавода почившей в бозе компании «Нестле». Но это его не беспокоило. Этот Ворон все равно глухой. Вот то, что его тень появится за углом раньше него самого, Курта действительно волновало.

Ничего, сейчас он неожиданно выскочит и даст длинную очередь от пуза — благо патрон к автомату немеряно. А вот прыгать и перекатываться по спецназовски он не будет. Нафиг. Пока сообразишь где земля, а где небо, тебя и ухлопают.

Курт в два прыжка достиг угла блокгауза и уже заранее начал давить на спусковой крючок. И тут что-то крепко обвило его шею и потянуло наверх. Длинная очередь вспахала почерневший от мазута щебень, а тело наемника стремительно поднялось вверх. Какая-то неведомая сила выдернула его ноги обутые в драные ботинки из пыльного облачка, поднятого автоматной очередью. Сверху донеслись хрипящие и булькающие звуки, и полилась дурно пахнущая жидкость, вслед за которой мешком плюхнулось и бездыханное тело обмочившегося Курта.

Двое его подельников уже отдыхали на солнышке. Один с перерезанным горлом перегнувшись, изучал содержимое проржавевшего мусорного бака, а другой, сидя у колеса цистерны, изучал левую сторону своей груди, из которой торчало оперение короткой арбалетной стрелы. Только свежепредставившийся наемник так ничего об этом и не узнал.

Ворон спрыгнул с крыши блокгауза, поднял с земли автомат и, размахнувшись, запустил его подальше в кусты, потом вздохнул и поплелся его там разыскивать. Все-таки в городе это оружие можно будет обменять на еду и одежду. Вон Корнелла ему уже вторую неделю шмотье за красивые глаза стирает.

Ворон собрал все трофейное оружие в мешок, поставил его на крыльцо перед бывшими билетными кассами и, сев на потрескавшуюся бетонную клумбу, задумался.

А эти-то точно за ним охотились. Если те четверо, которые поджидали его на автовокзале в Винсхотене, вполне могли просто ждать любого возвращающегося из ходки наемника, то эти пришли сюда явно по его душу.

Он достал из кармана вчетверо сложенный листок из плотной бумаги.

Похож.

Ворон расправил рисунок, сделанный явно наспех, но профессионально. Ему даже показалось, что он знает художника. По крайней мере, во всей Фрисландии один лишь Матейс Маст умеет так подчеркнуть индивидуальные черты лица, что кто-то хоть раз видевший нарисованного им человека, сразу узнает его в работе этого художника. На этот раз это был тот самый случай. Определенно Матейс. Надо будет развязать ему язык парочкой кувшинов рапсовой.

Ворон убрал рисунок обратно в карман и завязал горловину мешка бечевкой, которая десять минут тому назад так трагично оборвала жизнь владельца «Инграма».

Неспроста все это, неспроста. Только интересно, кому это я успел перейти дорожку? Нет, конечно, враги у него были. А у кого их нет?

Вот и на него зуб имели многие. Начиная с папаши соседской девчонки, по вполне понятной причине и кончая черными наемниками, у которых он частенько уводил из-под носа ценные трофеи и постоянно сбивал цены, раздавая свои находки практически задаром. А что поделать, если нет у него этой торговой жилки? Да и в их городе порядки были совсем иные. Там, конечно никто не принуждал наемников отдавать свои трофеи задаром, но и культ «золотого тельца» давно забыл к ним дорогу. Поэтому-то черные наемники и обходили Город глухих стороной.

Горд глухих… Вообще-то когда-то давно, еще до войны этот город называли Родесхолом. Да и не город это был по тогдашним мерам. Так городок, расположенный недалеко от пролива Вестер-Эме на самом севере Голландии. Был бы чуть ближе к проливу — наверняка бы снесло его к чертям собачьим гигантской цунами, как, например Харлинген или Ставерен. А так ничего, уцелел. И как-то так получилось, что в Родесхол стали стекаться люди с ограниченным способностями: слабо видящие и совсем слепые, просто глухие и глухонемые, одноногие и однорукие, все они стремились в Родесхол, вероятно по старой памяти, или все они считали, что выжить среди подобных себе будет проще. Ведь слабым и беспомощным в этом новом мире не было места. Выживали только самые хитрые, ловкие, беспринципные, а главное здоровые. Родесхол и раньше был Меккой для таких. Там еще до войны находились крупнейшая в Голландии глазная клинка, ЛОР-центр и центр реабилитации инвалидов. Наиболее активными оказались люди слабослышащие и просто глухие. Именно они организовали первую общину, выйдя из подвалов клиники. Потом к этой общине начали присоединяться и остальные выжившие Родесхольцы. Когда первые отчаянные головы, эти будущие ветераны братства наемников, решившиеся на поход по изувеченной атомом земле, вернулись из Родесхола, они рассказали, что на севере есть город, в котором все, начиная с дозоров и кончая предводителем абсолютно глухие. И общаются между собой знаками. С тех пор за Родесхолом и закрепилось название — Город Глухих.

Теперь-то здесь большинство жителей и слышали и говорили, но почти все они, отщепенцы нового мира, имели тот или иной физический недостаток.

Сам Ворон смутно помнил, как он оказался в Городе глухих, ведь помимо слуха, он еще потерял и память, которая все же постепенно возвращалась к нему в виде кошмарных снов и видений. Иногда он сутками не мог спать после очередного такого озарения — слишком сильны были переживания. В такие часы он будто заново переживал свою жизнь. И каждый раз по-новому.

Вот и сейчас ему надо бы убираться отсюда по добру по здорову. Не ровен час, сюда заявятся друзья этих троих черных наемников, а он все сидел и переваривал нахлынувшие воспоминания. Ему хотелось разобраться в них, чтобы понять, откуда дует ветер. Эти сегодняшние трое были вооружены до зубов, патронов не жалели. Оружие у них все было как новенькое, явно недавно расконсервированное, наверное, с каких-то НАТОвских складов. Но откуда именно? Ворон хорошо знал все близлежащие. Они давно были разграблены и большинство вообще затоплено. На ум приходили только хранилище в Утрехте и Зволле, но они давно и надежно контролировались местными общинами и никак не могли оказаться в руках таких проходимцев. Если только…

Ворон закусил губу.

Если только эти падальщики добрались до «мертвой заводи». Да! Он не был там с того самого дня, а стоило бы. Вот уж где прорва огнестрельного оружия, которое он, Ворон, так не любил. Городу Глухих его еще не на одно десятилетие хватило бы. Только стоит ли тащиться туда через всю страну, если эти твари там побывали. Стоп! Этого не может быть. Если эти оборванцы нашли тот бункер, то они бы не подрядились бы на такое сомнительное дело, да и одеты были бы поприличнее. Не всякий черный наемник рискнет схлестнуться с Вороном. Грохнуть строптивого торговца, вырезать его семейство, а за одно и какую-нибудь маленькую деревушку, или пограбить возвращающихся из ходки, уставших, тяжело нагруженных, потерявших бдительность вблизи родных мест, а порой и раненых наемников — это, пожалуйста. А вот чтоб завалить живую легенду Фрисландии… Только такие жалкие наркоманы, не способные награбить себе даже на дозу и согласятся.

Ворон вообще презирал черных наемников. Обычно их ряды пополняли форменные отбросы. Например, наемники неудачники, которые из-за своего пристрастия к дарам Бахуса уже не были способны ни на дальние ходки, ни на ходки, в которых нужно было хоть немного шевелить своими насквозь проспиртованными мозгами. Становились черными наемниками и те, кто хоть раз срывался и нарушал клятву братства, не устояв пред соблазном поживиться богатым уловом возвращающегося из ходки соплеменника, перерезав ему горло во время ночевки. Все тайное всегда становилось явным, и таких людей, как и алкоголиков с наркоманами, их сообщество в лучшем случае изгоняло, а в худшем просто уничтожало.

Ворон поднял мешок с оружием. Богатый улов! «Инграм», Эф-эновская снайперка и М16. Все с кучей запасных обойм.

Кто же все-таки такой могущественный его заказал, что не поскупился на такое дорогое сейчас вооружение для тройки голодранцев?

В нынешние времена, когда большинство огнестрела из закромов Прежних давно разошлось по городам и весям и в основной своей массе представляло из себя давно изношенные, латаные перелатаные, не отличающиеся надежностью экземпляры, такие новенькие с нерастраченным ресурсом стволы были мечтою любого опытного наемника.

Сам Ворон к огнестрельному оружию относился без должного пиетета, предпочитая ему свой старый добрый арбалет, но жителей Города глухих в их стремлении обзавестись как можно большим количеством нарезного и гладкоствола понимал. В конце концов, именно благодаря оружию город все еще существовал. А как иначе отбиться от постоянно наседающих банд? Но оружия катастрофически не хватало. Банд становилось все больше, а оружия и патронов к нему все меньше. Прав был какой-то известный среди прежних человек, когда пророчески произнес, что четвертая мировая война будет вестись палкой. Ну, палкой не палкой, а арбалет-то Ворон себе всегда сделает. И нож при нем. Проржавеют окончательно все автомобильные рессоры, в ход пойдет дерево твердых пород, обломиться в чьих-нибудь ребрах последний, стальной нож, сделает себе новый из воловьей лопатки. Да в принципе в Городе глухих, например, уже сейчас одноногий кузнец Соерд наладил производство холодного оружия, не уступающего лучшим образцам прежних. А какие замечательные арбалеты делает слепой Иост Вольмет? Ворон поражался, как ему практически на ощупь удавалось создавать эти настоящие произведения искусства. Страдивари мертвого мира. Арбалеты изготавливал не только он один, но именно его, сделанные на заказ служили дольше всех и никогда не отказывали.

Ворон с гордостью посмотрел на свой, изготовленный на заказ арбалет. Дубовое ложе, металлический орех. Пока металлический, но можно поставить и костяной. Он тоже хорош, но быстро истирается. Вот направляющие для стрелы Иост уже сейчас делал из кости Подходящую для этого железяку найти и расточить просто не реально. Что еще? Деревянная, прицельная планка. Опять же прицельное приспособление можно было поставить и с любого огнестрела, но Ворон заглядывая вперед, научился использовать вместо целика сгиб большого пальца, а вместо мушки, наконечник стрелы. Ну и тетива. Жилы, жилы и еще раз жилы. О всяком капроне-нейлоне и прочем дерьме, давно пора забыть. Ах, вот что еще. Наконечники. До костяных и каменных они наверняка не скатятся. Если Соерд кует даже некоторые запчасти к редким в этих местах «Калашниковым», то уж сотню-другую наконечников у него можно заказать всегда. Были бы только байеры. Вот с этим в последнее время дела обстоят еще хуже. Народ по привычке все еще измерял ценность того или иного товара в этих маленьких кругляшах, но сами они в нынешней медицине использовались все реже и реже. Да и было их все меньше и меньше.

Многие, да почти все наемники, да и все в городе скептически относились к скудному, по их мнению, вооружению Ворона. Арбалет, три метательных ножа, да еще один большой, скорее похожий на палаш, чем на нож. Единственное оружие, которое всегда брал с собой из мира прежних Ворон — это взрывчатка. В его профессии без этого просто не обойтись. Не каждую дверь откроешь пинком или топором, не каждый заваленный вход откопаешь саперной лопаткой.

Со скептиками Ворон никогда не спорил. Пусть себе ходят, обвешавшись своими железяками. Не долго еще. Он-то не раз видел, какими беспомощными выглядят люди, израсходовавшие боезапас. Ему это не грозит. Даже если опустеет его безразмерный колчан, он не пропадет. В общем-то, и арбалетом Ворон пользовался редко. Вот и сейчас на троих была израсходована всего одна стрела, да и то только потому, что он знал, что подберет ее. Тот, кто выцеливал его из снайперской винтовки даже понять ничего не успел. Он расслабленно крутил свою самодельную цигарку, сидя на остатках моста через железнодорожные пути и повернув голову на звук камушка, скачущего по частично обрушившимся бетонным ступенькам, умер. Ворон очень часто пользовался таким примитивным, но очень действенным отвлекающим маневром, превращая преимущество слуха обычных людей в их недостаток. Что поделать, ну не любит он, когда на него смотрит черный глазок смерти. Он физически ощущает, когда в него кто-то целится. Вот и сегодня, едва выехав из буйных зарослей бывшего пригородного парка, он почувствовал знакомый холодок на виске и немедленно дернул своего жеребца за ухо. Эзоп среагировал мгновенно и рухнул в спасительную высокую траву одновременно со звуком выстрела. Те, кто охотился на Ворона, посчитали, что дело сделано. В результате стрелок, так и не узнав от чего умер, ухнул с моста вниз, едва не угодив в мусорный бак, где, в общем, ему самое место. Тот, кто должен был, в случае чего, добить жертву засады успел посмотреть в глаза своей смерти. Он шел вдоль прохудившихся цистерн и сгнивших остовов товарных вагонов, положив свою винтовку на плечо. Поразительная беспечность! Появившийся ниоткуда Ворон, вскинул арбалет и короткая стрела, отразившись в расширившихся от ужаса зрачках, тут же пробила его грудную клетку, не позволив вырваться из нее даже предсмертному хрипу. С третьим все было еще проще. Он хоть и почуял неладное, но остатки его боевой смекалки к тому времени покинули черепную коробку и прочно обосновались внизу мочевого пузыря. Можно сказать, он сам себя приговорил заранее. Опять финт с камушками, давно переставший забавлять Ворона, и закономерный результат.

Именно из-за такой манеры ведения боя о нем и стали ходить легенды. Мол, Ворон там порезал двоих, не нарушая тишину подземелья, там завалил пятерых без единого выстрела. Ха! Выстрелом они считают все то, от чего поднимаются в высь птицы со всех деревьев в округе. Пусть так.

Ворон встал, закинул мешок на плечо и свистнул. Не успел он сделать и трех шагов, как на площадь перед станцией выскочил Эзоп. Вот хитрец! С тех пор как Ворон оставил лежать его в поле у железнодорожной ветки, жеребец следил за ходом событий, прячась в кустах в ближайшем переулке. Молодец! И ведь никто не учил его этому!

Наемник взял Эзопа подузцы, подвел к ступенькам перед кассами и принялся привязывать к седлу мешок. Эзоп втянул ноздрями воздух, дернулся и заржал. Ворон закрыл глаза и сосредоточился. Нет, в радиусе трехсот метров ни одной живой души.

Ну что ты, такой большой, а крыс боишься? Или тебя вдруг покойники стали беспокоить, а? Он заглянул Эзопу в глаза и потрепал его по холке.

Раньше я за тобой такого не замечал.

Жеребец словно угадав его мысли, стыдливо потупился и принялся переступать с ноги на ногу.

Когда на горизонте показались почерневшие высотки, расположенные на окраине города, солнце уже висело над самой головой и нещадно жарило и ездока и лошадь. Скорее бы уже добраться до центра и скинуть бронежилет и разгрузку.

Ворон рукавом вытер пот со лба, подумал и снял бандану. Рискованно конечно, но терпеть нет уже никаких сил.

Слабый ветерок ворошил пепельную шевелюру, освобожденную из суконного плена. Так немного легче, но и опаснее. Из-за такой демаскирующей шевелюры Ворону постоянно приходилось что-нибудь одевать на голову. Летом бандану, зимой вязанную шапочку. Он даже одно время хотел постричься на голо, но, подумав, не стал. Во-первых, что лысиной сверкать, что белой шапкой волос, а во-вторых, именно из-за волос цвета вороного крыла его и назвали «Белым вороном». Причем назвали не друзья, а недруги — черные наемники. Пусть боятся! Что боятся, Ворон понял, войдя как-то в бар на окраине Хогевена, в котором обычно и собирались эти любители легкой наживы. Когда он подошел к стойке и показал бармену на бутылку свекольного, сложив при этом вместе три пальца, вокруг него сразу образовалось пустое место, а бармен с перепугу налил ему чарку не на три пальца, а на все пять.

Откуда у Ворона такой цвет волос он не помнил, как не помнил, и как его раньше звали. Ничего еще вспомнит!

А вот и центр Города Глухих. Вернее здесь-то сам город только начинался. Сразу за бульварным кольцом, опоясывающим центр, располагался пустырь, расчищенный от обломков зданий. Жители Города глухих сделали все, чтобы максимально обезопасить себя от постоянных набегов окрестных банд. Для начала они вырубили на бульварах все деревья, потом сравняли с землей все полуразрушенные дома, прилегающих к бывшим бульварам кварталов. В этом им помог вагон с аммоналом, очень кстати обнаруженный в одном из тупиков на железной дороге, и отставной майор инженерных войск, прикативший на своей коляске месяца через три после войны. У майора не было обеих ног, но зато их отсутствие компенсировалось неисчерпаемой, кипучей энергией и опытом войны в Венесуэле в восемнадцатом году прошлого столетия. Благодарные горожане даже поставили ему памятник на одной из площадей Города глухих и назвали эту площадь в его честь.

Теперь расстояние вокруг крепостной стены замечательно простреливалось, и не один злоумышленник не имел возможности где-либо укрыться и вести прицельный огонь по обороняющимся.

Своеобразную крепостную стену тоже построили в первые годы лихолетья. Мудрить не стали, просто заложили подручными материалами все выходящие наружу окна домов стоящих по периметру, а так же перекрыли обломками стен и найденными бетонными блоками все просветы между домами, скрепив конструкцию самодельным раствором. Конечно не шедевр архитектуры, но от пуль защищает, что собственно и требовалось.

По периметру стены на самых опасных направлениях стояли шесть надстроенных смотровых башен с крупнокалиберными пулеметами внутри. За городскими стенами располагалось несколько обычных жилых кварталов, а также городской рынок, мастерские, несколько небольших сельскохозяйственных плантаций, конюшни, две гостиницы, небольшая казарма городской гвардии, баня, бывший спорткомплекс, приспособленный под склады, и даже театр. И в самом центре всего этого — укрепленная не хуже стен, мэрия, представляющая из себя целый комплекс зданий бывшей клиники, с которой-то и начался сам город.

Ворон подъехал к южным воротам и, отсалютовав знакомому охраннику, пригнул голову, чтобы въехать вовнутрь.

— Могли бы и ворота открыть почетному гражданину города, — показал он знаками на универсальном языке глухонемых подоспевшему начальнику смены. — Держи, как и обещал, — Ворон вынул из седельной сумки большие ножницы.

— Да я бы перед тобой, Ворон, не то что ворота открыл, и ковровую дорожку расстелил бы, но ты же знаешь, безопасность, прежде всего! — Нурредин развел руки в сторону, потом, наклонившись, изобразил, что раскатывает дорожку, и тут же встал в стойку стрелка, несколько раз согнув и разогнув указательный палец.

— Да ладно, шучу я. А ты, Нурредин, неисправим. Все будто в своем театре играешь. Я тебя прекрасно и по губам понял.

— Да я не играю. Просто не все из приезжих наш язык знают, вот и приходиться паясничать. Привычка. А ты мне больше ничего не привез?

— Ты не думай, про песочные часы я не забыл. Прихватил тут в одном доме колбу от них, да раскололась она, когда мы с Эзопом в траву плюхнулись.

— Что, опять черные наемники? Это откуда ж такие безумные выискались, на «Белого ворона» нападать?

— Потом за чаркой, другой расскажу, а пока извини, спешу.

— Понимаю, понимаю. Твоя-то, небось, заждалась, пока ты на своем кауром по Фрисландии носишься. Кстати, давно хотел у тебя спросить, почему ты его так странно назвал?

— А ничего странного в его кличке нет. Читал я тут книгу про одного древнего мудреца. Там картинки были, и знаешь, на лице у этого древнего такое точь-в-точь же пятно, как у моего коня. И умный он, зараза, как тот Эзоп.

— Понятно, ну бывай.

— Бывай, — Ворон слегка хлопнул Эзопа по крупу и направился в одну из узких кривых улочек.

Спешившись у бара со смешным названием «Однорукий бандит» (все-таки жителям города не откажешь в чувстве юмора — умеют они посмеяться над самими собой), Ворон снял с Эзопа мешок с трофейным оружием и седельную сумку и, перепрыгнув через канаву с нечистотами, направился к крыльцу. Оставлять свое добро на улице он не хотел. Несмотря на строгие порядки в Городе глухих от мелких воришек не был застрахован даже он, «Белый ворон».




Глава 22. МАРИ


В самом баре народу было мало. Ночная смена дозорных уже видела десятый сон. Наемники — эти прожигатели жизни если и подтянутся, то ближе к вечеру, а основной работающий люд вообще сюда заглядывает редко. Вот закончится трудовой день на плантациях, на конюшне, в мастерских и на ферме, которая расположена за пределами крепостных стен, тогда в салон, может быть, зайдет несколько работяг, промочить горло местным пивком, а пока, помимо скучающего за стойкой бармена, да пары забулдыг, похоже едва ли не ночующих здесь, в баре никого не было.

— Приветствую тебя, «Белый ворон», — старый Яап отставил в сторону и без того чистый стакан, который он вот уже полчаса надраивал от нечего делать.

— Ну и ты не хворай, дружище.

— Что будешь пить?

— Как обычно.

— И не стыдно тебе здесь мозги пропивать, пока Мари тебя дома ждет? — к посетителю подошла грузная негритянка. С ней, местной официанткой и по совместительству женой Яапа, Ворон никогда не препирался. Он даже немного побаивался ее. Все-таки почти теща.

Вот и сейчас он не стал спорить, и если бы «почти тесть» не прикрикнул на Смальду, вечер был бы безнадежно испорчен.

— Отвянь от него, Смальда. Не видишь разве, человек с дороги, устал и должен восстановить свои силы.

— Все вы, мужики одинаковы, — Смальда махнула рукой и взялась за веник. — Вам бы только шататься где-нибудь целыми днями, да «горькую» пить.

Ворон расслабился и, отхлебнув из глиняной кружки отменного качества пива, откинулся на резную спинку старинного кресла.

«Почти тестем» и «почти тещей, Яап со Смальдой были потому, что Мари была им не родной дочерью. Вообще об этой истории Ворон мало что знал — его нынешние «почти родственники» о своем прошлом предпочитали не распространяться. Он слышал только, что старый бармен был родом то ли из северного Брабанта, то ли из западной Голландии, откуда и приковылял на своей одной ноге вместе с приемной дочерью. Слышал так же, что там, откуда он пришел в Город глухих, Яап тоже был барменом и ноги своей лишился, когда на его бар кто-то напал. Мари так с тех пор и не говорит. Ни одного слова не проронила. Мари…

Ворон улыбнулся.

Встреча с ней перевернула всю его жизнь. Скажи ему еще пару лет назад кто-нибудь, что он женится, и как примерный семьянин будет возвращаться сразу после каждой своей ходки к одной и той же женщине, (ну или почти сразу) Ворон рассмеялся бы этому человеку прямо в лицо своим беззвучным смехом. А ведь так оно и вышло!

А сколько же ему пришлось за ней бегать? Любая другая была бы на седьмом небе от тех украшений, что приносил понравившейся ему девушке матерый наемник. Любая… А Мари одевала их только для того, чтобы дойти до городской ратуши и отдать их там в фонд новых поселенцев, который организовал покойный ныне пастор Микаэль.

Гордая!

Гордая и неприступная. Ни словечка не промолвит, ни взглядом никого не одарит. Вот только, как ни странно с Вороном-то и заговорила на их языке. А Яап и Смальда и рады радехоньки свою дочу с плеч спихнуть. Хотя мало кто пожелал бы отдавать свое чадо за наемника. Уж слишком опасная профессия. Только свадьбу сыграешь, глядишь, а дочка уже в черном платке. Но засиделась. Другие в тринадцать-четырнадцать замуж выходят, а Мари тогда двадцать три было. Многие к этому времени уже и ласты склеивают.

«Все у вас долгожителей не как у людей», — говорили соседи. Хорошо еще в Городе глухих к долгожителям относились совсем не так, как в других местах. Там-то у молчаливой, «не такой как все» Мари просто не было бы шансов выжить.

Ворон допил пиво и, оставив на стойке бара два винтовочных патрона, вышел на улицу. Пора домой.

Погода испортилась. Набежавший ветер мощными рывками пытался лишить остатков кровли здание, в котором когда-то располагалась администрация клиники. Грохот кусков проржавевшего металла, наверное, был слышен и у северных ворот. По небу на перегонки неслись серые, как и глаза у Ворона, облака, на которые еще час назад не было и намека.

Когда показались первые хижины жилого квартала, Эзоп прибавил ходу, еще издалека учуяв родное стойло.

Мари, закутавшись в теплую шаль из козьей шерсти, стояла на пороге. Каждый раз она словно чувствовала, что он вот-вот появится.

У меня научилась.

Ворон спрыгнул с Эзопа и поймал пытающуюся увернуться от него жену. Когда, наконец он поставил ее на землю, Мари тихонько подталкивая его зашла за Вороном в маленькую уютную комнатку. На столе, дымясь, словно жерло вулкана, стоял чугунок с рагу из баранины, с одной стороны от которого притулилась краюха свежеиспеченного хлеба, а с другой в отблесках пламени камина переливалось теплым рубиновым светом настоящее франкское вино, наполнявшее собой настоящий стеклянный кувшин.

— В честь чего гуляем? — Ворон положил ладони на плечи жены.

Мари показала два пальца и тут же ткнула ими Ворона в живот.

— Два года, — он стукнул себя ладонью по лбу, — а ведь я помнил об этом! Помнил, помнил, да забыл, — Ворон засунул руку за пазуху и извлек оттуда блестящий металлический кругляш.

Мари тут же выхватила подарок из его рук и, взяв за тоненькую цепочку, пристроила кругляш к уху.

— Нет глупая, это не серьга, а часы, — Ворон взял подарок и, повертев его, на что-то нажал. Глядя на приоткрывшуюся крышечку, Мари захлопала в ладоши.

— Они, правда, не работают, но мне говорили, что должна играть какая-то веселая мелодия.

Мари закивала.

— А вообще часы нужны были Прежним, чтобы считать время. Сам я не умею, но вот одна девочка по имени Маша, не помню где, и когда говорила мне… Что с тобой?

Мари изменилась в лице.

— Рууд, — прошептали ее губы.

— Маша, — перед Вороном поплыло неясное видение. Маленькая комнатка в дальнем конце бара-бункера, огромный белый циферблат на стене напротив кровати…

— Боже, — она запустила пальцы в волосы цвета вороного крыла, — что с твоими волосами, Рууд? Они были чернее смоли…

— Маша, — Ворон задыхался, — я так долго тебя искал, Маша. Это я теперь помню.

Они сели прямо на расстеленную на полу козью шкуру. Ворон вдруг, вспомнив еще что-то, засуетился и неловкими движениями извлек из-под нательной рубахи какой-то мешочек на кожаном шнурке. Пальцы его тряслись, и поэтому кожаный узел все никак не поддавался. Мари осторожно взяла у Ворона мешочек, ловко развязала его, и на ее ладонь выкатились две половинки обыкновенного пожелтевшего от времени Байера.

— Ты хранил его эти десять лет?

— Да!

— Дороже подарка у меня никогда не будет, — она взяла одну половинку, а вторую аккуратно положила обратно в мешочек и протянула мужу.

Он взял в свои ладони ее лицо и поцеловал все еще шептавшие что-то губы.

— Но учти! — Мари вскочила. В глазах ее прыгали озорные огоньки, — учти, на этот раз половинкой Байера ты не отделаешься, — она засмеялась и скользнула к балдахину из шкуры огромного белого животного, которого Ворон убил прошлой зимой на берегу пролива Вестер-Эме.

Ворон вскочил и, смеясь, попытался поймать беглянку. Поймав ее, он принялся развязывать многочисленные тесемки. Справился Ворон с ними куда как успешнее, чем минуту назад с кожаным шнурком. Упругая бархатная грудь вмиг оказалась в плену грубой мозолистой ладони.

Рагу придется снова разогревать, — пронеслось в голове, и он завалил сопротивляющуюся Мари на себя.

— Не помню, не помню, не помню, — Ворон опустил тяжелый кулак на столешницу с такой силой, что стоявшая на ней кружка пива подпрыгнула и опрокинулась. Янтарное море разлилось по столу.

— Ничего не помню, — он спрятал лицо в ладонях.

Перед Вороном проплывали какие-то разрозненные картинки. Шипы, проколовшие ткань чьей-то одежды, ослепительно чистые улицы какого-то города, десяток пар волчьих глаз, жадно глядящих на него, комната, стены которой из металлических панелей сплошь усеяны лампочками и светящимися цифрами в черных окнах… И трубы, трубы вокруг. А еще люди, все в одинаковой одежде и говорящие на незнакомом языке. Кажется на русском. Это все, что ему удавалось вырвать из черных глубин сознания.

— Ну не кипятись, — Яап осторожно положил Ворону руку на плече, — вспомнишь.

— Я тоже так думал, а ведь не могу. Вим, Вим… Нет, никак!

— Я постараюсь тебе напомнить, Рууд. Вы с Ван Хогдалемом появились у меня, когда сбежали от «Огненного червя». Он и нас с Мари потом достал. Именно те черные демоны, что он породил, над ней и надругались, а меня вот без ноги оставили. Я расскажу тебе о Виме все, что знаю и немного о тебе и наемниках Роттердама…

— Да бесполезно это. Не помню я никакого «Червя» и Вима не помню. Все, что ты мне рассказываешь, происходило будто не со мной.

— Со временем…

— Со временем все сотрется окончательно. Думаешь, я не пытался вспомнить откуда я родом и как очутился в Дедемсварте? Бесполезно! Помню только старую Катрин, которая ухаживала за мной, как могла, пока господь не призвал ее. А как я ее встретил, не помню.

— Мать, ну хоть ты скажи ему, меня он не слушает, — Яап развел руками.

— Значит так, — Смальда уперла руки в боки, — будешь мне здесь буянить, быстро выволоку за ушко на солнышко. Ишь ты разошелся! — негритянка взяла тряпку и принялась вытирать со стола.

Ворон как-то сразу притих и бочком-бочком стал продвигаться к выходу.

— Гляди у меня, — Смальда погрозила ему вслед тряпкой и отвесила подзатыльник ухмыляющемуся Яапу.

— Так скоро? — Мари отвернулась от окна, в которое все чаще и чаще стучались крупные капли. — Ты же совсем недавно вернулся?

— Понимаешь, Городу нужны боеприпасы. Еще немного и он не устоит под натиском окрестных банд. Я должен идти.

— А почему именно ты? Есть же и другие наемники.

— А потому что именно я помню, где находится одно из неразграбленных до сих пор хранилищ Прежних. Потом я не один пойду, пойдут и другие.

Мари ничего не ответила и вновь отвернулась к окну.

Ворон, конечно, врал своей жене, но себя обмануть он не мог. Ему просто нужно было попасть в те места. Он надеялся, что это ему поможет хоть что-нибудь вспомнить.

— А если тебя сожрет «огненный червь»? — она снова подошла к нему.

— Мы еще посмотрим кто кого! У меня к нему свои счеты, ты же знаешь почему!

— Вим тоже так говорил…

— Вим, Вим! Мне не десять лет…

— Ага, как же! Легенда Фрисландии! Только легенда «Огненного червя» подревнее твоей будет. Сколько народу он загубил? И никто, слышишь, никто не смог с ним справиться!

— А я чувствую, что смогу!

Мари заплакала.

Но женский плач, это безотказное оружие, не трогали его. Гораздо больше его волновал не прекращающийся плач неба. Вымокнет ведь до нитки!

Ворон ехал вдоль бывшего парка развлечений превращенного жителями Города в птицеферму. На ее окраине находился основной продовольственный склад, в котором хранилось выращенные на плантациях зерно, овощи, различные соленья, вяленое мясо и тушки птиц. Под этот склад приспособили так называемую «пещеру ужасов».

Ворон усмехнулся.

Похоже, ужас, вырвавшись из этой рукотворной пещеры, распространился по всему свету, а здесь по иронии судьбы было как раз самое безопасное место. Ведь что главное в этом мире? Еда. А здесь ее было немеряно.

Улыбка постепенно сошла сего лица. Настроение — хуже некуда. Сегодня впервые за все время, когда они были вместе, Мари не поняла его. Обычно они понимали друг друга с полуслова, полувзгляда. Это и не удивительно. Ведь они не могли трепаться часами, как это делают обычные люди. Иногда на кого-нибудь из них накатывало желание пофилосовствовать или излить душу. Тогда они писали друг другу длинные заумные или душещипательные письма. Это было похоже на какую-то игру. Ворон доставал огромный рулон бумаги, принесенный из одной из ходок, и начинал царапать на нем смоченным в самодельных чернилах пером. Мари читала и тут же писала ответ. Он всегда брал с собой в ходку такие свертки, и тогда Мари как будто бы была рядом. Правда она не всегда писала ему в ответ. Когда он спрашивал ее о детстве и о прошлом вообще, Мари бросала перо и бумагу и уходила на кухню или на улицу. Как будто что-то оттуда, из прошлого не давало ей покоя, одновременно запрещая о себе говорить. Даже сейчас ее воспоминания не распространялись дальше того подвальчика, где они познакомились детьми. Ворон иногда тоже прерывал их переписку, но только лишь из-за усталости. В такие минуты он мысленно отчитывал себя за то, что научил эту неуемную Мари, эту разошедшуюся не на шутку «писательницу» грамоте. Конечно, у них были и разногласия. Куда же без этого. Иногда они даже ругались. Выглядело это конечно… Как-то сосед Али-Саид зашел к ним за солью и увидев как они ссорятся, не выдержал и расхохотался. Смотреть на разгневанную Мари, которая отчаянно жестикулируя, носилась за Вороном по всему дому со сковородкой. Сосед тогда подумал, что женушка вознамерилась приложить своего муженька этой кухонной утварью по голове. На самом деле она просто пыталась заставить его помыть посуду, чего тот никак не хотел делать. Он вообще не любил ругаться и поступал во время ссор просто — отворачивался от жены и все. «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».

Сегодня же Мари расстроила его своим упрямством. Что она там на последок крикнула? Churban besserdechny? Это на каком языке? На своем каком-то восточном?

Ворон вцепился в поводья так, что Эзоп от неожиданности встал на дыбы и, заржав, ударил копытами передних ног в потрескавшийся асфальт.

Чурбан!




Глава 23. ВО ЧРЕВЕ


— Блин, Чурбан, ты че делаешь? — мичман Митя отвел рукой алюминиевую кружку с медицинским спиртом от лица мальчика. — Он еле дышит, а ты…

— А за чурбана ща по зубам.

— Да я не в том смысле, Реваз, я в смысле дубина.

— За дубину тоже получишь, Митяй. Вон смотри, твой подопечный глаза открыл, оклемался.

— Все равно не хрена ему спиртягу давать. Ему бы сейчас кашки, какой.

— Ага, во и вари сам свою кашку, тебя же капитан к нему приставил.

— Я…

— Центральный пост. Слушать в отсеках, — прохрипело откуда-то сверху.

Оба спорщика шагнули к овальной металлической двери и замерли на месте. Причем тот, которого звали Ревазом, так резко дернулся, что половина содержимого кружки, которую он держал в руках, выплеснулось на пол.

— По местам стоять к погружению, — опять донеслось из-под потолка, и Реваз, сунув кружку Сереге, принялся крутить штурвал. Это небольшое металлическое колесо было похоже на те, что мальчик видел на дверях в подземных хранилищах. Наверное, и сейчас он находится в одном из них. Только какое-то оно странное. Во-первых, здесь очень тесно, во-вторых, стены сплошь металлические.

— Седьмой отсек обе малый вперед. Набор хода до трех узлов. Дифферент три. Носовые рулевые горелки двадцать градусов. Кормовые товсь.

И Реваз и Митя вцепились в ближайшие к ним стойки коек, и в тот же момент сильно тряхнуло, после чего свет в комнатке слегка мигнул, а в голове у Рууда и вовсе погас.

Когда он вновь очнулся, то чувствовал себя гораздо лучше. Голова почти не болела, и совсем не тошнило. Наоборот очень хотелось есть, и дымящаяся тарелка с кашей в руках у какого-то незнакомого парня была очень кстати.

— На, ешь, — парень сунул ему в руки тарелку и уселся на койку, напротив наблюдая как Рууд обжигаясь, уплетает манку из алюминиевой тарелки.

— Меня зовут Митя, а как тебя зовут, — спросил он.

— Не понимаю, — Рууд замотал головой.

Парень всплеснул руками и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся, но не один. За ним в комнату протиснулся верзила, одетый в ту же синюю одежду, что и первые обитатели этих тесных катакомб, которых Рууд увидел, едва открыв глаза.

— Давай, Гоша. Ты у нас специалист по общению с местным населением.

— Митя, — вновь пришедший показал пальцем на того, кто принес кашу, — Гоша, — ткнул он себя в грудь, — а ты? — палец переместился к груди Рууда, перевязанной какой-то белой тряпицей. Аналогичным образом было укутано и его левое плечо.

— Рууд, — ответил мальчик, поняв, наконец, что от него хотят.

— Что ты делал в лесу? — медленно произнес Гоша, пару раз заглянув в какую-то книжечку.

— Не помню. В каком лесу?

— Там, где мы тебя нашли.

— Не помню.

— Хорошо, а сам то ты откуда?

— Из Роттердама.

— Эка тебя занесло! А что ты здесь-то делал?

— Я наемник! — Рууд гордо выпятил грудь.

— Кто такие наемники? — Митя повернулся к Гоше.

— Бродяги, которые шатаются по стране в поисках всего, что плохо лежит, — ответил своему товарищу Гоша и вновь повернулся к мальчику. — А где твой напарник? Вы ведь по одиночке не ходите. Верно?

Рууд наморщил лоб. Нет, ничего. В этот раз он так и не вспомнил, как выбирался из подземелий базы «Черного крота». Не вспомнил, как брел по колено в воде по темному тоннелю, прогрызенному этим чудовищем в горе, как утопил рюкзак и винтовку и не в силах искать их в темноте под водой, вышел, наконец, наружу. Потом долго тащился, спотыкаясь о корни больших деревьев и, наконец, вышел к каким-то хижинам. А потом, провожаемый взглядами из-под лобья пятился обратно к опушке.

В некоторых местах чужаку и появляться не стоит. Попасться там на глаза местным означает сразу подписать себе смертный приговор с немедленным приведением его к исполнению. Та деревушка, вероятно и была таким местом.

Рууд не вспомнил так же, как вымотавшись и так и не найдя места для ночлега, заночевал в зарослях сухой травы и еще до рассвета был вынужден отправиться в путь из-за начавшегося проливного дождя. Не помнил, как насквозь мокрый шел по лесу, еле переставляя ноги и дрожа от холода, и вдруг среди деревьев замелькали серые загривки, и как он стоял, прижавшись спиной к дереву и выставив перед собой нож — единственное оружие, оставшееся у него. Возможно Рууд и рассказал бы этим непонятным людям, как большущий вожак стаи, стоящий перед выстроившимися полукругом сородичами вдруг прыгнул на него, даже не почувствовав слабенького укола ножом, и принялся рвать его плечо и грудь. Если бы вспомнил. Вспомнил, как сквозь кровавую пелену увидел, как волки вдруг завыли и шарахнулись в сторону, и в это время задрожала земля, и мальчик, сползая по стволу, заметил, как деревья будто бы разъезжаются в сторону…

Так вот они какие — эти черные демоны. На вид — обычные люди, только разговаривают на заковыристом языке. Только Госща и может что-то сказать нормально.

Что они здесь делают?

— Ну, так, где твой напарник? — продолжал настаивать Гоша.

— Что вам тут зоопарк что ли? — Митя посторонился, пропуская вошедшего в комнату Реваза и еще троих в таких же синих костюмах.

— Ну, ну, ты у меня пошуми еще, салага, — отпихнув локтем Митиного соседа, пробасил Дед, как часто называли боцмана Ивана Федоровича Канарейкина, — вмиг шумелку оторву. Докладывай Георгий, что за птица тут у вас попалась. Откуда путь держит, куда и, вообще кто таков.

— Да не о чем пока докладывать-то засуетился Гоша. — Не может парень пока ничего вспомнить.

— А ты не паникуй. Помнишь поговорку: — «Не можешь — поможем, не хочешь — заставим?»

— Пытать будете? — заулыбался Реваз.

— Ты, Рева, как я погляжу, парень шустрый? — Дед повернулся к Митиному соседу по каюте, — значит картошку, что мы неделю назад под Детинхемом купили, быстро на полсотни душ начистишь? Вот и хорошо, — продолжил боцман, не давая Ревазу открыть рот, — а то кок наш там совсем упарился. Бедный. Ну не получает у нас никто наряды вне очереди. Примерные все, елы-палы, аж тошно.

Реваз весь как-то сразу сник. Конечно боцман — есть боцман, но поперек Деда никто пойти никогда не решался. Говорят, его даже сам капитан побаивается. Именно по этой причине и Гоша не посмел отшить Деда, а терпеливо выслушал его нравоучения.

— Значит так, — развил кипучую деятельность боцман, — ты Митяня дуй к штурману за картой. Посмотрим, что это за наемник у нас. Может толковый и в топографии сечет. А ты, — Дед ткнул Гошу пальцем в грудь, — спроси у него о «Черном кроте». Чем черт не шутит, наемников по белому свету, как тополиный пух носит, может, и слышал чего?

— Так это… Не даст мне штурман карту-то, — замялся Митя.

— Скажешь Дед просит — даст. Ну-ка, Георгий, начинай.

Гоша долго о чем-то говорил с пареньком, и по тому, как тот напрягся при упоминании об американской субтеррине, было видно, что паренек что-то знает.

— Ну что? — Дед хрустнул костяшками пальцев и уселся напротив Рууда.

— Сложно с ним, — развел руками Гоша. — Мало того, что говорит на Фризском, так еще и путается постоянно. Видно, что лишнего сказать боится. А так говорит, мол, знаю про «Огненного червя» не больше других, про «Черного крота» слышать не слыхивал и все в таком роде. В общем, ничего нового.

— М-да. Сейчас Рева с камбуза вернется, мы этому партизану пытку медицинским устроим. Может хоть тогда у него язык развяжется и в голове просветлеет. А, вот и Митяня с картой!

Рууд смотрел на аккуратно расстеленное перед ним полотнище карты. Все обозначения на ней были на каком-то непонятном языке, но окрестности Алпендорна он узнал сразу. Что они от него хотят? Что это за люди? Неужели они…

От страшной догадки лоб мальчика моментально покрылся испариной, и ложка, которую он все еще держал в руках, предательски задрожала.

Вот оно что! Он внутри «Черного крота»! Боже!

Рууд закусил губу.

Сколько всего они с Вимом пережили, стараясь найти это мифическое чудовище, несущее смерть простым людям, и вот надо же, те самые черные демоны только без своих одеяний, которые Вим называл «комбезами», и без «чудо-голов» с названием, которое невозможно запомнить, нашли его сами. Спасли даже! Вот оно как!

Рууд так погрузился в свои не веселые мысли, что не расслышал того, что его говорил ему Гоша. Верзила терпеливо повторил:

— Вот здесь никто из местных жителей ничего про «Черного крота»… Тьфу! Про «Огненного червя» не говорил? — тощий длинный палец скользнул по карте и остановился возле точки, обозначающей Утрехт.

— Нет, мы… я там не был.

— А где вы были? — Дед прищурился и его колючие, похожие на два уголька глаза принялись прожигать насквозь тот хрупкий панцирь защиты, который мальчик едва успел соорудить вокруг себя после ошеломляющей догадки о том, где он находится.

Казалось, еще чуть-чуть, и пронзительный взгляд старика доберется до самых потаенных уголков его, Рууда, сознания, и они узнают все.

— Пей, — Реваз протянул ему кружку, наполненную бесцветной, дурно пахнущей жидкостью. Отрава! Пронеслось у мальчика в голове.

Ну и пусть! Пусть так! Все равно его отсюда живым не выпустят! Все равно силой заставят выпить эту гадость!

Рууд зажмурился и сделал два больших глотка. Дыхание перехватило и «кровь огненного червя», как потом мальчик назвал для себя эту жидкость, оказавшись, как и полагается, тоже «огненной», обжигающей волной устремилась вниз.

— Ты что, не развел, что ли, Рева? — Дед посмотрел на младшего геоаккустика как на сумасшедшего.

— А что продукт портить, и потом ты сам сказал «пытку медицинским».

— Ну и долдон же ты Реваз Вахтангович! Кого мы теперь «пытать-то» будем? Парень, гляди, уже в отключке. Придется отложить допрос до-завтра, а то и до-послезавтра. Развести надо было до известной консистенции. И-и-эх ты, олух царя небесного.




Голова была акая-то пустая и легкая, тело почти не слушалось и постоянно хотелось пить, но пить Рууд боялся, потому, что после первой кружки воды пол снова начал уплывать из-под ног. Наверное, ЭТИ опять туда что-то подмешали. Но почему тогда они не убьют его сразу?

Он облизал пересохшие губы и все-таки потянулся к живительной влаге. Из-за двери доносились едва различимые голоса, но войти никто так и не вошел. Только бы сюда опять не заявился этот черт в полосатой фуфайке.

Рууду ужас как не хотелось видеть этого противного старика. Уж лучше сразу на тот свет.

Несколько часов он провел между сном и явью, а когда окончательно пришел в себя, время начало тянуться как та воловья жила на первом детском арбалете Рууда. Ничего не происходило. О нем словно забыли. За весь день (или ночь? Рууд окончательно потерял счет времени. Ведь в утробе этого монстра невозможно понять день сейчас или ночь) к нему лишь два раза подходил Митя с тарелкой все той же каши, да пару раз забегал Реваз, и тут же, виновато пряча глаза, хватал какую-то нужную ему вещь и выскакивал вон из новой кельи Рууда. Да, эта комната напоминала мальчику его келью в подземельях монастыря. Опять он среди чужих ему людей. Не просто чужих — врагов. И это не важно, что они ему дают еду и воду. Скот перед забоем тоже неплохо кормят.

Через некоторое время в комнатушку зашел еще какой-то парень, которого мальчик раньше не видел, и, пробубнив какую-то свою тарабарщину, завалился на верхнюю лежанку спать.

От нечего делать Рууд принялся рассматривать скудную обстановку комнатки. Помимо четырех лежанок, по две расположенных одна над другой, промеж них стоял маленький шкафчик что ли, а дальний угол весь был забит коробкам и ящичками разного размера. На полках над верхними лежанками тоже были коробки и тюки.

Часть гладкой и прохладной на ощупь стены возле его лежанки была усеяна маленькими желтыми листочками с надписями на чужеродном языке, с картинки на стене напротив ему улыбалась симпатичная светловолосая девушка, чем-то напоминающая Машу. Наверное чья-то родственница. «AEROFLOT», — прочитал мальчик.

— Ну что, оклемался? — не успев войти, пробасил Гоша. — Тогда пошли на камбуз, будешь казенные харчи отрабатывать. Картошка наш друг.

Рууд мало что понял из этого монолога, но одно ему стало ясно — придется отбывать трудовую повинность. Что ж, могло быть и хуже! По крайней мере, к работе ему не привыкать. В монастыре, например, он возвращаясь из леса с дровами, шел на кухню мыть котлы, чугунки и кувшины. С кухни его отправляли обратно в лес по ягоды-грибы, и так день ото дня. То тянешь сети из реки, то рубишь дрова, то таскаешь корзины с сырым бельем за прачками, то чистишь засорившиеся канавы. Да и в поселении наемников у молодого новичка не было отбоя от предложений чего-нибудь принести, разгрузить или почистить. Как говориться: «бери больше, кидай дальше».

Рууд задумался. Те несколько месяцев, что он провел в поселении наемников, были самым счастливыми в его жизни. Дорого бы он дал, чтобы вновь оказаться там среди друзей и рядом с Вимом.

Вим…

Он вытер покатившиеся по щекам слезы рукавом новенькой синей куртки — такой же, как и у всех остальных демонов. Он и не помнил, как она оказалась на нем.

Ну что же, надо как-то жить дальше. И не просто жить, а бороться. Первым делом необходимо как-то выбраться отсюда, а уж потом он придумает как отомстить этим слугам Сатаны за своего напарника.

— Нечего киснуть, на вот примерь, — Гоша протянул ему небольшой сверток.

— Что это?

— Рабочая одежда. Не в кителе же тебе картошку копать. Ща еще за телагой и кирзачами схожу. Уж чего чего, а этого добра у нашего интенданта еще на сто лет вперед запасено.

И штаны и куртка были из простенькой грубой ткани. Рууд положил их на кушетку и принялся стаскивать с себя синюю куртку, выгодно отличающуюся от Roba приятной на ощупь и, наверное дорогой, тканью.

Гоша же, убедившись, что одежда мальчику более менее впору и, что менять ее не придеться, повернулся и шагнул в сторону двери.

Чудовищной силы толчок опрокинул его на пол. Рууд тоже не устоял на ногах и со всего маху приложился спиной о стену напротив двери. Перед тем как наступила кромешная тьма он даже успел заметить, как многочисленные, тюки, ящики и коробки подпирающие потолок кельи пришли в хаотичное движение, будто они — кусочки льда в шейкере, встряхиваемом умелой рукой бармена. Что-то больно ударило его по затылку.

— Вставай, — слабенький луч фонарика с почти выработавшим свой ресурс аккумулятором выхватил из темноты улыбающуюся блондинку по имени Аэрофлот, поиграл на стене тенями от стоек кушетки и уперся Рууду в живот. — Все цело? — перед мальчиком стоял держась за спину Гоша. Вид у него был довольно помятый.

— Вроде бы все, — Рууд потер ушибленный затылок, — а что это было?

— Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос, — долговязый демон наконец разогнулся.

— Слушать в отсеках. Боевая тревога. По местам, — гаркнуло из-под потолка.

— Черный крот, — прошипел Гоша пред тем как стены опять пришли в движение, — по площадям суки бьют. Сколько же у них ракет?

На этот раз толчок был гораздо слабее и обитатель стального чудовища покачиваясь направился к выходу.

— По каким площадям?

— Потом, — бросил через плечо Гоша и скрылся в дверном проеме.

Толчков больше не было, но зато через какое-то время пол кельи мелко задрожал и потихоньку начал уходить из-под ног мальчика. Все массивное тело подземного монстра напряглось, и как будто совершило прыжок вбок и вниз. Откуда-то сверху снова посыпались коробки. Наконец эта бесконечная свистопляска более менее улеглась, и в келье зажегся свет. Весь пол был усеян смесью сухого гороха, пшена, чая и чего-то еще. Тут и там по этому драгоценному по нынешним временам ковру перекатывались банки разнообразных консервов. Причем это не были консервы Прошлых, с их неизменной трухой внутри. Эти были явно свежими и самодельными. Вместо выцветших наклеек на боку у них было что-то нацарапано на чужом языке, были они довольно тяжелыми, но не гремели как погремушки, набитые гнилью.

Рууд решил немного прибраться (насколько это вообще возможно в тесной келье), и именно за этим занятием его и застал Дед.

— Иди сюда, гаденыш! — боцман больно ухватил его за ухо и выволок в коридор.




— Я не думаю, что их навел мальчонка, — капитан второго ранга Сергей Муромский, а среди своих боевых товарищей по рейдам просто «Мормон», постучал по кончику носа чубуком пустой трубки по кончику носа. Трубку он никогда не курил, ибо в рейде нельзя ничего лучше придумать для демаскировки, кроме как затянуться душистым табачком, а в лодке, ввиду дефицита кислорода, курить и подавно запрещено.

— А каким образом они тогда по-вашему на нас вышли? — старпом перестал барабанить костяшками по столу, стоящему в центре кают-компании и уставился на Мормона. — Этот «мальчонка», как вы изволили выразиться, уже второй десяток разменял, а это по местным меркам уже возраст взрослого воина и охотника. Они здесь в одиннадцать-двенадцать лет женятся, в четырнадцать детей рожают, а в двадцать-двадцать пять богу душу отдают. Вы об этом забываете, товарищь капитан второго ранга!

— Как будто у нас в России по-другому, — буркнул Мормон и уставился в жерло трубки, словно на дне его находились все ответы на вопросы, которые волновали их в данную минуту.

На какое-то время в кают-компании воцарилась тишина. Каждый из присутствующих здесь офицеров мысленно перенесся на Большую землю, где наверняка зарастали бурьяном могилы их давно умерших жен, детей, внуков и правнуков. А может быть кого еще и ждала иссохшая от болезней, немощная подруга жизни. Все-таки по сравнению с загаженной радиацией землей, подлодка была райским уголком, здравницей и санаторием, можно сказать. Но вот у главмеха Михайленко по крайней мере еще в четырнадцатом году была жива сестра. Да. Последний сеанс связи у них состоялся без малого тринадцать лет назад. Потом как отрезало. И сколько затем не пытались связаться подземники со своими, осевшими недалеко от Мурманска, ничего у них не выходило. Мурманск… Капитан Отто Левс потер кончиками пальцев седые виски.

Это этот город — лежбище северного атомного подводного флота был и их родовым гнездом. Сколько шуточек отпускали в отношении друг друга подводники и подземники, когда им доводилось встречаться на каких-нибудь спортивных соревнованиях, в то, еще мирное время.

В Мурманске они и подобрали Мормона, когда он весь в слезах и соплях ползал по развалинам своего родного детдома. Фамилии своей четырехлетний пацаненок конечно не знал — вот и назвали Мурманским, а позднее братишки уже стали звать его Мормоном.

— Маячка на нем нет, мы проверили, — нарушил тишину начальник радиоэлектронной разведки. — Причем ни на одежде, ни под кожей, ни внутри.

— Стопроцентную гарантию даете, товарищь Бельков? — повернулся в его сторону старпом.

— Обижаешь Женька, — глаза главного по тарелочкам, как все звали за глаза начальника радиоэлектронной разведки Геннадия Белькова, превратились в щелочки. — И вообще хорош уже выкать нам всем. Здесь вам не тут. Ишь ты, сердится он.

— И вправду, Саш, хватит уже. Чего вам с Мормоном и Генкой делить? Вместе не один пуд пыли съели.

— Ну ладно, а вы уверены, что этот ангелочек не прицепил маячок к обшивке, когда вы его сюда привели? — уже гораздо мягче сказал пристыженный старпом.

— Не привели, а принесли, — подал голос Мормон. — Он без сознания был и волками весь подранный. Какой там маячок…

При этих словах дверь в кают-компанию открылась, и на пороге возник сначала упирающийся Рууд, а за его спиной и ухмыляющийся Дед.

От такого зрелища всем присутствующим стало неловко, к тому же у всех перед глазами только что промелькнул образ израненного дикими животными мальчика.

— Отпусти его, — капитан сделал знак, молодому стенографисту, чтобы тот уступил парнишке место за столом. — Садись, чайку попьем, — сказал он по-фризски Рууду.

Ничего себе.

Пронеслось у растирающего красное ухо мальчика.

Оригинальный способ приглашения к чаепитию.

— Не бойся, Рууд, здесь все твои друзья. Ты с чем чай больше любишь, с медом или сахаром?

Ага, друзья-демоны!

Подумал мальчик и тут же устыдился этой мысли. Слово «демоны» уже как-то не вязалось с этими обитателями подземного чудовища. Тем более после того, как он кое-что услышал сегодня от гоши. Надо бы поймать его и расспросить обо сем по подробнее.

— Все свободны. Попрошу остаться Али Шамсиева и Семена Берестова для согласования нового курса, а остальные должны занять свои места согласно штатного расписания, — распорядился тем временем капитан. — К вечеру отправляемся путь и пусть земля нам будет пухом.

Штурман и геокартограф в ожидании капитана уселись за отдельным маленьким столиком, а Рууд поудобнее устроившись за центральным столом, взял в руки обжигающую чашку чая.

— Ну вы братцы и даете! — старпом выходя покосился сначала на Рууда, потом на Шамсиева с Берестовым и удалился, что-то ворча себе под нос.

— Сиди, сиди, — положил руку на плечо Рууда Мормон. — Это у нашего старпома шпиономания обострилась по осени. В деревенском пареньке агента «Черного крота» заподозрил, а теперь еще намекает, будто ты и в картах и навигации разбираешься. Чудак человек.

Про агента Рууд ничего не понял, а вот огромных размеров карта его очень даже заинтересовала.

Мормон, тем временем, вышел вслед за остальными, а капитан присоединился к тем двоим, что колдовали над разноцветным полотнищем.

Мальчик же, стараясь ничем не обнаружить свой интерес к тому, что происходит в углу кают-компании, непринужденно болтал ногами и прихлебывал горячий чай.

Смуглый усатый парень по имени Али все все это время производил довольно странные манипуляции с диковинным прибором, похожим на два колеса от телеги вплетенные друг в друга под прямым улом, а по середине этих колес без устали вращался смешной механизм этакий живчик. Была бы Рууда в свое время такая штуковина, он мог бы жить безбедно, собирая с ротозеев на городском рынке Роттердама патроны и байеры за одну только ее демонстрацию.

Ух и интересно же. Посмотрит, посмотрит Али на эту хреновину и что-то запишет в свою маленькую книжечку. Его белобрысый товарищ, косая сажень в плечах, не делал ничего интересного, просто водил дощечкой по карте и тоже что-то записывал. О чем они говорили между собой, мальчик, естественно, понять не мог. А когда Рууду удалось увидеть то, над чем корпел Семен, он и вовсе был разочарован. Эта, с позволения сказать карта, на карту совсем и не была похожа. Так — черточки, черточки и какие-то бурые пятна. Ни речек, ни названия городов.

Наконец, набравшись смелости, Рууд подошел к Али и заглянул через его плечо:

— Что это? — спросил он, показывая на прибор.

— Механический гироскоп, — ответил Али не оборачиваясь. — Электроникой сейчас пользоваться нельзя, иначе нас точно запеленгуют. Вот и приходиться извращатся этим артефактом.

— А что такое гироскоп?

— Иди, мальчик, не мешай. Некогда мне тут лекции читать по инерциальным системам навигации.

— У-у…

— Хочешь прогуляться на свежем воздухе? — капитан наконец отошел от своих подчиненных, продолжавших трудиться в поте лица.

Рууд как-то сразу и не нашелся что ответить. С одной стороны ему порядком надоело сидеть в четырех стенах, а с другой он прекрасно помнил чего ему стоила последняя прогулка. Вернее он думал, что помнил.




Глава 24. «DEVIL INCARNATE»


Не особо яркое осеннее солнце клонилось к закату, окрашивая в хищные тона близлежащие холмы и дорогу, уходящую в сторону туманной опушки леса. Запах жженых листьев и свежевспаханной земли буквально сшибал с ног. С непривычки у Рууда закружилась голова. У его спутников любоваться красотами природы времени не было и они, не мешкая, занялись тем, зачем собственно и выбрались наружу.

Понаблюдав какое-то время, как Али возится еще с одним чудным прибором, состоящим из нескольких трубочек, соединенных двумя плоскими дугами, мальчик двинулся вдоль еще дымящегося бока подземного монстра, ставшего ему домом на несколько последних дней. Близко к нему Рууд подходить не решался. И дело тут вовсе не в том, что от титановой обшивки исходил не ослабевающий жар. Дело в другом. Не смотря на то, что вот он, Рууд, вроде бы и сам только что выбрался из плавно отъехавшей дверцы на правом боку чудовища, а поди же ты оно все еще внушало ему благоговейный ужас. Рядом с исполинской тушей мальчик чувствовал себя жалким, никчемным и беззащитным. Он прекрасно помнил сколько бед натворила такая вот штуковина в его родном монастыре и в районе станции «Парквег» в Роттердаме.

Далеко не уходи, — крикнул ему Гоша, поправляя на плече ремень от невиданной доселе Руудом винтовки. Он тоже вышел наружу вместе с другими обитателями подземного исполина. Только в отличие от Семена и Али, невидящих ничего кроме своих хреновин, Гоша и двое его напарников расположились вокруг них и внимательно смотрели в сторону леса и на дорогу.

Пошаманив еще пару минут Али и Семен сложили все причиндалы в маленький сундучок, и небольшая экспедиция двинулась в сторону кормового люка.

Рууд чуть задержался на скользком овальном пороге и обведя взором окрестности, набрал полные легкие свежего воздуха, как будто хотел надышаться про-запас.

Через полчаса о внезапном визите гостей из преисподней напоминала лишь огромная борозда, черным шрамом наискосок пересекшая бесхозное поле.




— Ну вот, еще немного, и обед будет готов, — очередная картоха булькнув, присоединилась к сотне таких же, ожидающих своей незавидной участи на дне огромного чана. Утешает лишь одно, что жариться на адском пламени картофелины будут уже совсем скоро, а у него, Рууда, есть еще какое-то время.

Мальчик вытер со лба брызги, долетевшие до него от чана с картошкой и опять уставился а пляшущее пламя костра.

— Сорри, — Леха, служивший на русской подземной лодке юнгой, поднял правую руку вверх.

— Сорри, это же ведь не русское слово, — Рууд вопросительно посмотрел на сидевшего слева от него Гошу.

— Да, это по-английски. Леха у нас в разведчики готовится, изучает язык противника, хотя я лично считаю, что разведчик должен прежде всего знать язык местного населения. Ну чтобы можно было вербовать осведомителей, узнавать о дислокации противника и вообще получать другую ценную информацию, — затараторил Гоша, слегка запнувшись на слове «осведомители», но видя, что Рууд никак на это не отреагировал, бодро продолжил дальше, — я-то именно поэтому и выучил ваш язык, а у Лехи вообще мать из Северного Брабанта, сам бог велел.

— А я своих мать и отца не помню, — Рууд вырезал глазок из картофелины и аккуратно положил ее в чан. — Мы со старшим братом жили, пока он не умер.

— И у меня вообще никого из родных не осталось. Мама с охоты не вернулась, и папа рано умер, когда ему еще и девяноста не было. Он во время войны радиации на большой земле нахватался, беженцев спасал. У Лехи матери тоже уже в живых нет. Она на нашей ба… в общем как и все местные лишь до двадцати пяти дотянула. Зато отец жив-здоров. Мормона видел? Он у нас отец-герой. У Лехи братьев-сестер по городам и весям полным полно. Он всех их и не знает.

— Скажи ему, что я не обиделся.

— Да ладно, он и так понял, — Гоша взял очередную картофелину.

— А я ведь вас до последнего времени про себя демонами называл, — Рууд улыбнулся.

— Да нам и не привыкать, — засмеялся Григорий. — Знаешь как наша лодка называется по классификации НАТО? «Devil incarnate» — «Исчадие ада». Любят они звучные и страшные названия и своей и нашей технике давать. «Черный ястреб», «Морской волк», «Черный крот»…

Рууд тоже засмеялся. Пламя костра подсвечивая Гошино лицо снизу и впрямь придавало ему какое-то дьявольское выражение. Вон и у Лехи глаза блестят, лицо чумазое — чисто чертенок. Да и сам Рууд, наверное, выглядит не лучше.

— Ну так вот, на чем я остановился? Для разведчика главное слится с местным населением и никак не выделятся… — Гоша глубоко вздохнул, чтобы продолжить свою тираду о разведке и всем таком, но Рууду хотелось узнать совсем о другом и поэтому он рискнул перебит своего единственного собеседника за последние несколько недель. Если конечно не считать капитана. Но капитана с тех пор ему так и не довелось увидеть. Слишком он занятой человек. Еще бы, ведь под его началом почти шестьдесят человек, да и управлять такой махиной как К-251 это совсем не то, что стареньким грузовичком механиков.

— А почему Леха учит язык англов? Ведь сколько я себя помню, ни разу не видел ни одного из них в наших крях. Франки, Готы и даже Пшеки попадались, а Англы никогда.

— Ну какие вы все-таки дикари! Англы Франки, Готы… Совсем истории не знаете. По-английски еще говорят и американцы, а «Черный крот» как раз американская подлодка и есть.

— А почему вы с ними воюете и зачем ваша подлодка вообще здесь?

Эх, — Гоша вздохнул и пошевелил веткой поленья, — за больное задел. Думаешь нам все не охота вернуться домой? Еще как охота. Даже нам с Лехой. Нам, которые Росии и в глаза не видели. Но ведь эти гады не дают. Рассекают, понимаешь тут под землей и время от времени запускают ракету с ядерной боеголовкой по нашим местам. И не спрашивай что это такое, долго объяснять. Я потом тебе как-нибудь расскажу.

— А я и сам приблизительно знаю, мне мой напарник рассказывал, — Рууд вспомнил тот свой первый разговор о войне с вимом в его каморке на «Парквег».

— Ну тем более, раз знаешь, значит тебе и объяснять не надо, почему еще много лет назад наши старейшины приняли решение отправить единственную уцелевшую после войны Субтеррину на поиски «Черного крота». Только вся беда в том, что у нас почти совсем не осталось чем ответить этим засранцам. Пара крылатых ракет с тактическим ядерным зарядом и все. Отстрелялись мы во время войны по полной. А у них полным полна коробочка, вот и шарашат.

— Часто?

— Системы никакой нет. То раз в десять лет, то каждые полгода. Наверное тогда, когда у их капитана случается припадок шизофрении. А представляешь как тяжело все это видеть? То есть я сам вживую ни одного пуска не видел, только на экране георадара. Но ведь знаешь, что через несколько минут, там в России не будет еще одного города, погибнут сотни, а может и тысячи людей, — Гоша спрятал лицо в ладонях.

— Они и здесь много чего натворили, — Рууд присел на ствол поваленного дерева рядом с Григорием. — Я сам видел.

— Ну здесь они, по крайней мере не используют ядерное оружие.

— Ага, только послушникам монастыря Святого Онуфрия и жителям подземки в Роттердаме на том свете от этого не легче. Рууд задумался.

Разве этими словами кого-нибудь сейчас проймешь? У каждого свое горе. И по сути жизнь незнакомого человека ничего не значила в мире, где само существование подобно разлетающимся от костра в разные стороны и моментально гаснущим искрам.

— А вот послушай, как это выглядит, когда ракету запускают? — Рууд взял в руку камушек средних размеров и принялся подбрасывать его и ловить.

— Ну, на фотографии это похоже на огромный застывший огненный столб. Зуб огненного дракона или червя, как говорят все очевидцы.

— Точно, — пробубнил себе под нос мальчик.

— Что?

— Да так… А помнишь, ты тогда сказал, что эти с «Черного крота» бьют по площадям? По каким?

— Да нет, ты все не правильно понял. Тогда они нас каким-то образом вычислили и лупили со всей дури в то место, откуда засекли сигнал. Точно они нас засечь не могут. Видать у самих какие-то проблемы с оборудованием, иначе давно уже нас прищучили. А так уже седьмой десяток в кошки-мышки играем. Вон, когда ты в прошлый раз наверху был, капитан приказал всю электронику вырубить и мы координаты по с помощью секстанта вычисляли.

— Это такая круглая штучка с живчиком внутри? Али по-другому ее называл.

— Да не, это гироскоп механический. Вообще-то положение нашего судна с помощью гирокомпаса вычисляется, и еще кучей всяких прибамбасов подключенных к бортовому компьютеру, но в тот раз только координаты секстантом по солнцу и гироскопом горизонт. Как колумбы какие, ерш твою медь!

— Бр-р, — Рууд замотал головой. Ничего не понятно.

Он вдруг вернулся в то состояние, в котором находился тогда, в монастыре, после той лавины знаний Прежних, обрушившейся на голову маленького деревенского мальчика со страниц книги «Церковь и мир после апокалипсиса». Но если там все было более менее понятно, то теперь для него, уже кое что повидавшего в этом мире не понятно было практически все. «Гирокомпас», «координаты», «секстант», «компьютер». Нет хватит на сегодня!

Он вернулся на свое место и принялся с двойным усердием чистить картошку пока Гоша вкратце пересказывал Лехе их с Руудом беседу.




В этот раз К-251 вынырнула на поверхность в густом лесном массиве неподалеку от деревеньки Вегенло.

В этом глухом поселении, находящемся вдали от бывших промышленных центров и автомобильных магистралей жили в основном охотники, но кое что по мелочи они всеже сажали. Подземники уже давным давно наладили с ними взаимовыгодную торговлю. И хотя продуктов на лодке было предостаточно (об этом напоминала шишка на затылке у Рууда, образовавшаяся в результате более чем тесного знакомства с закромами подземников во время нападения «Черного крота») — свежее мясо и овощи еще никому вреда не приносили (если они были не из кислотных и радиоактивных зон). Долго ведь на трофейных стратегических запасах НАТО не протянешь. Цинга — самое малое, что угрожало им, питайся они только сухпайками, галетами, да вяленым мясом и рыбой из вакуумных упаковок. Да и это был подарок судьбы.

Их боевая машина была предназначена прежде всего для уничтожения уцелевших подземных командных пунктов, баз подводных и подземных лодок, располагавшихся как правило тоже под землей или в прибрежных скалах, а также разнообразных арсеналов и хранилищ стратегических запасов продуктов, техники, топлива и сырья.

Из Мурманска К-251 шла морем. Так быстрее. Но к моменту, когда подземники прибыли в Европу большинство из этих объектов было разграблено местными жителями. Были и такие, которых в базе данных в бортовом компьютере просто не оказалось. Но и их постигла таже участь. Еще не одно десятилетие подземники обнаружив с помощью эхолотов техногенные подземелья, вместо драгоценных трофеев находили в бункерах, соединенных сетью переходов лишь остатки прежней роскоши. Но один раз все было иначе. В самом начале, когда их путь лежал мимо Норвегии, Отто Левс решил, что не заглянуть на Шпицберген, где в горе был построен бункер, называемый «фондом будущих поколений» или «хранилищем Судного дня», было бы настоящим преступлением. И он оказался прав. Из-за высокого радиационного фона ныне живущему поколению хранилище было не доступно. Всему виной база подводных на островах, по которой был нанесен один из первых ударов РВСН России. А ведь был когда-то Шпицберген демилитаризованной зоной. Там, В Баренцбурге русские даже уголь добывали, но потом из архипелага постепенно вытеснили и шахтеров и рыбаков. Как известно, свято место пусто не бывает, и НАТОвские субмарины переместились из-под Бергена поближе к русским берегам. Отто вздохнул.

Вопреки ожиданиям и к радости подземников в «хранилище Судного дня» оказались не только тысячи тонн всевозможных семян, саженцев и спор, но и вполне приличный запас «долгоиграющих» продуктов, которые могли хранится (и хранились ведь!) в этих ледниках не один десяток лет. Только вот замысел устроителей этого грандиозного сооружения так и не осуществился. То есть почти не осуществился. Судный день наступил, а того, кто был бы способен позаботиться о восстановлении утраченных видов и сортов, в живых не оказалось. А если кто из яйцеголовых и выжил, избежал рабства и не сошел с ума, все равно у них не было возможности даже добраться до хранилища, не говоря уже о том, чтобы сеять по миру «доброе и вечное». Все это богатство скорее всего пойдет на прокорм местным дикарям, если конечно к тому времени, когда земля здесь окончательно очистится от испражнений «грязной бомбы» кто-то вспомнит о залежах семян в безымянной скале. Как в том анекдоте, они взяли сколько могли.

Отто не испытывал по этому поводу никакого угрызения совести. Не они, так другие. По крайней мере они-то хоть частично выполняют задуманное создателями хранилища — меняют семена на продукты по всей территории Голландии. Сами тоже что-то пробуют сажать и выращивать на своей временной базе.

Было бы неплохо устроить свою базу прямо здесь, на Шпицбергене и потихоньку перевозить все эти сокровища на большую землю, но во-первых уже упомянутая радиация лишила их этой возможности, а во-вторых нужно было в первую очередь уничтожить «Черного крота». Иначе сажать семена и собирать урожай в России было бы просто некому.

Капитан отрезал кончик сигары, сделанной из великолепного голландского табака, сохранившегося еще из довоенных запасов, и подойдя к одному из костров, прикурил от тлеющей головешки. Вот он — один из редчайших случаев, когда можно вот так посидеть у костра, подумать, покурить, впервые за последние несколько месяцев. Да и то невеселые мысли одолевают, мать их. Не расслабишься.

Отто в душе надеялся, что уцелевшие там, на большой земле, давно ушли прочь из окрестностей больших городов и от бывших военных баз и гарнизонов, и теперь «подарки» «Черного крота» никому больше не причиняют вреда. Но и исключать обратного было нельзя. Ведь осталась же под Мурманском община, с которой они держали связь до четырнадцатого года. И только то, что Мурманчане не вышли на связь задолго до очередного пуска баллистической ракеты с «Черного крота» заставляло надеятся на лучшее. Быть может просто рация исчерпала свой ресурс, или еще что? — капитан посмотрел на ребят, что-то живо обсуждающих возле костра на полевом камбузе и улыбнулся. Скорее бы уже разделаться с этим «Черным кротом» и вернуться на родину, выйти там на заслуженную пенсию и учить вот таких охламонов военному делу, да и просто уму-разуму.

— А как будет по-русски картошка?

— Kartoshka.

— Ха-ха-ха!

— А субтеррина?

— Podzemnaya lodka.

— Ух. Язык сломаешь. А Иесус?

— Iesus и будет.

— Да! Бог, он для всех един. — Рууд перекрестился.

— Не скажи. У басурман, во-первых свой бог, а под Эндховеном и вовсе живут придурки, которые «огненному червю» поклоняются. Дары ему всякие преподносят, на жертвенном камне девственниц убивают и даже детей там оставляют. Говорят дети потом исчезают. Не иначе американцы их себе забирают. Ты чего? — Гоша с удивлением посмотрел на мальчика, который вдруг приложил указательный палец к губам, потом отвел за спину руку с камнем, которым игрался все это время, и застыл в таком положении.

— Ты че…

Рууд еще раз, но уже левой рукой сделал знак (молчи мол) и вдруг резким движением метнул камень в одно из ближайших деревьев.

Глухой звук, и вот из листвы на землю вывалилась невиданная ранее Гошей, не очень крупная лесная птица.

— Зачем ты ее убил, красивая ведь? — Григорий наклонился над тушкой и взял ее в руки. — Да и мяса мы у охотников вон сколько выменяли. Дикарь ты, дикарь и есть.

Рууд только развел руками. Ему и в голову не могло прийти, что всякими птичками там и рыбками можно просто любоваться, особенно когда в винтовке осталось три патрона, а в животе ничего не было со вчерашнего утра. Ну а если у тебя еды в данный момент вдоволь, это не значит, что через неделю ее тоже будет завались. Любое мясо можно подкоптить как следует, засушить, засолить и еще тысячу и одним способом заготовить на черный день. А таких дней у него, у наемника было триста шестьдесят пять в году.

Да! Многому же еще предстоит Рууду удивиться, общаясь с этими необычными людьми. И если еще пару дней назад он размышлял, ка бы выбрать момент и сбежать от этих «демонов», то теперь мальчик решил, что уходить ему отсюда пока не стоит. По крайней мере пока он не узнает кое чего.




Глава 25. ИЗ ОГНЯ ДА В ВОДУ


Картинки так внезапно поднявшиеся из глубины прожитых лет, словно пузырьки воздуха со дна бокала игристого вина из запасов Мейно Гусберта (вот еще один призрак из прошлого), как эти самые пузырьки ударяют в нос, ударили в и без того истерзанную душу «Белого Ворона». Вспомнил он, конечно, далеко не все, но и этого хватило бы, чтобы свалить с ног быка-трехлетку, будь он способен что-то вспоминать и переживать. Может быть Ворону было бы даже легче, вспомни он все. Но то, куда делась К-251, что стало с «Черным кротом» и как он сам оказался в Дедемсварте, для него по-прежнему оставалось загадкой.

— Эй, Ворон, долго еще ворон считать будешь, — резкий окрик и последовавший за ним взрыв хохота вывел его из задумчивого состояния. Окрика, конечно, Ворон слышать не мог, зато земля, содрогающаяся под копытами вновь прибывшего и Бруно, трясущийся словно в припадке, объяснили ему многое.

Да, наемники — они такие. Им только дай повод поржать. Особенно такие, как Мао. Не понятно, как этот острослов до все еще не заработал пулю в лоб за свои едкие шуточки. Ворону-то было все равно. Он людей оценивал не по словам, а по делам. А в делах мирских Мао не было равных.

Вряд ли найдется еще кто-нибудь на истерзанной земле голландской, кто может так же хорошо, как Мао сидеть в седле, стрелять из лука, метать нож и аркан. Ну а в рукопашном бою и во владении холодным оружием Мао может дать сто очков вперед любому из ныне здравствующих наемников. Катана была словно продолжение его руки. Но и без нее Мао был способен молниеносным ударом лишить жизни зазевавшегося врага.

— Не успел еще от ворот отъехать, а уже по жинке скучаешь, Ворон? — Мао сощурил и без того узкие глаза.

В другой раз Ворон подыграл бы своему товарищу, ответив колкостью на колкость, но сейчас он ничего не сказав, легонько шлепнул Эзопа плеткой по крупу и присоединился к ожидающим его наемникам.

Помимо Мао здесь уже были: Бруно Валье и Ард Овергоор. Еще был должен подъехать Мехмет Аль-Раян по прозвищу «Носорог».

— Наверное, опять жены не отпускают нашего Носорога, — не унимался Мао. — А потом скажет, будто утренний намаз совершал.

Ворон усмехнулся. Насчет намаза Носорогу, точно никто не поверит. К вопросам веры он, басурман в седьмом колене, как ни странно, относился довольно прохладно, что, правда, не мешало ему согласно басурманской традиции иметь пятерых жен. Хотя сейчас и многие не басурмане так живут.

Вот только кто там кого «имеет» в семье Аль-Раян — это вопрос. В бою Мехмет просто зверь. Прет напролом, ни отступая, ни перед чем, за что и прозвали Носорогом, а вот в быту он — настоящий ягненок. Женушки его совсем затюкали. Чтобы хоть на немного вырваться из-под пресса женской половины дома Носорог был готов ввязаться в любую авантюру. Так что согласится или не согласится Мехмет идти с Вороном за оружием — такого вопроса даже не стояло. Бруно, Франкский наемник, сам по своей природе был авантюристом. С ним тоже все ясно. А вот почему вдруг Мао согласился идти к Роттердаму, для Ворона осталось загадкой. Ард же и вовсе был старинным другом Ворона, частенько составлявшим ему компанию в дальних ходках.

Наконец из-за городской ратуши появился Носорог на чистокровном арабском скакуне. И откуда он только его взял? Говорят, что Мехмет вел какие-то дела с басурманами-кочевниками, но поссорился с их предводителем. Вернее его поссорил с ним мулла, взъевшийся на Мехмета за отсутствие истинной веры у того.

Кстати Носорог своей комплекцией никак не соответствовал своему прозвищу. На картинках Прежних Носорог выглядел мощным, тяжеловесным животным, а тут… Мао по этому поводу то и дело отпускал свои неизменные шуточки.

Все в сборе. Кавалькада рысью направилась к городским воротам, а когда те со скипом захлопнулись за ней, набрала скорость и скрылась в густых клубах пыли.

— Как думаешь, за пару недель управимся? — Мао поравнялся с Вороном и попридержал своего коня, чтобы тот не унес хозяина дальше.

— Обязаны. У нас каждый день на вес золота. Надеюсь послезавтра будем на месте, а там все от Господа Бога зависит и от сговорчивости караванщиков. Возьмем день, нет с запасом, два дня на погрузку. Остается десять дней на обратный путь.

— А что, если того, зачем мы едем в эту твою «Мертвую заводь» там не окажется?

Ворон лишь пожал плечами и пришпорил коня.

В былые времена они бы направили свои стопы через Гронинген прямиком в Ассен и далее в Хогевен. А там: Зволле, Эрмелло, Утрехт. А скорее всего, вообще поехали бы на повозках Прежних через Бетстерзваг и Эммелорд до паромной переправы в Альхорне, пересекли бы на нем холодный Эйселмер и все. Полдня и они возле Роттердама. Но Восточный Флеволанд уже лет тридцать как под водой, так же как и соседний Амстердам, паром давным давно сгнил в холодных водах Эйселмера. А главное, вместо Гронингена в самом сердце Фрисландии уже больше века как раскинулась «Чертова пустошь». Гиблое место. Мало того, что ходившие туда люди почти никогда не возвращались назад, а если и возвращались, то просто чахли на глазах и умирали в страшных муках. Так еще эти несчастные рассказывали, что в с глубине «Чертовой пустоши» водилось такое, чего человеку в трезвом уме и твердой памяти лучше и не видеть, иначе разом лишишься и того и другого. Поначалу им никто не верил, считали горячечным бредом и предсмертными галлюцинациями. Но однажды возле Остенволде небольшой караван из четырех повозок напоролся на нечто. Что это было, трое выживших караванщиков толком объяснить не смогли. Один из них так до сих пор и пускает слюни в одной из ночлежек Города глухих, второй умер от сердечной болезни, так и не успев ничего рассказать, зато третий, немой от рожденья, нарисовал это «нечто» на стене заброшенного вокзала. Теперь дети и даже взрослые обходят это место стороной. А в «Чертову пустошь» с тех пор никто и не пытается проникнуть. Только монахи из странной церкви «Святого Кларенса Дрентского», наложив на себя епитимью, отправляются в это гиблое место за отпущением грехов. Надо думать, свое они там получают.

Вот и приходится отправляясь на юго-запад, уходить в сторону Бейтенпоста и, сделав приличный крюк, возвращаться к Остерволде, чтобы обойти, на этот раз уже многочисленные заливы, заливчики, разлившиеся каналы и болота.

Остерводе они проскочили без приключений. Странности начались уже потом, возле Зволле.

Сначала у Носорога исчезла подробная карта северной Голландии. Просто была и нет. Он бедный весь свой рюкзак три раза перетряхнул.

Потом захромала лошадь у Мао. Это произошло возле местечка Беердинк. Там Фрукта и оставили, забросав не остывший еще труп лошади сухим камышом. Хорошо еще, что Мао, этот потомок самураев, не многим отличался от тщедушного Носорога. Статный арабский скакун легко принял на спину второго седока. Правда рюкзак Мао пришлось навьючить позади Бруно.

Но это еще не все!

Недалеко от Хаттема, где в оптический прицел винтовки Бруно уже можно было рассмотреть океан, чьи ненасытные воды поглотили Флеоланд и приличный кусок побережья Гелдирланда, пятеро наемников Города глухих расположились на ночлег.

Они выбрали опушку сухого ясеневого леса и, стреножив лошадей, занялись каждый своим делом: Носорог первым отправился в дозор, Мао взялся за стряпню, а Ворон, Орвергоор и Бруно пошли за дровами.

Далеко за полночь Ворон, сменивший до этого Носорога разбудил Бруно.

— Эх, спать охота, — франк вскочил и, прогоняя остатки сна, вылил себе на голову остатки воды из бурдюка. — Надо бы еще воды набрать. Помнишь тот ручей в лесу?

— Да. Я сейчас схожу, а ты давай, заступай на дежурство, — Ворон собрал бурдюки и фляги, и отправился на примеченную накануне поляну.

Вернувшись, он взбил лежанку из сухой травы, но которой до этого давал храпака Бруно и, укрывшись своим непромокаемым плащем, провалился в густую темень сна.

Что его разбудило первым: топот Носорога или запах гари, неизвестно.

— Горим! — вопил мечущийся по поляне Мехмет.

Всюду, куда не глянь, бушевал огонь. От чего-то вспыхнувший, теперь уже и не узнать от чего, лес горел, как сухой тростник.

Лошадей нигде не было видно, как не было видно и Бруно.

— Давай сюда, — Ворон схватил одной рукой свой рюкзак и, закинув арбалет за спину, второй рукой потащил уже надышавшегося дыма Носорога за шиворот.

В той стороне, куда он ходил ночью за водой, упали сразу два дерева. Мало того, что в стене из огня образовался небольшой проем, та еще эти упавшие деревья сбили пламя с двух соседних.

Носорог пыхтел и спотыкался. За ними, вытирая со своей лысины пот, бежал Мао. Следом пригибаясь спешил Ард. Жарковато!

Вот и ручей. Если бы не он, не выбраться бы наемником из этой жаровни. А так, только слегка подкоптились. Это Носорог с трудом увернувшись от падающего в ручей дерева, заорал как резанный и пытаясь сбить со спины пламя, рухнул в воду. Ну и смешно же он выглядел: волосы все в сене, задница в песке, на боку пропалина и морда вся чумазая.

В другой раз Ворон и посмеялся бы, но теперь ему было не до смеха. Половину шмоток они потеряли, лошадей нет, Бруно тоже куда-то исчез.

Спустившись вниз по ручью, все четверо оказались посреди зловонного болота. Ворон оглянулся.

Светало. Но разбушевавшееся пламя разгоняя темноту, оттеснило все тени ночи в царство водяных крыс, змей и лягушек. Оно одновременно подсветило низко плывущие облака, но и сделало небо еще темнее.

И в этот момент Ворону показалось, что он видел несколько черных силуэтов, мелькнувших на фоне огненной стены леса. Показалось?

— Где же Бруно? — Носорог выбрался на пригорок и, морщась, принялся стаскивать разбухшие от воды сапоги. Он вообще весь вымок с головы до пят, в то время как его товарищи лишь промочили ноги.

— Может быть он за лошадями погнался? — предположил Мао все еще тяжело дыша.

— Лошади были стреножены, Мао, — Ворон нахмурился. — Что-то тут не то.

— Подождем здесь, — Носорог снял куртку и рассматривал опушку горящего леса сквозь огромную дыру на спине.

Пригорок, на котором они расположились, находился на безопасном расстоянии, но и сюда ужа начала подбираться волна пылающей травы.

— Долго ждать смысла нет, — Ворон взял флягу и хлебнул воды. — Если Бруно и вправду побежал за лошадьми, он должен вот-вот вернуться, а если…

— Ты что же думаешь, это его рук дело? — Овергоор кивнул в сторону леса.

— Не знаю, но странно все это. Он был в дозоре, а нас не разбудил, да и лошади сами развязаться не могли.

— Теперь я вспоминаю, как Бруно сказал еще там, в «одноруком бандите», что подземный арсенал — это целое состояние, — Носорог размахнулся и далеко закинул свою куртку, ставшую бесполезной тряпкой.

— Там на десять жизней хватит, — Ворон встал и снял с себя плащ.

— Теперь я понимаю, почему исчезла твоя карта, — Мао посмотрел на Носорога, съежившегося на холодном ветру. — Бруно.

— Все равно ему без тебя, Ворон, «Мертвую заводь» не найти, — Носорог схватил протянутый товарищем плащ и быстро напялил его на себя.

— Ну почему? Просто им понадобиться для этого чуть больше времени, — Ворон усмехнулся, глядя как Носорог путается в длинных полах его плаща. — О «мертвой заводи» в дельте Мааса каждая собака знает, а там много ума не надо, чтобы тот не затопленный бункер найти. Было бы желание.

— Ты сказал «им»? — Носорог наконец справился со своей новой одежкой и, поправив винтовку на плече и оглянулся.

— Я вам не сказал, — Ворон одел рюкзак и подпрыгнул несколько раз. — В то время, когда мы уносили ноги от огня… ну вобщем, похоже, мы здесь не одни.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — Мао отставил в сторону ботинок, из которого только что вытряхивал мелкие камушки и взял в руки «Калашников» китайского производства.

— Успокойся. Здесь в тени, среди этой осоки нас не видно и не слышно. Если только Носорог не будет топать как слон.

— Веселенькие дела, — Мао сунул правую ногу в ботинок, но автомат из рук не выпустил.

— Мда, — Носорог сложил руки на груди, — и что теперь делать?

— Что делать, что делать, — Ворон скептически осмотрел Носорога, вытащил нож, взял плащ за полу и провел по ней острым как бритва лезвием. — Сейчас приведем тебя в божеский вид и в дорогу.

Кусок плотной ткани остался у него в руке. Ту же операцию Ворон произвел над рукавами.

— Не жалко? — Носорог удивленно посмотрел на товарища.

— Не жалко. Мы же с тобой через неделю станем богачами, если Бруно с дружками не помешают.

— Поймаю его и голову отрежу! — Носорог выпятил грудь. — Нет, не так быстро! Посажу на цепь в этом чертовом бункере. Пусть сдохнет от жажды и голода!

— Ну тебя, Мехмет, и занесло, — Ворон покачал головой. — Вроде от басурман своих давно отошел, а замашки остались как у кочевников.

— Да я, Ворон, просто этому Бруно своего коня простить не могу, — Носорог сжал кулаки. — Как представлю, что сейчас мой Шахид под каким-то чужаком…

— Шахид? — Ворон перешагнул через ржавую рельсу, — а я думал его Шах зовут. Ты все Шах, да Шах.

Наемники уже выбрались на окраину болота, бывшего когда-то судоходным каналом, и шли вдоль бывшей железнодорожной насыпи, расползшейся до самых деревьев. Ржавые рельсы с остатками раскрошившихся от времени шпал беспорядочно торчали из ее туши, от чего вся эта насыпь больше напоминала свалку, чем чудо инженерной мысли Прежних.

— Да это я любя, а так он у меня настоящий воин! Шахид! Жизни за хозяина не пожалеет! Эх, — Носорог с досады пнул рельсу, и та отдалась гулким звоном.

— Ты чего шумишь? — Мао осторожно переступил груду раскрошившегося бетона, — хочешь чтобы о том, что мы идем знали все твари в округе. Погоди, сейчас Бруно с дружками пожалуют.

— Пусть только пока…

Ворон сделал знак Носорогу, чтобы тот заткнулся и снял с плеча арбалет. Вложив в него стрелу, наемник натянул тетиву и замер. Замерли и остальные. Тишину нарушали лишь маленькие камушки, покатившиеся вниз по насыпи.

Где-то в дали обиженно прокричала ночная птица. Солнце уже греет макушки деревьев, а она так и осталась не солоно хлебавши. Из-за лесного пожара вся вкусная мелочь разбежалась и попряталась по норам.

Сзади засопел Носорог. Он ничего необычного не слышал, и стоять вот так, не шелохнувшись с каждой минутой ему становилось все труднее и труднее. Не выдержал и переступил с ноги на ногу и Мао.

Но наконец, кажется они расслышали то, что почувствовал Ворон. Оттуда, куда должна бла поворачивать железная дорога послышался топот.

Мао щелкнул переводчиком огня «Калашникова» поставив его на стрельбу одиночными. Носорог тоже прильнул к своей старенькой М-16, взяв под прицел изгиб рукотворной просеки. Ард же сделал два шага в сторону и, поставив ногу на изогнувшуюся рельсу, положил на колено свой дробовик.

Топот усиливался. Лошадь была одна.

Что это за всадник, так беспечно разъезжающий один в лесной глуши?

Ответ на этот вопрос не замедлил появиться из-за поворота через пару мгновений. Раздувая ноздри, он издал радостное «Гы-гы-гы» и бросился на встречу хозяину, который уже спешил к нему.

— Эзоп!

— И-и-и.

— Сбежал, сбежал, скотина! Я так и знал, — Ворон погладил своего любимца по холке.

Все то время, что наемники провели на болоте и в лесу, он не находил себе места. Где Эзоп, что с ним?

Просто Ворон не такой человек, чтобы выплескивать эмоции наружу, как это сделал простодушный Носорог.

Теперь они могли передвигаться гораздо быстрее. Оба спасенных рюкзака были навьючены на найденыша Эзопа. На нем же ехал один из четверых наемников. Остальные бежали рядом. Потом менялись.

Человек — еще та живучая тварь. Говорят, Прежние собирались жить даже на Луне. Ворон, например, в это не верил потому, что невозможно представить себе человека, способного жить на круглой раскаленной сковородке. Ну, допустим там не так горячо, как кажется на первый взгляд, но каким образом вообще возможно удержаться на скользкой круглой поверхности? Бред, извини Эзоп, сивой кобылы!

Но Луна Луной, а вот в Хардервейке, в который вошли-въехали четверо наемников, люди жили. И не просто жили, а жили, по нынешним временам, с комфортом.

Правда далось им это ценой неимоверных усилий. Повсюду были видны следы борьбы людей с океаном, в которой люди, в конц концов, одержали победу. Если восточная часть города состояла из крепких, возвышающихся над водой домов, то в западной его части некоторые хибары едва держались на покосившихся от времени и под действием соленой морской воды сваях. Дальше же и вовсе виднелись едва торчащие над водой гнилые черные крыши покинутых жилищ.

Попав в Хардерсвейк первый раз, Ворон все допытывался у его обитателей, почему они до сих пор живут здесь, посреди воды. Однозначного ответа он так и не получил, но насколько матерый наемник понял, в свое время у жителей города на воде особого выбора не было.

Флеоланд ушел под воду в течение пяти лет после войны, оставив один на один с беспощадным океаном побережье Гелдерланда. Весь старый Хардерсвейк постепенно ушел под воду. Его граждане и рады бы были сдаться на милость победителю и, бросив все, уйти в другие края. Но океанские волны к тому времени уже уничтожили автостраду Гронинген-Утрехт, и по ту сторону трассы образовались непроходимые малярийные болота.

Теперь, когда вода немного отступила, обнажив покрытые ракушками бетонные остовы Эрмело, явилась обратно миру и размытая трасса. Только проехать по ней можно было только на лошади. Но в те суровые годы покинуть Хардерсвейк можно было только по воде. Да и то в несколько приемов налегке, без домашних животных, скотины и скудного скарба.

И куда бы Хардерсвейкские утопцы направили свои стопы? Где их ждали, нищих и безлошадных?

У них было только два пути: на север и на юг. Но в окрестностях Зволле в то время свирепствовали многочисленные орды кочевников, а весь северный Брабант яростно отбивался от хлынувшей на юг армии беженцев из северной Голандии, основу которой составляли обезумевшие жители Амстердама.

Эти бывшие офис-менеджеры, проститутки, байкеры, рокеры и наркодельцы в своем отчаянном положении дрались так же яростно, как и их славные предки — Тасман, Абель и Баренц, открывших Новую Зеландию, Австралию, основавших Нью-Йорк и избороздивших вдоль и поперек северный морской путь.

Так что, перед жителями постепенно погружающегося в океан Хардерсвейка было три пути-дороги: лезть в эту кровавую кашу на юге, податься в рабство на север и сгинуть в гнилых болотах на востоке.

Они выбрали четвертый вариант и принялись перебирать свои дома, устанавливая их на сваи.

Вокруг такого дома делалась широкая терраса, служившая одновременно мини огородом, скотным двором и причалом — благо земля в Голландии всегда была отменного качества и местным в общем-то не привыкать что-то выращивать посреди воды. Только теперь вместо каналов за окном плескался океан.

Здесь даже городской коровник стоял на сваях, а коров водили на выпас по единственной дороге на большую землю, представляющую из себя извилистую цепочку мостков.

В этих мостках и заключалось главное преимущество обитателей нью-Хардерсвейка. При любом вероломном нападении на город, эта единственная дорога быстро разбиралась, а то и вовсе сжигалась. Ни у кочевников, ни у «болотных оборотней» лодок отродясь не было, а «охотники дорог» и «велосипедисты» здесь совсем не появлялись ввиду отсутствия дорог.

Именно по этой причине Ворон и решил остановиться в Хардерсвейке, хотя они еще до наступления темноты вполне могли миновать Пюттен и остановиться в Нейкерке.




Глава 26. ВУДУЛАНДИЯ


Последний раз отмахнувшись от назойливого торгаша, предлагавшего обменять коня на лодку, Ворон посмотрел на настил, уходящий в воду возле опоры разрушенной монорельсовой дороги и ступил влед за своими товарищами на шаткие мостки дороги ведущей из Хардерсвейка на сушу.

Расстаться с Эзопом? Да ни за что!

Даже за все патроны мира он не сделал бы это. А тем более за какое-то утлое суденышко, пусть и позволяющее им сэкономить полдня дороги.

И хоть гостеприимный город на сваях замечательно встретил и проводил их, Ворона просто взбесил этот нувориш местного разлива. Но он, как обычно не подал ни малейшего повода усомнится в своем расположении к хорошим людям — жителям Хардерсвейка. (Этим водяным крысам хе-хе.)

К полудню наемники были уже в Нейкерке, а к вечеру благополучно добрались до пригородов Утрехта.

Здесь они свернули с ставшей уже совсем приличной автострады к бывшему городскому стадиону Утрехта, где устроил свою резиденцию старый знакомый Ворона — Обамамеянг Додо.

Этот отпетый мошенник, шарлатан и наркоторговец, прикрываясь духовными исканиями, развернул свое во всех смыслах «черное дело» прямо под носом у одного из самых влиятельных Мэров нынешней Голландии — Мэра славного города Утрехта.

Аж до самого Брабанта молва разнесла слух, что Мэр Корнелиуссон попал под влияние культа Вуду и поэтому не в силах прикрыть негритянский наркопритон. Только вот Ворону казалось, что Ян Корнелиуссон был просто в доле с прохиндеем Обамамеянгом.

Хотя кто их этих колдунов знает. Ворон ни за что бы не стал наносить визит своему старинному другу-неприятелю, которому не раз перебегал дорогу, но и которого не раз выручал по доброте душевной, но на этот раз у матерого наемника к Обамамеянгу был шкурный интерес. О надеялся подвизаться перевезти часть дури в Роттердам на предоставленных для этого дела лошадях. Все к взаимному удовлетворению, так сказать.

Местечко Галгенвард, где некогда располагался стадион, теперь никто так уже не называл. Местность к востоку от Утрехта народ между собой окрестил Вудуландией, из-за того, что до самого Зейста хозяйничали подданные Обамамеянга. Сами же апологеты культа Вуду называли Вудуландию «землей К'по». К'по — божество, воплощенное в священном животном леопарде.

Интересно, кто-нибудь из них хоть представляет себе, как выглядит этот леопард?

Ворон усмехнулся.

Ему такая зверюга ни разу не попадалась.

Продравшись сквозь заросли вымахавшего в человеческий рост вереска, наемники оказались перед резиденцией верховного жреца племени Ахо Обамеянга Додо. На стадион это монументальное сооружение сейчас совершенно не походило. Ворон видел стадионы, эти места масовых развлечений Прежних, и в Эндховене и в Дордрехте и в Роттердаме. Все они были превращены в неприступные крепости и либо стояли до сих пор, как бывший «Галгенвард», либо были разрушены при осаде.

Пожалуй наиболее близок к оригиналу был, как ни странно стадион в затопленном Зволле. Над ним потомкам Прежних поглумиться не удалось.

А вот «Кото Ндеога», как называлось сердце общины Ахо давно утратил свой прежний облик.

Все промежутки между склонами, на которых когда-то сидели Прежние, были завалены бетонными обломками и укреплены утоптанной землей. Часть одного из склонов рухнула, не выдержав напора времени и обнажила его внутренности, состоящие из множества маленьких комнат. Впрочем внешняя стена склона устояла и служила серьезной защитой от набегов кочевников.

Некогда зеленый прямоугольник поляны был застроен мелкими хижинами. Основу поселения составляли хлипкие на вид домики, плетеные стены которых были обмазаны красной глиной. Но встречались среди них и необычные постройки. Такие как эта махина у входа. Некогда это был трейлер, у которого отсекли кабину, надстроили второй этаж из ржавых металлических листов, не забыв устроить бойницы для крупнокалиберных пулеметов, и, ко всему прочему, сбоку от этого монстра была приторочена огромная платформа от еще одного грузовика.

— Наша церковь, — к наемникам подошел светлолицый человек, с почти такого же пепельного цвета волосами, что и у самого Ворона.

— А это алтарь, — Мао ткнул пальце в сторону платформы.

— Нет. Это жертвенник.

— А ты кто? — Носорог на всякий случай сделал два шага назад.

— Айю Мбеке, — незнакомец протянул Носорогу руку, — младший жрец.

— Что-то не похож ты на жреца, — засомневался Носорог, но руку все-таки пожал.

— Успокойся, дружище, — Ворон похлопал товарища по плечу. — Айю тоже из племени Ахо. Просто жрецы подобрали его маленьким на гнилых болотах, вылечили и обратили в свою веру.

— Лечить мы умеем, — Мбеке улыбнулся. — В этом вы сегодня еще убедитесь.

— А тебя и правда так зовут, — Мао с интересом рассматривал белого жреца.

— Сколько себя помню, все время так и звали.

— А что это у тебя за странные отметины на лице, — Носорог указал на параллельные шрамы, украшающие обе щеки Айю.

— Это «знаки агассу», или «когти леопарда», ответил Мбеке. Такие положено носить только уважаемым людям. Хочешь за пять патронов я сделаю тебе такие же?

— Н-нет. Спасибо за оказанную честь, но…

Ритмичный барабанный бой заглушил последние слова Носорога. На маленькой площади, свободной от ветхих мазанок, к этому времени собралась почти вся деревня. Откуда-то справа три здоровых молодца, вооруженных двухметровыми копьями, вывели пятерых замызганных, одетых в лохмотья мужчин.

— Их подозревают в убийстве трех детей, — громко, стараясь перекрыть барабанную дробь, сказал Мбеке. — На прошлой неделе возле реки нашли три обезображенных детских тела, и почти сразу нам попались эти злоумышленники.

— А откуда вы знаете, что это они? — прокричал Мао.

— А вот сейчас и узнаем.

Подозреваемых поставили на платформу. Из боковой двери «церкви» вышел смуглый мужичок небольшого роста. На голове его было что-то неописуемое. Что-то желто зеленого цвета, похожее на кокон диких пчел. И из под этого «кокона» на голые плечи ниспадали тысячи маленьких косичек с вплетенными в них разноцветными шнурками.

— Обамамеянг Додо, — Ворон повернулся лицом к наемникам, чтобы они могли прочитать чудное имя по его губам, — собственной персоной.

— Верховный жрец, — добавил Мбеке.

В руках Додо держал большой глиняный кувшин с какой-то жидкостью.

— Варево истины, — пояснил Айю Мбеке.

Ворон словно оступившись, вцепился левой рукой Носорогу в плечо. Правой же он схватился за голову.

— Что с тобой? — подскочил к наемнику Мао.

— Ничего. Просто привиделось что-то. Смотри туда.

В это время Додо подошел к первому пленнику и заставил его на виду у всех собравшихся выпить приготовленное знахарями снадобье. Оно должно было «изобличить» преступника, который, убил детей. Потом тоже самое помощники Обамамеянга проделали с остальными.

— Сейчас мы все узнаем, — глаза Айю Мбеке заблестели. — Те, кому в подобных случаях удается проблеваться варевом, считаются оправданными, те же, кому это не удается, умирают, доказав тем самым свою виновность.

Первого и третьего пленника вывернуло наизнанку. Трое остальных схватились за животы, упали и скрючились на платформе, как дождевые черви, проткнутые костяной иголкой.

Подергавшись, бедняги наконец испустили дух. Их тела тут же утащили за ноги, а жрецы объявили их виновными в убийстве детей. Правосудие восторжествовало.

Невозможно сказать, было ли на самом деле ядовито то питье, которое жрецы дали пленникам. Они, между прочим, сами тоже выпили его вместе с обвиняемыми. Мбеке был твердо уверен в том, что то был не яд, а просто отвратительное варево. Но если это так, получается людей убил не яд, а страх оттого, что им не удалось избавиться от выпитой ядовитой жидкости, или же причина смерти — сознание своей вины?

— Весело у вас тут, — Носорога передернуло. — Могу представить, как здесь лечат!

— Сейчас увидишь.

Толпа заметно поредела, и наемники получили возможность подойти ближе к платформе. Справа от нее, возле огромного дерева с окрашенным белым стволом стоял небольшой красный котел. Недалеко от него полукругом лежали маленькие высушенные тыквы со странной резьбой на боках. На одних можно было увидеть круги, на других треугольники, на третьих квадраты и даже пятиконечную звезду. Мао насчитал шестнадцать таких тыкв, а позднее он узнал, что то были шестнадцать знаков Яо, божества здоровья.

Прямо над этой овощной композицией висела пеньковая веревка с нанизанными на нее дубовыми листьями. То был символ К'по.

Пока наемники, рассматривали все эти штуковины, на платформу перед входом в церковь вывели под руки человека. Он был явно в невменяемом состоянии. На поднятом к небу лице застыло выражение экстаза. Толстые губы были сложены в блаженную улыбку, и, хотя глаза его были открыты, он явно не воспринимал окружающего. Пока он стоял перед церковью, его поддерживали за руки.

Вскоре из дверного проема в торце бывшего трейлера показался жрец. На этот раз это был не Додо. С бритой головы служителя культа свисал пучок волос с воткнутыми в него перьями. Жрец склонился над котлом и бросил в него какой-то порошок. Затем туда же последовало и несколько листьев из висевшего на его поясе мешка.

Ни этот порошок, ни листья не коснулись даже губ человека, поддерживаемого двумя ассистентами, но было видно, как тело его на глазах крепнет. Жрец еще стоял перед ним, когда из-за кустов на поляну потянулась цепочка местных жителей, разукрашенных во все цвета радуги, и под грохот все тех же барабанов, они начали в медленном ритме танцевать вокруг них, то сужая, то расширяя круг.

Так продолжалось несколько минут. Затем человек зашатался, и его под руки увели обратно в церковь. Жрец и два его помощника скрылись, а за ними последовали танцоры. Церемония была короткой, а Мбеке объяснил наемникам, что тот человек уже «готов». Носорог понял его слова так, что он уже подготовлен для последующего обряда. Скорее всего он находился под воздействием наркоты и был не в состоянии воспринимать окружающее.

Хотя и нельзя утверждать, было ли его состояние результатом действия наркотика или гипноза.

— Это обряд очищения больного провели для того чтобы в него не мог вселиться злой дух. Дальше все будет хорошо. Он выздоровеет.

— Сомневаюсь, — Ард Овергоор перекрестился.

— А-а-а! Старый знакомый! — из-за угла в сопровождении нескольких охранников появился Обамамеянг Додо, несколько минут тому назад вроде бы скрывшийся в утробе церкви. — Каким ветром занесло.

— Попутным, — Ворон пожал протянутую Додо руку.

— Ну, тогда прошу ко мне, пока тебя не сдуло дальше.

Вся процессия, состоящая из четырех наемников, Обамамеянга и его свиты, Айю Мбеке и еще нескольких жрецов, по одной из тесных улочек направилась к центральному склону «Кото Ндеога».

Проходя мимо хижин, Носорог обратил внимание на то, что над входом каждой из них была прибита та или иная часть какого-либо животного. В основном это были куриные лапки.

Все это мясное изобилие, естественно, было не первой свежести и над деревенькой висел устойчивый запах разлагающейся плоти.

Протиснувшись в узкие двери в боковой части склона, каждый из процессии тут же оказывался в просторном, но темном коридоре. Двое из охраны Обамамеянга зажгли небольшие факелы.

По мере того, как наемники продвигались в глубь склона, сопровождающая их толпа увеличивалась в размерах. Из всех дверей по обе стороны коридора высовывались любопытствующие и тут же вливались в и без того внушительный поток. Но вот у дверей на лестницу, ведущую на верх, весь этот сброд как отрезало. Исчезли и жрецы. В аппартаменты Додо вместе сним вошли лишь наемники и два охранника.

— Располагайтесь, — Обамамеянг плюхнулся в кресло, покрытое пятнистой шкурой.

Похоже он и взаправду укокошил здорового Леопарда, завладев его душой.

— Ладно, смех смехом, но говори, Ворон, зачем пришел? Я-то прекрасно знаю, что просто так ты бы здесь не объявился. Хотя можешь и не говорить, и так все ясно. Тебе нужны лошади и ты решил принять мое прошлогоднее предложение.

— Божества Вуду тебе это сказали, — Ворон устроился на кожанном диване, а Ард, выступающий на этот раз в роли переводчика передал Верховному жрецу слова наемника.

— Божества всемогущи. Они еще и не то могут.

— А они могут сказать где сейчас находится один наш товарищ? — Ворон закинул ногу на ногу.

— Бруно?

— Вот именно! — матерый наемник удивленно посмотрел на Додо.

— С этим вопросом тебе лучше обратиться к одному из Носителей. Здесь неподалеку в Хоолдаме как раз живет один из них — Марио Бортолацци. А божества, вернее бог знаний Кхоло говорит мне, что ваш Бруно нехило прокинул вас.

— Тогда пусть этот твой Кхоло скажет, почему Бруно с дружками не перерезали нам всем горло во сне?

— Они и перерезали бы, но вон его, — Додо кивнул в сторону Мао, — испугались. Он спал чутко и мог разбудить своим криком и тебя, Носорога и Арда. Они поступили проще: зажгли со всех сторон лес и увели лошадей. А потом ваш спутник рассказал бы в Городе глухих сказку о том, что злобные монахи из церкви «Святого Кларенса Дрентского» отправили вас в рай через всеочищающий огонь.

— Сволочь! — Носорог аж подпрыгнул на табурете.

— Но-но! Попридержи свой поганый язык, — Обамамеянг, похоже, воспринял реплику Носорога на свой счет. Совсем у него мозги ссохлись!

Ворон решил действовать. Необходимо было как-то разрядить обстановку и умаслить хозяина этого притона. А лучше лести человечество для этих целей еще ничего не придумало.

— Как тебе, Обама, удается содержать твои великолепные косички в таком хорошем состоянии?

— Дрэды, — голос Додо сразу смягчился. Верховному жрецу нравилось, когда его называли Обамой, а комплимент по поводу его внешности просто не мог не сработать. — Это все благодаря моим Посвященным, — Додо обнял за талию смазливую девицу, так кстати появившуюся откуда-то из-за многочисленных кисейных занавесок и юркнувшей на колени хозяина.

— Хочешь они и тебе такие сделают, — он отстранил девицу, встал и подошел к зеркалу. Навороченный желто-зеленый тюрбан полетел в угол и многочисленные дрэды рассыпались по смуглым плечам.

Додо стоял у зеркала и кривлялся. Было очевидно, что он себе нравится.

— Нет, спасибо. Может Носорог захочет? — поспешил «перевести стрелки» Ворон.

— Ну я не знаю, — Носорог замялся, — у меня волосы короткие.

— Не беда, — Додо вернулся в кресло. — В таких случаях конские волосы вплетаются и все дела. Тебе, как другу моего друга Ворона, я готов сделать одолжение. Всего десять патронов. А если пожелаешь заменить конский волос на волосы моих Посвященных, то двадцать пять.

— Я не знаю… — было видно, что Носорог колеблется.

— Ага, давай. Только Обама тебе не сказал, что все носители дрэдов обязаны пройти небольшой обряд.

— Какой?

— Да так… Ничего особенного — посидеть пару часов в чане с ослиной мочой, — Ворон едва сдерживал улыбку.

— Я это… это… я потом как— нибудь, — на этот раз Носорог едва не упал со своей табуретки.

— А ваши божества смогут покарать Бруно на расстоянии? — видя что друзьям требуется помощь, поспешил сменить тему Мао.

— Запросто. Десять патронов.

— Я согласен! — выпалил покрасневший от напряжения Носорог.

Додо хлопнул в ладоши и одна из Посвященных, довольно симпатичная деваха, внесла в комнату черную коробку, а когда она удалилась в дверях возник негр с небольшим барабаном.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Из коробки был извлечен небольшой черный мешочек и стопка листов плотной бумаги.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Додо положил один из них на небольшой столик, взял перо и написал:






«Бруно Бруно Бруно Бруно Бруно Бруно…»





И так тринадцать раз.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Внизу под колонкой с именем Бруно начала постепенно вырисовываться фигурка человечка. Художник из Додо, конечно, не важный, но все всем было понятно.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Додо размахнулся и вонзил перо в фигурку в районе груди. Тум-тум-тум, тум-тум-тум. Черный порошок из мешочка ровным слоем покрыл лист бумаги.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

Огонь от поднесенной свечи в мгновение ока охватил весь лист, и зола осыпалась к ногам Верховного жреца.

Тум-тум-тум, тум-тум-тум.

— Существа видимые, духи невидимые: Иакчасы, Ракжачи, Ачуразы дымом пойдут, огнем сожгут. Халиа Хали Ираклажа — забормотал Додо.

— На каком это языке? — спросил Мао.

— Ш-ш-ш, — прошипел Ворон, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

Барабан замолк.

— А что, у вас все время в эти штуки лупят? — Носорог вынул пальцы из ушей.

— Молчи, находящийся во мраке потомок кочевников. В то время как мир почти лишен Светила, ты поносишь душу Его.

— Любому просвещенному Ахо известно, что кожа барабана сделана из солнечного света, и тот, кто прикасается к нему, получает энергию Солнца, а кто слушает барабанный бой, впитывает душу светила, — пояснил невесть откуда появившийся Айю Мбеке. Похоже, он решил играть роль экскурсовода до конца.

— А что это за манипуляции с бумагой? — решив воспользоваться разговорчивостью Мбеке, спросил Носорог.

— Это «заклятие Чёрного Муса» ответил вместо Мбеке Додо. Чтобы тело или душа врага серьёзно пострадали, надо написать на листе бумаги тринадцать раз его имя Потом вонзаем магический меч в ту часть тела, которое требуется поразить и покрываем бумагу слоем порошка «чёрный мус», состав которого держится в секрете. Бумагу сжигаем. Нужно обязательно выбросить из дома всю золу, чтобы в нем не осталось и следа вызванных сил зла, — Обамамеяанг опять хлопнул в ладоши и одна из девиц сгребла золу в кучу и вынесла ее в коридор.

— Интересный порошок, — Носорог ухмыльнулся, — и весит не столько, сколько патроны, и места мало занимает.

Секрет этого порошка я не выдам вам и под пытками, — Додо сложил руки на груди, — но за две обоймы…

— Нет, — вмешался в разговор Ворон, — спасибо не надо. А то такими темпами мы к завтрашнему утру вообще без патронов останемся.

— Ну, как знаете, — Додо потерял интерес к происходящему и, устроившись в кресле, принялся раскуривать косяк, принесенный одной из Посвященных.

— Дава-ка пока ты не обкурился, о делах поговорим, — Ворон встал с дивана, а Ард, помня о вспыльчиврм характере Верховного жреца, не рискнул перевести весь вопрос, и предложил только поговорить о делах.

— Давай, — оживился Обамамеянг. — Ты знаешь как нынче трудно найти стоящего курьера, он приблизился к Ворону и начал выговаривать едва ли не по слогам. Совершалась важная сделка и Верховный жрец наверняка хотел, чтобы его деловой партнер понял все правильно. — Даю вам три лошади с возвратом с условием, что довезете четыре мешка «шишек» до Роттердама и вернетесь назад.

— Обратно разве ничего везти не надо? Тогда это по-божески.

— Товар в счет долга, обратно пригоните лошадей. С вами поедет вот он, — Додо кивнул в сторону Айю Мбеке.

— По рукам. Когда выезжаем?

— Как светать начнет, — Додо вскочил и, проводив гостей, поставил на патефон поцарапанную пластинку. Посвященная несколько раз повернула ручку, и по комнате расплескалась тихая гитарная музыка.

— Моя любимая — Боб Дилан, — Додо отодвинул занавеску и поманил обеих посвященных пальцем. — А теперь мы займемся делом девочки.

На вертеле жарились две жирные ритуальные курицы, которые Носорог походу стащил из клеток, мимо которых они проходили, направляясь в одну из гостевых хижин.

Вкуснющий запах жаренной птицы, дразнящий обоняние голодных наемников, улетучивался вместе с дымом от костра в отверстие в соломенной крыше, в которое были видны редкие далекие звезды.

— А ты веришь во все это колдовство, Ворон? — Мао пошевелил веткой угли.

— Не конечно. Вот этот дурачок, — Ворон посмотрел на Носорога, — извел на эту затею десять патронов, которыми запросто мог превратить самого Бруно в решето.

Носорог при этих словах надулся, а Ворон продолжал, — и потом, еще не известно, на самом ли деле все так и произошло, как рассказал нам Додо.

— Но ведь о Бруно он откуда-то знал?

— А помнишь он о Носителе Марио говорил? Кстати надо будет заглянуть к нему! Так вот от одного из Носителей о нашей поездке и узнал. Я вообще опасаюсь, что в «Мертвой заводи» мы можем обнаружить лишь пустые ящики.

— А откуда эти Носители все знают?

— Они живут этим. Покупают и продают информацию.

— А почему они так быстро обо всем узнали?

— Голубиная почта.

— А если голубя перехватят?

— Могут и перехватить. Но свои послания они зашифровывают, — Ворон покопался в карманах своей куртки и извлек из одного маленькую бумажку. — Вот.

— Мда, — Мао уставился на вереницу точек и черточек, — дохлый номер.

— Мао, а почему тебя зовут Мао, — Носорог зевнул и подцепил ножом дымящуюся куриную тушку и шмякнул ее на глиняную миску.

— А почему тебя зовут Носорог?

— Друзья-подельники придумали. Увидели Носорога на картинке и окрестили меня так.

— А я сам себе имя придумал, — Мао потянулся за куском, который отрезал Носорог. — Был такой великий воин на востоке, откуда родом мои предки. Больше ста лет назад он победил силы зла. Я хотел быть похожим на него, вот и назвал себя Мао.

— Ворон, ты бывал в разных местах, — Носорогу явно хотелось еще почесать языком, — гораздо больше нас с Носорогом. Ты даже в землях Франков и Готов был. Скажи, как ты думаешь, на востоке тоже все как у нас?

— Наверное, — Ворон отвлекся от своих мыслей. — Иначе бы над нами сейчас летали бы железные птицы с востока, и над Флеоландом рассекали бы большие восточные корабли.

— Эх, — носорог впился зубами в куриную ножку.

— Ну хватит трепаться, Носорог! Поел? Теперь пошли тебе куртку покупать, а мне плащ.

— А что, здесь и базар есть?

— А ты думал?

— А я думал, они божьей росой и энергией солнца питаются, а зверушек исключительно для своих божков забивают.

— Пошли, балабол, а то и впрямь все торгаши по хибарам разбредутся.




Глава 27. НОСИТЕЛЬ МАРИО


Эх базар, базар. На этой паршивой толкучке приличной куртки отродясь и не было. Ну что это?

Носорог посмотрел на лохмотья, свисающие с рукавов.

Ах, простите, это кисти. А яркий оранжевый треугольник на спине с надписью «да пребудет с тобой Ндра во веки вечные»? Где он в такой одежке может показаться?

— Не переживай ты так, Носорог, до Роттердама доберемся, а там что-нибудь нормальное купим. Ты лучше на меня погляди, авось полегче станет, — Ворон обогнал Мехмета на повороте.

Носорог посмотрел. И правда. На каждом плече сиреневой накидки его товарища красовался огромный выпученный глаз, а воротник во все стороны топорщился перьями такого же сиреневого цвета.

Мехмет набрал в легкие воздуха, чтобы сказать что-нибудь по этому поводу, когда в той стороне, куда они ехали послышались выстрелы.

Тут уже не надо было быть Вороном с его сверхчутьем, чтобы понять, что впереди их не ждет ничего хорошего. Четверо наемников и жрец пришпорили своих лошадей.

Автоматные очереди, доносящиеся из Хоолама иногда прерывались редкими пистолетными выстрелами. Ох, кому-то сейчас несладко приходится!

Кому, кому? Ясное дело, кому! Если там один этот Марио и живет. Остальные по добру по здорову давно в Роттердам перебрались. Не подставлять же сою задницу стрелам кочевников и братьев из племени Ахо?

Марио же ни те ни другие не трогали. На Носителей никто не смел поднимать руку. Хотя бы раз в жизни, но любой из кочевников ли, из служителей культа Вуду ли, но имел жгучее желание узнать правду-матку. А где ее искать, если не у Носителя?

Тем более странным казалось нападение на логово этого отшельника Марио!

Ворон еще раз шваркнул самодельными шпорами по бокам Эзопа и его старый друг, нисколько не обидевшись, вынес своего хозяина на поляну перед домом Носителя.

Не сбавляя хода конь ринулся в сторону двухэтажного дома, теряющегося в зарослях жимолости. Ворон нагнулся и схватил за шиворот

одного из нападавших, притаившегося за поленницей. Всего нападавших было шестеро.

Один из них с простреленной головой уже сползал по стене дома Марио. С тыла обойти хотел, зараза! Второй в то же мгновение подавился стрелой, выпущенной из лука Айю Мбеке. Еще один познакомился с дробовиком Арда.

Носорог же, не удовлетворившись разбрызганными по стене мозгами второго нападавшего, тут же вышиб серое вещество из пятого. Шестой злоумышленник попытался укрыться в доме, но напоролся на выстрел в упор из «Беретты» Марио.

Ворон оставил, наконец, в покое своего противника. Тот распластался на земле не подавая признаков жизни. Еще бы, ведь он пересчитал головой едва ли не все поленья в поленнице!

— Эх, кажется сдох! — сокрушенно покачал головой Ворон. — Теперь мы не узнаем кто это был.

На всех нападавших была одна и та же одежда — пятнистые балахоны болотного цвета, со странной бахромой на рукавах и такого же цвета капюшоном.

В дверном проеме показался толстяк в засаленной рубахе. На вытянутых руках он все еще держал дымящийся пистолет.

— Марио?

— У-у, — только и выговорил толстяк. Его трясло мелкой дрожью.

— Мне нужна кое-какая информация, — ворон полез в подсумок за патронами.

— Ы-ы, о-о, кгхм, — ничего более от трясущегося Носителя добиться пока не удавалось.

— Ну, спокойно, спокойно. Здесь все твои друзья, — Ворон на всякий случай отошел в сторону. Кто его знает, начнет еще палить без разбора.

— Ага, — Марио сглотнул, — ты «Белый ворон».

— Значит меня ты знаешь, может быть знаешь где сейчас Бруно?

Марио быстро закивал.

— Ну и где?

Носитель к ничего не ответил, только показал глазами.

Ах что б тебя…

Ворон обернулся и увидел позади себя ухмыляющегося Франка и еще пятерых его дружков. Все они стояли с автоматами на изготовку.

— Оружие на землю, — один из дружков Бруно повел стволом.

Ворон посмотрел на лес.

— Даже не думай, — Бруно прицелился в Марио. — Поляну сечет снайпер и еще кое-кто, но тебя никто не убьет… Пока. Начнем вон с него, — франк кивнул в сторону Марио. — Ты ведь не одуванчики сюда пришел собирать, Ворон, а?

— Как раз и не угадал. Именно одуванчики. Люблю, понимаешь, салат из них. Ни разу не пробовал?

— Не пробовал. А вот ты у меня сейчас попробуешь, — Бруно сделал шаг в сторону Ворона и попытался ударить того прикладом. Матерый наемник ловко ушел в сторону и выхватил нож, но на его руке тот час повисло двое спутников Бруно.

— Значит так, я передумал, — Бруно взял из рук Марио «Беретту». — Этого на потом, — он осмотрел пистолет и, вдруг резко развернувшись, выстрелил Носорогу в голову, — а этого сейчас.

Носорог осел, как простреленный бурдюк с водой. Ворон дернулся было, но тут же получил носком сапога в пах.

— Это задаток, — франк ухмыльнулся. — Если откажешься проводить нас к «мертвой заводи» будет еще один подарочек.

— Да ради бога! Мне эти гавнюки все равно не нужны, — попытался схитрить Ворон.

Бруно подошел к Мао и оттянув тому ухо, нажал на спусковой крючок. Кровь брызнула Ворону на сапоги. Наемник зажмурился, зато Мао даже не повел бровью.

— Будем еще острить? — Бруно отшвырнул пистолет и вытащил нож.

— Все, все. Я согласен.

— Я знаю, Ворон, ты что-то там задумал — слишком уж быстро согласился. Не советую тебе со мной шутить! Как ты понял, я шуток не люблю и с шутниками у меня разговор короткий. Не жалко тебе этого лысого, грохну Носителя. Я-то знаю, что свою информацию ты от него еще не получил. А теперь, братва, уберите Это, пора пообедать. Путь предстоит не маленький.

Марио, Мао, Арда и Ворона связали и бросили в сарай, где Носитель хранил инструменты. Тупость, надо сказать, потому что Ворон, дождавшись когда последний из бандюг скроется из виду, тут же перерезал свои путы об острый край мотыги. Потом он развязал остальных.

Во всей этой суматохе Ворон не заметил куда подевался Айю Мбеке. Наверное слинял по-тихому, зараза. А с другой стороны — правильно. Зачем ему чужие проблемы, когда товар под угрозой. Вон лошадей-то нет.

Ворон разозлился сам на себя.

Опять Эзопа проВоронил!

А этот Бруно, тоже хорош: — «Быстро согласился». Ничего себе. Что же надо было ждать, когда тебе отрежут нос или еще чего поценнее? А потом: — «ты что-то задумал». Когда?

Ему и сейчас-то в голову ничего не лезло. Можно было конечно устроить подкоп… Опа! Ну да, подкоп. Трое копают — один с мотыгой у входа.

Только Мао кое как перевязал оторванным куском рубахи то место, где недавно было ухо, и взялся за лопату, как вдали послышался шум мотора.

— Они возвращаются! — Марио в ужасе забился в угол.

— Кто «они»? — не понял Ворон.

— Стиратели.

— Что за Стиратели?

— Охотники за Накопителями.

— Что им надо от вас?

Марио ответить не успел. В щель между досками Ворону было видно, как от мчавшейся по дороге самоходной телеги — этого закованного в железо монстра, отделилось нечто, похожее на гигантский наконечник стрелы. Оставляя за собой дымный шлейф, «наконечник» устремился к дому Марио, и через мгновение двухэтажная берлога содрогнулась и развалилась на куски. Лицо Ворона обдало волной жаркого воздуха.

На развалинах тот час заплясали языки пламени. Откуда-то из-за дымовой завесы появился один из дружков Бруно. Вопя как резанный, он пробежал несколько метров, упал и покатился, пытаясь сбить охватившее его пламя. Затем выскочил еще один. Этот принялся метаться по поляне, явно не зная что делать. Наконец показался и сам Бруно.

Железный монстр, представляющий из себя нечто среднее между легковым и грузовым автомобилем, отрытым кузов которого был наделен высокими бортами, а кабина имела металлические щиты вместо стекол, тем временем, выкатился на поляну и ощетинился стволами разной длины и калибра. Самый здоровый из них — ствол станкового пулемета медленно развернулся в сторону Бруно о его дружков. Заработал добротно смазанный механизм, самодельная патронная лента змеей заскользила вверх и первый из бандитов скрылся в сгустке пылевых фонтанчиков.

Второй в панике бросился к сараю, в котором были закрыты пленники. Инстиктивно он пытался найти защиту за хлипкими стенами подсобного помещения. Но не успел.

Крупнокалиберная смерть настигла его возле самых дверей, развернула и бросила на стену сарая. Несколько пуль, как нож сквозь масло, прошли свозь доски.

Мао вскрикнул и начал сползать по стойке грубо сколоченного стеллажа с инструментами. Ворон и Ард бросились к нему.

Потомок самураев лежал в луже собственной крови. Бледная восковая маска его лица скривилась от боли.

— Мао! Наемник едва шевельнул рукой, будто говоря: — «Молчите!»

— Жаль, что так и не удалось побывать на земле предков, — прошептали пересохшие губы. — Я мечтал на барыши от нашего похода построить небольшой корабль… Голова Мао упала на грудь.

Канонада снаружи не утихала. Видимо еще кому-то из дружков Бруно удалось выбраться из-под обломков дома. Самого предводителя «ловцов удачи» не было ни среди мертвых, ни среди живых. Он опять исчез, как и в тот раз в лесу.

Ворон просунул мотыгу в щель между досками двери и, надавив, выломал одну из них. Вторая тут же разлетелась на куски, осыпав наемника щепками. Ворон упал на землю и перекатился вглубь сарая.

Их заметили, и вопреки ожиданиям Ворона, освобождать не собирались. А если и собирались, то только их бренные тела от их бессмертных душ.

Дверь была под прицелом. Придется вернуться к их первоначальному плану.

Ворон отполз в дальний угол сарая и принялся рыть землю. Благо была она мягкой и податливой. Через несколько минут он и Марио с Ардом уже скатились по склону оврага, который начинался сразу за сараем и тянулся вдоль дороги до самой реки.

Бежать в ту сторону по этому оврагу не было смысла. В случае погони, преследователи быстро прижмут их к воде. И хоть на своем бронтозавре на колесах они врядли смогут преодолеть даже эту не широкую реку, беглецам без лодки тоже было ее не пересечь.

— Я плавать не умею, — захныкал толстяк Марио.

— Черт бы тебя побрал, свалился на мою голову, — Ворон схватил Носителя за локоть и потащил его по склону оврага к зарослям. — Давай сюда.

Толстяк отдувался, ковылял, спотыкался и снова карабкался следом за Вороном. Марио было очень тяжело, но все же от наемника он не отставал.

Через несколько минут они выбрались на относительно ровное место, свободное от густого подлеска.

Наискосок от едва заметной тропинки, на поваленном дереве сидел и смотрел на них ухмыляющийся Айю Мбеке. Чуть поодаль мирно щипали травку Эзоп и остальные лошади.

— Ты что здесь делаешь? — Ворон уставился на жреца, как на привидение.

Мбеке пожал плечами, показывая тем самым, что не понимает того, что ему пытается сказать Ворон.

Наемник повернулся к Арду и задал вопрос еще раз. Овергоор перевел.

— Как что? Вас жду, — ответил жрец.

— Хм. Ну да! Откуда знал, что здесь пойдем?

— Великий К'по указал мне на это место.

— Да брось, ты, Ваньку валять!

— Ну ладно, и так понятно, что идти вам больше некуда.

— Раз тебе понятно, значит и тем, из железного монстра, тоже. По коням! — Ворон был уже в седле.

— Здесь им на своей этой штуке не пройти, но вот дорогу на Роттердам они могут перекрыть.

— Так чего же ты сидишь на этом чертовом бревне?

— Жду, когда он соизволит забраться на лошадь бедного Носорога, — Мбеке кивнул в сторону Марио.

Толстяк пыхтел, кряхтел и издавал еще тысячу звуков, но забраться на невысокого, в общем-то, Шахида никак не мог.

— А зачем он нам вообще теперь нужен? — Ворон посмотрел на Мбеке. — Товар мы и так доставим. Бруно нам ни с этим стройным юношей, ни без него уже не найти. Оставим его здесь.

— Как скажешь уважаемый, ты здесь главный.

— Не бросайте меня, — заголосил Марио, оставив безуспешные попытки оседлать Шахида. — Я вам очень нужен.

— Во-первых, не ори. Нас и так по всему лесу ищут. Во-вторых, почему ты решил, что мы в тебе нуждаемся?

— Я — Носитель!

— Да хоть Возитель, что с того?

Овергоор засмеялся, переводя то, что сказал Ворон.

— Я знаю много полезного. Например, знаю где можно купить хорошие и недорогие арбалеты или огнестрел.

— Это я и без тебя знаю, удивил.

— А места, где все еще в ходу байеры, ты знаешь?

— А то!

— Хорошо. А о старом Болотнике знаешь?

— Это еще что за зверь такой?

— А-а-а, вот видишь!

— Ну Болотник, ну и что?

— А то, что говорят, будто Болотник знает тайну «Огненного Червя»!

— «Я знаю, что они говорят, что он знает». Тьфу. Слушай, Марио. Или ты нам сейчас говоришь что-то такое, что нам поможет отсюда выбраться, или адью, гуд бай май френд.

— Дайте подумать…

— Думай, только быстрее, меня вон комары совсем сожрали, а скоро сюда хищники по-крупнее пожалуют.

Марио наморщил нос. Ворон нетерпеливо заерзал в седле:

— Ну скоро?

— Ничего сверхестественного сказать я не могу, — наконец открыл рот Носитель. — Скажу только, что если мы хотим выбраться отсюда, ехать нам надо туда, — Марио махнул рукой в сторону поднимающегося из-за деревьев столба дыма.

— Ты ошалел? Там же эти…

— Правильно. И они нас там не ждут. Наверняка их бронемашина сейчас уже на дороге, а парочка отрядов прочесывает лес вдоль обочины. На реку они уже сходили и убедились, что нас там нет. Нужно ехать либо туда, либо возвращаться. Лодки у нас нет, да и лошадей девать некуда. Значит дорога одна.

— А ведь он дело говорит, — Мбеке наконец встал с дерева. Ард развел руками.

— Молодец, — Ворон взял Носителя за пояс и с легкостью закинул его на Шахида. Марио растекся по лошадиному хребту словно мешок с дерьмом. Он бы еще долго телепался если бы Мбеке не помог ему закинуть, наконец, ногу.

Как они и предполагали железного монстра возле догорающего дома Марио не было. Более того, на поляне болтались лишь двое из более чем двух десятков прибывших на бронтозавре и еще одном грузовике. На них, как и на тех, кто напал на Марио с утра, тоже были эти зеленые балахоны.

Ворон, увидев свой арбалет, прислоненный к остову автомобиля, не мог не свернуть с тропинки, по которой они надеялись проскочить к повороту на Роттердам.

Его заметили.

— Стой! Куда? — Мбеке уже натягивал тетиву своего лука, и прежде, чем первый из дозорных успел вскинуть автомат, его грудь пробила стрела с каменным наконечником. Второй же просто отлетел метров на пять, сбитый мощной грудью Эзопа и, перевернувшись несколько раз как тряпичная кукла, повис на плетеной загородке.

Раз уж такое дело — они вчетвером быстро собрали разбросанное тут и там оружие. Им достались три автомата Калашникова, две М-16 и снайперская винтовка. Правда в ее обойме, как оказалось потом, было всего три патрона. Овергоор так и не нашел своего дробовика.

Пора было уходить. Через час оба наемника, жрец и Носитель выехали на автобан, ведущий к Роттердаму.

Гауду они миновали когда солнце уже тянуло свои ручонки к лысым холмам на западе. Было ясно, что в город они засветло не успеют. Да и разве можно назвать городом то, что осталось от затопленного мегаполиса?

Сюда, на окраину по привычке шли караваны, здесь, на базаре все еще шла бойкая торговля всем, чем только можно. Оружие и одежда, женщины и лошади, наркотики и пища. Но все это скорее отголоски недавнего прошлого. Вода вытеснила людей из их прежних мест обитания и все это: базар, склады, харчевня и жилье казались временными. Да в общем-то таковыми они и были. А разве можно назвать постоянным жилье, состоящее из продуваемых всеми ветрами шаров?

Ворон сделал знак попутчикам, чтобы они следовали за ним и свернул с автобана в сторону заброшенной автозаправки. Въехав в небольшой дубовый лесок, укрытый со всех сторон зарослями не известных современной науке кустов, они остановились.

— Здесь мы расстаемся, — Ворон поправил бандану, стягивающую его пепельные локоны.

— В «мертвую заводь» направляешься? — Мбеке соскочил с лошади.

— Опять твои божества нашептали? — наемник уже устал удивляться.

— Можешь считать, что так.

— Ты тоже об этом знаешь? — Ворон повернулся к Носителю.

— Мне это по роду занятий положено, — ответил так и не решившийся слезть с Шахида Марио.

— Так, понятно. Похоже об этом знает вся округа. Ничего себе! Представляю, что нас с Ардом ждет на месте!

— Не переживай. Зато мы поедем с вами. Вместе веселее.

— Да уж, — только и выговорил Ворон.




Глава 28. ЗАЛОЖНИКИ


За те десять лет, что Ворон здесь не был, «Мертвая заводь» ни на йоту не изменилась. Те же торчащие из воды сосны, тоже туманное марево и гнилостный запах, таже осока с человеческий рост, заполонившая редкие просеки, и даже все теже черепа, пришпиленные Вимом к соснам.

— Не добрый знак, — Мбеке взял в руки амулет, висящий у него на шее, и что-то тихо забормотал.

— О святая Мадонна, дева Мария, — глядя на него Марио несколько раз перекрестился.

— Ага, и на вас подействовало. Значит не все еще потеряно! — Ворон засмеялся.

— О чем ты?

— Да так, смотри под ноги.

Овергоор не стал переводить ответ с языка глухонемых, потому, что все и так еле-еле шли, ощупывая ступнями скользкое о ила дно.

Уже довольно давно, с того момента, когда они наткнулись на первый затопленный участок, «охотники за сокровищами» топали на своих двоих, взяв лошадей под уздцы.

— Гляди, — Марио, отшатнувшись в сторону, ткнул пальцем куда-то вверх.

Там приблизительно на высоте трех метров висел совсем не череп, как можно было ожидать, а судя по исходившей от него вони, совершенно свежий мертвяк.

Неужто спустя десять лет в этих краях появился последователь Вима? Если это так, то с чувством юмора у этого «шутника» совсем неважно. Человека, видать, пригвоздили к дереву еще живым.

— Там, в сарае, ты говорил о каких-то Стирателях, — Ворон решил отвлечь Носителя от созерцания распятого трупа. Тот уже явно не находил себе места. Только истерик посреди «Мертвой заводи» и не хватало.

— Вы все их видели, — Марио все еще озирался по сторонам. — Сначала тех шестерых, которых вы отправили к праотцам, а потом и тех, что приехали на бронемашине и грузовике.

— Что им от тебя было нужно?

— Стиратели считают, что ныне живущим людям не нужны знания, которые мы носим в себе. Мало того, они думают, что эти знания наносят вред. Они считают ученых — этих Носителей Прежних, виновными в том, что произошло, считают, что из-за них и их знаний произошла война.

Раньше Стиратели только жгли библиотеки и громили всю компьютерную технику, которую им удавалось найти. Теперь они взялись за нас, Носителей. С каждым годом этих Стирателей все больше и больше. Подождите, когда они перебьют нас, они возьмутся и за вас, Прежних. И в Город глухих тоже придут. Им не нужны даже молчаливые свидетели эпохи Прежних.

— Я не Прежний, — Ворон посмотрел на Арда, переводившего его слова Носителю, словно желая удостовериться — правильно ли тот все понял. — Я родился в девяносто седьмую зиму.

— Тогда ты не плохо выглядишь для двадцати двухзимнего старика.

— Ошибаешься. Я плохо выгляжу для двадцати двухзимнего юноши. Мне предначертано жить более ста лет.

— Кто тебе это скзал?

— Я не помню, но это так!

— Блажен, кто верует, — Марио перекрестился. — Мне, например, шестнадцать, а у меня все внутренности в язвах; почти нет волос; я задыхаюсь; когда я мочусь, то идет кровь и по ночам мне сводит ноги. Боюсь, что они скоро отнимутся. Но все это не важно. В нашем деле главное — чтобы голова всегда была светлая.

— А если ты умрешь, кому тогда нужны будут твои знания? Нет, не так. Кто тогда сможет извлечь их из твоей гнилой черепушки?

— У меня есть архив, о котором знают еще только два Носителя. В этом архиве есть записи и рисунки Прежних, есть так же и мои записи.

— А разве у тебя нет ученика? — спросил уже сам Овергоор/ — У нас, у наемников есть маленькие помощники, которых со временем посвящают в наемники. Каждый из нас прошел этот обряд.

— Нет, персональных учеников у нас нет, но в главном хранилище знаний, дорогу к которому знают лишь избранные, есть академия мудрости, где готовят будущих Носителей.

— А что все знания прежних находятся в вашем Хранилище?

— Основные.

— Но это же неправильно. Я-то думал, что вы лишь жалкие торговцы информацией, — Ворон посмотрел на Марио, — а у вас не знаю где, где-то в какой-то норе закопано настоящее сокровище, гораздо более ценное, чем та гора оружия, за которой мы сейчас едем. И вы… чем вы лучше этих Стирателей, раз скрываете ото всех бесценные знания?

— Люди еще не готовы ими воспользоваться, — как-то неуверенно ответил Носитель. — Они могут просто поубивать друг друга, растеряв то, что мы собирали и хранили десятилетия. Наши первые адепты умирая с от голода, последнюю банку консервов меняли на коробку с дисками, на которых хранится информация. Они умирали, даже не зная, смогут ли потомки когда-нибудь воспользоваться этими дисками.

— Молодцы! Мы — благодарные потомки поставим когда-нибудь вашим адептам памятник, — Ард догнав Марио, хлопнул его по плечу. — Видел на главной площади в Утрехте каменный мужик на каменной лошади сидит, весь в голубином помете?

— Помолчи, Ард! Марио, — казалось Ворон первый раз назвал Носителя по имени. — Ты что-то говорил о Болотнике и «Огненном черве»?

— Не далеко отсюда, на Альтенских болотах, где-то на острове посреди непролазной топи живет один из Прежних. Но это не обычный Прежний. Говорят, он один из тех демонов, что скрываются в утробе «Огненного червя».

— И что он там делает?

— Говорят, что он скрывается от своих.

— Как же его найти?

— Это знает только старый Носитель Тео Ван Фессем, который живет в Силхарте.

— Понятно, — Ворон переступил через поваленное дерево. — Когда-нибудь я навещу его. Потом, когда улажу все свои дела.

— Без меня он тебе ничего не скажет.

— Даже за щедрую плату?

— Даже за щедрую плату!

— А что же ты сказал?

— Тогда речь шла о моей жизни, — начал оправдываться Марио. — Вы же хотели меня бросить, когда на нас охотились Стиратели.

— Ну и шут с ним, с этим Болотником, — Ворон махнул рукой. — В конце концов, какое дело мне до этого «Огненного червя». Я и так потерял из-за него единственного друга, а моя жена…

Ворон вдруг остановился. Он только сейчас осознал, что найти этого Болотника для него гораздо важнее чем, например, доставить товар или получит барыши за оружие из тайника в «Мертвой заводи». Быть может, если бы Мари сейчас не осталась в Городе глухих… Нет, он не может вот просто так бросить людей, давших ему приют.

Ворон прибавил ходу. Надо двигаться быстрее. Они и так потеряли слишком много времени во всех последних переделках. По его прежним расчетам, караван во главе с ним сейчас уже должен был двигаться в обратном направлении.

За разговором «охотники за сокровищами» не заметили как начал редеть затопленный лес. А вот и бетонка, а в конце нее и ворота. Вернее просто проем в заборе. Вторая створка ворот рухнула, как и первая, и зелени вокруг бункера стало еще больше.

Внутри Ворон без труда обнаружил тот самый проем с вынесенной направленным взрывом дверью, а просторный коридор за ней, как и должно быть, привел их к лестнице. Вот только воды больше не было. Она ушла.

Ворон первым ступил на абсолютно сухие, покрытые крысиным пометом ступени.

Пройдя по узкому коридорчику и свернув направо наемник, Носитель и жрец оказались в той же лифтовой, что десять лет назад встретила здесь маленького перепуганного мальчика Рууда и его бесстрашного напарника Вима. Черные пасти лифтовых шахт дышали смрадом и сыростью.

— Жутковатое местечко, — Марио прижался к ворону всем телом.

— Но-но, Носитель. Ты не за того меня принял, — Ворон отстранился. — Я не по этой части.

Овергор засмеялся и погрозил Марио пальцем:

— Ворон спрашивает, что у вас, Носителей все такие любители мужчин?

— Извини. Случайно вышло, — Марио стиснул стучащие друг о друга зубы.

Поднявшись по веревке вверх, Ворон дождавшись, когда тоже самое сделают Мбеке и Овергоор, а затем протянул последнему руку и рывком вытащил товарища наверх.

— Э-э-эй, — донеслось снизу, — не бросайте меня здесь, мне страшно. Тут кто-то ходит.

— Не скули. Кто там может быть? — Ард никак не отреагировал на стоны Носителя и продолжил выбирать веревку.

— Не знаю. Чьи-то шаги… А-а-ай. Давайте быстрее.

— Не ори, сейчас, — Овергоор бросил Носителю веревочную петлю. — Обвяжи ее вокруг своей талии, или что там у тебя.

Марио поспешил накинуть петлю на себя. Ворон и Мбеке ухватились за веревку и, выдохнув, подняли тушу Носителя на верх. Этот боров едва-едва пролез в отверстие люка. А во втором отверстии, Марио и вовсе застрял.

— Придется воспользоваться взрывчаткой, — Ворон присел отдохнуть.

— Ворон говорит, что сейчас будет небольшой «бум» и тебя слегка тряхнет, — уже спустившийся в новый коридор Ард не отказал себе в удовольствии поиздеваться над толстяком.

— Вы что это, правда? — Марио задергался, пытаясь пролезть вперед.

— Шутка, — Ворон достал нож и острым концом лезвия ткнул Носителя в жирный зад. Тот вскрикнул и, рванувшись, вывалился в коридор, рукотворная прореха в стене которого вела в заветное подземелье.

— Вы что, там с ума все посходили? — завопил Носитель, едва оказавшись на ногах. — Живого человека ножом режете.

— Эх, — Ворон спрыгнул вслед за толстяком, — знал бы, что ты такая зануда — оставил бы тебя возле твоего дома.

— Ворон говорит, что если ты еще будешь ныть, — Овергоор хохотнул, — то он тебя вообще порежет на ремни.

— Ну, ты, Ард, прекращай, — Ворон ткнул шутника кулаком в бок. — Я такого не говорил

Наконец к ним присоединился Мбеке, и все трое вошли в пролом, сделанный когда-то хитромудрым Вимом.

Ворон облегченно вздохнул, увидев, что все ящики с оружием на месте, Мбеке издал какой-то торжествующий клич и что-то сказал на языке племени Ахо, и даже Марио, никогда не видевший ничего подобного, перестал ныть и жаловаться на жизнь.

— Ну вот и хорошо, — Ворон достал небольшой мешочек и, поставив его к одной из колонн, дернул открывшего рот Овергоора за рукав, и они оба отошли к пролому.

— Ворон говорит, что вам придется подождать нас здесь.

— А, что? — первым среагировал Мбеке.

— Взять с собой мы вас не можем, говорю, — Ард попятился к пролому, незаметно передвинув переводчик «калашникова». — Кто вас знает, разбежитесь в разные стороны и через несколько дней здесь будет все племя Ахо в полном составе.

— А как же я? — спросил Марио с интонацией ребенка, которого обманули.

— А ты вообще можешь продать информацию об этом месте кому угодно, — Ард еще попятился.

Ворон в это время уже залез в отверстие люка под потолком и оттуда прикрывал земляка.

— Продукты в мешке у колонны, товар доставим по назначению, вернемся с караваном завтра вечером, — крышка люка закрылась за Овергоором, заглушив поток ругательств на языке племени Ахо.

Ворон, тем временем, уже спускался по веревке в лифтовую. Едва его ноги коснулись заваленного мусором бетонного пола, как наемник получил сокрушительный удар в челюсть. Не успев встать на ноги Ворон принял еще один удар. На этот раз его саданули ногой в живот.

Наемник откатился в угол и выхватил нож. Напротив него, в промежутке между двумя шахтами лифтов, изготовившись к прыжку, стоял Бруно. Ах, какая сволочь! Значит следил за ними от самого дома Марио!

Ворон переложил нож в леву руку и обвел взглядом лифтовую в поисках арбалета. Бруно, воспользовавшись замешательством противника, попытался нанести новый удар, но Ворон, легко уйдя в сторону, замахнулся ножом, но в последний момент передумал убивать безоружного франка. Наемник лишь имитировал удар, а сам в это время пнул дернувшегося Бруно ногой под коленку.

Тот как подкошенный рухнул на пол и тут же попытался встать. Это было ошибкой! Рукоятка ножа тотчас опустилась ему на темечко.

— Крепче затягивай, ничего, что орет. Вот так нормально, — Ард убрал коленку со спины Бруно.

— Теперь давай отнесем его к нашим друзьям, — Ворон опять полез по веревке вверх.

Крышка люка повернулась и подалась в сторону. Несколькими секундами позже из отверстия под потолком вывалилось что-то тяжелое. Марио подошел к извивающемуся в куче мусора франку.

— Это чтобы вы не скучали, — раздалось сверху. — Разрешаю отвести душу. Только не перестарайтесь.

В ответ Мбеке передернул затвор трофейного автомата.

— Без обид, — Овергоор поспешил задвинуть крышку люка обратно.

Лошади стояли там же, где их и оставили. Ворон раздраженно отшвырнул подвернувшийся ему стебель гигантского хвоща.

Оставлять вот так, без присмотра, доверенный им товар было просто верхом безрассудства. Хорошо, что движимый мыслью отомстить Бруно был один. А если бы их выследил кто-нибудь еще?

Спускаясь в очередное подземелье, Ворон привык оставлять снаружи Эзопа. Наемник никогда его и не привязывал, привыкнув к тому, что эта умная скотина способна сама о себе позаботиться, что Эзоп еще раз и доказал, удрав от Бруно и его дружков еще там в лесу, где наемников пытались зажарить как индеек в день благодарения.

Но на этот-то раз стоило позаботиться о собственных тылах, оставив снаружи того же Арда.

Сказывалось то, что Ворон привык работать в одиночку. Ну не было у него опыта руководства хоть маленьким, но отрядом!

Томительно потянулись часы бесконечного хлюпанья по затопленной чаще. Когда Ард и Ворон, наконец, ступили на твердую землю, они сели на лошадей и поспешили к автобану, ведущему в Роттердам, а за их спиной медленно сомкнулись ветки, скрыв две пары любопытных глаз. Пара их обладателей, на чьем челе при всем желании невозможно было найти печати интеллекта, безо всяких видимых усилий двинулись в обратном направлении. Казалось, они как водомерки скользили по поверхности воды. Не прошло и пары минут, как эта парочка в лохмотьях скрылась из виду.

Роттердам встретил их людской суетой, запахом блинчиков из серой муки грубого помола, мычаньем скотины, не желающей идти на убой, громкими криками спорящих покупателей и торговцев. В общем чего еще можно было ожидать от базара, куда наемники завернули в первую очередь, разу после того, как заплатили въездную пошлину на блокпосте.

С товаром у них не возникло никаких проблем. Оптовый торговец дурью, не задавая лишних вопросов, принял все четыре мешка с травой и исчез в толпе так же внезапно, как и появился.

Проблемы начались у наемников потом, когда никто из известных им караванщиков не согласился отправиться в «Мертвую заводь». Как их только не разубеждал Ворон устами своего напарника, какие только барыши не обещал — все напрасно. Даже самые отчаянные головы, такие как Лейсам Ден Боун даже разговаривать об этом не хотели.

Такое единодушие озадачило Ворона. Не может быть, чтобы эти прожженные бестии верили в старинную легенду, состряпанную прощелыгой Вимом. Тут что-то не то.

Эх, знать бы об этом заранее! Можно было бы просто купить у караванщиков лошадей и повозки, да нанять пяток, другой возниц из местного отребья. Может тогда бы Ворон собрал с богатеев Города глухих если не байеры, действию которых теперь уже никто не доверял, то хотя бы самые редкие и оттого самые дорогие патроны. А может быть стоило прихватить с собой этот «презренный металл» из «Мертвой заводи»? А сколько бы они его оттуда увезли на четырех лошадях? Все равно бы на десять повозок не хватило!

Ворон в отчаянии сел на капот ржавого автомобиля Прежних.

— Хозяин, работа есть? — прогремело сзади, — мы с напарником погрузить-разгрузить товар можем, а я, если что, еще и вместо лошади могу.

Ворон обернулся. Перед ним стояла странная парочка: худощавый белобрысый парень, лет тридцати и громила с квадратными плечами, которому и принадлежал громоподобный голос. Квадратными у него были не только плечи, но и голова.

— Квадрат!

— Я вас знаю, хозяин?




Глава 29. БОЛОТНИК


— После того, как Мейно Гусберт с нами расплатился, — Роэл снял дымящуюся рыбину с самодельной пики и целиком отправил ее в рот, — мы вернулись к своим лодкам и отправились в обратный путь. Но дома нас ждало лишь пожарище и плавающие по реке трупы наших женщин и детей. Лоис и Эдгар отправились обратно вверх по реке — искать ту часть отряда, с которой мы расстались после Маасхофена. Ни они ни кто либо из отряда под предводительством капитана Стоомшорта больше не вернулись. Я думаю их тоже убили демоны «Огненного червя».

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что мы потом на них тоже напоролись. Я остался жив из-за того, что успел прыгнуть в воду и там сидел какое-то время, а в Квадрата выпустили целую обойму и посчитали дело сделанным. Только ему двадцатка пять пятьдесят шестых — как комариный укус, — Роэл постучал кулаком в грудь гиганта. — Его только очередь из станкового пулемета свалить может, да и то в упор. Толстокожий чертяка, — человек-ихтиандр засмеялся.

Засмеялся и Ворон.

— Ему здесь за это даже прозвище придумали — «Хамви». Такой же пуленепробиваемый и мощный.

— Давно вы здесь? — Ворон подцепил маленькую рыбку ножом и оторвал ей голову.

— Да зим пять уже. Я вот в основном рыбной ловлей занимаюсь, или достаю что-нибудь из затопленных домов по заказу, а Квадрат работает грузчиком на базаре. Только последнее время совсем плохо стало, народ уезжает на юг.

— Подзаработать не хотите, — Ворон взял быка за рога. Он еще точно не решил, что будет делать дальше, но пара лишних рук ему не помешает. Тем более таких мощных, как у Квадрата.

— Конечно, Рууд… то есть Ворон! Только с тебя задаток и кормежка тоже за твой счет.

— Договорились, — Ворон протянул Роэлу руку не дожидаясь пока Ард переведет новым-старым знакомым его последнюю фразу.

Хотя лошадь Квадрату подобрали самую сильную, было видно как тяжело приходится бедняге под громадиной Квадратом. Его ноги едва ли не касались потрескавшегося асфальта. Долго бы кобылка таким образом не протянула бы, если бы возле одной из заправок Ард не приметил бы старый автомобильный прицеп.

Где-то час у них ушел на то, чтобы соорудить самодельную повозку, и впряженная в нее лошадь, казалось была счастлива, что такого амбала ей приходиться тащить за собой, а не на себе.

Каким образом доставить оружие в Город глухих Ворон так и не придумал, но это значит, что в туда надо привести как можно больше вооруженных защитников. Двоих он уже завербовал. Остальных он наймет за то немногое, что им удасться вывезти из «Мертвой заводи» самостоятельно, без помощи караванщиков.

Эх, жалко, что теперь на месте бывшего поселения наемников морская гладь, а то бы Ворон привел в Город глухих целую дружину.

А пока Силхарт. Там Носитель Тео Ван Фессем должен подсказать, где здесь еще можно разжиться отчаянными головорезами, которые полезут под пули ради мешочка-другого патронов. Ведь у этого бестолкового Марио в голове одни компьютерные диски. Про Тео же и сам Ворон кое-что слышал. Этот Носитель явно не забивал себе голову высокими идеями, а довольно успешно торговал «лицензиями на убийство», «заказами» и наемническими контрактами. Впрочем сам Ворон никогда к его услугам не прибегал, предпочитая договариваться с заказчиками напрямую.

Тео Ван Фессем жил в Силхарте один, так же как и Марио в Хоолдаме, поэтому найти его единственный обжитой дом не составило труда.

Этот Носитель был стариком во всех существующих смыслах, и по канонам Прежних и, тем более, по современным. Седая длинная борода, многочисленные морщины на желтом лице, сгорбленная фигура — все атрибуты глубокой старости. Но несмотря на все это, старик был довольно шустрым. Его необыкновенно живые глаза с интересом изучали вошедших.

— Не боишься, что тебя шлепнут за твои делишки, старый хрыч, — прямо с порога вместо приветствия начал Ворон, и очень удивился, когда Тео ответил ему на языке глухонемых.

— Нет, не боюсь. Надоело мне жить. Вы, мелочь пузатая, еще и полпинты настоящей жизни не выпили — вам не понять.

— Откуда по-нашему знаешь?

— Проживешь с мое — еще не то узнаешь, — Тео даже не встал из-за стола, за которым он что-то писал на бумаге.

— Барыши подсчитываешь?

— Не твоего ума дело! Есть что ко мне — рассказывай, а нет — проваливай, — старик вновь уткнулся в свои записи.

— Нам бы пару десятков молодцев нанять, чтобы город один от набегов оборонить.

— Ну это проще паренной репы. Сейчас черкну тебе записку, и ты с ней к Папаше Иогану отправишься. Три процента комиссионных мои.

— А где он, этот «Папаша», и с чем его едят?

— Ну, он сам кого хошь съест. А живет он со своей братвой на том конце Альтенских болот.

— Значит не по пути, — Ворон почесал подбородок.

— О чем это ты?

— Да нужно тут к Болотнику заглянуть…

— Эвона чего удумал! Туда простому люду ходу нет.

Ворон задумался. Правда ли, что этот старик не боится смерти, или все это напускная бравада? Может быть наплевать на все принципы и приставить к его горлу нож? Посмотрим, что он тогда запоет!

Тэо, будто угадав его мысли, неожиданно выдал, — тебя, мил человек, одного я пожалуй провожу к Болотнику, только если он начнет в тебя стрелять — не взыщи.

— А во что это нам встанет?

— Я человек не жадный, — глаза старика заблестели, доказывая обратное. — Вон, гляжу у твоего друга дробовика нет, а патронташ полный, — Ван Фессем посмотрел на Овергоора. — Вот презентуете его мне, провожу тебя к Болотнику. Один все равно не дойдешь.

Ворон не ожидал, что цена вопроса будет так невелика. Правильно. Это ему глаза застили горы ящиков с оружием, а остальной народ постепенно расставался с милыми сердцу стволами от нехватки боеприпасов и постепенно переходил на луки и арбалеты.

— Может на обыкновенных патронах сойдемся? — наемник решил поторговаться для вида.

— Зачем мне они? Я тут, на болотах, в основном на кулика, да на рябчика хожу, а их твои патроны в пух и прах разнесут, чтоб ты знал.

— Ну ладно, — изобразив досаду, ответил Ворон, — когда выходим?

— А вот прямо сейчас и выходим, — старик с необычайной для своего возраста прытью выскочил из-за стола. Было видно, что ему не терпится заполучить патронташ и тотчас отправиться на охоту. Но дело — прежде всего!

Спустя пару минут Тэо появился из какого-то сараюшки со странными штуковинами в руках.

— Мокроступы, — пояснил он, видя озадаченные лица гостей — Без них к Болотнику не пройти.

— А-а-а, — вырвалось у Ворона.

— Мы сейчас с тобой к Болотнику потопаем, — Ван Фессем закрепил на голени ремешок мокроступа и сделал знак Ворону, чтобы тот сделал тоже самое, — а твои друзья пусть мое хозяйство стерегут. Слышите? Надо пару мешков картошки накопать, покормить птицу и подправить забор.

— Будет сделано, — вздохнул Овергоор, покосившись в сторону сеновала, откуда доносился богатырский храп Квадрата. Роэл тоже не отставал от своего товарища. По всему было видно, что на помощь мутантов Арду расчитывать не придется.

— Растолкай их, — Ворон хлопнул Арда по плечу. — Скажешь, иначе хозяин плату понизит.

— Легко сказать, — Овергоор проводил взглядом шагавших словно цапли наемника и Носителя и поплелся на сеновал.

Лягушки, дерущие свою глотку точно так же, как они делали это и сто, и двести лет назад, перекрывали своими излияниями все остальные звуки на болоте. Они могли помешать кому угодно, но только не Ворону. Он прекрасно чувствовал, как за соседней кочкой шевельнулось что-то массивное. Шевельнулось и ушло вглубь. Значит не опасно.

Болотника Ворон тоже приметил раньше Ван Фессема. Жилистый, не высокого роста мужик, в такой же как и у Ворона, только черного цвета бандане, стоял за нагнувшимся над трясиной стволом ивы и, положив на ее ветку ствол вертикалки, ожидал когда непрошенные гости полностью покажутся из-за высоких зарослей камышей.

— Мир вашему дому, — Ворон поднял обе руки ладонями вперед и осторожно шагнул вперед.

— Кого это еще сюда черти занесли? — проворчал в ответ Болотник.

— Не черти, а твой старый добрый друг Тэо, — наконец и Носитель заметил Болотника.

— Ты бы лучше мне обещанное принес, — хозяин здешних мест окончательно расслабился и, выйдя из-за дерева, повесил ружье на плечо.

— Принес, а как же? — Тео снял с плеча мешок и, достав из него нечто, напоминающее тиски, которые Ворон видел в одной из заброшенных мастерских.

— Ух ты, настоящая мясорубка, — Болотник подошел ближе. — Будем знакомы, Шон Голдштейн, — протянул он Ворону руку.

Ворон пожал руку, а Тэо представил его:

— «Белый Ворон».

— А обычное, человеческое имя у тебя есть?

Ворон какое-то время думал — обижаться ему или нет, но решив все-таки не обижаться, назвал свое старое имя.

— Вот это друге дело, Рууд. Проходи — гостем будешь, — Шон повернулся к ним спиной и зашагал к своей хижине, скрытой от посторонних глаз непроницаемой стеной осоки.

Не заставляя себя долго ждать, гости последовали за ним.

Жилище Шона чем-то напоминало хижины Хардерсвейка. Она тоже стояла на сваях, хоть и не посреди воды.

— Как тебе моя хибара?

Ворон пожал плечами. Дом как дом. Сколько всяких разных он видел на своем веку. И на сваях, и глубоко в земле, и высоко на деревьях, как у «лесных стрелков», и в огромных цехах Прежних, как в городе Механиков… Да мало ли!

— Сейчас согрею чайку из голубики с листом багульника. Красота, — хозяин дома, пригнувшись, вошел вовнутрь. — А это знакомьтесь — моя женушка Вильхельмина или попросту Виля, — с этими словами он выволок за локоть из-за занавески упирающуюся женщину лет сорока — сорока пяти. Ворон заулыбался.

— Ты поставила чай, Виля? — Болотник нахмурился.

— И чай и рагу из лягушек разогревать поставила, — ответила в момент покрасневшая Виля. Она, судя по всему, не особо привыкла встречать гостей, и поэтому тут же вновь скрылась за занавеской.

— Ну вот и славненько! А теперь рассказывай, Рууд, зачем пришел.

— Кхм, кхм, — Ворон посмотрел в затянутое пленкой окно, потоптался у стола, сел и постукивая по столу пальцами, решился наконец ответить. — Да вот хочется насчет «Черного крота» побольше узнать…

— Так, — Шон поставил обратно на стол глиняную кружку с чаем. Было заметно, как он напрягся. Наконец, немного помолчав, он встал и, протянув руку к одной из полочек, достал литровую бутыль самогона.

Ворон даже зажмурился. Чем-то этот Шон неуловимо напоминал ему Вима. Он сразу вспомнил свою первую встречу с Ван Хогдалемом. Наверное все, служившие в армии Прежних имели что-то общее.

— Разговор у нас, чувствую, будет долгим, парень, поэтому чаем тут не обойдешься, — Шон разлил самогон по стаканам — этим прозрачным реликтам из своей прошлой жизни. — За знакомство!

Луна несмело заглянула в крохотное оконце. Лягушки, и не думавшие умолкать, перешли на работу в две смены. Изредка их трескотню прерывало уханье филина.

— Ты погоди, старый пень, больше не пей, — Шон потянулся к Ван Фессему и едва не опрокинул вторую бутыль самогона, в которой ее содержимое болталось на самом дне. — Знаю я тебя! Ща отрубишься, а кто мне Рууда переводить будет?

— Так ведь и нечего больше пить, — старик икнул и прикрыл рот рукой.

— Хто-о-о те сказал, — хозяин оперся о стол и нетвердой походкой направился к полкам. Там он посшибав несколько чугунков и разбив какой-то кувшин, выгреб, наконец, из-за здорового котла еще одну бутыль.

— О-о-о! — Ворон замахал руками.

— Ниче, ниче! Ща еще по одной на сон грядущий, потом еще расскажу про этих тварей кой-чо, и спать.

— Так ты вроде уже все рассказал, — Ворон оперся локтями о край стола.

— Все да не все! Во, во, вот это видел, — Шон встал, шагнул к окну и, повернувшись, задрал фуфайку.

На спине у него, аккурат под левой лопаткой, красовался узорчатый шрам, напоминающий наконечник стрелы.

— Видал говорю? Это они меня так демобилизовали, суки! Если бы не Виля, не пить мне сейчас с вами горькую. Все она! Ви-и-иля, Ви-и-иля! — заорал бывший подземник.

— Тише, тише, не буянь— Тэо схватил Шона за руку. — Спит она.

— А, — хозяин лачуги плюхнулся на свое место, — ну, Рууд, наливай, а то меня руки что-то не слушаются.

— А чего ты вообще от них уйти вздумал, — Ворон взял из лоханки соленый гиб. Тот ловко выскользнул из его пальцев и покатился по столу.

— Надоело мне народ стрелять, — Шон опрокинул очередной стакан и с силой поставил его на стол. — Не для этого я контракт в двадцатом подписывал!

— А для чего?

— А хрен его знает! Платили хорошо. Опять же, говорили, что русские вторжение в Европу готовят, а наша доблестная американская армия должна их остановить. А потом бах, — Шон так саданул кулаком по столу, что лоханка с грибами и еще одна с огурцами подпрыгнули и перевернулись. Ворон едва успел спасти посудину с самогоном.

— А потом бах, и не нас, не русских, и вообще никого. Одна мразь: мародеры, дезертиры, грабители и насильники — так нам офицеры говорили, когда мы очередную деревеньку жгли. А потом оказалось, — Шон уронил голову на руки, — оказалось, что мы-то и есть те самые мародеры, грабители и насильники. Подал я рапорт, все как полагается — чин чинарем. Мне говорят: — «Иди». А сами в спину… Ворон налил еще.

— А ты что, думаешь я не мужик? Думаешь я в службе ничего не понимаю? Что лыбишься, птичка? Вот сейчас и посмотрим, кто из нас больше мужик, — остатки посуды полетели на пол. На этот раз бутыль спас Тэо.

— Ну давай, давай, птичка Ворон, — Шон уперся локтем в столешницу и растопырил пятерню.

Ворон решил подыграть и принял вызов.

Они долго кряхтели, не в силах побороть друг друга. Старик в это время даже заснул, привалившись к стене. Наконец, Ворон поднажал, и рука Шона была припечатана к доскам стола.

— Эх, повезло тебе! Если бы не дырка в спине — я бы победил.

Ворон замотал головой в знак не согласия и, закатав рукав, показал глубокий шрам от удара саблей кочевника.

— А карточку я тебе завтра отдам, — вдруг совершенно трезвым голосом произнес бывший подземник. — Тот шлюз, о котором я тебе рассказывал, только ей и можно открыть. Я задумал: победишь меня — отдам. Только не забудь мне утром напомнить, а то я не всегда помню, что накануне было. Сам понимаешь это пойло на болотных травках…

Туман в голове Ворона рассеивался куда медленнее, чем туман над Альтенскими болотами. Доковыляв до жбана с ключевой водой, он выпил целый черпак живительной влаги, зачерпнул еще один и вылил себе на голову.

В углу, словно разрегулированный движок старого грузовика, тарахтел Шон. Тэо же наоборот, спал тихо, словно мышка. Мотнув головой, Ворон шагнул к выходу. Надо бы выбраться на свежий воздух, а то винные пары в хибаре Болотника кажется превысили любую мыслимую концентрацию. Еще пара минут в этом зловонии и опохмелятся не надо.

Ворон сделал еще шаг и схватился за ускользающую стену. Перед глазами запрыгала старая куртка Болотника со странной нашивкой на рукаве. Синий квадрат со скопищем золотых звездочек на красно-белом полосатом фоне.

Ворон шумно выдохнул. Ноги его подогнулись, и наемник сполз по стене. Перед глазами запрыгали подручные жрецов в своих пестрых одеждах. Голос Мбеке отчетливо произнес: — «варево истины». Потом лицо жреца под барабанный бой ушло куда-то в сторону и из темноты проступило огромное полосатое полотнище, все с теми же золотыми звездочками в синем квадрате. На его фоне возникло холеное выбритое лицо с острым, похожим на клюв, носом и странными квадратными стеклышками, за которыми укрывались бегающие глазки.

Внезапно все вокруг озарил яркий свет.

— Не хочешь говорить, гаденыш? Сейчас «сыворотка правды» развяжет твой поганый язычок!




Глава 30. ПОТРЯСНАЯ ВЕЧЕРИНКА


— Может быть обойдемся без компонента «В», мистер Хоуп?

— А результат?

— Пятьдесят на пятьдесят.

— Мы не можем рисковать, Вайссенберг. Нам нужна информация, а не домыслы!

— Но после введения этой комбинации объект впадет в беспамятство. Мало того, он может лишиться рассудка, начнутся судороги…

— У нас что тут, санаторий, а, Вайсcеберг? Выполняйте!

— Но я не сказал главного, Мистер Хоуп. После комбинации с компонентом «В» у нас будет всего три минуты на допрос, а учитывая комплекцию объекта, и того меньше. Потом он в лучшем случае отключится, а в худшем, наступит клиническая смерть.

— Тогда… Сержант Уитли, мой блокнот и авторучку… тогда попробуем еще раз.

После того как с его головы сняли мешок, на ослепительно белые стены, занавеску и кушетку было больно смотреть. Из глаз Рууда потекли слезы. Он попытался вытереть их о плечо, потому, что руками этого было сделать нельзя. Его запястья были намертво прихвачены блестящими браслетами к таким же блестящим подлокотникам кожанного кресла.

— Не хочешь говорить где твои русские друзья — не надо. Мы их и так сами найдем. А вот что будет с тобой, ты подумал? — человек с орлиным носом и вторыми глазами наклонился над мальчиком.

— Бесполезно, Сэр, он не понимает, — Уитли почесал свой квадратный подбородок.

— Ошибаетесь, сержант. Вон он как задергался. Этот крысеныш и слезу давить умеет. Молодой, да ранний.

— Все готово, Сэр, — человек в белом положил что-то блестящее на маленький столик, весь заставленный маленькими разноцветными бутылочками.

— Хорошо, доктор, — сказал Хоуп и, обернувшись к Рууду вдруг заорал ему в лицо. — Говори где К-251, сволочь. Если ты мне опять будешь заливать, что в окрестностях нашей базы в Алпендорне грибочки собирал, я собственноручно задушу тебя, сучонок. Говори!

Рууд еще глубже вжался в кресло, а Хоуп тем временем сорвал с его шеи мешочек с половинкой байера и швырнув его на столик, зашипел, — к кому шел на связь маленькая тварь? У кого вторая половина?

Доктор, тем временем, взял в руки блестящий предмет и встал справа от мальчика.

— Ну хорошо, мой друг, — произнес уже тихо человек с двумя глазами, — сейчас тебе будет немного «бобо».

Доктор закатал Рууду рукав. Пшик. Что-то впилось мальчику в руку. Рууд дернулся и попытался вырваться. Тщетно. Только блестящие браслеты больно впились в запястья. Голова мальчика запрокинулась. Забранная в решетку круглая лампа на потолке начала вращаться и приближаться к нему, и тут лампу заслонило лицо с орлиным носом.

— Твое настоящее имя, — произнесло лицо, и растянулось в разные стороны. Улыбка двуглазого стала похожа на маску шута с городской площади Роттердама. Рууду стало смешно.

— Рууд, — расхохотался мальчик.

— Кто тебя послал?

Кто послал?

Рууд пытался сосредоточится, не обращая внимания на чириканье птиц, доносящееся откуда-то слева и огромную зеленую жабу с квадратным подбородком, которая сидя в углу, пыталась достать до этого подбородка коротенькими лапками.

— Одна минута, — сказала жаба.

— С кем ты должен был встретиться? — маска клоуна содрала свои вторые квадратные глаза, а первых под ними и не оказалось. Сквозь пустые глазницы Рууду хорошо было видно как доктор с длинной, очень длинной, как у цапли, шеей, что-то торопливо делает с еще одним блестящим предметом.

— К-251, К-251, К-251…

Лампа перестала вращаться и погасла. Стало темно.

Резкая боль в руке. Чьи-то шершавые пальцы раздвигают ему веки.

— Пульс?

— Сто тридцать.

— Давление?

— Сто шестьдесят на сорок.

— Не сдохнет?

— Не известно.

— Через сколько часов возможно повторить процедуру без компонента «В»?

— Вы с ума сошли…

— Доктор…

Из-за занавески вышел человек в черном кителе с золоченым аксельбантом.

Сержант Уитли вытянулся по стойке смирно в своем углу, а доктор собрав инструменты, поспешно удалился, укатив при этом кресло с прикованным к нему мальчиком.

— Вы опять все испортили, Хоуп!

— Но, господин капитан…

— Молчать! О чем мне теперь докладывать Адмиралу?

— Но завтра…

— У нас нет этого «завтра», Хоуп! Что, если русские уже высадились на нашей базе в Алпендорне? Вы коновал, Хоуп, а не начальник контрразведки. После вас дорога выстлана одними трупами. Кто, скажите, приказывал вам уничтожать этих, как их…

— Механиков, — выдохнул из своего угла Уитли.

— Вот именно, механиков! Вам всего лишь было поручено доставить на «Черного крота» гирокомпас, похищенный этим Волком!

— Лисом, — Сэр.

— Вот именно, Лисом.

— Но я не предполагал, Сэр, что…

— Мне не нужны ваши оправдания, Хоуп. Мне нужен четкий план.

— Мы отпустим этого связника, Сэр, предварительно снабдив его маячком…

— Вы идиот, Хоуп. Он, скорее всего, уже отдал Богу душу.

Дверь приоткрылась и в в узкую щель протиснулась голова доктора Вайссберга:

— Объект пришел в сознание, Сэр.

— Вам повезло, Хоуп, но все равно ваш план никуда не годится. Не считайте русских глупее себя. Они наверняка проверят своего человека на предмет жучков.

— Вы недооцениваете нашу службу электронной разведки, Сэр. У нас есть специальные нанонити. Для устойчивого сигнала достаточно одну такую вплести в одежду объекта…

— Не недо читать мне лекций, Хоуп, — капитан поморщился. — Действуйте. Только позаботьтесь том, чтобы объект был в состоянии передвигаться и не умер бы по дороге.

— Наш доктор Вайссберг покойника на ноги поставит, — сказал Хоуп вслед захлопнувшейся двери.

Дверь вдруг снова приоткрылась, и из коридора донесся голос капитана, — Надеюсь, вы приняли меры, чтобы объект не вспомнил о пребывании у нас?

— Да, Сэр. Доктор вел ему «Мидазолам».

— Отлично! И оставьте ему хотя бы нож. Надеюсь вам не надо объяснять, что мы заинтересованы, чтобы объект добрался до своих.

— Нет, Сэр. Есть, Сэр, — Хоуп уставился в закрывшуюся, наконец, дверь. — Ну что вылупился, дубина, — начальник контрразведки повернулся к сержанту Уитли. — Вызывай Добровски. Пусть займется шмотками объекта.

— Вот, Сэр, — Добровски протянул Хоупу грязную куртку, — я вшил наномаяк в правый рукав в районе локтя.

— Хорошо, — Хоуп брезгливо взял взял куртку двумя пальцами и бросил ее на кресло.

— Разрешите вопрос, Сэр.

— Что еще?

— А каким образом мы узнаем, что объект достиг субтеррины противника?

— Это очень просто, Добровски, — Хоуп засунул руки в карманы брюк и прошелся по каюте. — Как только скорость передвижения наномаяка превысит максимально возможную скорость передвижения человека, это будет означать, что объект внутри.

— А если он сядет, например, в машину?

— Ты идиот, Добровски! А еще Гарвард окончил! У вас все там такие были? Где ты видел в это время дикарей, передвигающихся по Голландии автостопом? К тому же Райан будет вести твой наномаяк и зафиксирует выход русской субтеррины на поверхность. Все, свободен!

Рууд открыл глаза. В нос ему совали тряпку, пропитанную какой-то дрянью. Он даже не мог понять чем. Похоже будто крысиный помет смешали с тухлым яйцом, а потом на это все кто-то сверху помочился. Мальчик чихнул.

Тот, кто вчера превратился в жабу, наклонился над ним, — ноги развяжешь себе сам, змееныш.

Рууд перевернулся на спину и сел. Бывшая жаба вскочила на велосипед, на котором сидел еще один «демон». Вскоре велосипед с двумя седоками, взревевший как автомобиль, скрылся за пригорком. Мальчик впервые видел такую штуковину. Впрочем за последние несколько дней он много чего увидел впервые, вот только с каждой секундой все его прошлое все больше покрывалось какой-то липкой сиреневой пеленой.

Отдельные образы, запахи, звуки сливались в одну сюрреалистическую картинку, постепенно тающую в морозном воздухе.

Рууд поежился. Холодно! Он оперся на правую руку и с трудом встал. Куда теперь?

Левая ладонь разжалась, и на редкую желтую траву упал маленький мешочек с обрывками тесемки.

Его амулет?

Порыв осеннего пронизывающего ветра вмиг выдул остатки тепла из его куцей курточки. Нужно для начала хотябы укрыться вон в том лесу. Мальчик пошатываясь побрел в сторону опушки.

Здесь было тише. Он сгреб в кучу сухую траву и устроил себе что-то вроде гнезда. Защита от ветра конечно никакая, но хоть что-то.

Свернувшись калачиком, мальчик попытался заснуть. Еще бы избавится от этого нарастающего звона в ушах! Есть совершенно не хотелось, спаь тоже. Однако уже смеркалось, а идти ночью по лесу — значит рисковать угодить в лучшем случае в какой-нибудь овражек и переломать себе ноги, а в худшем — напороться в темноте на одну из тех ловушек, что обычно охотники ставят на крупную дичь. Это может быть либо самострел с натянутой поперек тропинки жилой, либо волчья яма с острыми кольями на дне. Да мало ли что. Наконец Рууд заснул.

Проснулся он от того, что ему за шиворот скатилась крупная капля. Начинался дождь. Вернее, дождь уже во всю шуршал ветками над его головой, просто он стал настолько сильным, что естественное укрытие уже не спасало от потока, обрушившегося с небес.

Вскоре Рууд вымок с ног до головы, и для того, чтобы хоть немного согреться, встал и побрел куда глаза глядят.

Когда он обнаружил себя в незнакомом лесу, уже темнело. Где он был все это время? Куда шел? Почему он ничего не помнит? За деревом мелькнула чья-то тень. Потом еще одна. Волки!

Вот уже их силуэты явственно просматриваются на том конце поляны.

Рууд сделал два шага назад. Поздно!

Эти твари окружили его! Кольцо сжимается!

Рууд схватился за нож. Самый крупный из стаи лесных хищников неспеша подбирался к нему. Мальчик уперся спиной в толстый ствол дуба и выставил нож перед собой.

Вожак прыгнул. Рууд взмахнул рукой и лезвие, скользнув по мокрой шерсти не причинило зверю никакого вреда.

Челюсти сомкнулись на выставленном вперед локте правой руки, и в этот момент задрожала земля.

Вожак застыл на мгновенье и, не желая расставаться со своей жертвой, рванулся в сторону не разжимая зубов.

Но этого мгновенья Рууду хватило, чтобы вытащить руку из рукава. Иначе вместе с клоком одежки вожак унес бы в зубах и его руку, а может быть и его самого утащил бы за собой.

Земля ходила ходуном. Вся волчья стая, поджав хвосты металась по поляне. Наконец, волки последовали за вожаком, уносящим ноги на юг вместе с клочком куртки Рууда на зубах.

В глазах сначала потемнело, а потом стало нестерпимо светло. Деревья напротив смело огненной лавиной.

«Огненый червь»!

Ворон встал, взял валяющийся в углу автомат Овергоора и, пошатываясь, вышел из хибары Болотника.

По ветам чахлого, изогнувшегося над трясиной деревца весело пригало две пичужки. Им не было никакого дела до того, что вспомнил Ворон. А кому вообще до этого есть дело? Кто в этом мире мог защитить двенадцатилетнего пацана, оказавшегося не в том месте, не в то время? Вим? Но его больше нет! Да и он не смог бы ничего противопоставить демонам «Черного Крота»! А на кого Ворону расчитывать сейчас, когда от него самого ждет защиты целый город?

Он вскинул автомат и не целясь нажал на спусковой крючок.

— А что? — Шон вскочил и запутавшись в накидке, растянулся поперек порога.

— Что там? — Виля выглянула из-за занавески.

— Да ничего особенного, — Шон потер ушибленную коленку. — Это Ворон обожрался и лупит в белый свет, как в копеечку.

— Чего это он?

— А черт его знает, — Шон зевнул. — Ну ладно, ему патронов не жаль, а орать-то так зачем?

На опохмел ничего не осталось — последнюю бутыль они вчера все-таки грохнули, а чая, как говорится, много не выпьешь. Две унылые рожи молча таращились на миску с квашенной капустой, которую перед ними поставила Вильхельмина. Наконец, сообразительный Шон, взял миску и вылил скопившийся на ее дне капустный рассол себе в рот. Ворон с завистью посмотрел на умника.

— Виля, принеси там у нас огурчики соленые были…

— Нетути. Ты последние на той неделе съел.

— Ох мать!

— У меня где-то три листа дурман-дерева завалялось, — вдруг сжалилась дувшаяся до этого Виля.

— Ну, так тащи, чего же ты, — Шон с такой силой хлопнул Ворона по спине, что у того на секунду перехватило дыхание. Виля скрылась за занавеской, и уже через пару секунд показалась опять, неся на сложенных лодочкой ладонях что-то зеленое.

— Ух ты, — Ворон, весь в нетерпении, тряс под столом правой коленкой.

— Вот они, — Виля положила на стол два толстых мясистых листа ярко зеленого цвета.

— Ну-у-у, — протянул Шон, — я-то думал их курить можно.

— Неа, только жевать, — Шон со знанием дела ловко искромсал ножом свой лист на мелкие кусочки.

— На сухую не полезет, — Ворон мотнул головой.

— Они сочные, — Болотник затолкал в рот пригоршню зеленой дряни.

Ворон с сомнением посмотрел на свой и, закрыв глаза, с хрустом откусил кончик, тут же едва не выплюнув горькую кашицу.

— Жуй, жуй, глотай, — промямлил Шон с набитым ртом. — Шишас будет тебе великое шастье.

И оно наступило, с разбега накрыло всех троих и не отпускало до самого обеда. Ушли куда-то все горькие воспоминания, все тревоги и сомнения растворились в ярких лучах солнца, и напрасно проснувшийся позже Тэо, тряс Болотника и наемника по-очереди за плечи. Ничего, кроме невнятного мычания и идиотских улыбок от них добиться было нельзя. Первым отпустило Ворона.

— Здрасте, — наемник уставился на раскуривавшего трубку Носителя, как будто увидел перед собой ни много, ни мало — отца небесного.

— И вы будьте здоровы, молодой человек.

— Какой сейчас день?

— Все тот же, что был и с утра.

— С утра? А с утра какой был?

— Второй день после нашей встречи, будь ты не ладен, пропойца.

— Но-но, потише на поворотах, старый пень. Сам-то вчера не меньше нашего за воротник закладывал.

— А это он бесится, от того, что мы его не разбудили и не поделились с ним, — Шон ухмыльнулся и потягиваясь вышел из хижины. — О, Ворон, ты с утра всю живность распугал! Даже лягушки заткнулись и до сих пор молчат. Иди сюда, о делах покалякать надо.

Ворон вышел вслед за хозяином, обойдя, на всякий случай, насупившегося Носителя, стороной.

— Как ты понимаешь, Ворон, — сказал Шон, усевшись на самодельной лавочке, — карту доступа я тебе отдам не за просто так, — Болотник очертил в воздухе квадрат и потер указательный палец правой руки о большой.

— Ну ясен пень! — Ворон кивнул.

— Но у меня к этим сволочам есть собственные счеты, поэтому цена будет символической.

— И? — наемник вопросительно посмотрел на собеседника.

— Сорок патронов от М-16, — Шон четыре раза помахал перед носом у Ворона растопыренными пятернями.

— Ничего себе «символическая»! — наемник сделал круглые глаза.

— А что? У тебя их немеряно.

— Старик проболтался? — Ворон изобразил курящего трубку Носителя, а потом постучал себя пальцем по губам.

— А хоть бы и так! Да я и сам вижу как ты патроны легко на ветер пускаешь, — Болотник хотел сопроводить свои слова очередной пантомимой, но Ворон толкнул его в плечо. Мол, я и так понял.

И правда. От чего-то разговаривавшие с глухо-немыми все время забывают что те прекрасно умеют читать по губам.

— Ладно, если здесь наберем, то будь по-твоему, если нет — придется тебе идти с нами в гости к старику, — вот Ворону-то как раз пришлось изрядно покривляться, прежде чем Болотник понял его. А что делать? Не звать же переводчиком Носителя? Лишние уши им ни к чему! Тем более уши того, кто любое слово превращает в товар!

— Ну, давай, набирай, а я за картой пошел, — с этими словами Шон скрылся в хижине.

Ворон набрал тридцать два пять пятьдесят шестых и добавил к ним восемь семь шестьдесят вторых.

— Ну и ладно, пойдет, — вернувшийся Шон протянул ему потертый прямоугольник неопределенного цвета. — Не знаю, может она уже и не действует — столько времени прошло. Но ты попробуй.

— Попробую.

— Если вода в реке сошла — любой из вас сможет туда нырнуть.

— А если не сошла? — Ворон вертел в руках карточку. — Лет десять назад ее там еще достаточно было.

— Ну я-то там был девять десятков тому назад, поэтому как там было лет десять назад, сказать не могу. До войны и сразу после нее там без водолазных костюмов делать было нечего… У вас есть водолазные костюмы?

— Нет, — Ворон задумался, — костюмов нет, зато есть Роэл — человек-амфибия.

— Ну прощай, — Шон крепко пожал Ворону руку. — Пусть земля тебе будет пухом, как говорят подземники. Наемник и Болотник обнялись.

Дав совсем немного понежиться на ласковом солнышке угрюмой болотной низине, туман беспардонно занимал свои утраченные позиции.

Ворон развернулся и, шлепая мокроступами, поспешил за ушедшим вперед Носителем, потом опять обернулся. Шон помахал ему рукой и, подтолкнув маячившую в дверях Вилю, скрылся в своей хижине.




Глава 31. «МАЛЮТКА» И ПИГМЕИ


Ворон все шагал и думал. Он пытался вспомнить что-то очень важное. Что-то, что не давало ему покоя после их разговора с Болотником, когда наемник рассказал Шону о странном человеке в белом, и о том, другом с двумя глазами. Шон, выслушав эту часть рассказа, сразу связал ее с той атакой, которой позже подверглось «Исчадие ада», когда Рууда кидало от стены к стене.

— Наверняка этот Хоуп подсунул тебе радиомаячок, — сказал вчера Болотник. — Вспомни, была ли у тебя в кармане или на шее какая-нибудь блямба типа такой? — Шон порылся в сундуке под лежанкой и вытащил оттуда предмет, похожий на маленькую консервную банку.

Ворон замотал головой, а потом взял в руки свой талисман, висящий на шее и ткнул в него пальцем, — только это, но это мое.

— Не, — Болотник махнул рукой, — в половинку сухого байера они маячок запрятать не могли. Вот в часы или там в медальон какой…

Ворон едва не поставил мокроступ в промоину.

Ну да!

Давали ему такую штуку, но только совсем не демоны с «Черного крота»! Такую хреновину на прощание ему дал Дед! Как его звали? Иван Федорович?

Ворон вздохнул и пошел дальше.

Интересно, почему он тогда ушел от русских в голод, холод и нищету? А главное, что сказал тогда Дед, и где теперь эта хреновина?

Рассчитывая встретить возле дома Ван Фессема Овергоора, вкалывающего поте лица, Ворон очень удивился, наткнувшись на Квадрата, несущего здоровенную охапку сена. Тот был так увлечен работой, что едва напрочь не затоптал наемника.

— А где Ард?

— Ух, хозяин. А я и не заметил тебя. На кухне этот зануда. Все жилы своим нытьем из меня вытянул. Уж лучше по хозяйству, чем его слушать.

Ворон заглянул в пристройку, заменявшую Тэо кухню. Там, сидя на табуретке, Роэл заканчивал чистить картошку, а Овергоор, тем временем, расхаживая взад-вперед, втирал ему что-то высокоморальное. По лицу Роэла было заметно, КАК это ему нравится.

— Собирайтесь, пора в путь, — Ворон бросил мокроступы в угол.

— Так, все, — Ард вскочил и хлопнул в ладоши. Похоже он с легкостью принял на себя роль заместителя командира их маленького отряда. — А ну быстро седлать лошадей.

— А может перекусим? — стоявший позади Ворона Квадрат, похлопал себя по животу.

— Раз хозяин говорит надо, значит надо. Я вот что тебе скажу, Квадрат…

— О, нет! Только без твоих этих проповедей, — громила взмахнул руками, — я уже иду.

Кавалькада уже выехала на автобан, а Ворон все еще так и не решил, что им лучше сделать: обогнуть Альтенские болота с севера и разыскать на его противоположном краю Папашу Иогана, или сначала свернуть к «мертвой заводи» за оружием, частью которого и расплатиться с братвой этого Папаши. По всему выходило, что лучше сначала съездить за оружием, но для этого необходимо где-нибудь раздобыть хотябы пару-тройку повозок. А где их сейчас можно найти, да еще чтобы были на ходу?

Ворон натянул поводья. Эзоп встал как вкопанный. Встала и подтянувшаяся колонна, которую замыкал Квадрат в повозке.

— Стойте здесь, я сейчас, — Ворон махнул рукой, и пока Ард дублировал его приказ, направил Эзопа в сторону развалин, напоминающих осколки огромной миски, перевернутой вверх тормашками.

Какое-то техническое сооружение Прежних. Может там есть повозки?

Только Ворон подъехал к основанию «миски», как со стороны автобана, оттуда куда они направлялись раздался чудовищно громкий звериный рык, который с каждой секундой все набирал силу.

Наемник, едва не вылетевший из седла, от того, что Эзоп, испугавшись, встал на дыбы, наконец, совладал с конем, и с трудом заставил его двигаться в сторону автобана.

Там он и застал свое разбегающееся воинство. Мбеке, Роэл и Ард уже скрылись в придорожных кустах, а Квадрат, потирая ушибленный зад, хромал от перевернутой повозки к обочине. Его лошадь пронеслась мимо Ворона и скрылась в небольшой рощице у дороги.

Из-за поворота, в это время, выехало Нечто. Заставь потом Ворона кто-нибудь описать этого монстра, двумя словами он явно бы не обошелся. Да что там говорить, тут никаких ни лов ни жестов не хватило бы.

Огромная, нет, просто гигантская туша, не то грузовика, не то дома на шестнадцати колесах, каждое из которых раза в полтора больше человеческого роста, с необычайной для своих размеров легкостью сокращало расстояние между собой и Вороном, занимая при этом три из четырех полос автобана. Эзоп слегка присел и попятился назад.

— Ну-ну, — наемник погладил коня, — не бойся! Видишь, я не боюсь, — сказал Ворон больше для самого себя, чувствуя, как зуб не попадает на зуб.

Эзоп продолжал пятиться. Тогда наемник соскочил с коня и пошел навстречу монстру. Ворон и сам не понимал, зачем он это делает. Возможно это был шаг отчаяния. Сроки, к которому они должны были вернутся в Город глухих истекал, оружие они нашли, но везти его было не на чем. А эти лихие парни Папаши Иогана? Кто даст гарантию, что они просто не возьмут оружие себе, разделавшись с их маленьким отрядом? Была им нужда наниматься защищать какой-то далекий город, если богатые барыши можно взять прямо сейчас и здесь? В конце-концов, ведь у того же Бруно со товарищи снесло башню только при одном упоминании о горе оружия, которая ВОЗМОЖНО запрятана в затопленном бункере. Ворон сразу подумал об этом, просто он не хотел себе в этом признаваться.

А теперь на него ехало ЭТО. Возможно шестнадцатиколесное чудо техники Прежних Ворон рассматривал не как монстра, а как очень большую повозку.

Да!

Именно так!

— Стой! — наемник вытянул перед собой руки ладонями вперед.

И, о чудо! Последний раз рыкнув и выпустив в небо облачко вонючего черного дыма, эта самоходная крепость остановилась, наехав впрочем на опрокинутую повозку Квадрата.

Прямо в лицо Ворону смотрело дуло крупнокалиберного пулемета, установленного на вращающейся полусфере, которая находилась меж двух кабин.

Да, да! У дома-грузовика было две широко расставленные кабины.

На всякий случай подойдя ближе — так, чтобы оказаться вне зоны досягаемости для пулемета, Ворон задрал голову, — эй, есть там кто? — постучал он по металлической обшивке.

— Чего тебе, Божий одуванчик? — из правой кабины высунулся дядька, весь одетый в кожу. Он поддел дулом пистолета длинный козырек кожаной же кепки с выцветшей надписью «Твенте ковбойз».

Почему Божий одуванчик? Ворон уставился на Кожаного.

— Кто там? — донеслось из второй кабины.

— Да какойто придурок с перьями на воротнике и глазами на плечах, — ответил своему невидимому товарищу Кожаный.

Наемник посмотрел на свои плечи.

Черт!

Они же с Носорогом хотели купить себе на базаре в Роттердаме новую одежку!

Себе Ворон забыл, ну а Носорогу она теперь уже ни к чему.

Да уж, видок у него сейчас — что надо! Да еще бандана во время всей этой суеты слетела, и теперь на ветру развивалась нечесанная седая шевелюра. Блаженный — ни дать, ни взять. А оно может и к лучшему!

— А что же ты, Отвертка, остановился, а не раздавил этого придурка к чертям собачьим? — опять спросили из левой кабины.

— Что же мне, по-твоему, всех сумашедших по дороге давить? К тому же сам знаешь, нам нужно узнать дорогу на Роттердамский базар, где мы хотели перевозками заняться, а этот Блаженный наверняка там попрошайничает.

Ворон едва не схватился за нож от обиды.

— Эй, мил человек, не подскажешь, правильно ли мы на базар славного города Роттердам едем?

Вместо ответа Ворон снял с робко подошедшего к хозяину Эзопа мешок с патронами и подбросил его на ладони.

— Э-э! А этот парень не так-то прост! — Отвертка скрылся в кабине.

Все. Либо он сейчас опять оттуда высунется, но уже с автоматом, либо…

Из-за открывшейся полетела веревочная лестница, и Ворон не заставляя себя ждать забрался наверх.

— Мне бы такую карту! — Отвертка поплевал на пальцы и развернул полотнище, сложенное вчетверо. — А то приходится кланятся каждому встречному-поперечному.

Ворон сидел на придорожном камне, лениво поигрываясь ножом. Ему стало как-то хорошо и спокойно. Доставить сокровища «Мертвой заводи» стало делом техники, в буквальном смысле этого слова. Оружие даже не надо будет таскать по затопленному лесу. Отвертка обещал довезти весь их маленький отряд прямо до бункера по той самой разбитой бетонке, что уходила на север. Там она, оказывается, резко поворачивала на восток и вливалась в обычное шоссе, которое, в свою очередь, упиралось прямо в этот автобан. Уже завтра утром они отправятся в обратную дорогу и к обеду будут в Городе глухих.

В такие моменты, когда рейд подходил к концу и всего и оставалось, что добраться до дома, ему становилось невыносимо скучно.

Молодые деревца под их колесами даже не ломались, а просто прогибались и тут же занимали свое привычное место. Тряски почти не чувствовалось. Огромные колеса не попадали в выбоины между потрескавшимися бетонными плитами — они просто не замечали их существования.

Бетонная коробка ангара, стоящего над бункером, выскочила из-за поворота, как чертик из табакерки. Сидевший за рулем Яцек Вронски едва успел затормозить, но все равно, махина их грузовика своим бортом успела снести пару каких-то маленьких домиков.

Когда Ард открыл люк, ведущий в коридор, что возле самого склада с оружием, он услышал какой-то странный звук.

Что это? Предсмертный хрип? Не похоже.

Когда подошел поближе и заглянул во внутрь — стало ясно. Марио и Мбеке в обнимку, лежали на плаще, расстеленном прямо на бетонном полу. Если жрец храпел мощно, аж стены дрожали, то Носитель словно поскуливая, выдавал соловьиную трель. Вместе у них и получалось нечто невообразимое.

Чуть в стороне, возле колонны в луже собственных испражнений лежал Бруно, злобно сверкающий в свете факела белками выпученных глаз. При приближении Ворона он задергался и замычал. Сидельцы заткнули ему рот кляпом, наверное чтобы не слышать нытья и проклятий.

— Ну что, голубки, подъем, — рявкнул Овергоор, и Мбеке, открыв глаза, уставился на прильнувшего к нему Марио.

— Опять ты за свое, скотина! — жрец двинул Марио коленкой в пах. Тот перестал насвистывать и согнувшись пополам, заскулил. — Я не нарочно. Холодно было.

— Я те покажу холодно, — Мбеке встал под хохот Овергоора, который сполз по стенке, держась за живот.

Ворон хлопнул в ладоши и показал на штабеля ящиков, — повеселились и будет. Работы невпроворот.

Половина содержимого подземного хранилища уже перекочевала в безразмерный кузов «Малютки», как называл свой грузовик-дом Отвертка, когда идущий обратно порожняком Ворон не услышал, а скорее почувствовал, что наверху твориться что-то неладное. Оттолкнув Квадрата, так и не пролезшего ни в один из люков и поэтому принимавшего ящики в лифтовой, наемник бросился наружу.

На малютке работал пулемет. Ворон посмотрел в ту сторону, куда была повернута турель, и тут же возле его уха в о бетонную стену чиркнула стрела.

Среди деревьев мелькали странные фигуры, в набедренных повязках. Отряд кладоискателей атаковали со всех сторон. Из оружия у нападавших были лишь луки, копья, да костяные ножи, но дикарей было несколько сотен, нет тысяч!

Ворон поднял стрелу. Наконечник тоже костяной. Интересно, на что они рассчитывают? Если они вообще способны рассчитывать!

Дикари лезли под пулеметный огонь, как мошкара лезет на пламя свечи. Пулемет на грузовике захлебывался. Еще немного и заклинит. Ворон разбил один из ящиков и достав оттуда G-36, принялся короткими очередями стрелять в толпу дикарей. По волне туземцев, накатывающейся с севера и востока вели огонь два кочегара, кидавших всю дорогу уголек в печку, установленную в кузове «Малютки». Они тоже схватили трофейные винтовки, и стреляли через бойницы в борту кузова. Стрелял из своей кабины и Отвертка. Его любящий задавать вопросы напарник-водитель Яцек все еще находился внизу, как и Мбеке, Марио, Овергоор и Роэл с Квадратом. Итого одинадцать стволов. Это против этой кодлы-то!

— Пусть кто-нибудь из твоих принесет огнеметы, — крикнул сверху Отвертка, — иначе нам не устоять!

— У нас никто с ними не умеет обращаться, — ответил ему подошедший Овергоор и полоснул из калаша в сторону высунувшихся из-за остатков бетонного забора троих дикарей.

— Мы с Отверткой умеем. Сейчас принесу, — выглянувший из проема Яцек, тут же снова в нем скрылся, а в то место, где он только что стоял воткнулось копье.

Дикари наседали. Вот уже два десятка перемахнув в дальнем конце площадки через забор, крались вдоль стены ангара, норовя зайти обороняющимся в тыл.

— Не мешай, — бросив штук восемь ящиков с патронами на землю, Квадрат оттеснил Ворона и, сняв с плеча ручной пулемет MG-36, начал стрелять от живота по крадущимся туземцам. Трое-четверо уцелевших рванули было обратно, но наткнувшись на новую группу своих, присоединились к ним. Похоже это было самый слабый участок в обороне бункера.

Если бы не «Малютка» с оружием, пожалуй, можно было бы укрыться от нападавших внутри. Правда, сколько обороняющиеся смогли бы там высидеть?

А так и говорить не о чем.

Пулеметная лента быстро опустела, и Квадрат, перехватив за ствол оружие Прежних, рванулся в рукопашную. Дикари с проломленными черепами отлетали от него метра на три-четыре, в то время, как их костяные «булавки» могли разве что пощекотать шкуру мутанта. Квадрат разбушевался не на шутку. Раскидывал туземцев пачками, а когда пулемет приказал долго жить, вырвал с корнем подвернувшееся под руку молодое деревце и продолжил свое черное дело.

Но долго так продолжаться, естественно, не могло. Силы были не равны. На место одного дикаря со сломанным хребтом вставали двое других.

Какой черт их сюда принес, почему их раньше никто не заметил. Даже Ворон со своим чутьем опростоволосился. Теперь-то ясно, почему никто из караванщиков не соглашался сюда ехать.

Наемник посмотрел в сторону Квадрата. Толпа туземцев, на его фоне походившая на сборище пигмеев, все же теснила гиганта, безуспешно тыкая в него своими копьями.

Тут из глубины ангара появился Яцек с охапкой каких-то зеленых трубок. За ним спешил отдуваясь Марио. Он как всегда что-то бухтел.

Яцек свистнул, показывая обернувшемуся Квадрату, чтобы тот отошел в сторону. И как только тот это сделал, Вронски положил одну трубку на плечо и отогнув какую-то хреновину, выстрелил в сторону улюлюкающей толпы дикарей.

Это надо было видеть! Надо было видеть, как полтора десятка объятых пламенем туземцев бросились в разные стороны, приведя в ужас остальных. На время волна атакующих схлынула.

Ворон, не ожидавший, что это чудо-оружие Прежних произведет на дикарей такой ошеломляющий эффект, тут же велел Яцеку и отвертке держать север и юг, а всех остальных, за исключением пулеметчика гота по имени Ганс, сидящего за турелью, отправил таскать снизу оставшееся оружие.

Кто знает, сколько времени понадобиться местному племени, чтобы опомниться.

Оставив внизу несколько ящиков с устройствами, о которых ничего не знали даже Яцек с Отверткой, вся честная компания погрузилась на «Малютку». Взревевший двигатель еще на какое-то время остановил вновь крадущихся вдоль забора дикарей, и огромная туша грузовика подалась назад по бетонке. Разворачиваться здесь было негде, да и некогда, поэтому они некоторое время так и ехали задним ходом. Оба кочегара отложив свои винтовки принялись за привычное дело. Ард Овергоор же все никак не мог угомониться. Он все-таки не удержался и швырнул напоследок в бегущих за ними дикарей пару осколочных гранат.

— Это надо же какие назойливые ребята, — сокрушался он, — только щас отстали.

— Да уж, — Ворон сделал характерный жест, проведя ребром ладони по горлу.




Глава 31. ВОЗМЕЗДИЕ


— Хорошо у вас тут, — Ард отхлебнул отвара из настоящей железной кружки, которую выменял на нож у Яцека Вронски. — И печка своя греет, и укрытие от дождя — целый дом на колесах.

— Хорошо-то хорошо, только уголек и дрова наша «Малютка» жрет не по-детски. Не прокормишь. Бывало пол кузова поленьями набьешь, глянь, а их уже и след простыл.

— Да ладно тебе жаловаться-то.

— Он дело говорит, — заступился за напарника Отвертка, подсевший к печке, у которой собрались все, свободные от дежурства. — Чтобы прокормить нашу «Малютку» нужно хотя бы два-три рейса в неделю делать, а сейчас на востоке совсе работы не стало. Вот мы на запад в Роттердам и подались.

— А где вы эту колымагу откопали? — устами Овергоора спросил Ворон.

— Это не колымага, — обиделся Отвертка, — это «Малютка», — он нежно погладил обшивку кузова.

— Она у нас в поселке Грохань, что в Польше на реке Висла, в старом капонире стояла, — ответил за Отвертку Яцек, — а Отвертка тогда у нас среди других беженцев появился. Вот он грузовик этот, оставшийся от русской армии к жизни и вернул. Ох и навозились мы с ним и вон с Яношем и Стасей, — Яцек показал в сторону спящих кочегаров. — Переделали весь кузов напрочь. В нем ведь русские раньше ракеты возили.

— А почему беженцы из Голландии аж до польши дошли?

— Этого я не знаю. Да ты у отвертки-то и спроси, а я спать пополз. Мне завтра спозаранку в кабину — вас везти.

Ворон посмотрел на уже спящего Отвертку и не стал его будить. Потом он его обо всем расспросит. А теперь проверить дозоры и на боковую.

— А теперь поедем с ветерком до самого Города глухих, — Отвертка вытер рукавом пот со лба.

Да, тяжело им дался этот отрезок пути, который раньше был трассой Утрехт — Гронинген, а теперь был посто форменным бездорожьем. Боьше всего досталось лошадям, которым устроили стойло в конце кузова. Не даром они так упирались, когда их по доскам заводили в «Малютку» — чувствовали, что добром это не кончится.

Теперь-то машина шла как по маслу. Отвертка весело просигналил Велосипедистам, которые крутили педали в десяти метрах прямо по курсу, и надавил на газ.

Банда, судя по барахлу, которым были обвешаны велосипедисты, возвращалась с очередного налета на какую-нибудь мирную деревеньку, и заслышав шум мотора, налетчики прибавили ходу, надеясь юркнуть в узкий проезд между навсегда застывшими колоннами автомобилей на огромном мосту через один из многочисленных каналов.

Часть велосипедистов уже ехала по мосту, часть пыталась, впрочем без особого успеха, увильнуть в сторону, ну а трое последних с хрустом скрылись под колесами «Малютки».

Не знали эти лихие парни на двухколесных механизмах, с чем им придется столкнуться, иначе просто попрыгали в реку, а так их тела вперемешку с консервными банками автомобилей были просто сметены с моста разогнавшейся многотонной махиной. Заодно и сам мост от ржавого железа очистили.

— Мы тебя с Вороном не предупредили, — прокричал Ард на ухо Отвертке. — Возможно возле Города глухих будет жарко.

— Я и сам понимаю, — ответил бывший житель города механиков, — не маленький. Мы-то, поди, не только под обстрелом восхищенных дамcких глазок ездим. Турель с пулеметом, думаешь, нам на что?

— Вот и ладненько, — Овергоор отошел от кабины и уселся на ящик с патронами.

Только он устроился по удобнее, как сидящий вуглу Бруно, вдруг вскочил, оттолкнул одного из кочегаров и стремительно вскарабкался по ребристому борту. Никто и глазом моргнуть не успел, а франк уже сиганул вниз. Первым опомнился Овергоор. Он кинулся к Отвертке и принялся орать, чтобы тот остановил грузовик.

Тело Бруно они заметили издалека. Сработало «заклятие Чёрного Муса». Франк, словно рыбешка на остроге, повис на заостренно щепе обломившегося дерева.

Надо же так попасть, как раз посередине груди! Ард перекрестился.

Ну что же, собаке — собачья смерть.




Проехав сквозь остатки бывшего яхт-клуба, прямо по остовам сгоревших яхт, «Малютка» выскочила на поле, на котором когда-то выращивали тюльпаны. (Это вместо еды-то!)

Картина боя открылась им сразу. Метрах в ста от западной стены Города глухих неровной цепочкой по полю передвигались человек двести. Бойцы из клана «Серого пса» — самого крупного клана разбойников в округе. Эти парни славились своей бессмысленной жестокостью и твердолобием. Договориться с ними еще никому не удавалось.

Ого, а это что-то новенькое! На опушке, среди редких деревьев скопилось несколько десятков верховых кочевников — бывших друзей Носорога. Они, вероятно, ждали, когда артиллерия пробьет в городской стене брешь, и можно будет ворваться внутрь, для продолжения банкета. Такой альянс не мог не удивлять. Видимо не надеясь в одиночку одолеть горожан, все местное отребье, наступив себе на горло, решило на время объединиться.

Артиллерия — это те четыре гаубицы, которые стояли возле оскопленной коробки здания бывшей птицефабрики. И прежде чем «Малютка» свернула, для того, чтобы прекратить это безобразие, одна из пушек произвела на этот раз удачный выстрел, и в заложенном бетонными блоками промежутке между домами образовался проход, достаточный для того, чтобы туда устремился конный отряд кочевников.

Положение было аховым. Со стен города раздавались редкие одиночные выстрелы. Пулеметы на вышках молчали.

Отвертка вывернул баранку до упора, и многотонная «Малютка» проехавшись по огневым позициям горе-артиллеристов, устремилась на перехват эскадрона улюлюкающих кочевников. Шквальный огонь из одного станкового, двух ручных пулеметов и еще семи стволов рассеял охотников до чужого добра. Пол дела сделано. Отвертка повернул «Малютку» в сторону леса.

— Ты что делаешь, куда? — Ворон затряс механика за плечо.

— Это ты там на земле командуй, — отмахнулся Отвертка, — а здесь я лучше знаю, что делать!

Шестнадцатиколесный монстр, словно корабль, плыл по полю, даже не подпрыгивая на кочках а просто сминая их. Рыкнув пару раз, он остановился и попятился назад. С неописуемой ловкостью Отвертка заткнул брешь в городской стене многотонной тушей «Малютки». Теперь на месте развороченных блоков устроилось ее тупое рыло, ухмыляющееся во все двенадцать радиаторных зубов. Полусфера турели промеж двух кабин медленно двигалась из стороны в сторону, поводя жалом пулемета по ближайшим кустам. А ну, кто там еще не отоварился?

Желающих приобрести несколько грамм свинца в грудь пока не наблюдалось. Несколько стрелков «Серого пса» затаились в канаве возле дороги, но и только.

Ворон спрыгнул на землю и тут же угодил в объятия Нурретдина. Толпа вокруг вопила и подбрасывала в воздух кепки, шапки и прочие головные уборы.

Мэр, не разделяя общего веселья, энергично размахивал руками и, стараясь перекрыть шум толпы своим охрипшим голосом, раздавал налево и на право приказы.

Несколько бойцов он отрядил разгружать с «Малютки» ящики с оружием, остальных едва ли ни пинками загонял обратно на стены.

Ворон уже свел своего Эзопа по спущенным из кузова доскам и вскочив на него, направил коня в одну из узких улочек Города глухих.

Конечно, наверное нужно было ковать железо, пока оно горячо, и поговорить с Мэром по поводу оплаты, но наемник так устал за последние несколько недель, что сил у него, похоже, осталось только на то, чтобы добраться до своего дома и рухнуть в постель.

Ничего, завтра обо всем поговорит.

Мари дома не было. Соседка сказала, что его жена сейчас на дежурстве в городском госпитале.

Раненых было много. Легким санитары оказывали помощь прямо на позициях, и никто из них с поля боя не уходил, но и тяжелых хватало.

Ворон разулся и бросил свой нелепый плащ в угол. Их супружеское ложе испуганно скрипнуло под весом наемника, и через несколько минут лишь его богатырский храп, да редкие выстрелы вдалеке, нарушали тишину послеобеденной сиесты.

Тихий час.

— Ух ты, где ты его достала? — Ворон взял в руки дымящуюся чашку с настоящим кофе.

— Мэр выделил из своих личных запасов для всех героев битвы при Родесхолле, — Мари улыбнулась.

— День сегодня какой-то необычный, и ты какая-то не обычная. Вон вырядилась как, — Ворон обнял жену за талию, не вставая, впрочем, с лавки.

— Для тебя, герой.

— А награда для героя будет? — он поцеловал ее пальцы.

— Только после того, как герой омоет свое тело родниковой водой, — засмеялась Мари.

— Сей момент, — Ворон скинул рубаху и штаны и направился на задний двор к колодцу.

Когда он вернулся в дом, на стое дымилась аппетитная яичница, а возле стола сидела не менее аппетитная Мари с распущенными волосами. Выбор Ворона пал на последнюю. Когда его пальцы, наконец одолели последнюю преграду ввиде бесконечных тесемок на просторной нижней рубахе Мари, взору Ворона открылась великолепная, вздымающаяся от волнения грудь, поверх которой на цепочке висело странное украшение.

— Что это? — удивился он, рассматривая на своей ладони небольшой кругляш.

— Какая разница, дурачок, — она попыталась прижать его голову к своей груди.

— Погоди! — он подался назад, — ты же никогда не носила украшений. Все, что я тебе привозил, ты относила в фонд новых поселенцев.

— И это отнесла. Только мне там сказали, что оно не имеет никакой ценности. Я и бросила его в шкатулку, а сегодня вдруг захотелось предстать пред тобой во всем лучшем, — Мари начинала нервничать, — вот и платье новое одела, если ты не заметил.

— Заметил, — рассеяно сказал Ворон и снял с жены медальон.

Перед ним вдруг возникло лицо Деда — боцмана Ивана Федоровича.

«Это магнитный маячок. Когда прилепишь его к корпусу «Черного крота», поверни по часовой стрелке — он и активизируется. Что значит по часовой? Смотри на карту. С севера, через восток на юг и дальше на запад. Понял?»

Ворон сглотнул, но Мари больше не дала ему ни минуты на размышления. Толкнув наемника на кровать, она как волчица прыгнула на него сверху.

Тук-тук-тук.

— Кто там? — спросил Ворон, все еще часто дыша.

— Посыльный от Мэра.

— Что, он прислал еще один мешочек с кофе? — наемник уже натягивал штаны и одновременно отбивался от щиплющей его Мари.

— Нет. У Носителя Марио важные новости от Носителя Ван Фессема.

— Опять этот зануда. Наверное ерунда какая-нибудь, как всегда, — Ворон послал воздушный поцелуй жене и вышел из дома. — Я скоро вернусь, — крикнул он не оборачиваясь.

Марио был первым, кого Ворон встретил возле Мэрии. Носитель сидел у подножия памятника безногому майору инженерных войск и гладил почтового голубя, сидевшего у него на левом плече.

— Что стряслось?

— И как он меня только нашел, — сказал вместо ответа Марио, — за сотни миль от моего дома.

— Так что случилось? — Ворон начал терять терпение.

— Вот, — Носитель протянул наемнику клочок бумаги, в котором говорилось, что появившийся возле Роттердама «Огненый червь», сжег весь базар и прилегающее к нему поселение, затем чудовище видели возле Утрехта, а потом возле Алпендорна. По всему, Червь двигался на север, уничтожая на своем пути все более-менее крупные поселения. А на севере, как известно крупнее Города глухих ничего нет.

Интересно, уцелело ли племя Ахо.

Ворон вздохнул.

Похоже «Черный крот» опять взялся за свое. Что же теперь делать? Смириться и ждать своей очереди или…

— Пошли, — наемник с такой силой дернул за рукав находящегося в прострации Марио, что тот едва не покатился по ступенькам, ведущим к постаменту памятника.

В Мэрии собрался весь его маленький отряд. Был здесь и Ард Овергоор, с которым он прошел огонь горящего леса, воды «Мертвой заводи» и «медные трубы» ликования горожан. Даже вусмерть пьяный Квадрат был здесь. Сколько же бочек вина должен был перетаскать из своего погреба старый Яап, чтобы этот великан дошел до такой кондиции?

— Я распорядился расставить вокруг города столько мин, на сколько у нас хватит оставшегося аммонала, — к Ворону подошел Мэр Розенберг. — Конечно в окрестностях все еще бродят недобитые «Серые псы», но мы уже выслали две бригады добровольцев…

— Это не поможет, — наемник перебил городского голову. — «Черному кроту» эти мины, что комариные укусы.

— Что же тогда делать? Раздавленные вашим грузовиком пушки не пригодны. Если и удасться собрать из четырех одну, то это будет не скоро.

— Пушка тоже не поможет. Город будет разрушен прежде чем вы успеете сделать хотя бы один выстрел из нее.

— Что же теперь делать? — вновь повторил свой вопрос Мэр.

— Есть одна идея. Мы могли бы попытаться уничтожить зверя у него в логове, но для этого нужны добровольцы. А в первую очередь нужен хозяин «Малютки» — Отвертка.

— Ну с этим, как раз, проблем не будет. Половина города готова идти бить «Огненного червя» или «Черного крота», как ты его называешь. Только много людей я тебе дать не могу, сам понимаешь, Город без защиты оставлять тоже нельзя.

— А много и не надо. Главное Отвертку…

— Твой Отвертка первым и рвется в бой. Он тебе не рассказывал? Город лет десять назад был разграблен и полностью сожжен демонами из «Огненного червя». Мало кто унес ноги. А те, кто унес, бежали, преследуемые демонами, аж до самой Польши.

Ворон задумался. Он вспомнил большую полосатую трубу, странную кожанную кепку с большим козырьком, грузовики, баржу. Ну да, ка это он сразу все это не вспомнил?

— Ард, поди сюда, — Ворн засунул два пальца в рот и свистнул, привлекая товарища. — Давай тащи ведро с водой, для нашего дорогого Квадрата настало время водных процедур, — наемник посмотрел на дрыхнувшего в тени деревьев великана.

— А почему сразу я? Вон пусть его друг водоплавающий и идет.

— Заметано! Оба и идите, — Ворон развернулся и широкими шагами зашагал в сторону дома. Ему надо было проститься с Эзопом и Мари. Нет, не так! С Мари и Эзопом!

— Повторяю, Отвертка, что бы не произошло, отсюда ни ногой. Если появятся демоны — по газам и домой. Если вылезет сам «Черный Крот» — бегом в заросли. Понял?

— Понять-то понял, — механик вздохнул. — Только можно я все-таки пойду с вами. С «Малюткой» Яцек и без меня справится, право слово.

— Это не обсуждается!

— А то, что я потерял тогда всех своих друзей — это обсуждается? А то, что я готов перегрызть глотку любому из этих демонов?

— Ладно, черт с тобой, — махнул рукой наемник. — Только не забудь прихватить с собой пяток этих огнеметов.

— Будет сделано! — Отвертка бросился к веревочной лестнице, свесившейся с борта кузова «Малютки».

Ворон, весь обвешанный оружием, повернулся и пошел в сторону реки.

В том месте, на которое на карте указал Шон, течения почти совсем не было. Нырнувший в воду с небольшого камня Роэл, показался на поверхности через несколько минут.

— Холодная зараза, — человек-амфибия, дрожа, закутался в теплый плащ.

— Ну что?

— Вход в пещеру есть и не глубоко. Только там, похоже, какая-то ловушка. Я так и не разобрался — поспешил вернуться и рассказать о том, что увидел.

— И когда теперь полезешь снова?

— А прямо сейчас и полезу, только дай мне твой арбалет, а то эта паршивая М-16 под водой стрелять не будет.

— Возьми у Арда «калаш».

— Я у него спрашивал — не дает. Говорит, что он дорог ему, как память о Мао.

— Ну держи тогда, — Ворон снял арбалет с плеча.

Через несколько минут после того, как Роэл вновь скрылся под водой, там в глубине что-то ухнуло и на поверхности появились пузыри. Ворон сжал кулаки, а Марио начал быстро-быстро креститься.

Время теперь из союзника превратилось в их злейшего врага, с каждой минутой все сильнее сжимая свои клешни на горле их терпения.

Наконец по всей пойме реки раздался душераздирающий скрежет ржавого, простоявшие многие десятки лет без движения механизма. И вслед за этим на поверхность, обгоняя друг друга, вырвалось веселое стадо пузырьков. Их было не много, а очень много. Река на глазах начала мелеть.

— Скорее, — Ворон едва ли не кубарем скатился вниз, туда, где из-под воды показался свод пещеры.

Впрочем целиком от воды пещера не освободилась, и каждому члену отряда, как не крути, а прийдется нырнуть разок-другой.

— Я туда не полезу, — завопил Марио. — Я не умею плавать.

— Твою душу бога мать, — Ворон взял у Квадрата один из двух ручных пулеметов, каждый из которых, тот, словно игрушку, держал в руке, и швырнул MG-36 Носителю, — будешь прикрывать нас здесь.

Ворон плыл после Отвертки. Вода была мутная, но наемник ориентировался по огромной чернеющей пасти пещеры. Плыть было тяжело — оружие тянуло ко дну. Квадрат, тот и вовсе просто шел за ним по этому самому дну. Последним был Ард.

Внезапно за поворотом блеснул лучик света. Пловцы оказались в квадратной пещере, освещенной голубыми фонарями, встроенными в ее стены.

Дождавшись, когда Овергоор окажется в пределах этого странного сооружения, Роэл сунул карту Шона в такую же прорезь, что когда-то так озадачила Вима.

Огромная металлическая стена начала медленно опускаться за ними. Какое-то время ничего не происходило. Ворон почувствовал, что еще немного и он больше не выдержит.

Неужели это ловушка?

Роэл толкнул наемника в плечо и показал наверх. Оказывается вода понемногу убывала. Ард, Ворон и Квадрат рванулись наверх и, вынырнув на поверхность, с шумом вдохнули долгожданный воздух.

Вскоре все они стояли на земле, держа оружие наизготовку и с тревогой наблюдали, как еще одна железная стена, на этот раз находящаяся перед ними, медленно ползла вверх.

За стеной оказалась небольшая площадка с невысокими сводами. В стене напротив была уже знакомая Ворону по последней вылазке с Вимом дверь со штурвалом.

Квадрат без особого труда повернул этот штурвал. Похоже этим ходом недавно пользовались.

За дверью был стандартный коридор с бетонными стенами, каких Ворон навидался в своей наемнической жизни достаточно.

Пройдя по коридору, лазутчики попали в зал, где стоял странный автомобиль, похожий на стрекозу со сложенными крыльями. Вместо колес он стоял на больших лыжах, похожих на те, на которых Ворон ходил в детстве из монастыря на охоту в лес.

Присев, Ворон заметил, что за автомобилем-стрекозой кто-то стоит. Видны были только ступни.

Наемник приложил палец к губам и махнул рукой. Все осторожно отступили за угол. Ворон взял свой арбалет у Роэла и, достав из кармана патрон, швырнул его в угол комнаты.

И это опять сработало! Охранявший автомобиль демон сделал шаг в сторону патрона, и тут же стрела полетела ему в голову. Вот только ударившись о прозрачное затемненное забрало, она почти не причинила ему вреда, а лишь сбила с ног. Но и этого Ворону было достаточно. Он в три прыжка оказался возле охранника и всадил тому нож в то место, где шлем соединялся с броней.

Ворон снял с демона короткий автомат и протянул его Отвертке. Роэл в это время проскочил в следующий коридор, находящийся за автомобилем и напоролся на очередь из автомата еще одного демона.

Бетонные своды потряс дикий вопль Квадрата. Громила рванулся в коридор и, не обращая внимания на отскакивающие от него пули, схватил демона за шею. Голова того в шлеме отскочила под автомобиль, а тело мешком осело на пол. Второго, который пятился и кричал, забыв даже нажать на спусковой крючок, Квадрат просто сломал о коленку и, отшвырнув в сторону, рванулся дальше по коридору.

— Квадрат, пулемет, — только и успел крикнуть ему вслед Ворон, отбросив уже не нужный теперь арбалет.

За углом загрохотал пулемет. Наемник наклонился над Роэлом, вынул у него из нагрудного кармана карту доступа и поспешил за друзьями.

В коридоре за углом он переступил через четыре тела в черных комбезах и, обойдя тяжело дышащего Квадрата, подошел к еще одной железной стене.

Ворон догадывался, что они за ней увидят. Сунув в прорезь карту, он быстро убрал ее в карман и вкинул автомат. Стена также медленно, как и предыдущая, поползла вверх.

Им открылся огромный ангар с двумя ярусами металлических мостков вдоль стен и огромной блестящей тушей «Черного Крота» посередине. Лазутчики на мгновение замерли, завороженно глядя на чудовище. Замерли и суетящиеся возле «Крота» демоны.

Первым опомнился Ворон, которому было не впервой видеть чудо инженерной мысли Прежних. Наемник начал стрелять в трех ближних к нему демонов.

Очнулся и Квадрат. Гигант открыл огонь из пулемета. Отвертка в это время суетился за его спиной с трубой огнемета.

Горели эти чертовы демоны, надо сказать ничуть не хуже, чем дикари в «Мертвой заводи». Вот только они не разбегались в испуге.

Один из них, даже объятый пламенем, исхитрился бросить в сторону нападавших гранату.

— Ложись, — истошно заорал Отвертка и плюхнулся на пол. Упал и Ворон, а вот Ард не успел. Его иссеченное осколками тело швырнуло об бетонную стену. Квадрату же, как обычно, все было нипочем. Пулемет у него исчерпал свой запас патронов и, отбросив его, громила взял в каждую руку по трофейному автоматику черных демонов. Отвертка использовал еще один огнемет.

Воспользовавшись замешательством в рядах противника, Ворон швырнул в них гранату и, укрываясь за спиной Квадрата, наемник скользнул к блестящей туше субтеррины.

Где этот хренов маячок? Вот он!

Казалось, скользкий кругляш сам прыгнул из рук Ворона и намертво прилепился к гладкой и еще теплой шкуре «Черного Крота». Наемник повернул маячок против часовой стрелки. Ничего не произошло!

А что он ожидал увидеть?

— Давай вперед, к противоположной стене, — Ворон показал смотрящему на него Отвертке, куда нужно идти. Квадрат же не виде л и не слышал ничего. Он сам шел в нужном направлении, сметая все на своем пути.

Уцелевшие демоны спешили укрыться в боковых коридорах. Часть из них нырнула в люк в брюхе субтеррины.

Главное, чтобы никто из них не видел то, что сделал наемник. Да вроде бы нет! Вроде с той стороны, где он установил маячок никого не было.

Снайпера, по блеснувшему стеклышку оптического прицела, Ворон заметил слишком поздно. Когда он кинул в его сторону гранату, Квадрат, получивший пулю точно в глаз, тяжело осел на скользкий блестящий пол. Отвертка, к тому времени был в безопасности. Механик добежал до самой железной стены в противоположном конце ангара и стоял, укрывшись за небольшим выступом. Поэтому осколки гранаты разорвавшей снайпера его не достали. Ворон присоединился к механику.

— Куда теперь?

— Уходим, — наемник изобразил пальцами бегущего человека.

— Но мы же еще не всех демонов перебили?

Ворон знаками цифру сто два раза, кивнул в сторону «Черного Крота» и снова изобразил бегущего человека.

— Я никуда отсюда не пойду, пока не изведу эту мерзость под корень, — Отвертка передернул затвор.

Ворон сунул карту в прорезь и пинками загнал Отвертку под начинающую подниматься железную стену. Уж что-что, а убеждать людей он всегда умел.

Нагнувшись и, нырнув под железную преграду, наемник увидел исковерканную, покрытую ржавчиной винтовку FN. Это была винтовка Вима.

Стараясь не смотреть на то, что осталось от его напарника, Ворон схватил Отвертку за локоть и потащил его к выходу. Пора было уносить отсюда ноги, а куда им идти наемник теперь знал точно.

Геннадий отложил книгу и потянулся. Людей в их службе электронной разведки, как впрочем и в других подразделениях, катастрофически не хватало, поэтому дежурить приходилось и ему, начальнику. Только что толку от этих дежурств? «Черного Крота» геолокаторами, эхолотами и прочим оборудованием все равно не засечешь (если только эта зараза не проползет в паре километрах от них), а любых других сигналов на К-251 не ловили уже более сотни лет. Бельков зевнул. Не заснуть бы!

Он уже было снова взял книгу в руки когда справа от него ожил информационный ЖК экран, и тихий приятный женский голос из динамика продублировал красные буквы, бегущие по экрану, — Внимание! В квадрате 45.05 обнаружено устройство радиооповещения XR-25. Повторяю. В квадрате 45.05 обнаружено устройство радиооповещения XR-25.

Бельков уронил книгу и нажал сенсор селектора.

Долгих четыре секунды никто не отвечал.

— Товарищ капитан, — заорал не своим голосом Геннадий, — маячок сработал!

— Сам он не мог активироваться? — Отто Левс сел на место второго оператора.

— Мы с вами уже не один раз это обсуждали, товарищ капитан!

— Но все-таки десять лет прошло…

— Исключено!

— А что если маячок попал к американцам и они таким образом нас выманивают?

— Бессмысленно. Пока засекут место старта — мы уже будем далеко. Спутников-то у них, так же как и у нас нет. Вспомните, сколько раз мы их после пусков теряли.

— Единственное «но» — это минус еще одна ракета, включился в обсуждение старпом.

— А какая разница — одна останется или две, — капитан встал. — Товарищ Бельков, ведите наблюдение. Об изменении обстановки докладывайте немедленно, — Отто Левс вышел в коридор, — пора ставить в этом деле точку.

Ворон и Отвертка бежали по темной пещере по колено в воде. Сзади по обугленным сводам метались узкие лучи хим. фонариков. Погоня!

Неожиданно один луч скользнул совсем рядом. Раздалась автоматная очередь, и Отвертка, споткнувшись, упал.

Ворон развернулся и три раза выстрелил в сторону фонарей из пистолета. Кто-то вскрикнул и фонари вмиг погасли.

— Уходи, я их задержу, — механик вытащил из-за пазухи гранату.

— Черта с два, я тебя не брошу. Ну а погибать, так вместе. Все равно мы свое дело сделали.

— Какое дело? Ни хрена мы не сделали. Уходи, пока я не отключился. Может еще повоюешь с этими демонами. Только с умом, а не так бестолково, как мы сейчас, или вы тогда со своим отцом Рууд Ван Хогдалем. Я ведь вспомнил тебя.

Ворон хотел сказать Отвертке, то никакой ему Вим не отец, но ему помешали пули, впившиеся в стену над его головой. Наемник снова выстрелил в сторону автоматных вспышек и наклонился к Отвертке. Тот уже был мертв.

Ворон взял у механика гранату и киул ее в сторону преследователей. Грохнуло, полетели комья земли. Кашляя, наемник побежал в сторону светлеющего пятна выхода.

Алия торопливо вытаскивала за волосяную веревку бадью из колодца. Бадья была старая, протекала. Замешкаешься и до дома донесешь только на половину наполненную. Это ерунда, но Алия была средней женой у Бубакара, и на благосклонность его, ей расчитывать уже не приходилось. Чуть что не так и тумаков не оберешься. А эта бадья, как назло, раскачивалась и цеплялась за неровные стенки колодца. Алия топнула ногой.

Хоть заново опускай.

В этот момент за несколькими чахлыми деревцами, на пригорке за огородом что-то сильно бабахнуло. Да так сильно, что аж уши заложило.

Алия открыла рот, да так и осталась стоять, глядя, как за пригорком растет огненый столб, а на его вершине стремительно несется в небо огромный блестящий зуб.

Алия бросила бадью и побежала к дому, крича во весь голос, но крика ее не было слышно из-за все нарастающего рокота.

«Малютка» была там, где ей и положено. Ворон еще издали начал махать руками, чтобы заводились. Его поняли, как поняли, что он единственны, кто остался в живых.

Грузовик уже набирал ход, когда Ворон вцепившись в веревочную лестницу, карабкался наверх. И тут он опять что-то почувствовал. Обернулся.

Справа, между деревьев мелькала блестящая лысина Марио. Носитель несся к ним и размахивал руками. Заметил его и Яцек и чуть сбавил скорость.

Марио подбежал к лестнице и, довольно ловко для его комплекции, вскарабкался наверх.

— Ты как здесь? — Ворон затащил Носителя в кузов, и нажал на газ.

— Мне было так страшно там, на берегу, и одиноко. Я пошел искать наших и вот, нашел.

Ворон засмеялся и в ту же секунду окрестности содрогнулись от чудовищного взрыва. Туманную долину озарила яркой вспышкой с той стороны, откуда они ехали. И без того несущуюся во весь опор «Малютку» будто что-то подтолкнуло сзади, и тут же по земле, как по морской глади, прокатилась волна. Подул сильный ветер. Настолько сильный, что деревья стоящего справа леса, словно какие-то колосья пшеницы, прибило к земле, а у Ворона с головы сорвало бандану. За спиной уже полыхал лес.

— Все-таки они получили свое! — Ворон опять засмеялся.

— Ты о чем это? — Марио отодвинулся подальше от заговорившего вдруг немого наемника.

Эти развивающиеся на ветру седые волосы, эти блестящие глаза. Смеется. Да он сумасшедший!

— Все-таки они получили свое!

А в это время на борту К-251, спешащей к месту гибели «Черного Крота», готовилось к выходу подразделение радиационной разведки. Нужно убедиться, что работа выполнена до конца, а потом последняя в мире субтеррина возьмет курс на восток. Домой!




25.04.2007 — 14.03.2008 г.