Королей убивают неудачники
Владислав Анатольевич Силин


Ойкумена






Зловещие события происходят в Тшиине — мире, открытом земным исследователем и пребывающем в состоянии рыцарского средневековья. Местная принцесса погибает страшной и загадочной смертью. В ее магическом убийстве обвиняется дочь земного посла Вероника. Тшиины требуют Господнего Правежа — судебного поединка, в ходе которого должна быть установлена истина. Денис Завацкий, мастер фехтования и член рыцарского ордена теиров, отправляется в Тшиин, чтобы в поединке с опытнейшим бойцом доказать невиновность Вероники, — и оказывается в эпицентре урагана смертельно опасных событий, в которых замешаны черное колдовство, предательство и коварство.






Королей убивают неудачники





Королей убивают неудачники


— Это диспут о unguentum armarium, иначе говоря, weapon save. Выдающиеся медики пятьдесят лет спорят, выясняя, может ли эта мазь, если ею смазать оружие, которым нанесли удар, исцелить рану.

— Бред сумасшедшего. И это наука?

— Не в том смысле, в котором мы ее понимаем.

Умберто Эко. «Маятник Фуко»






Пролог


Вот в Ригу и пришло лето… Яркое, беззаботное, — в зелени лип и кленов, белизне лотков с мороженым, в мареве разогретого воздуха над асфальтом. Трамвай-поливальщик выплыл из-за угла, окруженный облаком водяных капель. Отступила изнуряющая жара; пыльный булыжник мостовой покрылся иероглифами водных узоров.

Девчонка в белой футболке с медвежатами запрыгала на одной ножке, закружилась, вытянув руки вверх. Радужное облако коснулось ее самым краешком, и она завизжала, по-детски щедро делясь с миром переполняющей ее радостью:

— Дождик-дождик, подожди! Дождик-дождик, не дожди!

Денис свернул под арку ворот и двинулся вдоль аллеи. Верманские сады непривычно пустовали. Истосковавшиеся по теплу рижане штурмовали электрички, отправляясь в Юрмалу. Лишь старый лоточник возился возле фонтана, прилаживая огромный бело-синий зонт.

От легкого ветерка вертушки из янтарной и зеленой фольги затрещали, завертели огнистыми крыльями. Со времен детства Завацкого они нисколько не изменились. Да и старик, что продавал их, — высокий, чопорный, с распушенными усами и в капитанской фуражке — был все тот же.

Невольная мысль заставила Дениса улыбнуться.

Быть может, лоточник — тот самый посланник судьбы, с которого начинаются приключенческие истории? Старый нищий из романов о Ковенанте? Капитан из крапивинских сказок?

Ужасно захотелось подойти к нему и спросить: так ли это? — но Денис чувствовал, что не сможет. Ничего... Пусть сказка останется тем, для кого предназначена. Крепышам, что возятся в обмелевшем фонтане, девчонке со смешными косичками...

Прощайте, Капитан, не держите лиха!.. Случается, что мальчишки вырастают из ваших историй. Но ведь на смену им идут новые, правда?..

...В тот миг, когда Завацкий свернул на дорожку, ведущую к выходу из парка, за спиной прозвучало:

— Молодой человек!

Денис замер, не в силах обернуться.

— Молодой человек, — продолжал лоточник, — вы любите тайны? Уж извините, что я так по-простому... Люди ходят разные. Есть такие, что дальше своих башмаков не видят. Мне показалось, что вон та загадка придется вам по душе.

За чугунной оградой радостно поблескивал стеклопластиком рекламный стенд. Афиши его Завацкий знал чуть ли не назубок, поскольку был завзятым театралом. В Ригу приехал «Ленком», ставили бессмертного «Гамлета». К сожалению, раньше следующей недели вырваться на представление не получалось. Даже умения Дениса — а он специализировался по чудесам — не могли помочь.

— Вы присмотритесь повнимательнее.

Завацкий подошел к ограде. Афиша как афиша...

Гамлет с помятым лицом держит в вытянутой руке череп. В позе его брезгливость, словно в руке не голова Йорика, а раздавленная жаба. Ниже — красными буквами название и...

Черт возьми!

Картину перечеркивала нарисованная маслом ветка кедра. Почему кедра, а не сосны, Денис бы так сразу не ответил, но подсознательно чувствовал, что прав. Нарисованная двумя-тремя мазками, она мастерски передавала ощущение угрозы. Художник, несомненно, обладал талантом.

— Классика детективного жанра, — донеслось до него. — Я слышал, вы дока в расследованиях, кроме того, знакомы с учением теиров не понаслышке. Так как, примете вызов?.. Если хотите, я в нескольких словах обрисую ситуацию.

* * *


Так обычно и получается. Человек ноет, жалуется, что быт заел, униженно выпрашивает чуда. Но вот чудо пришло. Надо принять его, отдаться на волю потока...

...И выясняется, что дел по горло. Времени совсем нет.

Звонок от вице-магистра настиг Завацкого в тот самый момент, когда он собрался ответить старику «да». Ну что стоило притвориться, будто забыл телефон дома? Не пришлось бы юлить, выкручиваться...

Глаза Капитана погасли. На лице возникло скучающее выражение: мол, все ясно, господин... Да, конечно же, дела. Прощайте.

И вот Завацкий сидит в кабинете Валерия Владимирцева, вице-магистра по делам колоний. Титул, конечно, громкий, спорить нечего. Вот только двенадцать миров, куда землянам открыт доступ, — это не совсем колонии. На некоторых даже посольства толкового не завели. Впрочем, об этом я расскажу чуть позже.

Сам кабинет Владимирского легче всего сравнить с филиалом исторического музея. На столах кавардак, по стенам развешаны рыцарские щиты, знамена. У Владимирцева — лучшая в мире коллекция холодного оружия, и не только земного. Сам же он немного алхимик, немного чернокнижник, немного... да бог его знает, кто еще. Сноб он. А вот с Завацким почему-то на «ты».

И насколько известно, таких людей немного: раз, два — и обчелся. Ну что Денису стоило телефон дома забыть?!

Теперь же приходится сидеть у окна, прихлебывая из чашечки черную жижу, пахнущую персиками. Или ананасами?..

— Что за кофе?..

— Не бойся, не «Копи Лувак»[1 - Сорт кофе, вырабатываемый из зерен, побывавших в желудке суматрских виверр. Считается самым экзотическим и самым дорогим сортом на земле.], — хихикает Валерий. — Хороший сорт, «Мокко сидама». Знакомый из Эфиопии привез.

Что же... При случае магистр мог бы пить и «Копи Лувак», — в деньгах он стеснения не испытывает. Но дешевый эпатаж чужд Валерию, и Завацкий это знает.

— Денис, что тебе известно о Тшиине?..

— Средневековый мир. По уровню развития — двенадцатый век. Рыцари, разобщенные графства, взаимное соперничество. Ах да!.. У тшиинов оригинальное отношение к языку, позволяющее им использовать магию. Одно и то же утверждение выражается разными словами в зависимости от того, истинное оно или ложное. Фраза: «Дует ветер» — прозвучит совершенно иначе в зависимости от того, дует ли на самом деле ветер или нет.

— Это все?

— Все.

— Негусто. — Валерий усмехнулся. — Наши особисты на высоте. Даже орденский теир пребывает во тьме невежества... К счастью, это легко исправить, друг мой! Хочешь познакомиться с Тшиином поближе?

Денис оживился. Он не признался бы даже сам себе, но после земли Соль в его душе проснулась тяга к коллекционированию других миров. Владимирцев улыбнулся и подлил ему еще кофе.

— Да, Тшиин... — начал он задумчиво. — Чудная средневековая пастораль. Знаешь, Денис, как это ни обидно, но мы получили щелчок по носу. Отношения с тшиинами у нас катастрофически не сложились.

Завацкий поболтал ложечкой в кофе. Металл противно звякнул, и Валерий поморщился.

— Потом, правда, ситуация изменилась. Первоисследователь Тшиина решился на отчаянную эскападу[2 - Об этих событиях повествуется в рассказе «Шесть полубогов Теулеа».], которая привела к успеху. Послов начали приглашать на пиры: сначала мелкие владетели, а потом уж и сам король Баван.

Он поставил чашечку на стол. На скатерти расплылось пятно, но Владимирцев не заметил этого.

— Тут-то и начинается самое мерзкое, — продолжал он. — Неделю назад в замке короля убили женщину. Тшиины обвиняют землян. Мало того: один из пророков предсказал королю скорую смерть. Провидцы на Тшиине — уважаемые люди, слово ихи — закон.

— Чье слово?..

— Ихи. По-тшиински это пророк, предсказатель. Ясновидящий. Запоминай, тебе пригодится. Тем более что вы с ними в некотором роде коллеги.

Денис криво усмехнулся:

— Провидец из меня никакой. Я и зачет-то по предсказаниям сдал случайно, божьим попущением.

— Ну ладно, ладно, не прибедняйся! Случайно он сдал... — Вице-магистр усмехнулся было, но тут же построжел: — А ситуация сложилась страшненькая. Убитая приходится Бавану дальней родственницей. Дочь нашего посла обвинили в убийстве, а также в том, что она навела на правителя порчу.

— Ого!

— Как видишь. Тшиины требуют Господнего Правежа.

— Это как?

— Не знаю. Пока что известно одно: тшиины грозятся сжечь ведьму. Варвары, одним словом...

Владимирцев принялся расхаживать по кабинету.

Завацкий нахохлился, словно сова; на миг ему стало очень тоскливо.

Средневековье. Рыцари, провидцы... Наверняка Божий Суд... или как он там? Господень Правеж?.. никакого отношения к юриспруденции не имеет. Что за правовые нормы могут быть у средневекового дикаря?.. Сила. Умение пускать кровь.

Вице-магистр словно прочел его мысли:

— Мы вытребовали отсрочку до того момента, как ко двору прибудет наш Правежник. Процедура Правежа очень проста: они выставляют своего бойца, мы — своего. Результат поединка трактуется как воля богов — неоспоримая, вне апелляций...

— Очень интересно. Я буду махать мечом, пытаясь снести голову немытому варвару? Варвару, который априори фехтует куда лучше меня. Ведь это его жизнь, смысл его существования!

— К сожалению, Денис, наш Орден тоже во многом пережиток Средневековья. Недобрая шутка благодетелей-лодошей... Дело не в том. Мы могли бы выставить против тшиина одного из наших мастеров фехтования. Уверен: бальи Тибурасаки великолепно бы справился. Но поступить так — значит пойти на поводу у варваров. Мы обязаны принести в их жизнь наше представление о законности.

Денис позволил себе ироничную улыбку:

— Мировая революция?.. Или идеалы демократии во всех странах?..

— Называй как хочешь. Но ты справишься лучше других. В тебя верят!

С этим спорить не приходилось. У орденцев на слуху была история с роем Соль, которую Завацкий так великолепно распутал[3 - О ней повествуется в рассказе «Море сильно закипит...».].

— Кроме того, — добавил вице-магистр, — есть еще один немаловажный аргумент. Помнишь, я упоминал первоисследователя Тшиина?

Денис кивнул.

— Ходят слухи, что он собирается ко двору Бавана. Тшиины почитают его как великого святого. Очень важно убедить его помочь. И вот тут-то твоя кандидатура становится просто незаменимой.

— Это почему же?

— Первоисследователь Тшиина — Алексей Мокош. Говорят, когда-то вы были друзьями.

— Так Лешка жив?!!

— Тсс! Успокойся. Жив, жив... — Валерий взмахнул рукой, предупреждая невысказанный вопрос: — Дело это темное, неясное... Языком лучше не трепать, понял?.. Пойми: сведений о тшиинах почти нет. Аборигены неохотно идут на контакт, так что у тебя есть шанс увековечиться в истории исследования Тшиина. Золотыми буквами. Ну как, берешься?..

Денис задумался. Вопрос вопросов... Второй раз судьба предлагает сделать выбор, а будет ли третий?.. Глупо бежать от того, что так упорно ищет с тобой встречи.

— Берусь, — ответил он.

Глаза Владимирцева вспыхнули радостью.

— Приятно слышать! Тогда сразу перейдем к деталям. Вот девушка, которую обвинили тшиины. Первое, с чего следует начать, — это выяснить, нет ли у нее способностей теира. Пусть даже неосознанных.

На стол легла глянцевая карточка голограммы. По потолку побежали радужные разводы; в столбе пылинок, что падал у дальнего окна, мелькнул светлый локон.

— Грязно здесь... — поморщился вице-магистр. — Уборщице надо выговор влепить. Такой свинарник развела, не приведи боже!..

— Сейчас будет еще грязней, — пообещал Завацкий. — Мел есть? Ну... или тальк, зубной порошок... что-то в этом роде.

— Пошаманить решил?

— Надо же понять — могла девчонка навести порчу или нет?

— Что ж, валяй. Колдуй.

Владимирцев выдвинул ящик стола, доставая коробку с порошком. Жест напомнил старый фильм о Шерлоке Холмсе, и Денис непроизвольно хихикнул. Уж не кокаин ли в коробке?.. С магистра станется.

Валерий смешок понял правильно и обиделся:

— Тальк! Тальк это, Пинкертон недоделанный!.. Тренер просил занести... у нас соревнования завтра, тяж, а запасцы — тю-тю!

— Да я ж ничего... — смутился Денис. — Ну тальк и тальк. Что такого-то?..

Он повернул голограмму к свету. Из-под темной пленки вынырнуло девичье личико: круглая мордашка с детски пухлыми щеками, на лбу — россыпь угрей. Светлые волосы волной ниспадают на плечи, выражение на лице немного обиженное. Лет восемнадцать девчонке, не больше...

— В динамике сделана? — полуобернулся он к Валерию. Тот протянул авторучку — щегольской «паркер» с маломощным лазером; специально для голограмм. Вспыхнуло алое пятнышко луча, и картинка ожила.

Ролик Завацкому не понравился. Девчонка хохотала, запрокинув голову, — глазки-щелочки весельем брызжут, а в лице что-то неприятное, звериное. Нижняя челюсть вперед выдвигается, словно защита: не трогайте меня! я сама по себе!.. Впрочем, для работы голограмма вполне подходила.

— Неплохо... С этим уже можно работать.

Он зачерпнул из коробки тальк, зажмурился и сдул его с ладони. В носу защипало; Владимирцев чихнул — раз, другой, третий. Белесая пелена повисла в воздухе, радугой выгнулся пыльный луч.

— Теперь пошаманим, — словно из тумана донесся собственный голос.

Горло саднило, словно от простуды, глаза слезились. Денис осветил лазером карточку, направляя вторичное изображение в облако. Среди тальковых прядей высветилось лицо девушки. Вновь глазки-щелочки, беззвучный смех... Хлестнули по плечам волосы, взметнулся вверх круглый подбородок.

— Что видишь? — нетерпеливо подал голос Валерий.

— Сейчас. Как ее зовут?..

— Вера. Вероника Тенокки.

...Лазерный луч плясал по пластику голограммы, вновь и вновь заставляя Веру смеяться. Теир расслабил взгляд, проникая в изображение.

Соприкосновение... Контакт!

Искусство сканирования изображений существовало давно. В прошлом веке, например, умельцы могли по фотографии определить болезни человека, его судьбу. Где он находится сейчас и куда забросит его в будущем.

Формализовать алгоритм не получалось; это была магия чистейшей воды. Лишь в последние годы все упростилось. Появились динамичные голограммы, появились методики, позволяющие любому человеку, мало-мальски знакомому с учением теиров, расшифровывать изображения. Тайна исчезла, взамен пришла наука.

— Значит, так... — чужим, неестественным голосом начал Денис. — Вероника Тенокки. Местоположение неизвестно... на Земле ее нет, во всяком случае, — он перевел дыхание. — Способностей к работе с биоэнергетикой никаких, энергоинформационных поражений — тоже. Девушка чистая.

— А если прячется? Ну-у... скрывает умения, шифруется, иными словами?

Ага, как же!.. Завацкий позволил себе едва заметно улыбнуться:

— Валера, способности теира невозможно скрыть. Это жесткая дисциплина мысли, умение концентрироваться... а у нашей подопечной в голове ветер гуляет.

— Ну, хорошо, — не сдавался вице-магистр. — А врожденные способности? Или спонтанные, но вызванные... хм, гормональными изменениями в организме?..

Завацкий покачал головой:

— Будь она ребенком, я бы еще подумал. Да, во время полового созревания возможен всплеск паранормальных способностей. Но в нашем случае все чисто. Барышня в возрасте, когда ситуация уже нормализуется или ее нормализуют.

— А наследственность?..

— Теиры выловили всех, кто мог нести ведьмовские гены. Да и порчу навести — это уметь надо. Я ведь диплом писал, знаю, о чем говорю.

— Иди ты?! — брови магистра поползли вверх. — И практику сдавал?!

— Было дело... — Денис замялся и поспешил перевести разговор: — Есть еще одна версия, но очень уж хлипкая: одержимость. Никаких следов мне обнаружить не удалось. Думаю, тшиины оболгали девчонку.

— Что ж... — Валерий поднялся. — В таком случае могу сказать одно: спаси ее. Не как вице-магистр прошу — как человек, как отец!.. У меня тоже дочки дома... две. Скоро невестами станут. — Голос его дрогнул. — Отправляйся, Денис.

Завацкий церемонно поклонился и вышел.




Глава 1

СОВИНЫЕ ВОРОТА


На мосту скопились машины, образовав пробку. Автобус продвигался рывками, отвоевывая у бесконечной вереницы автомобилей каждый метр дороги. Утреннее солнце отражалось в Даугаве, играя серебристыми зайчиками на лбах и щеках пассажиров. Это лишь подчеркивало угрюмость их лиц.

Денис раскрыл книгу:

«Человек любит мечтать. Желания его обычно просты: купить зимние ботинки, подсидеть начальника, съездить на Кипр. Иногда он хочет странного, но реже: отыскать снежного человека, например. Или написать психологическую космооперу о котах.

Это здоровые, правильные мечты. Без них жизнь бы остановилась.

Но есть другой сорт мечтаний, о которых вслух не говорят. Стыдно, господа! Стесняясь, пряча глаза, мы изливаем наши нездоровые фантазии в романах, сказках и поэмах, а потом теребим прохожих за рукав: товарец запретный! не желаете ли попробовать?..

И вот Емеля помыкает щукой. Мефистофель исполняет желания Фауста — глупейшие, заметьте, желания!.. Ключники одаряют старушку Землю новейшими технологиями, да так щедро, что чиновники не успевают разворовать подношения.

Что это? Отчего?

Неужто взрослый человек может всерьез мечтать о чем-то подобном? Давно известно: бесплатный сыр бывает только в мышеловках. И все же мы жаждем бесплатного сыра. Пусть явится некто — бог, дьявол, инопланетянин — и с ходу решит наши проблемы. Ответит на все вопросы.

Не страшно, что ответ будет звучать, как «сорок два»[4 - Ответ на Великий Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального из романа Дугласа Адамса «Автостопом по Галактике».]. Это можно пережить.

Хуже другое...»

Денис прикрыл глаза и улыбнулся.

Автор книги попал пальцем в небо, сам того не ведая.

Дело в том, что человечество получило ответ на Великий Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального. И дар свой боги сделали. Вот уже лет сорок минуло с тех пор. Правда, об этом мало кто знает.

В 1996 году состоялась встреча с иной цивилизацией. Ни жукоглазием, ни иными пороками инопланетяне не страдали — опрятные милые тушканчики в юбках, носители высокодуховных самурайских добродетелей. Казалось бы, что могло помешать контакту?..

К сожалению, общего языка мы с пришельцами так и не нашли. Толпы психологов, лингвистов, биологов бились над этой проблемой, но так и не смогли ничего придумать. Земля оказалась на грани войны. Мир спасла случайность: один из контактеров, Василий Самоса, постиг лодошскую жизненную философию.

Ходят слухи, что он обрел власть над причинами и следствиями, временем и пространством.

Так это или нет — проверить невозможно. Контакт состоялся, но какой-то урезанный, бесполезный: один человек общался с целым миром. Остальные: президенты, ученые, художники... да те же обыватели, наконец — остались не у дел. В этом таилась страшная несправедливость. Самоса не блистал никакими особенными достоинствами: студент, архитектор-недоучка — за что ему такая честь?

Дальнейшие события развивались еще хуже. Вместо того чтобы честно передать землянам положенную дань — новейшие лекарства, синтезаторы пищи, установки по контролю над погодой, — лодоши ударились в неуместное меценатство.

Они сделали один-единственный подарок.

Но не тот.

И уж конечно же, не тем, кому надо.

...Об Ордене конца прошлого века известно мало. История его начинается с 1994 года, когда в издательстве «Северо-Запад» вышел трехтомник Дж. Б. Кейбелла «Сказание о Мануэле». Книга расходилась плохо; третий том так и не увидел свет, однако и первых двух хватило, чтобы смутить умы читателей.

Несколько студентов-шалопаев так увлеклись приключениями Котта, Периона и Юргена, что создали Орден святого Мануэля. Ни духовностью, ни эзотерической направленностью Орден похвастаться не мог. Устав его состоял всего из четырех пунктов:

1. защищать справедливость;

2. пить вино;

3. взахлеб читать фантастику;

4. считать все десятками.

Первые три пункта вопросов не вызывали, а вот с последним было хуже. Орден состоял всего из девяти человек. Так что Василий Самоса, можно сказать, в компанию попал случайно — его пригласили для ровного счета.

Не случись пришествия лодошей, Орден просуществовал бы года два и мирно бы распался. Без целей, без смысла — такие организации долго не живут. Ну что?.. Что нашли пришельцы в этом сборище эскапистов, заигравшихся в Средневековье? Отчего вручили Пустые Норы именно им?..

Не Америке, не России, не Ватикану или ООН, не людям доброй воли?..

И почему именно Пустые Норы? Неужели у лодошей не нашлось другого дара?..

...Двери автобуса раскрылись, выпуская пассажиров, и Завацкий вышел вслед за всеми. Миновал памятник Красным Стрелкам, оставил позади дом Черноголовых и углубился в Старую Ригу.

Время близилось к десяти утра. Чтобы попасть на Тшиин до вечера, следовало поторопиться. Перед детективом раскрылся неприметный переулок, даже скорее узкая щель между домами. Денис протиснулся в пахнущее плесенью и кошачьей мочой отверстие и оказался во внутреннем дворике.

Над чугунными створками ворот пучила глаза медная сова. Лет ей было сто, а то и больше. Отчего тушканчики выбрали место для Пустых Нор за Совиными Воротами? Остается лишь гадать.

Владимирцев считает, что у лодошей своеобразное чувство юмора. А может, они изживают свои потаенные страхи перед пернатыми хищниками.

* * *


Пустые Норы представляли собой гладкую стену песка. Законы физики в Норах действовали странно: так, например, если кто-то начинал копать сквозь стену, песок не осыпался. Тоннель мог получиться сколь угодно длинным — его своды держались крепко.

Начиная с какого-то момента пещера росла самостоятельно. Ей не требовалось помощи: песок утекал и таял, словно весенний снег. Куда он девался, никто не знал. Через несколько дней из сводов прорастали корни неведомых растений и Пустая Нора окончательно обретала форму. Отныне она вела в новый, неизведанный мир, полный загадок и тайн.

К сожалению, Нору мог копать лишь один человек. Где угодно, как угодно — хоть посередине чужой Норы, — но один. Когда за дело брались двое, они мешали друг другу, и стена скоро затягивала рану.

Далеко не каждому удавалось пробиться к своей Ойкумене. Даже сейчас, когда Орден переживал расцвет, Нор насчитывалось всего двенадцать. Но самым неприятным было то, что первоисследователей становилось все меньше.

Пустые Норы накладывают жесткие обязательства: первоисследователи должны жить в обретенных мирах не менее трех месяцев в году. Не просто отсиживаться в безопасном месте — жить. Не у каждого находятся силы на это. Если же первоисследователь пренебрегает своими обязанностями, его тоннель схлопывается. То же самое происходит, если создатель погибает.

Дениса всегда волновал вопрос: что происходит с закрывшимся миром? Исчезает он навсегда или продолжает существовать в инобытии за песчаной стеной?

Завацкий порылся в рюкзаке и достал бронзовую пайцзу (так орденцы называли карточки универсального допуска). Едва он прикоснулся к датчику, часть стены поехала вверх, открывая окошко. Сквозь прутья решетки просунулся острый нос:

— Ваши документы? — потребовал привратник.

— Вот, пожалуйста. Возьмите.

Денис отдал кнехту бумаги, полученные от Владимирцева, и пайцзу. Послышался тонкий свист: оживали диски гарнизонного компьютера, от долгого отсутствия работы впавшего в нирвану.

— Денис Завацкий, теир, — прозвучало из окна. — Пункт назначения: Тшиин. Проходите, Денис Завацкий.

* * *


Завертелась обычная путевая кутерьма: направления, учетные листы, изнурительные проверки... Пайцзу пришлось показывать раз восемь, и это еще цветочки. Денис вообще мог застрять на проходной до вечера.

Гарнизон Пустых Нор традиционно формировался из религиозных фанатиков. Свидетели Иоанна верили, что всадники Апокалипсиса попытаются проникнуть через Пустые Норы в другие миры. Первейшей задачей привратников стало не допустить этого: пусть Конец Света везде происходит местными силами. Отсюда их педантизм: те, кто готовится остановить ангела смерти, должны подходить к делу основательно.

Эта позиция Денису нравилась, а вот сами привратники вызывали у него отвращение: десятилетиями не покидая гарнизон, они понемногу теряли человеческий облик. Бледные, одутловатые лица, водянистые глаза... Видимо, что-то таилось в стене песка — опасное, ядовитое, — что исподволь меняло своих охранников.

Разные слухи ходили о Свидетелях. Считалось, что они способны закрыть все Пустые Норы и даже уничтожить их. То, что за сорок лет правительство не сумело прибрать Орден к рукам, отчасти их заслуга. Их и лодошей.

Пришельцы держали слово. Начинавшийся как забавная игра, Орден стал государством в государстве: свой суд, свои органы управления, свои войска. Не раз Денис гадал: а что в действительности видят простые обыватели? Как воспринимают теиров с их воистину волшебными силами, сложную рыцарскую иерархию?

Кое-что удавалось узнать из газет и телевизионных передач. Пресса служила для Ордена кривым зеркалом. Словно актер, играющий самого себя в модернистской пьесе, Орден изображал средневековое братство, созданное на потеху туристам. Рыцарские шествия по улочкам Старой Риги, потешные бои, балы... Конечно, рижский филиал нельзя было сравнивать со Средиземьем Новой Зеландии, но Капитул традиционно находился в Риге.

Завацкому довелось однажды участвовать в представлении, устроенном Университетом. Юный теир ушел с празднества, кипя от негодования: настолько пошлы и убоги были трюки, которые ему пришлось исполнять. Лишь через несколько лет он понял истинный смысл происходящего. Теиры намеренно создавали себе славу шарлатанов, чтобы избежать ненависти людей, далеких от псионики.

Обиды обидами, но результат трудно не заметить. Гадальные салоны, представительства магов всех расцветок и мастей перешли в ведение Университета. И при этом никто не воспринимает теиров всерьез.

Разве что рыцари. И гарнизонные служаки...

— Ваш ноутбук, — кнехт с неестественно выпрямленной спиной протянул Завацкому пакет. — Мы все проверили, чисто. Никакой крамолы.

— Благодарю вас.

Денис включил компьютер. Абу (так назывался ноутбук детектива) за свою жизнь успел пройти несколько проверок в гарнизонах, но всякий раз, принимая его из рук привратника, Денис волновался. Все ему казалось, что Свидетели сделают какую-нибудь гадость: сотрут нужный файл или подсадят вирус.

— Скажите, — с надеждой поднял голову кнехт. — А вы... вы ведь теир, да?..

Денис кивнул.

— Вы чирей вылечить можете?.. У меня... вот...

Стесняясь, он отвернул воротник рубашки, демонстрируя фурункул в разводах болотно-зеленой мази.

— Боюсь, нет, — ответил Завацкий, пряча ноутбук в рюкзак. — Нам запрещают лечить без лицензии. Разве что в особых случаях. Обратитесь к своему теиру, он должен помочь.

— Так это она мне и сосватала, — вздохнул солдатик. — Сука... — И спохватился: — Доброго пути на Тшиин, господин Завацкий!

* * *


Путь сквозь Пустую Нору занял около получаса. Приятный сюрприз: на Тшиине Завацкого ждали, так что общение с местными привратниками свелось к взаимным улыбкам и расшаркиваниям. Ландмейстер Тшиина — крупный, носатый, с львиной гривой волос — торопливо подхватил детектива под локоть и увлек за собой.

— День добрый, Денис Завацкий, — со значением объявил он. — Наслышаны о вас.

Прозвучало это так, словно неведомый недоброжелатель порассказал ему о Завацком много нехорошего и теперь Ландмейстер детектива очень не одобряет. Денис подобрался:

— Рад знакомству. Э-э...

Прозвучала фраза фальшиво, и Завацкий это почувствовал. Знакомства не было и быть не могло: по уставу Ордена, Ландмейстерам не полагалось имен, только титул. Считалось, что работа Ландмейстера требует от человека полного самоотвержения.

— Надеюсь, вы в курсе произошедшего?

— Ну-у... в общих чертах.

— Вам следует поговорить с господином Тенокки. Эй!.. — закричал он неведомо кому. — Тенокки ко мне!.. Где Тенокки, Тенокки, черт возьми!..

Поднялась суета. Вообще, как заметил Денис, суета в посольстве была делом обыденным. Атташе как будто забыли о чести и достоинстве.

И это люди, которым выпало представлять человечество перед лицом варваров!

К сожалению, ничего лучшего Земля пока предложить не смогла. Многие дипломаты почли бы за честь работать на Тшиине, но Пустые Норы принимали далеко не каждого. Парадокс: чем более трезво смотрел человек на вещи, тем меньше светило ему попасть в иномирье. Словно некий злой гений задался целью не выпускать с Земли людей прагматичных и здравомыслящих. Пустые Норы раскрывали объятия мечтателям и фантазерам, отвергая остальных. К счастью, правил без исключений не бывает: именно к таким исключениям относил себя Завацкий.

— Что же ваш посол не идет? — поинтересовался он иронично. — Не хочет?

— М-да, действительно... — насупил брови Ландмейстер. — Дисциплинка ни к черту...

Он поднялся, чтобы самому отправиться на поиски господина Тенокки, но тут в дверь кабинета постучали.

— А вот и он, слава богу! — с облегчением вздохнул Ландмейстер. — Входите, входите же!

Долгожданный посол вошел церемонно, с нарочитой медлительностью:

— Вызывали, г...ин-стер?

— Да. Садитесь, господин посол. Перед вами — орденский детектив, Денис Завацкий. Прошу любить и жаловать. Ему поручено вести расследование дела о вашей дочери...

При этих словах лицо посла вытянулось.

— Молодой человек, — скучным голосом произнес он, — я не стану вам помогать.

— Это отчего же?..

— Я прошу прощения...

Он рукавом вытер потные щеки и уселся прямо на пол. Глаза его блуждали по сторонам; щека подергивалась.

— Черте что!.. — прошипел он. — Да как вы смеете!.. Я жаловаться буду! Я... я потерял самое дорогое... Веру, Веру я потерял!.. А тут этот молокосос... Убирайтесь! Немедленно!

Детектив и Ландмейстер переглянулись.

— Ну-у, господин Тенокки, — укоризненно прогудел Ландмейстер. — Нельзя же так все близко к сердцу. Поймите: наш гость облечен... доверие Ордена...

— Да его там убьют! — заголосил посол. — Вы посмотрите! Убью-у-у-у-у-ут!

Он вцепился ногтями себе в щеки и сильно сжал. На глазах его выступили слезы.

— Его зарежет сам господин Кедра!.. Или же проклятый Айши!.. Я знаю, о чем говорю!.. Тшиины, мерзь! Сукины дети тшиины, и это все правда!.. Правда, правда, правда!!! Земля чудовищ!

Договорить послу не пришлось. Ландмейстер незаметно нажал кнопку на ножке стола, и в кабинет ворвались кнехты.

— Уведите его, — усталым голосом приказал Ландмейстер. Обернувшись к Денису, он добавил: — Извините, что так произошло. Я прошу простить... Простите!..

Солдаты давно увели обезумевшего атташе, а Ландмейстер все не мог успокоиться:

— Не будьте строги к нему, умоляю вас!.. Жизнь среди тшиинов сродни труду сапера: одно неверное движение — и пуфф!.. Гибель!.. Бесславная гибель! Вы сомневаетесь?.. О нет, господин детектив, умоляю вас!..

Завацкий заверил собеседника в том, что вполне его понимает. Во всех мирах, которые он посетил, сказал он, послы всегда эксцентричны. Каждый день общаясь с представителями иного разума, не всегда удается сохранить в полном здравии свой.

— Да, именно так! Не всегда — свой!.. Наши эксперты подготовили энциклопедию тшиинской жизни, — чуть подуспокоившись, сообщил Ландмейстер. — Я прикажу, чтобы вам записали ее на ноутбук. Быть может, она продлит агонию вашего существования в замке Бавана.

— Хорошо, хорошо. Я обязательно прочту, — пообещал Завацкий. — А теперь будьте добры, расскажите, что все-таки случилось в замке. Кто та погибшая женщина и в чем тшиины обвиняют Веронику?

— С удовольствием! А пока не желаете ли грушевой алы?.. Ала — это местный напиток вроде сидра. Весьма рекомендую.

Не дожидаясь согласия, он достал из ящика стола бутылку. Напиток и в самом деле оказался неплох: легкий, тонизирующий, с тонким миндальным послевкусием.

— Началось все месяц назад, — приступил к рассказу Ландмейстер. — Баван повздорил со своим вассалом, тайлильским градоначальником Айши, и схватился с ним на мечах.

...Что послужило причиной ссоры, земляне не знали. Варварам свойственно ненавидеть друг друга. Высшей доблестью у них считается пролить кровь ближнего.

Бавану не повезло. Во время дуэли он получил тяжелую рану. К счастью, целители излечили короля, а когда он выздоровел, в замке устроили пир. Чужинцы (так тшиины называют землян) также получили приглашение. Господин Тенокки отправился в замок Бавана, и с ним вместе поехала Вероника.

Приняли землян хорошо. Глупенькая и диковатая Вера Тенокки оказалась в центре внимания. Тшиины не привыкли к светловолосым женщинам; неудивительно, что Верочка их заинтриговала. Сам Баван увлекся чужинкой.

Звезда господина посла стремительно поднималась. Король во всем слушался Тенокки; даже придворные звания он раздавал по указке землянина. Недовольство среди тшиинов росло. Больше всех возмущался церемониймейстер Хавир, по милости посла потерявший должность.

И вот несколько дней назад случилась трагедия. Принцесса Деваль-Иту, жена тайлильского градоначальника (того самого дуэлянта Айши), была найдена в своей постели мертвой.

Обстоятельства ее смерти вызывали дрожь: одеяло, перины, подушки — все пропиталось кровью. На теле жертвы не обнаружилось ни единой раны; рот, уши, глаза и другие естественные отверстия тела оказались чисты. Кровь вытекла из тела жертвы, но как?..

Колдовство?..

Царедворцы неизвестно почему обвинили в убийстве Верочку Тенокки. Айши затеял Правеж, и герольды отправились во все концы Тшиина — искать рыцаря, что выступит в защиту чужинки.

— Так что вы и есть этот рыцарь, господин Завацкий, — подытожил Ландмейстер.

— Хм... Интересно. Далеко отсюда замок Бавана?..

— Далеко. Но вы не волнуйтесь, вас довезут. Лучше скажите, что вы собираетесь предпринять?..

— Как что? Расследую обстоятельства дела и найду настоящего убийцу. Или у вас есть другие идеи?..

Ландмейстер смущенно заулыбался:

— Это хорошо, это славно... Дело в том, что мы почти уже собрались штурмовать замок. Нанести ракетный удар, а потом... — Он махнул рукой. — Вам следует переговорить с нашими техниками. Они снабдят вас всем необходимым, дадут средства связи. Завтра с утра вы отправитесь в замок.

— Вот и договорились.

Ландмейстер сдержал слово. Дениса проинструктировали, подключили его ноутбук к посольской сети по эфиролинку. Атташе смотрели на детектива с таким видом, будто провожали в могилу. Это действовало на нервы. Когда пришло время отправляться в путь, Денис покинул посольство без сожаления.

К замку Завацкого доставили на посольском бронетранспортере. Водитель пробормотал сквозь зубы нечто похожее на напутствие и заторопился обратно. Денис отлично его понимал: враждебный мир, рыцари кругом, колдуны... Понимал, но простить не мог. Трусливый солдат хуже пьяного хирурга. Что же за чудовища такие живут в замке, что их боятся и кнехты, и атташе?..

Бронетранспортер взрыкнул мотором и укатил, обдав теира белой мучнистой пылью. Денис остался стоять на дороге — один на один с чужим миром. Отныне рассчитывать приходилось только на себя.

Прежде всего следовало добраться до замка. Посольский кнехт высадил теира далеко от места назначения, — может, опасаясь дурного тшиинского глаза, а может — из неких местных правил благопристойности. Скажем, к Бавану в гости прилично подниматься полкилометра в гору. Услаждая взор иноземными красотами, проникаясь величием и красотой чужой земли.

А земля тшиинская и в самом деле красива. Голубоватые сопки скрываются в дымке; в озерной глубине небес тают серебристые облачные пряди. Чем ближе к земле, тем плотнее облака; они затопляют далекий лес, свиваются спиралями. И в центре вихрей этих — замок тшиинского короля. Тонкие багряные шпили, купола, подобные куполам восточных минаретов. Стены белого и янтарного кирпича — чередующиеся в произвольном порядке цвета сливаются в неясный узор. Плющ ползет по краю стены, и в темно-зеленом полотнище посверкивают алые звездочки цветов.

Денис остановился, любуясь великолепием картины. А ведь строили замок для другого времени года! Не летний, не весенний — дворец осени, вот он что. И

цвета стен не случайны: наступит миг, когда листья плюща зазолотятся красками увядания, придут в хрупкую гармонию с узором стен.

Но это произойдет через два месяца. А пока что на дворе лето... Вьется дорога в белой пыли, горизонт — чаша тумана, солнце палит над головой. И идти приходится так, что замок оказывается все время слева, а это странно. Земные крепости строят с другим расчетом: чтобы враг, попытавшийся напасть, поворачивался к лучникам правым боком. Правым — незащищенным. Значит, тшиины либо не носят щитов, либо не расстреливают врагов со стен. А может, у них иное отношение к правому-левому.

...Когда Завацкий подошел к замку, ворота оказались заперты. Детектив подергал решетку — бесполезно, впускать его никто не собирался.

Он огляделся. Сплетались над головой стилизованные звериные пасти, бронзовые виноградные кисти звенели под порывами ветра. Волчья морда хранила замок надежно, вряд ли ее взял бы даже лучемет-фузионер, окажись такой под рукой.

К счастью, возле ворот висел гонг. Денис пнул бронзовую тарелку, и та закачалась, завибрировала. Рыдающий звук ударил в зенит.

Минуту или дольше ничего не происходило, затем в воротах распахнулась крохотная дверца. Выглянуло равнодушное лицо:

— Кири? Кири ту сии?

— Денис Завацкий. Правежник из посольства Земли.

Человек с той стороны ворот оказался щеголем. Лицо его напоминало оранжерейную розу после полива. Капли на лбу и щеках складывались в причудливый узор, перетекая одна в другую, играя. Высокий двухслойный воротник усиливал сходство с цветком.

Уловив звучание чужой речи, тшиин перешел на русский:

— Ты чужинец? — Говорил он нараспев, широко раскрывая рот на каждом слове. — Не примем чужинца, нет. И так Баван хворает, места себе не находит.

И это правда! Испортили злодеи правителя, навели болезнь.

Тшиин выглядел ровесником Завацкого — лет двадцать пять, не больше. От этого его покровительственный тон казался особенно обидным.

— Я Правежник, не забывайте! Или в ваших правилах оскорблять гостя?..

— К Господнему Правежу прибыл — суд богов вершить, — привратник хихикнул. — Хорошо, да. Не пустим, потому что запрем двери, да. Это правда.

— Какого черта! Эй, ты!..

— Правеж запаздывает, ага. Господин Айши не прибыл, в пути еще Айши. Жди, чужинец, ночуй у ворот. Когда Айши явится, ликом ясен, мы тебя пустим, войти позволим. И это правда!.. Будешь кричать — спущу на тебя ягуаров. Да.

Дверца щелкнула, и королевская твердыня вновь стала неприступной. Денис в отчаянии сжал кулаки. Над головой насмешливо синело небо; растекшиеся по горизонту облака походили на взбитые сливки. Детектив почувствовал себя муравьем, завязшим в креме пирожного.

Когда же появится второй Правежник? Айши тайлильский, громила, всю жизнь проведший в боях и походах?

Теир уселся на землю, привалившись спиной к решетке. Жесткая трава колола ноги; от ворот несло разогретым металлом. Оставалось ждать и надеяться на лучшее.

Денис задумался. Каков он, этот Айши, с виду?.. Вряд ли — закованная в сталь башня на боевом коне. Рыцари Тшиина выглядят иначе. В посольстве ему показывали голограммы, но память услужливо подсовывала средневековую гравюру — Король Пеллинор отправляется за Зверем Искомым. Лают псы, скачут кони, флажки трепещут на копьях...

Мало-помалу летний пейзаж расплылся перед глазами, и сладкая дремота навалилась на теира. Лес вокруг замка как-то сам собой превратился в рижский парк. Закружился перед глазами цветастый зонтик уличного торговца.

— Классика детективного жанра... — забубнил Капитан. — Классика. Верьте мне... дальше своих ботинок не смотрят...

Девчонка с медвежатами на футболке стянула с лотка мячик и умчалась в глубь парка. Порчу на Бавана наводить.

* * *


Разбудила Дениса птица. Если верить записанной в ноутбук энциклопедии — просяной зимородок. Тшиины использовали их в качестве гонцов и записных книжек.

— Тиви-тиви! Фьють-фьють-фьють! Айши тиу лли-улам! Айши фиуридалла! — заливался зимородок. — Айши кем! Айши лау макуаль тисса!

Щебет пичуги неприятно резал слух. «Господин Айши явится, ликом ясен...» — почему-то всплыло в памяти. Птица прыгала вокруг те и ра, искательно заглядывая ему в лицо. Внезапно она упорхнула.

Денис поднял голову. Вдоль дороги плыл шлейф белой пыли; в гору поднималась карета, запряженная двумя быками.

Айши?!

Теир торопливо поднялся на ноги, перебрал в памяти все, что касалось просяных зимородков. Получалось негусто. На Тшиине нет письменности. Для передачи сообщений шлют птиц и гонцов, но птицы куда лучше. Зимородок доберется в те края, куда человеку путь заказан...

Так что — едет второй Правежник?!

А белый шлейф все ближе... Ну не может благородный тшиинский рыцарь ездить на быках!.. Или — может? Что, в конце концов, известно о местных обычаях?.. Денис сорвал травинку, принялся в волнении грызть и тут же отбросил в сторону. Еще не хватало чужой органикой отравиться.

Быки двигались быстро. Времени бежать и прятаться не было: наверняка седок его уже заметил. Оставалось одно — замереть в непринужденной позе, делая вид, что вышел за ворота подышать свежим воздухом.

— Эй, чужинец! Не пускают ночевать беднягу? Скажи правду!

Дверца кареты приоткрылась, выглянуло женское личико:

— И как не побоялся к замку прийти! Смельчак из смельчаков, бедовая шея, и это правда! Кто ты?

Детектив поклонился:

— Денис Завацкий, госпожа. Я прибыл к Господнему Правежу... да, видно, Баван не горит желанием меня видеть.

— Дена Зарай? Тса-маки! Смеющееся имя! Можешь подать мне руку, Дена. Я не кусаюсь, и это ложь.

Теир протянул руку, и тшиинка бодро выпорхнула из кареты. Возникла неловкая пауза: согласно тшиинскому этикету, при первой встрече следовало сказать даме комплимент. Тут-то и произошла заминка.

При взгляде на девушку у Завацкого смешались в голове мысли.

Она была удивительна. Ее облик притягивал взгляд, одновременно отталкивая.

На вид тшиинке едва ли можно было дать восемнадцать лет. Коротенький балахон в ало-зеленую клетку, за спиной — гриф неведомого музыкального инструмента. При своем невысоком росте девушка сильно горбилась, что, впрочем, не мешало ей двигаться с балетной грацией. Каждое движение — четко очерчено, завершено, ничего лишнего. Даже сутулость свою она несла изящно, словно танцевальную позицию.

И лицо... Волосы — темные с травяными прядями — сплетены в причудливую сеть, лицо за ней — что птица в клетке. Острый нос, глаза — перевернутые полумесяцы, смотрят насмешливо, безжалостно.

— Госпожа, — сказал Денис. — Госпожа незнакомка... Как... называется твой инструмент?.. Бьюсь об заклад — тех пяти струн, что я вижу на нем, мало.

Глаза девушки расширились от удивления. На лбу собрались морщинки; пока она переводила комплимент на родной язык, Денис продолжал:

— Других струн не видно, однако они-то и заставляют твое тело двигаться словно в танце. Правда!

Говорить труверским языком было неудобно. Завацкий неуклюже завершил комплимент и выжидательно посмотрел на девушку.

— Правда? Сумасшедший! — прыснула та. — Ты безумец, и вот это — правда! Правдивейшая правда из всех правд, что я слышала.

Тшиинка закусила губу, а потом не выдержала и расхохоталась.

— Идти в танце? Тса-маки! Маки-ай! — Она запрыгала, захлопала в ладоши: — Если б ты знал, как звучат твои слова на нашем языке!.. — Она хлопнула себя по бедрам и присела, раскачиваясь: — Маки-оро! Пяти струн мало!.. Тсии лаах утара! — Отсмеявшись, девушка сообщила: — Зовут меня Матрататалиссия, что означает — Колокольчики. Для добрых друзей я — Мая. Дена Зарай, ты настолько же учтив, насколько остроумен. Но молю тебя... не говори местным дамам того, что сказал мне. Я всего лишь комедиантка, девушка для игры, насмешки. А они — благородные дамы. Могут удавить шнурком от сандалий. Это все правда, поверь мне!

Больше от Маи ничего не удалось добиться. Комплимент Дениса в переводе на тшиинский обретал двойной смысл, но разъяснить его девушка отказалась.

— Держись меня, Дена, — сказала она. — Стань моим кавалером, и я отблагодарю тебя щедро, от души! Это совершеннейшая правда.

На это Завацкий не нашелся что ответить. Да, похоже, она и не ждала ответа... Подойдя к гонгу, Мая легко прикоснулась к нему пальцами. Уже знакомый теиру рвущий сердце звук расплылся над стенами замка. Вновь раскрылась дверка в воротах.

— Кто там? Я спрашиваю — кто? — выкрикнул все тот же голос. Блеснуло лицо в узоре капель: — Гости Бавана, которые к празднеству приглашенные? Отвечайте правду!

— Госпожа Матрататалиссия, — гордо вскинула голову комедиантка. — Пропусти, иначе пожалеешь! А это — мой кавалер. И это правда. Нас ждут.

Ворота распахнулись. Вышел представительный мужчина — ростом чуть выше Завацкого, одетый в кремовый кафтан. На правой руке белела просмоленная повязка, на пальцах запеклась кровь. Мая поморщилась: от царедворца воняло застарелым потом, смолой и духами — мелисса, мускат и перец. Отвратительный букет, вполне в духе многодневного пира.

Мужчина склонился в учтивом полупоклоне:

— Матрататалиссия-кеоки, чужинец, да. Вы желанные гости при дворе, рады вам очень!.. И это правда. Входите, ага.

— Рада тебе и я. Присмотри за моими быками, ага? Это правда, молю тебя. Ты хороший человек, Хавир.

— Ты хороший человек, Матрататалиссия-кеоки, славная, значит.

Хавир схватил поводья, заторопился увести карету. Денис успел заметить в тени ворот притаившихся тшиинов. Стражники, наверное. Странное дело: Мая и человек с блестящим лицом любезничали вовсю, но, называя друг друга хорошими людьми, забывали добавить, что это правда.

— Правежник-чужинец, гость с Земли, — обратился Хавир к Денису. — Наглость твоя поражает. Вcтретимся ближе к вечеру, ага?.. Когда солнце туман погладит, да. Я хочу беседы. Чтобы ты говорил, и я говорил много. Встретимся в саду Бавана у ручья. Скажи, молю тебя! Это все правда!

Отсебятину Денис нести не рискнул, поэтому ответил чуть ли не слово в слово:

— Хорошо. Встретимся в саду Бавана у ручья. Это правда, умоляю!

Перед тем как войти в замок, пришлось задержаться еще ненадолго. Дело в том, что всем гостям полагалось сдать оружие. Детектив пожал плечами и достал из рюкзака складной «Andujar».

Знай Денис, насколько важен этот обычай, он задержался бы на минутку поболтать со стражниками. И конечно, узнал бы много нового.

Но ничего этого не произошло. Как вы помните, даром предвидения детектив не обладал. Он и зачет-то в университете сдал случайно.

* * *


Чужие праздники утомительны. Завацкому пришлось убедиться в этом на собственном примере.

Комедиантка неслась сквозь дворцовые переходы, словно пламя, бегущее по пороховой дорожке. Она появлялась то тут, то там, успевая переброситься парой слов и с застенчивым пажом, и с патриархом в бирюзовых одеждах. Мая играла наверняка; вскоре весь замок знал, что она явилась с кавалером из чужинцев.

Через час с небольшим двор залихорадило. Дамы судачили о «мерзавке, снюхавшейся с чужинцем». Кто-то успел заявить, что лучше разделить ложе с псом, чем с чужинцем, — это обсуждали тоже.

Рыцари в гневе кусали губы. Правежник явился ко двору с любовницей! Мало того — этой шлюхой Матрататалиссией... за которой не прочь были приударить знатнейшие люди тшиинских родов. Куда катится мир!

Мая ликовала: верные люди шепнули ей, что Баван заинтригован.

— Еще немного, — подбадривала она Завацкого, — и король сам захочет видеть тебя. Редкая удача, это правда!

Удача удачей, но и силы человеческие не бесконечны... Очень скоро Денис запросил пощады. Всевозможные «ихи», «Ай», «кетли», «кеоки» путались в голове; от кафтанов, тюрбанов и узорчатых женских хитонов перед глазами прыгали цветные пятна.

— Ты выглядишь сонным и тупым, Дена, — с очаровательной непосредственностью объявила тшиинка. — Это правда. Тебе надо отдохнуть.

— Мне надо отдохнуть, — покорно согласился Денис. — Нет! Мне надо поговорить с Баваном. А еще — спасти...

— После. — Маленькая ручка закрыла ему рот. — После. Ага, да?.. Это правда!..

Мая увлекла его в галерею, заполненную зеркалами и палевыми кувшинами. Оттуда, мимо гигантской терракотовой птицы землянин с тшиинкой вышли во внутренний дворик, поросший бамбуком и орхидеями. Дурманный аромат цветов, жара, влажность — Денису казалось, что он попал в тропический лес. Не хватало лишь криков попугаев над головой.

Дышалось здесь тяжело, и девушка отвела Дениса к беседке зеленого камня. У подножия поросшей мохом скалы вилась серебристая нить ручейка. После суматохи дворцовых залов место это радовало душу покоем и безмятежностью.

— Посиди здесь, ага, да?.. Я вернусь и приготовлю тебе сюрприз. Ты мне нравишься, очень! Это я правду говорю, да!..

Узелки волос жестко царапнули кожу. Мягкие губы тшиинки коснулись щеки, застыли на мгновение:

— Всю правду. Ага?..

— Ты мне тоже нравишься, Мая, — принужденно улыбнулся Денис. — И это — правда.

Когда Мая умчалась, он без сил опустился на скамью. Ноги дрожали, сердце билось тяжело и гулко, словно тамбурин в пещере. Ко всему еще и насморк начался — ее величество аллергия тут как тут. Антиаллергики Денис принимал, но двух дней, чтобы они подействовали, у него не было. Вернее, их не было у Веры Тенокки.

Что ж... Раз выдался миг передышки, его следует использовать с толком. Например, изучить файлы с информацией о Тшиине. Кое-что Завацкий успел прочесть, пока его везли в замок, да и вчера не терял времени даром, но в нынешних условиях любая неучтенная мелочь могла оказаться фатальной.

Ноутбук лег на колени детектива.

Итак, что у нас творится? На первый взгляд — дела плохи... Тшиины чураются землянина и настроены недоброжелательно. Если бы не помощь Маи, куковать бы Денису под воротами, ожидая второго Правежника. Но все же, отчего его не хотели пускать?..

Абу[5 - Ноутбук Завацкого носит имя Абу — в честь Абулафии из «Маятника Фуко».] пискнул, загружаясь, и по экрану побежали строчки. Завацкий открыл файл с информацией о Тшиине и углубился в чтение.

* * *


Языковой барьер между землянами и тшиинами отсутствует. Это еще раз подтверждает гипотезу, что первоисследователи не отыскивают иные вселенные, а создают их.

Язык тшиинов неудобен. На нем невозможно лгать. Фразу «ты мой друг» можно сказать тремястами способами: тут вам и «ты друг моих друзей, а мне тебя приходится терпеть», и «у тебя можно переночевать», и «я люблю твою жену», и «ты просто хороший человек»... Никакой возможности для недомолвок. Именно поэтому тшиины переняли язык чужинцев и разговаривали с землянами исключительно по-русски (а с теми, кто русского не знал, — по-английски).

Единственная дань местным традициям — слова-связки: «да», «правда», «и это так». Собеседник должен знать, какие слова истинны, а какие ложны — и точка.

По историческим меркам земляне общались с тшиинами ничтожно мало. Лет девять назад, когда завязались первые контакты, ситуация была проста. Местные жители казались безобидными дикарями, и Ландмейстер[6 - Правитель земной колонии, находящейся за Пустой Норой. Назначается Орденом, причем зачастую без оглядки на реальное положение дел. Большинство Ландмейстеров при колониях — соломенные короли.] Тшиина видел себя вторым Кортесом.

У подножия горы Теулеа возникла исследовательская база. Понемногу она превращалась в военную; ученые и теиры изучали местные нравы, пытались постичь религию и язык тшиинов. Они открыли несколько школ, в которых успешно приобщали аборигенов к цивилизации.

Продолжалось это довольно долго. Тшиины освойли искусство вранья, которого не знали ранее, переняли кое-какие из людских пороков — обычный путь, который проходит всякий колонизируемый народ.

За одним исключением. Тшиины скрытничали: новой информации о местных обычаях не прибавлялось, а старая вдруг оказывалась неверна. Аборигены переиграли колонизаторов. Узнавая о своих соседях все больше и больше, сами они ухитрялись оставаться в тени. К тому времени, как Тсиифар ихи Батини Ай поднял античужинское восстание, тшиинам удалось выявить все слабые места противника.

База Теулеа погибла в считанные часы; не помогли ни автоматы, ни фузионеры. Зачарованные мечи мятежников резали экзоскелеты и танковую броню так же легко, как яичную скорлупу.

...На этом месте информация в файле обрывалась. Вернее, она была, но бронзовой пайцзы детектива не хватало, чтобы получить допуск. Со слов вице-магистра Денис знал, что с мятежом как-то был связан его друг — Алексей Мокош. Что первоисследователю удалось остановить бойню и не дать разъяренным разбойникам штурмовать посольство и Пустую Нору. Вот только как он все это сделал?

Завацкий уже собирался выключить ноутбук, как вдруг заметил новый ярлычок на экране: «Кто есть кто на Тшиине?» Базу данных ему в последний момент переписал сам Ландмейстер; настало время ее опробовать. Денис запустил поисковик, и на экран выскочила форма ввода информации для поиска.

«Матрататалиссия» — набрал Завацкий, не очень-то надеясь на результат. Абу тут же выдал:

«Матрататалиссия — знаменитая лицедейка из Койлайхона. Настоящее имя неизвестно; в качестве псевдонима М. выбрала звук барабана, начинающего представление. Благодаря блестящим личным качествам, обаянию и уму М. добилась исключительного положения придворе. Ее брат, Дон Ткни Ай, не так давно занял должность церемониймейстера...»

Легкая тень пронеслась над головой. Склонившийся к ручью ствол бамбука дрогнул и закачался — на нем сидел уже знакомый Денису просяной зимородок. Птица смотрела на теира, приоткрыв от удивления рот.

— Тиви-тиви? — вопросительно пропела птаха. — Айши тиу ллиулам! Айши фиуридалла!

Завацкий вздохнул:

— Хотел бы я знать, где этот Айши. Может, ты подскажешь?..

— Айши тиу ллиулам! — объяснила птица. — Гуу, Айши!

— Вот и я так думаю.

«Айши» — набрал он в поле ввода. Компьютер выдержал паузу, а затем выбросил на экран десятка два ссылок. Айши в здешних краях проживало много.

— Айши лау макуаль тисса!

Денис подумал немного и открыл новый документ.

Записал в него все: и «Айши тиу ллиулам», и «Гуу, Айши», и «Айши лау макуаль тисса». Вполне возможно, что слова звучали иначе, но Дениса это не волновало. Он обещал себе выяснить их значение. Потом. После. Что-то в душе подсказывало: встреча эта неспроста, и зимородок сыграет важную роль в расследовании.

— Что же ты хочешь рассказать, птица?.. А?.. Что-то важное?.. Нужное?.. Спасти кого-то?.. Предупредить?..

Зимородок склонил голову набок, словно прислушиваясь к словам теира, затем чирикнул и упорхнул.

Закачался, распрямляясь, стволик бамбука. Плети лиан, переплетавшиеся под ним, зашуршали. Кто-то шел к укрытию Правежника.

* * *


В каждом городе существует излюбленное место для неназначенных встреч. Обычно это площадь или улица; говорят, что, если долго прогуливаться по этой улице, встретишь всех своих знакомых. В Питере это — Невский проспект, в Риге — улица Бривибас.

Беседка зеленого камня на эту роль вроде бы не годилась. Она пряталась в глухой бамбуковой чаще, и добраться до нее, не испачкав и не порвав одежды, было невозможно. Да и как вы представляете себе эту картину: почтенный царедворец ломится сквозь кусты, словно обезумевший тур... ради чего?.. Чтобы встретиться с презренным чужинцем?..

Да.

Именно так. Мая все рассчитала верно: родовитые снобы ни за что не станут разговаривать с землянином.

Прилюдно — не станут. А наедине?.. В укромном уголке?.. Почему бы и нет. Кто помешает? Шелест лиан не даст подкрасться соглядатаю; нет риска, что кто-то захватит врасплох царедворца, беседующего с чужинским Правежником.

Листва зашевелилась, и из чащи вынырнула парочка: статный молодец в бело-золотом кафтане, а за ним — сутулая девица в красно-зеленом хитоне. В первый миг Денис решил, что это Мая, но скоро понял, что ошибся. Да, спутница гостя тоже была комедианткой, но другого пошиба: с потухшим взглядом, мечтательной улыбкой на лице. Вряд ли ее имя сыщется в памяти Абу...

— Какая жалость! — Бело-золотой обернулся к девушке: — Наше место занято, синичка. Не быть тебе рекой нынче, радость моя Донадоналеа.

— Но, господин Дон Ткни Ай!.. — в голосе девушки звучали слезы. — Мы могли бы пойти в другое место! Это правда.

— Ага, да. Но я — рыцарь и не испытываю судьбу дважды. Иди и молчи, вот это — действительно правда.

Он ласково хлопнул девушку по ягодицам и подтолкнул к зарослям. Та бросила на Завацкого взгляд, исполненный бессильной злобы, и нырнула в листву. Затрещали плети лиан. Денису стало жаль комедиантку. Протоптанных тропинок в чащобе не было, а при хрупком телосложении девушки (она казалась еще меньше ростом, чем даже Мая) обратный путь грозил стать для нее серьезным испытанием.

— Ну, здравствуй, чужинец Дена Зарай, — поклонился гость. — Вот уж не ожидал тебя здесь встретить! Это ложь, конечно, не думай.

Денис захохотал. Бело-золотой посмотрел на детектива исподлобья, а затем тоже рассмеялся. Сразу же между ними установилась симпатия — та, что возникает, когда людям незачем притворяться друг перед другом.

«Дон Ткни Ай — начальник стражи Бавана, по совместительству — хранитель оружейной коллекции и церемониймейстер двора», — услужливо подсказал Абу.

— Рад видеть тебя, Дон Ткни Ай. Правдиво рад. Заходи, присаживайся, поговорим.

Дважды повторять не пришлось. Церемониймейстер уселся напротив Дениса и принялся его бесцеремонно разглядывать. Завацкий ответил тем же.

И по местным и по земным меркам Дон Ткни Ай был красив. Высокого роста, широкоплечий, статный. Молод — разве чуть моложе Завацкого. Каштановые кудри с зеленоватыми прядками, властное лицо, на щеке — маленький шрамик. Шрам церемониймейстера не уродовал, а наоборот, добавлял воинского шарма. Возможно, чуть портила дело тяжелая складка губ, но, когда Дон улыбался, в его лице появлялись детскость и открытость. Денису он сразу понравился.

Ко всему прочему, он неуловимо напоминал кого-то знакомого. Сходство было мимолетным, ускользающим, как кончик занозы под кожей, и эта неизведанность мучила землянина.

— Что привело тебя сюда, Дон Ткни Ай?

— Зови меня просто Доном. Я слышал, что на одном из ваших языков это значит «благородный».

Денис улыбнулся. А ведь одеяние начальника стражи весьма символично... Золотое шитье повторяет узор на крепостных стенах; кружевной зеленый воротник — точь-в-точь плющ, покрывающий их зубцы. Объяснение этому возможно одно: Дон Ткни Ай не разделяет себя и замок. Разрушь варвары стены, сожги башни — и церемониймейстеру придется погибнуть, защищая твердыню.

И тут Завацкий произнес фразу, на которую не решился бы при иных условиях. Окажись перед ним другой человек, с другими глазами:

— Покой замка держится на тебе, Дон. Это правда.

— Ты прав, — оживился церемониймейстер. — В наш век не очень ценят искренность. Тшиины прячутся за ворохом пустых чужинских слов; нам постоянно приходится напоминать себе, что мы говорим правду. — Денис хотел что-то сказать, но Дон его остановил: — Постой, я не закончил. Знаешь, как я получил эту должность?.. Человек, чью дочь ты приехал защищать, объяснил Бавану, что означает мое имя на вашем языке. «Дон, — сказал он, — это благородный чужинец из гордой страны. Ткни — это приглашение нанести удар. Ай — крик боли, неожиданности». А вместе получается — благородный господин, каждый удар которого завершается криком боли врага. Такова правда, сказал он, и я это повторю, молю тебя!

Тшиин снял с пояса фляжку, отхлебнул и протянул Денису.

— Выпей! Если Правежник Айши запоздает, мне придется занять его место. А я не хочу. Нет чести в этом Правеже.

Ладони Дениса вспотели от волнения. Церемониймейстер предложил стать винным побратимом! Вот так удача! Не далее как вчера он читал описание этого обряда и вот...

Не колеблясь, Завацкий схватил фляжку и глотнул едкую жидкость с терпким гранатовым привкусом.

— Мы с тобой братья, ты и я, — торопливо произнес детектив. — Это так, ага!..

Да, Ландмейстер пытался обучить его придворному этикету... Но что можно объяснить человеку за один день?..

— Как?.. Что?.. — В глазах церемониймейстера читался ужас. — С чего ты взял, чужинец?!

— Но ведь... обряд братания...

— Братаются, — четко разделяя слова, объявил Дон, — на вересковом вине. Но никак не на гранатовой але! Мы заключили соглашение не проливать кровь в бою. Слышишь, безумный чужинец!.. Впрочем, дослушай мою историю, молю тебя. Есть еще кое-что, ага. — И церемониймейстер принялся рассказывать: — В тот день я стоял на карауле в покоях короля. Господин Тенокки беседовал с властителем, и тот позволил себе остроту в мой адрес. — Глаза тшиина блеснули обидой: — Баван посмеялся над моим родом, и это правда!.. Я не виню господина... моя жизнь и смерть в его руках... но не стой я на страже, дело кончилось бы кровью! Выпей еще в знак того, что я не лгу!

Завацкого передернуло. «Господи, — взмолился он. — Сделай так, чтобы меня не пронесло от тшиинского самогона. Огради от аллергии. Пусть сопли и сыпь по телу станут худшим, что со мной случится!».

Он отхлебнул, и носоглотку ожгло, словно от ядреного русского хрена. На глазах выступили слезы.

— Ты плачешь, чужинец, — умилился Дон. — Ты скорбишь вместе со мной, и душа моя радуется. Беды наши близки, сердца бьются в унисон. Правда! Слушай же дальше: господин Тенокки вступился за меня. Не побоялся гнева Бавана, восславил мое имя. Слова его так поразили властителя, что он немедленно сделал меня начальником стражи. Передал в мое ведение коллекцию оружия, поставил хозяином церемоний... — Дон Ткни Ай склонился к Денису и зашептал: — Я многим обязан послу. Уверен — дочь его Варай-Иту оболгали. Темное это дело, Дена, ага. Моя сестра попросила помочь тебе. Я помогу. Правда.

Только тут до Завацкого дошло, на кого похож церемониймейстер.

— Так Мая — твоя сестра? — удивленно выдохнул он.

— Постой... Она сказала тебе свое имя?! — в свою очередь поразился Дон. — Воистину женское сердце не познать! Да. Она — Мая Ткни Ай, но немногим известно это. Истинно так, ага.

Церемониймейстер нахмурился. Минуту или больше он размышлял о чем-то своем, тшиинском, а затем рывком закатал рукав.

— Пожалуй, так будет лучше. Ты предложил побратимство, а я отказал. Поторопился. У меня нет верескового вина, но я предлагаю тебе — и это все правда! — стать кровным братом.

Раньше, чем Денис сообразил, что случилось, тшиин ухватил просунувшийся меж столбиков балюстрады лист травы и оторвал. Темно-зеленое лезвие ударило по запястью церемониймейстера.

— Мы братья с тобой, Дена Зарай. Да.

— Мы с тобой братья, Дон Ткни Ай.

Денис схватил окровавленный лист и ударил себя по руке.

«Господи, — мелькнуло в голове. — Я что-то там говорил об аллергии... Так вот, господи, забудь! Прости бестолковому чаду своему...»

Что за пытка! Как Дону удалось с первого удара располосовать руку? Лист скользил по коже, царапая, но не раня.

«...ибо не ведал, что говорил. Спаси и охрани меня, господи, от заражения крови, от отравления чужими ядами, от местной тшиинской чумы, которую я вполне могу подцепить...»

Травяная кромка наконец растерзала кожу.

«...от этого благородного и доброго человека».

Денис прижал окровавленную руку к запястью Дона. Опять что-то не то... Дон Ткни Ай деликатно не стал поправлять землянина, просто поднес его руку к губам, слизывая кровь. Завацкий сделал то же самое с рукой тшиина.

— Благодарю за доверие, Дена Зарай. — Тшиин скомкал окровавленный лист и протер зеленым соком рану. Затем протянул комочек землянину: — Останови кровь, брат. Поможет, правда.

Травяной сок и правда помог, рана затянулась буквально на глазах. Странное дело: еще пять минут назад Завацкий чувствовал себя совершенно чужим в этом мире, а теперь все изменилось. Словно возникло легкое сродство между людьми, родившимися по разные стороны Пустых Нор. Сродство, которого не хватало Ландмейстеру и его подчиненным.

— Не думай, что я предлагаю побратимство каждому встречному, — проворчал Денис. — Но для меня твоя помощь — что вода в пустыне.

Известно: в чужих мирах стоит быть поосторожнее с метафорами. К счастью, на Тшиине существовали пустыни, а Дон Ткни Ай знал, каково в них умирать.

Он кивнул:

— Мне не нравится этот Правеж. Мне не нравится, что Правежником станет Айши. Мне не нравится, что Баван так легко обвинил дочь посла. Прости меня, брат Дена, но вы, чужинцы, никудышные колдуны. Это все правда; девчонка не могла убить Деваль-Иту.

— И многие так думают? — поинтересовался теир.

— Большинство. Никто не верит, что Варай-Иту может колдовать, что она ихи. Но принцесса мертва; Господнему Правежу дан ход! — Тшиин воздел руки к небу. — Это заговор, правда.

— Расскажи все, что знаешь... — Денис помедлил немного и добавил: — Брат. Это правда.

* * *


Неясности в рассказе церемониймейстера начались с самого начала. За каким чертом, скажите на милость, господину Тенокки потребовалось тащить дочку ко двору Бавана? Что это: тонкий расчет, далеко, идущая интрига?.. Или же банальная глупость?..

Ни Дон, ни Завацкий этого не знали. Баван пригласил девушку для уединенной беседы в алый павильон, и пили они при этом персиковое вино. В этом месте рассказа Дон Ткни Ай скорчил многозначительную рожу и подмигнул.

Денис уже освоился в обществе побратима и не стеснялся подглядывать в энциклопедию. Пальцы забегали по клавиатуре:

«Персиковое вино — обрядовый напиток (см. Обрядовые вина, ала, сидр). В зависимости от числа участников, их пола, родовитости и отношений между ними разнится смысл обряда. Это может быть предложение вечной вражды, намек на известную тайну, предупреждение об опасности и т.д.»

Далее шла таблица, из которой получалось, что Баван предлагал юной жительнице Земли легкий флирт. Может быть, нечто большее — вплоть до романтической ночи в дворцовом саду. Что ответила Вероника, осталось известным лишь ей и Бавану, однако расстались они в дружеских отношениях.

С этого момента и начались страшные события. Погибла Деваль-Иту. Слухи гуляли разные, однако все сплетники сходились в одном: дело нечисто. Ни раны на теле, а кровь вытекла — что это, как не колдовство?..

Айши, муж погибшей принцессы, словно обезумел. Подхватил на руки труп жены, вскочил в седло — только его и видели.

Тем временем в покоях Веры Тенокки служанка обнаружила под кроватью детский череп. Еще она нашла ворох перьев пепляного зимородка и заброшенное гнездо трупных пчел. В кровати лежала кукла из воска трупных пчел; дворцовый предсказатель с ходу опознал в этой кукле Бавана...

— Дознание шло на тшиинском? — перебил Денис. — Но как он мог сделать это?.. Я слышал, в вашем языке ложные понятия выражаются иначе...

— Предсказателю-ихи не пришлось лгать. Советник Хавир прямо спросил у него: «Эта кукла изображает Бавана. Ведь ты никогда не лжешь, правда, ихи?» Он ответил: «Да», и все присутствующие приложили мизинцы к ладоням. Так предсказатель выставил себя правдолюбом и обвинил Варай-Иту. Это правда.

— Ага, ясно. Спасибо, брат, продолжай.

По крайней мере, одна загадка — как тшиинам удается плести интриги, когда их язык отрицает ложь, — разрешилась. Горько, обидно... Рухнула легенда о земле правды, рассыпалась, как карточный домик. Тшиины точно так же ловчили, предавали и ставили ловушки, как и земляне. А может, даже и лучше, — ведь им приходилось изворачиваться, обходя собственные языковые запреты.

...События понеслись вскачь. Разъяренный советник приказал возвести колдунью на костер, но Веронику — Варай-Иту спасло упрямство ее отца. Перед посещением дворца следовало сдать мечи; однако на лучевое и стрелковое оружие запрет не распространяйся. Тенокки сжег из именного фузионера шестерых стражников... Он убил бы еще больше, если бы советник Хавир не опомнился. Не отозвал стражу, прекратив бессмысленную бойню.

Делу был дан официальный ход. Айши объявил Господень Правеж. Веронику посадили в высокую башню, обязали утром и вечером расчесывать волосы, призывая рыцаря-заступника. Естественно, никто из тшиинов не заступился бы за ведьму, тем более светловолосую, да Что с того?.. Формальности обряда оказались соблюдены.

По счастью, какая-то доля порядочности у советника сохранилась. А может, то был далеко идущий расчет: Хавир помнил, как легко Тенокки перебил стражу из лучемета. В общем, Хавир обменял жизнь девушки на чужинское оружие. Он разоружил посла и вытолкал его из дворца — будто бы искать Правежника. Боги посмеялись над Хавиром; волшебное оружие потекло сверкающей водой, едва не спалив ему руки.

...Денис кивнул, вспомнив перевязанную смоляной тряпицей ладонь царедворца. Хавир, привратник чертов... Все объяснялось: и замешательство советника, когда он увидел Завацкого у ворот замка, и его ненависть, и нежелание впустить. Перед тем как отдать лучемет, Тенокки включил систему самоуничтожения. Руки советник лечить будет долго.

Над парапетом мелькнула знакомая тень. Зимородок покрутил головой и запрыгал по скамье. Денис сделал вид, что не замечает птицу.

— Расскажи о Правеже, — попросил он тшиина. — Как проходит обряд, какова роль второго Правежника. Кто такой, наконец, этот господин Айши?..

— Айши лау макуаль тисса! — вдруг иорал зимородок. Забил крыльями: — Кеш цыцы!

— Брысь, зараза!

Денис взмахнул рукой, и пернатый наглец испуганно упорхнул.

— Целый день меня преследует, — пожаловался детектив. — Покоя от него нет.

— Просяной зимородок? Странно. Он либо гонец, либо сказитель, как моя сестра. Кажется, я узнаю фразу из сказания... но нет. Это не может быть правдой.

— Что он говорит? Я слышал, он упоминал Айши.

— Да, это так. — Дон Ткни Ай нахмурился и потер лоб. Глаза его сделались встревоженные, больные. — Он говорит... да нет, чушь... Это ерунда, небывальщина. — Он встрепенулся: — Я слышу, как шуршит трава. Ага. Не стоит мне быть здесь, говорю тебе. Сестра скажет, когда и где встретимся.

Тшиин перекинул ногу через перильца беседки, но остановился, будто вспомнив нечто важное:

— Да, вот еще, Дена Зарай... Мая тебе доверяет, раз сказала свое детское имя. Не трепли его, говорю тебе, будь добр! Иначе удавлю шнурком от сандалий. Это все истинная правда!

— Черт бы побрал вас, правдолюбцев, — вздохнул Денис. — Одна морока с вами... Подожди, я с тобой!

* * *


Пока побратимы возвращались, Дон успел рассказать о Правеже. История эта прелюбопытнейшая, так что я вам ее поведаю.

Началось все, когда Жарран — Убийца Великанов решил установить на Тшиине справедливость и порядок.

Герой верил себе, и его окрыляла идея. Достойных

противников его правоте не находилось. Силы и боевого мастерства хватало. Он загнал в горы яростных тварей, перебил мятежников, усмирил злых ихи. Настал век радости. Реки Тшиина потекли молоком, алой и благополучием. По лесам ходили жареные вепри, начиненные сытным просом. Люди не уставали прославлять героя.

Но вот что-то пошло наперекосяк. Что-то нарушилось в нем самом, и это правда.

Как-то раз к Жаррану пришли крестьяне с просьбой убить великана, который держал в страхе всю округу. Единственный путь к его логову лежал через мост, сплетенный из волос сестры великана.

Никто не мог пройти через мост, но Жаррану это удалось. Он обольстил гигантскую деву и провел с ней шесть ночей страсти. Затем она пропустила своего возлюбленного через мост, но заставила поклясться Господом, что на обратном пути Жарран возьмет ее в жены.

Убийца Великанов нарушил слово. Чудища мешали людям; родись у великанши сын, он стал бы мстителем и погибли бы многие.

Следующий раз Жарран оказался в ловушке выбора, когда спасал восточное царство от бандитствующего ихи. Колдуна удалось сразить, но перед смертью он поведал, что у царя растет сын, который станет могучим бойцом, — куда сильнее и прославленней, чем даже сам Убийца Великанов.

Жарран попросил за голову колдуна не золота и драгоценных камней, а царского ребенка. Убил, сделал из него макурта и продал на мельницу.

Слишком много несправедливости оставалось в мире. Жарран чувствовал, что, если у него появится достойный соперник, они начнут междоусобицу, а нечисть вновь расплодится под солнцем.

Следующим противником оказался дракон, проглотивший солнце. Герой вырезал ему бок, чтобы светило смогло выйти наружу. В этом бою братья Жаррана остались калеками — без глаз и рук. Жарран пробовал силы чудища, посылая против него то одного своего брата, то другого — каждый раз более сильного. Последним вышел сам.

Когда Жарран повсюду установил справедливость, покой и достаток, он призадумался. Совесть подсказывала ему, что не всегда он был праведен и безупречен. Оставались поступки, которых следовало стыдиться.

Тогда Убийца Великанов бросил клич: пусть-де каждый обиженный им придет и выкажет свою горечь, чтобы он мог оправдаться. Никто не откликнулся. Это был добрый знак, но и он не успокоил Жаррана. Быть может, думал герой, гонцы кричали недостаточно громко, а кто-то из обиженных спал и не слышал покаянных речей?..

Оставалось одно: просить совета у самого бога. Жарран надел кафтан трех цветов: хвойного, зеленого и салатового, надел железные сандалии и взял в руки железный посох. Дорога расстилалась перед ним — бескрайняя, манящая. Быть может, она вела к богу.

Убийца Великанов шел и у каждого встречного спрашивал: ты бог? а может, ты?

Однажды ему попался дурачок с кривым глазом. Была у дурачка привычка: повторять бессмысленно слова, которые ему говорят. Вот и сейчас, спросил у него Жарран: «Ты бог?» — а тот возьми и ответь: «Бог». Убийца Великанов обрадовался: «Скажи, бог, прав ли я? Много разного натворил... аж сердце пополам рвется. Но все честно! Жизнь моя — вечный поединок, а победитель несет мир. Да вот проклят мой меч и где найдет покоя?»

Стоит дурачок, слюни пускает. Потом говорит: «Меч пополам рвется. Натворил поединок — все честно! Победитель прав, сердце найдет покоя» — и смотрит жалобно. Тут-то Жаррана и осенило: сам бог ему советует! Не думая, расщепил меч напополам — обе половины равны, — сунул дурачку половину меча. «Становись, — говорит. — Я верю тебе, Господи! Кто мой поединщик?»

«Я тебе поединщик», — отвечает дурачок радостно. А последнее слово договорить не успел. Лежит губами в пыли: снес ему голову Убийца Великанов. Это истина, говорю тебе, ага. Повеселел Жарран, вернулся домой счастливый: сам бог простил ему грехи.

Вот и вся история.

...Выяснилось, что суд тшиины творили точно так же, как рыцари земного Средневековья. Последователи Жаррана сходились в поединке — истец против ответчика, меч против меча. Победитель оказывался прав, и дело закрывалось. Все стороны принимали «божье решение» как непреложную истину. В некоторых случаях (как, например, сейчас) допускались компромиссы: чтобы не заставлять женщину сражаться против заведомо более сильного противника, ей разрешалось выставить кого-нибудь вместо себя.

До суда Правежники получали особый статус. Они оказывались вне преследований и мести, вне долгов и обязательств. Многие пользовались этим — точно так же, как в земной истории пользовались правом убежища в церкви.

Следуя легенде, Правежники сражались одинаковым оружием. Не всем это нравилось: когда-то Жарран расщепил клинок надвое[7 - Устройство меча тшиинов (макуаля) позволяет это. Макуаль больше всего напоминает ацтекское оружие: палку, в которую воткнуты обсидиановые лезвия. Оружейники на Тшиине отличаются мастерством; зачастую их мечи являют собой истинное произведение искусства. Тем не менее основной элемент — несущая лезвия рамка — сделан из дерева. Ее можно расколоть надвое, чем и воспользовался легендарный воитель.], но кто захочет ради суда погубить свой меч?..

И тогда тшиинские оружейники нашли изящное решение. Они создали пять волшебных мечей-перевертышей. Стоило перевертышу полежать рядом с другим мечом, как он превращался в точную его копию. Копировалось все: форма, материал, волшебные свойства.

Никакой замок не мог считаться благородным, если в его арсенале недоставало перевертыша. Имена им обычно давали шутовские, — чтобы ни у кого не возникало желания использовать их в настоящем сражении.

Перевертыш Бавана звался «Господним Чижиком».






Глава 2

ПРОСЯНОЙ ЗИМОРОДОК


Ихи Мая Ткни Ай.

Тшиинское слово «ихи» многозначно. Его ложное и правдивое произношения не различаются; провидец, святой и шарлатан обозначаются одним и тем же еловом: «ихи». Кроме того, «ихи» — это чудо, неожиданный сюрприз.

Ихи — это большая удача, но и предчувствие беды. Это вовремя поданный совет, ребенок, сотворивший глупость, неожиданная выходка.

Десятки значений у этого слова... И одно из довольно редких: комедиантка. Мая Ткни Ай была ихи — так сказал бы любой, кто ее видел. Временами некрасивое лицо комедиантки преображалось: щеки загорались румянцем, глаза блестели. Девушка становилась способна на любую выходку.

Совершенная ихи. Никогда не знаешь, чего от нее ждать.

— Прекрасный рыцарь! — щебетала Мая. — Отведай этих трюфелей. Они нежны на вкус и очаровательны с виду, правда. Твое чело затуманено, о чем ты беспокоишься?..

— Мая, — опасливо поморщился «прекрасный рыцарь», — я очарован вашим гостеприимством, но... боюсь, эта пища не для меня. Я слышал, что вы едите кашу из мозгов тростниковой жабы, сваренных с соком драцены. Это так?..

— Нет. Это всего лишь фигура речи, поэтическая вольность. — Девушка подняла глаза к потолку, силясь подобрать нужные слова, но скоро сдалась: — Нет, не могу... На ваш язык это непереводимо, да. Это блюдо подают к столу Бавана, а потому расхваливают его, как могут. Нужно быть поэтом, ага.

Завацкий и Мая устроились за крохотным столиком на галерее, опоясывающей пиршественный зал. Если честно, им здесь не полагалось находиться: переход предназначался для стражников, охраняющих покой дворца. Но брат Маи заведовал дворцовой стражей. А верхняя галерея — лучшее место для уединенной беседы.

Пиршественный зал суетой напоминал привокзальную площадь. Толчея, шум, гам... Благородные князья, ихи и утонченные дамы сражались у столов, как позорная чернь, — вырывая из рук пирожки, разбивая миски с салатом и лимонной водой.

То ли Баван ошибся и выставил меньше столов, чем требовалось, то ли обычаи тшиинов вынуждали их сражаться за каждый кусок, но пир понемногу превращался в побоище. Денис не раз благодарил судьбу, что находится там, где находится, а не внизу.

Комедиантка деловито доставала из корзинки запечатанные кувшинчики с соусами. Прячущиеся за колоннами стражники делали страшные глаза, надували щеки, хмурились — беспокоились. Глядя на них, Денис чувствовал себя как дома. Кнехты Ордена вели себя точно так же. Да и выглядели похоже.

— Скажи, Дена, — вдруг спросила Мая, — а та девушка... что она для тебя?..

— Какая еще девушка?

— Ну, эта... Варай-Иту, дочь посла.

Денис пожал плечами:

— Я ни разу не видел Веру. Знаю имя, у меня есть портрет...

О портрете упоминать не стоило. Мая сразу помрачнела:

— И ты немедленно откликнулся на призыв к Правежу... Да. Так ты любишь ее?..

Завацкому вспомнилась круглая мордашка на голограмме, и он усмехнулся. Мысль о любви даже не приходила ему в голову. Он накрыл руку тшиинки своей ладонью.

— Давай не будем об этом, хорошо? Я здесь потому, что меня направило мое начальство... мой король, если хочешь. Это правда.

Мая затаенно вздохнула. Ответа на свой вопрос она так и не получила...

— Мне нужно переговорить с Вероникой. Я слышал, как твой брат рассказывал о происшедшем, я знаю версию землян, но мне хотелось бы понять, что она сама обо всем этом думает.

— Боюсь, это невозможно. Пока она сидит в башне, к ней никто не может прийти, это почти правда.

— Почти? А что правда?..

— Начальник стражи — твой побратим. Я — комедиантка. Если Варай-Иту заскучает, она может попросить Дона, чтобы ей прислали музыкантов или мимов. Тогда я смогу с ней встретиться и передать послание. Да. К сожалению, она ответить не сможет, и это правда.

— Что ж... Будем искать другие пути...

Денис отвернулся к пиршественному залу. И замер.

— Мая, — осторожно сказал он. — Посмотри вон на того господина. Чего он хочет?..

Тшиинка бросила быстрый взгляд через перила и скривилась. Дородный рыцарь в черном камзоле стоял на столе, делая комедиантке какие-то знаки. Лицо его сияло. Он смотрел на Маю так, как дети смотрят на пряничного Деда Мороза, что притаился в ветвях рождественской елки.

— Матрататалиссия-кеоки! — заголосил толстяк. — Ци-ци-ци леноки, айссс тсии мааса! — Тут он заметил чужинца и без заминки перешел на русский: — Просим! Просим!

— Просим, просим, госпожа Матрататалиссия! — поддержали другие гости. — Спойте нам!

— Это поклонники, — в ужасе зашептала комедиантка. — Я не могу им отказать. Правда!.. Ты дождешься меня?..

— Так ты пойдешь выступать? Здорово! Мне очень хочется послушать, как ты поешь.

Мая беспомощно улыбнулась:

— Я почти не знаю чужинских песен... Это ложь, но...

— ...но тогда спой на родном языке. Иди.

Девушка обреченно двинулась к выходу из галереи.

Один раз она оглянулась, словно ожидая, что Денис позовет ее обратно, но тот лишь покачал головой.

Едва шаги Маи стихли, стражники вырвались из укрытия.

— Господин чужинец, — начал первый из них (судя по сломанному носу и высокому воротнику — десятник), — здесь нельзя находиться посторонним. Это галерея стражи. Ага.

Денис кивнул:

— Рад это слышать. Что дальше?..

— Твои речи заносчивы, у тебя листвяной шрам на запястье. Утром его не было, правду говорю. Чей ты побратим, скажи?..

— Дон Ткни Ая, вашего командира.

Лица стражников вытянулись:

— Это... это неслыханно! Мы оставляем тебя, чужинец — побратим Дона, и мы кланяемся тебе, хоть это и неправильно. Это да, ага. Приятного отдыха!

— Это правда? — Завацкий неприязненно посмотрел на громилу.

— Что?..

— Последнее пожелание. Ты не сказал, что это правда.

— А?.. Да, это правда. Правдивейшая из возможных.

На десятника было жалко смотреть. Униженно кланяясь, он удалился в тень колонны.

«Вот я и обретаю новых врагов, — подумал Денис. — Это хорошо. Если у человека есть враги, то и друзья будут».

Он взял с тарелки пирожок песочного цвета. Синие нити водорослей пронизывали его, так что пирожок напоминал нежную сладкую губку или плод инжира. Как Денис успел убедиться, ни одно блюдо тшиинов не оставляло крошек.

— Экономные, экономные варвары... Даже противно.

Теир с опаской откусил от пирожного. Хм... Вкусно. И аллергия исчезла: нос чист, тело не чешется... Побратим-трава исцелила его.

— Матрататитата! Трататитуту! Тритаматиторо! — рассыпался дробью барабанчик. Отозвались хрустальные колокольчики, ленивым шмелем загудели струны неведомого инструмента — одна, другая, третья. В пиршественном зале установилась тишина; даже стражники на галерее замерли, обратившись в слух.

Появилась Мая. Свой короткий ало-зеленый хитон она сменила на тяжелое платье, напоминающее венесуэльские карнавальные костюмы. Огромный павлиний хвост за спиной, разрезы на бедрах, тонкие ленты вьются, охватывая руки... В этом платье она казалась трогательно маленькой и беззащитной.

— Йи-сса-маки, тшиин-кекли! — объявила она. — Лели, саиддама.

Толпа взорвалась приветственными криками. Игла ревности уколола сердце Дениса: девушка говорила со зрителями на одном языке. Ее понимали, ей сочувствовали... и любой из пирующих рыцарей был Мае ближе, чем он сам. Что ж, хорошо... Завацкий грустно усмехнулся и взял с блюда травяную колбаску.

— Приятного аппетита, да, — прозвучало за спиной. Денис резко обернулся. — Ваша подруга прекрасно поет, просто замечательно. Я рад, чужинец, готов поздравить! Я говорю правду.

Странное дело: в этот раз он обращался к детективу на «вы».

— Я не слышал, как вы подошли, господин Хавир.

— Еще бы. Вы же варвар, Дена. Ваш слух несравним со слухом тшиинов, и это правда.

— Вы будете говорить много, Хавир? — не удержался от колкости детектив.

Советник шутки не принял:

— Вы в беде, мой друг, это правда. В большой беде. Дон Ткни Ай сделал вас побратимом, кровь смешал... Стойте, не говорите, я скажу! — оборвал он Завацкого. — Много чего скажу, потому что вы себя губите. Только что вы хвалились своим побратимством. Только что кровью Ткни Ай воспользовались, стражу хотели смутить. Это правда?..

— Правда. — От испытующего взгляда советника Денису стало не по себе.

— Берегитесь, чужинец! Церемониймейстер — себе на уме, а сестра его — великолепнейшая лицедейка. Они говорят — правда, правда, это все правда! И да, ага, ихи, сами тому верят, но в правде всегда таится другая правда. Вы ходите по лезвию макуаля, Правежник, пятки режете. Зачем Дон Ткни Ай смешал кровь, не вино?.. Вам известно?..

Завацкий покачал головой. Советник подобрал полы кафтана и уселся там, где раньше сидела Мая.

— Господин Правежник, мы с вами ровесники, но я знаю жизнь лучше вас... Да. Я потерял отца и сестру, я знаю цену предательства... — Он помолчал немного и продолжил: — Вы уже воспользовались правом крови, чтобы войти в галерею. Это правда, ага. Бойтесь, Дена Зарай. Начальник стражи имеет на вас виды, глазом не моргнете — окажетесь в заговоре. Легче всего обвинить побратима. Побратим просит — как откажешь?.. Да. Люди не скажут: «Дон виноват», скажут: «Подлый чужинец чести не знает, порядка не ведает — святого для него нет». Если что-то случится, знать будет на его стороне, и это говорю вам! Ага, правдивейшая правда!

— Так вот вы о чем хотели со мной поговорить!

— Нет, Дена Зарай, не об этом. Баван вами интересуется, хочет вас видеть. Послезавтра утром, в зеленый час. Это правда. Все об этом знают.

По спине Дениса пробежал восторженный холодок. Вот оно — ихи! Ихи в значении «чудо из чудес». Бюрократия при дворе Бавана давно уже стала притчей во языцех. По-хорошему, землянин только завтра рассчитывал приступить к хлопотам. Свести знакомства с нужными людьми, раздать подарки (на дне рюкзака лежали мельхиоровые чайные ситечки — в лучших традициях Остапа Бендера). В лучшем случае встреча с Баваном могла состояться дней через шесть. Обычно же приема приходилось ждать месяцами.

К добру или худу, но события ускоряются. И это хорошо.

— Я благодарю вас, советник Хавир. И это правда. Благодарю за добрые вести и за совет.

— Верю, что мы сможем стать друзьями, Дена Зарай. Еще раз нижайше прошу простить, что заставил ждать у ворот. Это правда.

Советник прикоснулся кулаком левой руки к ладони правой и поклонился. Денис ответил тем же.

Когда Хавир ушел, в душе детектива поселилась тревога. С одной стороны, Дон и Мая казались ему симпатичны, с другой — слишком много неясностей таилось во всей этой истории. Тут уж все припомнилось: и странности в поведении комедиантки, и слишком легкое согласие Дона на побратимство...

Беспорядок в мыслях лечится тем, что ему дают имя. Огоньки на панели Абу загорелись теплым зеленым светом. Денис отыскал файл с названием «Bookl.xls», переименовал в «Zimorodok.xls» и открыл табличку с тремя колонками: «Удача», «Бог его знает», «Что надо сделать».

— Пинкертон хренов, — хмыкнул сам себе. Как и в прошлый раз на земле Соль, он совершенно не представлял, с какого конца возьмется за дело. Но если там на выручку пришел первоисследователь, то среди тшиинов на подобную удачу рассчитывать глупо.

Завацкий заполнил таблицу. Всему нашлось место: и приглашению Бавана, и странностям Хавира, и его предупреждению. Документ обрел солидность и основательность. К сожалению, главный вопрос так и остался без ответа.

Кому понадобилось обвинять Веру Тенокки в колдовстве? Какова в этом роль Хавира? Дона, Маи? При чем тут наглый зимородок, что преследует теира?

Айши тиу ллиулам!

Денис оторвал взгляд от экрана; ему показалось, что среди огоньков мелькнуло знакомое серое оперение. Черные крылышки с белыми строгими полосками. Правежник моргнул, и морок рассеялся. Птица не могла сидеть на люстре, среди свечей и чугунных завитушек — это стало бы насмешкой над здравым смыслом. Или же — нет? Вон псы охотничьи под столами бегают, и ничего. В порядке вещей.

Денис хотел было записать легенду о Жарране — отце тшиинской юриспруденции, — но выяснилось, что в этом нет нужды. Легенда значилась в энциклопедии под буквой «С» — «Суеверия». Обряд Правежа тоже отыскался: неведомый посольский грамотей вместо «Правеж» написал «Привеж». В общем-то, почти верно — одной буквы до кривежа не хватает. Только вот от таких опечаток порой зависят человеческие жизни...

Мая неслышно выскользнула из тьмы галереи.

— Дена! — Она опустилась на скамеечку, вытянула ноги. Волосы ее взмокли и слиплись от пота, косички грязной клеткой прилипли к лицу. На хитоне темнели влажные пятна. — Ох!.. Тебе понравилось, как я пела?

— Да. — Завацкий защелкнул крышку ноутбука, спрятал его в рюкзак. — Это чудесная песня, только грустная, правда...

— Грустная? Ты говоришь, грустная?

— О влюбленных и разлуке. — Он запнулся. Признаться в том, что он не слушал, мешало чувство такта. — Разве не так?

— Ага-да. Пойдем, Дена. Время уже позднее, а тебе надо устроиться на ночлег. Пора отдохнуть, ага. Ты будешь откидывать полог моей кровати.

* * *


Может показаться, что при таком отношении к правде и лжи тшиины должны говорить лишь то, что думают. Ну, в крайнем случае то, что думают, что они думают. Ничего подобного. Речь тшиинов переполняли вычурности, цветистости, эвфемизмы и метафоры. Быть может, дела зашли не так далеко, как на земном Востоке, но слова таили по нескольку смыслов.

Существовало около трех сотен обозначений для любви во всех ее проявлениях. Тут и «перекинуть мост через речку», и «перестукнуться сердцами», и «погулять в сопках, заросших мягким мхом». Для убийства и насилия иносказаний было немногим меньше. Тшиины проявляли немыслимую изобретательность, чтобы выскользнуть из пут, которые накладывал на них язык.

Весь путь до покоев комедиантки Денис провел в размышлениях: что означает «откидывать полог кровати»? Что скрывается за этими словами?

Местный обычай? Приглашение к флирту? Нечто большее?

На самом деле фраза значила ровно то, что значила. Полог над кроватью Матрататалиссии не был вырезан или сколочен: его построили по всем правилам фортификационного искусства. Тяжеленная крышка железного дерева, украшенная резными павлиньими глазками.

Денис снял его с трудом; как бы девушка справилась в одиночку — бог ведает.

— Понятия не имею, зачем он. Наверное, чтобы крысы не лазили, — с очаровательной улыбкой объяснила Мая, вытряхивая простыни. — Когда в комнате долго никто не живет, они спят в кроватях, как господа, а это позор. Правда! Теперь здесь живу я. Приходи в гости.

— А сейчас? Разве я не в гостях?

— Конечно, нет, самый бестолковый из рыцарей! Надо же понимать приличия. Ты откидываешь полог на моей кровати. А потом вернешься к себе. И это так.

Денису страшно захотелось включить Абу и набрать в окошке поисковика «полог». Или «приглашение в гости». Могучим усилием воли он подавил это желание.

— Хорошо, — покорно согласился он. — Я схожу к себе, положу вещи и вернусь в гости. Это правда. А где моя комната?.. Распорядитель кроватей сказал, что меня поселят там, где раньше жил земной посол. Господин Тенокки.

Мая грустно смотрела на теира.

— У тебя нет комнаты, Дена Зарай. В покоях, где жили чужинцы, сейчас очень грязно. Верь мне, ага. Господин посол бил огненным боем стражу, очень страшно, правда. А в другие места тебя никто не пустит. Брат попросил, чтобы я тебя приютила. Да.

Денис вздохнул. Вопрос о жилье отпал сам собой. После боя на фузионерах в комнатах чужинцев не просто грязно. Можно биться об заклад, что там не хватает стен, а местами — полов и потолка.

— Куда же мне идти, Мая? — спросил он в растерянности.

— Никуда, — жизнерадостно отозвалась тшиинка. — Я ведь пригласила тебя в гости. Правда! Здесь тебя никто не будет искать, да. Кроме того, это естественно — ты гостишь в замке и на ночь отправился к комедиантке. Ага?

О tempora, о mores![8 - О времена, о нравы! (лат.)] Ночевать у незамужней девицы — это естественно? Завацкий наконец понял, что от него требуется. Он вышел в коридор, потоптался у порога, затем постучал.

— Камаис! — донеслось из-за двери. Слова этого детектив не знал, но догадался по интонации. «Входите» на всех языках звучит одинаково.

— Вот теперь ты у меня в гостях, правда.

Мая зажгла свечи, и комната заиграла палевыми бликами. На стенах висели ковры из разноцветного мха; такой же ковер лежал на полу.

В свете свечей комната выглядела иначе, не как раньше. Горка белого дерева, столик со свечами, еще один столик — низенький, широкий, наверное, обеденный... Вокруг него в беспорядке громоздятся подушки. У одной стены кровать Маи, у другой — широкий тюфяк за легкой резной перегородкой. Простенький, но удобный — наверное, для слуги или охранника!

За бархатными занавесями пряталось огромное окно в полстены. Ни щели, ни просвета в золотистом бархате, но Денис ощутил, как в комнату заглядывает слепая тшиинская ночь.

На миг ему стало неуютно. Он откинул штору, выглянул. Ничего; за окном клубился подсвеченный цветными фонариками туман.

— Облако пролилось через стены, — ответила на невысказанный вопрос Мая. — Мы находимся слишком высоко над равниной.

Она подошла к Денису, стала рядом с ним, вглядываясь в белесые пряди.

— Говорят, если долго смотреть в туман, увидишь будущее. Станешь ихи. Наверное, это ложь...

— К чему здесь такие огромные окна? — спросил Денис. — Когда замок атакуют — разве они не опасны? Камень или стрела могут влететь внутрь, убить защитника.

Тшиинка удивилась:

— Как можно воевать с замком? Что за странные вещи ты говоришь, Дена Зарай! Воюют с людьми, а не с камнями, это правда. — Она потянула его за рукав: — Закрой окно, рыцарь, не надо смотреть в ночь! Правда!..

Нехотя Завацкий повиновался. Показалось ему или нет, но в ночной мгле мелькнуло птичье крыло. Зимородок, так настойчиво певший о втором Правежнике, преследовал его днем и ночью...

— Расскажи мне об Айши, — попросил Денис, взбивая подушки. Уселся, скрестил ноги в полулотосе, выжидательно глянул в лицо тшиинки. — Я хочу знать о человеке, с которым мне придется сражаться.

Мая вздохнула:

— Не стоит о нем, на ночь глядя... Страшный он человек, градоначальник Айши, безумный. Правда! Ходят слухи, что он ихи, но вряд ли это так.

Огоньки свечей качнулись, бросая колеблющиеся тени на лицо комедиантки. В их неверном свете все преобразилось; Мая перестала быть сильной и решительной дамой и превратилась в испуганную девчонку, рассказывающую подругам истории о Черной Руке и Зеленых Пальцах. Скажи она, что Айши вампир и что это правда, Денис поверил бы, не колеблясь. Очень уж располагала к тому обстановка: тишина, таинственность, запах горячего свечного воска...

— Днем, возможно, у меня не будет времени.

— Хорошо. — Она поднялась и решительным шагом направилась к моховому ковру на стене. — Я совершу вечернее омовение и впущу ночь в покои, а потом расскажу тебе историю Айши.

Девушка отвела в сторону серо-зеленые моховые пряди. За ковром оказалась маленькая клетушка с курящимися горячим паром чанами. Мая повозилась немного, зажигая свечи; что-то стукнуло, и арка потайной комнаты осветилась золотисто-зеленым светом. Намеренно или нет, но девушка стала так, чтобы тень ее падала на ковер — словно в театре теней. Сняла платье, расправила плечи. Денис усмехнулся. Красивое зрелище, ничего не скажешь.

— Да, Дениска, — проворчал он себе под нос. — Вот она, инопланетная принцесса... Ну, ладно, ладно, хватит на голых девчонок пялиться. Пора заняться делом.

Не отрывая взгляда от освещенного ковра, он взялся за рюкзак. В отличие от господина посла, Завацкий прибыл в замок без оружия; надеяться он мог лишь на самого себя.

Прежде всего следовало защитить комнату. Среди камней-амулетов, что лежали на дне рюкзака, теир выбрал тигровый глаз. Погрел в руке, устанавливая связь. Амулеты умели создавать все теиры, но лишь единицы делали это хорошо, не абы как. Сам Завацкий звезд с неба не хватал, но по крайней мере его помощники понимали, что от них требуется.

Защитник пространства, которого он держал в руке, мог отследить чужака и даже атаковать. Вряд ли защитнику удастся перепугать тшиина (все-таки разница культур велика), но предупредить хозяина он успеет.

Теплая волна толкнулась в ладонь: защитник включился. Денис ощущал его беспокойство: рядом была Мая, которую амулет не понимал. На всякий случай следовало включить тшиинку в круг охраняемых.

Сознание камня раскрылось, принимая образ комедиантки. На всякий случай теир приказал будить его всякий раз, как проснется Мая. Если циклы сна у тшииное такие же, как у людей, ночка выдастся беспокойной... Но ради безопасности придется смиряться с неудобствами.

— Я уже умылась! — донеслось из-за ковра. — Сейчас приду, это правда.

Завацкий вздрогнул, быстро донастроил защитника и спрятал в рюкзак.

Моховые плети качнулись, и появилась Мая. После омовения она переоделась в шелковый халат, расшитый сосновыми ветвями. Мокрые волосы свисали свободно; теперь, когда они не были уложены в прическу-клетку, лицо комедиантки выглядело симпатичным и даже в чем-то красивым.

— Можешь тоже смыть грязь, говорю тебе. Слуги Бавана расторопны; горячей воды хватит на пятерых. Это неправда, конечно, но близко к правде.

Мая показала, где лежит огниво, объяснила, как пользоваться мыльным песком, и оставила детектива одного в клетушке. Денис передвинул светильник поближе к ковру и осмотрелся.

Изнутри каморка выглядела просторней, чем снаружи. Чаны с горячей и холодной водой, огромная бадья для принятия ванн, у стены — скамья с чистым бельем и полотенцами. Для Средневековья — весьма и весьма неплохо! Вода в чанах парила; не кипяток, конечно, но руку окунуть нельзя — обожжешься. В углу каморки чернела дыра — сток, а по совместительству нужник.

Орудуя ведрами, Денис наполнил бадью. Разделся, крякнул с наслаждением, погружаясь в горячую воду. Волна плеснула через край, и ручеек побежал к стоку, увлекая за собой мыльную пену, очески женских волос.

Вот и все. Тело расслабленно обмякло, глаза закрылись.

Хорошо как... Вот и закончился первый день в чужом мире. Из-за ковра звучит негромкая мелодия. Мая играет — легко, умиротворяюще. Для тьмы за окном, для белого тумана и пятен фонарей... «Впускает ночь в покои», — мелькнуло в голове Правежника.

Амулет-защитник тревожно запульсировал, требуя внимания. Денис пригладил его, успокоил, и тот принялся за привычную работу: следить за проходящими мимо, искать злоумышленников. Сущность, заключенная в тигровом глазе, жадно постигала новую реальность.

...В стене, метрах в двадцати отсюда — подземный ход...

...У входа в коридор меняется гвардейский караул...

...Этажом ниже звучит музыка — знатный князь пирует в обществе друзей. Им весело, сознания затуманены...

...В комнате напротив занимаются любовью. Женщина испугана, тоскует; мужчина исполнен звериной похоти и торжества. Царедворец затащил в постель служаночку. Может, такую же лицедейку, как Мая...

...Человек прошел за дверью. Тяжкие думы гнетут его, не дают жить спокойно...

Стоп!

Денис непроизвольно дернулся. Вода плеснула на пол.

За дверью прошел человек. Не тшиин — человек!.. Но единственный землянин, который может свободно разгуливать по замку, — Алексей Мокош! Значит, он уже прибыл?

Завацкий набрал пригоршню мыльного песка, растер в ладонях.

Защитник пространства не сумел по-настоящему прикоснуться к сознаниям тшиинов. Лишь верхушка, лишь самые грубые эмоции. А это означает, что аборигены неподвластны псионике. Вероятно, теировские методы работы с сознанием чересчур грубы и технологичны для тонкой души тшиинов...

А из этого следует, что в предстоящем расследовании Денису нельзя полагаться на псионику. Никакого гипноза, никаких «подслушанных» мыслей...

Только логика.

* * *


Когда Денис вышел из-за ковра — распаренный, чистый, умиротворенный, — Мая оглядела его и одобрительно кивнула:

— Садись, чудеснейший из рыцарей. Я расскажу тебе о твоем противнике. Да.

Завацкий поддернул халат, уселся. Мая зажгла ароматическую палочку и помахала в воздухе, гася крохотный огонек; комнату наполнил аромат сандала.

— Прочь, прочь злые ихи-духи. Вам нет места под этой крышей, и это правда! Правда, ага, да.

После этого начался рассказ. О самых чудесных вещах Мая повествовала нарочито будничным голосом, и это действовало на Дениса гипнотически.

— Имя Айши на языке чужинцев значит «Коршун». Родился Айши в городе Тайлиль, в семье градоправителя. С детства мальчик рос замкнутым и нелюдимым. Больше всего на свете он обожал прятаться в подвалах отцовского дома и охотиться на крыс.

Мать Айши держала домочадцев в страхе. Чтобы реже встречаться с ней, старый градоправитель подолгу пропадал в странствиях, и честолюбивая женщина правила от его имени. Говорят, народ ее ненавидел.

Время шло, мальчик подрастал. Мать стала задумываться о том, чтобы найти ему хорошую жену — в своем понимании хорошую, это правда. У Айши была возлюбленная, но старая градоправительница постаралась извести бедняжку. Вечный затворник, рассуждала она, мальчишка — откуда бы взяться настоящей любви? Разве он понимает женщин?..

По ее просьбе Баван выдал за Айши свою племянницу. Принцесса Деваль-Иту не любила молодого Коршуна. История повторялась. Как и отец, Айши стал подолгу пропадать в походах. Городом правили две женщины — неуемные, жадные, жестокие...

Через несколько лет старый градоправитель умер, и Айши занял его место. Рассказывали, что в наследство от отца Коршун-Айши получил две вещи: меч-макуаль по имени Белое Крыло и макурта-проводника...

— Кого-кого?

— Макурта. Это мертвец, оживленный злой магией. Обычно их делают посланниками: передать вызов или дурную весть, которую живому нести страшно.

— A-а... понятно.

...Мертвец знал путь в волшебную страну, в которой реки текут гранатовой алой, а тростник фарширован сыром, бараньей печенью и достатком. Так это или нет — неизвестно, однако Айши тяготился своим городом. Ему приходилось править Тайлилем — разбирать тяжбы, назначать и смещать чиновников, строить дороги, — а он-то мечтал о большем.

Червь жрал сердце Айши. Макурт, запертый в ледяном подземелье, манил, звал... Не однажды Айши просил Бавана, чтобы тот дал войск для завоевания волшебной страны. Увы! Всякий раз король отвечал отказом; причины менялись, а суть оставалась неизменной. То нужно было поддержать притязания одного из любимых вассалов, то вдруг начался бунт Тсиифара.

Айши подурнел, почернел лицом. Богатства волшебной страны уходили все дальше и дальше... Меч Белое Крыло не покидал ременной петли; сталь потускнела.

Кончилось дело большой кровью, говорю тебе, а чем еще могло кончиться? Однажды Айши застал мать в постели со своим оруженосцем. Ярость застила глаза. Обнаженной, как и была, он вытащил мать на городскую стену и удавил пращой. Затем приказал своим ихи превратить ее в макурта и отправил в загородный дом, где веселилась Деваль-Иту...

Мая остановилась, чтобы перевести дух.

— Ты мне не веришь? — встревоженно спросила она.

— Да нет, не в том дело... — Денис поморщился.

Деваль-Иту, Деваль-Иту... Где он слышал это имя?.. И ведь вертится же в памяти, никак не может выплыть...

Внезапно все стало на свои места. Завацкий вздохнул с облегчением. Это ведь та самая женщина, которую убила колдовством Верочка Тенокки! Из-за которой и началось расследование.

— Продолжай, прошу тебя. Просто у меня возникают разные мысли... твоя история очень интересна.

— Хорошо. Я продолжу, хоть и не знаю, что ложь, а что — истина. Итак, изуродованный мертвец-макурт прибыл в дом, где отдыхала принцесса. Ужас наполнил сердце Деваль-Иту.

Она заметалась, бросилась искать защиты и покровительства. Дикость души не дала ей обзавестись нужными знакомствами; кроме Айши и Бавана, не нашлось никого, к кому она могла обратиться. Поэтому она, не колеблясь, выбрала правителя всех земель.

Баван принял ее хорошо, и это неудивительно: родственники, как-никак. Принцесса с ходу потребовала наказать мерзавца и выродка Айши. Затеяли Правеж, и Баван выступил на стороне племянницы. Айши прислал королю просяного зимородка, — такой уж у него был обычай, и это правда...

— Странный обычай. Знаешь, Мая, ведь меня сегодня тоже целый день преследует зимородок.

— Это птица Айши, да. Что он говорит?..

— Понятия не имею, я ведь не знаю вашего языка. Лучше расскажи, что было дальше. Айши и Баван сразились в поединке?

— Да. Начальником стражи и хранителем оружия в то время был советник Хавир. Он взял меч Айши — Белое Крыло — и поднес к перевертышу. Господень Чижик сменил облик — и так восторжествовала справедливость. Правежники вступили в бой. Долгое время никто не мог взять верх, хоть оба и получили по нескольку ран. Затем Айши изловчился и разрубил Бавана от плеча до паха. Удар оказался смертельным.

Мая выдержала мелодраматическую паузу.

— Так-так, — нахмурился детектив. — И чем все закончилось?..

— О! Тут начинается самое интересное, и это все правда, клянусь! В приступе раскаяния Айши рухнул на колени. Он закричал, что готов все отдать — лишь бы властитель жил. Эти слова остались бы пустым бахвальством, да в замке гостил целитель с севера. Он забрал у Айши Белое Крыло и намазал мазью из чешуек семидесяти рыб. Рана затянулась. Хоть правитель и потерял много крови, но жизнь его оказалась вне опасности. Мазь лекарь смывать запретил, и Белое Крыло перенесли в арсенал, чтобы хранить там веки вечные. Лучшие мастера королевства сотворили алмазный ковчег для проклятого оружия. Меч и по сей день хранится в замке — в ведении моего брата. И это истина. Что скажешь, добрый рыцарь?

Завацкий молчал. История потрясла его.

Казалось бы, что такого?.. Он сам теир, а значит — маг в понимании соотечественников. Теиры умеют проникать в суть вещей. Гипноз, внушение... да что там!.. Тренированный теир в состоянии сбить с ног взрослого мужчину, просто прищелкнув пальцами. И чем сильнее окажется противник, тем легче заставить его потерять равновесие. В том нет никакого чуда.

И вот — магия истинная. Та, что стала обыденностью в мире тшиинов.

— Когда... когда это произошло? — хрипло спросил Денис.

— Месяц назад. Правда.

Всего месяц... Месяц, как произошло чудо, которому нет названия. Unguentum armarium, или как там было в «Маятнике Фуко»? Мазь, способная исцелять, если ею смазать не рану, а клинок, нанесший удар. Бельбо, Бельбо[9 - Персонаж книги Умберто Эко «Маятник Фуко».], слышишь меня?! Это не наука, это способ жить!

Денис почувствовал себя бесконечно усталым.

Что, какое расследование может он вести? Как он докажет, что ведовство дочери посла — мнимое, что обвинение беспочвенно?..

Как переубедить толпу варваров, что основа их мировоззрения порочна, когда они с легкостью поднимают мертвецов, а смертельные раны исцеляют, смазав оружие волшебным снадобьем?..

— Что с тобой, Дена?

— Ничего, — резко ответил детектив. — Нет, ничего, сейчас все пройдет... — Он потер лоб.

— Ты весь горишь, рыцарь!.. И это правда. Дай я уложу тебя спать.

Денис покорно побрел к тюфяку за деревянной перегородкой. Каким он самоуверенным был, когда ехал сюда...

Логика против дремучего суеверия! Знания против веры!

Глупец, глупец, глупец!

* * *


Сон не приходил.

В голове Дениса царил форменный кавардак. Мысли метались, сталкивались друг с другом, играли в салочки. Самые надоедливые из них вопили во весь голос: «Вставай! Беги! Зачем тебя хотели поселить в разрушенной комнате посла? Что это — халатность? преступный расчет?» Им отвечали другие: «А для чего обвинять девчонку в колдовстве? Кто-то хочет навести порчу на Бавана! Убить Бавана!»

Денис ворочался, тер виски. Наконец ночь смилостивилась над ним, и он провалился в сон.

Над головой — бескрайнее небо. Денис стоит на дороге, ведущей в старый, словно присыпанный пылью город. Перед ним хрупкий темноволосый юноша в белом кафтане с пепельно-серыми разрезными рукавами. За спиной юноши — меч с белой рукоятью, на плече — просяной зимородок. Рядом застыла обнаженная женщина лет сорока. Кожу ее покрывают кровавые разводы в засохшей пыли, глаза — пустые и тусклые, щеку пересекает цепочка кукурузных бусинок. Айши и его мать-макурт.

Значит, не лгут легенды...

Вот юноша взмахивает рукой, и мертвая женщина бредет по дороге — все дальше, дальше. При каждом шаге голова макурта беспомощно болтается; на коже багровеет след от удавки. Трупные пчелы гудят, ждут не дождутся, когда можно будет собрать меда.

Айши смотрит матери вслед, затем поворачивается и уходит прочь. Денис следует за ним.

Свет! Удар!

В сознание ворвался тревожный шепоток амулета-защитника: «Мая не спит, смотрит!» Сил, чтобы подняться, не было. Денис вертелся на тюфяке, скрипел зубами; пот стекал по лицу крупными каплями.

Высокое помещение со стрельчатыми арками; проникая сквозь окна, свет расцвечивает пол цветными пятнами. По стенам — мечи, мечи, мечи... тусклые синеватые лезвия, каменные грани. Замковый арсенал, дом макуалей. Здесь хранится перевертыш — Господень Чижик.

Настало время справедливости.

У окна — человек в кремовом камзоле, советник Хавир. Вот он достает из ларца меч, похожий на стилизованную елочку — такую, как ее рисуют дети. Спускается по лестнице в зал Правежа; там ждут Айши и Баван. Денис жадно всматривается в лицо Бавана, но ничего не видит — облик правителя расплывчат, неясен.

Два меча — Белое Крыло и Господень Чижик — соприкасаются. Остаются два Белых Крыла, и Хавир меж ними — как ангел божий. К Правежу! К Правежу!

Руки тянутся к мечам; старческая в белом шелке — Бавана, тонкая юношеская — Айши. Правежники расходятся; меж ними — тусклые пятна факелов, колонны и застывшее в воздухе ожидание.

— Я слышал, вы дока в расследованиях, — говорит Хавир, — кроме того, знакомы с учением теиров не понаслышке. Так как, примете вызов?..

Рыдающий голос гонга разносится над залом. Хавир уже не Хавир, а продавец игрушек из рижского парка. Разноцветные шарики над его зонтом вьются, отталкивают друг друга, как щенята у миски с овсянкой. Мечи сверкают, ветка кедра склоняется к лицу Айши.

— Понятия не имею, кто мог испортить афишу, — пожимает плечами Хавир. — Ни малейшего понятия...

Зал Правежа тает, плывет маревом. Вот уж не зал перед Денисом — храмовый павильон. Огромные стены-витражи раздвигают пространство, создавая иллюзию сада под открытым небом. Апельсиновые деревца, растущие в кадках, лишь усиливают обман. В нише над алтарем прячется закутанная в кожу и парчу статуя. Откуда-тo Денис знает, что это Жарран — первый Правежник Тшиина.

Но не статуя привлекает его внимание. На полу лежит человек: шелковая одежда коробится от крови, руки беспомощно раскинуты. Человек мертв, и с этим ничего не сделать. Остается лишь звать охрану: тшиины остались без короля.

Неведомый злоумышленник навел на Бавана порчу, и кровь властителя вытекла из тела. Точно так же, как это произошло с Деваль-Иту.

Мертвый старик на полу исчезает, вместо него появляется женщина. В окровавленном платье, завернутая в заскорузлые простыни. И лицо ее — лицо Веры Тенокки.

Дочь посла вздрагивает, запрокидывает голову. И смеется — взахлеб, радостно...

— Аа-а-а-а-а-а-а!

Завацкий рванулся из теплых сухих пут сна — истово, отчаянно. Сердце билось отчаянно, словно дрель с перекосившимся сверлом, застрявшим в стене.

— Не-е-е-е-ет! Живи, ты-ы-ы-ы-ы!..

Мая вскочила мгновенно, будто и не спала:

— Дена! Что?.. Что случилось?! — бросилась к нему.

Денис вцепился в виски:

— Сон... Это просто сон...

— Не держи его, расскажи! Иначе кошмар и тебя погубит, и других. Правда!

— Хорошо. Я попробую.






Глава 3

ГОСПОДЕНЬ ЧИЖИК





Вымотанный ночными видениями, Денис проспал до зеленого часа. Мая не стала его будить. Когда детектив поднялся, она уже успела умыться, одеться и репетировала причудливый бесшумный танец с веером.

Вышли в сад они к самому концу трапезы. Этому никто не удивился: в обычаях знати было спать подолгу, восстанавливая силы после ночных безумств, так что завтраком тшиины обычно пренебрегали. Слуги, разносящие еду, выглядели изможденными; полуденная жара валила их с ног. К сожалению, до небесного времени об отдыхе лучше было не думать.

Цветочными часами Дениса научила пользоваться Мая. Устройство их было просто: всюду, где только можно, росли кустики бивон — они-то и показывали время.

Ранним утром, когда растения еще спали, их листья поворачивались наружу темно-синей, бархатистой на ощупь нижней стороной. К полудню бивона просыпалась. Листочки обращались к свету глянцевито-зеленой кожицей, и бутоны загорались алыми огоньками. Полностью цветок распускался часам к четырем. После седьмого часа лепестки меняли цвет — от ярко-алого выгорали до блеклой голубизны. В десять цветы закрывались. Бивона засыпала, чтобы утром вновь расцвести.

Полдень — зеленый час, четыре — алый. Семь — час небесный.

Десять — безымянный.

С десяти вечера до двенадцати утра наступало безвременье. Тшиины путались в ночных часах и не различали их. Существовало два ложных времени: черная полночь — когда листья бивоны темнели, съеживаясь от недостатка света, и час синий — рассвет.

Все, что творилось после десяти часов, по определению хорошим быть не могло и за серьезные дела не считалось. Для синего часа — восхода — делалось любезное исключение, но все равно время это считалось позорным. Простолюдинским.

Бивоны покачивали зелеными свежими кистями. Легкий ветерок проносился по террасе, овевая лицо Правежника. В животе урчало. Поесть толком не удалось: едва они с Маей уселись за стол, появился толстый сановник с красной конфузливой физиономией.

Он долго и велеречиво извинялся, рассказывал о своей шестнадцатилетней дочери, что впервые прибыла ко двору. «Вы же понимаете... — бормотал он, выпучивая глаза, — торжественный момент... Ах, ах! моя девочка, Матрататалиссия-кеоки... правда... в долгу не останусь...» Кажется, речь шла о том, чтобы комедиантка участвовала в обрядовом посвящении. То ли Мая должна была представить ко двору новую фрейлину, то ли дальновидный отец собирался заручиться поддержкой артистки во время будущего конкурса наложниц.

Мая бросила на землянина беспомощный взгляд, шепнула: «Я скоро вернусь» — и поспешила вслед за сановником. Денис вздохнул. При всей видимой самостоятельности комедиантки, она была рабой в замке. Такой же рабой, как слуги, разносящие блюда.

Денис остался один. Тшиины словно не замечали его; казалось, они намеренно отворачиваются, едва их взгляд приближается к чужинцу. Что ж... Это хорошо.

Детективу хотелось одиночества. Ему следовало поразмыслить над многими вещами. Например, о нынешней ночи. В том, что ему приснился вещий сон, Денис не сомневался.

Итак, он видел Бавана мертвым. Но после поединка с Айши правитель Тшиина остался жив. Он получил смертельную рану, которую исцелил неведомый лекарь... Вряд ли сон лгал. Скорее он указывал на будущие события или же говорил иносказательно.

Тшиинке не удалось узнать место, что описывал Завацкий. Да, говорила она, храм, в котором стоит статуя Жаррана, существует, но витражи там другие. Дым, огонь и кровь — вот их основной сюжет. Картины битв и грабежей, войн и походов. Убийца Великанов пустяками не занимался и садов не разбивал.

Значит, правителю угрожает опасность в другом месте. Этот храм стоило бы найти...

— Прошу прощения, господин Дена.

Размышления детектива прервало деликатное покашливание. Из зарослей плюща вышел высокий худой тшиин с отвислыми, как у сенбернара, щеками и тоскливым взглядом. Как и Дон Ткни Ай, он носил цвета замка — белый с золотом, — но одет был попроще, не с такой вызывающей роскошью.

Минуту, а то и дольше Правежник смотрел на него, пытаясь вспомнить, где они могли встречаться, но так и не смог.

— Что вам надо, любезнейший?..

— Я распорядитель кроватей. — Тшиин переступил с ноги на ногу. — Мы вчера разговаривали, правда.

— Разве? Да, помню. И что?..

Худой замялся. Ему было неловко.

— Прощения я прошу, господин Дена Зарай. — Он откашлялся и интимно понизил голос: — Это ведь я вам вчера покои посла сосватал. Погорелые. Не подумавши-то... Это правда все, ага.

Денис с интересом уставился на распорядителя:

— И что?

— Так ведь, — тшиин шмыгнул носом, — убийц там вчера нашли!

— Правда?..

— Истинная правдычка. Побратим ваш, Дон Ткни Ай, собственноручно их казнил. Даже допрашивать не стал. Истинное слово, ага!

Денис нахмурился. К скоропалительным казням он всегда относился с подозрением.

— Зря не стал. И что дальше?

— Ну... — Распорядитель заозирался, глазки его заблестели: — Это... причитается с вас, да!.. Правда. Если бы не я, порезали бы вас супостаты ни за грошик медный, правда это, господин!..

Родным, русским духом повеяло на Правежника. Ай, молодчина распорядитель! Сделал подляну ближнему своему, чудом тот спасся — выставляйся, ближний!..

— А ты... — Теир хотел было послать наглеца к черту, но в голову пришла другая мысль. — А скажи-ка, милейший, — начал он, невольно копируя манеру распорядителя, — сам ли догадался меня в посольские комнаты отправить, или надоумил кто? Правду говори!

— Дон Ткни Ай, побратим ваш, надоумил. Говорит, предоставь Правежнику достойные покои.

— Ну. А дальше?..

— Дальше... А советник Хавир: «Лучшие, какие видел чужинец в нашем дворце». И это правда тоже, все правда! Я и подумал: чужинцы, — уж не обижайтесь, господин Дена, что я вас так кличу, привык, знаете ли...

— Ближе к делу, болван!

Вырвалось это совершенно непроизвольно. Денис тут же пожалел о своей несдержанности.

Распорядитель на болвана не обиделся:

— Вы вот лаетесь, господин хороший, — заметил он, — а чужинцы у нас все больше по конурам разным жили, по бедным клетушкам. Один посол, господин Тенокки, пристойно устроился да дочурка его Варай-Иту. Это правда все, ага. Приказы господина советника выполнять надо, он, когда злой — совершеннейший ихи становится...

— Спасибо, я понял, — нетерпеливо перебил Денис. — Скажите, а в каком состоянии у вас находятся дороги?..

— Не понял? — заморгал распорядитель.

— Да нет, нет, ничего... Поговорка вспомнилась... О двух бедах, преследующих великие государства. К сожалению, господин распорядитель, у меня нет ничего, чем я мог бы отблагодарить вас.

— Совсем, господин Дена?

— Совсем.

— Вам ведь и сегодня где-то ночевать надо, господин Дена, — с укоризной прогудел распорядитель. На лице его появилось хитрое выражение: — Знаете что? Истолкуйте на чужинский манер мое имя. Как это сделал господин Тенокки с Дон Ткни Аем. Баван назначил вам аудиенцию на завтра. Вот вы могли бы упомянуть: смотрите, господин Баван, какой казус, хе-хе-хе!.. Понимаете? И тут вворачиваете мое имечко, а оно толкуется как-нибудь презабавно. Возвышенно и благородно. Правда?

— Интересно. И как же вас зовут?

— П шал ван.

Денис улыбнулся:

— Бавана ваше имя, несомненно, позабавит. И это правда. Оставьте меня, прошу вас. Кстати, ваше имя так и толкуется.

Пшалван убрался, что-то ворча себе под нос; Завацкий вздохнул с облегчением. По большому счету он был рад поболтать с хитрованом. Его шутовство развеяло чувство обреченности, нависшее над Правежником.

Надо приступать к расследованию дела. Стоит порасспросить девушку-прислужницу, что нашла под кроватью Веры череп. А также ихи, обвинившего дочь посла в колдовстве. Выяснить, кто мог ненавидеть Айши или его жену. Кому выгодна смерть Бавана. Кто больше всех заинтересован в сварах между землянами и тшиинами. Чьим матримониальным планам могли помешать беседы Тенокки с Баваном....

Уф-ф!..

Еще надо выспросить у Дона все, что можно, о ночных убийцах. Неужели он так просто расправился с ними?.. Досада берет, что за варварская страна!

Детектив допил воду из кружки, вытер губы и встал из-за стола. Тшиины за соседними столами дружно отвернулись.

— Где я могу найти советника Хавира? — спросил Денис у бритоголового здоровяка в полосатом кафтане. На лице громилы дрожали радужные капли; он тоже принадлежал к дворцовым щеголям. Денис отметил, что у Хавира, по крайней мере, есть вкус: узоры советника выглядели изящно и утонченно. Не то что у бритоголового.

— Хавир — вольный ветер, — пробурчал тот. — Ищи его в южном крыле замка. И это правда, чужинец.

Завацкий поблагодарил и отправился в путь. Долго искать не пришлось: как оказалось, Хавир сам горел желанием поболтать с Правежником.

Первым делом он осведомился, хорошо ли спалось бездомному землянину. Сначала Денис решил, что советник издевается, но потом понял. Хавир пытался выяснить, где же на самом деле ночевал Правежник. Пробормотав что-то о теплых ночах на лоне природы, Завацкий поспешил перевести разговор в деловое русло. Узнал, где можно найти девушку-прислужницу и предсказателя. Хотел поспрашивать о Веронике, может быть, даже договориться о встрече с ней, но получил вежливый отказ.

Что ж... И это хлеб. С этим вполне можно работать. При мысли о хлебе в животе забурчало. Завацкий подтянул брючный ремень и отправился в крыло замка, где обитала прислуга.

* * *


В комнатах слуг Завацкому выяснить ничего не удалось. Фортуна посмеялась над детективом. Казалось, все случайности, что обитали в замке, задались целью помешать ему. Само по себе это было очень подозрительно.

Не раз и не два Денис поражался, сколь безыскусно тшиины обстряпывали свои интриги. Девушку-прислужницу он нашел быстро, но никаких показаний взять не удалось, хоть у него и было кольцо Хавира, удостоверявшее право задавать вопросы. Дело в том, что минут за десять до прихода детектива бедняжка выпила отвар побратим-травы. Сделала это совершенно случайно, по рассеянности — спутав с яблочным вином.

Завацкий только руками развел: перепутать бурую, пахнущую болотом жижу и вино — это что-то странное. Для чего и кому понадобилось варить зелье, также осталось непонятным. Целебными свойствами трава обладала лишь в свежем виде, в пищу ее не добавляли из-за дурного запаха. От этого варева распухали голосовые связки, так что человек долгое время не мог произнести ни звука. Правда (как пояснила словоохотливая повариха), чтобы онеметь, надо выпить очень много отвара. Целый кувшин, не меньше.

По удивительному стечению обстоятельств несчастная служанка так и поступила. И теперь мычала, размахивая руками и разевая рот, словно голодный совенок в дупле. Теир смотрел на ее круглое глуповатое лицо с жалостью. Все-таки на Тшиине преступники — добрые отзывчивые люди... У побратим-травы острая кромка, девушка вполне могла перерезать себе горло.

Ненароком. Невзначай.

— А почему у нее синяки под глазами? — спросил Завацкий. — Пить не хотела?

— Ах, господин, выдумаете тоже! — хихикнула повариха, прикрывая рот ладошкой. — У дурехи Акату жених драчлив. Притиснет ее в углу да и давай в бок подсаживать. Мерзавец тот еще, и это ага-правда.

Завацкий кивнул. Женщина ушла от ответа; сказав правду, ни словом не обмолвилась об истинной причине происходящего. Впрочем, в ее показаниях не было нужды: он и так понимал, что за всеми случайностями стоит Хавир. Допрашивать повариху дальше — значило ставить под угрозу ее жизнь.

Без особой надежды детектив отправился в башню Предсказателей. Там выяснилось, что ихи, о котором он хотел узнать, ночью получил откровение небес. Откровение туманное; чтобы проникнуть в его смысл, требовалось провести несколько недель в медитации. Поскольку ихи отличался ревностностью в магических делах, он выбрал самый сложный вид транса. А именно: попросил, чтобы его завернули в мешковину и закопали на пять дней под священным камнем Баахва, дающим мудрость и понимание. Теиру оставалось лишь раскланяться и покинуть башню.

Ниточки рвались одна за другой. Завацкому вежливо давали понять, чтобы он не совал нос куда не следует.

Информации накопилось много, однако ничто не давало ключа к загадке. Стоило бы сходить в беседку зеленого камня, посидеть, привести мысли в порядок... Денис почти решил так и сделать, как над головой промелькнул неясный силуэт. Захлопали крылья; старый знакомец, просяной зимородок, спрыгнул на гаревую дорожку и залился радостной песней:

— Айши тиу! Айши лиу! Айши лау макуаль!

Что ж, вполне к месту. Денис сбросил с плеча лямку рюкзака, достал записную книжку и Абу. Дикция просяного зимородка оставляла желать лучшего, но все же, по сравнению с земными попугаями, он мог служить образцом ораторского искусства. Пока детектив записывал, посланник Айши смотрел на него любопытным круглым глазом.

— Что ж ты, птица, смотришь строго? — пробормотал Денис, пряча Абу в рюкзак. — Далеко ль твоя берлога?

Зимородок наклонил голову, будто прислушиваясь, и неуверенно сообщил:

— Айши фиуридалла.

— Брысь.

Завацкий едва удержался, чтобы не добавить «и это правда». Все-таки тшиинские привычки заразны. Своим рижским друзьям он доставит немало забавных минут, когда вернется. Если вернется, конечно...

Птица подумала немного и упорхнула. За спиной послышались шаги; Денис обернулся и увидел побратима.

— Доброе утро, Дон.

Начальник охраны поклонился:

— Доброе, Дена Зарай, и это правда! Воистину я оказался прозорлив. На твои покои напали сегодня ночью, думаю, ты слышал. — Денис кивнул. Дон продолжил, невесело кривя губы: — Признаться, я был зол и поступил необдуманно, зарезав убийц. Нельзя думать только о себе. Уверен, ты сам хотел расправиться с ними. Да.

— А, пустяки... — отмахнулся Завацкий. — Не забивай голову. Кто их послал?

Тшиин поднял глаза к небу:

— Бог знает. Они принадлежали к Братьям Кедра. Эта сволочь молчит даже под пытками, словно отвара побратим-травы в рот набрали. Это правда. Лучше бы не было такой правдой...

— Дон, могу я попросить об одной вещи? Не станет это нарушением этикета, не сочтут ли тшиины, что я пользуюсь нашим побратимством в корыстных целях?

Дон нахмурился:

— Спрашивай, брат, я отвечу. Отвечу правду.

— Мая рассказала много чудес об арсенале Бавана. Мой начальник, что послал меня сюда, тоже большой охотник до разного оружия. Я хочу сравнить две коллекции, понять, какая полнее и краше. Это не запрещено?..

— Нет. Бавану будет приятно узнать, что чужинец трепетал перед мощью его мечей. Я говорю истину, Дена Зарай. Когда ты хочешь осмотреть коллекцию?

— Чем раньше, тем лучше.

— Как раз сейчас у меня выдалось свободное время. Это правда, искренне тебе говорю. Я буду рад показать диковинки, что находятся в моем ведении, тем более что сам до сих пор туда не заглядывал. Хавир передал мне коллекцию на слух.

— На слух? Как это?!

— Пойдем, Дена. По пути я тебе все расскажу.

...Как выяснилось, Дон Ткни Ай действительно не видел коллекции, которой распоряжался. Пока побратимы шли в арсенал, он порассказал много интересного о местном делопроизводстве.

Язык тшиинов облегчает бюрократические процедуры. Когда собеседнику можно верить на слово, многое становится проще. С другой стороны, говорильни при смене министров столько, что поневоле задумаешься: а стоит ли их менять?..

Вступление Ткни Ая в должность происходило весьма занятно. Баван хлопал в ладоши и объявлял: «В сокровищнице должен быть меч Плавник Блестящей Рыбы, Что Обитает в Потаенных Водоемах Тишина». После этого Дон Ткни Ай должен был спросить у Хавира: «Правда ли, что в сокровищнице находится меч Плавник Блестящей Рыбы, Что Обитает в Потаенных Водоемах Тшиина?» На это бывший хранитель оружия закатывал глаза, вспоминая, как там на самом деле, а потом объявлял: «То, что в сокровищнице находится меч Плавник Блестящей Рыбы, Что Обитает в Потаенных Водоемах Тшиина, — это истинная правда!» — и чиновники переходили к следующему экспонату.

Длилась церемония долго, однако тшиины смирились с этим как с неизбежным злом. Кому и куда торопиться в Средневековье?

— И давно тебя сделали церемониймейстером? — словно бы невзначай поинтересовался детектив.

— Девять дней назад. Костюм, который я ношу, мне пошили только позавчера. — Тшиин горделиво надулся. — После боя с Айши Баван провалялся в постели порядочно. Почти две недели! Лекарь оказался прохвостом и шарлатаном. Всем известно: истинная мазь из семидесяти чешуек исцеляет мгновенно; наверное, некоторые чешуйки оказались порчеными.

Денис вздохнул. Две недели на исцеление смертельной раны — это у них долго... Зажрались, господа рыцари, одно слово!..

Тшиин продолжал:

— Едва лишь Баван встал на ноги, Хавир уговорил его заняться делами. Принять посла чужинцев. — Лицо Дона осветилось самодовольной усмешкой. — Тут советник перемудрил сам себя, и это правда. На всякого мудреца довольно простоты. Видел бы ты, брат Дена, как скривилось его лицо, когда господин Тенокки истолковал мое имя! А ведь сам предложил словами поиграть. Побей меня господь, если это не истина!

Церемониймейстер хлопнул себя по бедрам и расхохотался. Денис пожал плечами. Варвар, одно слово... Смотреть на то, как достойный, в общем-то, человек радуется промашке врага, было неприятно.

«Чему же ты радуешься? — подумал землянин. — Твое положение при дворе непрочно. Если Баван меняет советников как халаты, кто поручится, что ты долго продержишься на своей должности?»

Вслух же ничего не сказал. К чему ссориться с побратимом?

— Мы пришли, — объявил Дон. — Подожди.

Он что-то рявкнул стражникам, охранявшим вход в арсенал. Те вскинули пики в приветственном жесте и посторонились, пропуская начальника.

Завацкий покачал головой. Снова магия... Полированные плоскости и грани барельефа на двери располагались так удачно, что создавали иллюзию глубины. Подобно картинкам «Magic Eye» [10 - Особый род оптической иллюзии, позволяющий в абстрактном узоре прятать объемные фигуры.], узор притягивал взгляд, вызывая головокружение. Под его влиянием угол зрения сам собой сместился, и в глубине орнамента возникло лицо — жестокое, темное, опасное.

«Кто?» — услышал Денис голос в голове.

— Хранитель Дон Ткни Ай с побратимом, — торопливо откликнулся церемониймейстер. На лице его блеснули капельки пота. — Побратима ты знаешь — это Правежник Дена Зарай, чужинец. Дай нам пройти, Знаток Оружия!

Стражники затаили дыхание. Дьявольское лицо нахмурилось, словно бы раздумывая: впустить или убить на месте? Наконец в голове Завацкого послышалось: «Проходите», и Правежник перевел дух. Вытер о халат потные ладони.

— Зачем здесь охрана? — спросил он, когда страшная дверь захлопнулась за спиной. — Думаю, Знаток Оружия отпугнет любого вора.

— Не все его видят, — рассеянно отозвался церемониймейстер. — Для некоторых иллюзия не складывается, и это правда. Прискорбная правда... Ну, как тебе здесь?..

Денис огляделся. Вот так сюрприз! В этом помещении он уже был. Не наяву — во сне. Пришел вместе с советником Хавиром за мечом-перевертышем, Господним Чижиком.

Наяву зал выглядел немного иначе. Свет, проникая сквозь цветные стекла, расплывался по полу дрожащими пятнами. За окнами клубился туман; утонувшие в нем деревья казались призраками. На стенах висели щиты с оружием; ковчеги, сундуки, стеллажи заполнили зал. Даже по самым приблизительным подсчетам коллекция Бавана насчитывала несколько сотен экспонатов. Денис искренне посочувствовал Тшиинскому правителю: чтобы передать ее от одного хранителя к другому, требовались чуть ли не сутки напряженной работы.

Что же могло толкнуть правителя на такой шаг? Уж явно не пустая прихоть. Денис все более уверялся в том, что смена хранителей коллекции была тщательно спланирована. Понять бы зачем...

Он подошел к одному из щитов. В темное, почти черное дерево врастали руки; отлитые из серебра, вырезанные из камня — они крепко держали рукояти мечей. Едва детектив пересек незримую границу, лезвия дрогнули, жадно подались навстречу.

— Осторожно, брат! — донесся до Завацкого голос побратима. — Это оружие не подпустит тебя. Еще шаг — и останешься без головы, правда!

Денис попятился.

— Еще один способ защиты? — уважительно осведомился он. — На случай, если человек слеп и не увидит Знатока Оружия?

— Истинно так. Лишь трое могут войти сюда и снять любой меч: Баван, Хавир и я. Остальных макуали изрубят в кровавую пену. Все правда, ни слова лжи.

— Хорошо! — Землянин с уважением покосился на длинный ряд сверкающих рук. — Где же хранится Господень Чижик? Могу я взглянуть на него?

— Этого, — Дон Ткни Ай положил ладонь на плечо побратима, — я тебе позволить не могу. Господень Чижик лежит вон в том футляре, но я открою его лишь в день Правежа, не раньше. Опасно божий меч тревожить не ко времени, и это правда.

Денис приблизился к ларцу, в котором хранилась его судьба. Светлое дерево блестело полировкой; на крышке сплетался орнамент из концентрических квадратов. Углы ящика были окованы серебром; тончайшая серебряная сетка соединяла их, одевая крышку и стенки ларца переливчатым муаром.

Интересно, что случится, если кто-то вздумает разрубить ящик?.. Завацкий чувствовал исходящую от серебристой пленки силу. Ох, не поздоровится вору, вздумай он украсть перевертыш! На всякий случай Денис поинтересовался у побратима:

— Тоже с секретом?

— Ты прав, Дена Зарай. Серебряный блеск испепелит руку мерзавца, сломает меч или топор, что коснется хранилища Чижика. (Завацкий отдернул палец.) Печальна будет судьба похитителя... Впрочем, что мы о грустном? Пойдем, я покажу другие мечи. Уверяю, здесь есть на что посмотреть! Диковинок много, истинная услада для воина, ага.

И Дон повел побратима осматривать коллекцию. Чего здесь только не было! Одни клинки выделялись красотой отделки, другие — увлекательной историей жизни, третьи — чарами, что лежали на их лезвиях.

До сих пор Завацкому не доводилось видеть тшиинского меча вблизи — только во сне или на картинках. Макуаль сильно отличается от любого земного оружия. Фактически, если искать аналоги, ближе всех к нему меч ацтеков. Основа макуаля — древко, к которому крепятся лезвия, — напоминает свирель со сквозными отверстиями. Свирель прочную, тяжелую, снабженную рукоятью и гардой. Как рассказывал побратим, иногда враги в насмешку оставляли бойца с голым древком в руках, заставляя сражаться против отлично вооруженных фехтовальщиков.

В отверстия древка вставляются лезвия — остро отточенные пластины из камня или металла. Выполняют их обычно в виде металлических листьев, глаз, волчьих и драконьих морд — фантазия оружейников безгранична.

Главную силу мечам придают чары. Одни заставляют рану гореть огнем, другие замедляют движения противника... Особенно потряс Завацкого вид повстанческого макуаля. Простая палка с уродливыми каменными шипами рубила любой доспех и могла резать танковую броню, как масло.

Знать считала повстанческие мечи средоточием скверны. Ни один уважающий себя рыцарь ни за какие богатства мира не согласился бы взять в руки оружие простолюдинов.

— И этим можно разрубить человека? — недоверчиво спросил Денис. — Я имею в виду... разве они не застревают в теле?..

Дон воспринял вопрос как нечто само собой разумеющееся:

— Идем, брат, я покажу тебе кое-что. Все-таки ты чужинец... уж прости, но многого не знаешь о нас. И это правда.

Хранитель коллекции отвел землянина в дальний конец зала, где горой были свалены дубовые и акашевые чурбаки. На скамьях лежали аккуратно сложенные платки, у стены чернели чугунные прутья. Не без содрогания Денис увидел два земных экзоскелета, валяющиеся на куче щепок. Оружейники Тшиина постоянно совершенствовали свое мастерство, и, судя по плачевному состоянию бронекостюмов, дела шли успешно.

Дон выкатил из кучи чурбак потолще, взял из серебряной руки меч.

— Это — Жабий Глаз, Дена Зарай. Смотри внимательно: от его ударов земля под ногами противника в зыбучий песок превращается. Правда, лишь в провинции Койлайхон... и это прискорбная правда. Иначе б мечу цены не было... Хочешь попробовать?..

— Я?!

— Не бойся.

Церемониймейстер небрежным ударом снес верхушку чурбака. Старательно и неторопливо разрубил дерево на несколько неровных кругляков.

— Теперь ты.

Не без трепета взял Завацкий в руки чужеземное оружие. Легкость, с которой Дон сокрушил полено, поражала. Детектив оглядел лезвия; свет играл в травленых узорах болотных трав, переливаясь на синеватом металле. Сталь — крепче булата, и вряд ли на Земле знают такую...

— Пробуй! — Дон выкатил из поленницы почерневший от долгого лежания под водой дубовый комель. — Режь!'

Денис облизал пересохшие губы. Дзинь! Клинок отскочил от дерева, едва не поранив самого детектива. Церемониймейстер отвернулся, пряча улыбку.

— Ровней лезвия держи! Не скашивай! Это истина, как то, что меня зовут благородным доном на языке чужинцев.

До Завацкого стало понемногу доходить. Действительно, чтобы рассечь мореный дуб, лезвия должны бить прямо и точно. Малейший перекос — и удар пропадает впустую.

Дзахх! Меч вновь отскочил от бугристого комля, однако на черной поверхности остался глубокий след.

— Жабий Глаз проще освоить, чем другие мечи, — меланхолично сообщил церемониймейстер. — Кроме того, он более других похож на макуаль, который нынче носит Айши.

— На Белое Крыло?

Денис готовился к третьему удару и потому не видел лица побратима. Зато услышал голос — злой, исполненный горечи:

— Не поминай его при мне! Воистину дьявол его ковал, и это правда!..

— Что, настолько опасен?

— Все, кого Айши убил Белым Крылом, рано или поздно становились макуртами. Это почти правда. Пойдем, я покажу тебе его.

Холодок пробежал по спине детектива. Стать живым мертвецом... Неудивительно, что Баван так не хотел умирать на той злосчастной дуэли.

— Куда Жабий Глаз девать? — спросил он у церемониймейстера.

Тот отмахнулся:

— Никуда. Мы глянем на Белое Крыло и сразу же вернемся. Надо же тебе научиться меч держать в руках. Айши — боец из лучших, шансов у тебя нет, но ты хоть умрешь достойно. И это будет лучшей из правд, которые я слышал.

Больше Завацкий ничего не спрашивал.

Проклятый меч хранился у всех на виду: в ковчеге с прозрачной каменной крышкой. Когда Дон сказал, что крышка выточена из цельного алмаза, Денис не поверил. Впрочем, церемониймейстер не настаивал, даже не добавил, что его слова — правда.

Не без опаски детектив склонился над ковчегом. Тшиины — мастера охранных заклинаний, можно ожидать, что уж Белое Крыло они защитят особенно хорошо. Однако же никаких проявлений магии не было заметно.

— Дьявольский меч сам себя хранит, — пояснил Дон. — Только Айши может взять его без содрогания. И это правда.

Против всех ожиданий, от меча-цареубийцы злом не веяло. Лезвия его были выкованы из светлого металла с легкой янтарной патиной. Белые крылья... Перо к перу, свет тускло переливается на острых гранях. В первый момент Денис решил, что меч покрывает оружейное масло, и лишь потом догадался:

— Мазь?

— Да. Лекарство, которым шарлатан исцелил Бавана. — Лицо тшиина потемнело. — Если стереть мазь, Баван умрет. Все лезвия должны быть тщательно покрыты ею. Да, ага.

— А если кто-нибудь освободит меч и сотрет снадобье?

— Это невозможно. Ковчег заперт жизнью Бавана, его можно будет открыть или разбить, лишь когда правитель умрет.

— Ого!

— Его даже сдвинуть с места нельзя. Истинная истина! Ладно, пойдем тренироваться. Я объясню, как работать мечом.

Денис бросил прощальный взгляд на Белое Крыло. Что-то во всем этом — мази, ковчеге, алмазной крышке — казалось ему фальшивым.

Что? Что же?..

— Дон! Скажи: у меня есть шанс?

Спина тшиина замерла. Церемониймейстер медленно обернулся:

— Нет, Дена, — покачал он головой. — Чтобы научиться сносно фехтовать, потребуется не менее трех лет. У тебя же — пара дней, не больше.

— А Баван? Он хорошо фехтует?

— Месяц назад мы думали, что он — лучший боец Тшиина. Это оказалось ложью.

* * *


Когда Денис покинул оружейный зал, замковые бивоны алели раскрывшимися бутонами. Футболка взмокла от пота, в желудке поселилась болезненная пустота. Есть хочется... даже обидно. Все утро впроголодь, нельзя же так измываться над собой!

Без особой надежды Завацкий свернул на ведущую к обеденному залу дорожку. Из рассказов Маи следовало, что в замке вот уж несколько дней период затишья: Баван почти не дает пиров. Праздник обжорства, которому вчера Денис был свидетелем, — не в счет. Жалкое дилетантское сборище... Порядочный правитель постыдился бы именовать это пиром.

Настоящее веселье начнется послезавтра, когда прибудет Айши. Не раз и не два детектив ловил на себе оценивающие взгляды местных аристократов. Тшиины пытались понять: способен ли новичок-чужинец сражаться с легендарным воином? Пока что сравнение было не в пользу землянина. Что ж, поживем — увидим...

По лестнице туда-сюда сновали служанки с подносами. Горы снеди, пыльные горлышки бутылок... Боже мой, да здесь все время едят!

Денис огляделся: никого из замковых ихи поблизости не было. Хороший знак. Надо опробовать свои способности теира. Когда-нибудь все равно придется выяснять, как местные реагируют на земные техники внушения. Пусть хоть поесть принесут.

Волна расслабления пошла по телу. Лестница и стебли бамбука мягко сдвинулись вниз: теир сместил зону восприятия и смотрел на мир из собственной макушки. В носу защипало от тонких запахов ванили и женского молока; слуги окутались рваными тающими лентами разноцветья...

Искры, искры, искры... Водовороты, фонтаны, изодранные полотнища...

Все это в корне противоречило тому, что Денис изучал в университете. И аур таких быть не могло, и взаимодействовали они неправильно. Тшиины не подчинялись земным законам биоэнергетики.

Для пробы Завацкий попробовал сместиться в голову пробегавшего мимо пажа, но тут же отпрянул: в хаосе направлений, желаний, стартовых импульсов не ощущалось никакого смысла. Получалось, что тшиин бегал кругами, страдая от жестокой головной боли и одновременно переживая эйфорию. При этом он ненавидел и вожделел окружающих, мечтал пообедать ножками скамейки и обнять растущую у стены бивону.

О том, чтобы внушать аборигенам свои желания и мотивации, речи не шло. Проще уж объединяться мыслями с рекой — она хоть понятнее будет. Денис досадливо мотнул головой, возвращаясь к обычному восприятию мира.

Плохо. В очередной раз выяснилось, что земная магия на тшиинов не действует. За тонкой гранью, что отделяет внутренний мир чужаков от него, Дениса Завацкого, таится хаос. Чужаки, иные...

В груди родилась глухая тоска. Свет дня приугас, стал тусклым, тягостным. Листва бивон выцвела; из-под белизны мрамора проступила серая грязь. Заныло сердце — так, словно его облили горячим свечным воеком.

— Что ж так?.. Один я... совсем один... — прошептал Денис, без сил опускаясь на землю. Постыдно защипало глаза. Странно — последний раз плакал бог весть когда. В начальной школе, кажется...

А сейчас бы с чего реветь?.. С какой стати?..

Стены замка навалились со всех сторон, мешая дышать. Где-то далеко мчался на вороном жеребце тайлилец — Айши-Коршун, стройный мальчик с глазами мечтателя и поэта. Дьявол Айши... Брели по свету макурты его меча, и от этого хотелось выть во весь голос, биться и кричать... Завацкий сжал зубы, борясь с подступающим отчаянием.

— Дена!

Пойдите прочь! Все!.. Все!..

— Дена. — Теплые ладошки опустились на плечи Дениса. — А я ищу тебя, и это правда. — Мая присела рядышком: — Посмотри, кого я привела. Он расскажет тебе о Правеже Айши и Бавана, ведь он был там. Правда, хорошо?

— Д-да...

Боль отпустила сердце, не оставив следа.

— Вы — Дена Зарай? — спросил спутник Маи. — Иначе говоря, Денис Завацкий?

Денис поднял взгляд. Гость не был тшиином. Рыжеватые вьющиеся волосы, волевой подбородок с маленьким шрамиком у нижней губы (отчего незнакомец выглядел немного надменным), волчьи скулы. Взгляд приветливый, в уголках глаз лучиками собираются морщинки. Росту незнакомец был высокого, выше Дениса. Одет в холщовый балахон, джинсы и армейские ботинки. На голове — коническая шляпа из рисовой соломы.

— Лешка, ты? — не веря своим глазам, воскликнул Завацкий. — Да ведь Владимирцев...

— Тсс! — человек в джинсах поднес к губам палец. — Давай уйдем, не хочу здесь разговаривать. Госпожа, — он обернулся к Матрататалиссии, — вы обещали отвести нас в безопасное место.

— Я так сделаю, и это правда. — Тшиинка обернулась к Денису и доверчиво взяла его за руку: — Дена, ты голоден? Я распоряжусь, чтобы слуги принесли еды, и вы с Алсеем сможете поговорить, да.

Мая раздобыла корзинку с едой, и компания направилась к уже известной нам беседке. Там тшиинка расстелила скатерть, выложила хлебцы, печеную утку и бутылку вина. Со времени утреннего расставания она успела накраситься, зачем-то подвела глаза — густо, неумело, словно школьница, впервые взявшаяся за косметику.

— Что тебе удалось выяснить? — спросил Алексей.

— Так, помаленьку... Свидетели травятся, живьем закапываются в землю... чуть ли не в макуртов превращаются. Зацепок почти нет.

— Тебе повезло, Денька. Чересчур любопытных дознавателей тшиины закапывают. Их правосудие несколько отличается от нашего.

— Это я уже понял. Кто может ненавидеть Айши?..

— Смотря за что. Айши вообще несчастный человек, — философски заметил Мокош. — Сперва его насильно женят на принцессе Деваль-Иту...

— Она была страшненькая?

— Напротив — красавица. Айши ее любил, правда, без взаимности. Принцесса все время жаловалась, что тайлилец заедает ее жизнь...

— Поведение, недостойное благородной госпожи! — вскинула голову Мая. — И это правда!

— Вот-вот, — согласился Мокош. — Дальше — хуже. У Айши умирает отец, Баван беднягу третирует, мать и жена его в грош не ставят...

— Думаю, старую градоначальницу можно исключить из рассмотрения. Или макурты все-таки способны на колдовство?..

— Не способны. Самоубийство тоже отпадает. Для тшиинской женщины свести счеты с жизнью — нечто непредставимое. Деваль-Иту убили.

— Хорошо. Кто еще мог враждовать с тайлильцем?

— Хавир. Говорят, Айши обесчестил его сестру.

— Баван, — подсказала Мая. — Он тайлильца терпеть не может, да.

— Баван, — согласился Мокош. — Затем — твой брат. Вы ведь из Койлайхона? А Койлайхон и Тайлиль на ножах.

— Мой брат не убивал Деваль-Иту! — запротестовала комедиантка. — И это правда! Что такое вы делаете: говорите о хороших людях, будто они убийцы, и не добавляете: «это ложь»?!

— Ладно. — Денис достал из рюкзака ноутбук, открыл файл и напечатал:

«Ненавидят Айши: Хавир, Баван, Дон, Мая».

Алексей пододвинул компьютер к себе и впечатал еще несколько имен, которые ничего Завацкому не говорили.

— Вы великие ихи, — с восхищением заметила Мая. — Какие красивые узоры вы рисуете, ага!

— Эта магия помогает отделить ложь от правды, — улыбнулся Денис. — Осталось выяснить, кому перешла дорогу Вера Тенокки...

— Варай-Иту — не виновата. Кто-то злоумышляет против властителя и хочет обвинить чужинцев, это правда. Вы же не способны наводить порчу, говорю вам, ага. Ваши ихи не могут самих себя защитить, не то что расправиться с врагом!

— А смерть Бавана? Она кому выгодна?

— Господину Кедра. — Мокош переглянулся с комедианткой. — Я правильно говорю?

— Правильно, Алсей. Точно так, да.

— Господин Кедра — это мифический персонаж, герой сказок и легенд, — пояснил первоисследователь Денису. — Обычно его изображают могущественным колдуном, главарем разбойников. На самом деле его не существует. «Выгодно Господину Кедра» — это поговорка. Так тшиины отзываются о бессмысленных, вредных делах. Вроде убийства короля.

— Но постойте! А рыцари?.. Наследники?.. Бастарды?..

— Все рыцари так или иначе обязаны властителю. Если он погибнет — страна окажется в пучинах анархии.

— Ну а сам Айши?..

— Айши не может желать Бавану смерти, — рассудительно заметила тшиинка. — А то зачем бы ему отдавать Белое Крыло? Зачем мазать клинок волшебной мазью?

Мокош улыбнулся:

— Матрататалиссия-кеоки, вы судите поверхностно. Вряд ли Айши выпустили бы живым из дворца, позволь он умереть Бавану. — Он задумался ненадолго, а затем продолжил: — Тайлилец — человек меча. Он в чем-то сродни нашим крестоносцам, искателям бога. Айши вряд ли опустится до таких хитросплетений: убить магией жену, а затем обвинить постороннего человека в покушении на Бавана. Зарезать принцессу он мог, но сделал бы это как положено — мечом.

— Хорошо, Коршун отпадает. А Хавир?..

— Вот Хавир — это штучка. Хитрый, изворотливый... У него свои счеты и с Айши, и с Баваном. Где ни копни — сплошные вопросы. Зачем, например, ему понадобилось заводить при короле разговор об именах? Должность церемониймейстера перешла к Дону — а что получил Хавир?

Денису пришлось признать, что все это выглядит подозрительно. Он вытащил из корзинки кусок пирога и принялся есть, не замечая вкуса. Внезапно в голову пришла другая мысль, которой он не замедлил поделиться:

— Насколько я понимаю, Баван не женат. Быть может, Деваль-Иту и Верочка перебежали дорогу кому-нибудь из тшиинских охотниц за мужьями?

Алексей задумался.

— Хороший вопрос. У тебя есть фотография Вероники?

Детектив достал из кармана голограмму Веры Тенокки. Мая жадно потянулась через плечо Мокоша:

— Это она?.. Та, из-за которой ты рискуешь жизнью?

— Да, — рассеянно ответил Денис. Он вытащил ручку Владимирцева, протянул Алексею. — Можешь посмотреть в динамике. Качество вполне сносное.

Вспыхнул алый огонек. Мокош активизировал голограмму, и Мая сдавленно ахнула: движущихся картинок она никогда не видела.

— Вряд ли между королем и Вероникой что-то могло быть. У Тенокки светлые волосы, а у тшиинов они символизируют скорую смерть.

— Смертоволосая, да! — фыркнула Мая. — Такие лишь в сказках водятся!..

Земляне приумолкли. Алексей играл с голограммой, вновь и вновь заставляя Веронику хохотать. Денис отпил глоток вина и задумался.

Итак, что же получается?

Поединок с Айши. Баван лежит при смерти. Едва придя в себя, он назначает встречу с послом чужинцев. По надуманному поводу смещает Хавира и передает его полномочия первому попавшемуся. Дону.

Зачем?

Странно, очень странно...

После этого следует обвинение в колдовстве. Господин Тенокки плюет на этикет и геройствует, расстреливая варваров из фузионера...

Детектив повернулся к Мае:

— Когда Айши попросил Правежа?

— Шесть дней назад. Да, шесть... Сеай-куоки родила сына, в Койлайхоне расцвела Бирюзовая Яблоня. Дон прислал зимородка с вестью, что его сделали начальником охраны, и это правда. А потом появился макурт, принес весть о Правеже.

— Макурт? Мать Айши?

— Нет. Мертвая Деваль-Иту, и это правда.

Сказать, что Денис был поражен, значило ничего не сказать:

— Принцесса?! Жена Айши?!

— Да. — Тшиинка нахмурилась: — Что-то странно. Я слышу, кто-то идет...

Денис прислушался. Нет, ничего... Ни шороха листьев, ни треска сучьев.

— Стоп! Но ведь преступление совершено всего неделю назад! Сколько времени занимает путь до Тайлиля?

— Четыре дня, да.

— Но тогда...

Договорить ему не пришлось. Девушка схватила теира за плечо:

— Дена, берегись! Это правда!

— Что случилось?!

Маю била крупная дрожь.

— Они вооружены! У них мечи, я чувствую! Они здесь!

Шорох близился; уже и земляне слышали его. Листья шелестели со всех сторон — незваные гости окружали беседку, не оставляя ни единого шанса бежать. Первоисследователь неторопливо распустил завязки балахона и потянул из-за пазухи рукоять фузионера.

— Эй, побратим! — донесся гневный голос Дона. — Я знаю, что ты здесь, Дена Зарай. Это истина. Выходи, злодей!

Скрываться дальше было бессмысленно. Завацкий подхватил рюкзак и вышел на каменные ступени. На всякий случай он поднял над головой пустые ладони, показывая, что безоружен.

— Что случилось, Дон? — миролюбиво спросил он. — Когда мы расстались, ты был спокойнее. Да и злодеем меня не называл, это правда.

Церемониймейстер зло посмотрел на детектива. Солдаты придвинулись к своему начальнику, словно ища поддержки. Денис отметил, что копья у стражников хоть и хороши, но не идут ни в какое сравнение с тем оружием, что хранится в арсенале.

— Утром я думал, что ты честный человек, а ты нарушил законы побратимства, Дена. И это истина, как то, что я мужчина. Ты украл Господнего Чижика!

* * *


Стражники молча вели Дениса через парк. Ярость читалась в их лицах. Чужинец, Правежник! Вступился за смертоволосую — и оказался предателем.

Наплевал на честь побратимства, украл реликвию тшиинов!

— Дон, — окликнул церемониймейстера Завацкий. — Скажи хоть, кто придумал эту чушь? Я же все время был у тебя на виду.

— Молчи, — устало огрызнулся тот. Он вытер капли пота и покачал головой. — Сам не понимаю... Я ведь... — Он прикрикнул на солдат по-тшиински. Те дружно ответили, подтверждая приказ, и вокруг Правежника образовалось пустое пространство. — Я не знаю... Кроме меня, никому нет доступа в арсенал, и это правда.

— Но кто обнаружил пропажу? Ведь это был не ты?

Начальник стражи развел руками. Если бы Завацкий сам не находился в столь плачевном состоянии, он бы посочувствовал побратиму. Еще бы! Неделю занимать должность, а тут такое ЧП... Похоже, от трибунала Дону не отвертеться.

— Не знаю я, — прошептал Ткни Ай. — Ничего не знаю...

Едва заметная тропинка вилась сквозь чащу. В отличие от земных дворцов, затерянных в джунглях, здесь была ситуация обратная: джунгли терялись во дворце, окруженные златокаменными стенами. Побратим-трава выползала на мраморные ступени, а слуги вели с ней беспощадную войну, вырубая и охапками унося к конюшне, где скармливали лошадям.

В этих-то джунглях и прятались храмы: Убийцы Великанов, Просяного Господа, Маленьких Крылатых Ихи и Водной Целительницы. К последнему-то стража и привела Дениса.

— Храм Водной Целительницы. Мы пришли, и это правда.

Тшиины опустились на одно колено. Завацкий так и продолжал стоять, вертя головой. Наконец кто-то из стражников дернул его за штанину, и детектив торопливо поклонился.

Перепутать Храм Водной Целительницы с чем-либо еще было невозможно. Бирюзовая черепица, арки, стилизованные под льющиеся потоки воды, огромные стрельчатые окна голубоватого стекла. Морды речных драконов венчают скаты крыши, у ворот из лазурита висит медный гонг.

Тшиины благоговейно поднялись с колен и выстроились по сторонам от входа. Двое здоровяков в двуцветных — синих с бирюзовой оплеткой — панцирях стали за спиной детектива, громко сопя.

— Ждем, еще не время! — предупреждающе поднял руку Дон Ткни Ай. — Бивоны красные, да! Ждем.

Бивоны действительно еще алели. Бледная голубизна поднималась по их лепесткам, знаменуя наступление вечера. Тшиины дождались, пока последние розовые искры погаснут на цветах, после чего церемониймейстер ударил в гонг. Тягучий, сильный звук наполнил небо.

Медленно, невыносимо медленно ворота распахнулись. К стражникам вышли монахи в сине-бирюзовых балахонах — той же расцветки, что и панцири воинов, охранявших Завацкого. Возглавлял монахов старик с перебитым носом и изодранными бровями. Быстрым взглядом окинув прибывших, он поклонился и сообщил:

— Баван ждет вас. Входите и будьте почтительны с Водной Целительницей. Лжи нет места в моих словах!

Не без трепета Завацкий вошел в храм. Путь его пересекали полосы золотого, пурпурного и зеленого цвета; стекла, которые снаружи выглядели одноцветными, изнутри превращались в чудесные витражи.

Чудо! Чудо! Стоит миновать ворота — и стены растворяются, уходят вдаль, сменяясь райскими кущами. Джунгли снаружи дики и необузданны — бамбук, лианы и побратим-трава, — но витражи обманывают взор. За ними цветет миндаль. Весна давно миновала, но ветви деревьев тонут в нежно-розовой кипени.

Пусто в храме... У стен зеленеют апельсиновые деревца в широких кадках. Над витражами — ниша, в ней прячется медная шестирукая женщина в бирюзовых одеждах. Водная Целительница!

Круг замкнулся. Если не считать статуи Целительницы, Завацкий вернулся в храм из своего сна. Под нишей сидит человек — узколицый, с бородкой-клинышком, в широких шелковых одеждах.

— Приветствуем тебя, о Повелитель! Все так! — склоняются стражники перед Баваном. В этот раз Денис не стал ждать напоминания, опустился вместе со всеми.

Дон выбежал вперед, прижимая руки к груди. Пал на колени:

— Властитель, я привел его, нет лжи в моих словах! Это чужинец — тот, кто принял вызов Айши. Это верно, как то, что бивона знает пять времен суток.

— Хорошо. — Правитель помедлил и добавил: — Пусть подойдет.

Не без трепета Денис поднялся. Витражи собирали рассеянный свет неба и направляли его на короля. От этого одежды Бавана нестерпимо сияли, заставляя щуриться.

— Ты похитил Господнего Чижика, основу тшиинского права, — просто сказал правитель. — Зачем ты это сделал, и это правда?

Ловушку в словах Бавана Денис заметил сразу, однако как ее обойти, не знал. Пришлось выкручиваться:

— Вы правы, повелитель, Господень Чижик — это средоточие справедливости. Я тоже так скажу. Могу я спросить, кто первый заметил пропажу меча?

За спиной пронесся едва слышный полувздох-полушепот. Денис опять отличился: задавать вопросы королю могли только избранные.

Однако сам король счел его просьбу вполне разумной:

— Узнать можешь, — кивнул он. — В этом нет тайны.

Он сделал приглашающий знак кому-то за спиной Дениса. Детектив оглянулся: сквозь ряды стражников проталкивался советник Хавир.

— Пропажу меча обнаружил я, это истинно, как... как...

— Хорошо, господин советник, мы верим, — прервал его Баван. — Расскажи, как это произошло.

— Я шел по государственной надобности, очень важной, да. Проходя мимо арсенала, потребовал от стражи отчета. Иначе не будет порядка в этом дворце, наступит хаос, истину я говорю.

— Это входит в круг ваших обязанностей? — сузил глаза Завацкий.

— Нет, но...

— Значит, вы не доверяете нынешнему хранителю коллекции, Дону Ткни Аю? Это правда?

Денис бросил быстрый взгляд на побратима. К сожалению, тот впал в оцепенение. Как некстати! И это в миг, когда его помощь была бы неоценимой!..

Последовало секундное замешательство, а затем Хавир заявил:

— Хороший советник должен быть в курсе дворцовых дел. Должен знать, что происходит. Это правда.

В голосе детектива прозвучал сарказм:

— Вы так же проверяете поварих, да? Подменяете... травки, например?..

— Довольно! — захлопал в ладоши Баван. — Чужинец, нет чести Правежнику пачкаться в мелочных дрязгах. Хавир, продолжай.

— Продолжаю, — с готовностью отозвался тот. — Как есть продолжаю. Я допросил стражников, и они ответили, что уважаемый Дон Ткни Ай и чужинец вошли в хранилище мечей. И что мои слова — истиннейшая истина. А еще они сказали, что чужинец и Дон покинули зал сразу после начала красного часа и что я всегда говорю истину. Тогда я прошел мимо Знатока Оружия, открыл ларец с Господним Чижиком и увидел, что меч пропал. Это так, говорю вам.

Денис внутренне застонал. Тшиины смотрели на Хавира, приоткрыв рты, и никому не пришло в голову спросить: «А что вы вообще делали в хранилище оружия? Кой черт вас туда понес?»

— Что скажешь, Правежник? — Баван повернулся к детективу. — Это серьезное обвинение, да.

— Пока что я не слышал обвинения, и это правда.

— Хавир утверждает, что ты украл меч.

Детектив вздохнул. Вот оно каково — вести расследование в мире, где слыхом не слыхивали о презумпции невиновности...

— Я не прикасался к крышке ларца, в котором лежит Чижик, и это правда. Дон был со мной, и он скажет, что это так, — последняя фраза вышла неудачной, и Денис замялся. Наконец он спросил: — А как Хавир сам докажет, что не брал меча?

— Я обвинил вас раньше.

Завацкий растерялся: столько в его словах звучало детской непосредственности. С женщинами и детьми трудно спорить, им наплевать на логику. Что уж тут говорить о взрослом мужчине, который ведет себя одновременно как женщина и ребенок?

— Постой, Хавир! — нахмурился Баван. — Мне тоже интересно знать: как ты докажешь, что не брал меча, и отчего те же рассуждения нельзя применить к Правежнику?

— Он мог взять меч в ложный час! Когда еще и творить злые дела, как не под покровом ночи, говорю вам! Да. Разве чужинцам ведома власть тьмы?

Правитель смущенно потер подбородок:

— Правежник, я не вижу, как ты можешь оправдаться. Слова Хавира весомы. Ты побратим Дона, и он сделает все, чтобы спасти тебя. Поможет украсть меч и отсрочить Правеж. Всем известно, что ты слаб против Айши, что это правда!

Ай да советник! А ведь по его словам и вышло: вот детектива и побратимством попрекнули, и обвинили в краже меча.

Завацкий обернулся к Дону:

— Дон, скажи: брал я меч? Я ведь был у тебя на глазах все время!

— Не брал. Ни ты, ни я не поднимали крышки ларца, в котором хранится Господень Чижик. Это истина, как то, что я мужчина.

— Мог ли я проникнуть в арсенал один?

— Нет. Знаток Оружия растерзает тебя, если ты пойдешь без провожатых. Да.

— Это так, — одновременно закивали Баван и советник.

— Кто может войти в зал оружия? — продолжал спрашивать Денис. — Ответь при всех, это важно!

— Войти могут, — вмешался Баван, —лишь трое: я, советник Хавир и хранитель Дон Ткни Ай. Это ага-правда. Ты придумал интересную игру, Правежник: познать истину умами, а не правотой меча, что идет от господа и Жаррана. Что ж... Сыграем. Пошлите кого-нибудь за нашими ихи, пусть допросят Знатока Оружия. Он помнит все, и это правда.

— Он помнит все, — эхом повторили Дон и Хавир, а Баван продолжал:

— Он должен сказать, кто унес Господнего Чижика из зала. Это истина, как то, что моя одежда — самая богатая из всех ваших.

Хавир поклонился и ушел на поиски ихи. В его отсутствие детектив почувствовал себя свободнее.

— Я вижу по твоему лицу, Правежник, что твоя ночь была беспокойной, — ласково проговорил Баван. — Расскажи мне свои сны, поделись ими. Что-то подсказывает, что они важны для меня.

— Вы правы, Баван. Я видел тревожный сон: вашей жизни угрожает опасность. К сожалению, я не знаю, откуда она идет, и это правда.

В нескольких словах Денис рассказал свой сон. Некоторые подробности он благоразумно опустил: к примеру, то, как мертвый Баван превратился в Веру Тенокки. Все остальное передал дословно, поразив тшиинов до глубины души.

— Почему ты не сказал мне об этом, побратим? — нахмурился Дон. — Я — начальник охраны, я ведаю безопасностью властителя. Разве не так?

— Успокойся, мой верный слуга. — Баван сделал примиряющий жест. — Ты не спросил, а я спросил, вот и все. Я приму слова Правежника с благодарностью, пусть он и чужинец. Не зря ведь говорят: устами Правежников глаголет истина. Я останусь на ночь здесь, и это правда. Стены Водной Целительницы неодолимы, врагу сюда не ворваться. Я закроюсь изнутри и стану молиться о том, чтобы справедливость нас осияла.

— Мудрое решение, повелитель, — склонился Дон Ткни Ай. — Сила Водной Целительницы оградит вас от порчи и колдовства, это правда. Я утрою караулы вокруг храма. Сны Правежника — всегда ихи. Это так.

Беспокойство кольнуло Дениса: решение Бавана слышали все, кроме советника. Если с правителем что-то случится, Хавир окажется в стороне. А как раз его-то Завацкий был склонен подозревать больше всего...

С другой стороны: что же могло случиться с Баваном, находись он в неприступном храме, под охраной солдат и защитой богини? Разве только волшебство могло сокрушить его, но в магию Завацкий верил с большими оговорками. Несмотря на то что сам считался волшебником. Несмотря на то что колдовство пронизывало все существование тшиинов.

Снаружи загудел гонг, и жрецы засуетились, открывая воротца. Быстрым шагом вошел Хавир в сопровождении застенчивого ихи с оттопыренными ушами и хрящеватым носом.

— Мое обвинение оказалось ложным, — заявил советник, кусая губы. — Знаток Оружия показал, что никто сегодня не выносил Господнего Чижика из арсенала.

— Тогда где же меч? — ахнули все. — Когда он мог исчезнуть?

— Ночью, — поднял палец Хавир, — Знаток Оружия подслеповат. Возможно, кто-то сделал это в ночные часы, и это правда.

— Знаток Оружия утверждает, что никто не входил в арсенал этой ночью, и я всегда правдив, — добавил ихи.

— А вчера меня в замке не было, — подытожил Завацкий. — Хавир, мне очень интересно, куда пропал меч. Когда ты передавал Дону коллекцию, Господень Чижик находился в зале.

— И это правда.

— Мы вот как сделаем, — примирительно объявил Баван. — Правежник доказал свою честность. Пусть он придет вместе с побратимом завтра до наступления синего часа. Это правда.

— А я? — растерянно спросил Хавир. — Мой повелитель, а что же я?..

— Тебя я не приглашал. Это истина, как все, что я говорю.

Советник был убит. Уничтожен, раздавлен, растоптан. Давно не приходилось терпеть ему такого поражения! Дон стер с лица пот и опустился на одно колено:

— Ваше повеление — закон для меня, господин. И это правда.

* * *


Лишь когда ворота храма захлопнулись за спиной, Завацкий понял, какой ценой далась ему победа. Колени дрожали, мокрая футболка липла к спине. Мая бросилась навстречу, но Денис лишь махнул рукой — после, все вопросы после!.. Не может он сейчас ни о чем говорить!..

— Пойдем, Дена Зарай, — хрипло объявил Дон. — Выпьем. Сегодня твой день рождения, да...

Они молча двинулись через парк. Мая семенила следом, пытаясь узнать, что произошло у Бавана, но ей никто не отвечал. И Дон, и Денис были слишком взволнованны.

— Распорядитель кроватей, Пшалван, подготовил хорошие покои. Но лучше тебе в них не ночевать, и это правда.

Побратимы устроились на мраморных ступенях дворца. Дон налил из фляжки янтарной жидкости с плавающими на поверхности черными семенами. Денис принюхался — пахло мокрой псиной.

— За веселую жизнь, — поднял стаканчик начальник стражи. — Пусть враги наши не сдохнут, а живут макуртами!

— И то правда, — подхватил Завацкий, выпивая. Глаза Маи округлились.

— Дена, Дена, — покачал головой Дон, глядя на корчащегося в приступах кашля побратима. — Это же не ала, а таньяк восьмидесятилетней выдержки. Его глоточками смакуют, дубина!.. И это правда. По делам и награда!

— Спасибо, брат, — сипло отозвался Завацкий, размазывая по щекам слезы. Глотку драло так, словно он съел банку свежей горчицы. — Ох... благодарю тебя... х-х-х-х-х... и это правда!..

— Чужинцы — великие герои, — с трепетом произнесла Мая. — Только в легендах рыцари пили таньяк чарками, воистину!

— Да уж... — Дон похлопал по спине побратима, убеждаясь, что тот пришел в себя. — Героям свойственно безумие, да.

— Дон, отчего ты так костенеешь перед Хавиром?

— Замечаешь? Ты все замечаешь, говорю тебе, глаз такой, правда!.. Боюсь я его, мерзавца. Смертным страхом боюсь, и это так... Спасибо тебе, Дена. Спасибо, не бросил меня.

* * *


Над замком собиралась ночь. Извечный спутник ее — горный туман — уже опустился на бело-янтарные башни, стекал по лестницам, вился прядями меж темнеющих листьев бивон.

Денис и Мая гуляли в парке. Сколько прошло времени, никто не знал — для тшиинки темной поры не существовало, а Завацкому было лень смотреть на часы. Они разговаривали вполголоса, словно боясь нарушать торжественную тишину ночи.

— А этот человек, мой соотечественник... Правда, что он святой?

— Алсей Ай? — улыбнулась тшиинка. — Да. Он несет в своей душе бога из шести полубогов. Говорят, эту тайну открыл ему мятежник Тсиифар. Не знаю, правда ли это... Но Алсей видит суть вещей. Держись его, он поможет, да.

Мая зябко передернула плечами. В парк пришла ночная сырость, и ее дыхание чувствовалось в воздухе. Денис снял куртку и накинул на плечи комедиантки.

— Никогда не думал, что стану участником легенды, — вздохнул он, — Говорят, завтра появится Айши. Чем больше я узнаю о нем, тем дальше хочется от него оказаться... Хотя такие мысли, наверное, и не пристали лучшему на свете рыцарю.

Мая положила ему голову на плечо:

— Дена, глупый мой Дена... Все воины из легенд перед решающей схваткой испытывают страх и печаль — иначе они просто безумцы, да. Легко ли нести на плечах справедливость? Это правда.

Денис задумчиво улыбнулся. К сожалению, это действительно правда... Кто бы сказал — почему?..

Крылатая тень промелькнула над стеблями бамбука. Зимородок (по крайней мере, так думал Завацкий) уселся на ветку и принялся чистить перья.

— Посланник от Айши, — заметил Денис. — Вспомни беса — он тут как тут.

— Да, это он...

— Вряд ли он станет при тебе петь. Чужих он стесняется, но у меня все его слова запи...

— Айши фиуридалла, — вдруг тонко выкрикнула птица. — Айши!

Мая и Денис вздрогнули.

— Кивид-хаа! Айши тиу ллиулам! Айши фиуридалла!

— Что он говорит? — шепотом спросил землянин. Мая сделала нетерпеливый жест: не мешай!

— Айши кем! Айши лау макуаль тисса! Гуу, Айши!

— Ну?

— Кеш, цыцы!

Пальцы девушки впились в плечо Правежника.

— Он говорит... он говорит... нет, я не могу!..

— Что?!

— Айши мчится, словно снег, — торопливым шепотком начала переводить комедиантка, — на коне, подобном вихрю. Кто не спрячется сейчас же, правоту его докажет... На бедре у Айши меч — меч, подаренный отцом. Он, в соитии со смертью... сохранить поможет тайну. — Мая поежилась. — Такими же словами зимородок встречал Бавана перед Правежом... А потом Баван едва не погиб. Мне страшно, Дена, правда!.. Вернемся, а?

Где-то вдали загремело железо. Стражники открывали дворцовые ворота; скрипу и звону створок вторило конское ржание. Вот зацокали копыта по булыжнику, загрохотали колеса кареты.

— Кто-то приехал... — задумчиво произнесла Мая. — Гость ночной — не к добру, правда. Так говорят. И почему он не ударил в гонг?..

— Наверное, чтобы не будить спящих. Разве у вас не бывает так, что гости приезжают ночью?..

— Бывает. Если карета сломается или разбойники нападут... — Лицо ее понемногу смягчалось. — Ты прав, милый Дена. Я слишком много беспокоюсь обо всем. Наверняка это несчастливый градоначальник или рыцарь, которому недостало удачи приехать в свете. Да. — Она зевнула и смущенно покосилась на Дениса: — Я хочу спать, Дена. Завтра начнутся торжества, у меня будет тяжелый день. Пойдем обратно?

— Хорошо. Идем.

Знакомая дверь с красно-зеленой гербовой ручкой распахнулась. Тшиинка остановилась на пороге своей комнаты.

— Скажи, Мая, — спросил Денис. — Отец подарил Айши лишь один меч?

— Да. Белое Крыло.

— А в чем его сила? Что за чары наложены на его лезвия?

Комедиантка на миг задумалась:

— Ты хочешь знать, чего опасаться... Чем тебя встретит Айши. — Не запирая дверь, она подошла к окну, чтобы удостовериться, что снаружи все в порядке. — У Белого Крыла нет боевых свойств, правда. Человек, который носит этот меч, выглядит осанистей, значительней. Его движения становятся плавными, величественными — как у могущественного господина. Речь звучит громче; даже шепот заставляет людей прислушиваться к его словам, да.

— То есть человек, который носит Белое Крыло, разговаривает громко и властно?

— Истинно так. Всем мужчинам из рода Айши приходилось умерять громкость речи, чтобы не оглушать собеседника. Эта привычка сослужила им дурную службу в спальне, наедине с их женщинами, ага. — Мая хихикнула.

— Что ж... запомню. Тихий, как мышка, тайлилец.

На лице тшиинки промелькнула тень:

— Айши опасен. Очень опасен, и это правда. Даже с Белым Крылом в руках он умеет прятать свое дыхание. Ты не услышишь ни звука, ни шороха его одежд, Дена Зарай — так он сражается. Мне страшно, да!

— Я справлюсь с Коршуном, — просто ответил Денис. Слова его прозвучали решительно, хотя сам он настолько уверен не был.

— Девушка, которая смеется на живой картинке, — твоя невеста? — вдруг спросила Мая.

— Что?..

— Ты носишь с собой ее портрет! И это правда. Ты ее любишь?

Детектив покачал головой:

— Я никогда не видел ее. Меня отправили спасти Веру, и я это сделаю. Ничего больше.

— Правда? Тогда, — вкрадчиво попросила комедиантка, — отдай мне ее портрет.

— Да зачем он тебе?

— Не спрашивай, сделай!

С непонимающей улыбкой Завацкий достал голограмму и протянул тшиинке. Та схватила карточку и в одно мгновение изодрала в клочья:

— Так, значит, ты ее терпеть не можешь! — Мая запрыгала, захлопала в ладоши. — Спокойной ночи, добрый рыцарь.

Денис развел руками. Слова куда-то запропастились.

Он тихонечко вышел и отправился в свою комнату — неподалеку от покоев Дона. Завтрашний день обещал быть тяжелым.

В окна сочился предрассветный полумрак. Казалось, туман за окном молочно светится, напитываясь сиянием от спящего за горизонтом солнца. Очертания предметов таяли, расплываясь в тьме. Где-то капала вода.

Денис поднял голову. Беспокойные мысли не давали уснуть.

Хавир, Хавир...

Хавир обвинил Веру в колдовстве. Хавир подстроил гибель жены Айши. Хавир мстит Бавану за то, что тот отстранил его от должности.

Нет, не складывается картинка... Словно в движениях планет, чьи орбиты отличаются от предсказанных, и нет возможности понять — отчего? Почему? Наверняка где-то существует еще одна планета, чье присутствие влияет на ход остальных. Но поди отыщи ее...

Почему жертвой стала именно жена Айши? Как Хавир сумел ее так убить: ни единой раны на теле и лужа крови? За что он на самом деле мстил Бавану?

В тех рассуждениях, что привел Алексей, перепутаны причина и следствие. Хавир подстроил возвышение Дона, чтобы скрыть свои делишки. Похищение Господнего Чижика, например.

А еще есть Айши — всем Правежам затычка... И вот это — самое неприятное.

Завацкий бесшумно спрыгнул на ковер и потянулся к рюкзаку. Включил ноутбук. Часы показывали двадцать минут шестого, до аудиенции оставалось чуть больше полутора часов.

Надо бы разложить все по порядку. Итак, Айши дерется с Баваном. Господень Чижик превращается в Белое Крыло — фактически в замке находятся два Белых Крыла. Затем неведомый целитель совершает чудо, лечит раненого короля. Один из мечей прячут в алмазный ковчег.

Погибает Деваль-Иту. В замок прилетает зимородок с песней Правежа. Если верить его чириканью, Белое Крыло осталось в руках Айши.

Хавир передает дела Дону. По его словам, и Белое Крыло, и Господень Чижик — в арсенале. Он не лжет — посмотрел бы я на тшиина, который осмелился бы соврать королю!

Но Перевертыша нет в футляре! Кто его мог украсть?! Никто!

...Лихорадочное возбуждение овладело детективом. Голый, разгоряченный, он сидел на полу и лихорадочно набирал текст.

Получается ребус: Белое Крыло у Айши, но вместе с тем — в арсенале. Господень Чижик есть в арсенале, но одновременно его там нет!

Денис перевел дух. Все сходилось! С торжественностью, которая в иных обстоятельствах могла бы показаться смешной, Завацкий переименовал файл.

Отныне вопроса «кто убийца?» не существовало. Детектив знал, кто станет следующей жертвой, и вот это было самым страшным. Как там говорят англичане?

Господи, спаси тшиинского короля!






Глава 4

ТЕМНАЯ ПТИЦА С БЕЛЫМ КРЫЛОМ





Час синий — ложный час.

Говорят, бивона меняет цвет на рассвете, но это не совсем гак. Иногда ее листья синеют во тьме, иногда — чуть ли не перед самым зеленым часом.

Дон Ткни Ай и Завацкий в нетерпении ждали, пока чернота уйдет с блестящих сердечек. Храмовники бесстрастно взирали на побратимов: им-то торопиться некуда — точно так же, как и цветам, что заведуют временем.

А церемониймейстер маялся. Под глазами его темнели синяки — он тоже плохо спал в эту ночь.

— Моли своих богов, брат-чужинец, — угрюмо заявил он, — чтобы король не передумал. Не торопись, и это правда. Пусть минует постыдное время, пусть тьма покинет листву. Тогда мысли Бавана обратятся к свету, вот истина, ага, да.

Денис вяло пожал плечами. Он уже сам с трудом понимал, где грань между чудом и обыденностью, между причинами и следствиями. А ведь ему предстояло привлечь на свою сторону варварского короля!

Как можно убедить кого-либо, если сам себе не веришь?

— По-моему, они уже синие. — Денис облизал пересохшие губы и вопросительно глянул на побратима. — Или скоро будут.

— Думаешь? Да, пожалуй. Это правда, я вижу...

Дон поднялся. Ох, как не хотелось ему идти к храму!..

Монахи, глядя на церемониймейстера, даже не шелохнулись. Дон ударил в гонг, и звук — глухой, рокочущий, словно шорох прибоя, — разнесся над парком.

Закачался потревоженный куст бивоны. Денис стал рядом с побратимом. То ли от утренней сырости, то ли от возбуждения, но детектива бил озноб. Колени мелко подрагивали, зубы начали клацать. Он вполголоса выругался и сделал несколько глубоких размеренных вдохов.

Это помогло: по телу прокатилась горячая волна, дыхание стало ровным и спокойным. В животе словно заработали кузнечные мехи, раздувающие пламя.

— Отчего они стоят? — спросил он у побратима. — Монахи? Они не собираются впускать нас?

— Им нельзя. Баван заперся изнутри, только он может открыть. Храм Водной Целительницы неприступен. Это истина, как то...

— А он мог не услышать звона? — перебил Денис.

— Не знаю...

Время шло. Дон волновался все больше и больше. Баван слыл справедливым королем, но порой на него накатывало безумие. Гнев охватывал властителя, и никто во дворце не мог чувствовать себя в безопасности.

Как поступить?

Ждать? Ударить в гонг еще раз?

Монахи равнодушно смотрели на мечущегося церемониймейстера. Им было все равно, что тот предпримет: храмы Тшиина мало зависели от милости и немилости Бавана. Ярость яростью, а остаться без помощи богини король побоится.

— Что скажешь? — сипло спросил Дон. — Еще?.. Раз?..

— Я думаю, если Баван не слышал этого грохота, он мертв или одурманен. И в том и другом случае вреда не будет, если ты снова ударишь.

Начальник стражи кивнул. Король назначил время перед синим часом, а черноты в листьях бивон почти не осталось... Лучше лишний раз потревожить храм, чем нарушить приказ Бавана. И так уже время на исходе.

Решившись, Дон нанес удар. От протяжного стона металла, казалось, задрожали башни. Завацкий стоял и прислушивался к тому, как звук гаснет, истаивая в утреннем тумане, сменяясь гулкой тишиной.

Время шло, однако ничего не менялось. Ворота так и остались недвижимы.

— Все, — обреченно выдохнул Ткни Ай. — Синий час настал. Мы нарушили приказ Бавана, и это правда. Молю богов, чтобы наказание не было чрезмерным!

Он оглянулся на лазуритовые створки и в отчаянии закашлялся. От темных, покрытых каплями росы ворот веяло смертью.

— Есть ли возможность открыть их снаружи? — спросил Завацкий.

Монахи едва заметно покачали головами. Нет. Храм Водной Целительницы неприступен. Это — абсолютная защита, иной быть не может.

— Ни нож убийцы, ни злое колдовство не способны поразить того, кто прячется в храме. Это истина, — по тону церемониймейстера чувствовалось, что он готов усомниться в любых истинах, даже азбучных. — Что же делать? Что делать?!!

— Не паникуй, брат! Веди себя достойно!

Денис задумался.

Перед ним стояла сложная задача... Решение лежало на поверхности, но как сказать об этом тшиинам? В конце концов, то, что он собирался предложить, граничило со святотатством!

— Можем ли мы взломать ворота храма?

На лицах монахов не дрогнул ни единый мускул. Сине-бирюзовая шеренга качнулась, придвигаясь к побратимам. На полшага, на шаг — самую малость. Невесть откуда появились воины в доспехах храмовых цветов.

— С ума сошел! — задохнулся Дон. — Ты нас погубишь, ага!

— Речь идет о жизни и смерти короля! — возвысил голос детектив. — Баван в опасности! Быть может, он ранен? Ему нужна помощь? А вы мнетесь, ни да, ни нет!

Храмовники молчали. Наконец, кто-то отозвался:

— Мы спросим первосвященника. Крушить врата храма — деяние небывалое, истинно так! Что скажет он?

Монахи перестроились. Один из сине-бирюзовых стражников убежал, и потянулись минуты тоскливого ожидания. Зная тшиинскую бюрократию, на скорый ответ рассчитывать не приходилось.

— Как ты откроешь ворота? — встревоженно спросил Дон. Слова «взломать» он тщательно избегал. — Этот камень не разрушить! А уж изнутри, правда...

— Ты рассказывал о макуалях повстанцев, — перебил детектив. — О мечах, что режут любую броню, неважно, из чего она сделана.

— Это подлое оружие! Ни один благородный воин не коснется его, истинно говорю!

— Я коснусь. Вряд ли кто-то в этих стенах заблуждается относительно моего благородства.

Дон с ужасом посмотрел на Дениса. Идея использовать для взлома ворот мечи повстанцев не приходила ему в голову. Да и не могла прийти, если честно.

Вынести что-либо... украсть что-либо... из коллекции Бавана; прикоснуться к поганому оружию мятежников; повредить храм; нарушить отдых короля — для простого тшиинского царедворца, достигшего должности благодаря везению, это было бы чересчур. Скольким запретам и табу предстояло рухнуть, чтобы Дон решился войти к Водной Целительнице!

Денис видел побратима насквозь. Что ж... Сам-то он находился в куда более выгодной ситуации: статус Правежника давал право на безрассудство, ограждая от преследований со стороны местной знати.

Правежник — вне долга и мести, вне границ и обязательств... Только вот плата за это — не слишком ли велика?

— Первосвященник дал добро! — донеслось со стороны дорожки. Подбирая полы балахона, по каменной тропке бежал посланец. — Святой Алсей ему советовал!.. Да!.. Правда!.. Он будет здесь, и это истина!..

Завацкий обернулся к побратиму:

— Ну, Дон? Решаешься?..

— Да. Ты прав, брат, прав!.. Истина в твоих речах!.. Проклятая истина!..

— Значит, в арсенал?

— В арсенал. — Дон обернулся к монахам. — Не допускайте к храму никого, ради Господа и Целительницы! Пошлите гонца за королевскими ихи, они будут нужны здесь, и это так!

Не дожидаясь ответа, он повернулся и двинулся прочь широкими шагами. Денис следовал за ним.

* * *


Замок спал. Ложное время, синий час — только дурак испытывает судьбу, творя дела на рассвете. Упаси бог, конечно, сказать о Баване плохо, но разве нельзя было подождать до полудня? К чему эта спешка, сумятица?.. Аудиенции в неурочное время?..

Оставьте синий час холопам, истинно вам говорю! Их дело сажать рис и пасти коров, но господам макуаля утренняя суета неприлична. Мягкая постель, тепло женского тела — вот высший закон утра.

Замковые переходы почти пусты. Заспанные служанки да повара не в счет — простолюдины, что с них возьмешь? И гвардия не в счет: их дело служивое, куда пошлют — там и будут стоять, копья в потолок. Даже палевые дворцовые коты еще не проснулись.

Замок наслаждается утренним покоем. Лишь побратимы бесчестят звание истинного рыцаря: бегут, спешат... Истинно говорю вам: вот зрелище, достойное порицания!..

Впрочем, нашлись еще любительницы ранних моционов. Вдоль галереи, ведущей в арсенал, прогуливались две благородные дамы.

Обе высокого роста, статные, в шелковых платьях. Плиссированная ткань поблескивает золотыми нитями, бахромчатые кисти свисают до самой земли. Странно, что обе дамы носят одинаковые цвета: багряно-красные, осенние.

Законы очарования неизменны и на Земле, и на Тшиине: разве могут две женщины без принуждения надеть платья одного и того же покроя, схожих расцветок? Даже комедиантки, чья одежда определена традициями, и те стараются разнообразить наряды.

При виде женщин Дон остановился.

— Tea лай глаха! — вполголоса выругался он. Ладонь к лицу, пальцы сцеплены: знак от дурного глаза.

— Что такое? — недоуменно завертел головой Денис. — Что случилось?

— Вон!..

Завидев побратимов, дамы заспешили к дальнему концу галереи. От землянина не укрылось то, как они двигаются: та, что постарше, ступала тяжело, переваливаясь с ноги на ногу, подобно утке. Молодая же шагала порывисто, с наводящей ужас паучьей грацией. Порой она совершала неприличные телодвижения, но спутница ее никак на это не реагировала.

— Это они, — помертвевшими губами объявил Дон Ткни Ай. — Макурты!

— Кто?..

— Жена и мать Айши. Истина, истина! Пойдем отсюда, молю тебя!.. Не хочу на них смотреть.

Денис заупрямился. Он ускорил шаг, пытаясь нагнать женщин. Странное чувство — он словно перенесся в тот миг, когда Мая рассказывала о легендарном воителе Жарране.

Макурты! Живые мертвецы, злой магией поднятые из могил. Те, что на посылках у своих хозяев, хранят тайны и сказания...

Старуха обернулась к Завацкому и что-то выкрикнула на тшиинском наречии. Голос ее, неожиданно звучный, расплескался меж мраморных колонн.

— Уйдем, молю! — церемониймейстер ухватил детектива за руку. В голосе Дона звучал страх: — Ведьма пыталась проклясть тебя, это правда! Они ненавидят живых, да, ага. Скорее!

— Подожди, — рванулся Денис. — Еще немного!..

Ему не удалось разглядеть лица мертвой под копной испачканных охрой волос. Темнела на щеке цепочка кукурузных зерен — знак послежизни. Рукав старухи-макурта зиял прорехой, ткань напиталась кровью.

— Кто им позволил бродить по замку? Разве это не опасно?!

Дон провел ладонью по лицу, словно защищаясь:

— Это макурты Айши, — объяснил он. — Мать Коршуна когда-то взяла с сына клятву, что тот не оставит ее одну. Ее и Деваль-Иту. Рыцарь ни в чем не нарушил материнской воли. Кроме того, они — дамы благородных кровей, Дена, пусть и макурты. Непросто их выгнать из замка.

— Получается, Айши возит их с собой?

— Да. Интересно, когда он прибыл в замок? Старая карга почти рассыпалась: ее зерна совсем черны. Ей осталось ходить считаные часы, помяни мое слово. Истину говорю.

Завацкий промолчал. Вид вшитых в кожу зерен вызывал тошноту. Смертью веяло от макуртов, смерть пряталась в их движениях и голосах, в чистоте и опрятности шелков. Такие платья бывают у кукол, которые месяцами не покидают коробок...

— Боюсь, что нас опередили, — задумчиво проговорил Денис. — Ты видел рану у старшей на плече?..

— Видел. Клянусь Господом, ты прав: это рана от макуаля. В замке никто не носит мечей, а ударь покойницу стражник копьем — след был бы иным.

— И рана эта недавняя, потому что платья на макуртах сменили вчера или сегодня.

— Твоя истина! — Дон с хрустом сжал кулаки. — Знаток Оружия пытался остановить их. Скорее в арсенал! Они разбили ковчежец с Белым Крылом! Стерли мазь!

Не чуя под собою ног, расследователи бросились в оружейный зал.

При виде начальства стоявшие у входа стражники напряглись. Денис хотел их расспросить о ночных визитерах, но Дон махнул рукой: караулы менялись в синий час, а искать гвардейцев, что несли ночную вахту, — занятие безнадежное. Знаток Оружия мог бы порассказать больше, но чтобы разговорить его, требовался ихи.

— Скорее, Дена, — прикрикнул Дон. — Ради всего святого, не отставай, и это правда! Властитель в опасности!

Баван в опасности... Завацкий знал почти наверняка, что король мертв. Вопрос заключался в одном: как?.. Каким образом его убили?..

В памяти всплыли события сегодняшней ночи. Конечно же, грохот копыт, который он слышал у замковых ворот, принадлежал лошадям Айши. Рыцарь-матереубийца прибыл ночью, как и подобает злодеям. Правда, у Коршуна были свои причины для этого. Ничего, скоро все разъяснится...

К алмазному ковчежцу побратимы подбежали одновременно.

— Хвала Целительнице! Меч нетронут, и это истина! — Дон обернулся к детективу с сияющим лицом: — Я запомнил, как была наложена мазь! Слои лежат точно так же, как лежали вчера. Это да, ага. Разве не чудо?

— Чудо, и еще какое. Но здесь найдется нечто более удивительное.

— Что же именно?

Правежник указал на пол. Там, на запыленных белых плитках, чернели кляксы.

— Это кровь макурта, — нахмурился церемониймейстер. — Проклятая упыриха была здесь! Да.

— Упыриха?..

Дон поморщился: ну не обсуждать же с чужинцем, пусть даже и побратимом, личную жизнь макуртов?.. Он завертел головой, пытаясь понять, какой из мечей нанес рану, и скоро нашел:

— Ага! Жабий Глаз, старый знакомец! Мне все ясно, Дена. Идем, я возьму для тебя повстанческий макуаль, да.

— Что же тебе ясно, Дон? — полюбопытствовал тот.

— Все. — Начальник стражи обернулся. — Рассказать?..

— Давай.

Дон Ткни Ай остановился возле щита с оружием повстанцев. Обернул ладонь шарфом и брезгливо отобрал макуаль у деревянной руки. Протянул меч Денису, а испоганенный шарф бросил под ноги и плюнул сверху.

— Слушай же, Дена Зарай, побратим мой. Говорю тебе: проклятый макурт проник в оружейный зал, чтобы разбить ковчежец и пожелать Бавану смерти. Мертвые ненавидят живых, это правда! Но алмаз прочен; когда дело не выгорело, старая карга впала в безумие. Потеряв бдительность, кривляясь и пуча глаза, она приблизилась к руке с Жабьим Глазом. А уж та рубанула от души. Разве не так? Да. Это истина.

Денис усмехнулся: если бы все оказалось так просто!.. В любом случае следовало торопиться. Быть может, еще удастся спасти Бавана.

Когда из зарослей вынырнули стены храма, у детектива тоскливо засосало под ложечкой. Прав, сто раз прав был мудрец, который говорил, что слухи быстрее света. Откуда все эти крики, гам, вопли?.. Известно: монахи Целительницы немногословны; кто шумит возле храма?

Чуть ли не бегом побратимы помчались к воротам. Увы! Дурные предчувствия оправдались: возле храма толпился бездельный люд. Ихи в остроконечных шляпах, мордастые рыцари, князья, словно сошедшие с иллюстраций к сочинениям Ломброзо. Хорошо, что закон запрещает носить мечи в пределах замка... Страшно представить, что случилось бы, окажись зеваки вооружены.

— Правежник. Хранитель оружия Дон Ткни Ай. — Из толпы вытолкался советник Хавир. Переливающиеся капли на его лице исчезли: Хавир так торопился, что для косметики времени не оставалось. — Рад видеть вас, добрые рыцари! Очень рад, и это правда.

«Что за черти тебя принесли?» — недовольно подумал Завацкий, отвечая на поклон. Судя по всему, Дона одолевали те же мысли.

— Какими судьбами вы здесь, Хавир? — осведомился он. — Баван говорил, что ваше присутствие нежелательно, и все это слышали.

— Вероятно, вы не так поняли его слова, ошиблись немного. Ага?

Горькая улыбка скользнула по лицу церемониймейстера. Не отвечая, он пошел к воротам. Рыцари и предсказатели расступились. Меж цветных кафтанов мелькнул балахон Мокоша, и Денис вздохнул с облегчением.

Все не так уж и плохо. Местные уважают первоисследователя, а значит, драки не будет.

Когда тшиины разглядели меч Завацкого, гул голосов стих. Денис старался смотреть прямо перед собой, но все равно от ненавидящих взглядов рыцарей ему стало не по себе. Похоже, не один благородный князь

пал жертвой каменных лезвий. Да уж, это вам не безропотные крестьяне земного Средневековья!

Кто-то тронул Дениса за плечо. Детектив оглянулся: на него смотрело старческое лицо, даже скорее лик, сошедший с древнерусских икон. Огромные печальные глаза, страдальческая морщинка разделяет брови, губы скорбно поджаты...

«И явились к нему фарисеи и саддукеи», — всплыло в памяти. Несмотря на иконописность, старик в бирюзовых одеждах выглядел лицемером и ханжой. Денис смутился: тшиинский патриарх никак не вызывал мыслей о святости. Скорее о лжи и притворстве.

Вот он что-то сказал на местном наречии, и Дон перевел:

— Первосвященник Водной Целительницы благословляет тебя на варварское преступление. Да будет крепка и святотатственна твоя рука, и это правда! Ломай, брат.

Мокош хихикнул. Выбора у священников Целительницы не было. Верховный жрец лишь пытался сохранить лицо.

Что ж... Дополнительная тренировка не помешает. Денис примерился и нанес первый удар по воротам. Лезвия скользнули по лазуриту, оставляя белые царапины — словно след от кошачьих когтей.

Шепоток пронесся среди рыцарей и храмовой стражи.

«Чужинец... юродивый... совершенно бить не умеет...» — донеслось до Завацкого. Детектив стиснул зубы и продолжил врубаться в неподатливый камень.

Очень скоро в створках образовалась небольшая дыра. Денис просунул в нее руку и отодвинул засов. Тшиины были поражены: они ждали, что Правежник не остановится, пока не превратит ворота в гору каменных обломков. Кто-то потянулся следом за детективом, но церемониймейстер осадил любопытных.

В искореженные ворота кроме Завацкого вошли пятеро: Хавир, Дон, монах, представившийся личным врачом Бавана, Мокош и первосвященник. В полном молчании они миновали золотую полосу, отделяющую храм от мирской территории.

— Что за вонь стоит здесь? — наморщил нос Хавир.

— Судя по всему, запах крови и тайлильской сосны [11 - Благовоние, широко применяемое в тшиинских храмах.], — ответил Мокош.

Больше советник вопросов не задавал. Едва дознаватели вошли в зал Целительницы, им пришлось заткнуть носы от нестерпимого зловония. Прямо под статуей богини темнела лужа свернувшейся крови. Баван лежал в ней, широко раскинув руки и ноги. Бурые брызги застыли на витражах, отчего иллюзия сада нарушилась. Стало видно, что стекла дурно окрашены, а части витража подобраны без толка и смысла.

Монах-лекарь бросился на колени рядом с телом короля. Пощупал пульс, оттянул веки, поднес к лицу Бавана медальон с гравировкой в виде речного змея. В движениях его не было и намека на подобострастность, которой царедворцы окружали своего повелителя.

— Баван мертв, — объявил он. — Смерть наступила после черного часа, и это истина, клянусь Водной Целительницей.

Дон и Хавир переглянулись.

— Отчего умер господин? — спросил советник. — Отвечай ради той, что направляет твое служение!

Монах развел руками:

— Сложно сказать. На теле нет ран, и что привело к гибели — непонятно. Нарушилось равновесие между огненной и водной стихиями. Кровь не удержалась в жилах короля и пролилась на камни. Это так.

— Что теперь, Дена Зарай? — Хавир обернулся к детективу, и глаза его стали белыми от бешенства. — Та же картина, до мельчайших деталей! Несчастная Деваль-Иту... теперь великий Баван!.. О, господин мой! — запричитал он. — Клянусь, я отомщу проклятым колдунам, твоим убийцам, кто бы то ни был! Клянусь, я говорю истину!

— Отчего вы считаете, что смерть наступила от колдовства?..

— А от чего еще, помилуйте?! — Хавир воздел руки к потолку. — Храм неприступен! Он был заперт изнутри! Посмотрите: здесь негде спрятаться, негде укрыться, и это истина. Перед тем как Баван вошел сюда, чтобы посвятить ночь молитвам и размышлениям, боевые монахи проверили помещение! Вы знаете, как ищут убийц храмовники?

Завацкий этого не знал, но предполагал. Прятаться в храме не имело смысла. Если уж несколько капель крови, попав на витражи, сумели разрушить иллюзию, то что наделал бы притаившийся под потолком убийца?

— Яд?

— Дена! — укоризненно прогудел Ткни Ай. — Цветы бы увяли, да. Тут чувствуется та же рука, что убила принцессу... Я скорблю, это истина. Если убийцей стала Варай-Иту — я желаю тебе гибели в Правеже, брат!

Мокош устало вздохнул:

— Итак, господа тшиины, ваша логика очевидна. Раз обвинив несчастную девушку в колдовстве, вы не способны остановиться. Но в ваших словах звучит ересь. Хвалите богов, что первосвященник не знает языка чужинцев.

— Как так?

— Очень просто. Храм был заперт изнутри. Он неприступен?..

— Да.

— Яд и убийцы исключаются, правда?..

— Истинно точно. Да, — сбивчиво ответили Дон и Хавир.

— Так вот, — продолжал первоисследователь, — народ верит, что сила Водной Целительницы превыше колдовства. Вы собираетесь объявить тшиинам, что чужинка-ихи убила короля в храме? Бунт Тсиифара покажется детской забавой по сравнению с тем, что начнется!

— Я понимаю, куда вы клоните, Алсей, — нахмурился Хавир. — Покончить с собой Баван не мог. Он король, знаете ли, и это правда. Короли гибнут в бою, так предначертано.

— Никто не говорит о самоубийстве. Быть может, болезнь?

Монах-целитель покачал головой:

— Властитель пребывал в добром здравии. Да и сила богини поддержала бы его.

После этих слов повисла томительная пауза. Денис стоял, с тоской глядя на испоганенный храм. На поникшие деревца, витражи, потерявшие свое волшебное обаяние... В раме витража снаружи застряло птичье перо. Зимородок, посланник Айши.

— Да... — начал детектив. — Я начинаю понимать.

Взгляды присутствующих обратились к нему.

— Говори, брат! — заторопил Дон. — Ты постиг суть вещей?

— Да. Если никакое колдовство не способно одолеть силу храма, то... — Он умолк, не в силах продолжать.

— Ну же!.. Ну!..

— ...то Бавана убила магия Целительницы.

Тшиины отшатнулись от детектива, словно от прокаженного. Один лишь первосвященник стоял как ни в чем не бывало. Он не знал русского.

— Ай да Денис! Ловишь мышей, детектив, ловишь! — усмехнулся Мокош. Он повернулся к церемониймейстеру и спросил: — Дон, вы можете заставить господина Айши присоединиться к нам для разговора?

— Боюсь, нет. Он Правежник, как и Дена Зарай. Никто не может указывать Правежнику, и это правда.

— Тогда мы сделаем вот как, — предложил Завацкий. — Я пошлю ему приглашение. Надеюсь, он не откажется принять его.

— Величайшим позором он покрыл бы себя, да. Где вы хотите встретиться?

— В арсенале.

Хавир, до того молча прислушивавшийся к разговору, гневно выкатил глаза:

— Воистину безнаказанность кружит вам голову. Не будь вы Правежником, давно бы корчились в яме со змеями! Истинно, истинно так!

— Что ж. Рад, что вы не скрываете своих чувств. Посмотрим, как изменится ваше мнение после встречи с господином Айши.

* * *


Известие о том, что король убит, мгновенно разнеслось по замку. До зеленого часа оставалось порядочно времени, а переходы дворца уже бурлили народом. Гнев и растерянность овладели тшиинами: слишком многие зависели от милостей Бавана. Требовалось выбрать нового властителя, а это означало долгие и опасные поиски. Законных наследников Баван не оставил, значит, трон отходил надменным северным князьям, чье сердце знало лишь алчность. Или одному из многочисленных койлайхонских бастардов, что тоже не лучше.

Не раз и не два Завацкий благословлял благоразумие покойного короля, запретившего носить оружие в замке. Если бы не эта добрая традиция да не помощь боевых монахов — до оружейного зала живым бы ему не добраться.

Повсюду — искаженные ненавистью лица, горящие глаза. В той самой галерее, где побратимы встретили макуртов, на детектива набросился здоровяк в парчовой тунике. Схватив горшок с бивоной, громила метнул его прямо в гущу дознавателей. К счастью, монах-целитель был настороже. Неуловимым движением ладони разнес горшок, мгновенно выхватил из воздуха осколки. Буян заревел, заметался в панике, но было поздно. Монах одним движением сломал ему обе руки.

— Негодяй злоумышлял против первосвященника, — объяснил он своим спутникам. — Нет рук — нет непочтительности, так говорит богиня.

И все с ним согласились.

Больше на дознавателей никто не нападал. Дебоширы постигли гибельность своих заблуждений и устыдились. Путь к оружейному залу оказался свободен; если не считать кликушествующих дам в исподнем, никто не мешал продвигаться к цели.

Увидев столь большую компанию, Знаток Оружия погрустнел. Причина его уныния стала ясна позже, когда дознаватели вошли в арсенал.

Денис ожидал от тшиинов многого. Но он и думать не смел, что зал окажется забит под завязку. Князья и предсказатели, служанки и повара... гибель короля никого не оставила равнодушным. Неумолчный гул стоял в арсенале, словно кто-то принес гнездо трупных пчел на кладбище.

При появлении дознавателей все стихло. Многочисленные взгляды обратились к вошедшим.

— Дон, — в панике пробормотал детектив. — Что это такое? Откуда все эти люди?

— Понятия не имею.

— Это я приказал Знатоку Оружия впускать всех желающих, — отозвался Хавир. — Чтобы вам, чужинцам, не пришло в голову выкинуть какой-нибудь фокус, сотворить несчастье. Я истину говорю.

Денис огляделся. Лица, лица, лица... Клетки волос, туфлеобразные носы, кустистые брови. Бороды немыслимых расцветок, тяжелые подбородки, высокие лбы. Паноптикум уродцев, причудливых, невообразимых — такими он увидел тшиинов.

Увидел и тут же устыдился этого.

— Дена! Добрый рыцарь, ты опять попал в историю, да?

Мая протолкалась из толпы и ухватила Дениса за локоть. Боевые монахи беспрепятственно пропустили комедиантку. Видимо, почуяли, что она не опасна.

— Люди волнуются, — торопливо зашептала Мая. — Говорят, проклятый чужинский колдун тянет кровь из тшиинов. Убил неслыханную красавицу, погубил благородного короля — доколе злодеяния терпеть? Пусть, говорят, народный заступник Айши зарежет колдуна. Это ложь, да?..

Денис усмехнулся. Как все просто... Настает миг, и склочная диковатая принцесса становится красавицей, а убийца — народным заступником. Людская молва капризна.

— Айши здесь?..

— С минуты на минуту прибудет.

Детектив кивнул. И зачем мерзавец Хавир впустил крикунов в зал?.. Только беспокойство лишнее.

— Брат! — шепнул он. — Помнишь кровь на полу?.. Ее же затопчут!

Церемониймейстер понял с полуслова. Он рванулся к советнику:

— Хавир, вы за это ответите! Коллекция оружия священна, и это так!

— Вы начали первым, — парировал тот. — Вы впустили чужинца в оружейный зал, опозорили все, что можно, дали ему повстанческий макуаль! Я правдив во всем!

Ткни Ай лишь махнул рукой. Он выскочил перед тшиинами и заорал:

— Эй вы! Прочь от Белого Крыла! Прочь, прочь! Кого найду рядом с ковчежцем — ославлю убийцей короля, и это будет так!

Поднялась суета. Царедворцы шарахнулись от проклятого меча, как от чумного трупа. Сразу несколько металлических рук пришли в движение, карая неосторожных. Послышались стоны, крики и проклятия.

Дознаватели прошли к возвышению. С радостью Денис отметил, что пятна на полу остались в целости и сохранности. Едва монахи окружили сияющий ковчежец, как дверь зала распахнулась.

— Айши! — пронеслось над толпой. — Народный заступник, и это правда!

Денис подался вперед, отыскивая глазами своего будущего противника. Айши поднял голову. Взгляды Правежников встретились.

Сон в руку, истинно так! Коршун в точности походил на юношу, которого Завацкий видел во время кошмара. Изящный, стройный — Айши выглядел хрупким подростком среди громил-рыцарей. Вьющиеся темные волосы, тонкогубый рот, щеки, едва тронутые румянцем... Вряд ли кто-то мог заподозрить в нем мастера меча.

Коршун, не колеблясь, прошел в сторону дознавателей, и полы черного кафтана шелестели при каждом шаге.

— Вы звали меня, господин Дена Зарай? — приятным баритоном спросил он. — Зачем же?..

— Я хотел поговорить с вами, Айши. Вы прибыли так поспешно, ночью. Я видел вас, но постеснялся подойти.

Щеки тайлильца залила краска.

— Ложь! Я прибыл перед синим часом, да. Отчего вы не сообщаете, какие из ваших слов истина?

— Оттого, что я правдив, и нет нужды постоянно напоминать об этом. Перед синим часом — понятие растяжимое, Айши. Впрочем, мы ушли в сторону от темы разговора.

По рядам тшиинов пробежал шепоток. Сам того не сознавая, Завацкий нашел верный ход. Образ светлого рыцаря, народного защитника оказался с гнильцой — добро не таится и не крадется. Не приезжает в замок под покровом ночи.

— О чем же вы хотите говорить, убийца моей жены?

— О разном. Вот, например, у вас рукав в крови. Отчего бы? Вы поранились, да?

Айши недоуменно поднял руку. На лице его отразилось беспокойство: увидеть пятна крови на черной одежде было почти невозможно... если не знать, где искать.

— Да... в самом деле. Я... я порезался. То есть... нет...

— Конечно же, вы не порезались, — примиряюще проговорил Завацкий. — У вас на руке нет раны. Кровь выплеснулась из вашего тела — в точности так же, как она пролилась из тела Бавана. И вашей жены. Разве не так?..

— Так.

Айши с ужасом смотрел на своего обвинителя. Тот продолжал не торопясь, с сознанием собственной правоты:

— Значит, вы стали жертвой той же магии, что и погибшие?

— Да.

Завацкий повернулся к тшиинам и объявил:

— Вы слышали все. Он сам признал, что злая магия поразила его, но не убила. Значит, силы, охранявшие Коршуна, оказались могущественнее тех, что защищали Бавана.

Князья и предсказатели переполошились. Все заговорили разом, загалдели, не слушая друг друга. Чужинец сбил их с толку, и непонятно было, куда он клонит, чего добивается?..

Денис дождался, пока шум утихнет:

— Здесь на полу — пятна крови, — указал он. — Кровь эта появилась утром, до синего часа. Господин церемониймейстер может подтвердить это. Скажите, Айши, это ваша кровь?

Толпа придвинулась. Зеваки из задних рядов тянули шеи, стараясь разглядеть пятна на мраморе. Айши побледнел:

— Я... я не буду отвечать! — тонким голосом закричал он. — Беззаконие! Святотатство! Проклятый чужинец издевается над добрым рыцарем в присутствии князей, и все молчат! Это истинно так!

Бородач со звероподобным лицом, весь в шрамах, заревел:

— Что за гнусная болтовня? Мы слушаем давно, и это правда! Убьем чужинца!

— Правежника? — вскинулся Дон. — Вы готовы убить Правежника, потому что он задает не те вопросы? Вопросы, на которые тайлилец боится отвечать! Воистину мир перевернулся! Стыдитесь, тшиины, да!

— Мы можем определить, чья это кровь, — вдруг отозвался монах-целитель. — Думаю, нам придется прибегнуть к старым ритуалам. Честь храма Водной Целительницы задета, и это правда!

Айши побледнел еще больше, хоть и казалось, что это невозможно:

— Не надо храмовых ритуалов... Да. Это моя кровь, так.

Молчание разлилось средь толпы. Пользуясь наставшей тишиной, Денис выступил вперед:

— Что ж, слово сказано. Кровь рыцаря Айши пролилась в оружейном зале. Кровь Бавана, а до того — принцессы Деваль-Иту окропила землю. Я могу рассказать, как это произошло, и это правда.

Слышно было, как кто-то высморкался в дальнем конце зала. Наконец из задних рядов донеслось:

— Рассказывай! Говорю вам, чего уж там!..

Разрозненные голоса поддержали крикуна:

— Пусть чужинец говорит!

— Ага! Да. Пусть говорит!

Поднялся невообразимый гам, в котором тонули отдельные слова и звуки. Вновь лязгнули мечи, награждая ударами тех, кто неосмотрительно заступил опасную черту. Монахи придвинулись к первосвященнику, торопливо пересказывая ему суть происходящего. Патриарх слушал внимательно, время от времени бросая быстрые взгляды то на Дениса, то на Айши. Дослушав, он шагнул к детективу и поднял руку. Шум тут же стих. Первосвященник повернулся к Завацкому и с трудом произнес:

— Говори, Дена Зарай. Тамаис лака урсии.

Денис откашлялся. Вот и настал момент, которого он ожидал... Храм на его стороне, а значит, можно не бояться обидчивых князей и наемных убийц.

— Начало этой истории, — неторопливо объявил он, — погребено в подвалах Тайлильского замка. Я не знаю причин, по которым Айши так возненавидел своих родственниц. Это правда. Поэтому я начну сразу с Правежа. Того самого легендарного Правежа, в котором господин Айши сражался против Бавана и смертельно его ранил.

— Рассказывай! — выкрикнул кто-то. — Мы слушаем, да!

На него зашикали.

— Удар, нанесенный королю, оказался смертелен. Властитель умирал, и жить ему оставалось считанные часы. К счастью, во дворце гостил целитель. Он смазал лезвия Белого Крыла волшебной мазью, и раны короля закрылись. Жизнь его оказалась вне опасности, а проклятый меч навеки заперли в арсенале, так, чтобы никто не мог до него добраться. Это истина. И вот тут легенда заканчивается, а начинается жизнь. — Завацкий перевел дыхание и оглядел присутствующих. — Следуя традициям, установленным Жарраном, поединщики сражались одинаковым оружием. В руке каждого был меч Белое Крыло: один настоящий, а второй — созданный из перевертыша Господнего Чижика. Фактически это был один и тот же клинок. Неудивительно, что в спешке их перепутали. Целителю принесли превращенного Господнего Чижика. Советник Хавир, исполнявший в те времена обязанности церемониймейстера, допустил опаснейший промах...

— Это ложь! — взвыл Хавир. — Наглая ложь!

Он рванулся к детективу, но путь ему преградила могучая фигура в сине-бирюзовой рясе.

— Выслушаем, что скажет Правежник, — миролюбиво произнес монах. — Молю вас, пусть это будет истиной!

— Ложь!!!

— Благодарю вас, — Денис поклонился своему заступнику. — Что касается обвинений во лжи, господин Хавир, то пусть они останутся на вашей совести. — Он вытер платком шею и продолжил: — Очень скоро обман раскрылся. Конечно же, советник пришел в ужас, но изменить ничего было нельзя. В алмазном ковчежце под видом Белого Крыла хранился Господень Чижик. Истинное Белое Крыло Коршун забрал с собой; думаю, здесь не обошлось без шантажа.

Айши молчал. На лице его отражалось высокомерное презрение. Втайне Завацкий восхищался выдержкой своего противника: сам-то он давно бы устроил какую-нибудь глупость, окажись на его месте.

— Господин Коршун, как вы знаете, мечтал достичь далеких земель, что завещал ему отец. В подвалах замка томился макурт-проводник, единственное существо, знавшее дорогу в чудесную страну. К сожалению, чтобы завоевать ее, требовались войска, которых у Айши не было. Баван отказал ему в помощи; неудивительно, что тайлилец возненавидел своего короля. И тогда в голове Айши родился дьявольский план.

Для того чтобы воплотить заговор в жизнь, требовалась помощь Хавира. Первым шагом стало назначение Дона Ткни Ая на должность хранителя оружия. Проделано это было мастерски; не знаю, правда, что получил господин Тенокки...

— Этот болван действовал бескорыстно, истинная правда! — прохрипел Хавир.

— ...что ж, это делает честь вашей изобретательности, господин советник. Так или иначе, но интрига удалась: пораженный толкованием имени, Баван назначил Дона церемониймейстером. Хавир передал на слух коллекцию оружия. Естественно, когда его спросили, находится ли в арсенале Белое Крыло, он ответил «да». Вот оно, перед вами, — детектив театральным жестом указал на ковчежец. — Когда же его спросили, есть ли там Господень Чижик, советник опять согласился. Поскольку этот меч тоже здесь.

Тшиины зачарованно выдохнули. Привычный для них мир переворачивался с ног на голову.

— На самом деле ларец с мечом-перевертышем пустовал. Хавир воспользовался этим, чтобы обвинить меня в краже. Собственно, так у меня и возникли первые подозрения. А потом был зимородок, которого Айши послал с песней Правежа.

— Айши мчится, словно снег, — продекламировала Мая, — на коне, подобном вихрю. Кто не спрячется сейчас же, правоту его докажет... На бедре у Айши меч — меч, подаренный отцом. Он, в соитии со смертью, сохранить поможет тайну.

Затем она повторила эти же слова на тшиинском. Денис благодарно улыбнулся:

— Именно так, истиннейшая истина! Спасибо, кеоки.

— А что же убитая принцесса? — нетерпеливо спросил звероподобный бородач. — С нею что произошло?

— Не волнуйтесь, расскажу и о принцессе. Покушение на Бавана готовилось тщательно: Айши не пожалел собственной жены — для того чтобы создать ореол тайны и обвинить в колдовстве чужинскую девушку. Варай-Иту, как вы ее называете. Те, кто видел убитую, наверняка помнят обстоятельства смерти: лужа крови и ни единой раны на теле. Айши заколол Деваль-Иту Белым Крылом. Настоящим Белым Крылом, не превращенным.

Возникла удивительная ситуация: лезвия перевертыша покрывает волшебная мазь, а значит, любая рана, нанесенная Белым Крылом, мгновенно заживает. В мире существует два Белых Крыла, и мироздание не видит меж ними разницы.

Смерть принцессы превратилась в кошмар: Айши всадил в тело жены меч и держал, пока не вытекло достаточно крови. Затем он вытащил клинок и удалился, оставив жертву умирать от «нарушения равновесия между огненной и водной стихиями».

Айши не выдержал:

— Вы несете полную ихи, господин Правежник! Ваши слова трупным медом льются в наши уши. Ради Господа и Целительницы, объясните, отчего вы считаете меня убийцей? Разве не мог кто-нибудь другой взять Белое Крыло и убить мою жену?..

— Отчего же? — вместо детектива ответил Мокош. — Мог. Но вы упускаете из виду один пустяк: принцесса лежала в своей кровати. Судя по расположению кровавых пятен, удар был нанесен в грудь или живот. Будь жертва одета, клинок неминуемо разорвал бы

платье, но ткань осталась целой. Я вижу этому лишь одно объяснение. Вы вошли к Деваль-Иту, возлегли с ней на ложе, а потом закололи ее. Затем надели на нее платье, чтобы придать убийству видимость порчи... Вы что-то хотите сказать?.. Быть может, у вашей жены был любовник, который украл Белое Крыло?

Туше! Удар пришелся в больное место: Айши скорее бы согласился умереть, чем жить с клеймом обокраденного рогоносца.

— Мне нечего сказать, покарай вас Господь! — Он прикрыл глаза ладонью, словно ему было тяжело смотреть на Завацкого. — Мерзавцы! И это истинно так.

— Что ж... — Дон нетерпеливо притопнул каблуком. — А раз сказать нечего, то пусть говорит тот, у кого слова найдутся. Продолжайте, Дена, молим вас, и это правда!

Денис продолжил:

— Заговорщики следовали своему плану. Айши бежал из замка, увозя труп Деваль-Иту на крупе своей лошади. Ехать в Тайлиль он не собирался: где-то поблизости его ждали сообщники. Вероятно, слуги. Коршун превратил принцессу в макурта и отправил в замок с требованием Правежа. Очень эффектно, не правда ли?.. Расчет Коршуна был прост: вряд ли кто на Тшиине взялся бы защищать чужинку. Особенно, если учесть, что пришлось бы сражаться против самого Айши — победителя Бавана.

— Волосы колдуньи предвещают смерть! — донесся до Дениса выкрик из толпы. — Это так!

— А у нас — иначе, — парировал детектив. — В наших землях светлые волосы символизируют чистоту и невинность. Истинно говорю вам.

Мая втайне вздохнула.

— Хавиру удалось спрятать концы в воду. Все, кто мог рассказать что-либо о гибели принцессы, оказались выключены из игры. Очередь была за мной. К счастью, распорядитель Пшалван допустил глупость, и мне достались непригодные для жилья покои. Это меня спасло: я в них не ночевал, и пущенные по моему следу Братья Кедра попали в руки стражи. До Господнего Правежа оставался всего один день, поэтому заговорщикам следовало торопиться. К сожалению, я не учел того, что Айши пренебрежет традициями и примчится в замок ночью. Едва приехав, тайлилец нанес Бавану смертельный удар.

Если до того тшиины держали себя в рамках приличия, то сейчас в зале воцарилось безумие. Рыцари и благородные князья ревели, топали ногами, свистели. Со всех сторон неслись бессвязные угрозы в адрес Айши, Дениса, жрецов храма и невесть кого еще. Не раз и не два первосвященник поднимал руки, стремясь утихомирить толпу, но никто не слушал его. Айши стоял, наклонив голову и крепко сжав кулаки; на лице его застыла беспомощная гримаса.

Наконец церемониймейстеру и монахам удалось восстановить порядок. Гневные выкрики понемногу стихали. А после того как звероподобный рыцарь пообещал сломать хребет тому, кто скажет хоть слово, в зале установилась тишина.

— Говори, Правежник, — объявил звероподобный. — Горьки слова твои, да, правда таится на дне. Говори, да. Как же смог Айши убить Бавана? Неужто проник в запертый храм?

— Для этого не было нужды. Не в храм ему следовало попасть, а в арсенал, что он и сделал. Думаю, ему помог советник Хавир... а может, для Айши Знаток Оружия не преграда. Так или иначе, господин Коршун прокрался к своему мечу, запертому в ковчежце. Заговорщика сопровождал один из макуртов: мать или жена, скорее всего мать. Айши приказал макурту снять со стены один из мечей. Жабий Глаз.

При этих словах Айши вздрогнул. Это не укрылось от Дениса, ободренный успехом, он продолжал:

— Рука, у которой мертвая женщина пыталась отобрать меч, отчаянно сопротивлялась. Макурты не знают боли и страха, поэтому, получив несколько ран, покойница сумела добыть оружие. С этого момента Баван был обречен. Коршун поднес Жабий Глаз к ковчежцу, и перевертыш сменил форму: был Белым Крылом — стал Жабьим Глазом. Целительная мазь, покрывавшая меч, больше не защищала властителя. Раны короля открылись. Единственное волшебство, что могло проникнуть сквозь защиту храма, — сила Водной Целительницы — обернулось против Бавана.

Завацкий облизал пересохшие губы.

— Убийце пришлось ждать долго. Он хотел быть уверенным в том, что из короля вытечет достаточно крови и это приведет к смерти. Те, кто видел Правеж Айши и Бавана, помнят, что сам градоначальник получил в бою несколько ран. Они также оказались исцелены волшебной мазью, а когда Коршун разрушил заклятие, они открылись, и кровь полилась на землю. Вы и сейчас можете видеть эти пятна на полу.

Тшиины придвинулись, чтобы удостовериться в словах Дениса, а он продолжал:

— Когда Айши решил, что Баван мертв, он вернул Жабий Глаз на место и поднес к ковчежцу Белое Крыло. Перевертыш принял форму проклятого меча, и целительные заклятия восстановились. Мазь лежала в точности так, как ее нанес целитель; все раны — в том числе и самого Айши — закрылись. Король покоился мертвым в центре запертого изнутри храма, и на его теле не было ни малейшей царапины.

Денис вновь вытер шею платком и посмотрел на Маю умиротворенным взглядом. Тшиины молчали — добавить к словам детектива было нечего. Наконец послышался усталый голос Хавира:

— Все это хорошо. Эта история очень похожа на правду... при других обстоятельствах я первым призвал бы покарать убийц. Да. Позвольте же мне один вопрос, господа рыцари! Вы знаете, что по законам Бавана — небеса ему льном и шерстью — никто не может проникнуть в замок, не отдав меча. Каюсь, я скрыл от вас то, что господин Айши прибыл ночью, — не хотел порoчить рыцарской чести. Но мы блюдем закон, да!.. Белого Крыла при Коршуне не было, клянусь.

— Мы подтверждаем слова советника, — выступили из толпы два тшиина в одеяниях стражников. — Мы досматривали Айши, когда он прибыл к воротам, но Белого Крыла не нашли. Да, ага, истинно так.

Завацкий растерянно потер подбородок. Одна досадная мелочь оказалась способна перевернуть весь ход расследования...

— Согласитесь, — развел руками Хавир. — У господина Айши попросту не было возможности превратить Господнего Чижика обратно. Я говорю истину. Где Белое Крыло?

— Да, где Белое Крыло? — заволновались тшиины. — Пусть скажет немедленно! Верно, так! Где Белое Крыло?!

— Тихо! — поднял руку церемониймейстер. — Слушайте, да.

Он расправил плечи.

— Хавир спрашивает: где проклятый меч? Что ж, я могу ответить. Но прежде всего я хочу задать господину Айши другой вопрос. Все мы помним клятву, которую он дал у подножия трона: хранить и защищать своих родственниц, что бы ни случилось. Отчего же я не вижу с нами мать и жену Коршуна?

— Они макурты! — запротестовал Айши. — Заставлять их бродить меж живых — жестоко и святотатственно!

— Совсем недавно вы говорили совершенно иное, господин градоначальник. — Ткни Ай повернулся к предсказателям и объявил: — Лау тсаа иль иха Айши макуртой! Приведите сюда макуртов!

— Слушаемся, господин церемониймейстер! — склонились в поклоне ихи. Скрипнула дверь: кто-то бросился исполнять приказание Дона.

— Вы не посмеете, — тонко выкрикнул Айши. — Моя мать больна! Быть может, она уже мертва!..

— Конечно, Айши! — загоготали рыцари. — Макурты живут годами. Как она могла умереть так быстро? Что ты с ней делал?

— Он собирает гарем из макуртов! — донесся откуда-то глумливый голос. — Возводит их на ложе, поит пустыню жемчужным блеском! Это истина!..

— А ну молчать! — взъярился Дон. Он врезал кулаком по стеллажу с мечами. — Закройте пасти, вы, подворотные псы! Где ваша честь? Оставили у ворот, мышам на прокорм?..

Издевательские крики стихли. Горлопан из задних рядов почел за лучшее промолчать. Царедворцы прятали глаза, стараясь не смотреть друг на друга.

«Дети. Большие дети, — подумал Завацкий. — Кто крикнет громче — тот и прав. У кого меч — тот знает истину... Как они до сих пор не перегрызли глотки один другому?»

Детектив был не прав. Вряд ли тшиины порочнее и глупее людей... Они живут иначе, и это нельзя не принимать во внимание... Впрочем, у Дениса был хороший повод для озлобления: он спал всего несколько часов, да еще и не завтракал. Жизнь виделась ему в черном свете.

Долго раздумывать над несовершенством мира не пришлось: за дверью послышались шаги. Что-то прорычал Знаток Оружия, ему ответил голос ихи. Заскрипели петли, и в зал ворвались предсказатели, ведя за собой уродливую фигуру в багровом платье. Измазанные охрой волосы разметались по плечам; движения казались вымученными и резкими — словно женщина страдала от сильной боли.

За время, что прошло с утренней встречи, Деваль-Иту сильно сдала. Она высохла, кожа на лице растрескалась, а ряд кукурузных бусинок, идущий через щеку, зиял пустотами. Даже походка изменилась: утратила диковатую грацию, став шаркающей, больной.

— Мать господина-Айши мы не смогли привести, — извиняющимся тоном проговорил предсказатель. — Почтенная дама не может ни говорить, ни ходить. Скоро она умрет совсем, да. Это так, Айши.

Градоначальник закрыл лицо руками, по щекам потекли слезы. Сколько в том было искренности, трудно сказать. Человек неопытный, простодушный увиделбы в позе тайлильца лишь глубочайшую сыновнюю скорбь. Кто знает, что творилось в его душе? Быть может, и в самом деле жалел он свою беспутную мать?

Увидев Коршуна, мертвая женщина протянула к нему руки и жалобно закричала. Голос ее эхом отразился от стен, раскатился под сводами зала, ударив неожиданно сильно и звучно. Тшиины вздрогнули, им стало не по себе.

Расталкивая предсказателей и стражников, Айши бросился к жене. Успел он вовремя: мертвая принцесса оступилась и обессиленно рухнула в его объятия. Голова ее упала на плечо рыцаря, глаза закрылись.

Айши нежно прижал к себе принцессу. Губы его коснулись завитков перемазанных в охре волос; казалось, Коршун что-то шепчет жене — ласковое, утешающее. В миг, когда он повернул голову, Денис увидел слезы в глазах рыцаря.

Комок подкатил к горлу. Князья зашептались, зашушукались смущенно. Где-то у двери вскрикнула женщина — та самая служанка, что вчера пила отвар побратим-травы.

— Те масаи у лю, кукулина, — хрипло и нежно прошептал Айши. — Те маса, галаис? Галаис?.. Те ллеу тал ай...

И показалось Денису... нет-нет, наверное, все-таки показалось!.. В речах Правежника он услышал все: и запоздалое признание в любви, и обещание никогда не расставаться. Айши гладил принцессу по сухим ломким волосам, жадно целовал, припадая губами к стянутому кукурузными бусинами шраму, а в глазах его застыла боль.

Мая вцепилась в локоть Дениса. Глаза ее наполнялись влагой.

— Вот оно... — всхлипнула комедиантка. — Вот, значит, как оно бывает... любовь у них, ага...

Где-то далеко, возле поленницы, плакальщица ревела в полный голос.

— Да что же это деется, бабоньки? — доносилось до Завацкого. — Да что же это?! Ведь любит он ее! Любит! Покарай меня Господь, если это неправда!.

Мая принялась вытирать слезы рукавом, размазывая тушь по лицу.

— Бог да пребудет с тобой, Айши... — склонил голову звероподобный рыцарь. — Ты это... ты прости, если что не так. Мы тут, получается, поклеп на тебя возвели... Оболгали... Истинно так, выходит... значит...

— Да ничего... ничего... — Коршун тяжело дышал, стараясь сдержать слезы. — Я это... я сейчас вернусь. Доведу до покоев мою ненаглядную и обратно. Я ж понимаю... раз так, раз злодей, — значит, должен по закону ответить, правда...

Воины расступились. Айши повел принцессу к двери, и драный шелк подола плескал по белым плиткам пола. Женщина шла через силу, так, словно пятки ее жгло раскаленным железом. Несколько секунд Дон стоял, тупо глядя им вслед, а затем бросился за ними.

— Ох!.. Простите!.. Простите меня, господин Айши, дурака этакого. Ради бога, умоляю! Не знаю, смогу ли... загладить... искупить, да!..

Он вцепился в руку макурта с явным желанием помочь. Голова мертвой принцессы болталась, словно у тряпичной куклы, рот уродливо распялился. Правежник и церемониймейстер тянули каждый в свою сторону, не давая ей сделать и шагу.

— Не трогайте мою жену, болван! — зашипел Айши. — Убирайтесь прочь, и это правда!

— Да я ж помочь! — тосковал церемониймейстер. — Я ж от чистого сердца, да!

— Убирайся, мразь!!!

Дон отпрянул, словно его ударили. При этом он будто бы случайно зацепил рукой ленты подола и рванул шелковую ткань вверх. Платье задралось на голову макурта, обнажая ноги. Тшиины ахнули. Бедра принцессы покрывали кровавые разводы; в животе чернела рана, из которой торчал металлический оголовок эфеса.

Тишина повисла в зале. Миг градоначальник затравленно озирался, а затем ухватил рукоять, выдирая Белое Крыло из тела макурта. От крика, разнесшегося под мраморными арками, зазвенело в ушах. Дон бросился на пол и откатился в сторону. Завизжали служанки.

Счастливая звезда хранила церемониймейстера. Трижды счастливая. Когда Айши, раскрутив над головой меч, бросился в атаку, под ноги ему рухнула обессиленная принцесса. Взметнулся клинок, и голова макурта отлетела под ноги дебелой поварихе. Ударилась, перевернулась, покатилась по полу, разметав грязные волосы. Толстуха икнула и завизжала, пятясь задом.

Подняться на ноги Дон не успевал. На четвереньках он перебежал к стене, под защиту волшебных рук. Тшиины с воплями бросились в разные стороны. Началась паника. Словно волк, попавший в овчарню, метался Айши среди беззащитных зевак. Меч в его руках ударял молниеносно, не оставляя ран. Мазь, застывшая каплями на перевертыше, мгновенно исцеляла порезы, не давая раненым истечь кровью.

Затем произошло самое удивительное. Не окажись Завацкий в числе очевидцев, он вряд ли поверил бы случившемуся. Первосвященник вознесся в воздух и перелетел к разъяренному Айши. Бирюзовая ряса мелькнула среди толпы. Патриарх качнулся, удерживая равновесие, а затем топнул по полу.

Зал содрогнулся. Громовой удар пронесся меж стен, сбивая с ног. Из ближнего окна вынесло цветные стекла витражей — водопадом они хлынули на пол. Первосвященник отшвырнул Айши в центр зала, а сам ринулся следом.

Воздух рвался и стонал, не успевая расступиться перед атакующим монахом. Коршун уходил от ударов, уклонялся, парировал. Не два человека сражались среди битых стекол и перевернутых сундуков, но сплеталось цветное пламя — черное с бирюзой.

Мечом Айши владел виртуозно. Удары лились с такой скоростью, что глаз не мог уследить за ними. Фигуры бойцов размазывались в цветном сиянии витражей. Несколько раз первосвященник голыми руками отбивал Белое Крыло, выхватывая смертоносную сталь из воздуха.

Лязгнули волшебные мечи, стремясь достать тайлильца. Старик присел, крутанулся волчком, ударил ладонями по воздуху. Ну же!

Томительно застонал макуаль. Айши покачнулся, и бирюзовый рукав полоснул его по лицу. Завершая пируэт, тайлилец закружился по белым плиткам, но что-то было не так. Левая рука Айши бессильно обвисла.

Монах пошел в атаку.

Удар! В горло! В бедро!

В следующий миг все было кончено. Первосвященник сложил ладони перед грудью и поклонился. Коршун стоял, не в силах пошевелиться. Старый монах не убил его и не ранил — лишь обездвижил.

Щелкнул предохранитель. Мокош торопливо деактивировал фузионер и спрятал за пазуху.

— Ф-фух! — выдохнул он зачарованно. — Черти полосатые, ну как они!.. Похлеще Джеки Чана. Дениска, и ты собрался драться с этим дьяволом?

Монахи из свиты патриарха уже бежали к парализованному градоначальнику. Первосвященник что-то приказал им, а сам вернулся к дознавателям.

— Не расходиться! Не расходиться никому! — проревел Дон. В руках его болотным огнем засветился Жабий Глаз. — Уважаемые, — обратился он к монахам. — Помогите раненым, да. Сила Целительницы с нами.

Двое жрецов остались недвижимы. У них был приказ первосвященника, им следовало охранять Айши от произвола толпы. Третий же — тот, что называл себя личным лекарем Бавана, — последовал за церемониймейстером.

Раненых почти не было. Зачарованный меч Правежника оказался гуманным оружием. Двое или трое зевак клялись, что Айши перерезал им горло и что они умрут, если кто-то вздумает стереть мазь с перевертыша. Этих монах быстро успокоил, раздав талисманы Водной Целительницы и наложив тяжелую епитимью.

По десять тысяч поклонов Целительнице, молитвы и подвижничество — этого вполне хватило, чтобы заткнуть рты паникерам.

К сожалению, совсем без жертв не обошлось... Одного рыцаря Айши убил прямым выпадом в сердце. Маленькая тихая комедиантка, подруга Дона, лишилась кисти руки. Она скорчилась на полу, прижав к груди окровавленный обрубок, и скулила, как раненый котенок. Дон с мученическим лицом бродил вокруг, не решаясь подойти.

Лекарь осмотрел рану и покачал головой: поздно. Чары остановили кровь и сняли болевой шок, но девушке на всю жизнь предстояло остаться калекой... Пальцы священника коснулись висков девушки. Комедиантка обмякла, погрузившись в целительный сон. Церемониймейстер подхватил ее на руки и бегом бросился из зала. Мельком Денис увидел лицо побратима, и ему стало нехорошо.

Кто-то из целителей отобрал у Коршуна меч. Тайлилец мычал, дергался, но сказать ничего не мог: первосвященник скрутил его крепко. Монахи окружили пленника, настороженно оглядывая зал. Судя по лицам тшиинов, сейчас даже особое положение Правежника не могло защитить его.

— Полегче, полегче, господа! — кривил губы Хавир. — Умерьте пыл, поостыньте, да!.. Где были вы, когда Айши бился один против всех? Коршун в своем праве: начальник охраны оскорбил его жену, позорно обнажил перед всеми ее ноги. И это истина.

— Хавир, — одернул его первоисследователь. — Хоть сейчас не паясничайте, пожалуйста! Преступлений Айши хватит на десятерых. А вы ему попустительствовали!

Советник грустно усмехнулся:

— Да. На десятерых, и это правда... Помилуй бог, какой позор для мужчины, скажу я!.. Мне страшно. Да, страшно. Я помогал этому зверю, и я держал его руку. — Хавир расхаживал перед притихшими слушателями, словно камышовый кот в клетке. Слова его звучали все громче и громче: — А знаете, что самое жуткое? Сейчас монахи освободят господина Айши, вернут ему руки, ноги и способность двигаться. И это истина. Он вновь сможет убивать. — Советник нагнулся и, подобрав что-то с пола, благоговейно прижал к губам. Те, кто был в первых рядах, отшатнулись. Хавир поднял страшный предмет над головой. — Узнаете? Да. Это рука Донадоналеа-кеоки, малышки. Я слушал ее песни, наслаждался ее игрой на арфе... а когда ночи становились холодны, она дарила меня своей благосклонностью. Да и не меня одного. Сейчас монахи отпустят Коршуна, он снова будет свободен. Он — Правежник, и это истина. Правежники вне преследований.

Толпа потрясенно молчала. Наконец кто-то неуверенно произнес:

— Айши — сосуд божий. Ага, говорю я вам. И чужинец Дена Зарай — тоже. Это правда.

— Да, господа. — Хавир бережно положил отрубленную кисть на крышку ларца. — Это правда. Закон, идущий от Господа. Чужинец Зарай не раз нарушал приличия, но мы позволили ему жить. Чем хуже тайлилец?

Хавир с демонстративным видом отошел в сторону. Первосвященник Целительницы хлопнул в ладоши и отдал своим спутникам приказ. Те засуетились вокруг Айши, снимая невидимые путы. Миг — и тайлильский градоначальник кулем повалился на пол, что-то неразборчиво мыча. Наконец ему удалось совладать с непослушным телом. Айши привалился спиной к ларцу; отрубленная рука свисала почти над его плечом.

— Правеж... никто не отменял, — задыхаясь, произнес Коршун. Глаза его отыскали Дениса: — Ты, чужинец... хорошо работаешь языком. Я сохраню его... в бутыли маринада... потом, когда Правеж... — Речь давалась ему с трудом, тем не менее он продолжал говорить, выплевывая слова одно за другим: — Чужинка... Варай-Иту... станет макуртом... Истина! Я увлеку ее на ложе... Да!

— Фрейд рыдал бы от счастья, глядя на этого урода, — вполголоса пробормотал Мокош. — Слушайте, а может, я его просто пристрелю?..

Айши рывком поднялся, привстал на коленях. В глазах его читалась мольба:

— Эй, чужинец! Я надеюсь, ты не умрешь до Правежа? Я жду твоей крови. — Хавир хотел что-то сказать, но Айши жестом остановил его: — Баван мертв. Мы построим новое царство — царство Господа и справедливости. Вот за что я убил короля, да!

— Да что ты врешь! — не выдержал потрясенный советник. — Бавана ты убил из ревности, да! Он насиловал твою жену, поил ее персиковым вином, а ты молчал, молчал!.. В надежде, что она выпросит войск для твоего чертова похода. Что скажешь?.. Неправда это?!

Завацкого трясло. Тшиины орали, один за другим включаясь в перепалку; их обвинения становились все более причудливыми и гнусными. «Они не люди, — всплыла в голове давешняя мысль. — Они — другие... Скорее бы домой. Боже, как я хочу домой...» Ком тошноты подкатил к горлу. Изнасилованные мертвецы, ложь, предательство, калеки, инцесты...

Шатаясь, Денис убрел к поленнице. Никто не пытался его остановить. Тшиинам хватало других дел. От тягучего духа акашиевой смолы, застывшей на чурбаках, Дениса вырвало, и он почувствовал себя лучше. Спорящие голоса отодвинулись, стали неважными.

— Что с тобой, Дена? — откуда-то вынырнула Мая, подхватила его под руку. — Тебе плохо?.. Пойдем!

Она отвела его обратно к спорящим рыцарям. И вовремя.

— Правежник Дена Зарай! — обернулся Хавир. — Мы ждем твоего слова, да. Это истина, я так говорю.

Завацкий обвел спорщиков усталым взглядом. Вновь лица, лица, лица... Что-то изменилось в них, что-то неуловимое, но очень важное. Словно исчезла пленка, разделяющая детектива и рыцарей чужого мира.

Странное чувство: вон тот, в сиреневом камзоле с золотым шитьем — вылитый двоюродный брат Дениса.

А бледная девушка, прячущаяся за спиной маленького носатого ихи, как две капли воды похожа на барменшу из «Кофейной республики». Как-то внезапно тшиины утратили свою чуждость, став понятными и близкими.

И все они смотрели на детектива, ожидая его решения. Что ж...

— Жарран, — пробормотал он. Голос звучал хрипло; Денис откашлялся и повторил, но уже громче: — Жарран! Вот ваша проблема.

Едва слышный вздох пронесся над рыцарями. Тшиины внимали Правежнику так, словно каждое слово его было пророческим.

— Справедливости в ваших землях нет и никогда не было. Убийца Великанов принес вам беззаконие под видом права, он учредил власть сильного. Есть среди вас кто-нибудь, кто способен сразиться с Айши?

Ответа не последовало, да Денис его не очень-то и ждал.

— Вот! — он презрительно скривил губы. — Видите? Я бросаю вызов всем вам. Я объявляю новый Правеж. Целью его будет не жизнь светловолосой чужинской девочки, нет!.. На чаше весов жизни ваши и ваших любимых, десятков и сотен девчонок, таких, как Донадоналеа, принцесса, Матрататалиссия. Я хочу, чтобы профессиональные убийцы не чувствовали себя в безопасности. Чтобы звериная сила, умение ломать и калечить перестали быть индульгенцией для черных душ. Пусть вина определяется не Правежом, а расследованием. Пусть карой мерзавцам станет не произвол победителя, но закон — единый для всех. Господь найдет пути, чтобы вывести злодейство на чистую воду. Заставлять его еще и карать негодяя — не много ли мы хотим от Всевышнего?..

— Продолжай, Правежник! — откликнулись тшиины. — Мы говорим тебе — это истина!

Поднялся гам. Речь детектива зажгла рыцарей, словно порох. Кто-то ссылался на древние традиции, иные вспоминали последний Правеж, когда неправедный Айши взял верх.

Последним выпало говорить тайлильцу:

— Что ж... Интересные дела, скажу я вам, — начал он удивленно. — Что слышу я?.. Чужинец поносит богов, порочит наши устои, а вы молчите? Воистину мир перевернулся! Знай же, святотатец, — обратился он к Завацкому, — я не стерплю такого поношения Господа. Я принимаю твой вызов, и это правда!..

— Эй, Коршун! — предупреждающе вскинул руки Хавир. — Не может человек одновременно судиться в двух Правежах, терпение Господа испытывать! Ты отказываешься от своего вызова? Это так?

Тайлилец хмыкнул.

— Да, ага! Ведьма с белыми волосами получается ни при чем. Асаха! Властитель мертв, кровь его вопиет к небу, а она, выходит, чиста и непорочна?! Ложь! Хороши же дела на Тшиине, коль заведомую мерзавку оправдают! Но я отказываюсь от обвинения. На время. Слышишь, Дена? Пусть будет так!..

— Пусть будет так, Айши. Это истина, — глухо подтвердили царедворцы.

А советник добавил:

— Баван мертв. Господень Чижик в неподобающем состоянии, храм Целительницы осквернен... Чтобы привести все в порядок, понадобится время, я правду говорю. Господень Правеж назначаю на послезавтра, на зеленый час. Согласны ли вы, господа рыцари?..

— Мы согласны, ага, да. Ты мудр, Хавир.

Один за другим тшиины покидали оружейный зал. Ушел Айши в сопровождении первосвященника, скрылся за дверью Хавир. Мая и Денис остались в почти полном одиночестве. Я говорю «почти», потому что у стены маячила фигура монаха. Храм решил исключить случайности и сохранить Правежников для решающего боя во что бы то ни стало.

— Твои пути неизменны, Дена, — вздохнула тшиинка. — Идем же, самый безрассудный из рыцарей! Идем, да.

Священник поколебался немного, а потом подошел к влюбленным.

— Храм благодарен тебе, Дена Зарай. Ты вступился за честь Водной Целительницы, воистину, и это хорошо! Хочешь совет, Дена?..

Завацкий кивнул и выжидающе посмотрел на монаха.

— Я видел, как ты ломал ворота храма. Ты не умеешь правильно держать меч, а Коршун — лучший фехтовальщик Тшиина. Нет тебе спасения, истинно говорю.

— Это весь твой совет?..

— Не будь таким нетерпеливым, Дена, — улыбнулся священник. — Когда вы окажетесь в Зале Правежа, Айши поднимет меч над головой и будет стоять. Долго стоять, — это поза вызова. Кто первый опустит меч — тот опозорен. Не пытайся отринуть наши традиции и атаковать его, пока он стоит, — Коршун быстр, он тебя сразит, и это истина. Стой до последнего.

— А смысл?

Монах придвинулся поближе. Глаза его весело сверкнули:

— Патриарх ударил Айши — в яревое поле и охряное. Вряд ли Коршун придет в себя за два дня. Чем дольше он простоит в неподвижности, тем медленнее и неповоротливее будет его тело. — Послышался смешок. — На этом умолкаю. Умному достаточно, а смелый сам за себя постоит. Это знание, дарованное богиней.

Монах поклонился и отошел на почтительное расстояние.

— Все в порядке, да. — Детектив пригладил волосы Маи. — Пойдем. Отныне жизнь Айши — монетка разменная, и цена ее невелика...

Они направились к выходу. Когда они оказались возле двери, монах сказал:

— Твоя жизнь тоже недорого стоит, но Господь на твоей стороне. Ты заронил зерно сомнения, Дена. Уже есть несколько рыцарей, что начнут Правеж твоими словами. Это правда. Время Жаррана подошло к концу, радуйся!






Глава 5

ЖАР-ПТИЦА ФЕНИКС





Суета овладела замком. Суета и растерянность.

К северным князьям направили гонцов. По городам и селам рыскали отряды воинов в янтарной парче: искали бастардов короля. Настали новые времена; менялся девиз правления, и большинство царедворцев сходились на том, что перемены ведут к худшему.

В обеденном зале на возвышении покоилось тело Бавана. Это, впрочем, не помешало рыцарям устроить карнавал. Уж начался черный час, а в замке не умолкало веселье. Музыка играла, вино лилось рекой, плясали комедиантки... Все это напоминало пир во время чумы. Истеричность и бравада царили на празднике, заставляя задуматься: что же хотят скрыть господа рыцари под маской показного ликования?..

Среди веселого шума Денис ощущал себя потерянным. Он бродил по дворцу в сопровождении безмолвного монаха, пытаясь поймать пульс жизни. Получалось плохо.

Еще совсем недавно, когда он был чужинцем — врагом и негодяем, — существование его наполнял смысл. Завацкого ненавидели, строили мелкие козни, шушукались за его спиной. Нынче же, когда тшиины приняли землянина как своего, получалось, что никому он не нужен...

Дон и Хавир заперлись в тронном зале, с головой уйдя в государственные вопросы. Судя по их лицам, дела обстояли ужасно. Настолько ужасно, что это приходилось прятать от царедворцев.

Тшиины ненавидели советника: все помнили, кто провел Айши в оружейный зал прошлой ночью. Кто помог убить Бавана. Будь у Дона хоть малейшая возможность разобраться в делах одному, Хавир и минуты лишней не провел бы на воле.

Комедиантка же исчезла после зеленого часа и с тех пор не появлялась. Денис знал, что она сидит у Дона-доналеа, утешает несчастную подругу. Рана, нанесенная злым мечом, зажила; но как, скажите, шестнадцатилетней девушке примириться с тем, что отныне она — калека? Кто умерит эту боль?

Не раз и не два приходили веселые рыцари к покоям комедианток и отправлялись обратно несолоно хлебавши. Матрататалиссия-кеоки наотрез отказалась выступать в этот вечер.

Брошенный друзьями и врагами, Денис томился в одиночестве. Не считать же обществом безмолвную тень за плечом?.. Или Абу?.. Помня о долге перед вице-магистром, он попытался занести последние впечатления в файл, но скоро сдался. Мысли скакали с одного на другое, слова путались. Поймав себя на том, что вот уже минуты три тупо пялится на фразу: «Айши крадучись крался к ковчежцу, чтобы краденым Белым Крылом сокрушить короля», Денис раздраженно захлопнул крышку ноутбука.

— Господин Правежник? — послышался смутно знакомый голос. Денис поднял глаза: перед ним высилась громадная фигура в лиловом камзоле с разрезными рукавами.

Огромная лобастая голова в шапке курчавых волос, тяжелая челюсть, ноздри бесстыдно торчат наружу. Давешний знакомец, крикун из оружейного зала. Тот самый, звероподобный...

— Вы позволите задать вопрос, господин Правежник? — учтиво склонился в полупоклоне воин.

— Спрашивайте.

От гуляки несло сивухой. Рубашка его сияла всеми оттенками винных пятен, на сапоге белело кольцо лука, но держался рыцарь ровно. И речь, насколько мог судить детектив, звучала вполне связно и осмысленно.

— Мои друзья, — начал звероподобный, — все свободное от войн и пирушек время отдают изучению русского языка.

Завацкий напрягся. Ну вот, начинается... Вполне в духе филологических анекдотов прошлого века: «Русский язык непонятен мне, Вася: вот, говорят, воды в реке по колено, а рыбы — до...»

— Послушайте, э-э...

— Дена. Дена Иту Ай, и это правда, — любезно подсказал собеседник.

Тезка, значит... Завацкий почувствовал себя свободнее.

— Так вот, Дена. Дело в том, что нецензурщина в русском языке уходит своими корнями в...

— Прошу прощения, — перебил рыцарь. — Меня не интересует ваша обсценная лексика. Я лишь хотел спросить о значении некоторых слов, которые мы с товарищами неоднократно слышали от ваших соотечественников. Это правда, ага.

— И что же это за слова такие?

— Духовное развитие, например. Гармония с природой. Прогресс. Патриотизм. Есть еще несколько выражений того же плана, да. Но пока остановимся на этих.

Завацкий скривился. На душе стало тоскливо, беспросветно... Хорошо хоть, орденских особистов поблизости нет, врать не перед кем.

— От кого вы это слышали, господин Дена?

— От посла Тенокки. Хотя нет, это ложь. Главным образом, от его дочери. Да.

— Понятно. Эти слова принадлежат к так называемой «местоименной семантике», — зло ответил Денис. — Они не несут никакой смысловой нагрузки, кроме той, что употребивший их человек хочет выглядеть умнее, чем он есть. Умнее, утонченнее, законопослушнее. Понятно?..

— Да, спасибо, — поклонился рыцарь. — Вы многое прояснили для нас, правда. Благодарю от всей души, — и неожиданно добавил: — Ваш друг, Алсей Ай, хочет вас видеть. Он послал меня за вами, ага.

— Где он?

— Я провожу. Следуйте за мной.

Не дожидаясь отклика, Дена повернулся и принялся подниматься по лестнице. Монах вопросительно глянул на Завацкого; тот кивнул, и они отправились за рыцарем.

«Интересно... — думал детектив, рассматривая кляксу птичьего помета на плече своего провожатого. — По лицу ведь ничего не скажешь... Выглядит тезка так, будто всю жизнь общался исключительно односложными словами. Однако же знает, что такое «обсценная лексика». Увлекается филологией. Чудны дела твои, Господи!»

В который раз Денис пал жертвой своей предвзятости. Ну нельзя, нельзя судить о людях с бухты-барахты!.. Быть может, — чем черт не шутит? — в парке гуляет новый Эйнштейн, объясняя зимородкам теорию относительности. Где-нибудь в потайных кузнях ихи варят уран, стремясь получить атомную бомбу.

А может... Да мало ли что может быть!

Что, собственно, он знает о людях (Денис все чаще ловил себя на том, что вместо слова «тшиины» употребляет «люди»), окружающих его?.. Варвары? Выясняют истину грубой силой?

А в чем проявляется цивилизованность землян? Хороший адвокат способен выиграть процесс, который нормальному человеку покажется анекдотичным. Взять хотя бы историю с вором, который оказался заперт в гараже из-за неисправности двери, а затем отсудил у хозяина дома немалую компенсацию за моральный ущерб... Этот суд чем-то принципиально отличается от Правежа? Да, конечно. Стороны меряются не силой мышц и быстротой реакции, а способностью к крючкотворству, знанием прецедентов, умением найти лазейку в законах...

«Что же я несу бедным тшиинам? — подумал Завацкий. — Не стану ли я вторым Жарраном, который в бормотании дурачка услышал голос бога?»

— А ведь Айши мерзкий человек, — не оборачиваясь, бросил рыцарь. — Ударить комедиантку — низкий поступок, а уж ранить или убить ее... представить себе не могу, как такое возможно!.. Вы хорошее дело затеяли. — Немного помолчав, он добавил: — Злодеев надо карать самим, не дожидаясь решения бога. Да. Я многих людей знаю, которых мне хотелось бы убить не просто так, а по закону. Если вы погибнете, я продолжу Правеж. И Сомор продолжит, и Галад. Рано или поздно кто-нибудь победит Коршуна. Это ага-правда, говорю вам!

Показалось детективу, или идущий рядом монах иронично усмехнулся?.. И ведь прав, прав!.. Ну отчего мы, люди, любую хорошую идею способны извратить до неузнаваемости?

— Долго нам еще? — спросил Денис, чтобы перевести тему.

— Почти пришли. Осталось подняться в башню, где Варай-Иту заключена. Алсей Ай беседует с девушкой, да. Они хотят тебе кое-что поведать.

По спине Завацкого пробежал холодок: уж очень ситуация походила на ловушку. Не окажется ли зверомордый Дена предателем? Завлечь Правежника в темный угол... благо, ночь на дворе, светлых-то углов в замке почти не осталось. А дальше — ему ведь и меча не понадобится, вон громила какой!..

— Успокойте свое сердце, господин Правежник. — Монах из деликатности понизил голос. — Рыцарь Иту Ай славен среди тшиинов своей любовью к справедливости. И это истина. Он посвятил жизнь борьбе с Господином Кедра. Рядом с ним вы в безопасности, да.

Слова священника мало успокоили детектива. Когда Денис проходил мимо окна, на крыше возле флюгера промелькнула неясная тень. Старые подозрения всколыхнулись вновь.

— Что... кто это? — схватил он за руку монаха. Тот лишь пожал плечами:

— Верно, брат Кедра из Айшиной своры. За Варай-Иту охотится, очень она Коршуну по нраву пришлась. Не отставайте, прошу вас!..

Больше детектив ни о чем не спрашивал. Тревога на сердце не улеглась, но стала как-то глуше, отдаленнее. Для дурных мыслей не оставалось ни времени, ни сил: лестница, ведущая на самый верх башни, вилась нескончаемым серпантином, вызывая головокружение. Непривычно высокие ступеньки норовили выскользнуть из-под ног, приходилось постоянно думать о том, как не упасть.

К счастью, все на свете приходит к концу. Завершилось и восхождение. Денис стоял на самом верху башни, переводя дыхание. Спутники его не торопили; рыцарь Дена подошел к окну, тревожным взором впиваясь в ночной туман.

— Чисто, да. Ага, все в порядке, — повернулся он. — Идем.

Башня произвела на Дениса тягостное впечатление. Неуютом сквозило из всех щелей, из каждого угла... впрочем, вру — углов в круглой башне не было. Повсюду валялись горы мусора; изломанные скелеты бочек вырастали из плесени и пыли. К стене привалился проржавевший рыцарский доспех. Денис мог клясться, что разглядел под ветхим забралом сардоническую усмешку черепа.

Спутники Завацкого отнеслись к окружающему безобразию спокойно. Рыцарь Иту Ай подвел их к невзрачной дверце и особым образом постучал. Ему ответили схожим образом. Загремел засов, и дверь распахнулась. Из желтого сияния вынырнула голова Мокоша. Оглядев честну компанию, первоисследователь кивнул и распахнул дверь пошире.

— Заходите, — пригласил он. — Варай-Иту ждет вас.

Один за другим гости ныряли в наполненные светом покои пленницы. Контраст с неустроенностью башни ошеломлял; так, верно, чувствует себя закоренелый холостяк, из своей одинокой берлоги попадая в дивный уют семейного гнездышка. Под ногами — пушистые ковры, разрисованные павлиньими глазками; столик — серебристого дерева, полированный, в тонкой металлической оплетке. На столешнице лаковый поднос с фруктами, корзиночка с растерзанным караваем, безногая курица (на месте ножек торчат обрывки жил). Рядом примостился кувшин вина, и бокалы прилипли к столу в полувысохшей луже.

Горшок с бивонами на окне. Само окно — в белосиних морозных витражах; по контрасту с ним огонь, потрескивающий в камине, кажется чересчур жарким. Воздух в комнате колеблется, дрожит. Тени качаются по стенам. Душно здесь...

Денис заозирался по сторонам, ища взглядом хозяйку. Удалось это не без труда, хоть Вера и не пряталась. У дальней стены, возле шкафа с одеждой и полуразобранных чемоданов, притулилась лежанка. На ней, поджав ноги и горестно сгорбившись, сидела девчонка в короткой джинсовой юбке и грязном розовом топике. На немытом животе застыли потеки пота. Глаза ее были закрыты; в ушах чернели наушники. Девушка поводила плечами и мотала годовой в такт неслышимой музыке.

Впрочем, музыка была не такой уж и неслышимой. Подойдя поближе, Денис сообразил, что в наушниках гремит металл, а через несколько секунд удалось опознать и композицию: Rhapsody, «Holy Thunderforce».

— Привет! — он тронул за плечо девушку.

Та очнулась от задумчивости и ослепила детектива неестественно радостной улыбкой.

— Хай!

Раньше, чем Денис сообразил, как себя вести, девчонка хлопнула его по кончикам пальцев и вытянула руку ладонью вверх.

— Что, пожалуйста? — опешил детектив. Мокош фыркнул и отвернулся. Тшиины смотрели равнодушно, для них чудачества чужинки не выходили за рамки дозволенного.

— Привет, говорю. Дай пять! — с энтузиазмом гаркнула Вера. Наушники она снять не удосужилась, поэтому голос ее гремел, как иерихонская труба.

Ошеломленный детектив проделал все ритуальные хлопки тинейджерского приветствия, после чего девица вновь заулыбалась во весь рот. Дениса ее дружелюбный оскал начал приводить в ужас. Хоть Денис и зарекся судить о людях с первого взгляда, но Верочке явно не хватало воспитания. Бедняжка росла без матери, и некому было преподать ей основы кокетства и женского обаяния.

— Эй, — блондинка стянула наушники и перевернулась на живот. — Леша, я хочу есть. Дай курицу!

— Сейчас, подожди...

— Быстрее! Ну что ты копаешься! Есть же хочется, блин!..

Мокош хмыкнул, подхватил со стола блюдо с курицей и через всю комнату пронес пленнице.

— Присаживайтесь, ребята, — кивнул он тшиинам. — Чувствуйте себя как дома. И это правда, ага.

Как только тарелка с едой оказалась на лежанке, глаза Веры сразу же потухли. Она деловито распотрошила птичий бок и принялась выковыривать кости, раскладывая их кучками на ковре. Рыцарь Дена пожал плечами, взял со столика кувшин и заляпанный бокал.

— Вам налить, господин Правежник?..

— Да, пожалуй.

Монах от вина отказался: по канонам его религии, любая жидкость кроме воды считалась непригодной для питья.

— У нас возникли некоторые проблемы, Денис, — устало объявил Алексей. — Вот с этим чудом в перьях.

— Я не чудо, — не переставая жевать, заметила Beра. — И не в перьях.

— Хорошо, не чудо. Помолчи, Вера, ладно?.. Мы разговариваем.

— Зачем ты мне рот затыкаешь? Между прочим, я тоже человек и могу высказывать свое мнение. У меня по экономике девятка и по логике семь... почти. Если кто-то что-то говорит и он использует все полученные факты, то к его словам люди прислушиваются с интересом и вниманием. Ведь правда?.. А если он не учитывает всех фактов, то, значит, его слушать необязательно.

Денис насторожился.

— Ешь курицу, хорошо? — миролюбиво заметил первоисследователь. — Вон насвинячила как. Бестолочь.

— Я не бестолочь! Слышишь?!!

— Хорошо, не бестолочь, не бестолочь, только помолчи, пожалуйста.

— Те, которые бестолочи, между прочим, ничего не понимают в жизни. А я понимаю. Главное — это жить в гармонии с природой и не обращать внимания на рекламу по телевизору. Потому что она ведет к зомбированию сознания. Те, кто не живет в гармонии с природой, зазомбированы вусмерть. — Вера оторвала зубами кусок курицы и, жуя, невнятно продолжила: — Я книжку читала одну. Эзотерическую. Там про телевизор написано.

Тшиины смотрели на Завацкого с вежливым недоумением. Денис понял, что еще миг — и у него начнется ментальная зубная боль. «Вот сейчас они опять спросят что-нибудь из теории русского языка, — с тоской подумалось ему. — Ну, вот как им объяснишь, что Верочка — просто дура?»

— Иногда, между прочим, — недовольно заметила девушка, — стоит прислушиваться не только к мнению других людей, но и к моим словам тоже.

Она надела наушники и с недовольным видом погрузилась в мир грохочущей музыки. Земляне вздохнули с облегчением.

— Девица странная. Очень странная, — медленно произнес Мокош. — Не знаю, о чем Баван вел с ней беседу... наверное, августейше развлекался. Я хочу спросить о другом. Как вы условились связаться с посольством в случае успеха миссии?

Денис заколебался. При тшиинах выдавать орденские тайны не хотелось, но вряд ли в оставшиеся дни можно рассчитывать на уединение... Монах ни на секунду не спускал с детектива глаз; даже в отхожее место приходилось ходить вдвоем.

— Не бойся, при них можно, — заметив его колебания, обнадежил Мокош. — Храмовники вне политики, а господина Иту Ай я знаю хорошо. У нас были общие дела, да.

Рыцарь вежливо улыбнулся. По какому-то наитию Завацкий понял, что Мокош имеет в виду мятеж Тсии-фара, безумного провидца. Тот самый мятеж, после которого Алексея тшиины объявили святым.

— Хорошо, — успокоился он. — Я скажу. В Абу встроен скриптик, позволяющий вызвать подмогу. Есть еще дублирующая система, но о ней пока не стоит говорить.

— И это правильно. Нам необходимо как можно скорее вызвать ребят из посольства и отправить Веру в безопасное место...

— А еще лучше — на Землю, — подхватил Дена. — Ага. Я случайно подслушал разговор Айши с одним из братьев Кедра. Белоголовой чужинке грозит несчастье. Коршун от своих обещаний не отступится, да! — Рыцарь возмущенно сплюнул прямо на ковер.

— Страсть тайлильца к девушкам-макуртам общеизвестна, — бесстрастным голосом объявил монах. — Дону пришлось снять караул у дверей башни, да. Иначе его обвинили бы в том, что он держит в заточении прекрасную даму. Варай-Иту беззащитна. Если братья Кедра захотят похитить ее, они сделают это с легкостью. Говорю так, да.

— Именно поэтому я пригласил тебя, — сказал Мокош. — Дена согласился помочь нам; его друзья дежурят на крышах с пращами. Если братья Кедра нападут, они получат достойный отпор. — Он оглядел присутствующих. — Нас четверо сильных мужчин. Один из собравшихся — прославленный рыцарь, всю жизнь проведший в походах, другой — монах, мастер рукопашного боя. Я вооружен, причем довольно неплохо, а ты — маг.

— Чужинский ихи? — встрепенулись Дена и священник.

— Нет. Предсказатель из меня аховый. Но кое-что сделать смогу...

Денис потянулся к рюкзаку, вытащил ноутбук. Быетро ввел пароль, прикрывая клавиатуру рукавом. В углу браузера мигнул орденский значок, закружилась золотая монетка.

— Ждем, — объявил он. — Задержка порой доходит до нескольких минут. Пока, может быть, кто-нибудь расскажет мне об этих братьях Кедра? Я слышу о них слишком часто в последнее время.

— Это еретическая секта, — быстро ответил монах.

— Это опасная банда, — одновременно произнес рыцарь. Тшиины переглянулись.

— Похоже, и то и другое. — Мокош налил себе вина и уселся рядом с погрузившейся в транс девушкой. Рука Веры требовательно протянулась к бокалу, но первоисследователь не удостоил ее вниманием. — Говорят, они как-то связаны с дьявольскими культами белых ихи. Водителей макуртов.

— Они — мастера выслеживать и убивать из-за угла, — присовокупил рыцарь. — В бою один на один братья Кедра ничто против хорошего рыцаря. Но за счет внезапности они способны убить сильнейшего из нас. Крадутся по стенам, виснут на потолочных балках, как летучие мыши, и это правда.

Все четверо посмотрели вверх, словно ожидая увидеть наемного убийцу.

— Кроме того, они жуют листья криша, — сообщил монах. — А это — сильный наркотик. Истинно говорю вам, без криша вся выучка убийц бесполезна.

— Ясно, — подытожил Завацкий. — Местные ассасины. Наш ответ Аламуту, так сказать... А кто у них Хасан?..

— Что? — вскинул брови Дена. — Я не понимаю вас, Правежник, и это правда.

— Это так... из земной истории. У нас тоже были мерзавцы вроде ваших братьев Кедра. Из крепости Аламут они распространяли свое учение по окрестным землям, а руководил ими Хасан ас-Саббах...

— ...которому наследовал Горный Старец, — подхватил Мокош. — На Тшиине еще интересней. Говорят, что ими веками предводительствует некий маг по прозвищу Господин Кедра. Собственно, он-то и создал когда-то братство.

— Тот самый Господин Кедра? Которого не существует?

Мокош развел руками: увы! Значит, существует.

К счастью для первоисследователя, послышался мелодичный звоночек: пришло подтверждение связи из посольства. Пальцы детектива бойко засновали по клавиатуре, побежала синяя строчка приветствия. Тшиины словно ничего и не замечали, обсуждая боевые качества братьев Кедра в сравнении с королевской гвардией и монахами. Завацкий слушал вполуха, обговаривая предстоящую встречу.

— Ну, что передают из посольства? — нетерпеливо спросил Мокош.

— Ничего хорошего. Раньше завтрашнего дня ребята не подъедут. Обещали часам к десяти.

Первоисследователь присвистнул:

— Ничего себе оперативность. А если бы нас тут резали?..

— Фузионер у тебя есть, прецедент создан... Господин Тенокки перед тем, как устроить бойню, наверняка тоже связывался с Ландмейстером. Типичное земное раздолбайство.

Тшиины оживились:

— Что означает «раздолбайство»? Это род боевой повинности?

Алексей объяснил. Дена подумал немного, а затем неуверенно произнес:

— Хорошо. Я понял, да. Это нечто вроде права первой ночи. Сколько я вассалов женил — никогда толком не могли ничего устроить.

...Тьма за окном давно вступила в свои права. Время близилось к синему часу. Огонь в камине погас, и предутренней свежестью тянуло от приоткрытого окна. Вера уснула, трогательно поджав под себя ноги. Мокош снял с нее наушники и потеплее укутал девушку одеялом. Защитники бросили жребий. Первая стража выпала Завацкому — ему предстояло бодрствовать до синих прожилок на листьях бивоны.

* * *


— Где ты пропадал? Дон искал тебя. Он был готов поднять гвардию, и это правда.

В нескольких словах Денис пересказал Мае события минувшей ночи. Услышав, что Вера отправляется на Землю, комедиантка повеселела. Дочь посла она явно недолюбливала.

— Мог бы и предупредить, ага, — упрекнула она За-вацкого. — Неужто так трудно?

— Трудно, Мая. Кого бы я послал? Алсей Ая? Дену?

— Истинную правду говоришь. А что же твой храмовый соглядатай? — Мая указала глазами на монаха.

— Он меня одного не оставит. Извини, я в спальню. Умыться хочу. Такое чувство, что неделю из леса не вылезал, из самой глухой чаши.

Девушка втянула носом воздух:

— Правда. Пахнешь ты, как благородный сеньор после трехдневного пира. Да.

Умывшись и переменив белье и рубашку, детектив почувствовал себя лучше. Комедиантка увела его завтракать в беседку зеленого камня. Монах увязался следом, но к нему Завацкий уже привык.

— Сегодня мне многое предстоит переделать, — сообщила Мая. — Торжества в самом разгаре. Все танцовщицы, певицы, комедиантки нарасхват. Без малышки Донадоналеа нам тяжко придется, да...

Она помрачнела. Взяла из корзинки яблоко, надкусила задумчиво.

— Жизнь-то продолжается, да. Приходи после алого часа в Зеленый зал, хорошо?.. Дон покажет. Алсей Ай перевел «Жар-птицу Феникса» на русский, мне интересно знать, как прозвучит старинное предание на чужом языке. Ты будешь?

— Обязательно. Жар-птица — она о чем?

— О том, как Жервин посрамил Господина Кедра, да.

— Того, которого не существует?..

Мая хихикнула:

— Это ага-правда, говорю тебе. Его нет, но он есть. А ты приходи! Я буду ждать, и это так.

* * *


Посольский БТР задерживался. Когда миновал зеленый час, Завацкий отыскал Дона, и тот провел его в зал Правежа. С Денисом вместе оставались безымянный монах и Алексей Мокош. По запутанным тшиинским законам посещать зал Правежа до священного

боя разрешалось, но считалось это неприличным и для честного рыцаря занятием неподобающим.

Денис давно понял, что местные приличия для него несовместимы с жизнью. Он упросил побратима выдать им учебные мечи; Дон скрепя сердце принес два макуаля красного дерева.

Как пояснил церемониймейстер, клинки эти передавались в семье Ткни Ай из века в век. Чары, наложенные на лезвия, отвращали случайные раны. Если тот, кто наносит удар, не хочет ранить противника, он никогда не сможет этого сделать.

— Ты будешь стоять между этими колоннами, — объявил Дон. — Твой противник — под балконом. И это так.

Денис огляделся. Это место он уже видел.

Во сне.

Люстры под потолком — тусклое золото и снежная яшма. Вдоль стены вьется галерея из белого в зеленоватых разводах камня. В ней царит темнота, лишь кое-где факелы тускло желтеют волчьими глазами. Случайно они зажжены парами, нет — кто знает?..

Зал ярко освещен. Свет льется сквозь витражи; на них Жарран режет великанов, и никто не может остановить его.

— Когда вам выдадут мечи, — слышится голос церемониймейстера, — вы замрете в позах вызова. Меч вверх, правая нога за левой, спина прямая. — Дон продемонстрировал. — Будете стоять так, пока кто-нибудь из вас не шевельнется. Я прошу тебя, Дена, не гонись за славой! Если дома ты не тренируешься стоять подолгу в таких позах, значит, привычки у тебя нет. И проклятый Айши, выстояв часа два, будет свеж и радостен, а ты — задеревенеешь вконец. Да.

— Хорошо, — кивнул Денис. — Я прислушаюсь к твоим словам, а пока давай попробуем. Покажи мне стойку вызова.

Выяснилось, что держать ее совершенно невозможно. После нескольких минут пытки Завацкий опустил меч: плечи и спина налились болью. С самим боем

дела обстояли не лучше: Дон с легкостью вышибал клинок из рук побратима.

Раньше Денис считал, что умеет обращаться с мечом. Ну, хотя бы немного!.. Как-то он целых два месяца отзанимался кендо и добился неплохих результатов. В приключенческих книгах этого обычно хватает. Даже если приходится сражаться с мастерами.

Наверное, Денис читал не те книжки. Или же Дон не был великим мастером. Иначе как бы он выигрывал бой за боем, не прилагая особых усилий?..

— Хм, — проворчал он. — Интересно, интересно, да... Ладно, я тебя оставлю. Потренируйся один, ага?.. И не потяни связки, прошу тебя! Иначе Айши из тебя котлету сделает, и это правда.

Уходить церемониймейстеру не хотелось. Он ощущал вину перед побратимом и не знал, как избавиться от этого чувства.

— Так я пойду? Хавир говорит, что он использовал твои методы дознания и кое-что раскопал. Это истина, да.

Когда тшиин ушел, первоисследователь подошел к детективу:

— Скажи честно, Денис, на что ты надеешься?

Тот пожал плечами:

— Ты, верно, мало знаешь о теирах, раз спрашиваешь. Раз я ввязался в это дело — значит, надо идти до конца.

Он поискал взглядом монаха: тот дремал, привалившись спиной к лестнице. Это было хорошо. Лишние уши только помешали бы.

— Налей мне чаю, пожалуйста. Вон там, на окне стоит. А я тебе одну штуку покажу.

Алексей пошел за чаем. Не успел он преодолеть и половины пути, как послышался девичий голосок:

— Дена! Дена!

Детектив поднял голову: среди колонн мелькнул знакомый хитончик. Мая перегнулась через перила, помахала рукой.

— Дена, как твои успехи? Лови! Я сейчас!

Раньше, чем он успел отреагировать, тшиинка перепорхнула через точеные столбики. Каким образом ей удалось замедлить падение — одному богу известно, но вместо того чтобы рухнуть на пол под ее тяжестью, Денис всего лишь присел и отступил на два шага назад. Девушка обвила его шею руками:

— Я буквально на чуть-чуть, правда! Девчонки меня подменят, да.

— Сумасшедшая! А если бы ты разбилась?

Она дурашливо закружилась по бело-золотым плиткам:

— Ты о чем? О прыжке? Но я умею падать, а ты — истинный герой, достойный последователь Жаррана.

Денис не нашелся что ответить. К счастью, появился Мокош, держа в вытянутых руках по пиале.

— Хочешь чаю, Матрататалиссия-кеоки?

— С удовольствием, Алсей Ай! Ага.

Первоисследователь протянул одну пиалу комедиантке, другую — Денису. Сделал он это неловко, выплеснув весь чай себе на штаны.

— Ох! Отличился я, нечего сказать. Подожди, я еще налью.

— Буду благодарен, Леша.

Начались чудеса. Пока Мокош шел к чайнику, он дважды упал. Наливая чай, он плеснул кипятком себе на руку и чуть не уронил чайник. С горем пополам ему удалось принести Денису полпиалы остывшей бурой жижи.

— Что со мной такое, не пойму, — извиняющимся тоном пробормотал он. — Никогда не был таким неуклюжим!..

— Позвольте, я согрею еще чаю, — предложила Мая. — Сегодня жарко, вы быстро захотите пить, да.

Комедиантка ушла. Денис проводил ее взглядом, а затем обернулся к первоисследователю:

— С тобой не случилось ничего особенного. Просто я поработал с твоим стартовым импульсом.

— Как это?

Денис объяснил. Лекции по псионике он помнил плохо. К счастью, практика у него получалась лучше.

— Дело в том, что каждое действие человека (да и тшиина тоже) начинается с мысленного приказа, включающего мышцы. Хороший теир умеет играть этими сигналами. Может заставить одни движения наступить раньше, а другие — позже. Может сделать человека торопливым, нервным или наоборот — заморозить.

— Так ты непобедим, получается?..

— Это не со всеми выходит. Надо установить с человеком контакт, а это требует времени. Да и противостоять воздействию не так сложно, как кажется. У тшиинов раньше получалось. Видимо, я стал сильнее...

— Нет. Тшиин очаровал тебя, позволил быть своей частью. Местные жители теиров ни в грош не ставили. Но ты показал, что у чужинцев есть сила, и тшиины в нее поверили. — Он взял меч. — Попробуем еще раз? Представь, что я — Айши!

Земляне разошлись в разные концы зала. Монах лениво поднял бровь. Он казался дремлющим алабаем, который способен в любой миг из добродушного пса превратиться в опасного зверя. Опасности пока не было.

Начался поединок. Денис посмотрел на своего противника, зажмурился. Вместо высокой фигуры в обвислых камуфляжных штанах возник силуэт Айши.

Бред?.. Волшебство?.. Или Завацкому в самом деле удалось протянуть ниточку от тайлильца к первоисследователю?..

Ближе... Ближе... Удар!

Мокош полетел на пол; макуаль его, бешено вращаясь, врезался в колонну.

...Где-то далеко дернулся тайлильский градоправитель — так, словно его ткнули тупым мечом в ребра. Прянул бешеной кошкой — глаза горят, зубы оскалены. Собеседник Коршуна поднял глаза с вежливым недоумением: заданный вопрос вовсе не предполагал такой бурной реакции.

— Еще?..

— Давай. — Мокош недоуменно потер бок. — Но как ты меня?.. Все ребра сосчитал. И голову, кажется, зацепил... я словно раздваиваюсь. Пробуем?

...Второй бой прошел почти так же: Алексей спутал правое с левым, споткнулся о собственные ноги и рухнул на землю.

— Жестко! — объявил он, сидя на полу, и расхохотался. — Я же был уверен, что достану!

Появилась Мая. В руках она держала поднос, на котором дымились два чайника. Посмотрев на Алексея, девушка осведомилась:

— Алсей Ай! Вы таким способом выражаете почтение Дене, да?..

— Этому чертяке? — загоготал первоисследователь. — Он меня отлупил, колдун чертов! Почему ты не пробовал свои штучки на Доне?

— Так, — пожал плечами Денис. — Растерялся...

На самом деле растерянность тут была ни при чем.

Дон — простая душа и вряд ли станет держать язык за зубами. Пусть по замку разнесутся слухи о том, что чужинец слаб в фехтовании. Пусть Айши чувствует себя в безопасности. Денису это на руку.

— Дена, можно с тобой сразиться? — несмело предложила Мая. Видя сомнение в глазах детектива, она зачастила: — Я умею, не думай! Отец обучал нас с Доном наравне, ага. Только у Дона лучше выходило — он все-таки мужчина. Это так, да.

Она поставила поднос на пол. Быстро, пока Денис не передумал, потянулась к лежащему на полу мечу.

— Что ж... Один черт, — усмехнулся Завацкий. — Если меня девчонка опозорит, конец моей кендошной карьере. Давай, Мая!

— За справедливость! Ага!

Комедиантка выпрямилась. Танцующей походкой она направилась к дальней стене зала. Алексей хмыкнул:

— Ох, отлупит она тебя! Как пить дать!

Мая наградила Мокоша яростным взглядом. Вскинула клинок над головой:

— К бою!

Детектив не стал проверять, держит ли она стойку вызова дольше, чем он. И так ясно: держит. Раскрутив меч, Денис ринулся в атаку. Мая ринулась навстречу.

— Сила! — выдохнул Алексей. — Ну, давай!

Когда между фехтовальщиками осталось не больше трех метров, тшиинка поскользнулась. Извернулась в воздухе, словно кошка. В последний миг, когда Денис уже был рядом, она выбросила в сторону руку с мечом и...

Клинок полоснул по запястью детектива. Отразившись, скакнул к горлу. Завацкий едва успел повернуться, пропуская острие мимо. На ответный удар времени не оставалось.

— Ты просто не смог ударить, — голос Маи звучал виновато. Девушка поднялась с пола, отряхнула платье на бедрах. — Если бы не это, ты бы победил, да.

— Вряд ли... Я не мог даже уследить за твоими движениями. — Денис помрачнел. Принял из рук перво-исследователя пиалу, отхлебнул. — Ладно, что об этом... Будем надеяться, что в драке с Айши мне уверенности хватит. Остальное приложится.

Мая чмокнула его в щеку:

— Все равно ты лучший, и это правда! Идем. Скоро представление, помнишь, я обещала? «Жар-птица Феникс». Алсей, ты с нами?

— Госпожа Матрататалиссия, я подойду позже. У меня возникло желание помедитировать в одиночестве.

— Но ты все равно приходи. Придешь?

— Конечно!

Дверь закрылась. Первоисследователь сунул руку за пазуху и проверил, легко ли ходит рукоять фузионера. Чутье подсказывало, что время огненного боя скоро наступит. Не сегодня, завтра — дело движется к большой крови.

Нет... Алексей провел ладонью по лицу, словно стирая невидимую паутину. Это — последнее средство. Не стоит идти стопами Тенокки. Послом двигала родительская любовь, а она зачастую слепа. Найдутся и другие решения.

Алексей поднялся на галерею. Прошелся взад-вперед, выискивая наилучшую точку обзора. Вот, пожалуй, отсюда Айши будет виден лучше всего... Что за черт?!!

Он остановился, прислушался к себе.

Такое ощущение, что безумный тайлилец заглядывает через плечо. Следит за каждым шагом!

Чушь. Неважно. Не может того быть!..

Он покопался в карманах балахона и вытащил ручку вице-магистра. Ту самую, что два дня назад стянул у Дениса. Затихарил, упокоил, сдемократил — называть можно по-разному, суть не изменится. Сейчас эта краденая ручка должна была спасти детективу жизнь.

Щелкнула кнопка на лакированном боку, и алое пятнышко лазера заплясало по белой стене. Капитан Блад из бессмертной книги Сабатини ослепил бретера, направив тому в глаза солнечный зайчик. Лазер должен сгодиться не хуже. Правда, женевская конвенция запрещает применять лучевое оружие для ослепления противника.

Орденские функционеры живут по своим законам.

...Айши схватился за лоб. Кровоподтеки растекались по его запястьям — в тех местах, куда пришлись Мокошу удары Дениса.

— Проклятый ихи! — заорал он. — Избавьте меня от этого чужинца в голове!

— Не могу, — с затаенным злорадством ответил голос. — Вы сами этого хотели. Ваши жизни и мысли повязаны — ненадолго, но прочно.

— Тогда убейте! Убейте Алсей Ая до Правежа! Верно, он злоумышляет против меня... но как? КАК?!!

* * *


Где скрывался Айши, никто не мог сказать доподлинно.

Одни утверждали, что он прячется в своих покоях, другие — что отправился в башню Предсказателей. Кто-то видел его возле храма Водной Целительницы. Кто-то клялся, что тайлилец бродит возле королевского склепа, пока еще пустого.

Страх, который Правежник вызвал в душах царедворцев, трудно передать словами. Думаю, подданные датского королевства испытывали к принцу Гамлету схожие чувства. Тонкий флер безумия, окружавший Коршуна, пронизывал весь замок. Не раз случалось, что какой-нибудь подвыпивший князь, отправившийся в бамбуковый парк на свидание, возвращался в холодном поту. На вопросы он отвечал судорожным смехом, не в силах даже связать двух слов и подтвердить, что сказанное им — правда.

Комедиантки и плясуньи приуныли. Если пропадала какая-нибудь девушка — доходило чуть ли не до истерики. Служанки старались ходить лишь освещенными коридорами и ни в коем случае не в одиночку. Стайками, только стайками — словно мальки на мел i ководье. Благородные дамы носу не высовывали из своих горниц.

За неполные полтора дня Айши населил замок сотнями призраков. О черном Правежнике стали поговаривать не иначе как о повелителе кошмаров.

Неудивительно, что популярность Завацкого быстро росла. Никто ни в грош не ставил его фехтовальные способности, однако волшебству, раскрывшему преступления Коршуна, верили безоговорочно. Рыцари вполне здраво рассуждали, что если уж чужинец смог распознать колдуна, то убить всяко сумеет.

Появление Завацкого среди комедианток было встречено бурным восторгом. Мая настояла, чтобы Денис надел белый с золотом плащ — цвета королевства. Нехитрая символика поразила воображение рыцарей — Завацкого окрестили белым Правежником.

Не следует думать, что тшиины смотрели на мир полярно и все делили на черное и белое. Как вы помните, белый цвет среди тшиинов считается цветом смерти. В сочетании с золотом он символизирует воинскую доблесть, что вознаграждается богатством и славой. Все это Мая рассказала Денису позже, когда представление закончилось.

А пока Белый Правежник шествовал среди рукоплещущей толпы, смущенно раскланиваясь. Место ему

выбрали в первых рядах, так, чтобы происходящее на сцене было хорошо видно. Денис боялся, что «Жар-птицу Феникса» станут разыгрывать в обеденном зале, там, где покоилось тело Бавана, но его опасения оказались беспочвенными.

Для представления выбрали Зеленый зал, драпированный хвойным бархатом. Людей набилось множество; все скамьи оказались переполнены; слуги и худородные дворяне толпились в проходах, оживленно переговариваясь.

Смолянисто чадили факелы. Тени, отбрасываемые ими, расцвечивали стены колеблющимися малахитовыми узорами. Тяжкий дух слеживался по углам: вонь немытых тел, ароматы средневекового парфюма, сандала и свежей зелени. Теплый маслянистый воздух колебался, рождая миражи. Дамы ахали и жаловались на духоту.

Вот наконец все стихло. Факелы сами собой пригасили сияние; казалось, на стенах застыли гигантские зеленоватые светлячки. В навалившейся тьме слышно было лишь дыхание толпы, что ворочалась, подобно сонному океану.

Тишину разбил внезапный удар. Рокот раскрылся, наполняя зал, всколыхнул умирающие огоньки:

Матратататата! Тум-тум! Тум-ту-ти-тонннн!

Из тьмы вынырнула уродливая драконья маска. Под обличающие всплески барабана, под испуганные всхлипы дудок чудовище запрыгало по сцене. Закружилось в волнах бархатистой тьмы, что стелилась меж огоньков.

Когда глаза привыкли к скудному освещению, стало ясно, что иллюзию тела чудовища создают танцовщицы в черных костюмах. Невидимые плясуньи слаженно извивались, подобно водорослям в реке, и маска скользила по их спинам и грудям. Стоило отпустить взгляд и перестать всматриваться во тьму, как греза брала свое. Качающиеся руки превращались в чешуйки на спине чудовища, бедра и бока сливались, создавая игру мышц дракона. Завацкий потряс головой, пытаясь освободиться от морока, но зачарованное сознание упорно не хотело возвращаться к реальности. На сцене колыхался кольчатый червь с чудовищной звериной мордой.

— В начале веков, — гулко возвестил голос Маи, — в мире жил один лишь Куоруашиха, Великий Дракон. Не было ни людей, ни земли, ни воздуха, ни воды. Не было света и справедливости.

Барабаны застонали, и в такт им зазмеилось рубчатое тело. Из чешуек проросли ниточки огня. Они расплылись лепестками, освещая декорации: облака под ногами и дворец в огненных завитках. Черепица на крыше казалась сплетенной из лепестков пламени, окна — серебристая пена, стены — блестят закатным светом.

На крыльце сидела Мая в роскошном сарафане и головном уборе в виде феникса. Щеки комедиантки горели яркими пятнами румян, в руке дымилась пиала с чаем. Комедиантка держала ее манерно, отставив мизинчик далеко в сторону.

— Это Небесная Управа, — послышался над ухом хрипловатый баритон священника. — А ваша возлюбленная изображает богиню солнца, да. Уж извините, без имен — моя религия запрещает осквернять уста прозвищами языческих богов. Это истина.

— Спасибо.

— Вам и дальше объяснять происходящее? — деликатно осведомился невидимый собеседник. — Наша мифология довольно запутанна, да. Вам непонятно будет.

Завацкий протестовать не стал. Комментарии храмовника отличались краткостью и простотой; пояснения приходили вовремя, так что Денис вполне ориентировался в происходящем. Подобно старинным китайским романам, «Жар-птица Феникс» не могла похвастаться простотой сюжета. Действовали в постановке и боги, и демоны, и люди, и животные. Герои мало того, что выходили на сцену в разных инкарнациях, так еще и превращались друг в друга.

Внезапно по рядам зрителей пошла волна беспокойства. Послышались крики, ругань и даже, кажется, звуки оплеух. Кто-то бесцеремонно проталкивался сквозь толпу, ни во что не ставя титулы и заслуги князей. Фокус беспорядков близился, и вот — из-под кресел вынырнула лохматая голова в смешной разлапистой шапке с кисточками. Хозяин ее — худенький мальчишка с вздернутым носом и пухлыми губами — ухватил детектива за рукав.

— Господин Правежник! Господин Правежник! — торопливо зашептал он. — Вас ждут, ага, да! Коробчонка железная приехала, а в ней, ага — человек-лягушка с флейтой. По вашу душу, и это правда.

Несколько мгновений Завацкий не мог понять, что же от него, собственно, требуется. Наконец дошло:

— Чужинцы?

— Ага, да, так точно! — радостно закивал курьер. — Именно так.

Детектив скривился так, словно укусил больным зубом ломтик лимона. Вот он — долгожданный бронетранспортер из посольства... Время, как всегда, выбрано самое неудачное. Единственное радует: мытарства госпожи Тенокки подошли к концу.

Завацкий с тоской посмотрел на белые с янтарным подбоем облака. Прости, Мая-кеоки... Ты так ждала этого мига. И ведь что обидно: сколько ни матери посольских разгильдяев, а дело с места не сдвинется. Без вмешательства Правежника тшиины пальцем не шевельнут, чтобы отправить Веронику к отцу.

Денис возмущенно крякнул и полез из кресла. Монах услужливо отодвинул скамью.

— Беги вперед. Скажи: скоро будем, и это правда.

Он напутственно шлепнул курьера по костистому заду. Мальчишка пискнул и юлой ввинтился в толпу, немилосердно топча высокородные мозоли. Детектив и священник двинулись за ним.

У замковых ворот собралась толпа. Естественно, кнехтов с их самоходным сундуком в замок не пустили. Денис отыскал взглядом среди рыцарских плащей хаки десантника и обрадовался ему, как родному. Кнехт олицетворял собой Землю — со всеми ее достоинствами и недостатками, традициями и предрассудками. Он даже ругался с Хавиром как-то особенно трогательно, по-земному. Без тшиинской церемонности и презрения.

— Расступись, расступись! — заорал детектив, распихивая зевак. Он пробился к автоматчикам, достал пайцзу и властно сунул под нос сотнику — долговязому блондину с внешностью тевтонского пса-рыцаря. При виде серебряной пластинки офицер бухнулся на колени.

— Встать, — процедил сквозь зубы Завацкий. — Почему опоздали?

— Виноват... господин теир... Река разлилась, форсировали! — вытянулся в струнку служака.

Куда девались былые восторги по поводу родины?.. Денис неприязненно посмотрел на лицо сотника. Бледное, в красных пятнах, глаза — словно дыры в старом мешке. И от таких людей зависит успех операции?.. Да последний тшиинский рыцаренок его!.. Да...

Видя, как изменился взгляд теира, сотник вновь упал на колени.

— Землю есть буду, господин теир, — истово зашептал он. — Прокляли нас! Осмелюсь доложить, порчу навели, колдуны проклятые. Кого хошь спросите... — он закивал в сторону автоматчиков. — Господин теир!

— Ладно-ладно, — махнул рукой Денис. Он уже успел свыкнуться с тем, что, когда дело касается порчи, человеческая логика теряет силу. — Готовьтесь к обратному пути, десятник. Сейчас появится госпожа Тенокки, сразу же и отправляйтесь.

— Осмелюсь доложить, господин теир, мое звание...

— Выполняйте, кнехт!

Нетерпение обуяло детектива. Побыстрее сплавить девчонку с глаз долой, избавиться от головной боли... Кто может обвинить его в этом?.. Пока Вера жила в замке, приходилось постоянно нервничать при мысли, что братья Кедра могут убить ее, похитить... Теперь же эти заботы оставались в прошлом.

Малодушие, скажете вы? Да, малодушие. Но уж больно много сил отняла у Завацкого эта девчонка.

Пока Дон отдавал приказы гвардейцам, Денис успел переговорить с водителем. Оказалось, бывший сотник не так уж кривил душой, когда говорил о колдовстве. Река действительно разлилась в то время, когда к ней подъехал бронетранспортер. Для боевой машины это не препятствие, но помучиться пришлось. Вдобавок ко всему мотор заглох на самом опасном участке пути. Когда из воды вынырнул речной дракон, его пришлось отгонять выстрелами из гранатомета.

Подробнее о приключениях кнехтов разузнать не удалось: появилась Вера. Тшиины торопливо освобождали ей дорогу, никому не хотелось столкнуться со смертоволосой чужинкой. Следом за девушкой смешно семенили гвардейцы с копьями в руках; шествие замыкал Мокош.

Наверное, распорядителя кроватей заела совесть, и он прислал в башню слуг с чаном горячей воды. Сонное личико госпожи Тенокки сияло чистотой. Кроме того, она сменила ужасную джинсовую юбку на бежевые брючки, а вместо грязного топика надела кокетливую белую блузку. В общем, стала прелесть что за ребенок!

— Не держите на нас зла, госпожа, — пробормотал Дон, подводя ее к машине. — Если мы принесли вам горе — простите. Я успел полюбить вас, как собственную дочь, да.

Начальник охраны хотел сказать «как сестру», и это было бы куда больше похоже на истину — ведь Вера и Мая считались ровесницами. Но тут уж что поделаешь... По своим суждениям и поступкам Верочка еще не вышла из ребяческого возраста.

— Я тоже вас люблю-у-у, дядя Ай! — протянула девушка, повисая у него на шее. — И знаете что?..

Окончание фразы Вера произнесла шепотом. Услышав ее слова, Дон посерел. Он торопливо вырвался из объятий растерянной чужинки и, не оглядываясь, побрел в сторону замка. Ничего не понимающая Тенокки пожала плечами.

— Чего это он? — спросила она у Дениса.

— Ничего, ничего... Доброго вам пути, госпожа Вера! — торопливо отозвался тот и нырнул в толпу, не дожидаясь, пока девчонка полезет обниматься. С некоторых пор ее ужимки вызывали у детектива ужас.

— Счастливо! — замахала Верочка ему вслед. — Передавайте привет вашей Матрассии!

Дыхание вернулось к Завацкому, лишь когда бронетранспортер помчался по дороге, оставляя за собой клубы белой пыли.

— Дон, скажи на ушко, что она тебе сказала напоследок?..

— Ничего. Пустяки, ага. — Краска понемногу возвращалась на его лицо. — Она поведала, как переводится мое имя на английский. «Не становись на колени, глаз!» — сказала она [12 - Don’t kneel, eye! (лом. англ.)]. И это истина, черт возьми...

— Дон, это бред! Для меня ты навсегда останешься испанским благородным рыцарем. Правда, знай!

И побратимы обнялись, глотая скупые мужские слезы.

* * *


Когда Денис вернулся в Зеленый зал, ему стало дурно. Он словно тонул в холодце, сваренном из тухлой говядины и цветочных лепестков. Волны, пряди, тончайшие нити дурнотных запахов впечатывались в его лицо, стекая по щекам струйками пота.

Стиснув зубы, детектив направился к своему креслу. При этом он не старался уследить за тем, по чьим ногам идет. Крики за его спиной становились все громче и громче, а потом внезапно стихли — словно ножом обрезало.

— Люди проявили непочтительность к Правежнику, — сокрушенно вздохнул священник, усаживаясь. — Это нарушает установления небес, да.

— Нет рук — нет непочтительности?.. — догадался Завацкий.

— Воистину, Дена Зарай, вашими устами глаголет истина. Насладимся же представлением, ага.

...За то время, что Денис отсутствовал, обстановка на сцене изменилась. Растаяли облака, исчез горний дворец. Апельсиновые деревья в кадках и бирюзовые полотнища наводили на мысль, что действие переместилось в храм Водной Целительницы. Разодетая в ало-оранжевые шелка, Мая гордо прохаживалась по сцене. За ней тенью следовали девушки в платьях из золотой, медовой и винного цвета чешуи.

Гулко ударил барабан; Денис вздрогнул. Откуда-то выскочил монах в сине-бирюзовом балахоне. Его лицо, преувеличенно глупое, казалось, воплощало все пороки мира. Он огляделся и хрюкнул от удовольствия. Балахон недвусмысленно встопорщился спереди, да так, что по залу пронесся изумленный женский выдох. Миг — и монах бросился ловить сверкающих спутниц Маи. Те же с визгом бросились врассыпную.

— Это аллегория, показывающая слабость духа святого Жервина. Стремление к пьянству, разврату и стяжательству, — донесся до Правежника знакомый голос. — На самом деле, господин Зарай, обратите внимание: это злободневный памфлет, великолепная сатира. Да.

— Кого же она обличает?

— Меня, — самодовольно заявил монах. — Почти все верно, кроме одного: вина я не пью. А так — да. И обогатиться люблю, есть грешок. И до женского пола падок, лаком и охоч. Это все истина.

Денис уважительно покосился на своего спутника. Лишь святой мог настолько наплевательски относиться к чужому мнению о себе.

— А... — начал он, но в этот момент его бесцеремонно прервали.

— Господин Правежник! — вынырнула из-под ног знакомая шапка с кисточками. — Умоляю! Дело важной срочности!.. Господа советники просят!.. Это правда, мамы здоровьем клянусь!

Священник удивленно вскинул брови. Курьер поднялся на четвереньки и сдул со щеки прилипшее куриное перо.

— Без вас никак, говорят. Ага.

— А подождать Хавир не может?.. Я занят.

— Да нет же! — мальчуган чуть не плакал. Стоя на коленях, он прижал руки к груди: — Они, им... В общем, приходите, прошу вас!.. А то господин Хавир... они же с меня три шкуры спустят!.. Это вранье, конечно же, фигура речи. Но вообще, господин Хавир, сиятельные советники, они могут.

Детектив и монах переглянулись. Похоже, придется идти... Денис нерешительно поднялся с места.

— Век бога-Господа молить буду! — обрадовался сорванец. — Спасли, ага!

...Хавир ждал их у входа в Зеленый зал. Увидев Дениса, он обрадовался:

— Господин Правежник! Идемте же скорее. Ситуация осложнилась и запуталась, и это истина. Без вас нам не разобраться, честно скажу.

— Да что случилось-то?..

— Потом, потом! Поспешим же.

Чуть ли не бегом все трое помчались в северное крыло замка. Завацкий все пытался угадать, куда Хавир их тащит. Каково же было его удивление, когда он понял, что коридоры, которыми они следуют, уходят под землю.

— Нам в замковые ледники, — пояснил Хавир. — Одному из наших ихи удалось разговорить тайлильскую принцессу, да. Она хочет вас слышать, и это...

Денис присвистнул:

— Так она жива?!

— ...правда, — договорил советник. — Да, жива, Дена. Макурты способны вынести многое... Очень многое — такое, что человеку и не снилось, да. Айши исполосовал ее Белым Крылом, но не убил. Воистину.

Завацкий покачал головой. Он был уверен, что последний удар меча окончил мучения Деваль-Иту. Оказывается, нет... Какой бы ни была принцесса при жизни, такой судьбы она не заслужила... Да и, если вдуматься, — кому можно пожелать такого?..

— Все, пришли, — объявил советник. — Здесь она, да.

Из коридора тянуло перепревшей репой. Свет фонаря выхватывал то изморозные узоры на двери, то лохмотья лишайника по стенам. В углу сиротливо жались забытые кем-то валенки.

Хавир нетерпеливо пнул дверь. Простуженно заскрипели петли. Створка приоткрылась на ладонь, и в образовавшуюся щель выглянула безволосая голова в мажьем колпаке. Выглянула и вновь скрылась.

— Наш ихи дежурит со вчерашнего утра — с того мига, как принесли принцессу, — шепотом объяснил советник. — Ведите себя деликатно. Для женщины существование в виде макурта невыносимо. А уж быть искалеченным макуртом — кошмар вдвойне, так что уважайте чувства принцессы. Я правду говорю.

При этих словах курьер всхлипнул и с готовностью закивал. Денис поморщился: угодливости в людях он не переваривал ни под каким соусом. Хавир придерживался того же мнения:

— Остаешься здесь, и это правда, — бросил он курьеру. Посмотрел на монаха выразительным взглядом, но священник оказался калачом тертым:

— Я пойду с вами, — объявил он. — Патриарх велел охранять Дену Зарая, и это истина.

— Но...

— Но?.. Благословения церкви вашим делам не будет. Так сказала сама Целительница!

Хавир задохнулся от негодования:

— Ах, благословения нам не будет?! Тогда ихи вам девственные принцессы храмовые покровы сошьют. Это — истина!

— Ах, ихи нам храмовые покровы? — парировал монах. — Тогда... тогда...

— По-моему, это непочтительность к храму, — подсказал Завацкий. — Нет?

Советник отступил на два шага и спрятал руки за спину:

— Хорошо, хорошо... Пусть церковь вмешивается в дела королевства, да. Но имейте в виду: это — клерикальный произвол.

На том и порешили.

В ледник Денис вошел не без содрогания. Расчлененный макурт — тягостное зрелище, что ни говори. Кроме того, минувшая ночь прошла для детектива беспокойно. В его снах Айши выдирал меч из тела жены и все не мог высвободить. Несчастная принцесса тянула к Денису руки, о чем-то умоляя на местном наречии.

Сжав зубы, Правежник вошел в каморку. К счастью, нарисованные воображением ужасы не подтвердились. Кладовая была почти пуста; все лишнее вынесли, а вместо бочек с солониной и колбас у стены поставили огромную кровать — почти такую же, как в спальне комедиантки.

Под полупрозрачной тканью балдахина едва угадывалось тело женщины. В первый миг Денису показалось, что он видит заострившийся нос мертвой и разрубленное плечо, но скоро убедился, что это иллюзия. Одеяло надежно укутывало Деваль-Иту.

— Станьте у стены, пожалуйста, — просипел лысый человечек, видимо, маг. — Не тревожьте госпожу принцессу, молю вас!

Денис повиновался. На низенькой скамеечке горой лежали шубы. Это оказалось кстати: зубы уже начали мелко постукивать от холода. Денис оделся, Хавир тоже набросил на плечи шубу, один священник не двинулся с места, словно на холод ему было наплевать.

В последний миг Завацкий вспомнил о курьере. Мальчишка оставался в коридоре, где было немногим теплее, чем здесь, а одежды на нем — тонкий халат да шелковые штаны до колен. Подумав, он выкинул за дверь одну из шуб — тяжелую, с ядовито-желтыми хвостиками. Шуба мгновенно исчезла, а Хавир укоризненно протянул:

— Зря, Дена. Уфеодалит юнец королевское добро, и будет это правда.

— Ничего, пусть его, — поддержал Дениса монах. — Не убудет от державы. — Он начальственно кивнул магу: — Ну? Что принцесса? Как она?

— Госпожа Деваль-Иту застыла на границе между жизнью и смертью, да. Позвольте, я поговорю с ней.

Ихи нагнулся к изголовью кровати и заговорил. Говорил он на местном наречии: как известно, макурты забывают все языки, кроме родного. Из уст мага лились ласковые, успокаивающие звуки; несколько раз Денис уловил знакомое: «кеоки», «кукулина». Странно было слышать, что кто-то называет мертвеца «милой» или «красавицей»...

Ткань полога шевельнулась. Зазвучала тихая речь, уродливая и чарующая слух одновременно. Временами слова принцессы прерывались кашлем, а тембр голоса менялся от карикатурного дисканта до грубого старушечьего визга. Колдун ответил, и Денису почудилось, что прозвучало его имя. Через миг выяснилось, что так оно и было:

— Дена Зарай? — протянула мертвая. — Дена За-рай. Зара-ай. Уллах?

Она выгнулась, пытаясь подняться, и тяжело рухнула обратно. Рука ее бессильно заскребла по ткани. Ихи поймал пальцы женщины и поднес к губам, словно пытаясь согреть. В его словах зазвучали нежные нотки. Он говорил, говорил, говорил, успокаивая принцессу, а потом повернулся к Завацкому:

— Подойди, чужинец! — свистящим шепотом позвал он. — Деваль-Иту хочет тебя видеть. Да.

Хавир торопливо подтолкнул Завацкого к кровати. На негнущихся ногах детектив подошел к ложу мертвой, стараясь не вглядываться в то, что лежало под балдахином.

— Довольно! — остановил его маг. — Ближе не подходи, да будет так!

Деваль-Иту заговорила вновь. Говорила она долго; Денис вслушивался в звуки чужой речи, не пытаясь постичь смысл. Временами звучало его имя, и тогда детектив непроизвольно напрягался; несколько раз в речи проскользнуло имя Айши. Когда принцесса умолкла, в каморке повисла тишина, и никто не захотел ее нарушить.

— Дожили, — наконец выдавил Хавир. Взгляд его блуждал, не в силах остановиться. — Ох, да... И это истина.

— Да что?.. Что случилось-то?.. — не вытерпел Завацкий. — Можете вы мне сказать?!

— Идем.

Монах подхватил Дениса под локоть и вывел из ледового склепа. Правежник не сопротивлялся.

— Братья Кедра стали лагерем у стен замка, — объяснил советник. — С ними — мертвый отец Айши, да. Но самое главное — разбойники привели своего колдуна. Того самого, что оживлял макуртов в семье тайлильца. И это истина.

— Откуда вы знаете?!.

— Макурты чуют друг друга. Старый градоначальник слишком долго прожил в подвале тайлильского замка, да. Собственно, вся свистопляска началась с него, и это истина. Проклятая истина!

— А что же принцесса хотела от меня?

— Дена, ты — ее последняя надежда. Она просила тебя... просила снять заклятие с семьи тайлильца. Именно так.

Денис споткнулся. Многое из того, что он не понимал, стало на свои места.

Ну конечно! «В наследство от отца Айши получил две вещи: меч-макуаль по имени Белое Крыло и макурта-проводника...» Голос Маи звучал так отчетливо, словно девушка шла рядом, рассказывая историю тайлильца. Макурт-проводник. Единственный, знающий путь в неведомые земли, куда всю жизнь мечтали отправиться покойный градоначальник и его сын...

Получается, что Айши оживил всю свою семью. Зачем? Легче всего списать это на испорченность натуры, жестокость и извращенность... Денис чувствовал, что в игре макуртов есть своя логика. Что убийство Бавана — лишь часть общей интриги.

В самом начале расследования он был уверен, что преступник — Хавир. Потом выяснилось, что тайлилец шантажировал советника, вынуждая к преступлениям. Так не могли сам Айши быть чьим-то орудием?..

— Хавир, послушайте, — с трудом справляясь с дыханием, начал он. — Помните... ихи... который обвинил Варай-Иту?.. Он...

Советник остановился так резко, что Завацкий и монах едва не сбили его с ног.

— Помилуй бог! А ведь ваши слова исполнены мудрости! Истинно так. Я не знаю, кто этот колдун и откуда он взялся. Когда вы отправились его искать, страх проник в мою душу. Я предупредил злодея, и он скрылся в земле. Теперь же я думаю, что он из братьев Кедра, и его стоит допросить. Это так, да! — Хавир повернулся на каблуках, ухватил за плечо курьера: — Ты! Пойдешь со мной, понял?! — Затем обернулся к Денису: — Ждите, господин Дена Правежник. Я извещу вас, когда допрошу негодяя, и в моих словах прозвучит истина!

Детектив и священник остались одни. Монах задумчиво посмотрел на алеющую бивону и сказал:

— Знаете, Дена Зарай, я бы не рискнул утверждать напрямую... но у вас появился шанс досмотреть представление до конца. Целительница подсказывает мне это.

Завацкий кивнул. Мысли его занимало другое: слова принцессы и то видение ситуации, что ему открылось. Молчаливый и задумчивый, он позволил увести себя в Зеленый зал и усадить в кресло.

Священник оказался прав: курьер в смешной шапочке больше не нарушал покой детектива. Возможно, это и к худшему: вернувшись к представлению, Денис обнаружил, что действо на сцене обрело характер разнузданный и даже фривольный.

Неведомо куда исчезли апельсиновые деревья. Посреди сцены горел костер, вокруг которого в живописных позах застыли обнаженные девушки с флейтами в руках. Одна из девушек — в шапочке из белых перьев и золотистом пояске — кружилась среди неподвижных фигур, заглядывая в лица. Не без удивления Денис узнал в танцовщице Маю.

Радостным грохотом взорвались барабаны. Из темноты выпрыгнул давешний знакомец — святой Жервин. Его одежду составляла крохотная бирюзовая жилетка, расшитая огненными птицами. В свете костра брюхо святого масляно поблескивало, карикатурный уд торчал дерзко и вызывающе. Жервин огляделся. Пламя слепило его, не давая увидеть спрятавшуюся Маю. Монах заплясал вокруг огня; девушка стала его тенью, двигаясь так, чтобы держать между собой и святым охальником костер.

— Улла! — завопил святой, взвиваясь в воздух. Словно по сигналу, сцена ожила: флейтистки схватили друг друга за руки и принялись водить хороводы, а пузан с Маей запрыгали через костер, распевая во все горло:
		Гам, гам, гам-галлала!



		Жервину и горя мало!



		Гам, гам, гам-галлала!



		Святости судьба послала!








— Прости, друг Дена, — послышалось за плечом детектива, — но эту аллегорию я тебе объяснить не в силах. Она слишком тонка, да.

Пронзительно визжа, флейтистки умчались за кулисы; Мая и толстяк раскланялись и неторопливо последовали за ними. Ошеломленный Денис наблюдал, как рабочие сцены тушат костер и убирают раскрашенные щиты с нарисованными деревьями. Представление закончилось.

Некоторое время ничего не происходило. Тшиины послушно смотрели на пустую сцену, а затем занавеси упали. Сердце Дениса екнуло: вновь появились Мая и толстяк. На этот раз они были одеты.

— И так вот закончилась история о Жар-птице Фениксе и святом Жервине... — жизнерадостно объявила Мая. — Могу поклясться!

— Зло получило по заслугам, и Господин Кедра оказался посрамлен, — подхватил толстяк. — Это так, ага.

— Люди никогда не забудут имена великих героев, одолевших Господина Кедра. Это: Тутули Ма Саи Батини Гиерро Ай, Скрривдилишш Луу Ай, и Дон Ши, рыцарь четырех золотых львят с синей полосой, имеющий на своем щите четырех золотых львят с синей полосой. Все это правда, кроме того, что приврали поэты.

Тшиины взорвались аплодисментами. Никто не кричал, не свистел и не топал ногами: местная культура отличалась сдержанностью. Бесчинств земных рок-концертов здесь не знали. Тем не менее зрители выглядели потрясенными. «Жар-птица Феникс» стала вехой в тшиинском искусстве.

Бледная, взволнованная Мая раскланивалась, а зрители все рукоплескали и рукоплескали. Маленькие смешные девчушки в мешковатых сарафанчиках стайкой выбежали на сцену. В руках у них золотились охапки лилий. Цветов становилось все больше и больше, а поток не иссякал. Казалось, тшиины доставали новые букеты и корзины из воздуха. Вполне может быть, что дело не обошлось без волшебства.

— Успех! Какой успех! — неслось над залом. — И это истина!

Впрочем, завистники последние слова опускали.

Сквозь толпу почитателей Завацкому удалось пробиться с трудом. Очень пригодилась молитва храмовника — «нет рук, нет непочтительности». Боевитый монах взялся за дело рьяно; не успевшие посторониться театралы корчились в сторонке, угрюмо потирая бока.

— Поздравляю, Мая! — объявил Денис. — Ты была великолепна, и это правда!

— Истину говоришь? — комедиантка широко распахнула глаза.

— Несомненнейшую!

— Пойдем. Надо поговорить, да. Я только переоденусь и умоюсь, и это правда.

Под охраной монаха они покинули зал. Позади остались духота, шум и толчея Зеленого зала. Промелькнули пустынные коридоры замка, и Денис с облегчением узнал дверь покоев комедиантки.

— Я здесь подожду, — сказал монах. — Если что — кричите, да.

Перед тем как оставить их наедине, он тщательно проверил комнату. Выглянул в окно, осмотрел тайные закутки — все чисто, никаких убийц под коврами и отравленных лезвий.

Едва дверь за священником закрылась, Мая отправилась умываться. Детектив сел на кровать. Ужасно хотелось спать...

— Это искусство! — восторженно щебетала тшиинка из-за моховых занавесей. — Оно условно, да. Мы чтим традиции, работаем в старой технике...

Что-то она говорила еще, не в силах успокоиться после представления. Денис прикрыл веки. Сказалось потрясение последних дней: в голове шумело, перед закрытыми глазами метались цветные пятна. Водоворот сна затягивал, путал мысли. Лежать бы и лежать так вечность, ничего не делая...

— Скажи, Дена, — Мая появилась настолько внезапно, что Денис не успел даже открыть глаза. — Ты уходил во время представления дважды, я видела мальчишку-гонца. Ага. Что случилось?..

— Варай-Иту покинула замок.

— Смертоволосая гадина? Хорошо, да! Убралась стервозина, и это ага-правда! А второй раз?..

— Деваль-Иту хотела меня видеть. Она говорит, к замку пришел колдун, тот, что оживил ее...

— Господин Кедра? — охнула девушка. — Сам повелитель мертвых?!

Завацкий приподнялся на локте:

— Почему Господин Кедра? Разве нет в округе других магов, что оживляют макуртов?..

— Брат обмолвился. Он разговаривал с матерью Айши, та ему все открыла. Это ложь, но не спрашивай, где правда.

Вставать и идти куда-то совершенно не было сил... А хотелось. Найти Дона, схватить за грудки и трясти, трясти, трясти... Потому что безумие это: в то время когда малейшая зацепка может открыть истину, церемониймейстер играет в детские тайны.

— Мая, что за проклятие на семье тайлильца? Скажи!

— Я не знаю, честное слово!.. Вот уже два года минуло, как убили старшего Коршуна... Айши сам не свой после его смерти, и это тебе любой скажет.

— Убили? Значит, его все-таки убили...

Поспать... Надо поспать хоть немного.

«Что же у нас есть? — пробилась сквозь лень и сонное оцепенение мысль. — Два года назад умирает тайлильский градоначальник. Умирает при странных обстоятельствах, не своей смертью. Айши в ярости — еще бы!.. Клянется найти убийц, здесь с этим проще, чем у нас... А дальше? Мертвый градоначальник оживает. Он знает, кто его убил, а значит — об этом узнает Айши. И что же дальше? Ничего. Он отправляется к Бавану просить войск для увеселительной прогулки. Ну не чушь ли?»

Денис скрипнул зубами.

«Конечно же!!! Войско для похода — это предлог. Айши и Баван говорили о другом. О чем же?.. Чего просил Айши, раз за разом получая отказ?.. Что привело Бавана к смерти? Ведь отчаявшийся рыцарь поднял меч на короля не просто так!»

— Поспи, Дена. Заботы не уйдут от тебя, а сил, чтобы справиться с ними, станет больше. Поспи, я посторожу твой сон, клянусь!

Усталость взяла свое. Денис уснул и спал, пока на листья бивон не пали отблески выцветшего неба.

* * *


Разбудили его крики. Крики и топот.

Что-то запальчиво орал священник, дикой кошкой визжала Мая. Сон Правежника они охраняли на совесть — попробуй возьми! — да только спать в таком гаме мог лишь глухой. Или дзенский мастер — им мирская суета до факела.

— А?! — подпрыгнул Завацкий, спросонья хватаясь за рюкзак. — Что?! Где я?!!

— Айши! Айши бежал! — прямо в ухо заорал ему чужой голос. — Гнусный лиходей, и это все правда!

— Мы говорим — убоялся гнева господнего, ага, — добавил кто-то, прячущийся за дверью. Тут-то детектив и проснулся по-настоящему.

— Рассказывайте! — Он зашарил по кровати в поисках футболки. — Где Дон? Где Хавир?

Мая расторопно сбегала в потайную комнатку и принесла ковшик воды. Наскоро умывшись и согнав сонную одурь, Денис почувствовал себя лучше.

— Извольте следовать за нами, — затараторили гвардейцы. — Дон сказал, что скоро прибудет, и так точно. Айши бежал из собственных покоев, мы отведем вас туда. Есть!

...Идти пришлось далеко. Айши обитал в западном крыле замка — самом старом и таинственном. Скоро Денис потерял счет поворотам и лестницам. Замок Бавана — целый город, запертый меж бело-золотых стен. Немудрено потеряться в нем, особенно если ты — чужак, всего несколько дней назад прибывший в этот мир.

— Уже скоро, скоро! — подбадривали его гвардейцы, забывая добавить, что это правда.

...Как ни торопился Денис, но церемониймейстер его опередил. Еще издали детектив узнал белый кафтан побратима. Дон стоял посреди широкого холла, заваленного подушками и грязными покрывалами.

Несколько часов назад здесь происходила оргия. Айши кутил с теми немногими отщепенцами, что не погнушались составить ему компанию. Сладковатый дым наполнял помещение. Две остывшие курильницы сиротливо жались друг к другу, напоминая журавля и цаплю из сказки — тех, что никак не могли встретиться. Блюда с раздавленными фруктами, перевернутые кувшины, винные лужи... На смятых покрывалах распластался монах в бирюзовой рясе, лицо его украшал огромный синяк.

Чуть поодаль лежали еще двое.

— Что это значит? — грозно нахмурился Дон. — Откуда он взял меч? Кто пронес Белое Крыло в башню?

— Сейчас выясним, — бесстрастно сказал телохранитель Дениса. Он подбежал к одному из монахов, быстрым движением нащупал жилку на виске. — Жив, хвала богине! И эти тоже. Принесите воды, их надо привести в чувство!

Гвардейцы торопливо приволокли бадью. Они уж собрались по-простому окатить раненых водой, но монах их оттолкнул. Присел рядом с ранеными, пробормотал молитву, водя руками. Пяти минут не прошло, как все трое пришли в себя.

— Говорите! — рявкнул Дон. — Ну? Ради Господа, молю, не утаите ничего! И это правда!..

Монахи отнеслись к его словам равнодушно. Зато когда спутник Завацкого произнес:

— Буду рад вас выслушать, святые отцы, — они оживились.

— Среди колдунов затаился человек Кедра, — сказал первый. — Он похитил Белое Крыло и принес тайлильцу.

— Ага, именно так. Айши сокрушил нас бесчестно, — сказал второй.

— В бою против Первосвященника он сражался не в полную силу! — сказал третий.

— Это правда?..

— Правда, правда! Чертов мерзавец, прости, Целительница!

...Общая картина выглядела так: Айши затеял пирушку и пригласил на нее мятежных принцев запада. А также еретических князей востока, вероломных правителей юга и изменнических наместников севера. Кроме них приглашение получили дамы: обольстительнейшие из роковых и прекраснейшие из благоухающих.

На деле же получилось как всегда. Вечеринка не то чтобы не удалась... так — размаху не хватило. Пришли кривой виночерпий и отставной шлифовальщик при арсенале. Привели с собой шлюшку. Может, некогда Тата-Иту славилась красотой и умением чаровать, но в пятьдесят... в пятьдесят, знаете ли, бабу даже ягодкой назвать сложно.

Монахи требовали остановить непотребство — куда там! Айши их слушать не стал, начал буянить, музыки потребовал. К удивлению святых отцов, за музыкой дело не стало. Откуда ни возьмись, выскочил коротышка в шляпе пасечника. На плече — сверток из мешковины, спрашивают: что? — отвечает: флейта-пикколо.

Храмовники усомнились: флейта-пикколо длиной в полторы ладони, а у пасечница ихи-дура в полторы руки! Кто из нас в музыке не разбирается? Коршун на это обиделся и пообещал сыграть дивную мелодию.

В его речах скрывался подвох, но монахи почему-то согласились. Видимо, надеялись, что все как-нибудь обойдется. Они уселись возле стены в позах утонченных ценителей музыки, а тайлилец принялся распутывать мешковину. Когда последняя полоса ткани упала на пол, их взглядам предстало Белое Крыло — к счастью, без лезвий. Не давая монахам опомниться, Айши ринулся в бой.

Первого он сразил своим любимым ударом «Прощай, кукушка». Второго — тем же, третьего... и это правда.

Больше храмовники ничего не помнили.

— Думаю, он бежал через это окно. — Дон задумчиво побарабанил пальцами по резной раме. — Да, именно так.

Денис заглянул побратиму через плечо и присвистнул:

— Айши действительно Коршун? Летать умеет?

— Вот следы его сапог, — показал Дон. — Он стоял здесь, и это верно, как то, что я мужчина. Затем он спрыгнул на городскую стену. При некоторой удаче это возможно: сперва на тонкие ветки акаша, а когда они прогнутся до стены и...

— Ему помогли братья Кедра, — перебил один из монахов. — Я вижу обрывок веревки на зубце стены. Целительница свидетель, это так.

Проверили, и действительно: со стены спускалась веревка. Ядовитый плющ Айши не помешал: такого злодея, верно, и яд не берет.

— Когда это случилось? — спросил Завацкий у монахов.

— Сразу после наступления алого часа. И это истина.

Что и следовало доказать. Должно быть, Айши замыслил побег давно. Когда Хавир отправил людей, чтобы откопать спрятавшегося под землей мага, тайлилец понял, что пора бежать. И проделал это с присущим ему артистизмом и изяществом.

«Прощай, кукушка», надо же...

— Нам надо отыскать Хавира. — Денис брезгливо переворошил ногой пропитавшиеся вином и кровью ковры. — Похоже, колдун — последнее звено в цепи заключений. От него мы узнаем, зачем на самом деле Айши погубил Бавана.

* * *


Кричать — бесполезно.

Плакать и умолять — тоже. Но иногда очень хочется.

Сегодняшний день побил все рекорды по новизне впечатлений. После того как Денис отрепетировал в лицах Правеж, урывками посмотрел средневековую драму с элементами стриптиза, спустился в ледники для разговора с мертвой принцессой, а в конце выяснил, что его противник бежал из замка, оставалось одно.

Посетить камеру пыток. Что Завацкий и проделал.

— А-а-а-а-а-а-а! — доносилось откуда-то снизу.

— У-у-у-у-у-у-у! — вибрировали стены в ответ. Под ногами хрустело; маслянистый свет факелов резко очерчивал каждую трещинку, каждый камень в стене. Пахло мокрицами и подгнившей кровью.

— Нюхни. — Дон протянул Денису коробочку с желтоватой мазью. Это оказалось как нельзя кстати: от резкого запаха слезы выступили из глаз, но тошнота отступила.

— Развели свинство, — рассеянно заметил монах. — При нашей инквизиции грязи было поменьше, истинно говорю. И это еще хвала Целительнице... Ну, идем, что ли? С богом!..

...Пыточная располагалась в тесном сводчатом помещении. Закопченный потолок уходил высоко вверх; стены жались друг к другу так, словно искали защиты. Света не хватало: несколько факелов да жаровенка — вот и все освещение. Вдоль стены тянулся желоб для стока крови; у входа чернел шкаф с пыточным инструментом. Сверла, щипцы, машинки для раздавливания плюсен и запястий, иглы...

Хавир с обиженным видом примостился на скамейке подле жаровни. Женоподобный и бледный палач перекладывал в кадушке плети. Хвосты их лоснились и масляно поблескивали, словно сытые миноги.

Сам допрашиваемый — жирный безбородый старик с расквашенным носом — тихо плакал в углу. Штаны его, некогда роскошные, пропитались кровью и мочой, спина лохматилась живым мясом.

— Посопи мне! — беззлобно бросил палач. — Живо яйцами на тайлильского ослика посажу. Ишь, рассопелся, ага!

— Как успехи, Хавир? — дружелюбно кивнул церемониймейстер. — Говорит?

— Ага, да. Куда он денется?! Просто кеоки кукулина, и это истина.

Советник повернулся к старику и лениво объявил:

— Я слышал, ты при фрейлинах распинался, будто вес хочешь скинуть, похудеть. Так это?..

— Ы-ы-ы! — замотал головой старик. — Ннны-ы-ы!

— Мы милостиво соизволили пойти тебе навстречу. Думаю, без левой ноги ты станешь куда легче. Да.

— Он немой? — удивился Дон.

— Придуривается. Сейчас это пройдет, да.

Хавир махнул палачу:

— Верни ему язык, пусть говорит. Пусть подтвердит показания при свидетелях, все скажет, и это правда. Ну?

Палач с готовностью потянул плеть из кадушки. Старик завизжал, засучил по полу толстенькими ножками:

— Да! Да-а! Все скажу!.. Истина, ага!

И он действительно все сказал.

И это действительно оказалось правдой. Но какой!

Сначала истязаемый колдун сообщил, что золото — это хорошо. Затем выяснилось, что жениться всем сладенько, и это истина. Напоследок выдал сакраментальное: не работая, жить легче, и вообще — работа не бурундук, в лес не убежит.

— Что он такое бормочет? — ткнул Денис монаха локтем в бок.

Оказалось, что по тшиинским методикам полагается сперва выбить у человека признание банальных истин. Их много. Не сознавая себя от боли, истязаемый выболтает те, что касаются дела: как раз потому, что пытается их скрыть. А дальше уж все зависит от мастерства палача: зацепиться, раскрутить, поймать на противоречии...

— Кому жениться сладенько?! — орал палач, пощелкивая жуткого вида клещами.

— Даже мертвому, да!..

— А золото — откуда берется?!

— Ох! Из камня и песка, истину говорю!..

От воплей старика-мага заболело сердце. Детектив крепился изо всех сил, поставил духовную защиту, как учили в академии теиров, но помогала она слабо. Видимо, к астральной оболочке неплохо бы иметь носорожью шкуру, чтобы наплевательски относиться к чужим мучениям.

— ...а не работать — это алхимией заниматься, что ли?..

— Да! да! Истинно так! Ох, Господин Кедра славный алхимик! У смерти золота добудет, ага!..

...Виртуозно сочетая пытки и психологические ловушки, палач за неполный час воссоздал картину происходящего. Выяснилось, что маг действительно принадлежал к братьям Кедра, причем примкнул к ним недавно. Господин Кедра послал его в замок Бавана с деликатным поручением: отыскать жертву для одного из грязных обрядов, которыми так славилось братство. А именно: для свадьбы макуртов.

Толстяк долго и пространно разглагольствовал о святом таинстве. Об алхимии, Огненном льве, альбедо и нигредо. Всю эту заумь Денис пропустил мимо ушей: основное и так было ясно.

Господин Кедра хотел добыть Философский Камень.

Университетские занятия по истории магии Денис посещал неаккуратно. Из всего курса алхимии в памяти удержались лишь несколько обрывков. Их, правда, вполне хватило, чтобы понять, насколько схожи тезисы земных и тшиинских алхимиков. И там и там создание Философского Камня длилось много лет.

Господин Кедра находился в начале пути — на третьем или четвертом шаге Великого Деяния. Ему предстояло свести на брачном ложе двух макуртов — женского и мужского пола, для того чтобы... чтобы...

Что должно было получиться в результате противоестественного союза, толстяк представлял смутно. Да если честно, ему и незачем было это знать. Задача стояла простая и незамысловатая: найти женщину. Вернее, непорочную деву.

Тут-то и возникли первые препятствия.

Нельзя сказать, что при дворе царили распущенные нравы. Нет, тшиины излишеств не поощряли. Тем не менее поиски затянулись. То ли маг оказался нерасторопен, то ли не везло ему, но подходящей кандидатуры не находилось. Он почти уже впал в отчаяние, когда ко двору прибыл господин чужинский посол с дочерью.

Это была удача! Варай-Иту подходила по всем статьям, мало того — цвет ее волос предвещал смерть. Маг немедленно дал знать своему нанимателю, и в замок прибыл Айши.

Со слов толстяка выходило, что Айши воплощал для Господина Кедра все кары египетские: бичей, скорпионов, саранчу и мор. Не нашлось, пожалуй, ни одного приказания, которое тайлилец не сумел бы извратить да перепутать. И умом бог Коршуна не обидел, и силой, и ловкостью, а вот поди ж ты!..

Начал он с того, что задушил свою мать. Затем ввязался в Правеж и ранил короля. Братья Кедра лишь руками разводили при виде его художеств: мол, кривого ихи шило исправит. Господин Кедра все еще не терял надежды. Он попытался вразумить сумасбродного градоначальника и вроде бы преуспел. Тот согласился поумерить амбиции.

Да куда там!

Едва представился удачный момент, чтобы выкрасть чужинку, Айши вновь отличился: перепутал двери и вломился к собственной жене. Один бог ведает, что там произошло, но в час черной бивоны Айши появился у покоев волшебника с благостной улыбкой на лице.

Толстяк чуть с ума не сошел. Тайлилец баюкал залитое кровью тело, бормоча несусветную чушь о том, какую свадебку сыграет для любимой женушки, кеоки и кукулины. На бедре Коршуна болтался меч! И это при жесточайших законах Бавана об оружии!

Времени на то, чтобы замести следы, не оставалось. Маг и безумный рыцарь поспешно обрядили мертвую в платье и уложили в постель. Утром толстяк поднял тревогу. Против всех ожиданий, Айши сыграл роль обезумевшего от горя мужа просто великолепно. Скорее всего потому, что не играл. Стража у ворот глотала слезы, глядя на безутешного Коршуна, и никто не догадался проверить, что же мерзавец прячет под плащом. Так меч Белое Крыло, который Айши не пожелал отдать Хавиру, покинул замок.

Дело на глазах обретало светлые стороны. Сама по себе гибель чужинской девушки была опасна: рыцари могли объявить войну Кедру. Или же Земля напала бы на Тшиин — но это худший вариант.

А так Правеж узаконивал убийство Варай-Иту. Чем больше размышлял Господин Кедра над ситуацией, тем больше она ему нравилась. Никакого риска, никаких случайностей. Золото само шло в руки.

Свадьба макуртов.

Карты спутал Завацкий. Настырный детектив принялся за расследование слишком рьяно. Настолько рьяно, что Айши пришлось убрать лишних свидетелей. Стараниями толстяка дело обошлось без крови: служанка выпила отвар побратим-травы, сам же колдун спрятался под землю. Это решение оказалось роковым: не смалодушничай маг, ему удалось бы спасти жизнь Бавана.

— Признаться, Хавир, я думал, что это ваши штучки, — криво усмехнулся Денис. — С побратим-травой, магом этим...

— Вот уж чего не стал бы делать, и это истина, — сухо ответил тот. — Однако же мы узнали все, что хотели. Да.

— Айши отправился вслед за бронетранспортером. Ему нужна госпожа Тенокки. И это правда, черт возьми!

* * *


«На бедре у Айши меч — меч, подаренный отцом. Он, в соитии со смертью, сохранить поможет тайну».

Эту фразу Денис повторял снова и снова, морщась, словно от зубной боли. Надо же так промахнуться! Будь он понастойчивей, поверь своей интуиции — сколько жизней оказалось бы спасено!..

Ладно. К чему жалеть о несделанном?..

— Дон! — в который раз завел он старую песню. — Его остановить надо. Господи, ну как тебе объяснить?.. Он же зверь, всех вырежет, правда!.. Там девчонка... Она же Мае ровесница!.. Подумай!..

— Не могу! — с болью отвечал церемониймейстер. — Верная смерть это, да! И тебе, и тем, кто за тобой пойдет! Ты, что ли, будешь сражаться с Господином Кедра?

— Не знал, что ты такой трус, Дон. Не знал...

К счастью, дуэли между побратимами не произошло.

Гам, гам, гам-галлала! — донеслось издалека.

Гам, гам, гам-галлала! Жервину и горя мало! Гам, гам, гам-галлала! Святости судьба послала!

По лестнице спускался Дена — рыцарь-тезка. Он приплясывал, уморительно пародируя ужимки актера, игравшего Жервина. Получалось великолепно.

Гам, гам, гам-галлала!

Рыцарь остановился рядом с побратимами. Глаза его блестели, всклокоченные волосы торчали, словно рожки сатира.

— Кто тут... и к!.. О трусах завел речь?.. Дена — не трус, н-нет! Истину говорю!

— Друг Дена. — Дон изо всех сил старался, чтобы голос его звучал ровно. — Не вполне вежливо встревать в чужие разговоры, да. Вы нас обяжете, если оставите наедине, хорошо?.. И я говорю истину, клянусь честью.

— Ты г-говоришь за пыбратима! — пьяно покачал пальцем Дена. — И это ага, да. Послушай!.. — Он важно выпрямился: — Я ведь могу!.. Пмочь, да?..

— Идите, Дена. Молю вас, идите! Это правда.

— Могу, ага!.. И п-помогу!

— Да, черт возьми, безумец! Вы рискнете бросить вызов Господину Кедра? Атакуете Айши в разбойничьем логове? Идите, проспитесь!

Тут произошло странное. Едва Дена услышал о беглом Правежнике, хмель мигом выветрился:

— Напасть на Айши? Как? Что случилось?!

— Айши бежал, — вместо побратима ответил Завацкий. — Он гонится за Варай-Иту, чтобы убить ее. Превратить в макурта для богомерзких ритуалов Господина Кедра. И это правда.

— Свадьба макуртов, да?..

Дена повернулся к Ткни Аю:

— Дьявол тебя побери, церемониймейстер! В твоей груди кусок льда, верно? Коршун искалечил Донадоналеа, а ты ему спустишь, да?!

— Дурак! — взорвался Дон. — С кем ты собираешься идти в бой? Ваши трупы придут к замку своими ногами. Если же я отправлю в погоню солдат, чтобы сражаться с Кедром, замок останется беззащитен. И это истина! Убийцы ходят среди нас, да! Погибнут десятки таких, как Донадонадеа!

— Стоп, стоп!..

Откуда появился храмовник, никто не понял. Казалось, он возник из мешанины цветных пятен, что образовывало вечернее солнце, просачиваясь сквозь витражи.

— Укроти гнев, Ткни Ай. — Монах поднял ладонь, останавливая царедворца. — Ты прав. Клянусь Целительницей, солдаты нужны в замке. Я только что от Патриарха, мы обсуждали, что делать с Айши. Да.

— И что же? — все трое затаили дыхание. — Что вы решили?..

— Патриарх отдал приказ. Мне и тем троим, что не удержали тайлильца, предстоит сопровождать Дену Зарая. Путь в логово беззакония тяжел, но нам ли страшиться врага? Клянусь Целительницей, это истина! Айши не жить!

Денис подобрался. С этого мига он не принадлежал себе, отдаваясь во власть событий. Теиры-наставники учат, что такое время наступает всегда, важно лишь распознать его. Не пропустить, не утратить в саможалении... Сторицей окупается вера: сила идущего в потоке бытия стократ возрастает. Чувства обостряются, вещи и явления начинают служить ему.

— Слава Водной Целительнице! — громыхнул Дена-бородач. — Я с тобой, тезка! И Сомор поедет и наигосподнейший Галад. Это истина!

Так в неполный час все и решилось. Завацкий вызвал посольство на связь, и Ландмейстер подтвердил его самые худшие подозрения: бронетранспортер, посланный за Верой Тенокки, не вернулся и на радиограммы не отвечал.

Двух мнений быть не могло: ловушка захлопнулась. Вряд ли Господин Кедра станет долго ждать... Следовало торопиться: надвигалась ночь, а рыцари хоть и клялись, что найдут логово бандитов в два счета, но при мысли о ночном сражении обеспокоенно хмурились.

Денис сбегал в свою комнату за вещами, потом заглянул к Мае попрощаться и вышел во двор. Там уже томились в ожидании рыцари и монахи. Стараниями Дены набралось человек двадцать спутников. Рыцари оживленно переговаривались, предвкушая славную потеху. История Айши тревожила умы; тшиинским воякам не терпелось попасть в легенды.

Хавир прочел пламенную речь. Говорил он долго, пересыпая фразы бесконечными «ага-правда» и «это я так говорю». Напоследок он поднял руки, призывая в свидетели небо, и объявил:

— Разбойники мечтают убить нас, изнасиловать наших женщин и напиться крови наших детей! Но мы отважные воины и сделаем так, чтобы все было наоборот! Это правда, ага!

Рыцари встретили его слова аплодисментами.

К экспедиции присоединился Мокош. Это приободрило Дениса: по рассказам, Алексей неплохо показал себя во время мятежа Тсиифара. Кроме того, фузионер лишним никогда не окажется. Кто знает, что за бой предстоит в ночном лесу?..

Дена, Мокош, четыре монаха, рыцари... Можно ехать. Вот только что там за таинственные фигуры прячутся среди стойл?..

— Дена, — Завацкий поманил тезку пальцем. — Это твои ребята среди лошадей бродят?..

— Где? — Бородач потер щеку. — Впервые вижу. Не было их, когда я бойцов собирал, и это правда.

Денис подошел к незнакомцам. Пригляделся повнимательнее, а затем потянул завязки капюшона, открывая лицо первого из незнакомцев.

— Так и знал!

Косички упрямо хлестнули по плечам. Мая возмущенно зашипела, вырывая капюшон из пальцев детектива:

— Пусти! Ага, говорю тебе!

— Оставайся дома. Всем нам спокойней будет знать, что ты в безопасности. Это правда.

— А мне? Мне каково — сидеть у ворот, ждать — не придут ли из тумана макурты? — всхлипнула девушка. — Я с вами, да!..

Подошел Дена, усмехнулся в бороду:

— Все как в старых легендах, правда, госпожа Мат-рататалиссия? Кто твоя спутница?

Второй балахон со сдавленным проклятием отшатнулся.

— Это Донадоналеа. Ага, — торопливо сказала Мая.

— Кеоки-ихи! — Дена рявкнул так, что его услышали все, не только девушки: — Да вы совсем с ума сошли! Ладно вы, госпожа Матрататалиссия, но брать с собой... — он замялся, страшась произнести слово «калека», — не вполне оправившуюся от ран девчонку — это безумие! Да, да! Истина, ага! Немедленно отправляйтесь обратно!

— Не гони нас, Дена Иту Ай, — тихо попросила однорукая комедиантка. — Дозволь смотреть вам вслед и не считать следы ваших коней, чтобы вернулись все. Это желание моего сердца, да.

— Дозволяю! — махнул рукой бородач. — Но ничего большего!

Он обернулся к конюхам, что уже некоторое время стояли в воротах, не решаясь войти:

— Выводите коней, ага!

Несколько минут — и рыцари в седлах. Денис мысленно поблагодарил судьбу, что избавила его от позора: верховая езда входила в курс обучения теиров; в отличие от истории магии, ипподром Денис посещал регулярно.

— Ну что, отправляемся? — склонился он к тезке.

— Еще не время. Да.

— Кого мы ждем?..

— Умерь беспокойство сердца, Правежник. Скоро все откроется, не будь я Дена Иту Ай.

Так и случилось. Пламя факела качнулось на ветру, и в пятно света вступил человек. За его спиной болтался тяжелый футляр.

— Господень Правеж никто не отменял, между прочим, — сварливо заметил вновь прибывший. — Признаться, Господень Чижик никогда не покидал стен замка, но тут уж ничего не поделаешь. Наступают новые времена, и это правда.

— Дон? — У Дениса перехватило горло. — Дон, чертяка!..

— Что, думал, я тебя брошу? — усмехнулся церемониймейстер. — Ты же мне побратим, Дена, да. Поехали скорее, вон Хавир уже мечи раздает. Соскучился я по своему Белому Псу.






Глава 6

КОРШУН





Исследователи Средневековья утверждают, будто рыцари воевали для развлечения. Спорить с этим трудно. Громилы, что окружали Дениса, ненавидели труд во всех его проявлениях — попросту говоря, были тунеядцами и лентяями. В путь с ними отправились слуги. Несколько лошадей несли тюки с шатрами и домашней утварью.

Сражение с Кедром представлялось рыцарям увеселительной прогулкой. Они даже не пытались как-то скрыть свои передвижения, громко разговаривали и смеялись. Скромность почиталась среди тшиинов свидетельством низкого происхождения. Со всех сторон доносилась похвальба: бойцы заключали пари, кто больше убьет врагов. Денис только диву давался: и это прославленные мастера сражений!

Дена-бородач несся по следу словно гончая. Временами он оборачивался, отдавая спутникам приказы. Начало пути его порадовало: чтобы отыскать БТР, не требовалось особых способностей. Колея, оставленная колесами машины, выделялась на лесной дороге так, что даже ребенок мог следовать ей без риска заблудиться.

Прошло около двух часов. В воздухе запахло речной сыростью и чуть-чуть — гарью. Разговоры умолкли. Никто не сомневался, что братья Кедра напали на бронетранспортер неподалеку от переправы. Дена сделал знак, и рыцари подобрались. В полной тишине они выехали на берег реки, на ходу перестраиваясь в боевые порядки. Окажись кто на их пути — бедняге не поздоровилось бы.

К сожалению, воевать оказалось не с кем.

Господин Кедра и тут огорчил ищущего славы бородача: никаких тактических изысков, никакой лобовой атаки. Картина, представшая взору детектива, была простой и обескураживающей.

Представьте бескрайнюю речную ширь. Представьте хлипкий деревянный мост, уходящий к горизонту. Ширины бревенчатого настила как раз хватает, чтобы рядом проехали две телеги, не зацепившись друг за друга. С точки зрения земной архитектуры конструкция эта существовать не может. Особенно если учесть, что в стремнине живут драконы, а сама река временами разливается.

И все же, все же... На соплях, на молитвах, на честном колдовском слове — мост стоял. Законы физики имели к нему такое же отношение, как законы юриспруденции к Господнему Правежу.

Выпотрошенный бронетранспортер перегораживал настил в двух дюжинах метров от берега. Боевой вертолет, заброшенный на крышу соломенного домика из сказки о трех поросятах, выглядел бы так же сюрреалистично. Двадцатитонная машина должна была проломить хлипкий настил и ухнуть в реку. Должна — но лежала как ни в чем не бывало на боку, бесстыдно выставив на всеобщее обозрение изрубленное макуалями брюхо.

— Колдовство... — выдохнул Денис. Рыцари посмотрели на него неприязненно.

— Привыкай, Денька... — тоскливо отозвался Мокош. — Это не Земля.

Дена Иту Ай выехал вперед, приставил ладони ко рту и что-то проорал на местном наречии. Над бортом машины показалась голова в куцем тюрбане. Рыцарь и бандит обменялись несколькими фразами, после чего появился Айши. Завацкий не сразу узнал своего противника: Коршун сменил изящный черный кафтан на бесформенный балахон из некрашеного полотна, отчего стал похож на юродивого отшельника.

Айши волок за волосы девушку в изодранных бежевых брючках. Блузки госпожа Тенокки лишилась: ее лохмотья пошли на то, чтобы скрутить руки за спиной.

Ноги Веры заплетались; вот она не удержалась и рухнула на колени.

— Снасиловали девчонку, скоты, — хрипло прокомментировал кто-то за спиной Завацкого. Говоривший шумно сглотнул слюну и добавил: — Ублюдки, ага.

— Не-а, — лениво отозвался другой. — Она колдуну для свадьбы нужна, верно говорю. Потом, может, тайлилец с ней ежа погоняет.

Коршун рывком запрокинул девушке голову и приставил к горлу Белое Крыло:

— Де-е-ена! — закричал он. — Де-е-ена Зарай!

Все — и люди, и кони — вздрогнули. Рябь пошла по воде, покрываясь пеной, похожей на клочья собачьей шерсти.

— Пра-а-авежник! — надсаживался Коршун, и голос его, усиленный магией Белого Крыла, заставлял дрожать землю. — Выходи-и на бо-ой!

— Лавой. На мост всем скопом, и — ихи! — сплюнул хрипатый. — Девчонку в седло, тайлильца — в реку. Дракону на прокорм.

— Зарежет он ее, — убежденно отвечал оппонент. — А под мостом — кедры с копьями, да. Ихи ты придумал, ага.

— Заткнитесь оба! — рявкнул храмовник. — Чтоб ни слова поганого не слышал, да!

— ...е-е-на! — неслось со стороны моста. — Выходи-и!

Денис решился. Тронул поводья и направил коня к изувеченному бронетранспортеру:

— Вот он я. Чего разоряешься, Коршун?

Фраза получилась грубоватой и наигранной. Айши хмыкнул и чуть убрал лезвие меча в сторону. Девчонка всхлипнула, набрала побольше воздуха и разревелась. Тайлилец рванул ее за волосы и со всего маху всадил головой в броню машины. Плач оборвался.

— С женщинами воевать ты, значит, смелый? — едва сдерживая ярость, крикнул Денис. — Спускайся, Айши, поговорим!

— Мы уже разговариваем, — резонно ответил тот. — Тебе неудобно, да?..

— Ты бежал с Правежа. Струсил, значит?..

— Зачем сразу — «струсил»? Правеж — дело святое, говорю я. Это истина.

Он махнул рукой с мечом кому-то невидимому за своей спиной. Из-под настила полезли люди в живописном тряпье: один, еще двое, еще... Небрежным жестом тайлилец отшвырнул девушку, и подручные ловко подхватили ее. Сам же спрыгнул на землю рядом с Завацким.

— Я не боюсь тебя, — сказал он. — И не боюсь твоих друзей. Жизнь нынче для меня мало значит, да.

Белое Крыло вернулся в ременную петлю. Айши скрестил руки на груди; казалось — схвати меч, пырни его — и все. Повалится злодей в сгоревшую траву, а мир станет чище. Лучше, добрей...

Пусть все хорошие люди соберутся и разом поубивают плохих.

Денис усмехнулся: хорошо мечтать, приятно... Поди посоревнуйся с лучшим мечником Тшиина в том, кто быстрее меч выхватит. Живо без рук останешься. На поясе детектива висел Жабий Глаз, но пользы от него было что от лунной ракетной базы.

Оставалось стоять и молча глазеть на своего противника; Вблизи Коршун выглядел старше своих лет: не мальчишка двадцати лет — воин. Да, хрупок, да, ростом невысок... Но юношеские кудри градоначальника уже тронула преждевременная седина, а складки, идущие от крыльев носа к уголкам рта, придавали лицу старческое выражение.

— Оглянись, Правежник, — сказал он. Заметив колебания детектива, добавил: — Да оглянись, не бойся. Если я захочу тебя зарезать — зарежу в любой момент, да. Ты медлителен. И реакция твоя, говорю я, оставляет желать лучшего. Это так, не обижайся.

— Да я не обижаюсь, — ответил Денис.

Он обернулся — медленно, осторожно. Да-а... Айши действительно мог не бояться за свою жизнь. По краю рощицы поблескивали искорки — мечи бандитов отражали свет догорающей травы. Даже на первый взгляд становилось ясно, что братья Кедра превосходят рыцарей числом. Где-то так в двадцать-тридцать раз.

— Быстро темнеет, — словно извиняясь, проговорил Айши. — Камнями вас бить тяжело будет, в ночи праща несподручна. Зато хозяин наш слово знает, от него кони бесятся. Это правда, не думай! Я говорю, у вас мало шансов на победу, и это правда.

— Чего же ты хочешь?

— Дон с вами?

— Да.

Айши криво улыбнулся:

— Хочу прощения просить. У него и Донадоналеа, ага... Не хотел я такого! — вдруг горячо продолжал он. — Видит бог, не хотел!.. Истину говорю! — Денис мотнул головой, но Коршун не обратил на это внимания: — Да не простит он. Если уж оставил замок ради моей головы — клянусь, крепко на меня зол. И это ага.

— Не простит, — подтвердил Денис.

— Тогда будьте нашими гостями. Завтра устроим Правеж в урочное время, да. У Господина Кедра найдется перевертыш — Писклявая Мышка. Это так.

— Не трудись, Айши. Дон прихватил с собой Господнего Чижика.

— Тем лучше. — Тайлилец протянул детективу руку: — Принимаешь мое приглашение? Молю тебя, Дена Зарай!

Денис оглянулся, словно ища поддержки у рыцарей. Никто не шелохнулся, воины стояли, словно статуи. Что ж, придется решать самому...

— Хорошо. Я чту традиции Правежа. — Поколебавшись, Денис добавил: — И это правда.

— Я тоже чту Правеж, — эхом отозвался тайлилец. — У нас тебе ничто не угрожает, клянусь честью.

* * *


В шахматах есть понятие: цугцванг. Любой ход приведет к ухудшению позиции, а ходить надо. Как хочешь, выкручивайся, своди к минимуму потери, жертвуй пешками ради фигур... Тшиины не знают шахмат, но похожая игра у них есть. Что такое цугцванг, они понимают.

После коротких переговоров Дена Иту Ай и Коршун согласились, что нападать друг на друга прямо сейчас — глупо. Братья Кедра бессильны на открытой местности, рыцари не смогут биться в лесу. Да и взять штурмом мост вряд ли удастся: одного Айши вполне хватит, чтобы держать оборону. Это уж не говоря о том, что бандиты могут в любой миг прирезать девушку, и тогда экспедиция потеряет смысл.

Рыцари и бандиты поклялись, что до окончания Правежа сражаться не будут. Каждый выходил в центр креста, образованного четырьмя кострами, и произносил одну и ту же фразу. Язык тшиинов тем и силен, что любое намерение легко воплощает в жизнь.

Бойцы не доверяли друг другу. Легко представить, с какими мучениями происходил обряд. Дон торговался, словно зеленщица на базаре: каждый новый рыцарь давал клятву лишь после того, как до него проходило десятка два бандитов.

Наконец ритуал закончился. К удивлению Дениса, его спутники совершенно успокоились. Причудливыми грибами выросли шатры; рыцари распределились по четверо в каждый, и лишь Завацкому предстояло роскошествовать в одиночку. Видимо, чтобы соседи не тревожили храпом сон Правежника.

Мокош заглянул, полюбовался на обстановку (тигриные шкуры, серебряный столовый прибор, лампада в виде трех танцующих флейтисток) и хмыкнул:

— Сибаритствуешь? Ну-ну. Буржуй.

И ушел. А Денис так и не нашелся что ответить. Княжеское убранство жилья и в самом деле привело его в восторг. Так восторгает порой явная безвкусица — броская, ослепительная в своем самомнении.

Обшарив ящики походного сундучка, Завацкий обнаружил там несколько бутылок розового вина, неплохую коллекцию благовоний, чаев, курительных трубок и чашек. Чайник под бахромчатым розовым полотенцем выпускал через носик тоненькую струйку пара.

Шнуры, удерживающие полог у входа (розовые), сияли узорчатой золотой нитью. Подушки полыхали свежим атласом — розовым! Носовые платки — сами знаете какого цвета — аккуратной стопкой лежали у изголовья.

Что ж... Одеяла цвета лососины. Горка для посуды — в полумраке можно ошибиться, но Завацкий чувствовал этот оттенок кожей. Мурашки побежали по спине.

Тигриные шкуры — бело-розовые. Подставка под чайник — нет, не говорите ничего! Дайте, сам угадаю.

Последней каплей послужила бархатная рукавица в виде зайчика. Той же окраски, естественно. Предназначалась она для того, чтобы придерживать курительницу, в которой дымились лепестки неведомого растения. Если верить Булгакову, от аромата этих цветов у Понтия Пилата когда-то болела голова.

Что ж... Главное — не удивляться. Завацкий присел на шкуры, попрыгал. Мягко, пушисто... Надо бы меч куда-то пристроить: оставить его на полу — значит понапрасну искушать судьбу. Поразмыслив немного, он спрятал оружие за походным сундучком.

Итак, Правежника поселили в розовом шатре с бомбошками... Великолепно. Чудесно. Вполне в духе тшиинской цивилизации. Если бы не завтрашний бой с Айши — как легко и приятно было бы жить!..

Денис разулся и вытянул ноги. Икры гудели от усталости, связки в паху ныли — поотвык он от верховой езды. Уж года два в седло не садился...

А все же хорошо здесь. Лежать, ничего не делая, чувствуя, как отходят измученные после долгого пути мышцы... Правда, совсем лениться нельзя: надо обезопасить себя от нежданных посетителей.

Завацкий подтянул поближе рюкзак и достал из кармана тигровый глаз. После того злосчастного утра, когда погиб Баван, амулет словно обрел новые силы. Начал «чуять» чужаков, мало того — читал намерения гостя и даже мог отпугнуть при случае. Раньше такого за ним не водилось. Земные обереги почти не действовали на местных.

Теплая волна толкнулась в ладонь. Защитник ожил. Отныне шатер находился под его защитой, и можно было спать спокойно.

Прежде чем спрятать рюкзак, Завацкий совершил поступок, который вряд ли бы сделал честь Правежнику. Мародерство ли, кража — называйте как хотите, однако статуэтка и шкатулка с чаем поменяли хозяина.

Чай детектив обожал с детства, а статуэтка ему просто понравилась. В палец длиной, неведомого камня — она изображала обнаженную танцующую женщину с львиной головой. Мастерство скульптора тому виной или неведомая магия, однако отблески света, переливаясь на геле танцовщицы, создавали иллюзию играющих мышц. Денис повернул статуэтку вправо, влево — по бедрам львиноголовой прошла волна, груди качнулись, руки заплескали по воздуху.

— Назначаю тебя трофеем, — объявил он, пряча скульптуру. — И вообще, пора воспитывать в себе Кортеса. А то...

Что «то», он не договорил: ожил амулет. Кто-то приближался к шатру Дениса... причем не просто так — с намерением войти. Завацкий отложил рюкзак и принял мрачный вид — на случай, если гость не догадается спросить разрешения войти. Потом не удержался и хихикнул.

— Эй! Господин Дена Зарай! — донеслось снаружи. Голос показался детективу знакомым. Хриплый, простуженный — тот, что бубнил за спиной, когда тайлилец угрожал перерезать горло Вере. Кажется, он принадлежит Галаду. — К вам Правежник Айши пожаловал, и это правда. Просит впустить, говорю вам.

— Айши? Почему Айши?.. — растерялся детектив.

— Я с миром, Дена! Верь мне: без оружия пришел. Ага.

— Ну, так входи.

Полог дернулся раз, другой — безуспешно.

— Он не может, да, — сообщил Галад. — Впусти его, Дена Зарай. Клянусь, мы защитим тебя, если тайлилец задумал дурное.

— Отзови своего беса, ну?.. Я не могу войти, истину говорю тебе!..

Денис с удивлением посмотрел на тигровый глаз. Амулет работал, и как!.. Конечно же, кто-нибудь из магов, которыми так богата земля тшиинская, справится шутя. Обольщаться глупо. Но сам факт! Из всех знакомых Дениса, увлекавшихся созданием защитников, амулеты работали у одного-двух. И то через пень-колоду.

— Входи, Айши, — пригласил он. — Сейчас все будет в порядке.

Полог наконец отдернулся. Несколько секунд тайлилец оторопело рассматривал убранство шатра, а затем расхохотался. Вошел внутрь, поклонился и сел у входа — прямой, как палка, напряженный:

— Это шутка твоих соратников, да?

— Ну-у... — замялся Денис, — вряд ли они имели в виду что-то плохое. Может, навьючили второпях не тот тюк на лошадь. Не знаю... Но розовый шатер — это и в самом деле...

— Розовый — это цвет доблести, — оборвал Айши. — Я о подставке под чайник, да. Поставить ее рядом с походным ложем — это двусмысленный и пошлый намек. Истину говорю!

Денис смущенно заулыбался:

— Да ничего, я не в обиде... Пусть их. А чему, собственно, обязан твоим посещением?..

Почему-то вопрос поставил тайлильца в тупик. Коршун помрачнел. Потер шею, не зная, с чего начать, а потом заявил:

— Так. Тяжко мне. Да.

— Мальчики кровавые в глазах? Да ты присаживайся поудобнее. Не надо у входа сидеть, продует.

Айши покосился на сундук, из-за которого торчала рукоять Жабьего Глаза, и вздохнул:

— У тебя меч торчит над головой. Дурная примета — под лезвиями спать, истину говорю. Я, пожалуй, сяду с этой стороны, если ты не против. Да.

До Завацкого дошло: Коршун изо всех сил старается показать, что не питает по отношению к нему дурных намерений. Он и уселся-то как можно дальше от меча, и руки за спину спрятал. Смех смехом, но, похоже, тайлилец не доверяет сам себе.

— Чаю? Вина? — предложил Денис.

— Чаю. Ага. Ты хороший человек, и эго истина.

Завацкий разлил чай по пиалам и протянул одну из них Айши:

— Как ты можешь судить? Каждый человек хорош и плох одновременно.

— Я чувствую, ага. Сам-то я злодей, верно, но и во мне найдется немного света. Да.

Он отхлебнул из пиалы и задумался. Денис молчал, с интересом поглядывая на собеседника: что дальше?.. Не чаю же он попить пришел.

— Чтобы узнать человека, — медленно начал Айши, — достаточно одной из трех вещей: выпить с ним чаю, проиграть ему партию в камни и сразиться на мечах. Истинно говорю: в моих мыслях нет ничего дурного. Жив ли твой отец?..

Неожиданный поворот разговора сбил Дениса с толку.

— Спасибо, да... Жив-здоров, — смешался он. — Благодарствую.

— Рад слышать. А мой вот... Моего убили, да. Славно он правил, да и человека такого поискать надо, ага... Молю тебя, это истина!.. Не веришь?..

Денис подлил Коршуну чая. Понемногу Айши разговорился:

— Очень мы были дружны с отцом. Я не понимал его, да... Многое осталось несделанным, многое — недоговорено, чего уж там... Слушай же!.. Ты мудр, Дена Зарай, но всего не знаешь. А дело в том, да, что мне было тогда восемнадцать лет. Да. И это истина.

* * *


Это истина.

От восемнадцатилетнего трудно ожидать терпимости. Особенно когда он возвращается домой и видит, что за время его отсутствия все переменилось. Что отец умер — господь ведает отчего, а мать... Мать, еще похорон не дождавшись, уж налево смотрит, хвостом вертит.

Поневоле приходится взрослеть. Хоть это и трудно...

Прислуга Айши всерьез не воспринимала. Ну бегает мальчонка — хмурый, щеки надуты, двух слов связать не может, — пусть себе бегает. Разве ж это господин?.. Помилуйте! В саду пропадает, мечом день-деньской машет — ихи, да и только!.. Тайлиль — город торговый. Им править — хватка нужна деловая да расчетливость. А мечом что? Мечом махать — дело нехитрое. Сила есть, ума не надо.

Градоначальница тоже не видела в сыне угрозы. Что с дурачка взять?.. Она строго-настрого запретила слугам сплетничать и на том успокоилась. Но лезвия от макуаля в мешке не утаишь: нашелся добрый человек, рассказал Коршуну об отце. И ведь не тянул за язык никто — само получилось, спьяну. Так Айши узнал правду.

Старого градоначальника отравили. Выяснить имя убийцы труда не представляло: мать Айши любила Бавана. Если бы не сын-коршун, если бы не условности Тшиина... ах эти «если»... сколько горя вы приносите людям!.. — быть бы госпоже градоначальнице королевой. Жить бы во дворе, пить-есть с золота, носить шелка и атлас.

Собственно, к тому и шло. Баван прислал в Тайлиль сватов, все формальности уладили... Дело оставалось за малым: мертвого градоначальника закопать да церковников уломать, чтобы срок траура поменьше сделали. Все-таки тридцать лет много, вполне года хватит. И все бы стали счастливы.

Все, да не все.

Понять, что нашло на Айши, — невозможно. Одни говорят, дух-де старого правителя одержал юнца, другие — ревность помутила разум... Юноша отыскал могучего колдуна и попросил — нет, потребовал! — сотворить богомерзкое дело.

Трижды Господин Кедра отказывался. Упорство

Айши не знало границ; он улещивал, умолял, угрожал... Наконец маг сдался. Перед синим часом, в ложное время он прибыл в Тайлиль и сотворил все необходимые ритуалы. Старый градоначальник встал из могилы и обличил убийц. Как Айши и ожидал, преступником оказался Баван.

Настали смутные времена. Правда правдой, но как покараешь злодея, когда за душой — лишь отцовский меч да ложное материнское благословение? Окажись на месте Коршуна человек попроще, история получила бы иное продолжение. Но на месте Айши был Айши. Из всех путей мщения он выбрал наиболее фантасмагоричный.

Тайлилец отправился ко двору Бавана и притворился сумасшедшим. За короткое время ему удалось взбаламутить весь замок. Что он вытворял!.. Одна пьеса о мертвом рогоносце чего стоила. Баван не знал, куда глаза деть!

Коршуну все сходило с рук. Более того: он стал моден. Придворные щеголи находили в его бессвязных речах особую притягательность; его цитировали и ставили в пример. Интересная бледность, черные одежды... Сестра Хавира влюбилась в таинственного тайлильца.

Любовь эта оказалась роковой. В припадке мнимого безумия Айши убил своего тестя — советника Бавана. Подобно камешку, что срывает с места лавину, смерть эта послужила поводом к новым смертям. Несчастная девушка сошла с ума и бросилась в пасть речному змею, а ее брат поклялся отомстить Коршуну.

* * *


— Удивительная история! — Денис вылил остатки чая в пиалу тайлильца. — И как? Отомстил?..

— Увы! — грустно улыбнулся Айши. — Хавир оказался еще большим дураком, чем я. Да. Знаешь, на чем меня поймали?..

— Догадываюсь. Ты очень горд, Айши.

— Именно так, Дена. При дворе пустили слух, что мое искусство фехтования — ничто по сравнению с мастерством этого пустозвона. Да.

— Рассказывай, рассказывай, я слушаю.

— Да... Он вызвал меня на дуэль, а Баван дал ему волшебную мазь — намазать меч. Ирония судьбы — сам-то король погиб от иной мази... Господь всесилен, говорю я, и это истина. — Айши помолчал немного и добавил: — Налей вина, Дена, и сам выпей. В тот день я утратил веру в человеческую честность, да. Уж лучше бы он меня убил, говорю тебе!

— Говори. Я пока открою бутылку.

Денис стер пыль с глиняного горлышка, и ладонь покрылась черными полосами. Надо бы вытереть...

— Только не об одеяло, — предупредил Айши. — Силы на брачном ложе не будет, да.

Неисчерпаемая коллекция суеверий... Денис завозился со штопором, вгоняя сталь в крошащееся дерево. Выскочила пробка на удивление легко. Забулькало вино, и в воздухе разнесся аромат смородины и дубовой клепки — тот особенный запах, что появляется, когда вино подолгу выдерживают в маленьких бочках.

— Твое здоровье! — Айши торжественно плеснул несколько капель через плечо. — И я так говорю. Да. Твое здоровье!

Пил он безобразно — с жадностью, торопливо, чуть не захлебываясь. Выпил, протянул чашку — еще! Сам Денис едва пригубил — завтра мечом махать, последнее дело маяться похмельем перед боем.

— Ну так как? — спросил он, щедро выливая тайлильцу то, что оставалось в бутылке. — Что спасло тебя от яда?..

— Ага. Ты уже понял, что Баван отравил меч... Умница. А я вот не догадался. Спасибо Господину Кедра, надоумил дурака, ага!.. И ведь я не верил до последнего, истину говорю!..

Денис потянулся за второй бутылкой. И чем они таким зарастают черным, что руки не ототрешь?..

— Народу в тронном зале собралось — не протолкнуться. Все ставки делают, да — кого первым зарежут. Суки!.. Щеголь этот белоглазый возле трона отирается... Ага. — Айши выплеснул осадок из чашки прямо на одеяло. По бело-розовой шерсти расплылись бордовые, почти черные пятна. — Я предложил ему мечами поменяться — отказал! Побрезговал, скотина.

— Ну?..

— Гадом волшебным буду, истину говорю. Дена, Дена!.. Господин Кедра нашептывал мне в уши, а я не мог противиться его словам. Когда Хавир отверг мой меч, я предложил побратимство на крови. Полоснул себя Белым Крылом по руке, да... стою как ихи, а из ладони кровь хлещет... Это правда.

— А он, конечно, руку резать отказался?.. Своим-то мечом?..

— Вот-вот! Презрел побратимство, ага. Так мы и не подрались... — Тайлилец повертел в пальцах чашку. — Баван очень огорчился. Сказал: «Нынешняя молодежь традиций не чтит. И это ага-правда. Не то что в мое время было!» Потом налил вина и подал мне: выпей, мол. Ага.

— Иди ты!.. — ахнул Денис. — А вино — отравленное? Как и меч?!

— Спрашиваешь! Ага. Больно мне... тяжело... Знаешь, Дена, я ведь думал, что король — такой же рыцарь, как мы, но лучше. Чище, мудрее... И тут — предательство, и эго ага-правда.

— Как же ты выкрутился?

— Попросил руки Деваль-Иту. Да.

Лицо детектива вытянулось. Минуту или две он пытался сообразить, как одно связано с другим, и — сдался. Коршун невесело усмехнулся:

— Ты наших традиций не знаешь... Породниться с царствующим домом — это честь, да. Я мог бы претендовать и на трон... при некоторых обстоятельствах. Чтобы отказать, Бавану следовало набрать вина в рот и выплюнуть мне в лицо. Таковы законы.

— А король этого не сделал.

— Как видишь. При этом он будто бы невзначай опрокинул бокал. Да. Дело в том, что принять мое предложение он мог, лишь выпив со мной из одной посудины. И это истина, говорю тебе. Я стал женат. Ха-ха!

Еще одна бутылка кончилась. Если Айши и захмелел, на нем это мало отразилось. Разве что речь стала отрывистой да нос покраснел — на бледном лице он выделялся, словно пятно арбузного сока на белой скатерти.

— Скажи, Дена, — тайлилец придвинулся почти вплотную, обдавая перегаром. — Скажи, зачем вокруг меня толкутся мертвецы?.. Ты мудрый человек, говорю тебе, и — милосердный. Не откажи несчастному, ведь такова истина. Куда бы ни шел — макурты, да... Напоминают мне обо мне же!..

— Я скажу, но попозже. Зачем ты убил принцессу?

— О! Я люблю ее. Люблю до сих пор. Люблю, как сорок тысяч поэтов любить не могут, да!.. Хочешь знать, какую цену назначил Господин Кедра?..

После разговора с толстым волшебником этот вопрос не особенно волновал Завацкого. Свадьба макуртов, философский камень... Но любопытство взяло верх. Детектив налил вина и придвинул чашку к Правежнику.

— Какую?

Айши умолк. Молчал он долго. Кусал губы, усмехаясь неведомым своим мыслям; без нужды теребил кисточку подушки. Наконец ответил:

— Колдун потребовал, чтобы я убил справедливость.

Завацкий от неожиданности чуть не уронил бутылку.

— Как?!

— Я правду говорю, верь мне!.. — Тайлилец стиснул чашку так, что фарфоровый бок разлетелся глиняной крошкой. — Нашими землями правит Всевышний... правил... Он не допустит неправого суда. Коль есть зло, то имя Господне искоренит его. Да. И это — высшая истина. Но Господин Кедра ненавидит бога и тяготится Правежом. Он большой законник, Господин Кедра... все ходы-выходы знает, да. Его мечта — чтобы суды не справедливость устанавливали, а власть хитроумия и продажности.

Денис поежился: уж больно зловеще звучали слова Коршуна. Колдун, выступивший против бога... Хозяин убийц, мечтающий о правосудии людей...

— Нынче ведь как?.. Если человек совершил злодеяние, ничто его не спасет. Господь взвесит его прегрешения и покарает полной мерой. Настанет день Правежа, и воздастся мерзавцу по делам его. И это так, это истина! Будет Господу угодно — ребенок сразит негодяя. Или слабая женщина. Ты думаешь, за что я так полюбил Правежи? Это часть сделки, да. Господин Кедра решил привести Правеж к противоречию. Чтобы зло столкнулось со злом, а чистота с чистотой. И чтоб непонятно — кто прав, а кто виноват. Кто преследователь, а кто — жертва.

Айши намотал на палец прядь своих волос и рванул так, что в глазах выступили слезы:

— Я ведь и мать убил! А в глазах людей чист, ибо преступления ее неисчислимы. Если б ты знал, говорю тебе!.. Слушай, слушай!.. — голос его стал громче, отчаянней, временами срываясь на фальцет. — Жена... Без памяти ее любил, — а она меня ненавидела. Я ведь так и не был с ней ни разу, веришь?!. И все равно обожаю, это правда... Из-за нее зарезал короля на Правеже — и бог меня простил!..

— Постой! — Денис привстал. Глаза его широко раскрылись: — Ты это... а целитель с севера — тот, что спас Бавана... это что же... Господин Кедра? Сам?!

— Да. Он показал, что, когда человек страшится принять закон Господа, — беззаконие берет верх. Баван хотел жить. Баван искал лазейку, чтобы обмануть бога, — и нашел. Это правда. Отныне наши земли вышли из власти Господнего суда... мы сами так решили.

— А принцесса?.. Принцесса что?..

Айши махнул рукой: подожди! — и продолжил:

— Страшную ночь я провел после Правежа... Мир изменился; кто мог чувствовать это лучше меня?.. Порча обрела власть; поначалу небольшую... на первый взгляд почти незаметную, но я знал, куда смотреть. Первосвященник Водной Целительницы исповедовал меня, и не в его силах оказалось явить мне власть господа. Тогда я решился на крайний шаг. Я убил жену и обвинил чужинскую девушку в преступлении. Более того: вызвал ее на Правеж.

— Ты решил проверить бога.

— Да. Это истина. Я знал, что никто не встанет на сторону Варай-Иту. Вас, чужинцев, ненавидят... а после поражения Бавана меня объявили острейшим мечом Тшиина. Правда, верь мне! Лучшую проверку невозможно придумать: опытный боец против девчонки, что никогда оружия в руках не держала. Ценой своей жизни, ценой жизни моей любимой я узнал бы истину. Конченый я человек, Дена, правда... — Он потер лоб и добавил: — Когда ты появился, мое сердце исполнилось ликования. Это значило, что Господь нас не оставил. Просто его пути неисповедимы, а я возомнил о себе чересчур много. Затем я нашел способ покарать Бавана. Представляешь, что это значило для меня?! Мой меч сразил его в бою Правежа, и Господин Кедра потерпел поражение! Правда, ты тут же обличил меня; бивоны не успели полностью сменить цвет, но как смеялась моя душа! Справедливость живет в мире... Кара настигнет подлеца, о чем бы ни мечтал мерзостный колдун. Правда, правда, правда! Ради этого стоит умереть!

Денис покачал головой, но говорить ничего не стал. И так все ясно...

— ...Когда же ты предложил новый Правеж... Ихи! Да! Словно зола в хлебе — я не ожидал, что так повернется. Господин Кедра хохотал как безумный, и это правда. Верь мне!.. Получалось, что справедливость все-таки ушла из мира. Что смерть Бавана — не промысел божий, а случайность. Бог не может сражаться сам с собой; решать на Правеже — быть ли Правежам... Какой жестокий парадокс! Говорю тебе, Господь плакал надо мною. Лучше мне погибнуть.

Айши смотрел невидящими глазами сквозь Завацкого. Губы его шевелились, но речь звучала так тихо, что Денису пришлось наклониться к самому его лицу, чтобы разобрать слова:

— Убей меня, чужинец... Мне незачем жить! Это истина!..

Пряди ночного тумана вились меж шатров, пытаясь проникнуть внутрь. Денис завязал полог и без сил привалился к сундуку. Загаженное одеяло он скомкал и выбросил в дальний угол шатра.

Коршун ушел. После него остался тяжелый дух: кислая винная вонь, запах пота, сладковатый аромат макуртовой охры. Завацкий чувствовал себя вывалянным в нечистотах.

Ты спрашиваешь, почему мертвецы окружают тебя?

Это просто, Айши. Научись прощать. Непрощенные — они во всем подобны макуртам. Обычно они прячутся в памяти, но Тшиин — удивительный мир. Быть может, и в самом деле здесь обитает высшая справедливость — та, что давно умерла на Земле...

Завацкий обхватил голову ладонями, пытаясь унять боль. Ему хотелось спрятаться, бежать, зарыться в нору — лишь бы не надо было ничего решать. Какое счастье, что Правежнику позволено перед боем остаться одному! Никто не увидит, чего стоит справедливость на самом деле.

Итак, Господин Кедра хочет отменить Правежи... Он мечтает творить беззакония, не опасаясь высшего суда. Но помилуйте: что сейчас за правосудие на Тшиине? Бандит, живущий с меча, может резать и убивать — кто его остановит?.. В поединке он одолеет любого. А значит — безнаказанность станет его уделом, отныне и навсегда.

Жарран. Жарран, Легендарный Убийца Великанов... Он ведь тоже толковал события в свою пользу. Есть закон — найдутся и казуисты.

Или... или нет?..

Или в самом деле его вела Благодать? Вела как умела... вернее, как мог воспринять тупой громила. Быть может, он, Денис, сам неправильно что-то понял? Проявления Абсолюта — просты. Меч против меча... мало того: против самого себя. Это — истина.

Завацкий вскочил.

Что же делать?.. Убить Айши?..

На Тшиин придет земная законность... Господин Кедра и ему подобные возьмут власть. Тшиин станет таким же, как Земля. Что ж... они привыкнут. Разовьют промышленность, упразднят магию. Ученые сменят колдунов, а профессиональные военные — рыцарскую вольницу. Слова «прогресс», «духовность», «демократия» перестанут удивлять бородача Дену. «Жар-птицу Феникс» покажут по телевизору, и борцы за нравственность начнут писать возмущенные письма в министерство культуры. Денис улыбнулся: как просто рассуждать, что случится, когда он победит лучшего фехтовальщика Тшиина!

Но может выйти по-другому. Коршун выиграет схватку, и Правежи останутся в силе. Братья Кедра перебьют рыцарей, а к макуртам Айши добавится еще один: пухлощекая светловолосая девчонка. Закричит, забьется от горя Мая... Хавир навсегда останется заложником своего страха — ведь тайлильца он боится, как никого.

А сам Айши войдет в новый круг безумия.

И вот почему: по его мнению, Господь не выдержал испытания. Как же так: злодей Коршун, надругавшийся над всеми законами небесными и земными, — и жив? Его жертвы бродят неупокоенными: отец, мать, жена. Король мертв, комедиантка искалечена...

Где справедливость Правежа?

А это значит, что будет новая проверка. Айши не успокоится, пока его не убьют.

Что же делать?.. Отказаться от боя?.. Тоже не выход: проклятый Господин Кедра прикажет перерезать рыцарей, как овец. Погибнут все: тезка, Дон, Вера, циничный Галад...

Что делать?

Денис улегся на шкуры и закинул руки за голову.

Неспроста все это... Не зря его оставили одного на всю ночь... да и Айши приходил не просто так. Уж если Правеж должен расставить все точки над «I» — важна каждая деталь.

Итак, правосудие бога...

...Завацкий вспоминал — то, чему его учили в Академии, что слышал от друзей и соратников. Учение теиров не возникло на пустом месте: до него существовало множество школ, сект, течений, братств. Рейки, трансцендентальная медитация, кармологи всех мастей, колдуны и провидцы. Среди гор мусора, среди откровенного шарлатанства и вранья создателям Университета приходилось выискивать крупицы истины. Все системы объединяло одно: в них присутствовала идея Высшего.

Верховный разум, Абсолют, Господь — названия разные, суть одна.

Быть может, мы нашли наконец доказательство существования бога? Возможно, ради этого лодоши и подарили нам Пустые Норы?

Но тогда... тогда тем более неясно, что делать. Получается замкнутый круг. Без ощущения правоты в душе не выиграть бой, но откуда взяться правоте, если не знаешь, к чему ведут твои поступки? Твое действие и бездействие?..

Кого спросить?

«Помоги мне, — немного смущаясь, попросил Завацкий. — Последний раз я обращался к тебе на экзамене, помнишь?.. Сдавал взаимодействие с Высшим. Тройку получил. Сам знаешь, я считаю это кощунственным, но сейчас у меня нет другого выхода. Я запутался, да и не в силах человеческих решать судьбы целого мира».

Он вздохнул, вытянул руки вдоль тела и расслабился. Ленивая истома прокатилась по позвоночнику и ушла, вымытая потоками синеватого света. Медленно дыша, Денис вызвал в памяти первое лицо: Хавир.

«Странно с тобой получилось, советник... Ты словно бы антипод Айши. Твой отец погиб, сестра покончила жизнь самоубийством — но мстить ты не стал. Из трусости или, может, понял что-то нам недоступное? Прости, если обидел тебя. Я тебе все прощаю».

Советник улыбнулся и ушел. Вместо него появилась Мая.

«Мая-кеоки! Первая, кто встретил меня на Тшиине с любовью и радостью. Прости, если принес тебе горе. Я тебе все прощаю».

Тшиины и люди проходили чередой. Хмурые и усталые, всепонимающие и непримиримые. Бородач Дена, Дон, искалеченная Аль-Иту, чопорный сотник — водитель бронетранспортера. У каждого Денис спрашивал совета, каждого провожал добрым напутствием. Тяжелее всего оказалось принять Тенокки и Пшалвана. Чужая глупость чуть не стала для Дениса камнем преткновения.

На всякий случай пришлось помянуть мертвецов: макуртов, Бавана, неведомого рыцаря, что погиб в арсенале. Последним пришел Айши.

«Мститель. Судья... Так вышло, что мы с тобой в одном положении. Мне нечем чваниться перед тобой: я тоже вынужден решать: кто достоин жить, а кто — нет. И я, так же как и ты, предоставил выбор вышним силам. Знаешь, что я в тебе терпеть не могу?»

Айши удивленно поднял бровь.

«Ты слишком много жалеешь себя. Будто бы могут найтись оправдания для убийств и жестокости. Словно извращенность души можно простить. А я не могу! Ведь ты гордишься своей исключительностью, да? Так вот...»

Ярость отхлынула так же внезапно, как и явилась. Завацкий прислушался к себе, пытаясь обнаружить ее — и нашел. Ненависть никуда не делась, она лишь перестала властвовать над его душой. Потеснилась, дав место истинной сути Дениса:

«Так вот, нет никаких «вот», Айши. Я не судья тебе. Ты делал то, что делал, и пусть спокойствие когда-нибудь постигнет тебя. Прости, если есть что прощать. Я тебя прощаю!»

...Сколько пролежал Денис с закрытыми глазами, он не помнил. Техника долгая, времени и сил отнимает порядком. Один или два раза ему казалось, что он нашел ответ, но это оказалось иллюзией.

«Пусть все решится наилучшим образом. Вера, Айши, Баван. Хавир, Дон, Дена. Я, Мая... Столько людей — мы заперты в этой истории! Пусть все решится, наконец. Даже... даже если цена окажется слишком велика».

Последняя фраза вырвалась помимо воли. Менять что-либо было поздно: белый свет разлился в мешанине мыслей и ощущений, что считала себя Денисом Завацким. Теиром, землянином, Правежником, детективом и бог знает кем еще.

Единый миг и вечность пульсировал он из пустоты в наполненность.

Сам.

Истинный.

«Ты выбрал?»

Из белого небытия вылепилось чужое лицо… Денис никогда не видел Господина Кедра, но сразу узнал, кто перед ним.

«Говорю тебе, Айши торговался за всех, пусть это и ложь! Но ты забыл упомянуть меня!»

* * *


Ночь свернулась за пологом — белый зверь с черными искорками глаз. Над водой плачет речной дракон, и слезы его падают на песок грязным жемчугом.

— Тебя простили все, хоть это и иллюзия. — Господин Кедра уселся на шкуры, скрестив ноги. — Ты хочешь, чтобы всем было хорошо. Так не бывает.

— Как-то все равно будет... — философски отозвался Завацкий. — Зачем ты здесь?

— Я же ихи... А вот сказать, что ты смельчак — это будет ложью. Ты боишься назвать цену, обманное слово! Хочешь провести бога, да?..

Денис поднял голову:

— Да. Получается, так... Но теперь-то я знаю, как поступить! Что бы ни случилось...

— Подожди! — усмехнулся призрачный колдун. — А если твой бог потребует жизнь Дены ? А ?..

— Что ж... Мир станет лучше и спокойней. Я люблю, когда все идет к лучшему.

— Дурачок, дурачок! — Господин Кедра насмешливо сузил глаза. — Ты не лепишь господа по подобию своему, и это страшная ложь! У тебя в голове весы: лучше, хуже... ты думаешь, что и господь твой так. Разве ты способен сравнить селедку с тортом? Нет. — Посмеявшись, колдун добавил: — Неискренне ты просил бога, Правежник.

Воздастся тебе по вере: все придет к лучшему, но глупый Дена умрет. Обещаю.

Я редко говорю правду, а вот это истина.

* * *


Все решилось. Когда теир вышел из транса, он уже знал, что реальность изменилась. Денис, Дон, Господин Кедра, Алексей — никому не остаться в стороне. Все, что случится с этого момента, надо принять. Лучше не будет.

Единственное, что беспокоило: он сотворил глупость похлеще, чем даже сам Айши. Тайлилец проверял бога, а Денис заключил с Вышним сделку.

И даже попытался малодушно предложить взятку.

* * *


Предутренний сон сладок. Тем обидней, когда его прерывают, даже с самыми благими намерениями. Денис был готов к тому, что его разбудят, он не ожидал, что это случится так скоро.

— Эй, Дена! Дена, проснись! — зашептал в темноте Дон.

Тигровый глаз запульсировал. Побратим пришел без дурных мыслей, а потому амулет не стал с ним сражаться. Предоставил хозяину самому решать, что делать с нежданным гостем.

Завацкий вылез из постели и, отчаянно зевая, поднял полог:

— Входи!

Начальник стражи тенью скользнул в шатер.

— Остальных тоже пригласи, — небрежно обронил детектив. — Нечего их у порога томить.

Он прислушался к амулету:

— Там ведь у тебя кто? Дена, тезка мой, и... не может быть!..

— Тсс! — Дон прижал палец к губам. Выглянул наружу, помахал рукой, приглашая спутников. Как Денис и ожидал, первым вошел рыцарь. За ним... а за ним на четвереньках вползла Вера Тенокки — растрепанная, чумазая, с синяком под глазом.

Девушка угрюмо сопела и куталась в одеяло.

— Есть что-нибудь дайте, — без предисловий объявила она.

— Поздоровайтесь сначала, госпожа! — возмутился рыцарь. — Это ваш Правежник! Нет в вас истинного вежества, и это правда!

— Пусть ее. — Денис порылся в сумке с припасами и достал первое, что попалось под руку, — мешочек с травяными колбасками. — Переволновалась девчонка, понятное дело. На, держи.

Вера бесцеремонно выхватила еду и принялась жевать.

— Слава Господу, удача нам улыбнулась. Да. — Дена выглянул на улицу и осмотрелся. — Галад и Сомор должны быть на страже. Нас не подслушают, да.

Рыцарь уселся на том же месте, где раньше сидел Айши. Глаза его блестели. Денис прислушался и понял, что Дена мурлычет под нос:

— Гам, гам, гам-галлала! Жервину и горя мало.

— Тихо ты! — поморщился Дон. — Пока сестра репетирует, от нее только эту галлалу и слышно, истину говорю. Надоело уже.

— Ничего, сейчас можно.

Они оба повернулись к Правежнику:

— Дена, ты знаешь, что Господин Кедра обречен? — спросил бородач.

— Хо-хо! Мы прославимся в веках, ты слышал это?! — поддержал Ткни Ай.

— Не знаю, не слышал. Рассказывайте.

— Так вот...

— Слушай же!..

...Из сбивчивого рассказа тшиинов выяснилось, что Господин Кедра допустил промашку. Бандиты, которым он приказал охранять чужинку, оказались чересчур доверчивы. Перемирие перемирием, но существуют способы победить врага, не прибегая к насилию.

Галад предложил охранникам распить с ним фляжку виноградной алы. Виноградная ала — очень демократичный напиток. Ее можно пить где угодно и с кем угодно, не накладывая на себя никаких обязательств. При этом рыцарю не считается зазорным пить с братьями Кедра, а тем — и подавно.

Чашка за чашкой, от виноградной алы перешли к вишневой... а это совсем другое дело. Собутыльникам, пьющим вишневую алу, положено играть в азартные игры. Мерзавец Галад подменил кости, в результате чего бандиты остались без денег и без порток. Что там! Они даже оружие свое проиграли.

Последней ставкой оказалась Вероника Тенокки. Бандитам не хватило всего одного очка... К счастью, драки не случилось: перемирие чтили все.

— Так-так! — обрадовался Денис. — Значит, у нас появился еше один козырь против колдуна?

— Вряд ли. Скорее это уязвимое место, да. Дело в том, Дена Зарай, что девушки хватятся, и это истина. Господин Кедра будет зол. Конечно же, он прикажет атаковать нас, едва станет понятно, кто победил в Правеже. Да.

— Есть план, Дена, — церемониймейстер таинственно понизил голос. — Мокош согласился поддержать нас огненной плетью, и это славно. Главное в другом. — Он помолчал немного, а потом объявил: — Ты должен убить Коршуна. Иначе всем нам крышка. И уж правдивее этой правды быть не может.




Глава 7

ПТИЧЬЕ ЧТО КЛЮЮТ ПАПАНЬ





Приближающийся день обещал стать богатым на события. Крестовая тень резала лунную дорожку — Айши молился у воткнутого в землю меча. Вторая ипостась Правежа — Господень Чижик — покоилась в футляре под головой Дона.

Не следует обманываться: порой расклад битвы меняют такие пустяки, что перед людьми стыдно. Что уж говорить о богах? Не выйди Алексей Мокош по малой нужде — кто знает, как повернулись бы события?..

Сквозь пряди тумана в предутреннем небе проглядывали звезды. Где-то заунывно кричала птица; ветер доносил запахи гниющего ила и дыма костров. Со стороны реки тянуло холодком. Алексей поежился; возвращаться в шатер не хотелось. Там вонь, храп добрых тшиинских молодцев, теснота... Да и времени до утра осталось едва-едва: красная полоска восхода уж окольцовывала горизонт, размываясь тусклым сиянием.

Первоисследователь отправился прогуляться к полю клятвы. Четыре костра горели всю ночь; вокруг каждого в угрюмых позах застыли караульщики — по два рыцаря и четыре брата Кедра. Опасное соседство не вызывало у бойцов тревоги. Тишинский каламбур: враги доверяли друг другу. Пока доверяли...

— Не спишь, Алсей, да... — проскрипела долговязая фигура у костра. — Счастья своего не ценишь, глупый чужинец... Ага.

Мокош не ответил. Рыцарь отвернулся; зевая, другие караульщики и вовсе не удостоили Алексея взглядом. Он беспрепятственно прошел к лесу, а на краю поля остановился и достал ручку со встроенным лазером.

Все время приходится выбирать... Дон Ткни Ай предложил великолепный план. Просто чудесный, но у него есть слабое место: чтобы воплотить этот план в жизнь, Алексею придется находиться в двух местах одновременно.

Пулемет великолепен против толпы, но не идет ни в какое сравнение с фузионером. Да, Алексей способен в одиночку расправиться со всей разбойничьей братией, но для этого нужно, чтобы они собрались вместе. Нужно отыскать точку вне досягаемости братьев Кедра — такую, чтобы видеть сгрудившихся вокруг поля Правежа бандитов и не зацепить лучом своих.

С другой стороны, если Алексей хочет ослепить Айши лазером, ему придется спрятаться среди рыцарей. Задача на первый взгляд неразрешимая: как оказаться вдали от поля Правежа и в то же время поблизости? Найдись в округе подходящее дерево, можно было бы забраться на него, а так...

Кем-то придется жертвовать... Или Айши убьет Дениса, или братья Кедра повырежут рыцарей. В доблести своих спутников Мокош не сомневался, но если из десятков бойцов домой вернутся единицы — кому нужна такая победа?..

Денис?.. Или рыцари?..

Справиться с Айши или разбойниками он сумеет. Сразу же после открытия Тшиина орденцы серьезно взялись за подготовку Алексея. Первоисследователь должен жить в своем мире. Спрячься он, убей его кто — Пустая Нора закроется в течение месяца. Целый мир со всеми своими загадками и чудесами канет в небытие. Вряд ли Орден решится на такое.

Дело за малым — выбрать цель.

Но на самом деле вопрос стоит шире: какова природа Пустых Врат? Существует ли Тшиин, или же это овеществленная фантазия самого Мокоша?..

Люди вокруг него или отражения его мыслей?

Подчиняясь неведомому импульсу, Алексей щелкнул кнопкой на торце ручки — темнота отозвалась крохотным красным пятнышком. Поворот кисти — пятно метнулось вдаль, истаивая в неверном утреннем свете. Если сдвинуть металлическое колечко, луч посветлеет и утончится, сделавшись почти невидимым. В этом режиме он наиболее опасен для глаз — сетчатка выгорает в считаные секунды.

За спиной первоисследователя кто-то деликатно кашлянул. Алексей торопливо выключил лазер, спрятал в рукав и лишь после этого обернулся. За его спиной стояли четверо.

Чуть впереди — костлявый мужчина лет сорока, в линялом балахоне. Левую глазницу его пересекал шрам, безволосый череп смутно белел в полумраке — не так давно человек побрился налысо. Людей, что стояли рядом с ним, даже описывать не стоит: громилы и каины. Из тех, кому легче убить, чем связать слово и слово.

— Алсей Ай? — Человек со шрамом вопросительно посмотрел на первоисследователя. — Не знаю такого, и это большая ложь. — Он обернулся к своим спутникам: — Это тот, кого мы не чаяли встретить, обманное слово. Проследите, чтобы нам никто не мешал.

Бандиты поклонились и бесшумно разошлись в разные стороны. Один из них задержался ненадолго, чтобы расстелить у ног бритоголового одеяло.

— Присаживайся, Алсей, — кивнул маг. — Мы помолчим, лгу я. Ты догадываешься, кто перед тобой?

— Да. — Немного поколебавшись, Мокош уселся напротив человека со шрамом. — Я видел тебя в лагере Тсиифара, мятежного провидца. Ты — Господин Кедра.

— Не врешь. Мне плевать, что даже проклятые чужинцы знают меня. Когда твоя кровь протухнет в жилах, забудешь Кедр — вот ложь!..

— Ты шел сюда, чтобы всласть почваниться? Угрожать, зная, что в кустах прячутся твои головорезы и я вряд ли смогу ответить? В наших землях даже ихи-армай[13 - В русском языке нет понятия, которое обозначает это слово. Мокош мог бы использовать земной тюремный жаргон, но слова «шестерка», «петух» передают смысл очень и очень приблизительно.] ведут себя достойней!

Колдун воспринял оскорбление спокойно:

— Прошу простить, Алсей Ай. Клянусь, я хотел обидеть тебя, но это ложь. Таковы обычаи нашей страны, нет?.. Молю, выслушай меня!

Он вытянул руку к лицу Мокоша. Зеленоватые огоньки плясали на кончиках пальцев, вызывая тошноту. Кулак сжался, и изумрудное сияние погасло, спрятавшись в ладони.

— Ты маг, Алсей Ай, скажу я. Это вранье, конечно. Как и то, что твой друг, Дена Зарай, лишен провидческого дара. Ты слушаешь, нет?.. — Алексей прикрыл глаза в знак согласия, и колдун продолжал: — Слушай меня, молю! От этого ничего не зависит, обманное слово. Когда вы с Правежником фехтовали в зале Правежа, он тускло представил себе противника, князя Айши, и это кривда!..

Продираться сквозь логические построения Господина Кедра оказалось нелегко. Из упрямства ли, из чувства противоречия — колдун предпочитал изъясняться ложными словами. Тшиины разницы не видели, но в переводе речь звучала двусмысленно:

— Между тобой и князем не нашлось сродства, нет. Удары, предназначенные тебе, миновали Айши, мысли твои оставили его разум в стороне, лгу я. Конечно же, нам не удалось постичь твоих планов. Слушай меня, вот кривда из кривд! Что скажешь?..

Фразу пришлось несколько раз повторить в уме, выворачивая наизнанку. Получалось, что бандитствующий маг постиг замыслы первоисследователя в тот самый миг, когда они возникли. В памяти всплыли недавние события: и ощущение раздвоенности, и присутствие врага за спиной... Когда Алексей стоял на галерее, размышляя, как лучше ослепить Коршуна, — тайлилец читал его мысли.

— Коршун не хочет твоей смерти. — Человек со шрамом выдержал паузу и добавил: — Я обманываю. Но... твоя гибель хорошо послужит мне.

— Это ты тоже лжешь?..

— Как знать... Кое в чем я слеп совершенно, нет. Отдай мне огненный жезл.

Мокош усмехнулся:

— Как все у тебя просто получается, господин хороший. Захотел жезл — получил жезл. Боя не выиграл, а уж трофеи делишь!.. А если я откажусь?..

Вновь в ладони колдуна разгорелось зеленое сияние.

— Это — порча. Сильная порча, злая. Не подчинишься — вылью ее тебе в глаза, заставлю собственную печень есть, кровью харкать. Ты добрый человек, Алсей Ай. Ты мудрый и великодушный. Попробуй определи — какие из моих слов неправда.

— Жестко стелешь, Господин Кедра...

— ...да спать будет мягко. И я говорю тебе, Алсей Ай — ложно!.. — Маг отвернулся. Голос его звучал скучно и обыденно: — Когда станешь выплевывать свои легкие, а через кости потечет песок — не говори, что тебя не предупреждали.

— Чего ты хочешь?..

— Огненный макуаль. Тот, что способен сразить сильнейшего! Ну?..

— Держи.

Лицо колдуна озадаченно сморщилось:

— Где-то ты меня пытаешься обмануть, нет?.. — беспокойно объявил он. — Вы, чужинцы, не разделяете истинных и ложных слов... как с вами можно иметь дело!

Длинные тонкие пальцы Господина Кедра пришли в движение. Он схватил предмет, который ему передали, обнюхал, осторожно надкусил.

— Как можно сражаться таким оружием?

— Ты мне все равно не поверишь, если скажу.

— И не надо, клянусь хвоей! Ихи твои слова, ложь — мои. Оставайся с миром!

Вождь убийц торопливо спрятал авторучку в рукав. Словно по команде, появились телохранители.

— Я желаю тебе здоровья, Алсей Ай. В моих словах на этот раз нет обмана. Живи и здравствуй!

Бандиты разошлись. Мокош некоторое время посидел на мокрой траве, приходя в себя. Одеяло, на котором он сидел, исчезло, но Алексей не помнил, как его забирали.

Над рекой вспыхнула ослепительная точка: краешек солнца поднимался над горизонтом. Новый день начался.

* * *


Синий час встретил Дениса чадом костров и вонью подгоревшей овсянки. Не глядя друг на друга, князья и разбойники подходили к своим котлам, черпали кашу и торопливо расходились по сторонам. Проза походной жизни преодолела воспетую в сагах вражду аристократов и подлого люда. Не было слышно ничего, кроме стука ложек да ржания лошадей.

Денис от каши отказался — есть не хотелось. После долгих уговоров он проглотил несколько кусочков травяной лепешки да запил ее настоем ягод, по вкусу напоминающих чернику.

— Лучше бы тебе позавтракать, Дена, — заметил церемониймейстер. — Нам бой предстоит, говорю я тебе, и это правда. Кому хорошо, если свалишься?.. Меча не поднимешь?..

Детектив угрюмо отмолчался. Больше всего его беспокоила мысль — не начнет ли Господин Кедра искать Веронику? Тенокки сидела в шатре тихо, как мышь, но это ничего не значило. Кто знает, вдруг братья Кедра решили подождать до Правежа и выкрасть девушку, когда рыцари утратят бдительность?

Пока что все было тихо. Разбойники деловито расправлялись с кашей и по одному, по двое уходили в сторону леса. Рыцари поступили иначе: дождались, пока все поедят, и отправились вместе. При численном превосходстве братьев Кедра оставлять в лагере даже одного человека было опасно. Бандиты чести не знают.

Айши первым пришел к месту Правежа и расхаживал среди разбойников непривычно прямой и чопорный. Балахон свой он сменил на бледно-зеленую куртку и широченные штаны, волосы перевязал красным платком. На фоне разбойничьих лохмотьев его одежда смотрелась ярко и вызывающе. Заметив Дениса, Коршун встрепенулся и приветственно взмахнул рукой. Завацкий ответил тем же.

Давно уж пора было начинать церемонию, но Дон все чего-то ждал. Как оказалось — зеленого часа. Что-что, а традиции хранитель мечей соблюдал педантично.

Зрители заскучали. Господин Кедра подобрал полы балахона и смешно засеменил к рыцарям.

— Где же ваш святой, Алсей Ай? — требовательно спросил он. Судя по тону, колдун ни на миг не сомневался, что князья с ног собьются, но Мокоша ему отыщут. — Вы прячете его? Зачем?

Рыцари переглянулись. Бородач Дена лениво поднялся с места, отряхнул кафтан.

— Святой где, спрашиваешь ты? Святой Алсей Ай, да?..

Он нехорошо оскалился и вдруг запрыгал вокруг колдуна, прихлопывая пятками друг о друга:

— Гам, гам, гам-галлала! Жервину и горя мало! Я тоже святой — почти Жервин!

Господин Кедра задохнулся от ярости, по его лицу поползли багровые пятна. Он огляделся, но никто не спешил на выручку.

— Как вы!.. Это намек, да?! — пальцы колдуна вцепились в плечо Завацкого. — Господин Правежник, скажите же им!..

Денис брезгливо стряхнул руку. От резкого движения в глазах потемнело; казалось, тело пронизала ядовитая струя малахитового сияния.

— Проваливай, любитель макуртов, — объявил Дена. — Святой вновь тебя посрамит, и это правда.

— Но...

— Историю ты помнишь, и это да. Хорошо, ага!..

Провожаемый хохотом рыцарей, главарь разбойников потрусил обратно. Денис смотрел непонимающими глазами, пока ему не вспомнился вчерашний разговор с Маей.

«Жар-птица Феникс», да?.. Легенда рассказывала о том, как святой Жервин в одиночку схлестнулся с самим Господином Кедра. И победил. Неужто перед ним тот самый колдун?..

И зачем он приходил, что ему было нужно? Поцапаться с бородачом? Подержаться за Правежника?

Размышления детектива прервал крик Галада. Рыцарь появился со стороны шатров, размахивая срезанной веткой бивоны. Вот он швырнул ее на колени Дону: листья сияли праздничной зеленью.

— Пора! — церемониймейстер поднялся на ноги и схватил футляр с Господним Чижиком. Вслед за ним повскакивали и остальные рыцари. — К Правежу!

Разбойники выстроились, образовав жалкое подобие рыцарских боевых порядков. Над их головой взвилось знамя: ветка кедра на полотнище из-мешковины. Айши церемонным шагом вышел из разбойничьих рядов и замер. Меч небрежно покоился на его плече — словно посох странника.

— Правежник! Правежник! — нестройно проскандировали братья Кедра. — Справедливость с нами!

Дон едва заметно кивнул Завацкому.

Вот и все. Никаких больше проволочек, присяжные заняли места, адвокат и прокурор обмениваются последним рукопожатием... Наконец-то закончится вся эта катавасия...

Денис растерянно потер шею. Сердце-то как колотится... В животе разлилась неприятная истома, колени ослабли. Ничего, ничего... Главное — начать. Сейчас все придет в норму.

Почему-то отчаянно зачесалась переносица. Что там говорит народная мудрость — нос чешется к драке?.. В животе забурчало. Надо было поесть, пока предлагали... Футболка на спине взмокла.

Широкие плечи Галада и Сомора закрывали Завацкого от толпы, давая передышку. Денис вытер о футболку ладони и решительно пошел вперед. Мокрые от пота штанины липли к ногам.

— Правежник! Правежник! — взревели рыцари. — Справедливость с нами!

Будущие противники двинулись навстречу друг другу. Следом за Денисом вышагивал Дон с футляром на плече; Коршуна сопровождал Господин Кедра. На середине поля они встретились и обменялись поклонами.

— Хотел бы я тебя видеть на месте Айши! — шепнул Завацкий колдуну. Тот ничего не ответил и сделал вид, что недослышал. Выпрямился с каменным лицом, стал подле Коршуна. Сколько на его веку таких пожеланий звучало... А сколько еще прозвучит!..

— Станьте подле меня, — негромко приказал Дон. Футляр с Господним Чижиком оттягивал руки, однако церемониймейстер не спешил поставить его на землю. — Скажи, колдун, доверяешь ли ты нашим лекарям?

— Монахам, что ли?.. Нет, не доверяю, однако помощь их отрину, и это ложь.

Денис криво улыбнулся. Если тшиинская юриспруденция будет говорить языком лжи, местные адвокаты разбогатеют... Плохи дела Тшиина.

— Я приму помощь монаха Целительницы, и это правда, — сказал Айши.

— Я приму помощь монаха... — эхом отозвался Денис.

— ...и это правда.

— ...и это правда, — согласился он. Церемониймейстер опустил ящик на землю и откинул крышку.

— Дай свой меч, Правежник Айши, — протянул руку Дон. — Станет он основой божьей истины, и это так!

Коршун снял с плеча Белое Крыло. Толпа заворочалась, забурлила, подаваясь вперед.

— Слушайте меня, слушайте, говорю вам! — разнесся усиленный магией Белого Крыла голос церемониймейстера. — Мы собрались во славу Господа, и это правда. Небывалое творится нынче на этом поле, истинно скажу!.. Правеж не просто злодея выявит и защитит невиновного — на кону нечто большее. Помните легенду о Жарране, Убийце Великанов?

Слова церемониймейстера впечатывались в тишину, дробя ее на острые осколки. Вдали жалобно закричала птица, и звук этот заставил слушателей вздрогнуть.

— Господь дал Жаррану Правеж, но не навсегда. Придет время, сказал он, и человек обретет меру в сердце своем. Слушайте меня, да!.. Дети не различают добра и зла, поэтому взрослым приходится разбирать их ссоры. Но рано или поздно ребенок вырастает. Он познает справедливость. Мудрость, прошение и сила расцветают в его душе. И это так. — Дон набрал в легкие побольше воздуха и выкрикнул: — Говорю вам, близится Суд Судов! Два Правежника перед вами — примете их?

— Да!!! — взорвалась воплями толпа. — Да-а-а-а!!!

Воцарился ад. Несколько минут нельзя было ничего разобрать в нарастающем гуле. Наконец рев пошел на убыль; в какофонии стали различимы отдельные фразы:

— Мы принимаем Дену Зарая!.. Айши достоин, и это правда!..

Дон выждал, пока спадет волна воодушевления, и повелительно поднял руку. Шум оборвался, словно ножом обрезало. Даже эхо угасло.

— Итак, Правежникам вы верите. Это славно. — Церемониймейстер достал из футляра перевертыш и выпрямился, сжимая в каждой руке по клинку. — Вот Господень Чижик, символ милосердия господнего! Истинно говорю: он примет любой другой клинок таким, какой он есть, без ненависти и оговорок. Уподобим же ему наши сердца!

Одобрительный рокот прокатился по рядам слушателей.

— А вот — Белое Крыло. Преступления и благодеяния существуют лишь в нашем уме; как меч способен отрешиться от прошлого и грядущего, так разум наш пусть освободится. Так, ага!

Два меча соприкоснулись. Миг превращения Денис уловить не смог: вот только что в руках Ткни Ая сверкали разные клинки, а вот — один, но повторенный два раза.

— Возьми оружие, Правежник Дена Зарай. Твое слово в том, что наступила эпоха Меры. Правеж явит истину.

Денис принял из рук побратима ледяную рукоять, поклонился и отошел на два шага назад. Настал черед Коршуна.

— Возьми оружие, Правежник Айши Тайлильский. Твое слово в том, что тшиины еще нуждаются в опеке Господа. Правеж явит истину, да.

Денис опять украдкой почесал нос. Рукоять Белого Крыла жгла ладонь. Интересно: настоящий меч ему достался или превращенный? Лучше бы превращенный... Воспоминания о том, как Айши выдирал клинок из внутренностей жены, вызывали тошноту. С другой стороны, кто поручится, что Господень Чижик чист? Быть может, знай Денис его историю, отшвырнул бы, как раздавленную жабу.

— Укороти его на полколена, тезка! — пробасил над ухом Дена. Деликатно, словно невзначай, он ухватил кисть Правежника и передвинул пальцы на рукояти: — Меч лучше так держи, истину говорю. Иначе его выбить могут, да.

— Я верю в твою удачу, — шептал в другое ухо храмовник. — Один удар все решит, да. Ты в любимчиках у бога, так сказала Целительница! — Он подмигнул Денису и хлопнул его по плечу, выталкивая навстречу тайлильцу.

Айши уже занял свое место и нетерпеливо кусал губы. Ему не терпелось покончить с Правежом. Слова церемониймейстера поразили его до глубины души: если помните, на поле Правежа Айши выходил с желанием проверить Господа. Получалось же иное: экзамен держали сами тшиины.

Экзамен на умение различать добро и зло, правое и неправое.

— Начинайте, да! — крикнул Дон. — И это Суд Судов, благослови нас Господь!

Айши вскинул руки с мечом к небу, принимая позу вызова.

Раскоряка, в которую стал Завацкий, даже пародией не являлась: куража не хватало, вдохновения. Кто-то из разбойников вздохнул, кто-то отвел глаза с досадой. Дернула же чужинца нелегкая так позориться...

Ветер хлопал знаменами: разбойничьей мешковиной и рыцарским шелком. Порыв ударил с удвоенной силой, и зрители ахнули: Айши покачнулся. Тем, кто наблюдал за ним повнимательнее, помстилось странное: будто бы земля выскользнула из-под его ног, сплясала гам-галлапу.

Тем же, кто смотрел на Дениса... Не стану врать, таких было мало: уж очень жалко выглядел он по сравнению с тайлильцем. Скулы землянина заострились, в глазах появился лихорадочный блеск. Тело окутывала призрачная зеленоватая дымка, колыхавшаяся в такт дыханию. Видеть ее мог лишь один из зрителей, но уж он-то в точности знал, что происходит.

Господин Кедра усмехнулся и достал отобранную у Мокоша ручку.

Коршуна вновь шатнуло. Меч его пропахал землю, срезая пушистые метелки травы. Вопль разнесся над зрителями: тайлилец проиграл вызов! И кому?! Чужинцу, который стоять-то не умеет, корячится, как краб перед речным драконом!

* * *


Денис закричал — тонко, протяжно. Крик ширился из живота; усиленный магией Белого Крыла, он заставил разбойников отшатнуться. Отчаянно заржали лошади.

Пепел! Река!..

И лица, лица, лица!..

Стебли травы — хлещут по ногам. Вкус крови во рту. Плывет навстречу светло-зеленый кафтан — чей?.. Лицо с прокушенной верхней губой — чье?!

Темная птица? С белым крылом?

Мир загустел вокруг Правежника, замедляясь. Впечатал в себя, словно муравья в сосновую смолу. Малахитовое сияние расплескалось над лезвием, и незнакомец в травяной одежде ринулся ему навстречу.

Удар!

* * *


— Та-а-ай! — завизжала толпа.

Силуэты Правежников расплылись и сшиблись с безумной скоростью. На землю рухнули оба; кто остался жив — Целительница ведает.

— Кема-ай! — закричал бородач. — Бе-ей!

Крыло Жар-птицы накрыло землю, скручиваясь над пляшущей в пламени травой. Кипящее облако накрыло мечущихся разбойников, и в едином крике боли потонули остальные звуки.

Дена Иту Ай заревел, затанцевал:

Гам, гам, гам-галлала!

Дена я, мне горя мало!

Клинок в его руках оделся огнистыми лисьими хвостами. Пламя отражалось в лезвиях, а больше ничто не успевало отразиться: так быстро бил Дена. Разбойники и макурты ринулись на него скопом, но что рыцарю жалкие несколько дюжин противников?!

Братство Кедра перестало существовать. Все обещания исполнились.

Да, потом, когда победители разложат рядами обезображенные трупы, выяснится, что Господина Кедра среди них нет. Отряды следопытов помчатся тайными тропами Тшиина; глашатаи в городах и селах объявят указ нового короля. Затаив дыхание, станут слушать пораженные простолюдины: какие деньги за колдуна дают! И это правда!

Все будет. Потом. Горько говорить об этом... да, Кедр возродится вновь и не раз — под иными обличьями и именами.

Но пока рыцари празднуют победу:

— Галлала! Галлала! Жар-птица Феникс с нами, да!

* * *


Абстрактный узор перед глазами. Золотистые ленты сплетаются с коричневыми, соломенные полосы ложатся на пластинки из янтаря... Есть в этом орнаменте свой ритм, но понять его невозможно. Пока.

Что это ? Откуда ?

Память подсказывает: картинка из альбома «Волшебный глаз». Головоломка, скрывающая в себе объем. Достаточно расслабиться, позволить взгляду протечь сквозь хитросплетения узора, и возникнет второй слой.

Дельфины, играющие в морских волнах. Роза. Олененок.

Интересно, что скрывается в янтарном кружеве?..

Так легко... так просто узнать. Отпусти взгляд — и глаза сами отыщут новую точку видения. Ну же!

...Полосы неуловимо сместились. Заколебались, поплыли друг к другу, отыскивая пару; орнамент провалился сам в себя, открывая потайное изображение...

— Смотрите! Он приходит в себя, и это правда!

Денис с трудом повернул голову. Ощущения реального мира обрушились на него — так свет врывается в распахнутые ставни. Все стало на свои места. Беспорядочный узор превратился в травяные циновки на потолке посольского лазарета. За распахнутым окном голосили птицы; легкий ветерок приятно холодил щеку; успокаивающе пахло медом и чем-то неуловимо медицинским. Мышцы горели, раздираемые болью, словно Денис выбрался в спортзал после шестимесячного перерыва.

Мая всхлипнула и судорожно прижалась к груди Дениса:

— Ты жив, хвала Целительнице!

Горячая капля обожгла щеку. На вкус слезы были солеными, и Завацкий с удивлением подумал, что плачут тшиинские женщины так же, как и земные.

— Мая... ты здесь?!

Он вздохнул с облегчением. Ну вот, все позади. Теперь-то уж точно!.. И закончилось все хорошо: разве бывают истории с плохим концом?..

— Дена! Не уходи, прошу тебя!..

Вместо сердца — пульсирующий тряпичный мяч. Дыхание перешло в хрип. Нахлынула дурнота. Денис чувствовал, как отдаляется от него девушка, но не мог ни крикнуть, ни пошевелиться. Кто-то говорил, да слова скользили мимо сознания...

Потолок вновь превратился в картинку из «Волшебного глаза». К счастью, Денис знал, что с этим делать.

— Проклинаю тебя, Правежник! — в смешении полос проступил призрачный силуэт. — И это мои слова. Ложь, как обычно...

— Айши? Ты?..

— Ну уж нет. Айши бы тебя благословил, — послышался смешок. — Впрочем, теперь ничего нельзя сказать наверняка. — Лицо Господина Кедра отодвинулось, став почти неразличимым среди хаоса пятен. — Поздравляю, чужинец. Ты добился своего — полностью и безоговорочно. Я тоже не внакладе: как можешь заметить, я говорю безликими словами. Не правдивыми, не ложными.

— Вас разгромят! Мой тезка, Дена...

— Жаль мне тебя. Прости, если обидел, чужинец... Кедр уже разгромлен. А Дена Иту Ай погиб. Попал под луч фузионера.

Денис рванулся. Полоски изменили цвет: ядовитый малахит разъела охра макуртов, но длилось это недолго. Детектив вновь оказался в лазарете, у распахнутого в лето окна. Кроме него и Маи, в палате находились еще двое: монах Водной Целительницы и Ландмейстер. Девушка рыдала, а монах степенно что-то говорил, утешая. Тшиинская речь перемежалась ласковыми «кеоки».

Заметив, что Завацкий пришел в себя, священник жестом приказал Ландмейстеру и комедиантке удалиться. Мая пробовала возразить, но монах вытолкал ее из комнаты. Когда же дверь закрылась, он подошел к кровати и склонился над детективом:

— Силен, чужинец, да. Выкарабкался, клянусь Целительницей! Хвала истине!

Денис заворочался, пытаясь сесть.

— Что со мной? — спросил он, едва ворочая языком. — Я ранен? Покалечен?

— Как же ты сокрушил Айши? — покачал головой монах. — Я бы не дал за твою жизнь и холщовой нити. Клянусь Целительницей, я рад, что ошибся!

Кровать отчаянно заскрипела. С третьей попытки Завацкому удалось сесть поудобнее.

— Я пытался сбить Айши с ног. Ну, знаешь, нашими мажьими штучками... А еще — оглушил боевым криком.

— Боевым криком?

— Одна моя сокурсница выбрала темой диплома «Боевые кличи древности». Я ей ассистировал. Знаешь, это оказалось безумно интересно. Дело в том, что...

Монах слушал со снисходительной улыбкой. Когда восторги Дениса поутихли, священник заметил:

— Кричать во время Правежа — позорно. Думаю, Айши ты этим только насмешил. Белое Крыло защищает от громкого крика, и это истина. — Монах помолчал немного и добавил: — Айши сам сунулся под твой меч. Впрочем, об этом мало кто знает.

Он принялся расхаживать по палате взад-вперед.

— Говорят, ты маг? Ихи? — И, не дожидаясь ответа, яростно махнул рукой: — Если так — то хреновый из тебя ихи, и я говорю истину!

Денис улыбнулся: слово «хреновый» прозвучало так, словно произнес его первоклассник, выучивший первое в жизни ругательство.

— Ихи ихи! Господин Кедра навел на тебя порчу, а ты даже не почувствовал! Хвала Целительнице, держит она тебя. Не дает погибнуть, и это правда.

— Порчу? Какую порчу?

— Я останусь с тобой. Пока ты в наших землях, жизнь твоя по капле уходит, и это так. Но я помогу тебе.

* * *


Серый мешковатый спортивный костюм. Отчего-то он всегда ассоциировался у Дениса с болезнью — тяжелой, изнурительной... Чувствовать себя больным не хочется, но отчего же люди при встрече отводят взгляд? Словно Завацкий — прокаженный.

За спиной маячит храмовник. Он нимало не изменился: все такой же заботливый, деликатный. И все так же отказывается назвать свое имя.

Его помощь требуется все чаще и чаще.

Хуже всего то, что Денис до сих пор не может признать себя проклятым. Дважды, трижды... четырежды в день разгоняет потоки в теле, рассматривает линии судьбы: чисто, чисто, чисто... Посольский теир (чей ранг, кстати, повыше, чем у Завацкого) тоже утверждает, что нет никаких опасений. И это внушает надежду.

Вот только отчего мир чуть что — норовит стать плоским?.. Замедлиться, впечатать людей в малахитовый мед?..

Офицер-медик лучше всех знаком с ситуацией. По его словам, когда порча пробуждается, метаболизм Завацкого сходит с ума. Обменные процессы ускоряются; каждое движение происходит с невиданной скоростью. Если бы не помощь монаха, Денис давно бы погиб. Земная медицина не способна справиться с последствиями жестокого дара колдуна.

Одна надежда, что за пределами Тшиина магия Кедра утратит силу.

Значит, пора возвращаться...

Спорить с судьбой, причитать, жаловаться — бесполезно. Господина Кедра ищут, но легко ли найти того, кто существует не одну сотню лет? О ком сложены легенды, ставшие классикой тшиинского искусства?

А если и найдут — согласится ли он снять заклятие?.. Сможет ли?..

Глубоко в душе звучит голосок — страшный, жестокий... Проклятие — это часть сделки. Но чьей сделки? Айши, Завацкого?..

— Может, Айши и не сунулся под твой меч, — эхом отзывается на его мысли храмовник. — Ты очень быстро двигался и ударил трижды. Я видел, да. Целительница подтвердит.

Денис вздохнул. Вновь накатил голод. А ведь обед был всего четверть часа назад...






Эпилог





Тьма движется навстречу рывками. Луч фонарика выхватывает свисающие с потолка корневища, причудливые песчаные сталактиты. Да, их не может, не должно быть по законам земной физики.

Но у Пустой Норы свои законы. С ними следует считаться.

...Провожать детектива собралась чуть ли не вся тшиинская знать. Господин Тенокки с дочерью заперлись в своих комнатах и не выходили до конца церемонии. Все заботы по приему гостей пали на плечи Ландмейстера. А уж он расстарался: другого случая наладить отношения с аборигенами могло и не выпасть!

Хавир. Комедиантка Донадоналеа. Мая. Сомор. Галад. Кроме них собрались все рыцари, что выжили после похода, а также их друзья и родичи.

Денис искал взглядом тезку и не нашел. Прав оказался Господин Кедра: Дена погиб. Мокош отправился в добровольное изгнание: он так и не смог простить себе смерти бородача.

Был еще один человек, с которым Завацкому хотелось попрощаться. К сожалению, Дон Ткни Ай так и не пришел. Раны, полученные в бою, оказались слишком тяжелы, мазью из семидесяти чешуек обойтись не удалось. Церемониймейстер отправил зимородка с посланием к Денису, пожелал ему счастья и доброго возвращения. Праздник получился печальный, скорее похожий на тризну. Разве только без плакальщиц.

Ничего. Все обернется к лучшему. Рано или поздно Господин Кедра встретит достойного противника. Бородача Дену только жалко...

За размышлениями детектив не заметил, как Нора закончилась. Вынырнуло из пустоты пятно света, и Денис, не успев даже обрадоваться тому, что скоро окажется дома, вышел к полосатому шлагбауму.

— Стой, назад! — закричал привратник, выскакивая из будки. — Стрелять буду!

Как это всегда бывает при возвращении, привратники мурыжили путешественника долго. Денис выдержал процедуру стоически, и даже не без юмора. В конце-то концов, он вернулся домой. Можно и потерпеть.

А привратники превзошли сами себя в дотошности. Они переворошили все бумаги, послали запрос Владимирцеву, заставили Дениса дважды пройти дезактивационную камеру. Когда в документах обнаружилась пометка о проклятии Господина Кедра, служаки переполошились. Заставили Дениса дополнительно пройти контроль теиров. Естественно, контроль ничего не показал, да и не мог показать.

Наконец, формальности закончились. Детектива поздравили, вручили ему сверток с Жабьим Глазом и пожелали доброго отдыха. Денис вышел в изнуряюще жаркое, такое нерижское лето и без сил опустился на землю.

Дома...

* * *


Тени заметно удлинились. Солнце спряталось за крыши домов, и жара пошла на убыль.

— Ну что, герой-первопроходчик? Загораешь?

Денис промолчал. Вице-магистр поддернул брюки на коленях и уселся рядом:

— А я тебя обыскался. Звоню в гарнизон, говорят — два часа как прибыл. Ну, думаю, пока то, се, домой съездишь...

— Я тебе меч привез. — Денис указал подбородком на сверток. — Жабий Глаз называется.

— Ну?! Хорошо! — Валерий рассеянно взял макуаль. — Чего вареный такой?

— Акклиматизируюсь. Всего несколько дней на Тшиине, а уже отвыкнуть успел...

— Да? Как там, на Тшиине?

— Обыкновенно.

Денис поднялся, отряхнул джинсы. Они вышли из переулка, двинулись в путь по Старой Риге. Шпили собора Святого Петра сверкали позолотой в лучах заходящего солнца. Звуки шагов раскатисто разносились над булыжной мостовой.

— Есть хочешь? — небрежно бросил через плечо Валерий. — Тебе подкормиться бы... колдун этот на полпудика тебя наказал, не меньше. Заскочим в «Шестую часть суши», угостимся, чем бог послал.

Денис поморщился. Есть не хотелось.

— А то давай в театр сходим. В Русской драме «Гамлета» ставят. Вильяма нашего, понимаешь, Шекспира... У меня как раз два билета завалялось.

Шекспир! Афиша, старик в Верманском саду, вертушки из фольги...

Торопливо, словно боясь, что собеседник поднимет его на смех, Завацкий рассказал о встрече с Капитаном. Вице-магистр слушал серьезно, без недоверия. Когда рассказ подошел к концу, он спросил:

— Ты слышал когда-нибудь о Парадоксальных Союзниках?

— Нет.

— Давай посмотрим на эту афишу еше раз. Хорошо?..

Путь от Старой Риги до Верманских садов занял минут десять. Все это время собеседники молчали или обменивались незначащими фразами. Владимирцев позвонил заместителю, распорядился, чтобы к воротам Пустой Норы прислали герольда.

Когда они подошли к Верманским садам, вице-магистр помрачнел: афиша была на месте, но следы картины исчезли.

— Как она выглядела?.. Не помнишь?..

— Обычно. Белая такая. Буквы — красные, Гамлет — черный, с черепом. И ветка кедра хорошо нарисована. Маслом.

Магистр покачал головой:

— Сам видишь: никаких следов. И никто ничего не переклеивал. А смыть краску, не оставив следов, это магом надо быть, вроде твоего Господина Кедра.

Собеседники переглянулись.

— И что? Мне все померещилось?

— Бог ведает, Дениска... Я знаю только, что за нами приглядывают. Наблюдают. Может быть, чужаки эксперименты ставят. Я ведь эту ветку тоже видел. И с Капитаном твоим разговаривал. А исчезла она ровно в тот день, когда ты раскрыл преступление Айши. Занятно, правда?..

Денису оставалось только согласиться.

— А раз так, то давай вернемся в старушку, обсудим кое-какие дела.

Пока они шли обратно, Владимирцев был тих и задумчив. Несколько раз доставал мобильный телефон и сосредоточенно нажимал на клавиши, словно ожидая чего-то.

— Как ты смотришь на то, чтобы вновь попутешествовать Норой? — спросил он.

Видя, как изменилось лицо детектива, он примирительно махнул рукой:

— Не сейчас, не сейчас!.. Немного позже. Тут вот какое дело...

Прозвучали начальные такты «Прекрасного далека». Вице-магистр торопливо поднес аппарат к уху:

— Алле? Да?.. Слушаю вас!

Из черного динамика доносился торопливый говорок — растерянный, суетливый. Похоже, невидимый собеседник вице-магистра попал в щекотливое положение.

— Что? — кричал Валерий. — Как вы сказали?..

Денис насторожился.

Вице-магистр продолжал кричать в микрофон:

— Оставайтесь до выяснения, да! Мы сейчас прибудем!.. — Он торопливо прикрыл трубку ладонью. В глазах его прыгали искорки: — Это из гарнизона. У них ЧП!.. Слышишь? И, похоже, опять по твою душу. Но Гамлета отменять не будем! Дела делами, а искусство вечно.

Детектив и магистр переглянулись. Затем, не сговариваясь, побрели в сторону Старой Риги.

Миры стали чуточку ближе.




Рассказы





Шесть полубогов Телуа


Давно известно: кроме облика внешнего, собранного из красок, теней и полутонов, каждый город обладает обличьем внутренним. Для непосвященных оно скрыто, однако им-то и разнятся города.

Истинная Дивгира пряталась в звуках. Грустное суфийское «Чшу!» пронизывало тягучий от жары воздух; ревели волы у фонтана, щелкали бичи погонщиков. Каменный колодец двора заполняло звонкое эхо, шлепки по мячу мешались с детскими голосами.

Город Дивгира полнился звуками; даже запахи звучали. Разноголосый ветер нес с юга пыль, напоенную ароматами полыни и белой мертвой земли.

Говорят, у дыхания пустыни суфии перенимают песни… Если так — чем объяснить, что ветры дуют повсюду, а жизнь суфиев связана с одной Дивгирой?..

* * *


Посольство Земли на Тшиине бурлило. Даже унылые кнехты-автоматчики утратили обычную свою расхлябанность. Чувство близкой опасности опьяняло их. Думаю, осажденные индейцами в форте солдаты из книг Купера ощущали то же самое.

Лишь два человека во всей этой кутерьме сохраняли спокойствие. Они пили чай на террасе, и остальные дела их мало касались.

— Зачем вы переименовали город, господин Ландмейстер? — спросил тот, что в тюбетейке. — Чем не угодило местное название?

— Ничем, господин Мокош. Есть хорошая поговорка: скажи «Айтаайлиль», и во рту пересохнет. Чертов город притягивал пыль одним своим именем.

— А сейчас?..

Господин Ландмейстер ответил не сразу.

— Помните наш давешний разговор, когда я только прибыл сюда? Вы оказались правы, господин первоисследователь. Тшиином правит слово. Пылевые бури, что донимали нас в прошлом году, прекратились, едва градоправитель Кушир позволил переименовать Айтаайлиль в Дивгиру.

И собеседники умолкли, думая каждый о своем. Ландмейстер размышлял о чудесах и о том, что вот уже два дня база Теулеа отвечает совершенно невпопад. Первоисследователь думал только о чудесах. Обыденного в его жизни и так хватало.

— А вот еще загадка, — Ландмейстер вдруг поставил чашку. — Суфии. Они встречаются лишь здесь и нигде больше. Ритм их голосов не меняется, они кричат всегда одно и то же. Вы понимаете, о чем они кричат?..

Алексей посмотрел на город, распластавшийся у подножия башни:

— Тишины не умеют лгать, господин Ландмейстер. А суфии предупреждают земляков о том, что рядом живут обманщики. Мы то есть. Когда суфии умолкнут, это будет означать одно — землянам конец.

Протяжное суфийское «Чшу!» пронизывало воздух, то накатывая, то отдаляясь. Ландмейстер потянулся к чайнику и замер.

Ритм сбился — наверное, впервые за годы существования посольства. То один, то другой голос выпадал из общего хора, и в освободившееся место прорывалась базарная сумятица. Ошибки быть не могло: к посольству двигалась толпа.

Не сговариваясь, собеседники бросились к балюстраде. Город предстал перед ними, словно на ладони. Кривые пыльные улицы, бирюзовые многоэтажки, юрты кочевников… Мокош облокотился о перила, и, позабыв о приличиях, тыкал пальцем:

— Фонтан… площадь… роща шелковицы… Эге, сударь мой!.. Они движутся в нашу сторону! Сейчас здесь будет жарко.

Великана передернуло:

— И вы так спокойно об этом говорите, господин Мокош? Это же катастрофа!

Первоисследователь не отвечал. Он пристально вглядывался в толпу, пытаясь понять, что в ней кажется странным.

Наконец до него дошло: разъяренных тшиинов вел землянин. Мало того: когда-то Мокош считал его другом.

* * *


Тшиин земляне открыли первым. Конечно же, он оказался освоен лучше других миров. Ландмейстеры Кельма и Тэлси могут говорить что угодно, однако военную базу земляне построили только на одном Тшиине.

Освоение новых земель шло полным ходом. Во владениях короля Бавана вовсю подвижничали земные прогрессоры. Нормы и традиции контактов приходилось создавать на пустом месте: земные теории оказались неприменимы в чужих условиях. Более того: опыт одной колонии обессмысливался в другой — настолько они отличались друг от друга.

Все двенадцать новооткрытых миров принадлежали Ордену, и это накладывало свой отпечаток на отношения между землянами и чужаками. Ордену приходилось меньше заботиться о своей репутации. Великий магистр мог позволить себе быть и жестким, и жестоким. Вот только второго Кортеса из него не вышло: когда дело дошло до схватки, землянам пришлось отступить.

Средневековье устанавливало свои правила игры. Большинство бронетранспортеров вышли из строя в первые же дни войны. Если бы не храбрость кнехтов-десантников, история покорения Тшиина на этом бы и закончилась. Как оказалось, интендант втихую продал шпионам короля канистру топлива. Маги Тшиина — по-местному «ихи» — изучили горючую жидкость, а затем дали своему правителю совет. Следуя ему, на празднике весны король Баван приказал деревьям распуститься, птицам — прилететь с юга, а гнилой воде — называться соляркой. Двигатели боевых машин захлебнулись.

Земляне наконец поняли, что означает тшиинская пословица «Имя — хозяин сути», и больше с местными воевать не пытались. Настали годы благоденствия. База у подножия горы Теулеа росла. Понемногу контакты между цивилизациями становились крепче, хоть землянам так и не удалось до конца смыть клеймо неудачников.

Тшиины с жадностью учили язык пришельцев. Тому была веская причина: речь аборигенов годилась лишь для общения с неживой природой. Чтобы разговаривать друг с другом, им приходилось пускаться на немыслимые ухищрения.

Будь иначе, история наша вряд ли имела бы шанс произойти.

* * *


Долговязая фигура в рыжем балахоне брела мимо юрт и грязных заборов. При ее приближении умолкали суфии, а дети с визгом бросались врассыпную. Волы словно взбесились; от их рева грянула сирена воздушной тревоги, и настал полный хаос.

Человек подошел к воротам посольства и рванул решетку. Волосы, собранные в грязную косу, мотнулись за спиной.

— А ну стой, назад! — бестолково закричал кнехт в будке. — Господин!.. — в его голосе промелькнули жалобные нотки. — Стрелять буду!..

Ворота загрохотали с удвоенной силой. Яростно взвыли сторожевые собаки. Происходило нечто невообразимое: варвар из пустынных земель штурмовал посольство Земли. Нагло, бесцеремонно — словно не представительство великого мира было перед ним, а полуразвалившаяся гробница Цере-Диаха.

Солдатик выскочил из будки, бестолково размахивая автоматом. Ударил выстрел — пока еще предупреждающий, в воздух. Варвар зарычал в ответ и попытался протиснуться между прутьями.

Ландмейстер и первоисследователь выскочили во двор.

— Стоять, кнехт! — рявкнул Алексей. — Властью Капитула! Никому не стрелять!

Золотая пайцза сверкнула в его ладони. Часовой вздохнул с облегчением и отступил к будке. Отныне вся ответственность лежала на Мокоше. Выбежавшие на крик начальник караула и разводящий замерли в растерянности. Свод Ордена и Устав караульной службы пришли к столкновению, и Устав отступил.

Подрагивающими от нетерпения руками Мокош разблокировал замок. Завыли сервомоторы, и решетка поехала в сторону. Алексей чувствовал, как напряглись за его спиной кнехты. Черт с ними, трусами… Дай им волю, они бы под землю закопались, в бетонный бункер.

Первоисследователь бросился навстречу долговязой фигуре:

— Стив! — закричал он. — Черт возьми, Стив, как вы здесь оказались?! Где Карел, Таисия?

Человек в балахоне не ответил. Он тупо огляделся и шагнул на территорию посольства. Движения его были резкими и порывистыми, словно гость не вполне владел своим телом. У начальника караула не выдержали нервы. Он бросился к Мокошу и принялся оттаскивать его прочь от ворот. Алексей не сопротивлялся. Караульный метнулся в будку, и вскоре решетка поехала обратно, преграждая путь толпе.

— Стив! Что случилось, Стив?.. — теперь уже и Ландмейстер подбежал к человеку в балахоне. — Почему вы здесь?.. Что с Теулеа?..

Тот, кого звали Стивом, закашлялся и перегнулся пополам, словно от жесточайшей боли. Колени его подломились, и он рухнул на бетон, загребая пыль и сухие листья.

— Я несу послание, — глухо произнес он. — Послание господину Ландмейстеру и моему другу, первоисследователю мира Тшиин. Это правда.

Проклятия замерли в горле Мокоша.

Щеку человека в балахоне пересекала цепочка золотых бусинок. Кукурузные зерна держала грубая черная нить; стежки были крупные, неровные — мужские. Жужжала трупная пчела; едва различимый запах тления вился в воздухе.

— Господи Иисусе Христе, — забормотал за спиной начальник охраны, — упокой душу раба твоего, Стивена. Дай ему рождение достойное, мир и покой душе, волховством поруганной…

Тишины жадно подались вперед. Стон понесся над воротами.

— Я, господа, — продолжал оскверненный, — пришел к вам от любезного пророка Тсиифара ихи Батини Ай, да. Истину говорю: Тсиифар горы в рукав прячет, своей тенью сто пороков, болезней и мздоимств лечит. Пророк Ай голосом Неназванного Бога вещает! Всяк зверь, колос и податной рапорт его слушается. Это все истина, ага-да. Вы же — скверна Даай: бока пятнистой чешуей заросли, на ногах — по шести пальцев…

…Много говорил мертвец, ой много!.. Тишины стояли и слушали, как Стив поносит землян. Никто, ни солдаты, ни посольские служащие не пытались его остановить. Ландмейстер повернулся к начальнику охраны, чтобы отдать приказ, как вдруг пришел в себя господин Мокош. Он сбил с ног мертвеца и, не давая подняться, закричал:

— Вы, твари бесовские! Пророк ваш — еретик и безумец! Клянусь богом, недолго ему непотребничать: привезу голову ихи Батини Ай и на воротах повешу!

На толпу это подействовало, словно горсть соли, брошенная в газовое пламя. Тшиины вскинулись; дикий рев поднялся над воротами. Замелькали острые мечи-макуали, кто-то в исступлении колотился о решетку, кто-то орал, сам не понимая что. Пряная дурная волна била сквозь решетку: вонь страха мешалась с запахами пота и прогорклого масла.

— Безумец! — жарко ударил шепот Ландмейстера. — Да вы нас погубите!..

И пошла потеха! Ландмейстер — за рукав, начальник охраны полу тянет, а Мокошу все как с гуся вода. Бывают такие люди: плеснет молоком в глаза, взгляд белый, бешеный… мир перед ними стань — мира не пожалеют.

— Пуще брата мне был! — ревет. — Кровью ваша земля умоется! Клянусь богом — докопаюсь до правды!..

И странное дело: едва прозвучали эти слова, ярость тшиинов схлынула. Пращи остановились, макуали вернулись в ременные петли. Даже дети перестали плакать. Масляная вонь сменилась духом пыли и полыни — если закрыть глаза, можно поверить, что улица пуста.

По одному, по двое тшиины уходили от посольства. Через какие-то четверть часа город зажил спокойной жизнью. Даже суфии запели в прежнем ритме.

Правда, мелодия изменилась.

* * *


Время шло. Солнце миновало точку зенита, стало мягким и ласковым, как ладонь Водной Целительницы. Изогнутые жалюзи на окнах пластали тень, превращая стены в ребристое морское дно.

Время шло, а Ландмейстер так ничего и не решил. Он рыскал по кабинету, словно барс в клетке:

— Господин Мокош, но вы хоть объясните, что случилось. Вы же едва не спровоцировали бунт!

Алексей устало покачал головой:

— Вам, Ландмейстер, придется довериться мне. Я знаю этот мир и его обитателей. Это же Средневековье, поймите! Нашу рассудительность они принимают за слабость. Если брошен вызов, кто-то обязан его принять. Спусти мы дело на тормозах, местные бы штурмовали посольство.

В кабинете вновь воцарилось молчание. Слышно было, как шумит кондиционер, да издали доносилось монотонное «Лииу» суфиев.

— Позвольте, я объясню вам некоторые обычаи тшиинов, — продолжил Алексей. — Иначе вы вряд ли поймете, что происходит. Итак, Тсиифар прислал нам вызов. Он добавляет к своему имени слово «ихи» — это дурной знак. Тишины никогда не лгут: значит, наш противник действительно колдун. Он называет себя пророком Неназванного Бога. Значит, за ним идут толпы сектантов-фанатиков.

— Но зачем?! Зачем ему нападать на нас? — не выдержал Ландмейстер.

Мокош пожал плечами:

— Кто знает?.. Уверяю вас: причины для этого существуют, и они достаточно веские. Отсидеться нам не удастся. Если мы не примем мер, через недельку-другую тшиины поднимут нас на мечи. Макуртов просто так не присылают.

— Макуртов?! — в глазах Ландмейстера промелькнуло замешательство. — Вы сказали — макуртов?..

— Да.

— Но… но…

На Ландмейстера было жалко смотреть. Мокош отлично знал, что тот хочет сказать.

Макурты — это легенда. Когда земляне появились на Тшиине, им приходилось ко многому привыкать. К привычке местных добавлять после каждой фразы «ага», «да», «правда» или даже «ага-правда» и «ага-да».

К честности тшиинов. К их магии.

Последнее оказалось самым тяжелым. Да, земляне пользовались услугами псиоников-теиров. Но это же огромная разница: методики теиров научны, они всегда дают нужный результат (если правильно выполнять все предписания, конечно). Магия же непредсказуема. Сами ихи подчас не знают, что у них получится.

Макуртов умели делать лишь немногие колдуны. Способность эта ценилась. Большинство местных легенд начиналось с того, что защитник справедливости убивал оруженосца или жену одного из своих врагов, превращал в макурта и отправлял в неприятельский лагерь. Это считалось неотъемлемой частью культуры тшиинов. Ландмейстеру и в голову не могло прийти, что бродячего мертвеца пришлют ему самому.

— Знаете, господин Ландмейстер, с макуртами не все так просто. Чтобы мертвец нес послание, ему надо внушить чувство ответственности. Проще всего это сделать, когда он ощущает вину за свершившиеся преступления. В том числе и за свою смерть.

— За свою смерть? — не выдержал Ландмейстер. — Господи, что за ересь!.. В чем Стивен-то виноват?

— Это и придется выяснить. Нам следует допросить Брависски. Где он сейчас?

— Мы заперли его в лазарете.

— Переведите в карцер. И расскажите, наконец, зачем вы вызвали меня с Земли? Думаю, это вещи взаимосвязанные.

— Не сомневаюсь. Две недели назад одному из наших теиров было видение. Вы знаете, как я отношусь к псионике…

— Вы ее ни в грош не ставите.

— Да. К сожалению. Но видение мы все равно не смогли истолковать, так что пользы оно бы не принесло. Примерно через день наши связисты отметили странность в очередной радиограмме из Теулеа. Донесение было составлено по всей форме, однако что-то в стиле изложения настораживало.

— Порядок слов?

— Да. Может быть.

— Расскажите, что за видение было вашему теиру, — попросил Мокош.

Вместо ответа Ландмейстер включил компьютер и отыскал нужный файл в базе.

— Читайте, — придвинул он монитор к первоисследователю. Мокош склонился к компьютеру. Ландмейстер дышал в ухо, заглядывая через плечо.

Поросшие кедровником сосны. Раннее утро. Решетчатые конструкции высятся у подножия сопки; рядом флагшток с флагом Ордена. Несколько приземистых металлических бараков, окруженных забором с колючей проволокой (впоследствии теир опознал по фотографиям базу Теулеа. — Прим. Э. А.). Привалившись к забору, спят люди в военной форме и боевых экзоскелетах. Среди людей удалось опознать одного из теиров базы — Карела Ненашева.

В небе над флагштоком колышутся шесть черных клякс, непрерывно меняющих форму и размер. Классифицировать объекты не удалось. Предположение: энергоинформационные паразиты большой мощности.

— Хм… Хорошо. Мне это ни о чем не говорит. И вообще, помните анекдот про Фрейда? «Бывают, доченька, и просто сны».

Ландмейстер грустно улыбнулся:

— Я тоже так думал поначалу. Теир — кабинетный работник, прибыл с Земли недавно. Однако же базу узнал сразу. Мы показывали ему фотографии с разными ландшафтами Тшиина — он, не колеблясь, отобрал те, что касались Теулеа. Согласитесь, Алексей: это превышает возможности обычного человека. Скажем, если бы я прогулялся среди сопок, а потом мне дали с полсотни фотографий — сомнительно, чтобы я мог указать места, где побывал. Может, угадал бы пару раз, но не больше.

— Там были и другие горы?

— Да. Массивы Келуока, Койлайхон, Земные сопки. Он отложил их сразу.

Мокош задумался. Теиров стали посылать в колонии относительно недавно, поэтому отношение к ним у Ландмейстеров было настороженное. Все непонятное пугает, а уж псиоников бояться сам бог велел. Работники посольства (и Алексей в том числе) прослушали курс по азам энергоинформационной защиты, однако гарантировать безопасность никто не мог. При всем при этом один из лучших друзей Алексея, Денис Завацкий, был теиром. Карел и Таисия, остававшиеся на базе Теулеа, тоже.

И как же они допустили, чтобы местный маг, безумец и сектант, разгромил базу?..

— Господин Ландмейстер, могу я взглянуть на последнее сообщение из Теулеа?

Ландмейстер заколебался. База военная, любая информация, которая ее касается, засекречена… Видя его нерешительность, Алексей достал золотую пайцзу:

— Не беспокойтесь, полномочий у меня хватает. Можете проверить.

Проверять Ландмейстер не стал. Открыв журнал радиограмм из Теулеа, он нашел последнее сообщение. Выглядело оно так:

Пресветлому господину Ландмейстеру, да хранят его боги, и это правда. Истину говорю тебе: происшествий дурных на базе не отмечено. Ага-да, молю тебя, все спокойно вокруг! Мир счастлив и благополучен, и это правда.

Алексей присвистнул:

— И это вы называете «что-то настораживало в стиле»? Да тут слепому ясно, что передачу вел тшиин!

— Не так быстро, господин Мокош. Чтобы отправить радиограмму, необходимо уметь управляться с компьютером.

Алексей смутился. Да, приходилось признать, что его собеседник прав… У тшиинов не было даже зачатков письменности. Для местного мага понять, как узоры на экране компьютера складываются в слова и фразы, оказалось бы непосильной задачей.

— Система идентификации радиста ни разу не сбоила. Вы же знаете: эфиробод каждого человека уникален, подделать его невозможно. Передачу вели те, за кого они себя выдавали. Кроме того, отклонения стали явными не вчера — сегодня. Эти странности вполне можно было списать на дурную шутку или усталость радиста. Не гонять же по каждому чиху экспедицию на базу?

Первоисследователь и Ландмейстер переглянулись.

— Нам следует готовиться к худшему, — задумчиво сказал Алексей. — Скорее всего база Теулеа разгромлена, а ее персонал уничтожен… Может быть, к Дивгире движутся толпы сектантов — с косами, кольями и даже макуалями. Вы способны обеспечить эвакуацию посольства?

Ландмейстер развел руками:

— Увы, нет. Мы пока держим это в тайне, однако Пустая Нора закрылась через два часа после вашего появления. Связь с Землей потеряна.

— Плохо. Нам придется сражаться с озверелыми крестьянами. Сколько в посольстве фузионеров?

— Три. Один у меня, другой — у господина Тенокки, третий я храню в сейфе.

— Выдайте мне его. — Мокош многозначительно повертел в пальцах золотую карточку. — Я отправляюсь к Теулеа и не хочу оставаться безоружным.

* * *


Пыль, пыль… Запах полыни и шелковицы.

Негромко стукнул металл. На стол лег фузионер — орденское оружие, которого так добивался Мокош. Адская машина, способная сжечь дотла небольшой городок.

Голос Ландмейстера прозвучал неожиданно глухо:

— Алексей, с этого мига вы расследуете дело о макурте Брависски. Вам предстоит нанести визит градоначальнику Дивгиры. Передать официальную ноту протеста… и сделать это правильно. По законам, мы должны ждать, пока Кушир отправит эстафету королю Бавану. Понимаете?..

— Понимаю. Можете не продолжать, господин Ландмейстер. При дворе царят мздоимство и бюрократия; Баван ради вас пальцем не шевельнет. Я все сделаю, как надо.

Это самодовольное «вас» покоробило старого дипломата, однако виду он не подал.

От человека, которого отправляешь почти на смерть, можно стерпеть многое.

* * *


Прежде чем отправляться в путь, Алексей решил выяснить, что возможно, о своем будущем противнике. Ему предстояло вступить в борьбу с великим святым, пророком, славным своими чудесами. А это, в свою очередь, значило, что самому Мокошу на чудеса рассчитывать не приходится.

На его стороне были выучка разведшколы Ордена да храбрость, доходившая порой до безумства. Кроме того, Алексей знал Тшиин очень хорошо. Лучше, чем кто-либо из землян.

Дело в том, что Тшиин был отражением души первоисследователя. Алексей принимал эту землю такой, какая есть: со всеми ее загадками и странностями, жестокостью и несправедливостями. Не было в его жизни ничего, что бы он любил больше этого мира.

Не сказать, что отношение аборигенов к чужинцам (так тшиины называли землян) изменилось после вчерашнего. Окажись на месте Мокоша кто-нибудь из посольских, его разорвали бы в клочья. Но в том-то и дело, что Алексея землянином не считали. Ему позволялось гулять где угодно. Ему прощали такое, за что отправили бы на костер любого из его соотечественников.

Алексей недолго размышлял над тем, куда пойти. Пророк потому и пророк, что вокруг его имени рождаются сплетни и легенды. А где собираются сплетни? Правильно, в чайных.

Народу в «Морском драконе» оказалось немного, несмотря на жару. Нищий оборванец спал на кошме у стены. Обедали каменщики в красных платках и заляпанных глиной передниках. Двое стариков в длинных халатах склонились над доской сорко, переставляя красные и черные чашечки. Игра эта напоминала шахматы, с одним только отличием: в чашечках плескался фруктовый настой, не всегда безобидный. Сбив фигуру противника, ее содержимое полагалось выпить. Пикантность игре придавало то, что угадать заранее, в какой чашке что, не всегда удавалось.

Завидев чужинца, старики вежливо перешли на русский:

— И зачем ты, Гасан, молю тебя, пихаешь мне своего всадника? Или думаешь, у старого Дены насморк? Настой царевнишны я от таньяка отличу, ага-да!

— Постой, старый Дена, какой таньяк, и это ага-правда!.. Клянусь Целительницей, перед тобой безобидный всадник с яблочным соком. Я что, тебя когда обманывал?

Вежливость эта имела оборотную сторону. Тишины делали все возможное, чтобы чужинцы не смогли овладеть их языком.

Алексей уселся в углу, и молчаливый чайханщик принес ему чайник, два полотенца и тарелку с травянисто-зелеными коржами. С коржей капало светлое масло, и тимьяновый дух разносился по всему помещению. Когда же чайханщик повернулся, чтобы уходить, Алексей схватил его за рукав:

— Не торопись, почтеннейший. Присядь, я хочу поговорить с тобой. Это правда.

— Благородного рыцаря приятно слушать, господин Алсей Ай, да. Подожди, я скажу жене, чтобы подменила меня, и это правда.

Он принес еще один чайник, набросал подушек и уселся напротив первоисследователя, скрестив ноги.

— Говорят, Алсей Ай, ты поклялся Тсиифару голову отрезать?

— Да. Он превратил в макурта моего друга. Это истина, как то, что ты сидишь спиной ко входу.

Тшиин присвистнул:

— Ты готов убить человека за какого-то чужинца?

— За моего друга, — подчеркнул Алексей. — Кроме того, колдун прислал макурта, да. Оскорбил он меня. — Первоисследователь порылся в кармане и достал монету. — Я хочу найти Тсиифара, ага. Потолковать. Кого лучше об этом спросить?

Монета исчезла. Чайханщик философски прицокнул языком и потянулся к чайнику:

— Я сам родом из Койлайхона, — сказал он. — У нас в Койлайхоне ведь как говорят? Об убийцах — толкуй с градоначальником Айши, о грабителях — с масляным Куширом. И это все правда. Судьбу же ведает один лишь Господин Кедра, ага.

— Ближе к делу, — нетерпеливо перебил Мокош. Углубляться в дебри тшиинского фольклора не хотелось. — Мне твои мудрости ни к чему, молю тебя, и это ага-правда. С Куширом я потолкую, он от меня не уйдет. Мне Тсиифар нужен.

Чайханщик развел руками:

— Сектанты нынче под запретом. Кушир, градоначальник наш, он ведь как: одной рукой манит, другой гонит. Вряд ли кто возьмется к Теулеа тебя провести, и это все правда. Время лихое нынче… Встретится рыцарский разъезд — вмиг на копья поднимут, да. Именем короля Бавана.

Тут Мокоша кто-то подергал за рукав. Первоисследователь оглянулся. Перед ним был тот самый оборванец, что спал на кошме.

— Э-э, бачка, ты, что ли, Тсиифара ищешь, да?

— Иди спать, Сиригу! — прикрикнул на него чайханщик. — Невелика ты птица с благородным господином рыцарем разговаривать, истину говорю!

— Постой, почтеннейший, — остановил его Мокош. — Пусть его, да. Мне не до чванства нынче, уж больно много задолжал Тсиифар. И это так.

Чайханщик и оборванец посмотрели на первоисследователя с уважением. Тшиинские князья чернь ни в грош не ставили. Только в легендах такое бывало, что ради мести благородный господин на равных с нищим разговаривал.

— Я, бачка, лагерь знает. Пророк Тсиифар далеко, очень далеко, а Сиригу проведет, да. Так говорю, это правда. Тэулеа.

В устах Сиригу имя горы прозвучало по-варварски гортанно. Сам нищий, похоже, был из степняков.

— Хорошо, Сиригу, да. Я нанимаю тебя, будешь моим проводником, и это так.

…После какого-нибудь часа торговли постановили степняку плату: четыре медных шома в день и полное довольствие. Нанимали Сиригу всем миром — ни старики за доской сорко, ни жена чайханщика, ни сам он в стороне не остались. О том, куда, когда и зачем отправляется Алексей, очень скоро должна была узнать вся Дивгира.

Правду говорят: на миру и слово общее.

* * *


Разных присловий тшиины напридумывали много. Порой их создавали по случаю, к отдельным людям. О градоначальнике, например, ходило такое: «С масляным Куширом говорить, — что гвозди в песок заколачивать. Возни много, а потяни за шляпку — с тем и останешься, да».

Чинушества хватало по всей империи. Повезло Мокошу, ой повезло!.. Ждать бы ему встречи неделями, да масляному Куширу любопытно стало: что за чужинец такой? Перед людьми выхваляется, святому пророку обещал голову отрезать.

И честь понимает — не как чужинец, как рыцарь.

Не успели отзвонить пятую стражу — Алексей уж шел по дорожке, выложенной мраморным ониксом. Кушир ждал его в беседке, оплетенной стеблями лимонника, под сенью акашей и гранатовых деревьев. Трудно было поверить, что за пределами сада пыль, суховей и бараньи кости хрустят под ногами.

Завидев первоисследователя, градоначальник устремился навстречу. Провел к пиршественному ковру, усадил, налил чаю.

— Что, — говорит, — господин рыцарь, в ваших краях знают тмяное дерево?..

Алексей вопросу подивился, но отвечать не стал. Душа подсказывала, не зря Кушир этот разговор затеял.

Так и вышло:

— Ихи Батини чести не знает, — продолжил Кушир. — И это правда. Появитесь вы у него, попросите напиться — вот как сейчас, например, — а он вам тмяного вара и налей, да. Глаз да глаз нужен за негодяем!..

Развязность дивгирского властителя поражала. Алексей пить не просил и мнения о чайном деле не спрашивал. Однако слова его запали в сердце:

— Чем же этот вар так плох?..

— А тем, — отвечал Кушир, — что если с человеком на одном ковре чаю выпьешь, то его уж не убей, ага. А тмяной лист — вот понюхайте — совсем другое… поганое дерево, бесово. И это все правда. Видите, как я вам доверяю?..

С этими словами градоначальник перевернул чашки и выбросил в сад, а сам прислужниц кликнул — чтобы настоящего чаю принесли.

Мокош усмехнулся: убивать первоисследователя Куширу было не с руки. Всем известно, что градоначальник завяз во множестве интересных и выгодных дел с землянами. Наверняка король Баван и о трети из них не знает. Алексей дождался, пока уйдет служанка, после чего сказал:

— Господин Кушир, я послан в горы к ихи Батини Ай, и это правда. Расследовать дело об убийстве гражданина Земли, журналиста Стивена Брависски. Найти виновных, да.

— Кем же посланы, позвольте спросить? — хитро прищурился градоправитель.

— Земным правительством, да.

Алексей лукавил. Говорить он мог самое большее от имени Ордена, но к чему варвару лишние подробности? И без того дело запутанное.

Кушир кивнул и поднес чашку к губам. Кругленький, гладенький — он напоминал стопку блинов на масленичном блюде.

— Земному правительству, — сказал он, — я бы ответил без утайки: не было убийства, да. Стивен Брависски находится в добром здравии, это истина.

— Так-так… интересно.

— Другое дело — вам, — продолжал толстяк. — Вы ищете справедливости… но разве есть в наше время справедливость? Когда добродетели в упадке, а нравственность поругана?..

Пришлось признать, что справедливости в наше время нет. Кушир оживился:

— Вам, господин рыцарь, скажу все. Верные люди просяного зимородка прислали: Стивен-то, мол, Неназванного бога словил. Очернил белизной в тонкость, хотел умиротворить. За то святые подвижники все его желания отпустили. И это правда.

Мокош сидел с непроницаемым лицом. Слова Кушира его встревожили — он сам не понимал почему. Белиберда белибердой, но все же… Тшиины слишком ценили слово, чтобы разменивать его на бессмыслицу.

— Могу я взглянуть на зимородка? — спросил он.

— Зачем вам? — искренне удивился толстяк. — Все равно по-нашему не поймете, да и не скажет пичуга слова чужинцу. Это все истина, молю вас, да!

— А сами вы что смотрите?.. — вдруг перевел разговор Алексей. — Под боком сектанты разбой творят, город похваляются взять — неужто попустите?!

— Э-эх, господин рыцарь!.. — покровительственно улыбнулся Кушир. — Неназванный Бог в империи разрешен; ихи Батини лишь трактует его по-своему, и это ага-правда.

Он вновь приложился к чашке.

— Я человек маленький, господин рыцарь, да. Возьмет Ай город — пойду под суд, не возьмет — останусь жить. Просите Бавана, — может, прислушается к вашим словам. Я так говорю, истину.

Алексей подобрался. Настал рискованный момент. Дело в том, что на пути в сектантский лагерь первоисследователю предстояло встретиться с разбойниками двух видов: повстанцами и рыцарями короля Бавана. И если первых можно сжечь из фузионера (все только спасибо скажут), то за вторых придется ответить головой. Да и не так-то просто это — убить королевского рыцаря.

— Значит, вы ничем помочь не можете?

— Рад бы — не могу. Это истина.

— Что ж, хорошо… Господин Кушир, видите эти три листа сорко на ковре? Подарите мне один из них.

Градоправитель поперхнулся чаем. На негласном языке двора чайный лист с ковра владыки означал мытарскую привилегию. Получив такой лист, Алексей мог бы в мирное время отправляться на Теулеа пешком и без оружия — его бы пальцем не тронули.

Кушир оказался в двусмысленном положении. Почти в каждой легенде тшиинов мудрый правитель жаловал герою деревушку на карманные расходы. Тут-то и заключалась ловушка: благородному мстителю помочь деньгами — еще куда ни шло, но чужинцу?..

— Увы, нет!

Ствол фузионера уперся ему в живот.

— Сложите из этого листа гору Теулеа. Прошу вас!

В голосе толстяка прозвучал сарказм:

— На это вас тоже уполномочило правительство Земли?..

— Нет, это я сам догадался. Ну?..

Не отнимая оружия, Алексей переполз поближе к собеседнику.

— Вам же со всех сторон выгода, — доверительно зашептал он. — Убью ихи Батини — сектанты разбегутся, гора Теулеа опять ваша будет, да. Не выгорит мое дело — тех денег вам всяко не видать. А мне лишь бы до горы добраться, и это истина.

— А если я дам лист, а затем сообщу господину Ландмейстеру?..

— Но вы же этого не сделаете?.. Да и что скажете?.. Угрожал оружием, требовал драный лист, которому на базаре цена — медный шом пучок. Потом, простые тшиины не знают огнестрельного оружия. Скажут: Кушир трус, чужинец ему в пузо железный зебб ткнул — он и обмочился со страху. Это ага-истина, да.

Градоправитель усмехнулся. Чужинец был прав, с какой стороны ни глянуть. Пальцы Кушира задвигались, комкая лист сорко, чтобы сделать мягче.

— Вы безумец, господин рыцарь, но этим мне ужасно симпатичны, да. Я предлагаю встречную сделку.

— Весь внимание.

— Господин рыцарь, когда сектанты посадят вас в терн кормить трупных пчел, не откажите в любезности — разорвите этот лист. Молю вас! Ихи Батини разумный человек, но он тоже не поверит, что я испугался железного зебба. Это правда.

— Хм… Вы как-то чересчур пессимистично настроены.

— Что делать… Скажите: это в самом деле оружие у вас в руках?.. Как оно называется?..

Мокош промолчал. На слуху была история о том, как тшиины навели порчу на снайперские винтовки. Можно удивляться, можно не верить, — факт остается фактом: все винтовки в посольском арсенале превратились в кучу бесполезного хлама.

— Не ждал от вас такого, господин рыцарь, да! — развел руками Кушир. — Только установились дружеские, добрососедские отношения — и нате вам… Впрочем, я не в обиде, и это правда. Желаю удачи!

Алексей принял мытарский лист, бережно спрятал его за пазуху.

— Благодарю вас, господин Кушир, да. При таком правителе как не процветать городу?..

* * *


День этот оказался богат на сюрпризы. Вернувшись в посольство, Алексей времени терять не стал: занялся подготовкой к походу. Когда он укладывал вещи, в дверь постучали.

— Господин Мокош?..

— Да, да, входите!..

Дверь приотворилась, и в комнату заглянул незнакомый теир. Заходить внутрь, впрочем, не стал:

— Господин Мокош, Ландмейстер просит вас подойти к изолятору. Дело срочное, говорит, отлагательств не терпит.

— Хорошо. Передайте, что я с минуты на минуту буду.

Теир покачал головой:

— Мне приказано лично привести вас. Все объяснения на месте.

Пришлось подчиниться. Алексей почти наверняка был уверен, что дело касается Стива. Странно: он так и не научился думать о друге как о макурте — существе без надежды. Не верилось, что весельчак Брависски мог превратиться в бродячего мертвеца…

Путь занял не более пяти минут. Ландмейстер поджидал у входа.

— Вы не очень-то торопитесь, господин Мокош, — брюзгливо заметил он. — Брависски вышел из забытья. Хочет говорить с вами.

Алексей кивнул. Теир-провожатый загремел замками и посторонился, пропуская орденцев внутрь.

Стивен сидел на нарах, низко опустив голову. Услышав приближение людей, он вздрогнул и поднял взгляд. Мокош отметил, как потемнело его лицо, заострились скулы. Несколько зерен кукурузы раскрошились, выпав из петель, — это означало, что силы мертвеца таяли.

— Алексей Мокош, — бесцветным голосом произнес макурт. — Карел просил передать тебе… передать…

Плечи Стивена содрогнулись. Еще и еще.

В горле заклокотало, забулькало. Мертвец выгнулся и затряс головой, — словно пес, у которого кость застряла в горле. Сухой кашель бил его, заставляя извиваться всем телом. Внезапно Стивен захрипел и выплюнул в ладонь потемневший от мокроты мельхиоровый браслет.

— …это… он ждет тебя… там…

Мертвая рука вытянулась к первоисследователю и замерла — требовательно, выжидающе. Мокош колебался лишь миг, а затем схватил браслет и отступил на шаг.

В тот же миг Брависски обмяк. Лицо его обвисло, как полиэтиленовый пакет в костре.

— Пресветлый боже… — зачарованно прошептал Ландмейстер. — Откуда у него… это?! Разрешите глянуть?..

Не дожидаясь ответа, он потянулся к браслету. Макурт отреагировал мгновенно: клацнули зубы, послышалось предупреждающее рычание.

— Лучше не подходите, — покачал головой Мокош. — Бог знает, на что закляли беднягу. Вы узнаете эту вещь?..

— Еще бы! Это же автоответчик с паролями базы. — Ландмейстер близоруко прищурился. — Поверните, пожалуйста, ребром… ага, спасибо. Читайте.

Морщась от вони гнилой мокроты мертвеца, Алексей прочел:

«Карел Ненашев.




25100412968».

— Я, господа, Неназванного бога словил, — глуповато ухмыляясь, вдруг объяснил мертвец. — В тонкость очернил… белизной, да. В тонкость. Умиротворить хотел. За то святые подвижники все мои желания отпустили, и это все ага-правда.

Ландмейстер скорчил жалобную гримасу и заторопился к двери.

— Его можно спасти? — спросил он у теира-сопровождающего, выйдя из карцера.

Тот пожал плечами:

— Смотря что вы понимаете под «спасти»… Он мертв. Но при этом вполне здраво мыслит и действует. Вот только ход мышления у него… как бы это поточней выразиться?.. Тшиинский.

* * *


Дорога, дорога… Вьется меж заброшенных полей, меж перелесков и покинутых деревень. Разрушенные дома, мертвецы на ветвях акашей… Простых пчел нет — только трупные.

Земля в огне восстания — больная, нищая… где найти большее горе?.. О каком счастье народном может идти речь?.. Ой, лукав ты, пророк Неназванного, Тсиифар ихи Батини Ай! Медовы слова твои, да горька полова в хлебе. Куда ведешь доверившихся тебе тшиинов?

…Шел вот уже без малого шестой день путешествия. Вместе с Мокошем ехали посольский кнехт Евгений и проводник Сиригу — кривоногий оборванец, похожий на бурята. Масляный Кушир не обманул: лист сорко, сложенный в стилизованную гору Теулеа, исправно снабжал путешественников припасами и деньгами.

Не обошлось без приключений, правда, но и то: без приключений — что за жизнь?.. В двух поселках рыцаря встретили градом камней. Еще в один он заезжать остерегся: ходили слухи, что среди жителей свирепствует проказа.

Однажды и вовсе анекдот вышел: мимохожий монах презрел Куширов лист и выступил защитником поселян. Алексею пришлось биться на кулаках. Святой отец отделался двумя сломанными ребрами и вывихнутым запястьем. От дурной головы, что называется, бокам горе.

Староста деревни пришел в восторг: затеял пир и даже предложил Алексею свою дочь «на сенное ужение». Первоисследователь с поселянами выпил, а девушку хотел отослать обратно, да как-то не вышло. Забылось.

К утру все напились пьяны, и Евгений затащил-таки поселянку на сеновал. Слово за слово, поцелуй за поцелуй… Узнав о случившемся, староста пришел в ярость. Известно: одно дело рыцарский бастард, другое — чужинский байстрюк. Из деревни пришлось прорываться с боем.

Вечером Алексей устроил провинившемуся кнехту выволочку, но на душе легче не стало.

Гора близилась.

Чем ближе делалась Теулеа, тем мрачнее становились мысли первоисследователя.

* * *


— А что, Сиригу, много у бунтовщиков людей?..

Проводник обернулся к Евгению, лицо осветила щербатая улыбка:

— Э-э, бачка, много! На пальце не сосчитать, как много. Людей никого, однако, — все горцы. Ага, да.

Солдат хихикнул. Простодушие проводника забавляло его. Заходящее солнце поблескивало на экзоскелете; шаг у лошадей был нетряский, убаюкивающий — надо же чем-то занять себя до ночлега?..

— А скажи другое мне, Сиригу. Вот господин рыцарь хочет подвиг совершить. Я — человек маленький, куда пошлют, туда еду. Ты-то что на горе позабыл?..

Сиригу приосанился. Шапку набок заломил, в глазах — алчность:

— Я, бачка, святым стану. Ихи Батини — просяной колобок: одной рукой справедливость держит, другой — небесам указы пишет. Это все так, да. Откусишь — втрое вырастет, чем плохо?.. Вола куплю, жену…

Алексей придержал лошадь, пропуская спутников вперед. Не то чтобы его раздражала болтовня спутников, просто хотелось поразмыслить в одиночестве.

Итак, Стивен словил бога. Очернил белизной в тонкость, хотел умиротворить. А святые подвижники, значит, отпустили его желания…

Душою Алексей чувствовал, что в этих словах таится разгадка всей истории. Не зря же и градоправитель, и Стивен одно говорили, чуть ли не слово в слово! Если бы по уму — не надо никуда ехать, а надо сесть да крепко задуматься.

Думай, Лешка, думай! Эх, где бы ума украсть?.. На чаше весов ведь не деньги, не слава — жизни людей. Есть и вторая ниточка, правда, а между ними — клубок темный, путаный-перепутаный…

Первоисследователь сунул руку за пазуху. На ладонь лег браслет Карела — тот, что принес Стивен. Мельхиоровый ободок приятно холодил пальцы. Его тщательно отмыли, продезинфицировали и перепрограммировали под Алексея. Теперь, придя на базу, первоисследователь мог не беспокоиться, что охранные системы не пропустят его.

Зачем же Карел прислал браслет? Что он хотел этим сказать? Как это вообще оказалось возможно?..

Вариантов Мокошу виделось несколько. Например, Карел оказался рядом с макуртом и, рискуя жизнью, передал браслет. Насколько Алексей знал фольклор, макурты так и носят небольшие предметы — во рту. А сделал он это для того, чтобы сообщить, что жив и находится в плену.

Правда, была и другая альтернатива: браслет за щеку макурта запихал сам Тсиифар. Чтобы еще больше запугать землян. Нет, не сходится: Стивен же ясно сказал, что браслет передал сам Карел. Люди врут, а тшиины нет. И макурты тоже.

А еще может статься, что браслет — часть головоломки. Приглашение посетить уничтоженную базу и в ее руинах отыскать разгадку. Почему тшиины подняли восстание?

Алексей до боли прикусил губу.

Хватит. Что умствовать без толку?.. Пора заняться делами насущными. По словам проводника, не сегодня завтра путешественники вступят во владения бунтовщиков; значит, надо думать о маскировке. Евгения придется отослать в Дивгиру с вестями: все хорошо, мол, до места добрался без происшествий.

Отправлять сообщение по рации первоисследователь остерегся. Колдуны кругом, мало — подслушают, так еще и порчу наведут. Кнехта брать к сектантам тоже не хотелось: ненадежный он человек, пустой. Да и Сиригу ненадежен…

Словно бы подслушав мысли Алексея, Сиригу заерзал в седле, устраиваясь поудобнее. Макуаль мешал ему, и тшиин достал меч из ременной петли, уложил поперек седла.

Вот тоже… Глупое оружие макуаль: взяли палку, натыкали стальных лезвий елочкой — говорят, меч получился. Какой же это меч?.. Шаманы сектантские и впрямь стыд потеряли: на каждом макуале чара — чтоб любой доспех пробивал. Устроили сходку, договорились доспехи на неуязвимость не чаровать — а то, мол, неясно, что выйдет. Вот и верь после этого ведьмачьему племени!..

…А верить и в самом деле никому было нельзя. Сиригу перехватил поудобнее рукоять и без замаха всадил меч в бок Евгению. Экзоскелет хрустнул, как яблоко. Словно по команде, кусты лисьей крушины раздвинулись, и на дорогу хлынули размалеванные бандиты.

— Ай-и-и-и-и! Ай-и-та-а-а! — орут.

Фузионер сам прыгнул Алексею в руку. Взвизгнула огненная струя, пеплом осыпался на траву проводник. Страшно закричала раненая лошадь.

Начался ад кромешный: фузионер мигом распластал лес огненными полотнищами. Мокош всех бы перестрелял-перебил, да подвела досадная случайность. Рыцарская лошадь, к огненному бою непривычная, запаниковала. Прыгнула в сторону, прямо под нависшую ветвь каменного дуба… тут для первоисследователя сражение и закончилось.

* * *


Голоса звучали из далекого далека — призрачные, ненастоящие. Говорили натшиинском наречии:

— …эти чужинцы обнаглели, ихи Батини…

— …если мы не обучим крови тех, кто хочет здесь жить, — мы станем похожими на тухлый Айтаайлиль!

— …не об Айлиле разговор. Речь идет об этом парне и о моих ребрах.

Пленник заворочался. Свет ворвался под веки тупой болью; голову заломило. Один глаз заплыл, но вторым удалось кое-что разглядеть.

Выяснилось, что лежит Алексей в юрте, на кошме, неудобно упираясь головой в горку красного дерева. Еще удалось заметить красный сундучок, размалеванный золотыми саламандрами, очаг и широкое ложе, застланное шкурами и бирюзовой парчой.

— Эге, да он очухался. Бачка совсем живой!..

Сознание окончательно вернулось к Мокошу. Это оказалось неприятно: он ощутил все ожоги и ушибы на теле, а взамен перестал понимать чужую речь. Впрочем, не был ли то самообман?.. В бреду и не такое почудится.

Звуки чужой речи расплылись в бессмысленное посвистывание. Затем чей-то голос произнес по-русски:

— Все уходите, да. Ну?.. Ты позовешь Тася Ай. Ну?.. Это правда.

Тени на стене юрты отдали поясной поклон и засеменили к выходу. Странное дело: Алексей мог клясться, что заметил среди сектантов справедливого монашка с перевязанной рукой. Что ж, и он бунтовщик, получается?..

Алексей поморщился. Размышлять о путях священнических — дело пустое… Возле сундучка стоял дородный мужчина в лиловом халате. Халат на плече продрался; из прорехи бесстыдно выглядывала серая вата. Бороду здоровяк не брил, волос не расчесывал — Мокош сразу понял, что перед ним сам великий святой.

— Так это ты, значит, чужинец Алсей Ай? — строго спросил ихи Батини. — Святых людей бьешь, похвалялся мне голову отрезать?

Негромко стукнул металл. Тсиифар выложил на крышку фузионер и браслет; чуть погодя к ним присоединился измочаленный лист сорко.

«Плохо дело! — подумал Алексей. — Лучемет у Тсиифара. Я сам виноват, дурное это дело — святых убивать. Святой — он и без головы святой… Пока люди ему верят и в рукава не заглядывают — никакой фузионер не поможет. Однако, что же пророк Ай деревню прокаженных не исцелил? Или тени на всех не хватит, экономить приходится?»

Вслух Мокош этого говорить не стал. Сказал другое:

— Дай, — сказал, — напиться. В горле пересохло.

Ай рассмеялся, сунул пленнику под нос чашку с бурой жидкостью. Ударило в нос тмяным духом.

— Ты чем это меня поишь?.. Чаю дай!

— Что, не по нраву? — расхохотался тот. — А ведь тесть мой, Кушир, тебя за умного почитал. А ты как есть дурень!.. Да!

Духовитый настой ожег щеку, потек за шиворот. Первоисследователь застонал.

Толстый градоначальник, оборванец Сиригу, монашек, пророк… Тсиифар с Куширом родичи, оказывается!.. То-то масляный так веселился, тмяной вар поминал! Знал, значит… Выходит, у Алексея не было шансов добраться до цели?

Полог откинулся, и вошла женщина в полосатом балахоне. Огляделась направо, налево и опустила глаза к полу.

— Смотри, — сказал ихи Батини. — Все по-нашему вышло, Тася Ай, да. Как с мастером Деной толковали, так вышло. И варвар в наших руках, и огненный макуаль, это все правда! Ну?.. Убедилась?..

Женщина отвернулась. Святой схватил ее за подбородок, привлек к себе.

— Твой брат обмануть меня хотел, да! Кого обманул ихи Каарил? Себя. Сожрут его полубоги Теулеа, и это истина, ага-правда!

Женщина не ответила. Великий святой обернулся к одному из своих спутников — бородачу со звериным лицом — и объявил:

— Хорошо, мастер Дена. Я доволен твоими советами, да. Чужинский рыцарь сам пришел в твою ловушку. — Тсиифар, не глядя, сгреб с сундучка браслет и сунул бородачу. — Можешь позабавиться с чужинкой, это правда.

Женщина тихонько вскрикнула. Только тут Мокош понял, что это Таисия — один из теиров Теулеа. Ни в каком кошмаре ему не могло присниться, что двадцатитрехлетняя девчонка может выглядеть настолько изможденной и забитой.

* * *


Следующие несколько часов Алексей провел как в аду.

Дурманная жидкость быстро испарилась. Там, где тмяной вар коснулся лица, кожа потеряла чувствительность. В мозгу проносились отрывочные картины: оседающий сугробом пепла Сиригу, стеклянные глаза Евгения, который вдруг становился макуртом и брел сквозь пылающий лес, безумная скачка по горной тропе.

Когда кошмар отступал, Алексей корчился, пытаясь разорвать ремни. Увы, те часы, что разбойники везли его избитым и одурманенным в свой лагерь, даром не прошли. Мышцы под действием тмяного вара превратились в студень, в голове звенело.

Далеко за полночь, когда над горой смолкли крики ненаясу, Алексей забылся тяжелым сном. Очнулся же от зябкого порыва ветра, ворвавшегося в юрту. Ветер нес ароматы молочая и дикого лука; входной полог висел наискось, и сквозь щель проглядывала изумрудная луна.

— Алеша, где ты? — позвал женский голос.

— Та… Тая?..

Темная фигура приблизилась. Прохладная узкая ладошка провела по лицу; там, где она касалась кожи, немота отступала.

— Алеша, слушай меня! Времени мало: утром пророк со своим воинством отправляется на Дивгиру. Чужинцев убивать.

— Хорошо. Ясно. — Губы слушались плохо, и теириня склонилась к самому его лицу. Алексей прохрипел: — А со мной что?.. будет?..

— Тебя пошлют в порчу. Стражу Немоты на прокорм.

Как ни странно, Алексей успокоился. Какая-никакая, а определенность появилась.

— Что это — порча?.. Расскажи. И сними веревки.

— Ты разве связан, Алеша?.. Ихи Батини тебе голову заморочил.

Первоисследователь повел плечами и понял, что правда: веревок никаких нет, иллюзия это. Подтянув ноги к животу, он сел.

— Что произошло, Тая? Что случилось с Теулеа?

— База разгромлена сектантами.

— Это я уже знаю. А подробнее?..

Таисия зябко обхватила себя руками:

— Леша, я же не помню ничего… Мы с Карелом работали с Защитником Пространства, нас накрыло первыми. Огонь, страх, боль… Говорят, сам Господин Кедра помогал Тсиифару наводить чары. Когда я пришла в себя, сектанты уже резали наших десантников… — Голос ее прервался. Усилием воли она взяла себя в руки: — С тех пор я живу в лагере. А Карел… там… на базе остался…

— Жив?! С ним можно связаться?

— Да не знаю я!.. — Девушка всхлипнула. — Алеша, тебе бежать надо! Я ведь затем сюда и пришла. Бородатому тмяного вара в вино плеснула, он и уснул.

Мокош поморщился. Бежать… Да, надо. От колдуна, который одним заклинанием спутал руки первоисследователю. Который в одиночку оглушил двух теиров базы — и неплохих теиров!

Но ждать неведомо чего — еще хуже.

— Хорошо. Что я должен делать?

Девушка сунула ему сверток:

— Держи. Это плащ господина Дены. Я тебя доведу до внутреннего поста… вернее, ты меня доведешь, как рабыню. Спрашивать тебя ни о чем не будут — бородача повстанцы боятся пуще смерти. А там — двинемся к постоялому двору неподалеку, попробуем украсть лошадь.

— Зачем так сложно? Может, через лес?

Девушка замотала головой:

— В чаще ночуют аскеты. С ними лучше не встречаться, поверь.

Алексей торопливо закутался в плащ — великоват, черт возьми! В голове мелькнула запоздалая мысль:

— А стража? Меня что, никто не охраняет?

— Нет… Говорят, если ихи Тсиифар заклятие наложил — не убежишь.

— Да не дьявол же он, в конце-то концов! — не выдержал первоисследователь. — Есть же предел его силам. Пойдем!

* * *


Дьявол не дьявол, а бежать Мокош и Таисия так и не смогли.

Началось все как и задумывали. Земляне спустились по едва заметной тропе — туда, где, по мнению Таи, должен был располагаться пост.

Часовых там не оказалось. Костра тоже. Более того: пройдя несколько десятков метров, беглецы оказались возле того самого шатра, откуда начинали путь. Алексей протер глаза и ущипнул себя за руку. Ошибки быть не могло: они сделали круг, хоть и все время шли вниз.

Следующую попытку Алексей предпринял более осмысленно. Пошел, тщательно запоминая ориентиры… хотя какие ориентиры в ночном лесу? Огни караульных костров были совсем рядом, но всякий раз, как земляне выходили на нужную тропу, из-за деревьев выныривал проклятый шатер.

По спине пополз холодок — первое предвестие паники. Уже все равно было: заметят их, не заметят — лишь бы бежать. Заполошно бросались навстречу черные кедры, дикий хмель плетьми вис на ногах. И зеленая луна — справа!.. слева!.. над головой!..

Кружит. Кружит!..

Несколько раз беглецы почти выбирались к кострам. Караульные на них даже не смотрели: сектанты, что возьмешь… Тсиифар для них и щит, и макуаль, и бог, и совесть. Злость берет, сколько веры одному проходимцу!..

С каждым заходом круги становились все уже и уже. Кончилось тем, что шатер бесстыдно выкатился навстречу, и первоисследователь устало привалился к полотняному боку.

— Долго же вы, — насмешливо отозвалась темнота. — Клянусь Целительницей, вы хорошо держались! Это все правда.

Алексей вздрогнул и, перекатившись на четвереньки, ринулся внутрь. Таисия ойкнула. Следующие несколько секунд в шатре слышалось сдавленное дыхание и звуки ударов.

Гость к нападению был готов. Руки первоисследователя схватили пустоту. От резкого тычка в бок сорвало дыхание — похоже, били дубинкой. С драных шкур, заменявших пленнику ложе, поднялась огромная черная фигура. Зеленоватый лунный свет скользнул по лицу гостя, и Мокош с удивлением понял, что это не Тсиифар. В шатре прятался советник пророка — зверолицый бородач Дена.

— Что, чужинец, разговаривать будем?

— Т-ты… — запинаясь, пробормотала Тая. — Но…

— И ты заходи, ихи-дева. Бойкая девчонка! — бородач подмигнул Мокошу. — Умна, смела — только зря вино в серебряном кубке подала, да. Серебро от тмяного вара темнеет, и это правда.

В пальцах повстанец задумчиво вертел древко от макуаля. Видимо, им-то Алексей и получил по ребрам. Лезвия Дена вставить не успел или не захотел — только поэтому первоисследователь остался жив.

— Кто вы такой, Дена? — запинаясь, спросила Таисия. — Вы не похожи на других повстанцев.

Бородач усмехнулся:

— Алсей Ай, ваш князь приказал вам расследовать гибель воинов? — Он вскинул глаза к потолку, словно припоминая, и прочел нараспев: — Дело об убийстве гражданина Земли, журналиста Стивена Брависски. — Земное имя прозвучало в его устах как что-то неприличное. В конце фразы тшиин не удержался и добавил: — Это все правда. — Пока земляне ошеломленно молчали, Дена продолжил: — Мы с вами… — он пощелкал пальцами, отыскивая слово, — как это по-русски… калеки?..

— …коллеги, — подсказала Тая.

— Да, коллеги, истинно так. Король Баван послал меня выяснить, что произошло с чужинской крепостью. Ага, молю вас!..

И, совершенно не таясь, бородач принялся рассказывать о себе. Оказалось, что полное его имя — Дена Иту Ай. Койлайхонский рыцарь по рождению, он занимал при дворе опасную, но доходную должность мастера дорог. Когда шпионы и наемные душители принесли вести о появлении новой секты, король Баван забеспокоился.

Неназванный бог устраивал знать — как мирное крестьянское божество. Но как идол восстания, требующий человеческих жертв… это, знаете ли, совсем не то. Да и чужинцы в качестве союзников королю нравились больше, чем полубезумный ихи. Так что Баван отправил в стан мятежников рыцаря Дену.

Рыцарь повел себя вполне разумно. Выяснив, что на базу не проникнуть, он не стал городить огород и вызывать Тсиифара на поединок, а дал ему несколько дельных советов. В результате Мокош оказался в лагере.

Алексей в ответ пересказал события, произошедшие с того момента, как к посольству пришел макурт. Бородач выслушал его с напряженным вниманием. В самых драматических местах он хлопал себя по бедрам, цокал языком, отпускал замечания.

— Вы сами виноваты, — вздохнул он, когда Мокош закончил рассказ. — Ну разве можно так безоглядно доверять разным проходимцам?! Видите, к чему это привело? Кровь вашего кнехта на вас, говорю вам, и это правда. Повторите, пожалуйста, еще раз, что сказал Кушир.

Алексей терпеливо повторил. Рыцарь согласно закивал:

— Да, понятно. Ага. Дело в том, что в языке тшиинов у каждого слова лишь одно значение. Если тшиин захочет солгать — ему придется говорить ложными словами. — Дена заколебался, видимо, прикидывая — стоит ли выдавать тайну? Наконец решился: — К примеру, «конь» — это «фарах», но если хочешь продать коня, который стар и давно охромел, о нем надо сказать «туусинайа». Это все истина, так. Дословно это — «лошадь серовато-сизой масти, не способная дать потомства», да. Вы представляете, как мы обрадовались и ужаснулись, узнав ваш язык? Язык, на котором правда и ложь выражаются одними словами?..

— Хм… Тогда объясните мне один парадокс. Кушир сказал, что Стивен жив и в добром здравии.

— А-а… — В полумраке нельзя было разглядеть лица рыцаря, но Алексей знал, что он улыбается. — Кушир-хитрец… Знаете, Алсей, у нас есть сто семнадцать слов, обозначающих человека и его состояния. И я правду говорю. В Айтаайлиле слово «макурт» под запретом; на все сто семнадцать значений говорят одно: «живой». Это да.

— А доброе здравие?

— Бывает доброе здравие, а бывает — злое, ага. Злое — когда человек рассержен, завистлив. Некоторые болезни — тоже злое здравие. Это все правда. Если бы Стивен болел проказой — ну, тогда да… а охра макурта не заразна, лгу я.

Первоисследователь усмехнулся: наивные уловки варваров… Вот только люди десятилетиями так поступают. Не скажут — «война», скажут «конфликт». Не «наступление» — но «операция». Не «вторжение и захват чужой страны», но «акция по умиротворению».

Умиротворение… Хотел бога умиротворить…

— Что же мы будем делать, Дена?

Рыцарь достал браслет Карела и положил на шкуру:

— Это я посоветовал Тсиифару послать макурта к чужинцам. Мой замысел удался, ихи Каарил оказался смельчаком и отправил это с мертвецом. Это все правда. Тсиифар заклял браслет, чтобы он отпугивал Стража Немоты. Ихи Каарил приходил в лагерь с этим браслетом. Затем возвращался обратно в порчу. Да.

— Так он был здесь? — встрепенулась девушка.

— Тсиифар морочил тебе голову, Тася. Ихи Каарил стоял в двух шагах от тебя, а ты не видела. Клянусь Целительницей, хреновые из вас ихи, ага! — И он добавил, глядя на первоисследователя: — Я хотел поговорить с Каарилом. Не вышло. Ты должен пробраться в порчу, выяснить, что произошло, да. Отчего восстал Неназванный бог. Порча пропускала Каарила — она пропустит и тебя. Я уверен, что так. Завтра ихи Батини прикажет скормить тебя порче — не зевай, Алсей!

* * *


Все вышло, как сказал рыцарь. Мокош брел через предрассветный лагерь сектантов, дивясь разбойничьему равнодушию. Никто не глядел ему вслед, никто не бил тревоги. Повстанческий пророк даже не снизошел до чужинца и приговор объявил, прислав Сиригу. Отныне путь первоисследователю оставался один.

В порчу. Так называли тшиины базу землян.

Из ночного разговора выяснилось, что в саму базу тшиинам пробраться не удалось. Тсиифар навел на персонал морок, заставив их выйти наружу — под макуали бандитов. Охранная автоматика базы работала исправно — ни святым, ни пророкам, ни даже аскетам не удалось войти внутрь. У Карела отобрали браслет с паролями, но это ничего не дало. Опознавательные коды настраивали индивидуально, и никого, кроме Ненашева, электроника не впускала. Батини потерял несколько человек, пока вернул браслет.

Что произошло дальше и зачем пророку потребовался Карел — этого Дена сказать не мог.

Это и предстояло выяснить.

Дороги к базе Алексей не знал, да это и не было нужно. Заклятие Тсиифара работало исправно. Немного поплутав, Мокош вышел к сломанному флагштоку.

Клочья изодранного орденского флага уныло плескались по ветру. Меж сосен повисла стальная паутина радара; иссеченный макуалями вездеход застрял на дороге.

Привалившись спиной к колючей проволоке, у забора сидели люди. Два черных, два охряных — не иначе макурты. Когда первоисследователь подошел поближе, один из черных облаком поднялся в воздух, оставив после себя поблескивающий костяк.

В небе угасала последняя утренняя звезда.

«Очернил белизной в тонкость», — мелькнула в голове мысль. Вот она — белизна. И тонкость. Рой трупных пчел. Еще несколько роев кляксами висели в розовеющем небе.

— Здесь нет прохода, чужинец, — объявил девичий голос. Над забором взмыл призрачный силуэт. Макурты синхронно поднялись; на одном из них скрежетал изрубленный экзоскелет.

— Кто ты?..

— Называй как хочешь. Я — истина. Твоя подруга словила меня Стражем Немоты. Что, ихи Батини решил научить тебя крови?..

Алексей не ответил. Дождался, пока подойдет первый из макуртов, и хлестнул его плеть-ладонью в висок. Присел, швырнул через бедро, вжал в землю. Хрустнули кости.

Краем глаза ему удалось отыскать призрака. Марево, сплетенное горячим воздухом, вилось, кружило — тоненькая девичья фигурка с макуалем в руках.

Тень меча скользнула на волосок от локтя.

— Почему тебя не убить?.. — удивился призрак. — Макуаль рубит любой доспех, да!

— Я не ношу доспехов.

— Ах так?.. Ну держись!.. Братья мои, братья! — заголосила она. — Летите на выручку! Злой чужинец явился — бога сло…

Не дожидаясь конца фразы, Мокош бросился бежать — к серой громаде казармы, к спасительным зеленым дверям.

Шесть роев оборвались с неба — убивать.

Прыжок! Колючая проволока мелькнула у самой щеки. Земля смягчила удар, и, вскочив на ноги, Алексей вновь ринулся к зданию. За спиной голодно и отчаянно завизжал призрак.

Мокош рывком вскинул ладонь к небу. Рукав куртки сполз, серебром полыхнул браслет. Если бородач не врал, браслет должен отпугнуть Стража Немоты. Приветственно защелкал замок шлюза: охранные защиты опознали эфиробод Мокоша. Это хорошо. До самого последнего момента Алексей боялся, что техники ошибутся и не смогут перепрограммировать код.

Пчелиный рой тонко гудел в светлеющем воздухе. Шаг, еще шаг… Удар! От непосильного напряжения глаза сдались, выпуская силуэт Стража. Тело тряхнуло, обожгло укусами.

Из последних сил Мокош перевалился через трупы неудачливых гостей базы и рухнул в черный зев коридора.

* * *


— Алексей?

Муть рассеялась, предметы приобрели четкие очертания. Первоисследователь лежал на спине. Уродливая бесовская морда с кроткими глазами и ртом во лбу склонилась над ним.

— Алексей, очнись! Это я, Карел!

Мокош поднял голову. Все стало на свои места, и бес превратился в человека. Теир стоял на коленях, наклонясь над Алексеем, оттого лицо его казалось перевернутым.

— Слава богу, все получилось. Страж пропустил вас.

Алексей тяжело сел, привалившись спиной к стене. Пустынный казенный коридор расстилался перед ним. Стены, выкрашенные светло-зеленой краской, ряды безликих дверей…

— Мы на базе Теулеа, — подтвердил теир. — Страж Молчания преследовала тебя до последнего. — Карел хихикнул: — Склочная девчонка, уж как она меня ненавидит! А я не дался, не дался я. Есть хочешь?..

Алексей отрешенно покачал головой.

— Жаль. Но все равно, пойдем в камбуз, там легче разговаривать.

Ответить Мокош не успел, да маленький теир и не ждал ответа. Тяжело поднявшись, первоисследователь похромал вслед за Карелом.

К счастью, идти пришлось недалеко. Скрипнула дверь. Мокош с Карелом вошли в бедно обставленную комнатку: нары у стены, холодильник, дощатый стол. С потолка лампочка свисает на голом проводе.

— Что, нищи хоромы?.. — ухмыльнулся Карел. — Зато ни одного окна, Стражу неподвластен… — Он понизил голос до полушепота: — Девчонке дай волю!.. В окно углядит — мигом рой напустит. А я без браслета и носа высунуть не могу. Да и макурты сюда не заглядывают.

Алексей зашарил ногой под столом. Загремел по кафельному полу табурет, звякнули невымытые тарелки. Теир жил не только скудно, но и неряшливо. Одиночество и безысходность подломили его.

— Садись, садись, — потер ладони Ненашев. — Сейчас поговорим. Дай только чайник поставлю.

Излишне суетясь, он открыл коробку с армейскими пайками, достал печенье и пластиковые стаканчики с повидлом. Руки его дрожали.

— Ты небось гадаешь, что я здесь делаю? — спросил Карел. — Я из-за Таи здесь, да… Тсиифар сказал, чтобы я радиограммы в посольство отсылал. Пока в посольстве верят, что все в порядке, — она жива.

— И как? Отсылал?

— Не я — макурты радистов. Я лишь командовал ими. Каким-то образом колдун знает, что говорится в радиограммах. К счастью, он не может отследить стиля. Когда Ландмейстер догадался, что с базой не все в порядке?

— Практически сразу. Один из теиров видел вещий сон в ночь перед гибелью базы. К сожалению, Ландмейстер очень нерешительный человек. Он тянул до момента, когда бездействовать оказалось равносильно смерти.

Карел горько улыбнулся:

— Ихи Батини собрал большие силы за это время. Нечего сказать, удружили мы ему…

— Как ты передал браслет?

— Случайно. У меня паранойя, некоторым образом… поэтому я таскаю с собой дубликат. Перед тем как отослать макурта, Тсиифар вызвал меня, чтобы похвастаться своей смекалкой. Каким-то образом тшиины узнали, что Ландмейстер вызвал тебя с Земли. Кушир прислал зимородка, и Тсиифар встревожился: ведь тебя местные уважают — единственного из всех нас. Дена-бородач предложил отправить в посольство макурта. Рассуждал он так: если макурт начнет оскорблять чужинцев, то сделает это прилюдно — так, чтобы все видели. А дальше есть две возможности: или земляне проглотят оскорбление и тшиины Дивгиры объявят вас трусами, или же кто-то ответит на вызов. На это способен лишь один человек в посольстве — ты. Логично?

— Вполне. — Алексей залил кипятком пакетик с чаем. — В первом случае земное посольство погибло бы, во втором — шпионы Тсиифара без хлопот отследили мой путь. Дена — молодец.

— Вот-вот. Я воспользовался этим и передал с макуртом браслет. Сперва хотел отправить дубликат, но потом решил, что если уж играть — то наверняка. Вдруг тебе повезет и ты сразу доберешься до базы? Оберег от Стража Немоты не помешает. Так оно и вышло.

Первоисследователь с уважением посмотрел на Карела. Теир отказался от защиты — ради того, чтобы у него, Алексея, появился дополнительный шанс. Не всякий на это способен…

Ненашев смутился:

— Да я не очень-то и рисковал, если честно… Страж привыкла ко мне и браслета почти никогда не требовала. Все-таки она — довольно безалаберное привидение.

— Расскажи о ней.

— Я мало знаю. Стивен мог бы порассказать больше, да его убили… Думаю, она аватара Неназванного бога.

— Как?..

— Аватара Неназванного. Я покажу тебе записи Брависски, если хочешь. Он все заносил в отдельную папку, потом собирался перепечатать в файл. Только…

Теир умолк, не договорив. Впрочем, Алексей понял и так:

— У меня выхода нет, Карел. Из-за этих бумаг погибли люди. А сколько еще погибнет — один господь ведает. Придется рискнуть гневом призраков.

* * *


Тшиины говорят: ум господина продолжается на циновках его дворца. В кабинете Стивена царил страшный беспорядок. В таком же беспорядке содержались и его записи. Алексей сидел в кресле, просматривая лежащие перед ним бумаги.

«Новый тетраграмматон

Согласно(зачеркнуто)преданию, имя Яхве(зачеркнуто)было передано Моисею(зачеркнуто)на горе Хорив. Господь(зачеркнуто)сошел…(зачеркнуто)в облаке, и остановился там близ него, и провозгласил Имя Яхве (!!!)»

В неряшливости заметки не было ничего удивительного. Чем более важное дело выпадало Стивену, тем бестолковее он его вел. Статьи, которые ничего не значили в его карьере, отличал великолепный слог. Едва же появлялся шанс выдвинуться — Брависски каменел.

Мысль, выраженная на тридцати листах убористого текста, была проста и незамысловата.

Бог тшиина — это слово.

Имя Господа и сам Господь неразделимы.

Тшиины не знали письменности, а значит, Неназванный бог оставался уделом избранных. Посвящение происходило просто: жрец шептал заветное слово на ухо своему преемнику, а сам уходил. Человек, знавший имя бога — да нет, самого бога! — обретал удивительные способности. Он легко проникал в суть вещей.

На случай непредвиденной гибели верховного жреца существовали священники рангом пониже: те, кто держал в памяти отдельные слоги. Всего их было шестеро.

Алексей переворошил стопку и достал самый первый, почти пустой лист. Сквозь бумагу просвечивали написанные черным маркером буквы.

Двенадцать букв. У «А» не хватает горизонтальной линии.

Вот и разгадка… Маркер нашелся в мусорном ведре; короткий штрих — и «А» обрела перекладинку. Ничего не произошло. Первоисследователь задумался ненадолго, а затем добавил закорючку над «И», превратив ее в «йот».

Буквы слились в Бога.

Мир вокруг Мокоша вспыхнул, завибрировал. Каждое слово развернулось, подобно павлиньему хвосту, заиграло всеми своими оттенками-смыслами.

Ребус Кушира наконец обрел ключ.

* * *


«Стивен-то, мол, Неназванного бога словил. Очернил белизной в тонкость, хотел умиротворить. За то святые подвижники все его желания отпустили».

«Словил» — глагол многозначный. Тут и «слово», и «ловить», и «слава»… Свил словом, получается… Аватара Неназванного даже про себя не способна бога назвать, а Стивену это удалось. Возможно, первому за многие столетия.

«Очернил белизной в тонкость».

Чертить и черное. Никто не знает, что слово черно, пока вокруг него не появится бумага. У тшиинов нет письменности, все слова они держат в памяти. Конечно же, их поразило, что бога можно заключить в бумагу, как в тюрьму. Стивен впервые записал священное слово, которое и произносить-то разрешалось лишь избранным.

«Хотел умиротворить».

Умирать. Творить в миру. Статья Брависски предназначалась для прессы, а значит — заветное слово истрепали бы сотни тысяч языков. Что может быть страшнее для бога?

«Желания отпустили».

Желания Брависски вели к гибели бога. Ихи Батини отпустил их прочь — сделал Стивена макуртом. Отпустил желания, превратив их в банальную жажду и голод.

И еще: отпустили — сделали пустыми.

Загадка решилась. Журналист поймал бога, и фанатики вырезали всех, кто оказался рядом с преступником. Воздух по левую руку от Мокоша замерцал, сплелся в Стража Немоты.

— Я вижу, вы не успокоитесь, — недовольно заметила призрачная девушка. — Не успокоитесь сами и не дадите покоя мне и моим погибшим братьям.

— О, не печальтесь, госпожа! — ответил первоисследователь. — Я знаю способ, как привести к миру всех участников этой драмы.

Он отложил листы с записями. Задумался. Во всем, что касалось практики, Стивен был великолепен. Тшиины не способны произнести имя бога?.. Не беда! Можно опросить аватар отдельных слогов, ценой их жизни выведать тайну. Число вариантов велико?.. Семьсот двадцать имен?.. Стивен и тут развернулся во всей красе.

С упорством конкистадора он вычислил заветное имя. Заключил в бумаги, обещал предать гласности. Еще бы! Такая сенсация — на имени бога вполне можно сделать свое имя. Наверняка он шантажировал тшиинов, просил золота, власти, новых тайн…

Алексей собрал бумаги и вынул из коробки компакт-диск с выкладками Стивена.

— Идем, — кивнул он призраку. — Скоро ты станешь свободна.

* * *


Ай ждал у ворот базы. За спиной пророка боязливо сгрудились святые с макуртами вперемешку; одних нельзя было отличить от других.

— Что же… это ты теперь в Стражи метишь, чужинец?.. — растерянно спросил Тсиифар.

Алексей положил на землю стопку бумаг и компакт-диск.

— Ихи Батини, у меня к тебе предложение. Выслушаешь ты его?

— Как ты говоришь на нашем языке, варвар?! — поразились советники. — Ты! Чужинец!..

— Тсиифар, вели своим людям разойтись. Я храню вашего бога внутри себя, но я чужинец. Неназванный бог для вас — правдивое слово, и всегда будет таким. Я же умею одними и теми же словами лгать и говорить правду. А знаешь, что случится, если я сделаю вашего бога ложным?

— Негодяй! — В руке Тсиифара возник фузионер. — Да ты не уйдешь отсюда! Ну?.. И мой бог…

Оружие щелкнуло. Еще и еще раз. Алексей даже испугаться не успел. А стоило бы: в отличие от лучеметов Ландмейстера и господина Тенокки, в этом не было системы самоуничтожения.

— Ну что, убедился? — насмешливо произнес Мокош. — Куда тебе в святые, убогому!.. С суконным-то рылом да в калашный ряд!..

На языке аборигенов пословица звучала иначе, но великий святой понял. Фузионер выпал из его руки. Тоненько завыв, Тсиифар отполз прочь.

— Скажите людям, что поход отменяется, — объявил возникший невесть откуда Дена. — Пусть возвращаются по домам. К своим пашням и отарам.

Голос королевского посланника звучал властно, и противиться ему не было возможности. Неловко переглянувшись, соратники великого святого затрусили в лагерь.

Мокош поднял фузионер и нажал на спуск. Ничего не произошло.

— Быть может, этого не хватает? — лукаво улыбнулся Дена. Он поймал руку первоисследователя и что-то сунул в кулак. Алексей разжал пальцы и тупо уставился на батарею от фузионера, лежащую в ладони.

— Тася Ай просила передать, — с невинным видом пояснил рыцарь. — Сказала, это очень важно.

Второй залп оказался куда удачнее. Там, где лежали бумаги, возникло выгоревшее пятно. По левую руку от Мокоша материализовались призрак-аватара и шесть пчелиных роев-полубогов.

— Вот и все, — сказала аватара. — Все долги розданы, кроме одного. Известно: Страж Немоты всегда исполняет клятвы. Алсей Ай станет новым Стражем, а ведь он поклялся отрезать голову Тсиифару. Мы ждем.

— Что же это? — побелевшими губами прошептал святой. — Как? Ведь я не виноват! Это чужинец Алсей Ай дал необдуманное обещание! Как же я отвечаю за чужие слова?!

— За свои ответь, — скривила губы призрачная девчонка. — Все подтвердят: ихи Батини Ай обещал жизнь во благо народа отдать, коль понадобится. Алсей Ай слово держит. Я говорю: Стражи слово держат! А ты?

* * *


Так и закончилась эта история. Ландмейстеру грозил трибунал, но, по счастью, обошлось. Людей в колониях не хватало, а бездарному администратору удалось приписать все заслуги себе. Мертвая голова на воротах посольства только ухмылялась: ах, прохиндей, прохиндей!.. Очень тшиины людей за эту голову зауважали.

Масляного Кушира святость одолела: отправился на святую гору Теулеа прощения у бога просить. Говорят, Алсей Ай простил, а за бога кто ответит?

В остальном — ничего не изменилось.

Суфии из Дивгиры никуда не ушли и поют все те же песни. Землян лжецами называют.

А что на зеркало пенять, коли рожа крива?




Вилтигай Вэлд





I. Экзарх


— Редид посол, сиятельнейший кунд Дагда срочно желает вас лицезреть. 

На мгновение мне показалось, что мордочка герольда выразила сочувствие, но я тут же отмел эту мысль. Ко мне, варвару? Блистательный житель империи? Быть не может.

— Э-э… — промычал я, лихорадочно стирая пену с подбородка. — Передайте кунду Дагде…

— …разветвленноживущему с алой лентой кунду Дагде, — с нажимом подчеркнул лакей. Естественно, ни о каком сочувствии не могло идти и речи, как говорится, vae victis[14 - Горе побежденным (лат.).]. Даже лакею-герольду позволяется сокращать титул разветвленноживущего до простых разговорных форм… Лакею, но не мне, полномочному представителю Земли на Латлаге.

— Немедленно, редид Василий. Вам дается сорок семь секунд и поспешите: кунд Дагда не любит ждать.

Это мы знаем, знаем, ученые уже… Торопливо скребу щетину огромной, украшенной финифтью бритвой, не без юмора оформленной в виде стрелецкого протазана. «Дипломатический кодекс Латлага», страница сто пятьдесят шесть: ритуал встречи лодошского чиновника второго ранга, предписанный жителям Ойкумены при нахождении в столичном городе империи. Обязательное бритье, замена видового запаха на растительный, стрижка когтей на всех четырех конечностях… Все, чтобы соответствовать званию бритоносого круглоухого варвара.

Варвары. Мы — жители Ойкумены.

Черт возьми! Сегодня специально встал на два часа раньше, чтобы успеть подготовиться к визиту, однако у господина экзарха прекрасные осведомители. Сдавленно хихикаю, представив, как сиятельный кунд Дагда мечется по спальне в поисках церемониальной юбки, чтобы застать меня врасплох в самый ответственный момент бритья. К счастью, они не знают, что вломиться к послу в нужник во время отправления естественных надобностей — стократ оскорбительнее. Или знают?..

— Передайте сиятельному разветвленноживущему с алой лентой кунду Дагде, — церемонно чеканю я, — что через четырнадцать с половиной ляку я прибуду, дабы почтить его присутствие троекратным падением ниц.

В моих словах нет ни издевки, ни сарказма. Общаясь с лодошами, приходится отвечать за свои слова и рассчитывать время буквально до долей секунд.

— Редид Вадилий Дамода, — еле заметно кивает мне господин экзарх. Я поспешно — быть может, несколько более поспешно, чем требуется, — опускаюсь на пол, нелепо разбросав руки и ноги в разные стороны. Господи!.. Знал бы я когда-нибудь, что буду так стелиться перед тушканчиком-переростком, похожим на аляповатую игрушку из «Детского мира»! Тушканчиком в цветастой юбке и бронзовом шлеме с гребнем, тушканчиком, чья белоснежная шерсть успела местами вылезти от старости и пожелтеть, тушканчиком, не выговаривающим «с» в наших именах и заменяющим его звуком «д»…

— Встаньте, редид Дамода. Я разрешаю вам угостить меня чаем. Кланяюсь.

— Это большая честь для меня, сиятельный разветвленноживущий с алой лентой…

— Разрешаю вам звать меня просто Дижакайд.

— Благодарю вас, Дижакайд! — вновь рассматриваю светло-коричневые лубяные маты. К счастью, Светлана Егоровна ежедневно по нескольку раз протирает все полы тряпкой с «Филиа»: шерсть лодошей, как и любая инопланетная органика, очень токсична.

Для нас. Лодоши спокойно едят нашу пищу, причем наш чай им особенно по вкусу. Это тем более странно, что до контакта с землянами поедание горячей пищи воинственным тушканчикам было абсолютно незнакомо; они питались сухими злаками и разогревание еды в микроволновке первоначально сочли неким экзотическим религиозным ритуалом, чем-то вроде обряда очищения или жертвы богу огня. Зато потом, после взятия Земли, на Латлаге возникла мода на горячие блюда. Открылось множество ресторанчиков варварской пищи: «Бритый хомячок», «Обнаженная норка», «Три голощеких мышонка». Немало, ох, немало предприимчивых хвостатых дельцов обогатилось на гурьевской каше и кичари!..

Мои размышления на тему цивилизации, развращенной покоренными варварами, прерывает деликатное покашливание. Бог мой! Чуть не упустил белый ключ за размышлениями!

Торопливо наливаю кипяток и накрываю заварочный чайник смешной тряпичной бабой с румяными щеками и огромными грудями. Мечта мещанина — у самовара я и моя Маша, однако тушканчикам-самураям нравится. Лодош булькает с довольным видом, снимает с себя меч в ножнах (на пресловутой красной ленте) и кладет слева, лезвием наружу. Это он меня презирает, значит, мышь белая. Вот ведь натура самурайская: в помещении при оружии и в обуви не ходят — это неудобно, видели бы вы их сандалии, — но, понимаете ли, презрение маленьких цивилизованных зверьков к варварам-приматам не знает предела. Они ведь тоже рабы Кодекса, все эти разветвленноживущие Дагды, Герды и Гарды, только мы свое рабство сознаем и тяготимся им, а лодоши — нет. Они живут рабством, дышат им, едят, пьют, как чай…

Чай!

Да что это со мной сегодня? Не выспался? Медленно, с достоинством переливаю ароматный «Хьюджиминг» (ах, ханжи европейцы!) из чайничка в пиалу и обратно. Прихотливо располагаю на черном лаковом подносе курагу и хлебцы из пророщенного зерна, накладываю на блюдечко мед, насыпаю на белоснежное вафельное полотенце горку фундука.

— Ваш чай, Дижакайд.

Реакция лодоша вполне предсказуема: поднос летит в сторону, я вновь разглядываю маты. Да, Светлана Егоровна, после ухода господина экзарха вам будет много работы…

Как ни странно, второй поднос отправляется вслед за первым. Это уже что-то новенькое: обычно после второго раза лодоши более благосклонно относятся к предложенному угощению.

— Я не вправе принимать еду и питье в доме мертвого варвара из несуществующей страны, — ничуть не смущаясь, поясняет Дагда. — Извольте ознакомиться с данным документом.

Кланяюсь. Лежу на полу. Принимаю затейливо сложенный в причудливую кисть литинии (без ножниц! без капли клея!) лист пластика. Разворачиваю. Снова ложусь.

Что ж… Этого следовало ожидать: в моих руках — принятое всеобщим собранием Даэмаа постановление о переводе Земли в категорию «Зет-кабЗА».

«ЗА». Полная утилизация.

Всего хорошего, и спасибо за рыбу![15 - Фраза из романа Д.Адамса «Автостопом по галактике».]

Словно сквозь вату слышен голос Дагды, бормочущий что-то о великой чести и вселенском предназначении. Море и Путь. Какое там было число?..

Тупо смотрю на дату подписания постановления и понимаю, что цыганское радио не подвело: слухи о гибели Земли поползли как раз три дня назад, незадолго до собрания Даэмаа.

Пока я соображаю, что делать дальше, пальцы оживают, начиная перегибать и разглаживать бумагу. Горб, впадинка… придержать, в открывшийся клапан вложить язычок… Не зря, ой, не зря учила голоносого варвара благородному искусству папирада смешливая кудэ Ивар!

— Вашему самообладанию можно позавидовать, редид Вадилий Дамода, — с невольным уважением бормочет экзарх, наблюдая за моими умными пальцами.

Можно, можно, лодош… Приговор Земле превращается в уродливую лягушку — такими я баловался еще в школе на переменах. Кособоко, на троечку… Тем не менее тушканчик-самурай доволен и церемонно трясет юбками:

— Воистину многие прославленные кунды могли бы поучиться достоинству и знанию этикета у варвара. Я приношу вам соболезнования, редид Дамода… и отдельно соболезную о вашем соотечественнике. Не далее как три минуты сорок семь секунд назад редид Абрахам Гор потерял морду и повел себя неподобающе. Мы скорбим.

Вновь обнимаю лубяные маты. В отношении варваров лодошский этикет удручающе однообразен. Впрочем, я зря надеялся на то, что сюрпризы сегодняшнего дня для меня закончились:

— Встаньте, редид Дамода! — торжественно объявляет экзарх. — Мы обеспечим вам подобающий доступ к праху недостойного соотечественника, а пока…

Кунд Дагда издает два пронзительных истеричных взвизга, и в комнате появляются златошерстные девицы из свиты экзарха. Одну я знаю — кудэ Ивар, дочь кунда Дагды, вторая мне абсолютно незнакома. Из почтения к хозяину лодошские дамы передвигаются на четвереньках, поджимая хвосты. Фрейлины ритуально пищат, ритуально меня обнюхивают — ой, щекотно! — а затем удаляются, оставив у моих ног инкрустированную янтарем и бериллами шахматную доску.

— Жаль, что поторопился отказаться от чая, очень жаль!.. — удрученно трясет головой Дагда. Его речь прерывается одобрительными взревываниями после каждого слова, так что не понять — жалеет он о пролитом чае или же рад этому.

— Но ничего, ничего, насколько я помню, кунд Вадилий, вы прекрасно играете в шахматы. Совместную трапезу мы заменим благородным состязанием ума, и ваша честь не пострадает.

После этих слов экзарх разувается и садится на свои сандалии, перевернутые подошвой кверху.

Чудеса! Я обретаю все больший вес в лодошском обществе. Интересно, можно мне будет разок фамильярно назвать его разветвленноживущим? Или интимно — Алая Ленточка?

Беру доску, тушканчик вопросительно мотает головой:

— Шахматы? Торнид?

Я надолго задумываюсь. Налицо еще одна загадка лодошской цивилизации. Как выяснилось, у наших мохнатых соперников существует игра, полностью идентичная шахматам. Исключение лишь одно: черного короля из какой-то лингвистической прихоти зовут не «король», а «Вилтигай Велд». Чем эта фигура отличается от своего белого собрата (да и от черного в обычных шахматах), мне так и не удалось выяснить — ни в ходах, ни в правилах никаких отличий нет. Тем не менее всякий раз перед игрой лодоши педантично осведомляются, во что будем играть — в шахматы или торнид. Я всегда выбираю шахматы: предложив торнид, можно получить доской в лоб — один раз так и случилось, первый и единственный. Шрам виден до сих пор.

— Так шахматы или торнид? — вежливо повторяет экзарх.

— Торнид, — твердо отвечаю я. Что мне терять, когда Земле осталось жить считаные дни?

Господин экзарх совершенно другого мнения.

— Забываешься, варвар! — цедит он сквозь зубы. — Жалкое бесхвостое существо! Впрочем, преподам тебе урок. Твои белые, расставляй.

…Эту партию я проиграл. Ровно через пять минут двенадцать секунд после начала игры. Следующую тоже.

— Глупый, глупый голощекий редид Дамода! — тянет экзарх, глядя на меня с отвращением. — Ты думаешь, твое возвышение — результат заступничества кудэ Ивар? О да, отчасти. Скоро начнется праздник Моря и Пути — тебе в нем уготована главная роль. Страшная кара для варвара — сидеть на скале и любоваться чужим счастьем. Как на земле, так и в небесах; часть отражает целое. А потом тебя пожрет…

Он хватает с доски черного короля и потрясает им в воздухе:

— Вилтигай Велд!




II. Парадоксальный Союзник


После ухода господина экзарха я около часа пролежал на полу, не смея подняться. Все-таки вымуштровали нас тушканчики на славу… Сожженные Пекин, Нью-Орлеан и Вышневолоцк, потопленные разветвленноживущим кундом Маритэ «Волга» и «Миссури», отрубленная голова генерала Кадакевича на ступенях Белого дома…

Вставать не хотелось. Говорить и думать тоже. Да и о чем говорить, о чем думать? О каналах и дворцах Венеции, где я бродил когда-то — угрюмый, зажатый, истерзанный собственными страхами подросток, случайно попавший в страну чудес? О Старом Таллине, где сидел с любимой в стилизованном под Средневековье уютном ресторанчике, не смея поверить в то, что моя жизнь коренным образом изменилась и я больше не одинок в этом огромном мире? О сером унылом здании в Москве, где меня спешно натаскивали лучшие дипломаты Земли, до боли в висках пытаясь понять: что же такого особенного нашел лодошский посланник в неказистом рижском архитекторе, выбрав его полномочным представителем Земли на Латлаге?

Все, все бессмысленно. Было время разбрасывать камни, и вот оно вышло. Было время родиться и время умирать. Все прошло, и это пройдет. За рыбу, впрочем, спасибо.

В груди давно уже нарастала тупая ноющая боль; чтобы сбросить ее в землю, я уселся в полулотос. Позу лотоса я так и не освоил: сперва травма колена мешала, а теперь… Чего уж теперь жалеть.

— Ом-м! — затянул я. — Нам пхат шрат крим хрим бхат! — Набрав воздуху побольше: — Сваха!

Как всегда некстати в голове мелькнула мысль, что тушканчики за мной следят и сейчас заявятся. Прямого запрета на личностный рост не было, но любые мои беспомощные попытки медитировать или заниматься йогой настойчиво пресекались под разными предлогами. Вот и сейчас послышался стук в дверь. Я напрягся.

— Ва-арсилий?

Дверь с шорохом поползла в сторону.

— Ва-арсилий, ты зде-ерсь?

Я открыл глаза.

Карикатурное существо в ниспадающих белых одеждах, хрящеватые уши, квакающий голос. «Са-арми мы не ме-ерстные… Альфа-Центарвра зна-арешь?..» Керелех утверждал, что реконструировал свой облик на основании одного из земных фантастических фильмов — чем черт не шутит, может, и «Гостьи из будущего».

— Керелех? — Торопливо, будто меня застали за чем-то постыдным, я расплел ноги. — Заходи, Керелех. Заходи. У меня — сам знаешь…

Керелеху можно доверять, но лишь отчасти: он то, что лодоши называют Кадамори Драуд, Парадоксальный Союзник. Может быть, трикстер. Мне неизвестно самоназвание его расы, неизвестна цель, с которой он живет в столице, я знаю лишь, что Кадамори с трогательной заботливостью опекает варварских посланников, находящихся на Латлаге. Друзей ищет? Не думаю, вряд ли мы нужны всесильным Кадамори. Лодоши побаиваются своих Парадоксальных Союзников: без определенной внешности, без имен, смысла и цели — Драуд непостижимы, а потому опасны.

— У-уртилизарция? — клекочет Керелех.

Киваю.

— Трри-Ар?

Снова киваю.

— Вы-ырпей, Ва-арсилий! Вы-ырпей. Ста-арнет легче.

Словно по волшебству, на столике появляются чай, две леопардовые бутылки «Черной реки», тонко напластанная бастурма (для Керелеха, сам я вегетарианец), мисочка с сушеным инжиром, полпачки шоколадного масла.

Мне не хочется думать, из чего все это сделано и чем является на самом деле. Керелех пробовал обучить меня принципам бытия и, в частности, Закону Подобия, рассказывал свои инопланетные коаны, но я оказался неспособным учеником. Вполне возможно, что вместо сушеных фиг он видит вяленых улиток, а вино в бутылке — вытяжка из семенников гигантской лягушки. Черт с ним! Мне в самом деле необходимо напиться. Все же гибель Земли не каждый день случается.

Звякают тяжелые лодошские кубки. Можно говорить что угодно о моем испорченном вкусе, но я обожаю африканские вина с зеленым чаем. Они напоминают мне о старых добрых временах: спортивные сборы под Кестерциемсом, шум моря, запах хвои, прохлада тренировочного зала и свобода, свобода от всего, что только можно придумать.

— Ну, за счастье твоего мира!

— За счастье, — киваю я. — Теперь уж немного времени осталось. Мы станем счастливы.

Выпитое всегда оказывало благотворное воздействие на Керелеха: он переставал булькать и рычать, подобно пришельцу из третьесортного блокбастера. Если б не эти уши… Неужели перед смертью я становлюсь ксенофобом?

— Василий, помнишь, ты спрашивал, в чем лодоши превосходят вас? Почему они оказались первыми в этой войне?

— Помню. Ты ответил что-то несуразное.

Кадамори не удержался и булькнул, засмеявшись.

— Я ответил, что лодошам плевать на ваше понимание реальности. Дао, Божественный Промысел, Порядок Вещей — мышление, достойное жителя Ойкумены. Ты думаешь, что человек, вооруженный автоматом, жрущий чипсы, греющий гамбургеры в микроволновке, превосходит тушканчика с мечом, торбой проращенного зерна и алтарем Кокодо Девда на поясе? Реальность показывает иное.

Он помолчал и вновь разлил вино по бокалам.

— За Абрахама Гора.

— За Гора. Что с ним?.. — Я не смог произнести роковой фразы, но Союзник понял без слов.

— Потерял морду. — Он чиркнул себя большим пальцем по горлу. — В прямом и переносном смысле. Знаешь, Василий, варварский посол не может позволить себе роскошь обладать настолько выразительной мимикой.

Я кивнул.

— Для американцев лодоши оказались чересчур большим потрясением. Ты правильно сказал, Керелех, — пушки и фастфуд не способны служить мерилом цивилизованности.

— Ничего, — успокоил меня Кадамори Драуд. — Просто ваша звездная экспансия прекратилась слишком рано. Хочешь фигушку?

Кадамори намазал инжирину шоколадным маслом и протянул мне.

— Угощайся, Василий. Эх, прогрессорство-мугрессорство… Если бы вам хоть раз довелось колонизовать по-настоящему феодальный мир, вы бы сразу поняли, в чем проблема. Дело ведь не в том, что тупых туземцев-моземцев приходится расстреливать из автоматов перед тем, как принести им Библию, демократию и привычку чистить зубы по утрам. Нет, Василий. Их нужно предварительно убедить в том, что они смертны. Что этот дурацкий кусок металла в руках полубогов способен нести гибель. Смерть-кумерть. Лодошей убедить не удалось, потому вы и проиграли. Война-шмойна, как говорится. Vae victis. Victis-biktis.

Керелех как-то хвастался, что написал больше дюжины трактатов по земной культуре; его последний опус «Удвоение слов с заменой первого слога как проявление подсознательного влечения к осознанию Раша-Миори» даже хранится в нашей посольской библиотеке. Я прочел его со смешанным чувством. Все-таки проводить параллели между особенностями сексуальных взаимоотношений трехполых крокодилов с другого конца галактики и речью моих соотечественников — занятие рискованное. Тем не менее анализ словосочетания «культур-мультур» на шестидесяти четырех страницах меня впечатлил. Да и шефа нашего, Нуфетдинова, насколько знаю, тоже.

— Так что же, лодоши, по-твоему, не верят, что умрут? Они бессмертны?

Союзник вздохнул.

— Ты варвар, Самоса. И вся ваша цивилизация — варвары. Впрочем, в том виноват принцип голографичности: часть отражает целое — как на земле, так и в небесах.

— Что же нам делать, Керелех? — жалобно проблеял я.

— Созерцать. — Керелех оторвал кусочек бастурмы и положил на язык. — Стать бесстрастным свидетелем гибели мира. Жаль, мне у вас понравилось… — Он внимательно посмотрел мне в глаза. — Ты теперь Земля, Василий. Лодоши знают это. Ты знаешь это. Ваше спасение — Вилтигай Велд.

— Что?! — Протянувшаяся за очередной чашкой чая рука остановилась.

— Вилтигай Велд. Теперь тебе можно сказать.

— А раньше?

— Раньше ты не играл в торнид. — Керелех едва заметно усмехнулся и кивнул в сторону шахматной доски.

— Я играл в шахматы.

Мне стало безумно интересно: откуда Парадоксальный Союзник узнал о моем утреннем выборе? Что ему подсказало? Я понимал, что ответа не получу, и вопрос так и остался невысказанным.

— Да, раньше ты играл в шахматы, — в руках Кадамори Драуд появилась маленькая черная фигурка, — а это совсем иное. Знаешь, почему черный король — Вилтигай Велд?

Не дожидаясь ответа, он продолжил:

— Потому что лодоши чересчур серьезно относятся к торниду, это их власть над миром. Для лодошей нет разницы — игра или жизнь, лодош или пешка… Белые — живые, черные — войско мертвых… но у мертвых не бывает королей, Василий. Понимаешь? Всадники есть, гвардейцы, экзархи с острыми мечами — все, кроме королей. Черный король — это Вилтигай Велд.

После этого разговор сам собою сошел на нет. Мы с каменными лицами допили вторую бутылку, Союзник озабоченно пробормотал формулу Граничности Времени, раскланялся и исчез.

Как оказалось, вовремя: буквально через несколько минут за мной пришли. Меня ждал сам Дарай Лодош — корнеживущий, грызущий небо, с тремя черными колокольчиками. Вновь явились кудэ Ивар и незнакомая мне лодошка, меня облачили в цветастую юбку с кистями, обули в сандалии на несуразно высокой подошве, и в сопровождении двух статных оруженосцев кунда Дагды я отправился в Нору Бога. Морально готовиться к предстоящему празднику.




III. Дарай Лодош


На небе, как на земле, а часть смотрится в целое и видит в нем себя. Нора Бога, как и любое жилище Латлага, являлась отражением вселенского миропорядка. Запутанные тропинки, устланные ковриками кукушкина льна, вились без всякой системы, сплетаясь и расплетаясь хаотично, но все они вели в одну сторону — к покоям Дарай Лодоша, патриарха. Сотканные из разноцветных корней стены образовывали сложный, гипнотизирующий узор; капающая в металлические чаши вода пела едва слышную мелодию, растаскивающую сознание по ниточкам на манер игривого котенка, треплющего салфетку; временами по узким коридорам Норы Бога проносилась волна теплого, напоенного цветочными ароматами воздуха. Очень скоро я потерял себя в колоссальном лабиринте лодошского храма. Я пробовал считать повороты тропинок, искать ориентиры, но быстро сдался: храм оказался непознаваем. Узорные корни, музыка и дурманные запахи сделали свое дело — я начал ощущать собственное тело как нечто отдельное от меня. Каждый шаг доставлял мне неизъяснимое наслаждение; я стал понимать буддийских монахов, знаменующих любое свое движение звоном колокольчика.

Девд, Девд, Девд.

Дарай, Дарай, Дарай…

Мы вышли к титанической лестнице, сплетенной из сучьев, корней, мха и сухой травы. Лестница уходила ввысь, в непроглядную тьму вертикальных храмовых туннелей; все тропинки и дорожки Норы Бога заканчивались и начинались здесь. Всем живым необходимо куда-то идти, но лишь Дарай Лодош, корнеживущий, уже пришел. Уже на месте.

Вот и все. Ни боли, ни страха, ни усталости. Я украдкой глянул на часы — в пути мы находились около пяти часов. Заметив мое движение, левый страж что-то пробурчал сквозь зубы, и циферблат наполнился приятным зеленым мерцанием. Этот миг стал для меня последним отмеренным и посчитанным в жизни, остальные так и остались неучтенными.

— Иди, варвар! — сломавший (или, наоборот, освободивший?) часы оруженосец тронул меня за плечо. — Кроме тебя, некому…

Он произнес слово, которому не нашлось аналога в моем словаре, и это значило, что понятие, им обозначаемое, в моей жизни еще не встречалось.

— Иди! — повторил второй. — Дарай Лодош ждет тебя.

Я беспомощно оглянулся.

Кап-кап. Кап-кап. Девд-Девд. Звук держал сознание в напряжении, маня неведомым недостижимым знанием; в какой-то момент мне показалось, что капель сложилась в слова:

Пусть в проклятой пустоши бродит человек… —

пел невидимый церковный хор. Я похолодел: пели по-русски!.. Мало что по-русски — я уловил голоса Вальки Смирнова, оставшегося в Риге, и Кати-Катарины-Зарины. Илюхи Шермана и Володьки Кемме. Всех, кого я когда-либо встречал в жизни…

Кто поймет, как лучше? Кто найдет ответ?

Это что ж получается-то? Меня опоили? Запах цветочный — наркотик? Или я сплю?

— Иди! — в третий раз повторил оруженосец, подталкивая меня в спину. — Иди!

Потеряв равновесие, я схватился за травяной жгут лестницы, и тропинка за моей спиной исчезла. Неловко подтянувшись, я приступил к восхождению.




Парадоксальный Союзник как-то рассказывал, что у лодошей, кроме общепринятых пяти чувств, есть еще два — чувство пространства и сознание бесконечности. К счастью, я не обладаю ни тем ни другим, иначе еще у основания лестницы сообразил бы, во что ввязываюсь, и остался бы внизу.

Мало кто из живущих на Латлаге видел Дарай Лодоша. Быть может, я первый и единственный. Хотя нет, оруженосцы его тоже увидят. Или уже увидели?..




Когда очередная травяная косица лопнула в руках, окружающий мир с радостным воем ринулся вверх. Радость оказалась преждевременной: не успев пролететь и десятка метров, я врезался в хитроумное переплетение лубяных лент и замшелых сучьев.

«Позволь тебя спросить: что ты делаешь?» — сварливо осведомился старческий голос. От неожиданности я не нашелся что ответить и лишь глупо хлопал глазами, в то время как площадка, на которой я лежал, потрескивала и угрожающе кренилась в сторону. Я панически забился, но лишь ухудшил свое положение.

«Что за странные забавы. Это спорт? Развлечение? Ты проигрался в торнид? Тебе, наверное, неудобно так лежать», — наконец заключил невидимый голос, после чего из-за огромного — в три моих обхвата — мохового каната выглянула седая мордочка. Лодош-старичок молодцевато пробежался по ненадежной веревочной сети и спрыгнул рядом со мной. Сооружение опасно закачалось, а сам я еще больше приблизился к краю площадки.

— Эт-эт, варвар! Корни Латлага не хотят тебя принять.

Одеяние лодоша составляла потрепанная сизая юбка с бахромой и кисточками; на шее у него болталось ожерелье из трех коробочек растения, похожего на мак; при каждом движении отшельника коробочки негромко потрескивали. Старик протянул мне посох и, когда я ухватился за него, подтянул меня поближе к себе.

— Сядь, отдохни. Норы и боги не созданы для таких, как ты.

— Ты — Дарай Лодош? — Коробочки на шее отшельника напомнили мне о титуле патриарха и о трех черных колокольчиках. — Корнеживущий? Я ищу Дарай Лодоша.

— Глупец! — ухмыльнулся отшельник. — Если ищешь Дарай Лодоша — зачем тратишь время и силы на карабканье по Корням Латлага? Это разные вещи. Теперь я понимаю, почему вы, варвары, так недолго живете: вы стремитесь делать несколько вещей одновременно и постоянно забываете о том, что надо жить. Просто жить.

Старик дернул меня за рукав, булькнул, и мы оказались в моих собственных апартаментах. Хихикая и одобрительно порыкивая, Дарай Лодош обежал комнату на четвереньках, тщательно обнюхивая все углы. Казалось, происходящее доставляет ему чрезвычайное наслаждение; у лужицы пролитого чая он задержался — цокал языком, жмурился, а затем, обернувшись ко мне, ехидно осведомился:

— Что за чай? «Хуиджиминг»?

Меня передернуло.

— Да, «Хьюджиминг». Если желаете, корнеживущий, грызущий небо…

— Дижакайд. Желаю. Угощай.

Он уселся на мою кровать и уставился на меня круглыми немигающими гляделками. Черные колокольчики трещали не переставая, и от их звука мне становилось не по себе.

— Хочешь знать, как кунд Дагда успевает к твоему утреннему бритью? — внезапно спросил отшельник. — Ты очень забавно представил утром, как экзарх ищет юбку. Спасибо, мне понравилось!

Я напрягся, а патриарх как ни в чем не бывало продолжал:

— Нет, Дамода. Кунд Дагда не мечется и никогда никуда не спешит. Он просто приходит в нужный момент. Не знаю, где экзарх хранит нужные моменты — на столе или в карманах церемониальной юбки, но твое время разгадать несложно: ты постоянно пялишься на часы. Вот и сейчас, смотри!

Рука непроизвольно дернулась; я пролил чай и обжегся. Дарай Лодош захихикал.

— Дао, Ход Вещей, Великий Порядок, Промысел Господень… Глупцы! Вы отделили существование от самих себя и утратили над ним власть. Не побыв господами, малодушно продались в рабство! Ты передерживаешь чай, Вадилий, его уже пора переливать.

Похоже, чайным церемоном мне не быть. Я растерянно схватился за чайник, за пиалу, вновь за чайник.

Мысли вихрем неслись в голове, вызывая недоуменную боль в висках: это что ж получается-то?.. Каждый лодош является отражением миропорядка, творцом и творением?

Как на земле, так и в небесах; часть смотрится в целое и видит там… Что она видит?!!

Кунда Маритэ, пузатенького смешливого лодоша, голыми руками перебившего чуть ли не роту американского спецназа при атаке «Хрустального Пика»? Нестреляющие автоматы и зависшие в воздухе вертолеты? Выходящих из храмов многоруких чудовищ в ожерельях из пылающих черепов — ожившие картины Дюрера и Босха?

Вилтигай Велд! Да как же играть в шахматы с существами, что являются одновременно пешками, доской, игроками и правилами?

— Есть пять ответов на вопрос, пять реакций на препятствие: тревога, сожаление, страх, гнев и радость. Земля, Металл, Вода, Дерево и Огонь. Одно следует за другим, перетекая и объединяясь, — насмешливо тянул старик. — Но, Дамода, ты застреваешь в фазе Воды.

— Да пошел ты к черту, проклятый грызун! — Я отшвырнул в сторону чайник. — Твои загадки…

— А вот теперь ты адекватен, — улыбнулся Дарай Лодош. Разбившийся о стену чайник собрался из осколков и оказался у него в руках. — Гневаешься, Дамода; следуешь кругу… — Лодош на мгновение запнулся и поднял глаза к потолку, вспоминая слово. — Кругу У Син. Теперь можно быть спокойным: Вилтигай Велд не постигнет тебя.

— Объясни хоть, кто или что это — Вилтигай Велд?

— Что тебе с того, мертвый? Легче станет? Он не кто и не что… впрочем, нельзя сказать, что он никто или ничто. Вилтигай Велд не существует. Для тебя.

— А что существует?

— Мы существуем, мы, лодоши. Порядок существует. Промысел Господень существует.

Патриарх зевнул и деликатно прикрыл рот ладошкой.

— Прошу меня простить, редид Дамода: я утомил тебя своими пустыми рассуждениями, а тебе еще участвовать в празднике Моря и Пути, любоваться чужим счастьем.

Произнеся слово «счастье», старик скептически хмыкнул.

— Надеюсь, праздник станет праздником для тебя… тем более что других радостей в твоей жизни больше не будет.

Дарай Лодош поднялся на ноги, отряхнул юбку и трижды хлопнул в ладоши:

— Он готов. Заберите его!




IV. Вилтигай Велд


И вот я на празднике.

Между нами: кунд Дагда и Дарай Лодош оказались людьми (вернее, лодошами) слова. И скала мне досталась всамделишная, и чужим счастьем пришлось любоваться всерьез… Счастье жители Латлага понимали весьма и весьма экстравагантно: подобное я видел лишь однажды, когда случайно попал в Москву во время парада на Красной площади. Всюду, куда ни кинь взгляд, толпились чиновники: рангом повыше — на ходулях, пониже — в удивительных башмаках на высокой подошве. Юбки счастливцев поражали причудливостью фасонов, форм и расцветок; они были украшены цветами, лентами, фонариками, флажками — от разнообразия красок кружилась голова. Многоголосый хор трещоток наполнял пространство треском и писком; дудочки гремели и хрюкали на разные голоса, играли незатейливые мелодии, подражали лаю и мяуканью местных хищников. Моя скала с примостившимся на ней уютным домиком из мха и травы возвышалась в нескольких десятках метров над волнующейся цветастой толпою, и клянусь: я не хотел бы оказаться внизу, среди счастливых аборигенов!

Впрочем, они этого тоже не очень-то жаждали: мне удалось приметить кружащего вокруг скалы маленького альбатроса-снайпера с синим огоньком святого Эльма в клюве. Значение этого огонька кунд Дагда разъяснить не удосужился, но я и без того понимал: живым и не съеденным Вилтигай Велдом со скалы мне не уйти. Не позволят счастливые мохноносые аборигены. Эх, Абрахам, Абрахам, рано ты морду потерял, друг заокеанский, мы б еще побарахтались!.. А сейчас — что горевать о несбывшемся?

Игроки. Вот ваше поле, вот ваша доска для торнида… Всадники, экзархи, гвардейцы. Блистающие мечи, кисточки на поясах, шляпы с перьями. Наверняка где-то среди неспешной реки счастливцев бредет лодошский король. Самые высокие ходули, самая богатая юбка… ленты, колокольчики.

Внезапно я ощутил себя Гулливером в стране лилипутов. Сильным, могучим, огромным — и тем не менее связанным по рукам и ногам сетью тоненьких канатов, прикованным к огромной повозке тончайшими стальными цепями. Вот-вот затрещат маковые колокольчики за дверью, войдет канцлер и прикажет отправляться к блефускианцам, чтобы захватить их флот. Картина была настолько отчетливой, что я даже покосился на дверь.

Чушь! Ерунда. Никто не войдет. Все лодоши там, внизу. Ни один не может остаться вне праздника Моря и Пути, говорят, даже мертвые принимают в нем участие. Насчет мертвых сомнительно, конечно, но…

А я сам?.. Кто я?.. Мертвый варвар. Мертвый варвар из несуществующей страны — неужто я сомневаюсь в собственном существовании?

Я мертв. Я один. Я смотрюсь в целое и…

От треска колокольчиков за дверью сердце подпрыгнуло и выдало оглушительное стаккато.

— Можно, — закричал я. — Входите!

Канцлер? На мгновение мне подумалось, что это оруженосцы из свиты господина экзарха — удостовериться, что все в порядке, что я не сбежал и честно сижу, завидуя чужому счастью. Но нет. Человек… вернее, лодош, вошедший в дверь дома на скале, был мне незнаком:

— Dveid! — бодро оскалился он, входя.

— Двейд, двейд, — ошарашенно кивнул я в ответ. — Садись.

Судьба? Это моя судьба? Почему-то до меня не сразу дошло, что знание лодошского языка, намертво впечатанное в подкорку могучими методами местной трансперсональной психологии, в отношении незнакомца не работает. Каждое его слово приходилось повторять про себя, чтобы понять, что он произнес.

— Agga! — ухмыльнулся тот, словно прочитав мои мысли. — Nebadid, kund.

— Я не боюсь, — машинально отреагировал я. — Чего мне бояться?

— Man. Tu badidie pared, — снова ухмыльнулся тот. — Ed edda Viltigai Veld.

He ожидая предложения, незнакомец уселся на пол, скрестив по-турецки лапы. Кисточки у него на ушах смешно задергались:

— Tu gaidi ke? Dedelid tornid?

— Ну… — замялся я, и вдруг до меня дошел смысл сказанного: — Торнид? А может, шахматы?

— Tornid, la, barbarid.

Не переставая улыбаться, Вилтигай Велд протянул лапу и достал из пустоты шахматную доску — ту самую, янтарную. С ума сойти! И это в пустой — два тонких одеяла, подушка и лубяной короб с крендельками из пророщенного зерна — комнате! Хотя чему я удивляюсь после встреч с Дагдой, Союзником и Дарай Лодошем?

Вновь дрогнули кисточки на ушах.

— Черные, — умоляющим голосом, не то спрашивая, не то утверждая, произнес Велд. — Мои?

— Идет, — согласился я, подавляя внутреннюю дрожь. Я вдруг понял, что мне напоминает происходящее — не «Путешествие в Лилипутию», нет! Скорее оно было похоже на сказку об Иванушке-дурачке, подрядившемся сдуру провести три ночи в доме с привидениями. Что ж, с привидениями и вести себя следует соответственно.

— На что играем?

Лодош пожал плечами:

— Не знаешь? Притворяешься? На жизнь, конечно, сам решил. Моя же ставка — надежда. Вера. Свобода. Как захочешь. Я — черный король.

— По рукам!

Холодок пробежал по спине, пробиваясь сквозь накатившую бесшабашность. В сказках просто: Иванушки всегда выигрывают, глупость человеческая непобедима, ну а вдруг я умный? Тот самый здравомыслящий старший братец, безмолвный статист в сюжете, обреченный на бесславную гибель?

Лодош смотрел на меня огромными немигающими глазищами, а я все никак не мог решиться. Что же я делаю? Быть может, то, что я сижу и боюсь сделать ход, — это признак ума? Или, наоборот, какой-то особой, недоступной обыденному пониманию глупости?

Е2 — Е4.

Гость сразу успокоился и принялся дергать себя за усы, размышляя. Наконец он деликатно, двумя пальчиками взял гвардейца и выдал сакраментальное:

Е7 — Е5.

Первые несколько ходов мы сделали молча. Велд сидел по-турецки, тщательно расправив вокруг ног складки потертой коричневой юбки, и жадно жевал крендельки из моего запаса. Признаться, он меня разочаровал: цвет шерсти обыденный, серенький, такой цвет чаще всего бывает у потомственных мелких клерков, глазки — маленькие, карие, слезящиеся. Нос в морщинах. На шее — грязная пестрая ленточка, из тех, что носят хронические холостяки. И это — неназываемый ужас, которого так боятся всесильные рыцари лодошей?!

— Ты — местный дьявол? — наконец решился я.

— Я — Вилтигай Велд. — Он помолчал, а затем спросил, кивая на окно: — Завидуешь?

— Им? — Я пожал плечами. — Нет.

— И правильно. Ведь придет Вилтигай Велд и пожрет тебя. — Он двинул вперед коня и взял из коробки очередной кренделек. — Только зря ты называешь нас тушканчиками.

Похоже, мы решили удивлять друг друга по очереди.

— Почему?

— Мы не тушканчики, Вадилий. У вас, на Земле, есть забавные зверьки — лемминги. Знаешь, какой у них главный праздник в жизни?

— Хм… — Ладья перешла через всю доску. — Забавная мысль. Море и Путь… Массовый психоз грызунов, заставляющий их кончать жизнь самоубийством.

— Не психоз — именно Путь. Путь к Морю длиною в жизнь, самореализация. Дарай Лодош говорил как-то, что реалии вашего мира созданы леммингами, а богам свойственна усталость от жизни.

— Отчего же они так разукрашены? — поспешил я увести разговор от тревожной темы. — Ну… я имею в виду не леммингов, а твоих соотечественников. К чему эта разноголосица?

— Очень просто. Вилтигай Велд. Три дня назад я проснулся и вспомнил, что настал праздник Моря и Пути. Еще я вспомнил, что к моему рангу четвертого секретаря кунда Маритэ полагаются башмаки высотой пятнадцать даку, черно-зеленый веер и три синие ленты. Денег у меня хватило лишь на ритуальный фонарик дауле… Тебе шах, редид Вадилий.

— Спасибо. Гарде, Вилтигай Велд. И как же ты выкрутился?

— Никак. Это редкий, нереальный случай: наше общество жестко структурировано, и такого, чтобы лодошу не хватило денег на обряд Пути, просто не бывает. Это невозможно.

— Но произошло?

Лодош пожал плечами.

— Ты варвар. Или дурак… впрочем, это одно и то же. Нет разницы между законами социальными и законами физическими. Правил много, но мы устанавливаем их.

Он передвинул экзарха под удар моего всадника. Господи, да как это возможно? Мой гость утратил хваленое лодошское всемогущество? Или же я действительно Иванушка-дурачок?

Позиция на доске давала два варианта развития — взять черного экзарха либо…

— Дурак-то дурак, — не без ехидства заметил я, — а в шахматы играю получше некоторых. Тебе мат, Вилтигай Велд.

— Мат?

— Мат. Ну, где моя надежда? Или ты предпочтешь расплатиться верой?

Гость усмехнулся.

— Выбирать тебе, редид, выбирать тебе. Как и было сказано.

Лодош подобрал юбку и, небрежным щелчком сбросив с доски черного короля, взгромоздился на его место.

— Вилтигай Велд! — полетели из-под его босых лап фигуры. — Вилтигай Велд, где мне мат, глупый редид?! Ты играешь в шахматы или торнид?

В этот миг Вселенная обрушилась сквозь меня, перевернув мир с головы на ноги. Суть торнида стала для меня кристально ясна и понятна: игра, перетекающая с доски в мир и обратно на доску! Солнце, восходящее на востоке и одновременно над вертикалью «а» доски торнида.

В один миг я стал пешкой, доской, игроком и правилами. Стал — и отказался от этого.

Вилтигай Велд!

Дверь распахнулась от моего удара. Альбатрос предупреждающе чирикнул и в ужасе бросился прочь от меня.

Вилтигай Велд! Ха-ха-ха-ха! Я понял!

Несуществующий, невозможный, нереальный в предельно формализованном мире лодошей Вилтигай Велд!

* * *


Едва завидев Парадоксального Союзника, господин Нуфетдинов — толстенький лысоватый человек со смуглой кожей и восточными чертами лица — вскочил и в нетерпении забегал по перрону.

— Ну? Говорите же, говорите, Керелех! Какие новости?

Кадамори Драуд раздраженно отмахнулся от землянина, достал из шляпы красный клетчатый платок и принялся вытирать потную шею. По удивительному стечению обстоятельств сейчас Керелех напоминал доброго волшебника из старого советского мультфильма о Незнайке, и облик его вызывал у посланника безотчетный ужас.

— Все хорошо, — не переставая скалиться, пропел Керелех, — лодоши дали добро. Собственно говоря, им не до вас. По всему Латлагу объявлен траур: праздник Моря и Пути сорван, члены собрания Даэмаа готовятся к массовому самопожертвованию во славу родины… в общем, имейте в виду: помимо Кадамори Драуд с вами никто разговаривать не будет.

Посольские работники недоуменно переглянулись. На перроне они стояли все, вернее, почти все: Галочка, Эмма Гор с никелированной урной в руках (останки потерявшего морду Абрахама), Светлана Егоровна, мистер Фицджеральд и Лев Наумыч. Не хватало только Василия Самосы, но с его отсутствием Земля, похоже, примирилась.

— Я полечу с вами, — продолжал перевертыш. — Я прослежу, чтобы вы добрались до места назначения без приключений, в целости и сохранности. Думаю, что к тому времени Сообщество успеет рассмотреть вопрос о вступлении Земли в ряды Парадоксальных Союзников и вынесет вердикт в вашу пользу.

Подавленное молчание было ему ответом. Наконец Светлана Егоровна не выдержала:

— Молодой человек! — в сердцах бросила она. — Не пудрите мне мозги. До вас тут один хамоватый тушканчик с мечом и в юбке, едва прикрывающей, пардон, гениталии, наглядно объяснил, что будет с Землей в целом и каждым из нас в отдельности. Теперь появляетесь вы в своем идиотском клоунском обличье и утверждаете совершенно обратное. Так кому же из вас прикажете верить?

Посланники Земли замерли. Эх, Светлана Егоровна, Светлана Егоровна! Культурнейшая, умнейшая женщина: три высших образования за спиной, две докторских, масса публикаций — и такой конфуз!

К счастью, Драуд не обиделся.

— Эх, Светлана Егоровна, Светлана Егоровна… — вздохнул он. — Вы же умная женщина, должны понять. Что вам теперь эти лодошские хамы в юбках? На земле как на небесах — помните? А часть смотрит в целое и видит… ну?..

— Фигу она там видит, — пробурчал себе под нос Лев Наумыч.

— Правильно, плод инжира. Ну как Сообщество Парадоксальных Союзников откажется от планеты, объявленной лодошами Вилтигай Велд?

— А сам Василий? — испуганно пискнула Галочка. — Он не вернется домой?

— Я думаю, — печально ответил Керелех, — Василий уже дома. Вернее, он дома везде, где бы ни оказался.






Ангел Тринадцатой норы





1


Ужинал вице-магистр при свечах. Ароматный дух вина и горгонзолы разносился по кабинету. Завацкий в нерешительности остановился на пороге:

— Я не вовремя, мессир?

— О нет, нисколько! — Владимирцев отодвинул тарелку в сторону. — Присаживайся, Денис. За делами даже поесть толком не удается… А повар, каналья, добавляет в ризотто «Рижское шампанское», — пожаловался он.

Завацкий взял со стола бокал, принюхался:

— Вроде бы крымское…

— Помилуй, Денис! Куда девалось твое сыскное чутье?.. Это же Госсе! — Владимирцев отобрал бокал и поставил на подоконник. — Я вижу, ты вторую неделю бьешь баклуши. Устал, поди, от безделья?..

— Есть немного. Только как…

— Очень просто. У тебя в руках третий том Лема. Судя по закладке, ты прочел едва ли половину. Книга не из твоей библиотеки — на обложке факсимиле Ландмейстера Соли. Теперь ясно?..

— Нет.

— Зря. Когда работы много, ты перечитываешь одни и те же книги. За новое берешься лишь в пору затишья. Лема ты не читал; кроме того, я знаю тебя как человека последовательного и аккуратного. Ты не сядешь за третий том, не прочтя первого. Твои темпы чтения известны. Распорядок дня — тоже. Итого две недели. Логично?..

Денис кисло улыбнулся. Как детектив, он прекрасно знал цену подобным рассуждениям. Глядя в чашку с кофейной гущей, тоже можно порассказать о человеке много интересного.

— Хорошо, хорошо. — Вице-магистр шутливо поднял руки. — На самом деле я справлялся о тебе в Капитуле. Знаешь, у меня появилось прелюбопытнейшее дельце. — Он выложил на стол пачку перфокарт. — Что скажешь об этом?

Завацкий внимательно осмотрел их. Прямоугольники сероватого картона покрывал хаотический узор отверстий. По верхнему краю каждой карточки шла строка символов. Последняя была почти пуста; бессмысленная абракадабра завершалась значком в виде собаки с задранными кверху лапами и цифрами:

«28!09!20**8:32».

— Хм… Дело об ограблении музея? Вряд ли на Земле можно отыскать машину, работающую с перфокартами.

— Эти карточки сделаны не на Земле. Ты слышал что-нибудь о тринадцатой Норе?

— О тринадцатой? Их же всего дюжина.

Владимирцев кивнул:

— Ее открыл племянник Великого Магистра, Геннадий Панеев. Неприятная личность, скажу я тебе. Бедняга страдал паранойей; ему всюду мерещились заговоры, шпионаж… мы замучились выковыривать жучков из стен. А поскольку старик племянника любил, приходилось терпеть.

— Когда же он создал Нору?

— Два года назад. Результат оказался настолько ошеломляющим, что Нору засекретили. Вновь открытый мир получил название Фоли.

— Впечатляюще.

— Помнишь извечный спор о яйце и курице? — Владимирцев встал и принялся в задумчивости расхаживать по кабинету. — Создает ли первоисследователь мир за порталом или же притягивает его?.. Фоли подтверждает первую гипотезу. Дело в том, что, открыв Пустую Нору, Геннадий избавился от паранойи. Вот только мир Фоли превратился в олицетворение его кошмаров. Фолийцы ненавидят своего первоисследователя и мечтают его убить.

— Ты сказал, прошло два года? И тоннель все еще существует?

Вопрос имел смысл. Первоисследователи создают Норы, те ведут в миры… но все составляющие этой троицы неразрывно связаны друг с другом. Создатель тоннеля — самая уязвимая часть; погибни он — и Нора закроется в сорок дней. То же самое произойдет, если первоисследователь долгое время будет находиться вне своего мира.

— Тут вот какая штука, Денис. Геннадий носит черные очки, по паспорту он — Ангел Стоянцев, и внешность у него самая заурядная. Вряд ли во всей Фоли хоть один человек знает, кто он на самом деле.

— Он скрывается в собственном мире?

— Уверяю тебя, у него колоссальный опыт. Наконец-то вселенная отнеслась к нему благосклонно. Он действительно выздоровел; врачи не находят и следа былого безумия. Но жизнь, которую он ведет, почти ничем не отличается от его прежнего существования.

— Что же, он следит за всеми фолийцами сразу?

— Да. Вот какое письмо я получил вчера.

Вице-магистр достал из ящика стола конверт и протянул Завацкому. Детектив пробежал письмо глазами:

Экзомат не шутка. Боюсь, мне не пережить завтрашнего дня… Умоляю, спасите! Подробности при встрече. Свяжитесь с Эргосумом.

А. Стоянцев.

Детектив и вице-магистр переглянулись.

— Что-то я не вполне понимаю, — признал Денис.

— Да и мне тоже не все ясно. Об Эргосуме я справлялся в посольстве Фоли. Вроде бы Ангел вел с ним какие-то дела…

— А экзомат? А перфокарты при чем?

Владимирцев развел руками:

— Тебе предстоит выяснить это на месте.




2


Ранним утром за Денисом прибыла машина. Бальи Хофман должен был сопровождать детектива в гарнизон. Все бы ничего, но бальи оказался весельчаком. Хуже того — он все стремился поразить воображение детектива своей наблюдательностью.

— Кстати о дедукции, — объявил он у проходной гарнизона, — хотите, угадаю, как вы провели выходные? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вы были в Юрмале на концерте «Morrigan Call». Конечно! Это следует из белого мелкого песка на ваших ботинках. Сочетание гончарной глины и зернышек ковыля, прилипших к куртке…

— Большое спасибо, я…

— …неопровержимо свидетельствует о том, что вы гостили в «Доме Ундины». Что могло заинтересовать вас там? Конечно же, этническая музыка. А вот и билетик!

Он выковырял из-под сетчатого клапана рюкзака мятый бумажный комок.

Денис скрипнул зубами. Бальи раздражал бесконечно. К счастью, мучениям детектива скоро настал конец: Хофман фамильярно похлопал его по животу и подтолкнул к бронированному шлюзу:

— Мой лучший друг, — сообщил он солдатам-привратникам. — Бука, загадочная душа, но ведь люблю его, паршивца!.. Сам не знаю за что, — он подмигнул взбешенному Завацкому.

Солдаты никак не отреагировали. После короткой процедуры досмотра они повели детектива сквозь лабиринт коридоров к тринадцатой Норе.

Там его ждало еще одно испытание. Капитан привратников — немолодой служака с обвислыми усами и фельдфебельским взглядом — принял бумаги Дениса и, не заглядывая в них, осведомился:

— Господин детектив? Следствие по делу о шпионаже? — Прищурившись, он добавил: — И убийстве. Подождите, я заполню форму.

Это уже ни в какие ворота не лезло. По документам Денис считался ученым-орнитологом. Видя недоумение на его лице, капитан пояснил:

— Вы не дипломат. Ни платочка в нагрудном кармане, ни лаковых штиблет, ни кейса я у вас не наблюдаю. Для ученого вы слишком собранны, для шпиона — недостаточно безлики. Рюкзак, джинсы, свитер, бальи Хофман в сопровождающих, в документах написано, что орнитолог, — значит, кто-то из наших на Фоли прошпионился. Логично?..

— А почему убийство?

— Этого я вам не скажу, господин детектив. У нас свои секреты. — Он поставил закорючку в бумагах и поднял на Завацкого заговорщицкий взгляд: — Я советую вам остерегаться, господин детектив.

— Чего же?

— Только что на Фоли отправился Ландмейстер. У послов свои причуды. Когда они проходят Норой в новый мир, то специально караулят друг друга, чтобы отвесить хорошего пинка.

— ?!.

— Идемте покажу. — Капитан поманил Завацкого. Подойдя к радужной пленке, отделяющей Нору от шлюза, он ткнул пальцем: — Видите за пленкой что-нибудь?..

— Нет.

— Правильно. А вот оттуда нас хорошо видно. — Он коснулся радужного пузыря и исчез. Через миг появился вновь: — Нора — она для каждого своя. Хоть тысячу человек запихни, они не встретятся, так и будут идти порознь. Вот и получается: стервецы караулят друг друга у пленки, кто выскакивает — тому пинка. — Он хихикнул, и усы его встопорщились: — Каждый должен пнуть и соответственно задом поплатиться. Тогда посольская миссия обречена на успех.

— Хм… Занятный обычай. А что происходит с первым и последним?..

— Это неудачники, особенно последний. Их заставляют писать отчеты, носить почту через Нору, принимать имущество по описи… В общем, измываются как хотят.

Денис с уважением посмотрел на радужный пузырь:

— Спасибо, что предупредили.

— Не за что, господин детектив. А все же посматривайте… Такие умельцы встречаются — дай боже!.. Глазом не уследишь, — он сплюнул. — Раз — и на брюках печать. Словно дети малые!

Завацкому представилось, как дипломаты цепочкой выскакивают из тоннеля и каждый держится за зад. Картинка воодушевляла.

— Что ж… Счастливо оставаться! — усмехнулся он и нырнул в радужную круговерть.




3


Опасения капитана не подтвердились. Завацкий беспрепятственно вышел из Норы, и никто его пинать не собирался.

Скорее всего это была шутка. А может, суеверие самих привратников. Должен же быть у них какой-то фольклор, наподобие рассказов о Призраке Оперы, Черном Альпинисте или Бухгалтере Нижнего мира?

Денис направился к регистрационному столу. Как оказалось, он был не единственным путешественником мира Фоли. Растрепанный человечек в белом плаще спорил с солдатами. Что-то у него не ладилось; то ли в бумагах случился беспорядок, то ли привратникам он не понравился. Завацкий отошел в сторону и стал ждать.

Путешественник едва ли был старше Дениса — выглядел он лет на двадцать пять, не больше. Глаза его прятались за черными очками; плотно сжатые губы говорили о скрытности характера.

Вот он что-то рявкнул, швырнул в привратника журнал и бросился к Норе. Добежав до радужной границы, он дернулся всем телом и исчез. Со стороны это выглядело так, словно он утонул в залитом нефтью пруду.

— Юродивый, — вздохнул тот из солдатиков, что помоложе. — И мудак к тому же.

— Точно, — согласился старший. — Два наряда вне очереди, капрал.

— Слушаюсь.

Оба посмотрели на Дениса:

— Ваши документы, господин детектив?

— Вообще-то я орнитолог.

— На Фоли нет птиц. Впрочем, если вы настаиваете…

— Нет, не настаиваю.

Ему пришлось заполнить бумаги. Выяснилось неприятное обстоятельство: пока он шел через Нору, его часы остановились. Пришлось узнавать у привратников точное время и дату.

…Двадцать восьмого сентября без двадцати девять Денис покинул шлюз тринадцатой Норы. А еще через десять минут вышел в Гадеффии — столице Фоли.




4


В посольстве Завацкого приняли тепло, но уж как-то нервозно. Выяснилось, что весь персонал на ушах: с секунды на секунду ждали возвращения Ландмейстера.

По своему опыту Завацкий знал, что в колониях бесполезно разговаривать с кем-либо кроме первоисследователей и Ландмейстеров. Суеты будет много, а толку — ноль. Позже, когда ситуация прояснится, придет и их черед — сенешалей, кейс-атташе, социологов… Так что он оставил секретарше номер своего телефона, а сам отправился в город.

В Гадеффии стояло бабье лето, от которого детектив успел за последние годы поотвыкнуть. В небе — ни облачка. Чуть тронутые осенним увяданием деревья роняли на дорожку первые разноцветные листья.

Больше всего радовали люди. Денис с удивлением осознал, что до сих пор не видел ни одного хмурого лица. Улыбались фолийцы от всей души; видно, в их жизни не было особых забот.

Неунывающий настрой портила реклама кинофильмов. У первого же щита Денис надолго остановился.

«Геноцид».




«Черные Гены».




«Порочная Гениальность».




«Тендерная неотвратимость».




«Легенда о бесчестном Панурге».

Всюду мелькало знакомое лицо, правда без черных очков. Человек в белом плаще, тот, что так импульсивно бросился в Нору, по праву считался фолийской знаменитостью. Похоже, что детектив, сам того не подозревая, упустил шанс поговорить с первоисследователем.

Денис в задумчивости покачал головой и свернул в парк. На детской площадке малышня затеяла странную игру с толкотней, пинками и шлепками. Скоро выяснилось, что они выслеживают и ловят пустое место, которое зовется злым Панагеном.

В книжном магазине полки ломились от бестселлеров: «От Гения к Злодейству», «Геенна», «Гадливое чувство» и «Грешная Ересь Ночного Ангела». Полистав «Геенну», Денис выяснил, что негодяя по имени Генапа убивали на сто сороковой странице. На оставшихся трехстах выясняли, кому принадлежит честь судьбоносного преступления.

На всякий случай Завацкий попробовал отыскать в энциклопедии «экзомат». Ему не повезло: последний том заканчивался на «генячестве», что означало попытку обрести мученический венец, сменив имя и фамилию.

В смешанных чувствах детектив вышел на улицу. У киоска с газетами он задержался, чтобы стянуть одну. Продавец даже не шелохнулся. Это обескураживало: не того он ждал от мира прирожденных геноненавистников…

Чтобы изучить добычу, Денис отправился в кафе под названием «Путь генолова». Усевшись за столик под скрещенными сачком и штуцером, он схватил меню и тут же в смущении отбросил его в сторону. Да что они здесь — с ума посходили?! Это же всего лишь пирожные!.. И коктейли!..

— Приветствую вас, землец! — Бармен кивнул ему, словно старому знакомому. — Давно прибыли, господин детектив?..

Денис покосился в зеркало у входа. Нет, за время прогулки у него не появилось привычки курить трубку. Моноклем и кепкой он тоже пока не обзавелся…

— С чего вы взяли, что я детектив?

— О, не волнуйтесь, господин землец! Если вы инкогнито, можете положиться на Серафима Полугорячего: я буду нем как рыба. Однако же угадать, откуда вы прибыли, очень легко. Я вывел этот факт, руководствуясь фасоном ваших джинсов и удивленно-провинциальным выражением лица. Что касается профессии, тут еще проще: дипломат даже под угрозой смерти не возьмет в руки «Панического генеалога». А турист не станет красть газету: ведь покупать ненужные вещи — его страсть. Значит, остается кто-то, кто прибыл по делу. Кто знает преступный мир настолько хорошо, что тот оставил на нем неизгладимый отпечаток. Кто же это? Сыщик. Детектив. — Денис не нашелся, что ответить, и Серафим продолжил: — Рад, что вы не спорите. Вы, землецы, обычно очень агрессивны. Знаете, господин детектив… позвольте дать вам несколько советов. Ваш цвет лица подсказывает, что обычно вы предпочитаете красное вино с рокфором. Это хорошо. Это я одобряю. Но, судя по отрывистому дыханию, вы разъярены…

— Позвольте!..

— …а значит, я осмелюсь порекомендовать вам коктейль «Генезис ненависти». Вы разгорячились? Съешьте мороженое! «Глазированное Едва Надтаявшее с Ананасом». Особенно хорош к нему кофе «АГНЕц Фоли». Он приведет вас в доброе расположение духа.

Словно по волшебству, на столике возникли вазочки, чашки, тарелочки. Умильно улыбаясь, бармен наблюдал, как Завацкий ест и пьет. Казалось, ничего большего Полугорячему для счастья не было нужно.

Листая газету, детектив в очередной раз убедился, что фолийцы живут хорошо. Никаких сообщений о неурядицах. Никакой политической борьбы. Сплошное народное ликование.

Передовицу составляли пропагандистские статьи:

«Пан — зло под маской равнодушия»,

«Как бешеного пса»

и «Фолийцы, будьте бдительны!». Центральный разворот занимал красочный призыв к охоте на «Панического гегемона». Всем участникам гарантировались ценные призы, а по завершении должна была состояться оргия. На последней странице Денис нашел заметку о землетрясении. Начиналась она словами:

«Мракобес и социопат не знает покоя…»

Фельетон «Доколе?!» повествовал о перебоях в сфере обслуживания. В том, кто виновник безобразий, не оставалось ни малейшего сомнения.

Денис зачерпнул ложечкой мороженое. Небо ожгло холодом; видимо, бармен перепутал и принес «Грильяж, Ежесекундно Напоминающий Арктику». Пока детектив давился, пытаясь проглотить хоть кусочек, зазвонил телефон.

— Алло? Завацкий? — осведомилась секретарша.

— Да! Слушаю вас! — прохрипел Денис.

Тут произошло странное. Голос секретарши отдалился, словно она разговаривала с кем-то третьим, и Денис совершенно явственно услышал: «В кафе сидит. Голос хриплый — значит, ест мороженое. Мороженым кормят только землян, значит, он где-то недалеко от посольства… Плещет фонтан — следовательно, это „Путь генолова“».

И в трубку:

— Алло, Денис? Денис, никуда не уходите! Через пять минут подойдет господин Ландмейстер. Да, судя по звуку, вы только что швырнули вазочку из-под мороженого в стену. Скажите Полугорячему, пусть запишет на счет посольства.

Осколки на полу льдисто посверкивали. Струйка растаявшего мороженого подбиралась к ботинкам. Денис тупо уставился на стену. Ну почему?! — билось в голове. Почему каждый идиот, едва узнав, что перед ним детектив, начинает демонстрировать свои великие способности к дедукции?

Зазвонил дверной колокольчик. С улицы просунулась сияющая физиономия:

— Здравствуй, Серафим! Давненько не видел тебя.

— Заходи, Раджим. Добра и тебе, ненавистен будь господь!

Человек в линялой зеленой рясе неуклюже протиснулся в дверь. Одной рукой он прижимал к груди стопку книжек, в другой нес чашку для пожертвований. Профессиональным взглядом окинув помещение, он сразу обнаружил жертву:

— Молодой человек! — монах устремился к Денису. — Я вижу, что вы землец, сыщик, не женаты, склонны к стоицизму, предпочитаете джинсы на молнии (что не характеризует вас как человека рачительного и благоразумного) и немного суетны. Не желаете ли узнать побольше о нашем боге?..

Вылетая из дверей кафе, проповедник кротко заметил:

— Я ведь не виноват, что вам жмет левый ботинок и вы не любите эспрессо.




5


Следует отдать Ландмейстеру должное — он прибыл точно в срок. Мало того: он оказался дипломатом до мозга костей. Денис видел, каких трудов ему стоило удерживаться от замечаний вроде: «судя по галстуку, которого у вас нет, вы ненавидите каперсы».

Прочитав записку и рассмотрев перфокарты, Ландмейстер покачал головой:

— Скажите, Денис, насколько, по-вашему, опасна жизнь первоисследователя в этом мире?

— Думаю, очень опасна. Фолийцы закоснели в ненависти.

— Хм… Вы поторопились избить геннаита. Религия — это ключ ко всем странностям Фоли. Как вы считаете, отчего фолийцы столь милы и предупредительны? Почему их общество не потрясают революции? Ответ простой: геннаизм располагает к довольству. Фолийцам ни к чему терзаться, безуспешно пытаясь достичь идеала. Их верховное божество несовершенно. Самый захудалый фолиец точно знает, что он лучше бога, и это наполняет его душу самодовольством. Нет вопроса «кто виноват?», потому что во всем виноват Геннадий. А значит — нет выматывающих душу разборок, митингов, манифестаций. Нет пенсионеров, простаивающих у Дома Правительства с плакатами. Вся энергия, которую мы, земляне, тратим на поиск стрелочника, у фолийцев идет на разрешение насущных вопросов. Панеев бессмертен, а значит, нет смысла отвлекаться на метафизику.

Денис слушал, приоткрыв рот.

Ландмейстер продолжал:

— Подобно манихейцам, что все мировое зло выводили от Ангро-Манью, жители Фоли разделяют себя и источник страданий. У них есть общий враг, перед лицом которого все прочие злодеи настолько мелки и убоги, что не заслуживают внимания. Если же кто и возненавидит ближнего своего, ему достаточно вызвать перед внутренним взором образ Геннадия, чтобы понять, насколько обидчик в сравнении с богом свят и непорочен.

— Получается, что это, — Завацкий кивнул на записку, — чушь?..

— Увы, да… — Ландмейстер огляделся. — Надеюсь, это останется между нами?.. Вы не станете доносить Магистру? — Дождавшись кивка, он продолжал: — Первоисследователь воистину невыносим. Он скандалит, он не дает прохода машинисткам. Ирочка жаловалась, что у нее все ляжки в синяках. Сам видел. А эти его шпионские эскапады!

— В смысле — разведчицкие?

— Нет! Шпионские! Мне неудобно перед местными дипломатами. Красть у них государственные секреты — это… да это просто подло!.. У вас есть дети, господин детектив?.. Представьте, что некто, пользуясь доверчивостью ребенка, отобрал у него плюшевого медвежонка.

Денис признал, что это и в самом деле выглядит как-то по-злодейски.

— Вот-вот! Именно по-злодейски. А что он творит! Бог мой!.. Кутит ночи напролет с фолийками легкого поведения (по-местному — фолалайками), не пропускает ни одной охотничьей оргии. А результат?.. Вот, любуйтесь! «Проект штабного кресла с системой субординационного гиронаведения». Это для военных. Чтобы, если в помещение входит старший по званию, кресла разворачивались для своевременной отдачи чести. Чертежи честеотдатчика прилагаются.

— Оригинально…

— Не то слово! Местных с детства учат подмечать детали и делать выводы; думаю, вы уже убедились в этом. Но никто ведь не подозревает, что Ангел и Гена Панеев — это одно лицо! Убожество!

— Значит, ему ничто не грозит?

— Пока он себя не выдаст — да.

— А экзомат?

Лицо Ландмейстера перекосилось, словно от зубной боли:

— Экзомат! — фыркнул он. — Экзомат! Что такое экзомат?! Вашу бабушку зовут экзомат?.. Очередной бред пьяного интригана, которому заняться нечем!

— Хорошо, хорошо. Вы меня почти убедили, — Денис предупредительно отодвинулся в сторону. — Почти. Но я хотел бы поговорить с самим первоисследователем. Где я могу его найти?

— Да господь ведает! — Отчего-то Ландмейстер разволновался. Он вскочил и забегал по залу. — Кто может сказать?.. Он же ни перед кем не отчитывается! — голос его сорвался на фальцет. — Вы сами видели его, когда прибыли, помните?.. Он уходил в Нору.

— Припоминаю. Так вы думаете, он уже на Земле?..

— Может, да. А может, нет. Вот, смотрите, — Ландмейстер достал электронный планшет. — Это устройство отслеживает сигналы от чипов, вживленных землянам под кожу. Оно связывается с центральным компьютером посольства и довольно точно определяет местоположение каждого из нас. Вот я набираю три девятки — код первоисследователя. Вот планшет мне сообщает, что Ангел находится… так-так… в канализации Пленительной Утопии. Это район Гадеффии, к югу отсюда.

Детектив подпрыгнул:

— Мертв?

— Судя по прибору — да. Стоянцев избавился от чипа несколько дней назад. В целях конспирации. Так что найти его вы сможете лишь при большом везении. Послушайте доброго совета, Денис: плюньте вы на это!

Завацкий задумался. Казалось бы, все просто. Первоисследователь — псих, записка — липа. Тем не менее в деле оставалось несколько неясных моментов.

— Хорошо. Но Ангела я все-таки разыщу. Где он бывает чаще всего?

— Сходите к Олечке Выдринцевой. Проспект Чистомыслия, семь, квартира семидесятая.

— Выдринцевой?

— Да. Первоисследователь снимает у нее квартиру. У нее же спросите и о профессоре Эргосуме.

— Хорошо. Спасибо, господин Ландмейстер.

— Не за что.




6


Вовсе не упрямство заставило детектива продолжать расследование. В жизни каждого из нас случаются моменты, когда обстоятельства говорят одно, а чутье — совершенно иное. Тут важно не отмахнуться от интуиции, а попробовать определить: что неправильно? В чем загвоздка?

Ландмейстер что-то утаивал. Пойми Денис, что именно, — загадка была бы решена. К сожалению, в голову ничего путного не приходило.

Детектив шел по проспекту Чистомыслия, отыскивая седьмой дом. Планировка Гадеффии оставляла желать лучшего. Дома прятались в скверах, среди желто — ватой листвы и красных ягод боярышника. Под ногами хрустели зеленые ежики каштанов.

Навстречу детективу шагала молодая женщина с пятилетним сыном. Ребенок капризничал: тянулся к полураздавленным каштанам на дорожке, упирался, сучил ногами. Наконец, потеряв терпение, мать отвесила ему затрещину. Сквер огласился громким ревом.

— Простите, где здесь седьмой дом? — спросил Денис.

— Там! — раздраженно рявкнула женщина. — Вот же табличка, не видите, что ли?!

Ее вспышка показалась Завацкому странной: злых фолийцев он еще не встречал. Первоисследователь и в самом деле служил им ангелом-хранителем. Вызывая ненависть на себя, он защищал фолийцев от агрессии, что таилась в их душах.

Поднявшись на девятый этаж, Денис позвонил в дверь. Открыла ему блондинка лет тридцати: миниатюрная, пухленькая, в розовом халатике. Волосы она стригла коротко, при звуке «о» смешно вытягивала губы, словно для поцелуя, а каждую фразу завершала восклицанием.

— Вы?! Заходите! Я вас жду, жду!!!

— Ольга Выдринцева?

— Олечка! Я — Олечка!!! А вы детектив с Земли?!

Блондинка схватила Дениса за руку и увлекла в квартиру:

— Нет-нет! Ничего не говорите! Сейчас мы будем пить кофе!

Совершенно неожиданно для себя Завацкий очутился на кухне — без куртки и ботинок. Дырку на носке он едва успел прикрыть; к счастью, хозяйка выдала ему меховые тапочки в виде панд.

— Порежьте салат! — восторженно предложила она. — Я сейчас! Я принесу печенье!

Розовый вихрь умчался, оставив Завацкого в полном недоумении. Денис пожал плечами, снял со стены разделочную доску и принялся крошить в кастрюлю огурцы. Он успел порезать китайский салат, базилик, укроп, выключить иссвистевшийся кофейник, вновь покрошить укроп, добавить сметаны, вспомнить, что забыл о помидорах…

— Вы — друг Полунебессаха?!! — впорхнула Олечка. — Нет! Вы — ассистент Эргосума!!! Конечно же, у вас такой умный взгляд! Я угадала?!

Денис пробормотал нечто бессвязное. Фолийка закружилась по кухне, хватаясь то за щипцы для чеснока, то за сахарницу, то за горшок с алоэ. Жажда деятельности обуревала Олечку, не давая сосредоточиться на чем-то одном.

Наконец она без сил шлепнулась на табурет.

— Дайте мне салат! — потребовала она. — Дайте же!

Заглянув в кастрюлю, она смешно наморщила носик. Подняла на детектива задумчивый взгляд, и Денис похолодел. В глазах Олечки читалось дедуктивное озарение:

— Вы не женаты! — объявила она, хлопая в ладоши. — Не женаты, не женаты, не женаты! Кому сказать, не поверят! У меня много знакомых холостяков, — интимно сообщила она Завацкому, — и ни один не вырезает у помидоров попки! Прелестно, правда?! Хотите, я вас познакомлю с одной своей подругой?!

У Дениса мелькнула мысль, что он нашел истинного преступника. Что бы ни случилось с Панеевым, Олечка была каким-то боком причастна к этому. Не могло быть иначе!

— Э-э… Дело в том, что я как раз ищу Стоянцева…

— Ангела?! — взвизгнула она. — Подождите! Я принесу стихи! Он мне посвятил!!!

Зазвонил телефон. Умчавшаяся было Олечка сделала страшные глаза и принялась подавать непонятные знаки. Наконец детектив догадался и снял трубку.

— Ангел? — загремел незнакомый мужской голос. — Да что ж вы не идете-то, Ангел?! Заждались ведь! Специально для вас чертежики подготовили — закачаетесь!

— Да… А куда идти, собственно?

— Ох вы и юморист, Ангел!.. Ха-ха-ха! Даром, что землец! Куда идти! Ха-ха-ха!

Заржав, незнакомец бросил трубку. Тут появилась Олечка с блокнотом в руках и объявила:

Все твой путь! блестящей залой зла!

Маргарита! осуждают смело!

В чем вина твоя?! Грешило тело!

Душу! ты! невинной! сберегла!

Несколько ошалев, Денис слушал Цветаеву в исполнении фолийской квартировладелицы. Читала Олечка безобразно; огрехи дикции она старалась возмещать экспрессией и пылом. При словах:

«…нежный мальчик вдруг с улыбкой детской»

— она как-то странно улыбнулась и призывно посмотрела на Завацкого.

К счастью, он уже успел прийти в себя:

— Знаете, Олечка, меня ведь дела ждут… Профессор эксперимент замыслил. Мое участие просто необходимо. Где он живет?..

— Эргосум?! Я покажу вам!

— Нет, не надо! Я сам. Вы, главное, скажите где.

…Лишь на лестничной клетке Денис сообразил, что на ногах у него тапочки-панды. Вернуться он не решился.




7


Олечку по праву можно было назвать коллекционершей. Ей принадлежал весь девятый этаж, на котором собралась удивительная компания. Один Стоянцев чего стоил! Но профессор Эргосум тоже оказался крепким орешком.

Завацкий застал его возле невообразимой машины, сверкающей металлическими перфорированными дисками. Денису сразу вспомнилось посещение Гулливером Академии в Лагадо. А также сорок тысяч обезьян, способных написать «Войну и мир»…

Шестеренки клацнули. Профессор, не оборачиваясь, схватил чистую карточку из стопки и бросил под зубья. С натугой заскрипел рычаг. Аппарат лязгнул и выплюнул ту же карточку, но уже издырявленную, как шумовка.

— Добро пожаловать, землец! — Эргосум потянулся за следующей карточкой. Машина вновь щелкнула. — Судя по всему, вы детектив. Расследуете… расследуете гибель соотечественника… но до сих пор не нашли никаких свидетельств в пользу того, что он мертв.

Машина грохотала все сильнее и сильнее; звук этот болезненно отдавался в ушах Завацкого.

— Вы одеты в джинсы и куртку, у вас дырка на носке и в рюкзаке поломалась застежка. Если не предпримете мер, то через два дня у вас из зуба вылетит пломба.

Денис досчитал до десяти. Потом до ста, но только простые числа.

— Не очень вежливо разговаривать с человеком, повернувшись к нему спиной, — сообщил он.

— Да? Извините. Мне все равно. Я отвык от людей.

Профессор крутанулся на табурете, и Денис понял, что добрался до цели. Человек, сидевший перед ним, был слеп.

— Что случилось? — спросил он. — С чем вы пожаловали ко мне?

— Это ваше? — вместо ответа Завацкий протянул колоду перфокарт.

— Да… — пальцы Эргосума забегали по отверстиям, ощупывая. — Как странно… Именно их я потерял два дня назад. Дайте, пожалуйста, руку, — попросил он. Нащупав пальцы Дениса, профессор провел по ним карточкой. — Чувствуете рубчик?

Денис ничего не почувствовал, но на всякий случай согласился.

— Это своего рода шедевр. Венец всей моей научной карьеры. Поверите ли вы, что эта машина — я назвал ее «экзомат» — отняла у меня пятьдесят лет жизни?

Завацкий бережно снял с кресла стопку книг и уселся. Внезапно он понял, о чем станет говорить ученый.

Дело в том, что у мании преследования есть еще один аспект, который детектив как-то упустил из виду.




8


— Большинство событий нашей жизни легко предсказать. Если вы ложитесь спать, то скорее всего вы проснетесь. Вы можете умереть во сне, но вероятность этого события мала. Существует вероятность, с которой автобусы подходят к остановке именно тогда, когда там появляетесь вы. Можно рассчитать любые шансы: повышения по службе, выигрыша в лотерею, удачной женитьбы. И вот тут-то проявляется удивительная закономерность: человек обходится всего несколькими вероятностями на каждый случай жизни. Градаций немного: мелкие события, события поважнее, очень важные, Чертовски Важные и так далее. Замыкает ряд Великий Вопрос Жизни и Смерти. Проведя исследования, можно вычислить эти вероятности. А дальше начинается комбинаторика…

Завацкий подавил зевок. Профессор углублялся в научные дебри; вырожденные числа Мак-Каллоха, теория неполноты Геделя — во всем этом Денис разбирался слабо.

Основное было ясно: зная базовые вероятности, экзомат рассчитывал события жизни человека. Из прошлого или будущего — значения не имело. Человек, для которого строили экзомат, оказывался как на ладони. О нем становилось известно все: о чем он поет в душе, дергал ли он в школе девочек за косички, в каком году наступит его смерть.

— Пока что я построил два экзомата. Один мой, он с каждым днем работает все лучше, а второй — угадайте чей?

— Вероятно, Панеева?

— Именно, молодой человек! Вы удивительно проницательны. К сожалению, экзоматы не знают имен, из карточек я узнал только то, что злой бог ходит меж нас. Он насмешничает, охотится сам на себя и любит поболтать с неким мудрецом, ведающим человеческие судьбы. Ах если бы я мог построить больше экзоматов!

— А что мешает?

— Фолийцы смеются надо мной. Они утверждают, что мое открытие не имеет смысла. К чему рассчитывать чужое прошлое, когда можно просто подойти к человеку и спросить, что он делал в тот или иной момент? А будущее их не интересует. Я и сам порой недоумеваю: кого может волновать то, чего еще нет?..

— Ангел часто у вас бывал?

— О да. Он единственный интересовался экзоматом. Обещал мне блестящую будущность — опять это проклятое слово! Собственно, экзомат Панеева построил Ангел — сам бы я не решился предсказывать шаги бога. Позавчера мы включили его, разогнали до чудовищной скорости, а потом он внезапно остановился. Ангел впал в беспокойство, метался по комнате.

— А дальше?

— Он ушел. Видимо, он же и забрал перфокарты. Это очень досадно, господин детектив: экзомат невозможно запустить дважды. Каждая карточка существует в единственном экземпляре.

— Расскажите, пожалуйста, что в них написано?

Пальцы профессора забегали по отверстиям. На его лице отразилось беспокойство:

— Старые пророчества сбываются. Злой бог умер! Сегодня утром настала его смерть — в месте без пространства, между мирами.




9


Денис промчался вниз по лестнице и выбежал в сквер. Он достал мобильник и набрал номер посольства:

— Алло! Переключите меня на господина Ландмейстера.

Ландмейстер откликнулся чуть ли не сразу:

— А, Денис! Судя по дыханию, вы только что сбежали с девятого этажа. Значит, вы были у Олечки и видели профессора. Следовательно…

— Хватит с меня вашей дедукции! Скажите, господин Ландмейстер… кто обычно побеждал в ваших игрищах у Пустой Норы?.. Пинки на счастье — кому везло чаще других?..

После недолгой паузы детектив услышал:

— Мне. Я ведь не первый год ландмейстерствую.

— А первоисследователь?..

— Обычно он проигрывал. Денис, я уже понял, что вы догадались. Давайте встретимся в «Пути генолова».




10


Посол долго не решался начать разговор. Завацкий не торопил его.

— Жаль, что этот мир скоро исчезнет… — наконец произнес Ландмейстер. — Фолийцы мне нравились. Их сумасшествие вызывало уважение.

— Поздно говорить об этом. Лучше расскажите, как было дело. Когда Геннадий выложил вам на стол пачку перфокарт, вы ужаснулись?

— Ну конечно, Денис!.. Панеев годы и годы провел в кошмаре паранойи. Для него это естественно — следить за всеми. Подозревать всех. Фолийцы — отражение его больной души, они тоже не видели в экзоматах ничего крамольного. Но я-то нормальный человек! Вы, надеюсь, тоже. Вы хоть представляете, что произошло бы, попади чертежи на Землю?

Денис кивнул:

— Тотальная слежка. Тысячи экзоматов в подвалах госслужб. Контроль каждого мгновения жизни; пытки в стремлении выяснить, кто скрывается за безликими образами на перфокартах.

— Более того: превентивные наказания. Уничтожение потенциальных преступников, террор и хаос… Шантаж: держать экзомат на каждого человека невыгодно; однако угроза этого окажется эффективней любых санкций. Если честно, я едва удержался, чтобы не пристрелить этого идиота на месте. Ведь он же не понимал, совершенно не понимал, что несет людям!

— Двадцать восьмого сентября, в полдевятого… Как я вижу, Панеев на девять десятых ощущал себя Ангелом Стоянцевым. Вероятно, он не вполне отдавал себе отчет, чью смерть предсказывает карточка?..

— Почти. Он был уверен, что экзомат действует лишь в той реальности, в какой построен. Я знал, что он постарается бежать с Фоли, и подстерег его у входа в Нору. Помните легенду о визире, который встретил Смерть в Бухаре и сломя голову помчался в Коканд, чтобы избежать опасной встречи?

— А Смерть как раз и должна была его настигнуть в Коканде… Теперь я понимаю. Привратники пытались его задержать, а Геннадий психанул. Он бросился в портал ровно в тот миг, что был предсказан экзоматом. Как вы его убили?

— Ядом. Я распотрошил обойму с парализующими иглами. Стрелять из пистолета было рискованно: пространство Норы не подчиняется законам нашей физики. Никто не знает, как повела бы себя выпущенная игла на границе между мирами. Я засел у выхода из Норы и терпеливо ждал, когда Панеев подойдет на расстояние удара. Признаться, вы меня смутили. Я не ожидал, что вы появитесь в такой неудачный момент. К счастью, сноровка, приобретенная мною за годы путешествий, пригодилась. Я ткнул первоисследователя иглой ровно за миг до того, как он коснулся границы Норы. По инерции Гена вошел в Нору, сделал несколько шагов и упал. — Ландмейстер вытер пот. — Это мерзкое оружие, Денис… Его используют для шантажа. Яд парализует; если не ввести антидот, спустя несколько часов наступает смерть…

Денис молчал. Солнечный свет проникал в окна кафе, неуместно яркий и праздничный. Где-то вдалеке слышались крики и ругань.

Панеев умер. Рай — каким бы он ни был спорным и надуманным — покинул Фоли.

— Я не в силах обвинить вас, Ландмейстер, — вздохнул Завацкий. — Не в человеческой власти решить: стоит ли жизнь одного страданий многих… Через сорок дней закроется Нора на Фоли. Один бог ведает, исчезнет ли этот мир в переплетениях вероятностей Вселенной или же мы просто забудем путь сюда… Но, если честно, я рад, что кошмар экзоматов миновал нас.

— Еще не вполне. Но я приложу к тому все усилия.

— Да. Хорошо. Труп первоисследователя обнаружить не удастся. Пустая Нора для каждого своя, в чужую проникнуть невозможно. Насколько помню, Геннадий отказался расписаться в журнале привратников. Доказать, что он ушел Пустой Норой, — невозможно. Нам следует обдумать детали версии, которую мы предоставим Капитулу.






Море сильно закипит…





1. «Нагльфар»


Кто из нас не мечтал в детстве о путешествиях? О звездах, что указывают путь каравеллам? О кораблях, уносящихся к иным мирам?

Говорят, их время безвозвратно ушло. Не верьте!.. Один корабль в этой истории найдется, насколько космический — вам судить.

* * *


Пустая Нора встретила Завацкого тишиной и покоем. Где-то капала вода, и тихо шуршал песок. Земля осталась далеко позади, — со всеми дрязгами, интриганством теиров, тупоумием господ рыцарей.

— Привал, — скомандовал сам себе Завацкий. — Господин детектив чревоугодничать изволят.

Сбросил с плеч рюкзак, расстелил на песке одеяло. Горячий чай задымился в стаканчике термоса, распространяя вокруг себя приторный аромат роз.

— Ну-с, — пробормотал путешественник, — станем сибаритствовать. Что же нам положила любезная Марфуша?..

Зашуршала оберточная бумага. Появились стопка бутербродов с монашеским сыром и два помидора, пластиковая коробочка с салатом.

О, видел бы его в этот момент господин вице-магистр — как бы скривилось лицо орденского сноба!.. Какое мнение составил бы он о детективе!..

Что делать… кому нравится попадья, а кому — свиной хрящик. Денис Завацкий, потомственный теир-псионик на службе Ордена, и сам терпеть не мог плебеев, что пьют ароматизированные чаи. «Розу Иштар» навязала ему пифия — та самая Марфуша, что собирала рюкзак.

У предсказательниц свои резоны. Какими бы глупыми ни казались вам их слова — лучше не спорить.

Денис достал из рюкзака ноутбук. Орденские насмешники окрестили его Абу — в честь Абулафии из «Маятника Фуко». Ходили слухи, что Абу разумен, но Завацкий точно знал — интеллекта в этой коробке не больше, чем в банке из-под сардин.

Щелкнула крышка компьютера, и огоньки на панели эфиролинка тревожно заметались. Абу паниковал. С его точки зрения, Земля исчезла, а с нею пропали незримые цепочки, связывающие людей в единое целое. Денис оказался вне общества, вне его информационных банков и следящих структур.

Детектив завтракал в межпланетном пространстве. Пустая Нора, которой он шел, соединяла Соль и Землю — два разных мира. С точки зрения стороннего наблюдателя, Дениса попросту не существовало.

Завацкий налил себе еще чаю и достал из рюкзака конверт. Тот самый, что вице-магистр передал ему утром с условием вскрыть в Пустой Норе.

* * *


«Милостивый государь!

Дело, которое мы хотим поручить Вам, чрезвычайно щекотливо. Странные вещи творятся в мире Соль, весьма странные. У Ордена есть основания предполагать заговор. Возможно, кто-то из работников посольства вступил с чужаками в соглашение. Расследуйте это дело. Выбор пифии пал на Вас; я его всецело одобряю и поддерживаю. Допуск на расследование прилагается.

С уважением, Валерий Владимирцев, вице-магистр Ордена».

Кроме письма, в пакете были мини-диск и бронзовая пайцза — допуск на работу с документами Ордена. Денис пайцзу спрятал и принялся изучать содержимое мини-диска.

Первым в списке файлов значилось письмо от Ландмейстера Соли.

«Господину вице-магистру Ордена от Ландмейстера поселения Соль.

Сударь!

Вы читаете это письмо — значит, дело серьезное. События, что вынудили меня прибегнуть к Суду Ордена, могут показаться нелепыми, но сердце подсказывает, что это не так. Дело в том, что среди местных жителей возник культ еды. Невозможно представить себе, чтобы в короткое время открылось столько ресторанов, кафе, пиццерий, закусочных и баров.

Буффонада, не правда ли?..

Самое ужасное, что пристрастия сольо с легкостью передались землянам. Я смотрю на своих соотечественников с горечью и тревогой: они позорят высокое звание человека. Чревоугодие — вот суть их жизни.

В нашем деле не бывает мелочей. Если тревога моя напрасна, да будет Господь милостив к нам. Судьбы людей, вверенных моему попечительству, стоят для меня неизмеримо выше собственной судьбы.

Остроты Вашему Глазу. С уважением……………»

Место после запятой оставалось пустым. Ландмейстерам не положено имен, есть лишь титул.

Кроме письма, на диске хранились информационные файлы о земле Соль. Составленные предельно безобразно, в чем Денис вскоре убедился.

«Соль. Длительность года: 365 земных суток. Длительность суток: 24 земных часа. Предположительная масса планеты… предположительный радиус орбиты… тип звезды…»

Щелк. Щелк. Страницы никому не нужных сведений…

Никто не видел Соль из космоса. И не увидит. Мечта о звездах навсегда останется мечтой, мифом. Будут ржаветь на космодромах «Шаттлы» и «Энергии» — потому что в них исчезла надобность. Земляне отдали первородство за чечевичную похлебку, за Пустые Норы — подарок чужаков.

Норы ведут в миры. Именно миры — не планеты. Над ними не властна человеческая физика, само понятие «наука» теряет смысл.

На что похож мир, в котором радиус кривизны равен бесконечности?.. А земля, в которой местный князь способен достать звезду с неба?..

На старых картах поверх Соль красовалась бы надпись «Terra Incognita». Тип правления, устройство общества, даже анатомия местных жителей — все держалось в секрете. Интересно почему?..

«Общество Соли сковано множеством табу и предрассудков. С точки зрения землян, во многих обычаях сольо отсутствует логика».

Ниже красовались три индиговые буквы:

«НСМ».

Денис навел на них курсор, и стрелочка превратилась в любопытный глаз.

Гиперссылка. Досадная мелочь. На Земле можно щелкнуть мышью и прочесть, что значат эти три проклятые буквы. Или же выяснить, что доступ закрыт, потому что бронзовой пайцзы недостаточно.

Над ссылкой услужливо всплыло крохотное окошко подсказки со словами:

«Наведенный Синдром Марвина».

Денис отложил ноутбук и задумался.

…Год в каждом из подаренных миров длится триста шестьдесят пять суток. В сутках — двадцать четыре часа. Обитатели земель — обязательно гуманоиды. Случайно ли это?.. Или же мы — слепцы, ощупывающие слона?.. Слон — это веревка, столб, простыня… Быть может, вместо слона мы ощупываем чудовище? Чудо-юдо Рыбу-Кита?

НСМ. Наведенный Синдром Марвина.

Уж не тот ли это Марвин, что у Шекли в «Обмене разумов»? Который видел ковбоев вместо инопланетных жуков, потому что его ум устал от вселенских чудес?..

Завацкий выключил Абу и принялся складывать одеяло.

* * *


Память народная зла, а попасть в анекдоты очень легко. Еще римские плебеи обожали незатейливые истории вроде «Пошел ликтор в баню, а там — одни варвары…».

— Ознакомьдесь, господин Забацкий: список запрещенных к пробозу добаров. Незарегистриробанное оружие, наркотики, балюта?..

Свято место пусто не бывает. Ушли в прошлое гибэдэдэшники и новые русские, явились привратники. С тем же нарочитым тупоумием и легкими деньгами… которые вовсе не легкие — потому что рождаются из крови и грязи. Защищать Норы от вторжения своих и чужих бандитов — страшная судьба. Тоннели, связывающие Землю с другими мирами, очень уязвимы. Кто знает, что таится на той стороне?..

От коннетабля несет застарелым потом и речным илом. А еще — он носит власяницу. Гарнизоны Пустых Нор формируются из религиозных фанатиков. Сами привратники говорят так: коль пути на Землю нет, одна дорожка остается — в святые.

— Рюкзак положите на сдол. Бод-дак, да.

Автоматчики у стены глядят на Завацкого волками.

В который раз Денис пожалел, что одет не по форме. Будь на нем не халат и тюбетейка, — последний писк самарской моды, — а форменный звездчатый балахон, беседа прошла бы не в пример легче. К орденским магам привратники относятся с почтением, а вот туристов не уважают.

— Ничего запрещенного не везу, — ответил Завацкий. — Хотя, постойте… Одеколон?.. Тут правильно написано?..

— Бсе одеколоны, лосьоны, — подтвердил коннетабль. — Без разгоборов!

Изможденное существо в бледно-зеленом халате выскользнуло из-за решетки и схватило рюкзак. Нехитрый скарб теира оказался на столе. Существо осматривало каждую вещь, чуть ли не обнюхивая.

Почему-то Денис смутился. Женщина! Коротко стриженная, мужеподобная, с таким же звериным выражением на лице, что и у кнехтов-автоматчиков. Смотреть на нее было тягостно, словно на калеку-ребенка.

Бесцеремонно переворошив вещи, рыцаревна отложила в сторону пену для бритья, лосьон и набор по уходу за компьютером. Термос ее озадачил. Она пощелкала ногтем по лаковому боку, а затем отдала Денису.

— Пройдите за решетку, пожалуйста, — сказала она. — Там вас ждет контроль теиров. Заодно выдадим маску Марвина. К этому, — привратница обвела рукой кучку вещей на столе, — мы претензий не имеем.

Мытарства детектива продолжались. Его заставили раздеться, а затем тщательно обыскали. Как есть голышом, с термосом в обнимку Денис вышел в карантинное отделение.

Там ожидал новый сюрприз: за казенным столом сидела теириня. Изможденная, косенькая, с тусклыми больными волосами, выпученными глазками и зобом. На вид ей можно было дать лет двадцать пять — тридцать, но взгляд… Взгляд принадлежал старухе-великомученице, какими их изображали на древних православных иконах.

— Цель прибытия, брат? — осведомилась она.

— Перед вами бумаги. Там все написано.

— Вижу. Денис Завацкий, теир восьмой ступени. Детектив. — Женщина протянула руку. — Подай-ка сюда термос, брат.

Развязность новообретенной родственницы поражала. Зябко ежась, Денис подошел к столу и протянул термос. Привратница с серьезным видом поводила над ним ладонями, что-то пошептала и вернула обратно.

— Одежда и вещи там, — кивнула она в сторону коридора. — Привратники благословляют твой путь, брат теир.

— Хорошо. Спасибо. — Денис повернулся, чтобы идти.

— Маску не забудь.

— Ага, хорошо… Какую маску?

Теириня не ответила. Денис подивился простоте привратничьего этикета и вышел в коридор. Одежда и вещи лежали на столе возле караулки — там, где он их оставил. Едва детектив оделся, его окликнул женский голос:

— Господин Завацкий?..

Женщина в зеленом халате выглянула из караулки.

— Господин Завацкий, пройдите в караульное помещение, пожалуйста.

Тут-то детективу на собственной шкуре пришлось уяснить, что беды бывают двух степеней. Сравнительной и превосходной.

* * *


— Что это?.. — Денис ткнул пальцем в миску.

— Энэсэм, — коротко ответила женщина. С таким видом, будто слово это объясняло все. — Наведенный синдром Марвина.

— Я знаю, что энэсэм. Кто такой этот Марвин? Ученый?.. Великий теир?..

Женщина замялась. Шекли она не читала.

— Соляне… простите, сольо, настаивают на этом, господин. Маска совершенно безвредна, поверьте!.. Без нее братья не выпустят вас наружу.

Медуза колыхнулась в желтоватом сиропе, норовя выползти за край миски. Щупальца ее жадно шевелились.

— Вы просто опускаете лицо в физраствор и все. Маска осуществляет с кожей чисто механический контакт, вы даже ничего не почувствуете. Вот эти бугорки окажутся напротив глаз; если у вас линзы — лучше снять.

— Но для чего все это?..

— Земля Соль фантасмагорична, господин теир. Чтобы ваше сознание не получило шока, маска трансформирует кошмар в знакомую вам реальность. Вместо причудливых аборигенов вы увидите обычных людей. Сможете понимать их речь.

Медуза в миске благожелательно шевелила щупальцами. Денис вздохнул:

— Хорошо. Давайте попробуем.

* * *


По долгу службы теир не бывал нигде, кроме университетских центров Ордена: Самары и Резекне. Иные миры не в счет. Соль… да, Соль баловала новыми впечатлениями. Как заграница, но не чужая планета.

И дело тут не в планировке. Поселение сольо показалось бы родным разве Кампанелле. Да еще, может, советским архитекторам, создававшим проекты Городов Счастья.

Утопия, небесная мечта, воплощенная в камне и дереве. Витые шпили пронзают небо; у их подножия дороги — сложная головоломка, китайские шары красного дерева. Один шар скрывает в себе другой, тот — третий…

Завацкий чувствовал себя здесь как дома. Оттого ли, что в лицах сольо не ощущалось чуждости?.. Или же тому виной русская речь, что звучала повсюду на улицах?..

Скорее всего ни то ни другое. Землю Соль можно было сравнить с потемкинской деревней, вернее, потемкинским мегаполисом. Фантастический пейзаж существовал где-то далеко, на горизонте. Вблизи же из головоломного сплетения шаров и шпилей вырастали обычные девятиэтажки, супермаркеты, кинотеатры — они-то и казались гостю реальными. В скверах шумели вполне земные клены, били фонтаны. Воздух наполняло бесшабашное майское веселье.

Денис провел ладонью по лицу. Маска-медуза совершенно не ощущалась. Ох, лукавят привратники! Механический контакт?.. А осязание она, значит, заколдовывает?.. Обоняние зачаровывает, вкус — теир облизал губы — завораживает. И даже сильный теир-псионик не способен ее почувствовать. Вот загадка так загадка!

— Прошу прощения, — теир подошел к сидящей на мостовой девочке в пончо. — Где посольство Земли, не подскажете?..

Девчонка поглядела на Дениса с изумлением.

— Там! — для пущей убедительности махнула рукой в неведомую даль. — Таам, видите?.. Вас встреетят, господин!

Она чуть растягивала гласные, что не вязалось с острым носиком и бойкими черными глазками. Денис был твердо уверен, что «аакать» позволено лишь плечистым скандинавским девам. С грустными бледно-голубыми глазами и волосами, похожими на спутанную овечью шерсть…

— Таам, господин!

Девочка умоляюще посмотрела на него. Пот оставлял грязные дорожки на ее коже; для мая сольо была одета слишком тепло.

— Таам? — Завацкий и сам принялся выпевать слова. — Поосоольствоо! Зеемляа!

— Таам!

Он неуверенно двинулся в указанном направлении. Сделав несколько шагов, обернулся: аборигенка все так же сидела на дороге в позе андерсеновской русалочки. В глазах ее застыли слезы.

«Жарко в балахоне, — посочувствовал ей Денис. — Конечно, детективы Ордена не каждый день на Соль прибывают. На меня всем интересно посмотреть. Вот и мается, дуреха». Для теира он мыслил недопустимо категорично.

— Идиитте! Идиитте! Таам!

…Напевность и мелодичность царили во всем. Из трех встреченных по пути вывесок одна звучала как «Моолоко», вторая «Молооко», а на третьей вообще значилось гордое «Моорепродуулакты». Магазины располагались под изразцовыми куполами. Купола чужие, а вот старушки в очередях — наши, земные насквозь. И в авоськах — вполне земная рыба, помидоры, трехлитровые банки с икрой.

За тот час, что Завацкий провел под безоблачным небом Соли, он сделал множество ценнейших наблюдений. Слова Ландмейстера подтверждались: от ресторанов и кафе в городе было не продохнуть.

Солнечный блик мелькнул на открывающейся двери. Из «Заккакусочной» выскочила пухленькая девушка и ринулась к теиру. Завацкий испуганно отпрянул, но все обошлось. Девушка припала к его ногам:

— Боже!.. Вы прибыли наконец!..

Денис сконфузился, замахал руками:

— Встаньте немедленно! Ах, господи!.. К чему это чинопоклонство?! Глубокий поясной поклон… этого вполне достаточно…

— О нет, нет! Вы детектив, — упорствовала та. С колен все же поднялась. — Вы больше, чем посланник Ордена, — вы надежда Соли.

На белоснежных брючках остался черный след. Безжалостное солнце плавило асфальт, превращая серую корку в антрацитовые лужицы, а девушка не очень-то выбирала, куда падать.

— Смотрите, вы перепачкались!..

— Ничего, ничего. — Она достала из кармана носовой платок и принялась энергично оттирать пятна. — Мы вас так ждали… так ждали!.. Ой, что же это я?! Мы же так и не познакомились!

Изгаженный платок полетел в сторону.

Девушка порывисто протянула руку:

— Каринэ Михайлян. Социолог при дворе Ландмейстера Соль.

— Денис Завацкий. — Теир попытался руку поцеловать, но Каринэ ожгла его яростным взглядом. Должно быть, так ильфо-петровская Лиза встречала потуги старосветского льва склонить ее к разврату и монархизму. Детектив стушевался. — Извините, пожалуйста.

— Ничего, ничего. Я не сержусь.

На вид ей можно было дать лет двадцать. Невысокого роста, плотненькая, подтянутая… если сбросить лишних пяток килограммов. Скуластое симпатичное личико, острые глазки поблескивают. И — ни следа косметики.

— Идемте. — Каринэ ухватила Дениса за рукав. — Вы голодны?.. На улице совершенно невозможно разговаривать. Ужасная жара.

— Хорошо, — кивнул Денис. — Но я бы предпочел… с самим господином Ландмейстером…

— С Ландмейстером?.. Ах, вы же ничего, совершенно ничего не знаете! Господина Ландмейстера похитили.

* * *


Каринэ оказалась права: разговаривать на улице не стоило. Жара, духота… Завидев землян, сольо садились на раскаленный асфальт и начинали плакать. Денис пытался расспросить свою спутницу о местных обычаях, но та лишь отмахнулась. Местные обычаи социолога интересовали куда меньше, чем хорошая еда.

Для разговора Каринэ выбрала крохотный ресторанчик на берегу канала. Располагался он экзотично, но неудобно: одним углом нависая над зеленой водой. Когда земляне вошли внутрь, домик покачнулся, и повара виртуозно забегали, не давая ему опрокинуться.

— Где сядем?.. У окна?..

Не дожидаясь ответа, Каринэ бросила кипу подушек рядом со столиком. Официант молча постелил скатерть и принялся расставлять тарелки.

Детектив уселся напротив своей спутницы. Ему было многое интересно: чем в действительности занимается Каринэ? куда делся Ландмейстер? отчего девушка не ведет его в посольский модуль?

— Вы видели письмо магистру? — спросил он.

— О да. Я секретарь господина Ландмейстера и в курсе всех его дел. Правда, с момента отправки письма многое изменилось, господин детектив. Земного посольства уже не существует.

— Даже так?!

— Даже так.

— Рассказывайте, Каринэ. Быть может, поставим завесу? — Денис неопределенным жестом обвел поваров.

— Пустое. От сольо у нас секретов нет. Если захотят подслушать — сделают это в любое время и в любом месте, пока мы носим маски. Если честно, наших атташе я опасаюсь куда больше.

Официант принес корзинку с хлебом. Расставил чашки и налил в них прозрачную жидкость.

— Значит, так… — Завацкий понюхал напиток. — Что это? Водка?..

— Вода. Медузы не переносят наркотиков, даже самых слабых. Вам привратники разве не объясняли?.. Спиртсодержащие лосьоны, одеколоны, духи… — Каринэ вздохнула совсем по-женски: — Знали бы вы, как я тоскую по косметике!..

Она задумалась.

Затем произнесла:

— Давайте я начну рассказ, а вы уж сами решайте, как поступить. Итак, завязалась вся эта фантасмагория…

* * *


Завязалась вся эта фантасмагория, когда трем атташе приснился один и тот же сон.

Темная вода. Огромное чудовище дремлет на волнах. Голодный Левиафан, или — следуя скандинавской традиции — Митгард. Все трое послов особенно настаивали на Митгарде.

Снятся ли драконам сновидцы?.. Возможно. Атташе проснулись со смутным ощущением беды. Змей страдал от голода; он хотел крови и мяса. Близилось время великой охоты…

— Постойте, — перебил Завацкий. — Вы уверены, что им снился именно Митгард? Я теир, кое-что в психологии смыслю. Глубинные архетипы, подавленные предпочтения… У вас сохранились записи?..

— Да. Я покажу, если это поможет.

…Винченцо Малих, придворный теир земли Соль, потратил неделю, пытаясь расшифровать это сновидение. К сожалению, оно больше не повторялось. Зато пришел голод.

Хлеб в посольской столовой выметали подчистую. Порций не хватало. Послы плели невообразимые интриги, доходило чуть ли не до преступлений — и все ради лишней тарелки консоме или буйабеса.

Особенно страдали женщины. Тяжело следить за фигурой, когда днем жизнь еще держится в привычных рамках, а ночью наступает царство шоколада, эклеров и коричных булочек.

Ситуация сложилась анекдотичная. Комедия, буффонада — какими еще словами можно ее обрисовать?.. Настало время крайних мер, и господин Ландмейстер отправил письмо в Орден…

Завацкий вновь не утерпел:

— Простите, что перебиваю, но… Это ведь глупо! Что заставило опытного дипломата просить помощи Ордена в таком… хм… смешном деле?.. Вы же понимаете, что на дальнейшей карьере господина Ландмейстера можно было поставить крест?

— В этом виноваты закусочные. Дело в том, что сольо так же страдали от голода, как и люди. В считанные дни появилось множество ресторанчиков, забегаловок, кафешек. Самое ужасное, что посольские наши тоже стали бегать… по заведениям сольо.

Она виновато посмотрела на Завацкого.

— Я вижу, вы не едите. Это правильно. Держитесь, пока можете. Я бы сама…

— Так-так. — Завацкий нахмурился. — Атташе бегают по инопланетным ресторанам… Вы представляете, что вам грозит?

Каринэ чуть улыбнулась:

— Думаю, что трибунал. Но пока не закончится расследование, посольство существует. Никто не вправе покинуть землю Соль и уйти Пустой Норой. Господин Ландмейстер поступил правильно. Он хотел спасти нас всех.

— Себя он хотел спасти! — не выдержал теир. — Себя!!! Вы действительно не понимаете, госпожа Каринэ? Едва он узнал, что его сотрудники просиживают в местных закусочных… или же, — он понизил голос, — говоря языком особистов — в местах потенциальной вербовки, он должен был сделать — что?..

— Оповестить привратников, — убитым голосом сказала Каринэ. — Объявить чрезвычайное положение. Сдать гарнизону Пустой Норы оружие, перевести сотрудников в бункер гарнизона, уничтожить маски…

— …и, возможно, потерять мир Соль. Сотрудники отправились бы на океанские фермы, а сам Ландмейстер сжег бы себя из именного фузионера. Да, похоже, другого выхода не было. Что же случилось дальше, госпожа Каринэ?..

…Через несколько дней Пустая Нора запульсировала. На целый месяц Соль оказалась отрезана от метрополии. Прахом пошли надежды Ландмейстера; блестящий гамбит обернулся детским матом.

Начали исчезать люди. Ландмейстер пропал одним из первых.

Сольо объявили землянам ультиматум…

— Ультиматум?..

— У меня есть копия. Вот, не угодно ли взглянуть?..

Госпожа Михайлян вновь принялась рыться в рюкзачке. Нужная бумага все не находилась. Каринэ пыхтела, потела, сдувала со лба непослушную прядь, наконец решилась на крайние меры.

Тарелки поехали в сторону; социологиня перевернула рюкзачок и…

…На столик посыпались карточки, использованные салфетки, стикеры, карандаши. Шоколадка. Книга.

Фузионер.

— Ой! Совсем забыла!

Краска залила ее лицо. Госпожа Михайлян торопливо запихала оружие обратно. Следом сгребла карточки, стикеры, ресторанную солонку. Схватилась было за томик, но Денис ее опередил.

— Вы позволите?..

Каринэ кивнула.

— Ваша? — Теир рассеянно перелистал книжку.

«Скандинавские мифы и легенды» — значилось на обложке. Между листами обнаружился залитый в пластик документ; сами страницы местами были покрыты бурыми пятнами, похожими на кровь.

— Э-э… Нет. Это Марвина… вернее, Ландмейстера.

— Так Ландмейстера или Марвина?..

Каринэ закашлялась. Схватила стакан воды, торопливо отхлебнула.

— Марвин дал почитать Ландмейстеру… перед тем, как тот исчез. Нам ее вернули вместе с одеждой пропавшего и ультиматумом. Сольо уверены, что книга поможет понять суть происходящего… собственно, она и несла в себе послание.

— Вот это? — Денис подцепил ногтем листок в пластике.

Девушка опять кивнула.

— Хорошо. Разберемся.

Послание сольо и книга отправились в рюкзак теира. Послышалось угрожающее сопение. Каринэ отбросила с глаз челку и неодобрительно посмотрела на детектива.

— Откуда у вас оружие? — поинтересовался Денис.

— Нам полагается. По штату, — она замялась, — и я… я исследую обстановку, собираю информацию.

В этот миг Завацкий увидел ее всю как на ладони. Дочь влиятельного рыцаря. Взбалмошная, непоследовательная, бестолковая. И очень, очень гордая. Информацию собирает?.. Ха! Как бы не так! На дракона она охотится. Сама охотница, сама и приманка…

Денис задумался.

…По всему выходило, что оснований считать пропавших мертвыми не было. Ну вещи, ну одежда… Сольо отвечали просто: охота близится. Зверь голоден; скоро весь мир пожрет, как вы не понимаете?

То, что они при этом помнили о послах, радовало. Смерть в обществе сольо — табу. Мертвого не существует, а раз о беднягах говорят — значит, не все потеряно.

Ох, глупо все как… По вечерам пропадают служащие, и всегда — вдали от посольства. Дознания никто не ведет, да и смысл? — все равно нападет ночью голод, и очередная жертва уйдет в темноту. А утром доброжелательные сольо принесут пакет с мятым бельем и тапочками…

— Сенешаль Митяев одно время вел расследование, — вдруг сказала Каринэ. — Вы его расспросите, он толковый, хоть и служака. Правда, я боюсь, что он-то как раз и стоит за всем этим…

— Хорошо, я поговорю. Сколько всего человек пропало?..

— Пятнадцать.

Ага. Из девятнадцати. И если Ландмейстер исчез одним из первых — нет повести печальнее на свете. Без начальства, без надежды на спасение — конечно же, за месяц посольство тихо-мирно скончалось. Бедняги не могли даже сдаться привратникам — потому что Нора пульсировала, не пуская никого внутрь.

— Ладно, Каринэ. — Денис деликатно накрыл пальцы социолога своей ладонью. — Проводите меня в здание посольства. Мне надо переговорить с оставшимися работниками и просмотреть данные на компьютерах. — Он вздохнул: — Кстати, а что на том берегу канала?

— На том?.. А что такое?..

— Пустынно, — пояснил Завацкий. — Подозрительно как-то… Здесь народ кишмя кишит, а на той стороне — словно вымерло все.

— А, ну да! Это кладбище сольо. Помните, я рассказывала о табу?.. В тех краях не бродят. Запрещено.

— А как же они своих-то хоронят?..

— Перед смертью у сольо притупляются социальные инстинкты. Умирающий уходит за реку и там остается навсегда.

— А коврик на берегу… во-о-он тот, видите?.. Это тоже часть ритуала?..

Госпожа Михайлян посмотрела на теира, словно на идиота:

— Это наш коврик. Посольский.

— Но…

Внезапно Денис почувствовал, что устал. Голова шла кругом от обилия впечатлений. Навалились апатия и голод.

— Хорошо, — покорно согласился он. — Ваш так ваш… Какая разница? Проводите меня, пожалуйста, в посольство, Каринэ.

* * *


Оставшуюся часть дня Денис переписывал в Абу окружающую реальность. С того дня, как его назначили детективом, он вел заметки, стараясь не упустить ничего.

«…Госпожа Михайлян вновь начала рыться в рюкзачке. Нужная бумага все не находилась. Каринэ пыхтела, потела, сдувала со лба непослушную прядь, наконец решилась на крайние меры.

Тарелки поехали в сторону; социологиня перевернула рюкзачок и…

…На столик посыпались карточки, использованные салфетки, стакеры, карандаши. Шоколадка. Книга.

Фузионер.

Я вздрогнул: оружие было взведено. Бесстрашная женщина! Таскать в сумочке четверть Хиросимы… одно неудачное движение — и от госпожи Михайлян даже пепла бы не осталось…»

Завацкий задумался.

Тайна, тайна… Бывают же на свете загадочные женщины!..

Спрятав пистолет в сумочку, она и не подумала поставить его на предохранитель. Денис сам хорош — мог бы и просветить бедняжку. Жизнью ведь рискует.

Или нет?.. Или фузионер разряжен, а госпожа Михайлян играет игры с детективом?.. Следит за выражением лица, за мельчайшими интонациями?..

«Перед моим внутренним взором возникла картина: чудовищный дракон крадется по улицам вечернего города, выискивая жертву. Вот в конце улицы мелькает тщедушная фигурка посла…»

Теир поморщился. Получалось пафосно и наигранно. «Внутренний взор», «картина», «чудовищный дракон»… Мелодрамотятина. И отчего фигурка — тщедушная?.. Жрали-то послы от пуза. Вовсе не тщедушная фигурка должна быть, а совсем наоборот.

Описание кладбищенского берега и вовсе не пошло. Чтобы отвлечься, Завацкий достал из «Скандинавской мифологии» ультиматум сольо. Перечитал еще раз.

«Люди и бо глад довлеет над миром. Пасть следует за наами; мыы! укажем путь. Митгард голоден! васс насти ищут. Возможностии. Близится конец светаа! Над но и — конец суши! голоду!

Митгард поохотится и — пожрет весь мир. Наконец».

Митгард, Митгард…

Сновидцы называли дракона Митгардом, и в ультиматуме тоже так сказано. По легендам, змея, опоясывающего Землю, звали иначе.

Митгард — это земля людей. И одновременно — дракон. Отчего все мифологии так запутаны?.. Чтобы лучше понять суть, теир выписал в блокнот текст ультиматума на человеческом языке:

«Люди! Голод довлеет над миром. Пасть следует за нами; мы укажем путь. Митгард голоден! Вас пасти ищут, возможно, близится конец света! Погибнет все, что над, но и конец суши обязан голоду.

Митгард поохотится и пожрет весь мир наконец».

Недвусмысленно.

Итак, что же у нас есть?.. Теир достал лист бумаги и начертил три кривых круга.

«Первое: ультиматум. Составлен он довольно необычно: некоторые строчки, слова и буквы „Скандинавских мифов и легенд“ заляпаны кровью. Странно, что она не просачивается сквозь бумагу и не оставляет отпечатков на соседних страницах. Такое ощущение, что сольо аккуратно наносили капли на листы и тщательно высушивали…»

Денис решил про себя, что посольским разгильдяям доверяться не будет. Сам пролистает все страницы и выпишет заново каждую буковку.

«Второе: Каринэ Михайлян. Фузионер со снятым предохранителем, неестественное поведение…»

Даже версия об эмиссаре сольо не казалась чересчур экстравагантной. Теир поставил у края листа жирный знак вопроса. За Каринэ стоило проследить. Штучка та еще…

«Третье: последовательность событий. Сон — голод — появляются рестораны — исчезают послы. Затем — ультиматум. Рестораны — ловушка для людей? Но зачем так сложно?»

Денис подключился по эфиролинку к посольской сети и принялся просматривать информацию. Выяснилась занятная вещь: работников посольства оказалось не девятнадцать, а двадцать. Первоисследователь земли Соль Марвин Локи перешел Пустой Норой за час до начала пульсации.

Круг пришлось рисовать чуть ли не у края.

«Четвертое: Марвин Локи. Первоисследователь земли Соль».

Первоисследователь — это важно. В любом мире он является ходячей энциклопедией местных обычаев. Скорее всего маска-медуза названа в его честь, и Шекли тут ни при чем.

Порыскав по базам данных, детектив узнал, что некогда Марвин претендовал на Ландмейстерство. Вот так-так! Ай да ученый!

Скрипнув зубами, Денис расширил четвертый круг и дописал:

«Возможно, ненавидит Ландмейстера и плетет интриги против него. Возможно, используя свои знания, спровоцировал события, приведшие к расследованию».

* * *


В голове шумело. После нескольких часов общения с Абу хотелось на солнышко, поразмять ноги, поболтаться по городу. Увы! За окнами быстро темнело. Близился вечер — время голодного дракона.

Из двадцати Человек на Соли пропало пятнадцать. Значит, осталось всего пятеро.

Каринэ Михайлян и Марвин Локи — о них разговор особый. Оставались еще трое: атташе-биолог Киннар II, сенешаль Митяев и повариха баба Аля. Теир еще раз перечитал список служащих, хмыкнул и отправился на поиски.

Идти коридорами покинутого посольства было жутковато. Теир считал себя человеком неробкого десятка, однако мертвое здание угнетало. Что-то щелкало под потолком, в стенах журчала вода. Как это часто бывает в домах с привидениями, обычные шумы ушли, а их место заняли звуки мистические.

К счастью, не во всем. Повариху Завацкий нашел быстро — она отдраивала кастрюли, и звон стоял такой, что сразу становилось ясно: люди живы. И будут живы, пока такие вот бабы Али дежурят на кухнях.

Рядом с толстенькой, краснолицей украинкой призрачными и смешными казались опасности земли Соль. Голодные драконы, написанные кровью ультиматумы и пятнадцать сожранных послов.

Алевтина Михайловна Загоруйко великолепно разбиралась в ситуации. Некогда Фрейд объяснил все проявления человеческой психики через сексуальность. Алевтина пошла дальше. Полтора часа Завацкий слушал ее теорию, включавшую в себя чакры, коммунистов, лодошей и соевые продукты.

Не обошлось без конфузов. С очаровательной старческой наивностью баба Аля путала протеины и пантеизм. Кроме того, она верила, что «одиозный» — синоним слова «голый». Выслушав историю о технике, в шкафу которого нашли «одиозную секретутку Галочку», Денис заскучал.

Разговаривать с поварихой оказалось тяжело. Она отвлекалась, философствовала, пускалась в воспоминания… Но курочка по зернышку клюет; кое-что из бабкиной болтовни оказалось полезным. Добавилась стрелочка от Марвина к госпоже Михайлян.

Дело в том, что Каринэ попала в штат по протекции — еще в те времена, когда власть первоисследователя не оспаривалась.

Сам Локи, хоть и не считался пропавшим без вести, в посольстве не жил. Он изучал сольо и общался с ними напрямую. Орден одобрил его исследования, и Ландмейстеру ничего не оставалось, как смириться с вольной жизнью своего противника.

Четвертый пункт — кружок Марвина — пришлось расширить, так что он залез во владения Каринэ.

* * *


Если Алевтину Михайловну Завацкий обнаружил по звону кастрюль, то сенешаля Митяева пришлось искать по запаху. Из кабинета мастера охраны несло канифолью, горелой изоляцией, машинным маслом.

Голод на Митяеве сказался самым удручающим образом: сенешаль выглядел худым как щепка. Не впрок пошла ему пайковая пицца, коробки от которой валялись по всему кабинету. Не в коня чипсы, решил Денис, глядя на лошадиное лицо сенешаля.

О дисциплине что уж говорить… Сапоги нечищены, воротничок не подшит, мундир болтается как на вешалке. При этом нельзя сказать, что вояка наплевательски относился к своей внешности: волосы он зачесывал так, чтобы те закрывали лысину. Увы, безуспешно.

— Денис Завацкий. Детектив, — теир ткнул пайцзу под нос рыцарю.

— Рад служить Ордену! — вытянулся в струнку сенешаль. — Евстигней Митяев.

— Садитесь, Митяев. Мне бы хотелось узнать некоторые вещи.

Вояка уселся и преданно заморгал глазами. Денис оглядел комнату, пытаясь найти свободное кресло. К сожалению, сесть было негде: все пространство занимали радиоаппаратура, свернутые жгутами провода, паяльники, микросхемы. Детектив потоптался-потоптался, да так и остался стоять.

— Вы вели расследование исчезновений послов?

— Так точно, господин детектив. Вел. Как есть, вел.

— Можно ознакомиться?..

— Рад буду служить… так сказать!..

Негнущимся пальцем Митяев включил машину.

Компьютер зажужжал; загорелась оливковая панель допотопной армейской «Аники».

— Отвернитесь, господин детектив, я введу секретный шестибуквенный код-пароль. Вот… все, готово!..

…Минут десять Завацкий наблюдал, как на экране разворачиваются кривые и графики, мелькают строчки докладов и меморандумов. Наконец до него дошло: Митяев добросовестно, тупо, а главное — безупречно шил дело Киннару II, биологу. Следующему из списка выживших. В ход шло все: эфемерная взаимосвязь между исчезновениями послов и научными озарениями Киннара, украденный из запасника проектор, скрупулезный учет меню биолога, наконец.

Денис поднял на сенешаля глаза.

— Вы что, все это серьезно?

— Виноват, — не понял тот. — Что именно?..

— Ну… меню, проектор… Смотрите, что у вас написано:

«8 апреля. Обнаружена в номере обертка от шоколадной плитки марки „Альпенголд“. Пропал Клаус Доннель, гражданин Швейцарии…»

И вот дальше:

«Взял у Татьяны Ли заимообразно сумму в размере десяти рублей. Означенная выше Татьяна Ли пропала 10 апреля…»

— Виноват, — повторил Митяев. — Что вам конкретно не нравится, господин детектив?..

— Так ведь к кому угодно придраться можно! Каринэ не пробовали обвинить?.. У нее в рюкзачке тоже шоколадка лежит.

— Зря ерничаете, господин детектив. Зря! У меня система. И госпоже Каринэ в ней найдется место. И господину Марвину. — Митяев смотрел на теира безумным птичьим взглядом: — Марвин, между прочим, у Киннара в гонцах. Потенциальный диссидент! Вы в курсе, что он бывший яхтсмен?..

Пальцы сенешаля забегали по клавиатуре. Завацкий не верил своим глазам: досье, на которое он любовался, требовало минимум серебряной пайцзы!

— Вот, смотрите:

«…три года в рижском яхт-клубе „Роза Ветров“. На собственной верфи…

трам-пам-пам…

реконструировал древний викингский драккар "Нагльфар"». —

Митяев поднял глаза. — Драккар сгорел, но поплавать ребята успели изрядно. Слушайте дальше:

«Заядлый рыбак. Написал несколько статей по мифологии, ни одна не была напечатана… в их числе „Тюр, или Милосердие“, „Куда плывет „Нагльфар““, „Проблема посмертия в разных мифологических традициях“…»

Видите?..

— Что я должен увидеть, господин Митяев?.. — понемногу закипая, осведомился Денис. — Посмертие в мифологических традициях?

Терпеливо, словно ребенку, сенешаль объяснил:

— Вы, господин детектив, рассуждаете недопустимо косно. Яхтсмен? Яхтсмен. Значит, способен построить лодку. С инструментами в его модуле это раз плюнуть. Рыбак — значит, не умрет с голоду, пока будет сплавляться по реке.

— Да куда по реке?.. Зачем?!

От нелепости вопроса Митяева передернуло:

— Как куда? В логово, конечно. Господин детектив! Умоляю, не сбрасывайте со счетов Марвина! Хотя главный злодей, конечно же, Киннар II.

…Уже собравшись уходить, Завацкий полюбопытствовал:

— А что это у вас за аппаратурка, если не секрет?..

— Это? — засмущался Митяев. — Так, ничего, господин детектив… Науками в свободное от службы время балуемся.

— А именно?

Митяев вытянулся. Официальным — словно на церемонии вручения Нобелевской премии — голосом объявил:

— Производим планомерные научные исследования. В области конструктивного налаживания диалога с внеземным разумом, господин детектив. По радио, значит. Поскольку у солян радиовещания нет и эфир чистый.

Денис опешил:

— А сольо, сольо-то чем вам не внеземной разум?

— Сольо? — сенешаль хихикнул, словно детектив сморозил невесть какую глупость. — Это разум, да. Конечно.

* * *


Оставалось найти последнего атташе. Перед тем как отправляться в путь, Денис тщательно занес все свои догадки в Абу. Кроме того, перелистал «Мифы и легенды…», выписал заляпанные красным буквы. До последнего пробела.

Одна странность привлекла его внимание.

Конечно же, Митяев нес несусветный бред. Конечно же, здравомыслящий детектив обязан был посмеяться над этими домыслами.

И все же, все же…

Всякий раз, как он открывал книгу, его глазам представала одна и та же страница. Посвященная — sic! — «Нагльфару».

К этим страницам обращались чаще всего. Они были сильнее прочих захватаны пальцами. Кого-то очень — подчеркиваю! — очень интересовал Нагльфар.

Корабль из ногтей мертвецов.

* * *


— Господин Киннар? — осторожно позвал Денис.

Тишина в ответ насмешливо вздохнула. Лабораторный этаж казался вполне обжитым: тут и дорожки были почище, и лампы светили в полную силу. Теир двинулся по коридору, открывая все двери. За одной из них и обнаружился атташе.

Киннар II сидел на столе в позе лотоса, читал книгу и жрал спагетти с грибами. Уж простите, что я так грубо, — язык не поворачивается назвать это «ел».

— Здравствуйте, господин Киннар, — вежливо и с достоинством поклонился Денис.

— Киннар второй, — сварливо отозвался биолог. — А ты кто будешь? Каких краев?

— Денис Завацкий. Я детектив Ордена.

— Ишь! — хмыкнул тот. Однако со стола слез и ниц простерся.

— Ну, ну! Вставай, — миролюбиво потрепал его по плечу Завацкий. — Вполне достаточно поясного поклона, я не сторонник церемоний.

Жирная туша биолога замерла. Джинсы были малы Киннару, линялая рубашка выбилась из-под пояса, и Денис с омерзением заметил торчащее нижнее белье. И такие люди представляют Орден в варварских краях!

Атташе поднялся и преданно замигал. Густая борода не могла скрыть некую детскость в его лице. Бог знает, в чем тут было дело: в капризном ли изгибе губ или оттопыренных ушах?.. В длинном буратинистом носе?.. А может, глазки биолога тому виной: смотрел сквозь них простодушный младенец, для которого мир — одна большая погремушка, а все взрослые — няньки, кормилицы и поильцы.

— Ты че, всегда с рюкзаком таскаешься?..

— Бывает. — Денис скинул рюкзак с плеча, достал «Скандинавские мифы и легенды». — Узнаешь?

— Ультиматум. Как же, книга тяжелой судьбы.

— Можешь провести экспертизу?

— Зачем? — Он понимающе ухмыльнулся. — Думаешь, кровищей книжку заляпали? А хрен тебе! Вернусь на Землю, напишу диссертацию.

— Вернешься. А экспертизу сделай. Не я прошу — Орден просит. Вот это слово, — видишь, бурым замазано, — и это.

Киннар II барским жестом принял книгу и отправился к анализатору. Проходя мимо тарелки, подхватил пук спагетти, отправил в рот.

— Что, дракона будем ловить? — оборотился он к теиру, стоя возле анализатора. — Дело, дело… И Мьельниром по башке.

Денису было ужасно интересно, откуда у биолога такое роскошное имя. Однако напрямую спросить он постеснялся:

— Ты на чем специализируешься? По какой теме?

— Общая биология сольо, конечно, — пожал тот плечами. — Дурной вопрос.

— Мне интересно. Расскажи о сольо: кто они?..

— Общественные животные.

— Как мы?..

— О нет! Мы — иное. Сольо… Локи считает их паразитами. Мол, множество умов паразитируют на одной тушке…

— А ты как считаешь?

— По-моему — рой это. Вроде муравьев или пчел. Ты в курсе, что до нашего прибытия на Соли было всего три обитателя?..

— Нет. — Денис подкатил кресло, уселся. Отчего-то им овладел ироничный настрой. — Соль-отец, Соль-сын, Соль — дух святой?

Вместо ответа биолог сморщился. Сгреб с тарелки остатки еды, запихал в рот.

— Сольо умнее нас. Честно. Ультиматум составили одновременно на двух языках… а мы, тупые, в панику — кровь на страницах.

— А на самом деле что?..

— Аминосоль. Пахучие железы. Секреты. Каждое слово — новый запах… Ты думаешь, чего солянки плачут, когда ты подходишь? От тебя потом несет, на их языке это «твои междуреберья недостаточно мускулисты». Как нашей девчонке сказать, что у нее ноги кривые.

— Хм… Интересно. Расскажи тогда, как они умирают, Киннар… Киннар второй.

— Можешь звать просто Кином. Предки фанатели от ролевых игр, ссудили имечком. Кинг оф Нарзаниум. Раньше детей Владиленами называли или Даздрапермами. Тебе о кладбищах рассказать?..

— И о кладбищах тоже.

…Как оказалось, Денис сделал правильный ход.

Свое дело Киннар любил; о рое сольо рассказывал страстно, увлеченно. Биолог увлекся повествованием настолько, что едва не пропустил момент, когда анализатор закончил работу.

— …и вот ты думаешь, что если рой — так отдельная тушка неважна? Хрена с два!.. У них проблемы круче, чем у пчел. Смотри…

На экране появилось несколько сложных конструкций. Из некоторых торчали когти, усы, сочленения позвонков. Может быть, археологи и способны по кости воссоздать динозавра, но Денис, хоть убейте, не понимал, как этот эшеров бред складывается в живое существо.

— Вот это — скелет сольо.

— Он что, не цельный?..

— О! Ты умный, сразу сообразил. Слушай дальше, тут тонкий момент. Все, что повязано к смерти, у сольо табуировано. Как секс у тетушки-невредимки. На кладбищах сольо, кроме Марвина и умирающих, никого нет. Но есть проблемка: для замкнутого круга воспроизводства кости должны возвращаться в рой. Хоть сдохни, а скелет родине сдай. Понимаешь?..

Денис напрягся. Где-то здесь, близко-близко таилась разгадка… Киннар поторопился объяснить:

— Тушка течет. Ф-ф-ф! Вонь на всю округу, слизь впитывается — это нормальный круговорот. А кости — нет. Кости прочные. Поэтому беднягам приходится выкручиваться. У них есть тварь вроде трутня, только наоборот. Ларгиф называется. Трутни трахают королеву, а Ларгиф жрет кости. Потом возвращает их в рой, и матка может рожать новых солянок.

— В обществе сольо Ларгифов не любят?..

— Отщепенцы, мутье. Как ассенизаторы у нас. Марвин говорит, что кости — он их называл «когтями мертвецов» — идеальный строительный материал. Что будто бы, если заглянуть в реал, — все дома на этих когтях держатся.

Денис напрягся. Когти мертвецов… ногти! В памяти моментально всплыло: «Нагльфар». За ним почему-то — «рыбалка». Рыбалку Завацкий с негодованием отмел, а «Нагльфар» подчеркнул в уме двумя жирными линиями. Руки чесались дополнить схему новыми кружочками.

— В реал?..

Киннар II поскреб подбородок. Ухмыльнулся.

— Реал — это если медузку снять. Марвин так без медузки и живет, остальные — не смогли. Хоть все пробовали. Я — часа три продержался и сдох. На стенку полез, весь в блевотине. Ору, чтобы масочку обратно вернули.

Послышалась трель звонка.

Биолог встрепенулся:

— Понимаешь… — Он пошел к анализатору. — Это скотский мир, просто мы всего не знаем. К примеру, девятиэтажки не просто дома — сами сольо. Хорошо, Марвин настоял, чтобы посольство строили из земного кирпича. Сидели бы сейчас в солянке.

Он отщелкнул зажимы и достал книгу.

— Подожди, — остановил его Денис. — А медузы?

— Медузы — тоже сольо, только другие, бесхребетные. Думаешь, почему на кладбище ни одного скелета?.. Медузы их не видят. Табу. И мы не видим вместе с ними.

— Можно снять медузу как-нибудь?

— Бога ради! Берешь спиртик — вжик! Для прочистки оптических осей. Можешь кофеем морду протереть.

— А чай? Годится?..

— Если хорошо выстоявшийся.

Киннар протянул Денису распечатку с результатами анализа. Как он и говорил, книга была заляпана не кровью, а аминосолем — пахучим веществом, которое сольо использовали для общения друг с другом.

— Что, детектив, обломали тебя? — подмигнул биолог. — Ты не уходи, поболтаем. Какой-нибудь случай расскажи по жизни. У вас, теиров, поди, разное случается?

Денис пожал плечами.

— Так… Случается. А думаешь, мог Марвин спровоцировать нападение сольо на землян? Отшельник, экспериментатор…

— …мэд сайнтист, — в тон подхватил Киннар. — Ага, как же!.. Трудяга он кабинетный. Все зубы Ларгифам считает. Кстати, курьез: оказывается, кости можно сцеплять наподобие головоломок — чертовых узлов. Тогда Ларгиф не может их сожрать — в пасть не лезут. Он еще хохотал: мол, выстрою башню слоновой кости.

— Кто, Ларгиф?

— Нет, Марвин.

* * *


Схема обретала солидность. На листе бумаги она не умещалась, и Денис занес ее в память Абу.

«Пятое. Кладбище сольо. Ларгиф — аутсайдер роя сольо, пожиратель костей».

От него тянулась прямая стрелочка к Марвину:

«Первоисследователь живет на кладбище сольо. Без маски-медузы. Внимание: Марвин способен сделать кости сольо „несъедобными“ для Ларгифа. Террор?!!»

Марвинский кружок еще расширился:

«Кости сольо — когти (ногти?) мертвецов (!!!). Марвин — яхтсмен, опыт постройки кораблей. Инструменты в научном модуле. Идеальный строительный материал (!!!)»

Последняя фраза была подчеркнута. Двумя жирными линиями — как Денис любил. Следующий шаг был ясен и ребенку.

Башня слоновой кости? Ха! На такую чушь мог купиться лишь дилетант.

Будем знакомы, господин Локи. Итак, кто перед нами?.. Амбициозный неудачник, фанатик от древнескандинавской мифологии. Его научные статьи не печатают журналы, Ландмейстером его тоже не назначили. Корабль, его детище, погиб в огне.

Что остается бедняге?

Денис наугад (о нет! совсем не наугад!) раскрыл «Мифы и легенды…». Торжественно добавил в схему шестой пункт:

«НАГЛЬФАР»

И ниже:

«„Нагльфар“ (мифол.) — корабль из ногтей мертвецов. Согласно скандинавским мифам, мертвецы плывут на нем, чтобы принять участие в битве перед концом света. Предводительствует „Нагльфаром“ бог огня Локи».




2. Море сильно закипит, повернется Рыба-кит…


Ночью Завацкого преследовали кошмары.

Мчался по улицам ночного города призрачный драккар; клочьями тумана вились по мачтам паруса, и голодные духи стояли у бортов — с автоматами и фузионерами на изготовку.

Денис смывал лицо в ванной комнате. Чай из Марфушиного термоса неприятно щипал глаза. Кровавые капли падали в раковину, смешиваясь с брызгами зубной пасты. В зеркале горестно застыла уродливая муравьиная морда.

Внезапно отражение превратилось в Каринэ. Теир вздохнул: худшие ожидания сбылись. Хоть какая-то определенность!

Социологиня испуганно подхватила рюкзачок, принялась рыться в нем.

Вспышка! Хлопья пепла осели на пол. «Нагльфар» развернулся, и Денис увидел Каринэ, пригнувшуюся у борта с фузионером в руках.

Мертвые послы отправлялись сражаться с драконом.

* * *


Зуммер Абу запищал ровно в восемь утра. Денис встал, умылся. Заглянул к Алевтине Михайловне за завтраком, а потом спустился в зимний сад.

Информации вполне хватало, чтобы делать выводы.

Требовалось лишь поразмыслить немного. Детектив разложил на коленях ноутбук и вызвал на экран схему.

Итак: что у нас есть?..

Марвин Локи, первоисследователь земли Соль. Честолюбив, порывист… Яркая сильная личность, если не лжет досье. Претендует на место Ландмейстера Соли, но, увы — у Ордена свои резоны.

Проиграв первый раунд, Локи внедрил в штат своего агента, Каринэ Михайлян. Конечно же, когда начались чудеса с драконом и голодными послами, идея о расследовании не возникла на пустом месте. Ее Ландмейстеру подсказала Каринэ. А ей — Марвин.

У сторонних слушателей может возникнуть вопрос: откуда взялся дракон?.. Объяснение у нас есть — и прешикарнейшее! — но его мы отложим на потом.

Нора запульсировала; это спутало карты всем игрокам. А может, и нет. Первоисследователь, лучше других зная Соль, мог сидеть в научном модуле и ждать. Чего?.. Того!.. Когда послы один за другим отправились в пасть дракона, никто не мог помешать Марвину взять власть в свои руки.

Кроме эмиссара Ордена.

Естественно, Марвин забеспокоился. Кто он, эмиссар — враг или друг?.. Способен ли стать союзником?.. Или же он — тупой инквизитор-особист, чья цель расправиться с инакомыслящими?..

Прощупать настроения Завацкого должна была Каринэ. Милая, влюбленная, самоотверженная Каринэ. Взялась она за дело с присущим ей жаром: тут и ответы невпопад, и взведенный фузионер в рюкзачке, и сумбурная ловля дракона… Интересно: а если бы детектив показался ей опасен?.. Неужто стала бы стрелять?..

А ведь может. Боевая девчонка!

Денис вздрогнул. Та, о ком он думал, появилась в дальнем конце сада. Смущенно улыбаясь, госпожа Михайлян подошла к Завацкому:

— Здравствуйте, Денис. Можно я посижу с вами?..

— Доброе утро, Каринэ. Рад видеть вас!

Один бог ведает, что изменилось за ночь, однако социолог не выглядела той взбалмошной террористкой, что вчера. Быть может, дело в одежде?.. Каринэ надела простенькое белое платьице, в котором выглядела студенткой-простушкой. Потертый рюкзачок сменила на сумочку; Денис был уверен, что фузионер — там. Лежит себе между фломастеров и оберток от карамели.

— Как вам спалось? — Девушка присела возле ног теира. — Ночью была такая жара…

— Плохо я спал, Каринэ. Дурные сны, знаете ли…

Завацкий вгляделся в безмятежное лицо секретаря.

«У кого вы украли фузионер? — хотелось спросить ему. — Для чего вам этот спектакль?»

А что бы она ответила?

«Я не могу жить без маски-медузы. Но иначе мне не проникнуть на кладбище. На кладбище, по которому бродят Ларгифы и мой любимый. Поэтому мне пришлось выслеживать вас, шпионить ради Марвина…»

Денис вздрогнул. Голос Каринэ прозвучал в голове так явственно, отчетливо… Он помотал головой, отгоняя наваждение.

— Как вы думаете, где сейчас первоисследователь?

— Марвин? Понятия не имею.

— Лжете. Отчего вы все время лжете, Каринэ? Это ведь он вас послал навстречу мне! При том бардаке, что творится в посольстве, он единственный, кто должен владеть ситуацией.

Девушка молчала, наблюдая за теиром сквозь полуприкрытые ресницы.

— Поймите, я не враг вам. Я — детектив, мне надо докопаться до истины. Вы же таскаете в сумочке взведенный фузионер. Уверен: оружие — краденое!

Вновь тишина.

И тогда Денис выложил свой последний козырь:

— Вы хоть знаете, что в любой момент можете вспыхнуть как свечка? Отправиться прямым ходом на борт «Нагльфара»?

— Что?.. Как вы сказали?..

— Ваш фузионер — готов к бою, Каринэ! Он в любой момент может выстрелить.

— Нет… вы… но «Нагльфар»?..

«Простите меня, Каринэ! — взмолился про себя теир. — Вы не оставили мне иного выбора!.»

— Сумочку дайте сюда, — он уверенно протянул руку с пайцзой. — Властью Ордена!

Каринэ безропотно скинула с плеча ремешок:

— Пожалуйста.

Завацкий нащупал оружие: так и есть! Предохранитель снят. Незаметно выщелкнул батарею, достал фузионер и принялся объяснять:

— Вот этот рычажок, видите? В этом положении фузионер готов к бою. В этом — отключен, сдвигаем. Теперь вы не сможете случайным движением отстрелить себе голову. Держите!

— Спасибо.

Губы Каринэ тряслись. Она нервно теребила сумочку в руках:

— Что… послушайте… как вы сказали?.. «Нагльфар»?!

— Каринэ, — твердо произнес Денис, — взглянем правде в глаза. Ваш друг Марвин — межмировой террорист. Он воспользовался доверием роя Соль и захватил в заложники местного жителя — Ларгифа. Он связал кости мертвых сольо так, что Ларгиф не способен их проглотить. Отныне рой не может породить новых особей! Мало того: следуя безумным обрядам земной мифологии, Марвин выстроил «Нагльфар» — корабль из ногтей мертвецов. Из костей сольо!..

— Какой ужас!.. А я не знала!

— Естественно, рой Соль оказался игрушкой в его руках. Угрожая сольо тотальным геноцидом, Марвин натравил их на землян.

— Кошмар!.. И этот человек… и я его…

— Каринэ! — помимо воли в голосе Завацкого прозвучали жалобные нотки. — Помогите мне найти его! Проведите меня на кладбище сольо. Я должен поговорить с Марвином.

Как зачарованная, девушка кивала в такт его словам. Затем вскочила:

— Да-да, идемте же!.. — Потянула Дениса за рукав, беспомощно оглянулась: — Ну что же вы?..

Завацкий торопливо запихал ноутбук в рюкзак. Лед тронулся, господа мои хорошие, тронулся лед-то!.. Теперь главное — не зевать!

На ходу он достал из рюкзака термос. Отвинтил крышку, принюхался. Едкий чайный дух ударил в ноздри. Плесени наверняка нет, теириня привратников убила ее, а вот ядреная заварка — осталась. Несет могучий заряд кофеина для несчастной медузы.

— Что ж… Значит, идем к «Нагльфару».

* * *


Вот и вновь судьба вывела Дениса на берег кладбищенского канала. Завацкий стоял рядом с нелепым ресторанчиком и всматривался в изменчивый пейзаж Соли.

Резиновый коврик все так же лежал на другом берегу. Это еще больше утвердило детектива в его догадках. Конечно же, рядом с ковриком в волнах залива качался «Нагльфар», невидимый из-за табу сольо. Вот она — истинная логика!.. Это вам не митяевские домыслы.

— Все, — Каринэ опустила плечи. — Туда я не знаю, как попасть… Сольо находят путь, лишь когда умирают.

— Понятно. Что ж, спасибо, Каринэ. А теперь отвернитесь.

Девушка замигала непонятливо.

— Я смою маску, — объяснил Денис, — а это зрелище не из приятных. Вы ведь остаетесь?..

— Мне нечего ждать на этом берегу. Я отправлюсь с вами. К Марвину.

— Но Киннар говорил…

— Мало ли что он там болтал… Все меняется. Я с вами!

Завацкий осторожно налил в крышку термоса темно-коричневой жидкости и протянул девушке. Затем плеснул чаю на ладонь, зажмурился и растер по лицу.

Земля дрогнула. Кожу обдало жаром, затем защипало щеки, а нос словно утонул в комке теста. Ощущения сменяли друг друга с невообразимой быстротой. Денис почувствовал, как с лица сорвался кусок студня, капнул на руку. Закричала Каринэ.

Медуза расплылась горячей жидкостью и потекла по подбородку. Детектив жмурился изо всех сил, тер лицо, пытаясь содрать с кожи останки твари. Наконец, решившись, он распахнул глаза.

Вокруг, насколько можно было видеть, простиралась темно-зеленая трясина. Полупрозрачное желе, местами заполненное озерцами леденцово-зеленой влаги. Колыхались студенистые холмы, пронизанные кровеносными сосудами, хлопали полотнища плоти, напоминающие пленки кальмаров, вились устричные языки. Теир ощутил себя брошенным в миску, полную рыбьей требухи.

Рядом на коленях стояла Каринэ, закрывая лицо руками. Из-под ее пальцев сочилась черная жижа.

— Каринэ! Вставайте, Каринэ! — Теир осторожно обтер лицо девушки полой халата. Социолог в ужасе прижалась к Денису. Сердце ее часто колотилось.

— Марвин вызовет меня на дуэль, если увидит, — шепнул ей детектив. — Идемте! Нам следует найти кладбище.

Она кивнула испуганно, однако глаз не открыла.

— Ну же!

Из ближнего холма вытекла студенистая струя, похожая на рыбьи молоки. Она разбухла, выпустила лапы, безглазую голову, раздула подмышечные мешки и стала похожа на больного тритона. Тварь поводила уродливой складчатой мордой, словно прислушиваясь. Двинулась в сторону людей.

Нравы Соли поражали простотой и свободой, в чем Денису тотчас пришлось убедиться. Трясина на пути чудовища протаяла, в желе возникла ритмично сжимающаяся воронка. Тритон наполз на нее брюхом, забился в такт пульсациям, заворочался. Бородавки на его теле вспухли белесыми пузырями, словно жвачка, которую надувает ребенок.

— Никого не стесняются, сволочи, — с неожиданной злостью выдохнула Каринэ. — Прилюдно трахаются! Уроды!

Она ухватила теира за рукав, потянула.

— Пойдем, Денис!.. — голос ее звучал моляще. — Не могу на это смотреть!..

В этот миг судорога прошла по холмам. Студенистая плеть хлестнула по земле; тритон вытянулся вверх на тонких паучьих ножках, и теир понял, что все не так просто. Белесые бородавки на теле твари превратились в медуз. Соль пытался вернуть заблудших землян в благостное неведение.

— Денис… смотри… это их солдаты…

Четыре бледно-зеленых струи текли в студне; остро отточенные костяные лезвия торчали наружу. Похоже, они экономили силы, передвигаясь в теле роя.

— А ну не двигаться! — Теир поднял руку в предупреждающем жесте. Детектив Ордена и Чужие… Ах, Рипли, Рипли, как тебя здесь не хватает!..

Сольо замерли, растекаясь масляными лужами.

— Возьмите маарски! — отчаянно пробулькал тритон. — Не надевааарйте, но возьмиирте!.. Вы не выыырживете без них!..

Медуза шлепнулась рядом с Завацким.

— Благодарю тебя, Соль. К сожалению, доверие меж нами утрачено. Оставь своих детей себе, пока не придем к соглашению опять!

Каринэ уже бежала к леденцовой реке, и в руке ее поблескивал фузионер. Завацкий двинулся следом, стараясь не спускать с тритона глаз. Трясина под ногами колебалась, но вес тела держала. Рыбий студень… И запахи соответственные — аппетитные, пряные. Не хватает лишь морковных звездочек и горошин перца, вплавленных в желе.

— Вон туда, туда!.. Видишь?..

Бледно-зеленоватый мускул, висящий над маслянистой рекой, судорожно сократился. Теир выждал, пока «мост» успокоится, и побежал за девушкой.

Пространственный идиотизм отступал. Все понятнее становилось, как студенистые холмы соотносятся с городскими зданиями, а пучки кольчатых трубок — с деревьями. Денис заметил вдалеке металлически поблескивающий бок посольского модуля.

Кладбищенская земля впереди… Вон — заросла хрупкими кораллами костей, как варенье плесенью.

— Марвин! Ма-а-арвин! — закричала Каринэ. Ринулась вперед, не разбирая дороги, — так, что мост-мускул не выдержал, забился тревожно. Денис едва не оказался по уши в леденцовом сиропе.

— Каринэ!

Из чащи кораллов вынырнул человек в экзоскелете. Ростом он уступал Денису, зато был шире в кости и массивнее. Лицо его в первый миг показалось Завацкому отталкивающим. Выступающая вперед нижняя челюсть, коротко стриженная бородка, глаза чуть косят… Волк волком.

— Каринэ, что случилось?

— Не двигайся, Марвин! — в голосе Каринэ прозвучали истерические нотки. — Ни с места! Именем Ордена, ты арестован!..

Ствол фузионера уперся в грудь первоисследователю.

— Каринка, что за бред?..

Девушка всхлипнула. В этот миг подоспел Денис. Помахал в воздухе пайцзой, небрежно осведомился:

— Ну-с, господин Локи, бог огня… Показывайте: где вы прячете «Нагльфар»?

Место рядом с резиновым ковриком пустовало. Там, где должен был находиться корабль — провозвестник Конца Света, не было ничего.

* * *


— Итак, значит, Киннар… Этот самоуверенный профан… и Митяев — дурак в квадрате!.. А-ха-ха-ха-ха!.. Ох-хо-хо-хо-хо!..

Первоисследователь откинулся в кресле и принялся хохотать. Смеялся он хорошо: открыто, с душой, взахлеб. Было в его смехе нечто оперное, шаляпинское, однако ощущения наигранности не оставляло.

— Говорите, книжку раскрыли!.. Ох-хи-ха-хо-хо!.. А там — «Нагльфар!»… Эх-ху-ха-хи-хи!

Денис нахмурился. Поведение Марвина никак не вязалось с той ролью, какую детектив ему приготовил. Ролью обвиняемого.

— Так? Значит, «Нагльфар»?! — веселился Локи. — Корабль из ногтей мертвецов?! Подождите!

Он нырнул в крохотный металлический чуланчик, расположенный в самом хвосте научного модуля. По всей видимости, там располагался склад инструментов.

— Сейчас, сейчас… подождите… — донеслось из чулана.

Каринэ хмурила лоб, недоуменно разглядывая фузионер.

— Постойте… он что же… разряжен?!

Денис ожег ее яростным взглядом. Ну как можно быть такой дурой?!! Он уже открыл рот для гневной отповеди, как появился Марвин:

— Вот, держите, — протянул он Завацкому книгу.

Каринэ заглянула через плечо детектива, пытаясь прочесть название.

— Представьте, что ультиматум был вписан в страницы этой книги. Как бы изменилось ваше видение дела?

Денис поморщился. В руках его был читаный-перечитаный экземпляр ершовского «Конька-Горбунка». Он послушно раскрыл книгу. Одна из страниц загнулась; из-под уголка виднелись строчки:

«Море сильно закипит, повернется Рыба-кит…»

— Я дурак, — самокритично признал Завацкий. — Почище Митяева.

— А все же? Мне очень интересно!..

— Вы ведь рыбак, Локи? — убитым голосом осведомился Денис. — И ваша теория, с которой не согласен Киннар…

— Земля Соль — это и есть та самая пресловутая Рыба. Дракон. Митгард, если угодно. Сольо живут на ее чешуе, подобно ершовским мужичкам. Уж не знаю, в чем прегрешения этой Рыбы-Кита, но скорее всего она и не подозревает о своих пассажирах.

— Как же тогда объяснить охоту? — испуганно пискнула Каринэ. — Гибель людей?

— О, это просто. Не было сожранных послов. Рыба-Кит проголодалась, и сольо восприняли ее голод как свой собственный. Люди тоже его ощутили. Великий дракон Митгард — дракон и мир одновременно, человек и пароход — решил нырнуть и поохотиться.

— А ультиматум? — Денис принялся рыться в рюкзаке. — Вот, смотрите:

«Люди и бо глад довлеет над миром. Пасть следует за наами; мыы! укажем путь. Митгард голоден! васс пасти ищут. Возможностии. Близится конец светаа! Над но и — конец суши! голоду!

Митгард поохотится и — пожрет весь мир. Наконец».

— Может быть, вы его сами истолкуете? По-новому?..

Завацкий покраснел. Достал лист бумаги и принялся писать. Он пыхтел, черкал, ругался сквозь зубы. Наконец протянул Марвину перевод ультиматума на человеческий язык.

«Люди и бог! Лад довлеет над миром. Упасть следует за нами, мы укажем путь. Митгард голоден; вас спасти ищут возможности. Близится конец света (станет темно). На дно — и конец суши (жажде) и голоду.

Митгард поохотится, и наш мир наконец насытится».

— Возможно, «суши» следует толковать как японское рыбное блюдо, — кивнул первоисследователь. — В остальном все верно.

— Где же послы? — спросила Каринэ. — И почему ты мне ничего этого не рассказал?

— А ты бы поверила, солнышко?.. При твоей-то романтичности!.. Думаю, никто бы не поверил. На время нырка сольо прячутся в безопасные убежища; попутно они эвакуируют послов. Я потом покажу вам, где они «упали за нами». В посольстве засилье чиновников, мне нужно было устроить эту демонстрацию.

— Так вы все-таки причастны к исчезновению послов?

Локи поднял руки.

— Все, сдаюсь! Я лишь давал рекомендации, кого за кем эвакуировать. Денис, отчего у вас такой кислый вид?..

— Я провалил расследование.

— Ну-ну! К чему так уныло? Если правильно составить отчет… вы меня понимаете?

— Понимаю. Вы не теряете надежды стать Ландмейстером.

Детектив и первоисследователь переглянулись.

— А хотите увидеть чудо? — предложил Марвин. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Вы ведь слышали, что на Соль до нас обитало всего три живых существа?..

— Соль-отец, Соль-сын, Соль — дух святой?

— Нет же. Рой Соль, Рыба-кит и… В общем, пойдемте. Я покажу вам Китенка.


notes



Примечания





1


Сорт кофе, вырабатываемый из зерен, побывавших в желудке суматрских виверр. Считается самым экзотическим и самым дорогим сортом на земле.




2


Об этих событиях повествуется в рассказе «Шесть полубогов Теулеа».




3


О ней повествуется в рассказе «Море сильно закипит...».




4


Ответ на Великий Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального из романа Дугласа Адамса «Автостопом по Галактике».




5


Ноутбук Завацкого носит имя Абу — в честь Абулафии из «Маятника Фуко».




6


Правитель земной колонии, находящейся за Пустой Норой. Назначается Орденом, причем зачастую без оглядки на реальное положение дел. Большинство Ландмейстеров при колониях — соломенные короли.




7


Устройство меча тшиинов (макуаля) позволяет это. Макуаль больше всего напоминает ацтекское оружие: палку, в которую воткнуты обсидиановые лезвия. Оружейники на Тшиине отличаются мастерством; зачастую их мечи являют собой истинное произведение искусства. Тем не менее основной элемент — несущая лезвия рамка — сделан из дерева. Ее можно расколоть надвое, чем и воспользовался легендарный воитель.




8


О времена, о нравы! (лат.)




9


Персонаж книги Умберто Эко «Маятник Фуко».




10


Особый род оптической иллюзии, позволяющий в абстрактном узоре прятать объемные фигуры.




11


Благовоние, широко применяемое в тшиинских храмах.




12


Don’t kneel, eye! (лом. англ.)




13


В русском языке нет понятия, которое обозначает это слово. Мокош мог бы использовать земной тюремный жаргон, но слова «шестерка», «петух» передают смысл очень и очень приблизительно.




14


Горе побежденным (лат.).




15


Фраза из романа Д.Адамса «Автостопом по галактике».