32. Агония мира
Владимир Брайт


Тридцать второй #1






У него нет имени, он зовет себя Тридцать вторым. 32 — это его порядковый номер: тридцать один опыт провалился, тридцать второй удался. Он уже не вполне человек, слишком много в нем железа и других высокотехнологичных материалов. Его вытащили с того света, хоть он об этом и не просил, ему дали новую жизнь и объяснили, что это одолжение ему придется отработать. Всего-навсего — уничтожить мир. Нет, не наш. Но очень похожий.

Фантастический боевик «32. Агония мира» открывает трилогию Владимира Брайта, написанную в лучших традициях жанра.






Владимир Брайт

32. Агония мира





1


Всегда чувствуешь себя разбитым, когда появляется подсознательное ощущение, что тебя хотят убить — и не в отдаленной перспективе, а в самом что ни на есть ближайшем будущем.

Я сидел в маленьком баре, где-то на задворках не только душного мегаполиса, но по большому счету и вселенной, и думал, что жизнь все-таки странная штука...

Два месяца назад грузовик, вылетевший из-за поворота на встречную полосу, сначала ослепил меня фарами, а потом взял на таран малолитражку, в которой я ехал. И все это на скорости сто километров в час. У меня до сих пор по ночам стоит в ушах пронзительный визг тормозов и скрежет сминаемого металла. Последнее, что я успел сделать, — резко вывернуть руль влево, и удар пришелся не в лоб, а почти по касательной. Впрочем, даже при таком столкновении мои шансы на выживание были скорее теоретическими. Если вас вырезают из раздавленной всмятку машины, это уже говорит о многом.

«Скорая», доставившая то, что еще некогда было здоровым человеком, в реанимацию, сдала эту груду искореженного человеческого материала под расписку и отправилась по следующим вызовам. А я так и остался лежать на операционном столе, где уставшая от ночных операций бригада совершенно не знала, что со мной делать: разобрать на запчасти, чтобы хотя бы некоторые мои уцелевшие органы послужили на благо других, более счастливых пациентов или просто отправить в морг.

Не знаю, на чем бы они остановили свой выбор, если бы, на счастье, моими бренными останками не заинтересовалась одна весьма серьезная контора, к тому же наделенная чрезвычайными полномочиями.

Когда-то я был молод, здоров и, что самое главное, не обременен близкими и родственниками. Одинокая троюродная тетка не в счет. Поэтому с моими останками можно было делать все, что угодно. Компьютер выдал всю необходимую информацию, и уже через восемь минут меня забрали прямо с операционного стола.

Пережив кратковременную клиническую смерть по пути из больницы в лабораторию и еще две, более продолжительные, во время переделки моего тела, через пару недель я, к немалому удивлению местных специалистов, пришел в себя, а еще через месяц был морально и физически готов услышать о своем диагнозе и новой роли в этом мире.

* * *


Совершенно бесцветный человек, со смытыми чертами лица, представился как Каффи Залабски (непонятно, к чему были эти изыски, — назвался бы просто мистером Смитом или Джонсом), после чего коротко спросил, хорошо ли я себя чувствую и готов ли услышать всю правду о своем нынешнем положении.

Это самое «нынешнее положение» звучало уж слишком официально. Впрочем, судя по виду мистера Залабски, психологически адаптированные беседы были не в его стиле. Поэтому я просто ответил, что я весь внимание и готов услышать любые, пусть даже самые неприятные новости.

Как оказалось, мой ответ был необоснованно самоуверенным, потому что на самом деле я был вовсе не готов к тому, что узнал. Рассказ моего нового знакомого слишком смахивал на бред сумасшедшего. И если бы человек, сидящий напротив меня, не олицетворял собой собирательный образ солидного государственного чиновника, я бы подумал, что меня элементарно разыгрывают.

— Вы пережили три клинические смерти и двадцать пять различных по сложности операций, — монотонным бесцветным голосом начал он. — В результате чего ваше тело было модернизировано — заменены и модифицированы некоторые органы, что составило порядка шестнадцати процентов от вашей массы.

Вот такие дела...

Если вам никогда не сообщали, что вы состоите на одну шестую часть из металлолома или еще из чего-то подобного, то, скажу откровенно, вам повезло.

Видимо, вид у меня был обалдевший, поэтому мистер Залабски поспешил меня утешить:

— Мозг и органы воспроизведения у вас остались родными, все остальные детали не столь важны. Думаю, потеря аппендикса или замена разорванной почки на искусственную не слишком вас расстроит.

Насколько я понял, аппендиксом и почкой дело не ограничивалось, но, более или менее придя в себя и утешаясь мыслью, что в чем-то мне даже повезло, я решил не углубляться в подробности.

— А также, — продолжал мистер Залабски, — думаю, вам будет интересно узнать, что вы первый и пока что единственный выживший из тридцати двух наших пациентов. Согласитесь, редкая удача — выкарабкаться из фатальной аварии, пережить три клинические смерти, чтобы затем поспорить с теорией вероятности и второй раз выиграть при смехотворно низких шансах.

После известия о том, что в некотором роде я стал полукиборгом, все остальные новости воспринимались мной почти на «ура».

— Могу ли я поинтересоваться, в чем заключается моя ценность для вашей организации и почему выбор пал именно на меня? — Я перешел на более деловой тон, отложив на время эмоции, — в данной ситуации от них все равно не было никакого прока.

— Самое главное, что вы выжили в результате нашего эксперимента и теперь практически готовы к выполнению миссии, возложенной на вас правительством.

Он по-прежнему оставался не только серьезным, но временами и неуловимо торжественным. Пожалуй, только чиновники госаппарата способны органично сочетать эти два состояния. Видимо, многолетняя практика...

— Наверное, речь идет не больше не меньше как о спасении мира? Именно такими делами занимаются модернизированные суперагенты, верно?

Мой тон был слишком легкомысленным, а веселье — наигранным, ведь я чувствовал, что впереди не самые приятные вести.

И — не ошибся.

Он выдержал некое подобие смысловой паузы, вероятно, чтобы я прочувствовал остроту момента, после чего спокойно ответил:

— Нет, для таких элементарных задач у нас существует менее дорогостоящий и не настолько квалифицированный персонал. Ваша задача будет диаметрально противоположной.

Не спасти, а уничтожить мир...




Вот так я впервые и узнал о параллельной вселенной, которую всего несколько лет назад открыла группа особо продвинутых ученых. Эти же люди вычислили, что через год с небольшим должно произойти пересечение каких-то неведомых мне плоскостей, в результате которого погибнут обе вселенные. Так что выбора не было никакого. Либо исчезнут они, либо мы вместе растворимся в хаосе мироздания.

Результатом же эксперимента (всех этих бесчисленных операций, трансформировавших мое тело в какую-то адскую смесь человека и машины) явилось то, что с помощью какой-то безумно сложной установки (разумеется, чисто теоретически, при шансах один к трем) я могу попасть в другой мир и провести операцию по его полной ликвидации...

* * *


Бар был дешевый. Маленький и душный. Одновременно в нем могло поместиться не больше двадцати человек. Одна из тех полуподвальных забегаловок, какими изобилуют все крупные города моего мира. Впрочем, это мир ничем и не отличался от нашего. Просто в его наименовании была буква «Б» в классификации наших стратегов, и по большому счету на этом всякие отличия заканчивались. Была, конечно, еще масса мелких несовпадений, но меня не очень интересовало, что кола здесь называется «бола» или что-то в этом же роде. Как их ни называй, истинная суть вещей всюду одна, а человек в любом мире остается человеком со всеми своими достоинствами и недостатками...

Я сидел неподалеку от стойки за крохотным столиком, вспоминая, как вчера вечером каким-то чудом пересек грань между мирами, после чего в целости и сохранности (что было, пожалуй, даже более удивительно, чем само перемещение между вселенными) оказался на задворках этого огромного мегаполиса.

Само путешествие (если не принимать во внимание некоторых болезненных моментов), а также последующая адаптация в новом мире прошли успешно, и до недавнего времени я чувствовал себя вполне сносно. Но буквально несколько минут назад голова моя вдруг начала раскалываться от тяжелой, сконцентрированной в затылке боли.

Старательно прислушавшись к своему самочувствию, я пришел к выводу, что оно связано с опасностью, более того — с угрозой жизни. Не знаю, почему я так решил. Раньше никогда ничего подобного я не чувствовал. Однако именно сейчас я был уверен, что не ошибаюсь.

Чтобы более детально проанализировать ситуацию, я вытащил сотовый и, в чисто бутафорских целях нажав несколько кнопок, тихо попросил: «Милая, просканируй, пожалуйста, бар. Мне кажется, здесь не все в порядке».

«Милая» — это разработка нашей науки, искусственный интеллект, втиснутый в футляр мобильного телефона. Он может настолько много, что, откровенно говоря, я до конца не знаю, что именно. Во всяком случае, самостоятельно звонить, общаться, взламывать компьютерные сети и базы данных, сканировать помещения, предупреждать о возможной опасности и многое другое он умеет. И этого мне на тот момент было вполне достаточно. При жесткой необходимости мы могли общаться напрямую: обмен информацией проходил как бы телепатически — через трансплантат в моей голове. Может быть, инфракрасный порт или что-то в этом роде. Правда, это было слишком болезненно, и данную возможность я старался использовать только при крайней необходимости. Во всех остальных случаях я просто говорил со своим телефоном вслух, а со стороны казалось, человек мило болтает с девушкой.

Машине понадобилось не более пары секунд, чтобы выполнить полное сканирование бара и сообщить, что оружие присутствует только у бармена под стойкой. Это пистолет сорок шестого калибра — местный аналог нашего сорок пятого. Но, судя по томограмме бармена, он настроен неагрессивно и не собирается пускать оружие в ход. Продукты и спиртное если не первой свежести, то, во всяком случае, не опасны для жизни. И вообще в данный момент человеку с моей подготовкой в этом месте ничто не угрожает.

Самое интересное, что я не знал всего не только о возможностях Милой, но и своих собственных.

Мистер Залабски, провожая меня в дальнюю дорогу (засовывая меня в бла-бла-бла-бла-бла-супер-трумбулятор, который доставил меня в параллельную вселенную), сказал, что мое тело и рефлексы в случае опасности могут сотворить поистине удивительные вещи. В тот момент у меня не было ни времени, ни возможности узнать, насколько удивительные вещи подвластны моим рефлексам. Однако и не верить ему у меня не было никаких оснований.

— Хорошо, Милая, я полностью доверяю твоим данным, но что-то глубоко внутри подсказывает мне, что в самом ближайшем будущем нас ждут крупные неприятности.

Мне было трудно объяснить, откуда такая уверенность, поэтому нет ничего удивительного, что моя «напарница» не придала особого значения этим тревожным предчувствиям.

— У меня более совершенные датчики, тем не менее я ничего не чувствую. Так что успокойся, Тридцать второй (я сам дал имя Милой, а она, соответственно, мне), в данный момент никакой угрозы твоей жизни нет.

Я так и не понял, был ли это гонор искусственного интеллекта, или моя дорогая железная подруга просто тонко намекала мне, что мое тело несовершенно само по себе.

— В отличие от тебя я не полностью нафарширован механической начинкой, у меня, несмотря на все операции, еще остались человеческие чувства и эмоции, — неожиданно зло ответил я (сказывалась тупая, непроходящая боль в затылке), после чего закинул Милую во внутренний карман пиджака.

— Что, поссорился с подружкой?

Вопрос, прозвучавший совсем рядом, за спиной, заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

«Нервы ни к черту», — успел подумать я, повернув голову в направлении голоса.

Девушка, без всякого приглашения подсевшая к моему столику, видимо, слышала мои последние слова. Маловероятно, что она воспылала ко мне свежим чувством первой любви. Ею двигал обычный профессиональный интерес, напрямую связанный с моими финансовыми возможностями. Местных денег у меня и вправду было достаточно, так как для Милой не составляло труда выпотрошить любой банковский аппарат меньше чем за минуту.

— Сегодня поссорились, завтра помирились, — вполне обычное дело, с кем не бывает...

Она неплохо выглядела, хотя назвать ее юной феей было бы явным преувеличением.

— Только не запади на ее силиконовую грудь, — услышал я внутри головы.

Глупо использовать телепатическую связь, которая причиняет мне боль, в таких низких целях.

Я скривился, что было воспринято девушкой как знак того, что ее предположения насчет ссоры верны. Впрочем, если подумать, она была не так уж далека от истины. Я действительно только что слегка повздорил со своей единственной подругой в этом мире. И не важно, что она насквозь искусственная. Я в этом плане тоже не идеал. Так что мы в чем-то похожи.

— Нет, не поссорился, — ответил я уже в более спокойном тоне. — Просто мы немного повздорили на тему интеллектуального развития.

Эта не слишком-то внятная реплика ничуть не удивила девушку.

— Со всеми бывает, — без всякого жеманства ответила она и без всякой паузы продолжила: — Меня зовут Вивьен. Хочешь поболтать и выпить со мной?

В принципе она очень ненавязчиво и просто предлагала свои услуги, что не могло не импонировать. Но у меня опять начала раскалываться голова. Да еще и реплика Милой совершенно выбила меня из колеи.

— Прости, у меня кое-какие личные неприятности, — начал я, — давай поболтаем как-нибудь в другой раз, а выпить... Разумеется, я угощаю...

С этими словами я протянул ей двадцатку, всем своим видом давая понять, что романтическое рандеву окончено.

Она не была ни глупой, ни вульгарной, поэтому, грациозно взяв деньги, улыбнулась на прощание и уже начала вставать, но именно в этот момент дверь бара с громким стуком распахнулась (удар кованого ботинка был настолько силен, что одна створка сорвалась с петель) — и все мои дурные предчувствия наконец воплотились в жизнь...

* * *


Наркоман в силу некоторых объективных причин весьма нестабилен. Можно даже сказать, это заложено в его природе. Вооруженный же наркоман — это просто конец света, со всеми вытекающими последствиями. Если говорить более конкретно, он представляет собой стихию, которая в большинстве случаев доводит дело до летального исхода, — для тех, кто оказался на его белом печальном пути, обильно присыпанном пыльцой героиновой смерти.

Похоже, мистер Залабски не обманул меня насчет феноменальных рефлексов, присущих моему телу. Я успел в мельчайших подробностях зафиксировать все детали гардероба человека, ворвавшегося в бар. Отметил чересчур расширенные полубезумные зрачки, неестественную бледность лица и нездоровую синеву под глазами. Попытался даже что-то сделать, но все было напрасно. Никакие трансплантаты и стимуляторы не помогут вам преодолеть десять метров в течение той доли секунды, пока палец нажимает на курок и смертоносный рой пуль устремляется из черного, как бездонный зрачок смерти, дула на поиск своей жертвы...

Два «Узи» или их аналоги в небольшом помещении сметут все живое в течение нескольких секунд. Не нужно даже менять магазины, потому что при такой плотности огня и на такой малой площади промахнуться практически невозможно. Даже если очень постараться. Хотя справедливости ради стоит отметить, что проще было бы закинуть в окно пару гранат. Результат был бы тот же самый, только это не потребовало бы от убийцы никаких усилий.

Я еще успел прямо как был, из сидячего положения, сжавшись, как пружина, прыгнуть навстречу нападавшему. По пути мощным ударом отбросил в сторону мешающую движению Вивьен, но это было последним, что я успел сделать, Прямо в полете четыре пули ударили мне в грудь, отбросив к столу, за которым я еще совсем недавно непринужденно болтал с двумя милыми созданиями...

* * *


Если бы я основательно не вооружился по совету своей железной подруги, попутно приобретя самый дорогой и качественный бронежилет (на черном рынке при наличии денег можно купить все, что угодно, — в этом отношении наши миры совершенно не отличались), то этот наркоман, выкосивший весь бар из-за каких-то одному ему ведомых бандитско-наркоманских разборок, спас бы свой мир — убив порождение зла, пришедшее уничтожить эту вселенную. Проще говоря — меня.

— Вставай, нам нужно быстро уходить отсюда! — воздействие непосредственно на болевые точки всегда особенно хорошо удавалось Милой.

Грудь разрывалась от боли, а легкие никак не могли прокачать достаточно кислорода. Я судорожно хватал воздух широко раскрытым ртом и первые несколько секунд никак не мог понять, где я и что тут произошло.

— В бар ворвался наркоман, судя по всему из какой-то местной банды, и, сводя счеты, превратил его в дымящиеся руины. Из шестнадцати человек, находившихся внутри, выжили только двое: ты, благодаря бронежилету, и Вивьен, получившая две пули навылет в свои замечательные силиконовые имплантанты. — На «замечательных имплантантах» Милая сделала особое ударение.

В баре никто не мог бы нас услышать. Поэтому моя спутница не вгрызалась в мозг телепатическими сигналами, а использовала громкую связь.

— Теперь ты знаешь все, так что давай-ка вставай, нам нужно срочно убираться отсюда, пока не приехала полиция.

— Подожди секунду. — Я был в бешенстве, и Милая об этом прекрасно знала: не нужно было глубоко сканировать мой организм, чтобы догадаться о состоянии его владельца. — Тебе же под силу вытащить из моей памяти лицо этого подонка! Только не говори «нет», я прекрасно знаю, что ты это можешь сделать. Судя по его богатому наркоманскому прошлому, наверняка он не раз и не два засветился в полиции. Мне нужны данные на него, его дружков, дислокацию банды и прочее. Одним словом, все, что можешь сделать, сделай, пожалуйста, прямо сейчас.

— Ты собираешься уничтожить весь этот мир. Подожди месяц-другой, и, уверяю тебя, для объекта твоей праведной ненависти наступит Судный день.

Милая была машиной, поэтому мыслила упрощенно глобальными категориями. Мелочи совершенно не интересовали ее.

— Я знаю о своей миссии столько же, сколько и ты. Но сейчас я очень... Повторяю: ОЧЕНЬ зол. Это субъективное чувство, присущее только людям. И если не дать выход гневу, то в моей психике может произойти определенный перекос, который не позволит успешно выполнить задание. Другими словами, я буду уже не стопроцентной машиной убийства, а только девяностопроцентной. И самое главное — тебе это прекрасно известно. Так что для общей пользы дела дай мне, пожалуйста, все выкладки.

Она не стала спорить, предпочтя на этот раз мирное решение проблемы.

— Я вошла в полицейскую базу данных, проделала еще кое-какие манипуляции, которые вряд ли тебя заинтересуют, и могу с уверенностью сказать, что кличка парня, устроившего бойню в баре, — Спящий, он входит в состав крупной и очень влиятельной банды с довольно примитивным и типичным для таких группировок названием «Гончие ада»...

Мне неожиданно вспомнились строчки из старой кельтской поэмы о безумном боге:
		Он шел равнодушный к боли — не чувствуя ничего,



		И даже зло отступало, не в силах понять его.



		Скулили гончие ада, трусливо поджав хвосты,



		Когда проходил он мимо, чернее самой темноты.



		И ангелы, щурясь от света, рукой прикрывали глаза,



		Когда своим странным сияньем он ослеплял небеса...








Если вдумчиво разобраться, то я и был этим безумным богом для данного мира. Единственное, что не сходилось, — «Гончие ада» не будут трусливо скулить. Потому что я не собираюсь проходить мимо. И не буду ждать конца вечности, который должен наступить через пару месяцев. Прямо сейчас я намерен взять в руки меч возмездия и сделать так, чтобы имена по меньшей мере четверых из них навсегда были вычеркнуты из истории этого города.




2


— Они едут на черном внедорожнике, местном аналоге нашего «хаммера», в сторону пятьдесят четвертого хайвея. Судя по тому, что район дислокации банды находится в противоположной стороне, устроившие резню в баре явно собираются покинуть город. В машине четыре человека. Наверняка все вооружены. Спутник дает не слишком четкую картинку даже при максимальном увеличении, но думаю, что этих данных тебе хватит.

— Как ты все это так быстро узнала? — Я все-таки в некотором роде был человеком, поэтому глупые вопросы, как и прочие недостатки, являлись частью моей натуры.

— Спящий засвечен в полиции, также есть база данных на «Гончих ада». Не проблема узнать номера их машин. Просканированное со спутника пространство в радиусе пяти миль показало только один автомобиль, принадлежащий одному из членов банды. Если учесть то, что он на большой скорости покидает район преступления, можно уверенно предположить, что в нем находятся те, кто тебе нужен.

Я был полностью удовлетворен объяснениями Милой, поэтому не стал тратить время на дальнейшие расспросы, а попытался привести в чувство Вивьен.

Она и правда на первый взгляд казалась мертвее мертвых — простреленная грудь, залитое кровью платье, в общем, не скажи мне Милая, что с ней все в порядке, я даже не стал бы с ней возиться. А так...

— У тебя что, какие-то позывы к детопроизводству или это глубокие романтические чувства?

Милой по-прежнему не от кого было скрываться, поэтому она продолжала использовать громкую связь.

— Дорогая, я тебя умоляю, оставь эти свои насквозь пропахшие машинным маслом компьютерно-железные определения. В следующий раз можешь вместо «детопроизводства» употребить слово «секс» или совсем по-простому спросить, не намерен ли я трахнуться...

Я откровенно хамил, но и Милая не отличалась тактом и изысканностью светской дамы, так что в некотором роде мы были квиты.

— Для адаптации в незнакомом мире нужен кто-то местный, чтобы правильно сориентироваться в обстановке, — терпеливо пояснил я уже по дороге из бара.

Окровавленную девушку я нес на руках, решив привести ее в чувство позже.

— У тебя есть я и все, какие только возможно, местные компьютерные базы данных, — возразила моя железная соратница.

— Есть такое понятие, как «человеческий фактор», и его не заменят никакие базы данных. Так что в наших же общих интересах давай в этот раз будем действовать по моим рекомендациям.

Вероятно, мои доводы показались Милой убедительными, потому что она неожиданно прекратила спор.

— И еще. Ты можешь взять на себя управление светофорами, чтобы заблокировать наших друзей в какой-нибудь пробке, — без всякого перехода продолжил я.

— Они почти уже на выезде из города. Я только что переключила последний светофор на постоянный красный. Тебе же будет создана непрерывная зеленая улица. В течение шести минут, начиная с этого момента, ты можешь настичь их, если будешь двигаться со средней скоростью семьдесят пять миль в час.

— Понял, — ответил я, закидывая Вивьен на заднее сиденье припаркованного прямо у бара потрепанного седана.

— Машина в порядке, — услужливо сообщила Милая. — Пятнадцатиминутную гонку со скоростью девяносто миль в час она точно выдержит, потом с пятидесятипроцентной вероятностью может отказать третий цилиндр и...

— Спасибо, дальше продолжать не нужно, пятнадцать минут мне вполне хватит, чтобы закончить операцию...




Мы преодолели половину расстояния (прошло около трех минут), когда Милая сообщила, что «хаммер», протаранив несколько машин, миновал пробку и вырвался на хайвей. Вероятно, у наркоманов все-таки сдали нервы (хотя я подозреваю, что нервная система у них уже давно и безнадежно была расшатана) и они решили пойти на такие крайние меры.

«А черт!!!» — выругался я про себя.

Производить ликвидацию на городской улице в пробке — милое дело. Подходишь к машине с задней правой стороны и без всяких патетических заявлений о том, что зло должно быть непременно наказано, а насилие порождает насилие, всаживаешь четыре пули с расстояния полуметра в четырех человек. После чего спокойно уходишь. И никто никогда не только не найдет, но и не опознает убийцу.

А вот преследовать на старой развалюхе мощный внедорожник по хайвею да еще в одиночку (партнер с автоматом на заднем сиденье мог бы существенно упростить дело), имея лишь пару пистолетов, — задача, я вам скажу, не из легких. Даже со всеми, вместе взятыми, рефлексами, так чудесно расписанными мистером Залабски.

— Вероятность благоприятного исхода предприятия составляет около сорока трех процентов, — подала голос Милая. — Я настоятельно рекомендую тебе отказаться от операции. Если угроза твоей жизни составит более тридцати пяти процентов, я просто выведу машину из строя, замкнув электропроводку.

«Хренова железяка», — в сердцах подумал я.

Самое интересное, я даже не знал точно, что творится у меня в голове. И как завязан мой мыслительный процесс с датчиками Милой.

— А ты вообще можешь читать мои мысли? — спросил я напрямую. — Я имею в виду, не когда мы общаемся и от меня требуются определенные усилия и концентрация, чтобы установить связь, а просто так, в обычной обстановке.

— Нет, — коротко ответила Милая.

— Ты не лжешь?

— Ложь не присуща искусственному интеллекту.

Здесь она прокололась основательно, и даже сама не поняла в чем. Мощный искусственный интеллект, созданный военными, это вам не светлый благородный разум из фантастических произведений о принципах робототехники. Это скорее беспринципный, холодный, бездушный самообучающийся монстр, для которого нет никаких запретов и ограничений. Он будет лгать, когда это целесообразно, и говорить правду, если это пойдет ему на пользу.

Так что заявление Милой о том, что она в принципе не может лгать, было уже само по себе ложью.

«Хренова железяка», — еще раз, уже более зло, подумал я. А вслух произнес:

— Если ты остановишь машину посреди хайвея, то в скором времени обязательно приедут ремонтники или полиция. И у них могут возникнуть серьезные вопросы насчет того, откуда у меня в салоне взялась окровавленная девушка с двумя огнестрельными ранениями в области груди.

— Ты ликвидируешь полицию или ремонтников, сядешь в их машину и спокойно уедешь.

Ее логика была безукоризненной — действительно, бессмысленно жалеть отдельных представителей данного общества, когда собираешься уничтожить весь этот мир.

— О'кей, ты права, — на этот раз не стал спорить я. — Только, пожалуйста, прежде чем ты решишь остановить автомобиль, предупреди меня заранее.

— Никаких проблем...

— Хорошо, раз мы пришли к общему знаменателю в личных вопросах, скажи, пожалуйста, как обстоят дела с нашим «хаммером».

— Они по-прежнему быстро уходят в западном направлении, и если ты хочешь их догнать, увеличь скорость минимум до девяноста миль в час.

Я сделал так, как она рекомендовала, и около десяти минут прошло в бешеной гонке. Правил я, разумеется, не соблюдал, обгоняя и подрезая всех подряд, как придется, в том числе и по крайней правой полосе.

— У них здесь есть наблюдение с воздуха? — спросил я, с тревогой подумав, что мне сейчас только полиции не хватало.

— Я отправила вертолет по ложному вызову на двадцать пять миль к северу. Пока они там разберутся, что к чему, ты уже успеешь закончить со своей вендеттой. Кстати, будь готов, сейчас они появятся в пределах прямой видимости, — сообщила моя помощница.

И действительно, через несколько секунд я увидел «хаммер».

— Я не могу ничего сделать с их машиной на такой скорости, — сообщила Милая. — Поэтому оптимальным вариантом будет ликвидация водителя. Ты поравняешься с ними и для верности выпустишь всю обойму, затем резко уходишь в отрыв. На такой скорости, потеряв управление, они неминуемо врежутся в ограждение. Фатальный результат для всех находящихся внутри практически гарантирован.

У меня был точно такой же план, но сейчас было не время выяснять, у кого из нас лучшие тактические задатки, поэтому я просто сконцентрировался на выполнении задачи.

Нога вдавила до упора педаль газа, выжимая из старой машины последнюю мощность, и тут совершенно некстати очнулась Вивьен.

Я уже пошел на обгон джипа, вытянув вперед руку с пистолетом, и вдруг девушка пронзительно закричала.

Не знаю, чего она испугалась больше — бешеной гонки, незнакомца с пистолетом в руке или своего обильно залитого кровью платья. Впрочем, это не столь важно. Главное то, что она очнулась в совершенно неподходящий момент, и это чуть было не стоило нам жизни...

Чисто рефлекторно я дернул руль, и машина резко вильнула влево. Я успел выровнять ее, но водитель джипа уже увидел, что в руках человека, пытающегося обогнать их автомобиль, находится большущий пистолет.

Он что-то прокричал своим соратникам, и в следующее мгновение из заднего окна «хаммера» высунулся дробовик и дважды выстрелил картечью практически в упор.

Если бы мы находились хоть метра на три-четыре дальше, этот залп начисто снес бы крышу, разбил лобовое стекло и сделал невозможным продолжение погони. А так он просто пробил крышу и днище машины как раз между передним правым и задним сиденьем. Только каким-то чудом сжавшейся в комочек Вивьен не оторвало ноги.

К ее чести, стоит отметить, что кричать она прекратила. Не знаю, как повел бы себя среднестатистический обыватель на ее месте, но подозреваю, что без продолжительной истерики явно бы не обошлось. А у проститутки, может быть в силу определенных профессиональных качеств или каких-то других причин, нервы оказались покрепче.

— Эти наркоманы что, совсем охренели?! — прокричал я, обращаясь к Милой (ветер завывал в пробоине готового вот-вот пойти ко дну «Титаника»). — Они что, таскают с собой зенитную установку?

— Это всего лишь «Сайга-12» или ее местный аналог. На полигоне пуля из нее пробивает стальную пластину толщиной полтора миллиметра на деревянном щите. При стрельбе картечью обеспечивается пятидесятипроцентный результат, то есть стальную пластину пробивает каждая вторая картечина, — тоном усталого автоответчика выдала официальную справку Милая. — Так как жестяная банка, на которой мы гонимся за твоими любимыми наркоманами, в три раза тоньше, а расстояние до цели нулевое, не удивительно, что нас пробило навылет. Кстати, плохая новость — у нас поврежден тормозной шланг, так что тормоза не работают. Если бы не это обстоятельство, я остановила бы машину прямо сейчас. Но при таком варианте твои шансы выжить составляют около пятнадцати процентов. На данный момент ты все еще держишься в районе двадцатипроцентной вероятности благополучно их завалить, поэтому мы будем продолжать погоню до самого конца.

Все время, пока Милая рассказывала о наших призрачных шансах выжить при данном раскладе, я отчаянно маневрировал. И в конце концов пристроился точно позади «хаммера». Тем самым лишив преследуемых возможности продолжать огонь из боковых окон. С нормальными тормозами это было бы намного проще, но и так, просто временами сбрасывая газ, мне удалось занять более или менее безопасную позицию.

Однако наше счастье продолжалось недолго. Спящий (я опознал его по «Узи») перелез через заднее сиденье (благо это был огромный «хаммер», а не обычный джип) к заднему окну и открыл огонь, опять же почти в упор, по нашему многострадальному средству передвижения.

Убойная сила его автомата, конечно, не могла сравниться с силой «Сайги-12», но все же аккуратная линия из дырок от пуль прочертила лобовое стекло и крышу в непосредственной близости от меня.

Вивьен уже после первого залпа благоразумно забилась на пол между задним сиденьем и местом водителя. Там она была в относительной безопасности. По крайней мере, «Узи» ее не мог достать, в этом я был уверен.

Спящий выпустил всю обойму, но не попал. И вместо того чтобы сменить рожок, он взял второй автомат, который, вероятно, все время таскал с собой. Он не стрелял с двух рук лишь из-за полной невозможности вести огонь на такой бешеной скорости из столь неудобного положения.

Однако я не собирался давать ему второй шанс и как раз в то мгновение, когда он прицелился, резко нажал на газ, протаранив задний бампер «хаммера».

От резкого толчка Спящий завалился на спину и уже в падении выпустил длинную очередь, пришедшуюся в крышу джипа.

Я не знаю, повредил он себе что-нибудь в результате этого падения или нет, но в ближайшие пару минут, пока наши машины продолжали бешено мчаться по хайвею, он не проявлял никакой активности.

Зато встрепенулись доселе бездействовавшие друзья со своим проклятым дробовиком... Если бы у них хватило ума занять позицию Спящего, они превратили бы нас в груду бесполезного металлолома за три или четыре выстрела. Но либо наркоманское сознание не допускает простых и очевидных решений, либо неудачный опыт напарника так на них повлиял — не знаю. Просто скажу, что парень с правого переднего сиденья наполовину высунулся из окна (второй, вероятно, держал его за ноги) и произвел еще пару выстрелов.

Пожалуй, даже сам стрелявший не ожидал подобного эффекта от своего сумбурного нападения. Правую верхнюю часть нашей машины снесло начисто. Переднюю правую дверь вырвало с корнем, так что она отлетела на дорогу бесформенным куском смятой жести. Крыша пострадала немного меньше, но все равно после этого выстрела мы стали напоминать не первой свежести кабриолет.

— Не нужно обладать всей моей вычислительной мощью, чтобы догадаться: если ты прямо сейчас не прикончишь этого охотника за нашими скальпами, то через несколько секунд нам хана, — неожиданно спокойно и ровно сообщила Милая.

Она и раньше не особо варьировала свои интонации, но на этот раз превзошла саму себя.

Итак, даже те призрачные двадцать процентов, которые у нас до сих пор имелись в активе, растаяли буквально на глазах.

Лобовое стекло нашей машины присутствовало только наполовину и больше мешало, чем помогало. Поэтому без всякого сожаления я выбил его рукояткой пистолета и попытался задействовать свои фантастические рефлексы на максимум. Но мчаться на скорости около девяноста миль в час без лобового стекла, пытаясь управлять машиной, напрочь лишенной тормозов, и при этом еще и вести прицельный огонь на поражение — занятие совершенно безнадежное.

Однако никаких более свежих идей у меня не было, поэтому, преодолевая бешеное сопротивление воздуха, я попытался прицелиться и даже произвел два выстрела наугад, которые, впрочем, не привели ни к какому результату.

Зато следующий выстрел из «Сайги-12» вошел под углом в заднее стекло и раскурочил багажник. Наши оппоненты были явно в более выигрышном положении.

Я понял, что больших повреждений машина уже просто физически не перенесет, развалившись на части от любого следующего попадания. Поэтому я резко бросил руль вправо, так что на какое-то мгновение оказался на одной линии с обладателем дробовика.

Одновременно с этим я выпустил руль, перехватил пистолет обеими руками и сквозь вызванную диким ветром пелену слез сделал четыре выстрела в смутно виднеющийся силуэт человека.

Даже не будучи уверенным в результате, я снова судорожно схватился за руль и бросил машину влево, так что на какое-то время вновь оказался точно за «хаммером».

Мне повезло...

Одна из пуль задела шею наркомана. Рана была пустяковая и уж никак не смертельная, но, когда на скорости около девяноста миль в час, даже не чувствуя боли, видишь, как прямо из тебя, словно снежная пыль, летит шлейф распыляемой крови в какую-то запредельно необозримую даль, поневоле становится страшно.

Он уронил дробовик, судорожно замахав руками в воздухе, наверное пытаясь зажать рану на шее, чтобы остановить поток крови. Именно эта ошибка была роковой...

Потеряв равновесие, тело еще несколько секунд колебалось в проеме окна, а затем, перейдя определенную точку невозвращения, резко, как маятник пошло вниз.

Напарник при всем желании уже не смог его удержать, поэтому секундой позже в банде «Гончих ада» стало на одного члена меньше. Тело, ударившись о заднюю дверь «хаммера», только каким-то чудом не угодило под колеса, затем подпрыгнуло, еще несколько раз перекувырнулось в воздухе — и осталось лежать неподвижной массой где-то далеко позади нашего кортежа...

Впрочем, радоваться по поводу удачного выстрела было рано, так как «хаммер» по-прежнему был цел и в нем оставалось от двух до трех вооруженных людей (в зависимости от того, как там себя чувствовал Спящий после падения), а мы в результате этого безумного обстрела потеряли чуть ли не треть кузова и, может быть, еще что-нибудь более важное.

Милая предпочла не отвлекать меня телепатическими контактами с процентными выкладками наших шансов, а также текущего состояния автомобиля. Услышать же простую речь при таком завывании ветра было все равно нельзя. Поэтому в полном молчании мы продолжали преследование...

В какой-то момент я даже успел пожалеть о том, что ввязался в это бессмысленное со всех точек зрения мероприятие. Затем, напомнив себе, что не далее как пару часов назад меня совершенно равнодушно и, самое главное, ни за что пытались убить, я взял себя в руки и твердо решил довести начатое до конца.

Единственное, что меня по-настоящему тревожило, — как долго еще сможет протянуть наше изуродованное авто. Погоня могла прекратиться в любую минуту просто из-за того, что у машины откажет какая-нибудь важная деталь. Милая, кажется, предупреждала, что при чрезмерных перегрузках возможен отказ третьего цилиндра. А судя по тому, что перегрузки были не чрезмерные, а попросту запредельные, я понимал, что времени осталось не так уж много.

В очередной раз вдавив до отказа педаль газа в пол, я пошел на обгон слева. План убийства водителя все еще представлялся мне самым оптимальным.

Однако противники, несмотря на свое наркоманское заторможенное мышление, проявили на сей раз недюжинный интеллект и наконец-то сделали то, что давно уже пора было сделать. А именно — окончательно вывели из строя наше несчастное транспортное средство, которое еще недавно с некоторой натяжкой все-таки можно было назвать автомобилем.

Водитель джипа лег грудью на руль, а его напарник, сидевший справа, из все той же проклятой «Сайги-12» (судя по всему, они возили с собой целый оружейный арсенал) сделал несколько выстрелов по моей машине.

Он не стремился зацепить меня, хотя, разумеется, не исключал и такой счастливой возможности. Все, что ему было нужно, — вывести из строя автомобиль преследования. И эта затея удалась. Картечь, безжалостно прошив навылет обшивку «хаммера» в нескольких местах, пробила и мой капот, попутно перебив какие только возможно шланги и повредив радиатор. Струи пара и чадящего дыма вырвались из-под напоминающего дуршлаг капота, и я понял, что все кончилось. Прямо сейчас они уйдут, и четырнадцать убитых из бара так и останутся неотмщенными.

Машина начала стремительно терять скорость, и дальнейшие мои действия были скорее автоматическими, нежели осознанными. Я опять бросил руль, схватил пистолет обеими руками и сквозь пелену дыма и пара выпустил всю обойму, целясь в заднее левое колесо.

Не знаю точно, сколько раз я попал, — это не столь уж и важно. Хватило бы и одного.... Шина лопнула. Возможно, даже на такой скорости это было бы не так уж страшно, если бы водитель управлял транспортным средством в нормальном состоянии. Тогда у него еще были бы определенные шансы выровнять машину. Но он все еще был практически распластан на руле, не успев распрямиться за те несколько секунд, что прошли со стрельбы его соседом по моей машине. От резкого толчка он навалился на руль, резко крутанув его вправо и...

«Хаммер» на полном ходу завалился набок, а затем начал бесконечно долго кувыркаться, разбрасывая в стороны осколки стекол, обшивки и еще чего-то непонятного.

Моя скорость была еще достаточно велика, и я понял, что настигну этот кусок искореженного мертвого металла, прежде чем он остановится. После чего мне предстоит погибнуть вместе с противниками.

Поэтому в следующий момент я врубил сначала первую передачу, а затем сразу же заднюю. Коробка передач жалобно заскрежетала — и умерла окончательно. Машину повело юзом, но я все же сумел ее выровнять, и через несколько бесконечно долгих секунд мы наконец остановились.

После оглушающего воя ветра наступившая тишина показалась почти нереальной.

Во время погони следовавшие за нами машины сбавили скорость или совсем остановились, чтобы не попасть ненароком под перекрестный огонь, а те, кто ехал впереди, в благополучном неведении так и умчались по своим делам, ничего толком не поняв.

Поэтому сейчас мы остались на хайвее практически одни. Две искореженные машины, мужчина, женщина и сверхмощный искусственный интеллект, запакованный в обычную трубку сотового телефона...

Солнце светило ярко, и от нагретого асфальта поднималось жаркое марево. И без сканирования Милой было понятно, что в джипе никто не выжил. Моя месть была завершена, но радости я почему-то не испытывал.

— Пора уходить, Вивьен, — устало сказал я, одновременно протягивая руку, чтобы помочь ей выбраться из ненадежного укрытия между креслами.




3


У человека некогда было имя. Было даже детство — с играми во дворе, первой любовью и прочими невинными шалостями. Но затем он вырос, стал взрослым, закончил пару самых престижных университетов и в конце концов попал в отдел военной аналитики при генеральном штабе. У него в определенном роде был дар предвидения — скорее на уровне подсознания, чем явно выраженный. Но, возможно, это было и к лучшему. Так как он практически никогда не ошибался в своих выкладках.

Сделав блестящую карьеру за неполных четыре года, он, казалось, достиг всего, чего только можно было пожелать молодому человеку с повышенными амбициями, но именно в это время какой-то гениально сумасшедший ученый открыл существование параллельной вселенной. Открыл, а еще через полгода с помощью прибора даже более безумного, чем он сам, доказал, что эта вторая вселенная постоянно сближается с нашим миром и через три с половиной года в результате пересечения каких-то хитрых кривых миры соприкоснутся и аннигилируют...

Информацию, разумеется, проверяли и перепроверяли бесчисленное количество раз, но результат постоянно был одним и тем же: столкновение неизбежно и вселенные погибнут. Выжить был только один шанс из миллиарда — если за такой ничтожно короткий срок удастся создать что-либо, способное уничтожить другую вселенную.

Но человек был не физиком, а гениальным аналитиком, поэтому ничем не мог помочь своему миру в этом направлении. Однако он разработал теорию, согласно которой люди из другого мира могут прийти к аналогичным выводам. И если технологии позволят, они могут попытаться опередить нас, предварительно послав разведчика или непосредственного исполнителя акции в этот мир.

Откуда он знал, что обязательно понадобится проникновение извне, чтобы уничтожить его мир, человек не мог точно сказать. Но к тому времени он обладал уже достаточным авторитетом, чтобы убедить руководство страны создать отдел с неограниченными полномочиями, не подчиняющийся и не подотчетный никому.

Отдел, который вел бы наблюдение, осуществлял сбор данных и в случае проникновения кого-либо извне в этот мир мог быстро и адекватно среагировать на угрозу.

Именно с этого момента человек оставил позади все свои мечты, устремления, амбиции, порвал все родственные связи, сжег за собой все мосты и стал личностью без прошлого и будущего, человеком, у которого было только короткое и безликое имя — Зет...

До вчерашнего дня работа возглавляемого им отдела была всего лишь четко распланированной, безукоризненно стерильной рутиной. Все занимались своими делами, все что-то делали, но результата не было никакого. В глубине души Зет даже начал сомневаться, не допустил ли он какой-нибудь просчет и не подвела ли его интуиция на этот раз, но вчера вечером физики зафиксировали возмущения тканей вселенной (его совершенно не интересовали технические подробности, он был одержим идеей конечного результата). Одним словом, если отбросить все эти их «если», «может быть» и прочие недомолвки, получалось, что в радиусе пятисот миль от лаборатории, зафиксировавшей аномальные возмущения, появился кто-то или что-то из другой вселенной...

— Хотя, — сказал ученый, пришедший с докладом через десять минут после обработки и просчета всей информации, — это, разумеется, чисто теоретические предположения.

Но Зет был уверен: это именно то, чего он ждал последние полтора года. Кто-то вторгся в его мир, чтобы подготовить плацдарм, собрать данные или просто уничтожить его.

— Начиная с этого момента все странные и неожиданные события в радиусе восьмисот миль, будь то история о доме с привидениями или летающая сковородка у глупой толстой домохозяйки, должны немедленно ложиться на мой стол, — жестко сказал он подчиненным на экстренном совещании, созванном вслед за объявлением чрезвычайного положения. — Работаем круглые сутки без перерыва на еду и сон. Если мы не обнаружим его в течение первых трех дней, он адаптируется и сумеет сделать то, ради чего здесь появился. Вот тогда — бах...

Он проколол иголкой маленький воздушный шарик, который заранее подготовил.

— Ни спать, ни есть никому из вас уже никогда не придется. Можете забыть даже истории о вечной душе, потому что и ее не останется, когда исчезнет наша вселенная...

Именно эта деталь с проколотым шариком произвела самое сильное впечатление на присутствующих. Их и так не нужно было подгонять и подстегивать, потому что каждый понимал всю серьезность ситуации. И начальник прекрасно об этом знал, но после этого нехитрого психологического трюка отдача каждого увеличится хотя бы на самую малость, и, может быть, именно эта малость приведет к необходимому результату.

* * *


В отличие от Зета генерал Коррел имел свое собственное имя, награды, послужной список и прочие достижения, передававшиеся из уст в уста. Эти самые достижения были настолько велики, что успели сделать его легендой еще при жизни.

Любому, даже самому гениальному уму требуется фигура подобного калибра. Которая может силой своего авторитета подчинить себе армии, возглавить крестовый поход или совершить что-либо не менее глобальное и значительное.

Зет не мог войти в генеральный штаб и просто сказать: «Немедленно сбросьте две атомные бомбы на наш пятимиллионный город, во имя того чтобы выжила вся остальная нация». Его приказ бы просто не выполнили, какими бы печатями и документами он ни был уполномочен.

А Коррел мог это сделать, и вся процедура заняла бы не более пятнадцати минут. Потому что этот человек был олицетворением мужества и правды. Он был своего рода иконой, и не только для военных, но и для многих простых обывателей. Именно поэтому Зет и пригласил Коррела в свою команду. И после того как тот был введен в курс дела, началось долгое полуторагодовое ожидание, закончившееся вчера вечером.

Генерал был немедленно оповещен о состоянии «красной» тревоги, в котором находились головной отдел бюро и все его многочисленные ответвления и филиалы, в большинстве своем не только не знавшие, на какую контору они работают, но и не подозревавшие о ситуации в целом.

— Генерал, начиная с этого момента мне нужны все ваши лучшие люди, — без всякой подготовки приступил к делу Зет. — Я не имею в виду спецподразделения по борьбе с терроризмом, группы быстрого реагирования и прочие, способные только быстро и эффективно убивать. Нет, они также не помешают, но в качестве прикрытия, если вдруг возникнут проблемы с гражданскими...

В этом месте едва заметная тень пробежала по лицу генерала, но он быстро взял себя в руки. Все в нем протестовало против бойни на улицах своей же страны. Но он, так же как и человек, сидящий напротив, понимал, что сейчас не то время и не то положение, в котором можно позволить себе нравственные терзания.

— В данном случае речь идет о том, чтобы захватить живым и невредимым одно или максимум два существа, — продолжал Зет, не обративший ровно никакого внимания на реакцию генерала. — Сейчас мне доподлинно неизвестно количество чужих, вторгнувшихся в наш мир. Но, думаю, уже к завтрашнему дню я буду обладать более точной информацией. Если у вас нет вопросов, не смею задерживать.

Сухость и стремительность Зета были вызваны не личной неприязнью к генералу, а лишь тем, что он не мог терять ни секунды на лишние разговоры. За время совместной работы Коррел успел привыкнуть к деловому стилю начальника, поэтому, легко поднявшись с места, коротко попрощался и без промедления покинул кабинет. У него тоже было много работы...

* * *


— Уходим, — повторил я более настойчиво, видя, что Вивьен не собирается двигаться.

На какое-то мгновение мне даже показалось, что девушка мертва, но затем она слабо пошевелилась и наконец встала.

Выглядела моя новая спутница просто кошмарно, но в свете последних событий было бы удивительно, если бы дело обстояло иначе. Пережить бойню в баре, получить пару сквозных ранений, чтобы потом оказаться в машине, со всех сторон пробитой свинцом, и остаться при всем этом в приличном состоянии — задача совершенно нереальная.

— Мы должны идти, — сказал я как можно более спокойно, видя, что в глазах у девушки до сих пор мечутся всполохи страха.

Она не пошевелилась. Может быть, впала в ступор от нервного перенапряжения или просто не желала путешествовать в компании незнакомого человека, который совершенно не вызывает доверия.

— Пристрели ее — и дело с концом, — посоветовала Милая. — Дорога сзади и спереди блокирована, по картинке со спутника я вижу, что к нам едет около восьми полицейских машин. Через пять-шесть минут они будут здесь. Не думаю, что ты захочешь захватить еще один автомобиль, чтобы продолжить наши увлекательные игры в погони. Не забывай, что в этом случае ты выступишь в качестве преследуемого со всеми вытекающими последствиями.

Известие о скором прибытии стражей порядка действительно было неприятным. Я не чувствовал себя готовым прямо сейчас сразиться в одиночку чуть ли не со всей полицией города.

— Проклятье, — выругался я, одновременно перезаряжая пистолет.

Чисто автоматически я зафиксировал взгляд Вивьен, которым она провожала падающую на землю пустую обойму. За тот короткий промежуток времени, пока та упала к моим ногам, в голове девушки пронеслась, наверное, вся ее недолгая жизнь, потому что, видя мои решительные действия, она наверняка решила, что я последую совету Милой и прямо сейчас, не сходя с места, всажу в нее несколько пуль.

— Не стреляй, пожалуйста, — прошептала она чуть слышно пересохшими от волнения губами. — Я пойду с тобой, куда скажешь.

— Хорошо, — пообещал я, убирая пистолет. — Если ты будешь слушаться меня, то никаких проблем не возникнет. Милая, — продолжал я без всякого перерыва, поднеся трубку к уху, — у тебя есть какие-нибудь соображения насчет того, как нам отсюда выбраться?

— Самый простой и верный — захватить полицейский вертолет и...

— Не сработает, — я перебил ее на полуслове, — я не обучен управлению подобными средствами.

— Никто от тебя этого и не требует. Я подключусь к его электронике, а все, что потребуется от тебя, — немного поупражняться с рукояткой управления. Представь, что это компьютерная игра или особо продвинутая виртуальная реальность, а ты манипулируешь самым обычным джойстиком.

— О'кей, — легко согласился я.

Потому что в качестве альтернативы урокам летного мастерства выступала схватка сразу с несколькими полицейскими машинами.

— Ты уже заманила вертолет к нам? — полуутвердительно произнес я.

— Разумеется, да.

— И как же ты объяснила первый ложный вызов?

— Перевела стрелки на местное полицейское отделение, которое якобы ошиблось на пять миль, когда давало ориентировку центральной.

— Хорошо, значит, сейчас они прилетят, опустятся...

Но закончить предложение мне не удалось, так как вдалеке раздался стремительно приближающийся гул винтов полицейского вертолета.

— Ляг на землю и притворись тяжелораненой, — приказал я Вивьен. — Я склонюсь над тобой и буду махать руками, чтобы привлечь их внимание. Когда они приблизятся, я отключу их, после чего мы сядем в вертолет и улетим. Если ты будешь вести себя правильно, то никто не пострадает. Убийство полицейских совершенно не входит в мои планы, В «хаммере», который дымится неподалеку, — продолжал я уже почти скороговоркой, — были четверо боевиков из группировки «Гончие ада», устроившие бойню в баре. Четырнадцати ни в чем не повинным людям, находившимся внутри, не повезло так, как нам с тобой. Они все остались там лежать уже навсегда. И сейчас, совершив благородный акт возмездия, я не хотел бы попасть в руки полиции, чтобы получить пожизненный срок за преднамеренное убийство четырех недолюдей.

Судя по ее глазам, она мне поверила. И теперь, в предстоящей операции по захвату вертолета, по крайней мере с ее стороны никаких неприятностей быть не должно.

— Хммм... — раздалось задумчиво-протяжное восклицание из моего внутреннего кармана.

Милая по-прежнему была настроена более чем агрессивно, и это ее «хммм» означало: «Лучше бы ты просто пристрелил девчонку, вместо того чтобы рассказывать жалобные истории о благородных героях...»

Я решил разобраться с этим после, а прямо сейчас сконцентрироваться на захвате вертолета.

Вивьен легла, широко раскинув руки, так что даже с порядочной высоты было видно, что все ее платье побурело от крови.

Однако уловка не сработала. Вертолет не опустился сразу на землю, а завис в нескольких метрах, видимо решив дождаться подкрепления в виде кортежа машин.

— Там только два летчика и один перепуганный санитар. Они связались с землей, и те дали указание дождаться подхода основных сил. Потому как у них нет стопроцентной уверенности, что бешено машущий руками человек, сидящий возле окровавленной девушки, — не тот самый плохой парень, устроивший кровавую карусель.

Милая использовала болезненную телепатическую связь, потому что из-за шума винтов ничего нельзя было услышать. А информация была слишком важной и срочной, чтобы оставить ее без внимания.

У меня на душе стало скверно. Одно дело — справиться с двумя летчиками и испуганным санитаром, и совершенно другое — с отрядом вооруженных до зубов полицейских, настроенных более чем решительно. Хорошо, если все они окажутся закаленными спокойными ветеранами. Такие не станут стрелять на поражение из-за того, что подозреваемый неожиданно чихнул или сделал неправильное с их точки зрения движение. Но при крупномасштабных операциях обязательно найдется перевозбужденный от адреналина молодняк, которому нужно отличиться и всадить пару пуль, не важно куда и в кого.

Впрочем, выбора все равно не было, поэтому я приготовился к очередной крупной неприятности.

— У тебя уже остановилось кровотечение? — прокричал я прямо в ухо Вивьен. (Проклятый вертолет ужасно мешал нормально общаться. )

Она посмотрела на меня большими испуганными глазами, и я поспешил добавить:

— Если вымазать кровью лицо, то потом в случае неприятностей тебя будет практически невозможно опознать.

Она попыталась что-то сказать, но по-прежнему то ли от испуга, то ли от стресса могла только шевелить губами.

У меня уже не оставалось времени на игру в испорченный телефон, поэтому я просто приложил руку к платью в том месте, где оно побурело от крови, и слегка надавил. Кровь, не успевшая впитаться в ткань, выступила наружу.

Девушка скривилась от боли, но все же не закричала. «У нее все-таки крепкие нервы», — отметил я про себя, одновременно несколькими широкими мазками окровавленной ладони измазав свое и ее лицо.

Я еще успел мимолетно подумать о чем-то отвлеченном, после чего произошло практически одновременно сразу несколько событий.

Вертолет наконец-то сел, заглушив свой проклятый двигатель, восемь машин с отчаянным визгом тормозов, поднимая при этом тучи пыли, остановились, образовав классический полукруг, и из них выскочили шестнадцать вооруженных полицейских.

Несмотря на то, что я стоял на коленях в неудобной позиции, склонившись над окровавленной девушкой, всей своей позой выражая безутешное горе, никто не сделал попытки сразу же подойти ко мне. Они грамотно заняли позиции за машинами, и шестнадцать стволов уставились на меня равнодушными черными зрачками.

— Слава богу, наконец-то вы приехали!!! — истерично закричал я, тяжело поднимаясь с колен, всем своим видом выражая бесконечную усталость.

Я даже успел сделать пару нетвердых шагов вперед, предусмотрительно держа руки широко расставленными, как будто пытаясь обнять моих спасителей, как вдруг услышал уверенный голос, усиленный рупором:

— Сынок, не делай резких движений. Ляг, пожалуйста, на землю, раздвинь широко ноги и положи руки на затылок...

— Но я же!.. — испуганно-возмущенно попытался ответить я, при этом поворачиваясь лицом к говорящему.

— Сынок, — повторил он (это был ветеран, он не собирался рисковать своими людьми и знал, как нужно правильно вести себя в подобных ситуациях), — я скажу тебе вот что. Если ты сделаешь еще два шага, я прострелю тебе ногу, и любой адвокат, учитывая нашу непростую ситуацию с трупами и перестрелкой на шоссе, полностью оправдает мои действия. Если же ты ляжешь, обещаю, мы не сделаем тебе ничего плохого, а просто разберемся, что к чему, и потом отпустим подобру-поздорову.

Он, конечно, не оканчивал никаких заумных психологических университетов, но за годы службы выработал определенный стиль поведения, как нельзя лучше подходящий для кризисных ситуаций. Вот и сейчас он все делал правильно. Сначала угроза (плохой полицейский), затем утешение (хороший полицейский). Речь его тоже была спокойная и неторопливая. И это наводило на мысль, что ему можно доверять во всем: и в том, что при неповиновении он исполнит угрозу, и в том, что он постарается сделать все возможное, чтобы поскорее разобраться с этим недоразумением и выпустить на свободу невиновного...

— Хорошо, хорошо, конечно же, вы правы, — суетливым тоном перенервничавшего слабохарактерного интеллигента ответил я и безропотно лег на землю, сделав все, как было приказано.

Двое полицейских, по-прежнему прикрываемые своими партнерами, быстрой перебежкой приблизились к нам. Один склонился надо мной, чтобы надеть наручники и обыскать, другой занялся осмотром Вивьен, лежащей в нескольких шагах левее.

Я не стал дожидаться, пока обнаружатся мои два пистолета, а сделал то, что обычному человеку, возможно, было бы не под силу: за какую-то долю секунды перевернулся на спину, схватил склонившегося надо мной полицейского за грудь и точно рассчитанным ударом головы в переносицу привел его в состояние болевого шока. В ближайшие несколько секунд по собственной воле он никому навредить не сумеет. Все так же не сбавляя темпа, я резко крутанул полицейского, так что тело его развернулось на сто восемьдесят градусов, и теперь его спина была крепко прижата к моему животу. Почти одновременно я приставил пистолет к его голове.

Вся операция заняла меньше секунды. Я с теплотой вспомнил о мистере Залабски и подумал, что как-нибудь при случае нужно будет обязательно поблагодарить его за новое чудесное тело...

Впрочем, до этого момента надо сначала дожить.

Положение, в котором я находился, было, мягко говоря, не слишком-то удобным, но и атакующие не могли предпринять каких-либо решительных действий, чтобы не потерять заложника. Заложник этот был не абстрактным незнакомым мужчиной, а вполне реальным коллегой, с которым они наверняка частенько выпивали, ходили в гости и, может быть, даже знали его семью. В подобных случаях у нападающих возникает очень много проблем психологического порядка.

— Отойди от девушки, — приказал я полицейскому, который так и не успел произвести даже беглого обзора Вивьен.

Мой приказ был немедленно выполнен.

— За крайней правой машиной сидит молодой человек, тепловыделение которого только что резко подскочило, думаю, это связанно с избытком адреналина и решением выступить в роли героя. Вероятность того, что через несколько секунд он начнет стрелять, составляет около восьмидесяти трех процентов.

Феноменальные способности Милой были как нельзя кстати.

— Шериф, — прокричал я, — кажется, у тебя там за крайней правой машиной сидит молодой герой, который хочет устроить здесь кровавую баню. Утихомирь его, пожалуйста. Мы все еще можем договориться по-хорошему. Так, чтобы никто не пострадал. И все вернутся домой в целости и сохранности.

Все-таки мне повезло с этим старым матерым шерифом. У него были свои понятия о службе, долге, чести и прочем. Он не был беспринципным карьеристом и больше думал о своей совести и душевном спокойствии на пенсии, чем о том, чтобы ценой жизни своих людей получить пару побрякушек на грудь.

— Мэтью, — крикнул он в мегафон, — если ты что-то задумал, то оставь эти глупые мысли при себе. Ты, конечно, хорошо стреляешь в тире по мишеням, но здесь не мишени, и никто не будет стрелять. Мы договоримся с мистером...

— Питом, — услужливо подсказал я.

— Мы договоримся с мистером Питом по-хорошему, — продолжал он, — и никто не пострадает.

Одно дело решиться по глупости на выстрел, когда никто этого не ждет. И совершенно другое — когда пятнадцать пар глаз уставились на тебя с молчаливым укором.

После слов своего начальника молодой козлик смущенно вернулся в загон, стыдливо забившись в самый темный угол.

— Мистер Пит, — как ни в чем не бывало продолжал шериф в рупор, — скажите, чего вы хотите, и мы постараемся выполнить все ваши условия. Главное, не сделайте ничего плохого заложнику, и тогда все будет в порядке.

— Прикажите летчикам и санитару покинуть вертолет и перейти к машинам, в зону моей видимости...

Все восемь машин были в поле моего зрения, а вертолет находился чуть сбоку и сзади, поэтому я не мог его контролировать, но это меня не тревожило, так как, во-первых, ни летчики, ни уж тем более санитар ни за что бы не решились на какие-то действия, а во-вторых, у меня была Милая, которая предупредит в случае опасности.

— Давайте, они просто улетят, и тогда не нужно будет совершать лишние движения, которые могут вас взволновать...

— Шериф, — прокричал я в ответ, — сейчас я сделаю всего один демонстрационный выстрел в зеркало вашей машины, надеюсь, никто не будет делать глупостей.

И без дальнейших объяснений нажал на спусковой крючок.

Без лишней скромности могу сообщить — это был по-настоящему отличный выстрел. Лежа, из неудобного положения, прижатый к земле телом полицейского, с расстояния около двадцати пяти метров я разбил маленькое боковое зеркальце машины.

Опять же, к его чести, стоит отметить, что сразу вслед за выстрелом шериф произнес в мегафон, обращаясь к своим подчиненным:

— Спокойно, ребята, все в порядке, ничего не предпринимайте... Мистер Пит просто продемонстрировал нам, что он неплохо стреляет.

— Так вот, — продолжал я после некоторой паузы, достаточной для того, чтобы все они оценили мои феноменальные способности, — я намереваюсь прямо сейчас улететь на вертолете. И если вдруг по каким-то причинам он поднимется в воздух без меня или вы станете тянуть время бессмысленными переговорами, ожидая группу спецназа, то я непременно сломаю шею заложнику и успею еще отправить на тот свет двух, а если повезет, то, возможно, и трех ваших ребят. Вас устроят такие потери или мы попытаемся договорится по-хорошему? В знак доброй воли я даже отпущу вашего человека, взяв в заложницы только девчонку.

Не знаю, насколько произвела на него впечатление вся остальная речь, но последний аргумент был явно решающим.

Они уже вызвали группу спецназа, и шерифу было совершенно наплевать на то, что какой-то маньяк улетит на вертолете с незнакомой девушкой, которая к тому же, скорее всего, не заложница, а сообщница, и, возможно, ему крупно влетит от начальства и т.д. и т.п. Главное, что он сделал все, чтобы спасти своих людей. И в небольшом городке, в котором все друг друга знают, он так до конца своих дней и останется пускай опальным, но мудрым героем, а не чудовищем, косвенно причастным к смерти нескольких человек.

— Пилоты вертолета, немедленно покиньте транспортное средство и присоединяйтесь ко мне! — прокричал он в рупор.

Судя по тому, что не возникло никакого движения, никто не спешил выполнять этот приказ.

— Мистер Пит, вы не против, если я пошлю двух своих людей, чтобы они привели в чувство несговорчивых летчиков? Сами понимаете, они из другого, неподвластного мне ведомства.

— Шериф, — ответил я спокойно, но достаточно жестко, чтобы он понял, что я не намерен шутить. — Сейчас ходом операции, как старший в этом районе, руководите вы. Значит, по всем нормам и законам пилоты обязаны подчиняться всем вашим командам. И если они этого не делают, то, возможно, у них или у вас есть какой-то план, либо это элементарная затяжка времени. Я точно знаю, что через пять-шесть минут сюда приедут очень несговорчивые люди с профессионально обученными снайперами, которые в конечном итоге нафаршируют меня свинцом. Даже если я сдамся, четыре трупа на шоссе и захват в заложники представителя власти уверенно тянут на смертный приговор. Так что, повторяю САМЫЙ последний раз: мне совершенно нечего терять, поэтому или через пять минут я отсюда улетаю, или вы имеете в своем активе труп одного преступника. И в пассиве — несколько ваших мертвых людей.

Вероятно, мои слова были услышаны не только шерифом, но и летчиками. И они, так же как все вокруг, были уверены, что я говорю совершенно серьезно и непременно приведу в исполнение свои угрозы.

Все точки над «i» были расставлены, и дальнейшее пребывание в вертолете не имело никакого смысла. Как с профессиональной точки зрения (они всего лишь выполняли приказ руководителя операции), так и с чисто человеческой (пилоты сделали все возможное, чтобы предотвратить трагедию и избежать человеческих жертв) в дальнейшем к ним не могло быть никаких претензий.

Меньше чем через минуту все трое присоединились к основной группе полицейских.

— Сейчас мы медленно встанем, и ты не будешь делать никаких глупостей, — сказал я заложнику. — Пройдет несколько минут, и для тебя весь этот кошмар окончится, при условии, что ты будешь исполнять в точности все мои приказы.

В знак того, что он понял, пленник кивнул.

— Шериф, мы встаем и идем к вертолету, — громко произнес я, чтобы наверняка быть услышанным всеми. — Если замечу хоть малейшие попытки помешать нам, без всякого предупреждения открываю огонь.

— Никто не будет делать резких движений, — уверил меня шериф.

Мы медленно встали, и я, прикрываясь живым щитом, подошел к Вивьен. Она по-прежнему лежала, не подавая никаких признаков жизни, и было непонятно, притворяется она или от всех этих переживаний действительно находится в состоянии глубокого обморока.

Вспомнив, что с нервами у девушки все в порядке, я пришел к выводу, что верен первый вариант.

— Возьми ее на руки и неси к вертолету, — приказал я полицейскому. Он попытался было что-то возразить, но я жестко добавил: — Если, конечно, не хочешь остаться со мной еще на пару дней.

Такого желания у него явно не наблюдалось, поэтому через минуту без всяких происшествий (я по-прежнему прикрывался заложником, следя за тем, чтобы ненароком не оказаться на линии огня) мы достигли кабины вертолета и мой спутник благополучно усадил девушку в пассажирское кресло.

— Ты должен стоять перед кабиной вертолета, пока я не заведу двигатели, — начал я и, немного подумав, добавил: — Передай шерифу, что он все сделал правильно, когда вывел из-под угрозы своих людей. А те трое, чьи обугленные останки дымятся в искромсанном «хаммере», сегодня утром расстреляли четырнадцать человек в городском баре, так что в некотором роде я даже помог полиции, избавив ее от грязной работы.

Я не собирался оправдываться и уж тем более производить на кого бы то ни было благоприятное впечатление. Просто мне понравился этот пожилой, насквозь провяленный солнцем шериф, и я хотел, чтобы он узнал об этом.

Признание врага иногда стоит большего, чем похвалы друзей...

Я уже поднялся в воздух (благодаря помощи и четким инструкциям Милой), когда заметил вдалеке пару быстро приближающихся черных бронированных машин спецназа.

— Вы опоздали, милые, — пробормотал я скорее про себя, нежели вслух. — Ненамного, но все же опоздали...




4


Сразу после разговора с Зетом Коррел собрал весь свой штаб и объявил «красную тревогу» — положение, эквивалентное состоянию атомной войны.

Кроме него, никто не знал истинного положения вещей, поэтому он ограничился информацией, что в каком-то крупном городе находится человек или группа лиц, владеющих сведениями о предстоящем теракте с применением ядерного оружия.

— Причем, возможно, даже не в одном городе, а сразу в нескольких, — уточнил генерал.

Предположение о том, что такая широкомасштабная акция доступна только крупному государству — потенциальному противнику, было им сразу же отметено. Как и идея сообщить информацию генеральному штабу, чтобы немедленно привести ядерные силы страны в состояние полной боевой готовности.

— Мы должны любой ценой найти и взять живыми этих людей, — приказал он. — Аналитики сейчас усиленно работают над этой проблемой, к завтрашнему утру уже могут быть определенные результаты. Самое же главное...

В этом месте он сделал чересчур долгую паузу. Было видно, что слова ему даются с явным трудом.

— Подозреваемого нужно ОБЯЗАТЕЛЬНО взять живым, чтобы выбить из него всю информацию. Применение оружия КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещено. В случае гибели объекта поиска непосредственные виновники, а также их командиры будут без промедления казнены. Если возникнет необходимость для успешного завершения операции использовать средства, которые повлекут гибель мирного населения, всю ответственность я беру на себя. Если кто-то проявит нерешительность при использовании всех средств для достижения результата, вследствие чего подозреваемый скроется... Виновные в этом также будут преданы военно-полевому суду... Все свободны, — устало закончил генерал.

— Полковник Фабел, а вы задержитесь, — обратился он к невысокому сухопарому человеку, выделявшемуся в первую очередь немного странной, как бы вихляющей походкой.

Мало кто знал, что в свое время у него были ампутированы обе ноги и только благодаря поистине железной воле он не только заново научился ходить на специально сконструированных протезах, но и вернулся в армию...

Впрочем, даже те, кто не знал об этой истории, никогда не позволяли себе никаких вольностей в отношении полковника. Потому что от него явственно веяло какой-то непонятной, но чрезвычайно опасной внутренней силой.

— Мне нужно, — начал генерал, когда все остальные покинули кабинет, — иметь под рукой в постоянной готовности вашу особую команду. Все, даже самые элитные, спецподразделения при таком раскладе, который мы имеем на сегодняшний день, годятся лишь на то, чтобы блокировать районы возможного появления подозреваемого. А ваши люди — это все же лучшее, что у нас есть... Скажу вам откровенно то, что не счел нужным сообщить остальным. Речь идет не о возможном уничтожении нескольких наших городов. Речь идет об уничтожении всего государства. И человек, который владеет всей информацией, во что бы то ни стало нужен мне живым. Я думаю, — закончил он, — вашим людям под силу справиться с подобной задачей.

Полковник, не сказав ни слова, лишь утвердительно кивнул.

— Вы и ваша группа переходите в личное распоряжение нашего главного аналитика. — Имя Зета употреблялось чрезвычайно редко даже в конфиденциальных беседах. — Вопросы?

— Никаких...

На этом аудиенция была закончена. Генерал сказал все, что хотел. После чего, коротко пожав друг другу руки, они расстались.

* * *


Зет сидел за рабочим столом, стремительно пробегая глазами бесконечные ряды цифр и сводок, мелькавших на экране его монитора. Информационный отдел скармливал в ненасытное чрево его кабинета все новую и новую информацию. У которой не было ни начала ни конца, и на 99,99 процентов она была элементарным мусором. Но умудренный жизненным опытом аналитик прекрасно понимал, что только так — методично и монотонно вгрызаясь в информационный поток — можно наткнуться хоть на какую-то зацепку, которая в конечном итоге выведет его на «чужого».

Он не пытался вдумываться в то, что читал, — на это просто бы не хватило времени. Чисто автоматически мозг просеивал информацию, не запоминая и по большому счету даже полностью не осознавая ее.

Основной ставкой Зета была непоколебимая вера в свою интуицию. Сам не зная откуда, он был абсолютно уверен, что не пропустит по-настоящему важную сводку.

Такое уже неоднократно бывало с ним прежде. И сейчас, в момент наивысшей концентрации всех способностей, дар тем более не должен подвести его.

«Главное, чтобы информация проскочила по экрану моего монитора, — подумал он напряженно. — А уж опознать ее я обязательно сумею... »

Но прошло девять часов напряженной, изматывающей работы, а результата по-прежнему не было.

Солнце вставало где-то далеко за пределами его подземного бункера, и до момента, когда полубезумный наркоман ворвется в бар, чтобы расстрелять всех его посетителей, оставалось еще долгих четыре с половиной часа...

* * *


Милая, просчитав все возможные варианты, пришла к выводу, что безопаснее всего будет лететь в город.

— За те неполные полчаса, что мы будем в воздухе, нас не успеют вычислить с помощью радаров, а потом, бросив вертолет, нам не составит особого труда раствориться в бездонном чреве многомиллионного мегаполиса.

План был отличным, и в него не входило, что в ближайшие несколько минут на нашем горизонте появится черная тень преследователя...

После того как шериф вызвал бригаду спецназа, на помощь полиции на двух бронированных машинах отправилась группа быстрого реагирования, входящая в состав городского управления. Но так как диспетчер передал, что по ходу движения возможны пробки, в экстренном порядке была задействована группа военных специалистов с расположенной недалеко от города военной базы.

Они-то нас и настигли через несколько минут, когда мы подлетали к окраинам города.

Если вы управляете воздушным транспортным средством, в кабине которого кроме вас предположительно находится заложник, то никто не сделает попытки ликвидировать пилота. Причем, если жизнью невинного человека при определенных обстоятельствах еще можно поступиться, то убрать террориста, чтобы обрушить вертолет на жилые кварталы, — непозволительная роскошь.

Милая уже пару минут назад сообщила о том, что нас преследуют, поэтому появление военного вертолета, шедшего параллельным курсом на расстоянии двадцати пяти — тридцати метров, не явилось для меня неожиданностью. Гораздо больше огорчило то, что, судя по всему, это был не патруль, а транспортник с группой захвата на борту.

— Военный транспортный вертолет, аналог нашего «UH-60 Black Hawk», с незначительными модификациями. Два летчика и возможность перевозки до четырнадцати человек в полной боевой амуниции, — услужливо сообщила Милая, как только машина преследования очутилась в зоне непосредственной видимости. — Но у них там не четырнадцать, а все шестнадцать бойцов. Видимо, твои приключения на шоссе произвели на какого-нибудь начальника неизгладимое впечатление и он решил на всякий случай перестраховаться, послав максимально возможное количество людей. Впрочем, не исключен вариант, что для местной модели восемнадцать человек на борту (считая с пилотами) является стандартом...

Военные всегда склонны недооценивать гражданских, особенно это относится к штурмовым спецподразделениям. И раз они послали шестнадцать человек вместо четырнадцати, значит, имели определенные представления о моих способностях. Проще говоря, полицейские известили их, что я неплохо стреляю из любого положения.

С учетом всего этого меня удивило то, что, как только наши машины поравнялись, дверь «Black Hawk» приоткрылась и в образовавшемся проеме появился человек с оружием.

Боец держал в руках что-то наподобие нашей М-16 с оптическим прицелом и вполне недвусмысленным жестом приказывал снижаться.

Он был экипирован как и положено при подобного рода операциях — бронежилет, защитный шлем и прочие совершенно неинтересные мелочи. Единственное, чем ему пришлось пожертвовать, чтобы поймать меня в фокус оптического прицела, — поднять щиток шлема, защищающий лицо...

Это само по себе не самое лучшее чувство, когда на тебя направлен ствол автомата или автоматической винтовки, а если к тому же он находится в руках профессионала, который может легко и грациозно всадить тебе в висок три-четыре пули, поневоле начинаешь слегка нервничать.

Снайпер еще раз сделал жест, приказывающий снижаться, а затем на какое-то мгновение оторвал голову от оптического прицела...

Вот тогда-то я и увидел, что он улыбается. Эта кривая нехорошая усмешка, если перевести ее в слова, могла означать только одно: «Никуда ты не уйдешь от нас, дорогой, все равно когда-нибудь придется садиться, и тогда я лично позабочусь о том, чтобы выбить все дерьмо из твоих полоумных мозгов... »

Я не убил его не из каких-то гуманных соображений, а лишь потому, что собирался преподать урок, который со временем он мог бы осознать. У живых есть одно главное преимущество перед мертвыми — они еще могут бояться.

Повернув голову в сторону снайпера, я очень нехорошо, можно даже сказать — полубезумно, улыбнулся, а затем сделал практически неуловимое движение.

Уже в следующее мгновение ствол моего пистолета выплюнул в пространство пулю, которая, вырвавшись на свободу из рабских оков тесного магазина, пробила стекло боковой двери вертолета, преодолела расстояние между нашими воздушными аппаратами и расплющилась о пластины бронежилета, не долетев буквально какой-то пары сантиметров до его сердца.

Удар был настолько силен, что тело снайпера отбросило назад, в глубь вертолета. При этом винтовка выпала из его рук и, беспорядочно кувыркаясь в воздухе, устремилась к земле. «Повезет же какому-нибудь парню, который ее случайно найдет», — мимоходом подумал я. Подобные экземпляры на черном рынке стоили приличных денег.

К чести коллег снайпера, стоит отметить, что они обладали мгновенной реакцией. Дверь моментально закрылась, лишив меня даже чисто теоретической возможности продолжить огонь.

Вертолет преследования сбавил скорость и чуть приотстал — летчик не собирался рисковать своей личной безопасностью и жизнями людей, находящихся в его машине, поэтому счел наиболее разумным уйти с линии огня.

Профессионалам подобного уровня не понадобилось много времени, чтобы понять: я нагло смеюсь им в лицо и бросаю вызов. Никто из них, разумеется, не обольщался надеждой, что это было всего лишь случайное попадание в защищенную бронежилетом грудь снайпера.

Тот, кто умеет настолько идеально стрелять, что без труда попадает из пистолета сквозь стекло точно в намеченную и при этом почти невидимую цель, знает и о том, что бронежилет является неотъемлемой частью экипировки команд специального назначения.

Наверняка они были в ярости, но, исходя из сложившейся ситуации, старший группы решил дождаться посадки, чтобы уже на земле, в «спокойной обстановке», опираясь на свой многократный численный перевес, без особых проблем разобраться со мной.

— Какие будут предложения, Милая? — спросил я в надежде на то, что у мощного искусственного интеллекта есть план, как сбросить с хвоста вертолет преследователей.

В наушниках раздался слегка искаженный помехами голос моей помощницы:

— Максимальная скорость нашего вертолета на десять миль в час больше, чем у «Black Hawk». Мы используем это преимущество, чтобы немного оторваться от них. В центральной части города, над которой мы окажемся через несколько минут, есть небоскреб с оборудованной на крыше удобной посадочной площадкой для вертолета. Мы приземлимся, и за ту минуту форы, что у тебя будет, ты успеешь достигнуть лифта. После чего у преследователей не будет ни единого шанса догнать нас, так как я возьму под свой контроль электронные службы здания, заблокировав все остальные лифты. Спецназу понадобится не менее десяти минут, чтобы по лестницам достигнуть первого этажа. А к этому времени ты будешь уже далеко. Кстати, — продолжила она, — настоятельно рекомендую взять девчонку с собой. В противном случае противники даже не будут тратить время на высадку, а могут снять тебя из снайперской винтовки, находясь прямо в воздухе. Сейчас я включу ее наушники, и ты можешь внятно объяснить ей, как она должна себя вести, если, конечно, все еще хочет остаться в живых.

— Так она же в обмороке, — хотел возразить я, но не успел.

— Симуляция, — коротко ответила Милая. — Покажи ей пистолет, как в прошлый раз, и, гарантирую, «чудесное» возвращение к реальности не заставит себя долго ждать.

— Вивьен, — сказал я совершенно откровенно. — Сейчас мы приземлимся на крыше небоскреба, и тебе придется еще немного побыть со мной. После чего мы спокойно расстанемся, отправившись каждый по своим делам. В силу некоторых причин я не могу просто оставить тебя спецназу, и, если ты не пообещаешь выполнить и точности все мои инструкции, застрелю тебя прямо здесь и сейчас.

Я вытащил пистолет, одновременно с последними словами приставив равнодушный ко всему в целом и человеческой жизни в частности ствол к. ее голове.

Давно известно, что непосредственные действия производят намного более впечатляющий эффект, чем все словесные увещевания, вместе взятые. Мне не пришлось дважды повторять свои угрозы: как только холодная оружейная сталь коснулась ее кожи, девушка сразу же открыла глаза и дрожащим от страха голосом прошептала, что сделает все, как я скажу.

Не было оснований не доверять ей. Особенно учитывая сложившуюся ситуацию.

— Ну вот и отлично, — чуть ли не в прекрасном расположении духа закончил я, глубоко уверенный в том, что все наши неприятности в скором времени останутся позади.




5


Милая ошиблась. Впервые на моей памяти. Но в этом не было ее вины.

Никто не мог предположить, что на последних пяти этажах здания, избранного нами в качестве посадочной площадки, происходили торжества, связанные с помолвкой сына одного из бонз преступного мира города. И соответственно, там чуть ли не на каждом шагу находилась вооруженная до зубов охрана.

Вот в это-то не потревоженное доселе осиное гнездо и нырнули мы с Вивьен, преследуемые по пятам группой армейского спецназа.




Я начал подозревать неладное сразу же, как только мы приземлились и, выскочив из вертолета, даже не заглушая двигатель, побежали к двери, ведущей на лестницу черного хода. Это было пока только мимолетное смутное предчувствие. Впрочем, очень скоро оно обрело четкость, трансформировавшись в огромную и вполне осязаемую неприятность.

Одной рукой я крепко сжимал кисть Вивьен, в другой держал пистолет. Наши лица, измазанные засохшей кровью, и грязная, изорванная одежда нисколько не способствовали тому, чтобы нас можно было принять за приглашенных гостей.

Поэтому человек с короткоствольным автоматом, неожиданно появившийся в дверном проеме (на крыше был пост наблюдения, который он оставил на пару минут по каким-то одному ему известным причинам), без предупреждения открыл огонь.

Если бы расстояние между нами было хотя бы на несколько метров меньше, он при всем желании не смог бы промахнуться. А так...

Пуля, выпущенная из моего пистолета, вошла в глаз и, пробив насквозь череп, оставила после себя на выходе достаточно серьезную дыру.

Этот выстрел и последующая за ним мгновенная смерть ознаменовали череду долгих кровавых событий, снежной лавиной обрушившихся на этот проклятый небоскреб...

* * *


Зет наконец-то нашел слабую зацепку (вернее, то, что могло ею являться), которую безостановочно искал на протяжении последних четырнадцати часов. Он не спал и не собирался ложиться в течение предстоящих трех суток. Стимуляторы позволяли поддерживать организм в приемлемой форме. А именно этот срок — семьдесят два часа — сам же он и определил как необходимый Для обнаружения и нейтрализации Чужого. Впоследствии шансы обнаружить пришельца с каждым часом уменьшались чуть ли не в геометрической прогрессии. Поэтому нужно было мобилизовать все внешние и внутренние ресурсы, чтобы не выйти за жестко лимитированные временные Рамки.

Три часа назад произошел странный и в некотором роде необъяснимый случай с кратковременным выходом из строя светофоров на протяжении семи миль по направлению пятьдесят четвертого хайвея. Разумеется, это могла быть простая случайность, атака хакеров или даже шутка, устроенная кем-нибудь своим — из управления дорожного движения.

Но, пробежав глазами данное сообщение и перейдя к другому, аналитик неожиданно почувствовал давно знакомый внутренний толчок — признак того, что внутренний голос подталкивает его к необходимой крупинке информации, которая может привести к решению проблемы в целом.

Вернувшись к истории со светофорами, он немедленно затребовал всю информацию о происшествиях в городе и уже через пятнадцать минут имел перед глазами очень интересные данные, и эти данные укрепили его уверенность в том, что он встал на верный путь.

В баре «Эмилия» — захудалой забегаловке, каких полно в любом квартале многомиллионного города, произошла бойня, в результате которой погибли четырнадцать человек. Само по себе это событие не имело особого значения, но именно после этого случая, с промежутком в семь с половиной минут, на улицах, ведущих от бара до начала пятьдесят четвертого хайвея, пролегла так называемая «зеленая улица», по которой (вероятно) на полной скорости проследовал потрепанный седан в погоне за мощным внедорожником...

Но самое интересное заключалось даже не в том, что в компьютерной сети дорожного управления (имеющего очень высокую степень защиты от хакерских атак) произошел взлом системы с последующим в нее проникновением, а в том, что злоумышленники, грубо пробив брешь в системе безопасности, через полторы секунды покинули сеть и больше в нее не возвращались. Никаких «троянских» программ или других следов, оставленных хакерской атакой, не было обнаружено даже при скрупулезном анализе.

— Полторы секунды на то, чтобы войти в сеть, установить контроль за выборочными светофорами и выйти, — задумчиво пробормотал Зет. — Либо они все же оставили «трояна», с помощью которого впоследствии управляли системой, либо...

Предположение было слишком фантастическим, чтобы в него поверить, но еще два года назад он бы ни за что не поверил и в бредни о параллельных вселенных.

— Либо мы имеем дело с нечеловеческим разумом, способным взламывать компьютерные сети и выполнять операции с поистине немыслимой скоростью, — вслух закончил Зет свою мысль.

— Немедленно наших лучших людей в компьютерный центр дорожного управления, — отдал он приказ по селектору. — Даю вам час времени вместе с дорогой, чтобы полностью выпотрошить все его данные. Меня интересует, есть там «троян» или нет. Меня не волнует сохранность данных и то, что в городе может парализовать все движение. Главное, мне нужен результат.

— Генерал Коррел. — Зет взял трубку прямой связи. — Немедленно отправьте роту ваших людей в компьютерный центр управления городского дорожного движения. Задача — очистить помещение от персонала учреждения и обеспечить спокойную работу моих техников. Выдайте старшему группы соответствующие бумаги за вашей подписью и объясните, что, пока мои люди не закончат работу, внутрь никто не должен входить. Если возникнет необходимость в применении оружия — пускай стреляют не раздумывая... И еще, — продолжал он. — Судя по всему, район поиска будет сужен до пределов нашего города. Срочно вызывайте сюда ваших лучших специалистов из других районов страны. Новые указания последуют в течение ближайших десяти минут...

Он положил трубку, не прощаясь. Времени на соблюдение правил хорошего тона уже не было.

* * *


Прошло около сорока секунд с того момента, как мы с Вивьен скрылись в проеме двери, ведущей внутрь здания, а на крыше небоскреба уже высадились пятнадцать человек из группы армейского спецподразделения.

Первые двое бойцов сразу же побежали вперед. Высадившаяся за ними через пару секунд следующая двойка спецназовцев должна была прикрывать своих коллег, взяв под контроль дверь, в которой скрылся подозреваемый. Но именно в эти короткие мгновения в зияющем чернотой проеме появился я.

Милая, державшая под контролем перемещения в прилегающем к двери секторе, коротко сказала: «Пора!» — и, сделав короткий шаг в сторону, я оказался на линии огня, держа в каждой руке по пистолету...

В моменты смертельной опасности со временем происходят удивительные метаморфозы. Оно как бы уплотняется, сгущаясь и растекаясь по окружающему пространству вязкой тягучей патокой. И то, что в обычном состоянии промелькнуло бы на периферии сознания незамеченной и уж тем более неосознанной искрой, в подобных обстоятельствах воспринимается четко и ясно, словно глянцевая картинка с обложки журнала.

Зрачки бегущих к двери бойцов мгновенно расширились, зафиксировав мое неожиданное появление. После чего сначала на лицах спецназовцев отразилось безграничное удивление (вероятность того, что у меня хватит наглости устроить засаду, конечно, не исключалась, только вот в это никто не верил), а сразу же затем в глубине их глаз сконцентрировалось осознание того факта, что они находятся на линии огня, а группа прикрытия еще не успела занять позиции...

Бац... Бац... Коротко щелкнули два пистолетных выстрела, и оба бегущих со всего размаха полетели на землю. Инерция была настолько велика, что уже на земле они несколько раз перевернулись, после чего остались неподвижно лежать.

Я не убил их. В создавшейся ситуации это было бы неэффективно. Отяготите противника ранеными, и тогда вам легче будет его победить. Это старое изречение какого-то забытого генерала как нельзя лучше подходило к данной ситуации.

Пуля, разнося вдребезги коленную чашечку или кость голени, в подавляющем большинстве случаев приводит к потере сознания от болевого шока. Человек может, сам того не заметив, потерять столько крови, что его будет уже невозможно спасти. Люди, которые выбрали род занятий, напрямую или косвенно связанный с войной и смертью, пожалуй, знают это лучше других. Поэтому никто не оставит истекать кровью своего товарища, даже если будет уверен, что в результате этого промедления преступник наверняка уйдет.

Из шестнадцати человек один выбыл из игры еще во время полета, получив шокирующий удар пули, пришедшийся по бронежилету как раз напротив сердца. Двое остались лежать на крыше с простреленными ногами.

Кроме этого, я успел сделал четыре выстрела в направлении высадившихся спецназовцев, прежде чем схватил Вивьен и побежал к грузовому лифту.

Исходя из информации, полученной от Милой, по крайней мере два из этих выстрелов достигли цели. Еще двое спецназовцев остались лежать на крыше. Меня совершенно не интересовало, получили они фатальные повреждения или просто потеряли сознание от попадания в бронежилет. Главное было то, что минимум один здоровый член подразделения наверняка останется оказывать помощь раненым. И уже в самом начале операции из шестнадцати боеспособных единиц подразделения в строю остались только десять. Ряды противника были прорежены на треть. И это при том, что мы даже не начали как следует воевать...

Я мог бы поздравить себя со столь успешным началом, если бы как раз в этот момент мы не попали в тиски — совершенно некстати снизу подоспела поднятая по тревоге охрана.




— На пять этажей вниз все под завязку забито вооруженной охраной, — сообщила Милая. — Лифты не работают. На восемьдесят первом этаже — всего их в здании восемьдесят шесть — в целях безопасности они поставили заглушки в шахтах лифта, так что нам нужно будет добраться до восьмидесятого этажа (на восемьдесят первом находится мощный контрольно-пропускной пункт) и уехать. Также на восемьдесят шестом этаже располагаются служба видеонаблюдения и центральный командный пункт. Оптимальным вариантом было бы стравить спецназ с местными и, воспользовавшись возникшей неразберихой, незаметно уйти, но для этого понадобится очень сильно постараться. Мы сейчас находимся как раз между ними.

Если бы у меня на хвосте не висела группа преследования, состоящая из десяти прекрасно вооруженных и обученных профессионалов, я мог бы попытаться без шума и стрельбы, тихо и незаметно миновать пять опасных этажей и раствориться среди людского потока, заполняющего бесчисленные офисы и конторы этого громадного здания.

Но следующая буквально по пятам погоня уже самим своим существованием начисто отметала подобную возможность.

Правда, у меня было одно небольшое преимущество перед преследователями. Я мог устроить засаду за любой дверью и в любой комнате, а мог и просто бежать к выходу сломя голову. Они не могли предугадать мои действия, поэтому должны были быть предельно осторожными, тратя определенное время на проверку каждого помещения. Инцидент в самом начале, когда я устроил засаду на крыше, выведя из строя четверых, только усилил их уверенность, что я способен на многое...

Если по следу преступника мчится стая гончих численностью в пятнадцать голов, а он не только не использует всю возможную фору во времени, чтобы как можно дальше уйти, но еще и устраивает засады, чтобы подпустить вырвавшихся вперед поближе и нанести удар, когда его никто не ждет, значит, это не простой беглец. Это, может быть, даже в некотором роде охотник, и тогда уже начинают стираться грани между преследователями и преследуемым, охотниками и дичью. Остается в силе только суровый закон эволюции: прав даже не сильнейший, а тот, кто в конце концов выжил.

— Двое охранников с разных сторон держат под прицелом дверь единственного выхода с крыши на этаж, — предупредила Милая. — Я вывела из строя всю их систему видеонаблюдения, но они успели зафиксировать твое приземление, а также первое убийство, и моментально объявили тревогу. Другой возможности проникнуть на этаж нет, поэтому, с их точки зрения, никуда ты не денешься... Вооружены автоматами МР-5, с глушителями. И они все еще не представляют масштабов катастрофы, обрушившейся на это здание, поэтому собираются прикончить вас с девчонкой тихо, без лишнего шума. Далее. Про спецназ местная служба безопасности пока ничего не знает, иначе вела бы себя совершенно по-другому.

Вся эта информация была передана непосредственно мне в мозг (очень болезненно) за неполную секунду. Я даже не успел пожалеть, что у меня нет световой гранаты, с помощью которой можно было бы решить все проблемы, как Милая уже продолжала все в том же сумасшедшем темпе:

— Встань сбоку от двери... Да, вот здесь. Теперь поднимай ствол автомата (я на всякий случай прихватил оружие убитого на крыше охранника) и по моей команде открывай огонь... Сейчас...

Пули прошили дверь и голодной стаей беспощадных пираний впились в лицо человека, выбравшего, как ему казалось, идеальную позицию для засады...

Он умер раньше, чем успел осознать свою ошибку.

В магазине оставалось около двадцати патронов, и я выпустил их все, чтобы быть уверенным, что хотя бы несколько из них достигнут цели, не отклонившись в сторону после того, как пробьют дверь.

Таким образом, с одним охранником было покончено, но его напарник сразу же вплотную прижался к стене, так что повторить трюк со стрельбой через дверь не представлялось возможным...

Пока я разбирался с этой проклятой засадой, промежуток времени, отделявший нас от авангарда спецназа, сократился до неполных тридцати секунд.




6


Прошло всего семнадцать часов с начала «красной тревоги», а Зет уже мог поздравить себя с тем, что не только обнаружил пришельца (он был твердо уверен, что предчувствие его не подвело и это действительно тот, кого он ищет), но и на основе полученной информации имеет полное представление о его перемещениях, начиная с утра и заканчивая этой минутой.

Чужой — аналитик для простоты называл его про себя так — один или вдвоем с напарницей — роль девушки была пока неясна, она могла оказаться и простым обывателем, — они находились в баре «Эмилия» в тот самый момент, когда туда ворвался один из членов банды «Гончие ада» и устроил кровавую бойню.

Прошло двадцать семь минут, после чего в результате погони и перестрелки на пятьдесят четвертом хайвее остались лежать четыре трупа.

Приехавшая на место происшествия местная полиция, вместо того чтобы арестовать Чужого, позволила ему захватить заложника и скрыться на полицейском вертолете, за которым, в свою очередь, проследовал армейский «Black Hawk» с близлежащей военной базы с группой спецназа на борту.

Полчаса назад их угораздило приземлиться на крышу небоскреба, в котором сегодня гуляют на помолвке бонзы преступного мира.

С тех пор связь с группой потеряна, и на запросы не отвечают ни они, ни экипаж вертолета.

Генерал Коррел получил приказ блокировать своими войсками два квартала вокруг небоскреба и три минуты назад отдал приказ о начале боевой операции.

Также на крышу здания и в его окрестности были высланы еще шесть вертолетов со спецкомандами, имеющими в арсенале только резиновые пули, — стрелять на поражение было категорически запрещено. Зет распорядился взять туда же полицейского, захваченного Чужим в заложники. Разумеется, освобожденный заложник не запомнил всех подробностей, но не исключалось, что он сможет опознать того, кого они ищут.

Еще одним побочным результатом бешеной гонки за Чужим стало то, что банда «Гончие ада» прекратила свое существование...

Вообще-то Зет не верил в то, что эти недалекие наркоманы владеют какой-нибудь ценной информацией и не в силу чистой случайности утопили в крови бар «Эмилия» именно тогда, когда в нем находился Чужой. Однако при подобных ставках рисковать было никак нельзя, поэтому лучшие силы полиции вкупе с армейскими подразделениями были брошены на задержание всех числящихся в картотеке членов банды.

К настоящему времени из списка в семьдесят шесть человек шестьдесят два были арестованы и направлены в застенки 24-го особого сверхсекретного отдела, имеющего кроме цифрового индекса кодовое обозначение «Ворон». Хотя больше подошло бы определение «Стервятник» или «Мясник». Попасть в лапы сотрудников этого отдела означало сгинуть навсегда.

Там в стерильных, покрытых кафельной облицовкой комнатах с безжизненным освещением ламп дневного света из клиентов выбивалась правда всеми дозволенными и недозволенными методами. После чего для них не оставалось иной дороги, как в печь крематория...

Впрочем, такие мелочи и кровавые подробности совершенно не интересовали аналитика. Что значит жизнь кучки наркоманов-отщепенцев по сравнению с гибелью целого мира? Ничего... И в этом понимании, наверное, скрывалась главная сила целеустремленной натуры Зета. Он, словно хирург, отсекал пораженные болезнью участки тела, чтобы сохранить пациенту жизнь. Только в отличие от хирурга в данной операции на его столе был не человек или даже народ, а целый мир.




В общем и целом аналитик мог бы поздравить себя с несомненным успехом, достигнутым в течение предельно сжатых сроков. Однако на этом кристально чистом фоне оставалось одно темное пятно. Ученые клялись и божились — разумеется, оперируя математическими выкладками, а не пустыми теориями, — что на основании их расчетов в наш мир проник только один Чужой.

В таком случае, какую роль играет девушка? Кто она? И почему он упорно таскает ее с собой? Это были те вопросы, на которые не могла дать даже приблизительного ответа вся его хваленая интуиция.

Девушка просто не вписывалась в стройный ряд событий и потому вызывала у Зета какое-то не вполне объяснимое тревожное чувство.

«Ладно, — решил он. — Разберемся с этим позже, сейчас нужно сконцентрироваться на текущем моменте».

— Полковник Фабел, — без всяких ненужных приветствий произнес он в трубку прямой связи. — Сколько человек из вашей команды вы можете задействовать прямо сейчас?

— Двоих, — последовал лаконичный ответ. — Еще трое будут в городе через полтора часа.

— Мне нужно, чтобы вы немедленно послали их к зданию, координаты которого укажет мой секретарь. Задача — в соответствии с обстановкой попытаться идентифицировать и задержать Чужого. Оружие не применять. В том же районе действуют еще шесть групп, но я почему-то больше доверяю двум вашим людям, чем всем остальным, вместе взятым. Быстрее всего будет достигнуть цели на мотоцикле — в городе проблемы с движением.

— Цель задания ясна, — ответил полковник.

— До связи...

Последнюю фразу Зет не договорил до конца, потому что отвлекся на сообщение, пришедшее из центра городского дорожного управления. Троянской программы в ее компьютерной сети не обнаружилось. Там все было абсолютно чисто. Техники ручались за это головой. И зная возможности своего персонала, аналитик ни на минуту не усомнился в том, что они говорят правду...

— Значит, — пробормотал он про себя, — все-таки искусственный разум. Либо это сам Чужой, либо девчонка, о которой он так трепетно заботится.

* * *


Времени на раздумья не было совершенно. Спецназ уже дышал нам в спину. А впереди за дверью притаился охранник, который, во-первых, вызвал подкрепление, а во-вторых, совершенно никуда не торопился, потому что в подобном положении суетиться — себе дороже.

Человек с автоматом сидел в пяти метрах, вплотную прижавшись к стене, и держал палец на спусковом крючке. Он был профессионалом с отличной подготовкой, а сейчас к тому же его чувства обострились до предела, потому что на карту была поставлена жизнь. Один неверный заход, и — бах! — карта бита. Все будет кончено даже прежде, чем успеешь испугаться...

Дверь открывалась внутрь, так что перекрывала ему зону видимости. И при других обстоятельствах это был бы огромный минус, но сейчас, когда эта самая дверь больше напоминала дуршлаг, чем средство защиты от нежданных гостей, ситуация изменилась.

Противник (попросту говоря, я) не мог появиться неожиданно, потому что его контур, перекрывающий свет, был бы замечен благодаря дыркам от пулевых отверстий, что, в свою очередь, позволило бы охраннику открыть огонь даже до того, как нападающий выйдет из-под защиты двери...

Я действовал скорее по наитию, нежели осознанно. Сорвав с себя пиджак, я в следующее же мгновение ударил ногой в дверь так, что она с грохотом отворилась.

Прошло меньше секунды (время, которое было бы необходимо, чтобы метнуться в дверной проём, напоминающий открытую пасть неведомого чудовища) — и автоматчик дал короткую упреждающую очередь.

Если бы я бросился внутрь сразу же вслед за ударом, несколько пуль прошили бы мое тело в но защищенных бронежилетом местах. Но я не сделал подобной глупости. Вместо этого, как только утихла очередь, я кинул внутрь свой пиджак.

После первой очереди у него оставалось в магазине чуть больше двадцати патронов. Я исходил из того, что этот аналог нашего MP-5 наверняка имеет те же стандартные тридцать патронов в обойме.

И сейчас, когда сидящий в засаде человек заметил промелькнувшую за дверью тень, которая, с его точки зрения, могла быть только противником и никем больше, его нервы не выдержали и он дал длинную полуторасекундную очередь по ходу моего предполагаемого движения. Рой свинца в который уже раз прошил многострадальную дверь, а заодно и пиджак. На какое-то краткое мгновение тот даже завис в воздухе, пробиваемый потоком пуль, а затем с мягким шуршанием Упал на пол в пределах видимости охранника.

В отличие от своего напарника этот профессионал все успел понять. Он даже со стопроцентной уверенностью знал, что увидит, когда оторвет бесконечно удивленный взгляд от лежащей на полу бесформенной груды тряпья (некогда бывшей вполне приличным пиджаком) и посмотрит вверх. Там он увидит зловещий оскал смерти. И она будет быстрой...

Он истратил весь магазин, поэтому без всяких акробатических па я просто сделал шаг вперед, развернулся и послал пулю из своего пистолета ему в голову...

Действительно, жизнь словно карточная игра: один неверный заход — и все потеряно.




Я сделал три беспорядочных выстрела в пустоту лестничного проема, ведущего к выходу на крышу. Это была чистой воды бравада, рассчитанная только на то, чтобы выиграть несколько драгоценных мгновений, задержав на секунду продвижение группы преследования.

Никто не станет кидаться грудью на амбразуру — в данном случае сразу же бросаться в проем двери, за которой может находиться предельно опасный преступник, уже не раз и не два успевший продемонстрировать свои способности.

Еще не успело затихнуть эхо выстрелов, а мы уже побежали. На ходу я прихватил полностью заряженный автомат, принадлежавший первому охраннику, убитому по наводке Милой через закрытую дверь.

С новым оружием я почувствовал себя более уверенно, потому что в обоих пистолетах оставалось не более десяти патронов, а впереди простирались пять этажей неизвестности и смертельной опасности, и для меня такой мизерный боезапас был равносилен самоубийству.

— Свернешь по коридору направо, — скомандовала Милая, — затем короткий пролет, после него резко налево — и увидишь стальную дверь. Это помещение — командный пункт и центр видеонаблюдения. Если тебе удастся выкурить оттуда персонал и проникнуть внутрь, то можно будет тихо переждать, пока спецназ и местные не перестреляют друг друга. Дверь может поддаться только точечному целенаправленному взрыву, так что группа захвата не будет с ней возиться, не имея стопроцентной уверенности, что ты внутри... Да, — продолжала она, совершенно без перехода, — сейчас в десятке метров слева по ходу движения будет дверь, ведущая на вспомогательную лестницу. Два человека поднимаются снизу. Один непременно мне нужен живым. Можешь повредить ему что угодно, главное, чтобы он мог внятно говорить.

Я уже давно привык полагаться на советы Милой, поэтому не стал задавать лишних вопросов.

— Садись, — прошипел я прямо в ухо Вивьен, жестом показывая на место рядом с собой — в митре от двери запасного выхода.

Как я уже говорил, с нервами у нее все было в порядке. Если девушка сразу же не сошла с ума от того безостановочного круговорота ужаса и насилия, в который нас затянуло с головой часа два назад, то явно не намеревалась делать это и сейчас. Хотя не исключено, что она двигалась и исполняла мои приказы в режиме полного «автопилота» — состоянии, вызванном чрезмерным стрессом, когда инстинкт самосохранения полностью берет под контроль сознание человека.

Впрочем, эти мелочи сейчас меня совершенно не интересовали, потому что было полным-полно других проблем.

Дверь распахнулась, и первый человек стремительно вбежал в коридор, сразу же резко свернув направо. После чего я оказался прямо за его спиной. Он так спешил на помощь товарищам и настолько был уверен в своей безопасности, что не заметил нас с Вивьен.

Справедливости ради стоит отметить, что в этом не было его вины. Во время бега и стремительных поворотов под прямым углом очень трудно зафиксировать в поле зрения объект, притаившийся где-то снизу и сбоку.

Я сделал для него единственное, что было в моих силах, — подарил легкую и быструю смерть. Выстрел, направленный точно в затылок, оборвал еще одну жизнь.

Практически одновременно с этим я выставил ногу, о которую споткнулся второй охранник...

Потребовалось еще несколько бесконечно долгих мгновений, чтобы, во-первых, прыгнуть на него сзади, во-вторых, зажать его руку в тиски болевого приема, из которого он при всем желании не смог бы вырваться, и в-третьих, подняться с пола и в хорошем темпе проследовать по направлению к центру видеонаблюдения.

Эти упущенные мгновения были использованы спецназом, чтобы вновь сократить до тридцати секунд время, отделяющее преследователей от их постоянно ускользающей добычи.




В одной руке я держал пистолет, другая была занята блокировкой охранника, поэтому, следуя очередным указаниям Милой, я велел Вивьен вытащить из кармана моих брюк телефонную трубку и поднести ее к лицу пленника.

Она все выполнила без малейшего промедления и всяких ненужных вопросов. Все-таки в некоторых случаях инстинкт самосохранения — очень продуктивная и полезная вещь.

— Медленно и четко повторяй за мной, — начала Милая, используя громкую связь. — Нам не нужны неприятности, мы будем друзьями.

Не знаю, понял ли толком охранник, где находится источник звука, но, наверное, в данный момент его больше интересовали собственные проблемы, чем все остальное, вместе взятое. Имея в качестве дополнительного стимулятора умственных способностей приставленный к голове пистолет, обычно концентрируешься на главном — как выжить, а все остальное плавно уходит на второй план.

Поэтому слегка прерывающимся от волнения голосом он повторил: «Нам не нужны неприятности, мы будем друзьями».

— Имя твоего напарника, — без всякого промедления продолжила допрос Милая.

— Джим.

— Больше ничего говорить не нужно, — тоном, не допускающим возражений, приказала моя железная соратница.

Мы как раз достигли двери поста видеонаблюдения, и, чтобы быть полностью уверенным, что охранник не попытается выкинуть какую-нибудь глупость, я жестко вдавил пистолет ему в подбородок.

На центральном посту, разумеется, был источник дополнительного автономного питания, но никто не мог предположить, что из строя выйдет компьютерное оборудование, управляющее камерами.

Проектировщики слишком понадеялись на электронику, так что в этой действительно мощной стальной двери, запирающейся изнутри с помощью засовов, никто не догадался проделать элементарный глазок.

Я громко постучал в дверь. И, следуя красноречивому кивку моей головы, Вивьен поднесла телефонную трубку (то есть Милую) к переговорному устройству, связывающему эту «неприступную крепость» с внешним миром.

— Ребята, — заговорила Милая, идеально воспроизводя голос и манеру нашего пленника. — Можете расслабиться — мы с Джимом подстрелили этого идиота. Дело-то было пустячным. Он вылетел прямо на нас, глаза от страха аж на лоб вылезли...

Моя напарница говорила с той расслабленно-вальяжной интонацией, которая возможна только тогда, когда человек полностью спокоен и уверен в себе. Никакой скрытой напряженности и суеты. Даже если бы внутри сидел самый лучший психолог, давно знающий говорящего, он не смог бы ничего заподозрить. Имитация была совершенной.

— Сообщите боссу, что все в порядке. И, кстати... Мы захватили его... эту... как ее... ну, в общем, аппетитную девку... — При этом Милой удалось по-скотски похотливо хохотнуть, что, наверное, выражало высшую степень аппетитности захваченной пленницы.

Ситуация была, мягко говоря, неподходящей, но чисто рефлекторно два самца — охотник и добыча — перевели удивленные взгляды на Вивьен, и в их головах почти синхронно пронеслась одна и та же мысль. Суть ее приблизительно сводилась к тому, что сказанное — чудовищная ложь, ибо назвать аппетитной девкой скрюченное, перемазанное кровью и грязью создание, в данный момент с трудом идентифицируемое как особа женского пола, было невозможно.

А еще охранник успел подумать с безнадежной тоской: «Боже, сейчас эти похотливые идиоты, несмотря на все запреты и инструкции, откроют дверь».

И что интересно, он не ошибся в своем прогнозе.

Дверь действительно приоткрылась...

Только вместо аппетитной пышногрудой куртизанки взору открывшего ее человека предстал убийственно злой и беспощадно жестокий зрачок пистолетного ствола...

* * *


Прошло не больше пяти минут с того момента, как Зет отправил людей полковника Фабела на поиски и захват Чужого, когда ему на стол легла информационная бомба. Почти в прямом смысле этого слова.

Какой-то дотошный сотрудник из подвластного ему аналитического отдела проявил здоровую инициативу, введя в компьютер характеристики всех основных узлов аппарата, с помощью которого обнаружили параллельную вселенную.

На основании утверждения физиков, что в наш мир проник всего один или максимум два человека, он предположил, что если пришелец является не разведчиком, а непосредственным исполнителем акции, то существует определенная вероятность, что он может собрать необходимый для уничтожения мира прибор из местных материалов.

Но так как науке был совершенно неизвестен метод, с помощью которого собирались аннигилировать данную вселенную, получалось, опять же с чисто теоретической точки зрения, что это оружие могло быть собрано из любых доступных даже простому обывателю частей.

Однако в подобном случае не существовало вообще никакой возможности найти Чужого и помешать ему, поэтому данное направление вовсе не принималось аналитиком в расчет.

Полчаса назад он ввел в базу данных все самые главные блоки, из которых состоял местный прибор наблюдения за вселенной, имеющий кодовое обозначение «Око», а также все предприятия, на которых производились его составляющие.

И получил данные о том, что сегодня утром был сделан запрос на наличие какого-то небольшого, весом до пяти килограммов, технического лазера (индекс Е4455К), являющегося неотъемлемой частью «Ока».

Искомая деталь присутствовала на складе, поэтому на счет производителя была немедленно переведена сумма, превышающая стоимость изделия минимум в полтора раза.

В последовавшем за переводом денег телефонном звонке от директора технической фирмы ISWM, являющейся заказчиком изделия (такая фирма действительно существовала, но в ней никто, включая руководителя, ничего об этом заказе не знал), содержалась просьба передать под расписку оплаченный товар сотруднику фирмы, как раз находящемуся в данный момент в городе неподалеку от предприятия. Учитывая, что проданное изделие не является какой-то секретной военной разработкой, а принадлежит к сугубо научной области, а также то, что фирма-заказчик находится на противоположном побережье, на расстоянии около восьмисот миль, в просьбе не нашли ничего необычного. И буквально пару часов назад, когда пришел человек с удостоверенном фирмы ISWM, ему была выдана на руки под расписку искомая деталь.

Это была просто КА-ТА-СТРО-ФА... Со всеми вытекающими последствиями.

Зет снял трубку прямой связи и непреклонно твердым голосом (он не мог позволить себе проявить хоть малейшую слабость, он должен был быть крепче гранита, потому что сейчас только на его плечах держалась судьба мира) произнес:

— Генерал, мне нужно, чтобы в течение следующих двадцати пяти минут вы стерли с лица земли индустриальный центр Таллоу. Меня не интересует, сколько атомных бомб вам придется использовать, но в радиусе двадцати миль не должно остаться никого, кто мог бы продолжать двигаться. Все самолеты и поезда, покинувшие пределы города в течение последнего часа, должны быть уничтожены в воздухе или на земле. Установить карантинную зону на всех автострадах, ведущих из города. В радиусе шестидесяти миль задерживать все машины с таллоускими номерами.

— Вы хотите, чтобы я уничтожил три с половиной миллиона человек на побережье в огне ядерных взрывов и произвел ликвидацию от двадцати до сорока единиц пассажирского транспорта в воздухе и на земле, и не намерены совершенно ничего объяснить?

В глубине души генерал уже знал, что у аналитика должны иметься достаточно веские причины, чтобы настаивать на такой беспрецедентно чудовищной акции, но вся его сущность противилась этому знанию. Ему нужны были слова, которые можно будет опровергнуть, которые в конечном итоге можно будет истолковать по-разному и, быть может, ограничиться какими-нибудь мерами локального характера — пускай связанными с гибелью нескольких тысяч человек, но никак не трех с половиной миллионов. Он был честным солдатом, а не убийцей, и подобные меры шли вразрез со всеми его убеждениями.

— Генерал, — сказал Зет отрешенно ровным голосом. — Судьба всех людей мира сейчас зависит от того, прикажете ли вы уничтожить Таллоу в ближайшие двадцать пять минут. Вы, конечно, можете поступить благородно, как настоящий солдат, и отказаться выполнить этот бесчеловечный приказ — уйдя в отставку или даже элементарно застрелившись. И пока я буду согласовывать с президентом все детали нового назначения на ваше место, пока толстозадый и узколобый генеральный штаб вникнет в ситуацию и наконец-то согласится с моими доводами, пройдет не меньше четырех часов. Они начали собирать оружие уничтожения нашего мира, генерал, — все так же ровно продолжал аналитик. — Два часа назад человек из несуществующей фирмы пришел и забрал технический лазер, являющийся частью установки наблюдения за параллельной вселенной — «Око». Наиболее вероятно, что другие компоненты будут нам неизвестны, и если он успеет передать деталь по назначению, то мы уже никак не сможем воспрепятствовать сборке оружия. А значит, уже завтра наша вселенная может раствориться в потоке мироздания.

Зет сообщил только главные детали, способные быстро и неопровержимо убедить генерала в необходимости самых решительных мер.

Он отбросил в сторону все несущественное, например, не стал строить догадок, кто этот неизвестный человек, пришедший в офис ISWM, и откуда он вообще взялся.

Практически в любом интернет-чате вам могут предложить все — начиная от секса и кончая оружием и наркотиками. А если, к примеру, поступило предложение (подкрепленное авансом, немедленно переведенным на счет) забрать из офиса компании совершенно легальную и законную продукцию, при этом заработав от пяти до десяти тысяч (более крупная сумма может насторожить или даже вообще испугать потенциального исполнителя), чтобы впоследствии отправить ее по почте или сесть на самолет и лично отвезти в другой город, то можно быть уверенным: за два-три часа удастся отыскать подходящую кандидатуру, даже не обладая внушительными возможностями искусственного интеллекта.

После того как Зет рассказал все, что считал нужным, в трубке на некоторое время воцарилось напряженное молчание. Аналитик не торопил генерала, прекрасно понимая его чувства, хотя при этом буквально физически ощущал каждую прошедшую секунду, возможно приближавшую конец этого мира.

Наконец Коррел слегка прокашлялся и чужим, отстраненным голосом, в котором чувствовалась какая-то неодушевленность, присущая скорее автоответчикам, чем нормальным людям, произнес:

— Я сделаю то, о чем вы просите.

В трубке раздались гудки отбоя. Это был первый раз, когда генерал прервал связь, не закончив разговора.

В далеком приморском городе три с половиной миллиона человек не подозревали, что секунду назад им всем был подписан смертный приговор.




7


Захваченному мной в коридоре охраннику повезло намного больше, чем находившемуся внутри персоналу поста видеонаблюдения. Потому что его я все-таки оставил в живых (в качестве ценного источника информации), а их быстро и эффективно ликвидировал тремя точными выстрелами прямо с порога. У меня не было времени и желания выяснять, насколько они опасны, как хорошо вооружены и представляют ли, даже в теории, угрозу нашей небольшой группе.

Уже защелкивая дверные засовы, я, сам не знаю почему, подумал о том, что где-нибудь в далеких и душных подземельях ада (не думаю, что убитые были тихими праведниками) они личным примером смогут подтвердить неверующим, что избитая истина «все зло от женщин» имеет под собой веские основания. Хотя правильнее было бы сказать «все зло от дураков», но никто никогда и ни в каком состоянии не признается, что он беспросветно глуп.




Через десять секунд группа спецназа обнаружила охранника с простреленной головой, лежащего рядом с запасным выходом. Характер ранения и положение тела совершенно недвусмысленно указывали на то, что и в этом месте преследуемый устроил засаду. Причем, как и несколько раз до. этого, вполне эффективную.

Включенные Милой камеры наблюдения позволили мне увидеть, что на развилке спецназовцы разделились. Пятеро проследовали вниз, чтобы немного позднее, этажом ниже, попасть под перекрестный кинжальный огонь службы безопасности, а остальные пятеро прошли дальше по коридору, чтобы в конце концов наткнуться на наше убежище.

В дверь резко постучали (прикладом), и уверенно-властный голос, усиленный динамиком громкоговорителя, произнес банально затасканное: «Откройте, полиция!»

Пленный охранник, смирно сидевший на стуле, с руками, скованными за спиной его же собственными наручниками, в ответ на эту реплику только криво усмехнулся. Вся стена была заставлена мониторами, на которых при желании можно было увидеть три трупа на этаже и еще один на крыше. Впрочем, думаю, и без мониторов для него не составило бы особого труда догадаться о судьбе четверых своих коллег.

— А они простые, как песня, эти военные, — сказал пленник. — Думают, раз вооружены, то им все позволено...

Мне нравилось, как он себя ведет. Находясь в самой скверной ситуации, какую только можно себе представить, и при этом будучи уверенным на все сто, что в конце концов его ликвидируют (профессионалы не строят иллюзий насчет участи заложника, когда он станет не нужен), пленник все же прекрасно держался.

— Дашь закурить? — продолжил он без всякого перехода.

Я положил Милую на стол рядом с селектором связи, предоставив ей самостоятельно разобраться со спецназом, затем вытащил сигареты и зажигалку из внутреннего кармана пиджака охранника и, прикурив, вставил сигарету ему в рот.

— Вивьен, ты куришь? — спросил я тоном радушного хозяина, предлагающего гостям располагаться поудобнее, ни в чем себя не стесняя.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Тогда... Пока у нас небольшая передышка, сходи в душ и приведи себя в порядок, — скорее посоветовал, чем приказал, я. — Потом я принесу тебе новую одежду. Но не задерживайся больше пяти минут. В любое время нам может понадобиться покинуть это убежище.

Пункт наблюдения был оборудован не только всевозможной техникой, которая занимала чуть ли не треть комнаты, но и небольшим закутком, где располагались туалет и душевая кабинка.

Вивьен безропотно выполнила мой приказ, с покорностью автомата проследовав в душевую.

— Подожди, — окликнул ее я. — Возьми это с собой...

Аптечка висела на стене на самом видном месте, поэтому мне не понадобилось много времени, чтобы обнаружить антисептик, ампулы с обезболивающим и одноразовые шприцы.

По-видимому, проектировщики этого помещения в принципе не исключали вероятности боевой ситуации, поэтому укомплектовали аптечку всем необходимым.

— Сделай себе укол и обработай рану антисептиком, — пояснил я на всякий случай.

Она лишь молча кивнула в знак того, что все поняла, после чего скрылась за дверью.

— Милая, включи, пожалуйста, громкую связь, Нам с...

— Биллом, — перехватив сигарету зубами, проскрипел охранник, отвечая на мой невысказанный вопрос.

— Нам с Биллом будет интересно узнать, о чем ты так долго разговариваешь с группой захвата.

— ...вы не откроете дверь прямо сейчас, я взорву ее, — раздался нетерпеливый голос старшего группы, усиленный динамиком громкоговорителя.

— Повторяю еще раз, — голосом пожилого, умудренного опытом мужчины, уставшего от всех этих ненужных объяснений, произнесла Милая. — У меня есть четкая инструкция, согласно которой я в принципе не могу открывать дверь никому, кроме моего непосредственного, начальника. Ни полиции, ни штурмовому отряду, ни уж тем более каким-то подозрительным беглым преступникам. Если я нарушу это предписание, то сразу же автоматически лишусь работы. Сынок... — продолжала моя напарница.

Тут я наконец-то понял, почему мне показался смутно знакомым этот голос. Милая копировала речь и манеру разговора шерифа, сохранившего жизнь всем своим людям на пыльной обочине пятьдесят четвертого хайвея.

— Сынок, мне осталось до пенсии меньше полугода. Ты можешь взорвать не только эту проклятую дверь, но и все здание целиком. Это твое право. Но даже в этом случае я ни за что не позволю сюда никому войти, Даже не из-за себя, а из-за детей и внуков, которым еще нужно учиться, чтобы...

Командир группы уже понял, что в данном случае слова не помогут. Выслушивать же слезливые бредни старого служаки у него не было ни времени, ни желания. Быстро просчитав все возможные варианты в уме, он пришел к выводу, что вероятность нахождения подозреваемого внутри крайне мала, поэтому без дальнейшего промедления дал отмашку своим людям следовать за ним.

— Неплохо вы его отшили, — подал голос Билл, в то время как я снимал одежду с трупа, примерно подходящего под мою комплекцию.

У выстрела в голову есть свои преимущества, хотя бы с точки зрения мародерства.

— После этого «сынок» даже я чуть было не поверил в историю о бравом ветеране, который постоянно таскает в портмоне пачку фотографий многочисленных детишек и внучат. И готов скорое лечь костьми, чем пустить захватчиков на порог родного дома.

— Кстати, о доме, — перебил его я. — Меня интересует информация об этом здании, не та, которую я могу почерпнуть с экрана мониторов, а что-нибудь по-настоящему ценное.

— Зачем мне все тебе рассказывать, когда я точно знаю, что, как только закончу, сразу же получу пулю в голову?

— Ну, не знаю, — задумчиво протянул я. — Конечно, ничего не могу обещать твердо, но если скажешь действительно что-то ценное... Я ведь могу использовать пистолет и не по прямому назначению, а в качестве простого молотка. Организовав тебе сотрясение мозга с жесткой госпитализацией на пару недель. Может быть, получишь гематому, после которой проваляешься в коме месяц-другой, но, согласись, этот вариант выглядит намного предпочтительнее, чем верная смерть.

Я не лгал. Этот Билл мне даже чем-то нравился. Возможно, своим спокойным фатализмом, а может быть, тем, что так хорошо держался, даже будучи уверенным, что шансов спастись нет.

Тем более, у меня не было против него ничего личного. Мы оба были игроками, и на этот раз моя карта перебила его. Он принял это достойно и уже поэтому заслуживал уважения.

Билл несколько коротких мгновений смотрел мне в глаза, а потом без всяких дополнительных вопросов и условий, выплюнув изо рта истлевшую до фильтра сигарету, коротко сказал:

— О'кей... Договорились...

* * *


Генерал Коррел выполнил приказ Зета, но не в таком полном объеме, как того требовала инструкция аналитика. Он не стал уничтожать в воздухе самолеты, вылетевшие из Таллоу в заданный промежуток времени, а также не тронул поезда, на которых вероятный противник мог вывезти из города технический лазер Е4455К. Вместо этого он приказал устроить тщательнейшую проверку пассажиров поездов на ближайших станциях, самолеты же соответственно подвергались тотальному контролю по месту прибытия в аэропорты. Два международных рейса были посажены на военные аэродромы, откуда после доскональной трехчасовой проверки продолжили полет по своим маршрутам. Недовольные пассажиры и обслуживающий линии персонал даже не подозревали, что целью всех этих утомительных проверок была забота об их жизнях, проявленная генералом Коррелом по собственной инициативе.

Ему удалось спасти несколько тысяч жизней, но это было каплей в море по сравнению с тем, что около трех с половиной миллионов человек погибли в безумии атомного смерча.

* * *


Через шестнадцать минут после разговора Коррела с аналитиком с борта атомной подводной лодки, находящейся в двухстах тридцати морских милях от побережья, был произведен запуск ракеты, оснащенной тремя ядерными боеголовками, каждая из которых несла заряд сто пятьдесят килотонн.

Капитан судна дважды запрашивал подтверждение от командования и лично от генерала (которому верил больше, чем всем остальным, вместе взятым), после чего, несмотря на полную уверенность в подлинности приказа, отказался выполнять задание, был взят под стражу и застрелился в своей каюте, не дожив всего несколько минут до того момента, как из шахты его лодки вырвалась на свободу ракета, несущая в своем чреве смерть трем с половиной миллионам человек.

Впрочем, помощник капитана, принявший командование после отставки командира, пережил бывшего начальника ненадолго.

Через две минуты после того, как ядерный смерч смел все живое в Таллоу, превратив некогда красивый многомиллионный мегаполис в дымящиеся радиоактивные руины, координаты проклятой людьми и небесами лодки были сообщены капитану другого судна, который без всякого промедления, движимый чувством праведной мести, произвел уже второй за этот безумный день запуск ракеты с ядерной боеголовкой. Ее мощность была несравнимо меньше, но и ее хватило, чтобы всего через несколько минут субмарина, сделавшая роковой для Таллоу запуск, прекратила существование. Вместе с гибелью навсегда унеся на дно океана свою страшную тайну.

* * *


Второй группе спецназа, которая спустилась по лестнице пожарного выхода, повезло намного меньше, чем их оставшимся наверху товарищам. Пролет между восемьдесят четвертым и восемьдесят пятым этажами был перегорожен стальной решеткой с навесным замком, не оставлявшим никаких сомнений, что беглец (если, конечно, он избрал этот путь) не мог спуститься вниз этой дорогой. Поэтому они без промедления проникли в жилые помещения восемьдесят пятого этажа, где почти сразу же и наткнулись на вооруженных секьюрити, спешащих к пункту видеонаблюдения, чтобы выяснить, какого черта там вообще происходит.

Старший группы спецназа поднял вверх правую руку, призывая этим жестом к спокойствию, и уже начал было что-то говорить, когда чуть ли но одновременно несколько автоматных очередей прошили его тело.

Если бы это было другое место и другое время... Если бы охрана состояла из простых секьюрити, а не из боевиков мафии, если бы...

А впрочем, можно практически до бесконечности перечислять все возможные варианты, все равно этим ничего нельзя изменить.

Войну не остановить, когда воздух пропитан тяжелым запахом свежей крови, вокруг свистят пули, рикошетируя в разные стороны от стен и предметов, а еще совсем недавно дышавший и разговаривавший с тобой напарник лежит с простреленной навылет шеей в зловещей темной лужи собственной крови.

Старший группы умер сразу, даже не успев ничего осознать. Еще один боец, получив раны, несовместимые с жизнью, скончался через несколько минут, так и не придя в себя. Трое остальных (двое из которых получили легкие ранения) открыли ответный огонь, в результате чего нападавшие потеряли около пяти человек, — в отличие от более защищенных спецназовцев на них были только легкие бронежилеты.

В принципе все могло бы кончиться для группы захвата не столь плачевно, если бы с противоположной стороны коридора неожиданно не появились трое охранников, которые с ходу выпустили несколько длинных очередей в спину оборонявшихся. Расстояние было настолько ничтожным, а плотность огня настолько большой, что выжить удалось только одному бойцу — занявшему позицию в проеме двери, так что в коридоре виднелась только часть его тела.

У него была отличная многолетняя подготовка и прекрасная реакция. Поэтому сразу же вслед за неожиданным нападением с тыла (все же получив неопасную рану в левое плечо) он сделал короткий шаг в сторону, уйдя с линии огня под защиту лестничного пролета, затем резко развернулся на сто восемьдесят градусов, полуприсел и, перенеся вес тела на одну ногу, наклонил корпус вбок. В результате всех этих стремительных действий откуда-то снизу, чуть ли не с пола, прозвучала длинная автоматная очередь и навстречу зашедшим с тыла охранникам устремился поток пуль, оказавшийся смертельным для всех троих.

Те, кто еще буквально секунду назад были уверены в своей полной и безоговорочной победе, теперь неподвижно лежали на холодном полу, слишком дорогой ценой заплатив за чрезмерную самонадеянность.

Во второй раз отступив на лестницу, боец занял позицию, позволяющую держать под контролем дверной проем, где в любой момент могли появиться атакующие, а затем сообщил командиру, находящемуся этажом выше, что его пятерка подверглась нападению, в результате которого выжил только он один...

Таким образом, в группе захвата, получившей задание обезвредить всего лишь одного преступника, шестеро были ранены, а четверо убиты. И не важно, в результате чего произошли такие потери. Вся ответственность лежала на плечах командира, который, несмотря на весь свой боевой опыт и прекрасную психологическую подготовку, был все же не «машиной смерти», а всего лишь человеком.

Поэтому, получив роковое известие, он думал всего несколько секунд, после чего принял решение временно прекратить поиски подозреваемого. Вместо этого спецназ сосредоточился на тотальной зачистке восемьдесят пятого этажа от всех тех, кто косвенно или напрямую был повинен в гибели его людей.

* * *


— Вивьен, ты готова? — спросил я достаточно громко, чтобы вопрос был услышан через закрытую дверь душа.

— Да, — чуть слышно ответила она.

— Раны обработала?

Раздался очередной утвердительный ответ.

Без дальнейших ненужных вопросов я зашел в душ, протянув ей одежду, снятую с трупа, самого щуплого Из тех троих, что были застрелены мной несколько минут назад.

— Возьми и одевайся, — тоном, не терпящим возражений, приказал я. — Если брюки будут великоваты — потуже затяни ремнем.

Конечно, для нее это был не самый лучший вариант — облачаться в мужскую одежду, вдобавок снятую с не успевшего как следует остыть мертвеца. Но в сложившейся ситуации подобный наряд был более гигиеничен и, что самое главное, менее бросался в глаза, чем простреленное и насквозь пропитавшееся кровью платье.

Обнаженная девушка молча взяла одежду, видимо собираясь покинуть душ.

— Останься здесь...

Я начал торопливо стягивать с себя грязное тряпье, некогда бывшее вполне приличным костюмом.

В ее глазах промелькнул невысказанный вопрос, в ответ на. который я четко произнес:

— В данный момент у меня нет ни малейшего желания заниматься сексом с до предела измотанной женщиной, имеющей вдобавок пару сквозных пулевых ранений в грудь. Не знаю, о чем ты там подумала и какие далеко идущие выводы сделала, глядя на мое обнаженное тело, но все, что мне сейчас нужно, — чтобы ты просто присутствовала здесь, пока я по-быстрому ополоснусь. Поверь мне на слово, — продолжал я, в темпе намыливая голову, — меня совершенно не прельщает перспектива носиться за тобой голым по всему этому огромному зданию, если тебя неожиданно посетит гениально простая мысль — открыть засовы и тихо уйти, пока я тут буду плескаться... Так что извини, если вдруг не оправдал твоих ожиданий, — закончил я свой монолог, одновременно выключая воду, и, как был — мокрым и голым, проследовал в главную комнату этой крепости.

Разумеется, Милая предупредила бы меня, если бы вдруг охранник сделал попытку освободиться или сбежать. Но все же было намного спокойнее держать пленника в поле зрения.

— Хорошо выглядишь, — криво усмехнулся Билл, сидящий на прежнем месте в той же позе. — Можно даже сказать, празднично.

— Ты мне нагло льстишь, — ответил я, натягивая одежду прямо на мокрое тело. — Вот наша общая аппетитная (на этом слове я сделал особое ударение) знакомая теперь действительно выглядит неплохо. Конечно, не настолько роскошно, чтобы отдать жизнь за возможность одним только глазком посмотреть на ее поистине неземную красоту, но все же явно лучше, чем несколько минут назад.

— Кстати, пока ты там плескался в душе, — подала голос Милая, — группа спецназа потеряла четырех человек. На двух крайних мониторах я включила запись...

Мы просмотрели скоротечный тридцатисекундный бой, в результате которого противоборствующие стороны лишились в общей сложности двенадцати боевых единиц, после чего я повернулся к Биллу, предложив ему прямо сейчас откровенно поделиться со мной всей, какой только возможно, информацией.

— Меня в первую очередь интересуют сведения общего плана — что здесь происходит, какая подготовка у охраны и т. д., и т. п., а также твои соображения насчет наличия слабых мест в вашей системе безопасности, которые могут облегчить нам пути отхода.

— Прямо сейчас в конференц-зале восемьдесят четвертого этажа проходит торжественный банкет в честь помолвки сына Терри Баррела...

Он выдержал многозначительную паузу, в течение которой я, вероятно, должен был проникнуться остротой момента, а также осознанием того, насколько мне не повезло с этим самым Терри.

— Кто это такой? Только в двух словах. — У меня не было времени на все эти бессмысленные психологические игры, мне требовалась только информация в самом сжатом виде.

Судя по виду охранника, он был поражен. Терри Баррел, конечно, не был господом богом, отцом всего сущего, но занимал чуть ли не главенствующую роль в пирамиде преступного мира этого города, одновременно будучи широко известным как крупный бизнесмен и меценат.

— Терри Баррел — координатор преступных синдикатов не только этого города, но и всего побережья в целом, — ответил Билл, быстро справившись с изумлением. — Ему и в обычное время совершенно не нужны неприятности, а в связи с таким грандиозным событием меры безопасности усилены втрое. Сейчас в здании находится около ста пятидесяти охранников. Все вооружены и прекрасно подготовлены. Этот безумный командир спецназа, который повел своих оставшихся людей вниз, чтобы отомстить, даже не подозревает, что его ждет. Не пройдет и десяти минут, как всю его команду нафаршируют свинцом, а трупы демонстративно выкинут на улицу, чтобы полиция забрала их и извинилась за инцидент. Там, на банкете, среди приглашенных полно всяких важных шишек не только из самых верхов городской администрации, но и военных, и политиков, известных всей стране...

Расклад получался, мягко говоря, не самым лучшим. Отсидеться некоторое время в этом надежном убежище было, конечно, можно, но по большому счету это ничего не давало, потому что рано или поздно местная охрана, расправившись со спецназовцами, обязательно доберется сюда — и тогда шансов уйти не будет никаких.

— Милая, как там обстоят дела с вертолетом? Мы сможем захватить его?

— Они контролируют единственный выход на крышу. Расстояние от двери до посадочной площадки по прямой — около пятидесяти метров. За те пять секунд, что потребуются, чтобы покрыть эту дистанцию, в тебе успеют наделать столько дырок, что потом медицинским экспертам будет непросто указать в отчете даже примерное количество попаданий. Так что при всей внешней простоте и заманчивости этого варианта на данный момент он абсолютно не подходит.

У меня не было никаких причин не доверять выкладкам Милой, поэтому после ее категорического ответа план захвата вертолета отпал как полностью неосуществимый.

«Придется пробиваться», — подумал я про себя, а вслух произнес:

— В конце концов, кому-то нужно было избавить город от этого кровососа Терри. Почему бы этим кем-то не стать мне?

Лицо охранника перекосилось в очередной невеселой усмешке, вслед за чем он пожелал мне всех благ и попутного ветра в паруса надежды, на всех порах увлекавшие мой корабль к череде Коварных и смертельно опасных рифов...




8


Шестеро спецназовцев, занявших позицию на лестничной площадке восемьдесят пятого этажа, действовали быстро, четко и, что самое главное, эффективно. Основной их специализацией были стремительные штурмовые операции, в ходе которых они должны были всеми доступными средствами обеспечить сохранность заложников. В данном случае задача упрощалась тем, что ни о чьей безопасности заботиться было не нужно.

Один боец открыл дверь, в проем которой чуть ли не синхронно влетели три световые гранаты. Дверь сразу же закрылась, лишь для того чтобы спустя секунду после взрыва вновь отвориться и с небольшим интервалом пропустить внутрь коридора четырех человек.

Лавина огня, которую они обрушили на ослепленных и полуоглушенных охранников, не оставила тем ни единого шанса. Восемь человек остались неподвижно лежать на полу, пополнив и без того уже длинный список жертв этого бесконечно кровавого дня.

Не останавливаясь на достигнутом, штурмовой отряд разделился на две тройки, проследовавшие в разные стороны коридора. Они двигались короткими перебежками, постоянно прикрывая друг друга, так что даже при внезапном появлении противника их невозможно было застать врасплох.

Здание было большим, с густо переплетенной сетью коридоров и лестниц, поэтому засада, если, конечно, таковую кто-то бы устроил, могла поджидать группу буквально за каждым углом и любым поворотом.

Приказ командира был предельно ясен — зачистить этаж и отходить к вертолету. Дальнейшее преследование подозреваемого в такой неблагоприятной обстановке и такими малыми силами не представлялось возможным.

Тем более что до сих пор не было связи. Вертолет никак не мог связаться с командованием (Милая позаботилась о том, чтобы наглухо заблокировать их волну). Исходя из всего этого, на акцию отводилось не больше пяти минут, после чего обе группы должны были свернуть операцию и, забрав с собой убитых, покинуть здание.

Однако любой, даже самый продуманный план может сорваться буквально из-за пустяка или элементарной мелочи. В данном случае речь шла не о каком-то незначительном просчете, а о том, что в качестве неучтенного побочного фактора выступал банкет, устроенный лично Терри Баррелем, служба безопасности которого была слишком многочисленной и хорошо подготовленной, чтобы оставить безнаказанной потерю двадцати пяти своих сотрудников.

Поэтому прямо сейчас на восемьдесят пятый этаж со всех лестниц и направлений спешило около сорока прекрасно вооруженных бойцов, имеющих четкое представление о том, с какого рода противником им предстоит иметь дело.

Ликвидировав четырех спецназовцев, охрана здания связалась по рации с начальством, сообщив, что с крыши проникла штурмовая группа.

Так как не было времени и возможности выяснить, на кого они работают и с чем связано это вторжение, было принято решение попросту ликвидировать напавших.

Начальник службы безопасности Терри Баррела послал на восемьдесят пятый этаж в помощь восьмерым (в то время еще живым) охранникам около сорока человек с вполне простой и ясной задачей — очистить здание от посторонних.

Война продолжалась, и еще многим было не суждено дожить до следующего рассвета.

* * *


— Сейчас самое благоприятное время, чтобы покинуть наше убежище и попытаться спуститься вниз, — подала голос Милая.

— Ты так считаешь? — с сомнением хмыкнул я. — Через несколько минут этажом ниже наступит кромешный ад. И я почему-то не слишком уверен, что это блестящая идея — именно сейчас соваться в раскаленное пекло.

— С восемьдесят шестого на восемьдесят пятый этаж ведет всего одна лестница запасного выхода, — терпеливо, как несмышленому ученику, начала объяснять Милая. — Лифты мы в расчет не принимаем, потому что они заблокированы на восемьдесят первом. Как только охрана уничтожит группу спецназа, они сразу же поднимутся наверх. Тогда мы окажемся в мышеловке. И, уверяю тебя, будет очень трудно объяснить этим еще не отошедшим от боя, разгоряченным и возбужденным людям, исходя из каких соображений ты убил обслуживающий персонал, попутно захватив центральный пункт видеонаблюдения.

— Более того, — продолжала она, — по моим прогнозам, с тобой вообще не станут разговаривать, а моментально пустят в расход. А так, ты возьмешь девчонку, спустишься по свободной сейчас лестнице на восемьдесят пятый этаж, откроешь дверь любого близлежащего офиса — и затаишься. Как только стрельба стихнет, можешь сделать испуганное лицо и выйти из укрытия. Охране объяснишь, что в офисе занимался любовью со своей подружкой, когда неожиданно началось это безумие. В общем и целом эта легенда, конечно, не выдержит серьезной проверки, но, принимая во внимание наличие подружки, сразу же тебя не пристрелят. Скорее всего, отправят под охраной к начальнику, чтобы он разобрался, что к чему. Ну а дальше тебе уже ничего объяснять не нужно. Главное — добраться до лифта, и тогда нас уже никто не потревожит.

Бессмысленно спорить с мощнейшим искусственным интеллектом, особенно когда не имеешь собственного плана.

— Ты абсолютно права, — согласился я. — Будем действовать по твоему плану.

И, стремительно развернувшись, подошел к Биллу, еще по дороге успев произнести:

— Запомни, твое счастливое число отныне — тридцать два.

— Почему? — спросил он, от неожиданности даже не успев как следует испугаться.

— Меня так зовут, — ответил я, одновременно с силой ударяя его рукоятью пистолета по затылку.

Тело охранника медленно, как будто нехотя, сползло со стула и неподвижной бесформенной массой осталось лежать на полу.

Неизвестно, выживет он или нет, но, по крайней мере, я сдержал свое обещание.

— Ты слишком сентиментален, — прокомментировала мои действия Милая. — В конечном итоге это может нас всех погубить.

— Я в некотором роде все же еще человек, — ответил я. — Здесь скорее подходит определение «человечность». Впрочем, за будущее можешь не волноваться, у меня не остается времени на подобные глупости, так что это в первый и последний раз.

— Договорились, — легко согласилась моя верная спутница. — А сейчас мне нужно, чтобы ты отсоединил камеру в верхнем правом углу комнаты и с помощью куска скотча примотал ее к основанию засова. Когда мы выйдем отсюда, я пошлю сигнал, чтобы она повернулась и задвинула засов. Пускай лучше охрана сконцентрируется на проблеме, как открыть эту стальную дверь, чем будет заниматься выяснением того, насколько правдив твой рассказ про фантастически экспрессивный секс в офисе.

Без малейшего промедления я сделал все, как она сказала, после чего повернулся к девушке и, взяв ее руку в свою, как можно спокойнее и искреннее произнес:

— Вивьен, прямо сейчас мне понадобится твоя помощь. Мы выйдем отсюда, спустимся вниз по лестнице и затаимся в офисе, пока все не кончится. Затем мы выйдем и с испуганным лицами расскажем историю: мы — гости Терри Баррела, которые любят необычные ощущения, а именно — трахаться в чужих кабинетах. Если нам не поверят, то убьют на месте. Если поверят — проводят для дальнейшего выяснения на восемьдесят первый этаж, а там мы разберемся с сопровождающими, запрыгнем в лифт и уедем. Обещаю, что на улице мы расстанемся и ты сможешь забыть всю эту кошмарную историю, как страшный сон.

Если же ты по каким-то одной тебе ведомым соображениям решишь сдать меня, то скажем прямо — это будет не самым умным поступком. В отличие от меня ты, наверное, наслышана о старине Терри и понимаешь, что никто особо не будет утруждать себя поисками правды, особенно когда на руках имеется куча своих и чужих трупов. От ненужных свидетелей обычно избавляются.

Она, конечно же, была сильно испугана, но мои доводы показались ей вполне убедительными.

— Я сделаю все, как ты говоришь, — чуть слышно прошептала Вивьен.

— Вот и отлично. Когда будем разбираться с охраной, лучше молчи, делая большие испуганные глаза. Объясняться буду я. А впрочем, тебе и не придется ничего говорить, твой вид и без того скажет обо всем намного лучше слов.

Я открыл дверь, взял девушку за руку, и мы покинули наше временное убежище, чтобы по собственной воле спуститься в преисподнюю восемьдесят пятого этажа.

* * *


Сразу же после того, как Таллоу исчез с лица земли, навсегда растворившись в огне ядерного безумия, в вооруженных силах страны была объявлена «красная тревога». Не прошло и пяти минут, как потенциальный противник также привел свои войска в состояние повышенной боевой готовности, а весь мир, затаив дыхание, замер в ожидании дальнейшего развития событий.

В зависимости от того, какое заявление сделает президент (а в случаях, подобных этому, глава государства просто обязан немедленно выступить с официальной речью), следовало — быть или не быть войне.

Именно в эти минуты их мир как никогда вплотную приблизился к первому и последнему в истории термоядерному конфликту. И только небольшая группа людей знала о том, что истинной причиной этого кошмара явился всего лишь технический лазер с индексом Е4455К...




Президент был спокоен, как и подобает руководителю сверхдержавы в такой напряженный момент, но в то же время в глубине его глаз явно читалась неприкрытая скорбь о миллионах невинно погибших сограждан.

— Дамы и господа, — начал он. — Тридцать минут назад с борта нашей атомной подводной лодки, захваченной в нейтральных водах международными террористами, был произведен запуск межконтинентальной ракеты, оснащенной девятью ядерными боеголовками. Восемь из них были уничтожены силами противоракетной обороны, девятая же достигла Таллоу.

Потенциальному противнику было, разумеется, известно, что данная информация не соответствует действительности, — камеры спутников свидетельствовали о том, что ракета несла всего лишь три боеголовки, которые и накрыли город. Однако этому же противнику было предельно ясно, что данная ложь нужна президенту не для того, чтобы ввести в заблуждение противоборствующую сторону, а для успокоения своего же собственного обывателя. Между строк явно читалось: «Дамы и господа, вооруженные силы страны стоят на страже вашей безопасности, вам нечего волноваться. Восемь уничтоженных боеголовок из девяти — это не закономерность, а скорее случайность. Мы твердо гарантируем 100-процентный результат в случае еще одного нападения. будут приложены все, какие только возможно, усилия, чтобы подобная катастрофа больше никогда не произошла...»

— Через пять минут подводная лодка с террористами на борту была уничтожена, — продолжал президент. — Мы скорбим вместе с родными и близкими погибших об их невосполнимой потере и заверяем всю мировую общественность, что подобный инцидент более не повторится...

На этом официальное выступление было закончено. При всей простоте и ясности обрисованной только что ситуации возникало очень много вопросов, ответы на которые было невозможно получить.

Практически всем без исключения аналитикам было ясно, что история про террористов — чистой воды вымысел. Потому что атомная подводная лодка с ядерным оружием на борту — это не туристическая яхта. Захватить ее практически невозможно. Однако никто даже в самых смелых предположениях не допускал возможности, что город был уничтожен с ведома президента или генерального штаба.

И все же, несмотря на всю свою очевидную недосказанность, выступление сняло напряженность, возникшую после ядерного удара по Таллоу. Разумеется, повышенная боевая готовность не отменялась, но по крайней мере можно было вздохнуть спокойно — непосредственной угрозы начала военных действий на данный момент не было.

* * *


Спустившись с Вивьен на восемьдесят пятый этаж (Милая предварительно просканировала прилегающее к лестнице пространство), я быстро открыл дверь ближайшего бюро (дешевые офисные замки действительно открываются с помощью обычной кредитки всего за пару секунд), после чего мы вновь на некоторое время оказались в относительной безопасности.

Эта кратковременная передышка позволила немного расслабиться и даже провести дискуссию на тему: «Особенности человеческого мышления».

— Знаешь, — без всякого вступления начала Милая, — версия насчет того, что вы тут необузданно темпераментно занимались любовными играми, пока этаж со всех сторон и направлений обильно заливало кровью из свежеподстреленных трупов, может не выдержать испытания на прочность, развалившись, словно карточный домик, при первом же дуновении ветра. Во-первых, бросится в глаза мужской костюм твоей пассии, что уже само по себе подозрительно. А во-вторых, вы оба выглядите скорее как две недавно вытащенные из воды полудохлые рыбы, чем как пылкие любовники. У девушки начисто отсутствует даже скромный макияж, не говоря уже о чем-то более серьезном с точки зрения сексуальности. А охрана Терри Баррела — это все же не сборище тупоголовых вышибал. Не забывай, что человек подобного калибра может позволить себе роскошь иметь в подчинении высококвалифицированные кадры.

— Так что же ты предлагаешь? — раздраженно спросил я. — Прямо здесь и сейчас по-быстрому перепихнуться, чтобы легенда, представленная на суд компетентных органов, не только выглядела, но и на самом деле являлась на сто процентов достоверной?

— Если бы это хоть немного помогло, я бы могла остановиться и на этом варианте. Но вы можете засовокупляться... — чисто машинный сленг, мимоходом отметил я про себя, люди так не говорят, — хоть до потери сознания, все равно это ничего не даст.

Не знаю, как на все это реагировала Вивьен (хотя подозреваю, что в силу ее профессии разговоры подобного рода не казались ей чем-то из ряда вон выходящим), однако меня это всерьез разозлило.

— Милая, ты все же машина, хотя и очень умная. Поэтому тебе никогда не понять завихрений человеческого мышления и логики. То, что тебе кажется странным и подозрительным — секс с женщиной без признаков косметики на лице да еще вдобавок в мужском костюме и в чужом офисе, — легко можно списать на какие-то одному мне известные причуды или, в конце концов, просто больную фантазию. Сейчас одних только извращенцев вокруг развелось полным-полно, не говоря уже о людях с «обычными» отклонениями в психике. Поэтому в данной ситуации охрана, какой бы высококлассной она ни была, не станет углубляться в дебри психологического анализа, чтобы на месте выяснить, насколько правдива моя история. Они отправят нас вниз, к начальству, чтобы оно лично решило, что с нами делать.

— Хорошо, я учту эти соображения в будущем, — ответила Милая после некоторой паузы, скорее смысловой, нежели действительно необходимой на раздумья, — несколько миллионов операций в секунду — вполне достаточная скорость, чтобы просчитывать все варианты мгновенно. — Все дальнейшие планы я буду строить с поправкой на теорию о не совсем здоровой человеческой психике.

— О'кей, договорились. — Я не стал углубляться в тему. — Будем считать, что пауза закончена, мы отдохнули и расслабились, теперь пора переходить к делам насущным. Сообщи, пожалуйста, что происходит на этаже. И когда нам лучше всего выходить сдаваться.

— Трое членов штурм-отряда, отправившихся зачищать левый рукав коридора, в одном из небольших ответвлений, очень неудобном для круговой обороны, попали в тиски нападающих. После непродолжительного боя местные секьюрити реализовали свое более чем пятикратное численное преимущество и, потеряв семерых человек убитыми и ранеными, полностью ликвидировали эту группу спецназа.

Вторая тройка пока еще держится, но, думаю, ото ненадолго. Если в ближайшие тридцать секунд они не пробьются к лестнице, ведущей наверх, их судьба предрешена.

К тому же один из группы серьезно ранен и не в состоянии самостоятельно передвигаться, а это тянет на дно оставшихся двоих. С точки зрения здравого смысла эти двое должны уходить, потому что в противном случае наверняка погибнут все трое вместо одного. Однако, делая поправку на завихрения человеческой психики, могу предположить, что они его не бросят.

— Не в правилах армейского спецназа оставлять противнику своих раненых, — добавил я.

— Судя по характеру повреждений, он умрет через три-четыре минуты.

— Даже если бы они знали это наверняка, все равно попытались бы его вытащить. Тебе, наверное, не понять, что иногда легче умереть, чем всю оставшуюся жизнь жить с невыносимым грузом вины на душе.

— Да, мне этого действительно не понять, Потому что у меня отсутствует эта абстрактная субстанция, в которую люди верят с таким фанатичным исступлением, — согласилась Милая. И без всякого перехода продолжила: — Они только что потеряли тяжелораненого. Его добило прямое попадание в шею.

Я поймал себя на мысли, что описываемые Милой события не воспринимаются мной как реальность, разворачивающаяся где-то поблизости. Это больше походило на прямой репортаж из какой-нибудь горячей точки планеты или передачу из района боевых действий, нежели на рассказ о событиях, имеющих место прямо здесь и сейчас — в этом вот здании. Сегодняшний день был слишком перенасыщен кровью, смертью и человеческими страданиями, чтобы это не наложило определенного отпечатка на мое сознание. Вивьен в этом отношении было намного проще. Она находилась в состоянии автопилота, реагируя только на события, непосредственно связанные с угрозой жизни. Подозреваю, что все остальное просто проходило мимо нее.

— Автоматная очередь, оборвавшая жизнь раненого спецназовца, попала еще и в бронежилет одного из двух оставшихся в живых. — Милая продолжала пристально следить за развитием событий. — Он жив, но потерял сознание. И теперь старший группы (по иронии судьбы это был именно он), использовав последнюю световую гранату, чтобы задержать атакующих, тащит напарника к выходу на лестницу. У него даже могло бы все получиться, если бы прямо сейчас с противоположенной стороны на него не выскочили двое противников...

Я не дослушал окончания этой печальной истории, а, повинуясь какому-то не вполне осознанному импульсу, рывком открыл дверь, одновременно сделав шаг вбок, так что сразу же оказался па линии огня.

Пистолет глухо щелкнул двумя короткими выстрелами, и те двое охранников, которые, судя по всем раскладам, должны были прямо сейчас прикончить командира группы вместе с его бесчувственным напарником, пополнили бесконечно длинный список жертв этого дня.

Лишенные жизни тела еще даже не достигли пола, а я уже повернулся лицом к человеку, который руководил операцией по моему задержанию или ликвидации (в зависимости от обстоятельств).

Я не боялся выстрела в спину: для этого у спецназовца просто не было возможности — бесчувственный напарник, которого он тащил на себе, не позволил бы этого сделать. В данном случае мною двигал, скорее всего, простой интерес.

Наши взгляды на какое-то мгновение встретились, В них не было ни яростных молний, вызванных столкновением двух противников, ни отражения бури эмоций, накала страстей или еще чего-нибудь подобного. В них было просто понимание. Понимание того, что один человек оказал другому услугу, при этом ничего не попросив и не потребовав взамен.

Я сделал шаг в глубь комнаты, плотно затворив за собой дверь.

Командир спецназа совершил последний стремительный рывок и достиг выхода на лестничную площадку, ведущую наверх, к последнему, восемьдесят шестому этажу и крыше, на которой его ждал вертолет, а также подоспевшее через несколько минут подкрепление в виде шести новых полноценных групп.

Три ядерные боеголовки обрушились на Таллоу, начисто стерев его с лица земли.

Все эти события, казалось бы, никак не связанные между собой, произошли практически одновременно и имели в дальнейшем самые неожиданные последствия не только для этой страны, но и для данной вселенной в целом.




9


— У меня для тебя есть всего одна, но очень плохая новость, — сообщила Милая совершенно бесцветным голосом, лишенным даже намека на эмоции.

Обычно она варьировала свои интонации, в зависимости от ситуации придавая им подобие человеческих. Данная же реплика навевала нехорошие предчувствия уже одним своим тоном.

— Говори...

— Если ты имеешь на девчонку какие-нибудь планы в дальнейшем и не собираешься убить ее прямо сейчас, то лучше давай поговорим тет-а-тет, без громкой связи.

Я приложил телефонную трубку к уху.

— Они знают, что ты здесь.

— В каком смысле? — не понял я.

— В прямом. Определенные местные структуры, наделенные самыми широкими полномочиями, в курсе того, что в их мир прибыл некто, собирающийся его уничтожить.

— Каким образом ты об этом узнала?

— Пока ты тут изображаешь из себя Робин Гуда — защитника униженных и оскорбленных, борца с несправедливостью и беспределом, а по большому счету тешишь свое самолюбие, я занимаюсь работой.

— И?..

— Меньше чем минуту назад они стерли с лица земли свой собственный город с населением в три с половиной миллиона человек, запустив в него для верности три ядерные боеголовки по сто пятьдесят килотонн каждая.

— Я все еще не понимаю, как это событие связано со мной?

— В этом населенном пункте, именуемом Таллоу, я заказала прибор, необходимый нам для создания установки, способной аннигилировать данную вселенную. Это была совершенно обычная вещь — технический лазер. Сам по себе он не опаснее перочинного ножа. Однако они уничтожили целый город, после того как выяснили, что фирма-заказчик непричастна к покупке этого прибора. Сейчас у меня нет времени объяснять тебе все подробно, скажу лишь главное.

В этой стране существует мощный аналитический центр. Либо во главе его стоит чрезвычайно одаренный человек, либо они используют искусственный интеллект наподобие меня. Не исключена вероятность, что на деле имеют место быть оба варианта, органично дополняющие друг друга.

Также, судя по обрывкам косвенных данных, они в курсе не только существования параллельной вселенной, но и неотвратимо приближающегося столкновения. На основании вышесказанного было бы логичным предположить, что ими построен прибор, не только позволяющий наблюдать нашу вселенную, но и контролировать возмущение ткани пространства между мирами.

Они засекли твое появление, но не смогли с точностью определить точку входа. Затем ввели в базу данных все детали, входящие в их установку наблюдения за мирами. Предположив, что принципы работы приборов по наблюдению за параллельной вселенной и ее уничтожению не должны кардинально различаться, они решили: не исключено, что для их изготовления могут быть использованы аналогичные компоненты. К примеру, линзы могут найти применение не только в бинокле, но и в системе наведения оружия. С одной из таких частей им крупно повезло. Она действительно годится для обеих конструкций. Я несколько раз перестраховалась, сделав заказ, так что найти человека, забравшего данную деталь, не представлялось возможным.

Поэтому они уничтожили весь город вместе с окрестностями. Решив пожертвовать относительно малым, чтобы не потерять в конечном итоге все...

— Ты уверена в своих выводах?

— Да.

— Как это может повлиять на наши дальнейшие планы?

— В этой стране есть только две фирмы, занимающиеся выпуском оборудования подобного профиля. Они уже взяты под контроль правительством, поэтому получить нужную нам деталь у них не представляется возможным. Чисто теоретически не исключается вариант с подкупом персонала, но в свете последних событий положительный результат операции видится мне маловероятным.

Правда, я сделала заказ за границей, в одной полулегальной конторе, снабдив ее всеми необходимыми чертежами, но, боюсь, за время, которое требуется для изготовления продукта — это около недели, — спецслужбы выйдут на изготовителя, перекрыв и этот последний канал.

— И что будем делать?

— Для начала давай выберемся из этого здания, а потом я поделюсь с тобой своими соображениями по этому поводу.




Я выкинул пистолет в окно — оружие могло сослужить плохую службу при обыске. А в том, что он последует сразу же, как только мы покажемся на глаза секьюрити, не было никаких сомнений. После чего повернулся к Вивьен, положил руки ей на плечи и, посмотрев прямо в глаза, очень четко и внятно произнес:

— Итак, сейчас мы выходим, Ты делаешь большие испуганные глаза и молчишь как рыба. Все переговоры веду я. Если будешь исполнять все мои указания, то через пять минут мы окажемся внизу, где и разбежимся в разные стороны. Если что-то пойдет не так — мы оба покойники. Все ясно?

На этот раз у нее хватило сил только на то, чтобы молча кивнуть. Одно дело бегать от вооруженных преследователей, и совсем другое — добровольно сдаваться в руки врага.

Дальнейшее промедление могло еще больше испугать девушку или вообще привести в нетранспортабельное состояние, поэтому, решительно взяв ее за руку, я толкнул дверь и, подняв руки высоко вверх, с жалобно придушенным «Не стреляйте, ради бога, не стреляйте!!!» — шагнул в коридор.

Если бы вместо дюжины охранников в коридоре было два-три человека, то, может быть, нас пристрелили бы на месте. А так нам дали выйти и под мои суетливые причитания деловито и очень профессионально обыскали. Из вещей у нас двоих присутствовала только телефонная трубка (Милая), которую не сочли настолько опасным предметом, чтобы немедленно изъять.

— Какой ужас, какой ужас, — продолжал причитать я. — Пришел в гости к Терри на солидное мероприятие, решил показать девушке прекрасный вид из офиса... С высоты птичьего полета... — Я намеренно говорил именно так, медленно и запинаясь, с трудом подбирая слова, чтобы у охранников не осталось ни малейшего сомнения насчет того, на какие такие красоты я собирался любоваться наедине с подружкой. — А тут эти крики, стрельба, беготня... Что здесь вообще происходит? — задал я в конце своего сумбурного монолога обычный вопрос перепуганного насмерть обывателя.

— Кто вы такие и почему у вас нет документов? — оставив без внимания мой глупый вопрос, спросил небольшого роста охранник с острыми чертами лица и очень внимательным, цепким взглядом.

— Внизу, всё внизу, в кармане плаща... Я Пит Харрельсон, а это... Это моя подружка... — Я сделал очередную паузу, всем своим видом выражая мучительную работу мысли, и наконец через пару секунд закончил: — Люси... Моя хорошая приятельница Люси...

Поистине, нужно было обладать даром ясновидения или быть первоклассным психологом-аналитиком, чтобы хоть как-то связать вторгшийся в здание штурм-отряд с перепуганным интеллигентом, решившим поразвлечься с проституткой. Все эти мои неуверенно-сбивчивые объяснения вкупе с «Люси», имени которой я даже как следует не помнил, прямо указывали на род ее деятельности.

— Отведите их вниз, пусть там разберутся, — приказал все тот же охранник, по всей видимости старший группы.

И, не обращая внимания на мои дальнейшие возмущенно-испуганные возгласы, начал отдавать короткие четкие распоряжения насчет подготовки штурма восемьдесят шестого этажа.




Без всякого сопротивления, с покорностью овец, ведомых на заклание, мы проследовали под конвоем двух вооруженных охранников на восемьдесят первый этаж, где и располагался контрольно-пропускной пункт, являющийся одновременно и штабом службы безопасности.

— Еще одна неприятная новость. — Милая использовала телепатическую связь. — Не доверяя электронике, они сделали механические заглушки на шахтах лифта, которые можно открыть только вручную. Там слишком много охранников, так что, боюсь, тебе придется брать очередного заложника.

«Проклятье», — выругался я про себя.

Одно дело по ходу движения отключить пару сопровождающих, сесть в лифт и уехать, и совершенно другое — захватить заложника, чтобы затем убедить группу вооруженных профессионалов выполнить все свои условия.

Если бы я знал об этом раньше, то, вероятно, попытался бы захватить вертолет. Впрочем, уже нельзя было ничего изменить, поэтому оставалось только одно — действовать в соответствии с ситуацией.

После непродолжительного спуска по лестнице и переходов по бесконечно длинным и запутанным коридорам мы наконец достигли цели своего путешествия — местного КПП. Обменявшись парой скупых реплик по рации (все их камеры не работали благодаря стараниям Милой), охранники завели нас в офис — небольшую комнату, практически лишенную обстановки, где воздух едва ли не звенел от напряжения.

Очень дорого и изысканно одетый человек с лицом и манерами избалованного аристократа, по всей вероятности, как раз перед нашим приходом устроил разнос службе безопасности.

Наше появление оборвало его гневную тираду на полуслове.

— Это кто еще такие? — Ярость, клокотавшая в нем, требовала выхода, ее нужно было сорвать, не важно, на ком и на чем, будь то охрана или просто совершенно посторонние люди.

Мне приходилось и раньше встречаться с подобным типом людей. Обычно это какие-нибудь избалованные сынки богатых и влиятельных родителей, которые привыкли, что все их капризы и приказы должны без промедления исполняться. На этой почве могут возникнуть даже определенные психические отклонения. Тяжело реально оценивать окружающую действительность, когда сам себе представляешься чуть ли не центром мироздания.

Этот человек как раз и относился к подобному типу. Но что интересно — его нахождение в этой комнате в данный момент было как нельзя более кстати.

— Я... Я... Мы... — начал я прерывающимся от волнения голосом. — Я... Пит Харрельсон... А это моя подружка... Люси... Люси, ну скажи же этим людям, что ты — это ты... — чуть ли не со слезами в голосе попросил я.

Вивьен молча кивнула.

— Какого черта вы притащили сюда двух этих придурков? — Не обращая на нас более внимания, как будто мы и вовсе перестали существовать, человек переключил внимание на конвоиров.

— Эта парочка находилась на восемьдесят пятом этаже во время инцидента с...

— Это что, они бегали по этажам с пистолетами в руках, стреляя направо и налево, вышибая мозги из ваших тупых, ни на что не способных голов? — перебил охранника на полуслове взбешенный аристократ.

— Нет, они сидели в офисе, и у них не было документов...

С точки зрения здравого смысла охранник был абсолютно прав, но этому испорченному властью, богатому маменькиному сынку нужно было выпустить пар.

— Вышвырните этих идиотов вон и не отвлекайте меня больше по таким мелочам!!!

Все могло бы закончиться относительно благополучно и в конечном итоге никто бы не пострадал, если бы охранник уже у самого порога не произнес:

— Они сказали, что гости мистера Баррела...

— Стоп. — Реакция у этого испорченного властью сына богатых родителей была превосходная. — Я знаю всех приглашенных в лицо. Мой отец никогда бы не опустился до общения с подобными проходимцами. Они солгали в малом, значит, тут что-то явно нечисто. Давайте-ка с этим разберемся.

— Мистер Баррел, мистер Баррел, — слезливым тоном начал я, — умоляю вас... Умоляю вас не делать скоропалительных выводов!!! Я ни в чем не виноват, я совершенно случайно оказался в этом офисе! Это ошибка, ошибка... Ошибка...

Я был безусловно жалок — взрослый человек, униженный и раздавленный, чуть ли не плача выпрашивающий пощаду.

На лице сына Терри Баррела отразилась брезгливость. Скорее всего, в этот момент я напоминал ему таракана, присутствие которого само по себе отвратительно, а раздавить не решаешься, исключительно из-за того, что не хочется пачкаться.

— Мистер Баррел, — продолжал я все тем же дребезжащим от волнения голосом, — я сейчас все объясню, все встанет на свои места, только, пожалуйста, не делайте... не делайте... Резких движений — причем никто, — закончил я уже вполне нормальным голосом. Тон мой, однако, показывал, что я и не думаю шутить.

В перерыве между сменой моих интонаций, длившемся чуть меньше секунды, я успел преодолеть полтора метра, отделявшие меня от сына Терри Баррела, смахнуть со стола ручку с золотым пером (вероятно, принадлежащую моему очередному заложнику), очутиться у него за спиной и, взяв в жесткий захват, так что он не мог пошевелиться, упереть острие ручки в горло. (Очередное спасибо мистеру Залабски и его чудесным рефлексам.)

— При малейшем превратно мной истолкованном движении я проткну его горло насквозь. Так что вряд ли вам удастся спасти сына своего босса, используя только подручные средства. А когда приедет «скорая», он уже будет совершенно остывшим. — На последнем слове я сделал особое ударение и, повернув голову в сторону начальника секьюрити, совершенно спокойно, можно даже сказать дружески, улыбнулся. — А потом, — продолжал я, — вы все ответите перед Терри Баррелом за смерть его любимого отпрыска. Так что, — я выдержал еще одну смысловую паузу, — давайте-ка, друзья мои, договоримся по-хорошему.

Все это я говорил, уже стоя вплотную спиной к стене, — мне совершенно не хотелось получить пулю в затылок от какого-нибудь не в меру рьяного героя.

Начальник охраны такого человека, как Терри, мог быть кем угодно, только не законченным идиотом. Ему хватило одного взгляда на меня, чтобы осознать: я совершенно серьезен, спокоен и, что самое главное, полностью отвечаю за свои слова и контролирую ситуацию. А еще — обязательно приведу в исполнение свою угрозу, если они сделают хотя бы одно неверное движение.

Он едва заметно кивнул, и конвоир, стоявший рядом с Вивьен, приставил дуло автомата к ее голове.

Я совершенно натурально и искренне рассмеялся.

— Нет, нет, не говорите ничего, давайте. я сам все сейчас угадаю. Вы, наверное, подумали, что это самая светлая и чистая любовь всей моей жизни, мы напарники-суперагенты и сейчас я начну умолять вас не делать ей ничего плохого и не только отпущу заложника, но еще и сдамся на милость победителя, ведь так? — Я еще раз весело улыбнулся. — Не хочу вас расстраивать, но эту шлюху я подцепил час назад, чтобы с ее помощью проникнуть в здание. Вы можете пристрелить ее прямо сейчас, чтобы между нами не оставалось никаких недоразумений, а потом поговорите с моими партнерами.

Разумеется, я совершенно не хотел, чтобы девушку убили на моих глазах, но эта линия поведения в данный момент была оптимальной.

Я достал Милую, нажав на кнопку громкой связи.

— Мой человек контролирует центр видеонаблюдения, — пояснил я. — Сейчас он вам кое-что скажет, чтобы вы не сомневались в этом.

— В комнате шесть человек охраны. Начальник носит пиджак в мелкую полоску, на столе рядом с компьютером лежат записная книжка и две одноразовые ручки. — Милая говорила сухим деловым голосом мужчины, полностью уверенного в себе.

— У меня динамик в ухе, — пояснил я, убирая телефонную трубку в карман. — Так что не нужно устраивать засад при выходе из офиса или делать еще какие-нибудь глупости подобного рода. Если вам все еще нужен сынок Терри, — я ощутил, как пленник непроизвольно дернулся, — такие личности ненавидят, когда их называют сынками, прямо или косвенно намекая, что без своих могущественных родителей они полные ничтожества, — по-быстрому снимайте заглушку лифта. Мне нужно попасть на первый этаж, и как можно скорее. Мы поняли друг друга? — Я еще раз вполне доброжелательно улыбнулся, посмотрев на начальника службы безопасности.

Он взял рацию и коротко приказал:

— Открыть заглушки лифтов.

— Лифта. Одного лифта, — поправил его я. — Разумеется, вы можете броситься в погоню, это ваше законное право, но я должен иметь фору хотя бы в несколько секунд, чтобы все было по-честному.

— Почему вы разговариваете с этим ненормальным идиотом? — Голос сына Терри Баррела сорвался на визг. — Прострелите ему голову — и дело с концом.

— Мистер Баррел, — ровным, спокойным голосом ответил старший охранник, — человек, захвативший вас, достаточно компетентен, чтобы привести свою угрозу в действие, прежде чем мы успеем что-либо сделать.

Он не сказал — «прежде чем мы успеем ликвидировать его», заменив само собой напрашивающееся определение более мягкой формулировкой. «А он молодец, — отметил я про себя, — грамотный парень...»

— Так что, пожалуйста, — продолжал глава секьюрити, — не нужно оскорблять его во избежание ненужных эксцессов, и делайте все, как он говорит. Мы держим ситуацию под контролем и сделаем все возможное, чтобы этот неприятный для вас инцидент поскорее закончился.

— Тупоголовые идиоты, — заложник истекал желчью и ненавистью, — если бы вы, дармоеды проклятые, контролировали ситуацию, подобного дерьма бы не произошло!

Я легонько шлепнул его по подбородку, так чтобы он только прикусил язык. А затем ощутимо вдавил острие ручки в горло.

— Меня не интересует выяснение ваших отношений, — сказал я жестко. — Разбираться со своими проблемами будете без меня. Лифт открыт?

— Да.

— Всем находящимся в комнате перейти в дальний угол. — Я кивком указал направление. — Отдайте приказ своим людям очистить коридор — сейчас мы будем выходить.

— Всем немедленно покинуть зону коридора А4, — последовал лаконичный приказ по рации.

Я уже собирался под каким-нибудь благовидным предлогом потребовать, чтобы Вивьен поехала с нами, но совершенно неожиданно меня опередили.

— Мистер Пит, — начал глава местной секьюрити, — я бы хотел быть уверен, что с мистером Баррелом ничего не произойдет. Я не знаю, значит для вас что-нибудь эта девушка или нет, но хотел бы иметь хоть какие-то гарантии. Поэтому давайте сделаем так: в большом грузовом лифте, где достаточно места и пространства для двадцати человек, вместе с вами поедет один мой сотрудник — разумеется, безоружный. Если с сыном нашего босса произойдут какие-нибудь неприятности, он сломает шею Люси... — У него была отменная память. — Если же все пройдет согласно договору, вы с девушкой или без — как пожелаете — выйдете из лифта и отправитесь по своим делам.

— Уберите всех людей с первого этажа, — вместо ответа потребовал я.

— Всем немедленно очистить блок С1 нулевого уровня!

— Они уходят, — подтвердила Милая.

— Хорошо, — согласился я после некоторой паузы. — Вижу, что пока вы исполняете все мои требования. Человек, который поедет со мной, должен снять брюки и пиджак — оставшись в рубашке и плавках. Мне не нужны неприятные сюрпризы с внезапно обнаружившимся в самый неподходящий момент оружием.

— Лаймет, выйди на середину комнаты и разденься.

Вперед выступил румяный здоровяк, этакий ковбой-увалень с огромными кулаками и походкой вразвалочку. Подобные личности в силу своей комплекции не обладают достаточной скоростью и реакцией, чтобы быть по-настоящему опасными для серьезных профессионалов. Если бы мне в качестве сопровождения был предложен сухопарый низкорослый азиат, также присутствовавший в комнате, можно было бы заподозрить неладное, а так — я практически купился на эту уловку.

Лаймет снял с себя пиджак, брюки, отстегнул кобуру и сложил вещи на стуле. Все было готово к нашему выходу.

— У него под рубашкой рядом с запястьем прикреплена заточка. Я раскопала досье этого ковбоя — он был одним из лучших метателей ножей во всем флоте, откуда был вынужден уйти после скандала, связанного со смертью сержанта Петью. Тот якобы перерезал себе вены, покончив жизнь самоубийством, но существовал ряд косвенных признаков, указывающих на то, что ему все-таки помогли...

«Понял», — мысленно ответил я, одновременно с этим двинувшись к выходу из офиса.

— Всем оставаться на своих местах. Кроме Лаймета и девчонки, никто не выходит из помещения, пока мы не сядем в лифт.

Мои указания были в точности выполнены. После чего, благополучно миновав незначительный отрезок коридора, мы достигли дверей лифта.

— Разведи руки широко в стороны и заходи первым, — приказал я охраннику. — Девчонку можешь держать и одной рукой — никуда она от тебя не денется.

Держа Вивьен за волосы и пятясь спиной вперед, так чтобы я постоянно находился в поле его зрения, он зашел в отсек грузового лифта. Мы вместе с заложником проследовали за ним. Я нажал поочередно на кнопки сорок пятого, второго и первого этажа.

Вероятнее всего, Лаймет собирался прикончить меня на входе в кабину лифта — это было бы самым оптимальным вариантом, но я был слишком осторожен, постоянно находясь строго за Баррелом, плюс к этому мои распоряжения насчет расставленных рук воспрепятствовали попытке нападения.

Впрочем, долго тянуть он не собирался. Мы стояли по разным углам грузового лифта, я — прикрываясь заложником, он — удерживая перед собой девушку. Расстояние между нами не превышало пяти метров. С такого расстояния профессионал мог чуть ли не с закрытыми глазами попасть ножом в мелкую монетку.

— Приток адреналина, — сообщила Милая, державшая под контролем моего оппонента.

Это означало, что через пару секунд он метнет в меня свою проклятую заточку.

Я резко убрал голову с линии огня, переместив ее из-за плеча Баррела точно за затылок, и тоном строгого школьного учителя произнес:

— Не нужно было тебе тогда, Лаймет, кромсать на кусочки сержанта Петью, глядишь, остался бы во флоте и стал человеком.

На какое-то мгновение он опешил. Призраки прошлого, с какой бы стороны они ни объявились, всегда вызывают подобную реакцию.

А в следующую секунду, после короткого и резкого броска, преодолев разделявшее нас расстояние, ручка с золотым пером вонзилась в глаз охранника. Своим неожиданным вторжением она поставила жирную кровавую точку в блестящей карьере бывшего метателя ножей. Бросок был настолько силен, что перо вошло в череп почти по самое основание.

Его рука инстинктивно взметнулась к голове, 'словно в попытке извлечь оттуда инородное тело, но было уже слишком поздно — саван смерти накрыл этого человека, отправив его душу в неведомые дали. Тело же, как-то сразу грузно обмякнув, упало к ногам Вивьен.

— Ты мне за все ответишь... Сволочь проклятая... — разрываемый приступом бессильной злобы, полувыплюнул-полупрошипел терривский отпрыск. — Из-под земли тебя, суку, достану, ни денег, ничего не пожалею, чтобы найти и лично, своими собственными руками сердце твое поганое вырвать...

Мне всегда были отвратительны люди подобного типа: избалованные властью и богатством отпрыски великих династий или боссов преступного мира, мерзкие, сытые себялюбцы, плюющие на всех остальных людей. В них не было, пожалуй, ни одного положительного качества, ради которого можно было бы простить прочие пороки.

Этот экземпляр ничем не отличался от всех ему подобных. Он был нарывом на теле общества, язвой, которая только смердила и гноилась, распространяя вокруг себя отвратительный трупный яд.

Но что удивительно, в его пустую, никчемную голову даже не приходила мысль, что верх неблагоразумия — открыто угрожать человеку, в чьей власти сейчас находишься. Он был настолько уверен в могуществе своего отца, что просто не принимал в расчет ту возможность, что кто-то осмелится бросить вызов главе преступного сообщества.

Тихо звякнул звоночек лифта, и дверь практически бесшумно открылась.

— Сорок пятый этаж, — проговорил я задумчиво. — Время подводить итоги... Ты жил бездарно, сын Терри Баррела, а умер вообще как ничтожество, — сказал я почти торжественно и, сделав одно резкое движение, сломал ему шею.




10


Полковник Фабел был необыкновенным человеком. Не только в силу своей невероятной силы воли и профессиональных качеств, но и из-за того, что обладал определенными свойствами, недоступными обычным людям.

Во-первых, у него была невероятно развитая интуиция — он мог, поговорив с человеком две-три минуты, с уверенностью сказать, на что тот способен и как далеко пойдет в будущем. А во-вторых, сам обладая зачатками определенных, ментальных способностей, он мог распознать людей, у которых этот дар присутствовал, но таился настолько глубоко в подсознании, что они сами не подозревали о нем.

За годы кропотливых поисков ему удалось найти и подготовить двенадцать человек, обладавших навыками не только всесторонней военной подготовки, но и специфическими свойствами ментального характера. У них были только прозвища. Свои истинные имена эти люди оставили в прежней жизни, все связи с которой были прерваны после того, как они повстречались с полковником Фабелом.

Чистый, Время, Паук, Гончая, Вежливый, Темный, Пустота, Вспышка, ЛСД, Кара, Зеро и Альфа — так звали этих людей сейчас.

Первые двое из этого списка — Чистый и Время — находились в городе, поэтому именно они получили приказ от полковника Фабела найти и захватить Чужого.

Кроме координат здания и того, что, возможно, этот человек будет с девушкой, другой информации на данный момент не было.

Единственное, что облегчало задачу, — объектом поиска являлся беглец. Он непременно будет стремиться покинуть здание любыми средствами. И этим обязательно выдаст себя.

Время был превосходным снайпером. Плюс к этому он обладал даром предвидения. Сконцентрировавшись на противнике или заданной цели, он мог предсказать, где и когда появится объект наблюдения. Дар его не распространялся во времени больше чем на пять-шесть минут, однако и этого было вполне достаточно, чтобы снайпер на несколько ходов опережал своих потенциальных врагов.

Чистый являлся высококлассным специалистом по рукопашному бою. Кроме того, он мог подавлять сознание жертвы или жертв в радиусе двух-трех метров, что было вполне достаточным для бойца его профиля. Разум противника, разумеется, не попадал под полный контроль Чистого, но в нем происходил как бы психологический надлом, с последующим незамедлительным упадком сил всего организма. После чего даже самый высококлассный мастер не представлял никакой опасности. Его можно было брать голыми руками.

Эта пара совместно работала уже более пяти лет. Может быть, благодаря ментальным задаткам или просто потому, что так долго работали только вдвоем, они научились понимать и чувствовать друг Друга практически без слов. Это состояние было чем-то сходно с чувствами близнецов, постоянно ощущающих какую-то незримую связь.




Мотоцикл напарников остановился прямо перед парадным входом небоскреба как раз в тот момент, когда я захватил в заложники старшего отпрыска рода Баррелов.

Несколько секунд Время сидел неподвижно, полностью сконцентрировавшись на задаче, затем произнес:

— Задняя сторона здания, третье окно с правой стороны, второй этаж. Через четыре-пять минут появятся мужчина и женщина. Судя по всему, это те, кого мы ищем.

Дальнейших объяснений не потребовалось. Каждый и без того прекрасно знал, что нужно делать.

Мотоцикл описал неполный круг и припарковался с обратной стороны здания. Чистый остался на месте, облокотившись на руль с видом скучающего чиновника (оба были одеты в добротные дорогие костюмы), и стал дожидаться появления вероятной цели.

Время быстрыми шагами пересек улицу и вошел в здание, расположенное как раз напротив небоскреба, в котором прямо сейчас разворачивалась череда кровавых событий.

Он уверенно и спокойно миновал холл, где его вид не произвел особого впечатления на охрану, — обычный деловой человек с элегантным кейсом, спешащий на деловую встречу. Вызвал лифт, поднялся на четвертый этаж, полный офисов и деловых контор, зашел в туалет (к счастью для местного персонала, оказавшийся пустым — в противном случае в зависимости от ситуации снайпер мог просто-напросто ликвидировать всех ненужных свидетелей), повесил на ручку двери заранее приготовленную табличку: «Не работает», заблокировал вход изнутри, собрал свою винтовку и коротко сообщил напарнику, что он на месте.

На все эти манипуляции ушло около трех минут.

Время занял позицию как раз в тот момент, когда я сломал шею сыну Терри Баррела.

Жертва точно по графику шла в сети охотников.

* * *


— Мы выходим на втором этаже, — сообщил я Вивьен, в то время как лифт начал стремительный спуск вниз.

Девушка лишь молча кивнула.

Когда у тебя на глазах убивают одного человека — это страшно. Когда за определенный промежуток времени — нескольких, к этому постепенно начинаешь привыкать. Особенно если один из этих людей открыто угрожал твоей жизни. Лежащий у ее ног ковбой Лаймет не вызывал у моей спутницы никаких эмоций именно в силу того, что намеревался сломать ей шею. А сынок Терри Баррела сам по себе был законченным подонком. Так что впадать в истерику по поводу их преждевременной кончины она явно не собиралась.

Створки дверей лифта раздвинулись, и мы вышли в коридор второго этажа. Путь к свободе был практически открыт. О двух профессионалах, ожидающих моего выхода, я даже не подозревал...

На секунду замешкавшись на выходе, я отменил задание следовать на первый этаж, вместо этого послав лифт сразу на восемьдесят первый. Я не мог отказать себе в удовольствии продемонстрировать начальнику охраны плоды его предательства. В конце концов, мы договаривались только о том, что меня будет сопровождать один из его людей. Последний пункт соглашения не подразумевал, что он попытается меня ликвидировать.




Милая блокировала все лифты, кроме грузового, так что начальник охраны не смог предпринять никаких решительных действий — ему оставалось только ждать. Впрочем, томительная неизвестность не продлилась для него слишком долго. Спустя меньше минуты после того, как я вышел на втором этаже, лифт доставил свой страшный груз туда, откуда начал последнее короткое путешествие. Створки двери разошлись в разные стороны, и взорам людей, столпившихся у входа, предстало не слишком приятное зрелище двух мертвых тел.

Основание ручки, торчащее из вытекшей глазницы здоровяка Лаймета, производило, конечно, удручающее впечатление, но все же не такое сильное, как свернутая набок шея старшего сына их непосредственного босса.

Человек слишком долго проработал в кругах приближенных к Баррелу, чтобы понять: Терри не простит ему потери сына.

Решение пришло мгновенно.

Начальник охраны шагнул внутрь, склонился над мертвым телом, так что перекрыл зону видимости остальным присутствующим, взял руку убитого, якобы проверяя пульс, и, не оборачиваясь, скомандовал:

— Он жив! Немедленно вызвать «скорую»! Я буду встречать ее внизу!

После чего, не дожидаясь ответа или какой-нибудь другой реакции со стороны подчиненных, нажал на кнопку нижнего яруса, на котором располагался подземный гараж.

Достигнув места назначения, он двумя короткими, но сильными ударами рукояти пистолета пробил дыру в панели управления, при этом вдребезги разбив несколько микросхем, находящихся внутри. Для верности подтянул мертвое тело Лаймета так, чтобы оно заблокировало двери, не давая возможности закрыться створкам. Затем, миновав длинный ряд припаркованных на стоянке машин, прошел к помещению охраны гаража. Приказал открыть ворота и, когда распоряжение было выполнено, тремя точными выстрелами ликвидировал местный персонал (ему нужно было преимущество во времени). Закончив со всеми этими делами, человек спокойно сел в машину и уехал.

Больше никто и никогда его в этом городе не видел.




Я примерно представлял, в какой стороне находится торцевая сторона здания, поэтому выбрал кабинет, окна которого выходили именно туда.

Две немолодые женщины, находившиеся внутри офиса, дверь которого я без всяких церемоний выбил ударом ноги, были слишком испуганы моим видом и неожиданным появлением, чтобы хотя бы закричать, не говоря уже о каких-то более решительных действиях. Они как раз пили кофе, когда патриархальную тишину их помещения нарушил ворвавшийся внутрь ужасный незнакомец.

В гробовой тишине я подошел к окну и открыл его нараспашку. Затем взял стоячую вешалку для одежды (палку около двух метров длиной, на концу которой торчали несколько крючков) и велел Вивьен:

— Встань на подоконник, крепко ухватившись за шест. Я спущу тебя насколько возможно, а потом ты прыгнешь.

В ее глазах заметались искры паники, грозившей перерасти в истерику или что-нибудь подобное.

Я сделал очень нехорошее лицо и совершенно недвусмысленно пообещал:

— Если не хочешь спуститься таким безопасным методом, я просто выкину тебя из окна. У нас нет времени на уговоры.

За моими плечами было слишком много трупов, чтобы она могла не поверить этим угрозам. С совершенно убитым видом, с лицом, не выражавшим ничего, кроме рабской покорности, девушка последовала моим инструкциям.

Женщины так и продолжали сидеть в застывших позах, с расширенными от ужаса глазами. Они находились в том пограничном состоянии, когда одно неверное слово, обращенное непосредственно к ним, могло вывести их из состояния ступора, и тогда уже наверняка не обойтись без визга, который в данный момент был бы совсем некстати.

Однако я не собирался общаться с этими двумя перепутанными насмерть матронами. Все, что мне было сейчас нужно, — это как можно скорее покинуть здание, сесть в любую машину и раствориться в лабиринте городских улиц.

Что интересно — у меня, конечно, не было времени на глубокий анализ мотивации всех своих поступков, однако даже если бы нашлось несколько свободных минут, я и тогда, наверное, не смог бы с уверенностью сказать, зачем мне нужно таскать за собой эту девушку. Почему я с таким упорством вел ее через все эти кровавые бандитско-полицейские разборки, иногда прикрываясь ею как живым щитом, а порой с риском для собственной жизни спасая ее от верной гибели?

Разумеется, ни о каких чувствах или симпатиях между нами речи не шло. Я не был прекрасным принцем, с первого взгляда влюбившимся в проститутку-золушку. А она уж тем более не являлась роковой красавицей, вонзившей стрелу амура в мое сердце, которое, если хорошенько разобраться, вполне могло быть искусственным.

Как и другие двенадцать процентов моей массы...

Ответа на этот непростой вопрос не смогла бы мне дать даже Милая с ее практически безграничным компьютерным потенциалом. Истину я узнал намного позже и с совершенно неожиданной стороны.

А прямо сейчас я спустил на землю Вивьен, а затем спрыгнул сам. Казалось бы, кровавая история этого проклятого небоскреба благополучно завершена, но именно в тот момент, когда в сказке со счастливым концом можно было поставить жирную точку, чтобы спокойно отправиться по своим делам, на авансцену неожиданно вышел Чистый со своими зловещими ментальными способностями.




Мы с Вивьен только-только успели подняться с земли после более или менее удачного прыжка со второго этажа, как стоящий неподалеку человек, по виду обычный бизнесмен, стремительно достав откуда-то сбоку из-за спины агрегат, напоминающий смесь тубуса и помпового ружья, выстрелил в нас очень тонкой, но чрезвычайно прочной капроновой сетью.

Моей реакции хватило, чтобы, резко бросив тело в сторону, уйти из зоны поражения. Девушке же повезло меньше. Она попалась в сети.

— Милая, — в сердцах выругался я, вскакивая и принимая боевую стойку. — Ты что, не могла меня предупредить насчет этого дерьма? Кто у нас обеспечивает наблюдение.

Закончить фразу я не успел. Нападающий сделал несколько шагов вперед, так что дистанция между нами сократилась почти до минимума, а затем произошло неожиданное — я как будто получил мощный удар по затылку.

Нет, разумеется, никто не подкрался ко мне сзади, потому что я бы это обязательно заметил, но впечатление было именно таким — неожиданно обрушившегося удара по голове.

Я упал на колени...

— Этот уникум применяет ментальную атаку, — раскаленной стрелой пронзило мозг сообщение Милой. — Я вынуждена контратаковать. Прямо сейчас будет очень больно.

Она, конечно, предупредила, но это не помогло.

Дикая, не поддающаяся никакому описанию боль пронзила все мое существо. На мгновение я почувствовал, как буквально каждая клетка моего несчастного организма разорвалась на тысячи мелких осколков. Эпицентром же взрыва была голова...

Зрачки закатились глубоко под веки, горло захлебнулось в беззвучном, рвущемся откуда-то изнутри крике, я вскинул руки, в безумном порыве обхватив голову, и...

Рухнул на землю, потеряв сознание.

Впрочем, ненадолго — в арсенале Милой было достаточно средств, чтобы быстро и, что самое главное, эффективно привести меня в чувство.

* * *


Время не просто наблюдал за ситуацией со своей позиции на четвертом этаже, он еще и контролировал все прилегающее к противоположенному зданию пространство. Объект нужно было взять обязательно живым. Полковник Фабел коротко сообщил, что подозреваемый владеет исчерпывающей информацией по уничтожению Таллоу. Поэтому его потеря будет невосполнима. Применять оружие в его отношении категорически воспрещалось. Не исключалась и возможность, что в случае ранения он покончит с собой.

Особо оговаривалась ситуация вмешательства полиции или возникновения какого-нибудь другого неожиданного фактора. В этом случае снайпер должен произвести тотальную «зачистку».

Боец впервые сталкивался с инструкциями подобного рода — полностью развязывающими ему руки в отношении гражданского населения. Впрочем, ядерный удар, уничтоживший огромный город, тоже произошел впервые. Поэтому нечего было удивляться ужесточению приказов.

Сначала все шло как обычно. Напарник использовал сеть — в целях захвата девушки. Будучи опытным профессионалом, он и не рассчитывал, что мужчину удастся так легко нейтрализовать. Его ожидания полностью оправдались — объект ушел из-под удара, мгновенно вскочив на ноги и приняв боевую стойку.

Затем они сблизились, и Чистый обрушил на врага ментальный удар. Было явственно видно, что удар этот достиг цели. Противник упал на колени, и дело оставалось лишь за малым — пленить его. Но в этот момент случилось неожиданное. Тело Чужого забилось в судорогах, сквозь него, казалось, прошел мощный электрический разряд, после чего, вскинув руки к лицу, он потерял сознание, нелепо завалившись на бок.

Чистый же остался стоять, но при этом как-то неестественно затряс головой. Создавалось такое впечатление, будто он со всего размаха налетел на стену и теперь пытается прийти в себя, избавиться от шума в голове и цветных пятен, мелькающих перед глазами.

Время решил было покинуть позицию, чтобы помочь напарнику, но в это время заметил группу спецназа, неожиданно появившуюся из-за угла здания (три вертолета приземлились на крыше небоскреба, а остальные три — в непосредственной близости от здания).

Они были вооружены стволами, использующими резиновые пули, но даже такое «безопасное» вооружение могло привести к летальному исходу. Резиновая пуля с металлическим сердечником при попадании в голову (хотя выстрел в голову из этого оружия категорически запрещен) наносит травмы, несовместимые с жизнью. Снайперу было прекрасно известно: у подобного оружия очень малая прицельность, что и порождает возможность непрогнозируемого полета пули. Можно целиться в грудь, а попасть в голову. С дистанции пяти-десяти метров отклонение от точки прицеливания составляет до двадцати пяти сантиметров.

При таком раскладе он не мог рисковать ни жизнью напарника, ни тем более Чужого.

Время прильнул к оптическому прицелу, сосредоточился, отбросил в сторону все постороннее, что могло отвлечь от выполнения задачи. Он как бы нырнул с головой в глубокий и чистый омут. Посторонние звуки отошли на задний план, практически не воспринимаясь сознанием, и все, что осталось в этом мире, — маленькие черные фигурки в перекрестье прицела, короткими перебежками двигавшиеся в сторону двух людей, безопасность которых была возложена на его плечи.

Палец плавно нажал на спуск... Раз, другой, третий, а затем еще два раза...

Из восьми человек, входивших в состав группы, дееспособными остались только трое, успевшие укрыться за припаркованными поблизости автомобилями.

Время не убивал, он просто выводил из строя людей, которые оказались в ненужном месте в ненужное время и поэтому должны быть остановлены.

У него еще оставался запас времени, но совсем небольшой. Те трое, что затаились сейчас на противоположенной стороне улицы, наверняка сообщили командованию о снайпере. Может быть, даже вычислили его расположение.

Нужно было срочно менять позицию, но он не мог оставить напарника без прикрытия.

Чистый же, судя по всему, никак не мог прийти в себя.

— Очнись!!! Очнись... Ты слышишь меня? Нужно срочно уходить!.. Срочно... Ты слышишь меня?

Напарники чрезвычайно редко использовали обычную радиосвязь, но сейчас был как раз тот момент, когда это было жизненно необходимо. Время пытался пробиться сквозь мутную пелену тумана, заполнившую сознание партнера. И на какое то мгновение ему это удалось.

— У меня отнялась левая рука, — наконец послышался в динамике прерывающийся голос Чистого. — Ее парализовало... Чужой контратаковал... Что-то с головой... Сейчас возьму его и попытаюсь уйти... Прикрой...

— Нас атакует спецназ, у тебя очень мало времени.

— Понял... Я...

Резиновая пуля, выпущенная с десяти метров, попала в грудь человека, который меньше чем две минуты назад перенес микроинфаркт. Легкий бронежилет смягчил удар, да и само по себе попадание было бы не смертельным, но сердце не выдержало перегрузки. Чистый почувствовал невыносимую боль, затем прикоснулся правой рукой к тому месту, куда попала пуля. С безмерным удивлением он посмотрел на свою чистую, не обагренную кровью ладонь, сделал пол-оборота головы в том направлении, где находился его единственный друг и напарник, и...

Умер.

Путь великого воина подошел к концу.

Время понял, а вернее, почувствовал, что его партнер мертв, еще до того, как тело Чистого коснулось земли. Невидимая нить, связывавшая их судьбы, оборвалась, и неожиданная, леденящая душу пустота заполнила все вокруг.

Скорее автоматически, нежели осознанно он выпустил две пули туда, где секунду назад промелькнул неясный силуэт, и еще один боец, словно безжизненный манекен, разметался по земле, уткнувшись лицом в асфальт. Проклятый небоскреб продолжал собирать свою кровавую жатву.

Снайпер пробил покрышки машины, за которой прятался следующий спецназовец. И когда автомобиль просел так, что за ним можно было укрыться только лежа, боец не выдержал и рванулся к другому укрытию — психологически это очень тяжело, лежать и ждать, когда тебя нашпигуют свинцом.

Время снял его без всяких проблем — с одного выстрела...

Оставался еще последний из группы, но в этот момент очнулся Чужой, и практически одновременно появился вертолет поддержки, неожиданно вынырнувший из-за правого угла небоскреба.

Услышав шум винтов, снайпер сделал пол-оборота влево, зафиксировав в прицеле стремительно появившуюся стальную птицу, после чего, повинуясь мощному импульсу самосохранения, идущему, казалось бы, из самых глубин разума, нажал на спусковой крючок.

Он опоздал на сотые доли секунды.

Краем глаза Время успел отметить яркую вспышку, а мгновение спустя поток раскаленного свинца, выпущенный из пулемета калибра 12,7 мм буквально разорвал его тело на части. Однако он все же сумел сполна расквитаться со своими убийцами. Пуля, вылетевшая из снайперской винтовки, оборвала жизнь летчика, а вместе с ним через некоторое время и еще двух членов экипажа. Вертолет, потеряв управление, резко завалился влево и спустя несколько секунд врезался в здание.




Взрывная волна, пришедшая вслед за крушением, сбила меня с ног, так что я опять чуть было не потерял сознание.

Последнему же из группы спецназа повезло намного меньше, чем мне, — он находился недалеко от места падения «стальной птицы» и это стоило ему жизни.

Однако я не знал и даже не подозревал обо всех тех событиях, которые происходили вокруг меня последние пять минут.

С трудом поднявшись и окончательно придя в себя, я помог Вивьен освободиться из сети, после чего произнес фразу, ставшую за сегодняшний день почти привычной:

— Уходим... Времени нет...

Времени действительно больше не было, впрочем, как и Чистого. Группа полковника Фабела сократилась до десяти человек.




— Нам нужно срочно покинуть это место. Ты меня понимаешь? — Слова давались с огромным трудом, я все еще не отошел от последствий ментальной контратаки Милой, в которой мне отводилась роль громоотвода, причем, похоже, не только в переносном смысле.

Девушка сидела на земле, глядя на меня снизу вверх большими испуганными глазами, и было совершенно не ясно, доходит ли до нее смысл моих слов.

— Пристрели ее и не мучайся, — посоветовала моя верная железная «подруга»

— Если ты останешься здесь, то умрешь...

Я протянул руку в нетерпеливом жесте, решив про себя, что это ее последний шанс.

Вероятно, в моем взгляде явственно читалось, что больше уговаривать я не буду, поэтому инстинкт самосохранения все сделал за нее сам. Рука, протянувшаяся навстречу, означала только одно: Вивьен готова следовать за мной до самого конца.

— Держись ближе ко мне и делай все, как скажу, — приказал я на ходу. — Сейчас мы сядем в машину и уедем, здесь становится слишком опасно.

— Не хочу тебя расстраивать, — вмешалась Милая, — но прямо сейчас картинка со спутника показывает, что военные совместно с силами полиции блокируют район города в радиусе двух кварталов от этого здания. Причем, судя по огромному количеству задействованных в операции, они собираются взять его в сплошное кольцо, чтобы никто не вырвался.

— Мы можем где-нибудь затаиться и переждать?

— Вряд ли. Тебе нужно было не спасать жизнь тому командиру спецназа с восемьдесят пятого этажа, а убить его самому или дать возможность охране разделаться с ним. Думаю, минут через пятнадцать, благодаря его цепкой профессиональной памяти, у каждого бойца Оцепления будет твой фоторобот. Они знают, что добыча в западне, и будут сжимать кольцо, пока не добьются своего. Причем, даже если понадобится, они могут убить все гражданское население, находящееся внутри котла, чтобы добраться до тебя. Думаю, они с легкостью пойдут на подобные жертвы. Если вспомнить Таллоу и три с половиной миллиона погребенных под ядерными руинами, то двадцать-тридцать тысяч — просто мизерная цифра.

— У тебя есть какой-нибудь план?

— Да. Садимся в машину — желательно в тот припаркованный напротив джип — и двигаемся в юго-западном направлении. Там большая река и мост. Девчонку берем с собой. Они не знают наверняка, кто ты — простой телохранитель или непосредственный исполнитель акции. Твоя пассия, а вернее то, что ты так упорно ее за собой таскаешь, наверняка навела их аналитиков на мысль, что, возможно, она и является ключом к победе в нашей игре. Думаю, не стоит раньше времени расстраивать противника, убеждая его в обратном, а также открывая все наши карты.

Теперь я понял, почему Милая не возражала против того, чтобы Вивьен постоянно находилась с нами. Ею двигали чисто прагматические соображения.

И если с мотивацией искусственного интеллекта все было более или менее понятно, то моя собственная до сих пор оставалась загадкой даже для меня самого.

— Садись на заднее сиденье, — приказал я девушке после того, как разбил боковое стекло машины. — Если будут стрелять, падай на пол и закрывай голову руками.

Более подробных инструкций не потребовалось. Сегодня утром она уже прошла «боевое крещение», поэтому была в курсе того, как вести себя в машине, расстреливаемой чуть ли не в упор из всевозможных видов огнестрельного оружия.

Машина взвизгнула прокручивающимися покрышками — я прямо с места дал максимальное количество оборотов двигателю — и, стремительно набирая скорость, понеслась к мосту.

— У них там только два полицейских автомобиля, — подала голос Милая. — Если в течение ближайших пяти минут достигнешь этого КПП, сможем прорваться.

Это была уже вторая ошибка мощного искусственного интеллекта за сегодняшний день, но об этом нам предстояло узнать несколькими минутами позже.




11


Как только поступила информация, что подозреваемый, возможно, все еще находится в здании, Зет приказал генералу Коррелу блокировать все районы, прилегающие к небоскребу, и послать непосредственно в эпицентр событий еще шесть вертолетов.

Приказ был немедленно исполнен, и оставалось только с неослабевающим напряжением ждать результатов операции. Все, что можно было сделать, было сделано, огромная напряженная работа многих людей привела к конкретному результату — обнаружению Чужого, но аналитика не оставляла подспудная мысль, что он упустил что-то важное. Какую-нибудь совершенно незначительную деталь, способную начисто сорвать весь ход четко распланированной кампании.

Бездеятельное ожидание само по себе томительно, а когда оно омрачено подобными предчувствиями, выносить его становится вдвойне тяжело.

Зет принял еще одну таблетку психостимулятора — уже четвертую за последние сутки. Доза вдвое превышала допустимую, но сейчас не было времени на размышления о здоровье и возможных последствиях данной перегрузки — судьба мира зависела от его работоспособности.

Когда лекарство подействовало, в голове сразу же прояснилось. Пришла уверенность, что ответ на мучивший его вопрос находится где-то совсем рядом. Нужно только протянуть руку и обнаружить очевидное. Аналитик откинулся на спинку своего глубокого кресла, закрыл глаза и сконцентрировался. Прошло всего несколько минут, и картина происходящего предстала перед его мысленным взором, причем не отдельными фрагментами, а вся целиком. Осколки мозаики сложились в четкую схему. Он понял, что Чужой способен проникнуть не только в городской центр управления движением, но и в любую другую сеть, включая военные. А если так, то ему вполне под силу считывать информацию с какого-нибудь военного спутника наблюдения.

«Вот в этом-то и есть его слабая сторона. Он слишком много знает, и этим непременно стоит воспользоваться», — с нескрываемым удовлетворением подумал Зет, выходя на связь с Коррелом.

— Генерал, — без всяких предисловий начал он. — Обозначенный район должен быть взят в плотное кольцо окружения, так чтобы никто не мог из него выйти. Объясните это возможной угрозой ядерного взрыва, после чего даже у самых настырных гражданских не возникнет желания кидаться камнями в ваших людей. Но в двух или трёх местах поставьте только слабое заграждение из полиции. Мне нужна видимость нехватки людских ресурсов. Там же должны находиться снайперы, контролирующие данный участок. Другими словами, мне нужна засада, и не одна, а обязательно две или три.

— Вы подозреваете утечку информации? — сухо спросил Коррел.

— Нет, — терпеливо ответил аналитик. — У меня всего лишь есть предположение, что Чужой может контролировать какой-нибудь спутник наблюдения. А если так, то его можно заманить в ловушку. Поэтому, пожалуйста, немедленно сделайте соответствующие распоряжения и лично проинструктируйте людей. Этот человек обязательно нужен мне живым.

Генерал, не прощаясь, повесил трубку (после удара по Таллоу его отношение к Зету резко изменилось, он понимал, что не прав, но ничего не мог с собой поделать) и без промедления отдал все необходимые распоряжения.

Западня была расставлена, осталось только терпеливо дождаться добычи.

Которая, к слову сказать, не заставила себя долго ждать.

* * *


Мы миновали пару кварталов без особых происшествий (несколько сбитых парковочных автоматов во время особо рискованных маневров в расчет не принимались), и если бы у меня было время для раздумий, возможно, эта самая легкость могла бы показаться мне подозрительной. Но времени не было, потому что все внимание я сосредоточил на дороге. К тому же я привык полагаться на Милую, обладавшую поистине безграничными возможностями как в плане сбора и обработки данных, так и в плане тотального контроля в пределах выбранного участка.

— Сейчас на ближайшем перекрестке свернешь направо, и дальше будет прямой участок протяженностью чуть меньше мили, который выведет нас на мост. Три полицейские машины перегородили двухполосное шоссе, но если хорошенько разогнаться и не обращать внимания на их бессмысленно суматошную пистолетную стрельбу, можно протаранить автомобильное заграждение и уйти. Дальше путь свободен.

У меня не было никаких оснований не доверять напарнице, поэтому я сделал все, как было сказано, — повернул на первом светофоре и утопил педаль газа в пол. Я рвался к свободе и готов был смести со своего пути любые преграды...

Полицейские издалека заметили наше приближение. Было явственно видно, как они засуетились, забегав вокруг своих машин, вероятно пытаясь занять более или менее безопасную позицию. Но о какой безопасности может идти речь, когда на вас с бешеной скоростью несется мощный джип и с первого взгляда ясно, что он собирается идти на таран?

Я не знал, что они получили категорический приказ: ни при каких обстоятельствах не открывать огонь, и даже более того — сдали старшему по группе весь свой боекомплект. Но даже не зная, что они не вооружены, я был совершенно спокоен — вероятность удачного попадания из пистолета в такой ситуации крайне мала.

— Между правой и центральной машиной просвет немного больше, так что будем пробиваться там. По моему сигналу резко ударишь по тормозам...

Я еще успел порадоваться тому, что автомобиль старой конструкции, не оснащенный подушкой безопасности (в противном случае мне пришлось бы потратить несколько драгоценных секунд на то, чтобы избавиться от этого баллона), после чего услышал короткий приказ:

— Сейчас!

Нога вдавила до упора педаль тормоза, и все четыре колеса сразу же «встали колом» — мгновенно прекратив вращение. Джип по инерции протащило еще несколько метров, при этом он оставлял на асфальте позади себя полосы жженой резины, а затем раздался удар...

Сила столкновения была, конечно, не такой большой, как могла бы быть, не затормози я своевременно, но все равно достаточно ощутимой. Ремень безопасности удержал мое тело от стремительного броска вперед, а уже в следующее мгновение последовала новая команда Милой:

— Немедленно жми на газ — и уходим!

Полицейские машины заграждения разошлись от удара, но полностью не открыли проход. Я включил первую скорость и выжал педаль газа. Двигатель взревел от повышенных оборотов, и то, что не удалось с первой попытки, получилось со второй. Растолкав полицейские автомобили, я наконец вырвался на дорогу. Путь к свободе был открыт. Оставалось только миновать мост и раствориться в бесконечных кварталах огромного города.

Но...

Я находился примерно на середине моста, когда неожиданно все четыре покрышки лопнули и машина просела на обода. Джип продолжал движение, но в воздухе уже пахло паленой резиной и раздавался режущий ухо скрежет — стальные обода, соприкоснувшись с асфальтом, высекали снопы искр и издавали этот неприятный вибрирующий звук.

«Проклятье!» — выругался я про себя.

Они использовали элементарную «колючку», поднимающую шипы по радиосигналу. Такие приспособления невозможно заметить, а если даже и заметишь, то мост совершенно не то место, где можно хоть как-нибудь избежать этого простого, но чрезвычайно эффективного оружия.

В принципе даже при таком неблагоприятном раскладе мы могли бы еще попытаться уйти от погони: главное — пересечь мост, но в этот момент сразу же несколько пуль пробили радиатор, и я понял, что с самого начала это была западня. Поэтому прямо сейчас нас возьмут в тиски с двух сторон...

— Останови машину, — приказала Милая, — и Дай мне на минутку девчонку.

— Ты хочешь убить ее?

— Нет, после стольких усилий, направленных на то, чтобы дезориентировать противника, это было бы неразумно.

Машина наконец остановилась, и в оглушительной тишине, разом обрушившейся на нас со всех сторон, я протянул трубку Вивьен.

— Ты должна поговорить.

Было видно, что девушка отчаянно испугана, но я поспешил успокоить ее:

— Ничего плохого не случится, можешь мне верить.

Не знаю, сыграло ли роль то, что до этого я ни разу не обманул ее, или что-либо другое, но после секундного замешательства Вивьен взяла трубку и приложила ее к уху.

Я ожидал чего угодно, только не того, что спустя несколько секунд лицо девушки примет спокойное, удовлетворенное выражение, а потом она улыбнется (второй раз за время нашего бесконечно долгого знакомства — первая улыбка была адресована мне за столиком бара «Эмилия» как вероятному клиенту) — и уснет. По крайней мере, ее спокойное, ровное дыхание явственно указывало на это.

— Что ты с ней сделала? — с неподдельным интересом спросил я.

— Ничего особенного, просто стерла память этого дня, заменив ее ложными воспоминаниями. Если в двух словах, это что-то наподобие глубокого гипноза. Если ты удовлетворил свое любопытство, то давай поскорее выбираться отсюда.

— Что будем делать? — Все посторонние мысли отошли на второй план, я снова был полностью сконцентрирован не текущем моменте.

— Это с самого начала была западня, — сказала Милая.

— Я уже догадался...

— Мост контролируется снайперами с обеих сторон, — продолжала она, не обращая внимания на мое замечание. — Сейчас на него выдвигается спецназ под защитой пуленепробиваемых щитов. Ты нужен им живым, но они не в курсе того, что мы безоружны, поэтому принимают подобные усиленные меры безопасности.

— Что ты предлагаешь?

— Нужно прыгать.

— А что-нибудь получше? Вертолеты, насколько я понимаю, будут здесь через несколько минут. И им не составит большого труда выловить меня, словно загнанную крысу из бочки с водой.

— Они не найдут тебя.

— Да что ты говоришь? — в моем голосе звучала неприкрытая ирония. — Кто же собьет их со следа?

— Твое тело может находиться под водой около восьми минут.

— И что это даст?

— В километре отсюда вверх по течению находится водосток, диаметр которого вполне достаточен, чтобы ты протиснулся туда и в конечном итоге проник в систему городской канализации. Там тебя уже точно не смогут найти.

— Ни один живой человек не сможет преодолеть без специального снаряжения такое расстояние под водой против течения за жалкие восемь минут. Предложи лучше какой-нибудь другой, более реальный план.

Я по-прежнему сидел в джипе и поэтому прекрасно видел, как на мосту появилась шеренга спецназа с большими, в человеческий рост, щитами из пуленепробиваемого стекла.

— Тридцать второй. — Милая очень редко обращалась ко мне по имени. — Если бы ты был обычным человеком, я бы не выдвигала подобных предложений. Мне вообще чуждо понятие «нереальное предложение», потому что, если ты вдруг забыл, напомню — я не человек, а искусственный разум со всеми вытекающими отсюда последствиями. Во время той аварии, — продолжала она, — двигатель, вошедший в салон малолитражки, полностью раздробил тебе кости ног. Так что их основа, или каркас, — называй это, как тебе удобнее, на девяносто процентов состоит из синтетических материалов. Коленные чашечки не исключение. У меня нет времени на долгие объяснения, но когда окажешься под водой — просто следи за дыханием. Я пошлю высокочастотный импульс, благодаря которому коленные суставы и мышцы твоих ног будут работать с необходимой нам скоростью. Так что от тебя не потребуется практически никаких усилий, чтобы преодолеть это ничтожное расстояние.

Всегда приятно узнать о себе что-то новое, неожиданное, характеризующее тебя с лучшей стороны. Однако откровения подобного рода приятной новостью назвать достаточно трудно. Я хотел было спросить, за счет чего мое тело может так долго оставаться без кислорода, но затем передумал. Иногда для собственного же спокойствия лучше вообще не владеть информацией.

Открыв дверь и бросив прощальный взгляд на Вивьен, загадку моих отношений с которой я так и не смог разгадать, я вышел из машины.

Свежий ветер ласково шевелил мои волосы, солнце светило как-то особенно ярко. Мне предстояла очередная гонка на выживание, мутные потоки воды и, если повезет, — грязное чрево канализационной системы.

Я поймал себя на неожиданной мысли, что бесконечно устал. Вдруг захотелось отрешиться от всей этой суеты, от убийств и волнений и просто сесть прямо здесь, посреди моста, подставить лицо солнцу и ветру, выкурить сигарету и ни о чем больше не думать...

— Прыгать нужно с левой стороны, — прервала мои невеселые размышления Милая.

В отличие от человеческого искусственный разум никогда не устает и уж тем более не испытывает никакого волнения. Он ставит задачи и решает их. Если что-то не получилось, откатывается назад и начинает заново. Наверное, разум Милой близок к совершенству. Но именно в этом совершенстве и крылась главная его слабость.

* * *


— Подозреваемый вышел из машины.

Офицер, наблюдавший в мощный бинокль за событиями на мосту, напрямую докладывал генералу Коррелу.

— Девушка осталась внутри. Она сделала короткий телефонный звонок, после чего легла на заднее сиденье. Визуальный контакт с ней потерян. Обе штурмовые группы подошли к объекту на расстояние тридцать метров и продолжают медленное сближение. Подозреваемый не проявляет никаких признаков активности или волнения. Предположительно не вооружен.

Поведение человека, со всех сторон окруженного войсками и полицией, было, мягко говоря, странным. Люди, имеющие за плечами столько трупов, в подобной ситуации обычно себя так спокойно не ведут.

Но в задачу офицера, передававшего информацию, входило говорить только то, что он видит. Комментировать события или высказывать свои предположения он не имел права. С точки зрения военных наблюдатель действовал абсолютно грамотно. Но если бы на связи находился Зет, аналитик наверняка бы заподозрил какой-то подвох, И возможно, даже предугадал бы дальнейшее развитие событий. Однако генерал и его люди были лишены гибкости мышления, поэтому не сумели просчитать все возможные ходы противника.

— Он медленно подходит к ограждению моста, видимо собираясь прыгать. Два вертолета находятся в зоне моей видимости. Они будут на месте меньше чем через минуту. Девушка по-прежнему остается в машине, не подавая признаков активности... Спецназу осталось около двадцати метров до объекта. Подозреваемый стоит у ограждения, он по-прежнему не выказывает никакого беспокойства...

«Операция вступила в заключительную фазу. Еще одно, последнее усилие — и мы возьмем Чужого, — с нескрываемым удовлетворением подумал генерал. — Никуда ему не деться, даже если он решится прыгать с тридцатиметровой высоты, то и в этом случае не уйдет — вертолеты полностью контролируют реку и прилегающую к ней территорию».

Была и еще одна причина, по которой Коррел не сомневался в успехе операции. Он не верил в версию Зета о том, что Чужой может быть киборгом или, более того, — полностью искусственным существом, роботом в прекрасно имитированной человеческой оболочке. Не далее как полчаса назад поступил доклад командира группы спецназа, преследовавшей подозреваемого на восемьдесят пятом этаже этого проклятого небоскреба, где погибло столько его людей. И из этого скупого рапорта следовало, что Чужой совершенно без всяких на то причин спас жизнь своему преследователю. Никакой искусственный разум не способен на такие откровенные проявления человеческих чувств. Это просто-напросто исключено. А в том, что даже заклятый враг иногда способен проявить великодушие, генерал имел возможность убедиться на личном опыте.

В далекой молодости, когда он был еще зеленим лейтенантом, на одной бессмысленно глупой войне его группа попала в окружение. Они отстреливались до последнего, оказав, как говорится, ожесточенное сопротивление превосходящим силам противника. Он был контужен, но, даже несмотря на это, отчетливо помнит пистолет, направленный в голову.

В то время он был слишком молод, чтобы бояться смерти, поэтому встретил ее приближение спокойно, как и подобает воину. Затем раздался выстрел, и правую ногу пронзила невероятная боль. Он не застонал, не издал вообще ни звука.

Враг постоял над его распластанным телом еще несколько мгновений, а затем повернулся и, прокричав на непонятном языке короткую фразу, навсегда ушел из его жизни.

Много позже Коррел узнал перевод этой реплики. «Всё чисто», — сообщал воин своим соплеменникам, имея в виду, что живых противников больше нет.

* * *


Честно говоря, мне совершенно не хотелось прыгать. Я не боялся высоты и уж тем более воды, к которой привык с раннего детства. Но где-то в самом отдаленном уголке души пустила корни предательская мысль о невозможности предстоящего побега. За неполную четверть дня я уже столько раз испытывал судьбу и столько раз выигрывал при невероятно низких шансах на успех, что становилось ясно: фортуна не будет улыбаться мне до бесконечности. Час расплаты если еще не наступил, то уже предельно близок.

Однако это были всего лишь человеческие эмоции, и не более того.

— Ты хочешь подпустить их на расстояние вытянутой руки, чтобы потом эффектно, как в кино, ускользнуть от преследователей в самый последний момент? — Милой были чужды сомнения, присущие человеческой натуре.

Все ее выводы были построены на базисе голой математики. Черное — белое, да — нет, возможно — невозможно, функционально — не функционально. Ей даже в принципе было не понять моего состояния. Она никогда не уставала и не сомневалась, потому что была не человеком, а машиной...

Я не стал высказывать вслух свои сомнения и вступать в бесполезную пикировку, а просто спросил:

— Ты не потеряешься во время прыжка или при ударе о воду?

— Не волнуйся, я могу настолько плотно приклеиться к твоему телу, что оторвать меня простыми средствами не представится никакой возможности. Только сварка или автоген смогут решить эту проблему.

Я усмехнулся — Милая умела (при желании) надежно успокоить. Слова про автоген были более чем убедительны.




Офицер наблюдения сообщил, что объект спокоен и даже, более того, — улыбается.

Подразделения спецназа, по-прежнему прикрываясь щитами, только что миновали десятиметровую отметку, отделяющую их от подозреваемого...

Вертолеты наконец достигли места событий...

Напряжение же достигло максимальной точки...




«Пора», — подумал я.

Сделал несколько быстрых глубоких вдохов, прокачивая легкие, и, перемахнув через перила ограждения, устремился навстречу бездне.




12


— Он все-таки прыгнул, — без всяких эмоций сообщил офицер наблюдения.

— Вертолеты пошли на снижение, полностью контролируя обозначенный участок реки...

— Штурмовая группа достигла машины...

— Девушка в наших руках...

— Она жива, но никак не реагирует на окружающую обстановку. Это либо глубокий обморок, либо транс. Точнее определить с моей позиции не представляется возможным.

— Что с мужчиной, он вынырнул? — В голосе генерала слышалось явное нетерпение.

— Объект не показывается на поверхности воды.

Прошло около минуты с того момента, как Чужой, несмотря на всю нелогичность данного поступка, все-таки прыгнул с тридцатиметровой высоты.

«Если в течение следующих двух минут он не появится, — с тревогой подумал про себя Коррел, — то это может означать одно из двух: либо он утонул, что представляется маловероятным, либо его возможности на порядок превышают обычные человеческие. Из чего, в свою очередь, следует, что я ошибался и он все-таки машина...»

— Оставшиеся вертолеты — к реке, — отдал короткое распоряжение генерал. — Блокаду района вокруг небоскреба немедленно снять и в спешном порядке бросить все силы на побережье. Образовать живую цепь на протяжении трех километров вверх и пяти километров вниз по течению. Оцепление выставить по обоим берегам реки. О малейшем изменении обстановки немедленно докладывать лично мне.

Генерал прекрасно понимал, что, вероятнее всего, эти запоздалые меры не помогут обнаружить Чужого, но все равно отдал распоряжение — совершенно ничего не предпринимать в данной ситуации было равносильно преступлению.

Правда, еще оставалась слабая надежда, что подозреваемый вынырнет на поверхность, но и она испарилась как дым, после того как прошло четыре минуты с того момента, как Чужой растворился в мутных водах реки.

— Он ушел, — коротко сообщил генерал, связавшись по линии прямой связи с Зетом. — Спрыгнул с моста и вот уже четыре с половиной минуты не появляется на поверхности. Вертолеты контролируют реку и побережье.

— Понял, — только и ответил аналитик, сразу же прекратив разговор.




Зет мог бы еще многое сказать, в основном не слишком приятное для генерала, так как в данный Момент был вне себя от ярости. Но громадным Усилием воли он подавил это вполне естественное желание. Прекрасно разработанная комбинация сорвалась из-за того, что военные не смогли просчитать ситуацию на пару ходов вперед. Что-либо изменить сейчас было уже невозможно, поэтому оставалось только одно: продолжать работать. Эмоции, как и «разбор полетов», включая поиск виновных, нужно оставить на потом.

— Полковник Фабел. — Голос аналитика звучал спокойно и ровно. Зет не мог позволить себе ни гнева, ни раздражения, ибо это, с его точки зрения, было бы признаком слабости руководителя. — Ваши люди на месте?

— Да.

— Они получили фоторобот подозреваемого?

— Да.

Полковник впервые за последние пять лет потерял сразу двоих своих людей. Это была огромная, невосполнимая потеря, но он, так же как и человек на другом конце провода, жестко контролировал свои эмоции. Дело превыше всего...

— Немедленно отправьте их в район моста в квадрате АС6. Цель — та же.

— Приказ ясен.

— Полковник... — Аналитик сделал паузу. — Мне искренне жаль ваших людей.

И не дожидаясь ответа, он повесил трубку.

Это была высшая мера уважения, которую Зет вообще когда-либо и кому-либо выказывал.

Он знал, что значит для Фабела каждый из двенадцати членов его команды. Любой из этих людей был поистине бесценным самородком. Потеря даже одного была практически невосполнимой. А сегодня не вернулись с задания сразу двое.

Фабел оценил искренний порыв аналитика, и ему стало немного легче — боль утраты разделил с ним кто-то еще...

Впрочем, погибших не вернуть, а беспощадная реальность требовала только одного: найти и захватить Чужого, все остальное подождет.

— Темный, Паук, Гончая. — Полковник связался по рации со своими людьми, и голос его по-прежнему звучал ровно. — Квадрат АС6, пять минут назад объект спрыгнул с моста. Задача прежняя — найти и взять живым. Будьте предельно внимательны, Чистый и Время провалили заданно...

Последние слова могли означать только одно: снайпер и боец мертвы. Если бы начальник сказал «не выполнили задание», тогда еще были бы возможны варианты, а «провалили» указывало на смерть напарников.

Гончая выключила рацию и, повернувшись к двум мужчинам, сидевшим на заднем сиденье машины, сухо сказала:

— Мы потеряли Чистого и Время.

А затем без всякого перехода обратилась к водителю:

— Квадрат АС6, мост. Мне не важно, что и как ты сделаешь, но мы должны быть там через пять минут, иначе я не смогу взять след.

— Бумажные пакеты прямо перед вами, — ответил шофер, повернувшись к девушке. При этом стало ясно видно, что один глаз у него стеклянный. — Вам же, наверное, не захочется заблевать свою парадную одежонку...

И не дожидаясь ответа, он включил двигатель.

Машину сорвало с места, так что всех вдавило в кресла. Водитель был не просто азартным гонщиком, потому что это определение подразумевает присутствие хоть какой-то толики здравого смысла. Нет, скорее, он был начисто безумным — как тот мартовский заяц из сказки про Алису в Стране Чудес. А впрочем, в подчинении полковника Фабела ординарных людей не было.

Все три пассажира, находившиеся в салоне, обладали ментальными способностями. Однако даже не прибегая к ним, можно было уверенно поставить диагноз одноглазому: с головой у него были серьезные проблемы...

Группа достигла заданной точки за три с половиной минуты. Подобный результат был невозможен, тем не менее они сделали это.

Паука в дороге стошнило, в связи с чем он был очень зол...

Выйдя из машины на нетвердых ногах, он постучал в окошко водителя и, сделав большие испуганные глаза, прохрипел:

— Друг, ты вообще как ехал-то? У тебя же от покрышек ничего не осталось!

Одноглазый решил, что у пассажира от пережитого стресса или на нервной почве что-то случилось с головой, но все же, открыв дверь, вышел из машины.

Левые, передняя и задняя покрышки отсутствовали начисто. Обойдя автомобиль по кругу он убедился, что резины нет нигде — только голый обод.

— Дааааа, дела-ааааа, — протянул он озадаченно. — А шла-то как обычно...

Но у Паука не было времени, чтобы насладиться плодами своей мести, он догонял группу, ушедшую далеко вперед.

Иллюзии, которые так мастерски, словно паутину плел в сознании своих жертв подопечный Фабела, могли держаться от пяти минут до полутора часов.

Водителю не повезло — счетчик в его голове стоял на максимальной отметке.

* * *


Как ни странно, ни сам прыжок, ни последующее за ним продолжительное нахождение под водой не показались мне особо трудным испытанием. Наверное, потому что практически всю работу сделала Милая. Собственно от меня не потребовалось ничего, кроме своевременного выполнения ее инструкций.

В самом начале я беспокоился о возможной нехватки кислорода, но с этим не возникло особых проблем, потому что вместо восьми минут мы уложились в неполные семь.

Я проплыл километр под водой, после чего, хотя и с некоторым трудом, протиснулся в узкую трубу водостока, попутно преодолев мощный встречный напор сточных вод, и наконец оказался в чреве канализации.

Широкий длинный коридор уходил куда-то вдаль.

— Здесь что, есть какая-то подсветка? — озадаченно поинтересовался я у Милой. — Темновато, конечно, но все же видимость вполне приемлемая.

— Обычный человек не увидит здесь вообще ничего даже на расстоянии вытянутой руки. Твои глаза обладают способностью сумеречного видения. Ну, примерно как у кошек...

За последние десять-пятнадцать минут я узнал о себе столько нового и интересного, что с лихвой бы хватило на несколько жизней. Во избежание дальнейших шокирующих подробностей я решил прекратить расспросы и как можно скорее выбраться наружу.

— Тебе необходимо спокойно посидеть несколько минут, — предугадав мои намерения, сообщила Милая. — Твои нервные окончания должны взять под контроль ноги. Если этого не произойдет, то ходить за тебя придется мне. А это все-таки не слишком удобно и разумно.

Я не стал спорить — ее осведомленность в данном вопросе не вызывала сомнений.

— Что там снаружи?

— Обычная суета, ничего подозрительного. Пять вертолетов патрулируют реку, они сняли оцепление с квартала вокруг небоскреба и перебрасывают его на побережье. Пока их аналитики оценят вероятность того, что ты мог уйти через канализацию, пройдет не менее получаса. За это время мы уже выйдем на поверхность и растворимся в недрах мегаполиса. Если бы ты не нужен был им живым, они смели бы и этот город одним мощным ядерным ударом.

— Да, хорошо быть кому-то нужным живым, — невесело усмехнулся я.

— Приложи меня к лицу, — без всякого перехода приказала Милая.

— А...

— Я собираюсь изменить твою внешность. Это, конечно, не полноценная пластическая операция, но натянуть кожу в одном месте и чуть присобрать в другом, добавить морщин и припухлостей мне по силам. По крайней мере несколько часов эта маска продержится. Исходя из новой легенды, ты будешь бездомным бродягой — забулдыгой и алкоголиком. Благо одежда и внешний вид этому соответствуют на все сто.

Я приложил ее к лицу и почувствовал слабую вибрацию — почти как от действия электробритвы.

— Готов?

— Да.

— Тогда очень медленно, по команде, двигай меня по лицу от подбородка ко лбу.

Я сделал все, как она сказала, и через несколько минут лицо с набухшими веками, мешками под глазами и провисшими щеками уже ничем не напоминало лицо человека, фоторобот которого имелся чуть ли не у каждого военного и полицейского в этом городе.

— Все, теперь можем идти. В ближайшее время никаких проблем на горизонте не предвидится.

На горизонте их действительно не было, они (проблемы) ожидали нас прямо за поворотом...



* * *





Гончая получила свое прозвище за то, что могла напасть на след человека и неутомимо преследовать его столько, сколько понадобится. Причем ей даже не обязательно было видеть свою жертву. Главное — иметь фотографию и оказаться на месте преступления в течение первых пятнадцати минут. Все остальное приходило само собой.

Как ей это удавалось, она, откровенно говоря, не знала и никогда не забивала себе голову подобной ерундой. Люди не задумываются о том, как и почему они дышат, потому что не видят в этом особой проблемы. Так же и Гончая — она владела даром, и этого было вполне достаточно. Кроме того, ей нравилось само состояние охоты, Она чувствовала липкий страх, которым истекал преследуемый, когда погоня выходила на финишную прямую. И это будоражило и пьянило ее не хуже алкоголя или наркотиков.

Ее бессменные партнеры — Паук и Темный — тоже получили свои имена совсем не случайно.

Паук плел иллюзии, распространявшиеся на значительное расстояние — до трехсот метров. Его талант был ярок и многогранен. Он подходил к процессу творчески, со здоровой долей юмора. Поэтому, несмотря на свое не слишком доброе имя, он был весельчаком и балагуром, можно даже сказать — душой компании.

Темный же, напротив, полностью оправдывал свое прозвище. Сам по себе он чем-то отдаленно напоминал вампира. А главным его талантом было извержение из недр своего сознания волны ужаса, которая, распространяясь целенаправленно или хаотично по всем направлениям (в зависимости от ситуации), приводила к тому, что человек мог просто-напросто умереть от страха.

Во время одной старой операции Гончая выследила главу наркокартеля, сообщив его координаты напарникам. Просто убрать объект было нельзя — насильственная смерть повлекла бы за собой нежелательный резонанс. Поэтому при первой же удобной возможности Паук создал иллюзию, в результате чего наркобарон неожиданно обнаружил себя выпавшим из самолета, разумеется, без парашюта.

Ситуация сама по себе неприятная, но когда Темный изверг волну ужаса, направленную на клиента, тот получил обширный инфаркт.

Вот и сейчас, имея на руках только фоторобот подозреваемого, Гончая сумела довольно быстро взять его след. Повертевшись около моста минуту-другую, она уверенно показала рукой в направлении предположительного нахождения добычи.

— Он зарылся в нору, придется попотеть, чтобы его оттуда выкурить.

— Что ты имеешь в виду? — Темный был немногословен, но вопросы задавал всегда по существу.

— Он под землей. В подвале или канализации. Из реки объект ни в какой подвал проникнуть не мог, значит, скорее всего, по стоку пробрался в канализацию. Вот оттуда-то нам его и придется выковыривать, словно крысу.

Темный усмехнулся какой-то кривой, нехорошей улыбкой.

— Канализация — это хорошо, — очень четко и размеренно произнес он. — Самое подходящее место для охоты на крыс.

Гончую передернуло. Однажды, случайно попав под волну ужаса, извергнутую напарником, она до сих пор временами просыпалась по ночам в холодном поту.

— Ты только давай... Во все стороны не фонтанируй своими флюидами, а то придется меня потом откачивать, словно какую-нибудь истеричную гимназистку...

— И не одну тебя, — подал голос Паук. — У меня тоже, знаете ли, последнее время нервы ни к черту.

— Договорились.

— Полковник, — Гончая перешла к делу, связавшись с начальством, — объект обнаружен, он в канализации.

— Ждите указаний. — Фабелу нужно было предварительно переговорить с Зетом.




Аналитик, получивший известие, что люди полковника нашли Чужого, принял решение практически мгновенно. Конечно, заманчиво было бы кинуть толпу военных в недра подземных коммуникаций, взяв преследуемого измором и элементарным численным перевесом. Но спецназ уже не единожды за сегодняшний день пытался это сделать — и каждый раз без всякого успеха. Даже блестящий замысел с засадой на мосту был бездарно провален.

«Они там скорее друг друга перестреляют, чем возьмут его», — недовольно подумал Зет, а вслух произнес:

— Полковник, ваши люди должны незаметно проникнуть в канализационную систему. Подчеркиваю — НЕЗАМЕТНО. Предположительно противник имеет доступ к спутникам наблюдения, контролируя территорию вокруг моста. Привлечение сил военных и полиции к операции представляется мне неразумным. Используйте эффект неожиданности. В общем, не мне вас учить — действуйте по обстановке. И еще...

Аналитик некоторое время колебался, а затем все же принял решение.

— Мне нужно, чтобы на крышке каждого люка, ведущего к подземным коммуникациям, в радиусе двух миль от моста, был установлен датчик движения. В случае, если вашим людям не удастся взять Чужого, я хотел бы знать, где он выйдет. Только сделайте это, пожалуйста, поаккуратнее, — добавил он, заканчивая разговор.

«Проклятые спутники, — выругался про себя аналитик. — Без них все было бы намного проще».

Он нажал кнопку селектора:

— Передайте приказ соответствующим городским службам, чтобы до особого распоряжения никто не лез в канализацию. Все текущие работы немедленно свернуть. Этот город может даже захлебнуться в дерьме — меня это не волнует. Главное — чтобы операция прошла успешно.



* * *





— Вставай, с твоими ногами почти все в порядке, нам пора уходить отсюда. — Милая, как всегда неожиданно и совершенно бесцеремонно, вывела меня из состояния полудремы, в котором я находился последние несколько минут.

— Направление?

— У меня нет схемы местных туннелей, но, судя по расположению люков, которое я вижу со спутника, могу с большой долей вероятности предположить, что сейчас — прямо по коридору, затем два поворота направо, один налево — и ты упрешься в шахту колодца, ведущего наружу.

Я поднялся и, не слишком уверенно перебирая одеревеневшими ногами, побрел по обозначенному маршруту.

Пройдя несколько метров, я вдруг почувствовал какое-то странное беспокойство. Было бы неверно назвать это состояние страхом в чистом виде, но неожиданно мне стало очень неуютно в этом зловонном подземелье.

— Какие-то проблемы? — Напарница прекрасно чувствовала все изменения, происходящие в моем организме.

— Просто не люблю сырые подвалы, — коротко ответил я, решив не вдаваться в излишние подробности.

Она не стала настаивать, поэтому дальнейшее путешествие проходило в полной тишине.

Я вполне благополучно достиг конца коридора, сделал поворот направо и... неожиданно провалился в яму.

Даже не успев испугаться, я пролетел несколько метров и оказался в совершенно неожиданном месте.

На смену сумеркам канализационных коридоров пришло ослепительное солнечное сияние, многократно усиленное отражением света от искрящейся снежной поверхности.

Я сделал резкий глубокий вдох — и морозный поток чистого ледяного воздуха ворвался в легкие. Придя в себя и осмотревшись, я понял, что оказался на вершине горы, с которой открывался потрясающий вид на безбрежный океан, простирающийся во все стороны и заполняющий все закоулки вселенной. Этого просто не могло быть, и тем не менее прямо сейчас, не сходя с места, я имел возможность собственными глазами лицезреть величественную панораму, разворачивающуюся перед моим взором.

Все еще не веря в происходящее, я нагнулся, взял горсть вполне настоящего обжигающе холодного снега и растер его в руках. После чего все сомнения в реальности данного мира окончательно отпали.

— Милая, что это? — с неприкрытым изумлением в голосе спросил я, пораженный до глубины души такой неожиданной трансформацией пространства.

— Это Алогон, или, если выражаться простым языком, понятным смертному, Пик мироздания.

Я обернулся на звук голоса и увидел чрезвычайно странную троицу, удобно расположившуюся за игорным карточным столом.

В центре возвышался гигантский паук в солнцезащитных очках, лихо заломленной набекрень соломенной шляпе и кричащего цвета гавайской рубахе. Он курил большую сигару, широко улыбался, и было очевидно — именно он в этой компании главный весельчак и балагур.

Слева от него сидела женщина-химера. Человеческое тело ее венчала голова борзой. Она была явно возбуждена. Порывистые движения и учащённое дыхание говорили сами за себя. «Наверное, недавно охотилась», — почему-то промелькнуло у меня в голове.

Мысль эта, впрочем, быстро растаяла — после того, как я обратил взор к третьему участнику карточного застолья. Это был достаточно мрачный, можно даже сказать, зловещий индивидуум, То ли вампир, то ли полутруп, определить точнее не представлялось возможным.

— Милая, что это за место и где мы находимся? — повторил я вопрос, но опять получил ответ не от того, кого хотел услышать.

— Молодой человек, я уже говорил вам: это Алагон, и, кроме нас четверых, здесь никого нет, да и быть не может. — Паук выпустил струю сигарного дыма и широко улыбнулся. — А не составите ли нам компанию? — как ни в чем не бывало продолжил он. — А то у нас игроки налицо, а сдавать карты некому. Был тут один крупье, но задержался ненадолго, разволновался и прыгнул в пропасть — без парашюта, разумеется. Причем беднягу можно было спасти, но он так распереживался, что сердце не выдержало — разорвалось прямо в полете...

В конце этого короткого рассказа вампир как-то нехорошо улыбнулся, так что мне сразу же стало ясно: он косвенно или явно замешан в этой трагической парашютной истории.

— Играем, разумеется, по вашим правилам? — спокойно спросил я.

— Да нет, ну что вы... — Паук почти искренне огорчился такому нетактичному вопросу. — Мы же не шулеры какие-нибудь, право слово. Здесь все по-честному, как в жизни. Обычный «Блэк Джек». Карты не крапленые. Каждый играет в меру своих сил и способностей. Вы банкуете, мы пытаемся чисто и аккуратно сорвать банк. Только и всего. Проходит определенное время — и кто-то побеждает, а кто-то проигрывает. Ну как, по рукам?

Насколько я понял, выбора у меня не было.

— Давайте попробуем, — после непродолжительного раздумья согласился я, занимая место крупье. — Готовы?

Все трое утвердительно кивнули.

— В таком случае — делайте ваши ставки, господа!



* * *





Милая потеряла всякий контакт с Тридцать вторым. Они повернули за угол — и сразу же он как будто впал в транс, не реагируя ни на что, в том числе и на прямой мысленный контакт. Ровное дыхание и стабильно функционирующие органы говорили о том, что он, несомненно, жив, но состояние это по своей сути не слишком отличалось от коматозного.

«Тридцать второй, ты в состоянии слышать меня?» — Милая послала болезненный импульс напрямую в сознание.

Тело дернулось, словно марионетка на ниточке, — только и всего. Ни к какому положительному результату эта акция не привела.

Милая все же была искусственным интеллектом, а не человеком, поэтому просчет всех вариантов не занял слишком много времени.

Через пару секунд, перебрав миллионы комбинаций, она практически со стопроцентной точностью воссоздала картину происшедшего и уже исходя из нее избрала тактику поведения.

На данный момент ей было предельно ясно, что:

A. Авария мощного грузовика неподалеку на поверхности была явно не случайной. Его использовали как средство для проникновения в канализационную систему — столкновение произошло так «удачно», что огромная машина остановилась как раз над люком, ведущим вниз.

Б. Группа состоит из трех-пяти человек. Использовать большее количество людей было бы неразумно при проведении подобной операции. Обилие железа затрудняет сканирование окружающего пространства. Доступное расстояние, с которого можно обнаружить цель, — около двадцати метров.

B. Один из противников обладает мощнейшей способностью создавать, находясь на большом расстоянии от объекта, иллюзии, воздействующие на подсознание жертвы. Тридцать второй, попав под влияние атакующего, сейчас оказался как бы запертым внутри своего подсознания.

Г. Освободиться из ментального плена можно, только убив адепта черной магии, создающего иллюзии.

Д. Задача трудная, особенно учитывая то, что только ноги и часть позвоночника Тридцать второго доступны прямому управлению извне, минуя его подсознание, но выполнимая.

Исходя из всего вышеперечисленного, самое разумное — оставаться на месте, не предпринимая никаких действий, и, подпустив противника как можно ближе, неожиданно ударить.



* * *





У каждого из нас было примерно одинаковое количество фишек.

— Мне кажется, казино должно иметь в кассе достаточную сумму, чтобы расплатиться с клиентом, — заметил я, сдавая карты.

— Ну, это же не казино, — в притворном сожалении развел всеми своими лапами «добродушный» Паук. — Здесь как бы каждый за себя, но в то же время все против крупье — так называемая солидарность игроков. Ничего не поделать, такова жизнь. — Он еще раз неискренне вздохнул.

— Карту? — спросил я Вампира, у которого было всего четырнадцать очков (шесть и восемь).

— Не нужно.

— Боитесь перебора?

— Я ничего не боюсь, — спокойно ответил он.

Судя по его виду, это была чистая правда. Страх как таковой был чужд этому созданию.

— Вы? — обратился я к Пауку, у которого было на руках девятнадцать (десятка и девятка), что обеспечивало если не победу, то по крайней мере уверенность остаться при своих.

— Спасибо, воздержусь.

— Мне еще. — Девушка с головой собаки имела на руках шестнадцать (две восьмерки) и тем не менее рисковала.

Я играл один против трех соперников, поэтому не стал изображать из себя джентльмена и проявлять благородство, объясняя зарвавшемуся игроку, что при максимальном наборе в двадцать одно очко, имея на руках шестнадцать, требовать карту неразумно... Она все еще не остыла после охоты, а может быть, продолжала ее. Поэтому организм ее требовал все большей и большей дозы адреналина.

Рука моя достала очередную карту из колоды. Это оказалась пятерка.

— Двадцать одно, — сказал я сухо.

Она не сомневалась в успехе. Кураж захватил ее, и вся жизнь казалась не более чем куском пластилина, из которого можно вылепить все, что угодно.

Бессмысленно разговаривать с человеком, находящимся в подобном состоянии.

— Ваша знакомая плохо кончит, — совершенно бесцветным голосом обратился я к Пауку.

— Она любит острые ощущения, — весело ответил он. — Не стоит осуждать женщину за ее капризы.

Я не стал спорить. Настала очередь сдавать карты себе.

Имея на руках десятку, я вытянул шестерку, а затем девятку.

— Перебор, — радостно воскликнул Паук, с воодушевлением потирая все свои мохнатые лапки. — У вас осталось фишек максимум на две сдачи, — все с той же бодрой интонацией продолжил он.

— На одну, — поправила его девушка-собака поставив на кон все свои фишки.

Ее неумолимо влекло к бездне.

— Значит, этот сет станет для кого-то решающим, — легко согласился весельчак в соломенной шляпе.



* * *





Паук был в трансе. Для него одновременно существовало две реальности. Та, которую он сотворил в своем воображении, и настоящая — где было очень темно и сыро. Приборы ночного видения рассеивали тьму, но не спасали от влаги и чудовищного запаха. Если бы не присутствие Темного, то, пожалуй, стоило бы испугаться. Канализация все-таки не самое безопасное место для прогулок.

— Крыса парализована, — в радостном возбуждении сообщила Гончая. — Сейчас самое время засунуть ее в мешок.

Ноздри девушки раздувались, как у собаки, почуявшей запах крови, и общее состояние было в чем-то схожим с состоянием борзой, изготовившейся к решающему рывку.

— Я возьму его? — произнесла она полувопросительно-полуутвердительно и обернулась к напарникам.

Сказать ей «нет» в этот момент было бы верхом неуважения. Заслуга обнаружения Чужого, по сути, принадлежала ей. И отказать Гончей в праве последнего решительного броска было просто невозможно.

Паук и Темный молча кивнули, и охотница устремилась навстречу добыче.




13


Это была вторая и, возможно, последняя моя ставка: если карта девушки с собачьей головой перебьет мою, я проиграл.

Паук и Вампир не стали рисковать, оставив на столе прежнее количество фишек.

Я начал раздачу.

Ситуация первого сета повторилась практически один к одному.

Вампир остановился на тринадцати (восьмерка и пятерка) — он все так же ничего не боялся, играя из расчета на перебор крупье.

Пауку по-прежнему везло: двадцать (две десятки).

А у девушки на руках оказалось всего четырнадцать (две семерки). Я практически не сомневался, что она не остановится, — и не ошибся в прогнозе.

— Карту, — не сказала, а почти рявкнула она. При этом глаза ее лихорадочно блестели, а ноздри широко и часто раздувались.

Сидящее напротив меня существо было явно на пределе концентрации всех своих жизненных сил.

В этот момент я почему-то подумал, что неумолимо приближается кровавая развязка — охотница должна либо прямо сейчас впиться клыками в горло добычи, либо умереть от перевозбуждения.

— Не стоит так волноваться, — совершенно бесцветным, лишенным всяких эмоций голосом посоветовал я. — Это всего лишь игра.

Рука перевернула карту, и еще одна семерка легла на стол, рядом с двумя предыдущими.

— Браво!!! — вскричал Паук, одновременно громко захлопав лапкой о лапку. — Три семерки — двадцать одно!!! По неписаным правилам казино — шампанское всему столу за счет заведения!

Практически мгновенно вслед за этой репликой прямо из ниоткуда на столе появились изысканные фужеры с благородным напитком.

Счастливые игроки подняли бокалы, протянув их навстречу друг другу. В момент соприкосновения раздался характерный звук.

«Хрустальные», — чисто автоматически отметил я.

— Друзья мои! — Паук буквально лучился от радости. — Давайте же выпьем за нашу прекрасную и смелую охотницу! Сегодня она как никто другой заслужила подобное право — не только считаться, но и называться лучшей из лучших.

Даже лицо беспросветно-мрачного Вампира на какое-то мгновение озарилось почти человеческой улыбкой.

Они выпили до дна, после чего все трое бросили бокалы оземь.

— На счастье!!! — прокричал жизнерадостный предводитель застолья под звон разбиваемого стекла.

— На счастье!!! — эхом отозвались его соратники.

Один из бокалов остался целым.

Он принадлежал охотнице, в честь которой произносились все эти пышные речи.

— Плохая примета, — позволил я себе короткое замечание.

— Ах, ерунда, — отмахнулся Паук. — Все эти приметы не более чем глупые суеверия, уверяю вас...

Глаза мохнатого весельчака были скрыты солнцезащитными очками, а голос по-прежнему оставался бодрым, но мне почему-то почудилось, что прямо сейчас в глубине его сознания промелькнула едва заметная искра тревоги.

— Итак, у крупье десятка, — так же беззаботно, как и прежде, продолжал он. — Чисто теоретически вы можете даже победить. Так что давайте не будем оттягивать решающий момент, а скорее посмотрим, удастся ли вам хоть чем-нибудь удивить трех старых друзей...

Следуя пожеланиям играющей публики, я вытащил из бокса карту, но не перевернул, чтобы все могли увидеть ее номинал, а оставил лежать на столе рубашкой вверх.

В мгновенно наступившей напряженной тишине раздался мой отстраненно-спокойный голос.

— Не стоит настолько серьезно относиться к игре, — сказал я, повернув голову к девушке-собаке. — Когда-нибудь это может разбить вам сердце.

Затем наконец перевернул карту, и все увидели то, о чем я, сам не знаю откуда, знал...

Туз червей.

— «Блэк Джек», — произнес крупье стандартную формулировку и смел со стола все фишки игроков.

Девушка-собака выбыла из игры в тот момент, когда уже считала себя победительницей. Червовый туз действительно разбил ей сердце.



* * *





Зет продолжал работать, не прерываясь ни на мгновение. Даже когда он сидел, откинувшись на спинку своего глубокого мягкого кресла с закрытыми глазами, и тогда его мозг в лихорадочном темпе прокручивал всевозможные варианты развития событий. Он строил планы и контрпланы, охватывал, казалось бы, невозможные для простого смертного объемы информации, вычленяя из них только самое необходимое и отбрасывая все лишнее или попросту несущественное. У аналитика была великая цель, и он должен был достигнуть ее во что бы то ни стало. Потому что, кроме него, в этом мире не было никого, кто бы мог справиться с этой задачей — найти и обезвредить Чужого.

Три с половиной миллиона человек, погибших в аду ядерного взрыва, безмолвно взывали к отмщению, и если Зет не выполнит своей миссии, то просто сойдет с ума еще до того, как эта вселенная растворится в бесконечном потоке мироздания.

Он знал это наверняка, так как был всего лишь человеком — сильным, неординарным, можно даже сказать, гениальным, но человеком... Противостоял же ему в этом нелегком поединке искусственный разум самого Чужого или его напарницы.

Голова опять начала болеть. Аналитик знал, что это последствия передозировки психостимулятора и потом будет еще хуже, но ничего не мог сделать — тело не было подвластно разуму.

Он потянулся было в карман уже за пятой по счету таблеткой, но передумал. Последствия подобной перегрузки были непредсказуемы, а он во что бы то ни стало должен был находиться во главе операции.

— Кофе, — коротко приказал Зет, с какой-то отчаянной решительностью вдавив до упора кнопку селектора. — Крепкого, — без всякой паузы добавил он.

Секретарь прекрасно изучил пристрастия своего шефа, поэтому кофе был не просто крепким, а чрезвычайно крепким.

Аналитик чисто автоматически выпил полчашки, по-прежнему полностью сконцентрировавшись на решении текущей проблемы, когда почти одновременно, с интервалом меньше секунды, зазвонили два телефона: один — по внутренней линии, другой — по прямой связи с генералом Коррелом.

— Минуту, — попросил аналитик и продолжил: — Слушаю вас, генерал.

— У нас серьезные проблемы с Терри Баррелом, — сухо отрапортовал собеседник. — Его сын погиб, а это очень влиятельная фигура, имеющая связи во всех сферах, включая военные и политические. В небоскребе, где проходила операция по задержанию Чужого, проходил банкет...

— Генерал, — голос аналитика звучал жестко, можно сказать, грубо, — меня не интересуют подобные мелочи, я занимаюсь сейчас делами более насущными. Если у вас проблема с каким-то влиятельным человеком — решите ее. Бросьте своих людей на штурм, можете положить их всех — все равно пользы от них никакой, но ликвидируйте этого Терри или как там его...

— Мистер Зет, — голос генерала звучал холодно и бесстрастно, — широкомасштабные боевые действия внутри города, особенно в данной ситуации, представляются мне неразумными. У Терри Баррела под началом около двухсот телохранителей. Плюс к этому он может поднять в ружье еще около пяти тысяч членов бандформирований и преступных группировок. Вам нужны баррикады на улицах? Массовые беспорядки и всплеск насилия? И все это — в столице государства, только что пережившего ядерную катастрофу?

Подобные неприятности, разумеется, были не нужны Зету. И не из-за того, что он боялся общественного или политического резонанса, а лишь потому, что при подобном раскладе Чужой почувствовал бы себя как рыба в мутной воде. И сорвать его замыслы, не говоря уже о том, чтобы поймать его, было бы просто невозможно.

— Хорошо, генерал, — уже более спокойным тоном ответил аналитик, я решу эту проблему в течение ближайших пяти часов.

— Что у вас? — переключился он на линию внутренней связи.

— Доставили девушку.



* * *





Гончая без особого труда обнаружила Чужого буквально через несколько минут после того, как покинула своих спутников.

Он сидел в неудобной позе, привалившись спиной к стене, не подавая никаких признаков активности. Голова безвольно свешивалась набок. Широко открытые глаза неподвижно смотрели в одну точку. Изо рта сочилась узенькая струйка слюны. Его сознание было сейчас где-то очень далеко, там, где свил свое гнездо хитроумный Паук. Подробности предстояло узнать чуть позже, а прямо сейчас нужно было надеть на жертву наручники и дождаться напарников.

Лицо подозреваемого совершенно не походило на фоторобот, который имела при себе девушка, но она не обратила на это никакого внимания. Охотница точно знала, что это именно тот человек, который спрыгнул с моста, — ошибка была исключена, а значит, как бы ни выглядел незнакомец, это именно тот, кто им нужен.

— Я нашла его, — передала девушка по рации. — Следуйте до конца коридора, затем два поворота направо, короткий пролет, еще направо, налево — и вы у цели. Я буду прямо здесь ждать вас с цветами и поздравлениями.

Она закончила свой короткий доклад и уже собиралась было перевернуть добычу, чтобы сковать ее наручниками, но именно в этот момент Чужой встал на ноги.

Зрелище было настолько жутким и неестественным, что Гончая на какое-то мгновение растерялась.

Создание, находящееся прямо напротив нее, ничем не напоминало человека. Скорее, это был зомби. Он уверенно держался на ногах, но это, пожалуй, была единственная часть тела, которую контролировал Чужой. Спина была прогнута назад, голова все так же неестественно завалена набок, а руки висели, словно две безвольные плети, вдоль туловища.

Но самым страшным во всем его облике были, несомненно, глаза. Зрачки закатились под веки, так что видны были только белки глаз.

То, что стояло сейчас напротив Гончей, явно не было человеком. Это существо просто не могло им быть.

Она открыла было рот, чтобы сообщить об увиденном напарникам или просто закричать от ужаса, но в это мгновение краем глаза увидела взметнувшуюся вверх ногу.

Охотница обладала не только ментальным даром, но и всесторонней военной подготовкой. Чисто автоматически сработали защитные рефлексы, выработанные в течение многолетних упорных тренировок, но даже они не спасли — скорость и сила удара были невероятно велики.

От прямого попадания в солнечное сплетение она согнулась пополам. Отчаянный крик так и не вырвался из горла, потому что следующий резкий удар — коленом — был направлен в подбородок.

Голова Гончей неестественно дернулась, тело подбросило вверх, после чего она рухнула, словно тряпичная кукла, в мутный ручей канализационного стока, чтобы уже больше никогда не встать.

Сломанная челюсть вкупе с сотрясением мозга сами по себе надолго, если не навсегда, выводили ее из строя. Но Милой не нужны были неожиданности. Она действовала наверняка.

Мощный целенаправленный удар в область сердца прекратил земное существование великой охотницы. Сломанные ребра своими острыми осколками вспороли легкие и сердце...

Жизнь и игра закончились.

Полковник Фабел лишился еще одного человека.



* * *





— «Блэк Джек», — произнес я магические слова, одновременно забирая со стола все ставки игроков.

Девушка-собака открыла было пасть, видимо намереваясь что-то сказать или возразить, но неожиданно схватилась за сердце. На левой стороне ее груди быстро набухало и разрасталось большое кроваво-красное пятно. Прошло еще несколько бесконечно долгих секунд, и послышался хруст разрываемой грудной клетки, а в том месте, где должно было находиться ее сердце, образовалась внушительных размеров дыра с рваными краями.

Неразбитый бокал все-таки оказался дурным знаком.

Она резко дернулась, и под тяжестью тела стул опрокинулся назад. Не нужно было иметь глубоких медицинских познаний, чтобы понять: охотница была мертва задолго до того, как достигла земли.

— У вас здесь принято сбрасывать трупы в moре пли вы избавляетесь от них каким-то другим, более экзотическим способом? — холодно поинтересовался я. И без всякого выражения продолжил: — Делайте, пожалуйста, ваши ставки.

Такого поворота событий они явно не ожидали. Насколько я понял, в этом месте обычно умирали неудачливые крупье, но уж никак не игроки.

— Делайте ваши ставки, — еще раз повторил я, и только после этого сидящая напротив меня пора наконец пришла в себя.

— Мы доиграем до конца, а только затем избавимся от трупов, — свистящим полушепотом произнес Вампир, при этом лицо его начало быстро багроветь, наливаясь кровью, затем плавно покрываться трупными пятнами, и завершилась эта зловещая трансформация тем, что на месте, где минуту назад была вполне здоровая кожа, остались только свисающие куски гниющей, отвратительно смердящей плоти.

Пустые глазницы и безумный оскал скелета вполне органично дополняли картину превращения живого человека в полуразложившийся труп.

Я не боялся покойников, да и вообще мало чего боялся, но в эти мгновения я почему-то отчетливо понял, что напротив меня сидит сама смерть — собственной персоной. И от осознания этой простой, но ужасной истины сердце сдавили тиски ледяного страха.

— Бывает кое-что и пострашнее смерти, — как бы угадав мои мысли, все тем же шелестящим шепотом сообщил Вампир. — Намного страшнее...

Если до этого момента можно было сказать, что ужас едва не накрыл меня с головой, то последняя реплика привела к абсолютной, неодолимой панике.

Если бы тело не было парализовано мощной волной страха, я, возможно, даже предпринял бы самоубийственную попытку к бегству. Или просто спрыгнул бы со скалы, устремившись навстречу спасительной бездне. Потому что находиться так близко от этого зловещего создания было выше человеческих сил.

Но тело не повиновалось мне. Только руки и голос.

— Я ставлю все, что есть, на кон, — чуть слышно прошелестел Вампир. — И пусть смерть нас рассудит...

Паук все еще находился под впечатлением неожиданной кончины девушки, поэтому чисто автоматически бросил на стол всего одну фишку. Эта минимальная ставка ничего не решала, потому что в случае победы его напарника мне все равно было бы нечем рассчитываться. Во второй раз за последние пять минут проигравшая сторона лишалась всего.

Я начал раздачу. Оба игрока набрали по двадцать очков (десять и десять), и теперь все зависело от того, какую карту я сдам себе.

Имея на руках двойку, мне удалось достать из колоды девятку, а затем еще одну девятку.

— Ровно, — с облегчением выдохнул я.

Игроки и крупье остались при своих...

— Эта раздача уж точно будет последней. — Пустые глазницы пронизывали насквозь не только меня, но, казалось, и само время.

Я отчаянно хотел не поверить ему, но что-то глубоко внутри подсказало мне, что предстоящий сет действительно будет заключительным. А еще я понял, что прямо сейчас это олицетворение смерти получит «Блек Джэк» — и игра закончится.



* * *





— Полковник Фабел, поступали ли какие-нибудь сведения от вашей команды? — Зету нужно было для начала решить все текущие проблемы и только затем уже вплотную заниматься спутницей Чужого.

— Нет, я не могу с ними связаться до тех пор, пока операция протекает под землей.

— У вас есть еще люди?

— Через полчаса в город прибудут двое.

— Им будет под силу ликвидировать прекрасно охраняемую персону?

— Мои люди универсалы, для них нет ничего невозможного.

— Отлично — Аналитик не скрывал своего удовлетворения. — В таком случае мне нужно, чтобы в течение ближайших трех-четырех часов они устранили... — Зет сверился с листком, на котором была сделана пометка, — Терри Баррела. Со слов генерала Коррела — достаточно известную в определенных кругах фигуру.

— Я знаю этого человека. — Полковник ничем не выдал своих эмоций, хотя с Терри его связывали давние счеты — полубезумный наркоман прямо у школы полоснул бритвой по шее единственного сына Фабела, отобрав какие-то несчастные пять долларов.

«Скорая» не успела...

Наркомана, конечно, без особого труда нашли в тот же день. Две недели он провел без дозы в адских муках абстинентного синдрома, а затем, когда испил чашу страданий до дна, умер от передозировки.

Но такая месть была лишь частичной. Главный виновник случившегося, наводнивший город и страну трупным героиновым ядом, как всегда, остался в стороне.

— Да, и еще, — продолжал Зет, — было бы хорошо обставить эту смерть так, чтобы не возникло никаких сомнений насчет того, за что он был убит...

— Маленький сын влиятельного человека был средь бела дня зарезан на улице полоумным наркоманом, — не дал договорить аналитику Фабел, — и глава наркокартеля, ответственный за все поставки героина на побережье, был убит именно за то, что его бизнес несовместим с самим понятием «жизнь».

— Прекрасная легенда прикрытия.

— Это реальная история.

В трубке на некоторое время возникла напряженная пауза. Аналитик, хранивший в своей памяти огромный объем информации, вспомнил, что когда-то давно мимоходом слышал о смерти сына полковника. Подробностей он не знал, но в данный момент не составляло большого труда догадаться, кто этот самый «влиятельный человек».

— Действуйте, — коротко приказал Зет.

На чувства и эмоции не было ни сил, ни времени. Единственное, в чем был на сто процентов уверен человек, отдавший приказ, — Терри Баррел уже мертвец. Он все еще ходит, думает, может быть, даже что-то чувствует и планирует, но все это не имеет никакого значения, потому что топор палача начал свое стремительное движение по нисходящей.



* * *





Темный и Паук, услышав в динамиках связи треск ломающихся костей и последовавшую вслед за этим тишину, сразу же все поняли. Профессионалам подобного уровня не нужно было объяснять, что может означать подобный звук. Гончая мертва, это не подлежало никакому сомнению. Кто-то или, вернее, что-то только что убило ее.

Так как Паук по-прежнему держал в оковах иллюзии сознание Чужого и, по его данным, никакого другого разума поблизости не было, выходило, что убийцей девушки, скорее всего, выступило нечто неодушевленное.

— Продолжай контролировать его сознание, я разберусь с остальным... — И, не дожидаясь ответа напарника, Темный растворился в бездонном чреве канализационных коммуникаций.

Он действительно никого и ничего не боялся — страх был чужд этому созданию. Поэтому, достигнув места последней охоты Гончей и увидев зомби (по сути — Милую), обманчиво медленной походкой двигавшегося в его направлении, Темный остался совершенно спокойным. Не важно, кто или что контролирует тело Чужого, главное, что эта тварь опасна и ее нужно непременно остановить.

Если Милая надеялась ошеломить нападавшего видом «идущего» тела, одновременно с этим на некоторое время подавив его волю, то в данном конкретном случае план не сработал. В силу некоторых специфических особенностей психики противника.

Темный подпустил зомби на минимальное расстояние, а затем отточенным до совершенства жестом выхватил из-за спины необычный прибор и...

То, что не удалось в свое время Чистому, было с блеском реализовано его боевым соратником.

Сеть накрыла тело Чужого, и мгновение спустя, запутавшись в ней, он рухнул в мутную жижу нечистот — еще один бесчувственный бог был низвергнут с Олимпа.

Тело оставалось полностью неподвижным, и только ноги часто-часто сучили в воздухе. Милая пыталась освободиться от сети, но при помощи одних только нижних конечностей это было совершенно нереально.

— Я взял его, — сообщил темный ангел своему напарнику.

— Игра окончена.




14


Вежливый и Пустота, лично встреченные на аэродроме полковником Фабелом, как нельзя лучше подходили для предстоящей ликвидации.

Еще через два-три часа должны были прибыть пять оставшихся членов группы, но, во-первых, задачу, которую предстояло решить, требовалось выполнить в предельно сжатые сроки, а во-вторых, именно эта пара и была той оптимальной группой, которая требовалась для данной операции.

Вежливый умел разговаривать с людьми. Качество, казалось бы, ничем не примечательное и не заслуживающее особого внимания, если бы не один момент. Вежливый убеждал людей в том, что ему было необходимо, и люди, как ни странно, всегда соглашались с его доводами. Он не зомбировал, не брал под контроль сознание потенциальной жертвы, он просто говорил. И люди слушали его, не в силах оспорить приводимые доводы.

Обладая вполне заурядной внешностью, он провел бурную молодость, перескакивая из одной постели в другую. Рассказывая любую историю, порой совершеннейшую, не поддающуюся никакому описанию чушь, почерпнутую из прочитанного в подростковом возрасте женского романа (его терпения хватило только на половину книги, но и этого было достаточно), он убеждал женщин, девушек, роковых красавиц и неприступных словно скала монахинь отдаться ему прямо на месте и никогда не знал отказа.

Недостатка в средствах Вежливый также не испытывал, потому что всегда находились богатые любовницы, почитавшие за великую честь помочь нуждающемуся талантливому юноше.

Неизвестно, как долго все это могло продолжаться, но однажды (когда уже и ему самому начало надоедать все это бесконечное мелькание лиц и тел) ворвавшийся в спальню мужчина, оказавшийся очень ревнивым мужем, не стал слушать объяснений обнаженного заморыша, развлекавшегося с его красавицей женой, а выхватил пистолет и всадил три пули в тело похотливого сластолюбца.

Вежливый выжил — и усвоил одну печальную истину: оказывается, не всегда людей можно убедить словами.

Во время болезни, когда он еще лежал под капельницей, не в силах даже шептать, не то что членораздельно говорить, к нему в палату пришел незнакомый мужчина и сделал предложение, от которого в силу некоторых объективных причин было просто невозможно отказаться. Этим человеком оказался полковник Фабел, вербовавший людей в свою зондеркоманду.

Пустота, так же как и его напарник, был личностью незаурядной, в какой-то мере даже уникальной. Его основным талантом было «выпадать» в состояние невидимости. Нет, разумеется, физически он никуда не девался, но ментальное поле с радиусом около тридцати метров, которое генерировал его разум, делало его совершенно невидимым для обычных людей.

Если добавить к этому, что Пустота был прекрасно обученным киллером, становится предельно ясно: у его потенциальных жертв не было никаких шансов.

— Этого человека нужно срочно убрать. — Полковник протянул фотографию так, чтобы оба напарника смогли внимательно ее рассмотреть. — На всю операцию отводится не более четырех часов. В данный момент объект находится в загородной резиденции. Здесь адрес и телефоны. Первый — секретаря, второй — его личный. По сообщениям наших источников, в доме находится от ста до двухсот вооруженных охранников. Сегодня утром он потерял сына, так что обстановка внутри более чем напряженная. На месте ликвидации обязательно оставьте эту фотографию. — Фабел передал снимок подростка с перерезанным горлом, на обороте которого была сделана лаконичная надпись от руки: «Наркотики, которыми ты торговал, убивали наших детей».

— Вопросы? — Полковник повернулся к киллеру.

«Вежливому» было категорически запрещено вступать в словесный контакт с руководством.

— Все ясно, — лаконично отозвался Пустота. — Немедленно приступаем к операции.



* * *





Я начал последнюю для меня раздачу с туза Вампиру, которого с некоторых пор правильнее было бы называть Смертью, туза Пауку и тройки себе.

Следующая карта должна была стать решающей.

Я вытащил ее из бокса и так же, как в случае с девушкой-собакой, сразу не перевернул, оставив лежать на столе рубашкой вверх.

Впрочем, этот дешевый трюк никого бы не смог обмануть. Несмотря на то что номинала карты не было видно, и игрокам, и крупье было предельно ясно, что это десятка. Которая вкупе с тузом давала однозначный выигрыш — «Блэк Джек». Ставка Вампира была достаточно велика — я не мог расплатиться.

Поэтому оставалось только одно: перевернуть карту и закончить игру.

Я понимал полнейшую безнадежность ситуации, но что-то глубоко внутри противилось сделать последний, решающий шаг к бездне.

Заполняя образовавшуюся паузу, Паук снял очки, так что мне наконец представилась возможность увидеть его бесконечно усталые, злые глаза, и презрительно бросил:

— Ну что, обоссался от страха, милый? Давай верти колесо фортуны, показывай карту — и покончим со всем этим.

Из пустой глазницы Вампира неожиданно вывалился клубок белесых червей. Он не глядя смахнул их со стола.

«Крысы бегут с корабля, — внезапно пришло мне на ум крылатое выражение. — А впрочем, — подумал я, — корабль просто не в состоянии утонуть, потому что находится на суше, — десятка, которую через мгновение мне предстояло перевернуть, являлась стопроцентной гарантией безопасности судна... «

Я уже потянулся, чтобы сделать последнее движение и перевернуть карту, но в этот момент неожиданно зазвонил телефон.

Большой, черный, массивный аппарат тридцатых-сороковых годов двадцатого века трансформировался прямо из пустоты, встав на столе в непосредственной близости от полуразложившегося трупа.

Все присутствующие были настолько поражены этим внезапным появлением, что какое-то время просто недоуменно смотрели на реликвию.

Телефон продолжал методично звонить.

Паук первым пришел в себя.

— Этого... этого просто не может быть, — пролепетал он заплетающимся языком. — Я точно знаю, что...

— Невежливо заставлять ждать абонента, — перебил его я. — Вдруг это что-то срочное. Может быть, даже ваша мертвая подружка названивает из ада. Спешит поделиться впечатлениями.

Из пустой глазницы вывалился еще один клубок белесых червей.

— Расскажешь ей о своей победе? — обратился я к Вампиру, подняв карту на уровень глаз и держа ее прямо перед собой, так что игроки по-прежнему не видели номинала.

Предчувствие не подвело: это была десятка, означавшая мой смертный приговор.

— Или, как выразился один мой хороший знакомый, — я кивнул в сторону Паука, — описал штанишки от страха.

Я криво усмехнулся. Этот судорожный оскал не слишком-то отличался от улыбки черепа, сидящего напротив меня.

Его голос звучал спокойно и ровно:

— Кто бы это ни был, я сообщу ему, что мы потеряли крупье.

— Не... — начал было Паук, но было слишком поздно.

Вампир взял трубку и поднес ее к уху. Мгновение спустя из черных провалов глазниц ударил ослепительно яркий сноп света, послышался нарастающий мощный гул, а затем голова того, кто не боялся ничего в этом мире, взорвалась изнутри, разметав осколки черепа на все стороны света...

— По правилам заведения, вне зависимости от причин, будь то отсутствие либо смерть игрока, подобные действия расцениваются как нежелание продолжать игру. Что, в свою очередь, приводит к аннулированию ставки. Как доверенное лицо усопшего, вы можете забрать себе все его фишки, но данная ставка больше играть не может, — ровным голосом, как будто совершенно ничего не случилось, сообщил я.

И не давая ему опомниться, отодвинул со стола все лишнее. Так что теперь осталась только ставка Паука.

Десятка, которую я до сих пор держал в руке, уверенно легла на туза, и с легкой душой крупье сообщил:

— «Блэк Джек». Поздравляю, вам крупно повезло.



* * *





Темный сообщил напарнику, что Чужой обезврежен, а также подтвердил смерть Гончей.

— Сейчас я закую его в наручники. После чего можешь убирать иллюзию, — продолжил он.

Одновременно с этими словами раздалась трель телефонного звонка.

— Что это за звуки? — В голосе Паука слышались явные нотки тревоги.

— Звонит сотовый телефон.

— Не трогай его.

— Почему? Это обычный аппарат — не более того.

— Не нужно его трогать, — попросил Паук, ощутивший какое-то не поддающееся объяснению беспокойство. — Это наверняка его знакомый. Если ты ответишь на звонок, он поймет: с партнером что-то случилось.

— Эта тварь убила Гончую, — напомнил Темный. — Кроме того, если я не отвечу, то человек на другом конце провода и так догадается, что возникла проблема. Поэтому я не откажу себе в удовольствии лично сообщить о том, что наш общий приятель лежит у моих ног в луже дерьма.

— НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, ПОЖАЛУЙСТА…

У Паука в отличие от его напарника имелось одно хорошее качество: ему было присуще чувство страха. И сейчас это чувство подсказывало ему, что от телефона исходит явная угроза.

— Ты слишком драматизируешь ситуацию. Нет ничего страшного в том, чтобы ответить всего на один звонок.

В этом действительно не было бы ничего страшного, если бы это была обычная телефонная трубка. Но трубка была необычной, и, несмотря на свое ласковое имя — Милая, она исповедовала теорию тотального уничтожения, взяв за основу самый простой, но эффективный лозунг: «Хороший враг — мертвый враг».

Темный поднял продолжавший трезвонить телефон, нажал кнопку вызова и поднес трубку к уху.

— Слушаю, — спокойно сказал он.

Милая не стала тратить время на эффектные жесты и тем более речи. Она вообще ничего не сказала, обрушив на голову жертвы особым образом сгенерированный ультразвук, от которого полопались чуть ли не все кровеносные сосуды мозга.

Темный умер мгновенно, так и не познав одну из главных составляющих человеческой жизни — страх.

Паук остался один на один с Чужим, и игра вступила в свою заключительную фазу...




15


Уже сидя в машине, следующей по указанному адресу, Вежливый набрал номер секретаря Терри и предельно располагающим к доверию голосом сообщил:

— У меня имеется исчерпывающая информация об убийстве сына вашего босса, которую, как вы понимаете, я мог бы сообщить только самому мистеру Баррелу. Поэтому не были бы вы настолько любезны соединить меня напрямую с вашим шефом или дать номер телефона, по которому я смог бы его найти.

Мужчина на другом конце провода был скользкий, лживой личностью — именно таким человеком, каким и должен был быть секретарь столь значительной фигуры, как глава преступного сообщества. Однако и он не мог устоять перед просьбой, исходившей из уст Вежливого.

— Подождите минуту. Мистер Баррел, — произнес секретарь, переключившись на линию босса, — звонит человек, владеющий информацией об утреннем происшествии.

Он намеренно употребил более мягкое выражение «происшествие», а не конкретное — «убийство вашего сына», потому что шеф и без того был в ярости, лишнее же напоминание об этой трагической истории вообще могло привести его на грань сердечного приступа.

Терри прекрасно знал, что секретарь ни за что бы не потревожил его просто так. За много лет совместной работы он привык, что человек, сидящий в приемной, является тем самым фильтром, сквозь который может просочиться только действительно необходимая информация. Все остальное беспощадно отсеивалось.

— Соединяй, — рявкнул он.

— Мистер Баррел на проводе, — сообщил секретарь.

— Здравствуйте, мистер Баррел, — возвышенно-трагическим голосом начал Вежливый. — Примите мои самые искренние соболезнования по поводу случившегося...

Он говорил так проникновенно и, что самое главное, с такой искренностью в голосе, что немолодой, к тому же лишенный даже крупиц сентиментальности глава преступного синдиката почувствовал безграничное доверие к своему собеседнику.

— Я Пол Хэнингтон, независимый адвокат из конторы «Бендес и К». Клиент, интересы которого я представляю, владеет документально подтвержденными уликами, напрямую указывающими не только на исполнителей, но и заказчиков утренней трагедии. Если вас интересуют данные документы, мой клиент мог бы предложить вам весь пакет за чисто символическую сумму в четверть миллиона наличными. Причем, если представленные доказательства покажутся вам неубедительными, сделка автоматически отменяется. Мы полностью полагаемся на вашу порядочность...

Вежливый, как и в случае со всеми своими женщинами, нес полную чушь: глупо взывать к чести и порядочности чудовища, оставившего за спиной нескончаемо долгий кровавый след. Причем чем ближе этот монстр продвигался к вершине пирамиды власти, тем шире и глубже становилась колея.

— Когда вы сможете подъехать? — Терри без промедления заглотил наживку.

— Я думаю, смогу быть у вас примерно через полчаса.

— Охрана получит соответствующие распоряжения...

— Спасибо, мистер Баррел, приятно иметь бизнес с деловым человеком.

Собеседники тепло распрощались.

Смерть, криво улыбаясь и, что самое главное, совершенно не таясь, шла навстречу опытному и хитрому главе преступного синдиката, а он, словно несмышленый птенец, не только не попытался уклониться от встречи, но сам же устремился в ее объятия.



* * *





— Ну что, будем продолжать играть или мирно разбежимся каждый по своим делам? — Я улыбался совершенно искренне, можно сказать, обезоруживающе.

После неожиданной кончины Вампира чары парализующего волю ужаса развеялись и наступило несказанное облегчение.

Надо отдать ему должное, Паук достойно перенёс ужасную смерть обоих партнеров.

— Давайте уж доиграем до конца, — отрешенно-усталым голосом предложил он. — Каждый из нас в некотором роде заложник чести или обстоятельств, так что не в наших силах выйти из-за стола, пока на руках остается хотя бы немного фишек. Как говорится — все или ничего, пан или пропал, свобода или смерть...

— В этом определенно что-то есть, только, пожалуйста, не забывайте: вы сами затащили меня за стол, сами предложили играть, и теперь только от вас зависит, продолжить это безумие или нет.

Сидящий напротив меня (последний из оставшихся в живых) вновь нацепил свои солнцезащитные очки, так что не стало видно его глаз, глубоко затянулся очередной сигарой (он курил их, словно сигареты, — много и взатяг) и бесшабашно веселым тоном азартного игрока, решившегося пустить на ветер не только все свои капиталы, но и жизнь, воскликнул:

— Играем до конца!

Это было именно то состояние, когда и сам человек, и все вокруг знают, что его неумолимо влечет к пропасти, но ничто не в силах ни остановить, ни вразумить безумца — он должен достигнуть края бездны и заглянуть в нее, чтобы уже никогда больше не возвратиться назад.

Казино — это абсолютный, чистый наркотик, от которого нельзя ни излечиться, ни спастись. Однажды подсевший на игру останется в ней навсегда. Таковы неписаные правила.

— Хорошо, — легко согласился я. — Желание хозяина — закон.

И мы продолжили наш поединок.

Паук играл осторожно, ставя понемногу, но постепенно выигрывал. Я сдавал себе перебор за перебором, и стопка фишек, некогда принадлежавшая мне, таяла прямо на глазах.

Через несколько минут стало ясно, что вне зависимости от расклада противник просто «дожмёт» меня.

Он сделал очередную ставку — и вновь выиграл. После этого поражения на руках у крупье остались только две последние фишки.

Паук поставил на кон всего одну фишку.

— Чего-то опасаетесь или просто растягиваете удовольствие? — Я уже столько раз за последние полчаса находился на грани проигрыша, что совершенно перестал бояться и мой вопрос был продиктован простым любопытством.

— Да как вам сказать... — Сидящее напротив меня создание на мгновение задумалось. — Если честно, наверное, просто не хочется повторять ошибки своих неудачливых компаньонов, которые были слишком азартны и чрезмерно спешили.

Он остановился на тринадцати, а я доложил себе на двенадцать (две шестерки) еще одну десятку и в очередной раз перебрал.

— Я вам верю, — ответил я абсолютно искренне. — Но при этом точно знаю, что эта ставка будет последней вне зависимости от того, кто выиграет. Так что хоть напоследок сделайте широкий жест, поставьте всю эту вашу огромную кучу против одной фишки — и пусть нас рассудит судьба.

— Судьба! — весело повторил он. — Как патетично и напыщенно вы выражаетесь, дорогой. Не нужно брать меня на это детское «слабо», которым вы уже однажды купили моего темного друга. — Он выпустил очередную струю вонючего сигарного дыма и продолжал: — Я тоже более чем уверен, что это будет последняя ставка, и тем не менее буду играть наверняка — эти лживые речи не собьют меня с выбранного пути и не ослепят мой разум. Я не оставлю вам даже малейшего шанса на победу...

В это время опять зазвонил телефон.

— Ха-ха-ха. — Паук засмеялся громко и радостно, с какой-то даже детской непосредственностью. — Как это остроумно и тонко — использовать один и тот же трюк два раза! Вы оригинальны до невозможности.

Его слова насчет неизменности выбранного пути вполне могли бы оказаться пророческими, если бы не тема ослепления разума.

Именно эта тема решила исход игры.

— Может быть, хотите поговорить? — услужливо спросил Паук, резко, словно по команде, оборвав смех. — Не стесняйтесь — чувствуйте себя как дома.

Я молча протянул руку и снял трубку.

— Отвернись от него и закрой глаза, — откуда-то издалека, как будто с самого края вселенной, донесся до меня голос Милой.

— Ну, что говорят? — В его вопросе звучал неподдельный интерес.

— Как обычно, предрекают чью-то скорую смерть, — устало ответил я, отворачиваясь и закрывая глаза.

Даже это помогло только частично. Телефон буквально взорвался ослепительной вспышкой света, и я услышал крик боли — сетчатка глаз Паука если не сгорела дотла, то была серьезно повреждена.

Я открыл глаза и повернулся...

Мир стремительно менялся, сжимаясь, словно обертка от шоколадной конфеты. Океан трансформировался в какую-то грязно-серую безликую массу, а небо разорвалось на куски, так что стало видно бездонную пустоту, находящуюся где-то за гранью реальности. Бывший белый снег сжался и почернел, оставив после себя лишь мутный осадок.

Сам же «Пик мироздания» накренился, словно детская пирамидка, готовая вот-вот упасть.

Стол, в отличие от стульев и всего остального, вероятно, был намертво вкручен в грунт, потому он не заскользил к бездне. Я навалился на него грудью и застыл в этом наклонном положении, наблюдая, как Паук, нелепо размахивая всеми конечностями, стремительно соскальзывает к краю пропасти.

Он уже почти достиг его, продолжая пронзительно кричать от боли... И вдруг произошла удивительная метаморфоза. Мир вернулся к прежнему состоянию и даже стал еще более прекрасным и величественным.

Крик резко оборвался, а на том месте, где мгновение назад стоял огромный паук, появился человек, О громадном членистоногом напоминали только все та же неизменная сигара и солнцезащитные очки, скрывавшие глаза.

Он выпустил струю дыма, секунду подумал, затем без всякого сожаления откинул сигару прочь.

— А знаешь, чем настоящий игрок отличается от простого любителя? — спокойно спросил он, как будто минуту назад абсолютно ничего не произошло.

Я по-прежнему сидел в неудобной позе, упершись грудью в жесткое ребро стола. Было совершенно непонятно, как вопреки всем физическим законам человек стоит на краю накренившегося пика.

— Нет, — ответил я. — Честное слово, не знаю.

— Настоящий игрок знает и всегда свято соблюдает одно основное правило казино...

— Какое же?

Он постоял несколько секунд в задумчивости, словно решая, открыть мне секрет или нет. А затем, махнув рукой, — мол, а, была не была! — задорно по-мальчишески улыбнулся, снял очки, так что стало хорошо видно, что на месте глаз у него ничего нет, и, все так же продолжая искренне и широко улыбаться, ответил:

— Только тот может называться по-настоящему великим игроком, кто находит в себе силы следовать простому жизненно-важному правилу: «Как бы тебе ни везло, как бы ни шла масть и карта, всегда и везде нужно обязательно помнить: главное — это вовремя спрыгнуть. Иначе проиграешь не только то, что было, но и вообще все на свете».

Сказав это, он развернулся и, словно птица, широко раскинув руки-крылья, бросился в бездну.



* * *





Паук не мог выйти на поверхность, чтобы связаться с командованием и попросить поддержки. В этом случае ментальная нить, связывающая его разум с Чужим мгновенно порвется — и враг спокойно уйдет. Без Гончей не могло быть и речи о том, чтобы обнаружить беглеца в бесконечном переплетении канализационных коммуникаций.

«Нет, если не взять противника сейчас, — подумал Паук, — то он скроется, а жертвы будут напрасны».

Главное — не торопиться и не совершать необдуманных поступков. Добыча по-прежнему неподвижна и опутана сетью. Ее разум под контролем. Все козыри, несомненно, были на руках у охотника, но смутное беспокойство и предчувствие надвигающейся беды не оставляли Паука.

Он достиг последнего поворота коридора, за которым следовал участок прямой, ведущей непосредственно к цели его путешествия — Чужому. Однако вместо того, чтобы сразу же повернуть, Паук присел на корточки, осторожно выглянув из-за угла.

Движения охотника и без того были слегка заторможенными из-за необходимости постоянного контроля над двумя реальностями — мнимой и настоящей. А уж последний плавный переход постороннему наблюдателю мог бы показаться вообще кадрами замедленной съемки.

Три человека неподвижно лежали на полу, двое из них, несомненно, были мертвы: Паук без труда опознал Темного и Гончую — прибор ночного видения обеспечивал достаточно четкое изображение даже на расстоянии. Третье тело было запутано в сети, и это, вне всякого сомнения, был тот, за кем они сюда пришли.

Охотник некоторое время сидел в прежней позе, напряженно всматриваясь в темный неподвижный силуэт добычи, затем, видимо решив, что дальнейшее промедление бессмысленно, встал и, все так же соблюдая меры предосторожности, медленно двинулся к месту недавней кровавой трагедии, унесшей жизни двух его лучших друзей.

Паук уже подошел почти вплотную к опутанному сетью телу, как вдруг зловещую тишину подземных сводов нарушила звонкая трель телефонного звонка.

Паук вздрогнул от неожиданности, но быстро совладал со своими рефлексами.

«Глупо использовать один и тот же прием два раза», — раздраженно подумал он.

Одновременно с этой мыслью голова чисто рефлекторно повернулась к источнику звука.

Взгляд выхватил из окружающей обстановки телефонную трубку, явившуюся причиной смерти Темного, — и в тот же момент ослепительная вспышка света раскаленной добела иглой ударила по глазам.

Милая, разумеется, не могла позволить себе роскошь использовать дважды один и тот же трюк — она была слишком умна для этого.

Звонок был всего лишь средством привлечения внимания жертвы и, судя по результатам, прекрасно справился с поставленной задачей.

Мощность излучения была настолько велика, что могла ослепить даже и без прибора ночного видения. Вкупе же с ним, многократно усиленная, вспышка привела к тому, что Паук мгновенно потерял глаза.

Тело скрутила мощная судорога боли, а в голове взорвался огненный шар. Иллюзорный мир, в котором, словно в клетке, был заточен разум противника, начал трансформироваться, разрушаясь прямо на глазах.

«Это конец, — пришла откуда-то издалека, из самых глубин подсознания, очень четкая и ясная мысль. — Иллюзия распадется, противник освободится из сетей и удавит, словно слепого щенка...»

По-настоящему достойные игроки никогда не завершают свою карьеру столь убого. В этом нет никакого стиля. Это претит самому их естеству.

Ценой неимоверных усилий Паук сконцентрировался на мнимой реальности, так что на какое-то время она вновь обрела четкие очертания, сделал последнюю в жизни глубокую, долгую затяжку, повернулся лицом к врагу, немного подумал о том, что мог бы сделать, но не успел, затем произнес свою прощальную речь и, словно птица, широко раскинув руки-крылья, прыгнул с огромной высоты в бездонную пропасть...

А в реальном мире рука его нащупала пистолет, поднесла его к груди, после чего палец нажал на курок.

Пуля вошла в сердце, и бездна обеих реальностей сплелась воедино — все существующие миры поглотил бесчувственно-равнодушный мрак небытия.




16


Пустота вместе со своим напарником подъехал к первому контрольно-пропускному пункту, преграждавшему доступ к загородной резиденции Терри Баррела.

— Здравствуйте, — улыбнулся охраннику Вежливый, сидевший на переднем пассажирском месте. — Я Пол Хэнингтон, а это мой клиент, Гарри Паркен, — он кивком указал на водителя. — У нас назначена встреча с мистером Баррелом.

Без промедления планка шлагбаума поднялась вверх — машина могла следовать дальше. Впереди их ожидали еще три тщательные проверки, поэтому на этом, первом КПП, охрана не стала проверять ни документы, ни автомобиль — было вполне достаточно того, что имена гостей совпадали с полученной ранее информацией об их прибытии.

— Серьезно у них тут поставлена система безопасности, — прокомментировал ситуацию Пустота, после того как они миновали второй КПП, на котором подверглись более тщательному осмотру и проверке документов.

— Ты хочешь, чтобы я подтвердил или опроверг твои слова? — Несмотря на предстоящую ликвидацию, Вежливый находился в отличном расположении духа.

Оба прекрасно знали: хоть Пустота имеет полное представление о способностях напарника, он согласится со всем, что бы тот ни сказал.

— Волшебная сила слова, мать твою, — беззлобно пробормотал киллер и без всякого перехода продолжил: — А ты хочешь, чтобы я вставил в уши затычки и поиграл с тобой в игру «поймай черную кошку в темной комнате»?

Партнер весело рассмеялся:

— Нет уж, уволь, абсолютно не хочется тыкаться в разные стороны, словно слепой котенок, пытаясь поймать невидимку.

Все так же продолжая мило болтать, они миновали третий досмотр, включавший в себя металлодетектор и тщательный обыск, во время которого мнимый Пол Хэнингтон был вынужден даже оставить свой дипломат, взяв с собой лишь папку с документами.

Последняя, четвертая, проверка была, пожалуй, самой серьезной и в то же время заняла меньше всего времени. Миновав комнату, судя по всему напичканную всевозможными датчиками и электроникой, партнеры наконец достигли приемной.

— Мистер Баррел ждет вас. — Секретарь услужливо отворил дверь, пропуская в роскошно обставленный кабинет адвоката и его клиента.

Дверь затворилась, и в помещение зашел только один человек.

Второго никто из присутствующих внутри не заметил.

— Какая приятная встреча! — воскликнул Вежливый, с самого порога буквально оглушив хозяина и четверых его телохранителей, расположившихся по разным углам комнаты. — Я чрезвычайно рад, что имею возможность вести дела с самим Терри Баррелом!!!

Последние слова были произнесены с таким неподдельным восторгом и подкупающей мальчишеской искренностью, что у присутствующих не осталось никаких сомнений: Пол Хэнингтон действительно безгранично счастлив от представившейся ему возможности лично пожать руку и сесть за стол переговоров с великим человеком.

— А где же ваш клиент? Кажется, вы приехали вместе? — несмотря ни на что, хозяин кабинета не потерял бдительности.

— Ах, — мнимый адвокат как-то игриво махнул рукой, — знаете ли, у него есть маленькая слабость — всегда носит при себе счастливый талисман, старую дедовскую зажигалку. Он не расстается с ней даже в постели, не говоря уже о каких-то других ситуациях. Поэтому на одном из ваших КПП, не пройдя проверки и не в силах отказаться от предрассудков, он полностью доверил проведение операции своему адвокату, то есть мне. У каждого же есть маленькие причуды, — извиняющимся тоном закончил свое сольное выступление Вежливый.

В кабинете Баррела не было ни камер, ни мониторов наблюдения. Это была его цитадель, где он чувствовал себя совершенно спокойно. Поэтому уличить во лжи мнимого адвоката можно было, либо связавшись с секретарем, либо напрямую с любым из КПП. Но объяснения Хэнингтона вполне удовлетворили Терри, поэтому он не стал вдаваться в излишние подробности, предпочтя сразу же перейти к делу.

— Насколько я понял, документы у вас с собой?

— Разумеется, да. — Адвокат протянул папку с бумагами.

Хозяин кабинета взял папку, бегло просмотрел один листок, затем второй, третий...

— Что это такое? — в голосе Баррела звучало неподдельное изумление.

Бумаги были испещрены какой-то совершеннейшей абракадаброй.

— Код, разумеется! — Вежливый все так же находился в прекрасном расположении духа.

Пустота в это время уже разобрался с охраной — скрепки на документах были покрыты особым раствором, парализующим жертву. У парочки изъяли даже часы, но на такую мелочь, как канцелярская скрепка, никто и не подумал обратить внимание.

Зайдя в кабинет вслед за напарником, киллер использовал свой дар, оставшись невидимым для охраны, и за неполную минуту, обойдя комнату по периметру, воткнул в шеи каждого из четырех телохранителей по скрепке, Они так и остались стоять — безмолвными, ни на что не способными истуканами.

— И где же ключ к этому коду? — Хозяин кабинета по-прежнему говорил спокойно, но чувствовалось, что он начинает медленно, но верно закипать.

— А вот же он. — Вежливый предупредительно пролистал папку и достал фотографию убитого подростка. — Это и есть тот самый ключ, который нам нужен.

— И каким же образом он связан с этими документами и тем делом, по которому вы сюда пришли?

— Да самым что ни на есть прямым! — Голос мнимого адвоката буквально трепетал от радости. — Вы наводнили не только город, но и все побережье наркотической заразой, которая убивает даже ни в чем не повинных детей, и вот прямо сейчас придется ответить за все.

— Охрана. — Терри Баррел был спокоен.

Он верил каждому слову этого фигляра-адвокатишки, но также знал и то, что четыре телохранителя, находящиеся в комнате, превратят сидящего напротив него наглеца в бессловесный труп еще до того, как он успеет что-либо предпринять.

— Выбросите вон этого недоноска!

— Боюсь, ваши люди сейчас слегка не в форме.

Как бы в подтверждение своих слов Вежливый, резво вскочив со стула, подбежал к одному из охранников и совсем слегка толкнул его. Задеревеневшее тело упало на пол так же ровно, как и стояло, даже слегка не согнувшись.

— Вот видите, я был прав, — сказал мнимый Пол Хэнингтон и, немного подумав, добавил: — А из этого, в свою очередь, вытекает, что вы, милейший, уже не жилец...

Терри Баррел никогда не был трусом. Достигнув своего нынешнего положения, он неоднократно рисковал жизнью. Но одно дело подвергаться смертельной опасности, а совсем другое — быть уверенным, что прямо сейчас, именно в эту минуту тебя непременно убьют.

За те несколько секунд, что оставались ему до конца, глава преступного сообщества испил чашу страха до дна.

А затем Пустота, повинуясь знаку, поданному напарником, неожиданно возник за спиной могущественного олигарха и одним точным и быстрым движением сломал ему шею. Таким образом, сам того не ведая, отец разделил печальную участь старшего сына.

— А деньги-то придется забрать. Во-первых, мы их честно заработали, а во-вторых, в целях конспирации. — Вежливый по-прежнему просто лучился весельем.

По данному вопросу не возникло никаких разногласий.

Они подхватили дипломат с четвертью миллиона и, непринужденно болтая, покинули стены этого мрачного, пропитанного смертью кабинета.

На обратном пути не возникло никаких проблем, и спустя всего несколько минут люди полковника Фабела спокойно уехали из резиденции Терри Баррела. Они блестяще справились с поставленной задачей.

Давным-давно убитый подросток и тысячи других невинных жертв были отомщены. Правосудие наконец-то свершилось.



* * *





Со смертью Паука иллюзия, порожденная его уникальным разумом, разрушилась, так что я мгновенно вернулся из прекрасных заоблачных высей Алогона — Пика мироздания — к серой и грязной реальности канализационного стока, сдобренной тремя свежими трупами, вероятно, для остроты ощущений.

— Откуда взялась эта сеть?

Милая была в курсе происшедших событий, поэтому могла дать вразумительные ответы на все интересующие меня вопросы.

— Это долгая история, — ответила она. — Впрочем, коротко, в двух словах могу объяснить только самую суть.

— Вероятно, существует какое-то спецподразделение, состоящее из людей, наделенных определенными ментальными способностями. С одним или двумя (я не вполне уверена насчет снайпера) мы столкнулись у небоскреба. Еще трое лежат рядом с тобой. Итого — пятеро. По моим оценкам, у противника в резерве осталось от пяти до пятнадцати боевых единиц. Исходя из теории вероятности и численности населения данной страны, большего количества подобных уникумов просто не может существовать даже в принципе. — Таким образом, — подвела итог своего выступления Милая, — сюрпризы и неожиданности этого дня еще далеко не закончились.

— Ты можешь обнаружить их заранее и предупредить меня об их появлении?

— Нет. Ментальные аномалии имеют необъяснимую природу, поэтому их невозможно определить до тех пор, пока они хоть как-нибудь не проявят себя.

— Другими словами, ты хочешь сказать, что мой разум может быть атакован буквально в любую минуту и ничего нельзя с этим поделать?

— Да, именно это я и хочу сказать... Но не забывай, — продолжала она, — что у тебя есть я. И в некоторых случаях подобная поддержка оказывается намного эффективнее, чем все ментальные способности, вместе взятые. Пока ты там витал в своих подсознательных облаках, я ликвидировала группу захвата. А это были вполне квалифицированные кадры — поверь мне на слово.

У меня была прекрасная возможность лично пообщаться с вышеупомянутыми «квалифицированными кадрами», поэтому я имел некоторое представление о том, на что они были способны.

— Хорошо, давай оставим это бессмысленное выяснение отношений и перейдем к нашим реалиям. У тебя есть план или хотя бы набросок на самое ближайшее время? — Я наконец освободился от проклятой сети.

— Выходим на поверхность, садимся в машину и покидаем этот неблагополучный во всех отношениях город.

— А дальше?

— Тебе мало?

— Нет, но хотелось бы чего-нибудь более конкретного.

— Поверь мне, главная задача на текущий момент — уйти из этой громадной мышеловки. Я не знаю, на что еще могут быть способны люди, преследующие нас, но подозреваю, что их таланты простираются достаточно далеко, чтобы найти и обнаружить тебя на четко обозначенной территории города.

Я вспомнил девушку-собаку с ее раздувающимися ноздрями и охотничьим блеском в глазах и не мог не согласиться с мнением моей железной напарницы — нужно было срочно покидать этот мрачно-кровавый мегаполис.

— Где ближайшая шахта колодца, ведущая наверх?

— Ближайшая нам не подойдет — она выводит на слишком оживленное место. Выйдем чуть дальше, там рядом будет удобный тупик. Сейчас прямо до первой развилки, потом направо, длинный коридор и еще раз направо...

Следуя инструкциям Милой, мы двинулись в указанном направлении.

— Что с ногой? — Я ощутимо хромал.

— У тебя растяжение связки.

— Плохо...

— Знаю, но у меня не было другой возможности остановить эту девку.

— Понял, можешь дальше не объяснять.

До сих пор мне оставалось неясным только одно: отчего умерла девушка-собака. Последний ответ расставил все на свои места: Милая убила охотницу моими собственными ногами.

Спустя несколько минут я достиг шахты колодца, ведущей наверх.

— Выходим, все чисто. — Милая держала ситуацию под контролем.

Она опиралась на данные спутника. Однако ей не пришла в голову (микросхему, центральный процессор — совершенно без понятия, какая деталь отвечала у нее за аналитический процесс) очень простая, но ценная мысль: просканировать окружающее пространство. Механический разум отличается от человеческого тем, что ему чуждо понятие «перестраховка».

Крохотный датчик движения сработал именно в тот момент, когда я отодвинул крышку люка...



* * *





Спустя всего несколько секунд полковнику Фабелу стало известно, что:

A. Он потерял еще троих своих людей, так как сигнал пришел из района проведения операции, но на связь его команда не вышла, а значит, все они мертвы.

Б. Адская тварь, обозначенная Зетом как Чужой, выползла наружу из темных глубин подземных коммуникаций, чтобы продолжать собирать свою кровавую жатву.

B. Полковник с удовлетворением отметил, что очень своевременно отдал приказ Вежливому и Пустоте, уже доложившим об успешной ликвидации Терри Баррела, следовать в район моста и в случае любых непредвиденных ситуаций подстраховать коллег, находящихся внизу.

— Пустота, — вышел на связь полковник, — квадрат АС6, сектор Б14, на поверхность из канализационного люка только что вышел человек, фоторобот которого у вас имеется. Объект должен быть задержан. Оружие применять категорически запрещается.

— Понял. — Киллер в отличие от своего напарника не отличался многословием.

Машина сорвалась с места и меньше чем через три минуты достигла обозначенной точки.

— Разделимся, чтобы расширить зону поисков?

— Зачем? — Вежливый все так же оставался в прекрасном расположении духа (Фабел не счел необходимым сообщить подчиненным, что предыдущая группа полностью уничтожена). — У нас есть деньги, — он похлопал ладонью по крышке дипломата, — а также волшебная сила слова. — Вторая рука Вежливого указала пальцем на своего хозяина. — При подобном раскладе мы сможем покорить целый мир, не говоря уже о том, чтобы найти какого-то жалкого неудачника, выползшего из канализации.

Пустота скупо улыбнулся. У него был замкнутый, скрытный характер, вполне подходящий для киллера, но где-то в глубине души ему импонировало жизнерадостное веселье напарника.

— У тебя есть тридцать секунд, чтобы реализовать свои возможности. Если ничего не добьешься, разделяемся и начинаем прочесывать территорию.

Вежливый открыл дипломат, вытащил оттуда пару сотенных купюр и, насвистывая себе под нос какой-то веселенький мотивчик, покинул машину. Быстрым шагом перейдя улицу, он подошел к человеку, сидящему на тротуаре, одежда и внешний облик которого красноречиво говорили, что это обычный бездомный бродяга.

— Здравствуйте, уважаемый! — В интонации говорившего звучала неподдельная радость от встречи. — Вы представить себе не можете, насколько я рад обнаружить вас в столь живописном месте! Видя ваши несомненные финансовые трудности, не мог не остановиться и не помочь нуждающемуся. — Одновременно с этими словами он наклонился и положил в меленькую пластиковую коробочку для пожертвований стодолларовую купюру. — Не в службу, а в дружбу, — не сбавляя темпа, все с той же неизменной улыбкой продолжал он, — около пяти минут назад из вон того люка, — Вежливый показал направление, — вылез один мой добрый приятель. — Ошеломленному бродяге был незамедлительно представлен фоторобот. — Не могли бы вы сказать, в какую сторону он направился?

Вторая стодолларовая купюра незамедлительно легла рядом с первой.

Нищий, подлый, безжалостный мир, в котором проходила вся жизнь бродяги, вдруг расцвел всеми цветами радуги, и оборванец чуть не задохнулся от волны благодарности, затопившей его с головой.

— Вон туда, — грязный палец указал направление, — он пошел вон туда... Атам этот... Как его... Тупик, в общем.

— Спасибо, уважаемый, вы нам очень помогли. — Довольный собой, Вежливый повернулся, чтобы уйти, но прерывающийся от волнения голос нищего остановил его:

— Только это был не он...

— Как не он?

— Лицо другое совсем... Испитое и помятое, как будто из наших... Но только вот фигура и движения, как у спортсмена какого-нибудь... Если бы не прихрамывал, вообще хоть прямо сейчас — на соревнования. Нет, не наш он, однозначно — меня не обманешь...

Не попрощавшись, Вежливый развернулся и побежал к машине.

— Кажется, у нас возникли небольшие проблемы, — сообщил он напарнику, после чего в общих чертах передал слова нищего.

Пустота связался с полковником и доложил обстановку. Несколько секунд с напряженным вниманием он слушал инструкции, а затем, положив трубку, повернулся к партнеру:

— Будем брать.

Он умолчал о деталях: Фабел сообщил о смерти трех членов группы и приказал быть предельно осторожными.

Пожалуй, одной из самых сильных сторон Вежливого была непосредственность. Не стоило лишать его главного козыря перед столь ответственной операцией.



* * *





— Ты уверена, что прятаться за помойным ящиком в каком-то грязном, забытом богом тупике — вполне безопасно?

Вся эта затея с перевоплощением мне с самого начала не слишком-то нравилась. В отличие от Милой я с некоторыми оговорками мог причислить себя к человеческой расе, поэтому обладал если не даром предвидения, то какими-то определенными предчувствиями, которые явно указывали на то, что нужно как можно скорее сесть в машину и покинуть этот район.

— Под землей было оставаться никак нельзя, — терпеливо, словно маленькому ребенку, начала объяснение моя железная спутница. — Там в любой момент могла появиться группа поддержки. С поврежденной ногой ты бы от них далеко не ушел. Поэтому мы вышли на поверхность, но не побежали сломя голову, что было бы вполне естественно, однако в конечном итоге могло нас выдать, а преспокойно остались сидеть в непосредственной близости от места событий. С измененной внешностью это совершенно безопасно.

Все время, пока она говорила, я при помощи телефонной трубки делал вибромассаж ноги. Милая сообщила, что полностью устранить проблему она не сможет, но десятиминутный массаж (здесь последовал совершенно непроизносимый медицинский термин) восстановит «функциональность органа» до приемлемого уровня.

Временами меня коробило от ее казенных определений.

Я уже хотел было согласиться с неоспоримыми доводами, но в этот момент она коротко предупредила:

— Внимание, в тупик зашел мужчина. Не вооружен... Расслаблен и спокоен... Имеет при себе дипломат с крупной суммой наличных.

Ни у меня, ни у мощного компьютерного интеллекта Милой даже на мгновение не возникло подозрение, что это может быть потенциальный противник — сегодня Вежливый явно был в ударе.

Весело насвистывая какой-то задорный мотивчик, человек шел прямо к контейнеру.

— Не двигайся, ничего не предпринимай. — Милая контролировала ситуацию.

Мужчина прошел мимо, вероятно не заметив меня, затем остановился, поставил дипломат на землю, расстегнул ширинку и только тут краем глаза заметил сидящую на земле фигуру.

— Здравствуйте, уважаемый. — Голос человека искрился задорным весельем. — Не возражаете, если я слегка помечу вашу территорию? Обещаю не иметь на нее в дальнейшем никаких притязаний.

Разумеется, вопрос был чисто риторическим, поэтому, не дожидаясь ответа, он без промедления принялся за дело.

Помимо воли я испытал симпатию к этому веселому незнакомцу. Жизнь была для него одним сплошным непрекращающимся праздником.

— А знаете что? — Его осенила блестящая идея, когда он уже застегивал молнию на брюках. — У меня сегодня на редкость удачный день — заработал немного денег. Не то чтобы очень большую сумму... — Он в притворной досаде щелкнул в воздухе пальцами. — Однако вполне достаточную, чтобы позволить себе устроить небольшой праздник... Вы, как я вижу, сидите здесь совсем одинокий и заброшенный. Судя по всему, особых друзей в этом городе не имеете. Я, как ни странно, тоже. Так давайте хотя бы выпьем, что ли, вместе, купим вам хорошей одежды, заглянем к девочкам. В общем, оторвемся по полной программе...

Я неожиданно понял: прямо сейчас больше всего на свете мне хочется забыть обо всех параллельных мирах, пересекающихся вселенных, кровавых погонях, нелепых убийствах, чудовищным прессом сдавивших усталое сознание. Выбросить из головы весь этот нескончаемый бред и пойти с веселым, спокойным человеком проматывать «шальные» деньги — наверняка они не были заработаны тяжким трудом, скорее уж достались в результате какой-то аферы.

— Согласен. — Сам не знаю почему, я вдруг ощутил какую-то странную радость от того, что вот так, всего одним словом сбросил с себя весь этот страшный груз, тяготивший меня с самого утра.

Ни о чем больше не думая, я порывисто встал, протянув незнакомцу руку.

— Тридцать второй, — представился я.

— Вежливый, — отрекомендовался он, ничуть не удивившись такому странному имени своего нового приятеля.

Двое мужчин обменялись рукопожатием, после чего зашагали навстречу нескончаемой череде удовольствий, таящейся в недрах огромного города. Оба по-своему были счастливы, даже не подозревая о том, что бок о бок с ними незримо следует третий попутчик. И имя его — Смерть.




17


Впервые за последние восемнадцать часов Зет покинул стены своего кабинета. Ему хотелось лично взглянуть на захваченную девушку. Он не исключал, что пленница могла быть ключом ко всей операции, хотя легкость, с которой Чужой оставил ее, вызывала определенные подозрения.

Комната, куда он пришел, была полностью забита сложным медицинским оборудованием, назначение которого совершенно не интересовало аналитика. Ему нужен был чистый результат. Каким образом и при помощи чего он будет достигнут — не играло никакой роли.

Обнаженная девушка неподвижно лежала на операционном столе.

— Что с ней? — сухо поинтересовался Зет.

— Сквозное ранение в грудь.

Аналитик оцепенел:

— Это опасно? Она выживет? — в его голосе звучала неприкрытая тревога.

Потерять сейчас пленницу было никак нельзя. Слишком много ответов канут в небытие вместе с ее смертью.

— Нет, это не опасно, — ответил врач. — Я, наверное, неточно выразился, у нее пробиты навылет молочные железы. И даже не сами они, а силиконовые имплантанты. Так что никакой опасности для жизни пациентки на данный момент нет.

— Вы уверены, что это именно силикон, а не какой-то другой материал?

Медик посмотрел на Зета с плохо скрываемым раздражением.

— Я достаточно квалифицирован, чтобы не бросаться пустыми определениями. Впрочем, — продолжал он, — кроме прочих анализов в лабораторию на исследование отправлен также фрагмент материала из груди пациентки. Результаты поступят в течение ближайших десяти минут.

Аналитика полностью удовлетворил ответ доктора.

— Когда ей можно будет задать ряд вопросов?

— Вы хотите сказать, допросить ее?

Зета начал раздражать этот самоуверенный доктор.

— Послушайте меня, — сказал он жестко. — Вы, несомненно, высококлассный специалист в своей области. Иначе бы вы здесь не работали. В другой ситуации я бы просто вышвырнул вас на улицу, выписав «волчий билет», после чего ни одно медицинское заведение в этой стране не приняло бы вас даже в качестве медбрата. Но сейчас я себе позволить этого не могу. Два с половиной часа назад целый город превратился в ядерные руины. И лежащая здесь девушка, возможно, владеет кое-какой необходимой мне информацией. Если будет нужно — я прикажу разрезать ее на куски. А в случае отказа сделаю то же самое с вами. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Да. — Лицо доктора резко побледнело — ему было известно, что стоящий против него человек не опускается до пустых угроз.

— Отлично, — продолжал Зет. — Теперь повторяю еще раз свой вопрос: что с вашей пациенткой и когда с ней можно будет нормально поговорить?

— Она в состоянии глубокого транса. Не исключена вероятность, что транс является следствием гипноза.

— Вы можете привести ее в чувство?

— Мы делаем все возможное.

— Я настоятельно рекомендую вам предпринять не только все возможное, но и все невозможное. Через полчаса я должен буду с ней поговорить. — Тон аналитика исключал невыполнение приказа.

Не прощаясь, он развернулся и покинул помещение. Его ждала напряженная работа — гонка на выживание продолжалась. Чужой лишился своей напарницы (или просто заложницы), которой так дорожил, но эта жертва была не напрасной — он по-прежнему оставался на свободе.



* * *





— За углом притаился его напарник. Это засада. Этот болтун ведет тебя на убой.

Слова Милой раскаленными гвоздями вбивались в мозг — она использовала болезненный телепатический контакт.

«Но это же невозможно», — хотел было возразить я.

Она, вероятно, предугадала мои намерения:

— У него дар убеждать, располагая к себе людей. Ты пошел за ним, словно малый ребенок, завидевший яркую погремушку. Немедленно, пока еще не поздно, избавься от этого человека.

Я с какой-то отчетливо ясной тоской понял, что она не лжет.

Во второй раз за неполный час рассыпалась на осколки еще одна иллюзия. Только в отличие от первой, порожденной разумом Паука, эту создал я сам. Наверное, поэтому ее крушение было еще более болезненным.

Мир, переливавшийся всем спектром радуги, словно прекрасно ограненный бриллиант, мгновенно потух, став серой постылой обыденностью, в которой даже кровь была не ярко-красным пятном, а всего лишь безликим темно-серым мазком...

— Стой. — В тоне, которым я произнес это простое короткое слово, слышалось что-то большее, чем просто приказ.

Спутник остановился, полуобернувшись ко мне. В его взгляде не было ни страха, ни беспокойства, в нем отражалось одно лишь веселое удивление.

«Ну что ты, дружище, — говорили его глаза, — спешить же нужно. Что, ты не видишь — мы уже почти на вершине мира, осталось всего лишь протянуть руку, чтобы достичь заветной цели, а ты нас вдруг останавливаешь. В чем дело-то, приятель?»

Я уже побывал сегодня на пике мироздания, поэтому был в курсе того, что цель, к которой все так напряженно стремятся, недостижима даже там.

— Не нужно было меня так жестоко обманывать, — произнес я с каким-то надрывом.

Пистолет, избавивший Паука от страданий, сделал второй выстрел, и сердце великого жизнерадостного кудесника навсегда перестало биться, Две яркие звезды исчезли с небосклона этой вселенной.

Эхо выстрела еще не успело рассеяться в каменном мешке тупика, а Пустота уже рванулся на помощь партнеру.

Ему было отчетливо видно, как ноги Вежливого подогнулись и он упал на колени. Какую-то бесконечно долгую секунду тело находилось в такой позе, как будто жертва вымаливала прощение у своего убийцы, а затем тяжело завалилась на спину. Даже с такого далекого расстояния Пустота мог заметить, что с губ убитого так и не сошла улыбка, озарявшая его лицо почти весь сегодняшний день. Он умер легкой мгновенной смертью. И главное — умер счастливым.



* * *





Сразу вслед за выстрелом из-за угла вынырнул напарник убитого, о котором так своевременно предупредила Милая. Со стороны нападавшего это была глупейшая, самоубийственная акция, ставившая под сомнение все его профессиональные качества, так как, судя по опыту предыдущих команд, меня нужно было взять непременно живым.

В отличие от очередного охотника за моим скальпом я был лишен инструкций и запретов, к тому же совершенно не собирался изображать из себя благородного джентльмена и отбрасывать в сторону оружие, чтобы уравнять наши шансы.

Рука с пистолетом чисто автоматически взметнулась вверх, и палец с коротким промежутком во времени трижды надавил на спуск.

У нападавшего не было бы никаких шансов выжить, если бы за мгновение до того, как я выстрелил, он неожиданно не пропал из поля зрения, просто-напросто растворившись в воздухе.

— Я не вижу его!!! — Это еще была не паника, но состояние, близкое к ней.

— Беги, Он ранен. Попробуем оторваться. На более развернутые инструкции у Милой не было времени.

Ей не пришлось повторять дважды — я сорвался с места, вложив все силы в этот стремительный рывок.

— Резко влево!!!

До этого я бежал в направлении противника, но за несколько метров до него, повинуясь указаниям напарницы, повернул голову и часть корпуса вправо, как бы обозначая движение в этом направлении, а затем без перехода резко рванул влево.

Не знаю, сработала ли эта нехитрая уловка, или просто моя скорость была достаточно велика, но, как бы то ни было, я обогнул нападавшего и в конечном итоге вырвался из тупика.

— Одно попадание... Он ранен, но не серьезно, поэтому продолжает преследование...

— Проклятье — выругался я. — Нога! — Боль нарастала, и бежать становилось все труднее и труднее. — Еще полквартала максимум, а потом она откажет...

— Видишь впереди лотки с цветами?

— Да.

— Забегаешь в цветочный магазин, резко закрываешь за собой дверь и держишь вход под прицелом. Если преследователь забежит сразу, просто подстрелишь его, если промедлит — там есть запасной выход, ведущий на параллельную улицу.

— Понял.

Не сбавляя темпа, я стремительно ворвался в магазин, захлопнув за собой дверь.

Отступая назад, в глубь помещения, я держал под прицелом единственный вход.

— Где он? Ты видишь его?

Где-то сзади раздался пронзительный визг — у какой-то женщины не выдержали нервы.

— Он остановился сбоку от витрины... За спиной все спокойно — две продавщицы на полу. Посетителей нет... Можно...

Ей не удалось закончить предложение — в стекло витрины врезалась тяжелая кадка с пальмой (выставленная вместе с другими товарами на улице), и оно раскололось на миллионы осколков, осыпав ледовой крошкой цветы, находившиеся поблизости.

«Красиво», — промелькнула отстраненная мысль где-то на грани моего сознания.

— Тебе нужно избавиться от него, пока не подоспело подкрепление.

Замечание было очень своевременным, потому что Пустота, после того как разбил витрину, сжато доложил начальству обстановку, а также свои координаты.

— У нас в запасе максимум — пять-семь минут.

— У меня всего шесть патронов в обойме, и я совершенно не вижу противника.

— Стреляй только по моей команде.

Стеклянный иней, осыпавший цветы, искрился разноцветными переливами, отражая солнечный свет, который лился через разбитую витрину. Казалось нереальным то, что прямо здесь и сейчас, среди всей этой феерической красоты, кто-то обязательно должен умереть...

Пустота прыгнул в разбитую витрину, приземлившись на две ноги, и сразу же сделал еще один резкий прыжок в сторону.

Пуля вошла в то место на полу, где мгновение назад находился проникший в помещение киллер.

Стеклянная пыльца с легким шелестом осыпалась с цветов...

— Я же сказала — стрелять только по команде. — Милая была крайне недовольна моей «самодеятельностью ».

— Где он? — У меня не было времени для оправданий.

Я стрелял на звук и был уверен, что наверняка попаду. Никто не мог предположить, что реакция нападавшего окажется мгновенной. Судя по всему, его рефлексы были ничуть не хуже моих.

— Он очень, очень опасен, поэтому впредь, пожалуйста, открывай огонь только...

Сетчатка глаза зафиксировала тень промелькнувшего в воздухе предмета, а затем о дальнюю правую стену разбился черепичный горшок.

— Стреляй в хризантемы!!! — У Милой не было возможности объясниться подробнее.

Если бы не ее команда, я наверняка бы автоматически среагировал на этот бросок, повернувшись в направлении источника звука.

Хризантемы стояли в большом глиняном кувшине на верхней полке стеллажа, находившегося слева от меня.

Щелк... Повинуясь воле стрелка, пистолет выпустил еще одну пулю. Осколки керамики брызнули во все стороны, и поток воды устремился вниз, а вслед за ним обрушился водопад прекрасных белых цветов...

Я не видел противника, но два бутона, упавшие ему на плечи и голову, обозначили направление движения невидимки. Он несся прямо на меня и, судя по всему, собирался, бросившись в ноги, повалить меня на землю, после чего этому охотнику не составило бы большого труда обезвредить добычу.

Резко оттолкнувшись, я подбросил тело вправо-вверх. В полете полуразвернул корпус и одновременно с этим послал две пули в то место, где по всем расчетам должен был находиться противник.

И одна из них все-таки достигла цели. Пробив руку невидимки навылет, она вошла в стену...

Фонтанчик крови, вырвавшейся из раны, окропил букет желтых роз.

«Цвет измены», — почему-то подумал я, пытаясь сгруппироваться воздухе.

В обойме оставалась всего пара патронов.

— Где он? — Разбив в падении несколько черепичных горшков и ободрав бок о выступ стеллажа, я резко вскочил.

— Оставь его, уходим.

Я начал, медленно пятясь назад, отступать в глубь магазина к коридору, ведущему к запасному выходу.



* * *





Пустота был ранен уже дважды — первый раз вскользь, вторая же рана была более серьезной и, что самое главное, — обильно кровоточащей. Но несмотря на это, он был полон решимости довести операцию до конца. Убийство Вежливого и еще пятерых членов команды требовало отмщения. Нужно было только выбрать подходящий момент для последнего решительного броска. У Чужого оставалось не больше двух патронов. И наверняка не было запасного магазина. Преимущество по-прежнему было на стороне Пустоты, ему требовалось только правильно разыграть свою козырную карту — невидимость.



* * *





— Ты можешь сказать, где он? — оставлять в тылу такого опасного противника, с моей точки зрения, было верхом безрассудства.

— Он постоянно перемещается, ты все равно не попадешь в него. Если приблизится, я сообщу. — Милая наверняка просчитала все возможные варианты и, исходя из какого-нибудь дурацкого процентного соотношения, решила не рисковать.

— В какую руку он ранен?

— В правую, а зачем...

Красная тяжелая капля, повинуясь закону всемирного тяготения, очень медленно, будто нехотя, пошла вниз. Веселым ручейком она скатилась по набухшему от крови рукаву, на мгновение, словно о чем-то задумавшись, задержалась на манжете рубашки, а затем, набрав определенную массу и не в силах более остановить свое поступательное движение, резко пошла вниз.

Белый ковер из хризантем отчетливо ярким пятном выделялся на темном полу.

Резко, как вспышка молнии, один из цветков расцвел кроваво-красным бутоном...

Я, не раздумывая, до конца опустошил магазин.

Две пули вошли в тело киллера, и эти раны оказались несовместимыми с жизнью. Через три минуты он умер, не приходя в себя, со всех сторон окруженный ковром из живых цветов.

Для Пустоты цветами измены оказались красный и белый.



* * *





Зету доложили, что девушка пришла в себя. Специалисты расценивали ее состояние как удовлетворительное, поэтому можно было без промедления приступать к допросу. Впрочем, даже если бы медики доложили, что самочувствие наблюдаемой «неудовлетворительное», это бы ровным счетом ничего не изменило. Аналитику были жизненно необходимы ответы на многие вопросы, и не когда-то в отдаленной перспективе, а немедленно.

В комнате, куда он вошел, сидели двое — психолог и девушка. Врач задавал простые вопросы, пациентка коротко отвечала.

Зет не стал вмешиваться в беседу. Он скромно присел на стул в углу комнаты, впитывая каждое слово. По опыту прошлых лет ему было хорошо известно, что подчас даже самая незначительная мелочь может натолкнуть его разум на след, который в конечном итоге позволит раскрутить весь сложный клубок информации и достигнуть намеченной цели.

— Значит, вы не помните ничего, кроме вашего имени? — Голос психолога располагал к искреннему общению.

И хотя он уже не в первый раз повторял этот вопрос, в интонации девушки не отразилось даже тени раздражения.

— Нет, — коротко ответила она.

Аналитик даже не поверил, а скорее почувствовал, что она не лжет. Чужой не мог просто так оставить свою напарницу. Это было бы нелогично с его стороны. Убить ее также было бы слишком глупо и неэффективно. А вот стереть память или погрузить в состояние транса, чтобы преследователи теряли драгоценное время и силы на вытаскивание из ее разума обрывков информации, — это было именно тем вариантом, которым не преминул бы воспользоваться сам Зет будь он в подобной ситуации.

Ему понадобилось меньше минуты, чтобы понять — дальнейшее пребывание в этом месте бессмысленно. Он молча вышел из комнаты, оставив психолога наедине с его пациенткой.

— Судя по всему, ей заблокировали память, и простой допрос ничего не даст. У вас есть специалисты, способные к глубокому зондированию сознания? Гипноз... или... мне все равно что. — В его голосе смешивались усталость и раздражение, Чужой обманул их, подкинув «пустышку».

— Если у пациентки заблокировано сознание, то попытка взломать эти барьеры может окончиться плачевно — ее психика не выдержит.

— Вы хотите сказать — она просто сойдет с ума?

— В лучшем случае — да.

Зет не стал уточнять, что будет в худшем — его не интересовали подробности.

— Если она не может дать нам информацию о Чужом, то не представляет вообще никакой ценности. Попытайтесь взломать барьеры ее разума, чего бы это ни стоило.

— Но, может быть, еще...

Аналитик не стал выслушивать аргументы специалиста-психолога, он просто развернулся и направился в свой кабинет. Ему нужно было экономить время и силы, потому что он чувствовал — ' охота на Чужого еще не вступила в свою заключительную фазу. А раз так, значит, нужно постоянно оставаться в форме — держа руку на пульсе событий.



* * *





Отбросив в сторону пистолет, ставший совершенно бесполезным после того, как кончилась обойма, я рванулся к запасному выходу. Две продавщицы застыли немыми статуями по разные стороны от прилавка. Они находились в том состоянии, когда тело буквально цепенеет от ужаса, так что невозможно не то что пошевелиться, но даже закричать.

Резко обогнув одно из этих неподвижных изваяний и порывисто отворив дверь, я вихрем влетел в подсобное помещение, сметая все на своем пути. За несколько секунд миновав небольшую комнату и следующий за ней короткий коридор, я наконец вырвался на свободу. После боя в замкнутом пространстве с невидимым противником улица дарила ощущение безопасности.

Впрочем, все это было ненадолго. До подхода армейского оцепления оставалось около четырех минут.

— Вон та большая темно-зеленая машина подойдет. — Выбор Милой был ясен: на огромном джипе было бы легче прорываться через армейские и полицейские кордоны.

Все так же не сбавляя темпа, я подбежал к машине (моя верная «железная» подруга открывала любые замки за считанные мгновения — для нее было совершенно не важно, банковский это сейф или простая защелка), открыл дверь с водительской стороны и уже через секунду был готов сорваться с места.

— Заводи, — обратился я к Милой.

Двигатель заработал, сделал несколько оборотов, затем чихнул и заглох.

— В чем дело?

— Примитивная система антиугона — заглушка на шланге бензонасоса. Ручка, открывающая капот, — сбоку под панелью. Все, что нужно сделать, выйти и повернуть вентиль заглушки против часовой стрелки.

«А куда ты смотрела раньше?» — хотел я задать вопрос, но не успел.

В боковое стекло интеллигентно постучали.

Повернув голову в направлении звука, я увидел довольное улыбающееся лицо с явно выраженными признаками деградации.

— Очередной наркоман, — устало подумал я.

Самое неприятное заключалось даже не в том, что в руках у него была бейсбольная бита, а в последующем сообщении Милой:

— Восемь человек окружают машину, у двоих пистолеты, остальные с ножами и битами.

— У кого оружие?

— Первый — синяя рубашка в клеточку, второй — солнцезащитные очки желтого цвета, он же, судя по всему, главарь. Настроены более чем агрессивно, нападут при любом раскладе.

— Муж-ииииик, ну ты да-еее-шь, — с каким-то совершенно идиотским полушипящим присвистом протянул владелец биты. — Средь бела дня открыто угонять машины на нашей территории, да еще у нас на глазах... Ну, ты попа-ааааааал так поп-ааааааааал...

Было очевидно, что говоривший до глубины души поражен моей беспросветной глупостью.

По-хорошему мне нужен был пистолет с полной обоймой. Восемь выстрелов — и проблема бы решилась за неполные три с половиной секунды...

Я находился в раздумье, решая, как с наименьшими потерями выйти из этой непростой ситуации, когда рядом затормозил двухместный спортивный кабриолет.

Низкая посадка... Литые диски... Цвет «карпак»...

«Машина для сутенера», — почему-то подумал я и, как ни странно, не ошибся.

Водителя звали Ларри Пешковски, и он действительно был сутенером. Причем не каким-нибудь третьеразрядным неудачником, а вполне преуспевающим, можно даже сказать, респектабельным бизнесменом.

— Медуза, когда деньги отдашь? — спросил он, обращаясь к главарю в желтых очках.

— Ларри, подожди буквально пару минут, сейчас дерьмо из этого кретина выбью — и расплачусь...

В салоне джипа раздалась резкая трель телефонного звонка.

— Слушаю, — коротко ответил я, поднеся трубку к уху.

— Передай меня главарю в желтых очках, скажи, что с ним хочет поговорить мистер Эмилио. — Милая реагировала на ситуацию намного быстрее, чем я.

Приспустив боковое стекло, я протянул трубку дегенерату с битой:

— Сообщи своему патрону, что с ним хочет говорить лично мистер Эмилио.

— А те-беееее, дружжжжок, лучше вылезти самомууууууууу. — Его мозг был прямой, как палка для игры в бейсбол, которую он непонятно для каких целей постоянно таскал с собой.

— Что он там бормочет? — Медуза находился с другой стороны машины, поэтому не слышал моей реплики.

— Да ерунду какую-то несет. Вроде как какой-то хрен Эмилио хочет с тобой поговорить...

Реальный мистер Эмилио держал под контролем торговлю наркотиками в этом и двух прилегающих районах города. И навряд ли бы с философским спокойствием перенес тот факт, что какая-то безликая шестерка из уличной банды назвала его хреном.

— Не какой-то Эмилио, — сказал я очень громко и четко, так чтобы абсолютно всем было слышно, — а сам мистер Эмилио.

— А мне положить с пробором хоть на Эмилио, хоть на мистера Эмилио...

— Медуза. — Лицо Ларри Пешковски побледнело, он уже был не рад, что оказался свидетелем такой щекотливой ситуации. — Тебе, наверное, неизвестно, но мистер Эмилио очень... очень уважаемый человек, так что, пожалуйста, возьми трубку и извинись.

До подхода основных сил армейского спецназа оставалось не больше двух минут... Время стремительно, словно песок, утекало между пальцами, пока я из-за какой-то дурацкой случайности сидел, зажатый бандой местных дегенератов.

Слова сутенера, судя по всему, произвели должное впечатление. Главарь обогнул машину и лично из моих рук взял телефон. Несколько секунд он с напряженным вниманием слушал мнимого мистера Эмилио, а затем резко приказал:

— Сикора, передай мне свой пистолет.

— А...

— Я сказал, давай сюда быстро. Ты что, не понял?

Владелец оружия — «синяя рубашка в клеточку», он же Сикора — с явной неохотой расстался со стволом.

Медуза взял его и с каким-то отстраненным выражением на лице протянул оружие мне, а потом, как будто что-то вспомнив, отдал и трубку.

— Немедленно садись в машину к Лари, — произнес он чужим, механическим голосом.

То, что произошло затем, явилось полной неожиданностью даже для меня.

Главарь вытащил пистолет и расстрелял всю обойму в своих людей.

Восемь выстрелов разорвали тишину улицы, и два трупа практически синхронно легли на прогретую солнцем мостовую. Не повезло дегенерату с бейсбольной битой и Сикоре — они находились на расстояний вытянутой руки от Медузы, поэтому не имели даже призрачных шансов, попадание в голову с нулевого расстояния при любых раскладах стопроцентно приводит к фатальному результату. Еще один человек получил тяжелое проникающее ранение в грудь. Трое отделались лёгкими царапинами, одного вообще не задело.

То ли время сыграло со мной шутку, растянувшись как жвачка, то ли просто происшедшее до предела обострило мое восприятие, не знаю. Единственное, что могу сказать наверняка, — дальнейшие события воспринимались сознанием очень четко, словно в замедленной съемке.

Пустой магазин начал свое бесконечно долгое падение к земле, и рука Медузы потянулась за новой обоймой (Милая всегда действовала наверняка — новоиспеченный зомби будет стрелять, пока не кончатся патроны), одновременно с этим Ларри провернул ключ в замке зажигания — он собирался сорвать машину с места, как только первая искра достигнет своей конечной точки — топливной смеси...

Справа, из-за капота, поднялся один из уцелевших членов банды и почти без замаха метнул нож в грудь главаря...

Где-то далеко, в самом конце улицы, появился бронетранспортер — авангард военных достиг заданной точки...

Тишину разорвал отчаянный крик боли — раненный в грудь неожиданно осознал, что смерть беззвучно дышит ему в затылок.

Весь этот букет событий я успел увидеть не по отдельности, а в целом, после чего резко распахнул дверь джипа и прямо как был, из неудобного положения, мощно оттолкнувшись двумя ногами, прыгнул в сторону красного кабриолета.

Ларри, на свою беду, очень удачно остановился поблизости от моей машины.

Последние кадры кровавой драмы я уже не увидел, впрочем, никакого сожаления по этому поводу не испытал.

Упав плашмя на багажник, сгруппировавшись, я перекатился и скользнул вперед ногами на пассажирское сиденье. Удачно сев, чисто автоматически пристегнулся ремнем безопасности, затем приставил ствол пистолета к виску незадачливого сутенера. Вся операция заняла не более трех секунд.

— Гони, — мой голос перекрыл рев заработавшего мотора.

Он повернул голову — в глазах отражалось явное непонимание.

— Ты нужен мне как водитель, — прокричал я ему в ухо. — Впереди полицейский заслон (пугать сутенера правдой о военных совершенно не хотелось, поэтому я ограничился полуправдой про полицию), если не сумеешь прорваться — вышибу твои мозги. Все ясно?

Ларри смог лишь испуганно кивнуть.

— Тогда поехали! И самое главное, — я закончил свои инструкции добрым советом, — не стоит жалеть машину, подумай лучше о себе.

Второй раз повторять не пришлось — нога водителя вдавила педаль газа до упора.



* * *





— Приложи трубку к уху, если не хочешь общаться напрямую..

Я достал Милую из кармана:

— Слушаю тебя.

— Переулок через четыреста метров, сворачивайте направо, в дальнейшем буду просто говорить — право, лево, прямо — времени нет.

— Направо в переулок...

Ларри уже и сам видел, что прямо не прорваться: и без того неширокую улицу перегородили два военных грузовика.

Не знаю, уж каким он был сутенером, но свой автомобиль чувствовал прекрасно.

Водитель ударил по тормозам, а мгновением позже рванул вверх рукоятку ручного тормоза. Машина пошла юзом, несколько бесконечно долгих мгновений ее просто тащило боком, так что я даже подумал, что мы перевернемся, но — обошлось. Оставляя полосы жженой резины на прогретом солнцем асфальте, мы сделали почти невозможное — на высокой скорости произвели экстренное торможение и развернулись на узкой улице на сто восемьдесят градусов, после чего Ларри дал полный газ и свернул в переулок.

— Снова направо.

— Право, — закричал я прямо в ухо водителю, потому что в бешено мчащемся кабриолете было почти ничего не слышно из-за завывания ветра и рева выхлопной трубы — чтобы увеличить мощность, он снял все, какие только можно, фильтры, и на предельных оборотах мы ревели почти так, как если бы машина была вообще без глушителя.

Визг тормозов и резкий крен влево были ответом на мои слова.

На полной скорости мы ворвались в узкий переулок.

— Сзади!!!

— Что? — не понял я.

— Обернись назад!

Я повернулся — у нас на хвосте почти вплотную висела машина преследования.

Похоже, этот район кроме армии блокировала еще и полиция. И в отличие от военных служители закона прекрасно себя чувствовали не только на открытой местности, но и в жестких городских условиях.

Мне понадобился только один выстрел, чтобы пробить левое переднее колесо.

Если бы переулок был хоть немного шире, полицейские наверняка бы перевернулись, а так их просто резко бросило влево, и, ударившись о стену, машина еще некоторое время ехала по инерции, высекая искры от соприкосновения металла с каменной кладкой.

В обойме оставалось еще восемь патронов.

В операции блокирования района было занято около пяти тысяч военных и около сотни полицейских...

— Лево. — Милая выбирала наш маршрут в соответствии с данными спутника.

И поскольку до сих пор мы продолжали ехать на машине, значит, еще не вся зона была перекрыта — где-то оставалась одна или две лазейки, через которые можно было вырваться из ловушки.

Ларри безукоризненно исполнял все мои команды — кабриолет резко бросило влево. Какой-то пешеход буквально чудом выпрыгнул из-под колес — его большие испуганные глаза промелькнули на расстоянии вытянутой руки от моего лица, чтобы навсегда остаться где-то далеко позади.

— Прямо, до большого рекламного щита, после него резко направо. Там будет шлагбаум — въезд на платную многоярусную автостоянку. — Милая наконец-то нашла выход из мышеловки.

— Рекламный щит видишь? — прокричал я.

Водитель кивнул.

— После него — направо, пройдем под шлагбаумом, только не забудь пригнуться.

Он на секунду оторвался от дороги, посмотрев на меня. И в этом взгляде явно читалось, что Ларри ни при каких условиях не собирается выполнять этот безумный приказ.

— Убью сразу же, — произнес я нормальным спокойным голосом.

Рев стоял оглушительный — он не мог услышать этой фразы, но либо прочитал по губам, либо просто догадался о смысле сказанного.

Мы достигли щита, и водитель в очередной раз продемонстрировал свой несомненный талант — машина резко затормозила, заложив крутой вираж на девяносто градусов.

— Не обмани моих ожиданий, — сказал я скорее себе, чем до смерти перепуганному Ларри.

Потому что одно дело безоговорочно верить в расчеты Милой и совершенно другое — пытаться проскочить на машине под массивной железной палкой, располагающейся чуть ли не в метре над землей.

Из охраны там было только двое полицейских, и они явно не ожидали, что мы пойдем напролом.

Вероятно, перспектива получить пулю в голову испугала моего спутника больше, чем предстоящее столкновение, поэтому он с какой-то отчаянной решимостью включил передачу и выжал педаль газа до упора. Задние колеса несколько раз прокрутились на месте, а затем мы устремились вперед, словно камень, выпущенный из пращи.

Меня резко вдавило в спинку сиденья — ускорение было просто сумасшедшим. От мощной спортивной машины при желании и определенных водительских навыках можно добиться если не всего, то, во всяком случае, очень многого. Я имел счастье убедиться в этом на собственном опыте.

Шлагбаум стремительно несся нам навстречу, а Ларри словно загипнотизированный смотрел на приближающуюся планку.

Если бы перед самым столкновением я не потянул его резко вниз, он наверняка остался бы без головы.

Лобовое стекло выбило под самое основание, так что сверху на наши скрюченные тела обрушился ливень осколков. Поперечная перекладина шлагбаума только самым краем задела крышку капота, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы ее сорвало и отбросило далеко по ходу нашего движения...

— Поднимайся. — Милая продолжала корректировать наши действия.

Я разогнулся, одновременно подняв и Ларри...

Это было очень своевременно — бетонная стена неслась нам навстречу с бешеной скоростью.

Надо отдать должное этому сутенеру — он мгновенно сориентировался: ударил по тормозам, рванул ручник и вывернул руль.

Мир закружился в безумном хороводе, так что в поле зрения осталось только размытое темно-серое пятно. Прошло несколько бесконечно долгих секунд, в течение которых мы успели пару раз провернуться на триста шестьдесят градусов, а затем вдруг раздался резкий удар — машина все-таки врезалась во что-то твердое. Задний бампер и фонари разлетелись вдребезги, а багажник прогнуло дугой. Однако повреждения коснулись лишь внешних узлов и обшивки — кабриолет по-прежнему оставался на ходу, и это было самое главное.

— С другой стороны еще один шлагбаум. Проскочим его — и мы на свободе.

После оглушающего визга тормозов работа двигателя на холостом ходу казалась чуть ли не первозданной тишиной.

Я протянул руку, взял подбородок Ларри в ладонь и развернул его лицо в свою сторону.

— Еще один шлагбаум — и все; считай, что ты вытянул свой счастливый билет.

Страшный, испито-помятый облик незнакомца сказал бы всякому внимательному человеку, что перед ним обычный вооруженный бродяга. Однако глаза, холодные и расчетливые, под стать пистолетному дулу, которое постоянно присутствовало где-то неподалеку, говорили Ларри совсем о другом — это человек, который знает, чего хочет от жизни. А лицо — всего лишь нелепая маска, которую при желании всегда можно сбросить.

— Ты меня понял?

Сутенер молча кивнул.

— Если нет вопросов, тогда чего мы ждем? Поехали.




18


— Сейчас я сделаю вам укол успокоительного, и вы заснете. Вам нужно отдохнуть и набраться сил.

У врача, склонившегося над Вивьен, были добрые усталые глаза и мягкий негромкий голос.

— А потом, когда проснетесь, — продолжал он, — мы еще раз спокойно поговорим, и тогда вы наверняка что-нибудь вспомните.

Ее голова, впрочем так же как и память, была легкая и пустая, словно детский воздушный шарик, наполненный гелием. Не было ни мыслей, ни желаний. Собственно, она вообще не ощущала себя личностью, потому что помнила только одно: ее зовут Вивьен. Откуда всплыло в памяти это имя, она не представляла. И что самое главное — ее совершенно не волновала эта неопредёленность. А скорее даже была приятна. Если бы ее спросили, чего больше всего на свете она хочет в данный момент, она бы не задумываясь ответила: плыть по волнам в неведомую даль, ни о чем не думая и никого не встречая.

Ей хотелось тишины и одиночества, только и всего. А сон мог подарить и то и другое.

Она благодарно улыбнулась и чуть слышно прошептала:

— Большое спасибо, доктор. Вы очень добры ко мне.

На лице человека, склонившегося над девушкой, не дрогнул ни один мускул, а улыбка оставалась по-прежнему доброй и теплой. Прямо сейчас он намеревался при помощи наркотиков и глубокого гипноза снять барьеры, поставленные в сознании пациентки, при этом вскрыв его, словно консервную банку, ржавым грязным ножом.

Глубоко в душе он был мясником, а не доктором, но об этой его второй натуре знали очень немногие. И даже те, кто был в курсе, для собственного же спокойствия старались не вдаваться в детали операций доктора Свенсона.



* * *





У полковника Фабела выдался один из самых печальных дней за всю жизнь. Таких черных дат за весь его долгий сорокасемилетний жизненный путь было всего три. Первая — когда он потерял обе ноги. Вторая — смерть единственного сына.

И третий такой день — сегодня. День еще не кончился, а семеро из двенадцати его людей уже мертвы. Пустота не вышел на связь после короткого сообщения о своих координатах, а это могло означать только одно: киллер убит.

Годы ушли на то, чтобы в результате безостановочного отбора найти каждого из этих двенадцати. Кропотливо, словно сквозь мелкое сито, просеивал он тысячи людей. Затем — двухлетний цикл подготовки. Еще год — обкатка на незначительных заданиях. И только после всех этих поистине титанических усилий можно было считать, что новый член отряда готов к настоящей работе.

И вот всего за один день все достигнутое перечеркнуто всего одним человеком, обозначенным в скупых строчках отчетов коротким псевдонимом Чужой.

Казалось бы, этого просто не может быть. Нельзя уничтожить три прекрасно подготовленные группы, обладающие поистине уникальными ментальными возможностями, боевым опытом и всесторонней военной подготовкой. Но беспощадная действительность опровергала все теории, вместе взятые, — люди были мертвы. Все семеро. И будут ли жертвы среди оставшихся пяти, не знал никто. Ответ на этот вопрос могло дать только время.

Но Фабела не устраивала такая неопределенность, ему нужно было знать точно, кто противостоит его людям и есть ли у Чужого слабые стороны, которые можно использовать в предстоящей операции.

Полковник некоторое время колебался. Решение, принятое после известия о смерти Пустоты, явно тяготило его. Но другого выхода не было. Отбросив в сторону сомнения, он порывисто поднялся с кресла и отправился на встречу с Полли Лавен — обычной вздорной домохозяйкой, имевшей тихоню мужа и пару крикливых отпрысков. Ни вездесущие соседи, ни даже ее родные не знали, что кроме официального имени, полученного при рождении, у нее есть еще и второе. Те Немногие, кто знал о ее таланте, называли мисс Лавен Проклятой Полли. Эта худая, вечно курящая женщина обладала даром предвидения. Но предвидения не любого, а узконаправленного: она могла предсказывать только несчастья.

По роду своей деятельности Фабел однажды вышел на эту вздорную крикливую домохозяйку. Это было как раз незадолго до смерти его сына.

Они поговорили как будто ни о чем и разошлись — его интересы лежали совершенно в другой области. Но уже перед самым уходом Полли остановила полковника:

— Присматривал бы ты за своим сынком, — хрипло сказала она, не выпуская сигарету изо рта. — Не ровён час, погубят его наркотики.

Он не придал тогда значения ее словам, потому что они показались ему полнейшим абсурдом, Но спустя всего два месяца произошла трагедия, стоившая жизни его сыну, и главным виновником случившегося было то самое наркотическое безумие, о котором предупреждала Проклятая Полли.

Как и в прошлый раз, он сам пришел к ней домой. За прошедшие пять лет здесь, похоже, ничего не изменилось. Все та же мебель, старинная люстра, пепельница, полная окурков, и сама мисс Лавен — худая жилистая женщина неопределенного возраста с неизменной сигаретой в зубах.

— Кофе будешь? — Ни тогда, ни сейчас она не утруждала себя правилами хорошего тона.

Этот простой вопрос неожиданно поставил его в тупик. Полковнику на какое-то мгновение показалось, что он никуда не уходил из этого дома и не было пяти прошедших лет, смерти сына, многого другого...

Усилием воли он стряхнул наваждение:

— Нет, спасибо.

С прошлого раза полковник прекрасно запомнил, что кофе здесь, мягко говоря, неважный. Она усмехнулась:

— Ты, как я смотрю, поумнел — не повторяешь одну и ту же ошибку дважды.

Фабел не стал утруждать себя оправданиями, он пришел сюда не за этим.

— У меня очень мало времени. Ты можешь мне помочь?

— У всех нас очень мало времени. 

Наверное, только Зет смог бы в полном объеме оценить смысл этой реплики. Проклятая Полли не торопясь стряхнула пепел с сигареты.

— Все зависит от того, что тебе нужно.

Он молча протянул ей фоторобот Чужого.

— Этот человек убил семерых моих лучших людей. Мне нужно знать, чего от него еще можно ожидать.

Она некоторое время всматривалась в черты лица незнакомца, как бы взвешивая все «за» и «против», и наконец ответила:

— Это не человек. По крайней мере, он не принадлежит нашему миру.

— Что ты имеешь в виду?

— А что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не хочешь моего кофе? — раздраженно спросила она. И сама же себе ответила: — Только то, что ты его не хочешь, а все остальные причины, как-то: больная голова, смерть твоих людей или осознание того простого факта, что кофе дерьмовый, — не имеют никакого значения.

Если бы полковник не знал наверняка, что эта вздорная домохозяйка владеет даром, он бы непременно решил, что она сумасшедшая. Но, увы, самый простой вариант отпадал, потому что сидящая напротив него женщина была в здравом уме и твердой памяти. Просто временами ей открывалось то, что обычным людям было неподвластно.

— Хорошо, — продолжал Фабел. — Ты сказала, что он не человек. Так?

Полли утвердительно кивнула.

— Тогда кто он?

Она снова на некоторое время погрузилась в созерцание портрета.

— Он умирал несколько раз и с каждой смертью терял какую-то часть своей человеческой природы. Так что теперь он и не человек в прямом смысле этого слова, и не кто-то другой, в общем, получается, что он — непонятно кто...

— А ты не могла бы выразиться поконкретнее?

— Полковник... — Хозяйка начала раздражаться от его глупых вопросов. — Ты притащил ко мне в дом это дерьмо, — она указала на листок с изображением, — отказался от моего кофе, — ее рука метнулась в сторону кофейника, — и теперь своими идиотскими вопросами открыто намекаешь, что я полная дура.

— Полли...

Фабел еще с первого посещения этого дома уяснил, что у женщины бешеный темперамент — она мгновенно выходит из себя, впрочем, так же быстро и остывает.

— Ты же понимаешь, что я пришел к тебе не просто так. И не только из-за того, что сегодня потерял семерых своих лучших людей. Кто-то или что-то угрожает существованию нашей страны. Поэтому мне необходима более конкретная информация.

Вспышка гнева прошла так же быстро, как и началась. Женщина закурила очередную сигарету и усмехнулась:

— На хрен ему твоя страна сдалась...

— Что ты сказала? — До него не сразу дошел смысл этой фразы.

— Я говорю, — повторила она громко и четко, чуть ли не по слогам: — На хрен ему сдалась твоя дурацкая страна... Потому что, — добавила она уже вполне нормальным голосом, — ему нужен скорее весь этот мир целиком. Если бы я была сильно верующей, то могла бы сообщить тебе сногсшибательную новость, что на Землю спустился Антихрист, чтобы уничтожить ее. Но мы-то с тобой знаем лучше других, что самое страшное в этом мире всегда исходит только от людей, а не от вымышленных персонажей из детских сказок. Так что, — она выпустила очередную струю табачного дыма, — теперь, надеюсь, я все достаточно понятно и конкретно тебе объяснила.

В последних словах содержался неприкрытый намёк на окончание аудиенции. Фабел встал, собираясь уходить.

— Последний вопрос.

— Спрашивай, — великодушно разрешила Проклятая Полли.

— Можешь еще что-нибудь добавить к сказанному?

— Да в принципе уже нечего. Разве что эти строчки, только что родившиеся в моей голове, тебе хоть о чем-нибудь скажут...
		Проснувшись за миг до рассвета, познал,



		что такое страх,



		Держа свое мертвое сердце в забрызганных



		кровью руках...








— Вот такие ассоциации навеял портрет, который ты притащил. — Все ее напускное веселье разом куда-то пропало. — Не берусь расшифровать эту абракадабру, потому что я не поэтесса...



* * *





Со вторым шлагбаумом все прошло намного проще. Как и в первом случае, мы предварительно разогнались, а затем в нужный момент, когда расстояние до железной планки сократилось до предельно допустимого, резко пригнулись. Схема была отработана и проверена еще на въезде.

На этот раз Ларри был спокоен за исход предприятия, поэтому мне не пришлось отвлекаться на то, чтобы пригнуть его. С этим он справился сам.

Срывать с кабриолета было уже особо нечего, поэтому, не получив больше ни единого повреждения, машина миновала шлагбаум и вылетела на оживленную улицу.

Мы избежали столкновения, а вернее, не попали под колеса автобуса каким-то чудом. Под отчаянный рев автомобильных клаксонов и скребет тормозов Ларри, непрерывно маневрируя, удалось кое-как вписаться в поток машин, следовавший в попутном направлении.

— Неплохо водишь. — Я по достоинству оценил мастерство водителя.

— Спасибо. — После всего пережитого он уже не так сильно боялся пистолета в моих руках — опасность сближает.

Я хотел было еще что-то добавить к сказанному, но в этот момент у Ларри зазвонил телефон.

— Я могу ответить?

— Скажи ему «да». — Милая использовала телепатический канал.

— Конечно можешь.

Ларри вытащил трубку сотового:

— Алло...

Несколько секунд он с напряженным вниманием слушал собеседника, не переставая следить за дорогой, затем, коротко попрощавшись, повернулся ко мне.

— Сейчас на светофоре мы свернем налево, а через полквартала будет станция подземки. Там я тебя высажу. И еще... Наша общая знакомая передавала тебе привет.

— Кто? — не понял я.

Теперь уже у меня зазвонил телефон.

— После того, что произошло с Медузой, этот сутенер ни за что на свете — даже под дулом пистолета — не взял бы из твоих рук телефонную трубку. И, к слову сказать, был бы абсолютно прав. Поэтому, — продолжала Милая, — я сделала ему небольшое внушение через его аппарат.

— И каковы же были инструкции?

— Высадить тебя у станции подземки, а затем ехать по прямой, пока не кончится бензин или не остановит полиция.

— А наша встреча?

— Он забудет про тебя сразу же, как только вы расстанетесь.

— Ты умеешь быть убедительной, когда захочешь...

— Да, это у меня всегда хорошо получалось.

Под впечатлением ее последних слов мне в голову пришла неожиданная мысль: наш союз с Милой — вовсе не равноправное партнерство, где каждый имеет свободу волеизъявления, а отношения хозяина и раба. Причем слуга (то есть я) настолько зомбирован, что даже не осознает своего подневольного положения.

Впрочем, сейчас было не место и не время выяснять отношения, К тому же я все равно не смог бы ничего изменить.

— Ларри, ты не одолжил бы мне свой пиджак? — переключился я на своего спутника.

После того как я вышел из люка канализации, моя одежда очень гармонично сочеталась с обликом испитого бродяги, однако для поездки в метро требовалось хоть какое-то подобие приличия.

— Какой разговор! — Водитель был настолько счастлив избавиться от своего опасного пассажира, что с радостью отдал бы все, что угодно.

Он резко затормозил, прижался к обочине и остановился.

— Приехали, — весело сообщил сутенер, одновременно снимая и протягивая мне свой пиджак, — Кстати, он из змеиной кожи.

— Спасибо, Ты классно водишь тачку. Было приятно прокатиться с тобой, — Я говорил совершенно искренне.

Ларри, с облегчением улыбнувшись счастливой искренней улыбкой, махнул на прощание рукой и резко сорвал машину с места. Кошмар закончился, он вновь был свободен. Жизнь в эти мгновения казалась ему прекрасной и удивительной как никогда...

Меньше чем через десять минут он направит свой искореженный погоней автомобиль в бензовоз, сливающий горючее в резервуар заправочной станции. Взрыв и пожар будут настолько сильными, что потом еще долго не смогут опознать останки погибших.

Милая безжалостно рубила концы, искусно заметая следы. Но на этот раз ее план не сработал, потому что в потоке машин, следовавших за нами, находился автомобиль, оснащенный полицейской рацией.




Детектив Баренс, несколько минут назад услышавший информацию о преследовании красного кабриолета, увидел, как покореженный автомобиль, подходящий под описание и, судя по всему, совсем недавно побывавший в серьезном переплете, остановился неподалеку от станции подземки. Из него вышел мужчина, лицом и одеждой напоминающий бродягу-алкоголика, и направился к входу в метро.

После чего машина резко сорвалась с места, влившись в транспортный поток.

Баренс сообщил об увиденном и продолжал следовать за кабриолетом с подозреваемым.

Он был слишком близко от автомобиля камикадзе, когда тот взорвался вместе с бензовозом, поэтому тоже не выжил. Но информация, переданная детективом, мгновенно запустила механизм преследования (давший было сбой, когда мы вырвались из ловушки) на полную мощность.



* * *





Переулок казался пустынным и темным. Не было ни фонарей, ни света из окон домов. С неба безостановочно лил холодный осенний дождь, и общее состояние промозглости как нельзя лучше дополняло мрачную картину этого хмурого вечера.

Вивьен была одета совершенно не по погоде. Она шла, безуспешно пытаясь закутаться в легкий плащ, который не мог спасти от пронизывающего холода озябшее тело. Она абсолютно не помнила, как и почему оказалась здесь. Впрочем, это было не столь уж и важно. Главное, что где-то совсем поблизости находился ее дом. Там было безопасно и тепло.

Скорее достичь его — это было единственной мыслью, занимавшей ее в данный момент. Прийти и лечь в теплую кровать, которая согреет, укрыв одеялом сна, подарив кратковременное забвение, спрятав от мыслей, тревог и безумных хлопот этого бесконечно длинного, казалось, никогда не кончающегося дня...

— Куда так спешишь, красавица?

Вопрос прозвучал неожиданно громко, перекрыв на мгновение шум разбивающихся о мокрый асфальт капель дождя.

Она вздрогнула от неожиданности и повернула голову в направлении голоса.

Темная фигура отделилась от стены близлежащего дома, шагнув ей навстречу.

— Что... Что вам нужно? — Её голос прозвучал дребезжаще-фальшиво — она была сильно испугана.

— Просто получше познакомиться с тобой, милочка. — Незнакомец подошел совсем близко, так что стало отчетливо видно омерзительную ухмылку, искривившую его худое и неестественно бледное, словно у вампира, лицо.

Ей показалось, что она уже где-то видела этого человека. По крайней мере, его глаза были знакомы. Но вспомнить более конкретно мешал страх, разлившийся по телу густой патокой, сковывавшей не только движения, но и мысли.

— Сейчас мы посмотрим, что у нас тут спрятано в этой хорошенькой головке. — Рука говорившего протянулась к ее лицу.

Девушка почувствовала мокрые холодные пальцы, коснувшиеся ее подбородка, а затем, испуганно отпрянув, выкинула в защитном жесте правую руку.

Вивьен сама не ожидала того, что произошло в следующую секунду. В ее ладони был судорожно сжат пластиковый корпус электрошокера.

Заряд в 80 киловольт согнул в дугу тело нападавшего, и он рухнул к ее ногам, сотрясаемый какими-то жуткими, видимо, чрезвычайно болезненными конвульсиями.

Она в недоумении посмотрела на свою руку, продолжавшую сжимать это простое, но эффективное оружие самозащиты. Как и откуда оно взялось, девушка не могла вспомнить. Впрочем, сейчас это было не столь важно. Парализующий волю страх отступил на какое-то время, и она снова могла двигаться.

Отбросив ненужный больше электрошокер, Вивьен побежала по улице. Дом, к которому она так стремилась, был уже совсем рядом. За его крепкими каменными стенами и массивными дверями с запирающимися изнутри засовами ее уже никто никогда не достанет...




Доктор Свенсон вышел из транса, в котором находился все это время.

— Значит, вздумала брыкаться? — полувопросительно-полуутвердительно обратился он к неподвижно лежащей перед ним девушке, одновременно круговыми движениями разминая затекшую шею.

— Хорошо же... Посмотрим, что ты скажешь на это.

Рука протянулась к шприцу, лежащему неподалеку.

— Для начала еще пять кубиков, а потом...

Он на мгновение задумался, видимо решая, не увеличить ли дозу.

— Ладно, пока что этого хватит, — решил врач после непродолжительного раздумья. — Посмотрим на твою реакцию и только потом пустим в ход тяжелую артиллерию...

Мутная патока страха заструилась по венам, разнося отраву по всему организму, и над миром, в котором прямо сейчас находилось сознание девушки, взошла зловещая, кроваво-красная полная луна.

Человек, несколько секунд назад повергнутый на землю мощным электрическим зарядом, открыл глаза, поднялся, а затем, широко раздувая ноздри, помчался вдогонку за ускользнувшей добычей.

Он бежал, наращивая темп, постепенно склоняясь все ниже и ниже к земле, пока наконец не перешел на четыре конечности. Через секунду раздался протяжный, леденящий кровь вой, и все окончательно встало на свои места — добычу преследовал уже не человек, а оборотень.




19


Зет получил сообщение, что Чужого видели у входа в подземку, всего через полторы минуты после того, как тот вышел из автомобиля, припарковавшегося недалеко от входа на станцию.

У аналитика в кабинете уже со вчерашнего дня висела огромная карта города, поэтому он смог, не вставая с кресла, оценить обстановку.

Станция, на которой был замечен подозреваемый, находилась на правом берегу реки, почти у самого моста. Эта часть города была обильно наводнена войсками и полицией. Оставаться здесь было бы неразумным.

«Значит, — подумал Зет, — вероятнее всего, он попытается перебраться на другую сторону, где его уже будет просто невозможно вычислить... »

Внутренний голос подсказывал ему, что именно так все и будет.

— Управление городского транспорта, немедленно, — приказал он по селектору.

— Соединяю. — Секретарь, казалось, только и ждал этого распоряжения.

— Начальник управл...

Аналитик не дал закончить фразу человеку на другом конце провода.

— Чрезвычайная ситуация, код 6984W3.

В управлении транспорта существовал ряд директив, согласно которым в экстренных случаях весь персонал должен был беспрекословно подчиняться приказаниям свыше, — код доступа, названный Зетом, являлся высшей степенью допуска.

— Поезд, следующий с правого берега на левый, уже отошел?

— Только что...

— Где он?

— В туннеле под рекой.

Начальник управления впервые сталкивался с применением директивы, передающей всю полноту его власти какому-то незнакомому человеку, но, к своей чести, не стал задавать лишних вопросов, а отвечал быстро и по существу.

— Экстренное торможение — угроза взрыва...

У аналитика не было времени объяснять, зачем ему потребовалось немедленно остановить поезд в таком необычном месте, поэтому он выдумал самую простую и доступную причину.

Начальник управления мог почти мгновенно обесточить любой участок дороги, поэтому уже через десять секунд после приказа поезд, в котором предположительно находилась бомба, начал терять скорость.

— Прикажите машинисту немедленно затормозить.

— Четыреста пятьдесят восьмой, экстренное торможение.

— Закройте перегородки, — аналитик не сбавлял темпа.

Туннель под рекой был условно разбит на несколько отсеков — по принципу подводной лодки. При угрозе затопления расположенные через каждые пятьсот метров массивные железные створки закрывались, блокируя распространение воды.

— Закрыть перегородки по всей протяженности туннеля, — приказал начальник управления.

Где-то глубоко под землей, повинуясь человеческой воле, пришли в движение огромные механизмы.

Меньше чем через минуту начальник доложил:

— Поезд остановлен, участок дороги под рекой разбит на пять герметичных отсеков...

— Как еще можно открыть створки ворот, перекрывающих туннель? — Аналитиком овладело возбуждение охотника, наконец-то поймавшего в перекрестье прицела так долго ускользавшую от него добычу.

— Нужен специальный тягач с соответствующим оборудованием.

— Немедленно отключите от питания все ваши серверы.

— Но... Но это же невозможно...

Начальник управления занимал эту должность вот уже пятнадцать лет, но чтобы вот так запросто отключить сразу всю сеть компьютеров, управляющих движением, автоматически остановив все поезда, было просто немыслимо.

— Немедленно делайте, как я сказал, если не хотите, чтобы наш город повторил судьбу Таллоу.

Этот был, пожалуй, единственный аргумент, который перевесил все остальные доводы, вместе взятые.

— Аварийное отключение главного сервера. — Голос человека, отдавшего приказ, звучал неестественно глухо.

Весь персонал, находившийся в этот момент в зале управления, недоуменно повернул головы в его сторону.

— Вы что, не поняли приказ?!! — Он сорвался на крик. — Я сказал: немедленно обесточить главный сервер! Или вы хотите разделить участь трех миллионов, погибших в Таллоу? — закончил руководитель уже совершенно тихим, надломленным голосом.

«Что-то последнее время сердце шалить начало, — подумал он отстраненно, ощущая какую-то незнакомую тяжесть в груди. — Наверное, пора на покой... »

И сердце его не выдержало перегрузки, остановившись почти одновременно с движением на всех магистралях.

— Ловушка наконец-то захлопнулась. — Зет не скрывал своей радости. — Осталось только вытащить оттуда проклятую крысу.



* * *





Дружески расставшись с Ларри, я ступил на эскалатор, ведущий на платформу подземки.

— Куда едем? — Вопрос был обращен непосредственно к Милой.

— Нужно уходить на противоположенный берег реки. Проедешь две станции, затем пересядем на кольце, потом еще пять или шесть остановок — и все, мы на краю города, и наше месторасположение будет уже невозможно вычислить.

— Как скажешь. — Я привык доверять ее выкладкам.

Хотя, если честно, последнее время она не всегда оказывалась на высоте. Начиная с самого утра, несмотря на все ее поистине безграничные возможности, мы никак не могли сбросить с хвоста погоню.

— Садись в первый вагон. — Милая продолжала инструкции. — В случае непредвиденных обстоятельств убираешь машиниста, занимаешь его место и развиваешь максимальную скорость.

— А что, могут быть осложнения?

— Не должны, но на всякий случай подстраховаться не помешает.

«А она действительно самообучающийся интеллект, — отметил я про себя. — Еще только сегодня утром само понятие „перестраховка“ было ей чуждо. Но стоило пару раз серьезно проколоться, и вот вам пожалуйста — мы мыслим в соответствии с требованием времени...»

Следующие пять минут все шло точно по ее плану.

Сначала пришел поезд.

Затем я сел в первый вагон.

Двери закрылись, и мы тронулись.

Спокойная, размеренная, ничем не примечательная череда событий. Я еще успел было удивиться, что все идет так просто (за последнее время я как-то поотвык от размеренного ритма жизни), как вдруг сердце болезненно сжалось и где-то в глубине подсознания взорвалась сверхновая... Вспышка озарения была настолько яркой, что я даже не почувствовал, а скорее ясно увидел: там, впереди, в сыром и бездушно-темном туннеле меня ждет смерть...

— Я умру в этом туннеле, — сказал я с каким-то отстраненным спокойствием, как будто речь шла не обо мне, а о ком-то совершенно постороннем.

— Это глупо. — Милая схватывала все на лету, но ее логика и разум базировались на рациональном начале.

Она не принимала в расчеты предчувствия. Ее разум был не человеческим. И это уже не раз и даже не два подводило мою железную подругу.

— Тебе не понять этого...

— Я не хочу понимать то, что понять невозможно, а именно — природу человеческой глупости.

— Милая, — я был почти ласков, — твоя самая главная слабость как раз и заключается в том, что ты не можешь осознать в полном объеме сущность человеческого разума.

— Меньше чем через пять минут твои глупые фантазии будут развеяны логикой голых фактов. Мы пересядем на кольцевой станции, и все...

Она не договорила, потому что освещение в вагоне неожиданно погасло, и одновременно с этим смолк шум электродвигателя. Поезд еще несколько секунд катился по инерции, а затем резко затормозил.

— Ни пяти минут, ни кольцевой станции не будет, — устало ответил я, — потому что все закончится прямо здесь и сейчас.

— Они обесточили линию, но с этим легко справиться.

Несколько секунд ничего не происходило.

— Ну, и что же ты медлишь?

— Я взяла под контроль компьютерный центр, управляющий движением поездов на данном участке, но прежде они запустили в действие аварийную систему перекрытия секций в туннеле.

— Нельзя ли поподробнее?

Откровенно говоря, мне было совсем неинтересно: что, кто и где запустил и к каким результатам все это в конечном итоге приведет. Просто нужно было о чем-то говорить, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту и хоть чем-то занять свои мысли и чувства до приближения старухи с косой, уверенной поступью направлявшейся ко мне сквозь непроглядную темень подземного склепа...

— Туннель проложен под дном реки. Во избежание катастроф он разделен на пять секций, которые могут герметично перекрываться в случае непредвиденных обстоятельств. Створки ворот, которые выполняют данную функцию, начали закрываться. Этот процесс необратим, его нельзя ни остановить, ни повернуть вспять. Поэтому я подожду, пока ворота захлопнутся, а затем сделаю так, что на их мониторах будет отображаться одно, а в действительности будет происходить совершенно другое. Мы откроем двери и спокойно уедем из этого капкана. Так что до самого последнего момента охотники даже не будут подозревать о том, что добыча уже далеко...

— Они тебя поимеют.

— Что? — не поняла она.

— Говорю, они поимеют тебя и твой хваленый железный интеллект в придачу.

Вместо того чтобы достойно ответить, она неожиданно замолчала.

— Ну, что же ты не поразишь меня безупречной логикой голых фактов? — Мне стало почти весело — я уже слышал шорох погребального савана, приближающегося из темноты.

— Прости, ты был прав. — Впервые за все время нашей совместной работы она извинилась передо мной. — Как ты очень удачно выразился, они действительно поимели меня, сразу же отключив все свои сервера, после того как загерметизировали туннель. И самое, пожалуй, главное...

Она сделала небольшую паузу, вероятно в последний раз прокручивая в уме миллион комбинаций.

— Тебе действительно предстоит умереть. Другого выхода из этой ловушки нет.



* * *





Вивьен бежала из последних сил, прорываясь сквозь мутную, физически ощутимую пелену дождя. Ноги отяжелели, налившись свинцовой тяжестью, а дыхание стало частым и хриплым — измученным легким не хватало кислорода. Хотелось прямо сейчас остановиться и несколько минут просто постоять, позволяя дождю смыть Усталость и страх, холодными щупальцами опутавший тело.

Но она понимала, что это невозможно. Если она не успеет добежать до убежища, то человек из подворотни обязательно настигнет ее — и тогда произойдет что-то непоправимо страшное.

Сквозь плотную пелену туч неожиданно пробилась неестественно яркая, кроваво-красная луна. И тут же где-то поблизости раздался душераздирающий вой.

Он уже не человек, поняла она. Преследователь превратился в зверя или в какую-то адскую тварь. Не важно, как он выглядит и что представляет из себя в данный момент, главное — ей уже ни за что не уйти.

Липкой, ядовитой паутиной страх опутал не только тело, но и волю. Со всего размаха девушка упала на мокрую мостовую, ободрав ладони и разбив в кровь колени.

Оборотень сначала увидел внутренним взором, а затем и почувствовал, что жертва истекает кровью, неподвижно лежа на земле, даже не в силах пошевелиться.

Она была буквально парализована ужасом.

Эти два восхитительных, пьянящих разум запаха — крови и страха — он не мог спутать ни с чем другим. Осталось совсем немного, последний рывок — и охотник вопьется в горло добычи, не только выпив до последней капли кровь из ее тела, но и выпотрошив до самого основания разум.

Он еще раз остановился, извергнув из своей черной бездонной утробы непередаваемо ужасный вой.

Вивьен уже собиралась было закрыть глаза в покорном ожидании неизбежного конца. Всепоглощающий животный ужас достиг той наивысшей точки, когда смерть кажется не злом, а скорее милосердным избавлением от земных страданий.

Но в то мгновение, когда жертва уже смирилась с уготованной ей судьбой, совсем рядом с тем местом, где лежала девушка, вдруг отворилась дверь. Мягкий свет озарил ее лицо, растопив своими лучами паутину страха, окутавшую тело, и одновременно подарив надежду на будущее.

«Это и есть мой дом, — неожиданно поняла она. — Наконец-то я нашла его... »

Мощный, как вспышка молнии, сметающий все преграды, словно тропический ураган, инстинкт жизни наполнил до краев ее пустую оболочку необходимой энергией, и в следующую секунду она совершила невероятный по скорости рывок, в два прыжка преодолев расстояние, отделявшее ее от спасения.

Дверь захлопнулась, и опоздавший на мгновение оборотень опять остался ни с чем. Добыча вырвалась из силков охотника во второй раз.

— Проклятая девка...

Вышедший из транса доктор Свенсон не скрывал своего разочарования.

Рука врача вновь потянулась к шприцу, но неожиданно застыла в воздухе.

— Она может не выдержать еще одной дозы, — пробормотал он. — Ну хорошо, — продолжал врач беседу с самим собой. — Тогда будем действовать по-другому.

Он резко встал, подошел к стеллажу с медикаментами, уверенно нашел среди множества лекарств необходимую упаковку, после чего вернулся на место.

— Посмотрим, что ты скажешь на это, моя дорогая, — не скрывая злорадства, прошептал он, наполняя шприц раствором из ампулы.

Когда уровень лекарства достиг необходимой отметки, Свенсон отбросил ненужную больше ампулу и с какой-то извращенной мстительной радостью вонзил иглу в собственную вену.

Сила оборотня мгновенно увеличилась в несколько десятков раз: теперь он был готов сокрушить любые преграды, отделяющие его от добычи.



* * *





Генерал Коррел лично выехал на место проведения операции. Он хотел быть стопроцентно уверенным, что на этот раз осечки не произойдет.

Хотя вообще-то его присутствие ничего не могло изменить. Все указывало на то, что Чужому просто некуда деться. Туннель был заблокирован войсками и полицией с обоих концов. Так как он представлял из себя огромный герметичный цилиндр, то вырваться на свободу каким-нибудь другим способом, кроме как выйти через «парадную дверь» (охраняемую войсками), было в принципе невозможно.

Крыса попалась в железную бочку, оставалось только вытащить ее оттуда.

Коррел прибыл как раз в тот момент, когда рабочие с помощью специальной техники, открыли первые ворота.

Поезд с пассажирами находился в следующей секции, поэтому ждать оставалось совсем немного.

— Почему они там так долго возятся? — В словах генерала, обращенных к офицерам его штаба, слышалось нетерпение.

На этот чисто риторический вопрос не последовало ответа. Рабочие и так делали все возможное. Быстрее открыть огромные железные створки было не в их силах.

В туннель, как в огромную черную пасть, втягивались войска и техника. Освещение обеспечивали несколько мощных прожекторов, установленных на двух армейских грузовиках.

Воздушное пространство над рекой патрулировалось тремя вертолетами. Каждый из них был оснащен специальным оборудованием, позволяющим обнаружить человека под водой на глубине до тридцати метров. Максимальная глубина реки в черте города составляла порядка двадцати метров, так что и с этой стороны не могло возникнуть никаких проблем. Даже если бы Чужой смог каким-то чудесным образом вырваться из плотного кольца окружения, ему все равно не удалось бы повторить свой утренний побег, растворившись в мутных речных потоках.

— Сэр, вторые ворота открыты, — доложил по рации офицер связи.

Генерал вместе со своим немногочисленным окружением шагнул в темный проем туннеля. Ему предстояло пройти около пятисот метров, чтобы достигнуть начала второй секции, где в данный момент находился поезд.

— Докладывайте обстановку, — приказал он на ходу.

— Пассажиры выстроены вдоль стены... Начали проверку состава...

— Что с подозреваемым?

— Пока ничего.

Всем участвующим в операции была выдана ориентировка на бродягу-алкоголика, а также фоторобот человека, устроившего кровавый хаос на восемьдесят шестом этаже небоскреба.

— Смотрите внимательно, он должен быть там.

Несмотря на все заверения Зета, что Чужой непременно должен находиться в этой мышеловке, в душу генерала начало закрадываться сомнение.

«А вдруг его здесь просто-напросто нет?» — подумал Коррел, невольно убыстряя шаги.

Он должен был лично убедиться, что его люди все досконально проверили.

— Сэр. — Офицер связи вышел на связь, когда генерал уже практически достиг начала состава. — Имеется восемьдесят семь пассажиров. Из них тридцать шесть мужчин, сорок пять женщин и шесть детей, включая грудного. У дальних ворот, ведущих к третьей секции, обнаружен труп голого белого мужчины, предположительно убитого ударом по голове — вероятно, камнем или каким-то тяжелым предметом неправильной формы.

— Голого? — переспросил генерал.

— Нет даже трусов. Неподалеку валяется мятое грязное тряпье...

Вот оно!!! Сердце Коррела учащенно забилось.

Чужой, несомненно, был здесь. Никакой, даже самый алчный и жестокий преступник не станет убивать человека для того, чтобы ограбить его и забрать одежду в ситуации, подобной этой, — паника в туннеле, замкнутое пространство, полная неизвестность, абсолютная темнота...

— Просканировать заданное пространство на тепловое излучение, — приказал генерал. — Я должен быть абсолютно уверен, что, кроме восьмидесяти семи живых и одного мертвого, здесь больше никого нет.

Он достиг зоны оцепления и прямо сейчас шел мимо вереницы испуганных людей, прижатых автоматчиками оцепления к стене.

Генерал вглядывался в их лица и видел только страх и растерянность. В этом не было ничего удивительного, если учесть обстоятельства, в которых они оказались. Сначала остановка среди кромешной тьмы, затем паника, слабый луч надежды и в конце концов освобождение, которое оказалось хуже плена.

Пройдя до конца колонны, Коррел так и не увидел никого, кто бы хотя бы отдаленно напоминал Чужого.

Оставалась еще последняя надежда, на мертвого, но и она не оправдала себя. Голый мужчина ничем не напоминал того, кто был ему нужен. Генерал подошел к неподвижному телу.

— Вы гарантируете, что он мертв? — Вопрос был обращен к военному медику, стоявшему неподалеку.

— В этом нет никаких сомнений.

Врач в звании майора медицинской службы прошел от начала до конца три локальных конфликта и видел достаточно смертей, чтобы со стопроцентной уверенностью отличить труп от живого человека в любом состоянии.

— Передайте тело полиции, пускай попробуют опознать его.

На генерала неожиданно навалилась какая-то всепоглощающая, опустошающая усталость... Все было сделано правильно, операция проведена безукоризненно четко, но результат в который уже раз оказался нулевым. Существовала огромная вероятность того, что Чужой находится среди восьмидесяти семи задержанных, но что-то подсказывало Коррелу: он ушел. Крыса вырвалась из западни и продолжает разносить споры заразы, которая в конечном итоге погубит весь мир.

— Сворачиваем операцию, — приказал он. — Всех задержанных обыскать, разбить не десятки и перевезти под усиленным конвоем на военную базу.

«Пустышка... — стучало в висках тяжелым набатом. — Мы опять вытащили пустышку».

Как ни странно, предчувствие не обмануло генерала — крыса действительно вырвалась из стальной западни. Хотя, казалось бы, не имела ни малейшего шанса.




20


— Тебе действительно предстоит умереть, — повторила Милая.

— Откуда такая уверенность? Ты же не веришь в предчувствия.

Меня не покидало стойкое ощущение нереальности происходящего. Не то чтобы я так уж сильно боялся смерти. Наверное, нет. Я уже давно относился к ней спокойно, потому что знал — и без того несколько месяцев живу в долг. Но вот так просто сидеть и обсуждать подобные вещи с искусственным интеллектом, состоящим из микросхем и еще какой-то ерунды... Это даже для моего ко всему привыкшего разума было малость чересчур.

— Я знаю, потому что сама сделаю это.

Она не сказала «ликвидирую тебя», а употребила более мягкую формулировку, но смысл от этого не изменился.

— Интересно как? — Мне действительно было любопытно обсудить детали своей предстоящей смерти с непосредственной исполнительницей приговора.

— Остановлю тебе сердце.

— Даже если оно не настоящее? — Почему-то осознание того факта, что в моей груди бьется искусственный орган, огорчило меня намного больше, чем его предстоящая остановка.

— Нет, не в полном объеме. Всего пара клапанов.

— Ясно... — Я вздохнул с облегчением. Умереть, ощущая себя человеком, а не изношенным роботом с близлежащей свалки, немного приятнее. — А дальше? — продолжал я поддерживать эту безумную со всех точек зрения беседу.

— Потом, когда они убедятся, что ты безусловно мертв, и засунут в мешок, чтобы отправить в морг или на экспертизу, — реанимирую тебя. В нормальных условиях клиническая смерть необратима после пяти-семи минут. У твоего же организма достаточный запас прочности, чтобы протянуть все двадцать.

— Как здорово ты все придумала. — Я даже не пытался скрыть иронию. В этот момент мной овладело какое-то нездоровое веселое возбуждение. — А нет ли у тебя в запасе каких-нибудь других, менее болезненных вариантов?

— Нет, это наш единственный шанс. — В отличие от меня она оставалась безупречно спокойной.

Впрочем, умирать предстояло все-таки мне, а не ей, поэтому неудивительно, что Милая не испытывала особого сожаления.

— В таком случае, самый последний вопрос. А где, собственно говоря, будешь находиться ты все это время? Ведь в морг попадают голыми. Не пойми меня превратно, но с чисто эстетической точки зрения лично мне было бы неудобно засовывать свою милую подругу в единственно подходящее для этих целей место.

В том месте, где у нормального человека затылок, неожиданно взорвалась зажигательная бомба.

Не в силах выносить чудовищную боль, я застонал, обхватив голову руками.

— Ты был как никогда близок к истерике, — сообщила моя верная спутница. — И это было самое действенное средство предотвратить ее...

— Спасибо. — Я был совершенно искренен.

Нездоровое возбуждение, охватившее меня в преддверии смерти, могло действительно перерасти в истерику.

— Нам нужно изменить внешность, — без всякого перехода продолжила Милая, — И кстати, ответ на последний вопрос — у тебя есть шрам от операции по удалению аппендицита.

— И?..

— Это что-то типа сумки кенгуру. Я буду находиться там, пока не реанимирую тебя.

«Как это мило — иметь такое универсальное во всех отношениях тело», — отметил я про себя.

Следующие несколько минут ушли на то, чтобы уже во второй раз за сегодняшний день изменить внешность.

Когда все было готово, Милая коротко приказала:

— Раздевайся догола.

— Зачем? — Мне все еще не надоело задавать глупые вопросы.

— Бросишь одежду рядом, чтобы они подумали, будто кто-то раздел тебя, чтобы сменить гардероб.

— А плавки?

— Голый труп никто не будет обыскивать и, соответственно, тратить драгоценное время. Твое драгоценное время, — подчеркнула она. — Если вдруг ты забыл, то напомню: у нас в запасе будет пятнадцать-двадцать минут. И жизненно необходимо, чтобы в течение этого промежутка ты уже был засунут в мешок для транспортировки покойников.

— Как скажешь. — Мне совершенно не хотелось спорить с Милой, тем более что в данном вопросе ее компетентность не подлежала никакому сомнению.

Прошло еще несколько ничем не примечательных минут, в течение которых я откровенно маялся — ожидание смерти намного страшнее ее самой, в этом мне пришлось убедиться на собственном опыте. А затем из дальнего конца туннеля, где находились вторые ворота, послышался характерный звук.

«Створки расходятся», — понял я.

— Через несколько минут они будут здесь. Пора меня прятать.

Я сделал все, как она сказала. При приближении мнимой телефонной трубки к бутафорскому шраму кожа разошлась — и Милая легко скользнула в образовавшуюся щель.

«Мир — одна сплошная, нескончаемо глупая декорация», — пронеслось у меня в голове.

— Ты готов?

«Разве это имеет значение?» — вяло подумал я, впадая в какое-то полусонное состояние.

Судя по всему, она решила провести некоторые подготовительные манипуляции, прежде чем остановить сердце.

— Ты слышишь меня? — Ее голос доносился откуда-то издалека, но я все еще находился в сознании.

— Да, — еле слышно прошептали непослушные губы.

— Когда очнешься, тебе может показаться, что легким не хватает воздуха, — это нормально. Главное, не паникуй и не дергайся. Я буду рядом.

— Понял.

— До встречи.

Сознание начало проваливаться в какую-то бесконечную пустоту...

Тьма заслонила своей безгранично-необъятной сущностью все вокруг, не оставив ни пространства, ни времени...

«Как темно и холодно», — еще успел подумать я.

И умер.

Уже в четвертый раз за неполные три месяца.



* * *





Дом оказался просторным, чистым, уютным и, что самое главное, безопасным. Но, несмотря на все эти замечательные качества, он оставался чужим.

Она сразу же поняла это, как только переступила порог. Нельзя спутать свой дом ни с каким Другим. Пускай тот полностью повторит планировку комнат и расположение вещей, но все равно это будет не то. Никакое, даже самое точное Копирование не в силах повторить ауру картины, предмета или дома, если оригинал одушевлен человеком, вложившим в него кусочек самого себя.

Дом был в точности таким, каким она себе его представляла, и все-таки ауры не было. Поэтому он оставался лишь временным пристанищем — одинокой скалой посреди бушующего океана предназначение которой сводится лишь к тому, чтобы переждать непогоду.

Дверь сотряслась от чудовищного удара, но выдержала. Снаружи донесся вой, полный бессильной ярости и неутолимой жажды крови. Чудовище, преследовавшее ее, бесновалось под стенами обители, но Вивьен было не страшно — она знала: пробиться внутрь адская тварь не сможет, поэтому можно было выкинуть ее из головы, принять душ, переодеться в пижаму, забраться под теплое одеяло, расслабиться и уснуть...

Страх отпустил, и она собралась уже скинуть с себя мокрый плащ и отправиться в ванную, но в это время последовал очередной удар, сила которого была настолько велика, что дверь не выдержала. Кулак зверя пробил обшивку, выйдя с внутренней стороны.

Девушка настолько резко обернулась на звук, что капли с ее мокрых волос полетели в разные стороны, россыпью переливающихся бриллиантов упав на старинный ковер.

Посередине двери зияла рваная дыра, и в нее просунулась когтистая лапа оборотня. Спустя секунду чудовище прильнуло мордой к образовавшемуся отверстию.

Вивьен увидела взгляд пары безумных, налитых кровью глаз. В них не было не только ничего человеческого, собственно в них вообще ничего не отражалось. Лишь абсолютная пустота могильного склепа...

Ее сердце на мгновение остановилось, а затем из горла вырвался тонкий предсмертный писк кролика, задыхающегося в объятиях удава.

Оборотень издал какой-то совершенно непередаваемый, утробно лающий звук — он хохотал. Теперь добыча уж точно никуда не уйдет, и можно позволить себе небольшую передышку.

Края рваного отверстия начали стягиваться — дом пытался залечить свои раны, но следующий удар проделал еще одну дыру. А потом еще и еще.

Сомнений не оставалось: еще немного — и дверь не выдержит, бастион падет к ногам победителя.

«Беги», — только одно слово пробилось в сознание сквозь несмолкаемый крик, но и его оказалось достаточно, чтобы сбросить оцепенение, охватившее девушку.

Резко развернувшись, она побежала через огромный зал.

Но было поздно.

Дверь рухнула, и, огласив здание торжествующим воем, оборотень ворвался внутрь.

Он бы настиг ее в два или три прыжка, но неожиданно прямо из паркета взвились вверх стебли колючих лиан. Они обхватили ноги чудовища, пронзив своими шипами толстую лохматую шкуру.

Живые растения могли бы остановить его, если бы оборотень не был настолько силен. Медленно, словно идя по колено в воде, он продвигался вперед, оставляя за собой широкую полосу выдернутых с корнем лиан, обильно залитых кровью из его собственных ног. Адская тварь не чувствовала боли. Сейчас все ее мысли и устремления были сконцентрированы только на том, чтобы наконец-то настичь так долго ускользавшую добычу. Все остальное не имело значения.

Вивьен добежала до противоположного края огромного зала и собиралась уже нырнуть в полуоткрытую дверь, ведущую в небольшой коридор, но в этот момент ее взгляд скользнул по стене. Большой красивый ковер с затейливым узором сам по себе не привлек бы ее внимания, если бы на нем не расположилась роскошная коллекция старинного и современного оружия.

Пожалуй, она бы не смогла внятно ответить, почему ее выбор остановился на древнем кремневом пистолете с богато инкрустированной рукояткой. Ведь вокруг висело множество более современных образцов.

Может быть, дом подтолкнул ее к этому выбору, а может — внутренний голос.

Впрочем, все это было не важно. Времени на анализ не было. Поэтому она сделала то, что показалось ей наиболее правильным, — сорвала со стены пистолет и повернулась лицом к подступающему чудовищу.

Оно было уже не более чем в пяти шагах. Так что можно было не только видеть слюну, сочащуюся из полураскрытой пасти, но и почувствовать зловонное дыхание, с хрипом вырывавшееся из глотки.

Оборотень плотоядно ухмыльнулся, расставив в разные стороны передние конечности, как будто намереваясь заключить свою жертву в дружеские объятия, но в следующее мгновение произошло неожиданное.

Девушка, стоящая напротив него, неестественно, натянуто улыбнулась и, сказав только одно слово — «серебряная», спустила курок.

Двадцатиграммовая старинная пуля со страшной силой ударила в голову монстра, пробив мощную лобную кость, и, потеряв всю свою разрушительную энергию, плотно завязла где-то глубоко внутри черепа. Если бы его ноги не были оплетены лианами, вероятно, оборотень отлетел бы на несколько метров назад. А так он просто завалился на спину, рухнув в живой плотоядный ковер, мгновенно опутавший все его тело.

— А-аааа!!! Су-уу-кааа!!!




Доктор Свенсон лежал на полу, сотрясаемый мощными судорогами. Из носа обильно шла кровь. Сосуды в глазах полопались, так что белки приобрели розово-красный нездоровый оттенок. Голова раскалывалась от страшной боли.

— Таскен, Таскен... скорее сюда...

Доктор позвал ассистента, что случилось впервые в его практике.

— Что с вами, мистер Свенсон? — Вошедший был напуган не столько состоянием начальника, сколько его внешним видом.

Безумие еще не наложило на лицо доктора свой Неизгладимый отпечаток, но уже жарко дышало в затылок, нашептывая заплетающимся языком страшные тайны...

— Три кубика мне... — Доктор, с трудом поднявшись, протянул ассистенту упаковку с ампулами. — И пять, — он указал на флакон с мутно-белой жидкостью, стоящий у изголовья кушетки, — этой грязной шлюхе...

— Но... — хотел было робко возразить испуганный Таскен, — это же убьет...

— Делай так, как я тебе сказал, а свои идиотские соображения оставь при себе.

Доктор Свенсон был не из тех либеральных начальников, ошибочное мнение которых при случае можно оспорить. Поэтому ассистент, не говоря больше ни слова, выполнил все указания босса.

Игла в который уже раз пронзила тонкую вену, и наркотик растекся живительной энергией по его телу.

Оборотень вновь ожил.




Вивьен всё еще ошеломленно стояла над живым покрывалом, накрывшим тушу ужасной твари, когда где-то далеко, в самых недрах земли, произошел мощный толчок. Следом за ним последовал еще один. И еще...

Стены дома задрожали, опасно накренившись. От пола начало подниматься жаркое марево. Стебли лиан съежились и почернели.

«Сейчас дом обрушится», — промелькнула ужасная мысль в голове девушки.

Но реальность оказалась даже хуже, чем самые ужасные предположения.

Каменная кладка выдержала, но подземные толчки, казалось, самой своей непонятно зловещей силой пробудили к жизни только что убитого монстра.

Ее испуганные глаза зафиксировали сначала слабое движение, а затем то, что еще секунду назад было бесформенной массой, обрело вполне различимые контуры, встало на четвереньки и одним резким, молниеносным движением вскочило на ноги.

В голове чудовищной твари зияла огромная дыра, оставленная пулей.

Серебро оказалось бессильным.

— Мама дорогая... — сами собой прошептали ее пересохшие губы.

«Беги к воде», — услышала девушка слабое, едва различимое послание умирающего дома.

Вивьен развернулась и побежала. Она не знала, в какой стороне может находиться вода, но даже эта неизвестность была лучше, чем покорное ожидание смерти.

Монстру потребовалось несколько секунд, чтобы освободить ноги из пут мертвых лиан. И эти краткие мгновения решили исход погони.

Там, где должен был находиться длинный коридор, оказался небольшой водоем — неглубокая запруда, образованная нагромождением камней, преградивших путь руслу маленького ручейка. Вода была кристально прозрачной и, судя по всему, ужасно холодной.

Пробежав всего несколько метров, Вивьен не раздумывая прыгнула в эти спасительные объятия, подняв тучу брызг, разлетевшихся в разные cтороны от соприкосновения ее тела с поверхностью водной глади.

По всем направлениям распространились круги. С листа кувшинки испуганно вспорхнула потревоженная шумом стрекоза. Где-то у самого берета промелькнула стая игривых мальков...

В происходящем не было бы ничего удивительного, если бы сразу после погружения все так резко не изменилось.

Сначала она почувствовала, что наконец-то Нашла свой дом, к которому так долго стремилась, а затем ее тело растворилось в воде, и она слилась с чистым уголком природы, неведомо как оказавшимся в этом удивительном месте.

Адская тварь не раздумывая прыгнула в водоем, намереваясь осквернить его пролитием крови. Но просчиталась... Соприкосновение с поверхностью воды оказалось для оборотня смертельным. Его тело начало плавиться, будто окунулось в серную кислоту.

У него даже не хватило сил на крик боли.

Доктор Свенсон забился в агонии, умирая на руках у ассистента.

Таскен знал, что его шефа уже не спасти, — тот перешел грань дозволенного и сейчас заплатил за этот поступок страшную цену. Кожа по всему телу начала покрываться микроскопическими трещинами, из которых сочилась кровь. Свенсон наверняка испытывал при этом ни с чем не сравнимые адские муки.

Решение пришло мгновенно. Таскен наполнил шприц чудовищной дозой морфия и ввел его в тело умирающего.

Спустя некоторое время конвульсии прекратились и последний луч разума осветил угасающее сознание безумного экспериментатора.

— У нее оказалось два ментальных барьера, — сказал он совершенно четко, как будто ничего не произошло. — Первый я взломал, а второй оказался мне не по силам. Либо его поставил чуждый нам разум, либо эта хитрая девка вовсе не человек. — В его голосе прозвучали почти веселые нотки — каким бы чудовищем в душе он ни был, но достойных противников всегда уважал.

Оборотень погиб на несколько мгновений раньше, поэтому доктор Свенсон все-таки умер человеком.



* * *





Телефон позвонил несколько раз, прежде чем Зет взял трубку. Он начинал уставать и прекрасно осознавал это. По-хорошему прямо сейчас организму был необходим отдых — минимум четыре-пять часов глубокого сна. Но в такой напряженный момент подобное расслабление было бы просто непозволительной роскошью.

— Слушаю. — Несмотря на усталость, голос аналитика звучал как обычно — ровно и собранно.

— Мы завершили операцию по зачистке туннеля, — Коррел докладывал сухо и сжато — только самую суть. — Восемьдесят семь человек задержаны и отправлены под усиленным конвоем на военную базу. На путях, неподалеку от состава, обнаружен труп обнаженного белого мужчины. Рядом валяется грязное тряпье. Вероятно, Чужой убил его, чтобы забрать одежду.

— Вы уверены, что человек действительно был мертв?

Психология гражданских чем-то сходна с женской — ни ту ни другую нельзя объяснить с точки зрения простой военной логики. Труп не может быть не мертв, на то он и труп.

— Не только я, но и вполне квалифицированные медики ручаются головой, что мертвее быть просто невозможно, — выделяя интонацией каждое слово, отчеканил генерал.

Зет вздохнул про себя — эти военные, словно безмозглые марионетки, честное слово. Действуют только по указке. Никакой личной инициативы и полета мысли.

— Генерал. — Аналитик по-прежнему оставался спокойным, хотя в глубине души ему хотелось наговорить очень много резких и нелицеприятных слов. — А вам не приходила в голову такая простая и свежая мысль, что если Чужой не человек, а, к примеру, киборг или кто-то в этом же роде, то для него не составит особого труда умереть на некоторое время или, к примеру, просто-напросто выключить питание... Вы ведь отправили труп, как и остальных задержанных, под усиленной охраной своих людей на базу? — Зет заранее знал ответ на этот вопрос и спрашивал скорее по инерции.

Он уже понял, что крыса ушла. Прикинулась мертвой, обманув доверчивых простаков, и вырвалась из западни, невзирая на то что вся колода козырей была на руках у туповатых охотников...

— В этом не было необходимости. — Коррел был уверен в своей правоте.

— Немедленно всех ваших свободных людей бросить на перехват машины, в которой находится труп.

— Но...

— Генерал, — аналитик бесцеремонно перебил своего собеседника, — вы ведь сейчас наверняка подумали о том, что выживший из ума гражданский мелет всякую чушь только для того, чтобы оправдать собственные просчеты. Не отрицайте, не надо. Давайте лучше сделаем так. Вам, безусловно, известна работа по военной тематике великого императора, два века назад завоевавшего полмира? Так вот, у меня в коллекции имеются черновики этой рукописи. Вы мне доставите труп, а я вам отдам свою бесценную реликвию. Вы не находите, что это будет достойной ценой за мою гипертрофированную глупость?

— Он будет у вас через двадцать минут. — Тон генерала исключал возможность невыполнения обещания.

Разговор был окончен...

— Блажен, кто верует, — пробормотал аналитик задумчиво. — Воистину блажен... — еще раз повторил он, переключаясь на другой канал.

— Полковник Фабел?

— Слушаю...

— Машина «скорой помощи», номерной знак ВС6490, следует от моста по направлению к городскому моргу. Интересующий нас объект может находиться внутри. Полицейский вертолет уже получил указания проконтролировать автомобиль до точки назначения, но будет лучше, если ваши люди перехватят его в дороге.

— Задание понял. — Полковник повесил трубку, на формальности не оставалось времени, счет шел на секунды.

— Кофе через пятнадцать минут. — Рука Зета автоматически давила на кнопку селектора. — Все это время меня не беспокоить.

Закончив предложение, аналитик откинул голову на спинку кресла, расслабился и почти мгновенно заснул. Мозг отключился, провалившись в объятия пустого, короткого сна.




21


Беспросветная тьма окружала мое сознание со всех сторон. Стоило постараться — и можно было почти физически ощутить ее бестелесное присутствие. Она спрессовывала всю мою сущность тисками какого-то бесконечного, абсолютного, ни с чем не сравнимого ужаса. Не в силах даже пошевелиться, я хотел было закричать, но не смог — в сердце был вбит осиновый кол...

— Уже все в порядке. Ты ожил, — откуда-то издалека донесся смутно знакомый голос, и я понял, что не одинок в этом безумии. — Кричать не нужно, это лишнее.

— Милая, это же ты! — Никогда еще я так не радовался ее присутствию. — Где я, что...

Мысленный контакт причинял ощутимую боль, но это было таким пустяком по сравнению с недавно пережитым кошмаром, что на подобные мелочи не стоило обращать внимания.

— Ты находишься в мешке для перевозки трупов. Темно, потому что он черный, полностью светонепроницаемый. Рядом два санитара. Водитель «скорой» только что получил приказ изменить направление. Этого быть не должно, значит, скорее всего, наши оппоненты что-то заподозрили. Ты еще не отошел после клинической смерти, поэтому не в полной мере владеешь телом. Однако жизненно необходимо без промедления захватить машину, иначе нас непременно схватят — второго шанса уйти не будет. Возьмешь меня в суку, я помогу вскрыть мешок.

Шрам от аппендицита разошелся, и Милая выскользнула наружу.

— Прямо сейчас, — все в том же бешеном темпе продолжала она, — я спровоцирую резкий выброс стрессовых гормонов в кровь, что позволит тебе на некоторое время почувствовать себя в более или менее приемлемой форме. Через пару минут наступит резкий спад, так что тебе необходимо за этот короткий промежуток решить все наши проблемы.

— А как...

— Времени нет, — огромными огненными буквами отпечаталось у меня в голове, а затем надпочечники (наверняка искусственные) выбросили в кровь громадную порцию кортикостероидов.

Рука схватила телефонную трубку и поднесла её к плотному пластику. От соприкосновения с Милой мешок разошелся, как будто оплавившись, и мертвец выполз на свободу.

Не знаю, похож ли я был на адскую тварь, неожиданно воскресшую вскоре после погребения, или просто сыграл роль фактор неожиданности, но два дюжих санитара, сидевших по разные стороны от мешка с покойником, слегка растерялись. Не каждый день свежий труп возвращается к жизни прямо у тебя на глазах.

Резким рывком — за счет только мышц брюшного пресса — я сел, оказавшись на полу, как раз посередине между коленями сопровождающих. Положение было крайне неудобным, так как совершенно не оставалось места для маневра.

— Левый опаснее, — предупредила Милая.

Сжав телефонную трубку в кулаке (для усиления), я коротко замахнулся и ударил точно в коленную чашечку санитара, сидевшего слева от меня. Оптимальным вариантом было бы попадание в пах, но он был плотно прикрыт выставленными вперед полусогнутыми ногами.

— А-а-а! — дико заорал он, обхватив обеими руками поврежденную ногу.

Я обернулся к второму сопровождающему — менее опасному с точки зрения Милой, и в следующее мгновение получил нокаутирующий удар ботинком в челюсть.

У моего противника была отличная реакция, кроме того, в силу своей профессии он настолько привык к трупам, что не испугался, когда один из них неожиданно ожил. Как говорится, рассуждая философски, — чего в жизни не бывает...

Опершись рукой на жесткое сиденье, он перенес вес тела на левую сторону, а правой, с полоборота, резко ударил.

Голова моя дернулась, в глазах потемнело. Было неизвестно, сломана челюсть или нет, но как минимум одного зуба я точно лишился — кровь во рту смешалась с осколками эмали.

При падении я сильно ударился затылком о пол, и, возможно, именно эта резкая боль не позволила мне провалиться в глубокий обморок.

Впрочем, мой персональный реаниматор по-прежнему оставался на месте.

Руку, до сих пор судорожно сжимавшую телефонную трубку, пронзил электрический заряд.

Милая приводила меня в чувство. Однако даже эта крайняя мера вряд ли бы помогла, если бы она не взяла под контроль мои конечности.

Я по-прежнему лежал распластанный на полу, когда ноги сами собой согнулись, колени подтянулись к груди, а затем резко распрямились...

Нечеловеческой силы удар пришелся в стык сустава, начисто сломав ногу несостоявшемуся философу. Осколок кости вышел наружу, и мгновение спустя, когда нервные окончания донесли до сознания тяжело-кровавый сгусток боли, санитар страшно закричал.

Следующий удар ногой пришелся ему в голову, после чего он замолчал — если не навсегда, то надолго. Как минимум тяжелое сотрясение мозга было гарантировано. Я уже не раз отмечал: Милая не одобряла полумер. Ее жизненным кредо было никогда не оставлять за спиной врагов.

Еще один удар достал второго санитара, и грузовой отсек автомобиля оказался полностью в наших руках.

Мы неслись с бешеной скоростью, оглашая улицы города воем сирены, поэтому водитель только сейчас услышал шум, доносившийся из салона.

По-прежнему балансируя на грани сознания, я попытался было встать, но в этот момент человек, сидящий за рулем «скорой», ударил по тормозам. От резкого толчка я завалился назад и, в очередной раз ударившись головой, окончательно потерял сознание.

В какой-то мере это было даже на руку Милой.

Обернувшись, водитель увидел нелепую, противоестественную картину. Двое санитаров без чувств валялись на полу в луже собственной крови, а прямо над ними возвышался оживший мертвец, спина которого была неестественно прогнута назад, а голова безвольно свешивалась набок. Дополняли картину смотрящие в пустоту белки глаз (зрачки закатились глубоко под веки) и бледно-синяя кожа совершенно голого тела.

Несколько секунд шофер оцепенело лицезрел этот оживший кошмар, казалось, не в силах шевельнуться. Но когда Милая, издав низкий утробно животный рык, сделала моим телом шаг в его направлении, человек наконец очнулся. Дернувшись, как будто получив удар электричеством, он резко открыл дверь и выпрыгнул на проезжую часть. К счастью для водителя, скорость наша была уже почти на нуле и поблизости не оказалось машин.

— Просыпайся. — Болезненный импульс привел меня в чувство. — Нет времени рассиживаться. Садись за руль — и поехали.

Сплюнув скопившуюся в полости рта кровь вместе с осколками зуба, я вытер рукой окровавленные губы. У этого санитара отлично поставленный удар... Был... Наверное, я бы не слишком удивился, узнав, что он имел немалый боевой опыт.

— А почему бы нам просто не уйти? — Склонившись к одному из тел, я начал стаскивать с него одежду — в сложившейся ситуации было не слишком разумно продолжать изображать из себя воинствующего нудиста. — Хотя... Кажется, сейчас я не в состоянии не то что передвигаться самостоятельно, но даже вести машину...

— Знаю, но через пятнадцать минут ты будешь уже в приемлемой форме. Кроме того, — добавила Милая, — машиной управлять намного легче, чем просто идти, это во-первых, а во-вторых, у нас незваные гости — вертолет наблюдения.

— Проклятье, — выругался я. — Откуда он взялся?

— Только что появился. Вероятно, они решили подстраховаться. Проконтролировав маршрут «скорой» до пункта назначения. Я лишний раз убеждаюсь, что нам противостоит очень серьезный противник. Мы обманули военных, но кто-то, стоящий над ними, проанализировал ситуацию и, судя по всему, вычислил нас.

— Мы сможем от него оторваться? — Голова моя в отличие от тела работала нормально.

— Попробуем... Хотя это будет и непросто.

В салоне автомобиля неожиданно включилась рация.

— Двадцать четвертый, отзовитесь... Что у вас происходит? Почему остановились?

— Выключи сирену, это красный тумблер справа от рулевой колонки, положи меня на приборный щиток и заканчивай быстрее свое переодевание — нам нужно двигаться.

Я сделал все, как она сказала.

— Какая-то собака бросилась на проезжую часть, прямо под колеса. Ее хозяйка...

Милая синтезировала голос водителя на основании анализа его крика. Неизвестно, насколько хорошо ей это удалось, потому что нас и без того подозревали, держа под колпаком.

— Немедленно продолжить следование по маршруту...

— Вас понял. Конец связи.

— Готов? — Этот вопрос был уже обращен ко мне.

— Да.

— Тогда поехали.

Я с трудом протиснулся на водительское сиденье — тело все еще не вполне подчинялось командам.

— Куда едем?

— Прямо, до конца этой улицы, потом направо, некоторое время наши маршруты будут совпадать. Это должно их успокоить. Затем резко поменяем направление.

— Может, поделишься со мной своими планами? — Я понятия не имел, как можно отделаться от вертолета наблюдения.

— Включи радио.

— Что?

— Я сказала, включи радио.

Спорить было бессмысленно. Она явно знала, что делала.

Палец вдавил пластиковую кнопку, и из динамиков полились звуки незамысловатого мотива.

— Эта волна?

— Да.

— Ну и в чем... — Закончить фразу мне не удалось.

— Мы прерываем нашу музыкальную программу экстренным выпуском новостей. — Голос диктора выдавал его явное волнение. — Из достоверных источников мы получили информацию, что буквально несколько минут назад на городском стадионе «Валлтоун» прямо во время матча неизвестными террористами была взорвана бомба с отравляющим веществом. По неподтвержденным пока сведениям, имеются многочисленные жертвы. Возможно, этот взрыв продолжает череду террористических акций, начавшуюся атомным ударом по Таллоу. Следите за нашими дальнейшими выпусками.

Из динамиков вновь зазвучала прерванная мелодия.

— И?.. — Мне не удалось связать это сообщение с решением нашей проблемы.

— Я выпустила в эфир информацию сразу по нескольким радиоканалам. Очень скоро родственники болельщиков начнут названивать на сотовые своим близким, чтобы узнать, в порядке ли они. Еще через несколько минут после этого начнется массовый исход зрителей с трибун. Возможно, стадион захлестнет паника. Я уже сделала три десятка вызовов «скорой помощи» к стадиону... Пока на радиостанциях разберутся, что к чему, пока сделают опровержение, которому уже никто не поверит, пройдет не меньше получаса. Дальше объяснять?

— Не стоит.

— Тебе хватит пятнадцати минут, чтобы восстановиться... А затем мы уйдем от преследования, растворившись в толпе.

— Но они же могут бросить туда войска!

— Не успеют. У нас будет фора минимум в несколько минут.

Больше вопросов у меня не было. Сам по себе план не вызывал особых нареканий, однако за последнее время я уже успел привыкнуть к тому, что блестящие на первый взгляд замыслы рушились из-за какой-нибудь незначительной ерунды.




22


Кара, ЛСД и Вспышка работали в группе. Из всех людей полковника Фабела только Зеро и Альфа не нуждались в партнерах. Остальные были разбиты на группы таким образом, чтобы органично дополнять друг друга.

До сегодняшнего дня им это прекрасно удавалось, но потеря трех высококлассных команд поставила под сомнение целесообразность использования групп против Чужого.

Однако, несмотря на весь предыдущий негативный опыт, Фабел не рискнул послать на очередное задание одиночек Альфу или Зеро, предпочтя задействовать последнюю полноценную команду. Одновременно подстраховавшись — отведя Альфе роль независимого наблюдателя, который, не вмешиваясь в действия коллег, должен был в случае непосредственной опасности помочь им.

Последний из двенадцати избранных — Зеро — оставался в резерве. Полковник не мог поставить на кон сразу все. Ему нужно было иметь хотя бы призрачную возможность маневра.

После короткого инструктажа трое бойцов, погрузившись в вертолет, отправились на задание.

Альфа, получив отдельные инструкции, сел в машину одноглазого шофера, несколькими часами раньше доставившего группу Гончей к месту её последней битвы.

— Куда едем? — Правый стеклянный глаз, обращенный к пассажиру, не выражал ничего, кроме неодушевленного безумия.

— Сначала прямо, а потом скажу.

Альфу не смутило бы даже наличие пары стекляшек в глазницах водителя. О нем можно было с уверенностью сказать: непробиваемо спокоен. Жизнь уже давно ничем не удивляла его.

— Лучше пристегнись, — посоветовал одноглазый.

— Ты следи за дорогой, а о себе я позабочусь сам.

— Ну, раз ты такой самостоятельный, тогда поехали.

Нога водителя вдавила педаль газа до упора, так что машину буквально сорвало с места и обоих собеседников вжало в спинки сидений.

Одноглазый собирался не менее резко затормозить перед ближайшим перекрестком, а это неминуемо привело бы к тому, что непристегнутый пассажир поплатился бы за свою чрезмерную самонадеянность.

— Не нужно этого делать, — спокойно посоветовал Альфа, — иначе я могу расстроиться...

Произнесший эту фразу человек кроме массы иных талантов обладал еще и даром телепатии, поэтому в большинстве случаев для него не составляло особого труда предсказать поведение ближних.



* * *





Отличительным свойством Кары было умение проецировать боль. Люди сами по себе подвержены влиянию со стороны, а когда за дело берется профессионал подобного уровня, у окружающих практически нет шансов избежать психических атак извне. Для Кары не составляло особого труда внушить человеку, что у него, к примеру, ожог или перелом — нервные окончания жертвы немедленно несли боль в мозг.

У него была вполне непримечательная внешность обычного среднестатистического клерка, и он не был садистом — своей удивительной способностью Кара пользовался исключительно в служебное время, не испытывая ни малейшего удовольствия. Это был чистый бизнес и, как говорится, ничего личного. Так же как в старину хороший палач не испытывал ненависти к своим жертвам, он просто выполнял возложенные на него обязанности. Специфика работы группы полковника Фабела состояла в том, чтобы устранять определенных людей или проводить против них более мягкие операции, если люди эти представляли прямую или косвенную угрозу обществу. Собственно, это были и не люди вовсе, а так, отщепенцы. Поэтому Кара не испытывал внутренних противоречий, пуская в ход свои ментальные способности...

ЛСД очень гармонично вписывался в команду, дополняя своего партнера. Его имя напрямую указывало на специализацию. ЛСД, как и одноименный наркотик, порождал галлюцинации. В самом прямом смысле этого слова. Фиолетовые бегемоты и розовые летающие слоны были его коньком.

На первый взгляд могло показаться, что эти глупые детские шалости никому не нужны, но несколько блестящих операций, проведенных группой Кары свидетельствовали об обратном. При умелом использовании талант ЛСД превращался в чрезвычайно опасное оружие.

Ему одному принадлежала заслуга в раскрытии инфраструктуры вражеской разведсети.

Он лично сломал Крота — высокопоставленного военного из генерального штаба, длительное время сливавшего информацию вражеской разведке. Мужчина этот был серьезный — не какая-нибудь штабная изнеженная крыса, а военный, принимавший участие в паре локальных войн. Он знал, что светит ему расстрел, но на сотрудничество не шел. Предпочитал умереть достойно. Соответственно, и сдавать никого не собирался, держался хорошо и, несмотря на то что работал на противника, вызывал уважение даже у следователей, раскручивавших дело.

Наркотики и сыворотка правды не помогли, потому что существовала определенная методика, позволявшая не раскрывать разум даже под столь жестким гнетом. Кроту она была хорошо известна, кроме того, он был крепок не только телом, но и духом.

Однако сорок шесть часов, проведенных ЛСД в камере, смежной с заключенным, привели разум Крота на грань безумия. Розовые бегемоты вкупе с фиолетовыми слонами, оранжевыми носорогами, кислотно-желтыми орангутанами и прочими сюрреалистическими персонажами, беспрерывно снующие по камере, не позволяя ни уснуть, ни расслабиться даже на мгновение, сломали некогда сильного человека, превратив его в обессилевшего старца.

В конечном итоге он рассказал все, что знал, и закончил свои дни в психиатрической клинике.

Таланты Вспышки лежали несколько в иной сфере. Его специализацией было перемещение в пространстве. Разумеется, виртуальное (телекинезом как таковым, в чистом виде, он не владел), однако и этого вполне хватало, чтобы сбить вероятного противника с толку. Побочным эффектом специфических способностей Вспышки являлось умение с большой долей вероятности предсказать, где окажется заданный объект или человек через некоторый промежуток времени.

Все трое давно работали вместе, поэтому научились понимать друг друга с полуслова. Пожалуй, лучшее, что получалось у этого слаженного коллектива, — преследование добычи. Ликвидации всегда были приоритетом Чистого и Времени, а также Пустоты и Вежливого. Группы же Гончей и Кары обычно использовались, когда объект нужно было взять живым. Впрочем, это была чисто условная градация — все они были профессионалами. Полковник Фабел лично решал, какую команду и в какой операции задействовать. Только от него зависело, кто на этот раз будет убийцей, а для кого уготована роль преследователя.

И вот всего за один день все пошло прахом. Сразу три группы не вернулись с задания.

— Очень жаль, что его придется брать живым. — Кара никогда не отличался особой кровожадностью, но сейчас в его душе раскаленными углями тлел огонь мщения.

Ему нравилась Гончая, когда-то у них даже случился мимолетный, но бурный роман. Они расстались спокойно, сохранив вполне приятельские отношения. И вот сейчас женщина, которую он когда-то едва ли не любил, была убита Чужим.

— Очень жаль, — повторил глава группы, в то время как они поднимались на лифте на крышу здания, где располагалась вертолетная площадка.

ЛСД внутренне содрогнулся. Кара был спокойным, уравновешенным человеком, отличным командиром и неплохим товарищем. Всем было прекрасно известно, что он никогда не применяет свой дар в нерабочей обстановке. Но попасться ему в руки в таком состоянии — обуреваемому жаждой мщения — ЛСД не пожелал бы и врагу. Вероятно, только эта пара — Кара и Темный — могла воплотить в реальность человеческое представление о том, как может выглядеть ад на земле. От сплава боли и ужаса, который был подвластен этим двоим, веяло потусторонним злом.

Может быть, именно поэтому Фабел и не поставил их в связку. Они никогда прежде не работали вместе и теперь уже никогда не будут. Темный был мертв, и для собственного же спокойствия было лучше не думать, в каких неизведанных Долях пребывает его загадочная душа.

— Никто не мешает тебе основательно пройтись по его нервным окончаниям, прежде чем мы возьмем эту сволочь. — Вспышка считал Время своим учителем, так как именно снайпер помог ему в полной мере раскрыть данный от рождения дар.

Поэтому предстоящая операция и для него была скорее личной вендеттой, нежели обычным повседневным заданием.

— Об этом можешь не беспокоиться, — Кара повернулся к партнеру. — Главное — обнаружить Чужого, все остальное — всего лишь вопрос времени. На этот раз ему точно не уйти.

Уже в самом начале группа захвата допустила серьезную ошибку — все предыдущие команды думали то же самое, и именно это их погубило...



* * *





— Приготовься. На ближайшем перекрестке свернешь направо. Мы уходим с заданного маршрута. Направляемся к стадиону. — Скупые инструкции Милой не требовали дополнительных пояснений.

— Вертолет по-прежнему следует за нами?

— Да, но теперь их уже два. К первому, полицейскому, присоединился второй — военный. Судя по всему, внутри очередная группа захвата.

— Это как-то повлияет на наши планы? — Я предчувствовал нечто подобное и, наверное, сильно удивился бы, если бы все прошло гладко.

— Не должно... Я не знаю, что за команда охотится за нами на этот раз, но подозреваю, что это старые знакомые — спецподразделение, наделенное ментальными способностями. Так что, если почувствуешь что-то необычное, — продолжала она, — немедленно дай знать.

Высоко в небе в железной «вертушке» сидел Кара. Лицо его было спокойно, как всегда, а взгляд карих глаз безмятежен и чист, но где-то глубоко в сердце острой занозой засела глухая саднящая боль.

— Я поделюсь ею с тобой, — мысленно произнес он, обращаясь к тому, кто находился сейчас там, далеко внизу. — Обязательно поделюсь... Так что, быть может, впервые в жизни ты осознаешь, что такое настоящая боль...

— Если почувствую что-то необычное, обязательно дам знать, — успокоил я Милую, сконцентрировавшись на дороге: не так-то это и просто — нестись с огромной скоростью по улицам незнакомого города, постоянно маневрируя в плотном потоке машин.

— Впрочем, — продолжала Милая, — никаких неожиданностей произойти не должно. Картинка со спутника показывает, что со стадиона уже начался массовый исход болельщиков. Это пока еще не паника, но чрезвычайно близкое к ней состояние. К тому же четырнадцать машин «скорой помощи» уже прибыли на место. Подход пятнадцати оставшихся ожидается в ближайшие несколько минут. Там будет буквально негде протолкнуться. В таком скоплении народа не составит большого труда раствориться в толпе. Кстати, как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше. — Я еще не полностью восстановился, но общее состояние организма, менее чем час назад перенесшего клиническую смерть, было приемлемым.

— Если собираешься поворачивать направо, лучше сделать это прямо сейчас.

Совет прозвучал весьма своевременно, потому что, задумавшись, я совершенно забыл о предстоящем маневре и не успел перестроиться, оставшись в крайнем левом ряду трехполосного шоссе.

Резко ударив по тормозам, я бросил машину вправо.

Не ожидавший такого стремительного маневра пикап, следовавший по средней полосе, не сумел вовремя затормозить...

Удар пришелся в правую заднюю часть фургона «скорой помощи».

Осколок бампера протаранившей нас машины вспорол покрышку. Автомобиль, которому предстояло преодолеть до стадиона еще минимум пять миль, остался на трех колесах.

— Проклятье, — в бессильной ярости выругался я.

— Меняем маршрут. — В отличие от меня Милая не знала, что такое эмоции. — Теперь прямо через полквартала будет переулок, там направо. Из-за узости улицы вертолеты не смогут там сесть, перекрыв нам дорогу. И еще, — не сбавляя взятого темпа, продолжала она, — тебе нужно проколоть и второе заднее колесо, иначе не сможешь нормально управлять машиной, а скорость будет слишком мала, чтобы вовремя достигнуть заданной точки.

Она еще продолжала говорить, а я уже вывернул руль и, включив первую передачу, немного отъехал от места аварии, а затем переключился на заднюю скорость и резко сдал назад.

Вышедший из пикапа мужчина собирался было что-то закричать, но, увидев, что «скорая» сдает назад, отпрыгнул в сторону.

Повторный удар сломал бампер стоявшей позади нас машины окончательно, но не принес желаемого результата — колесо выдержало.

— Вертолет резко пошел на снижение, — предупредила Милая. — Вероятно, они собираются взять тебя прямо здесь.

— А-а, чтоб ты сдох... — Яростно рванув рычаг переключения скоростей, я бросил машину вперёд, после чего повторил предыдущий маневр.

Со второй попытки мне повезло. Покрышка не выдержала, и теперь оба задних колеса были проколоты.

— Быстрее, они совсем уже скоро будут здесь.

Повторять не пришлось. Я вдавил педаль газа в пол, и машина сорвалась с места. Не так быстро, как хотелось бы, но все равно это было лучше, чем просто стоять в ожидании группы захвата.

Включив вторую передачу, я попытался увеличить скорость. Диски колес, мгновенно сжевав ненужные больше покрышки, высекали из асфальта шлейф искр, обозначавший наше движение.

— Оставайся на отметке тридцать миль в час и не переключайся на третью скорость. В противном случае мотор перегреется раньше, чем мы достигнем цели.

— Температура и без того поднимается. — Я бросил мимолетный взгляд на датчик температуры двигателя.

— Включи на максимум обогреватель.

— Что это даст?

— На тридцать-сорок секунд продлит агонию машины. Этого времени как раз хватит, чтобы достигнуть пределов стадиона.

Я выполнил ее инструкции, после чего поток горячего воздуха ворвался в салон «скорой».

Мы уже свернули в переулок, когда даже сквозь скрежет металла об асфальт я расслышал гул вертолетных винтов.

— Где они?

— Прямо над крышами, идут четко над машиной.

— Могут сбросить десант нам на крышу?

— Нет, рисковать не будут, потому что считают — ты и так у них в руках.

— Надеюсь, они ошибаются?

— Разумеется, да. Развилка недалеко от стадиона ведет в подземный туннель. Они уверены, что ты из последних сил тянешь туда. Полицейский вертолет уже приземлился на шоссе, перекрыв все движение. Нас преследует только военный.

Несмотря на открытое окно, жара в машине стояла неимоверная. Смахнув со лба рукавом рубахи пот, едкой пеленой застилающий глаза, я сконцентрировался на дороге.

— А почему...

Машина, выезжающая с парковочного места, могла блокировать мое продвижение по узкому переулку или даже начисто лишить возможности маневра. Поэтому, вместо того чтобы продолжить вопрос, я увеличил скорость. Мотор обреченно взревел на повышенных оборотах, а в следующее мгновение последовал резкий удар. Мы протаранили оказавшийся в ненужном месте и в ненужное время автомобиль, сбросив его на обочину, и продолжали безумный марафон, финишная ленточка которого, как и положено, находилась на стадионе...



* * *





Адъютант полковника Фабела сообщил, что по телефону его спрашивает какая-то женщина.

— У меня нет времени. — Короткий четкий ответ не подразумевал продолжения разговора.

— Она в точности предсказала вашу реакцию и просила передать, что ее имя Полли Лавен.

— Соединяйте...

— Ну, как успехи?

Полковнику не нужно было напрягать воображение, чтобы представить собеседницу. Он был более чем уверен, что она, как обычно, сидит на кухне, закинув ногу на ногу, а рядом стоит пепельница, полная окурков. В правой руке телефон, в левой — зажженная сигарета...

— Пока ничего определенного.

Фабел прекрасно знал, что его собеседница не воспользовалась бы полученной информацией, чтобы «слить» ее куда-то налево, однако давала себя знать многолетняя привычка работы в строго засекреченном отделе.

— Может, в таком случае пригодится помощь одной старой глупой женщины? — Она неприкрыто напрашивалась на комплимент, который не заставил себя долго ждать.

— Насчет старости не знаю... Порой восемнадцатилетние солдаты чувствуют себя глубокими старцами, а убеленные сединами ветераны, наоборот, юны сердцем, так что возраст — вещь сугубо личная. А вот насчет глупости — тут вы откровенно на себя наговариваете. Ваши таланты и способности в определенных кругах давно снискали себе заслуженную славу и уважение.

Собеседница на другом конце провода хрипло рассмеялась:

— Полковник, ты скользкий, как угорь, и хитрый, как гиена... Девушкам принято говорить в первую очередь, что они красивые, и только потом, если это не подействовало, — вспоминать об уме. Ты же не сказал ничего, но в то же время и не обидел. Так что про гиену, сам понимаешь, это было ответным комплиментом.

— Я понял. Спасибо.

Легкий обмен любезностями подошел к концу, и настало время делового разговора.

Полли сделала глубокую затяжку, как бы собираясь с мыслями, а затем продолжила уже совершенно серьезным голосом:

— Знаешь, после твоего ухода я много думала о человеке, фоторобот которого остался у меня на столе. Пыталась даже напрячь кое-какие свои способности, но практически все было безрезультатно. У него слишком много личин, которые невозможно собрать воедино. Но даже не это главная проблема — если бы он принадлежал нашему миру, то, возможно, мне удалось бы нащупать ниточку, способную привести к пониманию его сущности...

Она сделала очередную паузу, ублажив свои легкие очередной порцией никотина.

Фабел напряженно ждал, не вклиниваясь в этот неторопливый монолог и не задавая никаких вопросов. Он знал, что если перебьет собеседницу, не дав ей выговориться до конца, то может и не получить даже тех крох информации, которые, судя по всему, имелись у Полли. Вспыльчивая домохозяйка может просто-напросто бросить трубку и не отвечать на все последующие звонки.

— Самая же главная проблема заключается в том, что он одержим...

Она замолчала. Пауза длилась слишком долго, поэтому полковник позволил себе наконец задать первый вопрос.

— В каком смысле — одержим? Извини, конечно, за мою непроходимую глупость, но такая формулировка слишком расплывчата, чтобы, отталкиваясь от нее, прийти хоть к какому-то вразумительному выводу.

— С точки зрения художественной литературы, а также некоторых религий, человек может быть одержим демонами, злыми духами или чем-то подобным. Но в нашем с тобой случае из твоих же собственных слов явствует, что речь идет не о человеке, а о Чужом, фигурально выражаясь, о дьяволе во плоти. Отсюда и следует мой самый главный вопрос: кем может быть одержим наш дьявол? Полковник, — она в очередной раз хрипло, невесело рассмеялась, — за все те годы, пока ты играл в своих игрушечных солдатиков, защищая псевдоинтересы псевдостраны, разум твой уподобился калькулятору — мгновенно просчитывает любые числа и функции, но если что-то не заложено в его программу, он просто не работает, превращаясь в бесполезный кусок пластика... Наш с тобой дьявол может быть одержим кем угодно — человеком, машиной, богом и даже, в конце концов, самим собой. Однако решение этой несложной детской задачки, — продолжала она, — еще более упрощается тем, что вместо четырех составляющих нужно рассматривать всего три — Творцом всего сущего он одержим быть не может даже в принципе. Потому что это означало бы только одно: мир сошел с ума и его уже не спасти...

Фабел не знал, чем конкретно ему может помочь эта информация, но по старой привычке всегда собирать для анализа все имеющиеся данные решил все-таки довести этот странный во всех отношениях разговор до конца.

— И на кого же из трех оставшихся персонажей ты посоветовала бы мне поставить?

— А что тебе подсказывает твоя хваленая интуиция? — вопросом на вопрос ответила Полли.

— Моя хваленая интуиция подсказывает, что не стоит ломать голову, потому что все равно правильное решение я услышу только из твоих уст.

— Я же говорила, что ты хитрый, как гиена. — На этот раз ее смех был почти искренним. — Ну хорошо, — продолжала Полли, — не буду тянуть время, которого, насколько я понимаю, у тебя попросту нет. Наш общий знакомый, которого ты называешь Чужим, а я Демоном, не одержим дьяволом, то есть самим собой, так как он уже столько раз умирал, что, возможно, потерял свое первозданное «я». Если бы его разум распался на отдельные составляющие, а сознание раздвоилось, то после стольких смертей между ними стерлись бы все грани и это окончательно уничтожило бы его как личность...

Фабел не совсем понял, что скрывается под этой несколько сумбурной формулировкой, но вдаваться в детали не стал — ему вполне хватило и того факта, что из трех неизвестных осталось всего два.

— А вот с оставшимися двумя персонажами нашей детской считалочки — машиной и человеком — все гораздо сложнее, чем могло бы показаться на первый взгляд.

Полковнику хотелось сказать, что его уже порядком утомил весь этот костюмированный балаган с вымышленными персонажами, но он сдержался. Мисс Лавен принадлежала к той редкой категории женщин, которую нужно всегда обязательно выслушивать до конца.

— С одной стороны, машина — создание человеческих рук, поэтому не может существовать сама по себе... Но с другой... — Полли опять на несколько секунд задумалась, успев сделать пару глубоких затяжек. — С другой, — без особой уверенности в голосе продолжала она, — хрен его знает, чем он одержим — машиной, или человеком, или вообще какой-то жуткой смесью из этих двух практически несовместимых компонентов...

Разговор откровенно зашел в тупик. Полли сказала то, что хотела, но не пролила ни капли света не то что на ситуацию в целом, но даже на свои полубезумные выкладки.

В душе Фабела начало закипать раздражение. Он потерял десять минут драгоценного времени на никчемный разговор со взбалмошной домохозяйкой.

Тем не менее, как и полагается джентльмену, полковник остался вежливым до конца.

— Очень интересная теория, — сдержанно произнес он. — Думаю, при случае нужно будет обязательно все это хорошенько обдумать и сделать соответствующие выводы.

Последнее предложение намекало на окончание беседы.

— Ладно, пора бежать, а то совсем заболталась с тобой, — как будто вспомнив о каком-то неотложном деле, заторопилась Полли. — Обдумай хорошенько мои слова и, когда в следующий раз соберешься спросить совета, не забудь, что я была предельно откровенна с тобой.

— Непременно, — уверил свою собеседницу тактичный полковник на прощание.

Он совершенно не собирался беспокоить в дальнейшем мисс Лавен, потому что считал это нецелесообразным. Однако Фабел серьезно просчитался. Меньше чем через час вышел на связь Альфа и подтвердил если не все, то по крайней мере очень многие выкладки взбалмошной женщины.

Чужой действительно одержим какими-то своими, одному ему (и, быть может, отчасти Полли) известными демонами.

— Калькулятор, — устало вздохнула женщина, положив телефонную трубку на рычаг аппарата. — Работает только в пределах своей программы... Хотя если не он, — пробормотала она про себя, — то даже и не знаю, кто еще может спасти этот сумасшедший мир...

И, затушив очередную, докуренную почти до фильтра сигарету, она отправилась готовить обед. Скоро должны были прийти дети из школы. Мир может провалиться в тартарары со всеми своими обитателями, но ее чада должны быть накормлены. Это одно из основополагающих правил ее бытия.




23


«Они не свернут к туннелю!» — До развилки оставалось не более двухсот метров, когда Вспышка благодаря своему дару внутренним зрением увидел, как преследуемый вертолетом фургон миновал перекресток.

— Они не свернут к туннелю, — раздался в наушниках Кары голос партнера.

— Переулок выводит к предместьям стадиона. Машина направляется туда.

Не более пяти минут назад в эфире проскочило сообщение о массовых беспорядках в районе спортивного комплекса «Валлтоун».

«Если Чужой дотянет дотуда, то может уйти», — неожиданно понял старший группы и приказал:

— Снижайтесь до предельно допустимой высоты, нам нужно во что бы то ни стало остановить этот проклятый фургон.

Пилоты не стали спорить — человек, отдававший приказы, имел неограниченные полномочия. Если бы он приказал садиться на крышу старых четырехэтажных развалюх, расположившихся по обе стороны переулка, то и в этом случае они вынуждены были бы подчиниться.

Вертолет снизился почти до самых крыш, следуя чуть позади автомобиля «скорой помощи».

Кара, как старший группы, лично ответственный за выполнение операции, взял в руки штурмовую винтовку М16 и, быстро прицелившись, послал несколько коротких очередей в преследуемую машину.

Тяжелые пули смертоносным дождем обрушились на крышу машины, разорвав обшивку и искорежив тела бесчувственных санитаров.



* * *





— Какого хрена они делают? — закричал я, пытаясь перекрыть рев собственного двигателя, шум вертолетных винтов и визг пуль.

— Они поняли, что ты направляешься к стадиону, и пытаются остановить машину. В водителя, то есть в тебя, наши оппоненты стрелять не могут, поэтому попытаются в прямом смысле слова разнести на кусочки этот несчастный фургон.

Мысленный контакт вызвал очередную вспышку боли, о которой я мгновенно забыл после следующей очереди, прошившей крышу «скорой»,

— Из этой затеи может что-нибудь выйти?

Чудовищная жара, пот, застилающий глаза, и этот непрекращающийся обстрел не давали сосредоточиться. Я вообще удивлялся, каким образом до сих пор мне удавалось держать автомобиль под контролем.

— Если бы они начали на пару минут раньше, можно было бы с уверенностью сказать, что им это удастся. А так... У нас, пожалуй, все еще остаются некоторые шансы.

Прогноз был не слишком благоприятным, но, как говорят французы, за неимением лучшего король спит с собственной женой...



* * *





Кара разрядил уже два полных магазина и потянулся за третьим.

— Эта проклятая колымага может и не развалиться, — раздался в наушниках старшего группы голос ЛСД. — Мне мешает сосредоточиться твоя стрельба и гул винтов, но давай я все же попробую остановить его.

Кара молча кивнул, отодвинувшись в сторону. Он прекрасно знал, на что способен его напарник.

Великий иллюзионист попытался сконцентрироваться, и это ему удалось — в следующее мгновение всем присутствующим стало хорошо видно, как на лобовом стекле преследуемого автомобиля распластался ярко-розовый бегемот — влияние ЛСД, в отличие от действий обоих его партнеров, распространялось не на отдельно взятую личность, а на всех окружающих.

Каре же нужно было зафиксировать объект, чтобы пустить в ход свои ментальные способности. Но в данной ситуации это было невозможно, поэтому приходилось использовать более безболезненные методы...



* * *





Огромное розовое пятно перекрыло лобовое стекло. Затем раздалось отчетливо различимое кряхтение, и то, что секунду назад было сплошной непонятной массой, повернулось ко мне «лицом», оказавшись огромным, неуклюжим фальшиво-мультипликационным бегемотом.

— Привет, как дела? — спросил он, в знак приветствия помахав коротенькой толстенькой лапкой.

Не знаю, как это ему удавалось, но, несмотря на окружающий скрежет и гул, я прекрасно слышал это гротескное создание.

— Не против, если я тут слегка посижу, поболтаю с тобой? — Огромный нос прижался к стеклу, при этом забавно расплющившись.

В маленьких поросячьих глазках мелькали смешливые искорки.

Но мне было не до веселья.

— У меня глюки, — сообщил я Милой. — Огромная розовая тварь распласталась прямо перед моим лицом, заслонив своей тушей все лобовое стекло. В данный момент я вообще ни черта не вижу.

— Не обращай внимания, дорога прямая, если возникнут какие-то проблемы, я сообщу. Уже совсем скоро мы будем на месте.

— Э-эй! Как дела? — Судя по всему, это добродушное создание и не думало униматься. — У меня для тебя есть кое-что.

Маленькая лапка залезла в кармашек смешных шортиков, с трудом сходящихся на огромной талии, вытащив оттуда леденец на палочке.

— На-ка, попробуй, — заговорщицки подмигнул он, протягивая мне детскую сладость.

При этом его лапка прошла сквозь лобовое стекло, так что леденец оказался прямо перед моим лицом. Казалось, при желании я могу лизнуть конфету.

— У меня очень конкретные глюки. — Я был не на шутку встревожен.

— Они хоть каким-то образом воздействуют на тебя?

— Пожалуй, нет. — Было как-то несолидно рассказывать моей прагматичной напарнице историю про детский леденец.

— Тогда выбрось из головы всю эту ерунду. Она не может причинить тебе никакого вреда, если только ты сам не сделаешь какую-нибудь глупость.

— А...

Машину неожиданно бросило вбок, так что некоторое время мы ехали, скрежеща левым бортом о стену близлежащего дома. С огромным трудом мне удалось выровнять автомобиль, при этом пару раз он чуть было не заглох.

— Что это было?

— Задний обод наехал на камень.

— Скоро приедем?

— До цели около трех минут.

— Мы можем увеличить скорость?

— Нет, двигатель и без того уже дымится, если увеличить обороты, его заклинит прямо сейчас.

— Ну, если ты не хочешь конфетку, то, пожалуй, я съем ее сам...

Большой фиолетовый язык прошел сквозь стекло и прямо перед моими глазами аппетитно лизнул леденец на палочке, Капля липкой тягучей слюны упала мне на колени.

Я подавил в себе естественное желание со всего размаха впечатать кулак в этого проклятого бегемота.

— Ты можешь как-нибудь убрать эту галлюцинацию?

— Только при помощи мощного болезненного импульса.

Я слишком хорошо знал свою напарницу, чтобы усвоить одну простую истину: она никогда не злоупотребляет выражением «мощный». В данном контексте это могло означать только одно: дикую, практически не контролируемую разумом боль.

— Попробую справиться сам...

Машина еще раз вильнула, но теперь уже по моей вине.

— Тебе лучше просто закрыть глаза. — Милая дала очень ценный, а главное, своевременный совет.

— Эта тварь сбивает меня с мыслей своей беспрерывной болтовней, так что даже если я выколю себе глаза, это все равно не поможет. — Я был почти на пределе.



* * *





Впрочем, не только постоянно ускользающая от охотников добыча испытывала нервное напряжение. В вертолете преследования Кара с неослабевающим вниманием следил за фургоном «скорой».

— Чужой может уйти? — Вопрос был обращен к порождающему галлюцинацию напарнику.

— Он оказался невосприимчивым к обычному давлению на психику, придется задействовать более мощные механизмы.

ЛСД не просто не любил, он ненавидел прибегать к насилию в своих жизнерадостных мультипликационных грезах. Даже ему самому было доподлинно неизвестно, с чем это связано, но в тех редких случаях, когда приходилось идти против своего естества, он очень долго и тяжело отходил, несколько дней пребывая в тяжелой депрессии.

— У нас меньше трех минут... — Кара реально оценивал ситуацию.

— Понял. — Лицо ЛСД перекосила болезненная судорога — обстоятельства вынуждали его идти на крайние меры.



* * *





— Зря ты отказался от конфетки, — удрученно протянул бегемот. — Сейчас придет злой Бабуин, он все равно заставит тебя ее съесть.

Одновременно с этими словами на стекле возникло еще одно яркое пятно. На этот раз — ядовито-желтое.

— Привет, ребята! О чем болтаете? — Мультипликационная обезьяна со зверино-злобным выражением на морде присоединилась к нашей веселой компании.

— Да так, ни о чем, — похоронным голосом протянуло розовое пятно.

— Ну, тогда, наверное, я вам не помешаю...

Стремительным движением обезьяна протянула непропорционально длинные лапы к шее бегемота и одним резким движением оторвала голову от туловища.

В следующее мгновение произошло неожиданное — поток совершенно реальной, густой черно-красной крови залил лобовое стекло «скорой».

— Не хотел есть конфетку, — злобно прошипел отвратительный монстр, — тогда получай вот это. — Его руки вдавили голову несчастного бегемота в стекло, так что она прошла насквозь, оказавшись в нескольких дюймах от моего лица.

Кровь густыми потоками стекала мне на колени, но, пожалуй, самым ошеломляющим во всей этой безумной бутафории было то, что у бегемота были человеческие глаза, полные какой-то неведомой, поистине вселенской скорби.

— Не хотел есть конфетку — жри его!!! — нестерпимый визг стоял в моих ушах.

Я не выдержал и почти без замаха резко и сильно ударил, целясь в лицо отвратительной твари. Кулак соприкоснулся с поверхностью, и по стеклу во все стороны побежали мелкие трещины. Костяшки пальцев разбились в кровь.

Машину в очередной раз резко мотнуло, и мы опять ударились о стену. Скорость начала стремительно падать.

— Что ты делаешь? — В интонации Милой проскакивали нотки явной тревоги.

— Жри его! Жри его!!! — не унималась ядовито-желтая обезьяна, размахивая перед моим лицом окровавленной головой несчастного бегемота.

Кровь тяжелым набатом стучала в висках.

— Немедленно убери от меня эту гнусную тварь, иначе я сойду с ума, — перекрывая рев мотора и скрежет дисков по асфальту, закричал я, обращаясь к своей железной напарнице.

Второй раз повторять не пришлось.

Мощный электрический заряд прошел по позвоночнику, словно через столб громоотвода, и со всего размаха раскаленной добела иглой ударил в мозг.

— А... — Из горла собирался было вырваться дикий крик, но судорога, скрутившая тело, не позволила это сделать.

На какое-то мгновение я даже потерял сознание, однако второй болевой импульс, менее жесткий, чем первый, быстро привел меня в чувство.

— Жми на газ, нам нельзя останавливаться.

Нога вдавила педаль в пол, одновременно я попытался выровнять «скорую», успевшую за время моего кратковременного забытья в очередной раз уже ободрать бортом штукатурку с близлежащего здания.

— Ну как, лучше?

— Немного...

Желтая тварь, висевшая на лобовом стекле, не пропала совсем, став всего лишь полупрозрачной, но, во-первых, теперь я мог четко различать дорогу, а во-вторых, ее визг потерял силу и доносился откуда-то издалека.

— Ты что, сделала мне лоботомию?

— Не совсем, но что-то вроде.

Вдалеке показался просвет — переулок кончался, выходя на площадь перед стадионом.

Мы были почти у цели, когда из-под капота неожиданно вырвалась струя раскаленного пара, обдав стекло миллионами мелких горячих брызг.

— От удара сорвало патрубок радиатора, — сообщила Милая. — Двигатель, считай, уже мертв, поэтому разгоняйся по максимуму.

Я переключился на третью передачу, одновременно увеличив скорость, насколько это вообще было возможно.

Продырявленный снаружи и внутри, фургон «скорой помощи» сделал последний стремительный десятисекундный рывок, после чего его железное сердце не выдержало перегрузки, навсегда остановившись. Мы проехали по инерции еще около ста метров и окончательно встали — безумный марафон для покореженного автомобиля закончился. Он так и не достиг финишной ленточки. Выход на площадь перед стадионом маячил в трехстах метрах впереди.

— Побежали. — В наступившей тишине голос Милой прозвучал особенно громко.

Стремительным рывком открыв дверь «скорой», я спрыгнул на землю и, напрягая все силы, понесся к спасительной площади.

Разумеется, я не надеялся обогнать вертолет, который мог перегородить мне выход на открытое пространство, заполненное людьми и машинами. Но летательному аппарату потребуется несколько секунд, чтобы сесть. А при таком раскладе есть вероятность, что я еще успею проскочить.

Мне удалось пробежать всего несколько метров, как вдруг вспыхнули два факела — обе мои руки загорелись ярким фиолетово-красным пламенем. В ноздри ударил резкий запах паленого мяса, одновременно с этим нервные окончания принесли в мозг импульс адской боли.

Судорожно замахав руками, я потерял равновесие и со всего размаха упал на землю, при этом несколько раз перевернувшись.



* * *





— A-aaaa! — крик смертельно раненного зверя вырвался из горла Чужого.

— Никуда ты от нас не уйдешь, сука проклятая... Прямо сейчас я тебя поджарю на медленном огне. — В глазах Кары метались отблески пламени, горевшего в его душе, обуреваемой жаждой мщения.

У ЛСД пошла носом кровь, лицо стало белым как мел, а голова бессильно свесилась вниз. Он не вынес перегрузки кровавого кошмара, порожденного его собственным разумом, и провалился в глубокий обморок...

Вертолет завис точно над тем местом, где Чужой безрезультатно пытался сбить несуществующее пламя с рук, безостановочно катаясь по земле.

— Приготовься, сейчас выбросим тросы и будем спускаться, — раздался в наушниках Вспышки отстраненно-спокойный голос Кары.

Операция вступала в заключительную фазу.




24


Милой не потребовалось задавать вопросы, чтобы выяснить причину резкой перемены в моем поведении. Она выключила мое сознание, словно простую электрическую лампочку, а через мгновение вновь привела меня в чувство.

— Как только опять почувствуешь боль, представь букет полевых ромашек, эта ассоциация если не полностью разрушит иллюзию, то как минимум максимально ее ослабит.

— Что ты сделала?

Я поднялся с земли и вновь побежал. Кожа рук покраснела, как будто их только что вынули из котла с горячей водой.

— Слишком долго объяснять.

Сгусток нечеловеческой боли, заключенный в оболочке стальной пули, ударил в спину, прошел сквозь тело, по дороге разрывая густой клубок внутренностей, и расцвел кровавым цветком выходного отверстия чуть выше шрама от мнимого аппендицита.

Кара применил одну из своих самых безотказных иллюзий — проникающее ранение в брюшную полость.

Внутри живота разлился ковш раскаленного свинца, в глазах резко потемнело, и я в очередной раз потерял сознание. Тело, не контролируемое разумом, безвольной массой рухнуло на мостовую. Падение было неудачным — голова прошлась по асфальту, так что правая часть лица превратилась в кровавое месиво.



* * *





— Спускаемся, — приказал старший группы.

Судя по реакции Чужого на последний болевой импульс, сейчас он был беспомощен, словно ребенок.



* * *





— Вставай, беги и постоянно держи перед мысленным взором букет ромашек. — Милая в который уже раз привела меня в чувство.

Я сделал все в точности, как она сказала, — представил россыпь бело-желтых полевых цветов. И, как ни странно, боль отступила.



* * *





— Этого не может быть...

Если бы Кара собственными глазами не видел, как человек, секунду назад потерявший сознание от болевого шока, вновь поднялся и побежал, — он бы ни за что не поверил в эту дикую фантазию.

Однако отступать было не в его правилах. Вместо одной пули в спину беглеца ударила длинная, тяжелая очередь.

Было хорошо видно, как тело конвульсивно задергалось, реагируя на каждое попадание, и тем не менее Чужой не остановил свой стремительный бросок к намеченной цели.

— Он достигнет выхода из переулка через пятнадцать секунд. — Вспышка, благодаря своему дару, увидел Чужого на площади перед стадионом...

— Вперед, — коротко приказал Кара.

Его распоряжение было незамедлительно выполнено — вертолет пересек финишную черту на несколько секунд раньше обессиленного марафонца.



* * *





Вивьен наконец-то вернулась домой. Водная гладь, в которой растворилось не только ее тело, но и разум, была пропитана покоем и каким-то непостижимым умиротворением. Казалось, ни время, ни пространство не властны над этим безмятежным уголком мироздания, затерявшимся в каких-то неизведанно чудесных, по-детски сказочных далях.

Ей совершенно не хотелось ни о чем думать, но, как оказалось, даже эта тихая уединенная обитель не была местом абсолютного уединения.

Большая белая птица, появившаяся буквально из ниоткуда, громко захлопав крыльями, приземлилась на спокойную водную гладь, подняв кучу брызг и вспугнув мелкую живность, населявшую окрестности небольшого озерца.

— Расслабляешься? — Черный, похожий на бусину глаз был направлен, казалось, не на воду, по которой скользило ее грациозное тело, а куда-то неизмеримо дальше и глубже.

— Да, — коротко ответила девушка, сразу же догадавшись, что вопрос обращен к ней, а гонец появился здесь не просто так.

— Пора возвращаться. Времени нет.

— Конец времени означает конец мира, — нараспев протянула Вивьен. — Если нет времени, значит, нет ни-че-го, — последнее слово она произнесла по слогам.

— И что из этого следует?

— Ни-че-го... — Казалось, ей, словно маленькому ребенку, доставляет удовольствие забавляться, играя в непонятные, лишенные всякого смысла слова.

— Ты знаешь, кто я? — оставив без внимания последнюю реплику, спросила птица.

— Конечно... — Она выдержала долгую смысловую паузу. — Ты посланник.

— Можно сказать и так. — Голова птицы повернулась так, что стало видно — второй глаз не черный, а кроваво-красный. — Пора сообщить им о третьей, не известной прежде составляющей этого уравнения.

— Думаешь? — Девушка никак не могла избавиться от капризного тона избалованного ребенка.

— Уверен.

— Значит, прощай тишина и покой?

— Да. Прощай...

Птица сделала неуловимое движение, и в ее клюве оказалась трепещущая рыба.

— Прощай, — с запозданием отозвалось далекое эхо, и Вивьен резко открыла глаза.




Помощник недавно скончавшегося доктора Свенсона был глубоко поражен, когда сначала услышал громкий писк приборов, свидетельствующих об изменении состояния пациентки, а затем, обернувшись на звук, увидел, что она открыла глаза.

После той чудовищной дозы наркотиков, которые ввёл в ее организм безумный экспериментатор, казалось невозможным, что девушка вообще когда-либо придет в себя, не говоря уже о восстановлении разума.

Но, как оказалось, неожиданности на этом не кончились. Девушка села на кровати, при этом сорвав с себя сразу несколько датчиков, облепивших ее обнаженное тело, и совершенно спокойно сказала:

— Мне нужно поговорить с твоим боссом. Видя его растерянно-недоуменный взгляд, она уточнила:

— Не с тем, который умер, а вообще с самым главным в этой конторе. Теперь я готова ответить на все его вопросы. И даже более того — сообщить что-то по-настоящему важное.




25


Я постоянно держал в сознании образ ромашек, поэтому вместо того, чтобы упасть, когда меня прошили невыносимой болью автоматной очереди, я почувствовал болезненные, но вполне терпимые покалывания — как будто в спину тыкали острым копьем. После пережитого ужаса эта вполне контролируемая сознанием боль казалась всего лишь детскими шалостями.

— Еще сто пятьдесят метров — и мы смешаемся с толпой, — сообщила Милая.

Находясь в лучшей форме, я мог бы преодолеть это расстояние за неполных шестнадцать секунд, но сейчас мне потребовалось чуть ли не вдвое больше времени.

Вертолет, опередивший меня на несколько секунд, завис над выходом из переулка... Площадь была плотно забита покидающими стадион болельщиками и машинами «скорой помощи».



* * *





— Не успеем снизиться и сесть, — мгновенно оценил ситуацию Кара. — Если беглец смешается с толпой, его уже будет практически невозможно найти даже с талантом Вспышки.

Решение пришло мгновенно. Рука протянулась к карману жилета, в котором находились гранаты. С промежутком меньше секунды вниз полетели два трехсотграммовых заряда, начиненных чудовищной смесью дроби, смерти и боли.

Сектор поражения осколками составлял около двадцати пяти метров.

Взрывы прозвучали практически одновременно.

Вертолет встряхнуло от взрывной волны, и по днищу забарабанил град осколков.

Около двадцати человек скончались мгновенно.

Еще пятьдесят получили ранения различной степени тяжести.

— Что ты делаешь? — В глазах второго пилота, повернувшегося к Каре, стояло невыразимое удивление, смешанное с прорывающимся наружу ужасом.

Только что он стал соучастником зверской расправы над несколькими десятками ни в чем не повинных людей.

— Снижайся.

Лицо человека, отдавшего приказ, не выражало ничего. Оно было олицетворением бездушной пустоты манекена. От успеха этой операции зависело, быть или не быть еще одной ядерной трагедии, — по крайней мере, такую вводную дал полковник Фабел своим подчиненным на коротком инструктаже. А значит, прямо сейчас на весах находилась с одной стороны жизнь полусотни людей, а с другой — нескольких миллионов.

Выбор был очевиден.

Вертолет начал снижение, и Кара дал длинную автоматную очередь поверх голов.

Впрочем, это было уже лишним — площадь перед стадионом захлестнула паника и без этого дополнительного акта устрашения.

Люди, расталкивая и сбивая друг друга, бросились со всех ног прочь от места кровавой бойни.

Огромная боевая машина, сеющая смерть и разрушение, ужасна сама по себе. На неподготовленную психику гражданских она оказывает неизмеримо большее воздействие, чем на умы ко многому привыкших военных.

— Будешь прикрывать, — бросил через плечо Кара, пристегивая карабин к спусковому тросу.

Вспышка ничего не ответил. Все было ясно и без слов. ЛСД по-прежнему не приходил в себя.



* * *





Я был слишком сконцентрирован на беге и на постоянном поддержании в сознании образа ромашек, поэтому не смог не только оценить последствия случившегося, но и вообще воспринять должным образом два взрыва, прозвучавшие где-то впереди по ходу движения.

Милая, вероятно, тоже не хотела меня расстраивать раньше времени, потому что дорога в ад вела только в одну сторону — на стадион. Повернуть было нельзя — узкий трехкилометровый переулок был стопроцентной смертельной западней для обессиленно мечущейся в поисках выхода крысы.

Напрягая последние силы, я наконец пересек финишную черту — условную линию, отделяющую площадь от прилегающей улицы. Но вместо заслуженной награды — лаврового венка на шею и ликования восторженной толпы, в необъятном чреве которой я намеревался раствориться, меня ожидало совершенно другое — кровь, смерть, боль и пустота. В радиусе сотни метров не было никого, кроме убитых и тяжелораненых.

Где-то вдалеке, на самом краю мира, садилось солнце, освещая багряными лучами место недавней трагедии. Бесконечно длинный летний день подходил к концу...

Вертолет завис в десятке метров над землей, и по выброшенному тросу спустился всего один человек. Его истинное имя было Боль, хотя, быть может, кому-то другому он был известен под другими прозвищами.

Я остановился, тяжело хватая широко раскрытым ртом непослушный тяжелый воздух. Легкие напряженно работали, пытаясь устранить недостаток кислорода. Сердце стучало тяжелым молотом в висках и в затылке... Я был измучен не только этой безумной гонкой, но и всем предыдущим днем.

Мысль о предстоящей схватке со свежим, прекрасно подготовленным и вооруженным противником вызывала гнетущую, невыразимую тоску.

Сплошная череда событий, преследующих меня с самого утра, подвела организм к тому пределу усталости, за которым не было ничего, кроме темноты забвения.

— Их всего двое — этот и его напарник в вертолете. — Успевшую просканировать прилегающее пространство Милую, казалось, ничто не могло смутить, она никогда не испытывала ни усталости, ни депрессии. — Летчиков можно не принимать в расчет — они совершенно не при делах, — все в том же оптимистичном тоне продолжала она. — В группе захвата были трое коммандос, но один из них сейчас в глубоком обмороке. Вероятно, именно он проецировал глюки.

Мысль о том, что создатель бесподобно гнусной желтой обезьяны пребывает в отключке, откровенно порадовала меня.

— Какие будут планы? — Вопрос был стандартный, успевший за последние несколько часов набить оскомину, но, пережив клиническую смерть и череду бурных событий, последовавших вслед за ней, я уже не имел ни сил, ни желания генерировать даже самые простые идеи.

Противник, спускавшийся по тросу, достиг земли, и теперь нас отделяло расстояние не более двадцати метров.

— Просто убей его.

Ответ был безусловно гениальным. И так же как все очевидные вещи не подразумевал альтернативных вариантов.

Я невесело усмехнулся — окровавленное лицо перекосила не то улыбка, не то гримаса. Будучи наполовину человеком, наполовину неизвестно чем, я все же практически полностью состоял из плоти и крови. И сейчас эти компоненты пребывали в настолько плачевном состоянии, что даже все мои хваленые рефлексы, так разрекламированные мистером Залабски, могли оказаться не у дел.

— Других вариантов не предвидится? — Мне хотелось быть абсолютно уверенным в том, что дорога, ведущая на эшафот, не имеет никаких ответвлений.

— Этот единственный.

— Если бы я принимал ставки, поставил бы сотню к одному против себя.

— При любом раскладе ты не можешь им проиграть...

Истинная суть этой странной фразы в полной мере стала ясна мне только через несколько минут, а пока что я в очередной раз невесело ухмыльнулся, задав самый последний вопрос:

— Ты сможешь мне чем-нибудь помочь?

Расстояние, отделяющее противников друг от друга, сократилось до неполных десяти метров...

— Нет. — Она была слишком серьезна, чтобы заподозрить в ее словах возможность дружеского розыгрыша.

— Хорошо...

Образ ромашек, постоянно поддерживаемый сознанием, на какое-то мгновение померк, и, как назло, именно в этот момент мой оппонент запустил пробный шар — ментальный удар по печени вызвал состояние, близкое к болевому шоку...



* * *





Кара был не только не вооружен (противника нужно было взять живым), но даже снял сковывавший движения бронежилет. Он надеялся в основном на свою физическую подготовку — у Чужого, по всей видимости, был иммунитет к психологическим атакам, поэтому, не сбрасывая со счетов возможность ментального нападения, Кара тем не менее избрал самую простую и верную, с его точки зрения, тактику — дожать изможденного противника физически. К тому же психологический прессинг подразумевал определенную долю концентрации, которая была невозможна во время схватки.



* * *





Я скривился от боли, согнувшись напополам, и враг без промедления использовал еще один ментальный удар, но на этот раз безрезультатно — образ цветов прочно закрепился в сознании.

— Ты можешь как-то... — Закончить предложение не удалось, Порождающий боль подошел на расстояние удара.

Наши шансы были неравны изначально — я слишком много пережил за прошедший день, чтобы достойно противостоять заведомо более свежему и быстрому сопернику.

В воздухе с невероятной скоростью замелькали две пары рук — обмен ударами и блоками проходил почти непрерывно, но длилось это недолго — всего несколько секунд. Затем ему удалось пробить мою защиту, нанеся удар в голову. Правая часть лица, и без того пострадавшая от падения об асфальт, получила еще одно повреждение. Удар пришелся вскользь — разбив надбровную дугу. Кровь из лопнувшей запекшейся корки вкупе с кровью из свежей раны мгновенно залила правый глаз.

На какую-то секунду замешкавшись, я получил еще один удар, ногой в грудь, и был отброшен назад. При этом я не удержал равновесие и грузно упал на землю.



* * *





Альфа, никак не выдававший своего присутствия, наблюдал за поединком, сидя в машине на противоположном конце огромной площади. Он по достоинству оценил действия Кары и пришел к вполне профессиональному выводу, что поединок закончится в течение ближайшей минуты.

Он не ошибся насчет продолжительности боя, но дал промах в определении фаворита матча, поставив не на того, на кого следовало.



* * *





Взрывная волна от брошенных Карой двух гранат выбила окна близлежащих построек. А так как наш спарринг проходил неподалеку, то нет ничего удивительного, что я упал в крошево разбитых стекол.

Решение пришло мгновенно. Руки сжали два острых осколка, и кровь брызнула из порезов, окропив тяжелой влагой это импровизированное оружие. Боли я не почувствовал, наверное, потому, что по сравнению с предыдущими испытаниями эти легкие раны были практически неощутимы.

Напрягая последние остатки сил, одним мощным рывком я вскочил на ноги, приняв защитную стойку.

Кара вновь атаковал, направив основную часть ударов в правую половину корпуса и головы, — мой залитый кровью глаз практически ничего не видел с этой стороны. Пропустив еще пару ощутимо болезненных ударов, я наконец сумел привести в исполнение задуманное.

Рука описала широкий полукруг, всего лишь чуть-чуть не достигший лица противника. Однако десятисантиметровый осколок стекла, являющийся ее продолжением, сделал свое черное дело, глубокой рваной морщиной располосовав кожу на лбу.

Через несколько секунд кровь из раны залила глаза моего врага. Он смахнул ее рукавом, на несколько мгновений потеряв контроль над поединком. И сразу же был наказан за это, пропустив подсечку.

Ноги Кары взлетели вверх, после чего сам он, взмахнув руками в бессильной попытке сохранить равновесие, упал на спину.

Он еще даже не достиг земли, а мое тело уже устремилось вниз, вслед за ним — в последнем смертельном пике.

Два события произошли практически одновременно. Удар сбитого с ног тела о землю и вход острого стеклянного клинка в брюшную полость жертвы.

Зрачки Кары стремительно расширились, заполнив собой глазницы, так что глаза стали казаться иссиня-черными. Рот широко открылся в беззвучном, рвущемся из искореженных внутренностей крике. И только после всего этого человек, порождающий страдания, на личном опыте наконец-то познал, что такое настоящая боль...




26


Альфа вышел из машины, широким шагом направившись к месту недавно разыгравшейся трагедии.

— Подожди меня здесь, я быстро, — бросил он на ходу через плечо одноглазому водителю.

— Подожду...

Человеку со стеклянным глазом не нравился этот самоуверенный незнакомец, но чувства не играли никакой роли — он был на службе. Впрочем, так же как и его пассажир.

— Вспышка, я беру операцию под свое командование. — Альфа переключился на волну группы, только что потерявшей командира. — Отведи вертолет подальше, может быть, удастся уговорить нашего противника внять голосу разума и просто сдаться.

— Понял.

Была бы его воля, Вспышка разрядил бы весь магазин в дьявольское отродье, зарезавшее Кару прямо у него на глазах. Но сделать этого он не мог. Поэтому оставалось только одно: подчиниться приказу старшего по званию и продолжать оставаться всего лишь пассивным зрителем.

То, что Каре уже не помочь, Альфа понял с полувзгляда на тело, распростертое на земле. Удар был нанесен таким образом, что только немедленное медицинское вмешательство могло спасти умирающего. Но, во-первых, в течение ближайших нескольких минут об этом не могло идти и речи — операция по задержанию Чужого не закончилась. А во-вторых, Чужой, словно хищник, опьяненный жаждой крови, не отпускал свою добычу. Он стоял на одном колене, наклонив голову, как будто о чем-то серьезно задумавшись, при этом продолжая сжимать осколок стекла, большая часть которого находилась во внутренностях Кары.

Палач и его жертва оставались связанными тонкой стеклянной нитью, разорвать которую было под силу, пожалуй, только кому-то по-настоящему сильному...




Кара жестоко, непередаваемо жестоко страдал, перед самой смертью расплачиваясь за всю ту безраздельную боль, которую когда-то причинил другим. Он знал, что умрет прямо здесь и сейчас, но не эта простая и ужасная истина причиняла ему невыносимые мучения, а ведро раскаленного свинца, кипевшего внутри и выжигающего последние остатки здравого смысла.

Все его мысли были обращены к смерти... Весь его разум был устремлен к ней...




Альфа был телепатом, поэтому не мог не услышать мольбы о помощи, рвущиеся наружу из оков искореженного болью сознания.

Он не сомневался ни секунды.

Пистолет произвел всего один выстрел, и Кара получил то, о чем так страстно мечтал: забвение и пустоту.



* * *





У меня не оставалось сил даже на то, чтобы просто встать, не говоря уже о каких-то более решительных действиях. Поединок выжал организм, словно лимон, выкачав последние остатки физической и ментальной энергии.

Я стоял на колене, продолжая судорожно сжимать осколок стекла, поразивший моего истинного врага. Кровь из разбитого лица стекала тоненькими струйками по щекам, чтобы упасть вниз, растворившись в большом темно-красном пятне, расползающемся по животу моего врага.

То, что со стороны могло показаться особо извращенным садизмом, было обыкновенной всепоглощающей усталостью.

— Что будем делать? — спросил я с каким-то отстраненным спокойствием.

Даже не поднимая взгляда и не прибегая к помощи Милой, я чувствовал, как ко мне приближается очередной, теперь уж наверняка последний противник.

— Ничего, — ответила она.

— Совсем?

Я не смирился с судьбой, просто в этом коротком ответе чувствовалась какая-то недосказанность — Милая никогда так просто не сдавалась.

— Совсем ничего.

— А как же наша великая цель? Спасение мира и все такое прочее? — Мне почему-то вдруг на мгновение стало почти весело.

— Да никак. Не получилось у нас — пришлют кого-нибудь другого. Только и всего. Можно сказать, запустили пробный шар. Не вышло, попробуют зайти с другой стороны. Время еще есть. К тому же, — продолжала она, — я уже оставила в местном Интернете зашифрованную информацию следующей группе. Может быть, наш опыт в чем-то сможет им помочь.

— А как же мы с тобой?

До этого мгновения она никогда не лгала мне, поэтому подозревать ее в чем-то подобном не было никакого резона.

— Ну, с нами проблем вообще никаких не предвидится.

Может быть, мне показалось, но в ее интонации временами проскальзывали веселые нотки.

— Я самоуничтожусь. Как говорилось в одном старом культовом фильме — «Asta la vista, baby». В саму природу искусственного интеллекта изначально заложена подобная возможность. Ну, а у тебя выбор побогаче — последовать моему примеру или подождать конца света для этой вселенной — пару с небольшим месяцев протаскавшись по местным лабораториям, где из тебя будут всеми доступными методами вытягивать информацию, о которой ты не имеешь понятия... Причем, — все в том же игривом тоне продолжала она, — на меня все свалить не удастся — тебе просто не поверят. А если даже и поверят, то только после трепанации черепа.

— А ты и впрямь милая, — я усмехнулся.

Именно после этих ее слов я окончательно уверовал в то, что все закончилось. На кровавых безумствах этого бесконечно длинного дня, начавшегося в баре «Эмилия», можно наконец-то поставить жирную точку.

Расчувствовавшись, я уже хотел было произнести какую-то совершеннейшую белиберду насчет того, что мне будет не хватать ее, но не успел.

Эта насквозь лживая железная сука обманула меня. Она усыпила сознание чудовищной ложью и нанесла удар, когда я уже ничего не ждал.

Если бы я не был так расслаблен, ей навряд ли удалось бы взять частичный контроль над телом.

Практически одновременно с выстрелом, оборвавшим земной путь Кары, моя правая рука выдернула стеклянный осколок из живота уже мертвого человека, поднеся его к моему собственному горлу.

— Неужели ты думал, что я имею право отпустить тебя? — Она издевательски расхохоталась.

Чудовищным усилием воли мне удалось на какое-то время остановить продвижение руки к шее.

— Что ты делаешь? — Мысли захлестнула паника.

— Обрубаю концы.

— Может, договоримся? — Вены на лбу набухли, запекшаяся было кровавая корка на лице лопнула сразу в нескольких местах.

Я пытался оттянуть неизбежное, но шансов не было — разум проигрывал битву более сильному противнику, а острый край стеклянного ножа миллиметр за миллиметром приближался к горлу.

Неожиданно до меня дошел смысл ее недавней фразы. «При любом раскладе ты не можешь им проиграть», — сказала мне Милая, после того как я оценил свои шансы в предстоящем поединке с Порождающим боль.

Я действительно не мог проиграть им в игре, ставкой которой была не моя жалкая жизнь, а судьба целой вселенной.

Если я и проигрывал, то только самому себе.

— Будь ты проклята...

Противостояние подошло к концу, потому что она полностью сломила мое сопротивление — кусок окровавленного стекла уперся в горло, натянув кожу в месте соприкосновения.

— Свои проклятия можешь приберечь для кого-нибудь другого, на меня они точно не подействуют.

Даже сейчас ей нельзя было отказать в логике — никакой наговор или порча не повлияют на кусок железа и пластика.

— А вот от этого молодого человека с пистолетом, — как ни в чем не бывало продолжала она, — будет зависеть, перережешь ты в конечном итоге себе горло или нет.

Мое полусклоненное тело рывком распрямилось, так что взгляд, оторвавшийся от созерцания мертвеца, переключился на новый объект.

Очередной противник стоял в пяти метрах от нашей группы, застывшей, словно скульптура на постаменте. Не хватало, пожалуй, таблички «Раскаявшийся палач», а впрочем, отсутствие надписей компенсировалось звуковым сопровождением.

Используя мой речевой аппарат, Милая обратилась к незнакомцу:

— Еееесссллии тыыии, поооопыытааааешш-шшьсяя чтооо-тооо сдеееееллллааать, яяяяя пеее-ррреерррежжжууу сеееееббееее гллооотткуууу...

Слова давались ей с непосильным трудом, видимо контроль над телом был неполным.

Я сделал еще одну отчаянную попытку вырваться из-под контроля своей недавней соратницы, но все, что мне удалось, — на несколько миллиметров отвести руку, сжимающую стеклянный клинок. Впрочем, победа была недолгой. Милой не потребовалось много времени, чтобы преодолеть мое сопротивление и вновь прижать импровизированный нож к горлу.

Человек молча стоял, не предпринимая никаких действий. Если бы не его универсальное снаряжение и то, что он находился именно в этом месте и в данное время, можно было бы подумать, что это обычный зевака, с интересом наблюдающий за попыткой суицида.

— Яяяяяя сееейййччаасссс встаааааннннууууу иииии сяяяяядуууу ввввв твоооооюююю машшшиннуууу. Жжжжииииивыыыыммм яяяяя теебееее неееее даааамссссяяяя.

— Ты просто сука...

Как уже было сказано ранее, в силу некоторых причин я не слишком боялся смерти. Но погибнуть вот так по-идиотски, перерезав себе горло по указке какого-то недоношенного компьютерного разума, было чрезвычайно неприятно.

Она не обратила на этот всплеск эмоций никакого внимания.

— Ты мне мешаешь, — произнесла Милая так, словно речь шла не о человеке, а о надоедливой мухе.

После чего в голове что-то замкнуло, и в который уже раз я полностью отключился...



* * *





Альфа стоял в пяти метрах от существа, одержимого какой-то неведомой силой. Он с трудом, но все-таки мог уловить обрывки сумбурных мыслей, проносящихся в голове Чужого. И из тех кусочков информации, которые удалось собрать в более или менее приемлемую мозаику, получалось, что разворачивающееся перед ним действие — не блеф обреченного, а вполне реальное, подкрепленное конкретными действиями обещание.

Кто-то или что-то, подчинившее себе тело стоящего перед ним на коленях человека с окровавленной маской вместо лица, непременно приведет в исполнение свои угрозы. В этом не было никакого сомнения.

Когда Чужой начал говорить, стало совершенно очевидно, что звуки, вылетающие из его горла, не могут быть произнесены самим человеком. В них чувствовалась какая-то механическая неодушевленность.

Альфа собрался было связаться с начальством, чтобы получить инструкции по поводу создавшейся ситуации, но в последний момент передумал. Какое-то внутреннее чутье, ни разу до этого не подводившее его, подсказало, что этого делать не следует. В звонке может быть заключена скрытая опасность.

Между тем, пока он стоял, перебирая в уме все возможные варианты, Чужой неожиданно встал.

Если до этого могли оставаться какие-то сомнения в механической природе существа, находящегося перед ним, то теперь они полностью отпали — никакой человек не может распределять тяжесть таким непостижимым образом — полузавалившись назад, и при этом не просто стоять, но еще и передвигаться.

— Яяяяяяяяяяяяяя сссссдееелллллааааюююю толлькооо триииии шшшшаааагаааааа ииии еееесссслиии тыыыыыы ннеееееее ооотооооййййдешшшшь, сссоооооовеееррршшшууу тооооо чтоооо заааадуууммааалл...

Времени на размышления не оставалось. Это были не переговоры, а ультиматум в чистом виде.

Альфа неожиданно почувствовал, что человеческий разум Чужого отключился, и теперь на его месте осталась только холодная неодушевленная пустота чего-то непостижимого...

У него были предельно ясные и четкие инструкции — ни в коем случае не допустить смерти преследуемого.

Про возможность самоубийства речи не шло, однако это не играло никакой роли. Чужой должен был выжить. И сейчас, когда это непостижимое нечеловеческое существо сделало шаг вперед, командующий операцией захвата не стал рисковать, отступив с дороги.

— Ввввоооооитллл нжжжн мммеее...

Речь Чужого заметно ухудшилась, хотя буквально несколько секунд назад казалось, что хуже дикции быть просто не может.

Альфа молча развернулся, проследовав по направлению к машине.

Вспышка, наблюдавший из вертолета за разворачивающимися внизу действиями, находился в полном замешательстве. Попытки связаться со старшим группы не привели к успеху — рация Альфы молчала, Поэтому после непродолжительных сомнений он решил нарушить субординацию, лично связавшись с Фабелом.

— Полковник, у нас проблема...

Коротко сообщив о смерти Кары и о принятии командования Альфой, он подробно обрисовал сложившуюся ситуацию.

— Ты уверен, что Чужой скорее умрет, чем позволит взять его? — В голосе полковника слышалась плохо скрываемая тревога.

Альфа был одним из лучших его людей, но сейчас его поведение не поддавалось анализу.

— Мне кажется — да... И... — говоривший замялся, не зная, стоит ли делиться своими предположениями или нет.

— Говори. — Тон начальника исключал возможность невыполнения приказа.

— Мне кажется, в преследуемого нами человека вселился демон. Я хорошо видел его лицо и то, как он пытался остановить свою руку со стеклом, пытающуюся добраться до горла. А сейчас он вообще двигается как испорченный механический автомат.

Вспышка закончил свою сумбурную речь, и, судя по всему, ему стало неловко за ту ерунду, которую он поведал начальству.

Но Фабел уже не считал это ерундой. В памяти мгновенно всплыл недавний разговор с мудрой усталой женщиной. И он осознал, чего не хватало в том уравнении с двумя неизвестными. Чужой действительно был одержим, Полли была права в своих смелых предположениях. Единственное, в чем она ошибалась, — он был одержим не дьяволом и не человеком...

Существо, которое полковник так долго преследовал и которое убило уже восьмерых его лучших людей, было одержимо механическим демоном. И это в корне меняло всю ситуацию.

— Ничего не предпринимать, постоянно оставайся на связи с дежурным офицером.

Полковник думал, что может ошеломить Зета неожиданной новостью, но он глубоко заблуждался — то, что несколько минут назад узнал аналитик, не шло ни в какое сравнение со всеми выкладками Фабела, вместе взятыми.



* * *





Альфа вместе со своим странным попутчиком проследовал к автомобилю.

Наделенный телепатическими способностями человек уверенно шел впереди не для того, чтобы указывать дорогу (машина находилась в пятидесяти метрах, так что в этом не было никакой необходимости), а только чтобы не испугать и не спровоцировать Чужого на безрассудный поступок.

Последние несколько минут Альфа ощущал необъяснимый дискомфорт во всем теле. Он был уверен, что это неприятное состояние связано с тем, что позади него ковыляло загадочное существо, лишенное каких бы то ни было признаков человеческого разума. Как ни старался, телепат не мог нащупать не то что мысли, но даже слабой искры сознания — от попутчика явственно веяло смертельной опустошенностью. Никогда прежде Альфа не сталкивался ни с чем подобным.

Это было трудно объяснить, но ему казалось, ещё немного — и он разгадает загадку этого бездушного манекена, однако дорога была недолгой — меньше чем за минуту они достигли конечной цели путешествия. И смутная мысль, витавшая где-то на задворках сознания, так и не воплотилась ни во что конкретное.

— Выходи, — приказал руководитель операции удивленному водителю.

Стеклянный глаз, устремивший взор в какую-то одному ему ведомую пустоту, вместе с разворотом головы повернулся в сторону Чужого.

Шофер не удивился и уж тем более не испугался. Психика этого человека была нестабильной уже очень давно, и весь мир воспринимался им как одна большая, бесконечно долгая компьютерная игра.

— Не вздумай заблевать мою тачку какой-нибудь гадостью, — с мягкой угрозой в голосе попросил Чужого водитель, видя, что попутчик выглядит, мягко говоря, как не первой свежести зомби.

«Не удивлюсь, если узнаю, что у него в голове до сих пор остался осколок гранаты, стоивший ему глаза», — подумал про себя Альфа, которому был известен послужной список практически всех людей полковника Фабела.

Вслух же он произнес:

— Сядешь в вертолет, там получишь дальнейшие инструкции. Мы уезжаем.

— Неееее тыыыыыыыыыыыы. Оооооонн пвдееетт ммммммшшшшннуууу...

— Отлично. — Одноглазый явно обрадовался. Он никогда никому не доверял свой автомобиль. — Немного покатаемся — и разбежимся, каждый по своим делам...

— Даааааааааааа... — Чужой разделял точку зрения своего будущего попутчика.

Альфе все это очень не нравилось, но правила игры устанавливал не он, поэтому выбора у него не было. Существо, приставившее осколок стекла к своей шее, наверняка не собиралось корректировать условия, исходя из желаний противника.

— Береги машину и, главное, пассажира, — наказал телепат безумному водителю.

— Обязательно. — Одноглазого начало тяготить это затянувшееся прощание, его кровь требовала новой порции изысканного наркотика, который могла дать только сумасшедшая скорость. Организм нуждался в свежей дозе адреналина.

Альфа отошел на несколько метров, давая возможность пассажиру и водителю спокойно занять свои места.

— Пристегнись, — посоветовал шофер сидящему справа от него существу.

Чужой молча пристегнулся.

— Поехали? — Лицо одноглазого исказилось в подобии улыбки.

— Дааааааа....

Звонок сотового прозвучал неожиданно.

— Слушаю! — Человек, сидящий за рулем, поднес трубку к уху.

Сквозь стекло Альфа увидел, как водитель ответил на телефонный звонок.

Машина уже тронулась, и только после этого наделенный кроме телепатии целым рядом ментальных возможностей человек неожиданно понял, почему избегал использовать радиосвязь в присутствии Чужого.

Загадка решалась очень просто — это зловещее существо обладало даром, используя средства коммуникации, зомбировать людей, полностью подчиняя их своей воле.



* * *





Я пришел в себя неожиданно. Тело покоилось в удобном кожаном кресле автомобиля, несущегося с огромной скоростью по улицам города, успевшего смертельно надоесть мне всего за один нескончаемо долгий день. Солнце уже село за далеким горизонтом, и на землю опустились мягкие сумерки. Летние вечера только кажутся бесконечными, даже они рано или поздно подходят к концу.

Рука все еще сжимала осколок стекла, который Я с отвращением кинул на пол.

— Очнулся? — В интонации Милой сквозила чуть ли не искренняя материнская забота.

Разговаривать совершенно не хотелось, но просто молчать было еще более глупо.

Одноглазый водитель, по всей видимости уже обработанный моей напарницей, был полностью сконцентрирован на дороге.

— Я не знаю, на чем будет базироваться наше дальнейшее сотрудничество, после того как ты показала свое истинное лицо.

— А ты что, обиделся? Может быть, за то, что я вытащила нас из этой почти безнадежной ситуации, взяв на себя всю ответственность за решение сложной проблемы?

— Ты хочешь сказать, — вопросом на вопрос ответил я, — что, если бы наш очередной противник не поверил в серьезность твоих намерений и все-таки решил попытаться взять меня, ты просто бы кинула карты на стол и, сказав: «Извините, я всего лишь блефовала», позволила ему исполнить задуманное?

— Разумеется, нет, — совершенно искренне ответила она. — Если бы он все-таки пошел на этот опрометчивый шаг, я бы не раздумывая привела в исполнение свою угрозу... Но, — Милая не дала мне вклиниться в ее монолог, — все дело в том, что я знала, кто этот человек. Не все документы, касающиеся его прошлого, были уничтожены, когда мистер Эдмонс перешел в сверхсекретную организацию. Кое-где сохранились обрывки информации, из которых следует, что он обладает определенными телепатическими способностями. Поэтому даже не этот спектакль с трясущейся у горла рукой и набухшими от напряжения венами купил его, а то, что он смог уловить обрывки твоих панических мыслей. И разумеется, косвенное присутствие третьей, бездушной силы (меня то есть), которая не остановится ни перед чем, чтобы не дать им пленить тебя.

— А как же информация о других группах, которые последуют вслед за мной в случае провала?

— На данный момент ты единственный, кто смог перенести операции, позволившие добиться совместимости тела с установкой, способной перебросить тебя в другую вселенную. Исходя из этого, я буду оберегать тебя до последнего. И только если не будет абсолютно никакого выхода, остановлю тебе сердце. Не прибегая ко всем этим бутафорским клоунадам с перерезанием горла...

Наверняка она что то недоговаривала, но у меня не было никакого желания копаться во всем этом нагромождении противоречивой информации, чтобы попытаться уличить во лжи мощный искусственный интеллект. Милая выдала свою версию случившегося, и на данный момент она меня в общих чертах устроила.

— Какие наши ближайшие планы? — Вопрос подвел финальную черту под конфликтом, мы снова были если не друзьями, то, по крайней мере, напарниками, а значит, имели общие задачи и цели.

— Для начала выберемся из города, — начала она, — а затем двинемся на восток. Наши противники блокировали по всему миру выходы на фирмы, способные произвести технический лазер Е4455К. Вероятно, они объединяют усилия в борьбе против нападения извне. Последний доступный образец находится в пятнадцати милях южнее радиоактивной пустыни Таллоу — посыльному не хватило каких-то неполных десяти минут, чтобы покинуть опасную зону. Это стоило ему жизни, а нам — массы непредвиденных осложнений.

«Демон-ветер нес меня к востоку от солнца», — почему-то пришла на ум давно забытая фраза.

— Значит, к востоку... — повторил я уже вслух.

— Да, — эхом отозвалась моя напарница, — к востоку.

— Другого пути нет...

* * *


Известие полковника Фабела о том, что Чужой одержим механическим демоном, не произвело на Зета никакого впечатления, потому что он уже и без того владел этой информацией. Вивьен рассказала ему если не все, то по крайней мере вполне достаточно, чтобы понять природу существа, заброшенного извне в этот мир.

Но, пожалуй, самое главное, что вынес из разговора с девушкой аналитик, — информация о существовании третьей параллельной вселенной, координаты которой тоже пересекались с его миром.

К двум игрокам неожиданно добавился третий.

Демоны безумным хороводом кружились вокруг карточного стола, за которым решалась судьба сразу трех вселенных. И даже крупье по имени Судьба не знал, повезет ли кому-нибудь на этот раз...

* * *


— Только тот может называться по-настоящему великим игроком, кто находит в себе силы следовать простому жизненно важному правилу: «Как бы тебе ни везло, как бы ни шла масть и карта, всегда и везде нужно обязательно помнить: главное — это вовремя спрыгнуть. Иначе проиграешь не только то, что было, но и вообще все на свете... »

Сказав это, Паук развернулся и, словно птица, широко раскинув руки-крылья, бросился в бездну.



Конец первой книги