Изумрудные ночи. Книга первая
Вирджиния Браун








Роман американской писательницы В. Браун с первых же страниц погружает читателя в атмосферу удивительных приключений, в которые попадает археологическая экспедиция, отправившаяся в Перу на поиски легендарного города Вилькапампы.

В центре романа — удивительная история любви юной Бетани, дочери профессора археологии, и Трейса Тейлора, проводника экспедиции.

Любовь и страсть на фоне роскошной природы придают этой увлекательной книге неповторимое своеобразие.

Вторая книга романа выходит в свет одновременно с первой.






Вирджиния Браун

Изумрудные ночи

Книга первая





Глава 1


Сан-Диего, Калифорния — октябрь 1889




— Бетани! — Профессор археологии Горацио Т. Брэсфилд взволнованно обернулся и позвал опять. — Бетани! Иди сюда, восхитительные новости! — Руки у него дрожали. Когда в дверях кабинета появилась дочь, его удлиненная физиономия расплылась в улыбке, обнаружив множество мелких морщинок. Та помедлила, оглядывая разбросанные по столу в беспорядке рукописи и толстые фолианты, потом ошеломленно покачала головой.

— Ты не слишком-то аккуратен, — заметила Бетани, осторожно входя в заваленную книгами комнату. Юбка немедленно зацепилась за что-то. — Как ты можешь отыскивать нужные вещи в этом хаосе? — проворчала она, освобождая ткань от наконечника копья, украшенного яркими перьями. Потом осторожно обошла застывшую в жуткой гримасе статую южноамериканского бога изобилия и плодородия.

— Я придумал метод, — рассеянно ответил Брэсфилд и принялся расстегивать замки на объемной книге с пергаментными страницами, собранными в гармошку.

Когда Бетани уже без прежнего недовольства приблизилась к отцу, на ее губах заиграла любящая улыбка, а фиалковые глаза, опушенные густыми темными ресницами, засветились нежностью.

На кончике носа профессора Брэсфилда рискованно балансировали очки без оправы, ликованье наполняло его голубые глаза, в то время как указательный палец постукивал по разложенным на столе страницам.

— Папа, надо немножко думать и о себе, — добродушно проговорила она. — Закопался в свои манускрипты, не ешь как следует, совсем мало отдыхаешь. А твои глаза… Им необходима передышка, перед тем как…

Нетерпеливым взмахом руки он остановил этот невольный нагоняй.

— Все это неважно! Взгляни вот на эти фигурки, это старинная испанская роспись. Ты видишь?

Заглянув ему через плечо, Бетани увидела разноцветные ряды фигурок в диковинных позах. Профессор кропотливо счищал с одной из них накопившуюся за века грязь, прежде чем обнаружить яркие краски, изображающие мужчину с головой, увенчанной экзотическим убором из перьев; в одной руке он держал лук, в другой — стрелы.

— Ты думаешь…

— Я знаю! — перебил в порыве отец. — Моя догадка верна. Бетани, я верю, что в Перу существует потерянный город — легендарная Вилькапампа, куда скрылись вожди инков от испанских конкистадоров! Если мои выводы верны, то Манко Инка — могущественный правитель — нашел себе последнее прибежище в древней провинции Вилькапампа, как раз к северо-западу от перуанского города Куско.

Тонкие брови Бетани взметнулись вверх от изумления.

— Но мне казалось, что экспедиции не удалось обнаружить следов города. Разве года два назад университет не посылал группу исследователей с проводниками из местных, которая преуспела в составлении отчета о том, что ничего не нашла?

— Верно, но мне возглавить экспедицию они не дали, — жестко произнес Брэсфилд. — Я говорил Артуру Мортону, что он совершает ошибку, но, разумеется, как ректор университета, он не счел возможным прислушаться к моим комментариям по поводу его бездарности.

— Не уверена, — сухо заметила Бетани. — Папа, в случае, если ты рассчитываешь на получение от университета финансовой поддержки, тебе следовало бы поучиться более тактичному обращению.

— Они мне больше не нужны. — Он приподнял ветхие пергаментные страницы. — Бентворт раскопал для меня проводника. Он же финансирует экспедицию. Частные фонды гораздо более гибкие, чем университетские.

Бетани недовольно нахмурилась, ее маленький прямой носик сморщился от неприязни.

— Спенсер Бентворт? Мистер Мортон утверждает, что он не слишком-то разборчив, когда дело идет о приобретении находок. Ты поставишь на карту свою безупречную репутацию, связавшись с таким человеком.

— На карту, девочка моя, поставлено гораздо больше, чем безупречная репутация, — пробормотал Брэсфилд, водворяя на нос очки и погружаясь в изучение свитка. — Историю нужно создавать, и я рассчитываю, что мое имя будет вписано в нее как имя человека, вернувшего людям великолепие инков! Если я обнаружу Вилькапампу, потерянный город, это обеспечит мне место в анналах истории. Вот, почитай письмо от Бентворта, ты все поймешь.

— Папа, — начала было Бетани, но отец уже склонился над столом, увлеченный разгадыванием тайн старинного свитка. Со вздохом она подняла мятый клочок бумаги, который он ей кинул, расправила его и принялась читать лаконичное послание Бентворта. Отец был несомненно прав. Бентворт брал на себя неограниченное финансирование экспедиции и даже называл имя проводника. Трейс Тейлор, по его словам, наткнулся на руины древнего города во время одного из своих путешествий по джунглям Перу. В настоящее время он жил в городе Лиме. Бетани нахмурилась. Неужели отец действительно собирается испытать судьбу? Невероятно, если ему удастся осуществить свою мечту, но, в конце концов, сколько она себя помнила, он всегда занимался изучением цивилизаций инков.

Еще один вздох сорвался с ее губ, она положила письмо обратно на стол и слегка улыбнулась. Потом вышла из кабинета, прикрыла за собой дверь и вернулась на веранду, где занималась собственными исследованиями.

Рядом с кушеткой лежала стопка книг, и, прежде чем откинуться на подушки, Бетани взяла верхнюю. Однако ей не удавалось сосредоточиться на словах, которые казались такими интересными до того, как она пошла в кабинет к отцу. Путешествие в Перу? Поиски в непроходимых джунглях и в горах? Она опасалась, что отец физически не подготовлен к этому. Ему было почти шестьдесят, и он обычно не выполнял самостоятельно поисковую работу. И дело вовсе не в том, что ему не хотелось выезжать на раскопки; напротив, на протяжении многих лет он пытался добиться у руководителей университета разрешения на это. На месте его удерживала непредсказуемость его здоровья, и Бетани опасалась, что теперешняя решимость будет дорого ему стоить.

— Глупый старый баран, — с чувством пробормотала она.

Выражение фиалковых глаз смягчилось, она откинула со лба непокорную прядь каштановых волос. Иногда ей казалось, что она не дочь Горацио Т. Брэсфилда, а его сиделка. После того как десять лет назад умерла его жена, профессор Брэсфилд вполне мог забыть за работой и о еде, и о времени. И если бы она не ставила перед отцом подносы с калорийной пищей и не заставляла его отдыхать время от времени, он бы уже давно умер голодной смертью. Бетани была единственным человеком, который мог заставить его прерваться и сделать передышку. Зная это, она решила, что если уж отец так хочет исполнить свою мечту и отправиться на поиски потерянного города инков, ей придется ехать с ним.

Бетани расправила ткань на коленях, захлопнула книгу, оглядела веранду и спускающиеся к морю склоны. Дом их, небольшой, но вполне устраивавший профессора, которого больше интересовали занятия, чем роскошь и удобства, примостился на одном из пригорков калифорнийского побережья. Легкий бриз развевал волосы Бетани, приподнимал кружевной воротник ее блузки. Уже наступила осень, ветерок был прохладным.

Продлевая удовольствие, Бетани старалась отрешиться от всех забот и тревог прошлого, настоящего и будущего; она просто наслаждалась моментом. Яркое солнце заставляло ее жмуриться, она глубоко вдыхала густой аромат покрывающих склоны цветов, чувствовала нежное прикосновение ветра к обнаженным рукам и лицу. Она успела отметить ощущение неги, которое охватило ее, но неожиданно глаза ее распахнулись и она резко выпрямилась.

В подобном времяпрепровождении нет никакого смысла. Это уже было. Но разве в итоге Стефен не показал ей наглядно, насколько вероломными могут быть мужчины, насколько непостоянными и лживыми? Теперь Стефен ушел, правда, он никогда не был для нее всем. Она не была создана для любви. В ее жизни был отец, которому она помогала, и история, в которую она погружалась вместе с ним.

Она помнила слова одного университетского профессора, называвшего ее «выдающимся талантом с кистью и мелком». Но что значил ее талант по сравнению со следом, который мог оставить в истории ее отец? Но он всегда говорил, что у него никогда не было помощника, который бы умел так бережно обращаться с древними рукописями. Только она могла очистить покрытый вековым слоем грязи глиняный горшок, абсолютно не повредив его.

Вздохнув, Бетани сделала над собой усилие, чтобы не думать о том, как отчаянно хотелось ей когда-то стать художницей. Со временем это, разумеется, прошло. Сейчас она была удовлетворена положением ассистента у своего отца. Она делала за него дела, которые он не успевал делать, будучи погруженным в кропотливую исследовательскую работу. Все его коллеги в один голос отзывались о Бетани как об исключительно способном работнике, говорили, как повезло с ней Брэсфилду.

Тонкие брови Бетани слегка нахмурились, губы решительно сузились. С чего это она разлеглась тут, когда столько еще не сделано? Нужно о многом позаботиться: пароход в Перу, запасы провианта для экспедиции, носильщики, проводник. Как там его звали? Тейлор. Да, именно так, Трейс Тейлор. В его интересах оправдать ожидания, подумала Бетани и резко поднялась с шезлонга, чтобы начать приготовления к незабываемым приключениям.




Глава 2


Лима, Перу — октябрь 1889




— Вставай! — В дверь отчаянно колотили. Массивная дубовая дверь заглушала крики. — Вставай! Мне надо поговорить с тобой.

Внутри, в заваленном всевозможным барахлом кабинете, приспособленном одновременно под жилье, на узкой кровати лежали обнаженные мужчина и женщина. Мужчина узнал голос, раздававшийся за дверью, но лишь засунул голову под подушку, тихо выругавшись. Казалось, все колокола в городе одновременно звонили. С каждым новым ударом в дверь он отпускал новое ругательство, причем всякий раз последующее было крепче предыдущего. Звук вибрировал внутри черепа, резонируя и нарастая подобно грому. Как раз когда начало казаться, что конца этому не предвидится, все стихло и наступила блаженная тишина. Мужчина закрыл покрасневшие, ввалившиеся глаза и криво улыбнулся.

Наслаждаться пришлось недолго. На смену грому пришло землетрясение; его трясли за плечо. Резко сев, он лицом к лицу столкнулся с тем, кто так досаждал ему; вынув руку из-под матраса, он направил на него смертельное оружие, пистолет сорок пятого калибра; на опухшей физиономии играла хмельная ухмылка.

Джил Форчун шагнул назад, от резкого движения прядь густых волос упала ему на глаза. Кровь отхлынула от лица, оно приобрело пепельный оттенок.

— Итак, Тейлор, ты не просто спился. Совсем одичал? — Он изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал. Взгляд его упал на женщину, которая в ужасе поднялась, издав сдавленный крик.

Затуманенный взгляд Трейса Тейлора какое-то время был устремлен на собеседника. Потом пистолет опустился.

— Я всегда был диким. Ты просто не замечал, — процедил он сквозь зубы.

— Да, черт меня побери, не замечал. Если говорить о черте, ты выглядишь в точности как он.

— Какое это имеет значение?

— Для большинства людей — никакого. Для меня или твоих потенциальных клиентов — колоссальное.

Трейс растянулся рядом с женщиной, накрывшись простыней, потом спрятал обратно под матрас свой револьвер сорок пятого калибра и закрыл глаза.

— Нет у меня никаких потенциальных клиентов. Понятно?

Джил поставил стул с прямой спинкой напротив кровати и перед тем, как ответить, изящно опустился на него.

— Теперь есть. Только что я получил почту. Она запоздала, но там письмо с сообщением о том, что некий профессор Брэсфилд прибудет в Каллао пятнадцатого октября, а поскольку ему порекомендовали тебя, он рассчитывает, что ты встретишь его на причале.

Ответ раздался через минуту. Открыв один глаз, Трейс поинтересовался:

— Какое сегодня?

— Четырнадцатое, — незамедлительно последовал ответ. Трейс застонал, Джил слегка усмехнулся.

— Был шторм, и почта задержалась, но в конце концов пришла. Мы на это и рассчитывать не могли. — Наклонившись вперед, Джил кинул на приятеля осуждающий взгляд. — Трейс, похоже, ты забыл, что происходит. Брэсфилд нанял тебя. Он хорошо платит. Тебе нужны деньги. Пока ты будешь умываться, я приготовлю кофе, поговорим после.

Трейс перечислял, что Джилу следует сделать и с кофе, и с профессором Брэсфилдом, но был проигнорирован. Когда стало очевидно, что еще мгновение — и Джил начнет крушить все, что попадется ему под руку, Трейс перекинул ноги через край кровати и поднялся. Женщина пошевелилась, придерживая простыню на обнаженной груди, и хмуро поинтересовалась, не собирается ли Трейс выставить нежданного пришельца вон. Тот уставился на нее, темная бровь поползла вверх.

— Это мое дело. А тебе придется уматывать.

С длинными, спутанными темными волосами, она вскочила с кровати и, не обращая внимания на свою наготу, начала натягивать перед Джилом одежду, бормоча что-то себе под нос. Так и не взглянув в сторону Трейса, она вылетела из комнаты. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что Трейс поморщился от боли, которая отдалась в висках.

Спотыкаясь, как будто комната покачивалась и кренилась из стороны в сторону, Трейс уцепился за край стола, чтобы удержать равновесие, и поглядел на Джила.

— Ты тоже можешь убираться!

Джил повернулся к нему спиной, занимаясь приготовлением кофе на небольшой плите, выполнявшей зимой функции обогревателя.

— И не подумаю, пока ты не протрезвеешь.

— Ты столько не проживешь. И не нужен мне кофе. Мне нужно чего-нибудь покрепче.

— Он будет достаточно крепким, чтобы у тебя появилась растительность на груди, не сомневайся. — Джил обернулся и посмотрел на Трейса. — Или еще больше растительности? — поправился он, когда его взгляд уперся в покрытый густыми темными зарослями торс.

— Может, ты просто уберешься отсюда, — высказал предположение Трейс, запустив руку в черные, как смоль, волосы и поморщившись от боли, которую причинило это движение. Он потянулся за висящими на спинке стула брюками, натянул их на свои узкие бедра и застегнул.

— Может, и уберусь, особенно если учесть, что ты самый неблагодарный друг, какого только можно вообразить. Но удивительно, мне казалось, что именно сейчас ты в состоянии оценить дружескую помощь.

Наткнувшись на твердый взгляд Джила, Трейс почувствовал, что тот может быть прав. Он пожал плечами.

— Да, возможно. Как я понимаю, ты решил, что этим другом окажешься ты?

— А что, кто-то еще стучится в твою дверь? — сухо осведомился Джил.

— Нет, и с этим им чертовски повезло. Мысль пристрелить тебя упорно не покидает меня.

— Я все-таки невероятный везунчик! — Джил подхватил сломанный оловянный кофейник. — Дай Бог каждому в Южной Америке такого друга, как ты. Л теперь выпей чашечку кофе и послушай, что я тебе скажу. Путешествие может показаться тебе интересным.

— Очень сомневаюсь, — пробормотал Трейс, однако сел за стол и осторожно дотронулся до треснувшей кружки с горячим кофе, которую Джил поставил перед ним. Горький напиток заставил его сморщиться, но он выпил все до капли. Когда было покончено со второй чашкой, он скрестил руки на столе и посмотрел на Джила.

— Ну и что?

— Тебя рекомендовали в качестве проводника профессору Горацио Брэсфилду. Он разыскивает Вилькапампу.

Потребовалась почти минута, чтобы сообщение пробилось сквозь облака, затуманивавшие сознание Трейса, затем его губы скривились в презрительной усмешке.

— А кто рекомендовал, я могу узнать?

— Не понимаю, о чем ты?

— Я о том, — Трейс наклонился вперед, — кто меня порекомендовал?

Джил нахмурился.

— Какое это имеет значение?

Трейс хрипло засмеялся.

— Подумай сам! Семь месяцев назад я вел экспедицию в Анды и был единственным, кто вернулся. В обычной ситуации этого было бы достаточно, чтобы поставить на мне крест как на проводнике. Называй это любопытством, но мне хочется знать, кто рекомендовал меня этому профессору и зачем.

— Бентворт, — последовал неохотный ответ.

— А! — Трейс выразил целую гамму эмоций.

— Послушай, — нетерпеливо продолжал Джил. — Трейс, тебе необходима работа. Если ты собираешься когда-либо еще возглавить экспедицию, ты должен доказать всем, включая себя самого, что то, что произошло в прошлый раз, было стечением обстоятельств, а не отражением твоих способностей. Любому в Перу известно, что лучше чертова проводника здесь не сыщешь.

Трейс весело глянул на приятеля.

— Даже если и так, признаваться в этом они явно не намерены. Мне не удалось подрядиться переводить старушек через дорогу, не то что вести кого-то в горы или в джунгли. Нет, Джил, думается, Бентворт что-то скрывает. В конце концов, последняя экспедиция была снаряжена на его денежки, и он пообещал проследить, чтобы я никогда больше не получил работу. Он сдержал слово.

— Возможно, у Бентворта было время подумать, и он понял, что ты ничего не мог тогда поделать. А кроме того, ты, как мог, уговаривал этих ослов повернуть назад, разве нет?

— Именно это я и говорил следователям… понимаешь… они мертвы, а мертвые порой говорят громче, чем живые. — Трейс покачал головой. — Не стоит в это ввязываться.

Джил резко выпрямился, по голосу чувствовалось, что он разозлился.

— Мне и в голову не приходило, что ты трус, Трейс Тейлор! Посмотри на себя! Ты сидишь в этой дешевой комнатенке и вылезаешь из нее только, чтобы купить виски или найти женщину. А что ты собираешься делать, когда деньги кончатся? Грабить банки?

Трейс подскочил как ужаленный, глаза заблестели опасным блеском, огромные руки сжались в кулаки. Он достаточно долго смотрел на приятеля, не говоря ни слова. Джил, не дрогнув, встретил этот взгляд; ярость, клокотавшая в глазах Трейса, не смутила его. Постепенно напряжение стало спадать; медленно разжав кулаки, Трейс опустился на место. Потом задумчиво произнес:

— Возможно, ты прав. Письмо у тебя с собой? С меня не убудет, если я встречусь с этим Брэсфилдом и выясню, каким образом он связан с Бентвортом. — Трейс поскреб заросший густой щетиной подбородок и добавил: — Но у меня нет никакого желания вести еще кого-то в Анды. Поиски Вилькапампы — черта с два. Это место проклято.

— Только не рассказывай, что ты веришь в эти древние россказни, — рассмеялся Джил.

— Раньше не верил, но в прошлый раз… — Голос Трейса звучал не так, как обычно. Он замолчал и уже спокойно добавил: — В прошлый раз было так, как если бы во всем, что мы ни делали, был чей-то злой умысел. Я никогда не видел ничего подобного. Веревки, с которыми в предыдущий день все было в порядке, оказались непригодными на следующий. Запаянные банки с продуктами оказались открытыми, и в них копошились змеи. Нет, я не собираюсь вести еще одну экспедицию в Вилькапампу даже за все золото Перу!




Глава 3


Профессор Брэсфилд мерил палубу нетерпеливыми шагами, он почти танцевал от радости, видя приближающийся берег.

— Мы почти прибыли, Бетани! — пытался он перекричать шум. Пронзительные глаза блестели за толстыми стеклами очков, лицо освещала широкая улыбка, что заставило его дочь улыбнуться в ответ.

— Должна признаться, я думала, что мы никогда не доплывем, — произнесла она, балансируя на качающейся палубе. Теперь она могла держать равновесие даже во время самых сильных штормов. По мере продвижения к югу от экватора становилось все жарче. В Калифорнии сейчас зима. Здесь тепло и влажно. Блестящие пряди густых каштановых волос касались шеи, и Бетани мрачно подумала, что стягивать волосы в узел на затылке — наименее жаркая прическа. Из соображений удобства на ней были брюки, а не юбка, блузка из тонкого хлопка была почти без рукавов.

Профессор Брэсфилд, слегка шокированный ее решением отложить на время юбки, согласился, когда она растолковала ему, насколько это практично. Его смущало лишь то, как соблазнительно обтягивали брюки ее длинные, стройные ноги.

— Выглядишь… совсем… выглядишь женщиной, — пробормотал он таким несчастным голосом, что Бетани рассмеялась.

— Я и есть женщина, папа!

— Ты уверена, что это нужно выставлять напоказ? — Он с натянутой улыбкой потрепал несколько выбившихся прядей ее волос. — Мне бы не хотелось, чтобы какой-нибудь красивый искатель приключений похитил тебя после первого же брошенного в твою сторону взгляда, — добавил он; это должно было быть легким поддразниванием, но голос почему-то звучал вяло. В наступившей тишине он увидел промелькнувшую в глазах дочери боль.

— Прости меня, Бетани. Вечно я что-то не то…

— Дело не в тебе, папа. Дело во мне. — Она улыбнулась и пожала плечами. — Я не могу допустить, чтобы Стефен так повлиял на меня. Всего лишь одно червивое яблоко среди множества людей. Я не намерена всю жизнь оставаться эмоциональной калекой.

Однако сказать проще, чем сделать, подумала она, когда отец оставил ее у перил наблюдать за приближающейся линией берега, а сам отправился последить за тем, как пакуются остатки багажа.

Два года назад Стефен Эйверилл ухаживал за Бетани, завоевал ее и потом бросил; память об этом была столь же остра, как уколы наконечников амазонских копий, которые коллекционировал отец. Почему? Почему она не могла забыть его? Забыть ту боль, которую он причинил, забыть унижение женщины. Но по крайней мере она научилась не принимать всерьез красивых бойких молодых людей с повышенным интересом к молоденьким леди. Стефен сделал ей одолжение, признавшись, что не сможет всю жизнь быть привязанным к одной женщине. Если бы он поведал об этом до того, как она успела в него влюбиться…

Стараясь избегать мыслей о Стефене, Бетани обернулась и встретила приближающегося отца ослепительной улыбкой, за которой она хотела спрятать снос настроение.

— Уже пора! Мы почти причалили. Я думала, ты решил навсегда остаться в каюте.

Профессор Брэсфилд также улыбнулся, не переставая рыться в карманах куртки с короткими рукавами. Куртка была сшита специально для него, по обе стороны у нее было по меньшей мере восемь карманов. В них содержались его заметки, письменные принадлежности, карты, небольшие лопаточки, с помощью которых он мог очистить любую археологическую посудину, представляющую интерес, пара платков, трубка, спички, табак и вообще все-все-все, заслуживающее мало-мальского внимания.

— Носильщик должен доставить наш багаж в гостиницу, но я не могу вспомнить, как она называется, — растерянно пробормотал профессор. — И я помню, что мы должны с кем-то встретиться, с нашим проводником, которого нанял Бентворт, но я понятия не имею, кто это. Как мы сможем его узнать…

— Папа, мы отправляемся в «Ройал Армз», а нашего проводника зовут Трейс Тейлор. Все записано вот здесь. — Она потрогала висок. — Если мы не найдем Тейлора на пристани, я уверена, он сможет разыскать нас в гостинице. Почему бы тебе не поискать нанятого носильщика, а я присмотрю за багажом.

— Да, да, отличная мысль! — обрадовался Брэсфилд. — Это высокий лысый мужчина в белой униформе.

Бетани оглядела переполненную палубу. Вокруг было немало высоких лысых мужчин в белых форменных куртках. Она вздохнула.

— Я найду его. Если мы потеряемся в толпе, отправляйся прямо в «Ройал Армз», там встретимся. Со мной все будет в порядке, — добавила она, заметив, что он собирается возражать. — Я в состоянии позаботиться о себе.

Это было правдой. За многие годы Бетани научилась заботиться и о себе, и об отце. Она свыклась с тем, что его миром были археологические находки, покрытые плесенью таблички с древними письменами, черепки глиняных сосудов. Укажи ему на современное здание, он не в состоянии будет ответить ни что это такое, ни когда оно было построено. Но глядя на крохотный осколок камня, он мог определить, был ли храм построен в доколумбову эпоху или его строили ацтеки. Мир, в котором жил ее отец, резко отличался от обычного.

Приблизившись вновь к перилам, Бетани смотрела на кишащую людьми пристань с нарастающим волнением. Какая потрясающая экзотика! К северу линию берега создавали песчаные дюны, сливавшиеся с горизонтом. Совсем близко к докам подступала безжизненная пустыня. За гаванью Каллао раскинулась Лима, за городом, ощетинившимся шпилями соборов, гораздо более внушительно вздымались хребты Анд. Пики, укутанные облаками, походили на хвост гигантского дракона, далекие и таинственные, хранящие древние тайны. На них нельзя было смотреть без содрогания. Бетани поежилась. Тем не менее поездка обещала стать удивительной, и она была рада, что отправилась с отцом.

К тому моменту, когда Бетани наконец, разыскав в толпе носильщика с их багажом, сумела растолковать ему, в какую именно гостиницу его следует доставить, ее отец исчез из вида. По рассеянности профессор сел не в ту повозку. Он путешествовал из отеля в отель до тех пор, пока измученный возница не доставил его на своем осле в «Ройал Армз» и не обнаружил там его дочери.

— Мне следовало бы знать, — ворчала Бетани, вкладывая в руку раздраженного владельца достойного животного чаевые. — Папа, тебе трудно было запомнить два слова? — начала было она, но быстро поняла, что ее и не собирались слушать. Выхватив из толпы в вестибюле знакомое лицо, Брэсфилд замахал руками:

— Эй! Бентворт! Сюда!

Обернувшись, Бетани сразу узнала этого высокого худощавого англичанина с роскошными пепельными волосами и изысканно одетого. Он никогда не появлялся без озорного кепи из твида, чуть сдвинутого набок, что, по его мнению, придавало ему спортивный вид, резной трубки в форме львиной головы, и также резной массивной трости. Бетани коробило от подобной безвкусицы. С чего Спенсер Бентворт оказался в Каллао? Вот невезение! Этот человек не нравился ей и не внушал доверия. В нем было что-то слишком… лакированное. Да, именно так. Он был одним из тех людей, что могут найти ответ на любой вопрос, сгладить любую шероховатость. И только спустя время за всем этим обнаруживалась замаскированная пустота.

Спенсер Бентворт направился к ним с приветственной улыбкой.

— Старина, вы чертовски здорово придумали встретиться со мной здесь, — сказал он Брэсфилду. — Могу представить себе, как вам не терпится отправиться в экспедицию, а? Правильно? А, вот и несравненная мисс Брэсфилд! Да вы очаровательны в этих штанах, дорогуша. Не замечал, что вы носите очки. Близорукость?

Его приторные любезности действовали Бетани на нервы, но она довольно любезно поприветствовала его:

— Спасибо за комплимент, мистер Бентворт. А очки я ношу, когда считаю нужным.

Она поправила очки в массивной оправе. В какой-то степени они стали для нее защитой, броней от чрезмерной навязчивости. Благодаря случайности она обнаружила, что люди стараются держаться на расстоянии от тех, кто носит очки, готовы признать за ними ум и проницательность, зачастую необоснованно. Это была одна из наиболее любопытных странностей человеческой натуры, которую Бетани использовала для своей выгоды. Правда, было непохоже, чтобы это действовало на Бентворта. Бетани расправила плечи и спокойно выдержала его несколько удивленный взгляд.

— Простите. Не думал влезать не в свои дела, мисс Брэсфилд. Просто я удивлен. Не ожидал, что вы приедете с профессором.

— Почему бы и нет? Всем известно, что я во многом помогаю отцу в работе. — Бетани сжала губы. Уж не думает ли он, что она пустышка или недостаточно компетентна из-за того, что она женщина?

— Конечно, конечно, мисс Брэсфилд. — Его отеческий тон заставил ее вспыхнуть. — Будучи дочерью такого знаменитого человека, вы не могли не узнать множества разных вещей, не так ли?

— Нет, мистер Бентворт, я узнала множество разнообразных вещей благодаря тому, что хорошо училась и много работала.

— Разумеется, я и не думал сомневаться. — Бентворт повернулся к профессору. — Я сделал все необходимые приготовления, чтобы организовать вам встречу с проводником сегодня утром.

— Да, да! Вы говорите, он видел потерянный город собственными глазами? И там нашли штуку, которую вы мне прислали, правильно?

— Примерно. Этот предмет был найден на склоне, спускающемся к месту, которое оказалось древними руинами. — Он помолчал, пристально глядя на профессора. — Наше предприятие может оказаться не таким уж безопасным, вы должны это знать. Прошлая экспедиция завершилась, будем говорить, не совсем удачно. Конечно, в этом следует винить участников, а не проводника, но…

— Минутку, — пронзительный взгляд Бетани буравил Бентворта. — Надо ли вас понимать так, что на проводнике, на этом Тейлоре, лежит ответственность за гибель экспедиции?

— С натяжкой, дорогуша, — холодно произнес Бентворт и, вынув трубку изо рта, послал ей очередную улыбку. — Причиной было, скажем так, недопонимание между Тейлором и главой экспедиции.

— Объясните, пожалуйста, — жестко потребовала Бетани, взбешенная тем, что Бентворт вел себя так, будто уличил ее во лжи. — Мне бы хотелось знать, что подразумевается под не совсем удачно завершившейся экспедицией.

Бентворт направился к стоящему поблизости столику, предложил всем присесть и выпить чего-нибудь освежающего.

— Ну и погодка здесь, а? — пробормотал он.

Он обращался исключительно к профессору, а не к Бетани. Голос его был холоден и бесстрастен.

— Похоже, несогласие было в том, следует ли партии двигаться дальше, и знает ли Тейлор, где они находятся. Естественно, надо понимать, что Гиббс был не самым покладистым человеком и обладал феноменальной способностью выводить из себя даже самых выдержанных. Тейлор же к таковым, мягко говоря, не относится. Он не соглашался с Гиббсом, утверждавшим, что они заблудились. Таким образом, партия разделилась. Одни предпочитали следовать за Гиббсом, другие — за Тейлором. В конце концов, по словам Тейлора, Гиббс его одолел. — Перед тем как закончить, рассказчик сделал небольшую паузу. — Гиббс и вся партия погибли. Никто не стал присоединяться к Тейлору, и он сумел вернуться в одиночку.

— Ничьих свидетельств о том, что произошло, больше нет? — спросила Бетани. — Никто не выжил и не подтвердил рассказ Тейлора?

— К сожалению, — Бентворт снова помолчал. — Он работал на меня раньше, и я склонен доверять ему.

— На редкость удобно! — воскликнула Бетани — Хочу заметить, что вы не являетесь членом нашей экспедиции. Разве может некомпетентность Тейлора иметь для вас значение?

— Ox, мисс Брэсфилд, мисс Брэсфилд, — успокоительно проговорил Бентворт. — Вы слегка преувеличиваете. Судьба этой экспедиции никоим образом не связана с некомпетентностью Тейлора. Записи, которые он принес с собой, свидетельствуют о его невиновности. Во время суда…

— Суда? — Бетани пришла в ярость. — Вы наняли нам в проводники человека, которого судили? — Ее голос звучал достаточно высоко, чтобы привлечь любопытные взгляды.

Профессор Брэсфилд нервно заерзал, потом наклонился вперед, чтобы взять дочь за руку.

— Бетани, позволь Бентворту объяснить все до конца.

Губы Бентворта искривились в самодовольной усмешке, он зажег трубку и продолжил:

— Знайте, что в тех случаях, когда речь идет об интересах Короны, всегда проводится расследование. Разумеется, Тейлора допросили самым тщательным образом, и было доказано, что его ни в чем нельзя обвинить.

— Послушайте, Бентворт, — начал Брэсфилд. — Вы должны понимать, что кредит для поисков предоставлен университету, с которым я связан. Я знаю, как королевский подданный вы можете пожелать предъявить права на найденные ценности, но у меня должен быть приоритет!

— Профессор! — воскликнул Бентворт, высоко подняв брови. — Естественно, он у вас будет! Мне бы и в голову не пришло просить вас возглавить экспедицию, если бы я заранее не признавал за вами заслуги в совершении величайшего открытия десятилетия, нет — века!

Сев на место, Брэсфилд облегченно вздохнул, не замечая сердитого взгляда дочери.

— Молодец, папа! Это все, что тебя волнует? А как насчет опасностей?

— Ту, ту, ту! Ни одна опасность не является чрезмерной, если ведет к успеху, дорогая моя. — Окрыленный, Брэсфилд подарил ей торжествующую улыбку. — Было так любезно со стороны мистера Бентворта признать мои права и права университета на открытия, невзирая на оказываемую им финансовую поддержку. Удивительная щедрость, верно?

Бетани так не считала. Она подозревала, что за «щедростью» Бентворта кроются некие известные лишь ему корыстные мотивы. Конечно, если древний город будет обнаружен, всему миру будет ясно, что это сделал ее отец. Но все равно что-то в этой истории ей не нравилось.

— А почему Тейлор? — неожиданно спросила она. — Почему не другой проводник, а не тот единственный, уцелевший в переделке, где погибли все его компаньоны?

— Ну, на это, дорогуша, ответить очень просто. Тейлор — единственный из живущих, кто знает туда дорогу. Точнее, единственный белый. Уверен, что кто-то из коренных жителей знает дорогу, попробуйте узнать у них.

Ее покоробило при виде сахарной улыбки Бентворта, но она лишь поинтересовалась:

— Сколько экспедиций возглавлял Тейлор после того… фатального… путешествия?

— Ни одной.

— Ни одной? — повторила она, устремив взгляд на отца. Профессора, похоже, совершенно не интересовал ход беседы.

— Могу я узнать, почему?

Собственный ехидный ответ доставил Бентворту видимое удовольствие:

— Потому что после неудачной экспедиции и последующего суда он, в некотором роде, сильно запил. Происшедшее выбило беднягу из колеи.

— О, превосходно! — Бетани вскочила, дрожа от бешенства. — Папа, я предлагаю вернуться в Калифорнию на следующем пароходе. Для меня абсолютно очевидно, что наша безопасность совершенно не волнует мистера Бентворта. И я не могу понять, почему он считает, что мы…

Бентворт холодно прервал ее.

— Дорогая мисс Брэсфилд, единственной причиной, заставившей меня прибегнуть к услугам мистера Тейлора, является то, что, как я уже успел заметить, ни один белый, помимо него, не знает, где расположены развалины. Никто из ныне живущих не в состоянии выбраться живым из этого довольно опасного места. Тейлор и сам, как видите, опасен, исключительно опасен. Менее опасный человек не выжил бы. Но если вы отказываетесь идти, — он поднялся со стула, — я буду счастлив финансировать профессора Мориарти. Может быть, об инках ему известно хуже, чем Брэсфилду, но…

— Нет! — Брэсфилд вскочил с искаженным от отчаяния лицом. — Она не хотела вас уязвить, Бентворт. Бетани просто очень беспокоится, так всегда беспокоилась ее мать. И что это за экспедиция без небольших опасностей, поддерживающих человека в тонусе? — Его пальцы плотно обхватили запястье Бетани, и когда она попыталась заговорить, он яростно замотал головой. — Завтра с первыми лучами солнца мы будем готовы.

Бетани хмуро кивнула в ответ на вопросительный взгляд Бентворта. Похоже, у нее не было выбора. Радости ей это не доставляло, в отличие от отца, заметно удовлетворенного положением вещей.

Остаток дня они провели, осматривая Лиму и ожидая появления проводника. У Бетани сложился не самый приятный образ будущего провожатого, тем не менее она была готова дать ему шанс, учитывая непреклонную решимость отца. С этой мыслью она заставила себя переключиться на захватывающие дух старинные соборы, уделить внимание историческому музею, музею антропологии и археологии.

Лима сама по себе захватывает, решила она, несмотря на некоторую обшарпанность и грязь. Город строился в 1535 году вокруг рыночных площадей, расположенных по кругу, в соответствии с идеей основателя столицы Писарро. Резные балконы в стиле барокко нависали над улицами, настолько узкими, что на них не разошлись бы две повозки с запряженными мулами. Терпеливые индейцы водили по запруженным улицам лам и викуний, тысячелетиями используемых как вьючные животные и поставщики шерсти, и можно было без труда представить, как все выглядело после того, как сюда впервые высадились испанцы. Испанское влияние бросалось в глаза в архитектуре зданий, возведенных на фундаментах древних инков.

К вечеру, когда путешественники вернулись в гостиницу, Бетани почувствовала, что она сама смогла бы прочитать лекцию о цивилизации инков. Профессор Брэсфилд был поглощен отрывком древнего манускрипта, который ему благосклонно позволили скопировать. Он считал, что в нем содержатся указания по поискам затерянного города.

— Я намереваюсь отправиться к себе и внимательнее его изучить, — заявил он, когда Бетани поинтересовалась, присоединится ли он к ней за обедом. — Давай, дорогая. Пообедай с Бентвортом. Это неплохая компания.

— Конечно, папа, — уныло пробормотала Бетани. — Думаю, что я пообедаю в своей комнате.

— Хорошо, дорогая, хорошо, — с отсутствующим видом произнес профессор. Он поправил очки и погрузился в манускрипт, который держал так бережно, будто текст был вырезан на слитке золота. — Желаю хорошо провести время.

— Да, папа, — отозвалась дочь с легкой улыбкой. — Я привыкла сама искать для себя развлечения.

Но, оставшись наедине и глядя через окно на темные, причудливо изгибающиеся очертания гор, сливающиеся с горизонтом, Бетани не могла не подумать о том, что ей, видимо, придется всю жизнь довольствоваться крохами внимания со стороны отца. Были моменты, когда она ощущала острые приступы одиночества, ей начинало казаться, что даже рана, нанесенная Стефеном, была не так страшна, как пустота и одиночество ее существования.

— Что за чушь! — выругала она себя. — Мне принадлежит все лучшее, что есть в мире моего отца. Я буду с ним, когда он найдет утерянный город. Не многим предоставляются подобные возможности!

Бетани разделась и скользнула в кровать. Она надеялась, что ее опасения по поводу проводника окажутся беспочвенными. Одно дело — отправляться в экспедицию по незнакомой стране, и совсем другое — вверять свои жизни ненадежному проводнику. Нет, она должна надеяться на лучшее. Возможно, этот Трейс Тейлор окажется замечательным проводником, и, увидев его, она почувствует себя лучше.

Устроившись в кровати поудобнее и завернувшись в простыню, Бетани еще долго смотрела в потолок, прежде чем заснуть. Сон был тревожным.




Глава 4


Знакомство Бетани с Трейсом Тейлором прошло неблестяще. Вместо того чтобы встретить их на пристани или, по крайней мере, в «Ройал Армз», Тейлор отправился на склад, где Бентворт хранил необходимое снаряжение. Когда дочь с отцом прибыли, проводника нигде не было.

— А, — успокоительно махнул рукой Бентворт Бетани, когда она поинтересовалась, почему проводник избегает их. — Не сомневаюсь, что сейчас он проверяет тюки: веревки, продовольствие, инструменты для раскопок. Наш мистер Тейлор весьма предусмотрительный человек.

— Предусмотрительный или подозрительный? — полюбопытствовала Бетани. — Он полагает, что мы не знаем, что нужно для длительной экспедиции?

— Ну, ну, мисс Брэсфилд, я уверен, что Тейлор всего лишь проявляет осторожность. Дело в том, что запасы снаряжения слишком велики и что-то может оказаться ненужным в горах. У него есть опыт пребывания в тех местах, куда вы направляетесь, понятно его желание удостовериться, все ли в порядке. Снаряжение, мулы, носильщики и все такое прочее.

— Я полагаю, носильщиками будут индейцы? — уже мягче поинтересовалась Бетани. Бентворт утвердительно кивнул.

— Или метисы. Столько, сколько вы пожелаете, хотя это влетит в копеечку. Они довольно тяжелы на подъем, знаете ли, и моим людям пришлось пойти на небольшую хитрость, чтобы собрать требуемое количество.

— Хитрость? — повторила Бетани. — Какую хитрость?

— Уверяю вас, здесь нет ничего ужасного. — Бентворт сопроводил ответ очередной дежурной улыбкой. — На самом деле это совсем не трудно, если сыграть на местных обычаях. Сами знаете, если человеку заплатили за службу, он обязан ее нести. Это незыблемое правило. Итак, либо Броди, либо Риган подходят к крепкому на вид индейцу или метису и протягивают ему руку, будто для пожатия. Пожав ее, индеец обнаруживает у себя в ладони монету. Таким образом, плата принята, и мужчина вынужден следовать за моими ребятами, чтобы стать одним из наших носильщиков.

— Но почему люди так испуганы? Неужели наше путешествие настолько опасно?

— Все индейцы очень суеверны, понимаете ли, и не любят надолго покидать свои жилища. В основном они земледельцы, хотя их предки инки пользовались воинственной репутацией. — Бентворт зажег трубку и снова улыбнулся. — Чего не скажешь о послушных кечуа! Эти очень спокойны по натуре. Возможно, благодаря вековой жизни в рабстве и жеванию коки.

Неожиданно для себя Бетани почувствовала облегчение. Следует вести себя подружелюбнее, подумала она.

— Ясно, — произнесла она. — Я понимаю, что главная проблема для нас будет заключаться в местности.

— В этом и в привлечении чрезмерного внимания.

Профессор Брэсфилд отвлекся от изучения предмета старинной утвари.

— А? Что такое? Что это значит, Бентворт?!

Бентворт пожал плечами и засунул руки в карманы легкого жакета.

— Всегда есть опасность организации конкурирующей экспедиции, Брэсфилд. Вы не можете не отдавать себе в этом отчета.

— Естественно, но мне и в голову не приходило, что в нашем случае мы столкнемся с соперничеством!

— Пока ничего страшного нет. Но до меня донеслись слухи, что могут найтись и другие заинтересованные в том, чтобы отыскать Вилькапампу — исчезнувший «золотой» город!

Гордо распрямив неширокие плечи, Брэсфилд провозгласил:

— Вы, разумеется, понимаете, что меня интересует лишь историческая сторона, только то, что касается воссоздания реальной жизни инков! В свое время это был могущественный народ и, пока их не завоевали испанцы, это был гордый народ.

— Да, слышал, — сказал Бентворт так небрежно, что профессор нахмурился. — Жаль только, что они не оставили в наследство этим проклятым индейцам хоть часть своих достоинств, не так ли?

— Пожалуй, — неуверенно улыбнулся Брэсфилд. — Такая жалость, что они больше не изготавливают такую замечательную керамику и утварь, как раньше.

Глаза Бентворта заблестели:

— Если бы они это делали, мы бы все были богатыми людьми, уверяю вас! Их способность отыскивать горы золота затерялись в столетиях…

Ответ озадачил профессора Брэсфилда, в его голосе слышался гнев.

— Я полагал, Бентворт, что вы испытываете к инкам такое же почтение и вас интересует не материальная ценность наших находок. Разве это не так?

— Мой дорогой профессор! Стал бы я финансировать подобную экспедицию, если бы думал только о выгоде? Старина, прошу вас, дайте мне право на толику уважения с вашей стороны как к археологу.

Лицо Брэсфилда прояснилось, он кивнул.

— Прошу прощения. Не думал ни на что намекать, просто хотел удостовериться в ваших подлинных интересах.

— Я мог бы выразить вам, профессор, — раздался низкий голос позади Бетани; она обернулась и увидела приближающегося к ним высокого мужчину. — Но не буду, — ровным голосом добавил тот, поравнявшись с ними. Бетани увидела, как губы Бентворта побелели от ярости.

Плавная небрежная походка вновь прибывшего почему-то заставила Бетани подумать об охотниках с Дикого Запада. Возможно, на это ее натолкнула кобура на поясе и всунутый в нее револьвер, или же ладно сидевшие на нем плисовые брюки, или, может быть, сапоги до колен. Или это мог быть тот едва уловимый ореол опасности, характерный для того, кому приходилось зарабатывать на жизнь с помощью опасных игр и метких ружей. Глаза Бетани слегка расширились, когда незнакомец остановился рядом, его взгляд все еще не отрывался от Бентворта, правильные черты лица не скрывали неприязни.

— Вижу, что некоторые из моих прошлых высказываний все еще не дают тебе покоя, Тейлор, — спокойно произнес Бентворт. — Ты должен понять, в каком состоянии я тогда был. Пусть прошлое уйдет в прошлое, как говорится. В конце концов, я показываю, насколько я тебе доверяю, нанимая тебя для этой экспедиции.

Пожимая плечами, Тейлор бесстрастно кинул взгляд в сторону профессора и его дочери.

— Ни одному белому, кроме меня, и ты это хорошо знаешь, неизвестно, как туда добраться, — последовал лаконичный ответ. Отвернувшись от Бентворта, Тейлор скептически взглянул на Бетани.

Откровенный взгляд заставил девушку вспыхнуть. Пронзительные глаза оглядели ее с головы до ног, задержавшись там, где под тонкой тканью блузки вырисовывались очертания груди, потом вернулись к лицу. Ее подбородок вызывающе вздернулся вверх, и она холодно встретила его взгляд.

— Что-нибудь не так, мистер Тейлор? — осведомилась она ледяным голосом.

— Пока все в порядке, — последовал ответ. — И все будет в порядке, пока вам не покажется, что вы тоже отправляетесь в экспедицию.

— Именно это я собираюсь сделать.

— Только не со мной в качестве проводника, — отрезал он. — Я не беру женщин.

— Слушайте, вы! — в запале начала она. Он осмеливается отказываться ее брать? Это она не желает иметь такого проводника!

— Тейлор, Тейлор, — вмешался Бентворт. — К чему устраивать перепалку из-за пустяков? Ты, похоже, сегодня с утра не в духе. Как ты думаешь, может, нам лучше для начала обсудить все в приватной беседе, а?

— Послушай, Бентворт, — голос Тейлора звучал очень твердо, — я не выдвигаю много условий, но одно из них — с нами не будет женщины.

Не излучай глаза Бентворта такой враждебности, выражение его лица можно было принять за улыбку.

— Я же говорю, старина, ты, похоже, не все понимаешь. Профессор и его дочь возглавляют экспедицию, тогда как ты всего лишь проводник. Если…

— Тогда пусть профессор и его дочь добираются туда так, как им заблагорассудится, — перебил Тейлор. — Я не намерен пытаться переходить через опаснейшие места, имея за спиной жалующуюся, ноющую девицу. Долина Урубамбы — не место для прогулок, там достаточно опасностей, чтобы бросило в дрожь сильного мужчину, не то что женщину.

— Мистер Тейлор, — холодно проговорила Бетани. — Я вполне в состоянии переносить неудобства и опасности наряду с мужчинами. Вообще говоря, в истории найдется немало свидетельств тому, что женщины способны преодолевать трудности гораздо успешнее, чем их соратники мужского пола. — Ее синие глаза обрели багровый оттенок штормового моря, что, однако, отнюдь не тронуло Тейлора.

— Разве? — поинтересовался он, окинув ее дерзким взглядом, от которого она разъярилась еще больше. — Данный соратник мужского пола не намерен проводить в вашем обществе более часа, мисс Брэсфилд. Я на вашем месте отправился бы домой и занялся вышиванием или еще чем-нибудь более пригодным для представительницы вашего пола, нежели лазанье по отвесным скалам и продирание сквозь джунгли с риском быть укушенной змеей.

Мысль об отвесных скалах и змеиных укусах, несомненно, обескураживала, но Бетани не призналась бы в этом Трейсу Тейлору за все золото Перу. Скрестив руки на груди, она выпалила:

— Может, вам стоит возвратиться к себе в пещеру и заняться получением огня или изобретением колеса. Это гораздо больше подходит для вашего интеллекта, мистер Тейлор!

Уголок его рта тронуло нечто напоминающее улыбку. Трейс стал таким образом, чтобы оказаться с ней лицом к лицу.

— Я полагал, что у гадюк острое жало, мисс Брэсфилд, но вы, не сомневаюсь, можете посоперничать в смертоносности и с ямкоголовой гадюкой.

— Не сомневаетесь? Учитывая, что она считается самой ядовитой змеей в мире, я расцениваю это как комплимент, мистер Тейлор.

— Идет, — ухмыльнулся он. — И пока это так, позвольте дать вам совет. Это предприятие слишком опасно для вас. Оставайтесь здесь.

— Вам за всю жизнь этого не дождаться!

— Мне за всю жизнь? — Его лицо потемнело, брови приподнялись. — Чудесно. Что насчет вашей жизни? Над ней сгущаются тучи, мисс Брэсфилд.

Бетани удержалась от едкого ответа, уже готового сорваться с губ, и всего лишь произнесла:

— Я приму во внимание ваш совет и хочу, чтобы вы приняли во внимание мое право самостоятельно принимать решения.

Пожав широкими плечами, Трейс отвернулся.

— Ответственность за вас я на себя брать не буду. Если Бентворт или ваш отец берут вас с собой — их дело. Я дам вам шанс, но только до тех пор, пока мы не доберемся до Куско. Не ожидайте никаких поблажек или какого-то особого отношения с чьей-либо стороны. Если вы не сможете самостоятельно о себе позаботиться, вас отправят назад при первой же оказии.

Сердито поглядев вслед удаляющемуся Тейлору, Бетани посмотрела на отца. Профессор делал вид, что он крайне занят, погрузившись в изучение парусиновых мешков и деревянных ящиков. Только Бентворт встретился с ее взглядом, причем его лицо выражало удовлетворение.

— Не судите его строго, мисс Брэсфилд. Я уверен, что Тейлор сомневается в вашей выносливости из-за того, насколько нежной и женственной вы выглядите. Поверьте, будь у вас вид пионера-первопроходца с широкой спиной и руками, могучими, как стволы бамбука, он, наверное, немедленно предложил бы вам водрузить на плечи мешок.

— Полагаю, вас это забавляет. Если бы вы, мистер Бентворт, проинформировали его о некоторых моих достоинствах, может быть, это помогло бы!

— Но, мисс Брэсфилд, я вовсе не уверен, что столь хорошо осведомлен о ваших… достоинствах. Может быть, вы поужинаете со мной сегодня, тогда я мог бы поближе познакомиться с вашими, скажем так, талантами?

Бетани почувствовала, как заливается краской от его намеков, но умудрилась довольно ровно произнести:

— Вы, мне кажется, так же грубы и невежественны, как и проводник, которого вы для нас наняли, мистер Бентворт.

— Вы раните меня в самое сердце, мисс Брэсфилд! — Губы его дернулись в усмешке. — Вы не столь уж тонкокожи, раз настаиваете на путешествии, посильном только для мужчин. Обычно они не признают, что женщина может быть настолько разносторонне развита, насколько развиты вы.

— Вы что, меня успокаиваете?

— Не совсем. Просто хочу показать, какую реакцию вам следует ожидать со стороны мужчин, если вы не собираетесь менять характер своей деятельности. Я удивлен, что ваш отец так плохо подготовил вас к подобным вещам.

— Интересы моего отца, — со скупой улыбкой ответила она, — как вы, возможно, замечали, сосредоточены на археологических изысканиях и на том, чтобы определить истинное значение сделанных находок. Мнение окружающих не слишком его волнует во всем, за исключением оценки его трудов.

— Да, я заметил, — ответил Бентворт. Его оценивающий взгляд задержался на Бетани. — А знаете, — мягко продолжал он, — мысль о том, чтобы вы подождали возвращения экспедиции в Куско, не так уж дурна. Мне невыносимо думать о тех опасностях, которым вы себе подвергнете, и о том, чем это может закончиться.

Неужели он пытается запугать ее?

— Такие мрачные перспективы, мистер Бентворт?

— Вовсе нет, вовсе нет. Скажем так, — он сделал паузу, — это предупреждение о наиболее неблагоприятном исходе. Я бы настойчиво порекомендовал вам прислушаться к моему совету, моя дорогая.

— Мистер Бентворт, я бы предпочла, чтобы вы отказались от своей тактики запугивания! Я не ребенок, чтобы бежать от возможных опасностей. Я вполне отдаю себе отчет в том, что таит преодоление горных хребтов и путешествие по непроходимым джунглям! Я не так уж наивна.

— Мне тоже так кажется, — заметил Бентворт, в его голосе послышались уважительные нотки. — Что ж, вынужден признать, вы не столь слабохарактерны, как я! И я преклоняюсь перед вашей смелостью, если не перед мудростью, мисс Брэсфилд.

— Благодарю вас!

Бентворт широко улыбнулся.

— Всегда готов служить. Да, я уверен, что если вам вздумается проверить снаряжение, Тейлор сделает вам одолжение. Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, не стесняйтесь и спрашивайте меня.

Бетани взяла лист бумаги со списком нужных вещей для экспедиции, быстро пробежала его глазами, потом взглянула на Бентворта.

— Почему мы берем все снаряжение для экспедиции отсюда, вместо того чтобы забрать часть из Куско?

— Это элементарно — здесь все дешевле. Возможно, не совсем удобно на протяжении трех сотен миль тащить все это, но будет крайне неудобно, если что-то понадобится в пути, а чего-то не окажется под рукой. Кроме того, на этом настоял Тейлор.

Взгляд Бетани уперся в спину Трейса Тейлора, беседовавшего с незнакомцем, по всей видимости, индейцем-носильщиком. На мгновение внутри предупреждающе зазвенел колокольчик. Ему не удастся запугать ее своей агрессивной манерой поведения. Мужчина как мужчина, к тому же наемник. Ей известно, как обращаться с наемной рабочей силой, разве нет? Она сможет урезонить этого Трейса Тейлора. Просто нужно подойти к проблеме с другой стороны.

Словно почувствовав, что она думает о нем, он вполоборота обернулся и глянул в ее сторону, потом вновь заговорил с индейцем. Бетани напряглась, ей захотелось услышать, что он говорит. Она не понимала диалекта и решила, что это, должно быть, один из языков, на которых общается коренное население и который мало кто понимает.

— Кечуа, — объяснил Бентворт, верно расшифровав ее озадаченный вид. — Большинство индейцев говорит на собственных диалектах.

— Я думала, что основной язык здесь — испанский! — с удивлением воскликнула Бетани. — Всю дорогу от Калифорнии я не читала ничего, кроме словаря.

Бентворт покачал головой.

— Испанцы оставили значительное наследство, включая архитектуру и язык, но инки — упорный народ. Индейцы и тогда, и теперь предпочитают собственный язык. Даже под гнетом испанцев они сохранили право делать некоторые вещи по-своему. Тейлор понимает язык кечуа и аймара.

— Вижу. — Бетани еще раз посмотрела в сторону Трейса Тейлора и почувствовала приступ ярости из-за его незаменимости. Ее бы гораздо больше устроил проводник, обладающий такими же способностями, но лучшей репутацией. Действительно ли он бросил экспедицию на произвол судьбы? Или же это были, как уверял Бентворт, трагическое непонимание и несчастный случай. Она сомневалась, что когда-либо сможет выяснить это, но мысль о том, что мужчина, ставший, возможно, причиной гибели целой экспедиции, теперь несет ответственность за ее собственную жизнь, была не слишком радостной.

В задумчивости откинув назад прядь волос, Бетани решила поговорить с Тейлором и попытаться лучше узнать его.

У нее перехватило дыхание, но, поддерживаемая неумолимой решимостью, Бетани направилась к нему.

— Мистер Тейлор, — произнесла она, как только индеец отошел, — могу я немного поговорить с вами? — Она нервно поправила очки и стряхнула с пиджака несуществующие пылинки.

Тейлор обернулся, глаза его пристально изучали девушку.

— Все зависит от того, о чем вы собираетесь говорить со мной, мисс Брэсфилд.

— О компромиссе, — быстро ответила она. — Я отдаю себе отчет, с какой неохотой вы позволяете… женщине… присоединиться к этой экспедиции, я просто хотела бы, чтобы вы поверили, что я совсем не та изнеженная, ноющая… девица…, которых вы так не любите. Я вполне в состоянии нести свою часть груза.

Похоже, все это его забавляло, губы скривились в нечто отдаленно напоминающее улыбку.

— Как мне кажется, мисс Брэсфилд, вы уже продемонстрировали свою решительность и твердость, и я уступил вашим требованиям. Что вам еще нужно?

Подавив приступ негодования, Бетани произнесла максимально учтиво:

— Ничего, мистер Тейлор. Мне просто хотелось, чтобы атмосфера между нами слегка разрядилась. Мысль о том, чтобы идти сотни миль рядом с человеком, только и ждущим, чтобы я сломилась, меня совсем не прельщает.

— Я ценю вашу попытку разрядить атмосферу, но я уже выразил свое отношение к сложившейся ситуации. Бентворт ясно дал понять, что вы должны отправиться в экспедицию и он берет ответственность на себя. Вы идете с нами. Но не думайте, что я буду делать что-нибудь, чтобы упростить вам жизнь.

— Ожидать элементарной порядочности от вас трудно! — взорвалась Бетани. — Мне не надо, чтобы вы упрощали мне жизнь, можете не забивать себе этим голову! Я — независимая женщина. Я в состоянии позаботиться о себе и обойдусь без вашей помощи!

— Премного благодарен, — сказал Трейс и тихо рассмеялся, когда девушка, ринувшись прочь, тут же зацепилась за лежавший на полу холщовый мешок. Она чуть было не упала, но сумела ухватиться за деревянный столб. Очки слетели прямо под ноги Трейсу, он поднял их.

Когда он задавал вопрос, голос его звучал почти нежно:

— Означает ли ваша независимость, что мне не стоит сейчас помогать вам подняться?

— Подите к дьяволу! — крикнула она, выдергивая у него очки, щеки ее пылали. Удаляясь, Бетани попыталась выглядеть настолько надменно, насколько могла.

— Я его ненавижу, — заявила она отцу, поравнявшись с ним, но профессор Брэсфилд был так погружен в изучение очередных откопанных предметов: старинных лопаты и заступа, что только пробормотал:

— Гм-гм.

Вид у него был отсутствующим; он даже не взглянул в ее сторону, когда она заговорила снова. Бетани вздохнула.

— Папа, я решила присоединиться к племени амазонок, разгуливать по джунглям с обнаженной грудью, носить меч и порабощать всех мужчин, которые встретятся на пути.

— Гм-гм. — Прежнее бормотание повторилось. — Очень хорошо.

— А потом, — выдавила из себя Бетани, любопытствуя, есть ли тут вообще кому-нибудь до нее дело, — я собираюсь переплавить в золотые слитки все до единого предметы из золота, которые ты сможешь найти. Слитки я продам перекупщикам, предложившим самую высокую цену. И когда я с этим покончу, от наследия инков не останется ничего. Ничего!

— А? Что ты сейчас сказала? — спросил профессор Брэсфилд, резко подняв голову и искоса глядя на Бетани. — Что там об инках и о находках из золота?

Бетани с трудом преодолела себя.

— Ничего, папа, — в очередной раз вздохнув, проговорила она. — Просто хочу надеяться, что мы сделаем достаточно открытий, чтобы окупить экспедицию.

— Девочка моя дорогая, — с улыбкой произнес Брэсфилд, — одного-единственного открытия будет достаточно, чтобы окупить экспедицию! Я потратил всю жизнь на то, чтобы больше узнать о прошлом, и теперь, теперь я смогу из первых рук получить подтверждение моим гипотезам. О, да, Бетани, любая находка окупит эту экспедицию, если я что-нибудь в этом смыслю!

Раздражение, вызванное у Бетани Трейсом Тейлором, улеглось от одного взгляда на открытое лицо отца. Да, ее отец готов отдать все что угодно за то, чтобы найти утерянный город. Этот город был заветной мечтой археолога, и он устремился к ее осуществлению, сконцентрировав все свои силы, надежды и веру. Бетани не могла допустить, чтобы грубость и высокомерие Трейса Тейлора все испортили. Ей придется вытерпеть его. Это было самое меньшее, что она могла сделать для человека, который так заботился о девочке, потерявшей мать, дарил ей столько любви и преданности, сколько вообще был способен отдать другому человеку.

— Мы, должно быть, отправимся с первыми лучами солнца, — сказала она. Отец с готовностью кивнул.

— Отсюда через Лиму, потом вверх по древнему пути инков до Куско! Только представь себе, Бетани, мы будем двигаться по той же дороге, по которой путешествовали короли прошедших веков, самые настоящие инки! Я почти вижу их перед собой, царственно проезжающих мимо или восседающих на золотых тронах, задрапированных покрывалами из шерсти альпаки или ламы, покоящихся на плечах слуг, надменных и неприступных. Есть где разгуляться воображению, разве нет?

— Будь у меня с собой мелки или краски, я могла бы делать зарисовки во время путешествия, но, вероятно, твое фотографическое оборудование практичнее, — сказала Бетани.

Профессор ответил рассеянной улыбкой.

— Конечно, дорогая. Это должно быть чудесно. После инков не осталось никаких письменных свидетельств, только рисунки на посуде и произведения искусства, — вздохнул он. — Как плохо, что они не сохранили своей истории. Теперь приходится полагаться на то, что мы сможем воссоздать из сведений об Инке и его соплеменниках!

— Как я понимаю, ты используешь слово Инка в его первоначальном смысле, а не применительно к целому народу.

— Да, да, разумеется! Инки, короли, были истинными вождями, которых считали не просто царями, но и богами. Или не царями, а императорами, если говорить об империи. Конечно, приближенных тоже называли инками, но человек, наделенный абсолютной властью, был Инка, сын солнца. Его люди были лишь слугами. Если бы инкам хватило мудрости учредить более демократичную форму правления, может быть, испанцам и не удалось бы поработить их.

— Возможно, — согласилась Бетани. — Но, в конце концов, в шестнадцатом веке испанцы доминировали в мире, они владычествовали на суше и на море. Любому народу, не знакомому достаточно близко с особенностями испанского оружия, было непросто оказывать им длительное сопротивление.

— Вот именно, вот именно! — закивал Брэсфилд. Это был его конек. Бетани, немало читавшая о примитивных цивилизациях, поддерживала разговор, но когда профессор углубился во всевозможные детали, касающиеся разных цивилизаций и их обычаев, ей стало непросто следить за его словами. При рассуждениях о находках, выкопанных в Мексике, о народах майя и ацтеках, а также о том, насколько они походили или не походили на инков, внимание Бетани переключилось на Трейса Тейлора.

Он разговаривал с кечуа, невзрачным темным человечком, облаченным в шляпу с широкими полями и накинутую на плечи цветастую накидку. Трейс навис над индейцем, который казался перед ним почти карликом. Трейс, однако, выглядел, на редкость, дружелюбно.

Бетани вдруг подумала, что в его поведении не было и малой доли той неприязни и раздражения, которые он демонстрировал им с отцом. Она не могла понять, чем вызвана его вражда? Была ли причиной ее решимость присоединиться к экспедиции?

Ну если он полагает, что она будет мириться с его высокомерными замечаниями или завуалированными предупреждениями Бентворта, он очень даже сильно ошибается. Она покажет ему, как женщины могут постоять за себя!




Глава 5


Если бы Трейс Тейлор поставил перед собой задачу создать местность специально для устрашения Бетани, он навряд ли справился бы лучше, чем это удалось природе. Началось путешествие довольно спокойно: путешественники плелись по грязным узким улочкам Лимы, глиняные и соломенные строения были тут и там усеяны яркими цветками герани и штокроз. Дорога пролегала вдоль берега Римака, реки, давшей название городу. Каким-то образом кечуанское название Римак, означавшее «тот, который говорит», трансформировалось в Лиму. Бентворт, бывший, как обнаружила Бетани, настоящим кладезем информации, рассказал, что город был заложен Писарро в 1535 году, после завоевания этих земель и взятия в плен Манко Инки, короля.

— Город, который вы теперь ищете, — утерянный город Манко Инки, последняя цитадель последнего короля, — говорил Бентворт, когда они двигались по узкой извилистой дороге, выходящей из города и забирающейся все выше и выше в горы. — По слухам, он отправился туда, чтобы спастись от испанцев и защитить свою власть.

— Если быть точным, он не был последним вождем, — уточнил Брэсфилд. Из-за густого тумана голос его звучал глухо. — После него было еще несколько вождей, но я убежден, что он был последним истинным Инкой.

— Да, да, разумеется. Именно это я и хотел сказать, Брэсфилд. — Бенгворт явно вспылил. Несколько минут все молчали, двигаясь по тесным улочкам трущоб Плаза-де-Армас, приютившихся на берегу реки. Раздавались лишь удары копыт мулов о булыжную мостовую.

Постепенно рассветало; до Бетани доносились глухие удары молотков по камню, хлюпание грязи под лопатами. Она слушала и напряженно вглядывалась, стараясь различить сквозь туман очертания спутников.

— Железная дорога, — пояснил Бентворт, махнув рукой.

— Как удобно, Бентворт! — воскликнул профессор. — А когда строительство будет закончено?

Рассмеявшись, Бентворт объяснил, что начато оно было в 1879 году, а того, кто полагает, будто строительство завершится до конца века, иначе как мечтателем и назвать нельзя.

— Со временем, профессор, вы сами поймете почему, — пообещал он.

Бетани поглядела на китайских кули, трудившихся над сооружением насыпи, и пожалела, что дорога еще не построена. Девушка отнюдь не была уверена, что сможет привыкнуть к поступи своего мула.

Наступивший день принес серые тени, с трудом пробивающийся сквозь туман свет. Бетани обнаружила, что никак не может сосредоточиться; она не могла оторваться от устрашающе высоких скал. Небо с того самого момента, как они вступили на территорию Перу, продолжало оставаться грифельно-серым. Оно давило, тучи словно касались голов. Создавалось впечатление, что вот-вот разразится дождь, но не падало ни капли. Бентворт сообщил, что в этой части страны дожди крайне редки.

— Проклятое место, — бодро объявил он. — Шесть зимних месяцев — серое небо, шесть летних месяцев — беспощадное солнце. Никакой передышки, каково?

Бетани едва кивнула, говорить было трудно. Даже дышать было непросто. Голова у нее закружилась.

— Дышите глубоко и медленно, — посоветовал увидевший ее белое лицо Трейс. — И если вам нехорошо, не пытайтесь игнорировать это, скажите кому-нибудь!

— Почему бы нам не проплыть вниз по реке на лодках вместо того, чтобы ехать на мулах? — пролепетала она, стараясь не смотреть на круто идущую вверх дорогу и пропасть, зияющую сбоку всего в нескольких шагах.

Трейс ехидно фыркнул:

— Когда вы увидите, как ведет себя река в нескольких милях выше по течению, держу пари, вы перестанете задавать подобные вопросы!

Когда они добрались до этого места, Бетани поняла, что имел в виду проводник. Река неистовствовала, поглощая в безудержной ярости ветви деревьев, сметая все на своем пути. Никому не удалось бы преодолеть эту реку на лодке. Бетани сникла. Увидев побелевшие суставы своих пальцев, почувствовав под легкой одеждой предательскую влагу выступившего холодного пота, она с трудом сглотнула. Бетани не подозревала, что боится высоты. Раньше она просто не задумывалась над этим, потому что никогда не оказывалась перед такими пугающими склонами.

К ее немалому удивлению, Трейс ехал рядом, его мул двигался между ней и пропастью.

— Все не так уж плохо. Рано или поздно вы привыкнете, — сказал он, лукаво взглянув на нее. — Каждый в первый раз чувствует то же самое.

— Только не вы, голову даю на отсечение, — проворчала она, злясь на его манеру общения и на то, насколько уверенно и непринужденно он держался на своем муле.

— И даже я. — В ответ на ее недоверчивый взгляд он только пожал плечами. — Я родился среди равнинных бесплодных земель. Когда я впервые взобрался на эти горы, я вовсе не был уверен, что у меня достанет смелости спуститься вниз.

— Однако я вижу, вам это удалось.

После небольшой паузы, не потому даже, что ее это интересовало, а просто из вежливости, она спросила:

— Откуда вы, мистер Тейлор?

— Из Техаса. Из Юго-Западного Техаса, где земля по-настоящему плоская, и самые высокие горы — это кучи, оставленные степными волками. — Взгляд его остановился на ее лице, легкая улыбка тронула его твердые, суровые губы. Бетани подумала о том, каков поцелуй этих губ, и немедленно покраснела от собственных мыслей. Должно быть, разреженный воздух делал ее такой легкомысленной!

— Каким-то образом я догадалась, что вы с Запада, — заговорила она, пытаясь переключиться. — Хотя я думала об Аризоне или о Нью-Мексико.

— Да? С чего вы взяли?

— Во-первых, ваша привычка растягивать слова. Потом, ваше ружье, вернее, то, как вы его носите. Похоже на охотника из Томбстоуна.

— Неплохо, — с хрипотцой проговорил он. — Должен признаться, мне приходилось бывать в Аризоне.

Не успев закончить следующую фразу, по его моментально заледеневшему взгляду она поняла, что совершила ошибку.

— Вы укрываетесь от закона, мистер Тейлор? Может, вас разыскивают?

— Скорее, я жертва вашего чрезмерно разыгравшегося воображения, — с издевкой ответил он и, ударив по спине мула, рванулся вперед, оставив ее наедине с собственными мыслями.

Минуту она смотрела ему вслед. На вопрос он не ответил и повел себя довольно дерзко. Если он вне закона — откуда только возникла эта мысль? — ему наверняка не понравилось ее любопытство, а если же нет — он будет не в восторге от ее предположения. Тейлор продолжал оставаться загадкой.

Бетани чувствовала настороженность Бентворта по отношению к Тейлору, но не могла понять, чем она вызвана. Или он считал Тейлора более опасным, чем готов был признаться? Мысль о том, что их проводник мог оказаться убийцей, не делала путешествие приятным.

Бетани смотрела в спину отца, благо он ехал прямо перед ней, и старалась не отводить глаз. Если только она не будет смотреть вниз, на невероятную крутизну скал, спускающихся, как казалось, к самому центру земли, ей не будет так страшно. Она не может не выдержать, верно? В горах не росло ничего, кроме кактусов. В деревнях выращивали гвоздики и фиалки. В одной из них они купили фрукты у прелестных женщин, которых, как сказал Трейс, называли чоло. Чоло — одна из народностей в огромном разнообразии рас от испанцев перуанского происхождения, креолов, до чистых индейцев.

На протяжении всего дня Бетани ничего не могла есть, кроме фруктов, купленных у чоло. Вскоре после того как они миновали деревню, дорога резко сузилась, отвесно спускаясь вниз. Путешественники двигались вдоль иссушенных участков, чередующихся с плодородными зелеными равнинами; проехали по каменному мосту, выгнувшемуся над бездонной пропастью. Начало темнеть, от горных шпилей потянулись длинные тени. Они покинули Лиму до первых лучей солнца и к моменту остановки на ночлег в небольшой деревеньке не миновали еще и половины пути до Хуанкайо. Вознося про себя хвалу наступившим сумеркам, Бетани медленно сползла со спины мула. У нее было такое ощущение, будто она приросла к спине животного, и, только поддавшись уговорам отца, сумела разжать пальцы, вцепившиеся в седло.

— Доченька, — озабоченно причитал профессор. — Я думаю, может, мистер Тейлор был прав, говоря, что ты не приспособлена для таких…

— Не говори так! — возмутилась Бетани. — Не смей так говорить после всего, через что мне пришлось сегодня пройти!

— Что мне для нее сделать? — озабоченно спросил Брэсфилд у Тейлора.

Тот пожал плечами.

— Дайте ей отдохнуть. Меня больше беспокоит ее мул, чем она. С ней все будет в порядке, а мул выглядит изрядно потрепанным.

Бетани сквозь ресницы смотрела на его недружелюбное лицо. Волосы ее выбились из аккуратной косы, которую она утром обвила вокруг головы, и теперь тонкие пряди свисали на глаза. Ей пришлось откинуть их, чтобы получше рассмотреть Трейса.

— Не стоит так волноваться, мистер Тейлор. Я чувствую себя отлично.

— Я не сомневался, мисс Брэсфилд. — Он явно забавлялся. — На вид вы очень крепкая.

Почему-то Бетани почувствовала себя уязвленной. Слово «крепкий» можно употреблять, говоря о столах или стульях, о молодых юношах, в конце концов, но никогда о девушке! Однако спорить с ним она не сочла нужным, боясь услышать, что такое путешествие не подходит для столь рафинированной особы.

Бетани вынужденно улыбнулась:

— Благодарю вас. — Но в голосе не было и намека на благодарность.

Когда солнце скрылось за высокими остроконечными пиками гор, стало намного холоднее. Бетани начала дрожать, она полезла в мешок за толстым свитером и одеялами.

— Вам вряд ли это понадобится, — раздался голос Трейса. Он протянул руку в направлении грязных соломенных хижин. — Местные жители очень дружелюбны и умеют сохранять в домах тепло. Они предложили разделить с нами чуньо, это дружественный жест, особенно если учесть, что к этому времени года запасы еды подходят к концу.

— Чуньо? — неуверенно повторила Бетани. — Что это?

— Основная пища тех, кто живет в Андах — картофель с отжатой из него жидкостью. Картофель они называют «папа», так же, как называли инки. Кушанье на вкус неплохо, — заверил он. — Прошу вас, не обижайте их, отказываясь от гостеприимства.

— Мне это и в голову не приходило, — возразила она, но не смогла сдержать гримасу, когда он протянул ей маленькую плоскую картофелину и велел съесть. На вкус это было недурно, но гораздо больше хотелось отведать чего-нибудь из привезенной с собой еды, о чем она и сказала.

— Следовательно, вы собираетесь оставаться на холоде? — дразнил он ее. — А ведь в хижинах гораздо теплее, чем тут, на холодной земле.

— Вы хотите сказать, что мы действительно будем ночевать в одной из этих хижин? — Она бросила неуверенный взгляд в сторону стоящих поодаль людей. Вид у них был не самый дружелюбный.

— Не мы. Вы.

— Одна? — последовал тревожный шепот.

— Обычно семья предлагает за плату чистую постель и еду, но здесь число мест ограничено. Вы можете находиться внутри, а мы останемся снаружи.

— Но…

— Начинаете создавать трудности, мисс Брэсфилд? — холодно спросил Трейс. — Мне казалось, вы не собирались этого делать.

Бетани в мрачном отчаянии поджала губы и решила не спорить с судьбой. Если написано ей на роду быть убитой в затерянной на территории Перу индейской хижине, так тому и быть.

Несмотря на отчаянную решимость, заснуть было непросто. Всякий раз, когда в хижине кто-нибудь поворачивался во сне или производил какой-то шум, на голове Бетани волосы вставали дыбом и по коже пробегали мурашки. Когда серый свет возвестил о наступлении утра, ее одолели сонливость и дурное настроение. И все же она была рада наконец выбраться на воздух.

Когда один из местных ребятишек застенчиво вложил ей в руку букетик свежих фиалок, ей стало немного стыдно. Бетани улыбнулась парнишке.

— Он не слишком похож на охотников за скальпами? — пробормотал Трейс, поравнявшись с ней.

Бетани бросила на него раздраженный взгляд и ответила со вздохом:

— Нет. А вот что касается вас — не уверена!

— Вы гораздо лучше выглядите без ваших кошмарных очков, — просто и непосредственно сказал Трейс. Она не ожидала этого.

— Простите?

— Да ваши очки. Это огромное сооружение делает вас похожей на сову, закрывает большую часть липа и полностью скрывает глаза. Без них вы значительно лучше.

Покраснев, Бетани взглянула в его сторону и вцепилась в поводья.

— Предполагается, что мне следует вас поблагодарить?

— Как хотите. Это вовсе не комплимент. Это наблюдение.

— Ах, вот как! Мистер Тейлор, за всю свою жизнь я не встречала мужчины грубее вас!

— Не встречали? Вас, мисс Брэсфилд, чересчур оберегали, коли так. — В голосе проводника, смотревшего на нее из-под сдвинутой набок коричневой шляпы, звучал лукавый смех.

— Не настолько, чтобы мне не приходилось сталкиваться с заносчивыми высокомерными людьми, подобными вам. Вы, мистер Тейлор, намерены наказывать меня грубым обращением за то, что я вопреки вашему желанию решила отправиться в экспедицию. В таком случае, с вашего позволения, я добавлю к сложившемуся у меня портрету Трейса Тейлора ребячество и отсутствие здравого смысла.

К ее удивлению, он рассмеялся.

— Если бы слова могли ранить, то рана, нанесенная вами, была бы безусловно смертельной. Кто научил вас так отчаянно сражаться, мисс Брэсфилд?

— Я… Я не понимаю, что вы имеете в виду! — воскликнула Бетани. — Мне просто не нравится, когда со мной разговаривают грубо и презрительно.

— Перемирие?

— Что?

— Перемирие — это, знаете ли, прекращение огня во время боевых действий.

Бетани подумала, что когда Тейлор улыбается, он делается очень красивым. В его чертах скрывалась суровая красота, против которой немногие женщины могли бы устоять.

— Ладно, — смягчилась она. — Но я оставляю за собой право возобновить боевые действия при первом же намеке на атаку, мистер Тейлор!

— Извольте, милостивая государыня, — отозвался Трейс.

Она повернулась и встретила прямой взгляд его черных прищуренных глаз.

— Могу я спросить, к чему эти потуги быть вежливым? Они выглядят несколько вымученными.

— Так оно и есть. Но путешествие с грубым спутником вызывает у меня не меньшее отвращение, чем у вас. А кроме того, не доверяя мне сейчас, вы не будете доверять моим решениям, когда мы поднимемся в горы. Это может оказаться смертельным.

— Горы? — отозвалась Бетани. — Как вы в таком случае называете вершины, на которые мы уже вскарабкались? Будет еще хуже?

Трейс пожал плечами.

— Сами увидите, если будете и дальше следовать с экспедицией.

— Очень любезно с вашей стороны не сомневаться, что я останусь, мистер Тейлор.

Трейс поправил шляпу и указал рукой в сторону носильщиков-индейцев, тащивших поклажу.

— Даже для кечуа задача временами становится непосильной, мисс Брэсфилд.

— Что вы хотите сказать? Что вы, так же, как и мой отец, сможете справиться, а я — нет?

— Послушайте, — проговорил он. — Ваш отец готов погибнуть, лишь бы увидеть древний город, а кечуа просто исчезнут, когда станет невмоготу. Вы же будете держаться просто из самоутверждения. Мне знаком этот тип женщин.

— Знаком? Тогда вам должно быть известно, что ничто не заставит меня повернуть назад. — Бетани твердо встретила его взгляд, ничуть не удивившись, когда он пришпорил мула и рванул вперед, не сказав ни слова. Она и не ожидала ответа. Глядя ему вслед, Бетани размышляла о том, что он не из тех мужчин, которым можно ответить «нет». Пусть это будет стоить ей жизни, но она не доставит ему удовольствия видеть свое поражение!

Чем выше забирались путники, тем разреженнее становился воздух. Бетани с трудом дышала, хватая ртом воздух, голова кружилась, в висках стучало. Она даже не почувствовала, что ее мул остановился, пока Трейс не оказался рядом. Он снял ее с седла и усадил на землю.

— Ну-ка, — потребовал он, прижимая что-то к ее дрожащим губам. Бетани попыталась отвернуться, но он умело заставил ее проглотить теплую, горьковатую на вкус жидкость с острым запахом.

— А-ах, что это? — пробормотала она.

— Чай, настоянный на листьях коки, — ответил он и ухмыльнулся.

— На листьях коки? Но почему?..

— Не стоит задавать лишних вопросов. Чай поможет вам приспособиться к перепаду давления, — он взглянул на профессора, взволнованно склонившегося над дочерью. — На этой высоте подобное случается нередко. Вам тоже следует проследить за симптомами, профессор. Мы дадим девушке полчаса на восстановление сил, а затем снова тронемся в путь.

— Полчаса? — простонала Бетани. — Как мило!

— Ты уверена, что с тобой все будет в порядке, дорогая? — с тревогой спросил Брэсфилд.

— Со мной все будет в порядке, папа, не волнуйся! Через пару минут я приду в себя и мы сможем двинуться дальше.

Через некоторое время Бетани почувствовала себя лучше, но она все еще не слишком ровно держалась в седле и была рада, когда экспедиция въехала в небольшой городок, расположенный у слияния двух рек. Путешественники подкрепились: горячий чай, пиво, хлеб. Трапеза показалась ей изысканной.

— Вижу, вы пришли в себя, — заметил Трейс, когда она закончила с обедом. Она кивнула.

— Надеюсь, что да. — Она пожала плечами и, подняв голову, встретила его взгляд. — Но я все равно поеду с вами, мистер Тейлор, вне зависимости от того, хорошо я себя чувствую или нет.

— Я так и думал, мисс Брэсфилд, — произнес он, вежливо улыбаясь. Он пристально смотрел на нее, наблюдая, как лицо ее заливается краской, а фиалковые глаза темнеют от растерянности. Он отметил про себя, что предугадывать ее реакцию на его замечания становится все проще. Надо лишь набраться терпения, и в Куско ее можно будет оставить.

Прикоснувшись к полям шляпы, Трейс проследовал мимо нее к мулам. Там к нему подошел один из людей Бентворта.

— Мы прибудем в Хуанкайо еще до наступления ночи, — произнес Броди; Трейс взглянул на него.

— Есть планы?

Броди кивнул.

— Бентворт пообещал нам с Риганом, что эта ночь в нашем распоряжении. У тебя есть возражения?

Трейс покачал головой.

— Броди, я уже говорил тебе много раз. Мне наплевать на то, чем ты занимаешься, если это не затрагивает меня лично и интересы дела.

— Ты все еще держишь на меня зло, Тейлор?

Трейс отвернулся, ничего не ответив. Броди нервно переступал с ноги на ногу. Это был мужчина среднего роста с жидкими волосами и вызывающей раздражение привычкой дергать мочку уха всякий раз, когда он чувствовал себя не в своей тарелке. Он и сейчас дергал ее до тех пор, пока она не стала малиновой, а на хрящике не проступили пятнышки.

— Бентворт говорил, что страсти улеглись, — после небольшой паузы продолжил Броди. Трейс пожал плечами.

— Забудь об этом, Броди. Просто старайся не вставать на моем пути, и все будет в порядке.

— Я не хочу никаких проблем…

— Тогда не надо их создавать! — раздраженно рявкнул Трейс. — У нас впереди долгий путь, и проблем будет предостаточно, даже если вы с Риганом не будете добавлять новых. Я не буду вспоминать то, что случилось несколько лет назад, а вы будете делать только то, что вам велят делать. Идет?

— Да, — пробормотал Броди, отступая назад. — Идет.

Трейс смотрел ему вслед, прищурясь, и пытался понять, почему для этой экспедиции Бентворт выбрал именно их с Риганом. Среди всякого сброда, наводнившего Лиму, он отобрал двоих, на совести которых отчасти была смерть его хорошего друга около десяти лет назад.

— Что за компания, — бормотал Трейс себе под нос, заканчивая чистить мула и проверяя, как он навьючен. Два законченных мерзавца, английский пират, погруженный в себя профессор, его упрямая дочь и куча угрюмых носильщиков-кечуа, которых ведет человек, обвиняемый в гибели целой экспедиции. Если бы не твердая решимость вернуть свое доброе имя, он бы посмеялся над этой ситуацией. Но в сложившихся обстоятельствах было не до юмора.




Глава 6


Бетани не покидала мысль, что они никогда не доберутся до Хуанкайо, что это лишь миф, выдуманный специально для нее. Ее смущало и обещание не создавать никаких осложнений, если она отправится со всеми. На деле все оказалось значительно сложнее, чем она воображала. Спина и бедра ужасно болели, постоянно ощущался недостаток кислорода, временами перед глазами все плыло и кружилось. Но Бетани и не думала заикаться об этом из страха, что Трейс настоит на том, чтобы ее оставили в ближайшей деревне. Отчаянно хотелось отдохнуть, но не в сырой тростниковой хижине.

Но хуже всего была все более тряская поступь ее мула. Бетани, никогда не прибегающая к ругательствам, поймала себя на том, что в ее голове сами собой складываются фразы, обидные для животного. Мул спотыкался, поскальзывался на крутых склонах, он внушал ей ужас. Неужели существует более отвратительный способ путешествия в горах? Когда кавалькада обогнула острый пик и открылся головокружительный вид на ощетинившиеся валуны у подножия отвесного склона, Бетани поняла, что один, по крайней мере, ей известен…

— Подумываете, не спрыгнуть ли, мисс Брэсфилд?

Не надо было оборачиваться, чтобы догадаться, что рядом с ней стоял Трейс Тейлор. Бетани покачала головой.

— Подумываю, как бы добраться до низа в целости, — пробормотала она, а он рассмеялся.

— Скоро мы будем в Хуанкайо.

— Мне кажется, это волшебная сказка, придуманная для успокоения глупых путешественников. — Она откинулась назад. — Я начинаю думать, что Перу состоит из бесплодных скал и испанских хвойных.

— Испанских?.. А, вы говорите об агавах? Они напоминают растения, какие встречаются в Аризоне. Это представители того же семейства, мне кажется.

— Замечательно, — пробормотала Бетани. Прямо перед ними тропа круто уходила в сторону, и она крепче ухватилась за поводья. — Мистер Тейлор, я не думаю, что здесь достаточно места для проведения светских бесед, — заметила она, когда стало похоже, что он намеревается ехать рядом с ней.

— Не спорю, — любезно отозвался тот, не предприняв попытки ни отстать, ни продвинуться вперед.

Она испуганно взглянула на него. По одну сторону была почти отвесная скала, по другую, всего в нескольких футах, дорога переходила в крутой спуск.

— Тогда я бы предложила вам уступить мне немного места! — выкрикнула она.

— Чуть позже. Мисс Брэсфилд, послушайте, этот спуск — самый безопасный во всем нашем маршруте. Если у вас сейчас возникают проблемы, подумайте о том, что будет дальше.

Крепко сжав зубы, Бетани замотала головой.

— Сейчас не время говорить об этом, мистер Тейлор. Сейчас вы должны сдвинуться…

Он медлил. По ее лицу Трейс понял, что девушка испугалась. Он не хотел пугать ее. Он лишь хотел дать ей понять, что продолжать путешествие ей не следует. Неужели она настолько глупа или настолько отважна, чтобы через силу двигаться дальше? Ему хотелось бы знать, известен ли ей самой ответ на этот вопрос.

Бетани, отчаянно вцепившись в мула, испытывала чувство некоторого облегчения от того, что караван двигался мимо аккуратно высаженных садов и деревень с черепичными крышами вместо соломенных. «Подобие цивилизации», — промелькнуло в голове. Им встретились женщины в розовых юбках и шарфах с бахромой. Эвкалиптовые деревья закрывали небо, на растениях пробивались нежные ростки. В Андах была весна.

К тому времени, когда путешественники прибыли в Хуанкайо, почти стемнело, хотя сквозь серые тучи еще пробивались тонкие лучи солнца.

— Завтра будет солнечно, — сказал Бентворт. — Начинается лето.

Соскользнув со своего мула, Бетани в изнеможении прислонилась к животному, шкура которого была влажной. Мысль о том, что на следующий день будет светить солнце, воодушевляла, но на слова не было сил. В настоящий момент ее желания ограничивались удобной постелью, возможностью отдохнуть, пищей.

Трейс вместе с нанятыми Бентвортом людьми наблюдал за тем, как распрягаются мулы, а Брэсфилд с Бентвортом пытались снять комнаты в маленьком, но довольно милом отеле. Бетани это показалось настоящей роскошью.

Поверх набитого соломой матраса были постелены хлопчатобумажные простыни, с края кровати свешивались одеяла из шерсти викуньи. Комнатки были крохотные, но чистые, в каждой стоял умывальник с кувшином для воды, с балконов открывался вид на город и на покрытые снегом горные массивы. Комната Бетани располагалась в другом крыле, но вид был также превосходный.

— Интересно, бывал ли кто-нибудь когда-нибудь более доволен судьбой, — удовлетворенно пробормотала она, уютно устраиваясь в кровати. В аккуратном, украшенном изразцами камине весело потрескивал огонь. Было достаточно тепло, чтобы можно было стянуть свитер.

Хотя мысль о ванне была упоительна, Бетани вполне удовлетворилась умыванием прохладной водой из кувшина, радуясь, что не пришлось ночевать в шалаше. Бетани думала, что она не так уж вынослива. Она надела шелковую блузку с высоким воротником и пышными рукавами, длинную юбку и пояс. Одежда слегка помялась, но девушка почувствовала, что соскучилась по юбкам. Необходимость часами сидеть на муле пробудила в ней неожиданное желание отдохнуть от брюк.

Ей снова захотелось почувствовать себя женщиной. В конце концов, в этом путешествии, где ее окружали одни мужики, она не собиралась об этом забывать.

Напевая во славу предоставившейся в Хуанкайо короткой передышке, Бетани остановилась перед зеркалом и принялась критически изучать свое отражение. Светлые пряди безжизненно свисали, свешиваясь на плечи. Она нахмурилась. Она выглядела так… плоско. Может быть, удастся сделать хоть что-нибудь с волосами, придать им форму. Разумеется, это не имеет сейчас никакого значения, но сознание того, что она в хорошей форме, улучшило бы ей настроение. Повинуясь внутреннему порыву, она сняла очки и отложила их в сторону. Она никому не признается, даже себе, что замечания Трейса Тейлора важны для нее, но и не будет спорить, что без очков она смотрится куда лучше. Бетани расчесывала волосы, пока те не заструились, затем легко собрала их в хвост, кончики смешались с укутывающими шею кружевами.

— Бетани, — раздался из-за двери голос отца. — Спускайся и присоединяйся к нам. Мы собираемся ужинать.

Она улыбнулась, пересекла комнату и распахнула дверь. Расширившиеся глаза профессора заставили ее рассмеяться.

— Бог мой! — воскликнул он. — Ты прелестно выглядишь!

— Не будем преувеличивать, но я и вправду смотрюсь лучше, чем пару часов назад, — ответила она, выходя. В глазах искрился смех, а щеки порозовели, когда отец начал уверять ее, что более прекрасной женщины он не встречал никогда.

— Если ты мне не веришь, спроси у любого из тех, кто собрался у обеденного стола. — С этими словами он ввел ее в столовую.

В то мгновение, когда отец отодвигал для дочери стул, она встретилась взглядом с Трейсом Тейлором. Когда она вошла, он из вежливости встал, теперь же сел напротив. Его губы тронула легкая улыбка, он не отводил глаз от ее зардевшегося лица.

Чтобы скрыть смущение, она обратилась к сидящему по правую руку Бентворту.

— Этот отель оказался такой приятной неожиданностью! Я бы никогда не подумала, что в этой глуши, высоко в горах, могут быть такие удобства.

— Цивилизация есть везде, где есть кто-то ее создающий, и, как мне кажется, это абсолютно справедливо.

— Именно так, Бентворт, — вставил профессор Брэсфилд, — именно так! Вы не задумывались над тем, к примеру, как индейцам кечуа удавалось втаскивать на вершины гор тяжелые предметы? Вероятно, они применяли способ, которым пользовались их предки столетия назад.

— Да, поразительно, — ответил Бентворт. — Не устаю этому удивляться.

Покачав головой, Бетани сказала:

— Мне это кажется невероятным после того, как я проехала по дорогам, которыми они пользуются.

— Но большинство индейцев выросло в Андах и способно нестись сломя голову по краю тех самых обрывов, что вселяют в вас, мисс Брэсфилд, такой ужас, — вступил в разговор Трейс. Его черные глаза не отрывались от ее лица.

Она с досадой взглянула на него.

— Разумеется, я признаю, что привыкнуть к этому непросто, но не сомневаюсь, что скоро перестану обращать на это внимание. Знаете, мой мул мог бы быть и более послушным.

— Но он совсем ручной. Удивительно, что он не ест у вас с рук.

— Ест мои руки, вы хотели сказать? Я едва справлялась с ним сегодня.

— Имейте в виду, мисс Брэсфилд, — серьезным тоном заговорил Трейс, — мулы редко спотыкаются. Если уж мул остановился или заколебался, будьте осторожны.

— Даже посередине тропы?

— Где угодно. — Трейс пожал плечами и глотнул вина. — Однажды мул может спасти вам жизнь.

— Да уж, это точно мне следует обдумать, — засмеялась Бетани.

Бентворт принялся рассказывать истории о мулах-ясновидцах, которые спасли жизни своим седокам или вытаскивали людей, повисших на краю пропасти. Внимание же Бетани переключилось на Трейса. Он сидел, потягивая вино, и не обращал внимание на блюдо с рисом, цыпленком и овощами, поданное хозяевами. Ей показалось, что он не похож на отдыхающего человека.

Трейс возбуждал в ней безудержное любопытство. Он откинулся на спинку стула. Держа в руке стакан, он слушал рассказы Бентворта с отсутствующим видом. Она решила подробнее узнать о нем у Бентворта. Разве не следовало все знать о человеке, который является их проводником и держит в руках их жизни?

Бетани вместе с тем понимала, что хочет узнать о нем как можно больше просто потому, что он ее заинтриговал. В его язвительных замечаниях и внезапных проявлениях заботливости, в его больших карих глазах таилось что-то, манившее ее, но что именно, она не могла определить. Он был бесспорно привлекателен, она почти призналась себе в этом. Но и Стефен был привлекателен; привлекательный плебей.

Бентворт тем временем перешел от басен о мулах-чудотворцах к обсуждению величайших художников Перу. Девушка сразу же оживилась.

— О, — включилась она в разговор, — меня очень интересуют перуанские художники. Я немного изучала их в университете Сан-Диего; не успел профессор начать курс лекций, как мне пришлось бросить учебу.

— Вы изучали искусство, дорогуша? — осведомился Бентворт, приподняв бровь и вежливо улыбнувшись. — Я и не знал.

— Ну, очень непродолжительное время. — Бетани немного смутилась. — У меня нет особенного таланта, просто мне всегда это нравилось, хотя я и решила, что будет лучше, если я останусь дома с папой и стану помогать ему в работе.

— Да, — подтвердил профессор Брэсфилд. — В то время я как раз занимался гончарными изделиями племени майя, так ведь? И мне требовался кто-то достаточно умелый, чтобы не разбить эти хрупкие вещи. — Он печально покачал головой. — За всю свою жизнь я обучил этому лишь Бетани.

На мгновение сузившиеся глаза Трейса остановились на девушке.

— Какая удача, что этим ограничиваются ее таланты, — мягко проговорил он. Потом добавил: — В противном случае она могла бы сделать карьеру в живописи, а вы бы остались без помощника.

Профессор, нахмурившись, смотрел на него.

— Да, полагаю, это правда, — неторопливо произнес он. — Но вы все представляете в таком свете, что это выглядит немного нехорошо.

— Сожалею.

Бетани показалось, что уж сожаления он точно не испытывает, и она беспокойно заерзала на стуле.

— Ну, по крайней мере, — быстро проговорила она, — время от времени я пытаюсь изобразить кое-что с помощью красок и мелков. Жаль, что я не взяла их с собой. Я бы могла делать зарисовки горных пейзажей из моего окна.

— Ну, разве это не повторяется всякий раз? — пожал плечами Бентворт. — Кто-то отправляется в путь, пребывая в уверенности, что ровным счетом ничего не забыл, а потом — вуа-ля! Обнаруживается, что дома осталось нечто чрезвычайно полезное.

И он снова пустился в повествование о продолжительных путешествиях. Бетани тем временем прилагала усилия, дабы избежать испытующего взгляда Трейса, который смущал ее, заставлял молить Бога о том, чтобы обед скорее подошел к концу.

— На центральной площади сегодня танцы, — объявил Бентворт, когда с трапезой было покончено и путники потягивали из чашек кортадо, сладкий кофе со взбитыми сливками. — Пойдем посмотрим?

— Танцы? — заинтересовалась Бетани. — Они бывают каждую ночь?

— Нет, только по субботам. Завтра — рыночный день, один из самых популярных в Южной Америке, — сообщил Бентворт. — Надеюсь, мы останемся до понедельника, так, Тейлор?

— Это решение приняли вы, Бентворт, и профессор. Я всего лишь проводник, вы забыли?

В словах его чувствовалась скрытая насмешка, но в глазах, встретивших пронзительный взгляд Бентворта, не отразилось ровным счетом ничего.

— Да, Тейлор, все верно, — проговорил Бентворт И поднялся, чтобы подать руку Бетани. — Пойдемте, дорогуша. Позвольте мне сопровождать вас. Мне всегда хотелось сходить на танцы с великолепной женщиной.

Слегка смущенная комплиментом, Бетани почувствовала насмешливый взгляд Трейса, и ей стало совсем не по себе. Как это ему удается выбить человека из колеи одним взглядом? Ну нет, она не позволит Трейсу Тейлору испортить ей вечер! Танцы есть танцы, а прошло уже больше двух лет с тех пор, как она в последний раз ходила с друзьями на вечеринку. Тогда она была со Стефеном. С тех пор подобные мероприятия не вызывали у нее интереса. Но сейчас идея была так заманчива!

— Спенсер, вам придется пойти без меня, — заявил профессор, когда компания докинула гостиную. — Со мной начинает происходить нечто похожее на то, что уже случилось сегодня с Бетани. Так что я лучше пойду к себе отдохнуть, чтобы завтра я смог сходить на рынок. Вы последите за ней вместо меня?

— Папа, я останусь с тобой, — начала было Бетани, но профессор покачал головой.

— Нет, нет, прошу тебя, иди без меня. Так будет лучше, я просто хочу отдохнуть. — Он улыбнулся. — Ты же знаешь, я хочу написать новые хроники, и мне нужно кое-что почитать. Отец Каланача подробно записал рассказы миссионеров, живших некогда на территориях, управляемых Манкой Вторым, ты, очевидно, помнишь, и в его книге может быть кое-какая полезная информация. Он упоминает некий город Виткос, и я хочу проверить, уж не умудрился ли он перепутать его с Вилькапампой. Они расположены в одном и том же месте, в долине Урубамбы, и… Ну, ладно, никому, кроме меня, это не интересно. — Он поцеловал Бетани в лоб. — Иди и развлекайся, дорогая. Я найду себе занятие, будь уверена.

Когда Бетани обернулась, чтобы пригласить Трейса составить им с Бентвортом компанию, того уже не было и в помине. Бетани неожиданно для себя почувствовала разочарование. Потом повернулась к англичанину, ослепительно улыбнулась и произнесла:

— Позвольте мне сходить за платком, и я с радостью последую за вами, мистер Бентворт!

Свежий ночной ветерок проникал сквозь толстый свитер, и Бетани все плотнее закутывалась в него, шагая рядом с Бентвортом. На площади горели лампочки и фонари, повсюду были гостеприимно распахнуты двери. Большинство бродивших вокруг были индейцами, но некоторые по виду походили на американцев.

— Боливийцы или чилийцы, — объяснил Бентворт после ее вопроса. — Хуанкайо — известный торговый центр, люди стекаются сюда отовсюду. Сами понимаете, индейское искусство.

— Понятно. Хотя довольно удаленное место, чтобы ездить сюда на рынок, — заметила Бетани.

Бентворт только пожал плечами.

— Во времена инков Хуанкайо был крупным городом на пути из Кито в Куско. А улица Калле Реаль остается главной, как и несколько столетий назад. Хуанкайо трижды был столицей Перу, а в 1854 году Кастелло подписал указ о запрете здесь работорговли.

— Я и не думала, что у этого города такая история. — Бетани решила про себя, что он чересчур примитивен для такой славы. — Как чудесно быть здесь!

— Ну, в настоящий момент, мисс Брэсфилд, Хуанкайо — лишь остановка на пути к подлинной истории и подлинной славе, — сказал Бентворт, обняв ее рукой за плечи и вводя в небольшую кантину. — Очень скоро мы будем думать о нем, как о мелочи, встретившейся нам во время путешествия, целью которого было истинное величие!

Приходилось кричать, чтобы голос мог пробиться сквозь грохот музыки слепых музыкантов, не имевших иного способа зарабатывать себе на жизнь. Задававшим ритм каранго шестиструнным гитарам аккомпанировали массивные деревянные арфы — керпа. На музыкантах были яркие полосатые пончо и вязаные шерстяные шапочки с длинными ушами и кисточками на концах.

Чтобы разобрать в оглушающем грохоте музыки то, что говорил Бентворт, Бетани приходилось близко наклоняться к нему. Неожиданно она увидела в нескольких шагах прислонившегося к стене Трейса Тейлора. Он смотрел прямо на нее, держа в руке стакан, на губах играла насмешливая улыбка. Сама не зная почему, она почувствовала себя виноватой и тут же рассердилась на себя за это чувство. Чем он показал, что хочет идти с ними? Почему она должна испытывать неловкость из-за того, что с ней Бентворт?

— Кажется, я вижу свободный столик! — проорал англичанин ей в ухо, увлекая за собой в дальний конец зала. Бетани села на шатающийся стул, пододвинутый им, и подарила своему спутнику улыбку, когда он опустился напротив.

— Это очень своеобразно, мистер Бентворт.

— Пожалуйста, — закричал он, — зовите меня Спенсер. Думаю, мы можем покончить с формальностями, согласны?

— Ну да, пожалуй, — протянула она. Он так тепло ей улыбался, его бледно-голубые глаза так настойчиво изучали ее черты, что Бетани почувствовала тревогу. — Хотя мы в действительности не слишком хорошо знаем друг друга. Я очень ценю, что вы дали моему отцу деньги для этой экспедиции. Он столько лет об этом мечтал, и благодаря вам он сейчас здесь, мистер Бент…

— Спенсер, — поправил он. Она ответила легкой улыбкой. — Знаете, мисс Брэсфилд, — он наклонился совсем близко, — я нахожу вас очаровательной.

Немного озадаченная, она умудрилась выдавить «спасибо» и попросила заказать ей кофе.

— Здесь немного прохладно, несмотря на толпу, — пояснила она. — Я бы выпила чего-нибудь горячего.

— К вашим услугам, дорогая, — пропел он и поднялся. Минутку помедлив, он склонился к ней и произнес:

— Прошу прощения, если смутил вас, но я не мог удержаться, чтобы не сказать правду.

Она кивнула, не в состоянии, однако, избавиться от неприятного чувства, охватывавшего ее всякий раз, когда он делал ей комплименты. Они казались ей неискренними. Она чувствовала себя значительно лучше, противодействуя колючим насмешкам Трейса Тейлора.

Наблюдая, как Бентворт пробирается сквозь толпу к длинной стойке, тянущейся вдоль всего помещения, Бетани разглядывала этих весело разодетых людей. На женщинах были яркие юбки и блузки, полосатые шали и плоские шляпы, на мужчинах — свободные брюки и пончо немыслимых оттенков. Смешение разных типов людей было более чем экзотичным. Бетани с удовольствием прислушивалась к звучащим вокруг наречиям и языкам, часть из которых была ей понятна, часть — нет. Низкий голос, заговоривший на родном языке, даже слегка напугал ее.

— Он не скоро к вам вернется, вот я и решил составить вам компанию, — объявил Трейс, занимая освободившееся место Бентворта.

— Не помню, чтобы я приглашала вас, — заметила Бетани, но он только пожал плечами.

— Не предполагал, что вы так близки с Бентвортом, — заговорил проводник, как будто не слыша ее слов. — Это случилось недавно или вы уже встречались некоторое время?

— Мистер Тейлор, как вам хорошо известно, Спенсер Бентворт партнер моего отца. Это все! — Фиалковые глаза буквально буравили его, а губы сердито сжались.

— Так ли это? — проговорил Трейс таким тоном, что было ясно — он не поверил ни одному слову.

— Да! — выкрикнула она. — Это так!

— Очень мило.

— Как вы грубы!

— Слушайте, — заговорил Трейс, наклоняясь, чтобы не было необходимости кричать. — Я только хочу знать ситуацию, когда она касается меня. В будущем это поможет избежать проблем.

— Никак не могу понять, о какой ситуации идет речь!

— Вот как? Я думаю, вы все понимаете.

Сердце ее бешено заколотилось, дыхание перехватило, когда она взглянула на него. Его глаза так пронзительно смотрели на нее, что она почувствовала неловкость и растерянность. О чем он говорит? О какой ситуации? Она не говорила ни слова, Трейс прервал молчание:

— Знаете ли, мне интересно, как далеко успел продвинуться Бентворт.

— В каком смысле продвинуться? — Бетани ненавидела себя за предательское дрожание голоса.

Трейс взял ее руку в свою, не обращая внимания на слабые протесты, и стал легко поглаживать пальцами кисть. Его рука была теплой и крепкой, Бетани не могла не почувствовать ее силу, когда он держал ее за запястье. Но когда его пальцы побежали вверх под кружево рукава, она сухо ответила на его обволакивающий взгляд.

— Мистер Тейлор, мне не нравится, когда меня гладят! А если вы намерены состязаться с мистером Бентвортом, то это просто нелепо!

— Соперничать с Бентвортом? — Трейс покачал головой. — Даже не знаю, радоваться мне или обижаться. Честно говоря, мне просто хотелось проверить, спрятаны ли под вашим бронированным панцирем, который вам так не идет, хоть какие-нибудь женские реакции.

Бетани задохнулась от ярости, а Трейс тем временем поднялся и объявил:

— Приближается ваш обожатель, и я оставляю вас ему. — Потом он наклонился к ней и так тихо, что она не была уверена, правильно ли расслышала его слова, предупредил:

— Берегите ваше сердечко, мисс Брэсфилд.

Дьявол, а не человек, думала Бетани, наблюдая, как он прокладывает себе путь в толпе и исчезает за входной дверью. Беречь сердечко? Что он имел в виду? Разумеется, он не мог всерьез думать, что между ней и Бентвортом… что у нее в этой экспедиции могут быть интересы помимо… ах, об этом не стоило и размышлять, настолько это нелепо!

Но семена сомнения, зароненные Трейсом, моментально проросли, и ростки эти, несмотря на все старания Бетани, становились все больше. Теперь она видела скрытый смысл во всем, что говорил ей Бентворт, искала во всех его действиях незаметные на первый взгляд побудительные мотивы. У нее и без Трейса возникали сомнения в отношении Бентворта.

Происшедшее отнюдь не способствовало хорошему сну ночью. Она вертелась и ворочалась на кровати, пытаясь понять, была ли причиной бессонницы высота или же беспокоящие ее мысли. Окно было открыто, с улицы все еще доносился шум веселья. Заснуть было невозможно.

В конце концов она поднялась с кровати, накинула легкий халат и влезла в теплые тапочки. Возможно, если она постоит на балконе, беспокойные мысли, мешающие уснуть, выветрятся из головы. Балконная дверь распахнулась с пронзительным визгом, и девушка проскользнула наружу. Балкон ограждала стальная решетка с причудливым узором. Ветер слегка трепал цветы в горшке. Бетани перегнулась через перила, чтобы посмотреть на город. Под окнами все как будто вымерло, но с площади, куда они ходили с Бентвортом, доносился смех, мерцали отблески света.

Прошло некоторое время, и Бетани наконец стало клонить в сон. Она двинулась было обратно, но внимание ее привлекли звуки, донесшиеся с улицы. Знакомый голос, растягивающий слова, со смехом что-то говорил. Девушка снова перегнулась через край балкона и увидела ярко светящиеся окна комнаты, расположенной как раз напротив, в крыле здания, которое шло по правую руку перпендикулярно фасаду. В комнате горел свет, шторы были раздвинуты и тех, кто находился внутри, было отчетливо видно. Бетани отпрянула назад. Смутная догадка заставила ее вернуться в прежнее положение, сердце готово было выскочить из груди.

Голос принадлежал Трейсу. В комнате он был не один — с ним находилась темноволосая женщина. Прекрасно понимая, что это не ее дело, Бетани была не в состоянии отвести взгляд. Дыхание участилось, она зажала рот рукой, чтобы удержать готовый вырваться крик. Света в комнате было вполне достаточно, чтобы не оставалось сомнений в том, чем они заняты. Ноги Бетани словно приросли к полу, в горле застрял комок, она не отрывала глаз от происходящего.

Брюнетка же с большой грудью и роскошными бедрами была абсолютно обнажена. Ее огромные черные глаза, не отрываясь, смотрели на Трейса, алые губы улыбались. Она обвивала руками его шею, прижимаясь к нему всем телом. Он вновь рассмеялся, и за его смехом слышалось нечто, что Бетани уже начинала понимать.

Ее пальцы конвульсивно обхватили перила.

На Трейсе были расстегнутые плисовые брюки, и Бетани, хоть он и стоял к ней вполоборота, увидела, как напряглись его мускулы, когда он поднял женщину на руки. Лицо женщины было видно отчетливее, чем лицо Трейса. Бетани заметила, как она облизала губы, а потом заскользила вниз вдоль его тела, увлекая за собой брюки, с полузакрытыми глазами осыпая поцелуями его кожу.

Бетани почувствовала, как острая боль пронзила ее, ей пришлось закусить нижнюю губу, чтобы удержать рвущийся из груди крик. Она тщетно пыталась отвести взгляд. Бетани не думала, что секс может оказаться столь примитивным. Она вообще никогда много не размышляла об этом. Да и кто мог ей хоть что-нибудь объяснить в этой тайне? Горацио Брэсфилд пришел бы в ужас от одного упоминания этого слова, окажись она настолько глупой, чтобы обратиться к нему. Наставницы в монастыре, где она брала уроки, наложили бы строгую епитимью за интерес к плотским утехам. У нее не было матери, которая рассказала бы ей что-то, и Бетани могла полагаться только на собственное воображение.

А воображение было далеким от реальности.

Бетани наблюдала, как Трейс притянул женщину к себе на кровать, взобрался на нее, устроившись меж разведенных ног. Женщина прильнула к нему, руки обхватили его широкие плечи, голова откинулась назад, с губ срывались тихие постанывания. Она подняла ноги и обвила их вокруг его спины. Два тела двигались в такт, подчиняясь единому, все нарастающему ритму.

Горючие слезы застилали глаза Бетани, стоящей среди ледяного безмолвия и смотрящей на любовную сцену. Она отчаянно молилась, чтобы не видеть этого, чтобы у нее хватило сил сдвинуться с места. Из окна напротив доносились негромкие животные звуки и тяжелое, прерывистое дыхание. К щекам Бетани прилила горячая волна, и она крепко зажмурилась. Хватит. У нее больше нет сил, чтобы выносить это, и она не понимала, почему это так ее расстроило.

Когда все стихло, Бетани вновь открыла глаза и увидела, что бешеное движение прекратилось. Трейс все еще лежал поверх женщины, он приподнялся на локтях, на мускулистой спине проступила влага.

Зрелище, развернувшееся у Бетани перед глазами, было настолько острым, что она не сумела подавить внезапно вырвавшийся всхлип. Трейс, к ее ужасу, обернулся и сквозь распахнутое окно посмотрел прямо на нее. Видел ли он ее?

Стоя в тени, Бетани притаилась, но его сузившиеся глаза и сжавшиеся губы дали ей понять, что она замечена. Не в силах более выносить это испытание, она повернулась, распахнула балконную дверь и ринулась в комнату. Дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной.

Трейс был в ярости. Больше на себя, чем на обстоятельства. Он выпил слишком много и позволил себе привести женщину, имени которой не знал и которая ровным счетом ничего для него не значила. Теперь, когда Бетани их видела, — о, Боже, в таком виде! — единственным его желанием было как можно быстрее избавиться от своей спутницы. Возможно, это было несправедливо по отношению к ней: как бы то ни было, она была не шлюхой, а просто миловидной женщиной, которой он понравился при встрече. Секс просто заполнил на несколько минут пустоту одиночества и неудовлетворенного желания. Трейсом овладело чувство вины за то, что Бетани видела их.

Он поежился.

— Поздно уже, завтра мне рано вставать…

— Ты не хочешь, чтобы я оставалась? — недоуменно проговорила она.

— Нет!

Перед тем как она ушла, Трейс поцеловал ее, пробормотав что-то о том, что отыщет ее, когда его снова занесет в Хуанкайо. Когда дверь захлопнулась, он негромко выругался. Теперь все слишком усложнилось.




Глава 7


Лежа в постели, Бетани тряслась, как в лихорадке, перед глазами все время стояли Трейс Тейлор и его женщина. Будь на его месте кто-нибудь другой, возможно, происшедшее не оказало бы на Бетани такого шокирующего воздействия. В этой же ситуации чувства, которые вызывал у нее Трейс, заставляли ее ощущать невероятный стыд и собственную слабость. Зачем она вообще думала о нем? Почему воспоминание о Трейсе в объятиях незнакомки вызвало у нее столь яростную ревность? Стоило закрыть глаза, как ей начинало мерещиться мускулистое тело Трейса поверх тела темноволосой женщины, совершающее энергичные движения. Она стонала от стыда и бессилия что-то изменить. Но еще больший стыд вызывало сознание того, что Трейс без сомнений ей нравится…

На следующее утро, когда они встретились с отцом, чтобы отправиться на центральную площадь на рынок, Бетани вновь надела очки, а волосы стянула в тугой пучок, из которого не выбивалось ни единого волоска. Она сопровождала отца, ежеминутно радостно вскрикивающего при виде очередного произведения индейского творчества, выставленного на расположившихся вокруг площади рядах. Продавцы трав предлагали всевозможные народные средства от импотенции, сглаза, лихорадки и прочих неприятностей, а также таскали с собой холщовые мешки с морскими звездами — испытанным средством от сердечных недугов.

Все индейцы носили шляпы, по тульям которых, как того и требовали законы инков, можно было определить место их рождения. На многих женщинах были соломенные панамы, обвязанные черной лентой, это помогало защитить лицо от солнечных лучей. Бетани подумала, что яркое солнце приятно контрастирует с тучами, скрывающими горные склоны.

Ряды повозок, заполненных овощами, фруктами, мясом, листьями коки, пончо, блузками, шляпами, коврами, горами украшений растянулись по площади. Расставленные на плетеном покрывале бутылочные тыквы для заварки мате, местного чая, немедленно привлекли внимание профессора. Он удовлетворенно улыбался, вертя одну из уникально обработанных тыкв.

— Взгляни, какая изумительная работа, — воскликнул он и повернул сосуд к свету. Теперь Бетани разглядела маленькие фигурки и цветочный орнамент, его обрамлявший. Рисунок выжигался на тыкве с помощью киньяла, раскаленного добела инструмента из огнеупорного дерева; потом ее полировали до блеска.

— Они напоминают мне греческие вазы. — Брэсфилд купил несколько штук.

У одного из торговцев Бетани, не удержавшись, купила цветастую блузку и гармонирующую с ней хлопковую юбку. Одинаковый причудливый узор украшал край юбки и манжеты блузки. Пока торговец заворачивал покупку, Бетани подняла глаза и увидела Трейса.

— Вы переплатили, — произнес он, а на ее молчаливый вопрос ответил: — Но они стоят этих денег. Вы будете выглядеть изумительно в этом наряде.

Бетани колебалась, неуверенная, хочет ли он посмеяться над ней или же говорит серьезно.

— Яркие вещи идут практически всем, мистер Тейлор.

— Некоторым больше, чем другим, мне кажется. — Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке, но холодный блеск черных глаз из-под полей шляпы говорил о том, что он догадывается о ее смятении. — Пойдемте со мной. Я хочу кое-что вам сказать и показать.

— Нет, благодарю вас, — отрезала Бетани. Она быстро взглянула на отца и Бентворта, оживленно торгующихся с крестьянином, продававшим фигурки. — Я предпочитаю остаться здесь, в безопасности…

— Пошли, — скомандовал Трейс, беря одной рукой сверток, а другой просовывая руку Бетани себе под локоть. — Это недалеко, я буду вас оберегать.

— Вы еще не отказались от мысли, что я нуждаюсь именно в вашей защите? — отрезала она, на что он только негромко засмеялся и потянул ее за собой.

— Для чего вы это делаете? — зашипела она, стоило им оказаться вне пределов слышимости ее отца. — Это из-за того, что… из-за того, что я, как вам кажется, видела?

Он ухмыльнулся, но его голос был глух и серьезен.

— Я знаю, что вы видели, мисс Брэсфилд. И не собираюсь это обсуждать здесь.

Они добрались до конца площади, потом он повел ее по узкой, переполненной людьми улице. Солнце ярко светило в ослепительно синем небе, он вел ее по каменным ступеням, высеченным, как оказалось, в настоящей скале; над жилым домом она увидела сверкающий гранитный шпиль. Он блестел на солнце подобно дрожащему на ветру пламени, испускающему снопы искр.

— Что это? — прошептала она, когда они остановились в тени. — Какой-то храм?

— Нет, просто безымянный обелиск. — Взгляд его не отрывался от ее лица, пока она не опустила глаз. Он пожал плечами. — Это сплошной кусок гранита, и никому не понятно, как строитель сумел поднять его на такую высоту. — Трейс несколько секунд не двигался, косясь на спутницу из-под полей шляпы. Про себя он выругался, не понимая, как он мог позволить женщине запасть в его сердце. Этой удалось. Он и сам не знал почему; знал только, что хочет ее.

Много воды утекло с тех пор, когда мысль о близости с женщиной занимала его всерьез. Вероятно, виной тому был образ жизни, который он вел, мотаясь вдоль Перу из конца в конец, работая проводником, ведущим путешественников по горам или джунглям. Вечно в пути, вечно без отдыха, он и представления не имел о другой жизни. В конце концов, Лима не хуже других городов. По крайней мере, так было раньше, до этой злосчастной экспедиции. Теперь же он хотел реабилитации. И Бетани Брэсфилд.

Прислонившись к стене, укрывающей от солнца, Бетани долго смотрела на Трейса. Его лицо наполовину закрывали поля шляпы, глаза смотрели куда-то вдаль. Неотвязная мысль о том, что этот мужчина очень красив и очень интригующ, внушала беспокойство, и она не могла понять, почему временами он относился к ней с такой ненавистью.

— Я привел вас сюда не для того, чтобы беседовать об этом чертовом монументе, и вам это хорошо известно, — резко выговорил Трейс.

— Мне?

— Должно быть известно. Вы были когда-нибудь близки с мужчиной? — спросил он настолько неожиданно, что она на минуту потеряла дар речи. — Были? — настаивал он, так как она продолжала молча смотреть на него широко раскрытыми глазами цвета едва распустившихся весенних фиалок.

— Знаете что! — воскликнула гневно она. — Это вас совершенно не касается.

— Теперь будет касаться. — Не обращая внимания на ее сопротивление, он обнял ее за плечи и крепко прижал к своему сильному телу. Она почувствовала, как металлическая пряжка его ремня уперлась ей в живот, а кобура пистолета прижалась к бедрам. — Были?

— Нет! — выкрикнула она, потом рассердилась на себя же за то, что снизошла до ответа. Голова ее решительно откинулась назад. — Однажды я была помолвлена, если вы об этом спрашиваете, мистер Тейлор, но мне почему-то кажется, что это не совсем то, что вас интересует.

— Вы не ошиблись. — Губы его скривились. — Был ли когда-нибудь мужчина у вас внутри? Как вы видели прошлой ночью?

Рука ее взметнулась вверх, чтобы ударить его, но он был быстрее. Он обхватил ее запястье и крепко прижал к себе, не причиняя, однако, боли.

— Убирайтесь прочь! — закричала она.

— Это не ваш стиль, мисс Брэсфилд. — Искорки смеха в его глазах заставили их засветиться, но жесткая линия рта была подобна рубцу на его суровом лице. — У меня есть причина, чтобы задавать вопросы.

— Желание вмешаться? Засунуть нос не в свои дела?

— Скажем так, любопытство.

Щеки ее залила краска.

— Я сказала, нет, — твердо произнесла она.

Руки его едва заметно скользнули вверх, он обхватил ее за локти и еще ближе притянул к себе.

— Я боялся этого ответа. Это еще больше ухудшает ситуацию.

Она начала понимать. Руки ее сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

— Как вы смеете думать, что… что я могла бы… что вы вправе… как вы смеете!

— Я смею гораздо больше, чем… о, черт, не обращайте внимания. Я просто покажу вам.

Прежде чем она успела осознать его намерения, он протянул руку, снял с нее очки, потом резким движением выдернул шпильки, удерживающие ее волосы. Она хотела отвернуться, но он не дал, удержав се огромной ладонью за подбородок. Его темная голова склонилась, рот бережно прижался к ее плотно сжатым губам. Язык его неожиданно легко проскочил между ними мягким горячим движением, от которого у нее перехватило дыхание. Могучие объятия, в которых она не могла шевельнуться, вызвали у нее волну паники, голова откинулась назад, она зажмурилась от его натиска.

Что происходит? Почему она не кричит, не вырывается, не пытается освободиться всеми доступными способами? Вместо этого она покорно позволяла его языку хозяйничать у нее во рту, лишая ее всяческого контроля над собой. Это было безумием, но она почувствовала, что с ним происходит то же самое, и тихо застонала.

Услышав стон, Трейс навалился на нее всем телом, прижав к стене, пальцы его пробежали по ее шее и закопались в путанице не до конца распустившихся прядей. Тяжелые каштановые волосы водопадом рассыпались по плечам Бетани, он схватил их одной рукой, другая же тем временем пыталась приподнять ей подбородок, губы его продолжали ласкать ее.

— Нет! — сумела наконец выдохнуть Бетани. — Прекратите!

— Вы уверены? — прошептал Трейс ей в самое ухо, и она, преодолевая дрожь, кивнула.

— Со… совершенно уверена, — запинаясь, вымолвила она.

Поцелуй был для Бетани настолько необъясним, насколько неожидан. В голове шумело, все плыло перед глазами, казалось, она могла слышать, как кровь мечется у нее по венам.

Когда Трейс отстранился, а Бетани раскрыла глаза, она встретила его испытующе-лукавый взгляд. Она не могла придумать, что бы сказать ему, чтобы это не прозвучало глупо или по-детски. Он улыбнулся, она отметила, что лицо его смягчилось, исчезло обычное жесткое, неумолимое выражение.

— Зачем вы это сделали? — вырвалось у нее, и лицо тут же залилось краской.

— Захотелось. — Трейс пожал плечами. — А, может быть, вы так пристально смотрели на меня глазами, подобными весенним цветам, и ваши губки были так трогательно приоткрыты, что я просто не смог удержаться.

— Я склонна поверить в первое, мистер Тейлор! — резко произнесла она; он расхохотался, потом наклонился и поднял бумажный сверток.

— Возможно, вы правы. Это проще. — Он протянул ей сверток. — Советую вам послушаться меня и остаться в Куско, мисс Брэсфилд. У меня такое ощущение, что если вы останетесь в экспедиции, я буду не в силах противостоять тому, что происходит между нами.

— Бог мой! — прожгла его взглядом Бетани. — Какие нелепости вы говорите! Я думаю, что у меня хватит самообладания на нас обоих.

— Не будьте в этом так уверены, мисс Брэсфилд, — тихо засмеялся он.

Судя по всему, раздраженно размышляла Бетани, ей не удастся свыкнуться с тряской поступью ее мула, несмотря на легкомысленное обещание Трейсу Тейлору и Бентворту справиться с этим безо всяких проблем. Чертово животное спотыкалось на каждой кочке и еле тащилось, не думая останавливаться, когда она пыталась заставить его это сделать, и останавливаясь, когда нужно было идти. Того мула, на котором она ехала до Хуанкайо, пришлось оставить, потому что с ним приключилась одна из тех загадочных болезней, которыми животные вечно умудряются заразиться, и Трейс достал ей другого. Нового мула определенно нельзя было назвать сговорчивым, теперь Бетани поняла, почему Трейс, говоря о первом, употреблял слово «покорный». Бетани сердито двинула каблуками по бокам скотины.

Это мгновение мул выбрал для того, чтобы опуститься на задние ноги и разразиться воплем протеста, напомнившим Бетани скрип плохо смазанной двери. Животное начало совершать дикие прыжки, вздернув голову и опустив уши. Девушке пришлось принять немыслимую позу, почти распластавшись на его спине, чтобы не свалиться. Она схватила своенравную тварь за загривок и не отпускала, одновременно предпринимая попытки высвободить ноги из волочащихся по земле стремян.

— Как дела? — любезно осведомился Трейс, поравнявшись с ней. Бетани решила не отвечать, и он, покачав головой, поехал дальше.

Глядя ему вслед, Бетани сумела-таки слезть и дернуть мула за поводья. Не прекращая вопить, животное соизволило подняться и двинуться дальше по пыльной дороге. По словам Трейса, это была магистраль, связывающая Хуанкайо с Куско. По мнению Бетани, дорога мало напоминала магистраль, она была разбита, тверда, как кирпич, и имела жалкий вид.

— Если вы не справляетесь сейчас, мисс Брэсфилд, вы можете остаться в Куско, когда мы туда доберемся, — посоветовал ей Трейс так жестко и неприветливо, что вызвал у нее одно раздражение.

Догадываясь, что ему есть о чем сказать, кроме как о ее неспособности справиться с мулом, она заставила проклятое животное подчиняться ее командам. И все-таки она отстала на несколько ярдов. Один из терпеливых кечуа, безусловно знакомый с повадками упрямых животных, вернулся, срезал прут и протянул его Бетани.

— Стегать его вот так, — на ломаном испанском поучал он ее, указывая на задние ноги животного. — Иногда прут хорошо, чтоб мул шел правильно.

К удивлению Бетани, мул живо затрусил по дороге, как только она пару раз неуклюже ударила его тоненьким прутиком, и дальнейших ударов не потребовалось. Трейс скользнул по ней удовлетворенным взглядом, отца же настолько занимали разговоры по поводу развалин, вдоль которых они ехали, относящихся к цивилизации инков, что ни зардевшихся щек Бетани, ни ее гневно сверкающих глаз он, похоже, не заметил.

— Вы видите их? — воскликнул Брэсфилд, взволнованно указывая рукой на высящиеся вдоль дороги горы, покрытые низким кустарником. — Террасы! Свидетельство того, как инкам удавалось возделывать культуры практически в любом месте! Видите? Видите эти стены камня, из которых сделали земляные холмы? Они могли высаживать здесь бобовые, кукурузу, картофель, помидоры, другие растения, пригодные для еды, а здесь, под копытами наших мулов, до сих пор лежат камни, уложенные столетия назад руками древних инков, строивших дорогу!

— Он всегда такой? — Бентворт слегка пнул своего мула, чтобы поравняться с Бетани. — Пара замшелых камней и полуразвалившиеся стены, кажется, полностью захватили его.

Бетани кивнула.

— Да, такие вещи занимают его. Скажите, мистер Бентворт, вы не…

— Спенсер, вы не забыли? — поправил он.

Бетани сумела изобразить улыбку.

— Ладно, Спенсер. Вы никогда не бываете взволнованы собственными находками? Мне подумалось, что истинный исследователь понял бы эмоции отца.

— Не судите строго, дорогуша, если я кажусь пресыщенным древними стенами и лестницами, но, сами понимаете, подобные зрелища для меня привычны. Я уже не раз следовал по этому пути и потому знаю, что тут еще будет на что посмотреть. И эти древние камни побледнеют в сравнении с тем, что нас ожидает. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Да, — медленно проговорила Бетани. — Кажется, понимаю. Я как раз думала, что и вам не мешало бы начать понимать некоторые вещи.

— Мисс Брэсфилд — могу я называть вас Бетани? — я знаю, что эти покрытые растительностью руины представляют для него сейчас огромный интерес, но я также знаю, что после того, как он увидит то, что ждет нас впереди, он уже никогда не станет так пристально разглядывать обыкновенные стены!

— Уверена, что вы правы, — после недолгого молчания согласилась Бетани. Но когда Бентворт поехал вперед, чтобы указать отцу на некоторые места, достойные внимания, она подумала о том, насколько безразлично он относится к вещам, которые она всегда считала заслуживающими интереса. Бетани вспомнились сомнения прошедшей ночи, усугубленные колючими комментариями Трейса по поводу неискренности Бентворта.

Неужели его больше интересует материальная ценность находок, нежели историческая? Даже нанятые им люди скорее напоминали мелких торгашей, чем археологов. Неотесанные парни, никогда не смотрящие прямо в глаза, а вечно отводящие взгляд. Броди и Риган, как предполагалось, должны были помочь отцу выполнять тяжелую работу во время раскопок, когда, если это произойдет, они отыщут затерянный город. Бетани сомневалась, что от них будет польза, по крайней мере, как от чернорабочих.

Она все еще была погружена в размышления, когда к ней подъехал Трейс Тейлор. Его темные глаза скользнули по ней медленным понимающим взглядом, от которого Бетани стало не по себе.

— Я смотрю, Артега дал вам несколько советов о том, как обращаться с вашим новым мулом, — произнес он. Бетани подняла глаза.

— То же самое, не сомневаюсь, могли бы сделать и вы!

— Да, но вы же сказали мне — постойте-ка, я точно воспроизведу ваши слова: «Я в состоянии о себе позаботиться!». Мне не хотелось лишать вас права на это.

— Очень мило с вашей стороны, мистер Тейлор. Я этого не забуду. — Она прямо сидела в седле, чувствуя его пристальный взгляд на своем лице, и не могла понять, отчего всякий раз, когда этот человек оказывался рядом, в солнечном сплетении возникало это странное томительное ощущение. Так было и до того, как она увидела его с той женщиной, и до его нескромного вопроса и приведшего ее в трепет объятия.

Бетани слишком хорошо помнила его поцелуй. Когда его мул приблизился к ней, повинуясь команде хозяина, Бетани почувствовала, как по ее спине пробежала дрожь.

— Когда вы намерены признать, что в действительности все оказалось гораздо сложнее, чем вы предполагали, мисс Брэсфилд? — поинтересовался он таким невинным голосом, будто говорил о погоде.

— Мы опять к этому вернулись? — Бетани пожала плечами. — А я считала, что ваша сообразительность подскажет вам, что ни одна из тех очевидных уловок, к которым вы прибегаете, не достигнет цели, мистер Тейлор. Я полна решимости проделать этот путь до конца. Это было согласовано с моим отцом и мистером Бентвортом, вас мы не принимали во внимание.

— Вы не очень хорошо представляете себе, что вас ждет впереди. Горы — лишь легкое неудобство по сравнению с некоторыми опасностями. — Трейс ближе наклонился к ней, так близко, что Бетани разглядела небольшой шрам у нижнего конца его правой брови, которого она раньше не замечала. Его темно-карие глаза сверкали, губы раздраженно сжались. — Не будьте суфражисткой, мисс Брэсфилд. В этой экспедиции у вас нет права голоса.

— У меня нет? — Бетани трясло от ярости. — Не стоит быть настолько в этом уверенным, мистер Тейлор!

Темные глаза проводника оглядели лицо девушки, отметив блеск глаз, гневно сжатые губы и ямочки на вспыхнувших щеках. Он подумал о том, что в решительности Бетани Брэсфилд отказать было нельзя, и все его усилия пропадали впустую. Возможно, она была не тем человеком, кого нужно было обрабатывать.

Прикоснувшись к полям шляпы, Трейс молча поклонился и пустил мула рысью, оставив девушку провожать его взглядом. Когда экспедиция покинет Куско, Бетани будет поздно возвращаться назад, а в том, что она переживет путешествие, он сомневался. У него мелькнул было вопрос, почему ее жизнь так остро волнует его, но он быстро отогнал прочь эти мысли.

Трейс выждал до ночи, пока они не разместились на ночлег, и лишь тогда атаковал Бентворта. Посте, примитивное жилище под соломенной крышей, приютившее их, было собственностью гостеприимных крестьян. В нем было достаточно места для небольшой семьи, но не для гостей. Бетани, как и несколько дней назад, ночевала внутри, а мужчины разместились снаружи под навесом.

— Послушайте, Бентворт, — начал Трейс, когда Бетани скрылась в хижине, — мне это не нравится. Мне казалось, вы говорили, что она передумает, стоит ей начать путешествие. Но она не передумала.

Небольшой костер отбрасывал на лицо Бентворта смутные блики.

— Знаешь, старина, вряд ли я нуждаюсь в том, чтобы ты мне на это указывал. Она упорная девица и, похоже, довольно решительная.

— Похоже.

— Возможно, она сочтет разумным остаться в Куско, если ты окончательно не достанешь ее, — предположил Бентворт. — Если ты не откажешься от своих неласковых методов внушения, это кончится тем, что она наверняка решит проделать путь до конца.

— Когда я брался за эту работу, речи не было о женщине. Если бы я знал, я бы отказался!

Бентворт отступил на шаг и вгляделся в сердитое лицо Трейса.

— Должен ли я видеть за этим нечто большее, чем предусмотрительное нежелание подвергать опасности слабый пол, Тейлор?

— Да, должны, — резко ответил Трейс. — Если она отправится дальше, я не ручаюсь за ее безопасность. Она слишком хороша для этого.

— Вот тебе на! — неожиданно удовлетворенно воскликнул Бентворт. — Итак, ты не устоял перед чарами мисс Брэсфилд!

— Я не о себе. Вам известно, что в экспедиции участвуют и другие мужчины.

— Думается, близость отца надежно защитит девушку от опасностей со стороны мужчин, Тейлор, — в голосе Бентворта звучало такое высокомерие, что Трейсу захотелось его ударить.

— Неужели? Святая простота.

Качая головой, Бентворт начал было:

— Я думаю, что ты не хочешь сказать, что…

Но Тейлор резко оборвал его:

— Слушайте, профессор не заметит, даже если его дочь промарширует перед его носом обнаженной. Если только она не возьмет в руки статуэтку, сделанную инками, или осколок глиняного горшка. Вы серьезно думаете, что он обращает внимание на происходящее вокруг него? Я повидал слишком много таких увлеченных людей, как он, да и вы тоже.

— Я нахожу абсурдным, что ты рассуждаешь, сможешь ли совладать с собой в присутствии женщины. Ты что, недавно из гнезда выпал?

— Мы говорим не обо мне, вы забыли?

— Ах да, мы говорим о других мужчинах, участвующих в экспедиции. — Улыбка Бентворта была омерзительна. — Я полагаю, в собственной независимости от женских чар ты уверен?

— Нет, я просто трезво смотрю на вещи. В такой экспедиции, как эта, Бентворт, женщины приносят хлопоты. Я абсолютно уверен, что смогу контролировать себя. Сомневаюсь я в ваших людях.

— А, полагаю, ты имеешь в виду Броди и Ригана.

— Вы верно полагаете. — Трейс с прищуром посмотрел на Бентворта. — У меня были с ними неприятности, если помните, и они тоже вполне могут остаться в Куско.

— Ты не собираешься брать на себя ответственность за мисс Брэсфилд, так? Эту роль придется взять на себя мне, — невозмутимо заметил Бентворт. — Это не значит, что я считаю профессора Брэсфилда ненадежным человеком, просто я знаю, как устроены мозги у археологов. Он захочет, чтобы все мельчайшие детали были записаны в книжечку, чтобы все его находки попали в музей прежде, чем я заявлю о правах на свою долю. — Он покачал головой и закончил: — Нет, мои люди должны идти с экспедицией.

— Хорошо, только до тех пор, пока они подчиняются моим приказам, иначе тут же отправятся обратно. Если нет, нанимайте их в качестве проводников, потому что в таком случае я не желаю оставаться.

— Ну и обидчивый ты мужик, Тейлор! Успокойся. Броди и Риган следуют полученным указаниям. Они будут неукоснительно повиноваться приказам.

— Моим приказам, Бентворт, не вашим.

Тонкие губы Трейса скривились в удовлетворенной усмешке, когда Бентворт медленно кивнул.

— Ты кое-чему научился с тех пор, когда я подряжал тебя в последний раз, Тейлор. По рукам — твоим приказам.

— А женщина?

— Я не могу ничего сделать, раз она настаивает на том, чтобы двигаться дальше. Боюсь, ее отец возмутится, если мы оставим ее в Куско против ее воли. Брэсфилд с его опытом мне нужен.

— Я тоже вам нужен, не забывайте!

— А это, дорогой мой, единственная причина, по которой ты тут находишься, — холодно отрезал Бентворт.

— Нет, единственная причина, по которой я тут нахожусь, — спокойно проговорил он, — это то, что мне нужно кое-что доказать. А если вы будете пытаться вставлять мне палки в колеса, я не могу дать никаких гарантий, что сумею отыскать город, который вам, похоже, очень нужен. Может быть, я просто забуду, как туда добраться.

Бентворт прокашлялся, отступил назад и ринулся в бой:

— Послушайте, Тейлор! Это угроза?

— Обещание. Я все еще сомневаюсь, что вы непричастны к участи последней моей экспедиции.

— Какая чушь! Как тебе хорошо известно, в то время я был в Вальпараисо…

— Я не это имел в виду. Не думаю, чтобы вы лазили по горам и самолично совершали диверсии. Но я полагаю, что вы были заинтересованы в провале.

— Если ты помнишь, именно я потерял на этом рискованном предприятии деньги, а также лишился ближайшего друга!

— Вот как? Мне не казалось, что Рейнольдс был таким уж вашим другом. — Трейс передернул плечами и, прищурившись, смотрел в лицо Бентворту, озаряемому светом костра. — Он мог этого просто не знать.

— Я начинаю, — сухо произнес Бентворт, — сожалеть о том, что нанял тебя!

— Так увольте меня. — Бентворт хранил молчание, и Трейс тихо рассмеялся. — Именно теперь мы нуждаемся друг в друге.

После того как Трейс, повернувшись на каблуках, исчез в темноте, Бентворт какое-то время продолжал смотреть ему вслед.

— Чертов ублюдок, — наконец прошептал он и сделал призывный знак Броди.

Полуобернувшись, Трейс увидел Броди, стоящего рядом с его работодателем и что-то вполголоса с ним обсуждающего. Он про себя усмехнулся. Продолжать экспедицию было безумием. Последнему тупице ясно, что Бентворт намеревается обмануть Брэсфилда, лишив его всех находок. Не будь профессор настолько поглощен своей работой, он бы и сам это понял. Ему было странно, что дочь Брэсфилда этого не замечала, — или она замечала? Она была отнюдь не глупа и, что абсолютно точно, весьма наблюдательна.

В следующую секунду он напомнил себе, что его волнует не судьба сделанных во время экспедиции открытий, а лишь ее исход. Если Брэсфилду и его дочери недостает ума, чтобы не стать жертвами мошенничества, это их проблемы. Его же репутация как проводника будет зависеть от того, сумеет ли он доставить их в целости и сохранности к пункту назначения и обратно. Заботиться о прочих вещах он не намерен.




Глава 8


На Бетани опять были надеты очки. Это скорее было средством защиты от Трейса Тейлора, нежели от нежелательного внимания со стороны кого-нибудь еще. Бентворт, похоже, был перегружен работой, Броди с Риганом, судя по всему, предпочитали держаться от нее на расстоянии, а Трейс со времени их последней стычки едва ли перекинулся с ней десятком слов.

Бетани поправила тяжелую оправу и подняла глаза от книги, которую читала при свете костра. На этот раз не нашлось посте, где бы они могла найти приют на ночь; вокруг простиралась жесткая земля дикой равнины. Из густых зарослей доносился непонятный шорох, отдаленный вопль дикого животного заставил девушку вздрогнуть.

— Замерзли? — участливо спросил Бентворт.

Бетани покачала головой:

— Нет, совсем нет. Хотя, когда солнце заходит, становится прохладно.

— Это из-за высоты. Возьмите мое пончо. Оно довольно теплое. — Он протянул ей вязаное яркое одеяние, в которое Бетани закуталась с благодарной улыбкой. — Знаете, через несколько дней мы будем в Куско, — заговорил опять Бентворт. — День на отдых, вы продолжите путешествие, а я отправлюсь на время в Боливию, в Ла Пас. Там практически завершено строительство железной дороги, и есть надежда, что путешествовать станет более… комфортно, чем на мулах.

— Мне тоже трудно привыкнуть к мулам! Хотя они, кажется, могут устоять на самых плохих участках дороги.

— Они хорошо подходят для путешествия в горах… — Бентворт помолчал минуту: — Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто я вмешиваюсь не в свое дело, дорогая моя, но нет ли у вас каких-либо личных причин, чтобы продолжать путешествие вместе с отцом? Я был бы счастлив составить вам компанию в Куско — в качестве сопровождающего, разумеется, и Ла Пас вам очень понравится. Насколько мне известно, до развалин Тиахуанако добраться несложно. Кроме того, представится отличная возможность посмотреть на древние замки…

— Спенсер, — перебила Бетани, — я благодарна вам за предложение, но убеждена, что мое место рядом с отцом. После всего, что я наслушалась от него об инках, я не меньше его предвкушаю перспективу обнаружить затерянный в горных облаках город. Я хочу быть поблизости, когда его мечты осуществятся. Не сомневаюсь, вы понимаете.

Вздохнув, Бентворт улыбнулся ей.

— Да, я понимаю ваши мотивы, если бы не ваше упорство перед лицом смертельных опасностей.

— Смертельных опасностей? — эхом отозвалась Бетани. — Как сентиментально! Они такие же страшные, как и те, что уже встречались?

— Позвольте мне ответить, — Трейс Тейлор приближался к ним своей небрежной ровной походкой и расположился на земле совсем близко к огню. Его глаза поймали озадаченный взгляд Бетани, по лицу пробегали отсветы пламени, голос звучал ровно. — Мисс Брэсфилд, о змеях я уже упоминал, а их в джунглях предостаточно. Существуют также ягуары, пумы, ядовитые насекомые, от укуса которых здоровый мужчина умирает в течение нескольких секунд, и…

— Ладно, мистер Тейлор, — ледяным голосом прервала его Бетани. — Я вижу, к чему вы клоните. Умоляю, не продолжайте.

— Вот как? Но я продолжу. Есть такие горные дороги, ширина которых не превышает двух футов, а нам придется вести по ним мулов. Шаг в сторону — и вы вместе с мулом несетесь по отвесному спуску длиной в тысячу футов вниз, пока не приземлитесь на острые вершины скал, которые могут разрезать мула на две части как ножом. А если этого мало, чтобы понять, что благоразумнее остаться, то индейские племена, живущие не в ладах друг с другом, не говоря уже о белых, добавят аргументов в пользу такого решения. Индейцы смазывают наконечники стрел и копий смертельным ядом, так что, даже если стрела не поразит мгновенно, яд довершит задуманное. А уж если им захочется оставить кого-то в живых, начнется самое интересное. — Его голос понизился до зловещего шепота, от которого по спине у Бетани пробежали мурашки. — Бывает так, мисс Брэсфилд, что они долго сохраняют жизнь своим жертвам, прежде чем смилостивиться и убить их. Эти примитивные племена весьма изобретательны. Описать их любимую пытку? Они…

— Хватит! — Бетани вскочила, зажав уши руками. — Вам хорошо известно, что вы преувеличиваете, пытаясь вынудить меня остаться. Не выйдет! В настоящий момент я больше чем когда-либо исполнена решимости!

Отворачиваясь, она заметила скривившую губы Трейса насмешливую ухмылку, рука ее дернулась, чтобы дать ему пощечину. Наглец! Он просто хочет замучить ее страшными россказнями! Он лжет. Это не может быть правдой.

Когда девушка ринулась прочь от костра, Трейс вздохнул. Взгляд его упал на сидящего у огня Бентворта.

— Стоило попытаться. Если бы у вас, Бентворт, была хоть капля здравого смысла, вы бы сделали ее согласие остаться непременным условием оказания дальнейшей финансовой помощи.

— Только ради того, старина, чтобы тебя не соблазнили? Мне и в голову не приходило, что ты настолько слаб, когда дело касается женщин. Разумеется, после твоей прошлогодней интрижки с Сильвией Вит мне следовало бы догадаться…

Вскочив на ноги и глядя на Бентворта недобро сузившимися глазами, Трейс перебил:

— На твоем месте, Бентворт, я бы не стал продолжать.

Над костром нависла угрожающая тишина и лишь после того, как Трейс круто развернулся на каблуках и исчез в темноте, Спенсер Бентворт собрался с духом и пробормотал:

— Похоже на то, что не все дикие животные бегают на четырех ногах!

Профессор Брэсфилд хмуро смотрел в направлении, куда исчез Тейлор.

— Вы уверены, что этот человек нужен в экспедиции? Я заметил, что возникло уже немало разногласий, в большинстве которых повинен именно он.

— Так вы замечаете не только камни и черепки, — заметил Бентворт. — А я уже начал было удивляться.

— Если иногда я и бываю увлечен работой, это не означает, что я не вижу, что происходит вокруг, мистер Бентворт! Моя дочь более чем в состоянии уберечь себя от большинства опасностей, хотя, думаю, ее решимость продолжать путешествие у всех вызывает некоторую досаду. Но если я не вижу в этом проблем, то я не могу понять, почему ее присутствие должно беспокоить кого-нибудь еще. — В голосе его зазвучали обвинительные нотки, и Бентворт слегка наклонился к нему.

— Баста, профессор! Никто больше не скажет и слова о том, стоит ли вашей чудесной дочери ехать с экспедицией. Я очень, однако, надеюсь, что вы знаете, что делаете. Даже для такого закаленного исследователя, как вы, это нелегкое предприятие.

— Я прекрасно это понимаю. И абсолютно убежден, что она выдержит. Это исключительная девушка.

Трейс Тейлор думал о Бетани с раздражением. «Упрямая твердолобая баба» было самым невинным определением применительно к ней, которое пришло ему на ум. Она считает себя бессмертной? Она думает, что никакие опасности ей не страшны и ничто не может причинить ей вреда? Ей надо было бы хорошенько всыпать, чтобы она начала хоть немножко соображать. Трейс с трудом удержал себя от осуществления этого намерения. Ругаясь про себя, Трейс стоял в темноте и прислушивался к звукам южноамериканской ночи. Он сделал все, что мог. Когда придет время, он ей об этом напомнит…

От ландшафтов, открывавшихся теперь путникам, захватывало дух. Причудливые деревеньки сменились рядами бесплодных скал, над которыми проплывали редкие облака. Дорога проходила по пустынной местности. Лишь безмолвные равнины и каменные стены окружали экспедицию. На некогда плодородных землях плоскогорий не было видно следов живой души.

Одинокая хижина, приютившая Бетани на ночь, дала возможность провести ночь в постели. Бетани, однако, не испытывала благодарности.

— Они держат в доме свиней, — пробормотала она.

Трейс покачал головой.

— Это гвинейские свиньи. Они совсем небольшие и занимают мало места. Кроме того, они довольно милы и забавны, вы не согласны?

— Они были бы милыми и забавными, если бы не лезли ко мне в постель. Если мне снова придется спать с одной такой маленькой жирной крысой, клянусь, я кину ее в кипящий котел!

Бетани почувствовала облегчение, когда путешественники добрались до деревушки более или менее солидных размеров. По прибытии в Айакучо она увидела высокие, тонкие шпили собора, контрастирующие с плоским рельефом. К своей великой радости, профессор выяснил, что в Айакучо находится старейшая колониальная постройка на территории Перу — монастырь Ла Мерсед. Ла Мерсед, церкви Святой Клары и Святого Франциска из Азиза, построенные в середине шестнадцатого века, были знамениты уникальным способом строительства.

— Это ничто по сравнению с тем, что нас еще ждет, — говорил Бентворт, пока они спускались по крутым узким улочкам по направлению к гостинице. — Так, рядовые современные постройки, а впереди — развалины инков.

— Я становлюсь нетерпеливым, — объявил Брэсфилд, — и хочу, чтобы мы уже были в Куско. Оттуда не так далеко до цели.

— Да, так говорил мистер Тейлор. Жаль, что я не смогу продолжить путешествие с вами. Боюсь, дела требуют моего присутствия в другом месте. — Улыбка Бентворта, сопровождающая эти слова, была обращена к Бетани.

Измученная кошмарным путешествием по разбитым дорогам, по мостам, ширина которых была едва достаточной для мулов, девушка смогла выдавить из себя лишь мимолетную улыбку. Почувствовав на себе взгляд Трейса, она с усилием заставила себя сесть прямо. Болезнь высоты, так мучившая ее, не обострялась с прежней силой, но, путешествуя без отдыха, она по-прежнему чувствовала себя не слишком хорошо. Может, они остановятся в Айакучо больше, чем на ночь? Она очень надеялась. Здесь в ее распоряжении будут сносные кровать и пища. И возможность отдохнуть.

Но ночью сон не приходил. Как и тогда, в Хуанкайо, она не могла заснуть и поднялась с жесткой и узкой кровати, чтобы выглянуть в окно. Эта комната не была достаточно удобной, но в ней был свой шарм. Во внутреннем дворике мелодично журчал каменистый фонтан, яркие ранние цветы оживляли камни, которыми был вымощен двор. Через просвет в тучах пробивался лунный свет, освещая ночное безлюдье. Бетани накинула на плечи халат и вышла наружу.

Свежий ветерок откидывал пряди волос с лица, распахивая легкое одеяние, и Бетани пришлось придерживать халатик одной рукой. Звук ее шагов по камням, на протяжении веков полировавшимся обутыми в сандалии ногами, нарушал тишину. Она подошла к фонтану, чтобы получше рассмотреть вырезанные из камня любопытные фигурки. Дикие животные и божки гримасничали, вода струилась изо рта скульптуры, изображающей ламу, и стекала в неглубокий бассейн.

Бетани коснулась пальцами холодного камня. Странное чувство охватило ее. Предвкушение того, что она будет причастна к раскрытию одной из спрятанных за толщей веков загадок, наполняло ее восторгом.

Опустившись на сиденье каменной скамьи, она вдруг почувствовала, что не одна, и, обернувшись, увидела Трейса Тейлора. Он стоял, прислонясь к стене. Обнаружив, что его заметили, он сделал шаг вперед и произнес:

— Отважная принцесса?

Бетани напряглась.

— Не понимаю, о чем вы.

Он сделал жест рукой, указывая на стену, окружающую двор, и на черные очертания гор вокруг города.

— Здесь, ночью, в полном одиночестве, среди опасностей и древних богов. Одетая или, скорее, раздетая, как невинная девушка, которую приносят в жертву.

— Вот именно, мистер Тейлор! — начала она с возмущением, но тот лишь тихо засмеялся.

— Не беспокойтесь, мисс Брэсфилд. Это было в далеком прошлом. Но я вынужден не согласиться с их методами принесения в жертву девственниц.

Разговор явно выходил из-под контроля. Блеск в его глазах давал понять, что он прекрасно осознает, в какой трепет приводит ее. Бетани никак не могла решить, что лучше: попытаться улизнуть обратно в комнату или поставить его на место.

— Едва ли это подходящая тема для разговора.

— А я-то думал, вам интересно все связанное с цивилизацией инков. Уверен, вам известно об их ритуалах жертвоприношения.

— Они приносили в жертву лам, мистер Тейлор, лам!

Он придвинулся ближе, так что она могла чувствовать жар его тела. Бетани вздрогнула, отчаянно призывая здравый смысл к тому, чтобы по ночам оставаться в комнате. Трагический конец ее ночным блужданиям наступит в этой стране и при участии Трейса Тейлора.

— Лам, младенцев, здоровых юношей. И прекрасных девственниц. Вы, как я полагаю, относитесь к последним.

— Достаточно! — с возмущением произнесла она.

— А знаете, — задумчиво протянул Трейс, — если бы я был юной девственницей, а верховный жрец сказал мне, что меня принесут в жертву, я бы сумел что-нибудь придумать.

— Не думаю, что вам пришлось бы беспокоиться, мистер Тейлор! — выкрикнула Бетани и вскочила на ноги. — А теперь, если вы и дальше намерены дурачиться, я ухожу к себе в комнату.

Его рука потянулась и твердо обхватила ее запястье; теплые пальцы сжали тонкие суставы.

— А что, если жрецы инков все еще рыщут в окрестностях в поисках невинной жертвы? — тихо спросил он, привлекая ее к себе, несмотря на упорное сопротивление.

— Я думаю, едва ли…

— Кто знает. Перу — страна неожиданностей. Вдруг один из них окажется поблизости, что вы станете делать?

— Мистер Тейлор…

— Трейс, — он еще ближе притянул ее, склонив к ней темную голову. Бетани чувствовала, как оглушительно колотится ее сердце, как бешено бьется пульс. Потом он поцеловал ее; губы были такими же теплыми и настойчивыми, какими она их запомнила. Когда она откинулась было назад, пальцы его сквозь густую тяжесть волос коснулись ее затылка, поддерживая голову, не давая пошевелиться. Другая рука тем временем обвила ее спину и еще теснее прижала к себе.

Бетани застонала, не в силах понять, почему позволяет ему такие вольности, но она знала, что проще было не дать дождю падать на землю, чем помешать Трейсу Тейлору целовать ее. Он был слишком решительным человеком, чтобы ее нещадно дрожащее хрупкое тело не откликнулось на его призыв. Как может одновременно быть так жарко и так холодно? Как можно дрожать и быть обжигаемой пламенем?

И — о ужас! — Она понимала, что ей нравится чувствовать его губы на своих, чувствовать, как сквозь собственное сопротивление реагирует на него ее тело. Он тоже чувствовал это и улыбался, уткнувшись в ее нежную кожу. Его горячие губы двигались от уголка губ к мочке уха, потом вниз к бархатному основанию ее стройной шеи. Она зажмурилась, чтобы не видеть его лица, густых бровей и опушенных длинными ресницами глаз, которые, похоже, видели сквозь надменное сопротивление спрятанную за ним страсть. Что он делает?

Когда руки Трейса обхватили и крепко сжали ее ягодицы, она почувствовала, как что-то твердое, какая-то часть мужского тела уперлась ей в живот. Это было нечто вроде шока. Она испугалась. Не понимая до конца, что произошло, она чувствовала, что все круто переменилось. Губы его стали более настойчивы, руки более смелы, и была еще та упирающаяся в нее часть его тела, которая вызывала неведомое смутное томление.

Высвободив губы, Бетани с трудом перевела дыхание:

— Пожалуйста! Я… мне нужно вернуться в дом.

Трейс позволил ей отступить на шаг, но в глазах у него светились понимание и насмешка.

— Не думаю, что вам это нужно. Не думаю даже, что вам этого хочется. Если свидетельство моей чертовой мужской потребности так потрясло вас, может, имеет смысл подумать почему. — Голос его перешел в глухой настойчивый шепот, от которого холодок пробежал у нее по спине. — Существует множество способов того, как принести в жертву девственницу, Бетани Брэсфилд. Мне бы хотелось показать вам один из них — мой любимый.

— Прекратите! — Руки ее дрожали, когда она пыталась сильнее укутать свое трепещущее тело легкой тканью. — Мне известно, что вы собираетесь делать, но ничего не получится…

— Не получится? Вы уверены, что хотите проделать остаток пути через Анды с таким человеком, как я, мисс Брэсфилд? Можете убедить кого угодно в своем презрении ко мне, но мы с вами знаем лучше.

— Я вас презираю!

Он усмехнулся и поднес палец к ее губам.

— Если это свидетельство вашей ненависти — я в восторге от нее.

Бетани отвернулась, не удостоив его ответом. Она почувствовала себя в безопасности, лишь когда оказалась в своей комнате. Она захлопнула дверь и заперлась на замок. Но даже после этого она не могла успокоиться. Нет, между ними существовало нечто, заставлявшее ее ощущать себя в такой опасности, какую прежде ей не приходилось испытывать.

К утру это чувство притупилось, и когда кавалькада тронулась в путь, она даже не посмотрела в сторону Трейса. Восход солнца застал их в дороге, верхом на мулах, двигающихся по направлению к Куско. Тряская поступь животного вызвала у Бетани тяжелый вздох, и она с сожалением посмотрела назад, на деревню, на домики из кирпичей и булыжника, раскинувшиеся внизу.

Они миновали, казалось, бесконечную гряду крошечных деревушек по две-три хижины, а когда позади осталась сравнительно большая деревня под названием Абанкай, Трейс объявил, что они уже почти в Куско.

— К завтрашнему вечеру мы будем там, — сказал он и хмуро глянул на Бетани, услышав ее вздох.

— К завтрашнему? Я чувствую себя так, будто мы пересекли весь континент.

— Даже не большую часть, мисс Брэсфилд, — отозвался он. — Но здешние горы, должно быть, вам по нраву.

Глядя на бесплодные склоны, окаймленные зелеными полями, чем-то засаженными, она пожала плечами, все еще не простив ему наглое поведение минувшей ночью.

— Приличная гостиница мне пришлась бы по нраву. И не только мне! — добавила она в свою защиту.

К ее удивлению, Трейс заулыбался.

— Все мы думаем об одном и том же. Хотя пока все идет нормально. Никаких потерь и куча корма для мулов.

— Никаких потерь? — включился профессор Брэсфилд. — А как же разбитое фотографическое оборудование, которое полетело вниз до того, как мы прибыли в Абанкай? Это ужасная потеря!

— В Куско можно найти замену, — холодно возразил Трейс. — Я имел в виду человеческие жизни, профессор. Если бы оборудование было привязано как следует, то…

— Знаю, знаю, — поспешно перебил Брэсфилд. — Это моя вина, не спорю. У меня никогда не получалось завязывать узлы.

— Что это за шум? — вмешалась Бетани, приподнявшись на стременах и вглядываясь вперед. — Я слышу какие-то звуки, будто… будто едет поезд!

— Нет, — сказал Трейс. — Поездов здесь нет. Это то, что индейцы называют Великим Говоруном.

— Великий Говорун? — переспросила Бетани. — Что это такое?

— Река Апуримак. — Трейс спешился и направился к обочине выложенной камнями дороги. Потом показал рукой на раскинувшееся внизу ущелье.

Дорога упиралась в высокий обрывистый берег реки. Косогор высотой около трехсот футов, дальше — бурлящий несущийся поток. Бетани подошла ближе и поежилась от свежего ветерка, подувшего с реки. Низкий отдаленный рев указывал на то, что за поворотом реки должны быть водовороты, вода неистово клокотала и пенилась. Участники каравана стояли на берегу, завороженно наблюдая за разворачивающимся внизу грандиозным действом.

— Восхитительно! — воскликнул Брэсфилд. — Величественно!

— Этого не хватало, — вздохнув, буркнул Бентворт.

Бетани не испытывала эмоций.

— Как мы собираемся переправляться? — наконец поинтересовалась она, в ужасе ожидая ответа.

— Кешка чака, — ответил Трейс и пожал плечами в ответ на ее озадаченный взгляд. — Веревочный мост.

С трудом Бетани медленно повернулась в направлении, куда указал проводник. Дыхание у нее перехватило, сердце оборвалось. Над рекой были натянуты крученые канаты, к ним шнурами крепились дощечки, на которые нужно было наступать. Мост слегка раскачивался под порывами ветра, усиливавшегося близостью реки.

Бетани тряхнула головой, не в состоянии поверить.

— Вы хотите сказать, что этот свитый из травы мостик будет служить нам в качестве переправы? — Ее взгляд переместился с Трейса на раскачивающиеся в шестидесяти футах над бурлящей темной водой тонкие желтоватые канаты. Когда ее глаза, оторвавшись от моста, вернулись к Трейсу, она объявила:

— Я не стану этого делать.

— Вы же переправлялись по подвесным мостам раньше, — заметил Трейс. — Чем вас не устраивает этот?

— Этот мост выглядит слишком опасным.

— Его используют на протяжении сотен лет. — В голосе Трейса слышалось негодование, — еще один денек он наверняка протянет.

— Вот этот мост? — переспросила она, повысив голос. — Он выглядит так, словно вот-вот распадется на части!

— Дорогуша, — вмешался Бентворт, — я понимаю, что вид у него ужасен, но такие мосты в самом деле очень надежны. Индейские чака камайокс, или хранители мостов, раз в год или в два года строят новые мосты. Из койо, чрезвычайно крепкой травы. А так как этот мост является одной из переправ, которых не миновать по дороге в Куско, я ничуть не сомневаюсь, что с ним все в порядке.

— Послушайте, — вмешался Трейс, уже не скрывавший своего раздражения. — Я не вижу причин вдаваться в длительные разъяснения, когда и так понятно, что нужно делать. Если вы, мисс Брэсфилд, намерены ехать с нами дальше, вам придется вместе со своим мулом переправиться через реку. Если нет — оставайтесь тут. Или направляйтесь обратно в Абанкай. Это не так уж далеко. Заведете новых друзей, начнете новую жизнь. Уверен, вы будете в центре внимания.

Бетани сжала зубы и взглянула в сторону отца, но тот был увлечен устройством моста. Он исследовал поперечные каменные штыри, вделанные в скалу, к которым крепились канаты. Бетани посмотрела на ухмыляющуюся физиономию Трейса и ядовитым голосом произнесла:

— Если переправитесь вы, то переправлюсь и я. Но вы пойдете первым.

Тот пожал плечами.

— Если мост недостаточно прочен, мисс Брэсфилд, он может выдержать одного или двоих, а потом… поистершиеся концы лопнут, и все полетят вниз. Вы об этом не подумали?

— Разумеется, нет. — Она снова посмотрела на реку, на выглядящий таким ненадежным подвесной мост, покачивающийся на ветру. — Но если я пойду первой, я могу упасть…

— Хватит предположений, — отрезал Трейс, отворачиваясь, чтобы отдать распоряжения индейцам-носильщикам. Они послушно стали спускаться вниз по скалистому берегу, предпринимая неимоверные усилия, чтобы не соскользнуть вниз, потом начали переправляться по мосту.

Бетани затаила дыхание. Веревки с жалобным скрипом раскачивались из стороны в сторону с каждым шагом, сделанным идущими над скалистым обрывом людьми. Из расселин между поросшими мхом камнями стекала вода, на скалах, обступивших реку, причудливым узором разрослась трава. В шестидесяти футах под обутыми в сандалии ногами индейцев неслись беснующиеся потоки.

— Теперь мулы, — скомандовал Трейс, когда носильщики оказались на противоположном берегу. Он обернулся к Бетани:

— Хотите первой?

Она с трудом сглотнула. Ладони неожиданно вспотели, кровь так зашумела в ушах, что звук этот по силе был сравним с рокотом бурлящей на дне ущелья воды.

— Н-н-нет, — запинаясь, пробормотала она. Ей пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы унять дрожь. — Дайте мне минуту… Я должна сама вести своего мула?

— А как насчет того, что вы можете сами о себе позаботиться? — Губы Трейса тронула едва заметная усмешка. Когда же Бетани, сделав судорожное движение ртом, согласно кивнула, в лице его что-то неуловимо изменилось, и он добавил уже значительно мягче:

— Но если вы считаете, что из-за мула у вас возникнет слишком много проблем, я возьму…

— Нет! — Бетани покачала головой. — Нет, я сама.

— Хорошо, мисс Брэсфилд, как скажете. — Трейс вернулся к остальным, и через несколько минут Бентворт, Броди и Риган были на другом берегу. Не переправились лишь профессор, Бетани и Трейс. — Кто следующий? — невинно поинтересовался проводник, переводя взгляд с Бетани на ее отца.

— Я, — принял решение Брэсфилд, а потом предложил: — А потом я вернусь и переведу твоего мула, Бетани. Нет, я настаиваю. Это самое меньшее, что я могу сделать.

— Папа, в самом деле, — запротестовала Бетани. — Я все сделаю сама. Просто мост слишком сильно качается, а мул у меня очень упрямый. Но я говорила, что в состоянии справиться, о чем мистер Трейс столь любезно мне напомнил, и я справлюсь. Иди. Я за тобой.

— Прекрасная идея, — произнес Тейлор. — Сначала вы, профессор, потом ваша дочь, а я замкну шествие. Если ее мул вздумает заартачиться, один из нас придет на помощь.

— Почему это только мой мул вызывает подобные подозрения? — возмутилась Бетани. — Я начинаю думать, что вы специально выдали мне такого мула, чтобы отомстить, мистер Тейлор.

Тот усмехнулся.

— Нет, не специально, единственно из-за того, что это не пришло мне в голову. — Он взмахнул рукой, указывая на узкую дорожку. — Ну? Мы трогаемся?

Бетани глубоко вздохнула и направилась вслед за отцом по проделанной в скалах тропинке. Когда она вывела их к мосту, Бетани на секунду зажмурилась. Ей почудилось снизу ледяное дыхание смерти, оно обволакивало ее, порывы ветра играли прядями ее волос, проникали сквозь одежду. У края реки мул встревоженно зафыркал. Она сильно натянула уздечку.

За спиной раздался голос Трейса:

— Ваша очередь, мисс Брэсфилд.

Бетани почувствовала спазмы в желудке. Она шагнула вперед и, ощутив, как закачался мост, с трудом удержалась, чтобы не закричать. Ей пришлось перехватить уздечку влажными ладонями, чтобы крепче натянуть ее. Казалось, мост задрожал вместе с нею, и Бетани, набравшись духа, бросила взгляд вперед на идущего на небольшом расстоянии отца. За ним, прижав уши, вышагивал его мул.

— Не смотри, — приказала она своему мулу, услышав, что тот снова принялся нервно пофыркивать. — Не смотри вниз!

Каждый сделанный животным шаг вызывал у него отчаянную дрожь; Бетани, которая одной рукой придерживала его, а другой вцепилась в веревочные перила, изо всех сил старалась не глядеть себе под ноги. Она слышала дыхание Трейса позади, чувствовала, как все вибрирует под ногами, и сама трепетала как осиновый лист.

— Продолжайте идти, — услышала она голос Трейса, перекрывший рокот воды, когда она остановилась было над серединой реки, чтобы взглянуть на бушующий стремительный поток, несшийся далеко внизу. Обезумевший, казалось, поток воды клокотал, увлекая за собой все, что попадалось на пути. Бетани увидела, как целое дерево исчезло в бурлящих глубинах, потом на мгновение показалось вновь, прежде чем окончательно скрыться под водой.

Похолодев от ужаса, Бетани не могла больше заставить себя сделать хотя бы один шаг по угрожающе раскачивающемуся мосту. Ее мул принялся бить копытом по подложенным под ноги дощечкам, от чего вибрация только усилилась.

— Продолжайте идти! — снова заорал Трейс. Бетани бросила на него взгляд, полный отчаяния.

— Я не могу… Я не могу!

— Вы должны! — ответил он и сделал шаг по направлению к ней. Мост опасно накренился, и Бетани услышала, как заскрипели канаты.

— Нет! Не приближайтесь, мы упадем! — Она сделала шаг вперед, другой, и тут мул заупрямился. Она посмотрела на отца, ободряюще машущего ей рукой с той стороны, но не могла разобрать, что он кричит, лишь видела, как шевелятся его губы. Шум реки и слепой ужас поглотили все вокруг.

Неожиданно осознав, что Трейс стоит рядом, поддерживая ее под локоть и вырывая из рук уздечку, она попыталась было сказать ему, что справится сама. Но слова не шли с языка. Одного взгляда на расширенные, наполненные ужасом глаза и бледное напряженное лицо девушки хватило Трейсу, чтобы понять, что пора брать ситуацию под контроль. Ее мул заволновался. Стоило волнению перерасти в панику, как всем грозила опасность быть сброшенными в бездну. Он протянул руку к животному.

В этот самый момент по причине, ведомой лишь ему одному, мул вдруг ринулся вперед. Прижав длинные уши к спине, он устремился по узкому мосту, потащив Бетани за собою. Ее отчаянные попытки высвободить пальцы, запутавшиеся в уздечке, не приносили результата, так как мул неуклонно тянул ее. Ей приходилось бежать вровень с храпящим зверем, чтобы избежать необходимости передвигаться волоком. Кричать или звать на помощь было уже некогда. Она лишь следила, чтобы ноги ее переступали по перекладинам моста, мелькающим перед глазами, приближая ее к противоположному берегу.

Ноги двигались с бешеной скоростью, подстраиваясь под темп, заданный хрипящим и фыркающим мулом, пару раз она оступалась и чуть не падала, но отчаянным усилием сохраняла равновесие.

Бетани различала крики Трейса, раздававшиеся сзади, но шум воды в реке и гул крови в ушах не давали разобрать слов. Сейчас существовало лишь стремление уцелеть, инстинкт самосохранения, благодаря которому она не падала и была уже всего в нескольких футах от каменистого берега.

К тому моменту, когда мул вскарабкался на гранитное основание моста, Бетани едва могла дышать от пережитых напряжения и ужаса. На испытующий взгляд отца она ответила слабой улыбкой:

— Я сделала это.

— Да, сделала, — согласился он, нахмурив брови, — но почему ты бежала? Бетани, это опасно.

Говорить она не могла. Она просто смотрела на него. Бежала? Она могла выбирать? Вдруг дико захотелось расхохотаться, но она сдержалась. Отец мог решить, что это истерика, к тому же она не была уверена, что, начав смеяться, сумеет остановиться. Прислонившись к злосчастному мулу, она только покачала головой.

Бетани не была готова к тому, что чья-то твердая рука схватит ее за запястье и заставит обернуться. В глазах Трейса Тейлора кипела ярость.

— Что, черт побери, вы хотели доказать этой гонкой по мосту? — Он грубо тряхнул ее, едва она собралась протестовать. — Хочу хоть немного встряхнуть ваши мозги! — прорычал он и устремил тяжелый взгляд на вступившего в разговор профессора.

— Эй, слушайте, Тейлор! Вы разговариваете с моей дочерью. Вам следует…

— Тогда сделайте это сами! — Трейс развернул ее обратно и подтолкнул к отцу. — Если она еще раз выкинет фокус вроде этого, я покидаю экспедицию и можете искать себе другого проводника.

Не на шутку разъяренный, он начал подниматься по склону вслед за Бентвортом и всеми остальными. Бетани посмотрела в сторону отца. Она не произнесла ни слова, не выказала никакого протеста и теперь лишь пожала плечами. Она перешла через мост, не причинив себе и другим никакого ущерба, а все прочее не имело значения.

На ночь лагерь разбили на каменистом плато неподалеку от дороги. Когда улеглось чувство огромного облегчения, охватившее Бетани, почувствовавшую твердую землю под ногами, она вспомнила ярость Трейса, позволившего себе так грубо и высокомерно обращаться с ней. В мрачной решимости она отправилась на поиски и обнаружила его там, где были привязаны мулы.

— Вы не имеете права кричать на меня! — накинулась она на обидчика, хватая его за руку примерно так же, как он проделал это несколькими часами раньше, и разворачивая его лицом к себе. — И чтобы вы знали, мистер Тейлор, я побежала по мосту не специально!

— Неужели? — Его брови насмешливо взметнулись вверх. — Видимо, мне показалось.

— Впечатления бывают обманчивыми!

— Я об этом слышал. — Запустив руку в густые черные волосы, он несколько секунд смотрел на нее, вглядываясь в ее сердитое лицо. Потом губы его изогнулись в едва заметной улыбке, и он покачал головой. — Ладно. Вы не специально побежали по мосту. Я вам верю. Теперь вам лучше?

— Ненамного, — отозвалась она.

— И что же нужно сделать, чтобы вы почувствовали себя лучше? — спросил он таким нежным, бархатным голосом, что Бетани на мгновение показалось, будто они одни во всем мире и не существует этих сидящих вокруг неяркого костра людей.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — промолвила она, оглядываясь через плечо. Огонь был разожжен совсем близко, и пламя отбрасывало свет на Броди и Ригана, людей, нанятых Бентвортом.

— Уверен, что понимаете. Вы рассердились на меня. Мы уже однажды говорили начистоту. Может быть, стоит попытаться еще.

Легкая дрожь пробежала у нее по спине, и она плотнее укуталась в индейскую шаль.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы совершенно отказывали мне в способности соображать, мистер Тейлор, — спокойно произнесла Бетани. — Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что присутствие женщины причиняет вам массу неудобств, но буду очень признательна, если вы согласитесь, что это не настолько тяжело, как вы себе представляли.

— Согласился бы, будь это правдой, но так как…

— Вы знаете, что я не причинила никаких хлопот! — воскликнула Бетани, топнув по земле ногой. — Если не считать болезни, вызванной высотой, но не я одна от нее страдала.

— Не вы одна, — согласился Трейс. Он водрузил шляпу обратно на голову, из-под полей наблюдая за игрой отблесков пламени на ее точеных чертах и за тем, как на них моментально отражаются все обуревающие ее чувства. Минуту помолчав, он вдруг сказал:

— Вы очень бескорыстная женщина, мисс Брэсфилд.

Бетани вопросительно посмотрела на него:

— Что это значит?

Трейс пожал плечами:

— То, что обычно вкладывают в это слово. Я знаю не так уж много людей, готовых пожертвовать жизнью ради родителей, а вы пошли на это. Вы не только пожертвовали тем, чем хотели бы заниматься, но добровольно позволили себя поработить человеком, слишком погруженным в себя и свои устремления, чтобы даже заметить это.

— Не думаю, мистер Тейлор, что это касается вас! Вы вышли за пределы допустимого, и я отказываюсь слушать…

— Это правда, — Трейс схватил ее за запястье, когда она сделала попытку уйти, и снова повернул лицом к себе. — Я говорю вам это потому, что… как друг.

— Друг? — Горячие слезы навернулись ей на глаза. — Мне кажется, вам неизвестно, что обозначает это слово!

Увлекая девушку за собой в тень высокого валуна, прочь от посторонних взглядов, не обращая внимания на ее протесты, Трейс продолжал:

— Подумайте над этим. Узнает ли ваш отец, если у вас появятся иные заботы? Задумается ли он об этом? Его интересует лишь возможность иметь способного ассистента. Разве не так?

Бетани попыталась было вырваться, но он стремительно схватил ее за плечо.

— О, нет, Бетани, от чего-то вы можете убежать, — хрипло прошептал он, — но есть вещи, от которых убежать нельзя…

Внутри нее боролись противоречивые чувства.

— Дай мне поцеловать тебя, Бетани, — еле слышно произнес он. Ее слабые протесты не остановили его губ, сначала слегка, потом более настойчиво прильнувших к ее рту. Инстинктивно Бетани закрыла глаза, по телу пробежала дрожь.

Она хотела сказать ему, чтобы он остановился. Но разум отказывался повиноваться, руки ослабели. Когда он на секунду оторвался от нее, Бетани глубоко и судорожно вздохнула, изо всех сил стараясь побороть волну ответного желания, захлестнувшую ее при первом его прикосновении. Откуда у него эта власть, эта способность заставлять ее терять контроль над собой, способность… пленять ее?

Вдруг она все поняла. Долгие задумчивые взгляды Трейса Тейлора и короткие вспышки заботливости — не что иное, как до отточенности разработанная тактика совращения, и весьма эффективная. Она не поддастся на его уловки, на все эти объятия и поцелуи.

— Довольно! — выкрикнула она, отстраняясь.

Трейс чувствовал, с какой скоростью бьется ее пульс, видел, как подрагивает прожилка у нее на шее, когда Бетани откинула назад голову. Глаза ее были зажмурены, губы слегка приоткрыты, и, несмотря на ее возглас, он знал: она не хочет, чтобы он останавливался.

— Ты не это имела в виду, — прошептал он, она не возразила.

Их окружали темные тени, свет от костра не проникал в убежище за скалой. Казалось, они отделены от всего мира, и Трейс, не в силах совладать с собой, еще крепче обнял Бетани, чувствуя, каким отзывчивым стало ее тело и как неистово бьется ее сердце у его груди. Его руки соскользнули со спины девушки на бедра; прижимая нежные формы к своему мускулистому телу, он чувствовал ее судорожное дыхание.

От смущения Бетани готова была провалиться сквозь землю. Но она жаждала новых поцелуев, и собственная реакция хотя и не была неожиданной, испугала и поразила ее. Каким-то образом ее руки обвились вокруг его шеи, грудь прижалась к его сильному торсу, а губы отвечали на поцелуи с такой страстью и пылкостью, о которых она и не подозревала.

Бетани удивилась себе не меньше Трейса и, когда он повлек ее дальше в тень, подчинилась беспрекословно. Она дрожала всем телом и могла думать лишь об охватившем ее неистовстве, заставлявшем ее страстно желать прикосновений губ Трейса, его ласк. На какое-то время она потеряла способность думать. Небывалой силы эмоции, захлестнувшие ее, отодвинули на задний план все другие чувства; подобного она не испытывала с тех пор, как Стефен… нет, никогда она не ощущала таких страстных порывов, сотрясающих теперь ее тело. Стефен был слишком хорошо осведомлен о ее воспитании, чтобы целовать ее так, как это делал Трейс Тейлор. Его поцелуи были легкими и приятными, касания нежными, едва уловимыми. В его объятиях, в отличие от объятий Трейса, не было ни страсти, ни мучительного восторга.

На секунду ее пронзило воспоминание о свидании Трейса с незнакомой женщиной в комнате гостиницы в Хуанкайо, но его рука, скользнувшая вдоль ключицы и вниз под легкую блузку, заставила ее забыть обо всем. Горячая ладонь, легко накрыв ее грудь и еле коснувшись мгновенно затвердевшего соска, породила всплеск какого-то глубокого первобытного чувства. Обжигающая волна прокатилась по всему телу.

Вцепившись обеими руками в его плечи, Бетани не могла не почувствовать их силу. Мускулы под ее пальцами были тверды, будто изготовлены из стали, и она затрепетала, когда он не обратил внимания на ее слабую попытку отвести его руки от груди. Он мог сделать с ней все что угодно, и она не в силах была остановить его. Сколько бы усилий она ни предпринимала, он с легкостью справлялся с любыми попытками отстраниться от него.

— Трейс, нет, — отчаянно зашептала она, когда он обхватил набухший кончик груди большим и указательным пальцами и принялся массировать, вызвав почти болезненное, но сладострастное ощущение. Глубинные частички ее тела, о существовании которых она раньше и не подозревала, горели огнем, и она тихо застонала.

— Ты же не хочешь, чтобы я останавливался. — От его сиплого голоса у нее по спине пробежали мурашки.

— Да! Мой отец… все остальные… О Господи, что ты делаешь?

Его голова наклонилась, и губы повторяли путь, который до этого проделали руки; она инстинктивно выгнулась навстречу, вместо того чтобы отстраниться. От этого движения она оказалась вплотную прижатой к нему и могла чувствовать, как его мощное тело вдается в упругую поверхность ее живота. Руки Трейса обвились вокруг нее, он обхватил ее за бедра и приподнял. Ртом он вновь нашел ее губы, язык сильным толчком проскочил мимо них, дрожащее тело обволакивало его бедра.

Озадаченная изменением, происшедшим с его телом — ведь у него не всегда есть этот твердый холмик, разве нет? — Бетани еще более недоумевала по поводу того, что происходило с ней самой: где-то глубоко, в самом низу живота, разгорелся огонь, от которого ее бедра охватила неистовая жажда его прикосновений. Это же нехорошо! Это ненормально! В том, что они делали, не могло не быть чего-то определенно неестественного, иначе это не связывалось бы с восхитительным ощущением непристойности.

С совершенно удивительной для себя смелостью она начала поигрывать с его языком, жадно изучающим ее приоткрытый рот. Она почувствовала, как он содрогнулся от этого робкого ответа, и поняла, что он тоже в ее власти. Это очень справедливо, смутно подумалось ей, ибо он совершенно вымотал ее. Одна лишь его рука, просто поглаживающая и даже слегка царапающая ее обнаженную грудь, заставляла ее плавиться в его объятиях. Чувствует ли он хоть десятую долю того, что заставляет чувствовать ее своими ласками и поцелуями?

— Трейс… Я не понимаю, что со мной. — Она почувствовала, как от ее полувсхлипа руки его напряглись.

Некоторое время он ничего не говорил. Он не мог. Его мужские желания достигли той остроты и силы, что он не решался сказать хоть что-нибудь, пока не возьмет себя в руки. Дьявол, как ей удается так быстро привести его в это состояние? Один взгляд на Бетани, на ее бледное классическое лицо, на тяжелую копну светло-каштановых волос, сверкающих на солнце подобно дорогому шелку, заставлял его забывать обо всем, кроме желания прижимать ее к себе.

Тяжело дыша, он ослабил тесное объятие. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и натянуто:

— Знаю, что не понимаешь. Не теперь. Однажды, когда настанет срок и ты будешь готова, ты поймешь.

Ровный лунный свет посеребрил скалы вокруг них, укрывшаяся в тени Бетани в изнеможении прильнула к Трейсу. Щека ее покоилась у него на груди, она чувствовала, как ровно и сильно бьется его сердце.

— С тобой? — Она не смогла удержаться от этого вопроса, хотя была совсем не уверена, что хочет получить на него ответ. В голове у него не было мыслей о женитьбе; она в этом не сомневалась. А если нет, что же тогда?

Трейс не нашел в себе достаточно сил, чтобы сказать правду. Да, черт возьми, он и сам точно не знал, что происходило. Он, так же, как себя самого, клял Бентворта, по чьей вине создалась эта ситуация. Нужно не быть дураком и немедленно выйти из игры. Но он не мог этого сделать, и, пока он не убедит Бетани остаться в Кусто, проблемы сохранятся.

— Может, — уклончиво ответил он, — если ты захочешь.

Его ответ поверг ее в еще большее замешательство. Если она захочет? Уж не означает ли это, что сам он не хочет? Или для него это не имеет значения?

— Чего ты хочешь? — услышала она собственный голос, и по тому, как Трейс напрягся, поняла, что вопрос ему не понравился.

— Я не могу ответить.

— Не можешь или не хочешь? — не отступала она. И чего она спрашивает, недоумевала Бетани, внутри же нарастала горечь.

— Скажем так, для меня еще слишком рано, чтобы я понял точно, чего я хочу. — Он снял ее руки со своих плеч и задержал их в ладонях. На губах его появилась кривая улыбка. В его прошлом ему не раз задавали подобные вопросы. Они могли по-разному формулироваться, но спрашивали всегда об одном и том же. И он не намерен был давать какие-либо обещания. — Я не могу позволить себе быть связанным, — проговорил он так буднично, будто они обсуждали погоду. — Это только усложнит все.

Бетани чувствовала, как щеки ее покрываются красными пятнами, а на глазах проступают слезы разочарования. Она высвободила пальцы и кивнула:

— Конечно. Мне тоже так кажется. Я думаю, мне было просто… любопытно.

С кроткой улыбкой он переспросил:

— Любопытно? И это все… лишь удовлетворение любопытства?

Бетани изобразила удивление.

— Ну конечно! Не могли же вы вообразить что-то большее!

— Когда дело касается женщин, — сухо проговорил Трейс, — что бы мужчина ни думал, он всегда окажется неправ. Нет, прелестная Бетани, я не придавал никакого значения обычному поцелую, рад, что и вы тоже.

Бетани отступила на шаг назад и заставила себя широко улыбнуться.

— Теперь, когда все выяснено, я полагаю, мне лучше вернуться к костру. Папе будет интересно, что мы тут делаем.

— Не ему одному, — пробормотал Трейс вслед пошедшей прочь девушке.




Глава 9


Уставившись себе под ноги, Бетани едва ли замечала пасущихся по обе стороны от проложенной по равнине грязной дороги лам и овец. Но древняя церквушка с двумя башенками, стоящая на обочине, пробудила у нее воспоминания о культовых постройках Калифорнии. За зданием виднелись островерхие горные вершины, покрытые шапками искрящегося снега, отчетливо выделяющегося на фоне ярко-синего неба.

— Священная долина инков, — рассказывал Бентворт, пока они преодолевали последние мили на пути к Куско. — Сердце империи!

С точки зрения Бетани, зрелище мало напоминало империю. Невероятно хотелось горячей ванны и цивилизованного крова вместо грубых неухоженных хижин с соломенными крышами снаружи и гвинейскими свиньями внутри. Но когда за извилиной дороги показалось обширное каменистое плато, она всплеснула руками от радости.

Раскинувшийся в долине, со всех сторон окруженной горными пиками, Куско притаился под охраной огромной каменной крепости, расположенной высоко в горах. Теснящиеся одно к другому здания строились, похоже, безо всякого плана. На месте, где сохранился фундамент некогда величественнейшего Храма Солнца инков, высились шпили собора.

Пока они спускались по направлению к городу, проезжая по каменным мостам и акведукам через реку, Бетани пыталась представить себе, как выглядел город во времена инков. Украшали ли тогда город статуи из золота и серебра? Были ли имперские склады забиты данью царствующему Инке? Люди, наверное, носили одежду из шерсти лам, викуний, альпак и украшенные разноцветными перьями головные уборы. Она почти видела перед собою помпезные резные стены Золотого зала Храма Солнца. Это были восхитительные фантазии.

Увиденное в Куско застало Бетани врасплох.

Куско оказался хуже любого из городов, которые она когда-либо видела. Бетани была вынуждена зажать нос надушенным платочком, чтобы не задохнуться от зловония. По открытым сточным канавам текли потоки помоев. Разлагающиеся на солнце трупы животных лежали прямо у базара, где торговали фруктами и овощами. Кругом было полно мух, садящихся то на кучу гнилья, то на горку аккуратно выложенных в плетеных корзинах сверкающих спелых дынь.

Вымощенные булыжником мостовые были покрыты источающей омерзительный запах слизью, на которой то и дело поскальзывались мулы. Узкие улочки беспорядочно плутали меж высоких зданий. Многие постройки были возведены на каменных фундаментах, оставшихся с древних времен. Местами белые стены мазанок облупились, обнажив следы строительства инков. В Куско частенько бывали землетрясения, и только каменные фундаменты, возведенные инками, оставались относительно нетронутыми.

— Просто восхитительно! — с энтузиазмом воскликнул профессор Брэсфилд, когда они миновали здание, где сквозь нанесенные сверху слои глины отчетливо просматривался древний фундамент.

Бетани чуть не задохнулась. Восхитительно? Возможно, архитектура выглядела и внушительно, а люди были весьма колоритны в своих кричащих расцветок пончо, панамах с необъятными полями и шляпах в форме блина, окаймленных бахромой, но сам Куско был отнюдь не тем, чем, как она полагала, он должен был быть. И она определенно не находила его восхитительным!

Поймав сардоническую усмешку Трейса Тейлора, Бетани выпрямила спину, приняв горделивую осанку, дабы выглядеть внушительнее верхом на плетущемся муле. Правомерно ли утверждать, что ей по силам преодолевать трудности, если она не в состоянии вынести запаха отходов? Ее ладони стали влажными, поводья выскальзывали из рук, когда она пыталась управлять мулом на избитой булыжной мостовой. К счастью, на узких улочках у строптивой твари было мало шансов сбиться с маршрута.

Бетани полностью сосредоточила внимание на том, чтобы ее мул шел ровно посередине дороги. Неожиданное появление Трейса напугало ее.

— Ой! — воскликнула она, резко натянув поводья. Мул застрял задними ногами между двумя булыжниками и, заскользив, скинул Бетани на мостовую. Она по-прежнему сжимала в руке поводья и до нее смутно доносились крики Трейса, приказывающего отпустить уздечку.

— Черт возьми, отпустите же ее.

В это мгновение мул Бетани резко выпрямился и головой поддал своего сородича, на котором сидел Трейс. Всех обуял ужас, когда два мула, мелькая копытами, схватились друг с другом, вынуждая окружающих броситься врассыпную.

В неимоверном шуме Бетани едва могла различить крики отца, взывающего к ней. Сейчас важно было не попасть на узкой скользкой улочке под копыта разъяренного мула. Скользя по покрытым слизью камням, Бетани обнаружила, что здесь практически невозможно не только подняться на ноги, но и просто откатиться с дороги. Она чувствовала, как зеленоватая жижа впитывается в брюки. Перед глазами мелькали копыта и развевающиеся хвосты мулов. Она прикрыла голову руками.

В то самое мгновение, когда удар копытом в голову или в грудь казался неминуемым, Бетани почувствовала, как кто-то ухватил ее за рубашку сзади и потащил в сторону. Нижняя часть туловища билась о камни. Спотыкаясь и скользя, она сделала попытку подняться.

— Не шевелитесь, — раздался рык Трейса Тейлора у самого ее уха. — Если вы начнете вырываться, упадете снова.

Хотя она и понимала, что его слова не лишены основания, почему-то одна мысль о том, что Трейс Тейлор избавляет ее от окончательного превращения в месиво, заставила ее взбунтоваться. Невзирая на его предупреждение, она сделала попытку вырваться. Но когда старания высвободиться от удерживавшей ее руки увенчалась успехом, она тут же рухнула на булыжники прямо у его ног. Он смотрел на нее с редкостно умиленным выражением лица.

— Решительная крошка, мисс Брэсфилд, а? Полагаю, теперь вы удовлетворены.

Бетани, опасающаяся, что отвратительный густой слой слизи, покрывший ее руки и одежду, вот-вот вызовет у нее приступ рвоты, пыталась сохранить остаток достоинства.

— Мистер Тейлор, я и в самом деле в замешательстве. И в грязи. Если вы будете настолько любезны, чтобы помочь мне, на этот раз я обещаю не возражать.

В голосе его слышалась смешинка, но выражение лица была торжественным:

— К вашим услугам, мисс Брэсфилд.

Когда Бетани вновь оказалась на ногах, она смерила теперь уже смирно стоящего мула убийственным взглядом.

— Мерзкая тварь! — пробормотала она, принявшись вытирать ладони о штаны, на которых грязи было еще больше. — О-о-о! — поморщилась она.

— Держите. — Трейс снял с шеи платок и протянул ей. — Воспользуйтесь им. Это поможет на время, пока мы доберемся до места, где можно будет привести себя в порядок.

— Бетани, — окликнул ее отец, пробравшийся сквозь перегороженную мулами улицу. На лице его было написано волнение, и, проходя мимо одного из животных, он в раздражении стукнул его. — С тобой все в порядке, Бетани? Ничего не сломала?

— Пострадала только моя гордость, папа, — печально улыбнулась девушка.

— Послушайте, — заговорил Трейс, — почему бы мне на некоторое время не взять мисс Брэсфилд с собой, раз уж мы оба имеем такой ужасающий вид? Я знаю одного джентльмена, который помимо превосходнейшей римской бани обладает немалыми сведениями об инках. Мы встретимся с вами и со всеми остальными, когда вы уладите формальности с городскими властями.

— Ну, я не знаю, — нерешительно начал Брэсфилд, но тут вмешался Бентворт.

— Синьор Бертолли? Конечно, Тейлор, отличная идея! Я и сам хотел предложить Бертолли до того, как случилась эта неприятность, — широко улыбнувшись, он повернулся к Брэсфилду. — Синьор Бертолли — итальянский торговец, который много лет живет в Куско. Он знает массу интересных вещей и очень гостеприимен. У него будет гораздо лучше, чем в любом отеле. — Когда Бентворт снова повернулся к Трейсу, он прижал к носу платок. — Не сомневаюсь, он переживет ваше… пахучее прибытие. Мы с Брэсфилдом встретимся с представителями властей, а с вами увидимся на вилле у Бертолли, идет?

Вопрос был решен, похоже, без предоставления Бетани права голоса, но она решила проявить твердость. Она уже собралась объявить, что не намерена ехать куда бы то ни было наедине с Трейсом Тейлором, как он наклонился и тихонько прошептал ей на ухо:

— Вы боитесь оставаться со мной наедине, мисс Брэсфилд? Обещаю не терять контроля над собой и не приставать к вам — по крайней мере, пока вы не вымоетесь.

Вспыхнув от гнева и досады, Бетани, однако, понимала, насколько нелепо выглядела бы, начни она протестовать.

— Мистер Тейлор, поверьте, я возражаю только против того, чтобы появляться безо всяких предупреждений и в таком виде на пороге у совершенно незнакомого человека!

— Синьор Бертолли вовсе не незнакомый человек для меня, мисс Брэсфилд, — пожал плечами Трейс. Что-то неуловимое промелькнуло в его глазах, когда он с усмешкой добавил: — Если хотите, я поручусь за то, что под этим навозом вы очень недурно выглядите.

— Как мило с вашей стороны! — ехидно проговорила Бетани. — Я приложу максимум усилий, чтобы не поставить вас в неловкое положение.

— Благодарю. Тогда забирайтесь обратно на мула и поехали…

— У меня нет абсолютно никакого желания снова садиться на этого мула!

— Хорошо. Мы пойдем пешком, — не возражал Трейс, взяв в руку поводья обоих мулов. — Следуйте за мной, мисс Брэсфилд, и очень скоро вы почувствуете себя значительно лучше.

Двигаясь за высокой фигурой Трейса по узким извилистым улочкам города, Бетани получила отличную возможность рассмотреть Куско вблизи. Булыжники, которыми были покрыты улицы города, кое-где отсутствовали, а кое-где так высоко торчали над поверхностью, что идти пешком было так же сложно, как и ехать верхом. Их путь проходил по Плаза де Армас, запруженной нагруженными ламами и индейцами, и дальше, по более узким улочкам, по обеим сторонам которых на сохранившихся издревле фундаментах были возведены строения в испанском стиле. Трейс, хотя и вел за поводья двух мулов, шел быстро, широкой походкой, и Бетани стоило немалого труда не отставать от него. Когда они миновали погруженные в тень улицы и снова вышли на открытое место, Бетани с облегчением перевела дыхание.

— Прямо перед нами, — ответил Трейс на ее резонный вопрос о том, где расположен пункт их назначения.

На вершине возвышающегося над городом холма стоял огромный особняк. Он являл собою причудливую смесь мрамора и булыжника, прекрасно гармонирующую с окрестностями. В ухоженном саду росли высокие деревья, вокруг журчащих фонтанов и самого дома цвели экзотические растения. В глаза Бетани бросились арки, весьма похожие на образцы архитектуры инков, которые ей доводилось видеть.

— Вы не можете повести меня туда в таком виде! — От мысли, что она появится на пороге этого дома вся перепачканная, Бетани впала в панику. Я умру от стыда!

— Можете мне поверить, Бертолли это не волнует. Идемте.

— Но… это наверняка солидный человек, я выгляжу как… как бродяга! — запротестовала Бетани. — Да он нас и впустить не захочет!

Трейс ответил ухмылкой.

— Я знаком с Бертолли, он человек очень широких взглядов. Кроме того, я всегда смогу провести вас с черного входа…

— Трейс Тейлор, если вы полагаете, что я допущу, чтобы со мной обращались, как со второразрядной…

— Не продолжайте, — перебил он. — Я могу закончить фразу за вас. Вы всерьез считаете, что вы первая, кто когда-либо упал с мула? Бертолли сообразит, что валяние в грязи не является вашей основной профессией, мисс Брэсфилд. А сейчас вы можете пойти со мной или остаться здесь. Что вы выбираете?

— Я посмотрю, что будет, если я отправлюсь с вами, — сказала Бетани.

Трейс загадочно улыбнулся и проговорил:

— Вам следует внимательно посмотреть, Бетани Брэсфилд, и постарайтесь не упустить шанса.

Он не дал ей возможности поинтересоваться, что он имел в виду, так как начал подниматься по извилистой дороге, ведя за собой мулов. Животные покорно шли за ним, будто чувствовали близость отдыха и кормежки. Шествие замыкала Бетани. Когда Трейс передал мулов слуге, чтобы тот о них позаботился, и провел Бетани в роскошный холл, внутри у нее все сжалось. В абсолютной тишине они ждали, пока слуга-индеец доложит о них.

К немалому своему облегчению, Бетани обнаружила, что Трейс ничего не преувеличил. Синьор Бертолли оказался наилюбезнейшим и наигостеприимнейшим из хозяев и настоял на том, чтобы она распоряжалась его римской баней по своему усмотрению.

— Ну разумеется! — воскликнул итальянец, когда Трейс поинтересовался, могут ли они рассчитывать на его гостеприимство в ближайшую ночь. — Я настаиваю, чтобы вы остались, Тейлор! Ты всегда желанный гость в моем доме, и я миллион раз тебе об этом говорил, — потом покосился в направлении Бетани. — А твоя прекрасная синьорина сделает своим присутствием честь моему скромному жилищу. — Громко хлопнув в ладоши, он подозвал к себе служанку, тоже из коренного населения, что-то быстро сказал ей и обратился к Бетани, широко при этом улыбаясь. — Мартина проводит вас в баню и достанет из багажа чистую одежду. Прошу вас, чувствуйте себя как дома.

Бетани бросила на Трейса нерешительный взгляд.

— Я буду ждать вас здесь… Или вы хотите, чтобы я потер вам спину?

— Очень любезно с вашей стороны, что вы готовы мне помочь, но я надеюсь, что смогу справиться с этим самостоятельно.

Бетани пошла прочь из комнаты, следуя за девушкой-индеанкой и спиной чувствуя взгляд Трейса, как, впрочем, и взгляд Бертолли. Как Трейс посмел так грубо с ней говорить, гневно размышляла она. Неужели ему доставляет удовольствие ставить ее в неловкое положение!

Раздражение Бетани моментально улетучилось, стоило служанке показать ей выстроенные синьором Бертолли бани. К глубокому бассейну, в который из нескольких резервуаров поступала горячая вода, вели мраморные ступени; вокруг были расставлены корзины с душистым мылом и нагретыми полотенцами. Бассейн был окружен высокими стенами; зелень, украшавшая все вокруг, и выбеленные потолки создавали впечатление, будто парящиеся находятся в лесной роще.

— Какая красота! — выдохнула Бетани, на что Мартина застенчиво заулыбалась и произнесла что-то, но Бетани не поняла. С помощью ломаного испанского и жестикуляции Мартина объяснила, что хочет помочь девушке раздеться, и предложила одеяние, подобное тунике, из плотной хлопчатобумажной ткани.

Мартина исчезла с грязными вещами, и Бетани осталась одна. Она подошла к бортику и на мгновение остановилась. Вода маняще пенилась, и Бетани, быстро оглядевшись, скинула тунику и шагнула в ванну, погружаясь по самую шею в обволакивающее тепло. Повсюду вокруг лопались пузырьки пара, на расстоянии вытянутой руки стояла корзина с душистым мылом.

Бетани легла на спину и закрыла глаза. С ее губ сорвался вздох полного удовлетворения. Циркулирующие потоки горячей воды оказывали поистине целительное действие, и девушка удовлетворенно улыбнулась. Длинные намокшие пряди волос укутывали ей плечи подобно шелковому покрывалу, ласкали спину и грудь. Бетани нырнула под воду, чтобы полностью намочить волосы, потом быстрыми энергичными движениями намылила их благоухающим мылом.

Она парилась долго, насколько у нее хватило смелости пользоваться уютом этой удивительной бани. Явившаяся на зов Мартина помогла ей завернуться в тунику и проводила в небольшую комнату неподалеку от бани. На смеси испанского и кечуа служанка дала понять Бетани, что хочет помочь ей одеться в сухое белье, которое уже извлекла из багажа.

Мартина, вместо того чтобы достать брюки и ковбойку, которые уже стали для Бетани привычной одеждой, принесла блузку и юбку, купленные ею в Хуанкайо.

— Ой, но!.. — начала было Бетани, но осеклась. Почему бы нет? Зачем же она это покупала? И можно ли придумать место, более подходящее для такой прелестной яркой одежды, чем древний как мир город! Кроме того, ей так надоели штаны, рубахи и куртки.

Перемена сразу отразилась в глазах ее отца, когда Бетани присоединилась к своим спутникам в главной зале дворца, огромной комнате с массивным камином из камня и мрамора и расставленными повсюду плюшевыми стульями.

— Бетани! — с радостной улыбкой приветствовал ее Брэсфилд, когда она замедлила ход в дверях. — Ну, да ты просто очаровательна в этом одеянии!

На ее губах играла улыбка уверенной в себе женщины. Пока она шла к отцу, стоящему близ камина, она чувствовала, что не одна пара глаз с интересом следит за нею. Трейс стоял рядом с Бентвортом; синьор Бертолли устремился ей навстречу.

— О, синьорина! Надеюсь, вы нашли все, что вам потребовалось?

— Да, благодарю вас, синьор Бертолли. Все было просто замечательно, и Мартина была очень любезна.

Бетани чувствовала, что Трейс не сводит с нее глаз, но не осмеливалась посмотреть в его сторону. Он мог, как обычно, посмеяться над ней, а она не хотела портить себе вечер. Мартина расчесала ее волосы до такого состояния, что они начали искриться при искусственном свете, а потом уложила в эффектную прическу, искусно завив несколько локонов и закрепив парочку гребней. Бетани давно уже не ощущала себя такой привлекательной, как сейчас. Мягкая ткань ее юбки колыхалась с каждым шагом, струясь и обвиваясь вокруг ног, крестьянского покроя блузка оставляла обнаженными плечи, давая глазу возможность видеть тусклое свечение, исходящее от перламутровой кожи. Да, в этот вечер она чудесно себя чувствовала и не хотела, чтобы что-нибудь омрачило его, в особенности Трейс Тейлор!

Синьор Бертолли сидел во главе длинного стола с Бетани по правую руку и Трейсом по левую. Стол освещал мерцающий свет высоких канделябров, блики от которого играли на великолепной китайской посуде и старинном серебре. Гостям предложили множество блюд; часть из них они пробовали раньше, часть — нет; Бетани отведала всего понемногу. Слуга постоянно наполнял ее бокал легким сухим вином; прохладное, оно было просто наслаждением. Когда обед подошел к концу, Бетани почувствовала, как ее охватило оживление.

Ей подумалось, что синьор Бертолли, хоть и был слегка староват и чуть-чуть важничал, оставался по-своему весьма привлекательным с густыми черными волосами, с редкими серебряными нитями и ослепительно белыми зубами, сверкающими из-под холеных усов. Ему несомненно доставляло удовольствие ее общество, и он то и дело смеялся над ее комментариями по поводу испытаний, которые ей пришлось вынести на пути в Куско.

— Итак, синьорина, вы придумали способ, как быстрее преодолевать мост, а?

Кивнув, Бетани пояснила:

— Да, хотя это была идея моего мула, а не моя! — она бросила мимолетный взгляд в сторону Трейса, который с едва заметной улыбкой прислушивался к разговору. — Однако не все этому верят, — добавила она и улыбнулась Трейсу. — Правда, мистер Тейлор?

— Не всякий человек доверчив, мисс Брэсфилд. Но вы ошибаетесь, если думаете, что я вам не верю. Если бы мул не протащил вас по мосту, уверен, это пришлось бы сделать мне.

— Нам всем, несомненно, не хватает вашей смелости. — Бетани отсалютовала ему бокалом. Глаза ее блуждали по его лицу. Ею овладел странный приступ безрассудства, решимость сорвать с Трейса Тейлора маску мужского самолюбования, спровоцировать у него естественную реакцию. Она сама не понимала зачем. Может, вино прибавило ей смелости, а может, ухмыляющаяся физиономия Трейса и его самодовольное пожимание плечами стали причиной ее отчаянного желания сцепиться с ним.

Бетани сделала еще глоток из бокала и произнесла:

— Вы производите впечатление человека, привыкшего к опасностям и жестокости, мистер Тейлор. Я имею в виду то, как вы носите пистолет — низко на бедре, так делают стрелки. Вы совершенно уверены, что никто из американских полицейских не ищет с вами встречи? Я готова поставить на это.

Выражение лица Трейса почти не изменилось, если не считать того, что он слегка прищурил глаза и сжал губы, голос его звучал вполне дружелюбно.

— Мисс Брэсфилд, я не люблю пари, но я поставил бы на то, что вы не привыкли пить больше одного бокала вина.

— Тогда как вы поглощаете вино бутылками? — парировала она со смехом, который прозвучал чересчур громко даже для нее самой. Что она делает? Почему она не остановится сейчас? Она видела, как озадаченно нахмурился отец, весело прищурился синьор Бертолли, она услышала, как Бентворт подавил кашель. Но не остановилась. Сверкая глазами, она подалась вперед и, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Трейса, продолжала: — У меня такое ощущение, что в вашей жизни полно всевозможных темных тайн. Я не ошиблась?

Пожав плечами, он ответил:

— Возможно. Но если я вам расскажу, они перестанут быть тайнами, так?

Бетани ждала не этого ответа, хотя сама не знала точно, чего именно ждет. Исповеди? Признания в прошлых ошибках? Или ей просто хотелось увидеть, как он смутится, почувствует себя неловко, так же, как это с его подачи не раз случалось с ней? Она сама точно не знала. Но неловко почувствовали себя все сидящие за столом, за исключением одного-единственного человека — того, которого хотела смутить она.

К счастью, синьор Бертолли весьма ловко сменил тему разговора. Немедленно завязалась оживленная дискуссия по поводу города золота, на поиски которого они направлялись, и Бетани, не сводившая глаз с Трейса, делала вид, что слушает.

Розовая краска залила ей щеки при воспоминании о том, как легко она уступила его объятиям. Мало того, она отвечала на них. Ей хотелось, чтобы он думал, будто причиной ее реакции была скука и любопытство. Если он узнает, как сильно ее влечение к нему, это будет слишком унизительно, особенно после того… после той женщины в Хуанкайо.

Но когда некоторое время спустя Бетани подняла глаза и наткнулась на темный внимательный взгляд Трейса, она поняла, что ей ни на мгновение не удалось одурачить его. Равно как и себя она не могла одурачить попытками сделать вид, что он ей неприятен. Ее неудержимо влекло к нему.

С этой мыслью Бетани извинилась и вышла из-за стола.

— Джентльмены, я оставляю вас наедине с вашими сигарами и бренди, — произнесла она, когда все поднялись.

— Осмелюсь заметить, синьорина, что при лунном свете терраса выглядит просто волшебно. — Слова Бертолли, очевидно, не были лишены коварства. — Древние инки называли драгоценные металлы в честь красоты, которую рождает луна. Так, лунный свет, заливающий горы, дал название серебру — они его называли «слезы луны».

— Очень красивая легенда, синьор. — Бетани улыбнулась. — Я буду думать о ней, любуясь вашим садом.

Но стоило ей оказаться на освещенной яркой луной террасе, как мысли ее унеслись далеко, и она даже не вспомнила о предании. Прогуливаясь вдоль широкой каменной балюстрады, выводящей к саду, Бетани думала о Стефене Эйверилле.

Она вспомнила его красивое лицо, белокурые волосы и мальчишескую улыбку, неизменно появляющуюся на его лице, когда он заходил к ней по вечерам. Ей потребовались дни и недели только для того, чтобы перестать смотреть на часы в то время, когда он обычно появлялся, и до сих пор в половине восьмого она время от времени ловила себя на том, что прислушивается, не постучит ли кто в дверь. Теперь вместо Стефена ей грезилось лицо Трейса. И это беспокоило ее больше, чем что бы то ни было еще. Почему Трейс Тейлор? Как ухитрился он занять место Стефена?

Бетани поежилась от вечернего ветра. Здесь, высоко над уровнем моря, было довольно прохладно, хотя Бетани и думала раньше, что в разместившемся на широкой равнине таинственном городе должно быть теплее, чем на лишенных растительности горных вершинах.

Бетани уже намеревалась вернуться в дом, к камину, как увидела приближающегося Трейса. Свет бил ему в спину, оставляя лицо в тени, но Бетани узнала его. С бешено заколотившимся сердцем она молча ждала, жалея о своем последнем выпитом стакане вина, спровоцировавшем этот выпад.

— В полном одиночестве под луной, мисс Брэсфилд? — последовал тихий вопрос. — Не сомневаюсь, вы знали, что я буду искать вас, не так ли?

— Я предполагала, что вы не упустите возможности испепелить меня в отместку за то, что я осмелилась сказать вам то, что думаю. Вы же для этого пришли сюда? Потому что я осмелилась на откровенность?

Она немного отступила, приблизившись спиной к балюстраде, словно боялась стоять близко к нему.

— Что вы хотите? — резко спросила Бетани.

— Почему вы считаете, что я чего-то хочу? — спросил он в свою очередь, делая грациозный шаг в ее направлении.

У нее не хватило сил выдержать взгляд его черных глаз, но она сумела сдержать опрометчивые слова, готовые было сорваться с ее губ. Бетани спокойно заметила:

— Если бы это было не так, вас бы здесь не было.

— Да, вы правы, Бетани Брэсфилд. — Теперь он стоял вплотную к ней, а свет из окна освещал его лицо, подчеркивая резкие черты. Ей снова удалось удержать слова, рвущиеся наружу, и выдавить из себя улыбку:

— Мне холодно. Почему бы нам не продолжить беседу внутри? Там теплее.

— Здесь чудесно.

— А что, если кто-нибудь нас услышит? — Бетани сделала попытку вырваться. Трейс положил руку на перила, и она услышала опасные нотки, прозвучавшие в его бархатном тоне.

— Мне нет до этого никакого дела.

— Зато мне есть. С вашего разрешения, я пойду в дом.

Бетани попыталась было прошмыгнуть мимо, но Трейс схватил ее запястье и, не отпуская, прижал к широкой каменной балюстраде.

— Ну нет, Бетани Брэсфилд, так просто вы не отделаетесь. — Он был зол. Голос его звучал мягко и глухо, но она слышала звучавшую в нем ярость. — Вы ведь ждете от меня правды, не так ли? Да, в моем прошлом были загадочные истории, а в будущем, вероятно, их будет даже больше. — Он еще сильнее навалился на нее, Бетани почувствовала, как перила вдавливаются в тело. — Кто знает, может, ты и есть одна из моих будущих загадок, — успел прошептать он до того, как его губы коснулись ее открытого рта.

Бетани была сдавлена, словно в тисках, балконными перилами и мускулистым телом Трейса. Она не могла увернуться от поцелуя, которым Трейс пытался наказать ее. Это был совершенно другой поцелуй. Он сдавливал губы, причинял боль, был почти насилием. В этом поцелуе, в отличие от предыдущих, не было и намека на нежность. Трейс целовал ее яростно, дико, язык неистово метался по влажным глубинам ее приоткрытого рта.

Запрокинув ее голову, Трейс не позволял ей отстраниться. Он крепко обнимал ее, его губы скользнули вниз по шее до впадины меж выступающими ключицами. Легкая крестьянская кофточка с глубоким вырезом не предохраняла ни от прохладного ночного воздуха, ни от его губ. Сейчас дрожь была вызвана не прикосновениями холодного ветра к обнаженным плечам, а откликом ее тела на мужчину. Она чувствовала сквозь тонкую ткань блузки напрягшиеся бедра Трейса, прижимающиеся к ее животу, его стальные мускулы, вздувшиеся на руках, когда он привлек ее к себе. Пальцы его наконец отыскали мгновенно затвердевшие соски ее груди. Бетани задохнулась. Охваченная неизведанными прежде ощущениями, она инстинктивно задвигалась в ритм с его чувственным, гибким телом. Глубоко изнутри у Трейса вырвался глухой стон, и губы их снова сомкнулись.

Тело Бетани отказывалось подчиняться рассудку. Где-то в глубине разгорелся поднимающийся вверх, подобно раскручивающейся спирали, огонь, ее охватила жаркая истома, заставляющая со слабыми всхлипами, в которых она не отдавала себе отчета, отвечать на его прикосновения. Легкими ласкающими укусами он двигался вниз по ее шее. Она почувствовала, как руки его погрузились в ее прическу, находя и вытаскивая заботливо прилаженные Мартиной гребни. Волосы теплым покрывалом рухнули ей на плечи. Рука Трейса обхватила затылок девушки уютной колыбелью. Другая рука все крепче стискивала ее, и Бетани, оплетя руками его шею и вытянув ему навстречу губы, чтобы продлить поцелуй, едва ли понимала, что делает.

Она выгнулась ему навстречу, ее гибкое тело ловило каждое прикосновение; не видя ничего перед собой, она прильнула к его губам. Трейс содрогнулся, все его тело напряглось.

— Бетани, — зашептал он в изнеможении. — Мне кажется, ты не понимаешь, что ты со мной делаешь.

Она не понимала. Сейчас она не была уверена ни в чем, за исключением того, что Трейс разжег пламя у нее внутри, пламя, разгоревшееся из потаенных уголков ее существа, пожирающее ее целиком. Она чувствовала, что его тело сотрясается практически так же, как и ее собственное, но не знала, что причиной этого были его отчаянные усилия отстраниться.

— Это безумие, — чуть слышно пробормотал Трейс. — Я вышел сюда, чтобы преподать вам урок, а получилось, что в роли ученика оказался я сам.

Какое-то время Бетани молчала. Она была не в состоянии говорить. У нее остались силы лишь на то, чтобы замереть в его слабых объятиях и прислушиваться к тому, как прямо под ухом бьется его сердце.

Наконец Трейс отстранил ее от себя и заговорил глухим, напряженным голосом:

— Так не пойдет, Бетани. Я знал это с той минуты, когда впервые увидел тебя. Советую тебе, оставайся в Куско; если мы продолжим путешествие вместе, я не смогу ни за что поручиться. — Бетани молча продолжала смотреть на него фиалковыми глазами, густо опушенными ресницами, Трейс впился пальцами в ее плечи:

— Ты понимаешь, о чем я говорю, Бетани? Ты слишком невинна, черт тебя побери, чтобы гулять по джунглям с мужчиной вроде меня! Ты ждешь откровенности? Так вот, я абсолютно откровенен, когда говорю тебе, что хочу тебя с той самой минуты, когда в Лиме увидел тебя со спины. А если бы ты была со мной откровенна, то призналась бы, что чувствуешь то же самое. Я увидел это в твоих глазах, хотя ты и не понимала, что они выдают тебя. Но я также знаю, что во время экспедиции вроде нашей подобным вещам не должно быть места. — Его темные глаза холодно смотрели на нее. — У меня нет ни времени, ни желания возиться с наивной девочкой, как ты, Бетани, которая грезит о лунном свете, звездах и серенадах. И если ты не хочешь горьких разочарований, держись от меня как можно дальше.

— Как я могу быть откровенной, если сама не знаю наверняка, чего хочу? — вспыхнула Бетани. — Единственное, что я знаю, это то, что мне нравится, когда ты меня целуешь или обнимаешь, но я не знаю, влюблена ли я в тебя. Я знаю, что в моей жизни чего-то не хватает, но я вовсе не уверена, что это именно ты. — Голос ее слегка дрожал, и она крепко сжала зубы. — Но тебе нет нужды беспокоиться, что я буду виснуть у тебя на шее и окажусь еще раз такой податливой! Уверяю тебя, я буду стараться держаться настолько далеко, насколько это вообще возможно!

Что бы Трейс ни намеревался ответить, ему это не удалось, поскольку профессор Брэсфилд и синьор Бертолли вышли на террасу и присоединились к ним. Итальянский торговец рассказывал о чем-то, указывая в сторону раскинувшихся на возвышающемся холме развалин Саксахуамана. Бетани изо всех сил старалась сосредоточиться на его словах, но мысли ее были заняты Трейсом Тейлором и теми инстинктами, которые он в ней пробудил.

Ничто уже не будет по-прежнему. Она понимала, что Трейс испытывает то же самое. Хмурые взгляды отца не оставляли сомнений в том, что он понял, чем вызван ее взъерошенный вид. Все были достаточно корректны, чтобы намекать на это, но обстановка была напряжена.

Трейс был прав. Путешествие, похоже, будет достаточно тяжелым и без того, что происходит между ними, но она все равно не собирается сдаваться. Нет, она поедет дальше. Просто она будет держаться от него как можно дальше.




Глава 10


Бетани поместили на втором этаже. Утопая в роскошной перине из гусиного пуха и под таким же одеялом, Бетани не находила себе места. Она не могла спать, не могла не думать о том, что произошло у них с Трейсом на террасе. Он называл ее наивной; может, так оно и было, но не настолько, чтобы она не увидела, как сильно он ее хочет. Но что значат его желания. Это просто… просто физическое влечение, тривиальное проявление тяги одного человека к другому, в этом нет ничего духовного, ничего похожего на истинную привязанность.

Бетани не знала, как будет себя вести и что будет говорить при следующей встрече с ним. И как будет вести себя Трейс?

Бетани, дрожа всем телом, натянула на плечи одеяло и уткнулась в подушку, тщетно пытаясь заснуть. Но лицо Трейса неотступно стояло перед ней, его темные влажные глаза, высокая жесткая линия скул, чувственные губы, изгибающиеся в улыбке. И — что хуже всего — она словно чувствовала его крепкое напряженное тело, чувствовала, как напрягаются его мускулы, когда он привлекает ее к себе.

Бетани резко выпрямилась на кровати. Она никогда не заснет, если не прекратит думать о Трейсе! Почему она не выбросит его из головы? Не избавится от тех чувств, которые он пробудил в ней: жар, наслаждение и смущение одновременно? Она превратилась в дрожащий комок противоречий, хотя не так давно твердо знала, что ей делать со своей жизнью. Она приучила себя к мысли, что проведет жизнь в одиночестве. Так было до настоящего момента. До того, как Трейс Тейлор вошел в ее жизнь. Трейс с его насмешливыми темными глазами сумел доказать несостоятельность всего того, о чем, как ей казалось, она мечтала.

Странное, лихорадочное чувство, охватившее ее, было оно любовью или похотью? Ее чувства к Стефену, хотя она и считала их любовью, были далеко не такими пламенными. Стефен дал ей почувствовать себя любимой, но никогда не вызывал у нее этой дрожи, горячими волнами пробегавшей по телу.

Бетани наконец удалось заснуть, ей снился Трейс.

Беспокойная ночь привела к тому, что утром она чувствовала себя не лучшим образом. Присоединившись к отцу и остальным за столом, она подчеркнуто игнорировала Трейса. Она ощущала на себе его темный насмешливый взгляд и с неожиданной вспышкой раздражения поняла, что он догадался о ее стараниях не замечать его. Или от этого человека невозможно ничего скрыть, в замешательстве подумала она.

— Всем доброе утро, — с натянутой улыбкой приветствовала она сидящих за столом, когда слуга отодвинул ее стул и она присоединилась к компании. — Надеюсь, что все выспались так же хорошо, как и я, — добавила она в надежде, что Трейс решит, что она ни минуты не думала о нем.

Профессор Брэсфилд выглядел довольным.

— Я отлично отдохнул! И жду не дождусь, когда мы приступим к последнему этапу наших поисков. — Он наклонился вперед, его бледные глаза сверкали за стеклами очков. — Синьор Бертолли поведал мне о множестве интереснейших вещей, дорогая! И он согласен с моим мнением по поводу ведения раскопок методом Ворсаэ.

— Ты имеешь в виду стратиграфическую последовательность, — не без труда выговорила Бетани. Ей было не до светских бесед о методах ведения раскопок, когда Трейс Тейлор находился так близко!

— Да, да, тщательное, последовательное изучение одного слоя за другим, как исторически сложившегося пирога. — Брэсфилд с помощью вилки разделял куски бисквита, пытаясь проиллюстрировать, как он намеревается вести исследования в Вилькапампе, когда они ее обнаружат. — Вот увидите, мы будем действовать очень методично, чтобы не потерять ни единого кусочка археологического материала.

— Говорил ли я вам, профессор Брэсфилд, — вступил в разговор Бертолли, — что я встречался с Джузеппе Фьорелли?

Брэсфилд мгновенно заинтересовался.

— Это тот итальянец, который руководил раскопками в Помпее? Насколько я помню, он разработал метод заливки замазки в полости, оставшиеся в вулканическом пепле. Таким образом удалось воссоздать образы людей, животных и предметов.

Профессор и Бертолли углубились в оживленную дискуссию об археологах и используемых ими методах. Бетани переключилась на завтрак и сладкий горячий кофе, поданный в тонких фарфоровых чашках. Спенсер Бентворт, сидевший по правую руку, наклонился к ней:

— Как я понимаю, ваш отец попал в родную стихию, а, дорогуша?

— Если он заговорит о решетках и секциях, — ответила она, — я боюсь, мы пробудем здесь долго.

— О, да, новые технологии вызывают у Брэсфилда живой интерес. Надеюсь, он использует их при отыскании запасов золота и археологических ценностей в Вилькапампе. Это имеет большое значение для всех нас.

Бетани нахмурилась.

— Что именно вы собираетесь делать с вашей долей, Спенсер? Должна ли я понимать, что ваш интерес — чисто денежный, или для вас все-таки имеет значение сохранность исторических ценностей?

Спенсер улыбнулся, его голубые глаза чуть-чуть потемнели.

— Не понимаю, почему одно должно исключать другое, дорогая моя? Почему нельзя убить двух зайцев сразу? Я должен делать выбор?

Бетани немного смутилась.

— Ну, мне кажется, что то, как распорядиться древними ценностями, может стать причиной конфликта. Есть такие коллекционеры, которые платят огромные деньги за сокровища античности, совсем не собираясь показывать их кому-либо. Не потому ли представители перуанских властей настаивали на том, чтобы послать с нами двух своих людей?

— Скорее, чтобы они могли претендовать на получение части найденных сокровищ. — Бентворт едва заметно пожал плечами. — Власть так же коррумпирована, как и коллекционеры, сами знаете.

— Да, я слышала, — пробормотала Бетани.

— Скажите-ка, Бентворт, — вступил в разговор Трейс, — как могут представители властей Перу рассчитывать на то, что пара солдат сможет повлиять на ситуацию?

— Возможно, им известно, что два человека — это как раз то, что требуется, чтобы написать рапорт, Тейлор. — Улыбка на лице Бентворта никак не отразилась в его глазах. — Ты намерен избавиться от них?

— Вы что-то перепутали. Мне нет никакого дела до исторических реликвий. Мои интересы лежат совсем в другой области.

— Ах да, припоминаю! Ты беспокоишься о восстановлении своего доброго имени, ведь так? Удачная экспедиция — не самый короткий путь к достижению этого, Тейлор.

Уловив едва различимые злобные нотки в его тоне, Бетани принялась размышлять о причинах вражды между Спенсером Бентвортом и Трейсом. Сейчас она проявлялась с такой же очевидностью, как и тогда, когда она впервые увидела их вместе. Она перевела взгляд с Бентворта на Трейса, и сердце ее неистово застучало. Его лицо — маска вежливости, а глаза… Лишь они выдавали обуревавшие его чувства, но Трейс тут же закрыл их, и Бетани подумала, что ей, должно быть, почудилось. На какое-то мгновение ее поразила светящаяся в этих глазах убийственная ненависть, и ей стало не по себе. Действительно ли он был таким… беспощадным, или это лишь плод ее воображения? Сейчас ни в его лице, ни в голосе не было ничего подобного.

Синьор Бертолли обладал способностью прислушиваться к двум разговорам одновременно. Хотя он не пропустил ни одного произнесенного Брэсфилдом слова и был в состоянии на должном уровне поддержать беседу, он был также в курсе разговора между Бентвортом, Тейлором и Бетани. И он показался ему очень занимательным. Бертолли всегда привлекали конфликты и интриги.

Яркие губы под густыми усами трогала улыбка, когда он видел, как меняется цвет лица Бетани Брэсфилд, когда она смотрит на Тейлора, как она безуспешно при этом старается сохранить безучастный вид. Ему хотелось рассказать ей о Трейсе, предупредить, что она играет в опасные игры. Он знал Тейлора, хорошо знал; знал и его репутацию.

Трейс Тейлор появился в Перу десять лет назад. Он носил пистолет у самого бедра, а первоклассная стрельба определенным образом характеризовала его прошлое. Немногие отваживались встать на пути Тейлора; он быстро нажил себе врагов, что неминуемо происходит с людьми такого склада. Бертолли был готов поклясться, что Бентворт входил в их число, потому его так и удивило, что они появились вместе.

Абсолютно несовместимое собрание представителей рода человеческого, размышлял про себя Бертолли, исподтишка разглядывая то одного, то другого. Ему посчастливилось заполучить их обоих к себе в дом, где он мог поизучать каждого. Девушка, ну, это особенный случай. Ах, белла донна! Неудивительно, что Трейса Тейлора влекло к ней. Это может вылиться в чрезвычайно интересное приключение в горах, чрезвычайно. Возможно, следовало бы предупредить Бетани Брэсфилд, чтобы она не позволяла ему чересчур заинтриговывать себя.

Трейс Тейлор всегда нравился женщинам, возможно, из-за своей неуловимости. Но он их использовал; Бертолли видел и слышал немало для того, чтобы с достоверностью судить об этом. Хотя, насколько ему известно, Трейс не был столь бессердечен и черств, чтобы пытаться изображать чувства, которых не испытывал. Почему-то он не сомневался, что с этой девушкой все будет по-другому. Тщательно возведенный ею барьер скрывал душу чувственной женщины. Бертолли думал о том, достанет ли ей здравого смысла не увлекаться чрезмерно Трейсом. Иначе печальный конец будет неминуем.

Бертолли удивился бы, если бы узнал, что Бетани думает сейчас о том же самом. Любое общение с Трейсом представлялось ей опасным; она старалась не смотреть в его сторону, избегать его взгляда. За две недели ему удалось стать основным персонажем ее снов и завладеть ее мыслями, когда она не спала.

Переключив внимание на Спенсера Бентворта, Бетани попыталась изобразить интерес к его рассказам о Боливии и развалинах майя, которые он видел в Мексике. Когда завтрак закончился, она почувствовала облегчение и намеревалась быстро исчезнуть, пока Трейс не успеет заговорить с ней. Но, к ее досаде, он исчез прежде, чем ей удалось это сделать самой. Уж не думает ли он, что ее можно так просто игнорировать? Рассерженная, она не заметила, какой противоречивый характер приняли ее мысли.

Отец, Бентворт и Бертолли отправились смотреть на развалины расположенной над Куско крепости. Бетани получила полную свободу прислушаться к клокочущим внутри нее чувствам. Она уклонилась от экскурсии, сославшись на приступ тошноты, мучившей ее в горах, на деле ей просто хотелось побыть одной. Провести целый день, лазая по развалинам и внимая бесконечным археологическим наблюдениям отца, вдруг показалось ей выше ее сил.

Они пообещали вернуться засветло, чтобы пораньше лечь спать. На следующее утро, как уверил ее Бентворт, предстояло продолжить путешествие. Бетани проводила их и провела все утро в безделье, копаясь в библиотеке синьора Бертолли. Она отыскала несколько заинтересовавших ее книг по искусству Перу и удобно устроилась с ними в кресле.

В полдень Мартина накрыла на террасе второй завтрак. Бетани ела медленно, наслаждаясь ласковыми лучами солнца и прохладным ветерком, приносившим приятную свежесть. Одиночество доставляло удовольствие, тем более ощутимое после недель, вынужденно проведенных в окружении множества людей. Она запрокинула голову назад, прикрыла глаза, давая им возможность отдохнуть от яркого солнечного света, и предалась своим мыслям. События минувшей ночи при свете дня казались гораздо более прозаическими. Тревога в отношении Спенсера Бентворта казалась теперь лишь плодом ее воображения. В конце концов, он англичанин, и ему свойственны природная сдержанность и пресноватый юмор. Если ей было порой не по себе в его обществе, то вовсе не потому, что в нем было что-то дьявольское, а по причине его некоторой холодности и отстраненности.

Трейс Тейлор был полной противоположностью Бентворту: язвительный и насмешливый, с достаточной долей жестокости. Разве он сам не подтвердил это однажды своими внезапными грубыми поцелуями и удушающими объятиями? Не оставалось сомнений в том, что он считает ее доступной, и она не могла не признать, что причиной этого была ее реакция на его прикосновения. Она не могла отрицать взрыва чувств, охватывавшего ее, стоило ему только до нее дотронуться. И почему именно он вызывал у нее такие эмоции, он один из всех?

Пытаясь избавиться от вновь принявших нежелательное направление мыслей, Бетани поднялась с кресла и направилась к каменной балюстраде, чтобы с высоты посмотреть на город. При дневном свете Куско выглядел менее таинственным и более приземленным.

Опершись подбородком о ладонь, Бетани обратила внимание на массивные камни, из которых была сложена цитадель, куда отправилась вся компания. Саксахуаман располагался высоко на холме, высящемся над городом. Солнечный свет играл на огромных камнях причудливой формы, покрывавших склон; пики гор, обступивших Куско, прятались в облаках.

— Впечатляет, не правда ли?

Бетани обернулась, сердце оглушительно забилось при виде Трейса Тейлора. Она заметила, что с ним не было его обычного оружия. Ветер растрепал его густые черные волосы, а солнечный свет подчеркнул некоторые черты, о которых Бетани успела забыть: как горят его глаза, как они искрятся, когда он улыбается, и какие глубокие складки залегли в уголках его рта. Трейс Тейлор чересчур красив, подумала она.

— Да, — проговорила она, — очень впечатляет.

— Хотелось бы знать, впечатлил ли испанцев Храм Солнца, когда они разрушали его, или единственное, о чем они помнили, была жажда наживы? Нажива — очень сильный мотив. Мужчины совершают убийства во имя любви или ради золота.

— Вы хотите что-то мне рассказать? — неожиданно дрожащим голосом спросила Бетани. — Или просто поддерживаете беседу?

— И то, и другое. — Он пожал плечами и посмотрел вниз на город.

— Почему вы не отправились с остальными? — спросила она.

— Я видел развалины. А почему остались вы?

Бетани улыбнулась.

— Я не была уверена, что смогу вынести бесконечные обсуждения увиденных руин, хотя не сомневаюсь, что отец по возвращении все скрупулезно мне расскажет.

— Ты собираешься провести так всю жизнь, Бетани? Всю жизнь на задворках чужих жизней?

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — гневно начала она, но он покачал головой и взял ее руку в ладони.

— Ты позволяешь отцу проживать за тебя твою жизнь; делаешь то, что он хочет, едешь с ним, куда он едет, не думая о себе. Черт возьми! — воскликнул он, когда она сделала попытку вырваться. — Я не могу понять, что это — благородство или полная тупость!

— А вам и не нужно это понимать! — Бетани выдернула руку и посмотрела на него потемневшими от ярости глазами. — Это не ваша жизнь, и я не вижу, с какой стати вы должны беспокоиться, что мне следует делать, а что нет!

— Просто я видеть не могу, как что-то пропадает даром. — Он был так же зол, как и она, губы его превратились в тонкую нить, глаза сузились.

— Как я понимаю, вы считаете, что ваша жизнь даром не пропадает, — перешла в контрнаступление Бетани. — Вы совершаете немыслимые подвиги, которые никому, кроме вас, не под силу?

— Бетани, Бетани, вы в состоянии видеть дальше сегодняшнего дня? По крайней мере, я занимаюсь тем, чем хочется заниматься мне самому, а не кому-то другому. — Он удержал ее за руку, когда она сделала попытку уйти. — Хотите убежать. Тогда вам не придется признаваться в том, что я прав.

Зачем он подвергает ее таким испытаниям? Скорее всего — это тактика, направленная на то, чтобы отговорить ее от дальнейшего участия в экспедиции.

— А, теперь мне понятно, чего вы добиваетесь, Трейс Тейлор! Вас не волнует ни мой образ жизни, ни то, счастлива ли я! Единственное, о чем вы беспокоитесь, так это об этой дурацкой экспедиции и о том, чтобы не брать меня с собой, поскольку я причиняю слишком много хлопот!

Рука Трейса отпустила ее запястье, и он пожал своими широкими плечами.

— Как я понимаю, мы снова опустились до обвинений, — ухмыльнулся он. — Вы всегда так подозрительны?

— Когда дело касается вас — да!

— Я не думаю, чтобы пустая болтовня Бентворта каким-то образом на это повлияла, или я не прав?

Она, прищурясь, глядела на него.

— Да, он упомянул кое о чем в связи с вами, — призналась она после небольшой паузы. — Это правда? — спросила она, затаив дыхание.

— Возможно. Думается, все зависит от того, что именно он поведал. В Лиме известно, что из участников последней экспедиции я оказался единственным оставшимся в живых. Обычно для проводника это означает конец. Иногда случается, что один или два человека оказываются достаточно глупы, чтобы погибнуть; вся экспедиция целиком — никогда. Это наталкивает на размышления.

— Типа?

— Типа того, почему все снаряжение за одну ночь приходит в негодность или исчезает вовсе. И почему коренные жители, обычно такие дружелюбные, неожиданно озлобляются? И тому подобное.

Бетани вытаращила глаза:

— Вы хотите сказать…

— Я ничего не хочу сказать, — спокойно перебил ее Трейс. — Я просто размышляю вслух.

— Знаете, что мне кажется? Вы просто запугиваете меня, чтобы я осталась, — заявила Бетани. — Надеюсь, вы прекратите это завтра, когда мы выступим.

Губы его тронула слабая улыбка:

— Похоже, у меня не будет выбора, а?

— Да, мистер Тейлор, не будет.

— Возможно, мне следует с достоинством отступить.

Она твердо выдержала его взгляд.

— Возможно.

Трейс приблизился на шаг, почти нависнув над ней.

— Но, вообще говоря, я не привык быстро сдаваться, — вкрадчивым тоном проговорил он.

По тому, как звучал его голос, она мгновенно поняла, что он собирается делать, но сдвинуться с места была не в состоянии, даже если бы у нее возникло такое желание. В сущности она ожидала этого с того самого момента, как он присоединился к ней на террасе. Когда он взял ее за руки и прижал к своему напряженному телу, она не сопротивлялась.

— Каждый раз, когда мы видим друг друга, — зашептала она в плотное полотно его рубашки, — мы спорим. Можем мы просто нормально поговорить без… без поцелуев или борьбы?

— Это зависит от того, что ты называешь нормальным, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы. Бетани почувствовала, как они заструились по спине, как его руки погрузились в них. Одной ладонью он поддерживал ее голову, а второй приподнял подбородок для поцелуя. Она закрыла глаза, сердце ее учащенно билось, дыхание стало прерывистым.

На смену холодной ярости прошлой ночи пришли нежность и внимание. Ей было приятно чувствовать его руки, губы, касающиеся ее щек, бровей, прикрытых глаз. Она едва ощутимо вздрогнула, его руки крепче обхватили ее.

— Вы опасная женщина, Бетани Брэсфилд, — выдохнул Трейс мгновение спустя, освобождая ее.

— Что вы имеете в виду под опасной?

Он слегка улыбнулся.

— Я имею в виду, что вы заставляете меня забывать все мои благие намерения.

Бетани знала, что он чувствует, потому что и он заставлял ее забыть ее намерения. Одно его прикосновение — и уже не существует никаких клятв, которые она давала себе, когда его не было рядом.

— Похоже, происходит то, что американцы называют «любопытством, погубившим кошку». — Она изобразила на губах задорную улыбку. Пусть он думает, что она экспериментирует! Это лучше, чем позволить ему понять, что ее влечет к нему так, как не влекло ни к одному мужчине.

К ее удивлению, Трейс расхохотался.

— Да, думаю, любопытство — одно из возможных объяснений.

Ее щеки порозовели, но голос звучал ровно и слегка язвительно, как и его.

— Мистер Тейлор, это единственно возможное объяснение происходящего между нами. Любое другое будет неточным.

— А известно ли вам продолжение истории? Любопытство погубило кошку, а удовлетворение вернуло ее к жизни, — продекламировал он.

— Что заставляет вас думать, что я испытываю удовлетворение? — вырвалось у нее, и она тут же об этом пожалела.

— Я так и не думаю — пока нет, — плутовато усмехнулся он. — Но и я пока его не испытываю.

Бетани старалась понять, в каком месте их разговор превратился в сплошные намеки и многозначительные замечания. По выражению лица Трейса она видела, что он доволен собой.

— Пожалуй, я пойду к себе в комнату, — спокойно сказала она. — Увидимся вечером, мистер Тейлор.

— Увидимся, — подтвердил он, а когда она обернулась и через плечо поглядела на него, то встретила его проницательный и насмешливый взгляд, от которого ей стало не по себе.

У Трейса это прозвучало как угроза, и она не могла понять, почему ей так показалось.




Глава 11


Вернувшись к себе, Бетани обнаружила, что у нее на кровати лежит большой квадратный пакет. Охваченная любопытством, она присела на краешек матраса и взяла пакет в руки. Не было ни карточки, ни записки, подтверждающей, что он адресован ей. Лишь поднеся пакет поближе, она разглядела свое имя, небрежно написанное на коричневой бумаге.

Слегка встряхнув пакет, как всегда делала ребенком, получая подарки к рождеству или в день рождения, она развязала тесемки. Радостная улыбка заиграла на ее губах, когда она увидела деревянную коробку, в которой рядами лежали разноцветные мелки.

— Набор художника! — пробормотала она, беря мелок в руку и делая пробный мазок на куске оберточной бумаги. Блестящая алая полоска заискрилась на коричневом фоне, и улыбка Бетани стала еще шире. — Что за чудесный сюрприз! Но кто…

Бетани медленно опустилась на кровать. Кто бы это мог быть? Отец еще не вернулся, остальные ушли вместе с ним смотреть развалины, все, кроме… но нет, это невозможно. Может быть, все-таки отец. Или Спенсер Бентворт, или даже синьор Бертолли. Кто угодно мог оставить ей набор. В конце концов, в том, чтобы подарить молодой девушке набор красок или мелков, нет ничего необычайного. Очень распространенный подарок, такие обычно преподносят дядюшки или тетушки — старые девы.

Однако Бетани знала, что делать подарки не входило в привычки профессора Брэсфилда. Узнав вечером, что отец и не думал отправлять ей комплект художественных мелков, она была не слишком удивлена.

— Нет, нет, дорогая, это не я, — чуть нахмурившись, протестовал Брэсфилд. — Но несомненно, это очень любезно со стороны этого человека купить их для тебя. Я только не могу представить, для чего они могут тебе здесь понадобиться.

— Разве ты не понимаешь, папа? Не так давно я жалела, что забыла взять с собой краски и не могу делать зарисовки… но, конечно, вряд ли ты это запомнил.

Брэсфилд покачал головой с несколько обескураженным выражением.

— Да, я не могу сказать, что припоминаю этот разговор. Но это мило, что кто-то помнит, что ты любишь помалевать красками и мелками. Очень мило. А раз уж у нас нет больше фотографического оборудования, ты могла бы зарисовать изумительные перила того каменного моста… — Он внезапно повеселел. — Да, вот именно! Это окажется чрезвычайно полезным, если новая камера, которую я купил сегодня, тоже потеряется или ей потребуется ремонт Ты сможешь набросать эскиз, а позднее он нам пригодится. Какая удача.

— Да, — внутри у Бетани все как-то странно сжалось, — это редкостная удача.

Встретившись с ироничным взглядом Трейса, она вспыхнула. Зачем ему было слушать все это? К ее облегчению, Трейс ничего не сказал. Он был предупредительно вежлив с ней даже после того, как она съязвила по поводу его способности отыскать пресловутый золотой город.

— Интересно, мистер Тейлор, правда ли, что этот город действительно затерян, или это результат чьего-то воспаленного воображения?

— Вы не одиноки в этом вопросе, мисс Брэсфилд, — любезно ответил он. — Однако я и в самом деле видел развалины жилищ инков, а Гиббс, до того как мы вынуждены были ретироваться, нашел массивную золотую обрядовую маску.

— И маска была возвращена цивилизации? Или она тоже затерялась?

— О, да, — вставил Бентворт, глаза его засверкали. — Я видел эту маску собственными глазами! Нам остается только надеяться, что осталось еще немало таких же.

— А также других проявлений их повседневной жизни, — заметил Брэсфилд, очки его сползли на самый кончик носа, как это случалось всякий раз, когда он бывал взволнован или увлечен. — Я бы предпочел обнаружить свидетельства их каждодневного быта: что они ели, что носили, как и для чего строили такие великолепные храмы. Судя по всему, они были гениями в архитектуре, сумев возвести каналы, которые доставляли воду к их городам. Истинному археологу следует отдавать предпочтение изысканию именно таких фактов и реалий, свидетельств того, как они молились, каким богам поклонялись, какие жертвы приносили… — Брэсфилд глубоко вздохнул, снял очки и протер их носовым платком. — Но я буду рад всему, что бы мы ни нашли! — с легкой улыбкой добавил он.

Синьор Бертолли подался вперед.

— Вы же понимаете, Горацио, что в городе, когда и если вы его обнаружите, может ничего не оказаться? Грабители и здесь не редкость; может статься, что вас встретят пустые пещеры и разворованные руины.

— Но даже по ним можно почерпнуть массу информации, Карло.

— Я обожаю увлеченных людей, Горацио, и мне приятно, что ты один из них. История инков и их вещи не должны быть утеряны для истинных коллекционеров. Ее необходимо вписать в книги мира. — Бертолли покачал головой. — Я очень болезненно отношусь к людской жадности, особенно когда она проявляется в разграблении реликвий. — Он встал и в течение нескольких секунд разглядывал гостей, его темные глаза слегка поблескивали. — Мне бы хотелось кое-что вам показать, — внезапно объявил он. — Я ждал до тех пор, пока не приобрел уверенность, что это должным образом оценят. Будьте добры, джентльмены и прелестная синьорита, пойдемте со мной.

Было что-то таинственное в синьоре Бертолли, пока он вел их за собой вдоль широкого коридора. Затем он остановился, вынул из кармана ключ, вставил в дверной замок, повернул его и распахнул дверь.

— Пожалуйста, подождите минутку здесь, — не оборачиваясь, произнес он и исчез в темной комнате.

Бетани в недоумении посмотрела на Трейса. Он не говорил ни слова. Бертолли зажег свет и пригласил гостей внутрь.

Они оказались в узкой вытянутой комнате без единого окна, их взору предстали ряды тускло поблескивающих предметов старины. Здесь были кувшины и чаши в форме животных, маски и статуи, значительная часть предметов, расставленных на длинных столах и полках, была из чистого золота. За спиной Бетани раздался изумленный возглас Бентворта:

— Боже милостивый! Это все ваше?

— Частично, — ответил Бертолли. — Я собирал это многие годы. Если вам угодно, частью этих вещиц я владею совместно с правительством Перу. Они не любят, чтобы исторические ценности покидали страну без соответствующей компенсации. Но если переговорить с нужным чиновником, можно обойти все что угодно.

— Это продается? — озабоченно поинтересовался профессор Брэсфилд.

— О, нет! Я свято верю в необходимость хранить историю и искусство страны. Я итальянец, профессор, и истинный ценитель прекрасного, если угодно!

— Конечно, конечно, — поспешно заверил Брэсфилд. — Я не хотел задеть вас. Просто это дает возможность узнать столько нового; вы не собираетесь устроить публичную экспозицию?

— Может быть, когда-нибудь. Не теперь. Безопасность — это проблема в наше время, а мне бы не хотелось, чтобы все это растащили, — Бертолли взял в руку раскрашенную фигурку. — Это изделие, к примеру, датируется первым веком от Рождества Христова, возможно, самым его началом. Чудеснейший пример жизни на заре цивилизации. Уверен, эту штуку сделали во время правления династии Моче. Держите ее аккуратнее, прошу вас.

Брэсфилд бережно принял фигурку, глаза его блестели.

— Обратите внимание на детали! Изумительно!

Бетани подошла поближе, чтобы рассмотреть. Статуэтка представляла из себя пару сплетенных тел, причем их сексуальная поза была очевидна даже для не слишком опытных глаз. В памяти немедленно возникли Трейс с темноволосой женщиной из Хуанкайо. Она почувствовала, как предательский румянец заливает щеки. С немалым облегчением она обнаружила, что другая фигурка изображала мужчину в традиционном одеянии.

— Полагаю, это что-то культовое? — спросила она Бертолли, и он утвердительно кивнул.

— Первые настоящие города были воздвигнуты народом Мочика, очень развитым для своего времени. Они, кстати сказать, были предшественниками инков. Если вы внимательно посмотрите на фигурку, которую я сейчас держу, то увидите, что это керамический горшок с на редкость реалистически изображенным слепым барабанщиком. В те времена, так же, как и сейчас, слепые частенько зарабатывали себе на жизнь музицированием. Мочика отражали действительность, тогда как инки были аскетичны в своих украшениях.

Бертолли показал им золотые серьги, носить которые позволялось только знати, и увесистые золотые слитки, имеющие форму людей или животных. Были также предметы из серебра, причем среди них попадались даже коронки для зубов.

— Восхитительная коллекция, Карло, — пробормотал профессор Брэсфилд, внимательно обследуя керамический кувшин, обнаруженный на побережье Перу.

— Нетрудно сообразить, чего она стоит, — влез Бентворт. Он сжал в ладонях массивную золотую чашу и бросил на хозяина понимающий взгляд. — Неудивительно, что вы держите свою коллекцию в секрете.

Бертолли улыбнулся.

— Она хорошо охраняется. Единственный ключ у меня, вход только один. Для незнающего человека попытка войти без разрешения может оказаться последней.

— О? — Бентворт огляделся. — Что это значит?

— Просто я использовал древние секреты, почерпнутые у инков, для охраны своей коллекции. Только я знаю секрет. А непосвященный встретит здесь смерть.

— Вы хотите сказать, что тут спрятана ловушка? — Бетани пробрала дрожь. — Поэтому вы заставили нас подождать снаружи?

— Совершенно верно, синьорина. Сами понимаете, необходимо защищать себя.

— Да, понимаю. — Бетани подняла глаза на Трейса, который держал в руках длинный гибкий прут, к концам которого крепились свисающие шнуры.

— Кипу, если не ошибаюсь? — Вопрос был адресован Бертолли, и итальянец утвердительно кивнул.

— Да, способ ведения учета, очень похожий на восточные счеты. Кипу камайок, или хранитель кипу производил вычисления при помощи специального счетчика, а результаты запоминал, завязывая узелки на шнурах кипу. Весьма эффективный способ запоминания; к несчастью, инки не оставили письменной истории. Все передавалось из уст в уста, и после прихода испанских завоевателей большая часть информации была утеряна.

— Я полон решимости восстановить столько, сколько возможно, исследуя те развалины, которые мы ищем, — произнес Брэсфилд, ставя на место предмет, который держал в руках. — Я должен похвалить вас за то, что вы понимаете подлинную ценность своей коллекции. Вы покорили мое сердце, Карло.

— Я показал вам самое ценное из того, что у меня есть. — Бертолли повернулся к столу и взял в руки глиняный предмет. — Если угодно, посмотрите-ка повнимательнее на эту штуковину, — небрежным движением руки он бросил ее в направлении Бентворта.

Бетани вскрикнула, а профессор смертельно побледнел.

— Карло! — воскликнул Брэсфилд.

Бертолли рассмеялся.

— Это очень умелая подделка, Горацио. Посмотрите поближе. Изготовлено в Германии, а потом переправлено в Перу, чтобы продать легковерным коллекционерам. Я показал ее вам для того, чтобы вы внимательнее относились к подобным вещам.

Рассмотрев керамическую фигурку, Бетани обнаружила, что она тоже была выполнена в стиле мочика и изображала мужчину и женщину в весьма непристойной позе. Она быстро отвела глаза и снова обнаружила на себе насмешливый взгляд Трейса. Бетани покраснела, вспомнив женщину, которую видела в его комнате, их жаркие объятия.

— Не смущайтесь, — тихо проговорил он. — Это всего-навсего искусство.

— Я и не думала смущаться! — соврала она. — Просто… почувствовала неловкость. То есть, мне понятно, что… подобные изображения ценны как свидетельство того, как жили инки.

— Но это умелая подделка, вы не забыли?

— Нет, разумеется, но я имела в виду расположение… то есть, стиль, в котором она выполнена, с использованием тех же положений, как у мо… — Почувствовав, что ситуация от ее слов только усугубляется, Бетани запнулась и беспомощно посмотрела на отца.

Профессор же, поглощенный дискуссией с Бертолли о положительной роли подделок в частичном решении проблемы вывоза исторических ценностей из Перу, этого взгляда не заметил. Вздохнув, она опять повернулась к Трейсу.

К счастью, он не стал настаивать на продолжении обсуждения. Вместо этого он показал огромную золотую обрядовую маску и сообщил, что видел несколько похожих в городе.

— Грабители, должно быть, пропустили эти развалины, — добавил он. — И неудивительно. До них очень непросто добраться.

— Но не невозможно, — произнесла Бетани с явным подтекстом, и проводник усмехнулся.

— Нет, естественно, нет. Хотя вам, конечно, может захотеться, чтобы у вас выросли крылья, пока мы будем туда добираться.

— Может. Но я дойду, как бы сложно это ни было.

— Разве я утверждаю обратное, мисс Брэсфилд? — Трейс деланно удивился. — Понятно, что вы намерены не отступать до конца, может быть, плачевного.

— Отлично. По крайней мере, тогда мне не придется повторять это заново! — отрезала она.

— Бравируете собственной храбростью? Сдается, вы стараетесь убедить себя еще больше, чем меня.

— Вашим мнением никто не интересуется, мистер Тейлор. Предполагается, что вы будете просто нашим проводником и воздержитесь от непрошеных советов.

— О, вы это уже говорили. Не раз. Но хотелось бы знать, будете ли вы это повторять, если аналогичный совет даст вам кто-то другой.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что по какой-то причине вы игнорируете любой из моих советов. Даже если он разумен.

— Это мы уже проходили, — гневно начала Бетани, но тут заметила любопытные взгляды окружающих. — И я отказываюсь обсуждать это снова! — закончила она.

Бетани повернулась к двери.

— Я хочу пораньше лечь спать, чтобы утром чувствовать себя в лучшей форме, — ровным голосом проговорила она.

Отец подошел, чмокнул ее в щеку и пожелал спокойной ночи.

— Скоро я сам последую твоему примеру, — заверил он ее. — Помнится, мистер Тейлор говорил, что мы должны будем выйти до первых лучей солнца, не так ли, сэр?

Трейс кивнул. Он стоял, опершись на стол, скрестив руки на груди, с сардонической усмешкой на губах.

— Все правильно, профессор. Необходимо попасть в горы сразу же после того, как займется заря. Путешествие в темноте меня не прельщает.

— Едва ли там будет хуже тех мест, по которым мы уже лазали в темноте, — пробормотала Бетани; Трейс лишь пожал плечами.

— Позже я дам вам возможность пересмотреть свою точку зрения, мисс Брэсфилд.

Трейс легко оттолкнулся от стола гибким телом, пожелал всем спокойной ночи и покинул комнату, даже не посмотрев в сторону Бетани.

Она ощутила легкое разочарование, хотя сама не знала, чего ждала от него. Может быть, проявления внимания? Признания ее мужества? Вероятно, мелки купил Трейс, никто другой не подумал бы, что это для нее важно. Но если это сделал он, то почему не сказал ей?

Трейс дал ей шанс задать ему этот вопрос, когда остановил у подножия витой лестницы, ведущей на второй этаж.

— Бетани, — негромко окликнул он из полумрака, и у нее закружилась голова от его тихого глухого голоса.

— Ой! Что вы тут делаете? Вы меня напугали.

— Вас легко напугать. — Он сделал шаг из тени, свет ночной лампы осветил его. Рука покоилась на деревянных перилах лестницы. Он казался опаснее, мрачнее, чем обычно. Бетани старалась говорить небрежно, чтобы показать, что ее напугать не так уж просто.

— Полагаю, мне следует поблагодарить вас за набор мелков? Я очень тронута, хотя не могу понять, почему вы не дали мне знать, что их принесли вы, — прибавила она, увидев его улыбку.

— И дать всем возможность увидеть, какой я хороший и внимательный? — Его ответ прозвучал так насмешливо, что Бетани смутилась.

— Как вы умудряетесь даже добрый, красивый поступок обратить в грубость? — воскликнула она. — А я уже начала думать, что вежливость вам не чужда.

— Следующим, что вы осознаете, будет то, что вы хотите меня не меньше, чем я вас.

— Вы бессовестное животное!

— Принимается. Вот видите? По крайней мере, я честен. А вы? Когда вы будете честной с собой?

— Я не должна вас слушать. — С этими словами она начала подниматься по лестнице. Трейс схватил ее за руку, его низкий голос звучал требовательно.

— Не должны, но запомните, следующие несколько недель мы проведем вместе. Если вы сейчас не в состоянии смотреть в глаза правде, что вы собираетесь делать завтра? Или послезавтра?

— И впрямь, мистер Тейлор, у вас богатое воображение! Я говорила вам, что просто…

— Испытывали любопытство. — Он закончил за нее. — Я знаю. — Губы его искривила едва заметная усмешка. — Я не поверил вам тогда, не верю и теперь.

— Мне нет никакого дела до того, верите вы мне или нет! — Она с яростью глядела на Трейса, не желая признавать того, что он недалек от истины. Ей хотелось, чтобы он ее поцеловал… ее занимали чувства, которые он в ней пробуждал… но в ее планы не входило, чтобы он знал об этом.

— Доброй ночи, мистер Тейлор, — ледяным голосом попрощалась она, выдергивая руку из его пальцев. — Увидимся рано утром.

— Бетани, это будет долгое путешествие. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете.

На четвертой ступеньке она обернулась и посмотрела ему в глаза. Сердце ее застучало, когда она встретилась с ним взглядом. Глаза его лучились в темноте, проникая своим светом в самую душу.

— Возможно, и не отдаю, — медленно проговорила она. — Но я думаю, мы оба узнаем о себе нечто новое, когда путешествие закончится. Вам так не кажется?

— Очень похоже. Вы готовы к этому?

— Настолько же, насколько и вы, мистер Тейлор.

Позже, лежа в постели, Бетани продолжала размышлять о том, готова ли она на самом деле к тому, чтобы понять, какие чувства испытывает к Трейсу. Всего два года назад был Стефен, два года одна только мысль о том, чтобы влюбиться снова, вызывала у нее болезненное ощущение. Сможет ли она отважиться? И почему ее заинтересовал человек, подобный Трейсу Тейлору? И, черт бы его побрал, он все знает, сердито думала она. Это, должно быть, заметно всем. Всем, за исключением отца, разумеется.

Засыпая, Бетани подумала, что она достаточно молода, чтобы влюбиться, пусть здравый смысл и предостерегает ее. Она неожиданно вспомнила полуироничное предупреждение, которое сделал Трейс ей в Хуанкайо.

«Берегите свое сердечко», — сказал он тогда. Она решила, что он имел в виду Спенсера Бентворта. Или он говорил о себе?




Глава 12


К счастью, на следующее утро было столько всевозможных забот, что у Бетани не было времени на размышления о Трейсе. Было еще темно и прохладно. Бетани, озябшая, помогла отцу навьючить дорогостоящее оборудование на мулов, потом привязала собственный скудный багаж к спине своего мула.

— Рад видеть, что вы относитесь к женщинам, которые умеют путешествовать налегке, — заметил Трейс, когда она проходила мимо него. Бетани не нашла подходящего ответа.

Попрощавшись со Спенсером Бентвортом, отбывающим этим же утром в Ла Пас, Бетани со слипающимися от бессонной ночи глазами присоединилась к каравану. Процессия была не слишком многочисленной, хотя к ней и присоединились два офицера перуанской армии, которые были посланы следить за соблюдением интересов государства в случае потенциальных открытий. Они не выглядели слишком довольными этим назначением и с сонным и угрюмым видом стояли рядом с индейскими носильщиками. Она так их понимала!

Бетани попрощалась с синьором Бертолли, превозмогая зевоту. Когда же путники спустились вниз по дороге и проехали по улицам Куско, Бетани замедлила движение, чтобы поразмыслить над словами, которыми напутствовал ее итальянский торговец.

Что он хотел сказать? — думала она, пока мул послушно трусил вслед за остальными. — «Следите за тем, куда идете». Но разве это не задача проводника — отыскивать безопасные пути? К тому же непонятно, почему он говорил так тихо, будто боялся, что его услышат…

Из-за утренней прохлады и подпрыгивающей походки мула Бетани вскоре охватило отчаянное желание очутиться в тепле и покое. Она сосредоточенно всматривалась в мрачные тени, поджидающие их впереди. Звук копыт глухо раздавался на спокойных пустынных улицах, из-за стелящегося тумана почти ничего не было видно. Слава Богу, Трейс знает дорогу, неожиданно подумалось ей.

К тому времени, как солнце взошло и разогнало собиравшиеся над городом облака тумана, они уже добрались до подножия Анд. Покрытые снегом вершины еще не показались из-за туч, и дорога, по которой они двигались, казалось, шла вертикально вверх. Бетани затаила дыхание, увидев отвесную каменную стену вдоль их тропы, и поклялась смотреть только вперед. Еще один взгляд на обрыв — и она оцепенеет от ужаса, как уже случилось с ней на середине веревочного мостика после Абанкайо.

Камни вылетали из-под копыт мулов, солнце припекало спину Бетани, крепко вцепившейся в луку седла. Пряди влажных волос, выбившись из косы, которую она заплела утром, струились по шее. К полудню, когда путники остановились отдохнуть, у нее было ощущение, что они ехали целую вечность. Она слезла с упрямого животного и, воздав хвалу небесам, опустилась на ровную каменистую поверхность, наслаждаясь ее суровым комфортом.

— Нам уже не очень далеко? — не смогла она удержаться от вопроса, когда Трейс проходил мимо. — Я имею в виду, сколько еще осталось до того места, о котором вы говорили, где мы остановимся на ночь?

— Уже готовы отступить? — Брови Трейса взметнулись вверх.

— Я просто спросила, — резко перебила она, — сколько осталось до лагеря, о котором вы говорили! Я и не думала отступать. Мне просто любопытно… — Неожиданно она замолчала и залилась краской, думая о том, вызвало ли у него это слово те же воспоминания, что и у нее. Очевидно, да, потому что рот его растянулся в ухмылке, а глаза засверкали из-под широких полей смятой шляпы.

— Ах, да, любопытство. Складывается впечатление, что в вас его больше, чем нужно, мисс Брэсфилд.

— А в вас, мистер Тейлор, наглости больше, чем нужно!

— И как же вы собираетесь с этим поступать? — Он задал вопрос насмешливым довольным тоном, прекрасно понимая, что сделать она ничего не сможет.

Бетани поджала губы.

— Прежде всего, я не намереваюсь позволять вам разговаривать со мной подобным тоном. Я иду гулять.

— Вы не можете.

Бетани вскочила с камня, на котором сидела, и вызывающе вскинула голову.

— Прошу прощения! Я вполне в состоянии направиться на прогулку, не спрашивая вашего разрешения!

— Это не городской парк. Хотя, идите на свой страх и риск. — Он стойко встретил ее гневный взгляд, но она заметила ярость в его темных глазах. — Я снимаю с себя ответственность.

— Вы не несете ответственности за меня, помните? — язвительно заметила она, заставив его губы плотно сжаться.

— Помню.

— Превосходно! — На мгновение Бетани захлестнула волна триумфа. Она превзошла Трейса Тейлора в борьбе и упивалась своим секундным торжеством.

Трейс читал это у нее в глазах, в огоньке удовлетворения, вспыхнувшем в фиолетовых глубинах, и на мгновение удовольствие, которое доставило ему это зрелище, оказалось сильнее злости. Итак, ей кажется, что она выиграла сражение? Что ж, может быть. Но победа в одном сражении еще не означает победы в войне, ему это было известно лучше, чем ей. Он смотрел на ее напряженно выпрямленную спину, на солнце, играющее в ее волосах с такими очаровательными кудряшками на шее и заставляющее их сверкать миллионами рыжевато-коричневых искр. Хлопок, из которого были сшиты ее брюки, при каждом шаге обтягивал бедра, и понятно, Трейс был не единственным мужчиной, обращающим на это внимание. Его тяжелый взгляд скользнул по спутникам, он отметил напряженные глаза Броди и Ригана, следящие за девушкой. Лишь они позволяли себе вести себя столь откровенно. Носильщики-кечуа если и обратили на девушку внимание, то не осмеливались проявить интерес.

Размашистой походкой Трейс направился к Броди и Ригану.

— Парни, вы увидели что-то, что вас заинтересовало? — Вопрос был задан тем ледяным тоном, который, как правило, повергал собеседников в трепет. Правая рука Трейса лениво поигрывала висящим на бедре пистолетом, его взгляд был тяжел.

Риган, темноволосый, ростом поменьше всклокоченного Броди, быстро замотал головой.

— Не-а. Не я, Тейлор. Я это… просто… смотрел тут…

Когда Трейс перевел глаза на Броди, тот ответил:

— Если я что замечаю, это мои проблемы, не так ли? Как я слышал, тебе дела нет до девчонки, тебя интересует только Бентворт. — Он засунул длинную травинку в зубы и оскалился. — Или, может, ты позабыл, что не твое дело следить за девчонкой?

— А может, ты позабыл, что твоего ума не хватит, чтобы лезть в мои дела, Броди? — Трейс выпрямился, расставив ноги, чтобы держаться устойчивее. Тело его было расслаблено, руки свободно свисали. — Не слишком предусмотрительно с твоей стороны, — впервые за достаточно большой промежуток времени он почувствовал, как напряглось его тело в предвкушении схватки. Стычка была ему необходима, чтобы вытеснить девушку прочь из своей головы, потому он и пренебрег одним из важнейших своих правил — никогда не позволять кому-либо провоцировать себя.

Заведясь, Броди взвился, оказавшись лицом к лицу с Трейсом, и несколько секунд казалось, что он вот-вот набросится на него. Потом здравый смысл возобладал, и он покачал головой. Тейлор был молниеносен. Броди не раз видел, как он дрался. Тейлор был быстр, как змея, и смертельно опасен.

— Какая уж тут предусмотрительность, если ты собрался заняться девчонкой, — наконец вымолвил Броди, придав словам двусмысленный оттенок. — Если бы ты меня спросил, я бы тебе посоветовал: не связывайся. У нас еще длинный путь впереди, и нам с Риганом много нужно сделать. Бентворт чертовски хорошо платит за то, чтобы исполнялись его приказания.

— Совать нос в мои дела входит в число ваших обязанностей? — То, как Трейс растягивал слова, не сулило ничего хорошего, и Броди замотал головой.

— Тейлор, ты позволяешь случившемуся в Аризоне встать между нами. Лучше забыть об этом. Нельзя думать о двух вещах сразу, не рискуя свернуть себе шею.

— Это совет, Броди? Как странно. — Трейс улыбнулся, хотя выражение его лица было скорее угрожающим. Вокруг них стало тихо, окружающие заметили возникшее между ними напряжение. Лишь пронзительное щебетание птиц, доносившееся из густых деревьев, нарушало тишину. — А теперь позволь мне дать тебе совет. Держись подальше от этой девушки.

Броди не ответил, но то, как он перевел взгляд с Трейса на своего приятеля, было достаточно выразительным.

Трейс развернулся на каблуках и пошел прочь, чувствуя спиной сверлившие его взгляды; мускулы были напряжены в ожидании того, что Броди передумает и полезет в драку. Он направлялся к густому лесу впереди, следуя вдоль полоски травы, примятой Бетани.

Раздраженный Трейс проклинал Бетани Брэсфилд за то, что она приобрела такую власть над ним. Ему следовало бы держать рот на замке и дать возможность Броди таращиться на нее, если он так хотел. Это никому не причиняло вреда. Бог тому судья, ему и самому нравилось на нее смотреть. Острый приступ досады заставил его выругаться, теперь уже громче. Сердитый голос нарушил тишину. Куда, черт возьми, она подевалась.

Бетани же, злясь на себя и на Трейса, углублялась в манящую прохладу джунглей, наполненную едва различимыми шумами. Она размахивала тонким прутом, помогавшим управляться с мулом, сбивая верхушки высоких травинок. Невысокие ботинки, неплотно прилегавшие к ступне, натерли ноги, и ей захотелось снять их. Дать себе возможность пошевелить пальцами, позволить прохладному ветерку коснуться разгоряченных, ноющих ног было бы таким наслаждением.

Среди густой листвы было прохладно, Бетани остановилась, чтобы осмотреться в обступившей ее темноте. Тени затеяли игру с отблесками солнечного света, пробивавшимися сквозь густой купол листвы. До девушки доносились приглушенное щебетание птиц, случайные скрипы и хлопанье крыльев. Она бросила взгляд через плечо, чтобы удостовериться что ушла не слишком далеко, и с трудом различила коричневые силуэты пасшихся мулов и людей, двигающихся на фоне солнца.

Подними она глаза вверх, она увидела бы неимоверной высоты горы, пронзающие небо белоснежными вершинами. Прямо перед нею были сплошные заросли виноградников, причудливо переплетенные с древними деревьями. Слева в нескольких ярдах был виден край каменистого ущелья, обрывающегося к каньону. Позади лежала покрытая мягкой плодородной почвой долина, над которой был выстроен Куско. Летом она превращалась в настоящее царство цветов и фруктов. Нежные золотые побеги, покрывающие землю ковром, манили и людей и животных. От долины было рукой подать до мучительно крутой дороги, ведущей из Большого Каньона к реке Урубамбе.

Холодок пробежал у Бетани по спине, когда она впервые за все время путешествия почувствовала себя искателем приключений. Она зашла достаточно далеко и ничего с ней не случилось, ведь так? А ведь были моменты, когда ей казалось, что она вот-вот перешагнет тонкую грань, отделяющую жизнь от смерти.

Прохладный воздух сгущался по мере ее продвижения в глубь леса, дрожь снова пробрала ее. Что-то здесь заметно изменилось: тишина, запах тления, будто что-то разлагалось под слоем листьев. Но все это в порядке вещей, убеждала она себя. Листья падают на землю, гниют, на следующий год все повторяется вновь. Так происходит повсюду на земле. В этом нет ровным счетом ничего необычного.

Влажная ткань рубашки липла к телу, несмотря на ощутимую прохладу, и она выпустила ее из брюк. Смутный шелест под деревьями заставил ее замереть, она обернулась. Птица с неимоверно ярким оперением взвилась в небо, оглушительно хлопая алыми крыльями. Бетани покачала головой, досадуя на собственную нервозность.

Все еще лениво помахивая перед собой прутиком, описывая им в воздухе полукруги, Бетани продвигалась все дальше сквозь что-то беспрестанно пришептывающий лес, пока не очутилась перед тоненьким ручейком, стекающим с края невысокой скалы. Свежая, чистая вода падала в небольшое углубление в камне, представлявшее собой настоящий бассейн; девушка в восхищении опустилась на колени.

Представилась отличная возможность сполоснуть разгоряченные усталые ноги, и Бетани, усевшись на неровном берегу, скинула ботинки. Она осторожно опустила в воду сначала пальцы, потом ступни целиком, и у нее захватило дух от леденящего прикосновения. На вершинах таял снег, ручьи были глубокими, быстрыми и холодными. Ощущение было фантастическим; она с всплеском погрузила ноги в воду и вздрогнула.

Лишь музыкальное журчание воды и приглушенные разговоры птиц в листве нарушали первозданный покой этого места; Бетани почувствовала себя околдованной. Она сложила ладони чашечкой, погрузила их в прозрачную ледяную воду и, зачерпнув, быстрым движением поднесла к лицу, намереваясь сделать глоток.

— Не пейте! — раздался резкий голос за спиной, напугавший Бетани.

Чуть было не упав, Бетани замахала руками, чтобы сохранить равновесие, а когда обернулась, то очутилась лицом к лицу с Трейсом. Сердце у нее упало, когда она увидела свирепое выражение его лица.

— Я только попыталась выпить глоток чистой воды! — сказала она, вытирая рукой влажное лицо.

— Хорошо, что не успели. — Он сделал шаг вперед и, обхватив ее запястья, резким движением поднял на ноги. — Вода ледяная, на такой высоте вы за несколько минут задохнетесь от спазмов в горле.

— Я… я вам не верю, — выдохнула она. — Это просто вода.

— Чем вы, тем не менее, черт бы вас побрал, занимаетесь тут в одиночестве? — Голос его звучал резко. — Вам не известно, что вы можете попасть в беду и некому будет вам помочь?

— Я отошла от остальных всего на несколько ярдов, — оправдывалась она, потирая запястье. — Вы поставили мне синяк.

— Вы хорошо отделались, — заявил Трейс. Он сдвинул шляпу на затылок и окинул взглядом ее покрасневшее лицо, босые ступни, растрепанные волосы. Когда он засунул большие пальцы за ремень, на котором держалась кобура, Бетани заметила длинный нож, который он носил вынутым из ножен. Глаза ее сузились, когда она услышала его следующую фразу:

— Мне придется заставить вас пробыть тут до темноты, чтобы преподать вам урок.

— Я говорила вам…

— Я помню, что вы мне говорили. Если мы так недалеко от остальных, почему бы вам не отыскать дорогу обратно?

Бетани неуверенно подняла на него глаза. Вид у него был пресердитый, она посмотрела ему через плечо. Она шла сюда тем же путем, что и он. Выпрямившись, она бросила на него потемневший взгляд и пробормотала:

— Что ж, так я и сделаю! — чувствуя на себе его взгляд, Бетани не слишком грациозно вставила ноги в ботинки. — Следуйте за мной! — скомандовала она и двинулась в обратный путь по тропинке.

Но это оказалось совсем не так просто. Она не прошла и нескольких футов, как поняла, что не уверена, куда идти дальше. После секундного колебания она решительно двинулась вперед, и очень скоро очутилась в непроходимой чаще. Не растерявшись, она выбралась из нее, но, поняв, что заблудилась, направилась назад и тут же натолкнулась на широкую грудь Трейса.

— Вам казалось, что вы всего-навсего в нескольких футах от остальных? — Этот вопрос сопровождался ставшим уже привычным движением его рук, сомкнувшихся вокруг нее.

— Дайте мне минутку! Я… вы выбили у меня почву из-под ног! Если вы дадите мне возможность вернуться назад и начать сначала, я смогу пройти по тому же пути, по которому пришла.

Бетани откинула с глаз непокорную прядь волос. Трейс пожал плечами и отступил на шаг.

— Я весь в вашем распоряжении, — произнес он своим излюбленным тоном, полным едва различимой иронии, который был ей так ненавистен.

Держа свой прутик, как магический жезл, прямо перед собой, Бетани вышла обратно к горному водоему. Трейс невозмутимо следовал за ней. Раньше все казалось так просто, но сейчас… даже если она пойдет той же дорогой, которой пришла сюда, у нее не будет полной уверенности, что она идет туда, куда нужно.

Она круто развернулась, и ее горящие глаза встретились с глазами Трейса, невинно разглядывающими ее.

— Отлично, вы добились своего. Я заблудилась. Но не думаю, что со мной что-нибудь случится, если вы оставите меня одну. Вы просто смутили меня, вот и все.

— Верно, — произнес таким тоном, что у Бетани не осталось сомнений по поводу его скептицизма. — А теперь вы не только потерялись, но еще и промокли.

Она заметила, что забрызгала водой блузку. Ужас охватил ее, когда она увидела, как обрисовалась ее грудь под влажной тканью. Кроме того, она продрогла. Соски затвердели, крепкими бугорками проявившись под тонким льном. Она скрестила руки на груди и вызывающе посмотрела на Трейса:

— И что? Это мои проблемы, не ваши. Все высохнет.

Трейс откинулся назад, прислонился к толстому стволу дерева и, в свою очередь, сложил руки на груди. Воздух был наполнен легким ароматом, и Бетани рассеянно отметила, что этот ствол был усыпан множеством орхидей. Трейс, всем своим весом навалившийся на дерево, раздавил хрупкие цветы, и от них вокруг разливалось тонкое благоухание. Он пристально смотрел на нее.

— Могу я поинтересоваться, почему вы так на меня смотрите?

— Вас это беспокоит?

— Да!

— Почему? — Губы его изогнулись в легкой улыбке. — Я знаю почему, — тихо произнес он, и голос его был едва различим из-за усилившегося гомона птиц над их головами.

Но Бетани не замечала мечущихся среди толстых ветвей и наполняющих воздух невообразимым шумом птиц с ярким красно-желто-зеленым оперением. Неожиданно весь мир для нее сузился до Трейса.

— Вас беспокоит то, что я так на вас смотрю, потому что вам это нравится, разве нет? — Он улыбнулся, когда она ничего не ответила. — Это правда… мне тоже Это нравится.

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Думаю, что понимаете. — Трейс отошел от дерева; она почувствовала исходящий от него жар, а также запах табака, смешанный с запахом мужского тела. Он приблизился к ней и обнял, по-прежнему не отводя глаз, и увидел, как распахнулись ее глаза и сузились зрачки, приспосабливаясь к проникающему через густую листву свету. В глазах ее отражался наполненный солнечным светом мир, и он ощутил, как откликнулось его тело на гибкие формы, к которым прикасались его руки.

— Трейс, — беспомощно прошептала она, понимая, что ей следовало бы вырваться, но чувствуя непреодолимое желание, чтобы их губы встретились. Желание почувствовать его поцелуй было слишком сильным, чтобы бороться с ним; Бетани затрепетала.

Когда он прикоснулся губами к ее приоткрытому рту и почувствовал, как она прильнула к нему, Трейс перехватил инициативу и положил ладонь на ее грудь. Бетани, задыхаясь, предприняла попытку высвободиться, но он не позволил. Другая рука обвила ее спину, чтобы крепче прижать к себе; Бетани стояла вплотную к нему и могла чувствовать, как что-то твердое уперлось ей в живот.

— Остановитесь! — выдохнула она, тело ее пылало от желания и стыда одновременно. — Вы не должны… мы не должны этого делать!

— Почему нет?

Простой вопрос поставил ее в тупик. А почему, действительно говоря, нет? Это казалось таким естественным, хотя ей было известно — уроки, усвоенные за годы учебы в школе для девочек, — что это неправильно. Приличные девушки не должны позволять мужчине никаких вольностей до свадьбы, а потом уж доставлять мужу удовольствие будет входить в обязанности жены. Но Трейс не был ее мужем, ни разу не произнес слова «женитьба», и ей ничего не было известно по поводу того, любил ли он ее. Она не имела представления, было ли любовью то чувство, которое она испытывала к нему, или виною всему просто неведомое дотоле томление ее тела, о существовании которого она и не подозревала до того момента, как этот человек вошел в ее жизнь.

— Потому, — помолчав, ответила она, — что это неподходящее для меня занятие.

Какое-то время он не отпускал ее. Но это занятие действительно было для нее неподходящим. Ей нужен мужчина, который захочет на ней жениться и будет о ней заботиться, а не просто будет ее хотеть. Сейчас размышлять на эту тему было сложно, потому что желание было почти болезненным, и единственное, о чем он был в состоянии думать, это погрузиться в глубь ее упоительного тела.

Неимоверным усилием воли Трейс заставил себя опустить руки. С мрачным удовлетворением он отметил, что она дышит так же тяжело.

— Возможно, вы правы, — коротко проговорил он, откинувшись назад. Он прислонился к стволу, выжидая, пока ослабнет напряжение в паху, и поставил ногу так, чтобы подошва уперлась в дерево. — Однако интересно будет посмотреть, кто сдастся первым.

Бетани была занята решением собственных проблем: прерывающееся дыхание, пульсирующая в безумном ритме кровь. Когда же ей удалось справиться с собой, голос ее звучал возмущенно.

— Дело не в сдаче!

— Да? — Трейс покачал головой. — А мне кажется, что именно в этом.

— Это ваши проблемы, мистер Тейлор!

Он ухмыльнулся.

Грациозно оттолкнувшись от дерева, Трейс выпрямился, сделал шаг по направлению к ней и протянул орхидею.

— Подобно грекам, вы любите преподносить подарки? — поинтересовалась она. — Какая уловка кроется за этим?

— Почему вы считаете, что мною движут какие-то скрытые мотивы? Это просто цветок. Они в изобилии растут здесь, как вы могли заметить.

Бетани взяла орхидею. Почему ему так легко удается смутить ее? И он это прекрасно понимает. Нападать, а потом отступать, похоже, было его излюбленным методом.

— Спасибо, — прошептала она, потом воткнула цветок в волосы справа.

— Нет, — сказал Трейс, — неправильно. Над правым ухом обозначает, что вы заняты. Над левым ухом обозначает, что вы свободны.

— Свободна для чего? — не могла удержаться она, чтобы не спросить. И у нее вновь перехватило дыхание, когда он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

— Свободны для… того, кто будет проходить мимо, — тихо ответил он. Он протянул руку, вынул цветок и аккуратно пристроил его с другой стороны, пальцы его скользнули по нежной шее, вызвав дрожь, пробежавшую вниз. Какое-то мгновение она думала, что он еще раз ее поцелует, но он этого не сделал. Когда цветок был надежно закреплен, Трейс неуловимым движением провел пальцами от ее щек вниз к шее, потом рука его опустилась, и он с неожиданной живостью объявил:

— Готово. Идем обратно?

Чувствуя, что лицо ее вспыхнуло, будто они зашли гораздо дальше простых поцелуев, Бетани едва заметно пожала плечами.

— Конечно, не сомневаюсь, всем интересно, куда мы подевались.

— О, это я вам гарантирую, — подтвердил Трейс. Он помедлил, словно желая что-то добавить, но промолчал. — Следуйте за мной, — это были его единственные слова, и они двинулись по еле различимой тропинке.

Температура мгновенно изменилась, стоило им выйти из джунглей на открытое место. Солнечный свет ослепил их, и не успела Бетани дойти до своего мула, как ее намокшая рубашка полностью высохла. Копание в мешке с вещами помогло избежать любопытных взглядов, наконец, она извлекла и водрузила на голову шляпу с мягкими широкими полями, чтобы прикрыть лицо от яркого света. Это также дало возможность спрятаться от назойливых глаз.

Трейс очутился близ ее локтя и низким глухим голосом прошептал:

— У вас нет ощущения, будто за нами наблюдают?

— Определенно, у меня есть такое ощущение, — ответила она, бросив на него взгляд исподлобья.

— Очень плохо, что мы не сделали ничего, чтобы его заслужить, — ехидный смешок, сопровождавший эти слова, привел ее в еще большее раздражение.

Повернувшись к нему спиной, она рванула лямку мешка. Трейсу было достаточно взгляда, пары мягко произнесенных слов, чтобы взволновать ее. И он это знал. Чего же, в конце концов, ему от нее нужно? — размышляла Бетани со все нарастающим беспокойством. — И чего, в конце концов, хочет от него она?

Трейс размышлял на ту же самую тему, направляясь к своему уже снаряженному мулу и отдавая приказ собираться и трогаться. Он надвинул шляпу ниже на лоб. Губы его сжались. Сколько он ни обещал себе не думать больше на эту тему — по крайней мере, пока не завершится путешествие, — заканчивалось это все время одинаково, мысли возвращались к одному и тому же. Планы рушились, и это приводило его в крайнее раздражение. По ночам, когда ему полагалось спать, он ловил себя на том, что думает о ней, вспоминает ее мягкие волосы, бархатистую кожу, губы, их ароматный вкус, маленькие лукавые ямочки — и проклинал ее и себя. Это безумие. Он на работе. Он прекрасно знал, что будет, если он свяжет себя с женщиной, особенно такой, как Бетани Брэсфилд. Она, с ее опушенными густыми ресницами фиалковыми глазами и невинным видом, несла беду. И беда придет очень скоро и совсем без приглашения.

Пришпорив каблуками мула, Трейс устремился вперед каравана, осторожно двигаясь по дороге шириной не больше двух футов. Лучше будет, если он сосредоточится на местности, а не на Бетани, иначе он совершит ошибку, на которую не имеет права.




Глава 13


Бетани в страхе была не в состоянии унять охватившую ее дрожь и крепко зажмурила глаза. Почти стемнело, остроконечные вершины чернеющих впереди гор отбрасывали на дорогу мрачные тени. Разве можно пройти по этому пути целым и невредимым?

Даже Трейс выглядел хмуро. Узкая лента дороги спиралью обвивалась вокруг горы, на каждом из крутых поворотов резко переходя в отвесный обрыв, внизу которого проходил каньон. Один неверный шаг, и мул вместе с возницей отправляется в недолгое до небытия путешествие. На обычно невозмутимых лицах носильщиков-кечуа появилось выражение покорности перед неизбежностью, перуанские офицеры попеременно то посылали проклятия, то молились едва различимым шепотом.

— А другой дороги нет? — вымолвил профессор Брэсфилд белыми напряженными губами. — Я отказываюсь понимать, как инкам удавалось возводить на подобной высоте хоть какие-нибудь жилища. Втаскивать сюда глыбины размером с целую гору… Бетани, с тобой все в порядке? — обеспокоенно закончил он, увидев, как сидевшая на муле девушка покачнулась.

— Все чудесно, папа, — отважно соврала она, стараясь крепче сидеть в седле и устремив взгляд прямо перед собой. Стоило ее мулу споткнуться, как в желудке у нее все сжималось в комок. К счастью, бедное животное сумело устоять на ногах. Бетани едва могла дышать от ужаса, но держалась в седле. Однако испуганный взгляд, который она бросила на Трейса, заставил его задержаться.

— Еще несколько ярдов — и все закончится, — заверил он отца и дочь. Глазами остановившись на Бетани, он улыбнулся. — Вам это по силам. Поезжайте дальше.

— У меня не такой богатый выбор. — Бетани смогла изобразить благодарную улыбку.

Низкое клокотанье становилось тем громче, чем дальше спускались они по склону горы, пока не поглотило все прочие шумы. Это был беснующийся Апуримак, несущий бурлящие воды меж прижатых почти вплотную друг к другу скал. Поток становился неудержимым из-за вливающихся в него талых вод, сметал все на своем пути. Оглушительно бурля, вода прокладывала себе путь сквозь нагромождения скал. Шум этот был различим на расстоянии многих миль.

Ко времени, когда они добрались до конца тропы у подножия горы, Бетани почувствовала невообразимое облегчение и одновременно последние силы покинули ее. Среди сгущающейся темноты она соскользнула с мула на землю и обернулась назад, на дорогу, по которой они только что проехали. Глаза ее расширились. Это казалось невозможным, даже птица не отважилась бы проделать такой путь вдоль этой узкой каменной ленты, туго скрученной спиралью, обвившейся вокруг отвесных гранитных стен.

Осев на кучу камней, Бетани поджала колени и едва ли обратила внимание на рассматривающего каменные террасы отца.

— Разве ты не задаешься вопросом, как инкам удавалось делать это? — Профессор был в восхищении. — Там, где большинству людей сама жизнь представлялась невозможной, они процветали! А многие называют их примитивными… — Он покачал головой, спустился на несколько ярдов вниз и вошел на широкую каменистую площадку неподалеку от берега реки.

— На вашем месте, профессор, я бы не сидел так близко от воды, — громко окликнул ученого Трейс, легко перекрыв голосом шум своенравного потока. — В это время года река непредсказуема и в любой момент может выйти из берегов.

Брэсфилд тут же поднялся и вернулся назад к остальным путешественникам, расположившимся на небольшой травяной лужайке, повсюду усеянной камнями. Бетани сидела на том же самом месте. Почувствовав остановившегося рядом Трейса, она подняла глаза. С едва заметной улыбкой он опустился рядом.

— Ну вот, это еще не самое худшее, — произнес он, и Бетани вздрогнула.

— Если вы пытаетесь меня успокоить, у вас не получается!

— Гора не так высока, как кажется отсюда. — Взгляд его был устремлен на вершину, с которой они только что спустились. — Я бы сказал, что в ней не больше шести тысяч футов.

— Боже ты мой! — Она уставилась на него широко раскрывшимися от испуга глазами. — Шесть тысяч футов — вполне достаточная высота для меня!

— Послушайте, я пытался вас предупредить. В какой-то момент нам придется отказаться от мулов, потому что двигаться дальше они не смогут. Чем дальше, тем хуже, и порой мы будем вынуждены передвигаться на четвереньках. Я знаю, вы думали, что я хочу отговорить вас от того, чтобы ехать дальше, но я знал, что вы действительно испугаетесь.

— Я напугана, — честно призналась она, — но не собираюсь ни возвращаться назад, ни оставаться здесь. И пойду вперед, что бы вы ни говорили.

— Откуда мне было знать? — проговорил он. — Как я уже заметил однажды, вы, Бетани Брэсфилд, решительная и серьезная женщина.

На мгновение их взгляды встретились, и она с удивлением отметила, что в его черных глазах не было видно и намека на насмешку.

— Вы правы, Трейс Тейлор, — спокойно произнесла она с улыбкой. — Я очень решительная женщина. И я полна решимости закончить это путешествие вместе со всеми остальными. Я не хочу слышать рассказы о развалинах, а хочу увидеть их собственными глазами.

— Надеюсь, для вас результат окажется стоящим всех испытаний. — Трейс посмотрел в сторону ее отца. — Мне известно, что для него так и будет. Он будет доволен, даже если не найдет ничего, кроме пары разбитых черепков, но вы… почему-то мне кажется, что вы ждете чего-то большего, чем вас ожидает в действительности.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что, вопреки ожиданиям Бентворта, там вовсе может не оказаться золота. Вопреки надеждам перуанского правительства, вопреки тому, что было сказано этим прислужникам Бентворта. Там может не оказаться ничего, кроме древних камней и призраков.

— Этого достаточно, чтобы мой отец чувствовал себя удовлетворенным, — пожала плечами Бетани.

— Но недостаточно для всех остальных. — Несколько секунд Трейс изучал собственные руки, потом вновь поднял глаза на девушку, голос его был мягок: — Я начинаю думать, что это путешествие может оказаться опасным для всех нас, Бетани. И я бы предпочел, чтобы вы остались.

Она почувствовала, как внезапная волна гнева захлестнула ее. Именно тогда, когда она начала думать, что он говорит серьезно, ему понадобилось все испортить!

— Понятно, — зашипела она, прищурившись, — понятно, что вы и не намерены отказываться от своих попыток оставить меня где-нибудь. — Она резко выпрямилась, вздернув подбородок, стоя в тени его крупной фигуры. — Я не позволю меня оставить! Теперь вы можете успокоиться, потому что я уже здесь и возвращаться не собираюсь!

— Беру назад свои слова по поводу вашей серьезности, — спокойно ответил Трейс. — А «решительная» заменяю на «упрямая». По этому показателю вы недалеко ушли от вашего мула.

— А вы по низости от… змеи! — выкрикнула Бетани. — Почему вы не оставите меня в покое? Что-то я не слышала, чтобы вы убеждали моего отца прервать путешествие!

— Прекрасно! — сказал Трейс. — Я успокоился. Это была последняя возможность остаться и избежать опасностей. Вы способны, как и все мы, вынести то, что ждет нас впереди. После того как утром мы тронемся далее, другого шанса не будет. Вам придется дойти до конца вне зависимости от того, чем это обернется.

Бетани немного смягчилась.

— Наверняка, вы беспокоитесь о моей безопасности, и я очень это ценю, но мне действительно хотелось бы завершить то, что я начала.

— Вы приняли решение. — Трейс стоял, засунув большие пальцы за ремень, на котором висел пистолет, и с минуту смотрел на ее пылающее лицо. Он думал о том, какой чертовски вызывающий у нее вид, как будто она ждет продолжения спора. Он произнес: — Если бы мне была безразлична ваша судьба, мне бы и в голову не пришло об этом заикаться. Полагаю, вам это понятно.

— Нет, — она в изумлении покачала головой, — непонятно.

— Теперь вы поняли.

— Да, — откликнулась она, — теперь поняла. — Когда он развернулся и пошел прочь, она еще долго смотрела ему вслед.

Шум реки превратился в непрекращающийся грохот. Пока они сидели, сгрудившись вокруг костра, и ели сладкую вареную картошку, запивая ее горячим чаем, Бетани пыталась вспомнить, как это бывает, когда вокруг тишина. Непрерывный рокот, в котором было что-то смутно зловещее, слегка действовал на нервы, и ей не раз пришла в голову мысль, что река может выйти из берегов и затопить каньон.

— Мы достаточно высоко, чтобы не слишком беспокоиться, — пояснил Трейс в ответ на вопрос ее отца. — Не спускайтесь слишком далеко, и все будет в порядке.

Разве не сегодня она поздравляла себя с тем, какой она неустрашимый путешественник? Может, лучше было бы послушать Трейса? Может, когда утром взойдет солнце и все тронутся в путь, ей следует остаться? В конце концов, если все пойдет хуже, чем было до сих пор, она может перепугаться так, что будет не в состоянии двигаться дальше.

Глубоко вздохнув и пытаясь справиться с охватившим ее беспокойством, Бетани подняла глаза. Напротив, отделенный несильным пламенем костра, Трейс приглушенным голосом говорил о чем-то с одним из офицеров-перуанцев. Она не могла разобрать слов. Бетани с интересом наблюдала за ним. Он был поглощен разговором, его темная голова склонилась, отблески костра играли на жестких застывших чертах. Бетани ощутила неясную боль в груди.

Сейчас, когда Трейс сидел напротив и не обращал на нее никакого внимания, у нее было достаточно времени, чтобы разобраться в собственных чувствах. В редкие мгновения, когда он был добр, например, когда купил ей мелки или в самые неожиданные моменты проявлял участие, чаша весов склонялась в одну сторону. Чаще же он бывал груб, насмешлив и не скрывал своей неприязни. Создавалось впечатление, что выводить ее из себя доставляет ему удовольствие. Но порой — ох уж эти редкие мгновения, когда он держал ее в объятиях и целовал так, словно кроме нее для него никого не существовало, именно эти моменты и приводили ее в наибольшее смущение. Как мог он обнимать и целовать ее так, если бы это было неважно для него? Но разве не так вел себя и Стефен? Согревал ее в объятиях, целовал, даже просил выйти за него замуж, пока не решил, что не может посвятить себя лишь одной женщине. Он отравил ее жизнь, и теперь, теперь она слишком боялась, что это случится с ней снова. Нет уж, она не намерена позволять Трейсу Тейлору дурачить ее при помощи красивых слов, которым он сам не придавал значения!

Приведя в порядок осанку и мысли одновременно, Бетани отвела взгляд от Трейса и сосредоточилась на том, что осталось от ее сладкой картошки. Все уже остыло. На большой высоте еда остывает быстро.

Бетани посмотрела на отца. Профессор Брэсфилд, похоже, не нуждался ни в еде, ни в отдыхе. При свете костра, подкрепленном светом маленького фонарика, он сидел, поджав под себя ноги и читал разложенный на коленях экземпляр книги отца Каланача. Она еще раз вздохнула. Ее проблемы отцу показались бы несущественными, а если поразмыслить, может, так оно и есть. Что с того, если она и в самом деле нравится Трейсу Тейлору? Для человечества ничего не изменится ни в том, ни в другом случае. Если ничего не произошло после того, как Стефен бросил ее, ничего не произойдет, если она никогда больше не увидит и Трейса.

Но позже, завернувшись в одеяла, при непрекращающемся рокоте воды в ушах Бетани не могла удержаться от мыслей о Трейсе и своем отношении к нему. Он говорил, что беспокоится о ней… Насколько сильно? Или он просто имел в виду, что беспокоился о ней как о любом другом человеке и не было в этом ничего особенного?

Бетани наблюдала, как проплывают над костром темные, причудливые облака. Угли поблескивали горящими точками, среди серого пепла то и дело вспыхивали оранжевые или ярко-красные огоньки, слегка скрашивая общее мрачное впечатление, давая немного света и тепла. Слабый жемчужный свет луны проникал сквозь туман, освещая окружающий пейзаж, покрывая лагерь причудливым узором. Бетани закрыла глаза, но заснуть не могла. Стоило закрыть глаза, как перед ней возникало лицо Трейса, моментально взбудораживая ее. Черт бы его побрал! Зачем он привязался к ней? И где он сейчас? Он покинул лагерь и исчез в темноте без единого объяснения.

Неожиданно ее охватило беспокойство, и она решила почитать, чтобы быстрее уснуть. С собой она взяла всего две книги, одна была посвящена искусству древних греков, вторая — роман Бронте о неземной любви.

— Сейчас, — с горечью пробормотала Бетани, — мне бы уж лучше почитать о греческих вазах.

Укутавшись толстым покрывалом, она тихонько принялась рыться в кожаном мешке в поисках книги, потом нащупала керосиновый фонарик. У нее ушло несколько секунд на то, чтобы разжечь его; пока огонек разгорался, она огляделась по сторонам. Похоже, никто ее не заметил. Все спали, устроившись близ костра, закутанные в одеяла; тихое похрапывание сливалось с шумом реки.

Прислонившись спиной к рюкзаку, Бетани попыталась сосредоточиться на тексте. Слова казались бессмысленными. Изображения сосудов будто колыхались при слабом свете фонаря; Бетани вздохнула. Через несколько минут она захлопнула книжку и выключила светильник. Бесполезно. При том, что ее терзала эта странная тоска, это томительное беспокойство, причиняющее чуть ли не физическую боль, сосредоточиться было невозможно.

У нее вырвался еще один вздох. Было безумием испытывать все эти чувства, было сумасшествием желать мужчину, который настолько очевидно не подходил ей. Что заставляло ее так стремиться ко всему, что он мог дать ей? Порой, когда его горящие черные глаза с легким прищуром глядели на нее и в них мерцал огонек понимания, она ощущала внутри эту загадочную, почти болезненную потребность. И когда он, не таясь, говорил, что хочет ее, тоже. Бетани вздрогнула, что было вызвано скорее мыслями, нежели ночной прохладой.

— Замерзли? — раздался голос из-за спины, она обернулась и напряглась при виде Трейса.

— Чуть-чуть, — призналась она. Сердце ее неистово колотилось, дыхание перехватило, когда она встретилась с ним взглядом. — А вы не замерзли? — Она подавила растерянность, когда он опустился на землю близ ее одеяла.

— Чуть-чуть, — пожал он плечами.

Бетани затрепетала, когда он, протянув руку, взял ее ладонью за подбородок. Большим пальцем мягко обвел линию ее щеки, чувствуя, как бьется жилка у нее на шее.

— Вы меня боитесь? — тихо спросил он.

Бетани покачала головой.

— Нет, — прошептала она. — Я себя боюсь.

— А! — В этом коротком восклицании было глубокое понимание.

Трейс склонился к ней, нашел ее приоткрытые губы. Рокот воды нарастал, и Бетани начало казаться, что она падает вниз, сорвавшись с крутого обрыва. Было ли это и в самом деле полетом? Было ли это любовью? Она не могла понять. Со Стефеном она не испытывала ничего подобного. На память приходила только боль, а не это захватывающее дух чувство к сидящему рядом с ней и разглядывающему ее в мерцающем лунном свете мужчине.

— Пойдем со мной, — сказал Трейс, и Бетани, ни слова не говоря, натянула короткие ботиночки и встала, чтобы последовать за ним.

В голове у нее роились тысячи разных мыслей, и она знала, что стоит ей сосредоточиться хотя бы на одной, как она отступит. Намеренно, поддерживаемая отвагой, которую раньше за собой не ведала, развеяв все сомнения, она вложила дрожащую руку в его ладонь. Одно короткое мгновение, когда глаза их встретились, они разглядывали друг друга, а потом она пошла за ним в темноту, оставляя позади лагерь.

— Куда мы идем? — осмелилась спросить она, когда луна, скользнув по вершинам гор, скрылась из виду.

— Я знаю одно укромное местечко, которое должно тебе понравиться. — Он сжал ее руку, будто желая придать ей храбрости, и Бетани поежилась.

Она сошла с ума? Что она делает?

— Трейс, — выдохнула было она, предприняв слабую попытку высвободиться, но когда он повернулся и посмотрел на нее, все ее протесты погибли.

— Это как раз впереди, Бетани, — сказал он. — Я обнаружил это место несколько лет назад и никогда никому не показывал. Древние люди наверняка знали о нем; может статься, они часто приходили туда. Когда ты увидишь его, ты поймешь почему.

Немного растерявшись, Бетани следовала за ним со все возрастающими нетерпением и любопытством. Шум реки усилился, затем поутих, когда они, миновав скалистые выступы, прошли за нагромоздившиеся друг на друга каменистые террасы. Небольшие, обточенные временем камни, раскиданные тут и там, вымостили дорогу, ведущую под скрытую зарослями и обвитую плющом каменную арку.

Как раз в ту секунду, когда Бетани собралась сказать, что они слишком удалились от лагеря и ей боязно, Трейс остановился и, отодвинув скрытую густой листвой дверь, провел ее сквозь проход. Бетани двигалась очень осторожно, скользя ладонью по влажному камню, перелезая через широкий каменный выступ. Ступив на последнюю ступеньку крошечной лестницы, вырезанной в расселине горы, она вытаращила глаза.

— Трейс! Что… это великолепно!

— Я знаю. — Он говорил тихо, красота этого места внушала ему такое же благоговение. Рука его обвилась вокруг ее тонкой талии, потом соскользнула к бедрам, подталкивая вперед.

— Инки, должно быть, проводили немало времени здесь, — выдохнула Бетани, привыкнув к ровному матовому свету. — Трейс! Видишь вон ту низкую скалу? Это же сиденье, отполированное и совершенно гладкое. А посмотри туда, где бурлит вода! Это горячий подземный источник. Инки, наверное, предпочитали это место жаркими веснами, но могли приходить сюда и летом и зимой.

Лунный свет отражался от журчащей в неправильной формы бассейне воды и распадался на тысячи маленьких лучиков; он переливался подобно капелькам серебра на поверхности, отчего вокруг казалось еще светлее, чем было на самом деле. Бетани перевела взгляд на заросли экзотических растений, покрывавшие скалу и уступы. Это натолкнуло ее на размышления о том, каким видели Эдем Адам и Ева. Внутри она ощутила непонятное томление. Для чего Трейс привел ее сюда? Она поискала его глазами и обнаружила в нескольких футах от себя.

Ослепительно ярко вспыхнуло пламя — это Трейс чиркнул спичкой о камень. Наблюдая, как он зажигает старую керосиновую лампу, которая, судя по всему, висела здесь со времен инков, и разглядев в тусклом мерцании его лицо, Бетани почувствовала напряжение в его взгляде. На лице его было написано желание, смешанное с настороженностью. Внезапно она поняла, для чего они сюда пришли. Чтобы скрыть смущение, она начала что-то лепетать и, к немалой досаде, почувствовала на себе его все понимающий взгляд, с которым он выслушивал ее бессвязное бормотание.

— Вы никому еще это не показывали? Почему? Такое чудесное место, и… — она поперхнулась, — мне кажется, вам бы следовало показать его другим, — безжизненным голосом закончила она.

— Есть люди, которые найдут способ испортить эту красоту, — пожал плечами Трейс. — Мне никогда не хотелось, чтобы все здесь разрушили и превратили в место, куда будут наведываться хандрящие богатые наследники и наследницы. Кроме того, если инки хранили этот секрет на протяжении веков, почему я должен брать на себя право открывать его?

Бетани попыталась унять нервную дрожь в руках, направляясь к выдолбленному в стене гладкому каменному сиденью недалеко от того места, где сидел Трейс.

— Но вы хотите показать моему отцу затерянный золотой город. Разве это не то же самое?

— В тот момент, когда я увидел вашего отца, я понял, что это не тот человек, который позволит свести все к извлечению прибыли. Если бы был один Бентворт…

Голос его дрогнул, и Бетани не удержалась от вопроса:

— Ты очень сильно не любишь Спенсера Бентворта, правда?

— Да, сильно, — согласился Трейс, и опять на его губах появилась та насмешливая сардоническая ухмылка, от которой Бетани становилось не по себе. — Но ты вовсе не должна чувствовать к нему то же самое, — добавил он. — Мой зуб на Бентворта касается меня одного.

— По крайней мере, — задумчиво проговорила Бетани после небольшой паузы, — теперь ты признаешь за мной право на собственное мнение.

— О, Бетани Брэсфилд, я ни на секунду не сомневался, что у вас есть собственное мнение. Просто вы имеете способность обнародовать его именно тогда, когда всем вокруг ясно, что вы неправы.

— Что ты хочешь этим сказать? — возмутилась она.

— Ничего. Я не хочу спорить. Я не для того привел тебя сюда.

— А для чего ты меня привел?

Он поднялся на ноги и начал расстегивать рубашку.

— Я привел тебя сюда не для того, чтобы смотреть на бассейн. Наступило время поплавать. Отважишься?

Последние слова он произнес так, словно дразнил ее, словно бросал ей вызов.

— Уж не думаете ли вы, что я поддамся на такую затасканную уловку, Трейс Тейлор! Или вы думаете, что достаточно поддеть меня, и я окажусь такой дурой, что… что вы делаете? — выдохнула она.

— Раздеваюсь, чтобы одежда не намокла. — Взгляд его прищуренных глаз, казалось, обжигал ее. — И если вы не хотите идти назад в мокром, вы последуете моему примеру. — Его рубашка упала на землю, обнажив широкую грудь, густо покрытую темными волосами, переходящими в узенькую дорожку ниже к ремню его плисовых брюк. Мускулы его едва заметно напряглись, когда он принялся расстегивать ремень с кобурой. Он полетел вслед за рубашкой, затем были скинуты ботинки, и вот пальцы Трейса коснулись пуговиц на брюках.

— Прекратите! — в ужасе закричала она, но он проигнорировал этот возглас. Его пальцы продолжали свои умелые движения, и Бетани, поняв, что он не собирается прекращать, резко отвернулась, лицо ее горело, она с трудом дышала, быстрыми судорожными движениями заглатывая воздух.

Она не знала, куда бежать, и когда до нее донесся сначала плеск погружающегося в воду тела, потом вкрадчивый голос Трейса, рассказывающий, как хороша вода, задрожала всем телом.

— Я пришла сюда не за тем, чтобы меня унижали, — напряженно бросила она через плечо и услышала, как Трейс подплыл к каменному бортику неглубокого бассейна.

— Я привел тебя вовсе сюда не затем, чтобы унижать, Бетани, — спокойно ответил он. — Ты знаешь, зачем я пришел сюда, по этой же причине пришла и ты, не задав ни единого вопроса. Мы далеко от лагеря, и ты не можешь отрицать, что хочешь того же — не раз и не два я держал тебя в своих объятиях. Ты идешь? Или хочешь, чтобы я пришел за тобой?

— А если я не хочу плавать?

— У тебя нет возможности выбирать!

Бетани помотала головой и осмелилась взглянуть в его направлении. Несмотря на свет луны, усиленный светом лампы, Трейс был надежно укрыт темной водой. Она увидела его влажный подбородок, откинутые назад волосы и верхнюю часть тела. Все, чему ее учили на протяжении многих лет, все, что касалось женской скромности и достоинства, было поставлено под угрозу. Стоит ли пойти на поводу у чувств? Подчиниться сладкой ноющей боли внутри, которая подталкивала ее к нему? Когда он подплыл ближе и луч света упал на его лицо, она отвела глаза.

С минуту Трейс ждал, потом Бетани услышала всплеск воды и поняла, что он вылез из бассейна. Неизбежность грядущего стала очевидной.

— Хорошо! — резко произнесла она. — Я искупаюсь, и это все! Но… но я хочу раздеться сама. И хочу, чтобы вы отвернулись.

— Я не хочу отворачиваться.

— Трейс… пожалуйста. — Она ненавидела свой испуганный голос, но мерцание его темных глаз было почти угрожающим, а о том, чтобы раздеться перед ним, она просто не могла думать. Если он заставит ее, она никогда этого не простит.

Секунду помедлив, он ответил:

— Хорошо, я подожду.

Бетани, с трудом сохраняя самообладание, в чудовищной спешке скинула брюки, ботинки, рубашку, все, за исключением нижнего белья, и быстро плюхнулась в воду.

— Вот, — объявила она после небольшой паузы, которая ушла на то, чтобы удостовериться в том, что голос ее будет звучать естественно, — теперь можете повернуться.




Глава 14


Когда молчание слишком затянулось, Бетани подняла глаза и увидела, что Трейс смотрит на нее, залитый лунным светом. Он снова был в воде, вода доходила ему до талии. Жилка едва подрагивала у уголка его рта, пока он молча разглядывал ее, глаза были непроницаемы.

От теплой воды тело ее горело… или это потемневший взгляд Трейса вызывал такую реакцию? Что бы то ни было, она чувствовала себя так, словно ступила на раскаленную лаву вулкана.

— Итак, не так уж плохо, а? — наконец произнес Трейс, и она покачала головой.

— Пока нет.

— Вы всегда так доверчивы?

— А вы? — парировала она и увидела его улыбку.

— Перемирие, принцесса. — Голос его был нежен, но улыбка… Ох уж эта улыбка! Она напоминала ей хищника, голодного и подстерегающего.

— Перемирие? Я и не знала, что у нас война.

— Правда? — Трейс двигался в воде с кошачьей ловкостью, делая большие изящные гребки. Когда он пальцами одной руки внезапно обхватил ее запястье, она почувствовала, какие они горячие. Другая рука погладила ее по щеке, прикосновения влажных ладоней к холодной коже были подобны ожогам. Когда рука совершила движение от щеки к кружевным оборкам ее сорочки, Бетани предприняла попытку высвободиться.

— Что… что вы делаете?

Трейс не отвечал. Легкая улыбка тронула чувственную линию его губ, в темных глазах сверкал огонь, который Бетани сразу узнала. Но на этот раз его страсть не испугала ее, но разожгла ответный жар, постепенно растекающийся у нее по жилам. Казалось, все движения замедлились; она слышала свое странно прерывистое дыхание, ощущала медленную пульсацию крови в сосудах и «тук-тук-тук» своего сердца, оглушительно отдающееся у нее в ушах. Слышит ли он это?

Но Трейс не слышал ничего, кроме собственного прерывистого дыхания и настойчивого голоса своего желания. Он не подозревал, что вид ее тонкого мокрого белья, завязывающегося на тесемочки, спровоцирует его на опрометчивые поступки вместо просто приятного времяпрепровождения, но случилось именно так. Она этого не заметила и глядела на него огромными встревоженными глазами, глубокими, как лесные озера. Ее распущенные по хрупким плечам волосы словно парили над поверхностью воды и при каждом движении слегка шевелились. Держащийся на тоненьких бретельках муслин намок и прилип к коже, и его воображение немедленно дорисовало детали, сокрытые тканью от его пристального взгляда.

— Трейс! Я… Я… Может, надо было… — заговорила она, но он приблизился к ней, прижал к своему словно каменному телу, скользнув ладонями по плечам, потом по спине. Она ощутила, как он трепещет под влиянием… чувства? Попыток оторваться от нее? И она трепетала вместе с ним.

Помимо лунного света и тонкого покрывала теплой воды, на Трейсе ничего не было, и Бетани быстро поняла, что ситуация складывается таким образом, что колебаться больше нельзя. Промелькнула непрошеная мысль, что ей не хочется препятствовать тому, что назревало. Разве не по собственному желанию пришла она сюда, в глубине души прекрасно понимая, что из этого получится? Она зашла слишком далеко, чтобы идти на попятную.

Смутно сознавая, что она ждала этого момента с той самой секунды, когда увидела его в первый раз, Бетани закрыла глаза, и в этот момент губы его прильнули к ее рту в поцелуе, таком же горячем и уверенном, как и держащий ее в объятиях мужчина. Что бы ни случилось потом, она будет знать, что это значит — любить по-настоящему…

Руки Трейса, скользнув по соблазнительным изгибам ее спины, коснулись стройных бедер, с силой притягивая ее к себе, язык его окунулся в горячую влагу ее рта, сердце бешено колотилось в унисон с ее. Почувствовав своим обнаженным телом нежное, влажное прикосновение ее груди, он едва не застонал, и ему пришлось напомнить себе, что торопиться не следует. Ему не хотелось пугать ее, он чувствовал, как она неопытна и напряжена, и был поражен тем, как отчаянно ему хотелось, чтобы она испытала удовольствие, когда он овладеет ею.

Поддерживая ее затылок одной рукой, Трейс очень нежно, очень плавно спустил одну из бретелек с плеча девушки. Не прерывая поцелуя, он ртом заглушал ее тихие стоны и легкими прикосновениями кончиков пальцев ласкал обнажившуюся кожу. Лишь почувствовав отклик ее тела, прильнувшего к нему, он взялся за вторую бретельку.

В голове Бетани, дрожащей от ощущения его рук на своей покрытой капельками воды коже, роились мысли о том, что будет дальше, нормально ли то удовольствие, которое она испытывала от его ласк, и то, как обвились ее руки вокруг его тела? Так ли следует вести себя в подобных обстоятельствах? У нее не было в прошлом никакого опыта, который мог бы теперь помочь ей, лишь инстинкты, такие же неясные, как и мысли. Она совершенно не была готова к тому сильному ответному желанию, которое он в ней возбуждал, к той жаркой, ноющей тяжести в глубине ее тела, которая томилась в ожидании неведомого ой разрешения.

Ей не хватало смелости увидеть так близко его красивое темное лицо, но она тянулась к нему с закрытыми глазами, подставляя дрожащие губы, которые он согревал поцелуями. Трейс сумел развязать все кружевные завязки, удерживающие сорочку, соскользнувшую вниз, и ничто теперь не мешало ему коснуться ее грудей. Губы его проложили путь от приоткрытого рта к мочке уха, его прерывистое дыхание, опаляющее кожу, вызывало у нее волны дрожи, прокатывающиеся по телу. Когда он, подняв голову, зарылся лицом в ее мокрые волнистые волосы и она почувствовала, как жадно прижалось к ней его гладкое горячее тело, Бетани вдруг испугалась. Эта неотразимая настойчивость мужчины, этот толчок чего-то твердого и негнущегося в самое сокровенное из ее женских начал застигли ее врасплох. Ее охватила паника и, несмотря на разлившийся ответный жар внутри нее и вспыхнувшее желание прильнуть к нему, она попыталась высвободиться.

Трейс не позволил, остановив ее негрубым, но твердым движением. Он понимал причину ее порыва убежать и ее безотчетный ужас, но они уже проделали чересчур большой путь, чтобы останавливаться. И когда рот его вернулся вновь к ее губам, возможность для протестов была упущена.

Руки Трейса накрыли ее белеющие в полумраке груди, прошлись вниз по округлостям ее тела, исследуя кончиками пальцев бархатистые впадинки, задерживаясь на них в надежде вызвать ответную реакцию. Губы ее были по-прежнему охвачены его губами, Бетани вся дрожала от разгорающегося где-то глубоко внутри неистового пламени. Ее ничуть не удивляло, что вода вокруг нее бурлит, одного исходящего от ее тела жара было бы достаточно, чтобы она вскипела.

Ничто из ее прошлых впечатлений не подготовило ее к той вспышке всепоглощающей страсти, которая захлестнула ее. То, что с ней сейчас происходило и что было естественной реакцией на движения рук Трейса, познающих ее тело, слишком сильно отличалось от самых смелых из ее прежних фантазий.

Еле слышно прошептав ее имя, Трейс отвел руки Бетани, обхватившие его мокрую талию, и уже в который раз ее охватила дрожь, когда она почувствовала, как пальцы его сжимают насквозь промокшую ткань сорочки, прилипшей к ее бедрам, и она скользит вниз вдоль ее тела. До того как в Хуанкайо она подглядела за Трейсом и темноволосой женщиной, она в самых своих диких мечтаниях не представляла себя совершенно обнаженной. Глупо, конечно, но она не отождествляла ту сцену с этой, в которой была непосредственным участником… Бетани крепко сжала зубы, чтобы они не стучали, нервно реагируя на его интимные прикосновения.

Почему, когда горячее обнаженное мужское тело прижалось к ней, это заставило ее вытянуться в струну от вспыхнувшего томления, а не закончилось шоком? Она уже привыкла к самому интимному из того, что происходит между людьми? Должно быть, так, хотя пока она не могла представить, чем унять эту гложущую потребность. Потоки теплой воды, нежно омывающие тело, лишь разжигали желание, вместо того чтобы облегчить его, а протяжные поцелуи Трейса и его ласки заставляли ее слегка постанывать. Повинуясь врожденной сдержанности, Бетани заставила себя крепче сжать зубы, чтобы помешать звукам вырываться наружу. Слава Богу, Трейс был внимателен и терпелив, и его легкие прикосновения моментально уносили прочь все ее страхи.

Его темная, намокшая голова переместилась вниз, к выпуклости ее груди, и Бетани, тихо вскрикнув, выгнулась навстречу. Обводя языком нежно-розовый бутон, Трейс услышал, как от прикосновения его горячего рта к ее влажной плоти у Бетани вырвался стон. Словно почка набухала под умелыми ударами его языка, Бетани с силой вцепилась в него руками, когда он втянул в рот весь сосок.

Это было уже выше ее сил. От резкого контраста между его пылающими губами и бурлящей водой, в которую было погружено ее тело, ее пронзила острая пульсирующая боль. Что-то неведомое, от чего перехватывало дыхание, медленно зарождалось глубоко в недрах ее, бедра ее начали двигаться по направлению к его телу, повинуясь древнему ритму любви. От него не укрылось это движение, и он поднял голову, чтобы взглянуть ей в лицо. Глаза ее были закрыты, длинные ресницы подобно крошечным крыльям примостились на щеках, губы были приоткрыты в ожидании поцелуев.

Было нечто настолько возбуждающее и эротическое в сочетании ласкающих ее губ, рук Трейса и теплой воды, что Бетани забыла о благопристойности, о том, что делает. Она могла думать лишь о настоящем моменте, лишь о Трейсе, о том, как доставить ему такое же удовольствие, какое он доставлял ей.

Почувствовав легкое застенчивое движение ее неопытной руки от его груди вниз к поджарому мускулистому животу, Трейс глухо застонал и удержал ее за запястье, когда Бетани, вдруг смутившись, попыталась ее отдернуть.

— Нет, любимая, не пугайся, — пробормотал он, уткнувшись лицом в ее покрытую капельками воды грудь. — Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне… Мне нравится прикасаться к тебе… Разве вот так неприятно? А так?

Бетани моментально потеряла всякий контроль над собой, стоило его руке проникнуть меж ее вздрагивающих бедер и начать нежными поглаживаниями ласкать ее там. Рот его не отрывался от ее груди, лаская соски губами и языком, от чего по телу ее пробегали волны дрожи; потом он стал прокладывать жаркими поцелуями путь к ее шее, к губам и дальше, к мочке уха. Бетани запрокинула голову, пальцами вцепившись в его широкие плечи. Он целовал ее все более страстно, пока Бетани не покачнулась, сгорая в лихорадке. Поток чувств окончательно захлестнул ее, пугая своей властью над ней, до Бетани едва доходил смысл слов, которые он шептал, слов любви, от которых ее безумие только усиливалось.

— О, любимая, ты совсем готова, — пробормотал он, слова его приглушала ее влажная кожа, руки его мягкими прикосновениями продолжали ласкать ее. — Я готов прийти к тебе… Ты чувствуешь?

Он взял ее руку и положил к себе на живот, потом потянул вниз; на мгновение Бетани испугалась, что умрет на месте от охватившего ее, когда он сжал ее пальцы вокруг своей мужской плоти, смятения.

— Не надо убирать руку, — тихо попросил он, предупреждая ее попытку. — Я хочу, чтобы ты трогала меня там и помогла испытать такое же удовольствие, какое я хочу, чтобы почувствовала ты…

— Но, Трейс, я… Я не знаю как, — в крайнем смущении прошептала она.

— Я покажу тебе. — Его рука направляла ее, и она ощутила, как в ответ растет то, что она сжимала своими неумелыми руками, и неожиданно для себя испытала жгучее удовольствие от того, что ей под силу вызывать этот отклик его тела. — Хорошо, любимая, хорошо, — глухо шептал он, потом резко оттолкнул ее руку, боясь, что перешагнет ту тонкую грань, за которой сдерживать себя уже невозможно.

Когда он принялся делать то же самое с ней, когда его руки медленными движениями начали поглаживать нежную плоть меж ее бедер, она извилась в судороге, не в силах сдерживать крики. Эти негромкие стоны только еще больше воспламеняли Трейса, а когда она в изнеможении повисла на его руке, поддерживающей ее за талию, он ртом заглушил их.

— Прижмись ко мне, любимая, — донесся до нее его шепот, и она послушно обвила его руками за талию. — Нет, вот так, — поправил он и положил ее руки себе на шею.

Она почувствовала себя невесомой, лежа несколько секунд на воде, потом руки Трейса оказались под ней, подталкивая ее кверху. Мускулы его напряглись, он поднимал ее, пока она не оказалась над ним, потом стал медленно опускать, проводя обжигающим языком вдоль всего ее тела. У нее снова вырвался крик. Пальцы девушки запутались в завитках густых влажных волос, разметавшихся у него по шее.

— Трейс! Нет! Я не… Мы не должны… Ой, я не знаю, что сказать… — бормотала она, пока тело ее опускалось вниз, скользя бедрами вдоль его груди, упругого живота. Бетани ощущала его горячее тело, уверенно прижимающееся к ней. Она охнула, слегка испуганная его нарастающим давлением. — Я не… Я никогда такого не ожидала…

Он рассмеялся.

— Любимая, разве могла бы ты сделать мне больший комплимент? Никогда не ожидала? — Ртом он отыскал пульсирующую жилку у основания ее шеи, прежде чем тихо промурлыкать: — С твоим воображением я даже не представляю, чего ты могла ожидать.

— Я думаю, — пряди густых волос создавали завесу перед ее лицом, заглушая слова, — я немного смущена такой… я хочу сказать… интимностью.

Руки Трейса ласкали ее талию.

— Не надо смущаться, любимая. Я не причиню тебе вреда. Теперь обними меня. Обними мою шею. Крепче, как раньше. Теперь обхвати меня ногами вокруг поясницы и прогнись, чтобы я мог видеть твое прекрасно лицо и глаза…

Робко она позволила ему положить ноги на пояс, как он хотел, и заглянула в его потемневшие глаза. Сначала едва касаясь, она провела пальцами по его плечам, изучая мускулы, еле заметные шрамы от давно заживших ран, напомнившие ей о том, какую опасную жизнь он ведет, потом по подбородку, слегка колючему от пробившейся щетины. Ей стало не по себе от его заметного внутреннего напряжения, от огня, горящего у него в глазах, и она отвела взгляд, закусив нижнюю губу.

— Все еще боишься? — прошептал он.

— Нет, просто… Я не могу перестать дрожать.

Бетани застонала, когда он теснее притянул ее к себе и приник к ее груди. У нее вновь перехватило дыхание, когда он накрыл губами затвердевший ноющий сосок и начал посасывать его.

Ее пальцы сжали его шею, руки он просунул под колени так, чтобы она не погружалась в воду. Это было самое невероятное, самое волнующее ощущение — чувствовать, как губы его скользят по мокрой коже, как тело ласкают струи воды, а в чаще леса за построенными сотни лет назад стенами перекликаются голоса экзотических птиц.

Трейс, крепко удерживающий Бетани, поднялся по вырезанным в каменных стенах бассейна ступеням, ведущим к низкому широкому выступу. Лицо девушки, обхватившей его ногами, почти соприкасалось с лицом Трейса, вода струилась у нее по плечам; Трейс зарылся в ее влажные волосы и зашептал, согревая ее щеку своим дыханием:

— Боже, как ты прекрасна… Я хотел держать тебя вот так с первой минуты, когда увидел… Не бойся… Я никогда не обижу тебя. Разве ты не хочешь тоже прикоснуться ко мне?

Его глухой голос воодушевил ее, и Бетани снова начала ласкать его, сначала скованно, потом смелее, прислушиваясь к его судорожному прерывистому дыханию и сдавленным стонам, пока он не перешел от нежных, легких поцелуев к более настойчивым и страстным. В тот самый момент, когда ей показалось, что она не в силах больше выдерживать эту сладостную пытку, Трейс отстранил ее и спросил, не отводя горящих глаз:

— Ты готова слиться со мной, милая?

Бетани заколебалась, потом кивнула, не совсем уверенная, что понимает, о чем он, но чувствуя, что не может обойтись без того, чтобы заполнить эту ноющую пустоту внутри. Трейс подтянул ее бедра вверх и отыскал губами ее рот, пока несколько секунд ее тело, повинуясь его желанию, покоилось без движения. Потом едва уловимым движением он вошел в нее, ловя губами тихий крик, вырвавшийся у нее в ответ на этот неожиданный толчок. Он крепко ухватил ее за талию и не позволил вырваться, когда она, пораженная пронзившей ее острой болью, попыталась выскользнуть.

— Все хорошо, — сипло прошептал он ей в ухо, — больше не будет больно.

Какое-то время, пока ее не перестала бить дрожь, он не шевелился; потом начал ритмично приподнимать ее над собой и опускать снова. Когда боль от вторжения притупилась, Бетани научилась следовать его все убыстряющемуся ритму. Он оказался прав. Сильной боли больше не было. Ей на смену вернулись страсть, которая владела ею несколько минут назад, неутоленная потребность, с каждым мгновением становящаяся все острее и разрешившаяся наконец горячим иссушающим финалом, исторгшим у нее громкий вопль. В бесконечной череде волнообразных сокращений ее нежная плоть плотнее обхватывала его, пока она не почувствовала, как он взорвался у нее внутри.

Почти рыдающая, затопляемая накатывающимися изнутри одна за другой горячими волнами, она в изнеможении прильнула к нему, с трудом различая слова любви, которые он шептал ей на ухо, сопровождая их легкими поцелуями. Пробежавшись пальцами вдоль его спины до основания шеи, играя влажными шелковистыми прядями его волос, Бетани удивленно подумала, почему ей не приходило в голову, как это может быть чудесно — любить мужчину.

Она отметила, что дыхание его замедлилось, и не стала спорить, когда он опустил ее и повел из воды к укрытому в тени алькову, на каменных стенах которого были нанесены изображения странных существ. У него с собой оказались полотенца, и он принялся заботливо растирать ее мокрое, дрожащее тело. Бетани заглянула в его глаза.

— Я не знала, — просто сказала она, и он посмотрел на нее.

— Я надеюсь, ты не разочарована.

Она покачала головой, в смущении потупив взор, когда он, мягкими движениями вытерев ей спину, перешел к груди.

— Нет, не разочарована. Может быть, удивлена.

Трейс вытер ей шею, потом принялся за плечи, руки, опустившись на колени. Он до сих пор оставался мокрым, и капли воды попадали на нее, на места, которые он уже успел вытереть. Бетани взяла у него полотенце и начала вытирать его: широкую грудь, сильные руки, упругий живот, стройные бедра. Она ощущала на себе его напряженный взгляд, слышала, как он затаил дыхание.

— Приятно удивлена, надеюсь.

— Да. Я не знала, что бывает такое… наслаждение… — От прикосновения его пальцев, исследующих ямочку на подбородке, щеки ее загорелись. Бетани вдруг поняла, что ей непросто выдерживать его изучающий взгляд.

— Я тоже не знал, — проговорил он так тихо, что ей пришлось наклониться поближе. Рука его прочертила линию от ее щеки к дрожащим губам. — Узнал несколько минут назад.

Неожиданно почувствовав неловкость и смутившись, Бетани попыталась отшутиться:

— Полагаю, это не совсем точное воспроизведение популярного среди высших жрецов древних инков обряда принесения девственниц в жертву.

Трейс, негромко рассмеявшись, заключил ее в объятия своих по-прежнему влажных рук.

— Возможно, но это, безусловно, мой любимый способ.

Бетани провела пальцами по прямому углу его подбородка и поцеловала. Когда он привлек ее ближе к себе, она зажмурилась. Стоило ей вновь открыть глаза, как она заметила знакомый огонек в его глазах и, слегка улыбнувшись, прошептала:

— Можно много чего сказать в пользу твоего метода.

— Мне тоже так кажется, — успел согласиться Трейс, прежде чем его рот накрыл ее губы в жадном поцелуе. — Мне тоже так кажется…

Аккуратно уложив ее на каменный пол, он тут же водрузил свое тело сверху. Она почувствовала его руки на своей груди, вызывающие немедленный отклик ее тела, которое вдруг начало двигаться навстречу ему, ловя его ритм, охваченное жутким нетерпением. Существовали лишь Трейс и жаркое томление внутри, которое ой знал, как успокоить.

Каменный пол согревали подземные горячие источники. Когда Бетани рванулась навстречу Трейсу, камни до крови расцарапали ей плечо, но ничто уже не могло иметь для нее значения. Ничто, за исключением лежащего на ней мужчины.

Бетани не хотела думать ни о чем, кроме Трейса и того, что он хочет ее, что он не может не любить ее, иначе он бы не обнимал ее так и не шептал снова и снова ее имя. Он делал все так чудесно, что ей показалось, что она взмывает куда-то ввысь, когда он вошел в нее, губами и руками вызывая сладостный отклик ее послушного тела.

Ее руки нежно ласкали гладкие мускулы его спины, она подчинялась его все ускоряющемуся темпу и скоро не могла думать уже ни о чем, кроме того, чтобы двигаться вместе с ним. Огненная пульсация в глубине ее тела подгоняла ее, заставляла теснее прижиматься к нему, выгибаться навстречу его учащающимся толчкам. А когда пришло облегчение, затапливая ее очищающей волной, она знала, что ничего уже не будет по-прежнему…