Ледокол 2 Виктор Суровов Ледокол #6 При прочтении «нефантастической» книги «Ледокол» В. Суворова (В. Резуна), возникает множество маленьких вопросов. Понемногу они группируются в два больших. Первый – так кто же все-таки начал вторую мировую войну? Второй – почему автор «Ледокола», мягко говоря, дезинформирует читателя? Ответ на первый вопрос можно найти в заключении предлагаемой вашему вниманию книги. Ответом на второй – является вся книга. «Ледокол-2» возник на основе публикаций, посвященных первому «Ледоколу», а также ряда фактов и документов, относящихся к началу войны, опубликованных в последнее время. Книга адресована поклонникам «Виктора Суворова», а также всем интересующимся историей (и предысторией) Второй мировой войны. Виктор Суровов Ледокол 2 Вступление. Аквариумист Я предатель, изменник… таких не прощают…      В. Резун , 21 октября 1992 г., Бристоль  Взяться за написание данной книги, являющейся исследованием и своеобразным продолжением «Ледокола», меня подвигла неординарная личность Владимира Богдановича Резуна, который, видимо, из-за сверхскромности присвоил себе псевдоним «Суворов». (До этого, в процессе вербовки и работы на англичан, Резун проходил у них всего лишь как «Наполеон». Так же называлась и вся операция по его разработке, один из руководителей которой позже даже стал заместителем генерального директора британской разведки.) Как очень точно заметил один бывший разведчик (не предатель), чтобы Резун не обвинил меня в связях с СВР (ФБР, НДР, ГДР, БТР и т. д.), как это он фактически сделал в отношении израильского ученого Г. Городецкого, или, что пишу, мол, по указке ГРУ (ЛГУ, ЦРУ, МГУ, ПТУ и т. д.), изложу биографию т. н. «Виктора Суворова» в основном по книге англичанина Г. Брук-Шеперда «Буревестники (!) перестройки». Владимир Богданович Резун родился в 1947 году в армейском гарнизоне близ Владивостока в семье военнослужащего, выходца с Западной Украины. Отец, Богдан Васильевич Резун, герой-фронтовик, который позже проклянет сына за «правду» о войне и не простит (впрочем, сын окажется [4] «выше этого» – он по такому случаю «претензий» к отцу «не имеет»), во время Великой Отечественной войны был курсантом-стажером противотанковой батареи 637-го стрелкового полка 140-й дивизии 36-го стрелкового корпуса 5-й армии Юго-Западного фронта. Учитывая, что большинство родственников отца служили в армии (и надо сказать не рядовыми), неудивительно, что в возрасте 11 лет Володя Резун поступил в Калининское суворовское училище, затем в 1965 году в высшую военную школу в Одессе, где вступил в КПСС. По окончании он был направлен на службу в Прикарпатский военный округ. По его словам, в августе 1968 года в качестве командира роты В. Резун якобы участвовал во вторжении в Чехословакию (это ложь), по возвращении откуда неплохо зарекомендовавший себя в качестве «освободителя» будущий «Виктор Суворов» [5] был направлен в Приволжский военный округ. Оттуда благодаря некоторым полезным связям его протащили в нарушение всех нормативов приема, практически без службы в войсках в Военно-дипломатическую академию Советской Армии. Позже Резун напишет, что, когда учился в военной академии, «имел возможность (и желание) копаться в архивах». Это окажется очередной ложью. Ни в Центральном архиве Министерства обороны, ни в отделе хранения документов Генштаба следов «копания» и присутствия Резуна не обнаружено. Приведенные им в «Ледоколе» ссылки на архивы взяты из книг других авторов. По окончании академии Резун был зачислен в Главное Разведывательное Управление Генерального штаба Советской Армии и в 1974 году под гражданским прикрытием в качестве атташе постоянного представительства отделения ООН, направлен в резидентуру ГРУ в Женеве. Бывший первый заместитель начальника Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба генерал-полковник в отставке Анатолий Павлов характеризует Резуна следующим образом: «ГРУ он практически не знает, ибо бывал там периодически в общей сложности в течение 1-1,5 месяца. Не знает он и частей спецназа, т. к. в Приволжском военном округе, где он служил в качестве стажера в разведотделе, таковых просто не было. После окончания специального учебного заведения Резун получил назначение в разведаппарат в Женеве – атташе постоянного представительства отделения ООН. Вот его характеристика за первый год: «Весьма медленно осваивает методы работы, действует разбросанно и нецелеустремленно. Жизненный опыт и кругозор мал. Срок подготовки к решению разведывательных задач [6] продлить…». Его связи в Женеве были мелкими, работа по ним прекращалась. Иногда привлекался к обеспечению работы других разведчиков. Словом, был на «подхвате». В женевской резидентуре ГРУ «аквариумист» проработал четыре года. Валерий Калинин, капитан 1-го ранга в отставке, вспоминает: «В 1973-1978 годах по роду работы мне пришлось неоднократно встречаться с Резуном, рассматривать все материалы, связанные с его автобиографическими данными и оперативными документами по его работе в Женеве. В партийной организации среди товарищей выделялся своей чрезмерной активностью в поддержке любых инициативных решений, за что получил прозвище Павлика Морозова, чем очень гордился. (Как тут не вспомнить проклятие родного отца. – Прим. Авт.) Служебные отношения складывались вполне благоприятно; незадолго до исчезновения был повышен в дипломатическом ранге с атташе до 3-го секретаря с соответствующим повышением оклада, в порядке исключения срок пребывания был продлен еще на один год». Бывшие товарищи Резуна по резидентуре подтверждают, что никаких впечатляющих результатов в вербовочной работе у него не просто не было, но с его «решительностью» и быть не могло. В качестве характерного примера они вспоминают случай, когда Резун принимал участие в тайниковой операции, не зная, что она учебная. Руководителя операции поразило поведение будущего отважного «ниспровергателя святынь» своего народа; он был бледен, трясся от страха. Вынуждены были остановить машину: «Успокойся, Володя, – это учеба», – объяснили ему. Только [7] после этого «мастер вербовок» пришел в себя. Работа в резидентуре ГРУ начинала казаться ему все более опасной. Да и позже, весь период работы на англичан, Резун постоянно боялся разоблачения, опасался досрочного отзыва в Москву за бездеятельность.(Он даже оказался неспособен реализовать предложение англичан помочь ему в вербовке иностранца для повышения престижа в резидентуре ГРУ). Отмечая «муж-женственное» поведение будущего «гей-ниального» писателя, коллеги, по свидетельству бывшего офицера ГРУ А.Кадетова, утверждали, что «он не Резун, а Дристун». * * * Немного освоившись в Женеве (по определению Брук-Шеперда – «центре международного шпионажа») отважный капитан Резун начал налаживать контакты с американскими спецслужбами. Сначала он намекнул «парням из Лэнгли» на глупость Брежнева. «Парней» это не поразило, так как оказалось, что они об этом знали из газет. Скорее их удивила наглость советского «рыцаря плаща и кинжала», взращенного на «совковом» агитпропе и уверенности в непроходимой тупости янки. Не растерявшись из-за неудачи, сообразительный Резун предложил американским «коллегам» коллекционные монеты. Почему-то они не клюнули и на это. Возможно, они забыли, как в свое время другой предатель – Пеньковский точно так же пытался завербоваться в ЦРУ. Однако усилия «аквариумиста» все же не пропали даром. Английская разведка (оказавшаяся «прозорливее», чем американская) занялась комбинированным изучением и обработкой Резуна и его жены. Были умело использованы все червоточины [8] в характере Резуна. Британские спецслужбы окружили их своими людьми (соседи по дому, гаражу), на прогулках в парке рядом с женой и детьми Резуна оказывались англичанки и американки. Наконец, в июле 1977 года капитану удалось завербоваться в английскую разведку. Не американцы, конечно, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Как правило, подобные вербовки проводились на почве скрытых пороков и склонности к стяжательству. Существенным фактором стала также кинолента, запечатлевшая гомосексуальный акт Резуна с неким Рональдом Фурлонгом. Видеосъемку «акта» производил бывший агент гитлеровского абвера, ставший после войны благодаря английским покровителям высокопоставленным сотрудником швейцарской контрразведки, Фриц Шварцбергер. Шварцбергер не знал, что Фурлонг, слежку и съемку «частной жизни» которого осуществляли его люди, является офицером английской резидентуры СИС в Женеве. (На которую работал и сам Шварцбергер.) Проработал Резун на англичан, согласно Бруку-Шеперду, одиннадцать месяцев. В ночь на 10 июля 1978 года Резун исчез. Вместе с ним исчезла жена Резун Татьяна Степановна и двое детей, дочь 1972 года рождения и сын 1976 года рождения. Как выяснилось позже, они бежали в Великобританию. Дед Василий, после того как стало известно о предательстве внука, не смог пережить такого удара и вскоре повесился в туалете, оставив после себя клочок бумаги, на котором дрожащей старческой рукой были нацарапаны слова: «Иуда, проклинаю». Отец, как и дед, ушедший из жизни раньше срока, незадолго перед смертью сказал автору сериала «Последний миф» В. Синельникову, что его ставший [9] предателем сын «принес семье больше горя, чем Гитлер». * * * Сам Резун объясняет свою измену «неприятием советской системы, шоком после чехословацких событий 1968 года» и, по словам М. Любимова, «прочим навязшим в зубах «джентльменским набором» любого перебежчика, т. к. просто диву даешься, сколько западных шпионов чуть ли не жизнь бескорыстно положили за русскую демократию, правда, удивительно, почему после августа 1991 г. кривая западного шпионажа против демократической России пошла вверх». Что касается пользы, принесенной Резуном английской разведке, то Брук-Шеперд утверждает, что «он настолько много поведал о спецназе ГРУ, что Запад специально проводил маневры «Смелый защитник» по борьбе с этим всепожирающим монстром». Интересно только, куда этот спецназ делся? Не его ли «батальон» имел в виду Паша Грачев, когда обещал взять Грозный и одним махом («за два дня») закончить всю чеченскую войну? Следует также отметить, что в то время на ЦРУ работал генерал-майор ГРУ Поляков и другие видные сотрудники ГРУ, затем выданные Эймсом и расстрелянные КГБ, – все это к тому, что вряд ли рядовой сотрудник резидентуры, который, как уже было сказано выше, никогда не имел к спецназу никакого отношения, нанес какой-то существенный ущерб. Единственное, что четко вырисовывается, – это хорошо развитая фантазия Резуна и склонность к авантюризму а-ля Остап Бендер. Да и причины [10] маневров «Смелый защитник» очень сильно напоминают те, которые послужили созданию «Союза меча и орала». Впрочем, кое-какую пользу своим новым хозяевам Резун все же принес. В частности, он «сдал» англичанам программы обучения, методы работы, кое-что известное ему о структуре управления, фамилии известных ему разведчиков, т. е., по сути, «завалил» резидентуру в Женеве. После его бегства несколько десятков советских разведчиков пришлось отзывать, перемещать и обустраивать на новом месте. Советский суд приговорил бывшего капитана ГРУ, перебежчика Владимира Резуна, за измену Родине к расстрелу. По словам бывшего профессионального разведчика М. Любимова, «сейчас Резун и иже с ним обожают для паблисити поговорить о «вышке». Да, ее получали по приговору военного трибунала почти все перебежчики, однако профессионалы прекрасно знают, что после бегства на Запад убийцы Бандеры в 1961 году закордонные «эксы» были запрещены политбюро (в порядке приятного для любителей мокрых дел исключения убрали лишь Амина во время переворота), о сбежавших предателях говорили с зубовным скрежетом, но никто ликвидировать их не брался, ибо возни много, велик риск политического скандала, к тому же отсутствовал «Запал», как при Хозяине Иосифе. Помнится, после бегства в Лондон в 1971 году сотрудника КГБ О. Лялина даже ориентировку разослали с фото и указанием сигнализировать (и только!) в случае обнаружения… На этом и закончилось. Где ты, Мстящая Рука КГБ и ГРУ? Чистейший миф. Зато публика-дура до сих пор охает и хватается за голову. Если Резун назовет мне хоть [11] одного предателя – а их сонмы! – которого в последние 30 лет покарала бы пресловутая РУКА за кордоном (не дома, тут она горазда!), я сам готов отрубить себе руку и выслать ему дипломатической почтой через английское посольство. Так что разговоры о «ликвидации» оставим для слабонервных вместе с фильмом, где для воспитания советских разведчиков показывают заживо сожженного в крематории Пеньковского – блестящая художественная находка в «Аквариуме». (Кстати, в современной России смертная казнь отменена.) Почему-то вспоминается анекдот о «Неуловимом Джо»: – Вы слышали о Неуловимом Джо, которого не могут поймать уже 25 лет? – Что, так хорошо прячется? – Нет. Просто кому он нужен… * * * Всплывший в Англии (впрочем, справедливости ради отметим, что он никогда не тонул) Резун наотрез отказался встречаться с представителями советского посольства. (Его жена Татьяна позже будет регулярно всплывать в лондонских психиатрических лечебницах). В Англию по просьбе ГРУ выехал отец предателя – отставной офицер и в течение двух недель просил сына о встрече, но тот письменно и на видеопленке отвечал отказом. Нельзя не согласиться со словами Г. Замятина, что «ошибки при подборе учеников относятся к разряду концептуальных, а их последствия – катастрофы. Предательство – катастрофа. Если речь идет об одном человеке, то след предательства – стресс – остается на нем пожизненно и проявляется ежечасно в чувствах, во сне, в делах [12] и словах, становится родом навязчивой идеи, повторяется многократно, как запой. Не случайно в небольшом отрывке из книги «Последняя Республика»… слово «бег» и его производные повторяются 44 раза. В случае с 12 апостолами дело до профессиональной непригодности не дошло. Будучи неверно отобранным, по причине доверчивости Христа, основанной на подобии человека Богу, Иуда не смог познать Учение и сломался, когда занятия подошли к трудной теме – теме прощения врага своего. Тупик в вере всегда порождает тягу к опыту. И опыт состоялся. Знал ли Христос о грядущем предательстве Иуды? Знал, как всегда. Но «ОН взял». Сам решил и ответил за это. Учитель смертью своей развенчал перебежчика и тем спас людей от некомпетентности. Ты, Володя (Резун), пошел дальше. Будучи изначально взят непригодным по причине ошибки отбора и поблистав на учебных полях, ты открыл для себя собственную профессиональную непригодность, получив баранку в виде результатов практической работы. Отчаявшись, ты спутал бездушие нового начальника с подозрением в измене и побежал. Не 30 сребреников, а некомпетентность – причина предательства. Ты прав, когда просишь простить тебя. Дело за Господом». * * * Еще до своего бегства на Запад Резун познакомился с английским журналистом, редактором военно-технического журнала в Женеве «Международное военное обозрение», уже упоминавшимся опытным педерастом Рональдом Фурлонгом. Причиной знакомства стал определенный оперативный [13] интерес к этому человеку со стороны советских спецслужб. Однако и английские спецслужбы вели встречную разработку. Анализ этих встреч незадолго до исчезновения Резуна показал, что силы в шпионском поединке были неравны: Резун уступал англичанину по всем параметрам. Поэтому было принято решение запретить Резуну встречи с английским журналистом. События показали, что это решение было принято уже поздно, и дальнейшее развитие событий вышло из-под контроля. Пока Резун искал с Фурлонгом общий язык, хитроумный британец, как говорится, зашел к муж-женственному капитану (получившему первый гомосексуальный опыт еще в бытность курсантом[{1}› Подробнее см. Кадетов А. Как Виктор Суворов предавал «Аквариум». – М.: ОЛМА, 2003. – 350 с.]) с тыла. Кстати, если верить О. Гордиевскому (тоже беглому предателю) и близкому к нему К. Эндрю, то практически все сотрудники британских спецслужб, работавшие с Советами(начиная с семейства Филби) были педерастами. Думается, Гордиевский в данном вопросе достаточно компетентен. Сбежал ведь он не в Гамбург, а в Лондон. В учебнике «корифея шпионской науки» Фараго, написанном в 1954 году для сотрудников ЦРУ, говорится (пункт 5), что «оптимальным объектом для вербовки является глубоко убежденный в своем высоком призвании литератор, которого осыпают деньгами за производимую им литературу, независимо от того, стоит она того или нет». Эти слова как нельзя лучше подходят к считающемуся автором почти десятка книг «Виктору Суворову». Недаром, анализируя язык этих изданий, [14] эксперты пришли к тому, что «они написаны разными людьми, скорее, группами людей». В частности: «специалистами проведено изучение и сопоставление книг Резуна («Суворова») «Аквариум» и «Ледокол». Анализ содержания, фактуры, стиля и целевых установок привел экспертов к однозначному выводу: книги написаны разными людьми, скорее всего, разными группами западных специалистов. В первом случае – от разведки и контрразведки, во втором – оперативно-стратегического звена. Участие лично Резуна чувствуется в отдельных литературных приемах, жаргоне, междометиях, выделениях ключевых слов и фраз крупным шрифтом». Говоря о книгах Резуна, следует процитировать слова сотрудника ЦРУ Филиппа Эйджи: «Черная пропаганда – это анонимный материал, приписываемый несуществующему источнику, или сфабрикованная информация, приписываемая источнику реальному». * * * О «популярности» книг «Виктора Суворова» на Западе среди нормальных людей говорят следующие факты: «День-М» до сих пор не издан на английском языке (!); в действительно демократических западных государствах «трактовка истории» в стиле «Ледокола» негласно преследуется законодательством, все серьезные европейские ученые-историки, и в первую очередь – английские, считают «Ледокол» «откровенной фальшивкой». Сам собой возникает вопрос: зачем Резуну подобное «сочинительство», да еще в таких количествах? Ответ, думается, прост: чтобы не пополнить [15] ряды английских безработных. Вспомните опыт Шахерезады. Зачем макулатура, подписанная именем «Виктор Суворов», западным спецслужбам, тоже не является тайной. Миф о кровожадных планах Сталина относительно захвата Германии и всей Европы в июле 1941 года оказался весьма кстати для ряда политиков и профессионалов психологической войны. Западного налогоплательщика надо держать в страхе, чтобы он не жалел денег на борьбу с таким «монстром», как ГРУ; пересмотр ялтинских соглашений нуждается в «документальной основе» и т. д. С одной стороны, появление «Ледокола» (основой которого стала «сенсационная» статья, опубликованная в 1985 году в издаваемой в Париже на деньги спецслужб эмигрантской газете «Русская мысль») было выгодно тем силам в Европе, которые хотели ослабить пропагандистское влияние горбачевской «перестройки», не допустить потепления политического климата. Миф об извечном коварстве русских, о всегдашних агрессивных планах Кремля мог и дальше подпитывать изрядно потускневший «образ врага». С другой стороны, в Германии начались бурные дебаты о характере и ходе немецкой истории и природе немецкого нацизма. Частью германских ученых неофашистского толка была предпринята попытка реабилитации нацистского режима. Участник так называемого «спора историков» профессор Нольте, например, призвал «отказаться считать нацизм необычным и не имеющим оправдания явлением», приводя пример «параллелизма в истории других стран, в частности «классовые убийства», совершавшиеся большевиками, и «искоренение [16] Сталиным целых групп населения». Тот же Нольте расценивал внешнюю политику Гитлера как «вполне рациональную и отвечавшую интересам немецкого государства ввиду угрозы с Востока..» В этих условиях идеи Резуна были с восторгом подхвачены многими неофашистами из числа т. н. «ревизионистов», в том числе и в Германии. Например, искреннее удивление у западных ученых вызвало сообщение известного американского историка – «ревизиониста» о том, что «взгляды Резуна не являются в США политически корректными», в то время как в России они фактически положены в основу одного из наиболее «политически корректных» и «прогрессивных» изданий, выпущенных на грант Фонда Форда. Однако «случай» в Германии сложнее – те, кто там поддерживает Резуна, пытаются каждый раз отмежевываться от неонацистов, которые видят в «Ледоколе» оправдание не столько Германии, сколько именно нацизма и Гитлера. «Неонацисты в Германии вынуждены вести себя очень осторожно из-за опасности постоянных преследований со стороны властей, но их товарищам за границей легче. Английский неонацистский журнал «Руна» (The Rune) поместил восторженный отклик на английский перевод «Ледокола» своего ведущего автора Пола Балларда, который явно не специалист в области истории. Поэтому неудивительно, что Баллард ограничился лишь пересказом отдельных положений книги. Столь же восторженно оценил ее известный канадский публицист немецкого происхождения Эрнст Цюндель, не скрывающий своих симпатий к германской стороне в годы войны и также не являющийся ученым-историком». [17] По словам Г. Городецкого, книга Резуна «написана в процветающем жанре заговорщицкой психологии. Она внушает читателю, что значимые события нельзя объяснить обычными категориями; теория заговора, или заговорщицкий менталитет, превосходит ординарные свидетельства. Заговорщицкая психология, или «история, рассказанная в виде народного мифа», исключительно действенна во время перехода от тоталитаризма к демократии. Теория заговора в том или ином обличий легко завоевывает умы и не воспринимает опровержения, с особой силой она проявляется при объяснении ключевых моментов истории, насыщенных информацией и фактами и тем самым подверженных постоянным ревизиям». Резун, видимо, недаром начал занятие информационно-аналитической работой с написания глубокомысленного реферата «Сионизм и разведка». Фактически теория заговора предназначена для работы с т. н. низовым уровнем массового сознания («кухонные» разговоры, сплетни, слухи и т. п.). В литературе подобного сорта обычно действуют всемогущие злодеи (Фантомас, Фу Манчи, Мировое правительство и т. д.), организующие всевозможные заговоры («сионистские», «империалистические», «масонские» и т. п.). В «Ледоколе» роль злодея Фантомаса отводится Сталину, ну а заговор соответственно не «сионистский», а «коммунистический». В данном случае неважно, соответствует ли написанное действительности. Утвердившись в массовом сознании благодаря своей доходчивости, «народный миф» готовит почву для появления «документов», «оправдывающих», [18] например, пересмотр территорий. Вескость ему, как правило, придают самолеты «миротворцев». В принципе, «Ледокол» представляет собой попытку на основе одной из версий Гитлера, прозвучавшей в его обращении 22 июня 1941 года, показать, что истинными виновниками второй мировой войны были Сталин, СССР, Россия, коммунисты. Эту версию Геббельс впервые озвучил на пресс-конференции в Берлине 22 июня 1941 года. По заданной схеме подобраны многочисленные повторяющие друг друга сведения, давно опубликованные в СССР или за рубежом, но представленные тенденциозно, сенсационно. Например, Гитлер изображен как инструмент в руках Сталина («ледокол»). Из этого следует, что Резун и те, кто стоит за его спиной, поставили себе неразрешимую задачу – опровергнуть добытые мировой наукой за пятидесятилетний период знания об истоках и причинах второй мировой войны. Есть банальный исторический анекдот. Царь Петр I въезжает в город Архангельск, а колокола не звонят. Он спрашивает об этом у встречающего городничего. Тот оправдывается: «Тому есть 21 причина. Первая – в городе нет колоколов. Вторая…». «Хватит, первой причины хватит», – остановил его царь. Сегодня критика «Ледокола», «Дня М» и других книг «Виктора Суворова» сводится к этому анекдоту. Резун «доказывает», что Сталин хотел напасть на Гитлера первым и «опоздал» всего на неделю. В те годы в СССР официальной причиной поражения в начале войны была версия Жукова – [19] Сталин, дескать, Советский Союз не готовился к отражению удара. Поэтому приказы Тимошенко и Жукова на подготовку к обороне были недоступны историкам. Сейчас они известны, и весь труд Резуна по этой причине перестал стоить выеденного яйца. Бессмысленно приводить остальные причины неправоты главного утверждения этих двух опусов. Г. Городецкий (профессор истории, директор Каммингсовского Центра по изучению России и Восточной Европы Тель-Авивского университета, президент Израильской ассоциации славистиков. Образование, полученное в Еврейском университете в Иерусалиме, завершил защитой докторской диссертации, посвященной советской внешней политике 20-х годов. В 1979-1980 гг. работал в Колледже Св.Антония (Оксфорд), в 1986-1987 гг. – в центре Вильсона (Вашингтон). В 1986-1993 гг. – академический советник Штабного колледжа Сил обороны Израиля) в своей книге «Миф «Ледокола», кстати, хотя и обсуждает «Ледокол» и «День М» более широко, но в конечном итоге тоже сводит разговор к этому прямому подтверждению. Кстати, в связи с этим возникает резонный вопрос: зачем же тогда Городецкий написал свою книгу? Может быть, он «честный историк»? Отнюдь. Когда речь идет о пропаганде против СССР, он не стесняется. Скажем, не моргнув глазом, врет, что Рудольф Гесс умер, хотя тот был убит в тюрьме, врет, что документы переговоров Гесса с правительством Британии в мае 1941 года доступны сегодня историкам, хотя значительная часть этих документов в 1987 г. была снова засекречена до 2017 г. Тогда почему же он тратит силы на разоблачение такого же, как он, пропагандиста? Резун не прав? Ну и что? Можно же сделать вид, что его не читал. [20] Дело в том, что, по словам Ю. Мухина, пропаганды, как и рекламы, не бывает «вообще». Пропаганда специально направляется на определенные группы, поскольку одни и те же сведения у разных групп населения вызывают противоположный результат. «Виктор Суворов» предназначен для читающей части граждан СССР с минимальным интеллектуальным запасом. Эти люди интересуются историей поверхностно и не в состоянии ни понять фактов, ни оценить выводов. Для них А.Дюма с «Тремя мушкетерами» – тоже историк. А бойкий стиль письма Резуна и обилие этих «фактов» делают для них его идеи убедительными. Но есть ведь и другая группа читателей – тех, кто сам способен оценить факт. У этих «Виктор Суворов» оставит такое чувство омерзения от его глупости, что это чувство не может быть не переложено и на остальных западных «честных историков». Вот Городецкий и вынужден открещиваться от Резуна, зная, что его собственную книгу – онаученную, т. е. написанную суконным языком с библиографией – первая группа читателей все равно читать не будет. Сходная ситуация и с академиком Академии военных наук и профессором МГИМО МИД РФ Анфиловым, который, похоже, настолько брезглив, что книжки Резуна и не читал. Только так можно объяснить его вольное обращение с материалом, если он пишет: «Наличие большого количества танков отнюдь не свидетельствует о подготовке агрессии». А ведь Резун этого никогда не утверждал. Создается впечатление, что, публикуя статьи Анфилова, наша «свободная пресса» пытается подсунуть под Резуна академика с целью оправдать то, что автор «Ледокола» всех называет дураками и [21] дать ему подсказку написать еще одну книгу, на этот раз с названием «Последствия генетической катастрофы в России». Впрочем, зная стиль Резуна, можно предположить, что он назовет ее «Родовая травма». * * * Однако давайте предположим, что «В. Суворов» прав. И что же доказано? Только одно – СССР готовился к наступательным действиям в будущей войне. Между тем требовалось доказать совершенно другое, а именно: Сталин готовил агрессию. Лишь дилетанты могут считать, что это одно и то же. Кстати, эта недопустимая для исследователя подмена предмета доказательства отно сится не только ко всей системе аргументации Резуна, но и к военно-техническим аспектам книг «Виктора Суворова». Представляется, что для специалиста обнаружение искажений и ошибок в абсолютном большинстве основных положений его книг, а также подбор весомых контраргументов не представляет сложной научной задачи. Сам Резун и его хозяева, видимо, это хорошо понимают, что и заставляет их делать упор на эмоции, свойственные, как правило, непрофессионалам. Услугу оказывают им и те, кто, идя у них на поводу, начинают поносить и проклинать «Ледокол» (к чему «Виктор Суворов», собственно, и призывает). Только в такой обстановке невежество и обман могут преобладать над знаниями, логикой и здравым смыслом. Например, «Ледокол»: «в марте 1918 года Ленин заключает Брестский мир с Германией и ее союзниками. В это время положение Германии уже безнадежно. Понимает ли это Ленин? Конечно, поэтому и подписывает мир…». Если Ленин так все [22] прекрасно «понимает», то зачем подписывает – чтобы Россия не была в числе победителей Первой мировой войны? Да, все это «понимает», видимо, один лишь Резун. Здесь, по словам А. Ланщикова, налицо почти медицинский синдром: простой жизненный факт (победил народ, но не коммунизм) вызывает одинаковое отторжение и у коммунистов-ортодоксов, и у ортодоксов-некоммунистов. Первые, кажется, готовы погибнуть, удушив в объятиях Победу. Вторые не прочь закопать ее вместе с коммунизмом – в одной могиле. Тут они вновь сходятся лоб в лоб, как на Курской дуге. Ведь та и другая сила сознательно зашорены и взнузданы своими агитационно-пропагандистскими задачами. И при таком вот повороте отчетливо видно: новейшая концепция, изложенная в «Ледоколе», есть не что иное, как ТЩАТЕЛЬНО ВЫВЕРНУТЫЙ наизнанку «Краткий курс истории ВКП(б)». Ведь и метод-то един: либо взвалить все на Гитлера и Запад (и тогда Сталин с коммунизмом хорошие), либо – на Сталина ( и тогда не Гитлер и Запад, но «величайший гений» и СССР абсолютно плохие). Действительно, обычно две части формулы, описывающей действие и противодействие, объединены знаком равенства. Именно этот знак и видит Резун. Но манипулировать математическими знаками в отрыве от физической и исторической сути формулы – худший вид мошенничества, т. к. это мошенничество псевдонаучное, не различающее причину и следствие лишь для того, чтобы поменять их местами и объявить защищающегося агрессором. [23] Глава 1. ТАК КТО ЖЕ АГРЕССОР? «В истории не было ни одной войны, причины возникновения и цели которой не были бы представлены зачинщиками и их учеными лакеями в извращенном, фальсифицированном виде».      Советская военная энциклопедия, т. 6, с. 554 На поставленный в подзаголовке вопрос ответила сама история, реальная историческая действительность. Факт неприкрытой агрессии со стороны фашистской Германии был юридически установлен международным Нюрнбергским трибуналом. Решения и приговоры этого трибунала признаны государствами всего мира. Тем не менее автор «Ледокола» твердит, что «Красная Армия готовила агрессию… никаких контрударов для отражения агрессии не замышлялось… Планов обороны не было, как и намерений товарища Сталина агрессию отражать». Вопреки утверждениям Резуна, намерения отражать фашистскую агрессию были, и они содержались во всех последовательно разрабатывавшихся «Соображениях об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил». Во всех документах повторялось, по существу, одно и то же указание: «Сложившаяся политическая обстановка в Европе заставляет обратить исключительное внимание на оборону наших западных границ… Вооруженное нападение Германии на СССР может вовлечь и других союзников Германии» («Соображения» от 11.03.1941 г.). [24] Все «соображения», за исключением майского (1941 г.), отвергнутого Сталиным, были рассчитаны на нанесение ответного удара. Основу плана обороны государственной границы составляли планы прикрытия округов и армий, которые постоянно корректировались. Планы прикрытия предусматривалось вводить в действие при объявлении мобилизации автоматически, а в других случаях только распоряжением наркома обороны, шифровкой: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.». К сожалению, план прикрытия, как и ввод его в действие, не был рассчитан на внезапное вторжение противника. Все расчеты исходили из того, что даже армиям прикрытия будет предоставлено в «угрожаемый период» (был такой термин в приказах наркома обороны) время на отмобилизование. К чему это привело – известно. В противоположность СССР, объясняет нам Резун, «Германия к войне вообще никак не готовилась… История, как известно, ему (Гитлеру) отпустила! слишком мало времени. Да и отпущенное время Гитлер расходовал своеобразно: в 1939 году ввязался в войну (?) против всего мира, а в 1941 году решил начать разработку первого тяжелого танка. И это мы должны называть готовностью к войне?» – вопрошает Резун. Отвечу: «Должны!» А вот как называть такого «исследователя» второй мировой войны, читатель должен решить сам. До лета 1940 года, говорит он, «никаких планов войны против Советского Союза и даже теоретических разработок германские генералы не имели. Следовательно, страхи Сталина были необоснованными». И это ложь! [25] Приведу краткие выдержки из выступления Гитлера перед руководителями вермахта 23 ноября 1939 года: «Целью моей являлось установление разумных пропорций между численностью нации и ее жизненным пространством. А этого можно добиться только путем борьбы… Мольтке одно время склонялся к превентивной войне, стремясь использовать более медленное проведение мобилизации русскими… После смерти Мольтке была упущена масса удобных случаев. Решения возможно было добиться лишь путем нападения на ту или иную страну при самых благоприятных условиях… Я долго колебался при решении вопроса, где мне следует сначала выступить – на Востоке или на Западе… Мы сможем выступить против России лишь после того, как освободимся на Западе». Содержание этой речи стало известно Сталину. Из него он сделал вывод, что война с Германией неизбежна. К отражению агрессии, а не нападению и началась усиленная подготовка. * * * Нападение фашистской Германии на СССР – свершившийся исторический факт, но о совершенной Гитлером агрессии уже мало кто вспоминает. Зато с удивительным рвением ищут признаки виновности Советского Союза – жертвы агрессии. Абсурдность подобных усилий, казалось бы, очевидна. И в области науки, научной историографии им нет объяснения. Его надо искать в недрах определенной политики, из которых и извлекаются время от времени, но отнюдь не случайно, всякого рода домыслы и сплетни о второй мировой войне, [25] в том числе о подготовке упреждающего удара со стороны СССР. Говоря словами Резуна, и у меня – Виктора Суровова – «много материалов из германских военных архивов», но и я «их практически не использую». Мой главный источник – его «открытая» писанина. Даже этого вполне достаточно для того, чтобы и Резуна, и его хозяев «поставить к стене позора и посадить на скамью подсудимых рядом с германскими фашистами, а то и впереди». Ценность моих источников также заключается в том, что «преступник сам говорит о своих преступлениях». Знаю, что и у Резуна «найдется много защитников» среди неонацистов. «Господа», я поймал Резуна на слове, и позвольте ему защищаться самостоятельно. Вот она, эта война, которая для новых поколений может стать «историческим фактом». «Итак, германские войска ведут интенсивную подготовку к вторжению, которое назначено на… 22 июля 1941 года. 6-го июля 1941 года, в 3 часа 30 минут по московскому времени десятки тысяч советских орудий разорвали в клочья тишину, возвестив миру о начале великого освободительного похода Красной Армии… [27] Артиллерийская подготовка набирает мощь. У самой границы подняты по тревоге советские батальоны, и полки получают водку. В приграничных лесах гремит громовое «ура»: войскам читают боевой приказ Верховного главнокомандующего товарища Сталина: «Час расплаты наступил! Советская разведка вскрыла коварство Гитлера, и настало время с ним рассчитаться за все злодеяния и преступления!..» В августе 1941 года Второй стратегический эшелон завершил Висла-Одерскую операцию, захватив мосты и плацдармы на Одере. Оттуда начата новая операция на огромную глубину. А на запад идут и идут колонны войск… На машинах политотдела догоняют солдаты свои батальоны, рассказывают: – Ну, как там, браток, в Освенциме? – Да ничего интересного… Все как у нас, только климат у них получше… …Кричит комиссар. Охрип. Илью Эренбурга цитируют: «Сломим гордость надменного германского народа». Смеются черные бушлаты (бывшего зека. – B.C. ): это каким же образом гордость ломать будем, поголовным изнасилованием?». Конец цитаты. Но не конец разыгранной в воображении войны, которую, возможно, развязал бы коварный гений Сталина, если бы «простодушный Гитлер» не начал предупредительную войну против него. И если бы Гитлер 22 июня не напал, то, быть может, отравился бы он, «бедный», уже весной 1942-го? Правда, войны, так считалось раньше, не ведутся в сослагательном наклонении. Но это смотря какие войны. Информационные войны – и это в XX веке стало нормой – выигрывают вчистую: [28] 1) до самых военных действий; 2) во время сражений; 3) и, что самое важное, даже после сокрушительных поражений. Ведь в XXI веке главное не победить в реальности. А суметь тотально внушить человечеству, кого следует считать победителем «на самом деле». Близится тот час, когда от ран и от старости умрет последний фронтовик. И тогда не останется даже ни одного свидетеля, чтобы прохрипеть хоть со смертного одра, кто начал – ни в книжках, ни в директивах, а в самой жизни – войну. [29] * * * «Ди Вельт» от 23 марта 1989 года о «Ледоколе»: «Эта книга написана профессиональным разведчиком, а не историком, и это резко повышает ее ценность. Советские товарищи и их друзья будут в дикой ярости. Не слушайте их, читайте «Ледокол»! Это честная книга». Ну что ж, прочитал. Зачем морочить читателю голову, говоря, будто «Ледокол» стер последнее «белое пятно» в советской истории? Их в ней осталось еще великое множество. Впрочем, как и в западноевропейской. Я, господин Резун, читал вашу книгу с большим интересом и не испытал никакой «дикой ярости», что предрекала мне газета «Ди Вельт». Возможно, я не «советский товарищ» и не «западный друг»? Вот только почему-то возникают три очень простых вопроса: 1) кто «главный виновник и зачинщик» первой мировой войны. Ведь «Сталин тогда носил политическую распашонку, а Гитлер еще кутался в политических пеленках»? 2) почему очень хороший Рузвельт и просто хороший Черчилль объединились с очень плохим Сталиным, а не просто с плохим Гитлером, так домогавшимся дружбы с Англией? 3) исходя из того что к концу войны и гитлеровские фашисты, и их вассалы из других стран старались сдаться Англии и США, а не СССР, то какой, по вашему мнению, режим ближе режиму Гитлера – коммунистический или британский «либерально-демократический»? «Таймс» от 5 мая 1990 года также усиленно рекомендует читателям «считать «Ледокол» самым оригинальным произведением современной истории». В былые времена в европейской исторической [30] науке больше ценились несколько иные качества: научная осведомленность, глубина и самостоятельность анализа, интеллектуальная честность и даже изящество стиля. Разберемся, что же пытается «доказать» Резун: а) у СССР был агрессивный план типа «Барбароссы»; б) этот агрессивный план был уже материализован в стратегических эшелонах (куда более мощных, чем немецкие); в) СССР обязательно напал бы в июле на Германию (и на весь Запад); г) Гитлер затормозил наступление мирового коммунизма. Из этого как бы само следует, что: «так называемой великой отечественной» – не было. Сталинграда не было. Курской дуги не было. Значит, не было и «так называемой великой народной победы»? А что было? Было: лишь «продолжение мировой коммунистической агрессии». Мировую войну спровоцировал и, стало быть, начал Сталин (правда, неясно, то ли 1 сентября 1939 года, то ли 5 мая 1941-го). Была коммунистическая Сталинградская битва. Коммунистическая Курская дуга. Коммунистическая оборона Ленинграда. И, наконец, коммунистическая победа. Точнее, полпобеды, так как именно Гитлер не дал коммунистам весь мир захватить. Анатолий Лившиц, доктор исторических наук (г. Тольятти) пишет: «считаю, что книга Суворова имеет целью разрушить национальное, историческое самосознание народов России и стран СНГ. Он это признает в предисловии к 1-му тому, где просит прощения, что, «отнимает у советских людей последнюю иллюзию» (т. е. что война была Великой Отечественной)». [31] Действительно, ошеломляет, что мы планировали и ну совсем, чуть-чуть «опоздали» напасть на Гитлера. Правда, почему-то оперативного плана превентивного удара по Германии, как во всех нормальных генштабах, не существует. Это что же свидетельство коварства и потрясающей дальнозоркости Сталина? Интересно, как же такой «дальнозоркий» человек, согласно тому же Резуну, просмотрел вторжение Гитлера? Любопытно, что, например, американский план превентивного ядерного удара по СССР существует, а вот советского по Германии, как ни крути, нет. Не менее удивительно и то, что о сталинском плане нападения на Германию (о котором, похоже, известно только Резуну) не обмолвился ни один из гитлеровских генералов, ни Черчилль или Монтгомери, никто из советских военачальников. У Геббельса в июне 41-го не хватило фантазии. У Сталина, при всем его жгучем желании, в том же июне явно не хватало сил, чтобы укомплектовать скелеты стратегических эшелонов… Зато и сил, и фантазии хватило у Резу на спустя 50 лет после Победы. Соединив «злодейские умыслы» Сталина с художественными способностями Геббельса, он произвел чудовищный плод: лжереальность советской агрессии, от которой якобы Гитлер в 1941-м спас себя и Запад. После этого, по-видимому, Запад должен особенно зауважать самого главного в мире (хоть и «нехорошего») гения Сталина. Всякие Черчилли и Рузвельты по сравнению с которым просто пигмеи. И обязан с благодарностью отнестись к Гитлеру – хоть и неудачливому, но все-таки как-никак спасителю цивилизации… Было бы интересно обсудить с цифрами и фактами любопытную гипотезу об агрессивных намерениях Сталина. Но становится совершенно не [32] интересно, когда современный автор, абсолютно по-сталински, прямолинейно, рядом с фашистскими военными преступниками, на деле совершившими злодеяния, за одни только мысли о предупредительном наступлении берется повесить Жукова, Василевского и других советских полководцев, остановивших-таки тотальную фашистскую чуму. Впрочем, Резун ведь приводит сотни «фактов» и тысячи «цифр». Из них вырастает чудовищный каркас гениального советского замысла. Это гений Сталин заблаговременно поддержал Гитлера, способствовал созданию его армий, помог ему прийти к власти. Это великий Сталин чуть ли не в одиночку столкнул Гитлера с Западом. Это фантастический Сталин пактом Молотова-Риббентропа заманил Гитлера в ловушку неизбежной будущей войны на два фронта. Наконец, это он гениально незаметно сформировал, обучил и перебросил к западной границе совершенно грандиозную по наступательной силе, невиданную нигде в мире армию: «размеры переброски и ее назначение Сталин скрыл от всей страны, от германской разведки и даже от будущих поколений». Скрыл от всех. Но не от Резуна. Проницательный Резун Сталина расконспирировал. И скрупулезно показал его военно-политический гений. * * * Прежде чем приступить к критическому анализу некоторых аспектов книг «Виктора Суворова», хотелось бы разобрать один весьма важный методологический вопрос: к какому виду «интеллектуальных» упражнений можно отнести эти труды? Сам автор называет свою деятельность «научным поиском» («День-М», гл. 3), а себя, [33] стало быть, исследователем. Заметим, однако, что в трудах ученого, посвященных анализу сложного, а значит, практически всегда противоречивого явления неизменно присутствуют аргументы как за, так и против выдвигаемых гипотез. Произведения, в которых одна из этих групп аргументов отсутствует, обычно не считают исследованием. Для них имеется другое название – пропаганда. Метод, избранный Резуном, стар как мир. Предлагается схема, и все, что прямо или косвенно работает на нее, вырывается из контекста мемуарной литературы по истории второй мировой войны. Все, что противоречит, – замалчивается. В частности, используется совершенно ненаучный прием, когда деятельность Сталина оценивается не по его реально совершенным делам и даже не по его планам (документально их никто не установил), а потому, что он мог совершить. Источниковая база книг ничтожна. По собственному признанию автора, он «не пользовался архивными материалами». Создается впечатление, что его цель – не идти к истине от фактов и их анализа, а, подбирая факты и имитируя их анализ, подгонять все под за ранее известный «ответ». Эта «методология» напоминает случай из жизни. Ехал в метро бритоголовый юнец. Ему показалось, что сидевший напротив ветеран очень подозрительно, упорно и долго посмотрел на него. Потом ему показалось, что ветеран набросится на него. Он не выдержал и нанес ему удар, еще удар. По «логике» Резуна действия молодого психопата должны быть оправданы. А ветеран, который в итоге скрутил и сдал молокососа в милицию, согласно той же логике, «проиграл схватку». [34] * * * На чем основана версия о якобы готовившемся советском упреждающем ударе в 1941 году? Как известно, эту версию для оправдания германской агрессии придумали Гитлер и Геббельс. Ни Резун, ни Данилов, Бунин или Соколов, ни другие позднейшие ее приверженцы ничего нового к ней не добавили, а только пересказывают на разные лады все ту же старую гитлеровскую сказку. Она, по сути, равноценна лжи о нападении поляков на немецкую радиостанцию 31 августа 1939 года. Ни один историк, исследовавший события 1941 года, ни одного доказательства, подтверждавшего бы гитлеровскую версию, не привел и не может привести. Ссылаются обычно на высказывания руководителей СССР о мировой революции, расширении сферы социализма. Выдается за агрессивные намерения и все, что делалось в нашей стране для укрепления обороны. А то, что пишут и говорят Резун и его единомышленники, сплошь построено на фальсификации исторических фактов, искажении смысла отдельных высказываний в расчете на неосведомленных людей. В основе этой инсинуации – меморандум германского МИД министру иностранных дел СССР В. Молотову, переданный советскому послу в Германии в ночь на 22 июня, и воззвание Гитлера к «Солдатам Восточного фронта». В меморандуме утверждалось, что «Советским Союзом во всех странах, граничащих с Германией, и на территориях, оккупированных германскими войсками, поощрялись антигерманские настроения, а попытки Германии учредить стабильный порядок в Европе вызывали сопротивление… Полученные в последние несколько дней сообщения не оставляют [35] сомнений в агрессивном характере… русских концентраций и дополняют картину крайне напряженной военной ситуацией». В воззвании Гитлера к «Солдатам Восточного фронта» эти мотивы нагнетались еще более. Там, в частности, говорилось: «После многомесячного молчания … теперь наступил час, мои солдаты, когда я могу открыто говорить с вами… Сегодня на нашей границе стоят 150 русских дивизий. Уже несколько недель происходят продолжительные нарушения этой границы не только у нас, но также и на крайнем Севере и в Румынии… Поэтому теперь пришел час, когда необходимо выступить против этого союза жидовско-англосакских поджигателей войны и жидовских властителей из большевистско-московского центра… Когда этот самый огромный фронт в мировой истории придет в движение, тогда не только будут созданы предпосылки для окончательного завершения великой войны или для защиты попавших в ее орбиту государств, но и будет спасена вся европейская цивилизация и культура. Немецкие солдаты! Вы вступаете в жестокую и тяжелую по своей ответственности борьбу. Судьба Европы, будущее германского рейха, существование нашего народа с этих пор находятся только в ваших руках. Да поможет нам Господь Бог в этой борьбе!» Фюрер в своем воззвании лгал. Уже в начале апреля у западных границ СССР скопилось до 73, а к 5 мая до 107 дивизий вермахта. К середине июня эта группировка возросла до 190 дивизий. Переброска же ряда советских дивизий из глубины страны к западной границе началась лишь в мае. К 22 июня в западных приграничных округах СССР были сосредоточены 170 дивизий и 2 бригады. Эта [36] группировка насчитывала около 3 млн. человек, тогда как развернутые для вторжения войска только первого стратегического эшелона фашистского блока имели 3,5 млн. человек. Лживыми были и сведения о союзе СССР и Англии. Фальшивка о «советской угрозе» начала распространяться уже с 1940 года, хотя главари третьего рейха прекрасно знали истинное положение дел. 26 апреля 1941 года германский посол в Москве Шуленбург в беседе с Гитлером прямо заявил: «Я не могу поверить, что Россия когда-нибудь нападет на Германию», Гитлер согласился с Шуленбургом и, отвечая ему, выразил недовольство тем, что Советский Союз невозможно даже «спровоцировать на нападение». Это не помешало нацистской пропаганде распускать слухи о том, будто «Россия собирается воспользоваться своим нынешним временным превосходством в силах для нападения на Германию». На Нюрнбергском процессе Фриче, один из ближайших помощников Геббельса, показал: «главная задача германской пропаганды заключалась в том, чтобы оправдать необходимость этого нападения, то есть все время подчеркивать, что мы лишь предвосхитили нападение Советского Союза… Следующая задача германской пропаганды заключалась в том, чтобы излагать почти то же самое, то есть… подчеркивать, что не Германия, а Советский Союз ответственен за эту войну». Лживость легенды о «превентивной войне» признают и немецкие историки. В труде «Германский рейх и вторая мировая война», описывая события, предшествовавшие нападению Германии на СССР, авторы отмечают, что в то время «наступления Красной Армии опасаться не следовало» и что со стороны Германии «характер войны как войны на [37] уничтожение был предопределен и запланирован заранее». Подтверждением тезиса о неспровоцированном нападении Германии на СССР лучше всего служит выступление 29 июля 1940 года генерала Йодля перед руководящим составом генерального штаба. Йодль сообщил, что Гитлер принял решение «по возможности в самые ближайшие сроки посредством внезапного нападения на Советский Союз раз и навсегда ликвидировать опасность распространения большевизма во всем мире». В Берлине знали, что Красная Армия весной 1941 года еще не была готова к войне. Прекрасно знали об этом и в Кремле. В. Молотов вспоминал: «Мы знали, что война не за горами, что мы слабее Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать – до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали». * * * По словам Г. Городецкого, «Ледокол» стал первой попыткой Резуна обуздать историю и использовать ее в политических и идеологических интересах. Рассчитывая на западных читателей, Резун построил свою аргументацию на грубых идеологических постулатах. Он стремится показать, что внешняя политика Советского Союза целиком определялась идеологией и следовала марксистским догмам, которые всегда имели целью мировую революцию». Вот, например. «Зачем коммунистам оружие?», – ставит вопрос Резун, замечая, что это оружие Советы начали производить еще «до прихода Гитлера к власти». Значит, не иначе, как для агрессии. [38] Или, к примеру, он упрекает Маркса и Энгельса за то, что 150 лет назад они «для установления настоящего коммунизма» предлагали «ликвидировать семьи, ввести официальную общность жен». Не станем перепроверять цитату. Поверим на слово. Далее Резун пишет: «Все, о чем мечтали Маркс, Энгельс, было воплощено (их соотечественниками. – B.C.) в Бухенвальде, Дахау, Заксенхаузене. Ведь это те самые трудовые армии, где у людей нет семьи… Мечты Маркса вполне помещались за решетки и за ворота Освенцима не выходили». Недаром, по словам Г. Замятина, здесь «Виктор Суворов» проявил не свойственную ему (по его же мнению) узость взгляда. В рамках избранной для примера темы в деле «открытой общности жен» необходимо признать, что учение Маркса-Энгельса восторжествовало не только в лагерях смерти, но и во всей свободной Европе и Америке. Судя по скандальным, обильным и повсеместным судебным разбирательствам в США, охватывающим все слои населения от президента (Клинтона) до последнего уборщика на американской базе в Японии, там возникла чисто марксова идиллия: все как один уверены, что каждая обязана каждому. Все, о чем может осведомиться при этом настоящий американец, укладывается, как у Гогена, в один простой вопрос: «Ты в порядке?» Положительный ответ означает согласие на немедленную постель, а отрицательный признание собственной неполноценности. Это и есть закон стада, который Маркс с Энгельсом рассматривали только в качестве перебора вариантов, но Запад всегда отличался тем, что уходил вперед в области технологий. Или вот еще. Резун пишет о тоталитаризме, цитируя некоего «человека Запада», с презрением [39] говорящего об СССР: «У вас тоталитаризм». При этом он уговаривает читателя оставить в стороне термины, а заняться сутью. Если даже попытаться играть на твоем поле, то суть тоталитаризма давно известна. По меньшей мере, полвека, со времен публикации повсюду работ Ильи Эренбурга, все знают, что тоталитаризм происходит не из какого-нибудь «изма», а из индустриального типа цивилизации. Тут уж ничего не поделаешь. Александр Блок еще в начале нынешнего века поставил «новорожденному» точный и беспощадный диагноз: «цивилизованное одичание». И оказался абсолютно прав. Ведь на самом деле не было никакой Первой мировой войны, не было и Второй. А были Первый тур Великой мировой бойни, затем Второй, а потом мы незаметно вползли и в Третий. Как и чем все закончится, неизвестно. Те политические и психологические изменения, что произошли в XX веке, – лучшее подтверждение тому, что вместо перманентной революции мы получили перманентную мировую войну». * * * И, наконец, о главном. В первой главе книги «День-М» есть такие слова: «Захват Западной Европы – вот главная цель, ради которой Советский Союз развязал вторую мировую войну». Сразу замечу: не стоит отождествлять Сталина с Советским Союзом. А в десятой главе Резун пишет: «Если бы интересы Сталина сводились только к обороне своей территории, то он мог бы просто не начинать вторую мировую войну». Что значит: «своей территории»? Может быть, территории своей страны? Кстати, война уже шла. И началась она не в 1939 году. [40] Вспомним, что писал Эрнст Генри (находившийся тогда в Лондоне) в книге «Гитлер против СССР?»: «…Прага и Вена могут вспыхнуть на европейском горизонте еще раньше, чем оборонительные бастионы Ленинграда и Киева». Написано это в 1935-м, а в марте 1938-го фашистские войска по приказу Гитлера оккупировали Австрию. Так что если судить не по явным или мнимым намерениям развязывания мировой войны, а по фактам, то агрессором все же следует считать гитлеровскую Германию, которая летом 1940 г. уже хозяйничала в Праге, Варшаве, Копенгагене, Осло, Брюсселе, Амстердаме и даже в Париже. Кажется, эти европейские столицы никогда не входили в состав германского государства. В «Последней Республике» «Виктор Суворов» твердит о движении, о распространении Советского Союза на весь мир. Он пишет: «Советский Союз остановиться не мог». Может быть. Но как и когда началось это движение? По словам Г. Замятина, «коммунизм еще был европейским призраком, когда Британия, Франция, Испания, Португалия, Бельгия колонизовали. Основа этого движения – нажива. Позднее жертвам кое-что отдали: язык, религию и антибиотики. Не могу утверждать, господин Резун, но, видимо, пребывание в КПСС, а тем более в номенклатуре ЦК КПСС что-то деформирует в человеке надолго. «Я замахнулся, – признаетесь Вы, – на самое святое, что есть у нашего народа, я замахнулся на единственную святыню, которая у народа осталась, – на память о Войне, о так называемой «великой отечественной войне». Это понятие я беру в кавычки и пишу с малой буквы. Простите меня». [41] Вот Вы, господин Резун, загнали русскую армию, спутав ее с американской, аж в Западную Европу. Однако никто (ни редакторы, ни корректоры, ни читатели, ни Вы сами) этого даже не заметил. Думается, здесь вас лично подвел творческий экстаз, но ведь никакой творческий экстаз не заставил бы Вас написать, что гитлеровская армия оккупировала, скажем, Урал. Россия не колонизовала, она присоединяла, «брала под свое крыло», брала на себя ответственность. Основа этого движения – защита исчезаемых, вырезаемых и доедаемых микробами народов. Сколько сифилиса выгребла Россия со своего Севера, сколько чумы, холеры и других эпидемий победила на Юге! Да, марксисты всего света заметили, оседлали и пришпорили это движение, но они его не начинали, их просто тогда не было. А кто теперь не «марксист»? Теперь сменились только наездники, стало больше из ковбоев. Они оседлали откат России и погоняют. А какая разница? Какая разница между расширением и сжатием, между Марксом и Клинтоном, если не спорить о мелочах? Дело ведь не в терминах, а, как пишет «Виктор Суворов», в «сути». А суть насилия в том, что те, кто сегодня жмет границы НАТО к Москве, и есть «современные марксисты». А смогут ли остановиться Соединенные Штаты Америки? А что там за горизонтом? Разве это только российский, а не общечеловеческий вопрос? Было бы движение, был бы паровоз, а место на подножке всегда найдется. Все резуновские «измы» являются там, где мир дрогнул, где уступают насилию, где есть движение под давлением в любую сторону, где есть превосходство, где нет равновесия, [42] где есть воля человека, где нет Божьей воли, а не там, где есть Маркс или СССР. «Вторая мировая война Советского Союза была желанна (!), необходима и неизбежна, – без обиняков заявляет Резун. – Сталин затевал вторую мировую войну как этап в борьбе за распространение коммунизма по всему миру…». Такая победа не была достигнута. Если бы Резун привел хотя бы свидетельство своего отца о «желанности» войны, подтвердил хотя бы одним документом «затевание» Сталиным второй мировой войны, тогда можно было бы поверить. Но ведь этого нет и не может быть, так как все нагороженное им – ложь. Книги «Виктора Суворова» могут принять любые другие названия. Поставьте, например, вместо «Ледокола» «Авианосец», а вместо Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина в «Последней Республике» напишите Рейган-Тэтчер-Клинтон-Олбрайт-Буш – и ничего не изменится, все подойдет, как безразмерные носки». Иначе чего стоит высказывание уже покойного доктора философских наук (марксистских) и исторических (тоже марксистских) наук Д. Волкогонова в «Известиях» о том, что «не без изящества сформулированная Суворовым версия заслуживает развернутых рецензий военных историков». И ПОСЛЕДНЕЕ. В рассуждениях о том, кто на кого напал «на самом деле», сильно чувствуется влияние теории, по которой сам убитый виноват не менее убийцы – поскольку он (видимо, фактом своего существования?) и спровоцировал преступление. В практике знаменитого русского адвоката Плевако был один характерный эпизод. Знаменитый Плевако защищал угрюмого убийцу, порубившего топором несчастную семью с детьми. Адвокат [43] логически доказал: виноват не убийца, виноват царизм, виновата сама свинцовая действительность. Зал плакал, сочувствуя убийце – жертве несправедливого строя. И прокурор, едва не плача сам, нашелся сказать единственное: но все-таки детишки зарублены! А жертва царизма, вот этот свирепый человек – живой!.. Плевако тогда, единственный раз, проиграл с треском. Победило его единственное неоспоримое соображение: кровь невинных детей перевесила даже вину царизма… Так что давайте и мы не переигрывать войну заново. Случись, Сталин бы напал на Германию и принеси СССР ей столько горя, возможно, мы бы сегодня говорили о Великой Отечественной войне немецкого народа. Но напали на нас. И миллионами жизней – за спасение мира – заплатила именно наша страна. [44] Глава 2. Если завтра война, если завтра в поход И на нашей земле мы врага разгромим Малой кровью – могучим ударом      Из советской песни Почти все, что удается извлечь из многих страниц «Ледокола» о Первом и Втором стратегических эшелонах, – это лишь то, что за короткий срок в СССР осуществили ударную перевозку гигантского количества вчера еще невоенного народа. Мыслилось, как сенсационное разоблачение «Великого захватнического плана Сталина и Жукова», а получилось как панегирик наркому путей сообщения Кагановичу. * * * Если бы Сталин действительно стремился к нанесению упреждающего удара, ему непременно нужно было достигнуть внезапности нападения, как это сделал Гитлер. Кстати, Сталину тогда не понадобилось бы заранее объявлять о своих наступательных намерениях 5 мая 1941 года. Вместе с тем при цельном рассмотрении этих событий, внимательном анализе решений и действий сторон накануне войны во всей их сложности и противоречивости многие решения советского руководства если и нельзя оправдать, то можно понять. Сталин был уверен в том, что Гитлер, учитывая опыт Первой мировой войны, не станет воевать [45] одновременно на два фронта, не решится начать войну против СССР, не разделавшись с Англией и Францией. Хотя после быстрого поражения англо-французских войск и капитуляции Франции летом 1940 г. второй фронт против Германии, по существу, перестал существовать, Сталин по-прежнему полагал, что Германии выгоднее, используя договор о ненападении с СССР, вначале покончить с Великобританией, а потом уже нападать на Советский Союз. Поэтому ему представлялось, что сосредоточение германских войск у наших границ осуществляется не для нападения, а с целью оказания давления на СССР, чтобы вынудить его пойти на уступки. В свою очередь и Сталин намеревался действовать аналогичным способом. Частичное отмобилизование 800 тыс. резервистов, выдвижение нескольких армий из глубины и многое другое было рассчитано не только на усиление группировок войск, но и на демонстрацию собственной военной мощи и сдерживание Гитлера. Судя по опровержению, которое было дано ТАСС 9 мая 1941 г., можно предположить, что переброска резервных армий из глубины, которая даже не маскировалась, а, напротив, как бы специально упоминалась в этом «опровержении», была больше политической, а не военной акцией с целью оказать сдерживающее действие на правящие верхи Германии. Примечательно, что многие перебрасываемые дивизии отправлялись недоукомплектованными личным составом, техникой и материальными запасами, предполагалось это сделать в новых районах их сосредоточения. Потому что главная цель заключалась в имитации перегруппировки, а не в реальном наращивании усилий. В одной из бесед со своим окружением Сталин сослался на Чингисхана, [46] излюбленным приемом которого было устрашение противника путем распространения слухов о неслыханной силе его армии. Характерно, что на закрытых совещаниях, где речи произносились не для широкой аудитории и не для пропаганды, а по-деловому рассматривались вопросы состояния обороны страны, тон доклада начальника Генштаба и указаний Сталина был уже совсем другим. Жуков с большой обеспокоенностью докладывал, что большинство стрелковых дивизий укомплектованы личным составом на 40-60 %, количество новой авиационной техники составляет 21 %, новых танков – 15 %. Многие танковые и механизированные дивизии вообще были укомплектованы танками на 15-20%. Говорилось, что для доукомплектования войск приграничных военных округов до штатов военного времени надо провести общую мобилизацию и в целом для приведения Вооруженных сил в боеспособное состояние нужно еще минимум 1,5-2 года. * * * Слово Резуну: «…В апреле 1941 г… тайно развернуто пять воздушно-десантных корпусов. 12 июня 1941 г. в Красной Армии создается Управление воздушно-десантных войск, а в августе – еще пять воздушно-десантных корпусов. После полного укомплектования каждая из этих трех армий должна была иметь в своем составе 2350 танков, 698 бронемашин, свыше 4000 орудий и минометов, более 25 000 солдат и офицеров. Ни в Германии, ни в какой другой стране мира не было ничего подобного. Каждая из этих армий по количеству танков была равна половине Вермахта…» [47] Или вот о знаменитом и мощном Втором эшелоне, который должен был, как предполагает автор «Ледокола», в несбывшейся наступательной войне Сталина уже в августе 41-го захватить плацдарм на Одере: «Каждая армия Второго стратегического эшелона создавалась… – в районе концлагерей (ГУЛАГа); мужики там к порядку приучены, в быту неприхотливы и забрать их из лагерей легче, чем из деревень…». А теперь расшифруем. Резун как бывший военный разведчик, пусть и бежавший в Великобританию, не может не знать: 1) что отдать приказ о создании или развертывании можно не только в один день, но в одну минуту – но в один день и даже месяц создать такое в реальности невозможно; 2) про одни и те же три армии нельзя одновременно утверждать три взаимоисключающиеся вещи: а) будто каждая уже в реальности равна половине вермахта; б) будто каждая могла такой стать только после полного укомплектования; в) что (тут логично) ни в какой стране мира (в том числе и в СССР на июнь 1941-го года) не было ничего подобного. А что было? Сильномогучий Второй эшелон. Из зеков. С командирами-зеками. Про которых, поминая попутно офицера и зека Солженицына, Резун утверждает: «Каждый из них – горящий желанием делом и кровью… вернуться на высоты, с которых Сталин его сверг». Теперь послушаем самого Солженицына: «Но вот наступила самая справедливая война при самом справедливом строе – и вдруг обнажил наш [48] народ десятки и сотни тысяч ПРЕДАТЕЛЕЙ… А это прежде всего те, по чьим семьям и по ком самим прошлись гусеницы Двадцатых и Тридцатых годов… Или сам тонул и выныривал по лагерям и ссылкам, тонул и выныривал… Обо всех таких у нас говорят… с презрительной пожимкой губ: «обиженные советской властью», «бывшие репрессированные», «кулацкие сынки», «затаившие черную злобу к советской власти». Не будем обсуждать, как, кого и насколько несправедливо обидели. Возьмем факт: обидели (и обиделись!) сотни тысяч, миллионы. Из этого факта следует другой факт: Сталин, даже не будучи гением, а будучи просто не олигофреном, физически не мог надеяться на «ударную силу», сформированную из фактически обиженных и потенциально затаивших злобу – а не то что делать ставку на них при захвате «плацдармов» на Одере. Уж они бы ему такие «плацдармы» наподдавали, если б не были вкраплены в кадровые соединения и части! Из вышесказанного вытекает третий факт: либо бывший офицер-«аквариумист» В.Б. Резун был никудышным офицером и разведчиком, либо он вновь солгал, объявив плодотворную гипотезу заведомо исчерпывающей правдой. Ведь должен же любой мало-мальски соображающий офицер и разведчик отличать: 1) перевозку в эшелоне (время в пути) от создания стратегического эшелона (месяцы, а то и годы); 2) «бригады» зеков от профессионально обученных батальонов; 3) и, наконец, приказ (директиву) о формировании армий от самого кропотливого формирования?.. [49] * * * Таким образом, если взвесить все политические и военно-стратегические обстоятельства того времени, то можно сказать со всей определенностью: объективно упреждающий удар со стороны СССР в 1941 г. исключался по нижеследующим причинам. Прежде всего, не было никакого документального подтвержденного политического решения о превентивной войне против Германии. Цитаты из высказываний Ленина 1915 или 1920 гг., последующих советских лидеров ничего не доказывают, ибо политические решения принимаются исходя не из громких лозунгов, а в соответствии с конкретной, сложившейся на данный момент обстановкой. Уже одного этого обстоятельства достаточно для опровержения версии Геббельса-Резуна, т. к. без подобного официального решения никто войну начать не мог. Некоторые «историки» говорят, что, мол, отсутствие документального подтверждения вызвано тем, что Сталин следов не оставлял. Какой же надо обладать фантазией, чтобы представить, что целое государство может вступить в войну без всяких утвержденных на самом высоком уровне документов и распоряжений правительства? На основе чего проводить всеобщую мобилизацию, перевод экономики в стране на военное положение и т. п. и т. д.? Почему-то для войны с Финляндией такое решение было. Принимались соответствующие документы и в правительстве, и в ЦК ВКП(б). (Например, на отмобилизование 800 тыс. резервистов, по другим крупным военным мероприятиям.) А в большую войну с Германией СССР, если верить «Ледоколу», должен был вступать лишь по устному указанию Сталина? [50] Не принималось политическое решение вступить в войну с Германией и по другой причине. Советское руководство не могло не понимать, что СССР и его армия еще не готовы воевать. Экономика на военные рельсы переведена не была. Главная ударная сила сухопутных войск – механизированные корпуса – не могла быть использована для наступления ввиду недостаточной укомплектованности танками, артиллерией и автомобилями. Положение могло измениться в лучшую сторону не ранее чем через год. В целом Красная Армия находилась в стадии коренной реорганизации. Советскому Союзу было крайне необходимо оттянуть конфронтацию хотя бы на один-два года, к чему всячески стремился Сталин. О несостоятельности версии о превентивной войне свидетельствуют и немецкие источники. В частности, запись в дневнике, сделанная за неделю до войны Геббельсом, гласит: «В Восточной Пруссии у нас все так сконцентрировано, что превентивный удар русской авиации нанес бы нам тяжелые потери. Но им на это не хватит решимости». Помимо сказанного выше, Гитлер до последнего момента продолжал свою политическую игру, пытаясь склонить на свою сторону Англию, где имелись влиятельные прогерманские силы. Именно для контакта с ними был направлен туда Гесс в мае 1941 года. Следует учесть, что обстановка в то время была чрезвычайно сложной, противоречивой и не способствовала однозначным выводам. Это сейчас некоторые историки выкладывают перед собой только те данные, которые говорили о готовящемся нападении со стороны Германии. К сожалению, так поступили при отборе материалов для солидного [51] сборника уникальных документов, изданного фондом «Демократия». На деле же в то время не меньше, а в некоторые периоды даже больше поступало донесений о том, что Германия предполагает направить свои первоочередные усилия против Англии или даже на Ближний Восток, и войны против СССР может и не быть. Например, советский посол в Лондоне Майский после беседы 13 июня 1941 г. с Криппсом, послом Великобритании в СССР, который говорил ему о неизбежности войны Германии против СССР, тем не менее, сообщил в Москву: «Вся картина… кажется мне более чем гипотетической… Я по-прежнему считаю германскую атаку по СССР очень маловероятной». Данные о начале войны у советского руководства были самые разноречивые. Поступали сведения, в том числе и о датах возможной агрессии – 14, 21 мая, 15, 21 июня. Сроки проходили, а нападения не было. Все это вызывало сомнения. Как известно, Сталин больше всего опасался того, что малейшая неосторожность или провокация лишат его всяких шансов на оттяжку сроков начала войны. И неудивительно. Практически все донесения о том, что Гитлер принял решение о нападении на СССР, как правило, сопровождались выводом, что это может случиться только после окончания войны с Англией. Обобщив ряд таких донесений, тогдашний глава ГРУ Голиков 20 марта 1941 г. в докладе Сталину сделал вывод: «Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже может быть германской разведки». (Кстати, в плане [52] Генштаба от 11 марта 1941 г. отмечалось, что документальных данных о конкретных намерениях противника у советского военного командования нет.) Берия угрожал «стереть в лагерную пыль» авторов донесений о возможном нападении Германии и заверял вождя: «Я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 г. Гитлер на нас не нападет». Со стороны гитлеровского командования, в свою очередь, велась изощренная кампания по дезинформации. Распространялись данные о том, что начиная с 15 мая начнется массированная переброска немецких войск от границ СССР на запад. Что Гитлер готовится к личной встрече со Сталиным в июле и т.д. При таких обстоятельствах Сталин всячески избегал шагов, которые спровоцировали бы войну. Ну и, наконец, для нанесения упреждающего удара необходима готовая, отмобилизованная и развернутая армия, но, по изложенным выше соображениям, Сталин не хотел идти на полное мобилизационное и оперативное развертывание вооруженных сил. Без этого начинать войну невозможно. Если к тому же учесть, что после советско-финской войны было уволено из Красной Армии 686 тыс. человек, призванных из запаса, запрещено даже сбивать германские самолеты, нарушающие наше воздушное пространство, если, наконец, даже после того как агрессия против нашей страны началась, войскам отдается приказ отразить наступление противника, но госграницу не переходить, то ни о каком готовившемся советском нападении не могло быть и речи (стоит только вдуматься: готовить упреждающий удар и с началом войны требовать от войск – границу не переходить!). [53] Получалась довольно сложная и на первый взгляд противоречивая картина. С одной стороны, решительные наступательные заявления. С другой – постановка приграничным округам оборонительных задач, серьезные уступки фашистской Германии в последние месяцы перед войной (резкое увеличение поставок сырья и продовольствия Германии; безоговорочное принятие советской стороной 15 апреля всех немецких предложений по пограничным вопросам; закрытие 9 мая в Москве диппредставительств стран, оккупированных Германией; публикация 14 мая сообщения ТАСС, опровергавшее возможность германского нападения, и многое другое). Или такое парадоксальное явление: резервные армии из глубины страны выдвигаются вперед, а дивизии первого эшелона остаются в городках, к границе не выходят и не занимают предназначенных им рубежей[{2} Это происходило не из-за того, что в начале войны не собирались обороняться вообще, а вследствие устаревших представлений о начальном периоде войны и характере оборонительных операций. На оборону смотрели как на кратковременные военные действия, проводимые лишь частью войск с целью прикрытия отмобилизова ния и развертывания главных сил. Никто не предполагал, что для отражения уже изготовившихся для нападения войск противника потребуется глубокоэшелонированная оборона в стратегическом масштабе и длительные, напряженные оборонительные сражения с использованием всех имеющихся сил и средств. К сожалению, этого не учли и в 1942 г. И только летом 1943 г. под Курском стратегическая оборона была организовала по-настоящему.]. [54] Попытки командующих выдвинуть к госгранице хоть какие-то дополнительные силы жестко пресекались. Причем действовавшие по принципу «заставь дурака богу молиться» чиновники в погонах объявляли их паникерами, наказывали – и не только в партийном и служебном порядке. Так, командир артиллерийского полка 10-й армии 17 июня 1941 г. на партсобрании сказал: «Может быть, это наше последнее собрание в мирных условиях». Поскольку это противоречило сообщению ТАСС от 14 мая 1941 г., его обвинили в панических настроениях и на следующий день арестовали. 23 июня дело командира рассматривали в Смоленске, когда немцы уже бомбили город. Но что из того! Логика следователей была проста: раз было сообщение ТАСС, что нападения ждать не следует, то – бомбят, не бомбят – исходить надо именно из этого. Как отмечал Г. К. Жуков: «… Введение в действие мероприятий, предусмотренных оперативным и мобилизационным планами, могло быть осуществлено только по особому решению правительства. Это особое решение последовало лишь в ночь на 22 июня 1941 года, да и то не полностью». Что значит «не полностью»? При рассмотрении подготовленной Генштабом директивы о приведении войск в боевую готовность Сталин вначале заметил: «Такую директиву давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений». [55] Глава 3. Если завтра война, если завтра в поход – 2 «Советскому Союзу пришлось вести оборонительную войну на своей территории ».      В. Суворов. «Ледокол» В этой главе разберемся с вопросом – какими были накануне войны планы советского командования или, иначе говоря, готовило ли оно упреждающий удар по Германии. Прежде всего, следует отметить, что главная военно-политическая цель советского руководства состояла в том, чтобы любой ценой избежать войны или хотя бы оттянуть ее начало до 1942 г., выиграть тем самым время и завершить подготовку страны и вооруженных сил к обороне. До сих пор не удалось обнаружить плана превентивной войны против Германии, утвержденного высшим руководством Советского Союза. (Причем такого утвержденного плана стратегического развертывания для нанесения упреждающего удара по Германии не было не только в советском Генштабе, но и в военных округах. Последние никаких задач на этот счет не получали (см. задачи фронтов к началу войны)). Пока подобный план существует лишь в воображении сотрудников британских спецслужб, которые в качестве «документального свидетельства» его существования приводят наметки похожего (по [56] их мнению) плана, которые были приняты 15 мая 1941 года. О том, что накануне Великой Отечественной войны планов нападения на Германию не было и в войсках, свидетельствует и то обстоятельство, что если бы они были, то их бы обнаружили при отступлении Красной Армии в 1941-1942 гг. Тогда немцы внезапно захватывали тысячи секретных документов. Случись такое, геббельсовская пропаганда незамедлительно опубликовала бы их в оправдание агрессивных действий гитлеровцев и их союзников. Однако такие документы не были обнаружены даже к Нюрнбергскому процессу. Зато, например, в Турции в 1940-1941 гг. уже вовсю распространялись карты «Великого Турана» с включением советских Закавказья и республик Средней Азии. А премьер-министр турецкого правительства Сарджоглу в беседах с немецкими дипломатами открыто заявлял: «Как турок я страстно желаю уничтожения России. Русская проблема может быть решена [57] Германией, только если будет убито по меньшей мере половина всех живущих в России русских». * * * 9 января 1941 г. В Бергхофе на совещании военных руководителей с участием Кейтеля, Браухича и Йодля Гитлер «освежил» свои взгляды, изложенные в директиве № 21 («Барбаросса»): «Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии… Приказ о стратегическом развертывании вооруженных сил против Советского Союза я отдам… за восемь недель до намеченного срока начала операций. Приготовления, требующие более продолжительного времени, следует начать уже сейчас и закончить к 15.05.41 г.» Гитлер снова напомнил собравшимся о слабости вооруженных сил Советской России, представляющих собой «глиняный колосс без головы», но предупредил генералов о недооценке русских, о том, что необходимы «жесточайшие прорывы». Завершая выступление, Гитлер сказал: «Когда начнется эта операция, мир затаит дыхание». * * * С 1925 по 1940 гг. в Генеральном Штабе РККА было разработано (переработано) 15 вариантов различных стратегических планов и ни в одном из них не предусматривалось нападение на какую-либо страну. И только в «Соображениях по стратегическому развертыванию», подготовленных Жуковым к 15 мая 1941 г., предусматривалось упреждающим ударом Юго-Западного и части сил Западного фронтов сорвать развертывание и переход в наступление немецко-фашистских войск. Этот документ родился, видимо, под впечатлением речи Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий. Он не подписан ни наркомом обороны, ни начальником Генштаба. Не был он одобрен и Сталиным. Все разговоры о том, что он скрытно осуществлялся, – досужие выдумки и не подтверждаются никакими документами. Достаточно напомнить, что все решения о частичной мобилизации, выдвижении резервных армий и другие были приняты до разработки «Соображений по стратегическому развертыванию». «В своей секретной речи 5 мая 1941 г., – по словам Резуна, – Сталин заявил, что «война с Германией начнется не ранее 1942 г.» Кроме выпускников академий в Кремле находилось много других представителей. «Вдобавок содержание секретной [59] сталинской речи, – продолжает врать автор, – было сообщено всем советским генералам и полковникам». Здесь просто следует сказать, что в речи на приеме в Кремле ничего подобного Сталин не говорил, а поэтому и сообщать «всем советским полковникам и генералам» было нечего[{3} Усыплению бдительности Гитлера должно было, по мнению «аквариумиста», послужить и заявление ТАСС от 14 июня. Но фюрер, согласно ему, «имел достаточно благоразумия», чтобы не поверить ни публичному заявлению ТАСС, ни «секретной» речи советского вождя, и напал сам, предупреждая нападение на Германию Советского Союза.]. Но что больше всего удивляет, так это наглость Резуна, когда он на основе выступления Сталина 5 мая 1941 г. или заявления Жданова делает «сенсационные» открытия об их «наступательных» настроениях. Не стоило для этого предпринимать столь титанические усилия. Ни для кого не секрет, что до войны вся советская военная доктрина была пропитана наступательным духом. Даже в полевом уставе 1939 г., было сказано: если нам войну навяжут, Красная Армия будет самой нападающей из всех армий мира. * * * В своей речи перед выпускниками военных академий в Кремле 5 мая 1941 года Сталин сказал следующее: «Мирная политика – дело хорошее, мы до поры до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию… Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду в наступательном духе». Объективно оценить данную цитату без контекста невозможно. Следует помнить, что Сталин [60] выступал перед людьми, которые пришли из войск, окончили академии и возвращались в армию уже весьма подкованными в военном отношении. Основная мысль выступления сводилась к тому, что армия за годы их учебы значительно изменилась, выпускники почти не узнают ее. Дальше ведь он сказал – это главная, ключевая фраза, – что, проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. Тем не менее за эту фразу сейчас цепляются те, кто хочет «доказать», что Сталин призывал к наступательной войне, к нападениюна Германию. На самом деле эта фраза соответствует нашей военной доктрине, политическая часть которой гласила, что СССР ни на кого не собирается нападать, но если на него нападут, то агрессор получит уничтожающий удар, будет отброшен от границ Советского Союза и разгромлен. * * * «С приходом Г. К. Жукова в Генеральный штаб, – пишет Резун, – была разработана [61] важная директива. Два месяца директива находилась в Генеральном штабе, а 5 мая 1941 года была передана в штабы приграничных военных округов на исполнение… Советские маршалы об этой совершенно секретной директиве часто говорят, но не цитируют ее. За полвека в печать из всей совершенно секретной директивы попала одна лишь фраза: «быть готовым по указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата важных рубежей» (здесь в тексте дается ссылка на книгу В. Анфилова «Бессмертный подвиг»). Будь в той директиве одно слово об обороне, маршалы и коммунистические историки не преминули бы его цитировать. Но весь остальной текст директивы от 5 мая для цитирования никак не подходит». Отдав директиву 5 мая, [62] Сталин (уже Сталин, а не Жуков!) тут же занял пост главы советского правительства для того, чтобы самому лично дать сигнал на выполнение директивы. Гитлер дал своим войскам приказ на выполнение директивы немного раньше». Идея предупредить нападение Германии, как в личной беседе с историком В. Анфиловым рассказывал Георгий Константинович Жуков, возникла у военных руководителей в связи с вышеупомянутой речью Сталина, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Данное выступление, по словам маршала, в обстановке, когда враг сосредоточивал силы у наших границ, подтолкнуло его и С. Тимошенко к идее разработать директиву, предусматривающую предупредительный удар. Конкретная задача была поставлена А.Василевскому, который и стал автором разработки плана. [63] Василевский писал: «…считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск. Первой стратегической целью действий Красной Армии поставить разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Брест Демблин… Последующей стратегической целью – наступать из района Катовице в северном или северо-западном направлении, разгромить крупные силы врага центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии». Иначе говоря, в мае 1941 года был предложен план контрнаступления. Наступательные задачи фронтам, армиям, дивизиям не определены, а следовательно, и наступление еще не планируется и на этом уровне не готовится. По опыту войны для подготовки только фронтовой операции требовалось обычно не менее двух недель. Например, подготовка войны с Японией осуществлялась три месяца. Следует также иметь в виду, что план 15 мая 1941 г. не предусматривал нанесение упреждающего удара именно в 1941 г. В нем рукой заместителя начальника Генштаба Красной Армии Н. Ф. Ватутина был вписан абзац, в котором говорилось о необходимости «начать строительство укрепрайонов на тыловом рубеже Осташков, Почеп и предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 г. на границе с Венгрией, а также продолжать строительство укрепрайонов по линии старой госграницы». [64] Данная наступательная разработка Василевского не входила в противоречие с действовавшим в то время «Планом обороны государственной границы 1941 г.» и в значительной мере опиралась на уже созданные оборонительные группировки. 15 мая тот доложил проект директивы наркому обороны и начальнику Генштаба. Однако они с Тимошенко, вспоминал далее Жуков, документ не подписали: «Решили предварительно доложить Сталину. Так он буквально прошипел, услышав о предупредительном ударе по немецким войскам: мол, вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать? Мы сослались на складывающуюся у границ обстановку на его выступление 5 мая. Так я сказал это, услышали нарком и начальник Генштаба в ответ, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира!» На одном из заседаний Политбюро Сталин упрекнул и наркома обороны Тимошенко в том, что тот слишком прямолинейно понял его речь 5 мая 1941 г., слишком буквально воспринял наступательный дух этого выступления. «Это я сказал для народа, – заметил Сталин, – надо же бдительность поднять. А вам надо понять, что Германия никогда не пойдет одна воевать». И добавил: «Если вы будете на границе дразнить немцев и войска двигать без нашего разрешения, тогда головы полетят – имейте в виду». (Об этом же Жуков и Тимошенко говорили и на разборе учения в Белорусском военном округе в 1955 г.) * * * В фильме, показанном по НТВ 20 декабря 1999 г., демонстрировалась карта (якобы упреждающего [65] удара) с направлением стрел через всю Европу. Карта, приложенная к записке Жукова от 15 мая 1941 г., имеет очень мало общего с той, что увидели телезрители. На самом деле карта из телефильма отображает замысел оперативно-стратегической игры, проведенной в Генштабе в январе 1941 г., и взята из книги маршала Захарова «Накануне военных испытаний». Это не только явный подлог, но и элементарное военное невежество. На военных играх 1941 г. действия в начале войны вообще не отрабатывались. Обстановка создана на 15-й день гипотетического конфликта, когда «Западные» (германская армия), развязав агрессию, продвинулись на глубину до 100-150 км, а наши войска, перейдя в контрнаступление, восстановили положение. Иначе говоря, «война» уже шла, и ни о каких упреждающих ударах не могло быть и речи. Решения на наступательные действия по ходу игры по условно созданной учебной обстановке принимались, таким образом, уже как бы в разгар развернувшихся «сражений». «Барбаросса», план наступления на СССР, был утвержден Гитлером 18 декабря 1940 года, то есть за 6 месяцев до начала войны. Если верить, что более мудрый Сталин – по Резуну – считал СССР вполне подготовленным к нападению на Германию 6 июля 1941-го, то соответствующий, подробно проработанный государственный план должен был быть принят в Кремле не позднее января того же года. Но и в начале мая 1941-го единственным советским государственным планом являлся «План обороны государственной границы 1941 г.», по которому не исключалось вторжение, – правда, ограниченных сил противника, – в пределы Советского Союза на глубину 15-30 км. После этого должны были вступить в действие механизированные [66] корпуса, имевшиеся почти во всех армиях прикрытия. Они должны были нанести совместно с другими силами и средствами ответно-встречный удар и завершить разгром противника на чужой территории. Данный план не предусматривал превентивного удара по врагу. * * * Тем не менее, рассматривая майский план 1941 г., Резун делает однозначный вывод о «подготовке Красной Армии к наступлению». «В тот же день (5 мая 1941 года) в совершенно секретной директиве (уж врать, так врать. – B.C.) командующие приграничными округами получают указание быть готовыми к агрессии в любой момент» – пишет он. Здесь следует сказать, что с 5 по 14 мая приграничным военным округам были направлены директивы Генштаба, определявшие задачи по обороне госграницы. В них указывалось: «а) упорной обороной полевых укреплений по госгранице районов: 1) не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территорию округа; 2) прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа». Люди, не посвященные в вопросы оперативного планирования и их практической реализации, полагают, что стоит собраться и поговорить высшему руководству о тех или иных желательных, на их взгляд, способах действий армии – и сразу все это осуществится. Но после утверждения стратегического плана Генштаба для разработки соответствующих планов объединений, соединений и частей (с допуском ограниченного количества исполнителей) и практической организации их выполнения [67] при самой интенсивной и напряженной работе требуется не менее 3-4 месяцев. Совершенно очевидно, что замысел действий, изложенный в докладной от 15 мая 1941 г., если бы он даже был утвержден, ни при каких обстоятельствах до конца 1941 г. не мог быть реализован на практике. Общая стратегическая идея плана стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза не носила агрессивного характера. Его замысел отражал не наступательную, а скорее зонтичную доктрину. В целом смысл разработанных под руководством Жукова «Соображений» от 15 мая 1941 года состоит в следующем: не отдавать инициативы противнику, постараться упредить его и навязать ему свою волю. Согласно плану предусматривалась оборона на 90% всей протяженности фронта в течение почти месяца, и только затем в зависимости от условий предполагались наступательные боевые действия. Иначе говоря, войскам прикрытия согласно замыслу зонтичной доктрины должна ставиться задача прикрыть прочной обороной развертывание своих войск, выявить состав наступающих войск противника, определить направление главных и других ударов для уточнения задач главным силам своих войск. Следует отметить, что в любом Генштабе стратегическое планирование должно предусматривать различные варианты действий. Применительно к обстановке 1941 г. такие действия советских Вооруженных Сил могли потребоваться после начала германской операции по форсированию Ла-Манша. Несмотря на существовавшие разногласия, Советскому Союзу нельзя было допустить поражения [68] Англии. В такой ситуации пришлось бы оказать ей помощь. (Кстати, в ряде публикаций приводится директива Генштаба приграничным округам от 11 мая 1941 г. о готовности к наступлению в случае начала массированного вторжения немецких войск на Британские острова. Об этом говорил Тимошенко на учении в Белоруссии в 1957 г. Но подлинник этого документа в архивах пока не удается найти.) Напоследок отметим, что именно оборонительный план (а не наступательная разработка) был доведен до каждого приграничного военного округа, каждой армии, каждого соединения. И командующие и командиры знали: боевые задачи вверенных им войск – в обороне. [69] Глава 4. Сколько миллиметров фашистского меча выковали в СССР Вымыслы целесообразны, если они не могут быть опровергнуты.      И. Геббельс В 1922 году в издательстве «Советская Россия» из печати вышла книга: Ю. Л. Дьяков, Т. С. Бушуева. «Фашистский меч ковался в СССР. Красная армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество». Эта книга является сборником всех материалов о тайном военном сотрудничестве Советской России и Германии в период с 1922 по 1933 год. Резун восторженно пишет: «Два выдающихся российских историка Юрий Леонидович Дьяков и Татьяна Семеновна Бушуева опубликовали книгу потрясающей силы «Фашистский меч ковался в СССР». Какое емкое и звучное название! Уже в названии содержится все. Почти четыреста страниц – неотразимые доказательства: Сталин готовил Германию к войне. Без сталинской помощи Германия не смогла вооружиться, разгромить Европу и напасть на СССР… Книга Дьякова и Бушуевой хороша тем, что заставляет думать. Закроешь книгу на последней странице, отложишь, а названия не забыть». * * * Как известно, самая большая ложь – неправильно понятая правда. [70] Сначала о той правде, из которой выросла ложь. Первый прорыв Советской России на международную арену произошел в 1922 году. На Генуэзской конференции, по выражению тогдашнего наркома иностранных дел Чичерина, было «два козла отпущения» – Германия и Советская Россия. Союзники драли с них по три шкуры: с Германии – репарации, а с Советской России – царские долги и компенсацию за национализацию. В итоге европейские изгои, которым стало невмоготу, заключили «Раппальский договор». Следом за ним последовало секретное (временное) соглашение о сотрудничестве вооруженных сил Германии и Советской России: рейхсвера и Красной армии. Временное соглашение было заключено 10 августа 1922г. Германский рейхсвер получил право создавать на советской территории военные объекты для проведения испытаний техники, накопления тактического опыта и обучения личного состава тех родов войск, которые Германии запретил Версаль. Советская сторона взамен получала ежегодное материальное вознаграждение за использование этих объектов немцами и право участия в военно-технических разработках и испытаниях. Летом 1923 года была определена сумма для оплаты и финансирования военных расходов в СССР. Она составила 75 млн. марок. Однако 30 июля 1923 г. тогдашний канцлер Германии В. Куно подтвердил выделение 35 млн. марок, оставляя 40 млн. для дальнейших переговоров. Всего на территории Советского Союза немцами было создано три объекта: – авиационная школа «Липецк» в Липецке, – танковая школа в Казани – «Кама»; – предприятие по совместным химическим опытам (расходы оплачиваются рейхсвером и [71] Красной Армией из расчета 50 на 50) в самарской области – «Томка». Время работы этих объектов и результаты: 1. В школе «Липецк» занятия начались в 1927 г. В течение 1927-1928 гг, обучение прошли 20 летчиков и 24 летчика-наблюдателя. В 1931 г. обучался 21 человек. Объект был ликвидирован 15 августа 1933 года. За все время действия данного объекта на нем прошли боевую подготовку не более 120-130 немецких пилотов. Все самолеты были немецкие, устаревших конструкций. 2. Школа «Кама» начала работать с весны 1929 г. В ней одновременно обучалось не более 12 человек. Танки так же были немецкими. Закрылась школа 20 июня 1933 г. За все время функционирования школы подготовлено 30 немецких офицеров. 3. Предприятие «Томка» функционировало в период с 1927 по 1933 г. 26 июля 1933 г. оно было ликвидировано. Продукция данного предприятия в ходе войны не была востребована. И не потому, что немцы не хотели развязать химическую войну, а потому, что им это было невыгодно. Авиация союзников залила бы отравляющими веществами германские города, а русские «катюши» залили бы отравляющими веществами сухопутные войска вермахта. В целом хронология советско-германского сотрудничества выглядела в 1933 г. следующим образом. Конец июня 1933 г. Приказ Курта фон Хаммерштейна-Экворда (ученик Секта и ближайший друг Шлейхера, позже убитого эсэсовцами во время «Ночи длинных ножей») о ликвидации Липецкой летной школы. Тогда же Шнитман сообщил, что советские офицеры впредь не будут принимать участия в маневрах рейхсвера. 3 августа Хартман известил руководителя Отдела внешних связей РККА Смагина, что и немецкие офицеры не приедут на летние маневры РККА. [72] 11 августа появилась директива Ворошилова о ликвидации всех немецких структурных подразделений на территории СССР. 22 августа последняя группа немецких летчиков покинула Липецк. 15 сентября закрылись последние немецкие станции. 21 сентября из Ленинграда в Штеттин отправился последний транспорт, вывозивший немецкое оборудование и специалистов. Ноябрь 1933 г. Хаммерштейн-Экворд заявил, что не желает участвовать в войне против русских. Таким образом, можно подвести первые итоги. Вклад расположенных на территории СССР немецких объектов в создание «фашистского меча»: 120 – 130 летчиков, обученных на устаревших немецких самолетах, и 30 офицеров-танкистов, подготовленных с помощью немецких же танков. Так как в СССР в те годы имелся только 1 (один) танковый полк и 6 автоброневых дивизионов. В целом вся советская бронетехника состояла из 90 танков – трофейные тихоходные «Рикардо», «Тейлор» и «Рено» (MkV, Mk.A и FT17 соответственно). Все эти танки были 1917 года выпуска. В целом расходы на строительство трех объектов составили около 5 млн. марок. О сумме, выплаченной рейхсвером за использование территории СССР, в книге Дьякова и Бушуевой не сообщается. Помимо выплат, советская сторона получала право обучать такое же количество своих военнослужащих. В связи с этим авторы книги отмечают: «Однако этот меч был обоюдоострым и ковался обоими тоталитарными государствами: «сталинским» СССР и фашистской Германией. В годы второй мировой войны он, подобно бумерангу, обрушился в конечном счете и на народы СССР, и на народы Германии». [73] Теперь разберемся с вопросом, какие же побуждения толкнули Германию и Советский Союз на заключение такого соглашения? На этот вопрос относительно Германии ответил Ворошилов 12 марта 1933 г.: «…мы никогда не забываем, что рейхсвер с нами «дружит» (в душе ненавидя нас) лишь в силу создавшихся условий, в силу необходимости иметь «отдушину» на Востоке, иметь хоть какой-нибудь козырь, чем пугать Европу…» Мнение Ворошилова подтверждается и сведениями, полученными японским посольством в Берлине: «Германское правительство запросом своих заграничных представителей выяснило, что исключительно ориентирование на Запад не ведет к предполагаемым целям, и что Германия, безусловно, в той или иной форме должна полностью сохранять свои отношения с СССР, и что именно эти отношения служат главным козырем Германии в области западной политики». Отвечая на вопрос, почему соглашение заключил Советский Союз, один из исполнителей соглашения – Уборевич – в 1925 г. писал: «Немцы являются для нас единственной пока отдушиной, через которую мы можем изучать достижения в военном деле за границей, притом из армии, в целом ряде вопросов имеющей весьма интересные достижения… Сейчас центр тяжести нам необходимо перенести на использование технических достижений немцев… научиться строить и применять новейшие средства борьбы: танки, улучшения в авиации, противотанковые мины, средства связи и т. д… Немецкие специалисты, в том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас…» Не менее важными были и соображения о развитии с помощью Германии военной промышленности Советского Союза. Советская сторона получила начальное развитие военной промышленности и такое же, как у [74] немцев, количество военных специалистов по авиации и танкам. Цитата из доклада американского посла Додда: «Германия должна сохранять свои отношения с Советским Союзом до тех пор, пока ее собственным интересам угрожает дружба между Францией и Польшей… Тем временем секретный советско-германский договор, по условиям которого в СССР было построено некоторое число германских авиационных заводов и фабрик оружия, находящихся под германским управлением, остается в силе…» Особо в данном случае следует отметить соглашение с фирмой «Юнкере». 15 марта 1922 г. было заключено соглашение. Германская сторона выделила «Юнкерсу» капитал в 600 млн. марок. Советская сторона предоставляла ему право на постройку и оборудование авиазаводов в Филях(Москва) и в Харькове для производства самолетов и авиамоторов. Кроме того, что каждая из сторон от секретного соглашения получила свою выгоду, германская сторона получила ослабление Версальского договора. Когда министр иностранных дел Германии [75] Г.Штреземан «разоблачил» секретный договор с СССР и о нем в 1926 году появились сообщения в печати, то никаких санкций против Германии за это нарушение Версальского договора не последовало. Скорее наоборот, начался период смягчения некоторых его положений. Офицеры рейхсвера были даже допущены в арсеналы США, на танковые маневры в Англии и на полигоны в Чехословакии. Уже упомянутый И. Уборевич в январе 1929 г. писал об этом так: «…У меня имеется целый ряд фактов – заявлений отдельных офицеров, что немецкие офицеры имели длительный доступ в Америке для изучения постановки химического дела в Эдживском арсенале (1927), для изучения самых последних образцов танков осенью 1928 г. и для изучения всех военных учреждений во время командировки осенью 1927 г. в Америку генерала Хайе. Таким образом, нужно фиксировать, что достижения американской военной техники в широких размерах доступны рейхсверу. Следующим источником следует считать Англию, куда немецкие офицеры имеют доступ и к танковым маневрам, и к авиационным. Неплохое отношение по вопросам технического изучения военного дела у немцев и с Чехословакией». На основании выше приведенных фактов можно сказать, что меч, выкованный в результате секретного соглашения сталинским СССР, оказался значительно большим, чем меч фашистской Германии. Поэтому к заявлению авторов книги: «Германские наступательные вооруженные силы – вермахт – во многом были вскормлены под покровом глубочайшей секретности и при полном согласии и поддержке советского правительства. Фашистский меч, занесенный над миром, ковался, как это ни прискорбно, и на советской земле», – необходимо обязательно добавить, что при этой «ковке» гитлеровского меча был выкован, причем значительно [76] больший, сталинский меч. Что же касается словосочетания «во многом» то оно просто не уместно, т. к. фашистский меч в основном был выкован в Германии уже после прихода к власти Гитлера, т. е. в период 1933-1939 гг., когда секретное соглашение прекратило свое действие. * * * Книгу о том, как Сталин создал Гитлера, Резун так и не написал, хотя с момента заявления прошло больше 15 лет. Очередной ложью оказывается и его «более мягкое» утверждение: «Это Сталин помогал привести Гитлера к власти…» Это утверждение «аквариумист» постулирует следующим образом: «В конце 1932 года партия Гитлера попала в беду. Поэтому Гитлера спас товарищ Сталин… Товарищ Сталин не только спас Гитлера, но и вручил ему ключи от власти». На выборах в декабре 1932 партия Гитлера получила 43 % голосов, социал-демократы и коммунисты – вместе 49 % голосов… В этой ситуации судьба Германии, Европы и всего мира оказалась в руках меньшинства – в руках германских коммунистов. Поддержат коммунисты социал-демократов – и гитлеризм рухнет и больше никогда не поднимется. А если коммунисты поддержат гитлеровцев, рухнет социал-демократия». И далее Резун пишет: «…Без государственной власти Гитлер не стоил ничего. Все преступления стали возможными только потому, что Гитлер получил власть – в частном порядке концлагерь не построишь. Как же этот мерзавец, этот подлец, этот выродок оказался у власти?» На этот вопрос Резун отвечает следующим образом: «После выборов 49 % были разделены на социал-демократов и коммунистов. Вместе – сила, порознь слабость. Ни коммунисты, ни социал-демократы [77] в отдельности не имели 43% голосов. Их имел Гитлер. И он победил. И все долги списали. Вот тут и надо искать истоки второй мировой войны». Здесь Резун сознательно пишет заведомую ложь: ведь не может человек, окончивший академию ГРУ, не уметь считать хотя бы до 100. Действительно, даже если бы коммунисты и социал-демократы выступили одним блоком, у них было бы только 49 % голосов. Но 49 % + 43 % = 92 %! А у кого же были оставшиеся 8 % голосов? Они были у буржуазных партий. Именно с представителем этих партий, недавним рейхсканцлером Папеном и кельнским банкиром бароном Куртом фон Шредером тайно встретился Гитлер 4 января 1933 г. на вилле Шредера. (Эта встреча стала достоянием учебников истории.) Именно на этой встрече была заключена сделка между Гитлером и Папеном со Шредером, позволившая нацистам беспрепятственно законным путем прийти к власти, ибо 43 % голосов плюс 8 % голосов = 51% голосов, то есть большинство в рейхстаге, проголосовавшее за приход Гитлера к власти. Заметим, что на этой встрече Шредер представлял не только себя, но и крупнейших немецких предпринимателей и банкиров, вместе с которыми он 19 ноября 1932 г. вручил президенту Гинденбургу петицию. В ней содержалось требование передачи власти Гитлеру. Как подсчитано, эти предприниматели и банкиры представляли собой акционерный капитал, равный 1,5 миллиарда марок из общего капитала акционерных немецких обществ в 2,2 миллиарда марок. В январе 1933 г. Гитлер стал рейхсканцлером, а 23 марта того же года, после поджога здания рейхстага, в котором были обвинены коммунисты, получил диктаторские полномочия. Вот выдержки из ведомости выплат концерна «ИГ Фарбен» в кассу нацистской партии, подтвержденной [78] под присягой одним из его руководящих деятелей Г.Бёсслером в Нюрнберге: 1933 год: «Фонду Адольфа Гитлера» (ФАГ)694 612 Организациям нацистской партии 81 921 «Зимняя помощь» 1 008 909 Прочие выплаты 1 798 6281934 год:ФАГу434 718Организациям нацистской партии398 519«Зимняя помощь»2 248 432Прочие выплаты938 5381939 год:ФАГу1 091 611Организациям нацистской партии440 245«Зимняя помощь»1 649 683Прочие выплаты4 194 000Зарубежные выплаты164 3181942 год:ФАГу1 414 315Организациям нацистской партии249 037«Зимняя помощь»2 332 236Прочие выплаты9 245 253Зарубежные выплаты195 360 В целом за годы нацистского режима монополия «ИГ Фарбен» внесла в кассы НСДАП не более миллиарда марок. * * * 4 августа 1933 года на прием к Гитлеру прибыла первая делегация крупных дельцов из США. Это была делегация ИТТ в составе полковника Бенна и уполномоченного ИТТ в Германии м-ра Генри Манна. Протокол этой беседы не публиковался и до сих пор не обнаружен. Открытое вооружение Германии началось в марте 1935 года после введения всеобщей воинской повинности [79]. 18 июня того же года было заключено но- вое соглашение по флоту между Великобританией и Германией. Суть предыдущего сводилась к следующему: в 1922 г. в Вашингтоне было установлено такое соотношение сил по флоту: США, Великобритания, Япония, Франция и Италия соответственно: 5:5:3:1.75:1.75, а Германия в нем не фигурировала вовсе. Однако в 1935 году английские политики разрешили нацистам иметь по квоте военно-морских сил 35 % от их собственного флота и 100 % от их подводного флота (это было в несколько раз больше квоты установленной, например, для Франции). Получивший в 1935 году аудиенцию у Гитлера крупнейший английский историк А. Тойнби писал, что «Гитлер старался его всячески «очаровать» и даже голос его был непривычно мягок. Но лишь только слово «Россия» слетало с его губ, как голос становился грубым, и он начинал хрипло кричать. Приступы русофобской хрипоты напоминали мне реакцию обезьяны, которая была в моем детстве развлечением в лондонском зоопарке. Обычно эта обезьяна вела себя миролюбиво, но когда где-то в пределах ее слышимости произносили слово «полицейский», она сразу же впадала в ярость и начинала испускать непонятные громкие возгласы. [80] Больным местом в душе этой обезьяны, очевидно, было слово «полицейский», в душе у Гитлера это место занимало слово «Россия». Чтобы «приступы русофобской хрипоты» не оставили Гитлера, заокеанские хозяева корпораций США поставили на широкую ногу снабжение своих «партнеров по военному бизнесу» в нацистской Германии боевой техникой, дефицитным стратегическим сырьем и новейшими технологиями, в которых крайне нуждались важнейшие отрасли химической промышленности Германии. В предвоенные годы темпы экономического развития СССР были в 6 раз (!) выше, чем в стремительно развивавшейся Японии. За тот же период спад производства в США составил более 25%. Поэтому война в Европе была не только явно выгодна, но и необходима США. Создание топливной базы для авиации и бронетанковых войск фашистов осуществлялось при активном участии компании «Стандард ойл оф Нью-Джерси», входящей в финансово-промышленную группу Рокфеллеров. К началу войны эта компания создаст в Германии запасы высококачественного авиабензина на сумму почти в 20 млн. долларов, а связанный с ней техасский нефтяной магнат Уильям Р.Дэвис построит для нацистов в Гамбурге крупнейший нефтеперегонный завод и даже станет официальным поставщиком немецкого военноморского флота. Даже после объявления войны будут продолжать действовать соглашения между финансово-промышленными группами США и Германии: рокфеллеровским нефтяным трестом «Стандард ойл» и химконцерном «Дюпон де Немур», с одной стороны, и крупнейшим германским военно-химическим концерном «ИГ Фарбиндустри» – с другой стороны; моргановским трестом «Дженерал электрик» и германской «АЭГ» и «Крупп», моргановской [81] «Юнайтед стейтс стил корпорейшн», мелоновской «Бетихем стил» и германскими металлургическими концернами во главе с «Ферайнигтештадьверне»; мелоновской «Алюминиум компани оф Америка» и «Феранигте алюминий» и т. д. Огромную помощь в вооружении нацистов также оказывали: связанный с кланом Рокфеллеров «Чейз нэйшл бэнк», компании-гиганты «Интэрнешнл телефон энд телеграф» (членом совета директоров и держателем акций которой был руко- водитель нацистской разведки В. Шелленберг[{4} Когда в 1944 году американские вояки будут высаживаться с десантных судов на побережье Нормандии, их будет встречать огонь фашистской оборонительной системы, совершенствовать которую помогала «Интернэшнл телефон энд телеграф».]), «Дженерал моторе», «Форд Мотор» и др. Компания «Форд Мотор» помогала обеспечить фашистской Германии доступ к стратегическому сырью, за что ее глава Г. Форд в 1938 г. принял высшую награду «третьего рейха», которой был удостоен иностранец, – Большой крест немецкого Орла. «Генри Форд – источник моего вдохновения» – заявлял Гитлер, объясняя, почему он держит рядом со своим рабочим столом портрет главы американских «антисемитов». Месяц спустя ту же награду получит Джеймс Муни, исполнительный директор компании «Дженерал моторе», поддержавший фашистскую оккупацию Чехословакии и предоставивший новые технологии производства топлива. * * * Если в свое время родился лозунг: «Что хорошо для «Дженерал моторc», то хорошо для Соединенных Штатов», то Слоан, Бенн, Дэвис и иже с ними предлагали новый вариант: «Что хорошо для Гитлера, то хорошо для американского бизнеса». [82] Когда после войны американские историки и экономисты стали подсчитывать, какова же была доля американского делового мира в материальном обеспечении гитлеровской агрессии, цифры оказались сногсшибательными: – американские заводы в Германии («Опель», «Форд») произвели для вермахта 90% грузовиков грузоподъемностью до 3 тонн; – те же заводы выпустили для вермахта 70% тяжелых грузовиков; – 50% двигателей для самолетов «Ю-88» были произведены фирмой «Опель»; – эта же фирма выпустила двигатели для первого реактивного самолета «Ме-262»; – дирекция «Опеля», назначенная руководством «Дженерал моторc», действовала во все время войны и тогда, когда США объявили войну Германии. (И после сохранились технические и организационные контакты между «Опелем» и [83] «Дженерал моторс», которые осуществлялись через Швейцарию.) Тем не менее, Резун сочинил целый панегирик «книге потрясающей силы», которая «доказывает» что и СССР «ковал фашистский меч». Видимо, он серьезно считает, что без 30 офицеров-танкистов и 120 летчиков, подготовленных за 11 лет действия соглашения при затрате 35 млн. марок, «Германия не смогла бы вооружиться, разгромив Европу, и напасть на СССР». Разумеется, нет. Весь его восторженный отзыв о книге Дьякова и Бушуевой преследует цель подогнать «документальную основу» под ложь «Ледокола». Резун: «Сталин предоставил германским командирам все то, что они не имели права иметь: танки, тяжелую артиллерию, боевые самолеты…» Ничего подобного в книге «выдающихся российских историков» не утверждается. Наоборот, особо подчеркивается, что танки были немецкие, самолеты тоже немецкие и «устаревших конструкций», а о тяжелой артиллерии даже не упоминается. «Сталин выделил германским командирам учебные классы, полигоны, стрельбища». Это утверждение Резуна – явная ложь. Согласно книге Бушуевой и Дьякова, все объекты создавались и оборудовались немцами и на немецкие деньги. «Сталин открыл доступ германским командирам на самые мощные в мире танковые заводы: смотрите, запоминайте, перенимайте». Впрочем, эту ложь Резун опроверг сам: «Советский нарком черной металлургии И. Ф. Тевосян посетил немецкие танковые заводы в мае 1941 г., и ему было показано все (узнав, что в Германии нет танков с противоснарядным бронированием, нет танков с дизельными двигателями, нет танков с широкими [84] гусеницами, нет танков с мощными пушками, – Тевосян отказывался этому верить)». Об этом эпизоде Г. Гудериан («Воспоминания солдата», с. 193) пишет, что «они сделали вывод: кажется, сами русские уже обладают более тяжелыми и совершенными танками, чем мы». «В 1933 г. германский полковник Гейнц Гудериан посетил советский паровозостроительный завод в Харькове. Гудериан свидетельствует, что кроме паровозов завод выпускал побочную продукцию – танки. Количество выпускаемых танков – 22 в день.» В книге «Фашистский меч…» пунктуально приводятся фамилии всех немецких офицеров, посещавших СССР. Приведена даже фамилия немецкого капитана, посетившего Харьковский тракторный завод в 1933 году. Однако фамилии Гудериана нет. Сам Гудериан о выпуске танков в СССР пишет так: «Еще в 1933 г. я знал, что единственный русский танковый завод выпускал в день 22 машины типа «кристи русский». «Сталин с какой-то целью не жалеет средств, сил и времени на возрождение германской мощи» – гласит «Ледокол». Не знаю, как насчет сил и времени, а вот средств Сталин, согласно книге, никаких не тратил. Скорее наоборот. * * * Авторы книги «Фашистский меч ковался в СССР», смущенные, по всей видимости, незначительными (мягко говоря) результатами действий секретного германо-советского соглашения, оценили его следующим образом: тот опыт и те люди, которые прошли учебу на созданных немцами объектах, были «затравкой создания фашистского меча». Они аргументируют это следующим образом: «Ведь действительно в течение 6 лет (с 1933 по 1939 г.) «из ничего» создать сильный военно- [85] воздушный флот и самое мощное на тот период танковое вооружение было не по плечу даже гению в области строительства вооруженных сил». Однако результаты действия секретного соглашения не могут претендовать даже на роль затравки, так как уже с 1926 г. Германия начала создавать свою военную промышленность. Это подтверждает доклад, сделанный в 1926 г. Уншлихтом: «За последнее время заинтересованность Германии в СССР как в военной базе постепенно уменьшается. Имеется стремление Германии использовать все послабления союзников для создания собственной военной промышленности». * * * Ну и, наконец, разберемся с вопросом, кто и где ковал фашистский меч. К началу войны против СССР страны – гитлеровские сателлиты – выплавляли 16 миллионов тонн стали в год, присовокупив их к своей собственной выплавке, немцы имели ежегодно около 32 миллионов тонн, а СССР – лишь 18,3 миллиона. В целом к моменту агрессии Германия располагала мощностями по производству металла, электроэнергии и добыче угля, примерно в 2-2,5 раза превосходившими мощности «Советов». Никакого недостатка, допустим, в оснащении своих войск немцы не могли испытывать хотя бы уже потому, что к собственным ресурсам они имели возможность приплюсовать оружие, боеприпасы и все материально-техническое снаряжение 30 чехословацких, 92 французских, 12 английских, 22 бельгийских, 18 голландских и 6 норвежских разоруженных ими дивизий. Вот такой она тогда была, эта «маленькая Германия Гитлера». «Разоблачая» советско-германские отношения в сфере сырьевых поставок, Резун «забывает», что [86] с сентября 1939 года в Европе шла война, а англичане с французами были вынуждены аннулировать те заказы, которые у них сделал Советский Союз. Причем это было одновременно и политическое решение, диктовавшееся необходимостью экономической мобилизации. Естественно, Москва вынуждена была на это реагировать, искать других поставщиков. Кремль вел себя в высшей степени прагматично. Если взять номенклатуру взаимных поставок, то мы увидим, что из Германии ввозились главным образом товары длительного пользования: станки, технические запчасти, различные технологии. В свою очередь мы поставляли в основном сырье. И наши поставки соответствовали всего 6-7% германского торгового оборота. Одно из донесений на имя Сталина, под грифом «Совершенно секретно», гласило: «из 28 основных видов сырья накануне второй мировой войны Германия имела только 7. Ввозила из США, Англии и Франции около 50% своего импорта стратегического сырья и материалов. Главным поставщиком нефтепродуктов Германии в канун войны были США». Вот как выглядел импорт нефти Германии в 1938 г. (в миллионах немецких марок): США – 84.4, Венесуэла – 8.2, Голландская Индия – 76.8, Румыния – 36, Мексика – 119.8, Иран – 8.1. В 1938 г. в Германию было ввезено 3 640 тыс. тонн нефти и нефтепродуктов. Из них 2 520 тонн поступило из США и Голландской Индии. В 1940 г. Германия выплавляла, вместе с оккупированными странами, стали 31.8 млн. тонн, сама добывала 257.4 млн. тонн, а вместе с сателлитами – 439 млн. тонн. Советский Союз соответственно 18.3 млн. тонн и 165 млн. тонн. [87] При помощи США, Англии и Франции в короткий срок в Германии было построено более 300 крупных военных заводов. Военное производство в Германии в 1940 г. увеличилось по сравнению с 1938 г. на две трети, а по сравнению с 1932 г. – в 22 раза. В 1940 г. немецкая военная промышленность передала вооруженным силам (произвела за год) 9 500 самолетов, 1800 танков, 4000 орудий, 5700 пулеметов, 1 400 000 винтовок. Монополисты США скупают акции крупнейших германских фирм и путем карательных соглашений участвуют в производстве в Германии основных стратегических материалов, поставляют Гитлеру бензин. Из примерно 90 млрд. марок, израсходованных фашистской Германией на подготовку к войне, на сегодня большая часть это кредиты, предоставленные ей монополиями США, Англии и Франции». Следовательно, стоимость всего «фашисткого меча» можно принять равной 90 миллиардам марок. * * * Подводя итоги, несложно подсчитать, что из 2980 немецких танков, напавших 1 сентября 1939 г. на Польшу, 1 (один) был выкован в СССР. [88] Глава 5. О культе личности и превентивной войне на советской стороне Мы рады, что успели вовремя нанести решающий удар, потому что в соответствии с ошеломляющими темпами развития СССР уже через 10 лет превратился бы в совершенно неприступное государство.      А. Гитлер , 1942 г. Ставить же развитие и ход истории в зависимость от капризов «великих» личностей (Наполеон, Ленин, Сталин, Гитлер, Рузвельт, Горбачев, Буш и т. д.) значит добровольно оставаться пленником и рабом философии культа земной личности, и человек, исповедующий эту философию, неотвратимо впадает в антиисторизм. Тогда он начинает или исступленно поклоняться «великой» личности, или столь же исступленно ее проклинать, т. е. тратить собственную свою жизнь на пустяки. А чтобы не тратить жизнь на пустяки, не следует подглядывать в спальни и туалетные комнаты «великих», листать истории их болезней, ибо здесь «великие» ничем не отличаются ото всех остальных, т. е. невеликих. Свою любознательность лучше потратить на изучение исторических событий и явлений, чтобы установить между ними связь не только в пространстве, но и во времени. [89] * * * Прежде всего отметим, что ссылка на то, что СССР готовился напасть на Германию в оправдание «превентивной» агрессии абсолютно несостоятельна. Германия строила мощнейшие оборонительные сооружения не на Востоке, а на Западе. Именно там под руководством д-ра Тоддта трудилось более полумиллиона человек! Еще в «Майн кампф» Гитлер откровенно заявлял: «Славянская человеческая масса, как расовый отброс, недостойна владеть своими землями… Кто может оспаривать мое право уничтожить миллионы славян? Мы должны большую часть русских и славян уничтожить, часть превратить в рабочий скот, а остальных выбросить за Урал». Возникает вопрос, а как же высадка германских войск на Британские острова? Интересно одно обстоятельство. Германия строила линкоры, крейсеры, эскадренные миноносцы, подводные лодки, но ни один судостроительный завод не строил крупных десантных кораблей. Ни один! Казалось, если бы Германия собиралась высадить крупный морской десант на Британские острова, она бы строила мощный десант – флот, ибо перебросить 35-40 дивизий с танками и артиллерией за короткий срок без специальных десантных судов просто невозможно. Заявление «историков» Резуна, Бунича и К° о готовящейся высадке гитлеровских дивизий в Англии и намерении Сталина нанести в этот момент мощный удар по Германии с глубоким проникновением войск Красной Армии на немецкую территорию – очередная ложь. [90] * * * В 1940 г. Сталин ввел генеральские и адмиральские звания. Сам по себе этот факт сегодня для нас – совсем ненужная подробность. Однако если его увязать с остальным контекстом тогдашнего времени, то он весьма существенен. Факт этот свидетельствует о том, что СССР вскоре примет участие во второй мировой войне и у него будут военные союзники, для чего и унифицировались с общеевропейскими воинские звания высших должностных лиц (комбриги, комдивы, комкоры, командармы, флагманы и т. д.) Офицерские звания унифицировались еще раньше, как и звания младшего офицерского комсостава (введены сержантские звания). А в январе 1943 г. унифицировались и знаки различия – Красная Армия надела погоны, т. к. стало ясно, что Красная Армия вскоре войдет на территорию европейских государств, где «беспогонная» армия будет восприниматься как революционная орда. Резун, разумеется, скажет, что таковым был Сталин. Что ж, примем его версию и попробуем проверить ее фактами. * * * Уж коли Резун, повторяя версию Гитлера и его окружения, пытавшихся оправдать свою агрессию, апеллирует к советским военным источникам, резонно будет обратиться и к западным. Генерал-фельдмаршал фон Рунштедт, генерал фон Браухич, немецкий историк, профессор Боннского университета Ханс-Адольф Якобсен свидетельствуют, что перед войной «группировка сил Красной Армии имела ярко выраженный оборонительный характер». Причем Якобсен «из многочисленных архивных материалов и личных бесед с самим Гитлером… [91] вынес убеждение, что Гитлер вовсе не исходил из того, что русские окажут немцам любезность, напав первыми». Генерал-фельдмаршал фон Рунштедт на Нюрнбергском процессе показал: «В марте 1941 года я не имел ни малейшего представления о будто бы проводимых (со стороны СССР) военных приготовлениях». Он и другие генералы на инструктаже у Гитлера были удивлены, услыхав, что «русские вооружаются весьма сильно и сейчас развертывают войска с целью напасть на нас». По словам генерала фон Браухича, во время посещения 17-й армии в июне 1941 г. он убедился, что «группировка сил Красной Армии имела ярко выраженный оборонительный характер». О том же пишет немецкий историк Г.Якобсен. Гитлер верховному комиссару Лиги Наций Буркхарду в августе 1939-го: «Все, что я предпринимаю, направлено против России. Если Запад слишком глуп, чтобы понять это, я буду вынужден добиться соглашения с Россией, разбить Запад, а затем, после его поражения, собрав все силы, двинуться на Россию». Материалы совещания высших военных чинов третьего рейха (август 1938-го года) гласят: «Германии нужны колонии, но не в Африке, а на востоке Европы, ей нужна зерновая житница – Украина». Германский посол в Москве фон Шуленбург в беседе с Гитлером: «Я не могу поверить, что Россия когда-либо нападет на Германию». Согласившись с этим, Гитлер, по словам Шуленбурга, выразил недовольство тем, что Советский Союз невозможно даже «спровоцировать на нападение». Гальдер в своем дневнике 22 марта 1941 г. записал: «Я не верю в вероятность инициативы со стороны русских». [92] Из дневников министра пропаганды «третьего рейха» Геббельса за 14 и 16 июня 1941 г.: «Наша кампания против России подготовлена настолько, насколько это вообще возможно… Наши военачальники подготовили все наилучшим образом. В Восточной Пруссии у нас все так сконцентрировано, что превентивный удар русской авиации нанес бы нам тяжелые потери. Но им не хватит решимости». Сосредоточение советских войск у границ не пугало Геббельса: «Это благоприятнейший случай для нас. Более опасно, если бы русские эшелонировали войска в глубину своей территории. У русских 180-200 дивизий, приблизительно столько же, сколько и у нас. По своему личному составу и материальному обеспечению они не идут ни в какое сравнение с вермахтом». Генерал К. Типпельскирх, возглавлявший в 1941 г. разведслужбу генштаба сухопутных сил Германии: «Начало военных приготовлений можно проследить с лета 1940 г. Для Гитлера не подлежало ни малейшему сомнению, что для разгрома Советского Союза достаточно одной кампании. Он был так твердо в этом убежден, что еще до начала военных действий против СССР установил сроки операций, которые должны были начаться осенью 1941 г. после «Барбароссы». Кстати, выдергивая цитаты из трудов английского военного историка Б.Лиддел-Гарта, автор «Ледокола» сознательно пропускает такие, как эта: «Своих генералов Гитлер пичкал сообщениями, будто русские готовятся к нападению, которое необходимо срочно упредить. После перехода границы немецкие генералы убедились, как далеки были русские от агрессивных намерений, и поняли, что фюрер обманул их». [93] Немецкие историки Ф. Круммахер и Г. Линге убеждены: «Для него (Гитлера), как и для немецкого генерального штаба, понятие о непосредственной опасности со стороны Красной Армии не существовало, по очень обоснованной причине они рассматривали эту самую Красную Армию как противника, с которым удастся покончить без особых затруднений. Летом 1941 г., по имеющимся данным, Красная Армия была не готова даже к обороне, а не то что к наступлению. Сталин не мог строить таких планов, был просто не в состоянии это сделать, об этом неопровержимо свидетельствуют факты, которые не вызывают сомнений у серьезных историков». Немецкий историк Иоганнес Цукерторт справедливо отмечал, что «гитлеровская выдумка о превентивной войне преследовала две цели: во-первых, придать нападению на Советский Союз хоть какую-то видимость морального оправдания, во-вторых, спекулируя на антикоммунизме, попытаться привлечь на свою сторону западные державы в качестве союзников для разбойничьего похода на Восток». К аналогичному выводу пришел и Г. Городецкий в своей книге «Миф ледокола». * * * Известно, что 31 июля 1940 г. Гитлер сообщил немецким генералам о своем решении начать войну против Советского Союза. С этой целью 18 декабря 1940 г. он подписал «Директиву 21 (План Барбаросса)». Данный план предусматривал крупнейшее в истории наступление. Гитлер считал, что вермахт победит еще до начала зимы 1941 г.: «Достаточно стукнуть в дверь, и весь этот прогнивший дворец рассыплется». [94] Об этом документе мировая общественность хорошо осведомлена: после войны его значение было полностью раскрыто на Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками. Но мало известно, что у «плана Барбаросса» был предшественник, носивший название «план Отто». Его содержание подробно осветил в своей статье М. Подключников. С конца мая 1940 г., когда стала определяться германская победа над Францией, разработкой «плана Отто» занимался начальник гитлеровского генерального штаба генерал-полковник Гальдер. Одновременно с ним Гиммлер в 1940 году разработал совершенно секретный документ: программу полного уничтожения славянства. Он предлагал такое обращение с «не немецким населением на Востоке»: «расово пригодную» часть германизировать, остальных либо уничтожить, либо превратить в рабов, умеющих считать до 50, писать свое имя и подчиняться немцам. На «освобождающихся» землях предлагалось создать немецкие военные поселения. «Вы не можете понять, как я счастлив, – заявил Гиммлер своему врачу Керстену весной 1940 года, вернувшись с очередного приема у Гитлера, на котором докладывал свой план, – Фюрер не только меня выслушал, но и одобрил то, что я ему доложил. Это самый счастливый день в моей жизни…». В 1933 году, став главой правительства, Гитлер поставил перед немецкими генералами цель «завоевания жизненного пространства на Востоке и его беспощадной германизации». Как показал текст доклада Гальдера, найденный в архиве чуть более трех лет назад, уже в 1939 году, за несколько месяцев до нападения на Польшу, начальник генерального штаба мечтал о том, что после завершения [95] польской «кампании» будет существовать немецкая «победоносная армия, воодушевленная выигранными грандиозными битвами» и готовая «выступить против большевизма». Резун в очередной раз соврал, написав, что до 21 июля 1940 года «никаких планов войны против Советского Союза и даже теоретических разработок германские генералы не имели». 16 июня 1940 года главнокомандующий сухопутными войсками вермахта Браухич и его начальник штаба Гальдер уже обсуждали обстоятельства переброски к границам Советского Союза 15 дивизий (Ф. Гальдер. Военный дневник, т. 2, 1969 г. с. 61). До конца июня на восток были переброшены 24 дивизии вермахта, из них 6 танковых. 3 июля после проведения ряда мероприятий по усилению группировки войск вермахта на востоке Гальдер определил основные задачи своим непосредственным подчиненным: «Нанести решительный удар России, чтобы принудить ее признать господствующую роль Германии в Европе». 4 июля Гальдер провел инструктаж командующего 18-й армией генерала Кюхлера и его начальника штаба генерала Маркса по стратегическому развертыванию войск на востоке и разработке плана выдвижения 6 армейских корпусов к границам Советского Союза. «План «Отто» предусматривал, что осенью 1940 г. вермахт силой 80 дивизий, имея, кроме того, 400 000 человек в резерве, молниеносно ударит по Советскому Союзу. План не остался только на бумаге. По приказу Гальдера сразу после заключения перемирия с Францией с Запада на Восток была переброшена 18-я немецкая армия, самая большая в составе вермахта. Она насчитывала 15 испытанных боевых дивизий. Кроме того, начальник генерального [96] штаба решил первыми отправить в их «родные казармы» 15 активных дивизий, принадлежавших к восточным военным округам. Так что боевой состав 18-й армии можно было в любое время удвоить. В глубоком тылу в качестве готового к действию резерва Гальдер предусматривал девять мобильных дивизий, принадлежавших к танковой группе генерал-полковника Гудериана. Ей при нападении на Советский Союз отводилась особая роль. Два ее корпуса находились в тылу в состоянии готовности. По приказу они могли появиться на боевом рубеже за 72 часа. К концу июля приказ Гудериана в соответствии с планом «Отто» был готов. Цели операций генерал поставил так: прорыв до Киева, оттуда продвижение вдоль Днепра до Одессы. 13 июля 1940 года Гитлер определил цель похода на восток: «Уничтожение Красной Армии и занятие такой территории Советского Союза, которая позволила бы германской авиации разрушить советскую индустрию за Уралом и вместе с тем обезопасить рейх от налетов советских бомбардировщиков». 18 июля началась переброска танковых дивизий на Восток. 21 июля 1940 г. в рейхсканцелярии Гитлера состоялось совещание, на котором присутствовали главнокомандующие: сухопутных войск фон Браухич, военно-морского флота Редер и военно-воздушных сил Геринг. Фельдмаршал Браухич доложил Гитлеру и всем участникам совещания высших руководителей войск и военной промышленности расчеты стратегической операции на Востоке: развертывание войск и переброска авиации продлится 4-6 недель; [97] для разгрома 50-75 советских дивизий первого эшелона (приграничного базирования) потребуется 80-100 дивизий вермахта. Браухич не исключал возможности начала операции на Востоке осенью 1940 года. Сроки войны определялись в четыре-шесть недель. Вермахт еще до начала осенней распутицы мог бы захватить Москву, Ленинград и Харьков. В тот же день командование 18-й армии было переименовано в Главное командование вермахта на Востоке. Однако через десять дней Гитлер на очередном совещании военной верхушки сообщил, что ближайшей осенью наступления не будет. В качестве самого раннего срока начала войны против СССР он назвал май 1941 г. Кроме того, фюрер потребовал подготовить для боевых действий не 100 дивизий, намеченных Гальдером, а 140. План «Отто» был уточнен, проверен в ходе штабных игр и приведен в соответствие с новыми идеями штаб-квартиры фюрера. Для этой работы Гальдер сделал своим заместителем в генеральном штабе офицера-танкиста, будущего генерал-фельдмаршала Паулюса. * * * Гальдер тщательно засекретил «план «Отто». Во всех связанных с ним приказах говорилось о якобы оборонительном характере предстоящих боев, которые лишь затем должны были превратиться в наступательные. Однако истинное назначение плана скрыть было трудно. Шило то и дело показывалось из мешка. Начальник генерального штаба приказывал своим подчиненным проверить, «как можно нанести военный удар по России, чтобы [98] вынудить ее признать господствующую роль Германии в Европе». Браухич и Гитлер в оперативном проекте от 5 августа 1940 г. исходили из предпосылки, что «русские не окажут нам любезность совершить на нас нападение». Саперные части получили приказ о «создании предмостных укреплений как плацдарма для наступления». Главное командование вермахта 6 сентября 1940 года требовало маскировать, «что мы готовим наступление». Когда в Польше передовые отряды не могли найти карт СССР, генеральный штаб их утешал: «Карты командование 18-й армии доставит с собой». 23 ноября 1940 г. Гитлер в беседе с болгарским посланником в Германии заявил: «Русская армия вряд ли существует, кроме как по названию». В то же время Гальдер пытался закладывать фундамент в основание легенды о том, что Советский Союз якобы готовит нападение на Германию. Тайные приготовления генерал подкреплял «страшными сообщениями» с Востока о будто бы происходящей подготовке к агрессии. Начальнику генерального штаба был на руку любой сценарий военной угрозы, который, как казалось, мог бы оправдать разрыв пакта о ненападении между Германией и СССР. Недаром Гитлер провозглашал: «Договоры соблюдаются… только до тех пор, пока они целесообразны». Информацию о том, что об агрессии со стороны Советского Союза не может быть и речи, Гитлер и его «политбюро» не желали и слушать. Отдел штаб-квартиры вермахта «Иностранные армии на Востоке» предупреждал: «Советскому Союзу на годы, если не на десятилетия вперед, нужны возможности спокойного строительства. Его внешняя политика определяется волей к нейтралитету и к избежанию конфликта…». [98] Из немецкого посольства в Москве дипломаты сообщали: Советский Союз «ни в коем случае не решит начать агрессивную войну». Посол Германии в СССР граф фон Шуленбург в беседе с Гитлером категорически оспаривал агрессивные намерения СССР. Отдел «Иностранные армии на Востоке» 20 мая 1941 г. подчеркивал, что советское наступление невероятно ни с военной, ни с политической точки зрения. Тем не менее нацеленная на подготовку нападения на Советский Союз немецкая военная машина требовала все новых сообщений о якобы предстоящей советской агрессии. Приближенные Гитлера генералы Кейтель и Йодль снабжали служащих министерства иностранных дел драматически нарастающими сообщениями о «русских провокациях» и продвижении советских войск, которое представлялось как «приготовления к наступательным мероприятиям широких масштабов». Кейтель сообщал правительству рейха, что массированное сосредоточение советских войск, «соединенное с волей к уничтожению Германии, прививаемой в Красной Армии», указывает на непосредственно предстоящее нападение. 20 июня 1941 года он заявил, что безопасность рейха требует «немедленной ликвидации этой угрозы». Позже в ходе застольных разговоров со своими приближенными Гитлер дал понять, что ни о какой угрозе 22 июня 1941 года не было и речи. Он нанес удар, потому что полагал, что «в следующие 10 лет… в СССР возникнет группа промышленных центров, которые сделают его неуязвимым и дадут Советам прямо-таки невообразимое вооружение». Лучшего свидетеля обвинения в вопросе о развязывании агрессивной войны против Советского Союза трудно себе представить. [100] * * * Поклонник Резуна историк Данилов пишет: «Конечно же, не может быть и речи о виновности СССР в развязывании войны с Германией, тем более второй мировой войны. Однако у Гитлера был повод преподнести свою агрессию против нашей Родины как превентивные меры на якобы готовящуюся агрессию против Германии» (См. «Независимое военное обозрение», 1998, № 2). При этом он в упор не замечает, что даже упоминания о каких-то «поводах» чаще всего используются для того, чтобы оправдать фашистскую Германию и обвинить Советский Союз. В действительности все документы, исторические факты и логика развития событий того времени полностью опровергают утверждения о том, что нацисты были вынуждены начать войну. Во-первых, Гитлер и военное командование Германии не ждали никакого нападения со стороны СССР. Гитлер на секретном совещании в узком кругу руководящего состава вермахта 14 августа 1939 г. заявил, что «Россия не собирается таскать каштаны из огня для Англии и уклонится от войны». 31 июля 1940 года в баварском горном дворце Бергхоф на совещании вооруженных сил Германии Гитлер в своем выступлении обосновал цели и задачи предстоящей стратегической операции на Востоке: «Надежда Англии – Россия и Америка. Если надежда на Россию исчезнет, то Америка также отпадет от Англии. Россия должна быть ликвидирована. Срок – весна 1941 года. Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше . Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним стремительным ударом разгромим государство… Лучше всего [101] было бы напасть на СССР еще в 1940 году, но нужно хорошо подготовиться. Кроме того, обстановка зимой опасна». В этот же день генерал Гальдер, начальник генштаба германских сухопутных войск, записывает первые исходные данные о плане нападения: «Начало (военной кампании) – май 1941 г. Продолжительность операции 5 месяцев. Было бы лучше начать в этом году, однако это не подходит, т. к. осуществить операцию надо одним ударом. Цель – уничтожение жизненной силы России». И далее Гальдер в своих дневниках многократно замечает, что «Россия сделает все, чтобы избежать войны», подчеркивает отсутствие подготовки к наступлению со стороны Красной Армии. В оценке обстановки по плану «Барбаросса» немецкое командование исходило из того, что Красная Армия будет обороняться. В германской директиве по стратегическому развертыванию от 31 января 1941 г. сказано: «Вероятно, что Россия, используя частично усиленные полевые укрепления на новой и старой границе, а также многочисленные удобные для обороны выгодные рубежи, примет главное сражение в районе западнее Днепра и Двины… При неблагоприятном течении сражений, которые следует ожидать к югу и к северу от Припятских болот, русские попытаются задержать наступление немецких войск на рубеже Днепр, Двина». Подобная оценка возможных действий Красной Армии содержится во многих донесениях германского посла и военного атташе в Москве. В частности, 7 июня 1941 г. (за неделю до начала агрессии) с генштаба сухопутных войск Германии: «…со стороны русских… как и прежде ожидаются оборонительные действия». Причем следует учесть, что [102] разведсводка носит совсекретный характер и составляется для реальной оценки обстановки, а не для пропаганды и введения в заблуждение общественного мнения. В ней никогда никто не будет писать, что противник собирается обороняться, если он в действительности планирует наступать. Во-вторых, Гитлер отлично знал о неготовности СССР к войне летом 1941 года. При этом он учитывал, что в дальнейшем условия для нападения становились все менее благоприятными. Иначе говоря, как бы ни вел себя Советский Союз, что бы он ни делал, нападение на него все равно бы состоялось. И никаких «поводов», на которые ссылаются Резун или Данилов, Гитлеру не требовалось. План «Барбаросса» был разработан еще в 1940 г. Обратите внимание: бесповоротное решение об агрессии принято Гитлером задолго до того, как состоялось выступление Сталина (5 мая 1941 г.) или началась переброска советских войск на Запад. И менять свое решение он не собирался. [103] Глава 6. Лимитрофные души «Отторгнутое возвратих»      Екатерина II 17 сентября 1939 года Красная Армия вошла на территорию уже поверженной Польши, и демаркационная линия между СССР и Германией примерно совпала с «линией Керзона». Более того, уже 10 октября 1939 г. Советское правительство передало буржуазной Литве отнятую у нее в 1920 г. буржуазной Польшей «срединную Литву» и тем самым как бы воплотило в жизнь так до сих пор и не реализованное решение Лиги Наций девятнадцатилетней давности. А после окончания [104] второй мировой войны Литве будут возвращены Клайпеда и Клайпедский район, отнятые у нее Гитлером еще в марте 1939 г. Сталин оказался ну прямо-таки собирателем литовской земли. 17 сентября 1939 г. Красная Армия переходит советско-польскую границу. Оккупация! Не спешите. Красная Армия не войдет в Варшаву, она остановится на «линии Керзона», которая была утверждена в качестве советско-польской границы в декабре 1919 г. Верховным советом Антанты. 10 октября 1939 г. Советское правительство передает Литве Вильно и Виленскую область («срединную Литву»), чего в свое время добивалась, но так и не добилась Лига Наций. 30.11.1939-12.03.1940. Советско-финская война. Согласно Тартусскому мирному договору 1920 г. Советская Россия отдала Финляндии никогда ей не принадлежащий район Печенги (Петсамо), давший выход в северные моря. Теперь Советский Союз возвращает этот район себе. Была несколько отодвинута граница от Ленинграда. Июнь 1940 г. Красная Армия переходит границу Эстонии, Латвии и Литвы, то есть бывших российских губерний, не имевших государственного или автономного статуса до распада Российской империи в 1917 г. В СССР они вошли в качестве союзных республик, то есть с государственным статусом. Для сравнения, в «меморандуме» Розенберга от 2 апреля 1941 г. предписывалось превращение Эстонии, Латвии и Литвы в территорию немецкого расселения, призванную ассимилировать наиболее подходящие в расовом отношении местные элементы… «Необходимо будет обеспечить отток значительных слоев интеллигенции, особенно латышской, в центральные русские области, затем [105] приступить к заселению Прибалтики крупными массами немецких крестьян… не исключено переселение в эти районы также датчан, норвежцев, голландцев, а после победоносного окончания войны, и англичан, чтобы через одно или два поколения присоединить эту страну, уже полностью онемеченную, к коренным землям Германии». Что же касается ввода советских войск в прибалтийские республики в октябре 1939 г. (т. е. еще до начала боевых действий в Финляндии) и официального присоединения их к СССР в августе 1940 г., то ни то ни другое не вызвало фактически никакого сопротивления. Скорее наоборот. 17 июля 1940 г. именно латышские военные отправились к границе с СССР, чтобы встретить прибывающие в Латвию части Красной Армии для их сопровождения до самой Риги. Многочисленные демонстрации прибалтов приветствовали наши войска цветами. Очень многим все казалось тогда в Риге «счастливым сном». Английский посол, наблюдавший [106] за событиями из окна своей резиденции, послал в Лондон донесение, сообщая о том, что «поражен и удивлен» невероятной массовостью демонстрации и «несомненной искренностью» ее участников. Всего мимо посольства прошли не менее 70, но скорее всего около 80 тысяч человек. (Все население Риги составляло в то время 350 тысяч.) Июль 1940 г. На выборах в Прибалтике коммунисты получили: Литва – 99,2 %, Латвия – 97,8 %, Эстония – 92,8 %. Дело в том, что в 1940 году Прибалтийские республики умирали от экономического коллапса. Тогда было совсем другое время. Это в 1990 г., когда уровень жизни в них стал в 1,6-1,9 раза выше, чем в РСФСР, стало возможным кричать об «оккупации». Действительно, после того как крестьянин из среднеазиатской республики, вырастив сырье, и русский рабочий, переработавший его, отдавали продукцию, которую оставалось красиво упаковать и продать, ставшему (благодаря Сталину) «высокотехнологичным» прибалту стало можно говорить о том, что «эти азиаты» (получавшие почти в пять раз меньше) не умеют работать. Наглядный пример: узбекский колхозник за гроши собирал хлопок, ивановская ткачиха за гроши его перерабатывала в материю, а из нее прибалтийские модельеры делали готовые изделия и заявляли, что «умеют работать не в пример этим узбекам и русским». * * * До революции в Российской Империи ходила поговорка, отражавшая «благосостояние» прибалтийских «европейцев»: «У него, как у латыша, – х… да душа». Если учесть, что слово «пролетарий» означает [107] буквально человека, не имеющего ничего, кроме «орудия собственного воспроизводства», то вышеприведенная пословица очень точно определяет самый «пролетаризированный» народ Российской империи, с таким рвением вставший «на стражу завоеваний пролетариата». Недаром белогвардейцы мрачно шутили, что и мировая революция, и «власть в Совдепии держатся на латышских стрелках, жидовских мозгах и русских дураках». Латышские формирования как нельзя лучше подходили для карательных операций. Вылезшие из своей Прибалтики, нищие, отсталые и забитые, которых до революции даже не брали в лакеи за грубость – латыши были идеальными «борцами за счастье всего трудового человечества». (Впрочем, не все прибалты были такими, как латыши. Эстонок, например, ценили как домашнюю прислугу в случае, если не хватало денег для найма «настоящей» немецкой горничной. Эстонские служанки были довольно чистоплотны и не совали нос в дела хозяев.) [108] По словам американского советолога М. Бернштама, в советской исторической литературе не скрывается тот факт, что, когда мобилизованные формирования Красной Армии были малочисленны, неорганизованны и необучены, именно ударные отряды интернационалистов и, в частности, полки и бригады Латышской стрелковой дивизии были основной военной силой в основных операциях – в подавлении народных восстаний (именно интернационалисты применили артиллерийский обстрел химическими снарядами при подавлении восстаний в Ярославле, Ижевске и Воткинске). О размахе народной борьбы против большевистского режима свидетельствуют данные Наркомата внутренних дел: с июля по декабрь 1918 г. в 16 губерниях европейской части России произошло 129 восстаний, в том числе в июле – 13, в августе – 29, в сентябре – 17. А за весь 1918 год «только в 20 губерниях Центральной России вспыхнуло 245 крупных антисоветских мятежей». [109] Интернациональные бригады состояли из бывших военнопленных Центральных держав, а также белочехов, поляков, финнов, китайцев, корейцев, персов и других. Всего они насчитывали 74 000 осенью 1918-го и 268 000 – летом 1920 года (Интернационалисты. Трудящиеся зарубежных стран – участники борьбы за власть Советов. М., 1967, с. 577). Из них Латышская дивизия насчитывала соответственно 24 000 и 18 000 человек (Латышские стрелки в борьбе за Советскую власть в 1917-1920 годах. Воспоминания и документы. Рига, 1962). Красная Армия в это же время имела 387 500 – в 1918-м и 3 538 000 – в 1920 году (Директивы Главного командования Красной Армии. М., 1969, с. 130-131). Из этих цифр видно, что интернационалисты составляли очень высокий процент для любой армии в любой войне, и он уникален в истории. Для войны же, в которой основные операции – не стратегические фронтовые, а подавление повстанчества и сопротивления коренного населения, роль ударного [110] костяка, именно на подавлениях сосредоточенного, – является, несомненно, ключевой ролью в победе режима над населением. Особенно это было важно для трудного первого года революции, когда мобилизация только началась, регулярной армии почти не было, восстания не прекращались ни на день, – тогда не неуправляемые отряды красноармейцев, а железный костяк интернационалистов, остовом которого стали латышские формирования, спас мировую революцию от русского народа. Контролируя остальную армейскую массу и являясь ударным кулаком в войне против населения, формирования ландскнехтов-интернационалистов стали главной, решающей силой социализма в 1917-1920 годы. Отметим также роль интернационалистов в ковке пролетарского «щита и меча». Например, в московской ВЧК, которую в 1919 г. называли «вотчиной латышей», три четверти палачей-исполнителей составляли латыши, служившие целыми семьями, специально для этой цели вызванными из голодной и нищей (чисто пролетарской) Прибалтики. Ну, а фамилии типа Петерс, Лацис (кстати, отец советника Горбачева и Ельцина редактора «Новых Известий» О. Лациса руководил в 1918 году Киевской ЧК, где людям выжигали папиросами и выкалывали на сцене глаза, забивали гвоздями в ящики, разбивали головы молотками и т. д.) – это вообще, как говорится, «краса и гордость» ВЧК. * * * Учитывая вышеприведенные факты, было бы неплохо разобраться с вопросом – когда существовали и существовали ли вообще прибалтийские государства. Резун, вероятно, мог бы сказать, что эти земли были завоеваны Петром I. Но, во-первых, они [111] были не завоеваны, а отвоеваны у Швеции в результате двадцатиоднолетней войны, что и было тогда закреплено Ништадским договором, после которого Св. Синод и присвоил Петру I титул «Отца отечества, императора всероссийского, Петра великого». «Отец» закатил тогда такое празднество по случаю заключения мирного договора со Швецией, какого, наверное, не видывал мир. Парадоксально, но после победы страна-победительница выплатила контрибуцию побежденной стороне! Ништадский договор от 30 августа 1721 г. (артикул № 5) предусматривал возвращение Швеции не только финских территорий, но и выплату «двух миллионов ефимков, исправно и без вычета… и указать на такие сроки и такою монетою, как о том в сепаратном артикуле… постановлено». Постановление в сепаратном артикуле было следующее: «А сей платеж чинится впрочем в 4 срока, из которых перьвой в начале будущего февраля 1722 года на 500 000 ефимков; второй в начале месяца декабря того же года на 500 000 ефимков; третий в месяце октябре 1723 года паки на 500 000 ефимков, а четвертый и последний в начале месяца сентября 1724 года, на 500 000 ефимков, что тогда вся сумма сих помянутых 2 000 000. сполна заплачена и отдана быть имеет». (Мне почему-то сразу вспомнились авторы Версальского договора с их педантичной росписью ограбленных побежденных.) А в артикуле № 6 побежденная Швеция обязывала Россию продавать ей хлеба на 50 000 рублей ежегодно, не «взимая никаких пошлин и иных налогов». И, что самое главное, это экономическое обязательство вменялось России «в вечные времена». Правда, присутствовала здесь и «гуманитарная» оговорка в том духе, что, ежели в России случится недород, тогда, конечно, может быть сделано и послабление, однако при условии, что «его царское [112] величество принужден будет вывоз хлеба генерально всем нациям запретить». Это была тоже, пусть и замаскированная, контрибуция, причем вменяемая России «в вечные времена». Во вторых, согласно Ништадскому договору, Россия даже не отвоевала в начале XVIII века у Швеции прибалтийские земли, а выкупила их. А в третьих, казалось бы, прибалтийским буржуазным государствам, уважающим – по идее – священный институт частной собственности, следовало при даровании им независимости выплатить России хотя бы часть того, что она когда-то выплатила Швеции (это касается Эстонии и Латвии). Куда там!.. Английский историк Алан Тейлор писал в 1975 г., что «права России на балтийские республики и восточную часть Польши были гораздо более обоснованными по сравнению с правом Соединенных Штатов на Нью-Мексико (одна из захваченных у Мексики территорий. – Прим. авт.). Фактически англичане и американцы применяли к русским нормы, которых они не применяли к себе». 2 февраля 1920 г. в Тарту был подписан советско-эстонский мирный договор, согласно которому буржуазной Эстонии передавалось все движимое и недвижимое имущество российской казны, находящееся на ее территории. Эстония также освобождалась от долговых и иных обязательств царской России, она получала право на лесную концессию на территории РСФСР площадью в 1 миллион десятин. Более того, ей Советское правительство за что-то выплатило 15 млн. рублей золотом. 12 июля 1920 г. в Москве был подписан советско-литовский мирный договор, согласно которому город Вильно и Виленская область закреплялись за буржуазной Литвой. Их-то потом и отторгнет свободолюбивая Польша при помощи военной силы. В основу договора с Литвой лег тот же экономический [113] принцип, правда, Литве выплатили только 3 млн. рублей золотом. 11 августа 1920 г. в Риге на тех же экономических основаниях был подписан советско-латвийский договор. Буржуазной Латвии предусматривалось выплатить 4 млн. рублей золотом. Итак, три прибалтийских государства, которых Россия никогда не лишала независимости, принялись грабить Россию под лозунгом «Грабь награбленное!». 22 млн. рублей золотом, экспроприация российского движимого и недвижимого имущества, полное аннулирование собственных долгов российским собственникам. И при чем тут священный принцип частной собственности, когда можно безнаказанно пограбить! Можно как-то еще попытаться понять поляков. Да, когда-то Россия совместно с Пруссией и Австрией растащили Польшу на части, лишив ее независимости. По Версальскому договору она мирно заполучила земли и от Германии, и от уже несуществующей Австро-Венгрии, а на востоке ее граница пролегла по этнической «линии Керзона». Но плевать она хотела и на Керзона и на его линию; почувствовала слабость Советской России, Советской Украины и Советской Белоруссии и отодвинула свои границы от «линии Керзона» этак километров на 200 к востоку. В общем, «освободила» Западную Украину и Западную Белоруссию от коммунистического режима? Но от кого освобождала буржуазная Польша буржуазную Литву, когда в октябре 1920 года оккупировала Вильно и всю Виленскую область? В том же месяце Красная Армия освободила Бессарабию, уворованную Румынией еще в 1918 г., когда было заключено советско-румынское соглашение. По нему Румыния обязывалась вывести свои [114] войска с территории Бессарабии в двухмесячный срок. Этот вывод затянулся на 22 года. Бессарабия вошла в состав Молдавской союзной республики 28 июня 1940 г., когда Красная Армия вошла в пределы Румынии. Между прочим, у А. Барбюса в книге «Сталин» есть такой пассаж: «Германская армия оторвала от России Прибалтийские страны и Финляндию. Союзники отторгли от нее Польшу и, дополнив кусками Австрии и Германии, создали независимое государство… Они украли у советского государства Бессарабию, чтобы, пренебрегая желаниями бессарабцев, заплатить ею Румынии». Я не стану здесь ссылаться на авторитет Барбюса, но обращу внимание на лексический нюансик. Одно дело «оторвала», «отторгли» – это все из политического лексикона. И вдруг «украли»… А слово это здесь не случайно. В литературе 20-х годов подобная интерпретация по поводу именно Бессарабии встречается. Дело, оказывается, в том, что в декабре 1917 года Румыния оккупировала Бессарабию. 5 марта 1918 года при участии держав Антанты представители Румынии и Советов подписали договор, согласно которому Румыния обязывалась в течение двух месяцев вывести свои войска из Бессарабии, однако взятого на себя обязательства не выполнила. Румыния неоднократно обращалась к державам Антанты, чтобы те приняли решение о включении Бессарабии в состав Румынии, однако она так и не получила международного правового документа на владение Бессарабией. Таким образом, договор от 5 марта 1918 года как бы оставался в силе. А Румыния его игнорировала. Вот почему у Барбюса и появилось слово не из политического лексикона – «украли». Так, 26 июня 1940 года Советский Союз заставил Румынию выполнить взятые на себя обязательства [115] в 1918 году. И не более того. Тем более что в 1940 г. Антонеску заявил, что «в течение 400-х лет Румыния была передовым бастионом Европы», якобы «сдержавшим натиск славян и турок» и пообещал Гитлеру полностью подчинить ему Румынию в целях успешной войны против СССР. Свое обещание он сдержал полностью. Думаю, не вызовет принципиальных и аргументированных возражений тезис о том, что территориальные претензии Сталина за пределами границ СССР лета 1939 г. сводились к возвращению в границы Российской Империи 1917г. Он планомерно присоединял «утраченные» территории, в ряде случаев идя на естественные компромиссы. Раздел Польши был осуществлен в целом «по линии Керзона», т. е. по Версальскому договору 1919 г., о чем не любят вспоминать ни Резун, ни его польские поклонники. Хотя именно этому договору Польша была обязана своим существованием как независимое государство. Сталин вернул России то, что она потеряла из-за авантюры Тухачевского 1920 г., в которой не последнюю роль сыграл и сам Сталин. В этот ряд логично укладываются его территориальные претензии к Японии (Рузвельт и Черчилль в 1945 г. были поражены их скромностью, но не знали, что японцы были готовы предложить и больше) и позднее сожаление о том, что Карс, Ардаган и Эрзрум так и остались в «чужих руках». Напоследок отметим также, что Сталин с самого начала войны с Финляндией (бывшей частью Российской Империи) не собирался формально присоединять ее к СССР.[116] Глава 7. Еще Польска не згинела…[{5} Еще Польша не погибла… (польск.).] Ногу в стшемя, саблю в длонь, большев и ка гонь, гонь, гонь…      Из польской песни Поскольку у читателей может возникнуть резонный вопрос: почему Польше уделено в этой книге аж две главы? (Тем более что, как известно, «Курица не птица, Польша не заграница».) Дадим необходимые пояснения. Именно в Польше в 1989 году несколько польских «диссидентов» на западные деньги впервые массово издали «Ледокол». («Аквариум» в Польше и вовсе издали 2-миллионным тиражом.) В Польше сразу же поднялся шум и гвалт. Экзальтированные до умопомешательства паненки из околобогемной тусовки, воинственные от «литры выпитой» паны и подпанки дружным, хорошо оплаченным хором провозгласили «Ледокол» ни больше ни меньше как «историческим шедевром». Резун, приглашенный в Польшу, раздавая налево и направо интервью и автографы вышеупомянутой публике, чувствовал себя, по его словам, «великолепно». Вспомним, что же творилось в это время в Польше. При помощи «Солидарности» и выползших изо всех щелей и закоулков «великопольских панов» там в то время завертелась чертова карусель. [117] В центре ее оказалась сварганенная еще Геббельсом фальсификация катынского дела. Некоторые в «демократическом» угаре даже грозили «дойти на танках до Урала», чтобы «отомстить за жертвы Катыни». Благо танки имелись. Конечно, не те, которые «рубили в капусту» «лучшие в Европе» польские кавалеристы в 1939 году. Речь, видимо, шла о тех танках, которые были подарены Советским Союзом доблестным панам для съемок сериала «Четыре танкиста и собака»[{6} Кстати, Польшу причисляют к странам с «мощным Сопротивлением». Однако при ближайшем рассмотрении приходится признать, что и здесь (как и в отношении Франции) есть очень значительное преувеличение. Подкрепленное целым рядом ставших широко известными блестящих польских кинофильмов и сериалов, вроде вышеназванного, о том времени. Факты же говорят иное. По сведениям, собранным Б. Ц. Урланисом, в ходе югославского Сопротивления погибли около 300 тысяч человек (из примерно 16 миллионов населения страны), албанского – почти 29 тысяч (из всего лишь 1 миллиона населения), а польского – 33 тысячи (из 35 миллионов). Таким образом, доля населения, погибшего в реальной борьбе с фашизмом в Польше, в 20 раз меньше, чем в Югославии, и почти в 30 раз меньше, чем в Албании.]. Поляки не просто подняли гвалт до небес, рекламируя «Ледокол» и другие книги Резуна, но и сняли по одной из них одноименный фильм – «Аквариум». Деньги на него (и немалые) выделили Франция, Англия и США. Зная все это, сам собой напрашивается вопрос: почему именно в Польше начал восхождение к своей сомнительной литературной известности Резун и его «Ледокол»? Почему этого не произошло десятью или пятью годами ранее во Франции или Англии? Ведь именно там появились его первые публикации. Ответ прост. Потому, что своей писаниной Резун тщится возложить вину за развязывание второй мировой [118] войны на Советский Союз. То есть он утверждает, что в 1939 году мы оккупировали ни больше ни меньше как «часть территории Польши». Поляки называют ее «крэсы всходне», а мы Западной Беларусью! Именно это и нравится больше всего нынешнему «ясновельможному панству», все громче заявляющему о своих высосанных из пальца «правах на крэсы всходне». Да и хозяева Резуна не прочь пересмотреть итоги Ялтинского соглашения. Дело за малым, нужно лишь создать «документальную» основу для обоснования претензий на возврат этих якобы «исконно польских» земель Польше. Созданием этой основы как раз и занят Резун и его хозяева, выплевывающие все новые и новые опусы. * * * Итак, 1919 год. В Европе пушки перестали стрелять. Мировая война окончена. Впереди еще Парижская мирная конференция (1919-1920), на которой будет вырабатываться подробный план ограбления побежденных стран. По словам А.Ланщикова, воцарилась долгожданная тишина, но спокойствия нет. Россия продолжает свое самоистребление в бушующей гражданской войне. Победители тихо и, как им кажется, легитимно грабят побежденных, предусмотрительно составляют планы долгосрочного или даже бессрочного грабежа, деловито кромсают политическую карту, выкраивая новые государства, приращивая победителям территории за счет побежденных. Исчезает в историческое небытие Австро-Венгерская Империя, которую советский агитпроп станет называть лоскутной (то есть как бы ненужной, как бы никакой, забывая, что эта «лоскутная» империя долгие годы прикрывала Европу от вторжения с [119] географического юга исторического Востока). Зато на политической карте вновь появляется Польша и становится вроде бы невзначай в ряд крупнейших европейских государств. 19 июня 1919 года введенный «верховным правителем» России А. В. Колчаком в должность главнокомандующего Вооруженными силами Юга России А. И. Деникин отдает в Царицыне приказ о походе на Москву. В это время армии самого «верховного правителя» уже откатывались к Уралу. Деникин писал: «Третье место по значению в судьбах противобольшевистского движения по справедливости принадлежит Польше. Предпринимая наступление в направлении Киева, я имел в виду огромное значение соединения Добровольческой армии с польскими силами, наступающими к линии Днепра. Это соединение выключило бы автоматически весь западный фронт и освободило бы значительную часть сил Киевской и Новороссийской областей для действий в северном направлении. Наступление польских войск к Днепру отвлекло бы серьезные силы большевиков и обеспечило бы надежно с запада наши армии, идущие на Москву. Наконец, соединение с поляками открывало нам железнодорожные пути в Западную Европу – к центрам политического влияния и могущества, к источникам материального питания армии». Поляки под предводительством Ю. Пилсудского к тому времени начали свой первый поход на Киев, подписав в Бельведере с «головным атаманом украинских войск» С. Петлюрой «договор об освобождении Украины». В поход выступила армия численностью в 50 тыс. штыков и сабель. Однако: «Зондаж взглядов Деникина и других белых генералов убедил Пилсудского, что их позиции не дают надеяться не только [120] на федерацию, но и даже на сохранение уже обретенной независимости, максимум – автономия. Поэтому капитан Бернер, делегированный Пилсудским на тайные переговоры с представителем Советского правительства Ю. Мархлевским, дал понять, что не в интересах Польши поддерживать начавшееся наступление Деникина на Москву. И на пинии соприкосновения советских и польских войск воцарилась тишина. Деникин, рассчитывавший на помощь Пилсудского, утверждал позже, что именно это позволило Красной Армии победить его». Действительно, друг детства, усатого «социалиста» успевшего до революции посидеть в сумасшедшем доме и поработать на австрийскую и германскую разведки Пилсудского[{7} Старший брат Пилсудского (активно занимавшегося в 1905-1908 гг. «революционными эксами», т.е. грабежами и бандитизмом) принимал участие в подготовке покушения на Александра III, за которое был повешен и старший брат Ленина – Александр.] – прибывший в Варшаву в составе советской миссии «Красного креста» Ю. Мархлевский – польский эмигрант, большевик и соратник Р. Люксембург – сумел убедить будущего фюрера Польши, что «Красная» Россия выгоднее «Белой». В итоге, по словам Деникина: «Генерал Пилсудский объяснял отсутствие взаимодействия с русскими противобольшевистскими силами тем обстоятельством, что ему, «к сожалению, не с кем разговаривать, так как «и Колчак, и Деникин реакционеры и империалисты…». Польская армия в дни, наиболее тяжкие для русских войск (начало 1919 года. – Прим. авт. ) вот уже около трех месяцев прекратила наступление, дав возможность большевикам перебросить на мой фронт до 43 тысяч штыков и сабель. Большевики так уверены в пассивности польского фронта, что на [121] киевском и черниговском направлениях они совершенно спокойно наступают тылом к нему». Осенью 1920 г. Пилсудский на предложение представителей «белого» движения продолжать войну с большевиками заявил: «Зачем? Пусть Россия еще погниет лет 50 под большевиками, а мы встанем на ноги и окрепнем». * * * В декабре 1919 года Верховным советом Антанты советско-польская граница была установлена по «линии Керзона», в основу которой лег этнический принцип. Ее предложил английский министр иностранных дел Д. Керзон. Но Польшу горячо поддерживала Франция, поэтому в данном случае она игнорировала и Верховный совет Антанты, и самого Керзона. Именно польский маршал Пилсудский стал первым диктатором, решившимся на глобальную перекройку карты Европы после Первой мировой войны. Гитлер и Муссолини были еще далеки от власти, когда Пилсудский начал реализовывать свой амбициозный геополитический проект восстановления Польши в границах 1772 года. Польша, по мысли Пилсудского, должна была играть доминирующую роль в Центральной и Восточной Европе, подобную той, которую в XVIII веке играла Речь Посполита. Территориальные притязания Пилсудского к «обрезанной» большевиками России выходили далеко за рамки ее западных областей. Недаром вновь возникшая на политической карте Европы Польша начала войну сначала против Советской Украины и Советской Белоруссии, а затем и против буржуазной Литвы… Намного позже, в январе 1939 года, спустя почти пять лет после смерти Пилсудского (о которой один из [122] гитлеровских фельдмаршалов В.Кейтель скажет, что «просто несчастье, что умный маршал Пилсудский, с которым Гитлер мог бы обо всем договориться, ушел из жизни так рано!»), один из его вернейших соратников, министр иностранных дел Бек, во время своего визита в Германию заявил Гитлеру, что Украина – «польское слово», которое означает «восточные пограничные земли». Во время этого визита состоялся и примечательный диалог Бека с министром иностранных дел рейха Риббентропом, о чем последний оставил такую запись: «Я спросил Бека, не отказались ли они от честолюбивых устремлений маршала Пилсудского… от претензий на Украину. На это он, улыбаясь, ответил мне, что они уже были в самом Киеве, и что эти устремления, несомненно, все еще живы и сегодня». Эти идеи Пилсудский реализовал с грандиозным размахом. Он стал единоличным диктатором Польши в 1926 году, продемонстрировав редкостный для Европы издевательский тон по отношению к парламенту: «…Я мог бы не впустить вас в зал национального собрания, насмехаясь над всеми вами, но я проверю, можно ли пока еще в Польше править без кнута». «Сейм политических проституток» – эту оценку польского парламентаризма Пилсудский пронес через всю свою политическую деятельность. Стремясь к единоличному правлению, Пилсудский руководствовался элементарной логикой диктатора – править должен один. Для строительства империи от моря до моря, чему посвятил свою жизнь Пилсудский, диктатура была единственно возможной формой правления в условиях предвоенной Польши. Соответствовал обстоятельствам и тот культ личности, который сложился вокруг имени диктатора. [123] Этот культ нес такой же отпечаток пошлости и безвкусицы, как и культы Гитлера, Муссолини. Вот один из образчиков популяризации образа Пилсудского, принадлежащий писателю Юлиушу Каден-Бандровскому. Описываются тяжелые будни вождя нации во время Первой мировой войны: «Уснул в Енджеевском комиссариате, не доев даже супа. Мы не смели будить его. Это мог сделать только Жулиньский (один из руководителей польских легионеров). Он ждал до последней минуты. Затем наклонился и легко взял Пилсудского за руку. Если бы я не боялся преувеличения, сказал бы: как будто ангел будил льва. Столько силы, и кротости, и веры было между двумя людьми». 1920 год. 29 марта в докладе от имени ЦК Ленин говорит делегатам IX съезда РКП: «Польша, представители которой особенно сильно бряцали оружием и продолжают бряцать… прислала приглашение открыть мирные переговоры». Сказав о нарастании революционного движения в Германии и Польше, Ленин продолжает: «В сознание самих представителей буржуазно-помещичьей Польши начинает проникать мысль: «не поздно ли, не будет ли раньше Советская республика в Польше, чем учинение государственного акта, мирного или военного?» Они не знают, что делать. Они не знают, что несет им завтрашний день. Мы знаем, что каждый месяц несет нам гигантское усиление наших сил и будет давать больше… Но мы к международному кризису должны относиться с чрезвычайной внимательностью и готовностью встретить какие бы то ни было неожиданности». Кроме того что в Польше бряцали оружием, во всем остальном Ленин отчаянно ошибался, если не [124] считать самое общее высказывание о неожиданности. «Союзники» полным ходом вооружали Польшу, которой пообещали за поход против России значительное увеличение территории («От можа до можа). Так, Франция к этому времени поставила Польше 1,5 тысячи орудий и 10 млн. снарядов к ним, около 1500 орудий, 2500 пулеметов, свыше 300 тысяч винтовок, 350 самолетов, 800 грузовиков, огромное количество другого вооружения и предоставила долгосрочный кредит в сумме более 1 млрд. франков. В подготовке формирования польской армии принимали участие французские генералы Фош и Анри. Соединенные Штаты предоставили Польше долгосрочный кредит на сумму 160 млн. долларов, большое количество медикаментов, две сотни бронемашин, три сотни самолетов, три миллиона комплектов обмундирования и четыре миллиона пар обуви. Великобритания оказала скорее символическую помощь, поскольку английские политики понимали, что Франция стремится к гегемонии в континентальной Европе, а в лице Польши она обрела верного союзника. Кроме того, в Польшу «союзниками» была переброшена 70-тысячная армия генерала Ю. Галлера, сформированная из поляков в 1917 – 1918 гг. К весне 1920 г. в распоряжении маршала Пилсудского оказалась армия, позволившая ему создать на фронте 5-кратный перевес над Красной Армией. На страницах «Ледокола» Резун очень любит считать. Действительно, цифры порой бывают весомее всяких других аргументов. Вот пусть и посчитает, проанализирует и скажет: к чему было так вооружать Польшу, когда во всей остальной Европе разоружались и готовились к долгому миру? И Ленин был совершенно прав, когда говорил о таящихся [125] в международном плане неожиданностях. Сказать-то сказал, но почему-то сам не придал реального значения собственным словам. Не прошло и месяца с момента ленинского «прогноза», как поляки «неожиданно» начали боевые действия. 26 апреля 1920 г., воспользовавшись катастрофическим положением России, поляки начали вторжение в Малороссию и 7 мая захватили Киев. Это был настоящий блицкриг. В Киеве был подписан договор с самозванным главой «самостийной Украины» С. Петлюрой, дававший возможность «законной» оккупации республики. Далее предполагалось развить наступление на Одессу, то есть к Черному морю. Польша от моря (Балтийского) и до моря (Черного) – это уже «великая Польша». Одновременно велось наступление в Белоруссии. Отторжение «Украины», по планам западных хозяев Петлюры и Пилсудского, было первым шагом к изоляции и расчленению России путем создания «черноморско-балтийской федерации» из Польши, Украины, Белоруссии и Литвы. Разумеется, при главенстве Польши. На соединение с поляками, сняв части Красной Армии, из Крыма на правый берег Днепра двинулись врангелевские части, рассчитывавшие зажать в «клещи» и уничтожить «красных». На их пути встала единственная преграда – 2-я конная армия, которую вновь возглавил Ф. К. Мирнов. * * * Огнем и мечом легионеры Пилсудского прошлись по землям Украины и Белоруссии. В апреле 1920 г. Пилсудский, лично командуя Южным польским фронтом, атаковал на Украине две армии (12-ю и 14-ю) советского Юго-Западного фронта под командованием [126] Егорова и Сталина и взял Киев. В 12-й и 14-й армиях в то время было по 4-5 дивизий (в августе в 12-й армии было всего 3 дивизии). Против 12-й и 14-й армий Пилсудский в то время имел три польские армии (6-я, 2-я и 3-я) и две петлюровские. Вынужденные сражаться на два фронта: против Врангеля и против поляков, большевики сделали тактический ход. 29 апреля 1920 года обращение ЦК РКП (б) впервые за три года гражданской войны и интервенции взывает к «уважаемым гражданам России» с призывом вступить в борьбу с польскими захватчиками и не позволить «белопольскому панству сесть на шею русскому народу». Первое проявление того, что позже назовут «национал-большевизмом», вызвало значительный патриотический подъем среди красноармейцев. Ненависть к захватчикам была повсеместной, даже в Галиции. В сентябре 1920 года председатель Галицийского ревкома Затонский сообщал в Москву о том, что «украинская часть восточной Галиции на первых порах, не исключая даже интеллигенции и попов, принимает нас восторженно как избавителей от польского ига». Несколько ранее, в июле 1920 года, работник ревкома, внедренный украинскими националистами агент, некий Федор Конар, писал одному из лидеров националистов Владимиру Винниченко, что отношение крестьянства Правобережной Украины к России «настолько невероятно хорошее, что даже ужас берет… В петлюровской армии страшное дезертирство, более всего дезертируют все те же «проклятые» галичане…». * * * Польский блицкриг оказался военной авантюрой: в район Киева и в Белоруссию были переброшены [127] дополнительные воинские формирования, и уже 25 мая Красная Армия перешла в наступление как на Юго-Западном фронте (командующий – бывший полковник царской армии и будущий маршал Советского Союза Егоров, член РВС – Сталин), так и на Западном (командующий бывший подпоручик царской армии и также будущий маршал Советского Союза Тухачевский). Советское контрнаступление Западного фронта под командованием Тухачевского первоначально было отбито поляками с большими потерями для его войск. Однако в конце мая 1-я Конная подошла к польскому фронту и без проблем прорвала его южнее Киева, вышла в тыл противника и взяла Житомир. За считанные дни непрерывными победами она навела на поляков такой страх, что никакое «полководческое искусство» Пилсудского не помогало… Командовавшие советским Юго-Западным фронтом Егоров и Сталин (введшие в прорыв 1-ю конную армию) начали методическое наступление, причем Буденный вскоре вызвал у поляков ужас до такой степени, что Польша, по словам Пилсудского, зашаталась, как государство: «…начинала разваливаться государственная работа, вспыхивала паника в местностях, расположенных даже на расстоянии 100 километров от фронта». 12.06.1920 года поляки выбиты из Киева, они бегут, в панике бросая оружие и запасы. На фоне этой паники Тухачевский после пополнения начал в июле второе наступление, которое после нескольких боев при прорыве фронта превратилось в марш, так как поляки отступали, не принимая боя, а сам Тухачевский для их разгрома ничего не предпринимал. В итоге польский Южный фронт под личным командованием Пилсудского побежал на запад, [128] гонимый Буденным и теми же самыми 12-й и 14-й армиями, которые Пилсудский вдребезги «разбил» накануне. Сам маршал позже напишет: «Сильнее всего, однако, сказывались эти события не на том фронте, а вне его – на тылах. Паника вспыхивала в местностях, расположенных даже на расстоянии сотен километров от фронта, а иногда даже в высших штабах, и переходила все глубже и глубже в тыл. Стала давать трещины даже работа государственных органов: в ней можно было заметить какой-то неуверенный, колеблющийся пульс. Вместе с необоснованными обвинениями наступали моменты непреодолимой тревоги с нервными потрясениями. Я наблюдал это постоянно вокруг себя. Новое оружие борьбы, каким оказалась для наших неподготовленных войск конница Буденного, становилось какой-то легендарной, непобедимой силой». Пара слов о численности этой, по словам Пилсудского, «легендарной силы». По штатам в советской стрелковой дивизии было три бригады и три полка – всего около 60 тыс. человек. А в кавалерийской дивизии три бригады по два кавалерийских полка – всего около 8 тыс. человек. То, что Южный фронт под личным командованием Пилсудского побежал и стал оголять фланг Северного фронта поляков, вызвало тревогу у командующего этого фронта генерала Шептыцкого. Пилсудский сетует: «Вызвав в конце июня в Варшаву ген. Шептыцкого для переговоров по всем этим вопросам, я нашел в нем огромный упадок духа. На собрании у меня в бельведере нескольких генералов, он заявил мне, что война, собственно, проиграна и что, по его мнению, следует какою угодно ценою заключить мир. Мотивы, которые он приводил, заключались в следующем: успехи конной армии Буденного [129] на юге настолько сильно деморализуют войска на всем театре войны, причем деморализация эта уже сильно чувствуется и в стране, что ему кажется невозможным, чтобы наши усилия могли бы ликвидировать эти успехи». В результате таких настроений Пилсудский принимает решение: «Именно ввиду постоянного обнажения правого фланга войск, расположенных к северу от Припяти, все отступающим Южным фронтом, я согласился на добровольное, без давления неприятеля отступление всего Северного фронта примерно до линии немецких окопов» (оставшихся с первой мировой войны). Т. е. Тухачевский еще не начал наступать своим Западным фронтом на польский Северный фронт, а Пилсудский уже согласовал отступление на 250 км на запад, с оставлением почти всей Белоруссии. И этого добился советский Юго-Западный фронт и главным образом 1-я Конная армия Буденного! К концу июля уже вся территория Малороссии была очищена от оккупантов, вместе с которыми в Польшу сбежал и глава «самостийников» Петлюра. В Варшаве его приняли более чем холодно, а польский министр иностранных дел С. Патек заявил, что в Польше с Петлюрой как с политическим деятелем никто разговаривать не будет, так как там на него «смотрят как на атамана бандитов, которого можно использовать в борьбе с большевиками». * * * Оторвавшись от преследователей, поляки остановились только недалеко от Варшавы, чтобы отдышаться. Тем временем генерал Вейган, воспользовавшись короткой передышкой, разработал план польского контрнаступления. [130] Тухачевский, уже предвкушавший, как на белом коне въедет в Париж, не обращал внимания на угрожавший с Вислы контрудар. Не желая ни с кем делить лавры победы, он только погонял своих вконец измученных красноармейцев. Михаил Николаевич не стал дожидаться, пока армии наступавшего на Лемберг Егорова повернут на Любин, чтобы вместе довершить разгром «белопольских банд». Дело в том, что с Егоровым шел И. В. Сталин, а покровителю Тухачевского Троцкому (как казалось Михаилу Николаевичу) не хотелось делить «лавры победы» с «чудесным грузином», примыкавшим к «гвардии» Ленина. Так же, как не хотелось их делить с Егоровым самому Тухачевскому. (Позже Лев Давидович ухитрится обвинить в поражении Сталина, который якобы «боялся, что Тухачевский, взяв Варшаву, перехватит» у него Лемберг».) Командарм 1-й конной С. М. Буденный вспоминал: «Из оперативных сводок Западного фронта мы видели, что польские войска, отступая, не несут больших потерь. Создавалось впечатление, что перед армиями Западного фронта противник отходит, сохраняя силы для решающих сражений… Мне думается, что на М. Н. Тухачевского в значительной степени влиял чрезмерный оптимизм члена РВС Западного фронта Смилги и начальника штаба фронта Шварца. Первый из них убеждал, что участь Варшавы уже предрешена, а второй представлял … главному, а следовательно, и командующему фронтом ошибочные сведения о превосходстве сил Западного фронта над противником в полтора раза». Впрочем, в поведении Троцкого в те дни действительно было очень много странного, что могло бы ввести в заблуждение «красного Бонапарта». Льву Давидовичу казалось невыполнимым [131] принудить крестьянскую массу, составлявшую подавляющее большинство красноармейцев, свергать «чужую» польскую буржуазию в Варшаве. Он прекрасно знал, что все больше мужиков уходит в леса, чтобы бороться с выгребающими последнее продотрядами и еще в феврале 1920 года безуспешно предлагал ЦК заменить продразверстку твердым налогом. Как раз в дни решающих боев под Варшавой, 15 августа, началось самое крупное Тамбовское восстание. В этих условиях даже Троцкому поход на Польшу и дальше, на Запад, представлялся слишком рискованным. Свою позицию в те дни он охарактеризовал в мемуарах следующим образом: «Мы изо всех сил стремились к миру, хотя бы ценою крупнейших уступок. Может быть, больше всех этой войны не хотел я, так как слишком ясно представлял себе, как трудно нам будет вести ее после трех лет непрерывной гражданской войны…» Учитывая вышесказанное, крайне странно, что в момент наибольших успехов Красной Армии за решение «отказаться совсем» от наступления на Варшаву, остановиться на Западном Буге и добиваться заключения мира выступал один только Троцкий. (Именно Троцкий, а не Сталин.) Впрочем, не менее странным, чем поведение Троцкого, было в дни «похода за Вислу» поведение другого «посвященного» – большевика К. Радека, который, по словам К. Малапарте (Н. Зуккерта), был «единственным человеком, не питавшим иллюзий насчет возможной революции в Польше». * * * Ленин в мечте о советской Польше, а там, гляди, и советской Германии совершил одну серьезную [132] оплошность и одну серьезную глупость. Он полагал, что при вторжении Красной Армии на территорию Польши у польских рабочих взыграет чувство классовой солидарности, а у тех вдруг сыграло совсем иное чувство – национальное. А вот глупость его состояла в том, что он решил с ходу внедрить в Польше российскую «модель» комбедов. В районах, «освобожденных» Красной Армией, помещичьи земли передавались не крестьянам, а батрацким комитетам. Совершенно они не учли и роли католической церкви в жизни поляков. Все это в совокупности во многом и предопределило исход всей кампании[{8} Между прочим, сегодняшние необольшевики (демократы) пытаются перестроить Россию по польской «модели». Природа большевизма в том и состоит, что они всегда подгоняют жизнь под какую-то теорию, вгоняют ее в прокрустово ложе, а все то, что оказывается вне его пределов, беспощадно обрубается.]. А доблестная польская армия продолжала драпать без оглядки, бросая все, что так любезно предоставили ей союзники. Впереди отступавших мчалась доблестная польская кавалерия (лучшая в Европе). Польские жолнеры убегали так быстро, что плохо обутая, одетая и зачастую вооруженная одними винтовками без патронов (иногда винтовка со штыком приходилась на пятерых красноармейцев), т. к. обозы безнадежно отставали, красноармейская толпа, в которую превратилось воинство Тухачевского, не успевала их догонять. 14 августа 1920 г. Пилсудский ввел заградительные отряды с пулеметами, которые расстреливали отступавшие польские части. Тогда же, в августе Антанта спешно, через Румынию, направила полякам около 600 орудий, которые были немедленно введены в бой. [133] Прорвав оборону поляков, Тухачевский, совершенно необоснованно возомнивший себя Наполеоном, совершил глубокий рейд в направлении Варшавы, оторвался от своих тылов, потерял управление войсками и в результате потерпел сокрушительное поражение. 4-я армия и две дивизии 15-й армии вынуждены были перейти границу Восточной Пруссии, где их интернировали, остальные части и соединения беспорядочно отступали, а сам Тухачевский едва избежал плена. «Мировую революцию» постигла жесткая катастрофа. После «чуда на Висле» разбитые Вейганом войска Тухачевского побежали назад еще быстрее, чем от них убегали «пилсудчики». Впереди отступавших неслась конница Буденного. Еще недавно присылавшего телеграмму со словами «обнимаю героя Буденного» Троцкого за провал наступления буденновцы «достать», конечно, не могли, но его «земляков»… Недаром в 1920 году [134] главный раввин Москвы Яков Мазе скажет: «Троцкие делают революцию, а Бронштейны платят по счетам». В результате: «… по Полонному, Любару, Прилукам, Аннополю, Березову, Таращам шестая девизия Апанасенки прошла такими еврейшими погромами, каких еще свет не видывал». «Бонапартизм» Тухачевского имел самые катастрофические последствия не только для «мировой революции», но и для Советской России. После подписания 18.03.1921 г. мирного договора с Польшей под ее национальным и религиозным гнетом очутилось население Западной Белоруссии и Западной Украины. Россия обязалась выплатить своей бывшей провинции контрибуцию в 10 млн. рублей золотом, которую личный казначей Ленина Ганецкий (Фюрстенберг) доставил в натуральном виде – царскими бриллиантами, жемчугом, золотом, ювелирными изделиями. * * * 17 августа 1920 г. в Минске начались советско-польские переговоры, а Пилсудский втайне от сейма подготовил и произвел захват Вильнюса и Виленской области. 9 октября 1920 года войска генерала Желиговского уже вторглись в пределы Литвы и захватили Вильно и Виленскую область, провозгласив там «срединную Литву», присоединили ее к Польше на правах автономной провинции. Все попытки Лиги Наций возвратить Литве оккупированную Польшей территорию успеха не имели, и тем более пустым звуком оказался протест Советского правительства, домогавшегося в это время мира с Польшей. За день до подписания Рижского мирного договора все польские дипломатические миссии за границей получили характерные [135] указания: «Следует и дальше поддерживать враждебные Советской России элементы, как русские, так и украинские, белорусские и кавказские. Наши интересы на востоке не кончаются по линии наших границ… Нам небезразлична судьба земель исторической Речи Посполитой, отделенных от нас будущим Рижским договором». 18 марта 1921 г. договор был подписан, и Польша превратилась в почти что империю, в которой поляки составляли лишь 65% от общей численности населения. Между прочим, Польша в это время имела одну из самых больших армий в Европе: 700 тыс. человек при 14 тыс. офицеров. Французская армия насчитывала 660 тыс. человек, а Германия, согласно Версальскому договору, сократила свою армию до 100 тыс. человек. Теперь с Польшей приходилось считаться всем, особенно если учесть ее самые тесные отношения с Францией. Так вот, если эту агрессию Польши против своих соседей считать непредвиденным эпилогом Первой мировой войны, то это не дает нам никакой новой точки зрения. Однако есть все основания считать данную агрессию Польши преждевременным прологом второй мировой войны – тогда Польшу следует назвать не только агрессором, но и зачинщицей этой самой второй мировой войны. * * * Необходимо сказать несколько слов и о «гуманизме» почти европейской Речи Посполитой. В статистическом труде «Гриф секретности снят: потери СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах», изданном в 1993 г., приводятся данные о 94880 камандирах и красноармейцах Западного и Юго-Западного фронтов, пропавших без вести [136] и попавших в плен в 1920 г. (в книге они сведены в одну графу). Российский исследователь И. Михутина считает, что общее число пленных красноармейцев за 1919-1920 гг. составило 165,5 тыс. человек. (По сведениям II отдела Генштаба польской армии в феврале 1919-октябре 1920 гг. в плен были взяты более 146 тыс. человек.) В письме председателя российско-украинской делегации на мирных переговорах с Польшей А. Иоффе председателю польской делегации Я. Домбровскому от 9 января 1921 г. отмечается: «Согласно отчетам Американского союза христианской молодежи (отдел помощи военнопленным в Польше, отчет от 20 октября 1920 г.), военнопленные размещены в помещениях, абсолютно не приспособленных для жилья: отсутствие всякой мебели, отсутствие спальных приспособлений, так что спать приходилось на полу без всяких матрацев и одеял, почти все окна без стекол, в стенах дыры. Повсеместно у воееннопленных наблюдается почти полное отсутствие обуви и белья и крайний недостаток одежды. Так, например, в лагерях в Стшалькове, Тухоли и Домбе пленные не меняют белья в течение трех месяцев, причем большинство имеет лишь по одной смене, а многие совсем без белья. В Домбе большинство пленных босые, а в лагере при штабе 18-й дивизии большая часъ не имеют никакой одежды». По другим данным, в польские концлагеря попало около 130 тысяч красноармейцев. Из них (согласно отчету РУД в 1923 г.) 69 тыс. было репатриировано, 5 тыс. перешли к «белым», 1 тыс. осталась в Польше, судьба же оставшихся приблизительно 55 тыс. крайне трагична – они были убиты или умерли от нечеловеческих условий в концентрационных [137] лагерях Пилсудского (появившихся в Европе намного раньше Гитлера и Гиммлера). Любимым занятием у польских («лучших в Европе») кавалеристов было – ставить пленных красноармейцев по всему огромному кавалерийскому плацу и учиться на них, как «разваливать до пояса» со всего «богатырского» плеча на полном скаку человека. Отважные паны рубили наших пленных «с налету, с повороту». Плацев для «тренировок» в кавалерийской рубке имелось множество. Так же, как и лагерей смерти. В Пулаве, Домбе, Стржалково, Тухоле, Барановичах… Гарнизоны отважных кавалеристов стояли в каждом маломальском городишке. В сентябре 1923 г. нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин направил ноту, в которой возложил на власти Польши «громадную вину … в связи с ужасающим обращением с российскими пленными», приведшим к тому, что «из 130 тыс. российских пленных в Польше умерло 60 тысяч». Только в одном из польских лагерей смерти – Тухоле от гнуснейших издевательств, палочной дисциплины, холода, голода, эпидемий погибло более 22 тыс. военнопленных, это не считая лагеря смерти Стшалкуве, где находились около 37 тыс. пленных красноармейцев! В наши дни на просьбу Генпрокуратуры России провести расследование по факту гибели красноармейцев, министр юстиции Республики Польша X. Сухоцкая в категорической форме заявила, что никакого расследования не будет, а о деятельности польских лагерей смерти «не может быть и речи». Факты, приведенные выше, не носят антипольский или тенденциозный характер, а преследуют лишь одну цель – призвать историков двух наших стран провести совместное полное и объективное [138] научное исследование по вопросу о судьбе оказавшихся в польском плену красноармейцев. Если же вместо этого одна сторона будет обвинять другую в недостоверности, то к истине никто никогда не приблизится. * * * По отношению к завоеванным территориям Пилсудский проводил жесткую политику полонизации. Закрывались православные храмы. Украинские и белорусские школы и культурные организации преследовались. В ответ Пилсудский получил мощное подпольное движение украинских националистов, убивших в 1934 году министра внутренних дел Перацкого. По воспоминаниям адъютанта Пилсудского Мечеслава Лепецкого, маршал воспринял это известие с бешенством, которого раньше за ним не знали. Предположив, что к убийству Перацкого имеют отношение жители Привисленского края, Пилсудский набросился на своего адъютанта – выходца из того же края – со следующей гневной тирадой: «Если это окажется правдой, велю высечь вас батогами, содрать с вас шкуру. Никого не пощажу – ни женщин, ни девушек. Искореню привисленское семя из Привисленского края, и из Галиции, и из Познани». Свое обещание Пилсудский вскоре сдержал. 17 июня 1934 года по его приказу был открыт концлагерь в восточной части Польши, недалеко от границы с СССР, в Березе Картузской. * * * С приходом Гитлера к власти началось активное польско-германское сближение. Польша добровольно [139] взяла на себя защиту германских интересов в Лиге Наций после демонстративного выхода оттуда Германии 14 октября 1933 года. С трибуны Лиги Наций польские дипломаты оправдывали наглые нарушения Гитлером Версальского и Локарнского договоров, будь-то введение в Германии всеобщей воинской повинности, отмена военных ограничений или вступление в 1936 году гитлеровских войск в демилитаризованную Рейнскую зону. Сохранялись и особые отношения Польши с Японией, заложенные еще в годы русско-японской войны, когда польский революционер Пилсудский сотрудничал с японской разведкой. Когда осенью 1938 года Лига Наций приняла резолюцию о введении санкций против Японии в связи с расширением японской агрессии против Китая, 4 октября польский посол в Токио граф Ромер первым из иностранных представителей сообщил японскому правительству, что Польша не будет выполнять эту резолюцию. [140] Глава 8. …Але юш недлуго…[{9} …но ждать осталось не долго… (польск.). Эта глава является прямым продолжением предыдущей даже по названию.] «Не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны!»      Заявление польского посла в Париже Ю. Лукасевича в беседе с министром иностранных дел Франции Ж. Бонне, 18 августа 1939 года «Не Гитлер, а поляки начали Вторую мировую войну».      Герхардт Зилль , «Нужно было выжить во что бы то ни стало» В главе «Ледокола» «Зачем Сталин разделил Польшу» нагорожено такое, что невольно задаешься вопросом: читал ли Резун что-нибудь о политических и военных переговорах в 1939 году, об отношении польского правительства к Советскому Союзу? Общеизвестно, например, что польское правительство не хотело пропустить советские войска на свою территорию в случае нападения Германии, что и послужило причиной прекращения военных переговоров СССР с Англией и Францией. Утверждая то, что пакт о ненападении – это «сговор Сталина с Гитлером о совместной войне с Польшей», Резун пишет: «Гитлер начал войну против Польши, а Сталин заявил, что его войска еще [141] не готовы… Гитлер начал войну и оказался в одиночестве. Вот и первый результат для Гитлера: он и только он виновник Второй мировой войны… а Сталин нет… На Западе выпущено множество книг с идеей: Сталин был к войне не готов, а Гитлер готов. А на мой взгляд, готов к войне не тот, кто об этот громко заявляет, а тот, кто ее выигрывает, разделив своих врагов и столкнув их лбами. Только летом 1940 года Гитлер понял, что его обманули. Он пытался переиграть Сталина, но было слишком поздно». Во все это можно было бы поверить, если не знать, что к этому времени армия Гитлера завоевала почти всю Европу. * * * 29 сентября 1938 года премьер-министр Великобритании Н.Чемберлен заключил аналогичный пакт с Гитлером: «Мы, Фюрер и Канцлер Германии и Премьер-Министр Великобритании… – объявлялось в официальном документе, составленном 30 сентября, – рассматриваем подписанное вчера соглашение как символизирующее волю обоих народов никогда больше не вступать в войну друг против друга». Сталин всего лишь повторил содеянное за год до того Чемберленом. Причем подписывая пакт о ненападении, Сталин прямо заявил немецкой делегации, что «мы не забываем того, что вашей конечной целью является нападение на нас». Во время перестройки, с подачи главного идеолога ЦК КПСС Яковлева у нас стали много писать о неких «секретных протоколах». Заметим в этой связи, что о них не упоминали ни сам Гитлер, обычно публиковавший все документы, способные очернить каждую очередную жертву своей агрессии, ни главный участник переговоров в Москве [142] И. Риббентроп, которому было явно выгодно использовать «протоколы». Разве не странно: архив Риббентропа сохранился, а «секретного протокола» не оказалось? Если пакт о ненападении от 23 августа 1939 года был ратифицирован немецким рейхстагом и Верховным Советом СССР, приобрел юридическую силу, то «секретный протокол» не обсуждался ни рейхстагом, ни Верховным Советом, а следовательно, не имел и не имеет никакой юридической силы. Как можно, например, человеку, считающему себя ученым-историком, писать о соблюдении законности в международных делах, проходя мимо столь серьезных фактов? Кстати, перед заключением пакта с Германией в августе Сталин еще раз попытался договориться с Западом. В результате по словам английского историка Б. Лиддел Гарта: «Единственный шанс избежать войны теперь заключается в том, чтобы заручиться поддержкой России – единственной страны, которая могла оказать Польше непосредственную помощь и служить сдерживающей силой для Гитлера. Однако английское правительство проявило уклончивость и неискренность… Пагубную роль сыграли также возражения Польши и других малых стран против помощи со стороны России». * * * Всем известно, что к войне готовились обе стороны. Это никогда не было секретом. И как не готовиться было, особенно нам, у чьих границ стояли полчища немцев. К этому времени, начав с Австрии в марте 1938 г., Гитлер к концу 1939-го (сентябрь) захватил четыре страны, в 1940-м – восемь и в 1941 (по апрель) еще три. В итоге к июню 1941 г. Гитлер подчинил себе свыше 50 млн. [143] человек, способных встать под ружье. На него работала промышленность всей Западной Европы. Думаю, что эти цифры о чем-то говорят. «При всем уважении к германской армии, – пишет Резун, – необходимо признать, что она к серьезной войне была катастрофически не готова» Так оценивается армия, которая завоевала пол-Европы, за шесть недель разгромившая Францию. Тем более что в июне 1941 года соотношение сил на советско-германском фронте было следующим: Германия – 5,5 млн. чел., СССР – 2,9 млн. чел. (численность вооруженных сил). * * * В датированном декабрем 1938 года докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска Польского подчеркивалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке… Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно… Главная цель – ослабление и разгром России» (Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy. ТЛИ. Warszawa, 1968. S.262, 287). А вот выдержка из состоявшейся 28 декабря 1938 года беседы советника посольства Германии в Польше Р. Шелии с только что назначенным посланником Польши в Иране Я. Каршо-Седлевским: «Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом, а Польша поддержит, добровольно или вынужденно, в этой войне [144] Германию. Для Польши лучше до конфликта совер¬шенно определенно стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего на Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланни¬ка в Тегеране осуществлению этой великой вос¬точной концепции, так как необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афган¬цев играть активную роль в будущей войне про¬тив Советов. Выполнению этой задачи он посвятит [145] свою деятельность в течение будущих лет в Тегеране» (Год кризиса, 1938-1939: Документы и мате¬риалы. Т. 1. 29 сентября 1938 г. – 31 мая 1939 г. М., 1990. С. 162). Из записи беседы министра иностранных дел Германии И.Риббентропа с министром иностран¬ных дел Польши Ю. Беком, состоявшейся 26 янва¬ря 1939 года в Варшаве: «Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю» (Там же. С. 195). * * * 1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу началась вторая мировая война. Объявившие 3 сентября войну Германии польские «союзники» Англия и Франция, имевшие на западной границе с немцами кроме отмобилизо¬ванных кадровых дивизий свыше 3 тысяч танков (в то время как у нацистов там не было ни одного танка!), ни на сантиметр не двинули свои войска, чтобы спасти от полного разгрома свою «союзни¬цу» Польшу. Война, объявленная ими Германии 3 сентября 1939 года, тотчас приняла характер «странной войны». «Мы избежали военной катастрофы только по¬тому, – говорил на Нюрнбергском процессе быв¬ший начальник штаба оперативного руководства вермахта Йодль, – что ПО французских и англий¬ских дивизий оставались в полном бездействии про¬тив 23 германских дивизий на западе…». Демобилизованных военнослужащих француз¬ское командование направило на «линию Мажи-но» – систему французских долговременных ук¬реплений на границе с Германией, общая протяженность которых составляла 400 километ¬ров, глубина – 6-8 километров. [146] Над этими укреплениями висело французское полотнище: «Пожалуйста, не стреляйте, мы не стреляем!» Вскоре и над немецкими окопами появилось полотнище со словами: «Если вы не будете стрелять, мы тоже стрелять не будем!» И не стреляли! Немцы стреляли много. На Востоке. По польским городам, войскам, мостам… Только 9 декабря английская экспедиционная армия понесла первые потери – был убит один капрал… Более того, 12 сентября во французском городке Абвиль состоялось секретное совещание представителей генеральных штабов Англии и Франции, принявшее окончательное решение о том, что армии западных «союзников» Польши не примут против Германии никаких военных действий. Впрочем, англичане кое-что все-таки «предприняли». После заявления британского премьера Н. Чемберлена американскому послу в Лондоне Дж. Кеннеди о том, что «Америка вынудила Англию вступить в войну», на Британских островах был создан особый трибунал, куда вызывались все немцы, находившиеся в Англии, в том числе выступавшие против Гитлера или бежавшие из Германии от преследований нацистов, после чего их интернировали и отправляли в концлагеря. (Наиболее тяжелыми были условия содержания в концлагере на о. Мэн.) Часть интернированных переправлялась за океан, в Канаду, где их содержали в специальном концлагере под Квебеком. У. Черчилль писал в мемуарах, что через 2 недели боевых действий польская армия как организованная сила прекратила свое существование. Передовые, моторизованные части вермахта если и встречали какое-то организованное сопротивление, то лишь в первые два-три дня войны. В основном [147] это было время, когда польская кавалерия («лучшая в Европе») мужественно бросалась в атаки, чтобы «изрубить в капусту» немецкие танки. «Лучшие в Европе» кавалеристы были убеждены, что большинство «панцеров» сделано из фанеры для устрашения, т. к. у немцев просто не могло быть «такого количества металла». Когда же они разобрались наконец, что металла оказалось достаточно, главным кличем мужественных польских уланов стал клич: «Панове уцекай!», который дружно подхватывали и остальные войска. * * * На практике обычно выходит так, что виновницей войны признают побежденную сторону. Если же встать на строгую историческую точку зрения, то Вторую мировую войну начали Франция и Англия, объявившие 3 сентября 1939 года войну Германии. По словам Г. Городецкого, «односторонние английские гарантии безопасности, данные Польше 31 марта 1939 года, являются важной вехой на пути к пакту Риббентропа-Молотова и первым залпом второй мировой войны»! Это исторический факт. А факты, как когда-то любил говорить товарищ Сталин, упрямая вещь. Правда, находчивые люди тут же добавляли «Тем хуже для фактов». Поклонник Резуна может сказать: «Германия первой напала на Польшу, а уж потом Англия и Франция…» все это так, однако следует заметить, что сначала Гитлер предъявил Польше некоторые территориальные требования. И если, по словам А. Ланщикова, был возможен Мюнхен-38, то почему бы не могло быть Мюнхена-39? Я понимаю, поляки не чехи, поляки народ гордый и воинственный… Однако помимо особенностей польского [148] национального характера существовала еще франко-польская конвенция от 19 мая 1939 года, согласно которой «Франция предпримет наступательные действия против Германии остальной массой своих войск пятнадцать дней спустя после начала общей французской мобилизации». Однако 23 августа 1939 года, то есть через 4 месяца после подписания конвенции с Польшей, французский генерал Гамелен вдруг докладывает своему правительству о том, что серьезные наступательные операции армия не сможет проводить ранее чем через два года. А вот что говорил на Нюрнбергском процессе немецкий фельдмаршал Кейтель: «Мы, военные, все время ожидали наступления французов во время польской кампании и были очень удивлены, что ничего не произошло… При наступлении французы натолкнулись бы лишь на слабую завесу, а не на реальную немецкую оборону». «Если мы не потерпели крах в 1939 году, – вторил Кейтелю генераль Йодль, – то только благодаря тому, что во время польской кампании приблизительно 110 французских и английских дивизий, дислоцированных на Западе, не предпринимали ничего против 23 немецких дивизий». Американский журналист Уильям Ширер – свидетель прихода Гитлера к власти и последующих событий в Европе – в своей книге «Взлет и падение третьего рейха» задастся естественным вопросом: «Тогда почему французская армия, располагавшая на Западе подавляющим превосходством… не предприняла наступление, как письменно обещали генерал Гамелен и французское правительство?» И ответит на этот вопрос так: «Тому было много причин: пораженческое настроение французского [149] высшего командования, правительства и народа; память о том, как была обескровлена Франция в Первую мировую войну, и стремление при малейшей возможности не допустить подобной бойни…» Я, господин Резун, и далее буду ссылаться на свидетельства этого журналиста из США, ставшего потом историком, так как, не будучи европейцем, то есть лицом заинтересованным, ему было легче оставаться на позициях объективности, чем его европейским коллегам. Главный исторический труд У.Ширера «Взлет и падение третьего рейха» был впервые издан у нас в 1991 году. А вот как оценивает У. Ширер положение на Востоке: «Гитлер развязал войну против Польши и выиграл ее, но куда в большем выигрыше оказался Сталин… Советский Союз получил половину Польши и взялся за Прибалтийские государства (по первоначальной договоренности, Литва попадала в сферу германских интересов, но Сталину все же удалось ее отмежевать в свою пользу). Даже польские нефтеносные районы Борислав, Дрогобыч, на которые претендовал Гитлер. Сталин выторговал у него, великодушно пообещав продавать немцам эквивалент годовой добычи нефти в этих районах. Почему Гитлер согласился заплатить русским столь высокую цену? Очевидно, что он пошел на это, чтобы удержать Советский Союз от консолидации с западными союзниками». Тут следует добавить, что Сталин в дебюте получил очень солидный козырь – западный, то есть второй фронт, пусть и бездействующий. Обманутая союзниками Польша потеряла все, что только можно было потерять. Возникла своего рода пауза, и казалось, что новую мировую войну можно погасить в ее начальной фазе. [150] «Сегодня пресса открыто говорит о мире, – записал в своем дневнике 20 сентября 1939 года тогда еще молодой журналист У.Ширер. – Все немцы, с кем разговаривал, совершенно уверены, что не пройдет и месяца, как у нас будет мир. У всех приподнятое настроение. За день до этого в парадно украшенном Гильдхалле слушал… речь фюрера. «У меня нет никаких военных целей против Англии и Франции, – заявил он. – Мои симпатии на стороне французского солдата. Он не знает, за что сражается». А затем он призвал Всемогущего, благословившего немецкое оружие, «ниспослать другим народам понимание того, насколько бесполезной будет эта война… и натолкнуть их на размышление о мирном благоденствии». Пройдет три недели, и У.Ширер сделает такую запись: «В Берлине «мирные беспорядки». Рано утром берлинская городская радиосеть сообщила, что английское правительство пало и теперь немедленно начнутся переговоры о перемирии. Когда этот слух распространился, в городе началось ликование. На овощном рынке старые торговки на радостях подбрасывали кочаны капусты вверх, ломали стойки и направлялись в ближайшие пивные выпить в честь мира». Италия по-прежнему продолжала вести свои торговые дела с Францией и Англией, а министр иностранных дел Чиано отметит: «Для Муссолини мысль о том, что Гитлер ведет войну и – что еще хуже – выигрывает ее, просто невыносима». Но более всех жаждали мира французы (большинство кабинета министров высказалось в пользу мирной конференции). И это понятно. В результате поражения во франко-прусской войне (1870) Франция вынуждена была уплатить Германии контрибуцию в размере 5 миллиардов франков, а вот [151] в результате победы в Первой мировой войне «союзнический долг» Франции Соединенным Штатам и Англии в четыре раза превышал ту пятимиллиардную контрибуцию. Но если во время Первой мировой войны Франция жаждала реванша, то теперь, кроме мира, она ничего жаждать не могла. Следуя логике Резуна, стоит агрессию назвать упреждением, и агрессор тут же перевоплощается в жертву. Но в этом случае и агрессию Германии против Польши с тем же успехом можно назвать упреждением. А почему нет? В сложившейся вначале 1939 года ситуации Польша под давлением Англии могла пойти на союз со Сталиным, и через неделю Красная Армия появилась бы вблизи германо-польских границ, а Восточная Пруссия вообще оказалась бы окруженной советско-польскими войсками. Фантазия? Ничего подобного. Еще 3 апреля 1939 года, когда и в помине не было никакого советско-германского пакта, Ллойд Джордж, выступая в палате общин, заявил: «Если Россию не привлекли только из-за определенных чувств поляков, которые не хотят мириться с присутствием русских у себя в стране, мы должны поставить такое присутствие в качестве условия, а если поляки не готовы принять это единственное условие, при котором мы можем оказать им результативную помощь, то они сами должны нести ответственность». Сразу и не поймешь, почему этот разумный призыв старейшего государственного деятеля Англии был тогда проигнорирован. Но ведь мог быть и не проигнорирован. Что тогда? А тогда, возможно, вторая мировая война и не состоялась бы, а если и состоялась, то раскручивалась [152] бы уже по другому сценарию. Ведь никто даже и пальцем не пошевелил, когда 22 марта 1939 года Гитлер и адмирал Редер отплыли на линкоре «Дойчланд» в Мемель, а в это время в Берлин призвали полномочных представителей литовского государства и заставили их подписать соглашение, на основании которого Клайпеда (Мемель) и Клайпедский край вошли в состав третьего рейха. Гитлеру давалось понять, что для движения на Восток зеленый свет ему открыт. Точно так же ему сдали бы и Польшу, да и всю Прибалтику. Вот тогда Сталин стал бы очень послушным, тогда бы он принял любые условия союзников, в том числе и условия послевоенного мира. Нет, не дурак и трус был Невилл Чемберлен, он смотрел далеко вперед. Только вот не дожил он до того счастливого дня, когда Гитлер схватился со Сталиным. В своей прекрасной статье «Ледокол идет на таран» А. Ланщиков пишет: «Вам, господин Резун, удалось уйти от советского агитпропа, но Вы тут же попали в крепкие объятия другого, который, по сути дела, стал Вашим соавтором. Вы до назойливости часто повторяете одно и то же: Сталин готовился к наступательной войне против Гитлера. Вы пошли на умышленную подтасовку, вырвав из всего исторического контекста одну только проблемку: «Гитлер – Сталин» и попытались в угоду интегрированному агитпропу доказать, будто Гитлер всего лишь упредил Сталина – истинного агрессора. Я хорошо понимаю немцев, которые хотят «отмыться»: потому-то они и издали Вашу книгу 8 (восемь) раз. Вероятно, им еще больше понравятся мои предыдущие рассуждения о том, что в войне с Польшей они тоже только «упреждали». [153] Сейчас и у нас в стране обычно дело представляется так, что 23 августа Сталин неожиданно заключил договор с Гитлером, а Гитлер так же неожиданно 1 сентября того же года напал на Польшу. На самом деле никаких неожиданностей не было. Еще 24 октября 1938 года Риббентроп на устроенном в честь польского посла в Германии Липского обеде сообщил своему «коллеге» о желании Гитлера построить автомагистраль и двухколейную железную дорогу, которые соединили бы Восточную Пруссию с остальной Германией, а также передать Данциг немцам. Собственно говоря, Данциг был «вольным» городом, находящимся на территории Польши, и его судьбой должна была заниматься Лига Наций. Но Германия к тому времени уже вышла из Лиги, а «мюнхенский сговор» практически ее похоронил. Дипломатическая тяжба затянулась, но вот 21 марта 1939 года Риббентроп ультимативно заявил Липскому: «Польша должна понять, что она не может балансировать между Россией и Германией». О том, какие перспективы сулило немцам склонение Польши в сторону Советской России, мы уже говорили, так что беспокойство Риббентропа имело под собою реальную почву. 31 марта Чемберлен заявил в палате общин о том, что Англия и Франция «предоставят польскому правительству всю возможную помощь, какую в силах оказать, если Польша подвергнется нападению». А немецкие генералы по приказу Гитлера уже отрабатывали операцию «Вайс», направленную против Польши. «Односторонняя гарантия, данная Англией Польше 31 марта, вероятно, помогла Сталину убедиться в том, что Англия предпочитает союз с поляками союзу с Россией и что Чемберлен, как и в [154] случае с Мюнхеном, намерен отстранять Советский Союз от решения европейских проблем… Чемберлен решился на этот рискованный шаг, даже не рассчитывая на помощь России, предложения которой о совместных действиях против Гитлера он отклонял дважды в течение одного года». Это, господин Резун, пишет все тот же американский журналист У.Ширер, который особых симпатий к Советскому Союзу, кажется, не испытывал». В итоге, по словам израильского ученого Г. Городецкого, «односторонние английские гарантии безопасности, данные Польше 31 марта 1939 года, являются важной вехой на пути к пакту Риббентропа-Молотова и первым залпом второй мировой войны»! Сталин как только мог пытался форсировать переговоры с англичанами и французами, но те всячески пытались затянуть их. Министра иностранных дел Англии Галифакса приглашали в Москву, но тот постоянно ссылался на занятость (чем?). А 18 августа, то есть за две недели до начала второй мировой войны, министр иностранных дел Польши заявил английскому послу, что «Красная Армия не заслуживает внимания с военной точки зрения». Но именно эта «точка зрения» интересовала Лондон и Париж. Сталин пытался затянуть переговоры с Германией, но Гитлер как только мог форсировал их. Наконец он делает решительный шаг: шлет личное письмо Сталину, в котором просит срочно принять министра иностранных дел Германии. Тут уж Сталин уклониться не мог и дал свое согласие. 23 августа Риббентроп был в Москве, и в тот же день министры иностранных дел Германии и Советского [155] Союза подписали знаменитый пакт, о котором так много говорят и по сей день и в связи с которым так о многом умалчивают. Например, о том, что в случае заключения англо-франко-советского военного договора и возникновения войны между союзниками и Германией СССР пришлось бы воевать на два фронта, поскольку условия «тройственного пакта» (Берлин-Рим-Токио) обязывали и Японию открыть военные действия против Советского Союза. События в районе Халхин-Гола лишний раз подчеркнули готовность японцев скрестить оружие с Красной Армией. А вот сближение с Германией такую возможность практически исключало, так что с точки зрения военно-политической для Советского Союза было предпочтительнее заключить союз с Германией и тем самым нейтрализовать Японию. К тому же определенные круги в Японии считали, что главным объектом в будущей войне должен стать не Советский Союз, а Юго-Восточная Азия, так что Стране восходящего солнца было где удовлетворить свой разыгравшийся боевой дух. И однако Сталин продолжал искать прочного и надежного союза с Англией и Францией до тех пор, пока окончательно не убедился в нежелании Чемберлена и Даладье брать на себя такие обязательства. * * * Итак, 23 августа 1939 года был подписан советско-германский договор о дружбе и ненападении, или пресловутый «пакт Молотова-Риббентропа». Условиями подписания пакта Сталин устами Молотова выдвинул требования предоставить СССР кредит в 300 млн. марок сроком на 7 лет под 4,5 % годовых! [156] Помимо этого, советская сторона потребовала пустить их делегации на все военные заводы Германии и разрешить им отобрать все образцы самого современного оружия, приборов, боеприпасов и техники. А затем на сумму этого кредита (!) поставить нам лицензии на производство этого оружия и техники, а также изготовить станки и оборудование для оснащения советских заводов по производству этого оружия. По свидетельству американского историка А. Буллока: «Немцы выходили из себя по поводу того, что они считали лицензированным шпионажем и вообще были ошеломлены, когда увидели, чего хотят русские. Соглашение предусматривало поставки из Германии промышленных товаров и оборудования в обмен на сырьевые материалы. Советский список почти полностью состоял из военных материалов и включал не только взятые на вооружение новейшие самолеты, артиллерию и корабли, но также и те, которые находились в разработке на общую сумму свыше 1 000 млн. марок. Кончилось тем, что русские потребовали поставить все к концу 1940 года, и этот срок совершенно не укладывался в планы германской кампании на этот год. Немцы протестовали, утверждая, что если только советское правительство не изменит своих требований, то вся сделка не состоится. 19 декабря Микоян ответил: «Советское правительство считает поставку всего списка единственным удовлетворительным эквивалентом поставок сырьевых материалов, которые в нынешних условиях Германия не получит иным способом на мировом рынке…» Когда договор наконец 11 февраля подписали, список военных материалов, предусмотренных к [157] поставке немецкой стороной, все еще составлял 42 машинописные страницы, напечатанные через полтора интервала и включающие, например, прототипы всех новейших немецких самолетов, военных судов и полных установок для все еще державшихся в секрете химических и металлургических процессов, а также уголь… В течение марта русские приостановили поставки зерна и нефти, ссылаясь на то, что германская сторона не выполнила своих обязательств по углю и что не поступило ни одного из обещанных самолетов. Стремясь восстановить доверие, Гитлер подписал указ, отдававший приоритет поставкам оружия в Советский Союз даже за счет вермахта». * * * А теперь попробуем ответить на такой вопрос: «Легко ли Сталин пошел на союз с Гитлером?» Я говорю: «Нет!» [158] Во-первых, Сталину хорошо были известны и «Майн Кампф», и последующие выступления Гитлера, и его беспощадная борьба с коммунистами, и содержание антикоминтерновского пакта, да и многое другое. С 1933 года в третьем рейхе велась бешеная антисоветская пропаганда, а в Советском Союзе антифашистская. Во-вторых, Сталин понимал, что на Западе Гитлеру практически делать было нечего, никакие глобальные проблемы там не решались (поэтому-то в 1940 году Гитлер и не оккупировал Францию полностью). Проблемы жизненного или, как теперь принято говорить, экономического пространства решались для Германии только на Востоке и в первую очередь за счет отторжения от Советского Союза Украины и Кавказа. В-третьих, фактически разрушалась вся система Коминтерна, во всяком случае, раскол в европейских компартиях становился неизбежным и невольно поднимался авторитет и влияние Троцкого. В-четвертых, за шесть лет пребывания Гитлера у власти Сталин как яростный борец с фашизмом обрел громадный авторитет не только у коммунистов, но и у всех европейских антифашистов. В руках Сталина оказался и такой козырь: в ночь на 10 ноября 1938 года в Германии прошли еврейские погромы («Неделя битых стекол»), а Сталин к тому времени уже заявил иностранным корреспондентам, что в Советском Союзе антисемитизм преследуется по закону, предполагающему даже высшую меру наказания. Исходя из этих положений, можно с уверенностью сказать, что Сталину было не так-то легко пойти на союз с Гитлером. Более того, теперь он вынужден был устранить Троцкого, потому как в [159] создавшейся ситуации Троцкий мог перетянуть на свою сторону не только Коминтерн, но и широкое антифашистское движение. Кстати, давно пора понять, что подобного уровня политические убийства проводятся не по чьей-то личной прихоти, а из соображений более серьезного порядка. К 1940 году Троцкий вновь встал на позиции «истинного марксизма», то есть вновь стал считать, что построение социализма в одной стране невозможно, что социалистическая революция должна произойти одновременно во всех странах. Из этого автоматически следовало, что большевики-сталинисты в России – это авантюристы, которые ведут и страну, и дело коммунизма во всем мире к гибели. Следовательно, по Троцкому, нужно было вернуть в Россию капитализм, дать ему «дозреть» до настоящей революции, которая, как якобы учил Маркс, произойдет сразу и во всем мире. Чтобы вернуть капитализм в Россию, в 30-е годы был лишь один путь – захватить в ней власть и, поскольку «своих» капиталистов практически не осталось, пригласить иностранных капиталистов, рядом с которыми, мол, сформируется и рабочий класс. Для достижения этой цели, как и в 1917 году, все средства были хороши. В том числе и взаимодействие с гитлеровской Германией. (Ведь не брезговал же Ильич брать в свое время у германского кайзера сребреники. Да и транспортом попользовался.) * * * 23 августа в Европе, действительно, взорвалась настоящая политическая бомба. Но, спрашивается, почему Англия и Франция имели право договариваться с Гитлером, а вот Советский Союз – [160] не имел? Или еще вопрос: почему Чемберлен и Даладье могли дать Гитлеру на съедение другие страны, а Сталин не мог? В чем разница? А разница была. В Европе прекрасно понимали, что в любом случае Англия станет отсиживаться на своих островах, Франция спрячется за «линию Мажино» и только Советский Союз сможет реально противостоять Гитлеру, сплотив вокруг себя все антифашистские силы. И вдруг все эти надежды разом рухнули. 3 сентября 1939 года, то есть через день после нападения Гитлера на Польшу, в 11.00 объявила войну Германии. Через 5 часов Франция послушно последовала ее примеру. Таким образом три великие европейские державы вступили между собой в вооруженный конфликт, что означало открытие второго тура мировой войны – двадцатилетняя передышка окончилась. Итак, чем могли помочь Польше вступившие в мировую войну Англия и Франция? Естественно, наступлением на франко-германском фронте. Но «защитники» Польши ни о каком наступлении даже не помышляли. И не случайно, что одни эту войну (сентябрь 1939 – май 1940 ) называли «странной», а другие «сидячей». Так, к примеру, счет своим потерям на франко-германском фронте Англия откроет 9 декабря, то есть лишь три месяца спустя после начала войны, – когда погибнет английский капрал. Война как-то медленно набирала свои обороты. Как уже говорилось, и во время германо-польской кампании, и по окончании ее постоянно велись закулисные переговоры о заключении мира. Фактически осенью 1939 года по-настоящему никто еще не был готов к широкомасштабной войне. И в сложившейся ситуации Сталин неожиданно получает в [161] руки серьезный козырь: Советский Союз по-прежнему не воевал, но второй фронт в Европе, хотя и бездействующий, все же существовал. Правда, козырь этот, как говорится, был ловленый: брось он его на стол, и кто знает, какой бы ход сделал восточный партнер Гитлера – Япония. А когда в мае-июне 1940 года, не оказав почти никакого сопротивления, вдруг капитулировала Франция, перспектива воевать на два фронта стала угрожать уже не Гитлеру, а Сталину. Резун пишет: «Тут же германские, а за ними и советские войска вступают в Польшу (не следует так гнать, между этими «вступлениями» Англия и Франция объявили войну Германии и демонстративно бездействовали). Официальное советское объяснение: «Польша превратилась в поле для разных неожиданностей». Что ж, эта угроза ликвидирована бескорыстным актом советского правительства, Красной Армии и НКВД». Сарказм «аквариумиста» в данном случае отчетливо заменяет и факты, и аргументы. В принципе это равноценно утверждению, что англо-американские войска, высадившиеся в 1944 году во Франции, обходились без спецслужб и без карательных подразделений, возложив на себя обязанности последних. И совсем уж словно для «Пионерской правды»: «Казалось бы, чего же проще: мир с Германией подписан, где же запутанность ситуации? Но Сталин настойчиво повторяет свое предостережение не верить кажущейся простоте, быть готовым к неожиданностям, к каким-то резким поворотам и изменениям». В данном случае Резун выглядит большим сталинистом, чем сам товарищ Сталин, когда-то бодро сказавший: «Нет таких крепостей, которые не [162] могли бы взять большевики». Мир подписан, и можно лезть на печку… * * * К 17 сентября 1939 г. после захвата Германией собственно польских земель под угрозой оказались оккупированные Польшей западнорусские земли Белоруссии и Украины. К этому дню, по словам 3. Кеэте, польские войска уже потерпели полное поражение. Как отмечает историк Дж. Гросс (в вышедшей в издательстве Принстонского ун-та в 1988 г. монографии), в то время, когда Советская Армия вступила на землю Западных Белоруссии и Украины, польская администрация на этих территориях была совершенно дезорганизована в результате поражения польских войск и наплыва беженцев. Ввиду враждебного отношения к польским оккупантам местного населения они начали создавать отряды «гражданской самообороны» (зверства которых: массовые расстрелы, вырезанные на спинах и других частях тела звезды и т. д. ничем не уступали тому, что после будут здесь же вытворять гитлеровцы). В свою очередь местные жители «вооружались против поляков и польских властей. Широкомасштабная гражданская война была предотвращена, – пишет американский историк, – только благодаря быстрому вводу советских войск…» По словам историка А. Д. Маркова, «в восточнопольских землях украинцы, белорусы и евреи нередко организовывали повстанческие отряды… нападая на отступавшие от немцев польские части… Непольское население превращало польские знамена, отрывая от них белые полосы, в красные, засыпало цветами колонны Красной Армии… указывало места, где поляки прятали оружие, участвовало [163] в обезвреживании небольших польских частей» и т. д. Это «непольское» население составляло «по разным источникам» от 67 до 90 процентов! События 1939 года свидетельствуют, пишет А. Д. Марков, что «политика интернационализма с ленинским пренебрежением к вопросу о границах стала изменяться в сторону возвращения территорий, которыми когда-либо владели не только Российская Империя, но и Киевская Русь». В своей работе он отмечает, что «Западноукраинские и западнобелорусские земли… в X-XI вв. входили в состав Киевской Руси. Причем уже в 981 г. князю Владимиру I пришлось вести борьбу с поляками за города Перемышль, Червень и др». Вступившие на территорию «крэсов всходних» как освободители, советские войска избегали, где это было возможно, столкновений с польскими частями. Начальник штаба при ставке главнокомандующего польской армией генерал В. Стахевич в донесении отмечал: «Советские солдаты не стреляют в наших, всячески демонстрируют свое расположение…» Зам. начальника штаба генерал Ю. Яклич в те дни записал в дневнике: «Большевики на рассвете перешли границу танковыми и моторизованными частями. Танки идут открыто с белыми флагами… Наша армия дезориентирована. Одни оказывают упорное сопротивление, другие пропускают советские войска. Те обходят их и продвигаются дальше». Польша развалилась «до пояса», разбежалась «на все четыре стороны», как говорится «с налету, с повороту». Л. Мосли в книге «Утраченное время» отмечал: «В 1939 году Польша представляла собой государство в Европе, воссозданное по Версальскому договору из лоскутов территорий, которые принадлежали [164] России, Австро-Венгрии, Пруссии и Германии… Подлинно польская территория была значительно меньше той, на которую претендовали польские правители. На востоке они проникли еще дальше – на территорию Украины и Белоруссии, захватив огромные территории, которые никогда не были польскими землями». То, что произошло в 1939 г., было в своем историческом смысле не агрессией СССР против Польши, а ликвидацией польской агрессии. Недаром выступивший 1 октября 1939 г. по радио У.Черчилль заявил: «То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против немецкой угрозы. Во всяком случае, позиции заняты и создан восточный фронт, на который нацистская Германия не осмеливается напасть». Все западные исследователи констатируют, что инциденты во время вступления частей Красной Армии имели локальный характер и широких размеров не принимали. Отмечается также и тот факт, что советские войска продвигались нарочито медленно, что давало возможность польским частям отходить к румынской границе. Особенно медленно шло продвижение на юг от Львова. Гитлеровцы, как признавал впоследствии германский посол в Бухаресте Фабрициус, «были в ярости от того, что русские не постарались как можно быстрее закрыть румынский коридор для польских властей и армии…». Большинство этих же исследователей приходит к выводу, что действия Советского Союза ничего не могли изменить, поражение Польши в войне с Германией было практически свершившимся фактом. 22 сентября 1939 г. английским и французским генштабами был подготовлен рапорт, квалифицировавший [165] действия СССР по отношению к Германии как упреждающие и отмечавший, что они были предприняты лишь тогда, когда стало очевидным окончательное поражение Польши, с которой история сыграла злую шутку. Как подметил американский историк Б. Будурович, в июне 1936 г. Польша препятствовала принятию международных санкций против фашистской Италии, захватившей территорию Абиссинии (Эфиопии) именно ввиду того, что последняя, по словам Ю. Бека, якобы «перестала существовать как государство». Таким образом, все геополитические конструкции польского диктатора маршала Пилсудского оказались хрупкими и недолговечными. Речь Посполита так и не возродилась. Ее начал душить и добил тот политик, с которым Пилсудский первым в Европе в 1934 году заключил пакт о ненападении, – Гитлер. Который не желал делиться в Европе местом и начал новую мировую бойню с войны против Польши – государства, когда-то открывшего дипломатическое признание третьего рейха. Пилсудский своими руками готовил гибель Польши, не разглядев в Гитлере и третьем рейхе геополитических соперников. [166] Глава 9. Почему остыли «горячие финские парни» Человек, сказавший миру первое слово, всегда прав.      Й. Геббельс Как правильно заметил Ю. Мухин, в отличие от фальшивых документов известные события мошенники извращают длительное время, постепенно и не только с использованием откровенной брехни, но и с обязательным сокрытием подлинных фактов. Поэтому для разоблачения фальшивок такого рода приходится набираться терпения и искать недостающие факты. Очень часто их приходится искать в литературе, которая прямо к этим делам не относится, т. е. в той, у авторов которой не болела голова в связи с участием в фальсификации. Для наглядности можно привести следующий пример. Зимой 2000 года вся «демократическая общественность» России праздновала юбилей – 60-летие победы Финляндии над сталинским Советским Союзом в войне зимы 1939-1940 гг. Однако имеются трудности. В стране еще не все отупели и кое-кто даже помнит, что в марте 1940 г. сдалась, будучи разгромленной, Финляндия, а не СССР. Рекомендуем всем интересующимся открыть №12 журнала «Родина» за 1995 г., посвященный предыдущему юбилею (55-й годовщине). Данный журнал издается президентом и правительством Российской Федерации, народ в редколлегии проверенный. [167] Тем более что членом редколлегии является и глава администрации российского президента. Поэтому если этот журнал и врет, то заранее известно в какую сторону. Из помещенной в 12-м номере журнала «Родина» дискуссии финских и российских историков любопытные узнают, что: – война началась из-за того, что финны отказали СССР в аренде клочка территории на своем мысе Ханко для постройки базы с целью защиты устья Финского залива от входа в него вражеских флотов (финская граница находилась настолько близко, что из полевой артиллерии можно было обстреливать Ленинград); – просьба СССР отодвинуть границу на Карельском перешейке до финских укреплений (линии Маннергейма), оказывается, появилась потом и была необязательной; – Советский Союз обязался щедро оплатить аренду, оплатить переселение финнов с Карельского перешейка и предоставить Финляндии взамен территорию, вдвое превосходящую ту, которая должна отойти к СССР; – не начни Финляндия войну, у нее были бы целы все люди, а территория была бы намного больше, чем в настоящее время; – финское правительство категорически отказало Советскому Союзу, поскольку было уверено, что Финляндия в состоянии 6 месяцев вести с СССР наступательную войну в одиночку и сумеет за это время найти союзников; – как пишет упомянутый журнал, из оперативных планов финляндской армии, сохранившихся в Военном архиве Финляндии, следует, что «предполагалось сразу после нападения СССР перейти в наступление и занять ряд территорий, прежде [168] всего в Советской Карелии… командование финляндской армии окончательно отказалось от этих планов лишь через неделю после начала «зимней войны», поскольку группировка Красной Армии на этом направлении оказалась неожиданно мощной»; – Финляндия собиралась установить новую границу с Советским Союзом по «Неве, южному берегу Ладожского озера, Свири, Онежскому озеру и далее к Белому морю и Ледовитому океану (с включением Кольского полуострова)»; – собравшись на войну за шерстью, Финляндия вернулась с нее стриженой, так как: а) СССР заставил сдать ему в аренду весь мыс Ханко; б) забрал весь Карельский перешеек вместе с «линией Маннергейма» и расположенным за ней городом Выборгом, Сортавалу, ряд территорий в северной Карелии; в) отобрал часть петсамских никелевых рудников. Кроме того, добавим, что к СССР полностью отошли острова Рыбачий и Средний. Но это была всего лишь полупобеда. Мужество и нечеловеческая стойкость наших солдат не только поставили крест на мечтах о «Великой Финляндии» от Ботанического залива до Невы и Белого моря, но и открыли путь на Хельсинки. И все же полупобеда, обусловленная в первую очередь угрозой втягивания Советского Союза в мировую бойню, не позволила вывести Финляндию окончательно из числа противников: в 1941-1944 гг. 40 % линии фронта и до 40 советских дивизий будет оттягивать на себя финский участок Великой Отечественной войны. Сюда же следует отнести 1 миллион жизней погибших во время блокады ленинградцев, гибель которых лежит на совести финских фашистов и их хозяев и союзников. [169] – Финляндия вновь полезла в войну с СССР в 1941 г., уже вместе с Гитлером (как ни отговаривали ее Англия и США), и вновь вернулась стриженой. (На этот раз в 1944 году.) СССР заставил ее за свой счет громить гитлеровскую армейскую группу «Норвегия». Впрочем этот «подвиг» в зачет финнам не пошел. СССР снял с Финляндии денежную контрибуцию и еще сократил ей территорию и количество никелевых залежей. * * * Вкратце предыстория возникновения спорного вопроса о границах такова. В декабре 1917 года Финляндия провозгласила свою «независимость». Во время гражданской войны финские революционеры при помощи большевиков захватили значительную часть южной Финляндии, но были, с помощью немецких войск, выбиты белыми. 100-тысячная армия Маннергейма уже готова была помочь белым генералам (Юденичу и Колчаку) сокрушить большевистскую власть. Однако почувствовавший вкус власти Маннергейм, клявшийся на людях в «верности и преданности моему государю Николаю II», предпочел пойти на сделку с большевиками, вместо того, чтобы доказать на деле свою «верность и преданность». Ленин и Троцкий в тот критический момент с радостью согласились на подписание мирного договора в Тарту (Дерпте), очень выгодного для финской стороны. Несмотря на свой резкий протест против утраты Карелии, советская делегация, в состав которой входил И. В. Сталин, поставленная в безвыходное положение, была вынуждена подписать этот договор. По нему финны получили Петсаамо с ценными залежами никеля и незамерзающий порт Печенга на севере, ряд островов в [170] Финском заливе, контролирующих подходы к Кронштадту. Историческая русско-финская граница, существовавшая до 1809 года, была отодвинута далеко на юг: Финляндия получила большую часть Карельского перешейка, а граница, как уже говорилось, прошла в 30 км от Ленинграда. * * * 31 октября 1939 года Советский Союз официально предъявил Финляндии свои территориальные претензии. К этому времени Финляндия, а также Латвия и Эстония, не принявшие гарантий защиты, предложенных СССР, заключили с фашистской Германией пакты о ненападении. Вслед за этим в Финляндию и прибалтийские государства с целью «инспекции оборонительных сооружений» прибыл гитлеровский генерал Гальдер, что крайне усилило беспокойство Сталина по поводу возможного нападения на Ленинград. Дело в том, что профашистский режим генерала-диктатора К. Г. Маннергейма возвел вдоль границы с СССР, проходившей тогда по Карельскому перешейку, всего в 30 км от Ленинграда систему мощных укреплений, известную как «Линия Маннергейма». Эта «линия» строилась под руководством ведущих военно-инженерных специалистов Франции, Германии и Англии. По оценкам западных же военспецов, «взять» штурмом «линию Маннергейма» было невозможно – она считалась неприступным «чудом» военно-инженерного искусства и превращалась в прекрасный плацдарм для нападения на СССР с севера. Швеция предоставила Маннергейму 80 тыс. винтовок, 500 автоматов, 200 орудий и 25 самолетов. [171] Италия поставила в Финляндию 30 самолетов и большое количество зенитных пушек. Советское правительство потребовало у Финляндии провести демилитаризацию приграничных районов, перенести границу на 70 км от Ленинграда и ликвидировать военно-морские базы вблизи наших границ в обмен на значительные территориальные уступки. Территорию в 2700 км вблизи Ленинграда предлагалось обменять на 5500 км в Карелии. Английский историк Б.Лиддл Гарт в 1970 г. писал о требованиях СССР 1939 г. к Финляндии: «Объективное изучение этих требований показывает, что они были составлены на рациональной основе с целью обеспечить большую безопасность русской территории, не нанося сколь-нибудь серьезного ущерба безопасности Финляндии…» И даже после с трудом доставшегося в марте 1940 г. поражения финских войск «новые советские требования были исключительно умеренными. Сталин проявил государственную мудрость». К моменту официального предъявления советской стороной своих претензий переговоры с финнами по вопросам безопасности в районе советско-финской границы и восточной части Балтийского моря длились, в общей сложности, полтора года. На разных этапах переговоров и в разных комбинациях Финляндии предлагались: пакт о взаимопомощи; аренда, покупка или обмен на советскую территорию островов в восточной части Финского залива; обмен финской территории на Карельском перешейке на аналогичную советскую в Восточной Карелии; устройство советской военно-морской и военно-воздушной базы на полуострове Ханко. 13 ноября 1939 года делегация Финляндии прервала переговоры с советской стороной и отбыла [172 – иллюстрация][173] в Хельсинки. Ее отъезд означал, что все попытки советской стороны договориться мирным путем окончились неудачей. В середине ноября на военном совете Сталин безысходно заявил: «Нам придется воевать с Финляндией». 26 ноября в районе советско-финской границы у д. Майнила позиции советских войск подверглись артиллерийскому обстрелу, в результате чего несколько красноармейцев было убито и ранено. В тот же день советское правительство направило финской стороне ноту протеста в связи с происшедшим и потребовало в целях предотвращения в дальнейшем подобных инцидентов отвести свои войска от линии границы на 20-25 км. 30 ноября 1939 года, как говорилось в официальном сообщении «по приказу Главного командования Красной Армии, ввиду новых вооруженных провокаций со стороны финской военщины войска Ленинградского военного округа в 8 часов утра перешли границу Финляндии на Карельском перешейке и в ряде других районов». Советская сторона потеряла крайне важный при переходе в наступление фактор внезапности (с момента инцидента до времени перехода Красной Армией финской границы прошло 3,5 дня), так как все еще надеялась договориться с финнами мирным путем. Так началась советско-финская война. * * * Опуская подробности боевых действий, сразу скажем, что свой приказ войскам Финляндии о фактической капитуляции от 13 марта 1940 г. маршал К. Г. Маннергейм закончил словами: «У нас есть гордое сознание того, что на нас лежит историческая миссия, которую мы еще исполним, – защищать западную цивилизацию, она издревле [174] была нашей наследственной долей; но мы также знаем, что до последней монетки отплатим свой долг Западу». Здесь вновь процитируем Ю. Мухина: «Смотрите, как красиво излагает Маннергейм, прямо как Новодворская. Оно и понятно, когда обгадишься, то приходится вспоминать и про цивилизацию, и про «историческую миссию». Что-то же говорить надо. Главное, и слово свое сдержал – в 1941 г. снова полез вместе с Гитлером отдавать свой долг Западу до монетки. Не знаю, как там с Западом, но долг Финляндии Советскому Союзу Маннергейм действительно оплатил буквально до последнего гроша. Сталин за этим очень тщательно проследил. (Разве что в 1945 г. рассрочку выплаты продлил до 3 лет.) Теперь посудите сами, как с такими фактами праздновать победу Финляндии над СССР? До чего московская лимита тупая, но ведь и она сможет догадаться, что жирует за счет экспортных поставок на Запад никеля с тех рудников, что были законно добыты в той «проигранной» войне. Что делать мерзавцам-фальсификаторам? Приходится вымучивать эксклюзивно для поклонников «Ледокола» версию, что СССР, мол, войну проиграл потому, что у него боевые потери и ее как-то и чем-то надо подтвердить». Дело в том, что потери в войне 1939-1940 гг. Советский Союз никогда не скрывал и объявил почти сразу же: 48 745 убитых и 158 863 раненых. Подсчет осуществлялся сразу же после боев, поэтому, возможно, кого-то не учли. Однако стыдиться потерь было нечего. Тем более нельзя было их скрывать от алчных соседей, т. к., армия, которая несет большие потери, но побеждает, вызывает больше страха, чем та, которая при небольших потерях героически сдается. [175] Поскольку с перестройкой созрела и конъюнктура, в 1996 г. М. И. Семиряга уточнил, что на самом деле убитых и пропавших без вести было 70 тыс. человек да еще 176 тыс. раненых и обмороженных. «Нет, – утверждает другой математик от истории (или наоборот?) А. М. Носов, – я лучше считаю: убитых и пропавших без вести было 90 тыс., а раненых – 200 тыс.» Казалось бы, подсчитали всех, и тех, что были, и тех, что не были. Но мало, ребята, мало, тут нужна аптекарская точность. И вот к середине 90-х гг. россиянский историк П. Аптекарь подсчитал уже совсем точно – только убитых и пропавших без вести было, оказывается, 131476 человек. Ну а раненых он и считать не стал, по всей видимости, сотни тысяч. В результате «Коммерсант-Власть» от 30 марта 1999 г. уже смело исчислил потери СССР в финской войне в полмиллиона, т. е. счет уже пошел на миллионы. Правильно, чего их жалеть-то, сталинских совков? * * * Теперь разберемся с финскими потерями. Какой-то финский историк Т. Вихавайнен их подсчитал «точно» – оказывается 23 тыс. человек. В связи с этим П. Аптекарь радостно подсчитывает и даже выделяет жирным шрифтом: «Получается, что даже если исходить из того, что безвозвратные потери Красной Армии составили 130 тысяч человек, то на каждого убитого финского солдата и офицера приходится пятеро убитых и замерзших наших соотечественников». Ну, как же такое соотношение назвать? Не иначе как большой победой Финляндии над Советским Союзом? «Демократическая общественность» может смело ее праздновать. (Что она и делает.) [176] Правда, возникает вопрос – а почему тогда Финляндия сдалась при столь низких потерях? К ноябрю 1939 г. финны отмобилизовали в армию и шюцкор (фашистские военные отряды) свыше 500 тыс. человек. По финским же данным, их общие потери (включая раненых) составили 80 тыс. человек, или 16% от общей численности. Итак, сравним. Немцы с 22 июня по 31 декабря 1941 г. на советском фронте потеряли 25,96 % численности всех сухопутных войск на Востоке. Спустя год войны эти потери достигли 40,62 %, но тем не менее немцы продолжали наступать аж до середины 1943 г. Возникает резонный вопрос: почему финнам с их 16 %-ными потерями вдруг перехотелось выходить на берега Белого моря? Ведь финнам оставалось «только день простоять, да ночь продержаться». Еще 14.12.1939 г. по инициативе Франции английская делегация согласилась исключить СССР из Лиги Наций. В начале 1940 г. отношение Англии и Франции к СССР стало откровенно агрессивным, советский посол был объявлен «персоной нон грата». Был выдвинут план нападения англо-французских войск на кавказские нефтяные промыслы. Начальник французского генштаба Гамелен разработал план высадки десанта в Петсамо. Генерал Сикорский предложил сформировать польский корпус из 20 тыс. военнослужащих Польши, интернированных в Литве и Латвии. Вопрос о посылке в Финляндию экспедиционного англо-французского корпуса был также практически решен. Часть корпуса (французские и польские подразделения) была готова в любой момент погрузиться на суда и высадиться в Северной Норвегии. Лондон и Париж оказывали мощный нажим на правительство Норвегии [177] и Швеции с целью добиться их согласия на пропуск через территорию этих стран войск в Финляндию. Причем буквально за несколько дней до капитуляции Финляндии союзники уже начали переброску эскадрилий, чтобы бомбить Баку, а из Англии уже вышли суда с частью войск на помощь Финляндии. (После капитуляции финнов они были вынуждены вернуться). Полным ходом шла и подготовка англо-французского удара по Закавказью, одновременно с которым планировалось поднять восстания националистических, сепаратистских сил на Украине, Кавказе и в Средней Азии. А Финляндия вдруг взяла и сдалась! С чего бы это, раз уже близка была стотысячная союзническая армия? Объясняя это, финский историк И. Хакала пишет, что у Маннергейма уже войск не осталось. Интересно, куда же они делись? И историк Хакала выдает такую фразу: «По оценкам экспертов, пехота потеряла приблизительно 3/4 своего состава (в середине марта уже 64 000 человек). Так как пехота в то время состояла из 150 000 человек, то ее потери составляли уже 40 процентов». Нет, господа, в советских школах так считать не учат: 40% – это не 3/4. И пехоты у Финляндии было не 150 тыс. Флот был мал, авиации и танковых войск почти не было (даже сегодня ВВС и ВМС Финляндии вместе с пограничниками 5,2 тыс. человек), артиллерии 700 стволов – максимум 30 тыс. человек. Как ни крути, а кроме пехоты войск было не более 100 тысяч. Следовательно, на пехоту падает 400 тыс. И потери пехоты в 3/4 означают потери в 300 тыс. человек, из которых убитых должно быть 80 тыс. Казалось бы, это только расчет. Как его подтвердить, если все архивы у наследников Волкогонова, которые с ними что хотят, то и творят? [178] Впрочем, даже на бывших питомцев совкового агитпропа можно положиться. Даже они иногда пишут правду. Видимо, тоже к юбилею советско-финской войны, историк В.П. Галицкий в 1999 г. тиражом 2000 экз. выпустил небольшую книжку «Финские военнопленные в лагерях НКВД». Рассказывает, как им, бедным, там было плохо. Ну и попутно, порывшись в архивах, он, не подумавши, приводит потери сторон не только в пленных, но и общие, и не только раздутые наши, но и, видимо, подлинные финские. Они таковы: общие потери СССР – 285 тыс. человек, Финляндии – 250 тыс. Убитые и пропавшие без вести: у СССР – 90 тыс. человек, у Финляндии – 95 тыс. человек. Вот это уже похоже на правду! При таких потерях становится понятно, почему финны сдались, не дождавшись, пока к ним подплывут пароходы с французами, поляками и англичанами. Невтерпеж было! * * * В советский плен попало немногим более тысячи финских солдат и офицеров. После подписания мирного договора все они возвратились на родину. Зато, как стало известно лишь недавно, в Финляндии находится, по меньшей мере, 76 братских захоронений советских военнопленных, погибших в финских концлагерях с конца 1939 г. И последнее. На заседании Главного военного совета по итогам советско-финской войны, состоявшемся 14-17 апреля 1940 г., Сталин требовал воспитывать наш комсостав в духе активной обороны.[179] Глава 10. Дунай, Дунай, а ну узнай, где чей подарок Чем наглее ложь, тем быстрее она распространяется.      Й. Геббельс «На рубеже Днепра германский блицкриг мог быть остановлен или по крайней мере задержан на несколько месяцев, – делает вывод Резун. – В этом случае весь ход войны был бы совсем другим. Но… В момент, когда Гитлер повернулся к Сталину спиной, Сталин приказал днепровские мосты разминировать, а военную флотилию расформировать…» – врет глава 14 «Ледокола». Во-первых, днепровские мосты никогда не минировались. Предусматривался лишь в случае войны их подрыв. Г. Гот в книге «Танковые операции» писал: «6-й армейский корпус встретил сильное сопротивление противника и вышел к Неману только 23 июня. Мост в Приенае был разрушен»(с. 59). У мостов были группы подрывников. Там, где саперов не удалось застать врасплох, свою работу они выполняли. А. И. Чугунов в книге «Граница сражается» пишет о событиях 22 июня: «В 10 часов самолеты противника повторили налет на город. По окончании его майор Шаламягин приказал специально подготовленной группе пограничников взорвать все мосты через реку Щещуна и отойти на заранее подготовленную в 3 км от города оборонительную [180] позицию» (с. 18). «Застава прикрывала шоссе из Сувалок на Августов, здесь же находился мост через реку Близка, взорванный пограничниками во время артиллерийского обстрела; наведению переправы мешал их меткий огонь» (с. 33). Во-вторых, что касается Днепровской военной флотилии, то значительная часть ее кораблей вошла в состав формировавшейся Пинской речной флотилии, в начале войны они возвратились на Днепр. (Тех, кого этот вопрос интересует более подробно, отправляем к статье «В первых сражениях», опубликованной в «Военно-историческом журнале» (№2, 1991 год). Ее автор генерал-полковник Г. Ф. Кривошеее подробно описывает, на какой основе формировалась Пинская флотилия.) «Центральным вопросом для Сталина, – пишет Резун в той же главе, – был вопрос нефти». Гитлер, по его утверждению, также понимал, что означает выражение «нефть – это кровь войны». «Имея в виду эти две точки зрения, – рассуждает «аквариумист», – давайте постараемся найти виновника возникновения советско-германской войны». В июне 1940 года, сообщает автор «Ледокола», десятки советских боевых кораблей появились в дельте Дуная. Этот шаг был угрозой для румынских нефтепроводов, а «следовательно, и смертельной угрозой всей Германии». Гитлер будто бы указал на эту угрозу Молотову в ноябре 1940 года, но тот сей факт игнорировал. «Вот почему Гитлер после отъезда Молотова, обдумав все еще раз, – заключает автор, – в декабре дает директиву на проведение операции «Барбаросса». [180] «Захват Бессарабии Советским Союзом и концентрация тут мощных сил агрессии, – продолжает фантазировать Резун, – заставили Гитлера взглянуть на стратегическую ситуацию совсем с другой точки зрения и принять соответствующие предупредительные меры. Но было уже слишком поздно. Даже внезапный удар вермахта по Советскому Союзу, – подводит он итог, – уже не мог спасти Гитлера и его империю». Главную группировку советских войск и «День-М» и «Ледокол» «сосредоточивают» на юге. Туда же Резун законно «направляет» Жукова. «Жуковское направление – Румыния. Вот на это направление, под Одессу, Жуков тайно перебросил в мае 1941 года свою любимую 212-ю бригаду с боевым опытом Халхин-Гола… И сформировал еще две бригады… Это именно та же ситуация: ребята, дело есть! И с этим делом Жукову затягивать было нельзя». Тут все переврано. Жуков должен был возглавить ответный удар не на Румынию, а на Люблин, Краков, Бреслау. 3-й воздушно-десантный корпус (вдк), в который входила 212-я бригада, как и 1-й и 2-й вдк, и находились в Киевском военном округе. Туда же выдвигались 16-я и 19-я армии, а не на юг, как пишет Резун. «Повернул» он на Румынию и механизированные корпуса из Киевского округа, «сосредоточив» там тысячи танков. И уж врать, так врать! «И не совсем обязательно, – заключает Резун, – всем танкам дойти до нефтяных вышек: если дойдут десять танков, то и этого достаточно. Нефтяные промыслы можно поджечь зажигательными снарядами… или просто солдатской зажигалкой (!) Если одна советская танковая рота в десять танков, – продолжает смешить он, – появится в районе Плоешти и если у каждого танкиста в кармане окажется коробок спичек, то война в Европе завершится крушением Третьего рейха». [182] * * * Резун пишет, что коварный Сталин решил нанести главный удар не по Германии, а по Румынии и для этого создал очень мощную, прямо-таки сверхмощную, как весь вермахт, «9-ю армию» на южном крыле советско-германского фронта: «В июне 1941 года 9-я армия была недостроенным каркасом самой мощной армии мира. В ее составе шесть корпусов, включая два механизированных и один кавалерийский. Всего в 9-й армии на 21 июня 1941 года семнадцать дивизий, в том числе две авиационные, четыре танковые, две моторизованные, две кавалерийские, семь стрелковых. Очень похоже на другие сверхударные армии, но в состав 9-й армии планируется включить еще один механизированный корпус – 27-й, генерал-майора И. Б. Петрова. Корпус создан в Туркестанском округе и, не завершив формирования, тайно перебрасывается на Запад. После его включения в составе армии будет двадцать дивизий, включая шесть танковых. Если все это укомплектовать, в составе семи корпусов 9-й армии будет 3341 танк. По количеству это примерно весь Вермахт, по качеству – лучше». Возьмите, к примеру, «Историю второй мировой войны» и посмотрите по карте. Севернее «9-й армии» был расположен Киевский Особый военный округ, после начала войны – Юго-Западный фронт. В его четырех армиях было: – стрелковых дивизий – 32; – танковых – 16; – кавалерийских – 2; – механизированных – 8; – авиационных – 10. А теперь возьмите линейку и промерьте по прямой размеры фронта, который прикрывал КОВО и [183] 9-я армия. Они равны (примерно 400 км). Что же получается по «Ледоколу», что Сталин на главном направлении имел войск в 4 раза меньше, чем на вспомогательном? Еще один пассаж, показывающий технологию авторского стиля «Ледокола», касается «9-й армии». Резун утверждает, что «среди трех исключительно мощных армий одна выделяется особо – 9-я. В июне 1941 года 9-я армия была недостроенным каркасом самой мощной армии мира… Во главе 9-й армии – генерал-полковник. В то время во всех Вооруженных Силах СССР было только восемь генерал-полковников». Более того, по заключению автора, в ней были собраны самые перспективные генералы и офицеры: Малиновский, Захаров, Крылов, Покрышкин, Павловский, Лащенко и другие. «Вот тут подошли к небольшому, но знаменательному открытию. Самая мощная армия мира создавалась не на германской границе, – продолжает автор. – Этот потрясающий факт… есть достаточное доказательство того, что титаническое наращивание советской военной мощи на западной границе было вызвано не германской угрозой, а другими соображениями. Положение 9-й армии ясно указывает на эти соображения: она создавалась на румынской границе… Румыния – основной источник нефти для Германии. Удар в Румынию – это смерть Германии…». Прежде всего уточним, что «9-й армии» до начала войны в составе Вооруженных Сил не было вообще. На юге на очень широком фронте был развернут самый слабый по составу Одесский военный округ, командующим которого был действительно [184] генерал-полковник Я.Т. Черевиченко. Из состава этого округа в первые дни войны и была сформирована лишь одна эта «мощная» армия в составе двух стрелковых, одного механизированного и одного кавалерийского корпусов. Никаких наступательных задач на Румынию войска Одесского военного округа не получали. Для чего же понадобилось сочинять подобное вранье? Только для одного – «обоснования» румынской версии. «Виктор Суворов» иронизирует по поводу Черевиченко: последний, дескать, «не знает», что на территории его округа тайно сосредоточивается «целая армия генерал-лейтенанта И.С. Конева». Более того, дальше следует утверждение, что в феврале 1941 года «под напором Жукова… советский план был изменен, и генерал армии Тюленев со своим штабом должен был тайно перебрасываться не на германскую, а на румынскую границу, ибо основные усилия Красной Армии были сконцентрированы именно там… 19-я армия, самая мощная армия второго стратегического эшелона, тайно развертывалась не против Германии. В этом проявляется весь советский замысел: самая мощная армия первого стратегического эшелона – против Румынии, самая мощная армия второго стратегического эшелона – прямо за ее спиной, тоже против Румынии». Все это – просто наглая ложь. На самом же деле основные силы Красной Армии были сконцентрированы не в Одесском, а в Киевском особом военном округе, который предназначался в случае нападения противника для нанесения мощного ответного удара. Что же касается И.В. Тюленева и его штаба, то их никогда не планировали перебрасывать на западное направление.[185] Глава 11. На границе тучи ходят хмуро И пошел командою взведен, по родной земле Дальневосточной Броневой ударный батальон      Из советской песни Летом 1939 г., когда в Европе шла постмюнхенская дипломатическая возня, а дипломаты пытались перехитрить друг друга, в районе реки Халхин-Гол началась пусть локальная и необъявленная, но, тем не менее, война между Японией и Советским Союзом. Япония вторглась в пределы Монголии, у которой был заключен с Советским Союзом договор о взаимопомощи. В результате 1-я армейская группировка под командованием тогда никому не известного комкора Жукова наголову разгромила 6-ю японскую армию. Это обстоятельство, естественно, остудило пыл японцев, но нисколько не разрядило обстановку. 24 июля 1939 был заключен пакт Араки-Крейга между Великобританией и Японией, обеспечивавший японцам тылы в нападении на Советский Союз. * * * 13 апреля 1941 года глава советского МИД В. М. Молотов и его японский коллега Мацуока подписали договор, в котором говорилось: «…в случае, если одна из Договаривающихся сторон окажется [186] объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта». «Когда Сталин находился на краю гибели, – пишет Резун, – Япония слово свое сдержала. Но вот Япония – на краю гибели. Красная Армия наносит внезапный сокрушительный удар». Подумать только – какое коварство проклятого Сталина, и какое «благородство» японцев… Однако здесь следует сделать небольшие уточнения. * * * Во-первых, министр иностранных дел Японии Мацуока, проследовав через Сибирь и Москву, 26 марта прибыл в Берлин, затем он навестил Муссолини и 4 марта вернулся в Берлин, а на обратном пути вновь оказался в Москве, где и подписал с Молотовым договор о нейтралитете. Будучи в столице Германии, Мацуока сказал о своем намерении подписать договор с Советским Союзом Риббентропу. Позже Гитлер в разговоре с адмиралом Редером признается, что договор Японии с Советским Союзом заключен «с молчаливого согласия Германии». Почему «с молчаливого»? Да потому, что он противоречил условиям Тройственного [187] пакта (Берлин-Рим-Токио), согласно которому Договаривающиеся стороны обязывались в случае агрессии против одной из сторон вступить в войну с этим агрессором. Так что Мацуока, подписывая договор с Молотовым, прекрасно понимал, что в случае военного столкновения Германии с Советским Союзом один из договоров неминуемо будет нарушен. Такое вот благородство! Во-вторых, в тот период в Японии боролись два направления. Одно из них, «южное» (война с Великобританией и США), возглавляемое генералом Тодзио, вскоре ставшим премьером, настаивало на ведении войны в Юго-Восточной Азии. Другое направление – «северное» (война с Советским Союзом) – после нападения Германии на Советский Союз настаивало на немедленном объявлении войны Советскому Союзу. Одним из лидеров этого направления был Мацуока. Тот самый Мацуока, который 13 апреля 1941 года подписал договор о нейтралитете. Так что войну Советскому Союзу Япония не объявила вовсе не из благородных побуждений, [188] а исходя из своих государственных интересов. В-третьих, Гитлер вскоре же после начала войны с Советским Союзом принялся подталкивать Японию к открытию военных действий против СССР. Зорге доносил из Токио, что Риббентроп требовал от германского посольства убедить японцев нарушить их договор о нейтралитете с СССР, заключенный буквально за три месяца до начала «Плана Барбаросса». «Делайте что хотите, – писал Риббентроп, – но японцы должны начать войну с Россией… Чем раньше это произойдет, тем лучше. Мы продолжаем надеяться, что еще до начала зимы пожмем руки японцам на Транссибирской магистрали». В результате 6 декабря 1941 года советские войска под Москвой переходят в мощное контрнаступление, а на следующий день Япония объявляет войну… Соединенным Штатам Америки. Гитлер тут же объявил войну США, но так и не дождался ответного шага своего азиатского союзника по Тройственному пакту. В-четвертых, японский посол в СССР Хирота еще в 1931 году заявил: «Воевать с СССР в любое время, когда это окажется необходимым. Цель: не столько защита против коммунизма, сколько оккупация Дальнего Востока и Сибири», а военный министр Японии Араки в 1933 г. (год прихода Гитлера к власти) отметил: «Япония должна неизбежно столкнуться с Советским Союзом. Поэтому Японии необходимо обеспечить путем военного захвата территории Приморья, Забайкалья и Сибири». * * * Говоря о благородстве (японском или каком-либо другом), кому как не изменившему присяге [189] господину Резуну знать, что слова «благородство», «честность», «долг», «нравственность» не из политического лексикона. Например, он обвиняет Сталина и Молотова в цинизме, вероломстве и других смертных грехах. Я им не адвокат, и в данном случае меня интересует не моральный облик руководителей Советского Союза, а «японские» аргументы автора «Ледокола». Вот один из них: он начинает высчитывать, сверяя дальневосточное время с московским, что чему предшествовало: Заявление Советского правительства открытию военных действий против Японии или нападение – Заявлению? Допустим даже, что Резун прав, т. е., возможно, военные действия опередили уведомление. Только тогда следовало бы с этих позиций оценить и вероломное нападение японцев на Перл-Харбор. А разве атомные удары американцев по японским городам Хиросима и Нагасаки не есть чудовищное вероломство, и не против армии и флота, а против мирного населения? Это самый бесчеловечный акт во всей истории второй мировой войны. Следующий аргумент Резуна: Сталин понимал, что войну выигрывает тот, кто вступает в нее последним. Здесь Резун говорит правду, которую, впрочем, вновь сводит ко лжи, когда говорит, что и в результате больше всех выиграл Сталин. Последними в «европейскую» войну вступили все-таки США, и они больше всех выиграли – до сих пор хозяйничают в Европе. А Сталин последним вступил только в «азиатскую» войну (с Японией) и без особых потерь выиграл здесь немало. * * * Кстати, что касается «благородства» японцев, то поклонникам «Ледокола» не мешало бы знать, [190] что в случае начала в 1941 году войны против СССР Япония готова была применить и бактериологическое оружие. В частности, в Манчжурии, в районе Харбина, действовали 2 секретных японских отряда – № 100 и № 731, – бывших в действительности экспериментальными лабораториями по производству и испытаниям бактериологического оружия. В их распоряжении имелись полигоны, аэродромы и самолеты, с которых из особых приспособлений над территорией, занятой противником, рассеивались зараженные чумой блохи. Эксперименты по изучению действия бактерий ставились в основном на пленных китайских партизанах. Сотрудники отряда № 731, которым командовал генерал Исии Сиро, даже опробовали на практике японское бактериологическое оружие в районе китайского города Нимбо. После того, как с самолета были рассеяны блохи, зараженные чумой, в этом районе вспыхнула чумная эпидемия, унесшая десятки тысяч человеческих жизней.[191] * * * Что же касается причин, по которым Япония «кинула» своего германского союзника, то для их выяснения будет уместно привести цитаты из совещания крупных японских чинов, посвященного вступлению «Страны восходящего солнца» во вторую мировую войну. Судзуки: «Еще ни одно государство не извлекало пользу из союза с Германией и ее предшественницей Пруссией. И не только это: есть страны, которые из-за своего союза с Германией не только терпели непредвиденные бедствия, но и в конце концов потеряли даже свою национальную независимость. Канцлер Бисмарк как-то говорил, что в международном союзе один должен быть наездником, а другой ослом, и что Германия всегда должна быть наездником. Гитлер считается со всякого рода договорами еще в меньшей степени, чем Бисмарк, и, не задумываясь, рвет любые соглашения; они становятся для него невыгодными. Истинные намерения Гитлера нельзя определить, ибо никто иной, как он высказал в кругу своих приближенных мысль о том, что нельзя Японии дать возможность стать сильной. Мы никак не можем поверить, что нацистская Германия, руководимая Гитлером, может в течение долгого времени оставаться преданным другом Японии. Надо постоянно помнить, что Германия по своей натуре такова, чтобы высасывать кровь у других, и мы должны обратить серьезное внимание на то, что как бы Германия не стала единственным наездником». Судзуки тогда поддержал начальник японской разведки, сообщивший, что, по поступившим агентурным данным из Германии, на одной из ежедневных застольных бесед Гитлера на возмущенный и [192] недоуменный вопрос вождя Гитлер-югенда Бальдура фон Шираха: «Как, мой фюрер, вы отдаете весь Дальний Восток в случае нашей победы над Россией этим недочеловекам, этим макакам-японцам?» Гитлер ответил: «Вы всегда спешите, Бальдур, подождите, дайте разделаться с Россией, дойдет очередь и до макак». Глава японской спецслужбы также сообщил, что японской разведке известно, что Гитлер в свою очередь мечтает о захвате Германией основных районов Юго-Восточной Азии и района Южных морей. Начальник морского штаба принц Фусима, отличавшийся завидным остроумием, еще 10 августа 1940 г. советовавший императору не спешить со вступлением в войну, так как Япония к этому еще не готова, под общий хохот присутствовавших после этого заявления начальника японской разведки, с едким сарказмом сказал: «Мы получили начальное образование на Хасане, среднее на Халхин [193] Голе, как люди азиатские с получением высшего можем подождать, пусть его получает Гитлер». В результате 2 июля 1941 г. японским правительством было принято следующее решение: «Хотя наше отношение к германо-советской войне основывается на духе оси трех держав, мы в настоящее время не будем вмешиваться в нее и сохраним независимую позицию, секретно завершая в то же время подготовку против Советского Союза. В этот период дипломатические переговоры должны, конечно, вестись с большими предосторожностями. Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для империи, она, прибегнув к вооруженной силе, разрешит северную проблему и обеспечит стабильность положения на Севере». 22 июля 1941 г., спустя месяц после нападения Германии на Советский Союз, в японском «Секретном [194] дневнике войны была сделана нижеследующая запись: «22 июля – ровно месяц после начала германо-советской войны. Хотя операции германской армии идут благоприятно, устойчивость правительства Сталина, вопреки ожиданиям, сильна. Передвижений советских войск с Дальнего Востока также нет. Что касается наступления благоприятного случая для вступления в войну против СССР, то вероятность окончания войны в результате операций только Германии по меньшей мере сократилась». В начале августа 1941 года в сообщении японской разведки о ходе боев на советско-германском фронте, представленном начальнику японского Генерального штаба Сугияма, был сделан следующий вывод: «Не только невозможно рассчитывать на поражение СССР в текущем году, но и вовсе не следует считать, будто изменения в последующем ходе непременно произойдут в пользу Германии». [195] Глава 12. Бараньи аргументы «Сталин понимал, что войну выигрывает не тот, кто в нее вступает первым, а тот, кто вступает последним, и любезно уступил Гитлеру позорное право быть зачинщиком войны».      В. Суворов . Ледокол. Некоторые пассажи «аквариумиста» о «катастрофической неготовности» Германии к войне с СССР звучат по меньшей мере странно. «Важнейшим элементом готовности Германии к войне против Советского Союза, – пишет Резун, – являются бараньи тулупы. Их требуется огромное количество – не менее 6 000 000. Голиков (генерал-лейтенант, начальник разведуправления РККА. – В. С.) знал, что в Германии нет ни одной дивизии, готовой воевать в СССР. Он тщательно следил за европейскими баранами. Он знал совершенно точно, что как только Гитлер действительно решит напасть на СССР, то… генеральный штаб даст приказ промышленности начать производство миллионов тулупов. Этот момент неизбежно отразится на европейском рынке. Несмотря на войну, цены на баранье мясо должны дрогнуть и пойти вниз из-за одновременного уничтожения миллионов животных. В тот же момент цены на бараньи шкуры должны были резко пойти вверх». Другой «неотразимый довод» в пользу неготовности вермахта к войне на Восточном фронте, согласно [196] автору «нефантастической повести-документа», следующий – в немецких частях не сменили ружейное масло на незамерзающее. «Советская разведка, – пишет Резун, – начала настоящую охоту за грязными тряпками и промасленной бумагой, которую солдаты оставляют в местах чистки оружия.,. Грязные тряпки в довольно больших количествах переправлялись через границу… Кроме того, через границу легально и нелегально… переправлялись керосиновые лампы, керогазы, примусы, разного рода примитивные фонари и зажигалки. Все это анализировалось сотнями советских экспертов и немедленно докладывалось Голикову, а Голиков информировал Сталина, что Гитлер подготовку к вторжению в СССР еще не начинал, а на всякие концентрации войск и на документы германского генерального штаба внимания обращать не следует». Лихо, не правда ли? Автор держит за полных кретинов то ли Сталина с Голиковым, то ли нас, читателей. В действительности же немцев не заботили [197] ни тулупы, ни ружейное масло. Еще меньше они заботили наше командование. Какие тряпки и бараны, если, по признанию шефа одного из управлений РСХА гитлеровской Германии Вальтера Шелленберга, советские агенты «работали почти в каждом имперском министерстве». Через несколько дней после принятия плана «Барбаросса» он стал известен советскому командованию, то же произошло с планом операции «Цитадель» в 1943 году. Первое подобное сообщение со столь важной информацией было связано с Ильзе Штёбе (Альтой), второе – с Шандором Радо (Дора). (У него, по словам будущего создателя ЦРУ А. Даллеса, был «фантастический источник» – Рудольф Рёсслер (Люци), имевший в имперском и других штабах своих людей, обладавших доступом к оперативным планам. В результате они быстро становились известны советскому командованию). Вот конкретные донесения советского агента из Парижа от 27.9.1940 года: «Немцы отказались от наступления на Англию, и ведущаяся подготовка к нему является лишь демонстрацией, чтобы скрыть переброску основных сил на Восток. Там уже имеется 106 дивизий». А вот из Берлина, 11 мая 1941 года: «Источник из близкого окружения министра иностранных дел сообщил, что «Германия опасается войны на два фронта и поэтому ей надо покончить с СССР до выступления Америки против немцев. Военные операции против СССР начнутся в середине июня». Подобные примеры можно продолжить вплоть до нападения Германии. Причем архивы военной разведки свидетельствуют: уже в 1938 году третий рейх имел намерения напасть на СССР. За период [198] с 1938 по июнь 1941 года поступило около 400 донесений по линии стратегической военной разведки и было представлено командованию 38 обстоятельных сводок разведорганов Киевского особого, Прибалтийского и Западного округов. * * * Первые сведения о появлении признаков военной угрозы со стороны Германии советская внешняя разведка получила почти за год до прихода Гитлера к власти. ИНО ОГПУ сообщало, что правительство Франца фон Папена стало склоняться к мнению, что с политикой заигрывания с СССР пора кончать. Берлин получил от Москвы все желаемое, поэтому на повестку дня встал вопрос о начале секретных переговоров с Францией и Польшей по созданию наступательного союза против СССР. Поэтому уже в апреле 1932 года в резидентуры внешнеполитической разведки был разослан циркуляр начальника ИНО ОГПУ А.Х. Артузова о подготовке к работе в условиях войны Германии против СССР. Из спецсообщений ИНО за 1932 год: «Англия, видимо, вначале останется доброжелательным наблюдателем по отношению к Франции в случае союза Франции, Германии и Польши против Советского Союза, но, несомненно, если эти страны пойдут походом на Украину, Англия постарается захватить Кавказ и под видом освобождения Грузии овладеть нефтеисточниками Кавказа. Японии же предстоит задача захвата нефтяных источников на Сахалине и атаковать СССР с Дальнего Востока, чтобы оттянуть туда часть Красной Армии…» 10 февраля 1937 г. разведка НКВД доложила о состоявшемся в конце ноября 1936 г. совещании [199] аппарата военного министерства, где министр фельдмаршал фон Бломберг, начальник генштаба генерал-полковник барон фон Фрич и главнокомандующий ВВС Геринг изложили несколько вариантов войны против СССР. Совещание пришло к выводу, что решение о нападении на СССР не будет принято до тех пор, пока не будет решен «польский вопрос». Из сообщения советской разведки о совещании германского военного министерства, состоявшемся в последних числах ноября 1936 года «О германской ориентации на востоке и стратегической позиции Германии»: «На совещании выступили Бломберг, Фрич, Геринг, которые изложили несколько вариантов войны против СССР и их критику. В заключительном слове Фрич заявил, что точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос создания базы для операций в самой Восточной Польше». Также наша разведка смогла добыть подлинные документы, из которых вытекало, что правительство Англии уже в начале 1937 года было твердо уверено – европейская война начнется в 1938 году. Госдепартамент же США полагал, что война начнется уже в 1937 году. Единодушие в оценке перспектив европейского будущего привело к переговорам между специальным уполномоченным правительства Великобритании сэром Рэнсименом и президентом США Ф. Рузвельтом. Из спецсообщения советской разведки от 17 февраля 1937 года: «Рузвельт заявил Рэнсимену… если произойдет вооруженный конфликт между демократией и фашизмом, Америка выполнит свой долг. Если же вопрос будет стоять [200] о войне, которую вызовет Германия или СССР, то она будет придерживаться другой позиции и по настоянию Рузвельта Америка сохранит свой нейтралитет. Если СССР окажется под угрозой германских чисто империалистических, т. е. территориальных устремлений, тогда должны будут вмешаться европейские страны и Америка станет на их сторону…» (Для нашей страны здесь главным было следующее: свое вступление в войну США напрямую связывали с позицией Англии и Франции. А политика Англии, как было видно из полученных ранее документов, была отмечена тенденцией к компромиссам с Германией.) Одновременно Гитлер умело шантажировал мировых политиков. Так, 11 августа 1939 года он в беседе со швейцарским бизнесменом Буркантом заявил: «Если Запад настолько глуп и настолько слеп, чтобы напасть на Германию, то я вынужден буду объединиться с Россией, чтобы разгромить Запад… Затем, еще усилив свою мощь в [201] итоге победы на Западе, я нападу на Россию. Все мои планы и замыслы в принципе направлены против России». * * * Что же касается собственно сроков нападения Германии на СССР, то первые сведения о вероятном сроке разведка получила от «Корсиканца» (Арвида Харнака, госсоветника Министерства экономики Германии) в октябре 1940 года: весной будущего года – сообщил агент. Потом поступали сведения с указанием других возможных интервалов и сроков. Дело в том, что в это время гитлеровский генеральный штаб продолжал подготовку к войне против СССР штабов и оперативных групп войск. Основное руководство на этом этапе осуществлял заместитель начальника генштаба генерал Фридрих Паулюс – третий человек в верховном командовании сухопутных войск, за спиной которого был огромный опыт в войне по захвату европейских стран, в штабной деятельности, в разработке планов различных операций. Интеллигент с «военной косточкой», Паулюс отличался потрясающей пунктуальностью, оригинальностью мышления и высочайшей исполнительностью. Гитлер, хорошо зная Паулюса, приказал именно ему провести несколько штабных игр на картах без привлечения войск с участием генералов и офицеров сухопутных войск, штабов, которые станут руководителями различных структур в «восточном походе». 29 ноября, 3 и 7 декабря 1940 года Паулюс успешно провел в три этапа штабную игру, причем так, что каждый участник детально знал свое [202] место, задачи, рубежи в операциях начального периода войны с Советским Союзом. После изучения ее итогов Гитлер приказал оформить окончательный вариант директивы № 21 («Барбаросса»), которую он утвердил 18 декабря 1940 года. План был отпечатан в 9 экземплярах, три отданы командующим видами вооруженных сил, а 6 пролежали в сейфе Гитлера до конца войны. Ни одна разведка мира, включая британскую, имевшую агентуру в непосредственном окружении Гитлера, план не получила… * * * Наша разведка постоянно отслеживала военные приготовления Германии. В мае 1941 г. удалось узнать не только количество стянутых к нашим границам дивизий, но и места их дислокации – вплоть до расположения батальонов, штабов частей. Уточнялись даже огневые позиции отдельных артиллерийских и зенитных батарей. 11 мая 1941 года советский агент «Старшина» (обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен – племянник гросс-адмирала Тирпица) сообщил: «В штабе германской авиации подготовка операции против СССР проводится самым усиленным темпом… Выступление намечено на ближайшее время. В разговорах среди офицеров штаба часто называется 20 мая как дата начала войны. Другие полагают, что выступление намечено на июнь». 16 июня. 1941 года: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удара можно ожидать в любое время… 18 июня Геринг вылетает на новую штаб-квартиру». В апреле-мае 1941 г. Сталину были доложены мероприятия германского командования по последним [203] приготовлениям к удару. «Корсиканец» сообщал, что построение германских войск на границе с СССР в точности повторяет их построение накануне вторжения во Францию. Разведка также информировала о хозяйственных и политических приготовлениях Германии к эксплуатации советских территорий – назначались правительственные чиновники в крупные советские города, осуществлялись мероприятия по обеспечению спокойствия на Западном фронте и т. д. 17 июня 1941 г. «Корсиканец» и «Старшина» сообщили, что «военные приготовления Германии по подготовке к вооруженному нападению на СССР полностью закончены и удара можно ожидать в любое время». Сведения о близящейся войне поступали из резидентур в Хельсинки, Риме, Виши, Шанхае, Берлине, Женеве, Токио… 19 июня 1941 года агент советской разведки офицер IX управления РСХА, гауптштурмфюрер Вилли Леман (Бройтенбах), находившийся в отпуске по болезни, узнал о служебном совещании, на котором было объявлено, что в гестапо поступил приказ Гитлера: войскам вермахта находящимся у границ Советского Союза, 22 июня после 3 часов утра предписывалось начать военные действия и перейти в наступление, атаковав советские войска. Информация шокировала Лемана, и он, оставив лечение, срочно вышел на связь с оперативным работником резидентуры в Берлине Б. Журавлевым. Вечером 19 июня 1941 года информация Лемана срочно была отправлена в Москву… 19 июня резидент в Риме Г. И. Рогатнев получил от ценнейшего агента сообщение: «Германия нападет на СССР в интервале между 20 и 25 июня». [204] К 21 июня 1941 года о точной или приблизительной дате нападения Германии на СССР Сталин получил три сообщения политической разведки и четыре – военной. Все они (кроме 22 июня) к тому моменту не сбылись. * * * С учетом вышеприведенных фактов, возможно, ближе всего к истине версия, объясняющая поведение Сталина накануне 22 июня сугубо психологическими факторами. Война между Германией и СССР в 1941 г. была невыгодна обеим сторонам. В ее провоцировании были заинтересованы правящие круги Великобритании и США. В ее предотвращении – руководство Италии и Японии. Имея подобный политический баланс, Сталин уверил себя в том, что Гитлер не такой дурак, что решится в ближайшие полгода-год втянуть Германию в бесперспективную войну на два фронта, и слишком долго находился в плену этой иллюзии. * * * Однако если верить Резуну, советское командование, похоже, больше доверяло придуманным им бараньим аргументам, чем донесениям своих агентов. Очевидно понимая, что этому могут поверить только полные бараны, он приводит еще «аргумент». Причем речь идет ни больше ни меньше как о «поражении СССР». Причину «поражения» Советского Союза Резун видит, как ни покажется это также смешным, в отсутствии топографических карт. Да, да, не удивляйтесь, читатель! «В вопросе о топографических картах многое прояснится, если вспомнить, что карта – это особый стратегический продукт». К этому [205] мудрому выводу Резуна подтолкнул сын Сталина Яков, который на допросе якобы сказал: «Карты подвели Красную Армию, так как война, вопреки ожиданиям, разыгралась восточнее государственной границы». Фактов больше нет, и Резун начинает фантазировать: «Командиры полков, бригад, дивизий, корпусов, командующие армиями и фронтами требуют, кричат, настаивают, вопят: товарищ Сталин, дайте карты! Без карт воевать невозможно!» «Удивительное дело, – восклицает он, – но ни один из кремлевских историков не обратил нашего внимания на отсутствие карт как на причину поражения Советского Союза во Второй мировой войне. Официальная историческая наука обошла вниманием столь интересные сведения». О каких «сведениях» идет речь? Не о тех ли, которые сфабрикованы шпионами? Историческая наука не обошла вниманием те из них, которые отражены в боевых документах, а они гласили: «Дайте снаряды, дайте горючее, прикройте авиацией, и мы не отступим ни на шаг». О картах никаких «воплей» не было. Чтобы поставить точку в этой интересной «карточной» проблеме, Резун решил найти виновных и «только после этого вынести приговор». «Виновных легко найти, – успокаивает он, – и назвать их по именам… На 22 июня 1941 года Топографическое управление Генерального штаба возглавлял генерал-майор М. К. Кудрявцев. Он подчинялся непосредственно начальнику Генерального штаба генералу армии Г. К. Жукову. Вот они, два главных виновника». А раз так, то, заключил Резун, их надо было расстрелять, а Сталин их «не расстрелял и не повесил». [206] Дальше автор «Ледокола», «Дня-М», «Последней Республики», как по кругу, возвращается к любимому мотиву: агрессор – СССР. И так без конца. * * * В «предисловии» к книге «День-М» Резун пишет, что его завалили письмами. Если бы писем было «килограммов сто, от такого «пустяка» можно было бы – по советской привычке – и отмахнуться. Но писем очень много. Представляете себе, что означает МНОГО?» Представляю, что это такая же ересь, как и штабеля кожаных сапог «подобно пирамиде Хеопса» в начале июня 1941 года в западных военных округах, с которых начинается и новая книга. Не было никаких штабелей сапог, большая часть рядового состава войск приграничных округов была обута не в сапоги, а в ботинки с обмотками. Так же, как не было никакого «переобувания из кирзовых сапог в яловые» в 1941 г. «для похода в Европу» – кирзовые сапоги вообще-то появились только во время войны. (Изобретатель сапожной кирзы получил Сталинскую премию первой степени). В общем, как говорится, получились «сапоги всмятку». Правда, слова «Виктора Суворова»: «не могли разные авторы тысяч писем из России сговориться с разными авторами тысяч писем из Германии», – как будто звучат убедительно. Но хочется задать вопрос – а разве обязательно сговариваться? Не сговаривались ведь все разрушители Советского Союза, но как быстро объединились и, словно воронье, слетелись, чтобы растащить добычу и извлечь пользу лично для себя, позабыв про всех, которых в обществе большинство, но которые не [207] имеют доступа к СМИ, не имеют в своих руках миллионов. Стоит вспомнить, как немногим ранее, когда был еще Советский Союз, подобные писатели и партийные историки вроде Волкогонова, обвиняли того же Сталина в том, что он не был готов к войне, что заранее не мобилизовал армию, не подтянул к западным границам людские резервы, технику, запасные части. И как все изменилось с развалом Советского Союза. Теперь они же пишут об обратном: как плохо «подвезли сапоги, запчасти» и другие ресурсы и не воспользовались ими потому, что захватили немцы. Стараясь быть оригинальным хоть в чем-то, Резун «измеряет полученные письма кубометрами». Но что в этих «кубометрах»? Конечно, немцы – не мы, они не напишут, как оккупировали страну за страной, как подтянулись вплотную к нашим границам, а также и о том, что в первые дни войны кто-то из них был одет в форму Красной Армии и направлен в наши тылы для разведки, с целью диверсий, дезорганизации отступления наших войск, дезинформации и т. п. Правда, и наши «фронтовики, прожив долгую трудную жизнь, стали писать мне, вдруг на склоне лет открывая душу, рассказывать то, что не рассказывали никому, потому что рассказывать было нельзя. Большая часть писем уже не от самих фронтовиков, а от их потомков – детей и внуков. И все сокровенное: «мой отец в кругу своих рассказывал…» – пишет «аквариумист». Однако в качестве примера приводит почему-то «письмо из Аргентины (?!), которому посвящена [208] почти половина «предисловия» книги «День-М». Автор Кадыгров Николай Иванович. Перед войной он – старший лейтенант на призывном пункте в Минске». Именно он якобы и поведал автору о пакетах с пометкой: «Вскрыть в день-М». Для грамотного в военном отношении человека, объективно оценивающего складывавшуюся тогда обстановку, ничего странного в том, что такие пакеты поступали на призывные пункты, нет. «День-М» – означал начало мобилизации личного состава и необходимых для нужд войны средств из промышленности и сельского хозяйства. То, на основании чего «аквариумист» обвинил Сталина в подготовке к нападению на Германию, называется коротко и просто – мобилизационной работой (планом). Они (эти планы) всегда были, есть и, надеюсь, пока будут во всех странах. Вот если бы Резун привел хотя бы один документ, а их сотни, немецкого командования или гитлеровского руководства о сосредоточении, развертывании войск и занятии ими исходного положения для наступления с целью расширения «жизненного пространства» и порабощения русского, белорусского, украинского и других народов. Только развернутая картина подлинных событий может спасти бедную голову читателя от такого удара! Тем не менее общеизвестные элементарные факты начисто отбрасываются. Зато есть горы сапог, тысячи плакатов и заранее написанная песня «Священная война». Интересно, что именно в Аргентину в 1945 году сбежали многие нацистские преступники и их недобитые прихвостни из числа полицаев и обслуги лагерей смерти. Ватикан при помощи католических ксендзов проложил им т. н. «крысиную тропу» за океан, по которой туда сбежали, например, такие палачи, как Грейзер, Франк и Эйхман. [209] Резун почему-то не цитирует больше ни одного из авторов «писем» помимо «аргентинца Кадыгрова». В целом все это напоминает пародию на одного известного в свое время «экстрасенса», кстати, появившегося на советских экранах практически одновременно с появлением в печати резуновских книжек. Пародист Хазанов, изображая своего героя, говорит примерно следующее: «Я получил три мешка писем. Я на них сижу». И тут же цитирует одно из них: «Доктор, после вашего сеанса у меня сросся шов… на брюках». * * * Еще целый ряд «доказательств» того, что Сталин готовил нападение на Германию, Резун видит в том, что: – на сборном пункте хранился плакат «Родина-мать зовет»; – песня «Священная война» якобы написана заранее (оцените «наступательность» слов «Не смеют крылья черные над Родиной летать, поля ее просторные не смеет враг топтать»…); – писатели проходили военные сборы и им были присвоены воинские звания и подготовлены предписания (как будто присвоение Симонову звания интенданта 2-го ранга угрожало Германии). «И не только композиторы и поэты к «освободительной» войне готовились, – пишет Резун, – но и врачи, учителя, певцы, танцоры, акробаты, фокусники», добавим от себя – и будущие «эквилибристы», подобно лже-Суворову. «Поразительно, – восклицает он – но официальная пресса открыто говорит о том же». Отбросив фокусников, акробатов и «аквариумистов», остановимся на писателях. [210] «Вот свидетельство Константина Симонова в газете «Красная звезда» от 7 ноября 1992 года, – указывает Резун, – Симонов – любимец Сталина, Хрущева, Брежнева, герой, кавалер восьми орденов, лауреат шести сталинских премий, во времена Сталина – кандидат в члены ЦК ВКП(б). Он свидетельствует, что летом 1940 года собрали гражданских писателей и начали готовить к войне. Сам Константин Симонов был во взводе поэтов! Роты писателей (!). Год готовили, а 15 июня 1941 года присвоили воинские звания. Симонову – интендант 2 ранга, что соответствовало подполковнику».Так написано Резуном. Открываем «Красную звезду» за 7 ноября 1992 года и читаем воспоминания самого Симонова: «Но идея поосновательнее подготовить некоторых писателей, журналистов для несения обязанностей военных корреспондентов на надвигавшейся войне с фашизмом – а в том, что эта война надвигается, никто не сомневался – эта идея продолжала витать в воздухе. И вот осенью (а не летом, как утверждает Резун) сорокового года по инициативе В. В. Вишневского ПУР организовал годичные на этот раз курсы военных корреспондентов при Военно-политической академии… Сначала занимались по вечерам в здании академии… В мае или в конце апреля выехали на полтора месяца в лагеря – в Кубинку. Мы там были своего рода (иронизирует Симонов) писательской ротой, разделенной на взводы (ни о каких взводах «поэтов» и речи нет!)… Когда вернулись числа 15 июня и нам были присвоены звания – кому политические, другим, беспартийным, интендантские, то мы были.., хотя и не военными людьми, но уже людьми, имевшими гораздо большее представление о военном ремесле…» Какое звание было присвоено самому Симонову, в его воспоминаниях нет ни слова. [211] Цитируем дальше предисловие Резуна: «Толпа на улице (какая «толпа», где об этом он вычитал?) в те дни не могла понять смысл сообщения ТАСС от 13 июня, а советские писатели и поэты в это время уже примеряли офицерскую форму, уже обували кожаные сапоги». Симонов продолжает: «22 июня началась война, а на нас уже были заготовлены предписания, кому куда, от центральных газет до дивизионных». А вот как эта фраза действительно сформулирована самим Симоновым в «Красной звезде»: «Ну а 22 июня началась война и на всех нас уже были заготовлены предписания; кому куда, от центральных газет до дивизионных, и 24-25 июня мы разъехались на фронты». Очередная грубая фальсификация Резуна состоит в том, что он, опуская отдельные слова Симонова, тщится доказать, что мобилизационные предписания были заготовлены заранее, и писатели отправились в войска до начала войны, а не в первые дни. Что же касается тайной подготовки и отправки писателей, о которой пишет Резун, то следует сказать, что никакой тайны в их военной подготовке не было. Об этом сообщалось в открытой печати. Вновь открываем «Красную звезду» за 5 января 1941 года и читаем заголовок статьи: «Всесоюзное совещание оборонных (так в тексте) писателей». В ней указывается, что «в начале марта в Москве состоится всесоюзное совещание оборонных писателей… Вчера оборонная комиссия Союза советских писателей… обсудила вопрос о военной учебе писателей. Решено создать при клубе писателей годичный военный факультет… Лекторский состав приглашается из военных академий. Закончившие [212] факультет товарищи получат квалификацию военного корреспондента». Что же касается плакатов и песен, то никакие плакаты и песни не могли заменить танков Т-34, самолетов Ил-2, «катюш» и других видов вооружения. Понадобились два тяжелейших года, чтобы эти виды боевой техники стали производиться в достаточном количестве. Напоследок еще один «аргумент» Резуна: «Обычное германское топливо на морозе разлагалось на несгораемые фракции». Это равноценно утверждению о воде, разлагающейся на морозе на горючие фракции.[213] Глава 13. Боевой опыт Каждая ошибка имеет фамилию, имя и отчество      И.В. Сталин К 1941 году реорганизация нашей армии, ее численный рост требовали огромного количества офицеров. Проблему пытались решать расширением сети военных училищ (в 1939 году в сухопутных войсках было 63 военных училища, к началу войны – более 130. Всего в стране было 203 училища, 19 военных академий) с сокращением сроков обучения, что, разумеется, привело к падению качества подготовки командиров всех степеней. Впрочем, даже через сокращенную подготовку прошли далеко не все лейтенанты, капитаны, полковники и генералы РККА. Так, накануне войны среди командиров полков Западного военного округа лишь 10,5 % закончили академии, только 32,1 % – военные училища. Остальные 57,4 % командовали полками после «курсов усовершенствования» (в дивизиях дело обстояло едва ли не хуже: 16,6 %, 8,4 %, 75 %. Из шестнадцати командиров корпусов девять человек имели высшее военное образование, четверо – среднее, трое закончили ускоренные курсы). На низовом уровне нехватка офицеров носила буквально катастрофический характер. Армии приходилось довольствоваться командирами с шестимесячным сроком обучения, выпускниками полковых школ. Впрочем, не хватало и их. [214] С учетом подобных трудностей, вызванных быстрым ростом численности вооруженных сил, например, если у нас танкистами становились вчерашние колхозники, только-только севшие на трактор, то у Гитлера – квалифицированные рабочие, которых было очень много. Не следует забывать, что Германия имела после США самый мощный станочный парк в мире, могла производить самые современные виды вооружений, техники… Если она захватила чешские заводы Шкода, которые до этого снабжали вооружением и Англию, и Францию, то нам свои заводы надо было строить, обучать людей. Тем более что немецкая армия приобрела и опыт боевых действий. Мало иметь хорошие танки, хорошие самолеты – нужно еще и обучить, вооружить опытом тех, кто способен применить их в бою. 14 июня 1941 года начальник Генерального штаба генерал армии Жуков докладывал Сталину: «По разведывательным данным, немецкие дивизии укомплектованы и вооружены по штатам военного времени. В составе их дивизий имеется от 14 до 16 тысяч человек. Наши же дивизии, даже 8-тысячного состава, практически в два раза слабее немецких». * * * Как известно, готовность к войне включает в себя не только материальную базу, но и моральное состояние личного состава вооруженных сил. В связи с этим можно отметить, что Красная Армия потеряла за первые два месяца войны около 650 тыс. человек убитыми. Иначе говоря, столько же, сколько русская армия за три года Первой мировой войны, тем не менее сохранила боеспособность, управляемость и [215] способность посредством контрнаступления добиться поворота войны в свою пользу. Если исходить из того, что политическое руководство Советского Союза выполнило свои обязанности по подготовке страны к оборонительной войне (см. приложения), то тогда, рассуждая логически, получается, что главным виновником поражений 1941-1942 гг. является военное руководство СССР, говоря более конкретно, – тогдашний советский генералитет. Впрочем, такая ситуация имела свои исторические аналоги. В частности, аналогичное положение дел имело место и в царской России как накануне, так и в ходе Первой мировой войны. Как отмечал в своих мемуарах занимавшийся в 1915-1917 гг. вопросами тылового снабжения на различных участках русско-германского фронта С. Е. Трубецкой: «За многочисленные поражения русской армии в Первой мировой войне главную ответственность несет высший командный состав». Далее он отмечал: «Как самое общее правило, наша рота била немецкую роту, полк бил полк, с дивизией дело обстояло уже хуже, а дальше чем выше войсковая единица, тем больше у нас было шансов на поражение. Из таких фактов можно сделать заключение, что наше высшее командование по качеству уступало противнику. Один бывший начальник штаба одной из армий Н. Н. Стогов, споря со мной в 20-х годах в Париже, тем не менее, высказал суждение, которое я хорошо запомнил. Рассказывая об одной крупной военной операции, он сказал: «Войск навезли массу. Знаете, когда много войск, начинаешь бояться: не провернешь». С болью в сердце я читал позже самоуверенные заявления высших военных властей, начиная с военного министра и начальника Генерального штаба на секретных заседаниях 1912 г. , посвященных выяснению вопроса нашей дипломатической и военной подготовки. Наши военные говорили на них о «полной готовности нашей армии». Насколько выше в этом отношении стояли наши моряки с их осторожными, а не легкомысленными «ура-патриотическими» заявлениями» [{10} С. Е. Трубецкой, «Минувшее» – М., «ДЭМ», 1991, с. 140-142.]. Но генералами не рождаются, ими становятся, проходя, как правило, всю лестницу офицерских званий. Поэтому пороки генералитета коренятся в пороках офицерского корпуса той или иной страны. Вот как описывал состояние офицерского корпуса России конца XIX века известный русский общественный и политический деятель, в прошлом кадровый офицер, С. М. Степняк-Кравчинский в своей книге «Русская грозовая туча» (1886 г.): «Состав русского офицерства сильно отличается от того, что мы привыкли связывать с представлениями о военной касте. Наш офицер – прямая противоположность чопорному прусскому юнкеру, идеалу современного солдафона, который кичится своим мундиром, относится к муштровке солдат с серьезностью совершающего богослужение священника. В России армейские офицеры – непритязательные люди, совершенно лишенные чувства кастового превосходства. Они не испытывают ни преданности, ни ненависти к существующему строю. Они не питают особой привязанности к своей профессии. Они становятся офицерами, как могли бы стать чиновниками или врачами, потому что в юном возрасте родители отдали их в военную, а не в гражданскую школу. И они остаются на навязанном им поприще, ибо надо где-то служить, чтобы обеспечить [217] себя средствами на жизнь, а военная карьера, в конце концов, не хуже любой другой. Они делают все, чтобы спокойно прожить жизнь, отдавая по возможности меньше времени и труда своим военным обязанностям. Разумеется, они жаждут повышения в звании, но предпочитают ожидать производства в следующий чин в домашних туфлях и в халате. Они не читают профессиональной литературы, и если по долгу службы подписались на военные журналы, то журналы эти годами у них лежат неразрезанными. Если наши военные вообще что-либо читают, то, скорее, периодическую литературу. Военный «ура-патриотизм» совершенно чужд нашей офицерской среде. Если вы услышите, что офицер с энтузиазмом говорит о своей профессии или одержим страстью к муштре, то можно поручиться, что он болван. С такими офицерскими кадрами армия не способна предельно развивать свои агрессивные качества» [{11} С. М. Степняк-Кравчинский, В лондонской эмиграции, М, «Наука», 1968, с. 29-30.]. Однако даже этот, пусть и непрофессиональный по духу, но, тем не менее, кадровый офицерский корпус русской армии, получивший систематическое военное образование, был фактически целиком выбит за три года Первой мировой войны. В частности, к осени 1917 г. русские офицеры, получившие военное образование, до лета 1914 года составляли 4%, остальные 96% – были офицерами военного времени. При этом дворяне среди офицеров военного времени составляли 5%, выходцы из крестьян – 80% [{12} В. Свиридов, «Время, деньги, знания». // «Армейский сборник», №2, 2000, с. 66.]. [218] * * * К концу 17-го года основу офицерского корпуса русской армии составляли выпускники школ прапорщиков, которые создавались с осени 1914 г. по осень 1916 г. и прошли 3-4-месячный курс обучения. Эти школы комплектовались первоначально лицами, имевшими хотя бы неполное среднее образование или отличившимися в боях солдатами и унтер-офицерами, имевшими хотя бы начальное образование. В дальнейшем в школы прапорщиков принимали и с начальным образованием, а солдат-фронтовиков даже просто грамотных. Выпускники данных школ считались офицерами военного времени и не могли производиться в чины выше штабс-капитана, а после окончания войны подлежали немедленному увольнению в запас [{13} «Армейский сборник», №2, 2000, с. 65.]. На практике этот запрет часто не соблюдался, и многие из выпускников школ прапорщиков 1914-1916 гг. к концу 1917 г. имели чины капитана или даже подполковника. Всего в 1914-1917 гг. из школ прапорщиков было выпущено 81426 прапорщиков, на ускоренных курсах при военных училищах и Пажеском корпусе – 53785 прапорщиков. Произведено в прапорщики на фронте за боевые отличия 11494 солдата и унтер-офицера. Общее количество произведенных в прапорщики в 1914-1917 гг. – 220 тыс. человек. Таким образом, становится понятным, почему большинство офицерского корпуса русской армии вступило в ряды Красной Армии. Сознательно или бессознательно, они понимали, что в случае победы белых, реставрации дореволюционных порядков [219] дальнейшая служба в армии для них будет закрыта. А после увольнения с военной службы они в лучшем случае пополнят собой маргинальные слои сельской интеллигенции и чиновничества, а в худшем – снова будут пахать землю. Именно эта категория унтер-офицеров и офицеров военного времени, 1890-1900 гг. рождения, выходцев из среды среднего крестьянства, с начальным и изредка неполным средним образованием в 20-30-е годы составила основную часть командного состава Красной Армии, а к 1940 г. составляла и основную массу генералов Красной Армии. Чисто мужицкая цепкость и неуемное стремление пробиться наверх, не считаясь с количеством чужих отдавленных ступней, сочетались у них с присущим русскому зажиточному крестьянству подобострастием к начальству и презрением к нижестоящим. Все это, вкупе с низким уровнем общего и военного образования и фельдфебельско-унтерским типом личности, делало их малоспособными к самостоятельному повышению своего общеобразовательного и военно-профессионального уровня. Их основные интересы лежали за пределами воинской службы, сводясь к самоутверждению посредством усиления внешних признаков власти. В фондах Музея героической обороны и освобождения Севастополя хранится машинописныйтекст воспоминаний И. М. Цальковича, который в 1925-1932 гг. был начальником управления берегового строительства Черноморского флота. В одном из разделов своих воспоминаний он между прочим отмечал, что в середине 20-х годов командный состав ЧФ делился на две равные части. Одна состояла из бывших кадровых офицеров царского флота, другая – из бывших кондукторов, флотских [220 – иллюстрация][221] фельдфебелей, унтер-офицеров и боцманов. Обе эти части сильно враждовали друг с другом, единственное, что их объединяло – «Стремление выжить матросню из Севастопольского дома военморов им. П. П. Шмидта (бывшее Офицерское собрание)». Понятно, что с такими задачами было не до повышения своего профессионального уровня. При таком генералитете – из числа бывших фельдфебелей и унтеров, наиболее ярким и всесторонним воплощением которого является личность Г. К. Жукова, генерала армии в 1941 г. – удивительно не то, что Красная Армия терпела поражения, а то, что они не приобрели еще более катастрофического характера. Красную Армию во многом спасло то, что уровень военного искусства гитлеровского генералитета оказался также намного ниже того, какой имели кайзеровские генералы во время Первой мировой войны. Об этом мимоходом упомянул в своих мемуарах К. К. Рокоссовский. Это подтверждается конкретными фактами. Когда в апреле 1918 г. один из германских корпусов, направленных в Крым с целью его захвата, столкнулся на Перекопском перешейке с частями Красной Армии Крыма, то командовавший им генерал Кош не стал штурмовать занимаемые красноармейскими частями выгодные позиции в лоб, а предпочёл обойти их вброд, через Сивашское озеро, выйдя таким образом в тыл оборонявшимся. Спустя 33 года, в сентябре-октябре 1941 г., такое решение просто не пришло в голову командующему штурмовавшей перекопские укрепления 11-й немецкой армии генерал-полковнику Манштейну. Он предпочел гнать свои дивизии в лоб на перекопские укрепления, потеряв при их взятии за два месяца 10 тыс. солдат и офицеров убитыми, или [222] столько же, сколько все германские вооруженные силы потеряли в 1939 г. во время захвата Польши. Мысль о возможности обойти советские позиции вброд через Сиваш не пришла в голову Манштейну и спустя 10 лет, когда он писал мемуары «Утерянные победы». Впрочем, такое понижение оперативно-тактического уровня германского генералитета вполне объяснимо. Имея 16 лет (1919-1934 гг.) армию в количестве 100 тысяч человек, без боевой авиации, танков и тяжелой артиллерии, нельзя было не утратить определенные навыки в вождении крупных масс войск. * * * Победы Красной Армии стали возможны только тогда, когда в 1941-1942 гг. под влиянием военных неудач существенно обновился ее генеральский корпус. Когда генеральские звания и должности стали получать родившиеся в 1901-1910 гг. полковники, которые поступили на службу в Красную Армию рядовыми красноармейцами в годы гражданской войны или в 20-е годы. Наиболее известным из этого поколения генералов Красной Армии является И. Д. Черняховский, который начал в 1941 г. войну в звании полковника, а погиб в 1945-м в звании генерала армии. Генералы, которые начинали свою военную карьеру красноармейцами в годы гражданской войны или в 20-е годы, относились к подчиненным без фельдфебельско-унтерского хамства и гораздо лучше воевали. Весьма показательна в этой связи биография Героя Советского Союза И. К. Провалова. В 1927 г. он – рабочий-шахтер, в возрасте 21 года призывается в Красную Армию. В 1929 г. командиром [223] пулеметного расчета принимает участие в боях с китайцами на КВЖД. После окончания действительной военной службы в 1930 г. поступает в пехотное училище. В 1932-1936 гг. командует взводом, ротой. В 1937 г. оканчивает курсы среднего командного состава и в звании капитана назначается начальником штаба стрелкового полка. Спустя год, в августе 1938-го, он, командуя 120-м стрелковым полком 40-й стрелковой дивизии, участвует в штурме сопки Заозерная в ходе советско-японского конфликта на озере Хасан. Во время одного из боев получает тяжелое ранение и в госпитале узнает о присвоении ему звания Героя Советского Союза и о досрочном производстве из капитанов в полковники. Однако такой головокружительный взлет не вызвал у него переоценки своих возможностей, и когда после его выхода из госпиталя, командующий советскими войсками на Дальнем Востоке комкор Штерн предложил ему должность командира дивизии, то 32-летнего свежеиспеченного полковника охватили такие раздумья: «Итак, мне предлагали командовать дивизией. Я понимал, что боевой опыт у меня есть, но он никак не мог компенсировать недостаточность моего военного образования. По сути дела, оперативное искусство было для меня за семью печатями. Попав в госпиталь, в избытке имея время для размышления, я пришел к выводу, что главная моя задача – учиться. Родилась мечта об академии им. Фрунзе» [{14} И. К. Провалов. «В огне передовых линий», с. 7-9.]. Когда Провалов в ответ на предложение Штерна принять командование дивизией сказал, что желает поступить в академию, то тот воспринял это как личное оскорбление. Затем аналогичная сцена повторилась в разговоре с начальником [224] управления по командному и начальствующему составу НКО армейским комиссаром 1-го ранга Щаденко. И только проявленная Проваловым воля, настойчивость позволили ему настоять на своем и поступить в академию. Свой рассказ об этом Провалов заключил следующим мнением: «Когда я летел в Сталино, я вдруг представил себе, что 383-ю стрелковую дивизию прибыл формировать тот самый свежеиспеченный полковник из 1938 года. Вот после академии – в самый раз». В свете вышесказанного любопытно, что из пяти маршалов 1937 года лишь Буденный, невзирая на славу и чины, в возрасте 49 лет закончил академию. У остальных «руки не дошли». Подвести итог главы дадим ярому «антикоммунисту» – Василю Быкову. В опубликованной им в 1995 году статье, посвященной «цене» войны и крайне резко «обличающей» методы ее ведения, В. Быков вместе с тем утверждает исходя из своего военного опыта: «Существует распространенный миф о том, что неудачи первого периода войны вызваны, кроме прочего, репрессиями среди высшего комсостава Красной Армии… Но ведь репрессировали не всех… И первые же месяцы войны показали полную неспособность прежнего командования… Очень скоро на полководческие должности по праву выдвинулись другие командиры… и, как ни странно, именно на их опыте кое-чему научился и Сталин. Может быть, впервые в советской действительности идеологические установки были отодвинуты в сторону…» [{15} «Родина». 1995. № 5, с. 34.] [225] Глава 14. Куда спрыгнул «миллион десантников» Еще в начале 1938 года еврейские круги обещали Сталину неограниченный кредит и полную модернизацию армии, если он нападет на Гитлера. Сталин повелел ответить, что «если Советский Союз подвергнется фашистской агрессии, он с благодарностью воспримет поддержку всего прогрессивного и миролюбивого человечества».      И. Бунич . Операция «Гроза» Отвечая на вопрос, поставленный в заголовке, Резун врет, уже когда вопрошает самого себя о том, «зачем Сталину десять воздушно-десантных корпусов?» В действительности в 1940 году Советский Союз имел шесть авиадесантных бригад. В апреле 1941 года началось формирование не десяти, а 5 (пяти) ВДК, но укомплектовать и обеспечить их боевой техникой к началу войны так и не удалось. Боеспособными остались лишь ранее существовавшие 201-я, 202-я, 204-я, 211-я, 212-я и 214-я воздушно-десантные бригады. Всего в пяти ВДК насчитывалось около пятидесяти тысяч солдат. Летом 1941 года намечалось формирование еще пяти корпусов, но оно так и не было осуществлено. Кстати, об этом прямо сказано в «Акте о приеме Наркома Обороны», гласящем, что «авиадесантные части не получили должного развития». (Данный документ – «Акт о приеме [226] Наркома Обороны Союза ССР тов. Тимошенко С. К. от тов. Ворошилова К. Е.», в котором содержатся объективные сведения о состоянии Красной Армии и который до недавнего времени находился в Центральном архиве Министерства обороны, но сейчас обнародован в открытой печати.) Примечательно следующее признание заключительного раздела «Акта…»: «…в разработке ряда вопросов ведения современной войны и во внедрении в достаточном количестве в армию современных образцов вооружения имеется в Наркомате Обороны отставание». * * * Что же касается якобы подготовленного Сталиным «миллиона парашютистов-десантников», то на этом вопросе следует остановиться подробнее. «Самые лучшие бойцы Советского Союза численностью более миллиона человек готовились для операций особого рода, для действий в тылу противника, – пишет Резун. – Вместо того на протяжении всей войны их внезапно без всякой подготовки бросали на выполнение задач, для решения которых они не имели ни соответствующих навыков, ни вооружения. ЛУЧШИЙ МИЛЛИОН ЗАГУБИЛИ ЗРЯ, – возмущался аквариумист. – Однако в других условиях, а именно – при внезапном ударе наших войск по германским аэродромам, этот заранее отобранный и великолепно подготовленный миллион бойцов представлял собой лучший инструмент захватнической войны, когда-либо созданный человеком». Разберем, как же Резун «создавал» и «использовал» этот «миллион». «О миллионе парашютистов, подготовленных в СССР, писала «Правда» 18 августа 1940 года, – [227] указывает «Ледокол». – А не врет ли «Правда»? Она правдивостью никогда не отличается. Может и врет, но только в сторону занижения». В «обоснование» миллиона Резун приводит цифру 427 000 парашютистов, взятую им из «Истории Киевского военного округа». И методом «экстраполяции» доводит этот показатель по стране до нужного ему миллиона. Скромно умалчивая при этом, что за цифрами «Правды» и «Истории Киевского округа» – «осоавиахимовцы», т. е. юноши и девушки, прыгавшие по несколько раз не столько с самолетов, сколько с парашютных вышек. Причем цифры эти не занижены, а явно завышены, чтобы «гордиться» ими. В то же время, «насчитав» в десантных войсках (в десяти корпусах) 100-150 тысяч «десантников», Резун ставит вопрос: «Где же миллион?» И отвечает: «А миллион имеет броню. Миллион вкалывает (заметим походя, что броню имели только партийные и государственные деятели, выдающиеся ученые, конструкторы, инженеры, опытнейшие токари и слесари, деятели культуры и некоторые другие категории граждан, но не воины). Десять воздушно-десантных корпусов были проходными дворами. Механизм работал так, десятки и сотни тысяч людей в десантных корпусах готовили к десантированию. Но наступил новый кризис. Нужны резервы. Сталин приказывает изъять из корпусов определенное количество десантников, сформировать из них дивизии, бросить в бой, а их место мгновенно занимали новые, с которых снимали бронь и призывали в десантные корпуса». Это ложь. В действительности их не было, так как все они (вместе с механизированными стрелковыми корпусами) в июле 1941 года были расформированы. Уцелел лишь [228] один 4-й ВДК. (Он неудачно десантировался в районе Вязьмы зимой 1942 года.) В конце концов, в воспаленном мозгу Резуна возникла «идея», которую он назвал «гвардейским чудом». Согласно этой идее, почти все гвардейские соединения и объединения Красной Армии в годы войны формировались за счет «созданного» им же самим, Резуном, миллиона десантников: «И на Курской дуге под танки шли десантники-гвардейцы… А затем встречное танковое сражение под Прохоровкой. С нашей стороны – 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова и 5-я гвардейская армия Жадова. Десантники». Вряд ли приходила Резуну в голову мысль, что танкисты проклянут его за этот вздор, так как они, готовясь к боям, изучали танк и его применение в боевых действиях, а не способы десантирования и ведения борьбы в тылу противника. [229] Глава 15. Артиллеристы, Сталин дал приказ Лгать можно лишь тогда, когда тебя определенно не поймают или поймают слишком поздно.      И. Геббельс В этой главе будут разобраны нелепости 9-й и 10-й глав «Ледокола», посвященных линиям обороны и укрепрайонам. Резуну был недоступен приказ на оборону, данный войскам на западной границе. И он пытается на этом сыграть – дескать, на оборону приказ вовсе не дается. Почему? Резун от читателя этого опять не скрывает: «Нормальное начало оборонительной войны это ситуация, когда продрогший за ночь солдат уже было собрался завернуться в шинель и уснуть, предварительно ткнув ногой своего сменщика, но вдруг протер глаза и увидел противников, переходящих реку. Солдат открывает беглый огонь по супостату и шумом стрельбы поднимает тревогу. Просыпается командир отделения, ругается спросонья и, сообразив, что происходит, гонит остальных своих солдат в траншею. А по всей границе на сотни километров уже разгорелась стрельба. Появился командир взвода. Он координирует огонь своих отделений. Появляются другие командиры рангом постарше. Бой начинает принимать организованный характер. Летит донесение в штаб полка, а оттуда в штаб дивизии… Так должна начинаться оборонительная война». [230] Вчитайтесь в это. По Резуну, все войска у западной границы «всю жизнь» сидели в одной длинной траншее от Черного до Баренцевого моря и вглядывались через пограничные столбы – не идет ли враг? И это пишет офицер, который служил у границы, видел живущих в казармах солдат, по учебной тревоге выводил свою роту в район сосредоточения… Он ведь пишет не о пограничниках, он пишет о солдатах сухопутных войск. * * * Утверждая, что во второй мировой войне СССР был агрессором, Резун для доказательства этого обращает внимание читателей на качество произведенных у нас в довоенное время артиллерийских систем, боевых самолетов и танков. Боевую технику и вооружения он делит на «агрессивные» или «наступательные» и «оборонительные» средства ведения вооруженной борьбы. К агрессивным средствам Резун относит гаубицы, а также штурмовики и «быстрые» танки, а к «оборонительным» – пушки, истребительную авиацию и обычные танки. Выстроив таким образом изделия военной промышленности и штатное вооружение частей Красной Армии, Резун задает вопрос: «А чего было больше, агрессивных наступательных изделий или оборонительных?». И сам себе отвечает, что в СССР было наготовлено: гаубиц больше, чем пушек, штурмовиков больше истребителей, быстрых танков больше обычных. Сделав подобный обсчет, «Виктор Суворов» сообщает читателям, что каково оружие – таков и замысел его создателей, – и свою радостную догадку о том, что СССР, по-твоему, готовился к агрессии, а Гитлер только опередил Сталина на неделю. [231] Подобная «логичность» производит сильное впечатление и вызывает доверие у читателей. Особенно у тех, кто не знает ни гаубицу, ни пушку, ни проблемы боевой авиации, ни танки, ни военное дело, а таких подавляющее большинство во всех странах мира. Основное население Земли состоит из людей, нуждающихся в защите. Тем не менее многие знают, что когда разрабатывают подъемный кран, то прежде всего определяют, какие грузы он будет поднимать, на какую высоту и при каких условиях. Это диктует заказчик или производитель строит кран по требованиям рынка, на свой страх и риск. Справедливо ожидать, что когда разрабатывают боевую технику и вооружения, то в этом деле впереди идут не инженеры, а тактики и стратеги. Они определяют по команде или на основе господствующей военно-политической доктрины, «как строить мост», а уж потом страна тратит силы и средства на их реализацию за совесть или за страх. [232] * * * «Ледокол»: «Пушки малого и среднего калибра стреляют настильно и поэтому хороши в обороне: настильным огнем мы заставляем противника остановиться, лечь, врыться в землю. А вот когда мы поменяемся ролями – мы наступаем, а противник в траншеях обороняется, пушки нам не помогут: траектории настильные, снаряды летят над траншеями противника, вреда ему не причиняя, а тогда наступающим нужны гаубицы. Гаубица отличается от пушки крутой навесной траекторией. Гаубица хороша для выкуривания из окопов и траншей обороняющихся войск противника. Если готовимся к наступательной войне, производим гаубицы, к оборонительной – пушки!». В данной цитате Резун подменяет понятие «война» понятиями «наступление» и «оборона», которые являются всего лишь видами боевых действий войск. Наступление или оборона не решают и никогда не решали нужд войны с сильным и решительным противником. Некоторые военные теоретики, особенно выходцы из слабых в военном отношении стран, каковой теперь стала и Россия, задним числом предполагают, что СССР достаточно было отбить атаки гитлеровцев и прогнать их до собственной границы, а дальше не ходить. Но тогда СССР пришлось бы жить в ожидании новой агрессии постоянно. Оправившись, враг снова мог напасть. Для такой жизни нужно сверхбольшое превосходство, а его не было. Это явление легко наблюдать в природе. Очень сильный молодой лев не обращает много внимания на атаки гиен. Он лишь лениво отмахивается от них, как кот от мух. Но если лев недостаточно [233] силен, то он преследует стаю гиен, пока не гибнет сам или не убивает доминирующую самку стаи на ее собственной территории. У льва, силы которого сравнимы с силой стаи, нет выбора. Иначе он рискует превратиться в убийцу животных для стола гиен, а сам умереть с голоду. СССР не был достаточно силен, чтобы отмахнуться от агрессора. Он не был и достаточно слаб, чтобы сделать из себя «крепкий орешек» и отбиться, лишь угрозой отдаться дорогой ценой. Мало того, Германия была готова к большим жертвам, и те, кто строил из себя орешек, были расколоты Гитлером в два счета. Нам же пришлось с немцами «обняться крепче двух друзей». Без наступления от немцев нельзя было отвязаться. Поэтому для спасения нужны были и гаубицы, и быстрые танки и штурмовики. * * * Резун пишет, что «агрессивных» гаубиц, а это орудие разрушения укреплений противника, у нас было больше, чем пушек. А «оборонительных» пушек, которые хороши для уничтожения атакующего врага, у нас было якобы приготовлено меньше. Чтобы разобраться в этом вопросе, прежде следует отметить, что соединение всех родов войск в группу, способную действовать самостоятельно – наступать или обороняться – во всех армиях называется дивизией. Стрелковой – в Красной Армии, пехотной – в вермахте. Поскольку самостоятельность требует соответствующей силы, то и основная артиллерия войск сосредоточена в стрелковых дивизиях – в их артиллерийских полках. Кому, как не британским специалистам, консультировавшим Резуна, не знать, что основной [234] пушкой дивизионных артиллерийских полков советской армии была 76-мм Ф-22, а потом ЗИС-3 конструктора Грабина? Ее так и называли – дивизионной пушкой. Да, Володя, да – пушкой, орудием настильной стрельбы, оборонительным по твоей терминологии. И было их в советском артиллерийском полку 36 штук. А у немцев в артиллерийских полках дивизий не было ни единой пушки. Зато там было 36 гаубиц калибра 105-мм и 12 гаубиц калибра 150-мм. Гаубиц, именно гаубиц – тех самых, которые по терминологии «Ледокола» являются орудием агрессии. * * * Теперь разберемся с вопросом «Почему Сталин уничтожил «Линию Сталина»?» Задавая его, Резун имеет при этом в виду укрепленные районы (УРы) на старой границе. У него масса цитат о том, что они были разоружены. Естественно, если войска ушли, то нельзя же оставлять без присмотра оружие. Если в УРах, по словам В. Анфилова (материалы из книги которого цитирует Резун, освещая этот вопрос), «основным типом боевого сооружения являлась огневая пулеметная точка. Долговременных сооружений… насчитывались единицы», то Резун нагло их перевирает, утверждая, что «Линия Сталина» была более мощной, чем линия Мажино, возводилась прежде всего против танков противника и имела сильное зенитное прикрытие. Эта система УРов перестала быть нужна Сталину, – подталкивает он к выводу читателя, – когда он решился не обороняться, а нападать, вот и уничтожил ее». В данном случае идиотизм прямо прет из текста. [235] Далее, ссылаясь на такого же предателя, как и он, – генерала Григоренко – Резун пишет, что УРы на старой границе были взорваны. Зачем!? Зачем тратить тысячи тонн взрывчатки, чтобы уничтожить бетонные сооружения едва ли 10 м в диаметре, расположенные друг от друга в 1-2 км? Которые находятся в своем глубоком тылу и никому не мешают? Разумеется, «честный» правдолюбец из «Аквариума» причины «уничтожения ДОТов» от читателей не скрывает и поэтому врет еще круче: «Линия Сталина «была универсальной: она могла быть использована для обороны государства или могла служить плацдармом для наступления, именно для этого и были оставлены широкие проходы между УРами: пропустить массу наступающих войск на Запад. Когда граница была двинута на пару сотен километров на Запад, «Линия Сталина» полностью потеряла свое значение как укрепляющий плацдарм для дальнейшей агрессии, а обороняться после пакта Молотова-Риббентропа Сталин больше не собирался. Вот почему линию разоружили, а потом и сломали: она мешала массам советских войск тайно сосредоточиться у германских границ, она мешала бы снабжать Красную Армию в ходе победоносного освободительного похода миллионами тонн боеприпасов, продовольствия и топлива. В мирное время проходов между УРами было вполне достаточно и для военных, и для экономических нужд, но в ходе войны потоки грузов должны быть рассредоточены на тысячи ручейков, чтобы быть неуязвимыми для противодействия противника. Укрепрайоны как бы сжимали потоки транспорта в относительно узких коридорах. Это и решило судьбу уже ненужной «Линии Сталина». [236] Интересно, кто сможет объяснить, о каких это «тысячах ручейков» грузов пишет экс-разведчик? Согласно его бреду получается, что наша армия двинулась на Германию, а где-то на Урале миллионы людей выстроились друг ругу в затылок в «тысячу ручейков» (чтобы немцы не заметили) и пошли вслед за войсками со снабжением в руках. И вот еще в тылу, за сотни километров от фронта такой «ручеек» упирается в ДОТ на старой границе. Сделать 5 шагов вправо или влево, чтобы обойти ДОТ, «ручеек» не может. Перелезть через ДОТ тоже не может. Стал «ручеек» и стоит. И конец снабжению Красной Армии. Сталин этого страшно перепугался и УРы на старой границе взорвал. Повторяю, подобного идиотизма специально придумать невозможно. [237] Глава 16. Броня крепка и танки наши быстры Чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной.      И. Геббельс Нет ничего странного в том, что автор «Ледокола» и «Дня-М» не является большим специалистом по истории авиации. Удивительно, что примерно такую же «компетентность» он демонстрирует в области танковой техники, которая должна быть ближе ему по первичному военному образованию. Неудовлетворительная для «исследователя! квалификация заставляет его применять и здесь уже упомянутые ранее некорректные приемы и прямую ложь. Рассказы о советских танках («Ледокол», гл.З) начинаются со свидетельства Гудериана о Харьковском заводе, якобы выпускавшем в 1933 году 22 танка в день. Ссылки на источник отсутствуют, альтернативные данные не приводятся. В действительности на всех танковых заводах в 1933 году было выпущено 3500 боевых машин. Буквально через страницу очередная неудача с цифрами: «Их (танков БТ) произведено больше, чем ВСЕХ типов во ВСЕХ странах мира на 1 сентября 1939 года». Это не так. И не надо рыскать по всему миру: БТ выпустили на 3 тысячи меньше, чем советских же Т-26. Причем даже по весьма условной собственной классификации «В. Суворова» [238], последний (в отличие от БТ) нельзя отнести к танкам-агрессорам – это была малоподвижная машина для действий в боевых рядах пехоты. Кстати, способность БТ двигаться на колесах нельзя трактовать исключительно как признак «агрессивности». Важной (если не главной) целью применения колесно-гусеничного движителя является обеспечение оперативной подвижности танков в своем тылу. В отличие от сравнительно небольших европейских стран возможность перебрасывать танковые части с одного участка фронта на другой была весьма актуальной для СССР с его огромными пространствами. * * * С начала 30-х годов, «свидетельствует» Резун, в СССР создаются «танки-агрессоры» БТ для проникновения в глубокий тыл противника, подобно ордам Чингисхана. «Потрясающие агрессивные характеристики танков БТ», по мнению «Суворова», указывают на то, что предназначались они для использования «только на территории Германии, Франции, Бельгии», ибо советские дороги были для них не приспособлены. В подобного рода утверждениях даже невооруженным глазом видно элементарное невежество автора. БТ были легкими танками, снимавшимися перед войной с производства, а из оставшихся в войсках всего 27% были исправными, имевшими весьма ограниченный моторесурс. Кстати, эта резуновская идея – танк для асфальтовых дорог – ведь тоже шедевр идиотизма. А почему не бронепоезд для железных? А что будет делать этот танк на колесах, если поперек асфальта [239] будет лежать бревно или прокопана траншея? И почему танк, а не бронеавтомобиль БА-11, который имел такую же броню и оружие, почти такую же скорость, но двигатель в 5 раз менее мощный? Чтобы это знать, нужно десятилетиями накапливать самую различную литературу по военно-историческим вопросам. Нормальный читатель этого не делает, но ему и ни к чему. Так что в таких вопросах Суворов свободен в своей глупости, как птица в полете, и его доверчивых читателей трудно в чем-то обвинить. «Кстати, – продолжает Резун – Советский Союз был единственной страной, которая в массовых количествах производила плавающие танки. В оборонительной войне танку никуда плавать не надо»(?) В действительности же у немцев плавающих танков было значительно больше и использовали их при форсировании Буга и Днепра. «Говорят, что сталинские танки были не готовы к войне. Это не так, – пишет автор «Ледокола». – Они не были готовы к оборонительной войне на своей территории. Их просто готовили для войны на каких-то других территориях». Изрядное место в системе доказательств агрессивных намерений СССР, по Резуну, занимают так называемые «автострадные» танки – «танки-агрессоры» А-20. Литер «А», как «установил» Резун, означает «автострадный». А где автострады, задает он читателю вопрос и сам отвечает: только в Германии. Заметим, что автору «Ледокола» принадлежит безусловный приоритет в «открытии» подобного типа оружия, и это едва ли не единственный его «вклад» в историю отечественной военной техники. Существуют, однако, серьезные сомнения в [240] том, что за индексом «А» действительно стоит наименование «автострадный». И прежде всего потому, что одновременно с упомянутым в «Ледоколе» колесно-гусеничным А-20 на том же Харьковском заводе создавался танк А-32. Это была чисто гусеничная машина, менее скоростная, но лучше вооруженная и бронированная, чем БТ и их развитие А-20. Вряд ли к этому танку подходило определение «автострадный». Но дело, в общем-то, не в терминах. Главное (скрытое Резуном от читателей) состоит в том, что в декабре 1939 года разработка, а в начале 1940 года и производство колесно-гусеничных танков были прекращены. Все силы Харьковского КБ и завода по приказу Сталина были брошены на развитие А-32. Доработанный по его личным указаниям, этот танк «вырос» в знаменитый Т-34. Одновременно в Ленинграде форсировалось создание тяжелого танка КВ. Отсюда следует, что либо СССР к агрессивной войне не готовился, либо (и это более правильно), весьма странная для специалиста «автострадная» аргументация «Виктора Суворова» не стоит выеденного яйца. * * * В «танковых» главах у Резуна есть эпизоды, которые читателям трудно проверить. К примеру: «А теперь о качествах танков, которые Гудериан видел на Харьковском паровозостроительном заводе. Это были танки, которые создал американский танковый гений – Дж. У. Кристи. Достижений Кристи не оценил никто, кроме советских конструкторов. Американский танк был куплен и переправлен в Советский Союз по ложным документам, в которых он числился сельскохозяйственным [241] трактором. В Советском Союзе «трактор» выпускался в огромных количествах под маркой БТ – быстроходный танк. Первые БТ имели скорость 100 км в час. Через 60 лет каждый танкист позавидует такой скорости. Форма корпусов танков БТ была проста и рациональна. Ни один танк мира того времени, включая танки, производимые для армии США, не имел такой формы брони. Лучший танк второй мировой войны Т-34 – прямой потомок БТ. Форма его корпуса – это дальнейшее развитие идей великого американского танкового конструктора. После Т-34 принцип наклонного расположения лобовых броневых листов был использован на германской «Пантере», а потом и на всех остальных танках мира». Думаю, что, прочитав этот эпизод, читатели должны проникнуться уважением к Резуну – смотри, какие он технические тонкости знает! Значит, и в остальном он, наверное, такой же умный! А ведь в этом кусочке заложено столько глупости, что, пожелай кто-нибудь сделать это специально – не получится! По словам Ю. Мухина, Кристи известен в танковом мире не конструкцией танка как такового, а его ходовой части. Он катки гусеницы сделал размером на всю высоту гусениц, и его идею применяли и применяют все. Эта идея была внедрена в советских БТ и Т-34, в чешском 38-t, в немецкой «Пантере». Но ведь «аквариумист» об этом даже не вспоминает, хотя до перехода в разведку он был офицером танковых войск. Он хвалит Кристи за то, над чем остальные смеются. Тухачевский купил у Кристи опытный образец танка, в корпусе которого Кристи расположил и танковые, и автомобильные механизмы. Этого, кроме Тухачевского, никто и никогда не [242] повторял. Кстати, СССР у Кристи купил не танк, а корпус танка без башни и оружия. Корпус танка Кристи составлен исключительно из вертикальных листов, кроме лобового, башня имеет точную форму консервной банки. Но дело в том, что нет и не было в мире танка без наклонного лобового листа, поскольку иначе механик-водитель не увидит дорогу перед гусеницами. Еще примитивнее формы корпуса, чем у танка Кристи, трудно придумать, его нельзя сравнить не только с Т-34, но и стареньким английским «Виккерсом», японским «Хаго», венгерским «Толди» или немецким Т-II. Да и БТ имел совершенно другую форму. Поразительно то, что для обоснования своей идеи о том, что СССР делал перед войной танки, чтобы промчаться с ветерком по асфальтовым дорогам Германии, писать всю эту глупость о танке Кристи совершенно не требовалось. Ну, был у нас быстроходный танк, который мог быстро ездить на колесах (но никогда не ездил). Кого волнует Кристи? * * * По данным В. Гончарова, количество боеспособных танков в Красной Армии на июнь 1941 года остается предметом ожесточенных дискуссий. Согласно данным, впервые опубликованным еще в 1961 году, из числа машин старых марок полностью боеспособно было только 27 %, еще 44 % танков требовали среднего ремонта (в окружных мастерских), а 29 % – капитального ремонта (на заводах танковой промышленности). Однако, например, в работе Н. Золотова и И. Исаева приводятся совершенно другие цифры: 80,9 % исправных танков всех марок и 19,1 % машин, требующих среднего и капитального ремонта (включая находящиеся [243] на складах и рембазах НКО). В приграничных округах количество неисправных машин составляло 17,5 % от общего числа танков, а во внутренних округах – 21,8 %. Не исключено, что со временем эти цифры тоже будут кем-нибудь опровергнуты, причем на основании столь же строгих архивных источников. Заметим, что даже в авиации (где самолеты устаревают и списываются куда чаще) процент полностью исправных машин всегда был намного ниже, нежели 80,9 % от штатной численности. Одно из возможных объяснений столь разительному несоответствию между документами и реальной действительностью – традиционная для нашего Отечества любовь к дутой отчетности. К примеру, донесения из войск в июне 1941 года свидетельствуют о том, что многие танки, прошедшие по сводкам средний и даже капитальный ремонт, на деле все равно оказывались небоеспособны. Другой пример: согласно докладу командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. Рябышева, из 932 танков корпуса 197 машинам требовался заводской (то есть капитальный) ремонт – а это уже 21,1 % штатного состава корпуса. Следует учесть, что для признания машины «требующей ремонта» (то есть принадлежащей к 3-й и 4-й категориям) необходимо было решение специальной комиссии. * * * И без того тяжелую ситуацию усугубляло отсутствие в танковых корпусах надежных технических средств управления. Части были обеспечены лишь проводной связью, пригодной для мирного времени и стационарного расположения войск. [244] Трудно сказать, как ее собирались использовать в боевых условиях. Танковых раций не хватало, да и те, что были, имели малый радиус действия и использовали один канал, в который мог войти каждый командир радиофицированного [245] танка (и любой желающий, знавший рабочую частоту). Радиосвязь велась только открытым текстом. К началу войны армия была обеспечена фронтовыми радиостанциями на 63 %, армейскими – на 59 %, полковыми – на 57 %, корпусными, дивизионными, танковыми – на 56%. Впрочем, и те средства связи, которые находились в войсках, сплошь и рядом использовались неправильно или не использовались вообще. В 12-м мехкорпусе, например, все радиофицированные танки собрали в одной дивизии, другие части корпуса не получили их вовсе. Батальоны связи корпусов и дивизий начали формировать только в апреле 1941 года; к началу войны они были недоукомплектованы. Оставляла желать лучшего и боевая подготовка танкистов. Механики-водители имели опыт вождения танков от 5 до 10 часов, стрельбы из танковых пушек практически не производились. Не хватало запчастей к танкам и бронемашинам. К началу 1941 года в бронетанковом управлении скопились заявки на ремонт 21000 боевых и вспомогательных машин, причем проверка показала, что многие машины можно было бы отремонтировать в частях – при наличии необходимого оборудования, запчастей и хотя бы минимальной квалификации механиков-водителей. Так или иначе, но к июню 1941 года в пяти западных военных округах числилось [246] 12780 танков, из которых исправны были не более 10339. * * * Сказалась и недостаточная надежность ходовой части новых танков. Машины KB действительно были практически неуязвимы в бою и наводили на врага панический ужас. Три четверти их числятся потерянными не от огня противника, а в результате аварий. Эвакуировать же подбитые машины в тыл в условиях отступления и общей дезорганизации руководства было просто невозможно – поэтому их тоже приходилось взрывать. По немецким источникам, за первые два месяца войны было «подбито и захвачено» свыше 14 000 советских танков. При этом характерно, что отремонтировать и ввести в строй немцы смогли лишь около сотни машин. На остальных же, даже не имевших серьезных наружных повреждений, обнаружились неустранимые поломки двигателя или ходовой части. Можно подозревать, что в таком состоянии значительная часть машин уже находилась к началу войны. Характерно, что в 1942 году количество трофейных советских танков, используемых вермахтом, было уже в несколько раз выше (порядка 300 машин) несмотря на то, что общее число трофеев значительно снизилось. * * * К 22 июня 1941 года на советской границе было сосредоточено около 3397 немецких танков в 17 танковых дивизиях трех танковых групп. Кроме того, в резерве ОКН находились две танковые дивизии, насчитывавшие около 350 машин. [247] В составе 11 дивизионов и 5 батарей штурмовых орудий, а также ряда других частей имелось 246 штурмовых орудий Slug.III. Еще в различных частях было около 230 командирских танков kl PzBefWg и gr PzBefWg, не имевших пушечного вооружения. Все это общеизвестные цифры, многократно повторенные различными изданиями, и в сумме они дают нам около 4220 машин. Но это отнюдь не все танки, имевшиеся в германской армии на Востоке. Во-первых, здесь не учтены огнеметные машины 100-го, 101-го и 300-го батальонов – 116 боевых машин, в основном PzKpfw. II (FI). Кроме того, в двух батальонах на территории Финляндии имелось 106 танков французского производства. На Восточном фронте находилось 12 бронепоездов, в состав каждого входило не менее четырех танков. Итого в сумме мы получаем около 4500 танков. Нетрудно заметить, что эта цифра уже сильно отличается от общепринятой. А ведь сюда входят далеко не все трофейные французские танки, определить точное количество которых просто не представляется возможным. Кроме того, есть сильное подозрение, что в составе немецких пехотных дивизий все-таки имелось некоторое количество «внелимитных» танков. Тем более что всего у Германии на 1 июня 1941 года имелось 6292 танка (без учета трофейных и огнеметных машин), из них 5821, или 92,5 %, являлись исправными. Всего в Германии к этому моменту было изготовлено около 7500 танков (считая инженерные, командирские и огнеметные машины), так что с учетом потерь эта цифра выглядит достаточно правдоподобной. Настораживает лишь один факт: все источники хором утверждают, что большинство танковых [248] частей вермахта было сосредоточено на Восточном фронте. Две танковые дивизии находились в Северной Африке, в них насчитывалось около 350 машин. Б. Мюллер-Гиллебранд указывает, что в июне 1941 года германская армия имела 57 танковых батальонов, из них 47 – в составе 19 танковых дивизий на Востоке, 4 – в двух танковых дивизиях в Северной Африке и 6 – в составе резерва Главного командования (из них два – те самые батальоны на французских танках в Финляндии). Таким образом, даже если учесть, что в танковых частях находилась только исправная техника и не считать огнеметные, командирские и трофейные машины, то выходит, что четыре находившихся в резерве у Германии батальона имели на вооружении около 900 исправных машин, то есть были укомплектованы по полным штатам танковой дивизии! Если же учитывать, что танковый батальон насчитывал около 50 машин, то возникает вопрос: где на этот момент находилось еще 700? Конечно же, какое-то количество Pz. I и Pz. II было распределено по охранным и учебным частям в разных концах Европы. Но совершенно очевидно, что немалая их часть находилась в пехотных и моторизованных дивизиях вермахта, в том числе и на Востоке. В конце концов, представляется невероятным, чтобы германское командование, собрав все силы для решающего удара по Советскому Союзу, оставило бы неиспользованными такую значительную часть имевшихся у него ресурсов. Словом, нам достоверно известно по крайней мере о 4500 танках, имевшихся в германских частях на Востоке. Если к этому прибавить несколько сотен «внелимитных» и трофейных машин, а [249] также не менее 900 танков, насчитывавшихся в армиях союзников Германии – Финляндии, Венгрии, Румынии и Словакии, то мы можем говорить о 6000-6500 исправных танков! Это достаточно сильно расходится с общепринятой ныне точкой зрения, согласно которой Германия выставила против СССР всего около 3500 танков. * * * Советский Союз имел в приграничных округах не более 10500 исправных танков. Таким образом, о семикратном превосходстве РККА в танках не может быть и речи – оно не было даже двукратным. Если же вспомнить, что германские танки были подтянуты непосредственно к границе, в то время как советские танки, имевшиеся в составе западных военных округов, были разбросаны на огромной территории в пределах 500 и даже 1000 километров от границы, то становится ясно, что советские танковые войска к 22 июня 1941 года не имели реального численного превосходства над противостоящими им танковыми силами противника. Превосходство заключалось только в одном – в боевых качествах новейших средних и тяжелых танков, где у Советского Союза имелось огромное преимущество. Зато у вермахта практически не было машин, выпущенных ранее 1937 года, а в Красной Армии таких танков насчитывалось не менее половины. В целом же вермахт захватил на Восточном фронте сравнительно немного трофеев. В мае 1943 года германские танковые войска все еще имели на вооружении около 800 трофейных танков, причем из них около 600 французских и лишь 126 советских – и это несмотря на огромные цифры потерь Красной Армии. [250] Для сравнения, трофейная советская артиллерия применялась вермахтом гораздо шире, нежели танки. Так, захваченные советские пушки Ф-22 немцы широко использовали в качестве противотанковых и даже выпускали для них специальные снаряды, не подходившие к другим артсистемам. * * * Напоследок о «новом вкладе» Резуна в историю. «Главное для историка, – декларирует он, – факты». «Как известно, – пишет он, – германские танковые войска были разделены в начале войны на четыре танковые группы, которые вскоре были преобразованы в танковые армии. Так вот: в июне 1941 года в Литве, в районе Рассеняй, один советский KB в течение суток сдерживал наступление 4-й германской танковой группы. Это четверть всех германских танковых войск. Неизвестный старший сержант против генерал-полковника Гепнера. Но удивляться тут нечему: старший сержант из той армии, которая готовилась к войне…». Нет, удивляться тут есть чему! Кто, кроме Резуна, может утверждать, что танковая группа (около 700 танков), наступавшая в полосе шириной около 100 км, могла быть задержана одним танком, да еще и на целые сутки?![251] Глава 17. Танк-летун и Резун-брехун Обвинить можно и невинного, но обличать – только виновного.      Апулей Эта глава написана со слов Д. В. Медведева. Смею предположить, что Резун не писал «Ледокола». И НЕ ЧИТАЛ. Дал свою подпись втемную. Третья древнейшая профессия – торговля именем. Вернее, псевдонимом. Я покажу это на примере главы 13. «Советские генералы мечтали не только бросить на Западную Европу сотни тысяч десантников-пехотинцев, но и сотни, а возможно, и тысячи танков», – напечатано на стр. 120 «Ледокола», подписанного Резуном. А вот что значится в «Акте о летных испытаниях опытного планера «А-Т» (летающий танк) производства завода № 455" (в дальнейшем будем говорить «Акт»): «Планер «А-Т» предназначается для воздушной транспортировки серийного танка «Т-60» на буксире за самолетом ТБ-3». Что же это за грозное бронированное чудовище, с помощью которого кровожадные советские генералы мечтали поставить коленями на горох беззащитную Западную Европу? В книге «Оружие Победы. 1941-1945 гг.» («Молодая гвардия», 1975) находим: масса легкого танка «Т-60» – 5800 кг. Экипаж – два человека: водитель и стрелок. Пушка имела калибр 20 мм, пулемет – 7,62 мм. Броня: лоб 20 мм, борт – 15 мм, башня – 35 мм. Ай да яйцеголовые, сочинившие «Ледокол», испугали Хайнца Гудериана пушчонкой 20 мм. [252] «Ледокол»: «Олег Антонов с созданием крылатых танков опоздал к началу войны». На самом деле инициативное тактико-техническое задание Олега Константиновича Антонова на разработку опытного планера «А-Т» было утверждено Наркоматом авиационной промышленности в конце 1941 г., когда немцы стояли под Москвой. А испытания «А-Т» проходили в августе-сентябре 1942 г. Кому же предназначались десантируемые Т-60, неужели танкистам Лелюшенко или Рыбалко? Нет – партизанам. Народные мстители в сурово шумящем Брянском лесу и пушкой 20 мм вполне могли дать шороху карателям с захлебывающимися в лае овчарками. Но не судьба. ТБ-3 оказался слабоват для буксирования легкого танка. А ПЕ-8 не выделили. Эти самолеты использовались поштучно – бомбили Берлин, Плоешти, Кенигсберг. * * * А теперь подходим к интересному. «Ледокол» (стр.121): «Привода воздушных рулей крепились к пушке танка. Экипаж танка осуществлял управление полетом, находясь внутри танка, ПУТЕМ ПОВОРОТА БАШНИ И ПОДЪЕМА ПУШЕЧНОГО СТВОЛА». Я понимаю, Резун – отнюдь не человек авиации. Его амплуа – изменник Родины. Но яйцеголовые из МИ-6 или ЦРУ, которые тесали «болванку» «Ледокола», они-то могли подняться в своей конторе этажом выше, к английским или американским специалистам ВВС? Американские авиаторы научили бы яйцеголовых писать ФЮЗЕЛЯЖ, а не КОРПУС, как это озвучено в «Ледоколе». Орудие в танке, да еще с ручным приводом, меняет угол прицеливания за секунды или, может быть, десятки секунд. Башня вращается не быстрее. [253] А перекладка аэродинамических поверхностей летательного аппарата – элеронов, рулей высот и направления – осуществляется за доли секунды. Так повелось еще с Можайского и братьев Райт, господин Резун. Планер с тросиками от руля высоты к орудию – бред сивой кобылы. «Испытания проводились при уменьшенном весе планера. НА ТАНКЕ НЕ БЫЛО БАШНИ С ОРУДИЕМ». Это в «Акте». Так что повесьте тросики от элеронов, господин бывший офицер ГРУ ГШ, себе на… И еще: «Управление планером нормальное: ручка, педали и рычаг управления элеронами» («Акт», стр.4). Единственный пилот на Земле, который летал на танке, – Сергей Николаевич Анохин. Вспоминая то воистину фантастический полет 2 сентября 1942 г., он посетовал на командира ТБ-3 Павла Еремеева. Мол, отцепил, не предупредив. А ведь был телефонный провод в буксировочном тросе. Но будем справедливы к Еремееву. Моторы ТБ-3 перегрелись на форсаже. Высоту удалось наскрести аж 40 м. Да и вывел он А-Т почти в створ полосы в Быково, куда Анохин должен был да и благополучно посадил свой аппарат. Пробег составил около 20 м. Завел он мотор танка. Подъехал к КДП. А тут от зенитной батареи взвод красноармейцев. И у каждого винтовка. А на винтовке штык. Штыки к горлу. За фашиста приняли. Уж больно экзотичен был аппарат. По тем временам с неба ждали не НЛО, а немецкого десанта. Еле уговорил Сергей Николаевич дежурного по КПД связаться по телефону с аэродромом в Стаханове. Так тогда звали нынешний Жуковский. Из-за чего я утверждаю, что Резун подмахнул «Ледокол», не читая. По крайней мере, не удосужился он прочесть главу 13. Однозначно, как сказал бы сын [254] Юриста. «Ледокол»: «Перед приземлением двигатель танка запускался, и гусеницы раскручивались до максимальной скорости». Блеск!!! Танк Т-60 обладал максимальной скоростью 42 км/час. В «Акте» читаем: «Скорость отрыва планера 110-115 км/час». Приземление – аналогично. Ежу понятно, что при посадке с работающим мотором танка и не выжатым сцеплением при таких соотношениях скоростей получим металлическую крошку вместо шестерен передачи, поршней и шатунов. Поэтому: «Взлет и посадка совершались на гусеницах танка ПРИ ВЫЖАТОМ КОНУСЕ». Это «Акт»(стр. 4). Вот так-то, мистер Брехун. Не читал, не читал Резун «своего» творения. Иначе попросил бы яйцеголовых убрать кричащую пенку. Ведь не дебил же он. Танкист. В ГРУ службу нес. Итак, мы видим, чего стоит бред «Ледокола» с точки зрения техники. Тем не менее он хорошо вбивает в подкорку «цивилизованному» человечеству дезу о том, что вторую мировую развязал СССР и лично Иосиф Виссарионович Сталин. Такая выписывается «нефантастическая повесть-документ». [255] Глава 18. А вместо крыльев пламенный мотор Все выше, и выше, и выше, стремим мы полет наших птиц, И в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ.      Из советской песни Для начала разберемся с тем, как же наши ВВС были готовы к войне. Резун пишет, что все предвоенные советские самолеты обладали высокой боеспособностью. Для доказательства он приводит утверждения англичанина А.Прайса об И-16 как «самом хорошо вооруженном истребителе 1939 года». Внешне это выглядит убедительно. Однако вникнем в детали. Во-первых, книга «Wolrd War II Fighter Conflict» практически недоступна российскому читателю, поэтому проверить информацию в контексте очень трудно. А для такой проверки основания есть – цитируемые сведения, мягко говоря, не совсем верны. Например, И-16 никогда не имел броневой защиты вокруг пилота. Даже элементарную 8-мм бронеспинку начали ставить на этот фанерно-полотняный самолет лишь с 4-й версии. Немецкие летчики, иронизируя над И-16, называли его «русь-фанера». Во-вторых, для сравнения выбирается всего лишь один критерий – мощность вооружения (причем только одной и не самой массовой модификации [256] И-16). При единственно верном комплексном подходе выясняется, что уже к 1938 году «ишачок» безнадежно уступал Ме-109Е (например, по скорости – на 100 км в час). Причем свое превосходство немецкий самолет доказал не на бумаге, а в небе Испании. Тем не менее снятый с производства, устаревший истребитель И-16 Резун называет «самолетом-агрессором, превосходившим по огневой мощи и броневой защите немецкий «мессершмитт-109». В-третьих, и это, пожалуй, самое главное, ситуация рассматривается вне критически важного, особенно в период предвоенного лихорадочного соревнования конструкторов, фактора времени. В 1938 году И-16 еще можно было считать хорошим истребителем. Через год его превосходство стало иллюзорным. К 1941 году основа советской авиации конца 30-х годов – истребители И-16, И-153, средние бомбардировщики СБ и тяжелые ТБ-3 безнадежно устарели и полностью исчерпали все возможности для модернизации. Немецкие самолеты, созданные позже наших, напротив, находились на оптимальном для «блицкрига» этапе жизненного цикла. А вот на длительную войну их «запаса» не хватило. Уже в 1943-1944 гг. они исчерпали заложенные в конструкцию возможности улучшения и выглядели уже явно устаревшими. Наше отставание было осознано советскими руководителями с опозданием, что и стало причиной лихорадочной работы по созданию новых боевых машин с начала 1939 года. Нетрудно доказать, что основные усилия были брошены на повышение оборонительного потенциала ВВС, однако эта тема самостоятельного исследования. Абсолютно бездоказательно заявление «В.Суворова» о том, что советские летчики отрабатывали [257] штурмовые действия в ущерб подготовке к воздушным боям. Недаром он не приводит сколько-нибудь серьезных доводов в подтверждение этого тезиса. А вот свидетельств того, что весной и летом 1941 года новые боевые машины только начали в массовом порядке поступать на вооружение ВВС, более чем достаточно, в том числе у самого Резуна (см. Гл. 22 «Ледокола»). Между тем совершенно ясно, что для освоения новой техники требовалось куда больше времени, чем оставалось до начала июня 1941 года. * * * Не меньше нелепостей содержит 13-я глава «Ледокола». Здесь автор применяет характерную для него прямую ложь (думая, по всей видимости, что обходится более тонкими методами). По утверждениям Резуна, СССР вступил во вторую мировую войну, имея больше планеров, чем весь остальной мир. Причем их массовое производство началось весной 1941 г., что якобы однозначно свидетельствует о намерении начать не позже лета агрессию против Германии. Между тем известно, что массовое производство транспортно-десантных планеров в Советском Союзе началось только в ноябре 1941 года. Весьма неприятные для Резуна подробности легко найти в книге К. В. Грибовского «Развитие транспортного планеризма» («Машиностроение», 1992 г.). Если уж Резун решил использовать «авиационные» аргументы, то должен был поглубже ознакомиться с историей авиации и техникой. Все его «познания» в авиации изобилуют ошибками и откровенной ложью: – В. М. Молотов вылетел на ТБ-7 в Англию в мае 1942 года, а не в ноябре 1941-го. [258] – самолет «Максим Горький» (АНТ-20) в парадах не участвовал, так как был построен в 1934 году в единственном экземпляре и разбился в 1935 году сразу же по окончании испытаний. – преподаватель академии комбриг А. П. Лапчинский никогда не был советником Сталина, а его учебники отражали тактику авиации начала 30-х годов. – не было самолета Ме-209, также, как никогда не существовало и «низконесущих монопланов». * * * Чтобы убедить читателя в особой роли, которая отводилась авиации в грядущей агрессии, Резун цитирует позаимствованную из книги «Бессмертный подвиг» выдержку из статьи бывшего командующего ВВС РККА Я. Алксниса: «Весьма выгодным представляется проявить инициативу и первыми напасть на врага. Проявивший инициативу нападением воздушного флота на аэродромы и ангары своего врага может потом рассчитывать на господство в воздухе». Все это, заключает Резун, было включено в авиационные уставы 1940-1941 гг. [259] Но, во-первых, из статьи Алксниса сознательно опущены слова, предшествовавшие указанной цитате, а именно: «Если подходить к использованию авиации с узкой военной точки зрения, т. е. если иметь в виду одни военные победы и поражения, забывая о политических победах и поражениях, то весьма выгодным…» – и далее, как указано выше. А во-вторых, ничего подобного в авиационных уставах не было и в помине. К тому же наша авиация даже организационно не была готова для выполнения подобной задачи, так как ее значительная часть находилась во фронтовом и армейском подчинении и ее силы были распылены. Впрочем, «Ледокол» пестрит подобным «передергиванием» цитат. Например, Резун приводит следующую выдержку из книги генерала Иванова «Начальный период войны»: «Немецко-фашистскому командованию буквально в последние две недели удалось упредить наши войска». Автор «Ледокола» зацепился за слово «упредить». Но в упомянутой книге речь идет о том, что немецко-фашистские войска упредили советские войска в приведении их в боевую готовность, в завершении развертывания для занятия обороны. А не об упреждении перехода в наступление. Но Резун все переиначивает на свой лад. Далее генерал Иванов пишет: «И.В. Сталин, стремясь оттянуть военное столкновение с гитлеровской Германией, не давал согласия на приведение приграничных округов в боевую готовность, считая, что этот шаг может быть использован фашистскими правителями как предлог для войны». Резун все это благополучно опускает. Еще круче по наглости «ссылка» на 6-й и 7-й тома сочинений Сталина, где вообще нет ничего из того, что приводится в «Ледоколе» (явный расчет на то, что абсолютное [260] большинство читателей не доберется до первоисточников). Точно так же «цитируется» английский военный историк Б. Лиддел-Гарт. В цитате которого сознательно «не замечаются» следующие слова: «Своих генералов Гитлер пичкал сообщениями, будто русские готовятся к нападению, которое необходимо срочно упредить. После перехода границы, немецкие генералы убедились, как далеки были русские от агрессивных намерений, и поняли, что фюрер их обманул». Это полностью противоположно тому, о чем пишет Резун. Таким же образом искажены высказывания маршала Василевского и других авторов. Вот в интервью «Московскому Комсомольцу»(29 апреля 2000 г.) Резун ссылается на воспоминания маршала Рокоссовского, где описывается, как он, будучи командиром 9-го мехкорпуса, в начале войны вскрыл «красный пакет», и, как говорит Резун, «о том, что нужно делать, если на нас нападут, там не было ни слова… И если в нем не говорится об обороне, тогда – о чем…» И делается вывод: «о нападении». Нетрудно заметить, какая здесь примитивная натяжка. Открываю мемуары Рокоссовского «Солдатский долг» (изд. 1997, с.32-33), читаю: «В пакете имелась директива, в которой указывалось о немедленном приведении в боевую готовность и выступлении в направлении Ровно, Луцка и далее». И это все? Да. Однако никакой странности в том нет. По-настоящему грамотный в военном отношении человек понимает, что корпусу, находящемуся в резерве, невозможно заранее определить конкретную боевую задачу. Он должен выдвинуться в определенный район, где ему в зависимости от обстановки [261] уточняется задача: нанести контрудар и занять оборону. Кстати, в обращении с первоисточниками подобные подтасовки используют и некоторые последователи Резуна. Например, искатель «золота партии» Игорь Бунич. В ряде случаев он ссылается на некие документы, но никогда не указывает, откуда они взяты. Как без этого судить о достоверности исторических фактов? Тем более что даже подобие доверия к автору подрывается сведениями и утверждениями, несостоятельность и ошибочность которых очевидна даже без сверки с архивами. Так, Бунич пишет об «операции Гроза», которой просто не существовало, и поэтому Сталин не мог ее утверждать 16 мая 1941 г. «Грозой» был якобы назван условный сигнал для введения в действие плана мобилизации. Далее говорится, что «15 мая Жуков представил Сталину проект Указа о дополнительном призыве в армию 800 тыс. запасных под видом учебных сборов…» На самом деле решение по этому вопросу было принято еще 8 марта 1941 г. А такие «подробности», как наступление танковой дивизии 14-го мехкорпуса на Демблин (в действительности дивизия выходила из Бреста в назначенный район сосредоточения) или то, что Телегин был начальником штаба Жукова, даже неловко опровергать. Хорошо известно, что генерал Константин Телегин был членом военных советов ряда фронтов, в том числе и 1-го Белорусского в 1945 г., когда им командовал Жуков. Можно сказать, что это «мелочи», но они рассыпаны по книгам Бунича и именно на их основе делаются обобщающие выводы, неадекватно отражающие ход войны. Подобные «мелочи» носят далеко небезобидный характер и у других авторов. В частности, то [262] ли бывший театрал, то ли будущий историк Эдвард Радзинский, ссылаясь на Полевой устав 1939г. Красной Армии, приводит выдержку: «Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий». Но отбрасывает одну существенную деталь. Полная цитата начиналась со слов: «Если враг навяжет нам войну, рабоче-крестьянская Красная Армия будет…» Согласитесь, это далеко не одно и то же. [263] Глава 19. Зачем обзывать самолет шакалом?[{16} В основу главы положена статья Д. Хазанова «Сто тысяч чингизханов».] Единственным критерием при решении вопроса, должна ли пропаганда оперировать правдой или ложью, – является правдоподобие.      И. Геббельс В странном для исследователя тоне выдержано описание легкого бомбардировщика и разведчика Су-2 («День-М», гл. 3 «Про Иванова»). В середине 30-х годов но инициативе И. В. Сталина был объявлен конкурс на многоцелевой самолет – легкий бомбардировщик, штурмовик, фронтовой разведчик. Его девизом стала фамилия «Иванов». Резун утверждает, что Сталин присвоил будущим машинам свой псевдоним и определил их назначение – агрессия, внезапное нападение в целях быстрого подавления противника. Резун посвятил Су-2 почти две главы в «День-М» («Про Иванова» и «Крылатый Чингисхан»). В них он пытается выдать творение П. О. Сухого за некое секретное чудо-оружие Сталина, которое не сработало будто бы только потому, что Гитлер опередил советского вождя и первым нанес внезапный удар. Якобы бомбардировщик по проекту «Иванов» создавался исключительно для вероломного [264] нападения на противника, а в оборонительной, войне, которую пришлось вести Советскому Союзу начиная с 22 июня 1941 г., он оказался никому не нужен. Какие только клички не дает Резун в своих книгах одномоторному ближнему бомбардировщику: «воздушный шакал», «крылатый Чингисхан», «небесный убийца», «доказывая», что японские «Накадзима» Б-5Н, нанесшие в декабре 1941 года успешный удар по американской базе на Гавайях Перл-Харбор, очень похожи на самолеты конкурса «Иванов». У читателя непременно должно возникнуть ощущение, что ему открывают некие страшные тайны советской авиапромышленности, а также стратегии и тактики ВС Красной Армии. Вряд ли есть смысл награждать эту вполне обычную машину эпитетами «самолет-агрессор» и «крылатый шакал». Есть неточности и преувеличения в истории создания Су-2 по «В. Суворову», однако особый интерес вызывает сравнение Су-2 с японскими бомбардировщиками авианосного базирования. Логика его рассуждений (если отбросить эмоции) примерно такова: в СССР и Японии в одно время были созданы примерно одинаковые по внешнему виду самолеты. Японцы однажды использовали свой для внезапного нападения (речь идет о Перл-Харборе). Значит, и СССР делал свою машину для той же цели, а следовательно, намеревался начать агрессию. Это сходство, кажется, и есть его единственный аргумент. Некорректность рассуждений очевидна. Однако, поскольку такой прием весьма характерен для писаний Резуна, есть смысл разобрать этот случай детально. Что же представлял из себя самолет «Иванов», он же АНТ-51, или СЗ (сталинский заказ), или Су-2 [265] и насколько сказанное Резуном в отношении Су-2 соответствует действительности? В ВВС различных стран были самолеты непосредственной поддержки наземных войск. Наши машины этого назначения Р-5 и Р-ЗЕТ к середине 30-х годов уже устарели. Для замены их более совершенными и был объявлен конкурс, который выиграл АНТ-51 (Су-2), созданный П. О. Сухим, работавшим под руководством А. Н. Туполева. В нем принимали участие Н. П. Поликарпов, Д. П. Григорович и другие конструкторы, но лучшим был признан образец П. О. Сухого. Он представил самолет на испытания раньше, чем соперники. Ветераны авиапромышленности говорили, что девиз «Иванов» подразумевал массовость самолетов, которых должно быть так много, как Ивановых и России. Все эти самолеты были схожи по аэродинамической и компоновочной схемам. По подобным же схемам были созданы американские Валти В-11 и японский «Накадзима» Б-5Н. Успех налета на Перл-Харбор был обеспечен не качеством боевых машин, а беспечностью американского командования, плохой разведкой и низкой боеготовностью армии. Создавать для этого специальный самолет – нелепость, что Резун как офицер с высшим военным образованием должен был бы понимать. АНТ-51, или Су-2, было построено немного, так как С. В. Ильюшин в это время предложил проект самолета того же назначения, но с более высокими боевыми данными и, главное, лучше защищенного от огня наземных средств поражения. * * * А теперь обратимся к «первоисточнику» и проанализируем некоторые абзацы книги Резуна. [266] «Были построены самолеты «Иванов» Немана, «Иванов» Поликарпова, «Иванов» Сухого… Каждый конструктор ревниво оберегал все секреты от соперников, но у каждого советского конструктора вырисовывался все ТОТ же «крылатый шакал»: легкий бомбардировщик по виду, размерам и летным характеристикам, больше похожий на истребитель. Каждый советский конструктор независимо от своих конкурентов выбрал все ту же схему: низконесущий моноплан, двигатель один – радиальный двухрядный с воздушным охлаждением. Каждый советский конструктор предлагал свой вариант «Иванова», но каждый из них удивительно похож на своих незнакомых собратьев по духу и замыслу. И это не чудо: просто всем конструкторам поставили одну задачу: создать машину для определенного вида работы, для той самой работы, которую через несколько лет проведут японские самолеты в небе Перл-Харбора. А раз работа предстоит та же самая, то и инструмент для ее выполнения каждый конструктор создает примерно одинаковый». На самом деле «Ивановы» разных конструкторов как раз заметно различались. Так, Н. Н. Поликарпов отстаивал в том числе вариант высокоплана, полагая, что «парасоль» обеспечит отличный обзор для экипажа, что очень важно для многоцелевого самолета. «Иванов» Д. П. Григоровича выделялся необычным способом крепления двигателя к мотораме. Когда конструкторы представляли комиссии свои эскизные проекты, то все они были выполнены под моторы жидкостного охлаждения М-34 (АМ-34), а не под двухрядную «звезду», как утверждает Резун. [267] Вряд ли можно говорить, что советские «Ивановы» планировали использовать для такой же работы, как и японские «Накадзима» B5-N, поскольку у нас нигде не упоминалось о борьбе с морскими целями, а фирма «Накадзима» получила задание разработать палубный торпедоносец для базирования на авианосцах. Резун пишет: «Японский самолет B-5N был создан для ситуации, когда ему никто в небе не мешает бомбить. B-5N страшен слабым и беззащитным, страшен при внезапном нападении. Страшен, как стая свирепых кровожадных гиен, которые не отличаются ни особой силой, ни скоростью, но имеют мощные клыки и неожиданно нападают на того, кто слабее, против того, кто не ждет нападения и не готов его отражать. А при чем тут наш родной советский «Иванов»? А при том, что он почти точная копия японского воздушного агрессора «Накадзима» B5-N». Утверждение о «почти точной копии» «японца» в Советском Союзе более чем сомнительно. За исключением весьма отдаленного внешнего сходства в этих самолетах мало общего. С таким же успехом можно назвать Ла-5 «почти точной копией» FW-190 или наоборот. Начнем с того, что B5-N прежде всего не бомбардировщик, а торпедоносец. Его создавали для действий над акваторией морей и океанов, что определило требования к конструкторам. В ряде случаев, например при атаке американских авианосцев «Лексингтон» и «Йорктаун» во время боев в Коралловом море в мае 1942 г., японские летчики умело преодолевали мощную ПВО союзников, так что нельзя считать этот самолет пригодным лишь для нападения на беззащитные цели. [268] * * * «Группы из десятков Ju-87 наносили внезапные удары по «спящим» аэродромам и этим ударом очищали себе небо… »Иванов» создавался позже Ju-87. Поэтому характеристики «Иванова» были выше, и конструктивно два самолета сильно отличалисъ. Но по духу и замыслу, по способам применения и по отводимой им роли Ju-87 и «Иванов» – близнецы. А самолету «Накадзима» B5-N «Иванов» – родной брат не только по замыслу и по духу, но и по основным характеристикам». «Группы из десятков Ju-87», атакующие советские приграничные аэродромы, являлись не более чем распространенным штампом. По отчетам германских «воздушных флотов вторжения», эти типы машин не участвовали во внезапной атаке районов базирования нашей авиации 22 июня 1941 г. К тому же «Юнкерсы-87» нельзя считать близнецами «по духу, замыслу, способам применения и отводимой им роли» с нашими Су-2, поскольку последние не были предназначены для ударов с пикирования, а Ju-87 абсолютное большинство атак выполняли, стремительно снижаясь над целью. Следовательно, при конструировании машин закладывались совершенно разные запасы прочности. В тактико-технических требованиях к советским «Ивановым» и японским торпедоносцам для флота практически нет общих пунктов. Если от наших конструкторов требовалось достигнуть скорости 420-430 км/ч, практического потолка в 9000-10000 м, нормальной дальности в 2000 км, при бомбовой нагрузке 200-500 кг и вооружении из трех-пяти пулеметов, то перед специалистами фирмы «Накадзима» стояла задача: размах крыла самолета не должен превышать 16 м, а в сложенном [269] положении – 7,5 м для соответствия габаритам авианосных лифтов-самолетоподъемников, вооружение должно состоять из 800-килограммовой авиационной торпеды или аналогичного запаса бомб на внешней подвеске; с этой нагрузкой крейсерская нормальная продолжительность полета задавалась в 4 часа, а в качестве стрелкового вооружения японские моряки посчитали достаточным установить лишь один подвижный пулемет у стрелка. Что же здесь общего? Подвох в данном случае заключается в том, что из объемной и, что очень важно, малознакомой массовому читателю предметной области выхватываются нужные автору произвольные факты. Реальная степень связи между ними особого значения не имеет, важна лишь минимальная ассоциация (в данном случае – некоторая внешняя схожесть нашей и японской машин). Простор для выводов полный! Не имеет никакого значения то, что сходство чисто внешнее – в реальности самолет корабельного базирования практически всегда отличается по многим важным характеристикам. Совершенно игнорируется, что удар по Перл-Харбору задумывался в 1940 году, реально подготавливался с января 1941, а японские бомбардировщики создавались за несколько лет до этого. Наконец, логические выводы не проверяются на других фактах из истории авиации. Если бы это было сделано, то в разряд агрессоров попали бы (по теории Резуна) Великобритания с самолетами: «Бэттл» и «Файрфлай», Швеция с ASJA Б-5, Польша с ПЗЛ-46, США с «Хеллдивером» и даже нейтральная Швейцария с С-3603. Добавим сюда Канаду, Аргентину, Перу, Иран и Нидерланды (они покупали Б-5 у шведов). [270] Все эти боевые машины были созданы в период 1935-1941 гг. У каждой из них один мотор, 2 (реже 3) члена экипажа, взлетный вес от 3 до 6 тонн, скорость от 300 до 500 км в час. Все несут примерно одинаковое вооружение – несколько пулеметов и 500-1000 кг бомб. Даже размер серии близок – несколько сот самолетов (исключение у американцев и англичан – они выпустили по несколько тысяч). Выводы о корректности рассуждений автора «Ледокола» и «Дня-М» каждый может сделать сам. Суть же вопроса совершенно ясна: какой бы вид боевых действий вы не планировали – наступление, оборону, встречный бой или паническое бегство – легкий бомбардировщик (штурмовик), действующий на малой высоте над передним краем по заказам пехоты, вам необходим. Этот простой тезис воплотился во все вышеперечисленные самолеты, а также наш Су-2 и немецкий Ю-87. Сходная конструкция самолетов палубной авиации определялась в основном не близостью решаемых задач, а ограничениями, накладываемыми особенностями авианосного базирования. * * * Резун: «Много было у Сталина псевдонимов. Одни отсеклись, забылись и стерлись, другие остались. Псевдоним «Иванов» оставался до самого конца и использовался в ситуациях экстраординарных. Все это я рассказываю вот к чему: однажды, в 1936 г., Сталин собрал авиационных конструкторов у себя на ближней даче, угостил со всем кавказским гостеприимством, а потом поставил задачу: построить самолет (конечно, лучший в мире) под названием «Иванов». [271] Приведенные выше фразы построены на домыслах. Псевдонимом «Иванов» Сталин пользовался наряду с другими. Согласно документам Ставки ВГК, условной фамилией «Иванов» он подписывал документы примерно год: с мая 1943 по май 1944 г. О сборе авиаконструкторов на ближней даче история умалчивает. Более того, сам конкурс на создание самолета «Иванов» в том виде, как он первоначально задумывался, не состоялся. Еще одна цитата: «Итак, каким же рисовался Сталину идеальный боевой самолет, на разработку которого он отвлекает своих лучших конструкторов, как создателей бомбардировщиков, так и создателей истребителей? Сам Сталин объяснил свое требование в трех словах – самолет чистого неба. Если это не до конца ясно, я поясню в двух словах – крылатый шакал». Здесь за эмоциями Резун пытается скрыть непонимание того, как вырабатывались задания на проектирование самолетов. Никогда Сталин не высказывал требований к конструкторам: «Создать самолет чистого неба». Во всяком случае найти подобные документы не удалось. Да и что это означает, понять трудно, а эпитет «крылатый шакал» мало проясняет суть дела. Для формулирования задания на разработку боевых машин существовали компетентные структуры в составе ВВС, которые, являясь заказчиками, и составляли тактико-технические требования к будущему самолету. «В ходе работ над проектом «Иванов» чья-то невидимая, но властная рука направляла тех, кто уклонялся от генерального курса. На первый взгляд вмешательство на высшем уровне в работу конструкторов – это просто прихоть капризного барина. Например, некоторые изобретатели хотели [272] ставить на опытные образцы по две огневые точки: одна – для защиты задней верхней полусферы, другая – для защиты задней нижней полусферы. Таких конструкторов поправили – обойдемся одной точкой, заднюю нижнюю полусферу защищать незачем. Некоторые предполагали прикрыть экипаж и важнейшие узлы броневыми плитами со всех сторон. Их тоже поправили: прикрывать надо только снизу и с бортов. Павел Сухой свой «Иванов» в первом варианте сделал цельнометаллическим. «Попроще, – сказал чей-то грозный голос. – Попроще! Крылья пусть остаются металлическими, а корпус можно сделать и фанерным. Упадет скорость? Ничего. Пусть падает». Приходится снова не соглашаться с «аквариумистом»: «большая политика» далеко не всегда определяет те или иные технические решения. Все три варианта «Иванова», создававшиеся как «Сталинское задание», или СЗ-1, СЗ-2 и СЗ-3, имели две подвижные оборонительные установки для защиты задней полусферы – нижнюю и верхнюю. В ходе испытаний последней машины выяснилось, что штурману трудно покидать самолет с парашютом в экстренных случаях, поэтому нижнюю установку МВ-2 сняли, оставив широкий люк в полу фюзеляжа. В таком виде самолет и запустили в серийное производство. Надо отметить, что замена металлического фюзеляжа на фанерный была вынужденной мерой. Наша страна испытывала нехватку алюминия, поэтому смешанную конструкцию имел не только Су-2, а большинство тогдашних советских боевых самолетов. Кстати, деревянный фюзеляж увеличил вес серийных ББ-1, но никак не сказался на скоростных характеристиках. [273] * * * Резун: «Некоторые конструкторы предлагали экипаж из трех человек: летчика, штурмана и стрелка. Опять одернули: хватит двоих – самолеты противника мы внезапным ударом уничтожим на земле, поэтому стрелку в воздухе все равно делать будет нечего. И штурману работы немного. Потому что мы будем действовать плотными группами, как разъяренные осы: смотри на ведущего, следуй за ним, действуй, как он. Так что работу штурмана и стрелка можно совместить; за счет этого добавить бомбовую нагрузку. Все оборонительные возможности снижаются, все наступательные повышаются». Однако проекты советских многоцелевых одномоторных самолетов с самого начала предусматривали экипаж из двух человек. Столько же авиаторов располагалось в кабинах построенных ранее Р-5, P-Z и Р-10 – именно их были призваны заменить самолеты «Иванов». Во всех машинах за летчиком располагался штурман-стрелок, иначе называемый летчиком-наблюдателем (летнабом). Ни бомбовое, ни стрелковое вооружение в ходе эволюции ББ-1 (Су-2) добавлено не было. Так что если оборонительные возможности самолета снизились за счет снятия брони и нижней люковой установки на довоенных серийных образцах, то наступательные не возросли. * * * «В максимальной степени сталинские требования выполнил авиаконструктор Павел Осипович Сухой. Он стал победителем конкурса. В августе 1938 г. «Иванов» Сухого под маркой ББ-1 (ближний бомбардировщик первый) пустили в серию сразу на двух заводах. Затем его начали производить на третьем: строился гигантский четвертый завод, а кроме того, заводы, производившие другие типы самолетов, были готовы по приказу переключиться на производство «Иванова». В сентябре 1939 г. группа Сухого в знак поощрения была выделена в самостоятельное конструкторское бюро. В 1940 г., после введения новой системы индексаций, «Иванов» в честь своего создателя получил название Су-2. Это был первый серийный самолет одного из величайших авиационных конструкторов XX века. До 22 июня самолетами Су-2 были полностью укомплектованы 13 авиационных полков, в каждом по 64 самолета». Казалось бы, здесь приводятся общеизвестные факты из биографии главного конструктора и его КБ. Но решение Комитета обороны о запуске в серию ближнего бомбардировщика П. О. Сухого под обозначением ББ-1 было принято в конце марта 1939 г., в августе того же года Сухого назначили главным конструктором, а в мае 1940 г. предоставили опытную базу в подмосковных Подлипках. К июню 1941 г. наша авиапромышленность сдала военпредам только 413 Су-2 (из расчетов Резуна выходит примерно вдвое больше), а к началу войны полностью был оснащен этими самолетами только один 135-й бап и еще семь авиаполков получили по несколько «сушек». «Сталинский замысел: создать самолет, который можно выпускать в количествах, превосходящих все боевые самолеты всех типов во всех странах мира вместе взятых. Основная серия «Иванова» планировалась в количестве 100-150 тысяч самолетов. Вот мы и подошли к главному. Сталин планирует выпустить самолет самой большой в истории человечества серией. Это не [275] самолет для оборонительной войны. Это самолет-агрессор». Еще «убедительнее» выглядел бы этот абзац, если бы ближних бомбардировщиков (которые являются «агрессорами» по определению в отличие, скажем, от гражданских самолетов) Сталин задумал построить, скажем, миллион. Но в архивах нет ничего даже отдаленно похожего на приводимые Суворовым цифры. 7 декабря 1940 г., когда ББ-1 удалось в целом освоить в производстве, вышло совместное Постановление Совета Народных Комиссаров и ЦК ВКП(б) «О программе выпуска самолетов, авиамоторов и авиационных винтов на 1941 г.». Согласно этому чрезвычайно важному документу за весь 1941 год планировалось выпустить тремя заводами всего 1150 ближних бомбардировщиков Сухого. Уже в ходе войны планы несколько раз корректировали, но «гигантский четвертый авиазавод» (какой ?!) подключать к программе Су-2 никогда не собирались. Резун неоднократно пишет: не важно, что в действительности получилось, а важно, что замышлялось, то есть не важно, что говорили или подписывали советские руководители, а важно, о чем они думали. Но, к сожалению, мы (в отличие от Резуна) не обладаем способностью читать мысли давно покойных советских лидеров. Да и вообще подобное занятие относится скорее к мистике (или к шарлатанству), а не к истории. «Возникает вопрос об истребителях прикрытия. Бомбардировщик в бою, особенно ближний бомбардировщик, действующий над полем боя и в ближайшем тылу противника, должен прикрываться истребителями. Если бы вместе с Су-2 было заказано соответствующее количество истребителей [276] прикрытия, то Су-2 можно было бы использовать в любых ситуациях, например, для нанесения контрударов по агрессору, напавшему на Советский Союз. Но истребители в таких количествах не были заказаны, поэтому была только одна возможность использовать Су-2 в войне – напасть первыми на противника и нейтрализовать его авиацию. Другого применения беззащитным Су-2 нет. Вот почему решение о выпуске минимум СТА ТЫСЯЧ легких бомбардировщиков Су-2 было равносильно решению НАЧАТЬ ВОЙНУ ВНЕЗАПНЫМ УДАРОМ ПО АЭРОДРОМАМ ПРОТИВНИКА» – пишет Резун. На самом деле в «Программе выпуска самолетов…» говорилось, что план выпуска истребителей новых типов на 1941 г. составляет 8510 машин, в то время как бомбардировщиков всех типов – 6070 штук. С началом боевых действий цифры корректировались в пользу истребителей. То, что в начальный период войны нечем было прикрыть ударные самолеты, объяснялось внезапным нападением противника в первую очередь на аэродромы, где базировалась истребительная авиация, и плохой организацией боевых вылетов со стороны командного состава. Вопрос, почему Су-2 можно было использовать только для внезапного нападения на аэродромы противника, а аналогичные по летным данным и назначению польские PZL 23, английские «Бэттлы», японские Ki-32 или, скажем, итальянские Ва-65 оказались вполне пригодны для выполнения самых разнообразных задач, остался открытым. «Су-2, как и «Ивановы» других конструкторов, был многоцелевым: легкий бомбардировщик, тактический разведчик, штурмовик. Конструкция была [277] предельно простой и рациональной. Су-2 годился к массовому производству больше, чем любой другой самолет в мире… Управление Су-2 было двойным – и для летчика, и для сидящего за ним штурмана-стрелка. Поэтому не надо было выпускать учебный вариант самолета: каждый боевой Су-2 был доступен летчику любой квалификации: гражданскому пилоту и девчонке из аэроклуба. От летчиков не требовалось ни владения высшим пилотажем, ни умения летать ночью, ни умения хорошо ориентироваться на местности и в пространстве. Им предстояла легкая работа: вылететь на рассвете, пристроиться к мощной группе, лететь по прямой и заходить на цель». Отчеты заводов и строевых частей показывают, что Су-2 не был ни простым в производстве, ни слишком легким в освоении. Так, себестоимость одной построенной в Харькове машины после того, как удалось отладить технологический процесс, составляла 430 тыс. рублей, то есть Су-2 стоил в 1,6 раза дороже, чем цельно-металлический двухмоторный СБ! Что касается «владения высшим пилотажем», то для экипажа бомбардировщика это звучит довольно глупо. Не рассчитан самолет для этого и не предназначен. А что Су-2 был относительно прост в управлении, то к этому, как известно, стремится любой авиаконструктор. Тем не менее ряд операций, например заход на посадку, было необходимо тщательно отрабатывать с летным составом, чтобы избежать происшествий. То, что большинство экипажей все-таки успели хорошо обучить пилотированию Су-2, во многом определило сравнительно низкий уровень потерь среди этих машин и их долгую фронтовую жизнь. [278] * * * Резун: «Осенью 1940 г. в Бессарабии под Котовском формировался наш 211-й ближнебомбардировочный авиационный полк, вооруженный самолетами Су-2… Самолет производил сильное впечатление. Бомбардировщик, а вид, как у истребителя – небольшой, компактный, красивый» (здесь Резун приводит отрывок из воспоминаний маршала авиации И. И. Пстыго, опубликованных в книге Л. М. Кузьминой: «Генеральный конструктор Павел Сухой»). В этом отрывке следует обратить внимание на время и место формирования полка: это рядом с Румынией, это против Румынии. Это наш «крылатый шакал» готовится вцепиться в горло тому, кто слабее». В первые месяцы войны ВВС Красной Армии действительно осуществили немало рейдов против стратегических объектов на территории Румынии. К ним привлекали бомбардировщики СБ, ДБ-ЗФ, Пе-2 и даже входившие в состав «звена Вахмистрова» истребители И-16 с бомбами, подвешенные под крылом ТБ-3. Однако бомбардировщики Су-2, в том числе из 211-го бап, в этих налетах не участвовали. Видимо, основная причина состояла в том, что экипажи части не успели в достаточной степени освоить «сушку», ведь программа изучения машины в полку была рассчитана до сентября 1941 г. «В 1941 г. Красная Армия применила грозное и совершенно необычное оружие: наземные подвижные реактивные установки залпового огня БМ-8 и БМ-13, которые вошли в историю как «Сталинские органы», или «катюши». Они стреляли снарядами М~8 (калибр 82-мм) или М-13 (калибр 132-мм). Залп нескольких установок – это лавина огня [279] со скрежетом, ревом и грохотом. Многие германские солдаты, офицеры и генералы свидетельствуют, что это было жуткое оружие. Реактивные снаряды М-8 и М-13 применялись также и на многих типах советских самолетов, в основном на Ил-2 и Ил-10. Но мало кто помнит, что реактивные снаряды первоначально разрабатывались для самолетов «Иванов», группы которых должны были стать «летающими батареями». Реактивные снаряды были грозным оружием, особенно если его применяли внезапно сразу десятки самолетов с предельно малой высоты». Как известно, реактивное оружие на наших самолетах впервые применили в ходе боев над рекой Халхин-Гол в августе 1939 г. Тогда ряд истребителей оснастили снарядами РС-82, а некоторые СБ приспособили для установки под крыльями более мощных PC-132. После успешных испытаний планировалось вооружить этим оружием определенную часть наших самолетов, но реально перед войной реактивные снаряды устанавливали только на И-15 бис, И-153 и И-16, которые предназначались для использования в роли штурмовиков. Затем основным «потребителем» ракет стали Ил-2. В число типов самолетов, на которые устанавливали (или планировали установить) «эрэсы», Су-2 не входил до осени 1941 г., не говоря уже о том, что для них не разрабатывалось специально никакого оружия, не считая кассет для мелких бомб. Даже после успешных испытаний лишь единичные экземпляры этого самолета получили реактивное оружие, хотя для него заводы выпускали подвески. «Идея крылатого Чингисхана не умирала. Советские конструкторы никак не хотели от нее отказаться. В 1943 г. конструктор Дмитрий Томашевич [280] выдал давно начатый, но из-за германского нападения и эвакуации поздно завершенный штурмовик «Пегас»… Простота и дешевизна – на самом последнем пределе. Самолет могла строить любая мебельная фабрика. Причем потоком. При этом «Пегас» нес две 23-мм автоматические пушки, крупнокалиберный пулемет и бомбу в 500 кг. Летчик был прикрыт броней, защищавшей его от пуль крупнокалиберных пулеметов и даже от 20-мм снарядов. Броней были прикрыты бензобаки и другие жизненно важные узлы. Бензобаки в случае необходимости сбрасывались. Огневая мощь и надежная защита от огня с земли делали этот поистине самый дешевый и простой из всех самолетов грозным противником». Самолет Сухого, по крайней мере в том виде, как он был запущен в серию, являлся ближним бомбардировщиком. Этим определялись бронирование, наступательное и оборонительное вооружение, решение вопросов живучести и др. Обстоятельства вынудили применять Су-2 в первом периоде войны для штурмовки немецких войск, но сравнивать Су-2 со «специальными» штурмовиками, такими, как Ил-2, Су-6 или «Пегас», в принципе неправомерно. Кстати, с 1934 по 1939 год (время разработки Су-2) удельный вес легкобомбардировочной, штурмовой и разведывательной авиации в советских ВВС снизился с 50 до 26 %, что прямо противоречит тезисам Суворова. Пресловутых Су-2 выпустили немногим более 800. Невнимание к армейской авиации было ошибкой – в первые же дни войны таких самолетов потребовалось очень много. Выпуск Ил-2, явившегося блистательным развитием упомянутого тезиса и заменившего над полем боя Су-2, стал приоритетнейшей! задачей авиационной промышленности с начала до конца войны. Широко [281] известна телеграмма Сталина осени 1941 г.: «Самолеты Ил-2 нужны нашей Красной Армии как воздух, как хлеб…» За войну их выпустили больше, чем любых других боевых машин. Подводя итог, надо сделать вывод, что реальные факты из истории Су-2 никак не соответствуют той легенде, которую придумал об этом самолете Резун и его британские друзья. Ближний бомбардировщик Сухого был вполне типичным продуктом своей эпохи, воплощением принятых тогда во всем мире концепций боевого применения авиации. Среди самолетов подобного класса можно вспомнить, помимо уже названных, немецкий «Хейнкель» Не-170, японские Ki-15, Ki-30 и Ki-51 или американские «Валти» V-11 и Кертисс «Шрайк». Даже у шведов в начале 40-х годов состояла на вооружении аналогичная машина – одномоторный двухместный легкий бомбардировщик-моноплан SAAB 17. Может быть, нейтральная Швеция, следуя логике «аквариумиста», которая ни с кем не воевала вот уже полторы сотни лет, тоже в глубокой тайне готовила внезапную массированную агрессию против соседей? [282] Глава 20. Очередной миф о «чудо-оружии» «Мир стал свидетелем одного из самых доблестных в истории подвигов оборонительной войны, когда солдаты русской армии приняли на себя всю мощь ударов нацистской военной машины и окончательно раздавили ее.»      Верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников в Западной Европе генерал Д. Эйзенхауэр , февраль 1944 года Пожалуй, самой убедительной с точки зрения неподготовленного читателя является история тяжелого бомбардировщика ТБ-7 (Пе-8). По Резуну,она выглядит следующим образом. В 1935 или 1936 году (указывается и та, и другая дата) в СССР был создан неуязвимый стратегический бомбардировщик ТБ-7. Конструктор В. М. Петляков добился выдающихся характеристик самолета, предложив гениально простую конструктивную схему с пятым двигателем, предназначенным для наддува (обеспечения воздухом на большой высоте) четырех основных моторов. Пе-8 был неуязвим, поскольку германская ПВО не могла не только перехватить, но и обнаружить его в своем воздушном пространстве, в доказательство чего приводится факт полета этого самолета с В. М. Молотовым на борту в Англию в 1942 году. [283] Если верить Резуну, то для предотвращения всей второй мировой войны (sic!) якобы достаточно было построить 1000 Пе-8, каждый из которых мог бы ежедневно сбрасывать на Берлин 5 тонн бомб. Советская промышленность могла выпустить такое количество Пе-8, однако Сталин это ей запретил, поскольку хотел захватить Германию не разрушенной. Более того, неведомые враги оборонной стратегии добились снятия с этого самолета пятого двигателя, превратив его в посредственность. Что же было на самом деле? В Европе в 30-х годах была в ходу доктрина Джулио Дуэ. Итальянский генерал утверждал, что ведущую роль в войне играет авиация, массированные бомбардировки промышленных и административных центров вынудят противника признать себя побежденным. Когда Резун писал свои опусы, уже было известно, что доктрина Дуэ во второй мировой войне не нашла своего подтверждения. Данные ТБ-7 (он же АНТ-42, или Пе-8), о котором Резун упоминает, очевидно, взяты им из популярной литературы, где этот самолет описывается как совершенно неуязвимый для зенитной артиллерии и истребительной авиации. ТБ-7 действительно превзошел по характеристикам лучшие западные образцы и, пожалуй, на момент испытаний в 1938 году таким и был. Но уже в начале войны его возможности по отношению к самолетам противника заметно снизились. Летные данные, полученные на опытных экземплярах, в серийном производстве подтвердить не удалось. Реально ТБ-7 (Пе-8) выполнял боевые полеты на высотах 7000-9000 м и был вполне досягаем для зенитной артиллерии. [284] * * * Но предположим, что И. В. Сталин одним росчерком пера, как говорит Резун, принял бы программу создания тысячи ТБ-7 и заводы СССР построили бы их столько. И опять возникает проблема. На тысячу Пе-8 потребовалось бы 4000 двигателей Л. А. Микулина, которые с небольшим изменением шли на Ил-2 и МиГ-3, от программы которых тогда пришлось бы отказаться. Вместе с тем Ил-2 был самой эффективной воздушной боевой машиной второй мировой войны. МиГ-3 сыграл важную роль и Битве за Москву. Кроме того, задачи Пе-8 в какой-то мере выполняли бомбардировщики Пл-4, Ер-2 и ленд-лизовские Б-25. Прообраз Пе-8 – АНТ-42 – впервые поднялся в воздух 27 декабря 1936 г. и доводился два года. Изготовление опытной серии началось лишь во второй половине 1938 г. Установленная на ТБ-7 система наддува не была ни простой, ни гениальной, да и автор ее не Петляков. Ее применение было предложено А. Н. Туполевым, в КБ которого создавался самолет, после того как стало ясно, что хороших высотных двигателей для ТБ-7 нет. Разработкой агрегата центрального наддува (АЦН-2) занимался С. А. Трескин. Он же был автором АЦН-1 для бомбардировщика ТБ-3. Кстати, подобная схема впервые была применена в Германии в конце Первой мировой войны. До требуемого уровня надежности, эффективности и живучести центральный наддув не удалось довести ни на ТБ-7, ни на каком-либо другом известном самолете. Это заставило в 1940 году ycтановить на первых серийных образцах двигатели [285] АМ-35А с индивидуальным наддувом. Вообще практика войны показала, что все экзотические конструктивные решения типа АЦН и крыльевых пароохладителей совершенно не годятся для боевых условий. * * * Для достижения большего эффекта Резун явно преувеличивает летные характеристики Пе-8. С пятитонной бомбой его можно было использовать только в тактических целях – резко падала дальность из-за значительной (на 3 тонны) перегрузки. Не приходится говорить и о какой-то особенной неуязвимости Пе-8. Таковая имела место до 1938-1939 годов, пока на вооружение в Германии не поступили Ме-109Е, потолок которых можно было бы повысить без особых проблем. Несерьезны тезисы о незаметности нашего бомбардировщика. В годы второй мировой войны системы ПВО не обеспечивали тотального контроля воздушного пространства. Реально прикрывались лишь считанные направления (например, в Англию через Ла-Манш) или зоны (Москва). Полеты на большой высоте над оккупированной Северной Европой в Англию с советской правительственной делегацией не были уникальным событием. Черчилль летал в Каир над оккупированной Францией, над зоной боев в Средиземном море и не считал эти полеты чем-то исключительным. Не относился к числу выдающихся и С-46 «Коммандо» – американский транспортный самолет, на котором совершались эти полеты. Кстати, о Черчилле: каждый неленивый человек, сравнив двадцатую главу третьего тома его книги «Вторая мировая война» с двадцать девятой [286] главой «Ледокола», сделает вывод, что кто-то из двух авторов, мягко говоря, пишет неправду. Явно дилетантскими выглядят рассуждения «В. Суворова» о возможности выпуска 1000 Пе-8 к 1940 году, поскольку он совершенно игнорирует последствия решения об их массовом производстве. Всего лишь одним из таких последствий было бы, например, прекращение выпуска истребителей МиГ-3 и штурмовиков Ил-2. До начала войны успели построить около 4000 этих самолетов. Причем МиГ-3 в 1941 г. был наиболее массовым новым истребителем, а Ил-2 вообще оказался самой нужной боевой машиной ВВС. Тысяча четырехмоторных Пе-8 лишила бы их весьма дефицитных в то время двигателей АМ-35. Заметим также, что в конструкции ТБ-7 очень широко использовался дюралюминий, дефицит которого в те годы заставлял в ущерб качеству делать практически все самолеты из дерева, полотна и фанеры. Да и по своей конструкции Пе-8 не был совершенством. Массовое строительство подобных машин (особенно в военное время) требовало применения плазово-шаблонного способа производства самолетов, который к тому времени уже был освоен за рубежом. Технология Пе-8 была для конца 30-х годов явно устаревшей и предполагала большие затраты ручного труда. Эти и ряд других, в том числе и субъективных, причин заставили отказаться от массового выпуска самолета. * * * Абсурдными выглядят основные тезисы второй главы «Дня-М» о возможности остановить любую агрессию и даже предотвратить вторую мировую войну с помощью одной тысячи Пе-8. [287] С 1935 по 1945 год американцы и англичане выпустили свыше 50 000 (пятидесяти тысяч) тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков Б-17, Б-24, Б-29, «Ланкастер» и «Галифакс», вполне сопоставимых с Пе-8, а то и превосходящих его по характеристикам. На десятки тысяч шел счет и двухмоторных тяжелых бомбардировщиков (Б-25, Б-26, «Уитли», «Велингтон» и т. д.). Вся эта армада сбрасывала на Германию к 1944 году 131 000 (сто тридцать одну килотонну) бомб каждый месяц. Каков же был результат? «Общий индекс производства вооружений в Германии постоянно повышался от 100% в январе 1942 г. до 322% в июле 1944 г.» Это говорят не советские историки, это фраза из официального документа правительства США. Трудно не согласиться с выводом специалиста из авторитетнейшей корпорации «Рэнд» Б. Броди: «Необходимо без всяких обиняков признать, что в ходе второй мировой войны бомбардировка городов потерпела неудачу». Реальный вклад в разгром Германии внесли бомбардировки заводов по производству горючего, однако эффективными такие действия стали только к концу войны, когда немецкая авиация начала ощущать катастрофическую нехватку самолетов и летчиков, а союзники построили в достаточном количестве истребители сопровождения. Кстати, у нас самолет этого типа (Як-9ДД) начал поступать в войска только к 1944 году. Опыт бомбардировочных операций союзников показал, что без истребительного прикрытия нападающие несут неприемлемые потери (до 30% 3 один вылет). Пресловутая одна тысяча Пе-8 растаяла бы как дым через месяц после начала войны. [288] Честно говоря, удивительно слышать от бывшего разведчика, причем считающего себя профессионалом, сказочки из репертуара позднего Геббельса о «чудо-оружии», якобы позволяющем легко и просто выиграть (предотвратить) войну. Сопоставимого по силам противника даже сегодня, в ядерную эпоху, можно победить, только располагая всем сложнейшим, функционально полным комплексом вооружений. А иногда (во Вьетнаме, например) и этого бывает недостаточно. [289] Заключение. Помнит Вена, помнят Альпы и Дунай… «Drang nach Osten» («Натиск на Восток») – возникшая еще в раннем средневековье западная (германская) концепция колонизации восточных земель.      Энциклопедия третьего рейха  Пчелы летят на мед. Стада ищут траву погуще. А люди… Люди ведут себя по-разному. Есть те, кто трудится и создает своим трудом благополучие, а есть те, кто хочет всего, сразу и на халяву. Если взглянуть в глубь веков, то можно увидеть это на примере Древней Греции и Древнего Рима, Древней Персии и Карфагена. Эти государства существовали за счет грабежа завоеванных народов, за счет превращения их в рабов. В это же время на восточноевропейских равнинах существовали княжества, где люди просто жили и трудились, не пытаясь завоевать соседей и превратить их в рабов. Если мы посмотрим на времена более близкие, то опять обнаружим: бесчисленных Карлов 12-х, Сигизмундов и Стефонов Баториев, целый легион римских пап, шайки «цивилизованных» шведов, всеевропейские орды 1-го и 3-го (осаждавшего Севастополь) Наполеонов, дивизии кайзера и фюрера. Все они прикрывали свои грабительские намерения рассуждениями о «цивилизованности», «истинности [290] веры» и т. п. Такое постоянство натиска Запада на Восток заставляет задуматься – в чем же тут дело? Что толкало этих «цивилизованных», «демократичных», богатых западных европейцев грабить и убивать якобы нищих варваров? Многие – утверждают, что причина в том, что славянский мир и Западная Европа принадлежат к разным цивилизациям. Один из крупнейших представителей западной историософии – Арнольд Тойнби писал в 1947 году: «На Западе бытует понятие, что Россия – агрессор… в XVIII веке при разделе Польши Россия поглотила львиную долю территории; в XIX веке она угнетатель Польши и Финляндии… Сторонний наблюдатель, если бы таковой существовал, сказал бы, что победы русских над шведами и поляками в XVIII веке – это лишь контрнаступление… в XIV веке лучшая часть исконной российской территории – почти вся Белоруссия и Украина – была оторвана от русского православного христианства и присоединена к западному христианству… Польские завоевания исконной русской территории… были возвращены России лишь в последней фазе мировой войны 1939-1945 годов. В XVII веке польские захватчики проникли в самое, сердце России, вплоть до самой Москвы и были отброшены лишь ценой колоссальных усилий со стороны русских, а шведы отрезали Россию от Балтики, аннексировав все восточное побережье до северных пределов польских владений. В 1812 году Наполеон повторил польский успех XVII века… Германцы, вторгшиеся в ее пределы в 1915-1918 годах, захватили Украину и достигли Кавказа. После краха немцев наступила очередь британцев, французов, американцев и японцев, которые в 1918 [291] году вторгались в Россию с четырех сторон. И, наконец, в 1941 году немцы вновь начали наступление, более грозное и жестокое, чем когда-либо. Верно, что и русские армии воевали на западных землях, однако они всегда приходили как союзники одной из западных стран в их бесконечных семейных ссорах. Хроники вековой борьбы между двумя ветвями христианства, пожалуй, действительно отражают, что русские оказывались жертвами агрессии, а люди Запада – агрессорами… Русские навлекли на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации». * * * Наш народ нашел в себе силы для того, чтобы коллективно признать действительно имевшие место темные пятна в своей истории. Но заокеанским заклятым «друзьям» и их европейским союзникам, как старым, так и новым, этого оказалось мало. Осуществляемая ими попытка фальсификации истории, цель которой – возложение ответственности за развязывание второй мировой войны на русский народ, является попыткой скрыть очень неприятную для Европы и ее репутации правду. Правду о том, что гитлеризм был лишь крайне тяжелой формой болезни, болезни, которой с 1918 по 1945 год была больна вся Европа. И название этой болезни – фашизм! Но в совершенных фашизмом преступлениях насильно «раскаялась» лишь побежденная Германия. Остальные же, как западно-, так и восточно-европейские страны, не только не нашли в себе на это сил, но и ухитрились обвинить в них тех, благодаря кому эпидемия фашизма, захлестнувшая не [292] только Европу, но и весь мир, была подавлена, – русский народ. А ведь в Европе, между двумя мировыми войнами, модель тоталитарного режима фашистского или полуфашистского типа была в большой моде. * * * Первым фашистским лидером и одновременно главой первого в мире фашистского государства Италия стал 28 октября 1922 года Бенито Муссолини. Буквально сразу же, после прихода к власти, дуче начал секретное перевооружение Германии, Болгарии и ряда стран, которые возникли на месте бывшей Австро-Венгерской империи. Режим Муссолини также начал снабжение оружием адмирала Хорти в Венгрии и ряда крайне правых профашистских организаций Австрии. Не ограничиваясь экспортом оружия и идеологии, итальянские фашисты начали проводить и местный инструктаж. В частности, начиная с 1926 года непосредственно в Италии стали проходить подготовку венгерские солдаты. Сразу же после прихода к власти в Италии фашистов начались секретные переговоры между Ватиканом и их правительством, завершившиеся заключением в 1929 году Латеранских договоров, а римский первосвященник Пий XI заявил, что Муссолини – это «человек, посланный нам самим Провидением!» В это же время будущий польский фюрер, маршал Пилсудский, напав на лежащую в руинах, из-за гражданской войны и интервенции, Россию, удачно отхватил у нее часть территорий. Согласно подписанному в 1921 году Рижскому договору» [293] новая граница прошла почти под самым Минском, а белорусским и малороссийским крестьянам вновь пришлось оценить все «прелести» «европеизации», принесенной «панами» из почти «цивилизованной» Польши на кончиках сделанных в Англии и Франции штыков и сабель. Однако Польша не ограничилась ни подарками Версальского договора (1918 г.), ни захватами на Востоке. Поэтому режим пана Пилсудского, организовав беспорядки в Верхней Силезии, оккупировал и ее (вместе с Катовице). Следует отметить, что на этих территориях проживало большее количество немецкого населения. Но и это было еще не все. Кроме всего вышеперечисленного, Польша захватила у Австрии Галицию. Все эти «подвиги» было нетрудно совершить, так как Россия и Германия были поставлены на колени и побеждены собственными революциями, а Австро-Венгрия с благословения Англии расчленена победителями. [293] В 1923 году в результате государственного переворота был установлен фашистский режим правительства Цанкова в Болгарии. В том же году в Испании генералом Прима де Риверо был совершен военный переворот. В результате его был разгромлен парламент, отменены социально-политические свободы и конституционные гарантии, распущены политические партии, а власть перешла в руки военной хунты. В Италии фашистами была распущена палата депутатов, начались массовые аресты коммунистов. 5-16 октября 1925 года в швейцарском городе Локарно состоялась представительная конференция с участием Великобритании, Франции, Германии, Италии, Бельгии, Польши и Чехословакии. Достигнутые на ней соглашения открыли путь для вступления Германии в Лигу Наций в 1926 г. с предоставлением ей постоянного места в совете организации наряду с Англией, Францией, Японией и Италией. Это обеспечивало формальное равноправие побежденной страны с державами-победителями, позволяя ей добиваться отмены военных статей Версальского мирного договора и легализации своих вооружений. Ушедший было с политической арены маршал Пилсудский вновь вернулся в 1926 году и в результате военно-фашистского переворота окончательно превратился в диктатора Польши, в которой на 10 лет раньше, чем в Германии для белорусов и украинцев, то есть для «быдла», по терминологии ясновельможных панов, был организован концлагерь в Картуз-Березе. В соседней с Польшей Литве, также в результате переворота, установилась фашистская диктагура [295] А.Сметоны. В 1927 году был распущен литовский Сейм, в 1926 году запрещена деятельность профсоюзов и в 1936 году партий. В 1926 году итальянское правительство получило законодательные полномочия. В результате этого вся законодательная власть сконцентрировалась в руках Муссолини. Был создан фашистский трибунал Италии, приняты законы: «О защите государственных направлений на борьбу с политическими противниками фашизма» (15.11.1926 г.) и «О степени и полномочиях «Великого совета фашизма» (1928 г.). А 9 декабря 1926 года фашистская партия Италии была законодательно превращена в ведущую часть государственного аппарата. 1931 год стал годом создания Корнелиу Кодряну Фашистской Железной гвардии в Румынии. В том же 1931 году Япония развязала в Маньчжурии войну, получившую название «инцидента». На оккупированной японцами территории было создано марионеточное государство Маньчжоу-Го с фашистским режимом. Далее японские войска вступили на территорию непосредственно Китая. Первоначально вновь возникшая война получила название «северокитайского инцидента», а позже, когда перекинулась на территорию всего Китая, – «китайского инцидента». Лига Наций (в которую Советский Союз вошел лишь в 1934 году) формально объяснила это тем, что Япония присоединилась к действовавшему тогда антивоенному пакту Бриана-Келлога, запрещавшему агрессивные войны. Но было очевидно, что как для самих японцев, так и для дирижеров Лиги Наций все эти словесные игры лишь прикрытие. Японцы прикрывали свои агрессивные намерения, [296] а европейцы – нежелание принятия конкретных мер противодействия агрессору. Все перечисленные факты свидетельствуют о том, что уже к началу 30-х годов двадцатого века вся Европа была серьезно заражена и больна шовинизмом и тоталитаризмом, скатывавшимися к фашизму. Болезнь начала прогрессировать с появлением на мировой авансцене монстра – национал-социалистической гитлеровской Германии, выращенного транснациональной финансовой олигархией. * * * 1933 год. В Германии к власти приходит Гитлер. В США президентом становится Рузвельт, и они наконец-то признают СССР и устанавливают с ним дипломатические отношения. С краха Уолл-стрита за океаном начинается «Великая депрессия», когда каждый четвертый трудоспособный американец стал безработным, многие семьи не имели денег на еду, обанкротилось свыше 5 тысяч банков и катастрофически выросло количество самоубийств. Именно крах Уолл-стрита в совокупности с такими внешними событиями, как план Юнга по урегулированию выплат по германским репарациям и «совершенно беспочвенное решение Брюнинга по проведению выборов летом 1930 г. – вывели нацистов на политическую арену». В то же время, по словам английского профессора Я. Кершоу: «За 5 лет до того нацистская партия в германской политике была всего лишь незначительным раздражителем, не более. Выборы 1928 года принесли им всего лишь 2,6% голосов и 12 мест в рейхстаге». [297] Немецкий фюрер перехватил «эстафету первенства» из рук итальянского дуче буквально с первых дней прихода к власти. Причем Гитлер пришел к власти не «наезженным» путем переворота, а вполне легитимно, в то время как остальная Европа с безразличием взирала на события в Германии 1933 года: 30 января: рейхспрезидент П. Гинденбург назначил А. Гитлера рейхсканцлером так называемого национального правительства, состоявшего из национал-социалистов и представителей партии немецких националистов («Дойчнационалле»); 4 февраля: принят чрезвычайный президентский декрет «В защиту германского народа», согласно которому полиции было предоставлено право запрета любых собраний и демонстраций; 28 февраля: издан чрезвычайный Декрет «О защите народа и государства», отменивший ряд основных свобод германских граждан; 24 марта: имперскому правительству предоставлено право издания законов без санкции Рейхстага; 7 апреля: из государственного аппарата изгоняются коммунисты; 26 апреля: начала свою деятельность тайная государственная полиция (гестапо); 14 июня: издается закон, запрещающий деятельность любых политических партий, кроме гитлеровской; 14 октября: Германия выходит из Лиги Наций; 1 декабря: принят закон «О единстве партии и государства», установивший привилегированное положение членов фашистской партии и признавший ее в качестве «носительницы публичного права». [298] Первым договором, заключенным 20.07.1933 г. правительством Гитлера, был конкордат с Ватиканом. (На его основании в закромах Ватикана позже будут спрятаны сокровища, награбленные нацистами в Европе). Пий XI заявил в 1933 году вице-канцлеру гитлеровского правительства фон Папену, прибывшему в Ватикан для переговоров о заключении конкордата, что он, папа, «очень рад тому, что германское правительство имеет в настоящее время во главе человека, бескомпромиссно враждебного коммунизму и русскому нигилизму во всех его формах». Один из крупных ватиканских клерикалов кардинал Фаульхабер сразу же после подписания конкордата обратился к Гитлеру со следующими словами: «Германия протянула руку папству, величайшей нравственной силе мировой истории, и это поистине великий и благой жест, поднимающий на новую ступень авторитет Германии на Западе, на Востоке и во всем мире». В связи с подписанием конкордата с гитлеровским правительством римский корреспондент парижской газеты «Тан» писал: «Папа видит в гитлеризме единственную политическую силу, способную обеспечить решительную антибольшевистскую акцию…. С этой целью папа готов поощрять самые ужасные преступные авантюры. Для того, чтобы подчинить себе русскую церковь, папа, само собой разумеется, готов благословить любое кровавое избиение и отдать германских католиков на растерзание национал-социалистам. Ни одного протеста против преследований, которым подвергаются его «возлюбленные сыны» в Германии, не слетело с уст папы. Гитлер может безнаказанно закрывать журналы, арестовывать депутатов, [299] убивать католических деятелей без риска заполучить упрек со стороны Ватикана. Это является неслыханным падением, неслыханным актом трусости со стороны универсальной духовной евангельской власти»[{17} Впрочем, причины подобного благоволения Ватикана к гитлеризму следует искать не в необходимости «антибольшевистской акции». Еще в 1147 году папа Евгений II благословил «первый крестовый поход германцев против славян». – Здесь и далее прим. авт.]. Понимая, какую угрозу миру несет «коричневая чума», Советский Союз еще в 1933 году выступил с инициативой создания системы коллективной безопасности в Европе. Но голос рассудка услышан не был. Летом 1933 года Англия и Франция подписали с нацистской Германией и фашистской Италией т. н. «Пакт Четырех». Гитлеру дали понять, что в лице «цивилизованного Запада» он имеет союзника, готового «с сочувствием» отнестись к его требованиям о вооружении Германии и ее территориальных претензиях в Центральной и Восточной Европе. Уже тогда стали воплощаться на практике слова Гитлера, написанные почти десятилетие назад: «Мы начинаем там, где остановились шесть столетий назад. Мы покончим с вечным германским устремлением на юг и запад Европы и устремляем свой взгляд в сторону земель на востоке…. Но когда мы говорим сегодня о новых землях в Европе, мы можем иметь в виду прежде всего Россию и подчиненные ей пограничные государства». Апофеозом становления фашистской Германии стало заключение 26 января 1934 года германо-польского договора «О дружбе и ненападении». Этот договор между двумя фашистскими режимами [300] Пилсудского и Гитлера на пять лет опередил пресловутый пакт Молотова-Риббентропа! И заключила его с гитлеровской Германией именно Польша, на каждом углу выставляющая себя «жертвой русско-немецкого сговора». * * * С окончательным становлением в Германии гитлеровского режима события в Европе начинают все сильнее увеличивать темп. После принятия германским Имперским Советом обороны решения об «экономических приготовлениях к войне» (7.02.1934 г.) и устранения во время т. н. «Ночи длинных ножей» (30.06.-2.07.1934 г.) руководства штурмовых отрядов (СА) как фактора силы [{18} Тогда же был убит человек, который мог возглавить реальную оппозицию и стать альтернативой Гитлеру – Грегор Штрассер. Он был «чистым социалистом», сторонником «антикапиталистической мечты масс» (фактически его программу можно было выразить этим словосочетанием. Штрассер никак не устраивал тех, кто мечтал о «жизненном пространстве» на Востоке, т. к. если кто и мог стать просоветски ориентированным «ледоколом» в Германии, то именно он.] Гитлер объединил посты рейхс-канцлера и рейхспрезидента и стал единовластным правителем Германии. В Австрии канцлер Дольфус провозгласил установление однопартийного режима «фашистской модели»(!) и уничтожил оппозицию в Вене. Дольфус ориентировался на фашистскую Италию, а не на Германию, поэтому был убит 25 июля 1934 г. «правильно (прогермански) ориентированными» австрийскими нацистами. 12 марта 1934 года в Эстонии в результате государственного переворота к власти пришло фашистское правительство. [300] В Латвии, 15 мая того же года, опять же в результате переворота, власть захватили фашисты во главе с Карлисом Ульманисом. Карликовым прибалтийским «державам» тоже очень хотелось стать частью «нордической расы». 19 мая устанавливается военно-фашистская диктатура в Болгарии. С 1935 года роль диктатора взял на себя болгарский царь Борис. Не осталась в стороне от «общеевропейского дела» и Италия. Кроме принятия закона «О военизации итальянской нации», Бенито Муссолини в декабре 1934 года созвал в Монтеро интернациональный конгресс фашистских партий. В нем приняли участие 16 (шестнадцать) европейских стран! Но не только юг Европы «баловался» фашизмом. В спокойной и тихой Бельгии движение сторонников фашизации страны ширилось, как река в половодье. Почти 20 % депутатов бельгийского [302] парламента почему-то питали необъяснимую животную злобу к нашей стране, на покорение которой они отправят бельгийскую дивизию СС и несколько тысяч добровольцев. Туманная Британия также не сумела остаться в стороне. То ли смесь тумана с чадом каминов, то ли еще что-то заставили стать сторонниками прогерманской фашистской партии Мосли почти 10% англичан. Английские летчики-добровольцы будут воевать против СССР на стороне фашистской Финляндии. «Нейтралы» шведы, хотя и не имели организационно оформленного фашистского движения, также делали все, чтобы насолить русским. Их добровольцы, летчики, артиллеристы, пехотинцы участвовали в войне финнов против Советского Союза. Позднее они придут на нашу землю вместе с гитлеровцами. А еще нужно помнить о том, что КАЖДЫЙ ВТОРОЙ подшипник, вращавшийся в танках и самолетах, автомашинах и кораблях, паровых турбинах и двигателях третьего рейха был изготовлен в Швеции концерном СКФ, и эти же нейтралы поставляли гитлеровцам присадки для брони, инструмент и многое другое. * * * В марте 1936 года Германия денонсирует Локарнский договор 1925 года, а Гитлер направляет войска для занятия ремилитаризованной Рейнской зоны. Со стороны стран Запада эти действия не встретили абсолютно никакого реального сопротивления. 18 июля того же года в Испании начался военно-фашистский мятеж генерала Франко. В конечном счете, он привел к установлению одного [303] самых долговечных фашистских режимов в Европе. 18 сентября 1936 года, выступая перед войсками на параде в Нюрнберге, посвященном съезду нацистской партии, Гитлер заявил на весь мир: «Мы готовы в любой момент напасть на Советский Союз. Я не потерплю разрушение и хаос у своего порога. Если бы у меня были Уральские горы с их неисчислимыми богатствами сырья, Сибирь с ее безграничными лесами и Украина с ее необозримыми пшеничными полями, Германия и национал-социалистическое руководство утопали бы в изобилии». 25 октября того же года, после захвата Италией Абиссинии (Эфиопии), между Германией и Италией был заключен военно-политический союз, получивший название «ось Берлин-Рим». По этому соглашению было оговорено разграничение сфер влияния и экономического проникновения на Балканах и в придунайских государствах. Оба государства подтвердили признание военно-фашистского правительства Франко в Испании. Германия признала захват Италией Эфиопии. Этот договор, по сути дела, предусматривал право на вмешательство во внутренние дела других стран и был направлен в первую очередь против СССР. В дальнейшем к нему присоединились: в 1937 году – Италия, в 1939 году – Венгрия и Испания, в 1941 году – Болгария, Финляндия, Румыния, Дания, марионеточные правительства Словакии, Хорватии и оккупированная Японией часть Китая. Образование оси Берлин-Рим положило начало официальному оформлению блока фашистских государств, а также говорило о том, что они начали [304] уже открытую подготовку ко второй мировой войне. 1937 год. Война уже буквально на пороге Европы. Однако европейским правителям кажется, что французы будут отсиживаться на «линии Мажино», англичане – на своих островах, русские – на «линии Сталина», а Гитлер в это время начнет «гулять» по остальной Европе. В Советском Союзе один за другим следуют грозные военные парады на Красной площади и военно-воздушные в Тушино. Устраивались они не в последнюю очередь для дипломатического корпуса и иностранных гостей: пусть, да, потенциальные союзники порадуются, а враги устрашатся [{19} Враги боялись. Но не очень – они вооружались. Зато потенциальные союзники радовались, да еще как. В СССР прямо-таки хлынули Барбюсы, Ролланы, Фейхтвангеры… Вернулся на родину из эмиграции Куприн. В 1936 году, уже после смерти Барбюса, в СССР была издана его книга «Сталин» с подзаголовком «Человек, через которого раскрывается новый мир». Вот несколько выдержек из нее: «После смерти человек живет только на земле. Ленин живет всюду, где есть революционеры. Но можно сказать: ни в ком так не воплощены мысли и слова Ленина, как в Сталине. Сталин – это Ленин сегодня… История его (Сталина) жизни – это непрерывный ряд побед над непрерывным рядом чудовищных трудностей. Не было такого года, начиная с 1917, когда он не совершил бы таких деяний, которые любого прославили бы навсегда».]. [304] * * * 5 ноября 1937 года, почти за два года до начала второй мировой войны, Гитлер созвал совещание военного руководства Германии (известное как «Хоссбахское совещание»), на котором ясно дал понять, что собирается разрешить проблему «жизненного пространства» для Германии. Были даже названы сроки – «не позднее 1943-45 гг.» Направление, в котором будет она «решена окончательно» – Восток – было четко определено в написанной Гитлером еще в 1925 году книге «Моя [305] борьба», которую готовил к печати, исправляя стилистику, католический «брат»-иезуит [{20} И, по совместительству, «брат» одной из масонских лож, куда в 1919 г. он привел свежедемобилизованного ефрейтора Гитлера.] Бернард Штемпфер. Собравшиеся высшие политические и военные руководители Германии уже располагали черновыми набросками всех операций, в том числе и планом нападения на Чехословакию. Гитлер развивал такую идею: «Для облегчения нашего военно-политического положения первейшей целью, во всяком случае, должны быть такие военные действия, ходе которых одновременно будут ликвидированы Чехия и Австрия… Когда же Чехия будет разгромлена, то будет установлена общая граница между Германией и Венгрией…» На это главнокомандующий сухопутными силами генерал-полковник фон Фрич заявил, что детальные планы операций против Чехословакии будут готовы в течение зимы 1937/38 года. Действительно, план «Грюн» был готов к 21 декабря 1937 года. Как вспоминал Гальдер, идея состояла в одновременных ударах из Силезии и Австрии (хотя Австрия тогда еще не была захвачена!). Через несколько недель Гитлер заявил, что Англия и Франция «втихомолку уже списали Чехословакию со счетов». В этом Гитлера уверил посетивший его 19 ноября 1937 года в резиденции [307] фюрера в Оберзальцберге (Баварские Альпы) министр иностранных дел Великобритании лорд Э. Галифакс. Касаясь нацистских притязаний на Австрию, Чехию и Данциг (Гданьск), он выразил согласие британского правительства с победными «изменениями европейского порядка», оговорив желательность проведения их путем «мировой эволюции», а также договорился с Гитлером о выступлении «единым фронтом против большевизма». Аналогичную позицию заявил и премьер Франции Шотан, принявший у себя на квартире секретного гитлеровского эмиссара фон Папена, прибывшего в Париж инкогнито. Позже шеф французской разведки («2-го бюро») генерал Гоше в своих мемуарах напишет, что в 1937 г. в его руки попал необычный документ. Фрагменты карты Европы, размещенные на одном листе, содержали зловещую информацию: в [308] ближайшее десятилетие (1938-1948 гг.) весь континент окажется под властью фашистского рейха! Лишь узкая полоса вдоль побережья Средиземного моря, включавшая часть Испании, юг и юго-восток Франции, побережье Адриатики, за исключением Югославии (выход для Германии к морю) и всю Грецию, предназначалась итальянскому партнеру. Рядом – точное «расписание» запланированных для нацистов актов агрессии. Ежегодно будет поглощаться 2-3 страны: весной 1938 г. – Австрия, осенью – Чехословакия; весной 1939 г. – Венгрия, осенью – Польша; весной 1940 г. – Югославия, осенью – Болгария и Румыния; весной 1941 г. – северная часть Франции, осенью – Украина, Кубань и Кавказ. «Это был документ, – отмечал в своих мемуарах генерал Гоше, – аутентичность которого являлась бесспорной». [309] * * * В 1938 году в Румынии в результате военного переворота король Кароль II отменил Конституцию 1923 года, сосредоточил в своих руках всю власть и установил фашистскую диктатуру. * * * Австрия вошла в состав третьего рейха в марте 1938 года. 12 марта 1938 г. немецкие войска вошли в Австрию. «В некоторых местах пограничные заграждения были разобраны самими жителями. Это больше напоминало маневры, а не вторжение. Например, 2-я танковая дивизия двигалась, пользуясь туристическим путеводителем и заправляясь на местных бензоколонках. Солдат забрасывали цветами, танки двигались с флагами двух стран и были украшены зелеными ветками. «Население видело, что мы пришли как друзья, – вспоминал генерал Гудериан, – и нас везде принимали с радостью». Почти во всех городах и селах дома были украшены флагами со свастикой. «Нам пожимали руки, нас целовали, в глазах многих были слезы радости», – так, по свидетельству американского биографа Гитлера Д. Толанда, проходил аншлюс. Что же касается утверждений о «насильственном присоединении», то весьма странно выглядят и результаты предшествовавшего образованию «Великой Германии» плебисцита. На нем было получено 99,59% голосов австрийцев, одобривших аншлюс. [310] «Это величайший час моей жизни!» – заявил родившийся в Австрии Гитлер. Во время осуществления Германией аншлюса, Австрии Италия отказалась предоставить помощь австрийскому правительству, невзирая на все существовавшие между ними договоры. * * * Польское правительство (так называемая «диктатура полковников», сменившая в 1935 году диктатуру Пилсудского, после смерти последнего) в качестве компенсации за всестороннюю поддержку действий Германии в Австрии рассматривало захват Литвы. С целью создания повода для вторжения польских войск в Литву в ночь на 11 марта 1938 года польскими властями был спровоцирован инцидент на польско-литовской границе. Оккупацию литовского государства Польшей предотвратило лишь вмешательство советского правительства. В современной Польше очень не любят вспоминать о подобных, «канувших в Лету» исторических «мелочах». Зато там очень популярны рассказы о «дьявольских планах русских коммунистов», а вся предвоенная история сводится к тому, что фашисты и большевики на протяжении всего третьего десятилетия двадцатого века только и мечтали том, как побыстрее захватить «несчастную» Польшу. При этом «забывается» или полностью отрицается, что и до и после появления самого крупного нацистского «царя зверей» – Германии Польша была небольшим фашистским «шакалом» [311] или (по определению У.Черчилля) «гиеной», всегда готовой урвать кусок чужой территории [{21} В связи с этим возникает резонный вопрос – не пора ли полякам начать кампанию по борьбе с тяжелым наследием сталинизма в Польше? Имеется в виду кампания за возврат Белостока и области белорусам, Силезии и Пруссии изгнанным из этих областей жителям и их потомкам, а также за возврат Штетгина, переданного Польше благодаря лично Сталину – в нарушение Ялтинского соглашения.]. Эти же определения можно отнести практически ко всем странам Восточной Европы. И доказательств тому множество. Еще 20 сентября 1938 года Адольф Гитлер пообещал Польше и Венгрии поддержку в их «территориальных требованиях» к Чехословакии. Это обещание было дано фюрером в ходе осуществленной им в конце того же года кампании по «освобождению» судетских немцев. Эта более серьезная (после аншлюса Австрии) и предопределившая захват Чехословакии проверка гитлеровской политики была всесторонне поддержана странами Запада. Уже в августе 1938 г. Англия послала в Чехословакию в качестве «независимого поручителя» лорда Ренсимена с большой группой сотрудников британской разведки SIS. По словам американского исследователя Ч. Чайтинга: «SIS намеренно вмешивалась в дела Чехословакии накануне войны с тем, чтобы расколоть страну и втянуть Германию, в конечном счете, в конфликт с Советской Россией». Соглашение о расчленении Чехословакии было достигнуто в Мюнхене с 29 на 30 сентября 1938 года. У президента Бенеша, который все утро совещался во дворце Градчаны с политическим и военным руководством, не оставалось другого [312] выхода, кроме как подчиниться. Англия и Франция предали его страну, более того, они встали на сторону Гитлера. В десять часов 30 сентября Чехословакия капитулировала [{22} В официальном заявлении говорилось, что при этом был «выражен протест». В своем обращении к народу Чехословакии, новый премьер генерал Сыровы с горечью говорил: «Все нас покинули. Мы боремся в одиночку», – так описывал ту трагическую ситуацию У. Ширер – свидетель тех исторических событий. Впрочем, «одиночество» Чехословакии к какой-то мере было добровольным, т. к. франко-советско-чехословацкий договор предусматривал и одностороннюю помощь, но при условии, если одна из сторон сама ее попросит. Бенеш не только не востребовал помощи от Советского Союза, но даже и не настаивал на том, чтобы в Мюнхен был приглашен представитель СССР.]. С одной стороны соглашение подписали главы правительств Великобритании (Н. Чемберлен), Франции (Э. Деладье) и Германии (А. Гитлер) Италии (Б. Муссолини), с другой. Оно вошло в историю под названием «Мюнхенского сговора» и [313] стало важнейшей вехой в подготовке второй мировой войны. Еще до Мюнхена Англия и Франция уступили Гитлеру многие пункты Версальского договора, что позволило Германии в кратчайший срок восстановить боеспособную армию. В Мюнхене же был пересмотрен важнейший пункт этого договора – территориальный. Если аншлюс Австрии Гитлер провел еще под покровом референдума, то оккупацию Чехословакии фактически санкционировали Чемберлен и Даладье, забыв о тех гарантиях, что были даны этой стране прежде. «Мне с самого начала было ясно, – признается Гитлер своим генералам после мюнхенского сговора – что Судетско-Немецкая область меня не удовлетворит. Это решение половинчатое». И как только мюнхенские «миротворцы» отбыли на родину, Гитлер принялся решать эту проблему окончательно. [314] (Он решит ее 15 марта уже следующего, 1939 года, когда новый президент Чехии Гаха подпишет в Берлине соглашение о необходимости «вверить судьбу чешского народа и самой страны в руки фюрера и германского рейха».) Кстати, после осмотра чешских укреплений в Судетах Гитлер позже признается: «То, что мы узнали о военной мощи Чехословакии после Мюнхена, ужаснуло нас – мы подвергали себя большой опасности. Чешские генералы подготовили серьезный план. Только тогда я понял, почему мои генералы меня удерживали». Фельдмаршал Манштейн на Нюрнбергском процессе свидетельствовал: «Не вызывает сомнений, что если бы Чехословакия решилась защищаться, то ее укрепления устояли бы, так как у нас не было средств для прорыва». То же самое говорили Кейтель и Йодль. (Слова Гитлера «генералы меня удерживали» подтверждают сказанное Манштейном, Кейтелем Йодлем.) Сама же Чехословакия, управляемая демократом Бенешем и имевшая военные союзы и с Западом [315] (например, Францией), и с СССР, была предана западными союзниками. Советский Союз в отличие от них свои обязательства выполнил, перегнав в Чехословакию порядка 300 (трехсот) боевых самолетов. Однако сама Чехословакия отказалась от советской помощи, имея 45 полностью отмобилизованных и хорошо вооруженных дивизий, без единого выстрела сдались 30 немецким дивизиям. * * * На момент предательства армия Чехословакии не только не уступала численностью германской, но и была вооружена новейшим оружием и базировалась на мощных приграничных укреплениях. Захваченное у чехословаков оружие воевало против нас до 1945 года. Чехословакия на тот момент [316] была мировым экспортером оружия. Заводы только одного чешского концерна «Шкода» с августа 1938 г. (захват немцами Судет) до сентября 1939 г. дадут столько же военной продукции, сколько все военные заводы Англии. (Когда в 1940 г. гитлеровцы атакуют англо-французов, в их войсках будет из 10 танковых дивизий 3 вооружены чешскими танками. Советский Союз они будут атаковать, имея в составе 21 танковой дивизии 5 дивизий вооруженных чешскими танками. После войны Чехословакия даже в 1947 г. будет продавать свои танки в Перу, выиграв при этом конкурс у американского танка «Генерал Грант».) Фашизм, которому отдали Австрию и Чехословакию, имея чешское и австрийское оружия, за один год подчинил себе 6.75 млн. австрийцев и 3.5 млн. судетских немцев – более 10 млн. дополнительного населения. Этим он приобрел силы, примерно равные 35 дивизиям. (Для сравнения: в августе 1940 г., к моменту подготовки немцев и высадки на Британские острова, у англичан было всего 15 дивизий, 500 полевых орудий (зачастую без снарядов) и около 200 танков. До тех пор, пока США не прислали им 1 млн. винтовок, завалявшихся у них с первой мировой, английские силы самообороны вооружались охотничьим и спортивным оружием.) Кроме того, Чемберлен отдал Гитлеру в 1939 чехословацкое золото (130 млн.), которое чехи словаки передали в Лондон на хранение. * * * Чешские области Богемия и Моравия были объявлены протекторатом и включены в состав [317] рейха. Словакию, провозглашенную «независимой», возглавило фашистское марионеточное правительство монсеньора Тисо. Когда прибывший в столицу Чехословакии Гитлер любовался видом города с Пражского Града, один из помощников подошел к нему и сообщил, что ни Франция, ни Англия не объявили мобилизации. «Я это знал заранее, – ответил Гитлер, – через две недели об этом вообще перестанут говорить». После оккупации Чехословакии доверенным лицом Гитлера станет ее бывший министр национальной обороны генерал Ян Сырова – один из командующих чехословацкого корпуса, зверствовавшего в Сибири во время гражданской войны в России. Вместе с другим главарем легионеров Гайдой, тоже ставшим гитлеровским холуем, продавшим тогда по приказу западных хозяев Колчака большевикам, Сырова также теперь продавал свою страну. * * * Кое-чем на трупе преданной и поверженной Чехословакии поживились и хортистская Венгрия с фашистской Польшей. Замминистра иностранных дел Польши Я. Шембек еще 27.02.1936 г. писал в своем дневнике: «Мы должны поддерживать направление германской экспансии в юго-восточном направлении, более что представляется почти бесспорным, она не пойдет на север, а примет направление Дуная; Лукасевич считает, что если Германия «наложит руку» на Чехословакию, то это будет выгодно для Польши». [318] Руководитель польской внешней политики Ю.Бек инструктировал польского посла в Германии Липского перед встречей последнего с Гитлером в Берхтеогадене 20.09.1938 г. (на которой Гитлер пообещал Польше и Венгрии поддержку их «территориальных требований» к Чехословакии): «Чехословацкую республику считаем искусственным образованием… противоречащим действительным потребностям и… правам народов Центральной Европы. В течение прошедшего лета польское правительство четырежды отвергло предложение присоединиться к международным действиям в защиту Чехословакии». Сразу же после заключения мюнхенского сговора, в полночь с 30 сентября на 1 октября, польское правительство предъявило Чехословакии ультиматум о немедленной передаче Польше Тешинской области. Оккупация ее территории польскими войсками началась на следующий день. Действия Польши получили полное одобрение со стороны руководства гитлеровской Германии. Вслед за Германией и Польшей территориальные требования к Чехословакии выдвинула хортистская Венгрия. Начавшиеся в октябре 1938 года чехословацко-венгерские переговоры не привели к соглашению, так как Чехословакия, вполне естественно, отказалась отдать Венгрии свои Братиславу, Ниту и Кошице. В результате венгерское правительство при поддержке Италии обратилось к Германии и Польше с просьбой о «третейском разбирательстве». Из-за начавшего беспокоить немцев постоянно растущего «аппетита» Польши ее участие было отклонено, и роль «судей» взяли на себя Италия и [318] Германия (в лице министров иностранных дел Чиано и Риббентропа). В результате вынесенного так называемым «Первым Венским Арбитражем» решения (от 2.11.1938 г.) Венгрии были переданы южные районы Словакии и Закарпатской Украины с населением более одного миллиона человек. В марте 1939 года фашистское правительствоадмирала Хорти, опять же с согласия Германии, потребовало у чехословацкого правительства передачи Венгрии уже всей Западной Украины. А 14 марта венгерские войска заняли ее территорию. В том же месяце было создано словацкое фашистско-клерикальное государство, которое приняло участие в войне против Советского Союза. Английское правительство, попустительствуя захватническим намерениям фашистов, соответствовавшим его планам, заявило о своей «готовности способствовать немедленному претворению в жизнь» планов оккупации Чехословакии. Франция после подписания Мюнхенского соглашения продолжала политику сближения с нацистской Германией. Французским правительством было предложено рассмотрение ряда вопросов о заключении между Францией и Германией: пакта о ненападении, соглашения о консультациях и соглашения по финансовым вопросам. Но ввиду незаинтересованности Германии в заключение столь далеко идущих соглашений было решено ограничиться опубликованием франко-германской декларации (близкой по содержанию к англо-германской Декларации от 30.09.1938 года). Франко-германская декларация (06.12.1938 г.) стала, по сути дела, пактом о ненападении, а также политическим соглашением, перечеркнувшим советско-французский договор о взаимопомощи. [320] В конце августа 1939 г., за несколько дней до подписания аналогичного советско-германского пакта о ненападении, сетовавший на «политический дальтонизм» и «непонятливость» западных политических вождей Гитлер с горечью заявил: «Ведь все, что я предпринял до этого времени, было направлено исключительно против России». * * * Вскоре после 1 сентября 1939 года мужественные польские кавалеристы («лучшие в Европе») быстро устали рубить «в капусту» немецкие танки. И после того как окончательно убедились в том, что «они не из фанеры», сдали «истинным арийцам» землю «от можа до можа» («от моря до моря») за два дня и две недели. Чтобы гитлеровцы, у которых, к удивлению польских «жолнеров», оказалось «столько железа» (для танков), не доехали на нем до Смоленска, 17 [321] сентября, когда германская армия подходила к Бресту и Львову, штурмовала Варшаву, начался поход Красной Армии, закончившийся присоединением к Советскому государству Западной Белоруссии и воссоединением белорусского народа. Английский политический деятель Д. Ллойд-Джорж писал польскому послу в Лондоне осенью того же года, что «…СССР занял территории, которые не являются польскими и которые были силой захвачены Польшей после Первой мировой войны… Было бы актом преступного безумия поставить русское продвижение на одну доску с продвижением Германии». 1 октября 1939 года У. Черчилль, бывший тогда военно-морским министром Великобритании, заявил по радио: «То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно [322] необходимо для безопасности России против немецкой угрозы. В результате этих мер замыслам нацистов в отношении балтийских государств и Украины должен быть положен конец». В высшей степени показательно, что поначалу намечалась иная, проходившая намного западнее граница – по рекам Сан и Висла, но по воле СССР этого не произошло. Американский историк Уильям Ширер писал в 1959 году о решении Сталина отказаться от собственно польских территорий: «Хорошо усвоив урок многовековой истории России, он понимал, что польский народ никогда не примирится с потерей своей независимости». К началу второй мировой войны вся Европа была буквально напичкана диктаторами: Муссолини в Италии, Салазар в Португалии, Франко в Испании, Гитлер в Германии, расистский режим маршала Пэтена во Франции, Пилсудский (затем Бек) в Польше, Сметона в Литве, Карлис Ульманис в Латвии, маршал Антонеску в Румынии, маршал Маннергейм в Финляндии, адмирал Хорти в Венгрии, Цанков, а затем царь Борис в Болгарии, Квислинг в Норвегии, Анте Павелич в Хорватии, монсеньер Тисо в Словакии… Причем значительная их часть стала фюрерами в своих государствах еще до 1933 года – когда к власти в Германии пришел Гитлер. По свидетельству немецкого историка И. Феста, в 1940 году в Европе оставалось только 6 (шесть) стран сохранивших демократическую форму правления! 25 марта 1940 года югославский премьер Цветкович подписал в Вене пакт о присоединении своей [323] страны к «оси Рим-Берлин-Токио». Договоренности предусматривали передачу всей экономики Югославии в распоряжение Гитлера с правом свободного перемещения немецких войск. Однако оглашение этого соглашения вызвало на Балканах взрыв народного возмущения, и через два дня генерал Симович, используя недовольство народа, совершил государственный переворот. Пакт с Германией был расторгнут. Югославия, точнее, Сербия, стала единственной европейской страной, которая не захотела принимать участия в фашистском безумии, охватившем всю Европу. В Белграде и стране все сербское население ликовало, празднуя победу. На улицах жгли чучела свергнутого премьера. В Берлине эти события вызвали такую ярость, что Гитлер в тот же день подписал директиву с кодовым названием «Наказание». Фашистские газеты развернули бешеную анти-югославскую кампанию. Европейская пресса бросилась [324] описывать «преследования немецкого меньшинства» в Сербии. Началось распространение фальшивок, в которых на снимках крупным планом показывались «беженцы», называемые «жертвами югославского террора». Правительство Симовича пыталось укрепить свое международное положение. 5 апреля 1941 года в Москве был подписан советско-югославский Договор о дружбе и ненападении, вызвавший очередной взрыв истерии в Берлине. Но было уже поздно. Советский Союз не успел оказать югославскому народу практической помощи, так как в следующую же ночь войска Германии и ее сателлитов вторглись в Югославию. Вторжение началось с двухдневной непрерывной бомбардировки Белграда, под которой погибло свыше 18 тысяч человек. Хотя югославы сбили 40 бомбардировщиков, общий тоннаж бомб, сброшенных на Белград, составил 360 тонн. Тем не менее «бессмысленное восстание» сербов способствовало тому, что: – начало реализации плана «Барбаросса» было отложено на месяц, в результате наступления осенней распутицы активизировалась «вторая беда России», и гитлеровская техника стала сверхнормативно расходовать горючее (примерно на треть выше!) – в самый разгар боев под Москвой Гитлер был вынужден перебросить несколько так нужных его генералам на Восточном фронте дивизий в мятежную Югославию. * * * В 1940 г. немцы в очередной раз поставили на колени «свободолюбивых» французов, ничем не уступавших им в военной мощи. [325] 14 июня 1940 года гитлеровцы вошли в Париж. Спустя неделю, 22 июня, в том же самом железнодорожном вагоне, в котором 11.11.1918 г. маршал Фош принимал капитуляцию Германии в Компьенском лесу, был подписан договор о прекращении военных действий между Германией и Францией. Франция сдалась практически без боя. В отличие от носителей «рабского менталитета» – русских, которых почему-то ни разу не смогли поставить на колени многочисленные желающие, начиная с поляков, шведов, заканчивая немцами и теми же «свободолюбивыми» французами, цена «свободы» жителя Европы составила: 100 тыс. убитыми и 120 тыс. ранеными. Во всей французской армии нашелся только один генерал, давший должный отпор врагу, – Шарль де Голль. Но один в поле не воин, а вся армия разбежалась по домам, оставив немцам все свое вооружение в исправном состоянии. Зачем воевать? Ведь немцы – свои, культурные люди, они никого не обидят. Гитлеровцы потеряли при этом всего 27000 солдат. Англичане вообще предали своего союзника и эвакуировались на свои острова, сделав гитлеровцам королевский подарок – бросили технику нескольких дивизий. Наши отцы и деды удивлялись, откуда у фашистов столько танков, пушек, автомашин и броневиков? А ответ простой: это подарки западных демократий Гитлеру от Чехии, от Англии, от Франции, от Бельгии и…. всех остальных западноевропейских стран! После войны, чтобы обелить и скрыть свою трусость и помощь фашистам, понадобились мифы. На Западе их создали великое множество [326] и один из них – это миф о широком и геройском сопротивлении гитлеризму. Но, как известно из старой басни, как лягушку ни надувай – слоном она не станет. В широко разрекламированном Сопротивлении, начало которому положили русские офицеры-белоэмигранты, погибнет 20 тысяч французов. В то же время на советско-германском фронте Красная Армия и белорусские партизаны уничтожат более 60 тысяч французских добровольцев из дивизии СС «Шарлемань» и охранно-карательных полков и батальонов. Кости этих вояк до сих пор гниют под Борисовом, Шкловом, Чечерском, Оршей и в других местах, рядом с костями их предков – «шерамыжников», пришедших с Наполеоном. * * * 27 сентября 1940 года между Германией, Италией и Японией был заключен Тройственный пакт. Сразу же после заключения Тройственного пакта под знамена «потомков тевтонов» начали сползаться союзнички Германии, рассчитывавшие, что после «пира больших зверей» им также перепадут хоть какие-то кости. В ноябре того же года, одно за другим, в пакт вступили три государства – Венгрия, Словакия и Румыния. К тому времени в Румынии новым фюрером (кондуктатором) стал маршал Антонеску. В его лице Гитлер приобрел одного из самых верных союзников. Спустя год официальный пакт с Германией подписала и Болгария. Тогда же под немецким протекторатом было создано фашистское государство усташей – Хорватия. [327] Что же до «оккупированных» Гитлером западных демократий, то, например, оккупации Дании практически никто из датчан не сопротивлялся. Да и зачем? Ведь пришли свои! Все закончилось в течение одного дня, и все потери составили… 2 (два) случайно погибших человека. Но зато в холодной Дании и соседней Норвегии нашлись тысячи «горячих парней», которым хотелось нашего чернозема, сформировавших целую добровольческую дивизию СС. Русские пули и штыки остудят их горячие головы и горячую жажду чужого под Москвой и Ленинградом. Начиная со второй половины 1940 года все основные усилия Германии и «тепленькой» компании ее союзниц были направлены на подготовку к войне против Советского государства. 18 декабря 1940 года Гитлер утвердил разработанный германским Генеральным штабом секретный план «Барбаросса». Он предусматривал «молниеносную войну», результатом которой стал бы «разгром СССР в течение полутора-двух месяцев». Решение о вторжении в Россию было единственным, которое Гитлер принял по собственной инициативе. До этого он только реагировал на события и использовал их. Чешский и польский кризисы были созданы Чемберленом и Даладье, Бенешем и Беком. Вторжение Германии в Норвегию и Францию было ответом на военные действия Англии и Франции, так же как и агрессия против Югославии и Греции была реакцией на британскую «стратегию» в Средиземном море. [328] Принятие решения о войне с Советским Союзом было логическим следствием доктрин, провозглашавшихся Гитлером в течение приблизительно двадцати лет. Согласно основной из них – «Лебенсраум» (жизненное пространство), если Германия хочет стать мировой державой – она должна обладать «жизненным пространством», которое может получить лишь путем завоевания России. * * * Когда в июне 1941 года армия Гитлера вторглась на территорию Советского Союза, в ее составе насчитывалось около миллиона солдат союзных фашистской Германии стран. Впоследствии их количество еще увеличилось. Рядом с немцами грабить и убивать шли: итальянцы дуче, испанские, албанские[{23} Дивизия СС «Скандер-бей».], французские и голландские части, многочисленные добровольцы – норвежцы, датчане, шведы, валлонцы, фламандцы, швейцарцы и т. д. Не менее широко в гитлеровской армии была представлена и Восточная Европа, выставившая румынские, хорватские, словацкие, венгерские и финские дивизии. Каждый второй механик-водитель в танковой армаде Гудериана был чехом, в составе вермахта также воевали чешские и австрийские немцы. О том, как и где они воевали, свидетельствуют факты. Карателей-венгров, оставивших кровавый след на Пинщине и северной Украине, партизаны, а позднее и воины Красной Армии в плен не брали. [329] От зверств уцелевших под Сталинградом хорватов трясло даже матерых эсэсовцев. За ними партизаны и охотились как за бешеными зверями. Под Ленинградом и Ржевом убивали, жгли и насиловали голландцы из дивизии СС «Норланд». Австрийцы штурмовали Брестскую крепость и уничтожили первые белорусские деревни уже 22 и 23 июня 1941 года. Пожалуй, меньше всех наследили румыны и итальянцы – они в основном просто грабили. Тогдашние «туземные» любители баварского пива пустили его «производителей» под самую Москву. Отрезвление пришло после того, как самых «исстрадавшихся от жажды», сдававшихся в плен тысячами, поотстреливали эсэсовцы. Выживших напоили в концлагерях. Там же им объяснили, что на Западе достаточно и своих дармоедов. Лишь случайностью истории, точнее, непомерным аппетитом «социалиста» Пилсудского и его преемников было отсутствие в «Великой Армии» Гитлера польских дивизий. Ведь поляки с большим удовольствием участвовали в походе Наполеона в Россию, куда Наполеон, так же как и Гитлер, шел с солдатами всей Европы[{24} Это, пожалуй, единственное обстоятельство, которое не позволяет начать борьбу с «наследием сталинизма» в Польше. Имеется в виду кампания за возврат Силезии и Пруссии изгнанным из этих областей жителям и их потомкам, а также Штеттина, переданного Польше в нарушение Ялтинского соглашения.]. Впрочем, польские добровольцы, как считается, «немногочисленные» (несколько десятков тысяч!), воевали и в составе вермахта. «Первый крестовый поход германцев против славян» римский папа Евгений III благословил еще [330] в 1147 году. Его «эстафету» перенял Пий XII. Фон Берген, посол Германии в Ватикане, сообщал в Берлин 24 июня 1941 года, что «в кругах, близких к Ватикану, приветствуют эту новую фазу войны с известным облегчением и с особым интересом следят за ее ходом» [{25} Позже, через 24 часа после победы, папа Пий XII «отпустит все грехи нацистов за всю вторую мировую войну».]. Реферат № 2143/41 подразделения № 3 III отдела абвера от 12 июля 1941 [{26} приведенный в газете «На страже Родины» от 26.04.91 г.] сообщает о беседе представителя американской спецмиссии при Ватикане Титтмана с папой Пием XII. В ходе ее обсуждалась финансовая поддержка Ватикана американским президентом Рузвельтом из секретных фондов. Документ также содержит отчет папы перед США в расходовании сумм на создание агентурной сети. Документ содержит и следующие слова: «На пороге войны между Германией и Россией Ватикан сделает вcе необходимое, чтобы ускорить начало войны между Германией и Россией, и даже побудит этому Гитлера путем обещания ему моральной поддержки…» Этот же документ сообщает, что Пий XII, возражая на упреки польского посла в отсутствии поддержки Польши, заявил ему следующее: «Вспомните, как часто в истории церкви случалось, что Господь Бог использовал человека или целый народ в качестве заложника человечества, а затем бросал его в огонь, когда заложник выполнял свою роль. Так будет и с Германией, нужно терпеливо ждать и не позволять себе быть прежде времени втянутым в неумные действия». [331] «Юберменши», или по-русски «сверхчеловеки», вновь, как и тысячу лет назад несли на русскую землю «европейскую культуру» в виде лагерей смерти и «главенства нордической расы». Все они рассчитывали «построить благополучие германской расы на славянском навозе». Западноевропейские летчики с паучьими крыжами на крыльях самолетов несли крылатую смерть миллионам сербов, велико-, бело- и малороссов. Нечисть со всей Европы вновь рвалась расширить свое «жизненное пространство» за счет русской земли. Почти все они получат то, что хотели. На каждого «юберменша» придется как раз по два метра земли. Западноевропейские «белокурые бестии» быстро потеряют весь свой лоск уже через полгода, когда жалобно заверещат из подмосковных сугробов «Гитлер капут»! Рядом будут остывать «горячие [332] парни» из Скандинавии. Посинеют в русских снегах и легионеры из испанской «голубой» дивизии. К началу второй мировой войны все тоталитарные режимы европы представляли собой гигантские гнойные нарывы на теле европейской цивилизации. Из существовавших к июню 1941 года двух десятков (если не считать «карликовых») европейских стран почти половина, девять стран, – Испания, Италия, Дания, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия (отделившаяся в то время от Чехии), Финляндия, Хорватия (выделенная тогда из Югославии) – совместно с Германией вступили в войну против СССР – России, послав на Восточный фронт свои вооруженные силы (правда, Дания и Испания в отличие от других перечисленных стран сделали это без официального объявления войны). В развернувшейся в 1941 году титанической борьбе нашему народу удалось одержать победу над вросшими в тело континента тоталитарно-фашистскими язвами. Но при этом не следует забывать, что «сон разума… рождает чудовищ». Ведь тоталитаризм – это дитя именно европейского, рационалистического в своей основе менталитета. Хотя развернувшаяся война была борьбой не на жизнь, а на смерть между двумя идеологическими антиподами: фашизмом и коммунизмом, для советского народа эта идеолого-политическая установка не играла в той войне абсолютно никакой роли. Ведь недаром по множеству причин западные демократии в этой войне нашли естественного союзника в лице Советского Союза. Для нашего [333] народа это была именно Великая Отечественная война. Война против открытой агрессии. Война за выживание. Священная война! * * * Когда Резун говорит, что в 1941 году у Гитлера создалось безвыходное положение, то с ним можно даже согласиться. Однако самую роковую ошибку в своей жизни Гитлер совершил именно в 1939 году, и подвела его жадность. Он не понял, что Польша никак не может утешиться «тешинским» клочком чехословацкой территории. Пообещай он ей взамен Данцига присоединить к ее «срединной Литве» и всю остальную, а еще лучше – хотя бы часть правобережной Украины с Одессой, и перспектива Польши «от моря и до моря» бросила бы Речь Посполитую в его крепкие объятия. Польша тогда сумела бы выставить миллионную армию. Пару сотен тысяч добавили бы к ней Латвия и Эстония, где были сильны профашистские настроения. И тогда бы в первые дни войны Гиглер мог бы бомбить не только Минск и Киев, но и Москву, и Ленинград. А если учесть, что на хвосте у Сталина висела злобствующая по случаю поражения в районе Халхин-Гола Япония, то положение Сталина было бы просто катастрофическим. Тем более что, по словам Г. Городецкого, английская разведка Форин-оффис так оценивала в конце 1930-х годов Красную Армию: «…хотя армия многочисленна, большая часть техники устарела. Они страдают от комплексов, которые сослужат им плохую службу при столкновении с немцами, и их боевой дух низок. Однако лучше всего они чувствуют себя в [334] обороне и имеют большие земельные просторы, позволяющие им отступать в глубь страны». Так что не Гитлер в 1939 году обманул Сталина, как уверяет Резун, а Сталин – Гитлера. Практически Сталин выиграл войну 23 августа 1939 года, а к 1941 он поставил Гитлера в безвыходное положение. И я абсолютно согласен с Резуном, что Гитлер начал войну со Сталиным, будучи к ней не готовым. (Если кратко сформулировать состояние вермахта в июне 1941 г., то можно сказать: вермахт был готов воевать против России, но он был не готов ее победить). Но этого никто не знал. Ни Рузвельт, ни Гитлер, ни Бек. Черчилль обманул их всех. Недаром он пугал Сталина Гессом, т. е. возможностью заключения мира с Германией и СССР, и США, добиваясь вступления их в войну любой ценой. Осенью 1939 года все было не так просто, как это представляет совковый агитпроп и «Ледокол». Нельзя не согласиться с А. Ланщиковым, утверждающим, что после сорок пятого все можно было валить на Гитлера и немецкий народ, а теперь нетрудно переложить всю вину на Сталина и русский народ. Но тогда, осенью 1939 года, именно Англия сорвала мирную конференцию. Я очень далек от того, чтобы представить Гитлера как миротворца, но в данной ситуации развитие событий на континенте противоречило его глобальным планам, о чем мимоходом поведал уже после войны один из руководителей нацистских спецслужб Вальтер Шелленберг в своей книге «Лабиринт». «Первоначальным замыслом Гитлера, – Шелленберг, – было создать с помощью Англии [335] так называемое «Евроафриканское пространство», которое должно было превратиться в центр сопротивления Востоку. Наконец в 1940 году, убедившись в отказе Англии достигнуть компромисса, он переиначил это понятие в так называемое «Евроазиатское пространство». Полагаясь только на свою собственную силу, он хотел подчинить себе Европу и сплотить все побежденные им народы в этом великом начинании. Он хотел завоевать Восток как новое колониальное пространство для этой объединенной Европы, из которой Англия была исключена». Однако имперские планы Гитлера не совпадали с национальными интересами Англии, поскольку в случае осуществления этих планов Англии пришлось бы играть вторую роль. Поэтому Англия и пошла на срыв мирной конференции. Но даже в 1940 году после разгрома Франции Гитлер будет искать контактов с Англией. Последнюю попытку договориться с Англией предпримет по собственной инициативе ближайший соратник фюрера Рудольф Гесс весной 1941 года. Почему же Гитлер так долго и настойчиво домогался союза с Англией, которая первой объявила ему войну? Шелленберг объяснял это приверженностью Гитлера к расистской теории: «Все его реалистическое мышление, независимо от того, каким бы основательным оно ни было в политическом и историческом аспектах, искажалось этими (расистскими) концепциями. Англичане являлись составной частью германской расы и поэтому представляли такую же ценность, что и сами немцы. Конечной целью Гитлера было слить воедино все германские [336] элементы в Европе и затем повести их против коммунистических орд». При чем мистика и интеллектуалы в анализе причин второй мировой? А при том же, при чем идеология мирового коммунизма. Как Сталин руководствовался в своих действиях коммунистическими идеями, так Гитлер – профашистскими мифами об арийской расе, о возвращении ее на родину – на Восток. Проницательный начальник Генштаба сухопутных войск нацистской Германии генерал Гальдер высказал другое (отличное от Шелленберга) соображение: «Он (Гитлер), как и мы, видит причину этого вопроса в том, что Англия еще надеется на Россию. Поэтому он считает, что придется силой принудить Англию к миру. Однако он несколько неохотно идет на это. Причина: если мы разгромим Англию, вся Британская империя распадется. Но Германия ничего от этого не выиграет. Разгром Англии будет достигнут ценой немецкой крови, а пожинать плоды будут Япония, Америка и др.» И тут Гитлеру в дальновидности не откажешь. Хотя операция «Морской лев» проведена не была, а немцы потеряли много крови совсем на другом фронте, в итоге второй мировой войны Британская империя все равно развалилась и превратилась, по сути дела, во второстепенную державу, а первые места заняли на планете именно те страны, которые и назвал фюрер. В мае 1941 г., фактически одновременно с перелетом Гесса, Комитет начальников штабов Великобритании «решил принять меры, которые позволили бы без промедления нанести из Мосуда силами средних бомбардировщиков удары по нефтеочистительным [337] заводам Баку». Что последовало бы в такой обстановке за упреждающим ударом против Германии? Советский Союз предстал бы перед всем миром в качестве агрессора, и в той же Англии могли взять верх силы, выступающие за союз с Гитлером. Трудно предсказать и позицию США. Поэтому на вопрос, поставленный Резуном в подзаголовок «Ледокола»: «Кто начал вторую мировую войну?», – я вынужден еще раз сослаться на бесспорный исторический факт и ответить: Англия (где сейчас сидит Резун и кропает свои «нефантастические» опусы), 3 сентября 1939 года в 11.00. Однако из этого вовсе не следует, что Англию можно назвать агрессором. Еще меньше могут претендовать на эту роль Соединенные Штаты Америки. Хотя, как уже говорилось, британский премьер в тот день и заявил американскому послу в Лондоне Дж.Кеннеди, что «Америка вынудила Англию вступить в войну». [338] Приложение Документы Из директивы штаба Особого военного округа 18 июня 1941 г. С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа ПРИКАЗЫВАЮ: 4. Командующим 8-й и 11-й армиями: а) определить на участке каждой армии пункты организации полевых складов, ПТ мин, ВВ и противопехотных заграждений на предмет устройства определенных, предусмотренных планом заграждений. Указанное имущество сосредоточить в организованных складах к 21.6.41; б) для постановки минных заграждений определить состав команд, откуда их выделять и план работы их. Все это через начинжов пограничных дивизий; в) приступить к заготовке подручных материалов (плоты, баржи и т. д.) для устройства переправ через реки Вилия, Невяжа, Дубисса. Пункты переправ установить совместно с оперативным отделом штаба округа. 30-й и 4-й понтонные полки подчинить военному совету 11-й армии. Полки иметь в полной готовности для наводки мостов через р. Неман. Рядом учений проверить условие наводки мостов этими полками, добившись минимальных сроков выполнения; г) командующим войсками 8-й и 11-й армий – с целью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе: госграница и тыловая линия Шяуляй, Каунас, р. Неман прорекогносцировать эти мосты, определить для каждого из них количество ВВ, команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрывания. План разрушения мостов утвердить военному совету армии. Срок выполнения 21.6.41. 7. Командующим войсками армий и начальнику АБТВ округа создать за счет каждого автобата отдельные взводы цистерн, применив для этой цели установку контейнеров на грузовых машинах, количество создаваемых отдельных взводов – 4. Срок выполнения – 23.6.41 г. Эти отдельные взводы в количестве подвижного резерва держать: Тельшай, Шяуляй, Кейданы, Ионова в распоряжении командующих армиями. д) Отобрать из числа частей округа (кроме механизированных и авиационных) бензоцистерны и передать их по 50 проц. в 3 и 12 мк. Срок выполнения 21.6.41 г.; е) Принять все меры обеспечения каждой машины и трактора запасными частями, а через начальника ОСТ принадлежностями для заправки машин (воронки, ведра). Командующий войсками ПрибОВО генерал-полковник КУЗНЕЦОВ Член военного совета корпусной комиссар ДИБРОВ Начальник штаба генерал-лейтенант КЛЕНОВ ЦАМО, ф. 344, оп. 5564, д. 1, лл. 12-13. Подлинник. * * * Распоряжение начальника штаба 8-й армии Прибалтийского Особого военного округа 18 июня 1941 г. Оперативную группу штаба армии перебросить на КП Бубяй к утру 19 июня. Немедленно готовить место нового КП. Выезд произвести скрытно, отдельными машинами. С нового КП организовать связь с корпусами в течение первой половины дня 19 июня. Начальник штаба 8-й армии генерал-майор ЛАРИОНОВ ЦАМО, ф. 344, оп. 5564, д. 1, л. 16. Подлинник * * * Донесение командующего Краснознаменным Балтийским флотом командующим Ленинградским и Прибалтийским Особыми военными округами, начальнику погранвойск 20 июня 1941 г. Части КБФ с 19.6.41 года приведены в боевую готовность по плану №2, развернуты КП, усилена патрульная служба в устье Финского залива и Ирбенского пролива. Командующий КБФ вице-адмирал ТРИБУЦ ЦАМО, ф. 221, оп. 1394, д. 2, л. 59. Подлинник. * * * Выписка из приказа штаба Прибалтийского Особого военного округа 19 июня 1941 г. 1. Руководить оборудованием полосы обороны. Упор на подготовку позиций на основной полосе УР, работу на которой усилить. 2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать только в случае нарушения противником госграницы. Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье, так и [в] основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть совершенно в боевой готовности. В районе позади своих позиций проверить надежность и быстроту связи с погранчастями. 3. Особое внимание обратить, чтобы не было провокации и паники в наших частях, усилить контроль боевой готовности. Всё делать без шума, твердо, спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку. [342] 4. Минные поля установить по плану командующего армией там, где и должны стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для противника и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые и противопехотные препятствия создавать по плану командующего армией – тоже по плану оборонительного строительства. 5. Штарм, корпусу и дивизии – на своих КП, которые обеспечить ПТО по решению соответствующего командира. 6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия. Учитывать участившиеся случаи перелета госграницы немецкими самолетами. 7. Продолжать настойчиво пополнять части огневыми припасами и другими видами снабжения. Настойчиво сколачивать подразделения на марше и на месте. Командующий войсками ПрибОВО генерал-полковник КУЗНЕЦОВ Начальник управления политпропаганды РЯБЧИЙ Начальник штаба генерал-лейтенант КЛЕНОВ ЦАМО, ф. 344, оп. 5564, д. 1, лл. 34-35. Подлинник. Рекомендуемые источники Абжаген X. Адмирал Канарис. Ростов. "Феникс", 1998, 384 с. Аверьянов В. Басня о фашистском мече, выкованном в СССР. // Республика. 2000. 6 декабря, с. 11. Антонов-Овсеенко А. Портрет тирана. М.: 1994, 480с. Анфилов В. Версия или развесистая клюква? // Российская газета. 1993. 10 июля. с. 14. Анфилов В. Манипулятор. // Независимая газета. 1996. 23 марта, с.4. Анфилов В. Писать и печатать правду. // Независимая газета. 1993. 26 ноября, с. 5. Афанасьев А. Когда началась война? // Комсомольская правда. 1993. 22 июня. с. 3. Барановский Г. Общая правда. // Независимая газета. 1993. 19 ноября. Бахар П., Свистунов С. "Ледоколом" по исторической правде. // Правда. 1993. 18 февраля, с.6. Безыменский Л. Разгаданные загадки третьего рейха 1941-1945. Кн.1, М.: "Новости", 1984, – 368 с. Безыменский Л. Разгаданные загадки третьего рейха 1941-1945. Кн.2, М.: "Новости", 1984, – 400 с. Виноградов А. Тайные битвы XX столетия. М.: "Олма-пресс", 1999, 463 с. Волков Ф. Взлет и падение Сталина. М.: "Спектр", 1992, 336 с. [344] Волков Ф. За кулисами второй мировой войны. – М.: Мысль, 1985. – 304 с. Восточный фронт: "русская охота". // Секретные материалы. 2000. №7. Гареев М. Правда и ложь о начале войны. // Независимая газета. 2000. 22 июня. с. 1,8. Герцштейн Р. Война, которую выиграл Гитлер. Смоленск, "Русич", 1996, 608 с. Hitler A. Mein Kampf. (Гитлер А. "Моя борьба", на русск. яз.). Смоленск, 600 с. Городецкий Г. Миф "Ледокола". // М. Прогресс-Академия. 1995. – 352с. Гордиенко А. Иосиф Сталин. Мн.: "Литература", 1998, 288 с. Городецкий Г. Миф "Ледокола". – М.: "Прогресс-академия", 1995. – 352 с. Горьков Ю. Готовил ли Сталин упреждающий удар против Гитлера в 1941. //Новая и новейшая история. 1993. №3. с.29-45. Григорьев С. О военно-технических аспектах книг В. Суворова. //Независимая газета. 1994. 1 февраля, с.5. 22 июня 1941 года: могло ли все быть по-иному? // Красная звезда. 2001. 16 июня, с. 4-5. Доровских И. Только коммерция. // Независимая газета. 1993. 31 декабря, с. 6. Дуглас Г. Шеф Гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы. – М.: Совершенно секретно". 2000, – 416с. Дуглас Г. Шеф Гестапо Генрих Мюллер. Дневники. М.: "Совершенно секретно". 2000, – 352 с. Замятин Г. Закладка для "полководца" (психология предательства). // Дуэль. 1998. №11. с. [344] Иваницкий Г. Эскорт лжи. // Российская газета. 1993. 22 июня. История Отечества в документах и материалах, 1917-1993 гг. ч. 2-я. 1921-1939 гг. (Хрестоматия). – М.: ИЛБИ, 1994. – 198 с. История Отечества в документах и материалах, 1917-1993 гг. ч. 3-я. 1939-1945 гг. (Хрестоматия). – М.: ИЛБИ, 1994. – 192 с. История государства и права (хронология) / Под ред. М. Сизикова, М.: "Инфра-М", 1996, 160 с. Калинин В. Кто вы, капитан Резун? // Независимая газета. 1993. 25 декабря, с. 6. Климов Г. Песнь победителя. Ростов, "Феникс", 1995, 576 с. Кожинов В. Россия. Век XX: 1901-1939. М.: "Алгоритм", 1999, 560 с. Кожинов В. Россия. Век XX: 1939-1964. М.: "Алгоритм", 1999, 400 с. Колонтаев К. Довоенные генералы. // "Дуэль" 2000. №26. с.6. Колпакиди А., Прудникова Е. Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи. М.: "Олма-пресс", 2000, 560 с. Константинов С. "Как будто ангел разбудил льва…": неудавшийся создатель Речи Посполитой XX века. // Независимая газета. 2000. 11 мая. с. 16. Кривицкий В. Я был агентом Сталина. М.: "Терра", 1998, 336 с. Куртуа С. / Верт Н. / Панне Ж.-Л. / Пачковский А. / Бартошек К. / Марголин Ж.-Л. Черная книга коммунизма. М.: "Три века истории", 1999, 768 с. Ланщиков А. Ледокол идет на таран. // Наш современник. 1994. №5. с.174-188. Мы и время. 1995. № 8. с.7. [346] Латышев А. Рассекреченный Ленин. М.: "Март", 1996, 336 с. Ленарев С. Широкие сети британской разведки. // Независимая газета. 2000. № 46. с. 8. (НВО) Лившиц А. Отбросив идеологию. //Независимая газета. 1993. 31 декабря, с. 6. Лиддел Гарт Б. Вторая мировая война. М. – СПб.: "Терра", 1999. – 942 с. Любимов М. Шпионы, которых я люблю и ненавижу. М., 1998. – 480 с. Мадер Ю. Абвер: щит и меч Третьего Рейха. Ростов, "Феникс", 1999, 320 с. Мазер В. Адольф Гитлер. Ростов.: "Феникс", 1998. – 608 с. Медведев Д. Мерзость подонка. // Дуэль. 1998. № 11. с. 6. Мельников Д. / Черная Л. Империя смерти. М.: Политиздат, 1987, 414 с. Мельтюхов М. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз в борьбе за Европу: 1939-1941 (Документы, факты, суждения). – М.: Вече, 2000. – 608 с. Мерцалов А. Н. Мерцалов Л.А. Между двумя крайностями, или кто соорудил "Ледокол"? // Военно-исторический журнал. 1995. № 5. с. 80-85. Митчем С. / Мюллер Д. Командиры Третьего Рейха. Смоленск: "Русич", 1997, 480 с. Молодяков В. Начало второй мировой войны: некоторые геополитические аспекты. //Отечественная история. 199. № 5. с. 128-135. Мухин Ю. Исторический идиот. // Дуэль. 1998 №11. с. 7. Мухин Ю. Понимай войну. // Дуэль. 1998 №11. с. 4-5. [346] Мухин Ю. Стратегия и биология. // Дуэль. 1999. №48. с. 4. Мухин Ю. Фальшивки. // Дуэль. 2000. №2. с.5. Мэнвэлл Р. / Франкель Г. Генрих Гиммлер. Ростов, "Феникс", 2000, 384 с. Найденов В. / Обретенов Н. Сталин: религиозно-провиденциальный смысл его земной жизни и деятельности. Кн. 1, М.: 1998. Найденов В. / Обретенов Н. Сталин: религиозно-провиденциальный смысл его земной жизни и деятельности. Кн. 2, М.: 1998, 76 с. Наленч Д. и Т. Юзеф Пилсудский: легенды и факты. М.: Политиздат, 1990, 399 с. Павлов А. В круге девятом. // Красная звезда. 1993. 4 апреля, с.4. Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, "Русич", 1993, 496 с. Подключников М. План "Отто" и миф о превентивной войне. // Правда. 2000. 31 августа. с.З. Пронин А. Дьявольский трюк гроссмейстера лжи. // Независимое военное обозрение. 2001, №41, с.5. Риббентроп И. фон. "Мемуары нацистского дипломата". Смоленск, "Русич", 1998, 448 с. Российские судьбы: Иосиф Сталин. М.: "Новатор", 1998, 528 с. Российские судьбы: Георгий Жуков. М.: "Новатор", 1998, 352 с. Руге В. Как Гитлер пришел к власти. М.: "Мысль", 1985, 320 с. Смит Д. Муссолини. Интердайджест, 1995, 384 с. "Совершенно секретно! Только для командования!" Стратегия фашистской Германии в войне [347] против СССР. Документы и материалы. – М.: "Наука", 1967. – 752 с. Советско-финская война 1939-1940 гг. (сб.). Мн.: "Харвест", 1999, 464 с. Соколов Б. Как начиналась вторая мировая? // Независимая газета. 1993. 31 декабря, с.6. Соловьев Б. / Суходеев В. Полководец Сталин. М.: "Алгоритм", 1999, 320с. Солнышков Ю. Войну все-таки развязал Гитлер. // Независимая газета. 1993. 31 декабря, с.6. Суворов В. Ледокол. День "М". М.: ACT, 1995. – 576 с. Телицын В. Проект "Анненербе": Наследие предков и Третий Рейх. – М.: ACT, 2001. – 432 с. Типпельскрих К. История второй мировой войны. СПб. – М.: Полигон-АСТ, 1998. – 796 с. Толанд Д. Адольф Гитлер. Т.1, Интердайджест, 1993, 368 с. Толанд Д. Адольф Гитлер. Т.2, Интердайджест, 1993, 336 с. Трухановский В. Уинстон Черчилль. М.: "Междунар. отношения", 1982, 464 с. Овсяный И. 1939: последние недели мира. М.: Политиздат, 1981. – 319 с. Уэст Р. Иосип Броз Тито. Власть силы. Смоленск, "Русич", 1997, 512 с. Файман Г. Последние дела твои больше первых. // Независимая газета. 1993. 25 декабря, с.6. Хазанов Д. Сто тысяч "чингизханов". // Авиамастер. 2000. №5. с.26-31. Цукерторт И. Германский милитаризм и легенда о "превентивной войне" гитлеровской Германии против СССР. // Военно-исторический журнал. 1991. № 5. с. 16-23. [348] Чуев Ф. Молотов. Полудержавный властелин. М.: "Олма-пресс", 1999, 736 с. Шпеер А. Воспоминания. Смоленск, "Русич", 1997, 696 с. Штрассер О. Гитлер и я. Ростов, "Феникс", 1999, 384с. Щеглов В. Русский ас. // Независимая газета. 2000. 22 июня. с. 4. Энциклопедия Третьего Рейха. М. "Локид-Миф", 1996, 592 с. Эратова М. Миф по заказу. //П равда. 2000. 28-31 января, с. 3. Юданов В. "Великая игра" в канун Великой войны. // Книжное обозрение. 1995. 21 февраля, с. 2, 9. Примечания {1}› Подробнее см. Кадетов А. Как Виктор Суворов предавал «Аквариум». – М.: ОЛМА, 2003. – 350 с. {2} Это происходило не из-за того, что в начале войны не собирались обороняться вообще, а вследствие устаревших представлений о начальном периоде войны и характере оборонительных операций. На оборону смотрели как на кратковременные военные действия, проводимые лишь частью войск с целью прикрытия отмобилизова ния и развертывания главных сил. Никто не предполагал, что для отражения уже изготовившихся для нападения войск противника потребуется глубокоэшелонированная оборона в стратегическом масштабе и длительные, напряженные оборонительные сражения с использованием всех имеющихся сил и средств. К сожалению, этого не учли и в 1942 г. И только летом 1943 г. под Курском стратегическая оборона была организовала по-настоящему. Однако то, что до войны органы управления и войска учились в основном наступать, не оказалось напрасным. Именно успешные наступательные операции привели нас к победе. Но в 1941 г. планировалось наступать после отражения первых атак противника. Исходя из этого, части прикрытия должны были находиться в оборонительной, а основные силы – в наступательной группировке. Но, к сожалению, большинство советских дивизий к началу войны вообще не были приведены в полную боевую готовность и не заняли предназначенных для них районов и рубежей. {3} Усыплению бдительности Гитлера должно было, по мнению «аквариумиста», послужить и заявление ТАСС от 14 июня. Но фюрер, согласно ему, «имел достаточно благоразумия», чтобы не поверить ни публичному заявлению ТАСС, ни «секретной» речи советского вождя, и напал сам, предупреждая нападение на Германию Советского Союза. {4} Когда в 1944 году американские вояки будут высаживаться с десантных судов на побережье Нормандии, их будет встречать огонь фашистской оборонительной системы, совершенствовать которую помогала «Интернэшнл телефон энд телеграф». {5} Еще Польша не погибла… (польск.). {6} Кстати, Польшу причисляют к странам с «мощным Сопротивлением». Однако при ближайшем рассмотрении приходится признать, что и здесь (как и в отношении Франции) есть очень значительное преувеличение. Подкрепленное целым рядом ставших широко известными блестящих польских кинофильмов и сериалов, вроде вышеназванного, о том времени. Факты же говорят иное. По сведениям, собранным Б. Ц. Урланисом, в ходе югославского Сопротивления погибли около 300 тысяч человек (из примерно 16 миллионов населения страны), албанского – почти 29 тысяч (из всего лишь 1 миллиона населения), а польского – 33 тысячи (из 35 миллионов). Таким образом, доля населения, погибшего в реальной борьбе с фашизмом в Польше, в 20 раз меньше, чем в Югославии, и почти в 30 раз меньше, чем в Албании. {7} Старший брат Пилсудского (активно занимавшегося в 1905-1908 гг. «революционными эксами», т.е. грабежами и бандитизмом) принимал участие в подготовке покушения на Александра III, за которое был повешен и старший брат Ленина – Александр. {8} Между прочим, сегодняшние необольшевики (демократы) пытаются перестроить Россию по польской «модели». Природа большевизма в том и состоит, что они всегда подгоняют жизнь под какую-то теорию, вгоняют ее в прокрустово ложе, а все то, что оказывается вне его пределов, беспощадно обрубается. {9} …но ждать осталось не долго… (польск.). Эта глава является прямым продолжением предыдущей даже по названию. {10} С. Е. Трубецкой, «Минувшее» – М., «ДЭМ», 1991, с. 140-142. {11} С. М. Степняк-Кравчинский, В лондонской эмиграции, М, «Наука», 1968, с. 29-30. {12} В. Свиридов, «Время, деньги, знания». // «Армейский сборник», №2, 2000, с. 66. {13} «Армейский сборник», №2, 2000, с. 65. {14} И. К. Провалов. «В огне передовых линий», с. 7-9. {15} «Родина». 1995. № 5, с. 34. {16} В основу главы положена статья Д. Хазанова «Сто тысяч чингизханов». {17} Впрочем, причины подобного благоволения Ватикана к гитлеризму следует искать не в необходимости «антибольшевистской акции». Еще в 1147 году папа Евгений II благословил «первый крестовый поход германцев против славян». – Здесь и далее прим. авт. {18} Тогда же был убит человек, который мог возглавить реальную оппозицию и стать альтернативой Гитлеру – Грегор Штрассер. Он был «чистым социалистом», сторонником «антикапиталистической мечты масс» (фактически его программу можно было выразить этим словосочетанием. Штрассер никак не устраивал тех, кто мечтал о «жизненном пространстве» на Востоке, т. к. если кто и мог стать просоветски ориентированным «ледоколом» в Германии, то именно он. {19} Враги боялись. Но не очень – они вооружались. Зато потенциальные союзники радовались, да еще как. В СССР прямо-таки хлынули Барбюсы, Ролланы, Фейхтвангеры… Вернулся на родину из эмиграции Куприн. В 1936 году, уже после смерти Барбюса, в СССР была издана его книга «Сталин» с подзаголовком «Человек, через которого раскрывается новый мир». Вот несколько выдержек из нее: «После смерти человек живет только на земле. Ленин живет всюду, где есть революционеры. Но можно сказать: ни в ком так не воплощены мысли и слова Ленина, как в Сталине. Сталин – это Ленин сегодня… История его (Сталина) жизни – это непрерывный ряд побед над непрерывным рядом чудовищных трудностей. Не было такого года, начиная с 1917, когда он не совершил бы таких деяний, которые любого прославили бы навсегда». В этой книге были и размышления Барбюса на международные темы: «Недавно СССР, по предложению 32 государств, был приглашен в Лигу Наций. Конечно, это известная гарантия мира, ибо это – гарантия изменения ориентации лиги империалистических государств, под влиянием вынужденного обстоятельствами сотрудничества с Советами». Что же это за обстоятельства? Разумеется, приход к власти в Германии Гитлера. И далее Барбюс, ссылаясь на мнения военных специалистов Запада, говорит, что в случае, если начнется война, то столицы европейских государств и индустриальные центры будут уничтожены в первые же часы военных действий, но, по мнению бывшего министра авиации Франции Пьера Кота: «Исключение имеется только одно – это Россия, территория которой так обширна, что большая часть ее гарантирована от подобных налетов». Сам Барбюс заключает: «Таким образом, борясь за мир, Советский Союз защищает не только свои интересы». И совсем уж категорично: «Но что бы ни таило в себе будущее, если разразится война, – величайшим основанием уверенности советских людей будет Сталин… Если разразится война, СССР будет защищать себя и все будущее человечество, представителем которого он является». Что ж, товарищ Барбюс оказался прав: война действительно разразилась, и СССР пришлось защищать и спасать не только себя, но и все человечество. Именно в 1937 году, несмотря на процессы, Сталин получил мощную поддержку от европейского антифашистского движения, в которое входили отнюдь не только коммунисты. «Большие маневры» в Испании, по словам А. Ланщикова, как бы выявили окончательную расстановку сил: с одной стороны – Гитлер, Муссолини, Франко; с другой – блок антифашистских стран, где Советскому Союзу отводилась роль главной военно-ударной силы, то есть наступательной. Отсюда и прославление Сталина, и гонения во Франции, Чехословакии, Болгарии на русскую антикоммунистическую белую эмиграцию; отсюда подписание Францией и Чехословакией договора о взаимопомощи с Советским Союзом; отсюда в том числе и продажа Советскому Союзу Соединенными Штатами лицензии на производство новейшего танка, да и многое другое. Так что, господин Резун, если вторую мировую войну развязал не Гитлер, то, согласно логике и фактам, ее развязал блок антифашистских стран, между которыми к 1937 году роли были расписаны очень четко. {20} И, по совместительству, «брат» одной из масонских лож, куда в 1919 г. он привел свежедемобилизованного ефрейтора Гитлера. {21} В связи с этим возникает резонный вопрос – не пора ли полякам начать кампанию по борьбе с тяжелым наследием сталинизма в Польше? Имеется в виду кампания за возврат Белостока и области белорусам, Силезии и Пруссии изгнанным из этих областей жителям и их потомкам, а также за возврат Штетгина, переданного Польше благодаря лично Сталину – в нарушение Ялтинского соглашения. {22} В официальном заявлении говорилось, что при этом был «выражен протест». В своем обращении к народу Чехословакии, новый премьер генерал Сыровы с горечью говорил: «Все нас покинули. Мы боремся в одиночку», – так описывал ту трагическую ситуацию У. Ширер – свидетель тех исторических событий. Впрочем, «одиночество» Чехословакии к какой-то мере было добровольным, т. к. франко-советско-чехословацкий договор предусматривал и одностороннюю помощь, но при условии, если одна из сторон сама ее попросит. Бенеш не только не востребовал помощи от Советского Союза, но даже и не настаивал на том, чтобы в Мюнхен был приглашен представитель СССР. {23} Дивизия СС «Скандер-бей». {24} Это, пожалуй, единственное обстоятельство, которое не позволяет начать борьбу с «наследием сталинизма» в Польше. Имеется в виду кампания за возврат Силезии и Пруссии изгнанным из этих областей жителям и их потомкам, а также Штеттина, переданного Польше в нарушение Ялтинского соглашения. {25} Позже, через 24 часа после победы, папа Пий XII «отпустит все грехи нацистов за всю вторую мировую войну». {26} приведенный в газете «На страже Родины» от 26.04.91 г.